Актриса и жмот [Кристина Ивановна Мизухара onix] (fb2) читать онлайн

Пролог

Кр-р-рхк — кхкрт, кр-р-рхк — кхкрт.

Санта-Клаус неспешно покачивался в любимом самодельном кресле на старых согнутых лыжах, попивал вкусный жидкий айс крим и довольно улыбался в свою роскошную белоснежную бороду.

Скоро Рождество. Работа. Приятные хлопоты, новые встречи, хорошие девочки, послушные мальчики, трудолюбивые папы, благочестивые мамы, смех и снежки.

«Повеселимся», — с предвкушением отхлебнул свой напиток старик.

Дзинь.

Это колокольчик оповестил о новом письме. Наверняка ещё один ребёнок попросил или биткоин, или Samsung Galaxy J7, или беспроводные наушники как у iPhone X.

«Мда… времена, — вздохнул Санта. — Но лучше уж так, чем тут… некоторые, — вспомнил про послание от Большого гоблина с просьбой прислать ему список всех плохих девочек. — Не дам. — Подёрнулись строгостью лукавые, добрые глазки старика. — В прошлый раз эти орки такое устроили! Прямо второй Хэллоуин. А у нас, между прочим, праздник хороших, добрых людей. Волшебство. Чудеса. Эх, красота».

— Всё! С меня хватит! — вдруг раздался рядом женский голос, переходящий в ультразвук.

Санта-Клаус повернул голову — возле него стояла фея Снежинка. Её пухленькие губки были плотно сжаты в капризный бантик, а голубые мультяшные глазки метали молнии.

— В чём дело, моя дорогая? — спокойно улыбнулся Санта и поставил одну ногу на пол, останавливая кресло.

— Сколько можно?! Сколько ты будешь это терпеть? Он же совсем от рук отбился! — схватилась за голову девочка.

— Кто? Кто отбился?

— Генрих Мальгауден, разумеется. Кто же ещё! А то ты не знаешь свою главную занозу в… впрочем, неважно.

— И что же он сделал?

— Нет, то, что он не любит зиму, это его проблемы, но как можно называть снег белыми мухами, а нас, снежинок, цеце-альбиносками. Ты это слышал?

Санта тяжело вздохнул.

— Слышал.

— Ну! И как долго я должна ждать, прежде чем ты… — фея сжала кулачки, — превратишь его… — она забегала глазками по большой комнате, — в сыр Рокфор с плесенью!

— Оу, ты слишком сурова, моя дорогая.

— Ни грамма! Хватит его покрывать, Санта! Действуй! — Снежинка оглянулась на пингвинёнка, зайчика и тигрёнка, упаковывающих подарки за огромным деревянным столом. — Иначе за него возьмёмся мы! Но ты же знаешь, Помпон с Крыжовником пленных не берут и полумер не приемлют.

Санта-Клаус опять вздохнул и хитро прищурился.

— Знаю.

Глава 1

Находка

А Генрих Мальгауден снег действительно не любил. Впрочем, как и всю зиму в придачу. А ещё: лето, весну, осень, утро, вечер, дождь, ветер, солнце и так до бесконечности.

А за что, спрашивается, любить, допустим, нынешний декабрь? За дождь и ветер над Лондоном? За такие наплывы туристов на Новогодний салют, что от экскурсионных автобусов в город лучше на своей машине не соваться? За эти дурацкие, никому не нужные подарки? Да ладно, бог с ними, с подарками, это считанные пенсы, а вот от цифр компенсации работникам за сверхурочные в праздничные, прямо слёзы наворачиваются. Вот где ужас и расстройство.

У Генриха Мальгаудена два ночных клуба, так? Так. И вот в прошлом году в последнюю неделю декабря он только своим барменам переплатил что-то около трёхсот фунтов.

Три сотни фунтов стерлингов, леди и джентльмены! Да-да. Теперь вы сами понимаете, что зима несёт только зло и разорение, и никакие сверхприбыли в праздники не реабилитируют её в глазах Генриха.

А когда выпадает снег! Это же никакого стихийного бедствия не надо! Парковки превращаются в Кэмел-трофи, отовсюду выгоняют дорожные службы, всё белое — хотелось бы хуже, да некуда.

Белый цвет, кстати, Генрих тоже не любил.

А ещё — холод.

Ох уж этот проклятый холод, который проникает под кожу и пробирает до костей. Особенно здесь, в замке Паундс, который этим летом мистер Мальгауден приобрёл в Беркшире, недалеко от Слау, в девяти милях от столицы.

Зачем Генриху понадобился замок? Ну а как же! Как же! Старинное имение — это статус. Это престиж, титулы и понты. Да-да понты, леди и джентльмены. Они тоже нужны. Как владельцу ночных клубов без понтов? Генрих и так долго терпел всю эту снисходительность и покровительственный тон от местного творческого бомонда. Теперь он сам себе бомонд.

«Жаль, привидений нет, — сидя у камина в сочельник в гордом одиночестве, мужчина обвёл глазами каменный потолок. — Я бы взял их с собой на встречу с миссис Вурдсон, напугать эту мымру, — вспомнил клерка в налоговом департаменте, с которой приходится сталкиваться по бизнесу. — Или водил бы сюда экскурсии за деньги».

Вообще-то, мистер Мальгауден проживал в своей добротной квартире в Лондоне, в Фулхэме на улице Сайнт-Мор. Там у него имелось шестьсот благоустроенных квадратных футов площади и ещё больше — светлых и просторных кубических — объёма. И всё это с джакузи, тренажерным залом и внушающей уважение французской верандой. А сюда, в Паундс, он приезжал никого не видеть и не слышать. Хоть день.

Особенно сегодня, в сочельник, в эту волшебную ночь. Да, в замке холодно и сыро, сквозняки развивают скорость атлантических пассатов над Фарерскими островами, и половицы скрепят как артритные коленки Санта-Клауса. Но зато здесь очаровательно безлюдно, обольстительно спокойно и симпатично бесхлопотно. Никого живого, ничего подвижного и шумного.

Тук-тук.

Немного разбавил эту идиллическую картинку негромкий звук.

Мальгауден замер. Похоже на стук во входную дверь, поэтому лучше посидеть какое-то время не шевелясь, и сделать вид, что никого нет дома. Хотя, может ему послышалось?

Бах! Бах!

«Нет, не послышалось», — скривился Генрих.

Сегодня особенно не хотелось выходить на улицу, потому как именно в сочельник, природе за каким-то чёртом занадобилось накрыть всё что надо и не надо толстым слоем этих самых «белых мух».

«Лучше бы она накрыла ими миссис Вурдсон». — Мужчина поставил бокал с ирландским виски на каменный «фартук» камина и направился в коридор.

Наверное, было бы замечательно, если бы у него жила собака. Она бы могла сейчас залаять и вместе с хозяином встречать гостей.

Но у Мальгаудена не имелось собаки. Животных он вообще, мягко говоря, не жаловал и даже кота приобрёл механического металлического и в нерабочем состоянии на знаменитой Портобелло-роуд в Ноттинг Хилле и привёз сюда, в Паундс.

Генрих с усилием провернул скрипучие старинные замки и отворил не менее громогласную входную дверь.

И замер с вытянувшимся лицом.

На пороге стояла девушка. Невысокая, молодая и довольно щуплого телосложения. Красивая она или нет, мужчина оценить не мог — груди-то не видно, потому как одета незнакомка в пальто и палантин. Руки в варежках. И всё, абсолютно всё белого цвета. Ну, во всяком случае, светлого. Для Мальгаудена всё, что не оттеняло синим и не радовало глаз коричневым, являлось белым.

— Эм-м… доб-бр-рый веч-чер, — заикаясь и дрожа от холода, заговорила гостья и поправила варежкой свои очки в чёрной оправе. Она замолчала, давая возможность мужчине ответить на приветствие. — Я т-тут… — продолжила, не услышав ни звука. — У м-меня м-машина сл-ломал-лась, и её з-занесло снегом. — Она несильно топала ножками в белых сапожках и постукивала ими друг о друга.

— У меня нет лопаты, — наконец порадовал её звуком своего голоса хозяин замка.

— Эм-м… л-лопаты. Д-да-да, л-лопаты, но… я д-думала...

— Не уверен, что вы вообще на это способны, — тоном, которым можно резать хлеб, перебил её Генрих. — Вы отправились в такую ночь за город, на какой-нибудь, я уверен, педальной версии «Мини», вместо танка или бронетранспортёра. О каких мыслительных процессах здесь может идти речь вообще?

— Оу… — опять поправила очки и сдвинула брови девушка. — Да вы н-не очень-т-то в-вежливы.

— А должен? — вскинул свои Генрих.

— Но есл-ли вы м-меня не п-пустите н-на ноч-ч-члег, я зам-м-мёрзну в сугробе и ум-м-мру.

С лица Мальгаудена вмиг сошли все краски. Он посмотрел на неё так, будто она попросила у него руку, сердце и его ирландскую фамилию.

— Ноч… — мужчина поперхнулся. — Ночлег? — округлил свои красивые миндалевидные серые глаза. — Да вы в своём ли уме, милейшая? Простояли минуту у меня на пороге и уже собрались ночевать? А может вам ещё ай ди и код доступа к банковскому счёту?

— В-в-всего д-д-оброго, м-м-мистер, — гостья развернулась и направилась обратно прочь со двора по своим же следам в снегу.

Тут Генрих выглянул за порог и окинул взглядом местность. Темень, мрак, снег, и никакой машины рядом.

«Наверняка, застряла где-нибудь возле Дорни. Эх…». — Брать на себя ответственность за страдания незнакомки не хотелось.

— Да погодите вы, — догнал девушку в один прыжок и схватил за рукав. И только тут увидел, что у неё весь низ пальто в снегу. — Идёмте, — мрачнее тучи двинулся назад в дом.

Они зашли в коридор. Незнакомка скромно остановилась на пороге, даже не предпринимая попытки снять пальтишко и палантин, а только куталась в них ещё сильнее. Мальгауден глянул на её сапоги и подол с налипшим снегом. Под таким взглядом гостья молча развернулась, открыла дверь, ступила за порог, топнула там несколько раз, стряхнула хлопья с одежды и вошла опять.

— Комната для гостей там, — указал рукой на проход за лестницей Генрих. Ему не терпелось быстрее сбагрить постоялицу с глаз долой и опять расслабиться в одиночестве у камина.

— С-спасибо, — кивнула она и направилась, куда указали по-над стеночкой, с удивлением оглядывая мрачный холл и яркую красочную ёлку в углу.

Мужчина тоже посмотрел на «дерево», как он называл символ Нового года, поставленное здесь ценой неимоверных усилий и умерщвления пары тонн нервных клеток миссис Софии Мальгауден — его матери. Она таки выиграла этот бой у единственного и ненаглядного отпрыска, пообещав взамен хотя бы ближайшие полгода не стенать и не сокрушаться о его впустую растраченной холостяцкой молодости и неминуемой одинокой, безрадостной старости.

«Итак, на чём я там остановился? — расслабленно опустился в кресло у камина Генрих и поднял с пола свой недопитый виски. — Ах, да. Бассейн».

Бассейн.

Всё дело в том, что к своему новому приобретению вместе с его именем и статусом мистер Мальгауден планировал пристроить зал с водоёмом. Под стеклом и с выходом в сад. Чтобы не хуже, чем в какой-нибудь задрипанной Калифорнии устраивать пати с мартини и оливками. Ну, или чем там ещё устраивают — за такими мелочами он не особо следил, всё это оформляла его кузина Мери.

Ночные клубы с их шумной молодёжью, это конечно, хорошо, но нужно двигаться дальше. Прогрессировать. Развиваться. Поэтому Генрих надумал купить замок и устроить в нём нечто вроде загородного клуба. А бассейном планировал придать антуражу солидности, сделать его наполненным и даже элитным.

Только вот все эти VIP и Luxury стоят таких же исключительных денег, а их у Генриха пока нет. Старинные имения, знаете ли, бесплатно не раздают.

Особенно такие, как Паундс — с историей и титулами. Поэтому пока остаётся только мечтать, что когда-нибудь сюда станет заглядывать публика посолидней и поименитей художников там всяких, актёришек, музыкантов да рифмоплётов — это всё так, «аватарки». А вот политики, медиа-магнаты, банкиры, владельцы холдингов — вот это уже совсем другой бомонд. Олимп. Тогда здесь обязательно начнут организовывать презентации знаменитые Дома мод и даже Би-би-си. Сейчас гидроинсталляции весьма популярны. Длинноногие породистые девушки с родословной и их ухоженные, холёные мамы прохаживаются туда-сюда в блестящих, как новогодняя мишура, платьях, тихий шепот, приглушенная музыка, отсветы огней в толще воды — красота.

— Извините, но там, в комнате, очень холодно, — прервав его мечтания, произнесла неожиданно рядом гостья и уже без заикания.

Генриху захотелось захныкать. Как маленькому. Он повернул голову на звук с выражением максимальной укоризны, на какую только способно его красивое лицо. Кроме очевидного, ему совершенно не пришлось по вкусу умение девушки так незаметно подкрадываться.

«Прямо будто из воздуха… нарисовалась», — поворчал он про себя.

— Я была бы вам очень благодарна за кружку горячего чая, — продолжила та и сложила руки на поясе.

— Угу. Были бы. Кухня где-то здесь, — обвёл гостеприимным широким жестом холл Мальгауден. — Найдёте — ваше счастье. Будет вам чай.

— Спасибо, — сухо и с некоторым разочарованием кивнула девушка и, развернувшись, направилась за лестницу, в другое крыло.

«Сочельник похерен, — растянул губы в тонкую линию хозяин замка. — Мда, дела», — он с обречённо-удручённым видом опрокинул в себя остатки алкоголя, отставил пустой бокал поближе к металлическому коту, достал из кармана штанов свой новый десятый айфон. Десятый, кстати, во всех смыслах.

Заглянул на биржу, проверил почту, просмотрел сайты компаний по строительству гидросооружений. Сколько прошло времени, прежде чем мужчину стало что-то раздражать, он не засёк. Но в какой-то момент ему сделалось как-то не по себе. Он замер и прислушался. Потом принюхался. Откуда-то в его доме доносился вкусный запах чего-то жаренного. Какой-то выпечки.

Генриха пружиной подбросило с кресла, и он полетел на кухню, обгоняя сквозняки замка.

Белое (светлое) пальто лежало, перекинутое через спинку стула, палантин спущен на плечи — незнакомка размешивала тесто в столь же незнакомой Мальгаудену чашке и жарила оладьи на сковороде, которую он тоже видел впервые в жизни.

— Что вы… Да как вы смеете! — завопил так, будто она принялась разбирать его замок по камушку. — Кто вам разрешал?

— Оу, простите, — поставила боязливым жестом посуду на стол девушка. — Я хотела сделать вам… отблагодарить. Думала…

— Опять вы думаете! — всплеснул руками Генрих. — И это после всего того, что с вами сделал этот процесс! Куда он вас привёл! — обвёл он помещение жестом, будто гостья попала не к нему в замок, а в дом терпимости.

— Извините, — выключила она конфорку под плитой. — Чай я могу допить? — вытянулась в струнку.

Хозяин строго оглядел её с ног до головы.

— Можете. Но только у меня на глазах, в холле. Следуйте за мной, — и, развернувшись на пятках, направился к лестнице.

Мальгауден шел и вспоминал весь уходящий год. Где же он успел так нагрешить, что его наказали незваной гостьей в сочельник? Старушек, вроде бы, не давил, да и вообще никого не давил, щенков живьём не варил, врал в меру, кушал тоже, девушек не бросал, потому что не заводил отношений, маме звонил регулярно.

«Где? Где прокол? Где я лоханулся? Да ещё и так! — оглянулся на следовавшую за ним незнакомку с парующей кружкой чая в руках. Тут ему вспомнилось, что ещё не спросил её имени, но он сразу же отбросил эту мысль. — На кой? Может ещё день рождения узнать? Перетопчется».

А гостья действительно остановилась в нерешительности на пороге холла и стала переминаться с ноги на ногу.

— Эм… — шагнула она в комнату, — а как ваше имя? Если не секрет, конечно.

Генрих поморщился.

— Моё имя слишком известно в некоторых кругах. — Он потянулся за кочергой и поправил дрова в камине. — Впрочем, — вернул инструмент на место у стены и опять откинулся на спинку кресла, — вряд ли вы туда вхожи. — Повернул голову и посмотрел на ноги незнакомки в тапочках, валявшихся в комнате для гостей.

— А как вас зовут ваши друзья?

— Меня не зовут. Я сам прихожу.

Девушка прихлебнула горячий напиток и обвела взглядом помещение. Немного удивилась, увидев на камине, вместо традиционных часов в стиле барокко, стеклянную колбу «восьмёркой» с мельчайшим песком внутри и на подставке из грубого дерева. Рядом стоял массивный фонарик. Скорее всего, подводный. Подойти поближе и рассмотреть не получалось — пусть к огню загораживала троица: слева хозяин в своём кресле, справа металлически

й кот из нержавеющих пластин напоминающих не то чешую, не то кольчугу, а между ними, словно человек с золотого сечения Микеланджело с распростёртыми руками и ногами, сушился огромный раскрытый трикотажный чёрный зонт-трость.

— Какой у вас интересный питомец, — заметила отполированную спинку кота девушка. Видимо, животное регулярно поглаживали по этому месту. — Вы, наверное, его очень любите. А как зовут его?

Генриху захотелось спрятать кота за пазуху, но он всё-таки ответил:

— Беатриче.

— Вот как? Это кошечка?

— Да. Под хвостом пусто, поэтому кошечка, — мужчина сделал вид, что такой операции, как кастрация, в его мире просто не существует.

— Как интересно. А у нас с дедушкой тоже живёт кот. Его зовут…

— Послушайте, миссис…

— Мисс.

— Что?

— Мисс Флейминг.

«Хм… Мда, похожа», — вспомнил Мальгауден фламинго.

— Послушайте, мисс… идите к себе в комнату. Пожалуйста. Если вы сейчас же не оставите меня в покое, я за руку отведу вас спать и лягу вместе с вами.

Девушка слегка задохнулась от столь неожиданных планов хозяина, а от неудобства ситуации чуть не выронила чашку.

— Счастливого Рождества, — очень вежливым тоном попрощалась она и, развернувшись, неслышно вышла.

— Угу.

* * *

Проснулся Генрих как обычно. В шесть.

Было ещё темно.

Мужчина вспомнил, что сегодня Рождество, а значит, у него масса дел. Начались загруженные деньки — в одном его клубе под названием «Thermos» назначена вечеринка компании социологических исследований, а главный зал второго клуба «System» на свой день рождения заказал один банковский клерк — короче, забот невпроворот.

Мистер Мальгауден прошел в ванную, побрился, затем сварил себе кофе на кухне, старательно обходя результаты труда вчерашней гостьи.

«Ничего, послезавтра приедет мистер Стюарт и всё выкинет», — окинул брезгливым взглядом застывшие и подсохшие оладьи.

Кстати, только увидев их, он вспомнил, что в замке не один.

Разбавляя в воздухе аромат кофе запахом туалетной воды после бритья, проследовал через холл в спальню, где в довольно быстром темпе оделся. Когда направился к комнате для гостей, предвкушая, как сейчас разбудит постоялицу таким же «Бах! Бах!», каким вчера она нарушила гомеостаз единства замка и хозяина, по пути наткнулся взглядом на нечто незнакомое под ёлкой. «Дерево», кстати, сегодня не горело огнями — его он выключил перед сном — и выглядело как-то по-другому.

Может, поэтому Генрих до сих пор не заметил этой красивой красочной коробки на полу у самого ствола. Сюрприз смахивал на подарок, но почему-то не упакованный в положенную бумагу и не перевязанный предусмотренным цветочком.

Долго не раздумывая, Мальгауден подошел, поднял находку и взвесил на руках.

«Хм, увесисто. Тринитротолуол?» — поднёс к уху и прислушался.

Коробка ответила мёртвой тишиной.

«Вскрывать только в присутствии свидетелей» — гласила в углу надпись небольшими буквами.

— Что за… чертовщина… — сдвинул брови к переносице Генрих. — Если бы я следовал всем предписаниям, — принялся вертеть куб в поисках зацепки, — я бы не был сейчас… — наконец ему удалось поддеть пальцами крышку и снять её. — Матерь божья, — вырвалось у Мальгаудена помимо воли от представшего пред ним душераздирающего зрелища — коробок был под завязку утрамбован пачками фунтов стерлингов, поверх которых лежала одинокая пятифунтовая купюра. От красного цвета и профиля Королевы ЕлизаветыII рябило в глазах. — В жизни не видел ничего сексуальней… — как зачарованный заулыбался Генрих. В век безналички и криптовалюты, он уже даже забыл, как выглядят пачки «живых» денег.

И тут же заметил конверт, прикреплённый к крышке. С предвкушением быстренько распечатал его и прочитал красивый, «сказочный» типографский шрифт.

«Итак, вы стали счастливым обладателем ста тысяч и пяти фунтов стерлингов. Поздравляем. Это настоящие деньги. Потратьте их по своему желанию, но помните, расплачиваться ими вы можете только в присутствии тех, с кем вскрыли коробку. В противном случае банкноты сразу же превратятся в фальшивые. Свидетелям же принадлежит равная с вами доля. Остерегайтесь настоящих подделок. Счастливого Рождества».

Генрих поднял голову и часто-часто заморгал.

— Я не верю в чудеса, — сказал негромко. — Наверняка, это маман играется. А ведь обещала, — он скомкал послание и отбросил в сторону. — Ну, да без разницы. Всё равно я вскрыл один.

— Доброе утро, — раздался рядом за спиной приятный женский голос.

Глава 2

Раздел имущества

Мальгауден окаменел, его кровь застыла в жилах, а в лёгкие перестал поступать воздух.

«Нет. Этого просто не может быть», — отказался принимать информацию мозг.

— Счастливого Рождества, — вышла из-за дивана вчерашняя гостья уже в пальто, палантине на голове и с варежками в руках. — Вы были так увлечены, я побоялась вас отвлекать.

Генрих как в прострации протёр лицо ладонью и задумался. Потом его физиономия озарилась догадкой, глаза загорелись идеей.

— Я понял! — гаркнул он и, отложив деньги, одним прыжком оказался возле девушки. — Вас подослала моя мать, так?! Признавайтесь! — схватил её за лацканы пальто и тряхнул с силой, от которой очки в черной оправе полетели куда-то на пол в сторону, а палантин сполз на плечи.

— Ой-ой-ой, мистер, — завопила мисс Флейминг. — Что вы! Отпустите меня сейчас же!

— Признавайтесь! — действительно отпустил её и отскочил Генрих.

— В чём?! — девушка пятилась назад до тех пор, пока не упёрлась спиной в облицовку камина.

— Вы сговорились с моей матерью! — ткнул в неё пальцем мужчина. — Вы хотите за меня замуж, так?! Я угадал?!

— Да что вы несёте?! — округлились её выразительные голубые глаза.

— Ладно, вы, скорее всего, не признаетесь. Но сейчас мы всё выясним. — Прихлопнул по карманам пиджака Генрих, вспоминая, куда положил свой айфон. — Так, так, так, сейчас-сейчас, — погрозил девушке пальцем. — Сейчас. Одну минуту. — Отгораживая от незнакомки коробку своим телом, прикрыл её крышкой и прижал к груди. — Сейчас мы всё выясним, — направился с ней в спальню, где быстро набрал номер матери.

— Алло, мама? Ты же обещала! — не поздоровавшись, приступил сразу к делу. Поскольку с подарком в руках звонить было не очень удобно, положил его на кровать.

— И тебе счастливого Рождества, сынок, — спокойно, сонным голосом произнесла София. — Я много чего обещала. Что на этот раз?

— Это ты её подослала? Я же сказал, что женюсь сам! Когда захочу! Откуда ты взяла столько денег, кстати?

Миссис Мальгауден ответила не сразу.

— Генрих? — с затаённой опаской в голосе, наконец, отозвалась женщина. — Мальчик мой, что ты вчера пил?

— Мама! — взревел «мальчик». — Откуда ты взяла столько денег, и кто такая эта… — он запнулся на имени, — как её… — не иначе как от возмущения у него совершенно вылетело из головы имя гостьи.

— Генрих, у тебя в порядке твоя медицинская страховка? Кажется, она тебе сейчас понадобится. Я еду к тебе!

— Мама, не надо!

Но в ответ уже противно пиликали короткие гудки.

— Чёрт. Дьявол! — Мужчина ринулся из спальни, но только вышел за порог, ему в лицо брызнула мощнейшая струя какого-то жидкого огня.

* * *

— Да! Да! Такая, вся в белом. Ну, вернее, в светлом. Да не разбираюсь я! — мистер Мальгауден сидел за своим письменным столом у себя в кабинете, курил сигарету — хотя уже сто лет как бросил — и разговаривал по телефону со знакомым детективом Каспером Слоувотером из Скотланд-Ярда.

Генрих только сегодня вышел из камеры предварительного заключения, где провёл незабываемые двое суток. Именно столько понадобилось его адвокату Ричарду Варди, чтобы вытащить своего буйного клиента под залог.

Когда ему надевали наручники, Мальгауден очень жалел, что происходит это по какому-то нелепому обвинению — фальшивомонетничество, а не за убийство этой… как её… Он бы с непередаваемым наслаждением и облегчением хрустнул тоненькой шейкой той, которая отплатила ему чёрной неблагодарностью, и сел бы за это с гораздо большим удовольствием.

Тогда, в Рождество, только лишь немного разлепив покрасневшие, распухшие и слезящиеся от перцового баллончика глаза, он первым делом бросился в спальню за коробкой.

Разумеется, её там не оказалось. Чертыхаясь и матерясь на чём свет стоит, Генрих хотел было ринуться в погоню, но обнаружил пропажу в холле — она так же лежала под ёлкой.

Кинувшись к подарку и открыв уже во второй раз за утро, он нашел его наполовину опустошенным, а вместо пятидесяти тысяч — записку, написанную чёрным маркером, завалявшимся у него на камине.

«Забрала свою долю. Как и вы, надеюсь потратить её самостоятельно. Тоже не верю в чудеса». — Известил его аккуратный, старательный почерк.

— Ч-ч-чёрт! — откинул коробок в сторону и схватился за голову мужчина.

Следующие полчаса он сидел, бездумно вертел в руках «остатки роскоши», утирал с новой силой брызнувшие слёзы, а по дну опустевшей половины подарка туда-сюда с характерным звуком скользила монета в пять фунтов — бумажная банкнота почему-то исчезла, а вместо неё появилась металлическая.

Конечно же, как сильная личность и человек трезвого ума, во всю эту чушь про фальшивость Мальгауден не верил. Однако всё-таки прокрутил пару купюр на детекторе. И когда они оказались настоящими, он, только лишь открылись после Нового года банки, направился прямиком туда.

«Одни и те же купюры не могут быть настоящими, когда их проверяешь, а потом — бац, стать фальшивыми, когда ими распоряжаешься. Это полный бред!» — Тем не менее, ему не терпелось избавиться именно от этих денег и дальше расплачиваться по привычке безналичкой. Уж он как-нибудь сможет объяснить налоговой свалившиеся с неба пятьдесят тысяч фунтов. Не впервой.

«А ведь было сто! Эх… Ну, да и этого на зал с бассейном хватит».

Однако приятное светское общение с налоговыми чиновниками и претворение своих грандиозных планов в жизнь пришлось отложить до лучших времён — банковская служащая, принимавшая у него вклад, умело-незаметно нажала под столом кнопку охраны, а те уже аккуратно сдали его с рук на руки полиции.

— У него фальшивые пятьдесят тысяч, — как приговор произнесла женщина с именем «Дебора» на бирке.

Сидя в камере, Генрих уже начинал понемногу верить в чудеса. А что ещё оставалось делать? Ему доходчиво дали понять, что необходимо найти эту… как её… Он почему-то начисто забыл фамилию своей гостьи. Не иначе как она вышибла из него эту информацию перцовым баллончиком.

— Даф*? — перебирал по телефону варианты Каспер.

— Да нет, вроде бы не так.

— Аул**?

— Нет, точно нет. Да не помню я!

— Игл***?

— Нет.

— А как мне тогда прикажешь её искать по всей стране?

— Почему по стране? У неё лондонский акцент и, кажется, даже Харрингей. Ну, в крайнем случае, Барнет.

— Ладно. Приезжай, составим фоторобот и тогда посмотрим.

После двух дней за решеткой Мальгауден ехал в замок и думал о своей «воровке».

«Как она умело прикинулась… Белоснежкой, а! Актриса! Как пацана меня! — скрипел зубами мужчина. — Найти и наказать! Срочно! В камин её, чтобы она там… растаяла».

Для этого имелась и зацепка — уж коль у него деньги превратились в фальшивые, то у неё та же ситуация. И если не хочет загреметь за решетку, она тоже должна его искать.

«Если уже не загремела, — мечтал и ухмыльнулся Генрих, подъезжая к Паундсу. — Она же делает, а потом думает. Вспомнить хотя бы сочельник».

Но только миновал ворота, как сразу же увидел перед крыльцом Мини Купер белого цвета. Не успел ни возмутиться, ни обрадоваться — водительская дверь автомобиля открылась, и из него в белом пуховике с капюшоном вышла его незнакомка. Сегодня она была даже без очков в черной оправе.

«Флейминг! Дьявол. Её фамилия Флейминг! Как вовремя», — ударил по рулю мужчина, останавливаясь перед гаражом.

После Нового года снег буквально смыло очередным атлантическим циклоном. Начисто. А когда и его ветер угнал дальше в Скандинавию, на улице установились излюбленные зимние лондонские десять градусов тепла. Выглянуло солнышко, трава ожила, зазеленела, птички на деревьях отогрелись и заголосили во все лёгкие.

Мальгауден вышел из машины, хлопнул дверцей и, сделав пару шагов навстречу гостье, остановился.

— Эм... — чуть ли не зашаркала ножкой девушка, щурясь на солнце. — Добрый день. Вы меня помните? Я…

Генрих опешил.

— Помню ли я вас? Да вы поглумиться прибыли, милейшая?

— Эм… извините… — она смотрела куда угодно, но только не ему в глаза. — Видите ли… понимаете… всё дело в том, что мне тоже нужны деньги, — объяснила мисс Флейминг. Она подняла голову и даже вскинула подбородок. — Простите за то, что… вот… — несмело махнула рукой на его физиономию.

— Ах, да. Кстати, об этом, — спохватился мужчина. — Прежде чем общаться с вами, я должен обезопасить себя и обыскать вас на наличие оружия и предметов самообороны.

Пока он говорил, глаза гостьи округлялись и наполнялись ужасом.

— Обыскать? — выдохнула она с паникой в голосе. — Но…

— Никаких «но», — отрезал мистер Мальгауден. — Или я обыскиваю вас сам, или это сделает полиция. При других обстоятельствах я отказываюсь с вами разговаривать и попрошу очистить мой двор от несанкционированного присутствия и постороннего транспорта.

Казалось, она покраснела так, что от её щёк можно было прикуривать.

— А вы как думали, милейшая? — не упускал случая дожать её эмоционально мужчина. — Прежде чем прыскать мне в лицо, нужно было подумать о…

— Кажется, вы уже поставили крест на моих умственных способностях, — самым бесцеремонным образом для англичанки перебила его девушка. — Я не способна думать. Забыли? — раздула она ноздри и потащила собачку молнии пуховика вниз.

«Заодно и с грудью ознакомимся», — предвкушал Генрих.

Мисс Флейминг сняла куртку и, подойдя к хозяину Паундса, вручила одежду ему.

— Обыскивайте. Сами видите, больше мне негде прятать баллончик, — подняла руки вверх и повертелась туда-сюда вокруг своей оси.

«Грудь, конечно, средненькая. — Прощупывая пуховик руками, смотрел Мальгауден на облегающую белую кофточку и такие же узкие джинсы. — Но вот фигурка — объедение. С такой можно и в Космос улететь. На пэ эм жэ. — Заиграл желваками мужчина, но тут же одёрнул себя: — Но лучше наказать!»

— Идёмте в машину, — повернулся он к своей Ауди. — Накиньте, а то простудитесь, — вернул одежду девушке.

— Простите? — прищурилась та.

— Нам нужно поговорить, так? В дом я вас больше не пущу, к вам в машину не сяду, остаётся...

* * *

— Итак, почему вы не за решёткой? — преступил мистер Мальгауден сразу к делу, когда они разместились в довольно просторном салоне его автомобиля.

— А должна? — развернулась к нему в полкорпуса мисс Флейминг.

— Конечно. За фальшивомонетничество. Почему нет?

— Да, но я решила всё-таки проверить. А вы проверяли?

— Я что, похож на идиота?

Девушка слегка задохнулась от грубости, но тут же улыбнулась.

— Ой, ну что вы, разумеется, нет, — изящным, плавным жестом отмахнулась от него рукой, как от неполноценного. — А я вот как дура… проверила на детекторе все, а потом, когда купюры оказались настоящими… — замялась мисс Флейминг и затеребила мочку ушка, — решила сделать пробную закупку. Обронила одну купюру в парке на тротуар и подождала. Её подобрали какие-то две девчонки. Я пошла за ними. Они в Праймакс покупали там много чего, а когда на кассе их задержали, и продавец позвал менеджера, я быстренько убежала.

Мальгауден растянул губы в досаде.

«Неплохо, неплохо. Весьма недурственно», — скосил глаза на свою собеседницу и почесал подбородок.

Аккуратненький носик, фигурные пухленькие губки, умные глаза — не красавица, но смотреть приятно.

«Вот поможет мне построить бассейн, приглашу её поплавать. Заодно и рассмотрю получше. Может… чем черт не шутит…» — дальше Генрих загадывать не стал — чревато последствиями, которых и так предостаточно.

— Ну так и зачем же вам нужны деньги? — скрестил он руки на груди.

— Хочу построить конюшни, — как ни в чём не бывало, призналась мисс Флейминг.

— То есть.

— И манеж для лошадей, и конкурное поле. Вы любите лошадей?

— Терпеть не могу. Практически не переношу, — горделиво вскинул подбородок Мальгауден.

— Мой дедушка, Честер Флейминг, владеет частной школой в Барнете, — будто не услышав его высокомерия, продолжила гостья. — Я там занимаю должность директора и преподаю английский язык и литературу. Этим летом нам подарили лошадь. Её зовут Форки.

«Наиценнейшая информация», — мимолётно закатил глаза под потолок салона владелец ночных клубов.

— Сейчас она стоит под навесом, а ей нужна конюшня. Да и вообще, если мы с дедушкой заведём лошадей, престиж нашей школы резко возрастёт. Ну… вы же сами понимаете, — деловым тоном воспитательницы детского садика закончила мисс Флейминг.

Мальгауден разочарованно пожевал губы.

— Мда, и из-за такой чепухи вы прыснули мне перцем в лицо.

— Чепухи?! — взвилась его собеседница. — Послушайте, мистер, скажите спасибо, что я честно взяла только свои пятьдесят тысяч, в отличие от вас, который присвоил всю сумму. И ночлега у вас не выпросишь, и чашку чая не дождёшься. Жмот!

— Я?! — взревел басом Генрих так, что у его Ауди чуть не встали на дыбы дворники. — Я жмот? А вы! Вы притвора! Актриса!

Таким образом, через пару часов жесточайших споров и перетягивания «эмоционального каната» был выработан график присутствия рядом друг с другом «в целях компаньона». Внешний вид расписания ничуть не уступал страстям, кипевшим в салоне, и больше напоминал доказательство математической теории о всяком многомерном многообразии, которое гомотопически эквивалентно многомерной сфере, когда оно гомеоморфно. Как-то так.

* * *

Кстати, зародившаяся тональность общения сохранилась и при дальнейшем сотрудничестве.

Глава 3

Шопинг

Первым делом Генрих привёл мисс Флейминг в полицейский участок, где в её присутствии доказал свою кристальную честность и полную невиновность.

— Меня оклеветали самым вероломным, бессовестным образом работники «Барклай» банка. Фунты настоящие, и меня совершенно напрасно продержали два дня в камере. Мои адвокаты свяжутся с вами, — поднялся он со стула перед огорошенным старшим инспектором.

— До встречи в суде. Готовьтесь раскошелиться мне на моральную компенсацию, — попрощался фразой с работницей банка Деборой, к которой зашел специально покрасоваться.

А в следующий месяц последовала длинная процедура по подбору подрядчиков, сроков, моделей бассейна, конюшен и манежей.

В принципе, они встречались не так уж и часто, поэтому, к удовольствию Мальгаудена, Флейминг не успевала ему надоедать.

Она, кстати, наотрез отказалась класть деньги в банк, равно как и присутствовать при этом в пользу Генриха.

— Если вас задержат не за фальшивомонетничество, а за уход от налогов, мне от этого не легче. Вы мне нужны на свободе.

«Директриса, — скривился мужчина, получая совершенно лишнее, никому не нужное, доказательство её дальновидности. — Подумаешь», — изогнул он высокомерно рот.

И тут же дал свой «ответ Чемберлену», когда девушка заявила, что намерена учиться верховой езде.

— Это совершенно исключено! — с самозабвенным выражением лица вскинул подбородок мистер Мальгауден. — Только через мой труп! Вы свернёте себе шею, а что потом прикажете делать мне? Обклеивать деньгами вашу могилку? Нет, нет и нет!

Но перекосило его от возмущения уже конкретно и по-взрослому, когда к нему на расчёт с проектировщиками девушка заявилась под ручку с каким-то невнятным типом, которого представила, как Джонни. Сладкая парочка всё время о чём-то перешептывалась, то и дело ненароком касаясь друг друга, улыбаясь и переглядываясь, — короче, эти двое беззастенчиво играли на и без того взвинченных нервах Генриха в четыре руки. Ничего удивительного, что громы и молнии не заставили себя ждать — только всё закончилось, и мисс Флейминг со своим этим посмешищем под ручку отбыла в неизвестном направлении, Мальгаудена буквально разметало по собственному кабинету.

— Это же надо, а! Какова наглость! — лихорадочно мерил он шагами деревянный пол комнаты. Их с «актрисой» столько связывает, у них такое богатое общее прошлое — один сочельник в замке чего стоит, деньги на двоих, баллончик, в конце концов. — Значит перцем в лицо мне, а под ручку так с этим… неудачником! — не стеснялся в выражениях Генрих. Он подошел к шкафу, открыл бар и плеснул себе виски в стакан. Алкоголь, как это ни странно, немного отрезвил и привёл в чувство. — К чёрту! — взял себя в руки мужчина. — Пусть катится к дьяволу.

Ну, к дьяволу не к дьяволу, а когда мисс Флейминг оплачивала услуги комитета по надзору за животными, разрешившего ей содержание лошадей при частном общеобразовательном учреждении, и ветеринар, входивший в комиссию — Генрих принципиально не услышал его имени — вызвался порекомендовать ей своего знакомого инструктора, Мальгауден всё-таки не выдержал. Его ангельское терпение лопнуло. Этой актрисе удалось вывести из себя даже такого святого человека, как он. Да любой бы на его месте возмутился, когда этот «животновод» незаметно оттеснил девушку от остальной группы и принялся в чём-то убеждать.

— Одну минуточку, — беспардонно превратил их милое тет-а-тет в довольно неловкое тет-а-труа Генрих, именно в тот момент, когда мисс Флейминг принялась диктовать ветеринару свой номер телефона. — На пару слов. — Вцепился он девушке в локоть и потащил в сторону. — Послушайте, Ньюта, если вы будете на деловых встречах разворачивать вашу бурную личную жизнь, у нас ничего не получится.

— Мистер Мальгауден…

— Я двадцать восемь лет мистер Мальгауден, и что?

— А то, что за двадцать восемь лет вы могли бы узнать, что чужая личная жизнь вас не касается.

— Вы используете наши общие интересы в своих личных целях.

— Сейчас мы занимаемся моими конюшнями. Кстати, я уже расплатилась, и вы свободны! — вытянула на него шею директор школы.

Генрих сжал кулаки и открыл было рот сказать, что он не двинется с места и никуда не уйдёт, по крайней мере, пока не сдёрнет отсюда «животновод», но только лишь хватанул воздух и беспомощно сомкнул губы.

— Послушайте, мистер Мальгауден, — увидела его смятение Юта, — я давно хотела вас пригласить на… шопинг. На настоящий шопинг.

— Вы? Меня? — у мужчины внутри всё запело. — Ни за что! И даже не уговаривайте! — вспомнил он, что не переносит магазины почти так же, как снег и лошадей.

Смилой улыбкой она сложила руки в молитвенном жесте.

— Ну, пожа-а-алуйста, — и один раз хлопнула ресницами.

— Хорошо. Где и когда?

— Давайте я заеду к вам в клуб где-то в среду днём — у меня после обеда нет занятий — и мы пройдёмся по Ново-Оксфордской улице.

— Уговорили. Но только это будет одноразовая благотворительная акция с моей стороны и очень недолгая — пара часов, не более.

— Хорошо. Спасибо. Вы очень добры.

В ту среду, по на редкость хорошей погоде начала весны, они действительно прошлись по магазинам и на радость Генриха встретили Лиззи — кандидатку в его девушки. Одну из.

В принципе, по теории вероятности, хоть на кого-то из батальона его подруг они всё-таки должны были наткнуться, ведь бутики — места наибольшего их скопления и нагула. Ну, имеются ещё спа-салоны и всё те же ночные клубы, но там Мальгауден Ньюту как-то вообще не представлял.

Разумеется, он тут же воспользовался случаем и поприветствовал блондинку Лиззи прямо в накрашенные губы так, что потом ещё долго петлял и путал следы от неё между стеллажами, которые и так ему уже очень хотелось развидеть или разметать.

Однако его жертвы, пот и кровь всё-таки стоили нахмуренных бровей и недовольного личика мисс Флейминг. Мужчина ликовал.

Но вот когда они зашли в кафе, уселись напротив друг друга за столик и заказали по чашке кофе с круассанами, вся эта игра как-то так незаметно стала казаться весьма нелепой и ненужной. С Ютой было приятно находиться рядом. Она в меру говорила, больше слушала, проявляла интерес, практически не изрекала глупостей и намёков, не кокетничала, не строила глазки — короче, не напрягала. И это не говоря уже о том, что легко поддержала разговор о генномодифицированной инженерии и здоровом питании, о современной китайской архитектуре и мировой фотографии. Она даже знала Эдло Каву и любила Квентина Шиха.

«Фантастика!» — сглотнул слюну Генрих, глядя на её губы.

Но зато не признавала ночные клубы.

— И дневные, кстати, тоже, — отрезала девушка довольно твёрдо и горделиво вздёрнула носик. — Я бы лучше на скачки. Очень хочется ещё одну лошадку для школы прикупить.

При этом признании Генрих, конечно же, внутренне скривился, но всё-таки, к вечеру, потратив на компаньонку что-то около шести часов, почувствовал, что сделал выгодное вложение, поскольку очень хорошо провёл время, отдохнул и расслабился. И это он-то! В бутиках! Где у него с рождения час шел за год жизни.

И в итоге почему-то очень пожалел, что не дал девушке тогда допечь оладьи.

Обсудили они и то, что с ними произошло.

— Почему вы не верите в чудеса? — поинтересовался мужчина.

— А вы? — с улыбкой выгнула бровь в ответ Юта.

— Я первый спросил.

— Не знаю, — аккуратно пожала она худенькими плечиками. — Наверное, потому, что ещё пока не сталкивалась. До случая с вами. Ну… я имею ввиду деньги у вас в замке.

Мистер Мальгауден не нашелся, что ответить, и мисс Флейминг пришлось его подтолкнуть.

— А почему не верите в чудеса вы?

Её собеседник на минуту задумался.

— На мой взгляд, чудеса — это скучно, — развёл он руки в стороны, как бы обозначая очевидное. — Ну взмахнула фея волшебной палочкой, и вот оно платье Синдерелле. И что? В чём интерес?

— То есть, для вас было бы лучше, если бы это платье сшили люди.

— Да, — кивнул он. — Примерно так.

— Ну вы же понимаете, что фея не просто так взмахнула палочкой, а потому что Синдерелла была доброй и трудолюбивой.

— Я думаю, она была глупой. Не стоило шить мачехе и сёстрам наряды, чтобы потом благодарить фею за волшебство. Лучше послать всех подальше, сшить себе платье и уехать в нём на балл. Всё. Занавес. — Скептически скривил свои идеальные губы мужчина.

И тех, кто в них не верит, чудеса и впрямь обходят стороной, и последующие события это как нельзя лучше подтвердили.

Маяча за шопингом с Ютой целый день на виду у всего Лондона, Генрих уже подозревал нечто подобное. И паранойя, притворившись хорошо развитой интуицией, попирая все законы физики и опрокидывая навзничь понятия времени, уже нагоняла его в спину, дышала в затылок и запускала толпу мурашек по позвоночнику. Будто на конце иглы, на задворках сознания одинокая тягостная мысль вибрировала натянутым нервом и ныла болючей мозолью — о них с девушкой обязательно узнает миссис Мальгауден.

«До чего же жесток этот мир», — обречённо вздыхал и качал головой единственный отпрыск, когда с того самого рокового дня начала весны стал замечать от родительницы какие-то намёки и полунамёки на её осведомлённость.

А при каждой последующей встрече с Ютой мания преследования только крепла и поднимала голову — мама чудилась под первым попавшимся кустом, за ковшом экскаватора, в группе китайских туристов, в шлеме верхом на велосипеде и самое ужасное — за его спиной. Он её, что называется, просчитал. Ждал, предвидел.

И дождался.

Поэтому и бровью не повёл, и не удивился, когда заключая договор со строительной компанией гидросооружений и отсчитывая предоплату в присутствии мисс Флейминг, на пороге Паундса заметил знакомую женскую фигуру и различил родные черты.

«Ну, здравствуй. Ма-ма». — Внутри всё оборвалось и ухнуло куда-то к центру Земли.

— Добрый день, — поздоровалась София со всеми с улыбкой рубщика мяса на рынке и лицом гламурного шопоголика, попавшего на открытие новой коллекции. Серые глаза женщины, точь-в-точь, как у её сына, пожирали каждого присутствовавшего одного за другим, словно пираньи Амазонки — зефир в шоколаде.

Пока не остановились на Юте. Всё, с этой секунды все остальные могли расслабиться и жить себе спокойно дальше.

— Генрих, — не глядя на сына, проговорила мама, величаво ступая по застланному полиэтиленом деревянному паркетному полу замка, — не хочешь познакомить меня со своей девушкой?

«Мечтаю! Я даже готов платить!» — чуть не закричал сын, но только в бессилии протянул руки вдоль туловища.

— Знакомься, это мисс Ньюта Флейминг. И она не моя девушка. — Показал правой рукой на компаньонку.

— Хм, мне очень приятно, милая, — будучи явно под впечатлением от новой знакомой сына, пропела женщина, пропустив мимо ушей его уточнение.

— Юта, это миссис София Мальгауден, — указал левой рукой на маму Генрих.

— Добрый день, мадам, — склонила голову девушка.

— Прекрасная сегодня погода, не правда ли? — интонациями открытия нового охотничьего сезона и всё с той же улыбкой продолжила София.

— Да. Погода замечательная.

— Как вам Паундс? — развела она руки в миссионерском жесте и подняла голову к сводам потолка холла.

— Оу, здесь очень уютно и красиво. Мне нравится.

— Вы учитесь?

— Нет, мадам, я работаю учителем английского языка и занимаю пост директора школы моего дедушки.

— Да что вы говорите! — радостно всплеснула руками женщина. — Директор школы! Генрих, мальчик мой, я тебя поздравляю! Ты не безнадёжен! А где вы живёте, если не секрет, конечно, — вкрадчиво поинтересовалась мама.

«Да что ты! Какие от тебя секреты! — скрипнул зубами «мальчик». — Надо же, слово «секрет» вспомнила».

Сын что-то даже не предполагал, что в лексиконе его мамы значится нечто подобное. Иногда он начинал подозревать, что эта женщина закончила Нортубрийский Университет и в совершенстве овладела технологией строительства, монтажа и демонтажа бетонных конструкций чисто для отвода глаз, а на самом деле уже давно и плодотворно трудится в противоположно другой сфере. У него даже мелькала мысль проверить её губные помады и украшения на предмет альтернативного использования — радиопередатчика там, фотоаппарата. А эти её неизменные сумочки на цепочках! Их мама покупала исключительно в форме барсетки и обязательно на цепочке, и носила всегда перекинув через руку, где они мотылялись, будто огромные медальоны. Ну не могли эти «дети» из МИ6 и МИ7 не заметить столь талантливую дочь своей земли. Не в этой жизни. Наверняка, уже давно уговорили её поступить к ним на службу и возглавить какой-нибудь отдел информации и обратной связи.

— Вы знаете, милочка, — на второй минуте «тайный агент Мальгауден» властным движением руки взяла мисс Флейминг за локоток и отвела в сторону, — он вообще-то добрый и хороший мальчик. Вы, пожалуйста, не обращайте внимания на его выкрутасы, хорошо? Он умеет быть чутким и заботливым.

— Миссис Мальгауден…

— Надо же, никогда не думала, что мой оболтус сможет заинтересовать такую девушку, как вы, — прижав кулачки к груди так, что её сумочка спала на сгиб локтя, женщина сделала шаг назад и осмотрела будущую невестку — а в этом она уже не сомневалась — с ног до головы. — Я даже мечтать не могла! Ой, сегодня же обрадую мистера Мальгаудена. Итак, кто же ваши родители? — мягко поинтересовалась София.

«А вот этого, кстати, и я не знаю», — услышал краем уха Генрих.

— Они живут и работают в Америке. А я осталась с дедушкой и бабушкой в Лондоне.

— Ох, как похвально! И посвятили себя детям?

— Эм… да.

— Это очень хорошо, что вы любите детей, Юточка. Поверьте мне, когда у вас появятся свои, вы полюбите их ещё больше. Итак, мой карапуз ещё не удосужился пригласить вас к нам с мистером Мальгауденом в гости и познакомить с родителями? — Зыркнула миссис Мальгауден на сына. — Решено! Вас приглашаю я. Вы всенепременно должны побывать у нас в доме, жаль только, что хозяин постоянно занят, но ничего. Я просто обязана показать вам фотографии маленького Генриха, он ещё с пелёнок был само очарование и милашество.

— Оу, я в этом не сомневаюсь, миссис Мальгауден, — посмотрела Ньюта на почти свинцового цвета лицо мужчины, которое в данный момент ей больше напомнило перегоревшую лампу накаливания.

— У него была такая беленькая шапочка с ушками, ох до чего он смотрелся в ней потешно и забавно, — увлекала девушку дальше по направлению на выход из дома в сад София. — Ой, а как он научился считать! Я вам сейчас расскажу!

Посмотрев им в след, Генрих нащупал в кармане айфон.

«Где там у нас Мери?» — только эта «тарахтушка» и «погремушка» могла отвлечь и заговорить маму.

Глава 4

О лошадях и людях

А чуть позже заболела Форки. Простояв всю зиму в холодной палатке, она всё-таки подхватила какой-то вирус и осложнение в виде бронхита. Юта вместе с тем самым ветеринаром не отходила от кобылы целыми днями, чем нанесла очередной сокрушительный удар по самолюбию мистера Мальгаудена. И в конце концов была наказана — сама свалилась с температурой.

— Не пойду проведывать, — закинул ногу на ногу в своём домашнем кабинете обиженный в самое сердце мужчина.

— Конечно, не ходи! — заломила в негодовании руки София. — Зачем?! Зачем тебе хорошая, нормальная, адекватная девушка? Одному-то лучше! Да и мы с отцом всегда будем рядом. Ах, да! У тебя же ещё есть Беатриче! Так что забей, сынок! Ты в шоколаде! — хлопнула в ладоши мама.

Как это ни странно, но такую же позицию заняла и сама Юта, и даже озвучила её по телефону.

— Нет, нет и нет, Генрих! Ни в коем случае! — что есть силы остатками голоса хрипела она в трубку. — Я не могу предстать перед посторонними в таком жалком виде!

«Ах, вот оно что! Я уже посторонний! — задохнулся мистер Мальгауден, радуясь, что она сейчас не видит его лица. — А когда у меня на пороге сопли на палец наматывала, зубами ирландские пляски выстукивала, то это значит ничего, был почти родным». — Её заявление его реально напрягло.

— Внезапно, — процедил он сквозь зубы в телефон. — А когда постучались ко мне в сочельник? Что было тогда?

Пауза.

— Эм-м… а… хм…

— Думаю, валяться и болеть в одиночестве не так уж и весело, правильно?

— Меня проведывают… — поспешно выскочило у девушки, но она вовремя осеклась.

В голове у Генриха взорвалась атомная бомба.

«Живодёр», мать его! Тьфу ты чёрт, «животновод» заглядывает! Ах, ты ж…»

— И кто же? — вкрадчиво поинтересовался мужчина, голосом, который обычно со следующей буквы становится звериным грозным рыком. — Если не секрет, конечно.

— Детишки… из школы, — «мяукнула» директриса.

«Угу, детишки, значит».

Через час он стоял на пороге дома Честера Флейминга в Барнете.

— Проходите, — открыла ему дверь действительно какая-то девочка лет тринадцати. — Я уже ухожу. Мисс Флейминг там, на диване, — махнула она рукой вглубь квартиры.

— Плохой, плохой, плохой кот! — услышал Генрих голос Ньюты, когда продвигался по коридору. — Как тебе не стыдно, Метроном? В твои-то годы!

Мистер Мальгауден вошел в гостиную, которая выглядела как после обстрела снежками — везде валялись белые бумажки, обрывки салфеток. Посреди этого великолепия стояла сама больная, закутанная в плед, а перед ней вылизывался как ни в чем не бывало огромный коричневый пятнистый котяра, размером почти с небольшую собаку.

«Такого не грех и на цепь посадить», — ухмыльнулся гость.

— Добрый день, — поздоровался он.

— Эм-м… добрый день, Генрих, — спохватилась девушка и ещё сильнее закуталась в плед. Вид у неё был, действительно, весьма болезненный и жалкий — красный распухший носик, глаза как у китайцев и чёрные круги под глазами, как у их любимцев — панд.

— Что случилось? — положил он на журнальный столик красивый букет ромашек и подарочную коробку бельгийского печенья.

— Да вот! — указала она рукой на животное и плюхнулась на диван. — Пока мы с Кэтти в дедушкином кабинете разбирали стихотворения на Праздник Птиц, этот негодяй разорвал все мои носовые платки.

В это время пятнистый негодяй сидел и умывался лапой, будто сделал одолжение, забросав гостиную бумажными ошмётками, жутко устал, вымотался и имеет право на сострадание как минимум, и усиленное питание — это если по справедливости.

Таким образом, мистеру Мальгаудену, владельцу двух ночных клубов и замка вблизи Лондона, пришлось сбегать в аптеку за новыми носовыми платками, а также прихватить в супермаркете пару баночек корма для пушистого разбойника.

— А почему Метроном? — спросил девушку, когда они чуть позже пили чай с бельгийским печеньем.

— Он постоянно хвостом туда-сюда виляет как метроном.

Но если Генрих полагал, что на этом злоключения с его компаньонкой исчерпали себя, он глубоко заблуждался и был обаятельно наивен.

— Мне нужна ваша помощь! Срочно! — услышал он спустя неделю полный нетерпения голос своей актрисы.

— Я вас слушаю, — с айфоном у уха, мужчина отбросил ручку на бумаги с калькуляцией последнего месяца, и устало протёр ладонью лицо.

— Я хочу купить лошадь. Её продают очень недорого и очень срочно. Вы должны поехать со мной.

— Да что вы говорите.

«Спешу. Сейчас лоб расшибу». — Зевнул мистер Мальгауден.

— Куда.

— Что?

— Поехать, спрашиваю, куда.

— В Норидж.

— Куда? В Норидж? — напряженно выпрямился он в кресле. — Всего лишь? А почему не в Кейптаун? Или в Буэнос-Айрес?

«Когда у неё уже закончатся эти долбаные деньги?»

— Там продают арабскую кобылу.

— Какой уникальный случай! — Генрих хотел съязвить ещё что-нибудь хотя бы про себя, но даже так не нашел слов. — Мало ли, где их продают. А поближе никак?

— Всего лишь пять тысяч фунтов.

«Мать моя Мадонна! — схватился за лоб владелец ночных клубов. — Пять тысяч за какую-то клячу! За колбасный фарш!» — он сглотнул подступивший к горлу комок.

— Оу, я вас поздравляю, Юта, вам крупно повезло. Это почти даром. Уговорили. Когда и куда за вами заехать?

— Эм-м… мы могли бы отправиться на моей машине.

— Исключено. Итак?

Они договорились, что Генрих заберёт Ньюту от школы в восемь утра. И каково же было его удивление — и всё остальное вплоть до бешенства — когда девушка вышла из здания и направилась к его Ауди не одна, а вместе с милым ветеринаром, который нёс в руках чемоданчик очень похожий на сумку для фотоаппаратуры.

У Мальгаудена пар из ноздрей повалил не хуже арабского скакуна после десятка кругов по ипподрому.

— Вы разбираетесь в лошадях? — спросила у его расширенных зрачков мисс Флейминг. — Вот и я тоже. А Тони разбирается. Кто-то же должен осмотреть кобылу. Не могу же я покупать кота в мешке.

«Да и правда что, — прижал уши к голове Генрих. — Много помог этот твой… осматриватель кобыл, когда заболела эта… ваша… Порки».

Атмосфера в машине всю дорогу была такой, что даже камни Стоунхенджа показались бы весёлым хороводом и могли дать фору в общительности и коммуникабельности всей троице.

А по приезду настроение мистера Мальгаудена и вовсе упало — арабская кобыла по кличке Троя являла собой жалкое зрелище — кляча клячей. К тому же грязная и вонючая. Без слёз не взглянешь.

Но зато как с ней общалась Ньюта! Сколько восхищения лилось из её голубых глаз, сколько нежности и мягкости сквозило в голосе, в прикосновениях, пока ветеринар делал животному УЗИ — именно аппарат диагностики находился в его чемоданчике.

«Так вот как она умеет! Хм… — компаньон даже задумался. — А мне баллончиком значит… И рука не дрогнула». — И тут ему в голову пришла идея.

По окончании осмотра Тони вздумалось проехаться верхом на Трое.

— Ньюта? — подал он девушке ладонь, уже сидя в седле.

— Нет, — рыкнул Мальгауден и сжал кулаки в карманах полупальто.

— Не беспокойтесь. Ничего со мной не случится, — даже немного обиженным тоном заверила его мисс Флейминг и протянула руки к ветеринару.

Тот довольно ловко поднял её к себе и усадил впереди седла.

«Сильный живодёр», — скрипнул зубами Генрих и, только парочка отъехала чуть дальше по манежу, развернулся и направился прочь.

Он специально пошел длинной дорогой, огибая манеж, чтобы Юта успела остановить его.

— Генрих! — оправдала она ожидания испуганным криком. — Мистер Мальгауден, куда же вы!

«Не купишь ты эту клячу без меня», — ухмылялся про себя мужчина и обернулся как раз в тот момент, когда девушка спрыгнула с лошади, не дожидаясь, пока её ссадит ветеринар.

— А-а-а… — упала она на песок, уселась и схватилась за ногу.

Забыв про себя самого и свои планы, её компаньон ринулся назад.

Тони смог сразу же распознать у пострадавшей растяжение голеностопа и наложить ей охлаждающий пакет с фиксирующей повязкой. Его поползновения отнести девушку в автомобиль владелец замка Паундс парировал фразой:

— Вы уже сделали всё, что могли. Спасибо. — И понёс сам.

— Это всё вы виноваты, — упрекнула его Юта со слезами на глазах, всё-таки обняв за шею.

— Я?! — красивые серые глаза буквально вылезли из орбит. — Я виноват?

— Ну а кто же ещё, — шмыгнула носом мисс Флейминг. — Вы мне запретили учиться верховой езде, и поэтому я такая неловкая. И сейчас отправились куда-то, когда я ещё не расплатилась.

— Спасибо, что Лондон в шестьсот шестьдесят шестом году не я сжёг. Вы великодушны. Весьма.

— А вы — нет.

— Ошибаетесь, я сэкономил вам пять тысяч фунтов. Это образец великодушия и благородства.

Юта тяжело и обреченно вздохнула.

— Жмот, — произнесла она абсолютно без злобы и негодования.

— Актриса, — улыбнулся мужчина.

«Мда… — лежал он этим же вечером в кровати и рассматривал их совместное сэлфи, которое Юта сделала ещё в кафе во время шопинга и поделилась с ним по вайберу. — Может, это действительно какое-то чудо? Больно уж со вкусом сделана девочка.

Вспомнив про рождественский подарок, Генрих встал с кровати и залез на антресоли, где пылилась пустая коробка из-под ста тысяч фунтов. Он в который раз внимательно осмотрел её, затем открыл и потарахтел той самой пятифунтовой монетой на дне.

— И как же мы разделим на двоих её? — взял деньги в ладонь, а, перевернув, обмер — с обеих сторон был отчеканен орёл. — Чёрт, опять какие-то загадки! — вертел туда-сюда металлический диск мужчина. — Так, стоп! — поднял голову и уставился в противоположную стену с репродукцией картины фламандца Йорданса. — Орёл, значит! — он буквально подпрыгнул. — Ну держитесь, мисс Флейминг! Мы с вами сейчас поиграем.

* * *

—Добрый день, — встретил он через несколько дней со школы мисс Флейминг. — Мне нужна от вас услуга.

— Добрый день. Какого рода услуга? У меня много проверочных работ и сочинений. К тому же, если мне не изменяет память, у вас ещё много работы с бассейном.

— Я именно об этом. Хочу, чтобы вы были на открытии рядом. Вдруг мне понадобится ваша помощь?

Мисс Флейминг недоверчиво склонила голову набок.

— «Вдруг»? Но я не люблю всякие статусные сборища, вы же знаете.

— Знаю.

Девушка капризно сморщила носик и поправила мизинцем очки.

— Мне лень.

«Вот они! Женщины!» — почему-то умилился мужчина.

— Давайте так. Эти пять фунтов лежали в коробке с деньгами. Они наши с вами пополам. Орёл — вы идёте со мной на открытие, решка — я покупаю вам лошадь.

Что и говорить — лошадям пришлось подождать.

— Будет весело. Я обещаю, — с высоты победителя подбадривал хитрец. — Открытию нужно как можно больше шума. Шумихи, понимаете?

Генрих говорил настолько заразительно и восторженно, что девушка даже прониклась ситуацией.

— Шума, говорите, — тут же задумалась она. Вообще-то, в поисках шума учительница хотела пригласить партнёра к себе в школу, но тут же передумала, поскольку ей в голову пришла идея получше.

Глава 5

Пуп Земли

Это был он, да-да, он. Тот самый любимейший сон Генриха Мальгаудена. В красивом и отреставрированном Паундсе после косметического ремонта туда-сюда прохаживались манерные, величавые леди и степенные, солидные джентльмены. Кто-то курил трубку, кто-то — сигареты с мундштуком, то здесь то там слышался мягкий, переливчатый смех, изысканный звон бокалов, шелест ткани и след шагов многочисленных культурных ног — одним словом, сон. Сладкий сон.

Траву, которую Генрих под собой буквально не чувствовал, перемещаясь по газону возле веранды с бассейном от одной группы людей к другой, освещало нереально ласковое солнышко. Такая погода в стиле минимализма тоже могла если только присниться — на однотонном голубом небе единолично сияло яркое солнце, как на примитивном рисунке ребёнка трёх лет от роду, и всё.

«Держите погожий денёк и отстаньте от меня со своим нытьём», — как бы сказала погода и отправилась изгаляться над людьми на север, на Фарерские острова.

Короче, просыпаться не хотелось, да и необходимости не имелось, потому как вовсе не сон это был, а явь. А если точнее, то Рай. Благодать. Именно об этом Генрих мечтал и шел к сегодняшнему дню долгие месяцы.

О его замке узнали, о его клубе скоро заговорят, ведь здесь и главный редактор журнала «The Banker» — Саймон Уилкерсон, и глава отдела новостей и ведущих событий Би-би-си Тони Холл, и арт-редактор издания "Woman's Own" миссис Биртон со своим журналистом, и известный, влиятельный блогер — мадам Зеленски. Все здесь. К Генриху Мальгаудену пожаловал весь цвет Лондона, а как известно всему миру, Лондон — это Пуп планеты Земля.

Первая суббота июня и впрямь выдалась тёплой. Даже жаркой. В каменном замке этого не чувствовалось, а вот в стеклянной веранде у бассейна пришлось открывать створки стены, иначе помещение грозилось превратиться в сауну.

Таким образом, владелец Паундса и хозяин приёма чувствовал себя столь радостно и, не побоимся этого слова, счастливо, что не сразу заметил отсутствие Ньюты. Минуты тикали, складывались в десятки и уходили в прошлое, а девушка всё не появлялась. Когда они в количестве шестидесяти штук образовали понятие «час», Генрих принялся волноваться, то и дело отодвигать манжету сорочки, чтобы было видно циферблат «Tissot» на запястье, а потом требовательным взглядом окидывать парковку.

Которая, кстати, сегодня тоже заслуживала и пристального изучения, и отдельного описания. Там и впрямь, как перед казино Монте-Карло в княжестве Монако выстроился в парад весь авангард мирового машиностроения. Лошадиные силы выпирали из-под капотов, выхлопные трубы в блеске соперничали с бликами воды на поверхности бассейна, а рисунок фар в крутости не уступал солнцезащитным очкам Карла Лагерфельда. Глаз отдыхал, слюна выделялась.

И вдруг внимание мистера Мальгаудена привлёк какой-то шум. Гости тоже начали оглядываться в поисках его источника и наконец всем скопом воззрились на старый, разбитый, дребезжащий минивэн, заезжающий в ворота Паундса.

ТОлпа замерла. Генрих ещё и окаменел.

Машина остановилась на положенном месте, водительская дверь с лязгом и грохотом ворот старого паровозного ангара распахнулась разом с боковой. Из-за руля вышла какая-то монашка зрелого возраста в лёгком летнем одеянии, а из салона начали вываливаться как теннисные мячики детишки лет восьми-десяти отроду.

— Так, дети, стойте здесь, я сейчас найду мистера Мальгаудена, и потом мы будем купаться и плавать, — наконец показалась из машины и мисс Флейминг.

Пытаясь одновременно думать, и о том, как он мог быть таким дебилом и мало того, что до сих пор не свернуть тоненькую шейку той, которая, казалось, достигла наивысшей точки в своей двуличности и вероломстве (однако сегодня ещё и «пробила дно» на этом поприще) и сразу же мечтать, с каким наслаждением он хрустнет её хрупкими косточками при первом же удобном случае, Генрих судорожно пытался сделать вид, что это не он сам её сюда пригласил и даже ждал с волнительным нетерпением.

«Идиот! Кретин! Тупица! Болван!» — мистер Мальгауден готов был отпинать самого себя.

Ноги понесли хозяина вперёд, а рот совершенно самостоятельно принялся за дело.

— Что всё это значит? Немедленно прекратите этот балаган! — походкой Терминатора надвигался он на гостью. — Да вы с ума сошли!

Мисс Флейминг увидела его и несказанно обрадовалась.

— Здравствуйте, мистер Мальгауден! Вы же сами хотели шума. — Широко заулыбалась она. — А это дети из приюта святой Этельдреды. Дети, поздоровайтесь с мистером Генрихом, — погладила она по светло-рыжей головке стоявшего рядом с ней мальчугана с надувным мячом в руках.

— До-обры-ый де-ень, — привычно, почти автоматически, пропела ребятня.

— У них нет денег на отдельную школу, поэтому их детки ходят к нам с дедушкой. Скорее всего, их никогда не отвезут на Фиджи или Бора-Бора, и в бассейн они вряд ли попадут. Вы откажете сиротам?

— Но… — думая о том, что он сам ещё не был, ни на Фиджи, ни на Бора-Бора, хоть и успел пару раз обгореть, рыбача на озере Танганьика в Африке, Генрих как в прострации опустил взгляд на маленького чернокожего мальчугана, стоявшего по другую сторону от мисс Флейминг. Тот косолапо ставил ступни носками сандалий внутрь и смотрел своими огромными, круглыми, чёрными глазищами на незнакомого дядю так, что, казалось, вполне мог преподавать теорию и практику жалостливых взглядов там, где учился этому кот из Шрэка.

— Ну если вы не разрешаете, то скажите им об этом сами, — вколачивала последний гвоздь в крышку гроба с останками «бомондности» мистера Мальгаудена мисс Флейминг. — Да! И не забудьте добавить, что Санта Клауса не существует.

Тут их начали обступать со всех сторон гости.

— Генрих, кто это? Познакомь нас, — выросла рядом как из-под земли кузина Мери. Её глаза сияли, она возбуждённо подпрыгивала на одном месте, и потирала ручонки в предвкушении.

— Никто, — отрезал её двоюродный брат.

— Здравствуйте, — протянула ей ладошку Юта. — Моё имя Ньюта Флейминг, я директор частной школы в Барнете, а это мои ученики. Меня пригласил мистер Мальгауден, а я взяла на себя смелость прихватить и компанию.

Детки в это время уже вовсю озирались в поисках обещанного бассейна.

— Мисс Митчел, а когда мы пойдём купаться? — сделала шаг вперёд к монахине маленькая девочка, вращая вокруг себя надувной круг.

— Скоро, моя золотая. Дети, все взяли свои полотенца? Я всем раздала? Никого не забыла? — посмотрела по головам монахиня.

— Ну так что же мы стоим? — протянула руку одному из мальчуганов Мери. — Идёмте скорее со мной. Генрих, выдохни уже и сделай лицо попроще. Не пересохнет твой бассейн, если в нём поплавают пятеро ребятишек. Ньюта, вы большая молодец, что привезли их сюда.

Тут ещё какая-то девушка на каблуках и в блестящем платье с огромным бантом и острым вырезом до пояса протянула руку одной из девочек и вместе с ней двинулась за Мери.

— Ричард, бери тоже кого-нибудь, — скомандовала адвокату Генриха его кузина. — Возьми вот этого ребёнка, — показала подбородкам на чернокожего мальчугана с жалобным взглядом.

В принципе, детей стоило довести до бассейна, дальше, увидев прохладную манящую воду, они всё сделали сами. Кто спускался по навесной лестнице, кто посмелее — прыгнул с бортика. Разумеется, на каждом красовалось какое-нибудь яркое надувное средство и обязательные «крылышки» на плечах.

Публика шустро подоставала свои айфоны и смартфоны и принялась снимать визжащую и брызгающуюся детвору. Журналист "Woman's Own" словно волшебник вынул откуда-то из-за пазухи современный диктофон и надолго прилип с расспросами к мисс Митчел, мешая ей присматривать за подопечными. Юта сходила в машину и принесла оттуда ещё массу надувных игрушек и выбросила их в воду.

Гости защёлкали кнопками с новой силой, а хозяин не выдержал и подошел к девушке.

— Вообще-то, я заказал пловчих в костюмах русалок с их номером. Они подъедут с минуты на минуту, — сказал негромко, остановившись рядом плечом к плечу.

— Это очень хорошо! Это же замечательно! — засияли глаза мисс Флейминг. — Кейси, — показала она ладонью на самую маленькую и худенькую девчушку, по всей внешности явную альбиноску, — мечтает увидеть живых русалок. Кстати, не благодарите за шум. Думаю, вы уже в трендах на Майспейс, Фейсбук и Твиттере. Особенно, если правильно ставят хэштеги.

Пока она говорила, Генрих не выдержал и позволил себе немного полюбоваться своей компаньонкой. Невысокая, стройная, женственная, нежная и хрупкая как статуэтка, бесконечно милая и необходимая. Так и тянуло распустить ей волосы, взвалить на плечо и тоже нырнуть с ней в пучину воды и…

«Страсти?» — мужчина взялся кончиками указательного и большого пальцев за уголки рта, притих и задумался.

Ему всегда нравились девушки, которых хотелось трахнуть. Сильно, жестко и быстро. С удовольствием, драйвом, экстримом и хорошим оргазмом в конце. Он находил это правильным, удобным и главное — функциональным. И мисс Флейминг в самом начале знакомства, после того как пару раз хорошенько вывела его из себя, вписывалась в эту схему просто идеально.

Но вот сейчас…

Сейчас перед глазами Мальгаудена замелькало несколько другое слайд-шоу в главной роли с ним и его актрисой. А ещё ему вот-вот должна была прийти на ум какая-то мысль. Он уже почти почувствовал её, понял, сформулировал и… испугался. И бросился со страху бегом опять в толпу своего бомонда.

Через минут сорок прибыли русалки, а когда начало смеркаться, ребятишек всё-таки вытащили из бассейна.

— А ну, дети, скажем спасибо доброму мистеру Генриху!

— С-спа-с-си-бо! — прозвучал нестройный детский хор голосов.

— И как мы его отблагодарим? — улыбнулась Юта, вытирая полотенцем волосы Кейси. От её слов у Мальгаудена тут же по спине пробежал нехороший холодок и вспотели ладони.

— Да. Мы сделали вам чвечки! — подсказала самая словоохотливая девочка, которая очень мило не выговаривала некоторые звуки.

— Что? — нахмурился Генрих.

— Свечки, — перевела Юта. — Сейчас мы вам их принесём из машины, правда дети?

— Д-да-а… — опять ответили несколько голосов. Ребятня, пока их обтирали полотенцами, внимательно осматривала публику.

После того как все пловцы оделись, мисс Митчел отвела их к машине, где каждому вручила поделку — на пенопластовой клееной крестовине красивый букет бумажных цветов со свечой по центру.

Юта аккуратно подожгла фитили, а монахиня помогла ребятишкам спустить подарки на воду. Огоньки дрейфовали по спокойной глади бассейна, мерцая и подрагивая. Цветы, просвечиваясь на манер китайских фонариков, походили на крошечные пёстрые клумбы, разбросанные на потемневшей от сумерек толще воды.

Публика расчехлила свои камеры в третий раз. Вокруг бассейна царило праздничное и торжественное настроение.

— Вы ведь исполнили свою мечту. Бассейн готов. — Подошла к Генриху Ньюта. — Поздравляю.

Тот сразу же просёк, на что она намекает и с сожалением вспомнил, что коробка пуста. Увы.

— Спасибо, — сухо поблагодарил.

— У вас есть прекрасная возможность сделать пожертвование, и блестящее будущее вашему загородному клубу обеспечено, — продолжила между тем девушка.

Заняться благотворительностью перед всем честным народом являлось, конечно, заманчивым.

— Уговорили. Беру вас к себе пиар-менеджером, — всё же недовольно бросил компаньонке мистер Мальгауден и посмотрел на монахиню.

Юта перехватила его взгляд.

— Она училась в одном классе с моим дедушкой. Я знаю её всю свою жизнь.

Молча, одним взглядом сказав ей, что она та ещё заноза во всех местах и актриса, каких поискать, хозяин замка тем не менее отправился к себе наверх.

Свою спальню на первом этаже он переделал в бильярдную, а сам расположился на втором. Мужчина поднимался по лестнице и вспоминал, как крутил и вертел в руках пустую коробку, раздумывая, выбросить её или оставить.

И всё-таки рука не поднялась.

Сейчас он вошел к себе в комнату и сразу же распахнул антресоли. Достал коробок и положил его на стул. Потом отодвинул картину фламандца Йорданса — под ней красовалась дверца довольно современного компактного сейфа с цифровым входом. Генрих набрал комбинацию, и на экране загорелось табло с квадратиком. Он приложил туда большой палец. После этого появилось окно с окружностью. Мистер Мальгауден чуть пригнулся и подставил глаз. Дверца приятно щёлкнула и отошла с пазов. Он открыл хранилище. Там лежали пачки фунтов стерлингов — выручка от его клубов.

Мужчина на секунду замер.

— Ч-черт…

Всё дело в том, что Генрих планировал и дальше использовать мисс Флейминг как компаньонку, расплачиваясь уже собственными деньгами. Ему понравилось. Да-да, понравилось. Её присутствие приносило удовольствие и раскрашивало жизнь какими-то особыми, непонятными красками, в неуловимые оттенки и нюансы.

Мальгауден вздохнул.

— Дьявол… — запустил руку в волосы, а потом взял коробку и переложил туда несколько пачек.

Принёс к бассейну и вручил мисс Митчел. А после того как к «волшебному» коробку потянулись и руки гостей с купюрами, там и подавно собралась внушительная сумма.

— Я под впечатлением, — похлопал Генриха по плечу Саймон Уилкерсон.

— Признаюсь, я была о вас не самого высокого мнения, — освободившись от нескольких сотен фунтов, подошла к хозяину Паундса мадам Зеленски и, затянувшись сигаретой, выпустила клубы дыма в тёмное, тёплое небо Беркшира. Она всячески подражала Коко Шанель и даже курила с мундштуком, как знаменитая француженка. — Да, вы красивы, и в вас хочется влюбится, но тут же понимаешь, что вы из тех мужчин, которые проявляя галантность перед одной, способны всех остальных распихивать по морде. — Эта женщина и мысли свои выражала столь же прямолинейно, как делала это полвека назад предмет её подражания. — И вдруг — дети. — Зеленски по-свойски улыбнулась. — Браво.

— Спасибо, — со слезами на глазах жала и трясла руку Генриха монахиня. — Спасибо, — поклонилась она гостям. — Да хранит вас бог и пребудет с вами святая Этельдреда. — Мисс Митчел повела детей к машине, а Ньюта задержалась поблагодарить хозяина за гостеприимство

— Вы самый щедрый жмот, которого я когда-либо встречала, — просияла она ему глазами. Мисс Флейминг улыбалась и сжимала кулачки так, будто с трудом сдерживалась, чтобы не броситься мужчине на шею.

— А вы… — Мальгаудену так много захотелось сказать этой девушке, внезапно появившейся у него на пороге в сочельник и перевернувшей его жизнь, но…

— Юта! Юта! — подбежала к ним запыхавшаяся монахиня. — Поппи и Алекс исчезли! Я нигде их не могу найти! — в морщинистых, никогда не знавших косметики, глазах женщины плескались страх и ужас.

Глава 6

Аргументы и факты

Вскоре были отстроены и конюшни.

Генрих об этом мечтал. Считал дни. Коротал часы.

И как водится, только его желание исполнилось, жизнь опустела. Да, когда-то он грезил о бассейне, но эта цель достигнута, и сразу же появилась тоска по преодолённому пути. По переживаниям, опыту, эмоциям, волнению, неуверенности, неизведанности.

«Эх… — почесал макушку мистер Мальгауден. Сидя за «пятичасовым» чаем у себя на заднем дворе замка, он, словно на старый, трухлявый подвесной мостик над пропастью, пытался встать на ту мысль, что скучает не по событиям, а по человеку. Он созрел для отношений. — Хоть бери сто тысяч к следующему Рождеству и подсовывай ей под ёлку, с такой же хренью в записке».

Ньюту терять не хотелось. Совсем.

Генрих долго и мучительно искал механизмы, дабы и не расстаться с девушкой, и чтобы всё выглядело так, будто это она не может отпустить его. Переложить, так сказать, инициативу на её хрупкие плечи, а он вроде бы не при делах. Мужчина из последних сил бдел свои брутальность и независимость, поэтому мысль просто пойти и признаться в том, что она ему нужна, и он хочет быть рядом, в голову не забегала. И даже мимо не проносилась — он бы поймал на лету.

Идею заманить мисс Флейминг в замок опять путём какой-нибудь абсолютно безопасной автомобильной аварии он отверг почти сразу же, поскольку не знал, как сделать дорожное происшествие на сто, или даже двести процентов безвредным. Да и вообще, сомневался, что такие бывают. Потом подумывал похитить Юту и самому же спасти, почти как в сказках, только с использованием современных технологий. Ах, да, ещё он предполагал изловчиться, потянуть время и продолжить их сотрудничество уже своими настоящими деньгами, но после его благотворительной акции и это сделалось практически невозможным.

Так Мальгауден размышлял и вынашивал планы довольно долго, пока одним прекрасным июльским утром, сидя на работе в клубе, не узнал, что мисс Флейминг вышла замуж. Случайно прочитал в ленте новостей на одном из сайтов Лондона. И после минуты детального рассмотрения новости, когда выяснилось, что это совсем другая мисс Флейминг, мужчина понял, что уже никогда не будет прежним. Эти шестьдесят секунд, которые он жил и дышал в мире, в котором его актриса принадлежит другому, сделали то, что оказалось не под силу ста тысячам фунтов — они сорвали стоп кран и умножили на ноль все его условности.

Таким образом, обходные «брутальные» пути пришли в негодность, и в арсенале осталась только одна «сопливая» романтика. Роковая и неминуемая.

Итак.

— Ньюта, я хочу пригласить вас на свидание, —выпалил он однажды ей в телефон голосом медведя, которого заставили собирать ромашки на лугу.

— В-вы? М-меня?

«Интересно, от чего она так заикается? От радости? От неумения отказать?» — Мальгаудену почему-то захотелось погрызть ногти. Что-то упустил он момент, с каких это пор стал таким неуверенным в себе.

— Да. Вас. Скоро открытие ваших конюшен, и наше сотрудничество подходит к концу. За мной остался должок — во время нашей первой встречи я не оказал вам должного гостеприимства и хочу исправиться.

— Оу, не стоит, мистер Мальгауден…

— Стоит. Я приглашаю вас к себе домой на ужин.

Повисла неловкая пауза.

—Понимаете, — замялась девушка, — всё дело в том, что я не…

— П-п-п… п-пожалуйста, — у Генриха появилось стойкое чувство, что он только что кого-то родил. В муках.

— Ну хорошо. Только…

— Только что?

— Эм-м… ничего.

По окончании этого разговора, который всё-таки закончился на положительной ноте, Мальгауден в очередной раз убедился, что не зря зациклился на этой девушке — она поняла всё. Абсолютно.

«Я хочу её».

В принципе, он был не прочь «слетать с ней на Луну и обратно», ещё когда она вертелась перед ним, показывая, что у неё нет баллончика.

И почувствовал разницу.

Сейчас ему казалось, что Космос пожаловал к нему сам. Окутал со всех сторон, обступил и проник внутрь. Теперь Генрих мог бы долго и нежно играться с мисс Флейминг в постели, баловать ласками, целовать, доставлять удовольствие. А она бы платила ему отзывчивостью, женственной мягкостью, грацией и темпераментом. Нет, голая грудь и округлые бёдра — не говоря уже обо всём остальном — тоже нужны. И важны.

Но тем не менее.

К тому же, как-то незаметно для самого Генриха вокруг него образовался некий вакуум — его уже довольно давно перестало тянуть на подружек. И когда же конкретно это произошло? С бассейном и чудесами он совершенно упустил этот момент, потерявшись во времени и пространстве.

Как это ни странно, но к его благоустроенной и шикарной квартире Юта не проявила ожидаемого внимания. Мальгауден возлагал беспроигрышные, прочные надежды на африканские маски из красного и чёрного дерева, привезённые им с жаркого континента.

Но тщетно.

Тогда он «достал из рукава Джокера» и показал ей чучело шестифутового крокодила, стоявшего в углу на хвосте и с разинутой пастью. При виде него девушки имели обыкновение визжать, прижиматься к нему в поисках защиты и зарываться в его грудь лицом.

Ничего подобного.

— Жалко бедное животное, — с грустью произнесла мисс Флейминг, в созерцательной позе остановившись напротив аллигатора. — Похоронить бы его, — заглянула она в стеклянные глаза по обе стороны головы рептилии.

— Это очень качественное чучело, — с укором парировал хозяин. — Смотрите, даже шва на животе не видно.

Она только пожала плечами.

— Может быть. Я не спорю. — После этого кинула ещё пару взглядов по сторонам и на том успокоилась.

Вернее, разволновалась ещё больше.

Гостья явно нервничала. Во время ужина за столом она вроде бы и пыталась это как-то скрыть за шутками и завуалировать интересными рассказами, но потом сама видела, что получается плохо, и сдавалась.

Начали они общение с той темы, что в день открытия бассейна в замке потерялись двое ребятишек: Поппи и Алекс. Как выяснилось в последствии, их повела в туалет Мери, от которой они благополучно сбежали, потому как решили во что бы то ни стало починить понравившуюся им Беатриче. Кто-то из них погладил кошку по спине столь неосторожно, что она завалилась на бок и выяснилось, что у неё поломана задняя лапка.

Рёву и слёз было много. Очень.

Во избежание потопа Генриху пришлось подарить приюту и свою Беатриче тоже — непоколебимый символ его свободной жизни.

— Вы нервничаете, — наконец не выдержал сейчас мужчина, отставил бокал вина в сторону и ухмыльнулся.

Юта застыла на вдохе.

— Эм… — с шумом и улыбкой выпустила воздух из лёгких и нервно хихикнула. — Да. Плохая из меня актриса.

— Зато скромница превосходная, — поддел её мистер Мальгауден.

— Понимаете, — сцепила перед собой кисти в замок девушка. — Всё дел в том, что я ещё сразу хотела вас предупредить… хотя, о чём это я, конечно, не предупредить, а просто сказать… — Она заправила себе волосинки за ушко. — Потому что мы здесь с вами, и всё так вкусно и… — обвела руками пространство над столом. — Чтобы меду нами не было недопонимания и… ничего не было… — смотрела куда угодно, но только не на своего визави. — Ведь, возможно вы надеетесь… или планируете… Я-не-вступаю-в-сексуальные-отношения-вне-брака. Вот. — Наконец подняла голову прямо и остановила взгляд ровно в глазах мужчины напротив.

Мистер Мальгауден нахмурил брови, посмотрел по сторонам и моргнул. Сначала один раз, потом ещё.

«Так, так, так, если не вступает, значит уже вступала. В браке?»

— Вы были замужем.

— Да. Была. — Теперь она не стеснялась и не зажималась, став в один миг будто взрослее и серьёзней. — Мы поженились на последнем курсе Университета, и прожили вместе полгода. Следующие полгода разводились.

«А это уже значит, что какой-то придурок спрашивал у неё, вступает она там во что-то и когда-то или не вступает? Так что ли?»

— Эгм… — мужчина судорожно вздохнул. — Ну что вы, Ньюта, я ни о чём таком и не думал. Моей целью была только собственная реабилитация как гостеприимного хозяина, не более.

«А вот теперь, милая леди, я буду не я, если не докажу вам, что… впрочем…»

— Оу, ну так на чём мы остановились? — сцепил зубы гостеприимный хозяин. — Вам не нравится тренажерные залы?

— Да, не нравятся. И бегать я могу только в парке. И желательно с собакой. Очень хочу себе какую-нибудь…

— Эм-м, что это у вас, — Генрих потянулся через стол и прикоснулся подушечкой большего пальца к уголку её рта.

— Ч-что? — немного отстранилась девушка и сама провела рукой по губам.

— Не убрали, — улыбнулся Мальгауден. — Вот тут, — показал он на себе. — Нет, опять не убрали. Давайте, я. — Мужчина даже немного привстал со стула и опять дотронулся пальцем до уголка её губ.

И застыл в таком положении с вытянутой рукой. После чего провёл подушечкой по её нижней губке.

«Если у неё когда-то был секс, она должна чувствовать. А если он у неё был давно, должна захотеть», — отвлекал он себя рассуждениями от собственных ощущений.

— Мистер Мальгауден…

— Ш-ш-ш… ничего же ужасного не произошло, так ведь? — опустился на стул. — Ну, так и какую бы вы хотели себе собаку?

По тем минутам, которые ей понадобились для ответа, Генрих понял, что находится на верном пути.

— Охотничью… они привычные к лошадям…

— Кстати, вы слишком малого роста для лошадей. Вам не говорили это? — как ни в чем не бывало взялся мужчина за нож с вилкой и продолжил поглощать свинину с грибами в картофельной запеканке, которую заказал, разумеется, в ресторане.

— Я?! Ничего подобного. У меня нормальный рост, — наоборот что-то потеряла интерес к еде Юта и сложила руки на коленях под столом.

— Нет. Нормальный рост… у меня. Шесть футов, три дюйма. — Челюсти Генриха работали за двоих. Было в этом что-то показательное. Уставное. — И именно с шестью футами удобно сидеть на лошади.

— Мой рост пять футов, восемь дюймов.

— Не смешите меня. Вас дезинформировали. Или измеряли на искаженной шкале. Максимум — пять футов, пять дюймов, — посмотрел он на её макушку.

— Вот ничего подобного! — почти исподлобья смотрела гостья.

— Но вы мне будете чуть повыше плеча, о каких восьми дюймах здесь может идти речь?

— О таких!

— Давайте встанем и померяемся.

— Давайте! — гордо сжала губки в плотный бантик и первая вскочила мисс Флейминг.

«Глупышка, — внутренняя улыбка дьявола сверкнула в груди Мальгаудена и уже не погасала. — Попалась».

— Вот смотрите, — придвинул он её к себе вплотную и прижал. — Вот так, — осторожно взял девушку за затылок и притянул голову к своей груди, чтобы она как следует вдохнула его запах.

А он — её.

— Вы мне не достаёте до подбородка, — довольно резвым голосом объявил Генрих, положил ладонь ей на макушку и тут же убрал, потому как ему было необходимо придержать Юту вплотную.

Когда мисс Флейминг подняла на него голову, он понял, что старался и рисковал своим добрым именем и репутацией не зря.

Неуверенность и смущение, непонимание себя, отрицание своей реакции на близость мужчины — всё это, будто на экране телевизора, высветилось на её личике. Мальгауден залюбовался, и пошла цепная реакция: он зависал от её вида — она засматривалась на его распахнутые миндалевидные серые глаза с их восторженным выражением. Оба приходили в какой-то нарастающий трепет, пустота в груди наполнялась чем-то сказочным, волшебным, до одури приятным и волнующим.

Он взял девушку аккуратно двумя пальцами за подбородок и начал склоняться к губам.

— Только поцелуй, — прошептал голосом, проурчал желанием в нём, а скорее — прошелестел звуком упаковки презерватива.

Осторожно моргнув, мисс Флейминг затаилась, в ожидании. Вместе с тем в её глазах сквозила борьба и сумятица — она отлично понимала подтекст момента и, скорее всего, даже почувствовала, как захлопнулась за спиной дверь её прежнего мира.

Мужчине это, и жутко не нравилось, и заводило одновременно. Он медленно, очень медленно и почти невесомо притронулся губами к её. С точки касания тут же, как круги по воде, пошли удушливые волны желания.

У обоих.

Генрих лизнул языком её нижнюю губку и обхватил её вместе с верхней своими. И слегка пососал.

Потом аккуратно, как сапёр над миной, принялся работать с её ротиком и провёл языком по зубкам, как бы прося разрешение на вход.

Девушка разжала челюсти, и его язык тут же продвинулся вперёд. Не далеко, но всё-таки встретился с кончиком её волнующегося, мельтешащего и суетливого язычка.

В этот момент ему до радужных кругов перед глазами захотелось набрать полные жмени её ягодиц, хорошенько сжать, пригвоздить к своему паху и…

Тут Ньюта дёрнулась, и Генрих осознал, что уже тяжело и натужно дышит. Он мгновенно взял себя в руки — пока ещё был способен — и чуть отстранился.

— Мне перестать? — опередил её протест шепотом больше напоминающим озвучку рекламы спа-процедур где-нибудь на пляже акватории Индийского океана под шевелящимися на ветру листьями пальм и ласковые «улыбки» кроткого прибоя. Мужчина беззастенчиво и напористо обволакивал интонациями и грудными вибрациями, как благовониями, поражая волю и сковывая, стирая из сознания все желания, кроме одного. Единственного.

— Не останавливайся, — прозвучало тихое, покорное и податливое откуда-то из глубин её женственности, азарта и жизнелюбия.

Мальгауден мысленно сжал кулаки, хотя на деле боялся даже пошевелить руками. Он довольно мягко, но плотно держал девушку за плечи и, только лишь услышав, что она уже не та, что была полминуты назад, немного опустил ладони к локтям.

И опять припал к её губкам.

Теперь он пустил в действие всё, абсолютно всё, чем наградила его природа и что дал опыт. Ничего не оставлял про запас.

— М-м-м… — простонала мисс Флейминг и тут же испуганно распахнула уже почти закрытые было глаза. — Ой.

— В жизни не слышал звука прекрасней, — приблизился к её щеке Генрих и поцеловал. Он покрывал лёгкими, невесомыми, райскими поцелуями её личико, и когда почувствовал, что женское тело окончательно обмякло в его руках…

«Готова, — ухмыльнулся Мальгауден и тут же удивился, что всё это его ещё и до жути умиляет. Даже немного стыдно и совестно. Так… чуть-чуть. — Это в её же интересах. Ей понравится».

Он начал целовать её уже совсем как любовницу. А скорее, как падишах — любимую жену: властно, собственнически, с безоглядным, неприкрытым желанием. С заделом на будущее. Глубоко внедряясь языком в рот, мужчина схватил руками тонкую талию в жестком поясе чёрной клешеной юбки и довольно конкретно сжал. Хотел притянуть к паху, но вовремя остановился, боясь испугать внушительного размера выпуклостью.

И сделал это только, когда она вымотанная борьбой с самой собой и со своим предательским телом — а тело свободной леди, которая занимается сексом исключительно в браке, ей явно не принадлежит — зарылась пальчиками ему волосы и устало откинула голову.

«Вот та-а-ак, у-у-умница», — принялся он покрывать поцелуями её благоухающую запахом женщины шею.

После этого волю отключили и у него тоже.

С полоумным, потерянным, пылающим, блуждающим, да каким угодно, взглядом или даже без него — со слепыми, стеклянными глазами, Генрих резво подхватил девушку на руки и хотел было отнести в спальню на кровать, но этот путь показался ему путешествием вокруг земного шара. Тем более что его бы устроил и кухонный стол, и подоконник, а также любая горизонтальная поверхность, а за неимением её, и вертикальная тоже. Да какой там, поверхность — точка опоры — и его Землю перевернули бы.

Поэтому Генрих дошел только до диванов в гостиной.

Присутствовал также страх, что возбуждение с Юты схлынет, пока он будет путешествовать по квартире. Она очнётся, подумает и «включит заднюю передачу». Однако девушка — слаба богу — покорно, со смиренным ожиданием своей участи прижалась к нему, как подобранный на улице котёнок, и не иначе как от смущения и стыдливости спряталась лицом у него в районе уха.

«Всё-таки умная она. Эта Ньюта Флейминг», — возрадовался Генрих Мальгауден.

А дальше всё принялось работать не на процесс, а на результат.

Дойти до конца. Увидеть уже этот чёртов свет в конце тоннеля. Насытиться до одури, до полного пресыщения и опустошения одновременно, до обожания и равнодушия.

Очутившись на диване, они принялись избавлять друг друга от одежды, периодически забываясь в страстных жадных, сильных поцелуях и не в силах оторвать рук от сладких, желанных тел.

Да, Генриху не совсем нравилось выражение лица Юты — с налётом злости и раздражения, но он был уверен, что это пройдёт.

Однако же, перестраховался. У него в кармане брюк шелестел припасённый презерватив, но мужчина решил лишний раз не «палиться» тем, что подготовился, а ринулся к тумбочке под телевизором. Там тоже… было.

Он мял и сжимал её тело, груди, целовал и лизал соски, наслаждаясь, как это ни странно, недоступностью всего, чем овладел. Ньюта тут же выгибалась и стонала под ним словно мартовская кошка — и это тоже шло в дело: соблазняло, возбуждало, заводило, вело за собой.

У Мальгаудена появилось ощущение и чего-то окончательного и начального одновременно. Будто здесь и сейчас заканчивалась одна его жизнь — долгая и богатая событиями — и начиналась другая, не менее насыщенная и длительная.

Поэтому он ни секунды не сомневался, прежде раздвинуть ей ноги и войти. И только очутившись членом в скользком, тёплом, тесном, упругом влагалище и задыхаясь от переполнивших ощущений, вдруг понял, что с ним происходит.

Он делает выбор.

Вернее, уже сделал.

Выбрал.

Окончательно и бесповоротно.

Да-да, он выбрал эту девушку, Ньюту Флейминг. Его «актрису».

«Она! — пело в груди. — Это она, чёрт бы её подрал, она».

Звуки её вымученных стонов от непереносимой сладости и удовольствия, с мольбой о помощи и призывами не останавливаться никогда подстёгивали и вдохновляли чуть ли не на подвиги. Ему хотелось повелевать миром, обрушивать армии на врагов и вращать эту грёбаную Землю, как Майкл Джордан — баскетбольный мячик — на кончике указательного пальца.

Генриха распирало.

Он сцепил с ней кисти в замок и, расставив ей широко руки в стороны, распял девушку на диване. Затем в каком-то безумном угаре ритмично и жёстко, практически автоматически, начал вколачиваться в тело уникальной для него женщины, чувствуя себя при этом совершенно беспрецедентно. Если бы она в этот момент остановила всё и попросила бы убить кого-нибудь за продолжение, он убил бы, не сомневаясь и четверть секунды. Потому что разумного и адекватного в нём не осталось ровным счетом ничего. Всё заполонила собой жадная, агрессивная машина, запрограммированная только на то, чтобы владеть этой женщиной, показывать и доказывать свои права на неё, и как апогей — оставить в ней своё семя. Всё. Остальное пусть подождёт. Весь мир пусть катится к чёрту, к дьяволу, может ухнуть в преисподнюю — только она и он. Только её тело, её лоно. Сладость и желание. Наслаждение и удовлетворение.

— Я… я… — загребала ему чуть позже ногтями кожу на спине сошедшая с ума от удовольствия Юта. — Я… а-а-агх-х… — «ухнула» она с обрыва и «полетела».

Мистер Мальгауден пару раз толкнулся уже совершенно бесконтрольно, будто оттолкнулся и «ринулся» вслед за ней.

Перестав двигаться, Генрих повалился на девушку, прижал её к себе и изливался с таким удовольствием, что на миг понял, что чувствуют женщины, когда хотят плакать. Кроме всего прочего, на фоне салютов и радужных всполохов перед глазами внутри что-то защемило, защипало, завибрировало и взорвалось чувством какой-то неведомой доселе доброты и нежности. Не смотря на громкие стоны и крики, ситуация ему казалась очень и очень интимной, камерной.

Только он, она и их чувства.

Когда сердце ещё не оставило надежды вырваться из груди, Генрих уже в совершенно ополоумевшем состоянии покрывал её тело благодарными, восхищёнными поцелуями.

— Боже, Юта… это… боже…

Она блаженно улыбалась.

Наконец они встретились губами и застыли на какое-то время, потому что обоим очень не хватало дыхания.

— Теперь… ты… доволен? — наконец прозвучало замечание от девушки, которое Генрих расценил, как предложение сыграть в игру под названием: «Что между нами?» Хотел было по привычке увильнуть, но с удивлением понял, что и сам не прочь это выяснить.

— Что? — Отстранился он. Его грудь вздымалась, он дышал ртом с припухшими от поцелуев губами. — А ты? Тебе не понравилось? — Мальгауден аккуратно вышел из тела Ньюты, сдёрнул презерватив и, завязав его, откинул за валик дивана.

— Мне… понравилось. Мне… очень… понравилось, — её голос дрогнул, и девушка глубоко вздохнула. — И даже если ты в следующий раз… ты проделаешь со мной такой же трюк… я опять сдамся.

— Тебе не понравилось, что ты занималась сексом вне брака? Ты ведь хотела мне показать… что не спишь с кем попало… — он лёг рядом на бок, всё ещё глубоко и тяжело дыша. — Но это совершенно… лишнее. Я могу отличить тех, кто спит, от тех, кто…

Она начала отрицательно качать головой.

— Ты не понял, — мисс Флейминг села, и Генрих как загипнотизированный уставился на изменение формы её груди. Та действительно оказалась не большой, но до отключки сознания и звёздочек в глазах округлой и аппетитной. — Знаешь, у меня ведь не только дедушка… у меня и бабушка была учительницей. — Девушка сползла с дивана. — Она умерла два года назад… от инфаркта. — Юта сделалась совсем серьёзной и печальной. Она даже не стеснялась и не прикрывалась, когда надевала нижнее бельё и блузку. — Я решила тоже стать учителем, и она мне сказала: «Ты будешь вкладывать в детей частичку себя, а потом они уходят, и всё заново. Нужно уметь… к этому привыкнуть». Вот я и не хочу привыкать, что мужчины будут уходить с частичкой меня. Хватит с меня и учеников.

— Да погоди ты! — вдруг словно очнулся Генрих, тоже вскочил и ринулся к девушке. — Не собираюсь я уходить! — тут он вспомнил, что практически обнажен, но не стал одеваться, а схватил свою сорочку со спинки, обмотал вокруг бёдер и завязал рукавами.

— Генрих, всё нормально. Наше партнёрство увенчалось достойным сексом, — уже одетая Ньюта поправила волосы и, пройдя в столовую, взяла со стула свой миниатюрный рюкзачок. Она явно сбегала, и Мальгаудена это не только и не столько злило, сколько дезориентировало — он привык к обратной ситуации.

— Но ты же не даёшь мне шанса! — он вдруг понял, что она сейчас просто возьмёт и уйдёт. И всё. И даже то, что сам после секса проделывал такие фокусы с завидной регулярностью, оптимизма не добавляло.

— Я его тебе дала сегодня. — Действительно двинулась на выход девушка. — И как ты его использовал? Трахнул меня.

— Нет! Не трахнул! Ты мне нравишься! — ему вдруг захотелось со злости разбомбить собственную квартиру. А потом уехать в Паундс.

— Где чувств хотя бы капля, там терпенья океан, Генрих. — Пройдя до конца коридора, мисс Флейминг остановилась перед его входной дверью.

— Так я терпел! Знаешь, сколько я терпел?! — в его округлённых, но всё равно очень красивых серых глазах еле уживались мольба с возмущением.

— Да неужели. Ну что же, твоя мечта сбылась. Всё? Если это всё, что тебе надо…

— Нет, не всё…

Она равнодушно пожала плечами и показала рукой на замки. Он послушно открыл.

И тут же пригвоздил её к стене собой.

— Ньюта… — начал покрывать лихорадочными поцелуями её лицо и волосы, — не уходи. П-пожалуйста… — кажется, он уже говорил это слово совсем недавно.

«Повторяюсь. Это плохо», — мысленно дал себе оплеуху Мальгауден.

Она вертела головой, вымученно уворачиваясь от его губ.

И молчала. Ни слова, ни жеста, ни вздоха, ни взмаха ресниц.

Он замедлился, потом остановился, затем немного отстранился и наконец сделал шаг назад.

— Маски сброшены, — проговорил медленно с безнадёгой в голосе. — Ты перестала быть актрисой.

Мисс Флейминг поправила блузку, встала по стойке смирно, сделала ноги вместе, носки врозь, руки по швам.

— Спасибо за ужин, мистер Мальгауден. Всё было очень вкусно, — проговорила с выражением лица ребёнка, рассказывающего на стульчике стишок. — Затем улыбнулась и опять приняла расслабленную позу. — Звони. — После этого толкнула бедром его роскошную входную дверь и вышла.

«И даже на открытие конюшни не позвала, — вцепился себе в волосы мужчина. — Ну, ничего. Я и сам дорогу знаю».

Глава 7

Орёл и решка

Разумеется, на сам праздник, состоявшийся в полдень, Генрих не пошел. По многим причинам.

Но чуть позже, этого же числа только уже прохладным лондонским летним вечером во двор частной школы в Барнэте въехал всадник.

Это был исключительно привлекательный мужчина лет двадцати пяти-тридцати. Высокий, статный, с правильными чертами лица, брутальным контуром нижней челюсти и роскошной шевелюрой волос цвета тёмной карамели. Под ним гарцевала и обмахивалась своим породистым хвостом красавица белая арабская кобылица.

Трое работников в форменных зелёных комбинезонах убирали мусор после праздника на заднем дворе, из дверей школы выбегала ребятня, что-то крича друг другу и громко смеясь, на парковке стояли несколько мужчин и женщин — видимо, родители. Все они невольно засмотрелись на нового посетителя и его животное, но те не обращая на зрителей ни малейшего внимания и не смущаясь ни грамма, величаво-медленно продефилировали к конюшням, где наездник спешился.

— Троя, стоять. — Привязал лошадь к специальному поручню сбоку стены Мальгауден, а сам, со скептической улыбкой оглядев навешанные по углам строения разноцветные шарики — явные остатки праздничного убранства, открыл прорезанную в воротах дверь и вошел в новенькое, недавно отстроенное помещение.

Пахло мелом, камнем, сеном, пылью и животными.

Гость здесь бывал и раньше, всё возводилось на его глазах, и как он сам считал, на его деньгах, поэтому уверенно, как у себя дома, смело повернул направо и двинулся мимо пока ещё пустующих стоил. Их с галереи нарезали всего десять: пять с одной стороны и пять с другой.

Стояла тишина. Слышалось только мощное дыхание Форки и негромкое топтание её копыт где-то почти в торце.

Мисс Флейминг нигде видно не было, хоть охранник школы и сказал, что она на конюшне.

— Сегодня на открытие приезжал даже какой-то человек из департамента образования. Знакомый нашего мистера Честера. А Юта там, — махнул он на постройку и удалецким жестом руки подправил свои рыжие пушистые английские усы.

«Ну-ну… — смерил его на прощание недовольным взглядом с ног до головы мистер Мальгауден. — «Юта там». Ручонки вымой, умник».

Тишина мужчину насторожила. Он уже открыл было рот позвать Ньюту, но передумал. Вместо этого начал заглядывать во все ячейки подряд.

Она сидела на полу, на подстеленном сене в последнем, торцевом стойле, которое пока отвели под склад и небольшой амбар. Подтянув к себе колени так, чтобы её не было видно с прохода, девушка ладошками лихорадочно вытирала слёзы и бесшумно шмыгала носом — явно услышала чьи-то шаги и собралась притаиться.

— Господи, Юта, что случилось, — тут же подогнулись ноги у Генриха, и он упал перед ней на колени.

При виде него жемчужные капельки из голубых глаз хлынули уже как дождевой поток в горах, но мисс Флейминг улыбалась от уха до уха.

— Т-ты… пришел, — зажала она себе рот сразу двумя ладошками.

— Конечно, пришёл. Что случилось? Почему ты плачешь? — не глядя ей в лицо, принялся ощупывать мужчина её руки и ноги. — Боже! — закричал он. Его вдруг осенило. — Ты упала с лошади! Я же говорил, что это добром не кончится!

— Ай, Генрих, щекотно, — увернулась от его ощупываний Юта.

— Щекотно? Тебе щекотно?

— Я не упала с лошади. И вообще сегодня не ездила верхом.

— Почему ты плачешь? — вдруг остановился он и требовательно взглянул ей в лицо.

Она ответила не сразу.

— Я-я… я думала… я-думала-ты-не-придёшь.

Мужчина обомлел. Потом обмяк. Он на минуту прикрыл веки и опустился на пятки ботинок, обхватив коленки кистями, как крабами.

— Опять ты думаешь. — Как в неверии покачал головой, предварительно уронив её на грудь. — И откуда ты только взялась… такая…

— Какая «такая»? Я обычная, — не преминула пококетничать девушка. ОН ПРИШЕЛ! Всё! Всё остальное не имело значения.

— Угу. Самая обычная. Поднимайся, — первым вскочил на ноги Генрих и, взяв её за руки, рывком поднял с пола.

— А зачем… — закусила она нижнюю губку, отряхивая джинсы, — ты пришел? — слёзы высохли моментально. Даже с носа краснота прошла.

Мистер Мальгауден застыл.

— Хороший вопрос. — Улыбнулся он с сексуальным прищуром. — Кстати, я принёс оставшиеся пять фунтов, — и полез в карман сорочки, откуда вытащил ту самую монету с двумя орлами.

— Вот как?

— Да. Итак, решка — она моя, орёл — твоя.

— Брось. — Заулыбавшись ещё шире, Юта взяла у него из ладони монету и перевернула. — Она моя. Это я её положила в коробок.

У Генриха рухнули плечи с челюстью, а руки обвисли вдоль туловища. Внутри по новой зародилось желание наказать эту чертовку. И делать это долго, упорно, до пота, умопомрачения и полного изнеможения к утру.

— И почему я даже не удивлён. — Выдохнул и опять покачал головой мужчина. — Тогда, стоп! Может, ты ещё и сто тысяч туда поместила?

— Всё может быть, — кокетливо пожала она плечиком. — А разве ты того не стоишь?

— А как же… фальшивые?

— А кто сказал, что они фальшивые?

Мальгауден свёл брови к переносице. А и вправду, кто конкретно ему говорил, что они фальшивые?

— Банковская женщина. Как её… Дебора!

— А вдруг это знакомая твоей мамы? — с ним, как с маленьким сделала заговорщические, «страшные» глаза девушка.

На это он ударил кулаком в кулак, после чего с чувством запустил руку в волосы.

— Чёрт, надо было и вправду на них в суд подать.

— Зря.

— Так значит, это действительно никакие не чудеса, а вы всё организовали с моей матерью. — Генрих из последних сил старался не упустить из-под контроля гравитацию и показать, что застать его врасплох так легко и просто не под силу даже рукотворным чудесам и женщине, которая произвела его на свет божий.

— Ты в чём угодно готов уличить собственную маму, эту святую женщину, только бы не верить в волшебство? — с притворным ужасом накрыла щёки ладошками мисс Флейминг.

— Я по-любому в них не верю.

— Да неужели? А кто меня почти год таскал за собой, чтобы деньги были подлинными?

И тут как бы поддакивая своей владелице и в насмешку над мужской логикой рядом в стойле, как показалось Генриху, крайне презрительно фыркнула Форки.

— Дьявол, — скрипнул зубами мистер Мальгауден, но тут же улыбнулся. — Ладно, — поднял он руки вверх. — Сдаюсь. Ты меня сделала.

Не разрывая зрительного контакта с девушкой, он приблизился к ней, обхватив ладонями её хрупкие плечики, медленно притянул к себе. Заглянул в глаза повнимательней — два голубых озера поблёскивали игривостью и весельем.

И Генрих полез целоваться.

Но не успели их губы встретиться, как глаза Юты расширились от ужаса.

— И-и-и… — она резко вырвалась из его объятий, отпрыгнув, прижалась к противоположной стене.

— Что? — ошарашено оглянулся Генрих. — Что такое?

— Паук!

— Паук?

— Да! Паук! Я их боюсь! — она действительно затравленно смотрела в одну точку, чуть поверх его плеча, не в силах оторвать глаз.

— Где паук? — повернулся он в направлении её взгляда.

— Вон он. — Ткнула девушка пальчиком у собственного носика, как бы боясь выставить вперёд всю руку.

Никакого паука Мальгауден, разумеется, не увидел, да признаться, не очень-то и вглядывался, но на всякий случай провёл несколько раз по стене ладонью.

— Всё. Нет паука. — Стряхнул кисти друг о друга.

— Эм-м… спасибо, — девушка нервно улыбнулась и отделилась от стены. — Фух… а говорят, в овсе могут завестись ещё и мыши, — поведала Юта с таким лицом, будто речь шла о сибирской язве.

— Ужас! — в картинном жесте прижал ладонь к груди мужчина, готовый вот-вот расхохотаться и схватить трусиху в охапку. — Ну, я смотрю, тебе определённо нужен защитник. Давай так, — полез он в карман брюк и достал оттуда обычную фунтовую монету. — Орёл — я беру твою руку и сердце, решка — ты берёшь мою фамилию.

Юта расплылась в счастливой улыбке и даже как-то вся обмякла. Затем подскочила к нему и, почти запрыгнув на Генриха словно ребёнок, обняла за шею и приблизилась нос к носу.

— И всё-таки чудеса случаются, — и потянулась было к его губам…

…но тут со двора раздалось требовательное лошадиное ржание.

Генрих уже чуть прикрыл глаза: конюшня — прекрасное и вполне подходящее место для того, что он собирался предпринять на счёт будущей миссис Мальгауден — но тут же распахнул их и увидел напротив такие же округлённые голубые. В них застыл испуг и немой вопрос.

— Оу, извини, забыл сказать: я пришел не один. — Он отстранился, сделал шаг назад и взял её за руку. — Идём.

Эпилог

Сидя перед окном и любуясь снегопадом, Санта-Клаус с довольным видом откинулся на спинку кресла и поставил рядом на стол свою любимую плошку со сладкими сосульками.

Скоро Рождество. Подарки, веселье, каникулы, девочки, мальчики, песни и застолья, вечеринки, пёстрые ёлки, ритмичные гирлянды.

— Как хорошо встречать праздник без колкостей и обзывательств Генриха Мальгаудена, — с упоением вслух порадовалась Снежинка, вырезая пилочкой для ногтей рисунок на льдинке. — Мы хорошо поработали. Наконец-то он успокоился.

— Да. Сейчас он счастлив, — с улыбкой согласился старик.

— Я думаю, он даже заслужил подарок. Что мы ему подарим? — пребывала в исключительно благодушном настроении фея.

— Давайте отремонтируем его замок, — предложил пингвинёнок по имени Джозеф.

— Ну вот ещё, — остановил его тигрёнок Крыжовник. — Он будет спать, а мы за него работать?

— Тогда давайте его рассмешим хорошенько, — задорно улыбнулся пингвин.

— Он сам кого хочешь рассмешит, — поправил на носу очки зайчонок Помпон.

— Не-е-ет, — присела на край стульчика Снежинка. — Ему скоро понадобится вот это, — и она указала пальчиком на колыбельку, стоявшую в углу и приготовленную для одной пары, которая в зрелом возрасте впервые готовится стать папой и мамой. — Давайте и ему такую же подарим. Ты ведь знаешь, Санта?

— Знаю, — усмехнулся старик в свою роскошную бороду. — Обязательно подарим. — И он развернулся к своим помощникам. — Ну так? Кто там у нас ещё не верит в чудеса?