Повесть о мужестве [Юрий Александрович Стрижевский] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

передалось ребятам, и никто не помышлял о сне, несмотря на поздний час.

Ребята сидели вокруг большого дубового стола и старательно сапожничали под руководством Фомы Егорыча. Кто сучил дратву, кто приколачивал подметки, некоторые же, которых Егорыч считал самыми способными, самостоятельно тачали сапоги. Обычно в такие вечера Егорыч рассказывал ребятам забавные истории из своей флотской жизни, и за столом не прекращался веселый смех. Сегодня же тишина нарушалась только шорохом дратвы, протаскиваемой сквозь кожу, да мягким стуком сапожного молотка.

Николке показалось, что кто-то едет, он насторожился, вглядываясь в клубящуюся тьму за окном. Вот послышался стук колес, хлопнула дверь и заскрипели ступеньки лестницы.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Егорыч, — Геннадий Лександрыч, кажись, приехал.

Все головы повернулись к двери. Она отворилась, и на пороге действительно появился Геннадий Александрович. За ним, звеня кавалерийскими шпорами, вошел высокий старик в белом кавказском бешмете. В руках он крутил стек с чеканной серебряной рукояткой. Злые черные глаза его под сведенными к переносице лохматыми бровями не предвещали ничего хорошего. Следом за ним вошли два солдата и остановились в дверях.

Старик вышел на середину комнаты, оглядел притихших ребят и проговорил, насмешливо кривя губы:

— Разрешите представиться, господа! Я потомственный дворянин, генерал-адъютант его величества Покревский. Это — мой дом. И, если мне не изменяет память, никого из вас я к себе в гости не приглашал! — Голос Покревского сорвался на крик. Он с силой ударил стеком по столу и, обращаясь к Геннадию Александровичу, приказал: — Немедленно убрать всю эту рвань из моего дома!

— Слушаюсь, — пробормотал тот растерянно.

— Позвольте, позвольте, господа хорошие, — вмешался в разговор Фома Егорыч. — Ведь дети, нельзя же так. Ночь на дворе.

— А ты кто такой? — спросил Покревский, пристально разглядывая Егорыча. — Большевик?

— Так точно, ваше превосходительство, большевик, воспитатель ихний, — поспешил заверить генерала Геннадий Александрович.

— Взять! — рявкнул генерал, указывая солдатам на Егорыча.

2

Раннее летнее утро. Солнце уже встало, но не успело еще прогреть воздух, и город выглядел умытым и по-утреннему свежим. Легкий ветерок едва шевелил листья старых тополей на обочинах тротуаров. Николка шагал мимо маленьких домиков с плотно закрытыми ставнями. Улица казалась вымершей, не видно было ни одного прохожего. Николка остановился и огляделся вокруг. Налево, за домами, высилась закопченная коробка сгоревшей мельницы, а впереди желтым огнем горел в солнечных лучах крест на колокольне городского собора.

Вчера вечером Николка вышел вслед за солдатами, которые уводили Фому Егорыча, проскользнул мимо кавалеристов, расположившихся во дворе, и затаился в кустах возле дороги. Он решил выследить, куда поведут Егорыча. Но его не повели, а повезли на паре лошадей. Долго бежал Николка за тарантасом, а когда стук колес затих вдали, сник и тихонько поплелся по пыльной дороге в город. Его еще не оставляла надежда найти своего воспитателя, к которому он очень привязался. Но где искать Егорыча в этом большом, затаившемся городе?

Размышления Николки прервал звук шагов. Из-за угла показались офицер и два солдата в чешской серо-зеленой форме. Николка было метнулся, чтобы спрятаться за дерево, но его заметили, и он застыл на месте.

— Малшик, стоять! — крикнул офицер, хватаясь за кобуру пистолета.

Меньше секунды понадобилось Николке, чтобы перелететь через высокий забор и уткнуться носом в крапиву по ту его сторону. Патрульные остановились и с минуту тихо переговаривались. Потом офицер сказал что-то на незнакомом языке, и они, смеясь, пошли дальше.

— Молодец, — произнес кто-то совсем близко, — здорово прыгаешь!

Николка поднял голову и встретился взглядом с ярко-голубыми насмешливыми глазами. Они принадлежали мальчишке лет одиннадцати-двенадцати. Беленький, кругленький, с мочальной челочкой, спадающей на лоб, он казался прямой противоположностью худому, до черноты загорелому Николке. Трудно было нарочно подобрать столь различных по внешности мальчишек.

— А ты что тут делаешь? За мной следишь, да? — спросил Николка сердито.

— Вот те на, — искренне удивился мальчишка, — что я на своем огороде делаю? Ты вот что тут делаешь? От чехов бежал?

— Бежал, — сознался Николка нарочито равнодушным тоном и с улыбкой добавил: — Они, что ли, от меня бегать будут?

Оба засмеялись.

— Как тебя зовут? — спросил мальчишка, насмеявшись вдоволь.

— Николкой. А тебя?

— Никитой… Ребята зовут меня Кит.

— Кит! Так это же рыба! — прыснул Николка. — Чудо-юдо рыба кит!

— И вовсе не рыба, а млекопитающее, — серьезно ответил Никита, — они живых детенышей родят и молоком их кормят.

Николка хотел сказать в ответ что-то очень смешное, но в это время на крыльцо