Перелом [Мария Витальевна Самусенко] (fb2) читать онлайн

Мария Самусенко Перелом

Меня зовут Джой Тойс — это сейчас я почти старик, в свои сорок лет, и еретик. А давно будучи десятилетним мальчуганом я ещё верил в, что говорили проповедники.

Ну, а сейчас я полон сомнений.

Да, мы действительно последние чистые люди, как они говорят, на этой планете.

Но не единственные.

Когда мне лишь исполнилось десять лет — я верил в демонов и тех, кто продался им за величие. И в зеленых духов растений — флориков.

Я верил в слишком многое из того, что мне говорил. Это сделало меня не готовым к встрече с реальностью, и подбило на жуткий и безрассудный поступок — я убежал из нашего города.

Я жаждал увидеть флориков в живую — тогда я верил, что они духи растений, как и все жители города.

И я отправился в лес — где же ещё можно встретиться с духами леса.

И тогда и сейчас было не так много мест, где мы могли быть в относительной безопасности от демонов и их чудовищ. Это поля рядом с нашим городом, некоторые тропы и поляны в лесу. А также почти забытая и заброшенная дорога, соединявшая нас с другими городами когда-то давно, когда людей было больше, чем тех, кого мы называем демонами. Они живут дольше нас — они соблюдают старые договоры.

Я добрался до одной из таких полян и затаился в кустах.

В тени высоких деревьев, под пробивающимися лучами света играли флорики — вы знаете, что их отличает зеленоватый оттенок волос, глаз и кожи. Тогда они казались мне нереальными существами из другого мира, они показались мне странно похожими на детей. Это сейчас я понимаю, что они и были детьми, вряд ли старше меня. Они играли — и я не знал этой игры. Это было что-то похожее на салочки, прятки и чехарду одновременно. Они то прятались, то догоняли друг друга, и им помогали растения, бывшие на той поляне — они то скрывали играющих, то опутывали руки и ноги, мешая им бежать. А ещё я впервые слышал детский смех — в городе мало тогда смеялись: мы и сейчас пребываем в трауре об утерянном возможном будущем.

Мы в городе мало играем — мы рано взрослеем, как мне тогда казалось. Мы рано начинаем помогать в войне с демонами, становясь рядом с взрослыми, неся бремя уже проигранной войны.

Но это не важно — не стоит терять веру в будущее.

Я сидел в кустах, наблюдая.

Мне очень хотелось выйти и присоединиться к ним.

Но я боялся их — ведь они демоны леса.

И вдруг флорики встрепенулись и испугано замерли — что-то изменилось в лесу — веяло чем-то опасным, смертельным. Даже я почувствовал это.

Угроза повисла в воздухе, становясь осязаемой и липкой как болотная топь.

Она приближалась вместе с едва слышным треском веток.

Флорики вертели головами, как перепуганные птенцы.

Разорвав ветви кустарника, на всего лишь секунду назад безмятежную поляну ворвалось нечто — я видел лишь серое тело да черные как смоль длинные волосы, такие же глаза, а в перекошенном бешенством рте торчали клыки, толстые пальцы заканчивались 15-20-сантиметровыми когтями.

Оно налетело на флориков — те бросились врассыпную.

Но опоздали.

Оно кромсало их, разрывая на части.

В воздухе пахло свежескошенной травой. Прозрачная светло-зеленая кровь брызгала из их ран, падая на их бездыханные тела и траву, подобно росе.

Лишь один из флориков отважился ударить в ответ — и брызнуло алым.

Но один — не воин.

И он пал.

Все это произошло в один миг — словно смерть пронеслась над поляной, собирая свою жатву.

Это существо замерло, тяжело дыша.

Оно ворчало, как довольный медведь и я смог разглядеть, что это молодая девушка, только очень дикого вида.

И тут сменился ветер.

Её нос заходил ходуном, как у собаки или волка — она принюхивалась. Зарычала.

Прыгнула.

Я отклонился назад, отползая.

Вскочил. Побежал.

Споткнулся о корень.

Упал.

Поднялся и побежал, не разбирая дороги.

Кусты трещали. От страха я не мог разобрать сам произвожу этот шум, продираясь сквозь подлесок или что-то движущееся за моей спиной.

Мне слышались рык и шаги, преследовавшие меня по пятам.

Я загнал бы себя до смерти — многие умирают от разрыва сердца, убегая от демонов.

Но этого не случилось со мной.

Чистая слепая удача — я снова споткнулся о корень. И полетел вперед, в кусты. За ними был овраг. И я кубарем покатился по его склону, на его дно.

Ударился о камень и замер.

Очнулся я уже в вечерних сумерках и застонал от боли — болело все тело, руку и ноги жгло. Я повернул голову — и мне показалось, что рука моя неестественно вывернута. Похоже, я сломал её.

Я смотрел вверх, сквозь густую листву, шевелящуюся под ветром. Проглядывал кусочек звездного неба — словно лоскуток черного бархата, расшитого драгоценными камнями.

Мне было одиноко и страшно.

По щекам текли слезы.

Я боялся умереть в лесу, в одиночестве. Что может быть страшнее для городского жителя?

Затем я услышал шаги, скорее уловил их. Какой-то тяжелый зверь, принюхиваясь, брел по лесу — я слышал его тяжелое фыркающее дыхание.

Меня охватил ужас — в лесу водились только демоны и их приспешники (тогда я верил в это). А так же настолько опасные хищники, что даже демоны предпочитали не тревожить их.

Я старался не стонать, но боль была слишком сильна. А ещё в животе курлыкало от голода.

Я услышал сползание камешков и хруст веток — кто-то осторожно и медленно спускался по склону.

Я, зажмурившись, молился богам, чтобы это был настоящий человек, хотя и понимал тщетность своих молитв.

— Здесь один… ребенок, — голос звучал странно, гортанно. — У него много ушибов… и переломы, похоже… Он дышит…

Я приоткрыл глаза и тут же зажмурился — рядом со мной сидел демон — громадина, покрытая шерстью с головы до пят, лишь глаза сверкали на темной морде.

Я слышал от проповедников, что некоторые демоны очень похожи на нас, чистых людей.

Возможно, что в ночи они приняли меня за своего.

Но это будет лишь отсрочка до рассвета.

Когда взойдет солнце — они увидят, что ошиблись и разорвут меня на части. Ведь именно так, по утверждению проповедников, демоны поступают с настоящими чистыми людьми, испытывая к нам ненависть из-за того, что мы ближе к богам и их настоящие и любимые дети.

— Сейчас, — раздался сверху мелодичный, словно звон оружия, голос, — спускаюсь…

— Не надо… Я смогу его поднять. Все-таки он малыш, — я почувствовал, как меня нежно подняли, а потом мы двинулись наверх. Я приоткрыл глаза — меня очень аккуратно несли, прижав к груди и отодвигая ветки от лица. — Значит, очнулся… Ничего подлатаем тебя, подлечим и вернешься домой в город, к маме и папе…

Я не сразу осознал, что поразило меня в этом демоне — эта почти человеческая нежность и забота. А они ведь знали, что я человек. Тогда почему они не убили меня? Ведь демоны ненавидят нас, чистых настоящих людей. Так меня учили.

— Если они его там примут, — второй голос принадлежал женщине. — Зафиксируй его переломы… Думаю, он всего лишь свидетель… Зафиксируй их… иначе перемещение принесет ему больше вреда, чем пользы… Торопись.

Я видел напряженную фигуру второго — он был ниже первого демона и казался даже хрупким на его фоне.

— Ты такая жесткая и суровая, — буркнул демон, поднявший меня со дна оврага. Он фиксировал мои поврежденные руку и ногу, прикрепляя их к каким-то деревяшкам. — Что он… — в его интонации появилась какая-то особая грусть.

— Он уже давно умер… Оставь его прах в покое… Пора уходить, — она слушала лес. И ей что-то сильно не нравилось. — Здесь небезопасно. Идем… Тебе нести мальчика… Мне нужно, чтобы руки были свободны, — легкое прикосновение рук этого второго демона к моему телу, и я провалился в сон.

* * *

Я проснулся в полумраке, кажется, на следующее утро. Я лежал на кровати, в комнате с деревянными стенами — похоже, это была хижина. Рядом с кроватью была тумбочка, на которой стоял огарок свечи под матовой дырявой крышкой (вроде бы их когда-то называли плафонами, как рассказывали нам на занятиях по истории), недалеко от кровати стоял трехногий табурет.

— Доброе утро, уже проснулся, — гортанный голос раздался у меня над ухом.

Я повернул голову и обомлел, встретившись взглядом с огромными желтыми глазами с вертикальными зрачками. Лицо напоминало морду зверя, покрытое мехом нежного бежевого оттенка.

— Доброе, — промямлил я.

— Меня все называют Кошаком… Можешь и ты так обращаться ко мне… Тебя принесли вчера ночью… Проспал ты часов восемь… Переломов у тебя нет — это не подтвердилось — всего лишь вывих и ушибы.

Я отводил глаза, мне не хотелось пялиться на это существо — оно было добрым, как не странно, но не было настоящим человеком. Покрытое шерстью, с переносицей подобной человеческой и кончиком носа, похожим на нос животного, с очень длинными руками и пальцами с когтями, не такими длинными, как у той темноволосой, что убила флориков. Но все же.

— С-спасибо, — не сразу нашелся я. — Меня зовут Джой Тойс… Я…

Он сидел, глядя на стену перед собой, затем начал разглядывать собственные руки.

— Бабушка сказала — возможно, ты видел, кто напал на флориков… Она хотела бы поговорить с тобой, когда тебе станет лучше… Пригласить её? Если хочешь?

Я медлил с ответом — мне было страшно. Я нервно облизал губы — они пересохли. Но привычка подчиняться требованиям старших взяла верх — и я кивнул, соглашаясь.

Кошак глубоко вздохнул, словно с облегчением:

— Хорошо… Она немного жесткая, последние 75 лет, как говорить мой папа. Но тебе ещё повезло, что мой прадед не взялся за это дело, — он улыбнулся мне, оголив острые зубы, и подмигнул. — Не волнуйся, она не телепат… то есть не демон, — поправился он. Затем проворно поднялся и вышел из хижины. За приоткрывшейся дверью пылал яркий свет — уже давно рассвело, и был день.

Я лежал на кровати и вдруг меня охватил ужас. Я вспомнил того ночного демона. А что если бабушка Кошака это он и был. Или что-то подобное ему.

А вдруг она сможет выудить у меня тайны нашего города, укреплений, тайных проходов. Хотя ничего серьезного и важного я не знал, вроде бы.

Я попробовал сесть, собираясь сбежать, хотя даже не знал куда идти, но не смог. И невольно заплакал.

А затем я вспомнил, что мне сказал Кошак — 75 лет. Я слышал от проповедников, что демоны сами живут долго и предателям предоставляют лишние годы жизни. Но чтобы настолько много — 75 лет, к её годам. И может не один уже раз. Это было просто невероятно!!!

Я услышал шаги, поднимавшегося по ступеням, и попробовал успокоиться. У меня это получилось, но не сразу.

В дверь тихо постучали. Затем она резко распахнулась.

— А вот ты и очнулся, — заявил с порога кто-то с грудным голосом. Он был жесткий и в тоже время мелодичный, как звон оружия. И я его уже слышал, прошедшей ночью. — Ну, здравствуй.

— Здравствуйте, — я повернул голову к говорившему и замер с открытым ртом. На пороге стоял демон. И он имел более чем человеческий вид. Это оказалась женщина. Невысокая, плотная, широкая, с коротко остриженными невзрачными серо-коричневыми волосами. Длинная челка закрывала пол лица, и я видел лишь один глаз — он был угольно-черным, с чуть более темным для обычного человека зрачком.

— Как себя чувствуешь? — демон двигался очень медленно, словно боялся напугать меня или сам боялся. Она уселась на тот же табурет, на котором до этого сидел Кошак.

— Хорошо, — промямлил я.

— Обманывать нехорошо… Ты сильно расшибся вчера, упав в овраг… У тебя все тело должно болеть… Ты, наверняка, умираешь от голода — не ел почти сутки… Да, и иные физиологические нужды тебе надо бы…

— Болит, — признался я, чувствуя, что мои глаза распахиваются от удивления: не ожидал такого сочувствия от демона. — И…

— Хорошо… Сделаем так — Кошак поможет тебе… А я навещу тебя позже… Постарайся вспомнить, что ты видел на поляне, где играли флорики…

— А почему бы вам не спросить их самих? — пискнул я.

— Их всех убили, — мрачно и нехотя признала демон, вскинувшись и плотно сжав губы, удерживая слова.

— А разве духов можно убить? — я и сам не понял, как сказал это. Но слова сорвались с моих губ, до того как я сумел осознать, что говорю.

Демон невесело усмехнулся.

— Они живые существа, не духи… Кошак, помоги ему, — крикнула молодо выглядевшая женщина, поднимаясь на ноги. — И составь компанию… А мне надо кое с кем встретиться…

Встревоженный демон-подросток ссутулившись стоял у двери.

— Бабушка, — мягко с укором протянул он. — Они очень опасны.

Женщина, как-то странно улыбаясь, посмотрела на него.

— Можешь не рассказывать мне о том, что представляет из себя Железная лапа… Ты его никогда не видел — только слышал о нем. А когда я взрослела, он был ещё относительно молод, немногим старше ста лет… И очень буйным.

Кивнув нам обоим, женщина стремительно вышла из хижины.

Я молчал — я слышал легенды о демоне Железная лапа, о его зверствах, неутолимом голоде и ярости. Очень старые легенды. Но тогда кто была эта особа? И если она знала его ещё относительно молодым, сколько же ей на самом деле лет…

— А как твою… — у меня язык не поворачивался назвать эту молодую полную сил женщину бабушкой.

— Все называют мою бабушку Куницей… Из её ровесников остался лишь Гремучник… Но она с другой стороны, — пожав плечами, пояснил паренек, помогая мне подняться. Мы медленно шли к туалетному уголку комнате.

— Она? — не понял я. — Не он?

— Гремучник — это женщина… Вроде бы двоюродная сестра моей бабушки… Но я её никогда не видел… Они вместе росли… давно… ещё когда вы называли нас не демонами, а дикими… Так мне прадедушка рассказывал…

Кошак отчего-то смутился. А я не рискнул его больше расспрашивать

* * *

Три дня я провел у них, поправляясь. Меня лечили, хорошо кормили. Я мог свободно ходить среди них, играть с их детьми. Куница со мной больше не встречалась и не разговаривала. Кошак был чем-то немного встревожен.

А затем, под вечер, в их лагерь прибыли двое. Молодая девочка лет 14–15 с ярко-рыжими волосами. Низкорослый, коренастый мужчина с густой шевелюрой темных волос.

Я отметил, что к нему относились с невероятным уважением, как к очень пожилому человеку или проповеднику.

Но он явно не был проповедником (тело выдавало в нем война) или стариком (внешне он был не старше 35 лет). И я решил для себя, что он их главный демон.

Я жалел, что не обладал той силой, которой по их словам обладали некоторые проповедники, силой достаточной, чтобы испепелить демона силой слова.

С этими мыслями я и лег спать.

Утром Кошак, как обычно, составил мне компанию, и, почему-то, он предпочел, чтобы мы не покидали хижину, в течение утра и большую часть дня.

Ноэто, похоже, не помогло.

Когда в хижину, где мы с ним жили, поднялся прибывший вчера мужчина, паренек заметно занервничал.

Не глядя в мою сторону, вошедший мужчина буркнул с порога:

— Как он? Твой подопечный?

— Хорошо, прадедушка, — поклонился Кошак. Он весь словно сжался.

Я с удивлением смотрел на пришедшего — если это его прадедушка, то сколько этим демонам на самом деле лет?

— А она?

— Бабушка в порядке… ругается последними словами, что врачи не дают ей…

Мужчина невесело рассмеялся:

— Твоя бабушка и слов таких не знает… Она просто ворчит… Не буду отрицать — у неё тяжелый характер… А от одиночества он становиться лишь хуже, — и тут словно впервые увидев меня, он обратился ко мне. — Что рот открыл от удивления?.. Знаешь, мне больше 300 лет… А Куница моя любимая дочь… Мне было чуть больше ста, когда она родилась… Милая девочка.

— У неё тяжелый характер, — буркнул я.

— Да, она просто ангел… по сравнению со мной или со своим братцем… Не говоря уже о Железной лапе… И так парень… Я читал доклад Куницы с места гибели флориков… Она назвала тебя свидетелем… Я хотелось бы услышать твою версию того, что случилось на той поляне…

Тяжело вздохнув, я повторил все, что видел… так же сумбурно, как описал вам.

— Хмм… другого от десятилетнего мальчишки, воспитанного фанатиками, и ожидать нельзя было… Повторишь его ещё раз при нашем телепате… Твое сознание нас не волнует, как и ваш город. Нужно лишь подтвердить правдивость твоих слов… в моем возрасте трудно доверять другим людям, — он холодно смотрел на меня.

Я не сразу понял, что он лишь предложил мне повторить свой рассказ в присутствие демона, проникающего в сознание, а не требовал этого. Я долго смотрел в его глаза — мне он показался очень честным человеком. Точнее, достаточно честным для демона, если вы понимаете, о чем я.

— Да, конечно… Я не против телепата, если…

— А я против, — возвестила ворвавшаяся в хижину женщина — Куница, так её кажется называли. Хотя ворвалась это сильно сказано, но появление её было внезапным. — Никаких телепатов…

— Мама, немедленно вернись в палату, — загромыхал второй пришедший: этот демон был немного похож на Кошака, только старше, выше и сильнее. Его голос я тоже слышал в ту ночь, когда меня нашли в овраге. — Тебе нужно ещё отлежаться…

— Отцепись от неё, малыш, — хмыкнул мужчина с густой шевелюрой. — Ей нужно работать. Ей это жизненно необходимо.

Куница хмурясь посмотрела на него.

— Привет, па, — бесцветным голосом поздоровалась она. — Кто тебя вызвал?

— Твой сын, — ответил он.

— Но дедушка, — вздохнул великан, опуская взгляд. Он смутился?

Я с ужасом смотрел на женщину — её лицо пропахали жуткие шрамы, оставленные следы от чьей-то когтистой пятерни; волосы, словно кто-то пытался снять с неё скальп и вырывал их; веки повреждены, губы тоже. Жутки шрамы на руках и шеи, словно её хотели разорвать на части.

Я настолько был шокирован увиденным, что не сразу понял — Куница и старший из мужчин ссорятся. Она пару раз назвала его харзой, чтобы это для демонов не значило, бесчувственным и бессердечным.

— Лика, — на удивление мягко обратился к ней мужчина, — не было и дня, чтобы я не жалел о тех, кто умер… кого я пережил.

Лика? Это её имя? Он назвал её по имени — это её усмирило. Хоть в этом легенды, похоже не лгали. Тогда я подумал именно так?

— Я знаю, отец.

— И больше всего мне не хватает твоего мужа — он был моим лучшим другом… Но то, что ты сделала было верхом глупости… Ты даже подростом не позволяла себе подобных безрассудных выходом — ты всегда готовила пути к отступлению, запасные ходы… Что случилось?

— Я… не знаю… Па, прости меня.

— Хорошо, — он обнял её, как маленького ребенка, и прижал к себе. Повинуясь его нетерпеливому жесту, Кошак и его отец покинули комнату хижины.

Это проявление чувств был столь удивительным для демонов, что показалось мне просто разыгранной для меня сценой. Но травмы полученные женщиной не выглядели игрушечными.

— Лика, пообещай мне, что больше так не поступишь — никогда…

— Хорошо.

— Отлично, а теперь объясни этому малышу из города, что значит встреча с телепатом… А я пойду, поговорю с внуком и правнуком… снаружи.

Он медленно вышел.

Только сейчас я осознал, что в комнате остались лишь мы двое — я и Куница. Или Лика. Я не знал как к ней теперь обращаться. Женщина уселась на табурет, пододвинув его ближе к кровати, где я сидел. Она выглядела подавленной.

— Извини за эту сцену, — мягко заговорила она, откидывая пряди с лица и глядя на меня уже обоими глазами: один из которых был угольно-черным, а второй — изумрудно-зеленый. — Я сильно вспылила… Но отец прав, мне не следовало верить Железной лапе — я ведь его хорошо знаю, слишком хорошо…

— Знаете? — как эхо повторил я.

— Да, ещё с нашей первой встречи он пытался убить меня.

— Я слышал о демоне Железная лапа — он убивает людей постоянно и очень жестоко. Но почему он напал на другого демона? Извините.

— Мы не демоны, мы те, кого твои предки называли дикими. Мы происходим от людей, но по каким-то причинам мы рождаемся другими… Например, такими как я, мой отец, мой дядя и моя кузина. Других с подобными способностями — я ещё не встречала.

— А почему ваш дядя, не помог вам на встрече с Железной лапой?

— Потому что Железная лапа — и есть мой дядя.

— Но…. Это не может быть правдой… Железная лапа убивает людей сотнями и…. Так говорят проповедники…

Куница криво и невесело усмехнулась:

— Сильно преувеличено. Люди ставили над дикими вроде моего отца и дяди эксперименты… над телепатами тоже… Вы их сейчас называете высшими демонами… Мы не демоны — мы просто другие… И мы в этом не виноваты… Моя мама, например, была обычным человеком… У меня её глаза… А мой отец — нет… Мой муж тоже был из диких, но он был пацифистом… Знаешь, что это значит?

— Демон не может быть пацифистом?!!

— А я?

— Вы не демон, — заявил я.

Куница недобро усмехнулась:

— Если бы ты видел в каком состоянии я была 3 дня назад, то не был бы так уверен в своих словах… На меня напал не Железная лапа — у него когти крупнее… А кто-то, кто был намного моложе… Видишь, шрамы тонкие, хотя и глубокие…

Я морщась отвел взгляд.

— Я не думаю, что, — и схватил Куницу за руку и тут же отпрянул назад, разжимая руку — шрамы были настоящими: и на моих руках оказалось что-то красное и тяжело пахнущее. Кровь? Её кровь. Я с ужасом и удивлением смотрел на женщину, а она продолжала криво улыбаться. — Как вы смогли идти? Подняться сюда?

— Это ерунда… Когда мне было 14 лет, Железная лапа разгромил мной один бар… кабак по-моему по-вашему… или… в общем там продавали выпивку (спиртное) и еду… Тогда было действительно больно… А это ерунда. Как и гореть заживо… Ты знаешь, сколько таких, как ты осталось в этом мире?

Я не сразу понял, о чем она говорит — а потом осознал, что речь идет о нас, о настоящих людях.

— Нет, — был вынужден признать я. — Но…

— Чуть больше ста тысяч. В вашем городе лишь около десяти тысяч. А когда-то таких, как мы, было не больше десяти тысяч… Но с каждым поколением таких, как мы, становится все больше и больше. Мы не знаем почему. Мой муж пытался найти причины…

— Кошак сказал, что он умер 75 лет назад, — нахмурился я.

— Да. Его убили люди из вашего города… Он был пацифистом, как я тебе уже говорила. Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Он, — с трудом я вспомнил, что значит этот термин, — противодействие войне мирными способами, переговорами…

— Да. Он был из пяти наших мучеников — они шли на мирные переговоры… Моему отцу стоило больших усилий удержать нас от резни, особенно меня. То что вам позволили жить — лишь память об убеждениях моего мужа и его соратников… Но ведь ты тогда даже не родился.

Повисло молчание. Я обдумывал её слова — я никогда не смотрел на ту историю с подобной точки зрения. А что если они действительно, просто позволили нам жить. Ведь демонов намного больше, чем нас, они сильнее, могущественнее (если верить проповедникам, то почти равны богам) — почему же они тогда терпят наше присутствие в этом мире.

Это был первый перелом — я начал сомневаться в словах проповедников о защите, что дают наши храмы и охранные символы. Ведь демоны прикасались к моему медальону, который должен был их испепелить на месте. Или моя вера была уже недостаточно сильна. Или всё в чем я рос — пустое, наносное. Ложью?!

Я не хотел больше говорить об этом.

А Куница молчала, погрузившись в свою печаль.

— Почему вы против телепата? — тихо спросил я, прикоснувшись к её руке своим медальоном и произнося про себя молитву.

С ней ничего не случилось — она не обратилась в пепел. Более того, она развернула мою руку и внимательно смотрела на медальон, прикасаясь к нему израненными пальцами.

— Мы для тебя демоны… Вас так учат ваши проповедники… А телепаты проникают в разум человека, в его воспоминания. Многие из фанатиков воспитанных в вашем городе теряли рассудок, после встреч с телепатами… Даже для людей не отягощенными предрассудками о демонах и чистоте души, общение с телепатами бывает тяжелым.

Это объяснение поразило меня — я ведь верил проповедникам, что демоны преднамеренно сводят наших людей с ума. А оказалось, демоны только знали последствия своих действий, но видели вину в нас.

— А почему вы? Почему вы позволили нам…

— В память об убеждениях моего мужа, малыш… и возможно, ты говоришь правду… О том, что случилось на той поляне. А может, ты лишь игрушка в руках проповедников… И они разыгрывают что-то свое, стараясь столкнуть нас демонов, как вы говорите, между собой… Вас с каждым десятилетием становиться все меньше и меньше… Это так печально.

— Хотите сказать, что мы обречены? Что мы вымираем? — закричал я рассердившись. Но я и сам испытывал подобный безысходный ужас.

— Каждый из нас смертен… Но я говорю тебе лишь то, что знаю о вас людях… С самого первого момента появления самых первых из нас — вы преследуете нас, считаете не людьми, а животными… Когда я росла, мы были дикими… А это означало быть объектом для экспериментов… Это сделали с Гремучником, моим отцом и дядей… Я по чистой случайности избежала этого… Многие люди, дикие и Эл-Три-Т приложили к этому много усилий…

— Люди? Почему?… Л-Три-Т?

— Моя мама была человеком… У меня её глаза и лицо… а способности от отца… Л-Три-Т — левитация, телепатия, телекинез, телепортация, — мягко пояснила она, пожав плечами. — Описаны их способности.

Я не понял половину из её пояснений. Уловил, что это лишь особая разновидность демонов.

Я с удивлением отметил, что за время нашего разговора часть её шрамов уже почти зарубцевалась.

— Это ничего не объясняет… И тогда… в любом случае, те люди не должны были помогать демонам…

— Это было почти двести лет назад…И моя мама спасла жизнь тому человеку, который меня оберегал… Кажется, я все таки старею… Поговорим еще?

— Нет. Я уже сказал вам, что я согласен на телепата… Я не потеряю рассудок.

— Хорошо… Ощущения будут не из приятных — вторгнуться в твою суть, — Куница медленно поднялась. — Удачи… Скоро увидимся…

Онаушла из хижины, а у меня сложилось впечатление, что она что-то не договорила о том, что меня ждало.

* * *

Мнедали ещё день.

А потом рано утром трое демонов вошли в хижину, которую я привык считать своим домом. Первым вошел Харза (отец Куницы) — и облокотился о стену недалеко от меня. Двое других, сын Куницы (я так и не узнал его имя) и Кошак, встали рядом со мной.

Харза хмурился, жуя какую-то травинку. У меня почему-то сложилось впечатление, что он был из тех, кто никогда не улыбается.

— Ты не передумал? — резко бросил Харза.

Я отрицательно мотнул головой, боясь что голос подведет меня.

И тут вошел четвертый участник предстоящих событий.

Я ожидал, что это будет огромный детина с рогами и копытами, изрыгающий пламя.

А впорхнула девочка лет 14, бледная, с огненно-рыжими волосами и хрупкая. Она улыбалась и встревожено глянула на меня.

У неё были бездонные серые глаза.

— Всем добрый день, — прощебетала девочка. — И так сегодня работаем с тобой? — она мне жизнерадостно улыбнулась.

— Ага, — протянул я, попав под её невероятное обаяние.

— Ну, ты зря волнуешься. Ты ведь человек, а не дикий вроде Харзы или Куницы…

— Что ты имеешь против меня? — хмыкнул мужчина, продолжая жевать травинку.

— Ну, — девочка смутилась, заливаясь румянцем, — нас предупреждают, что в ваше сознание лучше не вторгаться — себе дороже будет. Вы ведь инстинктивно умеете защищаться от телепатов.

Харза криво усмехнулся, совсем как Куница.

— Тебе не о чем волноваться, — обратилась ко мне телепат. — Просто рассказывай.

— Что рассказывать?

— Тугодум, — усмехнулся Харза. — О том, что ты видел на поляне, когда были убиты флорики.

Я повторил свой рассказ — от начала до конца. Меня никто не перебивал. И мне все казалось, что у меня в голове скачет маленький пушистый котенок и щекочет меня изнутри.

— Проверь его, — минут через пять после того, как я закончил говорить, распорядился Харза. — Он же не такой как я — тебе нечего бояться.

— Извини, — девочка робко улыбнулся мне. — Это может быть неприятно.

Она прикоснулась к моим вискам.

Я закричал.

Мой крик — было последнее, что я слышал, а её серые глаза — последнее, что я видел. Я просто падал в бездну.

Когда я очнулся, рядом со мной были Харза и Куница.

— Да, я переусердствовал, — фыркнул Харза.

— Хорошо, что он жив. И он оказался крепче, чем казался. Не достаточно костный, — фыркнула в ответ та. — Как ты?

— Больно, — пожаловался я, хватаясь за голову.

— Болеть будет несколько дней, — удивительно мягко констатировал мужчина. — Может он из наших?

Я испугался — я демон?

— Я не могу быть демоном — оба мои родители обычные люди и….

— Как и мои, — усмехнулся Харза. — Однако я родился с этим, — из его рук выскочили когти, очень длинные, я таких ещё не видел. Он убрал когти, раны на его руках затянулись.

— У меня тоже самое, — криво улыбнулась Куница. — Мои прорезались в 14 лет, у отца чуть позже. По его возрасту, я имею ввиду.

— Не оправдывайся, — хмыкнул её отец. — Но он вряд ли из диких. Похоже, он действительно самый обычный человек.

— До его тринадцатилетия нельзя сказать это наверни-ка… Раньше его способности не откроются.

— О чем вы? — испуганно сжался я. А вдруг этот демон, которого они называют телепатом что-то вселила в меня.

— Есть такие как мой сын и внук — их сразу видно. Но у большей части из нас, из первых диких… Ну, вы нас называете демонами, способности открывались только в возрасте от одиннадцати до шестнадцати… У некоторых ещё позже, — мягко пояснила Куница.

— Способности?

— То из-за чего ваши проповедники называют нас демонами, — рассмеялся Харза. — Когда я родился, это тоже считали происками дьявола. Затем это назвали болезнью, регрессом, а сейчас это снова происки нечистой силы.

— Я не понимаю, — протянул я.

— И не важно… Просто это история… Мы с отцом очень долго живем, дольше чем многие кого ты знаешь… У нас было время изучить прошлое… А в прошлом скрыты ответы на наше настоящее и наше будущее.

— Расскажи мне ещё о том человеке, что оберегал тебя, — попросил я Куницу.

— Я пойду, — Харза тихо вышел за дверь.

— Моя мама была военной из-за глаз разного цвета, её отнесли к диким и отправили служить… Она прошла много «горячих точек». И перегорела на этой работе… Во время нескольких операций она спасла жизнь одному офицеру — моему будущему опекуну… Потом мама встретила отца, она ждала моего рождения, но люди, которые проводили над отцом эксперименты, сродни пыткам, сказали что он погиб на задании. Мама ушла с военной службы и устроилась работать в полицию, это тогдашний аналог вашей городской стражи. В одно из вечерних дежурств она попыталась задержать банду грабителей — напарник её бросил одну — и мамы не стало… Меня взяли опекуны — тот офицер и его жена… В надежде, что я стану чем-то вроде благословения для их семьи.

— Благословения? Почему?

— Было такое поверье, что если у пары долго нет детей — они должны взять сироту на воспитание. Мой опекун считал мое появление в их семье благословением — после этого у них родились дети… два раза по двое близнецов…

— Как ты это сделала?

— Я ничего не делала…. Просто помогала опекунше по хозяйству, и один раз залечила её раны своей крови — иногда моя кровь исцеляла… И похоже вылечила не только раны.

— А как ты встретилась с Железной лапой?

— Были незаконные гонки — дикие могли только так заработать деньги. Он мне проиграл и обвинил, что я жульничала.

— Как?

— Это были гонки на специальных механизмах. Я была легче — это давало мне преимущество на прямых участках. А епму было легче на поворотах. Его сразу поставили об этом в известность. Да, это и так было видно — я была ему по пояс.

— У нас нет таких механизмов…

— Да, вы многое забыли. Но все ещё можно вспомнить. А теперь спи, — она заботливо подоткнула мне одеяло. — Завтра тебе будет легче.

* * *

Я проснулся на следующее утро. Рядом со мной была только Куница.

— Не волнуйся все уже ушли из этого лагеря. Сегодня я отведу тебя домой. Хочу быть уверена, что с тобой все в порядке.

Я молчал, не зная, что сказать: слова застряли в горле, словно комок.

— Ты не хочешь возвращаться в город?

— Хочу… А ты не пойдешь со мной… Пусть остальные тоже узнают, что вы не зло.

Куница криво улыбаясь мотнула головой:

— Они не захотят этого увидеть. И лучше молчи о том, что видел у нас здесь или узнал — тебе не поверять или обвинят в ереси… Могут даже сжечь.

— А вас разве не могут?

— Первый урок, который преподал мне Железная лапа — это как больно гореть заживо… Идем, если ты не передумал. После того как позавтракаешь.

— Ты ведь не хочешь вести меня в город? Ты недолюбливаешь людей из города? Почему? — я уплетал плотный завтрак.

— Помнишь, я говорила тебе про наших пятерых мучеников?

— Угу, — я кивнул.

— Их убили, люди из вашего города. Но я единственная, кроме Харзы и Железной лапы с Гремучником, кто может выжить… после нападения…

— Я не понимаю…

— И будем надеяться, что никогда и не узнаешь…

Я молчал глядя на нее с удивлением, а потом вспомнил жткие шрамы, которые затягивались пока мы говорили несколько дней назад. А сейчас от них не было и следа — кожа ровная и гладкая.

Мы шли долго — несколько часов без перерыва. И вышли к городу.

— Эй вы! — Куница замерла напротив городских ворот, уперев руки в бока. — Ваше добро? — и толкнула меня вперед.

Не удержавшись на ногах, я растянулся на каменной дороге.

На стене города, совещалась стража, наконец, кто-то догадался позвать старшего. А тот послал за проповедником.

Мне казалось, что прошла целая вечность. Но наши с Куницей тени ничуть не сдвинулись и не изменились.

— Чего тебе демон? — раздался со стен хорошо поставленный голос.

— Просьбочка есть — напомните вашей молодежи, где им безопасно ходить в лесу. И ещё предупреждение — будьте осторожнее, в лесу появился новый хищник.

— Ты угрожаешь нам демон?

— Да, боже меня упаси, угрожать живому покойнику… И не забывайте, что дорога нейтральная территория… Другие города все ещё действуют и там тоже живут люди… Вы ещё не последние люди в этом мире… Забирайте мальчишку… он только напуган…

Стража медленно распахнула ворота и я очень медленно (как мы и договаривались с Куницей) прошел через ворота.

Я немедленно поднялся на стену к проповеднику.

Усмехающаяся Куница очень медленно повернулась и пошла к лесу. Шла она очень-очень медленно, даже лениво. Но ни у кого на стене не хватило подлости выстрелить ей в спину.

Женщина-дикая скрылась в тени леса, а я остался один на один с городом и его предрассудками.

И вот теперь я по настоящему испугался.

Проповедник долго беседовал со мной. Я рассказал ему, как видел смертельную молнию, что убила флориков, как испугался и бежал, как молился и как меня нашил демоны и не тронули. А потом решили вернуть в город.

Он мне не поверил — я видел это по его глазам.

Потом я пояснил, почему они держали меня у себя — я видел, что убило флориков.

Я повторял это снова и снова, пока его глаза не смягчились — похоже он мне все таки поверил.

Но я уже не верил ни ему, ни любому другому Проповеднику.

* * *

Вот моя история и подходит к концу.

Больше я никогда не видел ни Куницу, ни Харзу, ни Кошака, ни ту девочку телепата. Иногда я жалею, что вернулся в город — мне очень хочется знать, что с ними стало. И откуда началась их история.

Я так и не смог узнать, почему те демоны, называющие себя дикими, оставили меня и всех нас в живых.

Может быть, вы сможете узнать это.

Это мой завет вам.

А мое время истекло — боль наконец-то оставит мое старое тело. Правда, вместе с жизнью.

Рязань, 05.2011 — 06.2011 гг.