Повесть о Наташе Парусовой [Светлана Григорьевна Летова] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

новенькую девочку как зовут?

Тут все стали смотреть на меня. Раньше они смотрели только на мою маму.

- Ой!-сказала вдруг мама.- Моё волшебство кончилось, и я не могу угадать имя этой девочки. Пусть она скажет сама.

«Что ты, мама?! - хотела я крикнуть.- Как же ты могла забыть моё имя?» Но почему-то не крикнула, а просто сказала:

- Наташа Парусова.

Потом мы рисовали: Пак - человека в жёлтой шляпе, Толя Воробьёв - зелёные сопки. А я - море и небо. Красным и синим. Галя с косичками засмеялась :

- Море такое не бывает! Вот спроси у нашей воспитательницы!

- Бывает! - Я посмотрела на маму.

Пусть скажет, что бывает. Не сказала!

Мы пошли гулять. Во дворе лежало много пустых коробок. На них были нарисованы столбиками непонятные знаки, похожие на цветы.

- Знаете, - сказала воспитательница, - из этих коробок можно что-нибудь построить.

- Дом! - закричала Галя.

- Башню! - закричал Пак.

- Корабль,- сказала я не очень громко.

И Алик крикнул:

- Корабль!

- Очень интересно придумал Алик. Постройте корабль!-обрадовалась воспитательница.- Все вы приплыли на Сахалин кораблём и знаете, какой он бывает.

И мы начали строить. Ребята всё время что-нибудь спрашивали: «Зоя Павловна, а из чего трубы делать?», «Зоя Павловна, а кто будет капитаном?» Зоя Павловна да Зоя Павловна! Одна я ничего не спрашивала, потому что наша воспитательница забыла, что она моя мама.

Мы пошли обедать и ели рыбу, но мне было невкусно.

А после обеда легли спать. Воспитательница подходила ко всем и смотрела, кто как спит. А потом подошла ко мне и подоткнула одеяло, как я любила. Я спросила шёпотом:

- Вспомнила?

- О чём?

- Что ты моя мама?

КАДРЫ

Утро началось с чихания. Мама потрогала мой лоб и сказала папе:

- Температура нормальная. Но я не могу вести её с собой. К вечеру зачихает весь детский сад.

Папа подумал и придумал:

- Я её возьму. Пусть чихает на моей работе. Только бы не разболелась!

Я подскочила в своей нише и стукнулась головой о потолок.

- Не разболеюсь, вот увидишь!

И быстро оделась, чтобы папа не придумал что-нибудь совсем другое. Мама дала мне много носовых платков, и мы ушли. На улице было тепло. Я сразу согрелась и посмотрела на сопки. Но папа сказал:

- Нам в другую сторону.

И мы побежали в другую сторону. Мы бежали, потому что опаздывать нам было нельзя. На всякий случай я запомнила дорогу: наша гостиница, Канэтин дом. Р-раз! - поворот.

- Ой-ёй-ёй, какой коричневый дворец! Почему у него такая гнутая крыша?

- Это японский храм - пагода. Мы потом его рассмотрим как следует. Устала?

- Нет! - ответила я и чихнула.

Но папа всё равно взял меня на руки. Ещё поворот- и папа побежал по широкой улице. Южно-Сахалинской. Город Южно-Сахалинск, и улица такая же.

Стук-бряк! Стук-бряк! - услышали мы. Это японка в юбке до самой земли шла впереди нас и стучала деревянными босоножками, похожими на маленькие скамейки. У неё за спиной был привязан большим платком ребёночек. Голова у ребёночка качалась в разные стороны, но он не плакал.

Мы перегнали японку. Я посмотрела на неё, а она на меня. Японка засмеялась.

- Спусти меня на землю,- сказала я папе.

- Некогда!

Вдруг пошёл дождик. Японка раскрыла бумажный пёстрый зонтик и скрылась под ним вместе со своим ребёночком. У нас не было зонтика. Папа сунул мою голову себе под пиджак и побежал быстро-быстро.

Папина работа была в очень большом доме, в комнате со столом. Нас окружило много русских людей. Они курили и говорили все сразу. Я их не понимала, хоть они говорили по-русски. А папа понимал. Он отвечал им и держал меня за руку. Я тихонько вынула руку, но папа не заметил.

Одна тётя и папа сели за стол друг против друга. Папа был в очках и гимнастёрке, хоть уже не военный. Тётя тоже была в гимнастёрке, но без очков. Она просила у папы кадры. И он обещал.

Тётя ушла, и на её место пришла другая - в платье. И тоже просила кадры. Папа и ей обещал.

А потом ещё, и ещё, и ещё! Приходили и просили кадры и чтобы папа приехал в их город и помог открыть русские школы.

А одна тётя в кителе кричала! У неё самый трудный район, а к ней никто не приезжал и не помогал!

Папа снял очки и улыбнулся. Он просто не успел до неё добраться. Но очень скоро доберётся! А она вдруг заплакала и сказала:

- Извините, товарищ инспектор. Это всё нервы.

Тут я чихнула. Папа вынул из стола бумагу и толстый карандаш, наполовину красный, наполовину синий, и положил на подоконник.

Подоконник был широкий. Я нарисовала больших синих птиц с красными клювами. Они летали и кричали: «Кадррр!» Под птицами я подписала печатными буквами: «Кадры».

ЖАРЕНАЯ СОЯ

Я выглянула из окна. Дождик кончился. У нашей работы стояла большая собака. Рыжая. И морда у неё была добрая.

Около папы сидел уже дядя. Они оба громко говорили. Я позвала: «Папа!» Он не услышал. Тогда я встала за