Рассказы [Роберт Рик МакКаммон] (fb2) читать постранично, страница - 4

уродов из детской колонии до лос-анджелесской полиции — Кэлвина кто-нибудь да обзывал этими словами. «Я не паскудный недомерок! — подумал Кэлвин. — Когда-нибудь я им всем покажу!» Спотыкаясь, он добрался до своей комнаты, по дороге врезавшись плечом в стену. Пришлось включить свет, пока тьма не заполнила всю комнату.

Тут Кэлвин увидел, что коробка с гримом подползла ближе к краю стола.

Он уставился на нее, загипнотизированный скрюченными серебряными пальцами.

— Есть в тебе что-то занятное, — тихо проговорил он. — Что-то о-о-о-очень занятное. Я запихал тебя в помойку! Или нет? — Кэлвин не спускал с коробки глаз, и тут скрюченный указательный палец как будто бы… пошевелился. Согнулся. Поманил. Кэлвин протер глаза. Никакого шевеления. Показалось. Или нет? Да! Нет. Да! Нет…

Да?

Кэлвин коснулся ящичка — и с хныканьем убрал руку. Ее тряхнуло, точно вверх, к плечу, пробежал слабый электрический заряд. «Что ты такое?» — прошептал он и потянулся, чтобы закрыть крышку, но на сей раз скрюченные пальцы как будто бы цепко ухватили его за руку, потянув ее в коробку. Он вскрикнул: «Эй!» и, когда отнял руку, увидел, что сжимает баночку с гримом, обозначенную цифрой 9.

Крышка захлопнулась.

Кэлвин испуганно подскочил. Скрюченные пальцы замочка стали на место. Кэлвин долго смотрел на баночку в своей руке, потом медленно — очень медленно — отвинтил крышечку. Внутри оказалась сероватая с виду дрянь, что-то вроде масляной краски с явственным запахом… «Чего?» — подумал он. Да. Крови. Крови и чего-то холодного, мшистого. Кэлвин сунул в баночку палец и втер грим в ладонь. Ладонь закололо и пронизало таким холодом, что словно жаром обдало. Кэлвин вымазал гримом руки. Ощущение не было неприятным. Нет, решил Кэлвин, вовсе не неприятным. Он ощущал… силу. Непобедимость. Хотелось броситься в объятия ночи, улететь с проносящимися по ухмыляющемуся лику луны облаками. «Приятно, — подумал он и намазал немного грима на лицо. — Боже, видела бы меня сейчас Дийни!» Он заулыбался. Покрытое пленкой холодного вещества лицо казалось странным, не таким, словно черты Кэлвина заострились. Рот и челюсти тоже казались иными.

«Я хочу получить с мистера Марко свои три тысячи долларов, — сказал он себе. — И получу. Да-сссс. Получу немедленно».

Чуть погодя Кэлвин оттолкнул пустую баночку и повернулся к двери. Мышцы трепетали от влившейся в них силы. Он чувствовал себя старым как само время, но при этом его переполняла невероятная, чудесная, вечная молодость. Подобно разворачивающей свои кольца змее, Кэлвин двинулся к дверям и дальше, в коридор. Настало время взыскать долг.

Легким дымком проплыв в темноте, он скользнул в свой «Фольксваген» и поехал через Голливуд, направляясь в сторону Беверли-Хиллз. Над зданием «Кэпитол Рекордз» вставал белый серп луны. У светофора Кэлвин почувствовал, что из соседней машины на него кто-то пристально смотрит; он чуть повернул голову — и молодая женщина за рулем «Мерседеса» оцепенела, в лице внезапно проступил ужас. Свет сменился, и Кэлвин поехал дальше, оставив неподвижно замеревший на месте «Мерседес».

Да-ссссс. Определенно пришло время взыскать долг.

Кэлвин притормозил у бровки тротуара на Родео-драйв в двух магазинах от густо-синего с золотом навеса с надписью «Антиквариат и коллекционные вещицы Марко». Почти все дорогие магазины уже закрылись, на тротуаре виднелись редкие любители поглазеть на витрины. Кэлвин прошел к антикварной лавке. Дверь, разумеется, оказалась заперта, жалюзи спущены, а табличка гласила «ЗАКРЫТО». «Надо было прихватить инструмент», — сказал себе Кэлвин. Ну да не беда. Этим вечером он мог творить чудеса; этим вечером ничего невозможного не было. Он представил себе то, что хотел сделать, потом выдохнул — и сырым серым туманом втянулся в щель между дверью и косяком. Это перепугало его до чертиков, а один из зевак схватился за сердце и подрубленной секвойей повалился на мостовую.

Кэлвин стоял в устланном светлым ковром демонстрационном зале, заполненном поблескивавшим антиквариатом: полированное пианино красного дерева, некогда принадлежавшее Рудольфо Валентино, латунная кровать — имущество Пикфорд, лампа с колпаками в виде роз — былая собственность Вивьен Ли. Свет фар, скользивший по потолку, выхватывал из темноты серебряные, латунные, бронзовые вещицы. Из глубины магазина, из-за двери, которая вела в короткий коридорчик к офису мистера Марко, к Кэлвину доносился знакомый голос: «…все это чудесно и замечательно, мистер Фрэйзер, — говорил мистер Марко, — я слышу, что вы мне говорите, но не уступлю. На эту вещь у меня есть покупатель и, если я хочу ее продать, то передача должна состояться самое позднее завтра во второй половине дня». — Несколько секунд паузы. — «Совершенно верно, мистер Фрэйзер. Не моя забота, как ваши люди достанут дневник Флинна. Но я надеюсь, что завтра к двум часам дня он будет у меня на столе. Понятно?..»

На губах Кэлвина заиграла улыбка. Бесшумно, как дым, он пересек