Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
— Привет, привет, — Коля внимательно, с любопытством разглядывал Володю, по обыкновению подергивая черными тяжелыми бровями. — Ничего денек, а?
— Ничего, — Володя хотел пройти в дверь, но Коля остановил его.
— А у нас перемены. Очень любопытные. Не слышал?
— Какие перемены? — у Володи на сердце набежала легкая тучка — Коля редко сообщал приятные новости.
— А-а, так ты не знаешь? Что-то случилось, и что-то произошло. Но все узнаешь сам.
В классе при появлении Володи улеглась, с ветерком, тишина. Он не успел поздороваться, как покраснел и задохнулся: Кеха сидел на новом месте, на задней парте у окна.
— Ты можешь выйти со мной?
Кеха нехотя поднялся, вышел в коридор.
— Совсем, что ли, врозь?
— Как видишь.
— Не можешь забыть?
— Не хочу.
— Я тебе хочу кое-что сказать…
Кеха пожал плечами: мол, дело твое, но прозвенел звонок.
Володя сидел, не слушая урока: горели уши, горел затылок, казалось, весь класс и учитель тоже смотрят на него и недоумевают: что такое вышло между закадычными друзьями?
«А что должен знать Кеха? Что со мной было? Что я переменился и никогда больше не струшу? Я ему расскажу, он не поверит: без сказок, мол, обойдусь. В слова поверит, а я-то хочу, чтобы в меня поверил. Так чего ж я радовался? Что из того, что узнает Кеха или Настя? Это же со мной, только со мной было, и только я один должен знать! Вот в чем дело! Иначе вся память, весь смысл случившегося уйдут в слова! Если я переменился, то я должен понять и согласиться, что Кеха делает правильно и Настя правильно презирает меня. Сделал подлость — расплачивайся за нее полностью, никому нет дела, что ты пережил и понял. Надо ее исправить, надо дальше без подлости жить, надо молча помнить, что со мной было!»
Он не подошел к Кехе на перемене и к Насте не подошел — она жалась к подругам, видимо, боялась его откровений. Он шагал и шагал по коридору, привыкая к мысли, что многие печальные вещи на свете человек должен пережить наедине с собой.
Он поздоровался с проходящим мимо Тимофеем Фокичем, и тот остановился:
— Смею доложить вам, вы очень возмужали. Я приятно удивлен… Куда это, сударь мой, вы пропали после похода? Ни разу вас в школе не видел?
— Некогда было, Тимофей Фокич. Историческое воображение тренировал, — улыбнулся Володя.
— Что же, похвально. — Голубенькие глазки Тимофея Фокича сощурились: — Надеюсь, благодаря ему вы так окрепли и стали интересным молодым человеком?
— Во всяком случае, я ему действительно благодарен.
— Поздравляю вас, милостивый государь. Вы с пользой провели лето.
Володя отошел к окну: сыпались крученые золотые иголки лиственниц, застревали в воздухе, качались на невидимой паутине; на дальних, синих гольцах сияли новые оранжевые заплаты… И там, за гольцами, в свежей желтизне деревьев, стояла Караульная заимка, и крышу ее засыпали красные осиновые листья, а дед Степан сидел, наверное, сейчас в задумчивости у легкого, по-осеннему пахучего костерка.
Последние комментарии
1 день 1 час назад
1 день 9 часов назад
2 дней 37 минут назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 4 часов назад