Спровоцированный [Джоанна Чемберс] (fb2) читать онлайн

«Спровоцированный»

Серия «Просвещение» - 1

Джоанна Чемберс

Переводчик/редактор/вычитчик – Валерия Стогова

Русификация обложки – Настёна Гунина

Оформление – Валерия Стогова, Наталия Павлова

Перевод выполнен специально для группы - https://vk.com/beautiful_translation

Копирование книги в коммерческих целях и в целях незаконного распространения – ЗАПРЕЩЕНО!

Уважайте чужой труд!

Аннотация:

Истерзанный своей запретной тягой к мужчинам и болезненными воспоминаниями о друге детства, в которого когда-то он был влюблен, адвокат Дэвид Лористон пытается придерживаться целомудренного образа жизни, пока кует себе репутацию в привилегированном юридическом мире Эдинбурга.

Как вдруг в его смиренную и упорядоченную жизнь врывается лорд Мёрдо Балфор.

Циничный и абсолютно бесцеремонный гедонист Мёрдо — полная противоположность Дэвида. И как бы Дэвида ни ужасали упорство и эгоизм Мёрдо, он не в состоянии противостоять его влиянию. Мёрдо в равной мере соблазняет и провоцирует Дэвида, вынуждает его признать свои физические желания.

Но Мёрдо не единственный, кто отвлекает Дэвида от работы. Его умоляет о помощи Йен Макленнан — брат осужденного радикала, которого однажды представлял Дэвид. Йен ищет правительственного агента, который отправил его брата на судне для заключенных в Австралию, а других радикалов — на виселицу. Невзирая на то, что это может навредить его карьере, Дэвид не в состоянии отвернуться от Йена.

По мере развития поисков все начинает выглядеть так, словно след ведет не к кому иному, как к лорду Мёрдо Балфору. И Дэвиду приходится задуматься: может ли Мёрдо быть не тем, кем кажется? В действительности ли он скучающий аристократ, который развлекается за счет Дэвида? Или же он агент-провокатор, ответственный за судьбы Питера Макленнана и других радикалов?

Глава 1

8 сентября 1820 года, Стерлинг, Шотландия

Все утро на казнь Джона Бэйрда и Эндрю Харди собиралась толпа. Когда Дэвид добрался занять место, пространства было достаточно, чтоб вытянуть руки. Теперь же со всех сторон его окружали всевозможные люди: мужчины, женщины и дети, и простонародье, и знатные особы.

Здесь присутствовали сотни соратников двух мужчин, которых ждали повешение и обезглавливание, но были и люди, что пришли сюда зрелища ради. Общая атмосфера ничем не отличалась от любой другой казни: бурлившая комбинация из нездорового ликования и кровожадности, что с легкостью могла перетечь в насилие, но в настоящий момент настроение царило праздничное. Люди вокруг пихались и толкались, подыскивали место для лучшего обзора и звали своих друзей. Лоточники сиплыми голосами заявляли о своих товарах, продирались сквозь толпу и продавали горячие горох и фасоль, сосиски, апельсины и пряники. Смешавшиеся сладкие и пряные ароматы объединились с запахом стоявших чересчур близко немытых тел. Дэвид сглотнул внезапный рвотный позыв и пожалел, что не додумался захватить с собой виски.

Свои позиции заняли красномундирники — солдаты тринадцатого пехотного полка. Они сдерживали буйную чернь, собравшуюся с обеих сторон Брод-стрит. Два разреженных ряда алых пальто, вскинутые серебристые штыки. Позади них теснилась и напрягалась туча зевак.

Дэвиду в ребра ткнулся острый локоть, отчего он заворчал. Агрессором оказалась женщина в грязном фартуке и чепце, от нее крепко пахло алкоголем. Видимо, ей хотелось пробраться вперед, чтоб лучше разглядеть все зверство процессии. Пройдя мимо Дэвида, она пробилась через компанию молодых людей. Они громко выругались, но она не обратила на них внимания и полезла дальше.

Дэвид не завидовал, что у женщины будет точка обзора получше. Он ненавидел казни. А здесь находился, лишь потому что больше ничего для Джона и Эндрю он сделать не мог. Для их спасения он приложил все усилия, но судебный процесс был делом предрешенным. Загнанные в угол, Джон и Эндрю подписали себе приговор несколько месяцев назад, когда промаршировали к заводу «Каррон» для того, чтоб захватить оружие и потребовать право выбирать, под чьим управлением находиться. Они и не ведали, что некоторые из их числа — самые идейные и стремившиеся к бойне — на самом деле были охотничьими псами, посланными Уайтхоллом¹. Агентами-провокаторами.

У них и шанса не было.

Дэвид переступил с ноги на ногу, утомившись и телом, и душой. Последние полтора дня тянулись бесконечно. Сначала путешествие из Эдинбурга, потом несколько часов в гостинице в компании лишь собственных мыслей. В город он приехал рано утром, не зная, насколько непроходимой будет толпа. Ждал он уже больше двух часов, застрял среди моря людей. Некоторые выглядели так, словно им было столь же тяжело на душе, как и ему самому, а другие — словно находились в цирке.

В конце улицы раздался грохот, и зеваки как один повернули головы.

— Процессия! — возбужденно сообщила соседу стоявшая перед Дэвидом молодая женщина.

На ней был надет передник служанки, а из-под чепца проглядывали русые кудри. Она была румяной, как свежеиспеченный хлеб. Дэвид не понимал, для чего она сюда пришла, поднималась на цыпочки и для лучшего обзора вытягивала шею.

Поначалу Дэвид рассмотрел роту драгунов² конной службы. Не спеша они спускались от замка по холму, а когда приблизились, он разглядел очертания повозки, где везли осужденных.

За минуту до того, как повозка проехала мимо, до него долетела музыка. Гимн. Тот самый, что во время работы на фермерской кухне пела матушка. «Господь нам щит из рода в род». Гимн перемещался вместе с процессией, продвигавшейся вниз по склону, вступал каждый новый сегмент толпы и нес заключенных на неровных волнах песни.

Гимн возымел необыкновенный эффект. Лоточники прекратили перекрикиваться, взбудораженные зрители успокоились, и единственными звуками, нарушавшими тишину, стали цоканье лошадиных копыт, потрескивание волочившейся по булыжникам повозки с заключенными и торжественный хор голосов.

Дэвид тоже запел, голос немного хрипел, знакомые слова вырывались из какого-то давно позабытого уголка памяти.

Могучий времени поток

Спешит с собой унесть

Своих сынов, своих рабов —

Их жизнь, дела и честь...

Процессия достигла Дэвида, и сквозь крошечный зазор между красномундирниками он мельком увидел заключенных. В повозке они сидели бок о бок, напротив них палач — неподвижная фигура в капюшоне, вся в черном.

Позади повозки и военного сопровождения шагали местные видные деятели. Мировые судьи и шериф Макдональд собственной персоной, он нес герб своего ведомства. Они прошли далее, успокаивавший эффект гимна рассеялся, и сторонники осужденных мужчин пролаяли оскорбления.

Как только процессия миновала Дэвида, разглядеть происходившее стало почти невозможно. Повозка остановилась возле здания суда, но вокруг нее хлопотало так много красномундирников, что Дэвид не уловил, когда вывели заключенных. Стоявшая перед ним женщина доложила, что они вошли в здание.

Потекли долгие минуты, толпа ожидала все нетерпеливее, приобретала одно из опасных настроений. Несколько зевак протолкнулись мимо Дэвида, чтоб ради основного события продраться ближе к эшафоту. Дэвид обнаружил, что они тянули его за собой и, в конце концов, он оказался в компании мужчин, выглядевших так, словно они уже длительное время находились в запое.

Одеты они были в поношенные, истрепанные вещи, и каждый держал в руках кувшин эля или спирта. Они непристойно шутили, сознательно пихали соседей и подстрекали друг друга. Дэвид попытался отойти, но за спиной, слева и справа стояли люди, его зажимали со всех сторон. Уходить было некуда, поэтому он отвел взгляд и старался их игнорировать.

Двери здания суда вновь распахнулись, и поднялся взволнованный ропот. С новой позиции Дэвид увидел несколько появившихся фигур и в этот раз сумел различить осужденных мужчин в черных одеждах со скрепленными за спиной руками. Направляясь к эшафоту и взбираясь по ступеням, они выглядели на удивление спокойными.

При первых признаках того, что должно произойти, толпу охватило предвкушение. Раздались выкрики: «Душегубство! Стыдоба!» Находившиеся рядом с Дэвидом пьяные мужчины расхохотались над развратной историей, рассказанной одним из них о старой шлюхе, которую он поимел прошлым вечером.

Как только заключенные оказались на эшафоте, Джон Бэйрд сделал шаг вперед и обратился к толпе. И хотя голос звучал звонко, до Дэвида долетали лишь обрывки слов.

— … умрем постыдной смертью из-за несправедливого законодательства…

На это послышались согласные возгласы.

— … средством скорейшего освобождения наших скорбящих земляков…

Отрешившись от всего, мужчины продолжали болтать. Рассердившись, Дэвид бросил на них неодобрительный взгляд, что подметил крепкий мужчина с рябым лицом. Он долго и неприятно смотрел на Дэвида и пихнул локтем соседа. Второй мужчина слушал то, что говорил первый, вперившись в Дэвида мутным враждебным взором.

Дэвид отвернулся и погасил внезапную вспышку гнева, что угрожала перебороть засевший внутри страх. Им овладело стремление нанести удар — просто броситься в драку, в которой ему ни за что не победить. Пришлось прикусывать внутреннюю сторону щеки и стискивать кулаки до тех пор, пока не начало казаться, что костяшки потрескаются. Только тогда он сумел взять себя в руки. Он находился здесь по одной-единственной причине: засвидетельствовать смерти Джона и Эндрю. Показать, что о них будут помнить.

Если б Джеффри знал, где был Дэвид, его хватил бы удар. Он советовал молодому человеку вообще отказаться от случая радикалов, обозначив: одно дело, если вышедших против правительства радикалов станет защищать Джеффри, и совсем другое, если к нему присоединится Дэвид Лористон — сын фермера из Файфа, проработавший на свое адвокатское имя всего-то четыре года. Но, осознав потребность работать с прекрасным человеком, Дэвид все равно взялся за случай. Именно это и привело его сюда.

Теперь настал черед Харди говорить, и он шагнул вперед. Первую часть сказанного расслышать не получилось, но финальные слова Дэвид разобрал.

— … через несколько минут на этом эшафоте прольется наша кровь, — прокричал Харди, — головы отрубят от наших тел за один-единственный грех: за поиск законных прав наших ущемленных и угнетенных земляков…

Ободряющие крики толпы вторили его словам. Шериф бросился вперед и схватил Харди за плечо.

— Прекратите эту яростную и неприемлемую речь, мистер Харди! — потребовал он, от гнева став почти пурпурным. — Вы обещали не распалять толпу!

В ответ на молчание заключенного наблюдатели громогласно запротестовали.

— Дайте ему сказать! — прокричал кто-то.

Харди вывернулся из хватки Макдональда и сердито заявил:

— Мы сказали то, что намеревались сказать, и неважно, даровали нам свободу слова или нет.

Донеслись громкие возгласы одобрения и привлекли внимание Харди к множеству зрителей. Он огляделся. Окинул взором толпу, виселицу над головой. Плаху, готовую к его обезглавливанию, а затем вновь толпу — людей, собравшихся на площади, чтоб засвидетельствовать его смерть. Всех сдерживали красномундирники. Повсюду виднелись алый цвет униформы, блеск оружия, дрожавшие нервные лошади. Осужденный все-таки разглядел то, что сегодня может случиться.

Харди поднял руку и заговорил в последний раз:

— Не пейте за нас сегодня, друзья. — Голос разносился отчетливо, но тон был мрачен, и он глазел на солдат. — Забудьте о публичных домах. Идите к себе домой, а вечером уделите внимание Библии.

В знак согласия Джон Бэйрд кивнул.

Толпа безрадостно зашепталась, а шериф вновь сделал шаг вперед, вовлекая двух мужчин в финальную дискуссию. В этот раз они говорили слишком тихо. В конце концов, вызвали одного из красномундирников. Он вытащил из-за пояса нож и разрезал путы, что стягивали запястья мужчин.

Они стряхнули веревки, в последний раз обменялись взглядами и бросились в крепкие объятия друг друга. На миг Бэйрд прислонился лбом к плечу Харди, а затем они разошлись.

— Гляньте-ка на них, — усмехнулся один из стоявших рядом с Дэвидом мужчин. — Прямо парочка женщин.

Дэвид кусал щеку до тех пор, пока не ощутил привкус крови, и подавил желание повернуться к мужчине. А вот расположившейся перед ним женщине сдержаться не удалось, и она прошипела, что они были кучкой невежественных ублюдков. В ответ они велели ей закрыть рот и приобрести немного чувства юмора, что в мгновение ока превратилось в непристойные подмигивания. Дэвид на них даже не смотрел. Он пристально следил за тем, за чем было нужно: за эшафотом.

Заключенные стояли спиной к спине, две гордые, вертикальные фигуры, а выступивший вперед вешатель накинул петли на их шеи и черные колпаки на головы. В левой руке Харди держал белый носовой платок — сигнал для вешателя.

Несколько секунд они оставались в таком положении, а толпа коллективно затаила дыхание. Даже пьяницы молчали. На ощупь осужденные отыскали руки друг друга и в заключительном жесте солидарности переплели пальцы. Носовой платок упал.

Как и мужчины.

Дэвид неотрывно глядел на их соединенные руки. В первое мгновение почудилось, что они вцепились друг в друга крепче. Однако постепенно соприкосновение ослабло. Болтавшиеся ноги замерли, тела стали безвольными, руки разъединились. Души улетели. Откуда-то Дэвиду был известен точный момент, в который они перестали жить в своих телах. Они просто висели. Мертвые. Два трупа.

Завопила женщина.

— Стыдоба! — безумно проорал кто-то, и над толпой поднялся крик.

«Стыдоба! Стыдоба! Душегубство!»

Выкрики продолжались, и окружавшие площадь красномундирники начали нервничать, оружие нетерпеливо подрагивало. Мужчины и женщины, среди которых стоял Дэвид, цеплялись за острые выступы и преобразовывались в банду. Дэвиду подумалось, что требовался всего-навсего один опрометчивый жест, и случится очередное Петерлоо³.

Отвлекающий маневр явился в виде двух громоздких мужчин, вышедших снять тела. Мало-помалу крики начали затихать, и толпа потянулась вперед в ожидании следующего этапа разбирательства — палача.

Сначала на плахе устроили тело Харди, и палач вышел вперед. Выглядел он на удивление маленьким, даже слабым. Чуть раньше один из наблюдателей заявил, что этот же самый мужчина неделю назад обезглавил тело Джеймса Уилсона, еще одного радикала. Студент-медик, как утверждал наблюдатель, обученный вскрытию.

Палач замахнулся топором, и тишину пронзил неистовый крик. Возможно, это его напугало. А, возможно, все дело в неопытности. В конце концов, в те времена нечасто прибегали к услугам палачей. Как бы то ни было, потребовалось три удара, чтоб отрубить голову Харди, и два — для Бэйрда. После каждой манипуляции он поднимал голову, кровь капала из искалеченной шеи, и объявлял:

— Это голова предателя!

И всякий раз очевидцы взвывали, словно огромный ревевший зверь, отчасти от боли, отчасти в знак протеста.

На эшафот переместилась компания мужчин. Они уложили тела в гробы и поместили в фургон для перевозки.

Теперь толпе, кроме неминуемой уборки, лицезреть было нечего. Посреди рабочего процесса скучавшие зрители начали расходиться. Все прошло гораздо спокойнее, чем Дэвид себе представлял, словно палач нанес удар и по зарождавшейся банде.

Даже пьяное дурачье, бубнившее с едва сдерживаемой жестокостью на протяжении всего процесса, наконец-то стихло. С мертвенными лицами они отвернулись от эшафота и исчезли вместе с удалявшейся толпой.

Однако Дэвид ждал. Он дождался загрузки фургона, наблюдал, как тот медленно покатился прочь и грохотал по неровным булыжникам. Но он по-прежнему ждал. До тех пор, пока фургон полностью не скрылся из вида. До тех пор, пока Джон и Эндрю не ушли безвозвратно.

И только после этого он направился в гостиницу.

Глава 2

В тот вечер, невзирая на наставление Эндрю Харди разойтись по домам и почитать Библию, городские публичные дома были переполнены, посетители по большей части поднимали тосты за казненных мужчин.

Дэвид остался в гостинице еще на одну ночь, а утром в экипаже отправится в Эдинбург. Спустившись в пивную, он обнаружил, что в заведении было полно гостей, и в обозримой близости не наблюдалось ни одного свободного стула.

Хозяйка заметила, что он замешкался в дверях.

— Добрый вечер, мистер Лористон, — ласково сказала она, отчего большая компания мужчин в рабочих одеждах обернулась к новоприбывшему.

Они окинули Дэвида взором с головы до ног и с подозрением на лицах приняли во внимание его на совесть сшитую одежду.

— Вечер добрый, миссис Фэйрбейн, — откликнулся Дэвид, уловив утонченность в собственном голосе.

Отказаться от прежнего акцента и принять аристократический английский было необходимо для профессии, но в случаях подобных этому он чувствовал себя неловко.

— Желаете отужинать? — любезно спросила она.

— Да, пожалуйста.

— Проходите в дальний зал, там не столь людно.

Она вышла из-за прилавка, и Дэвид проследовал за ней по оживленной пивной в холодный зал, где располагался громадный обеденный стол из красного дерева. Здесь было тихо и безлюдно. Гораздо роскошнее, чем в пивной, но не так уютно.

— Пришлю Кети разжечь камин. Что хотите на ужин? Есть чудесный мясной пирог.

— Звучит превосходно. — По правде говоря, при мысли о еде по нему пробежал озноб, но уж лучше так, чем весь вечер просидеть в покоях.

— Эль?

— Да, пожалуйста.

— Вернусь через минуту. — Она удалилась, а Дэвид занял место за сверкавшим столом.

Мебель здесь была лучшего качества, чем в пивной, где видавшие виды скамьи и древние потрескавшиеся столы — дело обычное. Длинный обеденный стол сиял, словно его часто полировали. Дэвид предположил, что это была радость и гордость миссис Фэйрбейн. Стол пустовал, если не считать огарка сальной свечи на оловянной тарелке. На буфете тоже мерцали свечи. До Дэвида долетали болтовня клиентов пивной, редкие взрывы хохота и лай собаки. Его пронзило чувство одиночества, а за ним последовало ощущение безрассудства. Он что, впал в детство, раз был против уединенности?

Спустя несколько минут появилась девочка Кети. Ей было лет тринадцать или около того, крошечная худышка тащила тяжелое ведро угля. В ответ на приветствие она перепугалась и что-то пробормотала, Дэвид не сумел разобрать, что именно, а потом опустилась на колени возле камина, вытащила решетку и развела огонь.

Она как раз заканчивала, и тут вновь вошла миссис Фэйрбейн, а следом за ней — высокий хорошо одетый джентльмен, качество его пальто и обуви можно было безошибочно определить даже при столь скудном освещении.

— Проходите, сэр, — произнесла хозяйка, как только мимо них пронеслась служанка. — Устраивайтесь поудобнее. Этот джентльмен — мистер Лористон, тоже мой гость.

Мужчина обернулся к Дэвиду и вежливо улыбнулся. Темные глаза рассматривали Дэвида с искренним интересом, и Дэвиду почудилось, будто улыбка стала шире, когда он разглядел все как следует, и немного походила на хищническую. Сердцебиение у Дэвида ускорилось и лишь возрастало, словно в основании горла трепыхалась загнанная в ловушку пташка. Смутившись и разозлившись на самого себя за реакцию, он кивнул резче обычного.

— Рад с вами познакомиться, мистер Лористон, — сказал мужчина. — Не возражаете, если я присоединюсь к вам за ужином?

У него был акцент очень богатого шотландца. Изысканный английский с певучей ноткой. Ростом около метра девяносто, почти на голову выше Дэвида и намного шире.

— Нет, конечно, нет, мистер…?

— Балфор. Мёрдо Балфор.

Они обменялись рукопожатиями. Балфор снял перчатки, и краткое пожатие ледяных пальцев остудило Дэвида. Он все еще чувствовал фантомную хватку, хотя Балфор уже его отпустил.

Балфор повесил пальто и шляпу на стойку в углу, а миссис Фэйрбейн принялась сервировать стол. Она отставила огарок сальной свечи в сторону, достав из буфета белый сверток, дрожавшими руками его развернула, как поймавший порыв ветра парус, и застелила темное дерево мягкими складками. Стол довершил канделябр с восковыми свечами, что осветили их заимствованным у потрескивавшего огня пламенем.

Дэвид тайком взглянул на усевшегося Балфора. Вероятно, ему было лет тридцать или около того. Красив не в классическом понимании, но завораживал, черты дерзкие и поразительные. Густые волосы казались черными, но могли быть и темно-каштановыми — сложно определить при таком-то освещении — а цвет лица по-модному бледный. Потрясающая комбинация роста и плеч, которыми при входе сюда он наверняка задел дверной проем. Прямой нос, темные брови, широкий рот с приподнятыми уголками, что наводило на мысли, что мужчина всю жизнь насмехался над ближними. Лицо не особенно дружелюбное, но неотразимое. И Дэвид осознал — смущенно заметив, что на его пристальный взгляд обратили внимание — что Балфор воодушевился чем-то похожим на завуалированную забаву.

Темные глаза смотрели открыто. Дэвида захлестнуло нечто вроде смеси волнения и тревоги. «Может он быть…?» — возник в голове треклятый вопрос. Сегодняшним вечером он не искал компанию. Последний ляпсус случился несколько месяцев назад.

— Куда вы направляетесь, мистер Лористон?

Тон Балфора звучал нейтрально, а вот взор ненадолго задержался на губах. Или Дэвид выдумывал?

— Завтра я должен вернуться в столицу. А вы? — холодно произнес Дэвид.

— Выходит, мы едем в разных направлениях. Я держу путь в Аргайлшир.

Вошедший в обеденный зал мальчишка поставил на стол кувшин эля и две оловянные чашки и торопливо покинул мужчин.

Балфор налил им обоим эля и поднял чашку.

— За благополучную поездку.

Дэвид услужливо повторил его слова.

Эль оказался на удивление приличным. Тусклый, цвета слабо заваренного чая, хмелевой и прохладный. Они сделали по длинному глотку, и Балфор вновь наполнил чашки.

— Видели сегодня повешение? — разливая, задал вопрос Балфор, взгляд был направлен на кувшин.

Дэвиду удалось подавить желание содрогнуться, правда, с трудом.

— Было не только повешение.

— Я слышал, их еще и обезглавили. Измена, так ведь? Парочка радикалов?

Дэвид кивнул и вновь отпил.

— Вы там не были? — поставив чашку на стол, поинтересовался он.

Балфор покачал головой.

— Я только что прибыл в город.

Дэвид воспользовался возможностью сменить тему.

— И откуда же вы приехали, мистер Балфор?

— Из Лондона.

— Путь неблизкий, — подметил Дэвид.

«Странно, — подумал он, — по пути в Аргайлшир заезжать в Стерлинг». Но комментировать не стал.

— Привык. Уже несколько лет я проживаю в Лондоне, но дом моей семьи в Аргайлшире. По меньшей мере раз в год я езжу туда.

— Я догадался, что вы шотландец, — признался Дэвид, — хотя ваш акцент сложно определить.

— Мне говорили. — Балфор улыбнулся. — Большинство земляков считают меня англичанином.

Ну еще бы. Дэвид постоянно сталкивался с мужчинами вроде этого — состоятельными шотландцами, предпочитавшими проводить время в Лондоне, где была настоящая политическая власть. Он побился бы об заклад, что дом в Аргайлшире — это громадное поместье. Казалось, Балфор относился к типу мужчин, что привыкли все делать по-своему, и направленный на Дэвида беспечно-уверенный взгляд это мнение подтверждал.

Вернувшийся мальчишка принес две изобиловавшие мясным пирогом тарелки и блюдо жареных овощей, безмолвно все расставил и поспешил на следующее задание. Дэвид разглядывал золотистую корочку пирога и густой коричневый соус и задумался, зачем заказал это блюдо. И без того плохой аппетит полностью его покинул.

— Пахнет вкусно, — сказал Балфор и жадно посмаковал свое кушанье.

Вероятно, имея такое большое, мускулистое тело, есть ему приходилось много.

Во время трапезы они вели вежливую беседу, расспрашивали друг друга о поездках и комментировали погоду, в чем пришли к согласию — скорее всего, дождь неизбежен. Темы выбирали безопасные и обыденные, и понемногу тревожность начала угасать.

— Вы не голодны? — полюбопытствовал Балфор.

— Не особо.

Дэвид сделал длинный глоток эля и пожалел, что не заказал виски. Эль был слишком легким — он даже слегка не опьянел. Он чувствовал себя слабым и чересчур трезвым. Дэвид все еще видел переплетенные руки Бэйрда и Харди, дергавшиеся на веревках тела. В тот момент он понял, что их больше нет.

Его захлестнула волна печали и одиночества. И что, на этом все? Несколько коротких мгновений взаимосвязи — крепкая хватка рук на эшафоте — а потом вас низвергнут в одиночестве в огромную вселенную?

Балфор, задав вопрос, повысил голос, что вернуло Дэвида обратно в реальность.

— Прошу прощения, я не расслышал, — сознался Дэвид и, почувствовав, как жар распространялся по щекам, смутился.

— Я спрашивал, чем вы ежедневно занимаетесь, мистер Лористон.

Балфор глядел на Дэвида обескураживающе открытым взором. По всей видимости, он не подчинялся общепринятым правилам светской беседы. Разве обычно вот так вот смотрели? Или Дэвид видел то, чего не было?

— Я член факультета адвокатов, — проговорил Дэвид.

Даже сейчас это заявление вызывало гордость и волнение, хотя нечто в ответной улыбке слегка погасило удовольствие.

— А, адвокат, — вздернув бровь, произнес Балфор. — Благородная профессия.

Почему-то появилось ощущение, что Балфор имел в виду совершенно противоположное. Дэвид подумывал на это указать, но в последнее мгновение решение переменил, сделал очередной глоток эля и вместе с ним проглотил и слова. Балфор ухмыльнулся, и Дэвида посетило тревожное чувство, что он уловил ход его мыслей.

— Главным образом я практикую гражданское право, — спустя секунду изрек Дэвид и подметил напряжение в голосе. — Хотя не так давно я принимал участие в нескольких уголовных делах.

— Неужели? Возможно, в следующий приезд в Эдинбург я к вам загляну. Есть пара юридических вопросов, которыми необходимо заняться.

— Я адвокат, мистер Балфор, и занимаюсь только судебными делами. Если вас интересуют завещания или документы по имуществу, тогда вам нужен солиситор⁴, и я с радостью дам вам рекомендации.

Балфор долго и без улыбки на него смотрел.

— Мне известно, кто такой адвокат, мистер Лористон.

И опять Дэвиду стало неловко.

— Прошу прощения, — резко сказал он. — Обычно люди путают эти профессии. — А теперь слова прозвучали напыщенно.

— Нет нужды извиняться, — с легкостью ответил Балфор и переключил свое внимание на тарелку. — Пирог отличный, — меняя тему, добавил он и взглянул на наполовину опустошенное блюдо Дэвида. — Оставлять так много недоеденного — преступление.

— Боюсь, я не особо голоден.

— При всем уважении, но вы выглядите так, словно вас следует немного подкормить.

— Вы говорите, как моя матушка, — отозвался Дэвид.

Язвительный тон рассмешил Балфора, губы изогнулись, на щеке мелькнула глубокая ямочка.

— Ну матери обычно правы в таких вопросах.

В уголках темных глаз от смеха проступили морщинки, отчего он стал выглядеть менее циничным и искушенным. Мельчайшее изменение в выражении лица необъяснимым образом улучшило настроение. Дэвид неохотно засмеялся сам.

— Ее злит, что я забываю поесть, — признался он.

— Вы забываете поесть?

В голосе Балфора послышались нотки ужаса, и Дэвид не сумел сдержать хохот.

— Нечасто, но обед пропускаю. Видите ли, я не женат. А во время работы позабыть легко — я теряю счет времени.

Балфор вновь послал ему открытый, веселый взгляд.

— И почему меня не удивляет, что вы холостяк, мистер Лористон?

«Говорить такое странно», — подумалось Дэвиду. Что он имел в виду? Не хотелось приходить к необоснованным выводам, но Дэвид не мог не задаться вопросом, не разделял ли Балфор его предпочтения.

Балфор подался вперед и пристально взглянул на Дэвида.

— Скажите, мистер Лористон… — Но прежде чем он успел договорить, снова распахнулась дверь.

На этот раз миссис Фэйрбейн пришла забрать грязную посуду. Балфор вздохнул и опустился на спинку стула.

— Если джентльмены желают, у меня есть пудинг на сале, — поведала она и огорчилась, когда они оба отказались.

Нагруженная посудой, она направилась к выходу. Трапеза подошла к концу, и Дэвид поразился, насколько эта мысль его встревожила. Как только хозяйка подошла к двери, он импульсивно крикнул:

— Миссис Фэйрбейн…

Она оглянулась через плечо, в глазах застыл вопрос.

— Не могли бы вы принести нам виски?

Она кивнула.

— Конечно. Тотчас же вернусь.

Только после того, как за ней закрылась дверь, Дэвиду пришло в голову, что вначале стоило спросить Балфора, хотел ли он присоединиться. Дэвид бегло глянул на Балфора.

— Извините, с моей стороны это было самонадеянно. Пожалуйста, не чувствуйте себя обязанным ко мне присоединяться, если предпочли бы отправиться в постель.

— Вовсе нет, — ответил Балфор. — Я тоже любитель виски и пью его только в Шотландии, первый глоток всегда самый лучший.

Спустя несколько секунд хозяйка вернулась с двумя небольшими кувшинами, с виски и водой, и двумя бокалами. Она щедро налила мужчинам, а оставшееся поставила на стол, пообещав — по настоянию Дэвида — добавить стоимость в счет Дэвида. Как только она удалилась, Дэвид опрокинул первую порцию и наслаждался горечью. Балфор был прав: первый глоток всегда самый лучший.

Он налил себе еще и, переборов желание выпить, оставил стакан нетронутым. Дэвид внушал себе, что больше не выпьет, пока Балфор не допьет свой стакан, но проще сказать, чем сделать. Выпивал Балфор медленно, созерцательно, всей своей позой излучая расслабленность и покой.

Дэвид наконец-то сдался. Взял вторую порцию и тоже проглотил, а потом, слегка стукнув, поставил стакан на стол из красного дерева. Незамедлительно наполнять стакан он не стал, но воздержанность результатов не принесла — в этот раз кувшин взял Балфор и, удвоив порцию, наполнил стакан до краев.

— До прихода хозяйки я собирался кое о чем вас спросить, — разбавив спиртное водой, сказал Балфор.

— О, да. Что такое?

Балфор расслабленно улыбнулся, словно предлагал сыграть в карты. Взгляд темных глаз стал томным и манящим.

— Вас действительно нужно спрашивать?

Сердцебиение у Дэвида ускорилось. Он догадывался, на что намекал Балфор, но оставалось небольшое сомнение, а угроза, связанная с такими вот недоразумениями, была огромной.

— Я был бы признателен… за разъяснение.

Балфор ухмыльнулся еще шире.

— Тогда вот так: я заметил, как ты на меня смотришь.

От такой прямоты Дэвид покраснел, но, невзирая на пылавшие щеки, вынудил себя глядеть на Балфора.

Балфор откинулся на спинку стула, ему было в высшей степени уютно.

— И я очень хорошо знаком с этим взглядом. Думаю, мне известно, что ты за человек, мистер Лористон.

Дэвид слегка ощетинился и из-за предположения, и из-за того, как Балфор выразился. Неужели Дэвид так часто на него таращился? Как правило, он вел себя очень осторожно. Видимо, сегодня с маскировкой было хуже обычного. Или все дело в Мёрдо Балфоре — мужчине, что выводил Дэвида из равновесия?

— Вы ничего обо мне не знаете, — решительно восстановив вежливую дистанцию, произнес Дэвид. — Мы только что познакомились.

Он надеялся, что Балфор отступится, что нежелание Дэвида ехидничать его отвратит. Но нет. Случилось полностью противоположное. Балфор уперся локтями в стол из красного дерева и подался вперед, взгляд темных глаз сосредоточился на Дэвиде.

— Может, я тебя и не знаю, — ласково проговорил Балфор. — Но уверен, мы с тобой в какой-то степени похожи.

— Не понимаю, что…

— Ну же, — в этот раз мягче перебил Балфор. — Мы случайные знакомые, едем в разных направлениях. Как проходящие мимо корабли. Завтра мы разъедемся и больше не встретимся. Нет ничего страшного в том, чтоб немного ослабить свою оборону.

Дэвид бессильно на него глазел.

— Вы ничего обо мне не знаете, — тверже повторил он.

— Кажется, немного знаю. Ту часть, что схожа со мной.

Дэвид не отреагировал, но, по-видимому, испытываемый им испуг из-за того, что его с такой легкостью рассекретили, отразился на лице: впервые выражение лица Балфора стало тревожным.

— Прошу меня простить, если обидел. Я не намеревался оскорбить. Наоборот. Сказать по правде… — Он замолк, словно раздумывал, какой же могла быть правда. — Не могу припомнить, когда в последний раз меня так интриговали.

Слова он проговаривал без особого труда, как бы между прочим. Он откинулся на спинку стула, блуждая темными глазами по напряженной фигуре Дэвида, и улыбнулся широкой привлекательной улыбкой.

— И должен сказать, давненько мне не встречался столь миловидный юноша.

— Миловидный? — оскорбившись, возмутился Дэвид, но комплимент все равно достиг какой-то частички его души и погрузился глубже, словно в пересохшую землю.

Он выискивал на лице Балфора презрение или стыд. Издевательство. Но ничего такого не нашел, как и никакой хитрости. Никакой скрытности или осторожности, или даже проклятого благоразумия. О чем только думал Балфор, когда говорил с мужчиной, незнакомцем, так, как он говорил с Дэвидом? Это было так опрометчиво, что Дэвид мог бы заподозрить некую ловушку, только вот их встреча была не чем иным, как чистым совпадением.

Дэвид вперился взором в Балфора, задерживал дыхание и размышлял над ответом. Во взгляде Балфора виднелось нечто грубое и мощное. Дэвид разглядел желание и решимость. Разглядел, что Балфор его хотел.

И именно это предрешило все.

Он вновь намеревался приняться за старое.

Утром он будет себя презирать, но сейчас это не имело значения.

— Нельзя делать это здесь, — потупив взор, пробормотал он. — Стены между покоями толщиной с лист бумаги.

— Идем со мной, — откликнулся Балфор. — Я знаю место.

На улице слабо моросил ледяной дождь. Дэвид поплотнее завернулся в пальто. Ночь была темной и безлунной, звезды на небе заволокло облаками.

— Сюда, — прошептал Балфор и, потянув за рукав, потащил Дэвида к соседней аллее.

Дэвид подумывал начать сопротивляться, его нервировали прямолинейность Балфора и явное пренебрежение опасностью. Но Дэвид все-таки позволил себя завести, можно даже сказать, грубо затащить в узкий тупик, настолько темный, что он больше не видел лица Балфора.

Балфор потянул Дэвида вглубь тупика, где остановился и вжал его в холодную влажную стену, а Дэвид, приветствуя уверенность Балфора, позволил себя пихнуть.

В тупике пахло мочой и гнившими отходами, но прильнувший к Дэвиду Балфор прогнал все запахи. Он благоухал чистотой и здоровьем, и мужчиной. Как только их щеки соприкоснулись, Дэвид глубоко вдохнул. Аромат Балфора, сила и тепло, едва заметная шероховатость подбородка — все это его будоражило. И тем не менее, когда Балфор попытался припасть губами к его губам, Дэвид отвернул голову и потянулся к застежке на брюках.

Балфор ласково хохотнул.

— Ты против поцелуев? — жарко прошептал он Дэвиду на ухо, отчего по телу побежали мурашки. — Какая жалость. Твои губы были созданы для поцелуев.

В ответ на абсурдное заявление Дэвид издал выдавший нетерпение звук. Комплименту почти удалось сбить его с панталыку. Но согласившись прийти сюда и оставив все отговорки в стороне, он настроился сделать все возможное, чтоб оно того стоило, и отказывался отвлекаться. Дэвид расстегнул пуговицы на брюках Балфора и, стянув кальсоны, обхватил толстое набухшее достоинство. От удовольствия Балфор глубоко вздохнул и приник к щеке Дэвида.

Дэвид без усилий ласкал напряженную плоть, пальцами спустился чуть ниже, к яйцам. Член был будто бархатным, а колючие волоски на мошонке спровоцировали контраст, от которого пульс загрохотал, а дыхание стало судорожным. Дэвид вновь стиснул член и потянул. Под большим пальцем растекалась клейкая бусинка выступившей на кончике влаги, а Балфор бессвязно бубнил слова поддержки.

Стена была холодной, но Балфор излучал тепло и силу. На несколько кратких мгновений Дэвид безо всякого стыда позволил себе насладиться ощущением тепла и защищенности, но долго потворствовать этой слабости не стал. Вместо этого он опустился на колени, обхватил вздувшуюся головку губами и быстро заглотил член до самого основания.

Булыжники были жесткими и мокрыми, но Дэвида это не волновало. Он принял достоинство Балфора до задней стенки горла, ему пришлась по душе пульсация мускусной плоти, упорно прижатой к мягкому нёбу. Балфор, простонав, запустил пальцы Дэвиду в волосы и сильно потянул за короткие шелковистые пряди. Шляпа исчезла, наверно, валялась в луже. Дэвиду было плевать. Все, что его беспокоило, — это довести Балфора до финала своими губами. Даже если сейчас Дэвид не достигнет кульминации, он сможет сделать это позже при помощи воспоминаний.

Его собственный член болезненно набряк в брюках, но был зажат плотной тканью и коленопреклоненной позой. Странным образом он наслаждался неуютным ощущением. Оно необыкновенно усилило восторг от ублажения Балфора. А он его именно ублажал, если стоны Балфора чего-то стоили. Балфор сильнее ухватил Дэвида за волосы, он достигал переломного момента, член еще чуточку налился и взбух. Дэвид сознательно замер, приоткрыл рот и, насколько смог, расслабил горло.

— Боже, — застонал Балфор. — Да, вот так хорошо.

Балфор двигался резкими, умелыми толчками. Дэвид делал все возможное, чтоб не шевелиться, приспособиться к терзавшей его плоти. Он пытался не оцарапать Балфора зубами, но невозможно было избежать случайного прикосновения и, как следствие, потери ритма. Еще невозможно было не давиться, не задыхаться и не пускать слюну. Но это не имело значения. Каким-то образом именно недостатки превратили все это в блаженство.

Балфор одеревенел и застыл, головка уткнулась в заднюю стенку горла. Все, что Дэвиду нужно было вынести, — это долгий бездыханный момент, и Балфор содрогнулся и излился в жаждавшее горло. Голова у Дэвида закружилась, зрение помутилось. Благодаря физическому дискомфорту он почувствовал странную разновидность экстаза, перемешавшую подлинное поклонение телу Балфора с глубоко укоренившейся верой, что ничего большего он не достоин. Удовольствие и мука.

Балфор наконец-то отстранился, а Дэвид остался на месте, ожидая, что он застегнет брюки и уйдет. Такое случилось бы не впервые. Но не успел Дэвид осознать, где находился, как Балфор поднял его на ноги и, вновь прижав к стене, приник к нему губами, языком проник в рот и жадно смаковал.

Все еще пребывая в полубессознательном состоянии, а теперь еще и ослабнув от страстного желания, Дэвид не отвернулся, а позволил Балфору насиловать свой рот.

Вскоре Балфор слегка отодвинулся. Дэвид почти сожалел, что допустил поцелуй. Он знал, что однажды вспомнит этот момент и пожалеет, что ему не хватило сил отвернуться. Но сейчас он отмахнулся от этой мысли и ответил на поцелуй Балфора, наслаждался противоречивыми ощущениями, вызванными теплыми мягкими губами и грубым колючим подбородком.

В конечном итоге Балфор разорвал поцелуй, сделал шаг назад и улыбнулся, сверкнув зубами, что Дэвид смог углядеть даже в темноте.

— Думаю, это был лучший минет в моей жизни, — сказал он. Бесцеремонность слов смягчили игривый тон и призрачная пиратская улыбка. Балфор, прослеживая форму спины, скользил ладонями все ниже и ниже. — Жаль, нет возможности тебя трахнуть.

Дэвид, вздрогнув, промолчал. Этого он никогда не допустит. К счастью, опасность миновала. Он отвлекся от неуютной мысли, откинув голову назад, в то время как Балфор расстегнул его брюки и освободил изнывавший член.

Лаская достоинство одной рукой, второй Балфор сдернул платок и принялся покрывать обнаженную шею жаркими поцелуями, которые превратились в покусывания, а потом вновь в поцелуи.

— Да, да. Боже, пожалуйста… — пробормотал Дэвид, дернув бедрами, наслаждение и потребность невыносимо нарастали.

Мощная кульминация уже была на подходе, губами Балфор снова терзал шею, а огромной рукой обрабатывал. Он напористо пихнул Дэвида и вжал сильнее в стену. Требовательно и заманчиво. Безжалостная сила сразила Дэвида наповал. Вконец разгромила.

Балфор осыпал поцелуями линию шеи и прохрипел Дэвиду на ухо:

— Боже, я хочу сделать с тобой все. Хочу тебя в руке. Хочу взять тебя в рот. Хочу погрузиться в тебя языком и овладевать целую вечность.

«Господи».

Наступивший оргазм стал для Дэвида самым мощным из всех, что он сумел припомнить. И все это время Балфор находился рядом, окутывал теплом и силой.

Несколько мгновений они просто стояли, Дэвид прислонился головой к плечу Балфора и силилсяприйти в себя. Блаженный афтершок постепенно угас, и он опять осознал, что прижимался к холодной стене, и моросил угрюмый дождь.

Балфор достал носовой платок, вытер Дэвида и вновь сверкнул улыбкой. Внимание смутило, но когда Балфор убрал платок и переключился на свои брюки, Дэвид испытал странное чувство потери. После того как они привели себя в подобающий вид, и Дэвид небрежно поправил шейный платок, Балфор наклонился и выпрямился со шляпой в руке.

— На твоем месте я не стал бы ее надевать, — произнес он и протянул шляпу Дэвиду.

— Да уж, — согласился Дэвид и, безжизненно улыбнувшись, ее принял. Одному Господу известно, что творилось на земле у них под ногами.

Вместе они выбрались из тупика и остановились возле выхода на улицу.

— Пропускаю тебя вперед, — изрек Балфор.

Дэвид кивнул, скрыв хандру, что внезапно его окутала, как старое знакомое пальто.

— Тогда доброй ночи, — сказал он.

— Лористон…

Сорвавшееся с губ Балфора имя вынудило замереть и оглянуться через плечо. В темноте он разглядел лишь громоздкие очертания Балфора, но даже не лицезря выражения, каким-то образом Дэвид почувствовал его нерешительность.

— Да?

— Было… хорошо. Надеюсь, тебе тоже?

Дэвид сглотнул и поразился, почему вдруг из-за простого вопроса так заболело в груди.

Прежде чем он сумел ответить, дверь гостиницы распахнулась, и на улицу выкатилась компания болтавших и громко хохотавших мужчин. Освещение и шум разрушили странные и хрупкие чары.

Дэвид представил, как подходил к Балфору, прижимался к нему губами и шептал на ухо: «Да, было хорошо. Лучше, чем хорошо». И «идем со мной в постель, останься на ночь».

Вместо этого он кивнул, выражение лица было пустым.

— Доброй ночи, мистер Балфор.

Оказавшись в гостинице, он отправился прямиком в свои покои, где разделся и улегся в постель. Он лежал без сна и заново переживал каждую секунду этой короткой неожиданной встречи, но на рассвете все-таки погрузился в беспокойный сон. К моменту его пробуждения следующим утром Мёрдо Балфор давно уже уехал.

Глава 3

— Дэвид Лористон! Куда, черт вас дери, вы пропали на прошлой неделе?

Дэвид оторвал взгляд от книг и заморгал. На сиденье по другую сторону стола проскользнул Фрэнсис Джеффри. Невысокий, темноволосый, с горящими глазами и улыбкой на губах. Мистер Джеффри был малорослым, зато в других отношениях — большой человек.

— Мистер Джеффри, как поживаете? — как можно тише проговорил Дэвид.

Этим утром в библиотеке было спокойно, но несколько адвокатов старательно работали за столами.

— Не увиливайте от вопроса, дорогой мой приятель, — отозвался Джеффри и приподнял темную бровь. — Где вы были?

Дэвид заложил страницу клочком бумаги и закрыл книгу.

— Уезжал на несколько дней, — мягко ответил он. — В мое отсутствие произошло нечто интересное?

Джеффри, будто верткая маленькая птичка, наклонил голову вбок и пристально на него смотрел. Дэвид ощутил, как щеки охватил жар, но благоразумно молчал. В конце концов, Джеффри драматично вздохнул.

— В общем-то, догадаться можно. Вы отправились на казнь, не так ли?

Дэвид не проронил ни слова, но цвет лица его выдал. В глубине души он проклинал свою светлую кожу и рыжие волосы — эти оттенки порождали самую ужасную и мучительную разновидность красного румянца.

— В каком-то смысле я вами восхищаюсь, Лористон, — сказал Джеффри. — Но не думайте, что этого никто не заметил.

— Я никого там не встречал…

— Я имею в виду не казнь — хотя благодарю за подтверждение моих догадок — имеется в виду ваша приверженность этому делу. — Он нервно улыбнулся. — Не поймите меня неправильно. Я очень высоко ценю ваш вклад. И, поверьте, я помню, сколь скромно ваше жалование. Но я не хочу видеть, как ваш прогресс в адвокатуре терпит больше лишений, чем необходимо. Дело в том, молодой человек, что вы чересчур явно сочувствуете вашим клиентам. В нашей профессии неблагоразумно придерживаться таких взглядов.

— Я никогда не придерживался никаких взглядов, — возразил Дэвид.

— Вы сочувствовали в открытую. Этого достаточно.

— Как и вы.

— Но я же Фрэнсис Джеффри. — Эти слова он произнес с заметным самолюбованием, но они были правдивы.

Он был Фрэнсисом Джеффри — знаменитым литератором, которого время от времени недооценивали из-за симпатии к вигам⁵, но благодаря устрашавшей репутации недостатка в делах у него не имелось. Во всяком случае, в настоящее время.

Работать с ним над делом ткачей было привилегией, хотя жалование Дэвиду действительно платили скромное. Он предложил свои услуги в качестве младшего адвоката по собственной прихоти, его слишком заинтересовала возможность поработать с потрясающим человеком. Он и не думал, что дело настолько его поглотит. Теперь требовалось срочно взять еще несколько новых дел и заработать побольше, если он намеревался вносить арендную плату вовремя.

— Благодарю за беспокойство, но я в порядке. — Дэвид улыбнулся.

— Да неужто? — Джеффри скептически вздернул бровь. — Я знаю, каково быть на вашем месте. Пытаться приобрести репутацию, хотя кажется, будто шанса никогда не подвернется. Благодаря моим политическим симпатиям несколько лет у меня прошли ни шатко ни валко. Да чего уж, несколько десятилетий.

— Однако устроились вы все-таки неплохо, — беспечно ответил Дэвид. — Если судить по вашему загородному дому.

Джеффри громко и визгливо засмеялся. Он обожал, когда его дразнили насчет нового дома.

— Крейгкрук приобретен благодаря плодам моего писательства, молодой человек. И перестаньте менять тему. Смысл вот в чем: несколько лет мне приходилось выгрызать себе работу, и такого я вам не желаю. Вы очень способный юноша. Хотелось бы лицезреть ваши успехи.

Дэвид вздохнул.

— С новыми делами всегда сложно, но я еще не обездолен.

Джеффри фыркнул.

— Вам нужно играть по правилам, юноша. Познакомьтесь с другими помощниками. Если вы им понравитесь, они вовлекут вас в свои дела и представят солиситорам, которые их консультируют.

— Легче сказать, чем сделать.

— Понимаю, — откликнулся Джеффри. — Боюсь, моя репутация тоже не сыграет вам на руку, но кое-кто из моих друзей мог бы вам посодействовать. В общем, хочу вас с ними познакомить.

Захваченный врасплох, Дэвид моргнул.

— Очень любезно с вашей стороны. Спасибо.

Джеффри вроде бы остался доволен.

— Превосходно. Значит, вы сможете отужинать с нами в субботу вечером? В Крейгкруке?

Дэвид задумался. Мысль о посещении официального ужина привлекала мало, но Джеффри был прав. Стоило приложить усилия. Он через силу улыбнулся и ответил:

— Конечно, спасибо. Жду с нетерпением.

— Скажем, в шесть часов. Живем мы далеко от города, поэтому будем счастливы, если вы останетесь на ночь.

— С-спасибо. — Смутившись, Дэвид зарделся, что, безусловно, было вызвано неловкостью из-за того, что у него за душой не имелось ни лошади, ни кареты.

Джеффри отмахнулся от благодарности.

— Так над чем вы работаете? — спросил он и взглянул на заметки, на нарисованный план, сделанный в попытках разобраться в затянувшемся пограничном споре.

Дэвид начал пояснять подробности дела, переданного адвокатской фирмой «Стюарт и Стюарт», на которую он работал во время учебы. Клиенты не отличались состоятельностью, но молодой мистер Стюарт — в пятьдесят семь лет он все еще был младшим партнером своего древнего отца — по доброте душевной в течение последних нескольких лет стабильно помогал Дэвиду. В знак благодарности Дэвид предоставлял свои услуги дешевле, чем мог бы себе позволить. Он уже и так корпел над проблемой в пять раз усерднее, чем когда-либо мечтал.

Джеффри хмуро смотрел на план, и тут к столу подошел клерк.

— Мистер Лористон, прошу меня простить, что прерываю, сэр…

Дэвид вскинул глаза.

— Не нужно извиняться, Томас. Что такое?

— Вас спрашивает юноша, сэр. Имени он не назвал. Ждет в зале.

Дэвид нахмурился.

— Он не назвал вам имени? Как он выглядит?

— Молодой человек. Лет примерно восемнадцать. Выглядит прилично.

Дэвид поднялся, и стул заскрипел по полу.

— Извините, Джеффри. Думаю, это может быть клерк из «Стюарт и Стюарт». — Произнесенные слова казались неправдоподобными. По какой такой причине клерк не назвал бы свое имя Томасу?

Джеффри от него отмахнулся и, сосредоточенно нахмурив темные брови, сравнивал план с рукописными заметками.

Дэвид проследовал за Томасом в большой парламентский зал, который сегодня озаряли лишь тускло мерцавшие в шандалах свечи. Но даже при столь скудном освещении помещение внушало благоговение, серые каменные стены возвышались до сводчатого потолка. Двое адвокатов расхаживали взад-вперед, шаги, как и негромкая беседа, эхом разносились по залу. Еще один обитатель — расположившийся в дальнем углу мужчина — сидел неподвижно и безмолвно, лицо скрывали поля шляпы.

Томас указал на сидевшего.

— Это он.

Дэвид поблагодарил и направился к визитеру, стуча каблуками ботинок по деревянному полу. По мере приближения он пытался разгадать личность мужчины, но Дэвид понял, кто был перед ним, только когда тот поднялся и снял шляпу.

— Йен Макленнан, — не скрывая своего изумления, проговорил он и протянул руку. — Что тебя сюда привело?

Стоявший перед ним молодой человек неуверенно улыбнулся и принял протянутую руку. Было ему чуть за двадцать, но, как и отметил библиотечный клерк, выглядел он молодо благодаря очень светлым волосам и серьезному безбородому лицу. К общему впечатлению затруднительной молодости можно добавить и нелепо сидевшее пальто. На долговязом юноше оно не смотрелось совершенно: рукава были чрезмерно короткими, а плечи — чрезмерно широкими.

— Здравствуй, Дэви.

«Дэви». Произнесенное в самой интимной форме имя застало Дэвида врасплох. Но, разумеется, он сам настоял на таком обращении. В знак солидарности с ткачами и их семьями. В то время Джеффри замечаний делать не стал, но Дэвид знал, что он не одобрял. Для них он всегда был мистером Джеффри.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я навестил тебя здесь? — затаив дыхание, продолжил Йен. — Не знал, как еще тебя отыскать. — Слова он проговаривал столь же тщательно, как и Дэвид несколько лет назад, легкая нерешительность в произношении выдавала неродной акцент.

— Безусловно, я не возражаю, — ответил Дэвид. — Просто удивился, вот и все. — Пауза. — Как Питер?

На краткий миг на лице Йена вспыхнули эмоции. Он сделал глубокий вдох.

— Как и следовало ожидать. По крайней мере, приговор смягчили. Теперь его не казнят, но…

Питера Макленнана отправят на каторгу. А сколько заключенных сумели пережить путешествие до Антиподов⁶?

— Когда уходит корабль? — осторожно спросил Дэвид.

Йен уставился на руки.

— В течение месяца.

Дэвид опустил ладонь на предплечье юноши.

— Он сильный мужчина. И храбрый как лев. Он справится, я уверен.

— Да, — прошептал Йен, горе запечатлелось в каждой черточке его лица.

Питер был для Йена не только братом. Будучи старше на целых десять лет, он стал своему младшему брату суррогатным отцом. Обученный ткач без жены и детей, он сумел поддержать брата в вопросе получения образования.

Бедный Питер. Он так гордился младшим братом, студентом университета. Дэвид припомнил, как разговаривал с ним поздним вечером перед судебным заседанием.

«Мой брат читает на латыни и на греческом, Дэви. Ты знал? Однажды он станет служителем в кирке⁷…»

Дэвид сглотнул ком в горле.

— Мне очень жаль, Йен. Знаю, как тебя это терзает.

Йен покачал головой и фыркнул.

— Посмотри на меня, распускаю нюни, как женщина. Ты, должно быть, считаешь меня идиотом.

— Ни грамма.

Щеки Йена окрасил румянец.

— Однако ты, должно быть, гадаешь, для чего я пришел с тобой повидаться.

— Давай присядем, и ты мне расскажешь.

Они вернулись к скамье, которую занимал Йен, когда Дэвид вошел в зал. Йен с трудом присел и уперся локтями в колени, шляпа повисла на кончиках пальцев, взгляд направлен строго вперед. На Дэвида, который сел рядом и ждал продолжения разговора, он не глядел.

— Я ищу англичанина, — в конце концов, сказал Йен.

— Англичанина?

— Роберта Лиса.

Изумившись, Дэвид откинулся назад. В судебном разбирательстве Джона Бэйрда и Эндрю Харди Лис был темной лошадкой. Ткачи доверяли мистическому англичанину, он вписался в их ряды. Но он оказался правительственным агентом, отправленным в Шотландию для того, чтоб всколыхнуть небольшое летнее восстание и выманить смутьянов. Усилия Лиса и его соратников привели к тому, что десятки мужчин были сосланы на каторгу, а трое — включая Харди и Бэйрда — казнены.

И Йен Макленнан искал этого мужчину? Вышколенного агента, который уже продемонстрировал свои возможности в худшей из разновидностей хитрости?

С таким же успехом ягненок мог отправиться на поиски волка.

— Это неразумно, — произнес Дэвид. — Зачем ты его ищешь?

Разглядывая деревянный пол, Йен нахмурился.

— Хочу с ним встретиться, — ответил он. — Это он виноват, что Питер гниет в тюрьме. Он виноват, что его в кандалах зашвырнут на транспортное судно. Меньшее, что он может сделать, — это посмотреть мне в глаза и… — Он замолчал, на щеке дернулся мускул.

— И что?

Убитый печалью, Йен взглянул на Дэвида.

— Сказать, зачем он так поступил.

«Зачем?»

Вопрос был совершенно бессмысленным, и все же Дэвид понимал, что парень будет им мучиться. Он припомнил самого себя много лет назад, как писал письмо за письмом Уиллу Ленноксу и задавал один и тот же вопрос: зачем он столь безоговорочно разорвал их дружбу? Ни на одно из писем Уилл так и не ответил.

На то, чтоб жгучая жажда ответа померкла, требовалось время, но погаснет она, как только удастся смириться, что реакции вы так и не добьетесь.

— Дэви, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, — возбужденно изрек Йен. — Знаю, тебе не все равно. Больше, чем остальным. В первую нашу встречу я заметил, что ты другой. Такой же, как мы. Ты запомнил наши имена и назвал нам свое. Да и во время вынесения приговора я видел твое лицо, Дэви. Тебе было столь же тошно, как и мне.

— Конечно, мне не все равно, — искренне отозвался Дэвид. — Но мне не понятно, что, по-твоему, я могу сделать.

— Я напал на след Лиса. Думаю, он может находиться здесь, в Эдинбурге, и, скорее всего, крутится в твоем мире.

— В моем мире? — Дэвид покачал головой. — Предполагая, что я могу познакомить тебя с людьми, которые имеют отношение к правительственным агентам, ты заблуждаешься. Я вхож лишь в удаленные круги правового мира, а не в коридоры политической власти.

— Знаю. Просто выслушай меня, ладно?

— Ладно. — Дэвид вздохнул. — Продолжай.

Йен сделал глубокий вдох и начал заново.

— За несколько недель до восстания кое-что случилось. Выпивая с Питером, Лис поведал о женщине, которую, судя по его словам, он любил. Зовут ее Изабелла. Живет она здесь, в Эдинбурге, а Лис говорил Питеру, что ее отец по профессии адвокат. Как и ты, Дэви! Лис сказал, что собирается лично познакомиться с ее отцом и просить разрешения на брак.

Дэвид подметил, что молодой человек волновался и силился это скрыть за маской спокойствия и сдержанности.

— Понимаешь, сейчас Лис может быть в Эдинбурге. А даже если и нет, и если ты поможешь мне выяснить, кто такая Изабелла, я смогу узнать, куда он направился. Вряд ли существует множество адвокатов, у которых дочь зовут Изабелла. — Речь он закончил поспешно, протараторил все на одном дыхании, голос к концу предложения звучал приглушенно.

Юноша пребывал в ужаснейшем отчаянии. Дэвиду подумалось, что никакой это не след, а фантазия. Заблуждение. Как-то верилось с трудом, что правительственный агент стал бы выдавать секреты своих романтических увлечений одному из обманутых им мужчин. А даже если он что-то и выболтал, то явно не был столь глуп, чтоб действовать именно так.

— Тебе стоит об этом забыть, — прошептал Дэвид, — и вернуться к обучению. Этого хотел бы твой брат.

— Не могу. Я обязан так сделать.

— Это не поможет Питеру.

— Знаю, — откликнулся Йен. — Однако я обязан.

— Ты не отыщешь этого мужчину, и твоя учеба пойдет прахом… Что подумал бы Питер? Он был бы подавлен.

Заметно расслабившись, Йен глубоко вздохнул.

— Я лишь прошу о небольшой помощи, Дэви. Имя, адрес. Вот и все.

— Нет, не все. Мне придется начать расспросы, а на мои симпатии уже и так обратили внимание…

— Пожалуйста, Дэви. Помоги мне. — Голос молодого человека сипел, гордость была позабыта.

Дэвид вздохнул. Все было совершенно бессмысленно, но ему никогда не удавалось отмахнуться от просьбы о помощи.

«Ты слишком добр, юноша», — именно так говорил отец.

Да и от того, что терзало Йена Макленнана, существовало лишь одно лекарство — фиаско. Кроме фиаско, ничем во всем мире не вытравить надежду. Провести несколько месяцев — или лет — в ожидании письма, которое никогда не придет.

— Хорошо. — Он вздохнул. — Я попытаюсь вызнать, кто такая Изабелла…

— Спасибо! Я знал, что могу…

— Но... — Останавливая благодарственную болтовню Йена, Дэвид поднял руку. — Взамен ты соглашаешься на отказ от этого плана, если мои расспросы не принесут плодов.

— Да, как скажешь.

— И если что-нибудь выяснится, ты не станешь ничего предпринимать, пока не расскажешь мне. Никаких ошибок, Йен, этот Лис очень опасен.

— Да, — торопливо согласился Йен. — Конечно, как скажешь, Дэви.

Его улыбка напомнила выглянувшее из-за облаков солнце. В глазах вспыхнули надежда и оптимизм, и вера.

Дэвид же испытывал лишь тревогу и беспокойство.

Глава 4

В субботу Дэвид отправился к Джеффри в Крейгкрук, что располагался в нескольких километрах к северо-западу от города. Добирался он в быстром темпе, наслаждался моционом и тем, как мрачный Старый город, где он жил и работал, постепенно сменялся элегантным, но все равно смрадным Новым городом и дорогой в Квинсферри.

Больше всего Дэвиду приглянулся момент, когда город, можно сказать, лишался своей власти над землей, здания уменьшались в размерах, постепенно иссякали, и вот они уже больше не являлись частью города, а превратились в самостоятельные селения. Самым лучшим был последний участок после поворота на главную дорогу по направлению в Крейгкрук.

К этому времени опустились сумерки, и возникло ощущение, будто он находился в сельской местности. На деревьях чирикали птички, подыскивали насест на ночь, а неровная грунтовая дорога казалась родной. Было приятно идти по земле, а не по булыжникам, приятно познавать тишину и уединение. Первые семнадцать лет своей жизни он прожил на ферме отца, целыми днями работал вместе со своим стариком и братом Дрю. Иногда он скучал по тем временам — по нахождению на улице, по взаимосвязи с землей и временами года — и сейчас, чтоб насладиться знакомым давнишним ощущением, сбавил темп до прогулочного шага.

Мысленно Дэвид отмечал имена членов факультета, которые он исключил из списка людей, что могли иметь отношение к «Изабелле». Он отмел уже больше половины, а ведь занимался расспросами всего лишь несколько дней. Пока что все складывалось именно так, как он и ожидал, но от этого задача не становилась бессмысленной. Йен хотел сделать для брата хоть что-то. Дэвид понимал это желание и приложит все усилия, чтоб помочь, даже если все обернется рухнувшей последней надеждой юноши.

Кроме того, это помогло бы Дэвиду отвлечься от другого момента, что всю неделю сидел у него в голове, — от встречи с Мёрдо Балфором. Всякий раз, стоило Дэвиду перестать активно размышлять о чем-то другом, в подсознании тут же всплывало воспоминание, послевкусие их упоительной встречи в темном тупике. Но потом он осознавал, чем занимался, и решительно прогонял эти мысли.

Дэвид привык заново переживать редкие встречи с мужчинами. Хотя обычно он погрязал в сожалениях. Это воспоминание было иным. Как бы он ни силился сосредоточиться на том, каково было стоять на коленях на грязной влажной земле и поддаваться своей неизменной слабости, все равно без конца вспоминал тот момент, когда Балфор поднял его на ноги и поцеловал. Вспоминал теплые, настойчивые губы, елейный язык. Им невозможно было налюбоваться.

А главное — отсутствовало чувство одиночества.

Дэвид поджал губы и напомнил самому себе, что случившееся — это грех. Ничем во всем мире этого не изменить. Он вынудил себя задуматься о родителях, какое отвращение они испытали бы при мысли о нем с другим мужчиной. Однажды он уже имел счастье наблюдать реакцию отца. Это был всего лишь поцелуй, но в тот день Дэвида уничтожило выражение ужаса на лице отца.

Он настолько погрузился в свои мысли, что практически прошел мимо ведших к дому Джеффри ворот. Располагались они вдали от дороги, и не составило бы большого труда пропустить темную железную затененную листвой конструкцию. Дэвид их пихнул, почти не сомневаясь, что будет заперто, но нет, ворота распахнулись, отлично смазанные петли не издали ни звука. Закрыв за собой ворота, он направился прямиком к рощице и вывернул с другой стороны на дорожку пошире, что вела к дому.

Дом оказался больше, чем Дэвид предполагал. Огромное баронское здание, высокие стены скрывались за густым слоем темно-зеленого плюща. Множественные башни, турели и ступенчатые фронтоны привлекали внимание к потемневшим до фиолетового цвета небесам. Пропищав, над головой пролетели летучие мыши.

Перед входной дверью Дэвид замер и задумался, зачем Джеффри и его жене понадобился такой громадный дом, где, кроме них, никто не проживал. Все это разительно отличалось от жизни Дэвида. Его собственная квартира в самом сердце Старого города была отрадной. Там имелись опочивальня и еще одна комната, где он мог отобедать и вечерами поработать. Служанка через день делала уборку, разжигала камин и занималась стиркой, готовила на кухне завтрак, а иногда и обед, хотя Дэвид предпочитал питаться в трактире или на постоялом дворе. В общем, в отличие от большинства людей жил он очень хорошо.

Но если закрыть глаза на комфорт, по сравнению с этим домом жилище Дэвида было ничтожным. Сложно поверить, что в возрасте Дэвида Джеффри занимал ту же позицию, изо всех сил пытался обеспечить себе постоянный приток работы и нуждался в гарантиях своего успеха. Возможно, именно поэтому он и купил этот внушительный дом? Если рассматривать его с точки зрения успешности, тогда этот факт неоспорим. Джеффри показал нос всем этим важным шишкам из тори⁸, что усложнили начальный этап его карьеры.

Стоя на открытой веранде, Дэвид внезапно разнервничался. С Джеффри ему было комфортно, но вот с его женой он виделся лишь однажды, да и то мельком. И он понятия не имел, кем окажутся другие гости. Дэвид вытер ладони о пальто и, поправив шляпу, сделал глубокий вдох. «Это всего лишь ужин», — уговаривал он себя и бойко постучал в дверь.

Открывшая служанка приняла у него шляпу, пальто и сумку и повела в гостиную, где Джеффри с женой общались с парой среднего возраста и молодой женщиной, судя по всему, их дочерью.

Джеффри заметил замешкавшегося в дверном проеме Дэвида и поднялся с кресла, выразительное лицо озарила яркая улыбка.

— Мистер Лористон! — воскликнул он и подошел поприветствовать Дэвида. — Очень рад, что вы смогли прийти! — Он пожал Дэвиду руку и вполголоса добавил: — Я пригласил человека, с которым вам будет полезно познакомиться.

Он провел Дэвида к компании. Миссис Джеффри поднялась его поприветствовать. Казалось, она его припомнила.

— Мистер Лористон, как приятно вновь с вами встретиться.

Была она обычной неприметной женщиной с желтоватой кожей, русыми волосами и скромными манерами, а говорила с характерным американским акцентом, что звучал тепло и уверенно.

Дэвид принял протянутую руку и неловко поклонился. В душе он беспокоился из-за своей позы и корректности расстояния между ее рукой в перчатке и своим лицом. Его всегда смущали социальные тонкости. Но Дэвид впитал с молоком матери, что на все это стоило смотреть сквозь пальцы. Впитал, что сущность мужского характера важнее вылощенных манер. Его отец — церковный староста и пресвитерианин⁹ — решил бы, что абсурдно судить мужчину по тому, как он держит столовые приборы. Дэвид считал себя предателем всякий раз, когда пытался овладеть такой вот бессмыслицей.

— Разрешите представить вам мистера и миссис Чалмерс и их дочь Элизабет, — произнесла миссис Джеффри и, обняв, подвела Дэвида к гостям. — Но, конечно, мистера Чалмерса вы уже должны знать.

Дэвид действительно узнал тучного лысевшего мужчину, который поднялся с кресла, как только они с миссис Джеффри приблизились. Патрик Чалмерс был старшим адвокатом, мужчиной, с которым Дэвид никогда не общался, и он не сомневался, что никогда не был им замечен. Судьи высоко его ценили, Чалмерс не испытывал недостатка в работе и был влиятельным человеком на факультете. Дэвида поразило столь близкое знакомство Джеффри с этим мужчиной. Как правило, они вращались в разных кругах.

— Ах да, — сказал Чалмерс и пожал протянутую Дэвидом руку. — Конечно же, мистер Лористон.

Как любезно с его стороны сделать вид, будто он знал, кто такой Дэвид, и Дэвид был по-настоящему благодарен.

— Счастлив познакомиться, сэр, — искренне отозвался он.

— Моя жена, миссис Чалмерс, — указав на сидевшую рядом даму, изрек Чалмерс.

Дэвид в очередной раз неуклюже поклонился, а миссис Чалмерс холодно кивнула. Была она худой седовласой леди, лет ей было около пятидесяти, брюзгливое выражение, казалось, не сходило с ее лица. Она оценивающе на него взглянула, и Дэвид почувствовал себя бараньей ножкой.

— И моя дочь Элизабет. — Голос Чалмерса смягчился, пухлое лицо при взгляде на дитя выразило потворство.

Выглядела девушка обычно: темные глаза, средней длины каштановые волосы, одетая в аляповатое розовое платье. В отличие от матери для знакомства она поднялась, в ответ на его поклон сделала реверанс и смущенно улыбнулась.

Как только Дэвид присел, миссис Чалмерс приступила к расспросам. К неприличным, колким вопросам о его семье и происхождении, задавались они, без сомнений, для выяснения перспектив.

— Вы один из Лористонов из Сент-Андруса? Знаю несколько членов этой семьи.

— Нет, мэм. Я из небольшой деревушки, что расположена в тридцати километрах отсюда, называется Мидлаудер.

— Никогда о ней не слышала, — нахмурившись, сказала она. — Чем там занимаются?

Дэвид пояснил, что его отец арендовал ферму, и рано или поздно аренда перейдет к брату. Он заметил тяжелый взгляд и поджатые губы миссис Чалмерс, услышанное ее не впечатлило.

Элизабет Чалмерс была гораздо приятнее своей матери. Ее не очень красивое лицо напомнило Дэвиду о кузине Конни, а когда они сели ужинать, в отличие от большинства дам она не вела себя тихо, а проявляла живой интерес к разносторонней беседе, что разворачивалась в течение всей трапезы. Миссис Чалмерс, напротив, высказалась лишь несколько раз на заданный ей прямой вопрос. Она явно не сумела бы разумно изложить свои суждения и с радостью уступила ответ мужу, хотя и поразила Дэвида тем, что имела собственное мнение.

Стоило Элизабет начать говорить, миссис Чалмерс недовольно поджимала губы. Она относилась к той категории женщин, что могли без слов продемонстрировать свое несчастье: красноречивой морщиной на лбу, выразительно стиснутыми губами. Однако девушка не боялась. Она общалась с компанией и игнорировала материнское фиглярство, хотя взгляд иногда и падал на безрадостного родителя.

Что же до мистера Чалмерса, на свою жену он внимания не обращал и сиял всякий раз, когда говорила дочь. Он ей очень гордился, это бросалось в глаза. Видимо, его одобрение и вынуждало миссис Чалмерс молчать. Джеффри поднял тему недавних выборов, и разговор неминуемо свелся к радикалам и событиям начала года.

— Вы защищали ткачей, не так ли, мистер Джеффри? — поинтересовалась Элизабет. — Тех, кого казнили за участие в восстании?

Джеффри как раз собрался дать ответ, но его перебила миссис Чалмерс:

— Когда мы поедем в Лондон, Элизабет — если вообще поедем — тебе придется научиться держать рот на замке на светских мероприятиях, — резким тоном произнесла она. — Это неприемлемая тема для благовоспитанной беседы, и абсолютно точно не подходит юной леди!

Разговор неловко прервался. Щеки у Элизабет вспыхнули. Мистер Чалмерс не проронил ни слова, хотя, глядя на жену, нахмурился. Она сжала губы, но выражение лица было непримиримым. Не зная, как реагировать, Джеффри поерзал на стуле.

Но именно мистер Джеффри и взял все в свои руки.

— Да бросьте, — попытался он задобрить миссис Чалмерс. — Хвала небесам, сейчас мы не в Лондоне! И все мы безмерно наслаждались беседой с мисс Элизабет, разве не так, мистер Лористон?

Втянутый без его на то желания в исполнение роли заблудшего рыцаря, Дэвид пробубнил:

— Ах… да. Компания умной женщины бесконечно приятнее компании дамы, с которой, кроме как о моде и развлечениях, говорить больше не о чем. И, безусловно, мне особо интересно дело, о котором говорит мисс Чалмерс.

— Мистер Лористон работал под моим руководством над делом ткачей, мисс Чалмерс, — ровным тоном добавил Джеффри и, взглянув на мистера Чалмерса, дополнил: — Превосходный сотрудник. Прекрасный специалист в области права и работает как вол.

Мистер Чалмерс бросил взор на Дэвида.

— Вы слишком снисходительны, мистер Лористон, — не желая отступать, посетовала миссис Чалмерс. — Большинство джентльменов не вели бы себя столь участливо.

Элизабет безмолвно таращилась на тарелку.

Оставшуюся часть трапезы она более мнений не высказывала. Даже когда миссис Джеффри начала засыпать ее безобидными вопросами, ответы давались краткие и тихие.

Ужин подошел к концу. Дамы покинули столовую, чтоб выпить чаю в гостиной, а джентльмены решили побаловать себя портвейном. Без них стол казался гораздо больше, по соседству с каждым мужчиной стоял пустой стул. Чалмерс вытянулся и впервые за весь вечер выглядел расслабленным.

Джеффри разлил принесенный служанкой портвейн. Напиток был довольно крепким, пурпурно-коричневым и пьянящим на вкус. Никогда раньше Дэвид не пил портвейн. Он предпочитал виски и находил вкус крепленого вина очень сладким. А вот Чалмерсу вроде нравилось.

— Значит, Джеффри, это и есть одна из ваших ярких звездочек? — весело спросил Чалмерс.

Джеффри хмыкнул.

— Точно, это он. Один из моих протеже, хотя, боюсь, ему будет лучше с другим покровителем.

— О, вы довольно успешны, — иронично отозвался Чалмерс.

— Наверно, — ответил Джеффри. — Правда, на это ушло много времени. И, как вам известно, писательством я заработал больше, нежели чем юриспруденцией.

— Имеется в виду «Эдинбургское обозрение»? Та еще газетенка!

Чалмерс засмеялся, и Джеффри к нему присоединился, обоим было очень весело.

— Вы читали газетенку Джеффри, мистер Лористон? — как только смех стих, задал вопрос Чалмерс.

— Разумеется, — отозвался Дэвид, после чего добавил: — Хотя литературные вкусы мистера Джеффри не совпадают с моими.

— Вы смеете не соглашаться с великим литературным критиком? — бодро спросил Чалмерс. — В чем конкретно?

— Он считает, я был несправедлив с мистером Китсом, — вмешался Джеффри.

— При всем уважении, но именно так и было, — проговорил Дэвид. — Мистер Китс — гений.

— Я так и сказал! Дословно: «Прекрасное воображение».

— Точнее: «Абсурд, мрачность, опрометчивость».

Чалмерс расхохотался.

— Рад видеть, что вы не низкопоклонничаете, мистер Лористон. Терпеть этого не могу.

— При выборе младшего адвоката я нахожу этот фактор самым важным, — спокойно добавил Джеффри.

Чалмерс вновь хмыкнул и бегло глянул на Дэвида.

— Джеффри в курсе, я вечно в поиске блестящих помощников. Понимаете ли, есть у меня склонность к лени.

— Может, вы и ленивы, но адвоката лучше вас я не знаю, — отозвался Джеффри.

— Ладно, не стоит так напирать. Дам вашему протеже возможность попробовать. — Чалмерс опрокинул остатки портвейна, а затем сосредоточил поразительно трезвый взгляд на Дэвиде. — И если вы оправдаете рекомендацию Джеффри, работы прибавится, так что сделайте все от вас зависящее, чтоб меня впечатлить.

— Благодарю вас, сэр, — удивленно моргнув, сказал Дэвид. — Я признателен за эту возможность.

— Не стоит благодарности, — ответил Чалмерс. — Если преуспеете, сможете забрать в свои руки одну из моих дочерей. Помимо Элизабет, у меня их еще трое.

Дэвид покраснел, а мужчины засмеялись.

Вскоре они присоединились к дамам.

Видимо, Джеффри не единственный хозяин дома, у которого имелась определенная цель. Похоже, миссис Джеффри лелеяла сватовские замыслы. Когда джентльмены вошли в гостиную, она тут же потянула Дэвида и Элизабет к фортепиано и предложила выбрать музыку, которую могла бы исполнить Элизабет. Направившись в другую часть комнаты, пары постарше мирно беседовали.

Смутившись, Дэвид начал перебирать партитуры.

— Простите, — прошептала Элизабет. Он на нее покосился, а она виновато улыбнулась. — Вы в ужасе?

Он хохотнул.

— Немного. Пожалуйста, не обижайтесь, — добавил он, осознав, как это прозвучало. — Мне неуютно на светских мероприятиях.

— Никаких обид, — улыбнувшись, сказала Элизабет. — Вообще-то мне стало легче. Отцовским помощникам частенько кажется, что они обязаны вести себя со мной предупредительно. Мучительно знать, что человек осыпает тебя комплиментами лишь для того, чтоб угодить отцу.

— Уверен, они осыпают вас комплиментами по разным причинам, — пытаясь проявить галантность, произнес Дэвид.

Теперь она, пожалуй, была настроена еще более скептично.

— О, да, без сомнений.

Судя по всему, она намекала на свою физическую непривлекательность. И Дэвиду захотелось объяснить, насколько она ошибалась. Да, красавицей она не была, но выглядела очень славно. Дэвиду не захотелось бы лечь с ней в постель, но не из-за недостатков. Всему виной его собственный дефект. Он почти собрался сказать хоть что-нибудь утешительное, но не сумел оформить мысли в приемлемые слова и просто ее разглядывал.

— Не смущайтесь, мистер Лористон. — Элизабет засмеялась. — Я считаю себя отличной партией. Но иногда мне мечтается, чтоб я родилась красивой.

Успокоившись, Дэвид выпалил спрятанное за неуклюжим приступом смеха признание:

— Боже мой, разве не все об этом мечтают?

— О, нет, вы же… — Элизабет запнулась, и румянец окрасил в алый цвет ее щеки.

Дэвид слишком поздно понял, сколь грубо себя повел, и опустил взор на пачку партитур. Самая верхняя — «До дна очами пей меня».

— Как насчет вот этой? — пихнув запись ей под нос, поинтересовался он.

Элизабет занялась изучением музыкального произведения, румянец постепенно исчезал.

— Думаю, справлюсь, — проговорила Элизабет. — Она спокойная и медленная. Вы поете, мистер Лористон?

Следующим утром Дэвид проснулся в гостевой опочивальне в доме Джеффри. Была она маленькой, но очаровательной, а выходившее на восток окно привлекало внимание к утреннему солнцу. Шторы Дэвид оставил открытыми и теперь нежился в тепле и яркости, что заливали комнату. Закутанный в покрывало, он, как кот, потянулся. Из-за смрадного воздуха и высоких стоявших впритык зданий в Старом городе солнечный свет редко проникал в жилище Дэвида на втором этаже.

По особенностям освещения и пения птиц Дэвид догадался, что еще было рано. Не хотелось своим подъемом причинять неудобства слугам и вынуждать готовить завтрак. Кроме того, лежать без дела, не имея необходимости вставать, одеваться и начинать работу, было приятно.

Как только прошлым вечером Чалмерсы уехали, миссис Джеффри начала подшучивать над ним насчет Элизабет. Какое впечатление она на него произвела? Разве он не посчитал ее превосходнейшей из девушек? Умной и рассудительной? А связи ее семьи будут ему выгодны, разве нет?

Дэвид согласился, но выразил сомнение, что он мог всерьез размышлять об ухаживаниях за дамой, не бывшей ему ровней. «Вздор!» — заявили мистер и миссис Джеффри. Может, у Дэвида пока и не водились приличные деньги, но Чалмерс сумел бы помочь выстроить репутацию. Миссис Джеффри, оценивающе на него глядя и склонив голову вбок, добавила, что ему и так было что предложить. А Джеффри захохотал.

Они отмели все возражения и в общих чертах набросали его яркое семейное будущее. Звучало идеально... или могло бы звучать, если б речь шла о любом другом мужчине. Как он мог сознаться, что его не привлекали женщины? Что он не намеревался жениться?

Он не был наивен. Дэвид знал, что многие мужчины с той же специфической слабостью вступали в брак. Да он и сам об этом подумывал. Было бы удобно иметь жену и семью. Но он постоянно приходил к выводу, что не сможет. Проблема состояла в том, что Дэвид сын своего отца. «Честен до отвращения», — всегда сетовала матушка. Не мог он вынудить себя принести в церкви клятвы, которые не сумеет сдержать. Рано или поздно он оплошает. Эта слабость как больной, вечно нывший зуб.

Воспоминание о последней оплошности все еще было отчетливым. Даже незабвенным. И сейчас оно возбуждало, соблазняло предаться удовольствию в одиночестве.

«Хочу тебя в руке».

Дэвид вздохнул и откинул покрывало, задрав ночную рубашку, обнял разбухший член.

«Хочу взять тебя в рот».

Неспешно Дэвид двигал рукой, упивался щемящим наслаждением и, закрыв глаза, ворошил память.

«Хочу погрузиться в тебя языком...»

Темная узкая улочка, прижавшийся к нему громоздкий мужчина, решительно ласкавший яйца, покусывавший шею острыми зубами. Теплыми губами он сглаживал проступок.

«… и овладевать целую вечность».

По ощущениям прошло не более нескольких секунд, и Дэвид кончил на живот.

После он долго смотрел в потолок, и сожаление остужало его кровь.

Глава 5

Слово Чалмерс сдержал. В начале следующей недели он разыскал Дэвида и пригласил поработать вместе с ним над новым делом. Чтоб иметь возможность проголосовать на грядущих выборах, клиент мистер Макаллистер приобрел земли в Файфе, но местные магистраты отказались внести его в список избирателей. Документы требовали незамедлительной подготовки. На несколько дней Дэвиду пришлось отложить другие дела, а в среду он проработал до глубокой ночи.

Утро четверга он провел в библиотеке факультета, заканчивал чтение нового дела, а днем вместе с Чалмерсом изучал все мельчайшие детали.

Чалмерс называл себя лентяем, но вряд ли ленивый человек знал бы законодательство от А до Я. Он разобрал каждую строчку в подготовленной Дэвидом выписке, оспаривал каждое предположение, для каждого утверждения требовал обоснований. Дэвид возблагодарил Господа за все потраченное на дело время. Допрос он выдержал, хоть и не без труда. Под конец Чалмерс заулыбался.

— Превосходная работа, юноша, — хлопнув Дэвида по плечу, сказал он. — Завтра сможем подать иск. Утром я переговорю с солиситором. — Он собрал бумаги в стопку и ушел.

Дэвид же остался сидеть, старался перебороть усталость после бессонной ночи. Он глянул на часы и утомленно подметил: если хотелось успеть вовремя на встречу с Йеном Макленнаном, пора было отправляться.

Встречались они в таверне «Толбут», что удобно разместилась неподалеку от квартиры Дэвида на Блэр-стрит и всего в нескольких минутах ходьбы от библиотеки факультета.

Пока Дэвид собирал документы, в животе заурчало, а по пути к гардеробу за пальто и шляпой закружилась голова. Сегодня он только позавтракал, да и то лишь тостом с чаем. Пальто он застегивал дрожавшими пальцами.

Когда Дэвид покинул здание парламента и зашагал по Хай-стрит, на улице шел дождь. Булыжник под ногами блестел, из водостоков мощным потоком стекала дождевая вода, а сквозь тучи проглядывал дневной свет. В конце сентября вечера становились длиннее, как бы напоминая, что зима не за горами. В городе времена года сменялись незаметно. Дома, на ферме, было иначе. Каждый климатический нюанс и изменение продолжительности светового дня — это часть трудовой жизни.

В это время года работы на ферме было хоть отбавляй. За последние несколько недель отец и Дрю измучились хлопотами со сбором урожая, а впереди ждала тысяча и одна мелочь подготовки к зиме: припасти корм, устранить все возможные поломки, в общем, до наступления холодов нужно всему уделить внимание.

Вскоре Дэвиду придется навестить свою семью. С последнего визита прошло уже несколько месяцев, да и отцу наверняка не помешал бы еще один помощник.

В их последнюю встречу в начале лета отцу нездоровилось, и Дэвиду пришлось помогать Дрю с починкой крыши амбара. Погода тогда стояла благоприятная, и когда Дэвид спустился на ужин,из-за проведенного на солнце дня кожа была сухой. Ломило все тело, хотя и в приятном смысле. Он пользовался своим телом именно так, как для мужчины задумал Господь. День выдался сложным, но замечательным. Полным общения.

Ежедневная работа, сгорбленная поза, в которой он сидел, и чтение до поздней ночи приносили иные болезненные ощущения. То были физические проявления работы мозга, хотя из-за постоянного сидения за столом атрофировались мышцы. Напряжение в шее и плечах появлялось, потому что он слишком мало двигался.

Иногда приходилось изнурять тело точно так же, как и разум. Но истинные джентльмены не работали в поте лица. Поэтому, когда возникала потребность в активности, Дэвид отправлялся на прогулку и проходил несколько километров. Чаще всего по субботам он клал в карман хлеб с сыром и покидал свой дом.

Жаль, сейчас нельзя было сделать того же. Последние пару дней он работал до полного изнеможения. Вероятно, сегодня, невзирая на усталость, сон от него ускользнет. В голове настойчиво кружили мысли о новом деле. Но для прогулки было слишком поздно, к тому же его ждал Йен. Этого небольшого променада по Хай-стрит пока что должно хватить.

Когда он распахнул тяжелую деревянную дверь, в таверне «Толбут» царила тишина. Как только глаза привыкли к тусклому освещению, он заметил, что, помимо Йена, здесь выпивали еще двое мужчин.

Юноша сидел перед камином спиной к двери, от влажного пальто шел пар, а в руках он держал небольшую кружку.

— Здравствуй, — сказал Дэвид.

Он снял шляпу и жестом показал стоявшей за прилавком пышнотелой женщине принести еще эля.

Вздрогнув, Йен обернулся.

— Дэви! Рад тебя видеть.

— Ты попал под дождь? — присев, поинтересовался Дэвид.

— Да. К несчастью.

Женщина принесла эль и, демонстрируя огромный обвисший бюст, тяжело поставила кружку на стол.

— Что-нибудь еще, джентльмены?

Дэвид вопросительно взглянул на Йена, и тот покачал головой. Дэвид решил, что выглядел Йен исхудавшим и тревожно-бледным.

— Что можете предложить из еды?

— Могу сделать колбаски с подливой.

— Подойдет, — не посоветовавшись с Йеном, ответил Дэвид. — Две порции.

Женщина, кивнув, направилась обратно к прилавку.

— У меня нет денег, — как только она ушла, пробубнил густо покрасневший Йен.

— Я оплачу.

— Не хочу, чтоб ты...

— Я оплачу, — произнес Дэвид не терпящим возражений тоном.

На миг повисло молчание.

— Спасибо, — проговорил Йен. — Нужно найти работу. Я уже подыскиваю.

— А что с обучением?

Йен нервно заерзал.

— Без помощи Питера учиться я не могу, — сознался он.

Дэвид пристально на него посмотрел.

— Ты об этом не упоминал. Говорил, что вернешься...

— Вряд ли можно вернуться, не имея денежных средств, разве не так?

— Ты не можешь бросить учебу! Твой брат пришел бы в ужас.

Йен безрадостно хохотнул.

— У меня нет выбора. К тому же занятия волнуют меня в последнюю очередь. Меня больше заботят поиски Лиса.

Разглядывая молодого человека, Дэвид боролся сам с собой. Мужчины их класса редко посещали университет, приобретали специальность и достигали более высокого уровня жизни по сравнению с семьями рабочих, в которых родились. Стоило подумать о том, что после двух лет учебы Йен откажется от этих устремлений, Дэвида охватила не поддававшаяся описанию тревога. Он припомнил себя в студенческие годы, как жил в нищете, изо всех сил пытался сводить концы с концами, но тем не менее рвался получить образование. Он понимал, что только так можно изменить свою жизнь.

— С деньгами я мог бы помочь, — изрек Дэвид. В голосе прозвучали нотки уверенности, которой он на самом деле не ощущал.

В тот момент его финансовое состояние оставляло желать лучшего, но благодаря содействию Чалмерса имелись все основания полагать, что все наладится.

Йен покачал головой, от унижения щеки заалели.

— Я должен всего добиться сам.

— Время от времени всем требуется помощь.

— Я благодарен тебе за заботу, Дэви, но вынужден отказаться.

— Йен, я не против...

— Если хочешь помочь, тогда сыщи Лиса. — После паузы он добавил: — Тебе удалось что-нибудь разузнать?

Гордыня Йена огорчала, но Дэвид знал, что на месте юноши вел бы себя точно так же. Поэтому без особого желания он поддержал предложенную Йеном тему и пересказал результаты своих изысканий.

— Нужно проверить еще нескольких членов факультета, — заключил он. — Но на данный момент мне ничего не известно о женщине по имени Изабелла, отец которой был бы адвокатом.

— Считаешь, она не существует?

Дэвид пожал плечами.

— Нам обоим ясно, что Лис мог ее выдумать как часть своей легенды. Даже если она и существует, рассказанное частично может быть правдой, а частично ложью. В действительности ее могут звать иначе.

Йен разглядывал огонь.

— Питер сказал, Лис был в стельку пьян, но говорить был в состоянии. Он ручался, что в тот вечер Лис говорил правду. — Йен бросил взгляд на Дэвида, в глазах отразилось отчаяние. — Больше я ничего не знаю.

— Я продолжу расследование, — заверил Дэвид. — Пока что я не исключаю вероятности, что все может быть именно так.

Официантка расставила на столе старые оловянные тарелки с ужином. На каждом блюде — две жирные тушеные с луком колбаски. Ломти хлеба уже пропитались густой подливкой.

Йен дождался, пока Дэвид приступит к трапезе, и только после этого притронулся к собственному ужину. Но стоило начать, уплетал он так, будто оголодал невероятно. Его тарелка уже опустела, а Дэвид отведал лишь одну колбаску.

— Я уже успел перекусить, — толкнув к Йену свою тарелку, солгал Дэвид. — Хочешь доесть?

Дэвид сделал вид, будто ответ Йена его совершенно не интересовал, и жадно отпил эля. Надолго повисла тишина. Молодой человек придвинул к себе тарелку и, склонив голову, вновь начал есть. Он проглотил вторую колбаску и тщательно собрал хлебом лук и подливку.

Когда он закончил, на тарелке не осталось ни крошки.

Официантка пришла забрать тарелки, а Йен отлучился справить малую нужду.

— Еще эля и маленький кувшин виски, — сделал заказ Дэвид и вытащил из кармана пальто кошелек.

Он отсчитал названную сумму и вложил монеты женщине в руку, после чего она поплыла по залу, ее огромный бюст напоминал нос корабля.

Вернувшись, Йен тревожно посмотрел на ожидавшую его кружку. Дэвид знал, стоило им встретиться взглядами, юноша тут же начал бы протестовать. Поэтому решил не обращать на него внимания и дал время прийти в себя. Сосредоточившись на собственном напитке, он наполнил принесенный стакан почти до краев, поднес к губам, но залпом пить не стал. Виски волной пронеслось по горлу. Стоило только пригубить, алкоголь превратился в ничто, в холодное дыхание виски на губах. В легкий поцелуй. Дэвид опрокинул стакан, и по горлу прокатилась горечь.

Ощущение было приятным. Дэвиду нравилось абсолютно все: привкус виски, его пламя. Напиток поразил переутомленный разум. По прошествии какого-то времени Дэвид расслабился, держать себя в руках стало сложнее.

Хотя следовало бы соблюдать осторожность. Голова уже не кружилась, да и голода он не испытывал, как в момент ухода из библиотеки, но все-таки съел он не так уж и много. Если так пойдет и дальше, Дэвид опьянеет после пары стаканов.

— Спасибо, что накормил, Дэви. И за эль.

— На здоровье. — Дэвид улыбнулся.

— Я все верну.

— Незачем.

— И все-таки.

— Что еще ты делаешь, чтоб отыскать Лиса? — меняя тему, задал вопрос Дэвид. — Помимо того, что ждешь новостей от меня.

— Сам его ищу, — сознался Йен. — Каждый день брожу по городу. Я неплохо знаю Эдинбург.

— Выходит, ты бы его узнал?

Молодой человек кивнул.

— До того, как Питер пресек мои походы, я бывал на встречах вместе с ним. Пару раз виделся с Лисом.

— И как же он выглядит?

Неотрывно глядя на огонь, Йен откинулся на спинку сиденья.

— Высокий. Темноволосый. Английский акцент. Вел он себя как-то странно. Даже надменно.

— Он тебе не понравился? — предположил Дэвид.

Йен встретил вопросительный взор Дэвида серьезным взглядом.

— Ни капельки. Так Питеру и сказал.

Дэвид допил виски, а Йен — кружку эля. Собравшись уходить, он поднялся, и комната тут же закружилась, но постепенно все пришло в норму. Реакция удивила — не так уж много Дэвид и выпил. Хотя, наверно, сказывались недоедание и недосып. Нетвердой походкой Дэвид выбрался из таверны следом за Йеном и, выйдя на холодный воздух, содрогнулся.

Йен натянул шапку на уши.

— Как считаешь, когда ты сможешь выяснить больше? — спросил он.

— Наверняка я не знаю. Давай встретимся через неделю?

— Где встретимся? — поинтересовался Йен и отвел глаза, на лице отразилось смущение. — Сказать по правде, денег на выпивку в тавернах у меня нет.

Дэвид подавил желание заверить, что расплатится сам. Горделивый юноша и без того сегодня многое стерпел.

— Приходи ко мне домой. Я живу за углом, на Блэр-стрит. Квартира номер двенадцать, второй этаж.

Йен кивнул.

— Номер двенадцать, второй этаж. Когда мне прийти? В понедельник?

— Лучше во вторник вечером. После семи.

— Хорошо. Не знаю, как тебя благодарить, Дэви.

— Просто береги себя.

— Непременно. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Йен поспешил прочь, а спустя всего несколько секунд его поглотила тьма, будто его никогда здесь и не было.

С минуту Дэвид глядел ему вслед и размышлял, где же ночевал юноша. Затем он надел шляпу и побрел домой.

По пути на каждом шагу подстерегали ставшие привычными лоботрясы, проститутки и одетые в лохмотья дети. Одни злорадно смотрели, другие молили о монетке или предлагали определенного рода услуги. Босоногая девочка отважилась приблизиться и прижалась к Дэвиду. Платье было стянуто вниз, плоская грудь выставлена напоказ. Либо она отчаянно нуждалась в клиенте, либо пыталась что-нибудь украсть. Пальцами она прощупывала карманы его бриджей. Дэвид подметил безжизненно-расчетливое выражение лица, и сердце переполнилось жалостью. Но тем не менее Дэвид решительно ее отпихнул.

Наконец-то он добрался до дома и с трудом взобрался по каменным ступеням. Отпер входную дверь и, войдя в квартиру, осторожно закрыл замок. Направившись прямиком в кухню, Дэвид проверил кладовую. Как обычно, она практически пустовала. Желудок бесконечно урчал, и он решил, что проще всего перекусить сыром. Срезал корку и не сходя с места поел, а затем пошел готовиться ко сну.

В ту ночь впервые за много лет Дэвиду снился Уильям.

В кирке в Мидлаудере он сидел на церковной скамье, где обычно располагалась его семья. Только вот вместо матери, отца и Дрю рядом с ним сидел Уильям. Хотя в настоящей жизни Уильям всегда садился впереди со своим отцом, сэром Томасом Ленноксом, и милейшими сестрами. Чаще всего в церкви Дэвид видел только его затылок.

Но вот во сне Уильям сидел рядом с ним, и вместо праздничного костюма на нем были свободная рубашка и старые бриджи, а ноги были босыми.

— Идем купаться, Дэви, — возбужденно сверкнув глазами, сказал он.

Ах, эти глаза желтовато-зеленого оттенка, как у покрытой мхом коры букового дерева, на которое они любили взбираться.

— Нельзя. На мне воскресный костюм, — отозвался Дэвид.

— А вот и нет.

Дэвид опустил глаза. Действительно нет. Он был в судейской мантии. А обхватив голову руками, заметил, что и парик имел место. Почувствовав себя глупо, Дэвид его стянул. И тогда он уже не был мальчиком. Он стал мужчиной.

«Как и Уильям», — осознал он.

Рубашка с открытым горлом демонстрировала бледную кожу и темную растительность на груди. Плечи были широкими и мощными, бедра благодаря верховой езде мускулистыми. Уильям соблазнительно улыбнулся Дэвиду.

— Уильям...

Сердце от волнения и стыда перевернулось. Он желал Уильяма в том же смысле, в котором мужчина желает женщину. Это дурные эмоции. Особенно в отношении лучшего друга.

Уильям молча расстегнул пуговицы на бриджах Дэвида и, освободив изнывавший член, наклонился... Он что, собирался взять его в рот?

Стремясь направить друга к трофею, Дэвид бессильно опустил ладонь Уильяму на голову. Но вдруг все стало полнейшим фарсом, глупостью. Ухватиться за Уильяма никак не удавалось, он безостановочно толкался бедрами, бесплодно выискивая теплые влажные губы, что оказались совершенно неуловимыми. Проснувшись, Дэвид почти всхлипывал от разочарования, руки и ноги запутались в простынях.

Содрогаясь, он лежал и разглядывал потолок.

Уже давно он не размышлял об Уильяме — вплоть до этого дела с Йеном. Теперь же этой глубокой ночью он поймал себя на том, что вспоминал последнюю встречу с лучшим другом. В отцовской карете он покидал Мидлаудер и направлялся в Оксфорд. Когда карета проносилась мимо, Дэвид как раз работал на одном из отцовских полей. Он мельком заметил, что Уильям выглядывал из окна кареты, и, безумно размахивая руками, бросился бежать по дороге. Но не успел, карета уже исчезла вдалеке.

Мимолетно вспомнилась состоявшаяся неделей ранее предпоследняя встреча. В тот день отец почти отрекся от Дэвида. Из-за поцелуя.

Тот Уильям, что был во сне, попытался взять член Дэвида в рот, но вот настоящий Уильям не пытался никогда. Между ними не случалось ничего подобного, и неважно, что считал отец. Лишь несколько поцелуев. Если точнее, три. Три мучительных, душераздирающих поцелуя.

Дэвиду было известно: опускаться на колени и брать член в рот — это грех. Каждый прожитый день сопровождался мучениями, что посещали его всякий раз, когда он поддавался своей слабости. Поцелуи с Уильямом были иными. Дэвиду так и не удалось по-настоящему смириться со словами, сказанными отцом в тот день, когда он их подловил. Он заявил, что эти поцелуи порочны в Божьих глазах.

Дэвид умолял отца понять. Они с Уильямом были любящими друзьями, как Давид и Ионафан в Библии. Но отец разъярялся все сильнее и сильнее и, в конце концов, сломался и сбил Дэвида с ног одним ударом.

Испытываемая все эти годы любовь к Уильяму была чистой, незапятнанной похотью, что теперь беспокоила во снах.

И лежа в темноте без сна в своей одинокой постели, Дэвид мечтал возродить то чувство. Пусть всего на час.

Глава 6

— Вам следует остаться на ужин.

Приглашение больше напоминало приказ, хотя Чалмерс, опустившись на спинку стула, улыбнулся. Весь день они проработали в кабинете Чалмерса, совершенствовали аргументацию для первого слушания дела мистера Макаллистера. Часы на каминной полке только что пробили шесть раз.

— Миссис Чалмерс пригласила на ужин молодого джентльмена, прибывшего с визитом из Лондона, — продолжил Чалмерс. — Думаю, в мечтах она уже выдала Элизабет за него замуж.

— В таком случае не стоит мешать, — собирая бумаги, сказал Дэвид.

— Вздор. Принести дополнительные приборы особого труда не составит. Да и за столом должно сидеть несколько подходящих женихов, когда присутствуют четыре дамы.

— Вряд ли я подходящий, — усмехнулся Дэвид.

— Вы ведь живы, разве нет? — сухим тоном бросил Чалмерс. — К тому же рано или поздно вы станете подходящим. Не исключаю, что вы приобретете огромный дом какого-нибудь барона, как ваш старинный приятель Джеффри.

Дэвид засмеялся. Джеффри был оригиналом, что отражал выбор дома. А вот Чалмерс был ярким представителем их профессии. Жил он в Новом городе, в террасном особняке, прямо в конце длинного ряда расположенных полукругом домов. Дэвид надеялся однажды поселиться именно в таком доме. А кто бы не надеялся? Кто не променял бы обветшалый грязный и суматошный Старый город на элегантную математическую симметрию Нового города? Неудивительно, что Чалмерс пригласил его поработать к себе домой, а не поехал на Лонмаркет, где для того, чтоб попасть в библиотеку факультета, пришлось бы прорываться через полчища уличных торговцев, попрошаек и проституток.

Чалмерс зевнул и, сняв очки, провел руками по лицу, а Дэвид все складывал бумаги.

— Сегодня мы хорошо поработали, — поднимаясь с сиденья, на котором они провели весь день, произнес Чалмерс. — И лично я до завтрашнего слушания больше не желаю об этом размышлять. Давайте выпьем.

Невозмутимость Чалмерса перед завтрашним разбирательством вызвала у Дэвида улыбку. Если б выступать пришлось Дэвиду, он бы весь вечер перебирал документы. Но завтра он будет лишь внимательно слушать и делать заметки.

Пересекая комнату, Чалмерс миновал заставленную книгами стену. Чего там только не было: и юридические трактаты, и исторические монографии, и философские труды. Оказывается, Чалмерс был библиофилом. Но на данный момент он с удовольствием проигнорировал книги и остановился возле шкафа в углу комнаты. Стоило его приоткрыть, как тут же показались графины. Один из них, наполовину заполненный янтарной жидкостью, он и достал.

— Животворящая вода, — улыбнувшись, сказал Чалмерс. — Выпьете, юноша?

Он уже вынимал стаканы. Неохотное согласие послужило формальностью, но Дэвид все равно его озвучил.

— Да, конечно.

Чалмерс щедро наполнил стаканы. Виски был добротным, с дымным привкусом.

— Виски с острова Айлей, — сказал Чалмерс. — Вам нравится?

Дэвид кивнул.

— Редкий сорт солодового напитка. — Он допил последний глоток и поставил стакан на полированную древесину.

— Выпейте еще.

Дэвид поддался соблазну.

— Но только один, спасибо.

За вторым последовали еще два. Наливал Чалмерс без спроса, а Дэвид, пока они сплетничали о факультете, осушал бокал за бокалом.

— Может, вы и миниатюрный, — проговорил Чалмерс, — но пропустить стаканчик-другой явно не прочь. Если б я только вошел, в жизни бы не догадался, что вы выпили хотя бы каплю.

— Я не миниатюрный, — натянуто улыбнувшись, отозвался Дэвид. — Во мне метр семьдесят. — Несмотря на довольно приличный рост, из-за худобы он казался ниже.

— Разве? А выглядите так, будто вас может унести порывом ветра.

Дэвид подавил гневную реакцию на комментарий.

— Я крепче, чем можно подумать.

Чалмерс приветливо улыбнулся.

— Не сомневаюсь, юноша. Ну полно, идемте вниз. Скоро подадут ужин.

— Мне действительно лучше уйти, — возразил Дэвид. — Еще один гость доставит миссис Чалмерс лишние хлопоты.

Чалмерс покачал головой.

— Выбросьте эту мысль из головы, юноша. Вы остаетесь.

Они спустились в гостиную, где уже собрались миссис Чалмерс, Элизабет и ее сестры и пытались исполнять роль гармоничной семьи. Девушки чопорно сложили руки на коленях, а миссис Чалмерс вышивала. Когда в комнату вошли двое мужчин, все тут же подняли глаза, и на всех лицах, кроме одного, отразилось разочарование, что это оказались отец и Дэвид. Улыбнулась только Элизабет, от удивления округлив глаза.

— Добрый вечер, мистер Лористон, — произнесла она. — Как я рада снова вас видеть.

Мать послала ей пронзительный взгляд.

— Я пригласил мистера Лористона отужинать с нами, — объявил присутствующим Чалмерс.

Миссис Чалмерс, красноречиво поджав губы, едва заметно кивнула и поднялась со стула.

— Прошу меня простить, — изрекла она. — Нужно переговорить с поваром и прислугой. Стол придется сервировать заново.

— О, пожалуйста, не... — заговорил Дэвид.

Но Чалмерс его перебил:

— Благодарю, дорогая, — обратился он к удалявшейся супруге и провел Дэвида вглубь комнаты. — Познакомьтесь с моими девочками, Лористон.

Дэвид поклонился трем незнакомым девушкам, Марии, Катерине и Джейн, а после повернулся к Элизабет.

— И мисс Элизабет. Счастлив вновь с вами встретиться.

— Мистер Лористон, — широко улыбнувшись, откликнулась она. — Слышала, вы работаете с отцом над одним из его дел. Рада, что этим вечером вы смогли к нам присоединиться. Встреча с вами неожиданна и приятна.

— Радость взаимна, — галантно сказал Дэвид, ему пришлось по душе, как просветлело ее лицо и во время беседы становилось лишь привлекательнее.

Когда Элизабет молчала, отыскать в ней нечто примечательное не представлялось возможным, но стоило заговорить, и все ее лицо преображалось. Вряд ли он когда-либо видел столь выразительного человека.

— Отец говорил, что к нам присоединится еще один джентльмен? — Темные глаза весело мерцали. — Он младший сын маркиза, не меньше! Мы все до ужаса взволнованы встречей с такой величественной персоной.

— Да, я слышал, — с трудом сдерживая улыбку, изрек Дэвид.

Что бы ни считала ее мать, мысль отужинать с королевским пэром¹⁰ явно не вызывала у Элизабет благоговения.

И в этот самый момент прибыл мужчина, которого они обсуждали.

— Лорд Мёрдо Балфор, сэр, — обращаясь к мистеру Чалмерсу, отчеканил лакей.

В голове у Дэвида возникла глупая мысль: «Мне знакомо это имя». Ему на ум даже не пришел мужчина, возле ног которого он опустился на колени.

А потом он увидел его.

Мёрдо Балфор, высокий, широкоплечий и дорого одетый, стоял позади лакея. Хорошо знакомый и в то же время нет.

Непринужденный настрой покинул Дэвида, сошел на нет, душа ушла в пятки, а горло сжалось. Они встретились взглядами.

Да, это был он. Мужчина из гостиницы в Стерлинге. Мужчина, что ласкал член Дэвида в грязном переулке. А Дэвид, стоя на коленях, делал этому мужчине минет.

Он не подал ни единого знака, что признал Дэвида, но Дэвид почему-то уверился, что все-таки признал. Балфор обратил взор на шедшего поздороваться мистера Чалмерса.

— Лорд Мёрдо, — протянув руку, сказал Чалмерс. — Добро пожаловать в мой дом.

— Полагаю, вы мистер Чалмерс. Счастлив познакомиться, сэр.

— Моя жена задерживается. Она вернется...

— Святые небеса, лорд Мёрдо! Какая жалость, что я не успела к вашему прибытию! — В комнату торопливо вошла раскрасневшаяся миссис Чалмерс, голос звучал пронзительно и возбужденно. — Как замечательно, что вы приехали! Вы уже познакомились с моим мужем?

Балфор улыбнулся.

— Мы уже представились друг другу, миссис Чалмерс. Рад вновь с вами повидаться.

Миссис Чалмерс по-девчачьи хихикнула.

— Тогда разрешите представить вас нашим дочерям, милорд. Они жаждут познакомиться с вами.

— Не забудьте про мистера Лористона, мама, — произнесла Элизабет, чем вызвала материнское неодобрение.

Она ведь не знала, что Дэвида вполне устраивало оставаться на вторых ролях.

Господи, этот мужчина был лордом. Младшим сыном маркиза. Столь ценную информацию в гостинице Стерлинга он не оглашал.

Несмотря на окружавших его сестер Чалмерс, Балфор внимательно взирал на Дэвида. Да, он совершенно точно вспомнил Дэвида. Они встретились взглядами поверх головы одной из младших дочерей, и Дэвиду никак не удавалось отвести глаз. Он зацепился за Балфора взором, как тряпка цепляется за гвоздь.

Они смотрели друг на друга всего минуту, но по ощущениям будто целую вечность. Балфор не улыбался, но что-то отразилось на его лице. Что-то спокойное и хитрое, правда, отвернулся он первым.

В конце концов, настал черед Дэвида знакомиться с почетным гостем.

— А это мистер Лористон, — подойдя к нему вместе с Балфором, проговорила миссис Чалмерс самым холодным на свете тоном. — В настоящее время они с мистером Чалмерсом трудятся над судебным делом. — После паузы она нехотя добавила: — Мистер Лористон, это лорд Мёрдо Балфор.

Балфор протянул руку, на губах играл намек на улыбку.

— Счастлив познакомиться, мистер Лористон.

Рука у Балфора была твердой. Как и тон, ласкавший теплотой и глубиной, английский акцент звучал плавно, мелодично и в то же время чуждо по сравнению с резким произношением остальных присутствующих.

Дэвиду пришлось подать руку.

— И я, милорд. — Они горячо и крепко пожали друг другу руки.

Дэвиду показалось, что Балфор — он не воспринимал его под другим именем — слегка надавил на ладонь. Однако выражение лица оставалось любезным и отстраненным, и Дэвид задумался, не почудилось ли ему случившееся.

Балфора вновь поглотили присутствовавшие на званом вечере женщины, в частности три самые младшие дамы. Они засыпали его вопросами о жизни в Лондоне, о путешествии на север, а Дэвид лишь безмолвно наблюдал.

За ужином Дэвид оказался зажат между двумя младшими дочерьми, Марией и Джейн. Старшие сестры гордо разместились с двух сторон от Балфора.

Трапеза длилась бесконечно. В доме Джеффри Дэвид наслаждался компанией Элизабет, но Мария и Джейн, кроме платьев, лент для волос, и кто с кем танцевал на балу на прошлой неделе, больше ничем не интересовались. Дэвид в основном молчал, и вскоре они исключили его из беседы и общались исключительно друг с другом, а он пытался прислушиваться к сидевшим за столом.

— Я так поняла, у вашего отца имение в Аргайлшире, — обратилась миссис Чалмерс к Балфору. — Так далеко отсюда! Могу я поинтересоваться, что привело вас в Эдинбург?

Балфор улыбнулся.

— Здесь у меня друзья, мэм. Но главная цель моего визита — это осмотр города. — Он замолчал и окинул взором дам. — Думаю, мне уже посчастливилось увидеть некоторые его красоты.

Миссис Чалмерс хихикнула.

— Вы очень любезны.

— У вас друзья в Эдинбурге, милорд? — полюбопытствовал Чалмерс.

— Да, сэр. Ваша супруга уже осведомлена, что у нас есть общие знакомые. Сэр Эдвард Гэлбрейт — давний друг моего отца.

Чалмерс явно заинтересовался.

— Вы знакомы с сэром Эдвардом? Мы много раз встречались в суде, правда, находились по разные стороны баррикад. Жаль, он оставил юриспруденцию. Он был неплохим адвокатом.

Балфор улыбнулся.

— Он нашел применение своим дискуссионным талантам в парламенте. Мой отец вместе с приятелем никак не нарадуются его ораторским навыкам.

— Надо полагать, — ответил Чалмерс. — Он всегда умел убеждать. Ваш отец политик?

Балфор махнул рукой.

— Он занимает какую-то невысокую должность в правительстве. — Он беспечно улыбнулся. — Никак не удается запомнить титул. Боюсь, политика мне неинтересна.

— Не всех заботят дела государственные, это верно, — бесстрастным тоном ответил Чалмерс и принялся за жареного голубя.

— Мы с дочерью сэра Эдварда учились в одной женской семинарии, — вмешалась Элизабет.

Балфор повернулся к ней, на лице появилось выражение вежливого интереса.

— Мы с Беллой — большие друзья, — продолжила Элизабет. — Они с матерью большую часть года проводят в Шотландии. Леди Гэлбрейт презирает Лондон, поэтому видимся мы часто. Они живут на Хериот-Роу в пяти минутах ходьбы отсюда.

«Белла?»

Балфор улыбнулся.

—Я хорошо знаком с мисс Гэлбрейт и ее матерью. И навещу их при первой же возможности.

«Выпивая с Питером, Лис поведал о женщине по имени Изабелла. Живет она здесь, в Эдинбурге».

Когда Йен дал описание Лиса — «высокий, темноволосый, английский акцент» — Дэвиду, конечно же, вспомнился мужчина, которому он делал минет в переулке Стерлинга. Но эта мысль была мимолетной. Ну а почему должно было сложиться иначе? Многие мужчины выглядели точно так же. Однако после упоминания девушки Беллы, чей отец когда-то работал адвокатом, Лис вновь всплыл в памяти, и Дэвид посмотрел на Балфора другими глазами.

— Субботним вечером мы с Катериной и Беллой отправимся на городской бал. А вы пойдете, милорд? — Вопрос адресовался Балфору, но глядела Элизабет на Дэвида.

— Конечно, хотелось бы, — сказал Балфор. — Надеюсь, что станцую с вами, мисс Чалмерс.

Миссис Чалмерс, которую направление беседы слегка огорчало, смягчилась, заметив, что старшей дочери уделяли внимание, а вот Элизабет покраснела и бросила на Дэвида полный боли взгляд. Озадачившись, Дэвид улыбнулся, и она враз просияла.

Отвлекшись от Элизабет, он обнаружил, что на него холодно и оценивающе смотрел Балфор. Дэвид отвел глаза и, взяв бокал, понадеялся, что никто не обратит внимания на приливший к щекам жар.

Трапеза подошла к концу. Дамы отправились выпить чаю, а Чалмерс вновь достал виски.

За ужином Дэвид выпил несколько бокалов вина да еще и несколько стаканов виски в кабинете Чалмерса. Пить явно больше не стоило. Самоконтроль постепенно ослабевал. Мысленно он зациклился на том вечере в Стерлинге, взглядом то и дело возвращался к Балфору, задерживался на широких обтянутых черными одеждами плечах, на снежно-белой обхватывавшей шею льняной ткани. Он ступил на опасную территорию и, чтоб остановить себя от очередного бокала, вцепился ногтями в ладони. Однако, несмотря на сопротивление, другая часть разума побуждала выпить. В конце-то концов, какое все это имело значение? Ну что плохого могло случиться? Виски поможет расслабиться. Господь свидетель, Дэвид сейчас напоминал напряженную пружину.

Чтоб отвлечься, он пытался сосредоточиться на развернувшейся между мужчинами беседе. Чалмерс расспрашивал Балфора о неудавшемся покушении на премьер-министра и членов правительства.

— Поговаривают, лорд Ливерпуль с трудом выходит на улицу, опасается нападения, — заметил Чалмерс.

Балфор пожал плечами.

— Радикалы, — бросил он. — Пусть их немного, но все они фанатики.

Чалмерс улыбнулся.

— Вы понимаете, что находитесь в компании человека, который защищал радикалов?

Балфор вроде бы удивился.

— Вы защищали ткачей?

— Не я, — отозвался Чалмерс. — Мистер Лористон был их героем.

Балфор вопросительно приподнял брови, взгляд темных глаз пронзал насквозь.

— Я работал с мистером Джеффри над линией защиты двух ткачей, которых впоследствии казнили, — кратко пояснил Дэвид, желания делиться подробностями не имелось.

Балфор глядел на Дэвида в упор.

— Ясно, — после долгой паузы сказал он.

Повисла неуютная тишина.

— Скажите, милорд, вы постоянно проживаете в Лондоне? — Вежливым вопросом Чалмерс сгладил тревожный момент.

— Большую часть года, — переведя взор на Чалмерса, ответил Балфор. — По меньшей мере раз в год стараюсь приезжать в Килбей — имение моего отца. Обычно я езжу весной или осенью, предпочитаю избегать этого места, когда кусается мошкара.

Чалмерс захохотал.

— О, я очень хорошо знаком с этими бестиями! Хуже всего на западе.

— Вы с запада? Разве не из Эдинбурга?

Чалмерс кивнул.

— Я уроженец Обана. Хотя живу здесь уже тридцать два года и отношу себя к коренным жителям. — В голосе Чалмерса послышался намек на веселье.

— Вы когда-нибудь подумывали вернуться на родину? — спросил Балфор.

— Боже, нет! Я бы скучал по городской жизни. Мне нравится мой клуб. По меньшей мере дважды в неделю я там обедаю. И я обожаю полемику в спекулятивном сообществе¹¹. Все мои друзья, как и я, члены факультета. В случае переезда мне будет весьма недоставать их компании.

Дэвид подавил улыбку. От него не укрылось, что благодаря любимым занятиям Чалмерс имел возможность избегать общества своей сварливой жены.

— Вам больше по душе интеллектуальный образ жизни, — отметил Балфор.

— Вне всяких сомнений, — согласился Чалмерс. — А вы, милорд? Смогли бы променять лондонские развлечения на деревенские?

— Вообще-то я как раз рассматриваю такой вариант.

— Правда?

— Да, с некоторых пор я подыскиваю недвижимость. Килбей, безусловно, отойдет моему старшему брату.

— Какую именно недвижимость вы подыскиваете? — спросил Дэвид.

Балфор встретил любопытный взор Дэвида.

— Что-нибудь в сельской местности. Начнем с того, что, по моему решению, жилище должно быть небольшим. — Он лениво улыбнулся. — Как ни странно, мне нужен обычный коттедж, мистер Лористон.

Дэвид вздернул бровь.

— Сомневаюсь, что наши представления о коттедже совпадают, милорд.

Темные глаза вспыхнули, Балфор приподнял уголок губ, и впервые за весь вечер показалась ямочка.

— Пожалуй, вы правы, — признал он. — Изначально я подумывал об охотничьем домике, куда можно пригласить гостей на приличную рыбалку.

— Вряд ли это коттедж, — заметил Дэвид и, чтоб смягчить колкий комментарий, улыбнулся.

— Верно. Но так случилось, что мне полюбилась усадьба в Пертшире. По размеру она гораздо больше домика и невероятно непрактичная. Для меня одного она чересчур огромна, к тому же там какая-то путаница с последним владельцем, а душеприказчики более года пытались избегать этого вопроса.

Чалмерс хмыкнул.

— Вряд ли сделка удачная, милорд. Мой вам совет — воздержитесь.

— Что вам там приглянулось? — спросил Дэвид.

Балфор приподнял уголок рта. Для мужчины у него были красиво вылепленные губы, изгиб верхней губы полностью симметричен, а чуть выше — глубокий и чувственный губной желобок. Стоило Балфору улыбнуться, и это небольшое углубление разгладилось, а на левой щеке неожиданно появилась ямочка. Дэвид опустил взгляд на скатерть.

— Прелестные окрестности, — сказал Балфор. — Очень романтичные.

Чалмерс рассмеялся.

— Романтичные окрестности? Осторожнее! Осторожнее! Многие неудачные сделки свершались благодаря романтичным окрестностям. Браки рушились, а баснословные суммы были потрачены зря. Поверьте на слово. Воздержитесь.

— Думаю, вы правы, — хмыкнув, ответил Балфор. — Попытаюсь держать свою поэтическую душу в узде.

— Да уж. А пока выпейте еще виски. В этой бутылке хватит поэзии для души любого мужчины.

Только когда Чалмерс наполнил бокалы, Дэвид осознал, что выпил последнюю порцию и даже не заметил.

— Хороший виски, — поднеся стакан к свечам, согласился Балфор.

— Любите виски? — поинтересовался Чалмерс.

— Да, хотя предпочитаю французский бренди. — И с улыбкой добавил: — Конечно же, контрабандный.

— В стакане их не отличить. Разве что по вкусу, — подметил Чалмерс.

— И все-таки ингредиенты разные, — произнес Балфор.

— Цвет не зависит от ингредиентов, — едва слышно вмешался Дэвид. — Он зависит от деревянных бочек, в которых хранится напиток.

— Боже правый, мистер Лористон, — пропел Балфор. — Какая интересная информация! А вы, оказывается, не только недурны собой, да?

Щеки у Дэвида вспыхнули. Какая жалость, что он не умел контролировать румянец.

— О, наш мистер Лористон смышлен, — усмехнувшись, сказал Чалмерс. — Мне посчастливилось заполучить много клиентов, но справиться в одиночку мне не под силу, поэтому я нанимаю младших адвокатов. Но они должны быть самыми лучшими. Скудоумных представителей аристократических семей хоть пруд пруди. Мне без надобности оказывать влияние на судей, у меня и так все схвачено. Нет, мне нужны мужчины с мозгами. Как вот этот молодой человек.

Балфор зачарованно выслушал монолог Чалмерса.

— Вы высоко его цените.

— Безусловно, — живо отозвался Чалмерс.

Из-за выпитого виски он явно перебарщивал с похвалой. Дотянувшись до бутылки, Чалмерс налил себе еще.

Балфор окинул Дэвида оценивающим взглядом. Он никоим образом не маскировал свой интерес и всматривался в него мучительно долго, скрупулезно, даже нахально. Дэвид рассердился и, не успев осознать, вскочил на ноги, стул с пронзительным скрипом царапнул пол. Чалмерс удивленно вскинул глаза. Балфор лишь приподнял брови.

— Мне пора идти, — вымолвил Дэвид и изумился нормальному звучанию голоса. — Пока все эти комплименты не вскружили мне голову.

Чалмерс засмеялся.

— Наслаждайтесь, пока можете, юноша. Уверены, что не хотите остаться и выпить еще стаканчик?

— Нет, пришла пора вас покинуть. Завтра будет напряженный день.

— Конечно же, вы правы. — Чалмерс вздохнул. — Нужно встать пораньше.

Он позвонил в колокольчик. Спустя несколько секунд вошел лакей, и Чалмерс послал его за пальто и шляпой для Дэвида.

— Оставьте бумаги. Завтра захвачу с собой. И не вздумайте сегодня хоть что-то читать. Я точно знаю, что буду говорить.

Дэвид кивнул. Он чувствовал на себе взор Балфора, тяжелый и теплый, но, надевая пальто, на него не смотрел. А обернувшись, обнаружил, что Балфор тоже готовился отбыть.

— Вы можете остаться, милорд, — обратился Чалмерс к Балфору, как только лакей покинул комнату. — Мистер Лористон пожелал уйти, потому что завтра его ждет важная работа. Но я буду счастлив, если вы останетесь.

Если в сказанном и присутствовал намек на сарказм, Балфор, похоже, не обратил внимания.

— Прошу меня простить за столь ранний уход, но я ужасно устал, — откликнулся он. — Путь из Аграйла неблизкий, я только-только приехал. Пожалуйста, передайте мои извинения вашей супруге.

Миссис Чалмерс придет в ярость. Она наверняка намеревалась собрать девушек в гостиной, чтоб они продемонстрировали свои достоинства. Вероятно, Элизабет сыграла бы на фортепиано. И хотя Чалмерс должен был об этом знать, он лишь склонил голову.

— Надеюсь, вы навестите нас вновь, милорд.

— С удовольствием, — приняв пальто и скользнув руками в рукава, ответил Балфор. — Благодарю вас за чудесный вечер. — Он повернулся к Дэвиду. — Пройдемся вместе, Лористон?

Глава 7

На улице было темно и туманно. Прикрепленные к домам масляные лампы излучали тусклый свет, но их все равно было недостаточно, чтоб озарить дорогу. Рядом с Дэвидом возник Балфор, лицо скрывали поля шляпы с высокой тульей.

Появление Балфора выбило Дэвида из колеи. Жаль, Балфор из вежливости не задержался в доме Чалмерса подольше, казалось, он, наоборот, порадовался возможности улизнуть.

— Где вы живете, Лористон?

— В Старом городе, — лаконично ответил Дэвид.

— Пешком далеко?

— Не очень. Минут двадцать ходьбы. А вам?

— Мой особняк на Куин-стрит, так что в моей компании вы проведете как минимум полпути.

Дэвид обратил внимание, что жил он в районе для состоятельных людей, но комментировать не стал и заспешил домой, а Балфор шагал с ним нога в ногу.

— Не ожидал сегодня встретить знакомого, — спустя какое-то время произнес Балфор.

Впервые за весь вечер он признался, что помнил Дэвида.

Дэвид посмотрел на Балфора. В темноте черты лица не проглядывались, но строгие линии профиля были до смешного знакомы.

— Как и я, — тихо сказал он.

Балфор взглянул на него и, сверкнув во тьме широкой белозубой улыбкой, расхохотался.

— Вы шокированы?

Ответную улыбку Дэвид сдержать не сумел. Было в смехе Балфора нечто заразительное.

— Немного, — слегка смягчившись, сознался он.

— Оно и понятно, вы пытались снискать расположение старшей дочери хозяина дома.

Дэвид споткнулся.

— Прошу прощения?

— Дочери... Кажется, Элизабет? И Чалмерс одобряет, хотя его супруга метит повыше. — Он хлопнул Дэвида по плечу. — Не переживайте, со мной вам конкурировать не придется, и неважно, на что надеется ваша будущая теща. Я положил глаз на другую даму.

Дэвид остановился и свел брови к переносице.

— Я не добиваюсь расположения мисс Чалмерс.

Балфор притормозил рядом с ним, казалось, твердый тон его удивил.

— Хорошо, — сказал он. — Но будь в вас хоть капелька благоразумия, именно так бы вы и поступили. Человеку вашего положения этот брак был бы выгоден. — Он вновь ухмыльнулся и медленно осмотрел Дэвида с головы до ног. — Тем более что за даму положено денежное вознаграждение.

Они вновь зашагали по улице, Дэвид поджал губы и горячился все сильнее. Он даже не совсем понимал, что же его так злило.

— В каком смысле «человеку моего положения»?

Балфор посмотрел на него, и Дэвида посетило удручающее чувство, что Балфор считывал все его мысли, в то время как сам оставался полностью непроницаемым, прятался в тени.

— Ну вы же не из богатой семьи, верно? — поинтересовался Балфор.

— Нет, — признал Дэвид.

— Полагаю, вы не можете себе позволить потерпеть неудачу в своей профессии. У вас нет состояния на случай крайней нужды. И наверняка нет влиятельных связей. По всей вероятности, за свое место вам пришлось побороться, но даже сейчас вы стоите на нижней ступени карьерной лестницы. Я прав?

Дэвид сглотнул, ему не приглянулось, что он стал объектом столь пристального наблюдения.

— Вы не ошибаетесь, — сухо сознался он.

Балфор улыбнулся.

— Вы выглядите и говорите подобающе, Лористон, и вы явно умны. Но все же можно уловить некие намеки в вашей речи, в вашей одежде, в ваших жестах. — Он сделал паузу. — Брак с женщиной вроде Элизабет Чалмерс окажет вам значительную помощь. И это вполне достижимо.

Столь основательные суждения причинили боль, и Дэвид выпалил:

— Мне бы это даже в голову не пришло.

Балфор пожал плечами.

— Ну и зря.

— Но я не сумел бы ее полюбить.

Балфор задумчиво егоразглядывал.

— Вы что, романтик? Или идеалист? — Он склонил голову набок, как бы обдумывая этот вопрос. — Возможно, и тот, и другой.

— Я ни тот, ни другой. Но полагаю, большинство женщин, вступая в брак, рассчитывают на любовь. А именно это я... — На миг он замолк, после чего решительно продолжил: — Именно это, учитывая мой противоестественный дефект, я не в состоянии дать.

Балфор не сводил с него глаз. Дэвид стерпел этот озадаченный взгляд, решив не морщиться от неловкости, хотя и чувствовал себя жуком на булавке.

— Да, определенно идеалист, — пробормотал Балфор. — Только идеалист может верить, что большинство женщин, вступая в брак, рассчитывают на любовь. Знаете, они очень практичные создания. А что же до вашей фразы о противоестественных дефектах, должно быть, вы повторяете слова какого-то фанатичного проповедника. Думаю, вам с детства внушали, что это самый страшный грех в христианском мире.

Слова сочились ехидством, и лицо у Дэвида охватил жар.

— Да, мне с детства внушали, что это грех. Не говоря уж о том, что это преступление¹². Здесь нечем гордиться. А вам?

Балфор засмеялся.

— Гордиться? Никогда не думал об этом в таком ключе. Вряд ли тот факт, что мне нравится пихать свой член в первую встречную задницу, касается Бога, короля или кого-то еще. Я никому не причиняю вреда, когда предаюсь содомии с миловидным мальчиком — если исходить из предположения, что миловидный мальчик совершеннолетний и идет на это добровольно. И я не намерен заниматься самобичеванием и сожалеть о том, что доставляет мне огромное удовольствие. Я ответил на ваш вопрос?

— Вполне.

С пылавшим лицом Дэвид развернулся на каблуках и заторопился прочь, от унижения по коже бегали мурашки. Бесцеремонный нечестивец Балфор явно считал Дэвида чопорным занудой.

— Подождите! — прокричал ему вслед Балфор, в голосе по-прежнему слышался смех. — Вы оскорбились, Лористон?

— Ни капли, — бросил Дэвид.

— Нет, оскорбились. Вы считаете меня безбожником и злодеем, хотя правда в том, что я — невольник здравого смысла.

— Невольник здравого смысла?

— Совершенно верно. Я никогда не умел принимать ситуации определенным образом, только потому что мне так говорили. Я не верю, что секс с мужчиной — смертный грех. Это никому не вредит и доставляет мне огромное удовольствие.

— Недурно.

Балфор захохотал.

— Еще бы. Но это правда. Вот им, — он указал на свое тело, — повелеваю я. И буду делать с ним все, что пожелаю.

— А что насчет той дамы, на которую вы положили глаз? Что если вы поженитесь?

— И что?

— Вы вручите себя ей, а она вручит себя вам. И тогда вы уже не будете единоличным повелителем своего тела.

Балфор нахмурился и одновременно улыбнулся, из-за странного сочетания выражений он выглядел озадаченным и в то же время довольным.

— Вы говорите серьезно.

— Да, я говорю серьезно, — отозвался Дэвид. — Пусть вы не верите в то, что сказано в Библии, но, вступая в брак, вы даете обещания. Брачные обеты.

— А вы точно адвокат, Лористон? Есть в вас нечто трогательно-наивное, что совершенно не соответствует вашей профессии.

Дэвид вновь покраснел.

— Понимаю, вы считаете меня нелепым, но человек чести никогда не рассмеялся бы надо мной.

— Хотите сказать, что я бесчестен? — Голос Балфора прозвучал изумленно, с ноткой предупреждения.

Отступать Дэвид не желал.

— Вы дадите женщине обещания в церкви, а потом эти самые обещания нарушите. Разве это не бесчестно?

— Так устроен мир. Женщина, на которой я женюсь, не станет ожидать — или хотеть — от меня верности.

— Да какая разница, чего она ожидает или хочет? — непримиримо заявил Дэвид. — Обещание есть обещание.

Балфор удивленно засмеялся.

— Все-таки вы идеалист.

Дэвид призадумался.

— Возможно, — наконец признал он. — И счастлив им быть, если идеалист держит свое слово.

Балфор смерил Дэвида долгим взором, после чего отвернулся.

— Зачем вы представляли ткачей?

После недолгого молчания неожиданный вопрос привел Дэвида в замешательство.

— Они заслужили, чтоб их должным образом защищали.

— Потому что были правы?

— Потому что любой на их месте заслуживает адвоката, который постарается сделать все возможное.

— Увиливаете от вопроса, Лористон?

— Нет. Даю честный ответ. Именно поэтому я их и представлял. Если хотите знать, согласен я с их взглядами или нет, задайте вопрос иначе.

— Вы согласны с их взглядами?

— А вы?

Балфор расхохотался, правда, в этот раз без особой веселости, и всматривался Дэвиду в лицо. Было в его взоре нечто пылкое и интенсивное, отчего сердце у Дэвида сжалось.

— Сначала вы.

Дэвид пожал плечами и, стараясь сохранять строгий вид, сдерживал опасно разгоравшееся притяжение.

— С некоторыми — да. Я считаю, избирательное право следует предоставить. В противном случае жестокости станет больше. Может даже вспыхнуть народная революция, как произошло во Франции.

— И вы одобряли межклассовую войну?

— Разумеется, нет.

— Но ваши ткачи именно этого и добивались. Они пытались развязать войну, разве нет? Кратковременную, но все же войну. — Глубокий голос теперь звучал серьезно.

Дэвид внимательно смотрел на Балфора, его переполняли страх и влечение, и эта неприятная комбинация словно вдохнула в него жизнь. Он уже давно не испытывал ничего подобного. Мог Балфор быть Лисом? Сегодня вечером он не вел себя как мужчина, питавший тайную страсть к женщине. Но он хорошо знал Изабеллу Гэлбрейт. Она вполне могла быть той самой дамой, на которую Балфор положил глаз. А сам он соответствовал описанию Лиса и мог быть мужчиной, которого искал Йен Макленнан.

— Ткачи говорили, что война, если можно назвать стычки войной, началась из-за правительственных агентов. Люди, которых они считали близкими, умышленно спровоцировали все эти события с одной-единственной целью: разоблачить тех, кто, скорее всего, выступит против правительства.

Балфор заглянул Дэвиду в глаза.

— Да неужели? Кем были эти агенты, Лористон? Что с ними случилось?

Стоя на холодной темной улице, они смотрели друг на друга, и их окутывал туман.

— Хотел бы я знать, — сказал Дэвид. — Из-за этих мужчин погибли люди.

— А, может, благодаря им люди были спасены.

— Мы никогда не узнаем, так ведь? Их действия лишили ткачей возможности самостоятельно решать, каким образом себя вести. Возможно, они никогда не направили бы оружие на правительство. А теперь трое мужчин мертвы, а остальных сослали на каторгу. О людях, погибших во время беспорядков, лучше вообще умолчать.

— Вспомните, сколько людей отправили на гильотину во Франции, — произнес Балфор. — Так было бы лучше?

— Опыт Франции научил нас, что неразумно подавлять народ.

Наступила тяжелая полная смятения тишина. Балфор пожал плечами и вновь зашагал по дороге.

— Сказать по правде, я склонен с вами согласиться.

Дэвид подивился внезапной уступке и, подстроившись под шаги Балфора, постепенно успокаивался. Какое-то время они шли молча. Дэвид все размышлял, был Балфор Лисом или нет, а если был, что он думал о результате своих поступков.

Когда они повернули на Куин-стрит, Балфор проговорил:

— Мой дом недалеко отсюда.

В этой части города масляных ламп горело больше, но света все равно недоставало. Дэвид взглянул на Балфора и каким-то образом догадался, что он совершенно затерялся в мыслях. Может, глаза у Дэвида уже привыкли к мраку? Или здесь было нечто иное, более иллюзорное и интуитивное?

Странности — ключи к человеческой душе. Сгорбленные плечи Балфора говорили о многом, и что-то в его сосредоточенном взоре подсказывало, что он видел людей насквозь. Дэвид отвел глаза, предоставляя Балфору уединение, и погрузился в собственные думы.

Вскоре они остановились возле высокого узкого величественного дома в ряду точно таких же высоких узких величественных домов.

— Вот мы и пришли, — многозначительно глянув на Дэвида, изрек Балфор. — Хотите зайти?

Хоть Дэвид и ждал подобного приглашения, оно все равно застало врасплох. С момента ухода из дома Чалмерса они только и делали, что спорили, и он посчитал, что Балфор пожелает поскорее расстаться. Что же до Дэвида, покуда его преследовали воспоминания о ночи в Стерлинге, он осознавал неразумность повторения. Он никогда не виделся с одним и тем же мужчиной дважды, и встречи носили сугубо секретный характер.

А затем в памяти всплыл тот факт, что Балфор мог иметь отношение к таинственному Лису.

— Думаю, нет, — едва слышно проговорил Дэвид.

— Уверен? — шагнув ближе, сказал Балфор глубоким интимным голосом. — В нашу прошлую встречу мне все понравилось. Я хотел бы повторить. А ты нет?

Он приник ближе, и Дэвиду показалось, будто это легкое прикосновение оживило все его естество.

Да, он хотел повторить. Хотел больше всего на свете. Но поступать так было неправильно. Боже правый, Балфор мог быть Лисом. Человеком, ответственным за ссылку Питера Макленнана и смерти добропорядочных людей.

«А не лучше все выяснить наверняка? — пропищал коварный внутренний голос. — Ты не можешь просто развернуться и уйти. Отправляйся с ним».

Но, безусловно, пугавший своей прямолинейностью Балфор предлогов выдумывать не стал. Если б он позвал выпить или побеседовать, Дэвид мог бы согласиться и убедить себя, что всего лишь проявлял вежливость, и что нужно выяснить об этом мужчине как можно больше. Он допускал, что неизбежное рано или поздно произошло бы. Но нет, Мёрдо Балфор не лицемерил. Он просто заявил, что хотел Дэвида, и вынудил сделать выбор.

«Я хотел бы повторить. А ты нет?»

Иной цели входить в этот дом не имелось. Да и какой смысл притворяться?

Дэвид вообразил, как брал член Балфора в рот, как припадал лицом к набухшей теплой плоти и принимал в свое жаждавшее горло. Пришедший в голову образ возбуждал, а Балфор прижал руку к застежке на его бриджах и наглаживал наливавшийся член.

— В этот раз хочу взять тебя в рот, — небрежно произнес Балфор. — И хочу тебя трахнуть.

Первая фраза по ощущениям напомнила ласку. Вторая — брызги холодной воды в лицо. Дэвид никому этого не позволял. Минет — это одно дело, но разрешить мужчине проникнуть в свое тело — совершенно другое. Ханжество, возможно, но, чтоб не сойти с ума, нужно сохранять хоть какие-то моральные барьеры.

— Лучше не стоит, — отступая, сказал он и честно добавил: — Завтра утром у меня судебное заседание.

Балфор молча убрал руку, вперившись взором в Дэвида, и хотя Дэвид пытался изобразить спокойствие и безразличие, было ясно, что Балфор видел смятение на его лице.

— Очень хорошо, — злобно-насмешливо изогнув губы, изрек он. — Как уже говорилось, я предпочитаю, чтоб миловидные мальчики на все шли добровольно.

Он развернулся, но Дэвид, схватив за локоть, его остановил.

— Я не миловидный, — выпалил он. — И не мальчик. Мне двадцать четыре.

— Извольте, но вы все-таки мальчик. — Балфор усмехнулся. — Идеалистичный романтичный миловидный мальчик. Вот почему мисс Чалмерс в вас влюблена. Вы прекрасны, целомудренны и совершенно безобидны. — Он стряхнул руку Дэвида. — Но мне это неинтересно, мистер Лористон. Мне не нужен человек, который чуть ли в обморок не падает от слов, что я хочу его трахнуть. Мне нужен тот, кто знает, как доставлять и получать удовольствие. Так что идите домой, ложитесь в свою монашескую постель и покайтесь в мечтах о том, о чем вы мечтать не должны. А я с легкостью отыщу готового на все мальчика, и внешне он будет ничуть не хуже вас.

Балфор, развернувшись на каблуках, поднялся по ступеням и тростью постучал по двери. Несколько секунд спустя дверь со скрипом отворилась, и в проеме показался лакей со свечей в руке.

Потрясенный словесным убийством, Дэвид застыл на месте и наблюдал, как Балфор, даже не обернувшись, входил в дом.

Только когда лакей закрыл дверь, Дэвид заспешил в сторону Старого города и дома.

Глава 8

Следующий день выдался бурным, и домой Дэвид вернулся поздно.

Слушание по делу мистера Макаллистера затянулось на весь день и продвигалось с трудом, но Чалмерсу удалось убедить судью, что из всех многочисленных причин, по которым магистраты отказались зарегистрировать мистера Макаллистера в качестве избирателя, только одна имела под собою почву. Судья согласился, что для урегулирования вопроса предоставлено слишком мало информации, и для рассмотрения дела в полном объеме назначил повторное слушание через несколько недель. Это была значимая победа. Часто дела в Сессионном суде¹³ тянулись годами, и Чалмерс извещал мистера Макаллистера, что магистраты, скорее всего, попытаются лишить дело практического смысла и сделают так, чтоб слушание прошло после выборов. Но у них не получилось, что объяснялось рядом факторов: тщательно подготовленной Дэвидом документацией, спокойным и уверенным выступлением Чалмерса и наконец расположением судей. Разумеется, судьи Чалмерса знали и хорошо к нему относились. Поручая ведение дела Чалмерсу, отчасти именно за это и платил клиент.

После слушания мистер Макаллистер настоял на покупке выпивки. Но все вышло за пределы нескольких стаканов, и домой Дэвид плелся совершенно пьяным, спасибо большому количеству виски и отсутствию обеда.

Он абсолютно позабыл, что во вторник Йен должен прийти к нему домой. А вспомнил, только когда подошел к входной двери и обнаружил на ступенях сгорбившегося дремавшего юношу.

— Боже правый, — воскликнул Дэвид. — Я и забыл, что ты придешь! Входи, я разожгу камин, и ты отогреешься. Сегодня ужасно холодно.

Отперев дверь, Дэвид повел молодого человека в дом, хотя и сам еле волочил ноги.

— Извини, Дэви, — пробормотал Йен, пока Дэвид вел его в гостиную. — Я не намеревался засыпать. Думал, просто посижу и подожду.

— Не глупи, — подавленно откликнулся Дэвид и, подтолкнув Йена к креслу, отвернулся зажечь свечу. — Это целиком и полностью моя вина. У меня была куча дел, но это не оправдание.

Как только свеча загорелась, он занялся растопкой камина — служанка Эллен оставила все необходимое — и поставил чайник, после чего направился в кладовую в поиске какой-нибудь снеди. Вдруг ужасно захотелось есть.

Эллен принесла на ужин холодный мясной пирог и оставила в кладовой вместе с полным слив горшком. Он достал две тарелки и поделил пирог на двоих, а чтоб вышла приличная трапеза, добавил по ломтику сыра, по овсяной лепешке и по паре слив на каждую тарелку.

Когда он вернулся, в гостиной вовсю полыхал камин, а сидевший перед огнем Йен вроде бы пришел в себя. Обернувшись через плечо, он через силу улыбнулся, а потом нахмурился.

— Ты не обязан в очередной раз меня кормить, Дэви.

Дэвид издал гневный звук.

— А тебе не приходит в голову, что я сам могу быть голодным? А гостю принято предлагать присоединиться, ты не знал?

Йен покраснел и принял тарелку, которую Дэвид не очень-то вежливо сунул ему в руки.

Из ящика буфета Дэвид достал столовые приборы и безмолвно их передал, кивнув в ответ на невнятную благодарность Йена, присел на соседнее кресло, и они приступили к трапезе.

Дэвид едва ли не постанывал от удовольствия, уминая сальное песочное тесто и холодную прессованную ветчину. Он быстро справился с сыром и лепешкой и, отодвинув тарелку, со сливой в руке откинулся на спинку кресла.

От резкого кисловатого привкуса пурпурной кожицы моментально выделилась слюна, а сочная сладость золотистой мякоти стала нектаром. Фрукт он съел за несколько укусов, бросил косточку в тарелку и поднялся снять с камина закипевший чайник.

— Принесу нам пунша, — проходя как можно дальше от Йена с тяжелым чайником в руках, сказал он.

Дэвид, знавший состояние алкогольного опьянения как свои пять пальцев, старался вести себя осторожно, искусно компенсировал неповоротливость медленными отточенными движениями и сверхточной дикцией.

В кухне он добавил в горячую воду виски с медом, разлил в две оловянные чашки и, чтоб растопить мед, тщательно размешал.

— Что это? — нахмурившись, спросил Йен, когда Дэвид протянул ему чашку. — Я не пью спиртные напитки.

Йен стал очень похож на студента факультета теологии¹⁴, худое лицо посерьезнело, тонкими умелыми пальцами он обхватил оловянную чашку.

— Здесь немного виски, но горячая вода притупляет алкоголь, — ответил Дэвид. — Зато ты не простудишься, после того как спал на крыльце.

Сделав глоток, Йен тут же закашлялся.

— Сколько виски ты добавил?

— Прилично, — хмыкнув, сознался Дэвид. — Зато согреешься.

Казалось, сомнения у Йена все же остались, но он робко отпил из чашки.

— У тебя это не первый стакан?

— Нет, — прислонившись головой к спинке кресла, отозвался Дэвид. — Я уже немного выпил.

— Заметно.

Дэвид насмешливо приподнял бровь.

— А я-то думал, что умею отлично притворяться.

— Вообще-то умеешь. Тебя выдала расслабленная поза. — Йен замолчал. — И ты больше улыбаешься. На самом деле ты именно такой, Дэви?

Дэвид снова хмыкнул.

— Истина в вине? Нет, просто выпивохи улыбаются. Во всяком случае, когда они подшофе.

— Значит, ты любитель выпить?

Дэвид вздохнул.

— Иногда — да.

— Питер говорил, пьянство мешает развитию рабочего человека. Он отказался от алкоголя, когда был в моем возрасте, и мне пить не разрешал. — Юноша осушил чашку до дна. Глаза у него заслезились, все-таки, несмотря на горячую воду, спиртного было налито много. — Можно еще?

Дэвид внимательно на него посмотрел, а потом покачал головой.

— Стоит прислушиваться к брату.

— Но сейчас у меня нет такой возможности. И никогда не будет.

Дэвид бросил мимолетный взгляд на Йена, худое лицо которого приняло печальный вид, и тут же отвернулся.

Это послужило мощным напоминанием, для чего юноша здесь находился.

— Слушай, у меня есть новости, — ни с того ни с сего брякнул Дэвид.

Никак не удавалось решить, стоило делиться подозрениями о Балфоре или нет, но и замалчивать их было неправильно.

Йен приподнял голову.

— Новости?

Дэвид рассказал Йену о неожиданной встрече с Балфором в доме Чалмерса и об упоминании о Белле Гэлбрейт за обеденным столом. Он оставил при себе, что с Балфором они познакомились гораздо раньше, и смолчал об их споре по пути домой. Вместо этого он сосредоточился на фактах: когда-то отец Беллы Гэлбрейт работал адвокатом, Балфор ее знал, а сам Балфор был высоким темноволосым англизированным шотландцем.

— Наверно, это он, — взволнованно проговорил Йен, как только Дэвид закончил рассказ. — Этот мужчина и есть Лис.

— Необязательно, — тактично произнес Дэвид. — В Эдинбурге полно состоятельных шотландцев вроде Балфора, которые редко приезжают на родину. И я не заметил, чтоб он питал страсть к этой девушке. Он лишь вскользь отметил, что собирается ее навестить.

— Разумеется, он не станет афишировать свои чувства во время ужина с незнакомцами! Питеру он рассказал о девушке, только потому что был пьян. Не сомневаюсь, это он, а даже если и нет, Изабелла точно настоящая, и она приведет меня к нему! — От волнения юноша задрожал, горе испарилось. — Как думаешь, когда я смогу его увидеть? Пару раз мы с Лисом встречались. Уверен, я его узнаю.

Что-то в желании Йена увидеть Балфора задело Дэвида, хоть он и понимал, что возражать было нелепо, ведь он сам и высказал предположение, что Лис и Балфор — один и тот же человек. В мгновение ока Дэвид начал трезветь.

— Дочь Чалмерса говорила, что в эту субботу они с Беллой Гэлбрейт собираются на бал, — неспешно произнес он. — Лис, кем бы он ни был, тоже может туда наведаться.

Воодушевившись, Йен раскраснелся.

— Мы сможем попасть на этот бал?

Дэвид задумался.

— Если прием публичный, можно приобрести билеты. Я пока точно не знаю, но с легкостью выясню. Тебе придется надеть что-то из моей одежды и вести себя как джентльмен.

Йен с готовностью кивнул.

— Деньги за билеты я верну. Не сразу, но клянусь, в накладе ты не останешься.

Дэвид покачал головой.

— Это неважно, я истрачу всего несколько шиллингов. — Йен вознамерился поспорить, но Дэвид решительно продолжил: — Но мне кое-что от тебя нужно.

— Что угодно.

— Мне нужно, чтоб ты соблюдал осторожность. Знаю, ты стремишься встретиться с Лисом, но пойми: кем бы он ни был, он не ты. Он скор на расправу и не гнушается обманом. Нельзя предполагать, что он станет вести себя достойно...

— Беспокоиться нужды нет, — насупившись, ответил Йен. — Я не настолько простодушен, как ты считаешь.

— Когда я был в твоем возрасте...

— Целых четыре года назад? — Покачав головой, Йен засмеялся. — Слушай, Дэви, я жил не на крошечной ферме, как ты, а в суровом городе. Чтоб сводить концы с концами, приходилось проявлять жестокость. И до сих пор я таким и остался.

Дэвид вздохнул.

— Будь осторожен. Пообещай, что не станешь совершать опрометчивых поступков, пока не сообщишь мне.

— То есть если сообщу, опрометчивые поступки разрешены? — Йен усмехнулся, но, заметив хмурое выражение лица Дэвида, улыбку подавил. — Ладно. Обещаю.

Немного помолчав, Дэвид спросил:

— Где ты сейчас ночуешь?

Смутившись, Йен отвел взгляд.

— Да есть одно местечко, — сказал он. — Это всего лишь общая комната, где можно спать по ночам, но мне подходит.

— Где она находится?

— Недалеко отсюда. В другом конце Коугейт.

Дэвид представил эту крошечную комнатушку в грязном жилище, где количество людей раз в десять превышало допустимое, и большинство из них были нищими пьяницами.

— Если хочешь, можешь остаться здесь. У меня достаточно...

— Нет, — непримиримым тоном бросил Йен, лицо выражало обиду и гордыню.

— Справедливо. Но если вдруг понадобится, предложение остается в силе.

Вскоре Йен настоял на том, что ему пора уходить, пообещал вернуться через пару дней и, выскользнув за дверь, бесшумно, словно призрак, сбежал по темной лестнице.

Дэвид вообразил, как Йен сбегал по крутому холму к Коугейт, что притаилась у подножия Блэр-стрит. В студенческие годы Дэвид тоже там жил. Там вообще обретались все подряд: от квалифицированных работников, что попались в западню из-за высокой арендной платы в столице, до чернорабочих и студентов, что влачили свое убогое и обездоленное существование в омерзительной нищете и застряли в местных прибежищах.

Сейчас Йен спускался по склону холма на Блэр-стрит во тьму и грязь, к рядам ветхих, похожих на сгорбленных старух жилищ. Такое ощущение, что Новый город с его величественными особняками и симметричной архитектурой, привилегиями и могуществом находился бесконечно далеко отсюда.

Дэвиду приходилось разрываться между этими мирами. Взгромоздившись на край убогого Старого города, он балансировал на вершине Блэр-стрит и готовился взлететь. Отчаянно желал взлететь. Но чувство вины вынуждало оглядываться через плечо и задумываться, чего же он лишится, если взлетит, будет ли сожалеть о потерях или же просто порадуется, что все осталось в прошлом.

Глава 9

— Думаешь, он придет? — спросил Йен, в то время как Дэвид повязывал ему шейный платок.

С момента их последней встречи прошло уже четыре дня, и, казалось, с тех пор Йен еще больше уверился, что Балфор должен быть Лисом.

— Не знаю, — терпеливо отозвался Дэвид и добавил: — Надеюсь, ты помнишь свое обещание.

— Безусловно. Я не стану поступать опрометчиво, пока не сообщу обо всем тебе.

— Верно. И не стоит делать поспешных выводов. Вовсе не обязательно, что Мёрдо Балфор и Лис — один и тот же человек.

— И это тоже. — Выглядел Йен немного растерянным.

— Помни, ключевая фигура — это Изабелла Гэлбрейт. — Сделав шаг назад, Дэвид окинул критическим взором внешний вид Йена. — Можно проверить, как она отреагирует на Балфора.

— Или как он отреагирует на нее.

Дэвид пожал плечами.

— Да, но не теряй бдительности, приглядывай и за другими мужчинами. Не смотри исключительно на Балфора.

— Не буду... Если меня впустят.

— Все будет хорошо. Это публичный прием, билеты у нас есть, и ты выглядишь респектабельно. Не тяни платок.

— Он меня душит, — убрав руку, пожаловался Йен. — А воротник утыкается в подбородок.

Дэвид улыбнулся.

— Будь ты светским джентльменом, воротник не казался бы тебе таким уж высоким. Некоторые носят и повыше.

Йен презрительно фыркнул.

— Я не из их числа, — воскликнул он, послышавшееся в голосе пренебрежение скрыло привычный акцент.

— Сегодня все наоборот, — твердо заявил Дэвид. — Сегодня ты сын министра Джеймс Грант, учишься в Глазго и приехал ко мне в гости.

— Знаю, знаю. Но все равно чувствую себя идиотом.

Дэвид похлопал его по плечу.

— Ты смотришься отлично.

Смотрелся он лучше, чем отлично. В сшитых на заказ вещах педантичного молодого джентльмена из приличной семьи Йен выглядел великолепно, правда, немного худым. В чистой хорошей одежде его привлекательность стала заметнее.

— Идем, — надев шляпу, произнес Дэвид. — До Джордж-стрит еще нужно дойти.

К счастью, погода вечером стояла сухая, хотя было прохладно. Шагали они бодро, а добравшись до зала собраний, оказались в толпе ожидавших посетителей. Молодые дамы, одетые в платья в пастельных тонах, трепетали от волнения и щебетали, подобно стае птиц, а бдительные матери и затюканные отцы за ними присматривали. Джентльмены прибывали по двое или по трое, сердечно друг друга приветствовали и тайком приглядывались к барышням.

Среди толпы знакомых Дэвид не отыскал. Они с Йеном молча стояли бок о бок, а толпа неспешно двинулась вперед.

Наконец-то они вошли в огромный танцевальный зал. По слухам, он занимал второе место после просторного зала в Бате. Помещение озарял мерцавший свет сотни свечей. Дэвиду подумалось, что при искусственном освещении все смотрелось лучше, чем было на самом деле. Оно смягчало все острые углы, скрывало недостатки и благоволило самым заурядным лицам.

— Давай выпьем, — потянув Йена за руку, сказал Дэвид.

Он заплатил несколько монет за два бокала пунша — слабого и мутного — а рядом с ним неподвижно стоял Йен. Прихлебывая напиток, они следили за входом в бальный зал и за новоприбывшими.

Разумеется, Балфор придет. Он же известил об этом Элизабет Чалмерс за ужином. Но вдруг он всего-навсего проявлял вежливость? Вдруг сейчас он лежал в постели с каким-нибудь хорошеньким готовым на все мальчиком? При мысли об этом на душе заскребли кошки, и Дэвид задумался, как бы все прошло, если б он тогда принял приглашение Балфора. Если б он поднялся по ступеням вместе с ним и вошел в его дом, в его опочивальню. Разделся и вновь опустился на колени.

Осознав, что член у него начал набухать, Дэвид прогнал все мысли и осушил бокал до дна, пожалев, что там был налит не виски. Он решительно переключился на вход.

Спустя почти целый час Дэвид заприметил знакомые лица. И увидел он не Балфора, а Элизабет Чалмерс в компании матери и старшей сестры, имя которой уже позабыл.

Элизабет, завидев Дэвида, расплылась в улыбке и помахала ему рукой в перчатке. Миссис Чалмерс заметила, что Элизабет отвлеклась, и нахмурилась, поняв, что объектом внимания дочери стал Дэвид.

Он поклонился трем дамам, в ответ Элизабет с сестрой неуклюже присели в реверансе. Их мать холодно кивнула и бесцеремонно увела девушек подальше от Дэвида. Следуя за матерью, Элизабет бросила на него полный сожаления взор.

— Кто эта девушка? — спросил Йен, глядя им вслед с застывшим выражением лица.

— Которая?

— Та, что тебе улыбалась. С искрящимися глазами.

Дэвид подавил улыбку. Его порадовало, что даже целеустремленного Йена могли отвлечь искрившиеся глаза.

— Это та самая девушка, что дружит с Изабеллой Гэлбрейт, — Элизабет Чалмерс. Вторая девушка — ее сестра, а пожилая женщина — их мать.

На миг Йен задумался.

— Тогда стоит приглядывать и за ними.

— Мы поступим еще лучше, — ответил Дэвид. — Мы пригласим их на танец. Это же бал.

Йен ужаснулся, лицо приобрело несчастный вид.

— Я не умею танцевать, — вполголоса произнес он.

— Но хоть какой-нибудь танец ты знаешь?

— Знаю, но их здесь не исполняют! Вот это все вообще не похоже на танцы, которые я видел. Эти люди вообще умеют веселиться?

Дэвид улыбнулся. Он понимал, что имел в виду Йен. Деревенские танцы, на которых он присутствовал в детстве в Мидлаудере, разительно отличались. Они были спокойнее, но в то же время безумнее. Молодой неженатый мужчина не имел права приглашать незамужнюю девушку на танец, об этом не могло идти и речи. Хотя имелась возможность добиться согласия родителей. Когда женщины танцевали без мужчин, они задирали юбки до колен, смеялись и пели. А когда мужчины танцевали без женщин, они вопили и гикали и все в том же духе. Во всем этом больше забавы, чем изящества. Воспоминания о тех временах вызвали у Дэвида улыбку. Уильям любил красоваться на подобных мероприятиях и совершать нелепые подвиги, наподобие того, когда он балансировал на вершине пирамиды из людей и раскачивался так сильно, что сердце у Дэвида сжималось от страха. Танцуя с другими мужчинами, он улыбался Дэвиду, сверкал белыми зубами, весь такой самоуверенный и ладный. Отец Уильяма пришел бы в ужас, если б знал, что его сын братался с арендаторами и чернорабочими. И даже кое с кем похуже.

Этот бал отличался от тех давних плясок в Мидлаудере. Небольшой оркестр из двенадцати хорошо одетых человек играл музыку в размеренном темпе. Танцы исполнялись элегантно и сдержанно. И тем не менее цель сегодняшнего вечера — завлечь выгодную для брака партию — бросалась в глаза. Даже откровенно бросалась в глаза. В танцах присутствовало нечто деловое, дамам время даровалось дозированно, словно они были товарами в бакалейной лавке, которые необходимо попробовать. Пару граммов здесь, четыре грамма там.

Дэвид уже, наверно, в сотый раз обратил взор на толпу и зацепился взглядом за знакомую темноволосую голову.

Балфор, стоя к нему вполоборота, увлеченно беседовал с пожилой дамой. Его строгий профиль не спутать ни с чьим другим. Тонкий прямой нос и твердый волевой подбородок. На лоб упала прядка темных волос. Когда он улыбнулся своей собеседнице, Дэвиду показалось, что в помещении стало светлее, будто внезапно подул ветерок, и свечи разгорелись ярче. Вечерний костюм Балфора выглядел раза в два элегантнее, чем у остальных, но непонятно почему. Он смотрелся увереннее, могущественнее. Выше, шире, привлекательнее. Он даже улыбался очаровательнее других. Он просто был... значительнее.

Как только Дэвид пришел к этому выводу, Балфор повернул голову, и они встретились взглядами.

На мгновение лицо Балфора обрело выражение искреннего удивления — темные брови взлетели вверх, глаза округлились. Дэвида осчастливила эта реакция. Но столь же быстро Балфор взял себя в руки, привычная насмешливая гримаса заняла свое место, и, словно издеваясь, он приподнял бокал с пуншем.

— Господи, боже!

Тихий возглас привлек внимание, и Дэвид развернулся к Йену, который смотрел прямо на Балфора. Сам же Балфор уже вернулся к беседе. Он видел Йена? Признал его?

— Это он? — спросил Дэвид.

Внезапно во рту пересохло, а изнутри грыз страх. Дэвида настолько поглотили раздумья, что он почти позабыл, для чего они сюда пришли.

— Да, я... Думаю... Боже, я не знаю, — неуверенно сказал Йен и нахмурился. — Если это не он, то безумно похож. Надо взглянуть поближе.

Дэвида вдруг пробрала дрожь, а сердце забилось быстрее. С некоторой тревогой он осознал, что отчаянно желал услышать от Йена: «Нет, Балфор не Лис». Какой абсурд. С чего бы ему вообще беспокоиться?

— Он тебя видел? — сдержанно спросил Дэвид, кое-как сумев скрыть свою реакцию. — Узнал тебя?

— Кажется, нет, он смотрел только на тебя, — рассеянно отозвался Йен, по-прежнему буравя взглядом затылок Балфора. — Вряд ли он даже мельком на меня глянул.

— Если б он тебя знал, то наверняка хоть как-то бы отреагировал. В конце концов, ты стоишь рядом со мной.

Йен взглянул на него с любопытством, как бы удивляясь, почему вдруг Дэвид так разгорячился.

— Попробуй подобраться поближе, — добавил Дэвид. — Так будет проще. А я пойду поищу сестер Чалмерс, постараюсь выяснить, приехала ли Изабелла Гэлбрейт.

Йен кивнул.

— Хорошо, — сказал он, но остался стоять, и на щеке дернулся мускул.

— Ты в порядке? — нахмурившись, спросил Дэвид.

— Да, просто никогда не бывал на подобных приемах. Что если кто-нибудь... — Йен замолчал, словно не определился, что плохого могло произойти, и беспомощно посмотрел на Дэвида.

— Ты справишься, — заверил Дэвид. — У тебя есть билет. Ты имеешь полное право здесь находиться. Сделай несколько кругов и попытайся взглянуть на Балфора. Увидимся здесь, возле этого столба, в девять часов.

Йен снова кивнул и направился в сторону Балфора, а Дэвид, развернувшись на каблуках, устремился на поиски семейства Чалмерс.

Побродив несколько минут по бальному залу, Дэвид отыскал Элизабет в большой компании, где присутствовали ее сестра и мать. Отодвинув в сторону стеснительность, Дэвид первым делом обратился к ее матери.

— Миссис Чалмерс, как приятно вас видеть. Надеюсь, вы хорошо проводите вечер?

Она холодно на него взглянула, но, к счастью, не осекла.

— Да, мистер Лористон. А вы?

— Да, спасибо.

— Ваш спутник вас покинул?

— Его перехватил знакомый, — приврал Дэвид. — А я решил воспользоваться случаем и подойти. Понадеялся, что ваши очаровательные дочери снизойдут до танца со мной.

Он перевел взор на барышень и улыбнулся. Элизабет порозовела, а ее сестра выглядела довольной.

Рукой в атласной перчатке миссис Чалмерс указала на дочерей, словно говорила «ну так спросите их, если хотите», и отвернулась к пожилой даме, с которой до этого вела беседу.

— Позволите пригласить вас на танец, мисс Элизабет?

— Как любезно, — ответила Элизабет, щеки у нее заалели, и она внимательно просмотрела свою бальную книжку¹⁵. — Если подойдет, я свободна для следующего танца.

— Отлично. А...

Он повернулся к ее сестре, чьего имени не помнил, очень долго хранил молчание и лишь потом мельком глянул на Элизабет. Видимо, она догадалась, почему он замялся.

— Катерина, позволь взглянуть на твою бальную книжку, — вмешалась она. — О, смотри, ты свободна через один танец, а потом мы обе заняты. — Она вновь посмотрела на Дэвида мерцавшими глазами и произнесла: — Вас устроит, мистер Лористон?

Он улыбнулся.

— Конечно же, устроит, мисс Чалмерс. — И лишь договорив, он понял, что обращался не к той сестре, и сосредоточился на Катерине, которая наблюдала за ним с явным интересом. — Если устроит мисс Катерину, — робко добавил он.

С равнодушным видом Катерина заверила, что ее все вполне устраивало.

Он проговорил с девушками до начала следующего танца — довольно монотонного контрданса¹⁶, Дэвид с уверенностью его исполнит. Он предложил Элизабет опереться на его локоть, и они направились к избранному месту. Роста она была невысокого, аляповатое синее платье с многочисленными оборками — на вырезе, рукавах и подоле — было ей слегка великовато. Казалось, во время ходьбы юбка мешала. Чтоб подстроиться под ее шаг, Дэвиду пришлось сбавить привычный темп. Она выглядела такой хрупкой, что на миг его почти к ней потянуло. Не в сексуальном смысле. Появилось желание защитить маленькую слабую девушку.

Они встали в линию, улыбнулись соседям и, ожидая начала музыки, представились. Оркестр наконец-то заиграл.

— Сегодня вы выглядите очень элегантно, мистер Лористон, — во время первого прохода сказала Элизабет.

Он улыбнулся.

— Вы тоже, мисс Чалмерс. Этот оттенок синего очень вам идет.

Это была правда, и Дэвиду приглянулось, как заискрились ее глаза. Она так чутко на все реагировала. Не приходилось гадать, о чем же она думала. Ее так легко можно было осчастливить, что это слегка опьяняло.

«... мисс Чалмерс в вас влюблена...»

— Вы очень добры, — ласково проговорила Элизабет, выражение лица стало нежным и открытым.

«Вы прекрасны, целомудренны и совершенно безобидны...»

Дэвид сглотнул. Удовольствие, вызванное сделанным комплиментом, улетучилось. Выходит, он поощрял то, что поощрять не следовало? Могла она неверно истолковать его доброту? Будет ли жестоко подобное допускать? Внезапно он растерялся и порадовался, что танец их разлучил.

К тому моменту, когда они вновь встретились, Дэвид уже сумел взять себя в руки и спросил ее о младших сестрах.

— Раньше Мария и Джейн посещали частные танцевальные вечера, но мама решила, что для публичных приемов они еще слишком молоды. — Элизабет озорно улыбнулась. — Они безумно завидуют нам с Катериной. Официально я замечу, что они в полном порядке, хотя на самом деле сидят дома с отцом и клацают зубами.

Дэвид хмыкнул.

— Судя по тому, что за ужином они довольно долго обсуждали менее внушительное мероприятие, могу вообразить, насколько они подавлены.

— О, абсолютно подавлены, — живо согласилась Элизабет и стала почти привлекательной.

Она очень ему нравилась. В голову даже пришла мысль, что он с легкостью мог бы представить ее своей супругой. Он никогда бы ее не возжелал, но любил бы и уважал, да и она смогла бы многое ему дать: место в этом мире, семью, дом. Но страсти между ними никогда бы не возникло.

Но разве это важно? Ему будет этого недоставать?

А ей? Она была воспитанной кроткой девушкой. Вряд ли от брака она ждала страсти, да?

На несколько секунд им завладела эта соблазнительная мысль. Возможно, Балфор все-таки был прав, предположив, что Дэвид мог бы жениться на этой девушке. Возможно, он сумел бы найти необходимый для брака компромисс.

Но сумеет ли он навсегда отказаться от своих противоестественных желаний?

Сердце рухнуло в пятки. Дэвид отчетливо осознавал, что не сумеет. А оплошать не хотелось. Достаточно припомнить, какие эмоции на него нахлынули при взгляде на Балфора. Сложилось ощущение, будто в помещении никого больше не было. И тут же возникло страстное влечение. Все эти эмоции в корне отличались от желания опекать эту девушку. Все эти эмоции были непреодолимыми, требовательными и всепоглощающими.

— Мистер Лористон?

На него, вздернув брови, смотрела Элизабет, и он, смутившись, понял, что танец подошел к концу. Дэвид поспешно поклонился, а Элизабет сделала реверанс, после чего взяла его под руку, и он повел ее обратно.

К компании присоединились две дамы: пожилая статная женщина, которая с увлечением разговаривала с миссис Чалмерс, и красивая девушка лет двадцати с черными волосами и бледной, как недавно выпавший снег, кожей. Она была на несколько сантиметров выше других девушек в компании, а глаза поразительного янтарного цвета оказались на одном уровне с глазами Дэвида, когда Элизабет представила их друг другу.

— Это моя близкая подруга, мисс Изабелла Гэлбрейт. Мы вместе посещали женскую семинарию и дружим вот уже несколько лет, правда ведь, Белла?

Изабелла едва заметно улыбнулась.

— Да, мы самые лучшие подруги.

— А это мистер Лористон, — продолжила Элизабет. — Он адвокат, Белла. Сейчас работает над судебным делом вместе с моим отцом.

— Рад нашему знакомству, мисс Гэлбрейт, — склонившись над протянутой дамской рукой, произнес Дэвид. — Возможно, вы окажете мне честь и чуть позже со мной потанцуете?

— Безусловно, — бесстрастным тоном ответила она.

Изабелла сверилась со своей пустой бальной книжкой и после почти оскорбительной паузы предложила танец, на который Дэвид вежливо согласился. Как только с этим было покончено, она снова заговорила с матерью. Глядя подруге в спину, Элизабет нахмурилась, ей явно стало обидно за Дэвида. С виноватым видом она посмотрела на Дэвида, и он понял, что Элизабет попала в затруднительное положение. Если она станет извиняться за мисс Гэлбрейт, значит, признает, что девушка повела себя неприлично. А поскольку лицо у Дэвида оставалось пустым, Элизабет, должно быть, решила, что он не придал этому значения. Она ведь не знала, что Дэвида совершенно не волновало мнение Изабеллы Гэлбрейт. Ему лишь требовался шанс поговорить с ней, вдруг что-нибудь удастся выяснить.

Звуки оркестра спасли их обоих от неловкости. Извинившись, Дэвид отправился забирать Катерину Чалмерс для следующего танца. Поднялась Катерина резво, скорее всего, порадовалась возможности отойти от двух надзирательниц, между которыми она сидела.

На этот раз танец оказался сложнее. Чтоб делать верные шаги, Дэвиду пришлось как следует сосредоточиться. Катерина его поддерживала, правда, периодически пихала локтем в бок, тянула за рукав ишипела указания. К моменту окончания танца Дэвид не сомневался, что у него остались синяки.

Он повел Катерину обратно и в компании Изабеллы Гэлбрейт, миссис Гэлбрейт и Элизабет заметил Балфора.

— Добрый вечер, мистер Лористон, — устремив взор на Дэвида, сказал он. — Наслаждаетесь танцами?

Дэвид вежливо улыбнулся, маскируя нервозность и волнение, что накатили на него при взгляде на Балфора. Уж прятать напряженность ему удавалось хорошо. Первые несколько минут судебного заседания всегда были для него пыткой, но он научился, не выпячивая грудь, делать глубокие успокаивающие вдохи. Он научился хранить безмолвие. Оно было необходимо, если хотелось взять себя в руки, и чтоб речь звучала спокойно и отчетливо, и уверенно.

— Танцор из меня неважный, милорд, — отозвался Дэвид. — Но дамы надо мной сжалились.

Элизабет и Катерина тут же принялись возражать.

— Кажется, дамы не согласны, — улыбнувшись, отметил Балфор.

— Они очень добры.

— Вы пришли один? — спросил Балфор.

Его лицо, кроме любопытства, ничего не выражало, но у Дэвида никак не получалось отогнать мысль, что вопрос был важным, и Балфор рассчитывал, что Дэвид это поймет. Балфор и так знал, что Дэвид пришел не один. И может, даже знал, для чего этот человек сюда явился.

— Я пришел с другом.

— С другом?

Прозвучало так, будто Балфор жаждал получить больше информации, но Дэвид не намеревался ничего рассказывать. В том не имелось нужды.

— Да... И мне следует его отыскать. Прошу меня простить.

Не дождавшись ответа, он поклонился дамам и с колотившимся сердцем зашагал в противоположном направлении. И сразу же почувствовал себя глупцом. Он должен был остаться, понаблюдать за Балфором и мисс Гэлбрейт и попытаться получить представление о том, насколько близко они знакомы. А из-за своей нервозности он упустил такую возможность.

Было начало десятого. Дважды обойдя бальный зал, Дэвид сумел найти Йена. Он притаился неподалеку от большой веселой компании, члены которой и не замечали, что Йен был не из их числа.

— Где ты пропадал? — отделившись от компании, буркнул Йен. — Я прождал возле столба десять минут и решил, что ты ушел.

— Говорил же, что буду танцевать. Я исполнил по танцу с сестрами Чалмерс, это заняло время. А вскоре мне придется вернуться и станцевать с мисс Гэлбрейт. Тебе удалось подойти поближе к лорду Мёрдо?

— Да.

— И?

— Это не он, — после паузы ответил Йен.

Дэвиду мгновенно стало легче, ноги ослабли и начали дрожать. Захотелось найти стул и присесть, опустить голову между ног и отдышаться. Столь мощная реакция ошеломила и лишила дара речи. Он попытался скрыть от Йена свою реакцию тем же способом, что и во время беседы с Балфором, но, не сумев сдержаться, заметно сглотнул. Йен наверняка обратил на это внимание.

— Точно? — спросил Дэвид.

— Вроде бы да.

Дэвид бросил на Йена тяжелый взгляд и, всматриваясь в выражавшее тревогу лицо, нахмурился.

— Вроде бы?

Йен безрадостно покачал головой.

— Он похож! Но нет. — Последнее слово он произнес будто бы неохотно. — Это точно не он.

— Теперь что? Думаешь, он связан с Лисом? А сходство у них семейное?

Йен кивнул.

— Пожалуй, да. Это поразительно, Дэви.

Значит, Балфор имел отношение к Лису, пусть и как родственник. Эта информация вынудила Дэвида задуматься, для чего же все-таки Балфор прибыл в Шотландию, для чего находился в Стерлинге в день казни Бэйрда и Харди. Стечение обстоятельств?

Или он выполнял приказание тех же господ, что и его родственник?

Дэвиду почудилось, будто он вот-вот упадет, и сердце тревожно сжалось. Это же надо было столь бездумно заявить Балфору о своей симпатии к ткачам. До этого самого момента он и не предполагал, насколько неосмотрительной была его откровенность. Ведь Балфор мог иметь ко всему этому отношение. А теперь неблагоразумно сказанные во время той прогулки слова казались высокомерными и наивными, и Дэвид преисполнился сожалением.

Вздохнув, он отбросил бесполезные мысли в сторону. Исправить эту глупость возможности уже не было.

— Что теперь? — спросил он.

— Ты же танцуешь с Гэлбрейт? Попробуешь что-нибудь вызнать?

— Хорошо. Ты тоже можешь с ней познакомиться, если хочешь.

Йен долго хранил молчание, а потом покачал головой.

— Не хочу, чтоб она меня видела. Думаю после бала за ней проследить, немного понаблюдаю за ее домом. Если Лис ею увлечен, надеюсь, в какой-то момент он объявится. Это самый лучший вариант его отыскать. Сюда он не придет.

Дэвид кивнул.

— По рукам. Ладно, пора возвращаться. Скоро мне танцевать с мисс Гэлбрейт. Посмотрим, что я сумею вызнать.

Изабелла Гэлбрейт была не только раз в десять красивее своей подруги Элизабет, но и раз в десять недружелюбнее. Когда Дэвид подошел забрать ее для танца, она открыто заявила, что у нее начала болеть голова, и танцевать совершенно не хотелось. Грубость Дэвида не испугала — хотя Элизабет выглядела подавленной — и он предложил прогуляться по бальному залу, предположив, что это поможет отвлечься.

В этом мисс Гэлбрейт отказать не смогла, пришлось бы выставить себя еще более бестактной. Она неохотно поднялась, опустила ладонь на протянутую Дэвидом руку, и они неспешно побрели по залу.

Несколько минут Дэвид поддерживал плавную ничего не значащую беседу. Мисс Гэлбрейт вела себя спокойно-вежливо и отвечала односложно. И в конце концов, он решил применить другую тактику.

— Вы часто бываете в Лондоне, мисс Гэлбрейт? Ваш отец политик, не так ли?

— Довольно часто, — откликнулась она. — Но предпочитаю Эдинбург.

— Почему же?

Она была очаровательной, но от ее улыбки веяло холодом.

— Лондонских барышень в основном заботят лишь мода и развлечения.

Это была первая трещинка в ее внушительной броне. На красивых губах заиграла легкая мечтательная улыбка, а взгляд стал отрешенным. Она явно собой гордилась и не сомневалась в своем превосходстве над окружающими.

— Возможно, именно таких барышень и предпочитают лондонские джентльмены? — рассудил Дэвид.

— Не все, — протараторила она, видимо, особенно над вопросом не раздумывала.

— Да?

Он привык оценивать людей в суде. В Изабелле Гэлбрейт чувствовалось желание посекретничать, похвастаться, но, по всей видимости, оно боролось с необходимостью соблюдать осторожность. Да и не было ничего дурного в том, что она считала общение с Дэвидом ниже своего достоинства.

— Некоторые джентльмены предпочитают образованных дам с собственными взглядами, — сказала она, в голосе прозвучал намек на порицание, словно она решила, что Дэвид относился к другому лагерю.

— Несколько раз мне выпала честь побеседовать с мисс Чалмерс, — проговорил Дэвид, — и я нашел ее взгляды очень интересными. Вы ведь учились с мисс Чалмерс, не так ли?

— Все верно. — В этот раз мисс Гэлбрейт улыбнулась чуть приветливее. — В семинарии мисс Стер.

Они обошли компанию джентльменов, которые исподтишка разглядывали броскую красавицу мисс Гэлбрейт, но беседу при этом не прерывали. Как только они остались позади, Дэвид решил воспользоваться случаем:

— Значит, вы встречали в Лондоне хотя бы одного джентльмена, которого вдохновляет не только красота, но еще и ум?

Она раскраснелась и на краткий миг прикрыла веки, а надменное выражение слегка смягчилось.

— Возможно, — произнесла она, а потом весело добавила: — Не все они денди и повесы.

— Согласен. Взять хотя бы к примеру лорда Мёрдо.

Она дерзко на него взглянула, и Дэвиду с трудом удалось сохранить бесстрастный вид.

— Не совсем понимаю, почему в качестве примера вы приводите лорда Мёрдо, мистер Лористон. Надеюсь, вы сумеете объяснить.

— Я лишь хотел сказать, что он представляется довольно разумным человеком, — с осторожностью ответил Дэвид, осознав, что она начала настораживаться.

— С этим я спорить не стану, — саркастично проговорила мисс Гэлбрейт.

Ее манера поведения подсказала, что знакомы они были неплохо и особой любви друг к другу не питали. Она-то точно не питала.

— Вы давно его знаете? — поинтересовался Дэвид, добавив: — Он упоминал о вашем знакомстве во время ужина у Чалмерса на этой неделе.

— О, я знаю лорда Мёрдо много лет. Хоть он и старше меня, но наши семьи хорошо знакомы. Его тетя близкая подруга моей матери. — После паузы она добавила: — В последнее время мы с ним видимся чаще. Кажется, куда бы я ни повернулась, везде он! — Она нервно усмехнулась, и этот смешок выдал ее с головой.

Балфор ей ни капельки не нравился.

Добиться большего от мисс Гэлбрейт не вышло. Прогулка по залу подошла к концу, и он вернул ее к матери, которая вела разговор с Балфором и Элизабет Чалмерс. При их приближении компания замолчала, а Балфор, приподняв бровь, посмотрел на Дэвида.

— Снова танцуете, Лористон?

Дэвид вежливо улыбнулся.

— Мисс Гэлбрейт не захотела танцевать, и мы прогулялись по залу.

— Белла, вы не захотели танцевать? — изумился Балфор. — Что за вздор?

— Прошу, не зовите меня Беллой, — резко бросила она.

— Изабелла. — Мать произнесла ее имя столь ласково, что вряд ли это можно было расценить как осуждение, но мисс Гэлбрейт разрумянилась.

Балфор нахмурился.

— Я с детства зову вас Беллой.

Дэвид заметил, что она изо всех сил старалась сохранять спокойствие и вести себя женственно.

— Я больше не ребенок, — тихо произнесла она. — Изабелла вполне подойдет.

— Хорошо. Будь по-вашему. Пусть будет Изабелла... на публике. — Он стряхнул ворсинку с безупречного черного пиджака. — Но вы не сможете мне помешать мысленно звать вас Беллой.

Она нахмурилась, а ее мать расхохоталась.

— Так радостно видеть вас рядом с моей дочерью, лорд Мёрдо. Я уже утомилась спотыкаться о мужчин, что целуют подол ее платья.

Мисс Гэлбрейт выпятила подбородок, а Балфор загадочно улыбнулся.

— Вряд ли этому стоит изумляться, мэм. Белла... прошу прощения, Изабелла очень красива. При таких обстоятельствах мужчины практически вынуждены целовать подол.

Миссис Гэлбрейт снова засмеялась, а ее дочь рассердилась. А Дэвиду вдруг стало дурно.

— С вашей стороны некрасиво дразнить ее, милорд, — улыбнувшись, проговорила Элизабет Чалмерс. — Неудивительно, что она предпочитает имя Изабелла. Думаю, оно очень благородное.

— Именно так, — подавив улыбку, произнес Балфор. — Отлично сказано, мисс Чалмерс.

Двое подошедших джентльменов пригласили девушек на следующий танец. Изабелла выразила сомнение, снова сославшись на головную боль, и ее кавалер удалился. Дэвид слышал, как по пути к местам для сидения мать ее упрекала.

— Прошу меня извинить, — улыбнувшись Элизабет и ее партнеру и игнорируя Балфора, сказал Дэвид. — Мне нужно снова отыскать друга. Мы скоро уходим.

Кавалер попытался увести Элизабет, но она остановилась, между бровей залегла маленькая морщинка.

— О, мистер Лористон, вы так рано уходите? — воскликнула она.

— Боюсь, что да. Я обещал уйти вместе с другом.

— Какая жалость!

— Мисс Чалмерс, музыка начинается, — с тревогой проговорил ее партнер.

Она глянула на него так, будто забыла, что он здесь находился.

— Прошу прощения, мистер Макнейл! Не стоит пропускать наш танец. — Она побрела вслед за партнером и в последний раз посмотрела на Дэвида. — Доброй ночи, мистер Лористон. Надеюсь, мы скоро свидимся.

— Доброй ночи, мисс Чалмерс.

Дэвид вознамерился уйти, но его остановил мягкий и вместе с тем пугающий шепот Балфора:

— Твой друг — это светловолосый юноша, с которым я тебя видел?

Дэвид обернулся. Хотя Балфор и не улыбался, — лицо вообще ничего не выражало — его веселый настрой бросался в глаза. Судя по всему, эта гримаса имела место чаще остальных. Все, что Балфор демонстрировал, было напускным, и смотрелся он так, будто вечно держал все и всех на расстоянии. Всегда высокомерен, всегда наблюдателен.

— Да, это он. И он ждет меня, так что с вашего позволения...

— Он твой любовник?

Дэвид удивленно захохотал. Какая нелепость.

— Скажите на милость...

— Да или нет?

Балфор по-прежнему едва заметно улыбался, но вопрос, подобно выпущенной из мушкета пуле, сразил Дэвида наповал. Он даже вообразить не мог, как такое можно выдумать, но ему не приглянулось, что Балфор проявлял к Йену Макленнану столь пристальный интерес.

— Симпатичный юноша, — продолжил Балфор. — Вы давно знакомы?

— Не очень, — процедил Дэвид. — С вашего позволения...

Балфор резко схватил Дэвида за предплечье.

— Да как ты смеешь! — выдернув руку, прошипел Дэвид и взволнованно огляделся. Мало ли, вдруг кто увидел эту внезапную вспышку ярости.

— Так вы любовники или нет?

Дэвид во все глаза смотрел на Балфора. Выискивал хотя бы намек на напряжение в слабой улыбке, что играла на красиво очерченных губах. Спустя секунду Дэвид сделал шаг назад и торопливо поклонился.

— С вашего позволения, — проигнорировав вопрос, заговорил он, — мне действительно пора идти.

Дэвид развернулся и быстро удалился.

Глава 10

Дэвид отыскал Йена неподалеку от той же компании. Судя по сгорбленным плечам и поджатым губам, он чувствовал себя неуютно среди этого убранства, среди этих людей. Но если он все еще хотел присоединиться к кирке, рано или поздно ему придется приспособиться.

— Ну наконец-то, — расслабившись, сказал Йен и вполголоса добавил: — Узнал что-нибудь полезное?

— Нет, — бросил Дэвид, стараясь скрыть оставшееся после странной беседы с Балфором потрясение. — Идем. Расскажу на улице.

Они забрали пальто и шляпы и вышли в холодную ясную ночь. Кареты, ожидавшие владельцев, заняли всю Джордж-стрит. «Интересно, которая из них принадлежит Балфору?» — подумалось Дэвиду. Дом Балфора находился недалеко, но туфли, в которых он сегодня явился, совершенно не подходили для ходьбы по сырым промерзшим булыжникам. Да и не получалось у Дэвида вообразить, что Балфор пойдет домой пешком.

Может, обувь у Дэвида и не была столь же элегантной, как у Балфора, зато более чем годилась для прогулок, а плотное пальто спасало от мороза.

— Должно быть, ты продрог. — Он с беспокойством оглядел тонкое пальто Йена.

— Я в порядке, — натянуто улыбнувшись, ответил Йен. — Ты, видимо, совсем размяк, раз тебе кажется, что сейчас холодно. — Однако он вздрогнул и спрятал руки в карманы.

— Держу пари, в такую погоду твоя комната промерзает, — сказал Дэвид, прекрасно понимая, что «комната» Йена вряд ли чем-то отличалась от места на голом полу.

— Стужа меня не беспокоит. — Юноша пожал плечами.

— Можешь остаться со мной, — осторожно предложил Дэвид. — Нормальную постель я предоставить не смогу, зато сумею сделать довольно уютное ложе на полу. Во всяком случае, ты больше не будешь зябнуть.

Йен покачал головой.

— Хочу выяснить, где живет эта девица Гэлбрейт. Дождусь ее и провожу до дома.

— Сегодня? Это так уж необходимо? Ты же знаешь, что она живет на Хериот-Роу. Можно сыскать ее и завтра.

— Лучше я сделаю это сейчас, пока темно, — настоял Йен. — Разгуливать по этой шикарной части города днем не очень хорошая затея, меня могут увидеть.

— А, по-твоему, слоняться здесь и ждать, пока люди начнут покидать бал, вполне нормально? Поверь, это выглядит не менее подозрительно.

— Знаю. — Йен нахмурился, брови сошлись на переносице. — Я не собираюсь околачиваться поблизости, а спрячусь вон в том тупике. Идем покажу.

Он схватил Дэвида за рукав и потащил в другой конец улицы, где затянул в узкий тупик напротив зала собраний. И хотя их самих поглотила тьма, из своего укрытия они отчетливо видели хорошо освещенный вход.

— Ясно тебе? Отсюда я буду наблюдать за входом, а потом провожу ее до дома.

— Наверно, ее ожидает карета, — подсказал Дэвид.

— Значит, побегу. Я довольно быстро бегаю.

Дэвид пристально посмотрел на Йена. Во мраке он сумел различить, что юноша, ссутулившись, безучастно стоял возле стены, а глаза у него блестели.

— Но... зачем? Ты, правда, считаешь, что Лис появится у нее дома? Это маловероятно, разве нет? Сегодня-то он не пришел.

— Все может быть, — пожал плечами Йен, — а значит, стоит попробовать. Ты же отыскал Гэлбрейт, хотя и не рассчитывал.

— И что ты сделаешь, если он появится?

— Прослежу за ним. Вызнаю его адрес.

— А потом что? — после паузы спросил Дэвид.

Молчание. Еще больше сгорбив плечи, Йен переступил с ноги на ногу.

— Йен, ты обещал, что не станешь совершать опрометчивых поступков, пока не поговоришь со мной.

— Знаю.

— И если ты разыщешь Лиса, то сначала придешь и расскажешь мне. Да?

После тревожной паузы Йен неохотно произнес:

— Если получится, Дэви, это может быть непросто. Если я получу шанс...

— Нет! — перебил Дэвид. — Ты обещал, Йен. Это все, о чем я просил.

Йен оторвался от стены и, покачав головой, вздохнул.

— Не надо было обещать. — Голос прозвучал обиженно. — Но раз уж пообещал, значит, если найду его, сначала сообщу тебе. Так сойдет?

— Спасибо, — серьезным тоном ответил Дэвид. — О большем я и не прошу.

— Можешь идти домой, — сердито бросил Йен. — Нет смысла мерзнуть вдвоем, тем более что ты считаешь это пустой тратой времени.

Дэвид вздохнул.

— Подожду с тобой немного, если не возражаешь. За компанию.

Йен снова пожал плечами.

— Решай сам.

Дэвид принял этот безразличный ответ за согласие и плотнее завернулся в пальто. Ночь действительно была морозной, в воздухе витал влажный холод, который мог бы пробрать до костей, если не шевелиться слишком долго.

— Что сказала Гэлбрейт, когда вы танцевали? — спустя какое-то время спросил Йен. Он вновь прислонился к стене и наблюдал за входом в зал собраний.

— Да почти ничего, — сознался Дэвид и кратко пересказал их беседу, описав реакцию девушки на его вопросы. — Сомневаюсь, что лорд Мёрдо ей нравится, — заключил Дэвид, — а вот ее матери — вполне возможно. Гэлбрейт намекнула, что в Лондоне живет мужчина, которому она благоволит, но никого конкретного не упомянула.

— Никого, кто мог бы быть Лисом?

— Никого, она вела себя очень осторожно.

— Неважно. Рано или поздно Лис объявится возле ее двери. Я уверен.

Дэвид надеялся, что Йен ошибался, что Лис будет держаться подальше от Изабеллы Гэлбрейт. Дэвид знал, насколько отчаянно Йен жаждал встречи с этим мужчиной, и волновался за юношу. Как бы Йен ни настаивал на том, что был крепче, чем могло показаться, он все равно был всего лишь мальчишкой, а ярому идеалисту не тягаться с мужчиной вроде Лиса.

Если Лис так и не появится, лишь спустя длительный промежуток времени Йен сумеет отступиться от своей затеи. Как бы ни был решителен и фанатичен Йен, однажды он опустит руки. Нет ничего хуже длительного безотрадного ожидания, оно не спеша убивает каждую частичку надежды. Уж Дэвиду ли об этом не знать.

После отъезда Уилла из Мидлаудера Дэвид ждал более двух лет, мечтал хотя бы мельком увидеть друга, которого так нежно любил. Но пламя надежды, так сильно пылавшее в сердце поначалу, не сможет продолжать гореть, если ничем его не подпитывать. Все письма остались без ответа, и надежда медленно, но верно умирала, пока не осталось ничего, кроме пепла. И когда он снова увидел Уилла, ехавшего по Мидлаудеру на чудесном черном коне, Дэвида не удивило, что друг отвел взгляд и не проронил ни слова. Словно они чужие люди.

Дэвид глянул на опечаленного Йена, который все еще прижимался к стене и выглядывал из тупика. Дэвид вновь вспомнил себя в студенческие годы, как он пытался отыскать свое место в этом новом и совершенно незнакомом мире. Было тяжело, не спасали даже небольшие суммы денег, что отец периодически для него наскребал. Но Йену должно быть в разы сложнее: у него забрали единственного члена семьи.

Пока ждали, они общались урывками. Борясь с холодом, Дэвид топал ногами и тер руки в перчатках друг о друга. Йен же, напротив, будто бы не мерз совершенно. Он словно застыл в одном положении, лишь сгорбил плечи, а подбородок спрятал в воротник пальто.

— Иди домой, Дэви, — произнес Йен. — Ты озяб, да и когда я отправлюсь вслед за девушкой, ты все равно не сможешь со мной пойти.

Дэвид действительно озяб. И устал, и заскучал. Однако при мысли оставить Йена одного он ощутил укол вины.

— Уверен? Могу остаться чуть дольше, составлю тебе компанию.

— Честно говоря, от того, что ты пыхтишь и трешь руки, мне становится лишь холоднее. Уж лучше подожду в одиночестве.

Дэвид хохотнул.

— Ладно, но если устанешь или замерзнешь, предложение о ночевке остается в силе. Приходи в любое время.

— Спасибо. Но я хочу прождать у дома девушки как можно дольше.

— Хотя бы сообщи, как дела. Ты знаешь, где я живу. И не затягивай слишком долго.

Йен кивнул.

— Я навещу тебя. Скоро.

Дэвид уже собрался выйти из тени, как вдруг Йен схватил его и затащил обратно. Дэвид, пошатнувшись, навалился на Йена.

— Что...?

— Подожди! — прошипел Йен. — Смотри, кто там.

Зал собраний только что покинула небольшая компания: Балфор, Изабелла Гэлбрейт и миссис Гэлбрейт. Дамы взяли Балфора под руки, и все вместе они направились вдоль ряда экипажей. Кареты и лошади преградили Дэвиду обзор, но он сумел разглядеть, как кучер спрыгнул со скамьи и помчался открывать дверцу. Видимо, карета принадлежала Балфору.

— Они уезжают, — прошептал Йен. — Чтоб не бросаться в глаза, я не спеша пойду в ту сторону. А ты уходи через несколько минут, ладно? Мы привлечем меньше внимания, если выйдем по отдельности.

— Да, конечно, — отозвался Дэвид, но Йен уже испарился.

Дэвид отсчитал пять минут, дождался того момента, когда отойдет экипаж Балфора, и только после этого выбрался из тупика. Но стоило выйти, он тут же осознал, что совершил серьезную ошибку.

По другую сторону дороги на том месте, где только что находился экипаж, стоял Балфор. Он разместил дам в карете, а сам остался.

Поверх элегантного костюма Балфор накинул плащ, а в руках держал трость с серебристым набалдашником. Выглядел он величественно и недосягаемо и смотрел прямо на стоявшего возле тупика Дэвида.

Дэвида осенило, что лицо у него наверняка выражало полнейший ужас, и развернувшись на каблуках, он заспешил в противоположную сторону.

Что подумал Балфор, увидев, как Дэвид вышел из темного узкого тупика? Ведь зал собраний он покинул уже давно. А если припомнить, что менее месяца назад Дэвид делал с Балфором в подобном месте, предположение могло оказаться вполне смелым, и при мысли об этом лицо у Дэвида запылало.

Почти добравшись до конца Джордж-стрит, Дэвид услышал, как кто-то выкрикнул его имя. Он совершенно не удивился, увидев Балфора... который не шел, а, скорее, бежал, но все равно умудрялся выглядеть безупречно и мужественно. Эта мысль могла бы вызвать улыбку, если б Дэвид не нервничал и не тушевался.

— Держишь путь домой, Лористон? — поравнявшись с Дэвидом, спросил Балфор. Глубокий голос звучал мягко, а дыхание, несмотря на пробежку, было ровным.

— Да.

— Прогуляемся вместе?

— В конце улицы я сверну на юг, — сухо бросил Дэвид.

Джордж-стрит заканчивалась метров через сорок, утруждаться и кого-то догонять было бессмысленно.

— Тогда до поворота, — надменно проговорил Балфор.

— Ладно.

Дэвид зашагал быстрее. Балфор шел с ним нога в ногу и спустя минуту как бы между прочим заявил:

— Ты так и не познакомил меня со своим другом, Лористон. Скажи, он трахнул тебя в том переулке?

Дэвид сглотнул. Он ожидал чего-то подобного.

— Нет, — глядя вперед, бросил он.

— Нет? Значит, делал тебе минет? Хотя, скорее, ты — ему. Ты же любитель стоять на коленях в грязи.

Не имея ни малейшего желания отвечать, Дэвид поджал губы и ускорил шаг.

— Отвечай, черт тебя дери! — скомандовал Балфор и, дернув за руку, развернул Дэвида к себе лицом.

Такого выражения Дэвид у Балфора еще не видел. Ни единого намека на веселье.

— Это не твое дело, — огрызнулся Дэвид.

— А я другого мнения, — рявкнул в ответ Балфор. — Ты — мое дело.

— Что?

Внезапно Балфор пихнул Дэвида в сторону затененного портика. Застигнутый врасплох, Дэвид начал отступать назад, с трудом передвигая ногами, а Балфор подталкивал его все дальше. И вскоре их поглотил мрак. Плечами Дэвид ударился о стену.

— Ты стал моим делом, — пробормотал Балфор, уперев руки в стену с обеих сторон от головы Дэвида, и посмотрел ему в лицо.

— Почему?

Глаза у Балфора засияли.

— Хотел бы я знать.

Ответ оказался настолько поразительным, что Дэвиду никак не удавалось придумать, как отреагировать.

Между ними воцарилась тишина, переполненная возбуждением и напряжением. Балфор придвинулся ближе и чрезмерно набухшим членом прижался к бедру Дэвида, у которого член набряк не меньше. Дэвид зашипел и судорожно вздохнул. Сердце бешено колотилось, лицо охватил жар. Балфор окружил Дэвида своим ароматом и порывисто дышал в щеку. Физическим господством Балфор пробил брешь в тщательно выстроенных Дэвидом стенах, и несмотря на негодование, это невероятно будоражило. Тут же захотелось опуститься на колени и снова сделать Балфору минет.

Вожделение не вынудит вас позабыть причины, по которым вы не должны совершать те или иные поступки. Скорее, вы просто перестанете беспокоиться. Перестанете, даже зная, что позднее будете сожалеть о своих действиях. Поэтому, когда Балфор коснулся Дэвида губами, Дэвид даже не попытался его остановить. Балфор приник всем телом, обхватил лицо Дэвида руками в перчатках и, скользнув языком к нему в рот, впился в губы жадным поцелуем. Дэвид застонал и изо всех сил ухватился за края плаща. Поцелуй был долгим, страстным и безумным, и когда Балфор отстранился, Дэвид не смог заговорить, лишь изумленно таращился в потемневшие и блестевшие глаза.

— Я затеял с тобой не ту игру, — пробормотал он. — Думал, нужно взывать к твоему разуму. Но как оказалось, стоило взывать к телу. Если ты слишком много размышляешь, то начинаешь тревожиться.

Дэвид сглотнул.

— Не понимаю, о чем речь.

— Опять я совершаю ту же ошибку, — печально улыбнувшись, сказал Балфор. — Забудь, что я говорил. Лучше идем со мной.

— Куда?

— Ко мне домой. Он всего в десяти минутах ходьбы.

— Не знаю, — отведя взгляд, пробубнил Дэвид.

Пойти хотелось, хотя он и знал, что не должен. Ему и без того было в чем раскаиваться.

«И что с того, если добавится еще один повод для сожаления? Еще один грех?»

Обхватив пальцами подбородок, Балфор развернул Дэвида к себе лицом.

— Не забивай себе голову ненужными мыслями. Тогда все становится сложнее, хотя на самом деле все просто. Я хочу тебя. Ты хочешь меня. И как только все закончится, мы расстанемся.

Дэвид молча глядел на Балфора, но, должно быть, что-то в выражении его лица изменилось, потому что Балфор улыбнулся.

Глава 11

К тому моменту, когда они добрались до дома Балфора, Дэвид начал сомневаться. Весь путь они прошагали бок о бок и не дотрагивались друг до друга, а октябрьская ночь своими холодными касаниями остужала вожделение. Времени для того, чтоб поразмышлять и начать сожалеть, было предостаточно.

И все же, когда они дошли до особняка, Дэвид не замешкался и не сбежал, а поднялся по ступеням вслед за Балфором и прошел в сдержанно-элегантный дом, миновав лакея с бесцветным лицом, который придерживал открытую дверь.

По предложению Балфора он снял шляпу, перчатки и пальто и отдал все это лакею, который куда-то сбросил свою ношу и вернулся со свечей, чтоб озарить путь наверх.

Все в доме Балфора было роскошным и изысканным: от стоявших в коридоре часов в высоком корпусе из красного дерева до картин в рамах, до длинного ковра, что приглушал их шаги по коридору.

Балфор распахнул дверь и, предлагая Дэвиду войти, отошел в сторону.

Первое, что заметил Дэвид: покои отличались от его представлений. Скорее, это была гостиная с двумя глубокими креслами, стоявшими с обеих сторон от большого мраморного камина. Решетку подсвечивали тлевшие угольки, и столь расточительное отношение к огню да еще и в пустой комнате потрясло Дэвида до глубины его пресвитерианской души.

Балфор зажег еще несколько свечей, и теперь Дэвиду стало видно, что эта комната была смежена еще с одной. Через открытую дверь в другом конце гостиной он заметил громадную постель, ее высвечивало пламя второго камина. Опочивальня Балфора.

— Хочешь вина?

Поддавшись соблазну отыскать немного храбрости на дне бокала, Дэвид кивнул.

— Спасибо.

Балфор прошел к серванту, где на серебряном подносе стояли графин с вином и несколько бокалов, и наполнил два из них рубиновой жидкостью. Хрустальный графин переливался в свете свечей. Он подошел к тому месту, где стоял Дэвид — неспешной самоуверенной походкой — и протянул вино, кончики их пальцев соприкоснулись, и Дэвид почти выронил бокал. Благо вовремя успел поймать.

— Осторожней, — нараспев произнес Балфор.

Дэвид покраснел и, чтоб скрыть смущение, сделал длинный глоток. Вмиг стало лучше. Только допив остатки вина, Дэвид заметил, что Балфор прислонился к серванту и, так и не притронувшись к своему бокалу, наблюдал за ним.

— Еще? — вежливо улыбнувшись, поинтересовался Балфор.

Дэвида посетило волнительное чувство, будто Балфор знал наверняка, насколько сильно он нуждался в выпивке. Он не очень решительно покачал головой и поставил бокал. Нервы уже начали пошаливать. Учтивость, радушие, треклятое терпение Балфора — все это докучало Дэвиду. Он привык к бурным, суетливым встречам. И неловким ситуациям. В переулках и коридорах, и заброшенных местах. В опочивальнях — никогда. Кажется, Дэвид никогда раньше и не бывал в опочивальне другого мужчины.

Устремившись на знакомую тропку, Дэвид шагнул к Балфору и остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Чего ты хочешь? — прохрипел он. — Если не против, можем снова остановиться на минете.

Балфор не спеша поставил бокал и оторвался от серванта. Он улыбнулся, казалось, будто самому себе, уголок губ приподнялся, а на щеке появилась небольшая ямочка.

— Ну раз уж ты спросил, — наконец-то посмотрев на Дэвида, проговорил он, — хочу увидеть тебя обнаженным. А потом хочу тебя трахнуть.

Дэвид пожалел, что не умел контролировать румянец. Он чувствовал, как краска поднималась от груди к шее, и жар опалил щеки.

— Я никому не позволяю этого делать.

Балфор улыбнулся.

— Делать что? Видеть тебя обнаженным или заниматься с тобой сексом?

— Секс... проникновение... Называй, как хочешь, — с пылавшим лицом ответил Дэвид.

Балфор вперился в него взором, словно Дэвид был обворожительным экзотическим зверьком.

— Почему нет? — Он недоуменно нахмурился.

Устыдившись, Дэвид отвернулся.

— Это была плохая идея. Мне лучше...

— Подожди.

Такое ощущение, будто весь вечер Дэвид пытался улизнуть от Балфора, и весь вечер Балфор не давал Дэвиду уйти. И вот сейчас опять остановил, поймав за локоть, и осторожно развернул к себе.

Взор темных глаз обжигал, от него невозможно было отвести взгляд.

— Секс необязателен. Но разреши увидеть тебя без одежды. — Он улыбнулся и потянулся к пуговицам на фраке Дэвида.

Застеснявшись, Дэвид сделал шаг назад и потер шею выражавшим дискомфорт жестом.

Губы у Балфора изогнулись, но улыбка выглядела вымученной.

— Ладно. Я первый, но тебе придется помочь мне с пиджаком. Сидит он идеально, а вот снимать его — та еще задачка.

Не дождавшись реакции, он расстегнул пуговицы на черном фраке и повернулся к Дэвиду спиной, раскинув руки в стороны, словно предоставлял себя слуге.

Для ухода момент подходил идеально, но Дэвид почему-то медлил. Мысль увидеть Балфора обнаженным — мощный соблазн, устоять перед которым он не сумел.

Он шагнул ближе, скользнув руками по плечам Балфора, схватился за лацканы пиджака и медленно, миллиметр за миллиметром, стянул элегантную вещь. Исходившие от Балфора тепло и терпкий пряный аромат опьянили и взволновали, что заглушило смущение и чувство стыда.

Балфор, развернувшись, отбросил пиджак в сторону.

— С остальным проще, — проговорил он и развязал платок.

Во рту у Дэвида пересохло, сердце неистово колотилось. Сосредоточив на Дэвиде пронзительный взгляд темных глаз, Балфор снимал с себя одежду: жилет, платок, рубашку, бриджи, кальсоны, чулки. Все. И вот он остался полностью голым.

До этого Дэвид размышлял, как выглядел Балфор под всей этой одеждой. Волосатый он или гладкий. Мощный и совершенный, как Дэвид себе воображал, или немного жира под этим строгим костюмом все-таки скрывалось.

Пока Балфор мало-помалу демонстрировал себя, сердце у Дэвида колотилось все быстрее, а дыхание ускорялось. Он жадно осматривал крупное сильное тело и мускулатуру и не обнаружил ни грамма жира. На груди у Балфора он заметил легкий пушок, а полоска волосков сбегала вниз по животу и огибала длинный толстый член. Балфор походил на воина, сильного и гордого. Нагота его вроде бы не смущала, да и неудивительно. Обнаженность не выставляла его в невыгодном свете. Он возвышался над Дэвидом, стоял перед ним с уверенностью генерала, который собирался отдать приказание армии. И в голову Дэвиду пришла мысль: что же подумает Балфор о его тонком жилистом теле?

Что-то сдерживало Дэвида и не давало раздеться, что резко контрастировало с испытываемыми эмоциями при одном только взгляде на Балфора. Желание пощупать и узнать запах кожи не давало покоя, но Дэвид вынуждал себя держать руки по швам. Мысль попросить Балфора дотронуться... Ну он не посмеет.

— Теперь ты, — протянув руку, произнес Балфор. — Подойди. Я помогу.

С детства никто не раздевал Дэвида. Казалось чудным, что кто-то другой расстегивал пуговицы пиджака. Непривычно и волнительно.

Его пиджак снимался проще, он не очень плотно облегал тело. Вещь с легкостью соскользнула с рук и упала на пол, в то время как Балфор принялся за более интимные предметы.

Балфор расстегнул, развязал и снял с Дэвида все слои одежды. Страсть и пылкость в глазах Балфора и едва заметные прикосновения вызывали дрожь. А бесстыдный энтузиазм, с которым Балфор выполнял свою задачу, тревожил и возбуждал. Эдакая странная смесь из вожделения и стыда.

И наконец-то Дэвид остался голым. Стоя перед Балфором, он чувствовал себя глубоко уязвимым. Единственный мужчина, перед которым Дэвид стоял обнаженным, — это Уильям, и все было совершенно невинно. Мальчишками они купались обнаженными в ручье в Мидлаудере.

Сейчас же все было иначе.

Судя по всему, увиденным Балфор остался бесконечно доволен. Он окинул Дэвида восхищенным взором и погладил по волосам.

— Какой необычный цвет.

— Рыжие волосы не такие уж и необычные, — пробормотал Дэвид.

— Это незаурядная разновидность рыжих волос. Они темные, как старая медь. Поэтому у тебя нет веснушек? А кожа у тебя будто мраморная.

Он опустил ладони Дэвиду на плечи и притянул ближе. Наконец-то они соприкоснулись. Дэвид испытал такое облегчение, что не сумел сдержать стон, и глаза у Балфора заблестели, реакция явно пришлась ему по душе.

— Я мог бы сделать все стоя, здесь и сейчас, — пробормотал он. — Но спешка ни к чему. Идем.

Он взял Дэвида за руку и, втянув в опочивальню, подвел к постели.

— Ложись, — прохрипел Балфор. — На спину.

Дэвид выполнил повеление. От предвкушения во рту пересохло, сердцебиение участилось из-за смеси возбуждения и страха. Полыхавший в камине огонь достаточно прогрел комнату, и Дэвиду удалось улечься поверх покрывал. Шелковая ткань, что ласкала спину, стала ни с чем не сравнимым наслаждением.

— Раздвинь ноги, — проговорил Балфор, нависнув над Дэвидом и глядя ему в глаза.

— Не могу, — съежившись всем телом, прошептал Дэвид и руками машинально прикрыл промежность.

Балфор улыбнулся.

— Можешь. Позволь доставить тебе удовольствие. Позволь сделать тебе минет.

Стоило Дэвиду представить, как Балфор примет его в свой грешный рот, все страхи тут же улетучились. Он убрал руки и расставил ноги шире, а Балфор устроился между его бедер.

Он серьезно собирался...

«О, боже!»

Балфор вобрал член почти до основания, и Дэвид вскрикнул. Дело не в том, что впечатления были абсолютно новыми, хотя это особое удовольствие он чаще доставлял, чем получал. Но впервые мужчина взял его член в рот без всякой спешки. И это было блестяще. Балфор кружил по члену языком и ласкал губами, слегка покусывал — удивительное ощущение — кончиками пальцев прикасался к яйцам, гладил и слегка сжимал.

Взглянув на темноволосую голову удовлетворявшего его Балфора, Дэвид почувствовал всплеск... чего-то мощного. Может, благодарности, хотя нет, чего-то значительнее. За мысль он цепляться не стал, просто был не в состоянии. Ощущения в члене и яйцах и приближавшийся оргазм слишком его поглотили, чтоб размышлять о чем-то еще.

Дэвид, приподнявшись на локтях, наблюдал за Балфором, но как только Балфор заглотил член целиком, руки у Дэвида ослабли, и он рухнул на спину, вскрикнув от удовольствия. Он мог бы кончить прямо сейчас, но пока Балфор был готов продолжать, казалось безумием его останавливать.

Именно тогда Дэвид и почувствовал, как Балфор слегка задел пальцами ягодичную складку. Ртом он работал без остановки, а вот руку опустил ниже, и Дэвид дернул бедрами, как бы запрещая и поощряя одновременно. Смесь легчайшего прикосновения и запретной услады производила неизгладимое впечатление.

Касание стало более настойчивым. В знак протеста Дэвид издал гортанный звук и снова заерзал. Балфор отпустил член и посмотрел Дэвиду в глаза.

— Тебе не нравится, что я там тебя трогаю?

— Я... Я никогда никому не позволял... — Завороженный игривой улыбкой Балфора, Дэвид замолчал.

— А мне позволишь? — ласково спросил Балфор. — Я так сильно хочу к тебе прикоснуться. Разреши.

Не дождавшись ответа, Балфор сместился ниже и провел опухшими губами по яйцам.

Дэвид вскрикнул, а потом еще раз, когда Балфор вобрал мошонку в рот, приласкал, поддразнил языком и губами.

Дэвид все пытался заключить сделку с самим собой. Пока что он ни разу не выразил несогласие. А Балфор нарушал всевозможные запреты и широкими ладонями раздвинул бедра Дэвида еще шире, теплыми губами прижался к невероятно нежной коже чуть ниже мошонки и спустился к узкому входу.

При первом прикосновении языка к анусу Дэвид выгнул спину, и член у него дернулся, окропив живот капельками жидкости, он безостановочно сквернословил и скручивал покрывала. В голове не укладывалось: Балфор прикасался к нему губами... там! К самой интимной части тела. Невероятно распутный поцелуй.

Балфор оторвался от своего занятия, демонстрируя румяные щеки и безумно сверкавшие глаза, и прошелся взглядом по обнаженному телу Дэвида и раздвинутым бедрам.

— Ты прекрасен.

Какими бы смехотворными ни показались слова, Дэвид все равно разнежился, но когда эмоции превратились в думы, он от них отмахнулся и отдался ощущениям, что Балфор в нем разжигал. Дэвид игнорировал внутренний голос, призывавший остановиться, пока все не зашло слишком далеко.

Губами Балфор дразнил вход, а рукой ласкал член, и все, что Дэвиду удавалось делать, — это тяжело дышать и стонать, пока ему как следует прислуживали. Он никогда не испытывал ничего подобного. Он лежал в удобной постели, и ему угождали как императору.

Пока он размышлял, блаженство завладевало им все быстрее и быстрее, а Балфор, пристально глядя Дэвиду в лицо, засунул указательный и средний пальцы в рот.

— Что...?

— Не бойся. Это всего лишь пальцы. Тебе понравится, обещаю.

Он снова вобрал член в рот и закружил пальцами по входу.

Боже, неужели он это позволит? Это, конечно, не содомия, но совершенно точно проникновение. Часть тела другого мужчины войдет в его тело, а Дэвид решил, что никогда этого не допустит.

Балфор принял решение за Дэвида. Он протолкнул скользкий палец внутрь, отчего Дэвид ахнул и расслабился, позволив толстому настырному пальцу войти. А в сочетании с теплыми влажными губами, которыми Балфор обхватывал член, ощущение было самым удивительным из всех, что Дэвид испытал за всю свою жизнь.

Дэвид не сомневался: он не сумеет продержаться ни минуты. Но его ждало продолжение. Балфор подвигал пальцем, чтоб Дэвид привык к вторжению, убрал и протолкнул снова. В этот раз... два пальца? Он не мог сказать наверняка, жаркие губы все время отвлекали. И снова Балфор задвигал пальцами, а потом... «Боже святый! Что это было?»

Дэвид вскрикнул от вспышкинеописуемого удовольствия. Вскоре это случилось вновь, умелыми пальцами Балфор прикасался к чему-то внутри него. Балфор повторял снова и снова, а Дэвид всхлипывал и бессвязно умолял. И наконец-то безмерными ласками и губами, что лишили свободы его твердую плоть, Балфор привел Дэвида к такому оргазму, какого он прежде никогда не испытывал.

Выгнув спину, Дэвид закричал, член пульсировал, в то время как он опустошал яйца Балфору в рот. Он практически кончил еще раз, увидев, как сглатывал Балфор, а широкими плечами упирался в раздвинутые бедра.

Ослабнув всем телом, Дэвид повалился на подушки, а Балфор, поднявшись на колени, оперся рукой о подушку рядом с головой Дэвида, а второй рукой обвил свой член. Все происходило будто в тумане. Балфор двигал рукой, сосредоточив взгляд на лице Дэвида, а изо рта вырывалось рычание. Несколько мгновений спустя он достиг кульминации, покрыл грудь и живот Дэвида семенем и, тяжело дыша, рухнул на него.

С минуту они просто лежали. Балфор горячо дышал Дэвиду на ухо.

Дэвид не понимал, что делать дальше. Он никогда не лежал в постели с мужчиной. И никогда ни перед кем вот так не обнажался.

Спустя какое-то время Балфор высвободился из объятий и повалился на спину. А Дэвида охватило чувство одиночества, и он уставился на потолочную розетку, постепенно осмысливая, что же он только что допустил. На Балфора он смотреть не мог, хотя и чувствовал на себе его взгляд.

Он ждал, что Балфор заговорит, нарушит молчание каким-нибудь провокационным комментарием, но вместо этого Балфор сел и свесил ноги с постели. Поднявшись, он подошел к серванту и из бутыли налил воды в кувшин. Тряпкой вытер руки и промежность, смочил еще одну тряпку и с равнодушным видом отдал Дэвиду.

— Можешь остаться на ночь, — накинув халат, сказал Балфор.

Дэвид не сомневался, что приглашение было неискренним. Предложение было произнесено вежливо, словно Балфор предлагал чай незваному гостю. На душе у Дэвида стало пусто.

— Благодарю, но мне пора уходить.

Присев, Дэвид осмотрел пол и осознал, что оставил одежду в гостиной. «Господи». У него не осталось иного выхода, кроме как подняться и пройти по комнате обнаженным.

Собравшись с духом, он направился в гостиную, где подобрал свои мятые вещи. А стоявший в дверном проеме Балфор безмолвно наблюдал за тем, как Дэвид одевался. От него исходило странное напряжение.

— Хотя бы сознайся, что тебе понравилось, — враждебным тоном произнес Балфор.

Застегивая бриджи, Дэвид вскинул глаза.

— Я и не утверждал обратного.

Эти слова абсолютно не успокоили Балфора, и он потупил злобный взор.

— Что не так? — тихо спросил Дэвид.

Балфора, судя по всему, оскорбила безынициативность Дэвида. Как правило, во время встреч Дэвид делал все сам, однако сегодня он отдался власти Балфора.

— Все так, — отрезал Балфор.

Дэвид замер. И ждал. Он довольно часто проводил перекрестный допрос и с легкостью признавал тягостную тишину.

— Просто... — Балфор снова пристально посмотрел на Дэвида и нахмурился. — Кажется, я все еще хочу тебя.

Не зная, что сказать, Дэвид хранил молчание и осторожно взирал на Балфора.

— Это как болезнь, — продолжил Балфор. — С нашей первой встречи ты... не выходишь у меня из головы. Это удручает. Никогда раньше мне не хотелось повторять представление.

— Ясно.

Балфор хрипловато хохотнул.

— Правда?

Дэвид пожал плечами.

— Наверно, ты посчитал, что, если мы это сделаем, зуд пройдет.

Это наваждение было понятным. В прошлом после каждой встречи с мужчиной Дэвид давал самому себе обещание, что этого больше никогда не случится. «Один раз и все».

Балфор воззрился на него холодным взглядом.

— Ты называешь это зудом?

— А ты как называешь? — парировал Дэвид и, подобрав с пола платок, обмотал вокруг шеи.

— До сегодняшнего вечера я об этом не думал, — сдавленно изрек Балфор. — Полагаю, страсть. Ну уж точно не зуд.

Дэвид замер, прервав свое занятие, и вытаращил глаза на Балфора, который свирепо смотрел в ответ. Лестные слова шли вразрез с оскорбительными манерами. Словно он решил, что Дэвид в чем-то хитрил.

— Хотя бы в одном мы достигли согласия. — Надевая пиджак, Дэвид отвел взгляд. — Повторять представление — плохая идея.

Застегиваясь, Дэвид чувствовал на себе взор Балфора. А потом он пересек комнату и взял колокольчик.

— Мы достигли согласия еще кое в чем, — проворчал Балфор. — Тебе пора уходить.

Агрессивный тон привлек внимание. Дэвид заметил, что Балфор выпятил подбородок и поджал губы, да и слова сочились гневом.

Дэвид молча нагнулся за ботинками. К тому моменту, как он закончил одеваться, в дверь постучал лакей. Балфор открыл и, чтоб стало видно ожидавшего слугу, отошел в сторону. На Дэвида он не глядел.

— Джонсон тебя проводит.

Дэвид направился к двери, бросив взгляд на Балфора. Наверно, стоило что-то сказать — думалось, он пожалеет, если промолчит — но горло чудным образом сдавило, да и к тому же Дэвид все равно не знал, о чем говорить. А посему резко кивнул и вышел. Дверь со щелчком закрылась.

Дэвид последовал за лакеем по коридору, мысли так и кишели у него в голове. Какого дьявола Балфор разозлился? Дэвид дал все, чего он хотел, разве нет? Разрешил то, чего никому не разрешал. Навязчивое воспоминание о том, что они делали, поразило Дэвида, подобно оплеухе: Балфор наклонился к его члену, двигал пальцами внутри, лицо Балфора, когда он поглаживал и крепко сжимал свой член...

«О, боже».

И испытанный Дэвидом оргазм. Такой мощный, такой безудержный. А как он вопил от наслаждения.

Спускаясь по лестнице, Дэвид мельком глянул на лакея. Интересно, он слышал крики? От этой ужасной мысли к горлу подступила тошнота.

Боже, что же он натворил?

Когда они достигли прихожей, лакей достал пальто и шляпу. Дэвид разрешил мужчине помочь ему с пальто, чувство стыда и унижения возрастало с каждой минутой.

Но вот лакей, распахнув дверь, учтиво склонил голову, и Дэвид наконец-то ретировался. Находиться в доме Балфора не было больше мочи. Он ударился плечом о деревянную дверную раму, но это было даже приятно. Боль отвлекла от сумятицы в голове.

Оказавшись на улице, Дэвид не обернулся. Он почти скатился со ступеней и, торопясь уйти, побежал. Он пробежал Куин-стрит, промчался мимо рядов одинаковых особняков и повернул в сторону крутого холма на Ганновер-Стрит. Когда он взобрался на холм на Джордж-стрит, сердце было готово вырваться из груди, и тем не менее он побежал дальше. По Принсес-стрит до Маунда и еще дальше, пока не добрался до тупика Флешмаркет. Остановился он только возле подножия покатого переулка, согнулся и тяжело дышал, его мутило от усталости и сожалений.

Как только дыхание выровнялось, Дэвид неспешно выпрямился и посмотрел на темный тупик. Он никогда не ходил здесь по ночам, хотя это был кратчайший путь до дома. Тупик не освещался, там царила кромешная тьма. До него доносились ругательства, изрыгаемые мужчиной, что трахал какую-то блудницу возле стены. Дэвид шагнул в тупик, где его поглотил мрак, будто пасть огромного зверя, в нос ударили вонь мочи и эля и кислый запах пота. В глубине души он знал: стоило развернуться и уйти отсюда.

Но он не развернулся.

Преодолев половину тупика, Дэвид начал задыхаться от смрада, как вдруг из тени вынырнул мужчина.

— Гони сюда деньги.

Голос мужчины звучал пьяно и сочился угрозой расправы. По идее, Дэвиду следовало бы испугаться, но он не почувствовал ничего. Вся ситуация происходила будто во сне, но требовалось дать хоть какой-то ответ.

— Это вряд ли. — Он поразился своему спокойствию.

Только когда громадный мужчина бросился вперед, оцепенение испарилось, и Дэвида охватила боязнь. Сердце начало дико колотиться. Дэвид готовился к нападению, и время будто замедлилось. Но удар нанесли сзади. Что-то прочное и тяжелое обрушилось ему на затылок. Он покачнулся, а первый мужчина заехал ему скользящим ударом в висок.

Дэвид отшатнулся, и на него снизошло умиротворение, словно все это было неизбежно. Словно так и должно было случиться. Он ощутил прилив сил. Все, что имело значение, — это борьба. Со всего размаху он ударил напавшего на него мужчину. Резкая боль растеклась по руке и потрясла точно так же, как и головная боль, но Дэвид не остановился, бил снова и снова, а послышавшееся ворчание вызвало нездоровое удовлетворение, что заполнило все зиявшие внутри бреши. Продлилась драка всего минуту — даже меньше. Все закончилось на втором ударе по затылку.

Дэвид рухнул, подобно камню, а земля, холодная и жесткая, поднялась ему навстречу. Его обшарили и грязным ботинком дважды пнули по ребрам, отчего он застонал и свернулся в клубок.

А потом оглушенного Дэвида бросили на мокрых булыжниках истекать кровью.

Глава 12

Встать Дэвиду помогла проститутка. Пока он приходил в себя, она усадила его на крыльцо и дала глотнуть джина. Выбраться из тупика получилось только при помощи Джанет. Так же звали его мать, вдобавок они были почти ровесницами.

Деньги и часы у Дэвида украли, и он пообещал Джанет, что на днях вернется и в знак благодарности ей заплатит. В ответ Джанет лишь фыркнула и отмахнулась.

— Уноси отсюда ноги и ложись спать.

Дэвиду без проблем удалось доплестись до квартиры, благо идти было недалеко. Пошатываясь, он вошел в дом, зажег свечу и смыл кровь с лица и затылка. В голове стоял шум. Он устал, его трясло. Не раздеваясь, Дэвид улегся в постель и погрузился в глубокий сон без сновидений.

Пробудившись на следующий день, Дэвид чувствовал себя омерзительно. На многострадальном затылке запеклась кровь. Глянув в зеркало, он обнаружил, что при падении ободрал лицо, а под глазом красовался синяк. Да и вдыхать было больно. Что прошлым вечером побудило его пойти по тупику Флешмаркет?

Снова и снова он задавал себе этот вопрос, и где-то на задворках сознания притаился ответ, над которым не хотелось размышлять. Прошлым вечером его обуяло нездоровое желание забыться и тащило в опасную тьму. В тот момент его не волновало, что может что-то случиться.

Мысли о событиях в доме Балфора вызывали боль иного свойства. Снимая с себя зловонную грязную одежду, Дэвид отгонял воспоминания о том, как Балфор расстегивал пуговицы, развязывал шейный платок, стаскивал с него рубашку. Дэвид пытался выбросить неспешное обнажение из головы, но образы не исчезали. Словно призрак Балфора целовал его в губы и прижимался громоздким теплым телом.

Много лет встречи с мужчинами носили анонимный безличный характер, однако прошлым вечером все это покатилось под откос. Он нарушил все свои правила. Он пошел к Балфору домой, лег с ним в постель, целовал, допустил интимное проникновение. При мысли об этом внутри все сжималось, и его захлестывало сожаление. Но боже, как же было хорошо. Слишком хорошо.

«Никогда раньше мне не хотелось повторять представление».

Как и Дэвиду.

Раздевшись, Дэвид обследовал свое тело. Торс покрывали ужасные синяки. Дома мать обернула бы его пропитанной уксусом шершавой бумагой. На секунду он задумался, может, стоило так и поступить, но вряд ли у него отыщется нужная бумага. В итоге он надел ночную рубашку и вернулся в постель, где и провел почти все воскресенье, засыпал и просыпался, а встал лишь один раз для того, чтоб перекусить. Сны он видел тревожные: пропущенное слушание, утерянные документы, поиски чего-то, поиски кого-то. Дэвид боялся, что во сне к нему явится Балфор, но этого так и не случилось. Балфор преследовал Дэвида только во время бодрствования.

Стоило вспомнить о том, что они с Балфором делали, член вопреки раскаянию напрягался. Дважды он обхватывал себя рукой, а воспоминания помогали довести все до финала. И дважды накатывала горечь.

В понедельник Дэвиду стало лучше, однако синяки и ссадины выглядели хуже. Служанка Эллен пришла пораньше и, увидев его лицо, вскрикнула.

— Что с вами стряслось, мистер Лористон?

— Ничего, — ответил он. — В субботу я сглупил и решил сократить путь до дома. Повезло, что отделался синяками и украденными часами.

— Ваше прелестное личико, сэр! — Она вынудила его сесть и осмотрела. — Я принесла вам завтрак, но, как обычно, в доме больше нет ни крошки.

Она всегда его ругала, хотя и была на несколько лет моложе.

— Ты же знаешь, я всегда ем вне дома.

— Да, но сегодня вы на улицу не пойдете, не так ли? Я принесу вам поесть, а заодно захвачу мазь от синяков.

Менее чем за полчаса она развела огонь, подмела и убрала в комнате и накрыла завтрак: две копченые рыбины в масле. Потом взяла деньги и удалилась. Дэвид уплел обе рыбешки и подобрал хлебом масло, хотя голода и не чувствовал. После трапезы стало гораздо лучше, и в отсутствие служанки он побрился и должным образом оделся.

— Уже выглядите лучше, — по возвращении удовлетворенно заявила она, вновь заставила Дэвида сесть и нанесла мазь на синяки.

Весь день он оставался дома и, погрузившись в чтение дела, над которым они с Чалмерсом работали, пытался не вспоминать о субботних событиях. Утром Эллен заполнила кладовую и убрала квартиру, а уходя, забрала узелок с бельем и пообещала принести все в среду. Остаток дня он пробыл в одиночестве.

До вечера Дэвид недурно справлялся. Накануне он слишком много спал и сейчас вообще не чувствовал усталости, но голова по-прежнему болела, и сосредоточиться не выходило. В конце концов, работу он забросил и попробовал почитать «Эдинбургское обозрение». Но тщетно. Думать он мог только о своем поведении с Балфором. О том, что позволил Балфору прикоснуться к себе, столь интимно Дэвида еще не трогал никто, а стоило припомнить, где Балфор касался его губами, да и пальцами...

Дэвид, схватившись за голову, крепко зажмурился. Как бы ни было стыдно, самому себе он лгать не станет. Он с готовностью позабыл обо всех отговорках и разрешил Балфору сделать то, что поклялся не делать никогда. А воскрешая в памяти ощущения, от которых сотрясалось все тело, пока Балфор ласкал член губами и проникал в него пальцами, Дэвид хотел испытать все это вновь.

— Нет, — простонал он.

Но нынешние эмоции не имели значения. Все уже случилось. Одна из тщательно выстроенных преград была пробита навеки.

Дэвид направился в кухню. С верхней полки в кладовой он вытащил виски и моментально опрокинул щедрую порцию. Захватив с собой в гостиную бутылку и стакан, в поисках забвения он начал напиваться.

Час спустя, когда из бутылки убыло больше половины, Дэвид наконец-то уснул прямо в кресле, а позабытый стакан валялся на полу.

Во вторник Дэвид отважился посетить библиотеку факультета. Не было выбора. В одиннадцать они с Чалмерсом встречались с солиситором по делу Макаллистера. А само слушание пройдет через несколько недель. Чтоб определить в деле слабые места и предложить способ заполнить эти пробелы, Дэвид тщательно проверил документы и предварительные показания свидетелей. В девять он должен был ознакомить Чалмерса со своими соображениями.

— Что с вами случилось? — вскинув брови, спросил Чалмерс, когда Дэвид подошел к нему в библиотеке.

Более эффектной реакции от него вряд ли можно было добиться.

— Грабители. Сам виноват. В субботу пошел домой кратчайшим путем. Через темный тупик.

— Не самая блестящая идея, — согласился Чалмерс. — Вы в порядке?

— Жить буду.

После этого они приступили к делу.

Вместе им работалось хорошо. Чалмерс ценил упорный труд Дэвида, а Дэвида восхищали проницательность и интуиция старшего товарища. Чалмерс поставил под сомнение кое-какие заключения и вынес несколько дополнительных предположений, которые не приходили Дэвиду в голову, и они принялись энергично о них дискутировать. Во время обсуждения Дэвид воодушевился, дотошно анализировал аргументы Чалмерса и разбирал их по пунктам. Работе всегда удавалось его отвлечь, всегда удавалось помочь Дэвиду позабыть о тревогах.

Прибывшему на совещание солиситору Чалмерс протянул список заданий длиной с его руку, их надлежало выполнить в течение двух недель. До следующего совещания Дэвид почти ничем помочь не сможет, и, чувствуя себя никчемным, он ушел со встречи.

На данный момент другими делами особенно заниматься не приходилось. Клерк сообщил, что записок не поступало, а когда Дэвид снова проверил ящик, там было пусто.

Библиотеку он покидал в унылом настроении и, сам того не осознавая, по пути домой сделал крюк, чтоб купить виски. За скудным обедом Дэвид выпил половину бутылки и погрузился в глубокий сон перед камином.

К среде новостей от Йена все еще не поступало. Молчание юноши начинало тревожить. Дэвиду не приглянулись слова Йена во время наблюдения за входом в зал собраний. Как и преследование Изабеллы Гэлбрейт и слежка за Лисом. За вечер план перерос в нечто новое и бесконечно опасное.

Утром Дэвид устремился в библиотеку, где через силу побеседовал с младшими адвокатами. Час просидел в кофейне, силясь читать газету, после чего побрел в сторону тупика Флешмаркет. В этот третий после нападения визит он наконец-то отыскал свою спасительницу — проститутку Джанет. Вложив ей в ладонь полкроны, он отмахнулся от сбивчивых слов благодарности и удалился.

Дэвид решил, что не помешало бы заглянуть в Новый город, вдруг Йен еще обретался там. Он знал, что семейство Гэлбрейт проживало на Хериот-Роу, да и заняться было особо нечем.

Дэвид наслаждался прогулкой в этот холодный, но солнечный осенний день. Дома, прохаживаясь в такую погоду по проселочным дорожкам Мидлаудера, он снял бы пальто и шляпу, но в величественной части Эдинбурга под названием Новый город это не представлялось возможным. И Дэвиду пришлось довольствоваться солнцем, что светило прямо в лицо.

На Хериот-Роу он замедлил шаг и начал внимательно озираться по сторонам, но не замечал ничего необычного. Поиски настолько увлекли, что Дэвид не обратил внимания на двух шедших к нему дам.

— Мистер Лористон! Что вы здесь делаете?

Дэвид резко вскинул голову. К нему, держась за руки, приблизились Элизабет Чалмерс и ее сестра Катерина.

— Мисс Чалмерс, мисс Катерина... — Он умолк, заметив выражение лица Элизабет.

— Боже мой, что с вами приключилось? — воскликнула она.

Мысленно вздохнув, Дэвид приклеил на лицо улыбку и поведал историю, которую рассказывал уже дюжину раз.

— О, бедняжка! — вскричала Элизабет, когда он завершил рассказ. — За вами было кому ухаживать?

— Мне не нужно...

— Конечно, нужно. Всем нужно!

— Все выглядит хуже, чем есть на самом деле, — настоял он. — Самый тяжелый удар приняла моя гордость. Идти туда было безрассудно.

Элизабет, видимо, хотела возмутиться, что он отмахнулся от беспокойства, но Дэвид ее опередил:

— И куда же вы направляетесь в столь чудесный день?

— Идем навестить мисс Гэлбрейт, — ответила Катерина. — Она живет на этой улице.

— Неужели? — довольно правдоподобно изобразив удивление, отозвался Дэвид.

— Да, в другом конце. — Катерина указала туда, откуда только что пришел Дэвид.

Он пораскинул умом. Было бы неплохо выяснить, где именно жила мисс Гэлбрейт.

— Позволите вас сопроводить? — развернувшись на каблуках, спросил он. — Благодаря вашей компании, пусть и на несколько минут, перспектива вернуться в здание парламента станет более приятной.

Элизабет просияла, а Катерина вежливо улыбнулась.

— Было бы восхитительно, — взяв Дэвида под руку, радостно изрекла Элизабет.

Они неспешно побрели по Хериот-Роу и вели светскую беседу. Дэвид старался делать вид, будто его очень интересовал эмоциональный рассказ о лекции по френологии¹⁷, которую недавно посетили барышни, но в действительности он тайно выискивал Йена.

— О, смотри, Лиззи, — перебив сестру, произнесла Катерина. — Опять лорд Мёрдо!

Сердцебиение у Дэвида моментально участилось. Примерно в двадцати метрах от них Балфор выходил из дома.

— Ты права, — посмеиваясь, продолжила Катерина. — Здесь должно быть нечто большее, чем просто дружба. Он наверняка собирается сделать Белле предложение, если судить по особым знакам внимания, что он ей оказывает.

— Кейт, прекрати! — упрекнула Элизабет. — С твоей стороны некрасиво говорить об этом при мистере Лористоне. Ты ставишь его в неловкое положение!

Дэвид машинально возразил, что совершенно не смутился. В тот же самый миг Балфор повернул голову, и они встретились взглядами. Балфор явно изумился, завидев Дэвида, но быстро скрыл свои эмоции.

Балфор дождался их возле дома, который только что покинул, и поприветствовал дам улыбкой.

— Мисс Чалмерс, мисс Катерина, счастлив вновь вас видеть. — Он кивнул Дэвиду. — Мистер Лористон.

— Добрый день, лорд Мёрдо, — отозвалась Элизабет. — Мы пришли навестить нашу подругу, мисс Гэлбрейт. Полагаю, вы здесь по той же причине.

— Безусловно, — сказал Балфор. — Уверен, вы найдете подругу в добром здравии.

Дэвид решил, что настало время ретироваться. Желательно, чтоб Балфор остался с дамами, тогда Дэвид сумеет спастись бегством.

— Прошу меня простить, мисс Чалмерс, мисс Катерина. Мне пора идти, иначе я опоздаю. — Он мельком глянул на Балфора и кивнул. — Лорд Мёрдо.

— Что с вами случилось, Лористон? — поинтересовался Балфор.

— На мистера Лористона напали, — произнесла Катерина, Дэвид не успел даже рот открыть.

— Напали?

Дэвид хотел опровергнуть это заявление, но Элизабет заговорила быстрее:

— Да! В субботу после бала! Разве это не кошмарно?

Балфор хранил молчание. Бесстрастный взгляд был прикован к Дэвиду.

— Ничего страшного, — пробормотал Дэвид. — Сделал небольшую глупость.

— Глупость?

Дэвид почувствовал, как жар растекался по щекам.

— Поздним вечером я совершенно неразумно срезал путь до дома, — пожав плечами, сказал он. — И, как видите, поплатился.

— Да, вижу.

Воцарилась неловкая пауза.

— Мне действительно пора, — изрек Дэвид.

Он поклонился дамам и по настоянию Элизабет пообещал вскоре их навестить. Дэвид не сомневался, что уйдет в одиночестве, однако Балфор двинулся следом, а дамы поднялись по ступеням к дому подруги.

— Выглядишь ужасно, — сурово заявил Балфор, как только они остались наедине.

Дэвид, нахмурившись, промолчал, лишь ускорил шаг. Балфор не отставал и шел с ним нога в ногу.

— Ну и зачем нужно было глупить и идти домой коротким путем? Да еще и поздним вечером? Я считал тебя смышленым человеком.

Дэвид пренебрег его словами, но Балфор продолжил:

— Жить надоело? Тебя могли убить... — Балфор повысил голос, в котором непонятно почему угадывались гневные нотки.

Дэвид остановился и, стиснув кулаки и зубы, повернулся к Балфору лицом.

— Тебе-то какое дело? — огрызнулся он.

Это крайне удивило Балфора. Он столь же воинственно взирал на Дэвида, но вопреки свирепому почти укоризненному взгляду смолчал и поджал губы, словно изо всех сил старался держать язык за зубами. Дэвид покачал головой и, развернувшись на каблуках, несколько изумился, что Балфор последовал за ним.

Дэвид больше не мог выносить угнетавшую тишину и решил вести себя тактично. Правда, последние несколько минут не очень задались.

— Мисс Гэлбрейт была в хорошем расположении духа? — любезно спросил он.

— Да. — Балфор выдержал паузу, а потом, покосившись на Дэвида, добавил: — Что ты о ней думаешь? Она очаровательна, не находишь?

На миг Дэвид призадумался и согласился:

— Да, а еще образованна и воспитанна. В целом превосходная жена, — невозмутимо изрек он.

Не глядя на Дэвида, Балфор печально и немного злобно улыбнулся.

— Пытаешься на что-то намекнуть, друг мой?

Желание демонстрировать вежливость пропало.

— Я тебе не друг.

Посуровев лицом, Балфор проигнорировал комментарий Дэвида.

— Тебе приглянулась мисс Гэлбрейт?

Дэвид разрумянился.

— Ты же знаешь, я говорю не об этом.

— Тогда о чем?

— Катерина Чалмерс только что упомянула, что ты собираешься попросить руки мисс Гэлбрейт.

Балфор усмехнулся.

— А если собираюсь?

— Правда?

— Возможно. Отец считает, она станет мне идеальной женой. А ты как считаешь?

Дэвид с трудом пожал плечами.

— Понятия не имею, но, конечно, желаю тебе счастья.

Балфор расхохотался.

— Как любезно.

Дэвид разозлился и почувствовал себя болваном. Захотелось накинуться на Балфора, сказать, что он не годился для вступления в брак с любой женщиной. Пришлось приложить немало усилий, чтоб смолчать.

Он ощущал на себе взгляд Балфора, но решительно продолжал смотреть вперед.

— Слушай, я не хочу... — Балфор замолчал и внезапно запнулся.

Дэвид повернул голову и застыл на месте. Наверно, секунду Балфор стоял неподвижно и широко распахнутыми глазами глядел на другую сторону дороги. Балфор уже сорвался с места, а Дэвид проследил его взгляд и осознал, что его внимание привлек высокий скромно одетый мужчина. Поначалу он быстро шел, а затем пустился бежать, когда Балфор выкрикнул:

— Хью!

Мужчина, бросив взор через плечо, исчез за углом, а Балфор погнался за ним.

Он вполне мог быть братом Балфора.

Глава 13

Прошел день. Вестей от Йена Дэвид так и не получал и беспрестанно тревожился о юноше.

Он не сомневался, что мужчина, за которым погнался Балфор, и есть Лис. А значит, как и предполагал Йен, Лис находился здесь, в Эдинбурге. Раз Балфор его отыскал возле дверей Изабеллы Гэлбрейт, выходит, Йен тоже мог сыскать. Может, они уже успели повидаться?

И если так и есть, что сталось с Йеном?

Юноша обещал вначале поговорить с Дэвидом, однако они не виделись уже пять дней. Возможно, Йен заприметил свою добычу и поддался соблазну разобраться немедля. Но он обещал так не поступать, и Дэвид знал, что обещание далось юноше нелегко.

Хоть срочной работы у Дэвида и не имелось, после обеда он заспешил в библиотеку, вдруг Йен его искал или оставил в ящике записку. Но ни посланий, ни записок не было. Он вернулся домой и попробовал почитать, но сосредоточиться не удавалось, и ближе к вечеру Дэвид решил прогуляться до Хериот-Роу. Он уже почти надел пальто, когда раздался стук в дверь, за которой наконец-то стоял Йен.

Йен был чумазым, кожа от усталости посерела, а глаза покраснели. Всего за несколько дней он очень исхудал.

Пропуская юношу в квартиру, Дэвид посторонился, но Йен даже не шелохнулся.

— Я пришел известить тебя, что нашел Лиса, — проговорил он, на лице застыла мрачная гримаса. — Так что все. Обещание выполнено. — И, намереваясь улизнуть, Йен повернулся к Дэвиду спиной.

— Йен... постой. — Дэвид поймал его за руку и потянул на себя. — Ради всего святого, войди.

Йен остановился и застыл. Дэвид дернул его за рукав, но он не сдвинулся с места и потупил взор.

— Мне пора... Меня ждут дела, Дэви.

— Выглядишь ужасно. Ты вообще спал? Зайди поешь чего-нибудь. Отдохни немного.

— Не могу. Я...

— Ненадолго. Пожалуйста.

С минуту Йен стоял как вкопанный, но в итоге решил уступить. Судя по виду, он переутомился, словно очень давно не ел и не спал.

— Ладно. Но только ненадолго.

Дэвид отварил яйца, поджарил на огне хлеб и как раз намазывал ломтик маслом, когда в кухню забрел Йен, одетый в рубашку Дэвида, светлые волосы были мокрыми, а лицо чисто выбрито.

— Присаживайся в комнате перед камином, — грубо произнес Дэвид. — А это захвати с собой. — Он сунул юноше в руку оловянную кружку.

— Ты всегда меня кормишь.

— Тебе нужно есть. Иди.

Йен повиновался и деревянной походкой направился в гостиную.

Дэвид наполнил тарелку и налил бокал виски для себя, а затем последовал за Йеном. Юноша, сомкнув веки, устроился в кресле перед камином. Чтоб разбудить, Дэвид тихонько позвал его по имени, передал тарелку и занял кресло с другой стороны от камина.

Йен молча уписывал за обе щеки. Дрожавшими пальцами он очистил скорлупу с верхней части яиц, выскреб густое содержимое и запил все это элем.

— Вкусно? — полюбопытствовал Дэвид, когда Йен со всем управился, и налил себе еще виски.

Йен кивнул.

— Да. Я уже давно не ел.

— И, судя по всему, не спал.

Йен безрадостно хохотнул, что Дэвид воспринял как подтверждение.

— Значит, ты пришел сообщить, что сыскал Лиса?

— Я же обещал, что сначала скажу тебе и только потом встречусь с ним, разве нет? — В голосе прозвучали нотки негодования.

— И я счастлив, что обещание ты сдержал, — серьезно изрек Дэвид. — Как ты его разыскал?

Йен повалился на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Все прошло согласно плану: в субботу я проводил девушку до дома, а потом подыскал место для наблюдения.

— И где же это место?

— Один из ближайших домов пустует. — Йен, так и не открыв глаз, насмешливо изогнул губы. — Хозяева-толстосумы в основном живут в Лондоне.

Язвительный тон озадачил Дэвида, однако он невозмутимо проговорил:

— Ты проник внутрь?

— Нет, хотя замок там простейший. Я просто перелез через ограду и укрылся перед входом в кухню.

— На улице? Господь всемогущий, всю неделю шел дождь, к тому же было морозно!

— Было не так уж и плохо. От дождя я прятался под ступенями и спал в пальто.

— В пальто? Йен, ты мог умереть от переохлаждения!

— Бывает и хуже, — откликнулся Йен и, распахнув глаза, сердито взглянул на Дэвида. — Гораздо хуже. Неужели ты настолько освоился среди всех этих снобов, что больше ничего не замечаешь?

— Разумеется, нет, — возразил Дэвид, хоть и понимал, что в словах Йена есть доля истины.

Когда Дэвид только приехал в город, массовая нищета повергла его в шок. Теперь же он ко всему привык: к попрошайкам, к проституткам, к грязным одетым в лохмотья беднякам. Он проходил мимо них каждый день и в большинстве случаев пропускал их мольбы мимо ушей. Поступать иначе не представлялось возможным, если хотелось остаться в живых. Да и помочь всем не выйдет.

— Было не так уж и плохо, — продолжил Йен. — Я нашел хорошее место для наблюдения, там же и спал, когда ноги уже не держали. Все заняло несколько дней, и сегодня он наконец-то явился. Будто откликнулся на мои молитвы.

— Это точно он?

— Да. Я узнаю его где угодно. Он похож на того, что был на балу, но, если приглядеться как следует, их не спутаешь. — Он мечтательно улыбнулся. — Когда он покинул дом девушки, я за ним проследил. Дэви, я так устал и проголодался, казалось, будто он шел целую вечность. Но все-таки он привел меня к своему жилью. Тебе бы взглянуть. Оно называется отелем, но ничем не лучше притона.

— Стало быть, теперь ты знаешь, где он живет.

— Знаю. Потом я сразу же поспешил сюда. Хотел рассказать тебе и без промедлений вернуться, но... — Он оборвал свою речь.

— Но?

Йен облокотился головой на спинку кресла и вновь смежил веки, покрасневшие и припухшие из-за недосыпа.

— Я так утомился... — Он вздохнул.

— Ты правильно сделал, что решил прерваться, — сказал Дэвид, голос прозвучал низко и мягко. — Тебе нужно было поесть и отдохнуть. Вряд ли кто-то сумеет долго продержаться без пищи и сна.

К тому моменту, когда Дэвид замолчал, Йен уже уснул и, приоткрыв рот, размеренно дышал. Он вмиг погрузился в крепкий сон, должно быть, устал настолько, что мог бы спать и стоя.

Дэвид налил в бокал виски.

Он долго смотрел на дремавшего юношу, поленья в камине превращались в пепел, а алкоголя в бутылке становилось все меньше.

Хвала небесам, что Дэвиду представился случай поговорить с Йеном. Пусть Дэвиду не удастся убедить Йена отказаться от встречи с Лисом, но, по крайней мере, они могут пойти вместе. Он надеялся, что двух человек Лис не сумеет отправить на тот свет.

В глубине души Дэвид не верил, что до этого когда-то дойдет. План Йена поначалу казался безнадежным, маловероятным. А теперь он раскаивался в своей кичливости. Он не только ошибся, но и сыграл ключевую роль в осуществлении плана. Ведь это Дэвид отыскал Изабеллу Гэлбрейт. Благодаря Дэвиду Йен обнаружил свою добычу.

Если Лис причинит Йену вред — или убьет его — нести ответственность придется Дэвиду.

«Почему у тебя всегда либо черное, либо белое, сын?» — после каждой его ссоры с отцом спрашивала матушка.

«Вы так друг на друга похожи. Несгибаемые как проклятые дубы».

Разве он был несгибаемым?

Или, если верить Балфору, идеалистом?

Это слово звучало лучше, но значение идентичное, так ведь? Выходит, он абсолютист? Мужчина, столь преданный своим принципам, что не в состоянии смириться с существованием серых оттенков?

Нет, все не так. Дэвид прекрасно знал о наличии серых оттенков, просто думалось, что они не имели к нему отношения. Хорошо это иль плохо, он никогда не искал легких путей. И сейчас не станет.

Если безумные стремления навредят Йену, это ляжет на совесть Дэвида.

Глава 14

Разбудила его глубокая боль в шее.

Дэвид шевельнулся и тотчас поморщился от рези, осознав, что во сне неудобно устроил голову на спинке.

Спал он в кресле. Выходит, опять пил?

Пока Дэвид был без сознания, свечи успели догореть. Свет исходил только от остатков огня в камине.

В слабом свечении комната неплохо просматривалась.

За то время, что Дэвид устраивался поудобнее в кресле, очухивался и оценивал состояние головы — ясной, без признаков боли, не так уж много было выпито — он припомнил, как открыл дверь Йену, накормил его и выслушал.

Дэвид перевел взгляд на кресло. Естественно, оно оказалось пустым, но он все равно вполголоса выругался. Он не намеревался засыпать, даже усталости не ощущал. Однако он сам виноват, нечего было выпивать и закрывать глаза.

Поднявшись с кресла, Дэвид позвал Йена по имени, хотя на ответ особенно не надеялся. Как и ожидалось, он слушал лишь тишину.

Дэвид поплелся к серванту и, ударившись бедром об острый край стола, громко заворчал. Захлопотав со свечами, он обнаружил огарок, побрел к камину и поднес свечку к раскаленным углям. Фитиль тут же вспыхнул. Сквозняк колыхал огонек, и во время проверки квартиры Дэвиду пришлось прикрывать свечу рукой.

Йена нигде не наблюдалось.

В последней комнате — в опочивальне — он присел и протяжно выдохнул. Сомнений в том, что Йен отправился к Лису, не имелось. И теперь Дэвиду придется его искать. В ночи.

Чтоб пробудиться окончательно, он умыл лицо холодной водой и, размышляя над дальнейшими действиями, обул туфли. Что говорил Йен, до того как уснул? Лис остановился в отеле? Но в каком? С таким количеством информации далеко не уедешь.

Дэвид всю голову сломал, но в мыслях мелькало только одно: Балфор мог знать. В их последнюю встречу Балфор помчался за Лисом — или за Хью, как он его назвал. Если Балфор нагнал Хью, значит, он знал, где сейчас находился мужчина.

Для начала маловато, но больше зацепок у Дэвида не было.

Накинув пальто, Дэвид просчитал, насколько быстро он сумеет добраться до дома Балфора на Куин-стрит и вымолить у него помощи. Допустим, дойдет он шустро, и даже если предположить, что Балфор окажется дома, времени все равно уйдет прилично. Йен наверняка опережал Дэвида на целый час, к тому же он знал, где жил Лис. Но что еще оставалось делать? Либо так, либо сидеть дома и ждать новостей, а этого он не вынесет. Не теряя больше ни секунды, Дэвид надел шляпу и заспешил к дому Балфора.

Вопреки опасениям насчет времени он избегал обходных путей и придерживался освещенных и безопасных улиц. Но даже они погрузились в дымку. С моря наполз хаар — пронизывающий эдинбургский туман — и сквозь призрачную пелену пробивался слабый свет уличных фонарей. Дэвид видел лишь то, что находилось на расстоянии нескольких шагов, но все равно побежал. Уж пару километров ровный темп он выдержит.

Вскоре Дэвид уже взбирался по ступеням к дому Балфора. Он ударил кулаком по блестящей двери и, хватая ртом воздух, ждал реакции.

Прошло более минуты. Неужели его так и будут игнорировать? Он уже собрался постучать второй раз, как вдруг дверь слегка приоткрылась, и в образовавшейся щели показался лакей, которого Дэвид видел в свой последний визит.

— Что вам угодно? — сдержанно спросил он, сделав вид, будто Дэвида не признал.

— Мне нужно увидеться с лордом Мёрдо, — ответил Дэвид.

— К сожалению, его светлости нет дома.

Во взоре мужчины не виднелось ни намека на сожаление. Скорее, превосходство и удовлетворение. Он явно был из тех, кто любил отказывать людям.

Но Дэвид не поверил. Не мог.

— Я совершенно уверен, что, если вы его спросите, он согласится со мной встретиться. — Дэвид, сделав шаг вперед, попытался переступить порог и почти прикоснулся к мужчине. — Будьте так любезны, сообщите, что пришел мистер Лористон. Дело срочное.

Удивленный внезапной напористостью, лакей шагнул назад, что позволило Дэвиду проникнуть в дом. Однако столь же быстро он взял себя в руки, выпрямил спину и преградил рукой вход в дом.

— Будьте добры, отойдите...

Но отступать Дэвид не желал.

— Балфор! Балфор, мне нужно с вами увидеться! — поднырнув под руку лакея, прокричал он.

Сдерживая Дэвида мощной рукой, лакей выругался, а сам Дэвид старался вырваться из его хватки и снова позвал Балфора.

— Скажите на милость, что здесь происходит? — раздался голос с верхнего этажа.

Донесся звук решительных шагов.

Прекратив попытки высвободиться, Дэвид замер.

— Балфор, это Дэвид Лористон. Мне нужно с вами поговорить.

Первым делом Дэвид заметил ноги, обутые в турецкие домашние туфли. Его все еще удерживали на месте, голова по-прежнему опущена вниз, но шею вытянуть все же удалось. Как выяснилось, зрелище Балфора изрядно забавляло.

— Мне нужно с вами поговорить, — злобно произнес Дэвид.

— Да неужели? — Глаза у Балфора сверкали, а на губах мелькнула улыбка. — Да отпусти ты его, болван, — обратился он к Джонсону.

Лакей ослабил мощную хватку.

— Я говорил джентльмену, что вас нет дома, милорд, — сконфуженно пробубнил лакей. — Но он не стал слушать!

Дэвид выпрямился и отряхнулся. Наверняка он употел, да и лицо раскраснелось. Какая гадость.

— Ну раз лорд Мёрдо все-таки дома, — огрызнулся он, — не понимаю, с какой стати вы жалуетесь.

— Он выполнял приказ, — твердо заявил Балфор и, повернувшись к слуге, устало добавил: — Ради бога, Джонсон, запри дверь.

Лакей поспешил выполнять приказание, а Балфор бросил взгляд на Дэвида.

— Следуйте за мной.

Дэвид зашагал по коридору вслед за Балфором, одетым в богато украшенный халат — прекрасную вещь из светло-желтого шелка с широкими черными манжетами и черной вышивкой. Такой роскошно-бесподобный предмет одежды мог бы носить император или паша¹⁸. Здесь, в этом холодном северном городе, ему не место. Как и самому Балфору.

Балфор привел Дэвида в хорошо освещенную библиотеку, где, по-видимому, над чем-то работал: стол был усыпан бумагами. Наполовину пустой стакан портвейна стоял рядом с кучей бухгалтерских книг.

Балфор устроился за столом и жестом указал Дэвиду занять кресло напротив, тем самым поставив его в положение просителя. Ну жаловаться не на что. Он и был просителем. Или вот-вот станет.

— Ну, Лористон, и чего же ты хочешь?

Балфор, откинувшись на спинку кресла, улыбнулся, а темные глаза излучали спокойствие.

Дэвид сделал глубокий вдох.

— Даже не знаю, с чего начать.

— Святые угодники! Дэвид Лористон растерял свое красноречие? Поразительно.

Дэвид вперился в Балфора взором, слова застали его врасплох. Точнее не слова, а сквозивший в них намек на насмешку.

— Замечательно, — после длительной паузы произнес Дэвид. — Если позволишь, я сразу перейду к делу. На днях, после того как мы с тобой встретились возле дома мисс Гэлбрейт, ты побежал за мужчиной. Думаю, я знаю, кто такой этот мужчина. — Балфор нахмурился, а Дэвид пожал плечами. — То есть в точности я не знаю, но полагаю, он правительственный агент.

Несмотря на провокационное заявление, выражение лица у Балфора почти не изменилось. Лишь едва заметно приподнялась бровь. Больше ничего.

— Ясно. Пожалуйста, продолжай.

— Он тот самый мужчина, о котором я говорил на ужине у Чалмерса. Мужчина, что проник в ряды ткачей. Мужчина, из-за которого произошли события, приведшие к казням и ссылкам.

Глядел Балфор бесстрастно.

— Да не может быть.

— Может. А в этот самый миг его выслеживает человек, что замыслил отомстить.

Взор Балфора стал острым, напускное безразличие испарилось.

— Ты?

От такого вопроса Дэвид опешил.

— Нет, конечно, нет!

— Тогда кто?

— Мой друг. Брат одного из ссыльных. Он просил меня помочь с поиском. И я нечаянно помог.

Балфор нахмурился.

class="book">— Ты помог нечаянно?

— Друг обратился ко мне несколько недель назад. Сказал, что ищет мужчину. А этот мужчина влюблен в девушку, отца которой я могу знать. Он решил, что через девушку запросто выйдет на мужчину... А я решил, что он наивен, и ни один королевский агент не станет, как последний глупец, разглашать тайны, которые позволили бы с легкостью его разыскать. — Дэвид вздохнул. — И я согласился помочь. Думал, потерпев фиаско — в чем сомнений не возникало — он вернется к учебе.

— Но?

Дэвид поморщился.

— Но оказалось, что женщина существовала на самом деле и действительно была ключевой фигурой. И теперь мой друг знает, где мужчина находится.

— Женщина — это Изабелла Гэлбрейт, — равнодушно изрек Балфор.

— Да.

— А друг — это юноша, что был на балу.

Дэвид промолчал.

Балфор смерил его взглядом.

— Зачем ты пришел?

— Я вынудил друга пообещать, что, если удастся отыскать мужчину, которого называли Лисом, вначале он поговорит со мной. Он нехотя дал слово, а сегодня обещание выполнил и теперь волен действовать. — Отведя глаза, Дэвид выдержал паузу. — Я хотел, чтоб мы вместе встретились с Лисом, но... Мы уснули, а когда я очнулся, он уже ушел. — Дэвид покраснел, осознав, как прозвучало это признание.

На подбородке у Балфора дернулся мускул.

— А теперь что?

— Боюсь, мой друг пострадает. Сюда я пришел в надежде, что ты подскажешь, как добраться до Лиса. Мне нужно найти Йена. Он понятия не имеет, во что ввязывается...

— Зачем ты это делаешь?

Дэвид в замешательстве посмотрел на Балфора.

— Не хочу, чтоб он пострадал. Он всего лишь невинный юноша.

Балфор изогнул губы.

— Ты в него влюблен.

Изумленно уставившись на Балфора, Дэвид покачал головой.

— Прошу, помоги его спасти. Я опасаюсь за его жизнь, Балфор. Мне нужен всего лишь адрес. Я сам туда отправлюсь.

— Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь?

— Нет, — отрезал Дэвид. — Йен собирается встретиться с мужчиной, подстрекавшим людей на поступки, которые привели к казням. Что же тогда он сотворит со вспыльчивым юношей?

Балфор пристально всматривался Дэвиду в лицо, будто пытался что-то найти. Отыскал или нет, Дэвид не знал. Спустя минуту Балфор развернулся в кресле и взял колокольчик. Вскоре появился лакей. В этот раз не Джонсон.

— Подайте карету, — распорядился Балфор. — Я буду готов через пять минут. Мы с мистером Лористоном отправляемся в отель «Империал».

Отель «Империал» располагался неподалеку от Холируда. Во время недолгой поездки в экипаже Балфор кратко поведал Дэвиду о человеке, которого он именовал Лисом. Как оказалось, он был двоюродным братом Балфора.

— Хью — сын младшей сестры моего отца. Она тайно бежала с красномундирником, отчего мой отец, разумеется, лютовал. Но брак вышел плодотворным. Помимо Хью, у них еще шестеро детей. Однако дядя далеко не богат, и Хью всегда понимал, что ему придется всего добиваться самому. Думаю, до встречи с Изабеллой Гэлбрейт его все вполне устраивало.

— Он в нее влюбился?

— Во всяком случае, так он сказал, когда я наконец-то его перехватил.

— А до этого ты не знал?

— Да я и сам пытался добиться ее расположения. Если б знал, пытаться бы не стал. — В голосе Балфора послышались нотки возмущения.

— Как же он начал шпионить за ткачами?

Несколько минут Балфор хранил молчание.

— Мой отец, — тихо произнес он.

— Твой отец?

— Мой отец — самый беспощадный и честолюбивый человек, которого только можно встретить. — Балфор вздохнул. — Мне никогда не догадаться, какова цель этой интриги, но ради этого он живет. Люди лишь пешки в его игре. Раньше он и меня использовал, но больше я этого не дозволяю. Он бы превосходно вписался в ряды великих елизаветинцев, травил бы придворных и замышлял цареубийство. Порадовался бы от души.

— А на деле он опустился до отправки ткачей в ссылку.

Балфор стрельнул в Дэвида холодным взглядом.

— Можно сказать и так. Отец входит в состав правления. Правительство расценивает радикалов как угрозу и при помощи агентов избавляется от самых самоотверженных. Более года назад Хью обратился к отцу по поводу Изабеллы Гэлбрейт. Наши отцы тесно дружат, и он надеялся, что мой отец вступится за него перед родителями Изабеллы. А еще надеялся, что отец подыщет ему доходную должность в правительстве. Но отец даже пальцем не пошевелил. Вместо этого он вовлек Хью в эти игрища. — Балфор расхохотался, правда, без особой веселости. — Естественно, он не сказал отцу Изабеллы ни слова. Наверняка, когда Хью обратил внимание на ее достоинства, отец решил, что она станет мне идеальной женой. Ухаживания — его затея.

— Ты знал, что Хью работал на твоего отца?

— Узнал от тети несколько месяцев назад. Она умоляла меня отыскать Хью, хотела уберечь его от влияния отца. Она предполагала, что он впутался во что-то опасное, но даже не догадывалась, во что именно.

— И ты приехал из Лондона, чтоб его отыскать?

— Именно поэтому я и находился в Стерлинге в тот вечер, когда мы с тобой встретились.

Лицо у Дэвида вспыхнуло, и он порадовался, что в салоне кареты было темно.

— Ты нашел его в Стерлинге?

— Нет. До нашей встречи на прошлой неделе я не виделся с ним несколько месяцев. Должен сказать, он заставил меня попотеть, но все-таки мне удалось уложить его на лопатки.

— А потом что?

Несколько минут Балфор молчал. В темноте рассмотреть выражение его лица не выходило.

— Расстались мы не очень хорошо. Хью верит отцу. Верит, что все было не зря. И что, в конце концов, он получит Изабеллу.

Дальнейшие расспросы пришлось прервать: карета остановилась. Они добрались до отеля «Империал». Балфор что-то достал из кармана пальто.

— Держи. — Он протянул Дэвиду нож рукояткой вперед.

— Мне это не нужно, — нахмурившись и покачав головой, сказал он.

Балфор издал выдавший нетерпение звук.

— Не дури. Ты сам говорил, что эта встреча может обернуться потасовкой. Следовательно, придется обороняться. У меня тоже есть нож и револьвер.

Дэвид пристально всмотрелся Балфору в лицо. Выглядел он грозно, настроен был решительно. Дэвид знал, что Балфор прав, но мысль о потасовке вызывала отвращение.

— Если хочешь, подожди здесь, — добавил Балфор. — Я не против сходить в одиночестве. Так даже предпочтительнее.

Дэвид, стыдливо покраснев, взял нож. Перчатки он искать не стал, а сразу же вышел на улицу. Стальная рукоять холодила пальцы. Он взвесил лезвие в руке. В детстве, выполняя на ферме тысячу заданий, он ежедневно пользовался ножом. Но Дэвид никогда бы не помыслил, что использует его против другого человека.

— Не смеши меня, — выпалил он. — Разумеется, я тоже пойду. По идее, это тебе стоило бы подождать в карете. Затея-то моя. — Он сунул нож в туфлю.

— Осторожнее...

— Я умею управляться с ножом, — выпрямившись, огрызнулся Дэвид.

Балфор, опустив уголок рта, смотрел на него неотрывно.

— Прошу меня простить. Так мы идем?

Дэвид кивнул. Балфор постучал тростью по крыше кареты и дал распоряжение кучеру ждать за углом.

Экипаж загрохотал по мощеной дорожке, копыта лошадей выбивали чинный величавый ритм. Дэвид окинул взором здание. Отель «Империал» совершенно не соответствовал грандиозному названию. Высокие и узкие серые стены могли похвастать лишь парой маленьких окон. Остроконечная крыша была увенчана ступенчатыми фронтонами, что вели к чистому небу. Это строение — творение Старого города. Ни намека на классицизм. Ни колонн, ни арок, лишь разбитые ступени и расположенные только в нужных местах окна.

Балфор вырвал Дэвида из задумчивости:

— Идем.

Он уже шагал к входной двери, и Дэвид поспешил за ним.

Балфор постучал по плотной древесине тростью с серебристым набалдашником, и после второго удара дверь отворил разгневанный юноша. Однако манеры стали заискивающими, а настроение улучшилось, как только Балфор вручил ему монетку и отвел в сторонку. Во время их тихой беседы Балфор протянул еще несколько монет, по предположению Дэвида, за информацию. И в конечном итоге юноша отбыл в ту же самую дверь, которую только что открыл.

— На полчаса он испарится, — пояснил Балфор в ответ на вопросительный взор Дэвида. — Покои Хью на третьем этаже, номер двадцать. Наш друг не знает, в комнате он или нет, поэтому лучше продвигаться тихо. Хотелось бы получить представление, с чем же я столкнусь.

Они преодолели две шаткие лестницы и оказались в тесном плохо освещенном коридоре. В подсвечнике мерцала свеча, судя по виду, готовилась погаснуть. По сравнению с другими этажами здесь покои были меньше и располагались ближе друг к другу, а потолок нависал ниже. Балфор приложил палец к губам, и Дэвид кивнул, но невзирая на старания вести себя тихо, они все равно топали туфлями по потрепанным половицам.

Преодолев половину коридора, они достигли комнаты с нарисованным на древесине номером двадцать. Из-за двери доносились громкие гневные голоса. В комнате явно находился не только Хью, но слов было не разобрать. Может, здание и выглядело обветшалым, но стены и двери были достаточно толстыми. Балфор прижался ухом к древесине и обеспокоенно нахмурился.

— Нам придется войти, — прошептал он.

Сердце у Дэвида забилось быстрее, а дыхание стало тяжелым и поверхностным. Он тоже приник ухом к двери и старался различить, что же именно обеспокоило Балфора. Разговоров слышно не было, зато доносилось ворчание. Будто обжегшись, Дэвид отпрянул и бросил на Балфора встревоженный взгляд.

— Наш друг сообщил, что замки хлипкие, — пробормотал Балфор. — Он предложил, если понадобится, выбить дверь.

— Шутишь? — прошипел Дэвид. — Судя по виду, дверь очень крепкая.

— Меня заверили в обратном, — прошептал Балфор. — Да и что еще нам остается?

Дэвид прикусил губу. Балфор был прав.

— Войдешь следом за мной, — шепотом изрек Балфор и, чтоб как следует разбежаться, прижался к противоположной стене.

Правда, от стены до двери всего несколько шагов, но все ж таки Балфор дюжий мужчина. Он вытащил из кармана револьвер, а Дэвид нехотя достал нож.

— Готов? — одними губами произнес Балфор.

Сглотнув, Дэвид кивнул. Сердце грохотало все громче.

Засим Балфор ринулся к двери.

Глава 15

Приложившись всем телом, Балфор выбил дверь, которая с громким треском распахнулась и врезалась в стену. Балфор тотчас же ворвался в покои, а Дэвид последовал за ним.

Обитатели комнаты, на чьих лицах отражался шок, обратили взоры на вторгшихся мужчин. Примерно на минуту повисла тишина, и Дэвид изо всех сил пытался уразуметь открывшуюся картину. Йен отнюдь не был жертвой. Скорее, наоборот. Широко расправив плечи, он целился револьвером в мужчину, что стоял на коленях. Мужчина — столь же крупный и крепкий, как Балфор — был одет лишь в ночную рубашку, а руки сплетены за головой. Из пореза на виске сочилась кровь, а на лице начинали проступать синяки.

Дэвид перевел взгляд на Йена. Выглядел он столь же плохо, как и несколько часов назад. Пальто после ночевки на земле было грязным, лицо омрачала усталость, но что-то удерживало его на ногах. С невероятной убежденностью во взгляде он рассматривал Дэвида и Балфора.

— Мёрдо, — позвал пленник. Глаза у него были повлажневшими, а на лице читалось облегчение.

— Смотри на меня, — рявкнул Йен, и мужчина перевел взор на него.

Балфор медленно шагнул вперед и, направив дуло вниз, отвел руку с револьвером в сторону.

— Сделаешь еще шаг, и я всажу пулю ему в голову, — решительно заявил Йен.

Балфор замер.

— Ладно. — Глубокий голос звучал ровно. — Мы всего лишь хотим поговорить.

Йен печально хохотнул.

— Да неужели? А мы как раз мило болтали о том, как Лис предал моего брата и его друзей, да?

Хью закрыл глаза и сглотнул, облегчение от встречи с Балфором испарилось.

— Йен, послушай... — заговорил Дэвид. Нож в руке казался лишним.

— Я сказал, стой, где стоишь, — завопил юноша, хотя Дэвид не двинулся с места. — Ни шагу, Дэви, или клянусь...

— Осторожнее, — опустив ладонь Дэвиду на плечо, пробормотал Балфор.

— Зачем ты сюда пришел? — воскликнул Йен, бросив взгляд на Балфора. — Да еще и с ним?

— Он помог тебя найти, — отозвался Дэвид. — А пришел я, потому что беспокоился. Мне казалось, ты в опасности, и я чувствовал себя виноватым.

Еще один сиплый смешок.

— Как видишь, причин для беспокойства нет. Говорил же, я знаю, во что ввязываюсь. А теперь ты приходишь сюда со своим проклятым чувством вины и все усложняешь.

— Значит, вот как ты считаешь, да? — откликнулся Дэвид. — Думается мне, поспел я как раз вовремя, чтоб предотвратить убийство... Надеюсь, ты не ради этого здесь?

— В смысле? — Йен укоризненно взирал на Хью. — Я изначально планировал его убить. С какой стати ты считал иначе?

Дэвид широко разинул рот.

— Ты говорил, что хочешь посмотреть ему в глаза.

Йен мрачно улыбнулся.

— Ну вот мы и смотрим. Твоя главная проблема в том, что ты всех судишь по себе, Дэви. Большинство людей не такие добрые и благородные, как ты воображаешь.

— Неправда. Ты добрый человек, Йен. Любящий брат, прилежный студент, верный друг. Ты не станешь убивать ради мести. Пожалуйста, не очерняй душу этим преступлением.

Йен издал непонятный звук, что-то среднее между отчаянием и потехой.

— Хочешь, чтоб я сохранил этой шавке жизнь? Конечно, пусть женится на заносчивой потаскухе Гэлбрейт и живет припеваючи, пока Питера везут по морю в цепях, так?

Хью издал гневный вопль и начал подниматься.

— Да как ты смеешь говорить о мисс Гэл...

Йен прервал возражение сердитым рыком:

— Закрой свой поганый рот!

Рука, в которой он держал черный револьвер, задеревенела. Он сверкал глазами и содрогался от напряжения. По телу у Дэвида пробежала судорога. Нужно было вмешаться, но Балфор, так и не убравший руку с плеча, удерживал его на месте.

— Подумай как следует, — обратился к Йену Балфор. Голос звучал спокойно и твердо. — У тебя всего один выстрел. Потом ты окажешься безоружен, и мы тебя одолеем. Тебя арестуют. Повесят. И все будет зря. А чтоб всего этого избежать, нужно опустить револьвер и уйти.

Йен призадумался.

— Нет, не зря, — изрек он, глядя на стоявшего на коленях мужчину в упор. — Он умрет.

— А вскоре умрешь и ты.

Йен пожал плечами, и Дэвида встревожило, что юноша совершенно не ценил свою жизнь.

— Опусти револьвер, — невозмутимо продолжил Балфор, — и уходи. Мы не станем тебя останавливать. Подумай.

Балфор, вперившись взором в Йена, ослабил хватку на плече Дэвида.

Балфор наверняка верил, что сумеет убедить Йена. В отличие от Дэвида он еще не понимал, что жажда отомстить за брата пересиливала желание спастись.

Балфор не знал, что жить Йену по большому счету было не для чего и не для кого.

А вот Дэвид знал даже больше: единственный способ остановить пулю — это встать у нее на пути.

Балфор пристально смотрел на Йена. Дернув плечом, Дэвид сбросил тяжелую руку и плавно двинулся в сторону стоявшего на коленях мужчины.

— Дэвид!

Дэвид уловил шок и страх в голосе Балфора. Как и непривычное обращение по имени. Однако не обернулся. Не посмел отвести взор от мужчины.

— Поди прочь, Дэви, — произнес Йен, в голосе послышались опасные нотки.

— Делай, как он говорит! — настоял Балфор.

Уставившись на Йена, Дэвид проигнорировал Балфора.

— Не могу. — Неужели они не осознавали, насколько он был серьезен? — Это я во всем виноват. И гибель этого мужчины не ляжет на мою совесть.

Руку Йен не отвел, дуло револьвера теперь указывало на Дэвида.

— Я не хочу в тебя стрелять. До настоящего момента ты был мне хорошим другом.

Дэвид робко, даже испуганно улыбнулся.

— Так не стреляй. Сделай, как сказал Балфор, и уходи. Мы не станем тебя останавливать.

— Ты не понимаешь. Я не дам тебе встать у меня на пути.

Дэвид покачал головой.

— Нет, это ты не понимаешь. Как верно подметил Балфор, у тебя всего один выстрел. Уходи или стреляй в меня, но до Лиса ты не доберешься.

— Дэвид, — прохрипел Балфор. — Бога ради, отойди!

Йен сверкнул глазами.

— Прислушайся и постой в сторонке. Не вынуждай тебя калечить.

Не сводя глаз с Йена, Дэвид отбросил нож, и тот укатился в другую часть комнаты.

— Я ни к чему тебя не принуждаю, — подняв руки ладонями вперед, с дрожью в голосе произнес Дэвид. — Тебе решать, стрелять в меня или нет. Но я не отойду. Не могу.

Йен бросил взгляд на мужчину у Дэвида за спиной. Он явно терял надежду и злился. Находился в безвыходном положении.

— Я никогда тебя не прощу, — прошептал он. — Это был мой единственный шанс.

На миг Дэвиду подумалось, что юноша все-таки выстрелит. Воображение нарисовало картинку, как пуля, переломав кости, прошьет грудь, отчего мигом пробрала дрожь.

Руку с револьвером Йен так и не опустил, всей своей позой он излучал уверенность и готовность сражаться. Однако выражение лица рассказывало более сложную историю. Там отражались и горе, и ненависть к мужчине, что стоял на коленях, и сомнения.

— Иди сюда, — бесстрастным голосом проговорил Йен.

— Дэвид, не смей, — скомандовал Балфор.

Дэвид пренебрег его словами.

— Прикрой Хью, — бросил он и с поднятыми руками ступил вперед.

За несколько шагов он приблизился к Йену настолько, что, если б сделал еще шаг, дуло уперлось бы в грудь.

— Развернись.

Дэвид подчинился, с облегчением подметив, что Балфор встал перед Хью и направил револьвер на Йена и Дэвида. Он гневался: темные глаза пылали огнем, а губы были плотно поджаты.

Йен обхватил Дэвида за плечи и притянул к груди. Жесткая щетина покалывала ухо.

— Полагаю, ты серьезно говорил о том, что вы меня отпустите, — прижав револьвер к виску Дэвида, пробормотал Йен, — но твоему дружку я не доверяю. Поэтому ты прогуляешься со мной. Идем к двери.

Дэвид кивнул, и они попятились к выходу.

— А вы, — повысил голос Йен, — оставайтесь на месте. Шелохнетесь, и я пущу пулю ему в голову.

Балфор и Хью кивнули. Вид у Балфора был мрачный и несчастный.

Дэвид уловил скрип двери, чувствовал, как Йен напряг руку, которой тянул его назад, чувствовал холод прижатого к виску револьвера. Сердце грохотало. Он молился, чтоб Балфор и Хью не сотворили ничего опрометчивого и неразумного.

Как только Йен дотащил его до двери, Балфор стиснул руки в кулаки.

— Куда ты его ведешь?

— Мы с Дэви немного пройдемся. Он вернется при условии, что вы не станете дергаться. Если что, я услышу. Половицы ужасно скрипят.

Балфор отрывисто кивнул, а в следующий миг дверь за ними закрылась, оторванный, ни на что не годный замок стукнулся о раму.

Схватив за руку, Йен пихнул Дэвида настолько грубо, что он споткнулся, а пока пытался удержать равновесие, юноша прижал дуло револьвера к спине.

— Давай пошустрее! — буркнул он.

Он толкал Дэвида весь путь по коридору и два шатких лестничных марша, а на следующей лестничной площадке схватил за плечо.

— Вот здесь мы и расстанемся. — Он смерил Дэвида долгим взглядом и свирепым тоном добавил: — Вряд ли ты осознаешь, насколько я был близок к тому, чтоб тебя убить.

— Почему же? Осознаю. Но я в тебя верил.

Йен хрипловато хохотнул.

— Ты всегда видишь в людях только хорошее, Дэви. Уж не знаю, слабость это или сила.

— Я не такой наивный, как ты считаешь. — Дэвид вытащил из кармана пальто кошелек, где хранил все имевшиеся у него деньги, и вложил Йену в руку. — Держи. Выбирайся из города. Не оглядывайся назад. Позабудь о Лисе.

Убирая кошелек в карман, Йен пытливо разглядывал Дэвида.

— Не обещаю. Но могу поклясться, что однажды верну тебе деньги.

Засим он удалился, стуча каблуками, помчался вниз по лестничному пролету.

Дэвид же остался стоять и всматривался в уменьшавшуюся фигуру юноши. Вскоре входная дверь распахнулась и с громким лязгом захлопнулась.

Он принялся неспешно считать до ста, чтоб Йен успел окончательно и бесповоротно уйти.

Пока Дэвид стоял и считал, единственная свеча, что озаряла лестничную клетку, потухла. Вначале умерло пламя, а миг спустя из восковой могилы поднялось облачко дыма и поплыло вверх.

Вслед за ним Дэвид побрел на третий этаж.

Глава 16

Балфор протянул Дэвиду бокал, щедро наполненный виски. Они расположились в гостиной в его особняке, где Дэвид с удобством разместился на парчовом диване. По приезде лакей сопроводил Хью в опочивальню. В карете Балфор не проронил ни слова и смотрел куда угодно, только не на кузена, словно видеть его было невыносимо. С Дэвидом он тоже хранил молчание, но как-то по-другому. С Дэвидом он вел себя любезно и заботливо. Настороженно.

— Мне пора домой, — сказал Дэвид, правда, виски принял и, смакуя горечь алкоголя, сделал длинный глоток.

Балфор безмолвно его рассматривал, лицо выражало тревогу.

— Что?

Казалось, говорить Балфор не хотел, но в ответ на вопросительный взор все же буркнул:

— Лучше б ты остался.

— Прости, что?

Балфор, сердито фыркнув, зашагал к камину, где ярко полыхал огонь, однако он взял кочергу, будто поленья нужно было перемешать.

— Что если Йен Макленнан появится у тебя в квартире? — наконец-то выпрямившись, изрек он.

Озадачившись, Дэвид молчал. Он вспомнил, как Балфор опустил теплую руку ему на плечо. Вспомнил, как Балфор выкрикнул его имя, когда Дэвид встал перед револьвером, хотя всегда звал его Лористоном. На душе неожиданно потеплело.

— Не появится, — произнес Дэвид, нарочно придерживаясь легкого тона. — А вот твоему кузену лучше глядеть в оба.

Балфор пренебрег его словами.

— Давай сегодня ты останешься здесь? Не со мной... Прислуга подготовит тебе покои.

— Да ни к чему...

— Сделай мне одолжение, — перебил Балфор. — А то есть у тебя привычка влипать в неприятности. В прошлый раз по пути домой на тебя напали.

Припомнив ту ночь, Дэвид покраснел и решил уступить. Тем более что он совсем выбился из сил.

— Ладно, — пожав плечами, сказал он. — Как тебе будет угодно.

— Хорошо. — Балфор опустился в кресло и отпил половину содержимого бокала. — Что, по-твоему, Макленнан станет делать дальше?

Дэвид задумался.

— Несколько недель назад его брата отправили на каторгу. Вероятно, они больше никогда не свидятся. Йен несчастен. И зол. — Он выдержал паузу. — Не знаю, возможно, он вновь попытается отыскать твоего кузена.

Глядя на огонь, Балфор погрузился в размышления.

А Дэвид смотрел на него. Какой же у Балфора был профиль. Как у древнеримского полководца. Темные волосы подстрижены в стиле Брута¹⁹, черты лица строгие и грубые. Выпяченный подбородок говорил о недовольстве и враждебном настрое.

— Можно просьбу?

Прикрыв глаза, Балфор повернул голову.

— Смотря какую, — проворчал он.

Дэвида взволновало прозвучавшее в глубоком голосе обещание, но он быстро отмахнулся от этой мысли. Он должен попросить об одолжении. О том, на что Балфор, скорее всего, ответит отказом.

— Не преследуй Йена.

Выражение лица у Балфора слегка изменилось, а намек на обещание превратился в осторожность.

— Ты сам сказал, он может снова отыскать Хью.

— Теперь Хью про него знает и сам о себе позаботится. Это касается только их двоих.

— Пусть я его и презираю, но он мой кузен.

— А Йен мой друг. Друг, которого я предал, чтоб спасти твоего кузена.

— А вдруг в следующий раз мне не удастся его остановить, и он преуспеет?

— А вдруг ты его остановишь, хотя ему даже в голову не приходило ничего затевать?

— С какой стати Хью должен так рисковать?

Дэвид сердито затряс головой.

— Хью? Лгун, предавший безвинных людей? Да он сам виноват.

Внимательно разглядывая Дэвида, Балфор хранил молчание.

— Пытаешься намекнуть, что влюблен в Макленнана?

— Что? Нет!

Поверил Балфор или нет, неясно, но глаз с Дэвида он не сводил.

— Я нахожусь в Шотландии, потому что тетя умоляла меня найти Хью. Я пообещал, что постараюсь вытащить его из той несуразицы, в которую втянул отец. И обязан обещание сдержать.

— Ты и сдержал. Если хочешь его уберечь, тогда отправь за границу и дай новое имя. Все лучше, чем выслеживать Йена.

— Такая помощь разлучит его с Беллой Гэлбрейт.

— Возможно.

Балфор вздохнул.

— Если я отошлю Хью, он решит, что я сам претендую на Беллу.

— А ты претендуешь? — не задумавшись, выпалил Дэвид.

Ему не приглянулась улыбка, что растянула красиво вылепленные губы Балфора.

— Она стала бы мне идеальной женой.

— Если не брать в расчет, что она тебя терпеть не может? — яростно проговорил Дэвид.

Балфор расхохотался, в уголках глаз проступили морщинки.

— Сколько ехидства! Не думал, что ты падешь столь низко.

Боже, он был привлекательным, когда смеялся. Внезапно у Дэвида защемило сердце.

— Никакого ехидства. Обычное наблюдение.

Балфор ухмыльнулся.

— Разумеется, ты прав. Белла считает, будто ей обязаны поклоняться, и не выносит моих безжалостных подначек. К тому же у нее совершенно нет чувства юмора.

— Ну так что? Ты согласен оставить Йена в покое?

Улыбка померкла. Дэвиду подумалось, что Балфор откажет, но последующие слова его изумили:

— Хорошо. Я оставлю Макленнана в покое и сделаю все возможное, чтоб он не добрался до Хью. Так устроит?

— Да, спасибо. — Слова были произнесены искренне. Интересно, Балфор осознавал, насколько искренне?

Они погрузились в молчание, лишь тиканье часов нарушало тишину. Вероятно, в компании другого человека стало бы неуютно. Но только не с Балфором.

— Можно задать вопрос?

— Безусловно.

— Почему ты зовешь меня Балфором, а не лордом Мёрдо?

Дэвид покраснел.

— Знаю, это неприлично, но звать тебя иначе не получается. — Балфор выгнул бровь, и он неохотно продолжил: — В нашу первую встречу в Стерлинге ты скрыл свой титул и представился мистером Балфором. С тех пор я зову тебя только так, хоть позднее и выяснилось, что ты сын маркиза.

Балфор неотрывно глядел на Дэвида.

— И тебе никогда не хотелось назвать меня Мёрдо? Ты же знаешь мое имя.

Его глаза стали цвета черного кофе. В таком освещении невозможно разглядеть, где глубокий карий цвет радужки перетекал в черный зрачок.

Столь интимный вопрос застал врасплох, и Дэвид покраснел.

— Сомневаюсь, что хотелось.

Балфор отвел взгляд.

— Странные они, да? Имена, то бишь.

— В смысле?

Балфор потешно улыбнулся.

— Единственный человек во всем мире, который звал меня Мёрдок — моим полным именем — это мать. Отец, братья и сестры зовут меня только Мёрдо.

Дэвид не сумел сдержать улыбку.

— У тебя есть мать? А я-то думал, ты высечен из мрамора.

Балфор натянуто улыбнулся.

— Была. Она скончалась.

— Прости... — Улыбка угасла.

Балфор отмахнулся от извинений.

— Это случилось давно.

— Сколько у тебя братьев и сестер? У меня только брат Дрю.

— Нас шестеро. Самый старший — Харрис, потом мы с Яном. И три девочки.

— Наверно, здорово иметь такую большую семью.

— Временами — да. Как тебя зовет мать?

— Дэви.

Балфор приподнял бровь.

— Так же тебя звал Макленнан.

Дэвид пожал плечами.

— Это не одно и то же.

— Почему же?

— Ты не поймешь.

— Так объясни.

— Тогда мне нужно еще выпить.

Говорил Дэвид весело, шутливо, но Балфор все равно встал и наполнил бокал янтарной жидкостью. Дэвид покорно вздохнул и, сделав длинный глоток, опустился на спинку кресла.

— В моих краях многие зовут меня по имени.

— А откуда ты?

— Из деревушки под названием Мидлаудер, что в тридцати километрах отсюда. Отец арендует там небольшую ферму. Огромным хозяйством, что принадлежит помещику, руководит управляющий, но есть и арендованные фермы, например, как у отца. Большую часть населения составляют рабочие, если не считать священника мистера Оделла и лекаря мистера Грэма. Еще есть кузница и постоялый двор, и торговая лавка, которой заведует вдова Макэндрю. — Он мечтательно улыбнулся. — Это небольшая деревенька.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, — сухим тоном проговорил Балфор, — но я имею представление о деревнях.

— Но ты-то рос в огромном особняке.

— Ну да.

— Как к тебе обращались в детстве? Лорд Мёрдо?

— В большинстве случаев — да. Либо господин Мёрдо.

Дэвид улыбнулся.

— Ты настолько к этому привык, что даже не замечаешь. Обращение к мужчинам твоего класса говорит о происхождении.

Балфор изогнул бровь.

— Но мужчин вроде тебя это не касается?

— В меньшей степени. В детстве все, кроме отца, звали меня Дэви.

— А как он тебя звал?

— Дэвид. Всегда полным именем. — Он нежно и вместе с тем печально улыбнулся. — Брата Эндрю всегда звали Дрю, даже отец. Со мной было иначе.

— А теперь ты стал ученым человеком, и все зовут тебя мистер Лористон. Ты сделал приличный шаг вперед. Мои поздравления. — Откинув голову назад, он опустошил бокал.

— Нет, не все. Познакомившись с ткачами и их семьями, я заметил, что они меня боялись. Всех нас боялись. Поэтому сказал, что ничем от них не отличаюсь, что рос в бедной семье. Рассказал о крошечной ферме, где живет моя семья, и о том, насколько сложно сводить концы с концами. И назвался Дэви. Так они меня и звали.

Во время этой речи Балфор повернул голову, и как только Дэвид закончил говорить, они посмотрели друг другу в глаза.

— Поэтому Йен зовет меня Дэви, а я зову его Йен. В каком-то смысле мы похожи.

— Вы во многом похожи. Ведь он, как и ты, учился в университете, правильно?

— Откуда ты знаешь?

— Хью упоминал. Он, как и мой отец, считает, что образованные рабочие опасны.

— А ты как считаешь?

Балфор пожал плечами.

— Слишком поздно об этом беспокоиться. Все меняется. Отец пытается сохранить мир, где правят аристократы, но этот мир уже мертв. Однако он в отличие от меня этого не замечает.

— Сомневаюсь, что он мертв.

— Ничто не сравнится с умирающим животным, которое силится сопротивляться. Но стоит лишь взглянуть на аристократию, и ты поймешь, что через пару поколений от нас не останется и следа. Все, что у нас есть, — это земля, и большинство продают свои земли, чтоб оплатить карточные долги. Мы ничем не занимаемся. Мы даже не справляемся с тем, что у нас есть.

— И ты не станешь бороться? — с любопытством спросил Дэвид.

Балфор зевнул и, вытянув ноги, покачал головой.

— Не вижу смысла вести заранее проигранную битву ради других людей. Лучше извлечь максимальную выгоду из того, что имеется сейчас.

— Проигранная битва не говорит о том, что сражение того не стоило.

— Как благородно, Лористон. В твоем духе.

Дэвид рассвирепел. Насмешливыми словами Балфор дал понять, что он наивный мальчишка.

— В благородстве нет ничего плохого.

— Согласен. Но оно не согреет тебя по ночам.

— Ты же далеко не беспринципный человек. Ради спасения кузена ты проделал долгий путь, разве нет?

— Это другое, — пожав плечами, сказал Балфор. — Я задолжал тетушке. Много лет назад она кое-что для меня сделала. Кроме того, Хью — член семьи.

— Значит, ты как минимум ценишь свою семью.

Балфор рассмеялся.

— Не выискивай во мне добродетель, Лористон. Ты ничего не найдешь. Семья — это еще одна привилегия. Небольшая группа людей, что держится вместе для продвижения общих интересов. Ничего не имею против такого рода приверженности, если в таком случае сумею добиться успеха.

— Но смысл семьи не только в этом, — возразил Дэвид, припомнив трудолюбивого отца, бесцеремонную любящую мать, доброго участливого брата. Он неистово их любил, невзирая ни на что.

— Нет? Мой опыт подсказывает обратное.

— Тогда мне тебя жаль.

— Не трать время, меня все устраивает.

«Мы — полные противоположности», — подумалось Дэвиду. Разные во всевозможных смыслах.

Внезапно ощутив безмерную усталость, он поставил бокал на столик и поднялся.

— Знаешь, я лучше пойду домой.

Балфор вскинул глаза, на миг во взгляде отразилось разочарование, но он быстро его скрыл.

— Стало быть, на ночь не останешься?

— Нет. Я решил, что хочу спать в своей постели.

Дэвиду стало неловко под пристальным взглядом Балфора, лицо которого излучало невероятную нежность. О чем он размышлял?

— Раз ты настаиваешь, — встав с кресла, сказал он. — Пошлю за каретой, тебя отвезут.

— Без надобности.

— Не спорь. — Балфор вздохнул. — Пожалуйста. — Он пересек комнату и позвонил в колокольчик. — Завтра я возвращаюсь в Лондон, — ровным тоном добавил Балфор. — Так что мы прощаемся.

— Прощаемся?

Дэвид пожалел, что не сумел смолчать. Казалось, в голосе послышалось огорчение.

— Полагаю, я нескоро приеду в Шотландию.

— Ясно. Ну что ж, желаю тебе всего самого наилучшего. — Дэвид протянул руку.

С минуту Балфор разглядывал протянутую руку, отчего Дэвиду стало неуютно. Но руку Балфор все-таки принял и, поспешно развернув ладонью вниз, прильнул устами к тыльной стороне.

Губы у Балфора были мягкими и теплыми, а пальцами он сильно и решительно вцепился в ладонь. Этот жест выбил Дэвида из колеи, хотя поступил Балфор совершенно в своем стиле: бросил вызов и в то же время высмеял. Со всей учтивостью сотворил из Дэвида женщину. Было... романтично.

Замаскировав потрясение смехом, Дэвид быстро отдернул руку.

— Я рад, что встретил тебя, Лористон. — Балфор вновь нацепил беспечно-веселую маску. — Благодаря тебе последние несколько недель прошли увлекательно.

— Счастлив, что сумел тебя развлечь, — беспечным тоном парировал Дэвид.

— Правда? Уж не знаю, стремился ты к тому или нет, но совершенно точно развлек. — Он печально улыбнулся. — Уверен, что не хочешь остаться?

На секунду Дэвид задумался, хоть и понимал, что думать здесь не о чем. Сегодня вечером между ними возникла близость — не физическая, иного рода — и это сбивало с толку.

— Да, спасибо. Абсолютно уверен.

Во взгляде у Балфора мелькнуло сожаление, или Дэвиду почудилось? Хотя бы злости не наблюдалось.

— Прекрасно.

Балфор отдал приказание вошедшему лакею, и когда тот удалился, он неспешно приблизился к Дэвиду.

— Разрешишь на прощание дать тебе совет?

Насторожившись, Дэвид кивнул.

— Не отказывайся от женитьбы на Элизабет Чалмерс. Влюбленная в тебя девушка станет хорошей женой, родит детей и создаст в доме уют.

Балфор почти дословно повторил недавние думы Дэвида, отчего он чуть не расхохотался.

— Я не могу так поступить, — покачав головой, сказал он. — Она заслуживает мужа, который будет безгранично ее любить.

Балфор поджал губы и сверкнул глазами. Хорошее настроение сошло на нет.

— Опять ты за свое, — рявкнул он. — Извечный страдалец с кошмарным недугом, которого не пожелаешь ни одной безвинной душе, да? Господи, почему ты просто не позволишь себе стать счастливым? Женись на влюбленной в тебя женщине, а все свои потребности удовлетворяй с мужчинами. Да так поступают тысячи мужчин! Ежедневно!

— И ты так поступишь?

— Да! Да, поступлю! Не хочу быть таким, как ты. Хочу получить все, что этот проклятый мир готов предложить! Если это означает слегка отклониться от истины... Ну и что с того? А у тебя во всем либо да, либо нет! Ты вечно осуждаешь...

— Я тебя не осуждаю, — возмутился Дэвид. — Мне глубоко безразлично, что ты делаешь... Но я не сумею стать тем, кем не являюсь. Не сумею. И по-другому не будет.

— Господь всемогущий, разве ты не хочешь стать счастливым?

Каким-то образом Дэвид догадался, что это крик души. Сложилось ощущение, будто Балфор стоял перед ним обнаженным. Веселость полностью испарилась, лицо источало тоску. И Дэвид задумался: чего же так жаждал Балфор? Чем вызван столь несчастный вид?

— Сомневаюсь, что главное в жизни — это стать счастливым, — со всей откровенностью ответил Дэвид.

Балфор хрипловато хохотнул.

— Еще один лористонизм, — усмехнулся он. — Надо было догадаться. Ну так просвети меня. Если наслаждение и счастье не самое главное в жизни, тогда что? Расскажи, Лористон, научи меня своей великой мудрости.

Возник соблазн промолчать, уйти. Он знал, что Балфор поднимет ответ на смех, но непонятно почему вынудил себя произнести:

— Думаю, главное — это быть верным самому себе.

Он угадал: Балфор засмеялся. Хохот звучал неприятно. Насмешливо, издевательски и оскорбительно.

— Быть верным самому себе? Уморительная шутка, особенно из твоих уст! Да ты презираешь себя до глубины души из-за того, что любишь члены! Вот насколько ты верен самому себе!

Дэвид попытался сглотнуть подступивший к горлу ком. Это обвинение оспаривать глупо. Он вспомнил тот вечер, когда Балфор целовал его и ласкал. Вспомнил о накатившей на него волне неслыханной нежности.

Но Балфор еще не договорил:

— Каждый божий день ты отвергаешь свою сущность и еще имеешь наглость заявлять, что раз у меня хватает смелости желать того, что другие мужчины воспринимают как должное, значит, я неверен самому себе?

— Я такого не говорил. Если ты решишь жениться, это дело твое и твоей совести. Что же касается меня, я жениться не стану. Да, временами я себя презираю, но, во всяком случае, я себя принимаю и осознаю, что не сумею всю жизнь лгать и делать вид, будто предпочитаю женщин.

В этот же миг раздался стук в дверь, и Балфор, только собравшийся заговорить, рявкнул:

— Войдите!

Лакей Джонсон принес Дэвиду недавно почищенное пальто и шляпу и заодно сообщил, что карета ждет. Услышал он что-то из спора или нет, неизвестно, виду он не подал. Балфор нетерпеливо выставил его за дверь.

Дэвид накинул пальто и водрузил шляпу на голову, внезапно опечалившись. Скорее всего, это их последняя встреча, и почему-то при мысли об этом внутри образовалась зияющая пропасть.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, — глядя на Балфора, серьезным тоном проговорил он, — но я желаю тебе только счастья.

Дэвид поразился, когда Балфор поймал его за руку, но возразить не успел. Балфор обхватил его лицо огромными теплыми ладонями и яростно поцеловал.

Поцелуй был болезненным, отчаянным. Балфор впился в губы Дэвида зубами и издал дикий почти животный звук. Но отреагировать Дэвиду не удалось. Балфор его отпихнул, и они, тяжело дыша, таращили друг на друга глаза.

— Не смей желать мне счастья, черт тебя дери, — с горечью произнес он.

Дэвид провел рукой по губам и, разглядывая темно-красные мазки на кончиках пальцев, никак не мог разобрать своих эмоций.

— Тебе пора, — повернувшись к Дэвиду спиной, буркнул Балфор. — Карета ждет.

Глава 17

Три месяца спустя

— Твой черед, Дэви. — Мать сунула ему в руки закутанное дитя.

Дэвид обомлел, чем насмешил всю собравшуюся компанию, но все-таки умудрился надежно обхватить первенца Дрю и Летти — своего племянника Алана Дэвида Лористона.

Очаровательный малыш таращил на него глаза необычного темно-синего цвета, а ресницы с золотистыми кончиками были на удивление длинными. Этот крошечный человечек выглядел до смешного хрупким. Мягкие складочки на веках разрушили какой-то внутренний барьер, и из глаз у Дэвида полились горячие слезы. Наклонив голову, он попытался скрыть рыдания, ждал, пока стихнет незнакомый всплеск эмоций.

Все взирали на него. Мать и отец, Дрю и Летти. Матушка глядела с нежностью, Дрю и Летти — с гордостью. А отец вроде был чем-то огорчен.

— Хорошенький мальчик, — изрек он.

Летти чмокнула его в щеку и забрала ребенка.

Матушка жаловалась, что Летти не выпускала малыша из рук. «Типичная молодая мать», — фыркнула она, правда, совершенно беззлобно. Откровенно говоря, все постоянно тискали малыша. Даже отец, который качал его слишком резко, словно он был двухгодовалым карапузом, а не новорожденным младенцем.

Они снова его окружили и принялись спорить, покормить его или убаюкать. В стороне остались только Дэвид с отцом.

— Давай пройдемся, сынок, — проговорил отец.

Дэвид кивнул. В кухне они обулись и, накинув пальто, вышли в холодный январский день.

— Сюда. — Отец направился ктропинке, что вела к северному полю.

Какое-то время они шли молча. Будучи человеком немногословным, отец говорил, только когда было что сказать. Дэвид подозревал, что сейчас как раз тот редкий случай.

Погода стояла унылая, небо было тяжелым и серым. Резкий зимний ветер не справлялся с леденящей сыростью, что окутала деревья и камни, и каждый миллиметр твердой земли. На прошлой неделе белые сугробы по большей части растаяли, оставив после себя лишь грязь и бело-коричневые корки по обе стороны покатой широкой тропки, что бежала к северному полю. Спрятав руки в карманы и низко опустив головы, они с отцом плелись против ветра.

Когда они достигли вершины холма, отец снял шапку и, глядя в сторону долины, прислонился к деревянной изгороди. Сельскому хозяйству здесь самое место. Земля плодородная, местность в основном ровная, почва приличная. Пейзаж, конечно, не самый романтичный, но заработать на пропитание можно. Присоединившись к отцу, Дэвид поставил ногу на нижнюю доску и оперся предплечьями о самую верхнюю. Знакомые движения вызвали чувство тоски. Вспомнились времена, когда он был совсем еще маленьким и по ту сторону изгороди ничего не видел.

— Ты мог бы жить, как Дрю, — по-прежнему глядя вперед, заговорил отец. — Иметь жену и детей. Ты стал бы отличным отцом, Дэвид.

Ощущение тоски пропало.

— Мне бы очень хотелось, пап. Но я не могу.

Позы отец не сменил, а спустя несколько секунд кивнул, будто слова Дэвида совершенно его не изумили. Лицо у него было широкоскулым, пронизывающий январский ветер отбрасывал назад короткие с проседью волосы.

— Ты выбрал сложный путь.

— Я бы не назвал это выбором, — откликнулся Дэвид.

— Выбор есть всегда. А ты неизменно выискиваешь самый тяжелый. — Отец вернул шапку на место, скривив губы в подобии улыбки. — Ты мог бы устроиться учеником к Адаму Джеймисону и получить хорошую профессию. Но вместо этого ты прошел обучение у мистера Оделла и в университете и стал модным адвокатом.

— Вы меня поддержали, — улыбнувшись, напомнил Дэвид.

Отец ворчал, но денег на оплату обучения все же накопил. Образование он ценил превыше всего.

— Раз что-то взбрело тебе в голову, ты все равно так и сделаешь. Ты всегда был таким. Как, например, когда тебя отстегали вместо Дрю за то, что он оставил вот эти самые ворота открытыми, и я лишился лучшего барана.

— Я потом неделю сидел с трудом. — Дэвид ухмыльнулся.

— Или когда я поймал вас с Уильямом Ленноксом.

Улыбка померкла.

— Пап...

Отец помрачнел лицом, глубокие морщины проступили в уголках глаз, отчего возраст стал очевиден. Глядел он строго вперед.

— Богом клянусь, Дэвид, как же я хотел, чтоб ты солгал. Я не хотел верить в то, что видел собственными глазами.

У Дэвида сдавило грудь.

— Знаю. Мне очень жаль.

— Но ты не стал отрицать.

— Я... не мог. Я...

— А вот он быстренько начал отнекиваться.

«Боже».

Воспоминание о предательстве походило на удар ножом в живот. Уильям сказал, что они ошиблись. Что Дэвид его заставил, уговорил пообниматься, хотя сам Уильям якобы этого и не хотел. Дэвид бессильно покачал головой.

— Как тобой можно гордиться? — печально изрек отец и, развернувшись всем телом, пригвоздил Дэвида суровым взглядом. — Но и стыдиться тоже нельзя.

Страдание в глазах отца было нестерпимым.

— Мне очень жаль, — печально повторил Дэвид.

— Знаешь что, Дэви?

— Что?

— Уильям Леннокс — хотя теперь он сэр Уильям — женился на чудесной английской леди, и у них подрастает крошечная девчурка. Я слыхал, скоро родится еще ребенок.

— Правда?

Дэвид попытался вообразить Уильяма с дочерью. Интересно, у нее такие же желтовато-зеленые глаза, как у отца? Те же темные волосы? Или она похожа на мать?

— Да, правда. В отличие от тебя он не мучается угрызениями совести. — Отец вздохнул. — Но как я уже говорил, ты никогда не искал легких путей, из-за чего временами мне хочется разрыдаться.

Дэвид решил смолчать, а отец вновь глядел на долину.

— Твоей матери я не рассказывал, — немного погодя произнес отец. — А то она начала бы переживать, что ты отправишься в ад.

Дэвид сглотнул, его захлестнуло чувство вины.

— Спасибо.

— Я много размышлял и пришел к выводу, что это не грех, Дэви, если ты ничего не предпринимаешь. Господь посылает нам испытания, которые иногда кажутся жутко несправедливыми. Например, как у Ионы²⁰. Но нам неизвестны все Его замыслы. Все, что мы можем, — это подчиняться Его воле и поступать правильно.

Дэвид промолчал. Да и что тут скажешь? Сглотнув ком в горле, он будто проглотил частичку собственного сердца и изо всех сил пытался взять себя в руки, чтоб вконец не опозориться и не залиться слезами.

Однако отец вроде бы высказал все, что хотел. Закончив последнюю фразу, он замолчал и смотрел строго вперед, будто где-то там крылся ответ. Намек, что пояснил бы Господни причуды.

— Холодно, пап, — проговорил Дэвид. — Давайте вернемся?

— Иди, — не повернув головы, сказал отец. — Я побуду здесь еще немного. Скоро приду.

Он оставил отца разглядывать земли, которые он обрабатывал всю жизнь, и побрел вниз по склону. Было всего четыре часа, а уже начинало темнеть. Черт, как же коротки зимние дни.

Значит, Уильям женился и обзавелся детьми. Вряд ли этому стоило удивляться.

Однако новости почему-то пробудили воспоминания о Мёрдо Балфоре, которые он сумел спрятать в глубинах сознания. Вот уже несколько недель Дэвид о нем не думал. Они не виделись с того самого вечера, когда встретились с Йеном Макленнаном. Надо полагать, он вернулся в Лондон. Дэвид понимал, что вряд ли они когда-то свидятся, и тратить время на думы совершенно бессмысленно. Но все равно размышлял.

Обозлившись, Дэвид наказывал себя образами Балфора с Изабеллой Гэлбрейт, правда, сомнительно, что его выбор падет на нее. Скорее, он выберет похожую женщину. Красивую и воспитанную. Дэвид представил, как Балфор ее целовал, опускался меж мягких белых бедер. Представил их с выводком темноволосых детишек. У них будут прекрасные дети.

А потом припомнил светившиеся вожделением глаза, рукой Балфор обхватывал член и не сводил взгляда с лежавшего ничком удовлетворенного Дэвида.

Он вспомнил интимные прикосновения, которых никогда не позволял и вряд ли позволит вновь.

«Ты прекрасен».

Господи.

Тот вечер — самый сладкий миг в жизни Дэвида. И даже считая себя грешником, что вымостил себе дорожку в ад, Дэвид сомневался, что способен покаяться. Эдакая горькая радость. Сказать по правде, горечи было больше. Приятно осознавать, что впервые в жизни он познал такую нежность, но ох как горько осознавать, что этого больше никогда не случится.

На миг Дэвидом завладела тьма: горе, одиночество и зависть вспыхнули внутри подобно адскому пламени, ревели, разрушали и оставляли от него лишь оболочку. Он распахнул глаза, сообразив, что стоял согнувшись и рукой упирался в бедро, а горло сдавило от непролитых слез.

Вскоре боль угасла. Выпрямившись, он завернул все мысли в черный креп и убрал в самый дальний уголок сознания. Нельзя об этом думать.

Сделав глубокий вдох, Дэвид вновь пошел по тропке, а когда вывернул из-за поворота, заметил фермерский домик, в окнах которого мерцали свечи, словно манивший к себе маяк. Он отворил дверь, и его мигом одурманил пикантный аромат тушеной говядины и клецок, а брат позвал к камину играть в домино. Чуть позже явился отец, казалось, он успел прийти в себя и, взяв из рук Летти кружку эля, присоединился к сыновьям.

После плотного обеда отец открыл початую бутылку виски. Трое мужчин вновь уселись играть в домино, только в этот раз со всей серьезностью. Мать взялась за вышивку, а Летти пела малышу колыбельную.

Когда игра подошла к концу, Дэвид направился к невестке.

— Летти, можно посидеть с тобой?

Она улыбнулась.

— Конечно. Хочешь подержать Алана?

— Разумеется.

Освобождая место, она приподнялась и вложила Дэвиду в руки спавшего младенца.

Теплое крошечное тельце будто специально создано для того, чтоб лежать на сгибе локтя. Роскошные реснички касались щек, в отсветах пламени похожих на абрикосы. Он лежал, словно маленький принц, уверенный в своей желанности, беззащитный и доверчивый. У него впереди целая жизнь. Станет ли он фермером, как отец и дедушка, или пожелает отыскать другой путь, как дядя? Вероятно, однажды ему понадобится помощь Дэвида. Эта мысль неожиданно согрела.

Возможно, у Дэвида никогда не будет жены и детей, но у него и так имелась семья в придачу к крепкому здоровью, друзьям и работе, что приносила огромное удовлетворение.

А еще, пусть и всего однажды, он испытал настоящую искреннюю страсть.

С Мёрдо Балфором.

Как можно об этом сожалеть? Как можно сожалеть о лучшем сладчайшем моменте в жизни?

Дэвид сглотнул подступивший к горлу ком и взглянул на улыбавшуюся мать. Отец и Дрю снова с головой погрузились в игру. Летти, измученная новоиспеченная мать, задремала. А сам он держал малыша.

В этом доме царила любовь. И этого было достаточно.

Пока достаточно.

Продолжение следует….

Notes

[

←1

]

       Улица в центре Лондона, название которой стало нарицательным обозначением британского правительства.

[

←2

]

       Название рода войск (устар. «Род оружия») конницы (кавалерии), способной также действовать и в пешем строю.

[

←3

]

       Манчестерская бойня; в англоговорящих странах более известна как бойня при Петерлоо — столкновение гражданских лиц и оратора Гента с полицией и гусарами после митинга, на котором были выдвинуты требования предоставления всеобщего избирательного права. События произошли 16 августа 1819 года.

[

←4

]

       Категория адвокатов в Великобритании, ведущих подготовку судебных материалов для ведения дел барристерами — адвокатами высшего ранга.

[

←5

]

       Старинное название британских либералов и созданной ими в 1780-е гг. политической партии.

[

←6

]

       Регион Австралии и Новой Зеландии.

[

←7

]

       Шотландская церковь.

[

←8

]

       Консервативная партия Великобритании, неофициальное историческое название — тори — правоцентристская политическая партия в Великобритании, объединяющая сторонников консерватизма и британского юнионизма.

[

←9

]

       Одно из трёх, наряду с православием и католицизмом, главных направлений христианства.

[

←10

]

       В Англии, а также до 1848 г. во Франции — члены высшего дворянства, пользующиеся особыми политическими привилегиями.

[

←11

]

       Шотландское образовательное сообщество, специализировавшееся на ораторском искусстве и литературном творчестве. Основано в 1764 году.

[

←12

]

       В 1533 году был принят Акт о содомии, предусматривающий наказание в виде смертной казни за содомию, включая однополые сексуальные контакты, анальный секс и зоофилию. Виновные в преступлении подвергались казни через повешение. Закон был заменён Актом о преступлениях против личности в 1828 году, в котором содомия по-прежнему наказывалась смертной казнью.

[

←13

]

       Высшая судебная инстанция Шотландии по гражданским делам.

[

←14

]

       Богословие, или теология — систематическое изложение и истолкование какого-либо религиозного учения, догматов какой-либо религии.

[

←15

]

       Дамский бальный аксессуар, миниатюрная книжечка, в которую дама записывала номер танца и имена кавалеров.

[

←16

]

       Одна из форм первоначально английского и впоследствии французского народного танца и музыки к нему. В контрдансе пары танцуют одна напротив другой, а не друг за другом, как в круговых танцах.

[

←17

]

       Одна из первых псевдонаук в современном понимании, основным положением которой является утверждение о взаимосвязи между психикой человека и строением поверхности его черепа.

[

←18

]

       Высокий титул в политической системе Османской империи, в Египте и некоторых других мусульманских странах. В качестве почётного титула «паша» примерно равен «сэру» или «господину».

[

←19

]

       Марк Юний Брут — римский политический деятель и военачальник из плебейского рода Юниев, известный в первую очередь как убийца Гая Юлия Цезаря.

[

←20

]

       Библейский пророк.