Правда и поэзия [Николай Корнеевич Чуковский] (fb2) читать постранично, страница - 29


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

равный убьет.
Но выслали его поначалу не в Сибирь, а только в Воронеж. Выслали без всякой вины, а просто так, потому что он был

Как беззаконная комета
Среди расчисленных светил.
Он, постоянно кочевавший из города в город, мог бы жить и в Воронеже, но беда заключалась в том, что там у него не было никаких средств к существованию. Пользуясь слабостью надзора, гонимый голодом и тоской, он несколько раз сбегал оттуда в Москву и однажды добрался даже до Ленинграда. Тут я видел его в последний раз в жизни.

Днем мне позвонил мой друг Стенич и попросил вечером прийти к нему. Жил он тогда на Канале Грибоедова, 9, в маленькой двухкомнатной квартирке. Там я застал, кроме Стенича и его жены, Мандельштама с Надеждой Яковлевной и Анну Андреевну Ахматову. Мандельштам был в мохнатом темно-сером пиджаке, который ему за час перед тем подарил Юрий Павлович Герман. Пиджак этот был очень велик и широк Мандельштаму, из длинных рукавов торчали только кончики пальцев. Поначалу Мандельштам был молчалив и угрюм, да и все молчали. Стенич сделал попытку почитать стихи из только что тогда вышедшей «Второй книги стихов» Заболоцкого; он читал, восхищаясь, но Ахматова слушала сдержанно, а Мандельштам, со свойственной ему прямотой, сказал, что ему не нравятся ни прежние стихи Заболоцкого, ни новые. Он стал просить Анну Андреевну почитать что-нибудь. Она неохотно и без подъема прочла «Мне от бабушки-татарки были редкостью подарки», — стихотворение, которое мы все хорошо знали. Хозяева повели нас в соседнюю комнату к столу. Стол был не роскошен, но на нем стояло несколько бутылок красного вина.

Выпив вина, Мандельштам оживился. Мы попросили его читать стихи, и он читал много, увлеченно, всю долгую угрюмую ленинградскую ночь напролет, все больше и больше одушевляясь. Он почти пел их, наслаждаясь каждым звуком, и мохнатые рукава его, как мягкие ласты, плыли в воздухе над столом.

На другой день он уехал<…>

А я навсегда запомнил одно из самых последних его стихотворений, которое он читал нам в ту ночь у Стенича:

Жил Александр Герцович,
Еврейский музыкант,
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант,
И всласть с утра до вечера,
Заученную в хруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть.
Что, Александр Герцович,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич,
Чего там! Все равно…
Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит.
Нам с музыкой, — голубою,
Не страшно умереть.
А там — вороньей шубою
На вешалке висеть.
Все, Александр Герцович,
Заверчено давно,
Брось, Александр Скерцович,
Чего там… Все равно.

Об издании

Николай ЧУКОВСКИЙ

ПРАВДА И ПОЭЗИЯ


Редактор А. Е. Басманов

Технический редактор Т. Я. Ковынченкова


Сдано в набор 31.12.86. Подписано к печати 03.03.87. Бумага газетная. Гарнитура «Гарамонд». Офсетная печать. Усл. печ. л. 2,80. Учетно-изд. л. 3,71.

Тираж 80 000. Изд. № 923. Зак. № 4314. Цена 20 коп.


Ордена Ленина и ордена Октябрьской Революции типография имени В. И. Ленина издательства ЦК КПСС «Правда». 125865, ГСП, Москва, А-137, ул «Правды», 24.


ISSN 0132-2095

Примечания

1

Воспоминания писались до того, как вновь стали публиковаться стихи М. Волошина и книги о нем. (Прим. ред.)

(обратно)

2

Н. К. Чуковский приезжал в 1922 году в Москву предлагать книжным магазинам тираж поэтического сборника «Ушкуйники», который он, один из авторов, выпустил, как издатель, в Петрограде «в кредит». (Прим. ред.)

(обратно)