Пес в колодце [Марчин Вольский] (fb2) читать постранично, страница - 4

Сколько его помню, дядя Бенни был небольшим, пухлым типом неопределенного пола. В детстве его похитили берберийские пираты и после краткой, но, как утверждал сам дядя, весьма неприятной операции, продали его как кастрата в южные края. Правда, медик-еврей, так и не решив, должен ли стать окончательным эффектом евнух или кошерный иудей, работу спартачил, так что вышло ни то ни сё. По счастью в несчастье галеру с невольниками встретило христианское патрульное судно "Ее Величество Амфитрита", и после краткой стычки оно забрало весь груз себе. Командир "Амфитриты", капитан Массимо, огромный почитатель оперы и балета, вбил себе в башку, будто бы дядюшка Бенни представляет собой превосходный материал для певца, потому за свой счет послал его в школу кастратов в Кампо Гаэтани, откуда юного адепта быстро выгнали по причине отсутствия слуха и отрицательного отношения к царящим там сексуальным обычаям. Дядя Бенни принял решение, что с тех пор станет петь исключительно во время бритья. Но поскольку сам он щетины не имел, пришлось ему во имя исполнения обета открыть на первом этаже парикмахерское заведение, откуда в теплые предполуденные часы на всю округу выливалось его оригинальное, слегка хрипловатое бельканто. Фоном было характерное постукивание деревянных протезов по брусчатке двора. Это отбивал чечетку капитан Массимо, который, потеряв обе ноги в битве с мусульманами под Акантом, благодарным Бенедетто был принят на работу в качестве мажордома.

Щелканье ножниц, исполнение O santa pecunia фальцетом и деревянные притопы – это самые ранние звуки, которые я помню. Точно так же как запах zuppa di pomidori (томатный суп – ит.) и tortellini a la casa (итальянские пельмени из пресного теста с мясом, сыром или овощами по-домашнему) навечно будут ассоциироваться для меня с беззаботным детством, проведенном в большом, пустоватом доме.

Картина была бы неполной, если бы я забыл про тетку Джованнину, прибывшей помогать во время родов, на которую пало основное бремя заботы о новорожденном сироте. Ведущая свой род из околиц Лаго ди Капра старая дева пользовалась мнением вечно недовольной, злобной мегеры, перед которой дрожали поджилки у всех обитателей Розеттины. Язык у нее был острее, чем бритвы Бенедетто, слух же был более чувствителен, чем у летучей мыши – она могла слышать, как пятью домами далее пятнадцатилетняя дочка ювелира трахается в подвале с молодым гонфалоньером (глава ополчения пополанов во Флоренции и других городах Италии) Риккардо, вопя в момент наивысшего наслаждения, непонятно почему по-немецки: "Ja, ja… gut! Schneller… Achtung. Halt!". Что самое паршивое, тетка все это успевала сделать публичной новостью среди кумушек во время вечерней службы.

Джованнину боялись и отец Филиппо, и дядюшка Бенни, и слуги, и перекупки на рынке. С ее дороги сходил городской собачник, в праздничные дни подрабатывающий органистом. Даже муниципальный герольд, который дважды в день заскакивал в Мавританский закоулок, чтобы прокричать утренние и вечерние известия, увидав тетку, терял резон, заикался, путал прогнозы погоды с рекламными анонсами, а один раз даже обмочился прямо под себя.

Меня она тоже держала на весьма коротком поводке, отпуская не дальше броска туфлей.

- Тетушка, тетушка, можно выйти посмотреть на фокусников, что всякие штуки показывают?

- Иди, иди, Альфредо. Если это цыгане – они тебя украдут. Если евреи – на мацу перемелют!

Со своей склонностью к упрощениям и непосредственности, Джованнине сложно было удержаться где-либо на долгое время. Несмотря на щедрое приданое, ее уже через неделю изгнали из послушниц ордена хранительниц, поясняя подобное решение отсутствием мест и избытком желающих попасть в монастырь. Немногочисленные конкуренты на ее руку сразу же после первого свидания спешно отправлялись на войну, выбирали для себя профессию отшельника или должность в образовательной сфере. Похоже, я был единственным существом, которое не испытывало нелюбви к Джованнине. Почему? Ведь не раз и не два случалось мне получить мокрой тряпкой. Наверное, потому что я детской интуицией чувствовал, что эта ужасная, худая, сварливая баба безгранично меня любит.

Дело другое, что хотя тетка была готова достать для меня Луну с неба, выкормить меня грудью она не была в состоянии. Потому-то сразу она наняла мамку, живущую по-соседски высокомолочную голландку – Хендрийке ван Тарн. Корм у нее имелся круглый год, а груди у нее были громадные, как, без особого преувеличения, купола на башнях церкви Санта Мария дель Фрари. Чрезвычайное обилие корма шло у нее в паре с его качеством. Похоже, ее молоко содержало некие специфические элементы, вызывающие, что у потребляющих его детей быстрее росли зубы, им не докучали поносы, а