Присутствие (СИ) [Хольда] (fb2) читать онлайн

========== Воющая пустота ==========

Новый центр Мстителей просыпается рано. Уже с самого утра тут начинает бурлить жизнь: по коридорам носятся аналитики с кипой бумаг и чашками кофе, кто-то ожесточенно спорит у лифта, кто-то натыкается на коллег, потому что идет, уткнувшись в планшет. То и дело в сонме голосов раздаются знакомые: голос Тони, который или спорит с кем-то из научного отдела или отпускает свои вечные шуточки; голос Стива — спокойный и всегда уверенный; голос Наташи и голос Бартона, смешки Уилсона и Роуди. Эти голоса каждый день создают что-то вроде общей симфонии: странноватой, но гармоничной.

…а потом наступает ночь. Она разбивает их единство, которое в свете солнца казалось таким незыблемым. Каждый вечер оно идет трещинами. Это слышится в шорохе бумаг, когда закрываются папки, в тихих щелчках клавиш и звуках затухающих мониторов, в хлопанье дверей и дружеских «до завтра». Рабочий день заканчивается, и каждый идет своей дорогой: Тони отправляется мастерить очередное безумное устройство или тусоваться, Наташа погружается в водоворот «неофициальных каналов» в попытках найти Брюса, Стив, должно быть, читает или позволяет Уиллсону уволочь себя в какой-нибудь уютный бар, Вижен… по правде сказать Ванда не представляет, что он делает, когда в новом центре Мстителей гасят свет. Порой ей кажется, что он переходит в «спящий режим», как другие компьютеры. Скорее всего — чушь, слишком у него живые глаза, но проверять Ванде не приходит в голову.

Ванда не любит ночи. Ночью возвращается ноющая пустота внутри. От неё не сбежать, её не заполнить, но колдунья всё равно пытается, потому что только так и можно продолжать жить. Или выживать. Порой помогают забористые коктейли Наташи, от которых искры из глаз, в другие дни — лошадиная доза снотворного. Иногда — онлайн-игры или магия, обращенная на саму себя. Но последнее — будто наркотик, или добровольное безумие.

Пальцы быстрыми, резкими пассами захватывают из воздуха нечто незримое, но существующее, и неуловимо преображают реальность, выплетая образ Пьетро. Когда заклинание замыкается, он выглядит живым: его не окружают алые всполохи, грудь поднимается и опадает от ровного дыхания, пряди волос то и дело сползают на лоб, а глаза блестят в точности, как раньше. Он ходит, говорит, смеется…. магия будто возвращает его к жизни и с каждым разом грань всё истончается. Ванде всё сложнее помнить, что он — всего лишь образ, созданный колдовством. Понимание реального и иллюзорного становится не очевидным и каждый раз Ванда борется с соблазном оставить всё как есть. Вдруг сработает? Что если границы алой магии куда шире, чем она думала? Что если он — это в самом деле он?

— Ты помнишь, что случилось в Заковии, с Альтроном? — однажды спросила она, касаясь щеки брата рукой. Странно, его кожа показалась более теплой, чем её собственная.

Он мягко улыбнулся, но не ответил, только кивнул. И в глазах светилось понимание. Он не отвел взгляда, когда Ванда подняла дрожащие руки, чтобы развеять чары. По какой-то злой насмешке магии они не развеиваются мгновенно. Алые всполохи пробегают по телу и начинают медленно стирать его, оставляя глаза напоследок. Глаза смотрят до самого последнего мгновения. В глазах до последней секунды есть разум. Это его глаза.

Ванда редко пользуется этим заклинанием. Она не доверяет себе и в глубине души живет страх: что если она не найдет в себе силы развеять магию, и это повлечет за собой последствия, более страшные, чем все ракеты и оружие Тони Старка? Она не хочет превращаться в него. Пьетро бы не хотел, чтобы она стала подобна Тони Старку. Но каждый вечер подлый голосок шепчет в голове: «Давай ещё раз. Сегодня. Ничего не случится! Ты ведь сильная, ты справишься!» Обычно бороться с этим трудно, а порой — почти невыносимо.

Как сегодня.

Ванде не составило труда проскользнуть мимо ночной охраны незамеченной. Она и сама не знала, зачем сделала это, ведь никто бы не стал её удерживать. Но в такие ночи она не желала попадаться на глаза никому из мало-мальски знакомых людей. Казалось, всё написано у неё на лице, а жалости не хотелось совершенно. Не хотелось ничего.

Она бесцельно брела по пустынным улицам промышленного района, одетая в то самое потрепанное черное платье, чулки и старые ботинки, в которых была в Заковии. Покрасневшие пальцы время от времени касались стен, и магия приносила с собой отголоски чужих жизней. Ворчание рабочих, уже ушедших домой, лай пробегавших тут собак, кисловатый запах выветрившегося пива и не удержавшейся в чьем-то желудке закуски. Бетонные стены многое запоминали и щедро делились.

Ванда не знала, куда идет и, прислушиваясь к ощущениям, даже не особенно смотрела по сторонам. Потому в какой-то момент почти врезалась в здоровенного мужика, колоссом возвышавшегося возле неприметной железной двери. Он нахмурился, собираясь выругаться, потом прищурился, рассмотрев, кто перед ним, паскудно ощерился в ухмылке. Ванда лишь вяло махнула рукой, позволяя магии пронизать вышибалу и вложить в его разум простой приказ: «Открой дверь и забудь обо мне».

Через пару минут такой же приказ получила размалеванная девица в кассе-клетке и бармен, весь покрытый татуировками. Его, правда, ведьма убедила в том, что она — подруга хозяина этой дыры (кем бы он ни был) и её стакан всегда должен быть полон.

Заведение было обычной нелегальной помойкой с громыхающей музыкой, стриптизёршами-официантками и толпами молодежи в андеграундных шмотках и со светящимися браслетами. Судя по их виду и поведению, подавали тут не только широкий спектр коктейлей, но и не менее широкий спектр тусовочной наркоты. Ванда скривилась, наблюдая и гадая, что привело сюда их всех? Поверхностное желание провести время без всяких ограничений и запретов? Стремление убежать от проблем? Зависимость? Стайный инстинкт?

— Двойную текилу, — велела она бармену. Он тут же оторвался от агрессивно накрашенной блондинки и наполнил стакан. Девица ожгла Ванду негодующим взглядом, но не получив никакой реакции, встала и демонстративно отошла от бара, тряхнув крашеными волосами.

Ванда презрительно фыркнула и, залпом выпив обжигающий напиток, жестом указала бармену повторить. Ритмичная и оглушительная музыка била по барабанным перепонкам так, что это становилось почти болезненным, Ванда могла бы заставить ди-джея сделать её тише, сменить трек или вовсе взять микрофон и запеть, но она наслаждалась этим громом. Саундрек бился, как огромное сердце, пропитанное парами алкоголя, пота и сигаретного дыма, и это биение ненадолго заполняло воющую пустоту внутри. А по рваным краям этой невидимой раны в глубину медленно стекали обжигающие струйки текилы.

Когда опустел четвертый стакан, Ванда почувствовала руку на своем плече. Она повернулась, окидывая скучающим взглядом незнакомца. Её ровесник, может даже младше, куча несуразного пирсинга на лице, кожанка, утыканная металлическими клёпками, большая татуировка, покрывавшая половину шеи справа и уходящая под воротник. Пьяный блеск глаз и ощущение собственной непревзойденности.

— Цыпа, давай я тебя угощу! — рука вольно прошлась по спине Ванды, но это не вызвало у неё никакой реакции, и даже никаких эмоций. Тело будто принадлежало кому-то другому.

Не услышав отказа, парень взгромоздился на соседний стул и щелкнул пальцами, подзывая бармена. Вел он себя по-хозяйски и у здоровяка-бармена явно был не в чести, но тот всё же смешал им пару коктейлей. На вкус Ванды — слишком слащавых. Впрочем, она выпила. И этот, и следующий, который перед ней поставил приятель первого — блондин с прилизанными волосами и в неряшливом тряпье, которое, однако, наверняка было из лучших бутиков города. «Золотая молодежь» — сделала вывод Ванда, вновь махнув рукой бармену.

В голове шумело от выпитой текилы и неуместных в сочетании с ней девчачьих коктейлей, музыка, казалось, заставляла клетки тела неприятно резонировать в такт, а навязчивые кавалеры — к которым присоединилось ещё двое, таких же бесцветных и по уши довольных собой — распускали руки всё активнее. От этого слегка веяло гадливостью: Ванда, расслабившись и поддавшись действию алкоголя, ощущала их поверхностные мысли. Разрозненные образы удивительно хорошо подходили царящей в клубе атмосфере, и девушка даже с трудом различала: где реально происходящее здесь, а где — их фантазии с ней в главной роли.

— Вы слишком пьяны, чтобы осуществить то, о чем думаете, — пробормотала она, вновь залпом выпивая содержимое маленькой стопки. — И уж точно не так неотразимы, как считаете.

Ванда не собиралась их поддевать или провоцировать, ею владело расслабленное безразличие и отстраненность от всего вокруг. Будто каким-то образом удалось преодолеть грань между собой и пустотой внутри и погрузиться в неё.

Но кавалеры явно не разделяли её мнения. Первый, с татуировкой, развернул её к себе, притянул вплотную и запечатал на губах поцелуй: неуклюжий, грубоватый и полный алкогольного духа. Ванда позволила это, но не ответила. Она могла бы, но ей не хотелось. Однако парни, судя по тому, как наполнились нетерпеливым жаром их мысли, восприняли это превратно, посчитав, что жертва уже достаточно напилась, чтобы не отказать или не оказать достаточного сопротивления. Чьи-то губы коснулись её шеи, руки скользнули по ногам, жадно оглаживая бедра, над ухом забубнил голос, который его обладатель явно считал соблазняющим.

Блондин с прилизанными патлами помог ей спуститься с высокого стула и взял под руку. Ванда не сопротивлялась, ей было всё равно. Хотя по самому краю сознания скользнуло удивление, когда она поймала на себе взгляд бармена. Здоровяк смотрел на неё с легкой тревогой и вопросом. Его мысли были скользки от отвращения к наглым малолеткам с деньгами и кулаки чесались набить их ухмыляющиеся морды. Нашлось место и для сочувствия по отношению к ней. Странно, бармен не думал, что ему влетит, если узнают, что подругу босса тут напоили, а потом позволили увести кучке пьяных тусовщиков, нет, он думал, что девчонка топила в текиле какие-то свои беды и после этой ночи их только прибавится.

Уходя, Ванда улыбнулась ему и махнула рукой, уверяя, что всё в порядке.

Смех парней гулко отражался от бетонных стен и уносился вверх, в темное, беззвездное небо. Они несли какой-то бред, нетвердой походкой ковыляя вдоль складских корпусов. Но вот, наконец, кто-то углядел не освещенный холодным фонарным светом, проулок. Проржавевший мусорный контейнер, пожарная лестница, поблескивающие осколки битых бутылок на щербатом асфальте, картонное лежбище какого-то бомжа. Жалкий, заросший клочковатой бородой мужик проснулся от резких голосов парней, но не успел ничего сообразить до того, как один из них пнул его под бок, заставляя убраться с глаз. Бомж сжался, поразительно напомнив трусливую дворнягу: забитую, отвратительную на вид и тем вызывающую ещё больше негодования у людей. И исчез он также быстро и проворно, как подобные собаки.

— Ты не похооожа на американку, — один из парней тянул слова и то и дело несуразно ухмылялся, хотя руки его всё ещё оставались достаточно твердыми. — Этот акцееент да и глазааа…

— Я — цыганка, — Ванда не знала, зачем отвечает ему, да и ей было не интересно, слова едва успели соскочить с языка, как её поцеловал блондин. Смысл произнесенного, похоже, дошел до него в процессе и мысли, будто просачивающиеся в сознание Ванды вместе с прикосновениями, наполнились брезгливостью и чувством превосходства. Впрочем, брезгливость воплотилась не самым очевидным образом.

Блондин оторвался от её губ, его подвижные, потные пальцы погрузились в темные волосы Ванды и дернули назад, заставляя запрокинуть голову. Девушка только вяло усмехнулась на это. «Истинный ариец, да?» — мысль, возникшая у неё в голове, тут же завязла в ворохе других. Разряд магии прошел по пальцам, и воображение почему-то напомнило Альтрона в том вагоне. Ладони пронизало тянущей болью от воспоминания о том, как магия вырывала из его металлической груди сердце. Она могла бы повторить это прямо сейчас… вырвать сердце из плоти ведь куда проще… одно мановение руки и…

Ванда рассмеялась. Горько и брезгливо. Они ведь хотели защитить людей. Этих клятых, отвратительных существ, как мусорные мешки набитых разлагающимися, тошнотворными мыслями и мелкими страхами. Ради этой цели умер Пьетро. Ради этой цели она каждый чертов день продолжала дышать… что будет, если начать убивать их? Отнимать жизни не потому, что иначе никак, а потому что ужасно этого хочется? Потому что надо хоть чем-то заполнить пустоту внутри? Кто знает, может быть, их жизни справятся с этим лучше, чем алкоголь и лекарства?

Но что останется, если начать. .? Останется ли хоть что-нибудь тогда?

— Говорят, цыганки могут заколдовать одним лишь взглядом, — тем временем разглагольствовал «ариец». — Надо принять меры предосторожности!

Он развернул Ванду лицом к шершавой, бетонной стене и прижался к ней сзади. Тело не желало реагировать даже сейчас, даже осознавая, что если не прекратить это немедленно, её и правда поимеют в этом грязном переулке. Но и разум оказался будто парализован. Нет, не потому, что алкоголь путал мысли и мешал сосредоточиться на магии… её охватило бессилье. Она устала бороться с этой пустотой каждую ночь. Устала от своего горя, устала от одиночества, устала от лжи. Ведь в сущности она всегда была беспомощной: она могла двигать машины, зачаровать целый город, остановить несущийся поезд…но этого всё равно было мало. В самый нужный момент её силы всё равно оказалось недостаточно.

Ванда устала от самой себя.

Мысли полностью поглотили её, и она даже не вполне осознавала, как парни неуклюже пытаются избавить её от белья, как толкаются и переругиваются в потемках. Она не заметила, как сначала один, а потом и второй исчезли. Как тот, в кожанке и с татуировкой, резко обернувшись и начав было возмущенно кричать, получил удар по лицу и мешком осел у стенки. Как блондин, успев только удивленно охнуть, впечатался в стену напротив, сполз по ней на грязную мостовую и начал тихо поскуливать от боли.

Ванда не разглядела, кто решил прекратить всё это. Было слишком темно, а картинка расплывалась перед глазами. То ли от количества выпитого, то ли потому, что она плакала и сама того не понимала. Но она всё же узнала его. Узнала в тот момент, когда сильные руки бережно подхватили её, словно она ничего не весила. А в следующую минуту вокруг них закружился ветер, и глухой переулок с его тяжелым духом алкоголя и рвоты остался далеко внизу.

Она не заметила, как они вернулись в Центр. И никто другой тоже не заметил, это уж точно. Вижен усадил её на кровать, принес из ванны мокрое полотенце и помог обтереть им лицо и руки. Даже скорее сам сделал это, потому что движения Ванды всё ещё были слабыми и заторможенными. Его бережные руки действовали очень осторожно, когда он снимал с неё обувь, чулки и платье и помогал надеть теплый, махровый халат. Лицо ничего не выражало, но Ванда кожей чувствовала его напряжение и то усилие, которое требовалось андроиду, чтобы сохранять спокойствие. Это открытие вызвало удивление, но и оно ощущалось будто через толщу мутной воды.

Закончив с одеждой, Вижен, секунду подумав, укутал Ванду ещё и в плед, а потом принес большую чашку ароматного черного кофе. Девушка безропотно взяла её, но не пригубила. Она, не моргая, смотрела на своего спасителя, который отошел к окну и застыл там, заложив руки за спину и глядя на далекие городские огни.

Минута тянулась за минутой, и постепенно молчание сделалось невыносимым, Ванде казалось, что ей сделали анестезию и всё тело, а заодно и душа, онемели, но даже в таком состоянии молчание это доставляло дискомфорт.

— Вижен? — осипшим голосом позвала она.

— Почему ты ничего не сделала, Ванда?! — его резкий голос заставил девушку вздрогнуть, кофе плеснулся на халат. — Ты же могла остановить их в любой момент, почему ты этого не сделала?! — Вижен неестественно быстро отвернулся от окна и пересек комнату. Сейчас в его движениях не было привычно плавности, они казались отрывистыми. Андроид опустился на пол рядом с Вандой и положил руки на её колени. В глазах плескался гнев. — Ведь могла же, правда?

— Да, могла, — устало пробормотала она и в доказательство своих слов пошевелила пальцами, заставляя жалюзи и тяжелые шторы опуститься, скрывая опостылевший мир. Комната тут же погрузилась в полумрак.

— Тогда почему ты позволяла им… — в его голосе причудливо смешались злость, растерянность и недоумение.

— Я устала, — только и сказала Ванда. Даже на то, чтобы выговаривать слова, казалось, не хватает сил. Да и вряд ли она могла объяснить, даже если бы пожелала.

— Ванда, посмотри на меня. — Он взял её лицо в ладони и удерживал — мягко, но настойчиво — пока она всё же не взглянула ему в глаза. — Что с тобой происходит? Я запутался, пытаясь понять это — искренность в его голосе вызвала улыбку Ванды, но в ответ он только непонимающе нахмурил брови. — Когда мы работаем, ты выглядишь спокойной, полной энергии и идей… но вечером будто становишься кем-то другим. У тебя появляется этот блуждающий взгляд, непонятная мне вялость, тебе словно всё становится безразлично! — он перевел дух, явно не привыкший говорить такими яростными монологами.

— Зачем ты за мной пошел? — тихо спросила она, не особенно нуждаясь в ответе.

— Я не собирался шпионить за тобой, — он покачал головой, и всё смотрел на её, будто пытаясь разгадать программный код её души. — Меня беспокоило твоё состояние, и я боялся, что с тобой что-нибудь случится.

— Ты ведь робот, Вижен, — она пожала плечами, не пытаясь отстраниться от его рук. — Ты не можешь бояться.

— Я тоже так полагал, — нехотя кивнул он, и внимание Ванды привлекло сомнение, которое появилось в его глазах. Эти слова явно не были фигурой речи. — Быть может, я подобрал некорректные слова, но кажется вы, люди, именно так называете чувство беспокойства за кого-то. Ну знаешь… — он неопределенно взмахнул рукой, жест вышел слишком плавным и непривычным для человека, — …когда без каких бы то ни было причин, вопреки разумным доводам, снова и снова возникают мысли о том, в безопасности ли человек. И даже картинки того, что может с ним происходить прямо сейчас. — Он поморщился, и вот это наоборот выглядело очень по-человечески. — Неприятные картинки. — Вижен глубоко вздохнул, но, кажется, это не очень-то помогло, — Мой разум и анализ объективных факторов говорил, что все эти картинки бессмысленны, что ты достаточно сильна, чтобы исключить любую из представленных мною угроз, но почему-то этот вывод не снял напряжение. Мне показалось, что это похоже на то описание страха, который вы даете.

— Да, очень похоже… — пробормотала Ванда.

— Но самое странное, что это не рациональное, выбивающееся из статистических вероятностей ощущение оказалось правдивым. Это ставит под сомнение все мои оценочные алгоритмы и… — он посмотрел ей в глаза. — Мне страшно, что это повториться, но в другой раз я совершу ошибку и недооценю опасность. Ванда, прошу тебя, не делай так больше. — Он накрыл её руки своими и крепко сжал, будто не мог выразить словами всю силу своей просьбы.

— Хорошо, больше не буду. Прости, что заставила тебя волноваться… — шепотом сказала она и поморщилась, — не говори остальным, пожалуйста. Мне и так очень стыдно.

— Не беспокойся, никто не узнает, — он улыбнулся и погладил её по щеке. Мягкое, полное заботы и желания оберегать прикосновение растревожило Ванду. Она почувствовала, как по кокону бесчувственности поползли трещинки. Но какая-то часть разума тут же этому воспротивилась: нет! Нет-нет-нет, не хочу опять всё это чувствовать! Не снова! Не сегодня.

Видимо, что-то отразилось на её лице, потому что Вижен излишне поспешно убрал руку от её лица, перенес Ванду в спальню и тщательно укрыл её, будто маленького ребенка. Ночник превращал темень в мягкий полумрак, тяжелые одеяла придавливали и манили погрузиться в их тепло ещё глубже, туда, где расслабленность перетекает в сон.

— Я посижу тут, пока ты не уснешь, — то ли сообщил, то ли спросил Вижен, но Ванда лишь кивнула.

Тело отчаянно нуждалось во сне, но разум всё никак не мог перестать цепляться за явь. И Ванда, не шевелясь, лежала в своем логове из подушек и одеял и наблюдала за Виженом. Он устроился в кресле, подогнув одну ногу под себя, и читал.

— Почему ты не велел им остановиться? — вопрос прозвучал неожиданно даже для самой Ванды. — Почему сразу ударил? Из-за того, что они были пьяны и не послушали бы?

Вижен поднял голову и, кажется, очень удивился этому вопросу, а потом на его лице вновь проступила растерянность. Он открыл рот, чтобы ответить, но слова так и не прозвучали. Андроид опустил взгляд и какое-то время смотрел на свои руки. Потом он поморщился и пробормотал чуть слышно:

— Я не знаю.

========== Пелена ==========

Следующим утром главным желанием Ванды было желание умереть. Прямо здесь и сейчас. Голова чудовищно болела, обострившееся восприятие улавливало целый сонм шумов и звуков, каждый из которых был словно скрежет ногтей по стеклу, с той только разницей, что проходился он по нервам.

Ноги были как ватные, кожа болела, волосы торчали во все стороны, а когда она доковыляла до ванной и мельком взглянула в зеркало — едва от него не шарахнулась! Мысли и воспоминания сбились с перепутанную, бурую паутину, и потребовалось не менее получаса контрастного душа, чтобы обрывки образов и ощущений сложились воедино.

Когда это случилось, Ванда застонала, прижимаясь лбом к холодному пластику душевой кабинки, и медленно сползла на пол. Она содрогнулась от отвращения и к ситуации вообще и к себе самой, но никак не могла решить, что хуже: сам факт произошедшего; то, что Вижен увидел её в такой ситуации, в таком состоянии, или если бы он не пришел? Она не сомневалась, что он сдержит слово и никому не расскажет, но мучительным был сам факт его знания! Как он смотрел на неё вчера! Сейчас, при свете дня, хотелось закричать: «Нет-нет-нет, я совсем не такая!». Но это ведь было ложью. Не такая она только пока не наступит ночь, пока не вернутся кошмары и когда это случится — она такая, может и хуже.

— Оборотень, мать твою… — буркнула Ванда своему отражению, которое всё ещё было помятым и унылым, но уже куда лучше.

Стоило открыть дверь, как в сознание ворвался очередной режущий звук — на этот раз звонок селекторной панели. Ванда нехотя нажала кнопку и увидела на экране Наташу. Та присвистнула.

— Вот это ночка у тебя выдалась! — Ванда постаралась удержать выражение лица нейтральным. — Спустишься в конференц-зал? У нас, кажется, появилось дело.

— Да, дай мне десять минут.

Обсуждение в зале было как обычно бурным: с горячими спорами, кучей чертежей и данных на широком экране, но его всё равно не хватало, и кипа бумаг покрывала длинный стол. Но Ванда едва ли слышала и четверть из того, что Тони пытался до всех донести. Голова мучительно болела, а ещё было дико стыдно, казалось, что вчерашние позорные приключения написаны на её лице крупными красными буквами.

Наташа, которая, напротив, следила за обсуждением очень внимательно, незаметно тронула Ванду за руку и тихо спросила:

— Что произошло между тобой и Виженом?

Вот это называется — шпион!

— О чем ты? — Ванда опешила. Взгляд сам собой устремился к андроиду, но девушка опомнилась вовремя.

— Вот об этом, — Наташа усмехнулась, хотя казалось, даже не глянула на Ванду! — Ты старательно избегаешь смотреть на него даже мельком. Он наоборот постоянно смотрит на тебя.

— Не знаю о чем ты, — пробормотала она, понимая, насколько жалко это звучит, но Наташа не стала вдаваться в подробности, хотя и не отказала себе в удовольствии фирменным жестом приподнять бровь.

Все следующие дни Ванда очень старалась быть «хорошей девочкой»: она ещё активнее принимала участие в любой, даже довольно рутинной, работе центра, и запрещала себе думать о клятом ночном инциденте и том, что породило его. Впрочем, с наступлением вечера, мысли возвращались. Однако теперь Ванда решительно запирала дверь, обкладывалась бумагами и чашками с кофе и делала вид, что день продолжается. Яркий искусственный свет горел всю ночь, поддерживая эту хрупкую иллюзию.

Пару раз на её пороге оказывался Вижен. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке во время этих кратких визитов, но всё же пытался поддерживать ненавязчивую беседу. Ванда тоже старательно играла в эту игру, хотя видела, с какой тревогой он смотрит на неё. С тревогой и настороженностью, будто в любой момент ожидает очередной глупости. Эти мысли вгоняли Ванду в стыд и побуждали вежливо выпроваживать его раз за разом. Закрывая дверь, она чувствовала секундное облегчение, когда с лица соскальзывала улыбчивая, спокойная маска, но стоило взглянуть на неуютную, пустую комнату, как душу снова окатывало холодом. Неясный порыв требовал распахнуть дверь, выбежать в коридор и догнать Вижена, потому что казалось, что рядом с ним будет не так одиноко, будто демоны, терзающие Ванду, не посмеют приблизиться, пока она не одна. Но холодный голос разума говорил: «нет». Он был прав, демоны сидели в ней самой. Куда бы ни пошла, она бы прихватила и их.

И раз за разом она оставляла дверь закрытой. Она опускала жалюзи, закрывала шторы, и позволяла алой магии наполнить комнату хаосом красных линий, которые медленно выплетали образ Пьетро. Брат, усмехнувшись, садился на диван, она закидывала свои ноги поперек его и делилась кофе. Они болтали до самого утра. Порой — о делах, порой о бесполезной ерунде, но даже это было так ценно!

Сколько всего она не сказала ему! Сколько было планов, которые они отложили на «после мести»! Посмотреть мир, сфотографироваться у Пизанской башни (Пьетро задавался вопросом, сможет ли он остаться на фотографии несколько раз, если будет очень быстр), отправиться в морское путешествие и увидеть стаю дельфинов, попробовать жгучую южноамериканскую еду… столько всего они не успели! Каждый вечер Ванда вспоминала всё новые пункты этого плана, длиной на целую жизнь, и с азартом перечисляла их. Пьетро усмехался, качая головой и глядя на сестру с той непередаваемой заботой и теплотой, которая удерживала её от безумия даже в самые плохие времена.

А Ванда всякий раз, глядя на него в ответ, ощущала укол предательства: она отправила его туда, где он нашел свою смерть, и не успела ничего сделать. Смогла только почувствовать этот миг, но не предпринять что-либо. Ярость и боль переполняли её тогда, они направили её к Альтрону, они сгибали её пальцы в хищных пассах, вырывающих у робота сердце. Но что если бы она решила иначе? Что если бы вместо поисков мести, она бы сразу пошла к Пьетро? Её магия почти не знала границ, что если бы она смогла удержать его по эту сторону? Но она поддалась жажде мести. Хотелось уничтожить Альтрона, руками разорвать в клочья и заставить почувствовать её боль в полной мере. Тихий голос внутри частенько спрашивал: «Ты мстила за брата? Или за боль, которую испытала сама?». Ванда знала ответ, и сидя на одном диване с Пьетро, ей было мучительно стыдно.

— Ты должен был выжить, — тихо сказала она, подтягивая колени к груди и отводя взгляд. — Ты пожертвовал собой, чтобы спасти другого человека, а я даже не попыталась спасти тебя, предпочтя мстить… — Ванда вскинула голову, беспомощно глядя в спокойное лицо Пьетро, — …тогда мне даже не пришло в голову, что можно попробовать, понимаешь?! Я была уверена, что ты умер… и я…я…как я могла не попробовать?!

Она закрыла лицо руками, желая вылезти из собственной шкуры, стать кем-то совсем другим, забыть весь этот кошмар. Но в ответ на эти попытки мысли только проступали явственнее.

Пьетро печально вздохнул и притянул сестру к себе, покачивая, как ребенка. Ванда плакала и не могла прекратить снова и снова произносить одни и те же слова: «Выжить должен был ты…». Эти мысли не оставляли её. Они были с ней на заданиях и в компании друзей, они тупой болью пульсировали в висках, когда Ванда засыпала и когда открывала глаза утром. Они наполняли её тупым безразличием в ту проклятую ночь в клубе. Они всё разрастались, медленно, но неотступно, и порой Ванде казалось, что вот-вот она станет всего лишь оболочкой, а внутри не останется ничего кроме них. Правда была в том, что она не знала, как жить с этим дальше.

И в какой-то момент чаша оказалась переполнена. В какой-то момент Ванда, поднимая руки для заклинания, не ощутила глухого страха. Она с удивлением обнаружила, что его место заняли уверенность и решимость. С того вечера многое изменилось.

— Это временно, обещаю, — говорила она, когда под утро отпускала нити заклинания и позволяла магии развеять образ брата. В этот момент Пьетро хмурил светлые брови, и его глаза наполнялись тревогой, он качал головой, но Ванда ослепительно улыбалась в ответ и сжимала его руки, ощущая, как они тают под пальцами. Но и это больше не отдавалось внутри режущей болью.

— Доверься мне, всё будет в порядке. Я обязательно придумаю что-нибудь!

Ванда всё ещё не могла удерживать это заклинание постоянно и параллельно заниматься делами в команде мстителей. Она понимала, что если во время задания от неё потребуется максимум силы, а она не сумеет его предоставить — это поставит под угрозу друзей. Такого нельзя было допустить, а значит для этих чар стоило создать собственное, автономное питание.

Появление плана действий приободрило Ванду, и она с головой погрузилась в работу. Во время обеда в кафетерии Наташа с интересом заглядывала в несуразные каракули Ванды, интересуясь, не занялась ли ведьма авангардным искусством. Она не могла увидеть в хаосе линий попытки создать магическую формулу для постоянной циркуляции энергии, но явно замечала в подруге перемену и радовалась ей. Также как и Стив и остальные. К удивлению Ванды все они заметили, что она «ожила», и были искренне рады. Только на лице Вижена ведьма периодически замечала тень беспокойства. Впрочем, возможно, это не имело отношения к ней: андроид всё ещё познавал людей, и они, как он сам уверял, часто ставили его в тупик.

Несколько недель пролетели незаметно, лето окончательно сдало позиции осени, и теперь постоянно накрапывал дождь. Но Ванда не видела его, сейчас она редко открывала окна.

Сбросив ботинки у входа и заперев дверь, она повторила уже ставшую привычной серию сложных пассов, творящих заклинание, и побежала за парой чашек кофе. Её стол и пол возле него были завалены исчерканными листами, но результат стоил потраченного времени.

Ванда развернулась, победно улыбнувшись привалившемуся к диванному поручню брату.

— Я почти закончила, Пьетро! — радостно воскликнула она, передавая ему одну из чашек. — Ещё буквально пара дней и тебе не придется уходить.

Он взял кружку, но не отпил из неё, а переставил на тумбочку. Его руки сомкнулись вокруг ладоней сестры, и он наклонился, дуя на них так, будто хотел согреть. Ванда недоуменно воззрилась на него, но потом улыбнулась и обняла его. Этот жест пробудил воспоминания о давних, тяжелых временах, когда они всё время мерзли, мокли под дождями и радовались любой добытой еде.

— Всё было так давно, правда? — тихо сказала она, положив голову ему на плечо. — Как страшный сон. Но сейчас всё иначе! — Ванда отстранилась, крепко взяв его за плечи и улыбаясь. — Я закончу, и всё станет просто чудесно! Так, как мы хотели! И даже лучше! Тебе понравится с ними работать, всё, конечно, не идеально, но мы правда многим помогаем здесь. И ты… — он всё смотрел на неё, и в этом взгляде было беспокойство и тревога. Его руки легли на плечи сестры, повторяя её движение, но было в этом что-то останавливающее.

Ванда понимающе улыбнулась и чмокнула его в щеку:

— Доверься мне. Я знаю, что делаю, правда!

И она вновь устроилась за столом, внимательно вчитываясь в составленные формулы и время от времени шевеля алыми пальцами, чтобы повторить какой-то особенно сложный пасс. Вечер постепенно перетекал в ночь, чашки с кофе пустели и наполнялись снова, а глаза предательски слипались. Но к счастью и для этого было своё маленькое колдовство.

Ванда страстно желала добиться успеха и убедить Пьетро в том, что он беспокоится зря. Весь мир пронизан магией, некоторых существ она заполняет и материализует также, как делают это молекулы и атомы в случае с человеком. Так что не было никаких причин усомниться в успехе, только чуть-чуть доработать технологию и…

— Ванда! — вновь эти руки подхватили её, бережно прижимая к груди. Она казалась такой горячей!

— Ты, похоже, перегрелся… — тихо засмеялась Ванда, вяло удивляясь тому, как глухо звучал её голос. И как вообще тут оказался Вижен.

— Это ты холодная как лёд! — его голос звенел от напряжения. — Ох, Ванда, что ты сделала?!

— Я…ничего… — говорить не хотелось, рядом с ним было комфортно и тепло, она поерзала, устраиваясь на руках удобнее. Она почти закончила с заклинанием, но так устала! Ничего не случиться, если сейчас подремать, а последние штрихи нанести завтра. Всего-то день…. Ванда прикрыла глаза, готовая провалиться в сон, но стоило ей сделать это, Вижен резко встряхнул её.

— Нет, Ванда, не засыпай! Ты не должна спать, слышишь?

Он стремительно поднялся, куда-то унося её, но Ванда не видела, куда именно. И ей было не интересно, пусть несет куда хочет, лишь бы продолжал держать. На руках хорошо, будто они специально предназначены для того, чтобы носить её так. Эта мысль вызвала слабую улыбку.

— Чему ты улыбаешься, Ванда? — вновь его растревоженный голос — Расскажи мне.

— Твои руки…- она с трудом сосредоточилась на том, чтобы правильно произносить слова — …как будто созданы для меня. Так удобно…и ты теплый. Мне нравится…

Его руки напряглись, сильнее сжимая её в объятиях, скорость ещё увеличилась.

— Тебе холодно, Ванда?

— Нет… всё хорошо…почему ты так…беспокоишься? Я в полном…порядке. Чуть устала… только и всего…

Тут распахнулись какие-то двери, и в глаза ударил слишком яркий, белый свет. Ванда поморщилась, попытавшись уткнуться лицом ему в грудь, но с удивлением обнаружила, что это далось ей с трудом. Телом владела странная истома.

— Что с ней? — знакомый женский голос, кто же это? Кажется, Наташа… Да, точно, именно она, склонилась над ней и тоже напряженно хмурила рыжие брови. — Ванда? Эй, Ванда, ты меня слышишь, что с тобой такое?

Вижен положил её на что-то холодное и твердое, Ванда недовольно заворчала, но у неё не получилось выразить возмущение четче, пока они вдвоем закрепляли на её руках, груди и голове что-то маленькое, но неприятно приклеивающееся к коже.

— Что с ней случилось, Вижен? — требовательно спросила Наташа, поспешно роясь в аптечке экстренной помощи и поминутно куда-то оглядываясь. — Где она так окоченела?!

— Не знаю! — его резкий голос, полный эмоций, сейчас невозможно было отличить от человеческого. — Я заметил, что её дверь открыта, вошел и нашел её на полу, но пока донес сюда, она ещё похолодела. И взгляни на её руки.

Наташа посмотрела и помрачнела сильнее.

— Ванда, ты колдуешь прямо сейчас? Ванда, ты слышишь? — она встряхнула девушку и несильно ударила по щеке. — Если так, прекрати немедленно! Что бы ты ни делала, это тебя убивает!

— Всё в порядке… — снова и снова повторяла Ванда, вяло сопротивляясь сну. К голосам примешивался гул и шум крови в ушах. Что-то кольнуло плечо, и на секунду сознание прояснилось, ярко и болезненно. Тело инстинктивно дернулось, пронизанное судорогой, но ощущение расслабленности и покоя вернулось почти сразу.

— Вижен, это не помогает, взгляни на показатели! — Наташа нервничала. — Что бы она ни делала — её сила нейтрализует медикаменты. Если мы до неё не достучимся и не заставим прекратить, она…

— Ванда! — Вижен, не дослушав, схватил колдунью за плечи и жестко встряхнул, как никогда не делал прежде. Его бережные руки могли быть невероятно сильными. Но в голосе наравне с яростью клокотало отчаяние. — Ванда, пожалуйста, не засыпай! Посмотри на меня! Пожалуйста, посмотри на меня!

Превозмогая слабость и отчуждение, она всё же разлепила ресницы и попыталась сфокусировать взгляд на его лице, сейчас перекошенном от страха. Кто б мог подумать, что нечто искусственное может быть настолько живым. Но когда она открыла глаза, Вижен улыбнулся так ярко и счастливо, что не ответить на эту улыбку было просто невозможно.

— Ванда, пожалуйста, перестань, что бы ты ни делала, — умоляюще прошептал он, казалось, что голос его подводит. — Останься с нами. Мы не справимся без тебя, понимаешь? Ты всем нам нужна. Без тебя всё будет бессмысленно. Пожалуйста, останься с нами. Останься со мной.

Он всё говорил и говорил, обнимая её так крепко, будто можно было физически удержать душу в единстве с телом. Слова сливались в единый поток, и Ванда не понимала их смысла, но всё отчетливее чувствовала его мысли. Сумбурные, пронизанные алыми прожилками страха и наполненные глубочайшей привязанностью. Как он и говорил когда-то, его разум полнился картинками. Что-то было из прошлого: из башни Старка, во время его рождения, из разрушающейся Заковии, с множества последующих заданий — были значимые события, но не меньше и совсем пустячковых. Единственное, что объединяло весь этот сумбур — она, Ванда. Её улыбка, характерные движения пальцев во время колдовства — Вижен считал их завораживающими и наделенными причудливой гармонией — глаза…целая галерея её взглядов, каждый из которых он запоминал и пытался разгадать словно головоломку. Её прикосновения, намеренные и случайные. Ничего не значащие разговоры, сотни «Привет» и «До завтра», смех.

Ванда видела всё это, ощущала, как ощущал он. Стоило разорвать этот контакт, но его чувства поймали её будто водоворот. Она не могла вырваться и узнала, что он уже давно размышляет, почему по его искусственной коже пробегают мурашки, когда она его касается, даже невзначай. Узнала, как завораживает его её смех, настоящий и искренний, а не ироничные смешки, в которых он ощущает горечь. Она увидела ту отвратительную сцену у бара его глазами и оторопела, когда её окатило его яростью. Он ничего не сказал тем парням не из-за того, что это было бессмысленно. Он едва сдержался, чтобы не убить их прямо там и сам себя немного боялся, вспоминая об этом моменте, но в то же время понимал, что не сожалеет о совершенном. Она была ему необходима. Вижен не имел представления о том, почему именно она, в чем суть этой всеобъемлющей потребности, она просто была. И сейчас его сердце бешено колотилось в горле, объятое страхом потерять её. Оказаться недостаточно сильным, чтобы спасти, не успеть…

Это ощущение болью пронизало всё её существо, и Ванда наконец смогла вырваться из плена его разума. Она выгнулась дугой, едва ни до хруста в позвоночнике, и тут же упала ему на руки обессиленная, но пришедшая в себя. Алое сияние вокруг её пальцев стало медленно гаснуть, а в груди закололо. Наташа потянулась за шприцем, но Ванда вскинула руку, останавливая её.

— Всё…в порядке, — прохрипела она, каждой клеточкой тела ощущая, как где-то вдалеке алая магия растворяет в пространстве образ её брата-близнеца. Медленно и неотступно, как само время.

Слезы сами собой текли из глаз, Ванда их даже не замечала. Она посмотрела на застывшего Вижена. Его грудь тяжело поднималась и опадала, лицо, казалось, осунулось от тревоги, глаза лихорадочно блестели. А руки всё также крепко стискивали её в объятиях.

— Не бойся, — прошептала она одними губами и, потянувшись, ласково поцеловала его в губы, совсем легко, но даже это заставило его вздрогнуть. — Ты не потеряешь меня. Обещаю.

— Нет, не потеряю, — он покачал головой, глядя на неё не отрываясь. — Не позволю тебе потеряться.

========== Сквозь завесу ==========

Дождь всё капал и капал — недостаточно мелкий, чтобы обойтись без зонта, но и не слишком сильный, чтобы назвать его стихией. Так — обычная унылая неизбежность осени.

Ванда вышла на улицу, на ходу натягивая куртку. Она всё ещё чувствовала себя неловко из-за визитов к доктору Карсон, но не могла не признать, что какой-то смысл в них есть. И он не только в том, чтобы успокоить друзей и умерить их пыл по части окружения её заботой и вниманием.

Впрочем, заботы и внимания хватало. И к счастью — именно такой, какой надо — надежной, но ненавязчивой. Её источник, заметив Ванду, поднялся со скамейки в парке и направился в ней размашистой, но плавной походкой.

— Сегодня ты раньше обычного, — улыбнулся Вижен, подавая ей руку. — Всё в порядке?

— Да, не волнуйся, она выписала мне очередную порцию красных пилюль, — привычно ответила Ванда, но поймав его взгляд, тепло улыбнулась — Правда в порядке, не смотри на меня так подозрительно.

— Это не подозрительный взгляд, — нейтральным тоном ответил он, — я анализирую твой взгляд и сравниваю с другими из базы данных, чтобы определить степень твоей искренности.

Ванда в первый момент опешила, а потом рассмеялась, пихнув его локтем в бок. Вижен улыбнулся самыми уголками губ и добавил.

— Смех проанализирован и признан искренним на…

— Только попробуй сказать что-нибудь про проценты! — шутливо пригрозила Ванда. — Я тебя заколдую!

— Не буду рисковать, — кивнул он, вновь напуская на лицо серьезность. — Тони говорит, что гнев рассерженной женщины — одна из самых страшныхопасностей на планете. Кажется довольно абсурдным, но когда я спрашиваю об этом других, часто получаю подтверждение его слов.

Ванда вновь коротко рассмеялась, в его компании это получалось просто и от души. Последнее время она часто задавалась вопросом, что более помогает: сеансы аутопсии собственной души в уютном кабинете доктора Карсон или эти прогулки после? И помогало бы одно, если бы не было другого?

Они прошли по пустынной из-за дождя аллее и оказались у пруда. Обычно тут было множество людей с детьми и пожилых пар, но погода разогнала всех по домам, и плавающие в пруду утки остались без поживы. Так казалось Ванде, пока они не вышли на небольшой мост, и Вижен к немалому удивлению спутницы выудил из кармана пальто пакет с хлебными крошками.

— Ты серьезно?

— Почему нет? — невозмутимо спросил он. — Как я понял, вы, люди, весьма хаотично и разносторонне влияете на земную экосистему, и боюсь они — он кивнул на уток — уже безнадежно привыкли к такому способу питания. Вы приручили их. А о прирученных стоит заботится. — он протянул ей пакет, улыбнувшись.

Ванда взяла его, всё ещё посмеиваясь от осознания нелепости этой ситуации.

— Я никогда ничего такого не делала, — заметила она, набирая целую горсть крошек. Утки, заметив медлящих на мосту людей, сменили курс и стремительно приближались. — Так что в числе моих грехов точно нет прививания уткам безделья!

— Ну учитывая, что их уже не исправить, ты помогаешь им выжить в данный момент, — негромко заметил он, стоя рядом с ней и держа зонт.

Ванда мельком посмотрела на него, заметив слабую улыбку и задумчивый взгляд. С того случая, когда она едва не умерла и случайно прочла его мысли прошло много времени, и Вижен делал именно то, что обещал — не терял её и не давал ей потеряться. Все они были рядом с ней. Когда выяснилось, что вызвало её состояние, никто не осудил, хотя Ванда видела, как это их встревожило, и отдавала себе отчет в том, что в этой тревоге только часть относится к страху за неё, а другая продиктована осознанием её истинной силы и того, сколь хрупок контроль над ней. Но они всё равно не осудили и постарались помочь. Все они делали для этого, что считали нужным, но именно у Вижена получилось лучше всего. Его присутствие, ненавязчивое, часто молчаливое, приносило покой и чувство защищенности.

— Выживать… — Ванда невесело усмехнулась, ссыпая крошки в воду. — Она называет это «синдромом выжившего». Доктор Карсон. Говорит, что из-за того, что мы были близнецами и в прошлый раз выжили оба — всё только усугубилось. — Ванда задумчиво посмотрела на водяную гладь, мельтешащие птицы растревожили её, разбив отражения. — Ты веришь в карму?

— Карма? — вопрос поставил Вижена в тупик. — Восточное понятие о том, что совершенные поступки возвращаются к совершившему их и влияют на его жизнь?

— Да. Я тут подумала, что испытанное мною — это именно то, что я заставила испытать Тони, когда они пришли за скипетром Локи. Я показала ему образы мертвых друзей, которых он не смог спасти. Я вложила упрек в уста умирающего Стива…я знала, что это подействует на Тони. Кто бы мог подумать, что мне тоже придется испытать это, но уже наяву.

Вижен какое-то время молчал, а потом вздохнул и одной рукой приобнял Ванду. Но не посмотрел на неё, взгляд его был устремлен куда-то в пространство. Она и раньше замечала этот взгляд, правда не часто, и понятия не имела, что в эти моменты открывается его глазам.

— Ваш разум устроен очень причудливо, Ванда. Я так и не смог понять этого…вы выбираете какую-то идею, а потом находите доводы в её подтверждение. Казалось бы, всё сходится, но…вас совершенно не смущает, что подбирая доводы «за», вы отбрасываете прочь всё, что не подходит, — наконец, он посмотрел на неё. — То, что ты сказала, и правда кажется похожим. Но что бы ты ни думала — в появлении Альтрона Тони виноват в большей, а не меньшей степени. Ты напомнила ему о его страхе, но он принял решение, как поступить, чтобы преодолеть его. Он мог решить иначе, и тут ты не была властна над ним. — Он чуть помедлил, а потом осторожно коснулся её лица кончиками пальцев и произнес — …и твой брат также сам принял то решение. В его смерти ты не виновата, как и в том, что сделали Тони и Брюс. Ты совершала ошибки, но ты в конце концов нашла в себе силы, поняв, что ошибаешься, остановиться. Эта черта в людях меня восхищает. — он улыбнулся, но лицо вопреки обыкновению было закрытым.

Ванда поймала себя на том, что не сумев прочесть его мысли по выражению лица, невольно потянулась к ним своей силой, но тут же одернула себя. С того случая она ни разу не пыталась прочесть его мысли. И даже не знала, осознал ли он, как глубоко она погрузилась в них тогда. Знать хотелось, но как о таком спросить? Вижен заботился о ней, был рядом, казалось, всё время, но всё же ни на шаг не пересекал невидимую грань, за которой отношения становились чем-то большим, чем дружба. Ванда часто смотрела ему в лицо, пытаясь понять, что значат для него все те чувства — то же, что для человека? Или она ошибается и сама его природа слишком отлична, чтобы можно было оценивать чувства по-человечески…?

— Скажи что-нибудь, — он тоже зачерпнул крошек и бросил их уткам, рассыпав по широкой дуге. — Когда ты так молчишь, кажется, что твои мысли ужасно далеко отсюда. О чем ты думаешь?

— Я прочла твои мысли тогда, — неожиданно сказала она, удивив саму себя. И сказав, уже не могла остановиться. — Я не хотела, не собиралась, это получилось само собой. Я видела всё твоими глазами, чувствовала, как будто была тобой, ощущала…прости, Вижен. Я знаю, что это подло, так вторгаться в личное…

— Ванда. — Его спокойный, ровный голос остановил поток её слов. Девушка недоуменно посмотрела на спутника. На его лице не отразилось ни недовольства, ни даже удивления. — Всё в порядке. Я знаю, что ты это сделала. Я чувствовал это. И я не сержусь. Я не могу похвастаться тем, что пониманию и половину из того, что там было…и есть. Но раз это хоть немного помогло удержать тебя — я счастлив, что ты так поступила. — На его губах появилась легкая, не вполне уверенная улыбка. — К тому же, быть может, ты поможешь мне разобраться со всем этим. Ты всё же человек.

Ванда прищурилась, рассматривая его лицо и пытаясь понять, испытывает ли к нему что-то помимо благодарности и дружеских чувств. К её немалому удивлению ответ нашелся довольно быстро, будто только и ждал, когда она готова будет задать себе правильный вопрос.

— Да, — медленно проговорила Ванда, возвращая ему улыбку. — Возможно, с этим помочь я смогу.

***

Перед тем, как окончательно заволочь небо бесцветными, зимними тучами, осень решила дать людям последнюю возможность насладиться теплом — вот уже несколько дней солнце высушивало лужи и играло в цветных листьях на деревьях. Очередная компания террористов, уверенных, что уж у них-то точно получится взорвать всё, что не взорвали криворукие коллеги, отправилась за решетку, а команда, их поймавшая, — на пикник у озера.

Жареные на костре сосиски, смех, гора хвороста рядом и вездесущие комары. А ещё клетчатые рубашки, смех, дружеское подшучивание друг над другом — всё так, будто они были самыми обычными людьми.

Ванда взобралась на низкую ветку одного из деревьев и наблюдала оттуда, как Стив и Тони переругиваются, споря как лучше нанизывать мясо на шампуры.

— Выглядишь задумчивой, — Вижен приземлился рядом и Ванда фыркнула.

— Мы ведь договорились, что на сегодня — никаких сверхспособностей!

— То есть ты забралась сюда без магии? — он приподнял бровь.

— Именно!

— Жаль, что я это пропустил, но, увы, там — он кивнул на Тони и Стива, вокруг которых собрались остальные. — Выяснилось, что правило «никаких сверхспособностей» не слишком действенно, ведь некоторые из нас просто не могут ими не пользоваться.

— Уверена, Тони полагает свою неотразимость такой сверхспособностью! — беззлобно поддела Ванда.

— Так почему ты сидишь тут одна?

— Просто думаю.

— О чем? — он спрашивал ненавязчиво, оставляя ей возможность оставить вопрос без ответа.

— О разном…о том, как все они стали мне дороги. Как странно всё сложилось…такие разные люди. Какова была вероятность, что мы сработаемся? Но вот посмотри — сработались и даже более того — подружились, — она задумчиво улыбнулась. — Я очень рада быть здесь. И думаю, как мне повезло в тот вечер. Если бы ты ни пришел, я бы умерла. Хотя я так и не понимаю, что заставило тебя прийти, я ведь часто запиралась и…

— Ванда, — он нахмурил брови, недоуменно глядя на неё, — о чем ты? Всё было именно так, как я рассказал Наташе, а потом и остальным. Я шел к тебе, да, но твоя дверь была открыта.

— Этого не может быть… — опешила она — …я помню, что заперла её, и если Пьетро в самом деле был только прекрасно сделанной магической иллюзией, как же…- она застыла, пораженная догадкой. Память россыпью карт выложила перед внутренним взором множество его предостерегающих жестов и встревоженных взглядов; как он сжимал её плечи, будто останавливая, как отрицательно качал головой.

Ванда покачнулась, чувствуя головокружение от невероятной догадки. Вижен тут же крепко обхватил её за плечи.

— Ванда, что с тобой? Тебе нехорошо?

— Это была не иллюзия, Вижен… — она вскинула голову, лицо андроида чуть расплывалось из-за темноты и наполнивших её глаза слёз. — Это был он…настоящий он, и он знал, что заклинание убьет меня, если я закончу. Каким-то образом он знал это… я заперла дверь в ту ночь. Я помню это. И я не собиралась её открывать, потому что не хотела, чтобы кто-то его видел. Это сделал он, Вижен. Он отпер дверь. Ты часто приходил по вечерам, он знал это и отпер дверь, чтобы ты нашел меня.

Вижен обнял её, крепко прижимая к себе.

— Возможно, так и было. Даже я не могу определить границы твоей силы, возможно, их и нет. Но природа не терпит дисбаланса, за такое вмешательство в ход вещей должна была быть цена, и твой брат не хотел, чтобы ты её платила, — он посмотрел на Ванду, ласково стирая пальцами её слезы. — Он хотел, чтобы ты жила, Ванда. Даже умерев и вернувшись, он больше всего хотел именно этого.

Ванда не могла перестать плакать, но улыбка появилась на её губах, и она кивнула. Что-то внутри, наконец, окончательно встало на место. Будто удалось подобрать последний кусочек к разбившемуся сосуду. Линии разлома останутся на его поверхности всегда, но целостность вернулась.

— И я сделаю, как он хотел.