Kill and Run (СИ) [Анна Грэм Khramanna] (fb2) читать онлайн

========== Глава I ==========

Пуэнте Аранда. Богота. Колумбия.

Часы показали четыре нуля, а Кэтрин Пирс отсчитала сорок седьмые сутки своей командировки. На столике золотился недопитый коньяк, за окнами мелькали предрассветные огни уличных фонарей, окон соседней высотки и ближний свет фар, а рыжая полоса восхода простиралась вдоль дымчато-сизых громад Восточных Кордильер. Оглушительно заливались цикады, редкие патрули проходили мимо, заглядывали в раскрытые настежь окна и переговаривались в полголоса. Кэтрин водила пальцами по экрану планшета, выбивая в него строчки собственных воспоминаний в терапевтических целях, хотя больше всего ей хотелось запустить его с третьего этажа и с дурным наслаждением увидеть, как кусочки матового стекла и пластмассы разлетаются по асфальту.

Рассвет она встречала не впервые, отметавшись бессонной ночью по комнатам, запивая успокоительное алкоголем и отвыв в подушку положенные по уставу на отдых часы. Отец небрежно бросил ей напутствие не принимать всё близко к сердцу, отсылая от себя подальше, словно лишнюю головную боль, но у неё так и не получилось укрепить свой дух. Александр Пирс всегда хотел сына, но получил всего лишь её.

Кеннеди. Богота. Колумбия.

— Дерьмовое начало дня, — Анхело Торрес, младший секретарь дипломатического представительства США в Колумбии, добрый друг и коллега героически пронёс в кабинет Кэтрин знаменитый местный кофе из соседней лавчонки, не чета дряни из кофемашины, которую завозили мешками из Вашингтона. Наверняка опасались диверсий местных повстанцев — частые пробежки старшего советника до дамской комнаты во время вчерашнего совещания объяснялись именно этим.

— Переговоры пришлось свернуть, — откликнулась Пирс, выглядывая из-за монитора на манящий, терпкий запах. Торрес воровато оглянулся, вручая бумажный стаканчик ей прямо в руки. Вчерашнее совещание распустили далеко за полночь, и Кэтрин уснула в машине по дороге в отель. Торрес не позволил ей сесть за руль, за это она была ему благодарна. — ФАРК сменили тактику, теперь они пасутся среди гражданских. Местные рейнджеры перехватили крупную поставку ракет и противопехотных мин. Терактов можно ожидать в любую минуту. Совет Безопасности направил к нам «Удар»…

— Ты как? — Несвежий маникюр, помятое лицо и заломанный воротничок вчерашней блузки, Анхело нахмурил густые чёрные брови, оглядывая Кэтрин, длинный нос с горбинкой и крупными ноздрями обернулся сетью мелких морщинок. — К психу ходила?

— Угу, — Пирс с шумом втянула огненный напиток, обожгла язык, выругалась почему-то по-испански и с сожалением поставила стакан на стол, остывать. — Положил меня на кушетку, задавал тупые вопросы и сказал вести дневник. Говорит, будет проверять, иначе положительного заключения он не даст.

— Сочувствую. А тебе оно надо, положительное заключение, а? — Торрес сощурил хитрые, понимающие глаза, чёрные, как Коламбия Эксельсо, синхронно дымящийся из обоих стаканов. Индейцы, испанцы, мулаты, какой только крови не намешалось в этом живом, подвижном, обаятельном молодом человеке, мечтающем о блестящей политической карьере!

— Ты хочешь, чтобы я с позором уехала? — Кэтрин усмехнулась.

— Я видел тебя вчера. Когда тот мальчишка… — она мгновенно побледнела, вспоминая недавнюю вылазку в поля, где на её глазах застрелили ребёнка, и Анхело сразу же осёкся, — в общем, я думал, ты крышей двинулась. Оно не для тебя… это всё.

— Ты знаешь, кто мой отец?

— Ну!

— Так вот, я — его стыд и позор.

— Да ну на хрен! А может, напьёмся сегодня, а?

— Не выйдет. На мне план переговоров. В связи с изменившимися обстоятельствами, и так далее и тому подобное… — Кэтрин откинулась на спинку кресла, пряча отсутствующий взгляд в пустом наполовину стакане. Когда отец был за чёртовы тысячи миль, она могла говорить о нём с иронией и злобой, в которых угадывалась давнишняя детская обида, лицом же к лицу с ним Кэт терялась от страха. Фундаментальная фигура Председателя Совета загонял её обратно в защитную скорлупку, так что плечи сутулились сами собой, а голос срывался или вовсе пропадал. Она всегда ощущала себя рядом с ним маленькой девочкой, разбившей мячом дорогую вазу, не смотря на то, что не за горами был её тридцатилетний юбилей.

— Ты знаешь, в одном я с ним согласна. Этих тварей нужно уничтожать, пока они не выползли из своих джунглей.

— Да брось без толку трындеть, это невозможно!

— Скоро всё будет возможно, Анхело…

Комментарий к Глава I

Пришлось кое-что поправить.

========== Глава II ==========

Кеннеди. Богота. Колумбия.

Кэтрин мчал вихрь двух десятков человеческих ног, за которыми она торопливо передвигала свои, стараясь не отстать и не быть случайно затоптанной. К груди Кэт прижимала, как родных, две толстые папки с документами, насованными туда в хаосе, торчащие листы трепетали на скорости, с которой толпа дипломатов, советников и атташе неслась в конференц-зал на внеочередное, сверхсрочное, заранее опостылевшее совещание. По части бумажной работы Кэтрин знала своё дело — документы завизированы и разложены, план переговоров составлен в десятке различных вариантах на все случаи жизни и переведён на три языка, встречи назначены и внесены в общий распорядок дня.

— Вчера в семь тридцать был убит губернатор Куэльяр. Не высовываться из посольства на улицу без крайней необходимости! Нужно подготовить соответствующий приказ. — Из Вашингтона прилетела злющая, как сто чертей, советник Хоули, за которой всю дорогу семенил Торрес. Он мужественно принял на себя весь удар, надеясь на свою врождённую харизму и кивая, как болванчик, на каждую высказанную ею мысль. Харизма не помогала, Хоули срывалась на визг, тыча морщинистым пальцем, украшенным внушительным бриллиантом, в видеозапись, бегущую на экране громадного монитора, на котором боевики убивали очередных несчастных.

— Если мы не сможем прекратить этот беспредел в ближайшее время, то полетят уже ваши головы, господа! Они не хотят договариваться, нам остается только давить и выдавливать их из своих нор! — угрожающий тон доносился с дальнего конца стола, Кэтрин пряталась за спинами коллег, не поднимая глаз от наручных часиков, золотых, тоненьких, подаренных женихом.— Сейчас у них двое американских граждан, за них требуют полмиллиона в долларах, на которые, как сообщает наш агент, они собираются закупить партию ракет для «Стингера»! А откуда у них наши машины, это тоже о-о-очень большой вопрос!

— Деньги они всё равно найдут, а ребят нужно спасать…

— Чем заняты наши колумбийские коллеги, мать их?

— «Чёрными орлами», чем ещё?! У них на носу выборы, а эти ребята привлекли слишком много внимания, Сантос обещал электорату прижучить все повстанческие движения, но распылять свои силы они не могут…

Коллеги развели бурную дискуссию, перекрикивая один другого, Кэтрин простерла очи к небу и мысленно воспела «Аве Мария», когда с совещания, всё более напоминающее порку и избиение младенцев одновременно, её попросил военный атташе Нортон, заглянув за стеклянно-хромированные створки и поманив её пальцем.

— Председатель Пирс обеспокоен сложившимся положением, — курить снова хотелось безмерно, сложившимся положением он, несомненно, был обеспокоен больше, чем состоянием собственной дочери, которое неумолимо приближалось к нервному срыву. — Сегодня ребята из «Удара» прилетели.

— Да, сэр, мне сообщили…

— Двое из них здесь. Командир и его зам. Председатель попросил вас передать им все необходимые сведения по первому требованию.

Устало протерев глаза, Кэтрин упала на мягкие диваны в приёмной, застыв в позе роденовского мыслителя. Быть на побегушках у силовиков — бесконечно заманчивое занятие, вероятно, Пирс считает, что дочечку мало загружают в посольстве, опасаясь её громкой фамилии. Депрессивные настроения, экзистенциальный кризис вкупе с посттравматическим стрессом вызывали стойкое желание нажраться и нанюхаться коки в ближайшем неприличном клубе, следуя вчерашнему совету Торреса.

Кэтрин, сославшись на срочную встречу, передала Торресу все пожелания военного атташе, в свою очередь, пожелав ему успешно и без потерь с обеих сторон найти общий язык с командиром знаменитой элитной боевой группой всея «ЩИТа», по слухам, не отличавшегося особым тактом и обаянием. Совершая позорный побег из здания посольства, она едва ли смогла разойтись в коридоре с высоким, поджарым мужчиной в камуфляжных штанах и простой чёрной майке, обнимающей плотным воротом мощную шею с сетью вздутых вен. Он бросил в неё ледяной, острый взгляд, в худом смуглом лице, поросшем угольно-чёрной с проседью щетиной, угадывались черты не то кавказца, не то латиноса. Мужчина казался раза в два больше, чем был на самом деле, занимая пространство вокруг себя какой-то дурной, тёмной, почти осязаемой энергетикой, словно невидимым силовым полем. Позади него шёл второй, выше на голову и шире в плечах, но даже он казался мельче и незначительнее, вызвав у Кэтрин стойкое ощущение какой-то стайной иерархии, где первый был альфа-вожаком.

Они двинулись дальше по коридору, как раз в сторону кабинета, где по счастливому стечению обстоятельств на её кожаном кресле, сделанном на заказ, вместо неё сидел и наверняка вертелся Торрес, а перед внутренним взором Кэтрин вспыхнуло имя, словно красное табло «Внимание, опасность». Офицер Брок Рамлоу, командир спецподразделения «Удар», которого Александр Пирс держал ближе к себе, чем родную дочь, доверял больше и больше надежд возлагал. Она его узнала.

Настроение из скверного упало по шкале до паскудного, она вырвалась из плена вращающихся стеклянных створок, в которых путалась, сколько себя помнила, намереваясь запереться в номере с пузатой бутылкой, наверняка уже запотевшей для неё в отельном баре. Она плевать хотела на предупреждение старшего советника не выходить из здания без необходимости, и на то, что в посольстве вполне удобные комнаты, предпочитая оплачивать люксовый отель с собственной кредитки. Ей ничего за это не будет, хоть на что-то сгодится эта чёртова фамилия!

========== Глава III ==========

Пуэнте Аранда. Богота. Колумбия.

Кэтрин снова сидела на балконе, раскинув голые ноги на кофейном столике. В спальне глубоким, здоровым сном младенца спал её названный жених, чуть полноватый, рыжий, с рассыпанными по бледной спине веснушками и оспинами. Вполне годный секс не помог снять накопившегося за два месяца в новой должности напряжения. Кэтрин виртуозно симулировала оргазм, не желая затягивать процесс, позволив Марко лениво с себя сползти и остаться весьма довольным собой.

Он прилетел накануне вечером, пригласил её в неплохой, в меру пафосный местный ресторан, и, как заправский фокусник, выудил откуда-то из-под полы пиджака бархатную коробочку. Кэтрин едва заметно скривилась ― футляр был в форме сердца, кольцо огромное, вычурное, из мещанского красного золота, а камень в форме груши. Отсутствие вкуса у возлюбленного было налицо, она решила промолчать, а утром ненавязчиво намекнуть, что она его по приезду в штаты поменяет, мол, размер не подошёл. Марко Кэтрин знала ещё с колледжа, они встречались уйму лет, отец его был серьёзной фигурой в Конгрессе, а сам он ― управляющим банка, посему Александр считал его неплохой партией для дочери, а Кэтрин особенно ничего против не имела. Низкий уровень культурного и духовного развития ещё не самый страшный порок. Свадьбу наметили на следующее лето, загодя заключили договор с распорядителем, а дизайнер и в спешном порядке разрабатывала макет приглашений для первых лиц страны…

У глаз наметились морщинки и не спадающие синяки, Кэтрин отклеила с плеча никотиновый пластырь и плеснула в рюмку коньяку. Марко ничего не заметит. Он вообще ничего не замечает, Кэтрин давно перестала обижаться, она нашла сей факт для себя отчасти выгодным ― он не расскажет отцу, что у неё рецидив подросткового алкоголизма, с которым Пирсы так отчаянно боролись, пока мать её была жива. После её смерти отец оплатил внушительной суммой клинику в Северной Ирландии, потребовал лучших врачей, лучшие условия и полную конфиденциальность, и почти на полгода выслал Кэт из дому.

Клиника была курортом, виды ― потрясающими, лечение ― эффективным, причудливо сочетаясь с полной изоляция от старых связей, обидой и одиночеством. Отец ни разу её не навестил, звонил раз в неделю, вырывая свободную минутку между совещаниями, холодно задавал три-четыре дежурных вопроса и клал трубку. «Доброй ночи, Кэти» ― самое ласковое, что она от него слышала, долго-долго, до сердечного трепета прижимала к груди трубку, где равнодушно звенели короткие гудки. Вырёвывая по ночам свою ненужность, Кэтрин надеялась, что когда-нибудь отец будет любить её и гордиться ею. Пирс заботился о своей дочери, искренне считая сухой отцовский долг любовью, но они никогда не были близки. У него просто не хватало на неё времени.

Тогда Кэтрин было пятнадцать, а с годами детские обиды обрастали досадой и злостью, отцовская строгость и холодность оборачивалась страхом и безразличием, разочарование в её способностях ― цинизмом и наказывалось корыстным использованием отцовского положения, тягой к выпивке, лёгким наркотикам и мелким хулиганствам. Потерявший надежду на взаимность подросток раз за разом неосознанно стремился доказать отцу, что он прав ― она его стыд и позор.

В соседнем окне мигала переписка с Торресом, куда он изливал душу и фонтанировал эмоциями. Анхело, которого Рамлоу нещадно эксплуатировал, погрязший в бумагах по самую кучерявую макушку, всё ещё сидел в посольстве и раз двадцать упомянул, что она его должница. «Жуткий мужик», ― подытожил он свой эмоциональный монолог. С такой оценкой Кэтрин не могла не согласиться ― мимолётного столкновения в коридоре с мрачной фигурой командира «Удара» ей вполне хватило, чтобы сделать выводы. А выводы были неутешительны ― Брока Рамлоу ей отчего-то хотелось увидеть ещё раз…

Пуэнте Аранда. Богота. Колумбия.

Кэтрин отмерила семьдесят вторые сутки своей командировки, кажется, самые длинные за всё прошедшее время. Прошлой ночью Анхело Торрес подорвался на мине. Прочитав сообщение по внутренней сети, она первые ощутила настоящий, леденящий душу страх, отчаяние, безнадёжный мрак, и до острой боли где-то под рёбрами поняла, что занимает не своё место. Фьюри хотел отправить её назад в Штаты, но Пирс настаивал на обратном ― год работы в зоне военных конфликтов добавит очков ему и ещё одну строчку в резюме ей. Осталось продержаться ещё двести шестьдесят три дня. Всего-то…

Ситуация накаляась, разбираться с происшествием Фьюри намеревался лично и прилетел в Боготу ещё до рассвета. «Удар» вычислил и разбил лагерь повстанцев в джунглях, в южной части страны, захватили пятнадцать боевиков, оружие и информацию об их дальнейших планах. Но это была лишь капля в море.

— Двести тысяч квадратных миль джунглей, мать их! Зачем говорить, что мы контролируем третий и шестой сектора, если мы ни черта не контролируем?! – надрывался Фьюри, мечась из угла в угол, как зверь в клетке, полы его плаща угрожающе развевались, а позади него стоял совершенно непробиваемый Рамлоу, заложив руки за спину. Она дважды поймала его взгляд и дважды первая отвела глаза.

Анхело Торресу Колумбия была родиной. На церемонии прощания была вся его семья, даже полуторагодовалый младший братишка ― нежданный поздний плод любви его престарелых родителей. Братьев у него было четверо, сестер ― три, и еще восемь родных и двоюродных дядь и тётушек, которые, в свою очередь, привели на Центральное кладбище своих детей и детей их детей. Сквозь толпу стенающих и причитающих родичей к урне с прахом ― тому, что осталось от её друга ― Кэтрин даже не попыталась протиснуться, осматривая процессию сквозь стёкла затемнённых очков на заднем сиденье автомобиля.

С Анхело они познакомились в день её прилёта в Колумбию, сдружились моментально, Кэтрин была счастлива, что на чужбине судьба послала ей помощника, который всегда мог подставить плечо. Дальше нетрезвого поцелуя на рассвете, возле клуба, из которого они вывалились, едва держась на ногах, заводить свои отношения они не стали. Оба были несвободны, оба ещё достаточно соображали, что будут жалеть о содеянном, а о дурацком поцелуе вспоминали за утренним кофе, хихикая, как две гиены.

Кэтрин не верила, что его больше нет. Она винила себя, что его больше нет.

Он отправился на переговоры вместо неё, ступил на непроверенную территорию. В отчётах она прочла, что он сорвался вперёд отряда, услышав мольбы о помощи, оказавшиеся очередной провокацией повстанцев, для которых переговоры стали спланированной боевой операцией. На его месте должна была быть она, ведь она вряд ли поступила бы иначе ― семилетний мальчик, из-за которого Кэтрин оказалась на кушетке психиатра, всё еще стоял у неё перед глазами немой, залитой кровью картиной, оседающий на землю, с прозрачным, как стекло, взглядом. Тогда она тоже было рванулась к остывающему тельцу, но Торрес удержал её. Удержать Торреса было некому.

― Поехали, Рауль, ― произнесла Кэтрин, пряча опухшее от слёз лицо в ворот чёрного пиджака и надвигая очки поглубже.

― Куда, мэм?

― На работу, ― приказала она, раздавленная, но полная праведного гнева и нездорового рабочего энтузиазма. Автомобиль тронулся в направлении посольства, а через два часа, сидя в холодном, сыром после проливного дождя подвале, с досадой и отчаянием Кэтрин размышляла, что лучше бы поехала в ближайший бар и напилась до зелёных чертей.

========== Глава IV ==========

Зловонный смрад сточных вод, тупая боль в вывернутой руке, безвольно повисшей вдоль тела, разбитая губа горела, а сердце стучало так, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Кто-то крепко держал её за плечо и тащил вперед слишком быстро. От пережитого шока, страха, боли ноги заплетались, она споткнулась и припала на колено.

— Геройствуешь, блять?! — Кэтрин услышала ядовитый шёпот над самым ухом, едва повернув голову, наткнулась на острый, злой, бешеный взгляд, от которого ей стало ещё хуже. У боевиков, державших её и ещё одиннадцать дипломатов под дулами автоматов почти шесть часов, был почти такой же взгляд.

Она не помнила, как посольство захватили повстанцы, не помнила, что она там такое сказала, отчего ей заломили руки и припечатали лицом в бетонную стену. Рамлоу давно ждал подходящего момента незаметно для остальных вправить председательской дочке мозги, наклонился над ней, чтобы помочь подняться.

— У вас на каждой стене висят правила поведения при захвате, башку лень поднять было?! — Брок Рамлоу поставил её на ноги, встряхнул и невозмутимо потащил дальше. Кэтрин охватила волна горячего стыда, Рамлоу чертовски прав был — она не думала ни о ком, кроме собственной отчаянной злобы, а Пирс поснимал бы головы со всего отряда, если б с ней что-то произошло, не смотря на то, что самолично откладывал операцию по освобождению заложников, в надежде на успех переговоров. Когда Кэтрин увидела свет и обеспокоенный взгляд Фьюри, она, наконец, отключилась.

Очнулась она в карете медиков, завернутая в колючий шерстяной плед. Медсестра — пожилая китаянка, водила у неё перед лицом чем-то горячим и, как девочку-трёхлетку, упрашивала это выпить. Запястье было завёрнуто эластичным бинтом и почти не беспокоило после обезболивающих уколов.

— Да, сэр, — мимо неё вихрем пролетел Рамлоу, прижимая к уху гарнитуру, повторяя «Да, сэр» каждые две секунды и кивая, будто собеседник его видел. По стиснутым челюстям и озверевшему взгляду Кэтрин поняла, что его кто-то распекает, и этот кто-то, скорее всего, председатель Пирс. — Это был приказ Фьюри, сэр. Понял, сэр.

Операция была не санкционирована, Кэтрин поняла это сразу и поглубже закуталась в плед. Пирс не стал бы выходить за рамки договорённостей первым, а вот директор Фьюри мог.

Николас был вхож в их дом и знал Кэтрин с детства. Не имея собственной семьи, отмечал с Пирсами Рождество и Дни Благодарения, и просто не мог сидеть сложа руки. Он понимал, что рискует карьерой, спасая двенадцать жизней, одна из которых была для него важнее прочих, и был крайне удивлён, когда по приезду в Вашингтон вместо отставки получил повышение.

— Эй, в порядке? — Рамлоу вырос прямо напротив неё, рявкнув вопрос довольно грубо и ни капли не почтительно, Кэтрин захотелось выпрямиться в струнку и отдать честь. Она кивнула, заметив, что он зажимает кнопку отключения динамика.

— Да, сэр, она в порядке, — командир покинул её личное пространство, Пирс шумно выдохнула и прикрыла веки.

Находиться к Рамлоу ближе, чем на полсотни футов, было для неё чертовски трудно. О природе этого дикого напряжения думать ей было недосуг, её всё еще трясло от пережитого ужаса, гибели Торреса и близкой перемены своего социального статуса из свободной в замужнюю. Отвратного кольца на пальце она не обнаружила, видимо обронила по дороге. Ей было не жаль, наоборот, не придётся объяснять Марко, почему она не хочет его носить. Кэтрин намеренно отвлекала себя глупыми, лёгкими мыслями, чтобы не впасть в паническую атаку, которыми грозился и красочно описывал ей психиатр, пока из ванильно-облачных фантазий, приправленных запахом крови и смерти, её не вытащил неприятный слуху голос с хрипотцой и оттенком издёвки.

— Едем домой, к папочке? — он не спрашивал, а утверждал, стоя к ней вполоборота и затягиваясь сигаретой. Сумрачное небо оборачивалось тучами, предвещая проливной дождь, Кэтрин залипла на причудливо клубящийся сигаретный дым, вспомнив, что так и не надела новый пластырь. Курить хотелось неимоверно. Хотелось разгадать цвет глаз сурового командира — зеленый или карий?

— Командир, тут вас спрашивают, — рядом выросла монументальная тень Джека Роллинза, его зама, Рамлоу щелчком отправил недокуренную сигарету в траву.

— Пора выдвигаться. А то опять зальёт всё на хер, — он окинул мрачным взором сизые небеса, захватив в поле зрения тонкую фигурку Пирс, на пару мгновений задержал на ней снисходительно-надменный взгляд и растворился в темноте. До самого Вашингтона Кэтрин с ним не пересекалась.

========== Глава V ==========

Стекло, сталь и бетон, Кэтрин давно не была в «Трискелионе», да и не очень-то хотела. Холодное, бескрайнее неуютное здание-лабиринт с высокими потолками, подсвеченными люминесцентом и свободным солнечным светом, бьющим из окон во всю стену. Одинаковые серые костюмы, за которыми прятались лучшие умы страны, окруженные черными, вооружёнными до зубов, стаями охраны. Огромная тренировочная база, научный центр, производственный корпус и чёртова куча этажей аналитиков, айтишников и агентов. И даже лифт с видом на Белый дом. Она всегда напрягалась и подбиралась до самой последней жилки, проходя через три кордона охраны, три сканера личности и ненавистные стеклянные створки карусельных дверей, в которых она панически боялась застрять. С этим загнанным внутрь с детства страхом пока не мог справиться ни один психоаналитик.

Кромешные сутки ада, в которых было слишком много всего, ещё не завершились. Кэт проспала в самолёте два часа, час в машине по пути от аэропорта до своей квартиры, в которой Рената уже успела прибраться, чтобы к началу рабочего дня упаковаться в серый костюм, устаканиться на шпильки и явиться в кабинет Александра Пирса, пока у того не начались важные совещания. Круги под глазами пришлось замазывать уже в автомобиле, когда тактичный водитель опустил разделитель.

― Привет, Кэти. Рад, что всё обошлось, ― председатель поднялся с кресла, протягивая руки для скудных отцовских объятий, когда секретарь, наконец, допустила её в кабинет.

― У меня двадцать минут, скоро совещание Совета Безопасности, так что…, ― Александр усадил дочь напротив, не выпуская из рук телефона. ― Рассказывай, как ты? Как служба?

― Я уже подала рапорт. Ты хочешь о службе поговорить? ― шесть часов под дулами автоматов придали ей смелости, но глаза она поднимать не решалась. Пирс виртуозно превращал любую беседу в допрос.

― Нет, ― неуверенно протянул председатель. Говорить о работе он мог с нескрываемым энтузиазмом в любое время суток, подними его даже с постели за полночь, не то, что о её личных делах.. ― Как ты?

― Нормально. Что ты решил с Фьюри?

― Он блестяще провёл операцию, хоть и нарушил мой приказ. Я перевожу его сюда. Директором шестой Интервенционной Тактико-оперативной Логистическая Службы в Вашингтоне теперь будет Ник. Он нужен мне здесь. Проект «Озарение» на финальной стадии, остались формальности. Скоро мы запустим корабли в производство.

― Я рада, что всё хорошо идёт.

― Да, Кэти, лучше некуда. ― В кабинете растворилось молчание, отчуждённое и неловкое от формальной беседы, Кэтрин всё ещё надеялась ощутить хоть немного тепла, ведь жизнь её висела на волосок от смерти. Но всё оставалось по-старому ― блудная дочь и отец, на чьих плечах лежит весь мир.

― Что будет со мной?

― Трёхнедельный отпуск, обязательная психологическая реабилитация, потом поедешь обратно или тебя распределят в другое представительство, я не знаю. Это решать советнику Хоули, она твой непосредственный руководитель. Кстати, она хорошо о тебе отзывалась, ― в голосе отца проскользнули нотки удивления, Кэтрин ухмыльнулась. ― Ты выпивала? ― Пирс сощурился, маленькие, проницательные глаза опутались сетью мелких морщин, он нахмурился и стиснул челюсти.

― Нет, ― Кэтрин зацепилась за мелкую царапину на паркете, не поднимая взгляда, ощущая, как снова превращается в маленькую девочку, разбившую мамину вазу.

― Не думай, что я идиот. Будешь прикладываться ― закрою кредитки.

― Ты думаешь, за десять лет я не заработала достаточно денег?

― Заработала, и я даже знаю сколько. Но это мелочь по сравнению с тем, к чему ты привыкла, Кэти, ― Пирс никогда не повышал на неё голоса, но ноток досады и разочарования всегда хватало, чтобы самооценка её рухнула ниже плинтуса.

Он красноречиво глянул на часы и поднялся на ноги, показывая всем своим видом, что отведенное на общение с дочерью время подошло к концу. Кэтрин последовала его примеру, разглаживая складки на юбке.

― И что мне делать? ― вопрос она задала скорее себе, чем отцу, зависнув в прострации. Лучше бы осталась дома и пригласила Ренату остаться на кофе, чем убивать время и остатки самообладания в штабе организации мирового уровня.

― То, что ты умеешь лучше всего ― шарахаться по магазинам и глушить марочный коньяк, ― Пирс плюхнулся в председательское кресло и вызвал секретаря.

― Доброго дня, папа, ― Кэтрин вышла в учтиво раскрытую помощницей дверь, услышав в спину деловое «Доброго дня, Кэти».

Ничего необычного, всё как всегда, отец нарочито вежливо размазал её по стенке. Пирс расправила плечи и пошагала вдоль коридора, ровно к лифту, грохая шпильками по каменному полу, будто разбить хотела тяжелые мраморные плитки. Шарахание по магазинам и употребление алкоголя было самым вероятным развитием сегодняшнего дня ― на Фейсбуке светились десяток сообщений от бывших подружек-сокурсниц, с которыми пути разошлись сразу после выпуска. Кэтрин немедля взялась за работу, они же поступали в престижный университет, чтобы найти себе перспективного супруга и ни о чём не думать, кроме того, какое платье сегодня надеть, и все они хотели увидеться спустя столько лет. Что ж, вечер обещал быть забавным.

========== Глава VI ==========

Кэтрин проездила на лифте десятка два этажей вверх и вниз, прижимаясь лбом к прохладному стеклу и совершенно не замечая входящих и выходящих сотрудников. Агент Картер вежливо поздоровалась с ней, перебросилась парой дежурных фраз и задорно рассмеялась, рассказав несколько забавных случаев своих агентских будней. Юная, миловидная Шерон, внучка основательницы «ЩИТа» Пэгги Картер, работала здесь всего ничего, и ещё не успела доказать свой профессионализм. Она, как и Кэтрин, иногда ловила на себе настороженные взгляды ― многие считали, что обе они попали в «ЩИТ» благодаря протекции влиятельных родичей.

Шерон собиралась на стрельбище, и Кэтрин вышла на этаже вместе с нею, в надежде разыскать ближайший кофейник и сварить себе крепчайшего ― уснуть сегодня всё равно уже не удастся. Пирс толкнула ближайшую дверь, на которую указал тонкий пальчик агента Тринадцать, которая вскоре скрылась за углом, махнув упругими светлыми кудрями. В помещении царил полумрак, кажется, перегорела пара ламп, тишина и душный, плотный кофейный аромат. За Кэтрин захлопнулась дверь, а из-за перегородки вышел человек, держа в руках дымящуюся кружку с эмблемой «ЩИТа».

Светло-карие. Первое, что прилетело Кэтрин в голову, когда она поняла, что перед нею Брок Рамлоу собственной персоной, ищущий уединения на время перерыва, в которое она так бесцеремонно вторглась. Он не сводил с неё взгляда, в котором было чуть меньше злости и, пожалуй, больше усталости. Не ей одной не дали выспаться после перелёта.

― Простите, не помешала? ― Брок отрицательно покачал головой, не подавая голоса, Кэтрин бочком двинулась к кофемашине. По спине бегали мурашки, помещение было слишком тесным для них двоих, но прикусить язык и заткнуться задачей было почти не выполнимой ― от волнения Кэт обыкновенно несла всякую чепуху.

― Нас так и не представили друг другу официально… ― она едва не промахнулась мимо кнопок, ощущая затылком тяжёлый взгляд командира.

― Сержант Брок Рамлоу, мэм, ― он присел на краешек стола и небрежно преклонил взлохмаченную голову.

― Можно без мэм, ― отозвалась Кэтрин.

― Можно без сэр, ― в тон ей ответил командир, Кэтрин сцепилась с ним взглядами, впервые так пристально, разглядев на дне его, под сурово сведёнными, густыми чёрными бровями, дьявольские огоньки. Она отхлебнула кофе, обожгла язык и пролила пол-кружки на пол.

― Осторожнее, ― он ухмыльнулся, переводя взгляд на её открытые коленки. ― Я люблю погорячее.

― Я давно хотела спросить, как долго вы здесь? ― она перевела беседу в нейтральное русло, чувствуя, как потеют ладони. Чёрта с два она понимала, что происходит здесь и сейчас, нервно и безуспешно стирая с воротничка белоснежной блузки кофейные капли. Ткань была безнадёжно, безвозвратно испорчена. Какая ирония, краем сознания она понимала, что этот въедливый взгляд и тон отпечатались несмываемым оттиском на тёмной стороне её души, там, куда она сама опасалась заглядывать.

― Минут десять.

― Я имею в виду в «ЩИТ», ― он отлично понял её с первого раза, но не отказывал себе в извращённом удовольствии смущать её, попавшуюся как бабочка в паутину.

― Почти двадцать лет.

― Вы отлично выглядите для своего возраста, ― она спрятала ухмылку за кружкой, разговор превращался в увлекательную игру, в которой они отбивали друг другу подачи, пока ни разу не промахнувшись, если бы только не катастрофическая нехватка кислорода. Вряд ли командир был ей приятен, но сдаваться она не привыкла.

― Это подъёб?

― Это комплимент.

― Ещё кофе? ― он преодолел последние, разделяющие их дюймы, нависнув с высоты своего роста прямо над нею, с опасно дымящимся кипятком в руках. Она застыла в попытке отступить назад, уперевшись поясницей в край стола, рассматривая тонкие, резко очерченные губы, по которым командир нетерпеливо провёл кончиком языка, ожидая ответа. Ещё хотя бы два шага назад, и она была бы спасена.

― Пожалуй, ― она выдала невнятный хрип и спешно отвела глаза. ― Что случилось с Торресом, вы видели?

Кэтрин делала вид, что изучает нервно моргающую на потолке лампу, которая вот-вот перегорит тоже, следовало вызвать сюда техников, не хватало ещё пожара в блоке. Она пыталась вернуть себя в реальность, больно щипая за бедро, так чтобы Рамлоу не заметил, заставляя себя вспоминать и думать о повстанцах, заложниках, отце, Анхело, но было уже поздно. В конце концов, она ― взрослая женщина, пора себе признаться, что напряжение, возникшее ещё в Боготе, было отнюдь не неприязненным…

― Нет, у меня было другое задание. Вы разве рапорт не читали? ― Она молча подставила опустевшую кружку, Брок приблизился ещё на шаг, так что запах кофе смешался с мускусным шлейфом её духов. Одуряющее сочетание.

― Читала, но я им не верю…

― Отчего же? Парень психанул, полез, куда не надо. С вами, планктоном, всегда так. Тут всё чисто, никакой подставы. Он твоим любовником был?

― Нет, у меня есть жених…

― Ну-у, одно другому не мешает…

― Неудачный опыт?

― Скорее, обширный.

― Я же сказала, нет! Боже, ты омерзителен… ― она покачала головой и закатила глаза, намереваясь покинуть комнатку. Влечение сменилось волной раздражения, Кэтрин с облегчением подумала, что ошиблась, пока не врезалась лбом в жёсткую грудь командира, который не думал выпускать её, зажатую в углу.

― Я-то думал, отблагодарить захочешь, ― горячий, дымный шёпот скользнул у виска, путаясь в её волосах и щекоча шею. Рамлоу отступил на шаг, освобождая ей путь, глянул куда-то поверх её головы, где красной точкой мигала камера наблюдения. Кэтрин готова была малодушно рухнуть с ватных ног прямо в дурные объятия, и будь, что будет.

Дверь распахнулась, и в комнату вошли пара техников, вооруженные стремянкой и сменным лампами. Они громко переговаривались, смеялись и, рассыпаясь в извинениях, попросили покинуть помещение. Кэтрин поднырнула под рукой Рамлоу и почти бегом выскочила в коридор, накаляясь от стыда и желания. С ней такое случилось впервые, чтобы просто так, с одного лишь взгляда, слова, прикосновения, запаха, до одурения захотеть едва знакомого мужчину.

========== Глава VII ==========

Если бы Кэтрин Пирс, вырвавшись из стеклянного плена «Трискелиона», взяла бы такси, то Брок плюнул бы на мостовую и пошёл бы обратно заполнять отчёты. Но нет, она поступила иначе, прошла почти два квартала пешком, как заведённая, с бухающим в висках сердцем, стирая пятки до мозолей носочками умопомрачительно высоких каблуков, ни разу даже не обернулась, хотя он почти и не скрывался. Притормозила у облупленных кирпичных многоэтажек, городском муравейнике, чтобы отдышаться, прислониться к углу и снять туфельку, постанывая от саднящей боли в натёртой ступне. Она чувствовала, она знала, где-то в глубине своей женской, первобытной сути, которая проснулась так нежданно и не вовремя, что за ней наблюдают.

Когда Кэтрин решила уже идти дальше босиком и поймать на следующей же улице такси, дороги, стены и хмурое небо предстали смазанной картинкой ― кто-то закрыл ей рот и уволок в дворик-колодец, одинокий и замызганный, с ржавыми мусорными бачками и прогнившими до дыр крышками от них же. На стенах цвела ржавая плесень, в воздухе висели размытые запахи отбросов и сырости, а чужие ладони ― с привкусом табака и баллистоли.

― Чш-ш-ш, тихо-тихо, орать не будешь? ― Рамлоу развернул её к себе лицом, не снимая рук, темных на её бледном лице. Она не собиралась ни кричать, ни вырываться, ни бить по морде, как обычно поступают юные леди, на чью честь покушаются вовсе не юные кавалеры. То ли Кэтрин сама была уже далеко не юна, то ли вовсе не леди, то ли просто понимала, что у неё нет ни единого шанса на спасение.

― Чего тебе? ― когда командир убрал ладонь, оставив вторую на затылке, на каштановых, мягких кудрях, таких свежих и дурманящих, Кэтрин уже едва дышала, кислород сгорал в глотке, не доходя до лёгких. Она ухватилась за жесткие плечи, комкая в кулачке чёрный хлопок, отступала назад мелкими шажочками, пока не коснулась тонкой спиной, упакованной в серый пиджак и атласную белую блузку, холодной, каменной стены, неизбежно грязной.

― Давай ты не будешь строить из себя принцессу, а? ― рука его быстро и бесцеремонно скользит по её бедру, сминая подол дорогой шерстяной юбки, будто шлюху из пятничного бара щупает, а не мисс из высшего общества. Кэтрин, одна ножка в туфельке, другая ― нет, балансировала на носочке с бордовым педикюром, чтобы не завалиться на бок, прямо на вымоченную грязью и посыпанную окурками брусчатку. ― Я это чувствую, ты это чувствуешь…

― У тебя крыша поехала, сержант? ― вопрос скорее формальный, Кэтрин уже тогда знала, что даст ему всё, что он пожелает. ― Я на тебя заявлю.

― Не заявишь, ― юбка ползет выше, скатываясь в жесткие складки, царапающие нежную кожу на бедрах, Кэтрин всё сильнее сжимает плечи, толкает его прочь, мышцы горят и ноют, не в силах справиться с напором. ― Думаешь, я ничего не вижу? У нас с тобой всё взаимно, Кэти…

Белое кружево белья надрывается и ползёт вниз, к самому колену, до щекотки, до дрожи, его место занимают чужие пальцы, один, потом второй. Организм давно её предал, она была совершенно мокрая.

― Ну, я же говорил, ― щекочущая усмешка, самодовольная донельзя, слышится где-то у виска, Рамлоу не пытался подсластить грубое сношение поцелуем или нежными прикосновениями, предпочитая ощупывать нежданное обретение грубыми руками под блузкой, прижимать тонкое тело к кирпичной кладке с иссохшими шлепками цемента, которые больно впивались ей в кожу, пока он имел её так, как хотел ― грубо, быстро, резко.

― Скотина!

― Маленькая, похотливая дрянь…

Самый быстрый в её жизни, самый первый чёрт знает где оргазм свалился на неё неожиданно, она едва чувствовала немеющие ноги, если б не Рамлоу, пригвоздивший её к бренной земле намертво, наверное, взлетела бы или рассыпалась на атомы.

― Такси сама вызовешь, ― Брок отпустил хватку, привёл себя в надлежащий вид и развернулся прочь с пятачка, где ещё секунду назад сбросил напряжение и утолил жажду обладания председательской дочкой, молодой, свежей и, чёрт возьми, одуряющее красивой.

― И это всё? ― она повела бровью, нарочито медленно застегивая блузку и демонстративно бросая кусок негодной кружевной ткани в мусорку. Что за демон вселился в Кэтрин Пирс, что она рискнула его провоцировать? Она сдалась ещё до начала сражения, но остаться проигравшей было не в её природе. Широкий разворот плеч замер на полдороги, он лишь едва повернул голову, усмехнулся, бросив куда-то в тесные подворотни.

― Угол пятнадцатой и двадцать второй, сегодня в десять. Не опаздывай.

========== Глава VIII ==========

В вип-кабинке грохочущего модной музыкой клуба, в обнимку с пузатым стаканом неразбавленного, Кэтрин не находила себе места. Слышимость была нулевая ― девчонки общались знаками и богатой после бесчисленных двойных порций мимикой, от светового шоу задёргался глаз, было жарко, душно и скучно. Подруги были пьяны и накурены, хихикая и дёргаясь в такт музыки, как индейские шаманы вуду, отведавшие травяных взваров прямиком из колумбийских джунглей, Кэтрин же была пьяна ещё с утра, но совсем не от алкоголя…

― Кэт, я-то думала, ты чистой коки из Колумбии привезешь?! ― никто не знал настоящей причины её возвращения, Мэнди, блондинка с грудными имплантатами и ровными керамическими зубами, во время учёбы подцепившая сенатора, женатого и с детьми, уже десять лет ходила в его любовницах на полном содержании, чем весьма гордилась. Компания разразилась звенящим хохотом, Кэтрин машинально хохотала в ответ, но мысли её были уже слишком далеко отсюда. Она то и дело поглядывала на часы. С бывшими сокурсницами у неё не оставалось ничего общего, а вот сегодняшняя ночь обещала многое.

Она не помнила, как тогда доковыляла босиком до проезжей части, как поймала такси и оказалась дома. Сборы на встречу с девочками прошли в дурмане никотина. После секса с Рамлоу она плевать хотела на пластыри ― её бросало в дрожь от одних лишь воспоминаний, потому в ход шло любое успокоительное.

Ровно без четверти десять она подскочила со стула, распрощалась с подругами, игнорируя возмущенные возгласы и навязчивые вопросы, ринулась к ближайшему такси, назвала адрес. Она понятия не имела, где это чёртово пересечение пятнадцатой и двадцать второй и сможет ли она добраться туда за отведённое время. Кэтрин не до конца понимала, что хочет от этой встречи ― надавать-таки Рамлоу по морде и гордо уйти или предаться плотским радостям, столь фееричным, каких в жизни у неё не случалось.

― Мэм, вы уверены, что вам нужно именно туда? ― Водитель окинул её голые колени и глубокий вырез обеспокоенным взглядом. Кэтрин поняла, что район не самый благополучный, оттого адрес был ей не знаком.

― Да. И мне нужно там быть через пятнадцать минут, ― Пирс протянула ему через плечо две двухсотенные бумажки, таксист глубоко вздохнул и покачал головой.

― Двадцать пять, мэм, даже в объезд быстрее не выйдет.

― Хорошо, ― процедила она. Такси немедленно тронулось, Кэтрин от волнения с каждой милей сжималась, как пружина, внутренности сворачивались в узел, а виски, наконец, дал в голову.

Автомобиль стал у бара с вывеской «Свиной сэндвич», явно нацарапанной от руки. То, что это название на жаргоне гетто означало «анальный секс», Кэтрин не представляла, ровно как и то, что район этот крайне далёк от того, где она привыкла обитать.

― Будьте осторожны, мэм, ― предупредил напоследок водитель. Кэтрин поняла его сразу, когда выгружаясь из авто, едва не вляпалась в собачье дерьмо. Каблуки застревали в щелях разбитой брусчатки, возле крыльца четверо байкеров ссали в ряд прямо на прогнившие стеновые доски, за углом кто-то не отходя от кассы трахал проститутку. Если бы рассудок Кэтрин Пирс не был помутнён алкоголем, она бы бросиласьпрочь, даже не постеснялась бы позвонить отцу, чтобы он прислал за ней прямо сюда вертолёт. Но она была храбра и безумна, поднявшись по ступенькам под удивлённые взгляды местных старожилов, прошла в зал, с голыми кирпичными стенами, окрашенными простой белой краской и то очень давно, с запахом марихуаны, кислого пива, какого-то жаренного дерьма, и повисшим плотным туманом табачного дыма. В шлюшном коротком платье с золотыми пайетками, она светилась как рождественский гном среди чёрно-серой обдолбанной массы. Где только были её глаза, когда она примеряла этот идиотский лоскут в миланском бутике? У неё не было ни номера его телефона, ни адреса его квартиры, ничего ровным счётом, она застыла подарком небес в этом аду, совершенно одна, будто юная ночная леди, ищущая лёгкого заработка на новом месте.

Кэт медленно начала трезветь, когда поняла, что все эти люди, с которыми она никогда-никогда в своей жизни не хотела бы пересечься, смотрят только на неё. Когда она рухнула было в обморок от переизбытка чувств, мутный взгляд её зацепился за знакомую спину, одетую в чёрное, у барной стойки, склонившуюся над стаканом чего-то прозрачного. Рамлоу взгляд её словно почуял, обернулся, хмуро сведенные брови поползли наверх от удивления. Всё-таки пришла…

Он спрыгнул с высокого табурета, подрезая пьяного вусмерть громилу на две головы его выше и в три раза шире, который намеревался ощупать её филейные части, зыркнул на него злобно, так, что тот понял всё и сразу, печально водрузив жирный зад обратно на место. Рамлоу схватил Кэтрин под локоть и потащил за собой по неприметной железной лесенке, ведущей на второй этаж.

― Ты куда так вырядилась, больная совсем?! ― Это было слишком похоже на Боготу. Он так же тащил её под сводами сточной трубы, так же шипел, обжигая дымным дыханием шею, висок, макушку, наверное, еще тогда она всё для себя решила.

― А это что за дыра, мать твою?! ― она говорила сквозь зубы, минуя целующуюся парочку, примостившуюся на перилах, вот-вот сиганут головами вниз, прямо на щербатые пивные кружки и залапанные стаканы.

― Да еще и опоздала! Я думал, не придёшь! ― Брок захлопнул за ними дверь и щелкнул замком первой попавшейся свободной комнаты, вырос перед ней прямо во всей своей хищной стати, оставив между ними опасные пару футов.

― Я слов на ветер не бросаю!

Броку захотелось потрепать её за алые щёчки и сказать «утибоземой», она походила на взбесившегося хомячка, растрепанная, раскрасневшаяся, босая, с острыми ключицами и тонкими, неизмеримой длины ногами, но он лишь рассмеялся в голос. Ведь не испугалась, глупая, маленькая девочка, пришла, и ещё храбрится, держит лицо! Хриплый смех прервался, когда Кэтрин в один шаг преодолела последнее, спасительное расстояние между ними, ткнула ему в грудь кулачками, скомкала ворот майки и притянула его к себе за поцелуем, которым Рамлоу её в первый их раз, быстрый и жаркий, так и не удостоил.

========== Глава IX ==========

Ходить в сержантах Броку порядком надоело. Маленькая дрянь Кэтрин верно подметила, несолидно, чёрт возьми, бегать с винтовкой наперевес, в его-то возрасте. Может она и не ставила целью его подколоть тогда в «ЩИТе», но эффект вышел именно такой, ход его мыслей и сомнений она отразила. Пирс в сорок пять уже занимал кожаное кресло, работая на благо «Гидры», и Рамлоу был не против заиметь своё собственное, а то и сесть на чужое, главное, грамотно это сделать. Пирсу Рамлоу был очень нужен, но на своём месте, за что амбициозный командир давно точил на него зуб.

В семнадцать Брок уже возглавлял банду налётчиков в Нью-Йорке, тогда же получил первый огнестрел и едва не умер по дороге в больницу. Ту самую пулю он теперь носил на шее, вместе с жетоном, как напоминание, что жизни можно лишиться очень легко, а через год он неисповедимыми путями попал к Тони Мастерсу, который взял его к себе в ученики. Тони, более известный в криминальных кругах, как Бригадир, готовил отменных бойцов, заключив с «Гидрой» негласный контракт ― он поставлял Пирсу тех, кто не брезгует «поработать метлой». К Рамлоу председатель был всю дорогу лоялен, доверив через несколько лет его командованию элитное спецподразделение «Удар» вкупе со всеми привилегиями и отличным жалованием. А еще через год Брок впервые увидел, как работает Зимний Солдат…

Не то, чтобы Брок метил на место Пирса, но подняться в «Гидре» Пирс ему мешал. Слить его Фьюри затеей было провальной ― председатель потянул бы его за собой, подстроить ему аварию или организовать несчастный случай тоже ― спецагенты «Гидры» почти всегда были безупречны, а следовать в могилу за Пирсом Брок не собирался. Оставался один вариант ― получить контроль над Зимним Солдатом, тем более, он знал, за какие ниточки дёргать. Пирс рассказал ему однажды, стоя у работающей криокамеры образца пятидесятых, кто такой Джеймс Бьюкенен Барнс и кем он сейчас стал. Солдата Рамлоу не боялся, даже жалел немного, потому чувствовал себя отчасти героем-спасителем, план вырисовывался радужный, пока со дна океана не достали каким-то непостижимым образом живого Капитана Америку.

Поглощённый созданием алгоритма Золы с проектом «Озарение», Пирс Капитана недооценивал, масштаб угрозы был невелик по сравнению с его грандиозными планами по негласному захвату контроля над миром.

― Он всего лишь солдат, который почти на целый век выпал из жизни, ― вещал председатель Броку, неизменно стоящему у него за плечом, оглядывая нежданную находку в лаборатории «Трискелиона».

― Он в одиночку разгромил Красного Черепа, сэр.

― Он был не один, ты не прав. «Ревущих» больше нет, зато есть «Удар», и Капитан Америка вернётся в строй и будет делать всё, что нужно «Гидре», думая, что работает на «ЩИТ», ― усмехнувшись своему гениальному плану, председатель потопал прочь, на внеочередное заседание Совета. ― Хайль, «Гидра»!

― Хайль, «Гидра», ― уныло буркнул Рамлоу, понимая, что возиться с ещё одним замороженным суперсолдатом снова придется ему.

Пока Роджерс оттаивал в палате интенсивной терапии, на горизонте замаячила дочка председателя, призывно вихляя бёдрами и посылая флюиды, уж это Брок за свою жизнь научился определять весьма чётко. Если планы поиметь Пирса рушились на глазах, то почему бы не поиметь его дочку? Идея казалась ему блестящей ровно до того момента, когда её хрупкая, растерянная фигурка не возникла посреди затрапезного бара в вашингтонских ебенях, когда она поцеловала его первая, в грязной, маленькой каморке, так смотрела на него своими бездонными, светло-голубыми, почти прозрачным глазами. Тогда Брок ещё не понял, что побеждён.

Она была чертовски хороша без одежды, на серых простынях, которые в свете ультрафиолета предстали бы картиной абстракциониста, золотая девочка с учёной степенью, против неоконченной средней школы у Брока. Она теоретически годилась ему в дочери ― у Роллинза, например, был сын, которого он зачал в шестнадцать за школьными трибунами, но сейчас он об этом не думал. Сейчас он не мог думать вообще. Кэтрин была сверху, выцеловывая из жесткого, сурового командира стоны, всецело задавала ритм, являя туманному взгляду Броку старый шрам от аппендицита, крохотный бриллиант в пупке, маленькую, красивую грудь и плоский живот, покрытый бархатным пушком, который хотелось зацеловать, закусать до бордовых засосов, на который хотелось кончить. На лицо, на спину, внутрь, в рот, загребая каштановые волосы в кулак, чтобы отбить этот запах дорогих духов, геля для душа и чистоты своим собственным, оставить на ней отметины, следы от пальцев, больно впивающихся в оливковую кожу, покрытую ровным колумбийским загаром. Кэтрин умела не только виртуозно попадать в неприятности, но и хорошо проводить время.

В перерывах она молча лежала на нём, прижавшись лбом к его лбу, прикрыв глаза и выравнивая дыхание, пока он, скупой на нежности, не начинал всё заново. Ни с кем, даже с Марко, которого знала десять лет, она не могла так расслабиться и позволить себе всё, что придёт в голову, самые откровенные ласки, отдаваться, доверять, подсознательно, на инстинктах, и пусть всё это продлится не долго, она не пожалела бы ни об одной минуте, проведённой в этой комнате.

― Иди сюда, ― Кэтрин нежилась в опустошительном блаженстве, не чувствуя своего веса, удивительно бодрая, несмотря на глубокую ночь за окном. Брок курил у раскрытого наполовину балкона, не озаботившись натянуть на идеально вытренированное тело даже штанов. Луна вырисовывала на нём изгибы мышц и вен, выступавших под кожей от постоянных физических нагрузок, очерчивала гордый профиль с нахально выступающей чуть вперед линией верхней губы и ладони, широкие, с длинными пальцами, которые умели делать хорошо.

― Зачем? ― он повернул голову, выпуская кольца дыма, к ней, обнажённой, распластанной поперёк кровати, сонной, нежной, борясь с желанием прижать её к себе, увидеть, как она засыпает на его плече, целуя в макушку. Как давно это было, и, кажется, дважды, обе его возлюбленные становились женами, и всё заканчивалось очень плохо. Брок не хотел к ней привязываться и привязывать её, слишком велика была пропасть между ними.

― Просто иди сюда.

― Знаешь, я не самый хороший парень…

― Мне ничего от тебя не нужно, ― словно мысли прочитала, а на деле захлопнула ловушку. Она не покушалась на место в его сердце, искренне наслаждаясь моментом, но он готов был отдать ей его целиком. Кэт протянула к нему руки, Брок отправил недокуренную сигарету прямо с балкона ― была не была.

========== Глава X ==========

Кэт отдыхала у него на груди, изучая кончиками острых коготков линии татуировки на его плече ― череп и перекрещенные кости, молчала, изредка целуя его в шею и заросший щетиной подбородок. Он целовал её в макушку, гладил каштановые волны, уверяя себя, что эта слабость только на одну ночь, и что поутру он уедет, пока она спит, расплатившись за комнату и оставив ей деньги на такси.

Сквозь сумрачно наползающий сон он ощутил, как уже привычное тепло исчезло с его груди, полоснуло по лицу колючими прядками волос. Кэтрин поднялась с постели, принялась собирать с пола одежду, передвигаясь на цыпочках, чтобы ненароком его не разбудить. Совершенно очевидно, что маленькая дрянь, как Брок окрестил её про себя с первого дня, и что она сейчас подтверждала, намеревалась смыться первой.

― Далеко собралась? ― Рамлоу наблюдал за её хаотичными перемещениями, подперев рукой голову и ухмыляясь, будто поймал её с поличным. Оставаться в дураках ему вовсе не хотелось.

― Прости, что разбудила, ― она улыбнулась совершенно невинно, Брок почти подавился своей злобой, ― я жутко хочу спать, но здесь я не усну.

Шум из бара, крики с улицы, насекомые или убийственная близость Рамлоу, но Кэтрин действительно не могла заснуть. Она застегнула боковую молнию на платье, еще раз мысленно поплевавшись на его вычурный блеск, схватилась за дверную ручку.

― Стой! Я провожу, ― в баре круглые сутки снимали шлюх и заливались дешевым спиртным, район был полон психов, попадёт, болезная, в беду, а ему отвечать? Брок одевается за сорок секунд, выходит первым, пробивая для неё путь среди кучкующихся выпивох, жадно осматривающих её фигурку. Связываться с Рамлоу никто из них не решался, хотя ощупать призывно блестящий пайетками попец было очень соблазнительно.

Кэтрин молча погрузилась в чёрный салон винтажного Доджа Чарджер ― предмета гордости Брока и предмета зависти его сослуживцев, и заснула ещё до того, как Рамлоу, учтиво закрыв за дамой дверцу (что его так переклинило на джентльменство, он так и не понял) занял водительское кресло. Будить её Брок не решился, везти её к ней домой и тащить на руках мимо консьержки и камер означало жестоко спалиться, потому, махнув рукой, он завёл мотор и поехал, как старый романтик, полагаясь на звёзды.

========== Глава XI ==========

Июльские ночи в этом году выдались тёплыми, душными, звёздными. Тёмные воды Потомака едва касались шин и хромированных дисков, а луна расстелила ковровую дорожку поперёк притихшего авто, даже фары не горели, вылавливая очертания фигуры, бродившей вдоль берега. Брок задумчиво распинывал камни и курил, отправляя клубы белого дыма куда-то в небо.

Еще полчаса назад он колесил вдоль берега, за мостом, проматывая сотню долларов бензина по ночному шоссе, задумчиво глядя вдаль и на тёплую, живую женщину, забравшуюся с ногами на сиденье. Она спала тихо и крепко, укрытая его курткой, беспросветно забытой на заднем сиденье ещё с зимы. Ножки с бордовыми ноготками перепачканы пылью ― она снова ходила босиком, бёдра прихвачены синяками от его пальцев, а чуть приоткрытые губы ― исцелованные, раздражённые докрасна колючей щетиной.

Небо на горизонте начинало светлеть, разум его начинал проясняться. Кажется, она его зацепила. На крючок, да под самые рёбра. Она была цельная, самодостаточная, такая далёкая от его мира, падший ангел, с надломанными крыльями, который отдавал ему всё, по доброй воле, ничего взамен не требуя. Кэтрин не знала о «Гидре», не знала, для чего на самом деле создаётся «Озарение» ― Пирс берёг её от лишних знаний, которые могут повредить ей в случае провала. Кэтрин не знала ничего о нём, ничего ровным счётом, кроме имени и звания, но доверяла. Себя, своё тело, свою безопасность, отчего Рамлоу грызла совесть, подхватывая дрожью где-то под лёгкими. Вряд ли в его возрасте влюбляются так глупо, но с ней он снова чувствовал себя семнадцатилетним.

― Брок? ― её голос вытащил его из хаоса размышлений, Кэтрин стояла на песке, спрятав в него ступни по щиколотку, сонная, ветер трепал её локоны, а с платья слетела лямка, потянув за собой ворох маленьких блестяшек, ссыпавшихся с разорванных ниток друг за дружкой. Платье было безнадёжно испорчено, но оно всё равно совершенно ей не шло. Брок надел бы на неё тунику греческой богини, а не этот шлюшный наряд, белоснежную и расшитую золотом, мягкую, как морская пена, или вовсе оставил бы без одежды. ― Тебе не холодно?

Она, тростинка на ветру, заботилась о Рамлоу, который ещё в учебке лежал на земле под мелким дождичком-снежком в минус, выполняя нормативы, что уж говорить о тёплой ночи, хоть в воду лезь. В ответ он лишь рассмеялся, поднялся к ней по пологому берегу, сцепил её в замок стальных объятий ― не вырваться, не убежать, сжал в кулаке волосы, поднимая лицо её к свету, к себе ближе, глядя ей в глаза, полные бархатной безмятежности. На дне его глаз мерцали дьявольские огоньки, которые не потухнут, наверное, до самой его смерти. Таков он был, Брок Рамлоу, таким Кэтрин его видела.

― Почему ты всё время смеешься надо мной? ― Глаза огромные, подведённые черным смотрели испытующе, изящные бровки нахмурились, ему хотелось целовать её в сморщенный от негодования носик, но он лишь крепче, грубее прижал её к себе, а то совсем уж расклеился.

― Потому что ты смешная.

Не удержался, снова отлюбил её сонную, на заднем сиденье, как подросток, ей-богу. Под канадскими клёнами и разбитыми фонарями, под звуки тишины, её неровного дыхания и шёпот волн, бьющихся о камни. От былого лоска не осталось ни следа ― помада давно стёрлась, яркий маникюр с кончиков изящных пальцев остался на ветхих простынях и бордовых царапинах на его спине, а мускусный, плотный, одуряющий аромат «Герлен» сменился его запахом, разлитым равномерно по всей ей коже ― табака, баллистоли, железа и пота.

Следы его спермы стягивали нежную кожу на шее, на бёдрах, на груди, Кэтрин даже душ не приняла, пытаясь улизнуть в ночь, как воровка, прихватив с собой чужое сердце в качестве сувенира. Она не думала, что всё зайдёт так далеко, что живой интерес и влечение тела захватят её с головой в мутный водоворот, из которого ей не выбраться. Кэтрин не станет больше вести дневник и выполнять дурацкие рекомендации психиатра, она совершенно излечилась в его руках.

― Сутками бы тебя трахал, прелесть, жаль, что мне уже не двадцать… ― Рамлоу нёс пошлую чепуху, заставляя Кэтрин краснеть и смеяться. Теплое дыхание щекотало шею вместе с легкими прикосновениями её губ, когда он прижимал её к груди, как беспомощного звереныша, гладил по волосам, жалея, что оставил её совсем без сил, имел, ничуть себя не сдерживая. ― Поехали ко мне. У меня есть три часа до подъёма.

― Так мало, ты ведь не спал совсем…

― Высплюсь завтра в самолёте.

― Ты улетаешь?

― Да, «Удар» сопровождает председателя в Швейцарию, ― на сходку эдакой масонской ложи всех шишек «Гидры», но этого Брок уточнять не стал. ― На пару дней только.

― Хорошо, ― на часах было четыре утра, Кэтрин не спала почти сутки, встав в это время на самолёт из Боготы до Вашингтона, потому держалась из последних сил, вглядываясь сквозь утренний смог на спящие окна пролетающих мимо домов. Брок устало молчал, она молчала тоже.

========== Глава XII ==========

Квартира Рамлоу была холостяцким лофтом, просторная, с высокими потолками, перекрещенным деревянными балками и простыми белыми стенами. Ремонта он тут не делал, въехал сразу, как только купил. До него квартиру снимал какой-то местный художник-перформансист, потому хозяин перед продажей наспех выбелил стены, покрытые абстрактным граффити неприличного содержания, и выбросил целый ворох картона, из которого бывший жилец мастерил свои экспозиции. Окна до самого пола и высокий этаж добавляли света и пространства, декоративный камин оплетали кованые решетки, Кэтрин удивилась, не найдя здесь бардака, свойственного обители свободного мужчины, либо Рамлоу мало бывал здесь, либо был довольно аккуратен в быту.

― У тебя есть дети? ― на каминной полке в ряд стояли три обыкновенных деревянных фоторамки, сделанные криво, и, похоже, детскими руками.

― Да, двое мальчишек, ― на снимках улыбались двое ребят, с разницей года в три, смуглые, темноволосые, в их резких, нахальных лицах угадывались черты Брока. ― Они в Нью-Йорке, с бывшей женой. В прошлом году я купил им дом, езжу каждый отпуск…

― Жена не против? ― Рамлоу глядел на детей с такой теплотой, Кэтрин чувствовала, что проникает в его мир, неизведанный и странный, где суровый командир иногда был сентиментален, в котором он был любящим отцом, скучающим по своим детям.

― Она б не рискнула. Её хахаль месяц валялся в больнице, когда я узнал, что он отправил моего младшего за пивом. Я потом объяснял ему, что он не обязан никому ни зачем бегать, только потому, что он мелкий…

Он задумался, вспоминая эту некрасивую историю, как визжала Бэтти, его вторая жена, с которой они прожили долгих десять лет, изрядно вытрепав друг другу нервы, когда Брок месил четвертого по счёту её любовника, знатного пропойцу, как грозилась подать в суд и отобрать у него право видеться с детьми. Тогда Брок пригрозил ей в пылу ярости, что разделит её на пятьдесят один кусок, по количеству штатов, так что истеричная тёща заебется ездить по стране, собирая из неё паззл. Бэтти с тех пор угомонилась, а Броку было мучительно стыдно ― всё же она была матерью его детей.

― Ванна там, ― Рамлоу вручил ей атласный халат в жутких бордовых розах, небрежно указал рукой направление на север.

― Чей он? ― вряд ли Кэт испытывала ревность к его прошлому, скорее любопытство.

― Ну-у, теперь твой, ― изящно выкрутился Брок, пропадая за ширмой, где находилась кровать, аккуратно застеленная и слишком большая для одного. Кэтрин лишь усмехнулась, отправляясь под тёплые струи душа, смывать следы любви, усталости и бесконечных суток стального нервного напряжения. Немногословность Рамлоу восполнил крепкими объятиями, когда она засыпала у него на плече, он больше не трогал её, уставшую, измотанную, заласканную, позволив, наконец, выспаться в тишине и безопасности, под его надёжным крылом.

Кэтрин проснулась утром под гул подземки. Брока в квартире она его не нашла, на столике лежала связка запасных ключей, а в телефоне светились двадцать семь пропущенных от Марко. За всё это время Кэтрин так ни разу о нём и не вспомнила.

========== Глава XIII ==========

― Кэт, я сразу же вылетел в Вашингтон, когда узнал, что произошло. ― Ключи от чужой жизни, две магнитных полоски, прожигали насквозь плотную ткань джинс, а Марко сидел напротив, такой родной и привычный, как старый чемодан без ручки, верный спутник незабываемых путешествий ― выбросить жалко, а пользы никакой. Кэтрин прятала левую руку под столом, не решаясь рассказать ему, что кольца на ней больше нет, а нового ей уже и не особенно хочется. ― Где ты была? Я весь вечер звонил.

― С подругами затусила, ― Кэтрин чувствовала, как горят стыдом щёки, прятала глаза в тарелке, где остывал нетронутый ланч. Марко не заслужил её лжи, когда вместо нервических танцулек до упаду, она поутру раскрыла шкаф, достала белую, отглаженную рубашку другого мужчины, вырядилась эдакой Кэрри Бредшоу*, и воровато оглядываясь, растворилась в толпе.

― Кэти, тебе ведь отдыхать надо, а ты… ― он смотрел на неё с досадой и нежностью, светло-рыжие брови поднялись домиком, он сжал её руку своей маленькой, круглой ладонью, Кэтрин решила немедленно вернуть Рамлоу всё, что она у него взяла, оставив себе лишь приятные воспоминания. А муки совести со временем сойдут на нет.

― Прости, это всё нервы, не волнуйся, пожалуйста.

― Я отвезу тебя, и прошу, побудь хоть один день дома, отлежись и успокойся. Ты исхудала. Я приеду вечером…

― Нет! ― Кэтрин почти взвизгнула, показываться Марко без одежды нельзя было как минимум неделю, пока не сойдут совершенно очевидные следы предательства. Хотя при необходимости всё можно было сбросить на плен и повстанцев, вряд ли бы Марко заметил подвох. Он редко что-то замечал. ― Мне нужно в «ЩИТ», есть кое-какие вопросы с моим новым назначением.

Отец вернулся, «Удар» задержался в Швейцарии ещё на неделю, Кэтрин дважды заезжала в «Трискелион» под разными предлогами, но с Рамлоу так и не пересеклась. Она начинала нервничать. До отъезда оставалась неделя ― Хоули снова отправляла её в Боготу, мотивируя это тем, что молния дважды не попадает в одно место, теперь в посольстве усилена охрана, а улетать, не поставив точку, ей не хотелось. Поползновения Марко к близости удавалось виртуозно обходить, на то она и будущий дипломат, пока он не улетел на срочное совещание в соседний округ. Полагаясь на удачу, поздним вечером Кэтрин села за руль, чтобы выцепить Брока дома, благо, ключи всё ещё были при ней.

― Я пришла вернуть! ― с порога выпалила она, протягивая связку на вытянутой руке. Ей открыли только с третьего звонка. Брок выглядел неважно ― черты лица, покрытого трёхдневной щетиной с проседью, заострились, взгляд был усталым, морщины пролегли глубокими бороздами вдоль пожелтевших гематом. Поездка явно выдалась насыщенной. ― Что-то случилось?

― Задание, ― коротко бросил Рамлоу, жестом приглашая её войти. Задерживаться Кэтрин не планировала, намереваясь уладить всё быстро и безболезненно, замешкалась, но всё же переступила порог. На секунду ей показалось, что она ступила на минное поле, за ограждение с надписью «Опасность», опрометчиво и бесповоротно.

Три дня назад они разбудили Зимнего Солдата. Последнее своё задание он выполнял в две тысячи третьем, пробуждение вышло неудачным ― шестеро ребят из «Удара» отдыхали в госпитале с травмами средней тяжести, операция была под угрозой срыва, Брок, рискуя собственной, изрядно побитой шкурой, приближался к психующему живому орудию, как укротитель в клетку с тигром. Если бы он дал Солдату уйти, то Пирс бы снял с него голову по приезду, одно резкое движение, и голову бы с него снял Барнс лёгким мановением протеза, так что шансы были равны.

― То, что они делают с тобой, это паршиво, приятель, ― пистолет, заряженный дротиками с убойным транквилизатором, за спиной – электрошокеры, он приближался маленькими шажками к зажатому в углу агенту. ― Я тебе помогу. Только ты и я, понял? ― когда в глазах Солдата появилось замешательство, Брок жестом дал команду оставшимся бойцам выйти.

― Где я? ― в измученной черепной коробке роились воспоминания, обрывочные, дурные, во что бы то ни стало, его нужно было усадить в кресло и выжечь их ко всем чертям, мерзкая необходимость, но от неё зависела пара десятков жизней плюс его собственная. ― Что со мной происходит?

Бионическая рука, сжатая в кулак ― её Рамлоу крайне опасался. Всего один пропущенной удар, и лететь ему домой в цинковом гробу.

― Ты в больнице, упал с поезда, помнишь? Просто дай им себя осмотреть. Я обещаю, всё будет хорошо, тебе больше никто не причинит вреда, ― электрошок коротит металл руки, Солдат режет его льдом ненависти, а под кожу ему впивается игла. С совестью Брок договариваться научился, а Барнс через час ничего уже не вспомнит, кроме подробностей задания. После Рамлоу взял честно заработанные отгулы, чтобы отваляться дома, пялясь в потолок или в телик по настроению, разбираться же с Кэтрин Пирс у него не было ни малейшего желания. Сквозь тысячи миль чувства притупились, осталось только самодовольно поставить ещё одну галочку, но, как оказалось, напрасно.

― Зачем? ― она снова на шаг его опережала, повторно протягивая ему ключ. Действительно, зачем он ей его вообще оставил, еще бы записку написал с размазанными корявым почерком ванильными соплями!

― Я же говорила, мне ничего от тебя не нужно.

― Я помню.

― Я замуж выхожу следующим летом.

― Ну-у-у, я тебе замуж не предлагаю, ― он усмехнулся, как-то надсадно и невесело. Он ожидал истерик, как много-много раз до этого, но Кэтрин была спокойна, как айсберг, об который разбивались волны.

Происходящее казалось каким-то нелепым, воздух накалялся, становясь плотным, Кэтрин уходить не хотела, Брока распаляла гордая злость. Холодная, строгая дама в сером костюме взамен трепетной, нежной любовнице, разительный контраст, а ведь всего-то неделя прошла после их совместных безумств. От одних только воспоминаний горели кончики ушей.

― Ты знаешь, жаль твоего парня. Чисто из солидарности, ― должного эффекта Рамлоу добился, она злобно сверкнула глазами и аккуратно положила, даже не бросила со злости, ключи на журнальный столик, выпрямилась во весь рост, расправила плечи.

― Да пошёл ты… ― она даже не повысила голоса, от отца унаследовала привычку сокрушать оппонентов без криков и с достоинством, что имело эффект куда больший, чем если б она бросилась к нему с пощёчинами. Кэтрин стояла ровно напротив, гордо вздёрнув маленький носик, Броку подумалось, что он шутя свернул бы её в узел, посмей она поднять на него руку. Кэтрин руку подняла, но чтобы дотронуться до его шеи, где синели следы металлических пальцев, спуститься ниже до грудины, где сердце командира неумолимо наращивало ритм. ― Я не понимаю, что происходит…

Брок сцепляет её тонкие запястья, притягивая её ближе, произносит её имя, единственное, что приходит ему в голову, слишком медлит, замерев близко от её лица, словно чувствует, что именно сейчас, именно в эту минуту всё решится ― да или нет. Звёзды сложились в их пользу, он целует её первым, требовательно и нежно, распаковывая плотную ткань блузки. Сегодня она уже никуда не уйдёт.

Комментарий к Глава XIII

*Кэрри Брэдшоу, героиня сериала «Секс в большом городе», любительница носить мужские трусы и рубашки.

========== Глава XIV ==========

― Завтра я улетаю, ― ровно двенадцать ночей до отъезда, обратным отсчётом, Кэтрин проводила у него. Каждый божий день Брок сбривал колючую щетину, чтобы не царапать мягкое личико, чем вызывал недоумение у сослуживцев, привыкших к его виду а-ля гопник из гетто после недельных возлияний.

Бритва, как и всё колюще-режущее запиралось чуть ли не в оружейный сейф ― однажды бывшая во время очередной бурной ссоры, застав его врасплох, полоснула вдоль шеи, хорошо лишь поцарапала. С тех пор бешеные стервы сразу выставлялись за дверь, адреналина Броку хватало и на работе, Кэт же была преисполнена достоинства и внутренней силы, открытая, настоящая, существо из другого мира, который Рамлоу наблюдал лишь с краю. Брок ждал, когда же она явит своё истинное лицо, как все женщины являют его рано или поздно ― претензиями, скукой и истериками, но всё оставалось по-прежнему, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он иной раз не понимал, что такая, как Кэтрин Пирс вообще у него делает.

― И когда ты собиралась мне сказать, прелесть? ― Рамлоу приподнялся на локтях, разворачивая её сонную, под лучи рассветного солнца, в голосе слышится яд, а в глазах сверкают огоньки, злые и дурманящие.

― Я буду прилетать к тебе каждые выходные…

― Только если я сам в это время не буду прочёсывать колумбийские джунгли, как долбанный Рэмбо.

― Тогда я приеду к тебе в джунгли, ― Было это сказано для красного словца или Кэт действительно пошла бы за ним хоть к самому дьяволу, она не упомянула, ровно и то, что её вылазка в поля случилась лишь однажды, а во время последней погиб её друг.

― Ну, уж нет! Я буду любить тебя на расстоянии, ― Рамлоу глубоко вздохнул, откидываясь на подушки, Кэтрин безуспешно пыталась поймать его отсутствующий взгляд, а по спине её проскользнула нервная, холодная дрожь, несмотря на то, что в их постели всегда было жарко. ― Да, чёрт подери, я тебя люблю. Я уже слишком стар, чтобы выпендриваться.

Рамлоу усмехнулся ― он любил постебать их разницу в возрасте, а Кэтрин ощутила, как внутри вспыхнул пожар. Всё происходило слишком быстро, с запредельной мощью, в противовес тягучим, до омерзения постепенным отношениям с Марко. Она желала это услышать, по-женски мечтая его сокрушить, и боялась, совершенно не зная, как сможет жить с этим дальше. Как раньше теперь уже не будет, Кэт не поднимала глаз, рассматривая старый шрам от пули на его груди, чувствуя, что он смотрит на неё, читает её реакцию, ждёт ответа.

― Ты моя последняя, настоящая и единственная любовь, ― контрольным выстрелом, словно в подтверждение, что она не ослышалась, и он, действительно, действительно это сказал.

― Цитируешь Хэмингуэя? ― она заставила себя поднять глаза, улыбнуться, столкнувшись со светло-карими, обрамленными черными ресницами и сетью морщин, с которых сошла пелена острой, жесткой, суровой злобы, взамен являя уязвимую, обнажённую душу, которая давно заперта была под слоем оружейной стали и обломками бетонных плит, несбывшихся надежд и разочарований.

― Ты думаешь, у меня совсем мозгов нет? ― Кэтрин его целовала, не сумев облечь разбросанные мысли в слова. Целовала шрамы и руки, оплетённые сетью вен, отдавалась безудержно, прогибаясь навстречу и раскидывая шире стройные ноги, где зацелована была каждая выступающая под нежной кожей косточка, страстью выражая свои чувства, в которых растворилась, ни в чём не уверенная, будто в омут бросилась. Кажется, стонала так отвратительно громко, как никогда себе не позволяла, когда он имел её сзади, запуская ладони в спутанные волосы, опасно сжимая тонкую, доверчиво подставленную шею, будто придушить хотел в порыве. Быть может и хотел, когда она набирала сообщения на экране телефона так, чтобы он не видел. В официальную её жизнь дорога ему была заказана, он это знал и понимал, и плевать ему было, ровно до сегодняшнего признания ей, да и себе самому.

― Я не приду сегодня, ― она вжикнула молнией на платье, после душа её волосы были ещё влажные, закручиваясь в упругие волны. Она пахла его шампунем, его домом, его любовью.

― Это почему? ― Рамлоу давно застёгнут был на все пуговицы, но не подгонял её, нервничая и постукивая ногтем по циферблату наручных часов, хотел налюбоваться напоследок. Хоть чем-то Кэт не отличалась от других женщин, жуткая копуша.

― Мне надо с Марко встретиться до отъезда.

― Слушай, ты когда с ним разберешься или мне самому это сделать?! ― Брок вырос позади неё грозной фигурой, сложив на груди руки.

― Только не делай ему ничего! ― Кэтрин глядела на него испуганно, Рамлоу сделал ещё пару шагов ближе так, что она ощутила, как исходит от него жар, а в глазах мечутся вполне осязаемые молнии.

― А-а, ну как же! Значит, я буду тебя потрахивать в свободное от супружеских обязанностей время, охуенно ты придумала, Кэти! Послушай, детка, либо ты со мной, либо пошла вон!

― Я собиралась расстаться с ним! ― от бессилия и несправедливых обвинений Кэт едва не расплакалась. Да, она могла бы уйти прямо сейчас, гордо хлопнув дверью, но сколько бы она выдержала? День, неделю, месяц? Рамлоу не пришёл бы первым, не таков он был, а пристрастие к спиртному сменилось неутолимой жаждой быть рядом именно с ним, так что выбор был очевиден. Она не шевельнулась. ― Я не могу сделать это по телефону! И еще мне придется объяснять это отцу. Секретарша уже приглашения на свадьбу рассылает.

― И что ты скажешь? ― он заметно стушевался, но напора не сбавил, всё еще нависая над нею с высоты своего роста и той власти, что имел над нею.

― Не знаю. Я не хочу, чтобы наши отношения тебе навредили, ― вопрос, как быть дальше, повис в плотном наэлектризованном воздухе, сколько им удастся скрываться и что будет, если всё раскроется, а что если раскроется вообще всё ― «Гидра», «Озарение», её отец, его причастность? Оставалось мучительно гадать. Рамлоу отпускал её скрепя сердце, с какой-то безнадёжной глухой тоской. В его планы Кэтрин Пирс никак не вписывалась, но без неё они теряли смысл.

========== Глава XV ==========

— Я больше не люблю тебя, — сказала Кэтрин за утренним кофе, сидя нога на ногу в плетёном кресле. Ветер раздувал белоснежные завесы шатра на веранде кофейной, она куталась в вязаный пуловер, утро выдалось шумным и прохладным, или холодок между ней и Марко ощущался физически.

— Кто он? — Марко, кажется, даже не удивился, невозмутимо приканчивая четвёртый пончик с сахарной пудрой — увещевания Кэт о лишнем весе и проблемах с сосудами на него никогда не действовали.

— Не имеет значения.

— Хорошо, — он вытер губы салфеткой. Кэт заметила, что он ни разу не посмотрел ей в глаза. — Кольцо вернёшь?

— Я пришлю тебе чек. Сколько?

— Семьдесят пять тысяч, — он поднялся с кресла, поправил галстук и бросил на стол двадцатку, ровно по счёту, ни центом больше.

— Без проблем, ― будто завершили деловую сделку, Марко затребовал назад свои инвестиции, а Кэтрин недоумевала, почему не сделала этого раньше.

Когда кэпа перевели из реанимации в обычную палату, к нему приставили молодого агента Сару Касински. Но восхищенная не хуже Коулсона девчонка больше заботилась о собственном внешнем виде, нежели о деле ― записанный ею матч Стивен уже слышал. Едва продрав глаза от семидесятилетнего сна, всё ещё в состоянии войны, Рождерс дал дёру из «Трискелиона», выломав все двери по дороге, остановился лишь посреди перекрестка, в час пик, наглухо парализовав движение. Всем группам немедля выдали приказ оцепить территорию и вернуть суперсолдата живым и желательно невредимым в родные пенаты, где он, собственно, и был создан. Брок ещё долго вспоминал обалдевшего Капитана Америку, молодого и блестящего, как на винтажных карточках Фила, Маугли, брошенного в городские джунгли, а ребята из «Удара» стебали кэпа междусобойчиком, мол, ископаемое, проходя мимо зала, где он уничтожал груши с песком. Роджерсу же было не до насмешек, да и вообще не до чего…

Веселье прекратилось сразу же, когда Рамлоу ознакомили с приказом Фьюри. Брок долго и витиевато матерился, объясняя ребятам, что «Удар» теперь переквалифицируется в кордебалет. Волна возмущений, мол, справлялись как-то и без супергероев в подразделении, постепенно сошла на нет ― капитан был безупречен, «Гидра» с его помощью тянула свои щупальца всё дальше и глубже, все были счастливы и довольны.

Ровно шесть раз Рамлоу летал в Пуэнте-Аранда, шифруясь, как завзятый шпион, хотя такие прожжённые разведчики, как например, Вдова, вряд ли оценили бы его старания. Светящуюся радостью Кэтрин, молодую и прекрасную, не заметить было невозможно, хотя он не раз просил её быть осмотрительнее. Однажды она даже встретила его в аэропорту и чуть не сорвалась на бег, шла напролом, никого и ничего вокруг не видя, кроме него. Броку это дико льстило, страсть не угасала, уплотнялась, превращалась во что-то гораздо большее, сложное и важное, но чутьё Рамлоу никогда не подводило ― вечно это продолжаться не будет.

― У тебя подружка появилась? ― мерзкая, хитрожопая блядь Романофф бесцеремонно заглядывает в телефон и строит смазливую мордашку аки сама невинность. Такой же хитро перепрошитый аппарат с защищенным каналом связи был и у Кэтрин, Рамлоу, как подросток строчил ей смски и загадочно улыбался, что не укрылось от взгляда матёрой разведчицы. ― Может, и кэпу поможешь, а то я уже весь отдел статистики перебрала….

― Кэп ― взрослый парень, сам справится, ― экран мгновенно убирается от любопытного взгляда, но что она успела разглядеть, известно одному дьяволу и ей. Всё-таки расклеился, совсем расклеился, бдительность потерял.

На упругую задницу разведчицы команда отвлекалась, хлопала ушами, глазами и ни черта не слушала, Броку хотелось биться головой о репульсорные двигатели геликериеров, производство коих приближалось к торжественному запуску в воздух, а Пирс стал глядеть на него недобро.

Было уже за полночь, совещание в хранилище банка затягивалось, дальнейшие планы председатель ставил грандиозные, речи толкал вдохновляющие, а после попросил Брока задержаться. Вроде ничего не предвещало, но Рамлоу резко вдруг стало не по себе.

― Ты должен оставить её, Брок, иначе я переведу тебя в подразделение на Аляске. Уборщиком снега.

Внутри что-то оборвалось, а в сыром подвале закончился воздух. Момент, о котором он так часто думал и которого боялся, настал резко и неожиданно, как удар под дых. Он знал, знал, что это произойдёт, но не так скоро. Кто? Когда? Зачем? Действительно ли курва Романофф проследила за ним по приказу Пирса или он спалился сам, глупо и безответственно?

― Но, сэр… ― ему хотелось утечь сквозь бетонные перекрытия, но он решил сказать всю правду, как она есть, отчасти надеясь на понимание, ведь его намерения теперь были серьёзнее некуда.

― И не вздумай говорить мне, что любишь её, иначе оформлю перевод немедленно! ― Пирс сорвал его признание с языка, разорвал и выбросил в сточную яму его несбывшихся надежд, а Рамлоу возненавидел его ещё сильнее, чем прежде.

========== Глава XVI ==========

На Аляску Рамлоу не хотел, а Пирс слов на ветер не бросал никогда. Послать его к чёрту и наплевать на приказ ― и Брок никогда больше не увидит сыновей. Мысль об этом сводила нутро до режущей боли, ровно, как и то, что с Кэтрин нужно всё закончить. Слишком много поставлено на карту, чтобы вот так всё перечеркнуть ― всю жизнь, которую строил сам, по кирпичикам возводил, потом и кровью, даже ради любимой женщины. Завязывать себя в узел Брок научился, но в этот раз всё было гораздо больнее.

Променять «Гидру» на «ЩИТ» у него не было и в мыслях. Без разницы, кто платит деньги, да и идеология организации его личным принципам никогда не противоречила ― Рамлоу любил порядок во всём, потому оставалось лишь выжидать. Лихорадочно перебирать в голове варианты, как оставить волка сытым, а овец ― целыми, перед запуском проекта было бессмысленно, работы становилось всё больше, времени до старта «Озарения», на которое Пирс поставил все карты, было всё меньше. В случае успеха, Зимнего Солдата бы утилизировали за ненадобностью ― неугодные «Гидре» уничтожались бы одним нажатием кнопки, благо в алгоритме Золы был очень обширный диапазон настроек. Рамлоу умел заметать за собой следы и имел самый полный доступ к проекту, быть может, удастся стереть Пирса с лица земли, скинув всё это на сбой программы. Ну, мало ли, бывает всякое, а Кэтрин ― взрослая девочка, переживет. Каких только дурных мыслей не приходило в отчаянную голову, половина из которых была самоубийственна, другая половина могла осуществиться не раньше, чем он начал бы подыхать в госпитале для военных пенсионеров, в компании Паркинсона, если б дожил, конечно.

Прежде чем раздолбить телефон о стену, Брок отправил Кэтрин только одно слово ― «прости». Она умница, всё поймет, а у него будет время подумать, как и почему он так чудовищно, намертво впутался в эти отношения, которые изначально были обречены.

Кэтрин представили нового помощника, огромного сомалийца Тэрри, больше похожего на телохранителя, чем на дипломатического работника. Он неотступно следовал за ней, тыкался в телефон, будто отчёты посылал, и, кажется, однажды даже рылся в её бумагах. Кэт постоянно чувствовала на себе его взгляд, а в свободное от работы время ей чудилась слежка. Хоули твердила об «Озарении», о его целесообразности и гуманности, до запуска оставались считанные недели, голосование назначили на понедельник, а Кэт подумала, что Тэрри прислал отец, чтобы от чего-то или от кого-то её защитить.

― Блять, ― Кэтрин не сдержала, когда в машине нагрудный карман её пиджака зажужжал, принимая сообщение от Брока. Одно слово, шесть букв, чёрным по белому экрану. Она подумала, что умирает, коченеет, сгорает заживо. Повернулась к Тэрри и злобно оглядела его с ног до головы. Если б работникам посольства выдавали табельное оружие, она бы точно его пристрелила. Отсидела бы, вышла, и пристрелила бы ещё раз.

― Тэрри, ― обратилась она к нему нарочито вежливо, ― скажи-ка мне, дружочек, ты зачем здесь?

Помощник недоверчиво на неё покосился, слегка приподняв одну бровь.

― Меня назначил старший советник Хоули на место младшего секретаря Анхело Торреса…

― Не страшно было место такое несчастливое занимать? А вдруг это карма?

― Не понимаю, о чём вы, мэм? ― Тэрри отвернулся,напряжённо глядя на дорогу. Агенту «Гидры» не пристало выдавать себя волнением или попадаться на удочку посторонних вопросов. Оберегать дочь председателя накануне важного события было его первостепенной задачей, надо будет, свяжет её и посадит в мешок, пока геликэрриеры в боевом режиме, был бы приказ.

― Доносчик чёртов, ― процедила она, не сводя с него взгляда. Обвинение было несправедливым, Романофф достаточно было недели слежки, чтобы установить между ней и Рамлоу связь. Наташа никогда не отличалась брезгливостью, тем более, Пирс выписал ей щедрую премию за эту маленькую услугу. ― Отвези меня в отель и проваливай к чёрту!

Поздней звёздной ночью Кэтрин сидела на балконе, заставив кофейный столик початыми бутылками разносортного алкоголя, влажный ветер трепал её волосы, а пепельный свет луны обнимал её ноги. Спьяну Кэт казалось, что они мертвецки бледные, а сама она погибла ещё в машине и уже разлагается.

Спустя шесть часов она набирала номер Брока сто семнадцатый раз, всё ещё надеясь, что ей ответят.

========== Глава XVII ==========

― Мы не будем говорить об этом мистеру Пирсу, я надеюсь. ― Кэтрин почти год не была в этом кабинете, не лежала на кушетке и не смотрела на толстые стёкла очков, за которыми прятался внимательный взгляд доктора Суареса, штатного психолога при американском посольстве в Боготе.

― Всё будет зависеть от вас, Кэтрин, ― он мягко улыбнулся, тактично прокашлялся и спрятал взгляд в горшке с орхидеями, белоснежными и требовательными к уходу.

На следующий день она не вышла на работу. Тэрри долго звонил, потом долго стучался в дверь, а следом портье принёс ему запасной ключ-карту ― агент готов был вынести цельнодеревянную дверь голыми руками, и он бы смог, никто даже не сомневался. Младший советник нашлась на балконе без сознания, на полу в луже липкой, крепко пахнущей спиртным жидкости, среди осколков, бледную, как смерть. За час до того, как отрубиться, Кэт расколотила всё стекло, что нашла в номере, выпивая по стопке за каждый неотвеченный звонок. Даже бедный кофейный столик рассыпался, словно витражная мозаика, и как только постояльцы стерпели шум и не вызвали охрану? Тэрри немедля вызвонил врачей, потащил её в ванную, намереваясь прочистить ей желудок. Приди он на полчаса позже, и спасать было бы уже некого.

― Я отравилась.

― Анафилактический шок и остановка сердца, вы здорово перебрали. Вам повезло, что вас вовремя обнаружили, ― подытожил Суарес и снял очки. ― Что случилось, Кэти?

Кэтрин, пожалуй, больше не возьмёт в рот ни капли жидкости градусом крепче кефира ― отвратило окончательно и бесповоротно. Тэрри во избежание грандиозного втыка и последующего отстранения согласился молчать, но, сославшись на относительную свободу в принятии решений о защите её персоны, приволок её к психологу, крепко держа под локоток.

― У меня был очень тяжелый день, ― Кэтрин рассказала ему всё, не называя имён и подробностей, плакала, и руки её тряслись от слабости и рыданий.

Когда она очнулась посреди белой больничной палаты, в ужасе и отчаянии, Кэт не имела понятия, что с ним, где он и какие последствия его ожидают. Спросить было не у кого ― полная изоляция, одиночество и охрана у дверей не давали ни единого шанса связаться хоть с кем-нибудь из внешнего мира. Кэтрин снова ощущала себя девочкой, которая слишком мала, чтобы себя защитить.

Пирс могла сорваться в аэропорт сию минуту, послав к чёрту Суареса, Тэрри и старшего советника, всего несколько часов, и она была бы в «Трискелионе», но боялась сделать этим только хуже. Брок связался бы с ней при любом удобном случае, она верила ему безоглядно, но ответом ей служила глухая тишина, значит, так нужно. Нужно пробовать жить дальше.

Единственное, о чём Кэтрин жалела каждый день, что так и не сказала вслух, как сильно его любит.

========== Глава XVIII ==========

Зверь был выпущен из ледяной клетки, Фьюри погиб, и количество людей, отдающих Рамлоу приказы, сократилось вдвое. Роджерс ушёл в глухой отказ от сотрудничества, почуяв нутром какой-то сраный подвох, сбежал из здания «ЩИТа» наваляв лучших бойцов «Удара», как щенят, Брока же он размазал по лифту быстро и унизительно. Обрыскивая торговый центр в поисках его и Романофф, чью голову Брок намеревался открутить лично, он думал, что всё же хорошо, что Кэтрин сейчас далеко отсюда.

Когда бравая команда из четырех человек под началом Роджерса вознамерилась захватить «Трискелион», полный двойных агентов и ребят из «Удара», Брок долго смеялся над такой бесшабашной, неоправданной храбростью. Когда Хилл засела в управляющем отсеке, Наташа ― в Совете, а Роджерс толкнул вдохновенную речь, после которой случился настоящий переворот, Рамлоу понял, что вся затея тонет в дерьме, увлекая за собой на дно и председателя, и его самого.

В это время «Американ Айрлайнс» совершили посадку в Вашингтоне. Рейс из Боготы пришёл без опозданий, а на борту его в полной секретности находилась Кэтрин Пирс. Александр вызвал её домой, пригласив разделить с ним будущий успех, и заодно защитить, если бы вдруг что-то пошло не так, благо под зданием находился подземный бункер, в котором можно было пережить хоть ядерную атаку.

Рамлоу запустил стартовый цикл вручную, на два часа раньше, отстреливаясь от агентов, верных «ЩИТу» и сорвался на сорок пятый этаж, чтобы придушить рыжую блядь, которая так мерзко его подставила, а заодно под шумок и Пирса, который облажался на самом финале. «Гидра» бы председателю провала не простила, Рамлоу по всему выходил героем, ребята вот-вот должны были выкурить Хилл из укрытия, а Зимний Солдат успокоить, наконец, неугомонного Капитана.

Где-то между тридцать седьмым и тридцать восьмым, спустя считанные минуты, замерев посреди лестничного пролёта, Брок наблюдал, как три величайших корабля современности палят друг в друга, взрываясь в воздухе огнём и громовыми раскатами, погребая под обломками годы работы, миллиарды долларов, надежд, лжи и риска для жизни. Последнее, что сделал Пирс, умирая от пули с «Хайль, Гидра» на устах, отправил Броку сообщение, настолько короткое и ёмкое, какое смог слабеющими руками, с каждым толчком крови наружу ― «Кэтрин здесь».

Она проходила регистрацию, когда маленький аппарат с защищённым каналом связи, уже несколько месяцев безнадёжно мёртвый, вдруг ожил, зажужжав в кармане. Кэтрин уронила сумку и документы, веером разлетевшиеся по глянцевому полу терминала. Она не сразу попала по нужной кнопке.

― Кэт! Садись на ближайший рейс и сваливай отсюда! ― она слышала его голос, живой и невредимый, не веря своим ушам, пока пожилая дама тыкала в неё её же собственным оброненным паспортом и посадочным талоном.

― Брок…

― Слушай сюда! У-ле-тай! ― он произнёс последнее слово по слогам, чтобы она, наконец, пришла в себя и начала соображать.

― Что случилось? ― прохрипела Кэт, принимая назад свои документы и кивнув престарелой леди в знак благодарности. Её толкали плечами и просили посторониться, она не могла сделать ни шага, застряв в муравейнике, среди тех, кто прибывал, спешил, улетал. Время для неё остановилось, оборачивая вокруг плотную, тугую пелену безысходности, без пространства и воздуха.

― Твой отец убит, а «ЩИТ» ― это «Гидра». Пирс ― глава «Гидры», ты понимаешь, о чём я говорю? Очнись, мать твою! ― он орал в трубку от бессилия и злобы, Брок ничего не мог сделать для неё сейчас. Ни спрятать, ни забрать, ни защитить.

― Что мне делать, что делать? ― бормотала Кэтрин, оглядываясь по сторонам, будто искала спасения, его, Брока искала среди толпы. То, что Рамлоу сказал ей, казалось дурным сном, чудовищной ошибкой. На мониторах ближайшей кофейни светилось лицо её отца, эмблемы «ЩИТа» и «Гидры», люди припали к экрану, вытянув в удивлении лица, кто-то тупил в планшет, читая слитую Наташей информацию, которая разлеталась по сети, словно цунами. Кэтрин ощутила панический ужас, подступающий к горлу холодными, липкими щупальцами. Почему она ничего не знала, почему не видела?!

― Уезжай! Я найду тебя…

― Я сдамся, Брок.

― Нет! ― худшее, что она могла сделать, Рамлоу грохнул кулаком по бронебойному остеклению, ― Тебя посадят в камеру и будут пытать, пока ты не скажешь им всё, что они хотят услышать!

― Я ничего не знала. Мне поверят. Я не хочу бегать. Мне страшно, ― она села прямо на чемодан, захватив волосы на затылке в кулак, чтобы заглушить боль души болью тела. Кэтрин понимала, что пропасть между ними оказалась глубже, чем она думала. Она была готова идти за ним под любыми флагами, но предательства отца Кэтрин выдержать не смогла.

― Улетай, Кэтрин. За тобой уже выехали! ― последняя отчаянная попытка спасти её от неизвестности, увидеть хотя бы ещё один раз, обнять, сказать, что всё будет хорошо, теперь точно будет, потому что больше им некому мешать.

― Они здесь, я сдаюсь, ― трое в чёрных костюмах рассекали толпу, словно ледоколы, подкреплённые охраной аэропорта. Их взгляды скользили поверх голов, пока не поймали в фокус её, слишком заметно сидящую на полу, одну, посреди огромного здания. ― Я люблю тебя.

Она не дала ему шанса, Рамлоу отправляет очередной аппарат в стену, разбегаясь через две ступеньки наверх, представляя себе в красках, как долго и мучительно будет подыхать Романофф, пока не наткнулся на Сокола, потерявшего крылья посреди апокалипсиса.

Погибая под обломками «ЩИТа» Рамлоу думал, что умер еще минуту назад, когда она разрушила, сокрушила его бесповоротно своим признанием, запоздавшим, но таким долгожданным.

Комментарий к Глава XVIII

Конец первой части

========== Глава XIX ==========

Допросы, допросы, допросы, один за другим. Полиграф, сыворотка правды, шантаж, запугивание. Вопросы, всегда одни и те же, до одури надоевшие. Не было пыток, которыми пугал её Рамлоу, несмотря на то, что дипломатическую неприкосновенность с неё сняли, если пыткой не считать ежедневные, как капли воды по темечку, дознания под пристальными взглядами десятка людей, провокации и глумливую иронию. Кэтрин Пирс ощущала себя дочерью вождя нацистов, не меньше.

Дни слились в одну сплошную мешанину бесконечных часов. Комфортабельная, одиночная камера, бронебойные двери, сплошные стены без намёка на окна, Кэтрин не знала, день сейчас или ночь. Беспокойный сон сменялся фильмами, одними и теми же, по второму, третьему кругу, зачитанными до дыр книгами, столовскими обедами и растворимым кофе, мерзким на вкус и водянистым так, что даже дно чашки было видно. Ни телефона, ни интернета, полная изоляция от мира с примесью душевных терзаний, стыда и отчаяния. Она не нужна была никому, как не нужны новым властителям потомки свергнутых царей.

Однажды к ней явился посетитель. Меж двухрядных решёток показалась Шерон Картер, всё такая же белокурая, тонкая и красивая, только теперь вместо серого костюма она носила униформу с нашивками ФБР.

― Привет, ― она уселась на мягкий табурет, аккуратно сложила ладошки на коленях, глядя на ярко мигающую красную точку над головой Кэтрин. Если бы не камеры, Шерон бы обязательно обняла её, но она сидела смирно, иначе охрана тут же выдворила бы её вон.

― Привет, ― отозвалась Пирс.

― Глупо, наверное, спрашивать, как ты… ― Картер поджала губы и опустила глаза, на лбу её собрались морщинки.

― Сама видишь… ― Кэт оглядела стены камеры, приступ истерики блуждал где-то совсем близко, как призрак, ожидающий ночи, чтобы явить себя. Она казалась Шерон тенью самой себя, когда очертания силуэтов истончались, растворялись в рыжем рассветном огне, теряя плотность. Она могла лишь представить, каково ей было.

― Нас всех заставили пройти через эти процедуры, ― Шерон вздохнула и быстро-быстро забормотала следом, словно их стерегли и подслушивали, ― ты бы знала, какой там сейчас кошмар! А телевизор я уже недели две не включала, страшно даже. Да и некогда… Мне так жаль, Кэт.

― Я ничего не знала, ― сколько тысяч раз она произнесла эту фразу, до мозоли на языке, до оскомины, заученную наизусть! Может, и Шерон подослали, как доброго друга, исполненного сочувствия, вдруг Кэтрин Пирс сдастся и скажет что-нибудь не то? И всё начнётся заново, по новому кругу ада…

― Я знаю, у них ничего нет на тебя. Утром Совет вынес решение, официального приказа ещё нет, но, ― Пирс немедленно подобралась, вжалась спиной в тонкой хлопковой майке в холодные стенки камеры, ― тебя выпускают.

Кэт расплакалась, поджав к груди колени. Маленькие ножки в полосатых носочках тонули в грубом постельном белье, не собранном ещё после беспокойного сна, она сама будто стала меньше в размерах, а в груди распрямилась тугая пружина. Невиновна. На свободу…

До ближайшей подворотни, где обезумевший радикал-фанатик перережет ей глотку.

― Я поговорила с начальством, удалось выбить тебе место в программе защиты свидетелей. Чистые документы, права и страховку тебе отдадут на выходе, но придётся уехать. Это всё, что я смогла… ― бывший Агент тринадцать мучилась от сожаления, глядя на давнюю подругу, утянутую на самое дно близким родством, звучной фамилией, виновная не больше, чем сама Шерон, чем Капитан Америка, чем её бабушка, которая проработала на «Гидру» дольше их всех вместе взятых, даже не догадываясь об этом.

― Спасибо, Шерон, ты очень много для меня сделала…

― Мне очень жаль, ― всё же Кэтрин потеряла родного отца, сколько бы лиц и масок он не сменил за свою жизнь. Картер поднялась на ноги, оправила юбку и ещё раз взглянула в камеру.

― Шерон, ― Агент застыла у двери, Пирс собралась с духом.― Он жив?

Картер поняла сразу, о ком спрашивала Кэтрин Пирс ― обнародованные разведданные содержали, кроме всего прочего, последние отчёты Наташи Романофф. Шерон уцепилась за дверную ручку, как за спасательный круг, опустила голову, а шальные кудри скрывали её похолодевший взгляд.

― Борется. Но прогнозов нет.

За Картер задвинулись решетки, а Кэтрин с ужасом ощутила, что потеряла не только семью, репутацию, будущее, но и единственного человека, которого любила.

========== Глава XX ==========

Кэтрин давно перестала считать дни. Мучительные сутки ожидания, что за ней придут, найдут, вычислят, отравляли разум и отнимали сон. Пустое существование, в котором не осталось ни желаний, ни целей, ни будущего, первые мучительные сутки Кэтрин хотела прекратить его, но ей не хватило силы духа. Она снова завела дневник, но уже по собственному сознательному решению. Не было времени остановиться, отдышаться, разобраться и осознать ― долгие, нервные дни в камере не в счёт, а мучительное, дикое одиночество не давало шансов остаться в здравом рассудке. Время не лечит, она лишь загоняет боль глубже, туда, где призраки прошлого мечутся и воют, являясь в ночных кошмарах и забирая силы. Она никогда не простит отца за то, что лишил её жизни, не простила бы Брока за ложь, но о мертвых либо хорошо, либо никак…

Кэтрин (имя это теперь уже не следовало произносить вслух) осела в городке Браунсвилль, спустя полгода бесконечных переездов, на границе с Мексикой, недалеко от берегов Рио-Гранде, по соседству с нелегалами, оружейным салоном и наркотой, которую продавали прямо на улице. Она обналичила тайные счета, купила дешевую квартиру, где горячая вода заканчивалась с заходом солнца, научилась обращаться с оружием и вложилась в ближайший спортзал. Хозяин зала задавать лишних вопросов не стал, обрадованный нежданному инвестору в его бизнес, который развивался ни шатко, ни валко. Карлос предлагал ей открыть ещё и бар, мол, в нашем районе больше пьют, чем качаются, но что Кэт ответила, что от алкоголя ей следует держаться подальше.

— Потрепала тебя жизнь, Эми, — подытожил Карлос за очередной чашкой кофе очередным вечером, когда он своим добрым участием и живым интересом выспросил у Кэтрин историю её жизни, конечно, не настоящую. История, полная киношных клише и стандартных штампов — семьи нет, сожитель бил, пил, сел, и она тем временем сбежала подальше от тяжкой жизни, получив нежданное наследство от тётушки. Агенты ФБР, придумавшие тысячи подобных историй, похожих одна на другую, критики не принимали, свою новую биографию обязали выучить назубок и от контекста не отходить, несмотря на очевидную её натянутость и нелепость.

— Да уж, — сложно не согласиться. За стеклянной перегородкой слышались лязг металла, глухой звук ударов, крики и матюгание. Хорошо проплаченая, грамотная рекламная компания приносила свои плоды — зал был полон, как никогда, хозяин зала инвесторше был благодарен по гроб жизни, заинтересован в длительных партнерских отношениях, а со временем стал смотреть на неё иначе.

— Я тебя не тороплю, но ты знаешь, я рядом, если нужен. — Святой Карлос, большой, молодой и добрый, старательно учил её простейшим методам самообороны, густо краснея, когда они неловко соприкасались разгорячёнными от спарринга телами, смиренно держался во фрэндзоне, пока она «отходила от прошлых кошмарных отношений». Кэтрин была ему благодарна за это.

Надвинув на лицо непроницаемые тёмные очки, Пирс пересекла раскалённую полуднем улицу, чтобы запереться на все замки дома, замёрзнуть после нестерпимой жары под потоками кондиционируемого воздуха и написать ещё пару страниц депрессивного бреда, потому что иначе никак…

На улице жарко, как в аду, против тлеющих углей где-то в середине грудной клетки. Повышенная влажность стекает струйкой пота меж острых лопаток, а асфальт плавится под подошвами сандалий. Пожалуй, Шерон права, почему бы не начать жить заново, спрятавшись за чужой широкой спиной от призраков прошлого?

Жарко, как в аду. Если бы у Брока был выбор, он предпочёл бы никогда больше не открывать глаза…

========== Глава XXI ==========

Жарко, как в аду. Прижатый бетонными плитами, с кишками арматуры в опасной близости от лица, чудом схоронившийся в маленьком кусочке пространства ― долбанное везение или сраное западло, Рамлоу так и не разобрался. Жар плавил кости сквозь тлеющую плоть, сквозь сладкий запах крови и цементной пыли, сквозь гул и скрежет металла в черепной коробке. Если бы у Брока был выбор, он предпочёл бы никогда больше не открывать глаза.

Каждое движение отзывалось горючей болью, хотелось выть в голос, но кислород проходил в глотку, словно огненный воздух через мехи, сгорал, не добравшись до лёгких. Яркий флюорисцент рвался к глазам сквозь три слоя бинта, и как он вообще он не потерял зрение после всего? Чёртова, мать её, сила духа, яростная злоба, жажда мщения и морфий (жалостливая медсестричка частенько подкручивала вентиль) закаляли в нём жалкое подобие жизни — ни встать, ни сесть, ни закурить. Если Рамлоу и думал о смерти, то надеялся он на быструю, на задании, в бою, чтобы сразу, а не подыхать беспомощным инвалидом, под участливым взглядом сиделки, с уткой под больничной койкой, мерзким самому себе. В тот вечер, когда он сжимал кулаки до бледной сукровицы на алой, едва затянутой коже, в намерении вырвать из себя тонкие кишки проводов, за ним пришли…

Память услужливо подбрасывала обрывки незнакомого голоса. Немец представился кратко и пафосно бароном Земо. Новый глава вещал, что Рамлоу не пленник, а почётный гость, доказавший свою преданность, а верных идеалам «Гидра» не бросает в беде. Многое Рамлоу уже слышал и слышал не раз, как под копирку, но его это мало смущало. Если он и думал соскочить, пока с него шматами сползала обожжённая кожа, уступая место язвенным, скрученным буграм и нарывам, то фото фасада школы, где учились его дети, не оставило никаких сомнений. От него же Брок узнал, что пролежал в госпитале четыре месяца, два из которых провёл в коме, под охраной целого взвода. Здесь же за считанные дни он поднялся с постели, ощутил в мышцах былую силу, а ещё через неделю приступил к тренировкам. Брок всё же получил повышение, но не так, как себе это представлял…

Несколько инъекций, пара обмороков под стеклянными взорами лаборантов, Рамлоу не обольщался, понимая, что становится новым оружием «Гидры», взамен легендарному Зимнему Солдату, которому, по словам техников, бегать по воле осталось совсем не долго. Регенерация шла опережающим темпами, новая кожа причудливо срасталась с палёной плотью, Рамлоу намеренно избегал зеркальных поверхностей и пристреливался к спецснаряжению, которого никогда в жизни не видел, а верные ребята из бывшего «Удара» возвращались под знамёна своего командира, так же виртуозно вынутые из тюремных клеток, как и он сам из под носа больничной охраны.

Все возможные уровни допуска снова были при нём, Брок заперся в бункере базы, надеясь найти ответы на вопросы, которые мучили его в кошмарах, во сне и наяву, когда боль стихала под дозами наркотика и отупляющего бездействия. Холодные отсветы экрана блуждали по изувеченному ожогами лицу, пока тот не погас под застывшими над сенсором пальцами, являя Рамлоу его же отражение, пугающее, помноженное на жажду мести и яростную ненависть. По всем базам Кэтрин Пирс числилась погибшей, а семья давно его оплакала, он безвозвратно понял, что теперь, наконец, его личные цели полностью совпадают с целями организации.

========== Глава XXII ==========

С самого утра на улице звенели гитары, разбавленные щекочущими отзвуками банджо и перкуссий, играла самба и бачата под громкие окрики уличных торговцев и соседский крикливый галдёж. Вся мексиканская диаспора готовилась праздновать Синко де Майо*, и Кэтрин исключением не стала, как бы ни отпиралась ― Карлос настойчиво звал её отметить праздник в кругу его семьи.

Кэтрин не запирала на ночь окон, но пистолет держала на полу под кроватью больше по привычке, чем по необходимости. Страх преследования возвращался к ней, когда вдруг, посреди наполненных звуками и голосами улиц, её прошибал холодный пот. Это меньшее из зол, которыми её наградили расшатанные к чертям нервы.

Рассеянная пыль в лучах утреннего солнца ложилась полосами на простой дощатый пол, тоскливая, рассветная безмятежность укрывала зияющую пустоту в душе своей невесомостью, Кэтрин хваталась за любую деятельность, всё чаще пропадала в зале Савалы, разбирая отчетность и наблюдая за тренировками, лишь бы не возвращаться мыслями назад. Рамлоу она похоронила в день своего освобождения, без надежды, что он выкарабкается, да даже если так, какой в этом толк? Кэтрин никогда его больше не увидит, как не увидит никого, кто знал её под другим именем. Его тень воскресала в её тревожных снах, где он глядел на неё холодно и зло, с каждым днем тень становилась бледнее, растворяясь в предрассветной мгле, как сигаретная дымка. Мир слишком резко разломился надвое, соратники стали противниками, друзья ― предателями, близкие и любимые заплутали в тумане лжи, корнями вплетённой в умы и души, всё сильнее отдаляясь друг от друга. Она предпочитала не думать, что сказала бы отцу и Рамлоу, если бы они остались живы, что бы почувствовала, увидев их…

Кэтрин достала цветастое платье, купленное вчера на блошином рынке. Чёрное и красное в жёлтые цветы, ничего безвкуснее, кажется, в жизни не надевала, но выбирать здесь было не из чего. К порядкам простой, пригородной жизни она с трудом привыкала. После трёх лестничных пролётов Кэтрин нырнула в предпраздничное буйство цветов. Соломенные сомбреро, красные цветы в волосах плотных загорелых мексиканок, зелёные воздушные шары и флаги, объятые запахами чили, сальсы, кипящего масла и текилы. До спортзала топать было всего полтора квартала, Пирс миновала их минут за сорок прогулочным шагом, задержавшись лишь у кофейни. Марта, пожилая официантка, кивнула ей с того конца зала, мол, сейчас принесу как обычно, Кэтрин полезла за мелочью в карман.

― Когда же их трясти перестанет, пресвятая Мария?! — седовласый дон Августо, бессменный местный бармен-уборщик-вышибала стоял возле маленького пузатого телеящика, опершись на швабру. Кэт хмуро покосилась на него, потом на экран. Репортёрша вещала о развале «ЩИТа» (неисчерпаемая тема даже спустя год), о новой волне террористических актов, о регистрации людей со сверхспособностями и гражданских волнениях по этому поводу.

— Прошлой ночью была убита Пэгги Картер, одна из основательниц организации «ЩИТ», призванной оберегать нас от всех возможных угроз, в том числе внеземного происхождения… которая, как нам известно… кто-то бросил вызов Капитану Америке… с такой неприкрытой ненавистью к оставшимся членам Мстителей ещё никто не сталкивался…

Кэтрин слушала вполуха тревожный голос журналистки, машинально пялясь в экран, где дрожащая кинохроника образца сороковых перемежалась свежайшими кадрами с улиц Нью-Йорка, где некто в маске под прикрытием хорошо организованной группы разбрасывает боевые единицы правительства, словно кегли. Богота материализовалась в Штатах, Пирс некстати вспомнила Анхело и помрачнела. Покойся с миром, дорогой друг, хорошо, что ты не видишь всего этого дерьма.

Комментарий к Глава XXII

*национальный праздник Мексики в честь победы мексиканских войск в битве при Пуэбле 5 мая 1862 г.

Праздник также широко отмечается в США (в основном латиноамериканцами южных штатов, на территориях принадлежавших Мексике, но впоследствии аннексированных Соединёнными Штатами в результате Американо-мексиканской войны) (Калифорния, Аризона, Нью-Мехико и Техас).

========== Глава XXIII ==========

Комментарий к Глава XXIII

Вырезанная сцена )

— Рамлоу исчез, — в трубке слышится сухой голос Марии, за окном едва брезжил рассвет, а Сокол спал слишком безмятежно, для того, кто находится в бегах. Чёртов счастливчик! Роджерс давно забыл, что такое нормальный сон.

— Я причём? — Стив отвечает нарочито прохладно. С разоблачением «ЩИТа» он решил, что теперь сам по себе. И «ЩИТ», и «Гидра» задолжали ему семь десятков лет, задолжали Баки семь десятков лет, и долг он намерен был вернуть.

— Пришли данные от Фьюри. У нас ещё много работы.

— Старк свернул инициативу.

— Ты же понимаешь, он вынужден. — Доверие народа шатко, правительство припомнило былые грехи, разрушенный Нью-Йорк, падение геликерриеров в опасной близости от Белого Дома и лживые разведданные. Остатки былого «ЩИТа» стекались под крыло «Старк Индастриз», жестко ограниченного в действиях Советом безопасности, Тони вертелся, как уж на сковороде, стремясь сохранить контракты и репутацию.

— Не на его условиях! У меня есть другие дела, — Роджерс не стеснялся теперь повышать голос. Старая команда развалилась, Бэннер уехал, где Наташа, известно одному дьяволу, а Клинт вёл тихую семейную жизнь, будто не он стрелял из арбалета по инопланетным вторженцам и не пропадал на заданиях в клоаке мира. И Стив не хотел возвращаться.

— Рамлоу не мог уйти сам, «Гидра» снова поднимает голову, кэп. Есть зацепка о Барнсе… — Мария уловила замешательство в натянутой тишине на том конце провода, неровно перестукивая от нетерпения ноготками по глянцевой поверхности стола. Хилл сознательно лавировала меж двух берегов, Старком и Фьюри, ходила по тонкому льду — тяжёлая, опасная работа, но она выбрала её давно и сознательно. Сейчас же плотная офисная рубашка сдавливала горло, а как же хотелось облачиться в плотный латекс, взять в руки винтовку, и добить трепыхающееся змеиное тело!

— Я знаю, ты тоже этого хочешь. — В ответ напряжённый вздох, Мария поняла, что почти победила. — Я сброшу координаты.

========== Глава XXIV ==========

У Карлоса была большая семья. Огромная, необъятная в размерах мама, две старшие сестры-близняшки, её чуть уменьшенные копии, младший брат, лысый, татуированный от пяток до макушки задира (его она уже видела в зале), две тётки, на поверку тоже оказавшиеся близнецами, с отличием лишь в цвете волос. Одна носила ярко-фиолетовую шевелюру, другая – малиновую, обе они блестели золотыми зубами и беспрерывно звонко хохотали. Отец Карлоса давно покинул бренную землю, но его успешно заменяли два деда — крепкие, задиристые старики.

Тётки наперебой хватали её за тонкие запястья и худые плечи, спорили, чем лучше её откормить, а то больно уж тощая, смеялись и совали ей в руки маффины и тартини, к ладоням лип растаявший шоколад и карамель, Кэтрин не знала, куда себя деть, а куски просто не лезли в горло.

— Эми, красавица, готовься! В нашей семье сплошные двойни! — мама задорно подмигнула ей и расхохоталась, Кэтрин покраснела до ушей и не нашлась, что ответить. Она понимала, что сегодня Карлос отвезёт её к себе, родичи стыдили его за столь долгие ухаживания. Пора было брать зазнобу в оборот и плодить семейству Савала еще пару, а то и четвёрку (насколько здоровья хватит) новых членов. Кэт снова ощутила, что не управляет своей жизнью, затянутая по самое горло в ещё одно болото, крепко разозлилась, хотя лишь недавно чуть малодушно не согласилась впустить в свою жизнь другого мужчину, спрятаться за ним, позволить ему решать её проблемы. Но сейчас, сию секунду она ощутила, насколько ей всё здесь омерзительно, до дрожи, до треска рюмочного стекла в ладонях, где блестела нетронутая текила.

За углом маячил очередной нервический припадок, незаметно она просочилась к выходу, позволила себе выдохнуть, оказавшись за ржавыми, коваными воротами на душной улице, размышляя, что Браунсвилль ей теперь тоже следует покинуть. Свою долю уставного капитала она потребует через адвоката, и плевать, кто и что там про неё подумают, ей не найти ничего общего с его семьёй, у которых десять классов образования на четверых, и им никогда и не узнать, как высоко она взлетала и как больно пришлось ей падать.

— Вам нужно поехать с нами, — её удержали за локоть. Убегая, как воровка из дома Савала, Кэтрин не заметила чёрный внедорожник на соседней парковке. Она подняла взгляд.

— Кто вы такие? — не смотря на жару, мужчина был в плотном чёрном костюме, туфлях и очках, Кэтрин краем затуманенного сознания отмечала мелкие детали, маникюр, неплохие часы и едва уловимый дорогой парфюм.

— «Старк Индастриз», мэм. Мы действуем от имени Совета безопасности…

— Основание? — она дёрнула локоть, но агент хватку ничуть не ослабил, к горлу подкатывала паника, а сердцебиение грохало в занывших висках и глотке. Даже если бы Пирс попыталась бы заорать о помощи, она не сумела бы извлечь ни звука.

— Ваше дело пересмотрено, мисс Пирс, — её одним движением подняли над землей и затащили в неслышно подкативший ко входу автомобиль. Она крепко замолчала, понимая, что сейчас уже точно ничего не может сделать.

========== Глава XXV ==========

Её словно специально провезли мимо свежих разрушений, баррикад, транспарантов, измаранных корявыми буквами, будто что-то показать хотели, словно в вину ей ставили, смотри, до чего довёл твой отец великую когда-то страну! В маленькой мексиканской общине, на самой границе страны, Кэтрин была слишком далека от реалий гражданской войны, где рухнувшие геликэриеры мнимой свободы были катализатором её бурного начала. Ещё до того, как Кэтрин, подталкивая сзади, погрузили в вертолёт в Браунсвилле, возле шеи ей укрепили устройство, до неузнаваемости меняющее её лицо с помощью голограммы.

— В целях вашей безопасности, ― Пирс превратилась в пожилую леди, обманывая дорожные камеры и часовых на временных блокпостах, она ехала, зажатая посередине заднего пассажирского сиденья двумя мощными телами, будто на казнь публичную, на все вопросы сопровождающие агенты отвечали хмурым, терпеливым молчанием. Кэтрин хотелось рыдать, кричать, царапая себе лицо от холодного предчувствия внутри грудной клетки. Ничем хорошим это не кончится.

Она ни разу не была в башне Старка и самого владельца «Старк Индастриз» не знала лично. Когда серая высотка возникла в молочно-сизом, утреннем тумане над эстакадой, Кэтрин поняла, что ей не солгали ― везут её именно туда. Стеклянный лифт распахнул дверцы, елейный механический голос под потолком рассыпался в приветствиях и предупреждениях относительно попыток побега из здания, Кэтрин едва ощутимо тошнило от сверхбыстрого подъема на этаж, номер которого уже перевалил за сотню.

— Я думал, ты мне спасибо скажешь! ― крики слышны были уже в коридоре, не смотря на то, что охрана уже доложила Старку о её прибытии. Голос Тони она узнала сразу, слышала его в новостных хрониках, в интервью и многочисленных телешоу, в которых плейбой и филантроп был частым гостем. Кэтрин явно не была теми пресловутыми лишними ушами, для которых разговор не был предназначен.

— Знаешь, Старк, это неправильно, ― второго она узнала, лишь увидев резной профиль и вздыбленную чёлку в отражении глянцевой перегородки. Легендарный капитан Роджерс, с которым она так же не была знакома лично, осунувшийся и побитый ― на правой стороне лице багровела гематома, а под наброшенной на плечи кожанкой Кэтрин заметила подвязанную руку. В углу сидел ещё один, в наручах и кожаном жилете, похожий на ассасина раннего Средневековья, и вертел меж пальцами наконечник стрелы. Лишь он один вовремя заметил Кэтрин и глядел на неё внимательно, хмуро сводя брови на выразительном, подвижном лице, завершённом крупным носом и светлыми лохматыми бровями. Слишком много Мстителей на один квадратный метр.

— Ты хочешь, чтобы я сюда пацанов его привёз?! Это ведь твой Баки у него на цепи сидит!

― Ты… — они стояли против друг друга с разных концов стола, сжимая кулаки и зубы, никто из них даже не заметил, как охрана протолкнула хрупкую фигурку Пирс в конференц-зал.

― Ну! Давай, скажи, что я чёртов говнюк. Я бы и сам себе это сказал, но у нас выбора нет! — В воздухе плотно висело стальное напряжение, со стерильным запахом сжигавших воздух ламп и чьих-то цветочных духов, слишком легкомысленных для его обладательницы, чётвертой участницы этой неоднозначной встречи.

― Хватит! — взметнулись упругие кудри, и маленькая твёрдая ладонь звонко ударила о столешницу. Шерон Картер сидела за столом переговоров спиной к Кэтрин и не замечала её присутствия, спор поглотил её целиком. Она подскочила со стула, готовясь разнимать капитана и нового главу возрождённого «ЩИТа», даже не смотря на то, что ростиком первому едва доставала до плеча. Бартон лишь прекратил вертеть железку, застыл вполоборота, но с места не двинулся.

― А вот агент Картер, кстати, умело воспользовалась бюрократическим бардаком после развала «ЩИТа», чтобы припрятать единственного живого участника в самую жопу страны! — Старк ткнул в неё пальцем, метя ровно в вырез груди, ― И вообще, что здесь делает ФБР? У вас что, работы нет?!

— Она ни в чём не виновна! ― Шерон пропустила последнюю реплику директора мимо ушей. — Она такая же жертва обстоятельств…

― Напомни мне, кто убил Пэгги? — Старк ловко отмахнулся от разъярённого капитана, жонглируя аргументами, как иллюзионист, метя в самые болезненные точки.

― Не надо, Тони, — Картер понизила тон, опустила глаза, плюхаясь обратно на мягкое сиденье. Она скрестила на груди руки, обнимая себя в жесте защиты, всматриваясь в пляшущие отражения на зеркальной столешнице.

― Разве ты упустишь шанс поймать это чудовище? Реальный шанс? — Старк коршуном навис над притихшей Шерон, Кэтрин неловко шаркнула туфлёй по паркетному полу, спотыкаясь на ровном месте. Она слишком устала, чтобы ждать приглашения, потому со скрипом отодвинула ближайший стул и села. Агент Картер с сожалением взглянула на неё, но Пирс на её взгляд не ответила, даже не повернулась в её сторону.

— Прости, что пришлось тебя выдернуть. Меня обязали выдать твои данные в досудебном порядке, ― Кэтрин лишь кивнула, Тони снова уселся во главу стола, вернув себе невозмутимый начальственный вид.

— Доброго вечера, мисс Пирс. Прошу прощения за наш спор. Мы опустим церемонии и светские беседы, я полагаю, вас заботит цель вашего пребывания здесь?

― Определенно, — она скрестила пальцы в замок, глядя Тони прямо в глаза. Она выглядела усталой и равнодушной, даже когда Шерон метнулась в бар за кофе и галетами, чтобы хоть как-то её ободрить.

― Вы знаете, кто это? — столешница перед ней засветилась холодным цифровым светом, являя нечёткие фотографии с разоренных городских улиц. Стоп-кадры поединка, где мелькала сине-красная униформа и маска, она приняла бы её за белую костлявую личину культа Санта-Муэрте, который свято чтили её соседки сверху. Очередной фанатик, которых в Гражданскую войну явилось тысячи, ничего на ум больше не приходило, даже не ёкнуло…

― Утром новости видела, — она неопределённо покачала головой, перевела взгляд на Старка, он очевидно распланировал беседу, как режиссёр бродвейского спектакля, разметил акты, завязку и кульминацию. Тони ждал её реакции, а Кэтрин начинала закипать, ― Договаривайте, сэр.

— Этот мудак поставил весь Вашингтон на уши. Это было заявление. «Гидра» всё еще в игре.

— При чем здесь я? — Кэтрин отлично понимала, что её имя навсегда смешано с грязью, и никто не стал бы разбираться, что она узнала правду вместе со всем миром, ничуть не раньше. Ей в голову не приходила, чем она может сейчас помочь. Только если и в самом деле стать участницей всенародного линча на площади перед Конгрессом, чтобы успокоить бушующий народ.

― Он раскрыл свою личность нашему капитану, и я полагаю, он и вам хорошо знаком. Это старое досье со времён его внедрения в «ЩИТ», инфа посвежее подчищена с наших баз, — Кэтрин увидела прямо перед собой личное дело офицера Рамлоу, фото в левом верхнем углу, на котором он казался моложе лет на десять, чем тот Брок, которого она знала. Даже сейчас ничего не дрогнуло внутри, словно она действительно Эмили Ландау, а не Кэтрин Пирс, и вся эта суета её совершенно не касалась. И вообще, это какая-то ошибка.

― Он теперь тоже «супер», не такой, как наш капитан, конечно, ― Старк поднялся с кресла, похлопал Роджерса по больному плечу, тот едва не сбросил с себя его руку с нескрываемым раздражением, — но из строя его сумел-таки вывести. Ай да сукин сын, не правда ли?!

Кэтрин не ощущала ничего, кроме усталости, навалившейся вдруг смертельно, в полную силу. Кофе не спасал, она готова была уронить голову на стол и отключиться, тошнота и горечь подкатывали к горлу, говорить не хотелось совершенно, но сказать что-то было нужно. Все от неё чего-то ждали, только чего? Что она начнёт орать, плакать и биться головой о стол?

— Но как? Он же…?

― Погиб? Не-е-ет, ― Старк покачал головой и скуксил смурную рожу. Было бы смешно, если б не было так страшно. — Два месяца назад он исчез из больницы. Данные с камер стерты, кто-то очень постарался. Его достали прямо у нас из-под носа.

— Кэтрин, ― подал голос капитан, Пирс обернулась на него, поймала его светлый, припорошенный седой печалью взгляд, усталый и виноватый, — У него очень важный для меня человек.

— И вы хотите обменять его на меня? Слишком много времени прошло, ― ценность её жизни превратилась в ничто, Кэт станет разменной монетой, хочет она того или нет, она лишь усмехнулась, когда никто не опроверг её догадок. Как пошло и грустно — великий символ Америки опустился до грязных торгов.

― Мы можем хотя бы попробовать…

— Вы понимаете, что её прикрытию придёт конец?! ― Шерон метала грозные взгляды на мужскую половину расколотой напополам команды, капитан покраснел и устало потёр лоб. Ему ни разу не удавалось пересилить Шерон Картер, даже в собственной постели.

― Не обязательно пускать трансляцию по федеральным каналам. Он дал кэпу двадцать четыре часа, чтобы сдаться. Он понятия не имеет, что у нас есть, чем крыть, — в спор вступил стрелок, Старк щелкнул языком и показал Бартону большой палец.

— Вы просто убьёте меня? ― как-то обыденно спросила Кэтрин, — Когда ничего не выйдет, ― она была уверена, что их план ― дерьмо, и надеяться обхитрить организацию, которая пятьдесят лет беспрепятственно росла внутри «ЩИТ», это, по крайней мере, неумно, а для неё так и вовсе смертельно, ― просто позволите им меня убить?

— Если потребуется, — прямо ответил Тони, в его голосе звучали звенящие стальные нотки.

— Старк!

― Мы на войне, Роджерс!

— Мы не убивали пленных!

― Мы не берем пленных.

— Однажды я уже слышал такое, и мы с тем парнем не поладили…

― Где Наташа, кстати? ― подал голос Хоукай, который казался единственным невозмутимым членом команды, как и полагается снайперу.

— Последний раз мы не сошлись во мнении, и она ушла.

― Если ты об акте, то я её прекрасно понимаю, ― фыркнула Шерон, они сцепились холодными, острыми взглядами, полными неразрешенных противоречий, но Старк, до одури любивший оставлять за собой последнее слово, к её удивлению смолчал.

Романофф ввалилась в конференц-зал ровно через минуту после упоминания её имени всуе, словно нюхом учуяла. Грохая каблуками, запыхавшаяся и взмыленная, будто загнанная собачьей стаей рыжая лисица, она плюхнулась на свободный стул прямо напротив Кэтрин. На её полный давнишней ненависти взгляд Наташа лишь бровью повела, мол, не я, так кто-нибудь другой раскрыл бы Пирсу вашу интрижку, та же Скай сделала бы это из дому не выходя. Романофф не терзало чувство вины, лишь страх за свою жизнь…

========== Глава XXVI ==========

Наташа пришла к ней под вечер, просто открыла дверь универсальным ключом-картой, и одному дьяволу известно, как она обошла искусственный интеллект. Кэтрин посадили в комфортную комнату-клетку, после того, как двумя часами раньше сопроводили на условленное место встречи с мешком на голове. На место, где капитан Америка должен был сдаться в обмен на жизнь своего друга.

Тогда онапосчитала про себя до десяти, прежде чем сдёрнуть с головы холщовую тряпку.

Пустой ангар, взвеси цементной пыли в спёртом воздухе, глухая тишина и никого. Обманчивая пустота, Кэтрин кожей ощущала чужие взгляды сквозь прицелы винтовок, и с одной, и с другой стороны. Прошло ровно две минуты, казавшиеся вечностью, пока она светила собственным лицом, в хлам уничтожая своё прикрытие в угоду новым правителям. Кэтрин болезненно, до скрипа стиснутых зубов ожидала увидеть Рамлоу, живого, спустя почти год молитв об успокоении его грешной души. Она не знала, что сказать ему, но знала, что сделает первым делом. У неё чесались кулаки врезать ему по лицу, как следовало сделать этого тогда, в их первую, почти насильственную близость.

— Я у вас обоих в долгу, — Романова к стеночке прислонилась, обманчиво хрупкая, вкрадчивая стерва, а ночной свет из коридора обливал мертвецкой синевой её изящные черты. Камера под потолком заткнулась, перестала мигать раздражающей красной точкой, старина Джарвис теперь не запишет их разговор и не подловит Кэтрин Пирс на выходе из здания. Наташа позаботилась и об этом.

— Что, страшно? — Кэтрин и саму пробивало крупной дрожью. Здесь с ней нянькаться не будут, а что там, за периметром, известно одному дьяволу. И у дьявола теперь было имя.

— При случае, упомяни ему, кто тебя вытащил. Я ещё хочу пожить, ― изогнутым разлётом ухоженных, по-лисьи рыжих бровей Романофф указала ей путь из камеры.

Пирс виновна лишь по рождению, а с Рамлоу Наташа довольно наигралась в кошки-мышки, и мышкой отныне стала она. Романовой обвинения в предательстве не пришить ― выкрутится, как и всегда, и Старк знает, что ему не ухватить её за скользкий хвост.

Она просто искала способ не умереть.

========== Глава XXVII ==========

Брок был на войне, и пусть сегодняшний Барнс не вызывает ничего кроме жалости, Рамлоу был уверен, что стратегия его выбрана верно. Капитан придёт, у Капитана в крови желание подыхать «за» и «во имя», и пусть без боя он не дастся, Кроссбоунсу есть, чем ему ответить.

Тяжесть навороченной снаряги почти приятно давила на плечи, а волосы на голове шевелились наэлектризованными нитями — усиленные адамантием наручи не оснастили, пожалуй, что только самурайским мечом. Один разряд тока убьёт полуторатоннового буйвола, Роджерса по всем расчётам отправит в глубокий нокаут, а второй разряд — на небеса. Понятие страха давно выжгла ненависть и сыворотка, оставив на дне исковерканной души лишь решимость поставить грёбаный, безупречный символ на колени.

Когда с ним связался Клинт Бартон и навёл туману этим своим «у нас есть для тебя кое-что интересное», сраный подвох Рамлоу почуял не сразу. Зимнего Солдата он прицепил к станку в машинном зале и прижал жестяную руку прессом. Сдавленное вытьё с уровня почвы резало слух, пока Барнс не устал реагировать на боль. А ведь рука чувствует, мать её «Гидру»!

Кэтрин он не узнал. Не поверил. Лишь её фирменный, резкий поворот головы, острый, нахально вздёрнутый вверх подбородок и то, как она смело смотрела в лицо собственной смерти, заняв место Капитана под прицелами снайперских винтовок, вытащили из памяти болезненный кусок воспоминаний. Дурной розыгрыш слишком похож на правду, команда «Оставить позиции» выдралась из горла быстрее, чем он успел обдумать стратегически верное решение.

Рамлоу бросил Барнса в цементном пространстве давно заброшенного цеха, прикованного механизмом к механизму. Капитан Америка, прячущийся за бабскую спину ― что-то новенькое, до блевоты омерзительное, уровень ненависти взлетел до предельной красной отметки, грозясь взорваться к чертям в поднебесье. Грязную игру он завёл первым, и пусть не удивляется, когда получит ответный ход.

— Кто сейчас ближе всех к Роджерсу?

Связь с теневой фигурой на другом континенте Брок держал лично, и лично же отчитывался. Проваленный план сменился новой тактикой, недаром мозги у Рамлоу всегда работали исправно, никто не жаловался. Смерть для Роджерса ― слишком лёгкий выход. Он нанёс ему подлый удар под дых, и теперь Брок влезет ему под самую шкуру.

― Шерон Картер.

― Готовьте своего доктора, Барон.

***

— Ты знала, что так будет? ― в глубине души Бартон не надеялся на успех, и даже теперь, глядя на безмолвствующего в бронированном боксе Джеймса Барнса, не верил, что всё закончилось малой кровью.

― Я своими глазами всё видела, Клинт. Такие чувства не проходят, правда? — Взгляд, как ножевой порез, зеленые, кошачьи глаза и неуловимая грусть воспоминаний. Барбара, Лора, всё, что было до и после Наташи Романофф — лишь легкий, полупрозрачный оттиск их прошлого, кулон со стрелой на её нежной шее, страсть, которая вспыхнула единожды и навечно спалила его сердце, оставив тлеющие угли и лёгкое тепло, которое он дарил теперь другим женщинам. Бартон не мог с ней не согласиться, и Бартон отлично Рамлоу понимал.

========== Глава XXVIII ==========

Из Кэтрин Пирс шпион вышел бы весьма хреновый. Дипломатов не учат скрываться в толпе, «залегать на дно» и избегать нежелательных встреч, и если она и знала о чём-то подобном, то лишь в теории. Практика оказалась куда безжалостнее. Сука Романофф оказала ей медвежью услугу, выкинула на улицу без документов, без денег, в чём была и без оружия. Думала, наверное, что Рамлоу ей дорожку ковровую расстелет, или вообще нихрена ни о чём не думала, мать её. А то, что Кэтрин на эту самую дорожку ни ногой не ступит, да и жить уже устала в принципе, всем было глубоко плевать.

Идти некуда, только брести вдоль опустевших, покрытых серыми сумерками улиц, ждать, когда шальная пуля из-за угла прошьёт грудину. Ждать, когда обдолбанный хрен с кухонным ножиком перегородит путь в надежде вывернуть ей пустые карманы. Кэтрин не помнила, когда в последний раз была настолько сама по себе. Вашингтон превратился для неё в дикие, каменные джунгли, где элементарно выжить надо очень постараться.

Не прошло и часа. Длинная кишка авеню с неоновыми вывесками и не спящими, как она, пешеходами-зомби, бесконечная вереница такси, кофеен и телефонных будок поглощали, всасывали, удаляясь в перспективе в одну точку сияющего пространства, пока пронзительная трель аппарата не вырвала её из сонмища одномерных звуков. Она прошла мимо будки. Прошла мимо второй и третьей, и обе они визгливо обозначали её присутствие и провожали дребезжащим звоном прочь. Возле четвёртой она задержалась. Кэтрин не сомневалась, что звонят по её душу. Скрежет звонка рвал барабанные перепонки, царапая грохающее под рёбрами сердце, пока она мучительно медленно сдавалась в стеклянный плен автоматной будки, поднимала залапанную трубку на витом металлическом шнуре, прижимала динамик к уху, чуяла кислый сигаретный запах, оставленный чьим-то ртом накануне.

— Кэт, ответь мне на один вопрос. — Сквозь шорох помех знакомый, пронзительно хриплый голос прожирает хребет до голых пустот, режет слух, вынуждает давиться распухшим в лепешку языком. Живой, твою мать. Живой и вполне боеспособный, подправленная красота и грация Капитана Америка тому доказательство. — Ты еще любишь меня?

В стеклянном гробу телефонной будки закончился воздух. Тишина пронзительная, слишком отчётливая, звучала убедительнее любых слов. Кэтрин молчала, упрямо сжимая челюсти, Рамлоу не дождался в ответ ни звука.

— Мне все понятно. — Короткие гудки обозначили полный и бесповоротный разрыв связи. Во всех существующих смыслах.

========== Глава XXIX ==========

Приказ убрать Кэтрин Пирс, как лишнего свидетеля пришел с самого верха, и Рамлоу решил, что лучше сделает это сам, чем позволит какому-нибудь недоёбку поднять на неё руку.

Несколько часов жизни на бездомной воле, Кэтрин чувствовала себя не более чем язвой на лощёной поверхности города. Кто бы мог подумать, что жизнь может так легко надломиться под гнётом обстоятельств, бросить тебя барахтаться в бесконечном, ледяном океане без спасательного жилета, пока не выбьешься из сил и не пойдёшь на дно. Пирс уже шаркала ногами по илистым камням, кожей ощущая чужой взгляд между лопаток точно как тогда, когда Брок Рамлоу догнал её в косых подворотнях Нью-Йорка. И точно так же, как тогда, Кэтрин сама хотела сдаться.

Он прощался с ней по-своему, просто глядел в худую, ссутуленную спину, ловил полуповорот её бледного лица, когда она смотрела направо и налево, переходя дорогу, ощущал запах её тяжёлых волос в порывах ветра. Ствол с глушителем прижимался к телу под курткой, на лице ― густая щетина и капюшон на самых глазах, не подходить, лишь наблюдать со стороны, и никакого последнего «прощай». Брок знал, что не сможет сделать этого, стоит лишь взглянуть ей в глаза.

Кэтрин бездумно петляла по улицам, пока не зашла в тупик, она не обернулась, даже услышав отчётливый шорох шагов позади себя, не сказала ни слова, почувствовав чужое размеренное дыхание обнажённой шеей, а спиной — холодное дуло пистолета, прямо напротив сердца.

― Роджерс ответит за это. Обещаю. ― За разъебанное «Озарение», за «Гидру», за его карьеру, здоровье и жизнь. За неё.

Глухой хлопок, пуля навылет, беспомощное тело оседает на землю, красота её гаснет среди плевков, окурков и вони мусорных бачков. Исписанные граффити стены и плесень на кирпичной кладке — всё, что отпечаталось ей на сетчатке в последние секунды. Кэтрин жалела, что так и не увидела его лица. Рамлоу не хотел, чтобы она видела его изуродованную рожу.

Где-то на другом конце города Шерон Картер, находясь под гипнозом, негнущимися пальцами вставила в свой табельный пистолет полную обойму, чтобы часом позже точно так же, как Брок, разрядить её в сердце мужчины, которого любит.