Статья 119 (СИ) [Calime] (fb2) читать онлайн

========== Утренний сюрприз ==========

Статья 119 кодекса преступлений против шариатской добродетели.

Создание такой ситуации (или ситуаций), при которых возникает соблазн и опасность совершить грех прелюбодеяния самому, либо этой опасности подвергается другое лицо.

Если мужчина, либо женщина (или оба одновременно) встаёт на путь, ведущий к прелюбодеянию, он или она совершает великий грех.

Такой харам карается ссылкой для мужчины и нанесением женщине ста ударов плетью в присутствии группы верующих.

Не тот твой принц, что явился из снов,

Не знает губ твоих страстных и глаз,

А тот, кто сердце отдаст за любовь,

Чтоб блеск очей твоих ясных не гас.

Не тот король твой, что дарит слова

Нежнее шёлка, светлей летних рос,

А тот, кого не пугает молва,

Кто скроет лик твой от бури и гроз!

Fazza 2012

Омар шел по коридору среди светившихся мягким, но довольно ярким светом точечных светильников, встроенных в стены и потолок. И все-таки, не смотря на рассеянный по стенам коридора свет, Омару казалось, что впереди темно. У него не получалось четко разглядеть, что там, в конце этого длинного коридора, но любопытство гнало его вперед. Шум его шагов заглушался мягкостью ковра, по которому он ступал.

Когда появилось ощущение, что свет начал понемногу тускнеть, а коридор скоро закончится, Омар рефлекторно вытянул вперед обе руки, словно идущий на ощупь в темной комнате.

«Здесь кто-то есть…» — подумал он.

Этот кто-то ощущался совсем рядом, хоть Омар пока и не видел его.

— Проснись же! Сколько можно спать в будний день?! — раздался резкий голос над самым его ухом.

— Пощади! — хриплым спросонья голосом отвечал скорчившийся на постели и плохо соображавший Омар.

— Аллах покарает тебя за безделье и лень! — кричал на всю комнату голос.

Омар застонал, натягивая на голову расшитое вручную парчовое покрывало, и уткнулся головой в матрас. Голос тут же залился смехом.

«Сирийское отродье!» — мысленно выругался Омар, высунув голову из-под одеяла и ища взглядом свой смартфон.

Смартфон — недавнее произведение техотдела компании Apple, лежал на мраморной поверхности старенькой прикроватной тумбочки и отчаянно светился. Омар протер глаза, подполз к тумбочке и обнаружил, что каким-то непостижимым образом оставил включенной не только громкую связь, но и подключение гаджета к камерам наблюдения, установленным по всему дому.

Сейчас его собеседник мог наблюдать за ним, распростертым на собственной постели, получая изображение с камеры, что находилась под потолком, аккурат напротив кровати.

— Хватит на меня пялиться, шайтан! — прохрипел Омар, сползая с кровати на пол.

— Мы сегодня не в духе? — притворно-заботливым голосом поинтересовался Мухаммад. — Что делал этой ночью наш преступно-красивый Омар?

Слушая заливистый хохот собеседника, Омар попытался припомнить детали прошедшей ночи, но вспомнить получилось далеко не все. Голова пошла кругом. Стало неприятно, тревожно.

— Что тебе нужно, бездельник? — со вздохом спросил Омар, поднимаясь на ноги и кося на экран смартфона, чтобы посмотреть который час.

— Хотел пригласить тебя с нами кое-куда… — неопределенно отозвался Мухаммад. — Я вообще-то у твоего дома стою…

Тут же на экране смартфона появилась его рожа в черных очках и с поставленными на гель, стоявшими торчком, словно волоски щетки, иссиня-черными волосами.

Омар снова вздохнул, но нажал на своем браслете от системы «Умный Дом» открывавшую въездные ворота кнопку — приглашения Мухаммада часто приводили к штрафам за парковку и превышение скорости, а на следующее утро у Омара болела голова. Прямо как этим утром.

— Поднимайся сюда… Мне еще привести себя в порядок надо… — пробубнил Омар и ткнул пальцем в кнопку сброса вызова на экране телефона.

Уже через несколько минут Мухаммад стоял в дверях ванной комнаты, наблюдая сквозь прозрачное стекло душевой кабины за тем, как Омар натирает себя пенным гелем для душа и фыркает, подставляя бока и спину чуть теплой воде.

Одет гость был в нижнюю белоснежную майку-фанилу, надевавшуюся порядочными гражданами под полупрозрачную шелковую кандуру, черные зауженные брюки карго с боковыми накладными карманами на середине бедра и похожие на военные черные шнурованные берцы — образец сапожного искусства итальянцев.

В сочетании с черными очками-авиаторами, золотистой кожей оголенных плеч и шеи, а также аккуратнейшей бородой и усами, это выглядело впечатляюще и напоминало героев гей-порно фильмов, виденных Омаром в его бытность одним из мальчиков, чьим покровителем был влиятельный шейх Абдулла из Катара.

Этот шейх и спас Омара и его семью, перевезя их из Багдада в Дубай, когда в начале нулевых на Ирак напали американцы. Благодарность за спасение семьи означала особую службу. Помимо поездок вместе с шейхом по странам Залива, юный Омар выполнял и другие обязанности. Он также общался с друзьями и помощниками своего покровителя, а некоторые из них, в свою очередь, не упустили возможности еще больше развратить его.

Сейчас Мухаммад наблюдал за ним, проворно смывающим с себя мыльную пену, и думал о том, как шесть лет назад вытащил двадцатилетнего Омара из подпольного гей-притона, замял дело с полицией нравов и гвардией, сдал на руки родителям и строго-настрого запретил заикаться кому-либо о своем пребывании в подобном месте.

Они тогда же и познакомились: не имеющий образования и профессии юный красивый иракец Омар и молодой гвардеец, сын главы сирийской диаспоры, Мухаммад.

— Подай полотенце! — крикнул ему Омар, почувствовав на себе пристальный взгляд.

В следующее мгновение большое махровое полотенце накрыло его сверху, сделав похожим на неуклюжий призрак из мультфильмов их детства.

Мухаммад беззлобно рассмеялся, видя, как друг выпутывается из мягких полотеничьих оков, вытирая голову и стройное тело. Он с тех пор, как нашел приятеля в пропахшей нюхательными смесями и кальяном темной комнате того притона, лежащим на полу со спущенными до колен штанами, чувствовал за Омара ответственность.

Его усилия по наставлению юноши на путь истинный дали свои плоды: сейчас Омар был фотографом, поэтом, моделью и просто добропорядочным гражданином Эмиратов, живя под неусыпным контролем своего старшего товарища.

«Выглядит как герой американских боевиков…» — подумал Омар, украдкой бросив взгляд на замершего в вальяжной позе Мухаммада.

— Сегодня важный день! — объявил тот. — А ты чуть его не проспал, багдадский выродок.

— Что еще за важный день? — недоверчиво покосился на него Омар.

— Одевайся! Я отвезу тебя к Фазза! Он хотел нас видеть. Сегодня приезжает его кузен Рашид аль-Нахайян из Абу-Даби и твой приятель, Халед аль-Кабир из Эр-Рияда.

Омар заинтересованно взглянул на Мухаммада, отвернувшись от своего отражения в огромных размеров венецианском зеркале, обрамленном в покрытую сусальным золотом раму.

— Он мне не приятель… — буркнул он в ответ.

— Ладно, красавчик, — ухмыльнулся Мухаммад. — Рассказывай, где был этой ночью? Выглядишь неважно… Опять ездил к этим безбожникам-извращенцам? — и он скривил в недовольной гримасе пухлые, слегка вывернутые губы.

— Момо! — не выдержал Омар. — Я уже шесть лет, как не видел ни одного из них! Хватит тыкать в меня этим! Я не гребаный гомосек! Моя вина только в том, что, будучи подростком, я нуждался в поддержке и любви, которые не мог получить от женщин!

Омар с силой ударил сжатым кулаком по столешнице из розового каррарского мрамора и уставился на Мухаммада. Тот и бровью не повел. Молча вытащил из заднего кармана сигариллу и крепко сжал фильтр между рядами ровных белых зубов, сверля Омара пронзительным взглядом.

— Успокойся и одевайся, — проговорил, наконец, сквозь зубы Мухаммад.

— Сам-то как одет… — отозвался Омар, оглядывая друга с головы до ног.

Мухаммад закурил свою сигариллу, когда его приятель прошел обратно в спальню, открыл спрятанный в нишу шкаф, вытащил из него белоснежную майку-фанилу, такие же белые шорты с поясом, называемые местными «вузар», и прозрачно-белую шелковую кандуру.

— А арафатку разве не наденешь?

— Откуда ты этого набрался, сириец? — презрительно скривился Омар. — Это называется «гутра»!

С этими словами Омар стащил с одной из верхних полок платок в мелкую красную клетку.

Когда он облачился в выбранную одежду, водрузил на голову гафию, поверх которой повязал бедуинским узлом свою гутру, а в довершение образа прикрепил у ворота керкушу, Мухаммад не удержался от язвительного замечания:

— Ты — вылитый великий богослов Ибн Тахир аль-Багдади! Увидь тебя на улице незнакомец, ни за что бы не догадался, что ты — сын багдадского торговца.

— Чья бы корова мычала! — осадил его Омар. — Сын презренного парикмахера! Ах, простите, Саид Мухаммад аль-Халаби, я совсем забыл, что вы — потомок великого наиба Алеппо, Алам-ад-Дина Санджара аль-Халаби, эмира из салихийя! — с притворным почтением декламировал Омар.

— И горд этим, — ответил Мухаммад.

Выражение его лица при этих словах оставалось серьезным.

И пока Омар отправился на кухню и принялся рыться в холодильнике в поисках съестного, Мухаммад подошел к панорамному окну спальни. Апартаменты, где жил Омар, располагались на тридцать третьем этаже, в престижном Дубай-Марина. Вид открывался сказочный, но для местного вполне будничный. Из окна были видны башни соседних бизнес-центров, торговых и жилых комплексов с рассыпанными по краям бассейнов темно-синими шезлонгами, изумрудные воды главного канала, распростертая у прибрежных вод залива «Пальма» Джумейра, белоснежные, похожие на пирожные, купола расположенной в двух шагах мечети Аль-Рахим, а где-то вдалеке, за башнями, возвышался над всем и вся казавшийся призрачным Бурдж-Халифа.

Рассматривая пришвартованные в бухте роскошные яхты, Мухаммад заметил, как ветер треплет флаги на их мачтах. В утреннем воздухе ощущалось необычное движение.

Привычки сверяться с прогнозом погоды у него не было, как она не водилась ни за кем другим в Эмиратах. Погода в этой части планеты была предсказуемой — вечная жара и палящее солнце. Но Мухаммад пообещал себе, что позже, по дороге к дому Фазза, выяснит, что пророчат на сегодня синоптики.

***

Менее чем через десять минут приятели спустились с помощью комфортабельного лифта на нулевой этаж и оказались на душной подземной парковке. Система кондиционирования явно дала сбой.

Омар что-то пробурчал себе под нос насчет кретинов, работающих в обслуживающей компании. Мухаммад сразу направился к своему прошлогоднему приобретению — Мерседесу SLK 350. Омар знал, как приятель обожает этот кипенно-белый кабриолет, и не упускал случая полюбоваться плавностью его линий, похвалить дизайн и удобство салона и воздать хвалу Всевышнему за то, что позволил немцам изобрести это чудо инженерной мысли.

Неожиданно перед ними как из-под земли вырос невысокий коренастый мужчина в светло-оранжевой кандуре и с насыщенно-красного цвета платком на голове, подхваченным игалем.

— Прошу прощения, любезные, — обратился он, глядя на Мухаммада, — прошу прощения, я разыскиваю молодого человека, который живет по этому адресу. Вы мне не поможете? — он слегка склонил голову, опуская взгляд.

«А этот откуда взялся?» — мысленно спросил себя Омар, которому пришло в голову, что незнакомец может быть из органов.

Полиция нравов эмирата Дубай давно держала его под ненавязчивым наблюдением по подозрению в непотребствах и развратном поведении. Кроме того, Омар был в поле зрения шариатской гвардии и Комитета Пропаганды Добродетели по тем же причинам, по которым за ним присматривали ребята из полиции нравов.

— Если на то воля Аллаха, мы вам поможем, Саид, — кивнул незнакомцу Мухаммад. — Назовите имя этого человека.

— Его зовут Омар Боркан аль-Гала, — отвечал неизвестный. — Я — Омер аль-Хаттаб, распорядитель представительства компании Мерседес в Дубае. Наша клиентка уполномочила меня разыскать Саида Омара и лично вручить ему собственность, которую она пожелала передать ему.

— Подождите! — прервал его Мухаммад. — Вы хотите сказать, что намерены вручить ему машину?

— Да, Саид, именно так, — с готовностью кивнул Омер аль-Хаттаб и приятно улыбнулся. — В его собственность моя клиентка пожелала передать автомобиль.

Мухаммад и Омар переглянулись.

— Это я, — неуверенным тоном проговорил Омар. — Я — Омар Боркан аль-Гала. Кто ваша клиентка и что за машина? Это, должно быть, какая-то шутка…

— Саид Омар, я человек серьезный, — исполненный достоинства торговца, отвечал аль-Хаттаб. — Прошу, вот ваша новая собственность…

Произнося эти слова, он указал рукой на стоящий позади него новехонький Мерседес G55 Гелендваген бело-серебристого цвета.

Омар ошеломленно уставился на машину и замер. Эффектный жест удался дарительнице — одариваемый испытал потрясение.

— Аллах милостив, — обратился к распорядителю Мухаммад, тоже любуясь щедрым подарком. — Кто ваша клиентка? Она рассказала вам, за что мой друг удостоился этого дара?

— Она пожелала, чтобы ее имя осталось для Саида Омара тайной, а причину, по которой захотела одарить его, клянусь Пророком, она не назвала, — объяснил Омер аль-Хаттаб. — Саид Омар, мне понадобится взглянуть на ваше удостоверение личности и ваша подпись — вот здесь, в документах, подтверждающих ваше право собственности на автомобиль…

Пока Омар бегал к себе в апартаменты за удостоверением, Мухаммад внимательно осмотрел машину, не забыв заглянуть под днище. На первый беглый взгляд казалось, что все в порядке. Недоброе предчувствие, однако, успело зародиться где-то внутри — с этим даренным конем надо было быть осторожнее.

Когда Омер аль-Хаттаб покинул их, приятели остались одни на огромной полупустой парковке.

— Ты веришь в это?! — воскликнул Омар, подпрыгнув на месте и потрясая кипой документов и инструкций к новому авто. — Такой подарок!.. Мне!.. От какой-то неизвестной дамы!

— Охотно верю, красавчик, — усмехнулся Мухаммад, подтолкнув приятеля в бок. — Но откуда нам знать, что он именно от дамы?

— Что ты хочешь сказать? Что это от мужчины?.. Не понимаю…

— Я бы на твоем месте был поосторожнее, Омар, — посоветовал Мухаммад.

— Осторожничать будешь на своем! — парировал тот. — А мне не терпится испытать эту махину в действии! Благодарение Аллаху и той женщине, да будет он к ней милостив! У меня теперь тачка круче твоей! — кричал Омар, распахивая дверцу и ныряя на кожаные сидения повышенной комфортности.

Он крутился и подпрыгивал на сидении как заведенный, а на лице светилась детская радость. Наблюдая зрелище безудержного восторга, его приятель задумался о том, кому Омар мог быть обязан столь щедрым подарком. Подозрительный по природе своей, Мухаммад не верил в бескорыстие и возвышенные чувства. Особенно он не доверял женщинам, с которыми мало имел дел, предпочитая избегать их всегда, когда это было возможно.

— Ну, что встал как истукан! Погнали! — счастливо смеясь, позвал его Омар. — Тут все есть! Мини-бар с шампанским, холодильник, машинка для льда! Аллах, Аллах! За что ты так милостив ко мне! — приговаривал он, рассматривая свой подарок.

Оглянувшись по сторонам, Мухаммад уселся на пассажирское сидение рядом с другом. Он внимательно осмотрел салон, заглянул на заднее сидение и подумывал о том, чтобы заглянуть в багажник, но неугомонный Омар уже завел мотор.

Машина взревела и тут же сорвалась с места, отчаянно скрипнув тормозами. При выезде они чуть не снесли железную решетку въездных ворот. Кондиционер и музыку Омар врубил на полную. У Мухаммада даже засвербило в ушах.

Под фриковатый танцевальный трек Джо Стоун они пронеслись по улице Аль-Сайорах, свернули налево и теперь летели, обгоняя машины вокруг, по широкому Проспекту шейха Заеда. Им сигналили как встречные, так и те, кому было с ними по пути и кого они так бесцеремонно оскорбляли своим невежливым поведением на дороге.

Красивые прищуренные глаза Омара ярко блестели. Он вдохновенно давил на педаль газа, глядя перед собой и не обращая ни малейшего внимания ни на дорожные знаки, ни на те довольно угрожающие жесты, которые показывали ему водители машин, двигавшихся с ними в одном направлении.

— Заедем к отцу в парикмахерскую!.. — стараясь перекричать музыку, крикнул в ухо Омару Мухаммад.

Он подумал, что нужно захватить с собой смену одежды для сегодняшней деловой встречи с русскими, на которую их пригласил Фазза, и предстоящей вечеринки, на которую его и Омара неизбежно потащит этим вечером Халед аль-Кабир.

— Проведаем старого Мансура! Юхху! — воодушевился Омар и резко свернул налево.

Они выехали на Аль-Сафа и двигались в район Джумейра 1, располагавшийся у самой береговой линии.

Там-то, в одной из узких улочек, среди комфортабельных частных вилл, и располагалась вилла, в первом этаже которой разместилась элитная мужская парикмахерская, куда приезжали и приходили местные модники-любители модельных стрижек и безукоризненных бород и усов. Мансур ибн Фарух аль-Халаби, отец Мухаммада, держал барбер-шоп скорее из прихоти, чтобы было, чем заниматься в будние дни, чем из необходимости в средствах.

Он приветствовал их и тут же, с порога, пригласил сына и его приятеля, которого часто видел рядом с Мухаммадом, за накрытый к завтраку стол. Пока его помощник Латиф собирал в специальный чехол несколько смен одежды для Мухаммада, а сам Мухаммад отправился в ванную, чтобы смыть с волос гель и воск, у его отца нашлось время, чтобы перекинуться парой слов с Омаром.

— Ну, что, молодой человек, как поживаешь? Здорова ли родня? Что нового? — начал издалека Мансур, пристально осматривая высокого и ладного Омара.

— Благодарение Аллаху, все хорошо, шейх Мансур, — отвечал тот, уплетая только что приготовленный бутерброд с маслом и джемом. — Все здоровы…

Про подаренный гелендваген Омар уже забыл, а про родителей сказать ничего нового не мог. Он всегда слегка робел перед Мансуром, когда тот устраивал ему очередной допрос, но любил уют и домашнюю атмосферу его виллы, а также вкус испеченного на старый манер в его доме хлеба. Такой хлеб можно было найти только в домах беженцев из других стран, коренные эмиратцы уже давно забыли, что значит домашняя работа.

— Ты когда жениться собираешься, Саид Омар? — вдруг спросил, внимательно посмотрев на него сквозь затемненные стекла очков, Мансур. — Стыд-позор, что такой пригожий собой, замечательный молодой человек дожил до твоих лет, а до сих пор не женат! Что говорит твой отец?

Омар смутился еще сильнее. Отец давно нашел для него невесту из местных, но сам он желал связать себя только по симпатии, а потому медлил с решением о свадьбе, оставаясь формально помолвленным по сговору родителей будущих жениха и невесты.

— Уже скоро, — опустив голову, ответил Омар. — Отец уже нашел подходящую девушку. Вы и Момо будете среди избранных гостей и родни, — пообещал он.

— И что? Ты не рад?

Выражение лица у Мансура сделалось строгим. Казалось, его возмущает реакция Омара на скорую женитьбу.

— Он говорил, что хотел бы жениться по любви, вот и ждет ее! — со смехом отвечал за друга вошедший в столовую Мухаммад.

— А сам-то чего ждешь? Ты ведь на три года меня старше! — выкрикнул задетый за живое Омар.

— Чего он ждет — шайтан его знает! — рассерженно заговорил Мансур.

— Ты же знаешь, отец, — попытался оправдаться Мухаммад. — У меня такая работа… Нельзя мне жениться!

— Хоть отцу-то не ври, грешник! Работа у него! — возмущался Мансур, обращаясь к Омару. — Была и у него невеста. В Алеппо у меня кум был, Али аль-Муаллем, да ниспошлет Аллах ему вечное блаженство. С его-то дочерью я и договорился моего Мухаммада свести. Красивая, как говорили, была девка… — Мансур вздохнул, но тут же переменил тему. — Ты посмотри на него, Омар! Глянь, разве не красавец? Высоченный, стройный, рожей в мать вышел — пригожий! Обидно, что лучшие годы один промыкался… У самого проседь в волосах, а он все в женихах ходит.

— Вещи готовы?! — прокричал Мухаммад, открыв дверь в соседнюю комнату.

Он от всей души надеялся, что Латиф уже подготовил одежду и скоро им с Омаром удастся покинуть отчий дом.

— А где сейчас этот Али и его дочь? — недоуменно спросил озадаченный новостью о имевшейся у Мухаммада невесте Омар.

— Погибли, — Мансур покачал головой. — Да. Еще летом тринадцатого года. Мне сказали — была химическая атака. Черти эти, сыны шайтана, мирных людей не жалели! Под пулями и бомбами жили, голодали, отраву вдыхали! Аллах послал людям Алеппо испытание, а самых достойных забирал к себе, в блаженный рай.

Сказав это, Мансур поднялся с кресла, показывая, что завтрак и беседа окончены. Лицо его оставалось хмурым, недовольным.

— Ты знал ее? — Омар посмотрел на вытиравшего влажные волосы Мухаммада.

— Нет, не знал.

— Нас с его матерью и сестрой Мухаммад еще в двенадцатом, когда только начались бои в пригородах, забрал оттуда. Сюда перевез, — снова вмешался Мансур. — Я-то грешным делом думал, что он тоже, как здесь оказался, связался с этими грязными детьми шайтана, что развращают юношей и молодых мужчин, утаскивая их в постель. Я и к вам двоим присматривался. Ты ведь парень красивый, — Мансур сверкнул глазами на Омара. — Но нет, не то. Вижу теперь, что и к мужчинам он ровно дышит.

— Клянусь Аллахом, шейх Мансур, — пролепетал Омар, у которого от слов Мансура мороз прошел по коже. — Он точно не гей… Мы оба не…

— Имени Всевышнего, говоря о таком, не поминай! — перебил его Мансур. — А ты смотри у меня! Не хочешь, чтобы я тебе жену привел, так сам ее ищи!

Мухаммад лишь кивнул в ответ. От Омара не скрылся его потемневший взгляд. Мысли о погибшей невесте друга и упоминание о здешних развращенных гомосексуалистах растревожили и его самого. Сразу вспомнились их мытарства во время начала второй войны с американцами.

Омар родился как раз в год разгара первой войны. Багдад выстоял под бомбежками. Отец его даже работать умудрялся, когда они стихали. Потом на десять лет их оставили в относительном покое. А в две тысячи третьем, в марте, вновь решили напасть. На этот раз с земли, со стороны границы с Кувейтом. Отец хотел идти добровольцем в армию. Мать и сестры Омара умирали от страха перед наступавшими на город американцами. Сам двенадцатилетний Омар решил, что тоже пойдет в отряд добровольцев. Возраст был самый тот, когда хотелось геройствовать, прыгать на американские БТРы обвязанным взрывчаткой, сидеть в засадах ночью со снайперской винтовкой, поджигать, стрелять, взрывать: одним словом — действовать, а не сидеть в четырех стенах багдадской квартиры, слушая причитания матери и сестер.

Тогда-то, бродя с ватагой мальчишек из их квартала по развалинам улиц, он и повстречался с Тариком аль-Тани, помощником шейха Абдуллы. Тарик был тем, кто впервые привел его к шейху. А дальше случилось все самое страшное — Омар оказался тем, кого шейх Абдулла пожелал сделать своим любовником…

— Нам пора, отец, — прервал его размышления Мухаммад. — Благодарю тебя, шейх Мансур.

Он склонил голову перед глядевшим на него с недовольным видом отцом.

— Ладно, идите. Аллах да охранит вас, — напутствовал их Мансур. — Но учти — невесту я жду! Буду просить Аллаха, чтобы позволил мне дождаться внуков!

Произнеся это, он развернулся и направился в молельную комнату — приближалось время полуденной молитвы.

Когда сели в машину, Мухаммад достал из заднего кармана смартфон и сверился с прогнозом погоды — к вечеру обещали порывистый ветер и осадки. В подробности прогноз не вдавался, и Мухаммад подумал, что даже эмиратские синоптики что-то недоговаривают. Ветер значительно усилился.

— Что у тебя за телефон? — удивился, покосившись на его экран, Омар. — Шестой?!

— Мне хватает, — отрезал Мухаммад.

— Уже одиннадцатый скоро появится, а ты все с шестым ходишь!

— Не твоя забота! Лучше смотри на дорогу!

От Джумейра до Заабээль, где располагалась резиденция правителей Дубаи, куда они направлялись, рукой подать. Езды в полуденный час, без пробок, минут десять. Мухаммад набрал номер охраны и возвестил об их скором прибытии на гелендвагене. Охрана пропустила их беспрепятственно на территорию резиденции, представлявшей собой огромный дворец в арабском стиле, окруженный необъятных размеров парком, кишащим павлинами.

Омар гордо шагал рядом с Мухаммадом, пока они шли вдоль «павлиньей аллеи» до «лошадиной арки» в сопровождении начальника караульной охраны. Он изо всех сил притворялся, что ему нет дела до роскошных птиц, ходивших целыми табунами под пальмами на зеленых лужайках, залитых ярчайшим солнечным светом.

— Где нам найди Фазза? — деловито осведомился у начальника караула Мухаммад.

Тот связался с кем-то по рации и уточнил, что Его Высочество сейчас играет с племянниками и сводными братьями в восточном крыле, а если точнее — в золотистой гостиной.

***

Когда они вошли в огромную по площади и роскошно обставленную золотистую гостиную, названую так из-за обитых золотисто-желтым шелком стен, то застали Фазза буквально облепленным кучей шумевших детей. Трое мальчиков и две девочки трех-пяти лет не давали ему подняться на ноги, заставляя его, стоявшего на коленях, пригибаться к мягкому ворсистому ковру.

Дети визжали от восторга, обвивая ручонки вокруг его шеи, повисая на нем и карабкаясь на спину Фазза, который смеялся, пытаясь все же увещевать не желавшую слушать его мелочь:

— Дети! Амир! Сорайя! Я тоже рад, что мы увиделись, но ведь скоро время салят, а вы еще не в молельной комнате… Что скажут ваши отцы, если узнают об этом?.. А вот и Момо!

Глаза Фазза заблестели в ожидании близкого спасения, когда он, преодолевая сопротивление детей, поднял голову, с которой неугомонные дети тут же стащили повязанную на бедуинский манер, без игаля, гутру, и увидел входящих в гостиную приятелей.

— Ваше Высочество, доброе утро, — поздоровался Мухаммад.

— Приветствую вас, Саму аль-Эмир, да благословит Аллах вас и вашу семью, — склонил голову Омар.

— Ребята, привет! — отозвался Фазза. — Помогите лучше утихомирить моих малышей!

К счастью в этот момент из двери в противоположном конце комнаты появилась одетая в абайю и нихаб няня. Она тут же принялась довольно строго отчитывать детей за непослушание. Ее слова оказались действеннее просьб принца, а вид был не в пример более грозным. Даже ребенку было понятно, что настроена эта женщина решительно.

Малышня проворно скатилась со спины Фазза и выстроилась перед няней в ряд, после чего каждый из детей получил наставление.

— Рад тебя видеть, Омар! — поднимаясь на ноги, приветствовал Фазза.

— Ваше Высочество, — улыбался польщенный вниманием Омар. — Я тоже рад увидеться. Ведь ваша занятость не позволяет нам встречаться слишком часто, а для меня это всегда большая радость…

Расцеловав его согласно приветственному этикету, Фазза удивленно и обиженно распахнул бездонные косульи глаза в густых длиннющих ресницах и уставился на обоих приятелей:

— Ну вы что, ребят? Что за комедия? Вы обиделись на меня, что зовете Высочеством?

— Да нет же, — поспешил успокоить его Мухаммад, подставляя щеку для поцелуя. — Просто здесь посторонние и дети, — он покосился на уводимых няней прочь детей.

— Это дети моего отца и моей старшей сестры. Они прекрасно знают, как все меня называют, — проговорил Фазза, потянувшись к его щеке.

— Тебя зовут Хамдан! — крикнул на всю комнату задержавшийся в дверях малыш и тут же был подхвачен за руку расторопной няней.

Фазза залился румянцем, смущенно улыбнулся и опустил взгляд, комкая в руках и без того измятый платок-гутру.

— Где твои гости, которых ты мне обещал? — осведомился Мухаммад.

— Должны прибыть с минуты на минуту, — улыбнулся Фазза, обратив внимание на внешний вид и одежду собеседника. — У тебя есть, во что переодеться?

— Найдется. Мы заехали по дороге к моему отцу.

— Тогда можешь начинать переодеваться, — снова улыбнулся Хамдан.

Взгляд его выразительных глаз, казалось, проникает в самую душу. Если Омар очаровывал всех, кто его видел, красотой и гармоничностью всего облика в целом и мог показаться совершенством мужской красоты, то слегка лопоухий и большеносый Хамдан ибн Мухаммад бин Рашид аль-Мактум мог свести с ума любую женщину одним лишь взглядом своих огромных редкостной красоты и выразительности темно-карих глаз. Улыбка у него тоже была замечательная — белозубая и полная обаяния.

На женщин, как казалось Мухаммаду, все это должно было оказывать завораживающее действие. А ему самому было легко и приятно находиться в компании обаятельного, добросердечного и непосредственного принца Хамдана, прозванного друзьями и родней «Фазза», за любовь к быстрой езде, феноменальную работоспособность и неугомонную энергию жизни, бившую через край в этом простом, улыбчивом парне, нисколько не подверженном порокам, порождаемым высоким положением.

— Ох, — осмотрев свое измятое детьми одеяние, всплеснул руками Фазза. — Мне тоже переодеться надо! Уже и салят зухр к концу идет…

Он посмотрел поочередно на приятелей, ни один из которых не выглядел, как собирающийся стать на молитву.

— Может, пока кофе выпейте?

— Я бы не отказался от кофе, — все еще смущаясь, отвечал Омар.

— Пусть несут, — кивнул Мухаммад. — А я пока прямо здесь переоденусь.

И он расчехлил выданные помощником отца вещи, начав стягивать с себя майку. Фазза подлетел к двери и крикнул кому-то:

— Пожалуйста, принесите кофе моим гостям! — и обращаясь к приятелям: — Ребят, я быстро!

Выкрикнув это, Хамдан исчез за дверью, оставив Омара в одиночку любоваться прелестями полуголого Мухаммада, который, впрочем, старался не тратить много времени на смену одежд, и когда принесли кофе, был уже полностью одет в национальное платье родовитых эмиратцев.

Его наряд состоял из шелкового белого нижнего белья — фанилы и подобия коротких шорт-вузар, белоснежной кандуры до пят, черных кожаных сандалий, вязаной шапочки-гафии, поверх которой его голову покрывал белый гутра в мелкую красную клетку. На платок Мухаммад водрузил двойной игаль из конского волоса, а у ворота повязал сравнимый с европейским галстуком керкушу — белую плетеную косичку-украшение, полагавшуюся старшим сыновьям семейств.

На его спортивной фигуре все это выглядело более чем привлекательно. Однако Мухаммад крайне редко надевал подобную одежду в основном из-за того, что она не позволяла скрыть ровно ничего. Все имевшееся при себе носитель национальной одежды должен был держать либо в сумке, либо в руках. Никаких карманов в полупрозрачной кандуре предусмотрено не было. Материал создавал у надевавшего кандуру ощущение «голого тела», не прикрытого никакой одеждой. Кроме того, ношение церемониальных одеяний предусматривало их смену три или четыре раза на дню, поскольку никакой уважающий себя эмиратец не мог появиться на людях в измятой кандуре.

— Вот, кидай сюда!

Появившийся переодетым в белоснежное одеяние и гутру Фазза бросил на диван вместительную кожаную спортивную сумку от Fendi. Мухаммад погрузил в нее пачку сигарилл, два «Грача», которые обычно носил заткнутыми за пояс, боевой спецназовский нож в кожаном чехле, носимый в голенище правого ботинка, и нехотя, любовно погладив, аккуратно положил сверху любимый за компактность, легкость и высокую пробивную способность «Гюрза».

— Готово! — отрапортовал он, застегнув молнию на сумке и взяв ее в руку.

Фазза хитро улыбнулся и кивнул. Омар смотрел на все происходящее с легким недоумением, но промолчал.

Только они закончили приготовления, как в гостиную вошли двое ожидавшихся гостей — первым на пороге золотистой гостиной появился один из сонма молодых принцев Абу-Даби, Рашид ибн Саед бин Заед аль-Нахайян, почти сразу же за ним в комнату вошел прибывший из Рияда дальний родственник короля Салмана ибн Абдул-Азиза, Халед ибн Сауд аль-Кабир.

В этот раз Халед появился без своего питомца — домашнего гепарда по кличке Саад, которого он везде таскал с собой на длинном кожаном поводке. Как видно, его заблаговременно уведомили о новом законе, запрещающем содержание в домашних условиях диких животных.

Приветствия были шумными. Традиционные поцелуи в щеки, объятия, расспросы о погоде, о дороге, о здоровье отцов всех присутствующих утомили Омара, но он знал — по-другому нельзя. Этот церемониал утверждался тысячелетиями и желание сына багдадского торговца, пусть и очень красивого, не могло укоротить его или сделать менее тягостным.

Наконец решили выезжать. Переговоры и подписание соглашения с делегацией российского министерства транспорта были назначены в бизнес-центре Джумейра. Это здание местные называли просто «Парус» благодаря напоминавшей парусную яхту форме этого небоскреба, одиноко возвышавшегося посреди рукотворного острова, отстоящего на несколько сотен метров от пляжа Джумейра и соединенного асфальтированным шоссе с материковой частью.

— Мы уже опоздали на час, — заметил Мухаммад, наклонившись к уху Фазза.

— Это уж слишком! — воскликнул тот и нахмурился.

Опаздывать на заранее оговоренную встречу также было давней арабской традицией, но у всякой, даже очень древней традиции, должны быть разумные пределы.

========== Скорость Фазза ==========

Было решено, что они все вместе поедут в просторном салоне выходного белого лимузина, который шейх Мухаммад аль-Мактум одалживал среднему сыну, когда поручал ему присутствовать на важных международных переговорах.

Гелендваген Омара следовал за ними, ведомый, как и их лимузин, одним из штатных водителей правителей Дубая. Омара это тревожило, и он сидел как иголках, думая о том, что кто-то чужой сейчас давит на педали уже успевшей полюбиться ему машины.

Мухаммад наблюдал за Халедом аль-Кабиром и юным принцем Рашидом. Первый то и дело бросал на задумчивого Омара выразительные долгие взгляды. Принц Рашид вертел в руках смартфон и поглядывал на малолюдные в этот час городские улицы. Один Хамдан сидел с ноутбуком на коленях, внимательно изучая данные отчета по проекту Aurus ожидавшего их на месте министра экономики аль-Мансури.

— Прекрасно! — подытожил он, подняв голову от экрана и взглянув на попутчиков. — Производство у нас этих машин принесет экономике немалую прибыль в виде налогов, а также создаст значительное количество рабочих мест. Проект долгосрочный. В Tawazun настояли на том, чтобы ввести в производство только люксовые модели линейки Aurus и мы ожидаем, что русские сделают нам щедрый подарок, — он улыбнулся и покачал головой.

В воображении Мухаммада тут же нарисовалась картина того, как Фазза с отцом выезжают из ворот холдинга за рулем блестящих окрашенных в белый Аурусов…

— И почему эти русские лезут сюда со своими лимузинами? — недоумевал Халед. — Разве у них нет места, чтобы производить их дома?

Фазза закатил глаза. Халед аль-Кабир формально прибыл на заключительный этап переговоров в качестве наблюдателя от Саудовской Аравии, тоже заинтересованной в налаживании более тесного сотрудничества с могущественной Россией, но его профессиональная подготовка и познания в тонкостях экономической политики региона оставляли желать лучшего.

— Даже ребенок знает, что Россия уже пятый год живет под жесточайшим давлением из вне, — просветил его Хамдан. — А у нас здесь привилегированная экономическая зона. Где еще, как ни здесь, им будет выгодно производить люксовую линейку авто, чья стоимость на международном рынке стартует от ста семидесяти тысяч долларов?

— Они несомненно очень хитроумны и изобретательны, — заметил, оторвавшись от своего телефона, Рашид.

— О да! — согласился с ним Фазза. — А для нас такое сотрудничество открывает помимо уже упомянутых мной дополнительных налоговых отчислений и рабочих мест, новые перспективы сотрудничества с русскими в качестве партнеров-производителей, выводя обе страны за рамки статуса стран с сырьевой экономикой.

Хамдан говорил с жаром, гордо вскинув покрытую белейшим платком-гутрой голову. Понятно было, что подобное сотрудничество он считал для Эмиратов честью. И хоть сами важные деловые партнеры еще не могли быть полностью уверены в положительном решении, присутствующие уже точно знали, что сегодня соглашение о начале производства русских лимузинов будет подписано.

— Сколько же ты заставил этих русских ждать встречи с тобой? — недобро ухмыльнувшись, спросил Халед.

Фазза прикусил нижнюю губу:

— Это же русские. Они — наши друзья. А потому я выдержал лишь минимальное в таких случаях количество времени в два месяца, сославшись на нашу июльско-августовскую жару.

— У тебя определенно слабость к русским, — засмеялся Халед. — Теперь они будут думать, что ты заинтересован в этом контракте больше них самих.

— У меня нет причин скрывать это от них, Ваше Превосходительство, — обиделся Хамдан. — А кроме того, всем известно, что у них всегда были прекрасные советники-специалисты по странам Залива. У Его Превосходительства Ивана Николаевича, главы их делегации, есть замечательный помощник, который прекрасно разбирается во всех тонкостях ведения дел. Он сумел подобрать нужные слова в своих письмах секретарю министра экономики, выполнял все наши условия и прислал нам с отцом великолепные подарки.

— Подумать только! — искренне удивился Рашид. — И ведь многие злые языки, да покарает их Аллах, говорят о русских, как о грубых, невоспитанных невежах!

— Мы с вами знаем, кому принадлежат эти языки, — ответил ему Фазза. — Американцы и их прихвостни из Европы боятся русских из-за их силы, а нас остерегаются из-за наших денег. Я хорошо это усвоил во время учебы в Сандхёрсте и Лондоне. И я намерен показать, что мы не чей-то задний двор или сырьевой придаток! Мы самостоятельны в наших решениях, нравится это кому-то или нет!

Закончив очередную речь, Хамдан обвел слушателей горящим взором.

— Кузен, ты сейчас так вдохновенно говорил! — восхитился Рашид. — Тебе перед народом выступать надо!

— Да уж, ты — прирожденный оратор, — снова ухмыльнулся Халед. — А вы что в рот воды набрали? — обратился он к Мухаммаду и Омару.

— Я согласен с Фазза, — спокойно отвечал первый.

— А ты, красавчик, чего такой смурной? — спросил Халед, вперив загоревшийся недобрым огнем взгляд в Омара.

— Его зовут Омар, — вмешался Мухаммад, глядя на Хамдана.

Понимавший начальника личной охраны с полувзгляда Фазза мгновенно переключил внимание саудита на себя.

— Знаешь, шейх Халед, я тут подумал, а не устроить ли нам праздник в честь подписания соглашения? Как тебе идея? Ведь тебе нравятся местные вечеринки? У вас в Рияде таких праздников не бывает, точно знаю!

И Хамдан взял в руки свой смартфон, показывая, что готов дать соответствующее распоряжение.

— Ты, как всегда, очень внимателен, Фазза, — криво улыбнувшись, ответил Халед. — А я, ты знаешь, всегда не прочь повеселиться…

И он снова метнул острый взгляд в сторону Омара. Взгляд этот не скрылся от Мухаммада. Он недолюбливал известного своими маниакальными, извращенными наклонностями Халеда, а сейчас и вовсе готов был броситься на него.

В этот момент лимузин неожиданно остановился — они подъехали к парадному входу в бизнес-центр.

***

Встреченные министром экономики, его свитой и представителями холдинга Tawazun, они шли по широким залитым солнцем внутренним коридорам. Впереди всех уверенно шагал Его Высочество принц Хамдан. Он держал в руках свои ноутбук и смартфон. Справа от него, почти касаясь плеча Фазза, шел Мухаммад со спортивной сумкой Fendi в руке. Слева от принца шагал его кузен Рашид аль-Нахайян, рядом с которым величаво выступал Халед аль-Кабир. Замыкал процессию Омар, старавшийся двигаться след в след за Мухаммадом.

За ними следовали министр аль-Мансури, его заместители и помощники, а также топ-менеджеры Tawazun c кейсами, ноутбуками и планшетами в руках. На их запястьях поблескивали швейцарские часы, рукава и воротнички их белоснежных кандур были украшены золотыми булавками и запонками, изящные оправы их очков серебрились на послеполуденном солнце.

В зале для переговоров с панорамным остеклением их ожидала делегация, во главе с первым заместителем министра экономики российского государства Иваном Пресненским, его помощниками и представителями концерна Aurus.

Омар прекрасно знал, что егопригласили сюда в качестве красивого дополнения к свите Фазза. Но это не обижало его, наоборот, — скорее льстило. С его помощью Дубай демонстрировал иностранным гостям и деловым партнерам, что его жители молоды и прекрасны.

Поначалу, как только Омар вырвался из-под ненавистного покровительства шейха Абдуллы аль-Тани и стал тенью казавшегося ему героем Мухаммада, особое внимание окружающих, отмечавших его неординарную красоту, раздражало. Но после произошедшего с ними в четырнадцатом году случая Омар стал относиться к своей внешности иначе.

Тогда случилось, что он упросил Мухаммада отправиться на машине в Эр-Рияд на проходивший там культурный фестиваль. Границы между Эмиратами и Саудовской Аравией весьма условны. Показав пограничникам паспорта на одном из пограничных постов, они благополучно добрались до столицы и присоединились к веселью. На фестивале можно было посмотреть новые фильмы, познакомиться с интересными личностями со всего Ближнего Востока, отведать необычной национальной пищи и протанцевать или проговорить обо всем на свете, сидя целую ночь на открытом воздухе и глядя на звезды.

Однако на следующий день оба были схвачены шариатской гвардией и допрошены одним из активистов Комитета Пропаганды Добродетели. В ходе допроса Мухаммаду удалось выяснить, что кто-то из бдительных граждан-саудитов вчера позвонил в КПД и сообщил о двух необычайно красивых гостях фестиваля, прибывших предположительно из Эмиратов. На том основании, что выдающаяся красота молодых людей могла спровоцировать желание прелюбодействовать у местных женщин, Комитетом было принято решение об их немедленной депортации в Эмираты.

Оказавшись дома, возмущенный до глубины души Омар настрочил в Фейсбуке длинный пост, полный негодования в адрес шариатской гвардии и КПД. Пост неожиданно стал популярен и распространился по сети как вирус. На Омара буквально посыпались: предложения о работе из модельных агентств, шквал запросов на дружбу, приватных сообщений от женщин со всей планеты и сострадательных комментариев, полных поддержки и солидарности.

Приобретя некоторую известность в Дубае и за его пределами, Омар смог окончить курс профессиональной фотографии, был познакомлен с Фазза и даже начал по его примеру сочинять любовные стихи. С модельными агентствами он тоже успел поработать. Снимался для западных глянцевых журналов бредущим, ведя под уздцы чистокровного арабского жеребца, посреди аравийской пустыни, в национальном бедуинском наряде и с подведенными сурьмой нижними веками. От многочисленных предложений сняться обнаженным или хотя бы с голым торсом Омар открещивался как чёрт от ладана, но они продолжали поступать с завидной частотой. Мухаммад с тех пор не упускал случая подшутить над его привлекательной внешностью, а в глазах остальных эта внешность приобрела дополнительную ценность и светский лоск.

Когда они всей толпой показались на пороге переговорной залы, русская делегация поднялась со своих мест. Фазза подал пример остальным и первым протянул руку, приветствуя на английском Его Превосходительство замминистра:

— Здравствуйте! Как поживаете? Прошу простить нас за то, что заставили вас так долго себя дожидаться, мне очень жаль…

Даже сквозь смуглую кожу Хамдана заметно просвечивал заливавший его щеки румянец.

— Ваше высочество, — заговорил с непривычным акцентом русский, крепко пожимая руку Фазза. — Рад знакомству с вами! Мы вовсе не почувствовали неудобств, ваши сотрудники успели принести нам вкуснейший обед, и мы прекрасно провели время! Позвольте представить вам моего помощника, Юрия Власневского и помощницу, Катерину Белецкую…

Русский говорил, Фазза улыбался и кивал, пожимая руки менеджеров, а Мухаммад внимательно наблюдал за происходящим. Спортивная кожаная сумка Fendi стояла на полированном мраморном полу под его креслом.

— Как вам наш климат? — начал традиционную часть Фазза. — Расскажите мне о московской погоде…

В начале любых переговоров, согласно арабскому обычаю, всегда следовала ничего не значащая беседа, посвященная общим фразам и вежливым формулам, никак не относящаяся к предмету встречи. И русская делегация отнюдь не казалась удивленной таким оборотом дел. Все чинно кивали в ответ на замечания принца Хамдана о невыносимой жаре в сентябре, приветливо улыбались, говоря о родной стране, и совсем не выглядели раздраженными неспешностью хода переговоров, словно бы знали, чего ожидать от принца и его людей.

Мухаммад изучал доброжелательные лица русских, когда услышал рядом шепот Рашида:

— Посмотри, какая бледная… Она не похожа на русскую…

Не сразу сообразив, о ком речь, Мухаммад нашел взглядом сидевшую справа от Пресненского помощницу. Имена у русских были такие, что никогда не выговорить и не запомнить. Вот и ее имя он не запомнил. Запомнить что-либо о ней было трудно. Блеклая внешность, бледная кожа, собранные в хвост на затылке пепельные волосы, невыразительные, ускользающие от взгляда и памяти черты лица. Одежда — самая классическая для помощницы топ-менеджера: наглухо застегнутая белая блуза с консервативным бантом у ворота и длинным свободным рукавом, черная юбка-карандаш ниже колена и подобие черных тапочек на ногах.

В ходе совместного просмотра и обсуждения приготовленной в Aurus презентации она несколько раз наклонялась к уху начальника и что-то очень тихо говорила ему. Пресненский кивал, а через некоторое время обращался к Фазза с очередным предложением или идеей.

— Тридцать шесть процентов — это одна треть, — улыбаясь говорил он. — Уверен, вы оцените щедрость нашего предложения. Кроме того, производственные мощности завода в Абу-Даби смогут обеспечить вашу семью и круг друзей эксклюзивными моделями лимузинов…

— Она даже на женщину не похожа… — с ухмылкой прошептал Халед. — Жалкое подобие…

Мухаммаду очень захотелось треснуть со всей силы по ехидной, самодовольной роже саудита, но он сидел неподвижно, молча сжав зубы, и слушал Фазза:

— Благодарю вас всех! Если на то будет воля Аллаха, наше с вами сотрудничество станет долгим и успешным!

И принц улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок.

Далее последовало подписание бумаг, обмен копиями, рукопожатиями, благодарностями, похлопывание по плечам и, в качестве закрепителя достигнутого успеха, объявление о том, что в клубе Villa Beach сегодня вечером состоится вечеринка в честь заключения контракта между правительствами и госконцернами двух стран.

В этот момент в руках Фазза зазвонил телефон. Так Мухаммад давал ему предлог, чтобы быстро исчезнуть, не вызывая лишних вопросов.

— Прошу меня простить, господа, — Хамдан обвел взглядом русскую делегацию. — Это звонили по неотложному делу. Был рад познакомиться с вами! Надеюсь скоро иметь возможность увидеть вас вновь…

С этими словами он поднялся со своего кресла в центральной части длинного переговорного стола. Вслед за ним почти мгновенно на ноги поднялись и Рашид, Халед, Омар и Мухаммад.

Как только они оказались в лифте, Фазза, не выпускавший из рук смартфон и, видимо, всерьез ожидавший чьего-то звонка или сообщения, пригласил всех обедать:

— Есть хочется, умираю! Думаю, мы заслужили королевский обед!

Как всегда, смеясь, он хлопнул Мухаммада по плечу.

Обедать уселись прямо в ресторане расположенного в том же здании отеля Бурдж-аль-Араб. Фазза попросил закрыть вход в ресторан на пару часов, чтобы им никто не мешал спокойно принимать пищу. Из окон во всю стену открывался живописный вид на город. Порывы ветра колыхали не только флаги на главном входе, но и само здание. Волны были высокими. Море потемнело, сделавшись насыщенного синего цвета, необычного для времени суток и сезона.

— Ну, что, Омар, тебе понравилось присутствовать на переговорах? — спросил Фазза.

— Да, это было очень интересно, и я многое узнал о русских и нашей с ними работе… — отвечал Омар.

— Ты все еще пишешь стихи? Позволишь мне взглянуть? — продолжал беседу принц Хамдан.

Омар кивнул и принялся усиленно жевать, чтобы иметь возможность ответить.

— А ты сам, наш поэт-романтик, что пописываешь? — вступил в разговор Халед.

Фазза опустил взгляд на экран смартфона.

— Набираю тебе смс… — продекламировал притворно-нежным голосом Халед и громко расхохотался, глядя на пишущего что-то в смартфоне Фазза.

— Так хочу, чтобы ты засмущалась и, читая его, улыбалась в ожидании новых чудес… — продолжил искренне восхищенный стихотворным талантом кузена Рашид.

— Ну, рассказывай, как зовут «непорочного ангела» и «драгоценный изумруд твоего сердца»? Может, покажешь нам её фото, чтобы мы могли позавидовать тебе и повздыхать о нашей горькой доле?

Халед был единственным из их компании, кто успел жениться. Сейчас он ел и от души развлекался, стараясь поймать взгляд Омара. Видя, что Хамдан погрузился в переписку, Халед предпринял очередную попытку завести разговор о женщинах:

— Вы видели помощницу главного русского? Удручающее зрелище… Что может быть невзрачнее? Я был о русских лучшего мнения… То ли дело украинки или белорусски. Эти действительно похожи на женщин — яркие, раскованные, обаятельные, улыбчивые. Они умеют завлечь мужчину! А как уступчивы и покладисты бывают! Дают делать с ними, что хочешь! А нежностью в ласках не уступят и нашим женщинам!

Рашид жадно ловил каждое его слово, теребя в пальцах свой телефон.

— Ты что так смотришь? — удивился Халед. — У тебя что, никогда женщины не было?

В ответ Рашид сглотнул не лезший в горло кусок и опустил глаза в пол.

— Ребята! Посмотрите на него! — воскликнул Халед, чуть не подскочив в кресле. — У нашего Рашида никогда не было женщины!

В этот самый миг смартфон в руках Фазза отрывисто пискнул, а через мгновение пискнул еще раз. Он взглянул на экран и тут же погасил его, сжав гаджет в руке. Лицо Хамдана мгновенно побледнело. Он посмотрел встревоженно на Мухаммада и произнес:

— Момо, мне нужно сейчас поговорить с тобой наедине…

Тот молча кивнул и направился в сторону туалетных комнат. Фазза последовал за ним.

***

— Момо, она снова желает меня видеть! — закатывая глаза и прижимая к сердцу смартфон, восторженно произнес Фазза. — Я должен немедля лететь в Москву!

Он набрал полную грудь воздуха, блаженно прикрыл глаза, а затем с улыбкой выдохнул. Мухаммад глядел на него непонимающим взглядом, беспокоясь лишь об эмоциональной стабильности принца и друга.

— О, Аллах! О, Тания! Моя Тания… — в экстазе шептал Хамдан. — Момо, я прошу тебя, помоги мне! Ты ведь можешь дать мне твой джет?!

Он говорил о стареньком отцовском Bombardier Challenger 605 канадского производства, который Мухаммад и его отец использовали для полетов по странам Залива. Даже находясь в плену любовной лихорадки, принц Хамдан не терял голову настолько, чтобы отправляться в Москву на своем Boing, а предпочитал прилететь инкогнито на частном самолете.

— Пожалуйста, Момо! Не смотри на меня так! Я люблю ее!

— Но ведь ты знаешь, что никогда не сможешь быть с ней? — попытался увещевать его Мухаммад.

— Я хочу только увидеть ее еще раз! Побыть рядом с ней несколько часов, которые пролетят, как мгновения! Одному Аллаху известно, какие страдания причинила мне эта любовь! — восклицал Фазза, прикрывая глаза и вздыхая. — Не раз я проклинал ее и мои к ней чувства из-за своей гордости и ее строптивого нрава! Но бывали дни, когда я парил в небесах от блаженства, думая о ее прекрасных глазах и всех ее бесчисленных совершенствах! Моя Тания была создана Аллахом совершенным ангелом! Ты ведь знаешь, все мои стихи посвящены ей! Уже шесть лет я люблю эту женщину!

Состояние, в которое был повергнут единственным сообщением в мессенджер наследный принц Дубая, лишний раз подтверждало, насколько опасными могут быть женщины. Мухаммад подумал о том, что если сам Его Высочество принц Хамдан, бесстрашный, сильный и упрямый Фазза, чьему слову подвластны тысячи людей и чьи средства и возможности безграничны, готов валяться в ногах у какой-то русской, то что же может случиться с ним, встреть он такую опасную женщину?

— Но у тебя же есть невеста? Как же она? Не помню, как ее зовут… — покачал головой Мухаммад.

— Пусть ждет, — голос Хамдана сделался твердым, отчужденным.

Он отвернулся от Мухаммада и прижался лбом к стене.

— Если отчаяние завладеет мной окончательно, или же Тания нанесет мне очередную жестокую обиду, которую не сможет простить моя гордость, я, возможно, женюсь на той…

— Фазза, — Мухаммад вздохнул, тронув друга за плечо.

Видеть проявления экзальтированной натуры принца Хамдана ему приходилось не впервые.

— Ладно, можешь воспользоваться джетом. Только учти — он не приспособлен для прыжков из него с парашютом, поэтому будь добр, дождить приземления в аэропорту, прежде чем бежать к своей ненаглядной.

— Момо! — Фазза резко повернулся и вцепился в него, желая, казалось, задушить в объятиях.

Мухаммад тоже крепко его обнял.

— И второе условие — я полечу с тобой. Твой отец поручил мне за тобой присматривать…

— Нет, Момо, я справлюсь один. Возьму с собой Салмана из отцовской охраны. Ты мне нужен здесь, хорошо? Кто, кроме тебя, сможет присмотреть за Рашидом и Халедом?

— Возьми русскоговорящего, он полезнее. И вот еще что — не светись там особо, — наставлял Мухаммад.

— Я только туда и обратно! — заверил Фазза. — Завтра уже вернусь! Отцу не говори, если что. А про Москву не волнуйся, не в первый же раз туда лечу. Меня в европейской одежде там все за кавказца принимают, — и он расхохотался, хлопая Мухаммада по плечу.

Тот улыбнулся, но беспокойство за друга никуда не делось.

— Пусть Салман захватит тебе теплую куртку, конец сентября в Москве холоднее, чем у нас февраль.

— Хорошо! Я скажу ему! — сияя счастливой улыбкой, ответил Фазза и уже собрался набрать номер охраны.

— И вот что, — Мухаммад задержал его руку. — Поторопись, к вечеру может начаться шторм.

— Благодарю тебя! Да будет Аллах к тебе милостив! — сказал Хамдан, с чувством пожимая руку друга.

Видя, как проворно Фазза в одиночку летит к дверям выхода из туалета, попутно разговаривая с охраной резиденции по мобильному, Мухаммад задумался о том, какой же все-таки у принца противоречивый характер.

Хамдан мог быть безудержен в желании добиться совершенства в чем-либо, казавшемся ему важным. Он часами мог скакать на лошади, бесстрашно бросаться с парашютом за плечами из аварийного выхода своего Boing, безбоязненно играть со своими львами и гепардами, кормить их с рук, охотиться в пустыне с помощью ручных соколов, гонять на своем внедорожнике, развивая бешеную скорость, по пустынным автострадам. Он не жалел себя ни на земле, ни в воздухе, ни под водой. Энергия била из него мощным фонтаном. Казалось, он делает это, чтобы испытать себя, что-то себе доказать. А иногда Мухаммад думал, что Фазза рискует в шутку, от скуки, в то время как сам он рисковал всерьез.

В редкие минуты спокойствия Фазза казался умиротворенным и немного печальным. Если меланхолия заставала его в домашних стенах, он садился на кушетку у окна и долго смотрел на раскинувшийся за окнами вечнозеленый парк. Потом шел к столу или брал блокнот и записывал очередное набати — стихотворение на разговорном языке.

«Нелегко быть вторым сыном, Момо», — как-то сказал он ему после особенно тягостного разговора с отцом. Мухаммад в чем-то понимал его, но большая часть переживаний метущейся, необузданной натуры Фазза оставалась для него загадкой. Особенно в том, что касалось отношений с женщинами.

Не любивший тему баб, Мухаммад ловил себя на том, что с Омаром ему комфортнее, чем с кем-либо, именно потому, что он не говорит о них каждую минуту. Омар одинаково шарахался как от мужчин, так и от женщин. Вернувшись к их столу, Мухаммад обнаружил, что шейх Халед вознамерился исправить существующее положение дел:

— Мы решили, что сейчас же едем в бордель! — торжественно объявил Халед.

— Омар, что здесь происходит? — спросил, нахмурившись, Мухаммад.

— Момо, я не хочу никуда ехать! — запротестовал его приятель.

— Я хочу, чтобы у Рашида наконец появился хоть какой-то опыт! — заявил Халед. — Мы не можем допустить, чтобы в решающий час он сплоховал и опозорил род аль-Нахайян перед семьей своей невесты! Я знаю здесь недалеко одно прекрасное местечко, где полно свеженьких, чистеньких девочек-славянок и мы решили, что сейчас отправимся туда. Ты ведь хочешь женщину, Рашид?

— Ну я… — Рашид кусал губы. — Не знаю…

— Конечно, ты хочешь! — настаивал Халед. — Поедем и выберешь себе девочку на твой вкус! Я оплачу! Они там все как на подбор — красотки! Ты еще будешь благодарить меня!..

— Кто-нибудь видел мою сумку? — спросил Мухаммад, заметивший, что лежавшая рядом с его креслом спортивная сумка от Fendi испарилась.

— Должно быть, Фазза забрал её с собой, — предположил Омар. — Он пролетел здесь вихрем.

— Сбежал к своему ангелочку даже толком не попрощавшись, — констатировал Халед. — Ну ничего, мы сейчас тоже отправимся в местечко, населенное райскими птичками!

Он радостно хлопнул в ладоши.

Мухаммад в недоумении уставился в пустоту рядом с креслом, где еще десять минут назад лежала сумка с его профессиональным набором. Если Фазза за каким-то чертом захватил ее с собой, то сейчас «грачи» летели на родину вместе с любимой «гюрзой», пачкой кубинских сигарилл и подаренным ГРУшниками во время стажировки в их отряде спецназовским ножом.

— Саид Мухаммад, — принц Рашид легонько тронул его за рукав, — вы ведь будете сопровождать нас?

В его юношеском голосе слышалось волнение и Мухаммаду стало жаль этого парня, также, как и все прочие, стремившегося угодить в сети женских чар.

— Мы с Омаром вас проводим, Ваше Высочество, — кивнул он Рашиду, посмотрев на побледневшего друга.

— Отлично! — похвалил Халед. — Я звоню туда, чтобы предупредить о нашем скором визите!

С этими словами он схватил смартфон и подошел к панорамному окну.

— Момо, я туда не хочу! — протестовал Омар.

Он поднялся со своего кресла и подошел к другу.

— Мы просто сопроводим их туда. Фазза поручил мне заботиться о принце Рашиде, — отвечал Мухаммад, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица.

Омар нахмурился и резко выдохнул, мотая головой. Недовольство и возмущение его были очевидны.

— Просто держись подальше от Халеда, — сквозь зубы процедил Мухаммад. — Он не посмеет приблизиться к тебе, пока ты на людях или рядом со мной.

Но уже через краткое время Халед оказался совсем близко от Омара, на переднем пассажирском сидении гелендвагена, указывая дорогу и отчаянно жестикулируя. Рашид и Мухаммад разместились на заднем сидении и оба нервничали, стараясь не показывать этого.

Как для принца Рашида, так и для Мухаммада, этот визит в дом терпимости был первым в жизни. Омар бывал в подобных заведениях, но в качестве наживки, а не клиента, и напряженно сжимал побелевшими пальцами руль, следуя указаниям Халеда. Что касалось последнего, то он был известен в кругах саудовской и эмиратской верхушек своей извращенной жестокостью в обращении с элитными проститутками и девочками из сферы эскорт-услуг.

Чего стоил один лишь наделавший шума на всю Аравию случай с гориллой! Мухаммад помнил, каким разъяренным и буквально кипевшим от негодования увидел шейха Мухаммада аль-Мактума на следующее утро после инцидента. Суть дела состояла в том, что желавший развлечься Халед на очередной вечеринке подсадил в клетку с самцом гориллы русскую представительницу эскорт-сервиса…

Операции по восстановлению лицевых тканей несчастной, а также уход за ней в госпитале Зулеха правитель Дубая решил оплатить лично. Однако перед этим вызвал Халеда к себе в рабочий кабинет для разговора.

Саудит не нашел ничего лучше, как оправдаться тем, что «играл в Кинг-Конга» и не мог знать, что девушка горилле не понравится. На что шейх Мухаммад предложил ему как можно скорее покинуть свой эмират. Халед стал возмущаться, утверждая, что не понимает, в чем провинился и почему его, родовитого представителя династии аль-Кабир, шейх Мухаммад ставит ниже какой-то русской шлюхи. Этим он окончательно вывел из терпения обычно спокойного шейха. Его Высочество перешел на повышенный тон, прокричав в лицо Халеда, что если русские будут думать, что Дубай — опасное место, это может повредить международной репутации страны и её экономическому процветанию, отправив псу под хвост работу, которую он, потомок древнего рода аль-Мактум, проводил десятилетиями.

Халед был депортирован в Эр-Рияд под конвоем вооруженных гвардейцев и несколько месяцев не давал о себе знать, но потом появился снова. Мухаммад удивлялся его способности выходить сухим из воды и отсутствию у него хоть малейшего намека на раскаяние за свое возмутительное поведение.

Тем временем они ехали на юго-запад, в направлении второй «Пальмы» и Аль-Гунора. Свернув на шоссе D53, гелендваген проехал еще около двух километров по пустынной территории, вписался в несколько ротонд, преодолел еще пару километров засаженных кустарниками и газоном для гольфа парков и оказался у высоких железных ворот. За воротами слышался плеск воды в фонтанах и шипение орошавших газон водораспылителей. Забор вокруг был около трех метров в высоту и окрашен в непроницаемый темно-коричневый цвет.

— Приехали! — весело возвестил Халед и выпрыгнул из машины.

Формально в Эмиратах, разумеется, не было никаких борделей. Но в реальности они были. Это знали все. Ночная жизнь в Дубае кипела вне зависимости от времени года. Именно по ночам можно было снимать проституток в определенных точках города, адреса которых были известны.

Для особ королевской крови, шейхов и прочих высокопоставленных эмиратцев и их важных гостей со всего света существовали особые закрытые бордели «для своих». Круг посещавших их лиц был узок. Такие дома терпимости располагались в фешенебельных пригородах и представляли собой скрытые от посторонних глаз, огороженные высокими заборами и тщательно охраняемые частные виллы с обширной парковой территорией.

Организаторами таких публичных домов были компании, принадлежавшие местным шейхам, в сотрудничестве с модельными и туристическими агентствами России, Белоруссии и Украины, поставлявшими заказчикам несколько сотен выбранных по фотографиям девушек в год. Девушки содержались в роскошных условиях. Перелет, шопинг, экскурсии и проживание на шикарной вилле за высокой оградой им оплачивала приглашающая сторона. Их задачей было развлечение высоких гостей во время увеселительных мероприятий.

Шейхи нередко устраивали охоту в пустыне или волейбольное состязание, присутствовать на котором приглашались самые красивые девушки, болевшие за команду, принадлежавшую пригласившему их шейху. Также шейх мог пожаловать на виллу в компании своих родственников и друзей. В таких случаях девушки должны были позаботиться о досуге гостей в вечернее и ночное время.

Как понял Мухаммад, они приехали именно в такой публичный дом для друзей и родни кого-то, принадлежащего к высшим кругам местного общества.

Помимо двух дюжих вооруженных автоматами охранников их встретил у ворот вежливый и предупредительный помощник хозяина виллы.

— Шейх Халед! — воскликнул он, жестом отдавая распоряжение охране, чтобы открыли ворота для въезда машины. — Как же давно вы не были у нас в гостях! Расскажите нам, чем живет ваша столица! Мы здесь отделены от всего и вся, а потому всегда с нетерпением ждем новостей издалека!

— Здравствуй, Саид Акиф! — смеясь приветствовал его Халед. — Новостей много и я готов рассказать тебе их все, если ты проявишь ко мне и моим друзьям уважение и любезность! Как видишь, сегодня я здесь не один…

Говоря это, Халед с ухмылкой кивнул на стоящих позади него принца Рашида, Омара и Мухаммада.

Саид Акиф был среднего роста, с внимательным, постоянно ускользающим от смотрящего взглядом черных глазок, чуть горбоносый и уже не первой молодости. Его ролью было встречать высоких гостей, помогать им с выбором подходящей девушки и организовывать сопровождающий сервис. Пока они шли по вымощенной известняком дорожке через парк, к главному входу в дом, этот человек приблизился к Халеду и что-то прошептал ему на ухо. Тот ответил ему также шепотом. Они так и продолжали беседу вполголоса, пока все вместе не добрались до выложенного из красного кирпича широкого крыльца.

Мухаммад обратил внимание на прекрасно организованную охрану. На крыше виллы безмолвно дежурили два автоматчика. По периметру дома, также, как и высокого забора, скрывавшего от глаз окружавшую их зелень и роскошь, были расставлены вооруженные посты охраны. Думая об оружии, он снова вспомнил о спортивной сумке от Fendi, но его мысли отвлек голос распорядителя:

— Я понял вас, шейх Халед! — произнес вслух Акиф, показывая рукой, что они могут пройти внутрь. — Не беспокойтесь, все сделаем, как и всегда, по высшему разряду… Вы ведь знаете, — мы здесь специалисты в таких деликатных делах.

Снаружи, хоть и начал дуть необычный порывистый ветер, парило. Внутри виллы работал кондиционер, обдавший их волной прохлады уже в дверях холла. Слуга-египтянин с поклоном поднес им на золочёном подносе крепкий кофе в маленьких серебряных чашечках и тут же скрылся. Обилие мрамора на полу, палисандра на стенах и малахита на стоявших в центре холла скульптурах, в сочетании с великолепием висевшей посреди него огромных размеров венецианской люстры, поражало воображение. Омар, Мухаммад и даже принц Рашид, явно чувствовавший себя неловко, оглядывались по сторонам. Халед же перешел сразу к делу:

— Покажи нам твоих красавиц, Саид Акиф! — скомандовал он, заинтересованно глядя на появившийся в руках последнего планшет.

— Вот девушки, которые гостят здесь сейчас, шейх Халед, — комментировал Акиф, показывая на экране планшета фото сразу нескольких девушек. — Все из Украины. Очаровательные. Внешность у всех идеальная. Все по стандарту, без изъянов и эстетических недостатков. Прошу вас, Ваше Высочество, выбирайте…

И он выразительно взглянул на Рашида, который от неожиданности и волнения чуть не выронил бывшую у него в руках серебряную чашечку с кофе.

— Смелее, смелее! — подбадривал Халед. — Взгляни на эту! Какие сиськи! А вот эта! Ноги километровой длины! А вот еще, с точеной фигуркой! Ну, как тебе? Чего молчишь?

— Мне понравилась вот эта, — помявшись и сглотнув, отозвался смущенный Рашид, тыкая пальцем в планшет.

— Отличный выбор! — воскликнул Акиф. — Знай я хоть за неделю о том, что вы приедете с принцем, привез бы сюда белорусок! Они у нас нарасхват! А эту красавицу еще никто не выбирал! — тут Акиф подмигнул Рашиду. — Она у нас новенькая. Только позавчера прилетела. Сейчас скажу, чтобы её для вас приготовили! Смотрите, она у бассейна с другими девушками…

Акиф метнулся к занавешенному плотной бархатной занавеской окну, увлекая за собой Халеда и Рашида.

Омар стоял рядом с Мухаммадом посреди холла и не знал, куда деваться от неловкости. Мухаммад метнул быстрый взгляд в освобожденное от занавеси окно. Оттуда открывался великолепный вид на подстриженные в форме животных кусты, засаженные пестрым ковром цветов клумбы и бассейн, вокруг которого стояли несколько шезлонгов и пара огромных пляжных зонтов.

С такого расстояния девушек было не разглядеть. Но Мухаммад и не обратил на них особого внимания. Его больше интересовала безопасность всех их, в особенности Омара и Рашида. Пялиться на практически обнаженных женщин в его планы не входило.

========== Неожиданные помощники ==========

Налюбовавшись девицами, Халед, Рашид и Акиф повернулись к Мухаммаду и Омару.

— Я вас провожу в комнату, где будет ожидать девушка, — услужливо беря юного принца под руку, предложил Акиф.

Рашид бросил на Мухаммада встревоженный взгляд.

— Иди же! — подначивал его Халед. — Потом расскажешь нам, как все было, — и он, смеясь, хлопнул Рашида по плечу. — А я, пожалуй, тоже возьму себе девочку. Есть ли у тебя еще свеженькие? — обратился он к Акифу.

Тот приблизился к Халеду принялся опять нашептывать что-то ему на ухо. Мухаммаду это не решительно не нравилось. Оставленный без наблюдения принц Рашид подошел к нему с такими словами:

— Знаю, вы осудите меня, Саид Мухаммад, и будете правы. Я много раз слышал от наших богословов о том, что в женщинах сидит частица шайтана, искушающая и вводящая в грех… Но как мне устоять перед их красотой, одна мысль о которой заставляет меня терять разум и вмиг забывать даже собственное имя?

Заметно было, что Рашид ждет от него каких-то слов, но Мухаммад сказал лишь:

— Будьте очень осторожны, Ваше Высочество. Мой номер у вас есть. Звоните в любой момент, когда сочтете нужным.

Говоря это, Мухаммад старался не глядеть на казавшегося растерянным Рашида, а взглянул на экран своего телефона, чтобы проверить заряд батареи.

Омар не находил себе места, но при этом не имел решимости вслух противиться желаниям высокородных гостей Фазза. Он лишь время от времени выразительно взглядывал на Мухаммада, который всякий раз отводил взгляд, сознавая, что подвергает чувства друга испытанию.

Когда Рашид и Халед исчезли за дверями лифта, чтобы подняться на верхний этаж, в огромном полутемном холле зажегся приглушенный свет от стилизованных под факелы бра на палисандровых стенах и заиграла мелодичная, расслабляющая музыка. Слышалось протяжное звучание флейты, убаюкивающе зашелестели струны лютни и кануна.

Вскоре возвратился Акиф и предложил «любезным господам» отведать сладостей и выпить зеленого чая. Мухаммад отказался от угощения и заметил, словно бы между прочим:

— Сейчас время сялят аль-аср…

«А мы в борделе…» — мысленно продолжил за него Омар, который многое бы отдал, чтобы оказаться сейчас на своем молельном коврике в мечети Аль-Рахим, что стояла, окруженная небоскребами, неподалеку от его дома.

— У нас есть молельная комната! — гордо заявил Акиф. — Так что если вы желаете говорить с Аллахом, восхвалять его имя и просить об отпущении грехов, то я готов вас туда сопроводить.

— Проводите нас, — кивнул ему слегка изумленный, но не подавший вида, Мухаммад.

Они прошли к небольшой дверце рядом с ведущей наверх мраморной лестницей. За дверцей оказался коридор с несколькими дверьми справа и слева. Омар интуитивно понял, что одна из дверей ведет в уборную и, тронув Мухаммада за плечо, попросил:

— Я зайду на минуту? — он кивнул на дверь справа от них.

— Я с тобой, — на автомате ответил Мухаммад и остановился.

— Это совершенно не обязательно, — улыбнулся Акиф. — Здесь у нас одно из самых безопасных мест в Дубае.

В ответ Мухаммад молчаливо смерил его долгим серьезным взглядом.

— Впрочем, как пожелаете… — передумал возражать Акиф. — Молельная комната прямо по коридору. Последняя дверь слева. Там открыто. Идите смело и чувствуйте себя как дома. А я вернусь к моим обязанностям.

Он слегка поклонился и исчез за дверью, ведущей в холл.

— Не люблю я коридоры, — произнес Омар, глядя на дверь туалета.

— Я жду здесь, — отозвался Мухаммад.

За дверью оказался просторный сияющий чистотой, латунью, мрамором и зеркалами туалет. Освещение было приглушенным. Музыка играла из динамика под потолком так же самая, что и в холле. Омар, недолго думая, зашёл и прикрыл за собой дверь.

Оставшись один в узком вытянутом пространстве коридора, Мухаммад подумал о том, что сейчас происходило в верхнем этаже виллы. Принц Рашид и та длинноногая блондинка с насыщенного синего цвета кукольными глазищами, что чуть наивно глядела на них с фото в планшете Акифа… Знает ли она, какой чести удостоилась сегодня, сблизившись с одним из принцев правящей династии Нахайянов? Конечно, она не знает. Эти девушки вообще ничего не знают о стране, которая платит за их отдых и развлечения и в которой они живут в роскоши, подобно наложницам гаремов давно минувших времен. Времен величия арабского мира…

Девушку, которую выбрал Халед, было не жаль. В конце концов, она знала, на что соглашалась, когда отправлялась сюда из своей Украины или Белоруссии. Да и потом вряд ли саудит станет проявлять сейчас всю свою извращенную натуру. Он хочет произвести впечатление на Омара. Сегодня это особенно бросалось в глаза. А излишняя жестокость к женщине, пусть и падшей, выставит его в невыгодном свете как перед багдадским красавцем, так и перед хозяином виллы, гостеприимством которого они все сейчас пользовались.

Одному Аллаху известно, куда могли бы завести Мухаммада его размышления, если бы в ту самую минуту неожиданно не погас свет. Мухаммад замер на месте, оказавшись в кромешной темноте, и прислушался. Музыка стихла. Он неподвижно стоял в полной тишине, слыша, как напряженно воздух входит через нос в его легкие. Это напоминало ощущение, когда сидишь в ночной засаде, скрытый от противника и вооруженный бесшумной снайперской винтовкой. Двигаться опасно. Даже дышать надо осторожно. От напряжения начинает болеть голова. Концентрация достигает своего предела.

И вот, когда она на пределе, и каждое мгновение ожидания растягивается, удлиняясь, подобно жвачке, случается нечто…

— Мухаммад… — едва слышно позвал из темноты чей-то голос.

Голос был глухой, но явно женский. Мухаммад вдохнул воздуха и нажал на кнопку смартфона. Слабый свет выхватил из темноты тут же ускользнувший от него край черной абайи и угол пестрого платка.

— Кто ты? — спросил Мухаммад, стараясь точнее определить пропорции женщины.

Вскоре он ощутил, как мягкие подушечки её пальцев едва коснулись его руки. Дыхание незнакомки слышалось теперь у самого его уха.

— Я чувствую тебя… — прошептала она.

— Откуда ты знаешь меня?

— Я тебя узнала, — она помолчала. — Хоть ты и изменился за эти годы, Саид Мухаммад аль-Халаби Мансур…

Собственное имя, произнесенное ею полушепотом, со странным придыханием, прозвучало как дуновение ветра или ведьминское заклинание.

— Я тебя знаю? Покажись…

— Я — Лейла, — прошелестело из темноты. — В Алеппо ты никогда не носил гутру…

— Лейла… — эхом ответил Мухаммад.

Сочетание этого имени с упоминанием об Алеппо мгновенно разъяснили ее личность. Тем невероятнее казалось её появление здесь. И всё-таки приходилось признать — перед ним Лейла бинт Али аль-Муаллем, дочь кума его отца, погибшая в Алеппо во время химической атаки.

— Ты считалась погибшей.

— Ты медлил со свадьбой, и я решила присоединиться к отрядам «Белых касок». Там я познакомилась с человеком, который помог мне и отцу перебраться сюда по программе защиты свидетелей…

— Ты продалась врагам, — произнес Мухаммад, глядя в пол.

— Я всего лишь хотела быть подальше от войны, жить в безопасной, процветающей стране.

— Ради этого ты очернила правителя и войска собственной страны, инсценировав вашу с отцом смерть во время постановочной химической атаки?

— Я любила тебя. Долго я ждала, что ты наконец придешь к моему отцу и попросишь позволения на свадьбу, — голос Лейлы окреп и с каждым словом слышался все отчетливее. — Но ты предпочел отправиться воевать, связался с неверными…

— Я выполнял свой долг. Русские помогали нам бороться с террористами и боевиками.

— Ты изменился, стал совсем другим…

Свет смартфона осветил её бледное лицо и закутанную в абайю фигуру. Лейла качала головой. В её темно-карих глазах, как показалось Мухаммаду, заблестели слезы.

— Ты словно каменный, превратился в машину, в робота! В тебе не осталось ничего человеческого…

— Молчи! — крикнул Мухаммад, подавив в себе желание ударить ее. — Как ты оказалась в этом месте? Что делаешь здесь?

— Я здесь работаю, — она гордо вскинула голову. — Слежу за девушками, сообщаю Саиду Акифу о различных странностях в их поведении. Я наблюдательная и память у меня хорошая. Я даже почти научилась говорить на русском… Ты ведь тоже его знаешь…

Ее губы при этих словах тронула ироничная улыбка. Мухаммад смотрел на Лейлу и воспоминания о жизни его семьи в Алеппо одно за другим представали перед ним, вызывая досаду и гнев.

Она тем временем придвинулась совсем близко к нему, оказавшись за его правым плечом.

— Хотела предупредить тебя в память о моей любви, — Лейла нервно хихикнула. — За тобой и твоими спутниками охотятся… — на пределе слышимости прошептала она ему в ухо.

— Кто? — встрепенулся Мухаммад.

— Не знаю, — Лейла выдохнула, обдав теплым воздухом основание его шеи. — Мне известно только, что они ищут свидетеля. Того, кто видел, что происходило в Дохе в две тысячи третьем, во время начала операции «Иракская Свобода». Этот свидетель сможет дать показания против нескольких генералов американской армии, о которых ходят грязные слухи…

Мухаммад старался не упустить ни единого слова. Он весь превратился в слух. Аллаху было угодно подвергнуть его испытанию в самый неподходящий момент: американцы искали Омара. Утреннее происшествие с подаренным неизвестной Гелендвагеном служило подтверждением слов Лейлы. Они нашли его именно сегодня. И именно сейчас, когда они с Омаром оказались в этом борделе, на обоих неудобные кандуры, сумка с оружием исчезла, а компанию им составляют Халед аль-Кабир и принц Рашид, Мухаммаду суждено было об этом узнать.

— Я лишь хотела предостеречь тебя — берегись! — прошептала Лейла, отступая в темноту, и глаза ее в последний раз ярко вспыхнули, подобно кошачьим.

Тут же загорелся свет. Коридор залило теплым освещением из стилизованных под факелы бронзовых светильников. Лейлы не было. Мухаммад помотал головой, стряхивая остатки наваждения.

***

Омар зашел в уборную и осмотрелся. В глубине сиявшего мрамором, хрусталем люстры и бра, а также позолотой зеркальных рам помещения тускло блестели стилизованные под старину унитаз и биде. Перед ним было зеркало до потолка в латунной раме, отражавшее его во весь рост. Взглянув на свое отражение, Омар задумался:

«Да, хорош, ничего не скажешь…» — он придирчиво осматривал свое лицо, оглаживая щеки и разглядывая гладкую светло-золотистую кожу на лишенной растительности шее.

Оглядывая себя, Омар подмечал каждую мелочь в собственном облике. Глаза в длинных пушистых ресницах, темно-зеленые с крапинками холодного голубого на радужке. Брови черные, густые, изогнутые вверх и красиво подчеркивающие идеальных пропорций слегка вздернутый нос, под которым растут ровно подстриженные усы, плавно переходящие в аккуратную бороду с перевернутым треугольником под чувственной нижней губой. Зубы ровные, белые, сияющие, уши небольшие и не слишком маленькие, шея высокая, сильная, расширяющаяся к основанию. Плечи довольно крепкие, широкие, фигура гармоничная, высокая, статная, стройная. Лодыжки и запястья тонкие, пальцы рук как, впрочем, и ног, длинные. Все на месте, все при нем. Член и тот у него красивый.

«Вот, что им всем от меня нужно…» — со стыдом думал Омар, продолжая смотреться. — «Это тело, это лицо… Аллах, Аллах! Почему ты не сотворил меня женщиной?!» — ему подумалось, что родись он женщиной, переносить отношение к себе как к красивой игрушке-развлечению было бы легче, и он бы даже смог жить с этим, находя в подобном отношении определенные плюсы и извлекая пользу из тех мужчин, которые стремились бы обладать им.

Мужчин в свое время желавших и получивших его в ещё несовершеннолетнем возрасте было много. Шейх Абдулла аль-Тани руками своего племянника Тарика проторил дорожку к выгодным контрактам с американскими военными с помощью Омара, которого предприимчивый Тарик представлял генералам и военным чиновникам из штаба ВС сил США в Дохе. Они-то и показывали Омару гей-порнофильмы в уютных гостиных своих катарских резиденций, стараясь вызвать в нем возбуждение и интерес…

Размышляя о своем несчастии родиться с такой внешностью, Омар совсем забыл о цели своего похода. Бросив быстрый взгляд в сторону унитаза, он решил, что Мухаммад наверняка недоумевает, что он может столько времени делать в уборной. Совершение любых действий над унитазом, будучи одетым в кандуру, требовало определенных мер предосторожности и предполагало, что после отправления естественных нужд организма кандура так или иначе изомнется. По этой причине Омар не слишком заботился о том, чтобы завернуть ее надлежащим образом.

Едва он закончил, как раздался резкий стук в дверь и крик Мухаммада:

— Хэй, Омар! Ты там живой?!

— Я в порядке!

С этими словами Омар выскочил в коридор, едва не сбив с ног встревоженного Мухаммада.

— Момо, что с тобой? Что-то случилось? — тревога друга вмиг передалась иОмару.

— Надо уходить, — бросил в ответ Мухаммад, стремительно направляясь к ведущей в холл двери.

Омар кивнул и последовал за ним — идея о том, чтобы поскорее покинуть это место, казалась ему не менее привлекательной.

Оказавшись в холле, в окружении малахитовых статуй дельфинов, гранитных скульптур верблюдов и высеченного из известняка крылатого льва с головой бородатого мужчины, друзья остановились у бившего посреди помещения фонтана. Мухаммад набрал номер Рашида. Трубку тот взял далеко не сразу.

— Ваше Высочество, хм-хм, — прочистил горло, маскируя неловкость, Мухаммад. — Возникли непредвиденные обстоятельства. Нам необходимо возвращаться в город.

Сначала ответом ему был странный звук, напоминавший всхлип, затем послышалось шуршание. Было слышно, как что-то упало на выложенный мраморными плитами пол.

— Саид Мухаммад, — раздался наконец неузнаваемо странный голос Рашида. — Я не могу…

Повисла пауза. Насторожившийся Мухаммад ждал, что принц Рашид объяснит причину.

— Я не могу уйти… — снова заговорил Рашид. — Я хочу остаться с Алейной еще немного… Вы понимаете?

Мухаммад искренне не понимал, что говорит Рашид. Снова повисла пауза.

— Ваше Высочество, мы должны уходить, — не нашел ничего лучшего, как поторопить его, Мухаммад.

— Тогда уходите без меня, — тут же ответил Рашид. — Не беспокойтесь, все хорошо. Я присоединюсь к вам позже.

В трубке зазвучали короткие гудки. Сбитый с толку Мухаммад с силой нажал на экран смартфона и сжал челюсти. В этот момент в лифте за их спинами загорелся свет и из его окованной латунными и медными прутьями кабины показался Халед.

— Ну, что приуныли? Не говорите мне, что вы не воспользовались услугами здешних красавиц! — расхохотался выглядевший довольным саудит. — Где, кстати, наш друг Эмир Рашид?

— Он сказал, что хочет остаться здесь еще на какое-то время… — сквозь зубы процедил Мухаммад.

— Ахах-ах! — разразился смехом Халед. — Значит, нашему юному принцу понравилось проводить время в компании красотки! Ну что ж, остается только приветствовать его первую победу!

— Нам нужно уходить, — осадил его Мухаммад, повернувшись к входным дверям.

— Верно! — подхватил Халед. — Сегодня мне нечего больше здесь делать. Нас ждет вечеринка!

И он энергично распахнул тяжелые дубовые двери, не дожидаясь, пока появившийся из неоткуда слуга-египтянин сделает это за него.

Акиф подошел к ним, когда собирались садиться в машину. Он заверил всех, что лично позаботится о принце Рашиде, предоставит свежую кандуру и отвезет в город. Халед благодарил в своей манере. Омар не мог дождаться минуты, когда можно будет тронуться в обратный путь. Заведя мотор, он обнаружил, что бак был предупредительно наполнен до краев, пока они находились в стенах виллы. Мухаммад решил, что они поедут сначала домой к Омару — от гелендвагена необходимо было срочно избавляться.

— Заедем к тебе, нужно переменить одежду, — поделился он с Омаром, усаживаясь рядом с ним впереди.

Омар не возражал. Его апартаменты в Дубай-Марина были первыми по пути и находились достаточно близко к пляжу Джумейра, в центре которого расположился самый элитарный ночной клуб-дискотека в Дубае с вполне банальным названием «Villa Beach». В этом двухэтажном, раскинувшемся на обширной территории рядом с трассой Джумейра строении, стилизованном под старинный итальянский приморский ресторан с огромной верандой, были к услугам гостей Дубая несколько номеров класса люкс, предназначавшихся для особо важных посетителей. В этих номерах, разместившихся волей архитектора здания в мансардном этаже, прямо под треугольной, крытой сверху пальмовыми листьями крышей, важные гости могли уединяться, чтобы проводить время друг с другом, наслаждаясь дивным видом на море и великолепный Бурдж-аль-Араб, ночью напоминавший особо романическим натурам плывущий в серебрящихся волнах Залива одинокий парусник.

«Villa Beach» был знаменит как в Дубае, так и за его пределами. А потому все охотницы за вниманием высокопоставленных и родовитых эмиратцев первым делом старались любыми способами посетить в один из жарких дубайских вечеров если уж не сам клуб, то хотя бы ресторан. На коренных эмиратцев здесь велась настоящая охота.

Только когда они подъехали к городским окраинам Мухаммад обратил внимание на то, как испортилась погода за то время, что они провели в борделе. Темные, налитые влагой облака, клубясь и бесконечно меняя форму, проносились низко над видневшимися в отдалении небоскребами, грозя скрыть от глаз шпиль, венчавший Бурдж-Халифа. Начавший спускаться к холмам пустыни, что окружала город с трех сторон, солнечный диск то и дело скрывался из виду, заслоняемый этими пришедшими со стороны Залива облаками. Ветер дул порывистый, предштормовой.

К сумеркам, почти не разговаривая по дороге, добрались до квартиры Омара. По городу как раз объявили оранжевый уровень опасности и штормовое предупреждение. К ночи ожидался сильный ураган с обильными осадками и сильным ветром.

— У тебя есть костюм? — спросил Мухаммад, принимая из рук стоящего рядом со шкафом-купе Омара вторую за день белоснежную кандуру.

— У меня их несколько, но будет лучше, если мы отправимся туда в этом, — отвечал Омар, аккуратно застегивая скрытые пуговицы на стоячем воротничке только что надетой кандуры бело-золотистого цвета.

— Мне будет удобнее в брюках, пиджаке и рубахе.

— Есть вот эти, — Омар показал на сшитые по снятым с него меркам зачехленные костюмы от Ermenegildo Zegna и Brioni, буднично висевшие в самом дальнем, не освещаемом подсветкой отсеке огромного шкафа.

Мухаммад надел темно-синий костюм-двойку, черную рубашку и тонкий черный пояс с простой пряжкой. Костюм сидел как влитой, выгодно подчеркивая стройность и высокий рост Мухаммада. По строению фигуры они с Омаром были схожи. Только грудная клетка у последнего была несколько уже. С ботинками пришлось сложнее — нога Омара была на полразмера меньше, а потому классические черные ботинки от Tom Ford жали.

— Ммм… — прикрыв от удовольствия глаза, промычал Халед, вдыхая запах выданной ему Омаром сменной кандуры. — Она пахнет тобой, красавчик.

С этими словами он жадно схватил стоявший у зеркала в ванной парфюм Arabian Wood от любимого Омаром Тома Форда и скривил рот в глумливой ухмылке. Омара такое отношение к себе и собственным вещам злило, но показать, как его задевают слова и действия саудита, он не желал. С Халедом он выбрал тактику наименьшего сопротивления, которая до сегодняшнего дня приносила плоды.

Телефоны всех троих, пока они переодевались, успели напитаться необходимым количеством заряда.

— Поедем на моем кабриолете. Не хочу, чтобы с твоим подарком что-нибудь случилось в грозу, — сказал Мухаммад, как только все трое были полностью готовы к выходу. Привыкший во всем доверять Мухаммаду, Омар не стал возражать, догадываясь, о чем на самом деле беспокоится его приятель.

— Мы туда не влезем! — воскликнул Халед. — Разве только Омар сядет ко мне на колени… — и он снова криво ухмыльнулся в своей всегдашней манере.

— Шейх Халед, вы не поняли, — спокойным тоном отвечал Мухаммад. — Я — ответственный за вашу безопасность и мне решать, на чем мы все отправимся на вечеринку.

Услышав уверенный и спокойный голос начальника личной охраны наследного принца Дубая, Халед отступил на шаг, хмыкнул что-то себе под нос, но открыто возразить не посмел.

— Сядешь за руль, — Мухаммад кинул Омару ключи, когда они подходили к машине.

Халед был усажен с краю. Сам Мухаммад разместился посередине. Крышу пришлось поднять из-за начинавшего накрапывать дождя, что сделало нахождение втроем в тесном салоне кабриолета еще более неудобным. К счастью, ехать было совсем недолго. Пустующие в дождь дороги только способствовали тому, чтобы уже через десять минут они оказались на набережной напротив клуба.

***

Вдоль набережной Джумейра для посетителей Villa Beach были зарезервированы парковочные места. Кабриолет был оставлен в сотне метров от цели их путешествия, но пришлось сделать небольшой крюк, обходя здание слева и шагая по успевшему намокнуть песку.

Ярко освещенная раскачивавшимися на ветру круглыми бумажными фонарями веранда пустовала. Всё действо ввиду ненастной погоды свершалось внутри. Уже издали до их слуха начала доноситься народная танцевальная музыка с обязательным бренчанием бубенцов, протяжными стонами флейт и меланхоличными звуками гитарных струн. Это играл знаменитый на весь Дубай сборный оркестр исполнителей народной арабской музыки «Альзеркал», выступавший на лучших публичных площадках города, а нередко и за его пределами и воспроизводивший зажигательные, романтичные и колоритные композиции в стиле arabic folk, отличаясь яркостью и неповторимым, запоминающимся слушавшим его, ритмом звучания.

Как правило, «Альзеркал» приглашали туда, где его музыку желали послушать жадные до этнического местного колорита многочисленные туристы. Сами арабы воспринимали его композиции как нечто отжившее и несовременное, к немалому удивлению иностранцев, уверенных, что местные обожают свои народные музыку и танцы. Как если бы русские, для которых в этот раз «Альзеркал» устроил представление в «Villa Beach», обожали слушать игру на балалайках и гармошках и наблюдать за хороводами и кадрилью.

— Сейчас было бы хорошо дорожку-другую кокаинчика, — со вздохом заметил Халед, когда они подошли ко входу.

— Мы от Фазза, — сказал Мухаммад волшебное слово, насквозь просверлив взглядом коренастого охранника в строгом костюме, стоявшего перед входными дверями.

Охранник отступил, не дослушав. Его восхищенный взгляд был прикован к стоявшему за спинами Халеда и Мухаммада Омару. Золоченые створки стилизованных под дамасский стиль дверей распахнулись, и они вошли в душное, полутемное, полное народу помещение.

Музыка играла, захлебываясь. Флейта заходилась в причудливых, заливистых трелях, заставлявших тела полуголых танцовщиц извиваться, потрясая бляшками и бубенцами на лифчиках в такт звону тарелочек-сагатов. Густой бархатный голос выстанывал что-то про страстную любовь, горячую кровь и знойное солнце пустыни, то и дело теряя слова, пускаясь в импровизации и напоминая голосящего сорванным голосом с минарета муллу. Дым от кальянов обволок потолок плотной дымовой завесой. Вокруг стоял гомон и шум. Гости переговаривались, пытаясь перекричать музыку. Официанты, увертываясь от слишком активно жестикулировавших гостей, сновали туда-сюда с подносами полными тарелок и бокалов, чудом не сталкиваясь с вертевшимися вокруг столов танцовщицами-египтянками.

Было самое время ужина, и Мухаммад понадеялся, что через пару часов им с Омаром удастся незаметно покинуть веселье. А пока они оглядывались в поисках места.

За небольшими круглыми столиками в центре залы сидели приглашенные из российского министерства транспорта с какими-то дамами, менеджеры Aurus, тоже в сопровождении эскортниц, чиновники и их помощники из министерства экономики в компании своих друзей и родни, люди из Tawazun, а также какие-то неизвестные личности, которых Мухаммад не мог отнести ни к одной из приглашенных веселиться сторон.

— О! Знакомое лицо! — громко раздалось на английском откуда-то справа, и тут же чья-то тяжелая рука опустилась на плечо Мухаммада.

Перед ним стоял сам замминистра экономики Пресненский. Он был уже изрядно навеселе. Его выдавал блеск в глазах и съехавший набок узел галстука.

— Вы были сегодня на переговорах! — воодушевленно продолжал он. — Я заметил, как вы пристально за нами наблюдали!

И он принялся громко хохотать, запрокидывая при этом голову. Выглядевший отрешенным Омар, видя этот искренний смех, приободрился и улыбнулся смеющемуся русскому.

— Прошу за наш столик, друзья! — хлопая его по плечу, пригласил Пресненский. — А где же наш дорогой принц Хамдан? — обратился он к Мухаммаду.

— Добрый вечер, сэр, рад вас видеть! — пожал протянутую ему руку Мухаммад. — Принц, как всегда, занят государственными делами и предоставляет нам всем возможность веселиться и за него тоже.

— Прекрасный молодой человек! — воскликнул Пресненский. — Джамал, посмотри, кого я вам привел! — закричал он в ухо сидевшему за его столиком мужчине в белоснежной кандуре. — Джентльмены, позвольте представить, Джамал ибн Маджид аль-Аттар и его очаровательная дочь, Сафия бинт Джамал аль-Аттар. Они — цвет сирийской аристократии!

— Рад знакомству, шейх Джамал, — поспешил ответить Мухаммад, кивая головой в знак почтения. — Я — Мухаммад Мансур, родом из Алеппо.

— Я знал вашего отца, — кивнул Джамал. — Как его здоровье?

— Смотрите… — шепнул пораженный Халед и ткнул Мухаммада и Омара под ребра локтями.

Его взгляд был прикован к сидевшей рядом с Джамалом женщине. Мухаммад взглянул на нее и замер, машинально проговорив благодарность в ответ на вежливость Джамала.

Женщина сидела справа от него. Высокая и стройная, она держалась прямо. Голова была гордо вскинута. Вот она тоже повернулась и посмотрела прямо на него. В прорези черного никаба были видны только искусно подведенные сурьмой зеленовато-карие глаза и изогнутые брови. Но и этого было достаточно, чтобы надолго приковать к себе даже случайно брошенный взгляд. Ее глаза безмолвно говорили с тем, на кого смотрели. Они глядели заинтересованно, любопытно, призывно, и были вызывающе и обезоруживающе прекрасны. Редкой красоты разрез, черные ресницы, насыщенный оттенок радужки, идеально сочетавшийся с благородной светло-оливковой кожей, все это заставляло смотрящего на нее искать ответа на вопрос «кто ты?» немедленно всплывающий в захваченном ее очарованием сознании.

Золотые украшения покрывали ее от макушки до пят, демонстрируя щедрость того, кто имел счастье обладать этой женщиной. Золото сияло и переливалось вместе с драгоценными камнями на ее лбу, шее, запястьях, подчеркивая ее ценность. На груди расшитой золотой нитью черной шелковой кандуры висели инкрустированные сверкающими камнями ожерелья и даже на опоясанном вокруг тонкой талии ярко-алом атласном поясе были нашиты золотые бляшки.

— Саид Мухаммад, — раздался ее чуть хриплый голос. — Рада знакомству…

Она слегка кивнула, внимательно изучая его лицо и фигуру. Мухаммад почувствовал, что у него пересохло в горле.

— Я тоже, Саида, — наконец произнес он изменившимся голосом, пытаясь кивнуть.

— Сафия, — она подала ему руку с унизанными кольцами и цепочками тонкими пальцами. — Вы говорите на сурьяни?

— Да, ведь я, как и вы, из Алеппо, — ответил Мухаммад на северо-сирийском диалекте, взглянув на Джамала.

Тот уже увлекся беседой с Пресненским и Омаром.

— Саида Сафия, клянусь именем Пророка, Аллах создал вас в числе самых прекрасных своих творений, — восхищенно кивал ей Халед. — Ваш супруг не даром столь щедр к вам, восхваляя вашу красоту, благородство и бесконечные достоинства…

— Я не замужем, — спокойно отвечала она, склонив голову.

— Она — моя палочка-выручалочка! — глядя на Сафию, заметил Пресненский. — Консультирует меня и мое руководство по всем вопросам, связанным с арабской культурой, этикетом и традициями! Бесценная помощница!

— И крайне привлекательная! — вторил ему Халед, ничуть не стесняясь Джамала.

— Ты обещала станцевать для нас этим вечером, помнишь? — напомнил Сафие замминистра. — Джамал, ты ведь не станешь возражать? Так твоя дочь очарует всех принцев и шейхов в этом клубе и сможет спокойно выбирать себе мужа!

И он вновь громко рассмеялся. Джамал безмолвно кивнул посмотревшей на него дочери и та, плавно поднявшись с места, устремилась к сцене, увлекаемая Пресненским.

Вскоре заиграла чувственная мелодия и прежний мужской бархатный голос запел о далекой звезде, о безумной любви и сладком наваждении, без которого жизнь подобна песку в пустыне. Омар наблюдал за тем, как Сафия в сопровождении танцовщиц вышла на середину сцены. Он смотрел, как она двигалась в такт рваному ритму — то плавно покачивая бедрами и головой, то резко поворачиваясь вокруг себя, притопывая и поводя плечами. Золото на ней сияло, камни искрились, как и ее устремленные на Мухаммада глаза в обрамлении черной подводки.

Зрители замерли на своих местах, наблюдая за ее страстным и в то же время сдержанным танцем. Как мужчины, так и женщины, смотрели на Сафию, а она смотрела только на одного человека во всей зале. Её взгляд красноречивее слов сообщал тому, на кого она смотрела, об её интересе.

В какой-то момент Мухаммад поднялся с места и, не сводя взгляда со сцены, направился к ней. Омар последовал за другом. Вскоре они уже стояли среди других подошедших к сцене мужчин, наблюдая за причудливым танцем сирийки. Омару она показалась очень изящной и утонченной. Ее внимание к Мухаммаду было очевидно, но не навязчиво. И Омар любовался ею вместе со всеми, чувствуя нечто похожее на гордость за друга.

Он бы еще долго мог простоять вблизи сцены рядом с Мухаммадом в собравшейся вокруг них толпе, если бы не почувствовал позади себя странное движение. В следующий миг его ухо обожгло горячечное дыхание:

— Привет, малыш! — выдохнул ему в шею чей-то низкий и показавшийся отдаленно знакомым голос.

Омар повернул голову и обомлел: прямо за ним, совсем близко, почти касаясь его сзади, стоял Тарик. Он изменился за те годы, что они не встречались. Но пристальные, исступленно глядевшие глаза остались прежними, как и ухмылка тонкогубого рта.

— А ты повзрослел, — улыбнулся ему Тарик, заговорщически поведя бровью. — Кое-кто очень близкий тебе желает взглянуть на своего Омара… Он попросил меня проводить тебя к нему…

Омара мгновенно бросило в жар. Сердце гулко заколотилось в груди от сильнейшего волнения. Дыхание перехватило. Он открыл рот, чтобы говорить, но слова как назло застряли где-то посреди горла, а язык отказывался повиноваться. Безмолвно глядя на Тарика, Омар стоял с приоткрытым ртом, пытаясь хотя бы вдохнуть спертый влажный воздух, когда почувствовал, что в левый бок его уперлось что-то холодное и твердое.

«Пушка!!!» — сверкнуло в голове Омара.

— Не вздумай делать глупости, малыш, — доверительно прошептал ему Тарик. — Иначе может случиться что-нибудь нехорошее, чего не хотим ни ты, ни я… Следуй за мной, — тут же приказал он, схватив Омара чуть выше локтя и потянув прочь из толпы.

На негнущихся ногах Омар пятился, отдаляясь от не заметившего этого Мухаммада. Все произошло почти мгновенно. Тут же на его место встали другие желающие увидеть поближе танцующую Сафию. В то время как самого Омара уводили в сторону ведущей на верх лестницы, что была в холле сразу за длинной, облицованной мраморными плитами, барной стойкой.

У лестницы их дожидались двое подручных Тарика, которых Омар видел впервые. Они же, как ему показалось, были о нем наслышаны, потому что при его появлении тут же принялись глумливо улыбаться. Времени, однако, никто из них не терял. Они тоже были вооружены и, схватив его, больно скрутили руки у него за спиной. Омар шипел и корчился от боли. Хотелось закричать, что есть мочи «На помощь!», но Тарик успел бы застрелить его и скрыться в поднявшейся за этим суматохе. А потому переживавший шоковое состояние Омар интуитивно решил продлить агонию сколько возможно и шел, то и дело спотыкаясь, по ступенькам в мансардный этаж, сопровождаемый Тариком и его головорезами.

Их путь был недолгим. Поднявшись по лестнице, они прошли по освещенному точечными светильниками коридору и остановились напротив двери, что находилась в самом конце. Тарик отрывисто постучал особым стуком.

— Входите! — раздалось из-за двери.

Омара буквально втолкнули во внезапно открывшуюся дверь, которую вскоре захлопнули. Последнее, что он успел услышать из вне, были звуки знаменитой песни «Весь мир — толпа», утопавшие в гомоне, улюлюканье и аплодисментах гостей.

Комната была просторной и хорошо освещенной. Все в арабском стиле — обилие подушек, ковры на полу и непременные арабески, покрывавшие стены. В глубине, на расшитых парчой подушках-валиках, полулежал тот, кого Омар ожидал здесь увидеть — его бывший покровитель, шейх Абдулла ибн Муктади аль-Тани. Он показался Омару постаревшим и обрюзгшим. Тем противнее было вспоминать годы, вынужденно проведенные под его опекой.

По бокам от шейха Абдуллы стояли личные охранники, державшие на поводках двух крупных остроухих доберманов в кованых ошейниках, которые сразу насторожились при появлении Омара и устремили на него начавшие наливаться кровью от едва сдерживаемой агрессии глаза-бусины.

Сам шейх тоже пристально изучал стоявшего посреди комнаты со скрученными за спиной руками Омара. Поглядев на него, Абдулла покачал головой и прищелкнул языком:

— Какой красавец! Тарик, ты посмотри в кого превратился наш малыш Омар?! Как возмужа-а-ал! Как расцвел мой нежный цветок! Вот, что значит великая красота! Она лишь хорошеет с годами! Как поживаешь, сладость моя? — обратился он наконец к Омару.

— Что вам от меня нужно? — с вызовом спросил Омар, глядя ему в глаза. — Пустите же!

Он попытался вырваться, но в ответ руки ему сдавили и скрутили еще больше. В глазах потемнело от резкой боли. Омар ахнул, прикрыл веки и сжал челюсти, слыша, как завозились, зарыкали удерживаемые охраной доберманы.

— Как что? — ухмыльнулся Абдулла. — Разве ты не видишь, как я соскучился по тебе, сладость моя? Скажу по секрету, лучше тебя у меня никого не было. Потому я и приехал сюда сражу же, как только узнал, где ты прячешься, мой смелый сокол, ахах-ах…

Абдулла принялся хохотать. Его охранники и Тарик лишь ухмылялись. А Омар подумал о Мухаммаде, который сейчас был внизу и не знал, в какой беде он оказался.

— Ну-ка, ребятки, дайте мне полюбоваться на моего любимого Омара! — скомандовал Абдулла.

Подчиняясь ему, один из охранников вытащил из-за пояса кинжал и приблизился к беспомощному Омару, которого удерживали двое. Обдав зловонным дыханием, охранник схватился за ворот золотистой кандуры и резко взмахнул кинжалом, одним движением разделив её надвое до середины живота Омара. Затем он схватил за обе половины и рывком распорол одеяние до самого низа. Ткань с треском разошлась и тут же грубые руки оторвали остатки стоячего воротничка и разметали в стороны обрывки шелка.

— Отпустите его, — Абдулла махнул рукой удерживавшим запястья Омара подручным. — Ну, что, мой нежный цветок? Разденешься сам, или желаешь, чтобы мои люди помогли тебе?

На лице Абдуллы было выражение, которое Омар помнил очень хорошо. Эта странная ухмылка означала, что сейчас он опасен и способен на любое безумство больше, чем когда-либо. Растерев затекшие запястья, Омар покорно стащил с себя остатки кандуры, медленно снял нижнюю майку и уже готовился снять вузар, когда в дверь постучали.

Кивком головы Тарик приказал одному из подручных открыть дверь. Оружие у всех было наготове. Омар внутренне напрягся, думая о том, что теперь с ним будет. К немалому его удивлению из-за бесшумно отворившейся двери в комнату шагом победителя вступил Халед.

========== Сафия ==========

Мухаммаду казалось, что он видит сон. В какой-то момент он потерял ощущение реальности происходящего. Пространство и даже время, словно раздвинулись, отошли куда-то, не говоря об окружавших его людях, которые, как казалось, и вовсе исчезли. Лишь Сафия с её чарующими движениями и непрестанно глядящими на него горящими глазами существовала сейчас. Она гипнотизировала его, как песчаная кобра гипнотизирует своим танцем несчастную мышь.

Хотелось смотреть и смотреть на то, как плавно изгибается её тонкий стан под шелковой кандурой, как изящно она склоняет голову, опуская веки, как невесомо и чувственно её ножки касаются паркетного пола. И Мухаммад смотрел внимательно, следя за малейшим движением её фигуры и глаз.

Внезапно музыка стихла. Песня закончилась. Тут же вокруг и позади него раздались громкие аплодисменты, улюлюкание, приветственные крики в адрес танцовщицы и музыкантов. Ребята из «Альзеркал», чувствуя, что поймали кураж и нужный момент, заиграли знаменитую «Весь мир — толпа», и Сафия, мгновенно подхватив быстрый, энергичный ритм, стала пританцовывать и кружиться. Нихаб скрывал её лицо, но глядевшие на него зеленоватые глаза отчаянно улыбались.

Не сводивший с нее глаз Мухаммад даже не заметил, как тоже начал улыбаться, поощряя Сафию на новый танец. Тем временем шум вокруг нарастал. Ко всеобщему гомону, музыке и бархатному мужественному голосу солиста присоединился шум хлынувшего снаружи проливного дождя.

Бубны, как и бубенцы на браслетах, непрестанно и навязчиво звенели. Танцовщицы-египтянки кружились. Зрители хлопали и кричали. Музыка шла кругами. Сафия неуловимо перескакивала со стола на стол. Но вдруг её манящий образ покачнулся, став почти миражом, на какой-то зыбкой, потерявшей равновесие ноте, и исчез, растворившись в полутьме залы.

Снаружи раздался страшный раскат грома, после которого погас свет.

В следующий миг Мухаммада оглушило. Он услышал громкий хлопок и понял, что лежит, распростертый на животе, на полу рядом с другими гостями вечера среди луж пролитого содержимого бутылок и стаканов, валявшихся теперь вокруг и поверх них в виде стеклянных осколков. Тут же всмятку были и тарелки, приборы, остатки пищи и что-то вязкое, похожее на сироп.

Мотая головой, Мухаммад пытался прийти в себя, силясь приподняться. С разных сторон все громче слышались стоны и крики о помощи. В ответ на них раздались короткие, отрывистые хлопки автоматной очереди. Позади него загорелся ярко-оранжевый свет и почти сразу стал ощущаться запах гари.

Примерно в пяти метрах впереди себя Мухаммад увидел залитый разлившимся пивом и забрызганный кровью мрамор барной стойки. Решительным рывком он двинулся в её направлении, передвигаясь ползком и пытаясь понять, был ли ранен. Голова раскалывалась и отказывалась соображать. Собственное тело ощущалось плохо. Придя к выводу о том, что лишь легко контужен и получил несколько пустяковых порезов стеклом, Мухаммад добрался до бара, укрывшись за массивной стойкой.

Там он сгруппировался, вынул из щеки осколок, бегло осмотрел себя и прислушался — за спиной раздавались шаги и короткие, похожие на хлопки, очереди из американского М4. Источник света был направлен в его сторону, а потому рассмотреть что-либо в задымленном, разрушенном прогремевшим взрывом первом этаже было практически нереально.

Взрывы и автоматчики в самом центре Дубая — не укладывалось в голове, как такое стало возможным. Мухаммад даже на секунду подумал, что все происходящее может быть инсценировкой. Но его взгляд поймал лежащее рядом с ним окровавленное тело кого-то из гостей, заставив поверить в реальность случившегося.

— Живых не оставлять! — раздалось из глубины залы.

За приказом вновь послышались очереди из автоматов и сопровождавшие их крики ужаса и мольбы о пощаде. Мухаммад набрал в легкие воздуха, силясь собраться с мыслями, как вдруг услышал совсем рядом тихое шипение. Он посмотрел туда, откуда слышался звук, — за противоположной стойкой бара, располагавшейся на другой стороне от прохода к лестнице, пряталась, сжавшись в комок, какая-то женщина. Мухаммаду понадобилось еще мгновение, чтобы узнать в ней Сафию. Её кандура была в пыли, нихаб разорвался и сполз на плечи, открыв покрытое серой пылью и размазавшейся черной краской лицо, выражение которого было неузнаваемо-строгим, как и устремленный на него взгляд.

— Лови! — проговорила она одними губами и, на секунду выглянув из-за стойки, молнией метнула в него нечто.

Мухаммад инстинктивно поймал этот предмет — теперь он держал в руках один из двух своих «грачей». Подняв голову, Мухаммад ошеломленно взглянул на Сафию — второй «грач» был у нее, снятый с предохранителя и крепко удерживаемый тонкими пальцами.

«Беги к лестнице! Я прикрою!» — показала она спецназовскими жестами, не дав ему времени опомниться.

Щелкнув предохранителем, Мухаммад оглянулся, пригнулся и побежал, перескакивая через лежащих на его пути раненых и убитых взрывом.

У лестницы никого не было. Мгновение Мухаммад колебался, подниматься ли. Но вот тень Сафии показалась в проеме.

«Вверх!» — показала она, первой бесшумно скользнув мимо него по ступенькам. Мухаммад, стараясь ступать как можно тише, поднимался следом.

Свет точечных светильников в коридоре наверху мерцал, то совсем угасая, то вновь тускло загораясь. Они прошли несколько метров, держа оружие наготове. На секунду Сафия остановилась, оглянулась по сторонам и прислушалась. Затем со всех ног бросилась вглубь коридора, показывая набегу, что впереди дверь, за которой находится противник.

***

— Салам, шейх Халед, — приветствовал его Абдулла. — Входи, смелее. Мы как раз хотели полюбоваться моим прекрасным Омаром, — и он довольно заулыбался в поседевшие усы.

— С удовольствием присоединяюсь, шейх Абдулла, — отвечал Халед, хищно оглядывая Омара загоревшимися глазами. — Однако позвольте напомнить, что согласно нашей договоренности, вы обещали отдать его мне в обмен на информацию о личности и местонахождении того, кто когда-то его у вас отнял.

С этими словами Халед сделал несколько шагов в сторону раскрасневшегося от негодования и стыда Омара. Абдулла мотнул головой и затемненные стекла его очков угрожающе сверкнули. Так он давал понять, что отступаться от некогда любимой игрушки он не намерен.

— Неужели ты думаешь, сын шайтана, что я соглашусь отдать тебе то, что всегда по праву принадлежало мне? — проговорил Абдулла скрипучим голосом. — С какой стати я должен отдавать тебе, подлецу и предателю, самое сладкое и красивое, что у меня есть?! Да я скорее перегрызу тебе глотку, презренная тварь!

— Поосторожнее с выражениями! — предостерег его Халед, подняв вверх указательный палец. — Ты говоришь с представителем рода аль-Кабир, а мы не привыкли отказываться от желаемого. Так что давай обойдемся без глупостей, шейх Абдулла. Ты отдаешь мне красавчика, а себе заберешь сирийца и русских. А если вздумаешь обмануть меня, то, будь уверен, ты и твои люди дорого заплатите за это… — и он усмехнулся в своей всегдашней неприятной манере.

Вид у Халеда, пока он говорил это, был крайне самодовольный и уверенный. Он словно старался спровоцировать Абдуллу, специально распаляя его гнев. Было ясно, что он не знает этого опасного человека также хорошо, как успел изучить его Омар, ожидавший, что в любой миг произойдет нечто страшное…

— Ты смеешь угрожать мне?! — прошептал разъяренный Абдулла, откинувшись на подушки. — Взять! — скомандовал он, выбросив вперед руку и указывая на Халеда.

В следующий миг оба оголодавших добермана, спущенные с поводков охраной, рыча бросились на саудита. Тот не успел даже среагировать, чтобы защититься, когда они вцепились в него и повалили на ковер.

Омар резко отвернулся и зажмурился, плотно приложив ладони к ушам. Но тут же был схвачен за руки двумя подручными Тарика, в то время как сам он схватил его за голову, пытаясь повернуть её в ту сторону, где на ковре собаки буквально разрывали на части оравшего и визжавшего от боли и шока Халеда. Его белоснежная кондура была залита темно-багровой кровью, как и упавший с головы платок-гутра, который псы теперь втаптывали в ковер вместе с ошметками скальпа. Брызги крови разлетались по комнате, пятная покрытые цитатами из Священной Книги стены.

— Смотри! Смотри, сучий сын, что будет с тобой и твоими дружками! — приговаривал Тарик.

Шипя от жгучей боли в запястьях и шее, Омар чувствовал, что еще немного и ему вывернут руку. Боль была невыносимой. И все же никакая боль не могла заставить его наблюдать жуткое зрелище. Он понял — еще немного и его стошнит, но все же приоткрыл глаза. Халед уже не подавал признаков жизни, но испачканные в крови собаки продолжали неистово терзать его тело, выдирая целые куски мяса вместе с внутренностями. Наблюдавший за всем со своего места среди подушек, Абдулла громко хохотал. От этого хохота Омара сотрясла дрожь.

— Довольно! — посмеиваясь произнес Абдулла. — Отзовите собак!

Вошедших во вкус доберманов пришлось оттаскивать силой.

— Отпусти его, Тарик! — окрикнул племянника Абдулла. — Слышишь, Омар? Тебя ждет участь этого сукина сына, если не скажешь сейчас, что снова хочешь быть моим! — продолжал он, указывая пальцем на обезображенное тело и обращаясь к Омару.

Тот низко опустил голову и позволил нижним шортам упасть к его ногам, мысленно прощаясь с этим миром.

— На колени! — приказал Тарик, ударив его рукояткой своего пистолета между лопаток.

Омар застонал от болезненного удара и послушно опустился на колени. Руки его плетьми висели вдоль туловища. Боль от предельного напряжения ощущалась в каждой клеточке. Но особенно болезненные ощущения он испытывал в правом плече и обоих запястьях.

— Говори же! — не выдержал Абдулла. — Скажи, что ты мой, или я прикажу Тарику загнать пушку в твою шлюханскую задницу!

Сглотнув, Омар стиснул зубы, готовясь к худшему. «Пусть скорее… Пусть бы скорее…» — колотилось в его голове. Долго мучиться не хотелось, но предстоящая смерть обещала стать крайне болезненной.

«О, Аллах, пошли мне легкую смерть», — подумал Омар и в ту же секунду раздался оглушительный раскат грома. Погас свет. Когда он вновь загорелся, под полом прокатился низкий, рокочущий гул. Собаки завыли и заметались.

— Что это было?! — вскричал Абдулла, завертев накрытой белым платком-гутрой головой.

Все замерли. С нижнего этажа доносились приглушенные хлопки автоматных очередей. Освещение потускнело от скачка напряжения в проводке.

— Они все-таки решились на это! — воскликнул Абдулла.

Никто не ответил ему, потому что в следующее мгновение входная дверь с оглушительным треском сорвалась с петель и выстрелы раздались над самой головой Омара. Подумав, что это конец, он как мог крепко зажал уши, бросился на пол и уткнулся лицом в ковер.

***

За дверью в конце коридора, которой они приближались, явно ощущалось какое-то движение. Мощный выброс адреналина в кровь от ощущения близкой опасности подействовал на Мухаммада опьяняюще. Он со всей силы ударил в дверь правым плечом. Послышался треск слетавшей с петель дверной панели, почти одновременно с которым последовали несколько хлопков-выстрелов из «грача». Едва удержавшись на ногах, Мухаммад сразу увидел лежавшего на полу Омара. Тот был совсем без одежды и лежал на животе, закрыв ладонями уши. Рядом с ним, корчась и рыча, катались по полу двое неизвестных. Третий, стоявший дальше от двери, потянулся за своим HK, но Мухаммад выстрелил в него, попав в плечо. Тот повалился навзничь, ударившись затылком о стоявшую у стены консоль.

Сафия подбежала к Омару, склонилась над ним, тут же накинув на него свой нихаб и помогая подняться на ноги. Мухаммад в это время держал под прицелом остававшихся боеспособными троих мужчин, один из которых приподнялся на подушках, разглядывая его и Сафию, а двое других, удерживавшие на поводках скаливших зубы доберманов с окровавленными мордами, сгрудились вокруг первого, стараясь закрыть собой от попадания пули.

— Быстрее! — торопил Мухаммад, отступая к выходу и чуть не споткнувшись об обезображенный труп, лежавший перед самой дверью.

В следующую секунду Сафия с усилием подняла на ноги Омара и, прикрывая собой, выволокла за дверь. Мухаммад выскочил сразу за ними, бежавшими в другой конец коридора. Из комнаты послышалось разъяренное «Взять!». По узкому помещению отчетливо разнесся громкий собачий рык. Мухаммад спиной чувствовал, как резво бегут за ними два обезумевших пса.

Один из них бросился на него, глубоко впившись в плечо. Мухаммад начал падать. Снова выстрел. Уже над самым ухом. Затем еще один.

— Вставай! Живо!

Этот крик сопровождал резкую боль, которую Мухаммад ощутил в плече, когда Сафия дернула за него, чтобы оторвать челюсть застреленного ею пса. Уплотнитель наплечника его пиджака спас от серьезного повреждения. На лестнице, тем временем, послышался топот. Кто-то спешно поднимался за ними, привлеченный шумом выстрелов.

— Сюда!

Сафия налегла на дверь, ведущую к аварийному выходу. Та подалась, и они оказались на тонкой и скользкой от проливного дождя пожарной лестнице.

Первым, спотыкаясь и рискуя свалиться, спускался Омар. За ним вниз проворно юркнула Сафия. Мухаммад заблокировал дверь снаружи и тоже начал спуск, лихорадочно хватаясь за скользившие в руках белые железные перила.

— Машина там! Белый кабриолет! — прокричал он оказавшимся на песке Сафие и Омару, указывая на стоявшую в сотне метрах машину.

Те побежали. Мухаммад спрыгнул с середины лестницы на твердый от влаги песок и метнулся за ними. Руки тряслись, когда он сел за руль. Завести мотор получилось не сразу. Выезжая с парковки, он примял передний бампер припаркованного сразу за его кабриолетом лексуса и повредил задний бампер своего мерседеса.

Трясущийся, мокрый от дождя Омар сидел рядом. Мухаммад сунул ему в руки «грача», крепко вцепившись в руль. Сафия устроилась с краю. Мотор взвыл, набирая обороты. Они летели по темной набережной Джумейра.

— Вниз! Пригнитесь! — закричала Сафия, хватая Омара за плечо и потянув на себя.

Позади них, догоняя, ехал черный Range Rover c катарскими номерами. Мухаммад успел на секунду увидеть его в центральном зеркале заднего вида прежде, чем услышал за спиной странный свист — кто-то стрелял из спортивной малокалиберной винтовки. От неожиданности, пригибаясь, Мухаммад на мгновение выпустил из рук управление. Мерседес занесло на скользком от дождя асфальте. Словно срезанное саблей, от соприкосновения с фонарным столбом со свистом отскочило правое боковое зеркало. Вовремя опомнившись, Мухаммад принялся лихорадочно выкручивать руль, стараясь выровнять машину.

— Опусти крышу! — прокричала ему Сафия.

— С ума сошла! — проорал он в ответ, вцепившись в руль и выжимая почти до упора педаль газа.

— Опусти! Я их срежу! — настаивала она, вытащив из-за пояса его «гюрзу» и отдергивая рычаг предохранителя.

У Мухаммада перехватило дыхание. Сердце зашлось как бешеное и бухало в груди, готовое разорваться от переизбытка адреналина. Он нажал кнопку регуляции, и уже через несколько секунд жесткая крыша кабриолета полностью спряталась в багажник. Не теряя времени, Сафия высунулась из машины, целясь в приблизившийся к ним на опасное расстояние Range Rover.

Дождь хлестал в лицо. Омар больно вцепился Мухаммаду в коленку и часто дышал, прикрыв глаза и шепча имя Аллаха. Мухаммад почти не видел, куда едет, направляя машину наобум и рискуя оказаться на встречке или вылететь на тротуар.

— Сбавь скорость!!!

Голос Сафии уносило ветром.

— Подпусти его ближе!

Мухаммад как мог плавно начал отпускать педаль газа. Послышались выстрелы из винтовки. По телу пробежал озноб.

— Сворачивай! Сейчас!

Прикрыв глаза, Мухаммад резко свернул влево на повороте, который они уже почти проехали, и услышал выстрелы из «гюрзы». Четыре выстрела прозвучали, почти сливаясь в один. Range Rover потерял управление на повороте, перевернулся на бок, пролетел, искря и вращая колесами около десяти метров, и исчез из поля зрения.

Тяжело дышавший Мухаммад выпрямился на сидении. Сафия убрала пистолет и, метнув на него быстрый взгляд, поправила свой насквозь мокрый нихаб на плечах Омара. Только после этого Мухаммад догадался поднять крышу и сообразил, что нужно позвонить в полицию.

— Его надо отвезти к нему домой, — сказала Сафия, оглаживая запрокинутую голову Омара.

— Что с ним? Ранен? — спросил Мухаммад, бросив взгляд на друга.

— Нет, он просто в шоке, — ответила Сафия. — И правое плечо вывихнуто.

Мухаммад молча кивнул и попытался сориентироваться среди лишенных освещения городских улиц.

— Надо вызвать полицию… — сказал он, когда подъезжали к жилому комплексу Омара.

— Лучше патруль из резиденции, — уточнила Сафия. — Это надежнее.

После секундного раздумья Мухаммад понял, что она говорила о резиденции правителей Дубая в Заабээль.

— Кто вы такая? — Мухаммад повернулся к ней с этим вопросом после того, как остановил мерседес у обочины.

— Катерина Белецкая, — представилась Сафия, вытирая краем рукава влажное лицо.

Внимательно присмотревшись к нему, Мухаммад вспомнил невзрачную помощницу Пресненского, консультировавшую того во время переговоров.

— Сержант двадцать четвертой отдельной бригады ГРУ, — словно бы между прочим обронила она надтреснутым голосом, внимательно осматривая плечо Омара.

— Лейтенант Мухаммад Мансур, сто первый полк безопасности сил Республиканской гвардии, — проговорил Мухаммад, глядя на нее так, будто увидел призрака или инопланетное создание.

— Потерпи, малыш, — нахмурившись успокаивала Омара Сафия, ощупывая тонкимипальцами его плечо и кивая в ответ на представление Мухаммада. — Сейчас чуть-чуть поболит…

С этими словами она взяла в свои руку Омара и плавно потянула её вверх и на себя, а затем резко надавила. Омар истошно заорал и чуть не ударился головой о крышу. Слезы выступили в его потемневших глазах.

— Ну все, все, — принялась приговаривать, гладя его по голове, Сафия. — Теперь до больницы дотянешь, а там уже подлечат и будешь как новенький… Потерпи, малыш…

И она притянула к себе и обняла уткнувшегося в её плечо Омара. Тот разразился рыданиями, словно ребенок.

— Теперь все позади. Ты вел себя как герой. Держался молодцом. Мы домой приехали. Сейчас пойдем, душ примем, горячего чаю выпьем, согреешься, а там и врач подоспеет.

— Ох, Аллах! Что это было?! Момо! — захлебывался рыданиями Омар.

— Я здесь. Давай руку, пойдем к тебе, — откликнулся Мухаммад, помогая Омару выйти из машины.

***

Было около половины двенадцатого. Горячий душ и горячий чай пошли на пользу всем троим. Закутанный в махровый халат Омар растянулся на диване в совмещенной с кухней гостиной. Сафия стояла с кружкой у панорамного окна и смотрела на покрытый казавшейся нереальной и гнетущей тишиной огромный город. Мухаммад понял, что ураган стал причиной аварии в энергосистеме, которая, в свою очередь, спровоцировала частичный блэкаут.

В комплексе Дубай-Марина и еще нескольких, расположенных в юго-западной части города зданиях, электричество было. Однако большая часть Дубая погрузилась во тьму, изредка освещавшуюся вспышками молний.

Не успел Мухаммад закончить разговор с начальником охраны резиденции в Заабээль, вызвав патрульную машину к дому Омара и попросив оповестить о произошедшем в Villa Beach полицию и прочие службы, как его телефон зазвонил и завибрировал у него в руках. На экране смартфона высветился номер принца Рашида.

Подумав, что не хватало только неприятностей у этого юнца, взвинченный недавними событиями Мухаммад схватил трубку:

— Алло, Ваше Высочество! С вами все в порядке?!

— Саид Мухаммад! — раздался воодушевленный голос Рашида. — Вы бы видели, какая тут гроза! Аллах всемогущий! Как ваши дела?!

— Где вы находитесь? Вас отвезли в резиденцию?

— Нет же! Я все еще здесь… С Алейной… Саид Мухаммад, я уверен, что сам Всевышний пожелал, чтобы в такой ураган я оказался здесь вместе с ней! Вы меня слышите?!

Сигнал то и дело прерывался. Мухаммад слышал его речь урывками.

— Я хотел, чтобы вы первым узнали об этом… — торопливо говорил Рашид.

— О чем?!

— Я решил, что женюсь на ней… Я женюсь на Алейне!!!

— Что?! — Мухаммад подумал, что из-за помех в сигнале неправильно разобрал слова принца. — Что вы сказали?!

— Алейна станет моей женой! Я не расстанусь с ней! — кричал в трубку Рашид.

Мухаммад прикрыл глаза и потер переносицу, стараясь лучше вникнуть в смысл этих слов.

— Вы меня слышите, Саид Мухаммад?!

— Вы отдаете себе отчет?!.. — начал Мухаммад. — Такое решение неизбежно повлечет последствия…

— Я все знаю! Не беспокойтесь! Я хотел поговорить с Фазза, но его номер недоступен! Мы скоро увидимся, если на то будет воля Аллаха! До встречи!

Мухаммад молча нажал на экране смартфона красную кнопку, выдохнул и сел на диван рядом с начинавшим дремать Омаром. Голова у него шла кругом. Думать о сумасбродствах Рашида он был не в состоянии. Главным было то, что принц находился в безопасности. По сути это было единственное обстоятельство, касающееся Рашида, которое должно было его интересовать.

— Как ты? — Мухаммад посмотрел на Омара.

— Момо, это шейх Абдулла… Он меня нашел… — проговорил изменившимся голосом Омар и закусил нижнюю губу. — Это шейх Халед навел его на меня. Они упоминали также тебя и русских… А потом…

Рассказать о том, как Абдулла расправился с Халедом, Омар был не в состоянии. Воспоминание об этом вызывало дрожь.

— Хорошо, Омар. Позже мы поговорим об этом. Скоро приедут гвардейцы, тебя отвезут в дом Фазза, там ты будешь в безопасности, — увещевал Мухаммад.

— Взрыв устроили не люди шейха Абдуллы, — меланхоличным тоном заметила Сафия, подойдя к дивану.

В этот момент в домофон позвонили — прибыл патруль гвардейцев из дворца, принадлежавшего династии аль-Мактум.

Апартаменты Омара почтил визитом сам Али Махмуд аль-Хасан — генерал-майор эмиратской королевской гвардии и начальник охраны резиденции правителей Дубая. Он поднялся в апартаменты в сопровождении двоих своих подчиненных-гвардейцев и нимало удивился, увидев на пороге Мухаммада, покрытого свежими царапинами от стекол и одетого в футболку, спортивные штаны и белые кроссовки, принадлежавшие Омару.

Сам Омар, тем временем, с помощью Сафии надел найденный ею в его шкафу мягкий спортивный костюм, после чего его правое плечо было зафиксировано самодельной повязкой.

— Салам, аль-Халаби, — приветствовал Мухаммада генерал, — мы готовы его забрать. Вы нам тоже будете нужны в качестве свидетеля. Туда уже выехали спецподразделения, городская полиция и пожарные. Как только в городе возобновится нормальная подача электроэнергии, мы оповестим о произошедшем мировое сообщество.

Генерал осмотрелся и заметил Сафию.

— Я — помощница замминистра Пресненского, — представилась она. — Мы находились там вместе в момент взрыва, и Саид Мухаммад помог мне выбраться. Мой отец и Его Превосходительство погибли.

Она сжала губы в струну, закончив свой отчет. Генерал аль-Хасан смерил Сафию недоверчивым взглядом.

— Вы — гражданка России? — спросил он.

Сафия кивнула.

— Нам будут необходимы и ваши показания в расследовании этого… — он покачал головой. — Этого преступления. Будьте готовы прибыть на допрос в ближайшее время.

В дверях гостиной показался Омар.

— Омар Боркан аль-Гала? — уточнил генерал. — Вы едете с нами в резиденцию, где будете находится под наблюдением гвардейцев до окончания расследования.

— Он готов! — отозвалась за Омара Сафия. — Вот его вещи.

В её руках появилась спортивная кожаная сумка, которую она протянула Омару.

— Вы сообщили Его Высочеству о случившемся? — спросил Мухаммада генерал.

— Ещё нет. Но будьте уверены, я сообщу ему в ближайшее время. — откликнулся тот. — Гражданка из России также останется в Дубае под мою ответственность.

Генерал аль-Хасан строго посмотрел на него, придвинулся ближе и прошептал на ухо:

— Осторожнее! Вам ведь не нужны проблемы с полицией нравов…

Не ожидавший услышать это Мухаммад безмолвно кивнул в ответ.

— Момо, что со мной будет? — спросил Омар, когда его уводили в сторону лифта.

— Все будет в порядке, Омар, — заверил Мухаммад. — Завтра возвратится Фазза. Я тоже приеду. Спи и ешь. Никто не тронет тебя во дворце.

Когда за гвардейцами и генералом закрылась дверь, Мухаммад попытался набрать номер Хамдана — тщетно. «Абонент недоступен» — сообщал приятный женский голос в динамике смартфона.

Сафия собрала в пакет бывшие на нем в момент взрыва вещи и аккуратно положила рядом с диваном. Сама она после душа вновь надела свою черную вышитую золотом кандуру, подпоясав её тонким кожаным ремнем, а широкий ярко-алый атласный пояс приспособила в качестве платка.

— Это твое…

Она протянула Мухаммаду дареный русскими спецназовцами боевой нож в кожаном чехле и подмокшую сплющенную пачку кубинских сигарилл.

— Как ты украла сумку? — спросил он, забирая обратно нож и сигариллы.

— Один из наших людей проследил за вами после того, как вы покинули зал переговоров, и, улучив момент, забрал её. Мы тоже заботимся о нашей безопасности.

— Воры…

— Не больше, чем вы — обманщики…

— Кто устроил взрыв в клубе?

— Наемники, переброшенные сюда по дипломатическим каналам.

— Кто их нанял? — Мухаммад придвинулся к ней вплотную, теряя терпение от её манеры держать себя с ним.

— Мы точно не знаем. Но им нужен твой друг. Он — живой компромат на этих людей. Если он заговорит, их военные и политические карьеры будут уничтожены. Они также ставят целью подорвать репутацию Эмиратов как безопасной страны и помешать сотрудничеству между Дубаем и Россией.

— А ты? Что ты делаешь?

Глядя на неё сверху-вниз, Мухаммад наблюдал за её реакцией на свои вопросы.

— Я работаю, — отрезала Сафия и отстранилась.

Внезапно у входной двери послышался шорох. Сафия обернулась, схватила свою поясную сумку, в которой было оружие, и метнулась в спальню. Мухаммад бросился за ней, слыша, как за его спиной искореженная взрывом железная дверь влетает внутрь квартиры.

Рванув балконную дверь, Сафия, не размышляя ни секунды, подпрыгнула и ступила на тонкий карниз, опоясывавший тридцать третий этаж башни. Заперев дверь спальни, Мухаммад секунду колебался. В гостиной отчетливо раздавался топот армейских ботинок и клацание автоматных магазинов.

В дверь спальни выстрелили, проделав в ней сразу несколько отверстий. На пол попадали склянки с парфюмом и настольные лампы. Мухаммад выскочил наружу, выдохнул, решился и, следуя за Сафией, ступил на тонкие перила. Главное — не смотреть вниз. До соседнего балкона около четырех метров скользкого металлического карниза.

Справа, куда направилась Сафия, у здания был выступ. Его необходимо было преодолеть, чтобы добраться до балкона соседних апартаментов. Дождь еще шел, но уже не такой обильный. Воздух был прохладным. На высоте дул довольно ощутимый ветер. Из спальни Омара доносились возмущенные возгласы и проклятья — его искали.

Замерев на месте, Мухаммад пережидал очередной порыв холодного ветра, но вдруг различил сквозь шум дождя слабый крик, послышавшийся откуда-то из темноты впереди него. Подстегиваемый этим криком и нервным напряжением, он шагнул широко, стараясь дотянуться носком ступни до противоположного края злополучного выступа и шаря ладонями по неровному бетону стены.

Отчаянное «Я здесь!» раздалось из темноты под ним.

— Держись! — крикнул ей Мухаммад и сделал еще шаг по направлению к балкону.

Едва он достиг его, пришлось опуститься на корточки, затем на колени. Свет смартфона на мгновение вырвал из темноты часть карниза, на котором, цепляясь буквально кончиками пальцев, висела Сафия.

— Руку! — скрипнул зубами Мухаммад, схватившись за опору балконных перил, наклоняясь к ней как мог и протягивая открытую ладонь. — Дай руку!

— Не хочу! — прорычала Сафия, прикрывая глаза.

Было очевидно, что она держится из самых последних сверхчеловеческих сил.

— Дура! — закричал на нее Мухаммад. — Давай руку! Сейчас же!

— Я упаду!

— Нет!

Мухаммад стиснул зубы и потянулся к Сафие, решив, что скорее разорвет все связки в плечевом суставе, чем даст ей упасть вниз.

Руки у обоих были скользкими от дождя. От случайного взгляда вниз голова не шла кругом только потому, что окутавшая город темнота не позволяла в полной мере осознать высоту, на которой они находились.

Дотянувшись до её запястья, Мухаммад крепко схватил его и потянул на себя. Вскоре Сафия смогла оттолкнуться коленом и схватиться свободной рукой за его плечо. Яркая вспышка молнии озарила небо, когда она выпрямилась и тесно прижалась к нему. Мухаммад облегченно вздохнул и привлек дрожащую Сафию к себе.

— Спасибо, — прошептала она.

— Пожалуйста, Ка-тир-на…

Он осёкся, поймав себя на том, что ему трудно выговорить её имя.

— Ладно уж, зови «Сафия». Так всем проще… — предложила она.

Скользнув через перила на балкон, Сафия тут же выверенным движением в дребезги расколотила запертую стеклянную дверь рукояткой «грача». Внутри было темно. Хозяева по счастью отсутствовали. Оказавшись в гостиной, Сафия с помощью фонаря на смартфоне осмотрелась вокруг и сказала:

— Будем спускаться по пожарной лестнице. Лифт наверняка контролируется.

— Ок, — кивнул Мухаммад, вытащив из-за пояса оружие и щелкая предохранителем.

Магазин был почти полон. Он расстрелял всего один патрон. У Сафии дела обстояли иначе. Из восемнадцати патронов «гюрзы» было использовано четыре, из «грача» она стреляла также четырежды. Кто бы мог подумать сегодня утром, когда он по привычке брал с собой на переговоры профессиональный набор, что «грачи» и «гюрза» окажутся так полезны?

Пока они осторожно, но торопливо спускались, Мухаммад мысленно решал вопрос о том, куда им идти. Став, как и Омар, свидетелями в этом деле, он и Сафия рисковали жизнями. Как он понял, ворвавшиеся в апартаменты наемники не были осведомлены об их существовании. Это обстоятельство дало Мухаммаду повод надеяться, что в его квартире они оба будут в безопасности.

— Куда едем? — спросила Сафия, когда они со многими предосторожностями выбрались из здания и сели в машину.

— Ко мне, — коротко ответил Мухаммад, сглотнув образовавшийся в горле ком и заведя мотор.

Он никогда не приводил к себе женщин и рассчитывал, что так будет и впредь.

Проехали по Аль-Сайорах. Свернули на проспект шейха Заеда. Сафия несколько раз оглянулась и поежилась, дернув плечами. Мухаммад контролировал обзор с помощью зеркал заднего вида. Погони не было. Дождь шел по-прежнему сильный. Ветер утих. Молнии сверкали изредка, а громовые раскаты слышались уже как отдаленное эхо. Ураган смещался в сторону моря. На часах было почти два ночи, а город все ещё оставался погруженным во тьму.

— Как доедем, свяжемся с твоим посольством в Абу-Даби, — сказал Мухаммад в попытке успокоить её.

— Посольство мне не поможет, — откликнулась она. — Я здесь на задании, а оно провалилось. Меня, должно быть, уже ищут свои…

Мухаммад хотел спросить, в чем состояло это задание, но итак было ясно, что взрыв в Villa Beach, а также смерть Пресненского и Джамала не входили в планы тех, кто направил её сюда.

Квартира располагалась в Джумейра 1, в одном из небольших жилищных кооперативов с частной территорией. Однако, когда они подъехали к воротам, охраны на посту не оказалось. Логично было предположить, что охранники-индусы испугались грозы и спрятались внутри здания.

Мерседес остановился на закрепленном за ним месте подтопленной подземной парковки. Вода здесь разлилась по всему бетонному полу и продолжала подниматься.

— Приехали, — зачем-то сказал Мухаммад, медля на сидении.

— О чем задумался? — спросила Сафия, ища его взгляда.

— Вспомнил, как ты танцевала в клубе перед взрывом…

Её губы тронула слабая улыбка. Глаза мгновенно осветились. Сафия придвинулась ближе.

— Я танцевала для тебя, — сказала она твердо, но еле слышно.

Нельзя было упускать эту возможность, а потому Мухаммад потянулся к ней, огладил правую щеку, словно ребенку, а затем наклонился совсем близко к её лицу, касаясь носом и кончиком верхней губы гладкой светло-оливковой кожи. В момент, когда их губы соприкоснулись, а узкая ладонь Сафии легла на плечо Мухаммада, телефон в его кармане принялся вибрировать.

Пристыжено отведя взгляд, Мухаммад отстранился и посмотрел на экран смартфона, где вместо цифр высвечивалась надпись: «Неизвестный абонент».

========== Последствия урагана ==========

Как «Неизвестный абонент», благодаря закодированному спецслужбистами номеру телефона, на экранах всех девайсов высвечивался телефонный номер Фазза. Это было сделано в качестве не лишней в случае с наследным принцем предосторожности. Даже те, у кого он был записан в телефонных контактах, не могли понять, кто звонит, поскольку телефон не распознавал его номер.

Мухаммад вышел из машины и нажал кнопку принятия вызова, почувствовав, как в белые кроссовки Омара, которые на нем были, проникает дождевая вода.

— Алло, Фазза! Как дела? Не мог дозвониться до тебя…

— Все в порядке! Как у тебя? Я только что говорил с Рашидом! — кричал в трубку Хамдан. — Он сообщил тебе новость?!

— Да, он мне звонил, — с досадой проговорил Мухаммад. — Нес что-то насчет женитьбы…

— Он мне все рассказал! Сказал, что у вас там ураган, от которого повыбивало электричество, и что Халед затащил вас в бордель! Но главное, Момо, он сказал, что женится!

— Да, он и мне говорил, что собирается связать себя с девушкой из борделя. Тебе удалось образумить его?

— Его Алейна не такая, как ты думаешь! Я знаю Рашида! Он молод, но не идиот и все прекрасно понимает!..

Фазза сделал паузу. Мухаммад не нарушал её, вслушиваясь в тишину телефона.

— Момо, я поддерживаю его решение…

— Что?! Что ты говоришь?! — закричал на него Мухаммад.

— То и говорю! Рашид — настоящий мужчина! Пример того, как должен поступать влюбленный! Ему повезло, что он не первый в очереди на престол Абу-Даби… — выдыхая в трубку, добавил Хамдан. — Он может позволить себе быть счастливым…

Сейчас он намекал на свое положение. Принц Хамдан ибн Мухаммад был вторым сыном своего отца. Но после убийства в Йемене в сентябре пятнадцатого года его старшего брата, Рашида ибн Мухаммада, он сделался самым старшим из отпрысков эмира Дубая, вице-президента Арабских Эмиратов и одного из влиятельнейших людей Ближнего Востока. Такое положение автоматически накладывало на него немалую ответственность, которую Фазза принял с достоинством и честью, но к которой оказался морально не готов. Невозможность распоряжаться собственной личной жизнью особенно тяжело переживалась впечатлительным молодым человеком.

Как и у Рашида аль-Нахайяна, у Фазза с детства была невеста, выбранная для него отцом представительница древнего бедуинского рода Джума-аль-Мактум. Ему стоило только назвать день женитьбы, и родители обоих были бы счастливы устроить грандиозный праздник, созвав на торжество половину Дубая.

В то же время, связать себя с неподходящей, а тем более «недостойной» в глазах высшего ближневосточного общества женщиной, означало опалу. Старшие родственники лишали опального финансовой поддержки, отказывали в личных контактах, вычеркивали его имя из родовой книги и навсегда отторгали от семьи, имя которой он носил.

В случае принца Хамдана такое решение означало бы лишить горячо любимого отца, тяжело пережившего вероломное убийство Рашида, и второго сына. Мухаммад видел, что Фазза непрестанно разрывается между семейным и сыновним долгом, предполагавшим ответственность перед народом, и своими страстями.

— Фазза, ему нет и двадцати! Хочешь сказать, что не отговаривал его от самоубийства?! — возмущенно спросил Мухаммад, отдаляясь от машины и поднимая вокруг себя кучу брызг.

— Я буду помогать ему, чем смогу! — с вызовом отвечал Фазза. — Клянусь, я бы поступил как он, если бы не отец!

— Слушай, заканчивай с этой драмой! — в конец разозлился на него Мухаммад. — У нас тут проблемы! На вечеринке в Вилла Бич был взрыв и стрельба, погибли замминистра Пресненский и многие из наших! Мы с Омаром чудом выбрались. Халед сдал Омара тому безумному шайтану из Катара, о котором я тебе рассказывал. В результате он скормил его своим собакам, а Омара чуть не прикончил! Я отправил его к тебе домой в сопровождении генерала аль-Хасана… За ним охотятся наёмники, устроившие кровавую бойню в клубе!

— Аллах всемогущий!!! — оглушительно раздалось из трубки. — Момо, шайтан тебя задери! Что же ты молчал?!

— Поговоришь тут, когда вы только и знаете, что мечтать о ваших юбках! — вспылил Мухаммад.

— Я сейчас же возвращаюсь!

Из трубки послышался скрип матраса и окликнувший Хамдана по-английски женский голос. Только в тот момент Мухаммад догадался, что Фазза в этот поздний час находился в постели.

— Подожди до утра! Аэропорт наверняка закрыт из-за шторма!

— Аллах, Аллах! — восклицал Фазза. — Я не вытерплю до утра! Еду в аэропорт сейчас же! Позвоню сразу, как прилечу!

И он второпях сбросил вызов.

Раздосадованный Мухаммад обернулся: Сафия успела покинуть салон кабриолета и стояла теперь в нескольких шагах от него.

— Пошли, — бросил он ей через плечо, избегая встречаться взглядом.

Пока поднимались по лестнице на третий этаж лишенного подачи электричества дома, Мухаммад почувствовал несвойственную ему душащую и раздражающую внутреннюю дрожь. Это странное волнение было связано с Сафией, тихо шедшей следом. Что-то внутри него было неспокойно, что-то тревожило его, когда он думал о ней и о том, что она здесь, совсем рядом. Стоило протянуть руку, и он мог дотронуться до нее, до её руки, до плеч, до стянутой кожаным ремнем тонкой талии… Это желание прикасаться к ней пробудилось в нем так некстати. Если подобное вообще может быть кстати между двумя чужими друг другу мужчиной и женщиной.

Воспоминание о прерванном поцелуе в машине вызывало раздражение. Они оба вели себя неправильно — она показала в клубе свой интерес, а он пошел на поводу, позволив ей привлечь себя. И вместо того, чтобы думать об ответственности и работе, он, подобно беспечным Фазза и Рашиду, занимает себя мыслями о женщине, которую к тому же привел к себе домой…

Лестничная площадка, на которой находились двери еще двух квартир, без освещения выглядела ожидаемо темной и мрачной. У своей двери Мухаммад остановился и посветил фонарем на смартфоне в лицо Сафии.

— Как зайдем, ты свяжешься с посольством, — приказным тоном обратился он к ней. — Я хочу, чтобы они как можно скорее забрали тебя и вывезли в Россию.

— У меня были свои планы, — неопределенно ответила она.

— Здесь я распоряжаюсь, женщина, — отрезал Мухаммад, сверкнув на нее глазами.

— У меня нет указаний следовать твоим приказам, — спокойно, но твердо парировала Сафия.

— Ты будешь им следовать, если не хочешь отправиться под арест! Я взял тебя под мою ответственность.

— Я здесь на основании распоряжений моего руководства, и ни ты, ни кто-либо другой, кроме него, не может мне приказывать.

— Тогда я переодеваюсь и немедленно везу тебя в военную полицию! — закричал на нее разозленный Мухаммад. — Там тобой займутся власти Эмиратов!

Не желая больше тратить время на препирательства с женщиной, он приложил смартфон к замку. На удивление даже в отсутствие электричества система — детище строительных инженеров, сработала. Замок клацнул внутри железной двери, и Мухаммад потянул за дверную ручку.

Едва он сделал пару шагов вглубь неосвещенной прихожей, как услышал позади себя глухой звук. Мгновенно за которым последовала тупая боль в затылке. Вскрик Сафии за своей спиной Мухаммад услышал уже угасающим слухом, словно через толстую подушку. Затем все стихло и исчезло, как если бы он внезапно провалился в глубокий сон.

***

Омар сидел на заднем сиденье военного внедорожника, принадлежавшего элитному подразделению гвардии, отвечавшей за охрану резиденции правителя Дубая. По бокам от него расположились гвардейцы. Генерал аль-Хасан сидел впереди рядом с водителем. Темнота за окнами и непрекращающийся ливень тревожили его и без того воспаленное сознание, вызывая ассоциации с мрачными фильмами про Бэтмена, сражавшегося с безумными злодеями на темных улицах вечно заливаемого дождем Готэма.

Когда они проезжали по параллельной набережной Джумейра улице, в отдалении можно было расслышать тревожный вой сирен машин городской полиции. Навстречу им проехала, свернув в ведущий к набережной переулок, сияющая красными и белыми мигающими огнями пожарная машина. Улицы вокруг них были темны и пустынны, что совсем не характерно для Дубая, но лишь дополнительно усиливало иллюзию вымышленного Готэма.

Правое плечо ныло. Омар не раз мысленно поблагодарил Сафию за повязку и за все, что она сделала для него. Ужасные события в Villa Beach развивались так стремительно, что не успел он ощутить себя снова в ловушке, как появились она и Мухаммад, чтобы спасти его. Сердце подпрыгивало в груди от мысли о том, что он сегодня пережил.

Казалось, ощущение реальности покидает его. Омар чувствовал мелкую дрожь во всем теле — это давала о себе знать реакция организма на тот шок, который он испытал всего несколькими часами ранее. Ведь он давно отвык от звуков бомбежек, взрывов и стрельбы, которые сопровождали его все детство. А сегодня будто снова окунулся с головой во все это безумие и грязь. Да, в грязь тоже. Ведь она была его каждодневной спутницей с двенадцати лет, пока пожалевший его Мухаммад не захотел вытащить его из её цепких лап.

Сейчас ему двадцать семь. И что он видел в жизни? К чему пришел? К чему стремился? Прав шейх Мансур, это стыдно, что у него в таком возрасте никогда не было женщины. Даже подруги не было. Он всегда инстинктивно избегал девушек, словно не был создан для них. Таких женщин, как его мать, считал Омар, больше на земле нет, а другие способны вызывать у мужчин лишь страдания, сумбур в голове, разлад в мыслях и бесконечные хлопоты. Женщины ненадежны. Мухаммад тоже считает их опасными.

Но может быть, есть исключения? Сафия совсем не казалась похожей на тех лукавых и хитроумных женщин, жен и сестер друзей его отца, которых он видел в Багдаде. Не была она похожа и на безмозглых капризных кукол, окружавших приближенных шейха Абдуллы в Дохе. Не было в ней и порочности тех опустившихся существ, с которыми он сталкивался, разъезжая по ночным клубам и подпольным борделям, когда Тарик по распоряжению Абдуллы перевез его в Дубай.

И теперь, переосмысливая и вспоминая ушедшее, Омар думал, что, возможно, ему все-таки нужна женщина. Может быть, жена? Ведь отец давно нашел для него хорошую девушку из местной достойной семьи. Так чего же он ждал все это время, живя одинокой и пустой жизнью? Почему до сих пор не назначил день свадьбы? Ответить на этот вопрос было не так-то легко.

«Аллах, помоги мне найти мой путь!» — прошептал Омар в темноту.

Внедорожник как раз остановился рядом с одним из боковых входов в центральный корпус резиденции правителя Дубая. Сквозь полупрозрачную кисею занавесок на двери был виден ярко освещенный бело-золотистый холл, сверкавший мрамором и позолотой.

***

Основным ощущением, которое Мухаммад, придя в себя, сразу же почувствовал достаточно отчетливо, была дурнота. Вскоре выяснилась её причина — он понял, что полулежит на боку, на дне багажного отделения какого-то фургона или грузовика, ехавшего по неровной поверхности, непрестанно раскачивавшегося вверх-вниз и вилявшего по бездорожью. В грузовике было очень душно, пахло бензином и паленой резиной.

Мухаммад понятия не имел, сколько времени пробыл без сознания, и как попал внутрь этой непрестанно трясущейся машины. Голова болела и казалась словно из железа. Когда он попытался открыть глаза, то понял, что все равно ничего не видит — на лице ощущалась какая-то плотная темная ткань. Должно быть, на голову его был надет мешок. Но самым неприятным из череды открытий было то, что руки оказались скованы наручниками у него за спиной. Мухаммад попробовал пошевелить кистью — догадка о наручниках, врезавшихся в запястья, немедленно подтвердилась. Он замер на какое-то время, собираясь с силами и обдумывая положение, а заодно стараясь дышать носом, после чего сделал усилие и выпрямился, чтобы усесться удобнее, насколько это было возможно в его положении.

— Как самочувствие? — раздалось из противоположного угла грузового отсека. — Слышу — зашевелился, значит в сознании…ха-ха…

Смешок у Сафии вышел хриплым и голос слышался каким-то надломленным.

— Живой… — также хрипло ответил ей Мухаммад, мотая отяжелевшей головой, чтобы сбросить надетый на неё мешок.

— Подожди. Наклони голову.

Ориентируясь на слух, Мухаммад сместился вперед и склонил голову. Темная ткань не закрепленного на его шее мешка начала смещаться вверх. Сафия, должно быть, тянула её зубами. На очередной кочке грузовик тряхнуло, и они довольно ощутимо стукнулись лбами, однако она не отступилась от своего дела и вскоре стянула с его головы запыленный грязный мешок.

Это было уже что-то. Теперь Мухаммад мог осмотреться в полутемном багажном отсеке. Разница между тем, что он видел перед собой с мешком на голове, и той картиной, что предстала ему после его снятия, была невелика. И все же теперь он мог видеть силуэт Сафии, очерченный перед ним проникавшими сквозь щели в корпусе предрассветными сумерками.

Дождя не было слышно. Ветер привычно поднимал вокруг автомобиля облака песка и пыли. Сафия сидела напротив него. Руки также скручены за спиной. Платка на голове как небывало. Пепельно-русые волосы растрепаны и длинными прядями падают на плечи. Лица в полутьме не разглядеть, но кажется, что она бледна, а в уголке рта запеклась кровь от удара. Судя по всему, надевать на нее мешок не сочли нужным.

— Как сама? — спросил Мухаммад, пытаясь нащупать затвор своих наручников.

— В порядке, — буднично и спокойно ответила она, словно их не везли сейчас закованными в наручники в грузовом отсеке похожего на военный грузовика. — Как твоя голова? Тебя так приложили, я думала загнешься.

— Я живучий, — попытался улыбнуться Мухаммад.

На затылке коркой запеклась кровь, он это чувствовал. Однако череп, разумеется, был цел, иначе он не сидел бы сейчас напротив этой женщины, ведя непринужденную беседу. Болел не только затылок, но и все тело. Казалось, что каждая мышца получила свою долю ударов. Плечи затекли. Но ещё больше затекли руки. Все это было мучительно, но о боли заставляла забыть неизвестность.

— По-русски понимаешь? — неожиданно спросила Сафия.

Мухаммад кивнул, хоть и не чувствовал себя в состоянии напрягать память, вспоминая тот скромный запас русских слов, который выучил еще в двенадцатом году во время стажировки в группе спецназа ГРУ, дислоцированного на территории Сирии.

— Нас везут в пустыню, — продолжала по-русски Сафия. — И наверно убьют там.

— Кто они?

— Наемники, пришедшие по наводке шейха Абдуллы. Они знали твой адрес и ждали тебя. Я думаю, если не убьют нас здесь, то перевезут через границу с Саудовской Аравией, а оттуда вывезут в Катар. Там нас передадут американским военным или сразу бросят в подпольную тюрьму в окрестностях Дохи.

Понимать её речь было трудно. От усилий голова начинала болеть еще больше, хотя казалось, что сильнее ей болеть уже некуда. И все же Мухаммад уловил главное — они в смертельной опасности. Он чувствовал также, что силы покинули его. Телефон из кармана спортивных штанов тоже испарился. Они, должно быть, успели отъехать на приличное расстояние от города, передвигаясь не по шоссе, а по мокрому от дождя песку.

Сафия придвинулась ближе и, повозившись, уселась с ним рядом, касаясь бедром его бедра. Вскоре голова её склонилась на его плечо, и Мухаммад, не обращая внимания на боль, повернулся так, чтобы ей было удобнее.

— Теперь все… — произнесла Сафия серьезным приглушенным голосом, обращая свою речь куда-то в пространство, и прикусила губу.

— На все воля Аллаха, — отвечал Мухаммад.

— Я в твоего Аллаха не верю, — сказала она, глотая текшие по щекам слезы. — Сама не справилась. Вовремя не подумала, что они у тебя. А когда они тебя схватили, не среагировала, не выстрелила…

И она приглушенно всхлипнула. Мухаммад молчал, прислушиваясь к её плачу. Осознание, что это конец и что они оба переживают последние минуты жизни, приходило с трудом. Не верилось, что она должна вот так закончиться.

— Успокойся. Твоей вины нет, — наконец произнес он. — Это я — идиот, должен был догадаться, что они ко мне явятся.

— Ты хотел, как лучше, защищал меня.

Грузовик тряхнуло на особенно высоком бархане и обоих слегка подбросило. Оказавшись снова в относительном покое, Сафия прижалась к Мухаммаду, спрятав лицо у него на груди. Она казалась хрупкой и беззащитной. Всего лишь женщина, а не солдат, как он вначале думал. А раз женщина, значит, правильно, что ищет его защиты. С этой мыслью Мухаммад приник подбородком к её макушке.

— Почему ты пошла в спецназ? — через некоторое время тихо спросил он.

— Пригласили, — неопределенно ответила Сафия. — Я неплохой снайпер. Опять же стабильность, какие-никакие гарантии…

— А арабский почему выучила?

Сафия шевельнулась и удобнее устроилась у него на груди.

— Из-за песни из «Аладдина»…

— Из-за песни?

— Да. Ты же смотрел тот диснеевский мульт? Помнишь, там была песня про целый новый мир? Всегда хотелось туда попасть…

И она стала напевать: «Волшебный мир, я верю — сбудутся мечты. Дивный прекрасный край, он словно рай. Слепит глаза от этой красоты…»

Мухаммад не помнил ни мультфильма, ни песни, но тихо певший голос Сафии показался ему очень приятным. Песня, что она пела, напоминала детскую колыбельную. А потому он просто закрыл глаза.

Они ехали так еще какое-то время. Должно быть, недолго. И все же Мухаммаду удалось задремать, несмотря на неудобства, причиняемые наручниками. Давала о себе знать крайняя усталость. Близость Сафии отчасти смогла снять напряжение, но сон его был тревожным и чутким.

Внезапно грузовик остановился. Мотор заглушили. Мухаммад с трудом разлепил веки. Сафия подняла голову, выпрямилась и прислушалась — хлопнула дверца, стали слышны голоса находившихся в кабине, затем звук шагов по песку армейских ботинок. В следующий миг двери грузового отсека распахнулись и в открывшемся проеме появились силуэты двух вооруженных автоматами мужчин в военной камуфляжной форме. Их лица скрывали трикотажные маски. Они проворно запрыгнули в отсек. Третий ожидал снаружи.

Сначала они схватили Сафию и грубо, одним рывком, поставили на ноги. Один из них легко, словно невесомого котенка, подхватил её, перебросив через плечо, и выпрыгнул из машины. Второй потянул за ворот футболки Мухаммада, пнув его в бедро носком ботинка.

— Встать, сирийское отродье! — рявкнул он над самым ухом.

Мухаммад среагировал не сразу, но понимая, что преимущество на стороне врага, решил не сопротивляться и попытался сделать то, что приказывали. Попытка подняться на ноги самостоятельно не увенчалась успехом, а потому вскоре Мухаммад ощутил дикую боль — его схватили за росшие на макушке, ближе к затылку, волосы, как раз там, где до этого нанесли ставший роковым удар прикладом. Он зашипел и скорчился, пытаясь встать и жмурясь от боли.

Лишь только удалось подняться на ноги, автоматчик схватил за плечи и толкнул к выходу. Выпрыгивать из грузового отсека со скованными за спиной руками Мухаммад не умел. Он дождался, пока его вытолкнут оттуда ударом в спину. К счастью, он смог вовремя сгруппироваться и приземлиться относительно мягко.

Удерживаемая двумя остальными Сафия наблюдала за его падением и тем, как пинками под ребра его пытались заставить снова подняться.

— Поднимайся, скотина! — орал один из них, активно пиная Мухаммада в живот.

От особенно сильного пинка у последнего потемнело в глазах от боли. Однако же он смог встать вопреки ей и острому чувству унижения. Помогала кипевшая в крови ярость, которую Мухаммад сдерживал, как мог, опасаясь не столько за себя, сколько за Сафию.

Их повели куда-то по темноте пустыни. Было прохладно. Ночью песок всегда быстро остывает, и в пустыне делается зябко. А после недавно утихшего урагана и подавно, она, казалось, излучает холод. Мухаммад шёл и чувствовал, как этот холод проникает под футболку, заставляя поневоле дрожать.

Прошли всего несколько сот метров, прежде чем позади раздался приказ: «На колени!». Мухаммад подумал, что это их последние мгновения, и взглянул на Сафию. Она изо всех сил старалась не выдать охватившей её дрожи. Её взгляд красноречивее слов говорил: «Я понимаю — до рассвета мы оба не доживем».

Неизвестные в масках уже толкали их, подкрепляя свой приказ действиями, и Мухаммад склонил голову, опускаясь на колени и лихорадочно соображая, что же он может сделать. Понимание, что уже ничего не поделаешь и придется принять судьбу такой, как она есть, далось ему нелегко. Аллах предначертал им это испытание, и нужно постараться с честью пройти его до конца, который уже совсем близок.

Прикрыв глаза, Мухаммад считал секунды, стремясь насытиться последними в жизни ощущениями. Каждая секунда казалась невообразимо длинной. Ветер дул, шевеля волосы на макушке и поднимая вокруг облака успевших высохнуть и набивавшихся в рот и нос песчинок. Сафия стояла на коленях рядом с ним, в каких-то полутора метрах. Ощущение её близости придавало решимости и сил, заставляя отступать норовивший завладеть им животный страх.

Когда казалось, что вот-вот холодное дуло автомата нацелится в затылок и над ухом прогремят финальные выстрелы, остававшийся с прикрытыми веками Мухаммад явственно расслышал быстро приближавшийся шум в небе, исходивший со стороны города. Этот звук нельзя было спутать ни с чем — так свистя рассекали воздух вращавшиеся лопасти вертолета, сливаясь в единый хор с шумом его двигателя.

Порыв холодного ветра ударил в лицо, бросив в него тучу песка. Мухаммад, щурясь, посмотрел вверх. Прямо над ними, чуть раскачиваясь в ночном небе, парил темным силуэтом Ми-8. Его огни светились зеленоватым и красным.

— Внимание! — громогласно раздалось с неба и яркий луч осветил песок. — Вы нарушаете положения, установленные статьей 119, договора между США и Арабскими Эмиратами, и незаконно находитесь на их территории! Приказываю немедленно освободить захваченных граждан и покинуть пределы ОАЭ! За неисполнение приказа будет применен огонь на поражение!

Голос усиливался громкоговорителем. Сафия посмотрела на него. Глаза её блестели. «Наши…» — прошептала она одними губами, запрокидывая голову и щурясь от слепящего света.

— Повторяю! — снова заговорил голос из вертолета, повторяя свой приказ.

Приглядевшись, Мухаммад различил сидевших у открытого выхода двух человек в светлой камуфляжной форме спецназа, державших наготове снайперские винтовки.

За их спинами засуетились, забегали по песку. Подошвы армейских ботинок скользили по песчаной поверхности. Они что-то кричали друг другу, но в шуме вертолета было не разобрать. Один из них приблизился сзади к Сафие и проворно расстегнул наручники. Другой сделал то же с «браслетами» Мухаммада. Не успел он обернуться, чтобы рассмотреть освободителя, как тот уже со всех ног бежал к грузовику, чтобы спешно хлопнуть дверцей. Мотор зловеще рыкнул на прощание. Грузовик с катарскими номерами резво тронулся с места и вскоре скрылся из виду в облаке поднимаемой колесами песчаной пыли.

Вертолет сделал круг и стал набирать высоту, устремляясь за грузовиком, чтобы сопроводить его к границе с Саудовской Аравией.

Обессиленный Мухаммад выдохнул, растянулся на песке и закрыл глаза. Сафия легла на бок и сжалась, поджав согнутые колени к груди.

***

Начало светать. Они оба лежали неподвижно поодаль друг от друга, слушая шипящий шепот неисчислимых песчинок окружавшей их с трех сторон пустыни и глядя в предрассветное небо. Где-то неподалеку ласково шелестели волны Залива.

Мухаммад подумал, что прошедшая ночь была самой невероятной в его жизни. И все-таки Аллах решил пока сохранить её. Их спасли русские. Что дальше? Он вдруг вспомнил про Омара, Рашида и Фазза. Как себя чувствует в резиденции шейхов аль-Мактум натерпевшийся за ночь Омар? Где принц Рашид и встреченная им в борделе девушка? А Фазза? Сумел ли он вылететь из Москвы? Когда ожидать его возвращения?

После всего, что с ним случилось этой ночью, события вчерашнего дня представлялись далекими, как если бы произошли месяц назад. Мухаммад повернулся на бок и посмотрел на Сафию. Она лежала на животе, прижавшись к холодному песку и повернув голову в его сторону. Легкий послештормовой ветерок играл с растрепавшимися пепельно-русыми волосами и развивал кисею на превратившейся в рваные лоскутки роскошной шелковой кандуре.

Она молча глядела на него. В окутавшей их жутковатой тишине можно было различить отдаленный шум просыпающегося города, его гул и эхо волн Залива. Наступало время предрассветной молитвы.

— Я хочу тебя, — выдавил Мухаммад, скользя ближе к ней по песку. — Всю. С головы до ног. И даже душу…

Приблизившись, он крепко обнял Сафию, прижал к себе, ощутив запах песка, бензина и какой-то тонкий, едва уловимый запах жасмина, оставшийся от ее духов. Сафия смотрела ему прямо в глаза. Мухаммад тоже смотрел на нее, забыв дышать, такой прекрасной она казалась.

Ладони его ощущали напряжение во всем её теле, словно Сафия не желала позволить себе расслабиться и дать волю чувствам. Внутри Мухаммада, подобно морской волне ночного шторма, поднималась мощная волна неизведанного доселе всепоглощающего чувства, заставляющая слезы закипать в глазах, а руки все крепче сжимать её в объятиях.

Они смотрели друг на друга и молчали. Время будто замерло вокруг. Мир сосредоточился в ней одной.Она и была миром. Мир отражался в её глазах, смотрящих прямо в глаза Мухаммада. В этом открытом взгляде было все сразу, вся полнота Вселенной, вся безупречность Аллаха и все совершенство его творения.

Сафия — чистая, ясная, избранница… У Мухаммада то и дело перехватывало дыхание, как когда они мчались под пулями в его кабриолете, каждое мгновение ожидая смерти. Сафия приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но слова так и остались её мыслями. В следующее мгновение она привстала, силясь подняться на ноги, но Мухаммад удержал её:

— Сафия… Не молчи…

Он проворно встал на колени, скользя по песку, но не отпуская Сафию из объятий. Её молчание тяготило, тревожило, делало больно. Наконец она прикрыла глаза, качая головой в знак отрицания, и вновь попыталась подняться на ноги. На этот раз Мухаммад не удерживал её. Он лишь смотрел на нее снизу-вверх, видя, как первые солнечные лучи окрашивают в нежно-розовый цвет кожу её щек и зажигают огоньки в глубине зеленоватых глаз.

Теперь Сафия стояла перед ним во весь рост: высокая и стройная. Ветер трепал её светлые волосы.

— Не уходи, — проговорил Мухаммад, не узнавая своего охрипшего голоса. — Будь со мной, Сафия…

Какое-то время она еще стояла неподвижно, глядя на Мухаммада затуманенным взором. Но вот, пересилив себя, она медленно развернулась к нему спиной и побрела прочь, удаляясь по направлению к центру пустыни, на запад. Постепенно её фигура превратилась в призрачный темный силуэт, а вскоре и вовсе исчезла за высоким барханом.

Все это время Мухаммад недвижно стоял на коленях, пристально глядя ей вслед. После того, как Сафия скрылась из виду, он ещё некоторое время смотрел в ту точку, где в последний раз его взор смог уловить её силуэт. Но вдруг жгучая боль заставила его резко согнуться, уткнувшись лбом в песок, и замереть, словно на молитве, не в силах сделать ни малейшего движения, ни вдоха. Что-то убийственно-болезненное внутри, казалось, вот-вот должно вырваться наружу вместе с оглушительным звериным криком.

Солнце поднималось все выше, выплывая ослепительно сияющей ладьей из вод Залива и щедро разливая свой свет на облюбованные им пески. Небо над Аравийской пустыней в этот час было чистейшее, искрящегося лазурного цвета, незапятнанного ни единым облачком.

О прошедшем ночью урагане напоминали только обезображенные вмятинами борта роскошных яхт, покачивавшихся в бухте Джумейра, да несколько поваленных ветром пальм, что росли вдоль одноименной набережной.