Ночь в храме (СИ) [Наиля Баннаева] (fb2) читать постранично

  ***

  Огромный бок шаака, с полосками бледных пятен на светло-коричневой шкуре, промелькнул, казалось, перед самым лицом Падме. Эти увальни двигались гораздо шустрее, чем можно было предположить на первый взгляд. Но Энакин ловко удерживался на мощном загривке коротконогого великана. Впрочем, могло ли быть иначе? Джедай просто обязан быть в великолепной физической форме! Да и шаак - не бог весть какое чудовище... Это же не рик и не нексу. Падме залюбовалась высокой, стройной фигурой парня, балансирующего на гигантской туше животного.

  Но что такое? Энакин покачнулся, он падает! Как такое могло произойти? Вне себя от отчаяния, Падме ринулась вниз по пологому склону холма. Время словно замедлилось, когда Энакин рухнул на зеленую траву - и уже не поднялся. А шаак, с громким блеянием перескочив через упавшее тело, поддел его с размаху передними копытами - и поскакал дальше, грузно покачивая тяжелым задом.

  Падме на секунду показалось, что ясное небо Озерного края затянулось багровым заревом. И что вокруг - не привольные зеленые долины, окруженные водопадами, а мрачные скалы посреди травяных пустошей, на самой границе болот. Алые отблески утренней зари падают на полустертую резьбу каменных врат, только что сомкнувшихся за нею, сенатором Амидалой. Неужели все то, что было обещано ей там, в храме, не исполнится? Нет. Этого не может быть.

  До неподвижно распростертого тела Энакина оставалось три шага. А он все не шевелился. Падме почти физически ощущала, как ее душа сжалась в комок.

  - Эни! Эни, ты цел? - пронзительно крикнула она.

  Ответа не было. Скайуокер по-прежнему неподвижно лежал в траве вниз лицом. Падме, подбежав, рухнула на колени рядом с ним и протянула к нему руки.

  ***

  Старый гунган, проводник в руинах храма Древних, почтительно, но без раболепия склонил голову и отступил, церемонным жестом указав Падме на высокие каменные створки в толще скалы. Верхняя, наземная часть храма практически не сохранилась. Беспорядочные нагромождения каменных глыб создали на месте этого разрушенного колоссального сооружения в предгорьях Галло труднопроходимый лабиринт. И где-то в дебрях этого лабиринта скрывались врата в подземелье - в Алтарь, где все еще сохранилась мощь Древних.

  Гунганы бывали здесь регулярно, отмечая религиозные праздники в этом священном для них месте. Эти же аборигены когда-то расставили в лабиринте руин множество хитроумных ловушек - в расчете на тех из наземных жителей, кто самонадеянно сунется сюда. А таковых среди набуанцев находилось немало - люди тянулись сюда и за советами Древних, и за их артефактами...

  Но те времена уже так далеко ушли в историю, что казались ненамного менее древними, чем сами Древние. Обитатели наземной части Набу постепенно утратили интерес к храму таинственной цивилизации. Слухи о ловушках отпугнули охотников за артефактами, а для религиозных церемоний в Тиде и других городах планеты имелось достаточно новых храмов.

  Люди, в отличие от гунганов, практически забыли о Древних. И только те из них, кому выпадала честь вершить судьбы обитателей наземной части Набу - короли и сенаторы - приходили сюда за советом. Правитель гунганов предоставлял владыке набуанцев и его свите проводника, помогающего обойти ловушки и отыскать врата в Алтарь. Вход туда был открыт только облеченным властью представителям обеих рас планеты. И древние никому не отказывали в мудрости - надо было только уметь понимать их намеки.

  Что ж, Падме умела их понимать. Два года назад именно Древние посоветовали ей отклонить заманчивое предложение знати о поправке в конституцию. Речь шла о третьем сроке для нее, любимой народом королевы Падме Амидалы. Она отказалась со словами: "Популярное правление - не демократия". И только Древние знали, чего ей стоили эти слова, и сколько колебаний и метаний она вытерпела, прежде чем произнести их перед советом знати.

  Сегодня Падме вновь пришла просить совета Древних. Но теперь - по поводу не государственных дел, а сугубо личных. Или не совсем личных... Да ладно, к чему лгать самой себе? Она не стала бы беспокоить Древних, если бы ее жизнь принадлежала только ей самой. Проблема была в том, что личная жизнь сенатора Амидалы тоже была тесно связана с государственными делами. Настолько, что перед ней стоял, как ей казалось, выбор - счастье в любви или исполнение долга перед родиной.

  Падме приложила ладонь к шершавой створке каменных врат. На первый взгляд, почти ничего не произошло. Лишь на секунду створки блеснули каким-то иным светом, непохожим на освещающие их лучи вечерней зари. А потом бесшумно