Избранное [Александр Леонтьевич Петрашкевич] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Чем хуже — тем лучше! И неча вылупливаться.


Пропел петух, и тут же раздалась очередь из автомата.


А божечка!

М а к с и м (смотрит в окно). Петуха застрелил, вояка.


Залаяла собака, и снова раздалась очередь.


И собаку…

П о л и н а (выглянув в окно). Бедненький Полкан! (Василинке.) Дочушка, миленькая, вымажь лицо сажею!


В а с и л и н к а  выходит.


М а к с и м. Отцепись ты от нее! (Посмотрев в окно.) Офицер из школы вышел.

П о л и н а. Сойти бы им на край света.

М а к с и м (сердито). Говорил же — раньше надо было, так спите!

П о л и н а (прикрывая продукты в корзине). Куда же ты дите отправляешь утром? В лес только и прошмыгнуть между ночью и днем, пока они бельмы не попролупливали. (Вспомнила.) Куда он идет?

М а к с и м. Кто?

П о л и н а. Офицер тот?

М а к с и м. Никуда не идет, сел…

П о л и н а (смотрит в окно, с отвращением сплевывает). Чтоб тебя разорвало, выродка зеленого! Это ж надо сесть прямо людям в окно.


Появляется юноша лет семнадцати. Это  М и х а с ь.


М и х а с ь (надевая рубашку). Из автомата бы гада…

П о л и н а. Забудь! (Отодвигает Михася от окна.)

М а к с и м. Не наша, а их сила…

М и х а с ь (взрывается). Наглость у них, а не сила!

П о л и н а. Перетерпеть надо, сыночек. А там, может, и наши скоро вернутся. (Выходит.)


Появляется  В а с и л и н к а — лицо в саже, волосы растрепаны, кофта порвана, юбка до пят.


М и х а с ь. Скоро или не скоро, а если я не получу приказа из отряда, сам так шандарахну их штаб, что этого засранца со стен соскребать будут. (Василинке.) Так и передай своему связному.

М а к с и м. Замолчи, вояка!

М и х а с ь. А мы оба молчим и из-за ушака на арийский зад любуемся. Ну ладно, я вояка, а ты же старый подпольщик. А их же надо по харе, по ноздрям, зубами в глотку, чтобы юшкой захлебнулись!

М а к с и м. Все?

М и х а с ь. Все.

М а к с и м. Тогда бери лопату, корзину и молча с Василинкой в огород… вроде бульбу копаете. А там — бочком, бочком и к лесу. (Передает Василинке свернутый листок.) Возьми, дочка. Если что — за щеку и проглоти.

М и х а с ь. Ну и конспиратор! От родного сына таится.

М а к с и м. В этом деле — без обид.


С улицы слышен хохот солдатни, крик девушки.


(Глянув в окно.) Досиделись!


Вбегает испуганная  П о л и н а.


П о л и н а. Василиночка, в хлев — через сенцы, а там коноплями. (Выбегает вместе с Василинкой, прихватив корзину с продуктами.)


Вбегает перепуганная  Н а д е й к а.


Н а д е й к а. Дяденька Максим! Михасёк!! Спасите!!!

М и х а с ь (открывает крышку погреба). Быстро!


Н а д е й к а  исчезает в погребе, но Михась не успевает закрыть за ней крышку — на пороге появляется  К л а у с  К р у г е р. Он в сапогах, галифе на подтяжках, но без рубахи. На груди амулет в кожаном мешочке. Ни на кого не обращая внимания, подходит к погребу. Все каменеют в ожидании.


М и х а с ь (весь как пружина). Что вам от нас надо?!

К л а у с (вроде впервые заметив Михася). От вас пока ничего…


Вбегают  К у з ь м а  и его жена  К а т е р и н а.


К а т е р и н а (кричит). Паночек, пощадите!

К у з ь м а. Не пужай дите, пан офицер! Богом прошу…

К а т е р и н а (плачет). Горькое дите!


Клаус наклоняется, хочет заглянуть в погреб, но Михась не сходит с места. Тогда фашист вынимает из кармана небольшой браунинг.


М а к с и м. Отойди, сынок…

К у з ь м а (после паузы). Вылазь, дочушка, а то он застрелить Михася!

К а т е р и н а. Паночек! Дороженькйй! (Падает на колени.)

К л а у с (взводит курок). Если она не вылезет, я застрелю обоих.


Максим нащупывает топор, что стоит у дверей.


К а т е р и н а. Паночек, любятся они… Пощади!

К л а у с. Считаю до трех: айн… цвай…

К у з ь м а (заглядывает в погреб). Выходи, Надя: што будеть, тое и будеть…

М и х а с ь (кричит). Что — будет?! Или вы не знаете, что будет?!

К л а у с. Halt’s Maul, Schweinehund![13]


Появляется  Н а д е й к а, Клаус подает ей руку.


(Ласково.) Битте, фрейлейн Надя, и не надо бояться. Я хороший немец. У меня нет рогов. Я не кусаюсь. Меня даже можно немножко полюбить. (На Михася.) И не надо думать о том, что у него вырастут рога. (Хохочет. Обрывает смех. Кузьме и Максиму.) Комиссары? Большевики? Колхозники?

К а т е р и н а. Перекрестись, паночек! Какие мы комиссары? Ни читать, ни писать. При поляках батрачили, ну а как Советы пришли, то, известно, в колхоз пошли, как и все. (На Кузьму.) А он вот, человек мой, только из тюрьмы вернулся. Паночек, а может, я молочка принесу, яйки?

К л а у с. Яйки — гут! (Кузьме.) За что сидел?

К а т е р и н а. Да ни за что, можно сказать. (Михасю