Корабли в лесу [Виктор Иванович Положий] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Виктор Положий КОРАБЛИ В ЛЕСУ
Есть люди, которые похожи на старинные табакерки.Надо было смотреть в зеленый глаз. На месте зрачка в нем мелькали цифры, выбранные психологами наугад. Надо было запоминать числа, а затем воспроизводить их на микрокомпьютере. Потом, когда придет психолог. Интересно, что он делает сейчас: следит за ними по телевизору или ведет разумную беседу с лаборантами? Марат имел допотопный карандаш и, подумав немного, нарисовал над глазом бровь. У Дика нашлась плитка шоколада, шоколад хорошо размазывался на металле, и скоро под глазом появилось подобие щеки. Еще несколько штрихов карандашом воспроизвели на панели осциллографа половину человеческого лица, похожего на рекламную театральную маску. Второго глаза, к сожалению, не было. Стало веселее, даже психобокс № 13 посветлел, и ребята поснимали с голов шлемы с датчиками — самовольно выйдя из-под контроля, им хотелось углубить ощущение свободы. Баншке и Сганарель — роботы-надзиратели — смотрели осуждающе, но позволили надеть на себя шлемы и, вздыхая и позвякивая суставами, сели в кресла на места своих подопечных. Марат и Дик, легли на подоконник, и здесь их уже не могла достать телекамера. Кипел полдень. Двор профилактория, заасфальтированный и пустой, был словно огражден стеной плюща, который так густо разросся, что спрятал настоящую стену, а заодно потянулся вверх по металлическим прутьям, укрыл и их. Буйные кисти плюща перекинулись наружу, словно лишние, но там, снаружи, они не доставали до земли, красиво окаймляя стену из старых поклеванных кирпичей. Тут все было старинное и тихое, как на музейных почтовых открытках, все навевало мысль о тишине и покое. Проникнуться ею должны были дети — полностью здоровые физически, умные и добрые дети, только с одним недостатком: они воспринимали мир таким, каким хотели его видеть. Профилакторий должен был подготовить их к жизни в мире таком, какой он есть. Сегодня все были заняты и по двору никто не ходил. Роботы, полив утром зелень, небрежно бросили шланг под забором. Он теперь сох и морщился на солнце. В колонке водопровода уже давно что-то испортилось, капала вода. Она выдолбила ямку в асфальте, наполнила ее и черной полоской устало вилась к воротам. И пришельцы, как только зашли во двор сразу нашли уставшую воду, и вода привела их к колонке. — Дик, у них там нет таких штук, — сказал Марат. — Я думаю… Откуда прилетели, а не знают, как воду пустить. — Покричим? — Нет, лучше покажем. От бетона их отделяло метра три. Марат повис на руках, Дик сполз по нему, как по канату, поболтался немного, думая, как сандалеты звонко ляпнут о бетон, и отпустил Маратовы ноги, а Марат уже прыгнул к нему в объятия; не спеша они направились к пришельцам. — Видишь, у них в экспедицию девочек берут… — Отец, наверное, командир. — Ей же лет пятнадцать, как и нам… Пришельцы наблюдали за ними все время, с тех пор как ребята начали десантироваться со второго этажа, а теперь выжидающе разглядывали их — двое мужчин лет сорока, молчаливых и очень похожих друг на друга, и девчушка в цветастом платьице. — Здравствуйте, — сказали ребята, и девчушка так же сказал «здравствуйте», а мужчины им отсалютовали. — Вы хотите набрать воды? — спросил Дик. — Да, мы бы хотели. — Вам надо, наверное, какие-то опыты проводить? — Нет, напоить собаку, — сказал девчушка. — А где же она? — не нашел что сказать Марат. — А она за воротами сидит. Не захотела заходить, — сказала девчушка, а мужчины коротко засмеялись. Она подставила какую-то посудину под капли, а Марат начал дергать рукоять, потому что ту рукоятку надо было по-особенному покрутить, поэтому пришельцы и не смогли сразу получить воду. Тугая струя ударила в дно, и вода брызнула через край посудины, девушка тихо ойкнула, когда капли попали на голые колени, и Марат заметил, что на ногах сразу появились мурашки. — Холодная вода? — спросил. — Спасибо, — сказали пришельцы, почти все вместе. — Большое спасибо. — Хотите увидеть собаку? — спросила девушка, и ребята, как завороженные, направились за ней к воротам. — Это же Бот, — сказал Дик. — Какой Бот? — Я его в лесу нашел, он еще маленький был. Он под кроватью у меня жил. Затем его заметили и выгнали. — Почему? — Выгнали его. Руководитель наш выгнал, — пояснил Марат. — У нас нельзя держать собак. Бот, Бот… узнал! — Я его Цефеем зову, — сказала девушка. — Я его тоже в лесу нашла. Он уже привык ко мне. — Мы вам его дарим, — сказал Дик, а потом подумал, что это он ляпнул, потому что пес ничей. — Я хотел сказать, что вы можете его взять с собой… на свою планету. — А мы так и решили. — Ая, не задерживайся, — крикнули издалека мужчины. — Я сейчас. Вот… У нас там тоже такие собаки. Ну, немножко не такие. — Вы его для эксперимента возьмете? Девушка пожала плечами. — К вам долго лететь? — спросил Марат. — Десять ваших лет. — Ничего себе… Бот постареет. — Мы его усыпим. Но я к нему уже привыкла, и мне грустно будет в корабле. — Пусть уж лучше спит. Потом будет новый пес, — сказал Дик. — Ая, не задерживайся, — опять крикнули мужчины. — Это отец ваш там? — спросили ребята. — Отец. И брат. — Очень похожи, — сказал Дик. — Только как будто они одного возраста. — Потому что они оба в поре зрелости. Ну, я побегу. — Она подала им узенькую ладонь. — Вы, наверное, последние земляне, которых я вижу. — Почему? — Мы сегодня ночью улетаем. — Насовсем? — Насовсем. — Когда вы прилетите, вам будет уже за двадцать, — сказал Дик. — То, что надо, — сказала девочка. — Мы вам напишем письмо, — сказал Дик и несколько поспешно добавил: — Потому что теперь же будет связь, правда? Радиописьмо. А потом завалим к вам в гости. — Как это, «завалим»? — спросила девочка. — Ну, прилетим, — пояснил Марат. — И нам уже будет… — То, что надо, — сказала девочка. — Счастливого полета. Меня зовут Дик, а его Марат. Бот, иди поцелую, Марат, поцелуй Бота. — Счастливо, Дик и Марат.А. Грин
Марат перевернулся на спину и застыл на воде напротив неба, волны изредка набегали на лицо, и он подумал, что вода совсем не такого цвета, как представляется с берега. С берега вода кажется голубой и заманчивой, а сейчас, когда волна пробежала лицом, Марат смотрел сквозь нее, как через стекло. Когда погрузить голову глубже, вода желтела, еще глубже — серела, а по бокам была зеленая, зелень пронизывали солнечные столбы, как прожекторы, и исчезали в темной глубине, и оттуда веял холод. Марат пытался отмыть губы. Не исчезал резкий запах жидкости, которой их смазали по приказу воспитателя, который увидел в окно, как ребята целовали Бота. Их наказали — заставили проплавать на полтора километра больше, чем всегда. Группа уже давно грелась на берегу в шезлонгах. Желто-белая спасательная лодка металась заливом, потому что потерялся Дик. Марат безразлично наблюдал за его пируэтами. Дик, подтянувшись на руках, висел под крылом с правого борта. И Марат знал, что Дик там может висеть сколько угодно — у Дика очень крепкие руки. А когда тревога набрала грандиозные размеры и на берегу стали готовить другие лодки, и в них уже садились аквалангисты, Дик расцепил руки и потерялся в пенистом следе. Марату приказали вылезти на берег. Он плыл и наблюдал за Диком. И группа тоже наблюдала за Диком. Дик нырнул и вынырнул минуты через две уже за спиной подмоги. И его белокурая голова вновь не была заметна между белыми барашками. Чтобы добраться до берега, он еще раз нырнул и вместе с Маратом вышел на берег. Ребята утонули в шезлонгах. Воспитатель был взволнован. — Вы вместе плавали? — кричал он Марату. — Нет. — Ты его видел на воде? — Видел. — И куда девался, видел? — Видел. — Где?! Марат не успел ответить, Дик поднял голову и спросил: — А кто утонул? — Это еще неизвестно, — воспитатель смотрел на залив и сжимал плечо Марата. — Что неизвестно? — спросил Дик. — Имя утопленника или что он утонул? Тот зыркнул на Дика. — Ты… ты… — Отпустите мое плечо, — сказал Марат, — отпустите мое плечо.
— Как это звучит на вашем жаргоне? — спросил отец. — Вы режете меня без ножа, да? Так вот, ты режешь меня без ножа. — Уж лучше — без лазера, — буркнул Марат. — Как ты разговариваешь с отцом? — не выдержала мать. — Извините. Все трое на какое-то время притихли. — Вы с Диком сегодня будто… — … взбесились, — подсказал матери Марат. — Я не могу с тобой разговаривать, — вздохнула мать. — Дика сегодня переведут в другой пансион, — сказал отец. — Родителей уже предупредили. Правильно, вас давно надо было разлучить. Художники… — Не ругайся, — сказала отцу мать. — Дик скоро придет к тебе прощаться. — А почему его переводят, а не меня? Потому что вы первые приехали? — А, брось… — поморщился отец. — Конечно, ты и сейчас высчитываешь какие-то орбиты, а я сбил тебя с мысли.. Отец махнул рукой, но вышло так, что рука с грохотом задела стол. — Тихо! Звонок, — сказала мать. — Здравствуйте, — зашел Дик и изящно поклонился. — Здравствуй, — поздоровались родители. — Приехали уже твои родители, Дик? — мягко спросила мать. — Так точно, их вертолет стоит за оградой на лугу. Сейчас собирают мои вещи, разговаривают с воспитателями, заполняется моя карточка, меня отпустили на триста пятьдесят секунд, чтобы попрощался, — выпалил Дик на одном дыхании. — У тебя хорошие легкие, — усмехнулся Маратов отец. — Стараюсь, — поклонился Дик. — Видишь, Ева, им никак нельзя быть вместе. — Большинство так и решило, — сказал Дик. — А вот роботов никто ничего и не спросил… Отец заходил по комнате. — Ребята! — наконец он заговорил решительно и даже зажигательно. — Я понимаю, вы немного обижены, что вас посадили сюда и у вас закономерно выработалось желание перечить. Вы считаете нас сухарями — только за то, что мы всегда имеем ясную голову, но нам надо всегда иметь ясную голову, потому что никто за нас не измерит масштабов и сложности работы. Скорость изменения представлений и приспособлений — необходимость… — Извините, у меня осталось сто восемьдесят четыре секунды, — сказал Дик. — Пусть прощаются, — вздохнула мать. — Ты там держись, — сказал Марат. — А ты тут держись, — сказал Дик. Они обнялись, и Дик побрел к дверям. Возле дверей Дик обернулся. — Связь на той же волне. Оружие закопано в квадрате C. Сигнал — время «x», — сказал Дик, дернул дверь и исчез. Родители переглянулись. — Вы что… — мать поднялась и не могла найти подходящего слова. — Что вы задумали? — Взять власть в свои руки, — спокойно сказал Марат. — У кого?!
Уехал Дик, уехали родители, упала ночь и в окно тянуло приятным холодком. Роса густо покрыла темные листья, выступила на асфальте, на траве за оградой, на холодном теле корабля пришельцев, и Марату казалось, что ночь пришла слишком рано как на летнее время, и сегодня она темнее будто, чем всегда. Он подошел к раскрытому окну и впервые почувствовал пустоту ночи. До него долетел далекий лай собак, бесконечно раздвинулось пространство; цокали копыта, и Марат поймал мелодию звоночка одиноких путников. И когда оказался за оградой, заметил, что ночь раздвинулась, как будто он осветил ее изнутри, и что ночь, пожалуй, является ночью только в четырех стенах, а звезды и планеты светят всегда. Потом он заметил, какая выпала густая роса, потому что зачавкало в ботинках, потом провел пальцем по холодному металлу корабля пришельцев, и капли росы соединились в большую каплю, и та капля быстро оборвалась. — Завтра будет хорошая погода, — сказал Марат. — Да, завтра будет хорошая погода, — сказал то ли отец, или брат Аи, что следил, как роботы грузят какие-то контейнеры, а прожектор аж из верхней части корабля освещал им площадку. — А ты чего не спишь? — Не хочется, — сказал Марат. — Вы скоро улетаете? — Часа через три. — Ая занята? — Нет, она не занята. Она внутри. И то ли отец, то ли брат сказал что-то роботу, и робот ответил ему что-то в знак согласия, исчез в отверстии стабилизатора, и Марат мысленно проследил, как лифт поднимает робота в верхнюю часть корабля. — Ты не занята? — спросил Марат, когда Ая соскочила на землю. — Нет, не занята, — ответила Ая. — А ты сбежал? — Сбежал. Вы скоро улетаете? — Часа через три. — Тебе надо что-то делать? — Я уже все закончила и эти три часа у меня свободны. На поляне валялось много сухого веток, их легко было собрать в кучу, и скоро в небо полетели искры. — Я не знала, что это так красиво. Можно было бы каждый вечер жечь костры. — Можно было бы. Но я тоже не знал, что ты прилетела. — Плохо. Мы бы раньше познакомились и много бы друг другу рассказали. Марат положил на землю куртку, и они сели рядом напротив огня. Ломали хворост и бросали в огонь. — Тебе удобно? — спросил Марат. — Мне хорошо. — Правда, огонь похож на осьминога? — Щупальцами, да? — Щупальцами… — Удивительно. Огонь живет из своей смерти. Горит, потому что убивает себя. Чем больше, тем быстрее. — Когда-то в непогоду разводили костры, чтобы путники не сбились с пути. — А для космического корабля нужно целое солнце. — его трудно разжечь. Искры уже почти не летели. Огонь горел спокойно, без натуги, а они равномерно подкладывали дрова, чтобы все так и оставалось. Ночь погустела и притихла. Прожектор светил не в эту сторону, и корабль вырезался в его свете четкой монументальной скульптурой. — У вас такое же небо? — спросил Марат. — У нас голубее. — И так же много звезд? — Иногда даже больше. — Ты часто смотрела на вечернее небо? — Я еще не смотрела. Мала была, когда улетали. — Я просто забыл… — Всего не запомнишь… — Просто мне хотелось, чтобы ты это видела собственными глазами, как и я. — Я еще увижу. — Нам тогда уже будет… — Все равно я буду смотреть на небо над головой.
«Наша привычная атмосфера в этом случае становится помехой, из-за нее тот купол над нами не существует в неизменности. Зимой, когда воздух холодный и становится как бы хрустальной оболочкой, звезды светят ясными, но недоступно-холодными глазами — и под теми взглядами ежишься и чувствуешь собственное бескрылье; чтобы весной, когда воздух движется теплым потоком и дух забивает запах влажной земли, звезды напухали, как почки ивняка; чтобы летом, после жаркого дня, звезды отдыхали, как уставшие пляжники. В первую половину осени, в безлунные ночи, небо становится моим. Оно в это время глубоко темнотой. Я всматриваюсь в небо — и на дне пропасти появляются новые звезды, меньших величин. Потом все сливается в белое пятно. Это не от неподвижности, просто звезды, как капли воды, слились. У меня хорошее зрение, и я собираю много капель. Я вглядываюсь в белое пятно, в этот конус, обращенный ко мне основою, а вершина его темноватая. Конус втягивает меня своей пустотой; я знаю, что за вершиной его увидел бы тоже конус — и так до бесконечности, и я не верю, что там никто меня не ждет», — думал Марат, наблюдая издали старт. Тот корабль имел особые стартовые двигатели. Он бесшумно оторвался от земли и медленно поплыл в небо. И Марат знал, что до тех пор, пока не заревут двигатели ускорения, Ая может видеть, как уменьшается костер на Земле, как будто в давние времена огонек маяка для парусника, что покинул гавань.
Перевод: С. В. СтребковРедакция: А. В. Протасевич2019
Последние комментарии
14 часов 47 минут назад
17 часов 20 минут назад
17 часов 49 минут назад
17 часов 56 минут назад
12 часов 11 минут назад
20 часов 59 минут назад