Тихий городок [Андрей Иванович Серба] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

котором Николай Николаевич существует для новой России. А впрочем, чего можно ожидать иного? Разве его не предупреждали, что все случится именно так?

— Да, это я. Генерал-лейтенант русской армии Дубов, — спокойно ответил Николай Николаевич.

— Прошу, — и офицер жестом указал на место в машине рядом с шофером.

Особняк, куда привезли Николая Николаевича, был ему знаком. Двухэтажный, старинной кирпичной кладки, он стоял в центре городка на улочке, куда совсем недавно свернула с площади колонна пластунов. До 1939 года в нем проживала семья богатого еврея-адвоката, а при немцах размещалось одно из учреждений оккупационных властей. Сейчас возле фигурных решетчатых ворот, отделявших бывшее адвокатское владение от городской улицы, расхаживали двое казаков с карабинами. Еще один пластун приколачивал на стену у парадного входа большую вывеску. «Советская военная комендатура», — прочитал на ней Николай Николаевич. Машина, завернув за угол особняка, притормозила возле двери черного хода. На ней не было никакой вывески, однако, как и у ворот, здесь находились двое вооруженных пластунов.

Автоматчики остались в «джипе», а офицер провел Николая Николаевича на второй этаж дома, остановился у дверей. Поправив на голове фуражку, одернул гимнастерку и только после этого постучал. Услышав изнутри: «Войдите!», пропустил вперед Николая Николаевича и шагнул в помещение сам.

— Товарищ подполковник, бывший белогвардейский генерал-лейтенант Дубов по вашему приказанию доставлен, — четко доложил он.

Мужчина в форме, стоявший у открытого окна спиной к двери, даже не пошевелился.

— Благодарю, старший лейтенант, — раздался его голос. — Оставьте нас.

— Слушаюсь.

Старший лейтенант исчез за дверью. Находившийся в комнате мужчина поднес ко рту руку с папиросой, сделал глубокую затяжку. Медленно выпустил через ноздри табачный дым, щелчком отправил окурок в окно и повернулся к Николаю Николаевичу. Их взгляды встретились, и поскольку ни один не отвел его в сторону, они какое-то время почти в упор смотрели друг на друга.

Стоявший у окна был среднего роста, плотен, на вид ему можно было дать лет сорок — сорок пять. Крупная голова, широкое с резко очерченными скулами лицо… Коротко стриженные волосы, светлые, с опущенными концами усы… Во взгляде ни враждебности, ни высокомерия, ни той показной, с оттенком пренебрежения к окружающим невозмутимости, когда людишки с мелкой, тщеславной душонкой хотят подчеркнуть свою значимость. Так вот ты какой, чекист сорок четвертого года.

Застывший у двери бывший белогвардейский генерал был высок, сухощав, чуть сутуловат. Кадровый военный, отдавший всю жизнь армии, он и сейчас не утратил былой выправки и офицерского щегольства в одежде. Мундир, сшитый два с половиной десятка лет тому назад, и теперь сидел на нем как влитой. Седые, зачесанные назад волосы, гладко выбритые щеки и подбородок, длинные усы с пышными подусниками… Под глазами мешки, кожа на лице дрябловата, на лбу даже сквозь загар просвечивает старческая желтизна… Парадная форма генерал-лейтенанта русской армии, на груди добрый десяток наград. Что ж, для своих шестидесяти пяти лет бывший командир корпуса Добровольческой армии сохранился весьма неплохо. Однако куда важнее, что у него после четверти века эмиграции творится в душе…

Хозяин кабинета первым нарушил молчание.

— Добрый день, Николай Николаевич. Позвольте представиться: подполковник военной контрразведки Шевчук. Сразу прошу прощения за то, что мне придется отнять у вас несколько минут времени.

— Здравствуйте, господин подполковник, — склонил голову в полупоклоне Николай Николаевич. — Благодарю за любезное начало допроса, но можете не утруждать себя ненужными извинениями. Я прекрасно знаю, где нахожусь и что меня ожидает.

— Думаю, что это не совсем так, — усмехнулся Шевчук. — И чтобы сразу положить конец всяким недоразумениям, скажу следующее. Да, вы бывший белогвардейский генерал и когда-то сражались против Советской власти с оружием в руках. Мы этого не забыли… Но знаем и то, что с двадцатого года вы отошли от антисоветской борьбы, не состояли ни в одной эмигрантской организации, чья деятельность была направлена против СССР, и выступали против союза бывших белогвардейских офицеров с напавшей на Советскую Россию Германией. Как видите, мы знаем о вас не только плохое.

Подполковник отошел от окна, приблизился к Николаю Николаевичу. Указал ему на большое мягкое кресло у придвинутого к стене журнального столика. Как определил бывший генерал, в кабинете полностью сохранилась обстановка, существовавшая при его старых хозяевах.

— Присаживайтесь.

— Благодарю, однако вначале хотел бы выслушать ваши рассуждения обо мне до конца. Признаюсь, они весьма занимательны.

— Вы перестали быть нашим врагом. За прошлое Советская власть не мстит, тем более что вы всегда были честным офицером. За время службы у белых вы не запятнали свое имя ни расправами над