Энергия, власть и слава [Чарльз Уиллард Диффин] (fb2) читать онлайн

Чарльз Уиллард ДИФФИН Энергия, власть и слава

Чарльз Уиллард Диффин (1884–1966) — американский инженер и писатель. Автор фантастических рассказов и повестей «Звездное отродье», «Планета пиратов», «2000 миль под водой», «Темная луна» и других.

Рассказ «Энергия, власть и слава» был опубликован в журнале Astounding Stories of Super-Science за июль 1930 года.

Письменный стол был завален ворохом бумаг, исписанных неразборчивым почерком химическими формулами и сложными математическими расчетами. Сидящий за столом человек с худощавым морщинистым лицом отодвинул их в сторону, освобождая место, и положил подбородок на руку. Другая рука заканчивалась на уровне запястья.

Студенты университета давно перестали шептаться об отсутствующей кисти профессора. Они знали, что это следствие эксперимента: кисть, превратившуюся в безжизненную массу, пришлось ампутировать, чтобы спасти остальную часть руки. Но это было несколько лет назад— целая вечность в глазах новичков, которые заходят в аудиторию и впервые видят профессора Эддингера.

Он выглядел усталым — усталым и старым, как напомнил себе мысленно. Профессор закрыл глаза, чтобы не видеть эти бесконечные бумаги и обрубок руки,　положившим конец научным экспериментам и тонким манипуляциям, проделывать которые мог только он.

Эддингер медленно потянулся к звонящему телефону. Когда он услышал голос в трубке, его глаза вспыхнули живым огнем.

— Получилось! У меня получилось! — доносились из трубки почти бессвязные слова. — Профессор, это Эйвери! Эйвери! Вы должны приехать немедленно — я всем обязан именно вам… Вы первым увидите это… Я послал за вами такси.

Профессор улыбнулся: его юные подопечные редко выказывали такой энтузиазм. Но Эйвери… этот молодой человек с лицом поэта, глазами мечтателя и умом ученого — замечательный мальчик! Как давно они не виделись! Они вместе проработали в лаборатории Эддингера два года…

— О чем идет речь? — спросил он.

— Нет-нет! — ответил голос. — Не по телефону: слишком важное открытие. Важнее, чем асинхронный　двигатель, важнее, чем электричество, — это величайшее изобретение в истории. Такси должно уже подъехать— приезжайте обязательно…

Раздался стук в дверь, и водитель доложил: «Машина для профессора Эддингера», подтверждая слова Эйвери.

— Я буду. Сейчас иду, — ответил профессор.

В такси он задавался вопросом, чем могло быть это «величайшее изобретение». И с небольшой долей скепсиса надеялся, что энтузиазм ученика окажется оправданным.

Когда машина остановилась, дверцу распахнул молодой человек. Его лицо раскраснелось, волосы были взъерошены, верх рубашки расстегнут.

— Ждите здесь, — велел Эйвери водителю и спешно повел старого ученого под руку в обветшалое здание.

— Лаборатория так себе, — заметил хозяин. — Но мы получим новую, намного лучше этой — вы и я, вместе…

Комната выглядела почти пустой и опрятной, как и можно было ожидать от лучшего ученика профессора. На полках стояли ровные ряды реагентов. А вот столы были завалены всяческими инструментами и битым стеклом.

— Рад снова видеть тебя, Эйвери. — Обычная нотка усталости исчезла из мягкого голоса Эддингера. — Насколько мне известно, эти два года ты занимался исследованиями. Что за великое открытие? Что ты изобрел?

Эйвери, чье лицо то бледнело, то краснело, а глаза, несмотря на темные мешки, свидетельствующие о напряженных днях и бессонных ночах, сияли, все еще не　отпускал руки профессора.

— Это вправду работает. Это потрясающе! — воскликнул молодой человек. — Это сулит богатство и славу, в том числе и вам, учитель! — Эйвери нежно положил руку на тонкое плечо старика. — Всем этим я обязан вам. Теперь я сделал… я узнал секрет… Нет, лучше вы все увидите своими глазами. Подождите…

Он быстро подошел к столу, на котором стоял прибор; при виде его глаза старика округлились. Это был настоящий лабиринт из проводов и трубок. Сверху находилась стеклянная лампа — видимо, электронно-лучевая, — а по ее бокам и снизу располагались электромагниты. Под ними виднелась грубо сделанная сфера из толстого свинца — своего рода реторта, от которой вели два толстых изолированных кабеля. Профессор пробежался по ним понимающим взглядом. Один вел к клемме на стоящем на полу большом блоке угля, другой — к такой же изолированной клемме на блоке, зафиксированной в воздухе в нескольких футах над первой.

Дрожащими пальцами молодой человек отрегулировал несколько параметров, после чего взялся за выключатель.

— Отойдите подальше, — предупредил он и щелкнул выключателем.

Из стеклянных трубок послышалось негромкое шипение, появился слабый сине-зеленый свет. С грохочущим треском, напоминающим удар молнии, между клеммами вспыхнула дуга белого пламени. Оба блока начали раскаляться. Одним движением руки Эйвери выключил прибор. Пламя потухло. Он заговорил с профессором, понизив голос:

— Вы еще не осознаете, что вы сейчас лицезрели, но здесь содержится громадный потенциал — энергия и власть, которые я, со своими ограниченными возможностями, не в состоянии измерить. — Юноша пренебрежительно махнул рукой, указывая на скудно оборудованное пространство лаборатории. — Но то, что вы сейчас видели…

Его голос задрожал, не в силах выговорить последние слова.

— …это распад атома, — тихо закончил за него Эддингер. — И высвобождение безграничной энергии. Ты использовал торий?

Молодой ученый посмотрел на профессора с удивлением.

— Мне следовало догадаться, что вы сразу все поймете, — ответил он застенчиво. — И вы знаете, что это означает. — Его голос снова стал громким. — Энергия, у которой нет пределов, сможет творить что угодно: гигантские корабли, которые могут плыть целую вечность на одной унции топлива; транспортную революцию;　полную смену жизненного уклада… — Он выдержал паузу, после чего добавил благоговейным тоном — …и освобождение человечества. Это открытие переделает мир: оно создаст новый рай и новую Землю! О, какие у меня были мечты, какие приходили видения! И именно мне — мне! — уготована роль освободить человека от проклятия Адама… ему больше не придется трудиться в поте лица. Я пока даже не осознаю в полной мере всех последствий — я недостоин этого…

На морщинистом лице старого ученого не было ни крупицы радости, ни капли восторга. Усталые глаза смотрели на Эйвери и одновременно словно сквозь него, словно всматривались в далекое прошлое или будущее. В них была только печаль.

— Разве вы не понимаете? — спросил удивленный Эйвери. — Настала свобода человечества. Больше не будет бедности, не будет бесконечного изнурительного труда.

Его юный взор тоже всматривался в будущее, полное ослепительного света:

— Новая культура. Шанс для людей расти духовно, вместо того чтобы заниматься утомительной работой. Это новый мир, новая жизнь! Вы же видите все это, верно?

— Вижу, — ответил профессор. — Ясно вижу.

— Новый мир! — повторил Эйвери. — Это… это ошеломляет. В моих ушах словно музыка поет.

— То, что я вижу, — никакой не новый мир, — медленно произнес старый ученый.

Его юный коллега выглядел озадаченным.

— Вы не верите? — произнес он, запинаясь. — После увиденного… Я думал, вы поймете, поможете мне избавить мир от страданий, спасти его…

— Люди имеют привычку распинать своих спасителей, — устало ответил профессор.

Настроение изобретателя тут же изменилось: он почувствовал себя оскорбленным.

— Вы слепы, — ответил Эйвери резким тоном, — Вы не в состоянии осознать открывающиеся возможности. А я-то собирался представить вас как соавтора… Теперь я в одиночку объявлю о сделанном открытии. Будут построены новые лаборатории — гигантские лаборатории! — и заводы. Мое изобретение будет доведено до совершенства, станет простым и компактным. На его основе создадут генератор — тысячи лошадиных сил, обеспечивающих энергией целый город, высвобождающих тысячи рабочих рук, — и такой крохотный, что его можно будет удержать одной рукой.

Его лицо снова сияло от радости, гордости, легкого самодовольства и мысли о грядущем величии.

— О да. Одной рукой, — согласился Эддингер. И поднял в воздух правую руку, демонстрируя пустой конец рукава.

— Прошу прощения, — выпалил изобретатель. — Я не хотел… Извините, но мне пора: предстоит столько работы…

Однако профессор не двинулся с места, внимательно изучая прибор.

— Грубовато, — пробормотал он себе под нос. — Грубовато… но работает!

В воцарившейся тишине из дальнего угла выглянула коричневая крыса. Заметив ее, старый ученый кивнул. Животное замерло, как только на него упал взгляд человека, и по-беличьи уселось на полке, жуя объедки. Кусочек поспешного обеда Эйвери, как понял профессор. Бедный Эйвери!.. Да, предстояло много работы.

Эддингер продолжал бормотать, обращаясь то ли к юному коллеге, то ли к самому себе.

— Входит сюда… — Он заглянул под главную лампу и прикоснулся пальцем к металлу. — Так, надо подумать… Есть дрель? И кусочек кварца?

Глаза изобретателя округлились от удивления, однако уверенный вид старого учителя заставил его привычно повиноваться. Эйвери принес маленькую дрель и кусочек стеклоподобного вещества. Пожилой ученый одной рукой с трудом просверлил маленькое отверстие в свинцовой оболочке. Кварц вошел туда, создавая крошечное окошко. Затем профессор наклонился поправить трубку, как будто нацеливая отверстие на дальний уголок, где сидящая на задних лапках крыса увлеченно жевала сухарь.

Эддингер бесшумно отошел от прибора, увлекая Эйвери за собой.

— Включи, пожалуйста, — шепнул он.

Озадаченный молодой человек замешкался, не　ожидая повторной демонстрации, и тогда профессор сам потянулся единственной рукой. Дуга снова вспыхнула на краткий миг и погасла.

— Ну и что означает это шоу? — потребовал ответа Эйвери. — Вы что, решили преподнести мне какой-то урок? Урок о моем собственном изобретении?

В его голосе слышались оскорбленная гордость и ревнивое негодование.

— Посмотри, — тихо сказал профессор и указал худощавой рукой на дальний угол, где лежали кучка коричневого меха и хлебная корка.

На глазах ученых они упали с полки, и стук мягкого тельца об пол в полной тишине прозвучал очень　громко.

— Закон компенсации. Две стороны одной медали! Тьма и свет, добро и зло, жизнь… и смерть!

— Ч-ч-что вы имеете в виду? — начал заикаться изобретатель. — Что появился луч смерти? О чем вы? Что это значит, к чему это?

— Луч смерти, — согласился собеседник. — Тебе приходили видения и мечты, Эйвери. Они необходимы творцу, но это всего лишь мечты. Ты грезил о яркой и полноценной жизни для всего человечества, однако, как ты только что убедился, принес бы ему смерть.

Лицо юноши побелело как воск, глаза сердито засверкали.

— Просто крыса! — возразил он. — Вы убили крысу и на этом основании говорите… говорите… — Он поднес дрожащую руку к губам, чтобы не произнести то, чего боялся.

— Крысу, — ответил профессор. — Или человека… Или миллион людей.

— Мы будем держать изобретение под контролем.

— Оно будет доступно всем людям на свете — и хорошим, и плохим. И от него нет защиты.

— Оно освободит мир…

— Оно его уничтожит.

— Нет! — Теперь молодой человек буквально кричал. — Вы не понимаете… Вы не можете понять…

Старый ученый выпрямился. Его взгляд встретился с взглядом тут же умолкшего коллеги, Эйвери понял, что профессор смотрит не на него, а куда-то очень далеко. Слова Эддингера прозвучали жестко и требовательно:

— Ты видишь города, превращающиеся в руины под холодным блеском звезд? Поля, размытые водой? Опустошенные земли, где свободно бродят дикие звери? И людей хуже зверей? Они сбиваются в банды. Брошенных умирающих детей? Всех, для кого наш прогресс — канувшее в небытие прошлое? Им снова предстоит долгий, мучительный путь к свету цивилизации. А где-то самые жестокие и коварные представители людского племени властвуют над порабощенными, упиваясь властью и падая во тьму…

Профессор посмотрел на ученика, все еще цепляющегося за свою мечту.

— Они не сделают этого, — сказал Эйвери хриплым голосом. — Они будут применять его во благо.

— Разве? — спокойно вопросил Эддингер. — Я люблю людей. И на прошлой войне убивал их тысячами — моими знаниями и моим ядовитым газом.

Эйвери внезапно рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями.

— А ведь я стал бы величайшим человеком на свете, — простонал он.

— Ты им и станешь. Но знать об этом будем только мы двое. Ты спасешь мир от него самого.

Эйвери кивнул и неподвижно застыл в кресле, не обращая внимания на профессорскую руку на своем плече. Когда он наконец нарушил тишину, его голос звучал как будто издалека:

— Вы не понимаете. Вы не можете понять…

Но тут профессор Эддингер — винтик в огромной машине образовательной системы — посмотрел на часы.

— Скоро занятия, — устало сказал он. — Мне пора…

* * *

В сгущающихся сумерках профессор тщательно запер за собой дверь кабинета, подошел к столу и единственной рукой нащупал ключи.

Ученый открыл шкаф и в тусклом свете долго рассматривал извлеченный оттуда предмет. Он одобрительно смотрел на мастерски сработанный прибор, состоящий из электронно-лучевой лампы, запутанного переплетения трубок и электромагнитов. Там　были предусмотрены и разъемы для кабелей. Великолепное творение рук человеческих… Изувеченная рука придвинулась ближе, как будто кладя несуществующую ладонь на кварцевое окошко.

— Энергия и власть, — прошептал Эддингер, повторяя слова Эйвери, — власть построить город — или разрушить цивилизацию… И я держу ее в руке.

Он бережно упаковал аппарат в чемодан.

— Спасители человечества!.. — молвил старик горьким суровым тоном.

Но когда он повернулся к столу, к привычной груде бумаг, на усталом лице появилась добрая улыбка.

— Эйвери, — шепнул он, обращаясь к автору изобретения, который сейчас был далеко, — это особенное ощущение — принадлежать к числу избранных.

Перевод Евгения Никитина.　

Евгений Никитин родился в 1992 году. Заведует отделом зарубежной литературы журнала. Как переводчик публикуется в «Юности» с 2010 года. Лауреат премии зеленого листка в номинации «Начинающему автору» журнала за 2013 год. Печатался также в «Независимой газете», журнале «Плавучий мост». Выпускник Института лингвистики и межкультурной коммуникации Московского государственного областного университета по специальности «перевод и переводоведение». Окончил магистратуру факультета истории искусства Российского государственного гуманитарного университета.