Дом Аниты [Борис Лурье] (fb2) читать постранично

Борис Лурье Дом Аниты

Boris Lurie

House of Anita

Редакторы: Анастасия Грызунова

Игорь Сатановский

Дмитрий Волчек

Обложка: Алексей Кропин

Верстка: Дарья Громова

Корректор: Александра Кириллова

Руководство изданием: Дмитрий Боченков

Русский перевод книги публикуется при поддержке Boris Lurie Art Foundation, New York

Благодарим за помощь в переводе Александру Королеву

В оформлении обложки использован коллаж Бориса Лурье

Copyright @ 2016 of NO!art Publishing

Перевод © Ю. Кисина, 2017

Перевод © В. Нугатов, 2017

© Kolonna Publications, 2017

Юлия Кисина. Гитлер и сексуальная революция

Порнографический роман художника Бориса Лурье

Путь от просто человека к человеку

истинному лежит через человека безумного.

Мишель Фуко. «История безумия».

Нас возбуждает не объект

похоти, а сама идея зла.

Маркиз де Сад

Вопль о факте

Вы держите в руках самый целомудренный, чистый и грустный порнографический роман. Шокирует не его содержание (опытного читателя тяжело вывести из равновесия), шокирует сам факт написания такого текста бывшим узником концлагеря.

«Дом Аниты» — произведение авангарда, текст своим абсурдом граничит с произведениями дадаизма. Порой он гротескный и даже смешной, подобный текстам Рабле, а по дерзости напоминает «Скромное предложение» Джонатана Свифта.

В этом переводе с английского мы возвращаем тексту его родной язык. Родным языком американского художника и писателя Бориса Ильича Лурье был русский.

Ленинград—Рига—Нью-Йорк

В январе 1924 года, на четвертый день после смерти Ленина решением Петроградского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Петроград был переименован в Ленинград. 18 июля в новоиспеченном городе Ленинграде родился Борис Лурье.

Его дед по отцовской линии был родом из Витебской губернии, из города Лепель. Он был специалистом по обработке кож. До революции отец художника, Илья Лурье, тоже занимался кожевенным производством, и благодаря высокому доходу, ему, еврею, было позволено жить в столице. Во время гражданской войны он наладил для Красной армии производство сапог и ремней. Тем не менее, родители ненавидели советскую власть. При первой же возможности, в 1934 году, семья переехала в республику Латвия, подальше от Советов. София Борисовна, мать художника, открыла в Риге зубоврачебную практику.

В городе с либеральной еврейской общиной не было отдельной еврейской школы — дети из еврейских семей получали общее образование вместе с детьми остзейских немцев, а иудаизму и древнееврейскому языку учились дома или при синагоге. Трое детей из семьи Лурье — Борис и его сестры, Ася и Жанна, — учились в немецкой школе.

Лурье свободно говорил и писал на пяти языках: русском, немецком, английском, итальянском и латышском.

Борис мечтал стать художником, как и его двоюродный брат, Эммануил Чашкин, который жил в Москве и рисовал политические карикатуры для сатирических советских журналов.

Летом 1940 года в Латвию вошли части Красной армии. Было создано просоветское правительство. А когда Борису исполнилось 17, в начале июля 1941‑го, в Ригу вошли немцы. При поддержке Латвийской националистической полиции сразу же начались массовые расстрелы евреев. Через четыре дня после вторжения было сожжено здание Большой хоральной синагоги, в которой сгорели 500 человек, в том числе дядя отца — Моисей. Брат матери — Залман, которого Борис Лурье в своих воспоминаниях называет «хиппи», — был расстрелян прямо на улице. До октября в Риге было убито 6378 человек.

В октябре всех евреев согнали на окраину города, в гетто. Первоначально оно было огорожено колючей проволокой, затем — шестиметровым забором. В гетто содержали трудоспособных жителей — в основном мужчин, владеющих рабочими специальностями. В начале ноября 1943 года гетто было ликвидировано, жители перевезены в концлагерь Рига-Кайзервальд.

30 ноября и 8 декабря 1941 года в Румбульском лесу, на окраине Риги, немцы совместно с латышскими коллаборационистами уничтожили около 26 тысяч евреев, в основном женщин и детей.

Борис до мельчайших подробностей помнил тот декабрьский день, когда исчезли его близкие.

В понедельник, 8 декабря 1941 года он проснулся около четырех утра, и что-то вытолкнуло его на улицу. Через глубокие сугробы он украдкой пробрался к забору из колючей проволоки. Отсюда был виден дом, в котором его мать, сестра Жанна и бабушка провели несколько дней перед тем, как были «эвакуированы». Шел снег. Слышны были крики охранника или полицейского. Началась перекличка. Неясные тени топтались на морозе в ожидании транспорта. Среди них не было его близких. «Я вернулся в комнату к отцу, чтобы уснуть… Мой сон был безмятежным. Мы проснулись рано и вышли на улицу, где были выстроены