Гниль и руины [Джонатан Мэйберри] (fb2) читать онлайн

Джонатан Мэйберри Гниль и руины

Благодарности

Особая благодарность реально существующим людям, которые захотели войти в мир Бенни и Тома Имуры.

Я верю в то, что, если миру придет конец, вы всегда будете рядом. Моим агентам, Саре Крой и Харви Клингеру; Дэвиду Гейлу и Наве Вульф из Simon & Schuster; Нэнси Кейм-Комли, Тиффани Шмидт, Грегу Шауеру, Робу и Андреа Саккетто, Рэнди и Фрэн Кирш, Джейсону Миллеру, Сэму Уэст-Менчу, Киту Странку, Чарли и Джине Миллер, Артуру Менчу; Philly Liars Club: Грегори Фросту, Дону Лафферти, Л. Э. Бэнкс, Джону Макгорану, Саломону Джонсу, Эду Петтиту, Мерри Джонс, Марии Ламбра, Саре Шепард, Келли Симмонс, Киту Странку и Деннису Тафойя.

Отрывок из «Волчьей тени» Чарльза Де Линта использован с разрешения автора.

Ремарка Ричарда Прайора использована с разрешения Дженнифер Ли Прайор.

Молодым писателям, посещающим мои занятия по экспериментальной литературе: Рейчел Тафойя, Клинту Джонстону, Брэндону Штраусу, Бриане Уайтман, Джессике Прайс, Таре Тостен, Дженнифер Карр, Келли Холлингсворт, Натаниэлю Гейджу, Мэгги Бреннан, Крису Дугасу, Эвану Сталу и Джексону Туну.

Вы всегда удивляете и вдохновляете меня.

И, как всегда, Саре Джо.

Часть I Семейный бизнес

«Я не знаю, что ждет нас после смерти: что-то лучшее или худшее.

Знаю лишь одно — я пока не готова это узнать».

Чарльз Де Линт «Волчья тень»

1

Бенни Имура не смог удержаться ни на одной работе, потому отправился убивать.

Это был семейный бизнес. Он едва терпел свою семью — под ней подразумевался его старший брат, Том — и не выносил саму мысль о «бизнесе». Или работе. Единственное, что могло показаться в этом деле веселым, — само убийство.

Он ни разу этого не делал. Естественно, проходил на уроках физкультуры и в скаутах сотни симуляций, но детям не разрешалось убивать. До тех пор, пока им не исполнится пятнадцать.

— Почему нет? — спросил он своего вожатого, толстого парня по имени Фини, который когда-то работал ведущим прогноза погоды. Тогда Бенни было одиннадцать, и он зациклился на охоте на зомби. — Почему вы не разрешаете нам мочить реальных зомов?

— Потому что вы должны научиться убийству у своих предков, — ответил Фини.

— У меня нет предков, — парировал Бенни. — Мама с папой умерли в Первую ночь.

— Ауч. Прости, Бенни — я забыл. Важно то, что у тебя есть хоть какая-то семья, верно?

— Наверное. У меня есть брат «Я — мистер чертовски идеальный Том Имура», и я ничему не хочу у него учиться.

Фини уставился на него.

— Ого. Я не знал, что ты его родственник. Он твой брат, да? Тогда вот тебе и ответ, парень. Никто не обучит тебя искусству убийства так, как профессиональный убийца Том Имура. — Фини сделал паузу и нервно облизнул губы. — Будучи его братом, ты, наверное, видел, как он убил кучу зомов.

— Нет, — раздраженно ответил Бенни. — Он не разрешает мне смотреть.

— Серьезно? Это странно. Ну, попроси его, когда тебе исполнится тринадцать.

Бенни попросил на тринадцатый день рождения, и Том отказал ему. Снова. Никакого обсуждения. Просто «нет».

Это было более двух лет назад, а шесть недель назад Бенни исполнилось пятнадцать. Оставалось еще четыре недели, чтобы найти оплачиваемую работу, а потом по городскому указу ему в половину сократят рацион питания. Бенни не нравилось такое положение вещей, и, если еще хоть кто-то выступит с речью про «пятнадцатилетие и свободу», он закричит. Ему не нравилось не только это, но и то, что люди, как только видели занятого тяжелой работой, говорили такую ерунду: «Обалдеть, он набросился на эту работу, словно ему пятнадцать и у него закончилась еда».

Словно этому можно порадоваться. Словно можно этим гордиться. Бенни не видел ничего веселого в том, чтобы надрываться до конца своей жизни. Ладно, возможно, все не так уж плохо, потому что с этого момента они учились в школе только полдня, но тем не менее отстойно.

Его приятель Лу Чонг сказал, что пережившее апокалипсис человечество толкал навстречу принятию нового рабовладельческого государства признак растущего культурного притеснения. Бенни понятия не имел, что Чонг имел в виду или был ли в его словах хоть какой-то смысл. Но кивнул, потому что, глядя на лицо Чонга, ему всегда казалось, что он точно знает, о чем говорит.

Дома Том, не успев доесть десерт, спросил:

— Если я захочу поговорить с тобой о вступлении в семейный бизнес, ты снова сорвешься?

Бенни смерил Тома убийственным взглядом и четко и ясно произнес:

— Я. Не. Хочу. Вступать. В семейный. Бизнес.

— Тогда приму это за «нет».

— Ты не думаешь, что уже слишком поздно вовлекать меня во все это? Я миллион раз просил…

— Ты просил меня взять тебя на охоту.

— Именно! И каждый раз ты…

Том перебил его.

— В том, чем я занимаюсь, гораздо больше нюансов, Бенни.

— Да, возможно, они есть, и я, возможно, решил бы, что смогу справиться с остальным, но ты не разрешаешь мне посмотреть на самое крутое.

— В убийстве нет ничего «крутого», — отрезал Том.

— Есть, когда ты говоришь об убийстве зомов! — парировал Бенни.

Разговор застопорился. Том вышел из комнаты и некоторое время шумел на кухне, а Бенни расположился на диване.

Том и Бенни никогда не обсуждали зомби. Они имели все основания говорить на эту тему, но она никогда не поднималась. Бенни не мог этого понять. Он ненавидел зомби. Все их ненавидели, только в Бенни бурлила раскаленная всепоглощающая ненависть, берущая начало в самом первом воспоминании. Потому что оно превратилось в кошмар, приходящий каждую ночь, когда он закрывал глаза. Эта картинка отпечаталась в его памяти, хотя на тот момент он был всего лишь маленьким ребенком.

Папа и мама.

Мама кричит, бежит к Тому, пихает ему в руки извивающегося Бенни, которому всего восемнадцать месяцев. Кричит и кричит. Гонит его прочь.

А в это время существо, некогда бывшее папой, протискивается в дверь спальни, которую мама пытается заблокировать стулом, лампой и всем остальным, что смогла найти.

Бенни вспомнил, как мама что-то кричала, но все это было так давно, что в памяти ничего не сохранилось. Может, и слов-то не было. Может, она просто кричала.

Бенни ощутил теплую влагу на своем лице, когда на него упали слезы Тома — в этот момент они выбирались в окно спальни. Они жили в доме в стиле ранчо. Одноэтажном. Окно выходило во двор, пульсирующий красными и синими полицейскими мигалками. Снова крики и вопли. Соседи. Копы. Возможно, солдаты. Когда он пытается восстановить в памяти тот момент, Бенни кажется, это были солдаты. И постоянные выстрелы — вблизи и вдали.

Но из всего этого Бенни запомнил четко последнюю картинку. Пока Том прижимал его к груди, Бенни посмотрел за плечо брата в окно спальни. Мама высунулась из окна и кричала, и в этот момент из темноты комнаты к ней потянулись папины бледные руки и утащили ее.

Это самое последнее воспоминание Бенни. Если какие и были еще, то последняя картинка их стерла. Потому что он был настолько маленьким, что вся ситуация напоминала коллаж из вспышек и шумов, но с годами Бенни научил свой мозг восстанавливать каждый фрагмент, придавать значение и смысл всему, что мог вспомнить. Парень помнил, как колотила по его груди безумная пульсация сердца Тома, и протяжный вопль — его собственный невнятный плач по маме и папе.

Он ненавидел Тома за то, что тот сбежал. За то, что не остался и не помог маме. Ненавидел то, чем в ту Первую ночь много лет назад стал его папа. Точно так же, как и ненавидел то, во что папа превратил маму.

В его мыслях мамы с папой больше не было. Они стали существами, убившими их. Зомами. И он ненавидел их так сильно, что солнце казалось холодным и маленьким.

— Чувак, что у тебя за проблемы с зомами? — спросил его однажды Чонг. — Ты ведешь себя так, словно у тебя с ними личные счеты.

— А что, я должен к ним тепло относиться? — огрызнулся Бенни.

— Нет, — сдался Чонг, — но не помешало бы хоть немного понимания. В смысле… зомов все ненавидят.

— Кроме тебя.

Чонг пожал худощавыми плечами и отвел темные газа.

— Зомов все ненавидят.

По мнению Бенни, когда первым твоим воспоминанием становится убийство родителей, тебе разрешается ненавидеть их так сильно, как хочется. Он попытался объяснить это Чонгу, но не смог втянуть друга в разговор.

Несколько лет назад, узнав, что Том убивает зомов, он не стал гордиться братом. Он считал, если Том действительно обладал качествами охотника на зомов, то осмелился бы спасти маму. Но брат вместо этого сбежал и позволил маме умереть. Стать одной из них.

Том вернулся в гостиную, посмотрел на оставшийся на столе десерт и перевел взгляд на устроившегося на диване Бенни.

— Предложение еще в силе, — сказал он. — Если хочешь заниматься тем же, чем и я, то я возьму тебя в качестве ученика. Подпишу бумаги, чтобы тебе выдавали полный рацион.

Бенни испепелил его взглядом.

— Пусть меня лучше съедят зомы, чем ты станешь моим начальником, — сказал он.

Том вздохнул, развернулся и пошел наверх. После этого они не разговаривали несколько дней.

2

На выходных Бенни и Чонг обзавелись субботним выпуском «Пульса города», ведь их раздел «Требуется помощь» был самым большим. Всю легкую работу, типа работы в магазине, уже давно расхватали. Парням не хотелось работать на ферме, потому что для этого требовалось вставать каждое утро ни свет ни заря. Кроме того, от уроков тоже следовало отказаться. Им не нравилось учиться, но в школе неплохо — софтбол, бесплатные обеды и девчонки. Идеальным решением стал бы неполный рабочий день с хорошей зарплатой, чтобы распределительный совет перестал дышать им в спину, поэтому следующие несколько недель они подавали заявки на всю казавшуюся им легкой работу.

Бенни и Чонг вырезали кучу объявлений и разложили их стопкой по категориям «возможно заработать», «крутость» и «не знаю, что это, но звучит неплохо». Остальное, не подходящее, они сразу отложили.

Первой в их списке шла работа учеником мастера по замкам.

Звучало неплохо, но работа заключалась в том, чтобы с утра пораньше таскать от дома к дому несколько тяжелых ящиков с инструментами, пока старый немец, еле говорящий на английском, чинит замки на заборах и устанавливает по обе стороны межкомнатных дверей кодовые замки и решетки.

Было весело наблюдать, как старик учил покупателей пользоваться замками. Бенни и Чонг начали делать ставки на то, сколько раз за разговор покупатель скажет «что?», «вы можете повторить?» или «что, простите?»

Но эта работа была важна. По ночам все должны запираться в комнатах и утром выходить, набрав на замке комбинацию. Или с помощью ключа — кто-то еще запирался на ключ. Тогда, если смерть случится во сне, они, превратившись в зомов, не смогут выбраться из комнаты и напасть на остальных членов семьи. После того, как чей-то дедушка сыграл в ящик посреди ночи, а затем принялся пожирать детей и внуков, уничтожались целые поселения.

— Я не понимаю, — признался Бенни Чонгу, когда они на минуту остались наедине. — Зомы не могут набрать на замке комбинацию, как и не могут повернуть ручку. Ключами орудовать тоже не могут. Тогда зачем тратить деньги?

Чонг пожал плечами.

— Папа говорит, что замки — это традиция. Люди понимают, что запертые двери уберегают их от плохого, поэтому устанавливают замки.

— Это глупо. Обычные закрытые двери уже удержат зомов. Зомы безмозглые. Хомяки и то умнее.

Чонг раскинул руки в стороны, как бы говоря: «Эй, таковы люди».

Немец устанавливал и двусторонние замки, чтобы в действительно экстренной ситуации, не касающейся зомби, можно было открыть дверь с другой стороны; или если заявятся парни из городской безопасности, чтобы зачистить нового зома.

Бенни и Чонг почему-то вбили себе в головы, что мастер по замкам должен на это посмотреть, но старик сказал, что ни разу не видел живого мертвеца, каким-то образом связанного с его работой. Как скучно.

Хуже того, немец заплатил им самую настоящую мелочь и сказал, что для обучения мастерству потребуется три года. Это означало, что Бенни не только не разрешалось полгода брать в руки даже отвертку, но и целый год пришлось бы заниматься только тем, что носить инструменты. К черту такую работу.

— Я думал, ты не хочешь работать, — сказал Чонг, когда они ушли от немца с намерением не возвращаться на работу.

— Не хочу. Но и с ума сойти от скуки тоже желанием не горю.

Дальше по списку шел испытатель заборов.

Это было чуть интереснее, потому что по другую сторону забора, отделяющего Маунтинсайд от «Гнили и руин», находились самые настоящие зомби. Многие из них стояли далеко в поле или неуклюже тащились по направлению к любому движению. В поле установили ряды столбов с яркими лентами, и их трепыхание при любом порыве ветра привлекало зомов, постоянно отводя их подальше от забора. Когда ветер затихал, существа брели враскорячку, реагируя на любое движение с городской стороны забора. Бенни хотел подобраться поближе к зомам, ведь ни разу не подходил к ним ближе, чем на сотню метров. Старшие говорили, если посмотришь зому в глаза, увидишь в них отражение такого себя, каким бы был, если бы стал живым мертвецом. Бенни было интересно узнать, но всю смену его преследовал парень с ружьем, отчего парня полностью поглотила паранойя. Он чаще оглядывался, чем пытался заглянуть в глаза мертвецу.

Парень с ружьем ездил верхом на лошади. А Бенни и Чонг шли вдоль забора и, останавливаясь каждые шесть-десять шагов, трясли звенья цепи, чтобы убедиться в отсутствии разломов или проржавевших участков. Первые полтора километра все шло хорошо, но затем шум привлек зомов, и после третьего километра Бенни приходилось довольно быстро хватать, трясти и отпускать звенья, чтобы его пальцы не откусили. Он хотел посмотреть на них вблизи, но лишиться из-за этого пальцев, конечно, не хотел. Если его укусят, парень с ружьем пристрелит его на месте. Укус зома, в зависимости от размера, мог превратить здорового человека в живого мертвеца как за несколько часов, так и за несколько минут, а на вводном инструктаже упоминали о политике абсолютной нетерпимости к инфекции.

— Если парням хотя бы померещится, что вас укусили, они пристрелят всех к чертям собачьим, — сказал инструктор, — так что осторожнее!

Под конец утра Бенни впервые удалось протестировать теорию о своем зомби-отражении в глазах одного из живых мертвецов. Зомом оказался коренастый мужчина в лохмотьях, ранее представлявших собой форму почтальона. Бенни встал настолько близко к безопасной стороне забора, насколько осмелился, и зом потащился к нему, дергая ртом, будто пережевывая что-то, с бледным, как грязный снег, лицом. Бенни решил, что зом был испанцем. Или все еще оставался испанцем. Он не знал, как это бывало с живыми мертвецами. Многие из них сохраняли на себе достаточно кожи, чтобы угадать расу, но солнце годами иссушало их тела, и огромное количество зомби как будто превращалось в единообразную серость, словно «ходячие мертвецы» стали новой этнической категорией.

Бенни заглянул в глаза существу, но увидел в них лишь пыль и пустоту. Никакого отражения. Ни голода, ни ненависти, ни злобы. Ничего. В глазах куклы больше жизни.

Внутри него что-то перевернулось. Мертвый почтальон казался не таким ужасным, как он ожидал. Он просто существовал. Бенни попытался прочитать его, понять, что двигало этим монстром, но это как смотреть в черную дыру. Ничто не посмотрит на тебя в ответ.

А потом зом бросился на него и попытался прогрызть себе путь сквозь звенья забора. Его движение стало таким внезапным, что показалось куда быстрее, чем было на самом деле. Никакого напряжения, никаких мышечных подергиваний на лице, никаких признаков, которые Бенни замечал в своих соперниках во время баскетбольной игры или борьбы. Зом перемещался, не раздумывая и не предупреждая.

Бенни вскрикнул и отшатнулся от забора. Наступил в свежую кучку лошадиного навоза и плюхнулся на задницу.

Все охранники расхохотались.

На обеде Бенни и Чонг ушли.

Следующим утром Бенни и Чонг отправились на другой конец города и устроились мастерами по ремонту забора.

Забор тянулся на сотни километров и окружал город и поля с урожаем. А это значило снова много ходить и носить за очередного ворчливого старика ящик с инструментами. В первые три часа им пришлось убегать от зома, который протиснулся в дыру в заборе.

— Почему они не пристрелят всех зомов, подходящих к забору? — спросил Бенни их надсмотрщика.

— Потому что близкие расстроятся, — ответил мужчина с густыми бровями и тиком в уголке рта. — Некоторые зомы родственники жителей города, и эти люди имеют права в отношении своих близких. Из-за этого возникали всякие проблемы, поэтому мы следим за состоянием забора, и изредка кто-то из жителей города набирается смелости и дает охранникам разрешение сделать то, что необходимо.

— Это глупо, — заявил Бенни.

— Таковы люди, — сказал надсмотрщик.

В тот день Бенни и Чонг прошли, по ощущениям, миллион километров, их описала лошадь, их преследовала толпа зомов — в их тусклых глазах Бенни тоже ничего не видел, — и на них накричали практически все, кто мог.

В конце дня, когда они на ноющих ногах притащились домой, Чонг сказал:

— Это было так же весело, как если бы меня избили. — Затем задумался на минуту. — Нет… когда избивают и то веселее.

Бенни не хватило сил с ним поспорить.

Для следующей работы — продавцом защитных курток — требовался один человек, а Чонг хотел остаться дома и дать ногам отдохнуть. Чонг ненавидел ходить. Поэтому туда отправился Бенни, опрятно одетый в лучшие джинсы и чистую футболку и с уложенными, насколько это было возможно без клея, волосами.

Продажа защитных курток не представляла особой опасности, но Бенни оказался не настолько умным, чтобы обучиться мастерству. Парня поразило, что их сложно продать, ведь они были у каждого. Нет ничего лучше таких курток, когда вокруг зомы, желающие тебя покусать. Однако вскоре он обнаружил, что их продавал каждый, кто может просунуть нитку в иголку, потому конкуренция была жесткой, а продажи редкими. Ходящие по домам парни работали за комиссионные.

Главный продавец, мерзкий шутник по имени Чик, заставил Бенни надеть защитную куртку с длинным рукавом — из суконной ткани на лето, из грубого ворса на зиму — и использовать специальное устройство, имитирующее укус зома мужского пола. Этот механизм не мог прокусить куртку — и тут вступал Чик с разглагольствованиями о силе человеческого укуса, разбрасывался такими терминами, как единица измерения давления, отрыв и выносливость периодонта после разложения, — но сжимал довольно сильно, и в ней было так жарко, что по телу Бенни под одеждой стекали струйки пота. Вернувшись вечером домой, он взвесился, чтобы понять, насколько похудел. Всего на полкило, но лишних килограммов в теле Бенни было не так уж много.

— Вот это вроде ничего, — сказал следующим утром за завтраком Чонг.

Бенни громко зачитал объявление.

— Заполнитель ям. Что это?

— Не знаю, — признался Чонг с набитым ртом. — Наверное, это как-то связано с жаркой мяса.

И совсем нет. Заполнители ям работали в командах, вытаскивали из телег тела мертвых зомов и кидали их в вечный огонь, разожженный у карьера. Почти все зомы на телегах были порезаны на кусочки. Проводившая инструктаж женщина все говорила о «частях» и риске повторного заражения, потом растянула губы в самой неискренней улыбке и попыталась убедить претендентов в плюсах физической подготовки, которую они получат, постоянно поднимая, переворачивая и бросая тела. Затем вдруг закатала рукав и напрягла бицепс. По ее бледной коже рассыпались темные, как старческие пятна, веснушки, а изгиб бицепса напоминал опухоль.

Чонг притворился, что его стошнило в пакет с обедом.

Здесь также предлагали и работу смачивателя пепла. «Мы же не хотим, чтобы прах зомов разнесся по городу?» — отметила веснушчатая мускулистая уродина. А еще предлагали поработать граблями, что, в принципе, даже не надо объяснять.

Бенни и Чонг не дождались конца инструктажа. Сбежали во время показа слайд-шоу улыбающихся заполнителей с серыми конечностями в руках.

Работа мастера по ремонту генератора не вызывала отвращения и не требовала физической подготовки. Когда через несколько недель после Первой ночи выключился весь свет, единственным источником электроэнергии стали ручные переносные генераторы. В Маунтинсайде их было всего около пятидесяти, и Чонг сказал, они остались еще со времен добычи полезных ископаемых в начале двадцатого века. Городской указ запретил создание любых видов генераторов. Из-за сильного религиозного движения, связывающего такую мощь с «безбожным поведением», из-за которого и произошел этот самый «конец», под запретом оказались электронные и сложные механизмы. Бенни все время об этом слышал, и так говорили даже некоторые родители его друзей.

Но парень считал это нелогичным. Мертвые восстали не из-за электричества, компьютеров и автомобилей. А если это так, то Бенни ни разу не слышал логического или здравого объяснения этому. Когда он спросил Тома, брат выглядел несчастным и разочарованным.

— Людям нужны виноватые, — сказал он. — Если они не находят рационального объяснения, то с радостью обвиняют что-то иррациональное. Не зная о вирусах и бактериях, люди считали виноватыми в чуме ведьм и вампиров. Но не спрашивай меня, как городские поставили электричество и другие формы энергии в один ряд с живыми мертвецами.

— Здесь нет ни капли логики.

— Знаю. Но мне кажется, главная причина в том, что, если мы снова начнем пользоваться электричеством и отстраиваться, существа снова станут тем, кем были. И снова запустится этот цикл. Мне кажется, по мнению людей, — если они вообще сознательно думали об этом — это похоже на ситуацию, в которой человек с разбитым сердцем снова пытается влюбиться. Они помнят лишь о силе жестокого разочарования и горя и не могут себе представить, как снова придется пройти через это.

— Но это глупо, — настаивал Бенни. — Это трусость.

— Добро пожаловать в настоящий мир, парень.

С тех пор единственный в городе профессиональный электрик, Вик Санторини, пил каждый день, не просыхая.

Когда Бенни и Чонг пришли на собеседование к парню, содержащему ремонтную мастерскую, он усадил их на крыльцо в тени и дал по стакану холодного чая и мятное печенье. Бенни подумал, что в любом случае согласится на эту работу.

— Ребята, вы знаете, почему мы используем только ручные генераторы? — спросил мужчина. Его звали мистер Меркл.

— Конечно, — ответил Чонг. — Солдаты сбросили на зомов ядерные бомбы, и электромагнитный импульс вырубил всю электронику.

— А еще мистер Санторини теперь всегда навеселе, — сказал Бенни. Он собирался добавить еще что-то язвительное про странную религиозную нетерпимость к электричеству, но лицо мистера Меркла осветила странная улыбка. Бенни закрыл рот.

Мистер Меркл долго улыбался им. Целую минуту. А потом покачал головой.

— Нет, не совсем верно, парни, — ответил он. — Потому что ручные генераторы простые, а прочие механизмы вычурные.

Он тянул гласные, как отдельные слова.

Бенни и Чонг переглянулись.

— Видите ли, ребята, — сказал мистер Меркл. — Бог любит простоту. А дьявол — изощренность. Дьявол любит высокомерие и напыщенность.

Ой-ей, подумал Бенни.

— Мистер Санторини половину своей жизни устанавливал в домах людей электроприборы, — продолжил мистер Меркл. — Это работа дьявола, и теперь он нашел забвение в зеленом змие, чтобы хоть как-то укрыться от того факта, что уже давно находится в аду за то, что, помогая другим, навлек на себя гнев Всевышнего. Если бы не такие безбожные люди, как он, Всевышний не открыл бы ворота и не отправил к нам легион проклятых, которые стерли с лица земли ничтожные человеческие государства.

Бенни краем глаза отметил, как побелели пальцы Чонга, когда он сжал ручки кресла.

— Я вижу в ваших глазах сомнение, и это справедливо, — сказал Меркл и так сильно поджал губы, что улыбка показалась вымученной. — Но многие люди встали на праведный путь. Больше тех, кто верит, чем неверующих. — Он усмехнулся. — Даже если им пока не хватает смелости в этом признаться.

Он подался вперед, и Бенни прочувствовал на себе его пристальный взгляд.

— Школа, больница, даже мэрия работают на ручных генераторах, и пока с божьего благословения дышат благоразумные, в нашем городе не будет никаких вычурных механизмов.

На столе стоял целый графин холодного чая, а еще лежала груда печенья, и Бенни понял, что мистеру Мерклу еще есть, что сказать им на эту тему, и он хотел, чтобы слушателям было комфортно. Бенни тянул, сколько мог, а потом попросился в туалет. Мистер Меркл, сменивший тему с электричества на гидроэлектроэнергию — душераздирающее богохульство, — всего лишь на секунду отвлекся и рассказал Бенни, где в доме уборная. Бенни прошел по коридору и вышел через заднюю дверь. Затем, перепрыгнув через деревянный забор, помахал Чонгу.

Два часа спустя Чонг встретился с ним у местного бакалейного магазина «Лафферти». И смерил Бенни злым взглядом.

— Какой ты хороший друг, Бенни, я буду очень по тебе скучать, когда ты умрешь.

— Чувак, у тебя был предлог улизнуть. Когда я не вернулся, он разве не ушел меня искать?

— Нет. Он видел, как ты перепрыгнул через забор, но продолжил вот так улыбаться и сказал: «Твой дружочек сгорит в аду, понимаешь это? Но ты же не плюнешь в Бога, верно?»

— И ты остался?

— А что я мог сделать? Боялся, что он покажет на меня и скажет: «Он!», и в меня тут же ударит молния.

— Вычеркнуть эту работу из списка?

— Думаешь?

В следующем объявлении искали наблюдающего — отличный вариант, но только для одного из них. Бенни со своим плохим зрением не смог бы заметить зомов с нужного расстояния. Чонг же обладал орлиным зрением, и как только дочитал на плакате самые мелкие цифры, ему тут же предложили работу. Бенни даже не смог определить, что там написаны цифры.

Чонг согласился на работу, а Бенни ушел в одиночестве, бросив унылый взгляд на сидящего в высокой башне рядом с инструктором друга.

Позже Чонг признался, что ему понравилась эта работа. Он сидел весь день и смотрел на равнины, на «Гниль и руины», растянувшиеся от Калифорнии до самого Атлантического океана. Чонг сказал, что в ясную погоду, особенно когда с карьера не дует ветер, он видит на тридцать километров вперед. Лишь он один, наедине со своими мыслями. Бенни скучал по другу, но втайне считал, что на самом деле работа скучнее, чем можно выразить словами.

* * *

Бенни нравился шум разливочного аппарата, потому что он ассоциировался с заводом по заполнению бутылок газировкой. Бенни нравилась газировка, но иногда ее было сложно достать. Какие-то устаревшие напитки привозили торговцы, но они были слишком дорогими. Бутылка «Доктора Пеппера» стоила десять пайковых долларов. Местная газировка разливалась в переработанные бутылки — как в банки от желе, так и в бутылки, в которых когда-то была «Кока-кола» или «Маунтин Дью». Бенни так и представлял, как обслуживает ручной генератор, управляющий лентой конвейера, или резиновым молотком заколачивает пробки в бутылки. Он был уверен, ему позволят пить любую газировку, какую он захочет. Но он шел по дороге и встретил работавшего на этом заводе подростка постарше — кузена Морги Митчелла, Берта. Поравнявшись с ним, Бенни чуть не блеванул. От Берта ужасно пахло какой-то мертвечиной, завалявшейся за плинтусом. Даже хуже. От него пахло, как от зома.

Берт поймал его взгляд и пожал плечами.

— Ну… а ты какого запаха от меня ожидал? Я разливаю эту дрянь по восемь часов в день.

— Какую дрянь?

— Кадаверин. А ты думаешь, я делаю газировку? Хотелось бы! Нет, я управляю прессом, выжимающим из гниющего мяса слизь.

У Бенни замерло сердце. Кадаверин — это мерзко пахнущая жидкость, получаемая при гидролизе белка во время разложения животных тканей. Бенни запомнил это на уроках естествознания, но не знал, что его получают из самого настоящего гниющего мяса. Охотники и ищейки наносили его на одежду, чтобы их не преследовали зомы, потому что мертвых не привлекало гниющее мясо.

Бенни спросил Берта, из какого мяса делают это вещество, но Берт покашлял, что-то пробормотал и наконец сменил тему. Как только Берт потянулся к ручке двери, ведущей на завод, Бенни развернулся и направился обратно в город.

Бенни знал еще об одной работе: художником поражения. Он видел портреты поражения на каждой стене городского забора и на стенах зданий, выстроившихся вдоль «Красной зоны» — открытой местности, отделявшей город от забора.

Эта работа была перспективной, потому что рисовал Бенни довольно неплохо. Людям хотелось знать, как выглядели бы их родственники, если бы стали зомами, поэтому художник брал семейные фотографии и зомбифицировал их. Бенни видел в кабинете Тома десятки таких портретов. Пару раз он задавался вопросом, не отнести ли фотографию своих родителей художнику, чтобы тот зарисовал их. Но так этого и не сделал. От одной только мысли о родителях-зомах его тошнило, он злился.

Но контролирующий его художник, Саккетто, попросил сначала Бенни попытаться нарисовать своего родственника. Сказал, это создаст более четкую картину того, что будут чувствовать клиенты. Поэтому Бенни, проходя собеседование, достал из кошелька фотографию своих предков и попытался.

Саккетто нахмурился и покачал головой.

— Они у тебя слишком мерзкие и пугающие.

Он попытался поработать с фотографиями незнакомцев, собранных в досье художника.

— Такие же мерзкие и пугающие, — сказал Саккетто, поджав губы и покачав головой.

— Но они мерзкие и пугающие, — настаивал Бенни.

— Но не для клиентов, — отметил Саккетто.

Бенни хотел было поспорить, сказать, раз он смог принять, что его родители превратились в пожирающих плоть зомби — а в этом нет ничего белого и пушистого, — то почему другие наконец не уяснят это?

— Сколько тебе было, когда умерли твои родители? — спросил Саккетто.

— Полтора года.

— Значит, ты их почти и не знал.

Бенни замешкался, и в голове снова мелькнула знакомая картинка. Мама кричит. Бледное и нечеловеческое лицо, которое должно принадлежать улыбчивому папе. А потом темнота, потому что Том унес его.

— Нет, — резко сказал он. — Но я знаю, как они выглядят. Я знаю их. Знаю, что они зомы. Или, возможно, уже мертвы, но зомы — это зомы. Верно?

— Правда? — спросил художник.

— Да! — рявкнул Бенни, отвечая на свой собственный вопрос. — И все они должны сгнить.

Художник скрестил руки на груди и, прислонившись к запачканной краской стене, рассматривал Бенни, склонив голову.

— Скажи мне кое-что, парень, — сказал он. — Все потеряли семью и друзей из-за зомов. Все переживают из-за этого. Ты даже не знал тех людей, которых потерял — был слишком маленьким, — но внутри тебя разгорается ненависть. Я знаю тебя всего полчаса и вижу, как ты исходишь ею. Что это вообще такое? Здесь, в городе, мы в безопасности. Живем своей жизнью и забываем про все то, что не можем изменить.

— Возможно, я слишком умный, чтобы простить и забыть.

— Нет, — сказал Саккетто, — дело не в этом.

После собеседования работу ему так и не предложили.

3

— Это был «Понтиак Леман» с откидным верхом 1967-го года выпуска. Кроваво-красный и настолько прокачанный, что мог опередить на дороге что угодно. И я действительно имею в виду что угодно.

Именно так Чарли Маттиас всегда описывал свою машину. А потом ржал, как лошадь, потому что считал это самой смешной шуткой, сколько бы ее ни повторял. Все предпочитали посмеяться вместе с ним, а не над самой шуткой, потому что обхват груди у Чарли сто восемьдесят сантиметров, а бицепсов шестьдесят; его пот представлял собой коктейль из тестостерона, анаболических стероидов и «Джека Дэниэлса». Не смеешься, он начинает злиться и думать, что ты с ним шутки шутишь. А отразившееся на твоем лице отвращение обычно приводило к тому, что Чарли раздражался.

Бенни всегда смеялся. Не потому, что боялся мести Чарли, а из-за того, что считал Чарли веселым. И крутым. По его мнению, больше никого не было круче на этой планете.

Бенни было плевать, что в машине, о которой Чарли постоянно рассказывал, тринадцать лет назад закончился бензин, и она превратилась в ржавый кусок металла, брошенный где-то в «Гнили и руинах». Как и плевать на то, что история и электромагнитный импульс ставили под сомнение возможность этой машины ездить. По рассказам Чарли машина пережила бомбы, упырей и тысячи приключений, и про нее ни в коем случае нельзя забывать. Чарли сказал, что был самым настоящим воином дороги, передвигался по асфальтовому покрытию и мочил зомов.

Все другие в бакалейном магазине «Лафферти» тоже смеялись, хотя Бенни понимал, что некоторые из них из себя этот смех выдавливали. Пожалуй, единственным, кто не смеялся над шутками, был Мэрион Хаммер, известный всем, как Молот Автограда. Он был не таким большим, как Чарли, но уродливым, как бульдог, и из всех его карманов торчали рукояти пистолетов, а с пояса, словно дубинка, свисала трубка из черного металла. Хаммер мало смеялся, но, когда был в настроении, его глаза мерцали, как у веселой свинки, а уголок рта сдвигался вверх, что немного напоминало улыбку.

Бенни и Хаммера считал безумно крутым… Просто не настолько безумно крутым, как Чарли. Естественно, с Чарли Маттиасом никто не мог сравниться. Сто девяносто восемь сантиметров роста, один голубой глаз, другой — с конъюнктивитом, мутный и слепой. Ходили слухи, что, закрывая голубой глаз, слепым глазом Чарли мог заглядывать в царство мертвых. Бенни и это считал жутко крутым… хотя в душе сомневался, что это правда.

Чарли и Хаммер были самыми крутыми охотниками за головами во всей «Гнили и руинах». Все так говорили. Кроме нескольких чудиков вроде мэра Кирша, который считал Тома Имуру куда круче. Бенни же это казалось чушью собачьей, потому что Чарли сказал, Том «слишком мягок с зомами», и своим тоном дал понять — Том либо стеснялся настоящей борьбы, либо не обладал столь необходимой для первоклассного охотника на зомби и крутого парня из пустоши решимостью. Кроме того, Том и вполовину не выглядел таким же большим, как Чарли, или суровым, как Хаммер. Нет, Том был трусом. Бенни знал это не понаслышке. Работать охотником за головами трудно и опасно. И Бенни считал, нет работы сложнее. Город платил большинству охотников, чтобы те освобождали от зомов участки вокруг торговых путей, соединяющих Маунтинсайд с другими городами, растянувшимися вдоль горного хребта. Другие работали группами, как армия наемников, и вычищали города, старые торговые центры, склады и даже небольшие деревушки, чтобы туда можно было отправиться за припасами. Чарли утверждал, что срок службы среднестатистического охотника за головами — полгода. Многие молодые люди, устроившиеся на эту работу, уходили через месяц-два, ведь убийство зомов в реальности очень сильно отличалось от того, что они слышали от выживших в Первую ночь членов семьи и чему их учили в школе или скаутах. Чарли и Хаммер были первыми представителями охотников — опять же, так утверждал Чарли — и занимались этим делом с самого начала. Первых зомов они убили за деньги через восемь месяцев после Первой ночи.

— Мы уничтожили больше зомов, чем целая армия, военно-морской флот, воздушные силы и морская пехота вместе взятые, — как минимум раз в месяц хвастался Хаммер. — И это включая бесхребетную национальную гвардию.

При всем их хвастовстве, ужасном запахе тела и склонности к насилию, Чарли и Хаммер были известны всему городу отчасти потому, что выглядели слишком здоровыми и уродливыми, чтобы чего-то бояться. Возможно, даже слишком уродливыми. Если верить хотя бы половине того, что о них говорили, они вступали в рукопашную с живыми мертвецами куда чаще остальных и уж точно чаще других работающих в этой части «Руин» охотников за головами. Они были намного круче таких легендарных охотников, как Хьюстон Джон, Дикий Билл Фэйрчайлд, Джей-Дог и Доктор Скилз или братья Меконг. Но опять же, Бенни пришлось сопоставлять их репутацию с реальностью, основываясь лишь на догадках. И, как ни крути, вероятно, не важно, кто снес больше голов. Дон Лофферти, владелец бакалейного магазина, утверждал, что Чарли и Хаммер упаковали сто шестьдесят три известных головы и около двух сотен безымянных мертвых. Оплачивалось каждое убийство.

Чарли и Хаммер занимались и заказной работой — выслеживали для клиента ставшего зомби члена семьи или друга и убивали их. Мэр Кирш сказал, их тариф такой же высокий, как и у Тома, но Бенни в этом сомневался. Тариф Тома точно не мог соответствовать тарифу Чарли. Том не обладал лишними рационными долларами, а Чарли всегда покупал для собравшихся послушать его истории пиво, газировку и жареные куриные крылышки.

— Когда выйдете в отставку? — спросил Ригли Спаттерс, наливая Чарли еще одну чашку холодного чая. — Вы уже должны быть богатыми, как Мидас.

— Мидас? — спросил Хаммер. — Это кто?

— Кажется, он продавал глушители, — предположил Норберт, один из торговцев, перевозивший из города в город на лошадях в броне выброшенные вещи, — а потом купил королевство.

— Да, — сказал Чарли и кивнул, словно это — правда. — Король Мидас. Он точно из Детройта. Сделал состояние на автозапчастях и тому подобном.

И все с ним согласились, ведь так было разумнее всего. Бенни кивнул, хотя понятия не имел, что такое глушители. Лу Чонг и Морги Митчелл тоже кивнули.

— Так, ребята, — произнес Чарли и подмигнул. — Я, конечно, не такой богатый, как король, но мы с Хаммером заработали целый горшочек с золотом. «Руины» оказались чрезвычайно радушны.

— Да, это точно, — согласился Хаммер, понимающе поджав лиловые губы. — Мы замочили кучу зомов.

— Мой дядя Ник сказал, что в прошлом месяце вы убили четырех братьев Менглер, — произнес из задних рядов толпы Морги.

Чарли и Хаммер расхохотались.

— Черт, да! Они мертвее мертвого. Хаммер подкрался к ним вскоре после рассвета и закинул на крышу бутылку с зажигательной смесью. И эти четыре мертвых придурка вывалились на свет. Все в засохшей крови, конском навозе и чем-то еще. Тощие и разложившиеся, от них пахло хуже, чем от потных свиней, а мы стояли в пятидесяти шагах от них.

— И что вы сделали? — спросил Бенни, его глаза сверкали. Хаммер ухмыльнулся.

— Немного поиграли.

Чарли фыркнул.

— Да. Хотели немного повеселиться. Этих тварей слишком легко убивать. Я прав или я прав?

Собравшиеся усмехнулись или закивали, но никто ничего не сказал. В данном случае непонятно, каков правильный ответ.

Чарли продолжил.

— И мы с Хаммером решили играть по-честному.

— По-честному, — согласился Хаммер. — Мы выложили свое оружие.

— Все? — поразился Чонг.

— Все до единого. Пистолеты, ножи, любимую трубу Хаммера, нунчаки, даже метательные звездочки, которые Хаммер забрал у мертвого зома, преподававшего карате по другую сторону равнины. Мы остались в одних только джинсах и майках и сошлись mano a mano.

— Сошлись что? — спросил Морги.

— Это значит «врукопашную», — ответил Чонг.

— Это значит «мужской разговор», — огрызнулся Чарли.

Даже Бенни знал, что Чарли не прав, но ничего не сказал. Не говорить же это Чарли в лицо. Таких глупцов здесь не было.

Чарли смерил Чонга взглядом и снова вернулся к своему рассказу.

— Так вот, мы пошли на них только с кулаками и выдержкой и настолько сильно отколошматили их по-честному, что они умерли, очнулись и снова умерли от стыда.

Все расхохотались.

Кто-то прочистил горло, и все обернулись на Рэнди Кирша, мэра города, который стоял, скрестив руки, и, склонив набок лысую голову, смотрел на Бенни, Чонга и Морги.

— Я думал, вы, парни, должны сейчас бегать в поисках работы.

— Я нашел работу, — быстро ответил Чонг.

— А мне четырнадцать, — сказал Морги.

— Мы заскочили за холодной газировкой, — вставил Бенни.

— И уже выпили ее, — произнес мэр Кирш. — А теперь уходите отсюда.

Бенни думал, Чарли запротестует, но охотник за головами лишь пожал плечами.

— Да… вам, ребята, еще надо заслужить свои рационы, как и взрослым. Валите.

Бенни и остальные поднялись и прошаркали мимо мэра. Не успели они даже дойти до двери, как Чарли перешел к другой истории, и все снова засмеялись. Мэр вышел вслед за ребятами.

— Бенни, — тихо произнес он, жаркое солнце отражалось от его полированной лысины. — Том знает, что ты проводишь здесь время?

— Без понятия, — уклончиво ответил Бенни. Он отлично знал, что Том не в курсе, что его брат каждый вечер слушает истории Чарли и Хаммера.

— Не думаю, что ему это понравится, — сказал мэр Кирш.

Бенни посмотрел ему в глаза.

— Меня не особо заботит, что нравится Тому, а что нет, — произнес он, а потом в конце добавил «сэр», словно оно могло смягчить тон его голоса.

Мэр Кирш почесал густую черную бороду. Открыл рот, чтобы что-то сказать, и закрыл. Решил оставить это при себе. Бенни был не в настроении для лекции, и его это устраивало.

— А теперь идите, — сказал Кирш. Он остался стоять на крыльце магазина, но потом вернулся внутрь, Бенни заметил это, когда дошел до конца улицы и обернулся.

Мэр с семьей жили по соседству, и он дружил с Томом. Кирш всегда говорил, что Том крутой, отличный охотник и подает другим охотникам за головами хороший пример. Бла, бла, бла. Бенни тошнило от таких речей. Если Том подавал такой хороший пример, тогда почему остальные охотники никогда не делились историями о нем? Никто не рассказывал, как Том в одиночку надрал зад одновременно четырем зомби. Даже Том об этом не говорил. Он ни разу не рассказал Бенни, чем занимался в «Руинах». Все настолько скучно? Бенни считал, что у мэра непорядок с головой. Том ни для кого не был образцом для подражания.

Чонг сказал, ему надо подготовиться к работе. Его смена в башне длилась шесть часов, и ему это нравилось. Бенни и Морги отыскали свою подругу Никс Райли — рыжую девчонку с веснушками, количество которых никто не мог сосчитать. Она сидела на камне у ручья и что-то писала в блокноте с кожаным переплетом, опустив босые ноги в воду. Красный лак на ногтях под водной рябью напоминал рубины.

— Привет, Бенни, — произнесла Никс с улыбкой и бросила на него взгляд из-под распущенных волос. — Как проходят поиски работы?

Бенни поворчал и скинул ботинки. Прохладная вода принесла вспотевшим ногам явное облегчение. Морги сел с другой стороны от Никс и начал развязывать громоздкие рабочие ботинки.

Парни рассказали девушке про Чарли и Хаммера, про приставшего к ним мэра.

— Моя мама запрещает мне к ним приближаться, — сказала Никс. Они с мамой жили в маленьком доме возле западной стены, в самой бедной части города. До прошлой зимы Никс напоминала тощего нескладного ребенка, скорее мальчика, чем девочку. Так же, как и Чонг, любила книги и всегда носила несколько в рюкзаке, но, в отличие от Чонга, Никс хотела сама писать книги. Она всегда записывала в блокнот стихотворения и короткие рассказы. Именно она была среди них настоящим ботаником, но в последние десять месяцев это изменилось. Никс теперь была уже не нескладным пацаненком, и Бенни стало неловко проводить с ней время. Ему хотелось смотреть на нее — особенно в такой футболке, — но чувствовал он себя при этом неловко. Никс всегда была для Бенни как Морги и Чонг. А теперь стала девушкой. И у него больше не получалось это игнорировать.

Но еще Бенни был уверен, что Никс в него влюблена. Она тоже ему нравилась, хотя он с большим удовольствием позволил бы отрубить себе руку, чем признался в этом. Даже Чонгу. В их компании встречаться с другом — табу. Когда им было девять или десять, Бенни и Чонг скрепили свою клятву кровью. Никс была очень симпатичной, но встречаться с ней — было бы как встречаться с Чонгом. Кроме того, девушка, знающая его с пеленок, не посчитает его загадочным и интересным. Естественно, он уже ей нравился, но как быть, если они начнут встречаться, а она попытается раскрыть его секреты и обнаружит, что их нет? Или хуже того, как быть, если он пригласит ее на свидание и узнает, что у Никс к нему нет никаких чувств? Бенни не потерпел бы отказа от того, кто знает о нем все и с кем он постоянно видится. От этого Бенни хотелось биться головой о стену.

— Как так получилось? — спросил Морги. Вопрос привлек внимание Бенни и втянул его в разговор.

— Все сложно, — ответила Никс, глядя на отражение солнца в воде. — И мама не расскажет об этом, но мне кажется, они с Чарли из-за чего-то поругались. Он ей совсем не нравится. Мне разрешено находиться рядом с ним только в присутствии мамы. Или мэра Кирша. Или Тома.

Во время разговора она пихнула Бенни ногой под водой.

Бенни притворился, что не заметил. И спросил:

— При чем здесь Том?

— Он нравится маме.

— Нравится? В смысле, как ей нравится ваша собака, Пират, или совсем нравится-нравится?

— Совсем нравится-нравится. — Она посмотрела на него искоса. — Том секси.

— Какая мерзость, — сказал Бенни.

— Знаешь, вы очень похожи, — отметила Никс.

— Пожалуйста, убейте меня, — обратился Бенни к небу.

— Почему ты можешь находиться рядом с Чарли только в присутствии своей мамы или Тома? — спросил Морги. В отличие от Бенни, он очень увлекся Никс. И не только ее фигурой. Она действительно ему нравилась. Морги не заключал клятву об отношениях с друзьями, и Бенни не понимал, как он мог зациклиться на Никс и не видеть в этом ничего странного.

— Она говорит, Чарли иногда плохо обращается с девочками.

— И что это значит? — спросил Бенни резче, чем хотел.

Никс пристально посмотрела на него.

— Ты такой наивный иногда.

— Повторяю, что это значит?

— Это значит, что такие парни, как Чарли, считают, что им принадлежит все, что попадает им в руки. Мама боится оставаться с ними наедине, и я тоже не хотела бы оказаться с ним один на один в темном переулке.

— Это глупо.

— Ты не девочка, — отметила Никс. — Точнее, скажу по-другому: ты парень, поэтому, наверное, не можешь понять.

— Я понимаю, — сказал Морги, но Никс и Бенни проигнорировали его.

— Твоя мама просто так это говорит или что-то действительно случилось? — спросил Бенни. Его голос был пропитан скептицизмом, и Никс покачала головой и отвернулась, продолжив смотреть на забор вдали.

— Ну а я считаю Чарли и остальных крутыми, — сказал Бенни.

Разговор вышел за рамки, по крайней мере, на эту тему, поэтому больше никто ничего не сказал. Через некоторое время подул прохладный ветерок, ребята легли на землю и закрыли глаза. Ветер унес напряжение, как крупинки песка.

— Ты пока не устроился на работу? — спросила Никс, не глядя на Бенни.

— Нет.

Он рассказал обо всех вакансиях и описал каждую.

Никс и Морги пока не исполнилось пятнадцать. Они ненавидели саму мысль о работе так же сильно, как Бенни ненавидел процесс поиска, но у них было в запасе еще пару месяцев.

— Что будешь делать? — спросила Никс, опираясь на локти. Солнечный свет мерцал на поверхности воды, точно золотистые крапинки в ее зеленых глазах, и Бенни заставил себя отвернуться, осознав, что думает об этом.

— Не знаю.

— Почему не попросишься работать с братом? — предложила она.

— Я скорее соглашусь, чтобы меня бросили связанным в муравейник.

— Что между вами происходит?

— Почему все задают мне этот вопрос? — огрызнулся Бенни. — Том лузер, понятно? Ходит, словно он мистер крутой, но я знаю, кто он на самом деле.

— И кто? — спросил Морги.

Бенни почти произнес это, почти назвал брата трусом. Но эту черту он никогда не пересекал. Ему казалось, если он назовет Тома трусом, могут и его посчитать таким. Они сводные братья, но все же родственники, и Бенни не знал, передается ли это качество генетически.

— Давайте замнем эту тему, — сказал он. Выпрямился и принялся искать на берегу камни. Нашел несколько, но не настолько плоских, чтобы прыгали бы по воде, поэтому просто кинул их в поток. Морги услышал шум, сел и присоединился к нему.

Никс взяла свой блокнот и некоторое время что-то писала. Бенни изо всех сил старался не смотреть на нее. В основном это ему удавалось, но пришлось потрудиться.

— Ну что, — произнесла через какое-то время Никс, — лето почти кончилось, и если к началу занятий ты не найдешь работу, они сократят…

— Мой рацион, — рявкнул он. — Да знаю я, знаю. Господи.

Никс притихла. Морги сделал вид, что пинает ее ногу, но она пнула его по-настоящему, и они разругались. Бенни, испытывающий отвращение к ним и всему остальному, поднялся и ушел, засунув руки в карманы.

4

До начала сентября оставалось десять дней, а Бенни так и не нашел работу. Охранником забора его не брали, так как парень не умел обращаться с ружьем; для городского стражника был слишком мал; недостаточно терпелив, чтобы заниматься сельским хозяйством; и недостаточно силен, чтобы работать громилой или рубщиком — его не тянуло мозжить головы зомби кувалдой или нарезать их для отправки в карьер, хотя он жутко ненавидел этих монстров. Да, это убийство, но требовалось усердно трудиться, а Бенни не очень-то хотелось заниматься тем, что описывалось в газетах, как «требующее физического труда». Это должно было привлечь кандидатов?

После недельной переоценки ценностей, во время которой Чонг практически бесконечно наставлял его отбросить предубеждения и позволить себе стать частью творческого процесса вселенной (или что-то в этом роде), Бенни подошел к Тому и попросился в ученики.

Сначала брат с подозрением посмотрел на него.

Затем, осознав, что Бенни не шутит, удивленно уставился на него.

А когда реальность происходящего дошла до него, Том, казалось, был готов расплакаться.

Он попытался обнять Бенни, но этому было не суждено сбыться, поэтому братья обменялись рукопожатиями.

Бенни направился наверх, чтобы подремать перед ужином, оставив улыбающегося Тома внизу. Сел и уставился в окно, словно мог увидеть завтрашний день, и послезавтрашний, и все последующие. Только он и Том.

— Это будет отстойно, — сказал он.

5

Тем вечером Том с Бенни сели на ступеньки крыльца и наблюдали за скрывающимся за горами солнцем. Бенни был подавлен. Он смотрел на закат, словно это окно в будущее, и видел лишь вынужденную близость с Томом и сопутствующие проблемы. А еще он не понимал брата. Знал, что тогда тот убежал, а теперь он зарабатывал на жизнь, убивая зомов. Дома Том никогда об этом не говорил. Не хвастался своими убийствами, не тусовался с другими охотниками за головами, не делал ничего, чтобы показать свою крутость.

С одной стороны, зома не так сложно убить, встретившись с ним один на один, особенно умному и хорошо вооруженному человеку. С другой стороны, с ними нельзя допускать ошибок. Они всегда голодны, всегда опасны. Как ни крути, Бенни не видел в Томе человека, который мог и стал бы охотиться за живыми мертвецами. Это как представить охотящегося за лисами цыпленка из курятника. Последние пару лет Бенни все порывался спросить об этом Тома, но каждый раз не хватало смелости. Возможно, ответы каким-то образом указали бы на слабости Тома. Возможно, брат врал и на самом деле занимался чем-то другим. Бенни разобрал кучу странных и маловероятных сценариев, пытаясь объяснить трусость Тома, убийцы зомби. Но ни один из них не выдерживал критики. Теперь же, когда перед ним так явно и реально, как заходящее солнце, вырисовывалась неизбежность того, чем они займутся завтра, Бенни наконец озвучил вопрос.

— Зачем ты этим занимаешься?

Том, бросив на него взгляд, продолжил пить кофе и медлил с ответом.

— Скажи мне, малой, чем я по-твоему занимаюсь?

— Ну, убиваешь зомов.

— Серьезно?

— Это ты так говоришь, — сказал Бенни и нехотя добавил: — Все так говорят. Том Имура выдающийся убийца зомби.

Том кивнул, словно Бенни сказал что-то интересное.

— И ты считаешь, я делаю только это? Просто подхожу к любому зомби, которого вижу, и — бах!

— Эм… да.

— Эм… нет. — Том покачал головой. — Как можно жить со мной в одном доме и не знать, чем я занимаюсь, что представляет собой моя работа?

— Какая разница? У всех, кого я знаю, есть брат, сестра, папа, мама или бабушка, которые убивали зомов. В чем проблема?

Он хотел добавить, что, по его мнению, Том, вероятно, убивал их с расстояния из мощной винтовки с оптическим прицелом, а не как Чарли и Хаммер, не боявшиеся делать это голыми руками.

— Бенни, убийство живых мертвецов — часть моей работы. Но ты знаешь, зачем я это делаю? И для кого?

— Чтобы развлечься? — предположил Бенни, надеясь, что Том крут хотя бы в этом.

— Попробуй еще раз.

— Ладно… тогда ради денег… и того, кто тебе их заплатит.

— Ты притворяешься дураком или действительно не понимаешь?

— Что, думаешь, я не знаю, что ты охотник за головами? Все это знают. Дядя Зака Маттиаса, Чарли, тоже этим занимается. Я слышал его истории о том, как он уходил в «Руины», чтобы охотиться на зомов.

Чашка с кофе застыла на полпути к губам Тома.

— Чарли?.. Ты знаешь Чарли по прозвищу Кровавый Глаз?

— Он злится, когда его так называют.

— Чарли нельзя находиться рядом с людьми.

— Почему? — спросил Бенни. — Он рассказывает лучшие истории. Он веселый.

— Он убийца.

— И ты тоже.

Улыбка сошла с лица Тома.

— Господи, я идиот. Похоже, я самый худший брат в истории мира, раз ты считаешь меня таким же, как Кровавый Глаз.

— Ну… ты не совсем, как Чарли.

— О… это уже что-то…

— Чарли мужик.

— Чарли мужик, — повторил Том. Откинулся на спинку стула и потер глаза. — Боже правый. Что можно найти интересного в таком отморозке, как Чарли?

— Он все рассказывает как есть, — сказал Бенни. — В смысле, странно, что нас окружает триллион зомов, но мы только поверхностно проходим в школе Первую ночь и зомби. Нам об этом не рассказывают. Это безумие. В спасенных во время Первой ночи учебниках рассказывается о мире — политике, машинах и всем таком, — но знаешь, что у нас есть о Первой ночи? Брошюра. Какой в этом смысл? Я могу рассказать тебе о производстве и модели каждой машины, собранной в Детройте, но ничего не знаю о том, как пал Детройт во время Первой ночи. Знаю о сотовых, компьютерах и всяком таком… Но не знаю, что находится по ту сторону забора… Кроме того, чем поделился Чарли. Дважды в месяц нас учат убивать зомби в спортивном зале, ударяя палками по куклам из соломы, и в скаутах нас обучают такому же дерьму, но никто — совсем никто, — кроме Чарли и Хаммера, не рассказывает о зомах. Похоже, наши учителя думают, мы узнаем про них от наших предков, но мои друзья ни разу ничего не слышали дома. А ты еще хуже, потому что убивать зомов — твоя работа, и ты никогда о ней не рассказываешь. Никогда. Да, ты помогаешь мне с математикой, историей и всем остальным, но когда разговор заходит о зомах… Я узнаю больше благодаря картам с зомби, чем тебе. Все в этом городе, кто старше двадцати, ведут себя так, словно мы живем на Марсе. В смысле, сколько людей ходит в Красную Зону, не говоря уже о заборе? Даже охранники у забора говорят не о зомах, а о софтболе и что вчера вечером ели на ужин. И притворяются, будто ходячих трупов вообще не существует.

— Бенни, люди и правда ходят в Красную Зону. Чтобы вывесить портреты поражения для охотников за головами.

— О, да? А я точно знаю, что многие платят детям, чтобы те вывесили портреты за них. Откуда? Потому что сам вывесил сотню.

— Ты?..

— Зомби-карты сами себя не купят, Том. И когда люди просят вывесить портреты, они даже не говорят, кто на них изображен. В смысле, мы стоим, оба смотрим на портрет, и никто даже не упоминает слово «зом». Многие говорят: «Эй, парень, хочешь повесить его за меня?» Они никогда не говорят где. Знают, что мы в курсе, но не могут взять и произнести это вслух. Это чертовски странно, чувак.

— Бенни, люди напуганы. Они находятся в отрицании. Тебе всего пятнадцать, так что ты и твои друзья не совсем понимаете, что происходило в Первую ночь.

— Да ты что, мистер «очевидное-невероятное». Об этом я и говорю! Мы хотим знать.

Том поджал губы.

— Мне кажется… вас хотят оградить от такого.

Бенни хотелось чем-нибудь кинуться в Тома. Он посмотрел на тяжелую книгу — такая, возможно, разбудит его.

— Как нас могут оградить? Мы живем за воротами, окруженные «Гнилью и руинами». Может, слышал об этом? Об огромной местности, которую раньше называли Америкой? Заполненной зомами? Несправедливо, что нам не говорят правду.

— Бенни, я…

— Это и наш мир тоже, — огрызнулся Бенни. Его слова ударили Тома, словно пощечина. А потом Бенни скинул в тишину еще одну бомбу. — Не наседай на меня из-за того, что слушаю Чарли, так как он единственный считает, что мы должны знать правду.

Том долго смотрел на него, и на его лице отражались различные эмоции. Затем вылил остатки кофе в кусты возле крыльца и поднялся.

— Знаешь, что я тебе скажу, Бенни… Завтра начнем с самого утра и отправимся в «Гниль и руины». Углубимся, как и Чарли. Я хочу, чтобы ты увидел, чем занимается он, а чем я, тогда сможешь сам принять решение.

— Решение по поводу чего?

— По поводу многого, малой.

Том зашел в дом и отправился спать.

6

Том и Бенни вышли из дома на рассвете и направились к юго-восточным воротам. Охранник заставил Тома подписать обычную бумагу, которая освобождала город и охранников от всякой ответственности, если при вступлении на территорию «Руин» что-то пойдет не так. Том прикупил десяток пузырьков с кадаверином, которым они сбрызнули одежду, и банку с мятным гелем, который они нанесли над верхней губой, чтобы убить естественный запах.

— Это все остановит зомов?

— Их ничто не остановит, — сказал Том. — Но это их сдерживает, многие из них мешкают перед укусом. А некоторых и вовсе отпугивает. Благодаря этому появляется преимущество и немного свободы для маневра, но не думай, что можешь без риска пройти сквозь толпу.

— Приободрил, — произнес тихонько Бенни.

Они подготовились к долгой прогулке. Том дал Бенни указание надеть хорошие походные ботинки, джинсы, прочную футболку и шляпу, чтобы на солнце не вскипели мозги.

— Если это уже не случилось, — сказал Том.

Когда Том не смотрел, Бенни показал непристойный жест рукой.

Несмотря на жару, старший брат надел легкую куртку со множеством карманов. Его узкую талию обхватывал старый армейский пояс с пистолетом в потертой кожаной кобуре.

Бенни пока не разрешалось владеть оружием.

— Когда-нибудь, — сказал Том и добавил: — Возможно.

— В школе нас обучали обращаться с оружием, — запротестовал Бенни.

— Ты научился этому не у меня, — поставил точку Том.

Последним Том пристегнул меч. Бенни с интересом наблюдал, как брат перекидывает по диагонали, от левого плеча к правому бедру, длинную лямку. Рукоять выступала над плечом, чтобы в любой момент дотянуться до меча и быстро нанести удар правой рукой.

Холодное оружие оказалось катаной, японским длинным мечом, с которым, насколько себя помнил Бенни, каждый день тренировался Том. И Бенни считал его крутым оружием. Мама Бенни, мачеха Тома, была ирландкой, а папа — японцем. Том однажды сказал, что семья Имура происходит из самурайской древней Японии. И показал Бенни иллюстрированные книги с изображением свирепых японцев в доспехах.

Самураи.

— Ты самурай? — спросил Бенни в девять лет.

— Самураев больше нет, — ответил Том, но даже тогда Бенни посчитал, что Том произнес это со странным выражением лица. Словно по этой теме есть, что рассказать, но он не хочет делиться этим прямо сейчас. После этого Бенни еще пару раз поднимал этот вопрос, но ответ никак не менялся.

Тем не менее Том чертовски хорошо обращался с мечом. Мог наносить удары молниеносно, и однажды Бенни увидел, как брат, считая, что его никто не видит, исполнил один трюк. Подкинул в воздух горсть виноградин, достал меч и разрубил их пополам прежде, чем они упали на траву. Движение лезвия было неразличимо. Позже, когда Том ушел в магазин, Бенни подсчитал виноградины. Том подбросил шесть штук и промазал лишь по одной. Как мило.

Естественно, Бенни охотнее согласился бы съесть раскрошенное стекло, чем признаться, что Том произвел на него впечатление.

— Зачем ты его берешь? — спросил он, когда Том поправил лямку.

— Он бесшумный, — ответил Том.

Бенни понимал. Шум привлекал зомов. Меч был тише пистолета, но при этом с ним необходимо было подбираться ближе. А Бенни не считал это хорошей идеей. Он озвучил это, и Том просто пожал плечами.

— Тогда зачем пистолет? — отметив Бенни.

— Потому что иногда тишина не играет роли. — Том похлопал по карманам, быстро проверив наличие всего необходимого. — Так, — сказал он, — идем. Мы тратим время впустую.

Том дал денег обходящим забор, чтобы они стучали в барабаны на протяжении полукилометра на север, и, как только звук привлек блуждающих зомов, Том и Бенни выскользнули в «Гниль и руины» и направились к границе леса.

Чонг помахал им с угловой башни.

— Первый километр мы должны двигаться быстро, — сказал Том и перешел на бег трусцой, чтобы они покинули зону до того, пока их учуят.

За ними потопало несколько зомби, но обходящие снова забарабанили, и зомы повернулись на шум, потому что могли реагировать только на что-то одно. Братья Имура растворились в тени деревьев.

Когда они, наконец, замедлились, Бенни весь вспотел. Денек обещал быть знойным. В воздухе летали комары и мухи, а в деревьях щебетали птицы. Высоко зависшее над головами солнце напоминало белую дыру.

— Нас не преследуют, — сказал Том.

— А кто говорил, что преследуют?

— С тех пор, как мы вышли из города, ты все время смотришь на забор.

— Нет, не смотрю.

— Или проверяешь, видели ли твои друзья, что ты вышел? Я имею в виду кого-то кроме Чонга. Может быть, одна рыжеволосая девушка?

Бенни уставился на него.

— Ты совершенно не в себе.

— Скажешь, что ничего не чувствуешь к Никс Райли?

— Конечно, не чувствую.

— Как насчет того, что я нашел листок бумаги, на котором, наверное, миллион раз написано ее имя?

— Это, наверное, Морги.

— Почерк твой.

— Тогда я, вероятно, тренировался в чистописании. Да что с тобой? Я же сказал, что ничего не чувствую к Никс. Отстань.

Том отвернулся, не сказав ни слова, но Бенни заметил его улыбку и следующие пару километров тихонько чертыхался.

— Как далеко мы идем? — спросил Бенни.

— Далеко. Но не волнуйся, если не вернемся до наступления ночи, можем переночевать в промежуточном пункте.

Бенни посмотрел на брата, словно тот только что предложил поджечь себя и искупаться в бензине.

— Подожди… Хочешь сказать, мы можем отсутствовать всю ночь?

— Конечно. Ты знаешь, что я ухожу на несколько дней. Придется повторять за мной. Кроме того, за исключением нескольких бродяг, в этих местах уже давно истребили большую часть мертвецов. Мне каждую неделю приходится заходить дальше.

— Я думал, они просто подходят к тебе.

Том покачал головой.

— Есть бродяги — охранники у ворот называют их «бродами», — но большинство не передвигается с места на место. Увидишь.

Старый лес, как ни странно, в конце августа, в самую жару, радовал буйной растительностью. Том отыскал фруктовые деревья, и они поели сладких груш. Бенни начал набивать ими карманы, но Том покачал головой.

— Они тяжелые, будут тебе мешать. Кроме того, я выбрал маршрут через бывшее фермерское хозяйство. Многие фрукты дикорастущие. Некоторые овощи тоже. Например, бобы.

Бенни посмотрел на фрукт, который держал, вздохнул и отпустил.

— Почему никто не приходит их собирать? — спросил он.

— Люди боятся.

— Почему? У забора работают почти сорок человек.

— Нет, их пугают не мертвецы. Городские ничему здесь не доверяют. Думают, повсюду бушует эпидемия. Думают, что заражены еда и домашний скот, последние четырнадцать лет растущий без присмотра, — все.

— Да… — робко произнес Бенни. Он слышал такие разговоры. — Так… это неправда?

— Ты не задумываясь съел эти груши.

— Ты мне их дал.

Том улыбнулся.

— О, так теперь ты мне доверяешь?

— Ты придурок, но я не думаю, что ты хочешь превратить меня в зома.

— Мне не хочется доставать тебя по поводу уборки в комнате, так что не будем исключать такую возможность.

— Ты такой смешной, что я чуть не описался, — произнес с кислой миной Бенни, а потом добавил: — Подожди, я не понимаю. Торговцы все время приносят еду, и все коровы, цыплята и все такое… это появляется в городе вместе с путешественниками, охотниками и подобными людьми, верно? Поэтому…

— Поэтому почему люди считают, что безопасно есть это, а не растущую здесь еду?

— Да.

— Хороший вопрос.

— И каков ответ?

— Городские доверяют тому, что находится в пределах забора. В данный момент. Если что-то пришло извне, они это замечают. Например, во вторую среду каждого месяца они говорят: «Пора бы приехать фургонам, не так ли?», но в действительности они не готовы признать, откуда эти фургоны приедут или почему они укрыты листом железа, а лошади завернуты в ковер и кольчугу. Они смотрят на все это, но не видят правды. Или не хотят видеть.

— Это совсем нелогично.

Том немного прошел вперед и ответил:

— Есть город, а есть «Гниль и руины». Чаще всего это не один и тот же мир, понимаешь?

Бенни кивнул.

— Кажется, понимаю.

Том остановился и прищурился. Бенни ничего не видел, но тут брат схватил его за руку, быстро стащил с дороги и повел кругом через рощу. Бенни вглянул между сотнями стволов деревьев и, наконец, заметил трех зомов, волочащих ноги вдоль дороги. Один был целым, а вот у двух других свисали куски плоти в тех местах, где ими полакомились другие зомы.

Бенни открыл рот и почти спросил Тома, откуда тот узнал про них, но Том жестом приказал ему молчать и бесшумно побрел по мягкой летней траве.

Оказавшись в безопасности, Том вывел их обратно на дорогу.

— Я их даже не видел! — удивился Бенни и оглянулся.

— Я тоже.

— Тогда… как?

— Такого рода вещи просто чувствуешь.

Бенни застыл на месте, все еще оглядываясь.

— Я не понимаю. Их было всего трое. Разве ты не мог… ну, понимаешь…

— Что?

— Убить их, — закончил Бенни. — Чарли Маттиас сказал, он из кожи вон лезет, чтобы замочить одного-двух зомов. Ни от чего не убегает.

— Это он так говорит? — пробормотал Том и продолжил идти по дороге.

Бенни пожал плечами и устремился за братом.

7

Том дважды уводил Бенни с дороги, чтобы обойти бродячих зомби. После второго раза, оказавшись за пределами обоняния существ, Бенни схватил Тома за руку и спросил:

— Почему ты не всадишь в них пулю?

Том аккуратно вывернул руку, покачал головой и не ответил.

— Ты что, их боишься? — прокричал Бенни.

— Говори потише.

— А то что? Боишься, за тобой последуют зомы? Большой крутой убийца зомби боится убивать зомби.

— Бенни, — еле сдерживаясь, произнес Том, — иногда ты говоришь очень глупые вещи.

— Да и ладно, — сказал Бенни и прошел мимо, толкнув брата.

— Ты знаешь, куда идти? — спросил Том, когда Бенни отошел от него шагов на десять.

— Туда.

— Не уверен, — сказал Том и начал взбираться по склону холма, возвышающегося по левую руку. Бенни целую минуту стоял посреди дороги и кипел.

А затем, взбираясь по холму за Томом, тихонько чертыхался.

По вершине холма проходила дорога поуже, и они молча пошли по ней. К десяти часам братья оставили позади несколько более крутых холмов и равнин, находящихся в тени огромных дубов с зелеными листьями. Забравшись на вершину хребта, возвышающегося над узкой проселочной дорогой, Том попросил Бенни не шуметь. На повороте расположился небольшой домик с обнесенным забором двором и настолько кривым и древним вязом, что, казалось, мир образовался вокруг него. Во дворе стояли две маленькие фигуры, которые невозможно было рассмотреть. Том улегся на живот на вершине хребта и подозвал к себе Бенни.

Затем достал из кобуры бинокль и долгое время рассматривал фигуры.

— Как думаешь, кто они?

Он передал бинокль Бенни, который довольно резко выхватил его у брата и посмотрел туда, куда показывал Том.

— Зомы, — ответил Бенни.

— Да ты что, гений. Но кто они?

— Мертвые люди.

— А.

— А… что?

— Ты только что сказал это. Они мертвые люди. А когда-то были живыми людьми.

— И что? Все умирают.

— Это верно, — признал Том. — Скольких мертвых людей ты видел?

— Каких мертвых людей? Живых, как эти, или совсем мертвых, как тетя Кэти?

— Оба варианта.

— Не знаю. Зомби у забора… и парочку людей из города. Тетя Кэти была первым знакомым мне человеком, который умер. Мне тогда было лет шесть. Я помню похороны. — Бенни смотрел на зомби. Высокого мужчину и молодую женщину или девушку-подростка. — И… папа Морги Митчелла погиб при крушении строительных лесов. На его похороны я тоже ходил.

— Ты видел, как их усмиряли?

«Усмирять» — приемлемый термин для описания вынужденной меры, при которой в основание черепа вставляли металлический штырь, называемый «лучиной», чтобы перерезать ствол головного мозга. После Первой ночи в качестве зомби мог воскреснуть любой умерший. Такое случалось и из-за укусов, но в действительности к жизни возвращался любой недавно умерший. Почти все взрослые носили с собой хотя бы одну лучину, но Бенни ни разу не видел, чтобы ими пользовались.

— Нет, — ответил он. — Когда умерла тетя Кэти, ты не разрешил мне остаться в комнате. И меня не было рядом, когда умер папа Морги. Я только ходил на похороны.

— Какими были похороны? В смысле, какими показались тебе.

— Не знаю. Быстрыми. Немного грустными. А потом все отправились к кому-то на вечеринку и много ели. Мама Морги ужралась…

— Следи за языком.

— Мама Морги напилась, — произнес Бенни таким образом, словно следить за языком для него так же сложно, как терпеть удаление зубов. — Дядя Морги сидел в углу, пел ирландские песни и плакал вместе с парнями с фермы.

— Это было год-полтора назад, да? Во время первого весеннего посева?

— Да. Они строили бункер для хранения зерна, и мистер Митчелл с помощью канатного подъемника отправлял работающей на крыше команде инструменты. Одна из труб сломалась, и на него свалилась вся команда.

— Это был несчастный случай.

— Ну да, естественно.

— Как это воспринял Морги?

— А ты как думаешь? Он ох… в смысле, он был потрясен. — Бенни вернул брату бинокль. — Он до сих пор потрясен.

— Почему он потрясен?

— Не знаю. Он скучает по папе. Они много общались. Похоже, мистер Митчелл был очень крутым.

— Ты скучаешь по тете Кэти?

— Конечно, но я был маленьким. Мало что помню. Помню, она много улыбалась. Была красивой. Помню, таскала мне из магазина, в котором работала, дополнительное мороженое. Это половина дополнительного рациона.

Том кивнул.

— Помнишь, как она выглядела?

— Как мама, — ответил Бенни. — Она была очень похожа на маму.

— Ты был слишком маленьким, чтобы помнить маму.

— Я ее помню, — произнес Бенни с надрывом. Достал кошелек и показал Тому спрятанную за пергаментным окошком фотографию. — Может, я помню ее недостаточно хорошо, но думаю о ней. Все время. И о папе тоже. Даже помню ее одежду в Первую ночь. Белое платье с красными рукавами. Я помню рукава.

Том закрыл глаза и вздохнул, его губы задвигались. Бенни показалось, он повторил слова «красные рукава». Том открыл глаза.

— Я не знал, что ты это запомнил. — Он грустно улыбался. — Я помню маму. Она была для меня такой мамой, какой не была настоящая. И я очень обрадовался, когда папа женился на ней. Помню каждую морщинку на ее лице. Цвет волос. Улыбку. Кэти была на год младше, но они могли бы быть близняшками.

Бенни сел и обхватил колени руками. Его мозг словно сломался. Куча эмоций присоединилась к воспоминаниям, старым и новым. Он посмотрел на брата.

— Ты был старше, чем я сейчас, когда это произошло.

— За несколько дней до Первой ночи мне исполнилось двадцать. Я учился в полицейской академии. Папа женился на твоей маме, когда мне было шестнадцать.

— Ты их знал. А я нет. Как бы мне хотелось…

Остальное осталось при нем.

Том кивнул.

— И мне тоже, малой.

Они сидели в тени, погруженные в свои воспоминания.

— Скажи мне кое-что, Бенни, — заговорил Том. — Что бы ты сделал, если бы кто-то из твоих друзей — скажем, Чонг или Морг — пришел бы на похороны тети Кэти и отлил в гроб?

Бенни так поразил этот вопрос, что ответ получился беспечным.

— Я бы их поколотил. Я серьезно.

Том кивнул.

Бенни уставился на него.

— Что это за вопрос такой?

— Просвети меня. Почему ты разозлился бы на своих друзей?

— А ты как думаешь? Потому что они проявили к тете Кэти неуважение.

— Но она мертва.

— Какое это, черт побери, имеет значение? Написать ей в гроб? Да я бы надрал им зад.

— Но почему? Тете Кэти все равно.

— Это ее похороны! Может она в каком-то роде, не знаю, все еще здесь. Как всегда говорит пастор Келлог.

— А что он говорит?

— Что с нами всегда душа тех, кого мы любим.

— Понятно. А если бы ты в это не верил? Если бы верил, что тетя Кэти — всего лишь тело в коробке? И твои друзья написали на нее?

— А ты как думаешь? — рявкнул Бенни. — Все равно надрал бы им зад.

— Я тебе верю. Но почему?

— Потому что, — начал Бенни, но замолчал, не зная, как выразить свои чувства. — Потому что тетя Кэти была моей, понимаешь? Она моя тетя. Моя семья. Они не имеют никакого права неуважительно относиться к моей семье.

— Как и у тебя нет права испражняться на могилу папы Морги Митчелла. Или выкапывать его и вываливать мусор на его кости. Ты же не стал бы делать такое?

Бенни впал в ужас.

— Чувак, да что с тобой такое? Откуда ты взял это дерьмо? Конечно, я не сделал бы ничего такого отвратительного! Господи, ты за кого меня принимаешь?

— Тссс… говори тише, — предупредил Том. — Так что… ты не выказал бы неуважение папе Морги… живому или мертвому?

— Черт, нет.

— Следи за языком.

Бенни произнес это медленнее и особо выделил каждое слово.

— Черт. Нет.

— Рад это слышать. — Том протянул брату бинокль. — Посмотри на тех двух мертвых людей. И скажи, что видишь.

— Так мы теперь вернулись к делу? — Бенни многозначительно на него посмотрел. — Ты невероятно странный.

— Просто посмотри.

Бенни вздохнул и, выхватив из руки Тома бинокль, поднес его к глазам. Посмотрел. Вздохнул.

— Да, два зома. Те же два зома.

— Поточнее.

— Хорошо. Так, два зома. Мужчина и девушка. Стоят на том же самом месте. Скука смертная.

— Эти мертвые люди… — сказал Том.

— Что насчет них?

— Они были чьей-то семьей, — тихо произнес Том. — Мужчина выглядит достаточно взрослым, чтобы быть чьим-то дедушкой. У него была семья, друзья. Имя. Он кем-то был.

Бенни опустил бинокль и начал говорить.

— Нет, — сказал Том. — Продолжай смотреть. Посмотри на девушку. Сколько ей было? Восемнадцать, когда она умерла. Возможно, была симпатичной. Эти тряпки на ней могли быть когда-то формой официантки. Она могла работать в кафе прямо возле тети Кэти. Дома ее ждали любящие люди…

— Прекрати, чувак, не надо…

— Люди, которые беспокоились, когда она поздно приходила домой. Люди, которые хотели, чтобы она выросла счастливой. Люди — мама и папа. Вероятно, братья и сестры. Бабушки с дедушками. Люди, которые верили, что у нее впереди вся жизнь. Этот мужчина мог быть ее дедушкой.

— Чувак, но она одна из них. Она мертва, — решительно произнес Бенни.

— Конечно. Мертвы почти все, кто когда-то жил. Мертвы более шести миллиардов человек. И у каждого из них когда-то была семья. Почти каждый из них был когда-то семьей. И когда-то находился кто-то вроде тебя, кто побил бы любого — незнакомца или лучшего друга, — кто навредил или проявил бы неуважение к этой девушке. Или мужчине.

Бенни качал головой.

— Нет, нет, нет. Это не то же самое. Чувак, это зомы. Они убивают людей. Они едят людей.

— Они были людьми.

— Но они умерли!

— Конечно. Как тетя Кэти и мистер Митчелл.

— Нет… Тетя Кэти болела раком. А мистер Митчелл погиб в результате несчастного случая.

— Да, но если бы кто-то в нашем городе не усмирил их, они бы тоже стали живыми мертвецами. Даже не притворяйся, что не знаешь этого. Не притворяйся, будто не думал о том, что это могло произойти с тетей Кэти. — Он кивнул вниз. — Эти двое заразились.

Бенни промолчал. Ему рассказывали об этом в школе, но никто не знал, что именно произошло. Одни источники сообщали, что дело в вирусе, видоизменившемся под воздействием радиации от космической станции. Другие — что дело в новом виде гриппа, пришедшем из Китая. Чонг верил в утечку вируса из лаборатории. Но все они сошлись во мнении — это какая-то болезнь.

— Тот мужчина, возможно, был фермером, — сказал Том. — Девушка — официанткой. Уверен, никто из них не участвовал в космической программе. И не работал в той лаборатории, где изучали вирусы. Случившееся с ними было несчастным случаем. Они заболели, Бенни, и умерли.

Бенни ничего не сказал.

— Как, по-твоему, умерли мама с папой?

Ответа не было.

— Бенни?.. Как?

— Они умерли в Первую ночь, — раздраженно ответил Бенни.

— Да. Но как?

Бенни ничего не сказал.

— Как?

— Ты позволил им умереть! — произнес яростным шепотом Бенни. Слова бессвязно полились из него. — Папа заболел и… и… а потом мама попыталась… и ты… ты просто сбежал!

Том ничего не ответил, но грусть заволокла его взгляд, и он медленно покачал головой.

— Я это помню, — прорычал Бенни. — Помню, как ты сбежал.

— Ты был ребенком.

— Я это помню.

— Надо было мне рассказать, Бенни.

— Зачем? Чтобы ты мог придумать, почему просто сбежал и оставил мою маму в такой ситуации?

Слова «моя мама» повисли между ними в воздухе. Том вздрогнул.

— Ты считаешь, я просто сбежал? — сказал он.

— Я не считаю, Том. Я это помню.

— Ты помнишь, почему я сбежал?

— Да, потому что ты — чертов трус, вот почему!

— Господи, — прошептал Том. Юноша поправил лямку, удерживающую меч, и снова вздохнул. — Бенни, сейчас не время и не место для этого, но в ближайшем будущем мы серьезно поговорим о том, что было тогда и что есть сейчас.

— Ничто сказанное тобой не изменит правды.

— Не изменит. Правда есть правда. Но оно изменит то, что мы о ней знаем и во что готовы верить.

— Да, да, как угодно.

— Если захочешь узнать мою точку зрения, — сказал Том, — я тебе расскажу. Ты тогда был слишком мал, чтобы знать многое, и, возможно, слишком мал сейчас.

Между ними воцарилась тишина.

— Прямо сейчас, Бенни, я хочу, чтобы ты понял — мама с папой умерли от того же, от чего и эти двое внизу.

Бенни молчал.

Том сорвал травинку и закусил ее.

— Ты ничего не знал о маме с папой, но я спрошу тебя: если бы кто-то помочился на них или оскорбил их — даже сейчас, даже учитывая, чем им пришлось стать во время Первой ночи, — тебя бы это устроило?

— Да пошел ты.

— Скажи мне.

— Нет. Ясно? Нет, меня бы это чертовски не устроило. Ты теперь счастлив?

— Почему нет, Бенни?

— Потому.

— Почему нет? Они всего лишь зомы.

Бенни резко встал и спустился с холма, подальше от фермы и брата. Остановился и оглянулся на дорогу, по которой они пришли, словно все еще видел забор. Том долго оставался на месте и только потом поднялся и присоединился к нему.

— Знаю, это трудно, малой, — тихо произнес он, — но мы живем в довольно запутанном мире. Боремся, чтобы жить. Всегда настороже, и приходится становиться жестче, чтобы пережить следующий день. И следующую ночь.

— Я тебя ненавижу.

— Возможно. Я в этом сомневаюсь, но сейчас это не важно. — Он показал на тропинку, ведущую к дому. — Любой к западу отсюда кого-то потерял. Вероятно, кого-то близкого или дальнего родственника. Но все кого-то потеряли.

Бенни молчал.

— Не думаю, что ты выразил бы неуважение к кому-то из города или со всего запада. А еще не верю — не хочу верить, — что ты выразил бы неуважение к мамам и папам, сыновьям и дочерям, сестрам и братьям, которые живут в огромной «Гнили и руинах».

Он положил руки на плечи Бенни и развернул его. Бенни сопротивлялся, но Том Имура был сильным. Когда оба посмотрели на восток, Том сказал:

— Каждый умерший там человек заслуживает уважения. Даже в смерти. Даже когда мы их боимся. Даже когда должны их убивать. Они не «просто зомы», Бенни. Это побочный эффект болезни, или какой-то радиации, или чего-то еще, чего мы не понимаем. Я не ученый, Бенни. А простой человек, выполняющий работу.

— Да? Ты пытаешься выглядеть таким благородным, но ты их убиваешь.

В глазах Бенни стояли слезы.

— Да, — тихо произнес Том, — убиваю. Я убил сотни. И если буду действовать с умом и осторожностью — и если мне повезет, — убью еще сотни.

Бенни оттолкнул его обеими руками. Но Том отступил всего на полшага.

— Я не понимаю!

— Да, не понимаешь. Но надеюсь, что поймешь.

— Ты говоришь об уважении к мертвым и все равно их убиваешь.

— Дело не в убийстве. И никогда не будет в нем.

— Тогда в чем? — Бенни фыркнул. — В деньгах?

— Мы богаты?

— Нет.

— Тогда дело явно не в деньгах.

— Тогда в чем?

— Дело в причине убийства. Ради живых… ради мертвых, — сказал Том. — Дело в исцелении.

Бенни покачал головой.

— Идем со мной, малой. Пора тебе понять, как устроен мир. Пора узнать, в чем смысл семейного бизнеса.

8

Они шли несколько километров под палящим солнцем. Мятный гель стекал вместе с потом, и приходилось каждый час наносить его заново. Основную часть пути Бенни молчал, но, когда ноги загудели, а в животе начало урчать, он стал раздражительным.

— Мы уже пришли?

— Нет.

— Как далеко отсюда?

— Осталось немного.

— Хочу есть.

— Скоро остановимся.

— Что на обед?

— Бобы и вяленое мясо.

— Ненавижу вяленое мясо.

— У тебя есть что-то еще? — спросил Том.

— Нет.

— Тогда вяленое мясо.

Выбранные Томом дороги были узкими и часто переходили с асфальта на гравий и землю.

— Мы уже пару часов не видели ни одного зома, — отметил Бенни. — Как так?

— Обычно их должен привлечь какой-то звук или запах, а так они чаще всего держатся ближе к дому.

— К дому?

— Ну… к местам, где они жили или работали.

— Почему?

Том задумался на пару минут.

— Существует множество теорий, но на этом все. Кто-то говорит, мертвые слишком глупы, чтобы понимать, что существуют и другие места кроме того, где они стоят. Если их ничего не привлекает и не притягивает, они просто стоят на месте.

— Но им же надо охотиться, да?

— «Надо» — двусмысленное слово. Многие эксперты соглашаются, что мертвые будут атаковать и убивать, но еще не установлено, что они охотятся. Охота предполагает потребность, а мы не знаем, существует ли у мертвых потребность что-то делать.

— Не понимаю.

Они достигли вершины холма и посмотрели на грязную дорогу, где под плакучей ивой расположилась старая заправка.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то из них зачах и умер от голода? — спросил Том.

— Нет, но…

— Городские думают, мертвые выживают, питаясь живыми, верно?

— Ну, конечно, но…

— Каких «живых», по-твоему, они едят?

— Что?

— Подумай. Только в Америке живет более трех сотен миллионов живых мертвецов. Добавь сюда тридцать с лишним миллионов в Канаде и сто десять миллионов в Мексике, и у нас получается около четырехсот пятидесяти миллионов живых мертвецов. Грехопадение произошло четырнадцать лет назад. Так что они едят, чтобы оставаться живыми?

Бенни задумался.

— Мистер Финиш говорит, они едят друг друга.

— Не едят, — сказал Том. — Как только тело начинает остывать, они перестают его есть. Вот почему так много частично покусанных живых мертвецов. Они не будут атаковать или есть друг друга, даже если на несколько лет запрешь их в одном доме. Люди уже так делали.

— Что с ними происходит?

— С запертыми? Ничего.

— Ничего? Они не гниют и не умирают?

— Бенни, они уже мертвы. — Равнина погрузилась в тень, и лицо Тома на мгновение потемнело. — Но это одна из загадок. Они не гниют. Точнее, не полностью. Разлагаются до определенного момента, а потом просто перестают гнить. И никто не знает почему.

— Что ты имеешь в виду? Как что-то может перестать гнить? Это глупо.

— Это не глупо, малой. Это загадка. Такая же загадка, как и изначальное восстание мертвых. Почему атакуют людей. Почему не атакуют друг друга. Все это — загадки.

— Может, они едят коров и все такое.

Том пожал плечами.

— Некоторые едят, если могутпоймать. Кстати, многие об этом не знают, но это правда… Они едят все живое, что могут поймать. Собак, кошек, птиц, даже жуков.

— Ну, тогда это объясняет…

— Нет, — перебил брата Том. — Многие животные слишком быстрые. Ты когда-нибудь пытался поймать кота, который не хочет быть пойманным? А теперь представь, что ты делаешь это, медленно ковыляя и не имея стратегии. Если куча мертвецов наткнется на коров в небольшом загоне или на окруженном забором поле, они смогут убить их и съесть. Но все животные давным-давно покинули свои загоны или умерли в первые несколько месяцев. Нет… мертвецам совсем не нужно питаться. Они просто существуют.

— Морги говорит, что дикие животные за пределами города превращаются в зомов.

— Нет. Насколько известно, только люди превращаются в живых мертвецов. У нас нет науки, которая попыталась бы выяснить почему, и я не знаю, так ли происходит везде, но нам известно, что так происходит здесь. Иначе при каждом укусе от чили-дога он кусался бы в ответ.

Они дошли до заправки. Том остановился у старой колонки и постучал по металлической обшивке три раза, затем два и еще четыре.

— Что ты делаешь?

— Здороваюсь.

— Здороваешься с?..

Раздался тихий стон, и Бенни увидел медленно ковыляющего из-за угла здания мужчину с серой кожей. Он был одет в старый комбинезон с темными пятнами и неуместную гирлянду из свежих цветов вокруг шеи. Из бархатцев и жимолости. Лицо мужчины скрывалось в тени, но потом он вышел на солнечный свет, и Бенни чуть не закричал. У него отсутствовали глаза, и глазницы зияли пустотой. Стонущий рот без зубов, губы и щеки впали. Хуже того, когда зомби протянул к ним руки, Бенни увидел, что его пальцы выбиты из суставов.

Бенни поперхнулся и отступил назад, все мышцы его напряглись от желания развернуться и убежать, но Том положил руку на его плечо и ободряюще сжал.

— Подожди, — сказал он.

Через минуту открылась дверь заправки, и наружу вышли две сонных девушки, а за ними мужчина чуть постарше, с длинной каштановой бородой. На худощавых телах висели туники, похожие на старые простыни. Каждый из них держал в руках гирлянду из цветов. Троица посмотрела на Бенни и Тома, а затем на зомби.

— Оставьте его в покое! — закричала самая младшая темнокожая девушка, ей было около двадцати лет, и, подбежав к мертвецу и встав между ним и братьями Имура, раскинула руки, чтобы закрыть зомби.

Том поднял руку и снял шляпу, чтобы показать им свое лицо.

— Тише, сестра, — сказал он. — Никто не причинит ему вреда.

Мужчина с бородой достал из кармана под туникой очки и с прищуром посмотрел сквозь грязные линзы.

— Том?.. — спросил он. — Том Имура?

— Привет, брат Дэвид. — Он положил руку на плечо Бенни. — Это мой брат, Бенджамин.

— Что вы здесь делаете?

— Проходили мимо, — ответил Том. — И я захотел зайти, чтобы засвидетельствовать свое почтение. И познакомить Бенни с этим реальным миром. Он никогда не бывал за забором.

Бенни отметил, как Том выделил слово «этим».

Брат Дэвид подошел к ним, почесывая бороду. Вблизи он выглядел старше. Ему было лет сорок, голубые глаза и нехватает нескольких зубов. Его одежда была чистой, но потрепанной. От него пахло цветами, чесноком и мятой. Мужчина долгое время рассматривал Бенни, который занервничал, потому что Том ничего не делал.

— Он не верующий, — сказал брат Дэвид.

— Веру в наши дни сложно обрести, — сказал Том.

— Ты веришь.

— Увидеть — значит поверить.

Бенни подумал, их разговор плавно перешел в литию. Они как будто произносили эти слова прежде и произнесут еще.

Брат Дэвид наклонился к Бенни.

— Скажи мне, брат, ты пришел сюда, неся с собой боль и вред Божьим Детям?

— Эм… нет.

— Ты принес боль и вред Детям Лазаря?

— Я не знаю, кто они, мистер. Я здесь просто со своим братом.

Брат Дэвид повернулся к девушкам, которые, слегка подталкивая зомби, уводили его за здание.

— Старик Роджер — один из Детей Лазаря.

— Что? Вы имеете в виду, он не зо…

Том издал звук, чтобы он помолчал.

Брат Дэвид снисходительно улыбнулся.

— Мы не используем это слово, брат.

Бенни не знал, как на это ответить, поэтому ему на помощь пришел Том.

— Их название происходит от Лазаря из Вифании, мужчины, воскрешенного Иисусом из мертвых.

— Да, помню, я слышал это в церкви.

При упоминании церкви улыбка брата Девида стала шире.

— Ты веришь в Бога? — с надеждой спросил он.

— Наверное…

— В нынешнее время, — сказал брат Дэвид, — лучше уж так.

Он едва заметно подмигнул Тому.

Бенни отвел взгляд от брата Дэвида и посмотрел туда, куда девушки повели зомби.

— Я что-то совсем ничего не понимаю. Этот парень… ну, вы понимаете. Он мертв, верно?

— Он живой мертвец, — исправил его брат Дэвид.

— Именно. Почему он не пытался… понимаете?

Он изобразил хватания и укусы.

— У него нет зубов, — сказал Том. — И ты видел его руки.

Бенни кивнул.

— Это вы так сделали? — спросил он брата Дэвида.

— Нет, брат, — ответил брат Дэвид, скривившись. — Нет, это сделали другие люди.

— Кто? — спросил Бенни.

— Разве ты не имеешь в виду «почему»?

— Нет… кто. Кто так поступает?

— Старик Роджер не единственный из Детей, над кем так издевались. Их можно встретить по всему этому округу. Мужчин и женщин с вырезанными глазами, вырванными зубами или простреленными челюстями. У многих отсутствуют пальцы или целые руки. И я не буду говорить об остальном, что видел. Ты еще мал, чтобы такое знать, — ответил брат Дэвид.

— Мне пятнадцать, — отметил Бенни.

— Ты еще слишком мал. Я помню время, когда пятнадцатилетний возраст еще считался детским.

Брат Дэвид повернулся и увидел двух девушек, вернувшихся без зомби.

— Он в сарае, — сказала темнокожая девушка.

— Но растревожен, — добавила вторая, рыжеволосая с бледной кожей лет двадцати с небольшим.

— Он вскоре успокоится, — сообщил брат Дэвид.

Девушки встали у колонки и посмотрели на Тома, которого вдруг привлекли плывущие по небу облака. Обычно Бенни имел склонность пошутить насчет значимости Тома, но сейчас ему этого не хотелось. Он повернулся к бородатому мужчине.

— Кто делает все то, о чем вы говорите? С этим стариком. С этими… остальными, о которых упоминали. Что за подонки делают такие вещи?

— Охотники за головами, — ответила рыжеволосая.

— Убийцы, — произнесла темнокожая.

— Зачем?

— Будь у меня на это ответ, — сказал брат Дэвид, — я был бы святым, а не монахом с заправки.

Бенни повернулся к Тому.

— Я не понимаю… Ты охотник за головами.

— Так, наверное, думают некоторые люди.

— Ты так делаешь?

— Ты как думаешь? — спросил Том, но Бенни уже качал головой. Том засомневался: — Что ты вообще знаешь об охотниках за головами?

— Они убивают зомби, — ответил Бенни и поежился, заметив отразившееся на лицах брата Дэвида и двух девушек отвращение. — Ну… это так! Для этого они и есть здесь. Они выходят в «Гниль и руины» и охотятся на… эм, вы знаете… живых мертвецов.

— Зачем? — спросил Том.

— Ради денег.

— Кто им платит?

— Городские жители. Жители других городов, — ответил Бенни. — Я слышал, иногда им платит правительство. В основном за то, что они освобождают торговые пути от зомов.

— От кого ты это слышал? — спросил Том.

— От Чарли Маттиаса.

Брат Дэвид вопросительно посмотрел на Тома, и тот произнес:

— Чарли Кровавый Глаз.

На лицах монаха и двух девушек отразилась неприязнь. Брат Дэвид закрыл глаза и медленно покачал головой.

— Что такое? — спросил Бенни.

— Можете остаться на ужин, — сухо произнес брат Дэвид, не открывая глаз. — Бог призывает всех своих детей выказывать милосердие и делиться. Но… как только поедите, я хочу, чтобы вы ушли.

Том положил руку на плечо монаха.

— Мы пойдем дальше.

Рыжеволосая подошла к Тому.

— День был прекрасным, пока вы не пришли.

— Вы должны уйти, — сказала младшая девушка.

— Нет, — резко произнес брат Дэвид, а потом повторил чуть спокойнее. — Нет, Сара, — обратился он к рыжеволосой. — Нет, Шанти, — сказал он темнокожей девушке. — Том наш друг, а мы ведем себя грубо. — Он открыл глаза, и Бенни показалось, что мужчина теперь выглядел лет на семьдесят. — Извини, Том. Прости, пожалуйста, сестер, и прости, пожалуйста, меня за…

— Нет, — сказал Том. — Все нормально. Сара права. День был прекрасным, и было неправильно с моей стороны произносить имя этого человека. Я прошу прощения у тебя, у нее, у сестры Шанти и у старика Роджера. Бенни впервые в «Руинах». Он знаком… с этим мужчиной… и слышал много историй. Историй об охоте здесь. Он мальчик и не понимает. Я привел его сюда, чтобы он осознал, как обстоят дела на самом деле. Как все складывается. — Он сделал паузу. — Я еще не водил его в Сансет Холлоу. Понимаете?

Трое Божьих Детей некоторое время смотрели на него, а потом по очереди кивнули.

— Что за Сансет Холлоу? — спросил Бенни, но Том не ответил.

— И спасибо за предложение поужинать, — сказал Том, — но нас ждут километры дороги, и мне кажется, у Бенни возникнет много вопросов. А некоторые из них лучше задать в другом месте.

Сестра Сара прикоснулась к лицу Тома.

— Прости за мои слова.

Сестра Шанти прикоснулась к его груди.

— И меня.

— Вам не за что просить прощения, — ответил Том.

Девушки улыбнулись и коснулись его щеки. Шанти повернулась и обхватила руками лицо Бенни.

— Да защитит Бог твое сердце в этом мире.

После этих слов она поцеловала его в лоб и ушла. Сестра Сара улыбнулась братьям и последовала за Шанти.

Бенни повернулся к Тому.

— Я что-то упустил?

— Возможно, — ответил Том. — Идем, малой. Погнали.

Брат Дэвид встал у Тома на пути.

— Брат, — сказал он. — Я спрошу, и мы на этом закончим.

— Спрашивай.

— Ты уверен в том, что делаешь?

— Нет. Но я настроен сделать это. — Он порылся в кармане и достал три пузырька с кадаверином. — Держи, брат. Пусть это поможет тебе в твоей работе.

Брат Дэвид кивнул.

— Да поможет вам Бог.

Они пожали руки, и Том вышел на грязную дорогу. Но Бенни замешкался.

— Слушайте… мистер, — медленно начал он. — Не знаю, что я сказал или сделал неправильно, но простите меня, хорошо? Том привел меня сюда, а он немного чокнутый, и я не знаю… — Он замолчал, не зная, как вести дальше разговор.

Брат Дэвид протянул руку и благословил его, как Тома.

— Да, и вам тоже, — сказал Бенни. — Хорошо?

Он поспешил догнать Тома, который уже отошел на пятьдесят метров. А когда оглянулся, монах стоял у ржавой колонки. Брат Дэвид поднял руку и то ли таким образом благословил их, то ли попрощался — Бенни не понял. Так или иначе, его это напугало.

9

Когда они далеко ушли по дороге, Бенни спросил:

— Что это было? Почему этот мужчина так возмутился из-за того, что я упомянул Чарли?

— Не все считают Чарли «мужиком», малой.

— Завидуешь?

Том засмеялся.

— Господи! В день, когда я позавидую Кровавому Глазу, я полью себя соусом для стейков и выйду в толпу живых мертвецов.

— Смешно, — кисло произнес Бенни. — Что это за Божьи Дети, Дети Лазаря? Что они делают?

— Брат Дэвид и его группа рассредоточены по всем «Руинам». Я встречал путешественников, которые видели их далеко на востоке, в Пенсильвании. И даже у самой Мексики. Впервые я встретил их примерно через год после Грехопадения. Они огромной толпой пересекали страну в старом школьном автобусе, расписанном отрывками из Писания, который тянули лошади. Не знаю, откуда они взялись или кто выбрал такое название. Даже брат Дэвид этого не знает. Для него они как будто существовали всегда.

— Он сумасшедший?

— Мне кажется, в таком случае говорят «отмеченный Богом».

— Значит, да.

— Если он и сумасшедший, то у него хотя бы доброе сердце. Дети не верят в насилие любого рода.

— Но они не против тебя, хотя ты убиваешь зомов?

Том покачал головой.

— Нет, им не нравится то, чем я занимаюсь. Но они принимают причину, по которой я это делаю, и брат Дэвид, и некоторые другие видели сам процесс. Они этого не одобряют, но и не осуждают. Считают меня запутавшимся, но благонамеренным.

— А Чарли? Что они думают о нем? Наверное, ничего хорошего.

— Они верят, что Кровавый Глаз — злой человек. Он и его придурок-приятель, Молот Автограда. И кучка других. Я не могу винить Детей за эти убеждения.

Бенни ничего не ответил. Он все равно считал Чарли Маттиаса чертовски крутым.

— Так… эти Дети, чем они на самом деле занимаются?

— Они заботятся о мертвецах. Если находят город, проходят по домам и пытаются найти фотографии живущих в них людей, а потом собирают тех, кто все еще бродит по городу. Они возвращают их в дома, запирают двери, пишут на стенах молитвы и идут дальше. Многие из них продолжают передвигаться. Брат Дэвид здесь уже год или около того, но я думаю, он скоро тоже уйдет.

— Чарли сказал, он тоже собирает зомов. Рассказал нам о месте в горах, где отгородил пару сотен. Таким образом они с Хаммером делают «Руины» более безопасным местом.

— Ага, — кисло произнес Том. — Торговцы называют это место «Голодным лесом». Мне кажется, Чарли выдумал это название. Очень драматично. Но Дети занимаются другими вещами. Чарли собирает зомов и привязывает к деревьям, чтобы было легче найти их, когда получит заказ.

— Звучит умно.

— Я никогда не говорил, что Чарли глуп. Он очень умен, но еще очень безумен и опасен, а его мотивы совершенно не достойны восхищения. У него есть еще работа — расчищать для торговцев небольшие города. Городские этому не рады, потому что уничтожение целого города с зомами усложняет идентификацию, но важнее всего сбор спасенного имущества. Мы стали сельскохозяйственным обществом. Никто не прикладывал усилий, чтобы восстановить промышленность, и людям кажется, что можно вечность собирать все, что нам нужно. Как в прежние дни, когда люди охотились за топливом для машин и заводов, не пытаясь найти возобновляемые источники энергии. Это мародерский менталитет превратил нас в любителей покопаться в мусоре. Не самое лучшее место в пищевой цепочке. Но Чарли этому рад, потому что зачистка — хорошие деньги. — Он оглянулся в ту сторону, откуда они шли. — Дети же… Может, они сумасшедшие и тупые, но они занимаются тем, что считают правильным.

— Как они собирают зомов? Особенно в городах, где их много?

— Надевают защитные куртки и знают, как двигаться тихо и использовать кадаверин, чтобы скрыть живой запах. Иногда приходят за кадаверином в город, но чаще всего им приносят такие, как я.

— И их не атакуют?

Том кивнул.

— Должен сказать, все время. В этой части страны я знаю как минимум пятьдесят мертвецов, которые были Детьми. Я бы усмирил их, да брат Дэвид не позволит. Даже слышал истории, что некоторые Дети отдают себя мертвецам.

Бенни уставился на него.

— Зачем?

— Брат Дэвид говорит, некоторые Дети верят, что мертвецы — послушники, которые должны наследовать землю, и что все под небесами существует для того, чтобы поддерживать их. Они считают, что, позволив мертвецам кормиться ими, исполняют Божью волю.

— Это глупо, — отметил Бенни.

— Как есть. Мне кажется, большинство Детей — люди, не пережившие Грехопадения. Да, конечно, их тела пережили, но сознательная их часть была сломлена из-за случившегося. Я там был, понимаю.

— Ты не сумасшедший.

— Малой, и у меня бывает, поверь мне.

Бенни странно посмотрел на него. Затем улыбнулся.

— Думаю, та рыжеволосая, сестра Сара, запала на тебя. Отвратительно.

Том покачал головой.

— Слишком молодая для меня. Хотя… Мне показалось, она немного похожа на Никс. Что думаешь?

— Думаю, я должен засунуть тебе это прямо в твой…

И тут они услышали звуки выстрелов.

10

Когда в воздухе раздался первый выстрел, Бенни присел на корточки, но Том стоял прямо и смотрел на северо-восток. Услышав второй выстрел, Том слегка повернул голову севернее.

— Пистолет, — отметил он. — Большой калибр. Пять километров.

Бенни выглянул на него из-под рук, которыми обхватил голову.

— Пули могут пролететь пять километров?

— Обычно нет, — ответил Том. — Даже если так, они стреляют не в нас.

Бенни осторожно выпрямился.

— Ты можешь это определить? Как?

— По эхо, — ответил Том. — Эти пули преодолели небольшое расстояние. Они стреляют в то, что близко, и попадают.

— Эм… Круто, что ты это знаешь. Немного странно, но круто.

— Да, таким образом я показываю тебе, какой я крутой.

— О, сарказм, — сухо произнес Бенни. — Понимаю.

— Заткнись, — ответил Том с улыбкой.

— Нет, это ты заткнись.

И они впервые за весь день улыбнулись друг другу.

— Идем, — сказал Том. — Посмотрим, во что они стреляют.

Он направился в сторону, откуда доносились выстрелы.

Бенни стоял и смотрел на него.

— Подожди… Мы пойдем на выстрелы?

Затем покачал головой и пошел за братом как можно быстрее. Том ускорился, но Бенни, с полным животом бобов и ненавистного вяленого мяса, не отставал. Они прошли вдоль ручья до низины, и Бенни заметил, что Том не подходит к воде Студеного ручья ближе, чем на километр. Он спросил его об этом, и брат ответил:

— Слышишь воду?

Бенни прислушался.

— Нет.

— Вот и ответ. Текущая вода — постоянный шум. Он маскирует другие звуки, а значит, здесь небезопасно, если только ты не путешествуешь на быстром каноэ, а вода не достаточно глубокая. Мы подойдем к ней, только чтобы перейти ручей или набрать фляги. В противном случае лучше слушать тишину. Всегда помни, если мы что-то услышим, то и оно, возможно, услышит нас. А если мы ничего не услышим, то оно все равно может услышать нас, и мы не будем знать об этом, пока не станет слишком поздно.

Но пока они шли на звуки выстрелов, тропинка свернула к ручью. Том на мгновение остановился и неодобрительно покачал головой.

— Нехорошо, — сказал он, но не пояснил. Они побежали дальше.

Пока они передвигались, Бенни пытался вести себя тихо. Это оказалось сложнее, чем он предполагал, и некоторое время ему слышалось, будто он издает ужасный шум. Под ногами, словно фейерверки, ломались веточки, дыхание напоминало хрипящего дракона, а штанины джинсов хлестали друг по другу, как поперечная пила. Том сказал ему сосредоточиться на чем-то одном.

— Не пытайся научиться всему сразу. Возьми какой-то один новый навык и научись ему, используй его. А там видно будет.

К тому моменту, как они подобрались к месту, где звучали выстрелы, Бенни двигался тише и обнаружил, что испытывал удовольствие. Это как играть в пятнашки с Чонгом и Морги.

Том остановился и, склонив голову, прислушался. Поднес палец к губам и жестом попросил Бенни замереть. Они оказались в высокой траве, ведущей к густой березовой роще. За деревьями раздавался смех и крики мужчин, временами глухой выстрел из пистолета.

— Оставайся здесь, — прошептал Том и, двигаясь быстро и тихо, как внезапно поднявшийся ветерок, исчез в высокой траве. Бенни почти сразу же потерял его из вида. В воздухе снова раздались выстрелы.

Прошла целая минута, и Бенни почувствовал обжигающий спазм в груди и понял, что задержал дыхание.

Он выдохнул и втянул новую порцию воздуха.

Где Том?

Еще минута. Снова смех и крики. Несколько беспорядочных выстрелов. Третья минута. Четвертая.

А потом сквозь траву к нему начало быстро приближаться что-то большое и темное.

— Том! — чуть ли не прокричал его имя Бенни, но тот шикнул на него. Брат подошел ближе и наклонился, чтобы прошептать.

— Бенни, слушай меня. Ты должен кое-что увидеть по другую сторону деревьев. Если хочешь понять, как все устроено на самом деле, ты должен посмотреть на происходящее.

— Что там такое?

— Охотники за головами. Трое. Я уже видел их прежде, но они никогда не подходили так близко к городу. Хочу, чтобы ты пошел со мной. Очень тихо. Хочу, чтобы ты посмотрел, но ничего не говори и не делай.

— Но…

— Это будет отвратительно. Ты готов?

— Я…

— Да или нет? Можем направиться на северо-восток и продолжить наш путь. Или пойти домой.

Бенни покачал головой.

— Нет… Я готов.

Том улыбнулся и сжал его руку.

— Если ситуация выйдет из-под контроля, ты должен убежать и спрятаться. Понимаешь?

— Да, — ответил Бенни, но слова словно колючки застряли в его горле. Убежать и спрятаться. Это единственная известная Тому стратегия?

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Хорошо. А теперь иди за мной. Когда я двигаюсь, ты двигаешься. Когда я останавливаюсь, ты останавливаешься. Наступай только туда, куда наступаю я. Понял? Отлично.

Том медленно повел его сквозь траву, меняя позу одновременно с колебанием ветра. Когда Бенни это понял, стало легче повторять движения брата. Они пересекли границу деревьев, и Бенни отчетливее услышал смех трех мужчин. Они были пьяны. А затем послышалось ржание лошади.

Лошадь?

Деревья стали реже, Том пригнулся и потянул за собой Бенни. Развернувшаяся перед ними сцена напоминала ночной кошмар. Пока Бенни смотрел, часть его разума шептала ему, что он никогда не забудет увиденное. Он чувствовал, как в его сознании отпечатывается каждая подробность.

За деревьями виднелась опушка, с двух сторон граничащая с потоками глубокого ручья. Ручей исчезал за огромным песчаным утесом, возвышающимся над верхней границей леса метров на десять, и появлялся по другую сторону опушки. От деревьев, среди которых припали к земле братья Имура, до участка земли, окруженного ручьем и утесом, вела одна узкая грязная тропинка. Опушка была как на ладони. В тени берез стояла повозка, запряженная двумя большими лошадьми. Задняя часть повозки была забита извивающимися и корчащимися зомби, безнадежно пытающимися сбежать или атаковать. Безнадежно, потому что возле повозки лежала растущая куча отрубленных рук и ног. Эти зомби были калеками без конечностей.

Десяток других зомби бродили у песчаной стены холма, и каждый раз, когда кто-то из них ковылял в сторону одного из мужчин, его жестоко отпихивали назад. Бенни понял, что мужчины увлекались каким-то боевым искусством, потому что использовали искусно отработанные прыжки и удары с разворота. Чем энергичнее был удар, тем больше смеялись и аплодировали другие. Прислушавшись, Бенни понял, что, когда один из них выходил к зомби, другие называли удар. Мужчины выкрикивали ставки, а потом давали ударам очки. Два нападающих действовали по очереди, а третий вел счет и чертил цифры палкой на земле.

Зомби не имели практически никаких шансов эффективно атаковать в ответ. Они сбились в кучу на узком и почти полностью окруженном водой участке опушки. Хуже того, все они были слепыми. Их глазницы представляли собой сочащееся разодранное мясо и почти бесцветную кровь. Бенни посмотрел на зомби в повозке и увидел, что все они тоже слепые.

Он подавил рвотный позыв и прижал руку ко рту, чтобы не издавать ни звука.

Стоящие зомби напоминали избитых увальней, едва могли держаться на ногах, и было ясно, что игра длится уже долго. Бенни понимал, что зомби уже мертвы, что не чувствуют боли и не знают унижения, но увиденное оставило след в его душе.

— Этот уже совсем никакой! — крикнул темнокожий мужчина с повязкой на глазу. — Загружайте его.

Мужчина, скорее всего не знавший крутых ударов, поднял меч с тяжелым изогнутым лезвием. Бенни видел его на картинках в книге «Тысяча и одна ночь». Скимитар.

— Итак, — произнес мужчина с мечом, — каковы цифры?

— Денни нанес четыре удара за три и одну десятую секунды, — ответил Пират.

— Ох, черт… Мне нужно его побить. Засекай.

Пират достал из кармана секундомер.

— На старт… Внимание… Марш!

Мужчина с мечом рванул к ближайшему зомби — подростку, которому, похоже, было столько же лет, сколько и Бенни, когда он умер. Лезвие устремилось вверх, отсекая правую руку зомби у плеча. Затем он проверил взмах и опустил меч, чтобы отрезать другую руку. Тут же крутанулся на месте, взмахнул мечом и на сантиметр ниже паха отсек обе ноги. Зомби повалился на землю, а одна нога, несмотря ни на что, осталась в вертикальном положении.

Мужчины расхохотались.

— Время! — прокричал Пират и посмотрел на секундомер. — Черт побери, Стош. Две и девяносто девять сотых секунды!

— И три удара! — крикнул Стош. — Я сделал это за три удара!

Они разразились смехом, и третий мужчина, Денни, присел на корточки, обхватил тело зомби своими здоровыми руками, поднял его с ворчанием и понес к повозке. Пират швырнул ему конечности — по очереди, — и Денни добавил их к куче.

Снова началась игра с ударами. Стош достал пистолет и застрелил в грудь одного из оставшихся зомби. Пуля не причинила никакого вреда, но существо повернулось в сторону выстрела и поковыляло. Денни закричал:

— Удар с поворотом назад!

И Пират подпрыгнул, развернулся и нанес жестокий удар в живот зомби, оттолкнув его к остальным. Они все повалились, а мужчины засмеялись и пустили бутылку по кругу, пока живые трупы неуклюже поднимались на ноги.

Том подался к Бенни и прошептал:

— Пора уходить.

Он отошел, но Бенни догнал его и схватил за рукав.

— Какого черта ты делаешь? Куда идешь?

— Подальше от этих клоунов, — сказал Том.

— Ты должен что-то сделать!

Том повернулся к нему.

— И чего ты от меня ждешь?

— Что ты их остановишь! — взволнованно прошептал Бенни.

— Зачем?

— Потому что они… потому что… — забормотал Бенни.

— Бенни, ты хочешь, чтобы я спас зомби? Так?

Бенни в отчаянии сердито уставился на него.

— Они охотники за головами, Бенни, — сказал Том. — Получают награду за каждого убитого зомби. Хочешь знать, почему они не отрубают головы? Потому что должны доказать, что именно они убили зомби, а не просто собрали головы после чьего-то убийства. Поэтому они приносят в город тела и убивают на глазах у судьи, который за каждое убийство платит им половину дневного рациона. Кажется, здесь достаточно добычи, чтобы каждый из них получил почти по пять дней рациона.

— Я тебе не верю.

— Говори потише, — прошипел Том. — И, да, ты мне веришь. Я вижу это по твоим глазам. Эти парни играют в отвратительную игру, верно? Тебя это так расстроило, что ты захотел, чтобы я вступился и что-то сделал. Я прав?

Бенни ничего не сказал. Лишь сжал кулаки.

— Как бы это ни было ужасно… я видел ситуации и похуже. Намного хуже. Я говорю о драках в ямах, где в свежевырытое углубление помещают какого-нибудь тупоголового парня — возможно, кого-то твоего возраста, — а потом толкают туда зома. Если парню повезет, ему могут дать нож, или заостренную палку, или бейсбольную биту. Иногда парень выигрывает, иногда нет, но оценщики в обоих случаях получают огромные деньги. И откуда берутся эти ребята? Они самостоятельно вызываются.

— Это брех…

— Нет, не брехня. Если бы меня не было рядом, а ты жил с тетей Кэти, когда она болела раком, что бы ты сделал? Насколько стал бы рисковать, чтобы убедиться, что ей хватает еды и лекарств?

Бенни помотал головой, но выражение лица Тома оставалось каменным.

— Скажешь, ты не попытался бы выиграть месячный рацион — или целую коробку лекарств — за девяносто секунд в яме с зомом?

— Такого не бывает.

— Да?

— Я никогда не слышал о таком.

Том фыркнул.

— Если бы ты сделал что-то такое… рассказал бы кому-нибудь? Рассказал бы Чонгу и Морги?

Бенни не ответил.

Том указал пальцем.

— Я могу вернуться туда и, возможно, остановить этих ребят. Может, даже сделаю это, не убив их, и сам останусь в живых, но к чему хорошему это приведет? Думаешь, только они занимаются такими вещами? Это «Гниль и руины», Бенни. После Первой ночи здесь нет никаких законов. Здесь люди убивают зомов.

— Это не убийство! Это отвратительно…

— Да, это так, — тихо произнес Том. — Да, и я не могу сказать, насколько рад слышать от тебя эти слова. Знать, что ты в это веришь.

За их спинами снова раздались крики и смех. И еще один выстрел.

— Если ты этого хочешь, я могу их остановить. Но это не остановит того, что здесь происходит.

Слезы обжигали глаза Бенни, и он с силой ударил Тома в грудь.

— Но ты это делаешь! Ты убиваешь зомби.

Том схватил Бенни и притянул ближе. Бенни забился, но Том прижал брата к груди.

— Нет, — прошептал он. — Нет. Идем… Я покажу тебе, чем я занимаюсь.

Он отпустил Бенни, положил руку брату на спину и повел сквозь деревья обратно к высокой траве.

11

Несколько километров они не разговаривали. Бенни продолжал оглядываться, но и сам не знал, то ли проверял, не преследуют ли их, то ли жалел, что они ничего не сделали. Его зубы болели, так сильно он их стиснул.

Братья дошли до вершины холма, отделявшего поле с высокой травой от поднимающегося вверх склона, обхватившего основание огромной горы. Здесь была дорога, двухполосное асфальтовое покрытие, потрескавшееся и заросшее сорняками. Дорога сворачивала к цепи гор, которые устремлялись вдаль и исчезали в солнечной дымке далеко на юго-востоке. Среди сорняков валялись кости, и Бенни каждый раз останавливался, чтобы посмотреть на них.

— Я больше не хочу этим заниматься, — сказал он.

Том шел дальше.

— Я не хочу заниматься тем, чем занимаешься ты. Не хочу, если надо делать… такого рода вещи.

— Я уже сказал тебе. Я не делаю такие вещи.

— Но тебя это окружает. Ты это видишь. Это часть твоей жизни.

Бенни пнул камень, который отскочил с дороги в траву. Вороны сердито посмотрели на него, взлетев в воздух и оставив на земле тушу кролика, которой кормились.

Том остановился и оглянулся.

— Если сейчас повернем назад, ты будешь знать только часть правды.

— Мне плевать на правду.

— Уже слишком поздно, Бенни. Ты кое-что видел. Если не увидишь остальное, то в итоге…

— То в итоге что? Лишусь душевного спокойствия? Можешь засунуть это дерьмо с дзеном себе в…

— Следи за языком.

Бенни нагнулся и поднял берцовую кость, отполированную животными и погодой. Кинул ее в Тома, тот уклонился.

— Пошел ты, твоя правда и все остальное! — закричал Бенни. — Ты как те парни! Выходишь сюда, весь такой благородный, здравомыслящий и со всей этой брехней, но ничем не отличаешься. Ты убийца. Так говорят все в городе!

Том подошел к нему, схватил Бенни за футболку и поднял так, что тот встал на цыпочки.

— Заткнись! — рыкнул он.

— Это ты закрой свой проклятый рот!

Бенни потерял дар речи.

— Ты не знаешь, кто я такой или какой я. — Том встряхнул Бенни, отчего у того застучали зубы. — Ты не знаешь, что я сделал. Не знаешь, что мне пришлось делать, чтобы обезопасить тебя. Обезопасить нас. Ты не знаешь, что я…

Он замолчал и откинул от себя Бенни. Парень оступился и осел на землю, раскинув ноги между сорняками и старыми костями. Бенни в шоке таращился на брата, а Том встал над ним с совершенно другим выражением лица — на нем отразилась злость, потрясение от собственных действий и нестерпимое разочарование.

Даже любовь.

— Бенни…

Парень поднялся на ноги и отряхнул джинсы. Еще раз оглянулся туда, откуда они пришли, а потом подошел к брату и посмотрел на него с противоречивым выражением лица.

— Прости, — произнесли оба.

Они смотрели друг на друга.

Бенни улыбнулся.

Улыбка Тома растянулась медленнее.

— Ты настоящая заноза в моей заднице, младший брат.

— А ты первоклассный придурок.

Мимо пронесся жаркий ветерок.

— Если хочешь вернуться, давай вернемся, — сказал Том.

Бенни покачал головой.

— Нет.

— Почему нет?

— Мне нужно отвечать?

— Прямо сейчас? Нет. Потом? Возможно.

— Хорошо, — сказал Бенни. — Я думаю, все нормально. Скажи мне только одно. Знаю, ты уже это говорил, но мне, правда, надо знать. Серьезно, Том.

Том кивнул.

— Ты же не как они. Верно? Поклянись на чем-то. — Он достал кошелек и поднял фотографию. — Поклянись на маме и папе.

Том кивнул.

— Хорошо, Бенни. Я клянусь.

— На маме и папе.

— На маме и папе.

Том прикоснулся к фотографии и кивнул.

— Хорошо, — сказал Бенни. — Тогда идем.

День продолжался, и они пошли по двухполосной дороге вокруг горы. Почти час оба молчали, а потом Том сказал:

— Мы не просто гуляем, малой. Я здесь по работе.

Бенни смерил его взглядом.

— Ты здесь, чтобы убить зома?

Том пожал плечами.

— Мне не нравится это так называть, но… да, в этом вся суть.

Они прошли еще километр.

— Как она устроена? Я имею в виду, работа.

— Ты видел часть, когда обращался к художнику поражения, — сказал Том. Засунул руку в карман и достал конверт, открыл, достал листок бумаги, развернул его и передал Бенни. К уголку была прикреплена небольшая цветная фотография с изображением улыбающегося мужчины лет тридцати. У него были рыжеватые волосы и реденькая бородка. Листок оказался большим портретом того же мужчины в виде зомби. В другом углу указано имя «Гарольд».

— Вот почему портреты поражения так полезны. Люди заказывают изображения жен, мужей, детей… всех, кого они любили. Кого они потеряли. Иногда они даже помнят, во что был одет человек в Первую ночь, и мне от этого легче, потому что, как я говорил, мертвецы редко отходят далеко от того места, где жили. Или работали. Их находят такие парни, как я.

— И убивают?

Том только пожал плечами. Они свернули и увидели первые несколько домов небольшого города, устроившегося на склоне горы. Даже за полкилометра Бенни видел стоящих во дворах или на дорожках зомби. Один остановился посреди дороги, обратив лицо к солнцу.

Никто не двигался.

Том сложил портрет поражения и убрал его в карман, затем достал пузырек кадаверина и сбрызнул им свою одежду. Передал его Бенни, нанес немного мятного геля на верхнюю губу и передал баночку брату.

— Готов?

— Ни капельки, — ответил Бенни.

Том ослабил меч в ножнах и пошел. Бенни покачал головой, не понимая, что именно привело к этому моменту, и последовал за братом.

12

— Они нас не атакуют? — прошептал Бенни.

— Нет, если будем вести себя умно и осторожно. Главное, двигаться медленно. Они отвечают на быстрые движения. На запах тоже, но мы его замаскировали.

— Они не могут нас слышать?

— Могут, — ответил Том. — Поэтому, как только окажемся в городе, не разговаривай, пока я не начну. И даже в этом случае, чем меньше, тем лучше, и лучше тише, чем громче. Я узнал, что надо говорить медленно. Многие мертвецы стонут… потому привыкли к медленным, тихим звукам.

— Это как в скаутах, — сказал Бенни. — Мистер Фини говорил, когда мы на природе, надо вести себя так, словно мы — часть природы.

— Так или иначе, Бенни… это тоже часть природы.

— Мне от этого не легче, Том.

— Это «Гниль и руины», малой… Здесь никому не легко. А теперь молчи и смотри в оба.

Приблизившись к первым домам, они стали двигаться медленнее. Том остановился и несколько минут рассматривал город. Главная улица устремлялась к тому месту, где они стояли, поэтому оттуда открывалась хорошая панорама. Очень медленно двигаясь, Том достал из кармана конверт и развернул портрет поражения.

— Клиент сказал, шестой дом по главной улице, — пробормотал Том. — Красная входная дверь и белый забор. Видишь его? Вот там, после старого почтового фургона.

— Угу, — ответил Бенни, не двигая губами. Его пугали зомби, стоявшие во дворах не больше, чем в двадцати шагах от них.

— Мы ищем мужчину по имени Гарольд Симмонс. Во дворе никого нет, так что, возможно, надо войти в дом.

— В дом? — спросил Бенни дрожащим голосом.

— Идем.

Том медленно пошел вперед, едва поднимая ноги. Он не повторял медленную шаркающую походку зомби, но движения его были непримечательными. Бенни изо всех сил старался подражать Тому. Они прошли два дома с зомби во дворах. У первого дома слева, по другую сторону проволочного забора высотой по бедро, стояло три зомби. Две маленьких девочки и женщина в возрасте. Вместо одежды — лохмотья, которые развевались на горячем ветру, словно праздничные гирлянды. Когда Том и Бенни проходили мимо них, женщина повернулась в их сторону. Том остановился и подождал, положив руку на рукоять меча, но мертвые глаза женщины не задержались на них. Они за несколько шагов прошли мимо двора справа, где стоял мужчина в халате и смотрел на угол дома, словно чего-то ждал. Он стоял посреди сорняков и ползучих растений, обмотавших его икры. Как-будто замер на несколько лет, и Бенни с ужасом понял, что так, возможно, и было.

Бенни хотелось развернуться и убежать. Во рту было сухо, как в пустыне, по спине сбегали капли пота.

Они медленно двигались дальше по улице. Солнце направлялось к западной части небосвода, и через четыре-пять часов уже станет темно. Бенни знал, что к наступлению ночи они не доберутся до дома. Интересно, Том отведет их обратно к заправке… или он достаточно сумасшедший, чтобы остаться на ночь в пустом доме этого призрачного города. Если придется спать в доме зомби, даже если там не будет зомби, Бенни был уверен, он точно сойдет с ума.

— А вот и он, — пробормотал Том, и Бенни посмотрел на дом с красной дверью. Внутри стоял мужчина и смотрел в большое эркерное окно. Когда-то его волосы были рыжеватыми, а бородка реденькой, но теперь волосы и бородка почти пропали, и кожа на лице сморщилась.

Том остановился у белой ограды с облезающей краской. Поднял взгляд с портрета разложения на мужчину у окна, затем снова посмотрел вниз.

— Бенни? — тихонько сказал он. — Думаешь, это он?

— Мгм, — ответил Бенни, тихо пискнув.

Зомби в окне как будто смотрел на них. Бенни был в этом уверен. Морщинистое лицо и мертвые бледные глаза были направлены прямо на забор, словно все эти годы ждали, когда к калитке придет гость.

Том подтолкнул носком ноги калитку. Она оказалась заперта.

Двигаясь очень медленно, Том перегнулся и открыл задвижку. Процесс занял больше двух минут. Пот стекал по лицу Бенни, и он не мог отвести взгляда от зомби.

Том коленом подтолкнул калитку, и она открылась.

— Очень, очень медленно, — сказал он. — Красный цвет, зеленый цвет — и так до двери.

Бенни знал эту игру, хотя никогда не видел работающий светофор. Они вошли во двор. Вдруг в их сторону повернулась женщина. Зомби в халате тоже.

— Стой, — прошипел Том. — Если придется бежать, направляйся к дому. Можем запереться внутри и дождаться, когда они успокоятся.

Женщина и мужчина в халате стояли к ним лицом, но не двинулись с места.

Сцена замерла на минуту, которая показалась часом.

— Мне страшно, — сказал Бенни.

— Нет ничего страшного в том, чтобы бояться, — сказал Том. — Боишься, значит, умный. Только не паникуй. Иначе умрешь.

Бенни почти кивнул, но осекся.

Том медленно шагнул вперед. Затем еще раз. Шел он неуверенно, тело покачивалось, будто одеревенели колени. Зомби в халате отвернулся и посмотрел на тень движущегося по равнине облака, но женщина все еще наблюдала. Ее рот открылся и закрылся, словно она медленно что-то жевала.

Но потом тоже отвернулась, чтобы посмотреть на тень.

Том сделал еще шаг, и еще один. Бенни последовал за ним. Процесс шел чрезвычайно медленно, но Бенни казалось, они двигаются очень быстро. Не важно, как нерешительно они шли, он думал, это все неправильно, и зомби — все на этой улице — вдруг повернутся к ним, застонут сухими и пыльными голосами, и эта большая группа голодных мертвецов окружит их.

Том потянулся к двери и повернул ручку.

Дверь со щелчком открылась. Том осторожно толкнул ее и вошел в сумрак дома. Бенни бросил взгляд на окно, проверяя зомби.

Только его там не было.

— Том! — закричал Бенни. — Берегись!

Из темноты коридора на Тома бросилась тень. Схватила его белыми, как воск, пальцами и застонала от непередаваемого голода. Бенни закричал.

А потом произошло то, чего Бенни не ожидал. Том был тут, а затем исчез. Тело брата стало размытым пятном, когда он нырнул под правую руку зомби, нагнулся, схватил зомби за голени и уперся плечом в спину бывшего Гарольда Симмонса. Зомби тут же упал на лицо, выбив из ковра облако пыли. Том прыгнул на спину зомби и коленями прижал его плечи к полу.

— Закрой дверь! — рявкнул Том, вытаскивая из кармана куртки катушку тонкого шелкового шнура. Обмотал запястья зомби и немного опустился, чтобы сложить его руки и связать их за спиной существа. Затем поднял голову. — Дверь, Бенни — сейчас же!

Бенни вынырнул из оцепенения и периферическим взглядом заметил движение. Повернулся и увидел неуклюже плетущихся по тропинке женщину, двух маленьких девочек и зомби в халате. Парень захлопнул дверь и, задвинув щеколду, припал к ней, тяжело дыша, словно это он уложил зомби на пол и связал его. Бенни с тяжелым чувством понял, что, возможно, его предупреждение привлекло внимание других зомби.

Том достал складной нож и отрезал шелковый шнур. Не слезая с брыкающегося зомби, молодой человек соорудил большую петлю, похожую на аркан. Зомби пытался повернуть голову, чтобы укусить, но Тому как будто было все равно. Возможно, он знал, что зомби до него не дотянется, но Бенни все равно испугался этих серых прогнивших зубов.

Том ловко накинул петлю на голову зомби, поймал ее под подбородком и дернул, чтобы петля со щелчком сомкнула челюсти существа. Затем обмотал голову зомби, чтобы шнур проходил под челюстью и по макушке. После трех кругов он крепко завязал шнур. Слез с тела зомби, прижал его ноги и связал лодыжки.

После этого Том поднялся, убрал оставшийся шнур в карман и закрыл нож. Отряхнул одежду от пыли и повернулся к Бенни.

— Спасибо за предупреждение, малой, но у меня все было под контролем.

— Эм… черт возь!..

— Следи за языком, — тихо перебил его Том.

Том подошел к окну и выглянул.

— Их восемь.

— А мы… В смысле, разве мы не должны заколотить окна?

Том засмеялся.

— Ты слушаешь слишком много сказок у костра. Если начать заколачивать гвозди, звук привлечет всех зомби этого города. Мы окажемся в осаде.

— Но мы в ловушке.

Том посмотрел на него.

— В ловушке — понятие относительное, — сказал он. — Мы не можем выйти через главный вход. Но думаю, здесь есть задняя дверь. Закончим наши дела, тихо и спокойно выберемся и отправимся в путь.

Бенни посмотрел на него, а потом на буйного зомби, который дергался и стонал.

— Ты… ты только что…

— Практика, Бенни. Я делал это прежде. Помоги мне его поднять.

Они встали на корточки с разных сторон зомби, но Бенни не хотелось дотрагиваться до него. Он прежде ни разу не прикасался к мертвецу ине хотел начинать с того, который только что пытался укусить его брата.

— Бенни, — сказал Том, — он теперь не причинит тебе вреда. Он беспомощен.

Слово «беспомощен» сильно задело Бенни. Он вспомнил старика Роджера — без глаз, зубов и пальцев — и двух девушек, ухаживающих за ним. А еще тела в повозке без конечностей.

— Беспомощен, — пробормотал он. — Господи…

— Давай, — тихо произнес Том.

Они вместе подняли зомби. Он был легким — намного легче, чем ожидал Бенни, — и они отчасти отнесли, отчасти оттащили его в столовую подальше от окна в гостиной. Солнце пыльными лучами заглядывало сквозь проеденные молью занавески. Остатки еды давно уже превратились на столе в пыль. Братья опустили зомби на стул, и Том достал шнур и примотал его. Зомби продолжал дергаться, но Бенни понимал — он и правда беспомощен.

Беспомощен.

Слово повисло в воздухе. Уродливое, с ужасным новым значением.

— Что будем с ним делать? — спросил Бенни. — В смысле… после?

— Ничего. Оставим его здесь.

— А мы не должны его похоронить?

— Зачем? Это его дом. Весь мир — могила. Будь это ты, ты бы лучше оказался в маленькой деревянной коробке под холодной землей или в месте, где жил? Месте, где был счастлив и любим?

Бенни эти варианты не привлекали. Он вздрогнул, хотя в комнате стояла удушливая жара.

Том достал из кармана конверт. Кроме сложенного портрета там еще лежала кремовая бумага с несколькими написанными строчками. Том молча прочитал их, вздохнул и повернулся к брату.

— Обуздать мертвеца сложно, Бенни, но это не самое сложное. — Он протянул письмо. — Вот, что сложно.

Бенни взял письмо.

— Мои клиенты — люди, которые нанимают меня, — они обычно хотят что-то сказать. Те вещи, которые хотели бы сказать сами, но не могут. Вещи, которые нужно сказать, чтобы успокоиться. Понимаешь?

Бенни прочитал письмо. Дыхание неожиданно застряло в горле, и он кивнул, когда первые слезы потекли по щекам.

Брат забрал у него письмо.

— Мне нужно прочитать это вслух. Понимаешь?

Бенни снова кивнул.

Том наклонил письмо к пыльному свету и начал читать:

Мой дорогой Гарольд. Я люблю тебя и скучаю. Все эти годы я отчаянно тосковала по тебе. Ты все еще снишься мне каждую ночь, и каждое утро я молюсь, чтобы ты обрел покой. Я прощаю тебя за то, что ты пытался сделать со мной. Прощаю за то, что ты сделал с детьми. Я долгое время ненавидела тебя, но теперь понимаю, что это был не ты. A то, что с тобой произошло. Хочу, чтобы ты знал — я позаботилась о наших детях, когда они обратились. Они обрели покой, и каждое воскресенье я приношу им на могилы цветы. Знаю, тебе бы это понравилось. Я попросила Тома Имуру найти тебя. Он хороший человек, и я знаю, что он будет аккуратен с тобой. Я люблю тебя, Гарольд. Пусть Бог дарует тебе покой. Я знаю, когда придет иное время, ты будешь меня ждать. Ждать с Бети и маленьким Стивеном, и мы снова будем вместе в лучшем мире. Пожалуйста, прости меня за то, что не хватало смелости помочь тебе раньше. Я вечно буду тебя любить.

Всегда твоя,

Клэр

Бенни плакал, когда Том закончил. Отвернулся, прикрыл лицо руками и рыдал. Том подошел к нему, обнял и поцеловал в голову.

Затем молодой человек отступил, вдохнул и достал из ботинка второй нож. Насколько знал Бенни, он был у Тома любимым: черный кинжал с двумя лезвиями в шестнадцать сантиметров, с ребристой ручкой. Бенни думал, что не сможет смотреть, но поднял голову и увидел, как Том положил письмо на стол перед Гарольдом Симмонсом и разгладил его. Затем встал за спиной зомби и аккуратно откинул назад его голову, чтобы прижать кончик ножа к ямке у основания черепа.

— Если хочешь, можешь отвернуться, — сказал он.

Бенни не хотел смотреть, но не отвернулся.

Том кивнул. Вдохнул и вонзил лезвие в шею зомби. Лезвие вошло между позвоночником и черепом без каких-либо усилий и, острое как бритва, перерезало ствол головного мозга.

Гарольд Симмонс перестал брыкаться. Его тело не дергалось, никаких смертных судорог. Он просто повис на шелковом шнуре и замер. Какая бы сила ни питала его, какой бы возбудитель болезни, радиация или что-то еще ни забрало этого мужчину и оставило зомби — все это исчезло.

Том перерезал шнур, обхватывающий руки Симмонса, поднял каждую и положил на стол, чтобы ладони легли на письмо.

— Покойся с миром, брат, — сказал Том.

Он вытер нож и отступил. Посмотрел на Бенни, который в открытую рыдал.

— Вот, чем я занимаюсь, Бенни.

Часть II Зомби-карты ^{(Собери весь комплект!)}

«В каждом из нас свои монстры».

Ричард Прайор

13

Пять дней после их возвращения Бенни ничего не делал. По утрам, когда солнце вставало на востоке, тихо сидел на заднем дворе в прохладной тени дома. Когда солнце оказывалось над головой, Бенни заходил внутрь, сидел в своей комнате и смотрел в окно. Когда солнце садилось, он спускался и сидел на верхней ступеньке крыльца. Он не произнес больше десяти слов. Том готовил ему еду. Иногда Бенни ел, а иногда и не ел.

Том не пытался завязать разговор. Каждый вечер обнимал Бенни и говорил:

— Если хочешь, можем поговорить завтра.

На третий день пришла Никс. Когда Бенни увидел ее по ту сторону калитки, лишь коротко кивнул. Она вошла и села рядом с ним.

— Я не знала, что ты вернулся, — сказала она.

Бенни ничего не ответил.

— Ты в порядке?

Бенни пожал плечами и продолжал молчать.

Никс просидела рядом с ним пять часов, а потом ушла домой.

Затем пришли Чонг и Морги с перчатками и мячом, но Том встретил их у калитки.

— Что случилось с Бенни? — спросил Чонг.

Том сделал из чашки глоток воды и с прищуром посмотрел на пчел, зависших над изгородью.

— Ему нужно немного времени, вот и все.

— Для чего? — спросил Морги.

Том не ответил. Они втроем посмотрели на Бенни, уставившегося на траву, которая окружала его кроссовки.

— Ему просто нужно немного времени, — повторил Том.

Они ушли.

Никс приходила на следующий день. И на следующий.

На шестое утро она принесла соломенную корзину с черничными маффинами, еще горячими после духовки. Бенни взял один, понюхал и, не проронив ни слова, съел.

На забор приземлились два ворона. Бенни с Никс почти час наблюдали за ними.

— Я их ненавижу, — сказал Бенни.

Никс кивнула, понимая, что этот комментарий не относится к воронам. Она не знала, что имел в виду Бенни, но понимала ненависть. Ее мама тоже часто злилась. Никс не могла вспомнить и дня, когда та не проклинала Кровавого Глаза или не посылала его в ад.

Бенни нагнулся, поднял камень и на мгновение взглянул на воронов, словно собирался бросить в них камень, как они всегда делали с Морги. Не чтобы причинить им вред, а чтобы напугать. Бенни взвесил камень в руке и раздвинул пальцы, выронив на траву.

— Что там случилось? — спросила Никс, озвучив вопрос, неделю витавший в воздухе.

Бенни десять минут рассказывал ей о «Гнили и руинах». Но говорил не только о зомах. Он рассказал о трех охотниках за головами в скалистой расщелине у ручья. Рассказывал без эмоций, почти монотонно, но Никс заплакала еще задолго до того, как он закончил. Глаза Бенни смотрели сурово и были сухими, будто все слезы выжгло то, что он видел. Никс положила руку на руку Бенни, и они сидели так еще больше часа, наблюдая за движением солнца.

Все это время Никс ждала, что Бенни повернет свою руку, возьмет за руку ее, переплетет их пальцы. Она никогда не чувствовала себя настолько близкой к нему, никогда до этого момента не верила, что между ними что-то возможно. Но час догорел и превратился в пепел, а Бенни не ответил на ее прикосновения.

Когда запели сверчки, Никс поднялась и вышла в калитку. После своего рассказа Бенни ни слова не произнес. Никс даже не была уверена, знал ли он, что она держала его за руку. Или что ушла.

По пути домой она плакала. Тихо, про себя, без драмы. Не потому, что потеряла Бенни, а из-за того, что знала — он никогда не принадлежал ей. Она плакала из-за боли, которую он испытывал и которую ей никогда не удастся заглушить.

Бенни сидел на улице до самой темноты. Дважды посмотрел на калитку, вспоминая, как Никс осторожно открыла и закрыла ее за собой. Он испытывал боль. Не из-за нее, а потому, что она испытывала боль из-за него — и теперь он это чувствовал. Бенни всегда знал о присутствии этой боли, но сейчас — по какой-то необъяснимой причине — мог ее почувствовать. И знал, что хотел Никс. Хотел нарушить клятву, данную Чонгу, и забыть, что они просто друзья и…

Он хотел многого. Но мир изменился, и он не взял ее за руку, когда подвернулся такой шанс.

Почему?

Он знал, что это никак не связано с клятвой. Или дружбой. Точно знал это, но его разум был окутан странными тенями, ослепляющими внутренний глаз. Все потеряло смысл.

Он чувствовал тепло прикосновения ее руки, хотя она скрылась из вида.

— Никс, — сказал он. Но она ушла, и он ее отпустил.

Бенни поднялся и отряхнул джинсы, затем посмотрел на повисшую на небе за забором желтую августовскую луну. Она была той же, но теперь изменилась. Он знал, что так будет всегда.

14

Следующее утро было прохладным для первого дня сентября. Бенни лежал на кровати и смотрел в окно на белые облака, повисшие над горами. В воздухе пахло дождем. Бенни не спал уже час с тех пор, как осознал, что чувствует себя лучше. Не полностью, возможно, даже не совсем. Просто… лучше. Шла последняя неделя летних каникул. Уроки начинались в следующий понедельник, хотя с новой работой они будут занимать лишь половину дня. Он лежал и слушал пение птиц. Том когда-то сказал, что птицы поют по-разному до и после грозы. Бенни не знал, правда ли это, но понимал почему.

Он поднялся, умылся, оделся и спустился к завтраку. Том поставил для него на стол тарелку с яйцами. Бенни все съел и устроил поиски оставшейся еды на сковороде. Они почти до самого конца завтрака ели молча, пока Бенни не сказал:

— Том… то, как ты это делаешь… Еще кто-нибудь так делает? Я имею в виду упокоение.

Том глотнул кофе.

— Немногие. На севере в Хейвене этим занимаются муж и жена. Во Фрилэнде — парень по имени Черч. А здесь, в Маунтинсайде, больше никто.

— Почему?

Том замешкался, затем пожал плечами.

— Требуется больше времени.

— Нет, — сказал Бенни. — Не делай этого.

— Не делать чего?

— Не приукрашивай. Если дела обстоят именно так, если я стану частью этого, не морочь мне голову. Не ври мне.

Том отставил чашку кофе и кивнул.

— Хорошо. Многие не делают этого, потому что слишком больно. Слишком…

Он задумался.

— Реально? — предложил Бенни.

— Наверное, — сказал Том. Он попробовал слово на вкус. — Реально. Да… передает всю суть.

Бенни кивнул и доел бутерброд.

— Если ты будешь заниматься этим со мной… — произнес через некоторое время Том.

— Я не сказал, что буду. Я сказал «если».

— И я так сказал. Если ты будешь заниматься этим со мной, тебе придется научиться постоять за себя. Это значит привести себя в форму и научиться драться.

— А пистолеты?

— Сначала врукопашную, — сказал Том. — И на мечах. Сперва на деревянных. Начнем сразу после школы.

— Хорошо, — ответил Бенни.

— Хорошо… что?

— Хорошо.

Тем утром они больше не разговаривали.

* * *

Шагнув к калитке, Бенни уставился на нее, словно та была разделительной линией между тем, кем он был до того, как Том вывел его в «Гниль и руины», и кем он с этого момента станет. Он целую неделю не мог открыть эту калитку, и даже сейчас его рука немного дрожала, когда он потянулся к задвижке.

Она сдвинулась без барабанной дроби или зловещей молнии, расщепившей облака. Бенни уныло улыбнулся и направился по дорожке к дому Чонга.

15

— Приближаются зомби!

Морги Митчелл закричал изо всех сил, и все побежали. Морги бежал рядом с Бенни и Чонгом, они втроем заблокировали дорожку, чтобы остальные дети не добрались туда раньше них. Но получилась катастрофа. Зак Маттиас специально толкнул Морги, который полетел вперед, ухватился за штаны Моби и случайно стянул их до колен.

Моби носил подштанники в пятнах, и из-за штанов, спущенных до колен, не смог сделать шаг и упал. Как и Морги. Толпа ребят натолкнулась на эту парочку, которая валялась на земле, и все поняли, что нет никакой надежды — они тоже все повалились.

Только Бенни, Чонг и Зак все еще бежали. Зак преодолел половину района. Бенни оглянулся, замешкался, схватил Чонга за рукав, мысленно произнес: «Да к черту» и побежал еще быстрее.

В сторону зомби.

Они прибежали в магазин «Лафферти», куда привезли зомби-карты.

* * *

— Жаль, что так получилось с Морги, — сказал Чонг.

— Да, — согласился Бенни. — Хороший парень. По нему будут скучать.

Они сидели на верхней ступеньке деревянного крыльца «Лафферти». На них упала тень.

— Вы, парни, полные придурки, — сказал Морги.

— Ой! — сухо произнес Чонг. — Это зом. Быстрее, беги со всех ног.

Бенни сделал глоток газировки и выразительно рыгнул.

Морги сильно пнул ногу Чонга и сел между друзьями на ступеньку. Посмотрел на колоду карт, лежавших между кроссовок Чонга. Перед Бенни лежала точно такая же колода — обе до сих пор не открыты. На верхней ступеньке валялись смятые парафинированные обертки.

— Парень сказал, их уже все продали, — пожаловался Морги.

— Угу. Проклятые детишки, да? — пробормотал Бенни.

— Он сказал, последние две колоды купили два соблазнителя обезьян.

— Парень врет, — сказал Бенни.

Морги оживился.

— Что? У него есть?..

— Мы купили последние двенадцать колод, — сказал Чонг.

— Я вас ненавижу, ребят.

— Он сейчас заплачет, — театрально прошептал Чонг Бенни.

— Он сейчас опозорится, — согласился Бенни.

— Он сейчас надерет вам зад, — сказал Морги.

— Ой, — произнес Чонг, зевая.

Бенни притворился, что чешет лодыжку, но потом сдвинул кроссовок, открывая четыре колоды зомби карт, лежавших аккуратной стопкой и до сих пор в обертках. Морги схватил их, игнорируя улыбки на лицах друзей.

— Я все еще вас ненавижу, — сказала он, открывая первую колоду.

— Тем не менее, мы найдем способ собрать кусочки наших разбитых жизней и продолжать бороться за существование, — заявил Чонг.

Раскладывая карты, Морги показал очень непристойный жест.

Зомби-карты были одним из немногого, что парни могли себе позволить. В соседнем городе — в шестидесяти километрах от них, вдоль линии гор — два парня организовали типографский бизнес. Все оборудование ручное — электричеству больше никто не доверял, даже когда с его помощью можно было работать.

Ребята делали это старомодным способом, но качественно справлялись с офсетной печатью в четыре цвета. Зомби-карты печатались тяжелой стопкой карточек, по десять в колоде. На лицевой стороне каждой карточки разместили портреты знаменитых охотников за головами, таких как Джей-Дог, Доктор Скилз, Салли Два Ножа или братья Меконг. А еще героев Первой ночи: Большого Майка Суини, Билли Рождество и Капитана Леджера. Были там и участники войны с зомби: Историк и Пилот вертолета. Иногда можно было встретить знаменитых зомов: Голову-с-мачете, Невесту Студеного Ручья или Монаха. На обороте короткая биография и имя художника. Любимой картой Бенни был Бен, высокий афроамериканец в героической позе, который замахивается факелом на толпу зомов, пытающихся пробиться мимо него и атаковать блондинку, съежившуюся за ним. В биографии говорилось, картинка основана на «показаниях свидетелей героической, но трагически тщетной борьбы с зомами в Пенсильвании». Художник уловил благородство мужчины с факелом, изобразив зомов грозными. Этот эффект был усилен за счет резких теней и света от пламени факела. Эта карта была одной из самых редких и попалась только Бенни. А еще он собрал комплект охотников за головами, включая Чарли Маттиаса и Молот Автограда. Они все еще нравились ему, но, как бы он это ни отрицал, когда смотрел на эти карты, внутри был осторожен в своих чувствах. Он уже просмотрел свою коллекцию, выискивая трех охотников за головами из «Руин», но их там не оказалось. Это подкрепило веру Бенни в то, что их действия нетипичны для охотников за головами, которых он знал лично. Том ошибался насчет этого.

Парень не поделился с друзьями тем, что ему рассказал брат, но взглянул на Зака, который сидел на крыльце магазина и просматривал десяток купленных колод. Зак заметил его взгляд и странно улыбнулся, а потом склонился над картами.

Бенни пожал плечами, погруженный в воспоминания о «Руинах». Пока он рассказал только Никс и не видел ее с тех пор, как она вышла из их сада. Ее отсутствие походило на пустую дыру в его теле, но он отказывался об этом думать.

Коллекция зомби-карт Чонга была самой большой, в основном благодаря двум кузенам, которые их собирали, и они обменивались повторяющимися экземплярами. Коллекции Морги и Бенни были добротными, а вот у Никс карт было мало. Она была бедной и не принимала деньги, хотя, если Бенни отдавал ей повторяющиеся, она всегда их с удовольствием забирала.

— Сохранишь что-нибудь для Никс? — спросил Чонг, когда Морги разорвал вторую колоду.

— Зачем? — рассеянно спросил Морги, глядя на надпись на задней части карты с полицейским из Сан-Антонио, который стрелял в зомов, прорываясь сквозь них на патрульной машине. Фигуры на карте были маленькими, но сцена полностью заворожила Морги.

Чонг и Бенни переглянулись над его опущенной головой и пожали плечами. Иногда Морги мог быть тупым, как глинобитная стена.

Они открыли все свои колоды и сидели в тени крыльца, раскладывая их и читая надписи, обмениваясь повторяющимися и хвастаясь картами, которых не было у других. Бенни смеялся, шутил и болтал с ребятами, но, рассматривая карты, чувствовал, насколько фальшива и хрупка его улыбка. Он хотел чувствовать себя так, как чувствовал прежде, и бесился, что приходилось притворяться.

— Эй, ты вообще слушаешь? — спросил Морги, и Бенни повернулся к нему, услышав вопрос, точно эхо.

— Что?

— Джо Внимательный, — пробормотал Чонг.

— Я спросил, что между тобой и Никс?

— Никс? — Бенни напрягся. — Что между мной и Никс?

— Она на этой неделе каждый день приходила к тебе домой, а теперь не тусуется с нами. Она за лето не упустила ни одной карты. Что случилось?

Морги улыбался, но улыбка была скромной.

Бенни заставил себя беззаботно пожать плечами.

— Нет, все круто. Она просто была другом.

— Каким другом?

— Просто другом, Морги. — Бенни понимал, что этот ответ ничем не поможет. Он вздохнул. — Слушайте, мы все знаем, что Никс запала на меня, а ты запал на Никс. Большая новость. У меня ничего нет к Никс, и в том, что последние два дня ее не видно, есть причина — я думаю, она об этом знает и переживает. Мне жаль, но ничего с этим поделать не могу. Поэтому, если хочешь сделать шаг, сейчас довольно удачный момент.

— Нет, не удачный, — произнес Чонг, не отрывая взгляда от карты, которую читал. Остальные посмотрели на него. — Никс, наверное, сейчас чувствует себя совершенно дерьмово. Ей нужен друг, а не человек, который дышит в спину или преследует ее, как возбужденная собака.

— Что ты сказал? — спросил Морги, прищурив глаза.

Чонг повернулся к нему.

— Что именно тебе было непонятно?

— Я не преследую ее, как возбужденная собака. Мне нравится Никс. Очень.

Чонг что-то проворчал и продолжить читать.

Морги ударил Бенни в плечо.

— Ау! За что это? — спросил Бенни.

— За то, что морочил Никс голову! — прокричал Морги. — Теперь она станет унылой и похожей на девочку, будет плакать в своей комнате и писать в дурацком дневнике.

— Господи, — сказал Бенни, обращаясь к Чонгу и вселенной за помощью. Чонг попытался скрыть улыбку, притворяясь, что читает карту.

Они пять минут сидели в тишине, каждый в той или иной степени увлекся картами и думал о Никс, но притворялся, что это не так.

Чонг ткнул Бенни локтем, и он, повернувшись, увидел, что друг протягивает ему карту.

— Ты почти знаменит, — сказал он.

На картинке был изображен молодой парень, стоящий спиной к изрешеченной пулями стене, но вместо пистолета держал в руках катану.

Том.

— О, черт, не поступай так со мной, — сказал Бенни.

Чонг улыбнулся.

— Я думал, вы с Томом поцеловались и помирились. Думал, вы теперь лучшие друзья.

— Да, а свиньи умеют танцевать чечетку, — пробормотал Бенни, взяв карту. Перевернул ее и вслух прочитал надпись на оборотной стороне. — Карта номер 113: Том Имура. Том, житель Маунтинсайда, — первоклассный охотник за головами, который предпочитает, чтобы его называли «специалистом по упокоению». Он известен в «Гнили и руинах» благодаря своему спокойствию и быстрому, как молния, мечу.

Бенни вернул карту.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — сказал он.

Чонг притворился, что читает с карты.

— Брат Тома, Бенни, известен всему миру благодаря отвратительным газам и отсутствию индивидуальности. Чувак, у них есть твой номер.

— Иди к черту, — предложил Бенни.

Морги взял карту и попытался побить комментарий Чонга, но ничего не придумал, кроме нескольких бессвязных вульгарных и язвительных выражений.

— Я убью Тома за это, — сказал Бенни. — Господи, на зомби-карте. Кем он себя возомнил?

Чонг убрал карту в свою толстую колоду.

— Что с тобой? Ты должен с ним работать. Разве вы в «Руинах» не проходили нечто вроде поиска видений? Ты вернулся каким-то угрюмым и замкнутым. Что случилось?

— Я это пережил, — ответил Бенни.

— Нет, я имею в виду, что произошло там?

Бенни лишь покачал головой.

— Ну же, чувак, — сказал Морги. — Поделись с нами всеми кровавыми подробностями.

Это были неправильные слова, и Бенни почувствовал, как скрутило живот, а мозг начал подкидывать изображения Гарольда Симмонса, слепые глаза старика Роджера и дергающиеся тела зомов в повозке. Чонг уловил изменения в выражении его лица и, пока Морги не успел вставить еще что-то, передал Бенни последнюю закрытую колоду.

— Будь любезен, возможно, в этой есть карта с твоим уродливым лицом.

Бенни выдавил улыбку и разорвал обертку. Первые карты он уже видел раньше. Была и новая — с известным зомом, которого звали Ларри Кинг, но Бенни не мог назвать разницу между изображениями до и после. Он перевернул последнюю карту. На ней был изображен не охотник за головами и не известный человек, который стал зомом или погиб. Это была одна из уникальных Карт Погони — одна из шести, которые попадались так редко, что у ребят на всех было только две таких карты.

— Что там? — спросил Морги, пытаясь придвинуться, но Бенни убрал карту. Это действие вышло странным, и Бенни вдруг показалось, что он вышел из этого момента, из этого места, и стоял где-то в стороне. На месте, где дул горячий и сухой ветер, а птицы не пели на умирающих деревьях; где белые кости лежали на земле, а небо было таким же грозным и темным, как краска на стволе ружья.

Бенни уставился на карту. Не на слова, а на изображение. Смотрел на девушку его возраста, может, на год старше. На ней были старые поношенные голубые джинсы и грубые кожаные мокасины. Блузка порвана, заштопана и слишком мала ей, когда-то на ткани были изображены яркие полевые цветы, но теперь они так потускнели, что стали напоминать цветы в тумане. Волосы девушки настолько выцвели на солнце, что выглядели белоснежно-белыми, а кожа стала коричнево-золотистой, как мед. Девушка носила кожаную кобуру с небольшим пистолетом на левом бедре, и нож в выцветших ножнах — на правом. У нее было копье, неумело вытесанное из длинной черной трубы, обернутой в кожу и увенчанной лезвием штыка морской пехоты. За ней шествовала куча мертвых тел. Изображение было невероятно реалистичным — скорее, как фотография, а не картина, но фотоаппаратов не существовало уже много лет.

Но внимание Бенни привлекло выражение ее лица. Похоже, художник ее знал, потому что поймал смесь эмоций на красивом лице. Полные губы сложились в жесткую линию из-за злости или, возможно, неповиновения. Подбородок гордо поднят. Но в карих глазах такая глубокая и древняя печаль, что у Бенни перехватило дыхание. Парень понимал эту печаль. Она заволакивала взгляд брата каждый день, и с момента возвращения из маленькой деревни на горном склоне эта печаль омрачала глаза, которые утром и вечером смотрели на него из зеркала в ванной.

Эта девушка знала. Эта девушка, наверное, видела то же, что и он. Может, даже хуже. Она видела это глазами, которые никогда не принадлежали охотнику за головами. Девушка все понимала, Бенни был в этом уверен. Она видела это, как не могла видеть Никс.

Внизу карты в подписи отсутствовало имя. Только эти слова: «Потерянная Девочка».

Чонг наклонился. Начал было шутить, но заметил выражение лица Бенни и замолчал.

Морги отреагировал чуть медленнее Чонга. И выхватил карту у Бенни.

— Ммм, классная грудь. Почти как у Никс.

Бенни сделал такое быстрое движение, что всех удивил. В одну секунду его пальцы были расслаблены и пусты, а в следующую схватили Морги за футболку.

— Верни ее, — произнес Бенни голосом, скорее похожим на голос Тома. Взрослый, непреклонный. Резкий.

Морги на долю секунды выдавил робкую улыбку, а потом увидел выражение лица Бенни, и в его глазах расцвело удивление, смешанное с толикой страха и боли.

— Я… Я имею в виду… конечно, чувак, — сказал он, запинаясь. — Конечно… Я просто…

Бенни выхватил карту из пальцев Морги. Она согнулась, но не помялась, и Бенни разгладил ее на своем бедре.

— Прости, — сказал Морги, не понимая, что сейчас произошло. Бенни посмотрел на него, но как будто не замечая, и склонился над картой. Морги начал говорить что-то еще, но Чонг незаметно от Бенни покачал головой.

На них упала тень. На верхней ступеньке стоял Зак и смотрел на карту. Он поворчал, пробормотал что-то неразборчиво, убирая свои карты в карман, потопал вниз по лестнице и направился домой.

Они его проигнорировали.

— Кто она? — спросил Чонг, но Бенни лишь покачал головой.

— Прочитай оборот.

Бенни перевернул карту и медленно зачитал напечатанный текст.

— Карта Погони номер 3: Потерянная Девочка. Легенды гласят о красивой девочке, которая живет одна в «Гнили и руинах». Ее пытались найти многие, но никому не удалось. А некоторые так и не вернулись. Кто она… Потерянная девочка?

— Почти никакой информации, — отметил Чонг.

Морги заворчал.

— Чарли Маттиас сказал, что она миф.

Бенни повернулся к нему.

— Ты о ней слышал?

— Конечно. Все о ней слышали.

— Я не слышал, — парировал Бенни.

— И я, — добавил Чонг.

— Ребят, вы живете в том же городе, что и я? — произнес раздраженно Морги. — Мы слышали про нее несколько лет назад. Маленькая девочка с белыми волосами прячется в «Руинах», ест жуков и все такое. Совершенно дикая. Не говорит на английском. Как это называется? Одичавшая?

Бенни покачал головой, но Чонг сказал:

— Да… Что-то такое слышал. — Он на мгновение закрыл глаза. — В скаутах. Нам рассказывал о ней мистер Фини. Нам было лет девять, как-то так. Мы в те выходные разбили лагерь в поле Лешнера.

— Я болел, — сказал Бенни. — У меня был грипп, помнишь?

— То-о-очно, — медленно произнес Чонг.

— Что о ней рассказывал Фини?

— Не особо много. Рассказал страшную историю про людей, застрявших в фермерском доме, окруженном зомами. Все умерли, но призрак самой младшей дочери продолжает бродить по холмам и ищет своих родителей.

— Ага, — сказал Морги, — все было не так. Люди по очереди выходили из этого фермерского дома, чтобы привести помощь, но никто так и не вернулся. Осталась лишь одна маленькая девочка. Она до сих пор должна быть там.

— Я слышал, она умерла, — настаивал Чонг.

— Нет, если верить мистеру Фини, — парировал Морги.

— Я помню, что она была призраком. В той истории, что слышал я, все умерли.

— Все умирают в каждой истории, — отметил Морги.

— Если все умерли, — сказал Бенни, перевернув карту, чтобы снова посмотреть на изображение, — то кто рассказал историю?

Они задумались.

— Возможно, то место отыскал один из сыщиков и все узнал, — предположил Чонг. Они снова задумались. В городе было несколько сыщиков, некоторые из них до Первой ночи работали копами или охотниками.

— Нет, — сказал Бенни, медленно качая головой. — Нет, если она умерла маленькой девочкой, тогда почему ее изобразили подростком?

Морги кивнул.

— И почему у нее есть сиськи?

— Господи, Морги, — сказал Чонг. — Ты ни о чем другом, кроме сисек, не думаешь?

— Нет, — ответил Морги, выглядя искренне удивленным. — Зачем мне это?

Бенни перевернул карту и посмотрел на оборотную сторону. В нижнем левом углу было написано имя художника.

— Роб Саккетто.

— Эй, разве это не тот парень, к которому ты пытался устроиться на работу? — спросил Чонг. — Художник поражения. У него синий дом возле водоема.

— Да.

— Так спроси его. Если это сделал он, значит, говорил с тем, кто ее видел. В смысле… если это правда.

— Это правда. — Бенни просмотрел другие карты и нашел три других, нарисованных Саккетто. Чарли Маттиас. Молот Автограда.

И Том Имура.

— Вы двое… — начал Морги, но не успел закончить, как Бенни поднялся и направился к водоему по другую сторону города. Он оставил зомби-карты — кроме той, накоторой была изображена Потерянная Девочка.

— Что с ним не так? — спросил Морги. — Влюбился в эту девушку только потому, что у нее красивая фигура?

— Сделай себе одолжение, Морг, — сказал Чонг. — В следующий раз, когда будешь смотреть на девчачьи сиськи, подними голову. Ты удивишься, что там есть лицо. Нос, рот, глаза. А за этими глазами настоящий человек.

— Да, Конфуций, я знаю. Вековая мудрость. Никс девушка, следовательно, человек. Я это знаю.

— Серьезно? — спросил Чонг, наблюдая, как Бенни исчезает за углом. — Возможно, если посмотришь ей в глаза, она поймет, что ты это знаешь.

Он поднялся, засунул руки в карманы и направился домой. Морги смотрел ему вслед, гадая, что только что произошло.

16

На столбе висел знак с надписью «РОБ САККЕТТО — ХУДОЖНИК РАЗРУШЕНИЯ».

Он болтался на двух ржавых цепях и поскрипывал под порывами обжигающего западного ветра. Снаружи дом был расписан изображениями бушевавшего зеленью тропического леса, наполненного экзотическими птицами и разноцветными лягушками. Бенни не обратил на это внимания, когда приходил проситься на работу, но сейчас задержал взгляд. На картине бурлила жизнь — обезьяны, насекомые, цветущие растения — и ни одного человека.

После второго стука художник открыл дверь. На нем были джинсы с низкой посадкой, которые, казалось, держались только благодаря высохшим на них краскам, и клетчатая рубашка с обрезанными рукавами. Он стоял босиком и держал чашку дымящегося кофе одним заляпанным разными красками пальцем, словно крюком. Хозяин дома уставился на Бенни сверху вниз.

— Ты тот ребенок, — сказал он.

Бенни кивнул.

— Мне казалось, я ясно дал понять, что не могу предложить тебе работу.

— Я здесь не поэтому.

— Хорошо. Так почему ты?.. — но тут художник умолк, увидев, как Бенни вынимает карту. Саккетто взглянул на изображение, затем перевел взгляд на Бенни.

— Кто она? — спросил Бенни.

Глаза художника стали непроницаемыми.

— Это просто карта, парнишка. Такие продаются в каждом городке Калифорнии.

— Я был в «Гнили и руинах». — Казалось, это не произвело никакого эффекта, поэтому Бенни добавил: — С моим братом, Томом.

Тишина.

— Томом Имурой.

Художник изучал его, медленно отпивая кофе большими глотками.

— Мне нужно знать, кто она, — повторил Бенни.

— Зачем?

— Потому что я в нее верю. Потому что она действительно существует. Мои друзья думают, что это очередная выдумка о призраках или же девушка просто мертва. Но я знаю, что она реальна.

— Правда? Откуда же ты это знаешь?

— Просто знаю.

Саккетто осушил свою чашку.

— Ты пьешь кофе, парень?

— Конечно.

— Я сварю еще. Это займет некоторое время. — Он не улыбался, сказав это, но отступил назад, приглашая Бенни войти. Взгляд художника задержался на чем-то, что заставило напрячься его всем телом. Бенни обернулся и увидел Молота Автограда, пересекающего улицу в направлении конюшен. Тот со странной улыбкой на уродливом лице смотрел прямиком на Саккетто.

Внутри дом оказался чистым, но не очень ухоженным. Стены были увешаны рисунками; частично законченные работы занимали полдюжины мольбертов. Баночки смешанных вручную красок стояли на деревянном столе на колесиках. Через все это они прошли, направляясь в крошечную кухню. Саккетто махнул Бенни рукой в сторону кресла, отправившись наполнять кофейник. На горном склоне у каждого дома стояла цистерна с запасом воды, а также дождевой водой для крана и туалета. По иронии судьбы в период наплыва выживших после Первой ночи, в ущелье проживало двадцать три сантехника и лишь один электрик. Таким образом, ситуация с электричеством в городе была близка к каменному веку, зато всегда можно было спустить воду в туалете и наполнить чайник. И Бенни это нравилось.

— Том Имура, да, — пробормотал Саккетто. — Теперь-то вижу, но я не понял, когда ты пришел сюда в первый раз. Я знал, что у Тома есть младший брат, но мне всегда казалось, что в его внешности будет больше азиатского.

Бенни кивнул. Родители Тома были японцами, поэтому у его брата были прямые черные волосы, слегка смуглая кожа, черные глаза и лицо, которое выражало лишь те эмоции, которые он хотел показать. А мать Бенни была рыжеволосой женщиной с бледной кожей и зелеными глазами, и ничем не отличалась от своих ирландских предков. В Бенни проявились гены обоих родителей. Так его волосы были прямыми, но каштанового цвета с медным отливом. Цвет глаз походил на темную лесную зелень. И, несмотря на бледность кожи, на нее хорошо ложился загар. Но тогда как у Тома было мускулистое жилистое тело, Бенни был просто худощавым.

— Мы сводные братья, по отцу, — объяснил он.

Художник переварил эту информацию.

— И он взял тебя в «Руины»?

— Да.

— Зачем же?

— Думаю, в качестве ученика. Мне пятнадцать.

— Он уже отвел тебя в Сансет Холлоу?

— Пока нет, но он упоминал об этом. Или… кто-то другой. По правде говоря, я не знаю, что это такое.

— Раз Том не сказал тебе сам, то мне точно не стоит этого делать, — пробормотал Саккетто, доставая пару чистых чашек из кухонного шкафчика. И, не позволяя Бенни потребовать от него ответа, тут же спросил: — Что ты видел снаружи?

— Не знаю, стоит ли мне говорить об этом.

— Малыш, это простая сделка. Ты рассказываешь мне о «Руинах» и о том, что видел за пределами этого места. Все, что Том показал тебе. А я, в свою очередь, расскажу тебе о Потерянной Девушке.

Бенни задумался. Запах свежесваренного кофе заполнил маленькую кухоньку. Художник стоял рядом с раковиной, скрестив руки на груди, и выжидал.

— Хорошо, — согласился Бенни и выложил ему все. Эту же историю он когда-то рассказал и Никс. Художник был хорошим слушателем, прервал лишь раз, чтобы прояснить один момент и потребовать подробного описания трех охотников за головами, терзавших зомов. Саккетто допивал уже вторую чашку, когда история подошла к концу. Бенни так и не притронулся к кофе, и тот уже остыл.

Когда он закончил, художник откинулся на спинку стула и изучающе смотрел на Бенни, молча поджав губы.

— Кажется, ты говоришь правду, — сказал он.

— Кажется? С чего бы мне врать о подобных вещах?

— Ох, черт возьми, парень. Люди постоянно лгут мне. Даже тогда, когда для этого нет никаких оснований. Близкие, которые хотят портреты поражения, но не имеют фотографий своих возлюбленных, часто склонны преувеличивать так сильно, что картина становиться похожа то ли на Брэда, то ли на Анджелину.

— На кого?

— Это не важно. Важно то, что люди много лгут. Иногда просто по привычке. Не многие могут рассказать правдивую историю. Я имею в виду, что почти все, кто вернулся из «Руин», поголовно врут об увиденном.

— И что это за люди?

— Вот видишь? Подобные вопросы и заставляют меня верить, что ты действительно там был. Большинство спросили бы: «Как именно лгут?» — Улавливаешь разницу?

Бенни показалось, что он понимает.

— Том говорит, что у каждого в этом городе своя правда.

— Да, именно. Они не хотят соприкасаться с действительностью, и даже, когда уверяют, что готовы, то все равно не задают правильных вопросов.

— Что вы имеете в виду?

— Есть множество таких вопросов о нашем мире, которые никто, кажется, не хочет задавать.

— Например, почему мы не расширяем город? — предложил Бенни.

— Угу.

— Или… почему даже не пытаемся, — как правильно это слово? — восстановить то, что потеряли. Я знаю. С тех пор как мы вернулись, я много размышлял об этом.

— Не сомневаюсь, что так и есть. Ты же брат Тома, в конце концов.

— Ну да. После всего, что произошло, я считаю, мое мнение насчет Тома немного изменилось.

— Но?..

— Но я до сих пор не понимаю, почему все думают, что Том такой крутой. Он даже изображен на одной из зомби-карт.

— Ты что, никогда не видел его в действии?

— Все, что я видел, это как он связывал по рукам и ногам одного тощего зома.

— И на этом все?

— Именно. Он бежал прочь от трех охотников за головами.

— Бежал, — эхом отозвался изумленный художник. — Том Имура, убегающий. — Неожиданно, он запрокинул голову и сотрясался от смеха целую минуту, так что слезы собрались в уголках глаз. Он похлопывал по столу снова и снова, пока кружка Бенни не подпрыгнула так высоко, что остывший кофе выплеснулся наружу.

— Мать честная, парень, — Саккетто с трудом вздохнул, когда смог, наконец, заговорить. — Боже, да я так долго не смеялся с тех пор, как уличный душ мэра Кирша сдуло ветром в Санта-Ана, а он так и остался стоять абсолютно голый весь в мыле.

— Что в этом такого смешного? — перебил его Бенни.

Художник поднял ладони вверх, как бы извиняясь.

— Просто любой, кто знает твоего брата, я имею в виду, знает его по-настоящему, отреагировал бы точно так же, расскажи ты ему, что Том Имура испугался чего-либо.

— Он убегал…

— Убегал, потому что ты был с ним, сынок. Поверь мне, окажись он там один… — Саккетто не стал договаривать.

— Вы с ним не живете, — раздраженно ответил Бенни, — и не знаете того, что знаю я. Не знаете, что мне пришлось видеть.

Так они сидели с полминуты, анализируя все сказанное и пытаясь придумать, как возобновить беседу.

Наконец, художник начал.

— Потерянная Девушка. Пора и мне выполнить свою часть уговора.

— Потерянная Девушка, — согласился Бенни, — скажите мне, что она и вправду существует.

— Она существует.

Бенни на мгновение закрыл глаза, затем открыл и посмотрел на карту.

— И она жива.

— Этого я утверждать не могу, — ответил Саккетто, но когда Бенни поднял на него глаза, полные ужаса, художник замотал головой. — Нет, я только хочу сказать, что не знаю точно, как она поживает сегодня, в эту самую минуту. Но она была в полном порядке несколько месяцев назад.

— Откуда вы знаете? — настаивал Бенни.

— Я лично видел ее, — ответил художник.

— Вы… встречали ее?

— Лишь раз, всего на одну минуту, может меньше, но да. Я увидел ее в «Руинах» и нарисовал по возвращении домой. Том помогал мне вспоминать некоторые детали, но эта карта… На ней она изображена точь-в-точь.

— Том был с вами, когда вы ее видели?

Саккетто молчал, барабаня пальцами по столу.

— Слушай, я знаю, что обещал рассказать тебе о ней, и я вправду этого хочу. Но думаю, тебе лучше услышать остальное от брата.

— От Тома? Почему?

Художник откашлялся:

— Потому что Том пытался отыскать ее целых пять лет.

17

Художник налил себе третью чашку и, немного подумав, встал и принес из чулана бутылку виски, добавив добрую порцию в кофе. Он не предложил бутылку Бенни, чему тот был даже рад. От виски исходил запах старых носков.

— Я вырос в Канаде, — начал Саккетто, — в Торонто. И прибыл в Штаты сразу после окончания художественной школы, какое-то время зарабатывая быстрыми портретами по заказу туристов на променаде западного пляжа Лос-Анджелеса Венис-Бич. Затем взял пару курсов по субъективным портретам в криминалистике и устроился на работу в Департамент полиции Лос-Анджелеса. Ну, знаешь, делал зарисовки беглецов и подозреваемых. Все в этом духе. У меня всегда получалось задавать правильные вопросы, поэтому я с легкостью проникал в мысли свидетелей преступления или членов семьи, ищущих родных. И увидев лицо один раз, я уже никогда его не забываю. Я был в участке в Первую ночь. Вокруг меня находилось множество копов с пушками. Благодаря этому я и выжил.

Бенни не понимал, как все это связанно с Потерянной Девушкой, но художник уже погрузился в воспоминания, и он не хотел прерывать его повествование. Положив карту на середину стола, он уселся поудобнее и приготовился слушать.

Саккетто глотнул коктейль из кофе с виски, присвистнул и продолжил рассказ.

— Ты рос позже, малыш, поэтому знаком лишь с этим миром. С миром после. Я уверен, что ты многое пытался узнать о мире до Грехопадения в школе и из разговоров других людей. Поэтому ты, возможно, имеешь о нем какое-то представление, но это не то же самое, что принадлежать тому миру. Ты живешь здесь, в городе, среди горстки оставшихся от человеческой популяции людей. Сколько там числится жителей по новогодней переписи? Восемь тысяч? Во времена моей работы на променаде, я видел в три раза больше людей, просто растянувшихся на пляже и впитывающих солнечные лучи. Магистрали были заполнены десятками тысяч сигналящих машин, кричащими мужчинами и женщинами. Раньше я ненавидел все это, ненавидел толпу и шум. Но… парень, однажды все исчезло, и я скучаю по всему этому каждый день. Сейчас мир совсем безмолвный.

Бенни кивнул, хотя и не был согласен. В городе постоянно что-то происходило, было много шума и пустой болтовни. Единственная тишина, которую он слышал, стояла в «Руинах».

— Когда мертвые восстали… Звук постоянного движения жизни сменился стонами умирающих в паническом бегстве людей. Я услышал первые крики, когда солнце только опускалось за горизонт. Парень в вытрезвителе умер от полученных во время ограбления ударов. Мне кажется,копы не понимали, как он страдал. Они думали, он просто заснул на койке, и не знали, что тот был мертв. Затем он встал, если можно так это описать, или, правильнее будет сказать, «воскрес». А может, для этого уже должны были придумать новые слова. Если бы еще оставалось время, если мир смог просуществовать дольше, я уверен, было бы создано множество новых слов, новый сленг. Дело в том, что зомы не совсем возвращались из мертвых, понимаешь? По сути, они были мертвецами. Все произошло четырнадцать лет назад, но сама мысль об этом до сих пор не укладывается у меня в голове. — Он закрыл глаза, погрузившись в себя, или, быть может, в минувшие события, в образы, которые не могло принять даже воображение художника.

— Потерянная Девушка, — мягко подсказал Бенни.

— Точно. Это случилось позже. Но позволь излагать события в нужном мне порядке. Поскольку одно вытекает из другого, и если я буду рассказывать в разнобой, ты попросту ничего не поймешь. — Он сделал глоток кофе. — Парень в камере начал кусать других пьяных. Все кричали. Полицейские решили, что им попался очередной псих, поэтому просто действовали по инструкции: открыли камеру и попытались разнять дерущихся мужчин. Но к тому моменту, один или двое из них уже были мертвы от укусов, с разорванным горлом и артериями. Это был настоящий хаос — все стены и пол в крови, крики полицейских сливались с воплями восставшего мужчины. Я просто стоял там, не в силах отвернуться. Все в этом цвете, понимаешь? Ярко-красном. Мертвенная бледность бескровной кожи. Серые губы и черные глаза. Синева полицейской формы. Бело-голубая дуга электрошокеров. Во всем этом проявлялась какая-то зловещая, нездоровая красота. Да, я вижу выражение твоих глаз и понимаю, как безумно это звучит, но ведь я художник. Думаю, мы все немного сумасшедшие. Я вижу вещи так, как вижу, по-своему. Тем более, я все время был окружен смертью и трупами, болью и потерями. Это было так реально, так мимолетно. Даже работая в полиции, я никогда не оказывался на месте в момент совершения преступления… а тут вот оно. Убийство и хаос воплощались во всех красках набора для рисования. Я замер, не в силах пошевелиться. А потом убитые мужчины тоже встали и начали кусаться. После… краски размылись, и я помню совсем немного из происходящего, лишь вопли и звуки выстрелов. Новички и весь обслуживающий персонал — те, кто не был патрульными полицейскими, — просто сошли с ума: бегая с дикими воплями, они врезались друг в друга.

Это делало их легкой добычей для мертвецов. И чем больше людей было укушено, тем больше все это походило на настоящий ад. Моя коллега Терри, которую я хорошо знал, схватила меня за рукав и оттащила прочь за секунду до того, как один зомби чуть не укусил и меня, а затем толкнула в боковой коридор, ведущий к парковке, приказав сесть в машину и завести мотор. Потом повернулась и отправилась вытаскивать остальных. — Он вздохнул. — Больше я ее не видел. До меня доносились только звуки выстрелов и стоны покойников.

— Там это все и началось? — спросил Бенни.

Художник пожал плечами.

— Я так не думаю. От года к году ты говоришь с людьми и слышишь сотни историй о том, как все началось. Но знаешь, что я на самом деле думаю?

Бенни помотал головой.

— Я думаю, это не так уж важно. Все уже произошло. Мертвецы восстали, а мы пали. Мы проиграли войну и потеряли наш мир. Конец истории. Как именно это случилось ни для кого больше не имеет значения. Малыш, мы находимся на пороге конца света. Он прямо по ту сторону этого огромного забора. «Гниль и руины» — реальный мир. Наш город есть не что иное, как последняя частичка человеческих грез, и мы застряли здесь до тех пор, пока не вымрем.

— Вы всегда такой депрессивный или это из-за того дерьма в кофе?

Склонив голову набок, Саккетто пялился на Бенни секунд десять, пока его губы медленно не растянулись в улыбке.

— Деликатность у тебя не в чести, ни так ли, парень?

— Не в этом дело, — ответил Бенни, — просто мне всего пятнадцать, и я верю в безумную идею, что, возможно, у меня впереди еще целая жизнь. И не понимаю, как факт того, что миру конец и это уже эпилог, поможет мне почувствовать себя лучше.

Саккетто усмехнулся:

— А ты умнее, чем я думал. Может, мне и правда стоит взять тебя на работу.

— Меня это больше не интересует. Я только хочу узнать о Потерянной Девушке.

— А я все брожу вокруг да около главного пункта, да?

Бенни повел плечами, как бы говоря «в самую точку».

— Хорошо-хорошо. Короче говоря, я сломя голову понесся из адского мегаполиса.

— Мегаполиса?

— Из Лос-Анджелеса. Больше из полицейского участка никто не выбрался… По крайней мере, ни один живой человек. Я просидел в машине минут десять, пока не увидел еле волочившего ноги сержанта. Его лицо было измазано кровью, и он что-то нес в руках. Я думаю, это была нога. Он откусывал от нее куски. Я еле успел высунуться в окно, когда меня вырвало. Резко сдав назад и вывернув руль, я дал газу так, что спалил половину резины на колесе, уносясь оттуда. Бак оказался заправлен газом на три четверти, и машина была небольшая, поэтому я гнал довольно быстро. Даже сейчас я не смог бы описать, каким маршрутом выбирался из города. На улицах уже творилось безумие, но мне все же удалось чудом миновать пробки, которые полностью перекрыли движение. Позже кто-то рассказал мне, что тысячи людей в машинах были попросту пойманы в ловушку на этих заблокированных улицах, а мертвецы подходили и… Ну, что-то вроде шведского стола. — Он помотал головой, сделал глоток кофе и продолжил. — Я проехал под колонной вертолетов, строем направлявшихся к центру города. Должно быть, целая сотня вертушек. Даже с закрытыми окнами сквозь звуки работающих винтов, мне было слышно, как они открыли огонь по городу. Когда бак в машине опустел, я даже удивился. Был потрясен. Похоже, я ни разу не посмотрел на датчик топлива. Тогда я перешел на бег. Добежал до сельского домика и там наткнулся на людей, таких же беженцев. Изначально нас набралось пятнадцать человек. Было около полуночи. К рассвету осталось семеро. Один был укушен, понимаешь, а мы все еще не видели связи между укусами и тем, что происходило. Для нас они не являлись восставшими из мертвых. Мы предполагали, что какой-то вирус сводит людей с ума и заставляет творить такие зверства.

У некоторых были мобильные телефоны, но все, кому мы звонили, понимали не больше нашего. А телефонные линии правительственных учреждений и полиции оказывались либо с помехами, либо полностью отключенными. Однако люди не оставляли попыток. Мы все пребывали в состоянии уверенности, что наши маленькие телефоны и карманные компьютеры будут всегда держать нас на связи, что они всегда останутся этаким проводником к решению проблемы. Я подозреваю, ты даже не представляешь, что это за устройства такие, да и не важно. В конце концов, батареи у них сели, и, как ты и сам уже знаешь, помощь не пришла. Каждый был погружен в такой же хаос.

На рассвете группа отстрельщиков двинулась через ту территорию и начала зачистку зомби. Мы решили, что все закончилось, что каким-то образом хорошие парни взяли верх. И двинулись в противоположную сторону, полагая, что направляемся к безопасности и порядку. Мы не преодолели и двух километров, когда наткнулись на них, движущихся стеной.

— Зомы?

— Да. Наверно, тысяч десять или пятнадцать. Одному лишь богу известно, откуда они взялись. Из какого-нибудь города или поселка… или, быть может, изначально они двинулись небольшой группой, а потом к ним подтянулись остальные, ведь зомы следуют за движением. Не знаю, да и плевать на это. Мы продолжали бежать, не оставляя попыток укрыться, но они чуяли нас. Или слышали. И не останавливались. Мы встречали еще людей, и вот нас насчитывалась уже почти сотня. Но, как я уже говорил, их были тысячи. Тысячи. Они окружили нас и наступали со всех сторон, а мы погибали. Я находился в центре толпы. Это и была единственная причина, по которой мне удалось выжить. Мертвецы утаскивали людей, находившихся с краю, и каждую сотню метров мы теряли по паре человек. Конечно, мы были куда быстрее и сильнее в схватке один на один. Но у нас не было свободной дороги, чтобы бежать вперед. Наконец, мы оказались в деревушке с виноградником неподалеку.

К тому моменту нас осталось человек двадцать пять, плюс-минус. Мы вооружились всем, что смогли найти: камнями, палками, фермерскими инструментами. Пару человек нашли ружья, но они вышли из строя давным-давно. Через деревню бежал ручей, и мы повсюду расплескали воду. Это помогло. Я думаю, они потеряли наш след, или их сбил с толку шум водного потока. Те из нас, кто пересек речку там, где вода рассекалась о камни — где было шумно — ушли от погони. Таким образом, семеро оказались в безопасности. Я, четверо мужчин и женщина с дочкой. Хотя, женщина… Она была беременна, и до назначенного срока родов оставалось два дня. Двое мужчин поддерживали ее за руки, помогая бежать. А я нес малышку. Мы бежали и бежали, даже несмотря на то что старшей дочке исполнилось всего два года… когда я пробежал всего километр, мне начало казаться, что она весит полсотни килограммов. — На мгновение он умолк, и Бенни увидел, как по лицу художника пробежала тень. — Я никогда не был силачом, Бен. Ни физически, ни… Ладно, давай просто скажем, что не каждый обладает такой же силой, как твой брат.

Вдруг его лицо осунулось, стало серым и болезненным на вид. Художник резко постарел. Осушив чашку одним глотком, он повернулся и тоскливо уставился на бутылку виски, стоящую возле раковины, но не двинулся с места.

Бенни наблюдал за бурей чувств на лице этого мужчины. Художник был из разряда тех, по выражению лица которых легко можно было прочесть эмоции. Переживания и прошлое читались ясно.

Через несколько мгновений Саккетто возобновил свой рассказ.

— Каким-то образом — может, благодаря страху или адреналину, а возможно, просто обезумев вконец, — мы продолжали бежать. И спустя пять или шесть километров обнаружили домик по другую сторону виноградника. Милое крошечное место, укрытое в роще деревьев. Мы ввели туда женщину и закрыли двери, затворили ставни и подперли мебелью все входы, через которые могли пробраться мертвецы. Там были еда и вода, даже телевизор с компьютером. Хозяев нигде не было видно. Пока остальные укладывали женщину на диван, я включил телевизор, но там только высвечивалась надпись «пожалуйста, подождите» от системы экстренного оповещения. Поэтому, я включил компьютер и бегло пролистал новости. Интернет еще работал. А ты знаешь что-нибудь об Интернете?

— В школе нам в голову вбивают все эти устаревшие словечки.

Саккетто кивнул.

— Что ж, у меня был доступ ко всему, что происходило в мире. К тому времени они были повсюду. Я имею в виду, по всему миру: в Европе, Азии и Африке. Города были объяты пламенем. Некоторые области стали полностью черными. Военные расположились на местах, и правительство утверждало, что они преуспевают в оттеснении мертвецов и подавлении их преимущества. — Он пожал плечами. — Возможно, на тот момент это даже было правдой. Мой мобильник остался в полицейском участке, но я отправил письма по электронной почте всем, кого знал. А получил не так много ответов. Те, кто мне написали, сообщали, что у них не происходит ничего подобного, но день спустя связь с ними оборвалась. Становилось все хуже и хуже, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. В новостях творилась сплошная путаница. Кто-то говорил, что мертвецы могут быстро передвигаться, другие утверждали, что их невозможно убить даже выстрелом в голову. Один ведущий новостей, действительно хорошо известный репортер из Нью-Йорка, рассказал, что его семья была зверски убита, а потом застрелился прямо в эфире.

— Бог ты мой… — прошептал Бенни, не дыша.

Художник фыркнул.

— Я никогда не был глубоко верующим, малыш, но если Бог действительно существует, он точно не был на посту в ту ночь. Над этим можно долго спорить в воскресной школе. Но как по мне, так я не вижу никаких доказательств божьей воли в том, что произошло.

— Что случилось дальше?

Саккетто вздохнул.

— Я не отрывался от компьютера весь день, по большей части наблюдая за массовыми сражениями в Нью-Йорке и Филадельфии, в Чикаго и Сан-Франциско. А также за границей: Лондон, Манчестер, Париж. Повсюду. Одна женщина, работающая полевым корреспондентом, храбрее и безумнее, чем я когда-либо в своей жизни, следовала за воздушными силами в Вашингтон, округ Колумбия, когда те пытались отвоевать город. Истребители сбрасывали на них огнеметные смеси напалма, которые очень быстро воспламеняются, и я видел, как огромные толпы зомби горели на газоне перед Белым домом. Они все еще наступали на отряды, которые занимали оборону по другую сторону торгового центра, но тут же вспыхивали, падая на землю, когда их сухожилия плавились и продолжали ползти, пока огонь не уничтожал все мускулы. А может пока не закипали мозги. Колонна за колонной вертолетов обрушивали огненную лавину, кружили в трех метрах над их головами и стреляли из скорострельных мини-пушек. Думаю, это были пулеметы. Совершая сотни выстрелов в минуту, они разрывали мертвецов на куски. Полагаю, если бы ты увидел эти кадры, можно было бы подумать, что мы одерживаем победу. Но я сидел около компьютера более двадцати часов и одна за другой трансляции обрывались. А потом обрубили энергию, и больше мы не получали новостей. А телевизор… он так и не заработал, когда пропало электричество, он в любом случае стал бесполезен.

Даже несмотря на то что Саккетто рассказывал о местах, которые Бенни никогда не видел, и о технологиях, более не существующих, образы кровавой резни и безысходности наполнили его воображение. Когда они были в «Руинах», Том вспоминал, что до Первой ночи в Соединенных Штатах проживало более трех сотен миллионов человек. Мысли обо всех этих людях, сражающихся и умерших в течение всего нескольких дней… заставляли Бенни чувствовать себя больным и беспомощным.

— А что стало с беременной женщиной? — спросил он после долгого молчания.

— А, да… это и есть настоящая история. Та история, которую ты хочешь услышать.

— Что вы имеете в виду?

— Женщина… Она родила в ту ночь. Мы выкатили кушетку в гостиную и устроили ее настолько комфортно, насколько это было возможно. Но мы не знали, что делать. Совершенно не знали. Остальные помогали, а я… Ну, просто не мог. Ты мог подумать, что кто-то, кто был окружен кровью все время — зарисовывая сцены преступления и тому подобное, — смог бы вынести всю эту кровь и хаос родов. Но я не смог. Я не самолюбивый, и даже сам не могу понять этого в себе… но это так. Я все еще рыскал в Интернете, когда услышат детский плач. Это произошло около десяти часов — сразу после того, как ребенок заплакал — первый мертвец начал ломиться в дверь.

— Ребенок?..

— Это была девочка, — сказал Саккетто и отвернулся, — мы не знали, что мать уже была укушена.

— Боже, — у Бенни так пересохло в горле, что когда он попытался сглотнуть, ему показалось, будто у него в горле застряло битое стекло, — ребенок тоже? Он был… — Бенни не мог заставить губы пошевелиться.

Но Саккетто отрицательно помотал головой.

— Нет. Я знаю о существовании множества историй про зараженных матерей, которые рожали, эм, монстров. Но этого не произошло. — Он откашлялся. — Годами позже, когда я рассказал эту историю доктору Гуриджале, он предположил, что болезнь, или что бы это ни было, либо не смогла проникнуть сквозь плаценту, либо просто не успела. Должно быть, женщину укусили, когда мы прорывались через толпу зомби. Но никто из нас этого не заметил.

— Что случилось дальше?

— Ну, инфекция уже начинала пожирать ее. Мы не заметили этого, поскольку она и так была вся в поту и стонала после тяжелых родов, а мы все еще не понимали, с чем боролись. Когда они принялись омывать ее, она просто… умерла. Откинулась на кровать и испустила длинный, шипящий выдох. Слышать это было жутко. Что-то щелкнуло у нее в горле несколько раз подряд, когда она выдохнула последний раз. Эти звуки называются предсмертными хрипами, но это слишком повседневное описание того, что слышал. Это больше походило на скрежет ногтей по жесткому деревянному полу, так и ее душа цеплялась за жизнь, пытаясь остаться в теле.

Бенни почувствовал, как волоски на руках становятся дыбом и мурашки бегут по коже.

— К тому моменту я был свидетелем уже сотни человеческих смертей и тысячи зомов… но эта смерть стала худшей, — сказал художник. — И даже спустя все эти годы она остается таковой. Эта бедняжка вырвалась из Лос-Анджелеса, спасла свою дочь и так отчаянно боролась за жизнь, чтобы подарить жизнь второй дочери, а когда добилась всего этого, уже находясь в безопасности, — смерть все же настигла ее.

Внезапно он остановился и пошел к стойке, схватив бутылку, он уставился на нее. Затем с громким ударом опустил назад массивный стеклянный сосуд.

— Та девочка, — нерешительно спросил Бенни, — она выжила? И… это она изображена на карте? Она и есть Потерянная Девушка?

Саккетто обернулся, явно удивленный.

— Нет. Она была слишком маленькой. Сейчас ей было бы всего четырнадцать.

— Тогда я не понимаю…

— Это была ее сестра, — ответил художник, — малышка, которая бежала вместе со своей матерью, Лайла.

— Лайла, — повторил Бенни. Это имя казалось прохладным ветерком в сердце ада ужасной истории Саккетто.

— Она видела, как появилась на свет ее сестра и как умирала мама. Бедное маленькое дитя. Ей было всего два года, все эти крики и кровь, должно быть, ранили ее душу действительно глубоко. Перед этим, когда мы еще бежали, она говорила со мной. Отдельными словами, по большей части полная бессмыслица. Детский лепет. После этого последнего вздоха… малышка, не переставая, кричала целых пять минут. Кричала до надрыва, а после перестала разговаривать.

— На какое время?

Художник опять отвел взгляд.

— Я не знаю. Остаток ночи пролетел как в тумане. Мертвецы окружили дом. Я думаю, они стягивались на крики. А после… на запах крови.

— Что произошло с женщиной?

Саккетто так и не посмотрел ему в глаза.

— Она восстала, несомненно. Она поднялась, и на один безумный миг мы решили, что она все еще была жива, понимаешь? Что та все-таки не умерла, и мы ошиблись. — Он издал короткий, отвратительный смешок. — Она укусила одного из мужчин, который наклонился вперед, пытаясь поговорить с ней, дотянуться до нее… а та вытянула вперед шею и укусила его. Тогда мы все поняли.

— И что вы сделали?

— То, что должны были. — Он медленно вернулся к столу и присел. — Оружие все еще было при нас. Палки, камни, пустые пистолеты. Мы…

Он не произнес слова вслух, но Бенни этого и не требовалось. Они просто сидели рядом какое-то время, слушая, как заводные часы на стене отбирают секунды уходящего дня.

— Ближе к рассвету, — наконец, продолжил художник, — один из мужчин сказал, что намеревается пойти и попробовать прорваться сквозь них, уверяя, что существа снаружи медлительные и тупые. Он был настоящим здоровяком, в свое время играл в футбол в школе и действительно был в хорошей форме. Парень заявил, что собирается прорваться через оцепление и привести помощь. Мы все пытались его отговорить, но не так горячо, как могли бы. Ни у кого не нашлось плана получше. В конце концов, мы все вышли в гостиную и принялись бить в двери и стены, громко крича. Зомби зашаркали к нам со всех сторон. Я не знаю, как много их было. Пятьдесят? Сотня? Когда черный ход был более-менее чист, этот парень вышел через заднюю дверь и понесся как пуля. Он бежал быстро, очень. Я захлопнул дверь и продолжал с пустой надеждой смотреть, как тот сносит зомби прочь и уносится в темноту.

— Что с ним стало потом?

— А как ты думаешь? — огрызнулся Саккетто, затем произнес уже мягче. — Некуда было бежать. Мы больше его не видели.

— Ох.

— Прошел почти целый день, когда еще один парень, чуть меньше, решил повторить это. Раньше он управлял кафе «Старбакс» в Бербанке. Он сделал факел из отломанной ножки стола и нескольких простыней, окунув их в алкоголь. Но бежал недостаточно быстро. А этот миф о том, что зомби бояться огня? Просто глупости. Они не могут ни думать, ни чувствовать, ни бояться. Его окружили. Перед тем, как упасть, парнишка, должно быть, поджег с дюжину мертвецов. Но остальные добрались до него.

Бенни опустил взгляд на карту, лежащую перед ним на столе.

— Ты говорил, что до коттеджа дошли семеро.

— Шесть взрослых, плюс девочка. Восемь с новорожденной. Мать… умерла. Как и парень, которого она успела укусить. И знаешь, что действительно печально? Я так и не узнал их имен. Девочка обращалась к матери только «мама». Мы даже не могли произнести над ними посмертную речь с их именами. Возможно, это не кажется таким уж важным, но это было важно для нас. Для меня.

— Нет, — сказал Бенни, вспоминая, как Том зачитывал заметку Гарольду Симмонсу. — Я понимаю. Это действительно важно.

Саккетто кивнул.

— Итак, нас осталось трое. Я и еще один парень — продавец обуви по имени Джордж — определяли на камень-ножницы-бумага, кто пойдет следующим. Только представь: двое взрослых мужчин играют в детскую игру, пока за окном разворачивается конец света, пытаясь решить, который из них, возможно, выживет, а который отправится на верную смерть. Просто комедия.

— Но это не смешно, — сказал Бенни.

— Нет, — подтвердил художник. — Черт побери, ни капли не смешно. В основном потому, что никто из нас всерьез не верил, что сможет выжить. Мы просто не хотели быть тем следующим, кто умрет.

— Ты выиграл?

— Не я. Я проиграл. Оказался тем, кто должен был попытаться. А Джордж остался там, с двумя детьми. Я разорвал ковер на полосы и обмотал ими руки, затем нашел в кладовке толстое зимнее пальто и надел его. Когда я рассказывал все это Тому, он пошутил, что, возможно, таким образом именно я и изобрел защитные куртки. Как бы то ни было. Намотал на голову пять шарфов, оставив свободными только ноги. Также в чулане я нашел сумку из гольф-клуба и достал оттуда клюшки, по одной в каждую руку. Джордж проделал уже привычный ритуал, барабаня в парадную дверь. Зомби глухи так же, как и опасны. Они неуклюже двинулись к передней части дома, и я выскочил в заднюю дверь. Я слышал крики ребенка и вопли Джорджа, но не оглядывался. Только бежал. Парень… Я бежал, чтобы спасти свою жизнь. И осознание этого пожирает меня день и ночь до сих пор.

— Я не понимаю.

Художник мрачно улыбнулся.

— Я бежал, чтобы спасти самого себя. Не их. Ни Джорджа, ни маленькую девочку, ни ребенка. Я бежал, чтобы спасти, прошу прощения, именно свою пятую точку. Бежал и бежал. В хорошие ночи, когда мне удается наскрести остатки самоуважения, я уверяю себя, что убежал так далеко потому, что не смог найти никого живого ближе к коттеджу. Но это не совсем так. В конце концов, я не знаю, правда ли это. Пару раз я видел дым и слышал выстрелы. Я мог пойти туда и, возможно, нашел бы живых людей, которые еще сражались. Но был слишком напуган. Ведь если там были выстрелы, значит, они должны были стрелять по зомби, и это ужасало меня до смерти. Я плакал и разговаривал сам с собой, пока бежал, придумывая ложь и убеждая себя в том, что дети там, в доме, были в безопасности и что охотники или солдаты, или кто бы там не палил из ружей, успеют найти их вовремя. Я бежал, и бежал, и бежал.

Он замолчал и опять вздохнул.

— Ночи я проводил в амбарах или дренажных канавах. Мне не известно, сколько дней это длилось. Слишком много, я полагаю. Затем однажды утром я услышал голоса и, выбравшись из своего укрытия, увидел отряд вооруженных мужчин, идущих вниз по дороге. Больше шестидесяти человек, с парой солдат и полицейских, указывающих путь. Я понесся к ним, бессвязно крича. Они чуть было не пристрелили меня, но я вовремя ухитрился вымолвить несколько слов. Они обступили вокруг, дали еды и воды, и начали расспрашивать, где я был и что видел. Не думаю, что в моих словах было много смысла, но когда я достаточно пришел в себя, чтобы рассказать им о коттедже, то осознал, что не имею ни малейшего понятия, где он находится. Я не был знаком с этой частью Калифорнии, и совсем не замечал, каким безумным маршрутом несся. Они достали карту, и я пытался найти то место, но это было безнадежно.

— Что происходило дальше?

Он покачал головой.

— Они так и не нашли коттедж. По крайней мере, пока я был с ними. Отряд из дюжины человек выдвинулся на его поиски, но так и не вернулся. Главная группа постоянно спешила, и спустя неделю боев и бегства, мы наткнулись на водохранилище с высоким забором из цепей и горами позади. Это было хорошо защищенное место, где собирались выжившие.

— Ты имеешь в виду это место. Так и появился город?

— Да. Я помогал на земляных работах, укреплял забор и строил убежища. Работал так много, как мог, каждый день… И, за исключением пары очень коротких вылазок в «Руины» с Томом, я больше не покидал город. И не думаю, что когда-либо это сделаю.

— Что же насчет маленькой девочки? Насчет Лайлы?

Саккетто откинулся назад.

— Ну, парень, здесь я заканчиваю свою историю о Потерянной Девушке, дальнейшие события тебе расскажет Том. Об остальном тебе следует узнать от него.

Бенни встал и принес кофейник. Он наполнил чашку художника свежим кофе и поставил бутылку виски рядом. Художник на какое-то время уставился на нее, потом добавил немного в свой кофе, сделал глоток, а потом встал и вылил кофе в раковину.

— Спасибо, что рассказали мне все это, — сказал Бенни. — Большинство людей не хотят вспоминать о Первой ночи и о том, что случилось после. А истории тех, кто рассказывает… Звучат так, словно все поголовно были настоящими героями.

— Да, а я, совершенно точно, таковым не был.

— Вы не сделали ничего плохого.

Художник усмехнулся:

— Я убежал прочь, бросив младенца и маленькую девочку в окруженном живыми мертвецами доме. Я абсолютно уверен, что точно не сделал ничего правильного.

— Смогли бы вы вынести их наружу? Их обеих?

Саккетто несчастно покачал головой.

Бенни улыбнулся ему.

— Тогда, вы как минимум попытались сделать то, что могли, — сказал он.

— Парень, я ценю твои старания, но подобная мысль даже не закрадывается ко мне ночью, — он закрыл глаза, — ни в одну из них.

18

— Спроси Тома, — сказал художник, провожая Бенни к выходу. — Если он захочет говорить об этом, то сможет рассказать тебе продолжение истории.

— Поговорю.

— Ты никогда толком не рассказывал мне, однако… Какое тебе дело? Ты ее даже не знаешь. Что она для тебя значит?

Бенни предчувствовал эти вопросы, но все же надеялся избежать их. Он пожал плечами. Достал из кармана карту и положил так, что они оба могли видеть изображение.

— Это тяжело объяснить словами. Я перебирал новые карточки с ребятами, когда заметил эту. Было в ней что-то такое, что-то связанное с ней. Я… — Он замолчал, пытаясь выразиться правильно, но слова совершенно не шли ему на ум. Он пожал плечами.

Тем не менее, Саккетто удивил его, кивнув.

— Нет, я понимаю, парень. Она из тех людей, которые имеют сильное влияние на остальных.

Художник открыл дверь навстречу яркому свету сентябрьского солнца. Чистые и беспристрастные лучи, казалось, принадлежали совершенно другому миру, не тому, о котором он рассказывал. Они замешкались на мгновение. Никто из них не был уверен, конец их знакомства или только начало дружбы, которая продлится долгие годы.

— Извини, что не получилось с работой, — сказал Саккетто, криво улыбнувшись.

— Ну, не то чтобы я примкнул к отряду убийц зомби. Поэтому, если тебе нужны люди, я все еще свобо…

— Нет, — перебил его Саккетто, — я имею в виду, прости, что назвал твои рисунки отстоем. Ты отличный парень, с которым приятно разговаривать. Легче, чем с твоим братом.

— Так мои художества — отстой?

— Рисовать ты умеешь, — признался художник.

— Я…

— Вот только не очень хорошо.

— Эм… Спасибо?

— Ты бы предпочел, чтобы я солгал тебе, парень?

— Возможно.

— Ну, тогда ты настоящий Рембрандт, и твое присутствие здесь делает меня ничтожеством.

— Уже лучше.

Они улыбнулись друг другу. Художник протянул запятнанную красками руку, и Бенни пожал ее.

— Я надеюсь, ты найдешь Потерянную Девушку.

— Найду, — ответил Бенни.

Тут взгляд художника стал каким-то чужим, и прежде, чем Бенни смог сказать что-нибудь, голос позади них произнес:

— Так-так, что это вы тут делаете?

Бенни знал этот голос, и за полсекунды до того, как обернуться, он увидел, как лицо Саккетто напряглось от страха. На улице, прямо позади него возник Чарли Кровавый Глаз. Рядом с ним, коварно улыбаясь сжатыми губами, стоял Молот Автограда.

— Чего ты тут ошиваешься, маленький Бенджамин? — спросил Чарли приторно вежливым голосом, который он обычно использовал, когда намеревался сыграть злую шутку — или что-нибудь похуже.

Бенни внезапно ощутил карту. Будучи небольшой, в тот момент она показалась ему огромной, словно плакат. Его руки дрожали, как будто карта сама чувствовала угрозу и волнение.

Крупный охотник за головами шагнул ближе, и его огромное тело заслонило солнце. Это было странно. Бенни нравились Чарли и Молот. Они же герои. Или… были ими. После возвращения из «Руин», все в его голове перемешалось. Как будто мебель осталась прежней, а саму комнату подменили. И то, как охотники улыбались ему, создавало впечатление, будто тени мелькают у них в глазах… Это вызывало у Бенни желание заткнуть рот. Отступать было некуда, ни одного пути к спасению, разве что пуститься бежать — но этот вариант был не лучшим.

Чарли протянул руку к карте, но Бенни только крепче сжал пальцы. Это не было умышленным актом неповиновения. Он прекрасно это понял, даже в мимолетности того момента. Здесь было нечто большее…

Но что?

Защита?

Возможно. Он только знал, что не хочет, чтобы Чарли Кровавый Глаз получил карту Потерянной Девушки.

— Это всего лишь карта, — промолвил Саккетто. — Типа тех, на которых я нарисовал тебя и Молота. Вот, сделал парочку новых вариантов. Ну, знаешь, чтобы подзаработать лишних рационных долларов. Ничего особенного.

— Говоришь, ничего особенного? — повторил Чарли. Его улыбка была застывшей и фальшивой, как у куклы. — Дай-ка посмотреть. Можно? — Чарли протянул руку к карте точно так же, как это недавно сделал Морги. Привычным жестом, рожденным от постоянной уверенности в том, что ему все можно, или в том, что ему предложили. Бенни приготовился действовать, и как только пальцы охотника за головами приблизились к уголку карты, он отдернул ее прочь. Чарли схватил лишь пустой воздух.

— Нет! — выпалил Бенни, и по инерции сделал шаг назад, намереваясь защищать карту всем телом.

На мгновение все звуки — шуршание листвы на деревьях за домом, даже сам ветер — казалось, внезапно замерли. Глаза Чарли широко раскрылись. На лицах художника и Молота отразилось такое же выражение полного недоумения. Бенни почувствовал, как кровь стынет в жилах.

— Мальчик, — промолвил Чарли тихим голосом, в котором больше не было напускного юмора и вежливости. — Я думаю, ты только что совершил ошибку. Поэтому даю тебе секунду, чтобы ты все исправил, и потом мы снова сможем стать друзьями. Протяни-ка мне карту, и тебе лучше улыбнуться и добавить «мистер», когда будешь это делать.

Чарли не попытался схватить ее снова, но угроза в его голосе, казалось, заполонила всю улицу.

Бенни не шевельнулся, пряча карту за спиной. Он бросил взгляд на Саккетто, но Молот стоял вплотную к его лицу с рукой, лежащей на черной трубе, которую тот носил с собой в качестве дубинки. Помощи было ждать неоткуда.

— Сейчас же, — скомандовал Чарли. Он протянул огромную мозолистую руку ладонью вверх и разжал ее в ожидании карты. Сильный порыв ветра, наполненный жаром и пылью, налетел с запада. Карта затрепетала между пальцами Бенни.

— Отдай им карту, Бенни, — убеждал его Саккетто.

— Послушай его, — согласился Молот, положив руку на плечо художника. Под кончиками его пальцев на рубашке художника образовались складки.

Чарли тянул руку, пока его пальцы не оказались в паре сантиметров от лица Бенни. Кожа охотника за головами пахла порохом, мочой и табаком.

— Парень, — прошептал Чарли.

Бенни поднял карту. Он делал это медленно, держа ее между большим и указательным пальцами. Все четверо следили, как та трепыхалась, словно крылья пойманной напуганной бабочки.

— Дай мне карту, — повторил Чарли, мягким, как легкий ветерок, голосом.

— Нет, — сказал Бенни и разжал пальцы. Горячий бриз подхватил ее и унес прочь.

Художник вздохнул. Молот чертыхнулся. Чарли Кровавый Глаз кинулся за ней, но карта выскользнула из его пальцев. Бенни почти плакал, наблюдая, как маленькое печатное изображение с жесткими углами кувыркалось и подпрыгивало, словно карта была живой. Она задержалась на знаке, стоящем на углу двора художника и вылетела на улицу, по которой пронеслась еще дюжину метров, пока ее случайно не сбил какой-то мужчина, наступив мысом ботинка и прижав к жесткой земле.

Бенни, художник и два охотника за головами провожали ее взглядом, а потом — все как один подняли глаза на мужчину, который теперь стоял на улице. Тот наклонился и вытащил карту из-под мыска. С секунду он изучал ее, а затем сдул пыль и песок с поверхности. Взглянув поверх карты, он перевел взгляд на четверку людей, собравшихся перед домом художника. Затем улыбнулся и опустил карту в карман рубашки.

Это был чуть ли не первый раз в жизни, когда Бенни с радостью увидел Тома.

— Том, — позвал он.

19

Том Имура был одет в полинявшие джинсы и зеленую, запятнанную в путешествиях, рубашку типа сафари со множеством карманов. На ногах у него были старые ботинки, а на голове — древняя кепка с эмблемой бейсбольного клуба «Питтсбургских пиратов». Его улыбка была такой же дружелюбной и зазывной, как у гремучей змеи. Когда он направился к ним, Чарли и Молот немного отступили в сторону, чтобы ничего им не мешало. У обоих на поясе висели ножи. Молот держал при себе черную трубу-дубинку. И Бенни знал наверняка, что у Чарли в сапоге спрятан четырехствольный пистолет.

— Итак, — дружелюбно спросил Том, — что это мы здесь делаем?

Вопрос звучал так обыденно. Подобным тоном Никс спрашивала у Бенни, хочет ли тот пойти поплавать или Чонг предлагал им половить форель в ручье.

— Просто болтаем, Том, — ответил Молот, — и больше ничего.

— Рад это слышать, Мэрион.

От изумления Бенни открыл рот. Никто никогда не называл Молота его настоящим именем. Морги обожал рассказывать историю, как тот убил своего отца отверткой, как только ему исполнилось четырнадцать, получив после этого свое прозвище. Но все же Молот не сказал Тому ни слова насчет этого.

— Ты как, Бенни, в порядке? — спросил Том.

Бенни не доверял своему голосу, поэтому он просто коротко кивнул.

— Роб? — обратился Том к художнику, вздернув подбородок.

Тот ответил:

— Обычная дружеская беседа. Парни просто убивали время.

Том остановился метрах в десяти от Чарли. Он сунул руки в задние карманы джинсов и посмотрел вверх на голубой купол неба.

— Ну и жара сегодня, не правда ли? — продолжил Том, щурясь на ястреба, высоко парящего в небе подобно бумажному змею. Не смотря вниз, он произнес: — Я вижу, они поместили Потерянную Девушку на зомби-карту. Что думаете?

— Все, что касается ее, совершенно не твое дело, Том, — ответил Чарли с тихой угрозой в голосе.

Он кивнул, как будто соглашаясь, но продолжал:

— Я, кажется, припоминаю, ты рассказывал сказки, будто Потерянная Девушка просто выдумка. Или она даже умерла лет десять назад или даже больше?

Чарли ничего не ответил.

Том, наконец, опустил глаза и повернулся прямо к Чарли. Если на его лице и можно было прочитать что-либо, то Бенни не мог этого увидеть.

— А потом я вижу тебя, настолько взволнованного из-за картинки на карточке, пачки которых раскупают дети. Что мне следует думать по поводу этого?

— Думай, что хочешь, Том, — ответил Чарли.

— Точно, — добавил Молот, усмехнувшись. — Это свободная страна.

Охотники за головами рассмеялись, и Том засмеялся вместе с ними, разделяя шутку, которую, очевидно, никто из них не находил смешной. Бенни стало неуютно, он переступил с ноги на ногу и бросил вопросительный взгляд на Саккетто, который в ответ лишь потряс головой.

— Чарли, вы же с Мэрионом не собираетесь опять искать Потерянную Девушку, так ведь?

— Незачем искать того, кто уже мертв, — заметил Молот.

— Сдается мне, мы занимаемся этим все время, — сказал Том.

Молот покраснел, злясь на себя за такое глупое замечание.

— Последний раз вы принимались ее искать после происшествия в горах. Но сказали мне, что это было случайностью. Тогда, как впрочем, и сейчас, это натолкнуло меня на мысль, что Потерянная Девушка, возможно, видела что-то такое, чего не должна была видеть. Или некое место, которое не должна…

— Я повторял тебе много раз, — прорычал Чарли, — нечего там смотреть.

Том пожал плечами.

— И еще, ты такое значение придаешь карте с ее изображением. С чего бы это? Ты боишься, что после появления девушки на этой карте, каждый узнает, что она реально существует? Быть может, кто-нибудь даже отправится на ее поиски? И даже… приведет обратно в город? Расспросит ее о жизни там, в «Гнили и руинах»? Спросит о ее сестре? О Геймленде?

Бенни нахмурился.

— Что еще за Геймленд?

— Это место сгорело дотла, — сказал Чарли. — Как ты и сам прекрасно знаешь.

— Я? Что я знаю? Как ты и сказал, он сгорел. Не осталось ничего, только холодный пепел да обломки костей. И нет возможности выяснить, кому принадлежали эти кости.

Чарли промолчал.

— Вообрази, что если кто-то восстановил его, — продолжал Том. — Ох… не там, где он была раньше. Но где-нибудь еще. В секретном месте. И на него наткнулась гуляющая среди гор девочка. — Он говорил тихим и мягким голосом, словно они с Чарли просто коротали время, обсуждая цены на кукурузу. Но Бенни мог видеть, как на лицо Чарли наползала тень и его выражение становилось мрачным. Молнии сверками в ярко-голубом глазу, а покрасневший глаз, казалось, пылал огнем. Чарли шагнул к Тому.

— Продолжишь отпускать подобные обвинения, Том, и мы, вероятно, должны будем поговорить.

Том улыбнулся.

— Мы уже говорим, Чарли. И я не выдвинул ни единого обвинения. Просто рассуждаю вслух, с чего бы такому занятому человеку, как ты, беспокоиться о том, что изображено на листке картона.

Чарли сделал еще один шаг, и теперь его фигура заслоняла солнце, так что Том полностью оказался в тени.

— Не связывайся со мной, Том. Тебе повезло один раз. Но удача часто изменяет в наши дни.

Улыбка Тома не дрогнула. Он сделал один шаг в сторону и посмотрел за спину Чарли Маттиаса.

— Бенни, тебе пора домой. Кажется, сегодня мы потренируемся.

— Тренировки? — переспросил Молот. — Ты учишь охотиться этого молокососа?

Улыбаясь, Том повернулся к нему, но не ответил. Бенни успел заметить, как Молот и Чарли обменялись мимолетными пронзительными взглядами.

Чарли придвинулся к Тому еще на полшага. Он возвышался над ним, но юноша не отступал назад и даже не вынул руки из задних карманов.

— Рискованное это дело, брать таких сопляков в подобное ремесло, — сказал Чарли.

— Он уже совершеннолетний, — ответил Том, — и должен зарабатывать свою порцию еды, как и все остальные.

— Да… но как по мне, он выглядит мягкотелым. А «Руины» — опасное место.

— Бенни уже был там, Чарли. И прекрасно себя проявил.

На лицо Чарли вернулась улыбка, когда он посмотрел на Бенни.

— Ты был снаружи, в огромной стране зомби, малой?

Когда Бенни ничего не ответил, Том удивил его, сказав:

— Отвечай ему, Бенни.

— Да.

— Будь вежлив, Бенни, — упрекнул его брат.

— Да… сэр.

Чарли ободрительно кивнул.

— Он хорошо выдрессирован, как охотничий пес.

Бенни не сдавал позиции:

— Он учит меня, как быть охотником, — ворчливо отвечал он, — и мы собираемся найти Потерянную Девушку и вернуть ее в город. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Он не понимал, почему сказал это. И даже сказав это, он знал — это не было правдой, но он жаждал стереть ухмылку с лица Чарли.

И ему это удалось. Взгляд охотника за головами застыл, и он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут Том опустил руку на плечо Бенни.

— Пойдем-ка мы, пожалуй, домой, парни.

Он повернулся и мягко подтолкнул брата. Но они не сделали и трех шагов, когда Чарли что-то тихо сказал Молоту и они оба рассмеялись. Это был мрачный, противный смех, угнетающий и нарастающий, предвещавший ужасные вещи. Бенни напрягся, желая обернуться, но рука Тома железной хваткой сжимала его плечо.

— Эй, Том! — окликнул его Чарли, и тот помедлил, наполовину оглянувшись назад. — Лучше посоветуй этому щенку быть осторожным в «Руинах». Множество тварей снаружи будут пытаться откусить кусочек такого свежего мясца, как у него. Там все мечтает убить тебя.

Том остановился. А потом очень медленно повернулся и посмотрел в молчании на Чарли, улыбаясь одними губами.

— Это так, Чарли, все мечтает убить тебя.

Затем он отвернулся, похлопал Бенни по плечу и продолжил идти. Обернувшись на эту живописную картину, Бенни бросил короткий взгляд на лицо Чарли. Неужели улыбка этого огромного мужчины поколебалась? А глаза выражали что-то помимо хищной самонадеянности? Бенни не был уверен.

Он и Том шли до самого дома в полном молчании.

20

Когда они оказались у садовой калитки, Бенни положил руку на щеколду, но не открыл ее. Он повернулся к брату.

— И все же, — потребовал Бенни, — что все это значило?

— Ничего особенного. Чарли и Молот любят давить на людей. Не позволяй им затронуть тебя за живое.

— Что ты имел в виду, когда говорил о Потерянной Девушке, о том, что она видела и могла бы рассказать?

— Это плохой мир, Бенни, — лишь ответил Том.

— Тогда… что такое Геймленд?

Было совершенно очевидно, что брат не хотел отвечать, но, в конце концов, произнес:

— Это место, которого не должно существовать. Настоящая мерзость.

Бенни никогда не слышал, чтобы Том использовал слова типа «мерзость», не говоря уже о силе презрения в его голосе.

— Раньше это был парк развлечений, место, куда люди могли прийти на целый день для невинных забав. Он закрылся за пару лет до Первой ночи, несколько торгашей и охотников за головами обнаружили его и присвоили это место себе. Но их идея не имела ничего общего с семейным отдыхом и безмятежностью. Помнишь, ярассказывал тебе о том, как некоторые охотники за головами играли, сажая парней в одну яму с зомами?

Бенни кивнул. Он не поверил Тому в тот раз и с тех пор серьезно не задумывался над этим вопросом. Сейчас мысль о парнях, брошенных в яму с одной только палкой, чтобы защитить себя от зомов, вселяла гнетущий ужас.

— Раньше подобного рода развлечения они устраивали в Геймленде, и даже того хуже. Намного хуже. Охотники за головами, одиночки и прочие люди собирались со всех концов штата на эти игры. Делали ставки. Зом-игры, так это называлось. — Он замолчал, и его лицо исказилось от боли. — В тот год выдалась очень тяжелая зима, Никс была совсем маленькая — ей исполнилось шесть или семь, — Чарли вынудил Джесси Райли отправиться в Геймленд, чтобы получить достаточно рационных долларов на пропитание для себя и Никс. Только подумай, Бенни. Взрослая женщина, мать, вынуждена играть в «дом с привидениями» — извращенную игру, в которой они заставляли ее пробираться через дом, наполненный зомами, с обрезом биты или деталью трубы для защиты.

— Нет, — сказал Бенни. Это было непреклонное отрицание того, что подобные вещи вообще могут быть правдой. Они никогда не могли происходить.

— У нее дома была малышка, Никс. Джесси была в отчаянии. Она не могла позволить дочери голодать, да и родитель сделает что угодно, чтобы защитить своего ребенка. Даже если придется делать вещи, которые разорвут душу на части. Я забрал ее оттуда, — продолжал Том, — но она так и не стала прежней.

— Это невозможно. Я хочу сказать… как это может быть законно?

— Законно? — Том горько улыбнулся. — За городским забором нет законов. Все, что происходит в «Руинах», там же и остается. С другой стороны, если бы об этом стало известно всем, что такие вещи вообще случаются… Я сомневаюсь, что кто-либо, связанный с этим, был бы допущен в Маунтинсайд. Или в любой другой город. За стеной может и не существовать правил, но позволять преступникам жить по соседству… пожалуй, это совсем разные вещи. Однако, — вздохнув, продолжал он, — до настоящего времени никто не смог предоставить достаточно улик, чтобы доказать причастность живущих здесь охотников за головами к Геймленду.

Бенни встряхнул головой. Все это казалось совершенно нелогичным.

— Несколько лет тому назад, — продолжил Том, — кто-то поджег его, спалив все дотла. И владельцы перенесли зом-игры в новое место. Они держат его в секрете. Азартные игроки и остальные доставляются туда в закрытом вагоне, чтобы те не узнали, где это находится.

— Зачем?

— Затем, что кто бы ни поджег предыдущее место, он, возможно, захочет сделать это снова.

— Ты знаешь, кто его спалил?

Том не ответил. Вместо этого он рассматривал небо. Оно еще было голубым, но влажная дымка уже начинала наползать.

— Этой ночью будет дождь. Я не хочу впустую тратить остаток дня, обсуждая подобные вещи.

— Подобные вещи? Ты толком ничего не рассказал мне. Правда, что Потерянная Девушка что-то видела? И могла бы она сказать что-то против Чарли?

— Бен, ты задаешь вопросы, на которые я не знаю ответов. Могла ли она видеть или знать что-то? Вероятно. Быть может. Смысл в том, что Чарли, похоже, думает именно так. Поэтому он и начал распускать слухи, будто она всего лишь призрак или уже давно мертва. Он сам не может найти ее и не хочет, чтобы кто-то еще искал.

— Так он никак не был связан с ее появлением на карте?

— Не был. Позволить людям думать, что девушка реальна, и, имея изображение, позволить им опознать ее, если она когда-либо будет найдена… Это последняя вещь на свете, которую желал бы Чарли. — Том остановился. — Он плохой человек, дружок, и никого не прощает. Как и большинство людей, подобных ему, им движет страх.

— Страх? Чего ему бояться?

Том ответил:

— Правды. Многие люди бояться правды.

Бенни кивнул, хотя он и не совсем понял, что Том хотел этим сказать.

— Могу я получить назад свою карту?

Том достал ее из кармана рубашки и секунду внимательно изучал, а затем протянул Бенни.

— Не могу сказать, что обрадовался, узнав, что Роб продал это изображение типографщикам. Я просил его не делать этого. Портить отношения с Чарли — не самое умное решение.

Бенни разгладил карту о рубашку на груди.

— Как думаешь, почему мистер Саккетто все же нарисовал Потерянную Девушку, даже после того как ты просил его не делать этого.

— Люди совершают глупости, когда нуждаются в деньгах.

— Он не похож на бедняка.

— Нет, но для большинства людей денег всегда недостаточно.

— И это повлечет за собой много неприятностей? — спросил Бенни.

Том посмотрел назад, откуда они только что пришли.

— Нет, я надеюсь, но… — Он так и оставил предложение незаконченным.

— Мистер Саккетто говорил, что видел Потерянную Девушку пару месяцев назад. Но он сказал, мне следует спросить тебя об этом.

Воздух вокруг них был наполнен пением птиц и непрерывным стрекотанием цикад в высокой траве. Том облокотился на забор и вздохнул.

— Мы по-настоящему и не разговаривали с тех пор, как вернулись, — сказал он. — Я знаю, то, что мы увидели, ранило тебя довольно сильно. И знаю, что наши отношения немного изменились. В смысле, как братьев.

После короткой паузы Бенни кивнул.

— Так вот, есть одна проблема, малыш, — продолжил Том, — и быть может, ты поможешь мне решить ее. Я хочу сказать, ты ведь уже не ребенок, но еще и не взрослый. Ты уже не тот надоедливый сопляк, с которым я жил последние четырнадцать лет.

— Выкуси, — ухмыльнулся Бенни.

— Тебя бы и зомби не покусали. Они имеют пищевые стандарты. — Том оттолкнулся от забора. — Сейчас ты проходишь через все эти изменения, и я не знаю, кем ты станешь в итоге.

— И как это все ведет к тому, чтобы ты рассказал мне о Потерянной Девушке?

— В этом-то и проблема. Последний раз я отметил, что ты считал Кровавого Глаза, я цитирую: «Настоящим мужиком». Молота тоже. Но пару минут назад я увидел, как ты противостоишь им. Это не было похоже на дружескую беседу, но если есть даже призрачный шанс, что ты собираешься обмолвиться с ними хоть словом об этом, тогда я не могу и не скажу ничего о Лайле. С другой стороны, если бы я понимал, что могу доверять тебе — полностью и без оговорок, — тогда я, возможно, поразмыслю о том, чтобы поведать тебе всю историю.

— Ты можешь… — начал Бенни, но Том остановил его, подняв палец.

— Я не хочу, чтобы ты отвечал прямо сейчас, Бенни. Я хочу провести наше тренировочное занятие, а потом поужинать. И после мы поговорим.

— Почему не сейчас?

— Потому что ты хочешь этого слишком сильно.

— Отличное время, чтобы напускать на меня дзен.

Том пожал плечами.

— Если мне нужно узнать, кем является мой брат, ты так же должен узнать, кто я. Справедливости ради. — Он открыл калитку. — Пошли.

Бенни стоял за забором, барабаня пальцами по деревянной перекладине. Он не понимал Тома в большинстве случаев, и пару секунд чувствовал себя так, будто только что пропустил кульминацию шутки. Он опустил глаза на карту, как если бы Потерянная Девушка могла прошептать ему какое-нибудь объяснение.

«Только честно… дело во мне или Том сумасшедший?»

В ее глазах был бесконечно далекий ответ, и он не мог расслышать слово. Он вздохнул, убрал карту обратно в карман и направился в дом.

Пятнадцать минут спустя Том с оружием в руках пытался убить Бенни.

21

Бенни увернулся в миллиметре от клинка. Он мог чувствовать, как лезвие рассекает воздух, слышал свист ветра. Бенни бросился на бок и попытался перекатиться под столиком для пикника, но Том был проворным, как обезьяна. Он запрыгнул на поверхность стола и быстро упал на корточки. И когда Бенни уже выкатился из-под стола и начал вставать, тот остановил его, приставив кончик клинка прямо к горлу.

— Ты мертв.

Бенни подставил палец под тупой край деревянного тренировочного меча и оттолкнул его.

— Ты жульничал.

Том опустил саблю.

— Почему ты так думаешь?

— Я же уронил свой меч, — сказа Бенни, — и попросил дать мне секунду.

— Ох, пожалуйста. Ведь каждый в «Руинах», даст тебе поблажку.

— Зомы не носят мечей.

— Едва ли суть в этом.

— И, насколько мне известно, никто из охотников за головами тоже.

Том поднял полотенце и вытер пот с лица.

— Сейчас ты лжешь, чтобы не уронить свое достоинство. Ты видел, как один из них использовал меч там, снаружи…

— Хорошо, хорошо, как угодно. Позволь мне перевести дыхание. — Бенни отшвырнул свой деревянный меч и поплелся к кувшину с холодным чаем. — Более того, — продолжил он, оборачиваясь, — я бы предпочел обучаться стрельбе из пистолета.

— Ты уже знаешь, как стрелять.

— Но не так, как ты, — он чуть не сказал «как Чарли», но вовремя спохватился. В прошлом году на ярмарке урожая Чарли устроил демонстрацию различных трюков, стреляя из револьвера и ружья. Том следил за всем этим с прищуренными глазами и каменным лицом. Возвращаясь в мыслях к тому моменту, Бенни размышлял, был ли Том так же ловок с оружием, как Чарли. Он никогда не видел, как стреляет брат.

Том не ответил. Он взвесил в руке свой боккэн, деревянный меч для занятий айкидо, медленными движениями очерчивая линии в воздухе.

— Так ты научишь меня стрелять?

— В конце концов, конечно, — ответил Том. — Хотя… ты знаешь достаточно, чтобы справиться с одним мертвецом, если попадешь в передрягу. Но я уже говорил тебе, что предпочитаю сабли и ножи. Они более тихие и…

— Не нуждаются в перезарядке, — перебил его Бенни. — Да, я помню. Ты уже говорил мне это раз пятнадцать. А также то, что иногда тишина не играет роли.

— Действительно, но ситуаций, в которых она важна, намного больше. — Том поддел кончиком своего меча боккэн Бенни и подбросил его так, что тот кувыркался в воздухе снова и снова. Он долетел до Бенни быстрее, чем можно было ожидать, и парень удивился сам себе, когда вовремя выставил руку вперед и схватил меч. Брат усмехнулся. — Наконец-то у тебя улучшается реакция.

— Да здравствую я.

Том поднял меч, церемониально удерживая его двумя руками и подождал, пока Бенни закончит корчить рожицу и сделает то же. Том двинулся вправо, начиная медленное движение по кругу с мечом наготове. Бенни переместился влево, соответственно брату.

— Время вопросов, — сказал Том.

— Это обязательно?

— Нет. Ты можешь сдаться и пойти сгребать конечности в яму. Как пожелаешь.

Бенни не произнес то, что срывалось с его губ.

— Дай определение кэндзюцу.

— По-японски это означает «искусство меча» или «путь меча», — ответил он самым заунывным тоном, каким только мог. Том рванулся вперед на полшага в имитации нападении, и Бенни отступил назад.

— Что значит понятие «самурай»?

— «Служить», — ответил Бенни. На этот раз он попытался повторить обманный выброс, но вместо того, чтобы отступить, Том шагнул вперед, отразив клинок и стукнув его по плечу.

— Сейчас кровь хлещет из этой дыры, на месте которой раньше была твоя рука.

— Да, да, да. И когда я вернусь, как зом, я съем твои мозги.

Том рассмеялся и замахнулся для нового удара, но Бенни блокировал его и еще дюжину атак, последовавших за этой.

— Ты сражаешься не в полную силу, — сказал Бенни.

— Ты еще должен дорасти до максимальной скорости.

— Я могу выдержать это.

— Нет, не можешь.

— Могу.

— Нет, ты — ох черт. — Том двинулся вперед и вбок. И как в тот раз, дома у Гарольда Симмонса, Бенни увидел только размытые очертания фигуры брата. Том двигался с невероятной скоростью. Его меч, казалось, растворился, но потом было громкое «ТУК!», и боккэн Бенни уже вылетал у него из рук, а мир переворачивался вверх дном. Каким-то образом он оказался на траве, а Том прижимал его коленом и надавливал мечом на мягкую плоть ниже кадыка.

— Хорошо, — прохрипел Бенни, — вполне достаточно. Я еще не готов. И ты мне причиндалы отдавил.

Том убрал колено.

— Извини. Изначальной целью было бедро.

— Ты промахнулся, — ответил Бенни тонюсеньким голосом. — Оу.

— Правда, — сказал Том, — ну, прости.

Он отступил и позволил Бенни встать на ноги.

— Это было круто!

Бенни повернулся и увидел хохочущих над ним Морги, Чонга и Никс по ту сторону калитки.

— Ударь его еще, — попросил Морги.

— Да, — согласилась Никс. Она не улыбалась так широко как Морги, а в ее голосе слышалось раздражение.

— Придави еще раз его орешки, — предлагал Чонг, — думаю, этот прием никогда не устареет.

Бенни наехал на Тома:

— Что они здесь делают?

— Страдания легче вынести, если поделиться ими, — сказал Чонг, поднимая щеколду на калитке.

— Что?

— Они здесь для обучения, — сказал Том, — я пригласил их.

— Зачем? И помни, что ты не сможешь защитить себя, если я придушу тебя во сне.

— Вообще-то, смогу, — бросил Том через плечо, наклоняясь над старым черным холщовым мешком, в котором он хранил оборудование. Он вынул три потрепанных, но пригодных боккэна. — Я предположил, что ты будешь лучше учиться в группе. Ну, знаешь… с друзьями.

Бенни глянул на своих. Никс испепеляла его смертельным взглядом. Морги чашечкой сложил руки на паху, притворяясь, будто кричит от боли. Чонг сдержано улыбался ему и медленно проводил пальцем поперек горла.

— Друзья? — повторил Бенни.

Спустя три часа все четверо стояли на трясущихся ногах. Пот струился по всему телу. Одежда прилипла, а волосы свисали мокрыми паклями со лба и затылка. Морги едва мог поднять свой деревянный меч. Улыбка с лица Чонга пропала давным-давно. Бенни размышлял, хорошо ли это, желать сердечного приступа. Одна только Никс выглядела относительно бодрой. Она была такой же разгоряченной и потной, как и остальные, но ее руки не дрожали, когда она подняла свой меч для последнего упражнения.

Том выглядел так, словно он только что отлично подремал где-нибудь в гамаке под тенью деревьев.

— Хорошо, — сказал он, — разбились на пары. Мы двинемся в такой же атаке и будем защищаться, как до этого. Но посмотрите, можете ли вы сделать это на порядок лучше. Не нужно стремиться ударить противника сильно, но выполните атаку так реально, как можете, безопасным способом.

Морги вытолкнул Чонга из ряда, и они стали в позиции. Чонг был немногим лучше Морги. Он был быстрее, но Морги был достаточно проворным для коренастого парня и почти в два раза сильнее Чонга.

Затем в паре вышли Никс и Бенни. Он избегал этого весь день, и Никс, казалось, находила такое разделение мало веселым. Они выпрямились, подняли свои мечи в церемониальном приветствии и стали в стойки.

Том скомандовал «хаджиме», что на японском означало «начали», и Бенни ринулся в атаку. Никс ударила по мечу, и тот отклонился в сторону, а потом сильно стукнула Бенни по голове. У него перед глазами поплыли звезды.

— Нет, — сказал Том. — Мы пытаемся не вступать в контакт.

— Ох, — смущенно ответила Никс. — Точно.

22

Никс и Бенни размахивали мечами и отражали удары, наносили их и уклонялись, пока послеполуденное солнце жарило их кожу и кипятило пот в порах. И когда наконец-то Том проявил каплю сострадания и закончил обучение, они тут же упали там, где стояли. Морги лежал морской звездой, открыв рот и широко раскинув ноги и руки. Чонг заполз под стол для пикника, и, казалось, потерял сознание, свернувшись в позе эмбриона. Бенни похромал к дубу, толстый ствол дерева пустил корни по всему двору, и Бенни, тяжело опустившись на землю, сбросил ботинки и сделал глубокий вздох, как рыба, выброшенная на сушу.

— Возьми, — сказала Никс, и, приоткрыв глаз, он увидел ее, стоящую рядом с двумя стаканами холодной воды. Один она протягивала ему.

Бенни медлил.

— Она не отравлена, — продолжала Никс, — и я туда не плевала.

— Спасибо. — Он взял стакан и отпил половину, затем опять посмотрел вверх. Никс все еще стояла рядом. — Присаживайся.

— Ты уверен?

— Да. Лучше сядь до того, как упадешь.

Она опустилась на траву и села в тень, скрестив ноги. Том был в доме. Двор затих. Даже птицы на деревьях замолчали не в силах петь от жары. Доносились далекие раскаты грома, движущегося к западу. Но если шторм и приближался, то облака все еще были на противоположной стороне гор.

Они пили воду. Бенни отмахнулся от мухи. Момент затянулся.

— Прости меня, — выпалили они одновременно. Затем прищурились друг на друга и почти улыбнулись.

— Говори ты. — Опять. Они сказали это вместе.

Никс подняла руку.

— Я первая, — вызвалась она, и замолчала на несколько секунд. — Слушай… Прости меня за то, что была вся такая девчонка.

— Нет…

— Позволь мне закончить, — перебила она, — или я не смогу сказать это.

— Но…

— Пожалуйста.

Бенни согласился, кивнув. Никс вытряхнула капли воды из стакана через двор в место, где лежал Морги, по всей видимости, мертвый.

Но когда она заговорила, это были не те слова, которые ожидал услышать Бенни.

— Морги рассказал мне о карте, которую ты нашел. Потерянная Девушка. Он сказал, что в ту секунду, когда ты взглянул на нее, в воздухе вокруг твоей головы всплыли маленькие красные сердечки.

— Морги придурок. — Он произнес это в шутку, но, на самом деле, ему хотелось встать и добить его до смерти за то, что он раскрывает свой большой рот. Особенно сейчас, когда в этот самый момент карта с Потерянной Девушкой лежала у него под подушкой, и он планировал оставить ее там, когда будет ложиться спать сегодня ночью. Его лицо покрылось испариной. Он надеялся, что Никс подумает, будто причина в тренировке, но понимал — Никс слишком умна, чтобы так решить.

— Возможно, — сказала она, — но разве он не прав?

— Как можно влюбиться в кого-то с зомби-карты? — ответил он со смехом, но замешкался на целую секунду, и знал это.

— Так… ты не влюблен? — небрежно спросила она, но Бенни уже предвидел западню и знал, это была она. Этот вопрос имел столько же общего с зомби-картами, как их учебники по истории Америки с миром, в котором они сейчас жили. Этот вопрос вел по извилистой дорожке, полной шипов и медвежьих капканов. И он понимал это.

Бенни также знал, что не был самым умным из своих друзей. И когда дело доходило до проницательности, обычно не блистал сообразительностью. Но он также не был и глупцом, прекрасно осознавая, что сейчас происходит, и догадывался, если позволить всему этому продолжиться, оно повлечет за собой дурные последствия. Никс хотела вывести его на разговор о переживаниях, о любви. Она ждала, что он откроет дверь этой темы, которая не принесет ничего хорошего ни одному из них. Далее это перетечет в разговор о том, почему он тогда не взял ее за руку, что он действительно к ней чувствует и чувствует ли вообще что-нибудь. Он сам не знал ответов на эти вопросы и боялся того, что может сказать.

Так, он повернулся к ней и, вместо того, чтобы сказать что-то, просто заглянул в ее глаза. Позволяя ей смотреть на него.

Обжигающая молния разветвилась по небу над их головами.

— Что? — огрызнулась она. Затем услышала резкий звук своего голоса и его требовательный тон. Бенни мог видеть, как чувство неловкости закрадывается в ее глаза, и это было взаимно, потому что она знала, он тоже видел это. Это стало моментом истины, и каким-то странным образом Бенни почувствовал, что стал взрослее. Возмужал. Совсем немного. Никс тоже; он был уверен в этом. Ее зеленые глаза потеряли часть своей силы, а рот на секунду смягчился, как будто губы собирались задрожать. Но затем к ней вернулось самообладание, и ее челюсти сжались. Странным, безумным образом Бенни восхищался этим. Ему это нравилось.

Они сидели так долгое время. Ее взгляд то устремлялся вдаль, то возвращался, а губы хотели говорить, не имея уверенности, на каком языке говорят в этой новой странной стране.

— Я… — начал он, но она опять прервала его.

— Да поможет мне бог, Бенни, если ты скажешь «прости меня» я тебя убью.

Именно это она и имела в виду. Даже ее веснушки, казалось, светились опасным огнем. Но за всей этой злостью был шепот улыбки, который поднимал вверх утолки ее губ. И в этот момент Бенни пожелал, чтобы для них все было по-другому. Чтобы у них был шанс встретиться в этом возрасте, вместо того чтобы с детства быть знакомыми. Это бы многое облегчило.

Он откашлялся.

— Так… куда все это ведет нас, Никс?

— А куда ты хочешь, чтобы это вело?

— Я хочу, чтобы мы оставались друзьями. Всегда.

— А мы друзья?

— Ты одна из моих лучших друзей. Ты и Чонг — вы моя семья.

— Я и Чонг. Что по поводу Морги?

Бенни пожал плечами.

— Он собака в семье.

* * *

Морги поднял голову на звуки доносившегося хохота. На другом конце двора, в тени большого дуба, Бенни и Никс смеялись во весь голос.

— Что, черт возьми, такого смешного? — раздраженно спросил он.

Чонг вяло выглянул из-под стола. Он увидел их двоих, смеющихся вместе, как и то, что они сидят на приличном расстоянии друг от друга. И вздохнул.

— Мне это не нравится, — проворчал Морги. — Этот распутник соблазняет Никс.

— Морги, — позвал Чонг.

— Что?

— Заткнись.

Но Морги не отступал.

— Что? Ты говоришь, что мне не о чем беспокоиться?

Чонг поразмыслил.

— Зная тебя, твои привычки, твое отношение к личной гигиене и твой недоразвитый интеллект, я думаю, тебе следует о многом побеспокоиться.

— Эй!

Чонг хмыкнул и закрыл глаза.

На западе опять послышались раскаты грома.

Чуть позже Никс достала блокнот из своего рюкзака, и, заточив карандаш с помощью карманного ножичка, начала писать. Бенни притворился, что не смотрит на нее, хотя на самом деле наблюдал. Он был особенно увлечен тем, как футболка прильнула к ее телу, когда она потянулась за сумкой. И то, как солнечный свет привносит золотистые крапинки в ее зеленые глаза. Он стукнулся головой о жесткую кору дерева. Дважды. Жестко.

«Что, черт возьми, не так со мной?» — размышлял он, и уже не в первый раз.

Никс либо не замечала, как он смотрит не нее, либо — даже в свои без трех месяцев пятнадцать лет — была слишком опытной в искусстве быть молодой женщиной, чтобы позволить каким-либо эмоциям проявиться на своем лице. Она склонилась над книжечкой и писала почти двадцать минут, совершая достаточно длинные паузы в конце каждой заполненной страницы, чтобы заново наточить кончик карандаша.

Когда она опять остановилась, чтобы взять нож, Бенни спросил:

— Что ты записываешь в эту штуку?

— Я пишу книгу, — ответила она, ловко срезая пластинку дерева.

— О чем? О любви и зайчиках? Они нападут и съедят меня?

— Не искушай. Нет, это не роман. Это научная книга. — Она подула на заточенный кончик карандаша. — О зомби.

Бенни засмеялся.

— Что, ты хочешь убивать зомов? Я думал, вы ребята проделывали все эти штуки с мечом просто ради забавы.

— Я не горю желанием именно убивать, — ответила она. — Но я действительно хочу понять их.

— Понять что? — спросил Бенни, хотя даже когда он произносил это, то знал, что вопрос прозвучал глупо. Настоящая правда была в том, что все уже изменилось между ними, и эта территория не была изведана. Здесь появились новые чувства, новый язык, и он испытывал чрезвычайную неловкость. Он попытался снова. — Я хотел сказать… зачем?

Вместо прямого ответа Никс спросила:

— Ты хочешь провести в Маунтинсайде всю свою жизнь?

— Приходится же жить где-то, — начал он, но увидел, как в ее глазах зарождается разочарование. Никс потрясла головой и наклонилась над книгой. Карандаш балансировал, подхватывая поток ее аргументов. До того, как она закончила половину абзаца, кривая линия чаек пролетела над головой. Их грудки были белыми, как снег, а кончики крыльев черными. Никс кивнула в их сторону.

— Они, возможно, спят на побережье, прямо возле океана. Согласно картам, мы находимся менее чем в двухстах километрах от Тихого океана, но я никогда не видела его. Никто из наших сверстников не видел. И судя по тому, как идут дела, никто и не увидит. Это, вероятно, все равно, что побывать на другой планете.

— Почему ты хочешь увидеть его?

— А почему ты не хочешь?

— Я… — Он знал, что забрел в опасную область. Ее вопрос был наполнен всеми видами препятствий и изрыт кроличьими норами. Он не знал, к чему конкретно она клонит, но был достаточно сообразителен и понял, что близок к тому, чтобы ступить в такое место, которое может причинить ему вред. — Я никогда по-настоящему не задумывался об этом, — сказал он, и это было правдой. — Слушай, я вроде бы тебя понимаю. Ты разочарована в том, что город и есть весь твой мир, мы все испытываем это чувство. Ладно. Это гребаный отстой, и мне это тоже не нравится. Но как мы можем изменить это, изучая зомов?

— Ты помнишь тот урок истории, когда мистер Вестменш рассказывал нам о войне? Он говорил, что история свидетельствует о том, что завоевывать легче, чем управлять. Как раз эта идея так сильно нравится Чонгу.

— Они выиграли войну, но потеряли мир, — добавил Бенни. — Но я забыл, о какой именно войне говорил тогда мистер Вестменш?

— Он, возможно, так же рассказывал об этой войне. О последней войне. Первая ночь подобна атаке исподтишка, за которой последовали систематические вторжения. Так действовала и Германия на начальном этапе Второй мировой войны. Мы проиграли, потому что были совершенно не готовы к нападению, а к тому моменту, как поняли суть этих атак, было уже слишком поздно для организации ответного удара.

— Ты сейчас кого-то цитируешь?

— Нет. Почему ты так решил?

— Не знаю… просто, это звучит довольно замысловато.

— Для девушки? — Этот вызов заставил ее веснушки опять засветиться.

— Нет, — ответил Бенни, — для кого-то младше меня. Или… даже кого-то постарше.

Она проигнорировала подразумеваемый комплимент и вернулась к теме:

— Прямо сейчас мы удерживаем наш город. Мы больше не проигрываем войну, потому что враг исчерпал запас методов наступления. Мы возводим стены, и они не могут разрушить их. Мы знаем, что любой, кто умрет, превращается в зома, поэтому соблюдаем все меры предосторожности вокруг больных и умирающих. У нас есть пистолеты и оружие, защитные куртки, трупный яд кадаверин. Мы заложили фундамент целой новой науки ведения войны против врага.

— Хорошо. Итак?

— Итак… мы можем вернуть назад остальные части страны.

Бенни кивнул. Он рассказал о его кратких разговорах на эту тему с Томом и Робом Саккетто. Хотя ни один из этих разговоров не заходил далеко, и ни у кого из них не было такой страсти в голосе, которую он слышал в голосе Никс.

— В Тихом океане, не так далеко от побережья, находятся острова. Я читала книгу о них. На некоторых проживало всего несколько тысяч человек, и даже если все эти острова заполнены зомами, у нас есть новые данные, достаточно людей и оружия, чтобы очистить их. Зомы не умеют плавать, не могут использовать лодки. Мы можем селиться на таких островах. В книге сказано, что на нескольких из них имеются пригодные для сельского хозяйства земли.

— Чтобы заселить их, уйдут годы.

— У нас есть эти годы. У нас больше ничего нет, только время, Бенни. Годы и годы, и вечность, ведь это все, что нам осталось.

— Чем все это лучше того, что мы имеем сейчас здесь? У нас есть пахотные земли, за которые не нужно сражаться.

— Потому что там, на островах, в конце концов, останутся только люди. Даже если там начнется вспышка болезни или кто-то забудет запереть себя ночью и превратится в зома, это не выльется в еще одну Первую ночь. И нигде-либо поблизости. Каждый знает базовые правила, как справляться с зомом. Мы обучались этому через игру, когда были в первом классе. У нас сложилась культура охотников на зомби, Бенни, пусть даже большинство людей отрицают это или делают вид, что все обстоит иначе.

Бенни размышлял об этом, пытаясь обнаружить слабые места, но не находил их.

— Если бы там остались только люди, — продолжала Никс, — им не пришлось бы жить в постоянном страхе. В охотниках за головами исчезнет необходимость. Это опять будет настоящий мир. — Она посмотрела на восток, как будто могла видеть линию ограждения с заднего двора Бенни. — Ты воспринимаешь стену, как то, что ограждает от зомов снаружи. Но я нет. Я вижу ее, как нечто, удерживающее нас внутри. Здесь мы в ловушке. Быть запертым в ловушке, это не значит быть живым и находиться в безопасности. И это не свобода.

Бенни смотрел на нее, на профиль лица, на то, как она вглядывается в невидимый забор. Никс была такой хорошенькой, такой умной, такой… в общем, сочетала в себе все хорошее. «Открой свой рот, ты, придурок, — приказывал он себе, — просто скажи ей».

— Никс, — мягко произнес он, не имея никакого понятия, что скажет дальше.

— Что? — она все еще смотрела на восток, наблюдая, как все новые чайки приближаются с той стороны и устремляются вперед к невидимому побережью позади них.

— Я действительно хочу увидеть океан.

Она повернулась к нему.

И он продолжал:

— Океан, острова к западу или что бы там ни находилось по другую сторону «Гнили и руин» на востоке. Возможно, то, что находится в другой стране. Что бы там ни было, я хочу увидеть это. Не хочу провести свою жизнь в этой клетке для трусов. — Он сделал вдох, подбирая слова, чтобы правильнее выразиться. — Ты права. Если мы не выберемся из этого города, все приведет к тому, что мы умрем здесь. Я имею в виду всех жителей. Маунтинсайд был способом для Тома и остальных взрослых пережить Первую ночь. Но сейчас это…

Она закончила эту мысль за него:

— Сейчас это гроб. Ни пространства, ни воздуха, ни будущего.

— Точно.

Даже несмотря на то что его внутренний голос кричал на него, чтобы он сказал больше, он не мог заставить язык сформировать слова. И сидел там, пристально смотря в ее глаза. Спустя долгое время Никс вздохнула. Она провела по его лицу. Не более чем призрачно-легкое касание кончиков пальцев на щеке.

— Один из нас самый глупый человек во всем огромном мире, Бенни Имура, — произнесла она. А затем поднялась и пошла внутрь, чтобы умыться.

23

Облака проносились над горами и деревней, заслоняя солнце. Морги, Чонг и Никс стояли в ожидании запеченной кукурузы и гамбургеров, которые Том обжаривал на каменном гриле во дворе, но как только начали падать первые тяжелые капли дождя, они поспешили по домам. Поднимался ветер, и братья Имура побежали закрывать ставни и задвижки. К тому времени, как они вернулись, молнии сверками безостановочно, отбрасывая таинственные тени через лужайку и проникая сквозь створки ставень.

— Похоже, ураган будет сильным, — сказал Том, втянув носом воздух.

Внутри дома они скинули с себя тренировочную одежду, умылись и притащились назад в кухню в пижамных штанах и футболках. Температура стремительно падала, и Том заварил чайник крепкого черного чая, приправив свежими листочками мяты. Они пили его с медово-миндальными кексами, которые передала мама Никс.

— Почему миссис Райли так часто печет их для нас? — спросил Бенни, съев уже половину третьего кекса.

Том загадочно пожал плечами:

— Она думает, что обязана мне, и что это ее способ вернуть мне долг.

— А она должна тебе?

— Нет. Когда друг оказывает услугу другу, он не ждет ничего взамен.

— Какую услугу? Возвращение ее из Геймленда?

— Не важно, — ответил Том. — И это было очень давно. Но думаю, что Джесси начинает чувствовать себя лучше, отдавая нам то, что может отдать.

Бенни кивнул. Он не знал, как расценивать ответ Тома. Парень откусил кусок кекса.

— Она потрясающий пекарь.

— Она потрясающая женщина, — добавил Том.

Бенни выпрямился:

— Правда? — спросил он с хитрой ухмылкой.

— Можешь стереть эту улыбку с лица прямо сейчас, поскольку мы с Джесси всего лишь друзья. Она одна из тех немногих людей, которым я доверяю. И закончим на этом.

Но Бенни все еще продолжал улыбаться, пока доедал оставшуюся половину кекса. Снаружи ударил гром — так сильно, что задребезжали чашки.

Том вышел из комнаты и вернулся с ботинками, дождевиком и своим мечом. Не с деревянным боккэном для тренировок, а с настоящим оружием. И сложил все у задней двери.

— Для чего это?

— Последний раз гром звучал так, как будто молния ударила во что-то. Около северной стены забора растут деревья.

— Да, но там находятся караульные отряды охраны.

— Да, но всегда лучше быть готовым.

Как только Том присел, он заметил предмет, который Бенни положил в центр стола. Зомби-карта с изображением дикой и прекрасной Потерянной Девушки.

— А-а, — протянул Том.

— Так ты расскажешь мне о ней?

— Может быть. А ты для начала ответишь на мои вопросы?

— По поводу Чарли Маттиаса?

— Да.

Бенни вздохнул.

— Полагаю.

Том поднялся.

— Спокойной ночи, малыш. Спи крепко.

— Эй!

Том продолжил:

— Фраза «я полагаю» доверия не внушает. Ты либо ответишь, либо не ответишь.

— Опять ты собираешься напускать на меня весь этот дзен?

— Да, — ответил Том, — собираюсь. Сейчас самое время подумать над этим и дать мне прямой ответ.

— Хорошо, — сказал Бенни, — я отвечу на любой твой вопрос, который ты захочешь задать, при условии, что ты расскажешь мне о Лайле.

— Без утайки и лжи. Только прямые ответы?

— Да, но я намерен просить того же.

— Вполне честно, — ответил Том. — Что ж, перейду прямо к делу. Ты доверяешь Кровавому Глазу?

— После того, что произошло сегодня? Нет, не очень.

— Насколько «не очень»?

— Я не знаю, и это правда. Мне нравится Чарли… или нравился. Но сегодня он действительно напугал меня. На одну минуту там он выглядел так, словно собирался отобрать у меня карту. Любыми способами.

— Как ты думаешь, он бы ударил тебя?

— Чтобы получить карту?

Том кивнул.

— Это странный вопрос, потому что это всего лишь карта, понимаешь? Я имею в виду… какая разница? Это была слепая удача, что я вообще заполучил ее. С таким же успехом это мог быть его собственный племянник, Зак, который купил упаковку. Или один из остальных детей, которых Чарли даже не знает. Это мог быть Чонг или Морги. Или Никс.

— Да, иногда все складывается странно, — сказал Том. Он сделал глоток чая. — Когда карта вылетела у тебя из руки, это произошло случайно или ты бросил ее, чтобы не подпустить к ней охотников за головами?

— Я бросил ее.

— Зачем? Почему бы просто не показать карту? Не отдать ее ему?

— Она принадлежала мне.

Том покачал головой.

— Нет. Ты был готов дать ветру унести ее прочь вместо того, чтобы позволить Чарли заполучить ее. Тут дело не в желании обладать. Так в чем же?

— Это тяжело объяснить, — сказал Бенни. — Но когда я впервые увидел карту, когда увидел девушку, у меня появилось такое необъяснимое чувство, что я знаю ее. Или… узнаю в будущем. Есть ли в этом смысл?

— Эта ночь темная и неспокойная, малыш. И мистика кажется чем-то приемлемым. — Словно в подтверждение его слов, новый раскат грома заставил посуду в шкафчике задребезжать, и было слышно, как стонут бревна дома. — Продолжай.

— Я не знаю. Я чувствовал, что должен защитить ее.

— От Чарли?

— Ото всех.

Том подался вперед и повернул карту. Девушка выглядела свирепой, и груда тел зомби за ее спиной подсказывала, что она также была безжалостно жестока.

— Она в состоянии сама о себе позаботиться.

— Ты говоришь это так, словно знаешь ее, — заметил Бенни. — Я был честен с тобой. Теперь твоя очередь. Расскажи мне о Потерянной Девушке. Расскажи мне все.

— Это неприятная история, — начал Том, — она печальная, пугающая и полна плохих вещей.

Гром ударял по дому снова и снова.

— Как ты уже сказал, эта ночь подходит для вещей такого рода.

— Да, — ответил Том, — полагаю так.

И он рассказал свою историю.

24

— Впервые я увидел Потерянную Девушку пять лет назад, — начал Том. — Роб Саккетто рассказал мне свою историю, конечно же, я не увидел связи между маленькой девочкой, брошенной им в том домике, и дикой девчонкой, которую заметил в «Руинах». Трудно поверить в то, что это один и тот же человек. Роб рассказывал тебе о поисках коттеджа?

Бенни кивнул.

— Поисковых попыток производилось больше одной. Первая была предпринята отрядом, отделившимся от спасательной группы, основавшей этот город. Этот отряд так и не добрался до коттеджа. Никто не знает, что случилось. Возможно, бросили поиски, обнаружив какое-то другое место для жизни или, более вероятно, попали в неприятности и погибли. Что непонятно, так… это то, как люди говорят о Первой ночи. Будто все произошло только в ту одну ночь. Но когда мертвые восстали, прошли недели, прежде чем цивилизация пала. Было множество битв. Самые крупные — с военными, поменьше — с семьями, защищающими свои дома, или с людьми, собравшимися вместе для охраны своих районов. Хотя, в конечном итоге, можно сказать, что мы, вроде как проиграли сражение в большей степени, чем мертвецы выиграли его.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы позволили страху управлять нами и вести нас, а такой путь никогда не приводит к победе. Никогда. Давным-давно великий человек сказал, что «нам нечего бояться, кроме самого страха». Это никогда не было актуальнее, чем в Первую ночь. Страх стал причиной того, что люди паниковали и покидали оборонительные сооружения. Он заставлял их ругаться, вместо того чтобы работать вместе. Страх внушал им предпринимать такие действия, которые они никогда не сделали, если бы могли хоть минуту мыслить хладнокровно.

— Например?

— Например, не нужно было сбрасывать бомбы на города. Обычные и атомные. Множество крупных городов были разрушены; все люди умерли от ударной волны или радиационной болезни. Конечно, некоторые ожившие трупы тоже были уничтожены, но те сотни тысяч людей, погибших от бомб, вернулись как зомы. Я помню один из последних репортажей в Чикаго, где репортер кричала, рыдала, и молилась, она описывала тучи радиоактивных монстров, выползавших из-под руин города. Они так пылали радиацией, что убивали людей задолго до физического контакта. — Том покачал головой. — Страх привел к тому, что бомбы были сброшены.

— Это еще один факт, о котором нам не рассказывали в школе.

— И не расскажут, — сказал Том. — Поверь мне, каждый, кто живет здесь, в этом городе запрограммирован на страх. И в других городах, разбросанных вдоль горной цепи. Я полагаю, что если есть еще уцелевшие города, где-либо в стране или мире, в них люди тоже живут в страхе.

— Не все боятся, хотя бы…

— Да. Ты прав. Есть люди, которые не позволяют страху управлять их действиями. Подозреваю, это будет твое поколение, которое изменит все к лучшему. Большинство людей моего возраста и старше погрязли в боязни и уже никогда не найдут пути обратно. Но ты и твои друзья, особенно те, кто достаточно молод, чтобы помнить Первую ночь… Вы те, кто будет выбирать жить вам в страхе или нет.

— На прошлой неделе ты говорил, что люди в городе не доверяют ничему в «Руинах», думают, будто все поражено болезнью…

Том кивнул.

— Ты на верном пути. Мы — наш город — можем вернуть большую часть центральной Калифорнии. Не Лос-Анджелес, конечно, он потерян навсегда. Но мы можем отвоевать сотни тысяч квадратных километров пахотной земли. Мы можем вернуть целые города, подобные тому, в котором жил Гарольд Симмонс. Ты не думал, что три или четыре сотни вооруженных людей могли бы захватить его?

— Нам и близко столько не нужно. Пятьдесят людей в защитных куртках с винтовками, топорами и мечами могут сделать это. То поселение небольшое.

— Точно. На расстоянии одного дня пути находится дюжина подобных городов. Сотни — всего в нескольких днях отсюда, с пригодными для сельского хозяйства полями, на которых мы выращивали больше еды, чем могли съесть. Никто бы не голодал.

Бенни посмотрел на кекс, который он держал пальцами. И его вдруг осенило, что если Никс и ее мама были так бедны, как все о них говорили, что даже ингредиенты для кексов, должно быть, урезали их собственный рацион. Он положил его назад.

Брат облокотился на стол и тихо произнес:

— Позволь мне открыть тебе секрет, Бенни. Это будет наш первый общий секрет, не возражаешь?

Бенни кивнул.

— Я никогда не позволю Джесси и Никс голодать. Разве ты не замечал, что у нас на столе нет мяса семь дней в неделю, хотя мы можем себе это позволить?

Последовал еще один кивок.

— Это потому, что мясо стоит на их столе. Никс не знает, и ты должен поклясться мне, что никогда ей об этом не расскажешь.

Бенни попытался выдавить слова «я клянусь» но у него во рту так пересохло, что он не мог ничего вымолвить. Новый раскат грома прервал его попытку, и Том кивнул, словно сделка была заключена.

Когда, наконец, он смог заговорить, Бенни произнес:

— Не могу понять этого. Как может город позволять кому-либо голодать. Я хочу сказать, у нас есть система распределения и все такое. Разве она не рассчитана на обеспечение…

— Веришь или нет, до Первой ночи дела обстояли еще хуже. У сотен тысяч людей не было даже дома и еды.

— Что, так и жили на улице? — рассмеялся Бенни.

— Именно. Бездомные. Целые семьи. В каждом городе страны. Могу поспорить, этому не учат в школе. Восстание зомби изменило не все.

Бенни встряхнул головой не в состоянии уловить смысл.

— Ты знаешь, как Никс постоянно записывает что-то в свою записную книжку?

— Конечно.

— Это не просто блокнот. Она собирает туда всю информацию о зомах, которую может найти. У нее есть цель — уехать из Маутинсайда. — И он рассказал Тому об островах в Тихом океане и ее мечтах начать новую жизнь вдали без постоянной угрозы от живых мертвецов.

Том внимательно вслушивался в каждое слово, одобрительно кивая.

— Невероятно умная девочка. Ты никогда не думал позвать ее на свидание?

— Давай без этого.

— Ла-адно, — Том отхлебнул чай. — Поскольку идея Никс… Я ведь говорил, что это будет твое поколение, которое, возможно, изменит положение вещей. Некоторые из нас — слишком малое количество, правда — пытались изменить что-то, избавить остальных от ужаса. К сожалению, удача не сопутствовала нам. В течение двенадцати лет Маунтинсайд превратился в устоявшуюся структуру. А есть только одна вещь устойчивее страха, это рутина. Это иногда становится тяжелейшей вещью на свете — вытащить из нее людей, единожды туда угодивших. Они еще и защищают обыденность. Говорят, что такая жизнь проще, менее напряженная и сложная, более предсказуемая. Некоторые из них любят ностальгировать по этому поводу, мифологизируют происходящее, словно мы живем на Старом Западе, только с зомби вместо диких индейцев.

— Этоглупо, — возразил Бенни.

— Скорее пугающе, — поправил Том, — но безопасно. Во всяком случае, они так решили. Это позволяет людям думать, что они знают размер и форму их мира. Кроме тех случаев, когда вы, дети, говорите об этом, ты почти нигде не услышишь, как кто-то вспоминает о мире, существовавшем до этого. Люди не спрашивают друг у друга, откуда они родом. Я имею в виду, они вроде как знают, и действительно, если ты посмотришь вокруг, то увидишь, что Маунтинсайд — это микромир всего бывшего глобального многообразия. Доктор Гуриджале был рожден в северной части Индии, старик Санчез прибыл из мексиканского города Оахака. Братья Меконг — вьетнамцы. Чонг китаец, а наш отец был японцем. И еще, из всех городских разговоров ты можешь сделать вывод, что мы «из Маунтинсайда». Конец истории. Всего остального мира не существует больше. Знаешь почему?

— Думаю, да, — ответил Бенни, — если они скажут, откуда родом, то должны будут поведать и о том, что произошло. И о тех… кого потеряли.

— Правильно. Горе подпитывает страх. — Том потер лицо ладонями.

— Что насчет охотников за головами и тем… чем занимаешься ты? Для этого людям приходится говорить о внешнем мире.

Брат согласно кивнул.

— Это правда. И такой культурный феномен проявляется время от времени. Когда упокоение завершено, заказчик сразу же возвращается обратно в свою скорлупу. Есть множество людей, которые в прошлом были моими клиентами, а сейчас проходя мимо на улице, никак не показывают, что вообще знакомы со мной. Либо они намеренно не замечают меня, так им не придется думать об услуге, которую я им оказал, либо они и в самом деле забыли об этом, как будто дверь в их разуме захлопнулась. Я могу на пальцах одной руки пересчитать тех бывших заказчиков, которые хотя бы говорят со мной об услуге, которую я для них выполнил. — Он остановился. — Джесси Райли одна из них.

Рука Бенни замерла с чашкой чая в двух сантиметрах от губ.

— Что? Мама Никс была твоей клиенткой?

— Да. Давно.

— Но… но Никс говорила, что мать — вся ее семья.

— В настоящее время так и есть. Но каждый имеет где-нибудь семью, Бен. У Никс был отец и два старших брата.

— Первая ночь?

— Первая ночь, — подтвердил Том.

— Боже! А Никс хотя бы знает?

— Сложно сказать. Если Джесси рассказала ей, то Никс либо решила не говорить о таком с друзьями, либо заблокировала информацию, подобно тому, как это делают все остальные.

Бенни отрицательно встряхнул головой.

— Никс сказала бы мне.

— Ты уверен?

— Она бы сказала. Особенно после того, как я рассказал ей…

Его голос умолк, и Том кивнул.

— После того, как ты рассказал о нашем походе в «Руины».

— Да.

— Это ее дело. Она сама выбирает, что говорить тебе. Но то, чем я собираюсь поделиться, — секретно. Семейный бизнес. Ты не имеешь права рассказывать ей об этом.

— Но…

— Мы никогда не нарушаем конфиденциальность клиента. Дай мне слово.

Бенни закончил пить чай, пока обдумывал это. Он не хотел соглашаться, но не мог найти для этого ни одной причины.

— Да, — наконец произнес он, — хорошо.

— Отлично. Сейчас мы переходим к тому, что ты хочешь услышать, потому что семейная история Никс связана с Потерянной Девушкой.

— Постой! — воскликнул Бенни. — В своей истории художник рассказывал мне, что там была женщина, которая родила ребенка. Этим ребенком была Никс?

Том откинулся назад и наклонил голову набок.

— Как давно была Первая ночь?

— Почти четырнадцать лет назад и… ох. Точно. Никс исполнится пятнадцать через пару месяца. Это не она.

— Мой брат математический гений.

— Прости.

— Однако связь имеется, но это не кровная связь, не фамильные узы, — продолжал Том. — Я тогда выполнял усмирение для Джесси Райли. Роб сделал портреты поражения Майка Райли и мальчиков, Грега и Денни. Джесси сказала, что она захлопнула за собой дверь, когда убегала из дома. Очень мало зомов могут повернуть дверную ручку, и большинство не обладает достаточной координацией, чтобы пролезть через окно. Таким образом, если только кто-нибудь еще не открыл двери, были неплохие шансы на то, что они все еще находились там.

— Как давно это было?

— Около пяти лет назад. Помнишь, когда я первый раз оставил тебя с Фрэн и Рэнди Киршем? Помнится, я ушел в воскресенье, направляясь на северо-восток. Там было намного больше свободно рыскающих зомов, и чем дальше я уходил от Маунтинсайда, тем больше их видел. Большинство были одиночками, бродягами, следующими за любым движением — оленем, кроликом, кем удобно, — но также встречались и группы. Самая крупная, которая мне повстречалась, насчитывала около пятидесяти зомов, толпившихся на середине перекрестка. Вероятно, они пришли разными дорогами и встретились на этом месте, а идти дальше было некуда. Звучит дико, не правда ли? Но именно так и происходит, если им не на кого охотиться и их никто не атакует. Они просто стоят.

— Что насчет бродов?

— Хороший вопрос, а у меня нет хорошего ответа. Они другие. Бродяги продолжают свой путь и, похоже, никогда не останавливаются, но такие попадаются весьма редко. Наверное, один из пары тысяч будет кочевать туда-сюда.

— Мне казалось, все зомы одинаковые, — сказал Бенни, которого расстроила история брата.

— Нет ничего идентичного. Постоянно происходят изменения, появляются различия.

— Зомби-эволюция? — пошутил Бенни, но брат лишь пожал плечами.

— Возможно. Мы не знаем.

— Как вы можете не знать?

— Бенни… никто не проводил официального научного исследования зомби. Вернись к реальности. Кто бы решился на такое? Как бы они это сделали? Вообрази, я считаю, им следует сделать это, но, как я уже говорил, люди здесь не любят думать о том, что происходит за линией забора. Любая информация об изменениях в рядах зомби исходит от тех людей, которые бывают в «Руинах». Охотников за головами, останавливающихся на время монахах, торговцев, которые движутся из города в город. Некоторых других. И отшельников.

— Отшельники?

— Есть те, кто живет снаружи, в «Руинах». Эти люди выбирают одиночество и предпочитают иметь дело с угрозой, исходящей от зомов, нежели вернуться в общество.

— Почему?

— Сложно объяснить, потому что они не «обычные», если ты понимаешь, что я хочу сказать. Некоторые имеют друзей. А некоторые не вступают в контакт с живыми. — Он втянул воздух носом. — И некоторые из них очень плохие люди. Я знаю таких, к которым не приблизился бы и на пятьдесят метров без оружия в руках.

— Почему?

— Потому что некоторые из них убьют любого, кого встретят. Человека или зома, им без разницы. Они застолбили за собой место, очертили свою частную зону, и я полагаю, это их модель рая или, быть может, их уголок ада, и нарушение этих границ стоит дороже твоей жизни.

— Можешь пояснить, что такое частная зона?

— Разумный вопрос. Обычно такие обозначаются границами. Занимается территория, так сказать, родовое место целой семьи. Я знаком с семьей, проживающей высоко в холмах, которая обозначила черту с помощью кольев на земле вокруг их местности, нанизав на каждый кол голову.

— Головы людей или зомов?

— После того, как на них побывали вороны, сказать сложно, но я бы не поставил и рваного рационного доллара на то, что они убивают только мертвецов.

— И Потерянная Девушка живет так же?

Том ответил не сразу, но все же вернулся к своему повествованию.

— Я продолжал движение, следуя старой карте путешествий, которую Джесси разметила для меня. На третий день с наступлением ночи я достиг города, в котором жила семья Райли. Это место сильно пострадало после Первой ночи и того, что происходило потом. Там была большая дорога — автомагистраль, проходящая мимо — и город был завален ржавым транспортом. Зомы были сбиты машинами и грузовиками, их переехали люди, которые пытались убежать или убить врага. Даже по прошествии всех лет ты мог бы понять, где машины заносило от столкновения с зомом и уносило с дороги или сталкивало с другими машинами. Я полагаю, что несколько таких аварий перекрыли дорогу, машины сзади застревали, а затем зомы, вероятно, приблизились и атаковали. Была еще одна странность — там имелись четкие знаки того, что зомы использовали камни и тяжелые палки, чтобы проломиться через окна.

— Зомы использовали инструменты?

— Звучит как фантастика, не так ли? Но я видел это пару раз. Это еще одна из разновидностей, и я могу объяснить это не больше, чем то, почему они не сгнивают полностью. — Том взял кекс и откусил кусок, задумчиво пережевывая его, затем продолжил. — Некоторые из тех машин были военными, и было видно, что там велась ожесточенная битва. Все было изрешечено патронами крупного калибра или разрушено гранатами и ракетами. Даже учитывая все это, там было очень мало тел, естественно, ведь мертвые оживали. Вот почему мы не выиграли войну. К тому времени, как правительство осознало, что только разрушение коры или ствола головного мозга может окончательно уложить их, множество бойцов было убито зомами, которых они поражали выстрелами в тело. Я видел пару ранних битв и пулеметчиков, опустошающих свои оружия в бредущих мертвецов, с оторванными руками и ногами и огромными вырванными из бедер и поясниц кусками плоти, но зомы просто поднимались и продолжали наступать. Или ползли к пехоте. Думаю, солдаты окончательно убивали половину встречающихся зомов, но некоторые из мертвецов поднимались три, четыре раза, постоянно продвигаясь немного ближе пока… ну, ты знаешь. Мы проиграли. Там были груды костей, скелетов людей, которые были схвачены и сожраны зомби, или остатков зомов, убитых выстрелом в голову.

— А что насчет ходоков? — спросил Бенни, подразумевая передвигающихся зомби.

— Большинство из них, должно быть, последовали за убегающими из города выжившими. Но… там все еще оставалась куча зомби. Когда я шел вдоль улиц, мне довелось видеть некоторых внутри магазинов и домов. Я насчитал около двадцати свалившихся в бассейн, так и не выбравшихся наружу. Плюс множество других, застрявших внутри машин. Некоторые бились в стекла, когда я проходил, но не могли никак навредить мне… хотя я быстро ушел, поэтому звук не привлек бродяг. Худшим, пожалуй, были зомы, которые угодили в ловушку под колеса машин, их ноги или бедра были раздроблены, поэтому они были живы только к верху от талии, но застряли там навсегда.

— Боже… — сказал Бенни. — Ты нашел семью Райли?

— Конечно. Они были в доме, точно как говорила Джесси. Передняя и задняя двери были заперты. Семья держала пару больших собак — двух немецких овчарок — и в гостиной произошла ужасающая бойня. Райли, должно быть, набросились на них, и те сражались, как положено собакам. Они все были покрыты старыми укусами. Отец потерял обе руки, а у старшего сына, Дэнни, почти отсутствовало горло. Собаки дрались, но… — Он оставил фразу недосказанной. — Я связал их и упокоил без суеты. Все дело заняло двадцать минут.

— Ты должен был прочитать письмо? От мамы Никс?

— Да. Она написала длинное письмо. То было очень… — Том замолчал, покачав головой. — Джесси по-настоящему любила своего мужа и сыновей. Письмо было слишком тяжело читать, понимаешь? К тому моменту, как я закончил, то говорил сам себе, что с меня хватит, что я никогда больше не буду — не смогу — делать опять такие вещи.

— Но ты все еще делаешь.

— Да. Все еще.

— Тебе это нравится?

Том содрогнулся.

— Нравится? Только психопату могло бы понравиться то, что делаю я.

— Так почему ты занимаешься этим?

— Потому что такая работа должна выполняться. Кто-то должен — кто-то сделает. И если это сделаю не я, тогда тот, кто не проявит необходимого милосердия. Ты видел это. И я видел достаточно. Даже слишком.

Ударила молния, и в ту же секунду за ней последовал такой громкий раскат грома, что Бенни подпрыгнул. Том встал и пристально посмотрел через створки ставен.

— Эта точно куда-то ударила, уже в городе.

— Тебе нужно идти туда?

— Нет, — сказал Том, возвращаясь к столу. — Нет, если только меня не позовут. На чем мы остановились?

— Ты закончил работу в доме Райли.

— Точно. Я устремился прочь из города так быстро, как только мог. Я был весьма огорчен — твой старший брат становится не совсем мужественным, я полагаю, — и мне требовалось какое-то время, чтобы уладить все это, сделать некоторые выводы касательно моей жизни. Наших жизней. Я выбрал другой маршрут для возвращения, придерживался возвышенностей, поскольку там меньше зомов.

— Как так?

— Это замысловатое явление. Если зом не преследует добычу, а просто бродит, он выбирает самый легкий путь. Они не очень хорошо ходят, как ты знаешь. Это больше походит на шатание, мертвецы как бы постоянно падают вперед и подхватывают себя, делая следующий шаг. Так, если есть какого рода уклон, они естественно последуют по нему. В «Руинах» следует быть осторожным в долинах и холмистых районах. Так вероятность увидеть зома в низине в десять раз выше, чем на возвышенностях. Поэтому я поднялся почти до линии снегов. Одну ночь я провел в амбаре, другую в кабине грузовика с восемнадцатью колесами. Забавная штука… Грузовик перевозил груз микроволновых печей. Падальщики разорвали коробки; дорога была завалена мусором от разбитых вдребезги микроволновых печей. Определенно, там поработали люди. Зомы не напали бы на подобный груз.

— Что такое микроволновая печь?

— Духовка, работающая от электричества, — объяснил Том. — То, что, как я надеюсь, ты будешь использовать однажды, если люди смогут отделаться от этих суеверных глупостей, с которыми у них ассоциируется электричество. А сейчас слушай внимательно, потому что здесь история принимает другой оборот.

Они оба нагнулись вперед, поставив локти на стол и обняв руками чашки со свежим чаем.

— В то утро, покинув грузовик, я нашел мертвого зома прямо посреди дороги. Ничего особо удивительного в этом не было, если бы не способ убийства, который меня заинтересовал. Кто-то подобрался к нему со спины и полоснул по обратной стороне одного колена и по лодыжке другой ноги. Грубый, но эффективный порез повредил сухожилия и опрокинул мертвеца навзничь. И поскольку тот теперь лежал, ему вонзили нож сзади в череп. Как я сказал, это не было искусной работой, но это было умно. Час спустя я наткнулся на еще одного, а потом еще. К концу дня насчитывалось уже восемнадцать зомов, с которыми разделались подобным образом. Некоторые были убиты недели назад, а была парочка весьма свежих, но метод во всех случаях оставался одинаковым. Перерезанные сзади сухожилия и затем нож в затылок. После пяти или шести убийств я был вполне уверен, что знал кое-что об этом конкретном охотнике на зомби. Каждый, кто работает в «Руинах» и убивает на постоянной основе, развивает свой стиль. Они находят методы, которые работают на них, способ выполнять свою работу максимально легко, с минимальной степенью риска, и придерживаются его. В конце концов, зомы ведь не могут осознать, как работает охотник, и изменить свою тактику.

— Так… кто делал все это?

— Эх, — вздохнут Том, — ты только что прошел мимо очевидного вопроса.

— Какого?

— Подумай.

Бенни задумался, а затем понял.

— Постой-ка… ты говорил, что на возвышенностях не много зомов, но ты нашел целую кучу мертвецов. Так почему там их оказалось так много?

— Правильно. Это беспокоило меня весь день. Сначала я подумал, что выше находится община, которая была переполнена. В этом случае я мог бы идти навстречу реальным неприятностям. Но когда я вспомнил каждого зома, убитого именно этим охотником, то понял, что у них есть нечто общее. Все были мужского пола. Взрослые мужчины лет за тридцать, весьма крупные — настолько, насколько может быть крупным высушенный зом.

— Может, они из одной роты или чего-то подобного? Парни с армейской базы?

— Хорошие предположения, малыш, но нет. Я вернулся к тем, которые были убиты совсем недавно, и пошел по их следам, ведущим назад в долину. Один был с фермы, другой с заправки. Я поднялся обратно в горы и обнаружил еще одного. Совсем свежий случай, с кровью повсюду.

— Кровью? — удивился Бенни. — Но зомы не истекают кровью.

— Нет, конечно, — согласился Том. — Но тогда кто?

— Это был убитый человек?

— Это был мертвый человек. «Убийство» понятие относительное.

— Тогда я не понимаю. Я вижу, к чему ты клонишь. Убийства совершила Потерянная Девушка, правильно? Хочу сказать, это и есть внезапный поворот твоей истории.

— Это не поворот. Ты просил меня рассказать тебе о ней, поэтому это предсказуемый вывод. Что я делаю, маленький братик, так это преподношу тебе события максимально подробно, как могу, как я и сам пришел к этому. Изложение фактов. — Том ухмыльнулся. — Помнишь, я был в полицейской академии до Первой ночи, учился, чтобы стать полицейским. Конечно, я не проводил время на улицах, но изучал основы расследования и психологическое профилирование. Укладываясь спать в ту ночь, я взглянул на факты, которые у меня были, и сделал несколько основных выводов. Не предположений, обрати внимание. Ты понимаешь разницу?

— Первое основывается на фактах, а второе — на догадках, — ответил Бенни, — у нас в школе есть выражение «когда строишь догадки, выставляешь глупцом и себя, и другого».

— Хорошо, тогда сделай некоторые выводы.

— Помимо того факта, что это была Потерянная Девушка?

— Это предположение, потому что я рассказываю историю о ней.

— Ладно. Ну, опиши мужчину, которого она убила. Человека, я имею в виду.

— Не настолько крупный, как мертвые зомы, но крепкий.

— Он был фермером или типа того?

— Нет. По его оружию и снаряжению было довольно ясно, что он охотник за головами.

Бенни откинулся на спинку стула и задумался об этом, Том не торопил. Чем больше он об этом размышлял, тем меньше ему нравились возникающие в голове мысли.

— Ей тогда исполнилось сколько… одиннадцать, двенадцать?

— Около того.

— И она просто убила мужчину?

— Да. — Том больше не улыбался.

— Мужчину обычного телосложения.

— Да.

Бенни смотрел в суровые темные глаза Тома так долго, как мог. Гром неистово бил по стенам.

— Боже, — прошептал он, — что они там с ней делали?

Но он уже знал ответ, и понимание этого больно ранило его сердце. Он вспоминал, что рассказывал Том о бойцовских ямах в Геймленде и пытался вообразить маленькую девочку внизу в темноте, вооруженную только ножом или палкой, серые руки мертвецов, тянущиеся к ней. Даже если она пережила такое, то это должно было оставить глубокие шрамы в ее разуме. Бенни и Том сидели вместе и слушали, как шторм расправляется с городом.

— Это еще не конец истории, — сказал Том, — далеко не конец.

Но он не собирался продолжать. Не этой ночью, во всяком случае. А секундой позже была такая долгая и яркая вспышка молнии, что даже сквозь ставни она осветила всю кухню неестественной белизной, и потом незамедлительно раздался самый оглушающий удар грома, какой Бенни когда-либо слышал.

А за ним последовали вопли.

25

Том подскочил и открыл заднюю дверь еще до того, как Бенни встал со стула.

— Что это такое? — спросил Бенни.

Тот не ответил. Ветер вдавливал дверь внутрь, отодвигая Тома на шаг назад. Даже сквозь рев шторма они могли слышать, как вопят люди. Криков стало больше, а потом прогремел выстрел. Секундой позже последовали еще.

— Будь здесь, — приказал Том, — закрой и забаррикадируй дверь!

— Я хочу пойти с тобой!

— Нет! — рявкнул брат. Он схватил и надел дождевик, накинув шлейку своего меча на плечо, босиком выбежал в ливень, стоящий стеной. Бенни вышел на заднее крыльцо, но Том уже исчез, поглощенный ветром и ударами дождя. Меньше, чем через пять секунд, он промок с ног до головы. Молнии сверкали снова и снова, каждый из ударов сопровождался оглушающим гулом. А Бенни размышлял, так ли все было в течение битв Первой ночи. Тьма, крики, вспышки и взрывы артиллерии. Он отступил назад в дом и с усилием закрыл дверь. Замки были крепкими, но он вдруг понял, что у Тома нет ключей. Все, что у него было под дождевиком, это нижняя рубаха и пижамные штаны. Он даже не взял пистолет.

Бенни посмотрел на тяжелый дубовый брус, который стоял рядом с дверью. По обеим сторонам от нее две железные скобы крепились болтами к стене. Бенни видел, как Том устанавливал их годы назад, болты продырявили стену насквозь и вошли в стальные пластины снаружи дома. Засов ходил через них и полностью блокировал вход.

«Ты должен будешь снести целую стену, чтобы преодолеть это», — сказал тогда Том.

Бенни поднял брус и прикинул его вес. Дерево было тяжелым и очень плотным. Два десятка зомов не сломали бы такое. Он поместил один конец в ближайшую скобу и начал задвигать засов поперек двери.

Там, снаружи, у Тома не было ничего, кроме меча. Ни обуви, ни пистолета, ни света. Если дерево упало и пробило дыру в заборе, кто знает, как много зомов могло находиться снаружи.

Слышалось все больше выстрелов, целый шквал. Кто-то кричал, но Бенни не мог разобрать ни слова. Стук дождя был слишком настойчивым.

Он покусал губы, терзаемый нерешительностью.

С одной стороны, Том приказал ему заблокировать дверь. С другой — дверь уже закрыта, и зомы не смогут сорвать замок. Все окна тоже были заблокированы, а передняя дверь такая же прочная, как и эта. Он был в безопасности.

Но что насчет брата?

Если произошло полномасштабное вторжение в город, Том, возможно, должен будет вернуться, чтобы укрыться здесь. И счет может идти на секунды. Сколько времени потребуется, чтобы Бенни добежал до двери, выдвинул тяжелый засов из скоб и открыл замок? Секунд десять? Восемь?

Слишком долго.

Он вытащил брус и поставил его назад к стене. Пистолеты Тома были заперты за замок, а ключ он носил на цепочке на шее. Если Бенни взломает шкафчик, а происходящее не обернется ничем серьезным, Том зажарит его заживо.

С другой стороны…

Сомнение было голодным существом, пожиравшим его.

Снаружи что-то ударило в стену. Что-то твердое и острое. Это не был дождь. Он прислушивался, пытаясь точно вспомнить, что именно услышал, пытался слушать как Том, когда они были в «Руинах». Упал ли желудь, сорванный ветром с ветки дуба? Нет, это был другой, более слабый звук. Чтобы ни ударило в стену снаружи, оно ударило быстро и с большой силой.

Пуля?

Он был почти рад, что это была она.

Бенни нагнулся и приложил ухо к углу кухонного окна. Криков стало больше, и выстрелы следовали один за другим. Затем он услышал шаги на заднем крыльце и, секундой позже, дверная ручка повернулась. Он развернулся по кругу и выглянул в окно, но все, что мог увидеть это лоскут чего-то блестящего.

Дождевик.

Дверная ручка дергалась снова и снова.

Том!

Бенни вскочил на ноги и бросился открывать замки. Господи… пожалуйста, сохрани Тома, думал он, расправляясь с тяжелыми засовами. Наконец, он распахнул дверь.

Том ввалился внутрь. Голова низко опущена, дождевик был порван и висел лохмотьями, с темных волос стекала вода.

Бенни отступил назад.

Это был не Том.

Это был Роб Саккетто, художник разрушения.

Он стал зомби.

26

Существо подняло свое белое лицо к Бенни и открыло рот. Кровь текла по сломанным зубам художника и падала на дождевик.

— Мистер Саккетто?..

Зомби сделал к нему шаркающий шаг, поднял пальцы, белые как кость и неестественно вывихнутые, как будто все суставы были сломаны. Бенни застыл на месте. Он никогда не знал кого-то, кто потом стал зомом — с тех пор, как эпидемия забрала его мать. Он, Чонг и Никс говорили об этом, размышляли на подобную тему и иногда шутили. Но даже для них, даже в этом мире это было слегка неправдоподобно. Монстры оставались там, снаружи, а настоящая жизнь была в городе. И глубоко внутри, во вспышке понимания, Бенни осознал, что он был так же оторван от реальности этого мира, как и все остальные. Даже с людьми, говорящими об упокоении родственника, который умер. Даже со всеми этими неопровержимыми доказательствами, возникающими перед его лицом каждый день, Бенни понял, что он никогда не отождествлял зомби с людьми. Даже его поход в «Руины» не поспособствовал этому, не в полной мере. Но сейчас, когда этот зомби — этот человек — тянулся к нему, ужасная правда ударила в него с полной силой.

На один жуткий момент Бенни примерз к месту и застыл в осознании. Глаза существа встретились с его глазами, и на миг — на самый странный, спутанный отрывок этого момента — Бенни мог поклясться, что видел проблеск разума, частичку былого Саккетто, выглядывающую через дикую слепоту глаз живого трупа, которым он стал.

— Мистер Саккетто, — повторил Бенни, и в этот раз его голос был наполнен треском, готовый сломаться.

Рот зома зашевелился в попытке сформировать слова, и вопреки всем фактам и здравому смыслу Бенни понадеялся, что каким-то образом художник был там. Что он был в состоянии, хотя и совершенно невообразимым способом, бороться с превращением из человека в монстра. Но все, что вырвалось из горла мертвеца, это низкий стон, не несущий никакого другого значения, кроме голода, который ему никогда не понять и не утолить.

Это едва не разбило Бенни сердце. Видеть оболочку человека и знать, что все, делавшее его человеком… исчезло. Он почувствовал, что его голова расколется, если он попытается уместить эту правду внутри.

Зом шагал к нему, протягивая свои сломанные пальцы, а Бенни все еще стоял, замерев в этом моменте, вросши в залитый дождем пол. И только тогда, когда самые кончики холодных пальцев мертвеца коснулись его щеки, он снова ожил.

И закричал.

Это был крик ужаса и ярости. Ужас возникал из-за того, что тянулось к нему — это мертвое и шаркающее создание; а ярость произрастала из понимания того, что у него отняли — друга, человека, которого он знал.

Бенни отступил назад от этих цепляющихся пальцев, его ноги скользили и скользили по полу до тех пор, пока он не уперся спиной в край двери, которая вела в гостиную. Этот удар оживил его и, увернувшись от каркаса, он помчался в комнату и врезался в маленький стол, отшвырнув его за спину, не потрудившись оглянуться. До Бенни донесся треск голеней зома. Монстр споткнулся о стол, и послышался глухой удар коленных чашечек и локтей об жесткое дерево, но не вопль боли. Как будто произошло нечто обыденное.

Он ворвался в гостиную и кинулся к сумке с оборудованием для тренировок. Лучшее оружие было на кухне — ножи, молотки, ящик с инструментами. А у него были только деревянные мечи. Придется обходиться ими. Бенни теребил грубый холщовый мешок, его пальцы неуклюже нащупывали молнию, дергая ее, и он наполовину содрал один из ногтей, проклиная все и не заботясь о боли. Наконец замок поддался, и он запустил в мешок руку, как раз тогда, когда Саккетто неуклюже ввалился в комнату. Бенни бросил взгляд на входную дверь. Та была закрыта, и он знал, что в жизни не успеет открыть замок до того, как существо до него доберется. Все, что в его воображении могло произойти с Томом, случилось с ним.

Пальцы коснулись волос в попытке схватить его, но Бенни метнулся на диван, потащив за собой сумку. Деревянное оружие загрохотало. Он схватил один из мечей и развернулся на коленях, когда зомби уже навис над диваном, чтобы наброситься.

Бенни протаранил концом грудь мертвеца. Он вложил в это движение весь свой страх, и это было труднее, чем ожидалось. По рукам поднималась ударная волна. Он почти бросил меч.

Монстр ударил по его лицу, и Бенни почувствовал, как ногти расцарапывают его щеку от уха до носа.

Он вложил все свои силы в боккэн, удерживая его как дубинку и используя расстояние между сжатыми кулаками, врезался им в плечи зомби, опрокидывая его назад и сбивая с ног. Но тот оказался сильнее, чем предполагалось, и Бенни понял, что Саккетто превратился совсем недавно. Перед штормом или во время него. Он не был разложившимся, не потерял свою массу. Может быть, даже не лишился окончательно разума. Возможно, поэтому он мог поворачивать дверную ручку. Что там говорил Том?

Очень мало зомов могут повернуть дверную ручку, и большинство из них не обладает нужной координацией, чтобы вылезти из окна. Совсем немногие могли. Не «никто». Вдруг восставшие недавно и оказывались теми, кто был на это способен.

Осознание этого привнесло ясность в происходящее, но не подарило ни капли утешения. Это означало, что Саккетто был даже опаснее. Сильнее, быстрее и, может быть, умнее тех зомов, которых он себе представлял.

Монстр качнулся к нему снова и начал карабкаться через диван.

Бенни вскочил на ноги и отступил назад. Сделав это, он почти неосознанно правильным движением ухватился двумя руками за рукоять деревянного меча. Кулаки вместо рычагов, поднимающие меч, локти слегка согнуты.

Зом потянулся к нему, пытаясь схватить за локти.

— Простите, — сказал Бенни.

И ударил мечом по макушке художника.

Существо не остановилось.

Бенни молотил снова и снова.

И снова.

Его руки поднимались и падали, поднимались и падали. Тяжелое дерево врезалось в череп зомби. Бенни слышал крики, когда наносил новый удар. Но не монстра. Это кричал он сам.

— СТОЙ!

Крик Тома разрубил воздух, и Бенни замер на месте с высоко поднятым деревянным мечом в руках, которые были заляпаны кровью и мозгами. Бенни повернул голову и увидел брата, стоящего в дверном проеме гостиной. Тот был весь в крови, грязи и каплях воды, его сильная правая рука держала стальную катану, а в другой был штык-нож с толстым лезвием.

— Бенни, — сказал Том, — все кончено. Ты победил. — Он положил штык на стол и шагнул ближе. Он потянулся, чтобы забрать боккэн. — Ты сделал это, парень. Ты убил монстра.

— Монстра? — повторил Бенни тихим и отрешенным голосом. Он посмотрел вниз на порубленную, комковатую массу — все, что осталось от Саккетто. Это не имело ничего общего с человеком. И больше не было похоже на зома. Это все теперь было просто трупным мясом и сломанными костями с поблескивающей и капающей жидкостью. Бенни позволил Тому забрать меч из его рук. По правде, он едва мог чувствовать свои руки. Они были ледяными, отдельными, чужими. Эти руки только что сделали такую вещь, на которую он никогда бы не пошел. Бенни в оцепенении смотрел на них, на кровавые руки убийцы.

Неожиданно он развернулся и швырнул цветочный горшок. Чай, кексы и бутерброды. Он хотел бы суметь вырвать последние несколько моментов из своей жизни, выбросить эти воспоминания и переживания.

Том стоял напротив с мечами в руках и тяжело дышал.

— Ты ранен, Бенни? — спросил он. — Он что?..

— Укусил меня? — Бенни вытер рот и покачал головой. — Нет. Не укусил.

Том медленно кивнул, но его глаза сканировали Бенни с ног до головы в поисках ранений. Единственными травмами, которые на нем виднелись, были царапина на щеке и оторванный ноготь. Однако он понимал осторожность Тома и задумался, что бы тот сделал, если бы он все-таки был укушен.

Наконец, Том положил деревянный меч и вытер катану об одежду от запекшейся крови.

— Что произошло? — глухо спросил Бенни. — Это была молния? Упавшее дерево?

— Молния ударила в северную смотровую башню. Та обрушилась, и Рамон Оливера упал по ту сторону забора. Около двух дюжин зомов понеслись к нему, когда башня падала. Два других охранника, должно быть, были напуганы штормом. Они запаниковали и открыли ворота в попытке спасти Рамона. Зомы набросились на них всех. Салли Паркер — ты знаешь ее, да? Живет по соседству с Морги? Так… она была убита.

— Нет…

— Другие охранники не слышали криков из-за грома, и прежде чем узнали, что происходит, на улицах уже было около двадцати или тридцати зомов. Ты можешь подумать, что после таких времен, после всего, что случилось, люди не запаниковали бы. Но они запаниковали. Каждый идиот, который может нажать на спусковой крючок, начал стрелять. Трое были ранены, а еще двое укушены. Думаю, те, кто пострадал от выстрелов, пойдут на поправку. Но что касается остальных…

Он недоговорил. Каждый знал — ничего невозможно сделать, чтобы остановить инфекцию от укуса зомби. В зависимости от индивидуальной силы иммунитета процесс может занять день или неделю, но человек уже обречен. Все жертвы будут доставлены в Дом усмирения на дальнем конце города. Священник, пастор или раввин придет и присядет рядом. Дверь будет закрыта, все будут ждать. Чонг говорил, что укушенные жертвы часто совершают самоубийство, а некоторых убивают друзья или родственники, не желающие видеть, как их любимые мучаются. Раньше Бенни не верил Чонгу. Сейчас он знал бы, что его друг, вероятно, мог оказаться прав.

— Они добрались до всех зомов?

— Да, — ответил Том, — капитан Странк и его команда уверили нас в этом. И с Рамоном все будет хорошо. Он сломал ногу и получил ожоги, но вокруг него было так много обломков, что мертвецы не смогли добраться до него.

— Кто-нибудь еще укушен?

— Нет. Зомы не проникли дальше красной зоны. Капитан Странк держит сорок человек с винтовками около северных ворот, пока команда чинит стену. — Он выругался. — Если бы я получал десять центов каждый раз, когда говорил городскому совету о необходимости двойной линии забора…

— Том, — сказал Бенни, — ты, скорее всего, встретил на пути зомов.

— Нет. Ни одного.

— Но… мистер Саккетто… зомы добрались до него, а он живет около самого водохранилища.

Том присел на корточки и перевернул мертвого художника на спину. Он обследовал руки и запястья мужчины, задрал рубашку и посмотрел под ней. А потом встал и быстро прошел через дом, отпер заднюю дверь и шагнул на крыльцо. Бенни двинулся следом и наблюдал, как тот нагнулся и изучал грязевые потертости и следы шагов на деревянном полу. Дождь смыл большую их часть, но, должно быть, осталось достаточно, поскольку Том издал ужасающий звук и на несколько секунд уставился в темноту. Бенни осознал, что шторм успокоился и больше не доносилось ни новых криков, ни следовавших за ними выстрелов.

Том мягко втолкнул Бенни обратно внутрь и закрыл дверь. Почти машинально поднял дубовый брус и задвинул его через скобы. Затем заставил Бенни смыть кровь с рук и наложил повязку на палец с разодранным ногтем. Ноготь очень болел, но эта боль казалась совершенно незначительной. Все это происходило без слов, а потом они в тишине вернулись в гостиную и стали возле тела. Бенни мог бы сказать, что Том пытается разобраться в чем-то. Его брат продолжал смотреть на заднюю дверь, а потом вниз на Саккетто.

— Проклятье, — тихо произнес Том, — ненавижу, когда оказываюсь прав.

Бенни стоял над Саккетто, смотря вниз на тело. Он не видел зомби. Он видел человека, который нарисовал портрет Потерянной Девушки. Мужчину, который помогал основывать и стоить этот город. Друга.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

С мгновение тот изучал его лицо и потом кивнул сам себе, как будто только что принял решение, безопасно ли делиться с Бенни своими подозрениями.

— Посмотри на его пальцы. Скажи мне, что ты видишь.

Но ему и не нужно было смотреть. Он уже заметил, как неестественно были изогнуты руки художника.

— Кто-то сделал это с ним, — сказал Бенни, — пока он был еще жив.

Том кивнул.

— Его ребра так же сломаны и, похоже, что кто-то выбил ему некоторые зубы и сломал остальные. Кто-то истязал его до смерти, Бенни. А когда он восстал зомом, принес сюда.

— Сюда? Зачем кому-то приносить сюда труп? — Не унимался Бенни.

Том бросил на него холодный опасный взгляд.

— Затем, чтобы убить нас, будь уверен.

27

— Но кто может хотеть нас убить? — удивился Бенни.

Том проигнорировал вопрос, и вместо ответа спросил:

— Ты видел кого-нибудь снаружи? Или слышал?

— Нет. Только рев шторма, — начал было он, но затем остановился. — Хотя… вообще-то да, слышал. Будто какой-то предмет ударился о стену дома. Мне кажется, это была пуля. Ты говорил, что пуля может пролетать большие расстояния, поэтому я предположил, что это был случайный выстрел в битве. А потом кто-то начал дергать за дверную ручку. Я решил, что это ты пытаешься попасть внутрь. Ты ведь не взял свои ключи, поэтому я…

Том положил руку ему на плечо.

— Все нормально. Я понимаю, почему ты открыл дверь. В этом есть и моя вина. Я должен был придумать какой-то код. Например: сначала три удара, а потом два.

— Или как насчет того, чтобы просто кричать через дверь? — предложил Бенни.

Старший брат усмехнулся.

— Действительно. Прости. Все это немного выбило меня из колеи. Но вернемся к дверной ручке. Ты сказал, что кто-то ее повернул?

— Пару раз.

Они посмотрели на труп.

— Считаю, это мог сделать Роб.

— Со сломанными пальцами?

— Зомы ведь не чувствуют боли, помнишь?

— Но… повернуть ручку? Зомы не могут…

— Это редкость, но такие случаи известны. Обычно такие возможности доступны в первые минуты после воскрешения, а потом, чем дольше человек существует как зом, тем сильнее нарушается координация движений. Мозг продолжает умирать.

— А мистер Саккетто был мертв так долго?

Том встал на колени и надавил пальцем на кожу художника.

— Ммм, сложно сказать. Жаркий день, холодный дождь. Но я сомневаюсь, что он мертв больше одного или двух часов. Что ж, это весьма размытые временные рамки.

— Какие варианты?

— Ну, если он не поворачивал ту ручку, значит, это сделал кто-то другой. Этот человек или люди принесли его сюда. Может, я и поверю, что у Роба еще сохранилось достаточно мозговой активности и он смог повернуть ручку. Но точно не поведусь на то, что, будто превратившись в зома, тот проделал весь этот путь через город конкретно к нашему дому. Помимо того факта, что зомы себя так не ведут, между нами и водохранилищем живут сотни людей. Нет. Это было сделано так же целенаправленно, как если бы кто-то наставил на нас пистолет и нажал спусковой крючок.

— Но… почему?

Губы Тома изогнулись от ярости в почти звериной гримасе.

— «Почему» в этом случае означает то же, что и «Кто».

— Что ты пытаешься сказать?

— Я думал, это очевидно, малыш. Кто бы ни сотворил такое, он явно не хочет, чтобы мы искали Потерянную Девушку.

Этого Бенни было достаточно. Все части мозаики встали на свои места.

— Чарли? — недоверчиво спросил он.

— Он самый. И Мэрион Молот.

— Они не случайно оказались рядом с домом мистера Саккетто, не так ли? Должно быть, выяснили, что вышел новый набор зомби-карт. Зак Маттиас купил дюжину колод. Скорее всего, ему тоже попалась карта Потерянной Девушки, и он показал ее своему дяде.

— Спорю, именно так оно и было.

— Зак был в магазинчике, когда я обнаружил свою карту. Возможно, он рассказал дяде по возвращении домой. Но даже если и так, почему Чарли беспокоится насчет Лайлы? Он даже не знает ее. — Он замолчал и уставился на Тома. — Или знает?

— Да, знает, — ответил Том. — И принимая во внимание то, как тесно связан Чарли с Большим Заком и твоим другом Заком Младшим, он, возможно, подговорил их сообщать ему о любом упоминании Потерянной Девушки. Даже о такой очевидно безобидной вещи, как ее изображение на зомби-карте. Могу представить, это и послужило причиной того, как Чарли узнал, что мой маленький брат нашел картинку с Потерянной Девушкой в колоде зомби-карт. — Он бросил взгляд на тело, и, насторожившись, прислушался. — Дождь почти закончился. Послушай, Бенни. Я уйду с первыми лучами и хочу, чтобы ты тоже пошел со мной.

— Уйдешь? Куда?

— В «Гниль и руины», малыш.

— Но… для чего?

— Мы должны спасти ее от Кровавого Глаза и Молота Автограда, — сказал Том, — и остается только молиться, чтобы не было слишком поздно.

28

Но на этом ночь для братьев Имура не закончилась.

Для начала они вынесли тело художника из дома и передали его городской страже. Двое мужчин прибыли с конной повозкой, чтобы забрать труп, в сопровождении капитана Странка, который выглядел изможденным и потрепанным после событий этой ночи. Давным-давно Странк преподавал актерское мастерство и был режиссером. Но в течение безумия Первой ночи он собрался и организовал защиту школы, которая была атакована зомби во время поздней репетиции новой пьесы. Студенты продержались против мертвецов три недели, продолжая надеяться, что дождутся помощи. Она так и не пришла, но, в конце концов, зомби снаружи были отвлечены другими событиями — убегающими людьми и животными, которые пытались спастись из маленького городка, в котором находилась школа. Когда на школьном дворе оставалось меньше дюжины мертвецов, Странк одел своих детишек в тяжелые пальто и театральные наряды, вооружил их клюшками для гольфа, хоккейными и бейсбольными битами из спортивного зала и повел импровизированную армию навстречу опасности. Из тридцати семи подростков и четырех других взрослых, покинувших здание вместе с ним, двадцать восемь подростков и два взрослых были все еще живы и не заражены к тому моменту, когда они обнаружили другую группу выживших, объединившихся для создания огражденного поселения в центральной Калифорнии. Странк помогал организовывать городские защитные силы и стал первым мэром, а сейчас руководил городской стражей и патрулем, охраняющим забор. Хотя они с Томом сходились во многих вопросах, Странк не имел желания расширять город или отвоевывать мир назад. Его постоянно терзала мысль о тех детях, которых он был не в состоянии спасти.

Капитан следил, как группа помощников грузит тело художника на повозку и слушал Тома, объясняющего, что произошло. Мэр Кирш вышел из своего дома, распложенного по соседству, и присоединился к ним.

— Так ты думаешь, это были Чарли и Молот? — спросил Странк, запуская пальцы в свои густые, волнистые серые волосы.

— Да, Кит, именно так.

Мэр Кирш вздохнул.

— Не знаю, Том. У тебя нет ничего, кроме косвенных улик и довольно призрачных при этом. Догадки не то же самое, что доказательства.

— Понимаю, — согласился Том. — Но меня беспокоит, как слишком хорошо все сходится.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Странк.

— Как насчет того, чтобы арестовать их? — предложил Бенни.

— И обвинить их в чем?

— Убийство. Пытки. Сколько всего они должны натворить, чтобы вы предприняли хоть что-нибудь?

— Тише, Бен, — предостерег его Том. И обратился к остальным: — Понимаю, вы не можете много сделать, основываясь только на моем личном заявлении, но сам я должен предпринять что-то.

— Потише, Том, только не стоит мчаться вперед нас, — поспешил предостеречь его мэр.

— Не волнуйся, Рэнди, Я не собираюсь ничего предпринимать в городе. Не бездоказательств.

— Но мы обязаны действовать! — возразил Бенни и затем осознал, что кричит. Он понизил голос и настойчиво зашептал: — Том, мы должны сделать что-то. Ты говорил…

— Я знаю, что я говорил, парень. Вернись-ка лучше в дом и умойся. И постарайся немного поспать.

— Поспать? Поспать? Каковы шансы, что я вообще когда-нибудь буду в состоянии снова спать?

— Попытайся, — настаивал Том.

— А что собираешься делать ты?

— Твой брат задает справедливый вопрос, Том, — подтвердил Странк. Он заткнул большие пальцы за кобуру в стиле вестерна, и это делало его похожим на стрелка, которого Бенни однажды видел в книге о Старом Западе. Тут он понял, что Странк стремился применить силу или, как минимум, намекал на это, чтобы удержать Тома от совершения правосудия своими руками. Бенни захотелось выбить Странку зубы. Как мог этот человек хотеть усложнить Тому жизнь, когда Чарли Маттиас свободно разгуливает по городу? Но едва открыв рот, чтобы сказать что-нибудь, он поймал взгляд брата, который слегка покачал головой.

Против своей воли Бенни замолчал.

Том обратился к Странку:

— Я собираюсь дойти до дома Роба и взглянуть на него. Могу сделать это один или вы можете пойти со мной. Роба пытали, и спорю, это происходило там. Кто знает, что мы найдем?

— И что потом?

— Завтра утром, с первыми лучами солнца, мы с Бенни отправимся в «Руины» и попытаемся найти эту девушку.

Мэр Кирш фыркнул.

— Каждый охотник за головами и странствующий монах в районе пяти сотен километров искал Потерянную Девушку, но никому не удалось найти ее.

— Я находил, — возразил Том. — Дважды. И смогу сделать это снова.

Мужчины в изумлении уставились на него. По выражению их лиц было ясно, что они не хотели ему верить, но Бенни знал, Том никогда не хвастался. У него были свои недостатки, но ложь не являлась одним из них.

— Почему это должно кого-то волновать? — спросил один из помощников.

— Геймленд, — ответил Том.

— Это место сгорело дотла.

Странк вздохнул.

— Том уверен, что они заново отстроили его и вовлекают детей в некоторые зомби-игры. Он думает, Потерянная Девушка знает, где находится это место.

Мужчина бросил взгляд на напарника и неловко переступил с ноги на ногу. Бенни обратил внимание на то, что ни один из них не попросил подтвердить это Тома, чтобы лично удостовериться в правдивости этих слов. И так же никто не спросил, где сейчас может располагаться Геймленд. Они просто промолчали. Том выдал звук полный отвращения.

Странк кивнул.

— Ладно, будь по-твоему. Давай пойдем к дому бедняги Роба и увидим то, что сможем увидеть.

— Я тоже хочу пойти, — воскликнул Бенни.

— Ты должен поспать.

— Мы это уже выяснили. Возможно — возможно — я буду спать, когда мне стукнет сорок, но я только что убил зомби, который раньше был знакомым мне человеком. Он точно встанет у меня перед глазами, если я их закрою. Уж лучше не ложиться вовсе.

Слова были сказаны серьезным тоном, да никто и не воспринял это как шутку. Все трое кивнули в знак понимания.

— Хорошо, Бен, — согласился брат.

Прежде чем они отправились, Том вернулся в дом, обулся в ковбойские сапоги и надел джинсы, стянутые ремнем для пистолета, закрепил внутри правого сапога свой заточенный с двух сторон военный кинжал и перекинул катану за спину.

— В чем, черт возьми, дело, Том? Битва закончилась, — воскликнул мэр Кирш.

Он не удостоил его ответом.

Они шли по середине улицы: Том с одной стороны, с другой — Странк и Бенни, между ними. Он вручил ему обратно деревянный меч.

— Как насчет настоящего?

— Как насчет нет? Ты снесешь голову мне или самому себе. Более того, ты уже знаешь, что можешь причинить достаточно вреда и этим.

— А что насчет пистолета? — понадеялся тот.

— Что насчет того, чтобы оставить тебя дома?

— Господи! Хорошо, хорошо.

Они проходили сквозь тени. Сейчас, когда буря улеглась, фонарщики вышли, чтобы заново зажечь факелы, которые заменяли уличные фонари. Капитан Странк взял один из них, чтобы освещать поход через город. Маунтинсайд был расположен на обширной равнине. Позади него полностью перпендикулярно возвышались горы, и внушительная линия забора тянулась неровным треугольником от одной стены утесов до другой. Большинство из старейших домов в городе немногим отличались от оружейных складов шириной всего три с половиной метра, построенных в виде длинного прямоугольника с дверями по обеим сторонам. Также имелось несколько сотен домов на колесах, большую часть которых притащили в город с помощью лошадей. Некоторые, разумеется, прибыли еще до электромагнитного импульса, который вывел из строя зажигание и всю электронику в транспорте. Неугомонные торговцы изредка пригоняли обозы со строительными материалами — наряду с одеждой, книгами, инструментами и ценными предметами с заброшенных ферм и из городов, расположенных в этой части «Руин» — эти материалы пошли на возведение некоторых двухэтажных домов. Дом братьев Имура был крошечным одноэтажным строением, построенным лично Томом.

Дом художника построили одним из первых, и он был очень тесным. Если бы не фрески Саккетто на стенах, изображающие тропические леса, его можно было бы назвать даже уродливым. Когда они остановились перед строением, Бенни посмотрел на роспись, и его пронзила глубочайшая печаль. Он всего дважды встречался с этим человеком, но тот нравился ему.

Том, должно быть, уловил его настроение и по-братски положил руку на плечо брату.

— Калитка открыта, — заметил Странк. — Роб вполне мог выйти, после того как обратился.

— И радужные голубые поросята могут вылететь из моей задницы, — проворчал Бенни. Странк бросил на него грозный взгляд, а Том отвернулся в сторону, пряча улыбку.

— Мое мнение таково, что нам не следует строить гипотез, — огрызнулся Странк.

Бенни уже был готов отпустить новую шутку, но сдержался, увидев, что Том вытащил пистолет — девятимиллиметровую «беретту» — встал в стойку и осторожно ступил в открытую калитку. Странк так же достал свое оружие и последовал за ним, высоко подняв факел. Бенни, чувствуя себя чудовищно неподходяще одетым для такой вечеринки, крепко сжал свой деревянный меч и прокрался следом.

Том шел рядом с дорожкой, а не по ней, и низко нагнулся, чтобы изучить грязь, но потом покачал головой.

— Здесь было бесчисленное количество отпечатков следов, но дождь шел слишком сильный.

Они поднялись на верхнюю ступеньку, и ситуация повторилась. Лишь бессмысленные пятна. Том слегка толкнул входную дверь пальцем. Та качнулась и, поскольку Странк был подле него, они оба могли видеть, что замок был выломан.

— Это сделал не зом, — заметил Бенни.

Даже Странк не стал спорить.

Том до конца распахнул дверь, и капитан наклонил факел, чтобы максимально осветить дом изнутри.

Тот был полностью разрушен. Даже снаружи они могли видеть, что он разгромлен полностью. Они аккуратно двинулись внутрь, чтобы не наступить на что-нибудь, хоть отдалено напоминающее следы обуви. Здесь творился настоящий хаос. Каждая картина была порезана, все рисунки сорваны со стен и порезаны в конфетти, баночки с красками разбиты о стену или разбросаны по полу.

— Ты все еще думаешь, что это были зомби, Кит? — негромко спросил Том.

Странк проклинал все на свете целую минуту, ни разу не повторился. Бенни был впечатлен и полностью разделял его чувства. Недостаточно было просто убить художника. Убийцы уничтожили все последние труды его работы. Во всем доме не осталось ни единой уцелевшей картины. И поверх этого кровавая бойня. Все тарелки и бутылки были разбиты вдребезги, каждая вещь разорвана, разломана в щепки.

— Это безумие, — прошептал Странк.

— Да, именно так, — сказал Том. — И это навело меня на мысль. Возможно ли, что Роб не дал им то, чего они жаждали.

— Что им было так нужно? — спросил капитан.

Том отпустил курок и убрал пистолет обратно в кобуру. В желтом сиянии факела его лицо казалось старше и грубее.

— Я рассказал всего паре человек, где в последний раз видел Потерянную Девушку. Роб был одним из них, а сегодня Чарли видел, как тот рассказывает о ней Бенни. Полагаю, они хотели выпытать у него информацию.

Бенни напрягся и схватил брата за руку.

— Постой! Ты упомянул, что рассказал о Потерянной Девушке паре человек. Кому еще ты сказал?

Лицо Тома побелело, а глаза широко раскрылись.

— Черт, я дурак!

— Что это значит? — спросил Странк.

— Боже, надеюсь, они еще целы!

Том проскочил мимо капитана и помчался прочь из дома. Бенни и Странк поспешили за ним, но к тому моменту, как они выбежали на верхнюю ступеньку, тот был уже в квартале от них и устремился прямиком в бедную часть города.

— Куда он понесся? — потребовал ответа Странк, схватив Бенни за плечо.

Он сбросил его руку и, ничего не ответив, кинулся за братом. Бенни уже понял, куда тот направлялся. На свете был лишь один человек, которому Том доверял настолько сильно.

Джесси Райли.

И пока Бенни бежал, он повторял лишь одно имя снова и снова.

«Никс».

29

Бенни бежал настолько быстро, насколько мог, и даже несмотря на то, что Том был далеко впереди, к тому времени, как они миновали конюшни, Бенни догнал его. Капитан Странк остался в кварталах позади. Добежав до длинного плоского здания Рационного ведомства, они уже были бок о бок, вровень перемахнув через живую изгородь с левой стороны собственности Райли. И заскользили по мокрой траве.

На верхней ступеньке крыльца крошечного домика сидел какой-то парень. Он был опрятно одет и держал в одной руке букетик нарциссов, цветы лежали переплетенным клубком на его бедре.

Невероятно удивившись, Бенни воскликнул:

— Морги?

Парень не шевельнулся. Его голова была наклонена вперед, как если бы он просто задремал здесь, на лестничной ступеньке. Лунный свет прорвался через покрывало облаков, и в этом тусклом сиянии лицо друга выглядело неестественно бледным.

— Осторожно, Бенни, — предостерег Том. Он выхватил меч и посмотрел вверх и вниз по улице, но там, кроме дрожания пламени факелов, не наблюдалось никакого движения. Единственным звуком было нервное ржание и пыхтение лошадей в конюшнях.

Бенни сделал шаг вперед. Морги неподвижно сидел со скрещенными на животе руками и сжатыми вместе коленями. Он выглядел так, словно съежился от холодного дождя и заснул здесь же. Не считая того, что его одежда совершенно не вымокла.

— Морги? Ты в порядке, парень?

Морги не поднял головы и не пошевелился.

— Да брось… не веди себя так со мной, Морг, — настаивал Бенни, подходя ближе. Он поднял боккэн перед собой, удерживая его обеими руками. — Сделай хоть что-нибудь, парень.

Медленно, неуклюже Морги Митчелл поднял голову и то, что увидел Бенни, заставило его застонать. Лицо друга было таким же холодно белым, как луна. Глаза, утонувшие в залегших под ними тенях, потускнели и смотрели непонимающе. Губы обмякли.

И на них была свежая кровь. Она блестела в лунном свете, как масло.

— Нет… — дыхание Бенни обжигало ему легкие, и он затряс головой, отрицая саму возможность происходящего.

Том занес меч над плечом, сталь ярко сверкнула в холодном свете луны.

— Скажи что-нибудь, — приказал он суровым голосом.

Рот Морги двигался, но слов не было. Пальцы Тома сжались на рукояти катаны.

— Том… не надо, — взмолился Бенни.

— Я сделаю то, что должен, Бен, — процедил брат сквозь стиснутые зубы.

Бенни сделал еще один шаг вперед. Почти в пределах досягаемости. Мутные глаза Морги уловили это движение и последовали за ним.

— Морги, ты, жирный придурок, сейчас тебе чертовски хорошо было бы сказать хоть что-нибудь! — закричал Бенни. Он услышал, как сзади подходит, пыхтя, капитана Странк.

— Боже, — пробормотал тот. — Это что, сынок Митчеллов?

— Его имя Морги, — рявкнул Бенни. — Морги.

— Он… он превратился? — Странк бросил взгляд на Тома, который резко мотнул головой, не отвечая на вопрос, а призывая к молчанию.

Бенни подошел еще ближе. Теперь уж определенно Морги мог дотянуться до него. Том шикнул, но не двинулся. Его клинок был готов к действию, и Бенни знал, насколько быстр брат. Хотя, если Морги схватит его, успеет ли он?

— Морги… ты выводишь меня из себя. Если это одна из твоих шуток, то это не смешно.

Его губы шевелились и дергались.

— Морги… пожалуйста.

И он прошептал:

— Никс!

А затем наклонился вперед и свалился со ступеньки. Странк предостерегающе закричал и вцепился в свой пистолет. Том чуть не снес парню голову, но успел отвести меч, поскольку Бенни бросился вперед и подхватил друга. Морги был тяжелым, он обхватил холодными пальцами его руки и подтянулся ближе, пока губы не оказались прямо возле шеи. Бенни мог чувствовать на ней его тяжелое дыхание.

— Бенни, быстро отойди от этого существа! — Том уже кричал. Одной рукой он схватил Морги за плечо, а другой держал меч, занесенный для смертельного удара. — Бенни!

— Убей это! — взревел Странк.

Бенни с рыком набросился на него:

— Заткнись! — Затем опять повернулся к другу и наклонился ближе.

— Бенни… — его дыхание было слабым, — они забрали Никс.

— Что? Что произошло?

— Миссис Райли… Они хотели, чтобы она сказала им… что-то… но она не сделала этого. Они… ее избили. А меня заставили стоять и смотреть. С пистолетом у головы. Никс пыталась… сопротивляться. Бесполезно. Ее побили. Миссис Райли…

А потом его глаза закатились, он упал назад и его конечности начали обмякать, голова накренилась.

— Том! — крикнул Бенни, пытаясь схватить друга и удержать от падения за землю. Том и Странк подхватили Морги под мышки и оттащили назад. Букетик цветов медленно скатился, сбрасывая лепестки. Они уложили его на землю.

— Мне нужен свет, — приказал Том, и Странк поднес факел.

— Его укусили? — спросил Странк. — Он мертвец?

Том надавил двумя пальцами на горло Морги.

— Нет. Он жив, но ранен. — Он потянулся и привлек факел ближе, чтобы лучше все видеть, и увидел. Хотя одежда Морги не выглядела мокрой от дождя, волосы на затылке и рубашка под ними были чем-то пропитаны. Бенни наклонился, чтобы взглянуть и зажал рот руками. Волосы сбились в кровавый клубок, кровь струилась вниз по шее и окрасила спину. Том мягко прощупал рану, и его лицо не выражало оптимизма.

— Очень плохо? — беспокоился Бенни.

— Ничего хорошего. Думаю, у него перелом черепа, и он в состоянии шока. Кит, приведи помощь. Сейчас.

Даже несмотря на то, что Странк являлся главой городской охраны и не привык выполнять чьи-либо приказы, кроме приказов мэра, он поспешно кивнул и помчался без возражений в конец квартала к стоящему там сигнальному колоколу и принялся громко звонить в него, оповещая городской дозор.

Том махнул Бенни, подзывая его, и бережно положил голову Морги ему на колени.

— Побудь с ним, Бенни. Я должен проверить дом.

Они оба заметили, что внутри дома Райли не было света, и никто не вышел на голоса, чтобы разузнать о том, что творится на лужайке. Даже их собака, Пират, и та не лаяла. Сердце Бенни словно стало холодным камнем, падающим в ледяную воду на дно глубокого колодца.

— Том, Морги сказал…

— Я слышал, что он сказал. — Брат вложил в ножны катану, вытащил пистолет и взвел курок. Когда он поворачивался к парадной двери, Бенни увидел в лунном свете выражение его лица. На нем отражались ярость и ужас.

Он сидел на топкой земле, положив голову своего друга на колени. Губы Морги шевельнулись раз или два, и хотя тот не издавал звуков, он знал, что тот говорил.

Никс.

Повсюду кричали люди, вываливающиеся из своих домов с пистолетами, топорами и заостренными вилами. У некоторых были керосиновые лампы, кто-то останавливался, чтобы зажечь факелы от уличных огней. Караульные из городского дозора галопом мчались к ним на лошадях, покрытых тяжелыми коврами с боков до загривка.

— Где Том, — потребовал ответа Странк, когда прибежал назад с пистолетом в руке.

— Он пошел внутрь, — ответил Бенни. Из дома не доносилось ни криков, ни выстрелов. Только тишина.

И эта тишина была чудовищной.

Два врача из караула отдавали распоряжения насчет Морги, осторожно отодвигая Бенни. Поднявшись, он осознал, что уже второй раз за день был покрыт кровью человека, которого знал. Наклонившись и схватив свой боккэн, он по ступенькам направился вперед.

Капитан встал у него на пути.

— Что за глупость, по-твоему, ты собираешься сделать?

— Отойдите прочь, — Бенни так и хотелось ударить его деревянным мечом. — Я иду в дом.

Странк заглянул ему в глаза и, должно быть, увидел в них что-то такое, что изменило его представление о Бенни Имуре. Быть может, увидел в них тень Тома. Или возможно, нового Бенни. Он просто кивнул и сказал:

— Хорошо… но только вместе со мной. И держись подальше от линии огня.

Остальные вооруженные бойцы поднялись на крыльцо, держа наготове винтовки и дробовики.

Входная дверь была открыта. В гостиной горели свечи. Вся компания двинулась внутрь, дула пистолетов выискивали каждую дрожащую тень. В комнате была жуткая разруха. Та не была уничтожена полностью, как дом Саккетто, но большая часть мебели была перевернута, вазы разбиты, гитара растоптана в щепки, со стен сорваны картины. Пол исполосован грязными отпечатками ботинок. Собака Райли, Пират — крохотная дворняга, сжалась в комок под опрокинутым шкафом, глаза пса были выпучены от боли. На его поднимающемся в такт дыханию боку виднелся четкий отпечаток грязного ботинка. Пес тихо заскулил, но не двинулся и не залаял. Когда Бенни приблизился к нему, тот лихорадочно лизнул его пальцы несколько раз. Он заметил брызги крови на полу и один кровавый отпечаток руки на стене, возле входа в спальню Никс.

Бенни бросился в ее комнату, пробираясь через завалы на полу. Однако та оказалась пуста. Матрас лежал перевернутый; коллекция старых кукол была уничтожена, их головы оторваны. Всю одежду Никс вытрясли из шкафа и исполосовали ножом. Даже зомби-карты ее скудной коллекции были разорваны пополам.

Никс здесь не было.

Заместитель Горман встал позади него и осмотрел комнату.

— Выглядит так, как будто твоя подруга дала им настоящий отпор, — заметил он.

Бенни сглотнул и кивнул.

— Да.

— Она крепкая девчонка?

— Вы даже себе не представляете, насколько.

— Ей это понадобится, — сказал Горман, поворачиваясь, чтобы уйти, — похоже, они забрали ее с собой.

И хотя Бенни уже догадался, эти слова, как пуля, врезались прямо в сердце. Развернувшись, чтобы выйти, он заметил краешек знакомой книги, торчащей из-под обломков письменного стола. Бенни наклонился и поднял ее. Это был блокнот. Он прижал его к груди.

— Никс, — прошептал он.

— Сюда, — позвал кто-то, и Бенни выбежал из комнаты и увидел охранников, собравшихся около входа в комнату Джесси Райли. Бенни стал проталкиваться сквозь толпу, но капитан ухватил его за плечо.

— Это тебе не понравится, парень.

— Дайте мне пройти. Том! — Он вывернулся из захвата и ввалился в комнату. И замер.

Комната была маленькой. Будучи детьми, они с Никс играли в этом доме в прятки, но комната ее мамы всегда была такой чистой и слишком скудно обставленной, что из нее не выходило бы хорошего укрытия. Сейчас это были руины. Дешевые платья разлетелись на куски, и вся одежда миссис Райли — брюки и блузки, чулки и нижнее белье — была разбросана по полу, притоптана тяжелыми ботинками и запятнана кровью.

Том сидел на углу развалившейся кровати. Его пистолет валялся рядом на полу. Джесси Райли, скорчившись, лежала перед ним. Бенни мог видеть, что ее лицо — всегда такое доброе и красивое — сейчас было неузнаваемой массой из синяков и разодранной плоти. Один глаз заплыл, другой был горящим и остекленевшим от потрясения. Она цеплялась за Тома, ухватившись за его грудь и рукав, словно они являлись единственным, что удерживало ее в этом мире. Костяшки на руках были красные и содранные. Подобно Никс, она сражалась и сражалась жестко.

— Миссис Райли, — позвал ее Бенни, но женщина никак не показала, что услышала его.

— Не сейчас Бенни, — прошептал брат. — Она должна поспать.

— Том, — спросил он, — с ней все будет хорошо?

Тот медленно поднял голову, и по его потерянному и сломленному выражению глаз Бенни понял, что дальше уже ничего не будет хорошо. Это время ушло, когда мужчины с жесткими кулаками и пустыми сердцами вторглись в этот дом.

— Медики уже на месте, Том, — доложил капитан Странк.

Том покачал головой.

— Дай мне лучину.

Нож. Простое слово, и лишь для Бенни оно было так отвратительно, что ему захотелось кричать. Оружием, которое просил Том, была пятнадцатисантиметровая полоска отполированного металла. Плоская с одного конца, чтобы надавливать на него, и заостренная и узкая с другого, для прокалывания. Том никогда не носил с собой такое оружие. Он пользовался кинжалом с темным лезвием, который держал в сапоге. Бенни видел, как брат делает это, но Том не хотел использовать этот нож сейчас. Не в этом случае.

— О, нет… — запротестовал Бенни, когда Странк достал один из ножен, висевших у него на поясе, и передал Тому.

Том кивнул, а затем, бросив взгляд на дверь, снова перевел его на Странка. В ту же секунду капитан развернулся и вывел всех собравшихся, хотя те и медлили в коридоре. Но Бенни не сдвинулся с места.

Он обратился к Тому.

— Может, она еще поправится, Том. Может, ты ошибаешься.

— Нет, — сказал Том с яростью в голосе, — она уже ушла.

И тогда он увидел это. Руки, повисшие на Томе, держались только за счет уцепившихся за складки его рубашки пальцев, но суставы уже ослабли и локти отвисли под своим собственным пустым весом. Том крепче прижал ее к себе и, когда он сделал это, безжизненные руки упали, раскинувшись, как умирающие цветы, по сторонам кровати. Придерживая ее одной рукой, и, приобняв второй, Том приставил кончик лучины к основанию черепа.

Каждый, кто умирал, возвращался как зомби. Не важно, как и кто это был. Подобная участь настигала всех.

— Иди наружу, Бенни.

— Я… не могу.

— Бенни… прошу тебя!

Он отступил назад не дальше дверного проема, но не смог заставить себя уйти.

Том прикрыл глаза, сначала слегка, как будто заснул. А потом, что было сил, сжал их, словно потерялся в ужасном ночном кошмаре, в котором не мог кричать. Он закусил губы, его грудь вздымалась — раз, два — и последовала вспышка металла.

Джесси Райли никогда не восстанет из мертвых. Она перенесла достаточно страданий и будет избавлена от последнего унижения.

Бенни так и стоял в дверном проеме несколько минут, пока брат сидел на краю кровати, покачивая ее на руках вперед и назад. Он не кричал, не проронил ни одной слезы. Вместо этого Том пожирал свою боль, кусая ее так сильно, чтобы запихнуть весь этот яд глубоко в душу. Бенни понимал это. Возможно, наступит такое время, когда весь гнев вырвется наружу. Но не сейчас и не здесь.

Не когда Никс находится неизвестно где.

Спустя долгое время Том опустил Джесси и полностью укрыл ее простынями. Он нетвердо держался на ногах и стоял над ней, низко наклонившись, и Бенни видел, как губы брата шевелились. Была ли это молитва или же слова обещания?

Бенни ничего не сказал. Он понимал, что был здесь чужим, незвано вторгшимся в неприкосновенную сторону жизни брата… но он не мог уйти. Не мог бросить его, точно так же, как тот не мог покинуть маму Никс.

Когда Том повернулся к нему, его лицо было спокойным. Или, во всяком случае, казалось таковым. Бенни не мог с уверенностью сказать, была ли непоколебимая уравновешенность подлинной или это очередная маска, которую он носил, чтобы закрыться от остального мира. Раньше Бенни бесила его спокойная манера держаться, но сейчас это расстраивало. Казалось таким чуждым, таким неестественным.

Том прошел мимо него и вышел в гостиную, где городской дозор тщательно обследовал место преступления. Один из мужчин, невысокий индеец народа навахо по имени Горман, щелкнул пальцами.

— Кое-что нашел!

Том и Странк поспешили к нему, и Бенни пришлось вытянуть шею, чтобы лучше видеть. Горман оттолкнул осколки посуды, и они увидели на полу старую потертую монету. На одной стороне был отчеканен экзотический цветок, на другой слова, гласившие: «Chec may men».

Он протянул находку капитану, но Том ее выхватил.

— Это значит «удачи», — перевел Том.

— Что за язык? — спросил Горман. — Семья Райли ведь ирландцы. Это гэльский?

— Нет, — ответил Том, — вьетнамский.

Странк нахмурился.

— В таком случае… это были не Чарли и Молот?

— Братья Меконг, — предположил Горман.

Том перебирал монетку пальцами снова и снова. Он не кивнул, даже не хмыкнул, чтобы выразить свое несогласие с таким способом ведения расследования.

— Бенни… мы идем домой собирать вещи.

— И куда отправитесь? — потребовал ответа Странк. — Я приведу проклятых братьев Меконг.

— Давай, — ответил Том, — а тем временем мы с братом собираемся отправиться за теми, кто действительно сделал это.

— О чем ты говоришь? Перед тобой находится прямая улика.

Том не потрудился ответить. Он бросил монету на пол и направился к выходу.

Снаружи им пришлось проталкиваться сквозь толпу в десять шагов длиной. У всех были вопросы, но лицо Тома оставалось каменным. Бенни приходилось протискиваться и проталкиваться, чтобы оставаться за спиной брата. Врачи уже увезли Морги в госпиталь.

Наконец, они прорвались через людей и начали спускаться по улице. Небо над ними расчистилось, и дул на удивление холодный ветер. Бенни подождал, пока они отойдут достаточно далеко, чтобы их не услышали.

— Том… Мне очень жаль миссис Райли.

Если Том и услышал его, то не ответил.

— Мы собираемся найти Никс?

— Мы собираемся попытаться.

— Они убили мистера Саккетто и миссис Райли, чтобы получить информацию о Потерянной Девушке. Но почему пострадал Морги?

— Ты видел его. Он был хорошо одет, принес цветы и звал Никс. Просто появился в неподходящее время, бедный парень.

— А почему забрали Никс?

Мрачного выражения его лица было достаточно для ответа. Никс либо будет убита… либо отправлена в Геймленд.

Один из городских стражников настиг их и придержал лошадь.

— Том, — позвал он, — караульные на воротах доложили, что Чарли и Молот покинули город три часа назад.

— Что насчет Никс?

Всадник отвечал:

— Они ушли сразу после всех происшествий, понимаешь? Молот нес большую сумку со снаряжением — знаешь, такой длинный холщовый мешок? Он был перекинут за спиной и выглядел тяжелым, но караульный даже не подумал попросить его открыть, предположив, что тот набит пистолетами и другими вещами. Всяким снаряжением охотников за головами. Охранник решил, что Чарли и Молот получили работу в связи с тем, что произошло.

— Да, — сквозь зубы процедил Том. — А что с братьями Меконг?

— Они вышли несколькими минутами позже. У них тоже были вещевые мешки, пристегнутые к седлам этих уродливых ишаков, которых они держат. Одного они называют дядя Сэм.

Том никогда не был высокого мнения о чувстве юмора братьев Меконг.

— Спасибо, Билли, — поблагодарил его Том.

— Вы… вы собираетесь отправиться за ними?

— Да. Бенни и я.

Билли наклонился из седла.

— Слушай, это не мое дело указывать тебе, как выполнять свою работу, Том, но если они те, кто сделал все это, то будут готовы к преследованию. Ты пустишься в погоню слишком скоро и будешь убит под покровом ночи. Не успеешь и глазом моргнуть. Да и свет факелов в темноте за пределами города, в горах… Черт, огонь привлечет всех зомов с сотен километров вокруг.

— Значит, мы отправимся, как только рассветет.

— Постой, — вмешался в разговор Бенни, — а как же Никс?

— Билли прав. Мы не сможем найти ее, если сами будем мертвы.

Остаток пути они провели в молчании. Они совсем не спали той ночью. Только вымылись, съели большую высокопротеиновую порцию мяса и яиц и оделись для длительного путешествия. С собой паковали только самые необходимые припасы, включая несколько баночек с кадаверином и две прочные, но легкие защитные куртки. Они набрали кучу оружия — в конце концов, это было не что иное, как преследование. Спасательная операция. И даже больше того. Братья Имура собирались на войну.

Когда они вышли на крыльцо за час до первых лучей солнца, Бенни обернулся и взглянул на их дом. Мурашки побежали по спине и рукам, кожа покрылась пупырышками. У него возникло смутное чувство, что он уже никогда не увидит свой дом еще раз, возможно, никогда не увидит этот город, Маунтинсайд. Это ощущение длилось несколько мгновений, а потом ушло так же внезапно, как и возникло. На его место пришел холод, которого он никогда раньше не чувствовал, и это никак не было связано с домом или городом. Его мир снова изменился, и он это понимал. Это не было похоже на то, что пелена спадает с глаз. Бенни знал наверняка. Нет, сейчас он чувствовал, что от него словно оторвали кусок, насильно забрали и выкинули прочь. Хотя его не терзали, как мистера Саккетто, и не били, как миссис Райли и Морги, он так же очевидно был ранен. Он мог это чувствовать. В его душе теперь появился омертвелый участок, такой же бесчувственный, как рубец шрама, и образовавшийся так же жестоко.

Он отвернулся от дома и шагнул на верхнюю ступеньку крыльца рядом с Томом. Не сказав ни слова, они отрегулировали лямки своих вещевых мешков, прощупали карманы, удостоверившись, что взяли все необходимое, что может понадобиться им в «Руинах», и проверили оружие. У Бенни был деревянный меч и крепкий охотничий нож, который Том приказал ему повесить на пояс.

Последней упакованной вещью стала маленькая кожаная книжечка Никс. Он еще не открывал блокнот. Ничего в нем не могло дать подсказку, как ее найти, но книжка была для него своего рода талисманом. Он засунул ее в задний карман.

— Том, — спросил он.

— Да?

— Ты уверен, что это они? Чарли и Молот?

— Да.

— Не братья Меконг?

— Если они и имеют к этому отношение, то только потому, что Чарли платит им. Или, возможно, Чарли подложил туда эту монету, чтобы подставить их. Может быть, он думает, что сможет вернуться в Маунтинсайд после того, как…

— После того, как убьет Потерянную Девушку.

— Да.

— Он знает, что не сможет вернуться, пока ты находишься здесь, — сказал Бенни. — И я, полагаю. Мы знаем о Потерянной Девушке и знаем, что он совершил. Даже если не сможем ничего доказать капитану Странку и остальным, то навлечем на него подозрения, так?

— Так.

— Значит… даже если мы отсюда не уйдем, в любом случае, всегда будем в опасности.

Луна опустилась за горизонт, и лицо Тома было почти невидимым в темноте. Уличные фонари-факелы горели слишком далеко, чтобы Бенни смог разглядеть его выражение, но он чувствовал, как Том изучает его лицо, пытаясь прочитать.

— Все правильно, Бенни.

— Тогда не важно, что произойдет дальше. Мы должны столкнуться с ними.

— Да.

— Можем мы… то есть, можешь ты схватить их?

— Увидим. — Том помолчал. — Ты не лучшего мнения обо мне, не так ли? — До того, как Бенни смог ответить, Том продолжал давить. — Маленький братик, ты, возможно, никогда не выражал свою мысль большим количеством слов, но я знаю, что ты считаешь меня трусом. И думаешь, твой брат убежал прочь, оставив маму умирать в Первую ночь.

Бенни не посмел вымолвить ни слова.

— Я действительно убежал, Бенни. Несся изо всех сил. Оставил маму и бежал, схватив тебя. Это ты хочешь от меня услышать? От того, что я сказал это, легче?

— Я…

— Мир больше и сложнее, чем ты думаешь, парень. Так было до Первой ночи, так есть и сейчас. Твое сознание должно быть так же широко распахнуто, как и твои глаза, потому что почти ничего здесь не является тем, чем кажется.

— Что это значит?

Том вздохнул.

— Слишком долго объяснять это сейчас, а у нас нет времени. Через сорок минут рассветет, и я хочу быть за стеной к тому моменту, когда будет достаточно светло, чтобы видеть. Ты готов? — спросил он.

— Да.

— Ты уверен. Я дам тебе один шанс, Бен. Ты можешь остаться здесь, с семьей Чонга или мэра Кирша… Или можешь отправиться со мной в «Руины».

— Я обязан пойти.

Том кивнул.

— Надеюсь, это значит для тебя то же, что и для меня. Я не собираюсь с тобой нянчиться. Нам предстоит передвигаться быстро и налегке, и мы отправляемся туда не ради забавы. Эта работа обещает быть неприятной. Ты справишься?

— Я тоже был дома у Райли, — ответил Бенни, и это было исчерпывающим ответом для них обоих.

— Хорошо.

— Получается, сейчас их две.

— Две?

— Потерянные девушки. Никс и Лайла. Мы должны спасти их обеих.

Том положил руку брату на плечо и крепко сжал его.

— Тогда вперед.

Они зашагали по направлению к забору, но, миновав квартал, перешли на бег.

Часть III Потерянная Девушка

Человек может обходиться без еды около сорока дней, без воды около трех дней, без воздуха около восьми минут, и лишь одну секунду без надежды.

Неизвестный автор

30

Высокий, худощавый силуэт стоял на их пути, и когда братья на бегу миновали его, он повернулся и присоединился к ним. Они бежали вдоль Центральной улицы, потом срезали путь по направлению к Красной зоне, широкой, ровной области, располагающейся между чертой города и линией забора.

— Я слышал, — произнес Чонг на бегу, и совместное понимание того, что значили эти два слова, помогало им бежать еще дюжину метров. — Я только что из больницы. Морги в плохом состоянии, но доктор Гуриджале сказал, что вытащит его.

— Слава богу, — воскликнул Бенни, выдыхая комок горячего напряжения, пылающего у него в груди. — Когда снова его увидишь, передай ему, что мы собираемся вернуть Никс.

— Скажу. Ему нужно это знать.

Несмотря на ранний час — или, быть может, из-за того, что произошло — улицы были заполнены народом. Чем ближе братья подбирались к Красной зоне, тем гуще становилась толпа. В конце концов, им пришлось замедлиться и перейти на шаг. Множество людей подходили к Тому, чтобы выразить свои соболезнования, и некоторые школьные друзья Бенни спрашивали о Морги. Том говорил очень мало и продолжал движение, его лицо было застывшим и мрачным. Люди отступали назад, освобождая ему пространство, увидев выражение его глаз.

Толпа рассеялась внезапно, как только они начали пересекать Красную зону, и впервые в жизни Бенни осознал; на каком-то уровне он всегда знал, что люди избегают Красной зоны, но всегда полагал, что причина кроется в страхе перед зомами. Сейчас до него дошло — они стоят на дальней стороне линии, потому что в городе и вдали от забора легче притворяться, будто снаружи не существовало брошенных земель с мертвецами. Понимание этого заставляло его одновременно чувствовать грусть и отвращение.

Когда их уже не могли услышать остальные жители, Чонг сказал:

— Том, мой отец говорил с капитаном Странком и заместителем Горманом. Я слышал, как они спорили о монете, которую нашли в доме Никс. Имя Вина постоянно звучало в их разговоре.

Вин Транг был одним из мужчин, известных как братья Меконг. Вторым мужчиной, который даже не приходился ему родней, был Джои Дак. Несмотря на их очевидное вьетнамское происхождение, они оба выросли в Лос-Анджелесе. Ближе всего они были к Вьетнаму, когда продавали phó^[1] и bánh cuôn^[2] в продовольственном вагончике на территории студенческого городка Калифорнийского университета Лос-Анджелеса до Первой ночи.

— Капитан сказал, что Вин и Джои — единственные, напавшие на Никс и ее мать. И возможно, на того художника. — Чонг бросил взгляд на Бенни. — Морги говорил что-нибудь?

— Нет, — ответил Бенни. — Он сказал только, что они забрали Никс. Не называя имен.

Чонг перевел взгляд обратно на Тома.

— Говорила… ли миссис Райли что-нибудь?

Взгляд Тома был прикован к стене, пока они шли через Красную зону.

— У нее хватило дыхания сказать только одну фразу. — Он надолго замолчал, и друзья уже решили, что за этим ничего не последует, но тот продолжил: — «Спаси мою малышку. Спаси Никс».

— Я не могу поверить в то, что произошло, — Чонг смахнул слезы с глаз. — Мой отец говорит, что братья Меконг иногда работают с Чарли Маттиасом.

— Знаю, — согласился Том.

— Папа сказал, что капитан Странк пригласил Лероя Вильямса взглянуть на следы ног, которые ты нашел. Думаю, он собирался их изучить.

Том кивнул.

— Что он может сделать? — удивился Бенни. Он знал о Вильямсе только то, что тот был фермером, потерявшим руку в автокатастрофе, когда перевозил беженцев в переполненном внедорожнике через «Руины».

— Перед Первой ночью, — пояснил Том, — Лерой работал детективом и расследовал ограбления в Сан-Диего. Он мог бы стать капитаном охраны, если бы тогда не потерял руку.

Они добрались до бункера, в котором располагался охранный пост. Снаружи была привязана пара лошадей. Лерой Вильямс и капитан Странк стояли рядом с ними. Кучка караульных и помощников городского надзора сгруппировалась вокруг них.

Лерой, одетый в рабочий джинсовый комбинезон и белую хлопковую футболку, вышел к ним навстречу. Он протянул Тому свою левую руку для рукопожатия.

— Сожалею насчет Джесси, Том, — сказал Вильямс. Он был черным мужчиной около семидесяти лет. Его темная кожа была исполосована ужасными шрамами, но в глазах светилась доброта. — Это действительно плохое, плохое дело. Целый мир уничтожен, а люди все еще терзают друг друга. И совсем не учатся.

— Да, — горько согласился Том, — не учатся.

Фермер взглянул на Бенни, оценивая его.

— Может быть, некоторые из вас, дети, будут иметь больше здравого смысла.

— Так и будет, — сказал Бенни, хотя он не был уверен настолько, насколько твердо это прозвучало.

— Лерой, — обратился Том к мужчине, — Лу Чонг сказал мне, что ты собираешься взглянуть на место преступления в доме Джесси.

— Мы только оттуда, — сказал Странк, присоединяясь к ним.

— И?..

— Ну, — начал Лерой, — ребята из городской стражи довольно сильно натоптали поверх следов, которые ты нашел. — Он бросил неодобрительный взгляд на капитана, который уставился на землю под ногами. — Но мне удалось найти несколько полезных отпечатков в комнате Никс… и Джесси. Я обнаружил пять или шесть пар следов и взял их с собой в эту дыру, в которой живет Джои Дак. В ванной я также нашел следы, и они совпали. Он был там, Том. Вне всяких сомнений.

— Не пытайся впарить мне это, Лерой, — огрызнулся Том. Но большой фермер поднял руку.

— Тише, сынок, — он подошел ближе и продолжил тише, чтобы Бенни и Чонг наклонились и могли расслышать. Странк наклонился тоже. — Братьев Меконг не было дома, поэтому я отправился к Маттиасам. Я спросил Большого Зака, могу ли заглянуть в комнату Чарли, но он ответил мне… В общем, не буду говорить, что тот посоветовал мне с собой сделать. Он настаивал, что Чарли не виновен ни в чем, произошедшем этой ночью, но я на это не повелся, поскольку Большой Зак не откроет свой рот, если только не захочет солгать. К тому же с него пот тек градом и выглядел парень подозрительно. Он попытался прогнать меня со своего крыльца. Это меня-то, старого покалеченного человека.

— И что произошло? — спросил Бенни.

— А что, по-твоему, должно было произойти, молодой человек? Я поднял ногу и отвесил ему хорошего пендаля под глупый зад, сбросив с того гребаного крыльца. А затем прошел через дом и снял с петель дверь, ведущую в комнату Чарли. Хотя я и ожидал проблем с его сыном, когда тот увидел отца, лежащего в кустах роз, Зак Младший решил, что прятаться в шкафу ему нравится больше, чем вмешиваться в дела не по возрасту.

— Ты нашел что-нибудь? — спросил Том. — Следы совпали с ботинками Чарли?

— Нет. Чарли, возможно, носит эти ботинки прямо сейчас, где бы он ни был. Но этот старый добрый большой белый парень носит сорок шестой размер и имеет действительно широкую стопу. Как много людей в Маунтинсайде может таким похвастаться?

— Это косвенное доказательство, — проворчал капитан, но Бенни заметил, что в его голосе уже не было прежнего упрямства. Он осознал, что отрицание Странка никак не связано с его личными убеждениями, и уж точно, с умственными способностями. Капитан был умным и отзывчивым человеком, но правда состояла в том, что легче признать, будто братья Меконг совершили все эти убийства, поскольку они всего лишь арендовали комнату в Маунтинсайде. Они жили в маленьком и суровом городке, расположившемся в сотне километров к югу. С другой стороны, Чарли жил здесь. Если он окажется виновным, Странку придется собрать вооруженный отряд и выдворить его из города в «Руины». Именно страх был той причиной, по которой Чарли Кровавый Глаз и Молот Автограда могли избежать наказания.

Том положил руку на крепкое плечо фермера.

— Спасибо, Лерой.

На большом лице мужчины отразилась боль и печаль.

— Я невероятно сильно хотел пойти с вами, парни, если бы только мог.

— Я знаю, Лерой. Но сделай мне одолжение.

— Все, что угодно.

— Ты все еще можешь стрелять, не так ли?

— Только из пистолета, но, будь уверен, обычно я попадаю туда, куда целюсь.

— Тогда, если Чарли вернется, а мы нет… — Он оставил просьбу незаконченной.

— Ох, черт возьми, сынок, тебе даже не нужно было об этом просить. Этот красноглазый бандит только ступит снова в город, и он покойник.

— Постой-ка минуту, — перебил его капитан. — Попридержи…

Фермер навалился на него. Глаза Странка были как раз на уровне широкой груди Лероя Вильямса.

— Вам есть что сказать, капитан? — Последнее слово он произнес так язвительно, что оно могло бы разъесть обожженный солнцем бетон.

— Да, есть, — произнес Странк, с виду не испугавшийся горы грудных мускулов, которые, казалось, тянулись от горизонта до горизонта. — Если Чарли или Молот вернутся в Маунтинсайд, то я со своими парнями арестую его. Им будет должным образом предъявлено обвинение в подозрении на убийство, похищении детей и еще несколько сотен других обвинений, которые обнаружатся позже, потом их будут надлежащим образом и законно судить. — До того, как кто-нибудь смог возразить, Странк добавил: — Дело в том, что, скорее всего, будет невероятно тяжело собрать присяжных из двенадцати беспристрастных граждан. У Джесси Райли было намного больше друзей в городе, чем у Чарли за всю жизнь. Кроме того… уже эти два преступления влекут за собой смертельный приговор.Убийство и похищение ребенка.

Смысл, заключенный в его словах, раскалил воздух, подобно горящим углям. Том и Лерой изучали Странка; Бенни обменялся с другом многозначным взглядом, подняв брови. Чонг незаметно провел пальцем поперек горла.

— Больше никаких разговоров, — сказал Том. — Мы еще должны пройти много километров, а они далеко впереди.

— Что ж… давайте уравняем силы, — воскликнул капитан. Он поднял руки и щелкнул пальцами. В ту же секунду заместитель Горман подошел к ним, ведя под уздцы двух лошадей. Теперь Бенни увидел, что обе лошади — один породы Аппалуза, второй буланый — были укрыты накидками, сделанными из прочного, но легкого уличного ковра. Странк взял поводья и передал одни Тому, а вторые Бенни. Гамаши для верховой езды, сделанные из прочной ткани, были прикреплены к седлам.

— Аппалузского зовут Вожак, второго — Апачи. Они отдохнувшие, сытые и быстрые. — Он добавил: — Привезите девочку домой.

Том изучал лицо Странка три длинные тянущиеся секунды, затем кивнул.

На востоке слабо забрезжил рассвет. Две дюжины охранников с ружьями и факелами встретили братьев у ворот.

— Мои парни отправятся так далеко, как могут, Том, — сказал капитан. — Мы поможет тебе выбраться, найдем зомам занятие.

— Спасибо, Кит. — Затем Том обратился к Бенни: — Ты готов?

— Да, но я чувствую, как уходит время.

Том ответил ему легким намеком на улыбку, которую только был в состоянии выдавить в подобную ночь.

— Они идут пешком. — Он покачнулся в седле аппалузской лошади. — Сейчас у нас есть реальные шансы.

Бенни вскарабкался в седло своего буланого коня менее грациозно, чем брат, не без помощи подтолкнувшего его снизу Чонга. Он ездил верхом и раньше, но только на пони, а это была настоящая большая лошадь.

Странк подал сигнал караульным открывать ворота, и они немедленно побежали к плоской открытой равнине, тянущейся от линии забора до подножия гор. На полях находилось, по меньшей мере, пятьдесят зомов. Некоторые просто стояли неподвижно, другие без конца бродили взад-вперед. Стражники уклонились влево и, отъехав на сотню метров от ворот, принялись кричать и размахивать факелами. Словно стимулируемые каким-то внутренним принуждением, мертвецы повернулись на шум и движения, их рты раскрылись. Даже сквозь шум выстрелов Бенни мог расслышать глухие, горестные стоны бесконечного голода, когда зомы начали волочить ноги по траве в сторону охранников.

— Все чисто! — горячо зашептал Лерой. — Пошли! Пошли!

Том и Бенни пустили лошадей легким галопом, а оказавшись за воротами, повернули на юг и понеслись быстрее. Кони были молодыми и сильными, они скакали прочь, унося братьев вперед в горы по узкой тропинке, которая вела в бескрайние «Гниль и руины». Бенни был плохим наездником, и боль пронзала его бока, живот и ноги с каждым ударом копыт по земле. Но эта боль была неизбежна, так как они должны были двигаться быстро. И действительно, думал он, стиснув зубы от недомогания, в мыслях устремившись к далеким горам. Что значила его боль? Страдания Никс должны быть сильнее в миллион раз. С такими мыслями, бушевавшими в его голове, он не обращал внимания на ломоту и только подгонял коня.

Чонг забрался наверх башни и следил за тем, как лошадь друга сжимается в маленькую черную точку на фоне кроваво-красного рассвета, а затем исчезает полностью.

31

Они скакали без остановок все утро, подгоняя лошадей, как только могли. Несколько раз грохот копыт привлекал зомов, но кони были натренированы предупреждать своих хозяев и уклонялись от мертвецов. Кроме того, еле волочащие ноги зомби не могли поймать быстрого скакуна, а даже если бы и смогли, защитные ковры, накинутые на лошадей, защитили бы их, пока Том и Бенни своими мечами сокрушили бы монстров.

Все это казалось Бенни пугающим, но страх того, что могло происходить с Никс, был намного хуже, и Бенни крепче сжимал зубы, сохраняя темп и следуя за Томом.

Сначала, в утренней прохладе, лошадям удавалось держать изнуряющий ритм, но когда солнце поднялось и температура стремительно подскочила, они начали тяжело дышать и хрипеть. Изо рта коней шла пена, и под легкими накидками из ковров по бокам струился пот. Наконец, Том сбросил скорость до шага и спешился. Вожак, крупный аппалузский конь, заметно вздохнул от облегчения.

— Что ты делаешь? — спросил Бенни. — Мы должны спешить.

— Если мы будет нестись так же, то просто убьем этим животных, и где тогда окажемся? Нужно напоить их и просто вести некоторое время. Тогда они смогут отдохнуть перед новой погоней.

Это сводило Бенни с ума, но он понимал, что брат прав. Он выскользнул из седла Апачи, в тайне благодарный, поскольку чувствовал, что его ноги уже стали длиннее обычного. С каждым шагом ему все больше казалось, что его штаны были сделаны из наждачной бумаги. Верховая езда на пони вокруг города совершенно не походила на достойную подготовку к путешествию на большой лошади. Его бока и бедра словно кто-то вывернул, и после всех неумелых подпрыгиваний в седле Бенни был уверен, что потерял все шансы когда-либо стать отцом. И пытался не пищать, когда говорил.

Они достали миску из мешка Тома и, наполнив ее водой из фляги, дали лошадям напиться. Затем двинулись шагом, а кони плелись следом, пока солнце над головой превращало мир в адское пекло.

Также пешком было легче следовать по следам. В начале отпечатки были легко различимы, с тех пор, как они ехали по дороге от ворот к предгорью, но чем выше они поднимались, тем более неразборчивыми становились следы. В одном месте Том припал к земле и уставился сбоку на отметины, которые выглядели так, будто вообще не являлись следами — по крайней мере, для Бенни. Том продолжал хмуриться, щуриться и ворчать.

Рассерженный, Бенни пялился на него. Он обессилел от полного отсутствия сна, и мухи угрожали подхватить его и унести прочь. Всякий раз, когда ветер дул сквозь деревья, он мог поклясться, что слышит, как Никс зовет его.

— Ты точно что-то делаешь там внизу? — спросил он.

— Нет, — огрызнулся Том. — Я просто дурачусь, чтобы взбесить тебя.

Бенни подождал с минуту и произнес:

— Прости.

Том ответил:

— Я ищу отпечатки ботинок, чтобы убедиться в том, что мы выбрали верное направление.

Отпечатки? Бенни задумался. Все, что он видел, это засохшую грязь и голые участки скалы. Он посмотрел на землю в том направлении, откуда они шли, извилистая тропа вилась по пустым предгорьям на юг и юго-восток. Сильный дождь предыдущей ночи уже без остатка впитался в землю, и Том мог проследить отпечатки следов, ведущих от Маунтинсайда. Но с наступлением утра он становился менее уверенным.

Том поднялся на ноги и отряхнул грязь с одежды. Даже после дождя верхний слой высох и превратился в пыль за считаные часы.

— Что случилось? — встревожился Бенни.

— Есть проблема, — сказал Том. — Ночью шел обильный дождь, ливший так сильно, что земля не успевала впитывать его, а это значит, сходил поток. Ущелье на какое-то время превратилось в реку, и вся вода текла вниз по склону. Кто бы ни шел этой дорогой сразу после шторма, в это время поток еще бежал, и он смыл следы ботинок довольно тщательно.

— Чем это оборачивается для нас?

Том сделал большой глоток из своей фляги.

— Все-таки это не просто случайность. Чарли изворотливый, трусливый мерзавец. До настоящего момента он запутывал свои следы уже три раза, использовал ветку и заметал тропинку, пересекал воду, а сейчас сознательно свернул со своего пути к самой низине, потому что на таком виде почвы следы отпечатываются плохо и быстро исчезают.

— Так мы собираемся подниматься вверх или свернем и будем гнаться за ними там?

— Всего понемногу. — Сказав это, Том улыбнулся.

— Значит, ты не терял след?

— Конечно, терял. Несколько раз… но каждый раз, когда он сбивал нас со следа, отпечатки снова появлялись именно там, где и ожидалось. Чарли не способен признать, что у кого-то, кроме него, есть мозги. Должно быть, думает, что его преследует капитан Странк.

— Разве капитан глупый?

— Что-что? А, нет, конечно… Но Странк не следопыт. Чарли путает след для того, кто не знает подобных трюков. Возможно, он переиграл бы это по-другому, если бы знал, что охотник за головами идет за ним по пятам.

— А ты уверен, что он так не делает? — спросил Бенни, и на мгновение улыбка Тома дрогнула.

Он с секунду смотрел на брата, покусывая губы, а потом медленно повернулся по кругу, перепроверяя следы.

— Через эти холмы ведут три безопасных маршрута. И это значит, что их достойно зачистили от зомов. Эта тропа превратилась в своего рода торговый путь, и вооруженные охранники, нанимаемые торговцами, уничтожают любого мертвеца, который встречается у них на пути. При этом действуя тихо, чтобы не привлечь еще больше зомов в эти места. Улавливаешь?

Бенни кивнул.

— Что ж, следы, которые мы здесь видим, почти точно являются человеческими. Вопрос в том, старые ли это следы, которые почти были смыты водным потоком, или следы, оставленные быстро передвигающимися мужчинами без тяжелого груза. Последний поток стер грани, и в этой области верхний слой почвы тоньше, потому что местность скалистая.

— Хорошо, но если люди проходили здесь недавно, значит, это просто обязаны быть Чарли и Молот, ведь так?

Том ответил не сразу.

— Что беспокоит меня больше всего, так это то, что больше не видно маленьких отпечатков ног.

— Шагов Никс?

Он кивнул.

— Мы видели их ранее, но в последний час они перестали попадаться. Ни одного отпечатка.

— Что, если один из них ее несет?

Том задумался.

— Если бы земля была мягче, мы могли точно определить это, потому что отпечатки ног одного из мужчин были бы глубже. Возможно, ты и прав, но я не уверен. Поскольку следы, которые я вижу здесь, выглядят так, словно оставлены несколькими разными парами обуви.

— Больше, чем от Чарли и Молота?

— Да.

— Братья Меконг?

— Должно быть, они, что значит — мы охотимся за четырьмя мужчинами вместо двух. — Том начал что-то говорить, но остановился. Однако Бенни уловил это.

— Что?

— Есть пара других вариантов, Бенни, и мы должны быть к ним готовы.

— Каких?

— Вариант, который мне нравится, таков: Никс каким-то образом удалось сбежать. Если это так, то ее следы могли отклониться в сторону в любое время. Если она свободна, будем надеяться, она продолжает держаться на высоте, а не пытается вернуться в город.

— Потому что на высоте не так много зомов, правильно?

— Точно, и что еще важнее, всегда можно найти еду и укрытие. В этих местах обитает несколько монахов. Если она набредет на одного из них, все будет в порядке. Они позаботятся о ней и пошлют мне весточку.

— А другой вариант? Тот, который тебе не нравится?

Том посмотрел ему в глаза.

— Здесь есть много мест для того, чтобы спрятать тело, Бенни.

На это Бенни не хотел ничего говорить. Это были суеверия, но все же он чувствовал, если ответить, это увеличит шансы возможности подобного. И он не позволит таким мыслям преобладать ни в сердце, ни в разуме. Блокнот Никс все еще лежал в его заднем кармане, и он касался его, словно тот был талисманом, который спасал от несчастья.

У него так пересохло в горле, что голос звучал как невнятный хрип.

— Итак, что же нам сейчас делать? Что мы можем сделать?

— Если бы я был Чарли и хотел залечь на дно… Я бы либо направился к лагерю торговцев на восточных склонах, либо… — Он нахмурился.

— Или что?

— В Геймленд.

— У тебя есть идеи, где он теперь?

— Нет. Но тут есть один объездной путь. Он используется, чтобы срезать дорогу через эту область к месту, которое они должны будут проходить вне зависимости от того, куда именно направляются. Это тропинка к территориям, более-менее очищенным от зомов, и этот маршрут выбирают все путешественники.

Пока они шли, Том говорил:

— Я так и не закончил свою историю о встрече с Потерянной Девушкой. Мы поговорим об этом более подробно позже, но, на всякий случай, так как мы пытаемся найти Геймленд, тебе следует знать некоторые вещи. После того, как я нашел человека, которого убила Лайла, смог напасть на след. Это заняло около четырех дней, но, в конце концов, я выследил ее на одной из гор не слишком далеко отсюда. Там, высоко на горе, находился смотровой пост, возведенный на сваях. Я взобрался наверх и с помощью бинокля исследовал всю местность. Полагаю, я сидел там уже два или три часа, когда увидел ее. Она прогуливалась между деревьями и задержалась на пару минут на поляне, доедая початок свежей кукурузы. Девушка была одета так же, как на зомби-карте. Не на той, которую ты видел, а на более ранней.

— Более ранней? Что ты имеешь в виду? Я собрал почти всю коллекцию…

Том покачал головой.

— Ты не понимаешь, Бенни. Зомби-карты предназначались не для того, чтобы их коллекционировали дети. Это увлечение возникло позже, когда типографы захотели заработать дополнительные рационные доллары. Нет, настоящая цель этих карт состояла в том, чтобы охотники за головами носили с собой изображения мертвецов, которых нужно было отыскать, с помощью них люди обращались с заказом об усмирении. — Придерживая Вожака под уздцы, он погрузил руку в свой мешок, и, достав мягкий кожаный кошелек, протянул его брату.

Бенни открыл его и вытащил толстую кипу карт. Он начал быстро перелистывать их.

— Большей части я никогда не видел. И… они все разные. — На них не стоял фирменный знак зомби-карт и не было развлекательной надписи на рубашке. Изображения больше походили на обычные нечеткие портреты, которые люди рисовали на стенах вблизи Красной зоны. На рубашках были имена, возможно, места, и отрывки краткой биографии. В нижнем левом углу была указана цена — сумма рационных долларов, выплачиваемых за подтвержденное упокоение; в нижнем правом углу стояла дата, начинающаяся либо с З, Ж, СН, либо с П.

— Буква З означает «замеченный», Ж — «живой», но большинство людей используют ее для описания личностей-одиночек. П указывает на покоящихся, — пояснял Том. — СН означает «статус неизвестен». Карта с Лайлой здесь.

Бенни перебрал карты, пока не нашел нужную, помеченную двумя знаками — Ж и СН. Картинка изображала девочку одиннадцати лет с непослушными снежно-белыми волосами, одетую в потрепанные джинсы и мешковатую мужскую толстовку с эмблемой Калифорнийского университета. Она несла то же длинное копье, которое держала и на более поздней версии. Потерянная девушка. Бенни повернул карту и прочитал про себя.

Эта, по-видимому, не зараженная девочка была замечена в горах Томом Имурой.

Если обнаружите ее, пожалуйста, свяжитесь с Томом из Маунтинсайда или передайте сообщение «Джорджу Голдману» через сеть автозаправок.

Может откликаться на имя Лайла или Энни.

На контакт идет с осторожностью, считается опасной.

Может страдать от посттравматического стрессового расстройства.

— Кто такой Джордж?

— Помнишь историю, которую рассказал тебе Саккетто?

— Точно! Джордж был тем парнем, который остался с девочками… Но я думал, он мертв.

— После того, как обнаружил девочку, я спустился вниз с охранного поста так быстро, как только мог, но к тому времени, как добрался до поляны, она уже ушла. Я искал ее еще несколько дней, но безрезультатно. Не знаю, либо она каким-то образом заметила меня и внезапно исчезла, либо просто перешла на другое место. Отправившись в следующий поход, я столкнулся на заправке с Джорджем Голдманом, где мы повстречали брата Дэвида. Он хороший парень, но находился в состоянии, близком к истощению, и, возможно, был немного сумасшедшим.

— Он не остался с девочками? С Лайлой и малышкой?

— Остался, — ответил Том. — Джордж провел с ними много лет. Они оставались в коттедже, окруженном зомби, без малого два года. Сначала у них было много еды, и тот следил, чтобы девочки съели большую часть. Когда запасы начали подходить к концу, он принял очень тяжелое решение — выбраться из дома, закрыв детей в ванной, удостоверившись, что у них останется вся оставшаяся еда и вода. Затем он сделал то же, что и Роб. Обмотался нарезанными полосами ковра, взял самую мощную клюшку для гольфа, которую только смог найти, и незаметно выскользнул из дома. Он находился на грани смерти дюжину раз в ту ночь и на следующий день, но ему все же удалось добраться до другого фермерского дома.

— Люди, жившие там раньше, стали мертвецами, поэтому ему пришлось биться с ними, но когда все закончилось, Джордж обнаружил большие запасы еды. Он набрал так много, как только мог, в два больших чемодана на колесах и потащил их по дороге назад к коттеджу. Прорваться через толпу зомов вокруг было очень сложно. Так ему потребовался почти целый день, чтобы перепробовать приемы один за другим, бегая, прячась и подкрадываясь к дому, пока, наконец, не удалось преодолеть толпу и пробраться внутрь. Таким стал постоянный образ их жизни. Дважды в месяц ему приходилось уходить и обыскивать все места, в которых когда-либо жили люди, в надежде найти помощь, в надежде найти хоть кого-то выжившего. Он не видел ни единой живой души в течение многих лет. Представь себе. — Том покачал головой. — В конце концов, Джордж почти полностью очистил ближайшие территории от зомов, и это давало ему немного больше свободы. Он отправлялся на поиски и возвращался с тачкой, наполненной книгами, одеждой, игрушками — всем, что мог найти, чтобы сделать жизнь девочек легче. Учил их читать, давал им лучшее образование, на которое был способен. Он не был учителем или научным работником. Простой парень средних лет; обычный заурядный мужчина.

— Он не выглядит заурядным, — вставил Бенни. — Он выглядит как герой.

Том улыбнулся.

— Да, он и есть герой. Я слышал много историй о выживании в Первую ночь и последующие времена, и даже после множества людских смертей на свет родилось много героев. Часто это были самые малообещающие люди, нашедшие внутри себя искру чего-то более великого. Возможно, она всегда была там, но многим не выпадало возможности испытать себя. Так они и проживают свои жизни, даже не подозревая о том, что когда все на свете хуже некуда, они могут реализовать свой потенциал наилучшим образом. Джордж Голдман был одним из таких людей, и я сомневаюсь, что он когда-либо думал, что кто-то посчитает его героем.

— Что с ним произошло?

— Лайла становилась старше, и он учил ее справляться с зомами. Та была маленькой и быстрой, поэтому Джордж научил ее подбираться к мертвецам сзади и, перерезая сухожилия на ногах, валить их на землю, а затем закалывать, пока они лежали. Он разработал этот метод специально для нее, обучая и тренируясь вместе с ней, пока она не стала даже быстрее него. По его словам, у нее природный талант.

— Это и круто, и грустно одновременно, — сказал Бенни. — Наверное, все же больше грустно.

— Да, но это означало, что она выживет.

— А что с малышкой?

Лицо Тома напряглось.

— Здесь мы подходим к самой мрачной части нашей истории. Джордж назвал ее Энни, в честь своей сестры, жившей в Филадельфии, когда восстали мертвецы. Он учил Энни так же, как и Лайлу, и малышка обещала быть очень похожей на свою сестру: сильной, умной и жестокой, когда это было необходимо.

Они остановились на пару минут, чтобы дать лошадям напиться из ручья. Обычно Том держался подальше от бегущей воды, но сейчас они были вынуждены идти по следам. И хотя лес был спокоен, глаза Тома без устали следили за местностью, пока они продолжали погоню. Лошади постоянно двигали ушами и нервно гарцевали. Вожак, хоть и был крупнее, оказался пугливее собрата и постоянно вздергивал вверх голову и всматривался в рощицу, но каждый раз причиной движения, на которое он реагировал, был кролик или птица. Апачи медленно оглядывался по сторонам, но все его тело пульсировало от напряжения.

— Продолжим двигаться пешком, — сказал Том. — Еще минут десять. А потом сможем опять поехать верхом.

Бенни кивнул, снова дотрагиваясь до блокнота Никс в своем кармане, чтобы отвести несчастья.

Том вернулся к своей истории.

— Спустя примерно восемь лет после Первой ночи Джордж впервые встретил живого человека. Им оказался мужчина, гуляющий по роще недалеко от этого места, где мы сейчас находимся. Он был одет как охотник и пах дохлятиной, так что Джордж едва не напал на него, посчитав, что тот зом.

— Этот парень использовал кадаверин?

Том кивнул.

— Джордж последовал за ним и увидел, как тот стреляет из пистолета, после чего и понял, что мужчина живой. Для него это было как удар молнии. Он принялся кричать и побежал к мужчине вниз по холму, плача и причитая, связывая появление этого мужчины с тем, что долгий ночной кошмар закончился. Мужчина обернулся и выстрелил в Джорджа, чуть не убив его, но тот спрятался за деревом и закричал, объясняя ему, что он не упырь.

Бенни хмыкнул, услышав слово «упырь». Так называли зомов некоторые старшие.

— Охотник, осознав, что Джордж не один из мертвецов, прокричал ему, что бояться нечего и тот может выходить. Джордж подбежал к нему, обнимал и жал ему руку, и — как он преподнес это мне — «вел себя, как полный гребаный идиот». Охотник показался ему приятным добрым малым. Дал Джорджу кое-какую еду и рассказал, что не так далеко находится целый город, полный живых и процветающих людей и что есть еще города в этой части Калифорнии. Предложил отвести его в свой лагерь, уверяя, что является членом группы из дюжины человек, которые расчищают этот регион от монстров, чтобы дать людям возможность вернуться и обустроить все заново.

— Но я думал?..

— Не спеши, сначала дослушай до конца. Джордж рассказал ему о двух маленьких девочках, и охотник пришел в полный восторг, говоря, что это точно чудо Божье, ведь два маленьких ребенка смогли выжить в течение такого длительного времени. Он побудил Джорджа отвести его к девочкам, чтобы они все вместе смогли отправиться в лагерь, где будет абсолютно безопасно. Тот, конечно же, согласился. В конце концов, это было ответом на годы и годы молитв. Они поспешили через рощу к фермерскому домику, в котором Джордж и малышки жили весь последний год. Сначала, девочки пришли в ужас от мужчины. Лайла не видела других живых взрослых с двух лет, а Энни не видела их вообще. Лайла уже почти напала на мужчину, но Джордж удержал ее и забрал оружие. Потребовалось много времени, чтобы задобрить и убедить девочек, что это не опасно, и все это время охотник сидел на полу, улыбался и терпеливо ждал, старался не делать ничего пугающего.

— Он похож на хорошего парня, — сказал Бенни.

— Правда? Да… я полагаю, в этой части истории таким он и выглядит. Во всяком случае, охотник посоветовал Джорджу собрать все ценное и пойти с ним в лагерь. Тот прикатил тачку, наполненную едой, книгами и другими вещами, которые были для них бесценны. Ушли часы, чтобы добраться по извилистой проселочной дороге в лагерь, расположенный на большом кукурузном поле. Все мужчины там выглядели очень сурово, каждый носил оружие — и это было вполне нормально, объяснялось природой этого мира и тем делом, которым они занимались — но ему не понравилось то, как они улыбались ему, и посмеивались над тележкой, и как смотрели на девочек. Даже несмотря на то, что он был безмерно рад видеть людей, в его душе начали зарождаться подозрения.

— Постой. Эти парни были охотниками за головами?

— Да.

— Что случилось дальше? — спросил Бенни, предчувствуя неладное.

— Все пошло не по плану практически сразу. Охотник заметил, что дети выглядят сильными, и после объяснений, что они обе охотились и убивали зомов, тот невероятно оживился. Сказав, что девочки просто на вес золота в «играх», а когда Джордж повернулся к нему спросить, что это значит, кто-то нанес ему удар сзади. Он очнулся спустя много времени, но кукурузное поле уже опустело, и люди ушли. У него не было ни оружия, ни еды, и ни одной идеи насчет того, что произошло с детьми. Он обыскал каждый сантиметр поля и прилегающей к нему рощи, но они исчезли.

Он нашел отпечатки копыт и следы ног, но все, что смог определить, это то, что после расформирования лагеря мужчины разошлись в разных направлениях. Он говорил, что обезумел, и я не могу его винить. Вся жизнь этого человека основывалась на защите девочек, и именно в тот момент, когда он уже думал, что они были спасены от монстров, монстрами оказались люди, забравшие их. Это перевернуло весь его мир с ног на голову. Джордж побрел прочь и, наконец, нашел брошенный дом, в котором оставались консервные банки с едой. С первым лучом солнца он отправился на поиски детей. Это превратилось в одержимость, и теперь занимало каждую секунду каждого дня.

— Что произошло с девочками?

— Джордж искал их повсюду, и по пути встречал все больше и больше людей. Сталкиваясь с монахами на заправках, он рассказывал им о том, что произошло, и они начали передавать послание. Он прислушивался к слухам. В одних говорилось о месте, называемом Геймлендом, его построило в горах сборище путешественников и охотников за головами. То, что рассказывали о нем люди, терзало Джорджа. Когда он описывал девочек и мужчину, который их забрал, большинство неожиданно умолкало. Их страх перед человеком, управлявшим Геймлендом, был намного сильнее сострадания к паре потерянных детей. Вскоре люди начали активно избегать Джорджа. Только монахи пытались помочь ему, и некоторые их тех, кто отправлялся на поиски девочек, пропали навсегда.

— И ты не думаешь, что это зомы добрались до них?

— А ты?

Бенни замотал головой.

— К тому времени, как я повстречался с Джорджем, он был измучен. Я рассказал ему, что видел одну девочку, и когда описал ее, он подтвердил, что это Лайла. Он умолял меня сказать, что там была и Энни, но я не мог… К тому же, когда я нашел место, на котором стояла девочка, там была только одна пара следов.

— Что же случилось с Энни?

— Я не знаю наверняка. Некоторые из встречающихся мне путешественников оказывались со мной более разговорчивыми, чем с Джорджем. Они рассказывали, что ходит старый слух о паре девочек, которых забрали в Геймленд, а там произошло что-то плохое, и только одной из них удалось сбежать.

— Нет… — тихо произнес Бенни. — Чарли и Молот участвовали в этом?

— Джордж дал мне довольно подробное описание нескольких мужчин в лагере. Не было ясно, который из них ударил его и кто в действительности забрал девочек, но Чарли и Молот определенно там находились.

Бенни кивнул. Уважение, которое он когда-то питал к Чарли, превратилось в убийственную ненависть.

— Что стало с Джорджем дальше?

— Не знаю. Брат Дэвид поведал мне слух о том, будто он повесился, но лично мне в это не верится. Джордж, может быть, мертв и, возможно, повешен, но я ни на минуту не поверю, что он сделал это сам. Не в то время, когда Лайла все еще бродила где-то там.

— Кто-то его убил?

— За пределами города убийство легкая штука.

Они продолжали идти. Лошади выглядели уже лучше, менее изможденными, и Бенни надеялся, что они смогут снова ехать верхом и компенсировать то расстояние, которое, как он чувствовал, не уменьшалось при пешей прогулке.

— Если мы найдем Лайлу… что будем делать?

— Попытаемся отвести ее в Маунтинсайд вместе с нами. Ребенку нужна жизнь, нужны люди.

Бенни достал карту из кармана и стал всматриваться в нее, пытаясь вообразить это дикое создание, идущее в школу, превращающееся в нормальную девушку. Все это не укладывалось в голове.

— Вперед, — скомандовал Том. — Лошади достаточно отдохнули. Давай-ка запрыгнем в седла… И посмотрим, сможем ли мы перехватить этих животных.

32

Обе лошади были все в пене к тому моменту, как они поднялись на самый верх горы; затем тропа выровнялась и они наткнулись на объездной маршрут. Как и все дороги в «Руинах», эта сильно поросла травой, но Бенни все же мог видеть отпечатки шагов, колесную колею и слегка подсохший конный навоз.

— Это и есть дорога, которой пользуются торговцы?

— Да. В этих местах я впервые увидел Потерянную Девушку, — ответил Том. — Здесь находилась пара первых зомов, убитых Лайлой. Я говорил, они все были одинаковы по телосложению и внешности.

— Да, — ответил Бенни. — Как будто она охотилась на одного конкретного человека снова и снова. Сложно поверить, что девочка способна на такое.

— Что, убить взрослого мужчину? Все, что нужно, это хитрость и правильное оружие.

— Нет, — сказал Бенни. — Сложно поверить, что маленькая девочка может убить кого-то. Я имею в виду, конечно, зомы… но как ребенок дошел до такого момента в жизни, когда ему захотелось отнять жизнь?

— Честный вопрос, Бен, но позволь мне в ответ задать вопрос тебе. Если Чарли Кровавый Глаз стоял бы перед тобой прямо сейчас в эту минуту, ты бы хотел его убить?

Бенни кивнул.

— Не раздумывая.

— Ты уверен?

— После того, что он сделал?

— Даже если мы вернем Никс целой и невредимой?

— Это даже не обсуждается, Том.

Брат некоторое время изучал его, прежде чем сказать:

— Несколько выводов насчет этого. Я слышал тебя, когда ты говорил, что убил бы Чарли, и по большей части, я в это верю, но в твоем голосе есть сомнение. А если бы я задал этот же вопрос прошлой ночью, ты сказал бы «да» без малейших колебаний, поскольку боль была совсем свежей. Она была там, прямо у тебя перед лицом. Но время летит. Кровь остывает, и чем больше расстояние между горячим пылом и любым жестом сострадания, тем сложнее совершить нечто вроде убийства. Когда люди говорят о хладнокровном убийстве, то имеют в виду то деяние, которое человек совершает даже после того, как успокоился и имел время поразмыслить. Если поиски Чарли займут месяц, ты, возможно, вообще не захочешь убивать его. Быть может, захочешь, чтобы его судили, захочешь увидеть судебный процесс вместо крови на своих руках.

— Хорошо, хорошо, главная мысль ясна. Ты сказал, что выводов несколько. В чем заключается второй?

— Почему ты хочешь, чтобы Чарли был мертв?

— Это серьезный вопрос?

— Конечно. Я имею в виду, он физически тебя не ранил. Не убил никого из твоей семьи. Не убил Никс, по крайней мере, насколько нам известно… И не думаю, что убьет, даже сейчас.

— Он… — начал было Бенни, но запнулся. — Из-за мистера Саккетто и мамы Никс. Из-за того, что он, возможно, делает с Никс. Что вообще за вопрос такой?

— Значит, хочешь ему отомстить?

Бенни не ответил. Апачи громко выдохнул, спугнув несколько малиновок в траве.

— Разве это вернет Роба Саккетто или Джесси Райли к жизни? Исцелит рану на голове Морги или будет гарантировать, что мы найдем Никс в целости и сохранности?

— Нет, но…

— Так, почему ты хочешь, чтобы Чарли был мертв? Что изменится к лучшему после этого?

— Почему же ты хочешь его убить? — огрызнулся Бенни, сбитый с толку вопросами брата.

— Мы обсуждаем не меня, — ответил Том. — Можем, конечно, но не прямо сейчас.

Бенни продолжил:

— Чарли причиняет боль людям, которые мне небезразличны, и прошлой ночью мы сошлись во мнении, что он собирается прийти и за нами. Он понимает, что нам все известно, и знает, что мы не собираемся просто так оставлять это, даже если суд оправдает его.

— Правильно, — согласился Том. — Чарли достаточно умный, чтобы об этом знать. Значит… ты хочешь убить его, чтобы не дать ему убить тебя?

— Нас, не только меня. Но да. Это имеет смысл. Не так ли?

— К сожалению, да, имеет.

— Почему к сожалению?

— Потому что именно так все еще и обстоят дела у нас, людей. Как сказал Лерой Вильямс, мы, кажется, ничему не учимся.

— А какой у нас выход? Ничего не делать и позволить Чарли убить нас?

— Нет. Я по натуре человек гуманный, но всему есть предел. Вдобавок к этому, я не мученик.

— Значит, ты намереваешься убить его?

Взгляд Тома стал мрачным и ледяным.

— Да.

— Так почему спрашиваешь меня о таких вещах?

— Потому что все, что произошло вчера, вбросило тебя в мир Потерянной Девушки. Есть в этом некая закономерность, даже какая-то законность, но чем сильнее ты углубишься в этот мир, тем больше разрушений это принесет. И не думаю, что у нас есть возможность вернуться назад. Уже нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Тела, которые я нашел. Девочка не просто пыталась убить определенного человека или человека какого-то конкретного типажа. Она пыталась наказать образ того мужчины, который существовал у нее в голове. То, что с ней сделали, было так ужасно, так трагично, что изменило ее, возможно, навсегда. Месть недостаточно подходящее слово для объяснения того, что она чувствует и почему делает то, что делает. Это более походит на болезнь души и искажает все, что видит и совершает Потерянная Девушка.

— То есть, — предположил Бенни, пытаясь разобраться во всем этом, — она пытается убить саму идею существования этого парня? Чтобы уничтожить болезнь, хочет убить то, что ее вызывает?

Том бросил на Бенни пронзительный взгляд.

— Что? — удивился Бенни.

— Это, возможно, были самые умные слова, которые ты когда-либо говорил, малыш. Могу сказать, что ты проницателен. Да, именно так Лайла и действует.

— И… кого же она пытается убить?

— Быть может, одного из охотников за головами, убившего Энни, или, может быть, та умерла в зом-играх, и Лайла запечатлела образ мужчины, бросившего ее в одну из ям. Я хочу выяснить все, и это одна из причин, по которой я стремлюсь ее найти.

Бенни переваривал сказанное, когда они вышли из тени деревьев на великолепное поле, заполоненное дикими цветами, безудержно манифестирующее свою свободу буйством красок. Голубое небо было высоким, и по нему плыли массивные белые облака. В голове Бенни видение казалось таким прекрасным, что он не замечал брошенных машин, поросших сорняками и, вероятно, заполненных старыми костями.

— Правда невероятно тяжело представить, что где-то в мире существует так много боли и зла? — тихо произнес Том.

Бенни мог лишь кивнуть. Он вынул из кармана карту Потерянной Девушки и всмотрелся в изображение. Такое прекрасное, гордое и печальное лицо.

— Лайла, — прошептал он, но ветерок, пробежавший по высокой траве, ответил голосом Никс.

Они дошли до ручья и повернули на север, проскакав несколько километров в тишине, когда Том, выпрыгнув из седла, присел на корточки перед ржавым металлическим мостом. Бенни следил за лицом брата, пока тот изучал вереницы переплетающихся отпечатков ног и вертел головой, чтобы увидеть, в каком направлении двинулись их жертвы.

33

Добравшись до очередного склона, братья обнаружили скрытый между беспорядочными валунами, которые принес сюда ледник тысячи лет назад, протекающий ручей, искрившийся голубой лентой сквозь лес. Они спешились и повели лошадей, чтобы миновать изгибающуюся тропинку, плутавшую между деревьями, и кто угодно мог быть там внизу — охотники за головами или зомы. Вожак явно не хотел идти этим путем и дергал поводья; Апачи также выглядел взволнованным.

Том поднял горстку пыли и трухи от листьев и подбросил в воздух, чтобы посмотреть, куда дует ветер.

— Ветер в нашу сторону. Если мы останемся на этой стороне оврага, то будем в безопасности. Но нужно говорить тихо.

Тропинка вдоль оврага когда-то была живописной проселочной дорогой и была достаточно широка для них, идущих рядом бок о бок и ведущих лошадей.

— Том?

— Да.

— Мы собираемся найти ее, так ведь?

— Лайлу? Я…

— Нет, — ответил Бенни. — Никс. Мы собираемся найти ее, правильно?

— Мы собираемся попытаться.

— Этого недостаточно. Мы обязаны ее найти. Она потеряла все. И всех. Мы не можем… бросить ее.

— Мы не бросим.

— Поклянись в этом.

Том взглянул на него.

— Клянусь, что бы ни случилось, мы ее найдем. И никогда не перестанем искать.

В другом месте, при других обстоятельствах, то, что он сказал дальше, могло бы показаться глупым или банальным, но здесь, в «Гнили и руинах», в этих словах проступало необъяснимое благородство и величие. Том положил руку на сердце.

— Я клянусь тебе, мой брат, что мы найдем Никс Райли. Клянусь, что мы никогда не остановимся в своих поисках.

Бенни кивнул.

Они вступали в самую густую часть леса, растянувшуюся параллельно оврагу. Под крышей листвы воздух был прохладнее, но влажность была, как в пещере. Среди ветвей пело так много птиц, что было невозможно различить какой-то конкретный голос.

Спустя полкилометра Том встал на колени и провел пальцем по мокрой траве.

— Попался, ублюдок!

— Что это?

— Отпечаток ноги. Большой, должен принадлежать Чарли. Даже трава еще не успела подняться.

— И как давно?

— Примерно полчаса назад. Уже близко, парень. Теперь нужно двигаться быстро и тихо.

— Лошади издают много шума.

— Знаю, но что есть, то есть. Поэтому мы должны быть вдвойне бдительнее.

Они снова забрались в седла, и Том направил их по ковру из зелени. Мягкая трава, растущая вдоль сияющей голубой воды, постоянное пение птиц вокруг создавали ощущение настоящей сказки, так что Бенни с трудом опомнился. Это все было ненастоящее, даже фантастическое в своей ласковой, спокойной красоте. Полностью противоречащей реальности их стремительного мира боли, зла и суеты.

— Том? По поводу Геймленда. Ты знаешь это наверняка, что они отстроили его заново?

— Знаю. Не достоверно, но от людей, чьим словам я верю. От тех, кто рассказал, что Лайла была там. Даже если мы не найдем это место сегодня, я продолжу искать.

— Почему? Никого в городе это не волнует. Они ничего не предпримут.

— Знаю. Но мне не все равно. — Том вздохнул. — Мы потеряли мир, Бенни. Это должно было научить нас немного ценить человеческую жизнь. Геймленд не имеет права на существование. Он должен быть разрушен.

— Они восстановили его однажды, не повторится ли это снова?

— Возможно. И если так, то кто-нибудь должен всегда быть готов сжечь его снова.

— Кто? — спросил Бенни. — Ты?

Он внезапно осознал, что в его голосе прозвучало слишком много неверия в способности брата, и тут же пожалел о своих словах. Они были частью старой привычки, и он больше не ненавидел Тома. Вообще-то, после произошедшего ночью, вдобавок ко всему вместе пережитому в тот первый раз в «Руинах» Бенни видел брата в совершенно другом свете.

Но слова были сказаны, и он не знал, как забрать их назад.

Том щурился на солнце. У уголков его губ образовались складочки.

— Некоторые из путешественников и торговцев, с которыми я беседовал, говорили, что конкретный охотник за головами, чье имя они отказывались назвать, собирал детей — девочек и мальчиков — и доставлял в Геймленд.

— Детей откуда? Я никогда не слышал о пропавших из города детях.

— Есть и другие города, Бенни. И есть дети, которые живут с некоторыми из монахов на заправках. У некоторых из одиночек тоже есть дети. Никто не хватится их, не люди из Маунтинсайда. Поэтому охотники за головами ловят таких, и нет никого, кто бы защитил бедняг. Ни один человек не станет бороться за них или пытаться защитить. Здесь, за пределами городов, мир плохой, очень плохой.

— Весь? — спросил Бенни. — И это все? Страх внутри, в городе, и зло снаружи, за его пределами?

— Надеюсь, что нет.

Тропа повернула и резко повела прочь от воды, в конце концов, покинув лесное укрытие, и потянулась через низкие скалистые холмы. Без купола прохладной листвы жара вернулась, как бедствие. Даже сквозь рубашку Бенни казалось, что плечи и спина жарятся на углях. Предплечья покраснели от ожогов, а пот струился по всему телу и тут же испарялся, не принося какого-либо ощутимого охлаждения коже.

Том изучал ландшафт и, притормозив, остановился, он выглядел обеспокоенным.

— Что такое?

— Кое-что не сходится, — прошептал Том, указывая на место, в котором дорога вилась между двумя стенами скалы. Ржаво-красный пролет железнодорожного моста аркой возвышался над тропой.

— Здесь внизу есть место, которое все обходят стороной. Оно кишит зомами. Одна из природных низин, собирающих бродячих. Когда я шел этой дорогой в последний раз, там их было несколько сотен.

— Сотен?

— Да, некоторые, должно быть, находятся там с самой Первой ночи. Другие казались недавно забредшими.

— Притянутые силой тяжести, правильно? Следуя по нисходящей дороге.

— Точно. Там внизу распутье. Автомагистраль пересекается с двумя фермерскими дорогами и тропой, по которой идем мы. Большой перекресток.

— Так… почему бы нам просто не обойти вокруг?

— Можно, но следы, по которым мы идем, ведут прямо по этой дороге. — Он указал на видимые в мягкой глине отпечатки на обочине дороге.

— Это бессмысленно. Почему Чарли двинулся прямо в гнездо зомов? Можно предположить, он не знает «Руины» так же хорошо, как ты?

— Он знает их даже лучше и проводит снаружи больше времени.

— Ладно. Послушай… я, возможно, всего лишь твой маленький брат и понимаю, что не являюсь охотником за головами или кем-то в этом роде, но разве здесь не написано слово «ловушка» яркой красной краской?

Том почти улыбался.

— Думаешь?

— Так ты знал, что это западня?

— Бенни, все это сплошная западня. Все, что делал Чарли после нападения на Роба Саккетто, является ловушкой.

Том остановился и вдруг указал на вереницу шагов, ведущих за поворот. Большинство из них были следами того же мужчины с большими ногами. Чарли. Однако в какой-то момент внезапно появились еще одни.

— Никс? — спросил Бенни.

Том поднес палец к губам и прошептал:

— Выглядит так, словно Чарли принес и высадил ее там. Видишь? Их следы идут по тропе до конца поворота. Прямо к пересечению дорог.

— Может быть, они не знают, как мы близко, — предположил Бенни. Он искал подтверждение своих мыслей в лице Тома, но не нашел. И начал вытаскивать нож, но брат покачал головой.

— Подожди, пока не понадобится, — предостерег Том. — Сталь отражает солнечные лучи, это привлечет зомом в одно мгновение. А сейчас мне нужно, чтобы ты был непоколебимым, малыш. Как только мы повернем, начнется настоящее безумие. Возможно, это ловушка, а может быть, и нет. Но даже если нет, это одно из самых опасных мест. Поймешь почему.

— Отличная воодушевляющая речь, учитель.

Том ухмыльнулся.

Шагая очень медленно и осторожно, чтобы не издавать ни звука, они двинулись по дороге за поворот, вжимаясь в каменную стену и скрываясь в тени скал. Апачи и Вожак были хорошо натренированы и двигались только тогда и в то место, куда их вели.

За поворотом открывалась широкая панорама, и Бенни увидел дороги, сбегающие со всех направлений холма вниз к перекрестку.

— Боже! — вздохнул он, но тут же зажалрот руками.

Это была красота не бесконечной вереницы гор, не десятков тысяч замерших машин, заваливших дорогу. Не это вырвало у него вздох изумления. Дорожная развязка и окружающие ее поля кишели живыми трупами. Бенни уставился на дорогу, выискивая движение, и ждал, когда море монстров повернется и потащится к нему. Но они не двинулись. Зомби просто сбились в сплошную сжавшуюся массу. Остальные, по одному или малыми группами, стояли вдоль дороги или на полях. Застывшие, безмолвные.

Лошади и сейчас демонстрировали свою дрессировку, при непосредственной близости мертвецов они не издали ни звука, но Апачи трясся от ужаса всем телом, и его дрожь передалась хозяину.

Бенни пытался осмыслить увиденное. Трудно было поверить в то, что они все просто приволоклись сюда из-за идущих под наклоном вниз дорог, что зомы просто следовали безжалостной силе гравитации. Для такого объяснения их было слишком много. Возможно, они преследовали каких-то людей, и после убийства им некуда было идти и ничто не привлекало их внимания. Некоторые зомы, скорее всего, были когда-то людьми из этих машин, убитыми и восставшими без последующего импульса и цели. Жесткая трава покрывала их до пояса, а некоторых полностью обвил плющ, глициния и лоза. Здесь были солдаты, няни, дети, навсегда оставшиеся детьми, простые люди, старики. Многие из них были покрыты следами жутких укусов, послуживших причиной смерти. Они просто стояли здесь под полуденным солнцем. Это было весьма странное зрелище — мертвецы замерли, словно статуи.

Нет… даже не так. Они больше походили на надгробные плиты, и их собственные тела обозначали место, где они умерли, место, в котором они будут пребывать вечно. Не замурованные в ящик, но пойманные в гниющую плоть, которая может двигаться, может охотиться и нападать, но застывающую навечно в отсутствии чего-либо, привлекающего их внимание. Подобные мысли были так же ужасны, как и печальны. Внезапно Бенни почувствовал, как что-то глубоко в душе начало меняться. Его страх, бывший огромным, как все «Гниль и руины», казалось, отступал. Не полностью, но достаточно для осознания этого. И он думал, что знает почему.

Во время первого похода в «Руины» Том говорил, что страх делает человека умным, но сейчас Бенни осознал, что брат имел в виду больше осторожность, нежели сам страх. Эти зомы, все до последнего — даже самый маленький ребенок — убили бы его, если бы могли, но никто из них не намеревался вредить ему. Намерение, стремление, желание… ничего из этого не было частью их природы. В них было не больше злобы, чем в солнечном ударе или бактерии на ржавом гвозде, и, поняв это, он почувствовал, что его ужас уступает место принятию их как чего-то просто опасного. Сокрушительная ненависть к мертвецам, которую он однажды затаил, угасла полностью; она потухла в доме Гарольда Симмонса. Остался только страх, который тоже сейчас колебался.

С другой стороны, Чарли все еще пугал Бенни. Он был намного опаснее любого отдельного зома на планете, потому что его злоба была сознательной.

Понимание разницы между двумя этими видами угрозы — неосознанной и намеренной — вспыхнуло, как невероятное озарение, и Бенни захотел поделиться этим с Томом, но не сказал ничего. Сейчас для этого определенно было неподходящее время.

Том резко развернулся в седле, всматриваясь в дорогу позади них. Бенни увидел, что несколько зомов уловили движение и подняли свои высохшие лица.

— Что?

— Что-то горит, — ответил Том, и Бенни тут же учуял это. Серное зловоние, очень хорошо ему знакомое. Он чуял этот запах сотни раз в те дни в яме, когда они подрывали динамит, чтобы обрушить слои глины и раскрошить скалу на пепелище и частично обожженные кости.

— Фитиль! — закричал Бенни. Или… думал, будто закричал. Действительно сказанные им слова были поглощены мощной взрывной волной, которая вырвала четверть тонны песчаника из отвесных скал. Пылающие облака с обломками мусора обрушились с обоих валов в перевал, вывалились на тропу, укрыли землю. Апачи издал пронзительный звук, встал на дыбы и рванул подальше от тонн щебня, разбивающегося вдребезги повсюду вокруг них.

Бенни продолжал кричать, когда лошадь понеслась галопом на полной скорости прочь от обваливающейся стены… прямо к морю зомби. Каждый повернулся к нему, тысячи черных ртов открылись, две тысячи белых восковых рук потянулись вперед, пока он бесконтрольно летел на них.

34

Есть моменты, которые определяют всю человеческую жизнь. Когда все то, кем человек является, и то, кем, вероятно, станет, балансирует на одном решении. Жизнь и смерть, надежда и отчаяние, победа и поражение ненадежно колеблются от выбора, принимаемого в этот момент. Такие события не контролируются счастливой случайностью, не прикидываются удачей. Ситуации, в которых человек добивается своего права на жизнь или не добивается.

Лошадь Бенни Имуры неслась на смерть так уверенно, как будто тропу разметили указательными знаками. Если бы он ничего не сделал, то обезумевшая и напуганная лошадь врезалась бы в толпу зомби, и Бенни бы умер. Попытайся он остановить Апачи, зомы окружили бы его и вытащили из седла. Если бы он спешился и побежал, то был бы схвачен и в итоге погиб. Оставался всего один возможный выбор, являвшийся настолько же маловероятно удачным, насколько и безрассудным. Бенни Имура, который в сомнениях покинул дом со своим братом десять дней назад, не мог принять такого решения. Бенни Имура, который столкнулся с ожившим трупом художника Саккетто, но еще не встретился с другими ужасами, произошедшими прошлой ночью, не выбрал бы подобный вариант.

И когда Апачи несся прямиком к голодным ртам, губы Бенни шептали лишь одно слово. Это был не крик о помощи. Не имя брата. Не молитва. В его сознании было только одно, значимое больше его собственной смерти, сильнее, чем страх перед живыми мертвецами.

Он закричал:

— Никс!

И выхватив свой деревянный меч, шлепнул Апачи по боку так сильно, как мог, и бросился на монстров.

35

Лошадь отреагировала на удар и вдохновленную решительность наездника. В три галопных прыжка, ее бег превратился из колеблющегося смятения в целеустремленную атаку. Бенни закричал, когда широкая грудь Апачи врезалась в первый ряд зомби. Его правая рука поднималась и падала, поднималась и падала, нанося удары грубым краем крепкого деревянного меча по лицам и рукам, шеям и плечам. Мертвецы добрались до него, но он брыкался обеими ногами, удар, еще удар и еще один. Апачи, покрытый ковром, чувствовал только легкую боль от укусов, но мертвецы не могли прокусить защиту и навредить ему. Более того, даже усиливали возрастающую ярость животного. Конь вздымался на дыбы и лягался подкованными сталью копытами. Челюсти разбивались на кусочки, черепа раскалывались, и они уже прорвались через первую линию и мчались к застопорившимся машинам. Зомы повернулись и потянулись следом, а те, кто был впереди, неуклюже хромали к лошади.

Бенни резко поворачивал Апачи и дергал поводья, чтобы побудить его вставать на дыбы снова и снова. Копыта опускались со всей силой и яростью животного весом в полтонны, искалеченные тела падали позади. Гамаши из ковра укрывали ноги Бенни, но он не надел защитную куртку. Если бы он упал или монстры ухватились бы за запястье, тогда лишь последние капли кадаверина защитили бы его. Но события разворачивались с такой скоростью, что это не выглядело так, будто у зомби есть время реагировать на отвратительный химикат. И отпугнет ли вещество кого-то из зомов, Бенни сказать не мог.

— Пошел! Пошел! — закричал Бенни, и Апачи рванулся вперед на следующую линию мертвецов. За их линией открывалась земля. Меч взлетал и падал, и Бенни чувствовал, как удары дрожью отзываются в руке, но использовал боль, чтобы разжигать ярость. Он вытащил охотничий нож левой рукой, пронзая и отрубая конечности, пытающиеся стащить его вниз, выкрикивая невнятные вопли, заполнившие воздух. Но лезвие врезалось в кость, отдача вывернула нож, и он вылетел.

Они пробились сквозь вторую волну, и одна из рук мертвеца уцепилась за отворот штанов, почти вырвав Бенни из седла. Парень развернулся в полоборота и рубанул в обратном направлении по скребущейся руке, чувствуя, как кость предплечья ломается под ударом.

Где черти носят Тома? Когда скалы взорвались, Бенни совсем потерял брата из вида и, рискнув бросить один взгляд назад, не увидел ничего, кроме коричневого дыма, полностью обволакивающего отвесный уступ.

Паника на мгновение вспыхнула в груди, грозя ослабить огонь злости, но как только белые руки опять потянулись к нему, его ярость возросла, и он размахивал мечом вверх и вниз, снова и снова.

Блеснуло что-то голубое и яркое. Речка! Она извивалась вокруг дальней стороны утесов и протекала в сотне метров от заваленной дороги. Бенни хлестнул поводьями по одному боку, ударил снова, и лошадь вскрикнула почти человеческим голосом. Мышцы на широких бедрах задних ног напряглись, и животное рванулось вперед, раскидывая в стороны больше мертвецов. Бенни прижался к шее Апачи, и они помчались через поле в сторону воды. Высокая трава скрывала ямки и маленькие впадины, и Бенни понял, что путь будет сложнее и длиннее, чем казалось. Около пятидесяти зомов стояли между ним и безопасной быстрой голубой водой.

Он уловил движение в стороне и увидел мужчину — мужчину, а не зомби — скрывающегося в лесополосе в дальней части поля.

Молот Автограда.

Это должен быть Молот, это он взорвал динамит. Еще секунда, и ударная волна обрушила бы половину горы на него. И на Тома.

Том.

Бенни знал, что угодил в ловушку по эту сторону утеса. Пути назад не было, и он не осмелится помчаться к линии леса. Если Молот там, значит и Чарли тоже. Возможно, и братья Меконг, все были вооружены. И Никс, конечно, была там, но она с таким же успехом могла находиться на обратной стороне луны. Что Бенни мог сделать в настоящий момент? В основе его — и ее — их выживания лежала только надежда. Единственный маршрут к безопасности вел на противоположный берег Студеного ручья. Зомы не обладают достаточной координацией для того, чтобы пересечь быстрый поток воды. Том рассказывал об этом.

Монстр качнулся на их тропу, и Апачи не хватило времени уклониться, поэтому он просто повалил монстра вниз. Ломкие кости издали тошнотворный звук, когда конь вдавил их в траву.

Два других, пожарный и мужчина, одетый только в боксерские шорты, надвигались, преграждая путь. Бенни рулил с помощью колен, и лошадь взяла лишь слегка влево, а он нанес удар справа, поражая пожарного в голову и отшвыривая его во второго мужчину. Те упали, смешавшись в белый клубок конечностей.

Когда они достигли последней линии холмов, Бенни почувствовал, как кровь стынет в жилах. Низина по ту сторону была неглубокой, не больше трех с половиной метров до конца длинного, пологого склона. Лошадь могла бы легко бежать дальше, но долина просто кишела мертвецами. Зомами, подобных которым Бенни никогда не видел. Быть может, их было около сотни, и половина из них были детьми.

Дети.

Они были в школьной форме, а в центре их толпы стоял зом, когда-то бывший мужчиной, в лохмотьях водителя школьного автобуса. Он походил на пастуха, окруженного стадом карикатурных овец. Лица некоторых детей сморщились и почернели. Их школьный автобус разбился и сгорел? Бенни чуть не вывернуло от этой мысли, и снова его непоколебимость дрогнула. Это ослабило хватку на мече. Он знал, что существа были мертвы, были просто ожившими отражениями, скрывающимися за обличием тех людей, которыми когда-то были, но в голове раздавались слова Тома.

Раньше они были людьми.

Как он мог атаковать их? Как мог их ударить?

Детей, женщин, стариков. Потерянные души.

Апачи спускался по склону; голубая вода так и манила к себе.

Что-то прожгло воздух в двух сантиметрах от носа Бенни, и на секунду у него промелькнула безумная мысль, что это была пчела или оса. А потом, почти как запоздалый ответ, хлопок выстрела эхом разнесся над равниной.

И потом послышался девичий крик.

— БЕННИ!

Он обернулся на звук и увидел крошечную фигуру, вырвавшуюся из-за деревьев и выбежавшую на поле. Она находилась слишком далеко, чтобы можно было знать наверняка, но Бенни был уверен.

— Никс! — завопил он.

Она перепрыгнула через упавшее дерево, остановилась и отломала толстую ветку. Как только один из мужчин перемахнул за ней через дерево, она ударила его так сильно, что Бенни мог услышать треск через все поле. Но еще трое уже гнались за ней, и она побежала, а затем пропала из вида за рядами деревьев. Пятый мужчина встал на небольшую возвышенность и что-то наставил на Бенни, нечто вспыхнуло голубым огнем в солнечном свете. Без понимания того, что собирается сделать, он резко наклонился вниз и почувствовал, как пуля опаляет воздух прямо над затылком. Пронзительный хлопок выстрела раздался вслед за пулей в пустом воздухе. Последовал еще выстрел, и еще. Что-то врезалось в его мешок, и он ждал, прислушиваясь к своему телу в поисках боли, но ничего не ощущал. В полутора метрах от него зом завертелся и упал, черная дыра зияла на месте его живота, но даже когда лошадь уносилась прочь, тот пытался подняться на ноги.

Вода была далеко впереди, а перед ним простиралась толпа школьников-мертвецов.

Он размышлял, что в конечном итоге убьет его. Зомби или пули охотников за головами?

— БЕННИ! — голос Никс отчетливо разносился над холмами. Повернувшись, он увидел, что она рвалась к нему, а пятеро мужчин бежали всего в нескольких метрах позади. — БЕГИ!

Он бежал. Уже тридцать метров. Двадцать.

Снова раздался вопль Никс, и, обернувшись, он увидел, как самый крупный мужчина схватил ее, поднимая так легко, словно та была младенцем. Все пятеро немедленно повернули и бросились назад к деревьям, а волна зомов хлынула за ними.

— НЕТ! — закричал Бенни, беспомощно вытянув руку в направлении удаляющихся фигур.

А потом что-то пронеслось рядом с ним и врезалось в стену зомов. Бенни видел, как серебряный огонь танцует в солнечных лучах, и монстры падают навзничь, распадаясь на расчлененные куски. Руки и головы разлетались от вопящего силуэта, пробивающегося через них.

— Бенни! — прогремел Том. — Давай за мной!

Невероятно, но это был он. Покрытый кровью и грязью, его меч сверкал как жидкая ртуть. Глаза Вожака вращались от безумного страха, когда Том раскидал по сторонам оживших трупов и плюхнулся в голубую воду.

Лошадь Бенни перепрыгнула через последнего зома, копыта обрушились на голову водителя автобуса, и затем они оказались в воде. Холодный поток ударил в них, Апачи ржал и фыркал, и дыхание Бенни останавливалось, когда ледяная вода хлестала по ребрам и груди. Сорок или более зомов последовали в воду, но мощное течение подхватило их и унесло прочь.

Бенни обернулся и посмотрел на линию леса. Не было ни одного признака присутствия Никс, но на мгновение — возможно, это было его воображение или отблеск солнца или даже блуждающий зом, — но Бенни подумал, что видит еще одну маленькую фигурку, двигающуюся по полю к деревьям в том же направлении, что и мужчины, забравшие Никс. Она быстро бежала, низко склонившись, и несла в руках что-то, мерцавшее, как сталь. Моргнув, он смахнул пот с глаз, и когда посмотрел снова, та уже исчезла.

Лесополоса была сплошной линией дубов и кленов без намека на обитаемость. Поле было полностью забито живыми трупами — тысячами и тысячами мертвецов — и этот путь был так же закрыт и бесполезен, как и заваленная тропа через скалу. Их лошади выкарабкались на противоположный берег.

Они оказались в безопасности.

Но Никс пропала.

И не было никакой возможности отправиться в погоню.

36

Огорченные, обессилившие и злые они понеслись прочь от реки так быстро, как могли бежать лошади, направляясь к холмам в поисках безопасной возвышенности. Когда братья оказались под защитой густых лесных зарослей и Том убедился, что поблизости нет зомов, они выскользнули из седел и рухнули в густую траву. Несколько долгих минут они просто лежали в ней, не в состоянии двинуться, втягивая воздух, как пойманные рыбы, со струящимся по всему телу потом, едва в состоянии думать. Апачи и Вожак стояли рядом, их ноги тряслись от напряжения и страха.

— Ты в порядке? — спросил Том, переведя дыхание.

— Нет, — застонал Бенни.

Тот так резко повернул голову, что это выглядело так, словно она вывинчивалась из плеч.

— Где ты ранен? Тебя укусили?..

— Нет… это не из-за меня. Из-за Никс!

— По крайней мере, мы знаем, что она жива. Уже кое-что. Думай об этом.

— И они знают, что мы идем.

Том ухитрился сесть. На нем было около дюжины кровоточащих мелких порезов, но брат заверил его, что они от острых каменных осколков, обрушившихся на него, когда взорвались скалы. Он потянулся вверх, достал флягу из седла и сделал несколько жадных глотков, а потом передал ее Бенни.

— Они знали задолго до этого, — сказал он. — Ты не сможешь подготовить подобные заряды и обрушить так много камня без достаточного количества времени на их установку. Нет, малыш… Они знали, что мы позади них, и соорудили очень умную ловушку.

Вода хлынула в пересохшее горло Бенни, он поперхнулся и закашлялся.

— Ты уверен, что в порядке? — спросил Том, внимательно глядя на него, его взгляд скользил по рукам и ногам брата. — Ты уверен, что ты не…

— Я не укушен, — огрызнулся Бенни. — Я всего лишь хочу отправиться на поиски Никс.

— Отправимся, — пообещал Том. — Но лошади в шаге от смерти. Мы должны отдохнуть, если только ты не хочешь преследовать их на своих двоих.

— Как долго?

— Минимум час. Два было бы лучше.

— Два часа!

— Тссс… говори тише. Послушай меня, Бен, — начал Том, и его лицо стало суровым. — Если мы передохнем часа два, то сможем настичь их, быть может, на два часа позже. Но если не отдохнем, это займет целый день, если вообще получится их догнать. В подобной ситуации промедление в итоге окажется быстрее.

Бенни смотрел на него, потом заворчал и отвернулся. Он понимал, что брат прав, но каждая секунда, просиженная здесь, ощущалась так, как будто у Никс оставалось на одну секунду меньше. Те выгорали в минуты, и казалось, будто минуют века, пока минуты соберутся в час, а затем в два. К тому времени, как Том сказал, что можно отправляться, Бенни был на грани безумного крика.

— Почему бы Чарли и остальным просто не спрятаться за скалами и не пристрелить нас?

Том занимался тем, что натягивал ковровую защиту обратно на лошадей.

— Том?

— Полагаю, они не в восторге от своих шансов на победу в перестрелке, — ответил тот.

— Ты шутишь? Шестеро или семеро против одного?

Том в ответ только пожал плечами, и Бенни уставился на брата. Что, черт возьми, это значило?

— Более того, — начал Том, затягивая последние лямки, — взрыв от динамита был сильным, достаточным для того, чтобы привлечь большинство мертвецов к проходу, и соответственно, это отвлекло их от леса. Если бы не необходимость убить нас, они бы не рискнули стрелять. Это был глупый риск, даже попади они в цель, поскольку выстрел привлек к ним внимание зомов. Думаю, Чарли здорово разозлится на стрелка.

— Разве это не Молот?

— Нет. Слишком худощавый. Возможно, один из братьев Меконг. Однако кем бы он ни являлся, я хочу провести с ним беседу.

— Беседу? — переспросил Бенни, улыбаясь впервые за последние часы.

— Многозначительную беседу, — подтвердил Том. — Живее, по коням! Пока останемся под покровом деревьев. С этой стороны ручья сплошные фермы, поэтому мы срежем и затем перейдем воду в паре километров вверх по течению. Если нам повезет, попадем на автомагистраль и пересечем ее до того, как они туда доберутся, а потом сможем подумать над устройством нашей собственной ловушки. Автострада — опасное место, и мне хотелось бы иметь больше времени в запасе, чтобы поработать там, поэтому давай отправимся в путь.

— Хорошо, — согласился Бенни, хватаясь на выступ седла и подтягиваясь наверх.

— Вероятно, это решающий этап всей погони, Бен, — сказал Том. — Я знаю, то, что мы сейчас пережили, было тяжело, но есть большая разница между дракой с зомами и дракой с людьми. Когда мы найдем Никс, я попытаюсь отвлечь Чарли и остальных, и хочу, чтобы ты схватил ее и побежал. Не беспокойся, куда бы ты ни отправился, я найду вас. Если получится, доберись до воды и иди вброд так далеко на юг, как сможешь, прежде чем выйти на берег. Постарайся не оставлять следов.

— Как же ты найдешь нас в таком случае?

— Не волнуйся, малыш. У меня в запасе еще много хитростей, которые я даже еще не использовал. — Он ободряюще улыбнулся Бенни, качнувшись назад в седле. — Вперед.

Они двинулись на северо-восток, следуя чередой сельских дорог, почти полностью захваченных вездесущим лесом. Пока скакали, Том достал бутылочку кадаверина из кармана, капнул на свою одежду и протянул емкость Бенни. Апачи раздраженно заржал от зловония, Бенни изучал бутылку несколько мгновений.

— Том… ты думаешь, это спасло ситуацию?

— Это помогло. Заставило зомов сомневаться. Запомни, они не укусят то, что уже пахнет разложением.

— Не понимаю этого, — отозвался Бенни, брызгая дурно пахнущую жидкость на джинсы.

— Никто не понимает. Еще одна тайна, связанная с живыми мертвецами. Просто радуйся, что это работает. Эй — не так много. Оставь каплю на потом. У нас всего два флакона.

Бенни прикрыл крышечку и протянул Тому, но крышка была закручена неплотно, и когда Том взял бутыль, жидкость выплеснулась наружу и забрызгала его рубашку.

— Вот черт, — выкрикнул Бенни. — Извини!

Сморщившись от аромата, исходящего от одежды, Том вернул крышку на место.

— Ну… нужно использовать такой шанс. Теперь я могу, вероятно, рассчитывать на танец с зомом и не быть укушенным сразу же. — Он наклонился и протянул пузырек обратно Бенни. — Осталась еще половина. Береги его. Я буду пользоваться вторым.

— Что, если мы все истратим?

— Давай надеяться на то, что этого не произойдет.

Последняя из фермерских дорог оборвалась на берегу реки, и они пересекли поток, двигаясь медленно, чтобы не шуметь, каждый внимательно осматривал местность. Все было неподвижно. Они вышли из воды и уткнулись в автомагистраль, полностью заваленную машинами. Все четыре полосы и обе обочины, в километр длиной до поворота вправо и прочь, к туманному горизонту влево. Военный вертолет, по словам Тома, UH-60 «Черный ястреб» потерпел крушение и лежал на лугу вдоль дороги, огромные лопасти винта сломались, перекрутились и переплелись с вьющейся лозой. Бенни задумался, как разбилась эта вертушка. Один из команды был заражен? Или занимались воздушными перевозками жертв и взяли не того? Или закончилось топливо, а они были слишком далеко от дома? Возможно, их настиг электромагнитный импульс. Не было способа узнать, да и не важно, что сбило такую мощную машину, она стояла как памятник войны, и технологии с совершенством не послужили цели, в конечном итоге ничего не достигли.

Они доскакали до внешней границы обочины и остановились. Животным не понравилась бесконечная вереница транспорта, хотя Бенни не видел зомов, прячущихся среди мертвых машин.

Кости, однако, были повсюду. Скелеты, давно уже обглоданные зомами и стервятниками, конечности, разбросанные повсюду. Тысячи и тысячи черепов, грудных клеток, костей рук и ног, белели под безжалостным калифорнийским солнцем. Машины столкнулись и разбились вдребезги друг о друга. Одни обгорели, другие накренились или вовсе перевернулись. Некоторые съехали с дороги и лежали, наполовину скрытые высокой травой, рядом. Бенни мог видеть, что во всех машинах отсутствуют стекла. Какие-то были выбиты людьми, когда те спасались — или пытались спастись, — а некоторые — недавно превратившимися зомами, которые еще сохраняли достаточные мозговые функции для того, чтобы поднять камень. А их валялось много. Дорожное основание было обрамлено бесчисленными белыми крупными камнями, установленными для отвода воды, насколько знал Бенни. Но использовались они как оружие.

Он легонько пнул треснувшую бедренную кость мыском ботинка.

— Том, откуда столько костей? Разве большинство людей не превратились в зомов?

— Большинство, конечно. Но все же были сотни тысяч, а возможно, и миллионы тех, кто умер, сражаясь. Смерть уберегла их от восстания. Сломанные шеи, раздавленные черепа, пуля в мозгах. Оторванные руки и ноги. Здесь не как в городе, где мы хороним мертвецов. Тут те, кто по-настоящему умер… просто гниют, и единственное, что от них остается, это кости.

Выбоины от пуль покрывали сотни машин, и было ясно, что в какой-то момент вертолет открыл огонь по застрявшему транспорту. Том видел, куда смотрит Бенни, и указал на черный прибор, торчащий из боковой двери разбившегося «Черного ястреба».

— Они использовали пулеметы. Этот 7,62-миллиметровый, многоствольный пулемет Калашникова, который может производить три тысячи выстрелов в минуту.

— Этого оказалось недостаточно, — сказал Бенни.

— Да, — согласился Том.

На противоположной линии машин стороне был просторный луг с высокой травой и дикой зелено-бурой пшеницей, вечно устремленной вверх. Сотни молодых деревьев были разбросаны тут и там — виргинские сосны, дубы, тополя, клены — возвышались над морем колыхающейся травы. Из-за нее было невозможно сказать, свободен ли луг от зомов. Выяснение этого дополнительно осложнялось постоянным ветерком, который заставлял все качаться и шевелиться.

Он услышал карканье и, повернувшись, увидел старого ворона, взгромоздившегося на сломанную лопасть упавшего вертолета.

— Которым путем мы пойдем?

— В этом-то и проблема, — ответил Том. — Нужно срезать по этой дороге, если мы собираемся схватить их до того, как они достигнут лагеря. Одному богу известно, как много у них там дружков. Если перейти дорогу здесь, а затем пересечь тот широкий луг, мы можем вырваться вперед. На лошадях… да, может получиться. — Он кивнул в северо-восточную часть луга, где возвышалась серо-зеленая гора. — Лагерь Чарли по другую сторону той горы. Здесь около дюжины тропинок — звериных и охотничьих троп. Я вполне уверен, что знаю, какую именно из них они выберут. Понимаешь, второй раз я видел Лайлу прямо там, на полпути в гору. Мы с Робом Саккетто отправились наружу вместе. Я хотел, чтобы он сделал наброски некоторых зомов, которые, как мне показалось, могли быть родственниками жителей города. Мы поднялись на помост этого старого лесничего домика, и в этот раз я принес с собой большую, мощную подзорную трубу. Я обнаружил следы Лайлы в то утро и, оставив Роба там, пошел через рощу и нашел Потерянную Девушку. Мне потребовалось полдня, чтобы для начала убедить ее, что я не хочу причинить ей вреда, а оставшуюся половину, чтобы убедить, что она не хочет навредить мне.

— Ты с ней говорил?

— Говорил. Она сказала немного, и только я подумал, что та собирается мне открыться, что-то напугало ее, и она исчезла. Одному богу известно, куда она пошла, потому что я потерял ее след.

— Ты дважды находил ее в этой местности, — сказал Бенни. — Она, должно быть, живет где-то поблизости.

— Может быть. С тех пор она могла и уйти отсюда. Но давай для начала справимся с первостепенной задачей. Нужно перевести лошадей через дорогу.

— Но как? — Бенни прохаживался туда-сюда вдоль свалки машин. Было несколько мест, в которых он мог протиснуться, и, конечно же, они с Томом могли перелезть через груду транспорта… но он действительно не наблюдал ни одного места, в котором смогли бы пройти лошади. — Можно обойти вокруг?

— Мы потеряем полдня. — Перевернутый грузовик врезался под прямым углом в большую машину, изрешеченную дырами от пуль. На крыле тусклыми серебряными буквами было написано «Эскалейд».

Две столкнувшиеся машины образовывали укрытие, затемненное и достаточно широкое для братьев Имура и их лошадей. Они спешились, и Том привязал поводья к задней оси грузовика.

— Оставайся здесь. А я пойду, поищу для нас проход. Смотри в оба и навостри уши. Высматривай зомов, но что более важно, высматривай Чарли и его банду.

Но он не сделал и дюжины шагов, когда внезапно остановился и быстро присел.

— Бенни! — зашипел Том, и он подбежал посмотреть, что тот нашел. На асфальте, иссушенном жарким солнцем, разлилась маленькая лужица воды. Она была не больше тарелки, но по исчезающим краям становилось ясно, что она была больше и испарялась от зноя. Том провел пальцами по воде и поднес их к носу.

— Не дождевая. Прошлой ночью у дождя был немного солоноватый запах. А эта не пахнет совсем. Просто очищенная питьевая вода.

Сейчас Бенни мог представить — кто-то остановился в душный полдень глотнуть немного воды, позволяя прохладной жидкости выплескиваться на горло и грудь, а потом падать на землю. Том встал и, подняв свою собственную флягу на высоту чуть меньше двух метров, наклонил ее и вылил немного жидкости. Разбрызгавшиеся очертания были точь-в-точь такими же, совпадало даже расстояние, на которое отскакивали капли от места падения.

— Высокий мужчина. Чарли или Молот, — прокомментировал Том. — Братья Меконг оба низкорослые.

Бенни был поражен, и оглянулся вокруг в поисках других доказательств, и тут же увидел такое, от чего его глаза широко распахнулись.

— Том!

В трех метрах от них на земле виднелись половинки мокрых отпечатков ног, быстро испаряющиеся на солнце. Не мужских шагов. Эти следы оставила маленькая и аккуратная босая ножка.

— Никс, — сказал Бенни.

— Должно быть, — подтвердил Том, но обеспокоенно перевел взгляд с отпечатков на лужицу.

— Что не так?

— Расстояние слишком большое. Если она наступала сюда, следы должны располагаться ближе к луже. — Он быстро отмерил шаги, сокращая большое расстояние между ними до примерно такого, какое должно быть у девочки ростом метр шестьдесят. — Не сходится. Даже если она ступила в лужу лишь одной ногой, промежуток все равно слишком большой. Мокрый след должен быть здесь. — Он топнул в определенное место на асфальте свой ногой.

— И что это значит?

Неожиданно Том схватил его за рукав и потащил обратно в тень перевернутого грузовика.

— Никто, кроме Чарли и его банды, не ходит этим путем, поэтому полагаю, им каким-то образом удалось обогнать нас. Чарли знает эти холмы лучше меня. У него, должно быть, есть тропинка или маршрут, о котором мне неизвестно.

— Ты хочешь сказать… мы их упустили?

— Нужно провести лошадей через машины. Мы опять оказываемся позади, и я не знаю, сколько еще передышек у нас будет.

— Передышек? Какие передышки у нас были до этого?

— Оставайся здесь, — приказал Том и, низко пригнувшись, выбежал из укрытия, двигаясь быстро вдоль линии машин, пока не исчез за обломками. Он отсутствовал почти три минуты, в течение которых Бенни думал, что уже был готов тащить лошадей поверху. Том вернулся, но не сказал ничего и снова исчез, убегая в противоположном направлении, держась внизу на уровне машин. Бенни следил, как он бежит и останавливается каждые тридцать метров и руками измеряет проходы, видел, как плечи брата опускались немного ниже каждый раз, когда проход оказывался недостаточно широким, чтобы лошади смогли пройти через него. Он прошел почти с полкилометра и, потерпев неудачу, повернулся и побежал обратно. Его лицо было неподвижно, челюсти крепко сжаты от недовольства.

— Ничего?

— Ничего. Придется действовать непростым путем. Приготовить канаты и использовать лошадей, чтобы оттащить одну из машин, чтобы освободить проход. А они и так еле живые. — Том тихо пробурчал себе под нос проклятия.

Он прошел мимо Бенни и взглянул на лужицу и одинокий след Никс. Те уже почти испарились. Бенни видел выражение лица Тома, пока тот подсчитывал время, которое должно было пройти с момента, когда охотники за головами проходили через это место, основываясь на скорости высыхания воды. Он сам не мог произвести подобные подсчеты, но ему и не нужно было. Том резко выпрямился и молниеносным движением выхватил пистолет.

В этот же миг Бенни услышал непонятный звук сзади над головой. Он обернулся и увидел, как что-то странное, никак не вяжущееся с их текущими обстоятельствами, пронеслось по воздуху и приземлилось на асфальт, у входа в их укрытие из обломков машин. Оно выглядело, как огромная красная змея, но с множеством коротеньких ножек; или как гигантская многоножка. Нечто ударилось о землю и лежало там, крутясь, шипя и дымясь. Бенни застыл с открытым ртом, не в силах понять. Это было частью летних праздников, вечеринок в саду и новогодней ночи.

— Фейерверки, — проговорил он странным, убеждающим голосом. Бенни повернулся и увидел, что выражение озабоченности на лице Тома сменилось маской абсолютного ужаса. Он вставил пистолет обратно в кобуру и выхватил меч.

Когда первый из фейерверков начал взрываться, удивление Бенни испарилось, и он сложил два и два. Лужа, тщательно нанесенные следы. Все это было не случайностью, не являлось зацепками. Их создали намеренно. Чтобы выиграть время и отвлечь внимание.

А фейерверки взрывались и взрывались. Эхо отскакивало от машин и разносилось по всему полю с высокой травой и лесу позади них. Залп от взрывов был невероятно оглушительным в неподвижном воздухе. Достаточно громким, чтобы поднять мертвецов. Или, как минимум, привлечь их.

Почти одновременно Бенни увидел движение между деревьями и в высокой траве. Темные, медленные фигуры отделялись от щелей между разбитыми машинами или ковыляли из пестрой середины рощи. За спиной громко заржали лошади.

Они попали в новую ловушку.

37

Прогремел последний хлопок, и наступила частичная тишина. Все, что мог слышать Бенни, это медленные, шаркающие шаги зомов. Ближайший был в четверти километра от них, но они наступали со всех сторон. Тропа назад к реке была окончательно перекрыта.

— Том Имура! — позвал голос и, обернувшись, братья увидели Вина Транга, выступающего из высокой травы на противоположной стороне дороги. Он стоял далеко от живых мертвецов, хотя некоторые с трудом повернулись к нему. Вин держал пистолет в одной руке и пару-тройку толстых связок фейерверков в другой.

Губы Тома искривились, но, когда он заговорил, голос звучал почти небрежно.

— Где девочка, Вин?

— Девочка? — рассмеялся Вин. — Какая еще девочка?

— Давай оставим эти игры.

Слева послышался шипящий звук, и они увидели вторую связку, вылетевшую из рощи позади них. Фейерверки приземлились на асфальт и начали взрываться. Зомы застонали, выходя из-за машин.

— Том, — прошептал Бенни.

— Знаю, — ответил тот, не шевеля губами. Он повысил голос. — Девочка!

— Она мертва! — выкрикнул Вин в ответ. — До нее добрались зомы.

Бенни чуть не закричал, но Том свирепо мотнул в его сторону головой.

— Я смотрю на ее следы, Вин. Которые еще даже не высохли.

— Ну, что я могу тебе сказать?

— Хорошая ловушка. Кто до такого додумался?

— Я сам.

— Ты не смог бы застегнуть свои штаны без инструкции, Вин. За всем этим стоит Кровавый Глаз.

Вин издал короткий смешок.

— Что тебе до этой девчонки? Я думал, ты запал на Джесси. Признаю, у малышки есть потенциал, но она все же не мамаша.

Бенни стиснул зубы и уже был готов сказать что-то, но Том коснулся его, снова качнув головой. Он наклонился ближе и прошептал:

— Не позволяй ему забраться в твою голову.

— Я хочу вырвать его…

— Я тоже, малыш. Но позволь мне разыграть эту подачу по-своему. А ты не своди глаз с зомов. И дай знать, когда они приблизятся метров на тридцать. Это наша красная зона.

Том прокричал:

— Вы были у Джесси прошлой ночью, Вин? Разве не оттуда вы забрали девочку?

— Джесси? Я никогда не был у Джесси дома — хотя не отказался бы нанести визит. Но Чарли единственный лакомый кусочек для Джесси.

— Значит, говоришь, что не был у нее прошлой ночью? Это забавно, Вин, поскольку капитан Странк нашел там твой счастливый оберег.

— Мой оберег?.. О чем ты говоришь? Он пропал пару недель назад.

— Ты потерял его у Джесси.

— Я никогда не был у Джесси.

— Тогда как так получилось, что Странк нашел его на полу?

— Сто метров, — прошептал Бенни.

Еще одна кипа фейерверков начала взрываться позади них, и Вин прокричал что-то на вьетнамском языке. После этого из рощи больше ничего не вылетало.

Себе под нос Том пробормотал.

— Он только что сказал Джои Даку прекратить на минуту. Думаю, я немного напугал его.

— А что Странк делал в доме Джесси? — прокричал Вин. — И что ты имеешь в виду, говоря, что он нашел мою монету на полу?

— Большое несчастье для тебя, Вин, уронить свою счастливую монету на месте преступления.

— Преступление? Но… эй, мужик… Какое преступление? Джои и я не делаем ничего подобного в городе. Ты сам знаешь.

— Расскажи это городскому надзору. Они хотят видеть твою голову на шесте, Вин. И Джои тоже.

— За что? — потребовал ответа Вин. И Бенни подумал, что в его голосе звучит неподдельное возмущение.

— За то, что ты сделал с Джесси Райли.

Тишина. Затем:

— Ты водишь нас за нос, Том. Мы ничего не делали с Джесси.

— Доказательства говорят об обратном.

— Ладно, в таком случае спроси Джесси. Она тебе скажет.

На лице Тома появилась кривая усмешка. Суровая и хищная:

— Джесси скончалась, Вин. Ты и твой «братец» избили ее до смерти.

Последовавшая за этим тишина нарушалась только глухими стонами мертвецов.

— Меньше сотни метров, — доложил Бенни.

— Ты пытаешься сыграть со мной какую-то мрачную шутку, Том, — сопротивлялся Вин.

— Я сейчас не в настроении для игр. Джесси умерла у меня на руках, и твоя монета была на полу. Тебя уже разыскивают. Тебя и Джои. Знаешь, что горожане с тобой сделают, если схватят? Когда они тебя схватят?

— Не может быть, мужик… не может этого быть, черт возьми. — Сейчас его голос был полон сомнений. — Тут ты можешь мне поверить, Том.

— Почему я должен тебе в чем-то верить? Ты пытаешься скормить меня и моего брата зомам. Это не похоже на доказательство вашей невиновности.

— Шестьдесят метров, Том.

Ближайшие зомы были сборищем обычных людей в повседневной одежде и солдат в обгоревших останках униформы. Один был одет в черный дождевик и шлем пожарной команды.

— Это твой брат? — позвал Вин. — Маленький Бенни. Ох… черт, мужик.

— Да, ты действительно набираешь очки, Вин. Избиение женщины, похищение маленькой девочки, а сейчас думаешь об убийстве подростка. Точно, ты определенно невиновен, Вин. Настоящий святоша.

— Ты не правильно понял, Том. Здесь снаружи… это просто работа. Ты, я, Джои — мы профи. Мы осознаем риски, понимаем, как обстоят дела в «Руинах». Ни правил, ни снисхождений. Все это часть дела.

— Убийство — тоже часть работы?

— Снаружи? Черт, ты и сам это знаешь.

— Том, — поторапливал его Бенни. Тот повернулся и увидел еще зомов, появляющихся из леса. Лошади в ужасе ржали и мотали головами, натягивая путы, которыми их привязали к оси.

— Хорошо, Вин, но как девочка во все это вписывается?

— Она племянница Чарли. Или кузина. Что-то вроде того. Он так сказал.

— И ты поверил ему?

Ответа не последовало. Даже Бенни понимал, что тот, вероятно, не поверил в эту историю, но, как и большинство людей, Вин Транг не имел привычки называть Чарли Маттиаса лжецом.

— Тебе не показалось странным, что ему понадобилось забрать свою племянницу от матери силой посреди ночи?

Ответа не было.

— Монета, Вин… что по поводу монеты?

— Кто-то, должно быть, подложил ее туда.

— Зачем?

— Чтобы подставить меня.

Том улыбнулся и подмигнул Бенни.

— И для чего они это сделали, Вин? Кто так расстарался, чтобы все подозрения указали на тебя?

Наступила долгая и мрачная тишина. Зомы подобрались уже почти на тридцать метров. Бенни насчитал шестнадцать в первом ряду. Холодный пот струился по лицу и затылку и как талый снег собирался на пояснице. Он держал свой боккэн в руках, но крепкое дерево казалось зубочисткой против той волны, которая на них надвигалась.

— Чарли не пошел бы на такое, — отрицал Вин. — Он знает, что наша репутация должна быть чиста, когда мы вернемся назад.

— Ты хочешь сказать, если вы вернетесь. Ты ведь сам это сказал, Вин. Никаких правил здесь, в «Руинах».

— Тридцать метров, — доложил Бенни и отступил назад, поднимая меч двумя руками. — Мы должны уходить!

— Вин, — позвал Том. — Я обязан увести Бенни отсюда. Ты позволишь нам пройти, и обещаю помочь тебе с капитаном Странком и судом.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово? — после паузы отозвался Вин.

— Потому что знаешь, чего мое слово стоит, — ответил он.

Стоны мертвецов были такими же громкими, как крики людей. Том развернулся и увидел, что пожарный и еще один зом уже добрались до вещевого мешка. С боевым выкриком он прыгнул к ним, и серебряное лезвие катаны сверкнуло в солнечных лучах. Том отскочил назад, когда зомы одновременно упали, а их головы хрустнули и покатились.

— Срок моего предложения истекает, Вин.

— Я мог бы просто позволить зомам заполучить тебя и попытать удачу в суде. Джои и я никогда не нарушали закон в городе. У нас безупречная репутация.

— Скажи это суду, когда капитан Странк предоставит им единственную улику, найденную на месте преступления. Они повесят тебя, чтобы только выместить злобу.

Четырнадцать приближающихся мертвецов были всего в пятнадцати метрах. Том взглянул сначала на них, а потом на лошадей. «Чтоб тебя!» — рявкнул он и, легко махнув запястьем, перерубил поводья, которыми те были привязаны к перевернутому грузовику. А свободной рукой хлопнул их по боку и прикрикнул. Вожак не нуждался в стимуле и тут же понесся прочь. Апачи проскакал пару шагов, а затем повернулся и посмотрел назад на Бенни. И уже начал разворачиваться, чтобы вернуться, когда зом набросился на него. Конь поднялся на дыбы и ударил его в лицо, тихо заржав в знак протеста, резко развернулся и поскакал прочь. Они направились в сторону деревьев, но Бенни видел, что роща кишела голодными монстрами. Даже защищенные коврами, как могли лошади надеяться выжить?

И как они с Томом собирались выжить без них?

— Бенни! — прогремел Том. — Залезай! — Он подсадил его на внедорожник, и Бенни, вскарабкавшись на капот, повернулся и расчистил искореженную панель прилегающего грузовика. Том резко развернулся и разрубил на части приближающихся к нему мертвецов. Полетели в стороны обрубки рук и головы, но их все равно надвигалось слишком много. Он вставил меч вножны и запрыгнул наверх, за секунду до того, как мертвецы схватили бы его, но качнулся назад и Бенни тут же подбежал и протянул руку, втаскивая брата на безопасное место.

Они распластались на грузовике, абсолютно уязвимые. На дальней стороне дороги Вин Транк держал их на прицеле.

Том медленно выпрямился, и плавным, как струящаяся вода, движением, вытащил пистолет и навел на Вина. Промежуток был слишком большим для точного выстрела, но рука Тома оставалась тверда. Даже на таком расстоянии Бенни мог видеть, что рука Вина трясется до самого плеча.

— Если ты выстрелишь, Вин, — предупредил Том, — то лучше молись, чтобы я умер от первой пули.

Вин пытался встретиться с ним взглядом, пытался взять себя в руки, но после нескольких секунд опустил пистолет.

— Куда Чарли везет девочку, Вин? — спросил Том.

Но Вин затряс головой. Его воля была сломлена достаточно для того, чтобы отказаться от боя, но страх перед Чарли был сильнее, чем страх перед Томом. Продолжая качать головой, он попятился, а затем повернулся и со всех ног бросился бежать в густую траву. Бенни услышал, как он выкрикивает Джои что-то на вьетнамском, и вскоре тот выскочил из рощи и понесся следом.

— Нам не стоит их преследовать? — спросил Бенни, но ответ ему был и не нужен. Между ними и удирающими братьями Меконг собралась, по меньшей мере, сотня зомов. А из рощи тащились все новые и новые. Уже не сотни, а тысячи.

Со всех сторон грузовика к ним тянулись белые руки. Они были в безопасности до тех пор, пока стояли в центре днища перевернутой машины. Но невозможно находиться здесь вечно. Том смерил свалку взглядом.

— Что делать? — прошептал Бенни, хотя, по правде говоря, в тишине больше не было необходимости. Каждый зом во всей округе знал, где они. Впервые у Тома не было готового ответа. Его лицо стало почти таким же бледным, как и стонущие монстры, тянущиеся за их плотью.

— Другого выбора нет, — наконец ответил он. — Придется бежать по крышам машин, так далеко и так быстро, как только сможем. Мы должны добраться до места, где на земле будет не так много зомов и затем прорваться на луг. Кажется, я знаю, куда направляются Вин и Джои. Лагерь Чарли там, на вершине горы. — Он указал на скалистую глыбу гранита вдалеке.

Бенни взглянул на ряд машин. Некоторые из них были настолько малогабаритными, что стояли слишком низко к земле, и даже встав на крышу, они все равно окажутся в зоне досягаемости.

— Мы ни за что не справимся с этим, — сказал он.

Том замотал головой.

— Мы обязаны попытаться, Бен. Другого выхода нет. Ты идешь первым. Тебе будет проще, когда я буду позади, на случай, если попадешь в неприятности. Беги быстро; планируй прыжки, чтобы попасть на самое широкое, ровное место; и не останавливайся. — Он вытащил меч. — Я пойду прямо за тобой.

Холодная руки обхватила его лодыжку. Бенни закричал и затряс ногой. Такого стимула ему хватило. Он посмотрел на свалку. За внедорожником вперемешку валялись седаны и джипы. Они казались миниатюрной цепью гор. Зомы стояли по обеим сторонам внешнего ряда машин, рядом с внутренними рядами их было меньше. Он указал туда брату, и тот кивнул.

— Верное решение, малыш. А сейчас, пошел, пошел. ПОШЕЛ!

Бенни взял два шага для разбега и прыгнул над морем вытянутых рук, слыша глухой звук и чувствуя скребущие по его лодыжкам и ботинкам иссохшие пальцы. Он с глухим звуком приземлился на капот внедорожника, в последний момент вспомнив, что нужно согнуть колени, чтобы удержаться. Зомы тянулись к нему через капот, но Бенни развел руки, ожесточенно рубанул своим боккэном и взбежал по лобовому стеклу, затем пронесся вдоль крыши и перепрыгнул на обгорелый кузов «Субару». Далее на квадратный «Сцион», который был достаточно высоким, чтобы уберечь его от ужасных рук, но следующие три машины оказались маленькими. Он бежал и рубил, снова и снова, чувствуя дрожь каждый раз, когда меч ударялся о высохшие жилы и хрупкие кости. Один зом поднялся перед ним, его рот открылся, обнажив два ряда поломанных и острых зубов. Бенни взмахнул мечом и раздробил челюсть на мелкие осколки костей. Перед ним застыли черные пустые глаза, уставившиеся на него, пока зомби падал в руки своих приятелей, остальных обитателей этого живого ада, которому они принадлежали.

Он слышал удар ног Тома, прыгнувшего позади него и свист катаны, выполняющей свою смертельную работу.

А потом одновременно произошло три вещи, изменившие все в жизни Бенни раз и навсегда.

Сначала краем глаза он увидел два силуэта, появившиеся на поле по левую руку от него. Один был высоким и грузным, с бледной, как у зома, кожей, и его глаз горел красным огнем. Чарли Кровавый Глаз. А второй был стройным, покрытым загаром, с копной рыжих кудрей и босыми ногами, шлепающими по каменистой и поросшей крапивой земле.

— НИКС! — завопил Бенни в тот самый момент, когда и она выкрикнула его имя.

— БЕННИ! — кричала она. — ЭТО ЛОВУШКА!

Это казалось весьма абсурдным предупреждением, поскольку он уже успел понять, что это была ловушка.

Вторая вещь показала ему, как мало он знал о злом и хитром уме Чарли, потому что Молот Автограда высунулся из бокового окна перевернутой полицейской патрульной машины и наставил на них пистолет. Два других мужчины — охотника за головами, которых Бенни мысленно опознал как Турка и Скинза Харрисов, друзей Чарли — высунулись из других машин. В руках те тоже держали оружие.

Голос Никс был одним длинным непрерывным криком, смешивающимся с воплем Бенни, когда тот убирался с пути, пока Молот нажимал на спусковой крючок. Бенни нырнул во вторую линию машин, перемахивая через промежутки, заполненные мертвецами. Он выполнил такой прыжок, на который никогда бы раньше не поверил, что способен, приземлившись на капот пикапа «Форд», сжавшись и кружась, он упал на заднее сидение и завертелся вокруг, высматривая, куда попал.

И последней вещью в ту же многомерную секунду, был образ Тома, споткнувшегося в струе крови. Эхо выстрела прозвучало оглушительно, как гром, но Бенни кричал громче, когда брат накренился на машинной крыше и пропал из вида, упав прямо в руки стонущих мертвецов.

Бенни вскочил на ноги, а в это время зомби вскарабкался на задний борт кузова грузовика, и он маханул своим боккэном с такой силой, что голову монстра почти полностью оторвало. А он все еще продолжал кричать имя Тома.

— БЕННИ!

Он завертелся и увидел Никс, бегущую по верхушкам машин соседнего ряда. Ее одежда была разорвана, а лицо покрыто кровью. Бенни перепрыгнул через проход как раз тогда, когда она добежала до него, и на мгновение весь мир замер, когда они сомкнулись в объятиях и прижались друг к другу так крепко, что не могли даже дышать.

Молот перезарядил дробовик, и этот звук быстро вернул их к реальности. Они повернули туда, откуда пришел Бенни, увертываясь и маневрируя, взбегая по лобовым стеклам и прыгая с капота на багажник.

— Схватить их! — рявкнул Чарли, и Молот выпускал пулю за пулей. Турк и Скинз тоже открыли огонь, и, несмотря на то, что они находились слишком далеко для точного выстрела, дробь наполнила воздух битым стеклом и осколками металла. Молот был ближе, и его следующий выстрел взорвал вокруг них окна машины. Но Никс и Бенни бежали навстречу заходящему солнцу, и слепящие лучи били прямо в глаза охотнику. Прозвучало несколько резких хлопков, когда Чарли разрядил на них всю обойму своего пистолета, но Бенни потянул Никс вниз за высокий цветочный фургон. Пули свистели и звонко били, но ни один выстрел их не достал.

— Мы должны вернуться за Томом! — кричала она.

Бенни посмотрел назад на то место, куда упал Том. Там скопилось как минимум пятьдесят зомов, и сердце упало у него в груди.

— Он уже потерян, — отрешенным голосом ответил Бенни.

— Бенни, — сказала она, из ее глаз лились слезы, — мне так жаль.

«Газель» слегка накренилась на одну сторону, и, оглянувшись вокруг, Бенни увидел пять зомов, неловко заползающих наверх.

— Мы должны двигаться. Сейчас!

Она посмотрела по сторонам, тоже увидев это, и кивнула. Хотя то, что они делали, разбивало сердце, все же им пришлось развернуться и бежать вдоль линии машин. Чарли и Молот продолжали палить, но вскоре им пришлось навести оружие на зомов, наползающих со всех сторон. Бенни с Никс бежали и прыгали, карабкались и уклонялись. Солнце висело огромным сверкающим глазом, осуждающе уставившись на Бенни, обвиняя его в том, что он бросает своего брата, убегает… так же, как и тот убежал однажды. Но он не мог вернуться. Не рядом с Никс. Он должен был спасти ее… а спасать Тома было уже слишком поздно.

Боль просачивалась через ткань сердца и глубже вплеталась во все тело, пока они бежали, и бежали, и бежали.

38

Бенни не мог сказать, как много они пробежали. Километр, может быть, два. Его ноги стали тяжелыми, как свинец, а в груди все горело, но он держал Никс за руку каждый раз, когда они прыгали, и ни разу не позволил ей упасть. С каждым шагом его сердце возрождалось от понимания того, что Никс жива и здорова. А потом снова падало при воспоминании о Томе.

— Смотри! — сказала Никс, вынудив его остановиться на крыше «Шевроле Субурбан». Она указала на тропинку, которая извивалась, как змея, и исчезала в высокой траве. — Там чисто!

И была права. Последние из мертвецов остались в сотнях метров позади. Похоже, в панике они забежали вперед непосредственной угрозы.

— А что с Чарли? — Бенни поднялся на цыпочки, вглядываясь назад, откуда они пришли, но охотников за головами нигде не было видно.

— Не знаю, — ответила она. — Но давай уже слезем с этих машин.

Они спрыгнули на землю и застыли на мгновение, осматриваясь в поисках любого признака движения или неподвижно стоящих зомов, чей аппетит мог пробудиться от одного движения. Но не увидели ничего кроме пустых машин, стервятников, колышущейся травы и костей тысяч погибших людей.

Бенни вытер глаза предплечьем, хотя не знал, вытирает ли он пот или слезы.

— Пошли, — прошептал он. — Двигайся медленно. Следуй за мной, и делай так, как делаю я, двигайся и останавливайся одновременно со мной.

Слетевшие с его губ слова принадлежали Тому, и произносить их было невероятно больно, но он понимал, что если они собираются выжить, нужно использовать все, что брат успел ему дать.

Вместе, все еще держась за руки, они медленно двинулись от укрытия бесконечной череды машин. Бенни подождал, пока ветер налетит на траву и высокие стебли дикой пшеницы, и когда те покачнулись влево, они двинулись к тропе. Когда ветер затихал, останавливался и он. Когда трава снова поднималась, он шел вправо. Останавливаясь и двигаясь, не торопясь. Делая все правильно. Путь от автострады до тропинки занял у них пять минут, и они очутились в высокой траве. Тени от ранних сумерек падали на дорожку в фиолетовом полумраке, и Бенни с Никс полностью растворились в бархатной темноте.

Они потеряли счет времени и не знали, как долго бежали и как далеко забрались. Бенни выбирал каждую заброшенную дорогу, ведущую вверх, помня, как Том говорил, что зомов меньше на высоких горных тропах. На пути им попадались обгоревшие дома и дома с живыми трупами прямо во дворах, но когда Бенни и Никс видели их, то перемещались по невероятно густой зелени без единого звука. Страх сделал их осмотрительными, и с каждым последующим столкновением они совершенствовали свои навыки, оставались неуловимыми невидимками.

К тому времени, когда последний луч дня растаял в тени, Бенни осознал, что прошло уже больше часа с тех пор, когда они в последний раз видели зома.

— Как тебе удалось сбежать от них? — спросил он Никс.

— Я ударила одного из охотников за головами прямо в пах и побежала.

Бенни улыбнулся ей:

— А ты опасная цыпочка.

— Назовешь меня цыпочкой еще раз, и я покажу тебе, на что способна. — Она говорила в шутку, но ее голос звучал не очень убедительно. Бенни одарил Никс широкой улыбкой, и они направились вверх по горному подъему.

Никс схватила его за руку и указала на что-то. Он посмотрел вверх. Прямо над головой возвышалось здание на сваях, поднимающееся метров на тридцать над крутым обрывом скалы. Солнечные лучи еще освещали края крыши. Они бросились к основанию лестницы.

И начали подниматься к узкому переходному мостику, огибающему квадратную деревянную постройку заставы. Мост был красным от ржавчины, замусоренным старыми гнездами и пометом животных. Окна постройки стали белыми от пыли и сажи, и Бенни не мог заглянуть внутрь. Он вытащил свой боккэн из-за пояса.

— Оставайся здесь, — обратился он к Никс, и та присела на верхних ступеньках лестницы. Она была безоружна, и Бенни подумал, что заметил в ее глазах ужас и возможно, немного безумия. Он не мог винить ее. Да и как можно остаться нормальным после всего произошедшего?

С мечом, готовый бить и убивать, он медленно двинулся вдоль перехода. Тьма вокруг них сгущалась, и последний золотой луч тускнел на остроконечной крыше башни. Стены и окна пострадали от погоды и не выглядели надежными. Тут и там были пятна, должно быть, старой грязи. Но они могли оказаться и чем-то другим.

На углу Бенни остановился и оглядел окрестности, но вокруг было пусто, и дверь в заставу осталась приоткрытой.

Хорошо это или плохо? Он не знал.

Он крался вперед, дыша урывками, пот струился по пылающему лицу.

В три мягких шага он оказался у двери, остановился, сделал вдох и затем толкнул ее. Старые петли заскрипели, словно от боли. Дверь качнулась внутрь и остановилась, натолкнувшись на что-то мягкое, по хрусту напоминавшее листву. Бенни замер в ожидании нападения, любого движения. Ничего не видя, он двинулся внутрь и быстро осмотрелся… а затем опустил меч.

За исключением листьев и веток, из которых давным-давно некие существа сделали гнездо в углу за дверью, и нескольких гниющих обломков старой мебели, помещение было пустым. В задней стене была дверь с надписью «уборная», Бенни подошел к ней и осторожно приоткрыл. Свет был настолько слабым, что он ничего не мог видеть, поэтому достал из кармана спичку и чиркнул серной головкой по дверной раме. В быстрой вспышке света он увидел, что в крошечной коморке только туалет и раковина, но вода давно испарилась, а углы были завалены хламом и лохмотьями.

Бенни застыл. Вытянул мерцающую спичку вперед, используя секунду, чтобы дольше всмотреться в кучу старой одежды. Заваленная листвой и другим мусором, та была забита в угол между стеной и туалетом, хитиновые тельца мертвых букашек были разбросаны рядом.

Пламя свечи бесцветно отражалось от ствола револьвера, лежавшего на полу в груде старой лозы.

Нет… не лозы. Костей.

Он положил свой меч на землю и, зажав кусочек материи большим и указательным пальцем, поднял его. И сделав это, он сразу понял, что это такое. Лохмотья были остатками одежды — коричневой униформы, отделанной золотой шнуровкой. Под всем этим лежала старая шляпа с плоскими полями. К ее дну был прикреплен тусклый значок. Бенни никогда раньше не встречал такого, но видел изображения лесников в книгах. Это был лесник. Был ли он укушен и заполз сюда умирать? Нет… это не имело смысла. Он превратился. А потом Бенни заметил пистолет и все понял. Мужчина получил укус и забрался сюда, чтобы сделать все необходимое и уберечь себя от перерождения в монстра. Даже несмотря на то, что Бенни знал о подобных случаях, вероятно, происходивших сотни тысяч раз по всему миру, видеть это своими собственными глазами было нестерпимо грустно.

Спичка догорала, но света еще хватало, и он успел порыться в лохмотьях, обнаружив бирку с именем лесника.

М. Хорвиц.

— Мне очень жаль, — прошептал Бенни.

Не на эту ли заставу Том и мистер Саккетто приходили с подзорной трубой? Если и так, здесь не было их следов, и Бенни предположил, что среди гор, вероятно, разбросано несколько подобных башен.

Он выпрямился и вышел из ванной, а затем поспешил через станцию в угол, где все еще сидела Никс. Он весь дрожал, несмотря на жару, и почувствовал, как его пронзает острое лезвие страха. В скаутах им рассказывали о приступах паники, и он знал, что они могут быть так же опасны, как пуля.

— Идем, — сказал он, протягивая руку. Никс на секунду засомневалась, ее взгляд рассеялся, словно она не вполне узнавала его, и подошла к нему. Он притянул ее к груди. Никс обняла Бенни сильными руками и прильнула к нему, и только спустя долю секунды, он обхватил ее плечи и спину, стиснув в объятиях, как только мог крепко.

Вместе, все еще держась друг за друга и двигаясь в неловком балете, спотыкаясь, они доковыляли до двери и втащились внутрь. Бенни ударом закрыл дверь и, прижавшись к ней, они вместе сползли на пол.

Она прошептала единственное горестное слово, раздирающее душу.

— Мама!

Бенни прижал ее к себе, даря свое тепло.

— Знаю, — сказал он. Это все, что он должен был сказать и все, в чем она нуждалась. Факт его знания и понимания был важен для нее в той же мере, в какой это знание было сокрушительным, и она ударилась в слезы, обжигавшие его лицо и шею. Бенни удерживал Никс, и собственное горе по матери, по мистеру Саккетто… и по Тому было бескрайней и невыносимой болью, заполнявшей каждый миллиметр его существа.

Они обнимали друг друга и плакали, пока ночь опускалась на их крошечный приют, а мир внизу бурлил убийцами, как мертвыми, так и живыми.

Часть IV Семейный бизнес

«Страх глубок настолько, насколько ему позволяет разум».

Японская поговорка

39

Бенни открыл глаза и осознал, что спал… и что был один. В домике лесника стояла кромешная тьма. Он напрягся, выискивая свой меч, но пальцы нащупали лишь пустоту. Тогда он вспомнил, что оставил боккэн в уборной.

— Никс?.. — прошептал он.

Тишина.

Очень медленно он переместился на колени и поднялся на ноги, не выпрямляясь в полный рост, вслушиваясь в каждый звук. Воротник рубашки все еще был влажным от ее слез, так что он знал, что не мог проспать долго. Должно быть, около получаса?

Он вышел наружу. Никс стояла на углу ограды с крепко скрещенными на груди руками, ее волосы развевались на легком ветерке. Все небо покрылось россыпью звезд, а посередине висел серп луны, бросая отсветы на ее лицо и сияя в слезах, словно это капельки ртути бежали по щекам. Он подошел к ней, облокотился на изгородь и посмотрел в бесконечность неба. Звездный свет мерцал в куполе листвы, и казалось, что лесной океан простирается бесконечно вдаль.

— Ты что-то услышала? — прошептал он, когда они уселись на краю моста, их ноги свисали над озером тьмы.

— Нет.

— Хорошо. Думаю, здесь безопасно, — продолжил он и, запнувшись, добавил: — Я хочу сказать, наверху.

Она кивнула. На ближайшем дереве пересмешник пел свои непоследовательные трели.

Бенни сказал:

— Когда рассветет, нужно попытаться найти путь обратно в город.

Никс только отрицательно мотнула головой, и это несогласие имело так много возможных значений, что Бенни не задавал вопросов.

— Морги, — сказала она. — Он?..

— Нет, с ним все в порядке. По крайней мере, будет. Они довольно сильно ударили его по голове, но врач сказал, что он оправится.

Бенни видел, как Никс собирается с силами перед тем, как задать следующий вопрос, и был почти уверен, что именно та спросит.

— Моя мама, — начала она, и он тихо сжал пальцами край металлического пола моста. — Они говорили, что она стала… что она будет… — Никс замолчала и затрясла головой, пробуя подобрать другие слова. — Они хотели оставить Тому подарок. Так они это назвали. «Подарок».

— Все произошло не так, — успокаивал Бенни. — Мы достаточно быстро прибыли к вам домой. Твоя мама все еще была… твоей мамой. Том до последнего держал ее на руках, а она держалась за него. Все было… даже не знаю. Я никогда не видел ничего подобного. Но затем она… покинула этот мир. Не казалось, будто ей было больно, когда это произошло. Она просто уснула.

— Уснула, — тихим эхом повторила Никс. — А… после? Она… я пытаюсь сказать, они позволили ей… Боже, Бенни, не заставляй меня произносить это!

— Нет, — успокоил он. — Она не превратилась. Времени не было. Том сделал то, что было должно.

— Том?

— Да. С помощью лучины. Сделал все быстро и точно. Она не знала. И он продолжил держать ее после этого.

Никс ничего не сказала, но он мог чувствовать ее боль. Она сидела, вглядываясь в темноту своих собственных мыслей, пока сфера ночи вращалась над ними.

— Никс, почему они пришли за тобой?

Она повернулась к нему в темноте.

— Из-за той карты. Зомби-карты с девушкой на ней.

— Не понимаю.

— Зак Маттиас тоже нашел одну. Я столкнулась с ним вчера, когда тот возвращался домой из магазинчика со своими зомби-картами, и попросила на них взглянуть. Он отреагировал довольно чудаковато, но все же показал. Увидев карту Потерянной Девушки, я сказала ему, что уже встречала такую. Зак по-настоящему заинтересовался и спросил меня, где именно та мне попадалась, а я рассказала, что моя мама дружила с мистером Саккетто, художником поражения. Они с Томом несколько раз приходили к нам и разговаривали о Потерянной Девушке.

— Ты никогда не рассказывала мне об этом.

Она пожала плечами.

— С чего бы? Не было похоже, что это нас касалось. Просто беседа мамы с друзьями. Но как только я сказала об этом Заку, тот принялся расспрашивать меня. Что моя мама знала о Потерянной Девушке? Что Том и мистер Саккетто говорили ей? Знаю ли я, где она находится? — Слезы покатились по ее лицу, и Никс смахнула их. — Мне казалось, он интересуется этим только из-за картинки. Девушка такая хорошенькая, понимаешь? Почти как из книжки. Принцесса волшебного царства или кто-то в этом роде. Зак улыбался во время всего разговора… Даже не знаю… Он привлекательный, и был так мил со мной и…

— И я тебе отказал?

Никс пронзила его сверлящим взглядом, но ее лицо смягчилось, и она снова отвернулась.

— Не знаю. Может быть.

— Что ты ему рассказала?

Ей понадобилось много времени, перед тем как ответить, и дважды ее лицо морщилось от боли, когда она пыталась справиться с ней.

— Я… я рассказала ему все, что знала. Не так уж много. Я действительно не обращала особого внимания на разговоры мамы и остальных о той девушке. Только сказала Заку, что мама знает о ней больше меня. — Никс затрясла головой в замешательстве. — Не знаю, Бенни. Зак был так любезен… не помню, что наговорила.

— Все в порядке, Никс.

Она повернулась к нему.

— В порядке? Нет, все далеко не в порядке! Разве ты не понимаешь? Я сболтнула Заку, что мама знает о Потерянной Девушке, и догадываюсь, именно поэтому Чарли пришел в наш дом. Все из-за моих слов!

Ее последняя фраза заглушилась накипевшей болью и ненавистью к себе.

— В смерти мамы виновата я!

— Нет, не ты, — резко крикнул Бенни. Он приобнял ее. Она была сильная; пыталась вырваться и встать, но он удержал ее. — Послушай меня, Никс! Твоя мама мертва, потому что Чарли Маттиас псих и убийца, и… и… — Он не смог найти достаточно гнусного слова, полно описывающего такую чудовищную натуру.

Слезы хлынули по ее лицу, но зубы были сжаты и оскалены.

— Чарли знал, что у тебя есть такая же карта. В течение всего времени пребывания в доме он без устали повторял, что они должны были отобрать ее у тебя. Он был в бешенстве. Говорил, что ты дерзил ему, и если бы не появился Том, он бы научил тебя манерам. Манеры… Такое слово он использовал в нашем доме, утверждая, что мы все должны обходиться с ним подобающе.

Бенни отпустил ее руки, и Никс отклонилась назад.

— И все же, почему пришли именно за твоей мамой? Сейчас подобных карт, должно быть, напечатано несколько штук, даже таких редких карт погони, как эта. Во всех городах. Он не может убивать каждого, у кого есть такая.

— Нет… причина была не только в карте. Он сделал это, думая, что маме что-то известно об этой девушке. Что она знает, где можно ее найти. И… могу предположить, что она действительно что-то знала. Думаю, возможно, что Том рассказал ей, где, по его мнению, находилась Потерянная Девушка. — Она бросила на него пронзительный взгляд. — Том что-нибудь говорил тебе насчет моей мамы и Геймленда?

Бенни кивнул.

— Ей постоянно слились кошмары об этом месте. О битвах с зомами для заработка денег на наше выживание. Господи — все это она должна была делать только ради меня.

— Стоп, не думай так, Никс. Подобные мысли сведут тебя с ума, и вообще это не правда. Твоя мама делала то, что считала правильным. Делала, что должна была. И поступила так, потому что любила тебя. Лишь мать могла обладать такой силой воли или даже настолько заботиться о своем дитя, чтобы пожертвовать собой и решиться на подобное. Ты не можешь позволить этому сожрать тебя.

Никс вытерла с глаз набежавшие слезы и кивнула, но Бенни понимал, ей потребуются годы, чтобы разобраться со всем этим. Он лишь надеялся, что у них будет это время.

— Несколько месяцев назад мама сообщила мне, что это Чарли отстроил Геймленд заново. Полагаю, Том рассказал ей. Ночные кошмары стали намного хуже после этого, и она все время берегла меня, никогда не оставляя наедине с Чарли или Молотом. И… и… прошлой ночью Чарли пригрозил ей, что они заберут меня туда. Этот удар стал для нее сильнее, чем любые побои. Мама впала в истерику и ударила скалкой его по голове. Мне бы хотелось, чтобы она его убила, но он набросился на нее, как животное. — Никс остановилась, и Бенни не побуждал ее рассказывать дальше эту историю.

Ночные птицы продолжали свой непрерывный хор.

— Потом они ударили меня очень сильно, и, как мне кажется, я потеряла сознание, а когда очнулась, мы уже оказались снаружи, в «Руинах». Они сказали, что ведут меня в Геймленд.

— Должно быть это где-то поблизости?

— Не думаю. Я подслушала, как Молот объяснял остальным охотникам за головами, что они направляются в лагерь Чарли на вершине гор, а утром повернут на восток в Геймленд.

— Рад, что ты сбежала, Никс. Я просто с ума сходил, думая о том, что ты там с этими маньяками.

— Чарли не позволял им ранить меня слишком сильно. Говорил, что я должна быть «свежей» для зом-игр.

— Вещи, которые они творят, — сказал Бенни, — в городе прошлой ночью, снаружи, в Геймленде… Это хуже, чем то, что делают зомы.

— Знаю, — согласилась она. — Зомы движимы некой инфекцией, но в действительности у них нет разума и они бездушны. Эти мужчины имеют разум и душу и творят такие вещи. Не единожды, а снова и снова.

Вдалеке послышался звук, похожий на крик. Хотя не на человеческий. Может ли это Апачи или Вожак? Или всего лишь позыв какой-то хищной ночной птицы?

Бенни придвинулся немного ближе к Никс.

— Том говорил, что ходят слухи о похищении охотниками детей из тех мест, где их никто не будет искать. Детей для Геймленда. Кто-то из них говорил об этом?

— Да. Один мужчина докладывал, что они отловили группу детей и теперь те ждут в лагере.

— Ты знаешь, где находится лагерь?

— Нет… но он не может быть далеко.

Бенни поразмыслил над этим.

— Если Том… то есть… Возможно, Том знал, что делать. Он мог бы найти лагерь и освободить тех детей.

Никс взглянула на него.

— Боже! Я очень хочу, чтобы мы смогли сделать это.

— Мы? Вряд ли. У нас нет оружия, нужной подготовки или чего еще, а еще там бродит миллион зомби.

— Что ты сейчас говоришь? Мы не будем ничего делать? Просто позволим им отвезти тех детей в это ужасное место?

Бенни покачал головой.

— Все не так, Никс… Мы просто не можем ничего предпринять. Я хочу сказать, будь реалисткой.

— Реалисткой? Да, а ты всегда живешь в реальном мире, Бенни Имура.

— И как это понимать?

— Ты влюблен в девушку, которую увидел на зомби-карте, и просишь меня быть реалисткой. — Она замотала головой, и они погрузились в напряженное молчание.

— Я ни в кого не влюблен, Никс. Более того, я даже не знаю Лайлу. Не сходи с ума, — сказал он.

Никс только буркнула что-то.

— Бенни, — начала она спустя какое-то время. — Пару лет назад, когда мама думала, что я сплю, я слышала, как она умоляла Тома убить Чарли. Она хотела, чтобы он застал его в «Руинах» и убил… Но он не сделал этого, Бенни! Ему следовало так поступить… но он не решился.

— Знаю. Но… думаю, возможно, именно он спалил Геймленд.

— И что? Проблема не в месте, Бенни, она в людях. Том не остановил их. Я думаю, он боялся Чарли.

Бенни отрицательно мотнул головой.

— Ты не понимаешь. Том оказался не таким, каким я его видел. Я невероятно ошибался насчет него. Он не боялся…

Но Никс уже перешла в атаку и решила добить его.

— Ты никогда не любил Тома, так что не начинай сейчас его защищать. Сам ведь всегда говорил, что тот был слабым. Он представлялся таким сильным, и даже не сделал того, чего хотела мама. Не смог… и посмотри, чем все закончилось. Мама умерла. — Она ударила кулаками по металлическим перилам, и эхо отскочило от темных ночных деревьев. Бенни услышал его, тут же схватил ее за запястье.

— Нет, — предостерег он. — Не снаружи. Звук…

Она повернулась к нему.

— Ты тоже боишься? — усмехнулась она.

— Да, — ответил он. — Боюсь. Там повсюду зомы, Никс. Зомы и они. Звуки далеко разносятся.

Но ее боль и злость все еще искали мишень.

— Ты просто так же плох, как и Том. Ты, и Морги, и Чонг. Вы преклоняетесь перед Чарли и другими охотниками за головами. Считаете их крутыми. — Она вложила в эти слова так много яда, что Бенни понял — он никогда не позволит себе произнести их. Они звучали пусто, незрело и глупо.

— Уже нет, — сказал он.

— Ох, конечно. Сейчас, когда уже слишком поздно что-либо делать, ты мудр и великодушен. Пожалуйста.

Ее голос пропитался желчью и становился громче. Бенни пытался всмотреться в ее лицо в звездном свете, но все, что видел, это жесткие линии.

— И по поводу Тома… я не уверен в своих чувствах к нему. Хочу сказать, что скучаю. Очень сильно. Сильнее, чем как думал, буду скучать. — Он покачал головой. — С того самого дня, когда он впервые вывел меня в «Руины», все изменилось. Я не понимаю его. И не знаю, понимал ли вообще когда-нибудь.

Никс с силой толкнула его в грудь.

— Какая разница? Он не спас мою мать, а мог бы.

— Никс, я знаю о твоих ранах. И мне хочется излечить их, клянусь богом. Я хотел бы иметь силы все изменить, сделать то, что произошло, неправдой. Если мог… то отдал бы все на свете. Я бы умер, чтобы у тебя и твоей мамы все снова стало хорошо.

Она начала говорить что-то, но он коснулся ее руки.

— Если тебе нужно сорваться на мне, если нужно что-то сделать со мной — сказать что-то, сбросить с этой башни — если это хоть немного поможет, то давай, вперед. Я больше не волнуюсь о том, что со мной произойдет. Я получил то, что хотел.

— И что это? — потребовала она.

— Ты, — ответил Бенни. — Мне удалось спасти тебя от опасности. Уберечь от монстров.

Она уставилась на него не в состоянии вымолвить ни слова, несмотря на попытки.

Бенни вытащил из заднего кармана потертый кожаный блокнот и вложил ей в руки.

— Я нашел его на полу твоей комнаты. И сохранил. Я… никогда не открывал его, не читал. Просто держал его при себе, потому что до тех пор, пока он был со мной, я знал, что обязательно найду тебя.

Никс взяла книжечку и, в бледном свете звезд и луны, провела пальцами по обложке и вдоль переплета. Когда она снова подняла глаза и взглянула на Бенни, те наполнились новыми слезами.

— Бенни, я… — начала она, но прежде чем смогла произнесли что-нибудь еще, он наклонился вперед и поцеловал ее. Это было неподходящее время, неправильное место, плохие обстоятельства. Но не было ничего правильного в целом мире.

Кроме этого поцелуя.

40

Никс заснула, положив голову ему на колени. Бенни бодрствовал следующие пару часов, поглаживая ее волосы и всматриваясь в бесконечное поле звезд, простирающееся над ним. После первого обжигающего поцелуя они уже не были прежними. А потом было много слез, полное осознание потери ударило Никс. Хотя слезы стали тише. Они лились не от шока и отрицания. Она уже пережила этот приступ. Это были сокровенные, горестные слезы принятия.

Их жизни изменились. Мир перевернулся. Пока Бенни сидел там, поглаживая волосы Никс, он испытал странное чувство, что если он обернется кругом, ему удастся увидеть вчерашний день и день до этого, весь путь до той точки, когда им было принято решение пойти в ученики к Тому. Это произошло именно в тот момент, его шаги отклонились от обыденного и предсказуемого курса намеченной для него жизни. Он хотел бы иметь возможность позвать того Бенни десять дней назад и предупредить, чтобы он не шел этим путем. Устроиться на работу в яму, наняться к замочному мастеру немцу, работать на башне вместе с Чонгом. Что угодно, кроме этого.

Пока он думал обо всем, то почувствовал, как зараза закрадывается ему в сознание, формируя гадкие вопросы, словно опухоль.

Случилось бы это, если бы он не пошел на эту чертову работу к Тому?

И даже хуже…

Произошло бы хоть что-то из всего этого?

Глубоко внутри он понимал, что подобные вопросы были глупыми и неправильными. Чарли и Молот все равно пришли бы за Томом, и Саккетто, и мамой Никс.

Пришли бы?

Он также осознавал, что вина, которую чувствовал, ничем не отличалась от той, которую чувствовала Никс за свой рассказ Заку о маме и Потерянной Девушке. Вещи, сказанные бездумно, никогда не должны быть использованы как оружие. Вина здесь была, решил он, наконец, но она полностью лежала на Чарли.

Даже одно воспоминание об этом имени заставило загореться все его нутро.

Впервые в своей жизни он хотел, чтобы Том был здесь и помог во всем разобраться. Том. Бенни ненавидел брата большую часть жизни, и вот только тот начал ему нравиться — даже если он и не вполне понимал его, — а сейчас мертвецы расправились с ним.

До него внезапно дошло, что Том, возможно, не просто умер, но и стал зомом, и осознание этого было как резкий удар в лицо. Бенни закрыл глаза и нашел то старое-престарое воспоминание о маме в белом платье с красными рукавами, протягивающей малыша Тому и кричащей, чтобы тот бежал, и брат убежал, оставив ее там, позади. Том охотник на зомов. Том трус.

Или уже зомби. Появится ли новая зомби-карта по такому поводу? Две недели назад Бенни, возможно, нашел бы подобное забавным. Или просто закономерным.

Сейчас же ужас от этой мысли распространился дальше, чем нависающая над ними ночь. Он вспомнил их ссору, когда Том показал ему пожилого мужчину и девушку в форме официантки.

Это не одно и то же. Они зомы, парень. Они убивают людей. Они едят их.

А Том сказал:

— Они раньше были людьми.

Сейчас он был одним из них. Бенни изо всех сил старался не думать, какими были последние секунды жизни брата. Заряд из дробовика Молота настиг его; Бенни видел, как брызнула кровь. Оказался ли выстрел смертельным? Это стало бы милостью. Альтернатива выглядела куда ужаснее. Упасть вниз, в толпу монстров, полностью в крови. Белые руки жадно царапали кожу, гнилые серые зубы кусали плоть, вгрызались…

Том не заслужил такого. Бенни не мог с уверенностью сказать, трус его брат или был ли им когда-то. Он сомневался в собственных воспоминаниях о Первой ночи или, наконец, в том, что скрывали эти старые образы. Хотя, даже несмотря на их значение, все же Том не заслуживал такой гибели.

Он вздрогнул, и Никс беспокойно зашевелилась.

Бенни посмотрел на нее, и его мысли понеслись в другом направлении. Этот поцелуй. С Никс? Никс, из всех людей. Это казалось нелепым, невозможным. Они уже сталкивались с этим препятствием в городе и не смогли преодолеть его вместе. Было опасно и неправильно влюбиться в друга. Это все усложняло. Он и Чонг дали клятвы однажды, что никогда не влюбятся в знакомую девчонку. Смелое заявление для такого маленького города, как Маунтинсайд. И вот сейчас… Никс Райли спала у него на коленях, и Бенни мог поклясться, что еще мог чувствовать тепло ее губ на своих губах.

Он вытащил потрепанную и пропитавшуюся потом зомби-карту из кармана рубашки и посмотрел на Потерянную Девушку. Чувство вины пронзило его грудь. Бросив быстрый взгляд на Никс, он мог видеть, как ее глаза двигаются под закрытыми веками, ей снится сон. Тихий стон сорвался с ее полураскрытых губ, наполненный целой палитрой эмоций. Болью потери, отчаянием и страхом, а также яростью и неповиновением.

Бенни убрал прядь волос с ее щеки.

Его мутило от смятений и противоречий. Даже сейчас, после невероятного поцелуя, который они разделили, смотря на изображение Потерянной Девушки, он чувствовал почти физический толчок. Желание найти Лайлу и защитить было таким же сильным, как и в первый раз, когда он перелистывал карты на крыльце «Лафферти», но тогда это имело так же мало смысла, как и сейчас. Он не знал эту девушку. Даже Том и Саккетто по-настоящему не знали ее. И если она все еще пряталась где-то в «Руинах», то оставалась ничем и никем для него. Но тем не менее…

В то же время.

Он долго изучал карту, даже когда веки начали опускаться от усталости. Никс снова застонала в своем сонном тревожном аду. Бенни перевел взгляд с нее на Потерянную Девушку и обратно.

— Мне жаль, — пробормотал он.

Затем вытянул вторую руку, и в следующий момент разжал пальцы, позволив ветру унести карту. Та взмыла высоко в воздух, кувыркаясь снова и снова, ее картонное изображение мелькало в серебряном свете звезд и затем исчезло в темноте под ними.

Бенни наклонился и поцеловал Никс в щеку, а потом откинулся назад к стене и, уставившись в ночь, медленно уплыл в звездное море.

41

— Ну, разве это не очаровательно.

Бенни и Никс резко подскочили от звука голоса, промаргиваясь в резких лучах зари, стараясь выбраться из объятий друг друга и понять, где они вообще находятся.

На металлическом мостике, снаружи огибающем заброшенную заставу лесника, стояло двое мужчин. Они мерзко улыбались, у обоих на поясе висели пистолеты, а дробовики были перекинуты через плечо.

Скинз и Турк.

— Ничто не сравнится с юной любовью, — ухмыльнулся Турк.

— Она согревает мое усталое сердце, — согласился Скинз.

Бенни инстинктивно раскинул руки, как бы возводя преграду между охотниками за головами и Никс.

— Чарли это понравится, — продолжил Скинз. — Он был очень зол, когда улизнула эта маленькая ведьма.

— Оставь нас в покое, — прорычал Бенни.

— Конечно, — рассмеялся Турк. — Именно так мы и поступим. Потратив целую чертову ночь, прочесывая эти жуткие леса, забравшись на эту высоченную башню, просто уйдем, ведь вы попросили. Слушаюсь, господин, мы немедленно уберемся отсюда. Приносим извинения за то, что нарушили ваш сладкий сон. — Скинз хлопнул ладонями по бедрам, как будто подзывал собак. — А ну-ка… давайте быстро сюда.

Бенни с Никс медленно встали на ноги, но не сделали ни шагу к охотникам за головами. Турк вошел в домик лесника и вернулся оттуда с боккэном.

— Взгляни-ка, — усмехнулся он. — У малыша есть игрушечный меч.

Он поднял его над головой двумя руками и со всей силы опустил на металлические перила. Крепкое дерево отскочило от удара, но не сломалось. Турк выругался и, повернув меч боком, ударил плоской стороной лезвия по изгороди. Меч с резким треском раскололся пополам. Длинный конец, вертясь, полетел в кроны деревьев далеко внизу. Турк рассмеялся и отшвырнул сломанную ручку на мост.

— У них есть еще что-нибудь? — спросил Скинз.

— Не-а.

— Тогда давайте сматываться отсюда, — рявкнул Скинз на Бенни и Никс. — Вперед, дети. Чарли о многом хочет поговорить с вами двумя. И это обещает быть преинтересная беседа.

— Разговор по душам, — рассмеялся Турк.

— Глубоко содержательный, — согласился Скинз.

— Позвольте нам уйти, — просила Никс. — Вы ведь можете это сделать. Просто скажите Чарли, что не нашли нас.

Скинз выглядел по-настоящему сбитым с толку.

— С чего бы, черт возьми, нам захотеть это сделать?

Бенни шагнул вперед.

— Вы знаете, что сделал Чарли прошлой ночью?

— Это не мое дело.

— Но вы же с ним. Вы помогаете ему творить такое.

Скинз выглядел скучающим.

— Ты что, пытаешься воззвать к моей лучшей стороне, парень?

Позади него Турк лопался от смеха.

— Удачи с этим.

— Пожалуйста… — продолжал Бенни. — Мы не сделали вам ничего плохого.

— Какая разница?

— Я не дам вам забрать ее…

Внезапно Скинз наотмашь ударил Бенни по лицу тыльной стороной руки. Удар был настолько жестким и стремительным, что тот упал еще до того, как осознал, что произошло. Он врезался поясницей в изгородь и, возможно, свалился, если бы Никс не схватила его и не оттащила прочь. Бенни упал на колени и сплюнул кровь и обломок зуба на помост.

— Оставь его! — закричала она.

Ухватив Никс за волосы, охотник за головами оторвал ее от Бенни и швырнул в стену.

— Заткнись-ка, девчушка. Не нужно говорить нам, что делать.

Бенни в рывке оторвался от помоста и направил свой кулак Скину в ребра. Это была хорошая попытка, но его все еще мутило после пережитого удара, и рука просто пролетела вдоль широкого бока. Скинз повернулся вокруг своей оси и нанес сильный удар в спину Бенни, толкая того между лопатками и сбивая с ног, приложив грудью о землю.

— Выкинешь подобную штуку еще раз, малой, и порублю тебя на кусочки.

Но Бенни едва мог хотя бы дышать. Когда он упал, его грудная клетка напоролась на сломанную рукоятку боккэна, и он чувствовал себя так, словно крепкое дерево пробило дыру в легких.

— Бенни! — завопила Никс, но когда она попыталась нагнуться и помочь ему, Турк ухватил ее за рукав и отволок в сторону. Рубашка задралась вверх, обнажив живот почти до груди. Оба охотника за головами засмеявшись, присвистнули и отпустили шуточки, вульгарные и угрожающие. Никс не уступала и не сдавалась. Боролась с ними, нанося удары так сильно, как только могла, отвесила охотнику пощечину по лицу и впилась ногтями ему в руки, барабаня кулаками по груди и щекам. Подобное нападение было таким неожиданным и свирепым, что на секунду тому пришлось отступить, отпустив ее, в попытке защитить лицо обеими руками. Никс старалась ударить его в пах, но Турк развернулся боком и со всего размаха шлепнул ее по лицу, отшвырнув обратно к стене. Удар был тяжелым, и Никс медленно сползла вниз на колени.

— Мелкая поганая девка! — прорычал Турк. Его губа и правое ухо уже распухли.

Но даже тогда Никс не остановилась. Бенни мог видеть, как та вскочила с колен и бросилась к Турку, сбивая его с ног, вдавливая в перила. Она издала звук охотящейся кошки. Рык, зарождающийся глубоко вгруди и поднимающийся вверх, проходящий через весь ее гнев и издевательства, и точное понимание того, что представляет собой будущее. Ее крик спугнул птиц с деревьев и эхом отразился от горного склона. Турк продолжал отступать, пораженный и сбитый с толку тем, что этот ребенок, всю прошлую ночь сжимающийся от страха, сейчас бросается на него с такой неимоверной силой и скоростью.

— Вбей немного здравого смысла в эту маленькую мегеру, — потребовал Скинз. — Расправься с ней… или дай мне это сделать.

Он перешагнул через Бенни и, потянувшись к Никс, ухватил ее за волосы, а Турк — за запястье, затем за второе. Свободной рукой охотник достал свой нож.

— С меня достаточно всего этого дерьма, девчонка. Для битв в зомби-ямах оба глаза тебе не нужны.

Этого Бенни вынести не смог. Даже несмотря на то, что едва дышал, он просунул одну руку под грудь и вцепился в сломанную рукоять боккэна, затем со всей силы вжал вторую руку в помост и поднялся на колени.

— Не трогай ее! — завопил он, и с яростью и страхом, рвущимися из него, всадил острый осколок меча в спину Скинза. Когда меч раскололся надвое, оставшийся обрубок крепкого дерева стал таким же острым, как настоящее лезвие, и Бенни всем весом навалился на него. Острый кончик вошел глубоко в мягкую плоть чуть выше поясницы, и Бенни всадил его по самую рукоять. Кровь, горячая и алая, побежала по кулаку. Скинз развернулся и сбил его с ног одним толчком. Бенни упал, поднимая вверх руки в надежде защититься от следующего удара, но Скинз стоял там, глотая воздух, как рыба, выброшенная на сушу, широко распахнув глаза от удивления и неверия.

Никс со всей силы наступила на ногу Турка и вырвалась из хватки, а затем со всей силы, на которую только была способна, толкнула его в грудь, надеясь опрокинуть через перила. Он был настолько занят разглядыванием Скинза, что совсем забыл про защиту и был откинут до лестницы, до самых перил, но не перелетел через них.

Ему удалось в последний момент удержать равновесие. А Скинз тяжело упал на колени, от чего металлический мост зазвенел, как колокол. Его глаза закатились, и он плюхнулся вперед лицом с таким звуком, как будто на пол шлепнули кусок мяса.

— Ты покойник, — Турк оскалился на Бенни. Он схватился за пистолет и резко вытащил его из кобуры, взвел курок плавным и наработанным движением. — Черт возьми, да я убью вас обоих за…

Это были его последние слова. Слова, которые он уже никогда не сможет произнести снова.

Турк уставился вниз на свою грудь, на странную штуку, неожиданно проросшую через его ребра на левом боку. Бенни и Никс были удивлены не меньше. По всей рубашке Турка разливалось красное пятно, и семь сантиметров заостренной стали торчали из груди охотника за головами. Он попытался что-то сказать, но в легких уже не осталось воздуха, а в голосе — силы.

Позади него было мелькнуло какое-то расплывчатое движение и послышалось кряхтение от прилагаемых усилий. Лезвие исчезло, сталь была втянута обратно в рану и полностью вытащена из тела Турка. Бенни увидел, как кто-то позади охотника задрал ногу, поставив ступню на спину мужчины и толкнув его вперед, так что тот приземлился лицом вниз в паре сантиметров от Скинза.

Фигура застыла на месте в резком утреннем свете солнца. Изорванные джинсы и сшитые вручную мокасины, когда-то яркая рубашка с полевыми цветами, кожаная сумка на тонком ремешке, перекинутая на бок. Волосы, белоснежные, как только что выпавший снег, вились вокруг загорелого лица, и она уставилась на них хитрыми светло-карими глазами. В загорелых руках она держала копье, изготовленное грубо из длинного обломка черной трубы шириной в полсантиметра, труба была завернута в кожу и увенчана лезвием штыка морской пехоты.

Потерянная Девушка.

42

— Ты кто такая? — спросила Никс, но в то же время Бенни выкрикнул имя.

— Лайла!

Девушка напряглась, и кровавое копье нацелилось в его направлении. Светло-карие глаза опасно прищурились.

Он поднял вверх руки.

— Нет, постой… я Бенни Имура.

Ни одного намека на узнавание.

— Брат Тома Имуры.

Девушка молчала.

— Мой брат, Том… Он знал Джорджа!

Ударь он ее по лицу, выражение ее лица изменилось бы медленнее. Подозрительность девушки полностью испарилось, ей на смену пришел шок.

— Д-Джордж?

Она произнесла это имя так, словно ее горло было покрыто пылью, и она долго не говорила, и Бенни неожиданно осознал, что так оно в действительности и могло быть. Почти тут же ее подозрительность вернулась, и кончик копья поднялся еще на пару сантиметров, оказавшись на уровне его глаз.

— Где? — потребовала она. — Джордж.

Никс бросила взгляд на Бенни, быстро сложив пазлы воедино.

— Это она? — прошептала Никс.

— Джордж! — напомнила Потерянная Девушка, тыча своим копьем. Она все еще говорила хриплым шепотом, и Бенни вспомнил ту ужасную историю, рассказанную Робом Саккетто, как Лайла начала кричать, когда один из мужчин в том маленьком коттедже был вынужден убить ее мать после превращения в зомби.

Кричала, не переставая, кричала целых пять минут. Кричала до надрыва, а после перестала разговаривать. Тот крик, должно быть, сильно повредил голосовые связки, оставив ее с голосом, похожим на загробный шепот.

Боже.

— Я… не знаю, где он, — быстро ответил Бенни. — Мой брат знал его. Он помогал Джорджу искать тебя.

— Искать? М…меня? — Очевидно, девушке сложно было строить предложения. Этот навык утратился со временем. Бенни не мог представить годы, проходящие без общения. В каком-то странном отношении, это было так же ужасно, как жизнь снаружи, в заброшенных краях зомби.

— Когда охотники за головами украли тебя и твою сестру, Джордж отправился на ваши поиски. — Рискнув, Бенни сделал маленький шаг в ее сторону, несмотря на смертельную угрозу копья. — Он никогда не останавливался, Лайла. Джордж постоянно продолжал искать тебя. И Энни.

При упоминании сестры, глаза Лайлы наполнились слезами, а губы сжались от горечи.

— Лайла, послушай меня. Мужчины, которые били тебя, которые били Энни и Джорджа…

— Бенни, — мягко произнесла Никс. — Не…

— Эти же самые люди избивали маму Никс. — Он повернул голову в сторону, чтобы представить ее. — От их ударов… она умерла.

Лайла не двигалась, сверля его глазами.

— И они убили моего брата. — Бенни облизнул губы. — Эти люди забрали всех любимых нами людей. Отняли кого-то у каждого из нас. — Озвучив все это, Бенни вдруг осознал, что действительно любил Тома. Он почувствовал боль, проникающую в самую глубь его сердца, такую же тревожную и запутанную, какими были когда-то их отношения. — Они ранили всех нас, Лайла. Понимаешь? Всех. — Он сделал упор на последнее слово и проследил, какой эффект это произвело на нее, наблюдая за выражением глаз и изгибом губ. Острие копья легко качнулось.

— Нас, — повторил он. — Тебя… Никс… меня. Нас.

Бенни подождал с секунду, его сердце колотилась в груди, и он сделал еще один шаг вперед. Кончик копья сейчас был в нескольких сантиметрах от его лица. Двигаясь очень медленно, с разведенными руками, не сводя глаз с Лайлы, он потянулся вперед и дотронулся до той части оружия, где штык морской пехоты крепился к черенку копья, отводя его в сторону, и она не сопротивлялась.

В следующий момент она отступила назад и опустила оружие.

— Нас, — повторила Лайла.

— Нас, — подтвердил Бенни.

Спустя секунду ответила и Никс:

— Нас.

Внезапно Потерянная Девушка одеревенела и бросила взгляд через перила. Бенни и Никс посмотрели туда же, но если там и было что-то, они этого не увидели. А вот Лайла увидела.

— Пошли, — бросила она. — Живо. Живо!

Не оборачиваясь, чтобы проверить, последовали ли они за ней, Потерянная Девушка повернулась кругом и начала спускаться вниз по лестнице быстро и ловко, как обезьянка. Никс пошла следом, но Бенни задержался на мгновение, глядя на мужчину, которого убил.

— Бенни! — позвала Никс.

— Подожди. Дай мне секунду, — попросил он. — Мне надо кое-что сделать.

Он забрал оружие у мертвых мужчин, снял оружейный пояс Турка и намотал его на свое узкое запястье. Револьвер был тяжелым, но этот вес приятно успокаивал. Дробовики он не взял. Те были громоздкими и неудобными, к тому же он никогда не стрелял из них. Сейчас было неподходящее время, чтобы дурачиться с незнакомым оружием. Но нож Скинза он прихватил. Тот был не так хорош, как кинжал Тома с двойным лезвием или как охотничий нож Бенни, который он потерял в поле, но толк от него мог бы быть.

На секунду Бенни опустился на колени перед трупом, с обнаженным лезвием в руке.

— Возможно, это слишком милосердно в отношении тебя, — проворчал он, — но нам может снова понадобиться здешнее место.

С этими словами он погрузил кончик лезвия в затылок мужчине, прямо у основания черепа. Усмиряя его навсегда. Он свободно вытащил лезвие, скривив губы от отвращения, и после проделал то же самое со вторым охотником. Затем обернул нож в рубашку Турка, вытирая его, сунул в ножны и начал спускаться по лестнице, чтобы догнать Никс и Лайлу. Его рассудок бурлил от того, что он только что сделал. Упокоение, что-то вроде, хотя это больше было похоже на выталкивание мусора, нежели на предоставление покоя мертвым. Так или иначе, это являлось обязательной работой.

Частью семейного бизнеса.

43

Бенни и Никс шли за Потерянной Девушкой в рощу, окружающую заставу лесника. Она провела их тридцать метров вверх по извилистой тропинке, изрезанной дождевым потоком, постоянно проверяя, что ступает только по камням или поваленным бревнам, совсем не оставляя следов. Никс первой заметила и обратила на это внимание Бенни, так что они начали повторять ее осторожный маршрут, хотя это и означило, что они двигались медленнее и гораздо более неуклюже, чем грациозная Лайла.

Она внезапно остановилась, насторожившись и прислушиваясь.

— Прячьтесь! — настоятельно прошипела она, и сразу же исчезла в зарослях диких роз. Никс потянула Бенни вниз за древние кусты вечнозеленых рододендронов. Они прижались друг к другу и пытались стать маленькими, как мышки.

— Что это? — прошептал Бенни, но Никс толкнула его в бок и указала вперед.

Перед ними открывался отличный вид на просторное место у основания башни и различные охотничьи тропы, пересекавшиеся под ним. Сначала Бенни ничего не увидел, но потом высокая трава у края поляны раздвинулась, и из укрытия очень осторожно выступил мужчина.

Чарли Маттиас.

Никс издала резкое шипение и схватила Бенни за руку с такой силой, что тот подумал, не сломает ли она кость. Ее ногти впились ему в кожу, и через это соприкосновение он ощутил ее отвращение и убийственный гнев, от чего содрогнулся. Здесь был мужчина, убивший ее мать. Другой рукой Бенни потянулся за пистолетом на бедре, но из ниоткуда появилась Лайла и коснулась его руки. Когда он посмотрел на нее, та затрясла головой и кивнула на другую сторону полянки. Еще трое мужчин вышли на свет. Молот и братья Меконг. Каждый из них держал револьвер.

Мужчины двинулись к основанию башни, бросая осторожные взгляды на окружающие деревья и проверяя землю на наличие отпечатков ног. Когда они проходили место, откуда Лайла вывела Никс и Бенни в рощу, мужчины не увидели ничего, что могло бы привлечь их внимание.

У начала лестницы Молот сложил ладони у рта и издал короткий, резкий свист, похожий на крики лесной птички. Подождав несколько секунд, он повторил свой зов, затем повернулся к Чарли и потряс головой.

— Поднимайся наверх и посмотри, что там, — прорычал Чарли Вину. Его голос гулко разнесся по чистому утреннему воздуху.

— Да, возможно я найду свою счастливую монетку, — ответил Вин, поворачиваясь к лестнице, но Чарли ухватил его за плечо и развернул к себе.

— Если тебе есть что сказать, парень, то говори мне в лицо.

Вин поднял глаза на Чарли, и на секунду Бенни решил, что этот менее крупный мужчина собирается предпринять что-то. Он держал при себе дробовик и, отступив назад, мог наставить оружие в лицо Чарли. Один рывок мужества или гордости, и дьявол был бы повержен. Никс стиснула запястье Бенни и начала сжимать его, как если бы это как-то могло побудить Вина поступить правильно.

В конечном счете, однако, тот поступил как трус. Промямлил что-то, опустив вниз глаза и пистолет.

— Тогда занимайся своим делом, — резко приказал Чарли. — Тащи свою тощую задницу наверх по лестнице и посмотри, что там делают эти два болвана.

Вин бросил быстрый взгляд на Джои Дака, но не позволил Чарли увидеть его выражение. Перекинув дробовик через спину, он начал карабкаться вверх, а оставшиеся мужчины навели дула на мостик. Вин поднимался медленно и осторожно, и как только его голова и плечи оказались немногим выше уровня платформы, тот застыл. Бенни мог слышать, как проклятия разлетаются по роще.

— Что там? — требовал ответа Чарли.

— Тебе лучше подняться сюда, босс.

Не переставая ворчать, Чарли и Молот полезли к мостику, пока Джои остался на земле охранять лестницу. Бенни пришлось отойти на несколько метров в сторону, чтобы видеть трех мужчин, изучающих тела их павших товарищей.

Именно в этот момент понимание совершенного им поступка обрушилось на него.

Я убил человека.

Не зомби… а настоящего, живого человека.

Он прислушивался к себе, обращаясь к совести и ожидая услышать ее крик о неправильности случившегося. Но все, что пробивалось сквозь внутреннюю темноту, это звук дрожащего голоса Морги на заднем крыльце дома Никс, голос Тома, когда тот держал Джесси Райли. И ужасные рыдания Никс прошлой ночью. Если его совесть и могла что-то сказать ему по этому поводу, то не посмела сделать это достаточно громко. И другая его часть желала всадить то деревянное острие в большого мужчину с бледной кожей и одним красным глазом, стоявшего там, упершего кулаки в бока, в тридцати метрах от них. Если бы только Том научил его стрелять. Но затем, задумавшись, Бенни, знающий достаточно о ручных пистолетах, понял, что тридцать метров — это слишком большое расстояние для меткого прицела. Даже истратив полный магазин, он, возможно, никого не ранит и, в свою очередь, навлечет на своих смертоносный огонь из длинных дробовиков. А у Чарли за спиной еще висела винтовка.

Бенни наклонился к Никс и Лайле, и беззвучно зашевелил ртом: «Идем или остаемся?»

Лайла опустила ладонь вниз. Остаемся.

Чарли подошел к перилам мостика и окинул взглядом горный склон и простирающийся вокруг лес. Он медленно водил глазом из одной стороны в другую, и на один жуткий момент его взгляд задержался на том мете, где притаились Бенни и девушки. Мог ли этот красный дьявольский глаз видеть их? Но потом его взгляд скользнул в сторону.

Подошел Молот и встал позади него.

— Это абсолютно пустая трата времени, Чарли. Нужно доставить им детей и тащить наши задницы через холм.

— Не хочу это так оставлять, — рявкнул Чарли. — Незаконченное дело — признак неряшливости.

— Да уж, но время — деньги, — возразил Молот. — У нас уже набралась целая дюжина для игр.

— Что, если щенок Имура вернется в город?

Эта идея рассмешила Молота.

— Чарли, между ним и городом целая армия зомов. В лучшем случае, он упадет и сломает шею перед тем, как они до него доберутся.

— А в худшем, я иду по его следам, — добавил Чарли.

— Верные слова, брат, — согласился Молот, похлопывая его по спине. — Верные слова.

— Ладно, давайте сворачиваться. Билл и Джон Хьюстон должны прибыть ночью, и с первыми лучами я хочу уже быть в пути.

Чарли повернулся, и они начали слезать вниз, бросив позади тела своих друзей, как будто они даже не стоили захоронения. Мужчины спустились на землю и нырнули обратно в высокую траву. Проследив их направление, Бенни заключил, что те возвращаются к автомагистрали или в некое место поблизости, откуда их собственные тропы ведут в лагерь.

Бенни развернулся к Никс, едва открыв рот, чтобы произнести что-то, но Лайла приложила палец к своим губам и застыла так на целую долгую минуту. Затем медленно поднялась с корточек, исследуя поляну и рощицы за собой. Наконец, ее плечи расслабились, и она повернулась к Никс и Бенни.

— Спасибо, — поблагодарил он Лайлу.

Пару секунд Потерянная Девушка выглядела сбитой с толку, словно не знала, как реагировать.

Никс обратилась к ней:

— Как ты узнала, что мы нуждаемся в помощи?

Рот Лайлы двигался, пока она пыталась решить, что ответить, проверяя и пробуя различные слова. Уже во второй раз Бенни задумался, как много времени прошло с тех пор, когда она последний раз общалась с другим человеческим созданием.

— Идти, — начала она, затем изменила слово. — Преследовать. Мужчин. Преследовать мужчин? — Она закончила вопросом, надеясь, что они все поняли.

— Ты шла следом за мужчинами? — переспросила Никс.

— Да, — ответила она. — Шла следом за мужчинами. Шла. С, эм… темного утра.

— С рассвета?

— Рассвета, — согласилась Лайла, чуть улыбнувшись. — Я преследовала мужчин с рассвета.

— Зачем ты это делала? — спросил Бенни.

Лайла задумалась.

— Вы.

— Из-за нас?

— Увидела вас. Прошлой ночью. Видела, как вы бежали от них. Зомби. Люди. Слышала выстрелы. Последовала. Слышала вас ночью. Плач. Разговоры.

Бенни бросил быстрый взгляд на Никс, которая отвела глаза. Слышала ли эта дикая девочка, как они целовались? Бенни было подумал об этом, но потом отогнал подобную мысль. Поцелуи были порывистыми, но не громкими. С другой стороны, размышлял он, она могла стоять на этом самом месте и видеть, как они целуются. Подумав об этом, Бенни понял, что Никс уже пришла к такому же заключению и теперь прятала взгляд.

— Лайла… прошлой ночью, когда ты слышала наш разговор. Ты расслышала все, что мы сказали?

Она задумалась, пожала плечами… затем кивнула.

— Ты поняла?

Легкая улыбка опять появилась у нее на губах.

— Я… понимаю. Просто не… — Она помахала рукой вперед и назад между ними.

— Ты просто не привыкла говорить, — помогла Никс. — Не привыкла к общению.

— Общение. — Лайла повторила слово медленно, наслаждаясь им.

Бенни сказал:

— Нам следует убираться отсюда. Мы должны вернуться. Ты знаешь о городе Маунтинсайд? Где мы живем?

— Знаю. Некоторое. Не много.

— Ты можешь отвести нас туда? — попросила Никс.

— Могу, — сказала Лайла. — Не буду.

Бенни нахмурился.

— Не будешь? Почему?

— Есть, — ответила Лайла, и когда ответной реакции не последовало, она стала выглядеть раздраженной и начала имитировать процесс сбора и поедания пищи. — Есть.

— Да, — отозвался Бенни, — я понимаю, что нам нужно поесть, но мы должны вернуться домой.

Как только он произнес последние слова, подлинная суть этого слова — «дом» — повисла в воздухе, наполненная ужасными образами и новым значением.

— Домой для чего? — спросила Никс, резко развернувшись к нему. — Домой к кому?

— Я… — начал он, но, очевидно, у него не было ни малейшего понятия, чем подкрепить свою мысль. Она была абсолютно права. К кому домой? Ее мама мертва. И Том тоже. У них обоих остались пустые дома в Маунтинсайде. Пустые дома и сломанные жизни.

— Поесть, — повторила Лайла. — Поесть сначала. Есть и думать.

— Есть где? Здесь?

Она замотала головой.

— Следуйте.

Не сказав больше ни слова, Лайла повернулась и направилась в лес вдоль тропы, которая уходила вверх и поворачивала подобна змее, которую положили на плечи горы. Никс пыталась заговорить с Лайлой, пока они шли, но та лишь покачала головой и двинулась дальше, держась впереди, очевидно предпочитая находиться наедине со своими мыслями, пребывая в этом диком мире.

Вскоре они услышали журчание воды, и несколько раз перед глазами мелькали потоки, бегущие вниз к Студеному ручью. Вид воды успокаивал, потому что Бенни знал, что благодаря ей они смогут найти речку, а оттуда, возможно, отыскать путь обратно в Маунтинсайд. Но едва подумав о реке, он вспомнил Тома.

Никс, должно быть, заметила выражение его лица и поинтересовалась, все ли у него в порядке?

— Думаю о Томе, — ответил Бенни.

Она кивнула.

— Понимаю. Прости за то, что наговорила о нем. Мама… он действительно ей нравился. Думаю, возможно, она даже была немного влюблена в него.

— Мне кажется, это было взаимно, Никс. — Он издал короткий, самоуничижительный смешок. — Раньше казалось, что я в меру разумный человек. Не как Чонг…

— Все такие, — с улыбкой сказала Никс.

— И не как ты.

Она промолчала.

— Но я не совсем тупой.

— Хорошо, и каково твое мнение?

— Я… никогда никому об этом не рассказывал, — начал Бенни, и затем он выложил ей все свои воспоминания о Первой ночи, и о своей матери в белом платье с красными рукавами и с раскрытым в крике ртом. О брате, хватающем его и убегающем прочь. — Это мое первое воспоминание, — подытожил он, — и именно так я воспринимал Тома раньше.

— Как… кого? — спросила Никс, хотя Бенни полагал, что она уже догадалась, к чему тот клонил, рассказывая это.

— Как труса. Думаю, он сбежал.

— Может быть, — сказала она. — А возможно, твоя мама приказала ему доставить тебя в безопасное место.

— Именно. Том говорил мне это много раз, и я ему верю, но он не вернулся за ней. Он не сделал ничего, чтобы помочь ей. Просто убежал.

Никс молчала, пока они карабкались по скалам. Лайла была почти на сотню метров выше по тропе и не подавала никаких признаков того, что собирается замедлиться и позволить догнать себя.

— Она такая, какой ты ее себе представлял? — спросила Никс, приподняв одну бровь.

— Ни капельки, — ответил Бенни. — Она не очень адекватная.

— Ей пришлось стать такой, — ответила Никс.

— Оставаясь снаружи? Каждый божий день сражаясь с зомами и прячась от мерзавцев вроде Чарли? Да уж, случись такое со мной, я бы свихнулся уже давным-давно.

Никс опустилась на дальнюю сторону скал и подождала, пока Бенни сползет вниз. И они бок о бок двинулись вверх по тропе.

— Дело в том, — начал Бенни, — что, если я ошибался по поводу Тома все это время?

— Почему ты сейчас об этом спрашиваешь?

— Из-за всего случившегося. Наблюдений, как он вел себя в «Руинах», когда впервые взял меня за пределы города. Он был умным и умелым. Многое знал и мог делать такие вещи, о которых я вообще ничего не слышал.

— Это верно для большинства людей, пока ты не начнешь узнавать их, — ответила она. — А иногда даже после того, как ты думаешь, что уже знаешь их действительно хорошо.

Он кивнул.

— А еще то, как говорят о нем люди. Они ведут себя так, словно он был очень крутым. Думаю, Молот и Чарли даже немного побаивались его на крыльце дома мистера Саккетто. Ну… возможно, Молот был испуган, а Чарли просто осторожничал, но почему? Том не был ни крупным, ни сильным, как эти два парня.

— Мама рассказывала, как видела их однажды дерущимися, но никогда не уточняла, при каких обстоятельствах это произошло.

Бенни догадался, что миссис Райли, вероятно, упоминала то время, когда Том вытаскивал ее из Геймленда.

— Да, и я видел, как он победил Вина Транка и Джои Дака, пока все эти зомы приближались к нам. Том разобрался с проблемой. Возможно, он был перенапряжен, но я продолжал наблюдать за ним, испугается ли тот, поскольку именно это и ожидал увидеть, когда наступил бы решающий момент.

— Но?..

— Но все, что он делал, это сражался. Даже умер, сражаясь.

— Есть еще кое-что, — добавила Никс, с грустью в глазах. — Чарли и Молот пришли в дом мистера Саккетто и убили его. Ворвались к нам. Но… не атаковали Тома напрямую.

Он вздохнул, устало тащась рядом с ней и на какое-то время погрузившись в тоскливое отчаяние.

— Это так паршиво, — отозвался, наконец, Бенни. — Том погиб, думая, что его брат, единственная родственная душа, оставшаяся у него на целой планете, считает его жалким трусом. — Он покачал головой. — Но я перестал так думать с тех пор, когда он впервые вывел меня из города. И отдал бы многое, чтобы все изменить между нами.

Никс взяла его руку и сжала. Этот мир был полон вещей, которые они оба желали бы суметь изменить.

44

Они следовали за Лайлой через лес древних дубов, таких пышных, что их крона погружала все внизу в сумеречную темноту. Утренний туман прилип к покрытой мхом земле, и стволы деревьев поднимались, как привидения, во влажной мгле. Буквально после нескольких шагов по этой местности из ночного кошмара ветер успокоился и затих, оставшись за пределами ужасной тишины.

Никс первая услышала стоны мертвецов.

— Стойте! — прошипела она и бросилась на землю. — Зомы!

Бенни вытащил большой охотничий нож, который забрал у мертвого охотника за головами.

Стон бессвязного голодного плача, похожий на печальный зов блуждающего духа, долетел до них сквозь столбы дубов.

— Где они? — прошептала Никс.

— Там, — указал Бенни. — Кажется, звук исходит оттуда.

Лайла наклонилась и быстро побежала в том направлении, ступая совершенно беззвучно по мшистой земле. Тело упругое, копье наготове.

— Эм… Бенни? — прошептала Никс. — Она побежала в сторону зомби.

Через пятьдесят метров выше по тропе та остановилась и помахала им.

— И приглашает следовать за ней.

— Что за чушь.

— Ну, — сказала Никс, — она твой объект обожания.

— Очень смешно.

Медленно и неуверенно они побрели туда.

Но чем ближе подходили, тем громче становился стон. Звук отличался от всех голосов зомов, которые Бенни когда-либо слышал, хотя все еще трудно было сказать, что с ним не так. Тем не менее, стон заставлял волоски на руках и затылке вставать дыбом.

Они нагнали Лайлу и вместе поползли за поворот тропинки. Зомби стоял прямо перед ними. Когда-то он был действительно мощным мужчиной, и даже высохнув после смерти, все еще имел могучую грудь и широкие плечи, а руки выглядели достаточно большими для того, чтобы сломать Бенни пополам. На нем был комбинезон механика, а через всю грудь и живот тянулась линия черных пулевых дыр.

Никс завопила от страха. Бенни закричал и поднял нож, готовый наброситься на него. Заслонил Никс в порыве пожертвовать собой ради нее.

Стон зомби сменился рычанием о нестерпимой потребности, и его сморщенные губы изогнулись, обнажив гнилые желтые зубы.

Лес вокруг них взорвался хором других голодных стенаний, словно армия мертвецов начала взывать к их плоти. Они обернулись и все увидели. Действительно, сотни зомов — мужчины и женщины, дети и взрослые — были повсюду. Лайла выбрала неправильный путь. Вместо того, чтобы привести их в безопасное место, она забрела в чудовищную ловушку.

А та стояла в паре сантиметров от гигантского мертвеца. И, обернувшись к ним… рассмеялась.

— Что?.. — не поверила Никс, заморгав так, словно ей нужно было прозреть, а не прояснить мысли.

— Ты дрянь! — прорычал Бенни. — Ты предала нас!

45

Стоны мертвецов заполнили весь лес.

Бенни и Никс стояли спина к спине. Сами того не осознавая, они уже миновали несколько десятков зомов, пока следовали за Лайлой в рощу, и, оборачиваясь назад, могли видеть их, стоящих там с устремленными к ним глазами.

Лайла положила руку на середину большой груди зома.

Потерянная Девушка все еще смеялась. Огромный монстр пытался схватить ее, стараясь укусить. Но не мог ничего сделать.

— Что?.. — тихо прошептал Бенни. Его мозг отчаянно пытался понять происходящее.

И потом он увидел.

Мертвец был привязан к дереву. Отрезки крепкой веревки были обмотаны вокруг талии, а более короткие полоски связывали руки. Так он мог двигать ими не далее, чем на несколько сантиметров.

Бенни обернулся и увидел, что зомби около ближайшего дерева был также обвязан. И следующий.

— Они все… связаны. — Пробормотала Никс, медленно поворачиваясь по кругу.

Это было правдой.

Лес оказался наполнен сотнями и сотнями зомби, каждый из которых был обездвижен у дерева. В некоторых местах к огромным стволам дубов их было привязано по трое или даже четверо.

— Я… не понимаю, — сказала Никс, но Бенни все понял. Внезапно он вспомнил, как Том что-то рассказывал ему о том, что Чарли сгоняет зомов и привязывает их к деревьям, так ему легче найти их, чтобы получить гонорар.

Он знал, где они находились.

Голодный лес.

Никс повернулась к Лайле.

— Тебе это кажется смешным?

В глазах Лайлы бегали огоньки.

— Да. Очень смешно. Ваши лица! — Она залилась смехом, и этот звук повлек за собой новую череду длинных стонов.

— Что это за место? — требовала ответа Никс.

Бенни объяснил ей. Лайла слушала и кивала, а та пришла в полный ужас. Потерянная Девушка указала на несколько деревьев, где путы были разрезаны, а зомы уведены.

— Господи… — ужасалась Никс. — Чарли собирает их, как урожай.

— Иногда, — ответила Лайла, — я прихожу сюда. Освобождаю некоторых. Позволяю им идти.

— Зачем?

— Я так делаю, когда думаю, что Чарли идет.

— Западня. Мило, — с улыбкой отозвался Бенни. — Жутко и безумно… но мило. Ох, и… прости, что назвал тебя дрянью.

Она повела плечом.

— Называли и похуже. Не волнуйся сильно.

Никс не могла отвести взгляда от полчища живых мертвецов.

— Сколько их тут?

Лайла задумалась и пожала плечами.

— Три тысячи. Больше.

— Это чудовищно.

Она снова пожала плечами и повернулась к Бенни.

— Ты думаешь, это ужасно?

— Я не уверен в своем мнении, — отозвался он.

Обратившись к Никс, Лайла сказала:

— Дважды я приходила сюда и отпускала их. Обрубая все веревки.

— Но зачем?

— Чтобы освободить. Они шли за мной к полю. До воды.

— Боже, — сказал Бенни, — это были те зомы, от которых мы бежали через Студеный ручей. Ты позволила им уйти?

Она кивнула.

— Иногда… видя их. Связанных. Заставляет меня грустить. Я развязываю и увожу их прочь.

— Ты ведешь их? Как тебе удается это делать, и при этом не быть съеденной?

Она посмотрела на него так, как если бы тот был дурачком.

— Они медленные. А я нет. — Затем она сжала кожу на своем предплечье. — Они преследуют плоть.

Бенни с трудом сглотнул, пытаясь вообразить орду монстров, еле волочащих ноги за этой прекрасной и сумасшедшей Потерянной девушкой.

Лайла взглянула вверх, сквозь маленький просвет в кроне деревьев, оценивая положение солнца.

— Время идти.

С этими словами она повернулась и пошла вглубь Голодного леса. Каждый зомби, которого она проходила, вытягивал шею и пытался укусить ее, но та, казалось, ничего не замечала. Или не беспокоилась.

Бенни и Никс помедлили пару секунд, захваченные многообразием ошибочного существования этого места. И не важно, были ли зомы привязаны к деревьям, или пойманы для наград, или отпущены бродить на свободу, ужас от всего этого был сокрушительным.

Мертвецы тянулись к ним, без умолку стеная и кусая воздух, словно страстно желали насытиться одним запахом живой плоти.

— Твоя подружка чокнутая, — сказала Никс.

— Она не моя подружка, спасибо тебе большое. И догадываюсь, Том сказал бы «тронутая рукой Божьей».

— Все верно, тронутая. Пошли, это место хуже всего на свете. Давай убираться отсюда, Бенни, — сказала Никс. — Прямо сейчас.

— В этом я с тобой согласен, — ответил он, и они заспешили по тропе, наверстывая упущенное расстояние, но Бенни продолжал оборачиваться, заставляя свой разум запомнить этот образ. Было в этом нечто такое, что давало импульс мыслям и идеям в его голове. Странным и неприятным идеям.

Никс заметила выражение его лица.

— Что такое?

— Ничего, — солгал Бенни. Мысли, мелькавшие в его голове, не были предназначены для того, чтобы ими делиться. Не сейчас.

46

Они вышли на скрытую под утесом поляну, через которую за миллион лет эрозии прорезался водопад, кормивший все потоки, бежавшие вниз к Студеному ручью. Это было странное место. Рощи заполонила лоза и виргинская сосна, земля покрылась толстым ковром из сосновых иголок. У основания утеса был пруд беспокойной воды, кристально чистой, как стекло. Однако повсюду вокруг поляны валялись мертвые животные на разной стадии разложения. Зловоние стояло просто чудовищное, и воздух кишел мухами.

Никс зажала нос, а Бенни откопал в кармане мятный гель, показывая, куда нанести его под носом, чтобы убить вонь. Сделав это, он удивился сдержанности, с которой Никс ухитрилась смириться с его запахом прошлой ночью. Он осознал, что от его одежды, вероятно, все еще исходит тошнотворный запах кадаверина.

Лайла остановилась в месте, где тропинка переходила в поляну.

— Здесь, — сказала она, указывая на водопад.

— Что, прямо туда? — переспросил Бенни.

Они кивнула, затем указала на открытое место прямо перед ним.

— Ступай прямо по моим следам.

Бенни не сразу понял, что она имела в виду, и когда она двинулась через поляну странным зигзагообразным узором, он направился прямиком к холодной воде. Лайла резко развернулась.

— Стой!

И поспешила назад, следуя тем же извилистым маршрутом.

— Глупый? — грубо спросив, она встала на колени перед ним и, погрузив пальцы под сосновое покрытие, подняла слой земли, который, как выяснилось, был очень тонким, затем разровняла покров из иголок и другого мусора, ловко перемешивая. Под этим покрывалом была яма со смертоносными кольями с остро заточенными верхушками.

— О господи! — воскликнул Бенни.

Никс обвела взглядом поляну.

— Вся поляна такая?

— Да, — ответила Лайла своим загробным шепотом. — Поэтому смотреть на мои ноги. Только куда иду я. Да?

— Точно так, — еле слышно согласился Бенни.

Единой шеренгой они следовали за Лайлой вокруг поляны к стене утеса. Ни у кого не было ни единого шанса отыскать безопасную тропу, если только он не знал заранее, куда точно ступать. Бенни был впечатлен.

Вдоль стены росла густая завеса кустовых сосен. И только когда они добрались до них, то смогли разглядеть узкую тропинку позади, ведущую в углубление за водопадом. Вода стекала по стене и бежала прочь, там находился вход в пещеру полтора метра высотой и два шириной. Вход был занавешен многослойным пластом из производственной пластмассы, который Лайла где-то подобрала. Она протиснулась через него, и они полезли следом, оказавшись в низкой, влажной камере. Через три метра висел еще один пласт, а позади него — толстый слой тяжелых занавесок. Бенни был просто поражен тем, как умно все продумано. Пластик не пропускал воду внутрь, а занавес не выпускал свет, и вместе они приглушали грохот водопада. Лайла вошла первой, потом Бенни, следом Никс, придерживающая занавес открытым, тем самым позволяя свету проникать внутрь. Но Потерянная Девушка, очевидно, не нуждалась в нем, поскольку пошла прямиком вглубь пещеры, откуда вскоре послышалось чирканье спички и запахло серой. Она зажгла керосиновую лампу, и уютное желтое свечение разгорелось, наполнив собой всю огромную внутреннюю камеру.

Бенни и Никс потеряли дар речи. Пещера была бесценной находкой. Внутри стояли удобное кресло и маленький стол, решетка с посудой, баночки, наполненные консервированной едой, старые игрушки и книги. Тысячи и тысячи книг. Технические справочники и романы, альманахи коротких рассказов и сборники поэзии, биографии великих мыслителей и юмористические издания, журналы и комиксы. Кипы книг были повсюду, нагроможденные вдоль стен. Даже в городской библиотеке Бенни никогда не видел так много книг. Никс выглядела ошеломленной, открыв рот в беззвучном «ох».

Лайла перевела взгляд с них на книги и обратно.

— Я читаю, — просто сказала она.

Затем Бенни заметил, что она коллекционировала кое-что еще. Над стопками тяжелых энциклопедий тянулись доски, образовывающие стол, который прогибался под тяжестью оружия. Пистолеты и ящики с пулями, ножи и дубинки, копья и топоры. Достаточно оружия, чтобы начать — и выиграть — целую войну. Бенни осознал, что именно это она и делает — сражается на войне. Он приблизился к столу, понимая, что Лайла наблюдает за ним, и увидел учебник практического руководства по созданию пуль перезарядки, открытый и выглядевший зачитанным. Там были жестяные кофейные банки со свинцовыми гирями и порохом, заливные формы для пуль, распределенные по различным калибрам. Несколько мужчин в городе имели такие же наборы.

— Это изумительно, — выдохнул он.

Она пожала плечами. Для нее это являлось обычными вещами, составляющими ее повседневную жизнь.

Лайла сложила несколько одеял и постелила их на пол, указав, что они могут присесть там, пока она разводит огонь в маленькой каменной яме для приготовления пищи. Бенни заметил, что дым поднимается вверх вместо того, чтобы заполонять пещеру и, наклонившись вперед, увидел отверстие в потолке. Дневной свет не проникал оттуда, поэтому он пришел к выводу, что дым не идет прямо вверх, а выходит наружу через многообразие щелей в скале. И подумал, что Том бы одобрил подобное решение.

Бенни наблюдал за Лайлой, за тем, как та занимается делами, из которых, вероятно, и состояла ее обыденность. Для нее первостепенной задачей была секретность, и она проверила занавес из штор, чтобы свет ни в коем случае не проник наружу. Даже огонек величиной с острие булавки будет виден за километры в абсолютной ночной тьме этих гор. Затем Лайла натянула две линии поперек входа. Первая была отрезком бечевки, на котором висели пустые консервные банки и металлические детали. Эта веревка заняла свое привычное место под занавесками. Если бы кто-то отодвинул полотно, металлические детали начали бы биться друг об друга, издавая резкий пронзительный звон, достаточно громкий для того, чтобы разбудить спящего. Вторая линия была отрезком серебряной проволоки, проходящим чуть ниже уровня колен. Она была практически неразличима во мраке, но если бы кто-то отодвинул шторы, он бы точно споткнулся о нее. При наличии звуковой и предупреждающей линии, кто бы ни вломился внутрь, уже не сможет незаметно подобраться к спящей девочке, а растянется на земле, пока искусный убийца наносит ему удар в темноте.

— Тебе когда-нибудь пригождалась эта сбивающая с ног проволока? — спросил Бенни. Они с Никс и друзьями выучили все о незатейливых ловушках в лагере скаутов. Подобные отлично подходили для сдерживания атак зомби.

Лайла проверила натяжение проволоки, щипнув ее, словно гитарную струну, и та загудела.

— Однажды, — ответила она. — Это сработало.

— Это был зом или человек? — поинтересовалась Никс.

Лайла пожала плечами.

— Какая разница?

Когда вход был оснащен, она расстегнула свой пояс, на котором висел пистолет, и положила его рядом с соломенным тюфяком, служившим ей кроватью. Поставила копье в старую подставку для зонтов, в которой хранились различные дубинки, бейсбольные биты, хоккейные клюшки и топор с длинной ручкой.

— Лайла, — обратилась к ней Никс. — Это место — все эти вещи — просто невероятно. Ты сама принесла сюда все это?

Та налила воду в котелок и начала бросать туда куски мяса и овощи.

— Все сама. Кто еще?

— Что из этого ты прочитала?

— Все. — Произнеся это, она улыбнулась впервые с тех пор, как они отправились в путь. Она наклонилась над котлом и начала помешивать ингредиенты. — Я… читаю, эм, лучше, чем говорю. Прости.

— Прости? — восторженно воскликнул Бенни. — Лайла, ты потрясающая! Разве она не потрясающая, Никс?

Воодушевленный происходящим, он повернулся к Никс, но выражение ее лица было в сотню раз холоднее, чем его. Трезвым решением Бенни было гигантскими шагами вернуться назад для экстренной переоценки всего, что случилось за последние несколько секунд. Лайла, освещенная мягким светом кухонного огня, изгибалась и улыбалась. Несоразмерные телу лохмотья ее рубашки не выполняли и половины своей задачи. Бенни, который, надо отдать ему должное, не обращал на все это внимания, внезапно очень заинтересовался — и заинтересовался потому, что Никс наблюдала за ними двумя. Здравый смысл щелкнул его по лбу, и Бенни взмолился о землетрясении или оперативном нашествии полчища зомов. Бенни попытался спасти ситуацию, дополнив последний вопрос:

— …из-за того, что прочитала так много книг?

И если неубедительные попытки обычно едва движутся к своей цели, эта и вовсе хромала на обе ноги.

Улыбка, которую он адресовал Никс, должна была показать всю его искренность, прилежность и полное игнорирование декольте, демонстрируемого Лайлой. Ответная улыбка оказалась настолько ледяной, что ею можно было убить тепличные растения.

А Чонг еще наезжает на Морги, считая его тугодумом, подумал Бенни, чувствуя, как уголки рта начинают опускаться.

Никс обратилась к Лайле:

— Джордж научил тебя читать?

Та, будучи достаточно неопытной в общении с людьми, чтобы правильно истолковать этот момент, кивнула и откинулась назад.

— Да. Мы должны были читать. Все время. Знание — это сила, — она продекламировала эти слова, явно стараясь изобразить голос Джорджа.

Они кивнули, и Бенни воспользовался возможностью задать ей пару вопросов.

— Лайла, все это время ты была одна? Я имею в виду… после Геймленда?

Она кивнула.

— Одна.

— Как ты выжила? — спросила Никс.

Лайла перевела на нее холодный взгляд.

— Что вижу, — ответила она, — убиваю.

— Боже, — охнула Никс.

Бенни снова спросил:

— А как же монахи на заправках? Они хоть немного помогают тебе?

— Монахи… Мы не общаемся. У них свои, эм, дела. У меня свои.

— Том говорил, что видел тебя дважды.

— Том, — сказала она и покачала головой.

— Он похож на меня. Но старше. Волосы и кожа темнее. Носил при себе меч.

Потерянная Девушка просияла и улыбнулась, и Бенни решил, что такая улыбка не просто указывает на то, что она знает Тома, но и выдает нечто большее, чем обычное узнавание.

— Мужчина с мечом, — ответила Лайла. — Очень, эээ, хорошенький. — Она взглянула на Никс в поисках одобрения. — Хорошенький?

— Красавец, — ответила Никс. — Жгучий.

Лайле явно понравилось это слово.

— Жгучий. — Она повернулась к Бенни. — Но… мертвый?

Он кивнул.

— Молот застрелил его, и он упал в толпу зомов.

Ее улыбка испарилась.

— Тогда он зомби.

Бенни не мог вынести эту мысль и сменил тему.

— Лайла, Том говорил, что ты могла бы сообщить людям, где находится новый Геймленд.

— Каким людям?

— Людям в нашем городе. В Маунтинсайде.

Она повела плечом.

— Зачем?

— Думаю, он надеялся арестовать Чарли. Ты понимаешь, что это значит? Быть арестованным?

— Читала об этом. Старое значение. Не из нашегомира.

— Нет, — с горечью произнесла Никс. Она коснулась руки Лайлы. — Все же, расскажи нам. Что происходило после того, как тебя и Энни забрали у Джорджа?

— Джордж, — повторила она тихим, печальным голосом, прозвучавшим эхом голоса того ребенка, которым она когда-то была и которым уже никогда не станет снова. Она разбиралась в борьбе эмоций и спутанных мыслей. — Они ударили Джорджа. Убили его, я думала. Но… нет?

— Нет, — ответил Бенни. — Он был ранен, но все-таки выжил. Как только он очнулся, бросился на поиски тебя и твоей сестры. А потом повстречал Тома, и они продолжили искать вместе. Им не удалось найти тебя. Я полагаю, Джордж не знал, где искать. Как далеко Геймленд отсюда?

— Далеко. Три дня быстрого шага. Две горы отсюда, — сказала Лайла. — Нужно знать, как, эм… найти. Сложно.

— Джордж так и не нашел. Все, что он слышал, это слухи о творившихся там вещах. Они терзали его.

Лайле потребовалась пара секунд, чтобы понять последнее замечание, и потом она кивнула.

— Джордж любил нас. Любили его. Он… умер?

— Думаю, да. Монах рассказал Тому, что Джордж якобы повесился.

Лайла издала резкий лающий смешок и затрясла головой.

— Нет, — решительно произнесла она.

— Том тоже не поверил.

С минуту они сидели в тишине.

— Он был убит, — сказала, наконец, Никс. — Думаешь, это Чарли?

— Или один из его подонков, — добавил Бенни. Губы Лайлы скривились, но она ничего не сказала.

— Лайла… расскажи нам про Энни.

— Энни. — Ее глаза стали жесткими, как сталь ножа, но одновременно с этим заблестели. — Они забрали нас. Очень много девочек в Геймленде. Мальчики тоже. И… заставляли нас драться. — Она произнесла последнее слово с такой дозой яда, которая способна была убить сотню человек.

— Они и тебя заставили? — спросила Никс, и Бенни содрогнулся, не желая слышать ответ.

Но Лайла отрицательно покачала головой.

— Пытались. Много раз они пытались. Наоборот дрались с ними. Кусали. Пинали. Давили на глаза. Джордж научил меня. Научил Энни. — Она так крепко сжала кулаки, что суставы пальцев заскрипели, а блеск глаз стал одновременно и опасным, и немного безумным. — Будь крепкой, говорил он. Будь жесткой и живой. Джордж всегда так повторял.

— И был прав, — согласился Бенни. — Мне бы хотелось повстречаться с ним. По описанию, он действительно крутой парень.

Лайла смерила Бенни медленным взглядом с головы до ног, возможно заново оценивая его. Или, возможно, видя его в первый раз и осознавая, кто он. Затем кивнула, хотя Бенни не мог точно сказать, был ли это знак согласия с тем, что он сказал или подтверждение неких личных невысказанных мыслей.

— Так вы боролись? — спросила Никс, возможно, немного более резко, чем это было необходимо.

Глаза Лайлы задержались на Бенни, когда она ответила:

— Да.

— Что они сделали? — продолжила Никс, и на этот раз в ее голосе было больше сопереживания.

— Они били меня. — Лайла пожала плечами, словно в этом не было ничего особенного, как будто по сравнению со всем остальным, что ей пришлось вынести, это являлось сущей мелочью. Никс побледнела, а Бенни вздрогнул. — Постоянно били. Без еды.

Никс прокляла все на свете.

Лайла снова пожала плечами.

— Сделали меня крепче. Сделали сумасшедшей. Достаточно безумной.

— А Энни?

— Она… убежала.

Они взглянули на нее и увидели слезу в уголке светло-карего глаза, покатившуюся вниз по загорелой щеке. Она сверкала, как бриллиант, в свете лампы.

— Убежала?

— Билась и сбежала. Буря ночью, очень сильный дождь. Энни бежала, ужасный мужчина гнался за ней. Молот. Он гнался. Энни упала. Поскользнулась в грязи. Упала. Неудачно. Ударилась головой о камень.

— Нет…

— Я не могла сделать… ничего. — Лайла встряхнула головой, отгоняя воспоминания. — Они бросили ее там. Как мусор, под дождем. Словно она была ничем. Я уже выбралась оттуда, сбежала за два дня до этого, но вернулась. Тайно, тихо. Забрать Энни. Но… когда нашла ее, она умерла. Уже умерла. А потом она… восстала.

— Ох, боже мой, нет…

— Пыталась укусить.

Слезы потоком хлынули из ее глаз. Это все, что Лайла смогла рассказать. Никс спрашивала, что та сделала со своей сестрой, но она только трясла головой. Бенни сопоставил это с тем, что говорил ему Том о мужчине, которого она пытается убить снова и снова. Молот Автограда. Все эти долгие, тщетные годы, она, Потерянная Девушка, убивала образ Молота в надежде, что в один день столкнется с ним без слепой ярости и отомстит за все, что тот сделал с ней и ее маленькой сестренкой.

— Мне очень жаль, — сказала Никс.

Лайла повернулась к ней, в ее глазах застыл холод, в голосе слышался лед.

— Жаль? Разве это вернет Энни назад?

— Ну, нет, но…

— Оставь слова, как «жаль». Оставь для мертвых. Живым они не нужны.

Она схватила ложку и начала яростно мешать рагу, расплескивая его в огонь. Бенни потянулся и взял Никс за руку.

— Как может мир быть таким жестоким? — тихо спросила она.

Бенни ни за что не смог бы ответить на этот вопрос, но было нечто особенное в этой теплой руке и том, что он держит ее. Это давало ему повод надеяться, что жестокость не была единственной силой, движущей мир.

Никс снова обратилась к Лайле:

— Ты вернешься с нами в город?

Она подняла глаза.

— Зачем?

— Там ты будешь в безопасности, — ответила Никс.

— Сейчас безопасно.

— В городе надежнее, — убеждала Никс, но та лишь рассмеялась.

— Чарли и Молот убили твою маму в вашем городе. — Она указала не Бенни. — Убили его брата снаружи. Нигде не безопасно. — Прежде, чем они смогли что-то ответить, она добавила: — Снаружи — убиваю я. Зомби, плохих людей. Убиваю и живу. Здесь я в безопасности.

Это утверждение положило конец их разговору, они молчали, пока не сварилось рагу. Она разложила еду, и Бенни пришлось приложить серьезные усилия, чтобы сохранить серьезное выражение лица, поскольку тем, что эта дикая девушка не умела делать, оказалась готовка. На вкус блюдо напоминало горячие помои. Он отметил, что Никс притворяется, что ей нравится, едва прикасаясь к пище.

— Лайла, — начал Бенни, — лагерь Чарли Кровавого Глаза расположен здесь вверху, так ведь? По другую сторону горы?

Она подтвердила.

— Никс, ты слышала, что он говорил, — продолжил тот. — Он держит там детей, правильно?

— Да, — ответила она с содроганием. — Они доставляют их в Геймленд. Куда собирались отправить и меня.

— Геймленд, — повторила Лайла, оскалившись, как охотящийся кот. Она продолжала сжимать вилку, пока сухожилия на руке не стали тугими, как натянутая струна. — Энни.

— Геймленд, — повторила Никс печальным и безжизненным голосом.

— Чарли и Молот разрушили наши семьи. Они отвратительнее любого зомби в «Руинах». Хуже, чем весь мир, наполненный ими. В конце концов, зомы неосознанно творят зло и вредят людям. А Чарли с Молотом все понимают. Они зло.

— Зло, — эхом отозвались девушки.

— К чему ты клонишь, Бенни? — спросила Никс.

Он отодвинул свое блюдо и уперся локтями в колени.

— Слушайте, — начал он. — Я, конечно, совсем не идеал героя, но не думаю, что хочу немедленно вернуться в город. Честно говоря, не думаю, что вообще смогу вернуться туда, осознавая, что все эти дети находятся там, наверху.

— Что ты предлагаешь? — спросила Никс. — Мы что, просто торжественно войдем в их лагерь и попросим освободить детей?

— Не знаю, но мы обязаны предпринять что-нибудь, — ответил Бенни. От возбуждения он вскочил на ноги и начал ходить взад и вперед, пока говорил. — Я просто не смогу спокойно жить дальше, зная, что они свободно расхаживают снаружи и собираются продолжать разрушать жизни и семьи других людей, а никто даже не попытается остановить это. Том рассказывал, что до Первой ночи люди не предпринимали ничего. Они позволяли целым семьям жить на улицах и голодать. Я не могу так. Не в таком мире мне хотелось бы жить.

— Но лагерь, — возразила Лайла. — Очень много людей.

— Сколько?

Она задумалась над этим.

— Может, двенадцать. Может, двадцать.

— Их слишком много, а… — начала Никс.

— А нас недостаточно, — продолжила Лайла, заканчивая мысль.

Бенни внезапно выпрямился.

— Постойте, постойте… Дайте подумать секунду. Лайла, как ты там сказала. Нас недостаточно. Ну, правильно… то-о-очно… — Он замер и уставился в каменный потолок, словно мог видеть через него и сквозь горы весь путь до самого лагеря. У него в голове назревал план. Но был безрассудным и глупым. Совершенно абсурдным и невыполнимым.

— Что такое? — спросила Никс.

— Ммм? — отстраненно произнес он.

— Почему ты улыбаешься?

Он даже не заметил, и уж точно не имел на это причин. План, который начал складываться у него в голове, не был смешным. Это было настоящее самоубийство.

— Хорошо, — произнес он, его глаза горели ярче света лампы. — У меня есть одна мысль, но она вам не понравится.

— Говори, — сказала Потерянная Девушка.

— Чтобы это сработало, — сказал Бенни, — нам надо будет произвести отвлекающий маневр и вывести оттуда детей.

— Какого рода отвлекающий маневр? Эти парни привыкли находиться снаружи. Они всегда начеку. Что бы мы ни сделали, они предвидят это.

Бенни Имура улыбнулся девушкам очень загадочной и очень мрачной улыбкой.

— Нет, — ответил тот, — могу гарантировать, они не заметят, как приближается это.

И выложил им свой план.

47

Лайла и Никс больше двух минут пялились на Бенни в абсолютной тишине. Рагу в котелке начало выкипать и подгорать; на заднем фоне слышался приглушенный рев водопада. Где-то глубоко в пещере капли отбивали постоянный ритм, как метроном. Он стоял и пережидал тишину.

— Сумасшедший, — наконец сказала Лайла.

— Вероятно, — согласился Бенни.

— Ты это серьезно? — спросила Никс.

— Абсолютно. Иначе провалиться мне на этом самом месте, — ответил Бенни.

Лайла сняла подгорающее блюдо с огня и поставила прямо на камни. Потом нагнулась к Никс.

— Он… повредился? — Она коснулась своей головы в месте, где могла находиться предполагаемая травма. Никс подняла руку и в нерешительности покачала ею из стороны в сторону.

— Мнения расходятся, — ответила она.

— Это может сработать, — настаивал Бенни.

— Мы можем погибнуть, Бенни, — возразила Никс.

— Можем, — признался тот. — Возможно, так и случится.

— А возможно, нет, — вступила в разговор Лайла, и они оба перевели взгляд на нее. Уголки ее губ начали подниматься в кривой усмешке, и казалось, та вновь обдумывала его план.

— Возможно, — повторил Бенни.

Никс запустила пальцы в копну своих рыжих волос.

— Может быть, и нет, — в итоге согласилась она, хотя и с меньшей уверенностью.

Тени делали пещеру бескрайней, как открытый космос.

— Ты ведь понимаешь, что этот план — безумие? — уточнила Никс.

— Да, — сказала Лайла, постучав по своей голове. — Полное безумие.

— Без сомнений, — кивнул Бенни. — Но это еще и правосудие.

Никс фыркнула.

— Правосудие мертво.

На лице Бенни вспыхнула еще одна кривая усмешка.

— Чертовски верно подмечено.

Лайла развернулась к нему с такой же широкой, задорной и мрачной улыбкой.

Никс потребовалось несколько секунд, а потом безрассудство ситуации проникло через трещины ее сердца, растерзанного Кровавым Глазом и Молотом Автограда. И она тоже заулыбалась.

Любой, увидев этих трех подростков с такими улыбками на лицах, в ужасе убежал бы оттуда.

Бенни делал на это ставку.

48

Идея родилась, и они энергично взялись за нее, бились над ней и придавали ей различные формы. Быстро стало ясно, что нужно двигаться стремительно и начинать незамедлительно. Оружейная сокровищница Лайлы снабдила их всем необходимым. Пока они разбирались с запасами, Лайла не сводила глаз с Бенни, и ему было неуютно от осознания этого. В то же время он понимал, что, в свою очередь, Никс не сводила глаз с Лайлы, и он гадал, пытается ли она телепатически передать некое сообщение. Если и так, то у Потерянной Девушки либо был иммунитет к радиации, исходившей от мыслей Никс, либо ей просто было все равно. Или, возможно, так долго прожив в одиночестве — притом на протяжении всего процесса полового созревания, — она не до конца понимала, что именно чувствует, какие сигналы посылает и вообще всю сложность взаимодействия в обществе. Бенни хотел, чтобы Чонг появился здесь и объяснил ему это.

Когда они закончили собирать снаряжение, Лайла вывела их из пещеры через лабиринт ловушек и отправилась прямо в лес. Она двигалась быстро, выбирая скрытые и короткие тропинки. Они старались поспевать за ней, пересекая бегущий поток воды, карабкаясь по каменистым лазейкам, продираясь через тернистые заросли, следуя вдоль охотничьих троп под ярким солнечным светом. День, похоже, оказался самым жарким за целое лето, и пот лился ручьем, но их это совершенно не волновало. Стремление к цели закалило, как металл, руки и ноги; осознание того, что им выпал шанс поквитаться с Чарли, разжигало в груди огонь, пылавший жарче, чем солнце.

Лагерь охотников за головами находился на противоположной стороне горы, и им потребовалось почти два часа, чтобы добраться туда. Лайла провела их к каменистому мысу, поросшему белым шалфеем. Лагерь выглядел на удивление открытым, с дорожками, ведущими через лесной массив к плоскогорью, ровному, как поверхность стола. Три торговых вагона, укрепленных со всех сторон металлическими листами, перегородили каждую из троп. В центр лагеря согнали стадо лошадей, каждое животное было укрыто ковровой защитой даже в полуденную жару. Не говоря ни слова, Лайла медленно указала на каждого караульного и остальных мужчин, бродящих вокруг лагеря.

Никс тихо выругалась себе под нос. Всего в лагере было двадцать три мужчины. Она взглянула на Бенни, тот сжал челюсти, так что она не увидела его страха, заставляющего сердце выпрыгивать из груди. Решимость, которая возникла в пещере — наполовину храбрость, наполовину потребность в мщении, и обе части безумные — внезапно поколебалась.

Он не ожидал, что их будет так много. А потом его блуждающий взгляд наткнулся на загон, в котором держали детей. Это был именно загон, типа таких, в которых держат свиней. Два охранника стояли и наблюдали за пленниками, и сквозь мерцающую дымку зноя Бенни предпринял пару попыток пересчитать их всех. Детей оказалась даже не дюжина. Их было девятнадцать. Остальные охотники за головами, должно быть, присоединились к лагерю в последние несколько часов, пополнив состав охранников и пленных.

Девятнадцать детей. Пять мальчиков, четырнадцать девочек. Старшая выглядела лет на двенадцать, самому маленькому было около восьми. Они сидели, связанные вместе веревками, которые крепились к металлическим кольцам кожаных ошейников, одетых на каждого из них.

Все сомнения, возникшие у Бенни, когда тот впервые посмотрел вниз на лагерь, зачахли и испарились при взгляде на этих детей, скорчившихся, как животные в стойле. Если бы Никс не сбежала, то точно так же сидела бы в этом загоне с остальными, закованная в ошейник. Он осознавал, что Лайла уже прошла через этот ад.

Он увидел Чарли Кровавого Глаза, прохаживающегося по центру лагеря, и ткнул в него пальцем, проводя им в его направлении так, словно держал ствол охотничьего ружья. Если бы желания были пулями, то Чарли уже распластался бы мертвым в грязи.

Осторожно, чтобы не издавать ни малейшего звука, они уползли назад по краю плоскогорья и съежились вместе под ивой.

— Сложнее, — сказала Лайла. — Больше, чем я думала.

— Детей тоже больше. Девятнадцать.

Бенни расчистил место на земле и, взяв коротенькую палочку, начал рисовать карту лагеря. Остальные помогали, внося дополнения и корректировки. Он попросил Лайлу отметить природные ориентиры: Студеный ручей, перекрытую автостраду, заставу лесника и другие места, играющие роль в недавних событиях. Бенни изучал карту в тишине долгое время. Откинулся на спину и отметил положение солнца. В лагере скаутов мистер Фини учил их определять время по солнцу, и Бенни приблизительно подсчитал, когда оно сядет.

— Хорошо, у нас есть около пяти часов до наступления сумерек, — прошептал он.

— Меньше, — возразила Лайла, тыкая большим пальцем через плечо. Они посмотрели, куда она указывает, и увидели линию грозовых облаков.

— Дождь? — спросила Никс. — Это поможет нам или навредит?

— Дождь — это плохо, — ответила Лайла. — Не слышишь, не видишь.

— Как и они, — вставил Бенни. — Если будет дождь, мы справимся с этим. Найдем способ сделать так, чтобы погода работала на нас.

Лайла бросила последний взгляд через край.

— Нужно идти, много… к… — Она запнулась, и Бенни мог видеть, как она обдумывает что-то, а затем произнесла очень медленно: — Я должна идти, сейчас. Нужно много сделать. — Она почти смутилась. — Я не… думаю… так, как читаю. Это… сложнее собирать мысли… в предложения.

— Ты справляешься лучше, чем могла бы я, прожив в одиночестве все это время, — подбодрила ее Никс. — И у тебя точно получается даже лучше, чем сейчас у Бенни.

— Эй! — воскликнул тот, улыбаясь при этом.

— Это странно, — сказала Лайла. — Никогда не думала, что… захочу говорить. С людьми. Я разговариваю только с Энни и Джорджем. В своем сердце.

Впервые с тех пор, как они встретили Потерянную Девушку, Бенни почувствовал, что окно к ее истинной сущности распахивается. Открылась только щелка, но ему показалось, что он успел заметить проблеск закостенелого одиночества и печали, составляющих ее внутреннюю жизнь, так же, как оружие и стремительные действия определяли ее внешний мир.

— Лайла, — обратился он к ней, — когда все это закончится…

— Да?

— Я бы хотел продолжить узнавать тебя. Хочу, чтобы мы стали друзьями. — Он бросил взгляд на Никс, которая сосредоточенно слушала. — Ты, я, Никс. И остальные наши друзья. Морги Митчелл и Лу Чонг.

— Друзья, — эхом отозвалась она, как будто никогда не встречала этого слова ни в одной книге. — Зачем?

Бенни открыл рот, пытаясь объяснить, но вместо него ответила Никс.

— Потому что после всего этого, после случившегося с нами, Лайла… Мы уже стали семьей.

Это было немного не то, что собирался сказать Бенни, но слова оказались правильными. Он кивнул. Потерянная Девушка раздумывала над этим некоторое время, затем сказала:

— Давайте обсудим завтра.

— Хорошо, — согласилась Никс. — Я бы хотела…

— Если оно наступит. — Она отвернулась и проверила свое оружие, готовясь отправляться.

— Лайла, — спросил Бенни, — ты уверена, что можешь сделать это?

Вместо улыбки или какого-либо одобряющего комментария она ответила просто:

— Должна постараться. — Затем она замолчала и посмотрела Бенни прямо в глаза. — Почему?

— Почему… что?

— Вы могли вернуться назад. В свой город. Ты и Никс. Эти люди, — она махнула рукой в направлении детей в загоне, — не ваши. Так… почему?

У Бенни не оказалось готового ответа. У него еще не было времени разобраться в собственных чувствах насчет всего, что случилось или все еще происходило. Он хотел бы выступить со смелой речью о чести и достоинстве или выпалить фразу типа тех, которые будут цитироваться будущими поколениями. Но все, что смог произнести, это:

— Если мы ничего не сделаем, чтобы остановить это, то кто?

Лайла рассматривала его, светло-карие глаза, казалось, открыли двери в его мысли. И вероятно, она увидела нечто, что ей понравилось, или, возможно, повлияла простая честность его слов, потому что она лишь угрюмо кивнула.

— Должна попытаться, — сказала она.

— Должна попытаться, — повторил Бенни, кивая. — Для Тома, для мамы Никс… для Энни.

Лайла на мгновение прикрыла глаза, беззвучно кивая сама себе. Затем без лишних слов повернулась и скользнула, как обещание будущего, в тень деревьев.

Бенни и Никс спустились вниз с плато и обнаружили темное и скрытое рядами толстых сосен место. Их участие не потребуется еще несколько часов.

Над головой одинокий хищный канюк качался на восходящем потоке воздуха.

Бенни протянул руку Никс, и та подошла, сев рядом с ним. Они попили из фляжки Бенни и поели сушеного мяса, которым их снабдила Лайла. Оно оказалось в незначительной степени менее противным, чем рагу, но они были голодны, да и еда представляла собой хоть какое-то занятие. Около часа стояла полная тишина. Бенни потратил большую часть этого времени, пересматривая план и выискивая в нем дыры. И их было найдено великое множество. По правде говоря, путей, по которым план мог бы пойти не туда, было намного больше, чем удачных вариантов.

— Жизнь странная штука, — сказал Бенни.

— Спасибо, капитан очевидность.

— Нет… просто две недели назад худшее, что меня беспокоило, это необходимость найти работу до того, как урежут мой рацион. Все лето мы провели вместе — ты, я, Чонг и Морги — просто болтались без дела, тусовались, общались и смеялись. Раньше мы много смеялись, Никс. Тогда жизнь была радостной.

Она грустно кивнула.

— Я должен поверить, — продолжал он, — что у нас получится пережить это. Не только то, что произойдет сегодня ночью, а вообще все.

— Для чего? Ничто больше не имеет значения.

— В этом-то все и дело, Никс. Нельзя позволять себе думать, что ничего не имеет смысла. Ты важна для меня. Мы. Нам обоим нужно верить, что удастся покончить со злом. Что когда-нибудь мы снова будем смеяться. Что захотим этого.

Она покачала головой.

— Не знаю. Прямо сейчас я не могу себе это представить.

Достойного ответа не было. Ее доводы были слишком убедительными, а его основывались только на представлениях и опостылевшем оптимизме.

Они сидели рядом и слушали лес.

— Бенни? — спустя какое-то время спросила Никс.

— Что?

— Прошлой ночью… когда ты поцеловал меня?..

В горле мгновенно пересохло.

— Да?

— Почему ты сделал это? Хочу сказать, случилось ли это потому, что я была очень расстроена, а ты не знал, как еще утешить меня? Или ты так поступил, потому что действительно хотел этого?

— Я…

— Можешь не отвечать, если не хочешь.

Сделав вдох, он сказал:

— Я поцеловал тебя, так как захотел этого.

Она кивнула.

— Ночью, когда ты думал, будто я сплю… Я видела, как ты разглядывал карту.

Бенни сорвал травинку и медленно перебирал ее в пальцах. На ощупь та была как прохладный шелк.

— Правда? — спросил он.

— И видела, как ты выбросил ее.

— Видела? — снова тихо переспросил он.

— Да, Бенни… видела.

Она больше ничего не сказала, долгое время не звучало ни единого слова. Никс положила голову ему на плечо, и они сидели в ожидании, когда догорят последние лучи этого дня.

49

Ближе к вечеру пелена серых дождевых туч полностью заволокла заходящее солнце. Температура упала, а влажность уплотнила воздух, сделав его похожим на горячий суп. Бенни дремал, прислонившись к стволу сосны, и в своих снах слышал звук, похожий на рев водопада в пещере Лайлы. Тихий звук возник вдалеке, и сознание Бенни интерпретировало его как грохот водопада, служивший идеальным фоном для сна, в котором он бежал через рощу, преследуемый Чарли и Молотом, превратившимися в зомов, но каким-то образом ухитрившимися сохранить свои личности. Они зазывали его издевательскими голосами, называя «малыш Бенни» и обещали сотворить ужасные вещи. В своем сне он бежал быстро, как ветер, но почему-то окружающий ландшафт менялся едва заметно, словно Бенни практически стоял на одном месте.

Ревущий звук непрерывно нарастал, и Бенни казалось, что, возможно, он все же преодолевает некоторое расстояние, приближаясь к водопаду. Но оглянувшись по сторонам, увидел лишь плоскогорье, на котором охотники за головами разбили свой лагерь. Что-то задело его и, повернувшись, он увидел Никс, бегущую рядом с ним. Та что-то кричала, но он не слышал ее голоса. Шум водопада становился все громче и громче. И теперь стал на тон ниже, больше походя на громкое гудение, чем на плеск воды.

— Бенни! — назвала Никс его имя, но оно не совпадало с движением ее губ.

Рев становился оглушительным.

— БЕННИ!

От испуга он осознал, что голос Никс исходит не от девушки, бегущей рядом с ним, и в тот же миг понял, что спит, а настоящая Никс из реального мира зовет его. Он открыл глаза. Лагерь и зомби испарились. Гул, однако, никуда не делся. Низкий и громкий. И нарастающий.

— Бенни! — закричала Никс.

— Что… что такое?

— Ты должен пойти взглянуть на это!

Она ухватила его за руку и практически подняла на ноги, а затем потянула из укрытия под деревьями. Но не к выступу, с которого открывался вид на лагерь. Наоборот, она потащила его к тропинке, ведущей назад в рощу. Она бежала, и ее хватка была такой крепкой и настойчивой, что Бенни тоже пришлось перейти на бег.

— Что это? Что за звук?

— Сейчас увидишь!

Они спешили по тропе к поляне, и там Никс остановилась и указала направление. Но ей не следовало беспокоиться, потому что Бенни и так все прекрасно видел. Его глаза широко распахнулись, челюсть отвисла, когда он уставился вверх на ревущую штуковину.

Та была серебряной и белоснежной, с огромными крыльями, поднимающими ее высоко над горами. Бенни поднял руки, словно мог дотронуться до нее. Казалось, что она двигается медленно, но это была лишь иллюзия. Просто аппарат был слишком далеко, выше, чем высочайшая из окружающих гор, он плавно скользил под самым навесом мрачных грозовых туч. В другое время бы уже не хватило света, чтобы разглядеть его. Если бы началась гроза, расслышать и увидеть машину стало бы совершено невозможно.

Но они очутились там вовремя, держась за руки и не сводя глаз с этой штуки, пока та гудела над ними, с неземным величием пересекая небо от одного конца горизонта до другого. Прибыв с запада и держа курс на восток, далеко-далеко над «Гнилью и руинами».

— Я не понимаю, — наконец промолвил он.

Никс лишь покачала головой.

— Откуда это прилетело?

— С востока.

— Нет, оно направляется на восток, — возразил Бенни, но Никс отрицательно качнула головой.

— Оно появилось с востока и развернулось. Я увидела все это и побежала за тобой.

Они наблюдали, как машина удаляется, уменьшаясь в размерах с гиганта до комара и превращаясь в нечто, уносящее грохот с собой. Когда она исчезла, как минимум минут на пять наступила полная тишина, прежде чем птицы снова начали петь. Бенни и Никс простояли на поляне еще минут десять, надеясь на возвращение странной штуковины. Желая, чтобы та вернулась назад.

Наконец, Бенни произнес:

— Никс… мы только что видели это? То есть, скажи мне, что мы действительно это видели.

Ее зеленые глаза были наполнены волшебной силой, а улыбка сияла так, что могла бы разогнать бурю.

— Правда, Бенни. Мы видели.

— Но как? В этом нет никакого смысла.

Она замотала головой, и они вперили взгляд на восток. Увиденное ими принадлежало другому веку, тем дням до Первой ночи. Они знали о таких машинах из книг по истории, но никто никогда не сталкивался с подобным. Даже не ожидали увидеть. Бенни и Никс продолжали смотреть вдаль.

Но медленная грохочущая громадина так и не вернулась.

50

Они не знали, как говорить об увиденной машине. Это было странно и изумительно, но больше походило на видение, и никак не соприкасалось с тем, что они собирались осуществить в ближайшем будущем.

— Хотел бы я рассказать Тому, — сказал Бенни.

— И я маме, — продолжила Никс, а потом добавила: — Бенни, если мы выберемся из этого…

— Когда выберемся, — поправил он.

Она ответила лишь едва заметным кивком, признавая такую возможность:

— После того, как все закончится, — согласилась она, — мы должны будем выяснить все об этом самолете.

— Конечно, то есть мы всем расскажем…

— Нет, — твердо возразила она. — Мы обязаны разузнать о нем. Лайла права. У нас больше нет дома. Мы были — не знаю, как выразиться. Оторваны? Мы не привязаны ни к чему, и уж точно не к Маунтинсайду.

— Там Морги и Чонг.

Она пожала плечами.

— Если хочешь, можем за ними вернуться. Но после я хочу последовать за тем самолетом.

— Куда? Нам известно только то, что он отправился на восток.

— Он появился с восточной стороны и, развернувшись, вернулся туда же. Почему? Исследовал местность? Или передавал послание.

— Какое еще послание?

— Следуй за мной? — предположила она. — Я теперь во многое не верю, Бенни… но верю, что это был знак.

— А если нет?

— Значит, я это выясню. Так или иначе, Бенни, моя жизнь в Маунтинсайде закончилась.

Тот задумался над этим и посмотрел вверх на восток, на затянутое тучами небо.

— Да, — согласился он после долгих размышлений. — Может быть.

— Именно так я и собираюсь поступить, Бенни. Если доживу до завтра, отправлюсь на восток.

— Мы не знаем, есть ли там что-нибудь, кроме трех сотен миллионов зомов.

— Конечно. Три сотни миллионов мертвецов и достаточно людей, чтобы починить, заправить машину и взлететь. На реактивном самолете. Это нам кое-что дает. Говорит о многом.

Грозовые облака пульсировали молниями.

— Если ты пойдешь на восток, — сказал он, — то и я тоже.

Они скрепили договоренность поцелуем.

Двумя часами позже буря бушевала и свирепствовала над ними, и Бенни знал, что та обещает быть точь-в-точь такой же неистовой, как и развернувшаяся над городом две ночи назад.

Боже, думал он, разве это происходило всего две ночи назад?

Меньше чем за два часа облака успели превратиться из белых в мрачные синевато-серые. Затем в фиолетовые кровоподтеки и, наконец, в полуночную черноту. Неистовый ветер, дувший из долины, подхватывал листву, ветки и пыль, используя их как снаряды. Дождь еще не начался, но из-за высокой влажности Бенни и Никс чувствовали себя словно под водой, пока слезали с уступа и подкрадывались к лагерю.

Лайлу нигде не было видно, и уже много часов от нее не поступало знака. Смогла ли она или Бенни отправил ее на верную смерть своим опрометчивым планом?

Ветер завывал в деревьях подобно пронзительному воплю сотен баньши. Бенни никогда не слышал ничего подобного и все же, какая-то маленькая загадочная часть его ликовала. Это не было «круто» — он бы отрезал себе ногу, прежде чем использовал опять это слово. Нет, в своей грубой красоте и первобытности зрелище явилось во всем великолепии. Природа гневно кричала, и Бенни не мог не верить, что этот крик ярости направлен не на все то, что совершалось людьми в лагере. Быть может, некоторые из этих свистящих воплей звучали в поддержку идеи, которую трое детей — прекрасная рыжеволосая девушка в солнечных веснушках, дикая убийца с глазами цвета лесного ореха и унылый, потрепанный парень, без каких-либо притязаний на геройство — старались осуществить.

Пока они ползли по листве, Бенни продолжал улыбаться. Никс взглянула на него и покачала головой. Отлично, подумал он, она уже считает меня сумасшедшим.

Чарли Маттиас откинул край своей палатки, и ветер чуть не сбил его с ног. Он наклонился под сильным порывом, хватаясь за тростинку в поисках поддержки. Вокруг летал мусор. В него полетели желуди и сосновые шишки, рядом с ним пронесся котелок для готовки. Используя одну огромную руку, чтобы заслонить глаза, он прорычал приказы своим людям, чтобы те берегли снаряжение.

Потом указал на свиной загон, где сидели съежившиеся от ужаса дети.

— Джои! Иди туда и осмотри товар!

На дальней стороне лагеря Джои Дак высунулся из палатки и, согнувшись под сильным дождем, отправился исполнять приказ. Он перелез через изгородь загона и протиснулся через детей. Все веревки их ошейников были связаны вместе в один центральный узел, который был обмотан вокруг ствола небольшого деревца, кренившегося взад и вперед от каждого порыва. Охотник за головами крепче стянул их и переместил центральную веревку ниже, чтобы закрепить на более толстом основании дерева.

Бенни и Никс наблюдали с расстояния десяти метров. Они прятались в тени позади треснувшего валуна. Бенни ткнул пальцем в палатку, из которой вылез Джои. Каждый раз, когда налетал порыв ветра, край отворачивался, и они могли видеть часть лица Вина Транга.

— Ну, все, — настойчиво зашептал Бенни. — Вот как мы будем осуществлять первую часть отвлекающего маневра. — Он быстро изложил Никс своий план.

— Как ты собираешься пробраться мимо Вина?

— Придумаю что-нибудь.

— Ладно, но нам еще нужно увести Чарли и Молота подальше от загона, — напомнила Никс, приблизив губы прямо к его уху так, чтобы тот мог слышать ее сквозь рев бури.

Он кивнул. Шторм усложнял положение дел. Полчаса назад большинство мужчин были в своих палатках, а сейчас все носились туда-сюда. Он недовольно ворчал по этому поводу, но Никс замотала головой.

— Быть может, Вин также выйдет из своей палатки.

— Да. Возможно.

— Где Лайла? Разве ей уже не следовало вернуться?

— Дай ей еще немного времени, — сказал Бенни, но на самом деле уже начинал беспокоиться. Лайла должна была вернуться двадцать минут назад. У него начало зарождаться плохое предчувствие, вернется ли та вообще.

Ветер начал ослабевать, и, посмотрев вверх, они увидели, что густой черный покров туч сменился серо-голубыми завихрениями облаков.

— О, да ладно, Господь, — в отчаянии сказал Бенни. — Ты можешь напрячься и дать нам одну жалкую поблажку? Я серьезно, правда… хоть одну?

Крупная капля дождя плюхнулась ему прямо в глаз.

Всего одна.

Бенни тихо выругался, потирая его. Они с Никс развернулись и посмотрели на лагерь. Сейчас охотники за головами смеялись, наклоняясь, поднимая свои вещички и отпуская грубые шуточки о матери-природе. Дети крепко прижались друг к другу. Бенни наклонился вперед так далеко, как мог, почти выйдя из тени, стараясь разобрать их следующее движение.

Во внешнем круге их кучки самая старшая девочка лет двенадцати стояла на коленях, обнимая за плечи самого младшего. Ее лицо было залито слезами, но она утешала остальных, не прекращая что-то уверенно говорить, успокаивая и подбадривая их. Затем она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Бенни, оставаясь на коленях. Между ней и валуном создавался особый угол обзора, недоступный остальным в лагере. Ее глаза широко распахнулись, и она открыла рот, чтобы сказать что-то остальным, но Бенни тут же приложил палец к губам и замотал головой.

Девочка молча закрыла рот. Бенни поднял палец и одними губами произнес слова: «будьте готовы!».

Он видел, как двигаются ее губы, когда та читала его слова. Она быстро кивнула, а потом эта девочка сделала то, что, вероятно, не думала когда-либо снова сделать в своей жизни: она улыбнулась.

В следующую секунду пошел дождь.

А пять секунд спустя небесный свод распахнулся и обрушил целый океан воды на гору.

— Идеально, — сказал Бенни. Он произнес слово громко, своим обычным голосом, но это не имело значения. Дождь лил так сильно, что даже Никс не услышала его и подошла ближе, встав прямо рядом с ним.

51

Бенни притянул Никс ближе и быстро заговорил на ухо.

— Мы не можем дольше ждать, — прокричал он. — Не думаю, что Лайла вернется.

— Не говори так.

— Ладно… но сейчас ее здесь нет, значит, мы сами по себе. У меня есть идея. Вот, что мне нужно, чтобы ты сделала…

Дождь был сильным и непрерывным, но небо над ними все еще оставалось не таким темным, как Бенни хотелось бы. И он понятия не имел, как долго продлится этот ливень. Если тот прекратится до прихода Лайлы, тогда очень вероятно, что это окажется самая короткая спасательная операция в истории.

— Будь осторожен! — сказала Никс.

— А ты будь еще осторожнее, — ответил он.

Они улыбнулись друг другу, и Бенни притянул ее к себе и поцеловал. У них совсем не было времени на подобное, но он использовал эти секунды. Если этому поцелую суждено было стать последним, то в этом случае он еще будет и лучшим в истории. Не было лишних слов, никакого обмена признаниями типа «я люблю тебя». Но поцелуй не был прощальным. После этого, когда Бенни отпустил Никс и они оба отошли от случившегося, он понял, как на самом деле чертовски сильно хочет жить.

А потом повернулся и ушел, не произнеся ни слова.

Он вернулся обратно в лес и обогнул лагерь, несясь очень быстро, то и дело поскальзываясь на грязи. Любой издаваемый им звук растворялся в шуме водопада. Он весь промок до нитки, одежда и оружие потяжелели, но он постоянно держал в голове один образ, пока бежал. Вид тех детей, сгрудившихся вместе, и старшей девочки с улыбкой, полной надежды. Полной веры, что кого-то в этом мире все еще волнует произошедшее с ней и остальными детьми, даже несмотря на все свидетельства противоположного. Когда Бенни падал, силой, поднимающей его на ноги, был этот образ. Когда легкие начинали гореть от изнуряющего бега по грязи, воспоминания о детях вливали сталь в ноги и огонь — в мышцы. Когда от страха сердце готово было выпрыгнуть из груди, именно они заставляли его продолжать движение, шаг за шагом, пока он дрожал от страха.

Он добежал до последней из троп, ведущих в лагерь, и скользнул в грязное укрытие под двумя высохшими деревьями. Впереди был караульный. Крупный охотник за головами в желтом дождевике с большим двуствольным ружьем, направленным в землю, так оно было защищено от попадания воды внутрь. У Бенни имелось всего два варианта, и он думал о выборе долго и напряженно все полдня, пока ожидал этого момента. Он мог попробовать незаметно прокрасться мимо мужчины и мог атаковать.

Ему больше нравился первый вариант, потому что после него, казалось, есть будущее. Но реальность была такова, что если он не тронет охранника, то он, вероятно, заметит Лайлу по возвращении. Нет, решил Бенни, это именно тот момент, когда пора прекратить вести себя как ребенок и начать действовать как подобает мужчине. Он подкрался к большему из двух деревьев. Старые ветки завалили землю, и нужно было внимательно следить, куда ступать. Если ветки достаточно старые, то треск даже одной из них разнесется, как оружейный залп. Его, возможно, не услышат в лагере, но мужчина услышит точно.

Охотник встал ближе к утесу, стараясь спрятать голову от дождя, и начал рыться в карманах. Он вытащил трубку со спичками и нагнулся к скале, чтобы подкурить, полностью отвернувшись на пару секунд. Бенни воспользовался этим моментом. Он наклонился и поднял одну из сухих ветвей — по длине сучковатое крепкое дерево было почти таким же, как его боккэн. Он держал ее, как деревянный меч, пока крался тихо, словно кошка, по грязи и уже почти подошел на расстояние удара, когда мужчина обернулся, его трубка горела и дымила из-под капюшона.

Охотник за головами увидел Бенни.

Мужчина был быстрым. Бросил трубку и подхватил ружье, смертельное оружие, легко соскользнувшее с его мокрого плеча, взметнулось в тот самый момент, когда Бенни прыгнул вперед и ударил его по лицу так сильно, как только мог. Старая ветка оказалась трухлявой и разлетелась на сотню мокрых кусков, ударившись о щеку и нос охранника.

Этот удар отшвырнул того обратно к скале, но не свалил с ног. Но удар головой об утес завершил начатое.

Треск кости о камень затерялся в громе, прогремевшем над головой, но Бенни видел мурашки, пробежавшие по всему телу мужчины. Охранник упал на колени и плюхнулся лицом прямо в грязь, в паре сантиметров от его ног.

С секунду Бенни просто молча смотрел на распластавшегося мужчину, а затем швырнул сломанный остаток палки тому в спину. Его начало тошнить от мысли, что он сейчас сделал, но пока грудь все еще вздымалась, он вытащил нож, установил кончик лезвия в нужное место у основания черепа и надавил. Когда он выпрямился, мир на мгновение показался ему слишком громким и ярким, голова закружилась, и Бенни отступил на пару шагов от трупа.

— Один повержен, — пробормотал он хриплым голосом, его сердце колотилось. — На ногах осталось всего двадцать два человека. Можем начинать вечеринку в честь победы прямо сейчас.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, он повернулся и побежал через дождь так быстро, как только мог.

Никс ползла рядом с палаткой, разбитой на самом краю лагеря. Расположившийся в ней человек выбрался наружу, когда начался дождь, и убежал в другой конец лагеря. Прислонившись к брезенту, она прислушивалась достаточно долго, чтобы удостовериться, что палатка совершенно точно пуста.

Потом достала нож.

— Давай, Бенни, — прошептала она. — Пожалуйста…

Бенни добежал до противоположной границы лагеря и проскользнул внутрь, никем не замеченный. Он мог видеть кучку охотников за головами, стоящих под тентом, натянутым между деревьями. Бенни вспомнил, что деревья могут принимать удары молнии, но не думал, что в пакет его везения войдет своевременный удар, который поджарил бы всех этих ублюдков.

Он держался в тени, присев на корточки и двигаясь с задней стороны палатки. В ней не было ни света, ни движения. Если Вин Транг все еще оставался там, то вел он себя очень тихо. Бенни пошарил по земле в поисках камня и швырнул его немного выше уровня головы так, что тот врезался в дальний край палатки.

Ничего. Ни единого шороха. Никто не высунулся наружу, чтобы выяснить причину звука.

Бенни усмехнулся и двинулся с места, продолжая держаться так, чтобы палатка оставалась между ним и остальным лагерем. Когда он дошел до входа, то бросил еще один мокрый камень внутрь.

Опять ничего.

Бенни сделал вдох и скользнул в палатку. Внутри стояла непроглядная тьма, и он потерял несколько секунд, ощупывая все вокруг в поисках нужной вещи, но натыкался лишь на носки, потрепанные книги и туалетные принадлежности. Ничего полезного.

Он должен был рискнуть и зажечь свет.

— Вот дерьмо, — прошептал он, роясь в карманах в поисках жестяной баночки со спичками. Вытащив их и поспешно вытерев мокрые руки о постель Вина, он открыл банку и достал одну из трех оставшихся спичек.

Бенни закрыл глаза и сделал глубокий вдох. А затем чиркнул спичкой о выступающий конец жестянки. Сера мгновенно вспыхнула, и свет залил всю палатку. В ней было два спальника и много валяющегося повсюду хлама. На одном из них лежали два ружья. На мгновение Бенни решил, что не найдет того, что ищет, а без этого весь план полетит к чертям. Но потом он заметил, что под тонкой подушкой лежит кожаная сумка.

И в ней оказалось то, что ему было нужно.

— Отлично… — затаив дыхание, пробормотал он.

— Эй!

Бенни услышал крик и тут же узнал голос. Джои Дак.

Палатка была закрыта, так что Джои не мог увидеть его, но она вся светилась от огня спички. Снаружи послышались крики и хлюпающие звуки ног, бегущих к палатке. Времени на раздумья не осталось. Бенни бросил горящую спичку на спальник, накинул лямку сумки на плечо и выхватил нож.

Спичка воспламенила белье, и огонь начал распространяться с пугающей скоростью. Ножом Бенни рассек заднюю стенку. Даже в такой спешке он действовал разумно — разрезал низ стенки прямо там, где ткань оборачивалась вокруг алюминиевого каркаса — затем задрал брезент наверх и выскользнул через дыру, как змея. Плотный материал улегся на место так, что палатка казалась неповрежденной.

Крики звучали почти над ним, когда он полз на животе через грязь, подбираясь к краю нагорья. Он замер и попытался слиться с ландшафтом, словно был всего лишь еще одним выступом в этой большой, мокрой, грязной скале.

Вопли становились громче, и он все же рискнул бросить взгляд назад.

Палатку охватил огонь.

Вин Транг и Джои Дак стояли рядом, уставившись на пламя. Остальные охотники за головами сбегались со всех концов лагеря, некоторые кричали, кто-то смеялся. Никто не стрелял. Никто, казалось, не вел поиски в роще и внизу по склону. Вин повернулся к Джои и очень громко завопил на него по-вьетнамски, а потом яростно толкнул того в грудь. Джои начал отступать назад, поскользнулся в грязи и упал назад, сильно ударившись. Остальные разразились громким хохотом. Вин, не удовлетворенный тем, что просто сбил Джои с ног, зарычал, как кот, и прыгнул на него сверху, начав молотить по нему кулаками, пока за их спинами продолжало бушевать пламя.

Это было даже лучше, чем Бенни мог надеяться. Вин, очевидно решил, что Джои оставил в палатке что-то горящее, и мутузил его за то, что тот лишил его всех вещей.

— Есть на свете Бог, — сказал Бенни сам себе, уползая прочь в темноту, — и, очевидно, у Него извращенное чувство юмора.

Он вошел в темноту и преодолел половину пути вокруг лагеря. Даже несмотря на сильный шум ливня сюда все еще доносились крики и смех. На него внезапно обрушился приступ паники. Никс тоже это слышала? Решила ли она, что это и был отвлекающий маневр, затеянный им? Если так, то она собирается начать уже совсем скоро.

Он прибавил ходу.

Затем его нога плохо приземлилась в лужу, которая оказалась глубже, чем была на первый взгляд, и он полетел вперед, проехавшись лицом по грязи. Руки разжались, и он в полном ужасе наблюдал за тем, как маленькая баночка со спичками выпала и скрылась из вида.

— НЕТ! — прокричал он.

То, что его никто не услышал, было маленьким подарком судьбы. Но теперь это практически не имело значения, поскольку без спичек они с Никс, вероятно, будут мертвы.

Никс разрезала боковину палатки и быстро заползла внутрь. Загон был прямо снаружи, и она встала на колени, держа нож в руках и уставившись в дождь. Двенадцатилетняя девочка собрала всех детей в кучку, и те держались настолько спокойно, насколько могли в подобных обстоятельствах. Она, должно быть, рассказала им о том, что увидела, поскольку дети уже не рыдали. Каждый из них вглядывался в бурю широко распахнутыми глазами, полными слез и надежды.

Один из караульных прошел мимо, и Никс наблюдала, как тот сделал несколько шагов вдоль центральной дороги лагеря и вытянул голову, пытаясь расслышать происходящее около палатки Вина Транга. Она надеялась, что он уйдет совсем, но охотник все же держался относительно близко к своему посту.

— Была не была, — прошептала Никс себе под нос, затем выползла из палатки и двинулась боком, припав к самой земле, пока ее плечо не уперлось в изгородь загона. Дети охнули от изумления, но она зашикала на них, протягивая руки через деревянные перекладины и дотрагиваясь до некоторых, как бы убеждая их в реальности своего существования, потом прокралась вдоль изгороди загона к заднему углу, поглядывая на охранника. Тот все еще стоял, вытянувшись, и вслушивался в происходящее через стук дождя.

Никс выпрямилась и быстро, бесшумно перелезла через забор. Она упала в грязь и втиснулась в толпу детей. В опустившемся мраке, вся измазанная грязью, она совершенно смешалась с ними. Когда мужчина бросил быстрый взгляд через плечо, все, что он увидел, это сбившиеся в кучку фигуры. Он что-то пробурчал сам себе и отвернулся, чтобы понаблюдать за весельем. Вин и Джои сцепились не на шутку, а все остальные кричали и распаляли их.

Никс показала нож старшей девочке. Ее глаза широко распахнулись, но она поняла. Никс скрипела зубами и налегала на веревки, и меньше чем за минуту все путы были перерезаны.

Она притянула старшую девочку поближе.

— Перелезай через изгородь и иди вниз по склону. Там внизу есть тропинка. Следуй по ней до самого ручья. Не сходи с тропы и не останавливайся. Ты поняла?

— Да! Но кто ты?

— Это не имеет значения, — резко возразила Никс. — Просто беги!

Девочка перемахнула через изгородь загона и протянула руки, чтобы перетащить первого ребенка.

Но затем громадная и темная фигура выступила из дождя, и все в ужасе подняли глаза.

Чарли Кровавый Глаз возвышался прямо над ними. В одной руке он держал пистолет, и его дуло было направлено прямо в лицо Никс.

52

— Так-так, быть мне одноглазым засранцем, — прокричал Чарли так громко, что Бенни услышал его даже сквозь шум дождя, а потом смех и звук от ударов кулаками. Все толпящиеся около горящей палатки замерли и обернулись к своему главарю, стоящему около свиного загона с пистолетом, наставленным на рыжеволосую девочку, сбежавшую за день до этого. Они рассмеялись так, словно открылся какой-то новый аттракцион, и вся толпа бросилась в дождь, стремясь поучаствовать в этом веселье. Вин столкнул с себя Джои и они, оба в синяках и крови, поднялись на ноги и тоже побрели за остальными.

Бенни выскочил из укрытия и, пригнувшись, быстро побежал в затененную щель между двумя вагонами. Пылал костер, защищенный от дождя толстыми высокими соснами, и он вытянул шею, чтобы видеть происходящее.

— Хоть одно движение, дорогуша, — предупредил Чарли, — и я дам себе волю и брошу тебя зомам на мясо. Не сомневайся, я это сделаю.

От этих слов сердце у Бенни в груди остановилось. Он забрался на вагон, чтобы лучше все видеть. Несмотря на дождь, его горло полностью пересохло от увиденной картины. Никс, вся в грязи, стояла внутри загона, а Чарли стоял по другую сторону, держа пистолет твердой рукой. На ее лице смешались застывший ужас и нескрываемое отвращение, превращая красоту в маску дикости, такую же, как у Лайлы, но каким-то необъяснимым образом получившуюся даже более свирепой. Быть может по той причине, что Лайла не была научена этикету, и все мысли и чувства незамедлительно и неосознанно отражались у нее на лице, тогда как Никс всегда контролировала себя, а ее поведение всегда было сознательным. Но сейчас Бенни увидел ее неприкрытые, обнаженные чувства.

Двое мужчин перемахнули через забор и приблизились к Никс с двух сторон. Было очевидно, что они не считали ее серьезной угрозой, но, тем не менее, опасались охотничьего ножа с длинным лезвием у нее в руках. Чарли указал стволом пистолета на нож, который она крепко сжимала в кулаке.

— Брось-ка этот ножичек, дорогуша.

Никс не бросила нож. Она прижала его к груди, отчаянно оглядываясь по сторонам в поисках пути к отступлению.

Чарли отвел пистолет от нее и прицелился прямо в двенадцатилетнюю девочку.

— Бросай нож, девчонка, или я проделаю дыру в этой куколке.

Девочка выпрямилась перед лицом смерти и высоко подняла голову. А затем плюнула под ноги Чарли.

Никс бросила нож. Тот воткнулся в грязь, замер и остался прямо торчать из земли, подобно мечу короля Артура. Она с сожалением посмотрела вниз. Один из мужчин положил тяжелую руку ей на плечо.

Бенни остервенело рванулся через тени, пока не увидел большой костер с другой стороны вагона. Работая быстро, он открыл сумку и вытащил оттуда некоторые вещи. Он надеялся, что проживет достаточно долго и у него еще появится шанс использовать их. А затем, подхватив сумку снизу, швырнул ее в огонь. Она угодила прямо в центр пламени и подняла вверх огромный столб искр, но когда толпившиеся мужчины обернулись посмотреть, что случилось, Бенни уже шмыгнул обратно в самое темное место, став совершенно невидимым.

— Что это было, черт возьми? — потребовал ответа Чарли.

— Ничего, босс, — ответил один из охотников. — Просто бревно в костре сдвинулось.

Никс воспользовалась моментом, сделав неожиданный выпад вперед и ухватившись за рукоятку ножа. Она двигалась так быстро, как только могла, и Бенни увидел блеск стали, а затем один из охранников слева согнулся пополам и с ужасом завопил от боли. Второй, наблюдавший за костром в этот момент, повернулся на звук, но Никс метнулась к нему, и тот начал падать, с торчащим из его груди ножом.

Чарли заревел от удивления и ярости и, наставив пистолет обратно на Никс, спустил курок.

Его выстрел прозвучал как целый шквал артиллерийского огня, поскольку в ту же самую секунду, когда он нажал на курок, все фейерверки в сумке Джои Дака взорвались. Чарли подпрыгнул от неожиданного звука и его выстрел лишь зацепил волосы Никс, миновав голову.

Ночь наполнилась тысячами резких тресков, и все начали увертываться и метаться в поисках укрытия, решив, что подверглись вооруженному нападению. Охотники за головами вертелись и палили из оружий во все стороны, наполняя воздух оглушительными выстрелами из ружей, шквальным огнем из пистолетов и тяжелым свинцом. Дюжина пуль оставила зазубренные дыры на металлических листах по бокам вагона, у которого сжался Бенни. Он наклонился и подкатился под вагон, его била дрожь, пока шквал огня продолжал врезаться в дерево и метал.

Никс вытащила нож, понеслась к забору и попыталась перепрыгнуть через него, держа лезвие вверх, чтобы вонзить его в Чарли, но крупный мужчина тяжело ударил ее и выбил из прыжка. Удар пришелся на плечо и был настолько шокирующе сильным, что Никс отлетела в сторону. Она ударилась о землю и пролетела по ней еще метров пять, выронив нож из рук.

Бенни все это видел с того места, на котором лежал, и падение Никс что-то перещелкнуло в его голове. Он выкатился из-под вагона и побежал так быстро, как мог, позади него, огибая лагерь. И, выйдя из темноты, приблизился к Чарли.

Охотники за головами все еще продолжали стрелять, и дробь угодила в бока могучего тяжело снаряженного коня породы клейдесдаль, стоявшего в загоне. Огромная тягловая лошадь отчаянно заржала и рванулась вперед, бросив всю тонну мускулов и костей на линию ограждения, которое лопнуло как хлопковая бечевка. Молотящие копыта клейдесдаля ударили другую лошадь, и вскоре все тяжеловозные животные в табуне ржали, лягались и рвались на свободу. Они носились по лагерю, напуганные болью и продолжающимися взрывами фейерверков, отбрасывая в стороны охотников за головами, ныряющих в первое попавшееся укрытие. Одного мужчину настигли в момент нерешительности, когда тот бросался из стороны в сторону добрые полдюжины раз до того, как исчерпал последний шанс. Табун сбил его с ног и втоптал в грязь. Бенни видел, как Молот попытался ухватить животных, но одна лошадь лягнулась, и тот отлетел прямиком в горящую палатку Джои Дака. Он тяжело приземлился, но тут же начал кричать и сильно извиваться, выкатившись из огня. Дождь и грязь сбили огонь, и он лежал на земле, дымящийся и угоревший.

Старшая девочка пихала детей через изгородь. Она перелезла последней, и они все вместе поспешили в темнеющий лес, но когда уже исчезали в нем, Бенни осознал, что стоит прямо на той дорожке, по которой Никс приказала им идти. Он попытался скрыться за деревом, но вся толпа тотчас же увидела его… и дети закричали.

Чарли обернулся, решив, что один из его людей оббежал по кругу, чтобы преградить убегающим путь.

Он уставился прямо в глаза Бенни Имуры и увидел, как все девятнадцать пленников исчезают во мраке за его спиной.

Лицо Чарли Кровавого Глаза потемнело от животной ярости, и он поднял пистолет.

А Бенни Имура поднял свой.

53

— Жизнь становится все более и более веселой, — зарычал Чарли Маттиас.

— БЕННИ! — закричала Никс, но Молот возник у нее за спиной и железной хваткой сжал руки у нее на горле. Остальные охотники за головами засмеялись, понимая, что тяжелая ночь внезапно близится к тому, чтобы стать более увлекательной.

— Если ты думаешь, что перестрелка — это весело, — сказал Бенни, — значит, умрешь счастливой смертью.

Чарли захохотал.

— Мальчик, может быть, твой брат и мог отпускать подобные шуточки, но они не работают, если твой голос срывается, пока ты несешь эту чушь.

Пистолет был тяжелым, но Бенни напрягал руку, пытаясь держать ее твердо. Однако Чарли не выглядел впечатленным. Моросил слабый дождь, последние из фейерверков взорвались, и затем наступила тишина. Бенни облизнул губы, почувствовав привкус грязи и холодного пота.

— Если ты собираешься нажать на курок, щенок, делай это, пока в тебе еще есть капля смелости.

— Я выстрелю, — пригрозил Бенни, сделав шаг вперед, как он надеялся, решительным движением. Но огромного мужчину это, похоже, лишь позабавило. — Но сначала я хочу кое-что узнать.

Чарли усмехнулся и обвел взглядом собравшихся мужчин. Большинство из них старались собрать лошадей, но горстка остановилась и наблюдала за заварушкой. Сейчас они так же наставили свое оружие на Бенни.

— Малой хочет непринужденно поболтать, парни. Ну разве это не мило?

— Может, хочет узнать, как вырасти из ползунков! — прокричал один из них.

— А вдруг он желает присоединиться, — предположил Вин Транг.

— Думаю, хочет поплакаться о том, что случилось с Томом, — предложил Молот, выглядевший потрепанным и почерневшим, но не измученным. Он бросал на Бенни яростные кровожадные взгляды, и тот понял, что если бы он добрался до него, то заставил бы очень дорого заплатить за случившееся.

Бенни выпал шанс выстрелить, когда Чарли отвернулся, но он продолжал надеяться, что Лайла все же появится. Еще один отвлекающий маневр — вот все, что ему нужно было для спасения Никс. Но он не слышал в роще у себя за спиной ничего, кроме затихающих плесков дождевых капель, разбивающихся о листву, и стона ветра в деревьях.

Не выказывая признаков беспокойства по поводу того, что на него наставлен пистолет, Чарли вновь повернулся к Бенни.

— Конечно, малой… У тебя есть некий наболевший вопрос, который ты хочешь задать, значит старина Чарли будет счастлив угодить тебе. Чарли каждому друг.

Охотники за головами дружно рассмеялись после этой реплики.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Бенни. — Я имею в виду, как ты уживаешься с самим собой после всего, что сделал?

Он хмыкнул.

— Пора взрослеть, парень. Ты считаешь меня абсолютным злом? Точно, ты хочешь повесить на меня подобный ярлык, потому что я использую силу, чтобы получить то, чего хочу. Но ты не имеешь понятия, по каким законам живет этот мир. Он остался таким же, каким и был до Первой ночи. Каждый, кто утверждает обратное, дурак или лжец.

Он шагнул еще ближе, и Бенни машинально отступил назад. Чарли выглядел довольным, он наклонился вперед и зловеще посмотрел Бенни в глаза.

— Ты смотришь на меня и видишь большого серого волка. Ты считаешь меня неким монстром. Ну, здесь, в «Руинах», есть кое-что намного ужаснее, чем старина Чарли, и я не говорю сейчас о зомах. Ты не имеешь ни малейшего понятия, что такое настоящее зло.

— Я смотрю на него.

— Черт, парень, я не дьявол. Я просто человек, обладающий некой властью. Я завоеватель, как все великие короли и генералы в истории. Ты хочешь назвать меня ужасным из-за Геймленда? Думаешь, это предел всех злодеяний? Парень, есть люди, которые захватывали половину мира, массово уничтожая целые народы, стирая культуры с лица земли, и знаешь, как история называет их? Героями! Короли, президенты, чемпионы, исследователи. Ты думаешь, что Америка была освоена белыми людьми, потому что индейцы пригласили нас сюда? Нет, мы отобрали эти территории, так как были сильнее, и именно в этом духе написана каждая страница человеческой истории. Такова наша природа. Мы хищный вид, вершина пищевой цепочки. Выживание наиболее приспособленных нас в крови, заложено в ДНК. Сильные захватывают, и сильные творят, а слабые лишь помогают им осуществлять задуманное. Конец истории.

— Ты не прав. — Пистолет становился невыносимо тяжелым. Рука Бенни дрожала до плеча.

— Я могу видеть это в твоих глазах, парень, тебе известно, что я прав. Ты так погряз в желании стать героем, что не можешь признать этого. — Он сделал еще один шаг, и Бенни снова отступил. Или так, или нажать на курок, а он не мог заставить себя сделать это. Еще нет. Чарли продолжил: — Я знаю, в школе они преподают вам историю для слабаков. Дают знания о старом мире, о героях, построивших эту великую нацию, бла-бла-бла. Но как ты думаешь, хоть один генерал, когда-либо существовавший в этом мире, выиграл бы войну, не следуя точь-в-точь тому, чего хотел, когда бы ни хотел? Или не позволяя своим людям получать то, что им нужно, когда бы им это ни потребовалось? Всю историю победители безудержно проносились, захватывая город или страну, и это превращалось в одну большую вечеринку — так, как тому и следует быть. Если человек собирается поставить на кон свою собственную жизнь, значит, он заслуживает некоторые привилегии. Это справедливо.

— О чем ты говоришь? Ты не какой-то генерал наступающей армии. Ты никого не освобождаешь. Ты ни за что не сражаешься!

Лицо Чарли стало мрачным.

— Оу, я ни за что не сражаюсь, так значит? Ладно, тогда узнай немного из своей собственной истории. Я был там, когда мы обнаружили Маунтинсайд. Я, Чарли Маттиас. Я помогал возводить этот отвратительный город. Я разведывал первый торговый маршрут через «Руины». Доставлял из городов первые вагоны с материалами, помогая укреплять стену. Был тем самым, кто обыскал больницу и принес назад с полтонны медицинских препаратов. Большинство из тех людей, кто защищает торговцев и городских мусорщиков, сейчас работают на меня или были мною обучены. И я доставил из «Руин» в Маунтинсайд бесчисленное количество выживших, включая пару сотен целых семей. Я спас больше людей, чем ты когда-либо встречал, мой самонадеянный мальчик. Так не говори мне, что я ни за что не сражался.

Он шагнул еще ближе, и на этот раз Бенни был слишком озадачен, чтобы отступать назад.

— Бенни! — закричала Никс. — Не слушай его. Он просто пытается сбить тебя с толку. — Она хотела сказать больше, но Молот напряг внушительные мускулы на руке, и его бицепс заглушил голос Никс. Бенни облизнул губы.

Чарли продолжил:

— Много лет тому назад я наткнулся в горах на группу скитальцев, они были наполовину присмерти и убегали от толпы зомов. Там был тощий подросток-японец и его брат-младенец… и я показал им дорогу в Маунтинсайд. Так что, парень, тебе следует посмотреть фактам в лицо, прежде чем говорить мне, будто я не сражался за правое дело. Спустя сотню лет, когда будет писаться история Первой ночи и последующих лет, мое имя будет вписано, как имя великого героя зомби войны. Мое. Чарли Маттиаса.

Бенни не хотел верить Чарли, но он знал, что этот огромный мужчина говорит правду. Или, по крайней мере, ту правду, которую он знал.

— Может быть, ты и делал все это, — ответил Бенни, теперь использую левую руку, чтобы поддерживать трясущуюся правую. — Но все же у тебя нет права творить те вещи, которыми ты занимаешься сейчас.

— Права? Быть «правильным» — значит жить согласно своду законов, а в «Руинах» закона нет. Даже такой жалкий червяк, как твой братец, говорил это тебе много раз. Порядок в местах, подобных Маунтинсайду, заканчивается на границе ворот, потому что у них всех кишка тонка, чтобы переступить через стены и установить закон снаружи. У всех, кроме меня, а поскольку я здесь вожак, то имею право чинить любые порядки, какие бы ни пожелал.

— Я не говорю о законе, — процедил Бенни сквозь стиснутые зубы. Стон ветра в лесу позади него становился громче. Собиралась ли буря снова обрушиться на них? — Я говорю о хорошем и плохом.

Чарли рассмеялся.

— Ты стоишь здесь, направив пистолет мне в лицо, готовый убить меня, и собираешься читать мне лекцию о том, что правильно, а что нет? Кто назначил тебя судьей, присяжными и палачом? Ты преодолел Неопалимую купину^[3] по пути сюда и получил новые заповеди? Я думал, старые уже превратились в пыль и их унесло ветром, когда первые из трупов восстали и начали поедать людей. Назови меня сумасшедшим, но как по мне, так это был переломный момент игры. Когда даже мертвецы уже не мертвецы, тогда, по моему мнению, никакие прежние правила уже не действительны. А это означает, что сейчас я устанавливаю так называемые «правила».

— Нет, — начал Бенни, но Чарли сделал свой ход. Он вытянул левую руку в сторону, и Бенни машинально отреагировал и последовал взглядом за движением, прежде чем смог одернуть себя. С молниеносной скоростью правой рукой Чарли выбил пистолет. В один шаг он вплотную подошел к нему, и на его лице застыла маска неприкрытой ярости. Одной рукой ухватив Бенни за рубашку и поставив его на цыпочки, он отвесил ему такую тяжелую пощечину, что голова Бенни мотнулась в сторону, а потом ударил наотмашь слева так, что та мотнулась в противоположную сторону. Удар по лицу был несравним с двойной отдачей, пришедшейся на шею, и у Бенни подкосились колени.

— Бенни! — закричала Никс, но из-под груды мышц прорвался только отчаянный хрип.

Чарли Кровавый Глаз с отвращением оттолкнул его.

— Ты бесполезный кусок дерьма, парень. Много важничаешь, пока держишь пистолет, но у тебя даже не хватает смелости или ума, чтобы нажать на курок, когда выпадает шанс. Именно поэтому люди вроде тебя не управляют этим миром. А такие люди, как я, — не боящиеся делать сложный выбор и идти на жесткие меры — добиваются своего и имеют право диктовать, что да как. Власть, вот единственное, что имеет значение, малой, и плохая новость в том, что у тебя ее недостаточно.

— Поцелуй меня в зад! — огрызнулся Бенни и всем телом бросился на Чарли. Его тренировки с Томом продлились недостаточно долго, чтобы он смог перенять приемы единоборства. Ему удалось выучить всего ничего, он не проходил специальный курс для получения какого-либо пояса. Все, что у него было, это гнев. Он навалился на Чарли так мощно, что крупный мужчина действительно был вынужден отступить на два шага назад. Бенни быстро наступал снизу, врезаясь плечом в бедро противника в надеже сбить его с ног. Если ему удастся повалить его на землю, то, возможно, получится и избить, сломать лодыжку или колено. Или разбить лицо.

Но Чарли устоял. Он уперся пятками в грязь, чтобы остановить напор, и потом попытался отбросить его в сторону ударом предплечья в висок. Бенни заметил это и уклонился в достаточной степени, чтобы погасить большую часть приложенной силы, но удар все же был сильным и сбил его на одно колено. Со злобным рыком Бенни попытался пробить удар Чарли в пах, но тот успел увернуться, и кулак вошел в крупную тазовую кость мужчины, и боль разлилась по руке Бенни.

— Неплохая попытка, сопляк, — сказал Чарли. — Указывает на зачатки смелости. Большие, чем я предполагал. Хотя все еще недостаточные.

Он сгреб волосы Бенни в руку, вздернул его на ноги и нанес сокрушительный удар снизу прямо в живот, так что все тело Бенни оторвалось от земли. Внутренности, казалось, обволокли массивный кулак Чарли, а ударная волна выбила из легких весь воздух. Бенни упал с выпученными глазами и побагровевшим лицом, хватая ртом воздух, в состоянии издавать только высокий писк, пока боролся за каждый малюсенький глоток воздуха.

Он услышал, как Никс зовет его, крича и сопротивляясь хватке Молота.

Слышал свой собственный нечеловеческий скрип.

Он слышал, как Чарли произнес:

— Диггер, Стинг… Сделайте-ка мне одолжение, парни, оттащите его жалкую задницу в загон и свяжите его. И можете особо не церемониться. Молот, научи девчонку манерам и привяжи к пленникам. Остальные пусть отправляются на поиски сбежавших детей, и давайте уже приведем лагерь в порядок. Все это обернулось полным барда…

Тут что-то со свистом вылетело из темноты и вонзилось в спину мужчины, которого звали Диггером, когда тот наклонился, чтобы ухватить Бенни. Из его груди вырвался низкий булькающий крик, и он упал лицом в землю. Бенни уставился на мужчину и на нож, вошедший почти по рукоятку между лопатками. Ручка была черная и ребристая, а торчащее на пару сантиметров лезвие было таким же черным, заточенным с двух сторон.

Бенни почувствовал, как все в нем переворачивается с ног на голову. Он знал этот нож!

Крик прорезал воздух, когда некая массивная фигура прыгнула на тело мертвого мужчины и затем всей силой обрушилась на кучку охотников за головами. Эта лошадь была не одной из грузных тягловых лошадей, носящихся по лагерю.

Это был Апачи!

А верхом на этом булате восседал окровавленный мужчина, чья одежда висела лохмотьями, глаза были черными и дикими, и он рубил охотников за головами сверкающим мечом.

Том!

54

— ТОМ! — завопил Бенни, не понимая, реальна ли эта картина или он окончательно сошел с ума. Да и как такое было возможно?

Апачи взметнулся на дыбы и ударил одного из охотников за головами в грудь так, что тот отлетел назад, словно в него выпустили двойной заряд крупной дроби. Еще один мужчина кинулся к лошади сбоку и попытался вытащить Тома из седла. Меч, блеснув, опустился вниз, и тот грохнулся на землю, пронзительно визжа под копытами.

— Надо же! — заревел Чарли. — Это ж Том Имура. Убить его!

Он поднял пистолет, но Бенни подскочил из грязи и еще раз толкнул плечом огромного мужчину. В этот раз Чарли не был готов к атаке, и от удара они оба повалились на землю. Пуля оставила дыру в плече техасца Джона Макгорана. Когда выстрел опрокинул его назад, а пальцы метнулись к курку дробовика, град пуль попал прямо в лицо Дикарю-Биллу Фэйрчайлду.

У Бенни не было шансов в любого рода схватке с Чарли, но он мог, по крайней мере, не дать ему выстрелить в Тома, поэтому он налег на руку мужчины и укусил его за запястье. Тот взвыл от боли и выронил пистолет, но затем этой же рукой ударил Бенни по лицу. Он почувствовал, как треснул его нос. Но дважды ударил коленом Чарли в бедро и затем уклонился от еще одного более сильного удара, который с легкостью сломал бы ему шею.

Бенни тяжело поднялся на ноги и завертелся по сторонам в поисках Никс. Она стояла метрах в шести, и Молот прикрывался ею, когда Том наступал на него. Дождь постепенно утихал и переходил в мелкую изморось, а затем и вовсе прекратился, хотя на западе гром все еще рокотал сквозь облака, и сверкали молнии.

— Брось меч, Том, или я сверну этой девчонке ее тоненькую шейку, — пообещал Молот. Именно это он и имел в виду. Полностью обхватив рукой горло Никс, он держал так сильно, что ее ноги болтались в нескольких сантиметрах от земли.

Остальные охотники за головами оправлялись после первого потрясения от вида Тома Имуры, вернувшегося из мертвых живым, дышащим и дерущимся. Они вытащили свои пистолеты и навели на него.

Том натянул вожжи, чтобы остановить Апачи. На коне все еще висели лоскуты, оставшиеся от ковра, хотя ткань и выглядела так, словно ее терзал каждый зом на всем протяжении дороги отсюда и до границы штата.

— Ты не хочешь такого исхода, Мэрион, — сказал Том, и его голос звучал на удивление спокойно. — Опусти девочку.

— Поцелуй мою волосатую задницу, Том. Ты бросаешь меч, или ей-богу, я начисто снесу ей голову.

Том махнул запястьем, стряхнув с меча кровь. Она брызнула на лицо Джои Даку.

— Бенни, — обратился к нему брат, — ты в порядке?

Тот поднялся на ноги, его голова кружилась от удара в нос.

— Да, — ответил он, задыхаясь.

— Ты дорого заплатишь за это, — зарычал Чарли, так же поднимаясь на ноги. Его пистолет забился грязью и стал бесполезным, но он ему был и не нужен. Ведь Тома окружало почти двадцать охотников за головами.

Том медленно поднял катану, пока кончик лезвия не указал прямиком на Молота Автограда.

— Я собираюсь дать тебе последний шанс, Мэрион. Отпусти Никс.

Молот рассмеялся, а за ним и остальные мужчины.

— А то что? — с издевкой ухмыльнулся тот. — Ты в меньшинстве и без пистолета, Том. Что, черт возьми, по-твоему, ты можешь сделать?

— Я? — Тома, казалось, это слегка позабавило. — Черт, я не собираюсь ничего делать. Но ты отпустишь ее.

— Кто сказал?

— Я говорю! — из темноты вырвался рык, и по воздуху пронесся глухой свист, когда его прорезал длинный металлический кол с серебряной вспышкой, и невероятно острое лезвие штыка вошло в заднюю часть левой ноги Молота Автограда. Его ахиллесово сухожилие порвалось, и кровь брызнула во все стороны. Он закричал — высоко и пронзительно, как девчонка — и упал, буквально отшвырнув Никс прочь, и она отшатнулась к Бенни, который поспешил подхватить ее.

Все повернулись, когда бледная фигура выпрыгнула на свет огня, ее белоснежно-белые волосы вздымались в вихре, пока она приземлялась и вертелась, и снова вонзала свое копье. Воздух внезапно наполнился новым дождем, но его капли были темно-красными, практически черными. Молот схватился обеими руками за горло. Его глаза расширились и мгновенно наполнились ужасом осознания, что больше не имеет значения, кто победит в этой ночной схватке — Чарли Кровавый Глаз или Том Имура — он, Мэрион Молот, не станет частью ни победы, ни поражения. Лично он уже не будет играть никакой роли, в каком бы то ни было будущем, написанном здесь. Он попытался заговорить, хотел выдавить что-то, выразить ужас и стремление своего сердца, но мощное горло больше не могло произносить слова.

Он медленно повалился вперед, как огромное здание, наконец-то поддавшееся годам упадка и разрушения, и затем рухнул в грязь.

Потерянная Девушка возвышалась над ним, ее светло-карие глаза были такими ледяными, как вся ненависть и утрата мира, и плюнула на неподвижную спину мужчины, когда-то гнавшегося за ее сестрой под дождем и бросившего тело той в грязь, словно обычный мусор.

— Боже, — выдохнула Никс, растирая кровоподтеки на горле.

Чарли Маттиас уставился на своего поверженного друга, его рот открылся, а в выражении лица сквозило неверие. Бенни мог только представлять, что творилось в голове у этого огромного мужчины. Он слышал все истории о Чарли и Молоте. Он просидел в магазине «Лафферти» слишком много вечеров, слушая, как они повествуют о своих странствиях. И всегда это были их приключения. Постоянно вместе, парочка дьяволов, черпавшая силу друг в друге, обеспечивавшая защиту друг друга и поддержку. Правый и левый кулак насилия в великих «Гнили и руинах».

А сейчас Молот был мертв.

Через пару минут он восстанет как зом. Как один из них, один из тех существ, которых они так ненавидели, над которыми глумились и изводили тех ради веселья и наживы.

Пока Бенни наблюдал за ним, лицо Чарли изменилось. Глаза превратились из широко распахнутых от шока в узкие щелки, полные смертоносного намерения, а рот растянулся в кровожадной улыбке.

— Я порву тебя на кусочки, девчонка, — сказал он. — Мне следовало сделать это пять лет назад, и сейчас я позабочусь о том, чтобы это, наконец, случилось и вышло надлежащим образом. Клянусь богом, ты будешь кричать до самого ада!

Лайла подняла свое копье, и охотники за головами навели на нее дула пистолетов. Бенни и Никс шагнули вперед и оказались по обе стороны от подруги, все трое, готовые противостоять Чарли Кровавому Глазу.

Том встал между ними и Чарли.

— Много лет назад я дал тебе шанс, — сказал он. — Твои здешние головорезы не знают об этом, но я скрутил тебя, истекающего кровью, когда ты попытался захватить Сансет Холлоу. Твоя жизнь находилась в моих руках, Чарли, и ты умолял меня — умолял — дать тебе еще один шанс. Клялся мне, что изменишься, что все будет по-другому. Тогда я не знал, что ты стоишь за всем тем ужасом, что здесь творится. Что ты основал Геймленд, и именно благодаря тебе он продолжал существовать. В те времена я думал, что ты всего лишь наемный убийца, работающий на кого-то еще. Сейчас мне известно многое, Чарли. Теперь я знаю правду, и каждый день всей своей оставшейся жизни мне будет противно от мысли, что я позволил тебе жить, когда следовало бы просто прикончить тебя. Мне казалось, что я поступаю правильно. Думал, что веду себя милосердно. Ведь неверно убивать беспомощного врага. — Бенни видел, как лицо Тома становится все мрачнее от ненависти к самому себе. — На моих руках кровь прошедших пяти лет, Чарли. Сколько это жизней? Сколько мужчин, женщин и детей, чье будущее было разрушено? Как много людей замучено или убито?

Чарли не выглядел впечатленным.

— Да, ты обманул меня однажды и одержал верх, большое дело, черт возьми. Думаешь, это делает тебя лучше меня? Думаешь, что благодаря этому ты стал что-то из себя представлять? Что это хоть кем-то тебя сделало? Ты ничто, всего лишь унылая сноска в старой исторической книжонке, Том. Ты не полицейский и не самурай. Ты даже не искусный охотник за головами. У тебя для этого кишка тонка. Ты всего лишь глупец и жалкий трус.

Бенни кинулся вперед и отвесил Чарли пощечину. Он вложил в этот удар весь свой гнев и тяжесть почти четырнадцати лет бушевавшего в нем внутреннего конфликта. Удар пришелся прямо в челюсть, и голова Чарли мотнулась в сторону.

— Мой брат не трус! — проревел он.

Время, казалось, остановилось.

Чарли медленно вернул голову в прежнее положение и стал к ним лицом. На месте удара начала набухать багровая шишка, но если он и получил серьезное повреждение, то никак не показал этого. В его глазах бегали веселые искорки, а на губах играла злобная усмешка мясника.

— Хороший удар для такого молокососа, — сказал он. — Как рука?

Бенни ничего не ответил. По правде говоря, ему приходилось крепко сжимать зубы, поскольку он был почти уверен, что только что сломал свою руку. Каждое из тысячи нервных окончаний в кулаке пульсировало ослепительными горячими вспышками боли, и суставы распухали, как воздушный шар. Он пытался отстраниться от боли, пытался не давать своим глазам наполняться слезами, фокусируясь на ненависти к Чарли и выискивая способ спасения Никс. Снова пошел дождь, и ветер в кронах деревьев завывал громче, чем когда-либо.

Чарли ткнул в него пальцем.

— Оставлю тебя напоследок. После того, как надеру задницу твоему братцу, схвачу эту дикую девку и посмотрю, как она справится в зомби-яме вовсе без оружия. Эта же участь ждет и твою рыжеволосую подружку. Как думаешь, повеселиться удастся? И наконец, я скормлю зомам тебя по частям, по одному пальцу.

Никс бросилась на Чарли, но Том удержал ее, ухватив за плечо.

— Нет, милая, — прошептал он, — это животное мое.

Чарли двумя руками показал ему жест, говорящий «иди и возьми», затем обратился к своей банде:

— Какой гребанной наркотой ты накачался, Том? Черт возьми, да ты окружен со всех сторон, плюс моих людей в разы больше. Мы не будем выяснять это между собой. Бой неравный. Так что ты просто умрешь. Уж не знаю, как тебе удалось спастись от тех зомов на автостраде, но тебе не следовало приходить сюда. Тем более одному.

— Да, — согласился Том, — это неравная битва. И к твоему сведению… я не один.

Чарли пришел в замешательство. Некоторые из охотников за головами обменялись взглядами, и каждый медленно обернулся по сторонам. Сейчас дождь лил непрерывно, но стоны в лесу не имели ничего общего с шумом ветра.

Весь лагерь был окружен сотнями живых мертвецов.

Том Имура посмотрел на Лайлу, и они оба улыбнулись.

55

Зомы неуклюже тащились к лагерю, и вырывающиеся у них стоны звучали неумолимым воплем голода, который в этот раз обещался быть утоленным. Охотники за головами закричали и попятились прочь, врезаясь друг в друга. Все, у кого имелся пистолет, начали стрелять.

— Бенни! — закричала Никс, оттолкнув его, когда к нему качнулся зом, и нырнула под руки зомби, яростно ударяя того в колено, но пока он падал, она толкнула его в руки одному из охотников за головами. Мужчина завопил, когда покалеченный труп повалил его на землю и вонзил свои гнилые зубы ему в плечо.

Потерянная Девушка пырнула острием копья нескольких зомов в грудь, отбрасывая тех прочь с дороги и продолжая отступать.

— За мной! — позвала она, и Бенни с Никс прижались ближе к ней. Ни у кого из них не было оружия.

— Пистолет! — выпалила Лайла, но Бенни завертелся по кругу, ожидая увидеть, что кто-то целится в него. Никс, однако, ухватила посыл и потянулась к кобуре за пистолетом. Тот был автоматическим, и, опустив затвор, Никс крепко взяла оружие в обе руки, пока все трое продолжали пятиться в сторону вагонов.

Бенни увидел, как один из зомов — огромный мужчина в рваном комбинезоне механика — ухватил охотника за горло и швырнул в дерево. Путы, когда-то державшие бывшего механика в Голодном лесу, все еще свисали с его запястий. Позади них среди теней мелькали силуэты. Веревки висели на иссохших шеях и худых запястьях, а пламя костра сверкало в мертвых, черных глазах.

В Бенни перемешались чувства невероятной гордости и облегчения — план был безрассудным и потребовал больше времени, чем предполагалось, — но он сработал. Ему следовало верить, что у Лайлы все получится.

Но… Том! Ничто не объясняло того, как брат избежал очевидной смерти и пришел сюда, чтобы спасти их. Из разговора Тома и того понимающего взгляда, которым он обменялся с Лайлой становилось ясно, что тот знал о приближении зомов к лагерю. Как он узнал об этом? Просто столкнулся с Потерянной Девушкой и после всех своих стараний, в конечном итоге, поговорил с ней? Здесь, в эту штормовую ночь, залитую кровью?

Бенни обернулся, отыскивая Тома в толпе, и он был там, прямо в самой гуще. От Чарли его отделяли несколько монстров. Парочка охотников за головами бросились на него одновременно с дюжиной приближающихся мертвецов, и наступил тот момент, когда Бенни наконец-то увидел и понял, кто такой Том Имура.

Все тело брата стало смутным очертанием в отточенных движениях. Громила Джим Стар, один из самых свирепых людей Чарли, ухватил Тома за плечо и развернул кругом, но тот обернул эту силу против врага и с невероятной скоростью выбросил вперед левую руку. Громила Джим обхватил ушибленное горло и упал навзничь, но еще до того, как он коснулся земли, Том полоснул мечом вверх и в стороны, а затем влево и поперек, и два зома просто разлетелись на части. Джокер Бриллс вытащил пистолет и приготовился стрелять, но Том заметил это и отреагировал прежде, чем тот успел прицелиться. Пистолет и рука, державшая его, взлетели в воздух, а Том резко развернулся и отрубил ноги еще одному мертвецу, затем поднялся и дважды полоснул Сантьяго Палача поперек груди, оставив на нем глубокие красные крестообразные полосы во все туловище. Том кружился и рубил, снова и снова, и его жертвы — как живые, так и мертвые — падали позади него. Бенни мог видеть, как Чарли наблюдает за всем этим с противоположного края поляны. Его грубые черты застыли в выражении между шоком и благоговейным страхом.

А затем могучая рука ухватила Бенни за ногу, и тот упал. Падая, он успел обернуться назад и увидел Молота Автограда, который уставился на него черными и безжизненными глазами, пока тянул ногу к своему кровавому рту.

Бенни закричал и пнул его в лицо, еще и еще, но бывший охотник за головами больше не чувствовал боли. И тут Никс встала на его запястье и, плотно приставив дуло пистолета ко лбу зомби, нажала на курок. Голова Молота резко дернулась назад, и он обмяк, на этот раз, умирая навсегда.

— Спасибо! — выдохнул Бенни, пока Никс помогала ему подняться.

— Держи! — сказала Лайла. Она опустилась на корточки рядом с Молотом, вытащила из-за его пояса тяжелую металлическую дубинку, всегда сопровождавшую охотника, и бросила Бенни, который поймал ее опухшей рукой.

Он вскрикнул и выругался, но все же смог ухватиться за рукоять. Возможно, она просто вывихнута, утешал он самого себя. Больше у него не было времени думать об этом, так как Вин Транг бросился к нему с резаком в руке. Джои Дак схватил Никс и четверо зомов качнулись к Лайле.

— Ты и твой братец — заноза в моей… — начал Вин, но Бенни не собирался это слушать. Он ударил трубой сбоку по лезвию ножа и затем огрел Вина по лбу. Глаза охотника разбежались в стороны, и Бенни завершил начатое ударом сверху, который повалил того на землю. Он не знал или не беспокоился, мертв мужчина или нет. Ему нужно было помочь Никс и Лайле, но обернувшись, он увидел, как Никс пятится назад и стреляет на каждом шагу. Пули врезались в Джои Дака с такой силой, что тот походил на марионетку, танцующую на веревочках помешанного кукловода. Последний выстрел подбросил его вверх, и он опрокинулся назад прямо в руки трех зомов — монахини и двух мужчин в деловых костюмах. Охотник за головами валялся под ними и кричал, когда те начали свой пир.

Никс не сводила глаз с поваленного мужчины и затем опустила свой пистолет.

— Боже… — пробормотала она, ее голос звучал отдаленно, и на секунду Бенни подумал, что убийство Джои в каком-то роде сломило ее. Но затем к ней потянулся зом, и Никс спокойно и хладнокровно развернулась и выстрелила ему промеж глаз.

Еще одно тело рухнуло у Бенни за спиной. Он обернулся и увидел, что Лайла расправилась с последним из четырех напавших на нее монстров. По ее лицу текли капли дождя, и она широко улыбалась. Улыбалась.

Это и есть та зловещая девушка, подумал Бенни. После всего, через что ей пришлось пройти, она «потерялась» дальше, чем казалось на первый взгляд. Он задумался, существует ли хоть одна путеводная нить, которая вернет ее к относительно нормальной жизни. Или для этого она уже слишком глубоко затерялась в дебрях своего жизненного опыта?

— Бенни!

Голос Тома вернул его к действительности, и он увидел бегущего к нему брата. Последние оставшиеся в живых охотники за головами теперь старались держаться рядом с костром, и стена монстров надвигалась на них.

— Восточная тропа! — прокричал Том, указывая направление окровавленным мечом, и Бенни развернулся к дороге, по которой прошли дети. Только на ней не было зомов. Лайла говорила, что эта тропа оставалась единственной пригодной для их спасения, поскольку шла по возвышенности. Эта часть древней скалы обрушилась в незапамятные времена и, в отличие от всех остальных троп, напрямую не соприкасалась с лесом. Таков был их запланированныйспасательный маршрут, но Бенни совершенно растерялся в творившемся хаосе.

— БЕГИ! — прогремел голос Тома, и, как только тот произнес это, из темноты на полной скорости вырвался Апачи и понесся вдоль тропы, распознав путь, ведущий в безопасность. Бенни начал пятиться назад, но продолжал смотреть на лагерь. Сейчас его окружили больше тысячи зомби, а охотников за головами осталось всего восемь. После всего, что те сделали, после всего зла, которое причинили, Бенни все же ощутил проблеск сочувствия к ним, и он понял, что то же самое, вероятно, чувствовал и Том, когда сохранил Чарли жизнь пять лет назад. Там, в Сансет Холлоу, где бы тот ни находился.

Но этих мужчин было не спасти. Лайла и Никс понимали это, поэтому бежали по тропе безо всякой тени сомнения. Том тоже это понимал, хотя когда он поравнялся с Бенни, то обернулся и посмотрел назад на пару секунд.

— Мы не можем спасти их, — сказал он.

— Нет, — прошептал Бенни, но его ответ растворился в дожде.

— Не отставай от девушек, — сказал брат. — Я останусь оборонять тропу, пока вы не уйдете подальше. Оставь Апачи со мной. Придется поспешить после того, как закончу.

Бенни сбежал вниз по дороге и свистнул, призывая лошадь. Апачи остановился, неохотно повернулся и рысью поскакал назад к нему. Бенни свободно набросил поводья на низкорослое дерево.

— Том, как ты смог… я хочу сказать… Почему ты жив?

Том улыбнулся в ответ.

— Помнишь, когда ты передал мне не закрытый кадаверин, я разлил его на себя? Думаю, ты спас мне жизнь. После падения я приземлился прямо в гущу зомов, но они не кинулись ко мне. Не сразу. Кадаверин дал мне пару секунд, и я закатился под машину. И пролежал там много часов. Я не знал, где вы… и живы ли вы вообще.

— Боже. Как тяжело ты ранен? Я видел много крови…

— Поймал несколько зарядов дроби. Будет весело доставать их наружу, но все могло обернуться хуже.

Выстрелы и крики усиливались.

— Семейные посиделки позже, малыш. Смываемся отсюда.

Бенни именно это и сделал. Он развернулся и последовал за Никс и Лайлой прочь из лагеря, оставив умирающих во власти мертвецов.

Но едва свернув на тропу, Бенни заскользил, останавливаясь. Никс и Лайла стояли по обеим сторонам дороги, а в пятидесяти метрах позади них — двенадцатилетняя девочка и остальные дети. И словно монстр из какой-то старой сказки — покрытый грязью и кровью, свирепый и ужасный — стоял Чарли Кровавый Глаз.

В вытянутых руках он держал пистолет, но оружие больше не было неподвижным. Чарли тяжело дышал, и его красный глаз сочился кровавыми слезами. На щеках виднелись глубокие порезы, а рубашка была изорвана и обнажала мускулистое тело, исполосованное шрамами.

— Будьте вы все прокляты, — глухо прошипел он. — Вы отняли все, что у меня было. Вы привели сюда этих монстров! Вы предали собственный человеческий род!

Бенни скривил губы, но Никс заговорила первой.

— Ты не нашего вида, ты выродок. Ты убил мою мать! Ты не человек.

Она наставила свой пистолет на Чарли и выстрелила, но тот предугадал ее действие и отклонился в противоположную сторону, так что пуля пролетела в десяти сантиметрах от него. Затвор встал на задержку с глухим щелчком, оповещающим, что магазин пуст. Заревев от разочарования, Никс метнула пистолет в Чарли и попала в плечо, но огромный мужчина лишь поморщился. Лайла попыталась насадить его на копье, но он двигался так быстро, что ей удалось задеть его только кончиком лезвия. Но даже это касание оставило жгучую красную линию поперек его живота, и мужчина взвыл от боли. Одним кулаком охотник за головами приложил копье вниз так, что конец потонул в грязи, а вторым нанес удар в живот Лайле. Она рухнула на колени в сорняки, и ее вырвало. Никс ухватилась за копье, но Чарли ударом наотмашь откинул ее к краю тропы, и она балансировала на границе крутого обрыва, быстро размахивая руками.

Тогда Бенни сорвался с места. Он подбежал к Никс и, ухватив ее за запястье, оттащил от края, а потом бросился на Чарли. Он все еще держал дубинку Молота в руках и со всей силы размахнулся ею, целясь в голову. Чарли даже начал улыбаться от предсказуемости такой атаки, но Бенни устал быть предсказуемым, ему надоели побои и унижения, надоело, что по большому счету его просто бросают из стороны в сторону, лишь местность меняется. Он обернул удар в отвлекающий маневр, не закончив его, и левой рукой ударил Чарли в нос. Удар не получился стишком сильным, но чтобы сломать нос много силы не надо. Голова охотника откинулась назад, нос расплющился, и кровь хлынула из ноздрей.

И тогда Бенни ударил его дубинкой.

Он ухватился за трубу обеими руками, отведя их назад, и размахнулся по кругу. Такой удар четырнадцать лет назад отправил бы бейсбольный мяч в трибуны на любом поле Высшей лиги страны. Тот вобрал в себя все, что Бенни должен был вложить: злость и ненависть, боль и страх, гнев и замешательство. В нем также была любовь и скорбь. По Никс и ее матери. По Лайле и ее сестре, Энни. По этой девочке и детям, прижимавшимся к ней. По Джорджу Голдману, скромному герою. По Тому с его разбитым сердцем из-за Джесси Райли. По всем, известным и безымянным, павшим жертвами этих людей. Этих чудовищ.

Он ударил Чарли всего раз.

И этого оказалось достаточно.

Огромный мужчина сделал шаг в сторону, этот удар выбил из него весь рассудок и самообладание. Он качнулся к Никс, которая присела возле Лайлы, придерживая ее, и завертелся по кругу, борясь за равновесие, которое больше не контролировал, а затем встал всего в пяти сантиметрах от края тропы. Под его большой ногой зиял обрыв, на сотню метров резко уходящий вниз в темноту. Чарли Маттиас бросил на Бенни один последний, мимолетный взгляд, полный отчаяния и страха.

Бенни хотел бы увидеть вину, или некое осознание в последние секунды его жизни, или признание неправоты всего того, что тот совершил. Это было бы здорово. Стало бы успокоением.

Но он увидел в глазах Чарли только ненависть.

И потом огромный мужчина упал.

Из-за дождя, из-за нескольких последних хлопков выстрелов со стороны лагеря, из-за стонов голодных мертвецов они так и не услышали, как тот приземлился. Бенни встал возле обрыва, но ничего не увидел и не услышал, как будто стоял на краю мира. Он вытянул дубинку в руке и разжал ее, позволив оружию упасть. Он знал, оружие еще понадобится, но это будет уже другое оружие. Дубинка, как и убивавший ею мужчина, были нечисты.

Бенни обернулся к остальным и упал на колени возле Никс и Лайлы. Они обе смотрели сквозь него на границу дороги широко распахнутыми глазами. Бенни положил голову на плечо Никс, и та прижала его к себе. Лайла обвила руки вокруг них двоих. Затем они почувствовали другие руки — двенадцатилетней девочки и остальных детей.

Том Имура сидел верхом на спине Апачи и всматривался в сжимающуюся массу. Услышав одиночный выстрел за спиной, он понесся так быстро, как только мог. Оценил ситуацию и тут же понял, что видит.

Он слышал, как рыдали Лайла, Никс, Бенни и все дети.

Том склонил голову и тоже заплакал.

Эпилог

Сансет Холлоу.

Они брели в тишине, бок о бок, следуя на юго-восток. Оставляя позади километры дорог. Миновали еще одну заправку, на которой Том повстречал еще одного монаха. Но не задержались там. День уже угасал.

Рука Бенни все еще была перемотана. Один из его суставов треснул, и запястье было растянуто, но через две недели после драки в лагере он быстро оправился. Том больше походил на египетскую мумию. Доктор Гуриджале вытащил из его тела сорок один заряд дроби, но остались как минимум десять, которые, оказалось, невозможно достать, не причинив больше вреда, чем пользы. Том сказал им оставить все, как есть.

Раны Лайлы тоже заживали, хотя и медленнее. Когда Чарли ударил ее в живот, то продавил грудную клетку и сломал три ребра. Она осталась с семьей Лу Чонга. У них была свободная комната, и его тетя работала сиделкой. Если Потерянная Девушка и была впечатлена городом и всем, что он предлагал, то не выказывала этого. А ее расставание со своим копьем практически стало причиной локальной войны в доме Чонга.

Бенни очень удивился, увидев, как близко Никс и Лайла сдружились. Девушки могли часами сидеть напротив Бенни и Чонга и, склонившись друг к другу, болтать обо всем на свете. Никс никогда не рассказывала ему, о чем были эти разговоры.

Однажды ночью, возвращаясь от Чонга, Бенни произнес:

— Я стараюсь смотреть на вещи ее глазами. Она, должно быть, не понимает, где ее место в этом мире.

— Ее место рядом с нами, — ответила Никс.

— Даже если мы уйдем? Не будет ли для нее лучше остаться здесь, с семьей Чонга или мэра Кирша?

Никс покачала головой.

— Разве они поймут, через что ей прошлось пройти, Бенни?

— А мы? Никс… мы ведь по-настоящему не знаем ее.

Она пожала плечами и убрала с лица вьющуюся прядь рыжих волос.

— Может быть, и нет. Но мы знаем ее гораздо лучше, чем кто бы то ни было.

Они пошли домой. Теперь Никс спала в комнате Бенни, а он обосновался на кушетке. Та была неудобная, но его это совсем не беспокоило.

Морги приходил проведать их, но был еще слаб и не до конца оправился. Даже с травмой головы он мог видеть, что происходит между его друзьями. Бенни подготовился к злости Морги, но тот тоже изменился после всего случившегося. Так что он просто понимающе кивнул и пошел домой.

Казалось, что это случилось тысячу лет назад. Геймленд все еще оставался там, снаружи, и теперь они знали, где именно. Однако, если Бенни и надеялся, что история Лайлы изменит жителей города или побудит к действию, то был разочарован. Все были потрясены, сопереживали… но сказали, что это слишком далеко отсюда. Что это их не касается. И слишком опасно вторгаться туда. А спустя пару дней они и вовсе перестали говорить об этом.

— Вот так со всем, происходящим за стеной, — жаловался Бенни. — Люди ведут себя так, словно это происходит на другой планете.

— Для них это так, — пояснила Никс. — Моя мама рассказывала о первом Геймленде, и никто ничего не предпринял.

Все останется на своих местах, вот она отвратительная правда.

Но когда он сказал об этом Тому, взгляд брата стал отчужденным, и тот сменил тему разговора. Каждый день, однако, просиживал как минимум час в мастерской, стены которой он увешал картами, отливая пули.

Все трое каждый вечер проводили в разговорах. Не о боях, и не о тех ужасных вещах, которые каждому из них пришлось совершить. Нет. Они разговаривали об авиалайнере. Том тоже его заметил. Он наблюдал, как тот появился с востока и, медленно покрутившись над горами, улетел обратно.

— Как ты думаешь, что там? — спросил Бенни у Никс однажды ночью, когда Том уже пошел спать. — В том месте, откуда прилетел этот самолет?

— Не знаю. Но не мои острова, — сказала она. — Там будет нечто… другое. Не этот город.

— Здесь не так уж и плохо. Особенно сейчас, без Чарли.

Взгляд ее зеленых глаз наполнился унынием.

— Здесь, Бенни, люди принимают тот факт, что Геймленд существует, и ничего не собираются с этим делать. — Она покачала головой. — Этого города недостаточно, Бенни. Не для меня. Больше нет.

Позже, когда Бенни рассказал брату, что Никс хочет отправиться на поиски места, из которого прилетел самолет, он ожидал, что тот будет смеяться над подобной задумкой. Но Том не сделал этого. На следующее утро на кухонном столе лежала груда карт. По одной на каждый штат.

На пятнадцатый день после событий в лагере Том сообщил Бенни, что у него есть еще одна работа по упокоению, которую обязательно нужно выполнить.

— Я хочу, чтобы ты отправился со мной.

Бенни вздохнул.

— Не знаю, смогу ли я.

Том присел за стол рядом с ним.

— Пожалуйста, — попросил он, — последний раз, и я бросаю эту работу. Я… не могу сделать это один.

Бенни долго изучал лицо брата и, наконец, кивнул.

— Хорошо, — согласился он. — Но после я тоже покончу с этим.

Никс присоединилась к ним, но только в первой части путешествия. Она стала более суровой, чем прежде, реже улыбалась, и Бенни понимал ее. Большая часть присущей ей мягкости исчезла, но он надеялся, что со временем все вернется. Но жесткость останется. Она часами записывала сведения о зомби в свой блокнот. И каждый день практиковалась с Бенни на деревянных мечах. Во время тренировок ее красивое лицо становилось неподвижным и мрачным, и он был уверен, что каждый раз взмахивая мечом, она видела не его. Она видела лица мужчин, которые бросили бы ее в яму с мертвецами.

— Дай ей время, — однажды после тренировок сказал Том.

— На это и рассчитываю, — ответил Бенни, и Том улыбнулся. — Столько времени, сколько потребуется.

Они покинули Маунтинсайд серым утром в конце сентября. Том указывал путь, часто гуляя в одиночестве в попытке справиться с собственной печалью и утратой. Бенни и Никс следовали позади, зорко наблюдая за окружающим миром и опасностями, которые тот приберег, но находя защиту и силу в присутствии друг друга. Даже если никто из них не был готов признать это вслух.

Они набрели на заправку, на которой жил брат Дэвид и две молодые женщины. За обедом Бенни, Никс и Том рассказали свою историю. Монах и девушки обменялись долгими взглядами, их лица становились то грустными от новостей о муках и смертях, то полными надежд, когда они размышляли о будущем без Чарли Кровавого Глаза и Молота Автограда.

— Никс, — обратился к ней Бенни, — ты не против того, чтобы побыть здесь?

— Нет, — ответила она. — Том сказал мне, что вам нужно выполнить кое-какую работу.

— Он тебе рассказал?

Она бросила на него странный взгляд. Глубокий и проницательный.

— Он поведал мне все, Бенни. Я понимаю, что он делает… что ты делаешь. По поводу семейного бизнеса. О необходимости усмирения.

Бенни коснулся ее лица.

— Никс, я…

— Бенни Имура, — перебила она с необычным проблеском улыбки на губах, — если ты собираешься сказать что-то вроде «я люблю тебя» в подобном месте, на заправке, на просторах «Гнили и руин», то вперед, дай мне повод надрать тебе задницу.

В ее улыбке появился хрупкий отблеск прежней Никс, вливающийся в многогранность ее новой личности. Бенни любил обе версии, но также дорожил своим задом и ни секунды не сомневался, что она выполнит свое обещание с огромным энтузиазмом.

— Как будто я сказал бы что-то настолько нелепое, — возразил он.

Она подняла бровь.

— Могу я хотя бы попросить о поцелуе, не будучи побитым и осмеянным?

Он мог, и Никс это доказала.

Бенни и Том вышли в полдень. Несколько часов они шли, практически не разговаривая. Солнце прорывалось через облака, пока братья брели по яблоневому саду с усыпанными плодами деревьями. Том сорвал несколько яблок, и они съели их так же, почти без слов, пока не дошли до кованных железных ворот поселения, обнесенного высокой стеной из красного кирпича. Над воротами висела табличка: Сансет Холлоу.

Перед воротами был разбросан всякий хлам, валялись старые кости, и стояло несколько обгоревших машин. Наружная сторона стены была покрыта пулевыми выбоинами. Справа от ворот кто-то написал белой краской: «Эта территория очищена. Держать ворота закрытыми. Не входить». Под надписью стояли инициалы «ТИ».

Бенни указал на них.

— Ты написал это?

— Много лет назад, — ответил Том.

Ворота были закрыты, и толстая цепь обвивала металлические прутья, скрепленная тяжелым висячим замком. Цепь и замок выглядели новыми и блестели от масла.

— Что это за место? — спросил Бенни.

Том сунул руки в задние карманы и посмотрел вверх на табличку.

— Раньше такие места назывались элитными поселениями. Предполагалось, что ворота должны были держать неугодных людей снаружи и обеспечивать безопасность людям внутри.

— Это сработало? Я имею в виду… во время Первой ночи?

— Нет.

— И все те люди умерли?

— Большинство. Некоторые ушли.

— Почему ворота закрыты?

— По нескольким причинам, как обычно, — ответил Том, надул щеки и громко выдохнул, копаясь в правом переднем кармане джинсов в поиске ключа. Он показал его Бенни и открыл замок, толчком распахнув ворота, а потом перевернул цепь и защелкнул замок, на сей раз расположив отверстие для ключа с внутренней стороны.

Братья шли вдоль дороги. Погода оставила свой след на всех домах, улицы были завалены сухими остатками опавшей листвы, накопившейся за четырнадцать лет. Сады заросли бурьяном, но в них не было зомов. Кто-то забил досками некоторые из дверей крест-накрест, и на них висели увядшие венки из цветов.

— Тебе нужно выполнить работу здесь? — спросил Бенни.

— Да, — ответил Том. Его голос звучал тихо и отстраненно.

— Обычный заказ? Как с Гарольдом Симмонсом?

— Типа того.

— Это было… тяжело, — вспомнил Бенни.

— Да, очень.

— Том… Я никогда не хотел этого. То есть все из нас играли в игры. Ну, ты знаешь, «убей зомов». Или нечто в этом роде. Но… я не так все представлял.

— Малыш, если бы ты был в силах вообразить такие вещи, даже не увидев их, я бы испугался за тебя. Или, возможно, боялся бы тебя.

Бенни покачал головой.

— Делать это снова и снова, это свело бы меня с ума. Как ты справляешься?

Том повернулся к нему, словно ждал именно этого вопроса целый день.

— Работа помогает мне не сойти с ума, — ответил он. — Понимаешь?

Бенни надолго задумался. В кронах деревьев пели птицы и непрерывно стрекотали цикады.

— Потому что ты знал прежний мир?

Том кивнул.

— И если бы не ты делал это… то, скорее всего, никто другой даже не взялся бы?

Том снова кивнул.

— Тебе, должно быть, одиноко.

— Да, — Том взглянул на него. — Но я всегда надеялся, что мой брат захочет присоединиться ко мне. И поможет делать то, что я делаю.

— Я… не знаю, получится ли у меня.

— Выбор всегда останется за тобой. Если ты сможешь, значит, сможешь. Если нет, то, поверь мне, я пойму. Такая работа отнимает много сил. И осознание того, что охотники за головами где-то снаружи творят свои злодеяния, постоянно выводит тебя из строя.

— Как получилось, что никто из них никогда не приходил сюда?

— Приходили. Однажды.

— И чем все кончилось?

Том пожал плечами.

— Что произошло? — повторил свой вопрос Бенни.

— Когда они пришли, я был здесь. Чистая случайность.

Бенни взглянул на него.

— Ты… их убил, — сказал он, — так ведь?

Том прошел шагов десять, прежде чем ответить.

— Не всех. — Пройдя еще столько же, он добавил: — Одному я позволил уйти.

— Это был Чарли, да? Так вот о чем он говорил.

— Да.

— Почему ты отпустил его?

— Распространить слух, — ответил Том. — Чтобы другие охотники за головами узнали, что здесь запретная зона.

— И они послушались? Охотники за головами?

Том улыбнулся без хвастовства и злобы. Это была сжатая улыбка, холодная, как лезвие ножа, блеснувшее и тут же исчезнувшее.

— Иногда приходится принимать крайние меры, чтобы доказать свою точку зрения и добиться успеха. Иначе в итоге оказывается так, что ты объясняешь одно и то же снова и снова.

Бенни уставился на него.

— Как много их было?

— Десять.

— И ты отпустил одного.

— Да.

— А девятерых убил?

— Да. — Приближался вечер, и косые солнечные лучи проникали сквозь деревья, ложась на дорогу и окрашивая левые стороны всех домов фиолетовыми тенями. Рыжая лисица с тремя лисятами стремглав пронеслись поперек улицы прямо перед ними. — Я ошибся в выборе.

— Откуда тебе было знать? Отпусти ты любого из них, даже Вина или Джои… Возможно, ничего особенно и не изменилось бы.

— Возможно. Но я не играю в подобную игру. Из-за моего выбора пострадало множество людей.

— Том… принимая то решение, ты уже победил Чарли, так ведь?

— Да. Он был ранен и безоружен.

— Тогда ты все сделал правильно, как мне кажется. Невозможно предугадать будущее. Ты поверил ему, когда он сказал, что изменится, правильно?

Том кивнул.

Бенни продолжил:

— Я бы поступил точно так же, потому что не хочу жить в мире, в котором чувства вроде сострадания… или, возможно, жалости… считаются неправильным выбором. Слова Чарли о том, будто ты совершил ошибку, позволив ему жить, не делают его правым.

Том не ответил, но кивнул, улыбнувшись брату, и это была грустная улыбка. Они стояли там, присматриваясь друг к другу, возможно, действительно впервые. Всматриваясь и оценивая по достоинству.

Том указал направление, и Бенни повернулся ко входной двери дома с дикорастущими персиковыми деревьями во дворе.

— Это здесь.

— Там внутри зомби?

— Да, — ответил он. — Двое.

— Мы должны их связать?

— Нет. Они уже связаны. Много лет назад. Здесь почти в каждом доме есть мертвец. Некоторые уже были упокоены, а остальные ждут, пока члены семьи захотят сделать это и обратятся с заказом.

— Знаю, это звучит грубо, но почему бы тебе просто не пройтись от дома к дому и не сделать это с каждым? Понимаешь… упокоить. Освободить их.

— Потому что у многих этих людей есть семьи, живущие в нашем городе. Требуется время, но обычно люди доходят до того момента, когда хотят, чтобы кто-то пошел и делал все так, как делаю это я. Непросто как часть какого-то общего похода, а с почтением, с зачитанными словами, которые они написали своей покойной семье, с последующим позволением мертвецам остаться в их собственных домах. Упокоение не будет упокоением, пока кто-то не будет готов закрыть дверь. Понимаешь, что я хочу этим сказать?

Бенни кивнул.

— У тебя есть изображения этих… эм… людей? Так мы их узнаем? Чтобы быть уверенными.

— Изображения есть внутри. Кроме того… мне известны имена всех в Сансет Холлоу. Я часто приходил сюда. И был тем, кто ходил по домам и связывал мертвецов. Несколько монахов помогали, но я знал здесь каждого. — Том подошел к входной двери. — Ты готов?

Бенни взглянул на Тома и перевел взгляд на дверь.

— Ты хочешь, чтобы я это делал, не так ли?

Том выглядел печальным.

— Я хочу, чтобы мы это делали.

— Если я выполню свою часть работы… тогда стану как ты. Начну заниматься этим делом.

— Да.

— Навсегда?

— Не знаю, Бенни. Я говорил тебе, что думаю, будто тоже покончу с этим. Но не уверен, что это правда. Более того, нам не ведомо будущее, помнишь?

— Что, если я не смогу?

— Если не сможешь ты, тогда это сделаю я. Затем мы вернемся на заправку, чтобы переночевать, а утром отправимся домой. После… может быть, ты и Никс, и я поговорим о походе на восток. Должен же был тот самолет куда-то приземлиться.

— Том, я знаю, что уже спрашивал об этом прежде, но почему люди из города не приходят в подобные места и не захватывают их? Мы намного сильнее зомов. Это место защищено. Почему не возвращаем все на свои места?

Том покачал головой.

— Я каждый день задаю себе этот вопрос. Наверное, думают, что в городе они в безопасности.

— Но это не так. Спросить мистера Саккетто. Спросить маму Никс. Это полный бред.

— Да, — согласился Том, — бред.

Он повернул дверную ручку и открыл дверь.

— Ты идешь?

Бенни продвинулся до крыльца.

— Там внутри ведь опасно, да?

— Опасно везде, Бенни. Если только твое поколение не восстановит безопасность. Мое сдалось и перестало пытаться.

В тот момент они оба понимали, что между ними происходит другой разговор, вне зависимости от слов, которыми они обменивались.

Братья вступили в дом.

Том двинулся по коридору в просторную гостиную, которая когда-то была светлой и полной воздуха. Сейчас комната стала бледной, полностью покрытой пылью. Обои выцвели, а на полу виднелись следы животных. В ней имелся давно потухший камин, и полка над ним была заставлена фоторамками. С фотографиями семьи. Матери и отца. Улыбающегося сына в униформе. Малыша в голубом одеяльце. Двух женщин, которые, вероятно, были близняшками. Братья, кузены, бабушки и дедушки. Все улыбались. Бенни замер, долго смотря на фотографии, а затем потянулся и взял одну. Свадебную.

— Где они? — тихо спросил он.

— Сюда, — указал Том.

Все еще держа изображение, Бенни последовал за Томом через столовую в кухню. Окна были распахнуты, и двор был весь усажен деревьями. Два стула с прямой спинкой стояли перед окном, и в них сидели два иссохших зомби. Оба повернули головы на звук шагов. Их рты были завязаны шелковым шнуром. На мужчине остались лохмотья от старой синей полицейской формы; а женщина была одета в сделанное на заказ белое праздничное платье с оборками, рукава которого почернели от крови, высохшей много лет назад. Бенни обошел спереди и перевел взгляд с них на свадебное фото и обратно.

— Сложно сказать.

— Но не когда ты привыкнешь к этому, — пояснил Том. — Форма ушей и челюсти, высота скул, расстояние между носом и верхней губой. Такие черты не меняются даже по прошествии времени.

— Не знаю, смогу ли я сделать это, — опять повторил Бенни.

— Все зависит от тебя. — Том вытащил свой нож из сапога. — Я могу упокоить одного, а ты — другого. Если ты готов. Если можешь.

Том встал позади мужчины. Он мягко наклонил голову зомби вперед и приставил кончик ножа к основанию черепа, двигаясь медленно, напоминая Бенни, как следует действовать.

— Ты ничего не скажешь? — спросил Бенни.

— Я уже все сказал, — ответил Том. — Тысячу раз. Только ждал, ведь знал, что и ты, возможно, захочешь сказать что-нибудь.

— Я не знал их, — пробормотал Бенни. — Не как мне казалось…

Том уронил единственную слезу на затылок вырывающегося трупа.

Он вонзил лезвие, и дерганья прекратились. Так просто.

На мгновение Том низко склонил голову, и рыдание вырвалось у него из груди.

— Мне так жаль, — сказал он и добавил: — Покойся с миром.

Глубоко вздохнув, тот протянул нож Бенни.

— Я не могу! — закричал он, отступая назад. — Господи боже, я не сделаю этого!

Том стоял там, держа нож, и слезы бежали по его щекам. Он не произнес ни слова.

— Господи… пожалуйста, не заставляй меня делать это, — прошептал Бенни.

Том покачал головой.

— Пожалуйста, Том.

Он опустил нож.

Женщина-зомби всем весом навалилась на повязку и издала пронзительный стон, который для Бенни был словно ударом кинжала в голову. Заткнув уши, он понесся прочь и забился лицом в угол между задней дверью и стеной, мотая головой.

Том оставался на прежнем месте.

Ему потребовалось много-много времени. Он перестал трясти головой и прислонился лбом к дереву. Зомби на стуле продолжал стонать. Бенни повернулся и упал на колени, вытирая нос рукой и всхлипывая.

— Она ведь останется такой навсегда, да?

Том не ответил.

— Да, — обреченно промолвил Бенни, сам отвечая на свой вопрос. — Да.

И медленно поднялся на ноги.

— Хорошо, — сказал он, протягивая руку. Она вся тряслась. Рука Тома так же дрожала, когда он передавал ему нож.

Бенни встал у зомби за спиной, и ему потребовалось шесть или семь попыток, прежде чем он смог заставить себя коснуться его. Наконец, он решился. Том направлял его, дотронувшись до того места, куда нужно было навести нож. Бенни установил кончик лезвия.

— Когда будешь это делать, — сказал Том, — делай все быстро.

— Они чувствуют боль?

— Не знаю. Но ты чувствуешь. И я. Действуй без промедления.

Бенни закрыл глаза и перед глазами всплыл старый образ. Белая блуза, красные рукава. Не красная ткань. Кровавая. Это была кровь. Он резко вздохнул и сказал:

— Я люблю тебя, мама.

Это случилось быстро.

И все закончилось.

Он отшвырнул нож. Том обхватил брата, и они вместе опустились на колени посреди кухни, рыдая так громко, что мир угрожал обрушиться. На стульях двое мертвых людей тяжело обмякли, сгорбившись. Их головы наклонились друг к другу, а сморщенные губы умолкли навсегда.

Солнце закатилось за гору к тому времени, как братья Имура вышли из дома. Они вместе выкопали могилы на заднем дворе. Том запер дом и потом закрыл замок с внешней стороны главных ворот. Бок о бок они возвращались назад тем же путем, которым пришли.

— С Первой ночи, — начал Бенни, — все эти годы. Я помню маму с красными рукавами. Слышу ее крик. Помню, как ты берешь меня и бежишь. А я оглядываюсь назад и вижу папу позади нее.

— Да, — сказал Том. — Так все и было.

— Красные рукава… она уже была укушена. Папой. Ведь так?

Том заговорил загробным голосом.

— Да. Она видела, что произошло с папой, когда того укусили. Она была умной и все поняла. Хотела спасти нас. Возможно, она уже чувствовала изменения внутри. Голод. Я не знаю. Но мама умоляла меня забрать тебя, спасти тебя. Бежать. — Он закрыл лицо руками, и все его тело дрожало от ужасных воспоминаний и всех этих лет, полных горя.

— Я… Ты спас меня.

Том ничего не ответил.

— И все эти годы ты знал, что я ненавидел тебя. Что считал тебя трусом. Почему ты никогда не рассказывал мне?

Том поднял голову и потер глаза.

— К тому времени, когда ты стал достаточно взрослым для разговора, ты уже верил в свою версию случившегося. Скажи мне, Бен, если бы я сказал тебе правду, ты бы прислушался ко мне? Если бы мы никогда не пришли сюда, ты поверил бы?

Бенни медленно покачал головой.

— Поэтому я просто ждал.

— Боже… это, должно быть, было ужасно тяжело.

Том пожал плечами.

— Я знал, что однажды мы придем сюда. Но там, в доме… ты знал, не так ли? Когда ты все понял?

Бенни всхлипнул и вытер глаза.

— С… с тех пор, как вернулся из дома Гарольда Симмонса. Когда постоянно сидел на заднем крыльце. Я догадался. Мне просто не хотелось, чтобы это оказалось правдой. Я не хотел приходить сюда никогда.

Том кивнул.

— И я. Но ты понимаешь, что мы должны были, так ведь?

— Да, — прошептал Бенни. — Потому что нам тоже нужен был покой.

Бенни до сих пор держал нож. Он почистил лезвие, но сжимал ребристую ручку мертвой хваткой.

— Могу я его оставить? — спросил он, держа нож.

— Зачем? — спросил брат.

Глаза Бенни опухли от слез, но были сухими.

— Думаю, он мне еще понадобится, — ответил он.

Том остановился и долгое время изучал лицо брата. Его улыбка стала печальной, но глаза были полны любви. И гордости. Он снял ножны с ботинка и протянул Бенни, он закрепил их внутри своего.

— Вперед! — сказал он. — Давай вернемся на заправку. А то Никс заждалась.

— Думаю, Маунтинсайд больше не является домом. Не для меня, и уж точно не для Никс.

— Мы можем отправиться на восток, — сказал Том. — И выяснить, что находится по другую сторону «Руин».

— Самолет, — сказал Бенни.

— Самолет, — согласился Том.

Бенни Имура посмотрел назад на кованые ворота, на слова, написанные сбоку, и кивнул сам себе.

Вместе они пошли через сгущающиеся сумерки назад к заправке, где их ожидала Никс. Братья шли бок о бок в бескрайней тиши «Гнили и руин».

^{Охотники за головами}

^№ 113

^{Том Имура}

^{Том, житель Маунтинсайда, является первоклассным охотником за головами. Предпочитает называть себя «специалистом по упокоению». На просторах «Гнили и руин» он известен своим спокойствием и молниеносно быстрым мечом.}

^{Известные зомы}

^№ 66

^{Невеста Студеного ручья}

^{Вам приходилось видеть женщину, блуждающую по равнинам в свадебном платье, запятнанном кровью? Будьте осторожны — это печально известная Невеста Студеного ручья. Один из самых активных и опасных зомов в «Руинах». Есть сведения, что Невеста убила шестерых охотников за головами и больше дюжины монахов.}

^{Карта погони}

^№ 3

^{Потерянная Девушка}

^{Существуют легенды о прекрасной девушке, ведущей дикий образ жизни в одиночестве в «Гнили и руинах». Многие пытались найти ее, но никто не смог. А некоторые из них так и не вернулись. Кто она… Потерянная Девушка?}

^{Известные зомы}

^№ 39

^{Механик}

^{Этот гигантский труп был замечен в районе притока Студеного ручья. По слухам, он привел толпу зомби к поселению фермеров в Хейвене. Является одним из самых разыскиваемых зомов среди охотников за головами.}

^{Карта погони}

^№ 95

^{Молот Автограда}

^{Молот один из двух участников самой известной и успешной команды охотников за головами, работающей в «Руинах» с самой Первой ночи. Вместе с напарником, Чарли Маттиасом, имеет на своем счету больше подтвержденных убийств, чем кто-либо из охотников. По слухам, на всех снесенных им головах он сколотил целое состояние.}

Примечания

1

Phó — традиционный вьетнамский суп с лапшой и мясом.

(обратно)

2

Bánh cuôn — тонкие рисовые рулеты с начинкой из свинины, лука и грибов.

(обратно)

3

Неопалимая купина — чудесный, горящий, но не сгорающий терновый куст, в котором Бог явился Моисею, чтобы наставить его вести за собой народ иудейский и дать первые скрижали, как доказательство божьего вмешательства, которые Моисей разбил. После, по приказанию Бога, он высек вторые, на которых Господь снова начертал те же Десять заповедей, что и в первый раз.

(обратно)

Оглавление

Благодарности

Часть I Семейный бизнес

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

Часть II Зомби-карты (Собери весь комплект!)

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

Часть III Потерянная Девушка

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

Часть IV Семейный бизнес

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

Эпилог

*** Примечания ***