Мир своими руками (СИ) [Kissen_vom_Bett] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Длинные коридоры, ограниченные серыми холодными стенами, тускнеющее в некоторых местах освещение, звонкое эхо, раздающееся за каждым шагом по бетонному полу. Одетый с иголочки мужчина средних лет и его безликий телохранитель, идущий позади, чувствовали себя здесь не очень уютно. Интерьер без того жутковат, а царящая повсюду тишина настораживала ещё сильнее. По сравнению с роскошной обстановкой и наличием хотя бы пары людей непосредственно в особняке, лаборатория, находящаяся на его подземных уровнях, так и говорила: «Для слабого духом здесь не место».

Поворот за угол, и вот уже виднеется нужная дверь. Как раз из неё выходит паренёк в застёгнутом на половину пуговиц белом халате и с металлическим ящичком в руках, затянутых в перчатки. Завидев гостей, он начал идти ровно по середине коридора, замедляя ход и намекая этим, что хочет поговорить с ними.

– Добрый день, чем могу помочь, господа? – учтиво-подозрительный тон и лёгкий прищур в его взгляде вызвал мелкое раздражение у мужчины.

– Доктор Маркус в своём кабинете? – но он отлично умел избавлять свои интонации от эмоций.

– Да, а кто его беспокоит?

– Старый друг и деловой партнёр. Работай, парень, работай, – деловито указал он и обошёл собеседника.

Безмолвный охранник последовал за подопечным, угрожающе заглянув в глаза лаборанта. Тот безразлично принял этот знак и вернулся к своему заданию по транспортировке ящичка.

Открыв дверь без стука, богач шагнул в гораздо более светлый кабинет, забитый столами и полками, на которых лежали исписанные бумаги, книги, тетради, а отдельно от всего и аккуратно – лабораторная посуда, название и предназначение которой было неизвестно посетителю.

– Ну что, опять что-то забыл? – тоном уставшего от непослушания детей отца заявил о себе хозяин помещения, стоящий спиной к двери и рыскающий по книжной полке с папками.

– Забыл, когда в последний раз слышал от тебя хорошие новости, Джеймс, – незваный гость сделал ещё два шага вперёд. Маркуса от неожиданности передёрнуло, и он тут же развернулся.

– Чёрт побери, Спенсер, ты разучился пользоваться телефоном и предупреждать людей о своём визите? – гневно отозвался учёный, явно не радостный от появления на пороге давнего знакомого, – Снова пришёл требовать от меня нобелевских открытий?

– А есть чем порадовать? – аристократ проследовал к свободному стулу, изучая взглядом тесное, по сравнению со своим кабинетом, рабочее место, и по-хозяйски устроился. Телохранитель следовал за нанимателем, повторяя скорость его шагов и внимательно следя за Джеймсом. Тот смерил крепыша недовольным взглядом, сложил руки на поясе и устало выдохнул.

– Нет… Я топчусь на одном месте. А знаешь, почему «я»? Потому что пока ещё ни один из этих безмозглых балбесов, которых ты мне посылаешь сюда для обучения, не предложил ни одной стоящей идеи, которая привела бы нас к… Проклятье! Да хоть к чему-нибудь! – речь учёного была пропитана гневом и даже отчаянием.

– Вижу, дела совсем плохи, – Спенсер понизил голос и внимательно всмотрелся в лицо Маркуса, – Даже последние новички? Никого путного?

– Пока не знаю, всего неделя прошла с их назначения. Но уже многолетний опыт подсказывает мне, что они пройдут здесь обучение и переведутся в Исследовательский Центр, позабыв обо мне и всех моих трудах. Уже даже не вижу смысла злиться на них, – учёный замолчал. Но он не ждал ответа от главы компании, каких-то слов поддержки, утешения, вообще ничего. Он в принципе не хотел сейчас видеть своего некогда хорошего товарища, поскольку был занят работой, требующей внимания и сосредоточенности.

– Мне и в самом деле грустно это слышать, – отозвался задумчивый богатей, – Не хотелось бы, чтобы все усилия пошли прахом, и мы зашли в тупик. Не пришли ни к чему, – Маркус прекрасно знал, сколько денег Спенсер вкладывает в его исследования и другие не очень законные проекты Амбреллы. О большой любви этого знатного британца к деньгам он тоже знал, и именно она стала причиной постепенного разлада бывших одноклассников.

– Наверное, я тебя немного запутал, – гость учёного приподнял брови в удивлении, – Никакого тупика нет и… – взгляд Маркуса задержался на телохранителе, явно намекая на необходимость его неучастия в этом разговоре. Спенсер это понял.

– Уолтер, будь так любезен, оставь нас ненадолго, – охранник обречённо кивнул и быстро скрылся за дверью.

– Так вот. Никакого тупика нет, и эксперименты Эшфорда это доказали. У Прародителя огромный потенциал, я это не просто чувствую, я это знаю. Но к нему нужно найти подход, понимаешь, найти ключ к замку этого сундука с драгоценностями, – Джеймс описывал рукой круги в воздухе, пытаясь подобрать метафору, чтобы не имеющий естественно-научного образования коллега уловил ход его мыслей. И последняя фраза особенно пришлась по душе аристократу и даже заставила его улыбнуться.

– То есть, мой дорогой искатель сокровищ, ты ищешь ключ. Не хватает только карты сокровищ, с указанием места ключа? – гневный и раздражённый Маркус вдруг издал смешок.

– Вроде того. Эшфорд знал, что ДНК Прародителя делает носителя физически сильнее, выносливее и даже умнее. А ещё более эффективно она доводила организм до самоубийства. Но какие именно гены всё это делали – так и остаётся загадкой, которую я решаю чёртово десятилетие.

Учёный вновь поник, но не до такой степени, в какой он встретил Спенсера. Может ему и не хотелось признавать, но необходимость немного выговориться всё же была, и ему стало ощутимо легче. Другое дело, что искать поддержки у этого аристократа нет смысла. Ему только и надо было, что добиться «какого-то там результата», о котором он даже и не удосужился поведать.

«Чего он вообще от меня хочет? Что он в этом понимает? И почему так упорно продолжает настаивать?», – крутилось в голове у главы Учебного Центра. Он устало мотнул головой, провёл рукой по седеющим волосам и вяло развернулся к книжной полке, возвращаясь к попыткам отыскать отчёт об эксперименте с бактериофагами, который он проводил месяц назад, поскольку забыл несколько его параметров.

– Что тебе нужно, чтобы ускорить исследования? – в Спенсере включился деловой директор крупной фармацевтической компании.

– Свежие мозги, наполненные энтузиазмом и предложениями, – этим Маркус подытожил все свои предыдущие слова.

– Что ж. Я постараюсь сильнее напрячь наших вербовщиков, чтобы нашли побольше перспективных ребят. И буду надеяться, что среди них найдутся похожие на тебя, – Джеймс уже только вполуха слушал коллегу, так как нашёл наконец-то свои записи и вчитывался в них.

«К тому же есть у меня на примете чудесные молодые люди, которые просто обязаны появиться здесь», – про себя закончил свою мысль Спенсер.

Он ещё раз обвёл кабинет взглядом, то и дело натыкаясь на беспорядочно разбросанные то тут, то там записи, как свидетельство беспомощности их составителя в желании выудить из них толк, медленно поднялся на ноги, проследовал к выходу и задержался.

– Успехов, да не прозвучит это издёвкой.

– Угу, – донёсся тихий безразличный ответ.

Озвелл Спенсер покинул кабинет и вернулся в серые холодные коридоры подземной лаборатории. Обратный путь он был погружён в мысли о различных проблемах. Маркус точно не врал о потенциале Прародителя, поскольку был просто жаден до знаний о нём. В то же время непохоже, чтобы он скрывал свои исследования от главы компании, однако его нежелание видеть в своей обители посторонних очевидно. А что новички? В их преданности Амбрелле сомнений нет, уж слишком хорошо они погружаются здесь в атмосферу коллектива. Вот только есть ли от них толк? Ведь действительно, девяносто процентов тех, кто за последние годы прошёл здесь обучение, перевелись в соседнее поместье, Исследовательский Центр, и занимаются там изучением местной флоры. Какой в этом смысл? Пожалуй, стоит запретить самовольный перевод из одной лаборатории в другую.

На этом поток сознания Спенсера был прерван появлением в поле зрения железнодорожного состава «Экликптик Экспресс». Не видя смысла и не имея времени снова прогуливаться по особняку, британский дворянин поспешил войти в вагон, в котором кроме него были только его телохранитель и проводник-официант. Поезд плавно тронулся, не спеша оставляя подземные коммуникации Учебного Центра и отправляясь в путешествие до Раккун-Сити через тишину и желтеющий Арклейский лес.

========== Часть 1. ==========

Я сидел на стуле лицом к спинке, опустив подбородок на поставленные друг на друга кулаки, и размышлял над той проблемой, которую нам поручил разрешить наш руководитель. Поначалу это казалось похоже на ту лабораторную работу во время учёбы в университете, где куратор забыл указать нашей группе одно условие, и мы потом два дня подбирали его значение, пересчитывали все теоретические данные, но каждый раз выходили невозможные результаты. В конечном итоге метод подбора сработал, и мы справились с практической частью, но то было славное студенческое время, а сейчас я был на самой настоящей работе и не мог просто получить незачёт по практическим навыкам. Однако, честно говоря, я даже не представлял, что мне будет, если я не смогу выполнить ту или иную задачу.

Седьмой день… Мы уже седьмой день ломаем головы над тем, как выяснить, что за гены отвечают за такие очень нестандартные способности вируса. Должен же быть способ проанализировать все данные!

Дверь в нашу небольшую комнату для совещаний открылась, и на пороге появился Хэм. Он театрально вытянул лицо в удивлении, поставил на стол контейнер с реактивами и обернулся к нам.

– Сейчас какой-то очень крутой джентльмен с личным бугаем зашёл к доктору Маркусу. Сказал, что он его «старый друг и деловой партнёр», – пауза, – По-моему, это был Озвелл Спенсер. – Ого-го! Что здесь делает самый большой человек в Амбрелле?

– Озвелл Спенсер? – саркастически усмехнулся сидящий рядом со мной Томми, – С чего это ты так решил?

– Я такого важного выражения лица ещё ни у кого не видел. И «деловой партнёр»: доктор Маркус ведь один из трёх основателей компании, ты разве не знал? – Том равнодушно пожал плечами и мотнул головой.

– Да мне, в общем-то, всё равно. Я сюда не в отдел кадров устроился, – в отличие от него, мне реально было интересно, чего хотел главный босс.

– А что ему надо? – спросил я.

– Без понятия. Ну, я думаю, он бы передо мной вряд ли стал отчитываться, – Хэм усмехнулся, и я тоже. Я предполагал, что Джеймс Маркус изучает Прародитель втайне не только от посторонних глаз и ушей, но и мистера Спенсера. Пожалуй, это было действительно глупо, ведь как внутри компании можно скрыть такой… масштабный факт.

– Интересное кино, – задумчиво пробормотал я еле слышно.

Раздумья о биохимии в моей голове сменились воспоминаниями первого дня, когда я попал сюда.

***

Я и ещё пятеро таких же молодых людей сидели в главном холле этого внушительного по габаритам особняка, который, как я позже узнал, принадлежит лично доктору Джеймсу Маркусу, и является так называемым Учебным Центром. Специально для нас принесли две уютные скамейки в каком-то старинном стиле, а будущий начальник расхаживал перед нами из стороны в сторону, приветствуя и вкратце рассказывая, что здесь происходит.

Несколько лет назад учёные вывели из африканского цветка «Лестница к солнцу» вирус «Прародитель». Люди, заражённые им, были, по немногочисленным данным, физически сильнее других, не болели и жили значительно дольше среднего. Но всё это им доставалось скорее в порядке исключения, поскольку как правило люди в кратчайшие сроки умирали. Поэтому, чтобы не привлекать ненужного внимания общественности, проводить исследования Прародителя было решено в условиях строгой секретности.

Первое впечатление от доктора Маркуса было пугающим. Во время рассказа о вирусе, текущих результатах исследований и, самое главное, потенциале, его глаза горели одержимостью, как у того маньяка Мэнсона, которого я видел по телевизору несколько лет назад. А ещё эта резкая манера жестикуляции… В общем, сидеть в двух метрах от него было довольно-таки не по себе. Я почти весь был напряжён, не замечая этого, следя за каждым движением учёного.

– Вот вы, юноша, как вас зовут? – я слегка дёрнулся, когда он резко шагнул в мою сторону и обратился ко мне.

– Мартин Холт, сэр, – поднявшись, я постарался сделать максимально спокойное выражение лица.

– Мистер Холт, вы выглядите достаточно ответственным. Думаю, вы осознаёте всю серьёзность нашей и вашей будущей деятельности? – безумный блеск испарился из глаз Маркуса, уступив место цепкому прищуру строгого начальника.

– Да, сэр, разумеется, – кивнул я.

– И вы понимаете, как важно в нашем деле соблюдать все правила?

– Конечно.

– Хорошо. Садитесь, – он сделал три шага назад и оглядел всех нас. – Здесь, в Амбрелле, мы – одна большая семья. Мы помогаем друг другу, мы соблюдаем правила, мы беспрекословно подчиняемся руководству. Послушание порождает дисциплину. Дисциплина порождает единство. Единство порождает силу. А сила – это жизнь.

С того самого момента, когда я дал согласие присоединиться к «новой экспериментальной научной группе» человеку из Амбреллы, до непосредственного попадания сюда, внутреннее чувство предостережения упорно грызло меня, уговаривало не ввязываться, куда не стоило бы. Первый день подтвердил, что дела здесь творятся не самые законные, начальник чересчур помешан на своей работе, предстоящие эксперименты сопряжены с высоким потенциальным риском закончить жизнь в двадцать три года.

И следом проснулось чувство, которое зародилось во мне в университетское время. «Разве не этого ты хотел? Разве не ты подумывал, что никакие законы не должны ограничивать науку?».

Я всеми силами пресекал подобные мысли, ведь одновременно полагал, что наука должна нести людям пользу, и если она как-то может навредить, а тем более отнять жизнь, то никому такие знания не нужны.

«Навредить кому? Никто же не собирается здесь мучать людей! Накручиваешь себя на ровном месте».

Чёрт, а ведь и вправду. Быть может, работая здесь с этим загадочным вирусом, мы разберёмся с механизмом работы его положительных и отрицательных эффектов, возьмём их под контроль и приумножим первые, устранив вторые.

Кажется, что на долю секунды я оказался в том состоянии, в котором пребывал перед нами доктор Маркус во время знакомства. Как-то слишком быстро я начал попадать под его влияние. Пора бы мне обзавестись крепким самоконтролем и перестать невольно вживаться в шкуру тех, с кем я имел схожие мысли и взгляды.

С первого же дня я со своими новыми коллегами занимался освоением на новом месте, поскольку в этом особняке ещё и полагалось жить с отъездом в город раз в две недели. Параллельно мы знакомились друг с другом, осваивали современнейшую аппаратуру в недрах лабораторий и выполняли там разные поручения начальника, вроде посевов колоний бактерий, подготовки ферментов к работе и рестрикции*. И ещё одновременно с этим искали ответ на пресловутый вопрос.

***

Так как же найти эти гены?

Голова гудела от обилия мыслей и недосыпа в последние два дня. Клянусь, что перечитал уже все имеющиеся здесь учебники по биохимии, но ни одно слово из них не зажгло луч просветления в забитом мозгу. Это по-настоящему злило. У нас столько умов, столько средств, столько времени, и при это абсолютно никакого результата! Да уж. Теперь я представляю, как себя чувствует доктор Маркус спустя столько лет сплошного разочарования. Я просто поражён, как он ещё не бросил всё это.

Новость о визите мистера Спенсера отвлекла меня, но ненадолго. Я потёр уставшие глаза и обратился к остальным.

– Ребята, у меня нет ни одной чёртовой идеи. Пожалуйста, скажите, что у вас она есть! – но все лишь обречённо развели руками. Кроме Тома. Он смотрел куда-то в одну точку на стене напротив, а потом вдруг щёлкнул пальцами, обращая на себя внимание.

– Почему бы нам просто не определить первичную структуру белков, кодируемых этими генами, и не переписать её на последовательность нуклеотидов? – спустя пару секунд на обдумывание тишину нарушила Джейн.

– Сделаю вид, что я не предлагала этого до тебя, – она сложила руки на груди и нахмурила брови, но её милое личико не смогло приобрести угрожающий вид.

– Нет-нет-нет, подожди. Мы это отвергли, потому что не знаем сами белки. И я придумал, как их определить. В этом нам помогут медузы! – теперь нахмурился я, хотя понимал, что Томми наводит интригу не ради забавы. – Вы что-нибудь слышали о флуоресцирующих медузах? Ну, это не страшно. Они продуцируют флуоресцентный белок, светящийся зелёным цветом, если посветить на них синим или фиолетовым. Так вот, я предлагаю соединить его ген с нарезанными нами кусочками генома вируса, чтобы искомый белок соединился с «подсветкой», и его можно было рассмотреть под микроскопом.

Его слова были спасательным кругом нам, тонущим в глубоком океане безысходности. Я тут же принялся прокручивать эту мысль в голове, чувствуя, как вдруг быстрее забилось сердце и пропала усталость.

– Томми, ты гений! – вдруг вырвалось у приобрётшего радостный вид Хэма, – Но только надо всё обдумать. Мне кажется, всё не настолько просто.

– Ты хочешь прицепить ген флуоресценции просто к случайному участку ДНК? Но это же стрельба вслепую! – первой вмешалась Джейн. Не знаю, хотела ли она просто доработать идею, но тон её был презрительно-недовольным.

– Всяко лучше, чем вообще ничего не делать, – парировал я, – Мы уже сделали кучу всевозможных нарезок. Отсеиваем отсюда уже известные последовательности, и получится уже не такое страшное число пар оснований.

– Ну что ж, возможно, – согласилась девушка, – Только есть ещё одна важная проблема. Пытаться смотреть на флуоресценцию в электронный микроскоп нет смысла – он не видит цвет. А в оптический ты даже через иммерсионное масло ничего не разглядишь у бактерии.

А вот это действительно было проблемой. Бактерии – настолько маленькие создания, что их самих не очень-то хорошо видно при максимальном увеличении в световом микроскопе, не говоря уже о возможности различить их отдельные внутренние структуры.

– Да и кстати. Какой вообще смысл изучать вирус в бактериях? Мы же ищем код к таинственным превращениям человека? – ход мыслей Томаса меня насторожил.

– Ты хочешь сказать, что нам нужно…

– Нам нужно инфицировать хотя бы эукариота. Вот я до сих пор не понял, почему Маркус всё ещё не испытывал животных? – он был искренне удивлён. Ну а ответ был вообще-то очевидным.

– Потому что вирус убивает больше девяноста процентов заражённых, Том! – я не смог сдержать негодования. Разве можно так цинично относиться к подопытным, пусть и животным? У этого лохматого гения совсем нет представления об этике, иначе откуда такое откровенное недоумение? – Подумай хотя бы о том, где взять столько подопытных и что делать с погибшими!

– Ну, мне кажется, что для Амбреллы это не проблема, – всё в той же искренности пожал он плечами.

Снова. Снова эта мысль о том, что я свернул не туда. И ведь никто, кроме меня, не возмутился по этому поводу. Что за собрание бессердечных, в конце концов? Нет, я вовсе не неженка и не против опытов над животными, всё же уже приходилось с этим иметь дело. Но… Но не в том случае, когда я знаю, что инфицирование Прародителем почти что гарантирует летальный исход! Это же как-то совсем ни в какие ворота…

– Я согласен. Денег и связей компании не занимать, так что нам ничего помешает, – и Хэм туда же. Хотя я отчётливо услышал в его голосе нотку сомнения.

Мои коллеги ещё несколько минут обсуждали план действий, дорабатывая его подробнее. Я же мог только наблюдать, с каким пренебрежением к факту смерти при заражении они относятся, и не спешил вновь сказать своё слово. Похоже, что это было бы бесполезно. Подумать только! С виду такие же, как я, парни и девушки оказались абсолютно беспринципными в вопросах даже научной этики.

«Что, опять совесть гложет? А может ты просто хочешь, как они, вылезти за рамки каких-то там неформальных правил и завидуешь?».

Всему есть предел! Этика существует, чтобы мы не забывали, кто мы есть: мы люди. Жемчужины эволюции, живущие в этом мире и с бережностью относящиеся к нему.

«Опять причитаешь, как старая бабка. Ещё скажи, что тебя постигнет кара небесная за твои грехи».

Да что же это я… Не хочу спорить с самим собой! Всего неделя прошла, а я уже достиг моральной дилеммы.

Тем временем остальные закончили обсуждение, приняв мой молчаливый ответ об отсутствии дополнений. А что я мог поделать? Они думают только о деле, и мои жалобы были бы просто пропущены мимо ушей. Коллеги решили отправиться к доктору Маркусу с предложением, и её автор, Томас Уотерс, прямо-таки рванул впереди всех. Я же не торопился и вышел из кабинета последним, окликнув в последний момент Хэма. Я должен был убедиться, что мне не показалось, будто он тоже не очень приветствует всю эту затею.

– Слушай, Саймон, – его полное имя на самом деле было Саймон Хэмптон, но, по его словам, к нему редко кто обращался по первому имени, – По-моему, я услышал от тебя, что ты не то чтобы реально согласен с этим экспериментом. Или я не прав? – я старался подобрать слова и нейтральный тон, чтобы это не звучало, как наезд. Он, судя по всему, не ожидал, что я прицеплюсь с этим вопросом к нему, но увиливать не стал.

– Вообще-то да. Не нравится мне эта перспектива, – ох, ну неужели один нормальный человек нашёлся. – Но в то же время я тут подумал… – эта пауза не предвещала для меня приятное продолжение разговора. – Понимаешь, Томми итак бы рассказал о своей идее доктору Маркусу, с нами или без нас. И я уверен, что тот согласится. А если не согласимся мы – согласится кто-нибудь другой, может даже в приказном порядке. В любом случае, экспериментам быть, и уж лучше ими займусь я. Качественно, в минимальные сроки и с минимальными затратами.

Я замедлился на пару шагов и немного отстал от Хэма. Его слова звучали обезоруживающе истинно, ведь на нашем месте мог бы просто быть кто-то другой. Тем более, как можно отказаться сейчас, когда мы так близки к получению ответа, как никто и никогда до нас?

«Ты же знал, куда идёшь, дружище, хватит обвинять всех вокруг в оправдании твоих опасений».

Чёртов внутренний голос был прав. Я сам добровольно подписался на это, и глупо сейчас снимать с себя ответственность. К тому же я снова чувствую, что накручиваю себя, вешая на других ярлыки каких-то злодеев и мерзавцев, хотя они ничего ещё не сделали и вообще едва ли преследуют такие цели. Что поделать, если с детства меня научили, что самое бесценное в мире – это жизнь и отнимать её – самое страшное преступление.

* - разделение цепочки ДНК на мелкие фрагменты с помощью специальных ферментов.

========== Часть 2. ==========

Доктор Маркус очень обрадовался, когда услышал новое предложение. Совсем как маленький ребёнок, которому сказали, что он поедет в Диснейлэнд. Мне даже показалось, что он готов кинуться обнимать Томми, но всё-таки показалось. Хотя я бы не удивился.

Он также послал за своей старшей лаборанткой Мелиной Уилкинсон, которая была главной по всей имеющейся аппаратуре и обучала нас всем тонкостям работы с ней. Простодушная на первый взгляд женщина лет тридцати-тридцати пяти с большими глазами любила с нами поболтать, узнать кто откуда и как сюда попал, при этом ловко управлялась с настройками таких габаритных и сложных устройств, как электронный микроскоп и центрифуга. Выслушав план работы, она сказала своё слово.

– Боюсь, что такая лабораторная техника стала появляться совсем недавно, поэтому я даже не знаю, где бы можно было её достать, – Мелина сложила ладони в замок и ждала реакции от доктора Маркуса.

– О, об этом не беспокойся, – махнул он рукой, из которой не выпускал свои записи ещё с момента нашего появления, – Я уверен, что Спенсер решит эту проблему. Этот мешок с деньгами что угодно сделает, лишь бы мы удовлетворили его любопытство.

Похоже, что мистер Спенсер заинтересован в нашей работе не меньше нашего руководителя. Я его прекрасно понимаю: стоит только представить, какой фурор произведут наши открытия для сферы фармации и биологии в целом. И я приложу к этому событию руку.

Мы долго обсуждали идею Томаса с доктором Маркусом, раздумывали над наиболее эффективным методом внедрения флуоресцентного гена, строили предположения о составах и конфигурации искомых белков. Насчёт последнего не нашлось ни одного наиболее вероятного варианта. У меня вообще была одна мысль по этому поводу.

– Думаю, что в организмах разного уровня организации вирус экспрессирует разные гены. Или же где-то активирует малую часть, где-то – большую. Иначе как объяснить, что бактерии со встроенным вирусным геномом продолжали размножаться, а люди, согласно данным наблюдений, погибали почти все? – коллеги согласились со мной, и доктор Маркус нашёл простой способ изучить это.

– Тогда пройдёмся по эволюционному древу снизу-вверх.

Я пообещал себе, что отброшу все угрызения совести, поскольку нам предстояла чрезвычайно важная по значению для науки работа. Я – часть этого дела, и не могу отказаться. Тем более, что чем больше я размышляю о возможных открытиях, тем сильнее мне хочется их приблизить, увидеть своими глазами, записать в отчётный журнал и начать разбираться в них часами напролёт. Должно быть, то же самое чувствует доктор Маркус уже столько лет.

***

За последующие несколько дней Учебный Центр оживился, словно он был не учебный, а торговый. Через кратчайшие сроки в подземную лабораторию привезли и установили спектрофлуориметр. Доставили огромное множество ящиков с подопытными червями, рыбами, насекомыми, паукообразными и прочими существами, а также всё для их содержания. В персонале тоже заметно прибавилось. Из соседнего исследовательского центра, про существование которого я узнал только сейчас, к нам перевели несколько лаборантов и двух полноценных зоологов. Из разговора с последними я узнал, что в их центре им особо нечего было делать, так как в нём в основном работают ботаники и химики.

И я был бы удивлён наличием у Амбреллы ещё одной скрытой станции, если бы не был погружён во всю кипящую гущу событий с головой. Жажда узнать загадочные секреты коварного вируса поглотила меня, особенно теперь, когда создавались абсолютно все условия для утоления этой жажды. Я без раздумий бросался помогать каждому, чтобы поскорее ускорить процесс. Каждый день проделывал все стадии эксперимента, которые мы поставили на конвейер.

С самого утра я бежал в часть подземного комплекса, где проводилась ПЦР*. Вооружившись плотными перчатками и защитными очками, я помещал растворы с ДНК в термостат, затем аккуратно охлаждал их, добавлял праймеры, потом снова нагревал и добавлял нуклеотиды и полимеразу. Получив так тысячи генов флуоресценции, я направлялся в сектор, где создавались векторы генной модификации. Для работы в нём защитная одежда была посерьёзнее – одноразовый комбинезон, респиратор и плотные очки. Так надо было, потому что там выделенные гены, соединённые с предполагаемо искомым участком ДНК, мы вводили в геном модифицированных аденовирусов, которые обычно вызывали противные болячки, вроде вирусной простуды, а больные сотрудники никому не нужны. Соорудив таким образом нужный «снаряд», я запечатывал его в плотный металлический ящик и направлялся в главную часть лаборатории – испытательную комнату, где полученный вирус вводился в подопытный организм.

Испытания на одноклеточных дали первые, в буквальном смысле видимые результаты. Одна из комбинаций, номер которой перевалил за вторую сотню, удачно соединилась с ДНК и начала продуцировать подсвеченный белок.

Впервые увидев свечение внутри живого организма, я по-настоящему заворожился. Настолько маленький организм, одна единственная клетка, а жизнь кипит в ней похлеще, чем в нашем комплексе. Подобное чувство не раз посещало меня на протяжении всей жизни, когда я читал детские энциклопедии, школьные учебники и научные труды в университете. И с каждым разом оно становилось всё сильнее и ярче, ведь я постепенно углублял свои знания и понимание законов жизни. Чем больше знаешь о том, как работает всё живое на свете, тем больше поражаешься мощи природы и гармоничности её уклада. А потом приходит осознание: человек, будучи дитём этой самой природы, дорос до того, что уже сам может создавать чудеса по законам, созданным его матерью.

Эти мысли носились у меня в голове, пока я созерцал в микроскопе движущиеся светящиеся точки внутри клетки. Проанализировав данные эксперимента, мы предположили, что это транспортный белок, а проведённые дополнительно опыты доказали гипотезу.

Не только я, но и вся наша команда была, как на иголках. Со стороны мы, наверное, были похожи на пчёл, усердно трудящихся над общим делом, максимально выкладывающихся ради него и готовых ужалить любого, кто помешает. Бешеный, по сравнению с течением всей моей предыдущей жизни, темп выдерживался мною на ура, чего я не замечал, потому что он меня и не беспокоил. Но всему есть предел.

***

– Марти, ау, ты чего разлёгся? – сквозь приятную пелену дрёмы я услышал знакомый женский голос и затем почувствовал прикосновение к руке.

Оказывается, я уснул за рабочим столом во время написания отчёта, даже ручку до сих пор держал между пальцев.

– Ох, да просто утомился немного, – быстро потерев сонные глаза, я обернулся к Джейн. Когда её руки не были заняты, она всегда либо держала их скрещёнными на груди, либо прятала в карманы халата. Сейчас было второе.

– Немного? Ты себя в зеркало-то видел? – она усмехнулась и забрала лежавший передо мной недописанный журнал. – Полагаю, ты уже давно толком не спишь, если путаешь буквы «б» и «д», – в этот раз Джейн натурально засмеялась.

Что? Неужели я в самом деле такой трудоголик? Резко отобрав обратно записи у неё, я сначала попытался сфокусировать всё ещё сонный взгляд, а потом обнаружил, что в нескольких последних словах действительно перепутал написание букв.

– Всё. Дожил, – грустно отметил я и подошёл к зеркалу в углу кабинета. Глаза в самом деле были совсем красными, да и не брился я уже три-четыре дня точно.

– Съезди домой, отдохни. Не хватало ещё, чтобы ты где-нибудь с пробиркой в руке отключился, – быть может, эта рыжеволосая саркастичная особа и права, но домой мне совершенно не хотелось.

– Спасибо за заботу, конечно, но я лучше просто посплю в своей комнате.

– Скоро ведь Рождество. Неужели не приедешь к семье, не подаришь подарок любимой девушке? – я прямо застыл, как вкопанный.

– Во-первых, мои родители живут в другом штате. Во-вторых, нет у меня девушки, ты вообще с чего это взяла? – мы с Джейн уже почти четыре месяца работаем, но что-то я не замечал за ней интереса к чьей-либо личной жизни.

– Ни с чего, забудь. Просто должны же мы хоть когда-нибудь отдыхать, а то торчим здесь неделями, как затворники, – когда она пыталась хмуриться, её личико не получалось недовольным или серьёзным, а лишь забавным.

– Езди домой себе на здоровье, тебя ведь никто не держит, – возможно это прозвучало довольно грубо, но я не хотел так делать.

– А мне не к кому ездить. Только здесь есть люди, которые более-менее мне близки.

– Ну… Значит оставайся, – трудно было давать какие-то полезные советы, будучи едва в сознании. – Не пойми меня неправильно, но сейчас не самый лучший момент для душеизлияния, – Джейн осмотрела меня сверху вниз и хмыкнула.

– Мда. Не бери в голову. Я, наверное, тоже вымоталась за это время.

Моя коллега достала с полки папку с документами и принялась её изучать. Я же, как мог, дописал отчёт, попрощался с Джейн и направился в сторону жилой комнаты.

Не ожидал от себя, что настолько погружусь в работу и перестану обращать внимание на что-либо вообще. Сейчас у меня было такое чувство, будто я прибыл в какой-то другой мир, где нет серых стен, гудения ламп, щёлканья и пиликанья приборов, гула человеческих голосов. Были лишь извилистые коридоры, украшенные дорогущими картинами и выстеленные мягкими коврами. Никогда не понимал, зачем нужно было устраивать всю эту дороговизну, да ещё и в такой вычурной манере. Этот особняк принадлежит лично доктору Маркусу, но по нему не похоже, чтобы он тяготел к роскоши или страдал манией величия. В главном холле, конечно, висит его огромный портрет, однако едва ли он имеет значение для самого владельца. Скорее всего подобными идеями занят мистер Спенсер. По словам прибывших из соседнего центра учёных, там всё устроено абсолютно аналогично, и здешняя обстановка им не в новинку.

Добравшись до своего маленького островка в этом огромном здании, я на всякий случай запер дверь, скинул одежду на стул и залез в кровать. Перед тем, как уснуть, я хотел ещё успеть подытожить в голове всё то, что мы проделали за эти несколько месяцев, но усталость взяла своё, и я уснул почти сразу.

***

Перед началом постановки очередного эксперимента я оформлял бланк документации. Сначала чисто машинально записал дату, а потом вдруг призадумался. Сегодня было восьмое февраля семьдесят седьмого года. Ровно полгода, как я попал сюда. Полгода мы исследуем вирус. Полгода ставим почти по десятку опытов каждый день.

Нельзя сказать, что всё безрезультатно, вовсе нет. Всё дело в том, что моё предположение о различном поведении вируса в организмах разной сложности оказалось верным, и если у насекомых изменялись одни характеристики, то у червей уже совершенно другие. И таким образом уходило очень много времени на поиск соответствующих генов почти у каждого вида, описание и изучение свойств, попытки увидеть их у других видов. Это было похоже на плавание в дельте огромной реки, где в какую бы часть русла ты не вошёл, перед тобой открывалось ещё десять путей, по которым можно было проплыть. Такими темпами мы никогда не продвинемся дальше.

Несостыковки с действительностью первым обнаружил Хэм. По нашим данным, геном вируса просто не мог вмещать в себя такое огромное количество участков, отвечающих за различные признаки.

– Мне кажется, что при ассимиляции с ДНК других особей, вирус мутирует и как бы «подстраивается» под неё. Но тогда получается, что всё узнанное нами о вирусе на самом деле не о нём, а о получившихся мутантах, – сказал Хэм в перерыве между опытами.

– Звучит так, как будто у него есть разум, – усмехнулся Том, с противным звуком отхлюпывая кофе из кружки.

– Утверждать про разум не берусь, но на стремительную адаптацию готов поставить всё, – в помещении на несколько секунд повисла тишина. – Если я прав, то нам нет никакого смысла дальше продолжать испытывать жучков и паучков, а пора делать более серьёзный шаг.

Даже имея такой опыт за плечами и столько знаний в голове, мы не могли хотя бы с приблизительной уверенностью говорить о возможных последствиях заражения более сложно организованных существ. Но что-то мне подсказывало, что всё должно было идти к повышению вирулентности**, так как конечная станция этого пути была известна – свыше 90% инфицированных людей погибают.

С новым предложением мы направились в кабинет руководителя. Всегда, когда мы приходили к нему, он был по горло занят чтением учебников и своих записей, которые в совершенно случайном порядке были расположены по всем плоским поверхностям. На сей раз я смог различить среди названий этих книг слова «кольчатые черви» и «пиявки».

– Что надо? – вдруг резким тоном отозвался доктор Маркус.

– Простите за беспокойство, сэр, но у нас есть свежая идея. – Не дождавшись реакции от учёного, Хэм продолжил, – Я думаю, что вирус слишком быстро и сильно меняется при встраивании в чужую ДНК, поэтому полностью изучить его свойства в каждом таксоне*** невозможно. Но позвоночные очень схожи между собой, поэтому стоит перейти к экспериментам над ними.

– Исключено! Мы ещё просто не всё разобрали как следует! – начальник был явно на взводе, что последние несколько недель было для него нетипично.

– Это всего лишь гипотеза, разрешите проверить её? – говорил Хэм, как ни в чём ни бывало.

– Не сейчас. Сейчас мне нужно, чтобы вы всеми силами взялись за исследование пиявок. Похоже… – вдруг доктор Маркус понизил голос и повернулся к нам. – Погоди, парень, как ты сказал? Меняется при встраивании в чужую ДНК?

– Д-да. Гипотеза такая, – а уверенность из моего коллеги начала куда-то испаряться.

– Да… Да! Именно так! Именно это, кажется, и происходит с ними. Давайте-ка, дружно взяли книжки и…

Под завалами бумаг раздался глухой звон телефона. Маркус рыкнул, откинул записи и нервно гаркнул.

– Алло! Чего тебе? Я очень занят! Двух? А почему так мало? Ладно, пусть приходят завтра.

Разговор быстро закончился. Дабы не нарваться неосторожным словом на гнев доктора, мы взяли два учебника и отправились к себе.

Расположившись в комнате для совещаний, мы переглянулись недоумёнными взглядами.

– Я так и не понял. Он одобрил твою идею или нет? – спросил Томми у Хэма.

– Видимо, Маркус увидел то, что я предположил. Значит одобрил. Так что давайте узнаем, что же там такое происходит с этими пиявками.

* - полимеразная цепная реакция - метод, позволяющий “умножить” нужные участки ДНК.

** - вирулентность - способность заражать организм и/или вызывать летальный исход при заражении

*** - таксон - какой-либо ранг в системе классификации, например, вид, отряд или тип

Комментарий к Часть 2.

Прошу прощения за задержку, но учёба есть учёба)

========== Часть 3. ==========

Пожалуй, сейчас было самое время немного отвлечься и подумать о своём. Время – очень удивительная штука, способная то ускоряться, то замедляться. Я в самом деле не заметил, как прошли эти шесть месяцев, ни на день не отвлекался на что-то другое, кроме работы. Всего один раз уезжал домой, да и то за тёплыми вещами, когда наступила зима. Изредка перекидывался словом-другим с напарниками и остальными, но больше всех мне довелось общаться с Хэмом, к тому же он был самым интересным собеседником среди прочих. Он, в отличие от меня, частенько уделял внимание другим областям, читая научно-популярные книги. Поразил меня тот факт, что время действительно способно течь с разной скоростью и это как-то связано со скоростью и массой. Никогда не любил физику с её совершенно отрешёнными от реальности формулами, в отличие от родной химии, но без них всё становилось интересным и понятным.

Кроме того, я постепенно прекратил заниматься самокопанием по поводу этики, так как пришёл к единственно правильному, на мой взгляд, выводу. Раз человек разумный дошёл до такого состояния, когда сам стал способен создать какие-либо условия и изменить других живых существ, то значит это естественный процесс, и будь как-то по-другому, природа давно бы вмешалась. А ограничения придумали те, кто не способен контролировать эти процессы.

Само собой, речь не идёт о какой-то возможной перекройке всего сущего, но сама возможность вмешательства в основу живого – в ДНК – это шаг в будущее, которое мы можем создать своими руками. Думаю, каждый из нас видел конец того длинного пути, который предстояло пройти нам и последующим поколениям учёных в поиске избавления от болезней, аномалий, уродств, а может и смерти. Только путь этот чрезвычайно длинный, и одно только время знает, когда ему пробить тот светлый час будущего. А пока я боюсь даже загадывать, сколько ещё нам предстоит решить загадок, изменить устоявшихся представлений и пожертвовать сил.

Вот сейчас, держа в руках книгу о пиявках, я поймал себя на другой мысли. Будучи микробиологом по специальности, я перечитал здесь такое количество литературы и проделал столько экспериментов, что вполне мог бы уже получить дипломы биохимика, молекулярного биолога, генетика и зоолога. Но для покорения новых вершин одних только знаний недостаточно. Требовались смелые идеи, необычные взгляды, нестандартный подход. Я пока что не мог похвастаться такими умениями, чего не скажешь о докторе Маркусе, который на протяжении всех наших экспериментов предлагал различные способы ускорения процесса поисков генов. Без них наше исследование шло бы гораздо медленнее.

На следующее утро я прибыл в комнату совещаний раньше обычных 8:30 утра, потому что мне не спалось и не хотелось без дела сидеть у себя. Я давно привык к грохоту поезда, прибывающего на подземные уровни, но сегодня он меня всё-таки разбудил, и я не смог обратно уснуть. Тёплый чай защищал отхолода, поселившегося в особняке с приходом февраля. Дверь в комнату открылась, но вместо знакомых фигур в проёме материализовались двое каких-то мальчишек, одетых, тем не менее, в халаты, а позади них возникла и лаборантка Мелина.

– А вот тут проходят собрания, где можно со всеми поговорить, всё обсудить, – тоном экскурсовода говорила она, заводя их внутрь, – Как раз скоро все придут, вот и познакомитесь.

Задержав на мне взгляд, Уилкинсон улыбнулась и быстренько ушла. Я же остался разглядывать странных гостей. Уж не знаю, сколько им было лет, но они явно походили на школьников. Оба светловолосые, даже ещё светлее, чем я, один повыше, другой пониже. Тот, что повыше почему-то был в тёмных очках. Прямо не знаю, что бы такого можно было сказать в качестве приветствия, но я попробовал.

– Привет, ребята. Новенькие?

– Вроде того, – неохотно отозвался парень в очках.

Никогда не был в курсе направлений кадровой политики Амбреллы, но брать чуть ли не детей – это перебор.

– А у вас тут миленько, – подал голос второй паренёк, – Над каким проектом сейчас идёт работа?

– Может для начала познакомимся? – я не смог сдержать усмешки от такого стремительного развития диалога.

– Я Уилл. Уильям Биркин. А это Альберт Вескер, – он указал на своего товарища, пока тот просто стоял, как столб, сложив руки за спиной. Из-за очков даже не понятно было, куда он смотрит.

– Очень приятно. Мартин Холт, – я протянул руку Уиллу, и тот пожал её. Спустя несколько напряжённых секунд, что я смотрел на Альберта, он тоже всё-таки поздоровался, и снова отошёл на прежнее место.

– Так как продвигаются исследования?

– Ну… На данный момент нам велено изучать воздействие вируса на пиявок и… Все предыдущие данные можно найти в отчётах.

– Я их уже читал по дороге сюда. Очень интересно, но мало реальных результатов. Какой смысл топтаться на одном месте? Надо двигаться дальше, углубляться в исследования! – опешив от такого напора, я еле вспомнил, что надо проглотить чай.

– Биркин, успокойся. Сначала всё узнаем, как есть, а потом будем делать выводы, – старший товарищ был явной противоположностью своему приятелю, не выражая ни одной эмоции в голосе. Необычная манера разговора.

Дверь снова открылась, и в этот раз уже мои напарники появились в комнате.

– О, Марти, а я тебя искал! – воскликнул Том, но тут же переключил внимание на стоящих слева от него гостей. – А вы, ребята, кем будете?

После знакомства со всеми, мы расположились за длинным столом и пригласили за него новеньких. По словам Альберта, их прислали в непосредственное подчинение доктору Маркусу и помощь ему. Собственно, мы вообще-то занимались тем же самым, но из его уст это прозвучало как-то по-особенному важно. Я заметил, что все с опаской смотрели в сторону Уильяма, так как он то и дело сыпал фактами из наших отчётов, повторял о необходимости начала эксперимента на млекопитающих и в принципе вёл себя нетерпеливо. Уверен, что именно последним он привлечёт внимание нашего руководителя. Альберт же абсолютно флегматично слушал других, обронив лишь пару слов.

По завершению утреннего собрания мы все разошлись по рабочим местам, а новички направились к Маркусу. В мыслях я до сих пор пытался понять, как такие юные ребята попали в такое недетское место. Размышления прямо-таки рвались наружу и дорвались до зашедшей в лабораторию Мелины.

– Что за парни эти двое? Не слишком ли мало лет им или это какой-то обман зрения? – Уилкинсон махнула рукой в непонятном жесте.

– Я знаю, что их прислал лично Озвелл Спенсер. Как и где он их нашёл – я даже не представляю. Пятнадцать и семнадцать лет… – на этом месте я распахнул от удивления глаза. – Думаю, младше эти мальчишек нет никого в Амбрелле.

– Да откуда! – воскликнул я, – Мда уж, это место не перестаёт меня удивлять…

***

Ещё одна неделя прошла незаметно. Однако было чувство, что что-то шло немного не так, как обычно. Доктор Маркус стал реже обращаться к нам с поручениями, несмотря на новое главное направление работы, которое сам же изначально нам и поставил. Основные дела он поручал двум новичкам, постоянно держа их в своём кабинете в свободное время. Уж не знаю, это он их так учил или с ним просто сработал эффект новизны, когда всё или все новые кажутся лучше.

Уильям и Альберт, тем не менее, были далеко не дураками. Я изначально представлял их себе просто многообещающими студентами, вызванными сюда подобно нам, однако их познания были на очень высоком уровне. А вот чего явно не хватало, так это практики. Работа учёного – это вам не просто дёрнуть током крысу и посмотреть, что будет. Это ещё и строгое оформление протоколов, использование сложной аппаратуры, расчёты, перерасчёты и прогнозирование. Но ведь и это не встало преградой для ребят. Они с поразительной точностью усваивали все аспекты с первого раза.

С нами они общались неохотно. Всюду ходили только вдвоём, тихо обсуждая что-то между собой, говорили со всеми только по работе. Я всё это списал на адаптацию к жизни и работе здесь, и попробовал завести разговор.

– Помощь не требуется? – они сидели за микроскопами и записывали наблюдения.

– Нет, не надо. Мы позовём доктора Маркуса, если что, – отозвался Альберт.

– Просто он не любит, когда его отвлекают по пустякам. Поэтому лучше обращайтесь к другим. В любой момент.

– Он сам сказал в первую очередь идти к нему, так что не обижайся, – интересненько. Обижаться не буду, а по поводу первой очереди переспрошу.

– Странно. Почему у кого-то из команды есть такие привилегии? – по-прежнему не отрываясь от микроскопа, Вескер продолжил совершенно будничным тоном.

– Ну, во-первых, мы не в вашей команде. Во-вторых, доктору Маркусу, видимо, виднее, кому стоит доверять дела.

Это ж как надо уметь с такой пронзительно-ледяной прямотой говорить с более опытными коллегами! Прокрутив эту реплику в голове ещё раз на случай, что я что-то не так понял, я собрал в кулак всё своё самообладание и выдержку.

– Что ж, надеюсь вы его не подведёте. Иначе он быстро вернётся к тем, кто действительно даёт результаты.

– Не сомневаюсь. Именно поэтому мы работаем, а не языком чешем, – так, ну это уже явно ни в какие ворота не лезет…

– Друзья! – вдруг подал голос Уильям, обернувшись к нам обоим, – Зачем на ровном месте разругались? Альберт, ну ты и бука, конечно, – он с упрёком покачал головой, глядя на своего товарища. – Марти, а ты чего хотел? – прозвучало довольно-таки с наездом, но я пропустил мимо ушей.

– Вообще-то я хотел хоть какой-то контакт наладить, но, похоже, не судьба. Что ж, я всё понял, не смею отвлекать, – я поднял ладони вверх в знаке непричастности к дальнейшей беседе и уже собрался уходить.

– Ладно, стой, подожди, – вдруг заохал Вескер, подходя ко мне. Хотя бы при работе с микроскопом он снимает свои чёрные очки, потому в этот раз я впервые увидел его без них. В глазах у него был абсолютно серьёзный взгляд, который спустя пару секунд сменился на более дружелюбно-располагающий. – Не хотел грубить. Правда не хотел. Проехали? – он слегка улыбнулся и протянул руку. Я пару мгновений поразмышлял, стоит ли ему прочесть какую-нибудь воспитательную мораль, и всё-таки решил этого не делать.

– Проехали, – я пожал протянутую крепкую руку, и Альберт вернулся на своё место.

– Если всё же действительно хочешь помочь, пересмотри вот эти срезы на предмет некроза, а то мы в спешке могли не заметить.

Я взял на заметку, что у Вескера характер тяжелее некуда. Думаю, если сильно не обращать внимания на его склонность к попыткам поставить себя выше других, то нормальный, конструктивный диалог можно получить. А если Уильям в случае чего снова остановит своего друга, то тогда проблем вообще не будет.

В уже просмотренных срезах тел пиявок некроза действительно не было. По словам ребят, обычные дождевые черви умирали после заражения Прародителем и очень быстро. Причиной смерти было стремительное омертвение гладких мышц кровеносных сосудов, из-за чего останавливалась кровь. Пиявки хоть и были близкими родственниками дождевых червей, такому воздействию после инфицирования вирусом не подвергались.

– Маркус сказал, что одна из групп пиявок его очень заинтересовала, – повествовал Биркин. – Они вроде бы стали эффективнее усваивать пищу, если я правильно понял.

– Вчера он при нас съел упаковку шоколадных конфет, а после дал своей сладкой крови на пробу пиявкам, – добавил Вескер.

У меня глаза на лоб вылезли. Я, конечно, знал, что доктор Маркус такой, но не знал, что настолько. Похоже, его ничто не остановит на пути к разгадке. Оставив ненужные мысли, я поинтересовался.

– Пиявок проверяли на ферменты?

– Да. Маркус в первую очередь заподозрил сверхнормальную экспрессию гексокиназы*. Мы с Уиллом это подтвердили и обнаружили ещё огромное количество глюкозных транспортёров**.

– То есть Прародитель не стал убивать пиявок, а сделал из них настоящих обжор, – снова тот самый момент, когда некое прояснение создаёт гораздо больше новых вопросов. – Почему именно они не погибают? Почему именно эти гены попали под влияние? – бормотал я себе под нос.

– Всё это чертовски интересно, – Биркин, тем не менее, меня услышал – Меня больше беспокоит, почему в сутках всего 24 часа? Я же ничего не успеваю! – Вескер подошёл к нему и несильно, но звонко хлопнул его по спине.

– Побереги свои мозги, зубрилка. Нам с тобой они ещё пригодятся.

***

Следующие две недели тенденция доктора Маркуса к снижению общения с нами только продолжалась. Все были неслабо возмущены, поскольку мы имеем полное право полноценно участвовать в работе, которую делали с самого её начала. А теперь мы, по-видимому, постепенно лишались этого права по некой неизвестной причине.

– Не верится мне, что приход этих двух и отстранение от нас Маркуса – простое совпадение, – высказался Томми.

Ввиду того, что для нас в данный момент даже не было поручений, мы попросту сидели без дела в лаборатории. Душа от такого расклада просто хотела выть. Голова переполнялась мыслями, требующими реализации, параллельно ещё и домыслами о потере доверия к нам. Что мы не так делали? Или мы вдруг стали не нужны? Как раз в тот момент, когда требовалась максимальная концентрация всех голов и рук научного персонала, Маркус решает разделить все обязанности между собой и двумя помощниками.

– Что, неужели два мальчишки умнее и продуктивнее нас всех вместе взятых? – не скрывала своё возмущение и Джейн, в этот раз как-то более агрессивно складывая руки на груди.

– Биркин этот носится по лаборатории, как муха, – заметил Хэм. – По-моему, он за час работы успевает больше, чем мы все за три.

– Так, я что-то не понял. Ты за нас или за них? – Томми с хищным прищуром уставился на Хэма, отчего тот только усмехнулся.

– Я вообще за «Филадельфия Флайерз»***. Но не признать факт не могу. А у нас что, уже гражданская война началась?

– Нет! – раздражённо отреагировал Том, – Просто я не понимаю, какого чёрта мы вдруг остались не при деле! И вообще, это же ты предложил последнюю версию с «разумной рекомбинацией ДНК», так чего же ты такой спокойный?

– Поверь, я недоволен не меньше твоего, только не считаю нужным так громко об этом заявлять, – Хэм как обычно излучал спокойствие, хотя я знал, что он действительно зол, как и все мы.

– А знаете, что? – я вдруг осознал кое-что, – Нам же никто не запрещал доступ к материалам и данным? Так почему бы нам самим всё не сделать? – после дружной переглядки друг с другом и паузы для раздумий тишину нарушил Том.

– Ты хоть знаешь, чем они сейчас занимаются и на каком этапе находятся? Я вот не знаю.

– Попробую поговорить с новенькими. Но что-то с последнего раза мне этого ещё так и не удавалось…

***

Выйдя из кабинета, я не успел сделать и трёх шагов, как увидел Вескера, идущего по коридору. Одного, без верного приятеля.

– Альберт, можно поговорить? – окликнул я его и догнал.

– Смотря о чём.

– Да всё о том же. Пойдём-ка к Уильяму заодно.

Зайдя в ту же комнату с микроскопами, Альберт сразу же встал рядом с другом, а я напротив них.

– Я всё же не понимаю, почему доктор Маркус перестал посвящать нас в курс дела. Вся эта работа началась с подачи именно нашей команды, и все имеющиеся данные – тоже плоды наших трудов. А теперь нас просто выкидывают с корабля, даже не объясняя причины. Так вот. Вы случайно не знаете, что происходит? – я говорил абсолютно нейтральным тоном, словно гонец, передающий чужое послание.

– Скажу честно, – отвечал Вескер. – Я понятия не имею, почему Маркус перестал с вами работать, – Вдруг он резко замолчал. Мне казалось, что он смотрит мне в глаза, но из-за вечных очков этого было не понять. – Но вообще-то мне бы самому было интересно это понять, – продолжил он с нотками загадочности в голосе и обернулся к Биркину. Тот ответил лишь выражением непонимания на лице.

– Ну-у, хорошо. Если что-то узнаешь, прошу – скажи.

– А что мне за это будет? – неожиданно.

– В смысле?

– В смысле, что я получу от тебя взамен на информацию? – эх, всё-таки нельзя с ним нормально разговаривать.

– Не пойму: ты ведёшь себя как ребёнок или как слишком меркантильный взрослый дядя?

– Выбирай, что больше нравится, но скажи, что же я получу взамен? – сложный паренёк. Очень сложный.

– Ну я даже не знаю, – развёл я руками от безысходности, – Что я могу для тебя такого сделать?

– Я как-нибудь попрошу тебя кое о чём. Ничего сложного или опасного, не волнуйся, просто это будет очень важно для меня.

– Слишком много абстрактности, – не думаю, что просьба будет прямо-таки невинной. Но я же никаких бумаг и расписок тут не подписываю, так что всегда могу передумать делать одолжение.

– А ещё, я так понимаю, ты и твои друзья хотите продолжать участвовать в работе?

– Ещё как хотим. Но для этого нам нужны все последние данные, которыми Маркус не делится. У вас они есть? И не придётся ли мне за них делать ещё что-нибудь? – Альберт усмехнулся.

– Не придётся. Смотрите на здоровье, всё вот здесь.

* - гексокиназа - фермент, который делает глюкозу в клетке готовой для дальнейших превращений

** - глюкозные транспортёры - белки в мембране клетки, которые пропускают внутрь неё молекулы глюкозы

*** - «Филадельфия Флайерз» - хоккейный клуб из США

Комментарий к Часть 3.

Ещё раз прошу прощения за ожидание. С этой части очень постараюсь выкладывать проду раз в неделю)

И да, очень много болтовни…

========== Часть 4. ==========

Раздобыв кипу с данными об экспериментах за последние две недели, я поспешил поделиться ими с коллегами. Чувствовал я себя героем какого-то шпионского кино, и мне это очень не нравилось, будто я что-то украл. И чтобы поскорее отделаться от неприятного ощущения, я принялся изучать записи.

Мы были немало удивлены тому, как далеко продвинулся Маркус со своими помощниками. Хэм действительно оказался прав в своём предположении об изменении ДНК вируса при встраивании в чей-то геном. Помимо того, что мне уже рассказали о пиявках Альберт и Уильям, в отчётах были прямо-таки любопытные моменты.

Прародитель, будучи «гостем» в клетках живых организмов, словно анализировал их образ жизни, выявлял слабые места и корректировал их. Звучит безумно, но всё действительно выглядит так, как будто у этого набора нуклеиновых кислот в белковой оболочке есть разум, который изначально знает об устройстве всех существ на планете и стремится усилить их выживаемость. На что же это похоже?

«Словно Бог явился в наш мир и решил его преобразить».

Само собой, никакого Бога нет и быть не может, да и вообще идея о разумном вирусе выглядит бредом. Просто в голову не приходит ни одного более подходящего под ситуацию термина, понятной аналогии.

«Однако, похоже у тебя в руках есть по истине сила Бога».

Сила Бога? Какие громкие слова. Нет, в Бога я точно не верю. Вся его концепция полна противоречий, а суть явно не в добре и любви. Я слишком много времени когда-то посвятил размышлениям о нём. Людской разум слишком наивен, чтобы полагать, будто его кто-то создал с благой целью. Наша способность мыслить отличным от других животных способом и воплощать эти мысли в реальность – всего лишь средство приспособления к жизни в окружающей среде. С одной стороны, это породило все величайшие культурные и технические достижения человечества, с другой – все его глобальные проблемы. И я не стремлюсь с помощью своего разума решить все эти проблемы, я всего лишь хочу сделать всё от себя зависящее, чтобы их стало меньше.

Мы идём по пути создания инструмента, способного исправлять проблемы с самым ценным для человека – здоровьем. И почему-то вдруг меня и моих товарищей сталкивают с этого пути. Это наводит на определённые мысли по поводу намерений Маркуса относительно изучения вируса.

Витая в облаках своих размышлений, я еле заметил, что перед глазами мне машет рукой Хэм.

– Дружище, ты здесь вообще? – уже почти отчаявшимся тоном пытался он привлечь моё внимание. Тряхнув головой, я ответил ему.

– Прости, совсем задумался. Что ты говорил?

– Говорю: что будем делать дальше? – я не знал. Генератором планов дальнейших мероприятий у нас был Том, поэтому я адресовал этот вопрос ему.

– Томми, каков наш следующий шаг?

– Думаю, что надо продолжать изучать заражённых пиявок. Они – пока что самый яркий пример изменения Прародителя.

– Нам нужно как-то вернуть внимание Маркуса. Без него не получится эффективной работы, – высказался я. Мне всё же хотелось верить, что он просто слишком увлёкся опытами и запамятовал о нашем существовании, а вовсе не стал жертвой тех мыслей, которые пришли в голову и мне.

– Как?

– Просто будем делать свою работу. Маркус даёт все поручения новичкам. Вот и поможем им быстрее с ними разобраться, хочет он этого или нет.

***

К нашему счастью, Уильям и особенно Альберт не стали упираться и отказываться от помощи. Тем временем, я совсем запутался в складывающихся взаимоотношениях между обитателями Учебного Центра. Проматывая в голове все события последних месяцев, я пытался построить какие-никакие логические цепочки. Но мастером интриг я никогда не был, а потому ни к чему и не пришёл. Единственное, что я мог сказать наверняка – всё вертится вокруг вируса.

Перестав ломать голову над тем, в чём совершенно не разбирался, я вновь погрузился в работу. Изменения, которые привнёс Прародитель в организм пиявок, не ограничивались увеличением потребляемой пищи и её усвоением. Структура тканей также изменилась, делая их более прочными, а значит более стойкими к физическим повреждениям. Хитин, из которых состояли «зубы» пиявки, был заменён на гидроксиапатит, главный компонент костей и зубов позвоночных. В соединительной ткани увеличилось содержание коллагена, а в мышечной – сократительных и регуляторных белков. В связи с этим, размеры тела пиявок также несколько возросли.

Но по какой-то неизвестной причине вирус отказывался действовать на половые клетки. Это вело к тому, что непохожие на своих обычных сородичей пиявки давали похожее на них потомство, отличное от самих себя. Как такое могло быть?

– Чтобы дети добивались всего сами, а не пользовались достижениями родителей, – пошутил по этому поводу Томми.

Какие ещё новшества способен привнести вирус? Пожалуй, ответа на этот вопрос не знает даже он сам.

В один момент нас, выполняющих на микротоме срезы тканей, всё же увидел доктор Маркус. Он встал в проёме и начал пристально нас разглядывать и словно готовился к тому, что кто-то из нас сейчас на него набросится с кулаками. С ним явно не всё в порядке. Неужто он теперь видит в нас угрозу? Да как до этого вообще дошло?

– Доктор Маркус, хотите взглянуть на эти образцы? – к счастью, Джейн нашла, что сказать для успокоения. Однако подозрение из взгляда начальства никуда не ушло.

– Что у вас здесь? – холодно спросил он.

– Нервные узлы. Пока вроде без изменений, – коллега протянула держатель с готовыми срезами Маркусу, но тот не спешил взять его.

– Что вам ещё удалось узнать? – он медленно шагал навстречу, всё же забирая препараты.

– Несколько изменена конформация гиалуронидазы второго типа. Но её активность тоже оказалась без изменений.

– Хорошо, хорошо… – тихо сказал доктор Маркус и, не смотря больше на нас, ушёл.

Мне было не по себе. Наш руководитель, наш наставник ждёт от нас какого-то подвоха. Чем мы заслужили такое отношение? И с каких пор?

***

Благо пока что дальше этих опасливых взглядов и настороженного вида дело не заходило. В течение ещё нескольких недель мы занимались наблюдением за развитием пиявок. Они стали есть ещё больше, требовать значительного количества белка и самое интересное – стали проявлять признаки социального поведения.

– Смотри, какая интересная штука! – заманивал меня к аквариуму Биркин.

Он открыл круглое отверстие в верхней стенке аквариума и бросил туда кусок мяса размером со свою ладонь. Группа 5, жившая в этом стеклянном доме и состоявшая из восьми особей, окружила красную массу свинины и принялась вцепляться в неё своими неестественно крепкими зубами. Их каплевидные тёмно-зелёные тела с жёлтыми продольными полосками циркулярно сокращались в направлении от рта к концу и немного раздувались, как воздушные шарики. Когда мяса не осталось, черви лениво расплылись по воде кто куда.

– А теперь другой вариант, – Уильям открыл стоящую на соседнем столе коробочку и достал оттуда за хвост белую мышь. Не задерживаясь ни на секунду, он также занёс животное над отверстием и разжал пальцы.

Мышь с плеском плюхнулась в воду, оказавшуюся аккурат в половину её роста в стоячем положении. Не успев оценить ситуацию, она подверглась немедленной атаке хозяев аквариума со всех сторон. Сначала они кольцом окружили добычу, а потом резко вонзились ей в тело, вгрызаясь в кожу и пытаясь её разорвать. Жертва издала громкий отчаянный писк и рефлекторно опустилась на все лапки, оказавшись полностью в воде, которая уже начала интенсивно окрашиваться в красный цвет. Не давая ни единого шанса без того беспомощной в таком положении мыши что-либо предпринять для защиты, четыре пиявки принялись грызть все конечности животного, сначала обнажая мышцы, а затем перекусывая их своими зубами, как ножницами. Зверёк чисто инстинктивно извивался ещё рабочим туловищем, пытаясь хотя бы отплыть от охотников, разводя красную воду вокруг и себя и слегка открывая нам обзор. Но в этот момент ещё две пиявки нацелились на горло добычи, точными рывками вонзившись в сонные артерии и трахею, перекусывая их. В этот момент вся вода вокруг стала совсем непроницаемой для взора из-за матовой алой крови, с огромной скоростью и напором вытекающей из тела жертвы.

Я смотрел на всё это своими глазами и не думал ни о чём, кроме поведения пиявок. Да, это было жестоко. Да, это было нелицеприятно. Но так происходит в природе. Хищник убивает добычу самым эффективным способом, следуя своему инстинкту пропитания. Так было миллионы лет и так будет ещё миллионы лет.

– Видел, как слаженно они это делали? – глаза Биркина горели восторгом.

– Видел, да. Причём, они охотились уже будучи сытыми.

– О, нет, они были ещё не сыты. Иначе не стали бы нападать на неё, – он обошёл аквариум, пытаясь разглядеть бойню с другой стороны. К нему присоединился стоявший всё это время у стола Альберт.

– Я засёк. Двадцать три секунды, и нашего добровольца не стало, – он посмотрел на наручные часы, а потом на Уильяма, – В прошлый раз было немного больше.

– Так который это раз и сколько было в самый первый? – сегодня поработать вместе с ребятами кроме меня пришёл Хэм. Впервые кроме меня к ним пришёл ещё хоть кто-то.

– Это четвёртый, а в первый раз была минута. Детишки быстро учатся… – Альберт усмехнулся и наклонился ближе к месту кровавого пиршества.

– Приятель, ты что-нибудь видишь в своих очках? Здесь итак солнца маловато, – мой друг рискнул спросить сей насущный вопрос у Вескера.

– Нет, не вижу. Зато очень хорошо воображаю, – сарказмом ответил тот. Но Хэма было не унять. Похоже назревала битва титанов иронии и хладнокровия.

– Да ладно, здоровяк. У меня исключительно научный интерес. Фотофобия? – здоровяк, это конечно сильно сказано. Альберт был на полголовы ниже собеседника.

– Допустим. Это на что-то влияет?

– Нет, просто ты как-то чересчур остро на это реагируешь.

– Ну так не доводи до греха. Отстань, – этот разговор был бессмысленным, и я решил его прекратить.

– Хэм, да оставь ты его. Давай лучше об увиденном подумаем.

– По-моему, всё достаточно очевидно: пиявки сплачиваются в коллектив. Налицо ускоренная эволюция.

– Сильное заявление, – заметил я, – Надо бы его проверить. Что другие группы? Их кормили подобным образом?

– Нет, но это дело поправимое, – Уильям уже направился в сторону клетки с мышами.

– Подожди, дело же не только в сборе в стаю, – я жестом руки остановил Биркина, – И вообще, это скорее никакая не эволюция, а банальная адаптация. То, чему они научились здесь и сейчас, не передастся их потомству, так как модифицированный геном не наследуется.

– Пожалуй, да. Ты прав, – Хэм обхватил подбородок рукой и задумался.

Тем временем пиявки закончили свой пир, уплывая в противоположную сторону. Вместо мыши теперь в воде плавали маленькие косточки и разодранная окровавленная шкурка. Даже все внутренние органы были съедены без остатка. И я был уверен, что попади в аквариум ещё одна мышь, эти проглоты сожрали бы и её.

Они заметно увеличились. Ну ещё бы! Съесть столько за такой короткий промежуток! Как в них вообще всё это уместилось?

Остальные перешли наблюдать за другим аквариумом, а я сел за стол писать отчёт. Пока писал, думал о том, что было бы, если на месте пиявок были, скажем, волки. Это же просто адские машины для убийств… Никому не пожелаю с такими столкнуться, потому что это будет самая ужасная смерть на свете.

Ко мне подошёл Альберт.

– Насчёт твоей просьбы. Сегодня утром Маркус сказал быть осторожным с вами всеми, – брови сами по себе нахмурились, – Якобы вы хотите присвоить себе его труды. Он прав?

– С ума что ли сошёл? Нет, конечно! – возмущение не на шутку охватило меня, – Это скорее он решил оставить нас ни с чем. Почему он так решил? Мы всё делали, как и всегда. Только в один момент его словно перемкнуло.

– Не знаю, не знаю. В какой момент? – в его голосе неожиданно появилось не то сочувствие, не то любопытство.

– Как раз, когда вы двое здесь появились, – я же постарался умерить пыл, чтобы не дай бог опять не спровоцировать Вескера на колкости, – Совпадение ли, не совпадение…

– Возможно. Отчасти, – Альберт посмотрел в сторону Хэма и Уилла, стоящих в дальнем конце комнаты, и, убедившись в конфиденциальности нашего разговора, продолжил, – Мистер Спенсер попросил нас приглядеть за Маркусом. Предупредил, что он в последнее время сам не свой и может что-нибудь учудить.

Так значит парни не просто так появились здесь и заручились доверием учёного. Скорее всего, Спенсер прав: за таким одержимым, как Маркус, нужен глаз да глаз. И, видимо, глава Амбреллы уже подозревает что-то.

– Что, например?

– Как знать, – пожал плечами Альберт, – Ты же сам только что видел, на что способны пиявки. А на что способен тот, кто так ревностно хочет подчинить их?

Подчинить их… Ведь всё выглядит именно так. Именно одержимость доктора Маркуса это объясняет. Мрачные мысли совсем заполонили мозг, и я неосознанно покачал головой, в душе всё ещё отрицая допустимость сказанного.

– Похоже, что я слишком хорошо думаю о людях, чтобы делать такие выводы, – даже голос мой понизился от тяжёлых дум, – Но ты, вроде, нет. Что же заставило тебя так рано разувериться в других?

– Это не важно. Важно, что сейчас ты понимаешь всю тонкость происходящего.

Тонкость. Да, подходящее слово. В такой тонкой ситуации я ещё никогда не оказывался.

«Но не исключал возможность попадания в неё, когда соглашался работать на Амбреллу».

Не исключал. И мне стоило с самого начала с осторожностью относиться к Маркусу, ведь он даже внешне излучал безумие. Что взбредёт ему в голову однажды? Нужно быть внимательным, как никогда. И нужно предупредить остальных.

– Да, и кстати. Об этом разговоре ни слова никому, – я почувствовал строгий взгляд Альберта даже сквозь тёмные стёкла очков.

– Остальные имеют право знать, что им надо быть настороже!

– Ладно. Но про наше с Уиллом задание им знать не обязательно, – всё так же требовательно.

– Об этом не беспокойся, я умею хранить секреты, – не знаю, что такого секретного было в их задании, но раз нельзя говорить, то не скажу. Нечего лишний раз усложнять обстановку.

***

Как теперь рассказать моей команде о том, почему Маркус нас сторонится, и не ляпнуть лишнего? Надо делать ставку либо на их равнодушие, либо на благоразумие. Под последним я имел в виду нежелание задавать лишних вопросов, но трудно обойтись без этого, когда всё вокруг итак достаточно подозрительно. Без толики лжи, пожалуй, тоже не обойтись, а врать я очень не люблю.

На очередном утреннем собрании я сообщил всем, что причиной нашего попадания в немилость главе Учебного Центра являются его домыслы о наших намерениях украсть работу. Разумеется, был вопрос, откуда я это взял, на что я честно назвал имя «информатора». На следующий вопрос, откуда это знает Альберт Вескер, я сказал, что тот просто хотел нас предупредить, по собственному желанию. Это, кстати, было отчасти правдой, потому что я до сих пор не понимаю, отчего он всё-таки согласился мне помочь. Быть может, он рассчитывает на моё содействие в присмотре за Маркусом? Да я и сам не против.

Обошлось без выпытываний дальнейших подробностей. Сошлись на том, что наш старик просто выжил из ума, и поэтому надо внимательнее следить за ходом его мыслей. Кроме того, я постарался убедить ребят начать доверять Вескеру и Биркину. От них хоть и веяло излишней загадочностью, но зато дело своё они знали отлично, беря на себя функцию главных двигателей прогресса.

Так и продолжалось ещё в течение месяца. Нашей команде удалось найти взаимопонимание с юными коллегами и даже предоставить им роль организаторов общей деятельности. Поначалу это раздражало Тома, как самого старшего в нашей группе, но и он со временем смирился.

Пиявки становились всё организованнее и организованнее. Причём, эффективность их действий была тем выше, чем больше особей жили вместе. Они были как муравьи или термиты, только ещё умнее. Одновременно с этим пиявки стали проявлять агрессию по отношению к людям. Это уже начинало пугать, потому что неизвестно, что могло произойти, если одна из них укусит кого-нибудь. Мы не знаем наверняка передаётся или не передаётся вирус со слюной, зато отлично знаем о последствиях заражения для человека. Посему мы разработали меры безопасности при постановке опытов над пиявками, включающую ношение кольчужных перчаток и нарукавников, дабы избежать возможности прокусывания кожи, а также поддержание подопытных в сытом состоянии.

Однажды утром в коридоре особняка меня подозвал к себе Альберт.

– Мартин, я должен кое-что сообщить, – опять: в стороне от всех, тайны-секреты, все дела, – Наш дорогой доктор Маркус сегодня заявил, что совсем с вами дел иметь не желает. – Всё. Видимо, настали чёрные дни.

– Что именно он сказал?

– Он думает, что вы хотите влезть в его исследования, поэтому прицепились к нам с Уиллом. Так что он запретил работать с вами.

– Чёрт возьми, да что не так с этим параноиком? – в сердцах вырвалось у меня. Сколько можно это терпеть? Чем мы провоцируем такое мнение?

– Слушай, я прекрасно понимаю, что всё это бред. Давай поступим следующим образом. Я буду снабжать тебя и других данными, и вы продолжите исследования. Но я не представляю, как отреагирует Маркус, если застанет вас за ними, – кажется, это было продолжение шпионского фильма, и мне снова это очень не нравилось. – Поэтому будьте осторожны, иначе попасть может и нам. А тогда… Тогда Маркус вообще потеряет рассудок и обозлится на всю Амбреллу.

– В такой рискованной ситуации… почему ты доверяешь мне? – В этом парне чувствовалась решительность, готовность брать ответственность и идти на риск. И мне необходимо было знать, чем я заслуживаю доверие этого человека.

– У тебя есть чёткая позиция, которая мне понятна, – без промедлений ответил он, – И ты также, как и я, не хочешь доводить ситуацию до критического уровня. Делай своё дело, Мартин Холт, и всё будет хорошо.

Он хлопнул меня по плечу, и ушёл в сторону лифта.

Что ж, видимо я сам не до конца осознавал в себе эти качества, а со стороны оно виднее. Тяжесть осознанных проблем внезапно накатила на голову, как лавина. Я облокотился спиной и затылком о стену, глубоко вздохнув. Что же здесь происходит? К чему нас приведёт весь этот проект? И как мне опять сообщать все новости другим? Альберт хоть и заслуживает моё уважение, но ведь в очередной раз делает меня гонцом с дурными вестями… Что Маркус намерен делать с пиявками? Не собирается же он делать из них подобие собачек и натравливать на людей? С его совершенно алогичным ходом мыслей стоит ждать всякого…

Но это всё мой путь. Я с самого начала пообещал себе, что не сверну с него, что бы и как здесь не происходило. Собраться бы только духом и построить себе план действий…

Дверь в одну из комнат открылась, и послышались приближающиеся лёгкие шаги. Я всё также смотрел прямо в одну точку и не мог ни на что отвлечься, пока передо мной не возникло лицо Джейн. Она несколько мгновений обеспокоенно вглядывалась в меня, но реакции не дождалась.

– У тебя всё хорошо? – голос её выражал ещё больше тревоги, чем мимика.

– Нет, – честно ответил я, – Не всё хорошо. Ни у меня, ни у тебя, ни у кого, – кажется, этими словами я совсем её напугал, и она замерла на месте.

– Что? Что случилось?

– Маркус. Опять поднимает планку неадекватности.

– А-а-а, Маркус, - как-то не к месту облегчённо произнесла она, – Ну, здесь уже ничего нового нет, человек бредит.

– Нет, ты не понимаешь, Джейн, – я прикоснулся к её плечу, чтобы она выслушала меня внимательно, – Мы все можем оказаться в очень большой опасности. Разве ты не видишь, что за создания здесь родились?

– Но ведь мы для того и придумали правила безопасности и…

– Дело не в них. Дело в самом Маркусе, – надо было всё максимально подробно рассказать, не забывая, конечно, о своём обещании. Я чувствовал всю важность имеющихся у себя сведений, которые во что бы то ни стало должны дойти до остальных. Смахнув с лица накатившую усталость, я взял под локоть Джейн и повёл её в сторону комнаты собраний. – Пойдём-ка, попьём чаю и поговорим.

Комментарий к Часть 4.

Ставь лайк, если оценил отсылку к Дружко)

А вообще часть вышла довольно дёрганной. Недостаток вдохновения даёт о себе знать.

По поводу того, что кто-то оказался выше Вескера - так ему всего 17 лет, и он ещё вырастет:D

========== Часть 5. ==========

Я рассказал всё, как есть. Маркус дрессирует прожорливых пиявок, не прекращая поиски развития их способностей. Его необузданная страсть в стремлении изучить всё это может привести к самым неожиданным исходам. И Джейн, прослушав мой рассказ, согласилась со мной.

– Скорее всего, ты прав, нам действительно стоит быть осторожными, – сказала она, отставляя опустевшую чашку чая, – Хорошо, что среди нас ещё есть человек, рассуждающий здраво. Надо предупредить других.

Собрав остальных своих коллег, я сообщил им то же самое. Вот только в отличие от Джейн, они восприняли мой призыв быть бдительным скептично. Этого я не ожидал.

– Ты слишком часто болтаешь с прихвостнями Маркуса. Они тебе чего угодно наговорят, – Том усмехнулся и махнул в мою сторону рукой.

– Они гораздо больше проводят времени с ним, и думаю, им лучше знать, о чём сейчас думает старик, – парировал я. – Будь они каким-то образом на его стороне, стали бы рассказывать это мне?

– Тобой просто манипулируют, парень, – не отступал Томми.

– Да? И с какой целью?

– Ну… Создать путаницу, посеять панику, отвести внимание, отвлечь нас от работы, – он загибал пальцы на каждый свой вариант.

– Поэтому Альберт сам предложил делиться с нами материалами? Хорошо. Если тебе это кажется бредом – пускай. Я лишь призываю быть бдительными. На это ты согласен?

– Том, послушай его, – заговорил Хэм. И я был рад, что друг прислушался ко мне, – Маркус – псих и одержимый, это слишком очевидный факт. А за такими кадрами нужно присматривать.

– Ладно-ладно! – Томас состроил страдальческое выражение лица, – Что делать-то надо? Звонить в полицию? Звонить в психушку?

Меня жутко раздражал его откровенный пофигизм к потенциальной смертельной опасности для всех нас. Неужели даже капельку не тревожно?

– Просто гляди в оба, – глаза у меня сами закатились из-за надоевшего разговора.

Томми ещё пару раз повздыхал, поохал и возобновил чтение записей из своего блокнота.

– А теперь, что касается нашей работы… – Хэм вернул к себе внимание аудитории.

К пиявкам нас, скорее всего, уже не подпустят, да и не видно смысла выращивать этих зубастых голодных тварей. Поэтому была озвучена идея использовать культуры клеток. И чтобы сразу брать быка за рога, необходимо заражать клетки млекопитающих. Но, как всегда, легче сказать, чем сделать. Помочь провернуть это дельце сможет только лаборантка Мелина.

– Vero*? Но доктор Маркус ничего не упоминал о ней. Зачем её нужно заказывать? – из интонации Уилкинсон лилось не сколько подозрение, сколько удивление.

– Для экспериментов, конечно же! – воскликнул Том. Мелина тем временем продолжила сверять список реактивов с имеющимися в наличии.

– Ну, вы же знаете, листы заказов составляет и подписывает он, так что я вряд ли вам помогу, – она смущённо поджала губы.

– Нет-нет, мы знаем, что составляешь листы ты, а подписывает он, – я переглянулся со стоявшей слева Джейн, – Доктора Маркуса не очень вежливо и… безопасно отвлекать по пустякам. А у нас уже слюнки текут: не терпится воплотить свежие мысли в реальность! – произнося всё это, я даже не был уверен в том, что Маркус не уведомил Уилкинсон о своём отношении к нам. Так что даже не представляю, на что я надеялся.

– Эх, всё равно он прибывающие грузы никогда сам не проверяет… – обречённо проговорила Мелина, – Хорошо. Сегодня вечером как раз отправляю документы.

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать, – нет, не знал.

Мы все благодарно улыбнулись нашей спасительнице и поспешили ретироваться из зоны возможного появления главы комплекса.

Пока я шёл до лифта, то чувствовал, как в спину дует неприятный холодок. Сырые стены коридоров впервые показались чужими, гудение тусклых лам слишком раздражающим, двери кабинетов чересчур опасными. Я схожу с ума? Это всё страх окутывает мои чувства или я просто не замечал, насколько пугающей кажется лаборатория, будучи целиком и полностью вовлечённым в процесс исследований? Впрочем, вполне может быть безо всяких «или».

Хэм потащил меня в свою комнату, чтобы набросить перспективы наших действий. Парадокс, но чем больше мы узнаём о природе Прародителя, тем меньше заключений мы можем сделать о нём. Идея о наличии у вируса разума каждый раз смехом отдавалась у меня в голове, однако на самом деле не была лишена оснований. Пока что все мутации, приобретаемые живыми организмами вследствие интеграции вирусного генома, оказывались не просто полезными, а чрезвычайно полезными.

– Поразительно. Всё это бесконечно поразительно! – всплеснул руками Хэм.

– Это словно «ядерный чемоданчик» эволюции. Инфицируйся, и станешь самым крутым в своей экологической нише, – а меня навело на такие вот странные мысли.

– Хорошо, что в природе Прародитель встречается только в одном месте. В той самой африканской пещере, в невероятно жестоких условиях. Думается, только из-за него цветы могут там жить. Апредставь на секунду, если бы он распространился хотя бы на половину Африки?

– Тогда эта половина была бы… такой пустой и жестокой, – потому что если мутации от вируса не были полезными, то организм погибал. А выжившие становились самыми настоящими мастерами выживания, – Зачем же эволюция создала Прародитель? Его действие сократило бы разнообразие и привело всё живое в страшнейший упадок! – Хэм посмотрел на меня, как на полного идиота.

– Не неси чушь, приятель. Эволюция ничего не создавала, у неё нет ни замыслов, ни конечной цели. Эволюция – это закон.

Что-то в голове у меня перевернулось, неслабо так сотрясло всё сознание. Чёрт! Действительно! Я столько лет учил биологию, столько лет посвятил наукам, основывающимся на явлении эволюции, но только сейчас до меня в полной мере дошло, что эволюция – всего лишь закон. Как закон всемирного тяготения или закон сохранения масс.

– Замыслы есть у нас, у людей, – продолжал тем временем Хэм, – И кто знает, до чего эти замыслы доведут.

Нас никто не создавал, мы – всего лишь исполнители законов природы. Сложные структуры, организовывающиеся миллионами и миллиардами лет. Реакторы, существующие вследствие и для прохождения химических реакций. Все потребности – химия и физика. Все образы, желания, мечты, цели – одна сплошная химия и физика. И ни в чём из этого нет разумного или духовного. В них нет. А из-за них есть. Это так… умопомрачительно. Так…

– Безумно.

– Что? – Голос Хэма был заглушен потоком моих собственных мыслей, поэтому я, видимо, перебил его, – Эй, Марти. Ты где, ау? – я увидел его лицо прямо перед своим.

– Здесь, конечно.

– Ты как будто в нирвану отошёл. И когда только успел? – мой друг весело улыбнулся, но мне было не совсем весело. Скорее… сложно, – Знаешь, ты иногда пугаешь меня своими зависаниями. Как знать, может и ты там что-то задумываешь? – это было сказано с такой иронией, что в этот раз я не смог удержать смеха. Я похлопал Хэма по плечу.

– Прости. Но я, кажется, только что действительно постиг нирвану.

– Рад за тебя, – немного рассеяно произнёс парень, – Вернёмся к теме. Почему, по-твоему, в изучении инфицированной культуры больше плюсов, чем в заражении животных?

Не без труда переключив себя на изначальную волну разговора, я стал рассказывать всё, что думаю по этому поводу. Во-первых, таким образом мы более подробно сможем изучить влияние вируса на конкретный вид ткани. Во-вторых, не столкнёмся с действием иммунной системы. В-третьих, никто не погибнет, по крайней мере напрасно.

– Лично я согласен только с последним пунктом. Как раз более сообразно изучить системное влияние на целостный организм, в том числе как при этом реагирует иммунитет, – хладнокровно парировал Хэм.

– Может ты и прав. Так или иначе, на животных опыты ставить мы сейчас не можем, так что будем довольствоваться тем, что есть. Но я на сто процентов уверен, что к экспериментам на животных уже приступил Маркус.

***

Через два дня прибыл поезд с «подарками» для Учебного Центра. На нём привозили продукты, воду, огромные ящики с расходным материалом, новую мелкую аппаратуру, клетки с подопытными и прочее-прочее. Пришлось немного поработать грузчиками, чтобы добраться до заветных контейнеров. Поспешив отыскать нужную посылку, мы забрали её в лабораторию.

Маркус пока что не запретил нам работать в ней, но тем не менее, у меня было чувство, будто я переступаю некую черту. Совершенно неуместное, нелогичное, необоснованное чувство! Как будто я ещё должен спрашивать разрешение на то, чтобы делать свою работу!

С каким энтузиазмом мы принялись за дело, с таким же сокрушительным фиаско столкнулись через считанные часы. Вирус просто-напросто поубивал все клетки, не приведя ни к каким полезным изменениям.

– Это же ткань от одной и той же обезьяны. Конечно, если ей не повезло с генами, то не повезло и всем клеткам. Чёрт возьми, ну как можно было так просчитаться! – восклицал Том, хватаясь за голову.

Я был неслабо разочарован и словно опустошён. Позабыв даже убрать всё на рабочем месте, я медленно поплёлся обратно в комнату.

А может нет никакого смысла искать в этом вирусе ключ к исцелению от всех болезней? С чего я вообще понадеялся его найти? Ох, это всё чёртовы вербовщики Амбреллы… Разыскали ведь меня, заманили, убедили… Сам я тоже хорош. Возомнил себя спасителем человечества, не иначе. Чем я собрался спасать наш вид? Биологическим оружием? Потому что это самое настоящее биологическое оружие, которое может выкосить почти под корень всё живое на этой планете!

Так я и лежал на кровати, закрыв лицо руками. Дышалось как-то тяжело и голова гудела. Нехорошее здесь всё-таки место, неправильно всё это. Зачем я только сюда пришёл…

Из оцепенения меня вывел стук в дверь.

– Открыто, – севшим голосом отозвался я, найдя в себе силы принять сидячее положение. Из-за двери показалось юное лицо в тёмных очках.

– Привет. Не нашёл никого на этаже, пришлось стучаться во все двери подряд. Где, собственно, все? – Альберт выглядел немного суетливым.

– В лаборатории. Мы хотели кое-что попробовать, но ничего не вышло… Ничего, как обычно, не вышло.

– Культивировали вирус на Vero? Смотрел лист заказов, не удивляйся, – я уже хотел было поинтересоваться, но не успел, – Глупая идея, откровенно говоря.

– Спасибо.

– Я вообще-то пришёл по делу, – Вескер похлопал по карману халата и вытащил из него несколько сложенных бумажек, – Маркус нашёл нечто крайне интересное.

– Интригуешь по самое не балуйся, – я жестом пригласил его сесть за стол и встал рядом.

– ДНК вируса, реплицируемого из заражённых клеток, не совпадает с ДНК Прародителя. Это что-то качественно новое.

– Банальная вирогения**, разве нет?

– Не совсем. Полученная последовательность ДНК представляет собой более продвинутую, если можно так выразиться, версию исходника. И снимает лимит Хейфлика***, – звучит просто кошмарно на самом деле.

– Какой ужас, – вырвалось у меня тихо.

– Ужас? Но это с какой стороны посмотреть. С помощью генной инженерии можно настроить организм на бесконечную регенерацию, а там и до бессмертия не далеко, – в его голосе даже прозвучала нотка восхищения.

– Если только кто-нибудь не найдёт этому более выгодное применение.

– Например?

– Биооружие. Не ты ли приглядываешь за старым психом, носящимся с монструозными червями?

– Я это делаю для безопасности обитателей Учебного Центра, – снисходительным тоном парировал юноша, – Ты мыслишь слишком масштабно.

– А мне кажется, недостаточно масштабно, – депрессивные мысли охватили меня целиком и полностью. Я уже не мог не искать подвоха в намерениях Маркуса относительно перспектив исследований вируса, – Слушай, ты должен предупредить мистера Спенсера или добром всё это не кончится, – я чувствовал прожигающий взгляд Вескера даже сквозь очки.

– Не указывай мне, что делать, – решительно твёрдо отозвался Альберт, – Я сам знаю, что, кому и когда говорить, – он встал из-за стола и впечатал мне в грудь листы с записями, – Собери лучше своих и займись вопросом регенерации. Доступ к подопытным я обеспечу. Можешь считать это уплатой долга, – и покинул мою комнату.

В этом молодом парнишке умирает большой начальник. И всё же манеры его оставляют желать лучшего.

***

Представляю, как я достал ребят с новостями от доктора Маркуса, передаваемыми через его непосредственных подопечных, но на этот раз у меня хотя бы были дельные предложения. Не свои, правда. В этот же день мы возобновили работу и стали двигаться к поставленной Альбертом цели.

Маркус был здесь, на этом уровне, в тридцати, а может и в десяти метрах от нас. Нельзя сказать наверняка. Мы не попадались ему на глаза, он не попадался нам. Я не смотрел непосредственной опасности в лицо, но это чувство неизвестности, скрывающегося где-то поблизости безумия не давало мне покоя всё время нахождения под землёй.

Специально для нас в комнате с подопытными был спрятан маленький аквариум с тремя заражёнными пиявками. До чего же неестественно, а от того противно выглядят эти твари! Сразу встал вопрос – как нам изъять из них вирус?

– Да прибить их и не выдумывать ничего, – как всегда с предельной прямотой высказался Томми.

– Выдумай, пожалуйста, как их прибить, – возмутилась Джейн.

– Мартин, твой любезный друг не сообщил, как у них вообще получилось достать из пиявок новый вирус?

– Вообще-то предполагаемый образец был обнаружен в слюне, – я ещё раз перелистнул немногочисленные записи.

– Здорово, но задачу это совсем не облегчает.

– Как насчёт такого, – Джейн подняла палец вверх, – Посадить пиявку в стакан с кровью, вытащить через полминуты и потом отцентрифугировать плазму?

Более дельных способов озвучено не было. Донором крови избрали Хэма, как самого габаритного из нас. Разыскали два шприца на двадцать миллилитров и по очереди наполнили их из обеих рук коллеги. Посмотреть со стороны, чем мы тут занимаемся – сумасшедший дом. Что от правды не так уже и далеко. Слили кровь в небольшой мерный стакан, добавив антикоагулянта, чтобы она не успела свернуться. После достаточно продолжительных споров о том, кто должен выловить пиявку, Томас согласился рискнуть.

Он надел два одноразовых халата из нетканки, кольчужные нарукавники и перчатки, защитную пластиковую маску. Мы стояли в трёх метрах, не шевелясь и не издавая ни звука. Том минуты полторы собирался с духом, сжимал ладони в кулаки и шумно выдыхал. Перед ним на металлическом столе были лишь маленький круглый аквариум с пиявками и цилиндр с кровью.

– Поехали, – строгим голосом просигналил он и уверенным движением просунул руку в аквариум. Едва металл дотронулся до тела лежавшей выше всех пиявки, она начала яростно извиваться, отчего Томаса передёрнуло, и всех нас тоже, – Так-так-так, спокойно. Я всего лишь хочу тебя угостить, – уличив момент, он сомкнул пальцы, и хвост одного из червей оказался в тисках. Вернув уверенность в движения, Томми вытащил пиявку и окунул её в цилиндр, не отпуская хвост.

Ещё пару мгновений маленькая кровопийца продолжала возмущённо извиваться, но быстро поняла всю прелесть своего положения и приступила к трапезе. Поначалу никаких изменений заметно не было, но спустя секунд десять цилиндр стал стремительно опустошаться.

– Вот ведь зараза какая, – прошептал Хэм. Весьма не по себе, наверное, смотреть, как маленькое чудище лакомится твоей кровью. А уж каково держать это чудище в руках, я вообще даже знать не хочу.

– Лучше вытаскивай, а то сейчас всё выпьет! – я зачем-то замахал руками, как будто меня было плохо видно или слышно.

Том с прежней решительностью оторвал червя от красного коктейля и вернул на место. Раздутая и довольная пиявка плюхнулась на дно, отказываясь шевелиться. Я первым подошёл поближе, чтобы лучше её разглядеть. И затем произошло нечто совсем дикое. Две другие пиявки рванулись навстречу соседке и вонзились в тёмно-зелёное тело острыми зубами. Сразу же полилась кровь, секунды назад бывшая в цилиндре. Голодные твари отрывали от тела товарища кусок за куском и жадно проглатывали их, не прерываясь ни на момент.

– У меня нет слов. Они ещё и каннибалы! – Том покачал головой и закрыл аквариум поскорее.

Вскоре от пиявки не осталось и следа. Лишь вода вокруг стала красной. Приглушённо-шокированные голоса продолжали обмениваться впечатлениями, Том снимал с себя защитное обмундирование, продолжая нервно причитать и качать головой. Я взял в руки цилиндр и начал всматриваться в тёмно-красную густую жидкость, словно пытался высмотреть в ней частицы вируса. Неужели здесь содержится разгадка бессмертия?

– Скорее в центрифугу, пока клетки не заразились, – потянул меня за локоть Хэм.

После отделения жидкой части крови от всего остального, осталось только принести подопытного и инфицировать его.

– Заливать человеческую плазму мыши? Не слишком ли много побочных эффектов? – Томми вновь включил свой максимально возмущённый тон.

– Ну, хочешь, тебе её зальём? – предложил я.

– Нет, спасибо, я вынужден отказаться.

– Понадобится-то не больше десятой доли миллилитра. Больше проблем будет с попыткой отмерить столько, – я пыхтел, как только мог, но сумел набрать минимально возможный объём в шприц, разбавив его в физрастворе.

Белый мышонок сидел в лотке передо мной, не двигаясь и часто дыша. Я слега пережал основание хвоста двумя пальцами, чтобы найти вену, и аккуратно ввёл тонкую иглу. Медленно сдвинул поршень до упора, вытащил иглу и переложил зверька в отдельную клетку.

– Регенерация, значит, – Джейн встала перед клеткой и сложила руки на груди, – И что нам нужно будет с ним сделать, чтобы её обнаружить?

– Сделаем на спине рану, зашьём и проследим сроки заживления, – в голове снова вспомнились студенческие опыты на крысах, – Меня больше волнует то, как будет реагировать иммунная система.

Сперва предстояло подождать пару часов, пока вирус встроится в ДНК и начнёт воспроизводиться. Было время подумать над тем, откуда взялись у нового вируса такие впечатляющие эффекты. Что ж, если сверхнормальная клеточная регенерация действительно имеет место быть, то, возможно, не всё так плохо, и мне бы стоило вернуться к идее о полезном применении наших исследований. Вот только съезжающий с катушек глава комплекса никак не отпускал.

– Что это с ним? – голосом, полным непонимания и испуга воскликнула Джейн, когда мы вернулись к нашему подопытному.

– По-моему, так быть не должно, – не мог не согласиться я.

* - Vero - культура клеток, используемая в науке для культивирования вирусов и других микроорганизмов

** - вирогения - носительство вирусного генома в геноме клетки

*** - лимит Хейфлика - ограничение на количество клеточных делений в течение жизни, которое присутствует в норме, но отсутствует, например, у раковых клеток

Комментарий к Часть 5.

Если вам знакомы такие явления, как адская учёба и сессия, то вы знаете, как это сказывается на свободном времени и вдохновении. К счастью, сессия позади, впереди пока снова только адская учёба.

========== Часть 6. ==========

– Что это с ним?

– По-моему, так быть не должно.

Я на всякий случай потёр глаза. Хвост мыши на треть был усеян блестящими красными пятнами, шерсть беспорядочными участками полностью выпала, обнажая розовую кожу. Слишком ярко-розовую, у лабораторных мышей она не настолько цветастая. Лапки и уши тоже покраснели. Сам грызун совершенно безучастно сидел на месте, устроив нос меж прутьев клетки. Дыхание заметно урежено. Я наклонился поближе.

– Чёрт… – это были не просто пятна. Это были места, с которых слезла кожа. И теперь они зияли. Под конец ещё мне в нос ударил гнилостный запашок, и я дёрнулся назад, закрывая лицо рукавом халата.

– Он что, живьём разлагается? Разве не наоборот должно быть?

– У него же не было повреждений, регенерация не могла начаться. Поэтому вирус решил самостоятельно устроить сеанс некроза?

– Слишком быстро. Прошло всего два с половиной часа. Прародитель реплицируется гораздо медленнее, значит это точно что-то новое.

Я ещё раз обвёл взглядом мышь. Вид у неё был откровенно нежизнеспособный. Совсем не двигается и изредка тяжело вздыхает, будто до изнеможения устала после целого дня бега. Даже глаза как-то потускнели. Похоже, что вирус вымотал весь её крохотный организм своим бешеным темпом размножения, вдобавок поубивав здоровые клетки. И как знать, может быть внутренние органы тоже стали жертвами преждевременной гибели.

– Посмотрим за ним ещё полчаса, а потом усыпим. Нужно делать вскрытие, – предложил я Джейн и вытащил из кармана свёрнутую тетрадь-неофициальный-журнал-отчётов.

Усевшись на табурете напротив клетки, я уже занёс было ручку, чтобы приступить к записям, но мрачные мысли вновь перехватили ход течения сознания.

Два с половиной часа назад это была абсолютно обыкновенная здоровая мышь, а сейчас у неё хвост готов отвалиться! Регенерация. Бессмертие. Как же!

– Проклятье! – шипящий рык вырвался у меня из груди, и я швырнул тетрадь на пол.

– Ты чего это? – я поймал встревоженный взгляд напарницы. Она уже собиралась выйти, чтобы, видимо, позвать остальных.

– Чем мы тут занимаемся, а, Джейн? Двигаем вперёд вирусологию? Разрабатываем какое-то лекарство? Ищем ключ к вечной жизни? Нет! Мы превращаем пиявок в противных монстров из ужастиков и изощрённым способом убиваем мышей! Вот, чем мы тут занимаемся, – я чувствовал, что лицо у меня горело от нахлынувшего гнева, а сердце сильно било по грудной клетке изнутри. Джейн медленно прошагала ко мне и встала напротив.

– Успокойся, Марти, – она вдруг взяла меня за руку, – Ты на взводе последние несколько дней, оттого так остро реагируешь. Всё в порядке.

– Мы только что сделали из смертельного вируса супер-смертельный вирус. Где здесь порядок, покажи мне? – я старался не повышать на неё голос, но жуткое недовольство происходящим так и рвалось наружу. В ответ на это Джейн решила включить тон психотерапевта на сеансе, с выговариванием каждого слова.

– Мы сейчас с командой проанализируем случившееся, сделаем вскрытие и тщательно во всём разберёмся. Никто не говорил, что всё должно быть легко, гладко, без неожиданностей. Но мы для того здесь находимся, чтобы разобраться, верно? – конечно же, она была права. То ли я действительно чересчур нервничаю с недавних пор, то ли по-прежнему морально не готов работать с Прародителем. С самого начала же знал, что ожидать стоит худшего. С самого начала. Нечего пенять на подобного рода сюрпризы.

«Разум, друг мой, разум. Не ищи доброго или злого в природе, ведь только ты решаешь, что хорошо и что плохо».

Я решаю. Да, именно я. И я, пожалуй, решу, что мои изначальные планы относительно всего здешнего мероприятия – хорошо, а создание монстров – плохо.

– Верно, – я закрыл глаза на пару секунд, – Да, я просто подустал от всего этого напряжения. Но… – хоть Джейн и права, я был прав не меньше всё равно, – Это не отменяет того факта, что мы своими собственными руками создаём колоссальную потенциальную опасность. Мы должны поступать правильно, понимаешь меня?

– Понимаю, – её лицо было серьёзным. Руки по-прежнему держали мою ладонь, – Только сам не повтори то, что случилось с Маркусом. Не стань параноиком.

Вновь её слова отрезвляющим душем окатили моё сознание. Думаю, если бы она не сказала мне этого, я в считанные дни начал бы подозревать в каких-то безумных планах каждого встречного. А всё от страха. Страх заставляет избегать опасности не только на физическом, но и на психологическом уровне. Везде ищешь подвох, отовсюду чувствуешь недосказанность, в каждом видишь угрозу. Абсолютно опустошающее состояние. Так нельзя. Но почему никто, кроме меня, не испытывает этого страха? Неужели я такой трусишка? Или настолько мнительный?

– Скажи честно: тебе совсем не страшно ничего из происходящего здесь? – я понизил голос.

– Меня беспокоит Маркус, ты сам знаешь. Ну, а так… Чего мне бояться?

Не знаю. Чего бояться и зачем бояться. Я не знаю. Я устал.

– Зови ребят. И можешь меня отпустить, – я кивнул на наш замок из рук, и, улыбнувшись, Джейн освободила мою ладонь, а затем скрылась в коридоре.

Ни в чём не виноватая тетрадь так и лежала на холодном полу. Я поднял её, бережно расправил помятые листы и аккуратно открыл нужную страницу. Записать отчёт о действиях и наблюдениях. Ёмко, без лишних оценок, но не упуская ни одного факта.

Что бы мы сейчас не решили, сегодня я ничего больше делать не буду. Мне всерьёз надо отдохнуть и привести голову в порядок, иначе запутаюсь сам в себе. Да уж, никто и вправду не говорил, что будет легко. Но я знаю, что справлюсь. Я дал себе слово, что не отступлю, несмотря ни на какие трудности.

***

С появлением в помещении коллег стало довольно-таки шумно. Все они разом обступили клетку с подопытным и принялись делиться мнениями об увиденном.

– Штамм ведь является потомком Прародителя, верно? – начал мыслить вслух Томас, – Думаю, он также делит всех живых на «везучих» и «невезучих».

– И кто же у нас здесь? Везунчик или нет? – Хэм закончил читать написанный мной отчёт.

– Скорее всего нет. И я бы очень хотел посмотреть на везунчика.

Оставшиеся тридцать минут своей без того короткой жизни мышь пошевелилась всего единожды. Она вытащила нос из прутьев клетки и, словно маленький больной старичок, прошагала, хотя скорее даже прошаркала в угол с тенью. По пути с неё упало ещё несколько клочков шерсти.

Ждать полного описания картины вскрытия придётся достаточно долго, а у меня уже совершенно не было желания и сил находиться в лаборатории. Я побрёл из кабинета к лифту, стараясь не думать ни о чём. Но не получалось.

Устроившись лицом в подушку, я быстро понял, что так совершенно невозможно дышать, а воздух был и без того довольно затхлый. Перевернулся на спину и закрыл глаза. Сонливость и усталость вдруг как рукой сняло. Не может быть, чтобы я на самом деле не вымотался. Скорее наоборот, вымотался настолько, что у организма было мало сил даже на отдых. Само собой, ведь отдых – тоже активный процесс, требующий энергии. Не требует энергии разве что мёртвый…

Старый особняк глубоко в лесу, секретная лаборатория фармацевтического гиганта, загадочный вирус, убивающий недостойных его генов, безумный учёный, таинственный глава компании… Мысли и обрывки воспоминаний метеоритным дождём проносились в голове, а я пытался его как-то упорядочить.

Маркус всё жаловался на мистера Спенсера, которому нужны были результаты. Знает ли он, каких именно результатов мы пока что добились? Если Биркин и Вескер не дураки, то стопроцентно должны были рассказать ему всю неоднозначность ситуации. Или опять же, возвращаясь к тому вопросу, – неужели только мне настолько не по себе посреди этих событий?

Я шёл по улице. Под ногами у меня чавкал тонкий слой слякоти, ветер прицельно метал крупные хлопья снежинок прямо в глаза, облака превращали прозрачное солнечное сияние в отдающую дымкой серость. Кругом было привычно уже настолько тихо. Ни единого звука. Ни единого намёка на присутствие людей. Пятый квартал был позади, а мне так и не встретилось ни одной машины, ни одного человека.

В очередной раз мне откровенно надоело ждать зелёный сигнал светофора, когда кругом нет никого, кроме меня и ветра. Я перешёл очередной перекрёсток, как из-за дома на углу вышел силуэт и встал у дороги боком ко мне. Сейчас, если я подойду к нему, он обязательно будет осуждать меня. Но не пройти мимо я могу, мой путь этим утром лежит только прямо.

– Оно того не стоило, – произнёс силуэт, когда мне оставалось до него два метра.

– Ты не знаешь, чего хотел я. И я не просил ничем за это платить, – уйти от разговора тоже не получится.

– Нет, я всё знаю, – силуэт повернул лицо ко мне и тут же отвернулся обратно к дороге. Черты его лица мгновенно испарились из моей памяти, – Ты хотел всего лишь сделать этот мир чуточку лучше. Но не тебе решать, что вообще нужно делать с этим миром.

– Почему это? Я – его часть. И я могу его изменять. Значит, я могу и решать, что с ним делать.

– Это не так, – силуэт покачал головой, – Ты всё слишком упрощаешь. Ты считаешь, что добро для многих – это добро для всех. Но ты так до сих пор и не понял, что люди слишком порочны, чтобы жить в добре для всех.

– Все до единого?

– В том-то и дело, что нет. Самые жадные, самые властные, самые корыстные из числа сильных мира сего никогда не позволят тебе отнять их голос. Слабые никогда не признают новые идеалы, покуда старые ещё во плоти. Понимающие никогда не смирятся с несовершенством. Но таков баланс человечества. Стороны всегда побеждают по очереди. Таков закон.

– Нет, – ответил я с несвойственной жёсткостью, – Это не тот закон, который нельзя нарушить.

– Его можно нарушить, но посмотри, к чему это привело?

Кроме снега на улице ничего и никого не прибавилось. Я не знаю, проедет ли мимо меня ещё когда-нибудь машина, пройдёт ли спешащий пешеход, прошмыгнёт ли шумная детвора, прозвенит ли велосипедный звонок за спиной.

– Они просто были не готовы. Осознать и принять такое очень сложно.

– Не нарушай естественный ход вещей.

– Я не нарушаю. Я – часть этого мира, и я не могу выйти за рамки его правил. Что бы я ни сделал, оно не может не вписаться в них. И я знаю, в чём вся проблема.

Силуэт снова повернулся ко мне лицом, и меня обдало сухим жаром со всех сторон. Свежий весенний воздух словно сдуло пустынным ветром.

– Проблема лишь в нашем разуме, – еле шевеля губами произнёс я и тут же широко открыл глаза.

Тёмная комната, духота, старая кровать под спиной, собственный сонный голос, прозвучавший вдруг сквозь сон. Я всё-таки задремал…

***

В одном Маркус прав точно – потенциал у Прародителя воистину огромен, и никто даже примерно не может представить насколько. Особенно эффективно у него выходит убивать носителей и, как выяснилось только что, делать это весьма изобретательными способами. Биооружие… Хватает этому хрупкому миру того, что в любую секунду может начаться ядерная война. Первая и последняя в истории человечества. На этом фоне биологическое оружие массового поражения кажется в какой-то степени менее устрашающим, но отнюдь не менее бесполезным. Если можно говорить о пользе в массовом убийстве людей. Впрочем, речь скорее не о пользе, а о выгоде. Ох, какие ж сказочные деньги можно заработать на оружии!

Так вот о чём был мой странный сон. Как призыв не быть безответственным. Конечно! Хватит ныть, в конце-то концов, хватит поддаваться панике! Браться за дело, идти к своей цели, успеть добежать до неё, пока своего не добился кто-нибудь другой, с иными намерениями.

Я вскочил с кровати, наспех переоделся и умылся, собрал раскиданные по всем углам записи и помчался к лифту. И лишь когда я оказался в десяти шагах от двери в кабинет, то вспомнил, что время уже ночное. Ох, ну конечно, – без пятнадцати два, как сообщили мне часы. Но возвращаться назад я не хотел, покуда меня охватил такой порыв. И каково же было моё удивление, когда в помещении я увидел Томми и одного из переведённых из другой лаборатории зоологов, Крэйга.

– О! Возвращение блудного сына, – поприветствовал меня Том, отрывая взгляд от своей работы, – Ты куда пропал в самый интересный момент?

– Я ужасно устал. Имею я право на парочку часов сна? – он и Крэйг препарировали мышь. Точнее уже то, что от неё осталось.

– Не время отдыхать, коллега, когда мы открываем новые горизонты, – то ли я уже привык к этому извечному полу-нахальному тону, то ли сказано было беззлобно.

– Разобраться бы со старыми прежде, чем открывать новые, – я встал сбоку чуть поодаль, чтобы не расстерилизовать рабочее место, и рассмотрел содержимое импровизированного аутопсического* стола. В радиусе метра разносился лёгкий запах спиртовой горелки, приятно оттеняющий смрад от трупа. Ребятам было чуть лучше – они хотя бы в масках сидели.

Все внутренние органы, как я и предполагал, перестали быть похожими на себя. Печень превратилась в уголёк: маленький, тёмный, сухой, будто обрубленный. Первая треть кишечника заметно истончилась, а остальная часть вообще некротизировалась. Желудок пострадал не так сильно, но размер явно уменьшился. Содержимое грудной клетки я со своего места, к сожалению, рассмотреть не сумел, а подойти ближе не мог.

– Что с жизненноважными органами? – спросил я, отмахивая кошмарный запах. Крэйг заглянул в протокол вскрытия и зачитал записи.

– Ткань лёгких почти полностью некротизирована, бронхиальное дерево и трахея полностью некротизированы; сердце дряблое, уменьшено в размере, тёмно-красного цвета; магистральные кровеносные сосуды уплотнены; в мозге обнаружены обширные очаги некроза, поразившего всю кору больших полушарий, частично – кору мозжечка, базальные ядра и обонятельный тракт, – Крэйг вздохнул и немного отодвинул протокол, – Про спинной мозг подробнее посмотрим на гистологии, – я кивнул в знак понимания.

– А с иммунной системой?

– От селезёнки почти ничего не осталось, костный мозг и тимус тоже погибли почти без остатка.

– Есть срезы тимуса? И мне нужно посмотреть результаты анализа крови, – не может быть, чтобы иммунитет совершенно ничего не предпринял в ответ на инфицирование таким агрессором, – Крэйг кивнул на другой край стола, где стояла коробочка для предметных стёкол и лежали маленькие листочки.

– Всё там.

Я метнулся туда, чуть не споткнувшись в начале. Отыскав бумажку с общим анализом крови, я пробежался глазами по показателям, а затем более подробно вдумался. Эритроциты почти на нуле; гемоглобин, соответственно, там же, как и все остальные показатели. Лейкоциты интересовали больше всего, и я был серьёзно удивлён увиденным. Гранулоциты** были значительно ниже нормы. Моноциты* в порядке. А Т-лимфоциты, количество которых я ожидал хотя бы чуть-чуть повышенным, оказались едва ли не по нолям.

– Так что скажешь? – подал голос Том, – Всё-таки ты в этом лучше всех разбираешься.

– Дай-ка подумать, – я складывал в голове картину, словно детектив, представляющий сцену преступления, – Всё выглядит так, будто адаптивный иммунитет не успел выработаться, а врождённый просто не смог ничего противопоставить. К тому же вирус, похоже, целенаправленно уничтожает своих главных врагов, Т-лимфоцитов**.

– Какой хитрый набор нуклеотидов, – усмехнулся Крэйг.

Мне вообще-то стоило ожидать, что иммунитет против конкретного инфекционного агента не успеет сформироваться, учитывая огромную скорость репликации вируса и его чрезвычайную вирулентность. Точнее, последние факторы будут причиной, а первый – следствием. Вирус работает быстрее, чем тело успеет отреагировать в должном объёме. Для полноты картины было бы полезно взглянуть на биохимический анализ. В нём так вообще оказался полный хаос. Признаки тяжелейшего поражения печени, почек, сердца, мышц (что было видно невооружённым глазом); ионный состав плазмы и белок – набекрень; зато глюкоза по каким-то причинам была не настолько критичной.

Зачем погибающему столь диким способом организму много глюкозы? Для чего ему вдруг нужна энергия?

«Не требует энергии разве что мёртвый».

То есть он как бы мёртв, но при этом жив?

– Что за бред, – вырвалось вслух.

– Что за бред? – переспросил Том, по-прежнему не отрываясь от разрезания то тут, то там несчастного тела мыши.

– Как может организм одновременно быть и живым, и мёртвым?

– Разве он был мёртвым? – Томми искренне удивился, – Дышал, сердце билось, даже ходил немного.

– Вот именно! При этом все его органы были мертвы. Работало только то немногочисленное, нетронутое вирусом. Хотя… вряд ли оно может быть не тронутым. Вероятнее, он их оставил живыми для поддержания минимальной жизнедеятельности.

– Парадоксально.

Рассмотрев под микроскопом ткань тимуса, я не нашёл там ничего, кроме некроза и дистрофии. Каким-то образом вирус понял, что убить ему нужно именно Т-лимфоциты, а не другие иммунные клетки. Причём ведь вирус «родился» в теле пиявки, совершенно далёкого от мыши вида, к тому же лишь с зачаточными признаками реального иммунитета. Откуда в таком случае ему знать, как действовать вне организма пиявки?

Попытки найти ответ будут бесполезной тратой времени. Может, нам вообще не суждено узнать его. По крайней мере на нашем текущем этапе.

И вообще, это всё посмертные данные. Чего ж мы опять не догадались взять хотя бы кровь, пока подопытный ещё был похож на живого!

«Но кто же знал, чем всё обернётся?».

– Необходимо ещё одно испытание, – высказал я, выключая лампу микроскопа.

– Ха! Я тебя прямо не узнаю, Марти! – воскликнул Том, – Это ты тот самый парень, который полгода назад был так против экспериментов на животных? – не сказать, чтоб он задел меня за живое, но всяческие подколы я в принципе не люблю.

– Я изменился. Ты нет, – в ответ Томми рассмеялся.

– А мне и незачем. – Что ж. Все правы, все довольны, – Хорошо. Только давай не сейчас. Утром.

***

Мы завершили всю работу со вскрытием и интерпретацией результатов. Дополнительно проведённая проба показала также зашкаливающее количество вирионов в крови и очень внушительное – в слюне. Выходит, передаваться вирус так и будет через кровь и слюну.

Примерно в шесть утра я вышел из кабинета, чтобы принести другую лабораторную мышь, и увидел идущего навстречу Биркина.

– Марти! Ну-ка срочно помоги мне! – напористо начал он, даже не поздоровавшись.

– Что такое?

– Я разбираюсь, какие ферменты синтезирует новый вирус, – он уже подбежал ко мне и за локоть потащил к себе, – Вдвоём быстрее. Давай, идём.

– Где же твой друг? – я видел Вескера без Биркина, но ситуацию наоборот – ещё ни разу.

– Он другим занят. Давай-давай, время не ждёт.

– Время не ждёт, но меня ждут мои товарищи, мы там тоже работаем! – было, конечно, забавно, но больше походило на похищение.

– Тогда скажи им, что я тебя забираю, и возвращайся! – мальчишка отпустил меня, сопроводив крайне требовательным взглядом, и чуть ли не телепортировался в свой кабинет. Я не мог не купиться на такую неподдельную страсть к делу. Сколько рвения, сколько настойчивости! Вот, кто реально отдаёт всего себя работе, не предаваясь унылым размышлениям и страху.

Я дошёл-таки до вольера, забрал оттуда клетку с новой мышью, принёс Томасу и Крэйгу, объяснился, словил полные растерянности по поводу моего очередного странного поведения выражения лиц и направился к Уильяму.

Работать с ним было тяжеловато. Просто потому, что я не успевал за этим парнем. У меня уже проскользнула шальная мысль, а не принимает ли он какие-нибудь психостимуляторы, поскольку обычный человек не может с такой скоростью мыслить и вообще что-либо делать. Я читал как-то о вундеркиндах, но уж точно не предполагал, что когда-нибудь встречусь с таким и даже буду бок о бок работать.

Постепенно я уже начинал чувствовать себя обузой, но Уилл не показывал никаких признаков недовольства или раздражения.

– Может ты бы быстрее справился один? – скромно поинтересовался я.

– Нет, ты мне очень помогаешь, – из-за торопливого тона было непонятно, сарказм это или нет, – Мне надо как можно быстрее с этим закончить и переходить к испытаниям.

– Это тот самый новый вирус, который способствует регенерации? – Уильям на секунду даже остановился на полпути от одного стола к другому и обернулся ко мне.

– А ты откуда знаешь?

– Альберт рассказал и попросил как раз с этим разобраться.

– Так значит он тоже далеко не убежал, – вдруг облегчённо высказал Биркин. Я что-то не понял.

– В смысле? Вы не вместе работаете?

– Ну, мы немного не сошлись во мнениях и продолжили исследования каждый своим путём. Вот и посмотрим, кто окажется круче, – Уилл ухмыльнулся так, будто уже победил в гонке.

Сдаётся мне, что Биркин в этом соревновании победит. Пусть они оба прибегнули к посторонней помощи, а к моей личной так вообще вдвоём, не запрещается же привлекать к делу коллег. В конце концов, цель у всех одна и та же. К тому же учитывая, что наша команда сейчас надолго встрянет в вопросе загадочной регенерации, успехов в продвижении это Вескеру не добавит. Может, ему тоже предложить справиться в одиночку? Но ведь это уплата моего долга… Хотя я давно пожалел об этой дурацкой сделке, поскольку почти ничего не получил, а взамен теперь чувствовал себя морально обязанным. Вечно сам себя ввязываю во всё подряд.

Просидев ещё некоторое время с Биркиным, я вернулся на своё законное игровое поле. Коллеги, разумно решив вновь меня не дожидаться, уже провели инфицирование мыши и через полчаса взяли первый анализ крови. Что ж, сейчас узнаем, как на самом деле работает этот проклятый вирус.

* - Аутопсия=вскрытие.

** - Гранулоциты - разновидность лейкоцитов, содержащих в плазме окрашивающиеся гранулы с биологически активными веществами; их больше всего в организме.

* - Моноциты - другой вид лейкоцитов, самые крупные из них; занимаются в основном пожиранием бактерий.

** - Т-лимфоциты защищают организм от вирусов путём убийства собственных заражённых клеток.

Комментарий к Часть 6.

За большое количество сложной лексики и сносок прошу пардонить. На понимание происходящего они никак не влияют, так что сильно не зацикливайтесь, если что-то не знакомо.

А вообще часть вышла какой-то зигзигообразной, не находите? С этим надо что-то делать.

========== Часть 7. ==========

Как только биохимия крови и общий анализ были готовы, мы принялись изучать результаты. Уже началось разрушение печени и мышц. Не представляю, какие страшные мучения были бы, если внутренние органы имели болевые рецепторы. В детстве, под влиянием мультиков и сказок, я думал, что у животных есть разум, что они также воспринимают и понимают многие явления вокруг, думают о чём-то, переживают. О чём бы сейчас думала мышь, зная, что разлагается изнутри? Что всё тело, гармонично работавшее всю жизнь и обеспечивающее саму возможность к существованию, умирает. Клетка за клеткой останавливает свою работу, растворяет само себя, извращает естественный облик и постепенно отнимает у владельца его воплощение в этом мире. Паника, страх, злость, отчаяние, безысходность. Как хорошо, что ни о чём подобном мышь думать не может.

Подопытный грызун всё же проявлял признаки беспокойства. Он каждые несколько секунд менял своё месторасположение в клетке, изредка вглядываясь вдаль, словно надеясь увидеть там того, кто вернёт всё, как было. Я заметил, что движения его стали менее ловкими, он словно прихрамывал и неточно рассчитывал свои шаги. Очевидно, что мышечная ткань разрушается полным ходом.

Следующий анализ закономерно отразил начало конца для почек. Огромное количество токсинов, выделяющееся повреждёнными клетками, не обезвреживалось в полном объёме в такой же повреждённой печени и отравляло почки. Те, в свою очередь, и без того перегруженные работой, вовсе переставали выводить из организма яды, оставляя их плавать в крови и продолжать загрязнять всё, до чего достают капилляры.

Спустя ещё время мышонок прекращает двигаться. Тяжело куда-то идти, когда всё внутри тебя – один сплошной чан с отравой. Вспомнить, как я неудачно перекусил в университетской столовой, а потом меня три часа тошнило, да к тому же сопровождалось головокружением и полным упадком сил… А теперь умножить эти ощущения раз так в двадцать тысяч.

Я хотел уже было отойти, чтобы больше не смотреть на несчастную мышь и не проецировать неосознанно её состояние на себя, но услышал какой-то свист из клетки. Или даже не свист, а хруст. Пришлось наоборот подойти поближе, дабы разобраться. Грызун глубоко и редко дышал, а услышанный мною звук оказался хрипом, доносящимся из его лёгких. Дыхательные пути забились. Кровью, наверное, или собственными разваливающимися тканями. При этом откашляться животное даже не пыталось, хотя состояние, при котором тебе что-то очень мешает дышать, обычно вызывает чрезвычайно интенсивные реакции, направленные на восстановление спокойного дыхания. В противном случае ты будешь чувствовать себя, как будто захлёбываешься водой и ничего не можешь поделать.

Кто-то предложил измерить температуру тела. Самый обычный термометр бесполезен в такой ситуации. Хэм пообещал разрешить проблему при помощи лаборантки Мелины и через десять минут вернулся с тепловизором. Благодаря нему удалось зафиксировать падение температуры тела до тридцати четырёх градусов. Удивительно, как при такой низкой температуре так быстро проходили все химические реакции в организме.

Последний проведённый анализ крови уже был гораздо больше похож на посмертный, что мы взяли у предыдущего подопытного: ацидоз*, гемолиз**, гибель лейкоцитов. По идее уже из-за первого мышь должна умереть. Но она до сих пор жива.

Шерсть так и лезет, кожа отслаивается по кусочкам, глаза мутные, на внешние раздражители животное не реагирует. Гниющее тело источает кислый удушающий запах, отчего долгонаходиться в радиусе метра удаётся, только предварительно задержав дыхание. Джейн предложила один из самых мощных раздражителей – еду. Толстый лист капусты разместили в двух десятках сантиметров от подопытного. Как ни странно, мышь-таки учуяла запах пищи, медленно повернулась в её сторону и неуклюжими движениями продвинулась к еде. Не обнюхивая добычу, как это обычно делают мыши, она подрагивающими лапками попыталась взять лист, но удалось только со второго раза. А ела она с большим аппетитом.

Мда, трудно в полной мере осознать то, что видишь. Ходячий труп уплетает за обе щёки еду, будто вовсе не умирает. Жевала она довольно медленно, но уверенно.

– Пищевое поведение не пострадало, – констатировал зоолог Крэйг, – Центр голода функционирует.

– Верхние отделы пищеварительного тракта не омертвели, – напомнила Джейн, – Значит, вирусные изменения подразумевают необходимость питаться. Другое дело, что лёгкие вдруг оказались не нужны, – это вообще-то было гораздо более странно, чем всё остальное. Как организм будет получать энергию без кислорода? – Думаю, вирус переводит тело на анаэробное окисление.

– Похоже на это. А первое время или в отсутствие пищи извне организм использует в качестве субстрата собственные ткани.

«Удобно-то как. Нечего есть – поешь сам себя».

– В связи со всем этим делом у меня возник вопрос, – Хэм встал напротив нас, – Как вообще была обнаружена способность к регенерации? Мы пока что наблюдаем одно сплошное саморазрушение.

– Думаю, я знаю, у кого спросить, – я вновь оставил коллег и направился к Биркину. Надеюсь, он ещё не ушёл к Маркусу.

***

Так и есть, Уильям продолжал начатую нами обоими работу по идентификации синтезируемых вирусом ферментов.

– Это снова я. Ну, как успехи? Что-то удалось найти?

– Э-э, приятель, знаешь что? Ничего я не скажу, – не понял. С утра мы вместе так мило химичили, а спустя пару часов всё резко поменялось.

– Почему?

– Вы помогаете Альберту. А если я помогу вам, значит помогу ему, – тем не менее, голос его звучал беззлобно, – Ну уж нет, пусть сам разбирается. И вы тоже сами разбирайтесь.

Что за ребячество… Я бы мог сейчас начать распинаться о том, что мы все в одной лодке и плывём в одном место, но вряд ли бы это переубедило Уильяма.

– Понятно… Но хотя бы можешь рассказать, как вы узнали, что вирус ускоряет клеточную регенерацию? Это секрет пока что только для меня и моих коллег, – Биркин усмехнулся, но в этот раз отпираться не стал.

– На самом деле практически случайно. Доктору Маркусу как-то пришла в голову идея проверить, сколько сможет съесть одна единственная пиявка. Скормили одну мышь, потом другую, – опять эти жуткие пиявки-проглоты! – На третью она набросилась и серьёзно покусала, но полностью съесть уже не смогла. Маркус взял третью мышь под наблюдение, чтобы проверить, передаётся ли вирус через слюну. Через два часа все укусы без следа зажили, а оторванные части тела полностью отрасли.

Так выходит, чтобы регенерация началась, необходимо до или во время инфицирования иметь сильные повреждения. Но где здесь связь? Почему изначально здоровые организмы превращаются в заводы по переработке самих себя, а серьёзно пострадавшие приобретают супер-способности?

– Вы с того раза больше никого не инфицировали?

– Нет, я сразу начал думать, что при этом делает вирус. И… больше я ничего не расскажу, – хах, ну раз так, то тебя ждёт большой сюрприз, Уильям! И если уж ты такой скрытный, то и я тебе ничего говорить не стану.

– Что ж. И на том спасибо, – я улыбнулся и отправился обратно к своим.

***

С момента заражения второй мыши прошло три с половиной часа. Первого подопытного мы усыпили через три, так что дальнейшее наблюдение, возможно, преподнесёт ещё какие-нибудь сюрпризы.

– Есть-то он ест, а вот к воде остался равнодушным, – сообщил мне Хэм.

Затем я пересказал услышанное от Биркина. Ни у кого не было объяснений тому, почему вирус настолько по-разному ведёт себя в здоровом и больном организмах. Складывалось впечатление, что ему просто нравится ломать целое и чинить поломанное. Но это, опять же, дурацкие мои мысли, а вирусу не может ничего нравиться или не нравиться.

Мы покормили мышонка ещё несколько раз. Всё, что ему давали, было съедено полностью. Взяли последний анализ крови, так как больше брать нельзя – кровь не восстанавливается. Биохимический анализ уже перестал иметь общие с нормой черты. По-хорошему, нам необходимо будет изучить свойства многих белков, которые продолжали работать в совершенно адских химических условиях, поддерживая какую-никакую, а вполне себе жизнедеятельность этого странного организма.

Крэйг продолжал сопоставлять особенности поведения, спрогнозированные после анализа результатов вскрытия нервной системы. Какие участки были выключены, такие и не работают. Чувствительные нервы, судя по всему, почти все омертвели. Тело не ощущало ни тепла, ни холода, ни прикосновения, ни текстуры поверхности. Болевые рецепторы также пришли в полную негодность. Боль отныне в прошлом для этой мыши. Как в прошлом осталось дыхание, почти полностью – зрение и другие чувства. Всякая высшая нервная деятельность, включающая память, условные рефлексы, тоже безвозвратно утрачены, поскольку кора мозга погибла.

Пытаясь подвести некий итог и постараться описать получившийся организм по его строению и свойствам, я получил полуразложившийся живой труп без каких-либо повадок и потребностей, кроме еды. Да разве ж это куда-то годится вообще? Такие свойства вируса никому не нужны.

Нужно нам кое-что другое, и я только что узнал, как добиться результата.

– Теперь мы знаем, как включается эта пресловутая регенерация. Давайте посмотрим, что ли.

Команда расползлась по рабочим местам. Пришла очередь Томаса идти за новым подопытным, и он быстро вернулся с ним. Несчастную вторую мышь решили оставить пока и не трогать. Тем более, никто вообще не был уверен, получится ли теперь его усыпить стандартными методами, поскольку вряд ли отыщется препарат, работающий в таком организме. Просто мы отставили клетку в дальний угол, потому что терпеть омерзительную вонь уже было невыносимо.

***

Маленький зверёк с белоснежной шерстью ходил по периметру своей клетки, обнюхивая прутья и вдыхая находящийся за их пределами воздух. Наверняка ему уже удалось приметить тот, мягко говоря, неприятный запах, оставшийся после своего сородича. Но третьему по счёту подопытному уготована куда более приятная перспектива.

– Беру на себя проведение анестезии, – Джейн сделала шаг вперёд и подняла руку.

– Крэйг, за тобой самое главное, – скомандовал Том, – Тут больше никто не знает анатомию мышей.

– Хорошо, – меланхолично отозвался учёный и обхватил пальцами подбородок.

Полчаса мы готовились к операции. По максимуму дезинфицировали миниатюрный операционный стол, расчерчивали журнал протокола, рассчитывали дозу лекарственных препаратов, осматривали «пациента» ещё раз для уверенности.

Пока мы занимались подбором инструментов, Джейн вколола мыши седативное, чтобы та не брыкалась в процессе. Процедуру было решено провести под местным обезболиванием, чтобы избежать возможных побочных эффектов, когда в игру вступит вирус.

Крэйг решил начать с левой передней лапы. Ниткой он туго перевязал плечо, затем кое-как умудрился вколоть в тонкую кожу нижней трети лапки раствор лидокаина с адреналином для обезболивания.

– Отрезать будешь? – догадался Том.

– А что ещё делать?

Я старался не думать о всей странности происходящего, дабы опять не впасть в печальные мысли. Просто надо ампутировать часть лапы, чтобы она снова отросла.

Скальпель послойно разрезал сначала бледно-розовую кожу, затем лежащую под ней жёлтую клетчатку, прозрачные фасции, сосуды и нервы. Тёмная кровь маленькими струйками стекалась в рану из таких же маленьких вен и стекала по белой шерсти вниз, в лоток. Крэйг одной рукой слегка оттянул кожу вверх от места разреза, а в другую взял кусачки и уверенным движением переломил кость. Впрочем, она была настолько тонкая, что её запросто можно сломать пальцами.

– Чёрт, я как-то не подумал насчёт зашивания раны, – Крэйг нахмурился и замер, – Начнётся ли регенерация, если сшить ткани? – он обвёл нас взглядом, ожидая ответа.

– В любом случае, оставлять так нельзя. Зашивай, – Хэм махнул рукой, и Крэйг, пожав плечами, схватился за иглодержатель.

– Тогда сделаю минимум швов.

Когда часть с лапой была выполнена, Крэйг отвязал нитку-жгут и положил мышь на левый бок. Обезболив участок на бедре задней лапы, он вырезал маленький кусочек кожи квадратной формы. Затем, подцепив пинцетом мышцу, стал отрезать небольшую её часть. Мышь слегка дёрнулась, а кровь из порезанных сосудов мгновенно устремилась в рану. Крэйг доделал разрез до конца, вытащил из раны ту самую часть мышцы и сразу же заткнул рану ватным тампоном.

– Тише-тише, уже всё, – сказал он своему «пациенту», и стал дожидаться остановки кровотечения.

Белая марля в месте разреза окрасилась в тёмно-багровый цвет. Когда кровь перестала идти, Крэйг поставил мышь обратно на лапки и развернул хвостом к себе.

Затем он последовательно вкалывал анестетик под кожу в нескольких местах вдоль позвоночника и наносил там довольно-таки глубокие порезы, задерживаясь каждый раз, чтобы остановить кровь.

Вся операция заняла чуть больше часа. Раны промыли антисептиком, вкололи обезболивающее и немного физраствора в хвостовую вену и поместили мышь в чистую клетку с едой и водой. Культя в месте ампутации у неё ощутимо набухла и покраснела – кровь из артерий вытекала и скапливалась меж тканей. К сожалению, у нас не было возможности прижечь сосуды, поэтому оставалось только надеяться на самостоятельную остановку.

Мышонок почти сразу проковылял к мисочке с водой, с трудом шевеля раненой правой задней лапкой и, естественно, не опираясь на левую переднюю. Восполнив потерю жидкости, мышь осталась сидеть там же. Если бы животные чувствовали обиду, именно её я бы увидел в глазах зверька.

Я пожал руку Крэйгу в знак уважения за превосходно выполненную операцию. Из угла, в который мы отставили вторую, немёртвую мышь, раздался голос Хэма.

– Никаких изменений. Она просто существует, – я подошёл поближе, закрывая нос рукавом халата.

– Просто существует, – повторил я, – Какая безрадостная судьба.

Всю еду, что давали этому подопытному, он съедал до последней крошки. Медленно откусывал оставшимися зубами и пережёвывал. В чёрных мутных глазах полностью отсутствовало понимание происходящего вокруг. В этом теле больше не было сознания, каких-либо простейших эмоций. Кажется, пора переосмыслить критерии жизни и смерти.

***

Прошло два часа после операции, как мышь начала вдруг метаться по клетке. Сначала она изредка издавала беспокойный писк, а после начала без остановки пищать.

– Может, обезболивающее перестало действовать? – предположил Хэм.

– А, может, начало действовать кое-что другое? – Том прищурился и встал на корточки перед обителью грызуна.

Животное носилось туда-сюда, несмотря на все свои телесные повреждения. Оно изредка останавливалось перед нами, словно прося о помощи.

– Вколем ещё анальгетиков, – сказала Джейн.

– Да-а! Попробуй теперь поймай её! – усмехнулся Томас.

– Тогда добавим в воду. Я сейчас всё принесу.

– Стой, подожди! – вдруг остановил её Том, – Видите это? Порезы на спине?

Ярко-красные расщелины вдоль позвоночника, в глубине которых виднелись прилежащие ткани жёлтого цвета, стали стягиваться. Стенки сами по себе, как магниты, потянулись друг к другу и сомкнулись. Самый верхний слой кожи покрылся клетками, слившимися по текстуре с окружающей поверхностью, и теперь с трудом можно было сказать, что на этом месте были порезы.

– Ничего себе!

– Ого-го!

– Чёрт меня дери…

– Вот это круто!

Я не верил своим глазам. Точнее, я как бы рассчитывал увидеть всё лично, но не представлял, как это будет выглядеть. К тому же здоровая капелька скепсиса всё равно сидела в глубине души, теперь растворённая в озере изумления. Значит, всё это правда. Оно существует. И оно работает.

Грызун подуспокоился, снизив темп своего бега. Пару раз он потряс туловищем, словно отряхивался от чего-то. Когда мышь повернулась правым боком, стало видно, что вырезанный кусочек мышцы тоже полностью восстановился и сверху начала прорастать кожа.

– Крэйг, ты запомнил это место? Надо будет взять оттуда биопсию, – сразу включился Том.

– Да-да, я помню, – торопливо ответил Крэйг, завороженно наблюдая за необычными свойствами животного.

Мышонок вдруг остановился посреди клетки и начал упорно чесать маленькими пальчиками культю.

– Я так и знал, – Крэйг щёлкнул пальцами, – Надо снять швы.

– Мне кажется, лучше сейчас вообще не трогать её, – я рукой остановил нашего хирурга, – Думаю, она сама вытащит нитки.

И действительно: как следует поковыряв нитки и даже пару раз укусив их зубами, мышь смогла извлечь их из своей лапки. А затем было поистине невероятное зрелище. Из раны словно стали выдвигаться косточки. Они удлинялись, приобретая правильную форму. Сверху они покрывались вырастающими из здоровой части лапки мышцами, которые полосатыми белыми лямками сухожилий врастали в кости; мышцы покрывались тоненькими плёночками фасций. Потянулись сероватые «провода» нервов и красные – сосудов, заворачивающихся в необходимых им направлениях. Вот уже сложная система косточек кисти выросла и покрылась новыми тканями. Следом на них накладывались жёлтые зёрнышки клетчатки и кожа.

Это было так завораживающе! Как будто кино посмотрел. Честно говоря, я бы сейчас всё отдал, чтобы посмотреть ещё раз. Ничего, абсолютно ничего более красивого я ещё не видел.

Перед глазами так и стояли эти несколько прекраснейших секунд. Оживление. Полное восстановление утраченного. Бесследное заживление. Не об этом ли я думал, когда хотел сделать из вируса лекарство? Конечно об этом!

Мышь стояла перед нами и умывалась, как ни в чём ни бывало. Уж не знаю: есть разум, нет разума, но такие совершенно необычные вещи, особенно происходящие с твоим телом, должны же быть как-то оценены! С другой стороны, чего я требую от мыши? Это же мышь.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу такое! – Хэм восторженно распахнул глаза и закивал. Думаю, мы сейчас все думали примерно об одном и том же.

Закончив чистить шёрстку, зверёк рванул к миске с едой, жадно выхватывая оттуда все овощи и зёрна и с каким-то остервенением проглатывая их. После таких фокусов нужно как следует подкрепиться, потому что тело потратило изрядное количество ресурсов для постройки новых тканей. Пожалуй, стоит подложить ей ещё еды.

Только я отвернул щеколду двери клетки, как мышь издала какой-то неестественно шипящий звук и кинулась в сторону выхода. Не успев толком понять, что происходит, я на автомате захлопнул приоткрывшуюся дверь и защёлкнул замок. Пару секунд растерянно похлопал глазами и нахмурился.

– Что-то мне это не нравится.

Так. Восхищение восхищением, а о том, что мы имеем дело с пока ещё толком неизвестно чем, надо помнить постоянно. А вдруг она кинулась не на еду, а на меня?

– Испугался? – решил съехидничать Томас. Вообще не к месту сейчас было.

– А ты бы не испугался? Она вообще-то опаснейшим вирусом заражена. На-ка, вон, сам попробуй её покорми, – я всунул ему в руку кусочки сыра, пока он не успел возразить, и отошёл.

Том лишь усмехнулся, пожал плечами и стал просовывать их через прутья клетки сверху. Ладно-ладно! Твоя взяла, умник. В конце концов, я не знал, что мышь поскачет в мою сторону.

– В любом случае, нам нужно как-то взять биопсию… новой мышцы, – я посмотрел на Джейн. Она вдруг улыбнулась, одновременно поджав губы.

– Добавлю в воду снотворного, – сказала она, – Надеюсь, нашему подопытному всё ещё хочется пить.

Идея сработала. Через полчаса, в течение которых мы делились впечатлениями и обсуждали невозможные доселе явления, мышь начала медленно закрывать глаза и вскоре уснула. Затем стандартная процедура седативное плюс обезболивающее, взятие материала и его изучение. Новая рана, возникшая вследствие «заимствования» мышечной ткани, также зажила целиком и полностью, что я не мог не посмотреть, фиксируя глазами каждый кадр. До чего же красиво-то…

Сравнили материал с тканями вырезанного при операции кусочка мышцы. В целом было заметно уплотнение миофибрилл***, что должно обеспечить более высокую силу. Плюс добавилось кровеносных сосудов для адекватного снабжения. Выходит, вирус не только обеспечивает регенерацию, но и в прямом смысле усиливает тело, как минимум. А это, в свою очередь, требует много энергии при работе. Мне вдруг снова вспомнились прожорливые пиявки. Тьфу, как я их не люблю…

– Как всё-таки странно то, что этот вирус совершенно по-разному изменяет здоровый и повреждённый организм, – делился со мной мыслями Хэм, пока мы ждали биохимический анализ, – Почему такое диаметрально противоположное воздействие?

– Да уж, та ещё загадочка, – согласился я. В голове всё ещё крутились кадры с отращиванием мышью лапки, – В целом механизм активации клеточной регенерации очень грубый. Неужели для этого нужно иметь неслабо так искалеченный организм?

– Сомневаюсь. Наверняка что-то конкретное включает интенсивное деление. Вот только придётся сломать голову, чтобы найти это нечто, – мой друг тяжело вздохнул и обернулся к приборам.

Впервые за долгое время я ощутил себя победителем. Пусть это будет совсем маленькая и, откровенно говоря, довольно странная победа, но это именно то, что я так давно хотел увидеть! Наконец-то нашлось свойство, настолько полезное и необходимое многим. Надо только набраться терпения и выяснить механизм активации, чтобы приручить его.

***

Нашу кропотливую работу прервал звук открывшейся двери. Первая мысль, вспыхнувшая в голове, – Маркус. Но фигура в белом халате принадлежала не ему, а Альберту Вескеру. Я облегчённо выдохнул.

– Есть новости? – сразу к делу перешёл парень.

Мы по очереди рассказывали о результатах наших экспериментов. Однако реакция, хм, руководителя была несколько неожиданной.

– То есть ничего нового. А я думал, вы хоть что-то способны сделать без меня, – он покачал головой.

– Так, давай только без хамства, – привстал со своего места Том. Вескер никак не отреагировал. Я решил вмешаться.

– Если хочешь какого-то конкретного успеха, то, соответственно, отдавай более конкретные поручения. Мы же толком не знаем, что ищем.

Альберт хмыкнул. Надеюсь, он признал, что для эффективности так будет лучше, я же вовсе не наезжаю.

– В таком случае даю вам такое задание: сравнить экспрессию генотипов обычных соматических, стволовых и инфицированных клеток. Где-то там должен найтись нужный нам фермент, – на этом наш гость закончил и отправился на выход. А мне надо было кое-что спросить, поэтому я побежал за ним.

– Альберт, подожди минутку! – я нагнал его в коридоре. Парень молча обернулся, – Что там с Маркусом? Как он себя ведёт?

– Я редко его вижу в последнее время. Выглядит как обычно, – значит, всё по-старому. Что ж, главное, что хуже не стало, – Но знаю точно, что он уже ставил опыты на других животных, в том числе на обезьянах.

А вот это было сюрпризом. Хотя, по-хорошему стоило ожидать, что Маркус долго на одном месте топтаться не станет и скорее начнёт изучать более сложные организмы. Но что именно он там изучает?

– Он исследует что-то особенное или всё подряд?

– Этого не знаю. И узнать без его желания не смогу. Да и не хочу, – хм. Неужели всё-таки не я один побаиваюсь заскоков безумного главы лаборатории?

– Что ж, вопросов больше нет. Будем работать.

* - ацидоз - повышение кислотности крови. Из-за этого перестают работать почти все ферменты, и наступает смерть.

** - гемолиз - разрушение эритроцитов.

*** - миофибриллы - органоиды мышечных клеток, непосредственно обеспечивающих функцию сокращения мышц.

Комментарий к Часть 7.

Глава посвящается всем лабораторным животным, страдающим во имя науки. Они страдали за нас, а ты даже не знаешь их имён.

Не знаю, как вы, а я никогда не стану учёным, я слишком люблю животных)

========== Часть 8. ==========

Снова возврат к молекулярному анализу ДНК. То, с чего мы начинали. Работа эта непростая, занимающая много времени, однако на этот раз у нас было примерное представление об искомом. Гудение и щёлканье приборов, пиликанье компьютеров – всё, как почти девять месяцев назад. Именно столько времени я провёл в Учебном Центре. И я уже толком не помню, когда возвращался в Раккун-Сити.

Пока я ждал, когда монитор высветит мне на дисплее полученные данные, невольно снова возвращался к одной и той же навязчивой мысли. Хочу ещё раз увидеть, как регенерирует тело. Как пласты клеток накладываются друг на друга, формируя знакомые по картинкам из атласов очертания, как нервы и кровеносные сосуды стремительно прокладывают свой путь к местам работы, как кожа скрывает от окружающей среды всё нутро. Каждый раз, когда эти кадры прокручивались в сознании, по рукам бежали мурашки. Я не могу внятно объяснить почему, но мне чертовски понравилось это зрелище. Никогда я не видел ничего до такой степени… вдохновляющего что ли. Как будто торжество жизни над смертью.

Надо работать. Приятные мысли могут подождать.

Периодически мы проведывали наших подопытных. Номер Два, как мы окрестили мышь, которой не повезло стать жертвой разрушительного действия вируса, продолжала своё существование, несмотря ни на что. Изредка ей давалась пища, которую она в обязательном порядке съедала, и всё на этом. По сути, ей же даже не нужен кислород. Так может закрыть её клетку каким-нибудь куполом да не страдать больше от этого кошмарного запаха?

Номер Три, счастливая обладательница невероятных способностей, напротив, излучала тягу к жизни, активно передвигаясь по клетке и интересуясь происходящим. Пришлось даже обставить её прибежище колесом и мелкими безделушками, чтобы не сводить животное с ума от скуки. Но это положительные стороны, ведь были и отрицательные. Всё-таки агрессивность у грызуна образовалась, причём, приличная. Хорошо, что ещё никому не «посчастливилось» быть укушенным. Чтобы почистить клетку, приходилось каждый раз прибегать к методу подсыпания снотворного в воду.

– Надо будет придумать другой способ успокаивать Номер Три, – предупреждал нас Крэйг, – Скоро у неё выработается рефлекс, и она перестанет пить воду, после которой обязательно засыпает.

Спустя пару дней наконец-то появились первые стоящие результаты молекулярного анализа. Нормальные стволовые клетки и клетки, инфицированные вирусом, синтезировали похожий фермент, который отсутствовал в обычных соматических. Гены, с которых экспрессировались эти белки мы решили условно и довольно-таки пафосно назвать «генами бессмертия». А ведь это была классная мысль – проверить стволовые клетки. Они же размножаются бесконечно.

– Если эти гены изначально заложены в нас, стоит ли заражаться вирусом? – задумался Хэм.

– Вообще-то стоит, – Том уселся на стул и положил ногу на ногу, – В норме кости никогда не отрастают после ампутации, а мышцы не восстанавливаются после такого объёма повреждений. А значит та разница, которую мы приметили в первичной последовательности белков, неслучайна.

В этом был смысл. Белок, который производили заражённые вирусом клетки, несколько отличался по строению от того, который в норме синтезировали человеческие стволовые клетки.

– Но как этот белок понимает, что в теле есть повреждение и необходимо его устранить? – я прищурился и посмотрел в один из мониторов, словно на нём был написан ответ.

– А вот это совершенно другой вопрос, – подметил Томас, – Как и немыслимая скорость деления, и его остановка в рамках изначальных физиологических границ.

Параллельно я всё раздумывал над тем, что такое изучает Маркус. Если он даёт задания Вескеру и Биркину, то не может знать о бессмертии больше, чем знают они, а значит и мы. Однако раз уж он экспериментирует с разными видами животных, то скорее всего ищет что-то, заинтересовавшее лично его. Что же?

***

Задержавшись сегодня наверху чуть дольше обычного, я спешил в лабораторию. Железный лифт с грохотом остановился, скрипучие створки разъехались в стороны. Поворот направо, и из-за дальнего угла возникает высокий силуэт главы комплекса. Сердце пропустило удар, но ноги не подвели и сами с сумасшедшей скоростью увели меня обратно за поворот. Заметил ли он меня? А может услышал? Как же тут тихо-то, в коридоре…

Ладони без моей воли сжались в кулаки и вспотели, лёгким стало не хватать воздуха. Вот она, паника. Глухие шаги по бетонному полу приближались. Так. Лифт тут, в трёх метрах, если я сейчас же в него забегу… Хотя зачем вообще Маркусу ехать наверх? Я всего один раз его там видел.

Значит он идёт в один из кабинетов. А в одном из них сейчас сидят ребята. Мне хватило решительности сдвинуться с места и аккуратно выглянуть левым глазом из-за угла.

Старику осталось пять шагов до двери. И каждый его шаг эхом отдавался в моей голове.

Два шага.

Один.

Мимо…

Всё-таки мимо. Он дошёл до следующей двери и стремительно скрылся за ней.

Я глубоко вдохнул, потому что неожиданно для себя не дышал несколько последних секунд. Быстрыми широкими шагами я проскользнул к нужному кабинету, тихонько забрался в него, отпустил ручку, закрыл замок и навалился спиной на дверь.

– Что с тобой опять? – я словил насмешливый взгляд Томаса, который стоял ближе всех.

– Ну-ка всем тихо! – прошипел я и предупредительно обвёл пальцем каждого, – Ни единого громкого звука! В соседнем кабинете Маркус!

Коллеги переглянулись и снизили темп работы, с осторожностью выполняя каждое движение. Я прислонился ухом к двери и стал ждать. Всего пара минут длилась невыносимо долго. Все мои чувства были сосредоточены на происходящем за стеной, я даже не слышал ничего, происходящего в этом помещении, как если бы оглох на одну сторону. Раздался звук открывающейся двери, которая затем закрылась, а потом он сменился на удаляющийся стук подошв о бетон. Когда за стеной вновь воцарилась тишина, я ещё несколько секунд пытался выслушать малейшее её нарушение, а после облегчённо выдохнул.

– Пронесло…

Ребята ещё раз посмотрели на меня, переглянулись и возобновили свою деятельность с прежней скоростью. Сердце замедляло свой бешеный ритм, который больно бил мне по грудной клетке изнутри и давящей пульсацией отдавал в виски. Фу-ух, вот так перепугался. А чего я, собственно, перепугался до такой степени?

Идёт себе старик по делам, а молодой здоровый парень шугается его, как козлёнок волка, и бежит со всех ног. Ужас! Как я могу быть таким трусом? Меня аж передёрнуло от неприязни к себе. Надеюсь, никто не заметил.

– Ты как-то совсем неважно выглядишь, – слева от меня возник Хэм и тяжело опустил мне руку на плечо.

– Согласен. Явно что-то ненормальное со мной творится. Жуткая фобия.

– Маркусофобия? – парень улыбнулся, и нервы в моей голове чуть подостыли.

– Я не знаю. Я по какой-то причине до смерти боюсь с ним столкнуться! – неожиданно меня посетила догадка, которая может быть причиной моего панического страха перед главой Учебного Центра, – А знаешь, мне так противны эти чёртовы пиявки, с которыми этот тип возился столько времени. Мерзость! Наверное, они ассоциируются у меня с ним.

– Что ж, вполне возможно, – и стоило мне на миг отвлечься на неприятные мысли, как их развитие было уже не остановить.

– И ещё кое-что. Маркус добрался в своих опытах до обезьян, – в глазах Хэма мелькнуло удивление, – Такими темпами он скоро доберётся до людей, – мой друг, кажется, хотел что-то сказать, но передумал, – А в листе заказов вряд ли можно указать в качестве подопытных людей.

Хэм убрал руку с моего плеча и осмотрел кабинет. Я тоже осмотрел.

– Думаешь, двое мальчишек не остановят его в случае чего?

– Я очень надеюсь, что остановят.

***

Я настраивал аппаратуру для новой задачи. Переключал тумблеры, в строгой последовательности друг за другом нажимал кнопки, вводил данные на клавиатуре и перепроверял всё для надёжности.

В кабинете на этот раз были только я и Джейн, пока остальные возились в химической лаборатории. Работали мы молча, пока девушка ни с того ни с сего решила спросить.

– Для чего ты хочешь создать лекарство? – ответ насколько очевидный, настолько и наивный.

– Чтобы людям жилось лучше, – серьёзно, какие ещё могут быть причины?

– Ты именно ради этого пошёл в науку? Я заметила, что вся твоя цель сводится к его поиску.

– По-твоему, моя цель какая-то плохая?

– Вовсе нет. Я всего лишь говорю, что ты движешься к этой цели, несмотря ни на что.

Так я и не понял, наезд это был или похвала. Но разговор о моей причине становления учёным всегда будил одно очень неприятное воспоминание. Говорят, что если высказаться, то становится легче. Может, высказаться всё-таки? В конце концов, это не грязный секрет и не государственная тайна. Это просто тяжёлое воспоминание.

– Хм. В детстве у меня был друг, очень хороший человек, всегда весёлый, общительный, – в груди немного защемило, – Мы всегда шатались по улице допоздна, гоняли во дворе на велосипедах. В какой-то момент он просто перестал появляться, словно уехал куда-то. И через три месяца я узнал, что он умер, – действительно, после этих слов будто камень с души упал и дышать стало свободнее, – Гигантоклеточная глиобластома. По двенадцать лет нам тогда было. Потом я всеми силами пытался понять, что это за страшные слова такие. Ходил в библиотеки, спрашивал у учителей, у знакомых врачей. Понял, что виной всему – нарушение в работе иммунной системы. А после ещё узнал, что в мире каждый год люди миллионами умирают от опухолей и ещё больше от разных других болезней. Поэтому я решил, что это нужно исправлять.

Джейн молча слушала, наверное, не найдя, что сказать. Да и не надо было ничего говорить. Это – опыт, который во многом определил моё будущее, но эмоционально он должен оставаться в прошлом.

И ещё я осознал, что совершенно ничего не знаю о Джейн, об этой скрытной особе. Когда мы все только знакомились девять месяцев тому назад, она ничего о себе не говорила, как и за всё время в целом.

– Ну а ты? Что ты о себе расскажешь?

– Со мной всё гораздо проще, – равнодушно пожала она плечами, – Выросла у дяди с тётей, так как родители исчезли почти сразу после моего рождения. Семья была нормальной, но тесно мы никогда не общались. Биологом решила стать, потому что хорошо получалось, ну а в процессе даже стало интересно.

– Чего ж ты так тщательно это скрываешь? – девушка рассмеялась детским смехом.

– Я не скрываю. Да просто… не с кем тут поговорить по душам, все вечно заняты, куда-то спешат, ни на что внимания не обращают. А с тобой как-то спокойно, – вот тут я выпал. Со мной-то спокойно?

– По-моему ты крупно ошибаешься, – я не смог сдержать усмешку, – Где со мной спокойно, если я по каждому поводу готов гневно распинаться? Я в принципе человек очень эмоциональный. Да к тому же прихожу в ужас от одной только мысли об этом психе Маркусе, – зачем я это только говорю… Но Джейн было не унять.

– По крайней мере, ты никогда не сидишь сложа руки и всегда ищешь решение возникшей проблемы. Других подстёгиваешь.

– В самом деле? – по-моему, все ребята из нашей команды так делают. Чем же я таким особенным выделяюсь?

– Поверь мне.

Ох, ну спасибо. Теперь в забитой размышлениями голове добавилось дровишек. Что на неё нашло? Впрочем, я же сам начал её расспрашивать. И как вовремя пиликнул компьютер!

На дисплее высветились точные последовательности ДНК генов бессмертия, имеющихся у вируса и у стволовых клеток. Электронная машина сравнила цепочки и указала места, в которых есть расхождения между геномами. Теперь разница окончательно известна.

***

Мы решили немного перевести дух и привычно собраться в особняке, в комнате для совещаний. Сегодня настроение было гораздо лучше обычного. Впервые спустя множество месяцев работы и ужасной нервотрёпки я могу сказать, что добился настоящего успеха. Восстановление погибших клеток, полный возврат утраченной части тела – ещё две недели назад об этом можно было только мечтать! Даже недавний инцидент со встречей с Маркусом сегодня не отзывался во мне негативом.

Возможно, что ещё разговор с Джейн сыграл свою позитивную роль. Мне в самом деле было тяжело жить с воспоминаниями о друге детства. И раньше даже не подводилось случая кому-то выговориться, отпустить прошлое. А насчёт самой Джейн… Не знаю, почему я, по её мнению, заслуживаю отдельного внимания. Вот сидит сейчас чуть сбоку от меня, глядит немного дольше положенного. Всерьёз что ли я ей понравился? Не то чтобы я очень против, но…

Раздался стук в дверь, и на пороге объявились помощники Маркуса, вдвоём. Что, неужели их спор закончен?

– Почему вы не в лаборатории? – поинтересовался Альберт.

– Задание выполнено, шеф, у нас заслуженный перерыв, – Томас покрутил кружкой с кофе и снова начал отхлюпывать с противным звуком. Я заметил, как оба светловолосых парня при этом скривились. Полностью согласен с ними.

– Все данные записаны, они у меня, – я вытащил из кармана сложенную бумагу, чтобы доказать наличие плодов труда.

– Хорошо, тогда наши новости, – Вескер поправил свои извечные тёмные очки и продолжил, – Первое, никому не нужное, но интересное: Маркус решил дать название объекту исследований – Т-Вирус.

– И что хоть это означает?

– Сокращение от слова «Тиран». Не спрашивайте меня, что творится в голове у старика, – как зловеще. Вполне в стиле Маркуса.

– Второе. Уилл, расскажи, – Биркин сделал шаг вперёд и откашлялся.

– Я разобрался, как активируется регенеративное свойство. Т-вирус в первую очередь проникает в регуляторную систему, нейроэндокринную. Когда в организме где-то возникает повреждение, выделяющиеся там вещества информируют о нём, а организм нервными или гуморальными сигналами даёт команду к интенсивному клеточному делению в этой области.

Хм, на самом деле всё не так сложно, как я думал изначально.

– И третье, – вновь заговорил Вескер, – Мне удалось выяснить, почему Т-вирус по-разному работает в здоровом и повреждённом организмах. Когда он встраивается в клетки, то начинает синтезировать свои белки, которые в свою очередь блокируют белки мембран, и клетки быстро начинают погибать. Если же предварительно существовало достаточно массивное повреждение, то находящийся под контролем «перепрограммированной» нейроэндокринной системы организм мобилизует все ресурсы на регенерацию. И белки будут мобилизоваться именно из мембран, а их циркулирующие запасы в крови ресинтезируются на новые мембранные. В том числе на новые белки главного комплекса гистосовместимости первого класса*.

Несколько секунд мы переваривали услышанное. Проделано ещё несколько важных шагов вперёд, что не может не радовать, и я невольно расплылся в улыбке. По-прежнему поражает меня способность вируса настолько чётко действовать, влиять на самые важные структуры. Откуда он это знает? Как он это делает?

– Следующее, чем мы займёмся, это попробуем встроить гены бессмертия в организм отдельно от остальных. Узнаем, сработает ли волшебная регенерация в отрыве от всего генома, – все меланхолично закивали, мысленно прощаясь с редкими минутами отдыха.

***

Нам предстояло выполнить несколько этапов: идентифицировать белки-рецепторы этого Т-вируса, с помощью которых он и проникал в клетки; найти кодирующие их гены, встроить их в какой-нибудь вектор и инфицировать модельный организм. Всё это займёт немало времени, но перспектива успеха просто великолепна – регенерация без необходимости заражаться потенциально опасным вирусом.

Всю неделю я жил мыслью о том, что вот-вот доберусь до вершины горы, которую вознамерился покорить. Поставлю там флаг и объявлю о начале новой эры в истории человечества. Бессмертие оказалось так близко! Фактически у меня в руках. Вера в успех так приятно будоражила кровь, и я не думал больше ни о чём другом.

Я замечал, как Джейн всё чаще и чаще появлялась где-то поблизости, при первой же возможности помогала мне и вообще всячески оказывала знаки внимания. Но мне в это время было не до глупой служебной романтики и внезапных попыток устроить личную жизнь. Возможно, как-нибудь потом.

Наконец-то, после долгой работы с реактивами и аппаратурой, под чутким руководством Вескера, удалось создать подходящий вектор, способный внедряться в любые клетки, подобно вирусу Т, и, предполагаемо, совершенствующий их деление.

Как и в прошлый раз, Крэйг провёл ампутацию кисти левой передней лапы у очередной подопытной мыши. Сразу вкололи ей экспериментальный штамм, и стали ждать.

Спустя два запланированных часа, через которые начал работать Т-вирус, ничего не произошло. Спустя три и четыре тоже. Я бы уже начал тревожиться, но был настолько уверен в успехе, что попросту не смог побеспокоиться.

– Не вышло, – равнодушно заключил Уильям.

– Она усердно чешет культю, – заметил я, когда мышь в очередной раз стала тереть коготками ранку.

– Это ни о чём не говорит.

– Прошлые подопытные тоже испытывали зуд, когда началась активная пролиферация**.

– Но пролиферации нет.

Мне не нравился этот пессимистичный тон. Я отошёл от клетки с животным и повернулся к Уиллу.

– Наберись терпения. Я не сомневаюсь, что всё сработает, нужно только подождать.

– И сколько ты предлагаешь ждать? – глаза юного Биркина горели от невозможности увидеть результат своих трудов сию минуту.

– Сколько времени требуется, чтобы заметить заживление пореза на пальце? Сутки, как минимум, – парень широко всплеснул руками.

– Сутки? Да это же с ума сойти! И что нам всё это время делать?

Это я себя-то считал трудоголиком. А Уильям подавно. Человек буквально рвётся срочно занять себя чем-либо, не соглашаясь даже с идеей вздремнуть лишний часок. Вовремя вмешался его приятель, потащив за локоть к выходу.

– Пойдём проведаем старика.

***

И всё же Биркин оказался неправ. Вышло. Вышло! Ещё как вышло, черт побери! Через два дня сняли швы, а на третий кожные лоскуты стали расходиться. Из вновь открывшейся ранки стали проклёвываться кости предплечья, медленно-медленно, по доле миллиметра удлиняясь в течение дня.

Я видел это, я каждые две минуты подходил и визуально сравнивал длину. Да-да-да! Они растут! Кости вырастают!

– У нас всё получилось! Всё получилось! Ребята!

Хэм с радостной улыбкой подошёл и крепко похлопал меня по спине. Ох, я наверное сейчас был похож на маленького ребёнка. Но я по-настоящему ликовал. Триумф. Да, та самая вершина успеха!

Как восторженно билось сердце, разливая тепло по телу. Как неожиданно скоро мы пришли к этому, что я даже не успел насладиться предвкушением.

– Это никуда не годится, – решительно отрезал Вескер, наблюдая за улучшением состояния мыши.

– О чём это ты? – моему удивлению не было предела. Как это никуда не годится?

– Такая медленная скорость. Кому она нужна? – похоже, что парень бредил.

– Ну, вообще-то кому угодно! Разве кто-то откажется от бесконечного восстановления своего организма, даже если это происходит не за секунды?

– Да, если реальна возможность сделать это за секунды, – неугомонный человек. И ведь даже бровью не повёл, когда узнал об успехе, – Какой смысл радоваться половине результата? Надо двигаться дальше, нам есть куда.

Может он и прав. Это ещё неконец. Добыт алмаз, но его можно превратить в бриллиант. Тем более, что и с медленной регенерацией было не всё доделано, всё предстояло как следует обстрогать, отполировать. Однако, кто мне запретит радоваться выполнению своей давней мечты? Да никто не запретит.

И я как следует упивался своим счастьем. Мне было крайне необходимо выкинуть из головы весь тот негатив, все страхи, все переживания из-за неудач, все конфликты и прочее-прочее. Всматриваясь в восстанавливающуюся конечность мыши, я наслаждался этим зрелищем, как олицетворением собственного могущества. О да. Подчиняя силы природы, используя её законы по своему усмотрению, можно много чего преобразить до неузнаваемости, перевернуть представления о естественном и неестественном. В лучшую сторону, разумеется.

Я поразился сам себе, когда внутренне согласился с Вескером – это не предел возможностей. Стоит двигаться дальше, к ещё более высоким пикам. Но сначала стоит всё же охладить разум, не поддаваться резким порывам и излишне горделивым намерениям.

* - главный комплекс гистосовместимости первого класса - это такие «белки-паспорта», по которым иммунитет определяет свои клетки. Всяких «нелегалов» и ребят с поддельными вирусными паспортами как раз-таки убивают Т-лимфоциты.

** - пролиферация - деление клеток.

Комментарий к Часть 8.

Обалдеть, что я могу, - две части за два дня. Вот, что выходные животворящие делают! Но я обещаю, что это в первый и последний раз:D

Честно говоря, уже даже мне наскучивает весь этот научный трёп, так что захотелось разбавить чем-нибудь более интересным. Получилось или нет - решать вам. По мне так, что-то не особо(

========== Часть 9. ==========

Несколько дней я продолжал работать, окрылённый успехом. Хотелось улыбаться, торжественно рассказывать всем о новой вехе в медицине и науке в целом. Но рутина всё же взяла своё, и я стал потихоньку «остывать».

Приходилось много додумывать и воображать, чтобы определить, какие гены Т-вируса отвечают именно за скорость регенерации. Лучше всех это получалось у Биркина. Парень настолько увлечён химией, что буквально думает на её языке. Я ещё во время наших первых совместных дней работы много недель назад заметил, как Томми пытается угнаться за юным гением, а в этот раз он, видимо, понял, что Уилл соображает и работает на сверхсветовых скоростях, недоступных обычным людям.

— Когда мы закончим с Т-вирусом, с его помощью можно будет сделать абсолютно неубиваемые организмы! — бросил как-то Биркин в восхищении.

А мне вот слово «неубиваемые» не понравилось. Кому нужна эта неубиваемость? Каким-нибудь солдатам. Хорошо, наверное, иметь армию бессмертных солдат. Сколько войн ни веди — все выиграешь! Не дай бог кому-нибудь придёт в голову мысль выиграть все войны.

В один из дней Уильям и Альберт всё же оставили нас снова, вернувшись непосредственно к Маркусу. Я, пожалуй, теперь мог описать иерархическую структуру, по которой здесь протекала жизнь. Выше всех, естественно, был глава центра. Его прямые поручения выполнялись двумя бесспорно талантливыми учениками. Они ставили перед нашей командой задачи, выполнение которых требовало много голов и рук. Параллельно с нами на одной ступеньке стояла старшая лаборантка Мелина Уилкинсон, иногда также занимавшаяся исследовательской работой. После нас располагались младшие лаборанты, заготавливающие материалы, содержащие в порядке химическую лабораторию и вольеры, следившие за санитарным состоянием. В самом низу располагался персонал, не имеющий отношения к лаборатории — это те все изредка появляющиеся люди, обслуживающие особняк. Работа последних хоть была незаметной, но в то же время чрезвычайно полезной.

Как-то раз мы с Хэмом были в химической лаборатории, что совсем неподалёку от кабинета Маркуса. Со стороны коридора начал слышаться какой-то шум и… карканье.

— Серьёзно? Ты это тоже слышал только что? — Хэм изогнул правую бровь.

— Ага. Он экспериментирует над воронами?

— Я совсем ничего не понимаю.

— Может, попробуем что-нибудь узнать у Мелины? Она точно знает, кто ещё пополнил местный зоопарк.

Хэм и я отправились к старшей лаборантке. Нужно было как-то невзначай поинтересоваться, над кем ещё ставит опыты бывший начальник. Уилкинсон как обычно была по уши в заботах, заполняя журналы учёта инвентаря и расходных материалов.

— Привет, мальчики, рада вас видеть! — мило улыбнулась женщина, — Ох, знали бы вы, как я замоталась каждый раз всё пересчитывать после доктора Маркуса!

— А что такое? — поинтересовался Хэм.

— Он, в отличие от вас, не утруждает себя заполнением учётных листов, и мне приходится постоянно самой всё считать, — не сжалиться над этой замечательной трудягой было невозможно.

— Он сейчас вообще ни на что внимания не обращает. Всё к опытам тянется, — я постарался перевести разговор в нужное нам русло.

— Это точно. Кого только не привозили в последнее время! Различных насекомых, несколько видов паукообразных, лягушек, собак и даже обезьян! — действительно, очень разношёрстная компания. Точнее, у некоторых даже и шерсти нет, — Ребята, а вы чего хотели? — я уже начал заминаться, чтобы придумать нормальное оправдание, но Хэм опередил меня своей простотой.

— Да так, мимо проходили и решили навестить.

— Ой, да не стоило! Ну, бегите, у нас у всех полно работы.

Мы оставили Мелину, и направились к себе. Хэм стал рассуждать вслух.

— Зачем ему насекомые? Мы же отказались от экспериментов над ними уже давно. Какой смысл изучать на них регенерацию?

— Хм, возможно, что он и не изучает регенерацию.

— Что же тогда?

— Я над этим думаю уже очень давно. И этот вопрос не даёт мне покоя.

***

Я пришёл к мысли, что эта странная война, как та, что была во время Второй Мировой, мне надоела. Маркус заблуждается относительно нас, мы толком не знаем о его планах. Домыслы разрушили наше сотрудничество, и есть смысл провести разговор и расставить все точки над «i». В конце концов, разве не Маркусу принадлежит лозунг «единение — сила»? Как-то за работой я поделился рассуждениями с ребятами.

— Предлагаю прийти к Маркусу и поговорить о вопросах доверия.

— Я не пойду, — фыркнул Томас, — Он так лихо от нас устранился, что вряд ли вернётся обратно.

А Хэм и Джейн согласились. Обожаю этих двоих, есть же нормальные люди в мире! Но не обошлось из без лишней болтовни.

— Ты всерьёз хочешь с ним поговорить? Ты? Разве тебе уже не страшно встретиться с безумным стариком? — сощурился Хэм.

Я нервно сглотнул. Вовсе я не перестал бояться. Просто взял всю волю в кулак, собрался ради общего дела.

— Страшно. Но, в конце-то концов, я уже устал бояться этой неизвестности, каких-то образов, абстрактных планов! Пока не поговорю с ним лично, не перестану об этом каждый раз думать, — я очень надеюсь, что это наконец развеет все мои страхи. Или подтвердит. Как знать.

Хэм понимающе закивал, а Джейн потянула мою левую руку за палец.

— Молодец, — она мило улыбнулась и заглянула мне прямо в глаза, — Пойдём, покончим с неприятностями.

Задержав взгляд на её лице, обрамлённом рыжими прядками, я повёл верных друзей в святая святых — кабинет доктора Маркуса.

Путь до него показался мне непривычно долгим, что на самом деле было даже к месту, так как я всё продумывал предстоящий разговор. Я уже представлял перед собой его полный недоверия взгляд, презрительно поджатые губы и в целом угрожающий вид. Но думать надо не об этом. Думать надо о своём тоне, о своих аргументах.

С осторожностью, но уверенно я открыл дверь и… в кабинете никого не было. Даже Уильяма с Альбертом. Ладно, эти двое могут быть где угодно в лаборатории, но Маркус? Он же никогда отсюда не выходит, даже эксперименты тут проводит, невзирая ни на какие правила безопасности!

— Вот те на, — хмыкнул Хэм и прошагал дальше в кабинет.

В нём было всё по-прежнему. Раскиданные открытые тетради с вложенными карандашами или ручками, бесчисленные листки с мелкими записями, сложенные в неустойчивую башенку книги. Так посмотреть, и не скажешь, что в голове у учёного что-то изменилось. Быть может, там и не менялось ничего?

Дойдя взглядом до дальнего угла, я неосознанно дёрнулся назад. Там стоял аквариум с этими проклятыми тварями — пиявками. Да какие же они омерзительные, фу! Здесь я совершенно не чувствовал себя в безопасности, даже тело непроизвольно напрягалось.

Хэм встал напротив одного из столов, плотно заставленного высокими стопками книг.

— Так-с, а здесь у нас кто? — он указал пальцем перед собой, но из-за книг я не видел, куда.

Подошёл поближе и увидел клетку, плотно покрытую со всех сторон стеклом с дырочками для воздуха. Внутри сидело что-то зелёное и знакомое на вид.

— Это лягушка? — раздался из-за моей спины голос Джейн.

— Точно. Лягушка.

Она была, само собой, гораздо больше обычной лягушки. Гладкая кожа кое-где была покрыта пятнами малахитового цвета, на теле то тут то там выступали округлые выросты, напоминавшие набитые после ударов шишки, а из пальцев выступали короткие толстые когти.

— А разве у лягушек есть когти? — вслух вырвалось у меня.

— Нашёл, чему удивляться, — усмехнулся Хэм и выпрямился, — Но да, вроде бы не должны быть.

Дверь скрипнула, и мы синхронно обернулись. Однако вновь вместо Маркуса перед нами предстали его ученики.

— Так. Это ещё что значит? — строго спросил Альберт, делая шаг вперёд.

— Спокойно. Мы просто пришли поговорить с доктором Маркусом, — я поднял ладони в усмиряющем жесте.

— Чего? Я же ясно выразился — Маркус вас видеть не желает от слова совсем. Или ты всё же не понял тогда?

К чему этот высокомерный тон? Аж противно становится! Из-за Альберта показался Уилл.

— Серьёзно, ребята, ради вашего же блага. Вы бы слышали, как Маркус причитает по поводу того, что кругом одни шпионы, — голос Биркина был торопливым, но гораздо более приветливым, — Он доверяет только нам.

— Чем же заслужено такое высокое доверие? — спросил Хэм с нотками насмешки.

— Талант, — без секундной задержки выпалил Вескер. Что ж, с этим трудно поспорить.

— Тогда такой вопрос: чем занимается Маркус? Зачем ему столько разных подопытных?

— Он инфицирует их Т-вирусом и просто описывает проявляющиеся изменения безо всякой определённой цели, — продолжал отвечать Уилл.

— В самом деле? Безо всякой цели? — это было смешно. Помешанный вроде Маркуса не мог не иметь цели, — Вы не хотите об этом говорить или не знаете?

— Скорее и то, и другое, — вновь вмешался Вескер, — Уходите. Пока не вернулся доктор Маркус, и нам всем не поздоровилось.

Я ещё раз смерил сей дуэт вундеркиндов взглядом. Что ж за непруха! Мы не получили никакого ответа! А парни признаваться не желают. Есть что скрывать? Вряд ли. Если Вескер ещё сыплет неоднозначными репликами, то Биркин точно не врёт. Я тронулся к выходу, и мои друзья за мной.

— Ну ладно. Надеюсь, у тебя всё под контролем, Альберт, — сказал я ему, проходя рядом.

— У меня всегда всё под контролем, — снова моментально парировал он.

Оказываясь в коридоре, я смог наконец-то расслабиться. Напряжение, что появилось со входом в кабинет начальства, исчезло.

Я опять не знаю, что думать. Я не разговаривал с Маркусом уже три месяца. Знаю о его работе только из уст его помощников и немного от Мелины. Уж не сговорилась ли эта троица о чём-нибудь?

Нет-нет-нет, это всё чёртова паранойя. Нельзя впадать в паранойю. Сам же только что говорил, что домыслы рассорили нас с главой центра, а теперь позволяю себе то же самое. Только факты, только объективность.

Словам Биркина я всё-таки верил. Но, опять же, с какой стати Маркус заражает Т-вирусом всех животных подряд? Ради забавы? Не очень похоже на такого крупного учёного. Он определённо либо спятил, либо преследует некую цель, о которой не рассказывает даже тем, кому доверяет.

— Не расстраивайся, мы всё равно найдём способ с ним переговорить, — утешал меня Хэм.

— А вы не заметили, что на стене, около книжных шкафов, была дверь? — совершенно неожиданно заявила Джейн, — Я сама только сейчас её увидела.

— Уверена? Может, тебе показалось?

— Нет, абсолютно точно. Она по цвету такая же, как стены, и даже ручки не было. Но была маленькая замочная скважина, — Вот так интересно.

— Думаешь, здесь есть какой-то секретный кабинет? — мы дошли до рабочего места и вернулись к месту, на котором прервались.

— Всё сходится, Марти, — говорил Хэм, — Помнишь то воронье карканье? Нигде в лаборатории мы не видели птиц. И лягушек тоже. И никого из тех, что называла Мелина, — И в правду, это как-то прошло мимо меня.

— Значит там Маркус.

Определённо. По-другому и быть не может. Где ж ему ещё быть. Всё! Я теперь точно не успокоюсь, пока не узнаю, чем он там занимается.

***

Пару дней в перерывах между работой мы с Хэмом и Джейн делали короткие вылазки к двери кабинета начальника. Прислушивались, нет ли в нём никого. Уж если Альберт и Уильям не смогут нас остановить, но сообщить своему наставнику о вторжении — запросто.

Однажды нам удалось уличить момент тишины. Мы тихонько пролезли в кабинет, словно ночные грабители. Благо свет в нём горел всегда. Джейн указала на место, где находится потайная дверь, и это оказалось самой настоящей правдой. Как же я раньше её не замечал? Хотя, признаться, она действительно очень неприметная.

Хоть бы было открыто.

Я начал аккуратно толкать дверь от себя, и она послушно поддалась. Что будет, если нас увидят здесь, я как-то не думал, да и чёрт с ним. Меня сейчас волновали только ответы, не дававшие покоя уже так давно.

Очутились мы в коротком коридоре, идущем поперёк выходу из кабинета. Стены были абсолютно такими же, как и везде в лаборатории. Разве что лампы были поновее и в углу между стеной и потолком проходило больше проводов.

— Пойдём направо, — шепнул я своим товарищам, и мы тишайшим шагом двинулись вглубь коридора.

Первая дверь появилась спустя метров двадцать. Я посмотрел на друзей, они переглянулись и кивнули мне. Я кивнул в ответ и медленно открыл дверь.

Темно. Яркий свет из коридора всё шире врывался в помещение по мере открытия двери. Внутри горело лишь красное аварийное освещение. Зачем оно?

Сразу стало ещё больше не по себе. Темноты я не боялся. Меня пугало то, что в ней всегда неизвестность. А вот неизвестности я страшился ещё как.

Хэм с Джейн шли прямо рядом со мной, не отставая ни на полшага. Когда глаза более-менее привыкли к темноте, я различил стоявшие вдоль длинных стен высокие клетки. Из одной из них раздалось шуршание, и я рефлекторно отпрянул назад, чуть врезавшись в идущих позади.

— Вот они, спрятанные сокровища, — прошептал Хэм.

Я смог различить в нижнем ряду клеток вдоль одной из стен тех самых лягушек. Правда, эти были на порядок крупнее. Сверху стояли клетки с птицами. Да, это те самые вороны, которых мы слышали.

— Они все заражены? — риторически спросила Джейн.

— Не могут быть вороны такими огромными, — да и остальные подопытные тоже.

Животные не спали. Они смотрели на нас. Наблюдали за каждым движением. Кто-то снизу вверх, кто-то сверху вниз.

Уже становилось жутковато. Надо бы отсюда уходить и посмотреть другие двери.

— Ладно, пойдёмте дальше, — мы развернулись к выходу.

Стараясь не шаркнуть случайно, я аккуратно переставлял ноги. Зачем? Да не знаю.

Вдруг за спиной я услышал звук какого-то тихого всплеска, и что-то прилетело мне в шею.

— А-ах! Твою мать! — ужасная жгучая боль вспыхнула моментально. Кто-то укусил меня прямо за шею, чёрт возьми!

Я вцепился рукой в нападавшего. Скользко. Холодно. Противно.

Пиявка.

О нет…

Хэм и Джейн тотчас повернулись. Что есть мощи я дёрнул монстра и на миг взглянул на него. Да. Омерзительная, вонючая, зубастая пиявка. Я отшвырнул её от себя.

— О, чёрт, Марти, — успел сказать Хэм до того, как я гаркнул.

— Бежим!

И мы понеслись со всех ног в обратный путь. Я зажал ладонью укус, который горел адским пламенем и неистово щипал. Чёрт, там приличная рана под пальцами. И кровь. Кровь вытекает.

Чёрт. Нет. Нет!

Через считанные секунды мы оказались в нормальной части лаборатории.

— Проклятье, только не это! — простонала Джейн и зашла мне за спину, — Покажи.

Больно, было больно, мать его! Я убрал ладонь, ещё раз взглянув на неё. Тёмная кровь. Заражённая. Это конец.

— Рана небольшая, — констатировал спокойным голосом Хэм, — Но глубокая.

Капелька крови стекла по спине. Т-вирус. Я заражён Т-вирусом. Я погиб. Я стану ходячим трупом. Я буду только съедать всё, что дадут, и больше ничего. Я теперь никто.

Если только мне…

— Мартин, слушай меня, дружище, — Хэм развернул меня лицом к себе, — Регенерация. Устроим её, слышишь? Нужно массированное повреждение, — его голос сочился уверенностью и хладнокровием, а взгляд был очень сосредоточенным, что не давало мне выпасть из реальности.

Да. Да-да-да, повреждение организма. Большое, сильное повреждение.

— У нас мало времени! — Джейн, в отличие от Хэма, вся дрожала. Мне самому захотелось её успокоить.

— Бегом к нам! — Хэм подтолкнул нас вперёд.

***

Не терять времени, не терять. О боже, нет, я не знаю… Я не хочу… Не хочу быть разлагающимся куском мяса!

Мы влетели в наш кабинет. Джейн метнулась к шкафчику и вытащила оттуда бинты. Хэм за пятнадцать секунд объяснил, что произошло.

— Допрыгались? Допрыгались?! — чуть ли не прокричал Том. Да заткнись ты, бабка сварливая! — Умники вы мои!

— Значит так! — перекричал его Хэм, не теряя спокойствия в голосе — Мы сейчас не даём Мартину умереть. Все меня слышали?

Я почувствовал, как Джейн убирает мою ладонь, закрывающую рану, и прикладывает туда сложенный в маленькую марлю бинт.

— Спасибо, — тихо прошептал я ей. Тем временем Хэм продолжал строгим голосом командовать.

— Сейчас проведём операцию, — он вдруг замялся на мгновение и посмотрел на меня, — Вырезаем мышцы на левой руке.

Да, так будет хорошо. Достаточно повреждений.

Я видел, как Томас складывает на голову сложенные в замок ладони. Крэйг часто моргал, упирая в бока руки.

— Джейн, морфий, — скомандовал Хэм, и девушка дёрнулась в сторону шкафчика, оставляя меня самого держать бинт.

— Крэйг, Том, готовим инструменты и место.

Как же это всё нереально. Полное безумие. Не могу поверить.

Время как будто замедлилось. Вокруг меня бегали мои напарники. Они что-то говорили друг другу, махали руками. Но я их не слышал почему-то. Я слышал только внутренний голос.

«Спокойно, спокойно, приятель. Ты ведь знаешь, как это работает. Ты знаешь, что оно реально работает. Ты уже видел. Как миллионы клеток вырастают будто из ниоткуда, очерчивают все естественные, а оттого такие красивые линии, выстраиваются в строго определённом порядке, возвращают всё к жизни. Всё будет, поверь мне».

Я ведь безоговорочно верил тогда, когда мы пробовали сделать медленную регенерацию. Поверю и сейчас. А что мне остаётся делать?

Т-вирус. Разложение. Гниение заживо. Но не смерть. Хуже смерти.

Нет! Я сам лично его изучал! Я видел его в действии! Я знаю, как он работает и при каких условиях. Мои друзья знают. Я им доверяю.

Где-то на подсознании я увидел, что край стола после максимально тщательного надраивания дезинфицирующими средствами был накрыт какой-то тканью, видимо, первой попавшейся на глаза. К столу был подставлен стул. И я поплёлся к нему, стягивая по пути халат с рубашкой и по-прежнему не слыша ничего вокруг.

Только когда уселся, вытягивая левую руку на стол, вернулся слух.

— Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду тебя резать, Марти, — съязвил Том, укладывая лоток с инструментами.

Кто-то прилепил бинт на моей шее лейкопластырем. Затем подошёл Крэйг. Он обмотал мне верхнюю треть плеча узкой полоской плотной ткани и завязал тугой жгут.

— Ну-ка, как начнёт покалывать — скажи, — Крэйг обхватил меня за предплечье, — Так, уже холодеет.

Рука действительно стала быстро холодеть. Я и без того остался в одних штанах, а теперь холод отдавал на всё тело. Конечность начала бледнеть, а потом синеть. Вдруг загорелась, как рана на шее, а потом тут же сменилась какими-то странными ощущениями. Я даже не мог подобрать слова, чтобы их описать, потому что никогда ещё не чувствовал такого. Видимо, это и есть то самое «покалывание».

— Что-то чувствуется необычное, — пробурчал я.

— Отлично, сиди так дальше спокойно.

Тут же подошла Джейн. Она плотно сжала губы, но я видел, что они дрожали. Да и руки, в которых она держала шприц, тряслись.

— Прости, я сейчас попрошу кого-нибудь, — она подошла к Томми и тихо что-то сказала ему. Он перехватил шприц и встал рядом со мной.

— Поработайте кулачком, — процитировал Томас всех медсестёр разом. Игла аккуратно вошла в вену, и поршень постепенно загнал жидкость в кровь, — Обещай, что больше никогда не будешь принимать наркотики! — я, наверное, никогда не смогу определиться в своём отношении к этому человеку. Иногда его сарказм выводил меня из себя, а иногда поднимал дух, как ничто другое.

— Клянусь, это в последний раз.

Джейн потёрла лицо руками. Ей совсем не идёт быть грустной.

— Эй, всё нормально. Не расстраивайся, — я бы взял её за руку, но придётся разогнуть локоть, и из вены пойдёт кровь.

— Прости, это я должна тебя успокаивать, — она печально улыбнулась, по-прежнему дрожащими губами, — Мы справимся, с тобой всё будет хорошо.

— Ну естественно, — а, впрочем, плевать. Я потянул правую руку к её щеке, аккуратно дотронувшись до тёплой кожи. Большим пальцем мягко провёл по изогнутой в грустной улыбке линии губ, — Иди ко мне.

Джейн сжала мою ладонь в своей, присела рядом, и я почувствовал её пальцы на виске, передвигающиеся к затылку. А потом её губы на своих. Теперь я точно был спокоен.

— Так-так-так! Никаких прощальных поцелуев! Никто не умер и не собирается, понятно? — на сей раз точно наигранно недовольно проворчал Томас, — Давайте, время идёт.

Джейн отстранилась, но уходить не стала, оставшись держать меня за руку.

Всё равно какое-то нестабильное состояние. Меня качает то в безмятежность, то в панику. Осознание того, что мне сейчас без наркоза, хоть и с сильным обезболивающим, будут отрезать руку, утешения не приносило. Сознание металось между страхом стать живым мертвецом, вырезанием мышц на живую, сильнейшим желанием жить и сжимающей мою ладонь Джейн.

А ещё время. Если как можно скорее не нанести сильные повреждения, Т-вирус сработает в негативном своём варианте. Но нужно ещё сперва дождаться действия морфия.

Хэм, Томас и Крэйг пришли, уже в перчатках и готовые меня спасать. Весьма необычным образом. Я отдалённо ощутил прикосновение к левой руке.

— Больно? — спросил Крэйг.

— Нет, только немного само прикосновение почувствовал.

— Тогда вот так, — я видел, как он прикладывает остриё скальпеля к коже на моём предплечье и проводит им вниз. Слой кожи разъехался в стороны и тут же покрылся кровью, но я не чувствовал боли.

— Ничего.

— Отлично. Жгут усилит анестезию, так что ты скорее всего даже давления не почувствуешь.

Рациональные мысли потихоньку начали заполнять голову, оттесняя страх и панику. Верно. Морфин заблокирует болевые сигналы, а отсутствие кровоснабжения из-за жгута оставит нерабочими и чувствительные окончания нервов.

— Ну, тогда приступаем, — Хэм дал команду к началу, и три скальпеля начали свою работу.

Они чертили ровные дорожки, оставляя за собой расщелины с содержимым руки. Это было просто не описать, как странно. Я собственными глазами наблюдаю, как мою руку режут острейшими ножами, рассекают слой за слоем, но я при этом не ощущаю ничего. Убедившись, что я ничего не чувствую, Крэйг сделал один большущий разрез от локтевой ямки до самой кисти.

Как с той мышью. С Номером Три. Только тут всё гораздо нагляднее, крупнее. И вообще, тут моя рука, единственная левая, другой у меня нет.

Под кожей крупные жёлтые зёрна клетчатки, блестящие в свете ламп. Тёмные извилистые трубки вен, при пересечении которых начала медленно, но верно литься тёмно-вишнёвая кровь.

— Ну ты нам тут всё зальёшь сейчас, — снова иронизировал Томас. Кровь стекала на ткань, впитывалась и расползалась по ней большим пятном, — Нужно с кровью поаккуратнее быть.

Я ведь теперь носитель Т-вируса. Переносчик. А через кровь заразиться — самый верный путь.

— У нас мало времени, — напоминал Хэм, — Давайте, хватит нежничать, режьте быстрее.

— Расслабь руку как можно сильнее, — сказал мне Крэйг.

Миорелаксантов мне не вводили, мышцы в своём привычном тонусе. Это затруднит их разрезание.

Но лезвия инструментов всё яростнее и яростнее вонзались в красные ткани и разводили их в стороны. Мясо. Внутри все мы тоже мясо. Красное, поперечно-полосатое, с белыми гладкими лямками сухожилий, покрытое тонкими скользкими плёнками фасций.

Джейн слегка потянула меня за правую руку.

— Тебе точно не больно?

— Совершенно. Ты всё рассчитала абсолютно верно, — она наконец-то перестала грустно улыбаться.

Я крепче сжал её ладонь и вернул взгляд к кровавому зрелищу. Кровь и вправду продолжала вытекать из вен. А мои коллеги-«хирурги» не останавливались и кромсали мою руку. В локтевой ямке показались мыщелки плечевой кости. Хэм сосредоточенно отрезал оттуда белые плотные полоски, вытягивал красные мышцы с длинными сухожилиями, идущими к другому концу предплечья, и отсекал их там. Серовато-жёлтые нити нервов резко перерезались и отправлялись в лоток-мясосборник.

Том отрезал у запястья сухожилие, уходящее в ладонь, и мои пальцы тут же разогнулись. После перерезки ещё одного такого, пальцы окончательно выпрямились и даже стали выгибаться назад.

Со временем на передней поверхности остались только белеть две кости, одна заостряющаяся на видимой стороне, а другая — по бокам. Какой я, оказывается, тощий внутри. Даже плоский.

Мне согнули руку, поставили на локоть. Сделали такой же длинный разрез на задней поверхности предплечья и циркулярный — по запястью. Стали отсекать клетчатку, снимая вниз получившийся широкий лоскут кожи.

А я тем временем начал чувствовать, что поплыл. В голове был тяжёлый туман, но приятный туман. Звуки вокруг приглушались. Глаза немного начали слипаться. Я плавно повернул голову к Джейн.

— Морфин… начал работать… по полной программе, — заплетающимся языком проговорил я.

Последнее, о чём я успел нормально подумать, это что при передозировке опиатами останавливается дыхательный центр.

А потом стало так хорошо. Так легко. Так классно. Кожей я ощущал, что было прохладно, но мне самому было так тепло и уютно.

Где-то слева что-то резко звякнуло. Небрежно повернувшись, я смотрел, как трое моих хороших знакомых орудуют скальпелями по моей руке. Спасают меня. Отлично. Пусть спасают.

Вижу, что белый металлический лоток уже переполняется тёмно-красным окровавленным мясом с блестящими гладкими шнурками, растущими из него. Так смешно. И это внутри нас? Хе-хе. Да-да, забавно.

Кровь под рукой запачкала всю ткань. Но я могу и ещё поддать! Э-эх, жаль, что жгут стоит, а то так бы и устроил вечеринку с фонтанами крови.

Кожу мне стали дальше резать, почти до жгута. О-о, но тут-то мяса побольше будет. К тому же, я ведь не дистрофик какой-нибудь! Нормальный парень. Интересно, что об этом Джейн думает? Она ведь оценила всю мою внутреннюю красоту, м-м? Красота, она ведь изнутри идёт. Вот они — мышцы-то. Вплетаются прямо в кость. Толстая жёлтая палка с пятнами крови.

Ох-ох-ох, вот это интере-есно! Отрезали последнюю мышцу, врастающую в кости предплечья. И предплечье-то всё! Нет больше у меня предплечья! Ха-ха-ха! Видел бы Хэм сейчас своё лицо, помер бы со смеху. С таким видом покрутил мои полруки, ухохочешься!

Вот и осталась из меня торчать толстая жёлтая палка. По ней ещё немного стекала кровь. Но с таким смешным звуком она встала на стол, хе-хе-хе.

— Мартин, слышишь меня, — за другую, целую руку меня теребили. Джейн.

— Слышу конечно, красота, — улыбаюсь. По-идиотски, наверное, выглядит, но я же искренне. Джейн тоже строит смешное лицо. Я уже не могу сдерживаться и хохочу.

— Как ты себя чувствуешь? — ну что за глупые вопросы. Разве по мне не видно?

— Замечательно чувствую. Лучше не бывает!

Слева послышался смех. Вот, люди меня понимают.

Продолжаю смотреть эпичнейшее зрелище. Как мне руку отрезают мои друзья по работе. Весёлая у нас работа, ничего не скажешь.

Ух, а вот здесь надо поаккуратнее, это же артерия! Интересно, что они будут потом делать? Так всё оставят или зашивать будут? Я же помню Номер Три. Она чесалась перед тем, как у неё лапка отросла. А я ненавижу зуд! Отрезали все шмотки мяса от кости. Оно так и сочится кровью. Ну ещё бы! Оно ведь живое. Я ведь живой? Вот и оно живое!

Перевязали артерию. Ну, хорошо, так уж и быть, не буду устраивать фонтан.

— Эй, ты в порядке? — голос принадлежит Хэму.

— В полном, командир.

— Мы закончили. Теперь надо ждать.

— Да-да. Я помню. А с рукой моей что будете делать? — дружище нахмурился.

— Всё в утиль. В любом случае, она тебе больше не нужна.

Обмотали мне плотно мою недокультю бинтом. Сняли жгут. Ох, как сразу белые бинты покраснели. Капилляры заработали моментально.

Снова чувствую тёплые ладошки на правой руке. Потом на спине.

— Ты мёрзнешь, — Джейн отпустила меня и тут же накинула сверху мою рубашку, — Давай, надевай.

Я просунул правую руку в рукав. Ха, ну, а в левый рукав и просовывать-то нечего. Ладно, чёрт с ним.

Кругом опять чего-то зазвенели, зашумели, загалдели. А мне хочется прилечь. Вот я и прилёг головой на стол. Вот теперь вообще отлично!

— Господи, ребята, ну во что вы только ввязались? — слышу голос Крэйга.

— Говорил же я им, не надо никуда идти, — Томас.

— Думаю, эта чёртова пиявка была там не случайно, — Хэм, — Не было там вообще аквариумов с пиявками.

— Хочешь сказать, её туда кто-то положил? — снова Томас.

— Уверен. Маркус не хочет, чтобы кто-то посторонний выискивал его секреты.

Я лежал, но не мог уснуть. Да и не хотелось. Хотелось просто вот так лежать и наслаждаться волнами радости. Но со временем волны всё уменьшались и уменьшались. Радость сменилась обычным спокойствием, расслаблением.

Ох, вот это меня унесло. Никогда не испытывал такой безудержной эйфории. Своеобразное состояние.

Отлип от холодного стола. Реально, холодно ведь. Взглянул на левую руку.

Чёрт подери, такое даже в страшном сне не приснится! На плече остались забинтованные ничтожные части мышечного массива, из которых торчала беловато-жёлтая кость, покрытая тёмными пятнами крови. Я подвигал этой конструкцией. Так непривычно легко. Словно ничего и не весит.

Какой же это всё кошмар, сущий кошмар.

— Сколько времени прошло? — я заметил сидящую справа от меня Джейн. Лицо у неё было чересчур обеспокоенным.

— Уже больше двух часов.

Больше двух? Но для всех предыдущих подопытных требовалось как раз около двух…

Комментарий к Часть 9.

Вот такая вышла часть. Надеюсь, состояние главного героя в эйфории вам понравилось) По понятным причинам достоверное описание данного состояния мало где можно найти.

А вот жгут автору накладывали на живую руку в качестве опыта. Ощущения при этом и впрямь, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

P.S. важный вопрос: как вам описание операции? Может чего-то стоило добавить, а что-то убрать?

========== Часть 10. ==========

Больше двух часов. Уже больше двух. А я не замечаю никаких изменений. Неужели не сработало… Не верю!

Я ещё раз посмотрел на то, что осталось от моей руки. В этот раз всё словно стало страшнее. У меня, чёрт побери, кость торчит в открытую! Как здорово, что морфин ещё действует, и я не чувствую боли. Как же это противоестественно. Как неправильно.

Пальцы сами потянулись к кости, в то место, которое не было испачкано кровью. Очень твёрдая. И шершавая. И я её вижу и могу дотронуться.

— Почему регенерация ещё не началась? — позади раздался голос Томаса.

— Я очень надеюсь, что для человека просто нужно больше времени, — ответил ему Хэм.

Джейн резко поднялась со своего места около меня и начала медленно отклеивать лейкопластырь с моей шеи.

— Зажило, — прошептала она, — Укус зажил!

Я потянул ладонь к месту укуса и не нащупал там ничего, кроме целой кожи. Тяжеленная бетонная плита упала с сердца. Я знал, я верил, что выживу!

За спиной раздались облегчённые выдохи, а самому хотелось смеяться от счастья. Проклятый Т-вирус… Он спас меня.

Голова уже начинала кружиться от всего пережитого. Мозг перестал успевать обрабатывать всю информацию и тем более выдавать какую-то ответную реакцию.

— Как ты? — спросила меня Джейн.

— Жив. Больше не могу ничего сказать, — я попытался улыбнуться, но понял, что нет никаких сил оформлять эмоции, — А хотя… Погоди-ка.

В месте раны как будто начало что-то шевелиться. За считанные секунды начался кошмарный зуд, и я вцепился ногтями в то целое, что осталось от конечности. Стараясь сдерживать себя, я часто водил ногтями по коже, не оставляя глубоких царапин.

— Что? Началось? — подбежал ко мне Томми. Сквозь вырывающееся шипение я едва смог утвердительно ответить.

Под левой ключицей появилось тепло. Жар. Он вдруг бушующей рекой понёсся к плечу, обжигая там всё ещё сильнее. Отдалённо даже начала чувствоваться покалывающая боль.

— Да что же это такое…

Ох, если бы не морфин, я бы скорее всего рухнул в обморок от боли. Настолько мощные нервные импульсы мозг бы просто-напросто не выдержал и отключился.

Сердце колотилось, как бешеное, воздуха критически не хватало. Объективно я понимал, что это мощнейший выброс энергии, как если бы я сейчас бежал марафон. Но это тело мобилизует все имеющиеся запасы на постройку утраченной части.

Все мышцы в левой половине груди и верхней части спины напряглись и стали непроизвольно подёргиваться. Тут уже становилось натурально страшно. А что, если организму сейчас взбредёт накинуться на кого-нибудь? Да хотя бы просто побежать куда-то против моего желания?

Торчащая кость немного елозила по металлической поверхности стола, создавая противный скрип.

— Марти, не молчи, — взывал ко мне Хэм, — Можешь говорить?

— Да… — со стоном протянул я. Прости, друг, но сейчас немного не до разговоров, — Но лучше не буду.

— Ладно, понял.

Я опустил голову на согнутую правую руку, чтобы отдышаться. Надо сосредоточиться. Хотя бы унять эти раздражающие судороги, а то словно тело не принадлежит мне. Я представлял в голове подробную схему строения мышц, будто пытаясь добраться до них по нервам. Я — это моё сознание, сознание живёт в мозге, мозг связан со всем остальным нервами.

Вроде даже начало получаться. Сосредоточившись на дыхании, я избавился от ощущения боли, благо она была несильная. Мышцы подуспокоились, вернулись, так сказать, к своему хозяину. Но одновременно контроль слегка потерялся над правой рукой. Я хотел было развязать бинты на культе, но пальцы стали дрожать, и пришлось постараться, чтобы добиться своего.

Давление. В ране ощущалось давление, как будто что-то хочет вырваться оттуда.

Только что подчинявшиеся мне мышцы резко дёрнулись и развернули остатки конечности в каком-то нужном им одним направлении. Кость снова звонко ударилась о стол. Сужающиеся лоскуты кожи чуть разъехались в стороны, и я почувствовал обжигающий жар, словно изнутри полилась лава. В ошалевшем мозгу проскочила важная мысль — содрать лигатуру* с артерии, иначе всё будет зря.

Дрожащими пальцами я принялся стягивать нить с этой трубочки, коротко торчащей из окружающего массива мышц. Плотная, как резина.

К моему удивлению, кровь не хлынула, как из шланга. Мелкими капельками она начала вытекать из артерии, матовыми каплями расплёскиваясь по блестящей поверхности стола.

— Как странно, — задумчиво произнёс Томми, поближе наклоняя свой нос ко мне.

А потом началось. Красные волокна мышц потянулись вдоль кости, покрываясь сверху прозрачными плёнками. Протягивались извилистые вены и прямые толстые стволы нервов, уходящих каждый в своё отведённое место.

Обе части бицепса слились в одну и превратились в белую полоску сухожилия, которое, казалось бы, шло в никуда, но под ним начала вырастать новая кость.

Снова всё внимание сосредоточилось на этом фантастическом процессе. В этом кажущемся хаосе была строгая упорядоченность, предусмотренная природой.

По мере обретения, а точнее, возвращения моей руки, я начинал её чувствовать. Тонус мышц, прохладу, улавливаемую вырастающей кожей. Последнее было особенно приятно на фоне разливающегося огня, идущего за каждым новым фрагментом.

Я умудрился оторвать взгляд и одним глазом заметить, как остальные неподвижно стоят и наблюдают за происходящим. Да уж, не каждый день такое увидишь. Видел ли вообще кто-нибудь что-то подобное, кроме работающих здесь учёных?

Сердце продолжало бить меня изнутри. Я ещё никогда не испытывал настолько мощной его работы и даже не представлял, что оно может настолько быстро и сильно сокращаться. Надеюсь, оно вдруг не выдохнется от усталости спустя пять минут. По мере того, как оно сумасшедшим темпом разгоняло по телу кровь, я осознавал, как отступает страх смерти. Это жизнь растекалась по клеткам, а те радостно ликовали.

Последние фаланги пальцев обрастали кожей и покрывались ногтями. Всё остановилось. Внутренний жар начал отступать, окончательно уступая место прохладе помещения. И как это я вообще не сгорел заживо от такой температуры?

Томас глубоко вздохнул и протянул многозначительное «мда». Да я сам не знал, как мне реагировать. Я только что был на волосок от смерти. Или это была всё же не смерть? По крайней мере, человеком после такого я бы вряд ли остался. А теперь я могу не страшиться никаких ножей и пуль, так что ли?

— Как самочувствие? — подошла ко мне Джейн.

— Гораздо лучше, чем было. Сейчас я хотя бы уверен, что не стану ходячим трупом.

Я провёл большим пальцем по всей длине левой руки. Всё точно на месте, мне не показалось. Согнул и разогнул пальцы. Работают. Провёл тест на другие возможные движения во всех суставах. Всё в полном рабочем состоянии.

Как же это здорово!

Томми резко схватил меня за предплечье.

— Настоящее. Не обманываешь.

Следом лапать экспонат потянулись и остальные. Впрочем, я понимал их и даже не раздражался. Увидеть такую выходку от живого человека — совсем не то, что на мыши.

Радость резко оборвалась, когда я ощутил необъяснимое помутнение, словно что-то внутри отключилось. А следом пришли чудовищная жажда и голод. Как они могут появляться так быстро?

— О нет, — в горле пересохло. Желудок стянуло в узел, и я непроизвольно схватился заживот.

— Что такое? — нахмурилась Джейн.

— Еда… Срочно на кухню!

Я рванул со всех ног из кабинета в коридор, а по нему к лифту, даже не намереваясь никого ждать. Все внутренности тянет друг к другу, а в голове какой-то белый туман. Только бы не потерять контроль и не наброситься на людей…

Номер Три. Она ведь кинулась тогда на меня, когда я принёс ей сыр. И на других, когда чистили клетку. От голода напала на тех, кто в сотни раз больше неё. А что мне другие люди? В неадекватном состоянии я бы и Хэма повалил, а уж он повыше меня будет.

Так. Откинуть эти бешеные мысли о нападении на друзей. Подумать только, как нехватка пищи в считанные мгновения захватила всю мою сущность. Коридор, выстланный красным ковром. Один лестничный пролёт, второй. Просторный холл. Дверь в столовую. На столе стоял графин с водой. Я немедленно кинулся к нему и за секунды осушил. За дверью в дальней стене была кухня, откуда доносился запах варёного мяса.

— Дайте мяса, быстро! — гаркнул я в душное помещение. Там было три повара, склонившихся над посудой.

— Прости, парень, обед ещё не готов. Приходи через час, — ответил один из них и недоверчиво на меня посмотрел. Да я же сейчас с ума сойду, чтоб тебя!

— Нет! Мне сейчас надо! Сейчас же!

Позади себя я услышал частый топот. Это оказался Хэм, так быстро успевший за мной.

— Ребята, дайте ему скорее какое угодно мясо, очень долго объяснять! — заступился он за меня. Спасибо тебе, дружище.

— Оно не доварено тут… — всё ломался повар. Я хотел крикнуть, но почему-то вышел сиплый шёпот.

— Да наплевать.

Пожав плечами, повар наконец-то пошевелил своей тушей. Он взял здоровенные щипцы, открыл крышку стоявшей на плите кастрюли, из которой сразу повалил пар, и начал доставать оттуда серо-розовые кусочки.

Скорее-скорее, давай же, ну!

Кошмар, на кого же я похож со стороны. Голодный зверь в человеческом обличье. Ну уж нет! Я тут командую парадом своих действий!

Уняв дрожь в теле, я вернулся в столовую, аккуратно отодвинул стул, устроился за столом, взял в руки нож и вилку. Хэм принёс тарелку с полусырыми, но такими ароматными кусками говядины. Плевать сейчас, как это выглядит со стороны. Плевать, что думают повара. Плевать, что я в расстёгнутой рубашке ношусь по особняку. Я хочу есть.

Изо всех сил старался держаться, чтобы не распилить ножом тарелку и не подавиться. Почему мясо казалось таким сладким? Почему оно не обжигало до боли? Точно, морфин же ещё действует. Ой, да плевать вообще на всё. Есть хочу!

Даже не обратил внимания, как рядом оказались другие мои напарники. Я только сосредоточенно отрезал кусочек за кусочком, насаживал на вилку и отправлял в рот. Стало ощутимо легче. Белый туман испарялся из головы, дрожь в руках исчезла. Я снова мог назвать себя человеком. Откровенно странным, некультурным, но человеком. Только бы не было больше подобных сюрпризов, мне на сегодня более чем достаточно…

Когда тарелка опустела, я глубоко вдохнул и выдохнул, не веря самому себе. Не веря в происходящее вообще. Казалось бы, двадцать минут назад я готов был прыгать от счастья, а сейчас снова чёртово отрицание реальности. Реальность была впрямь жестокой.

— Это какой-то кошмар, — всё, что я смог выдавить из себя.

Как хотелось бы сейчас проснуться в старой кровати в комнате с затхлым воздухом и понять, что всё случившееся со мной за последние несколько часов — идиотский сон, сгенерированный испуганным сознанием.

Я спрятал лицо в ладонях. Не знаю, что сейчас думают остальные. Кто я для них теперь? Непредсказуемый зверь? Интересный подопытный экземпляр? Или по-прежнему товарищ, который просто оказался в неприятностях?

— Пожалуйста, скажите что-нибудь или я сойду с ума, — проговорил я сквозь ладони.

Рядом скрипнул по полу стул, и на плече оказалась тяжёлая рука.

— Спокойно. Мы не собираемся тебя бросать, — Хэм. Бесконечное тебе спасибо. Бесконечное. Справа послышался ещё один, женский голос.

— Всё верно, не собираемся.

— Надо сделать пару анализов, дабы убедиться, что с тобой всё в порядке, — таковым было проявление сочувствия от Тома. Но и оно было приятным.

***

Пока готовились все данные, я стоял напротив клетки с Номером Три и наблюдал.

— Мы теперь должны заботиться друг о друге, ты так не думаешь? — тихо проговорил я грызуну.

Смотрел, как в зеркало. Кривое такое зеркало. Быть может, это вправду сон? Всё-всё-всё: Амбрелла, Учебный Центр, Т-вирус — всё один длинный сон? Теперь уже трудно сказать, хочется мне этой реальности или нет. Настолько тяжёлыми на чаше весов оказываются все пережитые на собственной шкуре события, где на второй чаше лежат все открытия, сделанные нами. Это ещё учитывая тот факт, что до меня до сих пор не в полной мере дошло осознание. И слава богу, что не дошло, без того тяжко живётся.

Левая рука оказалась в мягком капкане чьих-то чужих. Джейн принялась прощупывать пальцами через рубашку каждый квадратный сантиметр, словно проверяя на достоверность.

— Ничего необычного нет? Ткани уплотнились, — спросила она.

— Абсолютно. Рука как рука, — я перехватил её ладонь и сжал в своей. Девушка улыбнулась.

— А в целом самочувствие?

— Трудно сказать. Мне кажется, что я давно уже должен был рухнуть без сил, предварительно свихнувшись. Всё так быстро происходит, всё настолько безумно… Я не успеваю за собственными ощущениями, — Джейн обняла меня за несчастную руку и прижалась ближе.

— Всё самое страшное уже позади, — я обнял её в ответ. Хорошо вот так было стоять вместе, так тепло. Если бы не окружающая со всех сторон реальность.

— А всё ли?

Результаты анализа крови и биопсии мышцы, после взятия которой, кстати, не осталось и следа, показали всё то же самое, что и с мышью Номер Три. А это значило, что я гипотетически стал сильнее. Касалось это вообще-то всего тела, а не только отросшей левой руки. Но я не чувствовал себя ни сильнее, ни тяжелее вследствие уплотнения мышц. Видимо, первое компенсировало второе. Может, стоило взвеситься? Только вряд ли в лаборатории найдутся напольные весы для таких больших масс. Зачем бы им здесь быть?

Том снова расплылся в полной иронии улыбке.

— Что ж, поздравляю. Согласно анализам, вы — Супермен. Как бы нам только это проверить? — все стали дружно переглядываться, пока Джейн не остановила взгляд на мне.

— А подними меня, — парни синхронно усмехнулись.

— Я бы итак тебя поднял, не придумывай.

— Всё равно подними. Если совсем легко будет — значит сила вправду увеличилась.

Что ж, перед такими соблазнительными аргументами трудно устоять. С улыбкой от предвкушения я встал напротив Джейн. Она уже демонстративно раскинула руки в стороны. Ладно. Левой рукой обхватываю её под лопатки, правой — под колени, и поднимаю лёгкую девушку в воздух. Действительно. Совсем-совсем лёгкую. Кто-то громко усмехнулся и хлопнул в ладоши.

— Ну как? — совершенно серьёзно спросила Джейн.

— Ты будто пёрышко, — почему-то именно это слово первым пришло в голову.

Я слегка качнул её вверх и вниз, отчего она ойкнула от неожиданности. Я не смог сдержать смеха.

— Ладно тебе, совсем не страшно! Ну что, ставить тебя или так побудешь? — Джейн пару секунд с загадочным прищуром обдумывала ответ.

— Лучше поставь.

Я с неохотой вернул её на ноги. Надо думать, что делать дальше.

— Что теперь? — спросил у всех Крэйг.

Ответа на этот вопрос не было ни у кого. По идее надо бы рассказать о случившемся Вескеру и Биркину. Но, опять же, сомневаюсь, что они сколь-нибудь восторженно отнесутся к этой новости, раз уж мы потащились к Маркусу, несмотря на запрет. Хотя Биркина наверняка заинтересуют случившиеся со мной метаморфозы.

С другой стороны, у меня самого была немалая гора вопросов к главе лаборатории, как накопившихся за долгое время до этого, так и возникшие сейчас. Какого чёрта в вольере с животными на полу сидела пиявка? Он серьёзно устроил таким образом охрану? Сумасшедший старик точно знал, к чему приведёт укус инфицированного червя.

— Я всё ещё хочу поговорить с Маркусом. Теперь мне точно нечего бояться.

— Не спеши, — вмешался Хэм, — Вдруг опять наткнёшься на пиявку?

— Я уже заражён. Хуже быть не может.

— Не согласен. Вспомни о том, как был получен Т-вирус. Прародитель интегрировался в геном пиявки и превращался в новый вирус. Где гарантия, что Т-вирус в тебе не превратился во что-то другое, что не подвергнется изменениям при повторном инфицировании?

Гарантии нет. Но терпение у меня тоже лопалось. Хочу, чтобы все потрясения, тревоги и нервные напряжения закончились сегодня. Надоели недосказанность и неизвестность.

— У меня есть план, как найти Маркуса, не рискуя встретиться с пиявками.

— И что же ты придумал?

— Скажу, что согласен стать объектом исследований в обмен на встречу со стариком.

— А ты согласен?

Мне показалось или я услышал в этом вопросе вызов?

— Нет.

***

Как только я покинул пределы родного кабинета, сразу же начал спрашивать сам себя: а правильно ли я всё-таки поступаю? Не слишком ли тороплюсь? Не тащу ли себя в очередной раз в смертельную ловушку, из которой уже вряд ли получится выбраться?

Всё правильно. Никуда я не тороплюсь. А ловушек уж как-нибудь избегу.

За дверью у Маркуса было слышно движение. Кто бы там сейчас ни был, разговор будет решительным и не терпящим отказов или увиливаний.

Разумеется, там был почти что неразлучный дуэт.

— Так-так-так, — опередил меня с приветствием Вескер, — Похоже, ты своего добился, не так ли?

Он уже знает о случившемся? Как? И сколько именно знает?

— Не знаю, о чём ты.

— Как же. Не знаешь, — усмехается парень, — Уилл, скажи-ка незваному гостю, что нам не послышалось, как кто-то вопил там, в специальной секции лаборатории.

— Так и было. Не послышалось, — в такт своему другу кивнул Биркин. Нет, ребята, я сегодня в эти игры играть не собираюсь.

— Ах, ты об этом! Но ведь так бывает, когда от людей скрывают правду. Они идут искать её сами, — но и Вескер был абсолютно непроницаем.

— Кто заражён? Скажи во имя безопасности всех нас, — так я и знал, что им известно о сидящих в засаде пиявках.

— Так значит ты в курсе, что Маркус устроил на нежеланных свидетелей ловушки. И не сказал.

— Кто заражён? — бесстрастно повторил он.

— Почему бы тебе самому не прийти к нам и не спросить об этом? Раз уж ты так печёшься о безопасности.

— Я знал, что кто-нибудь из вас всё равно прибежит с криками о помощи, — Вескер усмехнулся, — Только вот не слышу криков пока что.

— Их не будет. Я заражён.

Альберт лишь приподнял бровь, а Уильям прямо-таки застыл в удивлении. Ну вот они и попались на крючок.

— Нет, я не стану мертвяком. Я успел повернуть в нужную сторону.

Уильям отложил карандаш и журнал в сторону и сделал шаг вперёд.

— И что? Всё реально получилось? — он, кажется, напрочь позабыл о всём предыдущем разговоре. Вескер разочарованно покачал головой, глядя на приятеля.

— Ещё как получилось. И в связи с этим у меня предложение — будем изучать Т-вирус с моей помощью, но только если вы скажете, где Маркус.

Тут они оба замерли. Держу пари, что Биркин душу бы продал за такой шанс, но, видимо, находился под слишком сильным влиянием Вескера. Тот всё неотрывно смотрел на меня. Или не на меня — через эти вечные очки не понять ни черта.

— Вот как? — непривычно задумчиво отозвался Альберт, — Что скажешь, Уилл?

— Соглашаемся конечно же! — без раздумий выпалил Биркин.

— Хм. Но ты должен понимать, что мы ни под каким предлогом не можем подорвать доверие доктора Маркуса. Поэтому поступим следующим образом. Через часа два-три мы тут закончим и вернёмся в лабораторию. А потом ты можешь искать его где угодно.

— Где ещё ловушки, кроме вольера?

— В его личном кабинете в конце левого коридора и в хранилище, вторая дверь по правому коридору.

— Забавно получается. А как он сам ходит в эти места?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Вескер.

— Тогда до скорой встречи, — я снова побрёл обратно.

В этот раз всё точно получится. Я наконец-то поговорю с этим непонятливым человеком и мы окончательно разберёмся со всеми недосказанностями.

Джейн изъявила желание пойти вместе, но я запретил ей подвергать себя опасности. Хватило и прошлого раза. Тогда на моём месте могла оказаться и она, и Хэм. Больше я не позволю никому, кроме себя, пострадать из-за своей идеи.

***

Три часа тянулись мучительно долго. К тому же меня снова хватил приступ голода. Не такого, как в первый раз, но явно гораздо сильнее обычного. Хорошо, что на сей раз я был в полном адеквате и нормальный ужин к этому времени был готов.

Я решил провести время за перечитыванием журнала наблюдений за Номером Три. Это была такая своеобразная книга предсказаний. К счастью или к сожалению — тут уж с какой стороны посмотреть — никаких дальнейших изменений, кроме повышенной агрессивности, у мыши не наблюдалось. А что я? Я — человек, и я себя контролирую.

Наконец, когда злосчастные часы прошли, я решительно отправился к Маркусу, не медля больше ни минуты. Сначала надо было найти его. От вида двери в вольер по спине пробежали мурашки. Дальше было что-то другое, до чего мы так и не добрались. Обычный кабинет с приборами и компьютерами. Ещё дальше. Хранилище реактивов. Ну и, в конце концов, помещение, явно предназначенное для вскрытий и препараций. А вот и долгожданная персона в белом халате склонилась над столиком.

— Какого чёрта? — тут же бросил он, посмотрев на меня.

— Добрый вечер, — сдержанно протянул я, заходя внутрь и закрывая за собой дверь. Маркус тут же выпрямился и злобно нахмурился.

— Как ты здесь оказался? Что ты здесь делаешь?

— Да вот гулял от безделья и заблудился.

— Утром тоже кто-то из вас здесь заблудился? Надеюсь, ему досталось по заслугам?

— Досталось, не переживайте. Но этот человек очень хотел бы знать, за что ему досталась такая участь? — Маркус неожиданно засмеялся своим сухим голосом.

— Спроси у своего драгоценного Спенсера, — фамилию главы Амбреллы он прямо-таки выплюнул, — А от меня ему передай, что ничего он не получит! Т-вирус мой!

Вот и подъехала паранойя. При чём тут Спенсер? Маркус думает, что тот приставил нас украсть работу над Т-вирусом? Как иронично, что единственные, кто реально может это сделать, это обладатели безоговорочного доверия безумного учёного. И только их двоих прислал лично Спенсер. Поделиться бы с Маркусом всей забавой от этой ситуации, да только мне совершенно ни к чему сдавать его учеников.

— Сэр, вы глубоко заблуждаетесь. Никто из нас никогда не хотел отбирать ваши исследования, тем более мистер Спенсер. Почему вы так решили? — но, по-видимому, Маркуса было не разубедить.

— Да я же по вашим глазам видел, как вы все себя возомнили главными! Как замышляли урвать себе тёплое местечко повыше с помощью открытий!

Такого бреда я не ожидал. Что мне теперь делать? Я всё пытался понять, что же сподвигло начальника подозревать нас. Однако тот просто-напросто сошёл с ума на ровном месте.

— Это не так.

— Говори, что хочешь, мальчишка, но я вижу тебя насквозь! — злобно шипел Маркус, — Но, несмотря ни на что, я буду очень признателен, если ты приведёшь укушенного моей драгоценной пиявкой сюда. Я так давно хотел посмотреть на заражённого Т-вирусом человека, — раз так, то вот тебе сюрприз.

— А не надо никого приводить. Я итак здесь.

На секунду в его лице застыло замешательство. А потом в нём отразилось что-то совсем нехорошее.

— Любопытненько. Тогда это многое меняет.

* — лигатура — нить для перевязки сосудов.

========== Часть 11. ==========

Комментарий к Часть 11.

Вы долго ждали, и мы припёрлись. Ну ничего, новый альбом Rammstein целых десять лет ждали)

На самом деле глава переписывалась с нуля три раза. Меня это в итоге задолбало, и в итоге будь, что будет. Ломаю мозг к вашим услугам.

Маркус принялся тщательно меня рассматривать с ног до головы, что вызвало у меня раздражение. Я тебе не твоя пиявка, старик, не смей так на меня смотреть! И всё же, нужно как можно дольше держать себя в руках, если я хочу добиться хоть каких-то ответов.

— Сэр, в очередной раз призываю вас поговорить.

— О чём ты собрался со мной говорить? — он меня буквально сверлил своим взглядом. Как же это злило!

— Обо всём, что случилось с тех пор, как вы стали нас в чём-то подозревать. Почему вы считаете, что нас прислал Спенсер? — в качестве аргумента к своей невиновности я вложил нотку отчаяния в голос.

— О, это ведь так в его духе. Устранять конкурентов всеми правдами и неправдами, присваивать себе чужое ради власти! — глумливым тоном отвечал Маркус. — Вознамерился добиться максимального расположения совета директоров за мой счёт. А вы ему в этом помогаете! Не будет этого!

Проклятье, что за упёртый баран! Я не сторонник насилия, но сейчас как никогда захотелось хоть немного выбить дурь из головы бывшего начальника.

— Да не помогаем мы Спенсеру! — гаркнул я, — Мы на пороге открытия ключа к бессмертию! Несколько часов назад мне почти всю руку отрезали, — я похлопал себя по левому плечу, — А сейчас она как новая, лучше прежней! Если вы не хотите заниматься настоящей наукой, а желаете только создавать опасных монстров, то я обещаю, что больше к вам сюда не вернусь. Издевайтесь над животными, пока кто-нибудь об этом не сообщил.

Под конец я уже просто говорил то, что первое придёт в голову. Разговор всё равно шёл не по плану. А так, глядишь, до Маркуса дойдёт наконец, что ни я, ни мои товарищи никакого отношения к Спенсеру не имеем. А мне бы очень этого хотелось, чтобы хоть он смог образумить своего коллегу и навёл здесь порядок.

Повисла пауза. В глазах старика распалялась нешуточная злость и, кажется, обида. Я стойко выдерживал его сверлящий взгляд, но мне это начинало надоедать. Столько разочарования от этой встречи… Так долго меня мучили мысли о том, что взбрело в голову Маркусу относительно нас и чего он добивается. В итоге получить хоть каких-то вразумительных объяснений не получилось, да и не получится. Пустая трата времени и нервов. Человек свихнулся. Не знаю, может быть даже возомнил себя кем-нибудь, учитывая нездоровую тягу к превращению животных в монстров, особенно мерзких пиявок!

Не найдя, как бы распрощаться, я уже начал разворачиваться, чтобы уйти.

— Разговор не окончен, юноша! — проскрипел Маркус, — У тебя есть то, что принадлежит мне. Т-вирус мой, и я не позволю тебе с ним уйти!

— Уйти? Куда уйти? Я собираюсь заниматься исследованиями в лаборатории и уходить никуда не намерен.

— Т-вирус мой! — взвопил старик, схватив со стола скальпель. Металлический поднос, на котором лежал инструмент, оглушительно прогремел.

Я нервно сглотнул и попятился назад. Все внутренности сжались. Руки сами начали настраиваться отбиваться или хотя бы не дать себя ранить. Ну и псих же ты, Маркус… А я до последнего верил, что до подобных крайностей не дойдёт.

Что мне сейчас делать? Я, конечно, уже не тот, что прежде, как говорится, но всё ещё не боец. Даже элементарными приёмами самообороны не владею, ибо как-то не доводилось. Может, просто убежать? Не будет же он носиться за мной со скальпелем по всей лаборатории.

— Либо ты остаёшься здесь и делаешь всё, что я скажу, либо все твои друзья поближе познакомятся с моими малышами!

Я застыл на месте. То есть как это? Решил всех пустить на корм своим кошмарным отродьям? Сердце пропустило удар, а потом снова заколотилось. Ну уж нет, не позволю!

Жгучая волна электрических импульсов несколько раз прокатилась по всему телу со спины до кончиков пальцев. Словно какая-то сила инерции потянула меня вперёд, но в самую последнюю секунду я сумел себя остановить.

Нет! Не убью я человека! Даже Маркуса! Откуда во мне вообще такие мысли? Простая защитная реакция или… действие вируса?

— Никто из людей не станет вашей подопытной крысой! — с рыком вырвалось у меня, — Мистер Спенсер узнает о происходящем здесь и остановит это безумие, я вам обещаю!

Я даже не успел пожалеть о сказанном, как с совершенно нечеловеческой скоростью Маркус рванулся ко мне и как следует замахнулся рукой, сжимающей скальпель.

Время словно застыло, но и я вместе с ним. Как в замедленной съёмке я видел опускающееся на меня сверху острие заточенного хирургического инструмента, однако ничего не мог, кроме как наблюдать за собственными руками, с той же скоростью пытающимися закрыться от удара. Время возобновило свой ход, когда ужасная боль вспыхнула в ладони левой руки и побежала вверх до самой шеи.

Глаза запечатлели, как с тыльной стороны кисти прямо между костями указательного и среднего пальцев выходит блестящий металл. Ощущения были такие, словно… скальпель в ладонь воткнули.

Добрую половину тела слева всю сковало каким-то ледяным огнём, шея непроизвольно нагнулась в больную сторону. Через сотые доли секунды всё вокруг раны загорелось адским пламенем, а чувство распирания казалось настолько сильным, как будто кисть сейчас взорвётся.

Собственный голос, издающий болезненный стон с рычанием резонировал в голове. Всё происходило теперь слишком быстро, на каких-то световых скоростях, и я едва успевал соображать, что делать. Правой рукой я схватил Маркуса за предплечье, а левую дёрнул на себя. Старик тоже взвыл от боли, и я оттолкнул его. Он навалился на шкаф позади, создав ещё больше грохота в бесшумной лаборатории. Это всё сила, что дал мне Т-вирус… Нечеловеческая сила.

Я вцепился в ручку скальпеля, приготовившись к ещё одному приступу острейшей боли. Вытащить инструмент не составило никакого труда, но чувство соприкосновения обнажённых мышц и других тканей с чем-то чужеродным било током по всем нервным окончаниям вокруг. Скальпель полетел в противоположный угол кабинета.

Многострадальная моя рука свисала, как мочалка с крючка. Пальцы были разогнуты и как будто тоже болтались. Я хотел взглянуть на рану, но конечность совершенно не слушалась, а сознательные попытки пошевелить ею отзывались ноющей болью.

По пальцам потекла тёплая густая кровь. Чувство распирания сменилось пульсацией в ране, как будто там выросло новое сердце. Схватив левую руку правой, я развернул её ладонью к глазам и принялся всматриваться. Порез-то совсем небольшой, полсантиметра от силы, а болит, как все тридцать два зуба. Судя по тому, что рука отнялась — Маркус попал прямо в нерв. Снайпер грёбаный!

Знакомый жар появился вокруг раны. Разорванные ткани внутри неё начали слипаться, быстро укрываясь от воздуха слоями новых клеток. Онемение кожи исчезло, рука будто полегчала, когда к мышцам вернулся контроль.

— Поразительно… — донёсся спереди удивлённый шёпот.

У этого сумасшедшего ещё хватает наглости сейчас чем-то тут восхищаться. Мне этот фантастический разговор порядком надоел. Всё, что я хотел в данный момент — вернуться к себе в комнату и посидеть на старом скрипучем стуле, запивая крепким чаем.

— Это то, от чего вы отказались, доктор Маркус, — я посмотрел на него исподлобья. Но тот, кажется, был слишком занят собственными мыслями, чтобы как-то реагировать на мои грозные взгляды, — Мне очень жаль, что вы превратились в безумца, готового даже пойти на убийство. Это не достойно учёного.

Хотел сказать что-нибудь ещё, но сил находиться в этом кабинете просто уже не было. Взглянув на так и стоящего неподвижно старика, впечатанного в шкаф, я развернулся на выход.

Почему-то я знал, что он не бросится за мной. Смысл?

События подошли к развилке. Сейчас было только два пути: оставаться здесь, в Учебном центре, и продолжать исследования или спасать друзей и бежать самому. А времени на то, чтобы принять решение, не очень много.

— Как прошёл разговор? — появился из ниоткуда голос. Я не заметил, как почти дошёл до нашего кабинета, где меня перехватил Вескер. Из-за его спины показался и Биркин.

— Весьма продуктивно, — я продемонстрировал окровавленную левую ладонь.

Ребята переглянулись. Едва ли кто-то из них ожидал такого поворота.

— Что конкретно произошло?

— Он проткнул меня скальпелем! — развёл я руками, — Знаешь, Альберт, если даже после этого ты не собираешься ничего говорить мистеру Спенсеру, я скажу об этом сам. Как-нибудь, — Вескер лишь привычно усмехнулся.

— Повторяю в последний раз: что и когда рассказывать мистеру Спенсеру, решаю я сам, — впрочем, я и не ожидал другого ответа.

— То, чем занимается Маркус, не имеет никакой практической пользы, зато таит огромную опасность. Он пригрозил заразить всех нас при помощи пиявок, если я не соглашусь стать его подопытным.

— Так почему же ты не согласился? — невинно переспросил парень. Я в шоке!

— Потому что я живой человек и не собираюсь становиться частью коллекции чудищ Маркуса!

— С чего ты взял, что он из тебя собрался делать чудище?

— Ему не интересны вопросы бессмертия. У него бзик по поводу полноправной власти над Т-вирусом, и что мы якобы хотим его украсть и передать Спенсеру.

— Это уже не новость. В любом случае, если Маркус что-то учудит, виноват будешь только ты.

Так, этот разговор мне тоже уже не нравился. Новая порция гнева пробуждалась внутри, готовая в любую секунду выплеснуться наружу.

— Я? Я виноват? — голос сам по себе стал саркастично-насмешливым, — Вы пришли сюда, переняв всё его внимание на себя. Это после вашего прихода он начал нас подозревать в чём-то! Мы здесь добросовестно движем половину работы вперёд, а остаёмся крайними. Объясни, в чём же здесь моя вина? — надменная ухмылка Вескера сменилась нахмуренными бровями.

— Сколько раз я призывал не лезть к Маркусу? Сколько раз я говорил, что он, мягко говоря, не в себе? Почему тебя при этом так тянет влезть неприятности?

— Ты же сам только что на свой вопрос ответил — потому что он не в себе. Кто-то должен его остановить, пока он не начал делать ходячих мертвецов из людей! –Непроницаемость Вескера в этот момент меня прямо-таки бесила. Речь идёт о жизнях людей, о наших жизнях, а ему, похоже плевать с высокой колокольни, — Тебя это не заботит, я гляжу.

— Совершенно верно. У тебя была возможность спокойно заниматься делом, но ты решил её потерять и вдобавок лишить её своих коллег. Так что зря я на тебя надеялся…

Отлично, просто великолепно! Я теперь вообще во всём на свете виноват. А не пошли бы все, ребята, далеко и надолго?

— Вот как, значит, — в полном разочаровании от всего происходящего я покачал головой, — Никаких опытов с моим участием не дождётесь. И я вынужден сказать, что тоже зря надеялся на тебя, Альберт.

— Сейчас сгорю от стыда, — моментально бросил он. Ещё и огрызается.

— Ну, а ты, Уилл, что думаешь? — обратился я к Биркину. Не то, чтобы я сейчас хватался за соломинку и пытался увидеть в нём спасителя. Скорее наоборот, для окончательного убеждения в кошмарности этого места.

— Меня здесь кроме Т-вируса вообще ничего не интересует, — с предельной прямотой отозвался парень. Спасибо за подтверждение, теперь я точно уверен в том, что мне делать.

— Вы двое ещё хуже Маркуса. Тот хотя бы не юлит и не манипулирует людьми, — Вескер ещё раз усмехнулся, отчего возникло почти непреодолимое желание ему врезать. Чтобы прекратить этот поток ехидства, я медленно сделал два шага навстречу, натягивая каменное выражение лица. Биркин не выдержал и отступил назад, но Альберт так и стоял на месте, когда я оказался почти лицом к лицу с ним, — Увидимся в аду, детишки.

Я обошёл Вескера, хотя хотелось пихнуть его на прощание плечом. Он, по-видимому, желал оставить последнее слово за собой и бросил вдогонку.

— Последний дружеский совет: не думай бежать отсюда. Служба безопасности тебя из-под земли достанет. Особенно тебя.

***

В какой момент вдруг понимаешь, что всё летит под откос? В какой момент жизнь снимает с себя улыбающуюся маску, открывая свой истинный лик — гадко хохочущего садиста, щёлкающего тебя по лбу раз за разом? В какой момент была точка невозврата, когда ничего в дальнейшем уже нельзя было предотвратить?

Виноват… Чёрта с два я виноват! Маркус был безумен с самого начала. Он был помешан ещё со времён попытки открыть секрет Прародителя. Что уж говорить о его ментальном здоровье, когда представилась возможность крутить законы природы собственными руками, настраивая на собственный лад. Это был только вопрос времени, когда он перестанет себя контролировать, целиком и полностью отдавшись своим безумным целям. Я ведь так и не смог узнать, чего он в конечном итоге добивается.

Разочарование. Снова окутывает со всех сторон и заполняет изнутри. Всю голову сломал в поисках разгадки о намерениях Маркуса. Делает ли он всё это в итоге только потому, что может? Или действительно планирует создавать биологическое оружие?

«О, это ведь так в его духе. Устранять конкурентов всеми правдами и неправдами, присваивать себе чужое ради власти!», — всплыли его слова в голове. Слова о мистере Спенсере.

Звучало слишком искренней обидой, чтобы быть просто лепетом сумасшедшего. А может ли быть так… что это Спенсер желает создавать и продавать биооружие? Вот это уже реально похоже на правду. Такую горькую и жестокую правду, чёрт её возьми. Конечно, богатый глава компании, который ради власти на всё пойдёт. Эти богатеи ещё более страшные люди, чем безумные учёные. И это был единственный человек, на чью помощь я всерьёз рассчитывал.

Как же я раньше не догадался! Именно поэтому Вескер и не собирался ему ничего говорить. Ужас, да они тут все повязаны, а мы, ничего не ведая, носимся у них на побегушках! Ещё эти слова Биркина про «неубиваемые организмы». Всё точно сходится. Всё очень плохо.

— Он так и будет молчать, да? — раздался голос Томаса.

— Давно уже пора к этому привыкнуть, — ответил ему Хэм.

Я снова был настолько погружён в свои мысли, что совершенно ничего не слышал и не видел вокруг. Несколько минут назад я зашёл в наш кабинет, молча устроился на стуле и принялся размышлять, не обронив ни слова.

— Да, простите, сейчас всё расскажу, — я и рассказал всё. Последовательно, в мельчайших подробностях.

Разумеется, на моих напарниках лица не было. И разумеется, первым своё недовольство стал высказывать Том.

— Спасибо, дружище, я всегда мечтал стать жертвой маньяка.

Ну, а так как я сегодня пережил уже всё, что только можно было пережить, и услышал всё, что можно было услышать, решил заодно высказать всё, что можно было высказать…

— Чего ты от меня хотел? Чтобы я, поджав лапки, лёг на стол, пока меня будут жрать какие-нибудь огромные еноты, крысы, тараканы или эти хреновы пиявки? Или чтобы в меня вкололи ещё чью-то кровь, чтобы я стал каким-нибудь трёхметровым амбалом с гигантскими когтями? — сегодня я прямо от души выговаривался каждому, — Давай, Томми, лучше ты пойдёшь и спасёшь всех? Вколем вирус, оттяпаем руку и вперёд! Я могу тебе хоть обе ноги оторвать, только попроси!

Томас возмущённо фыркнул, уйдя в противоположную от меня сторону.

— Всё, успокойся, — Джейн оттащила меня подальше от него, — Давайте лучше думать, что делать дальше. Лично у меня вот голова кругом идёт.

Остальные в согласии закивали. События последних недель становились всё плотнее и плотнее на единицу времени, дойдя до апогея сегодня. Привыкнуть толком не успеваешь к такому бешеному темпу.

— И какой у нас выбор? Сидеть здесь и ждать возможной смерти или бросить всё и убежать? — размышлял Хэм.

— Выбор только один. Тот, что второй, — поправил я его, — Маркус уже на деле доказал, что пойдёт на всё и до конца. Здесь больше нельзя находиться.

— Но как так… — продолжал стонать Томас, — Оставить всё, над чем мы работали так долго. Причём именно в тот момент, когда уже достигли успеха!

— Можем взять все данные и некоторые материалы с собой, самые необходимые. Вирус у нас итак будет в неограниченном количестве, — я тыкнул в себя пальцем. — Останется только захватить текущие исследуемые образцы и немного оборудования для них.

— Звучит, конечно, просто потрясающе, но у меня есть два вопроса: как бежать и куда бежать?

— У нас ничего не выйдет, — оборвал поток мечтаний Крэйг, — Из Арклейской лаборатории уже хотел уйти один человек, когда ему просто надоело. Через три дня после ухода его нашли мёртвым в квартире. Подстроили, как самоубийство.

Если б я только мог, я удивился. Но все моральные силы у меня давным-давно исчерпались, так что я банально начал спрашивать детали.

— Откуда это стало известно?

— Шутишь? Все газеты тогда писали про загадочное самоубийство мужчины, в которое никто не мог поверить.

Не читаю газет. Выходит, что зря.

«Служба безопасности тебя из-под земли достанет».

И что мы имеем? Прятаться по особняку от Маркуса или прятаться по всей стране от Амбреллы? Ни то, ни другое светлыми перспективами не блистало. Ставка — жизнь.

— Что, если нам обратиться к правительству? — пришло мне вдруг в голову, — Расскажем всё, как есть, получим возможность дальше работать да ещё и под защитой от покушения?

— Это никуда не годится! — резко бросила Джейн, складывая руки на груди, — Правительство пойдёт на поводу у общественников и нас всех до конца дней отправит за решётку за негуманные исследования, — боюсь, она была совершенно права, — А тебя признают каким-нибудь общественно-опасным элементом. В лучшем случае. В худшем — также сдадут на опыты, только в принудительном порядке.

— Я полностью согласен, — добавил Хэм, — Даже если ничего этого не произойдёт, наши труды попадут в руки военных, а уж они точно «главные гуманисты».

Дискуссия продолжалась достаточно долго, а время шло против нас. Я чувствовал, как с каждой секундой приближается неотвратимость в виде смерти. Моей и моих друзей. Одновременно я видел, как все мечты о создании лекарства и помощи человечеству оборачиваются прахом. Последнее щемило где-то в груди до боли.

Предложений о возможном варианте побега было много. От банального перевода в Арклейскую лабораторию вплоть до выезда из страны. Одни из них не гарантировали безопасности, другие были элементарно неосуществимы. Однако выбор сделать нужно.

Каждый день, а теперь и каждый час открывал всё новые и новые горизонты дикости происходящего в этом чёртовом Учебном Центре. Уже всерьёз казалось, что я сам давненько сошёл с ума, и всё происходящее вокруг — плод воображения больного мозга. Хотелось не просто сбежать, а оказаться в другой реальности, где нет никакой Амбреллы, никакого Т-вируса и обезумевших обитателей лаборатории.

В конечном итоге было принято решение добраться до Раккун-Сити, собрать самые необходимые вещи и уехать в родной город Хэма, где нам может помочь один из его бывших преподавателей. Данный план казался наиболее реалистичным и осуществимым из всех.

***

Поезд приедет только утром. А пока мы нервно шатались по лаборатории, собирая всё, что может пригодиться. Я призвал всех быть начеку на случай, если Маркус решит устроить свои излюбленные ловушки. В воздухе висела максимальная напряжённость, на моих коллегах лица не было.

Снова возвращаюсь к вопросу — виноват ли я? Пожалуй, всё-таки да. Сказав ему о своём заражении, я сознательно приблизил его к идее об инфицировании Т-вирусом людей. К тому, чего так боялся допустить. Словно попал в замкнутый круг или какое-то самосбывающееся пророчество. А если так, был ли у меня шанс всего этого избежать?

Да чего искать невнятные оправдания… Я в самом деле виноват. Громче всех кричал о волках, в итоге этими криками сам навлёк волков. Голова потяжелела от этого осознания. Сильнее прежнего захотелось телепортироваться в другую реальность, чтобы не смотреть в глаза тем, кого подвёл. Нужно будет обязательно извиниться перед ребятами и перестать всё за них решать. Достаточно с меня наломано дров.

Я стоял напротив клетки с Номером Три, которая всё так же беззаботно грызла крупные куски сыра и выглядела абсолютно счастливой. Надо бы её тоже взять с собой, только нужно придумать, в чём её везти.

Незаметно от остального персонала и даже самой Мелины Уилкинсон мы перенесли в свои комнаты несколько ящичков с реактивами и образцами, пару папок с данными, Номер Три в уменьшенной клетке. С последним пришлось повозиться, так как непросто было заставить перебежать крысу в новый домик. Эту ночь зверёк проведёт у меня.

Разговаривать особо ни с кем не хотелось. Чувство вины говорило о том, что сейчас никто не хочет меня лишний раз видеть, а я не настаивал. Подавленность прибила к скрипучему стулу в старой комнате. Ровно так, как я и хотел, чтобы было.

Надеюсь, Джейн не ненавидит меня. Глупо у нас всё получается — на ровном месте сошлись, теперь не знаю, что делать. Чувствую, что бесконечно устал. Все оставшиеся жизненные силы разлетелись сегодня во все стороны, злость на других и самого себя грызла изнутри, а страх перед собственной новой сущностью периодически давал о себе знать в моменты, когда хочется что-нибудь сломать для успокоения. Боюсь, что однажды не смогу сдержаться и убью кого-нибудь.

Несмотря на практически полное бессилие, я долго не мог уснуть. Проклятые мысли пилили мозг и не давали шанса отвлечься. Пожалуйста, пусть это всё закончится как можно скорее…

***

Снился мне кошмар о том, что меня рвут на части чьи-то когтистые лапы, а тело раз за разом восстанавливается, и меня снова рвут. Закономерное содержание после всего произошедшего. И разумеется, ни о каком полноценном отдыхе после такого говорить не приходится.

Опять неистово захотелось выплеснуть всю злобу, и я всё-таки пнул старый несчастный стул. Он отлетел в сторону двери, по пути сломавшись пополам, а при встрече с дверью — сразу на несколько частей.

Нога стала жалобно ныть в месте удара, но зато мне хоть немного полегчало. Появилась даже какая-никакая уверенность в сегодняшнем успехе.

Номер Три, до этого мирно спящая в клетке на столе, вскочила и пристально смотрела на обломки стула, часто дыша.

— Не притворяйся, что ничего не понимаешь. Уж кому, как не тебе знать о приступах агрессии, — зачем-то сказал я животному.

Даже не приводя свой внешний вид в должный порядок — от этого выглядеть лучше всё равно не стану — я закинул оставшиеся вещи в дорожную сумку, стоявшую в шкафу. Придётся даже что-то оставить, потому что многое я не отвозил обратно в Раккун-Сити, рассчитывая на очень-очень долгое и постоянное пребывание здесь. Мда, забавно.

Собираться все начали молча, всё также нервно. Я поближе подошёл к остальным, но так и не нашёл смелости поднять взгляда.

— Ребят, простите. Я не… Не хотел, в общем, чтобы всё так получилось. Простите, — слова комом вставали в горле, еле выходя наружу.

Джейн сделала шаг навстречу, сжимая ладонью моё плечо.

— Я знаю — ты хотел, как лучше. Но все могут ошибаться.

Мнение остальных мне было неизвестно. Но и этого было достаточно, чтобы тягостное чувство вины ослабило хватку на моём горле.

Со стороны наш отряд был похож на сбор бойскаутов в поход. Мы направились к переходу на подземный уровень, остановку поезда. Поначалу в просторном пространстве, ограниченном бетоном, было очень тихо. Изредка гудел ветер, обдавая лицо холодом. Напомнило нахождение на станции метро.

Наконец, тишина сменилась далёким низким гулом и грохотом ударов колёс о стыки рельс. Звуки эхом доносились до нас и приближались всё ближе и ближе. Состав снижал скорость, пока полностьюне остановился у самого ограничителя. Из кабины вышел удивлённый машинист, который, видимо, не ожидал, что кто-то с самого раннего утра решит сесть в поезд, тем более в таком количестве. Он молча прошёл мимо нас к другим вагонам.

— Ну, идём? — нерешительно подал я голос.

Я постарался двигаться уверенно, чтобы подбодрить товарищей. Широкими шагами дошёл до пассажирского вагона. Из следующего уже начали выносить знакомые на вид ящики и коробки. Мы забрались в поезд, абсолютно пустой вагон. Забавно, что вагон изнутри был похож на интерьер самого особняка. Какой-то королевско-аристократичный стиль, который никак не ассоциировался с расположенной в недрах этого особняка лабораторией.

Чтобы Номер Три по дороге не пищала и не шумела, я дал ей снотворного. Клетка была надёжно спрятана в одной из сумок, доступ к кислороду был обеспечен.

Через двадцать минут поезд тронулся. Сейчас придёт охранник, узнает нас, мы ему скажем, что у нас отпуск, он, наивная душа, поверит и больше не появится до конца поездки.

Всё так и вышло. Когда его силуэт исчез за дверью, с плеч упала гора. Ребята повеселели, наконец-то завёлся разговор. Наверное, первая часть нашего плана была самой сложной и опасной. Теперь же она преодолена.

Быстрый стук колёс задавал бодрый ритм переезду. За окнами появился лес, полный густых зелёных елей, полностью закрывавших свет солнца. Свежий лесной воздух задувал через открытые окна, выгоняя затхлость особняка из лёгких.

Такая умиротворяющая обстановка, словно мы возвращаемся домой с войны. Фронт остался где-то там, позади, а мы живые едем туда, откуда приехали. Захотелось вздремнуть хоть полчаса, пока есть возможность. Глаза уже сами слипались, и в голове была тяжесть.

Едва я достиг границы между сном и бодрствованием, дверь в вагон резко открылась. В ней показался кто-то незнакомый, с очень недружелюбным видом. В полсекунды оглядев окружение, он ринулся в нашу сторону, заводя руку под левый борт пиджака. За ним, как из ниоткуда, в вагон ввалилось ещё несколько таких же людей. В их руках появились пистолеты.

— Задумали слинять? — громко гаркнул первый, — Ваше путешествие закончилось! Всем руки вверх!

Это всё сон. Это мне снится очередной кошмар. Надо только проснуться.

========== Часть 12. ==========

Я словно умер на несколько мгновений. Сердце не билось, лёгкие не дышали, глаза не видели, уши не слышали. Казалось, ещё пара сотых секунды, и я резко подскачу на старой кровати, весь в холодном поту и запыхающийся. Или не проснусь уже никогда.

Время вновь застыло. Поезд мчался сквозь чёрную пустоту, а пассажиры выглядели восковыми куклами, застывшими в реалистично исполненных позах. Само понятие движения исчезло и намертво сковало меня в смирительную рубашку. Чёрт, как это возможно вообще… Мне оставалось только чувствовать происходящее и читать в голове собственные мысли. Они вкладывались друг в друга, превращаясь всего в два коротких слова. Это конец.

Стук железных колёс пулей пронзил мне голову насквозь, отчего окружение вернулось на канву реальности. Осознание ещё больнее ударило в самый мозг. Мы хотели сбежать. План был идиотский, но у нас почти получилось. Почти получилось.

Прошло всего, наверное, две секунды. Поезд вдруг замедлил ход, отчего все слегка качнулись вперёд. Его остановят? Нас даже не довезут до Раккун-Сити? То есть вернут обратно?

Я боялся смотреть в сторону сотоварищей. Сейчас я предпочёл бы, чтобы их здесь не было, а остался только я один. Тёмное отчаяние и бессилие вновь подступали к сердцу, сковывая своим холодом. Невидимая рука необъяснимым образом сжала мне горло изнутри, я на ровном месте стал задыхаться.

Ребята медленно потянули вверх руки, выпуская свои вещи. Джейн на мгновение посмотрела мне в глаза, но я так и не смог прочесть в её взгляде ничего. Слишком много в нём было слов.

— Встать! — всё так же громко командовал человек, — Лицом к окнам, — он кивнул на окна на противоположной стороне и сделал шаг назад.

Голова болела… Да что происходит! Я не могу дышать! Кто-то душил меня и одновременно давил на грудь.

Все беспрекословно, но с крайней неохотой подчинялись воле вооружённых людей. Я же чувствовал, что сейчас потеряю контроль.

Что-то щёлкнуло внутри меня, и невидимый душитель, словно испугавшись этого, испарился из моего тела. Я очень шумно вдохнул полной грудью задувающий из окон воздух. После чего сам исчез из своего сознания.

Левая рука обхватила дуло пистолета стоявшего ближе всех, а правая нога отправила его в полёт глухим пинком в живот. Человек согнулся и полетел назад, сбивая собой ещё двух, стоявших позади. Места стало гораздо больше, мои ребята от неожиданности ввалились в пространство между двух других сидений, и я оказался лицом к лицу с командиром.

Он был удивлён и испуган одновременно. Глаза широко раскрыты, губы сжаты в узкую тонкую линию. Но руки не дрожали и уверенно сжимали пистолет, направляя его на меня. За его левым плечом стоял абсолютно такой же на вид человек, также по-прежнему держа меня на мушке.

Какой-то громкий удар, как будто кто-то плашмя уронил широкую доску на стол с огромной высоты. Короткая яркая вспышка. Что-то укололо меня под самую грудину. Боль с чудовищной скоростью распространилась вокруг, пульсирующими волнами успев прокатиться туда-сюда несколько раз, пока в меня не влетела вторая пуля.

Короткий звук, похожий на смесь мычания с кряхтением вырвался из горла, что на йоту даже принесло облегчение. В остальном чувствовалось так, что пули сейчас разорвут всё вокруг себя.

— Стоять! — что есть мочи заорал командир, — Я сказал стоять!

Но мне было плевать на его крики. Точнее, тому, кто сейчас был в моей голове. Это точно был не я сам. Ещё один, уже чуть менее твёрдый шаг навстречу врагу.

Три пули влетело на сей раз в грудь. И все три раза отчётливо попали в рёбра. Я слышал этот треск, и как обломки костей врезаются в лёгкие. Дрожь охватила от таких ужасных ощущений, снова раздалось кряхтящее мычание.

Ещё полшага и правая рука предплечьем отодвигает вверх пистолет командира, а левая кулаком бьёт его в живот. И снова человек сгибается от удара огромной силы, его пальцы, видимо, не удерживают оружие. Оно падает за мою спину на пол, и всё моё тело толкает врага вперёд, на последнего из них. Оба придавливаются к двери вагона, зарычав от боли и злости.

— Нет! Нет! — прокричал кто-то из моих, и я услышал приближающиеся за спиной шаги.

Жгучая боль пронзила сначала правую голень, потом бедро. Такого тело не выдержало и рухнуло на колено. Снова пуля. Правый бок. Левый. Ещё раз левый. Силы улетучивались с кошмарной скоростью. Не мог уже даже удержать этого командира. Правое плечо. Боль режет всё тело. Позвоночник. Как будто молния ударила, и парализовало. Всё перепуталось, смешалось. Я ударился затылком о пол. Не могу пошевелиться. Ничего не чувствую.

В ушах звон, вокруг всё мутно. В голове мелькают какие-то несвязанные картинки. Тону в глубоком море. Во рту солёно, и густая вода заливает горло, от чего я начинаю захлёбываться. Пытаюсь откашляться, но от этого жидкости приливает ещё больше. Из-под воды слышится монотонный гул человеческих голосов и стуки. Картинка перед глазами стремительно теряет чёткость и цвета, пока всё вокруг не суживается до чёрной точки. Хочу спать. Хочу вздремнуть немного и набраться сил…

***

Ох, как же жарко. И душно. Неужели я уснул под одеялом с головой? Вроде не замерзал ночью. Не помню.

Стоп, я не в кровати. Я… где? Мне ни мягко, ни жёстко. Я словно повис в пустоте или застрял в толще бескрайнего океана. Сверху чёрная тьма превращается в плотную синеву. Наверное, там поверхность, оттуда идёт солнечный свет. Тяну руки вверх, чтобы сделать гребок, но неожиданно океан в мгновение ока исчезает. Вместо его размеренного жара меня обдаёт сухим холодом.

Вдруг начинаю чувствовать тело. Сижу. На чём-то твёрдом и очень-очень холодном. Глаза сами резко открываются. Что ж это… всё вокруг какое-то кислотно-красное. Теперь меняется на желтоватое. Перескакивает на зелёный, потом на синий, и снова становится красным, но не таким резким. Ничего не понимаю!

Я потёр глаза как следует, проморгался раз пятьдесят. Нет, это нормальный красный свет, равномерно укладывающийся на все поверхности. Так, а почему всё такое сетчатое? Это что, клетка? Я в клетке?

Я рванулся с места и приник руками к толстой арматуре, которая к тому же была сложена в пучки по четыре штуки. О нет, нет! Как? И что делать-то с этим? Потряс решётку, но она даже не зазвенела. Сварена добросовестно.

Я здесь… Мы… Мы пытались сбежать! И нас схватили! А меня… меня убили. Стоп, что?

Руки хаотично принялись ощупывать тело. Никаких ран, никаких следов. Только мелкие круглые дырки в одежде. Да, это конечно здорово, но как-то совсем нереально. Даже на фоне всего пережитого. Сколько раз в меня выстрелили? Не меньше десяти. Должен ли я сейчас быть живым после такого?

«Это самая настоящая реальность, которую ты только способен себе представить. Время гипотез и догадок закончилось».

До безумия хочется пить. Во рту пустыня, и всё внутри тоже будто пересохло.

Ребята! А что с ними? Я снова вцепился пальцами в ребристую арматуру.

— Эй, кто-нибудь слышит меня? — было очень тяжело разговаривать с пересохшим языком, — Хэм, Джейн! Томми! Крэйг! Слышите?

Я с надеждой вслушивался в мёртвую тишину, но ничего не менялось. Никакого звука, малейшего шороха, ничего.

— Проклятье, — прошипел я.

Что-то стягивало кожу вокруг губ, дополнительно мешая говорить. Я потёр пальцами у левого уголка рта. Кажется, это была запёкшаяся кровь.

Осмотрев всё, что можно было увидеть из-за решётки, я наконец узнал это место. Одно из хранилищ Маркуса с подопытными, в котором горело красное аварийное освещение, только в нём уже не было маленьких клеток с заражёнными животными. Вернули назад. В эту проклятую лабораторию.

Сухой ком застрял в горле. Какой же я идиот! Как же ужасно я облажался! Испортил вообще всё, что только можно было! Всех погубил. Я погубил! Господи, но ведь у нас же почти получилось. Я помню, как в меня вселился какой-то зверь, который почти раскидал всех этих уродцев с пистолетами. Если бы только их было чуть меньше… Если бы я не нежничал, а сразу бил всех насмерть…

Я не нежничал? Так я или этот зверь? А может он послушал меня тогда, не стал убивать их, пожалел. Ведь какой из меня убийца…

Пальцы до боли сжали решётку, и голова опустилась на плечи. Не верю, не могу поверить. Дикость. Кошмар. Ненавижу.

— Ненавижу, — вырвалось шёпотом.

Да как вообще до такого дошло, чёрт вас всех побери! Что я должен был делать всё это время? Как надо было поступить? В какой момент всё пошло прахом?

Джейн. Хэм. Том. Крэйг. Я не хочу думать о том, что вас уже нет в живых. Вы же можете просто свалить всё на меня. Сказать, что я втайне от всех устроил эксперимент на себе, силой заставил вас уехать отсюда, а вы всё это время были против. Ну что вам стоило…

Я отвернулся от решётки и забился лицом в угол меж бетонных стен. Не представляю, существует ли ситуация более тяжёлая, чем моя. Я сам уже готов себя убить за всё, что натворил, честное слово. Аж в глазах защипало. Пожалуйста, кто-нибудь, остановите это всё. Хватит с меня ваших вирусов и экспериментов. Верните всё, как было, и я никогда об этом месте даже не подумаю.

Жалость к себе утешала. Приносила хоть скромное душевное облегчение. Чёртовы слёзы… Зачем вы течёте, если сейчас как никогда нужно беречь влагу… И тем не менее, это никак не меняло положение. Что будет дальше? Как быть дальше? Стану ли я всё-таки подопытной крысой или просто сдохну здесь от жажды или голода?

Чем дольше я сидел в этом холодном углу, тем сильнее обострялась внутренняя борьба. Меня одновременно одолевали ощущение тотального поражения, дикая жажда и звериное чувство обиды на клетку. Не знаю, сколько прошло времени. В какой-то момент я поймал себя на том, что ритмично толкаю ладонью стену. Всё-таки желание выжить назло всем, включая себя, потихоньку побеждает.

Слишком рано я сдался. Нужно попробовать выбить решётку, а там меня уже ничто не остановит. Переверну тут всё вверх дном, найду живых и невредимых напарников и вытащу их на себе, если понадобится. И убью всех, если понадобится.

Какая же маленькая клетка! Как же она меня злит! Я не умещусь лёжа в полный рост что вдоль, что поперёк. Ещё и находится она в самом дальнем углу. Не видно двери. Интересно, насколько толстый бетон в этих стенах? Смогу ли я его пробить? Нет, это вряд ли, и к тому же очень чревато обрушением.

Я ещё раз оглядел решётку и встал на ноги. Аккуратно обхватил железные прутья и снова попытался потрясти конструкцию, но она по-прежнему стоически не поддавалась. Чёрт, до чего же бесячий размер клетки! Будь она чуть меньше, я бы смог выбить решётку ногами, упираясь спиной в стену. А так остаётся жалких десять сантиметров до самого выгодного положения!

Вдруг меня озарила совершенно правильная мысль. Где замок от клетки? Должна же она как-то открываться снаружи. Я встал на цыпочки, высовывая руку из квадратных отверстий, и принялся ощупывать поверхность по левому краю, до куда дотягивался. С самого верха до пола. Снова ничего. Монолитный слой холодного бетона и ни намёка на какой-нибудь шпингалет или простой замок.

О, потрясающе! Значит меня не планировали выпускать? Или что вообще происходит, чтоб вас всех?!

Ладно, можно попробовать с разгона её вытолкнуть. Разгонишься тут! Так, некогда жаловаться. Я встал боком к решётке, собрался с духом. Два коротких шага, и навалился всем телом на арматуру. Ух, довольно болезненно. Слабое дрожание прокатилось по металлу во все стороны, но не более. Ещё раз! В этот раз резче. Опять ничего. Плечо обиженно заныло.

Попробовал навалиться прыжком, и как будто что-то шатнулось. Левая рука уже горела от такого жестокого обращения, но я игнорировал боль. Очередной раз подёргал решётку. О да! Кажется, есть крохотное движение. Самое сложное — это начало. Потом должно идти всё легче и легче. Я выберусь отсюда!

Послышались посторонние звуки из-за задней стены. О чёрт, неужели кто-то услышал? Ну ещё бы, таких усердных демонтажных работ здесь давно не проводилось. Я быстро сел обратно на пол, приняв невозмутимый вид и успокаивая дыхание. Металлический грохот пробежался вдоль стен, и внутри помещения возникли неторопливые шаги. Один человек.

Его силуэт, окрашенный тёмно-красным излучением ламп, появился в моём поле зрения. Это был Вескер.

Он остановился в метре от решётки. И, конечно же, стоял с непроницаемым видом и в чёрных очках. Молчание длилось несколько секунд. Я сидел, сложив локоть на согнутое колено и терпеливо ждал начала. Говорить первым я не намерен.

Вескер ленивым движением вдруг стянул очки и аккуратно сложил их в карман халата.

— Ну что, вот мы и встретились в аду? — он не сдержал усмешку.

Сказать ему что-нибудь в ответ? Нет, не стоит. Пусть болтает, что хочет, а я скажу только то, что мне надо.

— Я же предупреждал, что бежать бесполезно. Однако ты, похоже, слишком упрям, чтобы следовать за здравым смыслом, — но что-то в глубине души так и тянуло съязвить вслед.

— Я тронут твоей трепетной заботой, — сиплым от сухости голосом пробурчал я.

— Да-да, не стоит благодарности. Доктор Маркус ждал вашего возвращения с нетерпением и был очень удивлён рассказом агентов службы безопасности, — Вескер даже сделал шаг навстречу, — Двоих всё же пришлось отправить в больницу.

— Рад стараться, — всё так же сухо реагировал я.

Так-так-так. Вашего возвращения.

Лёгкая судорога проскочила по рукам, и я устало потёр лицо руками. Хотелось бы мне, чтобы этот взгляд сверху вниз, каким смотрят учёные на подопытных, не злил так сильно. Я неторопливо начал вставать на ноги, уставившись в одну точку на полу. Выпрямился в полный рост, натянул маску полного безразличия к происходящему и посмотрел в глаза собеседнику.

Обычно там сияет такой же «интерес», но не в этот раз. Сейчас там была настороженность и даже толика опаски. Всё-таки боишься меня. Всё-таки надменность меркнет перед страхом. Бойся-бойся. Если попадёшься мне под руку, когда я буду бежать отсюда, я обязательно придумаю, как вылечить тебя от высокомерия.

Чувствую, как уже не физическое, а моральное превосходство перетекает на мою сторону. Вижу, как едва заметно обычному человеческому глазу, изредка подёргиваются мышцы на его лице. Мне это даже начинает нравиться.

Знаешь, через что я смог пройти. Знаешь, что человек мне не помеха. И в глубине души знаешь, что эта решётка из толстого металла между нами тоже не преграда для меня. Зачем же ты тогда пришёл? Блефуешь? Думаешь, я поверю в свою ничтожность без твоей опеки?

— Где остальные? — говорить с каждым разом было всё тяжелее и тяжелее. Мой голос совсем превратился в хрипящий скрип.

Я видел, как Вескер нервно сглотнул, и всё же в целом он не подавал виду. Да я уже понял, что ты хороший актёр.

Он кивнул на некое место слева от меня.

— В соседнем номере спят. Снотворное ещё действует.

Не может быть! Они живы! Они прямо здесь, в этой комнате, но просто спят!

Сердце принялось радостно плясать. О, боже, как же я рад! Эйфория моментально захватила разум, и от счастья у меня подкосились ноги. Я попятился назад, нашёл спиной стену, и сполз по ней вниз.

Мой последний и самый важный шанс всех спасти. Я смогу. Я вытащу нас всех, ребята, слышите меня?

— Не забудь попрощаться с ними, когда они проснутся. Маркус уже составил огромные планы, — позлить меня захотел, значит.

Я резко вскочил и кинулся к решётке, ударив по ней торцом кулака. Конечно же, от такой неожиданности парень отшатнулся и сбил дыхание. Я не смог удержаться от короткого глумливого смешка. А потом не смог удержаться от длинного глумливого смеха.

— Давай, беги к своему старику, а не то потеряет тебя ещё, волноваться будет, — и я продолжил смеяться.

Вескер не стал ничего говорить. Лишь взглянул исподлобья и усмехнулся. Он ещё раз задержал взгляд на том месте, где должны быть мои друзья, и прощально покачал головой.

Я подождал ещё две минуты с момента его ухода, а потом снова принялся пробивать дорогу к свободе. Да, теперь уже был слышен лязг и слабый треск. Левое плечо онемело от таких процедур, но тем лучше. Хотя бы меньше боли, меньше отвлекает.

***

Силы начали заканчиваться раньше, чем я думал. Всё-таки жажда от потери крови неумолимо брала своё. Голова немного закружилась и меня начало подташнивать. А тем временем грохотание от моих ударов становилось уже довольно громким. Дело медленно, но верно продвигается вперёд.

— Эй, кто-нибудь! Что происходит? — раздалось вдруг на фоне моего «концерта». Я моментально приник к квадратному отверстию в решётке.

— Хэм! Это я, Мартин, я здесь! — голос неожиданно для меня обрёл силу.

— Марти? Ты жив? О, слава богам! Если честно, я до последнего сомневался.

— Как остальные? Они в порядке?

— Вроде бы да… Не знаю, мы тут лежим друг на друге в какой-то клетке. А у тебя как? — Хэм разговаривал, как спросонья.

— Всё то же самое, но я один. Слушай, что произошло, когда я отключился? Я упал без сознания, и что было дальше? — из соседней камеры донеслись шуршание и тяжёлые вздохи Хэма.

— Ну, тебя сразу связали и что-то вкололи, а на нас нацепили наручники. Потом поезд развернули, вытолкали на конечной, и тоже накачали чем-то. Видимо, снотворное, — как же я надеюсь, что никому не успели вколоть какой-нибудь штамм Т-вируса! — Что тут за грохот стоял?

— Это я. Пытаюсь выбить решётку. Когда эти клетки успели здесь появиться? Я не помню, чтобы мы их видели, — я принялся пинками выдавливать чёртову арматуру и продолжал возмущённо говорить между ударами, — Какой-то. Хренов. Спецзаказ!

— Нас так точно услышат! — повысил голос Хэм.

— А что? Есть какие-то… другие предложения? — нет, удары ногами только откидывали назад меня самого. Нужно наваливаться с прыжка, как вначале.

— Подожди. Кажется, Крэйг просыпается.

Жизнь постепенно пробуждалась в этом филиале ада. Я подождал немного, пока Крэйг более-менее осознает происходящее, порадовался за него и остальных и снова принялся за работу. Так секунда за секундой, минута за минутой, и в себя пришли Томас с Джейн. Судя по тону их голосов, все ребята были напуганы пуще прежнего. Особенно их тревожил издаваемый мной шум. Однако останавливаться нельзя, я знал это. Каждый момент приближал появление Маркуса, и я также был уверен, что заявится он не один, а в компании тех самых агентов службы безопасности.

Не понимаю, откуда у меня брались силы, которые вроде бы начали иссякать. Видимо, второе дыхание открылось, адреналин приструнил организм, позволяя забыть на некоторое время об усталости. Боюсь, что скоро это аукнется, и кроме жажды ко мне заявится уже знакомый отвратительный голод. С ним будет справиться сложнее, чем с пятью вооружёнными врагами.

— Делай что хочешь, Марти, но вытащи нас отсюда! — простонал Томас.

— Чем я, по-твоему, тут занимаюсь уже хрен знает сколько времени? — рыкнул я в ответ.

За получающейся какофонией максимально неприятных звуков я не услышал, как в помещение зашли. Точнее сказать, ворвались. Несколько теней расползлись по всем сторонам, уменьшая без того недостаток освещения. Да, знакомые лица агентов, знакомые пистолеты в руках. Их было уже не пятеро, двое выведены мной из строя, так что остались они втроём. Плотной стенкой встали напротив и уставили оружие на меня. На этот раз у них были глушители.

— А ну назад! — гневно рявкнул один, — Отойди от решётки, тварь!

— Вот как? — я не на шутку оскорбился.

— Заткнись и отойди, я сказал! — он судорожно замахал стволом, всеми силами указывая мне направление.

— А то что? — усмехнулся я.

— Пристрелю!

— В прошлый раз не получилось.

— Да заткнись ты!

В поле зрения появился сам доктор Маркус. Сложив руки за спиной и неприлично горделиво задрав подбородок, он встал перед своими охранниками, и они опустили оружие.

— Любопытно, — проскрипел старик, — Похоже, что способность к регенерации лишила вас страха, юноша.

— Хотите убедиться наглядно? — я резко вцепился в пошатывающуюся уже решётку, проделывая тот же трюк, что и с Вескером. Агенты снова взвели пистолеты и неловко отступили на полшага. А вот Маркус был непоколебим. Так-так. И что же лишило страха тебя?

— Хочу знать всё, что в тебе изменилось. От генотипа до необычных мыслей. О чём ты сейчас думаешь?

— Думаю уронить на вас всех эту хренову решётку и рассказать всем, что тут творится!

Агенты крепче сжали оружие и приняли стойку поудобнее.

— Да-да, агрессия действительно повышена у всех экземпляров. И здесь не исключение, — уж не знаю, что меня бесило больше: смысл его слов или лукавый тон.

Нет, это плохая тактика. Меня здесь не воспринимают иначе, как модельный организм, инфицированный Т-вирусом. Первый человек в истории, заражённый им и сохранивший сознание. Признаться, я бы сам себя изучил до последнего атома.

Предложить сделку? Себя в обмен на остальных. Они должны убраться отсюда, не важно вообще куда. Главное, что живыми и здоровыми. А я уж как-нибудь выкручусь.

Я опустил голову, чтобы привести в норму дыхание и собраться с мыслями. Да, мне действительно не страшно. По крайней мере за свою жизнь. Так что пусть предлагает любую цену за моих друзей.

— Доктор Маркус, — тихо позвал я его, — Отпустите остальных. А со мной делайте, что захотите. Я эту кашу заварил, мне её и расхлёбывать.

Глава центра долго сверлил меня взглядом, сопровождаемым довольной улыбкой. Была ли во мне ещё надежда на то, что он согласится? Без понятия. Я без малейшего понятия, что должны делать люди в таких ситуациях. Как себя вести, что говорить, что не говорить.

— Какая удивительно резкая смена приоритетов. Интересно, насколько сохраняется сознание при стандартном варианте инфицирования?

Да чтоб тебя, Маркус!

— Только посмей! — недолго теплилось во мне спокойствие, и уже снова злобно рычал, — Только тронь их пальцем! Я убью тебя, слышишь?! Убью!

Старик недовольно хмыкнул в мою сторону.

— Успокойте-ка его немного, — он махнул рукой своим прихвостням и быстро зашагал прочь.

Ярость кипела во мне, как в диком звере, которого для сомнительного развлечения раз за разом бьют током.

— Эй, не надо! — крикнул Хэм и, видимо, треснул рукой по железной двери.

Агенты с садистским удовольствием растягивали процесс прицеливания. Надеюсь, кто-нибудь из вас да промахнётся, и пуля срикошетит от арматуры прямо в глаз.

Не хочу испытывать эту боль снова. Я резким движением отпрянул по диагонали в угол, надеясь сбить их с толку. Но не помогло. Пули одновременно угодили в тело, одна в грудь, две другие в живот.

— Сиди и не дёргайся там, — пробубнил самый разговорчивый, и все трое маршем прошагали из помещения.

Опять всё давит и разрывает изнутри. Пульсирующие волны кругами плывут по телу, возвращаются обратно и жгут адским пламенем. Я схватился за места ранений.

— Мартин! Мартин! Не молчи! Ты жив? — верещал Хэм.

— Эй, приятель! — вторил ему Томми.

— Да жив я, — простонал я им в ответ.

— Держись! Не отключайся! — голос Джейн срывался на каждом слове. Ох, знали бы вы, что от ваших криков мне легче не становится.

Чёрт, какое же отвратительное чувство. В меня словно забили гигантские гвозди. Тёплая кровь медленно потекла по рукам. Нет-нет-нет. И так жидкости критически не хватает, куда ещё полилось? Лучше прилягу, чтобы хоть не с такой скоростью.

Ужасно мутит. Тошнит, голова кружится. И больно. Больно двигаться, больно дышать, больно лежать неподвижно.

— Не молчи, Марти! — всё продолжала Джейн.

Нет сил отозваться. Только прохрипел что-то. Чудовищная боль. Заполняет всё тело и сознание.

Ох, и как же организм планирует бороться с огнестрельными ранениями? Это вам не скальпель в ладони, конечно. Понятно, что раз уже справился с десятком таких, то справится и с тремя, но в тот раз меня, можно сказать, не было на месте. Где же ты, приятное чувство жара?

Верхняя правая часть груди, где сейчас находилась пуля, начала неметь. Я чувствовал, что она не двигается при дыхании. Потом наконец появились знакомые покалывание и жжение, и как по волшебству пуля медленно поползла наружу.

Эх, до чего же обидно, что не могу посмотреть на это своими глазами! Пальцами аккуратно начал ощупывать рану. Она вся горела. Нащупал пулю. А она холодная. Положил на неё один палец, чтобы лучше чувствовать, как она выталкивается из тела. Почему-то даже стало смешно.

Ладно, на развлечения нет сил. Организм без того истощён до неизвестных мне уровней, надо бы ему помочь. Я подцепил двумя пальцами пулю и отставил в сторону. Вроде даже дело пошло быстрее. Чувствуется, что рана затягивается и онемение уходит из грудной клетки.

В животе снаряды угодили под правые рёбра. По старой схеме: покалывает, жжёт, стягивает, потом достаю пули, стягивает ещё быстрее, и наконец кожа полностью восстанавливается.

Да уж, с одной стороны можно понять Маркуса, как учёного. Такое зрелище увидеть вживую — уже колоссальное потрясение, а если изучать его и настраивать на свой лад… Не дождётся!

Я был настолько сосредоточен на своём… выздоровлении, что не обращал внимание на голоса ребят. Там, кажется, развивалась драма. Крэйг повторял, как пластинка, слово «успокойся» для кого-то. Судя по всхлипам, нервы сдали у Джейн. Если бы это только помогало делу.

Чувствовал себя я уже гораздо лучше. По крайней мере не было сковывающей боли, и тошнота отступила. Даже получилось сесть.

— Эй там, всё нормально, я цел.

— Отлично! — облегчённо вздохнул Хэм.

Надо продолжать. Сил очень мало. Жажда запредельная. Но по-другому никак. Вставать пришлось долго, потому что давление, очевидно, упало. Адреналин закончил действие, и теперь у меня осталась только сила воли.

Удары сотрясают железную конструкцию и мою голову. Да плевать, надо выбраться. Ноги ватные. Но я не позволяю им согнуться слишком сильно. В теле по-прежнему много мощи, её должно хватить.

Снова проходит неизвестное количество времени, пока в помещении не оказываются какие-то новые лица. Двое, выглядят, как лаборанты, но я их никогда раньше здесь не видел. В руках подносы. А на них драгоценная вода! Представляю, как выглядел со стороны мой одержимый единственной целью взгляд. Давай же, что ты там застрял! Подходи! Мне нужна вода!

Человек боязливо посмотрел на меня, на поднос, снова на меня. Начал опускаться на корточки, ставя поднос с кружкой на пол. Потом стал медленно двигать его вперёд, как будто издевался надо мной, чертила проклятый. Я сжал челюсти и максимально нейтрально постарался произнести:

— Шевелись, пожалуйста, я же умираю тут.

Я вытянул руку из самого нижнего отверстия в клетке на предельно возможную длину. Этот то ли садист, то ли трусишка не торопился пододвинуть мне воды. Боже, да что с тобой не так? Наконец край алюминиевого подноса оказался под моими пальцами. Я быстро, но достаточно аккуратно, чтобы не пролить ни капли, потянул его к себе. Руки даже не дрожали. Схватил убожески маленькую кружку и в три глотка осушил её.

В любом случае, это в миллион раз лучше, чем ничего. Я был бы рад и росинке. Звучит глупо, но жизнь сразу показалась легче и приятнее.

Второй лаборант, видимо, то же самое проводил с ребятами. Но только сейчас я подумал.

— В этой воде же ничего не было? — посмотрел я на первого паренька. Он с каменным лицом, но с широкими глазами замотал головой, — А в той воде? — пальцем я показал направление налево от себя. Лаборант нервно сглотнул.

— Н-нет. Н-не знаю, — мне не нравился этот ответ.

— Точно нет?

— Я-я-я не-не знаю.

Он резко дотянулся до подноса, взял ноги в руки и убежал восвояси. Второй так и вовсе не стал ничего ждать и подскочил следом.

— Думаешь, там Т-вирус? — призадумался Хэм.

— Я в этом уверен. Лучше вообще не прикасайтесь там ни к чему.

Послышался лязг металла по бетону. Видимо, ребята отодвинули поднос, дабы не соблазняться водой.

Я же в очередной раз вернулся к своему главному делу. Чёртова решётка уже прилично гуляет туда-сюда, значит осталось совсем немного! С удвоенной скоростью я продолжил наваливаться на арматуру, не жалея плечо. Всё равно заживёт, что бы с ним не стряслось. Интересно, что будет делать Маркус, когда я к нему прибегу. Будет умолять о пощаде? Будет торговаться, как я? Или будет убегать до последнего? Нет-нет, он наверняка натравит на меня своих пиявок, будь они неладны. Сами укусы мне не страшны, а вот повторная инвазия вируса… Неизвестность пугала.

Бетон начал крошиться по левому краю и немного сверху. О да, я смогу!

— Кажется, уже почти! — радостно заявил Том.

Опять в помещении шаги. Много шагов. Быстрых шагов. Да что за проходной двор тут устроили!

Передо мной вновь возникли агенты службы безопасности. Я только хотел что-то сказать, как в меня без предупреждения влетело ещё две пули. Как же вы меня достали сегодня!

— Прекратите! — закричала Джейн.

Чёрт, если бы только можно было привыкнуть к этой боли… Но она каждый грёбаный раз мучительна до помешательства! Злоба. Кипящая злоба. Требует выхода. Я кинулся к сдающей позиции преграде и принялся просто толкать и молотить, что есть мочи.

За это меня наградили ещё двумя выстрелами. Они прибили меня к стене и оставили там растекаться по поверхностям. Голова гудит, живот разрывает, плечо горит, ноги не держат… Всё, что я мог, это стонать и прижимать раны, чтобы из них вытекало меньше крови.

Сколько я ещё так выдержу? Знать бы свой лимит на повреждения, которые организм может залатать без существенной утраты силы.

Но меня сейчас беспокоило не это. Соседняя клетка прогремела. У неё всё же была дверь, в отличие от моей. Частый лёгкий топот и тихие возмущения моих друзей.

— Нет, — простонал я, — Не надо.

Протянул руку вперёд, но она тут же бессильно упала на колени. Звуки возни развеялись громким голосом Хэма.

— Мартин, не умирай, слышишь ме… — последовал глухой звук удара, от чего меня перекосило ещё сильнее. Не смейте бить моих друзей, сволочи.

Агенты ничего не говорили. Видимо, показывали всё жестами.

А я тем временем пребывал на границе сознания и осознания. Мозг отказывался воспринимать текущие события. Как будто ему показывали плохо смонтированный фильм, в котором есть куча кадров, с бешеной скоростью сменяющих друг друга и отображающих откровенный бред. Параллельно я чувствовал, что вновь проваливался в бездну океана. Но последнее было лишь одним из проявлений болевого шока, теперь это было ясно.

Сколько же крови я потерял спустя полтора десятка огнестрелов? Руки уже давно были сплошняком залиты. Одежда прилично пропитана. Но из-за красного освещения я не мог точно разглядеть все масштабы трагедии. Пока начиналась регенерация, я рассматривал собранную на ладони лужицу тёплой густой жидкости. Конечно, если я выпью её, кровью она обратно не станет, но хоть вода вернётся в небольшом количестве.

Поднёс ладонь ко рту и отчётливо ощутил запах железа и соли. Мда, анализ такого будет явно не в норме. Преодолевая подступающую тошноту, я в один приём вобрал в себя всё, что натекло в руку. И для закрепления широко лизнул её языком.

Ой, а вот это было зря. Все «лучшие» вкусовые качества задержались на сухом языке, и мне стоило больших усилий сдержать мгновенно подкативший рвотный рефлекс.

Я сидел так, прислонившись к холодной стене, мысленно надеясь, что холод бетона уймёт дрожь, но становилось только хуже. Тело дёргалось, мучимое сверлящей болью, перед глазами всё плыло. Комната плавно крутилась в разные стороны одновременно. От такого аттракциона приступ рвоты ехидно пополз от желудка наверх, несмотря на мои попытки усмирить его.

Я зажмурил веки, что есть мочи сжал глотку и стиснул зубы, вцепился влажными от крови пальцами в волосы. От этого стало не хватать воздуха. Да как же мне совладать с собой? Пара судорожных вдохов через нос. Полегчало. Снова переждать несколько мгновений. Спазм начал ослабевать. Потихоньку отпускать внутренности и растворяться. Фух, эта часть позади.

Мягко опираясь на руки, я отлип от стены и вновь прилёг ненадолго на пол. Собраться. Отдышаться. Настроиться. Ещё есть время всё исправить. Я ещё не проиграл!

Очередная кучка свинцовых холодных пуль пополнила коллекцию, лежащую в углу. Жар от закипевших в ранах химических реакций приятно обогрел замерзающее тело. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Кожа закрыла все подлежащие ткани, и я начал отсчёт.

Десять. Осталось вытолкнуть из стены сдавшуюся под моим напором решётку.

Девять. Но ведь там же ещё дверь из самой комнаты!

Восемь. Всё равно выбью. Не остановите.

Семь. Там будет больше пространства, и я смогу взять хороший разгон.

Шесть. А потом найти друзей и, если понадобится, поотрывать руки тем, кто помешает.

Пять. Надеюсь, меня не хватит внезапный голод, иначе на попытку сдержаться уйдут все оставшиеся силы и время.

Четыре. И по дороге не встретятся пиявки.

Три. Они все там боятся меня. Это моё преимущество.

Два. Придётся выбираться из этого чёртова места пешком.

Один. Даже если всё так… Я здесь не умру.

Глаза широко распахнулись, я сделал глубокий вдох и начал подниматься на ноги. Не медля ни секунды, я накинулся на железные прутья, и они с хрустом начали выдираться из бетона. Ещё одно столкновение. Последнее. Сетчатый квадрат вылетает из клетки, и я вместе с ним. В последнее мгновение удалось подцепить его пальцами, чтобы оно не рухнуло на пол с компрометирующим звоном. Решётка казалась довольно тяжёлой. То ли она действительно настолько массивная, то ли силы в приличной степени покинули меня. Не знаю, нет времени об этом думать!

Я прислонил железку к стене и быстрым взглядом окинул помещение. Позади оказались моя клетка и соседняя, на которой в самом деле была дверь. Похоже всё-таки, что это какая-то другая комната, а не та, где на меня тогда прыгнул этот мерзкий червяк. Больше здесь не было ничего, кроме маленьких тусклых аварийных ламп на стенах. В углу, на той же стороне с клетками, был выход. Теперь надо разобраться с ним.

Ладонями я провёл по её поверхности, оценивая текстуру. Практически цельный кусок металла. Судя по всему, закрывается на длинный шпингалет с той стороны. Слабых мест не было. Ну что ж, придётся вышибать, а это создаст столько шума, что сразу станет ясно о случившемся.

Потерев ладони, я отошёл к противоположной стене напротив двери и начал настраиваться. Сейчас потребуются все оставшиеся силы. Взяв довольно приличный разгон, я влетел плечом в толстое железо. Колоссальная энергия сотрясла всё тело, пробирая до последней клетки. Немного оглушило, но не критично. Ноги плохо слушались. Ещё один разгон, и с другой стороны послышался похожий хруст крошащегося бетона. Отлично! Крепления не точно не выдержат! Третья попытка. Дверь даже сдвинулась наружу. Последний удар, и она наконец-то распахивается на ту сторону, пуская в глаза яркий с непривычки свет коридорных ламп.

Свобода! Теперь ничто меня не удерживает от побега! Осталось забрать друзей и убраться к чёртовой матери из этого ада.

Голова слегка кружилась, а ноги подкашивались. Но ничего, сейчас соберусь окончательно. Проклятье. Не коридор, а лабиринт. Это какая-то ещё одна, неизвестная мне секция? Нет, это я всего лишь плохо соображаю.

Чёрт, за какой же дверью их держат? Хранилище реактивов, помещение с огромным электронным микроскопом, две совершенно пустых тёмных комнаты… Поворот за угол, и неприятность. Жуткая, противная на вид неприятность. Обезьяна.

Она сидела меж стен, словно поджидая меня. Как она вообще тут оказалась? Сейчас будет плохо… Ведь это не простая забавная зверушка из зоопарка и не обыкновенное животное, гуляющее по своему дому. Это инфицированный Т-вирусом монстр, и даже богу неизвестно, на что он способен.

Опять меня перемкнуло. До сих пор не понимаю, что это такое. Наверное нечто, похожее на активацию боевого режима. Контроль над телом улетучивается, а мне остаются только ощущения тела, незнакомые обычному человеку. Чувствую, что опасно. Чувствую, что буду драться. И нет, только не это! Голод. Свирепый голод проснулся вместе с пришедшим мне на смену зверем.

Монстр оскалил пасть с длиннющими клыками и приготовился к прыжку. Что же мне делать? В момент, когда он оторвался от пола и полетел в мою сторону, тело само сделало шаг в сторону и накинулось вдруг на врага. Размашистым пинком оно отправило обезьяну в ещё один полёт в дальний угол, издав при этом утробный рык. Чёрт побери, я заперт внутри такого же монстра! Но почему мне не страшно от самого себя?

Враг моментально очухивается и снова летит на меня, вцепляясь когтями в грудь, обжигая её болью. Монстр противно шипит, пуская противные слюни мне в лицо, но я умудряюсь не подставить его под укусы. Пальцы смыкаются на горле чудища, отдирая его от меня, но его ноги по-прежнему держат меня за одежду. Я впечатываю обезьяну в стену, бью её что есть мочи по голове, а она отчаянно сопротивляется, раздирая мне кожу на руках на лоскуты. Кровь льётся на пол, но пыл моего зверя было не унять. Он хватает животное за лапу и, как кувалдой, бьёт им по другой стене. Потом мутузит ногами, когда оно сползло на пол.

Какой же кошмар, что за бредятина тут происходит! Мысленно я хватаюсь за голову, одновременно издавая болезненные стоны.Кажется, обезьяна притихла. И не просто притихла, а погибла. Её тело превратилось в вялый комок, развалившийся на холодном бетонном полу. Всё-всё-всё, победа! Эй, зверь, слышишь? Выпусти меня, нет времени медлить!

Но он меня не слушал. Оставил взаперти наедине с нашими общими ощущениями. И я чувствовал его ликование, а также отвратительно предвкушение. Предвкушение трапезы.

Нет, только не это, прошу! Не будем же мы есть этот кусок заражённого мяса!

Тело опускается на колени и берёт в руки бездыханный труп животного.

Остановись! Ещё есть силы, не надо этого делать!

Пальцы хватают обезьянью ногу и подносят ко рту.

В самом деле, прекрати! Подумай только, что будет, если его съесть!

Но зубы вгрызаются в кожу, густо покрытую шерстью, смыкаются, и отрывают её кусок, обнажая мышцу. Меня должно стошнить, но не получается. Контроль сейчас не у меня. Пальцы сильнее разрывают кожу, открывая больший доступ к пище. Мерзко, мерзко, мерзко. Горький вкус сырого жёсткого мяса. Его приходится долго прожёвывать, заставляя меня испытывать самое гнусное отвращение несколько минут.

Можно ли как-то отключиться? Я не хочу это терпеть! Прекрати наконец, слышишь ты меня?!

Мои мольбы всё же были услышаны. Бросив обглоданную ногу животного, тело делает несколько шагов назад. Зверь с довольной ухмылкой засыпает, а я с криками врываюсь в своё сознание.

Господи, да что ж за кошмар со мной происходит! Как мне теперь с этим жить?

Нет-нет. Нет времени думать об этом. Надо искать друзей, надо спасаться.

Я оглянулся на свою жертву, и мне стало немного дурно. Широкая лужа крови, и моей, и её, клочки одежды, переломанный труп с обгрызанной ногой. Нет-нет, это же не я всё сделал… Забыть. Забыть об этом.

Куда же ты спрятал моих друзей, Маркус? Если я найду тебя вместо них, тебе придётся за многое ответить.

Прилив сил после внепланового «перекуса» дал о себе знать. Тело стало слушаться в полной мере, головокружение исчезло. Но чувство жажды по-прежнему скребло горло.

Я обошёл весь проклятый лабиринт, но так и не нашёл в нём никого. Неужели все просто сбежали от меня? Время шло. Если старый псих решил сразу инфицировать кого-то, у меня крайне мало шансов вытащить ребят живыми. Но я найду их.

Чёрт, только не говорите, что я заблудился! Это явно новая для меня секция, здесь какие-то ответвления с выходами под землю, к огромным конструкциям в виде баков и коммуникациям. Срочно вернуться к началу!

Потеряв ещё несколько драгоценных минут, я-таки вывернул куда-то, где коридоры приобрели знакомые ранее очертания. Может их повели в «стандартный» отдел лаборатории? Обшарив все кабинеты, и даже те, где я столкнулся с Маркусом и где меня укусила пиявка, снова потерпел фиаско. Куда все подевались, ау!

Сердце колотилось в страхе не успеть. Рано ещё бояться, ещё не всё потеряно. Я смотрел на дверь в кабинет Маркуса, как на портал в другой мир. Трудно сказать, какой из двух миров был лучше. Атмосфера полнейшего ужаса, давящая на меня всё это время со всех сторон по эту сторону двери, выжимала из себя и одновременно утягивала внутрь. Но у меня только одна дорога.

В кабинете, конечно же, тоже никого не было. В нём всё было так привычно, так обыденно, будто ничего сейчас не происходит или будто время здесь вовсе не идёт. Ладно, некогда размышлять.

Я ворвался в первое помещение в этой части лаборатории. Им было подобие «командного пункта» с управлением электричеством, водой, кислородом и другими функциями. К своему ужасу, я увидел там главную лаборантку Мелину.

А увидеть меня было по истине тройным ужасом. Уилкинсон выронила из рук планшет и испуганно крикнула в ладонь, отступая мелкими шажками назад.

— Спокойно! Спокойно! — я поднял руки вверх, — Не бойся меня, всё хорошо!

— Ч-ч-что с-с тобой, Марти? — её глаза были круглыми от страха, а голос судорожно гудел.

Эх, как тебе объяснить, Мелина? Почему я весь в крови и ободранный, почему всё вокруг рта измазано уже непонятно чьей кровью, почему, почему?

— Послушай, произошло нечто очень страшное. Маркус выпускает подопытных на персонал.

— И-и-и ты поэтому так выглядишь? Ты теперь тоже инфицирован? — ну как мне всё объяснить в двух словах, когда времени совсем нет!

— Со мной всё в порядке, поверь, — прямо чувствую, насколько «убедительно» это звучит, — Где все? Мне надо найти остальных ребят! — Уилкинсон нервно сглотнула, отдышалась, отвела взгляд в сторону и ещё раз глубоко вздохнула.

— Вот буквально недавно Маркус зачем-то сказал всем лаборантам подниматься на верх и отдыхать. А твоих напарников я видела в компании каких-то людей в чёрных костюмах. Они так быстро шли, я даже ничего не успела разглядеть.

— Куда? Куда они шли? — выпалил я.

— Я не знаю. Но потом был звук поднимающегося лифта.

Куда же их уводят, да чтоб его! И почему Мелина ещё здесь?

— А ты почему не ушла?

— Без меня тут н-ничего работать не б-будет, ты же знаешь, — мне уже надо бежать, пора заканчивать, — Марти, что происходит-то?

— Я уже сказал. Мелина, беги из этого центра. Куда угодно. Мы все здесь очень крупно ошибались.

Не дожидаясь её реакции, я выскочил из кабинета. Отвели их наверх или же оставили здесь? Следующий кабинет пуст. Затем вольер. Животные в клетках одновременно оглянулись на меня. Я почувствовал страх некоторых из них, что вызвало смех глубоко внутри. Не мой смех. Дальше — комната для микроскопирования.

— Вот чёрт! — раздалось из дальнего угла кабинета. Это был голос Томаса.

Он и Джейн сидели на полу, их руки были скованы наручниками через металлическую подпорку стола, идущую от стены по диагонали. Тяжёлый камень упал с сердца.

— Вы живы! — радостно вырвалось у меня, и я подбежал к друзьям.

— О, боже, Марти, что с тобой случилось? Это всё ещё ты? — в голосе Джейн отчётливо звучал страх.

— Всё ещё я. Вы в порядке? Маркус с вами ничего не сделал? — я смотрел на них, и видел, как они меня боятся. Но в глубине души я понимал, что это абсолютно иррационально, и вид залитого кровью с ног до головы человека в разодранной одежде испугает кого угодно.

— Нет, — простонал Томми, — Но… Крэйг и Хэм. Нас разделили. Меня и Джейн кинули сюда, а что с ними — неизвестно! — Я так и понял, что половина из четверых находится здесь неспроста, — Что делать будем?

Том и Джейн выглядели такими запуганными, такими забитыми. Кому пришлось пережить больший ужас — мне или им? Исходя из того, что за свою жизнь мне в самом деле не страшно.

— Сперва вот что, — они были скованы одной парой наручников, перекинутых над этой подпоркой. Я положил руки на браслеты, чтобы разорвать цепочку между ними, — Берегите головы, — и резким рывком я разорвал три металлических кольца, освобождая друзей.

Они начали синхронно трясти руками, разминая их.

— Всё ещё не могу до конца осознать, что ты теперь не обычный парень, — с нервной улыбкой сказала Джейн.

Я вдруг неосознанно оглядел себя. Абсолютно всё ведь было в крови. Рубашка с футболкой спереди были нарезаны на неровные кусочки, некоторые из которых свисали. Хорошо ещё, что штаны были относительно целыми. Ничего, дополнительная психическая атака на врага не помешает.

А теперь найти Хэма и Крэйга. Умудрившись по дороге не потерять Джейн с Томом.

— Возможно, что остальных повели наверх, но не факт. Поищем их, и бежим к железнодорожному тоннелю или прямо к главному выходу, — Джейн потянула ко мне дрожащую руку и неуверенно ткнула пальцем в плечо.

— Как ты себя чувствуешь? — грустно спросила она. Ох, милая моя, не время для разговоров сейчас!

— Я в полном порядке. Джейн, соберись. Я не знаю, смогу ли вас защитить, если агенты начнут по нам стрелять, — Томас тоже хоть и выглядел жалко, но в его взгляде было больше уверенности, — Так что держитесь позади меня и будьте очень внимательны. В той секции на меня напала заражённая обезьяна. Не уверен, что здесь нам не встретится никто из подопытных. Маркус выслал всех лаборантов наверх, вряд ли просто так.

— Может ты пока лучше разведаешь путь, а потом вернёшься за нами? — предложил Томми.

— Нет, времени мало. Идём все вместе, — решительно твёрдо отозвался я.

Сердце разрывалось от одновременной радости за живых и невредимых Тома с Джейн и от страха за Хэма с Крэйгом. Сколько времени прошло с тех пор, как их забрали? Что решит Маркус сделать с ними? Вдруг что-то ещё похуже, чем я пока могу представить.

Ребята боязливо шагали за мной, тесно прижавшись друг к другу и озираясь по сторонам. Вот так почти что родные совсем недавно стены лаборатории окончательно превратились в часть всеобщего кошмара, от которого мы никак не могли проснуться.

В нашем кабинете снова пусто. Пошли дальше. Впереди послышался быстрый топот, как будто кто-то убегал. Я рванул вдогонку, увидел, как полы чьего-то халата скрываются за углом и затем следует скрежет лифта. Когда я добежал до него, беглецов уже не было видно, а только поднимающуюся вверх платформу.

— Марти, вернись! Слышишь? — раздался позади возглас Тома.

Я поспешил назад, в следующий за нашим кабинет. О, нет, только не это!

На секционном столе, где мы обычно делали вскрытия, лежал привязанный за руки и за ноги Хэм. Как хорошо, что целый! Но, чёрт, кажется, он был без сознания. Его ещё и раздели до нижнего белья.

— Эй, дружище, очнись! — я слегка похлопал его по щеке, отчаянно вглядываясь в масочное выражение лица, — Хэм, проснись!

Глупо, конечно, пытаться вот так разбудить человека, которого, кажется опять усыпили хорошим снотворным. Он медленно и глубоко дышал. Я проверил пульс на сонных артериях, оставив под пальцами небольшой красный след почти высохшей крови. Нормальный.

— И что нам с ним делать? — Том схватился за голову, — А вдруг его уже заразили?

— Вы видите следы укола? — я схватил лежащего за локоть, всматриваясь в вены. Вроде ничего нет.

— Я ничего не вижу, — констатировала Джейн. Она отошла куда-то к шкафам и вернулась с охапкой вещей, — Давайте оденем его что ли, а не то замёрзнет.

Я постарался как можно быстрее разорвать тросы, идущие от браслетов на Хэме к основанию стола. Я знал, что они открываются ключом, но не было времени его искать. Ещё раз подошёл проверить Хэма. Приоткрыл веки, и с непривычки дёрнулся от вида закатанных глаз. Значит, спит очень глубоко.

Мы принялись натягивать одежду на товарища, спасая его от царящего вокруг холода. Конечно, тот факт, что он без сознания, существенно замедляет нас и усложняет задачу, поскольку Хэм был слишком тяжёлым, чтобы Том и Джейн смогли его хоть как-нибудь тащить. Придётся всё делать самому.

— Осталось найти Крэйга, — высказал я, пытаясь придумать, как бы поудобнее подобрать безучастного друга.

— Думаешь, стоит? — вдруг сказал Том.

Я не мог не посмотреть ему укоризненно в глаза. Да что с тобой не так, нытик ты несчастный?

— Значит так, Томми. Мы либо все вместе убираемся отсюда, либо иди на все четыре стороны один прямо сейчас, — Том повёл головой в сторону, но не отводил взгляда.

— Погоди, я не это имел в виду. Просто у меня на секунду закралась мысль, что он, возможно, мог нас сдать, и сейчас нам скорее стоит бежать таким составом, чем искать его. — Ну приехали. Никогда не понимал, что в голове у Томаса, и зачастую его мыслительные потоки, вырывающиеся наружу, злили меня различными способами.

— Оставь свои бредовые идеи! С чего бы ему нас сдавать? И когда бы он успел? И как бы сдал? Ты вообще думаешь, что говоришь? — гнев рвался наружу, так не вовремя сея раздор между нами. Надо срочно успокоиться, — Забудь эту хрень, — я пригрозил ему пальцем, — Или пеняй на себя.

— Марти, не надо! — ко мне подбежала Джейн, не побоявшись даже взять меня за руку и немного оттащить от собеседника. Что не надо? По-твоему, я хотел ударить его или что? Хватит видеть во мне монстра, люди!

Злость закипела ещё сильнее. Времени итак ни черта нет, а вы тут ещё решили устроить невнятные разборки! Чтобы не ляпнуть чего-то лишнего, что опять могли бы расценить неправильно, я только фыркнул, развернулся к Хэму и аккуратно взвалил его на плечо. Благо, для меня он был совсем не тяжёлым, хоть и крупным просто по габаритам.

Мда, было неудобно, но что поделать. Пришлось остальным первыми заглядывать в двери. И так мы обшастали всю оставшуюся лабораторию, не найдя ни Крэйга, ни кого-либо вообще.

Чёртов Том со своими дурацкими идеями! Теперь я сам прокручивал в голове возможное предательство Крэйга. Он уже работал здесь, переводился в Арклейскую лабораторию, вернулся сюда, работал с нами, бежал с нами и даже был схвачен. Очень не похоже на то, чтобы он всё это время был или даже в какой-то момент стал не за нас. Та часть меня, что уже очень давно и страстно желала поскорее убраться отсюда, продолжала крутить в голове эти мысли, пытаясь отыскать в них недостающее звено и подвох. Но я гнал их прочь, потому что никакого подвоха быть не могло.

— Где же ты… — прошептал я, когда мы уже направлялись к лифту.

Там наверху сейчас все лаборанты и вообще весь персонал, какой только мог быть. Включая самого Маркуса и двух его помощничков. Уж не они ли тогда так резво убегали от меня в коридоре? Вполне возможно.

Даже загадывать не буду, что подумает случайный сотрудник, увидев нас и особенно меня. Кстати, ведь если Крэйга повели сюда, значит его не инфицировали? Где и как держать человека, когда она станет… Нет, не хочу об этом думать до сих пор. Прибыли на этаж. Хоть бы не наткнуться ни на кого ненужного по дороге. Да только где искать последнего коллегу? Придётся опять обходить все двери? Можно было бы разделиться для ускорения, если бы не опасность встретиться лицом к лицу с вооружёнными агентами.

За первыми тремя дверьми из всех нам встретился один только лаборант. Я не заглядывал внутрь комнаты, чтобы не попасться ему на глаза. Вдруг где-то внизу начал раздаваться очередной топот бега нескольких человек и неразборчивый возглас. Переглянувшись, мы бросили обход оставшихся дверей и быстро направились к лестнице. Когда в поле зрения появился холл, топот под нами стал громче и яснее. Неожиданно раздался выстрел, от которого меня невольно словно прошибло током. Откуда-то снизу на пол перед лестницей свалился не кто иной, как Крэйг. Он застонал и схватился за ногу, из которой потекли красные капли. Мне в один миг всё стало ясно.

Я постарался поаккуратнее скинуть с плеча Хэма и бросился через перила на несколько метров вниз. Самое время разбудить зверя внутри! Закрыв спиной Крэйга, я встал лицом к двум знакомым агентам, которым уже посчастливилось всадить в меня несколько пуль. Что ж, я готов потерпеть ещё три десятка, если понадобится!

— Опять эта тварь! — зарычал один из них и прицелился в меня, — Стреляй! — крикнул он напарнику, и началась канонада.

Три выстрела попали в цель, но не смогли достаточно замедлить меня. Размашистым ударом я бью одного по вытянутым с пистолетом рукам, от чего он толкает напарника, стоявшего к нему плечом к плечу. Следом я делаю подсечку, и агент валится с ног, глухо ударяясь об пол. Второго, не успевающего соображать, я просто бью в живот и по голове, после чего он уже неподвижно падает. Изо всех сил я мысленно уговариваю зверя не убивать агентов. Я не готов жить, зная, что отнял чью-то жизнь, пусть даже защищая свою.

«Неужели кто-то до сих пор считает себя высокоморальным после всего, что он уже сделал?».

Отстань, противный внутренний голос. Я устал от твоих причитаний, и мне, кхм-кхм, прекрасно живётся без них.

И зверь слушается меня. Он вырывает пистолет из рук агента, после чего даёт ему оглушающий шлепок по уху, подбирает на руки и просто откидывает подальше. А этот, второй, и так уже «готов». Быстро вернув себе контроль над телом, я хватаю оба пистолета и засовываю под ремень, чудом уцелевший после нападения обезьяны.

Тело болит после очередной порции принятых пуль, но я беру себя в руки подползаю к до сих пор лежащему Крэйгу.

— Ты как? — спросил его. Он держался рукой за заднюю поверхность бедра и сдерживал болезненные стоны.

— Ах-х, плохо дело… Но вроде не смертельно, — а потом он со знакомым мне с недавних пор ужасом в глазах посмотрел на меня.

— Господи, а с тобой-то что?

— Всё нормально, — как раз в это время пришёл приятный жар от включившейся регенерации. В этот раз было особенно приятно, потому что это, кажется, победа. Мы все вместе. И выход из особняка прямо перед нами.

Я убедился, что пуля, угодившая в Крэйга, не перебила артерию, и облегчённо выдохнул. Неужели… Неужели это конец? Оглянувшись назад, на лестницу, я увидел Томаса и Джейн, с трудом тянувших за собой спящего Хэма.

— Как же повезло нам, что нашли тебя, — улыбнулся я Крэйгу, но он был не очень-то доволен.

— Да уж, чёрт возьми, — зашипел он, крепче зажимая рану.

Хотелось просто лечь на пол и лежать, ни о чём больше не думая. Я смог. Я всё-таки всех спас. Не подвёл. Тягостный наплыв усталой лени одолевал с каждой секундой, однако нельзя позволить ему завладеть собой и упустить самый последний шанс. Взгляд на мгновение застыл на огромных деревянных дверях холла, казавшимися сейчас воротами в рай. Самое время нам выбираться из чистилища в заветную обитель мира.

Усилием воли я поднялся на ноги и побежал к Тому с Джейн, подбирая из их рук Хэма.

— Скорее, перевяжите ногу Крэйгу, пока сюда никто не прибежал, — я не мог ничем помочь раненому, потому что был огромный риск попадания моей или обезьяньей крови к нему.

Двое рванули к подбитому учёному, послышался звук рвущейся ткани и шипение Крэйга.

— Маркус сказал, что немедленно приступит к экспериментам. Хэма усыпили и оставили внизу, а меня поволокли куда-то, — запыхаясь, бормотал раненый, — Заперли в одной из комнат. Допрашивали. Но ничего нового я им всё равно не сказал. А потом смог вырваться, когда двое этих балбесов отвлеклись.

Пока он рассказывал свою историю, я ещё раз проверил Хэма. К сожалению, никаких изменений. С ним и подстреленным в ногу Крэйгом быстро убежать у нас не выйдет. Хорошо, что особняк окружён густым лесом, в котором можно скрыться от погони.

Кстати, о ней. Краем уха я услышал, как кто-то вышел на лестницу. Лаборант. Тот, что приносил мне воду. Он застыл на месте, разглядывая нас и, видимо, пытаясь понять, что происходит. Вряд ли есть смысл запугивать его, чтобы никому ничего не сказал. Устроенный нами переполох итак вот-вот станет известен самому Маркусу, а там уже не важно, кто сообщит ему подробности. Пусть лучше стоит здесь и тянет время. К тому же где-то ходит ещё один агент.

— За нами наблюдают, — прошептала Джейн, завязывая узел импровизированного бинта.

— Вижу, — ответил я также шёпотом, — не обращайте внимания. Том, хватай Крэйга, и… убираемся отсюда.

Мы дружно переглянулись. В глазах ребят я наконец-то увидел надежду. От этого меня переполнила уверенность, и я взвалил на плечо Хэма, а Томми помог подняться Крэйгу.

Джейн с трудом открыла тяжёлые двери, из-за которых в холл полился яркий солнечный свет. До чего радостный момент. Как долго я его ждал! Мы все ждали. Даже не оглядываясь на прощание, мы как можно скорее втиснулись в проход и вдохнули чистый лесной воздух.

***

— Пойдём вдоль железной дороги, но будем держаться леса, — скомандовал я ребятам, когда мы спустились с холма.

Мы старались идти как можно быстрее, преодолевая кто боль, кто бессилие, кто просто дискомфорт от габаритного груза на плече. Огромный особняк скрылся из виду, когда мы достаточно глубоко зашли в лес.

— Не заблудимся? — спросил Крэйг, тяжело дыша.

— Не должны.

Свет солнца скрылся за кронами густых елей. Постепенно ко мне возвращалось чувство, впервые посетившее меня во время нашего первого побега. Чувство безопасности. Но теперь я знаю, что оно обманчиво. Нельзя бежать от Амбреллы и чувствовать себя в безопасности, будь ты хоть в поезде, хоть в лесу, хоть на краю света, как я думаю. Очень глупо думать, что такая богатая компания закроет глаза на то, что сбежало несколько важнейших свидетелей и я, уникальный случай заражения Т-вирусом.

Боюсь, скоро я перестану быть уникальным. Уверен на двести процентов, что Маркус своего добьётся, и это острой спицей кололо в самое сердце. Все, кто остался там, в Учебном Центре — потенциальные жертвы его безумия. И я знаю, что нельзя оставить это просто так.

— Что делать будем? — меланхолично размышлял Том, — В городе нас найдут. Я уже молчу про то, что любой нормальный человек вызовет полицию при виде нас.

Мы пережили ужас, наверняка стоящий нам парой-тройкой нервных расстройств. Но впереди было что-то не менее опасное. Да. Теперь только и думать о том, как спрятаться, как не попасться на глаза случайному прохожему, как выбраться подальше от Раккун-Сити и даже как банально принять душ, не слив в водопровод заражённую кровь. Тяжело думать обо всём сразу.

— Что-нибудь придумаем, — не шибко оптимистично ответил я, — Мы вместе, а это главное.

— А в глобальных перспективах?

Хороший вопрос. Наверное, в этом плане я останусь верен самому себе. Я пришёл в ту чёртову лабораторию с одной целью — искать лекарства от самых злобных недугов. Только теперь, когда я знаю об этом мире несколько больше, придётся признать, что в нём появился куда более страшный недуг. И бороться с ним всеми доступными способами отныне мой долг. Надеюсь, с этим согласны и остальные.

— Никто же не будет отрицать тот факт, что мы теперь обязаны обратить все свои силы против Амбреллы? — на полном серьёзе спросил я.

Ответа долго не было. Возможно, пока ещё не подходящее время ставить перед собой подобные цели. Но факт есть факт. Вся страна, весь мир находится под угрозой. Кто, если не мы, сможет защитить его?

Насыпь с железной дорогой делала плавный поворот. Путь казался бесконечно долгим. И кто его знает, сколько ещё километров нам придётся пройти, что ещё пережить, с какими потрясениями столкнуться. Но мы справимся. Я справлюсь. Я больше никогда не сделаю неверный выбор и не позволю случиться самой страшной катастрофе.

Комментарий к Часть 12.

Прошу, скажите, что концовка вышла не убогой. Только честно.

========== Эпилог. ==========

Гудение ламп, редко висящих на потолке запутанного коридора лаборатории, нарушало мёртвую тишину. Шаги эхом отражались от стен и как будто окружали со всех сторон. В какой-то момент на бетоне стали появляться красные следы причудливой формы, как будто кто-то бросил в стену тряпку, смоченную красной краской. Потом они дополнялись длинными параллельными линиями, идущими то горизонтально, то вертикально, до по диагонали, то закручиваясь в полуспираль, то по две, то по три, то даже по четыре. На полу разбежались такие же красные следы обуви, кучками стоптавшись в одном месте, неодинаковым расстоянием отступая друг от друга. А потом причудливая инсталляция свелась к завершению. А если быть точным до конца – к началу.

Альберт Вескер и Уильям Биркин задумчиво рассматривали слегка завалившийся на стену труп животного посреди широко разлившейся лужи крови. Мёртвая обезьяна была скручена в неестественную позу, запрокинув голову далеко на затылок и при этом обнажая пасть, снабжённую длинными шиловидными клыками. На левой ноге не было кожи и шерсти, а также значительной части мышц, на оставшихся кусках которых виднелись ямы от укусов.

Сейчас оба юных учёных думали примерно об одном и том же. Сбежав тогда от «человека», который сделал это, они спасались от участи стать похожим на эту обезьяну трупом. Не было никаких гарантий, что он не стал бы нападать на них двоих, потеряв в один миг контроль над собой. Было по-настоящему страшно, когда они услышали за дверью секционной шаги оттуда, откуда никто другой прийти не мог.

На этом сходство мыслей заканчивалось. Биркин почесал затылок, ещё раз внутренне успокаиваясь и уже переключаясь на анализ увиденного. Вескера же немного пробила дрожь, когда он вспомнил о визите к заражённому пока ещё в его клетку. Его молниеносный бросок к решётке и глаза, полные жажды крови. Это пугало вдвойне, учитывая такое расхождение с первоначальным видом подопытного.

Одновременно это восхищало. Неужели этот Т-вирус в самом деле придавал столь удивительные способности человеческому телу? Скорость, огромную силу, регенерацию, заживляющую всевозможные раны и повреждения? Конечно же придавал. Это то же самое, что было с мышами, собаками, птицами, обезьянами и всеми остальными. Просто с человеком всё становится несколько… иначе. Сюрреалистично и так ясно одновременно. Подумать только, чего можно добиться, поработав над вирусом как следует. Учитывая его особую природу изменчивости, можно открыть для себя даже огромное множество новых характеристик. По истине неисчерпаемый потенциал. На любой вкус, для любой фантазии.

– Ох и влетит нам от Маркуса! – ещё раз почесал лохматый затылок Биркин.

– Нам не влетит, – быстро успокоил его Вескер, – Мы-то здесь при чём?

– А то, что мы так и не успели вколоть Т-вирус тому парню?

– По-твоему лучше, чтобы мы стали вот такой кучей обглоданного мяса? – Альберт кивнул на картину убийства перед ними и усмехнулся.

– По-моему нет, но Маркус будет явно не в восторге. Он в любом случае сейчас будет не в восторге. Если не сказать, в бешенстве, – младший учёный грустно вздохнул, отворачиваясь от зрелища и уже намереваясь уходить, – Пойдём. Нечего испытывать его терпение и бегать от него где попало.

Вескер согласился с приятелем и направился вместе с ним к выходу. Теперь трудно было выкинуть из головы мысли о потенциальных возможностях Т-вируса. Но что-то подсказывало ему, что с нынешним руководителем далеко не уедешь в изучении конкретных свойств удивительного микроорганизма. А учитывая его маниакальное желание поскорее заразить кого-то Т-вирусом и просто посмотреть, что будет, так прогресс вообще никогда не наметится. Было бы гораздо лучше, если бы исследованиями занимались они с Биркиным одни, безо всякого такого «руководства». Может быть, действительно стоит сообщить Озвеллу Спенсеру? Он, возможно, единственный, кто способен хоть как-то повлиять на Маркуса.

Добравшись до своего кабинета, молодые люди стали искать бланки отчёта о результатах эксперимента.

– Уилл, займись этим, будь добр, а я хочу позвонить мистеру Спенсеру.

– Зачем? – удивился Биркин.

– Нам с тобой нужно больше свободы для действий. Попробую с этим что-нибудь сделать. И в конце концов, надо же доложить о побеге.

Вескер достал телефонную трубку и начал по памяти набирать номер, знакомый в этом центре лишь трём людям. На звонок довольно быстро ответили, и первая фраза «Кто это?» на другом конце всегда звучала на всякий случай очень холодно.

– Мистер Спенсер, добрый день, – после чего тон непосредственного начальника всегда сменялся на крайне дружелюбный.

– Добрый день, мой мальчик. Что ты хотел?

– Сэр, я недавно вам рассказывал о Т-вирусе. Хотел бы добавить, что доктор Маркус уже приступил к опытам на людях, – Вескер выдержал паузу, – Это может быть опасно, учитывая его наклонности.

– На людях, да? – задумчиво протянул Спенсер, – Что ж, это довольно любопытно. Учитывая те результаты, которые показывали эксперименты на животных, – он проговорил это, будто проигнорировав предупреждение об опасности, – Продолжайте работать. Но будьте аккуратны, само собой.

– Но, сэр… – немного растерялся Вескер.

– Помни, что вы ни коим образом не должны потерять его доверие. Сделайте всё, что угодно, но оставайтесь в его расположении. Это необходимо, – его голос стал строгим, не терпящим возражений.

– Конечно, я помню. Но, должен также сообщить, что у нас произошла неприятность. Из Центра сбежало несколько свидетелей, в том числе один подопытный.

– Вот как? – сейчас было важно, чтобы гнев не обрушился на Альберта, – Я займусь этим. И приструню Службу Безопасности за то, что допустили такое. И на будущее, мальчик мой: такие вещи нужно сообщать в первую очередь.

– Да, сэр, разумеется.

– Работайте.

Связь резко оборвалась. Похоже, что мистер Спенсер здорово разозлился из-за такого ЧП. Но, в любом случае, беглецов рано или поздно найдут. Никуда они не денутся от бесчисленных глаз, ушей и лап Амбреллы.

Вескер облегчённо выдохнул и устроился рядом с Биркиным, помогать ему заполнять отчёт.