Мать [Александр Павлович Бердник Олесь Бердник] (fb2) читать постранично, страница - 4

которую я чувствую в себе. И радостно мне, что могу еще обнять дерево как близкое существо, поздороваться с солнцем на рассвете, поговорить с веселым псом, послушать печальный плеск волны на море или неслышный голос земли. Я не одинок даже в пустыне. Потому что везде вижу, чувствую, слушаю моих многочисленных братьев и сестер — детей единой Природы.

И за те несказанные дорогие чувства я благодарю тебя, моя Мать, моя синеглазая волшебница…

Я знаю — пройдут тысячелетия. Наши тяжелые, громовые ракеты станут смешными и устаревшими. Появятся новые устройства — легкие, удобные, тихие. Изменится и понятия полета. И забудутся имена героев современности. Но все наши битвы войдут легендарным фоном в грядущие сказки. И новые матери вечерами будут рассказывать детям невероятные истории о первых подвижниках звездных пространств.

Для тебя не диковинка современные межзвездные полеты. Ты еще тогда открывала для меня естественность человеческого пути в космические просторы. Далекие миры были для тебя не холодной пустотой, где нельзя жить и дышать, а обжитым, уютным домом. Ты нам читала отрывки из волшебной книги астронома Камилла Фламмариона о других планетах, о жизни на них, о горящих солнцах. Когда мы не все понимали — рассказывала сказки, в которых действовали привычные, родные образы.

До сих пор помню такую ​​космическую сказку, родившуюся в твоем горячем сердце, Матушка…

Жила на одной планете счастливая Мать. И было у нее семь сыновей — ясных соколов. Каждого она учила уму-разуму, каждого любила-лелеяла. И вырастали дети на просторах неизмеренных — свободные, как птицы небесные, красивые, как звезда рассветная, быстрые, как молния.

Выросли, стали помогать матери. Построили дом на перекрестке звездных дорог. И чудное ремесло имел каждый из сыновей.

Первый сын Андрейка — черноглазый, кудрявый — был искусный кузнец и плотник. Построив кузницу, он установил горн и призвал гостей, чтобы несли работу. Звонкие стуки-перестуки покатились в пространстве.

А как ударит молоток и посыплются искры — то сразу же загораются звезды в небесной бесконечности. А как бухнет молот тяжеленный — возникают новые земли-планеты. И, услышав о таком мастере, с других планет начали приходить люди к нему — кому починить горный хребет, кому залатать морское дно. Андрейка никому не отказывает…

Второй сын у Матери — это Степанка, садовник и пасечник. Сад у него звездный. Пчелы разлетаются, гудят между мирами, между серебристыми скоплениями звезд, добывают нектар бессмертный, несут хозяевам в небесные ульи.

Расцветает волшебный сад Степанки, несутся ароматы в необъятность. Ну как тут сдержать соблазн, не зайти в гостеприимный дом Матери и сыновей? Заходят гости. А Степанка русочубый уже несет меды хмельные, да такие, что от них запляшут и молодые парни, и деды сивоусые. А на дорогу хороший садовник дает гостям медовые груши, розовобокие яблоки, прозрачные гроздья винограда, нежную клубнику. Да, трудно найти другого такого гостеприимного садовника, как Степанка. Потому что еще с детства его учила Мать: будь таким, как пчела, собирай добро не для себя, а для всех людей, для всех миров…

Третий сын у матери Миколка — крепкий, широкоплечий, молчаливый и застенчивый. Иногда посмотрит на гостей из-под пепельных бровей, улыбнется ласково, и опять молчит. Да, не любит говорить Миколка. Зато любит он сеять рожь-пшеницу и всякую пашницу. Миколка — хлебороб.

Эх, как выйдет он в небесное поле и как сыпанет зерен в мир, — сразу же на планетах буйствует зелень, вырастают леса, зацветают пестрыми коврами поля и луга, колосятся нивы, веселят сердца людей удивительным богатством. В домах пахнет хлеб нового урожая, добытый тяжким трудом. А что может быть приятнее трудящимся сердцам, нежели запах хлеба?

А Миколка уже пашет небесное поле, засевает его серебристыми зернами, потому что впереди все новые и новые звездные жатвы…

Четвертый сын у Матери — Петрусь белокурый, голубоглазый, — маляр-художник. Да такой мастер, такой умелец, что картины у него живые выходят. Один раз он нарисовал небесных птиц, да столько дал им силы сердечной, такую ​​жизненную жажду вдохнул в творение свое, что птички те — порх-порх! — да и полетели себе над миром. Вот радости было в доме материнском!

Всех любителей красоты приглашает в дом юный Петрусь. Все берется он разрисовать, украсить, расцветить. Ведь без цветков пусто на планетах, дом неприветливый без картины, восход солнца печальный без багряных цветов. Кто только желает дружить с красотой — всех четвертый сынок учит охотно.

Что узоры на листочках, что краски мотыльковых крылышек — это все от умения Петрусева, все от его щедрого сердца, точной руки. И не было той красоте ни начала, ни конца, так как принимал он краски от необъятности всемирной, от неба нежно-голубого, от звездных лучей…

А Василька — пятый сын — это мудрец. Ого, там такой молчун, такой философ, что надо поискать. Целыми веками думает он, сидя над