Stal og lidenskab (СИ) [Nagga] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Три года спустя ==========

Легкая дымка тумана устилала мощенные камнем улочки Новиграда, на которые упрямо пробивался желтоватый свет окованных традиционными узорами фонарей. Стражники несли свои посты, сменяясь через каждые три часа у главных ворот и зданий. Город заметно ожил после исчезновения призраков в округе, о которых так любезно позаботился Ламберт пару недель назад. Теперь мужчины могли спокойно протрахивать свои денежки в борделях, а шлюхи набивать карманы, если таковые вообще имелись в их распоряжении, звенящими золотыми монетами. Жизнь потекла своим чередом.

Неспешно шагая по переулку, Геральт бросил взгляд и теплую улыбку на знакомый дом, на верхнем этаже которого горел свет, проливаясь на улицу через украшенное какими-то рисунками окно. Мужчина на пару секунд остановился, помедлил, выбирая путь. В этом самом доме вот уже несколько лет жила одна сновидящая с милым прибожком, которого ведьмак не стал прогонять в свое время, а оставил своевольничать, но только внутри. Корина Тилли и Маленькая Сара звали его к себе несколько месяцев назад. Соскучились. Белого Волка тронуло это предложение, но сейчас он приехал в Новиград не за тем. Может быть, позже.

Геральт направился через темные переулки дальше в город, обходя стражников стороной и избегая подозрительных личностей. После того, как он в очередной раз «позаботился» о ноге Дийкстры, спасая Филиппу, тот уж слишком сильно на него разозлился и поклялся при следующей встрече «похоронить ведьмака в выгребной яме». Белый Волк решил, что ему пока рано умирать и направился прямиком в самый дорогой бордель города.

«Пассифлора» была увенчана множеством обольстительных скульптур, показывающих всю красоту женского тела, и цветниками, источавшими многогранный аромат букетов. Стоило только оказаться на территории борделя, как в голове начинало сладостно туманиться, а по телу разливалась приятная, тянущая нега, обещавшая вполне естественное в таком месте желание.

Однако стоило помнить, зачем Белый Волк сюда пришел.

Неделю назад ведьмак получил письмо, разливающее в воздухе слабый аромат камелии и пылавшее характерным жаром, стоило только взять его в руки. Белый Волк на минуту потерял способность двигаться, моргать и дышать. Внутри пробежал странный холодок, а потом резким взрывом по венам вместо крови потекло желание. Придя в себя и развернув пергамент, Геральт убедился, что чутье его не обмануло. Письмо было от Цири. Первое за три года. И, как не удивительно, просила она о помощи.

Вспоминая те мгновения, ведьмак вошел в «Пассифлору», то ли предвкушая, то ли страшась того, что предвещает встреча. Три года прошло с тех пор, как он видел Цири последний раз. Научив ее всему, что знал сам, и дав почти отцовское напутствие, мужчина расстался с ведьмачкой, разъехавшись в разные стороны на перекрестке. Геральт надеялся, что его совсем не родительские, вдруг проснувшиеся чувства поутихнут и забудутся, если он не будет видеться с Цири, но все старания покатились в бесполезную кучу, когда в голову ударил слишком знакомый аромат камелии.

В борделе было слишком много разных запахов, чтобы можно было уловить аромат ведьмачки, не сосредотачиваясь. Белый Волк заставил себя этого не делать. Он огляделся по сторонам, припомнив, что в прошлый раз это место отличалось буйством алого бархата, а сегодня этот цвет страсти сплелся с темно-синим шелком, что, как оказалось, вызывало разгул ощущений в разы сильнее.

- Геральт из Ривии? – почти шепотом произнесла одна из куртизанок, оказавшаяся позади ведьмака и взявшая его за руку.

- Мы знакомы? – повернувшись, с улыбкой спросил мужчина, пробежав по телу женщины глазами и чуть остановившись на аппетитных бедрах.

- Нет, - она покачала головой и на секунду прикрыла глаза, справляясь с томным напряжением, которое вызывал один вид Белого Волка. Скрыть сожаление, что мужчина не ее клиент, она не смогла. – Маркиза Серенити просила о вас позаботиться, как только вы появитесь. Идите за мной.

Она выпустила его руку и, соблазнительно раскачивая бедрами, стала подниматься по ближайшей лестнице, ведущей на второй этаж в роскошные комнаты для вполне понятных удовольствий. Геральт беззвучно шел за куртизанкой, ловя себя на мысли, что был бы не прочь отдохнуть часок-другой со столь привлекательной особой. «Пассифлора» привлекала клиентов с первого взгляда.

Поднявшись по лестнице и дважды свернув направо, они оказались в богато украшенной комнате, в которой золото сочеталось с алым бархатом в невероятных композициях, придавая этому месту полный страсти и жажды характер. Куртизанка тут же закрыла дверь снаружи, оставив ведьмака одного.

Мужчина не успел осмотреться, его чувства пронзил аромат камелии, терпким слоем стоявший в комнате. Ведьмаку показалось, что пол, покрытый ворсистым ковром, моментально отдалился, а потолок начал давить сверху с такой силой, что подкашивались колени. Но стоило дверному замку издать характерный щелчок, как из-за шторы, стуча каблучками, выбежала девушка с пепельными волосами, собранными сзади в замысловатый пучок, больше походивший на распустившийся цветок, в красном платье куртизанки, которое давало возможность любоваться прямой ножкой до самого бедра, а сверху обнажало грудь настолько, что еще немного и скрывать уже было бы нечего.

- Геральт! – восторженно вскрикнула Цири, обнимая ведьмака и прикрывая глаза от нахлынувшего счастья. – Я боялась, что ты уже не приедешь.

- Разве я мог? – прижимая к себе девушку, с нежностью произнес Белый Волк, вдыхая запах ее волос, кожи. Сейчас она была так близко, но, как и три года назад, оставалась недостижимой, далекой от Геральта.

- Надеюсь, я не оторвала тебя от дел, - добавила ведьмачка после недолгого молчания, когда насладилась объятиями мужчины. – Не знала, к кому еще стоит обратиться с такой…

- Не говори глупостей, - перебил ее Белый Волк. – Ты правильно сделала. К тому же, - он слегка улыбнулся, - я скучал по тебе.

- Я тоже по тебе скучала, - ответила она, не скрывая неподдельную любовь в голосе.

У Геральта защемило сердце. Он смотрел на девушку, стоявшую перед ним, и не мог поверить, что после всего, через что им пришлось пройти, именно так судьба решила распорядиться разрозненными путями их жизней.

- Как ты меня нашла? – прервал он тишину.

- Я слышала про стаю брукс в Скарстене, - пожала плечами ведьмачка. - Люди говорили о Белом Волке, вот я и решила попытать счастье, пока ты не уехал далеко. – И тут Цири заметила удрученный взгляд мужчины на себе и поспешила объяснить столь нескромный выбор одежды. – Я позвала тебя не просто так. Мне нужна помощь.

- Говори, - кивнул Геральт, не сумев проглотить ком в горле.

- Кто-то похищает девушек из «Пассифлоры», а наутро их находят мертвыми на главных улицах. Без единой капли крови.

- Вампир, - утвердительно произнес ведьмак, поморщившись.

- Да, но дело не в этом, - покачала головой девушка. – С одним я бы справилась, но, боюсь, что эта тварь здесь не одна.

- Ты сказала, что тебе нужна помощь, - напомнил Геральт.

- Нужна, - кивнула Цири. – Все убитые девушки подходят под один типаж: светловолосые, с зелеными глазами и каждая в красном платье.

- Значит, ты так вырядилась, чтобы приманкой быть? – недовольным тоном спросил Белый Волк, складывая руки на груди.

- Вампиров же надо как-то выманить. Я – приманка, а ты прикрываешь. Или что, - она одернула подол платья, еще сильнее обнажив бедро и лукаво улыбнувшись, - я тебе не нравлюсь?

Тут комнату пронзил ее мелодичный смех, который зазвенел у ведьмака в голове. У него итак ком стоял в горле с момента их встречи, а теперь дар речи и вовсе пропал. Он не мог оторвать глаз от Цири, которая, прикрыв глаза, продолжала смеяться. Казалось, для нее сама мысль об отношениях с Геральтом была несуразной и невозможной. Ведьмак устыдился собственных мыслей. Ведь ему хотелось, чтобы девушка считала иначе.

Забытая всеми богами пещера под скалами наполнялась гулким эхом, разносящимся по длинному туннелю вглубь горы. Звук падающих в подземное озеро капель превратился в нагнетающую какофонию однообразия, лишь изредка нарушаемую порывами ветра снаружи. Настенные факелы не зажигались, по меньшей мере, несколько лет. Все свидетельствовало о том, что это место идеально подходило для подыхающего кровопийцы, которого иногда подкармливают молоденькими девушками дружки с такими же клыками.

Рангар сделал шаг по направлению к пепельноволосой девушке, подвешенной за железные кандалы к отвесной скале, облизывая пересохшие, потрескавшиеся губы. Он уже десять минут поглощал Цири взглядом, старался подвергнуть ее типичным вампирским фокусам, но воля пленницы была сильна, и у старого, вконец обессилевшего вампира ничего не выходило.

Терпение Рангара не было безграничным, а молодая кожа, свежая кровь так и манили. В мгновение он оказался рядом с Цири, а она даже не вздрогнула. Вампир смотрел в ее глубокие зеленые глаза, обрамленные чернотой подводки, и не видел в них даже толики страха или отчаяния. Пепельноволосая пленница смотрела на монстра с вызовом, презрением.

- Неужто ты совсем не боишься? – удивился вампир, опуская заостренные ногти на женское плечо. – Не чувствуешь страха?

- А кого бояться-то? – усмехнулась Цири. – Тебя? А поживее никого нет? – она закатила глаза. - Ты же рассыплешься не сегодня – завтра.

- Твоя кровь поможет этому не случиться, - прошептал он девушке в самое ухо, исследуя рукой грудь Цири. – Но ты такая сладкая… - его высохшие губы оказались на ее шее, припадая к ней в каком-то диком, неестественном поцелуе. – Такая нежная…

Его рука заскользила с женской груди на низ живота, а потом мгновенно оказалась у пепельноволосой девушки на бедре. Цири слабо задергалась, чувствуя, как силы оставляют ее, как каждая клеточка тела обмякает, не желая сопротивляться этому монстру.

- Убери от меня свои руки! – из последних сил выкрикнула ведьмачка, но походило это скорее на безжизненный стон умирающей жертвы. Она уже не могла сопротивляться странному поглощающему гипнозу, который применял к ней Рангар, когда его лицо начало расплываться перед ней.

- Ты этого не хочешь, - мужской шепот донесся откуда-то снизу. – Тебе нужно другое, - теперь звук шел сверху. Вампир, оказавшись совсем близко, медленно обрисовывал языком странный силуэт на шее Цири, попутно оцарапывая бедро острыми, твердыми ногтями. - И мне тоже.

Ведьмачка с тихим стоном уронила голову набок, прикрыв глаза. Она чувствовала, как жизненная энергия оставляет ее, сменяясь сонным дурманом, который внушает ей Рангар. Девушка ощущала на своем теле его морщинистые, иссохшие руки.

В какой-то момент все прекратилось. Несколько секунд в пещере царила абсолютная тишина, даже вода перестала капать в озеро. Сердце Цири бешено заколотилось, но вырванных мгновений не хватило, что ведьмачка пришла в себя.

Старые руки подхватили ее снизу и рывком уложили на холодный шершавый камень, скользкий от тины. Вампир навалился сверху, хрипло и отрывисто дыша. Ногтями он разорвал на девушке платье и откинул бесполезную алую ткань в сторону, оставив Цири в корсете и сверкающей бижутерии, тонкой полоской прикрывающей «райские врата».

- Меня не обманешь, - смеялся Рангар, быстрым движением впиваясь в нежную шею ведьмачки острыми клыками. Она тихо застонала, почти заскулила, словно раненный щенок. – Ты не похожа на шлюху.

Одной рукой вампир разорвал тесемки на своих изношенных штанах. Урвав первую порцию сладкой крови, он вытер губы тыльной стороной ладони и еще ближе склонился к девушке, разведя ей ноги умелым движением коленей. Цири не сопротивлялась, она почти погрузилась в транс при помощи чар вампира.

- Тебя когда-нибудь трахали, малышка? – продолжал скалиться Рангар, предвкушая момент наивысшего наслаждения, когда можно будет одновременно познать горячее лоно и сладкую кровь пепельноволосой девушки. Теперь, когда его организм принял живительный нектар, силы понемногу возвращались к мужчине.

- Отвали от нее! – заорал Белый Волк, звеня серебряной сталью ведьмачьего меча. Луна, прогулявшись по острому лезвию клинка, полыхнула в глазах Геральта. Он сделал шаг вперед. Каждое его движение ознаменовалось ледяным спокойствием, но чем ближе подходил ведьмак, тем яростнее и очевиднее становился его гнев.

- Ронал! Айгрен! Ко мне! – спохватился Рангар, поняв, кто пришел по его жизнь. - Прикончите его!

Но ответом вампиру была тишина. Геральт бросил вперед две отсеченные головы других вампиров, которых звал Рангар. Он попытался подняться с Цири и бежать, чтобы спастись, но вдруг почувствовал обжигающую боль в левом боку. Опустив глаза, вампир увидел клинок, по рукоятку всаженный в тело, и горящие зеленые глаза пепельноволосой девушки.

- Гори в аду, тварь! – прошипела она и скинула с себя мужчину.

Свалившись с камня, Рангар вытащил клинок и отбросил его в сторону, поднявшись на нетвердые ноги. Казалось, вид собственной крови вызвал у него головокружение и неразбериху. Он не верил, что может быть ранен. Геральт продолжал медленно наступать, не сбиваясь с ритма. Цири села на камне, чувствуя, что не сможет устоять на ногах, если попытается встать.

- Ах ты, чертова ведьмачья сука! – завопил вампир на девушку, но тут же его внимание переключилось на Белого Волка, которому явно не понравились эти слова. – Постой! – взмолился Рангар. – Не убивай меня. Я тебе заплачу! У меня много золота. Я могу помочь…

- Хочешь помочь? – почти вежливо, но со сталью в голосе поинтересовался ведьмак, оказываясь совсем рядом с вампиром. – Тогда сдохни уже!

Взмах меча. Лезвие рассекает кожу, бьет кость. Отрубленная голова летит в озеро. Вода окрашивается в кроваво-красный цвет.

- Геральт, - тихо позвала ведьмака Цири, когда гнев его поутих.

Белый Волк повернулся и кинул взгляд на почти обнаженную девушку. Посмотрел на лоскутки, оставшиеся от красного платья куртизанки. Не раздумывая, мужчина сорвал со спины плащ с капюшоном, в котором прибыл в город, и, подойдя к ведьмачке, накинул его ей на плечи.

- Пойдем отсюда, - спокойно произнес Геральт.

Однако, вместо того, чтобы предоставить Цири идти самой, ведьмак бережно взял ее на руки и пошел прочь от этого зловонного места. Девушка положила голову ему на грудь и прикрыла глаза, облегченно вздохнув. Для нее этот день почти закончился, а Белому Волку еще предстояло справиться с мыслями.

Опоздай он всего на полминуты, задержись подольше у городских ворот, сверни не в тот тоннель в каналах пещеры, и эта тварь добралась бы до Цири. Тогда бы Геральт не позволил ему умереть так легко. Его муки были бы страшнее всех ужасов, которыми пичкают монстров в детстве, даже солнечный свет показался бы вампиру спасением по сравнению с тем, что сотворил бы с Рангаром ведьмак.

- О чем ты думаешь? – сонным голосом спросила девушка, не открывая глаз.

Это заставило мужчину выбраться из собственных мыслей. Он уже вынес Цири из пещеры и теперь направлялся прямиком к Плотве, которая мирно паслась всего в ста шагах от входа в тоннели.

- Надо было сразу идти за тобой, а не дожидаться, когда появятся две других твари, - сквозь зубы процедил он.

- И тогда все было бы напрасно. Убийства бы продолжились. Ты сделал то, что должен был, - ведьмачка подняла на мужчину глаза, убрав голову с его груди. – Со мной же ничего страшного не случилось.

- Я должен был…

- Я уже не ребенок, - перебила Белого Волка Цири. – В больших городах случаются маленькие неприятности. Главное, что теперь все спокойно.

Оставшуюся пару минут до лошади они не разговаривали. Ведьмачка не горела желанием обсуждать ход свершившегося дела. Уж она-то не сомневалась в том, что Геральт успеет вовремя. Чего не сказать о самом Геральте, которому едва хватило времени, чтобы подоспеть. И все же на помощь она позвала именно его. Не Ламберта, не Трисс, не Эскеля, а Геральта из Ривии, готового отдать собственную жизнь за пепельноволосую девушку. Рядом с ним Цири чувствовала себя по-другому. За годы в разлуке она перестала воспринимать его как отца, хотя это странное чувство началось еще на Скеллиге. Она не хотела признаваться в этом даже самой себе, но правда подпирала горло.

- Я не знал, что ты берешь заказы в крупных городах, - заметил ведьмак, усаживая еще не окрепшую ведьмачку на лошадь.

- Приходится, - пожала плечами девушка, все еще витавшая в собственных мыслях. - Жить-то ведь на что-то надо.

- Я довезу тебя до корчмы, в которой ты остановилась. Утром заберешь награду и… держись подальше от больших городов, - забираясь в седло, произнес мужчина. - Кто знает…

- Ты уедешь до рассвета? – разочарованно спросила девушка.

- Ведьмаки редко путешествуют вместе, - пожал плечами Белый Волк, у которого внутри все содрогнулось от интонации ведьмачки. Хорошо, что она сидела позади и не могла видеть его лица.

- Не оставляй меня, - попросила она, прижимаясь к широкой спине Геральта. – Возьми с собой, куда бы ты ни ехал.

- Цири… - измученно произнес он.

- Геральт, - твердо перебила его девушка. – Я хочу поехать с тобой.

И в этот момент у ведьмака отлегло от сердца, но лишь на долю секунды потому, что потом начался резкий укор самого себя. Не было смысла искать причины, по которым рядом с Цири мир меняется, приобретает странные оттенки и разрывается на множество маленьких осколков. Она – его Предназначение. Смысл его жизни. Линия его сердца и судьбы. Теперь, даже если бы захотел, Белый Волк не смог бы оставить Цири. Он любил ее.

- Геральт, - донесся до него голос девушки, - вернись на землю.

- А? Что? – покачал головой ведьмак, срывая с себя дымку раздумий, которая все решила за него.

- Может, поедем уже? – улыбнулась она.

Они тронулись с места и рысью направились в город. Цири больше не сомкнула глаз. Сидела, прижавшись к спине Геральта и обняв его под плечи, как делают любовницы, утомленные после долгой ночи страсти. Этот жест не вызвал у девушки никаких предрассудков или нестыковок с положением. Теперь она знала, чего хотела.

А Белый Волк все думал, что ведьмачка по-прежнему относится к нему, как к отцу. И это съедало его изнутри, подрывало то благородство, кое было ему присуще. Он не знал, что Рангар соблазнял своих жертв, принимая образ мужчины, который был мил их сердцу. Не знал ведьмак и того, что вампир, вкусив кровь Цири, принял облик самого Геральта. Не знал Белый Волк, что Цири любила его, и расставание три года назад отразилось раскаленным железом по женскому сердцу.

========== Глава 2. Пылающий сад ==========

Выжженная пустошь обдавала жутким смрадом лесные земли, разнося запах гнили и гари по всем Кривоуховым топям, в которых водились весьма мерзкие твари, выглядевшие ничуть не лучше мест своего обитания. Плотная дымка тумана белесыми щупальцами расползалась от старой хижины, в которой некогда жили три ведьмы, сметая на своем пути первые побеги здоровой, зеленой травы. Солнце скрывалось за потемневшими облаками, предвещавшими скорый ливень. Стоило небу укутаться в темные сухие ветки пожухших деревьев, как тут же мрак восстал из-под земли, неся с собой смерть и отчаяние, которые заполнили страшными стенаниями близлежащие селения.

Цири медленно ступала по мертвой земле, оборачиваясь на каждый всплеск, подмечая любое движение среди редеющего леса. В груди ее не было страха, лишь сознание заполнялось неприятным чувством предостережения, укрепляющим и одновременно разрушающим крепкую стену защиты перед лицом опасности. Девушка не знала, почему снова оказалась в этом жутком месте, где даже самые светлые помыслы очернялись болотной грязью, утопали в воняющей тине.

Ноги перестали ее слушаться и сами собой понесли ведьмачку к старой хижине, где некогда обитали кровожадные, жестокие ведьмы, создания настолько отвратительные, что один лишь взгляд на их покореженные, разлагающиеся тела навевал рвотные позывы.

- Остановись, - вслух приказала себе Цири. – Не ходи туда. Там смерть.

Но все попытки девушки были тщетны. Через несколько мгновений она уже стояла у деревянной, гниющей двери в ожидании той, которая должна была появится на пороге. Такое быстрое перемещение по болотистой местности не напрасно насторожило Цири.

- Значит, - заключила она, - эта старая ведьма стала достаточно сильной, чтобы управлять мной во сне, - пепельноволосая девушка покачала головой и громко выдохнула. – И достаточно наглой. Надо было прикончить ее, не прекращать поиски.

Внезапно дверь распахнулась, выводя наружу вонь разлагающихся тел, стоявшую в хижине, и представляя взору ведьмачки отвратительное существо, бывшее когда-то женщиной. В потных одеждах, с сеткой мух вместо левого глаза, странным колпаком на голове, прикрывающим плешь, и двумя уродливыми торчащими из грубой сумки ногами.

- Вот мы и встретились снова, Ласточка, - с ехидством в голосе произнесла Пряха, обнажая прогнившие во многих местах, желтые зубы. – Ты похорошела с нашей последней встречи, - ведьма приложила палец с окровавленным острым ногтем к губам, сделав вид, что задумалась.

- Говори, чего надо, - огрызнулась Цири, складывая руки на груди и с явным пренебрежением глядя на Пряху, - пока я не отправила тебя вслед за твоими сестрами.

- Ты не сможешь убить меня во сне, - улыбнулась та. - Я поклялась на древней магии, - уже более грозно продолжила Пряха, - что твой ведьмак будет страдать так же, как страдала я, видя, что ты, гадкая девчонка, делаешь с моими сестрами, - завопила ведьма так, словно на ногу ей уронили булыжник, а горло сдавили удушающей хваткой. – Сначала я убью тебя, а потом оставлю Волка на растерзание утопцам. Тогда мои сестры будут отомщены.

- Я найду тебя, - на полном серьезе произнесла ведьмачка, - и убью.

Странная черная пелена, словно живая, взвилась вокруг Цири, сжав девушку плотным кольцом, перекрывая ей доступ к воздуху, сгущая вокруг сознания и без того пасмурный день. Ведьмачка мгновенно отреагировала, но ее сил оказалось недостаточно, чтобы справиться с темной магией ведьмы, которая повелевала этим сном. Воздуха становилось все меньше, он просто растворялся в черноте, расползающейся из болота, из рук Пряхи.

Старуха, ухмыляясь, обошла Цири кругом и внезапно остановилась, резко вытянув руку вперед, пробив толстыми когтями женскую плоть на животе. Ведьмачка не смогла даже вскрикнуть, горло сдавила судорога. Вдруг отяжелевшие веки опустились сами собой, спрятав омуты зеленых глаз в темноту.

- Ласточка могла бы сама расправиться с Рангаром, - нараспев протянула Пряха, - но ей захотелось увидеть Белого Волка. Ласточка и Волк. Ты впустишь его в себя, - ведьма усмехнулась после короткой паузы. – Он будет смотреть на твою смерть и ничего не сможет сделать. Даже отдав свою жизнь, не сможет вернуть твою.

Цирилла распахнула глаза и вонзилась ядовитым взглядом в Пряху, позабыв о мучающей боли, об уродливой руке, которая пыталась скрутить ее внутренности в тугой ком. Но ее сила по-прежнему оставалась за пределами сна, недосягаемая и необходимая.

- Ты - его Предназначение, - приблизившись вплотную, прошипела ведьма девушке в лицо, - и ты его погибель…

Комнату заполнял лившийся в окна утренний свет, возвещающий о пришествии нового дня, о том, что жизнь продолжается, не смотря на все происходящее вокруг. Аккуратно убранная комната пропиталась легким ароматом камелии, смешавшимся со свежими полевыми цветами в вазе, которые с рассветом принесла одна из служанок. Ночная прохлада, легкой вуалью висевшая в воздухе, начала отступать перед ласковыми лучами Новиграда. Снаружи кипела обычная жизнь: на площади собирались барды, распевающиеся перед долгим творческим днем; рынок потихоньку начинал гудеть от прибывающих торговцев и покупателей; решетки главных ворот оказались подняты стражей, которая следила за тем, чтобы в город попадали все желающие.

На последнем этаже корчмы, в снятой на неделю комнате, девушка металась по скрипящей кровати в холодном поту. Ее плотно сжатые веки подрагивали, выдавая глубокий сон; спутанные пепельные волосы разметались по подушке; ладони до побелевших костяшек сжимали простыню; изо рта вырывались прерывистые, бессвязные, приглушенные стоны.

Геральт ждал внизу, пока проснется Цири, слушая рассказы корчмаря о том, какие в последнее время новости ходят по Новиграду. Похоже, нелюдям и чародеям стало житься гораздо лучше после смерти Радовида и завершения войны. Этого следовало ожидать. Бедняг прижимали со всех сторон, не давая спокойно вздохнуть. Теперь открытые гонения на тех и других закончились, хоть и не до конца.

- Обычно, она встает с рассветом, - заметил корчмарь, искоса поглядывая на лестницу, ведущую на следующий этаж. – Сегодня что-то долго ее нет, - он протяжно выдохнул, вычищая очередную кружку. – Наверно решила выспаться в кои-то веки.

Ведьмак молча поднял глаза на мужчину, отодвинув от себя тарелку с недоеденным завтраком, и, поблагодарив корчмаря за еду парой крон, отправился в комнату девушки, не замечая проходящих рядом людей.

Осторожно постучав костяшками пальцев в дверь, Геральт прислушался. Тихие женские стоны заставили его вообразить картину утренней любви. Мужские руки, грубо или же нежно охватывающие тело Цири; губы, оставляющие короткие следы поцелуев на прекрасной коже; ее грудь, сильно вздымающаяся от тяжелого, сбившегося дыхания; затвердевший от возбуждения член, проникающий в горячее женское лоно с учащенным ритмом… Сердце ведьмака на мгновение сжалось, дыхание сперло, словно кто-то хорошенько врезал ему ударом под дых, а потом Белый Волк понял, что звуки, доносившиеся из комнаты, лишь порождение очень красочного сна Цири.

Минуту он колебался на пороге, прогоняя прочь посетившие его мысли, и не решаясь зайти без предупреждения. Его собственное сердце, колотившееся в груди с бешеным ритмом, отказывалось подчиняться воле хозяина; по рукам пробежала дрожь, легкое покалывание в кончиках пальцев требовало прикосновения к бархатной коже желанной женщины. Через короткий отрезок времени желание увидеть ведьмачку взяло верх, а холодный рассудок приказал оставаться тем, кем Геральт был до момента расставания с Цири три года назад.

- Цири, - негромко, на дыхании позвал мужчина, кидаясь к кровати, по которой металась девушка, сбивая простынь ногами. – Цири, проснись.

Он взял ее лицо в свои руки, стараясь остановить канонаду всхлипов и стенаний, не решаясь применить к Ласточке аксий. И тут, внезапно, все закончилось. Ведьмачка просто перестала вырываться, брыкаться и выворачиваться. Широко распахнув глаза, девушка пронзила Белого Волка невидящим взором, полным горечи и боли, а потом вдруг быстро заморгала и качнула головой, прогоняя остатки сна.

- Геральт, - прошептала она спросонья, прикладывая ладонь ко лбу.

- Это был всего лишь сон, - мягко проговорил мужчина, заботливо поддерживая Цири за плечи.

На Ласточке были легкая, почти прозрачная рубашка цвета слоновой кости, через которую проступали светлые ореолы сосков, и нательное белье такого же цвета, едва прикрывающее нижнюю часть тела. Она слегка прижалась к ведьмаку, положив голову на широкую грудь. Он приобнял ее, ласково погладив по голове, стараясь успокоить.

- Ты прав, только плохой сон, - Цири не хотела посвящать Геральта в подробности, не хотела, чтобы он знал о происходящем. Она боялась слов Пряхи, как бы ни пыталась убедить себя в обратном. Белый Волк был слишком дорог ей, чтобы терять его сейчас. Размеренные движения его пальцев по ее волосам успокаивали. Девушка снова прикрыла глаза, наслаждаясь трогательной близостью.

- Расскажешь, что снилось? – ненавязчиво спросил он, не прекращая простой ласки.

- Нет, - слишком резко ответила ведьмачка, резче, чем хотелось бы. Геральт смолчал. Слегка закусив губу, Цири решила быстро исправить положение. – Ты все-таки не уехал, - уже теплее, с улыбкой добавила она.

- Я не бросаю слов на ветер, - спокойно ответил он. – Не хочу оставлять тебя.

Они так и сидели в объятиях друг друга, не проводя параллель, когда простое дружеское успокоение превратилось в нежное прикосновение одного тела к другому. Мысли девушки метались по разным углам, в одном из которых пылали страсть, обжигающая своим пламенем, бесконечная преданность, развернутая за годы, проведенные вместе, и любовь, отторгающая все неугодное на своем пути, а в другом углу щерил зубы страх, прошибающий до костей, и слабость, обещающая смерть, если дальше идти по этому пути. Мужчина же корил себя за то, что посмел воспринять свою воспитанницу, как женщину, разжигающую в нем невероятное пламя страсти, которое лишь чудом удается сдерживать в этот самый момент; что позволил желанию оберегать Цири перерасти в одержимость обладать ею; что осмелился вообразить, будто такой союз, греховный и порочный, вообще возможен.

И все же, на самом дне их измученных, израненных сердец были наливные капли надежды, которые готовились упасть на прорастающие побеги любви и возвыситься в самом великом, самом сильном и самом откровенном чувстве.

Под дверь с тихим шелестом просочился тоненький бумажный конверт, облицованный странными завитками и изящными ажурами. Геральт обернулся, чуть отстранив от себя Цири. Прядь пепельных волос упала ей на лицо, глаза сверкнули кошачьим блеском. Поднявшись с кровати, мужчина поднял с пола послание и, сломав смазливую печать, развернул бумагу. Ведьмачка, придерживая распахнутый ворот рубашки рукой, осталась сидеть на кровати, подложив одну ногу под себя, а вторую спустив на деревянный пол.

- Что там? – с легким волнением в голосе поинтересовалась она, безуспешно стараясь заглянуть в послание из-за мужской спины.

- Лютик, - со странными нотками в голосе ответил Белый Волк, показывая письмо. – Холера. Прознал ведь как-то, что мы здесь.

Геральт обернулся и только сейчас разглядел внешний вид Цири. К горлу подступил предательский ком, а рука, не держащая послание, невольно сжалась в кулак. Его пепельноволосая ведьмачка была до безумия прекрасна и пленительна сладкими надеждами и немыми обещаниями. И все же, он нашел в себе силы.

- Как оденешься, спускайся вниз, - отводя взгляд, произнес мужчина. - Буду ждать тебя там.

Белый Волк поспешно вышел из комнаты, оставив Ласточку наедине с мыслями. Она задумчиво улыбнулась, когда дверь за ведьмаком закрылась. По телу пробежал приятный холодок, сменившийся волной неугомонного жара, когда девушка вообразила скрип кровати, но не под тяжестью дурных сновидений, а под наслаждением двух тел, сплетающихся в страстном танце ночной любви. Дыхание ее моментально участилось, ладони вспотели, но она все же смогла взять себя в руки и сделать то, о чем просил Геральт.

Цири больше не нужно было скрываться под сенью капюшона, который укрыл бы ее лицо и волосы от посторонних глаз. Она шла гордо, уверенно, слишком соблазнительно покачивая бедрами, как показалось Белому Волку, который не мог оторвать от ведьмачки глаз.

После корчмы, где они забрали награду за вампиров, путь спутников лежал в «Шалфей и Розмарин», где, согласно письму, их должен был поджидать Лютик, чтобы сообщить что-то крайне важное и не терпящее отлагательств… разве что, до вечера. Зная трубадура, можно было с легкостью утверждать, что это очередная безумная выходка, которая стоила того, чтобы в ней поучаствовать. Геральта такие слова Цири не очень удивили.

И все же сначала они прошлись по рынку, заглянув к каждому торговцу безделушками. В итоге Ласточка все равно остановила свой выбор на красном наливном яблоке, которое так и просилось отправить весь свой сок в рот ведьмачке.

Время было за полдень, когда ведьмаки оказались у темного переулка, ведущего в неизвестном Геральту направлении. Девушка уверенно взяла его за руку и потянула прямиком в чащобу старых булыжников, которыми был вымощен крытый проход.

- Я думал, мы идем к Лютику, - напомнил мужчина, шагая за Ласточкой, как за поводырем.

- Лютик никуда не денется, - улыбнулась она, - а то место, куда мы идем, не сегодня – завтра кто-нибудь обнаружит, и пропадет вся прелесть.

- Цири, - с легкой серьезностью в голосе произнес ведьмак, останавливаясь посреди крытого прохода и с подозрением глядя на девушку.

- Прошу, Геральт, - Ласточка вернулась на пару шагов назад, оказавшись совсем рядом с мужчиной. Их взгляды встретились, задержавшись друг на друге. – Тебе там понравится, - мягко добавила Цири.

На секунду ведьмак забылся, потянувшись рукой к ее щеке, желая показать простой жест, но свойственный только любовникам. Осекся мужчина поздно – Ласточка поняла его намек, его сокрытое в тени желание. Он увидел это по ее глазам, насторожился, подумал, что девушка развернется и уйдет, бросит его одного, что он испугал ее, но вместо этого Цири снова взяла Белого Волка за руку и повела вслед за собой с такой непосредственностью, на которую только способна молодая девушка. Расслабилась.

Спустя пару минут молчания и плутавших поворотов, ведьмачка вывела Геральта в маленький сад, раскинувшийся в стороне от городских стен. Это был маленький райский уголок с густой, загораживающей от остального мира живой изгородью, небольшим фонтаном округлой формы с кристально-чистой водой, несколькими подсвечниками, расставленными точно по периметру и… ночным небом.

- Разве мы шли весь день? – удивился ведьмак, чувствуя как дергается медальон на шее. Его взгляд в восхищении гулял по месту, в которое привела его Ласточка.

- Это аномалия, - засмеялась Цири, раскинув руки в стороны и присев на край фонтана. Она внимательно смотрела на реакцию Белого Волка, наблюдала за тем, как меняется выражение его лица. – Я создала ее.

- Ты? – удивился ведьмак. – Так это иллюзия?

- Не совсем. Этот сад вполне реален.

И вот, наконец, на губах Белого Волка заиграла улыбка. Цири любила, когда он улыбался, хотя происходило это довольно редко. А за последние три года это и вовсе была первая улыбка, увиденная ею на лице мужчины. Внимание девушки привлекла маленькая птичка, плавно опустившаяся рядом на камень. У пернатой была яркая окраска и слишком большой, как показалось ведьмачке, хвост.

В этот момент Ласточка не заметила, что Геральт смотрит и видит только ее. Пепельные волосы, собранные сзади в пучок в виде распустившегося цветка; изумрудные глаза, затягивающие душу, словно омуты; уголки губ, поднятые в незатейливой улыбке; развязанная лента, обнажающая верхнюю часть груди… Здесь мужчина перестал смотреть и начал одну за другой зажигать свечи при помощи игни. Цири снова отдала все внимание ему.

- Неужели, это и вправду будет день без того, чем обычно занимаются ведьмаки? – улыбнулась девушка, вытягивая ноги и упираясь сзади на вытянутые руки. – Ни монстров, ни проклятий, ни прекрасных дам, которых нужно спасать… Только ты, я и место, где никто нас не найдет.

- Я не видел тебя три года, - слишком спокойно сказал Белый Волк, сводя на «нет» попытку ведьмачки выйти на флирт. – Лютик может подождать, - он повернулся к ней лицом, озарив огнем последнюю свечу. И тут Цири увидела во взгляде мужчины отражение того пламени, которое занимало все место и в ее груди. – И все остальные – тоже.

- Мир перестал волновать Геральта из Ривии? – она наклонила голову набок, словно оценивая того, кто был перед ней.

- Мир перестал бы волновать меня, если бы тебя не стало, - на полном серьезе ответил ведьмак, присаживаясь рядом с девушкой на край каменного фонтана. – Иногда я вспоминаю, как ты ушла на битву с Белым Хладом. Не могу думать о том, что было бы, если бы ты не…

- Но я справилась, - перебила его Цири, понимая, что разговор может стать слишком тяжелым. – И сейчас я здесь, с тобой. Мы пережили это.

- А я по-прежнему боюсь тебя потерять, - глядя в пустоту, заключил мужчина, упершись локтями в колени. И тут Ласточка поняла, к чему он ведет. – Такие сны просто так не сняться, Цири. Ты снова что-то от меня скрываешь. Я должен знать, чтобы помочь.

- Не говори со мной, как с ребенком, - взбесилась девушка, когда услышала знакомый тон. – Я давно выросла.

- Цири… - едва успел открыть рот ведьмак.

- И, кажется, - не унималась Ласточка, - сегодня утром ты считал меня совсем не ребенком, - заключила она, поднявшись на ноги и вперившись диким взглядом в Геральта.

- Прекрати это, - оставшись сидеть, твердо произнес мужчина, поддержав жестокую битву взглядов.

- Скажи мне, в чем дело! – крикнула ведьмачка. – Сколько раз мы чуть не погибли и все равно оставались вместе. Почему же теперь ты то держишь меня на расстоянии своим холодом, то заставляешь приближаться до такой степени, что все тело начинает пылать жаром?

- Ты сейчас ступаешь по очень тонкому льду, - сурово, с болью предупредил Геральт, чувствуя, как внутри все обрывается, как все причины, все доводы готовы вылиться наружу. – Остановись, пока еще можешь.

- Я не хочу останавливаться, - стояла на своем Цири. Она даже не заметила, как по щекам потекли слезы, но почувствовала раздирающий, мощный импульс, прокатившийся по всему телу и отозвавшийся пронизывающим отчаянием где-то в сердце. – Ты был с Йеннифэр, и я молчала. Был с Трисс, и я снова молчала. Даже когда ты трахал всех остальных, я ни слова не говорила.

Вот так. Всего несколько слов, брошенных со слезами, подействовали на Белого Волка, как удар раскаленным железом по нарывающей ране. Он не мог вынести ее слез, не мог безучастно слышать то, что говорила Цири. Геральт не подозревал, что когда-нибудь придется столкнуться в такой ситуации с ведьмачкой. Внутри что-то с треском обрушилось, лопнуло и разлетелось на осколки, наполненные предостережениями, которые теперь потеряли значение.

Но прежде, чем мужчина успел что-то сделать или сказать, Цири исчезла. Телепортировалась неизвестно куда, растворилась в воздухе, оставив после себя тонкую дорожку аромата камелии.

- Холера! – сквозь зубы процедил Геральт, последним взглядом уходящего Волка окинув сад, созданный Ласточкой. Он знал, подозревал, что в ее душе бушует сейчас не меньший ураган, чем в его собственной. Ей просто нужно время, чтобы остыть и все хорошенько обдумать. Ему тоже.

========== Глава 3. Через грезы к реальности ==========

Заходящее солнце нагло красовалось у Геральта перед глазами всю дорогу от Новиграда, проливая слепящие отблески на медальон. Ветер осторожно шуршал по листьям, колыхал маленький игрушки, развешанные детишками для приманивания зайцев и прочей живности, с которой можно всласть поиграться. Стоило только выехать с лесных тропинок, обзор тут же становился минимальным, но вовсе не из-за широких полей листвы, загораживающей полдороги, а из-за яркой световой дымки последних лучей, сметавшей на своем пути любые темные уголки. Ничего не видя дальше собственного носа, Геральт тихо выругался на солнце, на дорогу, на весь проклятый Новиград и на себя самого.

Его расставание с Цири было, мягко говоря, не самым удачным. Мужчина никак не мог выкинуть из головы осуждающий изумрудный взгляд; глаза, сиявшие ярче молодой травы, наполненные слезами; женский голос, которым так умело могла играть только ведьмачка; пепельные волосы, прикрывающие шею, непослушно падающие на лоб; алые губы, распахивающиеся для того, чтобы выдать обиду, накопившуюся внутри; резкие движения, раскрывающие волнение и злость. Странно, что Геральт лишь сейчас, в воспоминании смог восстановить и понять все жесты и сигналы, которые посылала ему Цири несколькими днями раньше у фонтана.

В какое-то мгновение мужчину охватила такая злость на самого себя, что он с силой натянул поводья и развернул кобылу в обратном направлении. Плотва зафыркала и попятилась, ошарашенная такой резкостью во время неспешной трусцы. Ведьмак не старался ее удержать. Впервые за все время Белый Волк пожалел, что не имеет талантов чародеев и не может связаться с Цири при помощи телепатии. А если бы и мог, то что бы сказал? Прости? Выслушай? Надо поговорить? Мужчина отдернул себя от такой глупой затеи, развернув лошадь.

Кобыла уперлась задними копытами во влажную землю и отказалась двигаться дальше, помотав головой. Геральт раздраженно стукнул каблуками по крупе лошади, и только тогда это строптивое животное зашагало дальше.

Солнце опускалось все ниже, скрываясь за горизонтом. Мужчина уже не обращал на него внимания. Проезжая мимо старой жилой хижины, Белый Волк вдруг уловил легкий аромат сирени, а еще через пару шагов увидел дерево, источавшее губительный для ведьмака запах, и играющих вокруг него ребятишек. В мысли ворвались черные локоны и фиалковые глаза.

- Скучал по мне? – эхом раздался в голове знакомый голос с читаемой на губах улыбкой.

Йеннифэр.

Мужчина во второй раз выбил из ровного темпа Плотву, резко натянув поводья. Он осмотрелся, но никаких признаков чародейки не обнаружил. Дети, игравшие у сирени, убежали в разные стороны, заметив всадника. Ведьмак слез с лошади и, отпустив поводья, стал медленно приближаться к дереву. Шаг за шагом. В ритм ударов сердца.

- Так и будешь глазеть? – снова послышался голос чародейки с наигранной, мягкойзлостью, которая оттеняла нежностью и страстью одновременно.

- Йен, - негромко позвал Геральт, оказавшись у сирени.

Но ответом ему была тишина. Мираж это или его разум начинал мутиться, впадать в безумие? Он слышал историю о ведьмаке из школы Грифона, который к концу жизни начал сходить с ума. Может, с Белым Волком происходит то же самое?

Ведьмак медленно приложил ладонь к потемневшему от времени стволу, вдохнул аромат сирени, задержал дыхание и… ничего. Ни покалывания в пальцах, ни намека на импульс в сердце, только легкое дрожание медальона. Пустота с оттенком магии. Отдаленное эхо стало совсем неразличимым. Голос чародейки исчез. Но Геральту было бы приятно знать, что у Йеннифер все хорошо.

- Чего это вы там, милсдарь, делаете? Тоже колдуете небось? – послышался за спиной ведьмака хрипловатый голос.

Белый Волк обернулся и увидел мужчину лет шестидесяти с редеющими волосами. На крестьянине были проносившиеся штаны, льняная рубаха и совсем изношенные башмаки. В руках он держал ведро, из которого полминуты назад что-то выплескивал.

- Приветствую, - обратился ведьмак к незнакомцу, отходя от дерева и приближаясь к старику. У того даже намека на страх в глазах не было. В ответ на слова Геральта он кивнул. – Давно здесь это дерево?

- Полгода уж как, - упирая руки в бока, ответил мужик. – А вам-то что за дело?

- Хорошо вымахало за полгода, - заметил Белый Волк, оценивая толстый ствол и богатую, цветущую крону. – Необычно.

- Так ведь, того, ведьмино оно, - стукнул себя по лбу крестьянин, понизив голос.

- Ведьмино?

- Так и сказал, - кивнул старик. – Меня-то тогда здесь не было. В город я уезжал, а вот дочурка моя все видала. Да такие страсти рассказывала!

- Интересно. А что рассказывала? – ненавязчиво продолжал интересоваться Геральт, а старику было только в радость.

- Появилась, говорит, женщина ниоткуда. Из воздуха прямо выпала. Волосищи черные, густющие, а глаза прямо фиалковым цветом горят, - повествовал старик, активно размахивая руками. – Девчонка моя, значит, испугалась, а потом, глупая, вышла все-таки поглядеть. Оказалось, баба лежит в крови. Мертвая уж почти. Воды попросила, - старик с сожалением в глазах покачал головой. – Девчушка моя в дом, стало быть, побежала за водой, а когда вернулась, ведьмы-то и след простыл. А теперь вон оно что, - крестьянин указал на дерево. – За полгода разрослось, а ведь даже не сажали. И цветет себе. Ведьмино оно, говорю. Ведьма померла, а заместо могилы ей вот такая красота служит.

- Спасибо, - глухо произнес Геральт, не сводя глаз с сирени.

Старик тут же ушел обратно в дом, а Белый Волк снова к дереву подошел. Медленно, тяжело. Словно на последнем дыхании приблизился и остановился. Долго он смотрел на то, что осталось от женщины, которую он некогда любил, да и сейчас любит, наверное. Теплый ветер гулял по округе, донося из леса тихие шаги зверей и последнее пение птиц. Крона дерева вдруг зашумела, окрасилась эхом женского, легкого смеха, как показалось ведьмаку. Глаза мужчины вдруг наполнились слезами.

- Геральт, - услышал за спиной он голос чародейки, донесшийся до него с радостным, счастливым смехом. Ведьмак не обернулся. – Геральт, - на этот раз его имя прошептали рядом с ухом. – Прощай, Геральт. Береги ее. Береги свое Предназначение, - голос умершей Йеннифэр был нежен и отдавался теплом, близостью, заботой.

- Я никому ее не отдам. Прощай, Йен.

Это было последнее прощание ведьмака с чародейкой. Последний отголосок, разделявший его и Цири. Последняя ступень, после которой нельзя повернуть назад и спуститься вниз, чтобы начать все сначала.

Белый Волк запрыгнул в седло и, подстегнув Плотву, отправился обратно в Новиград.

Стоило сумеркам опуститься на город, как его костры тут же зажглись, принося в мир свое озорное пламя разгульной ночи. На улицу выскакивали воришки, а в корчмах толпилось столько народу, что приходилось чуть ли не кулаками прокладывать себе дорогу сквозь толпу весельчаков. Эль выливался из кружек, которыми неустанно колотили по столу или стучали друг о дружку, произнося очередной тост; приглушенный свет из очага и свечей накрывал корчму мягкой желтоватой вуалью; крики и песни, доносившиеся из-за двери, завлекали в угодья пиршества все новых людей; танец, который ловко отплясывала дочка корчмаря на одном из столов, разбрасывая точными движениями кружки и тарелки, превратился в неустанную, бешеную пляску.

Цири, сидевшая в бодрой компании трех мужчин, двое из которых успели порядком набраться и проиграть ей в гвинт около ста золотых монет, пила уже пятую кружку пенного эля, разбавляя его своими острыми шуточками и едкими замечаниями, от которых у мужчин кровь закипала в жилах, требуя укротить эту дикую пепельноволосую ведьмачку. Хмель подействовал на девушку совсем едва, лишь сняв первую, но самую мощную волну гневных чувств. После третьей кружки ей начало казаться, что она видит Геральта в толпе, что он смотрит на нее, улыбается. Но стоило отвлечься на секунду, и образ Белого Волка пропадал, словно и не было его вовсе.

- Ну что, - с ухмылкой спросила Ласточка, глядя на двух окосевших от эля мужчин, - еще партейку? Или больше не хотите свои денежки мне в кошель складывать?

- Коннннечно! Бумдем играться, значиться… бундем… - еле ворочая языком, ответил тот, что сидел с краю на скамье. - Еще разок и… бррр… Эй, корчмарь! Тащи еще пойло!

Но ему, очевидно, оказалось достаточно с лихвой. Пьянчужка свалился со скамьи, утащив следом и приятеля, который страстно желал сыграть с Цири. Девушка засмеялась, делая новый большой глоток из своей кружки. Когда на дне осталась всего одна капля, ее новообретенные приятели уже храпели так, что стены тряслись.

- Я сыграю, - произнес мужчина с черными волосами и короткой бородкой, внезапно усевшийся напротив ведьмачки. На губах его едва ли можно было распознать улыбку, серые глаза горели плотским желанием, но отчасти сохраняли железную невозмутимость и спокойствие. Если мужчина и пил в этот вечер, то результата это не дало.

- Отлично, - вкрадчиво, без улыбки ответила Цири, доставая кошель и выкладывая на стол сто золотых монет.

- Так не пойдет, - коротко прервал ее незнакомец, покачав головой.

- Что, испугался бабе проиграть? – усмехнулась ведьмачка, встречаясь взглядом с мужчиной. – Или сто – для тебя слишком много? Не потянешь?

- Я человек разумный, - медленно ответил он, - и деньги в азартных играх для меня значат не больше, чем для безграмотного книга.

- На что же предлагаешь сыграть? – поинтересовалась Ласточка, убирая монеты обратно в кошель.

- На тебя, - без тени улыбки ответил незнакомец на полном серьезе. – Выиграю я, и ты ляжешь в мою постель.

- А если выиграю я? – нисколько не смущенная таким предложением, спросила Цири, продолжая сверлить уверенным взглядом незнакомца.

- Мое золото – твое, - он кинул на стол мешочек с монетами. – Здесь три сотни золотых флоренов.

- А я думала, тебя золото в азартных играх не волнует.

- Меня – нет, но тебя, похоже, да, - он достал колоду. – Ну так что, играем?

- Играем, - раздался за спиной незнакомца стальной голос ведьмака, который оказался там не пойми как. Игрок быстро обернулся и на мгновение растерялся. Ласточка неотрывно смотрела на Геральта. – Или ты только с девушками можешь карты раскидывать?

- Но я уже договорился с барышней, - чуть помедлив, ответил незнакомец.

- Не страшно, - отмахнулся Белый Волк. – Я буду вместо нее. Она не обидится.

- Боюсь, вы неправильно меня поняли, милсдарь, - откашлялся мужчина. – В случае моей победы, у нас с барышней была бы ночь, а с вами… Мужчинами в этом плане я не интересуюсь.

- Никто не говорил об отмене выигрыша, - усаживаясь напротив будущего соперника и рядом с Цири, заметил ведьмак. – Если мои карты окажутся хуже, заберешь девушку с собой, - он краем глаза глянул на Ласточку, которая, поднявшись с места и уперев руки по бокам стола, тут же поняла, что такому раскладу не бывать. – Но если проиграешь ты, то и девушка и твои деньги уйдут со мной.

Незнакомец внимательно посмотрел на Цири, задержавшись на лице, груди и бедрах, оценивая, стоит ли она такого риска. Она надменно взглянула на него сверху вниз. Геральт сжал под столом кулак, на лице у него напряглись желваки.

- Согласен, - с довольной улыбкой подытожил игрок.

Игра продолжалась около получаса, никто не хотел уступать. Незнакомец использовал любую возможность, чтобы сыграть погрязнее и вырваться в победители. Но и ведьмак не отставал: лавировал картами, словно лодкой у скалистого рифа; переигрывал уже существующий расклад при помощи редких карт; сидел с непроницаемым лицом, не давая противнику возможность понять, какая карта есть в запасе. Цири с легкой тревогой наблюдала за процессом, как и полкорчмы зевак, обрадовавшихся бесплатному представлению. Ее уже не заботило то, что Геральт самым наглым образом вмешался в еще не начавшуюся партию и просто вытеснил Ласточку из ряда игроков. Она прекрасно знала, что даже если ведьмак проиграет, он не позволит какой-то вшивой бородке увести ведьмачку, но кровопролития в такой хороший вечер не хотелось бы.

И, должно быть, какие-то боги все же услышали переживания Цири потому, что ведьмак, кинув последнюю карту, с головой обставил своего противника. Темноволосый незнакомец сокрушенно опустил голову на стол, что-то проскулив, как дворовый пес. Белый Волк молча поднялся со скамьи, взял мешочек с флоренами и, коротко заговорчески улыбнувшись Ласточке, вышел из корчмы.

- Не умеешь играть – не садись, - сладко пропела она проигравшему прежде, чем отправиться за Геральтом.

Темная ночь нагнетала тяжелое молчание, которое повисло в воздухе неприятным жжением с того самого момента, как Цири и Геральт покинули Новиград. Мужчина ехал впереди, упрямо глядя на дорогу и обращая внимание на людей только в том случае, если Плотва грозилась их затоптать, тогда он ровно отворачивал лошадь и на несколько минут пускал ее в галоп. Ведьмачка тихо держалась позади, мысленно ругаясь, когда ее мерин наступал на ветки, с хрустом ломающиеся под копытами. Девушке казалось, что этот звук разносится на многие версты вокруг. Она хотела стать незаметной, следовать за Белым Волком, словно тень, которую нельзя ни услышать, ни увидеть. Но тонкий слух ведьмака каждый раз улавливал шебуршание и фырканье за спиной.

- Больше не могу сидеть в седле, - спокойно произнесла Ласточка, давая мерину проскочить чуть вперед и поравняться с кобылой ведьмака. – Надо остановиться на ночлег.

- Поедем дальше, - сухо ответил мужчина, даже не повернув головы. – Ночи нынче светлые, дорогу видно.

- Мы никуда не торопимся, - напомнила ему девушка, - а лошадям надо отдохнуть. И мне тоже.

- Возможно, если бы ты выпила меньше эля, то отдых бы тебе не понадобился.

Голос Геральта был бесстрастным и холодным. Он намеренно не хотел встречаться с Ласточкой взглядом, все еще злился, поэтому даже не старался смотреть на девушку, продолжая путь к ближайшему селению, где понадобится помощь ведьмака.

Цири больше не собиралась это терпеть. Подстегнув пятками своего мерина, девушка вырвалась вперед и самым наглым образом перегородила дорогу лошади Геральта, отчего кобыла резко остановилась и попятилась назад, стуча копытами и фыркая.

- Сейчас не время для игр, - коротко произнес ведьмак, мельком взглянув на Ласточку и обводя Плотву вокруг ее мерина. – На этом тракте могут быть бандиты. Лучше побыстрее с него убраться.

- Бандиты могут быть везде, - не сдавалась ведьмачка с тоном уже более суровым, снова не давая пройти мужчине. – Ты просто меня игнорируешь, Геральт. В чем же, черт побери, я опять провинилась?

- Ты уже давно не ребенок, чтобы задавать подобные вопросы, - на этот раз его голос преобразился в режущий камень, удары которого со скрежетом отдавались у Ласточки в голове. – Ты – ведьмачка из школы Волка. Вот и веди себя соответственно.

- Назови мое имя, - вдруг потребовала она. – Скажи его.

- Чего ты хочешь этим добиться?

- А чего ты хотел добиться, садясь за стол в корчме и играя в гвинт? – повысила голос Цири. - Ты играл на меня и выиграл, а теперь делаешь вид, будто я вовсе не существую или плетусь рядом, как вынужденный груз, который, судя по всему, тебя только тормозит, - она смотрела на него со злостью, чувствуя, как внутри разгорается жаркое пламя неиссякаемой вражды и обуревающей страсти. – Тебя вывело, что я пересплю с незнакомым человеком? Или что этим человеком будешь не ты?

- Не мели ерунды, - сквозь зубы ответил Геральт, не сводя с Ласточки затуманенного от пыли или от злости взора.

- Скажи, как меня зовут. Произнеси мое имя, - на ее лице отразились смятение и гнев. – Неужели это стало для тебя так сложно?

- Ты поедешь дальше или нет? – с полным спокойствием спросил ведьмак.

Она еще несколько секунд не спускала с Белого Волка своего осуждающего взгляда изумрудных глаз. Сердце Цири болезненно сжималось в груди, обливаясь раскаленной кровью горечи, но она не показала, как ей больно, сколь велико это губительное чувство, заполняющее все внутри и стягивающееся в плотное кольцо вокруг горла. И никто не заметил бы, кроме Геральта. Но и в этот раз нужные слова пришли слишком поздно. Ласточка рывком развернула мерина и, подняв столб пыли, ускакала вперед, скрывшись за поворотом, промелькнув пеплом волос среди деревьев.

Девушка с пепельными волосами сидела в подвале покинутой хижины, прижав колени к груди и опустив голову на скрещенные руки. Плечи ее нервно поднимались и опускались, с нежных губ срывались тихие, орошающие тишину ночи, тонкие звуки. Ласточка плакала, сбитая на землю с небес жестокой стрелой, пущенной ведьмаком из самого прочного лука. Она уже давно не давала чувствам с такой силой выплеснуться наружу, а теперь блокада стойкости была прорвана и залита соленым морем. Цири сбежала от Геральта, оторвалась на пару часов, надеясь, что отсутствие Белого Волка снимет боль, связанную с ним, легкой рукой. Но этого не произошло. Одиночество снедало еще сильнее, когда не было рядом того, с кем на сердце становилось теплее, уютнее, спокойнее.

Тонкое пламя свечи, задергавшееся от ветра, который незаметно прокрался в подвал, когда деревянный люк отворился, выиграло в тенях неразличимые фигуры. Цири, почувствовав свежий ночной воздух, долетевший снаружи, подняла голову и утерла слезы рукавом, потянувшись к мечу за спиной. На лестнице послышались ровные, уверенные шаги. Меч не понадобился. Ласточка мгновенно телепортировалась в следующую комнату, отделенную тонкой аркой от основного помещения, и встала напротив вошедшего, создав иллюзорную стену, чтобы незваный гость не смог увидеть девушку.

- Не прячься, - послышался тихий мужской голос, но в этот раз в нем не было безразличного спокойствия, в нем слышались нежность, забота. – Твой конь пасется снаружи. Выходи.

- Нет, прочь, - отчетливо, громко произнесла Цири, не высовываясь из своего укрытия, но глядя в упор на Белого Волка. – Уходи!

- Я не уйду, - все тем же тоном ответил Геральт, останавливаясь напротив Цири, но не видя ее из-за иллюзорной преграды.

- Ты уже говорил это, - тихо напомнила она, подавив, наконец, слезы. – И все равно оставил меня. Ты оставлял меня каждый раз, когда был так нужен… И я каждый раз надеялась на то, что ты все же появишься и заберешь с собой. Но ты был далеко. Всегда.

- Теперь я рядом, - мужчина сделал шаг вперед. – И отныне всегда буду рядом, если ты того пожелаешь.

- Твои слова звучат, как…

- Доверься мне, - мягко перебил ее ведьмак, не дав договорить очередное отрицание, придуманное женским умом и сердцем. – Ты единственная на всем белом свете, за кого я готов убивать и умирать, не задумываясь.

- Не говори так, - с толикой ужаса попросила Цири, вспомнив слова Пряхи. – Прошу, не надо этих слов.

- Ты знаешь, что это правда, - уверенно ответил ведьмак.

- Знаю, - после недолгого молчания ответила ведьмачка, убирая несуществующую стену иллюзии. И вместе с этой стеной рухнули последние преграды, рассыпавшись вокруг благовонным пеплом прошлого. Ласточка, не раздумывая больше ни секунды, обняла Белого Волка, который только и ждал, чтобы заключить девушку в свои объятия, чтобы успокоить болевшую душу и разрывающееся на куски сердце. Их молчаливое воссоединение обязало себя быть сладостным и трогательным. – Геральт? – осторожно позвала Ласточка, прервав эту идиллию.

- М? – с прикрытыми глазами и легкой улыбкой отозвался мужчина.

- Поцелуй меня… прошу, - шепотом добавила она.

- Цири… - обескуражено, но не нарушая установившейся магической тишины и соблазна, ответил ведьмак.

- Всего раз, - не стараясь выпутаться из теплых мужских объятиях, добавила девушка, опуская голову на широкую грудь. - Позволь мне почувствовать хотя бы кроху той любви, которую ты дарил другим женщинам. Я больше не ребенок. Я другая.

Геральт колебался. Его холодный разум боролся с пылким сердцем, пока яркая молния в пепельном свечении не прорвалась за завесу сознания и не подожгла все препятствия, все преграды. В какой-то миг внутри у мужчины остались лишь покой и безмятежность, счастье, которого прежде ведьмак не испытывал. Не поддельное, не вызванное эликсирами и заклинаниями, не залитое в горло с элем и водкой, а настоящее, без тени подвоха. Женщина, находившаяся сейчас в его объятиях, была чистым воплощением того, что Белый Волк желал, за что был готов отдать все, не раздумывая ни секунды.

Геральт медленно приподнял голову Цири за подбородок, чтобы их взгляды – золотая чаща и зеленый омут – встретились, сплелись в предвкушении той магии, которая пробуждается и вырывается только из легенд о настоящей любви. Но сейчас это было не сказание и не сказка. Это была реальность, от которой не хотелось бежать.

Сердце Ласточки билось в унисон с сердцем Волка, желание стучало в висках. Они потянулись друг к другу одновременно, воспринимая происходящее не как сон, но как сладостный момент долгого ожидания.

Сперва, губы их едва коснулись друг друга, обдав кожу жаром, идущим изнутри. Ласточка и Волк проверяли, не рассеется ли все, как мираж, как сладостный сон. Но даже через несколько секунд они остались стоять, где стояли, а вокруг был все тот же тихий подвал и тонкое пламя свечи.

Одна рука Геральта опустилась на женскую талию, а другая – на спину Цири, вплотную притянув к себе изящное тело, которое трепетало в мужских объятиях, даже не собираясь сопротивляться влечению. Их уста вновь нашли друг друга, но уже смелее. Поцелуй сделался сладким от слияния желанных губ и горьким от слез, катившихся по щекам Ласточки. Она, что было мочи, прижалась к мужчине. Он тоже не желал ее отпускать и лишь усиливал напор, но оставался нежным, внимательным к движениям Цири. Ведьмак боялся спугнуть ее, но опасения его оказались напрасны. Девушка не желала отступаться.

Полная луна пролилась белым светом на заброшенную хижину, в которой алые оттенки приобрели цвет не только страсти, разгоравшейся между мужчиной и женщиной, но и чувства гораздо более глубокого, настоящего и вечного.

- Ты плачешь, - с толикой сожаления, чуть встревожено, но с нежной заботой произнес Геральт.

- Это от радости, - едва улыбнувшись, ответила Ласточка, поднимая глаза на Белого Волка, который тут же прижал ее к себе, решив, что больше никто и никогда не посмеет отнять у него Цири, а если вдруг найдется такой смельчак – его судьбе не позавидуешь.

========== Глава 4. По лезвию страсти ==========

Кровь беспрерывно стучала в висках, разнося по всему телу подрагивающее тепло, от которого каждый его дюйм наполнялся мощной энергией страсти, несокрушимой даже за пределами разума. Геральт расстался с последними угрызениями совести, когда коснулся нежных, сокрушающих, чувственных губ пепельноволосой девушки, просившей его об этом долгом любовном поцелуе. Все его мужское естество пробудилось диким зверем, сорванным с цепи, с вырывающейся наружу силой, потребовало завладеть той, которую ведьмак желал так долго. Белый Волк уносил Цири в свои крепкие, жаркие объятия, не упуская мимолетных изменений в движениях Ласточки, когда та, прижимая его к себе, старалась слиться воедино, чувствуя дурман поцелуев на тонкой шее.

Чуть приподняв девушку за ягодицы, ведьмак прижал свою избранницу к стене, продолжая безмолвную ласку поцелуями, которые спускались к открытому вырезу рубахи на груди Цири, а потом поднимались к алым губам чаровницы, позволяя Волку ощутить их сладость, распробовать желанный цветок.

Ласточка громко, отрывисто дышала, не в силах совладать со страстью, захлестнувшей еще недавно ясное сознание. Прикрыв глаза и приоткрыв рот, девушка позволяла Геральту беспрепятственно возвращаться к смешанным поцелуям, которые распаляли горячее пламя до предела. Цири ловкими пальцами отстегнула ремни, державшие мечи на спине ведьмака, которые со звоном упали на деревянный пол, и расплела грубые завязки на короткой мужской тунике, которая вскоре отправилась за оружием.

И в этот момент Белый Волк окончательно забрал власть в свои владения. Не переставая покрывать поцелуями женскую шею, Геральт медленно выпрямил руки Цири над головой и зовущими, уверенными движениями ладоней проследовал до кончиков пальцев. Оказавшись на одном уровне с Ласточкой, мужчина даже не пытался сдерживать себя и впился в женские уста, получив ответную, опаляющую страсть, вложенную в слияние губ.

Движения Волка сохраняли свой напор, продолжая ублажать женское тело. Цири в легком безумстве отвечала на все прикосновения, поддаваясь ласкам, желая, чтобы эта сладкая пытка никогда не заканчивалась, но становилась все более интимной. Должно быть, Геральт услышал ее мысли, потому что зашуршали тесемки на штанах, поддаваясь пальцам мужчины.

Вся эта картина в какой-то момент напомнила дикую, звериную страсть, вожделение и порок. Ведьмачка, прижавшись затылком к стене и закрыв глаза, сильнее сжимала пальцами плечи Волка, чувствуя, как внизу живота разливается знакомая горячая нега, а в темноте между ног приятно сводит от нетерпения и желания. Геральт пылал плотской страстью, в мыслях представляя, как уже добрался до неизведанной ранее Цири, до ее самых нежных и чувственных мест, как соединился с ней в безудержном танце вспотевших от любви тел, сплетающихся в порывах новых зовов.

Она обняла его ногами за пояс, издав полный жажды, протяжный стон. Стоило всего на несколько секунд прижать к своему распаленному телу Геральта и почувствовать сквозь ткань штанов его напряженный от возбуждения член, как в голове окончательно помутилось. Он хотел ее. Они желали друг друга каждым дюймом тела, предвкушали тот момент, когда, наконец, смогут уничтожить эти оставшиеся преграды и насладиться той близостью, которая была необходима, слиться в удушающей похоти животного секса.

В самом отдаленном углу сознания, куда страсть только начала проникать, Цири уловила странный шелест, легкий звон ветра, донесший знакомый скрипучий голос. «Ты впустишь его в себя, - скрежетала ведьма. – Ты его погибель». А потом кровь, пролитая с небес на землю. И трава, окрашенная в багровые оттенки. Металлический привкус во рту и запах свежих алых капель.

Тут все резко померкло, потеряло свое значение, поблекло. Ласточка размякла в руках Геральта, словно тряпичная кукла, оставленная на скамейке и попавшая под дождь. Страсть схлынула. Ему пришлось оставить в покое свои штаны, чтобы успеть вовремя поддержать девушку и аккуратно усадить ее на пол. Желание продолжать растворилось в последних каплях дождя.

- Мы не должны сейчас, - охрипшим голосом произнесла ведьмачка. – Это ошибка.

- Цири, - с теплотой и беспокойством позвал Белый Волк. – Как ты себя… Что не так?

- Я снова видела ее, - глядя невидящим взором, отозвалась она.

- Кого видела, Цири? – не унимался ведьмак, чувствуя поднимающееся знакомое ощущение. – Что произошло?

- Те тени из прошлого и смерть… Они снова стоят у тебя за спиной, - она закрыла лицо руками, словно испугавшись чего-то. – Это моя вина. Если бы я не привела тебя в Новиград, ничего бы не случилось.

Геральт обернулся, но за спиной у него была лишь темнота, огарок свечи и очертания старой, непригодной мебели. Он повернулся к девушке, силой взял ее лицо в свои руки, не смотря на все попытки ведьмачки вырваться, и заставил посмотреть в глаза.

- Расскажи мне, - потребовал он, но с той мягкостью, которая всегда проскальзывала в голосе мужчины при разговоре с Ласточкой.

- Это та ведьма с топей, - через какое-то время нарушила молчание Цири. Ведьмак поднялся с корточек и, подобрав тунику, стал возвращать свой внешний вид в былое состояние. – Я гонялась за ней несколько месяцев после того, как мы с тобой расстались, но эта старуха исчезла, - голос Цири приобрел спокойный, ровный тон, который вводил Белого Волка в странное состояние умиротворения, покоя, когда ничего не угрожает в данный момент, но что-то назревает в будущем. - Как сквозь землю провалилась.

- Не провалилась, - серьезно ответил мужчина, все еще стоя спиной к ведьмачке. – Мертва.

- То есть как? – не поняла Цири, завязывая белые нити на своей рубахе и поднимаясь с пола.

- Я убил ее почти сразу, еще до осени, когда ты ушла.

- Мог бы мне сказать, – укоризненно проговорила девушка.

- Дело прошлое, - пожал плечами ведьмак, повернувшись к ней лицом. – Не мог же я ей позволить свободно разгуливать по округе после случившегося.

- А как же тогда мой сон и ее слова? – в никуда задала вопрос Ласточка, покачав головой и опустив взгляд. – Это был не просто кошмар.

- Ты это о чем? – не понял ведьмак. – Какой сон?

- После того, как ты убил того вампира, Рангара, я видела ведьму во сне, - Цири очень тщательно подбирала слова, чтобы звучало не так открыто, как в сновидении. – Она сказала о смерти. Сначала моей, потом – твоей, после того как мы… - тут девушка замялась, словно бы не зная, как поделикатнее назвать вполне естественное выражение чувств путем плотского наслаждения. Геральт ее понял.

- Все мы рано или поздно умрем. Тут уж ничего не попишешь, - ведьмак посмотрел на Цири со странным огнем в глазах. – Но я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, пока я жив. Я даю тебе слово…

- Не надо! – чуть громче произнесла Ласточка, оборвав его, и сделала быстрый шаг вперед, закрыв рот ведьмака ладонью. – Не говори этого, я прошу, - в глазах у девушки стояли слезы, готовые в любую секунду пролиться горячим потоком. Она смотрела на Белого Волка. - Многие из тех, кто был мне дорог, погибли, предали или просто бросили меня. Все, кроме тебя. Лютик с Золтаном в счет не идут.

- Цири… - бережно убрав женскую ладонь от своего рта, произнес мужчина, осторожно проведя пальцем по щеке ведьмачки, одна слезинка которой все же скатилась вниз. Он стер ее нежным движением.

- Не хочу потерять еще и тебя, Геральт.

- Не потеряешь.

Ведьмак прижал к себе девушку, закрыв в свои объятия не только ее тело, но и темные мысли, опустившиеся на Цири. Его взгляд упал на крохотный отблеск луны, показавшейся на ночном небе после дождя. В этот момент он поклялся перед всеми богами, перед всеми мирами и законами, что жизнь его теперь будет покоится в руках пепельноволосой ведьмачки, что сердце его отныне будет биться только ради нее, что израненная душа Геральта из Ривии по простому желанию Ласточки будет погашена или возрождена из пепла.

Цири запрыгнула в седло, кинув последний взгляд на заброшенную хижину, которая местами была похожа на простую кучу сваленных в одно место досок. Белый Волк вывел Плотву из-за дерева, где та мирно ужинала свежей порцией мокрой травы, и уже через мгновение оказался верхом на своей кобыле, готовый отправиться в путь.

- Значит, праздник урожая? – чуть натянув поводья, спросил Геральт, оторвав взгляд от темного леса.

- Цветения, - поправила его ведьмачка с легкой улыбкой. – Я бываю на нем каждую весну последние три года.

- Что-то не припомню, чтобы в Новиграде отмечали нечто подобное, - задумался мужчина, представляя, что ему придется пережить.

- И сколько раз ты был в Новиграде за последние три года? – засмеявшись, спросила Цири. Ее смех моментально отозвался приветливой улыбкой на губах Волка, но она многого не знала. – Горожане вернулись к празднованию после окончания войны. Тебе понравится.

- Сомневаюсь.

- Не будь букой, Геральт. Поехали, - она оказалась совсем рядом с мужчиной. – Ради меня, пожалуйста.

- Иногда я жалею, что ты с такой легкостью можешь заставить меня делать некоторые вещи, - сокрушенно проговорил ведьмак, понимая, что ему не отвертеться.

- Но ведь за это ты меня и любишь.

Ласточка сказала это почти в шутливой форме, и Геральт бы поверил этому, если бы не оброненный взгляд, посланный мужчине, в котором читалась искренность и гораздо более глубокие чувства, попавшие в определение этих нескольких слов.

Цири помчалась по тракту, срезая дорогу на ближайших поворотах, пока ведьмак, подстегнув свою кобылу, не нагнал ее у каменного моста, ведущего через реку в город. Тогда безумная скачка и ветер, пляшущий в волосах, прекратились. В город, наводненный в поздний час пьяницами, стражей и шлюхами, они въехали вместе.

- Ты ведь не всегда останавливалась в корчме? – поинтересовался Геральт, когда они проезжали мимо одного из таких мест.

- Чаще бывала у Лютика, - ответила ведьмачка.

- И какой рекорд погубленных женских сердец у него в этом году?

- Ты что?! - наигранно отстегнула его Ласточка, делая вид перед стражниками, что ведет простую беседу о местных новостях со спутником. – У них с Присциллой все серьезно. Она его хорошо зацепила, - на губах Цири гуляла едва заметная улыбка, придающая голосу прелестные краски. Ведьмаки остановились на распутье дорог, решая в какую сторону следует направиться. – Может, поедем в «Шалфей и Розмарин»?

- При всем моем желании увидеть остепенившегося Лютика, - с тяжелым вздохом ответил Геральт, - я не выдержу его поэтической болтовни в такой час, - он посмотрел на переулок, в который вела узкая дорожка из старых камней. – У меня есть одна знакомая, которая, наверняка, не откажется от компании.

Они свернули в крытую улочку и проехали по пересечению дорог, встретив на пути парочку нищих и пьяниц. Из соседнего переулка доносились тихие стоны женщины и жесткое рычание мужчины, который явно подражал какому-то дикому зверю. Геральт уловил эти звуки, а вот Цири была лишена такой возможности. Его желание сию секунду вернулось. Украдкой ведьмак взглянул на Ласточку. Ее силуэт прекрасной фигуры, серебро волос, то, с какой уверенностью она держалась в седле… Он решил, что сейчас не время и тихо подавил свое желание, оставив обжигающую страсть до более подходящего времени. К тому же одна онейромантка наверняка сможет приглушить его боль по Цири. Во всяком случае, в предыдущие несколько раз у нее получилось это сделать.

- Ты так и не сказал, - вывел Белого Волка из раздумий голос ведьмачки.

- О чем не сказал? – не понял Геральт, сообразив, что пропустил слова девушки мимо ушей.

- Как зовут онейромантку. Давно ее знаешь?

- Да, давно, - со странным спокойствием ответил мужчина, глядя на приближающийся особняк. – Корина Тилли живет в этом доме.

Цири проснулась за час до рассвета, разбуженная скрипом половиц, громом, прокатившимся по небу, и насыщенным запахом мха и ягод. Открыв глаза, девушка несколько секунд привыкала к темноте, не шевелилась. Потом зажгла свечу, стоявшую на тумбе возле кровати. Прохладный ветер задувал в раскрытое окно, делая удушающую жару не такой заметной; откуда-то из соседней комнаты доносились почти осторожные стоны женщины, словно она никого не хотела потревожить, и легкий скрип кровати.

Девушка села в постели, откинув одеяло. Маленькая Сара появилась неожиданно, словно спрыгнула с потолка и с детским «Бу!» приземлилась на ноги. Ведьмачка тепло улыбнулась, моментально придя в себя после недолгого сна.

- Что ты здесь делаешь? – спросила девушка, вылезая из постели.

- Слежу, чтобы тебя никто не утащил, - просто ответил прибожек, раскачиваясь на пятках взад-вперед. – Я тебя защищаю.

- Если кто-то захочет меня утащить, ему придется несладко, - тихо засмеялась Цири, подходя к окну. Скрип кровати стал более отчетливым, когда она скинула дымку сна. – Ты это слышишь? – повернулась ведьмачка к Маленькой Саре.

- Ничего не слышу, - пожал плечами прибожек, но когда Ласточка направилась к двери, быстро оббежал ее и схватился за ручку. – Не надо тебе выходить.

- Почему не надо?

- А вот просто не надо и все.

- Не могу уснуть из-за этого скрипа, - объяснила ведьмачка, берясь за ручку. – Посмотрю, что там, и вернусь.

Дверь открылась без посторонних звуков. Цири вышла в коридор в одной рубашке, которая едва прикрывала трусы, и с голыми ногами. Пепельные волосы волнами покоились на груди, обрамляя лицо в серебристый ореол красоты.

- Не ходи, - послышался за спиной девушки голос Маленькой Сары. – Корина не виновата, что Геральт такой красивый, а Ласточке будет больно.

Цири ее не послушала и медленно, не поднимая шума, пошла к следующей комнате, откуда доносились звуки. Она уже знала, что происходит за закрытой дверью, но до последнего надеялась, что все это лишь сон, подобный тому, который девушка видела множество раз.

Дрожащими пальцами она дотронулась до металлической ручки и осторожно повернула ее, надеясь, что лишних звуков не развела. Дверь медленно начала открываться без громких протяжных поскрипываний, действуя на сонный разум, как безмолвный, отравленный нож по открытой ране. Ведьмачка застыла в дверном проеме, не в состоянии вымолвить хоть слово, не могла даже моргнуть от накатившего урагана беспомощности, злости и обиды. Боль пронзила ее яркой стрелой, хотя винить Геральта вряд ли можно было. Она сама не далась ему в руки, хотя желала этого не меньше, чем сам ведьмак.

Корина Тилли лежала на кровати, извиваясь, словно змея, обнимая ногами мужчину за пояс, прижимая его к себе, а потом, снова выпуская, позволяла сделать новый мощный толчок, заставлявший сновидящую вскрикивать в приступе всеобъемлющей страсти. Ее темные волосы разметались по подушке, глаза то и дело закрывались, хотя она старалась смотреть в лицо своему ночному любовнику. До Цири доносились звуки характерных шлепков, когда мужчина с белыми волосами опускался на женщину, ускорял темп, проникал в ее горячее лоно с напором, словно желая утвердить свои права на Корину в эту ночь. Ведьмачку он не заметил.

Ласточка спряталась за стену, зажав рот рукой. В эти минуты, когда Геральт и Корина сходили с ума от наслаждения, выказывали свои чувства в стонах и поцелуях, Цири была жестока к себе. Упрекала свою глупость, проклинала собственную надежду на то, что ведьмак будет принадлежать только ей одной, стоит лишь сказать, дать возможность. Она сама прогнала его от себя, не дала выплеснуться мужскому семени, но на то была причина. Страх сковал ее сильнее страсти.

Это был сезон ливней. Дождь в Новиграде разразился внезапно, небо рассекла молния. Гром вылился на улицы вместе с бесплодным семенем Геральта, выплеснувшегося в Тилли мощными извержениями. Последний протяжный стон онейромантки ознаменовал окончание их ночного удовольствия.

Ведьмак обернулся и только сейчас заметил раскрытую дверь. Он не впервые бывал у Корины, и наученная Маленькая Сара не стала бы мешать, совать свой нос в их постель, но Цири ничего не знала. Соскочив с кровати, мужчина быстро натянул штаны и на вопросительный взгляд женщины махнул рукой, пообещав скорое возвращение.

Крупные дождевые капли тяжело падали на камни. Цири стояла под ливнем, стараясь вспомнить, в какую сторону Геральт увел лошадей, когда они только приехали в этот злосчастный особняк. Геральт появился через несколько мгновений.

- Цири! – выкрикнул он. Дождь тут же смыл с него пот и запах другой женщины. Ласточка обернулась и отошла на другую сторону улицы, когда мужчина попытался подойти. – Ну что ты делаешь? Давай назад.

- Нет, Геральт, все в порядке, - отмахнулась она без злобы, но с явным укором и снова отвернулась, попытавшись пойти в одну из сторон. Лужа прямо перед ней оказалась слишком большой, чтобы можно было пройти и не замочить ноги.

- Ты же промокнешь, - продолжал ведьмак.

- Ну подумаешь дождь, - откликнулась она, пожав плечами и поставив руку под летящие с неба капли. - Высохну.

- Чтоб тебя, - выругался Геральт сквозь стиснутые зубы и вышел под самый ливень. – А ну быстро вернулась в дом, - приказным тоном сказал он, вставая напротив.

- Места итак мало, - ответила Цири, стараясь выглядеть через завесу дождя лошадей. - Не беспокойся, я справлюсь.

Эта девчонка порой казалась ему совершенно неуправляемой и до того упертой, что проще бить накеров, чем спорить с ней. Ласточка старалась что-то высмотреть в переулках, но явно безуспешно. Ведьмак знал, почему она решила уйти, даже объяснять ничего не надо было, и чувствовал себя из-за этого последней сволочью, но напряжение и гнетущий груз нужно было как-то стряхнуть с себя, поэтому мужчина и оказался в постели Корины.

- Ладно. Как знаешь, - сдался, казалось бы, Волк с совершенно спокойным видом, но вместо того, чтобы оставить Цири под дождем, подхватил девушку на руки и понес обратно под крышу, не смотря на ее крики и попытки вырваться.

- Отпусти меня! Ты что творишь? Отпусти меня! – не унималась Цири даже тогда, когда уже была в сухом холле.

- Успокойся, - произнес Геральт, опуская ее на пол. Она с явным недовольством и упреком посмотрела на него, сложив руки на груди. – Куда ты пойдешь в такое время? На улице ливень. А тут места предостаточно, - властно произнес он и дотронулся до Ласточки изучающим взглядом. Тилли, перегнувшаяся через перила, но по-прежнему незаметная, заметила в глазах ведьмака не похоть, а какую-то смесь любви и страсти. Рубашка Цири успела промокнуть насквозь и теперь округлости грудей и ореолы сосков хорошо проступали через мокрую ткань. – Если хочешь, уедем утром к Лютику, но сейчас останемся здесь.

Ведьмачка долго смотрела на мужчину, не прерывая перепалку в наступившей тишине, а потом разгневалась настолько, что несколько книг с подвешенной полки невидимой силой просто вышвырнуло в противоположную сторону комнаты. Громко стуча каблуками по деревянному полу, Цири направилась на второй этаж, желая закрыться в той комнате, которую ей выделили, а потом сбежать через окно от «любовничков». План ее полетел псу под хвост, когда Белый Волк схватил ее за запястье, рывком притянув к себе, приобнял за талию и наклонил, впившись жадным, разрушающим ссору поцелуем, которые были слаще всего в этом мире и во всех других.

- Больше никогда так не делай, - прошептал он, заглянув ведьмачке в глаза, когда их губы чуть разъединились.

- Ты тоже, - ответила Цири, снова прильнув к губам мужчины, чувствуя то опьяняющее и доводящее до бешенства состояние, которое еще не выветрилось из ведьмака после Корины.

========== Глава 5. Потерять и снова обрести ==========

Новиград укутался в плотные теплые лучи восходящего солнца, которое разгулялось не на шутку, заставляя даже самых закоренелых домоседов выползти на мощенные камнем улицы и хоть немного порадоваться разгулявшейся погоде, предвещавшей красочное празднование дня Цветения. У торговцев с первых лучей не было отбоя от покупателей, желавших принарядиться и прикупить безделушек, чтобы нацепить их на себя и выглядеть ужасно нелепо. Добросовестные купцы, вместо того, чтобы посоветовать вещицу получше и поизящнее, вталкивали людям безвкусные, но дорогие изделия, которые даже корова и та постыдилась бы носить. В порту были заняты все швартовые пирсы, гавань переполнилась кораблями, нагруженными дарами к празднику Цветения и людьми, желающими узреть сие событие. Город, со всеми прилагающимися к нему улочками и территориями, шумел и гудел с рассвета и до самого заката, пока не началось столь долгожданное празднование, хлынувшее на всех горожан и приезжих морями безудержного веселья.

Цири спустилась на нижний этаж к полудню. Отоспавшаяся и отошедшая от всех передряг, она надела алый корсет, подчеркивающий прекрасную фигуру и делающий акцент на груди и талии; элегантные кремовые штаны до колена, охваченные поясом на бедрах; невысокие кожаные сапожки довершали картину. Девушка вошла в столовую с видом княжны, подняв голову и стрельнув изумрудными глазами на собравшихся за столом людей. Терпкий аромат камелии, пришедший вместе с ней, придавал Цири особый шарм.

Корина тут же забыла тему, на которую собиралась поговорить с Геральтом, касательно нынешних порядков в Новиграде. Она несколько секунд смотрела на пепельноволосую ведьмачку, словно видела ее впервые, не зная, то ли восхищаться, то ли отправить немедленно переодеваться девушку, чтобы потом не было проблем с ухажерами, желающими встретиться с Цири, и тут не удержалась, перевела короткий взгляд на Белого Волка. Геральт так и застыл, держа ложку с супомна полпути ко рту. В глазах его что-то странно мелькало. Он смотрел ведьмачке в глаза, внушая себе, что, если это сон, то просыпаться нельзя ни под каким предлогом, пока, наконец, не перешел к оцениванию вызывающего внешнего вида. Цири волновал только этот взгляд, которым Геральт неотрывно изучал ее тело, словно доказывая себе, что перед ним молодая женщина, способная и принять, и отдать гораздо больше, нежели мужчина изначально рассчитывал. Ведьмак старался не останавливаться на груди и бедрах, но с этим явно были проблемы.

Молчание, повисшее в доме, длилось всего минуту, но за это время в голове у Геральта что-то очень звонко щелкнуло, сорвав последнюю пелену отвержения и страха. Когда Белый Волк снова встретился взглядом с Ласточкой, она больше не нашла в нем отторжения, не увидела прочной преграды, разделявшей их до сих пор. Он смотрел на нее так, как может это делать только мужчина, познавший вкус любви к той, что стоит перед ним.

- Вау! – не сдержалась Маленькая Сара, вскакивая со стула и подбегая к Цири, которая уже приняла свой обычный вид, упрятав княжну глубоко внутрь до следующего подходящего раза. – Какая ты красивая!

- Спасибо, - с легкой улыбкой отозвалась Ласточка, позволяя прибожку взять себя за руку и провести к столу. Маленькая Сара демонстративно посадила ведьмачку рядом с Геральтом, который по-прежнему смотрел на Цири, как на богиню, сошедшую на землю по воле случая, и вернулась на свое место.

- А мы как раз говорили о тебе, - спокойно произнесла Тилли, отправляя ложку салата в рот.

- Неужели? – с явным недоверием поинтересовалась пепельноволосая девушка, метко направляя укоризненный, полный презрения взгляд на онейромантку. – И что же вы говорили? Куда собрались прятаться на этот раз? Подвал или чердак?

- Цири, - резко перебил ее Геральт, во взгляде которого не осталось и следа восхищения. – Мы же договорились, - вкрадчиво добавил он.

- Кто? – наигранно удивилась Ласточка, переводя взгляд с мужчины на женщину. – Вы с ней? Может быть, - она пожала плечами. – Я ни о чем таком не слышала.

- Прошлая ночь поставила точку в наших с ведьмаком отношениях, - предупредила слова Волка Корина. – Мы были друзьями и ими останемся. Не более, уверяю тебя.

- Я была бы полной дурой, - медленно ответила Цири, - если бы поверила твоим словам. Я тебе не позволю вертеть Геральтом как вздумается. Думаешь, не вижу, как ты смотришь на него?

- Как я на него смотрю? – чуть не задохнулась от гнева сновидящая. - Что ты несешь? – не сдержалась Корина, повысив голос и вступив в перепалку с девушкой. Ведьмак попытался сдержать Ласточку, но та вырвалась, даже не обратив на него внимания.

- Да он в Новиград только из-за тебя ездит. Думали, не замечу? – она встала из-за стола и обвела взглядом Волка и онейромантку. Тилли закипала от злости, Геральт оставался невозмутим. – Весь город говорит о Белом Волке, который снова здесь объявился только для того, чтобы потрахать Корину Тилли. Ведь тебе он только для этого нужен?

- А тебе? – грубо парировала женщина, даже не собираясь подниматься со стула. Положение доминирующей Цири она собиралась подорвать по-другому. – Разоделась, словно на выданье перед женихами, и ходишь, как у себя дома. Если так неймется, так раздвинь уже ноги перед ним, - она кивнула, кинула быстрый взгляд на Геральта, - и успокойся.

- А ну, замолчали обе! – рявкнул Белый Волк, выслушивающий разразившийся скандал, побелев от ярости. – Если еще хоть раз услышу что-то подобное, ноги раздвигать будете перед мужиками деревенскими, а не передо мной. Все ясно?

- Ты вон ее лучше на место поставь, не меня, - ответила Корина, сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула.

- Все ясно? – сурово повторил Геральт, понизив голос и кинув озлобленный взгляд на онейромантку.

Цири, трактовавшая слова ведьмака по собственному усмотрению, вскипела еще сильнее, подстегнутая наглым взглядом Тилли и грубостью мужчины. Дом затрещал так, словно на него обрушился камнепад невиданных размеров. Сжав кулаки, Ласточка не спускала глаз с онейромантки, сердце которой бешено забилось от страха. Девушка упивалась этим разрушающим чувством, пропускала его через себя и тонула в безбрежном океане Силы, отливающей цветами изумрудов, пока голос Геральта с болью не выкинул ее оттуда.

Цири даже не поняла, когда потеряла контроль над происходящим, дав волю гневу, открыв последние клапаны, сдерживающие Силу. Она не заметила, как тело ее стало слабеть, а разум погружаться в холодную тьму. Теплые руки Белого Волка и его голос, полный беспокойства, вернули Ласточку к реальности, в которой всему Новиграду грозило землетрясение.

- Зачем? Что я натворила? – ошарашено спросила ведьмачка, когда приступ Силы оставил ее.

- Все хорошо, - успокаивал ее ведьмак, каким-то образом оказавшийся с рассеченной скулой и вывихнутым плечом. – Я здесь. Все в порядке.

Но стоило девушке взглянуть на лицо Геральта, как осознание произошедшего тут же врезалось в разум. Она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к ране, которую на мужчине, несомненно, оставила ее Сила, и громко сглотнула. Волк смотрел ей в глаза, давая понять, что беспокоиться не о чем, что это все мелочи и пустяки. Цири так не считала.

- Прости меня, - с выступившими на глазах слезами, произнесла она, подаваясь в объятия Белого Волка, понимавшего, что толчком ко всему этому послужил он сам, его слова и действия вынудили Ласточку сделать то, что она натворила. Он встретился взглядом с Тилли, успевшей придти в себя. Ведьмачка оторвалась от груди Геральта и взглянула на женщину. – Я не должна была так…

- Ты не виновата, что я не смог сдержаться, - ответил ведьмак. – Это мне следовало следить за…

- Перестань! – зло кинула Цири. – Не оправдывай моих поступков. Я знаю, что произошло, - она снова посмотрела на онейромантку. – Не могу видеть тебя с другой женщиной.

Белый Волк потянулся к девушке, но она увернулась, не дав завершить то, что он начал. Нельзя, чтобы эти эмоции просто так исчезли, не преподав должного урока. Цири это знала, как и то, что прикосновение ведьмака лишало ее возможности отречься и остаться наедине с мыслями. Ее тело и разум больше не желали противиться кричащему зову страсти, а она не была уверена, что готова к такому повороту.

Поднявшись с пола, девушка коротко улыбнулась Геральту и, сказав, что должна побыть одна, вышла из дома, направившись в неизвестном направлении. Ведьмак не хотел ее отпускать, а она с неохотой убрала руку с его плеча. Но ходить по кругу было больше нельзя. Решение, грозившее перевернуть жизни, должно было, наконец, состояться. И они оба это понимали, не смотря на то, что Геральт свой выбор уже сделал.

Рыночная площадь полнилась людьми, никак не желавшими покидать это место без приобретенных сувениров, которые сделают их более привлекательными вечером, на праздновании дня Цветения. Некоторые взгляды мужчин устремились на девушку с пеплом волос, едва она появилась. Ведьмачка медленно бродила у прилавков с разными украшениями, проходя мимо торговцев едой и спиртными напитками, подмечая на свой вкус особенно яркий браслет из Туссента с переливающимися топазами, который предлагал богато одетый торговец, и ожерелье из костей суккуба с изящной резкой и заостренными зубцами, выступающими вниз.

- Я вижу, у вас есть вкус, госпожа, - с прелюбодейской улыбкой пропел тощий купец в пестрой шапочке с пером сокола, заметив внимание к своему лучшему товару.

- Сколько оно стоит? – с легкой улыбкой отозвалась Цири в присущей только ей пылкой манере.

- Три сотни крон, - выдохнул торговец так, словно произносил имя благоговейной дамы, - но для такой прекрасной госпожи, я сделаю скидку и отдам всего за две с половиной.

Ласточка долго не думала. Через полминуты она уже отсчитывала нужную сумму, представляя, как дикое, притягивающее взгляд ожерелье будет украшать ее шею. Ей хотелось поскорее оказаться на праздновании дня Цветения и окунуться в веселую пляску, забыть обо всем и просто наслаждаться ночью, музыкой и тем, что наутро можно будет покинуть Новиград вместе с Геральтом. Хотя, на счет последнего Цири уверена не была.

- Если девушка наденет это восхитительное украшение в ночь дня Цветения, - не переставал расхваливать свой товар купец, - то любой мужчина, на которого упадет ее взор, непременно окажется во власти чаровницы.

Цири чуть замешкалась, перестав на секунду отсчитывать кроны. Слова резанули слух, а чутье очнулось, почувствовав чей-то взгляд.

- А если мужчина наденет это ожерелье на прекрасную госпожу, - решил быстро исправить положение торговец, - то сам отдаст свое сердце ей.

Ласточка замерла. Конечно, купец приукрашивает или попросту лжет, но Цири его слова почему-то остановили. Она лишь в этот момент окончательно осознала, как сильна ее тяга к ведьмаку, сколь велико это неконтролируемое притяжение и какими бесконечными кажутся просторы, если их обещают его объятия. По коже пробежал легкий холодок, сердце ускорило свой ритм, когда мысли о Геральте снова овладели девушкой. Внутри запылало пламя, и, словно по щелчку, Ласточка услышала женские стоны, так похожие на ее собственные, внезапно окружившие ее со всех сторон дымкой эха. А потом в разум пробился смех – мерзкий, скрипучий, злобный.

- Это слишком дорого, - резко отрезала ведьмачка, возвращая уже выложенные деньги и отодвигая украшение от себя.

- Я скину еще десять крон, - кричал торговец вслед уходящей пепельноволосой девушке. – Это выгодное предложение! Ожерелье вам так идет, госпожа! – он сплюнул. – У дешевых шлюх никогда нет денег на достойные украшения.

Цири скрылась в толпе уже через несколько секунд, а купец в пестрой шапочке с соколиным пером грубо получил кулаком по наглой морде, лишившись трех зубов разом. Его визг, больше похожий на поросячий, глухо улетучился в ладонь, которую мужчина прижимал ко рту. Торговец в ужасе поднял глаза и увидел перед собой нового покупателя. Толпа вокруг прилавка тут же сгустилась, любопытство людей однажды доведет их до верной гибели, как бывало уже не раз.

- Ты отдашь мне это за двести крон, - покупатель указал на ожерелье из костей суккуба.

- Мои зубы! – промямлил торговец. – Ты мне три зуба выбил, сучий сын!

- Зубами ты расплатился за грязь о девушке, которая только что отсюда ушла, - с ледяным спокойствием пояснил покупатель. – Двести крон за ожерелье.

- Я позову стражу! – продолжал мямлить купец, но уже на более высоких нотах.

- Я перережу тебе горло раньше, - предупредил покупатель.

Торговец в пестрой шапочке с соколиным пером, съехавшей набок, и с тремя выбитыми зубами, безобразно лежавшими у него в ладони, кинул украшение покупателю, высокому мужчине с белыми волосами и кошачьими глазами. Тот аккуратно положил под ноги купцу мешочек с монетами, чем вызвал новый приступ паники у беззубого бедняги, решившего, что сейчас огребет по полной, и ушел через расступающуюся перед ним толпу.

Огромные кострища пылали по периметру Новиграда, освещая стены неестественным пламенем пожарищ, собирая вокруг себя толпы людей и нелюдей, которые были только рады забыть о расовых разногласиях. Простым людям споры о форме ушей и высоте роста уже в печенках сидели. День Цветов перешел в ночное празднование этого великого события, которого горожане и путешественники лишились на время войны.

Барды играли на флейтах, свирелях, барабанах, лютнях и скрипках, дополняя какофонию прекрасными голосами, похожими на тончайшее наслаждение или терпкое удовольствие. Фокусники удивляли публику невероятными трюками, похожими на магию для тех, кто ничего в этом не смыслит. В ночное небо запускались фейерверки, рассыпающиеся сотнями искр, соединяясь со звездами. Хорошо было избавиться от гнета Вечного Огня, который долгое время запрещал этот праздник, считая его грязным и языческим, недостойным просвещенных людей.

Изрядно выпивший Золтан играл четвертую партию в гвинт с парочкой краснолюдов и эльфом, ругаясь при этом всеми возможными словами, проклиная свет на ровном месте. Лютик с Присциллой, главные барды города, были в центре внимания всю ночь на главной площади, где пылал самый большой костер.

Цири пустилась в дикую, безудержную пляску с множеством людей, затеявших хороводы и парные танцы. Перед глазами у девушки мелькали лица, сопровождаемые бессчетным хором голосов. Раз в год люди забывали не только о расах, но и о том, у кого сколько монет в кошельке. Ласточка смеялась, радуясь непрекращающемуся веселью; сливалась в массу людей, когда они стесняли круг во время танца или шуток; успевала побегать с детишками, которые проказничали и все время путались под ногами.

Это продолжалось добрых пару часов, пока ведьмачка не поймала себя на мысли, что среди людей невольно высматривает мужчину с белыми волосами, хватается за эти мысли, словно за соломинку утопающего. Барды заиграли медленную мелодию, предварительно сказав о том, что на каждом празднике должно быть место теплой романтике. Грусть заволокла взор Цири. Отделившись от основной массы людей и отойдя подальше в темноту, где пламя кострища лишь немного задевало девушку, она обняла себя за плечи, едва заметно покачиваясь в такт мелодии.

Менестрели разошлись на долгую балладу, что явно было по нраву всем собравшимся. Геральт, до сих пор стоявший в тени крыльца под навесной крышей, выбрал этот момент самым подходящим для того, чтобы преподнести Цири подарок и отгородиться от всех разногласий и споров, витавших в воздухе уже несколько дней. Мужчина все еще боялся, что каждый толчок с его стороны может стать последним и Ласточка просто уедет, сбежит от него. Эта мысль тут же потопила его сердце в наступление горести.

Когда Геральт медленно подошел к ведьмачке со спины, его дыхание было ровным, а поступь тихой. Девушка не обернулась. Погруженная в свои мысли, она зачарованно смотрела на поднимающееся в небо пламя, полыхающее странным кроваво-красным бликом, точно под цвет ее корсета. Не сказав ни слова, Белый Волк осторожным движением опустил на шею Цири ожерелье из костей суккуба, отчего та слегка вздрогнула, но короткий испуг тут же сменился теплой волной спокойствия, пробежавшей по телу. Ласточка вспомнила слова торговца. С улыбкой она дотронулась кончиками пальцев до украшения и повернулась к мужчине.

- Оно очень красивое, - медленно, с нежностью проговорила Цири, растроганная тем, что ведьмак выбрал именно то ожерелье, на которое у самой девушки падал взгляд. – Спасибо.

- Тебе очень идет, - улыбнувшись, отозвался Волк, глядя ей в глаза. Про то, что он следил за ней на торговой площади, говорить Геральт не стал. – Пообещай, что больше не будешь убегать от меня. Потерять тебя снова - невыносимо.

Люди вокруг них танцевали парами; кто-то уже отошел в тень, чтобы придаться более изысканным выражениям чувств; другие тихо стояли в сторонке, обмениваясь глупым любовным шепотом. А барды продолжали играть свою мелодию, топящую в сердцах даже самый прочный лед. Цири со странной задумчивостью смотрела вокруг себя.

- Потанцуй со мной, - после недолгого молчания попросила Ласточка, с надеждой взглянув на Волка, так и не ответив на его просьбу об обещании. – Пожалуйста.

- Из меня плохой танцор, - неловко отозвался Геральт.

- Тогда просто позволь себе расслабиться в компании прекрасной женщины, - она протянула ему руку. – Я не укушу.

- Нет, - тихо ответил ведьмак, вставая с Цири в пару и прижимая ее к себе. – Ты бьешь по-другому.

Девушка положила голову на плечо ведьмаку и, услышав его слова, почувствовала внутри болезненный укор, разъедающую пропасть. Она никогда не задавалась вопросом, почему три года назад Геральт молча уехал, даже не попрощавшись. Почему, будучи в соседней деревушке, не искал встречи с ней? Почему все три года не давал о себе знать, хотя, несомненно, слышал о Ласточке, да и она часто натыкалась на его следы? Ведьмак словно бы специально избегал Цири, не хотел встречаться, тянул до последнего. Может, он пытался забыть или подавить в себе что-то? Как-то раз, ведьмак случайно обронил фразу о том, что красота Цири может пленить любого мужчину. Она в тот момент не придала этому значение, а он говорил искренне…

Но близость и тихая мелодия бардов прочно связывали их вместе, сливали все накопившиеся чувства в один поток, способный раскрыть истину.

- Это так романтично, - тихо усмехнулась ведьмачка, прикрыв глаза, не убирая голову с груди мужчины. – Свечей не хватает.

- А кострища рядом тебе уже мало? – улыбнулся ведьмак.

- Это не одно и то же. Давай сбежим, - негромко предложила она.

- Не дождавшись конца представления? - шутливо удивился Геральт. - Лютик нам не простит, - в такой же манере добавил он.

- Ожидание ничего не даст, особенно тебе, - пожала плечами Цири и заглянула ведьмаку в глаза со странными искрами. - Ты ждешь хорошую, а тебе нужна плохая, - Ласточка остановила их танец и прошла мимо мужчины, коснувшись пальцами внутренней стороны его ладони. – Либо возьми сам то, что желаешь, либо навсегда останься ни с чем.

Цири ушла в темноту, кинув на ведьмака последний, полный жажды и страсти взгляд. Геральт глянул на сцену, где заканчивали выступление Лютик, Присцилла и еще трое музыкантов, потом повернулся обратно, но ведьмачки уже и след простыл.

- Благодарю вас! Спасибо! Спасибо! Вы прекрасная публика! – не унимался поэт, продолжая кланяться на аплодисменты и улыбаться во весь рот, обнажая идеальные белые зубы. Ведьмак возвел очи горе, понимая, что некоторые вещи никогда не изменятся. Со сцены Лютик спустился лишь спустя пару минут, оставив остальных бардов продолжать представление. – Геральт, дружище! Сколько мы не виделись? Дай обниму. Как я по тебе скучал.

Отвертеться от многословных объятий Лютика Белому Волку нисколько не удалось, пришлось терпеть сумасбродные, высокопоэтичные приветствия, по которым ведьмак ни капельки не соскучился. Без показного антуража это был бы не Лютик.

- А где Цири? Я точно видел ее где-то здесь, - всматривался в толпу бард, пытаясь узреть пепельную макушку. – Уверен, ей понравятся мои новые стихи.

- С чего вдруг? – удивился ведьмак.

- К твоему сведению, Геральт, - начал Лютик в своей обычной показной манере, - Цири нравится моя поэзия, а последний цикл стихов посвящен исключительно дальним странам и мирам, в которых никто никогда не бывал.

- Если в них никто никогда не бывал, откуда ж ты о них знаешь?

- Это полет фантазии поэта, бесконечные просторы свободной мысли рассказчика и… - тут поэт остановился, видя, как меняется выражение лица Волка – от обычного к «еще слово и зашибу». – Да, неважно. Так где Цири?

- Скорее всего, ушла в твое «приличное заведение», - подчеркнув последние слова, ответил мужчина.

- Попрошу без намеков, - запротестовал Лютик. – У меня действительно приличное место, а не какая-нибудь пивнушка или бордель. А ты тогда почему еще здесь?

- Решил дождаться окончания твоего выступления, чтобы подарить цветочки, - съехидничал Геральт. – Сам-то как думаешь?

- Думаю, девушка перешла в активное наступление, а ты вдруг спасовал, - пожал плечами поэт, заслоняясь руками от воображаемого кулака, которого Лютик ожидал от Белого Волка. – А если серьезно, то кое-кто мне однажды сказал очень мудрую вещь.

- Что поэты иногда могут молчать? – не удержался ведьмак.

- Нет, - ответил Лютик, но не обиделся. – Тот человек сказал: «Понятия о том, кого можно любить, со временем меняются. Неизменно лишь наше влечение к тем, кого мы желаем», - с театральным видом произнес бард. – Короче говоря…

- Я знаю, что это значит, - резко перебил его Геральт. – Вопрос, откуда ты знаешь о нас с Цири?

- Так это, она мне рассказала, - неуверенно отозвался поэт.

- Лютик, - со злостью сквозь зубы процедил мужчина.

- Да я правду говорю! – заверещал бард. - Это я предложил ей написать тебе то письмо и, как видишь, оно сработало.

- Ты что сделал? – ведьмак вскипел еще сильнее, но вскоре успокоился, поняв, что таким образом от трубадура не будет вообще никакой пользы. В голове шумело, мужчина устало провел ладонью по лицу. – Ну и наворотил ты дел, Лютик. Мне вот теперь разгребать.

- Я упростил тебе задачу, - упорствовал бард. – Хоть бы спасибо сказал.

- Лютик, еще слово и… - предупредил Геральт.

- Все. Понял, понял. Ухожу.

Поэт поспешно вернулся на сцену, сбегая от ведьмака, сопровождаемый гулом голосов и громкими овациями. Белый Волк тяжело вздохнул и направился в «Шалфей и Розмарин», который вообще-то теперь назывался «Хамелеон».

В день Цветения дождей, по обычаю, не бывает, но этот год стал исключением. Ночной город оросился крупными каплями влаги, ночное небо прорезали яркие молнии, воздух наполнился раскатами грома.

- Чтоб меня черти забрали.

К тому времени, как ведьмак добрался до «Хамелеона», все костры были погашены дождем, а люди разбежались по домам, хотя были и те, кому такая погода пришлась по нраву, в основном это были ребятишки. Сам Геральт вымок до нитки, а от поднявшегося холодного ветра еще и замерз как собака. Он уже было думал бросить затею с продвижением по отношению к Цири, но заведение Лютика оказалось ближе, чем дом Корины.

Девушка сидела на скамье, рядом с одной из куртизанок. Та пыталась с ней заговорить поначалу, но вскоре бросила эту затею, так как ведьмачка отвечала односложными предложениями, не была настроена на разговоры с незнакомыми женщинами и погрузилась в себя, ожидая Белого Волка.

Ведьмак вошел в «Хамелеон» через треть часа с того момента, как расстался с Цири на площади. С мужчины в буквальном смысле стекала вода. Ласточка тут же оказалась рядом с ним, попутно отгоняя куртизанок от мужчины.

- Надо было сразу идти за мной, - с довольной улыбкой произнесла она, складывая руки на груди. Ответом ей послужил укоризненный, но добрый взгляд ведьмака. – Ладно, - продолжила девушка, беря Волка за руку, - давай-ка тебя высушим. Простынешь ты, конечно, вряд ли, но ходить в мокрой одежде – не дело.

- На эшафот меня повела? – заметив небольшой топорик на поясе девушки, спросил Геральт, все же поднимаясь по лестнице следом за ведьмачкой.

- Я, что, на палача похожа? – упрекнула она его. - Не говори глупостей, - через минуту они дошли до комнаты, обставленной в достаточно деликатном стиле, не смотря на всю театральность заведения, где куртизанки и баллады были главным блюдом. – Лютик всегда держит для меня эту комнату на случай, если я вдруг появлюсь.

- И часто ты здесь бываешь? – поинтересовался ведьмак, заходя внутрь и подмечая зажженный камин и убранную постель в нежно-алых тонах.

- Спроси лучше у Лютика, - пожала плечами Ласточка, закрывая дверь изнутри и кладя ключ на маленький столик. – Когда я добираюсь до «Хамелеона», то обычно мало что соображаю после выпитого. Но рекорд был, кажется, четверо мужчин за раз.

- Не понял, - остановился ведьмак, принявшийся было снимать акетон, и повернулся к Цири, которая вдруг решила поправить подушки на кровати.

- Расслабься, Геральт. Это шутка, - успокоила она его, но явно не очень удачно потому, как продолжать свои действия мужчина не собирался. Внутри у него что-то мгновенно прорвалось. Ведьмак вдруг осознал, что его Ласточка была и с другими мужчинами. Дело не только в шутке, просто фактов не скроешь. В этот момент он, кажется, понял, почему Цири было невыносимо видеть Волка с другими женщинами. – Я хотела тебя немного развеселить, извини.

Она подошла к ведьмаку и с абсолютным спокойствием начала развязывать тесемки акетона, словно делала это уже множество раз. Геральт смотрел пару секунд на движения пальцев девушки, а потом убрал от себя ее руки.

- Придвинь стул к огню, - сказал он, даже не глядя на Цири.

Ведьмачка почувствовала себя так, словно ее просто выкинули на улицу, предварительно пнув ногой, как ненужного котенка. Но она сделала то, о чем попросил мужчина. С мокрой одеждой ведьмак расправился довольно быстро, повесив ее на спинку стула. Сам же уселся в кресло, совершенно не тревожимый своей наготой.

Цири отошла к кровати и повернулась к нему спиной, снимая штаны, сапожки, кладя топорик под кровать. Корсет расшнуровывался спереди, а пальцы вдруг перестали слушаться и сделались каменными, не желая проделывать с плотными тесемками простые операции.

- Да чтоб тебя! – выругалась девушка, чувствуя, как слезы подступают, словно ком к горлу. Но завязки на корсете здесь были последним делом. Цири прошибла жгучая обида, затмевающая разум. Вот она в комнате с мужчиной, вокруг которого крутится центр ее собственной жизни, а он сидит как ни в чем не бывало, раздетый и ничего не делает. А тут еще эти тесемки!

- Помочь? – послышался из-за спины голос ведьмака, который даже головы не повернул в сторону девушки, продолжал сидеть, уставившись в огонь.

- Сама справлюсь, - огрызнулась Цири. – Три года без тебя обходилась. Полжизни без тебя была. Какие-то там завязки на корсете тоже одолею без твоей помощи.

Белый Волк услышал в ее голосе то, что девушка пыталась скрыть, но вместо этого выставляла напоказ. Ей было больно, словно все картины жизни, когда Геральт был ей нужен, а его не оказывалось рядом, выстроились в ряд и теперь мучают, не дают спокойно вздохнуть. До недавнего времени с ведьмаком творилось то же самое.

Мужчина поднялся с кресла и подошел к Цири. Протянул руки над ее плечами, чуть склонившись, и медленно, размеренно стал развязывать шнуровку на корсете, стараясь не задевать девушку своим телом. Она не сопротивлялась. Стояла, не двигаясь, опустив руки. Когда ведьмак нечаянно касался кончиками пальцев ее кожи, Ласточка переставала дышать. Его осторожность вводили Цири в непонятное состояние на грани ярости и отчаяния. Пару дней назад в подвале разрушенной хижины их едва ли что-то разделяло, вчера в доме Тилли он поцеловал ее, и их снова едва ли что-то разделяло, а теперь Геральт ведет себя так, словно ничего не произошло.

Мужчина с трепетом, словно обращался с диковинным зверьком или нетронутой девой, коснулся теплыми пальцами плеча девушки. Ураган чувств, смешавшихся в пепельноволосой ведьмачке, тут же обрушился на нее неизгладимой лавиной. Это прикосновение было не в ряду с отцовскими или дружескими. Волк страшился того, что в следующую секунду Цири оттолкнет его, и он, с разрушенным стержнем внутри, пойдет дальше скитаться по миру, выполняя ведьмачью работу, зарабатывая на жизнь и убивая человечность внутри с каждым взмахом меча.

Секунды шли. Ведьмачка не шевелилась, лишь придерживала расшнурованный корсет одной рукой на груди. Геральт перешел от трепета к движениям опытного мужчины, прекрасно знающего, как нужно обращаться с женщинами. Его ладонь заскользила от женского плеча к лопатке с легким нажимом, чтобы Ласточка убедилась в серьезности намерений Белого Волка, чтобы поняла, что в этот раз пути назад не будет. Если идти, то до конца. Его горячие губы прикоснулись к плечу Цири, отчего девушка чуть вздрогнула и напряглась, повернув голову немного в сторону, чтобы краем глаза видеть ведьмака.

- Наутро ты снова сделаешь вид, что ничего не было? – шепотом спросила она, стискивая пальцами корсет.

- Нет, - коротко ответил мужчина, не отрывая губ от кожи Ласточки, продолжая поцелуй чуть выше, к шее, где аромат камелии был особенно терпким. – Проснувшись утром, я хочу увидеть тебя рядом и убедиться, что это не хмельной сон.

Цири ослабила хватку, корсет спустился к ее ногам, проехавшись по телу с шелестом ткани. Девушка медленно повернулась к тому, кого выбрала по зову собственного сердца. Долго, пристально, глубоко погружаясь в какой-то невиданный мир, окутанный вуалью не только чувственности, но и горящей страсти, пылкой любви, Ласточка растворялась во взгляде Волка, переиначивая нутро - и свое и его - на то, к чему давно была готова.

И наконец, слетевшие петли, вырванные из стен оковы, разбитые цепи – все это рухнуло в одночасье. Геральт в рывке прижал к себе девушку, одурманенный теплом и близостью ее тела, опьяненный ее ароматом. Их губы моментально нашли друг друга в полумраке комнате, где тихо потрескивал камин, исполняя все девичьи мечты о романтике. Мужчина освободил Ласточку от оставшейся одежды и, прежде чем уложить ее на любовное ложе, опустился перед девушкой на колени, покрывая цепочкой поцелуев грудь, живот, бедра. Цири осторожно положила руку ему на голову, второй распуская свои пепельные волосы, собранные в невысокую прическу на затылке. Геральт не стал заострять внимание на пунцовой розе, вытатуированной в паху, нечаянно и невовремя вспомнив о словах Кагыра, от которых ежесекундно взбесился.

Поднявшись с колен, мужчина подхватил ведьмачку на руки так, чтобы она смогла обнять его ногами за пояс, а их лица оказались друг напротив друга. Губы снова впились в упоительный танец, затмевая вокруг все пространство непрерываемой страстью, обжигающей молчаливой какофонией желания.

Геральт уложил Цири на постель, не переставая покрывать опаляющими поцелуями шею, плечи, спускаясь к груди и чуть оттягивая соски нежными, умелыми прикосновениями. Она тихо застонала, словно на нее обрушилась какая-та толика божественного наслаждения, от которого помутился рассудок, а тело стало изнемогать от желания. Ведьмак мучил ее специально, намеренно доводя Ласточку до безумства, с которым ее тело извивалось, стараясь соединиться с ним.

Когда поцелуи ведьмака переросли во влажную дорожку, оставляемую языком на внутренней стороне бедра девушки, Цири дрожала от нетерпения, от накатившего на нее желания, которое никак не могло выплеснуться, но так ярко об этом просило. Вопреки ожиданиям ведьмачки, Волк не припал губами к ее лону, не довел ее до безумства в первый же этап наслаждения. Она провела руками по его спине, почувствовав старые шрамы под пальцами.

Мужчина оставил ее на шаткой грани, четко ощущая потребности собственного тела, которое требовало немедленного слияния, единения с той, что так горячо проникла в его сознание. Его желание было скрыть уже невозможно. Стоило Цири приоткрыть глаза и посмотреть на Геральта, как она тут же поняла, что сам он сдерживается с большим трудом, затрачивая на это немало усилий.

Он ждал, когда она сама даст ему согласие войти в нее, когда забудет обо всем, что не давало им быть вместе.

И дождался.

Девушка притянула его к себе за плечи, впившись в губы страстным, обжигающим поцелуем. Их дыхание было тяжелым, частым, громким. Геральт вернулся к ее шее, не уставая покрывать следами любви нежную кожу. Цири моментально обняла его ногами за пояс, заставляя, наконец, сделать то, чего требовали их тела так упорно и явственно.

Белый Волк, не прекращая ласки, медленно, аккуратно вошел в женское лоно, насладившись протяжным, полным наслаждения стоном Ласточки, которая откинула голову на подушку и прикрыла глаза. Он остановился на середине, пристально глядя на лицо девушки. Она тяжело дышала, стараясь урвать глотки прохладного воздуха, но закрытое окно этого не позволяло. Цири оцарапала спину ведьмака, давая знак продолжать, что еще больше распалило мужчину. Он дал ей почувствовать весь свой немалый размер, отчего стоны Ласточки стали еще громче.

Ее горячее лоно сводило его с ума, это бесконечное чувство заставило ведьмака продолжить движения, медленно, но верно набрать темп. Он был нежен, но напорист. Его собственные глаза прикрылись от накатившего удовольствия, от рассыпающегося внутри желания, жгучего и пронизывающего.

Цири стонала под ним, извивалась, туго стискивала мужской член внутри себя, заставляя его сбавлять темп бешеной скачки, что распаляло их обоих все сильнее. Их тела, покрытые капельками пота, непрерывно касались друг друга, разнося по комнате звук характерных, глухих шлепков. Приоткрытые губы выпускали протяжные стоны, которые вскоре превратились в короткие, но громкие и отрывистые, и прежде, чем они успели перейти в крики, Цири рывком перевернулась, оказавшись сверху.

Не ожидавший такого поворота, Белый Волк на пару секунд опешил, но легкая улыбка Ласточки вернула его в колею. Он опустил ладони на ее талию, спускаясь к женским бедрам и поднимаясь к груди, некоторое время задерживая девушку на себе, погружаясь в ее жаркое лоно до предела. Цири запрокинула голову назад, высвобождая протяжные стоны наслаждения, продолжая двигаться в удобном ей ритме. Геральт не мог оторвать глаз от ее тела. Смотрел, словно зачарованный, на молодую женщину со струящимися по плечам и спине пепельными волосами, которая навсегда закрыла в своем сердце ту часть его самого, которая таила в себе мощные наборы любви, страсти, желания и влечения.

Огонь, горевший в камине, обрисовывающий соблазнительное тело Цири, делал ее еще более прекрасной. Волк больше не мог держаться. Он надавил своей ладонью между ее лопаток, заставив Ласточку нагнуться и прикоснуться алыми губами к губам ведьмака. Она стонала все громче сквозь поцелуй, чувствуя, как внизу живота все сдавливает, закручивается в небрежную петлю, ощущая, как теряет контроль над ночной пляской тел.

Упершись вытянутыми руками в изголовье кровати, девушка неотрывно смотрела на Белого Волка слегка затуманенным от страсти взором, насколько позволяло обуявшее их обоих желание. Мужчина же приподнял ее за ягодицы и, слегка подогнув ноги, стал врываться в жаркое, бешеное лоно с неконтролируемой скоростью, пока волна напряжения не расплескалась горячим семенем внутри ведьмачки, а сама Цири не издала последний стон наивысшего удовольствия, слившись в чарующем завершающем экстазе с Геральтом.

Обессиленная любовью, Ласточка упала на постель рядом с ведьмаком. Оба тяжело дышали, стараясь привести в норму сбившееся состояние, выровнять дыхание и остудить тела. Девушка первая повернула голову к Геральту, глядя на его прикрытые глаза, приоткрытые губы, вздымающуюся грудь и успокоившийся член. Устало улыбнувшись, Цири прильнула к мужчине, положив голову ему на грудь и обняв одной рукой. Белый Волк, не открывая глаз, прижал ее к себе, глубоко вздохнув.

- Не бросай меня, Геральт. Я люблю тебя, - на полном серьезе произнесла ведьмачка со свойственной только ей интонацией деления слов. Она сказала это через несколько минут, но Волк ее уже не слышал, провалившись в сон.

Поднявшись с постели, Ласточка подошла к окну, настежь распахнув его, впустив в комнату прохладный, ночной воздух, позволяющий дышать свободнее. Дождь уже кончился. Она наклонилась на деревянный подоконник, сложив руки и устремив взор далеко на запад. На ее губах играла довольная, нежная улыбка; в глазах мерцало спокойствие; впервые за долгое время внутри что-то кольнуло и плавно опустилось на дно души. Это была радость. Ведь мужчина, которого Цири ждала всю свою жизнь, теперь рядом. Он здесь. И, что важнее всего, она знает, что это не просто забава или мимолетное увлечение. Это сегодня, завтра и всегда.

Геральт, притворяющийся спящим еще несколько минут назад, открыл глаза и, медленно повернув голову, посмотрел на Цири, стоявшую спиной к нему. С ее тела уже сошла влага после любви, оставив лишь характерный запах мужчины на женском теле. Его запах. Он чувствовал его, лежа на постели, и наслаждался этим. Ласточка принадлежала Белому Волку, и изменить это ничто уже не могло. Они найдут эту проклятую Пряху и избавятся от всего, что наговорила эта старая ведьма. Геральт никому не позволит причинить вред Цири, ни в этой жизни, ни в какой-то другой следующей.

Полная луна, вышедшая из-за облаков, опустила свой серебристый свет на город, заполняя улицы мирным оттенком, проскальзывая в открытые окна и падая на двух любовников с пепельными волосами, указывая на них всем богам и духам, нежно пробегая по ожерелью из костей суккуба на шее девушки.

========== Глава 6. Затишье перед бурей ==========

Солнце припекало с самого утра, видимо решив загладить свою вину за пролившийся с небес дождь прямо в разгар праздника. Птицы, вымокшие вечером и хорошенько почистившие свои перышки ночью, завели звучную канонаду, разлетевшуюся с ветром по всему Новиграду на горесть пьянчужкам. Стражники, более менее протрезвевшие от холодной воды из бочки, патрулировали улицы, искусно делая вид справедливых хранителей порядка. Город понемногу просыпался с первыми лучами теплого солнца, продирая усталый взор после хорошей попойки.

Где-то у дверей «Хамелеона» изливал все выпитое содержимое наружу местный забулдыга, которого не пустили в приличное заведение Лютика и теперь он решил злостно отыграться за такую наглость. Золтан мирно похрапывал в теплой постели, держа в руке под подушкой колоду игральных карт, которую смог выиграть у какого-то шпика, случайно зашедшего в заведение. Сам Лютик, сошедший с ума от радости, наигрывал очередную прекрасную мелодию на лютне, вдохновленный любовным письмом Присциллы, и иногда выбегал к парадной двери, чтобы отогнать негодяя, портившего ароматы цветов у входа.

Геральт с неохотой открыл глаза, сильнее притянув к себе девушку, которую обнимал добрую половину ночи. Его губы озарила довольная, безмятежная улыбка. Открытое окно впускало в комнату утренний воздух, бороздивший легкие приятной свежестью и смешивающийся с терпким ароматом камелии. Мужчина повернул голову и, не в силах сдержать нежного порыва, поцеловал Цири. Она не проснулась, лишь слегка поморщилась и продолжила путь в сонное царство, прижавшись к ведьмаку еще ближе.

- Я тоже тебя люблю, - шепотом ответил Белый Волк, осторожно вылезая из постели и заботливо поправляя одеяло, плотнее укутывая в него ведьмачку, которая вдруг задрожала, почувствовав отсутствие рядом теплого мужского тела.

Накинув сверху рубашку и натянув штаны и сапоги, Геральт тихо вышел из комнаты, притворив за собой дверь, и спустился вниз, идя исключительно на звук лютни. Как и следовало ожидать, Лютик сидел на стуле, бренча на своем инструменте и бормоча что-то под нос. Завидев ведьмака, поэт потребовал у официантки воды и легкого утреннего перекуса.

- А ты, оказывается, ранняя пташка, Геральт, - с улыбкой и свойственной ему манерой выговора произнес Лютик, откладывая лютню. – Цири еще не проснулась?

- Нет, - сухо ответил Волк, садясь за один столик с другом, - не проснулась.

- Вот и отлично, - возликовал мужчина, загоревшись каким-то странным энтузиазмом, непонятным Геральту. – Тогда самое время сделать все как полагается.

- Ты это о чем? – не понял ведьмак.

- Я о Цири и о тебе, разумеется, - ответил поэт с таким видом, словно ему приходиться разговаривать с недоразвитым ребенком и объяснять тому элементарные вещи. - Все должно быть идеально. И, раз уж ты никогда в жизни не догадаешься сам, я тебе помогу.

- Не темни, Лютик, - Геральт, пытаясь окончательно проснуться, провел рукой по лицу. - Говори прямо.

- Насколько я понимаю, это же была ваша первая ночь? – вкрадчиво спросил поэт.

- Лютик, - в полголоса огрызнулся ведьмак, смиряя друга сердитым взглядом.

- Мне-то ты можешь сказать, - быстро отреагировал бард, примирительно выставляя руки перед собой. - Я – никому. Даю слово.

- Да у тебя язык, как помело, - утвердительно произнес Белый Волк. - Всем, кого встретишь, тут же растрезвонишь без надобности.

- Такие вещи я не рассказываю кому попало.

- Смотри мне, - предупредил мужчина и тяжело вздохнул, задумчиво глядя перед собой, словно бы решая, стоит ли вообще говорить о случившемся. – Это была первая ночь.

- Значит, ты непременно должен разбудить ее завтраком в постель, нежными любовными словами и горячим поцелуем, - заключил поэт, отгибая пальцы на каждый пункт действий. Ведьмак уже смотрел на него, как на сильно перебравшего, вот только Лютик этого не замечал. – А после, она обязательно должна услышать мое самое лучшее стихотворение, которое придаст воспоминаниям поэтический, еще более прекрасный характер.

- Лютик, тебе случайно ночью никто не звезданул по голове? – наконец вставил слово Волк, когда официантка принесла с кухни горячий завтрак. – Или ты, может, рухнул откуда? Расскажи, не бойся. Над убогими я не смеюсь.

- Это серьезно, Геральт, - отламывая кусок хлеба, без тени улыбки ответил поэт. – Девушка, какой бы сильной и самостоятельной не казалась снаружи, внутри всегда мечтает о романтике и надеется, что мужчина, проведя ночь в ее постели, не сбежит через окно, а отнесется к ней, как к принцессе, - Лютик сделал большой глоток из стакана. – А учитывая, о какой именно девушке идет речь, это вполне разумный довод.

- Цири хоть и была княжной, но все эти сопли не для нее, - убежденно ответил мужчина, успев съесть половину завтрака за то время, пока бард рассуждал о том, чего хотят девушки. – Она не такая.

- Такая не такая, а сделай, как говорю, - настаивал Лютик. – От тебя не убудет. Лайна сейчас принесет завтрак на подносе.

Геральт поднялся со стула, закончив утреннюю трапезу как раз в тот момент, когда официантка Лайна принесла следующую порцию, но уже для Ласточки. Ему эта затея казалась глупой и бессмысленной, в конце концов, он ведь никогда не таскал завтрак в постель Йен или Трисс. Однако в этот момент мужчина поймал себя на мысли, что, если Цири такое пробуждение придется по вкусу, он будет каждое утро, по мере возможностей,устраивать ей нечто подобное.

Лайна вручила ведьмаку поднос с напутствием о высоких ступеньках и скрылась в кухне. Лютик ободряюще улыбнулся.

- Ничего глупее в жизни не делал, - проворчал Белый Волк и отправился назад в комнату, в которой провел незабываемую ночь с восхитительной молодой женщиной.

Солнечные потоки залетали в открытое окно, подгоняемые дуновениями порывистого ветра. Разнося крошечные, невидимые пылинки у кровати, воздух плотной вуалью громоздился вокруг пепельноволосой девушки, не давая ей спокойно вздохнуть полной грудью. Разномастные сны, возникающие в сознании ведьмачки яркими отрывистыми вспышками, отражались на ее чувственных губах мечтательно-сонной улыбкой. Проснувшись, вывернувшись из мира грез, Цири не спешила открывать глаза. Тихо лежала под одеялом, медленно прикасаясь пальцами к шее, груди, теплому низу живота и измученному за ночь лону, со сладостью вспоминая, как по этим же самым местам гуляли мужские руки и губы всего несколько часов назад.

Приоткрыв глаза и окунувшись в теплоту утренней комнаты, ведьмачка повернула голову на бок. В ее взгляде тут же проскользнула печаль, толика огорчения, заставившая подумать, будто все произошедшее ночью не более, чем обманчивый сон, игра воображения. Стиснув зубы и отогнав прочь все мысли о Геральте, шрамы на теле которого вводили ее в странное состояние между искренним состраданием и дикой страстью, Ласточка резко села в кровати, пробежав глазами по комнате. На секунду ее взгляд остановился на стуле у камина и пошел бродить дальше по интерьеру, все еще дышащему трепетным, но оттого не менее пылким сплетением двух людей, пока по немому сигналу не вернулся обратно.

Стул.

Одежда ведьмака. Ее собственная на полу у кровати.

На губах Цири снова засияла нежная улыбка, отражавшая всю бурю чувств, нахлынувших неизмеримым потоком на девушку.

Когда дверь тихонько заскрипела, девушка молниеносно отыскала под кроватью топорик, от которого так скоропостижно избавилась вчера, и крепко сжала деревянную рукоятку. На мгновение ее сердце перестало пускать потоки крови по венам. Заточенный предмет самообороны не понадобился – в комнату осторожно проскользнул Белый Волк, неся в руках поднос. Цири сделала вид, что только проснулась, выпрямившись и натянув одеяло на голую грудь. Ее нарочито сонная улыбка еще больше скрыла бодрствующее состояние ведьмачки.

На секунду мужчина замедлился, увидев, что его безумная любовная пассия уже не спит. Геральт чувствовал себя невероятно глупо в простой одежде и с подносом в руках, на котором, кроме завтрака, стояла еще и маленькая вазочка с распустившейся алой розой. Ведьмак снова пообещал себе, что убьет Лютика.

- Доброе утро, - нашелся с простыми словами Волк, выдавливая из себя дружелюбную улыбку, которая окрасилась нежностью, стоило только Цири чуть наклонить голову на бок и ответить теплым взглядом любящей женщины. – Я тут принес тебе…

- Завтрак в постель, - быстро докончила за него ведьмачка, не скрывая искренней радости. Она видела неловкость Геральта, это казалось ей очень милым, даже сентиментальным, но девушка не хотела ставить мужчину в еще более неудобное положение перед самим собой. – Иногда ты можешь быть настоящим романтиком, - с легкой нежностью добавила Цири, отпустив конец одеяла, которое тут же обнажило ее грудь. Белый Волк улыбнулся, в мыслях собирая целостный образ своей возлюбленной, на пути к которой все остальное не имело смысла. Весь этот мир не имел смысла без Ласточки. – Люблю, когда ты улыбаешься, - со странной серьезностью произнесла она и чуть подвинулась на кровати, приглашая мужчину присесть. – Пойди сюда.

Геральт, движимый неконтролируемым желанием снова прикоснуться к ведьмачке, преодолел расстояние, разделявшее их, и присел на кровать, вручив поднос с завтраком девушке. Ласточка поспешила поблагодарить Белого Волка коротким поцелуем, вот только сам ведьмак явно рассчитывал на большее. Даже несколько минут, проведенные вдали от нее, стоили мужчине немалых усилий, чтобы воздержаться и не послать весь завтрак псу под хвост. Он желал Цири. И только сейчас понял, насколько велико это желание, сколь губительно оно и опасно.

- С тобой все по-другому, - спокойно произнесла ведьмачка, сплетая пальцы рук вокруг мужской шеи. Он не заострил на этом внимание.

- Когда ты соберешься, можем уезжать, - убрав от себя ее руки, коротко заключил Геральт, поднимаясь с постели. – Я не тороплю, но давай не задерживаться.

- Я думала, мы останемся здесь еще на пару дней, - отправив в рот первый кусочек вкуснейшего завтрака, ответила Ласточка, с удивлением взглянув на ведьмака, проглотив горькую обиду за отторжение трепетного жеста. – Завтра Лютик представляет свою новую пьесу.

- И ты хочешь ее посмотреть? – не поверил мужчина. – Лютик, конечно, может иногда создавать что-то путное, но в плане пьес у него, по-моему, стоящего мало.

- А ты вдруг стал в этом понимать? – засмеялась девушка.

- Я просто говорю, что не стоит тратить время впустую, - отрезал ведьмак без холода в голосе, который непременно появился бы, окажись на месте Цири кто-то другой. Геральт отвернулся. – Надо ехать дальше.

- От чего ты старательно пытаешься убежать? – спокойно спросила Ласточка, отложив еду и внимательно вперившись взглядом в ведьмачью спину. Мужчина заметно напрягся.

- Если старая ведьма с Топей жива, с ней надо покончить, - не поворачиваясь, ответил Волк, - а вначале хотя бы найти, - закончил он, не сказав даже половины.

- Так и знала, что не надо было рассказывать тебе, - покачала головой девушка, чувствуя, как вся трепетная романтика утра быстро тлеет под напором сурового Геральта. – Мы только что избавились от вампира, давай возьмем небольшую передышку.

- Цири… - повернувшись, попытался начать ведьмак повествование о том, насколько важно избавиться от нависшей над ними угрозы, но не сумел.

- Я не позволю тебе снова рисковать ради меня. Не дам тебе умереть, - повысила голос Ласточка. – Эта проклятая ворожба… - она уронила голову на грудь, бессильно опустила руки, которые через пару секунд сжались в кулаки. – Не позволю случиться тому, что наговорила эта ведьма. Мы не расстанемся по прихоти магии.

Ласточка не смотрела на своего Волка, не видела пугающего смятения в его глазах, не заметила, как в этих же глазах вспыхнула уверенность, перемешанная со злостью и тем самым чувством, которое больше никогда не позволит Геральту отпустить от себя ведьмачку. Мужчина подошел к кровати и опустился перед ней на корточки, взяв руки Цири в свои теплые ладони. Их взгляды встретились, смешавшись в боли, страхе и неизмеримом притяжении.

- Ты мне веришь? – серьезно, но с толикой нежности и заботы спросил Белый Волк. Девушка медленно кивнула. – Тогда послушай то, что я скажу, - он дотронулся кончиками пальцев до ее щеки, вызвав странное умиротворение и чувство безопасности. Она верила его словам. - Больше никому и никогда не удастся забрать тебя у меня. Я всегда найду тебя, где бы ты не была, какие бы преграды не вставали на пути, какие бы расстояния не разделяли нас. Я обязательно тебя найду. Даже проклятая Пряха не сможет ничего сделать.

- Геральт, - прошептала Ласточка, чувствуя, как непрошенные слезы подступают к горлу, как голос дрожит, а взгляд туманится.

- Верь мне, Цири, - его голос стал более вкрадчивым. Волк сел на кровать, в долгом объятии прижав к себе девушку, рядом с которой краски мира казались настоящими, а в ее отсутствие все кругом блекло и меркло. Ведьмачка прижалась к мужчине, утопая в бесконечной мысли о том, что она больше никогда не будет одна. – Верь мне.

Внизу царил творческий беспорядок, которым Лютик оправдывал утреннюю суматоху, нескончаемо влекущую за собой недовольные взгляды Присциллы и несусветную ругань Золтана. Поэт носился из одного угла в другой, спасаясь от рекомендаций и предложений, сыплющихся на него со всех сторон. Повар говорил о большом торте, который обязательно порадует всех посетителей роскошного «Хамелеона» после дня Цветения; знакомый винодел расхваливал новый сорт вина из Редании, Лютик никак не мог объяснить ему, что старое, доброе эст-эст из Туссента прекрасно удовлетворяет вкусы всех, кто бывает в его заведении… Было странно видеть, как кто-то может болтать больше, чем Лютик.

Ласточка, поправляя ремень на поясе и убирая за ухо непослушную пепельную прядь, спускалась по лестнице, повесив за спину меч. Геральт шел следом, держа в руке походную сумку, нагруженную самыми необходимыми вещами, среди которых его собственных было значительно меньше. Его поступь была тяжелой и размеренной, не в сравнение с легкой и элегантной походкой ведьмачки. Золтан, едва завидев эту сладкую парочку на ступенях, тут же поднял голос, призывая к вниманию Лютика, который, наконец-то, смог отделаться от всех навязчивых гостей.

- Вы куда это собрались, а? – пронесся по «Хамелеону» громогласный Хивай. – По-тихому слинять от нас решили?

- Я бы не уехала, не попрощавшись, - с легкой улыбкой ответила ведьмачка, перешагивая последнюю ступеньку и обнимая краснолюда.

- Я думал, вы останетесь еще на недельку, - с грустью протянул Лютик, поправляя элегантную шапочку на голову. – Все веселье пропустите.

- Хватит с нас Новиграда, - ответил Белый Волк, перекидывая через плечо походную сумку. – Ехать пора.

- Нет, ну ты только посмотри на них, - вспенился Хивай. – Чуть любовь свою завязали и тут же бегут в первом кусте ее распалять. Так и глядишь…

- Помолчи, Золтан, - великосветским тоном оборвал его поэт. – Вам, краснолюдам, вовек не понять, сколь трепетно и неповторимо высокое чувство на его первых этапах. Насколько сильно оно…

- Мы поняли, Лютик, - перебил барда Геральт. – Еще свидимся, - сказал он Золтану, по-дружески, крепко пожимая ему руку. От объятий рассетовавшегося Лютика уйти опять не удалось. – Цири, я пойду седлать коней.

- Я тебя догоню, - ответила ведьмачка вслед уходящему Волку. – Не хочется уезжать, - произнесла девушка, когда краснолюд и поэт в переизбытке чувств обняли ее. – Я буду скучать по вам.

- Мы уже скучаем, Цири, - со свойственным ему сентиментализмом отозвался Лютик, на мгновение прикрывая глаза.

- Береги себя, Ласточка, - добавил Золтан, - и за нашим ведьмаком присматривай.

- Не волнуйся, - усмехнулась девушка, - буду следить.

- И чтобы к зиме оба были тут, - грозно произнес краснолюд. – Геральту так и передай. Не приедете – сам из-под земли достану и в силках привезу в Новиград.

Их прощание длилось еще пару минут, наполненное странными, веселыми, но и порой грустными фразами, переходившими в явные угрозы, в основном, со стороны Золтана. Цири, выглянув в окно, увидела уже оседланных лошадей и ожидающего Белого Волка. Сердце ее вдруг забилось быстрее, предвещая дни и ночи, ожидающие двух ведьмаков на пути к цели; дыхание сбилось, когда промелькнувшие в голове воспоминания напомнили о страстных поцелуях и безудержных объятиях, о прошлой ночи.

- Если какой упырь, то ты сама ему пиздюлей дашь! – крикнул напоследок Хивай, выходя за дверь и провожая друзей. – Ну, а если рванье какое-нибудь или мужик особо наглый, выдерни ему там руки, Геральт, чтобы он Ласточку нашу не залапал.

- И не забудьте вернуться к зиме, - крикнул выбегающий следом Лютик. – Рубиновые покои я специально для вас приготовлю.

Дождь заливал тропки, пригибал кроны деревьев к земле, забирался в сапоги, стоило только ступить в траву. Путники съехали с большого тракта четверть часа назад, опасаясь реданской конной разведки, которая вдруг замельчишила на крупных разъездах возле городов. Радовиду что-то снова взбрело в голову, не иначе. Война закончилась несколько лет назад, а он все играется в солдатиков.

Геральт приподнялся в седле, стараясь увидеть через плотный слой дождя уходящую тропку. Воздух становился все более затхлым, а это означало, что ведьмаки приближаются к болотам. Кривоуховые Топи словно ждали их, звали к себе, манили в свое проклятое чрево, где обитала старая ведьма, не желавшая подыхать.

- Еще немного и выберемся к старому дому, где жила жена барона, - произнес негромко Белый Волк. Охрипший от проливного дождя, мужчина пожалел, что вообще открыл рот, в который тут же залетела надоедливая мошка. – Холера!

- Она здесь жила? Посреди болот? - произнесла Цири, поравнявшись с ведьмаком. – У тебя незапланированный пассажир, - тихо рассмеялась она. Следующая минута тишины помогла им добраться до дома и завести коней под навесную крышу. – Никому такого не пожелаешь, - тихо сказала девушка, когда Геральт отворил дверь, и они вошли в сухое помещение.

- Чего не пожелаешь? – спросил мимоходом мужчина, осматриваясь в старой халупе.

- Она была совсем одна, не считая ведьм, - задумчиво начала Цири, - а теперь вернулась к мужу, но не понимает, что происходит, не помнит собственную дочь, не помнит, кто она такая, - с грустью закончила Ласточка, снимая с себя промокшую курточку и расправляя пепельные волосы. – Конечно, здесь у нее были еще и дети, но это не то… Она забыла, кто такая. - Ведьмак разломал пару стульев и одну скамью, разводя огонь в стареньком камине. От слов девушки по телу пробежал неприятный ветерок, напомнивший все, что было прежде. Белый Волк, добившись искры и глядя, как разгорается пламя, замер, задумался. – Прости меня, Геральт.

- За что? – спокойно спросил ведьмак, не поворачивая головы.

- Ты потерял память, когда вернулся…

- Это была малая цена за то, чтобы жить, - Геральт медленно подошел к Ласточке, которая так и не сошла с места, и осторожно обнял, согревая продрогшую девушку теплом собственного тела. – Чтобы снова увидеть тебя.

- Я не о том, - утонув в объятиях ведьмака, ответила Цири.

- Я знаю, - коротко ответил ведьмак. – Авалак’х рассказал мне, как я вернулся. Как ты сражалась за меня с Дикой Охотой.

- Он рассказал? – ошарашенно спросила ведьмачка, подняв глаза на мужчину. Белый Волк ей не ответил. – Я не могла тебя бросить, - смиренно добавила Ласточка, кладя голову на грудь ведьмака.

- Тебе не следовало так рисковать, - тихо сказал Геральт, - но я благодарен.

- Замолчи, - вдруг грубо, но негромко оборвала его девушка. – Увидев тебя с Эредином, я испугалась, что он уже сделал тебя одним из своих, или, что еще хуже, ты мог быть уже мертв. Я так боялась потерять тебя. Снова. Не хочу вспоминать тот день.

- Цири, - он нежно приподнял ее лицо за подбородок и, заглянув в затягивающие омуты зеленых глаз, прикоснулся к губам, согрев их поцелуем, разбавленным горечью.

- Если что-то пойдет не так, - вдруг произнесла Ласточка на полном серьезе, насладившись жаркими устами Волка, - не смей менять свою жизнь на мою.

- Не говори…

- Я запрещаю! – повысила голос девушка, когда ведьмак попытался что-то сказать. – Я прошу, Геральт, - уже с больной нежностью добавила Цири. Белый Волк долго смотрел на нее, не в силах что-то вымолвить, словно горло сжали плотные раскаленные тиски. – Обещай мне, - попросила она. – Обещай, что не отдашь за меня жизнь, что не позволишь обменять одну на другую. Мне не выжить, зная, что я погубила тебя.

Мужчина долго смотрел на свою спутницу, стараясь запомнить ее дикий нрав, изумрудную зелень глаз, контур чувственных губ, пепел длинных волос, ее чистый запах камелии и горечь страха, стоявшего во взгляде. Цири была для Геральта целым миром, в котором ему нет места без нее. Он умрет вместе с ней, внутри что-то оборвется и рассыплется на сотни режущих осколков мягкого смеха пепельноволосой ведьмачки.

- Даю слово.

Трепетная ночь опустилась на болота, поднимая затхлый запах из недр земли, смешивая его с терпким ароматом цветов, растущих возле старого дома, где остановились двое ведьмаков. Луна, светившая высоко в небе, наполняя лес мерцанием серебра, вынырнула из-за туч и начала долгую прогулку среди звезд. Тихое горение дров в камине разносилось уютным потрескиванием от одной части комнаты к другой, наполняя атмосферу спокойствием и теплом. Подогретое вино согревало горло, пробуждая мысли, свойственные всем влюбленным в ночную пору перед огнем.

Геральт, сидя на овечьей шкуре на полу, пристально смотрел на языки пламени, танцующие свой собственный танец под глухую мелодию тишины. Его разум заволакивала пелена умиротворения, которого мужчина не ощущал уже очень давно. Затишье перед бурей. Взгляд ведьмака ненавязчиво скользнул по деревянным стенам, пробежался по косякам, сдерживающим легкий ветер снаружи. Возможно, именно из-за мыслей о том, что однажды какой-то уютный домик может стать его собственным, куда всегда можно будет вернуться, он и оставил Ласточку три года назад. Это она навевала ему эти мысли, глупые мечтания, несбыточные для ведьмака возможности.

Цири тихо опустилась на теплую шкуру рядом с мужчиной, подложив под себя ноги, держа в руке мех с подогретым вином и две деревянные кружки, небольшие, но аккуратные. Одну она протянула Белому Волку.

- Здесь очень мило, - с нежной улыбкой произнесла девушка, делая первый глоток хорошего эст-эст из Туссента, которым снарядил их в дорогу Лютик. – Если бы не все эти утопцы и ведьма… мы могли бы даже остаться здесь.

Она не видела лица Геральта, его трогательной, но едва заметной улыбки; взгляда, полного несбыточных надежд и тихой радости. Цири смотрела в огонь, завороженная тем же опасным видом, что и ведьмак.

- Помнишь тот момент, когда ты нашел меня на Остове Туманов, - в полголоса начала Ласточка, опустив голову на мужское плечо, - когда подумал, что я…

- Никому и никогда, - вдруг перебил ее Волк, - не пожелаю испытать то, что испытал я в те минуты. Абсолютно все в тот момент потеряло смысл, я был мертв. Это… такая боль.

Цири чуть отстранилась от ведьмака и долго смотрела на его профиль, пока сам Геральт не решил повернуть голову. Когда их взгляды, преисполненные любви и близости, соприкоснулись, девушка вложила в алые уста нежный поцелуй, просящий и прощающий.

- Я говорила тебе о своем сне, - вспоминала ведьмачка, снова прильнув к Геральту. – И в том сне мы сидели у огня, пили хорошее вино…

- …а вокруг танцевали и веселились люди, - закончил за нее Белый Волк, улыбнувшись и прижав девушку ближе к себе. – У тебя открылся дар видеть будущее, - подшутил он над ней.

- Я влюбилась в тот сон, - задумчиво сказала Цири. – Он согревал меня все три года, пока я была без тебя.

- Твои сны имеют свойство сбываться, - ответил мужчина, делая глоток хорошего вина из стакана, не переставая смотреть на пляшущий огонь в камине, языки которого напоминали человеческие фигуры. – Мне не пережить твою смерть еще раз, - тихо добавил он. – Еще раз просто не смогу.

- Я люблю тебя, Геральт, - взяв ведьмака за руку, сказала девушка. - Всегда любила и всегда буду. До последнего вздоха.

- Ты же знаешь, что моя жизнь не будет иметь смысла без тебя, - добавил Белый Волк. – Она твоя, Цири, как и то сердце, что по-прежнему бьется вот здесь, - он накрыл ее ладонь своей и приложил к своей груди.

- Это клятва, - зачарованно произнесла ведьмачка.

- Первая и единственная, которую я приношу не раздумывая, - твердо ответил Геральт.

Ночь медленно заволакивала в свои сети бескрайнюю тишину, разжигая в сердцах любовников пламя, сравнимое лишь с огромным кострищем, завершая их соединение, заканчивая несказанные слова, обрисовывая в единое целое их души, успевшие настрадаться и намучаться за жизнь.

Над отдаленным курганом, сокрытом пеленой плотного слезоточивого тумана, поднимался столб черного пламени, который пронзал ночное небо. Вороны облепили близлежащие деревья смолью своих крыльев, разрывая тишину пронзительным криком. Утопцы и болотные бабы повылезали из топей, чтобы насладиться кровавым пиршеством.

Старая ведьма плела длинную темную косу из нитей, окунутых в свежую кровь, ради которой загубила десяток человеческих жизней. Земля разразилась страшными страданиями, содрогаясь при каждом движении пальцев Пряхи. Когда ведьма запела о жутком изваянии, в которое будет помещено прекрасное тело молодой Ласточки, вороны взмыли к небесам, образовав над темным курганом живую воронку, поглощавшую лунный свет.

- Уже скоро, - проскрипела Пряха, поднимая голову и обнажая гнилые, уродливые зубы. – Скоро, сестры, вы будете отомщены. Ласточка и Волк кровью заплатят за вашу смерть.

========== Глава 7. Когда кровь стынет в жилах ==========

Между сном и явью временами проводится очень тонкая грань. Топи, околдованные темными чарами, сделали свое дело.

Под сенью терпкого, дурманящего забвения, когда Ласточка пребывала в мире сладости и вымышленных страстей, мешающихся с грустью и страхом, ее сознание забирало в неизведанные дали свою обладательницу, открывая запретные границы, хранящиеся под оковами печатей и древних рун. Безграничные просторы, открывающиеся перед Цири, были опасно пленительны, позволяли дышать полной грудью, проникали в самое нутро, поселяясь там незыблемым слоем плотного песка.

Терпкий аромат камелии – ее собственного тела – вскоре угас. Девушка чувствовала сильный запах гари, который с каждым шагом заволакивал обоняние, стирая все остальные признаки того, что мир еще не утратил толики реальности. Босые ноги при каждом шаге взбивали теплый, искрящийся песок, забирающийся между пальцами и приятно ласкающий кожу. Ее безмятежность постепенно начала сменяться тревогой, окутывающей сознание неприятным жжением в висках и пояснице. Звуки страстной любви, исходящие из недр этой странной пещеры, которая была увешана кристаллами через каждые пару вздохов, и отражающиеся от стен внезапным эхом, резали слух не хуже заточенного ножа.

Один из голосов – мужской - был до боли знаком пепельноволосой ведьмачке.

Она все глубже погружалась в цепкие когти кошмара, оттеняющего ее собственными искаженными желаниями.

Увитая лианами лестница, возникшая буквально ниоткуда, спускалась далеко вниз, освещенная настенными факелами в причудливых канделябрах, она манила своей искрящейся красотой, заставляла против воли ступить на первую ступеньку.

Цири сделала шаг и тут же пожалела об этом. Холодный камень заставил короткие мурашки пробежать по всему телу. Ноги понесли ее вниз со скоростью бега, не слушаясь, но и не спотыкаясь. От изрытых кристаллами стен пещеры не осталось и следа. Девушку окружали каменные, источавшие, словно живые, тепло глыбы с причудливыми фигурами людей и эльфов в позах откровенных, страстных, любовных, пугающих.

Массивная деревянная дверь возникла перед Ласточкой так же внезапно, как и лестница, которая мгновение спустя растворилась в воздухе. Звуки, доносившиеся из-за нее, стали еще отчетливее. Это была страсть, звериная и бешеная, необузданная для человеческих тел. Девушка могла поклясться, что слышала звук разрываемой когтями плоти. Хрустальная ручка с гулким щелчком повернулась, дверь толкнул налетевший откуда-то сверху порыв ветра, взъерошивший волосы Цири.

- Геральт? – тихо позвала она, не веря собственным глазам, не желая принимать увиденное.

Картина, открывшаяся перед ведьмачкой, сдавила горло удушающим спазмом, пальцы рук онемели, словно от холода, взор заволокла пелена обиды и слез. На ложе из плетеных корней златолиста Белый Волк, в порывах похоти издававший звериные рыки, в быстром, нещадном темпе терзал лоно рыжеволосой чаровницы, чьи заостренные когти до мяса впивались в мужскую спину, сливаясь с ней в диком танце соития. Она старалась кричать, но всякий раз голос ее обрывался, приглушенный страстным поцелуем. Каждое движение любовников, каждый их брошенный взгляд выдавал неземное наслаждение процессом, свидетелем которого стала ведьмачка.

В какой-то момент рыжеволосая незнакомка взглянула на Цири своими мутными темно-синими глазами, на устах ее заиграла дьявольская улыбка, обнажавшая ровные белые зубы с заостренными клыками. От этого взгляда у Ласточки перехватило дыхание, руки задрожали в бессильной злобе. Она схватилась за горло, стараясь словить глоток воздуха, но каждая попытка превращалась в хрип и выплескивавшуюся на язык кровь.

Когда металлический привкус во рту стал невыносим, девушка вдруг оказалась на том самом ложе из плетеных корней златолиста. Белый Волк до исступления и безумства терзал уже ее лоно, врезаясь в Ласточку с желанием истинного хищника, возводя ведьмачку к вершинам наслаждения, окуная ее в беспамятную эйфорию слияния с тем, кого Цири желала более всего, а зеленые омуты глаз глядели на рыжеволосую ведьму, стоявшую в дверях и по-прежнему дьявольски улыбающуюся…

Ласточка распахнула глаза посреди ночи. Вся в холодном поту, она не чувствовала ни страха, ни боли, лишь неуемное желание, обжигающее вены горячей кровью. Но, вопреки порывам, двигаться девушка смогла не сразу, просто лежала несколько минут, словно прикованная невидимыми кандалами, уставившись в потолок, изнемогая страстью и яростью бессилия. Ее желание становилось все более осязаемым, а нетерпение затягивалось в тугой узел внизу живота, куда стекались потоки необъемлемой страсти и вожделения.

Цири гневалась внутри своего невидимого заточения, не понимая причины бездействия. В этот темный час ей хотелось только одного – Геральта. Но что-то сковывало девушку, не давало прорваться к яркой цели. Это заставило ведьмачку прибегнуть к крайним мерам.

Закипающая энергия набирала силу, входила в полноводное русло, чтобы выплеснуться и освободить свою хозяйку от невидимой сковывающей хватки. Ласточка прикрыла глаза, опустила тяжелые веки, почувствовала, как по телу бежит поток, разрывающий на своем пути все заслоны. В голове зашумело, стая черных воронов пронеслась в сознании, создавая плотную пелену, сквозь которую лился поток освобождения.

Цири не знала этого, но чары старой ведьмы, пришедшие со сном, отозвались темным желанием в теле девушки, заставили ее использовать дар бессознательно.

Луна ознаменовала полночь, когда Ласточка на нетвердых ногах дошла до комнаты, где горел камин, разнося тепло по всему дому. Белый Волк сидел на ковре у огня, натянув сверху только штаны, пытаясь что-то высмотреть в оранжево-красных язык пламени. Приближение девушки он заметил не сразу, будучи увлеченный созерцанием только ему понятных дум.

- Цири? – повернул голову мужчина в полном удивлении, когда присутствие Ласточки стало невозможным не замечать. На ней не было абсолютно ничего из одежды. – Тебе надо поспать. Иди обратно в кровать, - его голос был спокойным, тихим. Геральт с трудом отвел взгляд от женского тела, но медальон на шее вдруг задрожал. Ведьмак насторожился, когда девушка продолжила неровными шагами приближаться к нему со странным пламенем в глазах. – Цири, - снова окликнул он ее.

Огонь в камине вдруг громко затрещал, принявшись за еще не тронутое полено. Ведьмачка упала на колени рядом с Волком, но встать ему самому не позволила. Усевшись сверху на Геральта, девушка дрожащими пальцами начала расшнуровывать тесемки на мужских штанах. Он внимательно смотрел на ее лицо, положив ладони на женские бедра, не совсем понимая, но принимая столь откровенный порыв посреди ночи.

- Трахни меня, - нервно попросила Ласточка, расправившись с тесемками и переведя взгляд на мужчину.

- Цири, что ты…

- Пожалуйста, - дрожа всем телом, повторила она, - ничего не говори. Просто трахни меня.

Несколько секунд бездействия и молчания показались девушке вечностью, которая тянулась бесконечно долго. Белый Волк упрямо смотрел ей в глаза, стараясь выкрасть хотя бы крупицу того, что заставило Цири повести себя подобным образом. Конечно, он больше не прикасался к ней после той ночи в «Хамелеоне», чего-то ждал, но не столь откровенного, хотя ведь именно за это он Ласточку так и любил. Она была темной, желанной, страстной. Не боялась жить. Не боялась любить.

За долю секунды ведьмак схватил девушку, прижал к себе и, перекатившись, оказался сверху, не прерывая зрительного контакта. Она тут же покорно расставила ноги, пока мужчина стягивал ненужные теперь штаны. Геральт нарочно придавил Цири своим телом, чтобы в момент проникновения в тепло женского лона, она не смогла извернуться и подстроить ситуацию под себя, чтобы не взяла верх над ритмом, чтобы подчинилась разыгравшемуся в мужчине желанию.

Девушка вскрикнула, почувствовав, как ведьмак пронзает ее лоно без предупреждения и ласки. Коротко. Громко. Почти сразу обняла Волка ногами за пояс. Но сам ведьмак не торопился, он упивался зрелищем распластанной на полу любимой женщины, с такой готовностью принимающей в себя его член. Ее тепло пьянило его, заволакивало в сладостный плен. И этот плен требовал насыщения, жаждал того, для чего явился.

Геральт не думал о приличиях секса, о церемониях, какими одаряют молодую женщину перед тем, как насладиться плотью. Его движения с самого начала были резкими и быстрыми. Цири орошала их временное гнездо стонами, прижимала к своему горячему телу мужчину, прикрывая глаза. Жар ее бешеного лона; объятия, заставляющие Волка оставаться в ней дольше, чем требовалось ему, но меньше, чем желала она; дрожащие ресницы, прикрывающие изумрудные омуты; алые губы, из которых вырывались стоны наслаждения; извивающееся тело, зовущее к себе чарующей тягой, - все это сводило Геральта с ума.

В опьяняющих порывах страсти, мужчина припадал губами к женской груди, скользил руками по бедрам, задерживался внутри лона девушки до предела, сколько позволяло крутившееся на искрах напряжения желание. Цири старалась не смотреть ему в глаза, не хотела, чтобы Белый Волк прочитал в них отголоски очередного сна. Она взлетала к бесконечным вершинам и плыла по просторам наслаждения с каждым движением ведьмака, откликалась на его прикосновения так, что у мужчины перехватывало дыхание, впивалась ногтями в его испещренную шрамами спину, распаляя его желание до безумия…

Тихое потрескивание дров в камине; сверчки, напевающие о том, как хорошо живется маленьким с крылышками; луна, обрамляющая «дом любви» в белоснежное, чарующее свечение; сухие кроны деревьев, раздуваемые прохладным ветром; женские стоны, переходящие в завораживающие крики безумного, темного экстаза. Ночь жила в своем измерении прекрасного даже здесь, на болотах.

Цири не позволила мужчине оставить ее теплое лоно, наслаждаясь горячностью семени, которое он оставил в ней. Белый Волк слегка придавил девушку тяжестью своего тела, медленно рисуя контуры на ее животе, плечах. Когда дело доходило до шеи, ее бархатную кожу ласкал его умелый язык, мягкие губы. Они лежали на ковре перед камином, обнявшись, утопая в объятиях друг друга, наслаждаясь тем временем, которое отвел им случай.

Через какое-то время Цири позволила ведьмаку покинуть ее, думая о том, что делают с ней сны, но он не ушел, лег рядом. Ласточка не сразу заметила, что Геральт смотрит на ее безобразный шрам на щеке. Она тут же поспешила прикрыть его пепельными волосами, почувствовав острый укол где-то внутри. Сама девушка давно привыкла к тому, что это безобразие уродует ее красоту, но вот Геральт…

- Не смотри на меня, - тихо попросила она, отворачиваясь от мужчины, кладя сложенные ладони под голову.

- Снова скажешь, что сама виновата? – спокойно спросил он, поддерживая голову согнутой рукой на весу.

- Но не ты же, - бросила она, даже не обернувшись. – Надо было лучше уворачиваться.

- Я должен был быть тогда с тобой, - тяжело вздохнул Волк, чувствуя, как с каждым словом Ласточка отдаляется от него. – Должен был быть рядом.

- Должен, - со злостью кинула девушка, - но не был. Помогал кому угодно, кроме меня, - вспылила Цири, рывком сев и прижав колени к груди. - Ты хоть искал? Или только развлекался с чародейкой из Ложи? – Она поймала его полный удивления взгляд. - Да, да, Трисс мне рассказала про Фрингилью.

- Это совсем другое, - коротко ответил мужчина, садясь на корточки. – Там, в Туссенте все было иначе…

- Да, - огрызнулась Ласточка. – Была зима, все дороги завалило снегом, а ты сидел с чародейкой и пил вино из лучших погребов. Лучше бы вообще тогда никуда не совался, - резко встав, крикнула ведьмачка, которую обида взяла за живое. – И здесь тебе тоже нечего делать. Пряха – мое дело. Поезжай обратно в свой Туссент или еще куда! Не желаю тебя видеть!

Цири говорила сгоряча, не подумав, но Белый Волк схватил девушку прежде, чем она успела сделать хоть шаг. Прижав спиной к своему торсу, захватил в свои объятия, сцепив непослушные женские руки на груди. Она вырывалась, но крепкая мужская хватка не давала ей убежать. Ведьмак склонился к уху Ласточки.

- Пряха – наше дело. Мы вместе его начали и вместе закончим вне зависимости от того, хочешь ты меня видеть или нет, - холодным тоном заговорил Геральт. – Час назад пела совсем другую песню.

- Отпусти, - чувствуя, как обмякает в мужских руках, попросила Ласточка.

- Нет, - прижав Цири к себе еще сильнее, ответил Волк. – Никогда, если вдруг снова начнешь выдумывать себе черт знает что. – Его голос стал вкрадчивым, тихим, гипнотизирующим. – То, что было у меня с Фрингильей, с Трисс и с кем-либо еще, осталось в прошлом. Тебе не стоит волноваться о том, что быльем поросло.

Девушка тихо стояла в объятиях Геральта, ощущая, как его желание снова набирает силу.

- И я буду смотреть на тебя так, как мне нравится, - довольным голосом проговорил мужчина, всего в несколько шагов пересекая комнату и прижимая Ласточку грудью к деревянной колонне.

- Скажи это, - страстным шепотом попросила девушка, хватаясь пальцами за колонну и краем глаза глядя на ведьмака. – Чтобы я поверила тебе.

- Ты безумно красивая женщина, Цири - торжественно, нараспев произнес Белый Волк. – Ты самая желанная женщина.

Ее улыбка и вера смешались с его словами. На последнем вздохе, с лаской проведя ладонями по женским ягодицам, он взял ее сзади, прижав к колонне, служившей опорой для Ласточки. Их стоны наполнили ночь новой музыкой, услаждая слух старой ведьмы, притаившейся среди редких деревьев.

- Да когда же, наконец, закончится этот проклятый дождь?

Цири отошла от окна, осыпая руганью скверные болота и ливень, с жадностью пустынного отшельника хлещущий землю вот уже третьи сутки. Такая погода была странным феноменом в это время года, когда топи должны были вовсю парить и исходить мерзостными запахами разложения и утопцев.

Девушка мерила шагами комнату, не находя себе места взаперти. Ведьмак сидел на стуле, уперев локти в колени и уронив голову на скрещенные пальцы. Нетерпение и раздражение кипели в нем точно так же, но мужчина, в отличие от Ласточки, не спешил выставлять это напоказ.

С первых упавших на землю капель было ясно, что это работа старой ведьмы, которая, почуяв опасность, решила не дать ведьмакам завершить дело, начатое несколько лет назад.

- Перестань мельчишить и сядь уже, - жестко произнес Белый Волк, поднимая глаза на девушку, которая тут же смирила его гневным взглядом. – От твоего хождения толку нет, а у меня голова начинает болеть.

- Да как ты вообще можешь быть так спокоен? – недоумевала ведьмачка. – Ведьма не пускает нас в лес, это же очевидно. Мог бы хотя бы сделать вид, что ищешь решение проблемы, а не просто сидишь на этом чертовом стуле, ничего не делая. Чего ждешь? Молчишь? Так я могу сама выйти туда и отыскать эту старуху, пока она еще чего не выкинула. Твое бездействие меня бесит! И вообще…

Цири выплеснула на Геральта весь поток недовольств, накопившихся за трое суток безвылазного сидения взаперти. Мужчина перестал ее слушать и лишь делал вид, что ему есть дело до того, что говорит девушка. Порой, нужно просто дать Ласточке выговориться. В противном случае, она пойдет разносить все на своем пути или просто наделает глупостей, подвергая себя ненужной опасности. И хотя на счет последнего ведьмак не особо беспокоился, его терзало смутное чувство, что все слишком затянулось. В безделье они потратили драгоценное время.

- Все сказала?- коротко спросил Волк, когда Цири тяжело выдохнула и упала на скамью, опустив голову и отшвырнув плащ с капюшоном в темный угол. – Мы не будем нестись сломя голову. – Он внимательно смотрел на девушку – она покачала головой. - Мы не знаем, что еще приготовила Пряха помимо твоих снов и этого ливня, но мы от нее избавимся. Даю слово. Раз и навсегда, - мужчина выделил последние слова, стараясь убедить в них не только Ласточку, но и самого себя. – Цири!

- Я верю тебе, - откликнулась ведьмачка, подняв голову. – Верю.

Дождь перестал идти на пятый день, когда во сне к Цири пришел потоп, смывший все живое в единую воронку бесформенного ничто. Это ничто было мокрым и мягким, темным, как сама бездна. Оно поглощало весь мир без остатка, не разбирая дорог и тропинок, забирая королей из замков и рыбаков из халуп. Ласточка чувствовала на коже воду, липкую, грязную. А в центре воронки видела чудовище с редкими пепельными волосами и огромными желтыми глазами.

Геральт разбудил ее под утро, когда девушка молотила руками во все, что придется, и надрывно кричала. В ее изумрудных глазах застыл ужас, когда она взглянула на ведьмака и зашлась тихим плачем, спрятав лицо на мужской груди. Ведьмак не осмелился спросить, а Ласточка не горела желанием рассказывать.

Когда Волк сообщил ей, что ливень кончился и наконец-то можно выдвигаться на поиски проклятой ведьмы, Цири не испытала облегчения или даже радости оттого, что можно добраться до этой мерзкой твари и прикончить ее. Она желала и предвкушала момент, когда Пряха скорчится у ее ног и превратится в ничто, ненавидела эту дрянь всем своим существом, мечтая, уже чувствуя, как ее меч погружается в отвратительное тело старухи, и та испускает последний вздох, не веря, что умирает. Тогда и только тогда все будет кончено. Но предчувствие было слишком уж паршивым.

Ведьмаки шли извилистыми тропками, плутавшими среди трясин и редких деревьев, иссушенных до хруста за многие годы. День выдался на удивление теплым и солнечным, испарения от зловонных топей поднимались все выше и забивали ноздри чем-то противным, похожим на пепел и отвратительную слизь чего-то, что подохло пару лет назад. Геральту и Цири пришлось прикрыть пол лица, дабы не задохнуться.

Их путь лежал через абсолютно мертвые места, занесенные высокой травой, которая резала кожу, как нож масло. Беспросветная тишина нагнетала завораживающую своим ужасом какофонию ветра, коротких вздохов Ласточки и осторожных шагов Белого Волка, медальон на шее которого бесился, словно одичавший пес.

- Не нравится мне все это, - едва слышно произнес мужчина, незаметно осматриваясь, продолжая размеренный шаг и искоса поглядывая на Цири. – Слишком тихо.

- За нами следят, - таким же шепотом добавила она, медленно заводя руку за спину, нащупывая рукоять меча.

- Знаю. – Геральт догадался, ведьмачьим нутром почувствовал, как женская рука тянется к клинку. - Не спеши. Не будем создавать лишнего шума.

- Это ведьма?

- Нет, - ведьмак вдруг остановился, втянул носом воздух, напрягся. – Кто-то другой.

В ближайших кустах, покрытых колючим репьем, что-то оживленно зашевелилось, зашуршало. Ласточка, не смотря на неодобрительный взгляд Волка, вытянула меч из ножен, услышала знакомую песнь стали, почувствовала себя спокойней с оружием в руках. Геральт не шевелился, упрямо глядя на куст. Его медальон по-прежнему вибрировал, само это место было пропитано темной магией.

Через несколько секунд из укрытия выпрыгнул серый заяц, повел ушами и, почуяв людей, умчался в неизвестном направлении. Белый Волк с доброй усмешкой посмотрел на вскрикнувшую Ласточку, убравшую меч обратно в ножны.

- Твой враг повержен! Он бежит, - подтрунивал он над ней с легкой улыбкой.

- Должно быть, почуял твое непомерное дружелюбие, - состроила гримасу ведьмачка, улыбнувшись в ответ, - вот и сбежал, пока шкура цела.

- Не я на кролика с мечом.

Цири откинула прядь волос на спину, фыркнула и отвернулась, направившись дальше в глухие топи. Ведьмак догнал ее через несколько шагов, крепко прижав к себе. Они остановились и просто молча стояли несколько минут, обнявшись. Медальон на шее Геральта исходил неистовством, клокотал в живом безумии, но стоило мужчине выпустить девушку из объятий, как железная голова волка немного успокоилась.

- Цири, - насторожившись, позвал он, внимательно вглядываясь в Ласточку.

- Что?

Она обернулась и взглянула на Белого Волка тепло, с нежностью, взглядом любящей женщины пронзила ведьмака до самого дна души, уничтожила неуверенность в сердце. Правда, не до конца.

- Ничего, - покачав головой, ответил Геральт, все же терзаемый сомнениями. Его предчувствие было еще паршивее. – Идем дальше.

Высокий, пугающий холм-курган возвышался над топями, словно обелиск, возведенный в честь павших воинов. Смерть и скрытность, окутывающие земляную насыпь, смотрелись особенно эффектно в закатных лучах, расшаривавших спирали, которыми был укутан курган сверху донизу. Повеяло холодом и вонью подземных ходов, в которые не ступала нога человека.

К вечеру ноги начали ныть от усталости, пустой желудок сводило судорогой, сухие губы смачивала только слюна, аодеревеневшие пальцы рук едва могли удержать меч. Цири упала на землю, задев носком сапога выкорчеванный корень, и раскинула в стороны конечности, чувствуя, как по ним бежит приятная боль отдохновения. Белый Волк, которому всякая усталость была пустым звуком, мгновенно остановил свой размеренный шаг и оказался рядом с девушкой, присев на корточки.

- Что случилось? – заволновался он, помогая Цири сесть, придерживая ее за локоть.

- Я устала, - сухо протянула она, закрывая глаза и роняя голову на мужское плечо. – Мы идем весь день. Дай минутку передохнуть.

- Здесь нельзя останавливаться, - предупредил ведьмак. – Мы слишком близко к кургану.

- Знаю, - устало ответила Ласточка, с поддержкой Геральта поднимаясь на ноги. – Быстрее бы все это закончилось.

- Ты так хочешь конца? – не сильно удивился мужчина, ставя Цири на ноги. – Никак не дождешься прощания?

- О чем это ты? – напряглась ведьмачка, метнув огненный взгляд в Волка. – О расставании речи не шло. Снова хочешь меня оставить? И какая причина на этот раз? – возмутилась обиженная девушка.

- Скажем так, - коротко произнес ведьмак, - не только ты видишь сны. И, кстати, о расставании никто и слова не сказал.

- Что это значит? – не унималась Ласточка, схватив мужчину за рукав, когда тот продолжил путь. – Геральт, ответь.

- Ведьмаки не путешествуют вместе, - вздохнул Волк. - Сейчас мы просто заканчиваем то, что начали несколько лет назад, - он смягчил тон, но не смотрел ей в глаза. - Ты должна понять, Цири. Я не собираюсь от тебя отказываться, но то, что будет дальше… Тебе со мной нельзя. Не надо. Это слишком опасно.

- Снова Авалак’х, да? – догадалась она без злости. – А мне казалось, ты его не перевариваешь. Или он опять купил тебя на то, что опасность угрожает мне?

- Не думай об этом. Ищем Пряху, кончаем ее, а потом просто подожди меня.

- Геральт…

- Не волнуйся. – Белый Волк быстро закружил Цири, подняв ее над землей, а после нашел ее губы. Говорить дальше смог только через минуту, глотнув воздуха. - Простой ведьмак не собирается спасать мир, но с незаконченными делами пора завязывать.

Ведьмачка вдруг вспомнила собственные слова, сказанные Геральту, при уходе на битву с Белым Хладом. Едва заметно улыбнулась.

- Обещай вернуться ко мне.

- Даю слово.

Маленькая Сара третий день не отходила от кровати ведьмака, насылая целительные чары, которые понемногу начинали действовать, регенерируя израненного до полусмерти мужчину. Его собственное тело, парализованное неизвестным заклинанием, было не способно восстановиться без посторонней помощи, что явно не предвещало ничего хорошего. Если бы случайный бродячий купец не нашел его в ночь белесой луны, Белый Волк был бы уже мертв.

Корина Тилли нервно перебирала свои старые записи в поисках рецепта целебной мази или эликсира, но все было напрасно, ни одно из снадобий не было рассчитано на ведьмака, чей организм в ходе мутаций изменился слишком сильно, да и знахаркой женщина не являлась.

В порыве бессильной ярости онейромантка смела все бумаги рукой со стола и упала на колени, закрыв лицо ладонями. Она не плакала, для этого еще было рановато. Геральт был жив, хоть и ненадолго, если ей или Саре не удастся ему помочь. В воспоминаниях женщины яркими вспышками загорались моменты, проведенные с Волком, с мужчиной, которого, как ни крути, она полюбила. От этого на сердце становилось совсем паршиво. Тилли не может его потерять!

Сверху послышался протяжный мужской стон, наполнивший Корину надеждой. Геральт пришел в себя. Со всех ног сновидящая бросилась вверх по ступеням, спотыкаясь и на ходу подбирая юбку платья.

Израненный, но живой, Белый Волк лежал на кровати с открытыми глазами, слушая то, что говорит ему Маленькая Сара. Тилли сделала пристойный вид и с холодным спокойствием вошла в комнату. Потускневший взгляд Геральта, опоясывающий убивающей болью, тут же опустился на женщину.

- Ты наконец-то очнулся, - легко проговорила онейромантка, делая шаг к кровати. – Мы боялись, что этого уже не случится.

- А я ей говорила, что ты сильный и выкарабкаешься, - задрала носик Сара, поглаживая мужские пальцы, отчего по телу Волка разливалась теплая волна, снимающая физическую боль. – Я знала.

- Как я здесь оказался? – поморщившись, спросил ведьмак.

- Тебя принес знакомый торговец. Нашел на дороге. – Корина взяла стакан воды и позволила Геральту напиться из своих рук, присев на край кровати. – На тебе живого места не было. Мы уж думали…

- Когда это было? – стиснув зубы, перебил ее ведьмак.

- Четыре дня назад. Ты был без сознания.

- Проклятье! – выругался мужчина, уставившись больным взором в потолок и сжав зубы до такой степени, что они захрустели.

- Сара, - тихо позвала онейромантка, - внизу готовится снадобье. Оно поможет ведьмаку. Посмотри, чтобы не убежало.

Прибожек мигом сбежал из комнаты, топая босыми ногами по ступенькам. Тилли смочила тряпку в тазу с прохладной водой и положила ее на горячий лоб Белого Волка. Он, казалось, этого даже не заметил.

- Расскажешь, что случилось? – осторожно, ласково спросила сновидящая.

Молчание продлилось минуту.

- Ты уехал с Цири из города полтора месяца назад. От тебя ни слуху, ни духу, - женщина дотронулась до руки Геральта. Никакой реакции. – Потом вдруг появляешься весь израненный, к тому же один черт знает где и откуда. Ты понимаешь, что мог погибнуть, если бы не случай?

Ответом была тишина.

- Геральт, - повысила голос Корина, - поговори со мной! Что с вами случилось? Это все та ведьма, да?

Ведьмак и сейчас попытался сохранить молчаливость, но не вышло. Внутри у него все клокотало, рвалось и кричало от боли, от потери, от осознания того, что на этом свете его больше ничего не держит, что все погибло, и он пропал вместе с той, которую больше никогда не увидит. В глазах была пустота, в сердце – боль настолько пронзительная, что хотелось умереть.

- Мы нашли Пряху на том кургане, - еле ворочая языком, произнес Геральт. – Ее голова теперь гниет на болотах.

- А Цири? – с осторожностью пугливого зверька спросила Тилли, не дождавшись короткого продолжения. – Что с Цири?

Мужчина, превозмогая боль во всем теле, отвернулся к окну, ничего не ответив. Он бы и не смог сейчас произнести это, рана была еще свежей. Белый Волк впервые за долгое время почувствовал, как его глаза увлажняются, как прошибает грусть и отчаяние, как невыносима мысль, что улыбку и смех Ласточки он больше никогда не увидит и не услышит.

========== Глава 8. Эпилог в бесконечность ==========

Ступая по тонкой грани между жизнью и смертью, человек оказывается в неизведанных ранее глубинах одиночества и отчаяния. Его влечет жажда успокоения, но он страшится вечного забвения, что его никто не вспомнит, что некому будет пролить слезы у надгробной плиты с его именем. Женщина, потерявшая смысл жизни, никогда не оставит свою суть, до последнего вздоха будет сражаться за то, кем когда-то была, не отпустит прожитых лет и горьких воспоминаний. Мужчина же найдет новые нити на дне бутылки, на острие клинка, в предсмертных криках врагов. Но чистилище неотступно будет следовать за каждым из них, ему неважен пол или возраст, только душа, которую можно поглотить и унести в бесконечность.

Для ведьмака, обретшего новую жизнь и почувствовавшего вкус пепла во рту, мир потерял итак блеклые краски. Он не чувствовал прикосновения солнца к своей коже, не ощущал прохладу ветра, приносящего грозовые тучи, не видел смысла в предстоящих днях. Его жизнь оборвалась в тот момент, когда под Ласточкой разверзлась земля и утащила ее в свои темные объятия. Человек, не видевший той жуткой картины, никогда не поверил бы в ее реальность, но Белый Волк… Его кошачьи глаза наблюдали это торжество зла, пока тело немело в оцепенении.

Теперь Геральт ходил среди людей, словно призрак в море потонувших кораблей, не нашедших своего пристанища. Каждый рассвет приносил новую каплю боли в бездонную пропасть его окоченевшей души, каждый закат заново вскрывал затянувшиеся шрамы. Не жизнь, а каторга без надежды на спасение.

Корина безмолвно наблюдала за последними искрами, угасавшими в глазах ведьмака, не в состоянии что-либо сделать. Поначалу она пыталась и, как казалось на первый взгляд, весьма успешно, но вскоре любой толчок, любая связь с пепельноволосой ведьмачкой убивала его без смертоносного кинжала, который стал бы милосердием, окажись он по рукоятку в груди мужчины. Сновидящая опустила руки. А знаменитый Геральт из Ривии продолжал угасать, подобно крохотному пламени свечи, что истязал ветер со всей жестокостью судьбы.

Шли дни, пролетали месяцы, а Белый Волк и не думал возвращаться в цивилизованный мир и продолжать работу. Его печаль по Ласточке стала настолько невыносимой, что каждое движение оказывалось мучением, словно все конечности были переломаны. Никто не мог помочь Геральту. Друзья были бессильны, колдуны рвали на себе волосы от беспомощности, мгла медленно, но верно поглощала ведьмака и все, что было ему когда-то дорого…

- Нет, это неправильно, - надувшись, проговорила девочка, попавшая в зал неведомо откуда. Ее темные короткие волосы закрывали половину лица, а на оставшейся виднелись полные алые губы и небольшой карий глазок. – История не может так закончиться.

- Кто пустил сюда эту бродяжку? – возмутилась баронесса, поднимаясь со своего места и с недовольством глядя на двух стражников у главной двери, обрамленной вставными серебряными пластинами. – Уберите ее немедленно!

- Нет нужды, дорогая баронесса, - мягким голосом произнес поэт, откладывая лютню, на которой, перебирая струны, наигрывал печальную мелодию. Мужчина протянул руку девочке с нежной улыбкой. – Пойди сюда, милое дитя. Тебя никто не обидит, не бойся. Вот так, молодец.

Когда маленькая гостья уселась на колени трубадура, все взоры присутствующих благородных дам и милсдарей уставились на ее очаровательное личико, прикрытое грязным каштаном волос. Чуть покраснев, ребенок потупил взгляд и стал перебирать тесемочки на своем поношенном сером платьице. Поэт аккуратно провел рукой по детским волосам.

- Я тебя слушаю, - ласково сказал трубадур в цветных одеждах, рядом с которым девочка казалась мрачной тенью.

- Ведьмак… Геральт из Ривии… он, - бедняжка запиналась от волнения, не смея поднять глаз и поглядеть на мужчину, чьи колени она оккупировала на короткий срок.

- Не спеши, - улыбнулся поэт. – Успокойся и скажи то, что хотела. Никто не станет тебя осуждать или ругать.

- История Белого Волка не может закончиться тем, что он умрет от печали по своей возлюбленной. Так не должно быть, - спустя минуту произнес ребенок, набрав в легкие побольше воздуха.

- Ну конечно, - с едкой издевкой и неприятным смехом воскликнула одна из графинь. – Он хоть и пес, но подыхать от печали ему незачем, - женщина с яркими рыжими волосами наклонилась вперед и заглянула девочке в глаза. – Не волнуйся, крошка. Выродка прикончила какая-нибудь пагубная тварь в трясине. Он умер по пояс в дерьме и крови, - она подняла бокал с вином и сделала большой глоток, глядя строго перед собой, - как и положено чудовищам, вроде него.

- Ребенку такое знать необязательно, - вмешался Дийкстра, чьи глаза прожгли говорливую даму насквозь. Он не пылал особой любовью к Геральту, но поганить хорошее имя позволить не мог.

- Не один ведьмак еще не умер в своей постели, - постарался успокоить собравшихся другой гость. – Это известно всем.

Опустившееся молчание адской стрелой прожгло всех присутствующих в большом пиршественном зале, веселье и тихая пелена прекрасного, основавшиеся под его чертогами, внезапно закружились неугомонным вихрем и пропали в темных углах.

- Выродок, нечего и думать, - уже тише оскалилась рыжеволосая графиня, делая новый глоток великолепного вина.

- Этот выродок сохранил жизнь моему сыну, - вмешалась баронесса ла Валетт, с неприкрытой злостью глядя на женщину, - которого ваши безбожные псы пытались догнать на дорогах и освежевать на глазах у всех. Так что поберегите свой голосок, графиня, пока не лишились жизни.

Атмосфера, кружившая теплым и приятным вечером всего несколько минут назад, бесследно растаяла в воздухе с последними словами баронессы. Поэт незаметно отправил девочку на кухню, а сам вернулся к поглощению пищи, желая поскорее покончить с этим приемом и всеми, кто здесь находится.

Трубадур медленно брел по безлюдной улочке, вымощенной старыми камнями Новиграда и освещаемой редкими настенными факелами, смотря себе под ноги и размышляя о событиях минувшего вечера, который заставили мужчину вернуться к тяжелым воспоминаниям. Безлунная ночь посылала ему легкий ветер, трепавший короткие темно-каштановые волосы. Но ни ветру, ни звуку падающих из трубы капель было не под силу заставить трубадура выкинуть из головы мысли, оставляющие осадный отпечаток на сердце. Должно быть, внутри ему было настолько горько от всего, что он потерял за эту жизнь, что на уста вырвалась старая, давно забытая баллада о прекрасной, нежной и чистой любви, чью мелодию мужчина наигрывал на лютне чаще, чем мог это заметить.

Когда мой жизненный путь будет пройден,

И ангелы попросят меня вернуть им трепет сердца,

Тогда я скажу им, что помню тебя.

Я помню тебя,

Ты единственная, кто исполнил все мои мечты

Несколько поцелуев назад.*

Еще несколько шагов одинокий путник старых дорог напевал мелодию, тянущую самые потаенные струны души, пока не услышал тихий шелест старого платья за спиной. Трубадур остановился и, выпрямившись, быстро повернулся, готовый отбиваться от непрошенных преследователей. Каково было изумление поэта, когда в переулке он увидел маленькую девочку, что сидела на его коленях этим вечером.

- Ты теперь решила за мной следить, мышонок? – с легкой улыбкой спросил мужчина, секунду назад почувствовав, как сердце бьется о грудную клетку с бешеной силой.

- Я не мышонок, - гордо ответил ребенок, перебирая пальцы на руках. – Меня зовут… - тут девочка осеклась, словно тайна ее имени должна была остаться неразгаданной. – Я – Никто.

- Что ж, Никто, - не переставал улыбаться поэт, делая шаг вперед, - будем знакомы. Перед тобой…

- Мэтр Лютик, - перебила его Никто. – Я хорошо знаю, кто вы.

- Ничего удивительного.

- Вы ведь знали его? – наклонив голову к плечу, спросила девочка. – Знали Геральта из Ривии?

- Мы вместе путешествовали, это правда, - улыбка вдруг исчезла с губ Лютика, голос наполнился переполняющей печалью. – Я с гордостью могу назвать этого человека другом… Вернее, мог назвать.

- Так значит, это все-таки правда? Ведьмак мертв?

- Но он всегда будет жить в нашем сердце, - быстро ответил трубадур и, развернувшись на каблуках, направился дальше по своему пути, чувствуя, как груз с сердца распространяется и на ноги, которые отрывать от земли с каждым шагом было все сложнее.

- Но ваша история – ложь, - крикнула ему вслед Никто. – Ведь Геральт из Ривии перед смертью еще раз встретился со своей пепельноволосой ведьмачкой. И уже после этого, - не прекращал ребенок, чьи слова резали ножом по сердцу Лютика, - не нашел в себе сил, чтобы жить дальше.

- Откуда тебе это известно? – резко обернувшись, спросил мужчина, вперившись пристальным взглядом в девочку. По его коже забегали мурашки, ознаменовавшие плохие события и еще худшие слова. – Никто не знает об этом.

- Его мысли были слишком громкими, - пожала плечами Никто. – И ваши тоже, мэтр Лютик.

- Кто ты такая? – насторожился поэт, попятившись туда, где ходили стражники.

- Никто, - спокойно ответила девочка с каштановыми волосами и зорким карим глазком на белоснежном личике. – А вы, мэтр Лютик, уже мертвы.

Мужчина не успел сказать даже слова, когда на его горле появилось алое отверстие, выплескивающее драгоценную кровь. Воришка, приметивший богато одетую жертву, саданул поэта по горлу остро заточенным ножом и, забрав все украшения, сбежал. Тело трубадура не сопротивлялось накатившей темноте, он не мучился воспоминаниями, лишь растворялся в пустоте и бесконечном течении, где, быть может, встретился со своим другом, погубленным любовью к женщине, чье сердце не принадлежало никому из мужчин, кроме того, которого звали Белым Волком.

Лазурный берег, озаряемый последними лучами заходящего солнца, пробивающегося сквозь неподвижную гладь воды, пошатнулся от раскатистого порыва ветра, пронесшегося над пляжем, словно ураган. Взметнув нагретые за день пески, подняв кровоточащие беспокойством волны, внезапный шторм исчез точно так же, как появился, не оставив за собой и тени присутствия. Встревоженные морские обитатели забились в подземные пещеры, в мгновение ока оказались в пределах нескольких ярдов от берега, сбежали.

Открывшийся на мгновение портал, излучающий переливающийся оранжево-голубой свет, выдал картину, которую мир aen elle узреть никак не ожидал. На успокоившемся песке стоял высокий седовласый мужчина, пришедший из пространства, скомканного чарами. В легкой рубахе с распахнутым воротом, поношенных штанах и сапогах по колено, незнакомец выглядел не хуже бродяги – от здешнего народа он значительно отличался.

Пустота, окружившая странника со всех сторон, показалась бесконечностью, где нет счета времени, а лица давно потеряны в несуществующей толпе. Мужчина вдохнул чистый морской бриз и на секунду прикрыл глаза, проверяя, нет ли поблизости опасности. Медальон в форме волчьей головы не дрогнул.

- Тебе здесь быть не положено, - послышался из близлежащего леса знакомый эльфский голос.- Уходи, пока король не заметил твоего присутствия.

- Я не уйду без нее, - жестко ответил седовласый, пронзая ледяным взглядом эльфа, вышедшего из темных дебрей.

- Ты меня не расслышал? – Авалак’х наклонил голову на бок и вперился взглядом в странника. – Она здесь счастлива. Оставь ее в покое, Геральт.

- Ты мне наврал! – разозлился ведьмак, сжимая кулаки и делая шаг вперед. – Сказал, что она погибла там, на болотах.

- Ради твоего же блага, - с абсолютным спокойствием ответил Знающий.

- Ради моего блага? Ради моего… - голос ведьмака опасно срывался, кровь бурлила в венах, угрожая вырваться разгневанным потоком на эльфа. – Я хочу ее видеть, - взял он себя в руки.

- Боюсь, это невозможно, - пожал плечами Авалак’х, разведя руки в стороны. – Цирилла сейчас крайне занята. К тому же, я не вижу необходимости отрывать ее от дел.

- Не играй с огнем, Авалак’х, - предупредил Геральт, делая знак «игни» рукой. – В последний раз говорю.

- А я в последний раз отвечаю…

- Перестаньте! – послышался женский голос с противоположной стороны леса, куда падал один из закатных лучей. – Авалак’х, все хорошо. Возвращайся в замок, - с мягкой улыбкой произнесла Старшая Кровь, обращаясь эльфу. – Я сама с ним разберусь.

Вся в алых шелках, она перевела холодный взгляд на Белого Волка, чье сердце в груди то билось быстрее, то вовсе переставало пускать кровь по жилам, не зная, то ли радоваться появлению Ласточки, то ли грустить от ее безразличного взгляда. Знающий, тем не менее, поклонился и тихо ушел в том направлении, откуда появился всего пару минут назад. Девушка проводила его взглядом.

- Теперь он выполняет твои приказы? – прищурившись и остудив «игни», спросил ведьмак, кивнув в сторону буйных зеленых крон, в которых скрылся эльф. – Как много изменилось.

- Зачем ты пришел? – резко повернувшись, в лоб спросила Ласточка, оказавшись рядом с Волком так скоро, что он не успел проследить ее шаги.

- Ты жива, - на выдохе произнес мужчина, выпуская на губы томную улыбку тихого счастья, молча благоговея перед той, чьи пепельные волосы легко развевались на теплом ветру. Он осторожно дотронулся тыльной стороной ладони до ее щеки. Цири не пошевелилась, чувствуя, как лед внутри раскалывается от его прикосновения. – А я был мертв, пока не узнал, что ты все еще дышишь.

Девушка не обняла в ответ Геральта, стояла, словно неподвижная кукла. Медленно, но верно, она находила в себе силы, чтобы сказать то, что сказать было должно, чтобы оградить ведьмака от себя, чтобы сохранить ему жизнь… и уничтожить надежду. Наслаждаясь нежными, но безответными объятиями Цири, Белый Волк не мог не заметить ее отстраненности. Сердце сдавило тисками с новой силой. Мужчина отпустил ее и посмотрел в глаза, пытаясь выкрасть из них крупицу объяснения.

- Ты можешь идти, но больше не возвращайся, - незаметно вытирая слезы, произнесла Ласточка, поворачиваясь спиной к ведьмаку.

- Что? – в тревоге спросил он. – Цири, мы должны вместе отсюда уйти и никак иначе. Я увезу тебя и спрячу, они не найдут. Даже Авалак’х не отыщет. Найдем защитные заклинания, скрывающие амулеты. Найдем выход. Ты не должна быть…

- Этого требуют законы aen elle, - по заученному ответила девушка, не обращая внимания на громкие слова простого мужчины.

- Законы? – с вкрадчивым недоверием спросил ведьмак, обходя девушку вокруг и вставая перед ней лицом к лицу. – Или Zireael?

Она пронзила его обжигающим взглядом, невольно напоминая о своем происхождении, о горячей крови, что течет в ее жилах, о власти, которая с каждым днем лишь возрастает, а не идет на убыль. Геральт внимательно смотрел на нее, с каждой секундой все меньше узнавая в пепельноволосой девушке свою ведьмачку.

- Я пытаюсь спасти твою жизнь, - глотая слезы, но твердым голосом ответила Цири, уклонившись от прямых слов. - Тебе здесь не место.

- Как и тебе, - сделав небольшой шаг навстречу девушке, добавил мужчина, видя по глазам, что стена, которую возвела Ласточка, рушится, что броня дает брешь и готова разорваться на части в любой момент.

- Как ты не поймешь, я не могу уйти.

- Но, учитывая обстановку, Авалак’х вряд ли в состоянии сейчас остановить тебя, - пробежав глазами по телу Цири, сказал Волк, продолжая мысленно давить на барьеры. – Ты свободна выбирать свой путь сама.

И тут случилась та самая осечка, которой требовалось избежать любым образом, если мужчина надеялся на успех. Девушка опустила голову, а через пару мгновений на Геральта смотрела уже не его Цири, а другая женщина, гораздо сильнее и опаснее той, которую он некогда любил. Прежняя и нынешняя. Ведьмачка утонула в потоках бездны, а столкнувшая ее в эти бескрайние кошмары сейчас смотрела на Белого Волка.

- Твоя самонадеянность, ведьмак, меня поражает, - с тенью уверенной улыбки произнесла Цирилла. – Или ты правда считал, что я буду приветствовать тебя, рыдая от счастья? – Каждое слово, выпущенное смертоносной стрелой, пронзало мужчину точно в цель, без промахов и осечек. Ласточка убивала ведьмака в этот самый момент и прекрасно об этом знала. Пришло время попрощаться с прошлой жизнью и всем, что в ней было. - Как же ты потрясающе наивен. Я думала, таких людей не осталось. Все конечно. Слишком поздно. Я не хочу тебя видеть.

Немые слезы, стоявшие в глазах Цири, говорили гораздо больше, чем то, что выдавал ядовитый язык. Сколько бы ведьмак ее не видел, она оставалась его Ласточкой, даже если сама старалась от этого улизнуть, если пыталась солгать в этом Волку. Ее жертвенность была хорошо известна Геральту, покупаться на нее теперь не было смысла. Он снова скользнул глазами по всему ее телу.

- Я тебе почти поверил, - едва шевеля губами, произнес Волк, не спуская охотничьего взгляда с девушки.

- Уходи из этого мира. Немедленно, - превозмогая силы, ответила Цирилла, в который раз ставя интересы чего-то большего, чем она сама, выше того, что желанно было только ей. - Или будешь казнен.

Но Геральт, увидев боль и тяжесть груза, которые промелькнули в зеленых омутах девушки, молча пошел по песку в противоположную сторону, кинув уничтоженный и побежденный взгляд последней любви на свою избранницу, с которой его связало Предназначение.

Ласточка была неподвижна. Смотрела на водную гладь, не видя перед собой даже блеклых картин водных пейзажей. Сердце ее рвалось на части, ломалось на куски, чтобы больше никогда не собраться в то, что вечно должно любить. Стать женой нового короля aen elle – вот ее судьба.

Пока реки слез смывали вечную скорбь той, что должна была быть счастлива до конца своих дней, яркая вспышка озарила побережье, застлав все вокруг белоснежным отблеском снега того мира, в который возвращался ведьмак, чтобы через пару недель сгинуть в злосчастном склепе, сражаясь за жизнь маленькой девочки со старой ведьмой, что падет замертво в высохшую могилу, но вслед за собой утащит и Белого Волка. Последнее напоминание о Геральте тлело в мыслях Ласточки, словно кто-то намеренно старался стереть до боли любимый силуэт и черты лица из памяти девушки.

Цири обернулась, но было слишком поздно.

Геральт из Ривии исчез в пространстве, чтобы больше никогда не увидеть пепельноволосую ведьмачку, так мечтавшую о встрече с ним до последнего вздоха, навсегда подарившую остатки своего израненного сердца Белому Волку, легенде среди ведьмаков…

Королевские покои юного принца напоминали сокровищницу, устланную коврами, украшенную балдахинами, картинами великих творцов и вещами, которые можно было найти только в мире aen elle. Легкий ночной ветерок, проникавший в комнату через приоткрытое окно, волновал расшитые серебром занавески. На огромной кровати, которая уместила бы по меньшей мере пять человек, лежал юный эльф с короткими пепельными волосами, укутавшись в тончайшую ткань одеяла и слушая долгую историю. Эльфка, Тариувэль, полулежавшая рядом с ребенком, с нежностью перебирала светлые волосы сына, ласково улыбаясь.

- Откуда ты это знаешь, если бабушка больше никому не рассказывала о ведьмаке? – сонным голосом спросил эльф, зевая и прикрывая глаза.

- Она рассказывала мне, - не переставая улыбаться, ответила эльфка невероятной красоты, которая даже среди ее народа была редкостью.

- А я всегда считал ее злобной и ворчливой колдуньей, - эльф тихо хихикнул, вспомнив свою красивую, даже добрую, но порой очень строгую бабку. - Она грозилась бить меня палкой и вытаскивать мозги через нос.

- Как можешь ты такое говорить? – возмутилась Тариувэль. – Нужно проявлять уважение к старшим, тем более к тем, с кем ты одной крови.

- Кровь вяжет навеки. Живых и мертвых, - спокойно произнес принц, как бы подтверждая слова матери.

- Где ты это услышал? – на мгновение испугалась эльфка, приподнимаясь на локте и стараясь заглянуть в глаза сына, но тот уже засыпал. – Кто сказал это тебе?

- Старик из моего сна, - зевнув, ответил ребенок. – С ним был тот белоголовый ведьмак. Белый Волк. Все, как бабушка рассказывала…

В ту ночь, ведомая страхом за своего сына, переполненная чашей отчаяния, Тариувэль пошла на сумеречную поляну под раскатистым небом и под звуки грома произнесла заклинание, огораживающее всех живых от всех мертвых, образовывающее связь с душами предков, которые покоятся на просторах бесконечных земель иного мира. Она видела лицо своей матери, которая никогда не любила ее отца, но еще в юности отдала свое сердце Геральту из Ривии, что так бесславно сгинул в дебрях человеческого мира. Ощущать связь с чем-то большим, чем-то неизведанным было подобно тяжелой поступи по тонкому льду.

Столь сильная магия передалась через поколение. Тариувэль никогда не обладала безумными потоками энергии, как Цирилла, но вот ее дитя… На его судьбе были начертаны печальные события, и их было больше, чем моментов счастья. Миры захлебнуться в крови и горе, когда у трона aen elle покажется тот, в ком будет течь Старшая Кровь, чьи волосы будут подобны пеплу, а сердце окажется сотканным изо льда…

Эльфка подняла голову к небесам. Пролившийся дождь смешался с ее солеными слезами, которые она выпустила, чтобы оплакать потерянную любовь матери, надеясь, что так сможет вернуть утраченную возможность переломить судьбу своего сына.

- Он все уничтожит, - глядя на землю смертных, произнес Белый Волк, неодобрительно кривя губы и качая головой. – Ты создала тирана, - сказал он чуть громче, краем глаза уловив движение за спиной.

Когда нежные руки опустились на грудь ведьмака и аромат камелии прошиб сознание, мужчина улыбнулся, ощущая внутри только спокойствие и наконец-то обретенное счастье, которого их обоих лишили при жизни роковые нити судьбы Предназначения.

- Пускай, - прошептала ему на ухо Цири. – Это уже не наш мир.

Комментарий к Глава 8. Эпилог в бесконечность

*перевод песни George Michael - I Remember You.