Соль и перец (СИ) [unesennaya_sleshem] (fb2) читать онлайн

========== -1- ==========

Я расскажу вам историю о специях и засохшем растении в горшке. Вы ведь знаете, что у каждого засохшего растения, которое без задней мысли несут на помойку, есть своя история? Конечно, она есть. Без этого никак.

И если бы люди были чуть более внимательны и менее жёсткосердечны, возможно, они бы давали им второй шанс. Наверное, в некоторых из нас слишком много перца и соли. Иногда они чётко разделены тонкой стенкой и не смешиваются, но иногда с человеком происходит что-то, мембрана прорывается, и внутри него всё взбалтывается и перемешивается. Перец с солью, чёрное с белым, и получается что-то, что уже нельзя разделить обратно. Горько-острое, солёное ко всему.

Эта история будет не совсем об этом. Она о соли и перце. Белом и чёрном. И о засохшем растении в горшке. Вот о чём она.

***

В парке было темно и тихо. Свет от круглых фонарей на чёрных длинных ногах освещал до смешного мало. Но шёл снег — крупный, ленивый и пушистый. Снег, похожий на жирных мотыльков, и этот свет от фонарей привлекал его. Казалось, что в освещённом ореоле снежных хлопьев так много, так густо, что там и дышать нечем.

Но он дышал.

Стоял под фонарным столбом у лавочки, весь запорошенный снегом, и смотрел куда-то в сторону. Снежные хлопья покрыли длинные тёмные волосы белёсой серебрящейся шапкой, и плечи, и спрятанные в карманах руки — всё было укрыто снежной шалью. Он стоял, не двигаясь, и дышал, выдыхая облачка пара. На лавочке под пушистым сугробом угадывалась мирно стоящая спортивная сумка.

У Стива зачесались глаза. Снега было много, он навязчиво лез в лицо и щекотал за шиворотом, пока не стаивал и не стекал по шее. Вдохнуть глубже поверхностных частых вдохов никак не получалось, и он, устав бороться с дыханием и наворачивающимися слезами, прибавил шага.

— Баки…

Стив бы сам собственный голос не узнал. Вышло вымученно и хрипло. Но он постарался улыбнуться — от всей души. Ему улыбнулись в ответ.

— Привет, Стив. Долго же ты…

— Прости, — слова никак толком не давались, а щёки стыдно мокли. Стив вытер лицо рукавом куртки. — Этот снег лезет куда не надо. А я никак не мог найти нужную лавочку, весь парк обежал.

— Здесь многое поменялось, правда? — улыбнулся Баки. Глаза у него в резкой тени ресниц казались чёрными и блестящими.

— Всё, — кивнул Стив.

— Но ты нашёл. Всё равно.

Стив просто кивнул. Он не мог отвести взгляда от человека напротив. Его подбородок был гладко выбрит, лоб украшали поперечные глубокие морщины, словно он много удивлялся, а у краешков глаз лучиками расходились другие — словно он, ко всему, ещё и много улыбался или щурился. Второе возможно. Но не первое. За столько тяжёлых лет, думал Стив, мышцы лица должны были забыть об улыбке напрочь. Но они помнили. Сейчас он улыбался — легко и непринуждённо. Тепло. Это был другой человек. Совсем не тот, с которым он дрался. С которым отказался драться. Это был вообще другой человек. Но от него веяло теплом и чем-то до чёрта знакомым, от чего у Стива внутри ныло. Это был человек из его прошлого, важный человек. Единственный в своём роде. И Стиву на мгновение показалось, что он согласится с любым положением дел, лишь бы всё оставалось хотя бы вот так, как сейчас: пара шагов между ними, ошалевший снег и едва заметная тёплая улыбка. Баки.

— Какие планы? — выдавил он из себя, снова вытирая лицо — снег лип нещадно и тут же таял.

— Прогуляться? — пожал плечами Баки. — Выпить кофе. Поговорить, может, — хмыкнул он, прихватывая заиндевевшие ручки спортивной сумки правой рукой в перчатке. — Глупо звучит, конечно. Но мне бы не помешало.

— Поговорить? — подхватил Стив с надеждой. Он шёл чуть позади, не осилив сейчас простую и известную ему когда-то науку идти плечом к плечу.

— Кофе, — мирно рассмеялся Баки. — Сначала кофе, я слишком долго стоял тут, чуть в snegovika не превратился.

Стив уже опустил голову, проговаривая про себя чужое слово.

Баки посмотрел на него искоса и повторил:

— Снеговик. Ну, такой, из шаров снежных…

— Я понял, не идиот, — сконфузился Стив.

Баки хмыкнул и продолжил:

— Так вот, сначала кофе…

— Прости, что заставил тебя ждать.

— Ничего. Ты ждал дольше.

Стив подавился слюной, потому что хотел сказать что-то, и одновременно с этим дыхание спёрло, слова наскочили на выдох, и он закашлялся.

Баки остановился, поставил сумку в снег и ощутимо застучал его по спине.

— Всё в порядке?

— Да… просто… кх-х… не в то горло…

— Ага, бывает.

Дальше шли молча.

Баки шагал чуть впереди, загребая снег высокими коричневыми ботинками. На нём были обычные синие джинсы и куртка-парка цвета тёмного хаки. С дурацкой опушкой по краю капюшона.

— Он тебе тоже не нравится?

— Кто? — искренне не понял Стив.

— Мех на капюшоне.

— Мгм… — неразборчиво выдохнул Стив и снова сник.

— Прости, — Баки обернулся и снова подарил ему смешливую улыбку. — Просто я чувствую, куда ты смотришь. Особенно, если долго. Знаешь, там тепло становится.

Стив посмотрел на Баки, а потом на сугробы вдоль заметённой парковой дорожки. Ему показалось, что в них сейчас было бы хорошо пересидеть волну неловкости, желательно лицом в снегу. Было непонятно, что этому Баки говорить и как себя вести. Но на вопрос, рад ли он, что сейчас находится здесь, а не где-нибудь ещё, Стив сам себе отвечал однозначным и громким «да».

— Мне этот мех тоже не сдался, — сказал Баки, а потом вдруг дёрнулся и резко наклонился вперёд. Капюшон упал на голову, Баки выпрямился и улыбнулся из-за меха и тёмных разметавшихся волос. — Но если вот так, он защищает от снега, правда.

Стив смотрел на него, пока не расхохотался.

— Что? Так не честно, Стив Роджерс, чего ты…

— Ты похож на эскимоса, — наконец, ответил Стив. — На такого, — он обвёл вокруг лица пушистый круг и сложил губы трубочкой.

Баки только покачал головой и снова пошагал вперёд.

— Тупица, — тихо, насмешливо пробурчал он. — Ничего не изменилось.

Стив шёл следом и чувствовал себя мальчишкой. Пришельцы? ГИДРа? Смерти? Война? Всё мгновенно оказалось таким далёким и каким-то ненастоящим, что хотелось ущипнуть себя за нежную кожу в сгибе локтя. Он правда не спит? Но Баки шёл чуть впереди, его ноги оставляли отчётливые следы, а изо рта вырывался пар. Порой он что-то тихо бубнил себе под нос совершенно неразборчиво. Стив не прислушивался. Ему хватало собственного шквала мыслей. Спустя столько времени Баки написал ему — он был уверен, что это Баки, хотя смс пришло с неизвестного засекреченного номера. Стив тихо вытащил старкфон и снова перечитал сообщение: «Сегодня. После 23:00 в Бруклинском парке у той лавочки. Без сопровождения». Это мог быть враг или кто угодно ещё, но Стив едва ли не подпрыгнул там же, где сидел в тот момент. Это случилось в общей кухне Башни Старка, и Наташа покосилась на него с интересом. Они, вообще-то, завтракали. Стиву мгновенно стало не до еды, он почувствовал — Б а к и. Едва дотерпев до вечера, после получасового изнурительного скидывания дружеского наблюдения с хвоста он добрался, наконец, до оговоренной точки. Один, как Баки и просил.

И теперь шёл за ним, в задумчивости, как привязанный, и ничего лучше себе представить не мог. Подумать только, столько времени прошло…

— Чёрт!.. — вдруг ругнулись спереди, и Стив, выпадая из своих мыслей, увидел: Баки ступил на запорошенный снегом лёд и теперь, смешно вскинув руку с сумкой, поскользнулся, подлетел и как в замедленной съёмке начал заваливаться на спину.

— Держись!

Он кинулся вперёд и, ухватив Баки под левую руку в кармане… эпично свалился вместе с ним лицом в снег. Благо, его надо льдом было много.

— И что это было? — пробубнил Стив, отплёвываясь от сладковатых снежных хлопьев и переворачиваясь на бок.

Баки лежал на спине, в пушистом белом крошеве, и оно на просвет переливалось всеми оттенками радуги. Он беззвучно хохотал, раскинув руки. Сумка улетела куда-то в сторону. Его левый рукав был… пуст.

— Ты схватился за левую руку, тупица, — сквозь смех выдавил он из себя. Снежинки оседали на его лицо и таяли, делая кожу мокрой. — У меня нет левой руки.

Он всё смеялся, а Стив не знал, что делать. Сидел рядом, пялился на пустой — теперь это стало очевидно — рукав и чувствовал себя совершенно паршиво.

Баки отсмеялся и затих.

— Видел бы ты себя в момент полёта, — сказал он с закрытыми глазами. Стив смотрел на чёрные, слипшиеся ресницы. — Такое лицо… не изобразить даже. Удивление и… м-м, обида? — он снова издал смешок и вдруг открыл глаза. - Эй. Чего ты? Только слезу не пусти, Роджерс, — сказал он и принял сидячее положение, сноровисто затолкал рукав в карман, создавая иллюзию. — Всего лишь рука. Не голова, не задница. Без неё даже проще, знаешь ли. Не так тяжело.

Стив кивнул и встал. Протянул руку, и Баки принял её, чтобы подняться. Стив так же поднял и отряхнул сумку, прежде чем подать её Баки. Отряхнул самого Баки. И молча пошёл следом, когда тот снова зашагал вперёд. Вокруг было так непривычно тихо, что Стив слышал, как падает снег и путается в меху на капюшоне Баки, с каким звуком он тает на волосах. Даже шорох их шагов не мог заглушить это.

— Что стало с твоей рукой? — спросил он, когда впереди, далеко, замаячили гирлянды, раскинутые на голых ветках старых клёнов. Там был выход.

— Понятия не имею, — легко ответил Баки. — Я больше не Зимний Солдат, и у меня нет руки. Разве это не логично?

Это было логично, подумал Стив. Как и то, что если руки нет у Баки, она есть где-то… у кого-то другого.

— Я позволил им снять её. Это было основное условие, при котором меня отпускали на все четыре стороны. Она в надёжном месте у надёжных людей, а если где-то вдруг всплывёт что-то, можешь знать со стопроцентной уверенностью — Америка прогнила насквозь. Руку забрали люди, которые стоят так высоко, куда мне и не дотянуться бы никогда, даже чтобы одним глазком заглянуть. На таких я смотрел преимущественно в прицел винтовки, — выпалил Баки и тут же осёкся, ссутулился.

Стив придушил порыв забрать у него сумку. Она была легкой. Выход из парка всё приближался. Они снова шагали молча, и снова в глазах щипал снег.

— Что в сумке? — спросил Стив, когда они оказались под мелкими разноцветными гирляндами, словно попались в радужную паутину из веток и мерцающих огоньков. Хотелось улыбаться и вспоминать мотивы рождественских гимнов. Оставалось всего несколько дней до праздника. Улыбаться не получалось.

— Ничего особенного. Потные шмотки. По вечерам я иногда занимаюсь в спортзале. Он очень старый, обшарпанный и… для особенных людей. Таких же фриков, как я, — снова прозубоскалил Баки в вполоборота. — Многие приходят и стучат груши по ночам. У кого-то нет жилья, но они исправно платят членский взнос. Квотерами, — улыбнулся он, намекая, откуда бродяги берут деньги. — Хозяин — хороший человек. Никого не гонит. Всегда наливает бесплатно кофе и чай, паршивый, конечно, но многие и за это благодарны. У всех есть своя доля грязной работы, и все довольны. Мне нужно поддерживать форму. Там никто не обращает на меня внимания.

Стив кивнул. Он пытался представить, как Баки колотит грушу одной рукой, и что-то внутри ломалось. Картинка никак не шла, мельтешила помехами и разваливалась. Он читал его дело, едва сдерживая себя. В какой-то момент гнев и отчаяние сменились жгучей печалью, и Стив долгое время не хотел никого видеть. Не мог. Было сложно примириться с реальностью прочитанного. Он помнил его другом — верным, преданным, кому не опасаешься доверить спину. Он вспоминал его опасным убийцей с промытыми мозгами и смертоносной железной рукой, который чуть не прикончил его. Который спас его. И пропал. И этот человек, что легко шёл сейчас чуть впереди, взбивая снег носками ботинок, с засунутым в карман пустым рукавом, никак не соотносился с ним. Стив чувствовал себя очень странно. Почти неуютно, если бы не такое ощутимое присутствие знакомого дружеского тепла.

— Хочешь, угощу тебя лучшим кофе в Бруклине?

Стив улыбнулся и почти сказал, что он наверняка пил лучший кофе и знает, куда они направляются, но… Баки завернул совсем в другую сторону, прошёл улицу, нырнул в подворотню и оказался у неприметной дверцы со стеклянным верхом. «Работаем до полуночи», — было размашисто начеркано на табличке за стеклом, и Баки толкнул дверь и скинул капюшон, отряхиваясь от снега, как бродячий пёс. Пронзительно дзинькнул колокольчик над его головой, и из глубины помещения Стив услышал глубокий грудной голос: «Закрыто! А, это ты, дорогуша? Проходи, для тебя у меня ещё будет на чашечку».

— Я с другом, — ответил Баки и покосился на Стива.

«Без проблем, дорогуша, для твоего друга я тоже что-нибудь найду».

Стив улыбнулся, стряхнул с волос и плеч снег и, оббив его же с ботинок, прошёл вслед за Баки.

Он не знал, что рай выглядит как-то так — тихо и немного потёрто.

Тут было просто и пусто, но так уютно и тепло, что мигом захотелось расплыться, оставить тревожность на улице и просто погреться в редком ощущении.

Стив огляделся. Небольшая витрина, вдоль которой шла стойка с высокими стульями в ряд. За стеклом прямо под светом от вывески валил хлопьями снег. «Как бы к утру город к чёрту не занесло», — подумал Стив и усмехнулся. В нынешней ситуации ему было всё равно, где проводить ночь. Разве что послать сообщение своим, что жив и помирать не планирует.

Справа, напротив двери, тянулась небольшая барная стойка, а в глубине помещения горел настоящий — подумать только! — живой камин. Языки пламени танцевали за решёткой, доносился тихий треск, и Баки, недолго думая, присел рядом и протянул руку к огню.

— Ого, какой здоровяк, — пробасили из-за стойки, и Стив перевёл взгляд. — И красивенький. Конечно, разве у дорогуши могут быть другие друзья?

Баки у камина покачал головой и что-то сказал под нос, но Стив не расслышал. Он улыбался как идиот очень толстой негритянке, видимо, владелице кофейни. На её огромном лице двигались полные губы, а ноздри крупного носа раздувались при дыхании. Она улыбнулась ему в ответ, и от неё повеяло теплом — самым прямым и чистым, так похожим на материнское. Её радушие и гостеприимство чувствовались совершенно осязаемо, но Стив был уверен — такой приём не для всех. Хозяйка кофейни отличала людей получше счётчика Гейгера.

— Проходи, детка, выбирай любой стул — сегодня они все в вашем распоряжении. Только переверни табличку на «закрыто» и заставь дорогушу снять куртку. Не люблю, когда сидят у меня в верхней одежде.

Стив кивнул взгляду тёмных-тёмных, почти чёрных глаз и подошёл к табличке. Перевернул, заодно задвинул щеколду — чтобы наверняка. Под ногами скрипели доски исшарканного тысячей ног старого паркета. Он давно стал однородным, тёмным, и рисунок не угадывался. Зато над головами висела большая хрустальная люстра, и в другой раз Стив бы улыбнулся безвкусице, вот только… вот только люстра была здесь чертовски на месте. Как и высокие стулья с потёртыми сиденьями из мягкой кожи, как небольшая стойка, за которой колдовала хозяйка, как витрина, на которой уже не было ничего, кроме наклеенных вырезанных из салфеток снежинок. Это было странное место. И Стиву было тут так хорошо, что он впервые за долгое время почувствовал напряжение, стекающее с плеч по позвоночнику до самых ног. Ему ощутимо полегчало.

— Так-то лучше, детка, — хозяйка подмигнула ему из-за стойки, и Стив залился румянцем. Он не сразу понял, что это было сказано не потому, что он непозволительно расслабился тут. А потому, что он перевернул табличку. Или всё же?..

Стив прищурился и посмотрел на негритянку пристальнее. Баки у камина расхохотался.

— Прямо вижу себя два года назад, — сказал он сквозь смех. — На меня ты, Мисси, тоже произвела неизгладимое впечатление.

Хозяйка кивнула, и между тёмных губ сверкнули жемчужные зубы. Она улыбалась им. На стойке оказалась тарелка с россыпью пончиков под сахарной пудрой и пара чашечек кофе, совсем маленьких, по виду — на пару глотков. Но аромат от них стоял такой, что на него можно было смело повесить куртку Баки. Убойный и очень пряный.

Стив втянул носом запах и выпалил:

— Снимай куртку, дорогуша.

Баки у камина хрюкнул и снова засмеялся в голос.

— Мисси, ты его сломала.

— И думать не думала ломать твоих друзей, дорогуша. Пейте кофе, ешьте пончики и выметайтесь. Мне завтра рано вставать. Скоро Рождество, особое меню. Если, конечно, ты не хочешь стоять у плиты и помогать мне. И плевать я хотела, что у тебя одна рука. У меня вон две, и что, думаешь, мне легче?

Мисси широко, заразительно зевнула и сняла фартук. Она была очень полной, Стив чуть не присвистнул, когда увидел её без прикрытия стойки.

— Челюсть подбери, детка, — съязвила Мисси, направляясь к незаметной лестнице на второй этаж. — А не то я подумаю, что ты со мной заигрываешь.

Баки уже снял куртку и даже успел повесить её на обычную стойку-вешалку. Он не переставал улыбаться, наблюдая за пунцовым лицом Стива.

— Мэм, прошу прощения, мэм, — перешёл на армейский слэнг Стив. — Спасибо за кофе и простите за беспокойство.

— Называй меня Мисси, детка. И закройте тут всё хорошенько после себя. Свет выключите. Я позже спущусь — проверю. Хорошей ночи.

Она говорила это под размеренный скрип ступеней, пока поднималась на второй, жилой этаж. Стив растерянно посмотрел на Баки. Баки хитро глянул в ответ и подмигнул:

— Ты ей понравился.

— Она называет тебя «дорогуша», — потрясённо проговорил Стив, принимая тарелку с пончиками в сахарной пудре и свой кофе. Они сели за небольшой круглый столик, единственный посередине помещения.

Баки надкусил пончик, пожевал с мечтательным выражением на лице и укоряюще наставил на Стива огрызок:

— Она называет тебя «детка». Что можешь сказать в своё оправдание?

Стив замер с распахнутыми глазами. Он давно отвык, чтобы собеседник так резко менял тему. И отмер, только когда Баки, смотревший на него с жадным интересом, широко улыбнулся.

— У тебя такое глупое выражение лица бывает порой, — честно признался он с набитым ртом. — Уморительно.

Стив предпочёл есть молча. Он, не разбирая вкуса, прожевал первую пару пончиков, пока не понял вдруг, что они очень свежие и вкусные. Словно были оставлены специально для Баки. А потом он опрокинул в себя первый глоток кофе и немножко умер.

На языке взорвалась феерия из крепкого кофейного вкуса, приправленного таким непередаваемым букетом специй, что захотелось бегать по стенам. Стив проглотил — со второй попытки — и уставился на Баки.

Тот невинно пожал плечами.

— Люблю с солью и перцем. И специями. Меня только такой бодрит, — сказал он, подмигнул и снова принялся жевать пончик. Последний. Кофе он тоже успел допить.

Стив посмотрел на свою ополовиненную кружку, словно она могла его убить.

— Смелее, Стив, — хмыкнул Баки. — Это просто кофе.

— Кофе, что ядернее атомной войны, — сглотнул Стив, примериваясь к керамике губами.

— Вот уж не наговаривай.

Стив зажмурился, вдохнул и очертя голову опрокинул в себя второй глоток. Замер… и почувствовал нежность. И тепло. Словно глотнул летнего медового воздуха. Насколько первый рассаднил ему глотку, настолько второй глоток исправил ситуацию. Да что не так с этим кофе? И с этим местом?

— Вкусно, правда? — спросил Баки. Он ещё немного посмотрел на Стива со странной улыбкой, а потом отвернулся к камину. Его профиль вычерчивался алым, был точен и спокоен. — Мисси варит лучший кофе, что я пил в своей жизни. И всегда разный. Точь-в-точь под настроение, словно душой чует. Я не знаю, как у неё это выходит.

— Почему она тебе так доверяет? — спросил Стив, когда оправился от кофейного шока.

Баки молчал долго. Но всё же ответил.

— Два года назад я помог ей кое с чем. Теперь у нас есть общая тайна. Но это тебя не касается, уж извини, — Баки повернулся и мягко, тепло улыбнулся. Стив и не подумал обижаться. Ему просто было любопытно. — Мы закроем кофейню и выйдем через чёрную дверь. Она просто захлопывается. Удобно.

Стив кивнул. Они просидели в тепле и редко нарушаемой тишине ещё около часа, пока не догорели дрова в камине.

— Бак, — сказал Стив и положил свою руку на руку Баки на столе. Левый рукав пуловера был пуст чуть ниже плеча, и без куртки это бросалось в глаза. — Пойдём со мной. Пожалуйста.

Баки хмыкнул.

— Куда?

— Домой…

Стив не знал, как именно донести свою мысль. Но он представить не мог, что сейчас они могут расстаться. Снова. Только не так.

— Позволь прояснить, — ответил вдруг Баки, разворачиваясь лицом, и только тогда Стив осознал свою ошибку. Глаза Баки были холодные и пустые. — У меня есть свой дом, Стив. И мне не нужна твоя жалость, твои деньги или твоя помощь, что бы ты там себе ни напридумывал. Мне не нужно от тебя ничего такого, понимаешь? Меня всё устраивает, всё, что у меня есть сейчас.

Стив вздрогнул и убрал руку с руки. Отклонился на спинку стула. Он долго смотрел на Баки, а Баки смотрел в ответ, а потом вздохнул и отвёл взгляд. Но заговорил первым, всё же, Стив.

— Тогда зачем я тут? Ты мог оставить меня там. В прошлой жизни.

Баки громко втянул воздух и тоже откинулся на спинку стула. Он в мгновение стал выглядеть уставшим и измученным, и Стиву вдруг стало стыдно. Ненадолго.

— Я так и планировал. Серьёзно, — Баки зарылся рукой в волосы. Его плечо под тканью, левое, двигалось в такт живой руке, и это смотрелось жутковато. — Я не собирался объявляться вот так, вдруг, как чёрт из табакерки. Хотя слышал, что ты искал меня. У меня было тяжёлое время, Стив. Я честно не был уверен, что справился бы ещё и с тобой, — он горько хмыкнул, а Стив вдруг понял. Он встал, обошёл крохотный столик и наклонился над Баки, обнял его через грудь, неуклюже, неловко, прижимая к себе и касаясь пустого рукава. Это было странно и очень, очень тепло. На языке плясал яркий привкус от недавно выпитого кофе.

— Но я так соскучился по тебе, — проговорил Баки еле слышно. — У меня ведь не осталось никого больше, кто бы меня… знал, кто бы… понял, с кем не нужно… притворяться, — его голос сел совсем, и Баки судорожно выдохнул. Стив сжал крепче, уже обеими руками, и прошептал в волосы успокаивающе:

— Я знаю, Бак. Знаю. Я тоже очень скучал. Я чертовски по тебе соскучился.

*

Стив ушёл из кофейни первым. Это было условие Баки. Они не приходят и не уходят вместе, оставляя свою другую жизнь за порогом. Они не говорят о войне, о ГИДРе, о Мстителях и Капитане Америка. О Зимнем Солдате и прочей «херне», как выразился Баки, потому что это больше не имеет значения. Они просто встречаются, гуляют, разговаривают и живут, они пытаются быть обычными людьми — вот такой был у него план. Стиву он понравился. «В знак благодарности я покажу тебе Бруклин, каким ты его ещё не видел. Или успел забыть об этом», — сказал Баки со светлой улыбкой. Его глаза стали влажными, но лицо казалось гладким и спокойным. — «Но только ни слова обо мне своим мстительным друзьям. Иначе они своим неуёмным любопытством превратят мою новую жизнь в ад. А я терпеть не могу сниматься с насиженных мест и вдруг менять то, к чему успел прикипеть душой, на что-то другое. Не надо, Стив».

Он и это пообещал. Рот на замок, и перестать, наконец, глупо улыбаться. Разве великая плата за то, чтобы снова стать друзьями? Пускай пока так, на фантомных правах — это было неважно.

Стив добрался до кровати только через полчаса и ещё долго не мог уснуть, взбудораженный встречей. Перед сном с неопределённого номера пришло смс:

«доброй ночи, детка. Спи крепко».

«И тебе сладких снов, дорогуша», — подумал он и улыбнулся.

Стив спал в эту ночь, как убитый.

*

У Мисси была проблема. И Мисси никогда не говорила о ней, пока однажды её новый постоянный посетитель не стал свидетелем неприятного разговора. Сначала эти мальчишки с едва проклюнувшейся щетиной просто вымогали деньги — за крышу. Старые группировки занялись более крупными делами, подросла смена, и к Мисси впервые пришли за деньгами. Она дала от ворот поворот — в её забегаловке подавали только кофе и пончики, много ли тут наторгуешь? Хотя бы концы с концами свести — уже хорошо. Молодняк не понимал. В ход пошли угрозы с ножом и первый урон — разбитая витрина. Мисси как раз заклеивала её полиэтиленом и скотчем, тихонько ругаясь под нос, когда вдруг подошёл он и молча помог заклеить с другой стороны. Стекло превратилось в рваную мутную кляксу, но с улицы хотя бы не дуло и не капало, а это уже было маленькой победой.

У него не было руки — Мисси хорошо запомнила это. Поэтому в один прекрасный день, обнаружив поутру под дверью своей квартирки три спелёнутых верёвками куля без сознания, которые, ко всему, ещё и обмочились со страха, не подумала на него. На каждом из юных «гангста» покоилась бумажка с чистосердечным и подписью, и после того, как Мисси вызвала полицию и сдала дрожащих — кажется, они были совсем не против попасть за решётку на несколько недель — ребят с рук на руки копам, больше проблем у неё и её заведения не было. Словно Ангел-Хранитель мимо пролетел.

Мисси любила размышлять об этом. Кому могло понадобиться помогать ей? Она привычно смотрела внутрь своих клиентов, заглядывала в глаза каждому, улыбалась, грела добрым вниманием и словом, а не только свежесваренным кофе. Она слушала — и слышала людей, которые в паре фраз открывали себя интонациями, печалились или радовались, делились с ней сокровенным, сами того не понимая. Она долго не думала на него, пока однажды не поймала его взгляд за стекло — уже новое, поменянное. Взгляд был мёртвым, ледяным и чрезвычайно опасным. Словно кто-то другой смотрел из этого патлатого однорукого парня. Она не испугалась, нет. Но сложила раз и раз, получив два, и запомнила. Она не чувствовала угрозы для себя, но чувствовала её внутри него, будто уснувшую. А ещё надёжность. И безысходную тоску по чему-то несбыточному. Мисси жалела его. Только не той навязчивой жалостью, от которой хотелось в петлю залезть. Её жалость была сродни материнской любви к непутёвому чаду — светлая и наполненная верой. Жизнь Мисси сложилась так, что своих детей у неё не было, но это не мешало ей любить каждого своего посетителя как чадо в той или иной мере. И она любила этого парнишку, как умела.

А он впервые улыбнулся ей в ответ.

*

========== -2- ==========

В следующий раз Баки предложил встретиться в Бруклине прямо на улице, между двумя ничем не примечательными домами, в одном из которых была аптека, а в другом — пиццерия. Особенного в местоположении было, пожалуй, только то, что неподалёку находилось здание Бруклинского арт-колледжа, и на улицах бродила молодёжь всех цветов волос, кожи и одежды. Это было… необычно. Стив еле разглядел Баки в этом человеческом потоке. В этот раз сумки у него не было. Зато была смешная шапка на голове и рюкзак сзади. Оба рукава куртки по обычаю оказались заправлены в карманы.

— Привет. Долго стоишь?

— Только пришёл, — улыбнулся Баки и сразу начал двигаться вдоль по улице. Время шло к десяти вечера, молодёжь рассасывалась по домам и кампусам, остальные забирались в тёплые и недорогие кофейни и забегаловки, чтобы обсудить проекты или просто посплетничать.

В этот раз Стив шёл плечом к плечу и очень гордился этим фактом. Ему, наконец, стало уютно просто шагать рядом. Они два обычных парня, которые собрались после тяжёлого дня немного отдохнуть в приятной компании друг друга. Прогуляться по городу, посмотреть на зазывающие вывески рождественских распродаж, учуять носом доносящийся из открытых дверей кафе аромат имбирных пряников и кофе с корицей. Это было прекрасное время — всего два дня оставалось до Рождества. Улицы светились от праздничных украшений, над дорогами, изящно прогибаясь, покачивались припорошенные снегом гирлянды. И на каждом углу поджидал Санта разной степени полноты и белизны бороды, выкрикивая своё зычное, а иногда не слишком: «Хо-хо-хо, счастливого Рождества! Заходите к нам погреться!»

— Не хочешь зайти? — спросил вдруг Стив, когда они проходили мимо очередного магазина с беспрецедентными цифрами распродаж на витрине. Внутри было много молодёжи, и Стив посчитал это хорошим знаком. Наверняка, распродают что-нибудь интересное.

Баки глянул сквозь стекло, без интереса пожал плечами и… зашёл внутрь.

Это больше походило на барахолку, чем на нормальный магазин, вот что подумал Стив, останавливаясь у завалов. Они оказались доступны для троганья, копания и примеривания того, что понравится, прямо здесь же, не отходя далеко. На каждом углу висели разукрашенные рождественскими наклейками зеркала для любителей покрасоваться. Тут было всё: от носков с красноносыми оленями до брелоков с Сантой и автомобильных ароматизаторов. Баки рылся в вещах правее, и Стив прыснул, когда он вытянул из кучи тряпья длинный полосатый свитер. На нём не было оленей, но на груди красовались вышитые венком листики омелы. Стив одобрительно кивнул и показал большой палец. Баки ядовито хмыкнул и в ответ показал… средний. Свитер он, впрочем, кое-как свернул одной рукой и сунул себе под мышку.

Ещё спустя пять минут они добрались до развалов рождественской дребедени, которую Баки тут же окрестил «фигня на один раз». Стив, не долго думая, подхватил красный мягкий накладной нос и надел его на свой, настоящий.

— Эй, пст, — позвал он Баки шёпотом. Тот что-то увлечённо разгребал рядом в куче мерцающих лампочек. Как только он повернулся, Стиву показалось — весь магазин осветила сверхновая: такая яркая и озорная у Баки была улыбка.

— Ну-ка, подожди, — сказал он и снова зарылся в гирлянды на пару мгновений, пока не достал оттуда ветвистые мерцающие оленьи рога, которые прилаживались на голову. И тут же надел их на Стива. И засмеялся на весь магазин.

— Рудольф! — выдавил он из себя где-то между «ах-ха-ха» и «я сейчас лопну». — Вылитый Рудольф! Зато никто не узнает.

Стив вздохнул, счастливо улыбаясь, снял с себя украшения и сунул их Баки в руку, вытягивая из-под мышки свитер.

— Разрешаю подарить мне это на Рождество. Хоть народ повеселю. А я подарю тебе это. Всё честно.

Баки замер на мгновение, а потом кивнул и тут же развернулся к кассе. И только в очереди на оплату Стив рассмотрел, как тепло светятся розовым его щёки. Он в который раз за вечер улыбнулся. Хорошо, что его щёк Баки не видел.

Они снова шли по улице, и Стив не успел понять, как они опять оказались между аптекой и пиццерией.

*

— Я тут работаю, — сказал вдруг Баки в сторону пиццерии показательно безразличным голосом. Но его плечи были напряжены, и Стив уловил, что это важно. — Постоянно толпа, стратегически правильное место. Рядом колледж и аптека за углом. Ну, мало ли что будет не так с пиццей.

Стив усмехнулся, но не дал себя сбить с мысли. Он шёл и буравил взглядом висок, пока Баки не повернулся, поправив шапку, и не простонал:

— Только не спрашивай, как так вышло. Я сам не знаю. Это всё Элис. Она чёрта рогатого заболтает, а я тогда был не в лучшей форме, и… короче, она меня сделала.

Стив всё никак не мог привыкнуть к этому. У Баки была другая жизнь. Совсем другая. Жизнь, которая не имела к его прошлому никакого отношения. В жизни Баки была какая-то Элис, скорая на язык, Мисси, круглая, как луна, и столь же тёмная, как её обратная сторона. Обшарпанный спортзал, где привечают бомжей, РАБОТА В ПИЦЦЕРИИ и невесть что ещё. У Баки была одна только рука и несколько седых волос в его растрёпанной шевелюре — Стив случайно увидел и поначалу принял за снег. Но нет, седина была настоящей. У Баки не было руки, Баки смеялся и зубоскалил, и выглядел… совершенно обычным, знакомым до тупой подрёберной боли. У Баки за спиной было столько всего, что не дай Бог никому пережить, и как он вообще с этим со всем умудрился справиться? Как у него это получилось?

Стив шёл рядом с Баки по какому-то одному ему известному маршруту и думал, что если у Баки есть всё это… зачем он, Стив, сдался ему. Они не говорят о прошлом и не вспоминают детство и общие проделки юности. Они просто… гуляют и делают что-то вместе, и… неужели Баки не смог найти человека для такой вот ерунды? Какого, вообще, чёрта?

А потом на него внезапно накатило окончание вечера в кофейне у Мисси. И ему стало стыдно. Чертовски стыдно. А ведь он едва не начал себя жалеть, на свою скучную мстительскую жизнь в Башне Старка пенять. Вспоминать все непроработанные комплексы и некоторые мысли, которые ходят в голове по кругу, кажется, годами. А ещё он вспомнил, как легко Баки пропустил его себе за спину в первую же встречу. И как напряжённо оборачивался каждый раз, стоило Стиву чуть забежать вперёд сегодня. Словно опасался за свою неприкрытую спину. Он, чёрт, доверял ему, как никому другому. Спину свою доверял. А он…

Стив вздохнул.

— Пойдём-ка скорее, — вдруг сказал Баки, и Стив понял, что они зашли в какую-то глушь жилых бруклинских коробок. Тут уже не было таких богатых праздничных украшений, но на дверях кое-где висели венки, а в окнах мерцали гирлянды. — Покажу тебе кое-что. А то она уже скоро спать ляжет.

Они едва ли не бегом прошли ещё квартал, и вдруг Баки остановился перед шестиэтажным домом. Он был почти тёмным, видимо, многие уже спали. И только тогда Стив посмотрел на часы и понял, что, вообще-то, час ночи.

— Смотри. Третий этаж, правая парадная.

Стиву не пришлось долго искать. Это было одно из немногих окон, задёрнутых тонкой тюлевой занавеской, за которой струился ровный желтоватый свет. Вдруг ткань заволновалась, и к окну — к самому стеклу — подошла женщина в скромном пеньюаре. Простоволосая и высокая, она отодвинула тюль и поставила на подоконник небольшую узкую лампу. Она потрясающе имитировала старые масляные. А потом задёрнула тюль и выключила основной свет.

— Успели, — проговорил Баки благоговейно. — Доброй ночи, Маргарет.

— М? — вопросительно посмотрел на него Стив. Лампа осталась стоять на подоконнике, освещая путь заблудшим. А может, она на самом деле ждала кого-то особенного.

— Я жил тут два года назад. Тот ещё райончик, ни дня без того, чтобы кого-нибудь не увозили с передозом или ножевым, но мне тут нравилось. Маргарет была моей соседкой. Сейчас в квартире напротив живут совсем другие люди, но Маргарет так и не съехала. Она ставила эту лампу каждый день в течение не знаю скольких лет. Всё то время, что я тут жил, так точно, и вот сейчас… Знаешь, это очень здорово, возвращаться поздно, смотреть на эту лампу и представлять, что это тебя там ждут. Тебя. И сразу всё становится другим, важным и преисполненным смысла. Мы не особо с Маргарет общались, но как-то раз столкнулись на лестнице, пока она выносила мусор, а я уходил куда-то. И я осмелился спросить про лампу. Знаешь, что она ответила?

— Что?

— Посмотрела вот так, — Баки хитро прищурился и криво улыбнулся половиной рта, — и сказала: «Узнаешь». И, чёрт, я и правда узнал через несколько недель. Это было жестоко. Вернулся её мужчина, и в доме все про него говорили разное. То ли он моряк дальнего плавания, то ли вольный байкер, то ли чёрт пойми кто ещё, но он возвращался, и весь дом ходуном ходил, как громко и искренне они трахались. Серьёзно, даже я заводился, — хмыкнул Баки. — Маргарет несколько дней из квартиры не выходила. Из-под двери несло сладким. Отвечаю, они только курили травку и трахались. И всё. Лампа исчезала с подоконника на несколько дней, и мне было немного грустно возвращаться, не видя её света. Но я был рад за Маргарет. По-человечески рад. Я тогда даже не знал, что умею так. А потом он уезжал, и всё повторялось по новой. Первую неделю Маргарет цвела и выглядела помолодевшей лет на десять, потом краски медленно сходили с её лица, и возвращалась привычная для всех соседей Маргарет — чуть неловкая, слишком высокая и потому неуклюжая женщина за сорок. Она симпатичная и очень милая на самом деле. Но после месяца его отсутствия никто бы так не сказал. И лампа. Она возвращалась. До следующего раза.

— Странная история, — выдохнул Стив. Он слушал, затаив дыхание. И сейчас подглядывать в чужие окна казалось чем-то неуместным и от этого ещё более заманчивым.

— Странная, — кивнул Баки и развернулся, уходя в обратную сторону. — Для кого-то свет в окне символ надежды, а для кого-то — метка печали. А кому-то и то, и другое одновременно. Забавно, правда. Но мне он помог, этот свет. Я много чего вспомнил тогда, и благодарен этой лампе за эти воспоминания.

Стив шёл рядом и едва заметно улыбался. Баки не сказал ни слова про их довоенный Бруклин и про то, как Стив ждал его порой точно так же — рисуя у окна под светом единственной лампы. Баки не любил эти разговоры. Но он сказал — «я многое вспомнил», — и Стиву стало так тепло и хорошо, что захотелось подпрыгнуть как можно выше. Он опять чувствовал себя на двадцать с плюсом, а никак не на свой реальный возраст. Чудеса, да и только.

— Какие у тебя планы на Рождество? — спросил он вдруг Баки.

— Работа, — ответил тот без раздумий. — У всех семьи, друзья и любимые. Я их подменяю. Ну, не я один, конечно, остальные будут работать согласно ежегодному графику. А я доброволец, — Баки хмыкнул и поднял в воздух носком ботинка особенно пушистый край сугроба на тротуаре. — А у тебя?

Стив задумался ненадолго.

— Вообще у нас обычно проходит Грандиозная Рождественская Вечеринка у Старка, но я, как правило, после полуночи просто сплю.

— Не изменяешь своим вкусам, да, Стиви? — Баки покосился на него хитро и широко улыбнулся. А потом стал серьёзным. — Не люблю такие мероприятия. Хотя, у нас в пиццерии тоже бывает шумно. Так, что еле держусь.

Стив вздохнул. Помял губы, а потом спросил с надеждой:

— Можно, я встречу это Рождество с тобой?

Баки не замедлил шага.

— Я буду работать, — сказал он ровно.

— Я могу просто посидеть за одним из столиков и повеселиться со всеми. Мне будет достаточно, если я буду просто видеть тебя, Бак…

Баки остановился на пару мгновений, уставившись себе под ноги, а потом снова пошёл вперёд.

— Прости, — ссутулился Стив. — Дурацкая идея, да?

— Да нет, — вдруг сказал Баки с усмешкой. — Но только если ты весь вечер будешь изображать Рудольфа.

Стив счастливо улыбнулся, а потом понял условие и взвыл:

— Чёрт, нет, скажи, что ты шутишь!

— Никаких шуток. Рождественский чудо-талисман нашей пиццерии, олень Рудольф собственной персоной! Да Элис меня повысит.

Стив хмыкнул.

— Ты гнусный вымогатель.

— Ни разу. Просто привык совмещать приятное с полезным, если есть такая возможность.

Они шли в сторону метро — наконец понял Стив. Это означало, что их сегодняшняя прогулка окончена, и Баки провожает его до турникетов. Он всегда следил, чтобы Стив входил внутрь и терялся в толпе. А потом он осознал, что Баки назвал его общество приятным. А его образ оленя Рудольфа — полезным. И всё вокруг снова вспыхнуло и заиграло мерцающими огнями, ароматами приправ для глинтвейна и стеклянными бликами на боках ёлочных игрушек.

— Так, значит, — замялся Стив у входа в метро, кутаясь в шарф до самого носа, чтобы спрятать алые щёки, — я приду?

— До встречи, — улыбнулся Баки и впервые смешался с людьми на тротуаре, не дожидаясь, пока Стив отомрёт и начнёт двигаться.

*

Смотреть на работающего Баки в элегантной праздничной форменной одежде и с красным колпаком Санты на голове было невыносимо. Вдвойне невыносимее — ничего не делать при этом, только сидеть за угловым столиком в окружении гирлянд и еловых лап и приветливо махать всем входящим варежкой-копытом, желая счастливого Рождества. Кто бы его узнал — страшный вышел бы конфуз. Но людям до Оленя Рудольфа дело было ровно в первые пять минут. С ним разговаривали, смеялись, щёлкались на память и проходили дальше, чтобы занять свои столики. Стив мрачно думал, как скакнут эти полупьяные фотографии в ценностной шкале, когда вскроется, кто был Оленем Рудольфом. Чёртов Баки.

Стив предполагал, что пиццерия в Сочельник будет пустовать. Как бы не так. Тут отмечали целыми компаниями, и, судя по тому, что Баки только и делал, что мотался туда-сюда с подносом в руке, без заказов они не обходились.

— Не пялься ты так, у меня уже рукав горит, — прошептал Баки на ухо, когда принёс ему очередную порцию грилль-пиццы и пряного глинтвейна. Что-то произошло со Стивом ещё в кофейне у Мисси, его рецепторы словно перезагрузили и заставили жаждать острых, играющих разными оттенками специй вкусов. — Это просто протез, кусок пластика и резины.

— Я думал, ты им не чувствуешь, — отбрил Стив, не в силах отвести взгляда от неживой белой руки, выглядывающей из длинного левого рукава. Протез просто висел вдоль тела, чтобы клиенты не отвлекались на инвалидность Баки, и ничем ему не помогал. Даже, кажется, мешал больше. Но Баки стойко переносил это. И вот ведь, заметил.

— Я тоже думал, Стив. Но твой взгляд бьёт все рекорды поощутимости. Посмотри вон лучше на тех милых девушек. Познакомился бы.

Стив скосил глаза туда, куда качнул головой Баки, и увидел столик, сплошь забитый очаровательными красотками чуть за двадцать. Пока он пялился, Баки уже ушёл снова разносить заказы, и некому было высказать своё негодование.

Стив смотрел на красивые, живые, молодые лица. Девушки пили, ели, общались и смеялись в своей тёплой компании; и бесконечно щёлкали друг друга на телефоны, тут же, видимо, выкладывая фотографии куда-то в социальные сети. Им было весело и замечательно в обществе друг друга. Стив смотрел на них и чувствовал себя бесконечно старым, почти мёртвым. Внутри что-то смутно трепыхалось лишь тогда, когда он общался с Вандой, да вот сейчас, во время их странных встреч с Баки. Только тогда он чувствовал хоть что-то — волнение, радость от того, что воздух прохладный, снег колючий, а небо, вообще-то, уже тёмное, и самое оно, чтобы запускать салюты. Всё остальное время проходило словно в дымке внутри его собственной головы. И Стив честно не знал, что с этим можно сделать. Он слишком много всего помнил. Он бы очень хотел забыть, но его память была идеальна и требовала от него чёрствости и стойкости духа. Иначе бы его уже давно снесло к чертям лавиной чувств, что он должен был испытывать по этому поводу.

Он не испытывал. Он уже давно привык к этому, и так и жил — шёл вперёд, вставал по утрам, бегал трусцой и действовал как по накатанной. Ванда, потерявшая брата и выглядевшая юной старухой, что-то ломала в этой стройной системе. Как и Баки, кажущийся старым юнцом. Они были разными, но одновременно слишком похожими в мелочах. Они тревожили что-то внутри.

И сейчас Стив сидел за своим пустым столиком и был рад, что никому не было дела до Оленя Рудольфа. Он мог смотреть на Баки прямо, столько, сколько его душа пожелает, и он смотрел. На крепкую фигуру, затянутую в узкие чёрные брюки и одетую в бордовую жилетку поверх белой рубашки, на живую руку и кондовый протез вместо смертоносной железной конечности с другой стороны. Мысли его плавали то туда, то сюда, нигде надолго не задерживаясь. Он думал, что мог бы попросить Старка сделать Баки руку, нормальный действующий протез, такой, какой он сам бы захотел. И тут же отметал эту мысль как нереальную. Баки ни в жизнь бы не согласился. Он тут же думал, как мило сегодня у Баки зализаны волосы и собраны в смешной хвостик, и размышлял, кто именно помог ему убрать их так. Ведь с одной рукой это нереально. Он смотрел, как Баки улыбается, говорит что-то клиентам, возвращается за стойку, уходит на кухню и идёт оттуда с огромным круглым деревянным подносом пиццы. Как говорит со своими напарниками по несчастью работать в Сочельник, и снова смеётся, отчего его скулы приподнимаются, а щёки кажутся тёплыми и чертовски мягкими. Стив так выпадал из реальности, что не заметил, как вся компания персонала во главе с Баки и какой-то мелкой и чрезвычайно бойкой девицей приземлились за его столик. В пиццерии стало непривычно тихо и пусто, а на двери повисла табличка стороной «закрыто» на улицу. И когда он всё проспал?

— Итак, познакомишь нас с очаровательным Оленем Рудольфом? — широко улыбнулась бойкая девица, едва достающая Баки до груди. Но Стива не проведёшь — было ясно, она тут главная. Он выхватил с бэйджа должность — так и есть, администратор Элисон МакКоффл. Элисон… Та самая языкатая Элис?

— Счастливого Рождества, хр-хр-хр, — протянул он гундосо в накладной нос и устало улыбнулся, махая им всем варежкой-копытом без пальцев. И они все как один начали ржать, заливисто и жизнеутверждающе.

— Он прекрасен, Джим. Где ты его откопал?

— Старый друг, — улыбнулся Баки и посмотрел на Стива так, словно не видел сотню лет и безумно соскучился.

— Что ж, Рудольф, — девушка поставила на середину стола большую бутылку с ярко-зелёной жидкостью. Справа от девушки, прямо напротив Стива, сел Баки, слева — другая девушка с явными азиатскими корнями, слева от Баки примостился на стуле темнокожий паренёк, который стоял на кассе и был баристой — разливал и подавал напитки. — Может, познакомимся? Я Элис, администратор и…

— Большо-о-ой человек, — подхватили девушка-азиатка и темнокожий парень. Стив усмехнулся.

— Именно, — кивнула Элис. — Это я заарканила Джима здесь работать. Если честно, это была сущая случайность.

— Судьба, — вставила девушка-азиатка.

— Это ЛуАнь. Она из Китая, учится тут по обмену. Во всём видит судьбу. А это Джек, — темнокожий парень помахал ему, а Стив протянул руку в варежке и крепко пожал ладонь. — Он уже отучился, но я всё никак не могу найти повода уволить его и найти кого-нибудь порасторопнее. Джима ты знаешь. Ну что, теперь можно вместе выпить?

— А ты не представишься? — спросила вдруг ЛуАнь заинтересованно.

Стив пожал плечами и снова выдал самое глупое выражение на оставшемся открытым лице:

— А я Олень Рудольф, хр-хр-хр, счастливого Рождества!

Баки хрюкнул, а Элис рядом засмеялась так, что Баки пришлось поддержать её за спину, чтобы она не свалилась со стула.

— Он неподражаем, — простонала она откуда-то из-под стола. — Думаю, половину выручки мы сделали только благодаря ему.

— Повышение, — вдруг вставил Баки и говоряще изогнул бровь.

— Будет тебе повышение, — стеная, пообещала Элис. Она уже почти успокоилась и осторожно утирала слезу из уголка накрашенного глаза. — До официанта второго ранга. Идёт?

— По рукам, — кивнул Баки и по-мужски сошёлся с Элис в рукопожатии.

— Ну что, Олень Рудольф, будем пить зелёную фею? Уже разбавлена сиропом, как я люблю. И холодненькая. М?

Стив пожал плечами, а потом посмотрел на Баки и… кивнул.

Пока Баки, которого все почему-то называли Джимом, разливал ядерно-зелёную смесь по стопкам, Стив наклонился через стол к Джеку и тихонько спросил:

— А что, бывает официант второго ранга?

— О, — многозначительно округлил глаза тот. — Это их личная игра на повышение, туда лучше не лезть. Судя по всему, бывает даже нулевого, но это высший пилотаж. Лишь бы в минус не ушли.

Стив кивнул и прыснул, потому что Джек, разогнувшись, тоже рассмеялся и подмигнул ему.

Пили все задорно и весело. Стиву было чертовски приятно находиться в этой компании совершенно незнакомых ему людей и хлестать горько-сладкий зелёный компот из стеклянных напёрстков. Алкоголя не было ни в одном глазу ни у него, ни у Баки, но его вело с самой атмосферы и тепла, которое эти люди расплёскивали вокруг себя. Они подшучивали и подкалывали друг друга, а Стиву уже безумно натёрли голову эти переливающиеся разноцветными огоньками рога, так что он просто снял их и положил рядом на стол, чем вызвал новый взрыв хохота среди уже подвыпивших и уставших после долгого дня людей.

— Хочешь, расскажу, как Джим начал работать здесь? И уже целых полтора года треплет мне нервы с повышением?

Стив закивал. Ему и правда было интересно. Особенно, потому что Баки закачал головой и закрыл лицо ладонью. Элис была уже навеселе, её светлые волосы, забранные в высокий хвост, растрепались, а щёки горели. У неё был тонкий длинный нос и живые круглые глаза зеленоватого цвета, и Стиву она показалась хорошенькой. Очень хорошенькой.

— У нас был бум! Ажиотаж! — начала Элис, размахивая пустой стопкой. Джек закивал, ЛуАнь лениво потягивала свой абсент, она не пила его залпом. — В колледже объявили день открытых дверей, а я забыла уточнить это на сайте в расписании. Мы очень зависим от потока студентов, знаешь ли. И вот этот чёрный день настал. Очередь была такая огромная, что люди стояли даже на улице в ожидании своей пиццы и напитков. Не справлялись ни повара, ни разносчики. И вот я заприметила скучающего парня. Он сидел вот за этим самым столиком, уныло пялился в окно, и словно его вообще не волновал происходящий вокруг армагеддец. Короче, я подошла к нему и попросила пройти с собой на минутку. Он почему-то пошёл без вопросов, и за стойкой я без слов всучила ему фартук и поднос. Говорю — «помоги нам разнести заказы. Видишь, что творится? Студенты на лекции опоздают из-за этих ротозеев. Оплата сдельная в конце рабочего дня». То есть, он не только получил бы оплату отработанных часов по тарифу, но и процент от выручки, и все свои чаевые. Любой другой послал бы меня и назвал сумасшедшей, но Джим… почему-то постоял, прикинул что-то и принялся работать. Я обалдела, но мне было некогда размышлять на эту тему, и через полчаса я уже забыла про него в рабочем бедламе. Вспомнила только вечером, когда пора было закрываться. Джим никуда не делся, стоял вместе со всеми и ждал своей обещанной платы. И только тогда я увидела, что он, вообще-то, без руки. Я сдёрнула с места и принудила работать парня-инвалида, — Элисон упала лицом в ладони, а Баки и ЛуАнь утешающе похлопали её по спине:

— У тебя талант, Элис. Ты прирождённый администратор. И слепого заставишь вкалывать, и безрукого, — сказал Баки, и Стив улыбнулся.

Элис застонала в ладони.

— В общем, я не смогла помахать ему ручкой и сказать: «Хорошо поработал, парень-инвалид, а теперь вали отсюда». Я предложила ему постоянную работу, а он согласился.

— У нас тут вкусная пицца, — кивнул Баки. — Мне нравится.

— Ещё бы, — согласился Джек. — И аптека рядом. На всякий случай. Мало ли что?

Они снова захохотали и стали разливать последний круг зелёного компота, а Стив смотрел на всё это и медленно въезжал в то, почему Баки вообще задержался здесь. Люди. В этом всегда была его слабость. И его же сила. Здесь было тепло и уютно, и Баки, почуяв это, решил остаться. Верное и хорошее решение, чтобы собрать себя заново по кусочкам.

— А ещё кормят и платят, — прошептал Баки, наклоняясь к нему через стол перед тем, как проглотить последний шот. Он усмехнулся и подмигнул ему, и Стив в который раз удивился — ну неужели у него всё на лице написано? Баки утвердительно покачал головой и одними губами сказал: «Да». Стив закрыл лицо рукой.

— Ну что, детки, по домам? Такси вызвать? Сегодня за счёт заведения.

— Я до общежития пешком дойду, — ответила ЛуАнь и медленно поднялась. — Спасибо за компанию, Рудольф.

Стив улыбнулся и помахал рукой на прощание.

Они ушли вместе с Джеком — тот вызвался проводить до общежития.

— А вы?

— На такси, — ответил за него Баки. — Только сначала проветримся немного.

— Отлично. Тогда идите, а я потихоньку всё закрою. До послезавтра, Джимми. Пока, Рудольф. Было здорово с тобой познакомиться.

Элис белозубо улыбнулась, а Стив снова помахал своей варежкой, едва удерживаясь от навязанного Баки «хр-хр-хр». Оно уже как-то само собой выходило. Потом устало поднялся, подхватил с сидения куртку, и Баки потянул его на улицу за руку.

Они какое-то время просто шли рядом, а потом Баки всё же отпустил его, и пальцам стало холодно. Пошёл пушистый снег, точь-в-точь как в первую встречу в парке.

— Ты далеко живёшь? — спросил Стив.

— Я уже вызвал такси тебе. Оно будет ждать у следующего квартала.

— Предусмотрительно, — оценил Стив. Баки пёкся о секретности места своей работы, чтобы таксист даже не знал, кого он вёз и откуда.

— Сними уже этот дурацкий нос, — сказал Баки со смешком.

— Оу, — Стив только после замечания понял, что так и шёл с красной мягкой накладкой на носу. — Мы с ним сроднились.

— Я вижу. Ты был отличным Рудольфом.

— Просто. Перестань. Говорить об этом, — сказал Стив, как отрезал. Баки рассмеялся. — Кстати. Твой подарок, — Стив достал из объёмного внутреннего кармана небольшой свёрток с упакованным в цветную бумагу тонким свитером. — С Рождеством, Бак.

Баки остановился и долго смотрел ему в глаза. А потом забрал свёрток.

— Ты оставил свои рога в кафе, — сказал он.

— Значит, ещё вернусь, — улыбнулся Стив.

Они прошли ещё полквартала, и Стив решился:

— Ты не приглашаешь меня к себе…

— Потому что никого не приглашаю к себе, — нехотя отозвался Баки. — Мой дом и моя жизнь вне него никак не пересекаются. Просто… тебе не понять, Стив. У вас там камеры, охрана, искусственный интеллект на страже. У меня нет ничего из вышеперечисленного, позаботься о себе сам. Пара камер и программа, которая следит за простейшими алгоритмами несанкционированного нарушения периметра в подъезде. В мой маршрут всегда заложено получасовое плутание по переулкам и скидывание гипотетического хвоста, а из квартиры есть три пути отхода. Я… просто я никого не вожу туда. Вообще. Никогда. Но это не значит, что я не сделаю для тебя исключения. Только… не так, а когда сам… не дави на меня, ладно?

Стив глубоко затянулся воздухом и кивнул.

— И девушек не водишь? — зачем-то спросил он.

Баки вдруг встал, как вкопанный.

— У меня, вообще-то, руки нет. Ты не представляешь, что за дерьмо там, под тряпками, и как это вообще выглядит. Да и… а, к чёрту… — он снова пошёл вперёд, ускоряя шаг. — А ты сам? Много девушек в Башню Старка водил? Или трахаешь кого-то, кто уже живёт внутри?

Стив кашлянул, и на этом разговор замялся, сошёл на нет. Он опять почувствовал себя дураком, и только сжатый в ладони красный нос оленя Рудольфа ещё немного фонил Рождественский магией. Хотелось продолжения праздника, но стало до омерзения отчётливо ясно — его не будет.

Баки посадил Стива в такси и без слов растворился в ночных тенях бруклинских улиц.

А потом потерялся на долгие две недели, и Стив ясно и отчётливо понял, что такое жёсткая ломка. Что такое — остаться без общества Баки, когда снова втянешься и поверишь, что так теперь будет всегда. Это было отвратительно.

*

========== -3- ==========

Он достал любимую беретту, проверил патроны, зажал ствол коленями, наставив дулом на себя, и сноровисто прикрутил к нему глушитель. Он выслеживал цель несколько дней подряд после праздников, и вот теперь все адреса и места пребывания были ему известны, да и сама цель расслабилась — наверное, так действовал на всех дух Рождества. Его, Джеймса Бьюкенена Барнса, ныне по всем документам называемого «Джим Уордкут», это не особо волновало. Он был готов. Натянул перчатку на единственную руку, помогая себе зубами; приладил пистолет в скрытую, доработанную специально для пистолета с глушителем кобуру. Проверил ножи на бедре и голени на всякий случай, и сел на кровать. Он всегда перед тем, как идти за целью — садился на покрывало и недолго сидел в темноте. На табурете под окном стоял увесистый цветочный горшок. Чаще всего он смотрел на этот горшок, иногда — просто сидел с закрытыми глазами, мысленно считая до ста двадцати, потом вставал и уходил из квартиры одним из трёх возможных путей — через чердачное окно и по крышам; через своё окно по пожарной лестнице, откуда при желании можно было перепрыгнуть на пожарную лестницу соседнего дома; или как все нормальные люди — через дверь. Он не признавался себе в том, что в эти недолгие пару минут всегда вспоминал день, когда, он был уверен, эта часть его жизни закончилась. Люди из правительства так не думали. «Из вашей профессии так просто не уходят, мистер Барнс». У седого мужчины, который говорил с ним, не было множества звёзд на погонах. Была одна. Он не представился — Баки и сам всё понял, когда с пакетом его новых документов в комнату, так похожую на камеру-одиночку, пришёл генерал. Он положил на стол перед ним два пакета. Один — обычный прозрачный пластиковый конверт для документов, и Баки увидел в нём краешек своих новых водительских прав и даже полную медицинскую страховку. Это не считая бланков с данными открытых счетов для получения ветеранской пенсии и пособия по инвалидности, паспорта, медицинской карты… В этом прозрачном конверте лежала перед ним вся его новая жизнь.

В жёлтом непрозрачном бумажном конверте рядом лежало кое-что ещё, потому что люди из правительства не могли просто так взять и отпустить его на все четыре стороны. Даже без руки. Они обязаны были положить свою кучку говна в его бочку с мёдом. Он, конечно, готовился к этому морально, но всё равно представлять и видеть проявление человеческих пороков и слабостей наяву — это совершенно разные вещи.

Он плотнее сжал губы и перевёл взгляд на генерала.

— Знаете, что там, Джеймс? — спросил тот, кивая на жёлтый непрозрачный пакет.

«Куча дерьма, сэр», — хотел бы сказать он, но не сказал.

— Догадываюсь.

— Вы очень сообразительный человек, Джеймс.

— Вы обещали отпустить меня, когда снимете руку и проведёте тесты. Разве я не прошёл тесты?

Генерал вздохнул.

— Вы герой войны, ветеран и инвалид. Вы жертва, Джеймс, и если бы я мог создать специальный фонд для помощи лично вам — я бы сделал это. Загвоздка в том, что ко всему вы ещё и первоклассный киллер, а фонд помощи киллерам даже в нашем толерантном государстве будет смотреться неким вызовом, как вы считаете? Наше правительство не столь смелое, чтобы пойти на такой шаг и сделать вас национальным героем. Нас ещё интересует общественное мнение. Совсем каплю, но всё же.

Он сжал зубы. Генерал смотрел на него, он — отвечал взглядом, не моргая. Он знал, каким тяжёлым бывает его взгляд.

— Каждые три месяца вы обязаны проходить терапию у психиатра, он же будет назначать курс приёма препаратов. Ваш мозг быстро восстанавливается, это видно даже на МРТ недельной давности. Но вы не можете спать, страдаете от панических атак и кошмаров. Вам нужны лекарства, которые стоят очень много денег. Даже почётная государственная пенсия и пособие по инвалидности не покроет ваших трат. Также каждый месяц вы должны проходить МРТ-обследование головы и терапию для вашего левого плеча, чтобы следить за состоянием культи и костей, усиленных титаном. Простите, что напоминаю вам обо всём этом, Джеймс, но вы разваливаетесь на куски, медленно, но верно, и если вы не сможете поддерживать своё состояние на должном уровне, нам придётся взять над вами шефство в специальном заведении.

«Тюрьма для особых преступников. Дурка».

Его глаз всё же дёрнулся, и это не укрылось от генерала. Это выглядело почти поражением.

— Мы просто предлагаем вам официальную занятость по вашей профессии и очень хорошую оплату. Вы будете приятно удивлены, Джеймс. И, кроме этого, никто из наших структур не будет лезть в ваши дела. Занимайтесь чем угодно в остальное время, никто вам и слова не скажет. Я, естественно, имею в виду одобренные законом дела.

— А чип? — спросил он, невольно двинув шеей. Там, сзади, под волосами словно ещё зудел микро-шрам. Хотя, конечно, быть такого не могло. На нём всё заживает как на собаке.

Генерал усмехнулся.

— Вы первоклассный шпион и киллер, Джеймс. Мы не можем убрать чип. Потому что не имеем права потерять вас. И не пытайтесь избавиться от него самостоятельно, это сразу приведёт к выбросу токсина в кровь. Доза рассчитана с поправкой на ваш метаболизм. Не нужно, Джеймс. Он не будет мешать вам. Сигнал поступает к нам, только если вы покинете Нью-Йорк. Вы же никуда не собираетесь в ближайшее время?

Он по-звериному раздул ноздри и отрицательно мотнул головой.

— Вот и отлично, Джеймс. Я знал, что с вами приятно иметь дело. Ваши цели будут как на подбор, я позабочусь об этом лично: беглые преступники, мерзавцы, убийцы и насильники. Я постараюсь выбирать для вас самые интересные экземпляры. В Нью-Йорке их хватает, будьте уверены. Вас ведь не стеснит отсутствие руки?

Он долго смотрел глаза в глаза, а затем разжал ссохшиеся губы:

— При желании я могу убить и без рук.

Генерал кивнул.

— Забирайте, — он указал взглядом на оба пакета. — В них путёвка в новую жизнь и старая добрая работа, известная и привычная вам. Вы должны быть благодарны.

Он встал, сгрёб пакеты под мышку и неловко накинул на плечо висевшую на спинке стула толстовку.

— Я благодарен, — сказал он глухо.

— Тогда не смеем больше задерживать вас, Джеймс. На вашем счёте уже есть средства. Вы вольны в выборе жилья по своему вкусу и усмотрению, только, прошу, не выбирайте восточный Манхэттен, здесь жуткие ветра круглый год.

Он кивнул и направился к двери.

— Благодарим за сотрудничество, Джеймс. Роджер проводит вас до лифтов. Всего хорошего.

Он не ответил. В компании обильно потеющего мускулистого Роджера он в молчании дошёл до лифтов. В его голове крутилось около десятка способов, как без шума и лишних предметов свернуть этому Роджеру шею. Видимо, это как-то отражалось на лице, потому что, едва посадив его в лифт и проблеяв что-то непонятное на прощание, мужик словно испарился.

«Здравствуй, новая жизнь», — подумал он, выйдя из неприметного высотного здания на окраине Манхэттена. Здесь и правда было очень ветрено. Прохладный воздух сыпанул мелкой моросью в лицо. «Какая-то ты старая, моя новая жизнь», — невесело усмехнулся он, потёр шею сзади — шрама давно не было, но фантомное ощущение чего-то инородного внутри всё равно осталось — и пошёл в сторону ближайшего метро.

Баки вспоминал это, сидя на своей разворошенной и наспех закинутой пледом кровати перед очередной ходкой за смертником. За своей целью. Он усмехался сам себе — зло и вместе с тем совершенно безразлично. Киллером был — киллером и остался, только с той разницей, что теперь у него были права и даже соцстраховка. Разве это не новый уровень игры?

Завтра Новый Год, и кое-кто, к сожалению — или к радости? — не доживёт до него. Он убьёт свою цель спящей, в кровати. Возможно, она будет под кайфом. Разве это плохая смерть? Иногда он думал, что сам был бы не против так же. Иногда он думал, что рано или поздно и за ним придёт кто-нибудь.

Всё, что происходило дальше, он называл «выпустить погулять Зимнего». Он открывал глаза уже не собой, выходил в окно, таился по крышам как тень, делал чёрт знает что, а на утро старался не вспоминать об этом. Сказать начистоту, он и не помнил толком ничего связного. Обрывки образов. Это мог быть вкус и запах ветра и снежинок в нём, вид цели и привычная отдача во время выстрелов в единственной руке. После задания он всегда спал как убитый, и просыпался уже собой. Долго смотрел в бледно-розовый предрассветный потолок и боялся себе признаться, как скучна была бы его жизнь без этой теневой составляющей. Он бы скучал по всему этому, видит Бог — скучал бы.

Наверное, что-то в его голове всё же не подлежало восстановлению.

*

К концу второй недели Стив сдался ломке, которая стала совершенно нестерпимой, и поехал в Бруклин «по местам Баки». Он ходил туда-сюда вдоль витрины пиццерии, но Баки там не увидел. Стив сказал себе, что ему хватило бы просто увидеть мельком и увериться — с Баки всё в порядке, он на месте, просто взял тайм-аут. Тогда бы он вернулся домой и был бы спокоен… ещё какое-то время. Но в пиццерии Баки не оказалось, и, проходив вокруг да около до самого закрытия, Стив ни с чем пошёл дальше, куда — непонятно, ноги сами вышагивали по заметённому тротуару. Как он дошёл до дома Маргарет, он не знал. Но всё равно стоял и смотрел на окна третьего этажа до тех пор, пока нескладная высокая женщина с распущенными волосами не вынесла на подоконник лампу. Она ждала и не теряла надежды, а ждал ли его, Стива, хоть кто-нибудь? Ждал ли он сам? Вздохнув, Стив развернулся и пошёл обратно. Он хотел уже вернуться в Башню, но вдруг вспомнил про кофейню Мисси. Время, конечно, было позднее, но вдруг? Он прибавил шагу. На улицах спальных районов было темно и пустынно.

Внутри кофейни светился только догорающий камин, табличка на двери вещала «закрыто», но дверь подалась под рукой, и Стив искренне надеялся, что не сломал её ненароком.

— Эй, у меня закрыто, вообще-то, — сказала вышедшая на звеньк колокольчика Мисси. Её необъятные телеса сверху прикрывал тёплый халат, а под ним угадывалась хлопчатобумажная пижама. Между губ Мисси сжимала внушительную сигару. Стив улыбнулся мягко и виновато. - А, это ты, детка? А где твой дорогуша? Потерялся?

— Я… — Стив сглотнул под взглядом тёмных глаз. Почему-то рядом с этой женщиной он чувствовал себя мальчишкой, пойманным на горячем, — ищу его. Ищу своего друга. Он не появлялся здесь в последнее время, Мисси?

Негритянка прищурилась, а потом начала чиркать спичками в надежде прикурить обрезанную сигару. Никак не выходило. Стив галантно попросил спички и аккуратно, с первого раза прикурил даме.

— Ты хороший, детка. Но если ты не хотел здесь выпить кофе или съесть пончик, то лучше бы тебе идти отсюда домой. Я не говорю о своих клиентах, даже с их друзьями. Даже если сам Господь Бог спустится с неба и спросит меня о них, я ничего не расскажу. Понимаешь, тут у меня серьёзнее, чем на исповеди, — она затянулась, глубоко, чувственно, и медленно выдохнула дым кверху. Он оказался пряным и вкусным, Стив бессознательно потянул носом. — Тут кофе варится. А ты с расспросами, — она дёрнула плечом и пошла к камину. — Кофе налить? Есть холодные остатки. Но я уже всё выключила, так что греть не на чем.

Стив устало выдохнул и согласился. Присел прямо к стойке, пока Мисси, грузно шагая, совершила круг почёта к камину, поворошила ещё тлеющие угли и вернулась за стойку.

— Если ты друг, — сказала она, наливая ему вместе с гущей кофе из огромной турки, — почему выслеживаешь его с безумными глазами, словно дикий зверь? Друзья достойны свободы. И доверия. Если он дорог тебе — отпусти. И он обязательно будет возвращаться снова и снова. Просто чтобы испытывать это особенное ощущение, понимаешь?

Стив кивнул. Перед глазами стояла муть, на языке горчил чересчур крепкий чёрный кофе.

— Что в нём? — спросил он, когда почувствовал, наконец, привкус.

— Кардамон. И немного корицы. Я её не слишком-то жалую, но посетителям нравится. Пей и иди домой, спать. Объявится твой дорогуша, не сомневайся. И больше за этим не приходи сюда. Только за кофе. И пончиками.

Стив пил и пил, и очнулся только тогда, когда в рот потекла мелкопомолотая гуща. Сплёвывать в кружку показалось жутким моветоном, и он весело захрустел ею на зубах. Улыбнулся Мисси, кивнул и поднялся с высокого барного стула.

— Запирайтесь как следует, Мисси, — сказал он на прощание.

— А то что, меня украдут? — отзубоскалила негритянка, пыхнув ему на прощание в лицо сигарным дымом.

Стив улыбнулся, благодарно втянул носом ароматную подачку и направился в сторону метро. Хотелось слиться с безразличным потоком уставших людей, вставить в уши «таблетки», включить музыку из телефона на рандом и продолжить втихую гонять во рту так некстати попавшую туда кофейную гущу. Если Баки нужна свобода — он даст ему свободу. И хотя от этих странных отношений за милю фонило перегибом не в его пользу, Стив усиленно не обращал на это внимание. Слишком многим был для него Баки. Слишком. Не то, чтобы он готов был бесконечно болтаться где-то с краю его новой жизни. Нет, это не про Стива. Но действовать напролом, громить всё, только-только нежно, аккуратно отстроенное… Пожалуй, прошлая жизнь всё же научила его кое-чему. Баки нужен ему не меньше, чем он нужен Баки. И чем быстрее Баки это поймёт, тем лучше будет для них обоих.

Подумав так, Стив задремал, сидя у окна в вагоне метро. За стеклом проносились редкие огни, которые сменяла темнота. Внутри его головы было примерно так же.

*

Заветная смс-ка застигла Стива в душе во вторник. И нет, он не побежал читать сообщение голый, мокрый и в пене. Он не изобразил победный жест и не понёсся обратно в душ, решив всё же побриться.

Хотя кого обманывать, он действительно сделал всё это. И это попахивало бы душком безумия, если бы Стив не испытывал чистую радость от чего-то так редко. Он просто не знал, как реагировать на эти сбивающие с ног чувства «обычно».

Они сидели в кофейне «У Мисси» у стекла, пили кофе, ели имбирные пряники, оставшиеся после праздников, и молчали. Смотрели на улицу, разглядывая прохожих. Стив считал тех, кто сегодня надел шапки.

— Ты искал меня, — сказал вдруг Баки, и это не прозвучало ни обвинением, ни удивлённо. Никак.

Стив, жуя, кивнул.

— Я соскучился за пару недель, — сказал он с набитым ртом. — Две недели, Бак. Это было неожиданно. И очень долго.

Стив только бегло посмотрел на Баки, но успел заметить мелькнувшую улыбку на небритом лице.

— У тебя синяк, — показал Баки под свой левый глаз. — И ссадина.

Стив поморщился. Вчера на миссии им всем неплохо досталось.

— Уже почти сошло. Так… ничего особенного. У тебя самого. Что это? — он показал на пальцы руки, поперёк которых красовался покрывшийся коркой глубокий порез.

Баки тоже посмотрел на свои пальцы.

— Хотел бы я соврать, сказав, что порезался, пока резал овощи на рагу. Но не буду. Не поверишь, — Баки улыбнулся, а Стив хмыкнул. — Тоже заживает. Так, ничего особенного. Несчастный случай на работе.

Стив вздохнул. Они не говорили о миссиях, о работе Стива, и если Баки не хотел рассказывать, откуда этот странный порез, то он это и клещами не вытянет.

Вдруг Баки весь подобрался, наклонился ближе к стеклу, словно что-то увидел за ним, потом мгновенно соскочил со стула и вылетел на улицу. Стив смотрел за этим озадаченно.

Баки постоял, оглядываясь во все стороны, на ветру, а потом ссутулился и медленно вернулся обратно, в тепло. За спиной Стива в кофейне хватало посетителей, все приглушённо о чём-то говорили с собеседниками или по телефону, и если кто-то и заметил выходку Баки, то не придал ей особого значения.

— Ты привёл сюда рыжую, — сказал он тихо, когда уселся обратно. — Ты привёл на хвосте Вдову, чёрт тебя дери!

Стив опешил. Слежки не было, он мог поклясться.

— Ты ошибаешься, — ответил он как можно спокойнее. — Может, тебе показалось? Я проверял ещё у метро — хвоста не было.

Баки насупился и снова уткнулся в кружку с кофе. Сегодня тот был обычным, и Мисси иногда подходила к ним и подливала в кружки из пузатого стеклянного кофейника.

— Не знаю, — ответил он неохотно через время. — Я увидел рыжие волосы… — сказал он и замолк.

Стив вздохнул и продолжил считать шапки на прохожих.

— Иногда я просто не хочу никого видеть, — сказал вдруг Баки после долгого молчания и посмотрел на него прямо, ровно, моляще. Словно упрашивал о чём-то, а Стив никак не мог понять. — Это не злость и не желание обидеть. Я никуда не хожу и ничего не делаю, просто… мне иногда нужно побыть одному. Понимаешь?

Стив смотрел и смотрел в светло-серые глаза напротив, пока не смог кивнуть. Ему казалось, что Баки сейчас заплачет.

— Но сообщение. Ты мог бы прислать мне. Или… дать мне свой номер. Я бы спросил, в порядке ли ты, а ты бы ответил, что не в порядке, и…

Баки усмехнулся, и Стив не стал договаривать. Тоже спрятался за кружкой. Это было чертовски странное чувство. Вместе, рядом с Баки, ему было до ужаса неловко. При этом настолько же тепло и ещё сильнее — хорошо от его присутствия. Порой он не знал, что сказать или что ответить, но ему хотелось чувствовать всё это. Может, потому, что обычно он вообще ничего не чувствовал.

— Тебе нравится убивать, Стив? — спросил вдруг Баки, глядя куда-то за окно, но казалось, что он смотрит намного дальше и вот-вот потеряется в этом далёке. Стив даже поперхнулся.

— Что? Пф-ф, о чём ты? Ты ведь знаешь меня, это вообще…

— То есть, ты бы смог взять — и навсегда завязать с тем, что ты делаешь сейчас в составе Мстителей? Вы ведь там не только с инопланетянами дело имеете. Но и с людьми тоже. И люди эти не хотят умирать или быть пойманными, сопротивляются, оставляют после себя синяки…

— Смог бы, — чётко, раздельно сказал Стив. — У меня иногда бывает ощущение, что я уже давно потерял суть того, зачем и почему я делаю то, что делаю.

Баки усмехнулся.

— И что потом? Если ты оставишь свой щит пылиться в уголке, что будешь делать потом? Чего бы ты хотел?

Стив отложил имбирного человечка с откушенной головой обратно на тарелку и крепко задумался, вглядываясь в то же странное далёко за окном, что и Баки.

— Не знаю, — сказал он, наконец. — Возможно, путешествия? Я бы поехал куда-нибудь, чтобы посмотреть мир.

Баки отвернулся от стекла и упёрся взглядом в Стива.

— Что же тебе сейчас мешает поехать? — спросил он. В его глазах мелькнула и тут же исчезла тоска. Он улыбнулся, уже понимая, что вопросом завёл Стива в тупик.

Стив помолчал, сминая губы, пожал плечами и откусил имбирному человечку руку.

— Ладно, пойдём, прогуляемся, пока не похолодало, — миролюбиво свернул с темы Баки и положил на столешницу десятку. Это была хорошая плата за кофе с пряниками, но Мисси никогда не оставляла им счёт, а Баки постоянно платил с излишком. Так и жили.

Сегодня снега не было. Воздух холодил кожу лица, дул острый ветерок с Ист-ривер. Ноги сами привели их, как в детстве, в Бруклинский парк под мостом. После десяти вечера тут гуляли разве что влюблённые парочки да собаководы со своими питомцами. Огромный парк практически пустовал. Все заснеженные лавочки — для них.

Они долго шли по аллее с редкими круглыми фонарями, пока Баки, наконец, не свернул и не упал на первую попавшуюся лавочку. С этого места открывался прекрасный вид на заснеженные голые клёны, тёмно-серую гладь укрытой льдом Ист-Ривер и искрящиеся огнями небоскрёбы на Манхэттене.

— Хорошо здесь, — тихо выдохнул Стив. Баки сидел совсем близко, слева от него, и Стив чувствовал его тёплый бок своим. — И красиво.

Баки кивнул.

— Не против, если я закурю?

Стив усмехнулся и помотал головой.

И спохватился только спустя несколько секунд, когда Баки уверенно протянул ему зажигалку. Стив щёлкнул клавишей, а Баки прикрыл огонёк от ветра ладонью, пока затягивался, и их пальцы в этот момент соприкоснулись. У Баки они были тёплыми.

— Я иногда думаю про всякое, — начал Баки, и Стив приготовился слушать. Ему было очень интересно всё, о чём Баки решал ему рассказать. — Посмотри на Ист-Ривер сейчас. Сверху намело, бело, красиво. Приглажено. А что там спрятано внизу, подо льдом, — никто не знает, — он улыбнулся и жадно затянулся снова. Стив сглотнул набежавшую слюну. Ему и правда нравилось чувствовать запах табачного дыма, что выдыхал Баки, у себя на нёбе. - Там, конечно, дерьма всякого хватает, куда без него. Обломки всякие, сточные воды, мусор. Но ведь и интересное что-нибудь наверняка есть. Как думаешь?

— Определённо, — кивнул Стив. Сам порой думал о разных странных вещах.

— Мы такие же, — сказал вдруг Баки. — Иногда идёшь и думаешь: «Люди, очнитесь! Я только выгляжу почти как вы, но я не такой. Я опасный, бойтесь меня, почему вы улыбаетесь и вообще разговариваете со мной? Вы что, слепые?» Хоть выходи на улицу и кричи им: «Ахтунг, народ, я страшный киллер, а ну разбежались кто куда!»

Стив засмеялся. Очень уж живо представил эту картину.

— Думаешь, помогло бы? Сейчас всем плевать, даже если ты будешь младенца на улице вживую есть. Подумают, что какой-нибудь фильм рядом снимают, что бутафория, и дальше себе пойдут по делам.

— Но я не становлюсь от этого нормальнее, — тихо ответил Баки и снова вкусно и очень печально затянулся. — Я просто расскажу тебе кое-что, что никому не рассказывал. Как-то раз я пил в клубе, проводя вечер согласно моей личной программе социализации — жить как обычные люди, делать, что делают обычные люди вечером в пятницу, — так вот, я пил, и рядом подсела девушка, и, Стив, она меня так откровенно обрабатывала, что в какой-то момент я не выдержал, взял её за руку и повёл в туалет. Знаешь, сейчас это нормально, трахнуть кого-то в туалете, ну, я и собрался. Надо было когда-то начать. Затащил в кабинку, развернул лицом к стене, она мне презерватив протянула — можешь представить себе степень её подготовки? - ну, я сделал всё как надо, юбку задрал и присунул. Трахаю её, она стонет, и как-то так вышло, что моя рука сама собой на её шее оказалась. Я пальцы сжал и чуть придушил, так девчонка совсем с катушек съехала, да, кричит, ещё, сильнее. Словно это игра такая, словно это весело. А у меня в голове уже точные движения, куда надавить, чтобы она сознание потеряла, или чтобы убить совсем… Я бы мог её на кусочки порезать незаметно ото всех, даже одной рукой, и ни одна бы душа не узнала… А для них это игры, развлечение на вечер — с незнакомым парнем в туалете, шею или задницу подставлять. Я не понимаю, как, как так вообще можно? Я ведь и правда её чуть не убил. Конечно, кончить у меня не вышло с такими мыслями. Всё упало. Она посмеялась, назвала безруким импотентом и пошла ещё кого-то искать, наверное. А я ещё час где-то в кабинке сидел и переваривал. Думал, хорошо, что не убил. Как вообще сдержался? Чувствовал ведь, как под пальцами бьётся. Словно зовёт — зажми, останови.

Стив смотрел перед собой, в прозрачный, дрожащий воздух. Было так тихо и статично, что картинка казалась ненастоящей. Будто слишком реалистичной декорацией. А потом он увидел поток машин на огромном горбу Бруклинского моста и понял, что всё по-настоящему.

— А я просто не хочу, — сказал он вдруг. — Не хочу людей. Могу сам передёрнуть, без чьей-то помощи. Но как представишь, что надо кого-то обхаживать ради секса, звать на ужин, улыбаться, слушать, поддерживать разговор, везти куда-то, потому что ты прав, не в Башне Старка же трахаться… И вот всё это представляешь, и ничего не хочется. Вообще. Никого не хочется. Не чувствую ничего. Они все такие открытые, доступные, с облизывающими взглядами. Отовсюду реклама на грани порнографии. Столько оголённого тела, это невыносимо. Я думал, буду от перевозбуждения страдать, — Стив хмыкнул и потёр свою шею и затылок. — Если бы. Меня это просто не трогает. В первый раз удивило, а потом как отрезало. Меня даже порно не заводит.

— Э-эй, старик, — улыбнулся Баки утешающе и приобнял за плечо, — а твоя проблема покрупнее будет, да?

— Ну, если желание убить кого-то во время секса это мелкая проблема, то конечно, — хмыкнул Стив.

— У меня хотя бы встаёт, — рассмеялся Баки.

Стив уже был красным, как помидор, и тему очень хотелось замять.

— У меня тоже встаёт, вообще-то.

— На собственную руку? — отбрил Баки со смешком, и Стиву нечем было крыть. Он пробурчал:

— Не только…

— Ладно, ладно, Стиви. Мир. Тебе просто нужно больше расслабляться и меньше думать вот этим, — Баки легонько ткнул его в висок, мягко провёл пальцем по коже, и Стив вздрогнул, встретившись с ним взглядом. — Меньше думай верхней головой. И нижняя сама всё сделает, — задорно улыбнулся он, хлопнул Стива по коленке и встал.

Они дошли до реки, посмотрели на запорошенный лёд русла и развернулись, чтобы пойти обратно, к выходу. Баки свернул чуть раньше и завёл Стива в сугроб, в густую тень под деревом, откуда отлично просматривалась аллея.

— Смотри, — сказал он и кивнул в сторону дорожки.

По ней шли двое. Парочка, подумал Стив, когда увидел, как крепко и нежно они держатся за руки. Немного не дойдя до лавочки, молодые люди вдруг смешно всплеснули руками и растянулись на припорошенном снегом льду. На том самом, на котором упал Баки в их первую встречу. Баки прыснул и зажал себе рот рукой.

— Не думал, что это так забавно выглядит, — сказал он.

— Нехорошо смеяться над чужой…

— А им неплохо там, насколько я могу судить, — Баки кивнул, жадно всматриваясь, и Стив увидел, как парочка, выбравшись из сугроба, отряхнулась, хихикая, и принялась жарко целоваться. А потом они ушли. Баки тут же побежал в сторону дорожки.

— Что ты? Куда ты, Бак?

Баки добежал до льда и… накидал на открытую ледяную дорожку новую порцию снега.

— Ну и зачем? — спросил Стив, когда тот вернулся, надеясь, что звучало укоряюще. Баки только улыбнулся шире и кивнул:

— Смотри, ещё идут. Разве плохо дать людям повод обняться и поцеловаться лишний раз?

Стиву нечего было сказать на это. Из падающих самым забавным и целомудренным оказался мужчина в пальто с псом. Когда он сел на задницу, пёс кинулся его спасать, но когти заскользили по льду, и он самым уморительным образом распластался и закружился по ледяной дорожке. Смеялись все, даже его хозяин. Псина скулила, пытаясь подгрести лапами к человеку, а Баки бил себя по колену, чтобы не ржать слишком громко. В итоге он без сил свалился в сугроб под деревом и окунул горящее лицо в снег.

— Хорошее место, — сказал он из сугроба, наблюдая, как человек поднял собаку на руки, отряхнул и прижал к себе покрепче. — Правильно, что мы тоже упали в тот раз, — изрёк Баки и тепло улыбнулся. Стив тоже улыбнулся, глядя на его покрасневшие щёки и блестящие глаза под взмокшей чёлкой.

Уже на выходе из парка случился у них странный диалог.

— Значит, у тебя всё это время не было ничего серьёзного? — спросил Баки, и Стив сразу понял, о чём он. — Печально. Такое тело и пропадает без горячих развлечений.

— Я уже не рад, что вообще рассказал тебе об этом, — вздохнул Стив.

— Ну же, не будь таким, — смеялся рядом Баки. — На то и нужны друзья. Кому ты ещё о таком расскажешь? Не Старку же? А я кому о своих больных и несексуальных мыслях расскажу? То-то же.

Потом Баки проводил его до метро, а сам привычно затерялся в тёмных переулках. Стив почти привык прощаться и уходить к турникетам, не оборачиваясь.

Перед сном Стив обнаружил у себя настаркфоне сообщение с неизвестного определившегося номера. Оно гласило:

«не звони. только для экстренных сообщений»

Не удержавшись, он набрал:

«спокойной ночи, Бак: ) »

Ответ пришёл не сразу. Но он заставил засыпающего Стива улыбнуться.

«тупица. я же сказал — для экстренных».

И потом ещё одно:

«и тебе добрых снов*».

*

========== -4- ==========

Они сидели в небольшой забегаловке и ужинали. Если, конечно, невинным словом «ужин» можно назвать поедание пищи в одиннадцать вечера. Внутри стоял тот самый неповторимый запах мест общественного питания, который соединял в себе все самое несочетаемое, как сладость ванили и что-то горелое. Это было совершенно обычное место, ничем не выделяющееся из других таких же кафешек, где подавали сносный кофе, пиццу, хот-доги и прочую немудрёную еду. Но Баки тут нравилось. Он сидел напротив за одним из многочисленных столиков в углу у окна, а спинка красного, обитого кожзамом дивана за спиной Стива чересчур твёрдо давила на лопатки. Когда он расслаблялся, то сразу сползал по скользкой обивке, и если бы не упирался ногами в пол, уже давно бы доедал своё рагу, сидя на полу под прикрытием столешницы.

— Пресно, — вздохнул Баки, ковыряя свой рис-ризотто. — Но именно это мне здесь и нравится.

Он с энтузиазмом пододвинул ближе высокую солонку и следом перечницу с края стола и щедро насыпал оттуда и оттуда себе в тарелку.

— Попробуй, — предложил он Стиву. — Соль и перец всё меняют в этой забегаловке. Рагу, наверняка, тоже безвкусное?

Стив кивнул и принял предложение. Хотя обычно не имел привычки досаливать и перчить. Он был очень непритязательным в плане еды. Точнее, он просто не удостаивал особым вниманием то, что попадало ему в рот. Желудок запросто переваривал даже самую странную пищу, и Стив перестал заморачиваться. Смысл имели только калории.

Соль и перец правда поменяли вкус рагу. Во рту после первой же ложки снова проснулось то странное, жаждущее ощущение, что он испытал после кофе Мисси. Стив принялся заталкивать в себя еду, едва успевая пережёвывать, и только с последней ложкой заметил, с каким интересом Баки наблюдает за этим.

— Вкусно?

Стив облизал ложку и кивнул.

— Может, добавки? — улыбнулся Баки, продолжив не спеша поедать ризотто.

— Пожалуй, — согласился Стив.

Следующую порцию он солил и перчил сразу, не раздумывая.

Когда Баки доел, он взял солонку и перечницу, кое-как открутил крышечки и высыпал немного себе на пустую тарелку. Затем взял соломинку и начал медленно возить ей круговыми движениями, перемешивая перец и соль, вырисовывая концентрические круги. Выходило красиво. Стив наблюдал за ним и думал, что там творится в голове Баки, пока его рука занята.

— Как ты веселишься, Стив? — спросил он вдруг после долгого молчания.

Стива вопрос озадачил. Это было неожиданно. Он изобразил бурю чувств на своём лице, а затем честно ответил:

— Знаешь, у нас в Башне такой цирк обычно, что и веселиться специально не надо. И так постоянно весело. Сбегаю к тебе каждый раз, как за глотком свежего воздуха.

Баки тихо рассмеялся.

— Что, всё так плохо?

— Не то чтобы плохо… Суетно просто? Ты можешь несколько дней ни с кем не пересекаться. А потом бах! — и начинается, постоянно натыкаешься на кого-то, а в общих помещениях царит такой хаос, что не понять, то ли ты попал на ужин, то ли тут идут соревнования по метанию попкорна через весь стол. Серьёзно. Иногда это утомляет. Если к Старку, Наташе, Беннеру и Клинту я уже привык, то молодняк порой отжигает совершенно непотребные вещи.

Баки смотрел на него с мягкой улыбкой, и Стив стал смотреть в ответ.

— Давай, спроси меня.

Стив вопросительно изогнул бровь.

— М?

— «Как ты веселишься, Баки?» Давай же, я жду.

Стив почувствовал себя идиотом.

— Как, хм, ты веселишься? — спросил он и припал к соломинке в своём стакане с остатками клюквенного морса.

— Тебе правда интересно?

— Чёрт, — Стив ощутил, как его щёки краснеют. — Конечно, мне интересно, Бак.

Баки кивнул. И сообщил доверительно:

— Я хожу на праздники куда-нибудь, где собирается толпа народа, и смотрю, как нормальные люди веселятся. Подмечаю самые характерные действия и начинаю делать так же. Словно мне тоже очень весело. И знаешь, что?

Стив смотрел на него, не мигая, с соломинкой во рту.

— Помогает, — выдохнул Баки и откинулся на жёсткую спинку. — Это правда забавно. Сначала чувствуешь себя больным на голову придурком. Спрашиваешь себя, что тут забыл. А потом понимаешь, что всем плевать на тебя, и на самом деле начинаешь получать удовольствие. Я долго не мог вспомнить, что такое веселиться. Зачем. А потом до меня дошло, что в этом нет смысла. Ты просто делаешь что-то, отчего щекотно внутри. И в этом нет никакой логики, это просто весело. В общем, как ты смотришь на то, чтобы в следующий раз пойти со мной?

У Стива, кажется, челюсть упала вниз. Потому что он не сразу смог ответить.

— Да… Конечно, я пойду с тобой. Когда?

— Ну, — Баки задумался, — ближайший выходит День Святого Валентина.

— О.

— Планы? — хитро прищурился Баки.

— Нет. Ни одного.

— Ну и отлично. Пошли уже отсюда? Ты доел?

Стив кивнул и оставил пятнадцать долларов под тарелкой раньше, чем Баки добрался до своего портмоне. Вопрос оплаты счетов они не обсуждали, но Стив бдительно следил, чтобы ему приходилось платить хотя бы через раз. Баки только усмехался, но такой мелочью Стива было уже не пронять.

Перед самым выходом Баки сделал странное. Он взял и поменял крышечки у перечницы и солонки. Потом подмигнул Стиву и направился к дверям.

Они долго шли по тёмной улице, Баки жался к нему и ёжился, потому что к вечеру ощутимо похолодало. Из-за тёплых выдохов на волосах оседала изморозь. Стив выискивал глазами приличную и не забитую битком кофейню, куда можно было бы зайти и погреться.

— Зачем ты это сделал? — спросил он Баки наконец. — Ну, поменял крышечки. Ведь кто-то ошибётся и насыплет себе не того в блюдо.

— Ты всё правильно понял, — кивнул Баки со смешком. — В этом и смысл.

Стив пожал плечами.

— Есть всего несколько мест в Нью-Йорке, где я предпочитаю есть. Это моя пиццерия, сегодняшняя забегаловка, одно кафе с китайской едой, и небольшой суши-вок у меня рядом с домом. Есть ещё пара пиццерий по дороге из спортзала, куда я захожу по пути с голодухи, потому что знаю, до дома не дотерплю. И я везде делаю так. Сажусь в одном и том же месте и меняю крышки на солонках и перечницах. Это забавно. В этом нет никакого смысла, Стив. И когда выходит так, что я сам себе сыплю перца вместо соли — знаешь, это очень смешно. Я знаю, что кто-то и надо мной подшутил. Или, может, даже я сам.

Стив улыбнулся. Кажется, это и правда забавно. Особенно в случае с Баки, который любит пищу поядрёнее. Впрочем, такими темпами он и сам её полюбит. Если не уже.

— Помоги? — Баки достал помятую пачку из кармана и прихватил из неё губами сигарету. Потом сунул обратно в карман и ловко выудил зажигалку, щёлкнул ей. Огонёк из-за ветра погас сразу.

Стив осторожно прикрыл его своей ладонью, и Баки, благодарно кивнув, закурил.

Они прошли каких-то десять шагов, как вдруг Баки схватил его за руку и затянул в ближайшую тёмную подворотню, где навалился всем весом и прижал к стене плечом с пустым рукавом.

— Что такое? — спросил Стив без какого-либо сопротивления. Тогда Баки повернулся к нему лицом, оказавшись слишком близко, и медленно выдохнул табачный дым прямо ему в приоткрытые губы.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил Стив, ощущая, как терпкий дым оседает на нёбе и языке.

— То, что ты хочешь, — так же тихо ответил Баки и снова медленно затянулся, чтобы так же неторопливо выдохнуть ему в лицо. — Ты чуть шею не сломал, Стив, пытаясь вдыхать за мной курево.

Стив распахнул глаза и почувствовал жар на щеках. Пойман на горячем. Наверное, он делал это безотчётно, потому что не мог припомнить за собой ничего такого…

— Почему ты не куришь? — спросил Баки серьёзно, глядя на него в темноте совершенно чёрными глазами. — Не соответствует заявленному имиджу? Тебе ведь хочется?

Стив вздохнул и на миг прикрыл глаза. Баки держал его прижатым к стене, дышал ему в лицо и почти касался носом носа. Всё это было очень странно, и от этого Стив чувствовал неправильную тяжесть, растёкшуюся по телу.

— Мне не нравится курить, — ответил он. — Я пробовал.

— Но нравится так? — спросил Баки и снова выдохнул дым из своего рта в его рот. Стив вздрогнул, потому что мог поклясться — почувствовал, как сухие губы Баки коснулись его самыми краешками.

Стив понял, что дальше падать некуда, и обречённо кивнул.

Баки улыбнулся. А потом нахмурился. Почесал нос мизинцем и сказал:

— Тогда вдыхай, Стив. Дыши, а не замирай в этот момент.

Он посмотрел долгим, тяжёлым взглядом и показательно затянулся. Медленно придвинулся лицом близко-близко, и Стив облизнул губы и открыл рот. И Баки долгим выдохом вдунул в него терпкость и горечь, и, кажется, свою душу, потому что Стив глубоко вдохнул, и дым дошёл едва ли не до желудка. А ударил в голову. И ещё в самый низ живота.

— Ну как, — спросил Баки. — Так лучше?

Стив не смог ответить. Хорошо, что сигареты оставалось всего на пару затяжек. На больше выдержки бы не хватило. Его словно размазало по стене, и колени едва держали.

— Ты жесток, — сказал Стив, расслабляясь и ощущая, как лопатки съезжают ниже по кирпичной кладке. Ему очень хотелось сесть в снег и посидеть так немного, остудить мозги. Но Баки стоял над ним немым укором, и он не посмел проявлять слабости.

Баки усмехнулся, смял окурок о стену и выкинул его в большой мусорный бак в паре шагов.

— Ты несправедлив. Я просто дал тебе, что ты хочешь. Потому что мне не жалко.

— Мне тоже не жалко для тебя, Бак, — ответил Стив напряжённо и искренне. — Что угодно. Но я не знаю, чего ты хочешь.

Баки посмотрел на него долгим взглядом из-под нависших волос, а потом пожал плечами и улыбнулся. Стиву почудилось, словно между ними наконец рассосалась чёрная дыра.

— Самокрутки, — просто сказал он. — Сделай мне годовой запас самокруток с хорошим табаком. Мне приходится курить это дерьмо, потому что оно самое крепкое, но в сигареты сейчас всё равно пихают всякую дрянь. Она горчит на языке. А делать самому мне, прости, не с руки. Неудобно.

Стив поражённо кивнул. Всего-то.

— Конечно, Бак. Я сделаю.

— И тогда я буду курить их для тебя, — подмигнул Баки и, поправив ворот тёплой парки, повернулся к выходу из проулка.

Стив вздохнул и отлип от стены. Это было странно, но у него чуть кружилась голова, а во всём теле пекло, словно на улице был не конец января, а жаркая середина лета.

*

Найти обозначенное Баки место на карте нового Бруклина оказалось непросто. В какой-то момент Стив подумал, что улица издевается над ним, водит за нос и отводит глаза. Он заходил в подворотни и оказывался в тупиках, он, закрываясь от ветра высоким воротом куртки, кружил где-то рядом с нужным адресом, но не было ни вывески, ни горланящих толп людей, ни громкой музыки. Он понятия не имел, как попасть внутрь и куда вообще следует заходить.

Пока неожиданно не открылась неприметная дверь в стене под аркой, и относительная тишина ночной улицы не огласилась басовитым бумм-бумм-бумм и хохотом множества голосов. Из яркого прямоугольника света вышел человек и закрыл за собой дверь. Видимо, она была совершенно особенная, потому что на улице и в ушах Стива снова стало тихо. Бас музыки едва ощущался под ногами, под снегом и асфальтом, но если не знать, что искать, заметить его присутствие было очень тяжело.

— Я уж думал идти тебя искать, — сказал человек из-под капюшона, и это оказался Баки. В губах он сжимал сигарету, в руке — зажигалку. Он улыбался и выглядел так, словно ему жарко. — Заблудился?

— Тут нет вывески, — в своё оправдание сказал Стив, привычно прикрывая огонёк зажигалки рукой. Баки усмехнулся. Подошёл ещё на шаг ближе и принялся бесстыдно курить ему в лицо что-то горькое и с тяжёлым, густым вкусом. Стив, не стесняясь, вдыхал в себя ненужный Баки дым.

— Конечно, её нет. Это особенное место. Кому надо — те про него знают. А кому знать не надо — веселятся в других клубах.

— И что в нём особенного?

Глаза Баки вспыхнули из-за разгоревшегося огонька на конце сигареты — он долго и глубоко затянулся, пока думал, что отвечать.

— Пойдём, и увидишь. Просто тут люди расслабляются в том формате, в котором им этого больше хочется. И никто не смотрит друг на друга косо, хотя, конечно, могут схохмить что-нибудь у тебя за спиной.

— Меня могут узнать… — вдруг понял Стив, и тут же осознал ошибку — Баки словно отошёл от него на тысячу шагов назад, хотя стоял всё так же близко.

— Ты можешь вернуться домой и лечь спать в свою холодную кроватку, мистер совершенство, если так печёшься о своей репутации, — сказал он холодно. Но потом вдруг вздохнул и явно смягчился. — Я пойму, Стив. Нет ничего страшного в том, что тебе не понравится, что там происходит.

«Но ты будешь там», — судорожно подумал Стив и сильнее сжал коробку под мышкой. Кстати, о коробке.

— Я пойду. Мне всё равно. Я хочу посмотреть. А ещё — это тебе, — и он протянул Баки чуть сдавленную коробку в обёртке серой упаковочной бумаги.

— Подарок на Валентина? — не преминул усмехнуться Баки, но коробку всё же принял.

— Пускай так, — пожал плечами Стив. — Тут то, что ты просил.

Глаза Баки расширились.

— Шутишь. Ты серьёзно? Целая коробка?

Стив улыбнулся и кивнул. Баки взвесил объёмистую коробку на руке и, рискуя уронить в снег, легонько потряс.

— Шуршат, — сказал он, жмурясь от удовольствия. Недокуренную сигарету он без сожаления сплюнул прямо в урну. — Роджерс, ты настоящий друг, — сказал он счастливо и снова оказался непозволительно близко, решительно отметая понятия личного пространства. — За такое тебя даже поцеловать не жалко. Ну, и в честь праздника. До кучи.

Пока Стив соображал и вертел словами так и эдак, облегчая понимание смысла, Баки без раздумий приложился к его виску губами. Губы у него оказались тёплые, твёрдые и сухие, а щека царапнула едва проклюнувшейся щетиной. Стива от этого ребячества словно окатило холодной водой и тут же опалило углями.

— Н-не за что, — выдавил он слова вместе с робкой улыбкой.

Это было странно. Он никогда не чувствовал себя таким растерянным и заплутавшим, как рядом с Баки и в его компании. Он становился совсем другим человеком, таким нехарактерным для привычного себя, которого знали все Мстители. Но Баки появлялся рядом, выкидывал кунштюк, и у Стива начинали дрожать колени. Это было странно, неправильно, но ничего не желал Стив сильнее этих кунштюков. Ничего не предчувствовал с такой искренней радостью. Каждая выходка Баки встряхивала его прилизанный мирок без лишних эмоций и желаний, и от этого внутри поднималось что-то горячее и жадное, такое, чего раньше с ним не случалось, чему он предпочитал привычную ежедневную рутину. Стив вдруг начинал алчно хотеть жить. Не так, как надо, а просто жить. Совершать странные поступки, делать чёрти что, не достойное его статуса, пропадать из виду, красться по улицам, чтобы снова встретиться с Баки. Чтобы снова глотнуть свежего прокуренного воздуха рядом с ним.

Это немного отдавало безумием.

Стива всё устраивало.

Поэтому когда Баки замер, вглядываясь в его лицо из-под тени своих чёрных ресниц, Стив вздохнул и улыбнулся. Скула горела, тело вело, и Стив хотел одного — попасть уже внутрь этого таинственного места.

Баки понял это по глазам. Кивнул, коробку прижал рукой поближе к боку и пошёл к двери, дожидаясь у порога, пока Стив откроет и придержит для него.

Сразу за толстой, обитой изоляцией дверью оказалась длинная узкая лестница вниз. Лампы на потолке слепили глаза, и Стив понял суть этого хода, когда внезапно Баки открыл дверь внизу и, прошептав в ухо «ничему не удивляйся и не пялься» легонько толкнул его внутрь.

Он словно ослеп после яркого света. Внутри клуба царила тьма, разрываемая ритмичным пульсом ярких цветных всполохов и искристых отблесков. Всё пространство под домом было преобразовано из старого бомбоубежища, и… кого тут только не было, матерь Божья.

Люди танцевали. Пели. Хохотали. Люди пили, уютно устроившись в мягких круглых зонах, хаотично расставленных по помещению. Люди были настолько странные, что хотелось рассмотреть каждого в отдельности.

Мимо Стива прошёл седой дед с бородой. Судя по тому, что он был в одной набедренной повязке, которая когда-то выполняла роль простыни, а на его впалой безволосой груди крест-накрест крепились лямки от ангельских крылышек, он явно отыгрывал Амура. Пьяного в дупель, некомпанейского ангелка. Он шёл нетвёрдо, что-то бурчал себе под нос и неучтиво толкнул Стива локтем, прорываясь куда-то в другую сторону заведения.

Стив увидел группу карликов и не понял, костюмы на них, или это просто такая странная одежда. Увидел мужчину без ног в инвалидной коляске, которого окружала компания из трёх умопомрачительных красоток. Были они полуодеты или полураздеты, предположить Стив не решился.

Бак замер рядом — Стив чувствовал его присутствие плечом. Он поражённо вздохнул и выдал:

— Я словно Кэролла перечитал на ночь, и теперь сплю. А в голове мешанина из обрывков текста. Безумие какое-то.

— Круче, чем у Старка? — удивился Баки.

— Определённо, — кивнул Стив. Когда он собирался идти с Баки в клуб в Бруклине, он и подумать не мог, что попадёт в такое сумасшедшее место.

— Ты попал пальцем в небо, — сказал Баки, наклоняясь и выдыхая на ухо, чтобы перекричать снова забухавшую музыку. — Приют Безумного Шляпника. Так называется эта дыра. И если ты не против, пора бы нам начать веселиться. Нам туда, — он уверенно показал подбородком в сторону полукруглой барной стойки.

Они беззастенчиво проталкивались сквозь разношёрстных людей навеселе, и Баки, у которого, вообще-то, не было руки, отлично справлялся с этим. Стиву оставалось только поспевать следом.

— Что бы ты сказал человеку, который придумал это заведение?

— У вас отличная фантазия, сэр. Или это мэм? — нашёлся Стив, пригибаясь вперёд, ближе к Баки, чтобы он его слышал.

— И снова вопрос на миллион, Стиви, — усмехнулся тот через плечо. — Её зовут Бернадетт. Но всего полгода назад она была Бернардом. Правда, я советую тебе не шутить на этот счёт. У Бернадетт горячий нрав. Недавно тут чинили во-он тот стол. Рядом затеяли драку, она пошла разнимать и, знаешь, разняла. Только стол надвое сломался после этого.

Стив хмыкнул, представляя хрупкую женщину, бывшую в прошлом мужчиной. О, двадцать первый век. Сколько странных вещей он нёс в себе. Переварить их вот так, на раз, было очень непросто даже с его светлой головой.

Бернадетт оказалась двухметровой накачанной блондинкой с волосами до пояса, очень похожими на парик, и низким грудным голосом. От женщины у неё были тонкие черты лица, изящные губы и, мм, серьёзный размер выреза и его содержимого спереди. Стив сглотнул. В вырезе упруго подпрыгивало и колыхалось.

— О, Чарли! — Бернадетт радостно вскинула длинные крепкие руки и полезла к Баки через стойку — обниматься. Они только что подошли к свободному пятачку, как вокруг них у барной стойки снова стало не протолкнуться, словно стянулась трясина над головой. Все горланили и заказывали что-то, но Бернадетт целиком посвятила себя приветствию Баки, которого почему-то назвала «Чарли». Помимо неё за стойкой суетились ещё три бармена. Они бегали, словно дрессированные тараканы, таская в руках бутылки и стеклянные ёмкости, что-то болтали, поджигали, и от всего происходящего вокруг у Стива весело поехала голова. Но тут хотя бы музыка гремела не так сильно.

— А кто этот красавчик? — уделили внимание и ему, и Стив кивнул и неловко махнул рукой, стараясь смотреть выше, ещё выше. — Жаль, что он не в моём вкусе, Чарли. Иначе я бы его увела. Хорошенький, — мечтательно вздохнула Бернадетт, облапив Стива взглядом, и снова вернулась к разговору с Баки. Видимо, он-то как раз был в её вкусе, и от этой мысли Стиву очень захотелось присесть. Просто, чтобы не штормило так сильно.

— У вас отличная фантазия, мэм, — всё же вставил свою фразу Стив, и Баки, широко улыбнувшись, боднул его плечом. — Это место… очень соответствует названию.

Бернадетт изобразила смущение, благодарность, похлопала огромными — из-под них было не понять цвет глаз — ресницами и вдруг доверительно наклонилась ближе.

— Спасибо, красавчик. А ты ничего. Какие планы на вечер? — спросила она томно.

Стив опешил. Перед глазами в непомерном вырезе колыхалась грудь с влажной тёмной ложбинкой посередине. Зато Баки не растерялся — прижался к нему ближе и уверенно мазнул губами по скуле, после чего отчётливо сказал:

— Он занят. Будет развлекать меня.

Бернадетт тут же шутливо подняла руки и пророкотала:

— Не смею мешать, мальчики. Нам чужого не надо. Что закажете, Чарли?

Перед Стивом легла барная карта. А он всё сидел, смотрел куда-то в пустоту и хлопал ресницами, пытаясь вдохнуть. Получалось не очень.

— Эй, Стиви, расслабься, — услышал он наконец у самого уха. — Это тоже часть веселья — просто небольшой спектакль. Что будешь пить?

Стив глубоко вдохнул, выдохнул, посмотрел на довольное выражение лица Баки и взял в руки потрёпанную картонку. Спустя полминуты глубокого изучения он отложил её обратно.

— Это бессвязный поток сознания, — сказал он, с обвинением глядя на барную карту. — Я ничего не понимаю.

— Чего же непонятного? — искренне удивилась Бернадетт.

— К примеру, вот это, — Стив ткнул пальцем в графу. — Груди мельничихи. Что это вообще за такое?

Он услышал, как рядом прыснул Баки, но отступать было поздно.

— Это способ подачи, дурачок, — мягко улыбнулась Бернадетт. — Ты из какого времени вывалился? Смотри.

И… она взяла с полки чистый стаканчик для шота и вставила его себе между грудей. Он засел там как влитой.

— И… э-э-э… — Стив потерял дар речи, а Баки слева трясся от сдавленного смеха.

— И я налью туда всё, чего твоя душенька пожелает, — Бернадетт подмигнула ему. — А ты выпьешь. Прямо вот так, между моих малышек, как тебе?

— М-мать, — тихо сказал Стив и моргнул. Видение стеклянного напёрстка в ложбинке груди не исчезло. Баки рядом заржал в голос, и это подействовало спасительным пинком под зад. — Мне то же, что и ему, — наконец сказал он и ткнул пальцем в Баки.

— Бука, — пробасила Бернадетт и, как ни в чём не бывало, вернула напёрсток в вереницу таких же на полочку. Стив выдохнул. — Так что наливать, Чарли?

Баки перестал похрюкивать от смеха и веско сказал:

— Всё. Твои шоты произведения искусства. Он должен попробовать их все. По порции каждого.

— Оу, а не много будет, мальчики? У меня, вообще-то, около тридцати наименований.

Баки только хитро улыбнулся и скосил глаза на Стива.

— Не много. Чёрт, и пока не забыл. Берни, можно, оставлю у тебя за стойкой свою бомбу, пока мы опустошаем твой бар? Последняя рука отваливается держать, — и он поставил на стойку ничего не весящую коробку.

Не моргнув даже, Бернадетт смахнула её куда-то вниз и оставила в уголочке.

— Только не забудь забрать, — сказала она, наливая их первые шоты. — Если она должна рвануть в твоей квартире, то так тому и быть.

Баки кивнул и широко улыбнулся.

— Это не бомба, — прошипел Стив ему в ухо. Вереница из стопок уже насчитывала четыре пары.

— Я знаю, — так же заговорщицки ответил Баки.

— Почему она зовёт тебя Чарли? — спросил Стив, когда десятую стопку для него и Баки Бернадетт наполнила слоями всех цветов радуги.

— Откуда я знаю? — прошептал Баки с улыбкой и щекотно выдохнул в ухо, — Это фишка Берни. Она всем придумывает другие имена. И каким-то образом потом их помнит.

— А я остался просто красавчиком, — вдруг вздохнул Стив. Ему было любопытно, какое имя можно придумать ему.

Баки усмехнулся.

— На моём веку это первый раз, чтобы она кого-то называла красавчиком. Так что гордись.

На двадцать пятом налитом шоте Стив настолько осмелел и поддался дикой и пьяной атмосфере вокруг, что спросил Баки:

— А там она… мужик?

Баки изогнул бровь в ехидной улыбке.

— А ты хотел бы проверить?

— Чёрт, нет. Нет, Бак.

— Я знаю Бернадетт с того времени, как он был нормальным парнем. Ну, как, нормальным. Всё в этом мире относительно. Но у него точно был член, а вот теперь я очень сомневаюсь. Понимаешь, Стиви, мы просто ходим в один зал качаться и бить грушу, но мы не лучшие подружки.

Баки усмехнулся, а Стив ярко ощутил жар на кончиках ушей. Конечно. Откуда Баки знать. Но тогда откуда он знает про член?

— Готово. Хватит сплетничать, мальчики. Наслаждайтесь. Такси для ваших тушек вызвать сразу?

Стив окинул вереницу стеклянных шотов взглядом и поёжился. Она походила на Великую Китайскую стену — столь же красивая и бесконечная. Вокруг них начали собираться зеваки и советчики, как что лучше пить.

— Не нужно, — весело отозвался Баки. — Мы крепче, чем кажемся.

— Тогда оставлю вас. Развлекайтесь, — сказала Бернадетт и медленно от бедра пошла в другую сторону бара. Платье обтягивало зад второй кожей, и если на Бернадетт и были трусы, они были трусами-невидимками.

— Хороший тыл, правда? — подмигнул Баки и взял в руку первый шот.

— Чёрт. Я правда пялился на её зад? — Стив прикрыл лицо рукой.

Баки истово закивал.

— Ещё как! У тебя встал?

— Нет. — Поспешно ответил Стив. У него и правда не было ни грамма возбуждения. Просто женщина в мужском теле вызывала странные чувства… Разрыв шаблона?

— Но завораживает, правда? — улыбнулся Баки и закинул в себя шот. Вкусно цокнул языком.

— И что мне с этим делать? — спросил Стив, оглядывая свою вереницу.

— Просто пить, — пожал Баки плечами и открыто, нежно улыбнулся. От одной этой улыбки Стив уже поплыл. А потом решился и начал пить.

Это было вкусно. Необычно. Солёно. Сладко. Горько. Кисло. Остро. Вкусы расцветали на языке подобно гроздьям диких разноцветных орхидей. На шоте с анисовой водкой Стив скривился всем лицом и чуть не выплюнул его обратно, но Баки зажал ему рот ладонью.

— Так и знал, — весело сказал он. У глаз разложили веера мелкие морщинки. — Ты до сих пор терпеть не можешь анис.

— Мог бы и предупредить, — прогудел Стив, водя и водя языком по нёбу. Анисовый привкус словно въелся в рот. Он скорее влил в себя ещё пару шотов и почти не почувствовал их вкуса. Обидно.

— Ни за что. Твоё выражение лица при этом бесценно.

Стив увесисто ткнул Баки в бок локтем, и тот едва не свалился со стула. Но смеяться от этого не перестал.

Впрочем, последние пять шотов Стив допил с удовольствием. Неизвестно, выбирала ли Бернадетт порядок осознанно, или сделала это по наитию, но последние сочетания оказались мягкими, чуть терпкими и, словно закрепители, утвердили во рту стойкий эффект вкусового фейерверка. Перед глазами качалось и плыло, сердце бухало прямо в ушах, и Стив блаженствовал. Тепло пульсировало пониже груди и прорастало лучами-лапами сквозь всё тело.

— Ну как? Тебе хорошо? — спросил Баки, заглядывая в глаза.

Стив кивнул и улыбнулся. Он нутром почувствовал, что улыбка вышла пьяной. Хотя пьяным он себя совсем не чувствовал. Только счастливым.

Баки кивнул. Улыбнулся чему-то своему, крепко взял его за локоть и резко стянул со стула. В таком положении перед глазами качалось сильнее, и Стив мягко рассмеялся. Это было очень забавное ощущение.

— А теперь — иди танцевать.

— А ты?

— А я буду смотреть, — Баки сыто прищурился. — Хочу отомстить тебе за все те разы, что ты смотрел, как я танцую, и не танцевал.

— Но у меня просто не было пары!

— Отговорки, Роджерс. Или тебе слабо?

Вот. Он снова делал это. И Стив не мог не принять глупый мальчишеский вызов. Он выпятил челюсть, показал Баки средний палец — чего раньше в жизни никогда не делал — и пошёл в сторону танцпола.

Танцевать он не умел. Совсем. Никак. Но тут толпа решила всё за него. Подхватила, облепила телами, закачала и задёргала в нужном ритме. Стив просто расслабился и понял — даже если откинется назад — вряд ли упадёт. Люди танцевали так плотно, что могли бы держать его на плаву. Потрясающее и безумное ощущение — просто доверить себя толпе, в которой не знаешь ни одного лица.

Он чувствовал взгляд Баки как горячий влажный язык.

Он обжигал и заставлял вздрагивать, но Стив не искал этого взгляда. Баки никогда не смотрел в ответ тогда, в далёком-далёком прошлом. Он был очень занят своими партнёршами.

Когда его выдернули из человеческого месива чуть ли не за шкирку, он даже возмутился.

— Хватит с тебя, — усмехнулся Баки и, подталкивая к выходу плечом, погнал его на улицу.

Стив увидел, что их куртки и коробку-подарок Баки каким-то немыслимым образом удерживает одной рукой. Он остановился и принялся отбирать у Баки свою куртку, Баки почему-то не хотел отдавать. Мимо, пробираясь к танцполу, проходила девушка с большой кружкой пива в руке, Стив задел её локтем, и… пенная пивная шапка оказалась в волосах Баки.

— Твою ма-ать, — протянул Баки, стряхивая с волос пену. — Ну и дерьмо.

— Простите, — пропищала девушка. Стив на всякий случай закрыл её своим телом, это движение не укрылось от Баки, и он рассмеялся.

— У меня ещё осталась пена в волосах? — спросил он со смешком.

Стив посмотрел и помотал головой. Ничего. Девушка, пользуясь прикрытием его широких плеч, успела протиснуться дальше.

— Я воняю, как бомж-алкоголик, — простонал Баки уже на улице. Стив помог ему надеть куртку, и теперь они медленно брели под начинающимся снегопадом в неизвестном направлении. — В душ бы. Хочешь, зайдём ко мне? — спросил он так внезапно, что Стив на мгновение замер как вкопанный. Пока он осознавал предложение, Баки успел вздохнуть и достать губами сигарету из пачки. А потом выкинул пачку в ближайшую урну. В ней ещё оставалось несколько сигарет.

— Ты серьёзно? — уточнил Стив. Может, он просто что-то не правильно понял. Это же убежище. Дом Баки. Куда он никого не водит. Никогда.

— Серьёзнее не придумаешь. Но если ты спросишь какую-нибудь фигню ещё раз, я передумаю, — сказал Баки и уверенно пошёл вперёд, так и не прикурив. Рукой он прижимал к себе картонную коробку.

Стив постоял ещё мгновение и припустил следом. Он улыбался, и улыбка его была светлее луны между снеговых туч. Он был счастлив. Он умер. И снова родился.

Они шли по узким улочкам тесно застроенного спального района Бруклина, но Стив не видел домов. Горизонты перед ним манили бесконечностью.

*

========== -5- ==========

Стив не замечал летящего в глаза, нос и рот щекотного снега, не замечал припозднившихся прохожих, идущих навстречу, не знал даже, что это за улица. Он просто шёл за Баки, зеркальным жестом засунув руки в карманы, и видел его чуть ссутулившуюся спину, меховую оторочку капюшона и растрёпанные космы волос над ней. В них путались снежинки. Он шёл, ступая по его следам, словно шёл за добычей, при этом совершенно не таясь. Он знал, что Баки чувствует его взгляд — он иногда поводил плечом без руки, словно пытаясь сбросить его, но это было невозможно. Стив не мог от него глаз отвести. Он знал, что Баки не исчезнет, не растает в тёмной подворотне, не сольётся с тенями. Но не смотреть было выше сил. Баки шагал впереди него, в трёх шагах, и выглядел уставшим, но Стив знал, насколько живой и сильный он там внутри, под покалеченной кожей, под костями и мышцами. Стив чувствовал его настоящего. Это было странно, понимать, что Баки сейчас другой человек. Невозможно остаться кем-то, кем ты был, пройдя такой длинный и наполненный чернильной теменью путь. Но одновременно с этим живая суть внутри него не затухла. И она снова стремилась наружу, прорастала в поступках, словах, мимике…

Стив и не пытался найти в этом человеке своего прежнего друга, своего фронтового товарища. Глупо. А Стив никогда не считал себя глупым. Это было сравни поискам иголки в стоге сена — безнадёжно. И как оброненная иголка всё же была где-то в ворохе стеблей, так и Баки из прошлого… Он просто был. И сам находил Стива в мелочах, на которые никто другой бы и внимания не обратил. Он выглядывал из поменявшихся глаз и проявлялся на заматеревшем обветренном лице с отросшей щетиной. Выдавал себя жестами, интонациями или как сейчас — походкой от бедра, когда Баки то и дело распрямлял спину, будто скидывая с себя давящий груз. Он был, и он доставал Стива прицельно — в самое сердце.

Стив не запоминал дорогу. Внутри него жило нечто, что позволит ему повторить маршрут и с закрытыми глазами. Он только отмечал с лёгкой улыбкой, что Баки петляет, путает следы, избавляясь от несуществующего хвоста. И если он надеялся этим запутать Стива, то — Стив хмыкал — это был дохлый номер.

Наконец, Баки свернул в подворотню, подошёл к дому и, толкнув скрипнувшую дверь, нырнул в чёрный провал подъезда.

Стив ухнул следом, но он не успел дойти даже до лестницы, как из темноты на него навалились и припёрли к гладкой, явно крашеной стене.

— Только тихо. Никакого шума, уяснил? Мне не нужен лишний интерес. Тут все слишком любопытны.

Стив кивнул, глядя в тёмные провалы теней на лице — туда, где, по идее, находились глаза. В подъезде не горело ни одной лампочки. Когда Баки отпустил и начал подниматься, Стив пошёл следом, ненадолго остановившись перед лестницей и нащупав первую ступеньку ногой. Зрение подстраивалось, но не так быстро, как это было нужно. Впрочем, уже ко второму пролёту Стив видел всё в весьма сносном сером спектре.

— Почему ты выбрал такое место для себя? — спросил он тихо, но Баки только шикнул в ответ. Стив вздохнул.

Они поднялись до верхнего — шестого — этажа, и Баки без единого звука открыл смазанный замок. Дверь распахнулась внутрь, не скрипнув, и Баки пропустил Стива вперёд.

— Проходи, — сказал он негромко. — Будь как дома, но помни, что в гостях.

Стив усмехнулся и вошёл в небольшую прихожую. Баки шагнул следом и закрыл за собой дверь на несколько замков и цепь. А после ещё и заглянул в глазок.

Потом он повернулся лицом к Стиву, расслабленно откинулся на дверь и широко, спокойно улыбнулся.

— Странно.

— М?

— Странно видеть здесь кого-то. Но, с другой стороны, именно тебя видеть не странно. Чёрт, долго объяснять.

Стив озорно хмыкнул.

— И не надо. Я понял. Спасибо за доверие, Бак.

Баки кивнул и поставил на пол коробку, которую, наверное, уже замучился таскать за собой. Стиву стало неловко. На самом деле он пытался несколько раз отнять её у Баки под предлогом, что отдаст, когда они будут расходиться по домам. Но попробуй забери что-то у Баки, если уже отдал это ему в… руку. Он только что не шипел, но Стиву и одного взгляда хватило. «МОЁ» — читалось там заглавными буквами, «попробуй отбери». Стив проследил за движением и снова вернулся к глазам. Баки вздохнул и принялся расстёгивать молнию на парке.

— Тебе помочь?

— Как-то без тебя справлялся всё это время, — знакомо задрал подбородок Баки, снова ударяя в самое сердце, — лучше сам раздевайся тоже. И сними свои жуткие кроссовки. У меня в обуви не ходят.

Стив понятливо кивнул и наступил на пятку своему левому кроссовку, чтобы стянуть его с ноги. И только тогда понял, как странно пахло в квартире Баки. Странно — не то слово.

Насыщенно и терпко, и немного сладко, но больше это походило на запах смолы и мёда. Недоумевая, Стив разделся и прошёл дальше. Баки щёлкнул выключателем на стене, и помещение залил тусклый свет от двух настенных светильников и торшера. Очень скромное общее пространство. Справа за углом темнел альков, где ютился небольшой кухонный гарнитур и куцая барная стойка, отделяющая «кухню» размером со спичечный коробок от остального помещения. К дальней стене комнаты прижался диван, а почти всё пространство посередине занимал серьёзный матрас-кровать, который, пользуясь категориями Тони Старка, Стив тут же окрестил про себя траходромом. Вот только если верить Баки, он явно простаивал без дела. За ним, прямо у большого и единственного окна — если не считать узкое окошко-бойницу в зоне кухни — гордо стоял табурет на трёх ножках. Он удерживал вес большого керамического горшка, который размерами и формой напоминал ночную вазу. Стив не выдержал и хмыкнул.

— Что такое?

— Нет-нет, — Стив замотал головой. — У тебя очень уютно.

— Ещё бы, — согласился Баки, проходя в комнату, и принялся сноровисто стягивать с себя одежду. — Как можно сделать неуютным помещение пять на пять шагов?

Стив отошёл к огрызку барной стойки, словно желая слиться с тенью, но Баки на него и так не обращал внимания. Он ловко высвободил язычок ремня, расстегнул пуговицу и ширинку и вытряхнулся из джинсов. Оставшись только в тонком свитшоте с длинными рукавами, боксерах и носках, Баки убрал джинсы в шкаф, — отодвинул незаметную дверцу в стене, за которой оказалась гардеробная. Нащупал там же махровое полотенце и закинул его на плечо. Он ткнул пальцем куда-то в сторону прихожей.

— Я в душ. Быстро. Поставь пока чайник?

Стив сглотнул и кивнул. Левый рукав свитшота пусто качался при ходьбе, и смотреть на это вот так, находясь наедине, было больно. Никаких отвлекающих факторов.

— Чем у тебя пахнет? — вдруг спросил Стив, когда Баки уже взялся за ручку и потянул на себя дверь сдвоенного санузла.

— В смысле?

— Я чувствую запах, он приятный, но я не могу понять, что это такое…

Баки задумался на мгновение.

— А. Это благовония, наверное. Я просто уже привык, не чувствую. Сандал, мирт, розовое масло. Мне нравится чадить тут иногда. Под это лучше думается, — он улыбнулся, и всё же скрылся в ванной.

Стив какое-то время стоял, опираясь на стойку за собой, и смотрел на квартиру Баки. Всё помещение было едва ли не меньше, чем его собственная спальня в башне Старка. Но, судя по всему, Баки тут было комфортно. У всех свои отношения с размерами, ему ли судить об этом?

Горшок на табурете под окном не давал Стиву покоя. Он оттолкнулся от стойки и подошёл к сооруженной кровати, кое-как протиснулся между тёмными портьерами у стены и её краем и подошёл к табурету. Горшок оказался доверху наполненным землёй, посередине из неё торчали какие-то засохшие стебли. Что бы ни росло тут когда-то, оно не выдержало сожительства с Баки. Стив улыбнулся и посмотрел за занавеску. Напротив угадывался контур соседнего дома, внизу на втором этаже светилось единственное окно. На улице жёлтым горел фонарь, и снег под ним раскрашивался в оттенок светлого пива. За портьерой обнаружилась балконная дверь с выходом на пожарную лестницу. Удобно.

Стив вернулся к кухонному гарнитуру — Баки просил поставить чайник. Тот стоял у плиты, пузатый, новенький и совершенно пустой. Стив налил в него воды из-под крана, вернул на платформу и щёлкнул кнопкой. Сразу уютно зашипело. Возле раковины высилась горка пустых упаковок от китайской еды на вынос. Стив чуть было не смахнул их в мусорное ведро под раковиной, но остановил порыв за миг до осуществления. «Не забывай, что ты в гостях», — сказал Баки, и не следовало его сердить своими благими намерениями, которые всем известно куда заводят. Если не брать в расчёт эту горку грязных картонок, на кухне было довольно чисто. Стива привлекла полочка прямо над плитой. На ней тесно, бок к боку, стояли стеклянные баночки разных размеров. Прямо по стеклу знакомым размашистым почерком виднелись накарябанные слова: розмарин, мята, чили, мускат, майоран, перец, морская соль… Не меньше полутора десятков надписей на прозрачных боках. Стив взял понравившуюся на вид смесь со словом «паприка», открутил крышку и сунул в банку нос, глубоко втягивая пряный запах. Тут же отстранился и громко чихнул в сторону.

— Ого, — хмыкнул Стив и прикрутил крышку на место.

— Громишь мою кухню? — спросил Баки, закрывая дверь ванной. Он красовался в том же свитшоте и боксерах, но с его волос капало на полотенце на плечах, и выглядел он посвежевшим.

— Специи? Ты готовишь? — полюбопытствовал Стив.

Баки изобразил непередаваемую гримасу, подошёл ближе и отобрал банку из рук, после чего поставил на её законное место на полочке.

— Вообще-то очень редко. Но иногда находит что-то…

— И когда находит, ты наверняка готовишь что-то потрясающее.

— Не без этого, — улыбнулся Баки тенью прежней своей яркой самодовольной улыбки. — Люблю, когда всё сразу под рукой. Ходить по магазинам с метровым списком меня напрягает. Может, посидишь пока? — он кивнул в сторону дивана. — Пока я чай сделаю? Или кофе? Посмотри, у меня там есть альбомы. Наткнулся на уличной рождественской распродаже. Тебе понравится.

Стив согласно кивнул и пошёл к дивану. Он очень хотел остаться рядом и помочь, но Баки не требовалась его помощь. А может, просто неловко было находиться так близко. В любом случае, настаивать он не хотел.

— Я буду чай, — бросил Стив на ходу. Возле дивана притулился маленький журнальный столик. На нём небрежной стопкой лежали книги альбомного формата в твёрдом переплёте. Репродукции картин художников, Стив понял по обложкам. Айвазовский, Кустодиев, Шишкин. Наверное, Баки гулял по Брайтон-бич, когда нашел это. Стив тяжело опустился на диван, оказавшийся чуть продавленным и очень мягким, и взял верхний альбом. Пролистав первые страницы, он вернулся глазами к Баки. Тот неторопливо вышагивал по маленькой кухоньке, тянулся рукой к шкафчикам наверху и доставал оттуда что-то, насыпал, наливал, выливал, наливал снова. Наблюдение за его выверенными движениями приносило Стиву намного больше удовольствия, чем репродукции картин, и признаться себе в этом оказалось до смешного несложно. Он отложил альбом обратно на столик, под слабый свет абажура, и больше глаз с Баки не спускал.

— Ну как тебе у меня? — спросил тот, оглядываясь вполоборота. Было видно, что ответ важен для него.

— Тут здорово. Мне нравится. И кровать такая…

Баки глухо рассмеялся.

— Мне нужен был особый матрас. Твёрдый. И я никак не мог найти нужного размера. Поэтому решил купить тот, который был. Супружеский. Иногда на нём очень одиноко спать, — сказал он и осёкся. Улыбка тут же стекла с его лица, и он отвернулся, с показательной аккуратностью начиная разливать чай по кружкам.

— А что за горшок? — поинтересовался Стив. Этот вопрос на самом деле волновал его. Любопытно.

— О, — Баки ловко взял рукой кружки, пропустив пальцы сразу в обе ручки, и понёс их к дивану. — Это странная история. Этот горшок живёт со мной уже два года. Он побывал на всех квартирах, но оживать пока не торопится. Наверное, ещё не время.

Стив забрал у Баки свою кружку и благодарно кивнул.

— В смысле — оживать?

— Я нашёл его у мусорного бака неподалёку от первой квартиры. Он уже чах, но ещё держался. Такие длинные суставчатые стебли и на их концах верхушки, как у маленьких пальм. Соседка тогда увидела — была такая на первом этаже, всегда в глазок начинала подглядывать, как только открывалась дверь подъезда, старая перечница… Так вот, она сказала — болотная трава. Не к добру её дома держать. И что она неубиваемая. Даже если засохнет, нужно только правильную влажность найти и побольше тепла — и она снова оживёт. Я, конечно, думал, что она у меня не засохнет. В общем, её хватило на месяц. А потом она сдохла. А я продолжаю таскать за собой этот горшок, всё жду, когда она надумает оживать. Ведь должна когда-нибудь.

Стив мягко улыбнулся и крепче сжал горячую кружку в руках. Баки до ломоты во всём теле хотелось обнять. Хотелось почувствовать его и сжать крепко. Баки стоял рядом и задумчиво смотрел в сторону окна. Наверное, на свою болотную траву. Стив так и слышал невысказанное, повисшее между ними: «Если она оживёт — то и я оживу. Что я, хуже болотной травы?»

— Бак…

— Я волосы вытру, и… — Баки, не поворачиваясь, отошёл к барной стойке и поставил на неё кружку. Скинул полотенце с плеч, нагнулся вперёд и принялся неловко вытирать волосы одной рукой. Стив не видел его лица, всё завесили тёмные перепутанные пряди.

— Баки… — снова позвал Стив. В груди остро, ярко и отчётливо защемило. Так сильно, словно живая плоть попала в щель дверного косяка. А потом мгновенно отпустило, и Стива затопило пульсирующей по всему телу теплотой.

— Ч-чёрт, — обречённо выдохнул он и закрыл лицо руками. Чай он так и не попробовал — отставил кружку на столик.

— Что такое? — тихо спросил Баки. И когда Стив не ответил, подошёл ближе и снова позвал его: — Эй?

Стив поднял лицо и честно признался:

— Я снова в тебя влюбляюсь. Это наваждение какое-то…

Баки выглядел ошарашенным, но хотя бы не шокированным.

— Снова? — спросил он, опустив бровь.

— Ну… — Стив замялся, чтобы объясниться как можно понятнее, проще, и не скомпрометировать себя ещё больше. — Когда мы были мальчишками, у меня перед глазами был только ты. Отец умер, и я его не помнил толком. У мамы больше никого не было. И ты постоянно крутился рядом как пример того, каким должен быть мужчина. Сильным, ярким, обходительным, открытым. Я смотрел на тебя всегда, как на солнце. Знаешь, ничего не было странного в том, что моё восхищение и восторженность перетекли во влюблённость. Это как… когда грудь распирает, и ты хочешь вдохнуть глубже, но никак, потому что ты настолько взбудоражен, что тебе хватит всего одного прыжка, чтобы взлететь до неба. Вот что я чувствовал к тебе.

— Ты… никогда не говорил ничего такого.

— Шутишь? — удивился Стив. — Конечно, не говорил. Я и не осознавал это толком. А потом началась война, и стало не до детских привязанностей. Чувство переплавилось, обрело вес и форму, и его стало намного проще утопить поглубже и не ворошить. Я мог быть просто лучшим другом для тебя. Мне не хотелось большего.

По лицу Баки пробежала неуловимая тень, и глаза почернели. Он откинул полотенце на кровать и отбросил волосы, закрывающие половину лица, назад.

— А сейчас? Чего ты хочешь сейчас?

Стив сглотнул под прямым, тяжёлым взглядом. Словно копьём к стене пригвоздили. Он облизнул мигом пересохшие губы и решил, что раз сказал «А», следует проговорить и оставшиеся буквы. Сколько их там, всего-то.

— Хочу смотреть на тебя… — выдавил он из себя, и голос его плохо слушался, хрипел. — Трогать тебя… обнимать. Хочу почувствовать тебя ближе.

Баки стоял неподвижно, а затем пошёл на него, как привязанный, не разрывая взглядов, и безо всякой застенчивости забрался сверху на бёдра Стива, упершись коленями в стык спинки и сидения дивана. Он осторожно положил правую руку ему на плечо, — левый рукав безвольно висел вдоль тела — и прикоснулся своим лбом ко лбу Стива.

— Так — достаточно близко? — спросил он, ёрзая и устраивая свою задницу поудобнее.

Стив сглотнул, прикрыл глаза и выдохнул:

— Боже… да. Да.

Баки просто сидел на нём, придавливая своим немаленьким весом, и это ощущение было таким приятным, таким правильным, что Стив начал дрожать.

От волос Баки мягко пахло цитрусовой свежестью.

Стив не знал, куда деть руки. Робость внезапно лишила его всех доминирующих установок, и всё, на что его хватило — это положить свои горящие ладони чуть ниже талии Баки, на мягкую ткань свитшота. Но и этого было много. Под ладонями ощущался жар и крепость мышц, и Стив чувствовал, как тело Баки чуть двигается в такт дыханию. У Стива закружилась голова, и он прикрыл глаза, чтобы прийти в себя. Так много ощущений сразу, и все они были настолько желанными и важными, что сбивали с толку.

— Стив, — позвал Баки мягко и непреклонно. Пришлось открыть глаза и встретиться с ним взглядом. Баки облизнул губы по кругу и сказал: — Поцелуй меня. Сейчас.

И, не давая себе задуматься, Стив качнулся вперёд и потянулся к губам Баки. Он знать не знал, что делать и как, и просто понадеялся на мудрость природы.

Баки наклонился навстречу, и их губы встретились.

Ощущение оказалось настолько непривычным, что у Стива в голове словно зашипело и вспенилось шампанское. По спине побежали мурашки, и снова, и снова, а волоски на руках встали дыбом. Губы Баки пахли крепким чаем, немного царапали треснувшей посередине кожей и заставляли лицо Стива гореть.

А потом Баки приоткрыл рот и поцеловал по-настоящему. Стив охнул, почувствовав на губах его влажный язык, губы разомкнулись, и Баки смело скользнул внутрь.

Стив почувствовал резкий горячий прилив в паху. Он хотел отстраниться, но сзади мешалась спинка дивана и рука Баки, крепко обвившая шею, а спереди наседал он сам, и этого было так много, так жарко, что голова напрочь отказывалась думать. Стив плавился.

— Лизни меня, — прошептал Баки ему в рот. — Ну же, — и Стив, слушаясь, потянулся следом за языком Баки и мокро лизнул по губам, те послушно раздвинулись, и Стив попал в рай. Баки сосал его язык и лизал внутри своего рта, он целовал снова и снова, влажно, непристойно, как никто не делал раньше. Их общая слюна размазалась около губ и по подбородку, а они всё целовались, словно голодали десятилетиями, лизались, как подростки, нашедшие, наконец, укромный тёмный угол. Наверное, так оно и было в какой-то мере. Стив плохо умел, но Баки завёл его, и отвечать на его жар своим оказалось до неприличия просто. Стив обнимал Баки за талию, крепко прижимая к себе, пока его ладони сами не сорвались с нагретого места и не забрались под ткань, прикасаясь напрямую к горячей коже, поднимаясь всё выше…

Баки вздрогнул и оторвался от него, тяжело дыша.

Он смотрел на Стива ошалевшим пьяным взглядом, и Стив отвечал таким же. Губы Баки и всё вокруг них блестело от слюны. Стив остановил ладони у Баки под рёбрами и ощущал, как те раздвигаются от дыхания, живые и тёплые.

— У меня встал, — честно признался Стив и ещё сильнее покраснел. Наверное, Баки и так чувствовал. Всё-таки, сидел прямо на нём.

Баки наметил улыбку — уголки его губ дрогнули. Он отпустил шею и нащупал ладонь Стива. Обхватил её пальцами и переместил себе прямо на пах.

У Стива расширились глаза. Под тонкой тканью боксеров горячо и каменно стоял член Баки.

— У меня тоже, — просто сказал он.

Стив глубоко вдохнул и закрыл глаза. Он чувствовал под своими ладонями дыхание Баки и ток, пульсацию крови в его стояке. Он просто позволил себе ощущать это, даже не пытаясь прихватить сильнее пальцами. Казалось, им не хватает самой мелочи, какого-то полшажочка до того, чтобы они поскидывали чёртову одежду и сожрали друг друга живьём.

— Надо сделать перерыв, — сказал вдруг Баки спокойнее и убрал руку Стива со своего члена.

Стив почувствовал звон в ушах от задержанного дыхания и медленно выдохнул. До обидного не хотелось прекращать всё это, но и превращать так долго и нежно взращенное внутри в торопливую случку не хотелось вдвойне.

— Ты прав, — согласился он. — Тайм-аут, да?

— Помнишь, что говорила твоя мама?

Стив поднял глаза от подбородка Баки и посмотрел вопросительно. Его щёки горели, а пах, казалось, мог прожечь джинсу насквозь.

— С важным решением надо переспать. Утро всё расставит по местам.

От этих слов вдруг стало тепло и уютно. Мама и правда говорила так раз за разом, когда Стив прибегал к ней с очередными идеями по улучшению мира. Многие из них с утра казались смешными или безумными.

— Думаешь, это просто…

Баки приложил руку ко рту Стива и не дал договорить.

Стив пошевелил губами и поцеловал его в центр ладони.

— Невозможный тупица, — вздохнул Баки и слез со Стива слитным, текучим движением. — Самое время открыть твой подарок.

Баки пошёл в сторону прихожей, и Стив залип намертво на его заднице, двигающейся под тканью боксеров. По пути Баки подхватил с кровати кучку тряпья, оказавшуюся домашними штанами, и неловко натянул их на себя. Стив усмехнулся и закрыл глаза. Наверное, он и правда способен дыру в нём прожечь.

Баки вернулся с коробкой и кинул её Стиву.

— Открывай.

Стив послушно разорвал упаковку, отодрал клейкую ленту и раскрыл коробку, подставляя нутро на суд Баки. Тот присвистнул.

— Ого-го! И сколько их тут?

Стив улыбнулся.

— Годовой запас. Как ты и хотел.

— Ну-ка.

Баки уселся на матрас-кровать и порылся внутри, и хотя самокрутки были все примерно одинаковые, он выбрал какую-то особенную, по его мнению, воткнул между губ и сам себе прикурил. Затянулся, прикрыв глаза, и надолго задержал дым внутри.

— Хор-ро-шо, — протянул он, и слова вышли изо рта вместе с дымом. — Отличный табак. Спасибо, Стиви.

Он упал назад, на матрас, и удобно растянулся на нём. Стив сидел на диване и боялся пошевелиться, ловя каждый его вдох и выдох. Пока Баки, приподняв голову, не посмотрел на него хмуро и не постучал по матрасу рядом с собой.

Стив сразу встал, переместился к Баки под бок и улёгся на спину. Матрас и правда оказался великолепен — жёсткий и беззвучный. Было что-то медитативное в созерцании потолка с люстрой-вентилятором на нём. Слева, совсем рядом курил Баки. Затягивался и выпускал вверх кольца ароматного дыма. Стив дышал ими, расслаблялся и думал, было ли ему хоть когда-нибудь так хорошо.

— Зачем тебе это? — спросил он у Баки тихо и зажмурился.

Тот сразу понял, о чём речь, но не показал виду. Ни его дыхание, ни медленные движения кисти с самокруткой ко рту и от него не поменялись. Баки затянулся снова и ответил:

— Я много в своей жизни делал того, что хотят другие. Как правило, всякое дерьмо. Сейчас я делаю то, чего хочу сам, — он словно задумался ненадолго, а потом повторил: — Определённо. Я делаю то, что хочу делать. И если бы это было не так, ничто бы меня не заставило пойти тебе навстречу.

— Даже если бы я умолял тебя на коленях и плакал? — зачем-то спросил Стив и широко улыбнулся потолку.

Баки хмыкнул. И рассмеялся.

— Хотел бы я посмотреть на это.

— Я учту, — ответил Стив и понял, что его фраза заставила Баки замолчать. Это была маленькая победа.

Они полежали так ещё немного, и Стив с удивлением ощутил на своей руке мягкое касание ладони Баки. Тот взял его за руку и переплёл пальцы, ничего не говоря. Стив даже думать не хотел, куда Баки дел окурок.

Здесь пахло благовониями и табаком, и Стиву это очень нравилось. Он немного сожалел, что со временем перестаёт чувствовать запах так остро, как было в самом начале.

От Баки пекло. Он ласкал пальцами пальцы Стива, и тот ясно понял, что ему пора домой. Если они и правда решили «переспать с важным решением», а не друг с другом.

— Я пойду, — сказал Стив и поднялся. Расцеплять руки не хотелось, но в горле пересохло, и он с удовольствием выдул бы свой остывший чай и сходил в туалет.

— Дойдёшь до метро сам? Не буду провожать сегодня. Сил нет.

Стив посмотрел на распластанного по матрасу Баки и улыбнулся.

— Конечно, дойду. Отдыхай.

Когда он вышел из ванной, Баки уже спал. Стив накрыл его краем покрывала, ласково погладил по голове, оделся и ушёл, тихо прихлопнув за собой дверь.

Стив так углубился в свои мысли, что проделал больше половины пути до своего пристанища в башне пешком. На улицах стояла темень, изредка разбавленная светом фонарей, точно кофе — молоком; в лицо лез снег, и никто не встретился ему, а может, он просто не заметил этого. Он вспоминал, что никому не говорил, чем занимается по вечерам у себя в комнате и почему не приходит на очередной массовый просмотр какого-нибудь фильма. Но Ванда, с которой он встречался взглядами за завтраком, понимающе улыбалась и опускала глаза к своей тарелке. На её щеках селились ямочки, и она была похожа на пятнадцатилетнюю девчонку.

Ну да, подумаешь. Он просто скатывал самокрутки для своего лучшего друга, пока сон не наваливался на него прямо там, где он этим занимался. Он делал это по просьбе человека, о котором никто из этих людей рядом с ним и не знал толком. Никто и представить не мог, куда он иногда исчезает и где, а главное с кем проводит время. Стив немного надеялся, что однажды Баки познакомится с ними всеми. Не в башне, нет — туда он его не потащит ни за что на свете. Но, быть может, на какой-нибудь вечеринке в закрытом клубе? Тони иногда устраивает такие вечера чисто для компании Мстителей, чтобы сменить обстановку и делать все те странные вещи, что они делают дома, только «не дома». Он очень надеялся, что однажды Бак заинтересуется людьми, которые его, Стива, окружают сейчас. Которым он небезразличен, да и они ему — тоже. Неплохие ведь, во многом даже забавные люди. Если, конечно, не думать об их прикрытой переломанности и невесёлом прошлом. Что уж там. У кого оно было особенно весёлым?

А потом он вдруг остановился — резко, мгновенно — и долго стоял, пока снежные ленивые мотыльки облепляли его волосы и плечи. Снег кружился вокруг него, пока Стив осознавал: он думает о чём угодно, лишь бы не думать о том, что произошло между ним и Баки и что теперь делать дальше. И насколько это вообще нормально было — вести себя так. Он не был напуган произошедшим, скорее всего, это чувство называлось по-другому. Но из-за того, что Стив редко испытывал его раньше, было тяжело называть вещи своими именами. Предвкушение чего-то, ещё неизведанного, но совершенно точно — прекрасного? Трепет? Сексуальное желание? От одного краткого воспоминания о весе тела на своих бёдрах и теплоте и влажности чужого рта внизу живота стало жарко. Стив чертыхнулся и снова пошёл по улице. Он чувствовал направление и знал, что идёт в сторону Манхэттена. Значит, когда-нибудь придёт. Торопиться ему некуда, а освежить голову стоило.

Он добрался до башни только к утру. Случайно встретил в кухонной зоне всклокоченного Старка, который пил кофе прямо из стеклянной колбы кофе-машины и, судя по всему, ещё не ложился. Старк посмотрел на него, как на призрака отца Гамлета. Стив только устало отсалютовал и скрылся за дверью своей комнаты. А потом упал лицом в матрас и уснул.

*

Стива хватило меньше, чем на неделю. Не то, чтобы Баки шёл на рекорд или засекал. Он просто отпустил ситуацию и решил посмотреть, во что это выльется. Он помнил Стива и то, каким он был всегда. Но помнил и то, насколько неуверенным он был в любых отношениях. Словно эта сфера жизни людей была для него ямой посреди ровного асфальта, обнесённой красными флажками. И чтобы понять, что это совсем даже не яма, а просто окно во что-то совершенно другое, нужно было переступить через свои устоявшиеся опасения и рухнуть вниз. Но Баки надеялся, что Стив сделает свой ход, что он всё же будет ходить — пускай и понемногу, но только вперёд.

До того, как он понял, что страшно скучает по Стиву в новой жизни, ему вообще никто не был нужен.

Стив написал ему в девять утра, и после вечерне-ночной смены в пиццерии это было до чёрта рано. Баки кое-как разлепил глаза и прочитал:

«можно, я приду к тебе? это важно»

Баки несколько раз попытался набрать что-то, но постоянно попадал не в те буквы, и получалась полнейшая ересь. В конце концов он уронил руку с телефоном на матрас и снова задремал.

Следующее сообщение пришло через полчаса — вот это выдержка. Точнее, сообщений было два.

«Бак, нам нужно поговорить. я иду к тебе»

И потом почти сразу:

«пожалуйста…»

Баки вздохнул. Набрал: «иди к чёрту, Роджерс». Стёр. Набрал: «не приходи». Поморщился и стёр тоже. Набрал: «если приведёшь хвост — не знаю, что с тобой сделаю», и отправил сообщение. И снова заснул.

Его разбудил тихий стук в дверь — звонка у него не было.

Ещё плохо соображая, он поднялся с матраса и пошлёпал босыми ногами открывать. Посмотрел в глазок и со вздохом убрал цепочку и щёлкнул остальными тремя замками.

— Стив… — зевнул он и отошёл, чтобы пропустить друга внутрь, но Стив не шелохнулся. Он смотрел на него широко распахнутыми глазами и выглядел настолько… неуверенным? Ожидающим? Баки вздохнул и рывком затянул его в квартиру, схватив за ворот куртки. Наверное, думал он потом, это послужило каким-то катализатором, потому что Стив будто очнулся, сгрёб его обеими руками и вжал в стену прямо в коридоре с такой силой, что у Баки чуть рёбра не треснули. А потом принялся целовать, неловко, неумело, в висок, глаза, нос, словно не попадая. Горячие руки и холодное, с мороза, лицо. Баки затрясло. Он не выдержал и поймал его рот, и сразу стало на несколько градусов жарче, и куртка Стива с колючими застёжками уже не так сильно и мешала. Прорываясь сквозь набегающую темноту в голове, Баки прикусил ему нижнюю губу, отчего Стив низко, бархатно простонал.

Баки оттолкнул его, выпутываясь из хватки. Он мог бы ударить, он знал, куда и как, но это было лишним. Стив сразу отпустил его, стоило дать хоть небольшой отпор. Мягкий, мягкий добряк Стив. Баки знал, что это лечится. У него был рецепт.

— Раздевайся.

Баки сказал это и оставил его в коридоре, пыхтящего, со взъерошенными волосами, красным лицом и совершенно безумным взглядом. Вот оно. То, что Стив так старательно прячет внутри себя. Иногда Баки чуял этот острый аромат. Ярость и немного безумия.

Он поставил чайник и насыпал растворимого кофе в большую кружку, пока Стив шуршал одеждой в прихожей. Потом Стив зашёл в ванную, и Баки слышал, как там лилась вода в раковину.

Он успел заварить кофе, оставить его на стойке, выбрать и прикурить корявоватую самокрутку и снова растянуться на матрасе, когда Стив вышел из ванной и сказал:

— У тебя там ствол под бачком примотан.

Баки замер на середине затяжки.

— Ты об этом пришёл поговорить? Кофе, — он кивнул подбородком на стойку. Стив подошёл и взял кружку, принюхался и сделал глоток. — Растворимый. Другой закончился.

— Спасибо, — Стив кивнул, разглядывая его поверх керамического ободка, и отпил ещё несколько глотков. Потом подошёл ближе и осторожно сел на матрас — тот был слишком низко, чтобы опускаться на него удобно. — Бак.

Баки курил и смотрел в потолок. Внутри пульсировала туго свёрнутая пружина, и он знал, что сегодня её сорвёт. Просто хотел продержаться подольше.

— Тебе говорили, что курить в постели опасно? Ты можешь устроить пожар. А у тебя тут, — Стив быстро огляделся, — даже датчиков дыма нет.

— Тебе говорили, что много говорить вредно? — ответил Баки в тон, снова затягиваясь.

Стив улыбнулся и мягко высвободил самокрутку из его губ, заметался взглядом в поисках пепельницы и, ничего не найдя, нахмурился и кинул её в кружку с недопитым кофе.

— Ты спишь в свитере, — сказал он.

— По ночам тут бывает холодно.

Стив вздохнул и взъерошил волосы на своём затылке. Потом отставил кружку на пол и навис над Баки.

— Бак, ты… мы встречаемся?

Баки, наконец, посмотрел ему в глаза и не раздумывая мотнул головой.

— С ума сошёл? Быть твоим бойфрендом — это, наверное, самое жуткое, что можно себе представить.

Стив замер. Выражение его лица стало потерянным и совершенно несчастным. Этого Баки не хотел. Он закинул руку Стиву за шею и подтянулся к нему ближе, к самому уху. Зашептал:

— Но я хочу быть твоим самым главным, самым тёмным секретом, Стив Роджерс. Я хочу быть тем, к кому ты будешь сбегать от своих, пряча глаза, тем, о ком даже одно самое маленькое воспоминание заставит твою задницу гореть, и ты будешь бежать бегом ко мне, Стиви. А я буду ждать тебя. Всегда. Пока тебе это не надоест.

Баки почувствовал, как Стив сглотнул.

— А если мне не надоест? Никогда? — спросил он хрипло.

Баки улыбнулся, касаясь губами уха. И вместо ответа грубо и жарко укусил его за мочку.

Стив повалил его обратно, и прижал грудь и запястье к матрасу. Его глаза не могли остановиться в какой-то одной точке. Он смотрел, и Баки чувствовал этот взгляд сразу везде. Из-за него в животе мягко потеплело, а голова стала пустой и туманной. Стив понял, что Баки не пытается подняться снова, подцепил края свитера — того самого, который Баки выбрал на рождественской распродаже, с вышитой омелой на груди, — и положил ладони на оголившуюся кожу, прямо на бугорки тазовых косточек. Баки вздрогнул и прикрыл глаза.

Он ощутил, как Стив повёл руками выше, притираясь к коже и задирая тонкую мягкую ткань свитера всё выше.

— Бак… — выдохнул он, когда добрался до груди и оставил сборенную ткань на сосках.

Баки приоткрыл глаза. Стив смотрел на него. На его кожу. Взгляд плавал от шрама к шраму, от рубца к рубцу, и Баки знал, что зрелище это было малоприятным. Но Стив смотрел, и у него горели щёки и блестели глаза. Он трогал пальцами отметины на его коже, и было в этих мягких, ласкающих прикосновениях столько нежности и тепла, что Баки стало не по себе. Но ещё хуже стало, когда Стив забрался ладонями выше, накрыл соски и двинулся дальше, правой рукой прямо туда, к подмышке, где сиротливо лежал пустой рукав.

Это произошло само по себе. Рука взметнулась, и Баки схватил Стива за горло. Сжал.

Баки часто дышал, его грудь ходуном ходила. Пальцы крепко сжимали сильную мускулистую шею. Стив не отстранялся. Он смотрел в глаза с непередаваемым выражением, от которого хотелось вскочить и выбежать из квартиры. Он едва мог дышать, и лицо покраснело ещё сильнее, а под пальцами Баки расплылись розовые пятна. Он смотрел на него, и Баки широко распахнул глаза, когда почувствовал, что Стив ещё сильнее подался на руку. Он не боялся его.

— Ну же, Бак… — прохрипел он неразборчиво. — Позволь мне. Если не я… то… кто?

Баки держал его ещё какое-то время и видел, как в глазах Стива остаётся всё меньше осознанного выражения. Если он продолжит, Стив просто рухнет в обморок. Баки всхлипнул и разжал пальцы, тут же закрыв локтем лицо. Стив судорожно, глубоко вдохнул. Он просто сидел и дышал, и Баки отлично помнил, как это хорошо — глубоко вдыхать и медленно выдыхать после того, как тебя чуть не придушили. Он сильнее вжал руку в своё лицо.

— Эй, Бак. Бак… — Стив звал его, и он почувствовал, как его пальцы обхватили руку и попробовали отнять от лица. — Посмотри на меня. Пожалуйста.

У него вышло. Он отодвинул руку и прижал её у Баки над головой. На шее Стива алели пятна в форме его пятерни.

— Ты не испугаешь меня, — сказал Стив твёрдо. — Даже если ты хочешь меня убить — мне не страшно. Понимаешь? От тебя это не страшно.

Баки долго смотрел ему в глаза, а затем моргнул.

Стив взялся за края свитера и потянул выше, и Баки ничего не осталось, как приподняться и помочь снять его с себя. Стив откинул свитер подальше в сторону, как только Баки вытащил из него руку. Он смотрел ему в глаза, только в глаза. Наклонился ниже и поцеловал губы, прихватил ртом совсем без языка. Спустился влево по щеке к уху, лизнул ниже раковины и принялся целовать шею, опускаясь всё ниже и ниже, до ключицы и по плечу…

Баки вдохнул глубоко и замер. Он хотел зажмуриться, но он смотрел на Стива и не смог отвести взгляда.

Стив отстранился. Он разглядывал её. Его культю. Жалкий остаток руки, огрызок плечевого сустава, покрытый красным месивом из рубцов и шрамов. Когда-то там был разъём для крепления бионики. Когда-то это место покрывали металлические пластины от плечевого сустава до самой лопатки. Когда-то там была живая рука, его рука. После там была бионика, но сейчас там не было ничего, кроме маленького подвижного обрубка в змеистых узлах шрамов. И Стив смотрел на него, а потом взял в горсть из своих больших и тёплых ладоней, глядя так, словно это самое большое, самое великое в мире чудо, пригладил большими пальцами по следам рубцов и… принялся целовать.

Баки судорожно выдохнул и заплакал. Слёзы просто потекли из его глаз без звука нескончаемыми крупными каплями. В левом ухе тут же стало мокро. Стив целовал его шрамы, мягко, нежно касаясь губами, и у Баки дрожали губы, а Стив выглядел так, словно ласкает что-то прекрасное. Что-то до смерти важное для него. Его ресницы трепетали, а щёки горели алым. Он тихо простонал, а затем опустил одну руку вниз и, скользнув по коже груди и живота, уложил её на пах Баки.

У него каменно стояло. Он бы не смог объяснить этого ни одному психотерапевту, потому что внутри бушевала такая буря чувств, что желание просто должно было утопнуть в ней. Но оно становилось только сильнее с каждым касанием губ Стива. Его покалеченное плечо ничего толком не чувствовало, кроме достаточно сильного давления. Но просто смотреть на то, как Стив вылизывает его, как смотрит на него — уже было чересчур много.

Стив сжал его, и Баки не почувствовал ткани, разделяющей член и руку. Он застонал, словно в горячке, и Стив застонал следом, низко промычав в его кожу. Наконец, он оставил в покое его культю, лизнул зарубцованную подмышку и переместился к груди, выцеловывая шрамы. Он прижался к бедру пахом, и под ширинкой джинсов Баки ощутил серьёзную эрекцию. Это немного примирило его с действительностью. Если бы Стив решил сделать всё это, просто чтобы потешить самолюбие Баки, всё могло плохо кончиться. Баки терпеть не мог снисхождения и жалости. С этими двумя словами у него были очень тяжёлые отношения.

Стив прихватил зубами и втянул внутрь рта сосок, одновременно толкаясь Баки в бедро. И вдруг ощутимо содрогнулся, а потом замер, опустив свою пылающую щёку Баки на грудь.

— Ч-чёрт… — выдохнул он сквозь зубы, тяжело дыша.

— Что?

Баки не понял. Он потянулся к Стиву своей рукой, огладил скулу. Тот мелко дрожал.

— Я больной, — прошептал Стив.

— Да что случилось?

Осенённый догадкой, он наклонился, чтобы достать до ширинки Стива. Тот перехватил руку, смяв запястье, но потом вздохнул и отпустил. Баки скользнул между ремнём и влажной от пота, горячей кожей под джинсы, и почувствовал под пальцами ещё твёрдый член и мокрую ткань.

— Ты кончил…

Стив не ответил, только уткнулся носом в простынь.

Баки долго думал, а потом упал обратно, на спину.

— Ты кончил из-за того, что целовал мои шрамы? Тебя возбуждает увечье?

Стив глухо простонал.

— Нет. Чёрт, да нет же. Никогда такого не было. Это только ты… так действуешь на меня. Я смотрю на тебя, какой ты сейчас, весь целиком… и хочу тебя страшно.

— Ты псих, — с улыбкой ответил Баки, ощущая сбоку горячее, сильное тело Стива. Он тяжело дышал и не мог поднять лица. Внутри вдруг стало тепло и спокойно. Так спокойно, как давно уже не было.

— Сам ты псих, — проворчал Стив. Он резко вернул руку на пах Баки, на ещё не опавший стояк.

Стив приподнялся на локте и сдёрнул трусы Баки вниз, перехватывая член по коже и принимаясь быстро водить кулаком вверх-вниз. Он то и дело задевал края набухшей головки, темп был в самый раз, и Баки, расслабляясь и напрягаясь снова, понял, что уже кончает. Тёплые капли упали на живот под самые рёбра, а Стив всё продолжал медленно, ласково выдаивать его.

— Хватит, — прошептал он. — Кончай, уже больно.

Стив отпустил его и лёг рядом. Его лицо, красное и влажное от пота, было очень близко. Баки потянулся и поцеловал его.

— Ты красивый, — хрипло сказал Стив.

— А ты псих, — улыбнулся Баки. — От тебя иногда за милю несёт безумием.

— Ну и хорошо, — безразлично согласился Стив. — Пускай боятся.

Баки хмыкнул.

— Раздевайся, — сказал он чуть позже.

От удивлённого выражения на лице Стива захотелось смеяться.

— Раздевайся. Ты ведь не станешь возвращаться в мокром белье?

Стив вздохнул и принялся расстёгивать ремень.

Баки с энтузиазмом помогал ему, а когда пояс достаточно ослаб, и Стив приподнял бёдра, он помог спустить джинсы вниз и снять.

Он глаз не мог отвести от влажного члена Стива.

— Ну-ка…

И он лизнул его от глянцевой розовой головки к основанию, пробуя на вкус ещё тёплое семя. Стив охнул.

— Что ты делаешь?

— Хочу отсосать тебе.

— Я же только что кончил…

— И кончишь ещё раз, проблема что ли? Не волнуйся, я постараюсь ничего тебе не откусить.

Стив горестно вздохнул. Но Баки видел, как он улыбается.

— Зачем ты это сказал? Теперь у меня точно не встанет.

— Встанет. Я обещаю, — ответил Баки и уверенно взял в рот напрягающийся, снова твердеющий член.

*

Только спустя полмесяца Стив перестал реагировать на их близость так остро. Обычно его хватало не больше чем на пять минут обоюдных ласк. Но было кое-что, что примиряло Баки с этим. Стив мог повторять сколько угодно, и Баки чертовски нравилось держать в руках этого стойкого оловянного солдатика. Не успевал Стив кончить и расслабиться, как Баки делал что-то, и у Стива снова жарко стояло, и Баки мучительно хотелось большего, но ничего никуда не двигалось с мёртвой точки сжигающего дотла петтинга.

Баки устал, Стив напротив был счастлив и весь светился каждую их встречу и прогулку. Каждый раз он показывал свои чувства, согревая вымороженную изнутри душу теплом. Каждый раз Баки ощущал, что наполняется чем-то невыразимым, для чего не было названия в его голове. Он становился мягче и одновременно с этим увереннее. Он перестал жить с надрывом, и начал просто жить, совсем по-обычному. Иногда он ещё сжимал шею Стива в непреодолимом порыве, но тот не сказать, чтобы был против. Каждый раз Стив выцеловывал его шрамы и с удовольствием мял ему спину в прорабатывающем массаже, и Баки стонал от удовольствия и боли.

Пока в один прекрасный день не решил, что хватит.

В это утро Баки обнаружил в своём почтовом ящике очередной жёлтый пакет с данными по цели.

Баки нахмурился — за время, что он провёл со Стивом, об этой части своей жизни как-то позабылось. Настроение резко упало к нулю, и он динамил Стива всю следующую неделю, что готовился и выслеживал маршруты. Ему всегда становилось немного хуже после того, как он выпускал погулять Зимнего Солдата. Он какое-то время приходил в себя. И в этот раз задумался над тем, сможет ли он делать свою работу хорошо, не выпуская Зимнего? Оставаясь самим собой? Сможет ли нажать на спусковой крючок и спокойно вытереть с лица мелкую кровяную взвесь? Ведь раньше, когда-то очень давно, мог.

Ответить ему было некому. Поэтому он собрался, привычно присел на кровать-матрас и уставился на горшок.

— Я Джеймс Бьюкенен Барнс, — прошептал он ему. — Я Зимний Солдат. Я Джеймс Бьюкенен Барнс. Я Баки. Я…

Он просидел так, проговаривая свои имена, словно мантру, около семи минут. А потом выбрался через окно на пожарную лестницу и полез наверх, на крышу. Он снова смотрел на мир жёсткими, холодными глазами.

*

«не хочешь сходить в мой спортзал?» — написал он Стиву, когда почувствовал себя достаточно живым.

«хочу! Я очень рад, что ты написал, Бак», — пришло незамедлительно.

Они встретились в квартале от нужного адреса, и Баки долго целовал Стива в тёмном переулке за пожарной лестницей, словно доказывая себе, что жив, что чувствует, и всё с ним нормально. Стива такой горячий приём с ума свёл, и, судя по глазам, он уже плохо соображал о чём-то, кроме как добраться до кровати. Но у Баки были другие планы. Совсем другие.

Они вошли в двери под стёршейся неразборчивой вывеской и поднялись на второй этаж.

Навстречу им вышел высокий седой негр, жилистый, словно корабельный канат.

— Вечер, Джим. Кого ты привёл с собой?

— Привет, Эд. Это мой друг. Мы побоксируем сегодня на ринге?

Стив глянул на него вопросительно и очень удивлённо.

Старик кивнул и отошёл в небольшую тренерскую комнату за стеклом. Баки пошёл вглубь зала, наблюдая, как Стив оглядывает обшарпанные стены, которые давно нужно было красить, серый потолок весь в трещинах, и потёртые старые груши. В двух углах снаряды колотили другие ночные посетители. Баки знал всех по именам и махнул рукой в знак приветствия.

— Что ты задумал? — спросил Стив.

— Я хочу, чтобы ты подрался со мной. На равных. Без поблажек.

Он заглянул ему в глаза и продолжил говорить со Стивом без слов. Он так жарко желал хорошей драки, которой уже несколько лет у него не было, что приходилось сжимать зубы или свою руку на шее Стива.

— Но это не будет на равных, Бак, — осторожно возразил Стив. — У меня две руки.

— Мы попросим Эда перевязать тебе вторую руку. Он примотает её к телу эластичным бинтом. Так пойдёт?

Стив посветлел лицом и улыбнулся.

— Только никаких подачек, Роджерс. Не то я изобью тебя до полусмерти. Обещаю.

Стив кивнул и принялся снимать с себя верхнюю одежду.

Посмотреть на них собрались все, кто был в этот момент в зале. Все выползли из своих тёмных углов и обступили ринг, только Баки не обращал на них никакого внимания. Они со Стивом боксировали, долбили друг друга изо всех сил, и во все стороны летели слюни, пот и изредка — кровь. Они сражались, словно бешеные, и на их лицах цвели дикие улыбки — свою Баки чувствовал сведёнными скулами и зубами, сжимающими боксёрскую капу. Такое знакомое до дрожи ощущение.

Конечно, на чистый бокс их поединок мало походил, но на их руки Эд надел по перчатке, и они не стеснялись, раздавая удары и уходя из-под них уворотами и перекатами. Они яростно бились полчаса, пока Стив, вымотанный вконец, не отполз в свой угол и не поднял руку, признаваясь, что с него хватит.

Баки победно вскрикнул и несколько раз подпрыгнул на месте. Ему заулюлюкали. Баки знал, что Стив мог гонять его и дольше, но был благодарен и за эти прекрасные, наполненные сладкой болью и агонией драки полчаса. К слову, Стив неплохо справлялся и одной рукой. И всё за счёт своей природной упёртости.

Когда Баки одевался, он услышал, как к Стиву подошёл Прай — мужичок, который жил в районе трижды худшем, чем Баки. Он сказал ему: «А я знаю, кто ты. Ты Капитан Америка. Респект тебе, чувак», — и спокойно пошёл дальше долбить свою грушу. Вот за это Баки и обожал этот зал. Он попрощался с Эдом и незаметно для него оставил купюру в пятьдесят баксов на журнале в тренерской комнате. Эд обычно не искал деньги по кабинету, он не скоро заметит её. Подходил конец марта, и нужно было платить за свет.

— Слушай, — сказал Стив уже на улице. — Хорошее место. Старое, конечно, и ветхое, и груши мне на пару ударов, но…

— Почувствовал? — усмехнулся Баки.

— Да. Там очень хорошо.

— Пойдём, куплю тебе хот-догов. Спасибо, что согласился на спарринг со мной. Я боялся, что ты откажешь.

— Я и собирался, — честно признался Стив. — Но ты так на меня посмотрел… да и идея с рукой была хорошая. Я, оказывается, такой неуклюжий с одной.

— Да ты и с двумя, — начал Баки и должен был ощутимо получить локтем в рёбра, но увернулся. Он шёл рядом с довольным Стивом и улыбался. Он чувствовал себя очень счастливым.

*

Стив ощутил что-то загривком, когда Баки открыл дверь перед ним и отошёл, пропуская внутрь. Он сделал только пару шагов, как Баки напал на него сзади и с силой приложил грудью к стене.

— Стой и не двигайся, — прошипел он ему в ухо, и от тона голоса Стиву стало жарко.

Баки быстро закрыл дверь на замки и цепочку, а Стив так и стоял, прижимаясь щекой к стене и закрыв глаза. Он понял, что это было что-то новенькое, и хотел взять всё, всё, что Баки ему предложит.

Баки содрал с него лёгкую весеннюю куртку и откинул её в сторону, тут же запуская руку под футболку до самой груди. Он больно сжал сосок, навалился всем весом и укусил его в шею.

— Я хочу трахнуть тебя, — наконец услышал Стив жаркий шёпот в самое ухо. — Я хочу вставить свой член глубоко тебе в задницу и выебать, я буду трахать тебя долго, Стив, и, возможно, ты кончишь несколько раз за это время. Поэтому, если ты против, пожалуйста, сопротивляйся активнее. Потому что когда мы окажемся в кровати, ты уже не сможешь отказаться.

Стив закрыл глаза. Он так ярко представил всё, о чём Баки шептал ему на ухо, что член встал и больно упёрся в ширинку. Он впал в состояние, в котором хотел только одного — чтобы его любили. Чтобы ему позволили, наконец, ни о чём не думать. Он задрожал, и кто-нибудь другой посмеялся бы над этим. Но только не Баки.

— Ты хочешь этого? — спросил Баки, прикусывая ухо и вылизывая горячим языком раковину. — Скажи мне, Стив.

— Хочу, — выдохнул он тихо.

— Громче!

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня! — повторил Стив, и голос его подвёл, потому что горло пересохло и язык не слушался.

— Боже, как же я тебя хочу, — прошептал Баки и прижался к нему всем собой сзади, так сильно, что Стив отчётливо ощутил между ягодиц крепко стоящий член.

Баки принялся раздевать его, и Стив вытащил прижатые к стене руки и помог ему стянуть с себя футболку и расстегнуть ремень на джинсах. Баки оставил его нагишом и принялся подталкивать к матрасу в комнате на полу. Стив мечтал помочь ему освободиться от одежды и снова посмотреть на него, но он не решился. После спарринга тело ныло, их лица цвели медленно сходящими кровоподтёками, а у Баки опух нос после неудачного удара Стива. От них крепко несло потом, но ни одного, ни, тем более, другого, такие мелочи не волновали.

— Встань на колени, задницей кверху, — твёрдо сказал Баки, толкая Стива на матрас.

Стив судорожно вздохнул и принялся устраиваться в самую незащищённую, стыдную и открытую позу из всех, что он принимал в своей жизни. Но Баки показал ему свою культю тогда. Что для него какая-то задница. Стив зажмурился, слушая, как быстро раздевается за спиной Баки, и приготовился к боли. Он знал, чтобудет больно, слышал где-то, и почему-то ему отчаянно хотелось испытать это. Его член стоял колом, а мышцы ног дрожали.

— Пододвинься дальше, — сказал Баки мягче. — Можешь взяться руками за край.

Стив подполз дальше и схватился за край матраса, где под простыней ощущался жёсткий шов. Он повернул голову и увидел, как Баки пристраивается к нему сзади, а потом почувствовал руку на своей заднице. Баки оттянул ягодицу в сторону и выдохнул:

— Стиви…

— Вставь мне, — сказал Стив и зажмурился.

— Что? Повтори.

— Вставь мне, Бак. Я хочу почувствовать это.

Баки не ответил. А потом Стив почувствовал поцелуй на пояснице. Укус чуть ниже, на ягодице, и то, что Баки… лижет прямо посередине.

Стив дёрнулся, стараясь уйти от прикосновения.

— Какого чёрта ты творишь?

— Закрой рот, Роджерс, — глухо сказал Баки и жёстко схватил его под животом, возвращая в прежнее положение. — И не двигайся, мать твою, у меня всего одна рука. Ты представить не можешь, сколько разных вещей я хочу сделать с тобой, и поверь мне, я их сделаю, потому что это именно то, чего ты на самом деле хочешь. Я сделаю с тобой много, много разных грязных штук, Стиви, а потом ты повторишь их со мной, если будет желание. Только не спрашивай больше, черти тебя дери, что я творю. Уяснил?

Стив промычал в простынь, потому что не мог говорить — тёплый, влажный язык Баки снова проникал между ягодиц, вылизывал его, доставляя самые странные и неповторимые ощущения. Он сжимался, но Баки сказал: «Расслабься, Стиви. Всё будет хорошо», — и, едва Стив попытался, толкнулся внутрь, раздвигая языком сопротивляющиеся мышцы. Баки лизал его по-разному, то коротко, проталкиваясь языком, то долго и сладко, снизу, от самых яиц, и Стиву очень хотелось взять в руку свой член и кончить, но он держался за край матраса — потому что Баки попросил его об этом — и позволял вылизывать себя, как новорожденного детеныша. И это было очень, очень хорошо. И смущающе настолько, что Стив боялся своим лицом прожечь Баки простынь и только скулил, зажёвывая ткань губами.

Стив не смог бы точно сказать, когда внутри оказались пальцы. Он пришёл в себя только тогда, когда Баки втолкнул внутрь второй, и от этого жгло и распирало, но не настолько, чтобы назвать ощущение болью. Стив не хотел признаваться себе в том, что он, огромный мужик с серьёзной биографией, сейчас сам тянется задницей к лицу Баки, и на каждое прикосновение языка к растянутому на пальцах анусу отзывается тёплым толчком в животе, скулежом и дёргающимся членом, истекающим предъэякулятом.

— Пожалуйста, Бак… — простонал он, повернув голову.

— Всё, что хочешь, Стиви, — прошептал Баки, толкнул пальцы внутрь и согнул их, вытянул наружу и утопил снова, надавил, тут же зализывая припухшие мышцы языком. Он трахал его пальцами, пока Стив не вздрогнул от очередной волны удовольствия и кончил, выплёскиваясь и пачкая простынь.

Он упал на бок и только повторял шёпотом неразборчивые ругательства, потому что у него кружилась голова, горела огнём задница и он почти не чувствовал ног.

Баки лёг за его спиной и прижался к пояснице горячим, твёрдым членом.

— Ты потрясающий, — сказал он ему в шею нежно и тепло.

Он обнял его своей рукой, прогладил грудь и смял сосок в пальцах, спустился вниз по влажному твёрдому животу и ласково обхватил мягкий член, задвигал по нему рукой.

— Я хочу взять тебя, Стиви, — сказал он. — Сейчас.

Стив сглотнул по сухому горлу. Он чувствовал лёгкость и усталость во всём своём огромном теле, но Баки ласкал его, и у него снова стояло. Он кивнул и сильнее выгнулся в пояснице, а Баки выпустил член и заставил согнуть верхнюю ногу в колене, притягивая её выше к животу Стива.

— Только не зажимайся, — умоляюще прошептал Баки, и Стив почувствовал давление головки, а потом и её всю внутри себя. Баки напустил в него столько слюны, когда лизал, что внутри всё хлюпало и текло, и если бы Стив мог смущаться ещё больше из-за этих звуков, он бы обязательно сделал это. Но больше было некуда. Баки протолкнулся ещё сильнее, и Стив, часто дыша, придвинулся к нему, насаживаясь до конца. Если это и было больно, то совсем чуть, и Баки долго не двигался, перекатывая в ладони его яйца, сжимая и чуть оттягивая их. Он поглаживал член, растягивая время и позволяя привыкнуть к заполненности; шептал в шею что-то успокаивающее на непонятном языке. Стиву этого было мало, и он снова толкнулся назад, заставляя Баки двигаться. Он хотел почувствовать всё, почувствовать, как они соединяются и разделяются, и соединяются снова. От одной мысли об этом Стиву стало очень хорошо.

Наверное, для Баки всё тоже было слишком, потому что его хватило только на несколько тягучих, длинных движений, обжегших тело изнутри, после которых он чертыхнулся, отпустил член Стива и крепко перехватил его поперёк груди, чтобы удобно было трахать быстрыми, короткими и сильными толчками. Стив потерялся в них, потому что прежде никогда не чувствовал ничего подобного, и после оргазма его тело разомлело, стало чувствительным и податливым, а Баки внутри ощущался твёрдым и очень горячим. И каждое его движение, от которого вход жгло, поднимало в нём что-то необъятное и мягкое. Оно накрывало их обоих сладким предчувствием. Стив обернул руку вокруг своего члена и начал дрочить так, что когда Баки вбивался внутрь, он опускал руку вниз по стволу, и они двигались в этом ритме, пока Баки сзади не напрягся и не кончил, сотрясаемый дрожью, вталкиваясь снова и снова, прижимаясь к спине Стива. Отдышавшись, он нашёл его кулак на члене и переплёл их пальцы; и так, в две руки, они отправили Стива Роджерса в размазывающий долгий оргазм.

Им нужно было помыться и перестелить простынь.

Стив повернулся к Баки лицом и крепко обнял его. Баки в ответ щекотно слизал пот над его губой и поцеловал в подбородок.

— Спи, — прошептал он как заклинание.

Стив улыбнулся, закрыл глаза и на самом деле уснул.

*

Утром Баки разбудило сообщение, с навязчивой трелью прилетевшее на супернавороченный телефон Стива. Пришлось расталкивать его и ждать, пока он продерёт глаза и прочитает, что ему птичка на хвосте принесла.

— Блядский цирк, — грязно выругался Стив, откидывая телефон подальше на матрас. Баки хмыкнул. Стив ругался только по очень особенному случаю.

— Что-то серьёзное?

— Понятия не имею, — вздохнул Стив, притягивая Баки ближе к себе. — Пока меня не было, Старк успел поспорить со Скоттом, и тот сказал, что обнесёт военное министерство. Не главное подразделение, конечно, а их теневую базу — высотку на окраине Манхэттена. Наташа их разбила. Суть в том, что у Скотта вышло, он стащил что-то чрезвычайно важное и секретное, и теперь военные бегают, как в яйца укушенные, назревает скандал, а Старк требует от меня тащить задницу домой и разруливать весь этот хаос вместе с ним, словно я вообще хоть в чём-то виноват, — Стив вздохнул.

— Из всего этого я понял, что у нас есть ещё пятнадцать-двадцать минут? — спросил Баки хриплым со сна голосом.

— Почему ты…

Стив замолчал, потому что Баки толкнул его на спину, а сам поймал баланс и навис сверху, притираясь стояком к тяжёлой мошонке. Его спутанные со сна волосы свесились вниз, прикрывая скулы. Стив улыбнулся и потянулся вверх руками. Одну он положил Баки на грудь, туда, где билось сердце, а второй трепетно обхватил маленький твёрдый комок шрамов, оставшийся у него от левой руки. От его ладоней расходилось тепло.

Баки опустился на него, перемещая вес тела на торс, и трепетно прижался к Стиву кожа к коже, проталкивая руку вниз. Щекой Баки приник пониже ключицы, и она тлела там, как уголь. Пальцы вошли внутрь по скользкому, ещё тёплому семени запросто и так же легко выскользнули обратно.

— Раскрытый… и мягкий, — прошептал Баки.

Стив усмехнулся в жёсткие, тёмные волосы, поцеловал макушку и шире раздвинул колени. Баки приподнял поясницу и помог себе рукой, вталкиваясь в жар тела до самого конца, пока не встретился лобком с мошонкой Стива. Он замер и тихо застонал.

— Как же внутри тебя хорошо.

Стив мягко рассмеялся и крепко обнял Баки, ненадолго прижимая к себе. Он казался чересчур тёплым, податливым и вместе с этим твёрдым, напряжённым под его руками. Баки выпутался из объятия и приподнялся, балансируя на локте, чтобы посмотреть Стиву в глаза.

— Трахни меня, — с предвкушающей улыбкой прошептал Стив.

— Говори так всегда, — Баки тоже улыбнулся и облизнул пересохшие губы. Ему до дрожи хотелось начать двигаться в этой влажной жаркой тесноте, но он держался из последних сил. — Это чертовски заводит.

*

Баки понял, что свободен, только когда заказ на устранение не пришёл ни через месяц, ни через три месяца, ни через полгода.

*

Баки рискнул и уехал со Стивом на Гавайи, ожидая выброса нейролептика в кровь. Его не последовало. Он был готов к последствиям и всё равно несколько дней ходил, словно родившийся заново. Не верил. Они и правда упустили его. По приезде он нашёл частную практику и удалил чип. Нелегально. Он отдал за операцию и то, чтобы о нём не осталось никакой информации в архиве клиники, треть своих сбережений.

*

Баки думал, что навсегда уедет из США, но, поняв, что свободен и никому не нужен, остался в Нью-Йорке просто потому, что ему на самом деле там нравилось.

***

Возможно, сейчас вас мучает вопрос, при чём же здесь соль, перец и цветочный горшок?

К сожалению, я уже и сам не скажу вам.

Но на окраине Бруклина в небольшом спальном районе, где все обо всех знают всё, есть дом. В нём в небольшой квартирке на четвёртом этаже живёт длинноволосый парень, у которого нет левой руки. К нему в гости очень часто заглядывает другой парень, его друг, высокий и крепкий, с короткими светлыми волосами. Они гуляют вместе, и иногда ходят за покупками. А если тот остаётся на ночь — пиши пропало. По ночам все соседи их тихо ненавидят.

Раз в несколько месяцев парень переезжает на новое место, но кое-что в каждой квартире остаётся неизменным. Над плитой он с помощью своего друга прибивает полочку, на которую составляет стеклянные банки с блестящими крышками. Майоран, розмарин, мускат, чили, здесь же есть и морская соль, и смесь из перцев. Он готовит редко, но когда это происходит, запах стоит на весь дом, и получается у него что-то совершенно замечательное.

Когда парень просыпается, он выбирается через окно на пожарную лестницу и курит там, всматриваясь в рассветное небо. Вскоре к нему перелезает его друг, сонный и взъерошенный, и укрывает их плечи пледом. Рядом с ними, под самым окном, на железных прутьях стоит большой керамический горшок с землёй. В нём, выстреливая вверх зелёными стрелами, пышно растёт несчастливая болотная трава — суставчатые стебли, разлапистые, как у пальмы, макушки.

Она тянется к солнцу вопреки всему и не собирается подыхать.