Послужной список Брока Рамлоу (СИ) [unesennaya_sleshem] (fb2) читать постранично

Карла улыбнулась мягкой, какой-то вовсе не врачебной улыбкой и сказала:

- Начните с чего-нибудь приятного, Брок.

Я хмыкнул беззвучно. Харя под бинтами болела и чесалась страшно, хотелось курить и, возможно, трахнуть своего психотерапевта. В перспективе. Но курить хотелось всё же больше.

- Например? - выдавил из себя. Сухие, потрескавшиеся губы еле слушались. Ещё и жажда ко всему.

- Вы работали на организацию, - она выделила последнее слово с придыханием, точно говорила про церковь Свидетелей Иеговы, а не про великий и ужасный ГИДРА-ЩИТ, угрозу спокойствия всего мира, - не один год, Брок. Наверняка случались романтические связи или увлечения? Женщины, - она закусила кончик своей ручки, затем вынула его, мокрый, изо рта и постучала им по краю блокнота, - мужчины? Подумайте в этом направлении, приятные воспоминания вытащат на свет детали, а именно это нам и нужно. Детальность. Ваша память - ценный ресурс. Договорились?

Я подумал и кивнул. Медленно. Надеясь, что вышло достаточно мрачно. Карла приходила уже не в первый раз, но предложила вспомнить, кого я трахнул, пока работал на Пирса и Фьюри, впервые. До этого ограничивалась обычными вытягивающими одно за другое разговорами о последних событиях, которые я помнил в самых общих чертах.

Она снова улыбнулась, убрала ручку и блокнот в сумочку и поднялась. На согнутой руке висел тряпочкой летний плащ-пыльник. И талия, и ноги что надо. А уж о заднице вообще молчу. Эти тугие юбки-футляры до колен с мужиками страшное творят. Кажется, надави немного - и выскользнет оттуда, как варёная креветка из панциря. До того всё облегающее и, хм-м, упругое даже на вид. Зацокали по кафелю шпильки. Башка не поворачивалась толком, иначе бы я посмотрел вслед. На такое грех не посмотреть.

- Доброй ночи, Брок. Блокнот и ручка на тумбочке. С вашей левой рукой ведь всё в порядке? Попробуйте повспоминать перед сном. До завтра.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

Я выдохнул. С одной стороны, хорошо числиться в секретной организации. Она, сука, как пиявка. И если ты ценный кадр, ни за что от тебя не отцепится, даже если ты почти сдох. Вы́ходит, снова поставит на ноги — и в строй. Но были и минусы. Они всё о тебе знают - это раз. Даже грёбаная амбидекстрия, даже бисексуальность не укроется от пристального взгляда, хотя, казалось бы, какая им в жопу разница? Два - это вот такие чрезвычайные ситуации, из-за которых я вообще оказался в плену индивидуальной больничной палаты весь в бинтах как герой фильма “Мумия возвращается”. И с частичной амнезией. Было ещё и третье. Этим сукам не было дела до моего лица. Руки-ноги-голова целы, и сойдёт. Послужит ещё. Меня это, естественно, не устраивало. Не хотелось бы, чтобы приятности, которые я собирался вспомнить, оказались последними в моей жизни. Люблю я женщин. С мужчинами тоже, хм-м, бывало интересно. Но женщины, это… Женщины прекрасны.

Я снова осторожно прошёлся по перемотанному бинтом лицу пальцами уцелевшей руки и поморщился. Блядь, потому что. Один бугрящийся ожог, плавно переходящий в другой. Не хотел бы сейчас увидеть себя в зеркало. Серьёзно, боюсь очень сильно расстроиться. Вздохнул, нашарил под матрасом пачку сигарет - какой-то умник из медперсонала оставил их на подоконнике, пока я в коме лежал, вместе с пошарпанной пластиковой зажигалкой. Слез с кровати и в несколько медленных шагов добрёл до окна, раздвинул створки. За окном была… железная решётка, крашенная в добрый белый цвет. Это чтобы не забывал, где нахожусь. Тело ныло и болело, но хотя бы слушалось. Предложи мне сейчас кто-нибудь сбежать, была большая доля вероятности, что я покажу ему средний палец и перевернусь на другой бок на больничной кровати.

Было у моей секретной организации приятное свойство. Они не разбрасывались ценными ресурсами. А я собирался быть ценным. Очень ценным ресурсом.

Покурив - с Ирака не курил, а всё туда же - выкинул окурок за окно и запрятал стратегические запасы обратно, под матрас. Во рту стало ещё хуже, суше и противнее. Зато улеглось что-то нервно-зудящее, сверлившее с самого обеда. Это всё размышления о роже под бинтами и о бабах. Ни те, ни другие до добра не доведут.

Хмыкнув, я потянулся за блокнотом, устроил спинку кровати повыше и взял в пальцы левой ручку. Давно не писал, но это оказалось не слишком-то и сложно. Подумал немного и вывел на середине, сверху страницы кривоватое:

Мария

Мария, Мария… Имя такое, смаковать хотелось каждый раз. Выдыхать в ухо, когда кончаешь. Шептать в кожу, тут же покрывающуюся мурашками, когда выцеловывал дорожки от ключиц до сосков - крупных, розовых. Всегда поражался, как в ней это сочетается. Сталь, такая, что не согнёшь ничем, не проломишь напором. И вот эта мягкая женская податливость, требовательность до ласки, когда до секса доходило.

Мария мне нравилась давно. Холодная,

--">