Фараон Хатшепсут (СИ) [Безупречное алое цветение] (fb2) читать онлайн

— Так вы Божество! — замотала ее голова с пышной копной волос, словно не веря. Восхищена ли она? Да, профессор Снейп всегда умел выходить из ситуаций самым выгодным образом, иногда и по-слизерински, но без этого едва ли он стоял бы сейчас перед ней живым!

— Только без этого, мисс Грейнджер, — раздраженно бросил Снейп, закатывая глаза. Его непомерно бесил тот факт, что он видел в эмоциях Гермионы искренность, а не лесть. Хорошая актриса. Впрочем, ему должно быть плевать.

— Вы, между прочим, из моего мира, а следовательно, автоматически возводитесь в ранг жриц.

Её глаза лихорадочно вспыхнули.

— О Боги, сэр! Но ведь мы войдем в историю! Это изменит ход событий! Нам нужно срочно возвращаться домой!

Снейп долго думал о том, что делать с гриффиндоркой. Он знал, что она была слишком юна, для того, чтобы грамотно сделать выбор, о котором Снейп догадывался. И зная упертый характер гриффиндорцев, выбор ему, ох, как не понравится. С одной стороны, он мог отправить эту одну треть золотого трио назад через специальный ритуал. Видит Мерлин, практика за десять лет у него имелась. Сколько глупых, несуразных людей попадало сюда. И на удивление, все англичане! Все эти отправления проходили успешно для профессора. Но что насчет спутников? Вернулись ли они в своё время, не расщепило ли их, и не отправились ли они куда-нибудь в мезолит — Северус не знал. Но это был сугубо их личный выбор. Да и к тому же некогда бывший декан Слизерина, совершенно не был готов отпускать свою студентку, пускай и гриффиндорку. Привычки и ответственность брали своё.

С другой стороны, он не мог оставить ее здесь и покориться воле Хатшепсут. Да и ему не хватало еще и молоденькой женушки в лице невыносимой всезнайки! Жизнь всегда приносила мужчине сюрпризы, но последний был явно самым жестким. Снейп мысленно чертыхнулся, отметив про себя, что за четыре года Гермиона похорошела.

После минут раздумий, наконец, он сказал:

— Мы отправим вас в будущее, мисс Грейнджер и не одну. Следует найти вам друзей.

— А вы? Да и кто согласится со мной лететь в будущее?

— Я увы застрял здесь, наверно, навсегда, впрочем, мне абсолютно безразлична та жизнь, в которой я мертв.

— Вы знаете, как вернуться и не хотите! Да, сэр! Как вы можете!

Гермиона бы могла продолжать долго, но один острый взгляд из-под сдвинутых бровей заставил ее замолчать. Стало ясно, что заходить дальше опасно. Его решения не подлежат оспариванию и комментариям. Что ж, это его дело.

— Когда вы сможете меня отправить?

Её ладошка легла на стену, и пальчики обвели контур иероглифов, словно поверхность воплощала собой мягкость и нежность, а не шершавый камень.

— Три — четыре месяца, возможно больше. Завтра же вы начнете заниматься египетским языком, — выдохнул профессор. Он не всегда сможет быть с ней рядом, а общаться ей придется немало. Северус устало потер переносицу.

— Максимально избегайте Инени, он опасен, и да, мисс Грейнджер, нарисуйте стрелки.

***

В культуре египтян был принят макияж. Подводить глаза считалось особенным ритуалом, который оберегал людей от злых духов.

Служанка, замешивающая тушь, вела себя очень скованно. И даже приветливая улыбка Гермионы не помогала. Лопатка постоянно билась о стенки кроткими ритмичными ударами, делая густую смесь жидкой. К слову, тот самый ритм, который делает тишину еще более неловкой и некомфортной. Как и в приготовлении блинов, здесь было максимально важно избавиться от комочков, иначе рисунок, а это именно рисунок, ложился неровно на кожу. Когда лопатку встряхнули, жидкие капельки попадали в консистенцию. Гермиона взяла тонкую кисточку и с сумасшедшей мыслью провела пальчиком по гладкому ворсу, косясь недоверчиво на египтянку.

Любая современная красавица отшатнулась бы, узнав о такой технике. Вот и Гермиона откинулась на спинку стула с испугом воображая, как медленно превратится в панду в ближайшие минуты. Она считала себя красивой. Нет, девушка прекрасно осознавала, что красота - понятие относительное и идеалы каждому присущи свои. Но всё же, оценивая собственную внешность по своей личной метрической системе и ранжируя достоинства от самых посредственных, таких как: непокладистые вьющиеся лохмы, до второстепенных - глубоких карих очей, ведьма решила: изуродовать их она не даст.

И пускай в этом поступке было что-то детское и капризное, девушка поняла: своему решению она не изменит.

— Позвольте мне, — с деловым видом Гермиона макнула маленькую кисть в краску и нарисовала себе тонкую линию вдоль роста ресниц… Уже через несколько минут у нее были красивые современные стрелки, а спальня наполнялась недовольными возгласами служанок. Вскоре ситуация ухудшилась, ибо самые отчаявшиеся принялись гоняться за непутевой жрицей, глаза которой были уязвимы без завершенного контура. К слову, глаза должны были быть обведены полностью. Якобы духи пользовались пренебрежителями такого макияжа и жестоко карали их.

Взрослые служанки же не поддавались панике, а просто бубнили, словно понимали, что ничего криминального в желании жрицы нет. Ибо она жрица.

Гермиона вылетела из своих покоев, понимая, что ее ребячество затягивалось. Но что-то неумолимо требовало настоять на своем. Поэтому, оглядываясь назад, девушка совсем не заметила внезапно выросшую черную фигуру, в которую уже через мгновенье влетела и чьи руки машинально легли ей на талию. Гермиона почувствовала резкий электрический заряд и в миг посерьезнела. Снейп тут же отступил.

— Хватит донимать моих слуг, мисс Грейнджер. Я уверен, у вас найдется оправдание тому, что некоторые из них плачут, — шелковистым голосом Снейп любезно дал ей возможность объясниться. Высунувшейся любопытной служанке он холодно посоветовал успокоить своих «коллег».

“Нет, что вытворяет эта своенравная девчонка? Неужели детство ударило в голову? Ах да, ей всего около двадцати двух. Хотя, для современников фараонов она уже старая дева,”— пронеслось раздражением в голове зельевара.

Гермиона поправила выбившиеся пряди. Пришлось хорошенько прочистить горло, дабы напустить на себя серьезный вид. К разговору с профессором о макияже ее жизнь не готовила, а зря. Куда девать улыбку с таким настроем? В силу того, что свет, пробиравшийся в маленькое оконце, не мог продемонстрировать все достоинства ее аргументации, она вывела Снейпа в коридор.

— Они хотели превратить меня в азиатского крота-гибрида, сэр! — виновато улыбнулась девушка, — Нельзя подводить нижнее веко!

— Мисс Грейнджер, — Снейп поджал губы и сделал к ней угрожающий шаг — представлять азиатского крота-гибрида он и не намеривался, — вы жрица… Понимаете, к чему приведет тот факт, что вы пренебрегаете макияжем?

— Но ваши стрелки отличаются от стрелок остальных мужчин! Почему вам можно пренебрегать правилами, а мне нельзя? Мне так нравится больше, так глаза выразительнее, посмотрите!

Демонстративно закрыв глаза, Гермиона замолчала. Пусть полюбуется и признает! Гермиона не собиралась сдаваться и прорисовывать нижнее веко. Их поглотила атмосфера волнительной тишины. Оставалось неизвестным, что делал Снейп, пока девушка ожидала его комментариев.

Наконец, жрец сделал еще один шаг в ее сторону и приподнял девичий подбородок.

— Действительно, — совсем близко ведьма услышала низкий голос, — только я мужчина.

Подведенные веки дрогнули. Глаза широко распахнулись. Последние слова больше походили на угрозу, нежели на объяснение, как показалось слишком взволнованной Гермионе. Сейчас его взгляд подходил больше голодному зверю, нежели человеку. Смущенная и абсолютно растерянная, она поняла, что всё отразилось на ее лице: и румянец, и расширенные зрачки.

— И ч-что? — не очень-то уверенно спросила ведьма, не ожидающая, что мастер зелий подойдет так близко и дотронется до нее. Еще и так нежно… Как мужчина до своей женщины.

— А то, мисс Грейнджер, здесь полный патриархат. Даже жрицы соблюдают каноны. Не отводите глаза, — голос профессора понизился до обольстительного, от чего Гермионе захотелось сглотнуть.

Их взгляды вновь встретились.

— Должен вам сказать на случай, если вы не заметили, некоторые слуги осведомлены о ваших способностях. Это проблематично, не находите? Но думаю несколько месяцев мы сможем подыграть их странным вкусам.

— О чем вы?

— О нас, — почти хрипло прошептал он, и его горячее дыхание коснулась ее лба. — Вы же знаете какие желания у тех, кто хочет сохранить могущество Древнего Египта. Как вы думаете, сильное ли потомство родится у двух спустившихся с небес жрецов?

От макушки и до пят по телу прошлись мурашки, а её пока еще не тронутая загаром кожа покрылась румянцем. Его слова ввели ее в смятение, и Гермиона превратилась в рыбу, хлопающую ртом от бессилия. Ее поразило, с какой небрежностью в этом древнем государстве вот так, буквально за пару часов решили всю ее судьбу!

— Я полагаю, — продолжал Снейп, отмечая, что смущение Грейнджер не на шутку идет, — что ваши стрелки можно носить исключительно вам. А теперь я должен отвести вас в школу писцов, и не стройте такое удивление. Это будет разрешено исключительно вам.

Он позволил себе провести пальцем по ее нежной нижней губе, но тут же отошел.

Служанкам объяснили, что жрица сама в праве краситься, как возжелает, ибо она мать духов. Снейп спокойно врал, зная, что хуже чем сейчас, и быть не может. Какая разница, будет ли Грейнджер носить современный макияж или древний? Она ведьма с патронусом, который дает ей неимоверный козырь.

Они пришли в большой и пышный сад. Сказать, что им кланялись ниже земли — ничего не сказать. Люди, завидя двух божеств, падали с радостью к их ногам, благодаря за все-все-все. Снейп любезно переводил не без раздражения, скрываемого маской равнодушия.

В саду Снейп оставил ее, предоставив в руки учителю, который воспринял ее скорее как малое дитя, нежели божество. Этот упитанный и веселый старичок совершенно не владел английским, зато владел методикой жестов, и Гермиона быстро освоилась.

Комментарий к Сэ-Осирис

Спасибо, любимые мои читатели, что поддерживаете меня лайками и отзывами! Мне безмерно приятно))) Из них я черпаю вдохновение и ликую, как Воландеморт новому носу, как Дамблдор новому вкусу долек и лимонам со вкусом долек, и как Добби коллекции носков))))

========== Обещание ==========

Прошла целая неделя, пока Гермиона не обучилась азам египетского языка. С ней обращались хорошо, но плети и разного вида сучья, висящие на стене, наводили на мысль о разного рода наказаниях. Вскоре Снейп поведал о том, что писцы, как и само образование, особо почитается в здешних местах, а за проступки следовала особая жестокость.

— Неудивительно, что Египетская цивилизация была одной из великих. Их системе образования стоит поучиться, — сказал как-то профессор, забирая ее.

«Одним словом, без язв Снейп был бы не Снейпом. Сэр, им следует поучиться у вас!», — думала Гермиона, пока они возвращались во дворец. Внимание жителей не ослабло, но вошло в привычку.

— Мисс Грейнджер, изредка я задумываюсь, что движет вами, что у вас в голове, — словно наслаждаясь минутами ее замешательства, с холодом растягивал слова Снейп, — Большую же часть я сожалею о том, что в Хогвартсе так и некому объяснять ученикам, как возводить ментальные блоки.

Возмущенная новостью девушка резко остановилась и поджала губы. Поток мыслей панически забился в судорогах. Профессор мог прочесть любые ее мысли, а она совершенно забыла о ментальной защите!

— Вы незаконно пользуетесь своим положением! — воскликнула уже на египетском Гермиона, заливавшаяся смущением. У нее уже имелась практика разговора с тем же Снейпом, который на все её радостные и ликующие победы лишь вскидывал брови и заставлял читать папирусы.

— Думайте тише. Иногда ваши эмоции захлестывают вас со всеми вытекающими последствиями.

Гермиона поджала губы и пообещала себе постоянно думать о блоках, подходя к прохладной сикоморе.

— А знаете что, профессор, — сказала Гермиона на английском и запнулась, — научите меня ставить блоки.

— Кажется, — Снейп медленно шел за ней, — вы хотели сказать нечто иное.

О, Гермионе много чего хотелось сказать, нет, высказать ему, но она понимала так же ясно, как день, что ни к чему хорошему такое не приведет. Это же Снейп.

Девушка вспомнила о самых счастливых моментах своей жизни, когда она вернула память родителям, когда узнала о победе, и выпустила выдру из волшебной палочки. Все окружающие, в том числе Снейп и придворные, залюбовались. Поистине патронус был одним из самых красивых заклятий. Они условились, что она иногда будет колдовать, привлекая внимание и одновременно тренируя умения.

— Возможно, сэр, но я передумала. Так научите?

Снейп внимательно посмотрел на свою ученицу и ничего не ответил.

— Сэ-Осирис, я, надеюсь, не помешал? — в листве показался загорелый высокий египтянин, которого Гермиона смутно припоминала в первый день своего «увлекательного» путешествия.

— О, нет, Сенмут. Жрица Гермиона будет рада познакомиться с мастером, возводящим поистине великие храмы и пирамиды богам. Гермиона, это Сенмут, самый близкий к фараону служащий и один из величайших архитекторов Великого Египта, — вновь перешел диалог на египетский. Гермиона понимала не все, но методом дедукции и умозаключений, смысл был понятен.

— О, Сэ-Осирис, ты преувеличиваешь, — улыбнулся Египтянин, и на его щеках появились очаровательные ямочки, больше походившие на вытянутые вертикальные складочки, напоминавшие шрамы.

— Сегодня ограбили пирамиду Яхмоса I. Фараон рассержен. Тутмос I был прав, устроив погребальный храм, сокрытый горами. Мы разбираем пирамиду, так что, ты прав только относительно храмов.

Сенмут поклонился жрице и посмотрел вслед исчезнувшей выдре.

— Это существо из второго царства?

Гермиона кивнула.

— Сенмут! Сенмут! — к ним подбежала молодая, пышущая здоровьем и весельем дева, и повисла на шее у мужчины, — Ты видел синее чудовище в саду?! Оно такое красивое! Ой!

Темные глаза маленькой египтянки округлились, когда она увидела жрицу с загадочной улыбкой на лице и жреца, который не обращал на них никакого внимания, странно наблюдая за своей богиней. Се-Осирис не сводил с Гермионы глаз.

— Неферуре, познакомься, это жрица Гермиона, — хмыкнул архитектор и улыбнулся по-семейному девочке, которая спряталась за мужчину и стыдливо отвела глаза.

— Здравствуй? — сказала Гермиона с акцентом, который заинтересовал Неферуре еще больше.

— Здравствуйте, я дочь фараона, — девочка улыбнулась.

— А еще старая дева, — подтрунил Сенмут, за что и схлопотал локтем в бок.

— Да, это моя сущность, Сенмут, и раз сам фараон разрешил мне не вступать в дипломатический брак, то я могу ей так и умереть, — пошутила девушка мечтательно.

— Ну да. Сэ-Осирис, можно тебя на пару слов?

Вскоре Неферуре и Гермиона остались вдвоем, и обе с любопытством уставились друг на друга. Юная царица имела маленький рост, пухлые щечки, ясные глаза и темные шелковистые волосы. Она пользовалась преимуществами дворца и не носила парик. Мысленно Гермиона возблагодарила власть жрецов и оракулов, которым позволяли вольность отступать от здешней моды. Парик бы не выдержал битвы с ее лохмами, а брить голову представлялось ей чем-то ужасным.

— Сколько тебе лет, раз ты старая дева?

— Восемнадцать солнц обошло небо с момента моего рождения.

— О Мерлин! — ужаснулась Гермиона, — А во сколько же у вас…

— От двенадцати, — улыбнулась девушка, — в нашем мире же живут не так вечно… самые могущественные проходили здешний мир и до шестидесяти солнц. А что в вашем мире? Расскажете?

Ох, как Гермиона истосковалась по нормальному общению без всяких там почитаний и серьезности!

— В том мире все немного иначе… Замуж у нас выходят немного позже, эм… в двадцать солнц считается даже рановато, но… о нашем мире нельзя много говорить, Неферуре, — Гермиона искренне надеялась, что произнесла имя правильно, да и вообще построила правильно всю фразу, — Что скажешь ты о здешнем народе?

К большому стыду юной царицы, та почти ничего не знала о народе.

— Я покидала дворец шесть раз, по великим праздникам почитать богов, и то, люди и рабы склонялись к земле и больше не подымали лиц, пока мы не проезжали в колесницах. Кстати, вы обязательно должны посетить Мемфис и храм бога Птаха!

Египетские еще не разрушенные храмы! О Мерлин и Моргана, как Гермиона загоралась одной только мыслью ступить на их плиты и прочесть иероглифы самостоятельно! Мечты одна за другой медленно превращались в цели и желания, посещая ее мозг.

— Великая, — обратилась к ней Неф, — куда вы смотрите? Почему у вас такие стрелки необычные?

— Я замечталась. А стрелки мои показывают духам, кто я есть. Я же все-таки их мать (Да-да, Снейп объяснил, что и как нужно врать), — в доказательство Гермиона провела рукой по опавшему листику акации и трансфигурировала его в белоснежную розу.

Неферуре лишилась дара речи, когда чудесный цветок поднесли ей в качестве дара.

— Это мне? Вы серьезно? О великая!

На секунду гриффиндорка забылась, когда развела руки, приглашая к дружеским объятиям. Неферуре ответила с энтузиазмом.

Тем временем Сенмут прервался и ужаснулся:

— О нет! Она снова лезет со своим дружелюбием! Даже к жрице!

Снейп с приоткрытым ртом медленно развернулся, надеясь не застать происходящее, но, к его негодованию, девушки совершенно не замечали их.

“Почему Грейнджер?”, подумал мастер зелий.

Почему ему послали женщину, а не, скажем, того же Поттера, с которым все-таки проще договориться и замуж не позовешь? Северус хлопнул себя по лбу, прикрыл глаза и вздохнул.

— Нет, Сенмут, это моя добрая душа лезет со своей лаской и дружбой. Спокойно, ничего плохого не будет.

— Но она же святая!

— С наложницами я тоже обнимаюсь, и еще не одной моя святость не причинила вреда, — хмыкнул Снейп. Хоть что-то забавное в этой ситуации. Новости, рассказанные близким доверенным лицом правительницы, не радовали.

— Он всегда пытался захватить власть, и, к сожалению, доверие народа в его руках, да и Тутмос III ему доверяет.

— Тутмос еще слишком юн, ты не находишь? — протянул Снейп, наблюдая за болтающей о чем-то веселом Грейнджер.

— Сэ, он будущий фараон. Пока он играет в войны, как малое дитя, но придет время, и он потребует престол. Ему уже двадцатый год.

Сенмут помассировал виски.

— Тогда, быть может, нам следует ликвидировать пагубное влияние на будущего фараона? — Снейп изогнул бровь и вернул внимание собеседнику.

— Что такое «ликвидировать», друг мой?

Снейп снизошел до объяснений.

— Не думаю, что это останется бесследным. К сожалению, этот человек слишком умен. За ним пойдет бунт.

Повисла тяжелая пауза, пока жрец смаковал ответ.

— У нас есть она. Боги на нашей стороне. Я приду, как и сказала Хатшепсут, только провожу свою нареченную, — мужчина вышел из тени и на английском сказал, — Мисс Грейнджер, уже поздно, нам пора.

Они вернулись в свои, уже родные коридоры, и направлялись в ее спальню.

— Представляете, Неферуре рассказала мне, что египетский народ нуждается во мне… Вернее в нас, и… Нам обязательно нужно посетить Мемфис! Там столько всего!

— Вам обязательно нужно посетить будущее и, желательно, безвозвратно, — поправил маг.

— Но у нас ещё столько времени, и мы могли бы отложить на время мое возвращение, мм? — Гермиона вопросительно заглянула в черные непроницаемые глаза.

— Нет.

— Профессор Снейп, ну, пожалуйста!

— Я сказал «Нет», или вы оглохли, моя дорогая?

— Ну, а если…

— Ну, а если вы попытаетесь переубедить меня, то я превращу вашу жизнь в персональный ад, подобранный под вашу индивидуальность, — вежливо протянул бархатный баритон, обещавший выполнить свои угрозы незамедлительно. По спине пробежались мурашки, но и здесь храбрая львица не сдалась, поддерживала зрительный контакт. Хоть и чувствовала опасность. Слишком близко. Вместе с теплом его тела.

— Гермиона, — прошелестел Северус, — я же знаю, чем вас взять. Скажем так, для начала ваша девственно чистая душа узнает многое о сексе, благодаря моему гарему, и вы сбежите сами, найдя обратный путь, — насмехался он.

Яркий румянец предал девушку. Карий взгляд метнулся к комнате, где жили наложницы.

— Вы не посмеете, сэр! Вы не настолько аморальны…

Его тонкие губы расплылись в улыбке до того развратной, что в животе скрутились узлы. Когда же Снейп позволил себе дотронуться до ее щеки, а тыльная сторона его руки провела по нежной коже, у Гермионы захватило дух, и одновременно нашел испуг. А вдруг он и в правду сделает это?

Огонь в бездонных глазах уверял её, что она для него лакомый кусочек, который он с желанием отведает при первой же возможности…

— Быть может, проверим, мм?

Северус отметил про себя, что ментальные блоки у собеседницы рухнули в небытие. Она отступила на два шага. И кто ее просил продолжать диалог? Кто потянул за язык?

— Валяйте! — эмоционально шикнула она и позорно ретировалась к себе.

Мужчина лишь довольно хмыкнул, и, прежде, чем отправиться к фараону, зашел к наложницам и бросил им парочку слов. Теперь Гермиона сбежит из этого мира быстрее, чем объявят об их помолвке, не говоря уже о самой свадьбе. Сам он не намеривался трогать свою ученицу, это чистое создание предназначено для более достойного человека, нежели он.

========== Мужеубийство ==========

— Тутмос приедет на праздник, — влетела в дворец Хатшепсут, снимая на ходу накладную бороду и с омерзением бросая ее в угол.

— Но он же сейчас в военном походе*, правитель, — сказал Сенмут, — крепость Кадеш в Симире известна своей неприступностью.

— Дорогой Сенмут, Тутмос прекрасно освоил военное дело, его партия уже рассчитана вдоль и поперек, разве нет?

Сенмут покачал головой.

— Сэ-Осирис?

Снейп вздохнул и соединил пальцы домиком.

— Вынужден не согласиться, фараон, это слишком самонадеянно даже с его военным опытом.

Женщина сверкнула львиными глазами и скрестила руки на груди.

— Что ж, фараон, я вижу, ты не согласен, — улыбнулся Сенмут.

— Только без этого, Сенмут, ты серьезный мужчина, — сухо сказала Хатшепсут, всем видом показывая, что ей не до игр.

— Даю руку на отсечение, Тутмос не возьмет эту крепость? — спросил советник с улыбкой.

— Возьмет, — властно сказала Хатшепсут, — он будущий правитель, он должен грамотно просчитывать все свои ходы. Мой пасынок получил хорошее образование. Сэ-Осирис, разбей нас, — она протянула хрупкую ладошку, которую пожала сухая и огрубевшая рука Сенмута.

— Зная вас, я, пожалуй, откажусь.

Пускай он был единственным свидетелем их пари, но лезть в их отношения Северус не желал абсолютно.

— Ладно, — Царица немного расслабилась и откинулась на спинку своего трона с видом глубоко заинтересованной бизнес-леди, — поймали ли грабителей пирамиды?

Вмиг в атмосфере навис купол строгости.

— Они вздернуты в центре города перед дворцом. Даже Инени не высказывал недовольство с другими чиновниками.

— Потому что он озабочен предстоящим праздником, — Снейп не хотел говорить о Гермионе вообще, хотя даже служанкам понятно, что такого опасного человека, как Инени, беспокоила мысль появления новой жрицы из ниоткуда. Хатшепсут словно услышала мысли мага.

— Когда ты возьмешь под защиту жрицу?

Лицо бывшего шпиона не дрогнуло и не выдало ни единой эмоции.

— В нашем мире все происходит не настолько быстро, правительница. Гермионе нужно время, нужны ухаживания, другой культ, общение…

— Жрец, ты же понимаешь, что Инени не остановится…

Северус понимал. Он еще пол ночи гулял по городу с мыслями о Гермионе. Им нужно было найти подходящее место для ее перемещения и как можно быстрее. Он не имел ни малейшего желания ломать девочке жизнь и привязывать ее к себе.

Спалось Гермионе тревожно. Отсутствие дверей и тусклый лунный свет, струившийся сквозь узкие окошки, нагонял ощущение беззащитности. Словно ты не одна, словно за тобой наблюдают. По коридорам гуляли сквозняки, мечась от колонны к колонне. И, несмотря на поздний час, где-то в глубине замка слышался игривый смех наложниц.

Проснувшаяся девушка не сразу поняла, где она и что она здесь делает. Так происходило каждый раз. Ей до сих пор не верилось, что она попала в Египет к Снейпу. Здесь было соблазнительно интересно. Увидеть всё воочию — мечта! Гермиона начинала понимать профессора, и то, почему он не желал возвращаться: здесь вершилась история, здесь была жизнь длиною в три тысячи лет, здесь можно было разгуляться не только ученому, но и простому магу с таким-то положением!

Но правила перемещений во времени гласили не злоупотреблять ими, не пользоваться положением, не влиять на историю и так далее, и тому подобное. За такое следовал долг с наказанием не только нарушителей, но и всего человечества.

Игривые голоса наложниц сбивали с мысли. Они мешали. Ну что за наглость! Уже глубокая ночь, пора бы утомиться даже самым выносливым нимфоманкам. Как же все это казалось грязным и исключительно пошлым, особенно их изредка громкие стоны и всхлипы. Да что он с ними делал?!

Гермионе стало жарко и стыдно от представления профессора в окружении полуголых, а может, и вовсе нагих девушек. Бессильно застонав, волшебница зарылась в подушки. Нет, она не пойдет к Снейпу сейчас и не выскажет все то, что накипело. Он только этого и ждет, провоцирует.

Утром обнаружились круги под глазами, когда Гермиона рисовала свои «странные» стрелки. О да, сегодня она выглядела совершенно не как богиня, спустившаяся с небес, больше походила на вылезшую из первого круга ада, или просто на студента какого-нибудь маггловского вуза.

Сегодня ей прислали три пары восхитительных льняных туник в пол. Некоторые даже были окрашены в изумрудно-зеленые и светло-красные тона. Это, как позже объяснили, были калазирисы. В переводе на современный язык — струящиеся по фигуре платья-сарафаны, держащиеся на одной или двух лямках. Надев их, чувствуешь себя словно укутанной в ветер. Ходить в таком было высшим искусством для Гермионы, ибо делать разрезы по бокам ей запретили. Пришлось ходить короткими шагами.

Она расчесала трансфигурированной расческой свои волосы и надела на голову диадему, украшенную изображением лунного диска — знак Хатор, богини красоты и любви. С остальными замысловатыми украшениями и замысловатыми поясами Гермиона решила не заморачиваться. Она столько времени ходила в черной мужской тунике, в которой, к сведению, очень удобно, комфортно и восхитительно приятно, что погрешность в ее гардеробе пока останется незамеченной.

Гермиона из своей комнаты направилась в сторону школы писцов, что располагалась рядом с царским садом.

— Мисс Грейнджер, — раздался низкий голос на английском, когда она проходила быстрым шагом гарем, — хотите винограда?

Волшебница остановилась и посмотрела на полулежащего на софе жреца в окружении дам. В его руках покоилась горсть винограда.

— Нет, — сухо последовало в ответ, — я хочу высыпаться, сэр! И вам тоже было бы полезным подружиться со сном.

— Очень жаль, — протянул маг, крутя двумя пальцами ягоду и игнорируя тираду, — очень жаль…

Наложница уже открыла ротик в ожидании, когда ее покормят, и когда жрец вложил в ее уста заветный виноград, она сомкнула кольцом свои губы и вобрала в себя полностью его палец. Впрочем, ее старания прошли даром — Снейп не обратил на нее никакого внимания. Он не отрывал взгляда от краснеющей и негодующей Гермионы.

— Дома выспитесь, мисс…

— Ну знаете ли!

Сжав кулачки, она показала ему спину и исчезла на занятие. Снейп лишь хмыкнул.

***

— Она убила его! Фараон убила своего мужа, чтобы захватить власть! — кричал египтянин прямо в центре города Фив. Он орал, не жалея горла, а прохожие все проходили и проходили. Спятил как никак. Фараон Хатшепсут — мудрая правительница, она никогда бы не совершила мужеубийство. Боги не позволили бы этого…

Так думал каждый проходящий.

— С чего ты взял? — крикнул некто из толпы.

— Я нашел это! — мужчина затряс флакончиком с ядом, — Его отравили!

Гермиона выглянула из царского сада. Лишь безумец отважится восставать против великого фараона! Она не на шутку забеспокоилась о судьбе этого человека. Стража быстро поймала негодяя.

— Как смеешь ты нарушать общественный порядок, Эфаос? Жить надоело?

Из толпы плавно, как змий, вышел мужчина в кожаном подобии обуви и широким золотым ожерельем на шее. Гермиона сразу узнала этого человека. Профессор говорил опасаться его. Инени.

Эфаос резко ссутулился и отвел взгляд в сторону.

— Да вздерните его! — крикнул голос из толпы.

— Будет знать, как клеветать на фараона! К крокодилам!

— Да.

— Молчать, — холодно приказал Инени и указал пальцем на Эфаоса, — Он такой же гражданин, как и вы. Здесь нужно разобраться. Возьмите его под стражу и ведите во дворец. Где один безумец, там и другие. Правительнице ни к чему такие проблемы.

— Верно, чиновник!

Инени криво улыбнулся и направился во дворец.

— Что там, Гермиона? — поинтересовался пухлый старичок, выводящий кистью птицу.

— Там стражники забрали одного мужчину, который обвиняет фараона в убийстве, — Гермиону передернуло.

Писец тотчас прекратил свою работу.

— Тебе известно имя?

— Эфаос, вроде…

Бледность находила на милого мудрого старика.

— О нет. Выполняйте свою работу, дорогая, я пришлю кого-нибудь вам, и скорее всего, увидимся мы не скоро.

— Но куда вы?

С неприсущей пожилым людям энергичностью, писец вскочил и поспешил во дворец.

Снейп вместе с Хатшепсут обсуждали план предстоящего праздника, расслушивая писцов, которые делали пометки углем на большом полотне. Наступила тишина, пока фараон раздумывал над очередным предложением. Гулкие шаги резко отдались по кафелю. Возглавлял сей отряд бесцеремонного вторжения сам Инени с каменным лицом. Даже бывшего Упивающегося всегда удивляла эта выдержка и нечитаемость. Увы, дар легилименции у него пропал после укуса, как впрочем и большинство чар. Только сильные эмоции, такие как у Гермионы, доносились до его мыслей.

— Мой фараон, — приклонил колено городской чиновник, — Я как сторонник демократии и защитник прав граждан не позволил казнить твоего человека.

Хатшепсут поджала губы.

— Ближе к делу, что случилось?

— Вас обвиняют в мужеубийстве. Затевался бунт.

Снейп вскинул брови и пронзил взглядом Инени.

— Вот как, — голос Хатшепсут изменился до неузнаваемости, — и какие же основания? Пусть скажет мой обвинитель лично.

Эфаос бросил взволнованный взгляд на чиновника, ищя защиту, затем на жреца. В глаза же самому фараону он не осмелился взглянуть.

— Яд, — сказал Инени, продемонстрировав скляночку с жидкостью.

— Смею заметить, что яд можно купить в каждой второй лавке, а если съездить в Мемфис, откуда этот яд, я уверен, там можно найти и подобные стеклянные сосуды, сделанные из качественного стекла, — медленно протянул Снейп, наблюдая за вжимающимся в пол египтянина. Весь его вид кричал об испытываемом страхе.

— Быть может, мы пригласим и жрицу, которая поведает нам о прошлом со своим траурным чудовищем.**

На лице жреца заходили желваки, и Хатшепсут поднесла палец к виску, раздумывая. Выгоднее всего позвать Гермиону, которая могла бы вернуть честь фараона. У Снейпа сжалось сердце, когда он просчитал план Инени.

Наконец, правительница приказала:

— Инени, уходи, а этого предателя заключить под стражу и найти его хозяина. Жрица еще не в своих правах, чтобы что-либо рассматривать…

— Конечно, — бросил покладисто мерзавец, снова вступивший в спор. Он для чего-то тянул время, и для чего маг гадал с неприятным предчувствием.

Мимо пронеслась выдра, и двигалась она прямо ко дворцу. Снейп побледнел, шепнул Хатшепсут что-то и стремительно вышел из зала. Далее он сошел на бег.

Взглядом шакала Инени сопроводил уход жреца.

— Фараон, есть мудрая пословица: “нет дыма без огня”…

— Это всё?

Чиновничья морда слащаво улыбнулась.

***

Несколькими минутами ранее к Гермионе подбежал мужчина, представившийся Дредом. Он был настолько худ, словно какая-то неведомая болезнь высасывала из него силы, и тем не менее, волшебница частенько видела его, восседающего часами над написанием иероглифов.

— Жрица, помогите, там что-то случилось с писцом, — взмолился египтянин. Гермиона на автомате вскинула палочку, которая была прикрепляла к щиколотке кожаными ремешками.

Маггл недоверчиво оглядел ее палочку и повел на выход в город.

— А разве он не здесь? — нахмурилась Гермиона. Ей было запрещено уходить с территории дворца.

— Он ушел домой, но, уверяю, его настигнет смерть! Прошу, спасите! — взмолился египтянин и посмотрел на нее жалобным взглядом.

Волшебница замялась, смотря на заветный глиняный порог, ведущий на улицу, где-то и дело шастали прохожие-зеваки, где стоял гогот, создаваемый суетой и где дурно пахло. Виднелся рынок, поток белых фигур, напоминающих стайки мальков, сбившихся с пути. Каждый занят своим делом.

— Прошу! Этот человек очень мудр, он глава семьи, без него все обрушится!

Каждый нуждался в помощи, и Гермиона знала, что не могла помочь всем, однако и в просьбе отказать не могла. Она сражалась в магической войне, всякий раз обходила ловушки, пережила пытки Лестрейндж, а сейчас боится нарушить правило?

Но чем она могла помочь? Из ее палочки вырывалась лишь выдра, а руки могли сотворить только несложную магию. Говорить о восстанавливающих, и уж тем более о заживляющих чарах она не решалась. Однако, она владела некоторыми медицинскими знаниями, которые вполне могли помочь. Только с каждым разом ее охватывал страх при мысли, что за порогом дворцовой школы, ее схватят люди Инени.

— Быть может, Вы его приведете? — неожиданно предложила жрица, останавливая ушедшего на несколько шагов мужчину.

— О Боги! Великая, вы в опасности, неужели не понимаете? — взмолился молодой писец, — ваш учитель попросил увести вас!

— Я лучше вернусь во дворец.

— Только не этим путем!

— Что ты несешь? — ощетинился новый голос.

Гермиона обернулась и увидела мужчину с кинжалом, враждебно настроенным к ним. Не долго думая, она бросилась в сторону Дреда, но опоздала. Кинжал влетел в ребро египтянина. Пошла кровь.

Аппарировали.

Комментарий к Мужеубийство

* — Шестой и седьмой походы Тутмоса III были морскими. Корабли двигались по Средиземному морю и высадились в первый раз в Симире (современная территория Сирии). Целью была крепость Кедеш – одна из самых неприступных, ее осада продолжалась практически полгода, но результатов не дала. Египтяне разграбили окрестности и вынуждены были покинуть побережье. Вернувшись во второй раз, армия фараона заняла финикийский город Уллаза.

** — голубой цвет в Древнем Египте считался траурным.

========== Да сколько можно?! ==========

Люди закричали, когда они аппарировали на улицу, переместившись всего на несколько метров от школы. И конечно, в такой толпе людей им не удалось остаться незамеченными. Уже трое наемников преследовали их. Дрек схватился за рану, стремившись остановить кровь. Дела их были, честно говоря, критичны.

Гермиона снова аппарировала их на несколько метров в какой-то узкий грязный переулок. Пахло отходами и гниением, что захотелось навсегда лишиться носа. Но и там далеко им не удалось скрыться.

К сожалению, сколько бы Гермиона не аппарировала, перемещение не превышало тридцати метров. С каждым прыжком новая волна усталости увеличивалась и захватывала волшебницу. Спасибо Дреку, который стоически держался на ногах и никак не комментировал происходящее. Только благодаря ему Гермиона могла сосредоточиться на заклятиях.

— Мы уже близко, — успокаивала взволнованная Гермиона. Вот сейчас они аппарируют в безопасность, и профессор напоит их зельями: кому-то кровоостанавливающее, а кому-то успокоительное. Однако всегда существует это досадное «но», которое портило все её планы. Больше аппарация не удавалась. Гермиона выдохлась.

Тем временем Снейп вломился в школу писцов, но кроме пятен крови никого не обнаружил. Скверно выругавшись на английском, он вылетел на улицу. Адресованные жрецу взгляды были наполнены испугом и паникой. Но кого они волновали?

Пустые черные глаза оглядывались по сторонам. Он заметил красные капли в нескольких шагах. Дело дрянь! Когда же через несколько метров снова появилась кровь, словно кто-то раненый имел способность прыгать на такое расстояние, спина Снейпа напряглась, он поджал губы и схватил за шиворот первого встречного и потребовал рассказать, что здесь произошло. До смерти напуганный и заикающийся маггл поведал о жрице, растворяющейся в воздухе и появляющейся вновь.

Больше всего на свете Снейпу захотелось превратиться в тень упивающегося и воспарить в небо. Он знал, что далеко уйти она не могла. Но его магия почти иссякла в этом мире.

***

Гермиона тянула мужчину за локоть.

— Вон дворец, скорее!

Главные ворота дворца виднелись через ряд домов. Туника египтянина окрасилась в алый цвет. Последние силы покидали писца. Египтянин все больше опирался на ведьму. Они неизбежно замедлялись, в то время, как их обнаружили снова. Когда волшебница обернулась, то до боли прикусила губу, мужчины приближались к ним со скоростью гепардов.

Гермиона бросила экспеллиармус. Но появилась слабая вспышка света. Гермиона отчаялась.

— Серпенсортиа!

На землю упала кобра и тут же восстала, раскрыв воротник.

— Гермиона?! — удивился идущий с чертежами Сенмут.

— О, Сэр! За нами погоня!

Мужчина в объяснениях и не нуждался. Одного взгляда на истекающего кровью писца, было достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Он загнал их за себя и вскинул кинжал.

Каково же было удивление Гермионы, когда она увидела спящую змею, лениво растянувшуюся на глине.

— Медленно отступайте к дворцу, — Сенмут двинулся на недобро поглядывающих людей.

— Как некрасиво получается: эфиопцы и так нерадушно ведут себя в гостях, — покачал головой Сенмут и отпрыгнул, когда в его сторону сделали угрожающий выпад.

Гермиона подбадривающе шептала слова, пока они медленно отступали.

Громыхнул лязг и тяжелый хлопок. Трое против одного — итог известен. Однако, поваленный Сенмут одержал верх, выбив клинок из рук противника.

— Бегите! — крикнул он, когда увидел, что двое других бросились к жрице.

— Стоять, — Голос Снейпа раздался как удар по глухому большому барабану. Он метнулся в их сторону медленно, подобно хищнику, пребывающему в ярости. Сейчас он думал лишь о том, как швырнуть каждого головой об стену и организовать этой троице встречу с крокодилами.

Видимо, даже в голосе воплотилась ярость и гнев, скрывающиеся за обманчивым спокойствием, ибо шакальи морды нападающих исказились недоумением и испугом, как если бы они столкнулись с самим дьяволом.

Стало ясно, что успех оставил их, и единственное, что им светило, — долгая и мучительная расправа. Воспользовавшись случаем, эфиопцы бросились в разные стороны. Снейп погнался за главарем, но и тот, увы, улизнул.

Гермиона, радуясь, что опасность позади, радостно сообщила об этом Дреду, который уже закрывал глаза.

— Всё позади! Слышите? — восклицала она, боясь, что Дред лишился слишком много крови.

Вскоре Сенмут встал на ноги и подошел к ним. Взглядом «Кто это такой?» мужчина

Сенмут отдал приказания слугам, а сам со стражей помчался в сторону Снейпа.

Гермиона никогда не получала похвалы ни на зельеварении, ни на колдомедицине, но знания, которые вложили в ее светлую голову учебники, давали право оказывать помощь. Да даже не будь у нее знаний, гриффиндорка сделала бы все возможное, чтобы спасти человека.

В ход пошли марли и зелья, которые имелись в кабинете Снейпа. Сам же хозяин вернулся чуть позже, и вид его, мягко говоря, был потрепанным. Требующий возмездия язык Марса, которым бывший шпион владел выше всяких похвал, так и остался неудовлетворенным. Сколько бы он, Сенмут, и отряд воинов ни бродили по городу, ни заглядывали в каждый дом — ни-че-го.

— С вами все в порядке? — устало спросил зельевар, опершись о стену, — смотрю, вы сами во всем разобрались.

— Нет, я не нашла успокоительное, — выдохнула девушка, убирая пустые колбочки на полки, где точно по линейке строго стояли ряды стеклянных сосудов.

— Оно хранится не здесь, мисс, — улыбнулся мужчина по-мальчишески, — идем.

Гермиона посмотрела на его протянутую ладонь и вложила в нее свою ручку. Уже в саду, взяв кувшины с вином, мужчина наполнил два бронзовых кубка. На протесты девушки, Снейп покачал головой.

— Вы очень устали, вам нужно восстановиться.

Сам он выпил залпом и выжидающе посмотрел на нее. Теперь, после такого возмутительного покушения в стенах дворца, Снейп был уверен - Гермиона не отойдет от него ни на шаг.

Девушка пригубила вина и почувствовала, как пламенная жидкость разлилась по горлу, согревая изнутри.

— Что случилось с тем безумцем, который обвинял Хатшепсут?

В ответ вздох.

— Он и его хозяин якобы сидят в тюрьме, где им вправляют мозги. На самом же деле с ними покончено. Хатшепсут знает, что все это — инсценировка Инени. Посему мы должны вас отправить как можно быстрее, мисс Грейнджер.

— Только самый отчаянный пойдет против фараона. Или…

— Или, — подтолкнул Снейп.

— Или ему уже нечего терять. Он смертельно болен, а деньги нужны его родным…

Ей кивнули, и Гермиона тяжело вздохнула.

— Ваша безопасность волнует весь дворец, — уголки тонких губ дрогнули в полуулыбке.

«Несносная Грейнджер!»

— Это же были эфиопцы, да? Неужели наш брак представляет настолько большую опасность для других государств, — грустно хмыкнула девушка, — вот уж не думала.

— Боюсь, что это будет ужасно печально, если наши дети лишь достигнут планки здешней магии, а не современной. Даже ради этого есть смысл отправить вас назад.

Отличительной чертой Гермионы было то, что эмоции виднелись на лице. Снейпу и без легилименции стало ясно, что та уже успела вообразить их деток, которые могли бы быть очень смышлеными и красивыми, если бы им не достался его нос. Хотя, решил Снейп, мальчиков такой шнобель, как у него, не испортит, а вот девочкам пошли бы его глаза. Хотя её глаза были не менее красивы своей чистотой. По алым щечкам гриффиндорки, Северус понял, что все это время не сводил с нее взгляда.

— У меня планы на вечер, я пойду, — Гермиона направилась на выход, — Там Неферуре ждет меня. Мы будем готовиться к празднику.

***

Египетские храмы не были общедоступными. Только жрецы и фараон могли войти в храм, а верующие не могли ступить на первый двор. Статуя бога была спрятана внутри. Статуя Амона, что означает «скрытый» выносилась из храма в очень редких случаях.

Одним из таких случаев был праздник Опет, который стал отмечаться сравнительно недавно. После двух-четырех недель происходило шествие трёх фиванских богов: Амона, Мут и Хонсу. Жрецы сопровождали статуи вдоль главной улицы Фив, и Неферуре очень волновалась за Гермиону. Возможно, даже больше самой жрицы.

Она ждала этот праздник всем сердцем и с особым предвкушением обсуждала.

Вечером Гермиона вернулась к себе и легла в прохладную свежую постель. Мысли ее вертелись около сегодняшнего дня. Еще утром она злилась на Снейпа, а вечером даже тайно радовалась, что все обошлось.

И Снова она услышала женский игривый смех. Воспоминания о вчерашнем тотчас поглотили Гермиону с головой. Мозг воображал Северуса Снейпа, жадно смотрящего на очередную пассию также, как и на нее сегодня утром. Лениво, как лев на свою наивную новую жертву. Только у пассии, в отличии от той же антилопы нет шансов сбежать и уцелеть, как впрочем, и желания. Так сладко всхлипывающая наложница сама ищет ту грань, желая быть съеденной, выпитой и удовлетворенной.

Гермиона сглотнула, когда руки Снейпа в ее фантазии поманили изнывающую деву к себе, когда он завлекал её в безумный африканский танец, танец дикарей, желающих одно: заполнить чашу любви и разврата до краев.

Будто по заказу, одна из наложниц сладко застонала. Развязная женщина! Этот стон был таким полным и страстным, что Гермионе стало душно. Перед глазами стояло мужское лицо, полное удовольствия и похоти.

От того-то она и злилась, что навязчивый образ не выходил из головы. Капли расплавленного меда внутри, откуда-то из груди, падали вниз живота. Как же ей хотелось засадить внутреннему зверю копье в самое сердце! Да и Снейпу тоже! Её бесило то, что образ его могущества не выходил из головы, не желал перестать появляться и являться к ней всякий раз при виде довольной обнаженной наложницы, проходящей, виляя бедрами, в свои покои, мимо её спальни.

— Да сколько можно?! — негодовала краснеющая девушка, вскакивая с кровати и выходя в сад, — Долбанный Египет, дурацкий Снейп! Ты, Гермиона, ну просто молодец! Чтобы еще раз…

Она ворчала, раздражаясь. У них планируется свадьба, между прочим! Что за нахал! Только стоило ей подумать, что Снейп не так уж и плох, как всё сошло на нет. Рисунок на полу привел к черной тени, отбрасываемой высокой фигурой. Наступила тишина.

— Ну что вы, мисс Грейнджер, продолжайте. Мне очень интересно, — не без сарказма сказал легкий на помине Снейп и двинулся в ее сторону.

========== Не оставайся ==========

Когда испытываешь когнитивный диссонанс, тебе немного трудно. Немного так подбешивает. Когда же они повторяются, тебе хочется взорвать всех к чертям, не забыв и о своей бесполезной черепной коробочке. Гермиона понимала, что что-то не понимала, но вот понять что — она была не в состоянии. Хуже всего: ее добивала сложившаяся ситуация, в которой явно проигрывала именно она.

— Но я думала, что вы можете там быть сейчас и пытать этих… — сбивались ее мысли, как и порядок слов, пока густая алая краска, подобная цвету макового поля, заливала ее лицо от шеи и до лба.

— Да, мисс Грейнджер, я могу и не такие «пытки» им устраивать, — как сам шелк, струился мужской голос. Он специально сделал самую неловкую и двусмысленную паузу, после которой Гермиона поклялась больше никогда не смотреть в глаза Северусу Снейпу — настолько ей было стыдно, как за слова, так и за мысли.

— Неужели вы думаете, что я покажу египтянам настолько дурной пример. Мисс Грейнджер…

Первым делом перестало хватать воздуха. Пришлось сосчитать до десяти, чтобы нашла жалкая пародия спокойствия и хоть как-то утихомирить возмущение.

— Сэр, я всё прекрасно понимаю, вы имеете большой гарем и заботитесь о нем, но мне неприятны их оргии, и успокойте их, пожалуйста, — Гермиона вышла в сад, где расстояние любезно скрывало все неприятные звуки.

— С какой стати мне успокаивать моих дорогих дев? — поинтересовался он, вскидывая брови, — вы всего лишь гостья, в отличии от них.

— Но со мной так нельзя! Да вы и сами сказали, что не хотите показывать дурной пример египтянам.

— Из-за вас я должен лишить их удовольствия?

— Это неуважительно, профессор!

— А кто говорит об уважении, мисс Грейнджер? — айсберг бы сказал теплее.

Меж их напряженных взглядов, казалось прошел электрический ток. Едва ли они не обнажили мечи. Однако, если бы Неферуре, ставшая случайно свидетельницей их ссоры, ничего не понимающая в их языке, подошла поближе и всмотрелась в их зрачки, то обнаружила, что и в карих, и в черных медленно таяли льдинки, наполняясь противоречивыми чувствами. Но юной дочери фараона хватило мудрости уйти к себе тотчас, не дожидаясь Гермионы. Она поняла, что совета у жрицы не получит сегодня и придется действовать по наитию.

Замерло все в округе, даже Нил остановился на невыносимо вечные секунды. Их взгляды воевали, пока девушка не поняла, что тьма черных глаз втягивала, заставляла идти к нему, притягивала необъяснимым притяжением. Внезапно профессор посмотрел на ее губы, которые она тотчас поджала. По спине поползли мурашки, когда возникло желание потянуться к нему.

— Чего вы этим добиваетесь? — наконец, дрогнул её голос, запуская часовой механизм резко, быстро. Она покачала головой и совершенно больно натянула улыбку и с презрением заявила, — Я уеду первым же экспрессом, велосипедом или пешим шагом, как только такая возможность появится, сэр.

Она развернулась и ушла. Просто ушла в объятия сада.

А Снейп еще долго провожал ее поникшую, хрупкую фигурку. Наложницы замурлыкали, когда он вернулся к ним.

Обиду, разочарование, боль испытывала волшебница в этот момент? Непонятно, но хорошим ощущением это назвать нельзя. Гадким — да, отвратительным — да, мерзким — сто раз да.

А на что ты надеялась, Гермиона? Это Снейп. Его колючесть и язвительность портили жизнь не одной ей. Поняв, что это самое обыкновенное и не последнее разочарование в ее жизни, она уселась на скамью, запрятанную в листве. Впереди простирался Нил.

— Сэ-Осирис посмел обидеть тебя, Гермиона? — властный голос возник из ниоткуда, как могло показаться. Темнота скрывала Хатшепсут, но от вскочившей Гермионы не укрылась миниатюрная фигурка.

— Фараон? — Снейп велел ни в коем случае не называть правительницу по имени, если та не разрешит.

Хатшепсут вышла из тени, кутаясь в просторную тунику от ночного ветра. Без украшений, посоха, плети и короны, образ не казался столь величественным. Голову прикрывал лишь белоснежный платок.

— Да, так жрец чем-то обидел тебя? — повторился холодный вопрос. Несмотря на то, что ростом женщина не доставала и до гермиониного носа, гриффиндорке показалось, что на нее смотрят сверху. Осанка, манеры и властный взгляд выдавали персону, держащую под контролем весь Египет.

Представ пред такой великой исторической личностью, девушка замяла ручки.

— Нет, нет, — с натяжкой улыбнулась Гермиона непредсказуемой царице. Ей приказали сесть.

— Вас было слышно на вашем непонятном языке, — царица подошла к скамейке и уселась рядом, — Но это не так важно. Ты неправильно произносишь нашу букву «е». Звук дольше и глубже.

Её темные глаза с любовью устремились на реку, волны которой ритмично пританцовывали в ночном небе.

Гермиона протянула букву и на её смешок губы Хатшепсут слегка дрогнули. Немного расслабилась и жрица, чьи мышцы спины были натянуты подобно струнам.

— Вам не спится?

— В этот день мне всегда не спится. Сегодня день смерти моего мужа.

Больше разговор не возобновлялся. Траур и скорбь разрезали его окончательно. Нил привлекал к себе их взгляды, и так они просидели добрый час в обществе друг друга.

На следующий день слуги помогли Гермионе одеться к Хатшепсут, которая вскоре сухо кинула ей:

— Грядёт праздник, и Боги возрадуются вместе с народом, если жрица приветствует их на открытии, Гермиона.

Предложение было ужасно заманчивым и пугающим одновременно. Как она могла открывать праздник вместо Снейпа, который занимался этим из года в год на протяжении нескольких лет? Хатшепсут ждала ответа.

— Насколько мне известно, — предусмотрительно осторожно отвечала волшебница, — по традиции этот праздник открывают жрецы, более сильные магией и связью со вторым царством, фараон.

— По традиции и фараон мужчина, носящий бычий хвост. Это лишь пережиток прошлого, мы введем новую эру. Тебе оказана честь открыть наш праздник… — рекламная акция Хатшепсут привлекала своими выгодами и красочным будущим. Речи фараона рисовали поистине воздушные замки. Гермиона даже несколько раз согласилась с правительницей, но в ответ сказала:

— Фараон, вы правы, и всё-таки в этом деле велик Сэ-Осирис, — она избегала говорить «нет», догадываясь, что стоящая перед ней не терпела отказов. Гермиона не нуждалась ни в славе, ни в почете и уж тем более не желала становиться исторической личностью. Её имя навсегда останется в современности как подруга мальчика-который-выжил, не иначе. Сейчас не ее время.

— Ты отказываешься от этой привилегии?

Давление, которое оказывала фараон, пугало Гермиону, и она почувствовала себя совершенно одинокой, хотя и ничем не выдала своей тревоги.

— Фараон, прошу заметить, что на моей практике имеется куда больше опыта проведения подобных ритуалов, — голос прогремел за их спинами, хоть и звучал совершенно спокойно.

Профессор выглядел скучающим и совершенно не заинтересованным происходящим.

— Сэ-Осирис, народ слышал о жрице, а слухи о её способностях распространились по всему Египту. Боги воспримут ее лучше, ведь неспроста они послали её к нам.

Северус вышел из тени. Обменявшись с ним взглядом, девушка поняла, что делала она все правильно. Незачем ей вообще ступать на пост жрицы и вступать в неравную игру, где власть сжирает, подобно голодному псу, всякого неспособного его укротить.

— Я не готов рисковать нашей жрицей. Недавний случай хорошо показал, что у нее уже появились враги. Поэтому, считаю, что Гермионе следует оказать честь быть моей помощницей.

Но и такое предложение стало большой неожиданностью. Планов становиться настоящей жрицей у Гермионы не имелось. Как и раньше желания входить в историю тоже отсутствовало. Но раз Снейп предложил такое, следовало соглашаться. С стороны гриффиндорки последовал сухой кивок.

— Фараон, — битву взглядов прервал влетевший на радостях Сенмут, — Тутмос с нами отпразднует праздник!

Гермиона даже поразилась, что сорокалетний мужчина может вести себя как мальчишка. Это выглядело забавным. Особенно если принять во внимание тот факт, что он занимал cтоль высокую должность в Египте. Северус подавил желание закатить глаза. “Влюбленные идиоты”, — подумал он.

Хатшепсут ничем не выразила своего возмущения по поводу проигрыша. Когда же оба спорящих уставились на Северуса, тот поднял руки, мол, ваши дела, и подошел к Гермионе. Притянув её за талию к себе, он отодвинул девушку за себя, пояснив, что жрица стоит позади жреца. Стало ясно, что сейчас свершится что-то особенное.

— Здравствуй, — поклонился вошедший налысо обритый юноша с луком в руках.

— Тутмос, какую тактику ты использовал с крепостью? — сразу отбросила условности женщина и пристально со строгостью посмотрела на пасынка, но Гермиона заметила в уголках ее тонких губ затаившуюся улыбку.

— “Бросок кобры” на колесницах, лучники и захват, естественно, — слышалась надменность, — Крепость будет моей, как только праздник закончится. Вы же знаете, бог Амон против войн в эти дни, — будущий правитель, ни насколько не сомневающийся в своих силах, с интересом обратил взор на жрицу.

— Так это, правда, Сэ-Осирис? У нас есть волшебница?

— Жрица, — поправила Хатшепсут, — Перестань выдумывать слова, Тутмос… Меня это порой тревожит. Египетский язык владеет всеми нужными словами для выражения твоих мыслей.

Тутмос согласился с легкой играющей ухмылкой.

***

— Где вы встретились с ней? — распространял английские слова немного злой профессор, ведя ее за руку после часового собрания у Хатшепсут, — Почему не доложили мне?

Как только каменные стены сменились густым садом, повеяло прохладой и исчезли посторонние, Гермиона выдернула руку.

— Это было вчера. И, как вы мне намекнули, у вас имелись планы на вечер. Вы же искали «уединения» от публики, я не смела мешать. А посланная девушка Хети так и не нашла вас.

— Вы сама деликатность, мисс, — заметил Снейп, жаля ядом, и, немного погодя, растянувшись в легкой улыбке, внезапно подошел к ней, когда рядом с дворцом показалась Неферуре, ведущая беседу со служанками.

— Под стать вам, сэ-эр, — сухо сказала девушка, и к ее губам приставили палец, прервав речь.

— Тс-с, подыгрывайте. Я перенес нашу свадьбу только за счет романтики. Ссоры ухаживаниями не считаются.

Его голос сменился на нежный, ласкающий слух, требующий точно такого же поведения. Пусть все думают, что они воркуют.

— А стоны наложниц из вашего гарема, конечно же, входят в парад ухаживаний? — подловила Гермиона, стараясь не замечать прикосновения его пальцев к своей щеке.

— Вы необычайно догадливы, мисс Грейнджер. Я ведь разрешаю им стонать без меня, потому что я «заинтересован» вами, — произнеслось низким голосом.

Несмотря на понятый сарказм, так и гулявший в его словах, Гермиона покраснела, допустив в мыслях, что может быть интересной ему.

— Но, сэр, если говорить честно, они смущают меня, — выдохнула Гермиона, отступая от политики спора, — Мне кажется я становлюсь свидетельницей чего-то неправильного и личного…

Мысли немного разбегались, когда он так отвлекал ее. Его палец прошелся по скуле и приятно очертил ушную раковину.

— Давайте договоримся, что будем сотрудничать друг с другом. Мы же оба не заинтересованы в этой свадьбе, хотя я искренне не понимаю, почему.

Он резко убрал руку.

— То есть вы совершенно спокойно относитесь к факту стать моей на веки вечные и провести со мной брачную ночь?

Открыв рот, она тотчас закрыла его.

— Это же фиктивно… Они же не будут стоять над нами со свечкой, — буркнула совсем тихо девушка, злившаяся на предательский румянец.

— Им незачем стоять над нами, мисс. Здешние жрецы овладели магией браков в превосходстве. Будет очень странно, если наши кольца не вспыхнут… Но это не самое страшное, что может произойти. Мы станем связанными магией, и вы рискуете здесь задержаться.

Снейп снял с нее упавший листочек акации и странно посмотрел на непослушные волосы, а потом на брови, на веснушчатый нос и в глаза.

— Надолго?

— Приблизительно на три с половиной тысячи лет… Если, конечно, нас не убьют.

========== Храм ==========

Когда профессор Снейп пришел в себя после аппарации, он застонал от нового приступа боли, скривился и распахнул глаза, услышав странное перешептывание.

Незнакомый язык.

Странные люди, накрашенные тушью.

Маленькое дитя, держащее червяка двумя пальцами.

Как-то странно дом сменился на экзотические декорации. Стен и в помине не было. Тогда ему показалось, что он испытывает последний предсмертный бред — самое страшное, что можно испытать. Замечательно, Северус, ты вновь ошибся, и, наконец-то, твоя ошибка стоила тебе жизни! Он предался самобичеванию. Всего на один день раньше стоило начать пить антидот, и сейчас бы он помогал Поттеру глушить Упсов, пока тот шел к Темному Лорду. Лили, спаси его! Снейп оберегал мальчишку все эти годы не для того, чтобы какой-нибудь Сивый прикончил его авадой в спину! С этой мыслью он потерял сознание.

В следующий раз, когда рассудок вернулся, Северус познакомился с Сенмутом и с поклоняющимися ему жрецами. Странно. Ад он представлял себе не таким, да и температура не соответствовала описаниям того же Данте. Неужели какой-нибудь демон, увидев список погубленных бывшим упивающимся душ, любезно уступил ему свое место. Другие причины мозг отказывался называть.

Воняло спиртом, и стало ясно, что делали промывание раны. Шевелить шеей он долгое время не мог из-за вспышек боли, которые подобно раскаленным стрелам пронзали хрящи рядом с горлом. Голос тоже исчез на долгие месяцы.

За те ненавистные дни беспомощности, которые ему пришлось пережить, Снейп успел немного приспособиться к их языку и понять, что он, мать его, в Древнем Египте!

Сначала его не покидали надежды, что Министерство магии заметит незаконное путешествие. Вот-вот отряды нагрянут за ним, стоило им вступить в работу после победы над Воланде-мортом. Конечно, он не мог сказать точно, что магия способна на перенос столь длительного характера, но сам факт его существования в Древности делал невозможное возможным.

Однако никто не пришел. Наверняка, все подумали, что он мертв, поэтому не обратили внимания на нечто странное с временным измерением. Снейп закатил глаза, кого только берут в это министерство?

Постепенно он обжился. И его волшебная палочка и незаурядный мозг довел до Хатшепсут, чью дочь он вылечил после укуса кобры.

Через год ему думалось, что победило зло, и что работа Министерства полностью прекращена под диктаторством Темного Лорда. Еще год, и мысли о современном мире все реже посещали его. Пять лет, и ему удалось практически забыть Уизли, Поттера и Грейнджер — последнее воспоминание о прошлом, вернее будущем.

Магия была неладна с самого начала. Её непокладистый, непокорный нрав проявлялся в большинстве заклинаний, и Снейп решил работать над своими способностями. Палочка сделалась бесполезной, кроме люмоса, которое и заклинанием особым назвать сложно. Другие не работали, и Снейп перешел на ментальный уровень. Он научился лечить, атаковать, связывать и даже пытать. К сожалению, убийство оставалось недоступным из-за какого-то невидимого барьера, контролирующего всё это.

И Снейп больше не убивал. Даже врагов и всех недоброжелателей он гнал за шиворот, пинками и изощренными словами, загоняя в ловушки Хатшепсут, которая уже сама выбирала им участь. Ему хватило крови. И призраки погибших жертв терзали его во снах, смотрели в глаза, молили о пощаде, и всякий раз вынуждали просыпаться в поту. Такие сны забирали все силы на борьбу с этим временем, из которого он так страстно пытался сбежать.

Иногда он считал, что такому монстру, как он самое место сгинуть здесь. Каким же великим оказалось разочарование, когда он обнаружил, что года ни капли не изменяют его, а солнце не испепеляет его кожу и не высушивает. Что-то пошло не так.

А после он встретился с таким же человеком, как и он. Англичанин. Единственный, адекватно среагировавший на его рассказ. Маггл, но Северус склонялся, что он скорее сквиб, ибо он изредка наблюдал за слабыми проявлениями телекинеза. Собственно, могло и показаться. Это был мистер Итен Николс, на удивление из будущего, благодаря чему и сделался вывод о великолепном провале Лорда. Магглы бы не жили так хорошо в двадцать первом, уж что-что, а в этом бывший шпион не сомневался.

Лицо мистера Николса было обезображено шрамами и вел он жизнь отшельника, изредка наблюдая за историей в качестве смотрителя. Трудно было угадать его возраст, однако, Северус склонялся к годам шестидесяти.

— Мне чуть больше, мистер Снейп… Я здесь уже как три века, — пояснил Итен, обводя пальцем обручальное кольцо, — Видите ли, ошибки заставляют дорого платить… Будете есть рыбу? Угощайтесь, — вежливо предложил старик, — вам нужно успокоить свои нервы… И вы правы, мне пятьдесят шесть. Заядлый курильщик, — как бы извинился он за то, что выглядел старше.

— Всё бы отдал, чтобы выкурить сигару!

От еды Снейп тогда отказался, но продолжил вечерние беседы. Николс был Египтологом, знающим в совершенстве историю всех династий. Именно он и поведал Северусу полезные сведения о древней культуре и о самой Хатшепсут, раскрыв многие тайны, которые стали известны историкам лишь в двадцать первом веке.

Тогда-то Снейп и загорелся идеей дожить до своего времени и остановить Воландеморта в зародыше, спасти многих и самого себя, Лили… Но и здесь Итен развеял всякие надежды.

— Не вздумайте ничего менять, Северус. Особенно кого-то спасать. Станет только хуже. Эти люди умрут всё равно. Это один из законов времени, вы же понимаете…

Больше тем о воскрешении мертвых и о спасении Снейп не заводил. И не по причине того, что поверил на слово, а потому что зеленые глаза несли большое горе, нескрываемое никакой улыбкой.

— Итен Николс был первым, кого я отправил, и, пожалуй, единственным, кто был из двадцать первого. Нам сюда, — кивнул Снейп в сторону правой дороги, уходящей в глубь города.

— А вы его расспросили, как он сюда попал, и кто были остальные?

Гермиона старалась держаться рядом с профессором, ибо у нее расшатывались нервы от пристального внимания людей. Даже у Гарри после победы не было такого культа.

После прихода к нейтралитету они решили сотрудничать, общаясь по вопросам, касающимся исключительно возвращения в будущее и жречества.

— Он поведал о часовом механизме, который взаимодействует с магией и некой сущностью, появляющейся в определенное время и в определенных местах. Удивительно, но в Англии полным полно подобных мест, ибо и другие оказывались англичанами. Только все они были магглами, и, к сожалению, не каждый правильно среагировал.

— И их убили горожане, — догадалась Гермиона, рассматривая окрестности. Впервые они оставили город позади и спустились вдоль берега Нила. Земля накалялась под натиском солнца, поэтому на ноги надели кожаные подошвы, закрепив ремнями. Шагалось неудобно, но девушка старалась не отставать от уже приноровившегося спутника. Они шли в храм Амона-Ра. Вернее шли в Храм Осириса, который располагался вместе с другими храмами на территории великого и могучего бога Солнца.

Пахло глиной и землей, жаждущей влаги. Яркое светило напоминало пятно крови среди синего молока. Забавно, что закатами этот небесный напиток превращался в реку крови. Гермиона отбросила мрачные мысли перед величием древней архитектуры. Храм Амона-Ра. Ни годы, ни войны еще не тронули сооружение, и его размеры и гениальность структуры помогали почувствовать себя маленькой песчинкой в пустыне. А ведь они еще и не ступили на его территорию, довольствовавшись видом издалека. Вернее, видом довольствовалась Гермиона, Северус же рассчитывал, как им сократить путь и спуститься. Проблема заключалась в мелких дробленых валунах, которые так и не убрали после стройки.

Тем не менее они двинулись дальше, обходя острые плиты и мелкие камни, которые то и дело впивались в кожаную подошву.

— Сэр! — Гермиона едва не упала, — Позвольте взять вашу руку.

Окинув удивленным взглядом ее задранный до колен подол, Снейп понял, что калазирис не самое удобное платье. Он подал гриффиндорке руку и позволил на себя опереться. Камень за камнем они осторожно преодолевали то расстояние, какое зельевар проделывал за десять минут один. Тормозила их Грейнджер, которую больше устрашал вид острых валунов, чем сама перспектива падения. Да, неудобно, но упасть здесь теоретически не реально: поверхность шершава. Хотя для одной трети золотого трио и это возможно.

Наконец, под ногами появилась ровная земля. Гостей встретили ряды сфинксов, призванных охранять вход в храм, допуская лишь избранных. Каменные взгляды испепеляли, и девушка была уверена, что будь в изваяниях жизнь, вокруг лежали бы горы пепла.

— Мисс Грейнджер, у нас мало времени, чтобы рассматривать архитектуру. На празднике все подробно изучите, — раздраженно буркнул Снейп, — Для таких любознательных зевак, как вы, здесь придуманы ловушки.

— Но и вы, и я будем заняты «приветствием» богов, — девушка изобразила кавычки, но все-таки отошла от загадочных фигур. Снейпу виднее.

Гигантские колонны стремились достать небо, и Гермиона посмотрела вверх, где неизвестным образом возведенные плиты служили опорой, не падая.

— А вы знаете, как их возводили? Это ведь загадка, верно? Может, как-нибудь сходим на стройку к Сенмуту? Ну это так, для самообразования…

Мужчина понял, что любопытство всезнайки Грейнджер пора останавливать. Он подхватил ее за талию и увлек вперед. Приветствие статуи Амона девушка оценила изумленным взором. Как она прочитала, они находились в основной части храма, после которой им представилась статуя богини Мут, жены Амона-Ра, покровительствовавшей всем царицам, которым суждено было осчастливить землю своим появлением на ней.

Наконец, третий зал принадлежал их сыну — богу Луны Хонсу. Иероглифы лунных дисков, какие есть на диадеме у самой жрицы, указывали на статую юноши и странно освещали ее.

— Это же фосфор! — воскликнула Гермиона. Такого просто не могло быть! Как они добыли фосфор?

— У вас необычайный дар подмечать очевидное, мисс. Берегите его, — самым серьезным тоном сказал Снейп, поглядывая на спутницу. Гермиона хмыкнула его сарказму и вернулась к изучению.

Бог Хонсу также почитался как бог путешествий и покровитель медицины, если судить по рисункам и скляночкам, напоминавшим чем-то рисунки из учебника по зельям. Он сближался с богом мудрости Тотом, поэтому неудивительно, что рядом возвели меньший по размерам храм. Остальные памятные сооружения ничем не отличались друг от друга. Разве что живые кошки Бастет разгуливали повсюду и жили своей жизнью.

К счастью, они вызывали опасение, нежели желание погладить, поэтому и последний храм они успешно миновали, подойдя к массивной лестнице, конец которой утопал в темноте. По стенам гулял сквозняк. Спускались долго под светом люмосов.

— Подземелья, профессор? — разорвала тишину бывшая ученица спустя несколько минут глухих шагов.

— Видимо, это мое призвание — быть Грозой Подземелий, — протянул Снейп и резко приказал, — стоять.

Он вручил ей свою палочку и попросил осветить путь. Сам присел и исчез в темноте.

— Здесь канал, будьте осторожны, — услышала Гермиона прежде, чем увидела небольшое углубление с метр, в котором стоял маг. Эту ступень даже при большом желании Гермионе не удалось преодолеть самостоятельно: платье без разрезов не позволяло. Поэтому оказалось очень кстати, когда профессор подхватил ее под ягодицы и спустил перед собой на землю. Гермиона прижалась спиной к ступени, а руками к Снейпу. Её животик прильнул к его твердому прессу. Сначала профессор нечитаемым взглядом посмотрел на нее, а уже потом отошел, едва удержавшись от первого животного порыва, охватившего его в момент столь тесного соприкосновения с юным девичьим телом. Он запретил себе то, что внезапно захотелось сделать с ней здесь, в этой темноте.

Пару метров по углубленному, но сухому каналу, и им пришлось вновь подниматься по плавной лестнице. Храм Осириса уходил на несколько метров вниз, поэтому расчетливые египтяне сделали ров от сточных вод.

Наконец они пришли, и Снейп зажег факелы, осветив достаточно просторную, холодную комнату. Гермиона поежилась. В центре стояла статуя из черного камня, и в отличии от остальных богов, была повернута в противоположную сторону. Такое странное расположение объяснялось тем, что Осирис был царем подземного царства мертвых, поэтому его больше интересовал заход солнца, или смерть дня, нежели рождение и восход.

Гермиона осмотрела иероглифы. Царствуя над Египтом, Осирис научил людей земледелию, садоводству и виноделию, но был убит своим братом, богом Сетом, желавшим править вместо него. Жена Осириса, его сестра Исида, нашла его труп и стала оплакивать убитого вместе со своей сестрой Нефтидой. Ра, сжалившись, послал шакалоголового бога Анубиса (сына Осириса), который собрал разрубленные Сетом части Осириса, забальзамировал тело и запеленал его. Рассказывается и о знаменитом суде Осириса, в котором Анубис играет далеко не последнюю роль, помогая отцу.

— А они любители сочинять, сэр, — протянула Гермиона, читая очередной миф.

— Определенно не лишены фантазии, — согласился профессор, — Именно их воображение подарило мне это убежище.

Гермиона осмотрелась. Все походило на лабораторию Хогвартса за исключением книг и котлов. Первые отсутствовали, а вторые сделаны из глины. Снейп варил самые простые зелья, скрывая свои рецепты и методы от посторонних. В стенах, высоко под потолком пробирались заходящие лучи света в маленькие круглые окошки.

— Это то самое место, откуда я смогу вернуться домой?

Он кивнул, выписывая на папирусе формулы.

— Вас отправлю здесь. С другими же было сложнее. Им запрещалось входить в храм, а я не собирался рисковать, впуская их. Вот эти ингредиенты нужны, — Гермиона взяла список, — У меня имеется около половины. Другие придется достать. Полагаю с вашей кровью проблем не будет?

Нужна была свежая кровь, и именно для этого Северус привел её сюда. После надреза он вручил ей восстанавливающее и помешал зелье.

— У меня не будет времени покупать ингредиенты во время праздника, поэтому вы с армией как-нибудь одна прогуляетесь по городу. И да, моя наилюбимейшая невестушка, соберите волосы, — сошел он на иронию, доставая из кувшина золотое ожерелье с большим топазным жуком-скарабеем.

Камень переливался в свете огня, и Гермиона с любопытством подошла поближе.

— А это не опасно? Я понимаю, что уже вмешалась в историю, но все-таки надеюсь максимально сократить последствия.

— Опаснее будет, если вы не примите. Обещаю, — жрец резко съязвил и обошел её, оказавшись за спиной. Девушка поймала его теплое дыхание своей шеей и прикусила губу. Ей могло и показаться. Прохладное ожерелье легло на ключицы, и пальцы профессора ловко закрутили застежку, случайно соприкоснувшись с ее кожей.

Это совершенно случайное прикосновение, навсегда запечатлелось в памяти гриффиндорки, и она поспешила отойти.

— Как я понимаю, всё дело в часах настойки зелья?

Снейп отвернулся, погружаясь в свои раздумья. Реакция Гермионы была интересной.

— Да, дольше всего настаивать зелье. Но согласитесь, здесь безопаснее. Инени и его людям, как впрочем, — он внимательно, взглядом шпиона, посмотрел на раскрасневшуюся девушку и продолжил лишь после паузы, — … и всем остальным вход запрещен. Особенно сюда.

Гермиона согласилась.

========== Подыграйте ==========

Солнце оправляло горизонт ранним утром, прогоняя прохладу, вселившуюся в песок за ночь. Обычные смертные выходили на пашню, открывали лавки и начинали свою замысловатую работу. Инени, идя по своей резиденции, рассматривал политический план, который задумывала Хатшепсут. Её политика не обделялась дипломатичностью и миром. Она спокойно предлагала сотрудничество эфиопам, торговлю и мир, несмотря на то, что численность египетской армии ровнялась семи иностранным и шансы к победе превышали вероятность восхода Солнца.

— Женщина, одним словом, — резонно бросил он своим приверженцам, — Египту нужен рациональный муж, фараон, а не его подобие. Она же упускает возможность присоединения новых земель. Египет нисколько не развивается, а если так пойдет и дальше, то какие-нибудь соседи в скором времени и вовсе завоюют нас. Скажем, те же минойцы*.

Сидевшие за столом мужчины перешептывались, обсуждая мысль коллеги.

— У нас развивается архитектура, искусство и письменность. По-моему, Инени, фараон мудра в своих решениях, — сказал молодой мужчина с зелеными глазами и пухлыми губами, — И Боги на ее стороне.

— К черту архитектуру! Кому она нужна? Наши пирамиды разворовывают, некоторые постройки забрасываются из-за ошибки в расчетах наших архитекторов.

— Ты прав, мы несем колоссальные потери, однако, Инени, не забывай, что жрецы и боги с великой Хатшепсут. Она приведет нас к процветанию, — юноша явно не опасался называть правительницу по имени.

— Я бы хотел, чтобы вы сами взошли на престол, мой дорогой Тутмос.

Парень перевел взгляд с наставника на остальных чиновников и нахмурился.

***

Гермиона лежала на самой удобной кровати, на которой когда-либо спала. Нет, конечно, перина из современного мира выигрывала у конструкции трехтысячелетней давности. Но то ли привыкла, то ли рассмотрела преимущества, чувствовала она себя после каждого пробуждения ну просто отлично.

Интересно, ищут ли ее друзья? Министерство, поди, разрывается от громовещателей Гарри Поттера, а люди вовсю работают в отделе по временным перемещениям в пространстве. Рон же… Рон то и дело направил все свои силы и связи, чтобы помочь Гарри. Наверное, не ест, с грустью подумала Гермиона, кивая служанке, которая принесла очередную порцию зубного порошка и аромомасел для утренних процедур. Рон любил её, несмотря на её отказы. Долгое время девушка пыталась убедить его, объяснить, что это не любовь, а дружба в примеси с братской любовью, и что тот поцелуй был всплеском эмоций, а не проявлением чего-то нежного. Но Рон Уизли знал о своих чувствах больше, чем она, и посему, Гермиона оставила всякие попытки. Они условились о дружбе. На тяжелую, натянутую дружбу. Грустнее всего знать, что твой друг безвозмездно любит тебя и будет любить всю свою жизнь.

После тяжелого безысходного вздоха волшебница все-таки встала. Скоро она будет дома. Родители и друзья успокоятся. Скоро всё будет хорошо. Только ей хотелось вернуться не одной. Мало того, что в ней играло чувство правильности, так еще и обычная жадность хотела заграбастать Снейпа в современный мир. Естественно, он нигде не пропадет. Но, во-первых, это неправильно — жить не в своем веке, а во-вторых, он отличался особым интеллектом, который породил бы еще много заклятий, улучшенных зелий и рецептов. Как бы продвинулась магия, если бы он вернулся? Здесь-то он буквально, зарывает себя, свои знания и умения в песок! Да и их пребывание не без последствий обойдется — она знала, что так или иначе будущее изменится.

Волосы струились волнами под гребешком, когда служанка вбежала к ней с радостным пышным букетом лотоса.

— Гермиона, Гермиона, это вам!

Жрица умудрилась поцарапать керамическое покрытие столика, когда попыталась спрятать современную вещицу. Сердце ушло в пятки. Совсем забылась! Резко хлопнув по столу, Гермиона скрыла ладошкой гребень.

— Фина, ты меня напугала!

— Простите, я не хотела, просто жрец велел поднести это вам! — занервничала Фина, переминаясь с ноги на ногу.

Какое же счастье отразилось на загорелом молодом личике. Казалось, египтянка переживала бы за падение Египта меньше, чем за отношения жрецов. Как бы то ни было, а цветы впечатляли. Гермиона забрала букет, умело накрыв расческу тканью пояса, предназначенного для праздника. Волшебница осваивала искусство парадного завязывания ткани, стягивающей талию, и пока безуспешно. Она нуждалась в хорошем учебнике, ну или хотя бы учителе.

— Благодарю, — глаза упали на записку.

«Дорогая Гермиона, надеюсь вам понравятся цветы…» — гласили иероглифы.

— О, я знаю, что означает лотос и вот тот иероглиф! О… — Гермиона строго посмотрела на Фину, которая прикрыла рот ладошкой. Ясно же, что лукавую улыбку запрятала. Не стоило ее к себе так близко подпускать, но гриффиндорка, не была бы гриффиндоркой, если бы не презирала рабство. Естественно, она понимала, что в Древнем Египте рабство оставалось нормой еще не одно тысячелетие, но принципы железобетонно твердили о несправедливости, опуститься до которой она просто не могла.

Девушка утонула в розовых лепестках, наслаждаясь запахом.

— Получается… Вы скоро поженитесь? — о такте Фина, конечно же, ничего не знала. Да и был ли он вообще в древности?

— Нет, нет. Это же просто букет… —смутилась волшебница, — это же ничего особенного не значит… По крайней мере в нашем мире этого недостаточно…

Служанка разинула рот.

— Но… Он же признался вам в любви!

— Даже если и так, то что?

— Никто не дарит цветов… У нас все не так. У нас мужчины приходят в дом и договариваются с нашими отцами. Повезет, если отец предоставит выбор дочери. Но обычно выбирает глава семейства…

Растерянность так и читалась в глазах служанки.

— А у нас не так… Этот процесс долгий, пока я не отвечу взаимностью, — пояснила Гермиона, — идем в сад.

— А что такое взаимность?

И Гермиона пустилась в объяснения, которые затянулись на весь день.

Другим утром ведьма получила новый букет, а на следующее - еще один. Похоже, Снейп решил завалить ее цветами, хотя этого и не требовалось. Он мог просто объяснить Хатшепсут, что им нужно долго общаться, и все — не больше, не меньше. Но он почему-то решил сделать именно так.

Признаться, Гермиона не понимала Снейпа. И ей это начинало нравиться. Букеты приятно украшали просторную комнату. Однако, с самим же профессором она не виделась. Он уходил рано утром и возвращался поздней ночью, на вопросы не отвечал, и как обычно язвил и кормил нечитаемыми строгими взглядами.

Однажды она всё-таки поймала профессора, уходящего ранним утром. Он сказал, что по поводу праздника, церемонии и всяких обычаев расскажет вечером, а сейчас он вынужден удалиться. Эти слова он произнес очень нежно, но с такой натянутой и обманчиво любезной ухмылкой, что Гермиона едва сама не

Если задуматься, это всегда помогало ему. Даже сейчас ни у кого не имелось сомнений насчет его пламенных чувств к жрице. Фина сыграла им на руку и распространила своим длинным языком весть на все Фивы о том, что великий Сэ-Осирис закидывает новую жрицу лотосами и нежно смотрит на нее. Всё-таки по профессору плачет сцена. Каким бы актером смог бы он стать.

— Гермиона? Ого, сколько цветов! — Гермиона закатила глаза, когда Неферуре радостно хлопнула в ладоши, — Скоро свадьба?

Мимо то и дело шастали любопытные наложницы, чьи блестящие красивые глазки всякий раз изображали изумление.

— Давай хотя бы с тобой не будем обсуждать это? — устало попросила Гермиона, которую начинали раздражать разговоры о ее псевдо отношениях со Снейпом.

— Хорошо-хорошо, — Неферуре потянула Гермиону во дворец и увела ее к себе в комнату.

— Как ты думаешь? Какой наряд параднее? С красным или белым поясом?

Гермиона сделала задумчивый вид: ей казалось, что разницы особой и нет, но предпочтение она отдала красному. После началась очередь париков. Их оказалось порядка дюжины: закрученные, выпрямленные, заплетённые в косички, черные, коричневые, толстые косы, мелкие, дреды… Гермиона указала на локоны и прикоснулась к грубому колючему волосу. Даже каучук мягче, решила Гермиона и внезапно ее осенила идея. Что будет, если она расчешет этот некрасивый парик? Быть может, гребень сумеет придать ему респектабельный вид?

С черной «мочалкой» она помчалась к себе, собираясь схватить гребень и довести до идеальной укладки соломенные космы. Но не тут тот было. Трансфигурированной расчески под подушкой, где был ее тайник, не оказалось. Волшебница посмотрела под кровать, но и там — пустота. Тогда она метнулась к столешнице: наверняка забегалась и опрометчиво запрятала под пояса.

Сжав тонкими пальцами ткань, жрица резко стянула ее со стола и бросила на пол. Пустота.

Девушка побледнела. Догнавшая ее Неферуре, не привыкшая бегать от рождения, пыталась перевести дыхание, а в ее красивых глазах читался вопрос.

— Я хотела привести их в порядок… Знаешь, кажется, моё средство уже закончилось.

Египтянка мило кивнула. Бывает и не такое. Гермиона позвала Фину.

Спустя пять минут служанка была близка в своем поведении к домовым эльфам. Будь у нее такие же длинные уши, то прижались бы к голове.

— Я не брала ничего, — тихо проговорила девушка, — Я никогда бы не осмелилась взять что-то без спроса…

Её голова поникла, плечи ссутулились, словно готовясь к избиению плетью, а радость в глазах сменилась страхом. Как поступить в подобном случае, Гермиона не знала. В ней взыграла та самая жалость, испытываемая к эльфам и всем другим беззащитным существам. Едва ли Снейп набрал слуг, которые склонны к воровству.

Наступил вечер, но холоднее от этого не стало. Земля продолжала отдавать своё тепло. В ожидании профессора, Гермиона вышла на террасу подышать свежим воздухом. Выходили первые звезды, заливая своим сиянием небо.

— Мисс Грейнджер? — обеспокоенный голос вывел девушку из забытья.

— Жрец, — с наигранной нежностью зашептала Гермиона на египетском.

— У вас неплохо получается, — голос приближался, в то время как шагов и вовсе не было слышно.

— У вас тоже, — улыбнулась Гермиона, — полагаю, сейчас нам незачем играть.

— Вы правы, сейчас здесь никого. Итак, о празднике… — он замолчал, увидев лезущую не в свое дело молодую женщину, чуть старше Гермионы.

— Рахта? Ты что-то забыла? — Снейп был категоричен в выборе тона. Наложница вздрогнула и хлопнув глазами, качнула головой.

— Я гуляю, жрец, — мурлыкнула она и облизала губы. Сложно не заметить, какой смысл вложен в этот призыв. Гермиона отвернулась, не желая быть свидетельницей чего бы то ни было.

— Так погуляй где-нибудь в другом месте, — отстранено посоветовал Снейп, подходя к бывшей ученице.

— Гермиона, солнышко*, идем. Я покажу тебе удивительный сад фараона, — протянул Снейп, предлагая ей свою руку. Гермиона позволила себя повести, чувствуя затылком ревнивый прожигающий взгляд.

— По-моему, вы ей нравитесь, — как бы невзначай сказала она, рассматривая красивые листья акации. Они напоминали рой маленьких зеленых бабочек.

— Это не должно вас волновать. Итак, вернемся к сути праздника. Он длится несколько недель и посвящается Амону, когда разливается Нил, — Снейп отвел от них свисающую ветку и пропустил спутницу, — Они верят, что Бог со своей семьёй сходит к нам благославить фараона и всех его людей на счастливую жизнь, хороший урожай и все прелести этого мира.

— И народ сможет поклониться и помолиться богам, верно?

— Верно. Ваша задача: просто повторять за мной то, что я скажу. В этом ничего сложного нет: сыпать песок, размахивать зонтами и опахалами, как последний кретин, и да, желательно бурчать себе под нос что-нибудь на английском, растягивать звуки, чтобы атмосфера наполнилась мистикой и так далее, — Серьёзнее всякого лектора проговорил мужчина.

Гермиона вскинула бровь.

— И вы так делаете каждый год?

— Мисс Грейнджер, это единственное развлечение здесь.

Гермиона звонко рассмеялась, представив грозного профессора, рассыпающего песок в пустыне и бурчащего маггловские анекдоты. В уголках тонких мужских губ тоже затаилась легкая улыбка.

— Далее, приедут бродячие торговцы. Купите у них гранаты, виноград, фиги и смоквы, вместе с Сенмутом, разумеется.

— Вы будете заняты…

— А вы внимательны.

Гермиона робко улыбнулась. Они вышли из рядов мелких пышных кустов и попали в маленький, но просторный лес, состоящий из вековых секумор. Их толстые высокие стволы походили на дубовые.

— Что произошло за те три дня моего отсутствия? — Снейп скучающе разглядывал сад, изредка наблюдая за Гермионой.

— Да так, моя комната превратилась в восхитительный магазин цветов, а еще меня только ленивый не спросил о нашей свадьбе, — волшебница шла впереди, и совершенно случайно ее взгляд напоролся (именно напоролся) на то, что совершенно не предназначалось посторонним. В листве разгуливала Неферуре, чью талию обнимала рука Тутмоса. Он что-то шептал ей на ушко, а та краснела поверх и без того красных щек.

Нетрудно догадаться, что связывало этих двоих. Гермиона поняла странное поведение подруги моментально. Резко остановившись, она преградила путь профессору.

— Сэр, идемте в ту сторону сада…

Тот сощурил глаза.

— Интересно по какой такой причине, мм? — он сделал шаг в сторону, чтобы обойти гриффиндорку. Но не тут то было: Гермиона смело отзеркалила его шаг, не пропуская. От его взгляда она взглотнула.

— Мисс Грейнджер… — опасно проговорил Снейп, угрожая мягким тоном, что мурашки прошлись по телу.

Гермиона схватила его руку и увлекла за дерево. Но было поздно: Северус уже увидел.

— Что вы творите? — прошипел он, — Они сейчас сожрут друг друга взглядами!

Гермиона качнула головой.

— Она любит е… — ведьма осеклась. Снейп резко обернулся, затем схватил Гермиону и вжал в первое попавшееся дерево. Девушка почувствовала его твердый живот, подтянутую грудь и обжигающее дыхание.

— Я подыграл вам, вы подыгрывайте мне, — шепнул он ей в самые губы перед тем, как слиться с ней в медленном, глубоком поцелуе. Сначала Гермиона едва ли понимала происходящее. Растерянность — вот, что поглотило ее всю. У профессора оказались мягкие губы, манящие раскрыться, подобно бутону, что, собственно, и сделала девушка. Она впустила его язык в себя и робко ответила. В этот момент земля ушла из-под ног. Пульс ускорился, а руки Снейпа по-хозяйски опустились на ее талию.

На другом конце сада разгуливала Хатшепсут с Сенмутом, направляясь в их сторону с самым недовольным, гневным видом.

Комментарий к Подыграйте

* - Солнце для Древнего Египта было священным.

========== Царица или фараон ==========

Это походило на сахарную вату, тающую во рту. Северус упивался ее губами, дурманящим вкусом. Когда Гермиона позволила своим ладошкам маленькое путешествие по его груди и плечам, он резко прервал поцелуй. И девушка почувствовала, как что-то очень твердое недвусмысленно уперлось ей в живот, где медленно разрасталась тугая истома.

Волшебница увидела в черных омутах, где зрачок почти сливался с радужкой, гасимое строгостью желание. Этот огонь, живший в нем всегда, постепенно запирался сознанием и скрывался в самые потаенные уголки души. Рвано дыша, Гермиона отвела взгляд в сторону Неферуре. Хатшепсут недобро смотрела на дочь, а Сенмут — на Тутмоса.

— Идите к себе, мисс Грейнджер. Я сам здесь разберусь, — хрипло прошептал Снейп, отходя от нее.

Гермиона кивнула и поспешно ушла, и никак не убежала, как ей хотелось верить. Её сердце испуганно стучало, нарушая всякий ритм, и губы пульсировали, напоминая о произошедшем несколько минут назад.

Шокирующим открытием для Гермионы стало то, что его, невозмутимого, сдержанного, холодного смог завести поцелуй. « Он мужчина, — твердил внутренний голос, — это всего навсего животный инстинкт. Любая другая могла вызвать в нем желание». Другое дело она. Что с ней? Она не испытывала таких чувств к другим парням, которые ее зажимали в углах с надеждами поцеловать.

Это было совершенно новое. Неведанные ей чувства вновь и вновь воспроизводили этот поцелуй, который произошел волей случая. Гермиона знала, что Снейп точно помешал бы молодым, а ведь они даже не целовались! Профессору не нужны были проблемы с фараоном, а Гермионе изменения в истории были ни к чему, посему произошло то, что и должно было произойти. Даже и без их путешествия в прошлое Неферуре влюбилась бы в Тутмоса — это ясно, как день.

Просто она и Снейп выбрали неверное время для прогулки, вот и пришлось выкручиваться, импровизировать. Гермиона даже и не знала, что имеет больший приоритет для фараона: любовная интрижка между дочерью и пасынком или же брак жрецов, дар которых очень полезен её власти.

Гермиона рухнула на кровать, прислушиваясь к голосам в саду. Там разгорелся скандал между Хатшепсут и Неферуре, который закончился, естественно, победой правительницы.

Утром мысли возвращались с удивительно новыми воспоминаниями о вчерашнем дне. Талия помнила его руки и длинные пальцы, ласкающие тело через ткань, обоняние напоминало о его горьковатом тяжеловатом запахе, а язык, наверно, мог воспроизвести весь их медленный влажный танец.

От таких мыслей волей неволей покраснеешь, и Гермионе пришлось принять тот факт, что её влечет к профессору Снейпу. Святая Геката, Амон-Ра, Мерлин и прочие! Что с этим делать, оставалось неясным.

Она предпочла подавлять всякие неподобающие мысли. Это лишь адреналин и другие гормоны, чувство опасности и инстинкты — ничего большего.

Гермиона находилась на кухне. Запах ароматных трав разносился по всему саду и терялся в сочной листве. Под видом бессмысленного варева заваривался лиственный чай. Мармария, хабак, травянистое растение со сладковатым вкусом, напоминающее мяту, и имбирь не внушали Гермионе особого доверия. Для нее лучше родного зеленого с частичками бергамота и чайной ложкой меда в мире и не существовало, но здесь, увы, приходилось довольствоваться тем, что имелось. А о некогда презираемом ей ежедневном чопорном чаепитие она могла только мечтать.

Легкие быстрые шажки заглушили тихий шелест ветра, и жрица подняла глаза. Красные пятна на руках служанки быстро подняли ее на ноги и заставили подскочить к раненной. Её маленькие блестящие, но доверчивые глазки молили не выдавать ее. Даже ручки выставила вперед, чтобы Гермиона более не приблизилась к ней.

— Что? Что произошло? — Гермиона осматривала ее руки, стремясь обнаружить рану. На девушку, скорее всего, напали и порезали руки. Хотя, возможна и случайность. Кровь не капала на глину, не пачкала ткань и не лилась сквозь пальцы. Засыхала.

Гермиона никогда не видела пришедшую брюнетку. Слуги и наложницы высунули свои носы и с интересом присматривались, и тогда, испуганная гостья сжала до побеления кожи кулачки и прижала их к груди, спрятав следы крови.

— Это не со мной, — прошептала она почти беззвучно.

«Правительница», — оборванно слетело с губ. Внезапно озябнув, Гермиона сглотнула и бросилась в дворец вместе со служанкой. Коридор за коридором мелькали две хрупкие фигурки.

В спальне лежала Хатшепсут. Некогда загорелая кожа сейчас выглядела синеватой, а губы бледнели. Гермиона подошла ближе и заметила на ее лбу капельки пота. Её лихорадило, а карий цвет поблек, сделав взгляд, в котором всегда плясала жажда жизни и власти, стеклянным.

Несмотря на свое состояние, женщина больно сжала запястье и хрипло приказала никому не говорить об этом, естественно, за исключением жреца.

— Неферуре, пошла вон, — холодно приказала женщина. В её взгляде виднелась сталь. Девушка со слезами на глазах сбежала.

— Не подпускай ее сюда. Нечего ей здесь видеть. Никого, кроме доверенных служанок, тебя и жреца, ясно, дорогая? — уже мягче сказала правительница, проникая своим взглядом прямо в душу волшебницы.

— Но, фараон! У вас кровотечение, я и жрец можем не справиться! — шепнула Гермиона, догадываясь, откуда могла взяться кровь. Её ладони легли на одеяло и приспустили до колен, где сорочка сочно сочилась густой красной краской. Кровь атаковала все больше белой ткани, и к Гермионе подступала паника. Она никогда не сталкивалась с внутриматочным кровотечением, посему не знала, что делать. Жрица подложила под таз женщины подушечку, крикнула служанкам принести воды и тканей, бинтов или марли, сама же бросилась в кабинет Снейпа.

Там она опрокинула несколько колбочек, которые, к счастью, не разбились. Гермиона хватала каждый флакончик, откупоривала и нюхала, ища кровоостанавливающее, восстанавливающее и еще что-либо, способное им помочь.

— Мисс Грейнджер?

Бледному профессору достаточно было увидеть панику в карих глазах, чтобы схватить нужные тюбики и умчаться к Хатшепсут. Гермиона рванула следом.

В спальне уже стояли кувшины с водой и несколько слоев ткани. Служанки нескончаемо продолжали носить марли и бинты, пока Снейп не рявкнул и не приказал им убираться.

— Подойдите сюда, мисс Грейнджер, — мужчина взял её за руку и подвел к кровати, — вы же знаете невербальные чары из колдомедицины.

— А вы? — спросила Гермиона, кладя ладошки на живот фараона, — Сэр, вы же знаете, что моя магия слаба, и все будет тщетно без вас… еще порез на пальце она с легкостью залечит, но…

— Гермиона, лечите, — перебил Снейп с видом человека, не терпящего лишних вопросов и ожидающего безоговорочное подчинение. Но для Гермионы Грейнджер этого вида не существовало, как не существует для проточной реки, видящей все песчаное дно, острых грубых камней. Её глаза наполнились состраданием, но она тотчас взяла себя в руки и принялась нашептывать исцеляющие чары. Тщетность попыток они обнаружили уже спустя десять минут.

Девушка почувствовала вкус железа — искусала губы на нервах. Она понимала, Снейп возится с фараоном только из-за ответственности, которую нес за свое вмешательство в прошлое. Иначе мастер зелий пустил бы все на волю судьбы и запретил бы ей колдовать: они здесь просто гости, не имеющие прав вмешиваться в сценарий жизни.

Красные пятна и бледнеющее тело наводили мысли о неудаче. Хатшепсут грозила смерть от кровопотери.

— Сэр, похоже, у нее гемофилия, — нехотя и тихо проговорила Гермиона, понимая, что кровь далека от густого состояния. Внезапно Гермиона развернулась и схватила холодной ладошкой его руку, запачкав кровью.

— Помогите! Я не знаю, что у вас там, но у нас есть надежда, что с вами она выкарабкается, профессор! — взмолилась девушка, кладя его широкую ладонь на мягкий живот царицы.

Он несколько раз кивнул и проделал с ее ладошками всё тоже самое, что сделала только что Гермиона с его.

— У нас всё получится, мисс, — Снейп в это не особо верил, в отличии от Грейнджер, но он не терял ни своего самообладания, ни здравого смысла. Он просто помог этой гриффиндорке справиться с тревогой. Медленно чары стали наколдовываться, и тонкие золотые нити вспыхнули из их рук, проникая под кожу. Прозрачные и хрупкие, они расплывались вдоль тела. Жрецы застыли в испуге сломать это, тонкое как лед, по прочности исцеление. Кровь, как обезумевший, уставший зверь, остановилась. Наконец-то! Гермиона облегченно вздохнула и опустилась на край кровати.

— Мисс Грейнджер, вам желательно уйти и прилечь. Гермиона, — предостерег он её, когда девушка мотнула головой, всхлипнув, но так и не давая волю слезам. Снейп выругался про себя и взял принесенные зелья, которые откупорил по очереди и влил в рот правительнице.

— С ней всё будет хорошо, — бросил маг, — а вам нужен покой.

Северус наблюдал, как девушка перепачканными дрожащими руками меняла марли, пока сам выкидывал старые. Слугам он приказал принести большие широкие простыни и подготовить им ванну. Теперь все зависело не от них.

Когда легкая ткань легла ей на плечи и её укутали, Гермиона вздрогнула.

— Перестаньте плакать, — спокойный голос немного успокоил девушку, — нас не должны заметить другие слуги, мисс Грейнджер, — он вытер катящуюся по нежной щечке каплю.

С какой печалью она посмотрела на него. Северусу потребовалось все его самообладание, чтобы не поцеловать ее дрожащие губы и покрасневшие глаза, лишь бы она не плакала. Он ненавидел женские слезы, а из него выходил ужасный утешатель.

— Мерлин с вами, Грейнджер, — махнул Снейп, притягивая девушку к себе и поднимая ее на руки. Гермиона сразу же поняла план профессора и уткнулась ему в ключицу, пряча лицо. Уж она то, в отличии от него, не умела так быстро надевать нужные маски и владеть эмоциями.

Бледный Сенмут встретил их в дверях, и, столкнувшись с взглядом друга, помчался к Хатшепсут, дыхание которой теперь отличалось размеренностью и покоем. Мужчина горько улыбнулся и взял ее руку. Он понял, что сегодня потерял.

Северус отнес девушку прямиком в ванну, где Гермиона, заслышав журчание воды, переливавшейся из кувшинов, запротестовала.

— Сэр, да мы чуть-чуть измазались. А они воду носят уже не первый круг, пожалейте их, — стала искать причину волшебница, которая меньше всего желала остаться одной сейчас. Хотелось говорить, или просто посидеть в тишине, зная, что хоть кто-то тебя понимает. Гермионе снова вспомнились липкие отголоски войны и пыток. Кровь равнялась боли и смерти, которая забирает самых любимых и родных. Хотя аборт трудно назвать убийством, и все же, жизнь, зародившаяся так неожиданно, лишилась прав на существование, и Гермионе от этой мысли становилось еще тяжелее.

— Вот именно, назад дороги нет. Мисс Грейнджер, учтите, если вы воспротивитесь, мои руки могут случайно дрогнуть прямо над наполненной ванной, — Снейп выбрал самую холодную и злорадную улыбку, хотя в темных зрачках так и покоилась печаль.

Гермиона покачала головой.

— Я не хочу.

И он посочувствовал ей, отправив ее ноги прямиком в воду.

— Ткани все равно стирать. Садитесь и успокаивайтесь, — откуда-то он притащил табуретку, поставив рядом с ней. Признаться, слуги очень удивились, увидев их. Что не придумают только эти жрецы!

Гермиона послушно опустилась прямо в одежде в объятия теплой воды и закрыла глаза.

— Я расслабилась, видите? — её голос твердил обратное.

— Не думаю, — протянул Снейп.

— Тогда давайте поговорим?

— Не самая лучшая идея, мисс, — Снейп макнул пальцы в теплую воду и принялся вырисовывать на водной, натянутой, как зеркало, поверхности воды круги, — Но если вам, помимо моего присутствия нужен еще и слушатель, то валяйте.

Бледное лицо девушки тревожило мужчину не меньше фараона. Только последняя и не такое вынесет: Снейп знал, что Хатшепсут ходячая глыба, не знающая поражений и с готовностью принимающая все удары судьбы. Грейнджер же была раза в два моложе и наивнее, пускай и прошла войну вместе с пытками чокнутой обезумевшей психопатки. Северус даже допускал, что она забыла все как страшный сон за несколько лет мира. У психики везунчиков имелся особый навык забывать всё самое плохое — своего рода защита, позволяющая не сойти с ума. Он надеялся, что Грейнджер относилась именно к баловням судьбы.

Но вот любая похожая стрессовая ситуация могла со звоном разбитого стекла напомнить о былом, увести в прошлое и ввести в отчаяние. Ему не хотелось, чтобы Гермиона впала в депрессию. Сейчас, когда начинались такие непростые для Египта, и особенно для них, дни, ему нужна была Гермиона Грейнджер со своим рассудком, психикой и магией, чтобы вернуть ее назад к её дружкам.

После кратковременной паузы, Гермиона вздохнула, а ее глаза, смотрящие в одну точку где-то на стене, заволокло пеленой, словно она предалась воспоминаниям.

— Знаете, — наконец заговорила девушка, — иногда мне кажется, что современный мир успел рухнуть трижды из-за нашего вмешательства. Я понимаю: ей нельзя заводить детей, и она обратилась к вам как к доверенному зельевару. Но… Разве так можно?

В английских речах так и скользила жалость и ничего больше.

— Вы сейчас морализаторствуете об абортах, или интересуетесь, какого черта я влез к восемнадцатой династии фараонов и подпортил им родословную?

— Для современного мира это не убийство, к сожалению, — глухо сказала Гермиона, — А Хатшепсут можно и оправдать, хотя… Давайте не об этом. Сэр, вы ведь ей дали зелье и повлияли на ее судьбу.

Волшебница посмотрела на него через плечо и робко улыбнулась его поддержке. Несмотря на все, Снейп никогда не терял своего самообладания.

— Мисс Грейнджер, — после некоторой паузы сказал профессор, думая о чем-то своем, — Хатшепсут сделала бы это и без моей помощи, но тогда мы бы лишились её доверия вместе с жизнями. Мы ведь слишком много знаем, не так ли? И, да, это её выбор, мисс.

— И Сенмут? Он что, так спокойно это воспринимает? — ужас так и скользил в ее голосе, когда она обернулась к нему и легла на живот, взъерошив волнами узорчатое дно ванны.

— Это единственный случай. Хоть о контрацептивах им не ведомо, удача была на их стороне. И Сен всё принимает, как должное. Он без ума от нее, — Снейп устало помассировал переносицу. Он знал, что Гермиона снова продолжит диалог, а он не сможет ей отказать в нем. И точно: Гермиона мотнула головой, всё никак не успокоившись.

— Но ведь это несправедливо! — зашептал ее голосок, — Она фараон. А фараоны имеют право заводить себе тьму наложниц и иметь от них в два раза больше детей. Почему ей запрещают? Вспомнить ту же Клеопатру и Антония!

— Не забывайте, — тут же нашелся ответ, — что Хатшепсут первая женщина-фараон, и к ней относятся с подозрениями. Ей даровали власть, но не изменили нравы и отношение к женщинам. Тем более Сенмут самый обычный смертный. Свадьба между божественной дочерью и обычным плебеем невозможна.

Гермиона уткнулась подбородком в край ванны. Её всегда трогала несправедливость, стереотипы, устои. Как ей хотелось помочь им всем, и как больно же было, когда она осознавала своё бессилие. Повисла тягостная пауза, и волшебница поняла, что не она одна погрузилась в запутанный лес своих мыслей.

========== Доброе утро ==========

Хатшепсут стало лучше. Уже через два дня она с улыбкой вела советы. Сила помогала ей не падать духом. Величие держало лицо, заставляя забыть о горе. Однако ни от родных, ни от Снейпа, ни от Гермионы не укрылась угнетенная атмосфера, давившая тяжелой тучей прямо на душу.

Однако фараон никого близко не подпускала к себе, даже Сенмуту не позволяла приближаться, равнодушно иногда даже с пустой улыбкой давая отчеты. Спокойствие было таким неестественным. Гермиона опасалась, что за таким спокойствием может крыться настоящая драма, буря, состояние, способное подтолкнуть человека к ужасным необдуманным поступкам. Именно от них и кончают с собой.

Сенмут же полностью погрузился в строительство храма, предоставив любимой вдоволь одиночества после того, как она гневно приказала ему оставить ее в покое, и правительница получила то, что хотела.

Ставшая волей случая свидетельницей их ссоры Гермиона лишь мысленно покачала головой, соболезнуя. В такие моменты теряешься. Не знаешь, что и сказать, долго раздумывая над своими действиями. Переживания волшебницы за несколько дней так и не сошли на нет: она всё думала о Хатшепсут. Сбился сон, и Снейп стал ловить её в саду или в темных коридорах, где ни на минуту не переставал язвить, сетуя на то, что от еще одной грустной женщины никому не станет легче. Конечно, Гермиона в ответ лишь слабо улыбалась.

Однажды в такую прогулку заявился запах сладкой тропической кислинки, от которой у девушки заныло под ложечкой. Мандарины! Волшебница с растерянностью и ностальгией по современным магазинам огляделась по сторонам, где и обнаружила самого Северуса Снейпа, лениво прислонившегося к колонне и чистящего тот самый заветный цитрус.

— К сожалению, сейчас не сезон мандаринов, но вот вновь прибывшие купцы любезно поделились ими за флаконы снотворного, — бросил он, пряча кожуру в кулаке, — угощайтесь.

Мужчина сказал так осторожно и спокойно, что даже самый испуганный зверек, загнанный в самую темную чащу леса, проникся бы доверием к нему. Тихой поступью она подошла и, на удивление самой себе, искренне и даже радостно улыбнулась, за что и получила в свои ручки заветную сладость.

— Благодарю…

— Как вы?

— Все хорошо… Правда… У меня теперь есть мандаринка, смотрите, — демонстративно она закинула дольку за щечку.

Он покачал головой, выражая «Ох уж эта гриффиндорка», и спрятал свою улыбку в уголках губ.

— Завтра вас разбужу и отведу в храм… Начинается праздник.

— Уже завтра? — удивление говорило о том, что она потеряла счет времени. А ведь за праздником она должна вернуться домой…

Кивнул маг, следивший за эмоциями спутницы. Читал ли он ее эмоции? Да, и без легилименции ему стало понятно, к чему она будет клонить.

— А вы не передумали? — она говорила о возвращении.

— Нет, и не передумаю, мисс. Перестаньте лезть не в свое дело, и… — заметив ее мелькнувший блеск в глазах, с нажимом сказал, — даже не думайте о том, чтобы остаться…

Она выдержала холодный взгляд, который в мгновение ока стал теплеть. Ясно… Поддаваясь якобы неожиданному желанию, Северус заправил выбившуюся за ушко прядь, нежно проведя по скуле. Гермиона обернулась и увидела группу девушек и внимательный взгляд Рахты. Сглотнула.

— Это не моё дело, сэр, но, кажется, они злятся на вас…

Мужчина повернул ее личико к себе и внимательно изучил, словно видел впервые. Румянец залил ее нежные загорелые щечки.

— В первую очередь их бесите вы, — с этими нежно произнесенными словами рука Снейпа спустились на шею, уже успевшую покрыться мурашками, и нырнула в шелковистые волосы. Гермиона не забывала напоминать себе, что они снова нарочито играют свои роли и что этот страстный взгляд исключительно для произведения нужного эффекта.

— Например, ваша красота, — продолжал профессор, накручивая на пальцы ее локон, —завидная вещь… Они прекрасно понимают, почему внимание хозяина приковано только к вам.

Глядя в упор, он поднес прядь к губам и вдохнул сладкий запах волос, которые пахли виноградом. «Подыгрывайте», — гласили темные гипнотизирующие очи, от которых пересохло во рту.

— Какой бы хорошей, — его медовый голос нес соблазн, подобно змею-искусителю, — вы не считали правительницу, те, что сейчас разевают рты, ее шпионки, Гермиона…

Девушка поняла предупреждение и несмело положила ручку поверх его, когда он прикоснулся в поцелуе к ее волосам. Следующими должны быть губы. В предвкушении волшебница замерла. Даже если бы она и захотела отвести взгляд и унять смущение, ускоряющее бубен в ее груди, едва ли бы это удалось. Жрец обхватил девичье запястье и медленно, предоставляя возможность насладиться ожиданием, поднес к своему лицу.

Кисть опалило горячее дыхание. Уровень адреналина в крови значительно повысился, и в агонии, Гермиона замерла. Снейп первым перевел взгляд. Девицы оставили их. Теперь они одни…

— Что ж… Я провожу вас, — фраза стала разочарованием, но она кивнула и быстро отстранилась.

Они направились к спальням. Северус лениво наблюдал за спутницей. Солнце успело украсить бронзой бледную кожу за дни прибывания в жарком климате, но ни экзотические стрелки, ни наряды, ни даже язык не могли скрыть в этой юной деве англичанку. Она разительно отличалась и ростом, и взглядом, и характером от местных женщин. Мужчина отбросил эти странные мысли. Более того, Северусу Снейпу, вечно контролирующему разум, очень сильно не понравилась слабина в своём контроле. Ему не стоит о ней думать. Не следует оценивать и её внешность.

Жрица тоже погрузилась в свои мысли. Тишина обострила слух, обнажила нервы, накрыла вакуумом их тихую поступь. Она требовала нарушить саму себя, настаивала своей интимностью. Но даже самый смелый шаг и самые наглые голоса не осмелились на такое грешное дело. Они как будто сговорились не мешать Гермионе и Северусу совместно молчать. И было в этом беззвучие нечто волшебное и такое нужное.

Мисс Грейнджер, в чьих глаза загорелись неожиданная и одновременно дерзкая идея, ушла к себе и там села на постель, растерянно смотря в одну и ту же точку. Кажется, то, что происходило, не соответствовало ни понятию дружбы, ни любви. Странное сотрудничество… И почему так захотелось подружиться со Снейпом, понять его?

Еще немного поразмышляв, Гермиона ближе к полуночи всё же решилась пойти и поддержать Хатшепсут. Какой бы она ни была: каждый заслуживал уважения, доверия, сострадания и понимания, пока не докажет обратного. Слабо верилось в то, что у женщины преобладает лишь один расчет. Возможно, Гермиона не знала правительницу, мало общалась с ней, не распознала местную ментальность и никогда не мыслила как фараон, несущий ответственность за целое царство, но она прекрасно понимала, как же паршиво обычной женщине, снедаемой пустотой одиночества.

Царица восседала на троне с бесстрастием на лице. Погруженная в свои мысли, она поглаживала пальцем расписной подлокотник. Уголки губ правительницы дрогнули в полуулыбке, когда в зале показалась Гермиона.

По просьбе гриффиндорка присела рядом с троном.

— Как ваше самочувствие? — начала жрица, и, кажется, дрогнули льдинки в уставших глазах Хатшепсут. Она впервые посмотрела на девушку с нежностью, даже с материнской лаской.

— Все в порядке, — хрипловато сообщила фараон, — Жрец рассказал мне о твоих переживаниях… Они того не стоят. Не мотай головой. Я знаю, что напугала тебя, но без тебя, боюсь, не спаслась бы.

Гермиона молчала, рассматривая вышедшую луну меж колонн.

— Дева, перестань переживать. Я здорова, а тот плод, что не родился… Думаю, ваши боги позаботятся о нем без всяких погребальных обрядов, — ее улыбка померкла.

— Позаботятся…

В зале эхом пробежалось слово, будто удар по большому глухому колоколу. Стало тихо, да настолько, что слышалась тоска в дыхании. Невыносимо. Гермиона ночами представляла, как будет говорить успокоительную речь столь великой личности, но сейчас ни единого слова припомнить не могла. Ей самой нужна была успокоительная речь.

Душа девушки требовала действий, она рвалась из грудной клетки, чтобы поддержать женщину хоть как-нибудь. Едва ли ее глаза видели великого фараона сейчас. Перед ней сидела маленькая, обиженная девочка, у которой отняли самое дорогое в жизни и объяснили ей почему так правильно. И эта малышка с гордостью приняла убеждения. «Зачем Хатшепсут самое дорогое, если Египет должен быть на первом месте?» — маячило в голове.

На честь величества, она не пала даже в горе. Но то, что это горе, сомневаться не приходилось.

Без лишних слов легкая Гермионина ручка сжала холодную сухую царскую ладонь. Хатшепсут тяжело вздохнула и кивнула, поражаясь дерзости и великодушию. Она сдержала слезы, как и сама Гермиона. Они подарили улыбки друг другу, какие бывают у раненных зверей, попавших в западню. Уже ничего нельзя было изменить. Всё идет так, как должно.

Неизвестно сколько они просидели так, пока Неферуре не нарушила их немую беседу.

— Мама, идём спать, я не могу без тебя…— пришла она уставшая и робкая, и Хатшепсут тут же заключила ее в объятия, целуя в висок.

Выбрав момент, Гермиона незаметно покинула зал и вернулась в спальню.

***

— Мисс Грейнджер, подъем.

Снейп зашел в её спальню и постарался не смотреть на изгибающееся одеяло, скрывающее женское тело. В силу своего позднего возвращения и дум о том, что теперь все будет хорошо, девушке удалось уснуть только под утро, и поэтому желание спрятаться не встретило препятствий на пути к изоляции. Гермиона гусеницей завернулась в кокон одеяла и недовольно промычала.

— Грейнджер, — намного строже сказал Снейп, — без нас, конечно, не начнут, но лучше не испытывать моё терпение…

Сонная перевернулась на другой бок и пробормотала осипшим голосом:

— Ещё пять минут, и я встану, профессор, не беспокойтесь…

Снейп возвел глаза к потолку. Что ж, он ее предупредил.

Прошло более получаса с тех пор, как солнце показалось на горизонте. Гермиона спала, да так сладко, что никакие игры светила не смущали ее. В волосах заиграло золото, кожа замерцала как у вейлы, а тонкая ткань игриво сползла с ее плеча, манящего своей запретностью.

Снейп подошел к ее постели, и, когда служанки стали вносить фрукты и свежее молоко, жрец поднес палец к губам, приказывая им не издавать и звука.

— Гермиона, — большая фигура загородила солнце.

— Вот так и стойте, профессор Снейп, — сонно буркнула гриффиндорка, вытягивая руку под подушкой и совершенно не замечая, какую только что оплошность совершила. — Очень удобно, и…

Мужчина склонился над ней и коснулся губами полуоткрытого рта. Гермионины речи стихли. Она, наивная глупышка, не сразу поняла, что происходит, раскрыла губы, соблазняя Снейпа попробовать ее на вкус. Только глупец не воспользовался бы этим. Его язык проник в глубины ее рта и медленно провел по зубам. Сон испарился тут же. В очаровательном испуге девушка издала тихий стон и сомкнула губы, тем самым обхватив кончик его языка. Северус провел им по её губам.

В животе поднялся вихрь бабочек с широкими крыльями, ветер от которых поднимал тягостную истому.

— Сэр? — она немного отвернулась и с озадаченным видом посмотрела на служанок. Его ладонь нежно провела от шеи к щеке, поворачивая лицо к нему: руки отрезали все пути бегства, опустившись по обе стороны от ее головы.

— Да-да, любимая?

Игра ни на минуту не останавливалась, и он зарылся пальцами в ее спутанные волосы. Гермиона увидела странный блеск в его глазах.

— Сэ-Осирис, — выдох ему в губы, откуда тихо прошептались ответные английские слова:

— Вы говорили на египетском и даже назвали мое имя.

Пояснений не хватило Гермионе Грейнджер. У неё испуганно забилось сердечко, прося продолжить неведомую сладость.

— Но, — её дыхание только-только восстанавливалось, и от того оставалось рваным, — это не повод для поцелуя…

— Вы уверены? — он хищно посмотрел в ее глаза, и когда она кивнула, мужчина не смог сдержаться.

Северус обхватил ее лицо руками и припал в новом жадном поцелуе, яростно доказывая, что мужчинам не нужен повод. Пора бы научить эту всезнайку не спорить. С каких пор ему стали нравится эти игры — он не знал и знать не желал. Ему нравилось невинное замешательство Гермионы. Та замерла, прислушиваясь к ощущениям, которые растекались чудным волшебством по всему телу, которому хотелось петь. Ему удалось вырвать из нее стон, стоило лишь слегка прикусить нижнюю губу.

Он отстранился с довольным видом.

— Доброе утро, мисс Грейнджер. Теперь я убежден, что вы встали.

С этими словами он и покинул взволнованную Гермиону, о реакции которой еще неделями будут перешептываться слуги.

***

Инени очень удивился, когда ему доложили о праздном утре в жреческом доме. Снейп — кажется, истинное имя лжеца? Чиновник задумчиво потирал подбородок.

— Они походили на больных любовью?

После полученного утверждения, он с лаской дотронулся до женского лица.

— Тем лучше. Скоро ты заберешь свою игрушку, а так называемую мисс Грейнджер мы отправим домой.

Женщина радостно кивнула.

Комментарий к Доброе утро

Благодарю своих читателей, которые не перестают вдохновлять меня и писать настолько потрясающие отзывы, что я хожу в нирване еще несколько дней)))

Люблю ВАС!

Огромное спасибочки и моей замечательное бете! Дорогая, без тебя была бы каша)))

========== Плата ==========

Каждый год долину Египта посещали Боги, благословляя фараона и всех горожан. Праздник происходил в течение второго и третьего месяца разлива, когда стояла самая высокая вода. Суда и лодки свободно ходили не только по Нилу и по каналам, но и прямо по затопленным полям.

Северус в это время ложился всегда поздно. Всякий раз его одолевали долгие думы: поможет ли ему новый рецепт зелья? Хватило и одного года, чтобы принять вызов местных обычаев и начать работу над сложной формулой противоядия. Девять лет, и результат равнялся лишь уменьшению нескольких часов агонии. Да пропади пропадом этот терпентин! Хорошо, что он отвел Гермиону от сумасшедшей идеи становиться верховной жрицей. Хатшепсут хотела проверить новоиспеченного пророка, застать в трансе, и быть может, развить ее магические способности, совершенно не осознавая, какие мучения может принести своей любимице.

Ежегодные муки способны свести с ума в вечной жизни, как ежедневное горькое зелье, поддерживающее жизнь и омрачающее каждый день…

Заслышав легкие босые шаги, Северус размял шею и подумал, что Гермионе следует давно видеть третий сон, а не шататься по дворцу. Что не так? Он выглянул и увидел ее сонную улыбку.

— Профессор, Северус? — тихо прошептала она прежде, чем нахмуриться и сжать голову руками. Он быстро сориентировался и не позволил ей упасть.

Когда в спальне мужчина приводил ее в чувства, казалось, что весь мир уйдет из-под ног, если ему не удастся спасти и ее. Лучший зельевар магической Британии совершенно не знал, что стало с мисс Грейнджер. Первый час он стремился привести ее в себя, что, естественно, оказалось тщетным.

Пустая трата времени. Она без чувств. Кома.

Но, Гермиона заговорила с ним, как во сне, что-то вроде: «Никто не должен узнать имя Северуса Снейпа», «Это опасно, профессор» и так далее, и тому подобное. Возможно, он бы и позволил себе рассмеяться, если бы Гермиона просто спала. Но, к его великому огорчению, обстоятельства складывались куда печальнее.

И всё-таки лучше, чем он ожидал.

Начался мозговой штурм, и после нескончаемо долгих пятнадцати минут он связал все симптомы, а впрочем, воздвиг надежду, ухватываясь за соломенный прутик в болоте отчаяния.

В самом начале своего путешествия, когда Северус с разодранной шеей не вставал с постели, на него находила лихорадка не без полуобморочного состояния. Почему полуобморочного? Потому что его агония казалась бредом. Он слышал где-то далеко шаги, а потом какие-то безумцы говорили на не менее безумном языке, похожим на древний, и все бы подходило по критериям на иллюзии, если бы не холод щипцов и сухость марли, чувствовавшихся на ране. Кто-то лечил его, и тогда-то Снейп понял, что он просто обездвижен. Чем? Ядом… Но что, если с Гермионой так же? Если змеюка здесь непричем?

Стоило ему прикоснуться к ней, как стало ясно, что он прав. В пальцах Северуса возникло необычайно резкое покалывание, а после — блаженное тепло. Его магия стала реагировать с Грейнджер. И если это так, а это так на девяносто девять и девять процентов, выходит, проблемы с колдовством не обусловлены ни укусом крестража, ни нахождением в прошлом… Магия просто слабеет.

Северус принялся бороться за Гермиону, приводить ее в чувства, разговаривать с ней, но и здесь его ждала большая неожиданность. Он замолчал, когда девушка стала исчезать на глазах, становясь все более и более прозрачной.

Печально качнув головой, мужчина склонился над ней, чтобы запомнить все её черты. Её ведь забирали назад. Поттер… Вполне мог найти способ, а кто же еще? Хотя,

Сквозь ее тело уже виднелась простынь, когда Северус, наконец, понял, что то, что он собирался сделать, будет последним. Его губы нашли ее в целомудренном нежном поцелуе.

Прощай, Гермиона.

***

Вакуум ударил по ушам, подобно кувалде по черепу. Головная боль, откуда она появилась? Казалось, что по венам прекратили подачу крови. Гермиона чувствовала себя выпитой, словно её кровь высосали, а мышцы превратили в колючую проволоку.

— Принеси мне воды и спирта, что в первом кухонном кувшине, — кто бы там ни присутствовал, с ним профессор Снейп обходился очень-очень строго. Послышались тихие босые шаги. Гермионе хотелось пошевелиться, но тело отказывало в такой почести. Рядом с ней прогнулась кровать: кто-то сел на край. Профессор?

— Поставь здесь и уходи, — приказал вновь низкий холодный голос совсем близко. В метре.

Нашло неоднозначное волнение, захватившее всё её существо. С одной стороны, она не могла контролировать и управлять своим телом, не могла говорить, шевелиться или дать понять, что с ней все хорошо. А хорошо ли? С другой стороны, с ней Северус Снейп, в чьём могуществе не сомневались даже жители Древнего Египта.

Но что произошло? Почему она не помнит? Почему она парализована? Бульканье в чаше выдернуло Гермиону из мыслей. В нос ударил резкий запах спирта. Он собирался ее растирать, подумалось девушке, иначе зачем еще спирт? Но жар отсутствовал. Вот-вот он разденет её и…

Если бы имелась возможность стать бледнее, девушка воспользовалась бы ей незамедлительно. Снейп не собирался её растирать, он планировал дезинфицировать кожу или рану, чтобы сделать укол, надрез… Операцию.

В груди заколотилось сердце. Неужели в неё что-то попало, и Мастер Зелий умело обезболил её тело? Копьё? Кинжал? Но тогда почему она здесь: всё слышит и чувствует? Разве обмороки такие?

Когда она столкнулась взглядом с Василиском на втором курсе, пришлось потратить целый месяц, чтобы восстановить самочувствие и вернуть прежнюю концентрацию в учебе, не говоря уже о том, что те недели, что она пролежала в больничном крыле, с успехом выпали из ее памяти.

— Мисс Грейнджер, проснитесь… — тихо прошептал он, — вы должны быть здесь…

Послышался шум выжимания марли, но всё стихло.

Она силилась открыть глаза прежде, чем что-либо произойдет. Ей необходимо знать, успокоиться. Интуиция неправильно реагировала на тишину. Пульс дико забился. Ей показалось, что она одна. Её оставили.

Секунда, другая, и…

Ток, вонзившийся в руку, был настолько неожиданным, что первой мыслью волшебницы стало желание закричать. Но после прояснилось, что это рука профессора, нежно накрывшая её. Теплая и приятная. Длинный тонкий палец провел по костяшкам.

— Я знаю, что вы слышите меня, — он поднес к ее носу кусочек ткани со спиртом, и когда резкий запах ударил в нос, Гермиона нахмурилась. Взяв другую ладошку, Снейп провел рукой до плеча. Гермиона почувствовала прилив магии, трепетно разливающийся по её телу, где каждую клеточку странно покалывало, вознося в облака эйфории, какая бывает после хорошего SPA. И снова резкий запах, от которого хотелось увернуться.

Клещи ворвались прямо в грудь, вырывая душу вибрированными потоками ветра.

«Я здесь! Здесь, скажите, что нужно делать, сэр?!» — кричал ее внутренний голос.

Родилось непреодолимое желание прекратить эту контрастность. Сотрясающая грудь вибрация увеличивала свои колебания, раскачивая щипцами её сердце сильнее, как вырывают здоровый коренной зуб. Это был не Снейп. Кто-то другой действовал изнутри, как проклятье. Становилось мало его тепла и утешений.

Снова отвратный запах врезался в чувствительный нос, и думалось, как вода заполняет трюм тонущего корабля, так и её легкие тонут в литрах спирта. В страхе она мысленно закричала, и крик ее заглушил удаляющиеся слова профессора. «Сосредоточьтесь!» — потребовал властный голос. И Тишина.

На ее просьбу о помощи никто не откликнулся, однако вскоре слишком громко раздались голоса.

«Гермиона, Гермиона, Гермиона, Гермиона!» — зазывала незнакомка. Гермиона потерялась в пространстве. Бесполезными остались попытки обернуться. Тьма.

— Гермиона, ну же! — отчаянно кричал Гарри далеко-далеко, — Приди в себя!

Гарри?

— Не тряси её так сильно! — потребовал голос Рона с явным отчаянием.

— Пожалуйста, — прошептал Рон, — Пусть она придет в себя…

Гермиона не знала, что ей делать, и как быть. Паника отступала. Спирт стал привычным, тепло рук профессора пропало, заменившись тягостной прохладой. Стало понятным, что она далека от своего сознания. Хе-эй, кто-нибудь её слышит? Ответное эхо пронеслось раскатистым громом высоко над головой.

— Мистер Поттер, что здесь происходит? О, Мерлин! — госпожа Макгонагалл подбежала к ним и стала отдавать указания.

— У нас еще есть время, скорее!

Волна вибрации накрыла волшебницу девятым валом, который подавил испуганный вопль и унес в бездну. Гермиона, резко полетевшая вниз, уже представила себя мертвой лепешкой, так и не найденной в этой гуще неизвестности. Голос Макгонагалл слышался более отчетливо. Появились и другие голоса.

Ослепительная вспышка, и ведьма поняла, что отсюда пора бежать. Ей нужно уловить голос Северуса. Только он выведет её из персонального ада, в который её неизвестно каким образом занесло. Впрочем, это являлось не самым важным. Всякая паника и тревожная эмоция взялись под контроль. «Уймись, Гермиона, » — велела она себе, раздумывая над своими действиями. — «Едва ли профессор Снейп обрадуется, если ты опустишь руки и сдашься».

Заложило уши.

Он велел сосредоточиться… Но какие мысли выбрать? Ответ напросился сам собой. Ну конечно она будет думать о нем, о его голосе и руках, которые дарят необычайно странное тепло. Девушка принялась крутить мысленный слад, похожий на мантру.

Сколько прошло времени — неизвестно, но в какой-то момент она зависла в воздухе, как котенок, которого ухватили за шкирку, и медленно полетела вверх…

Скривив лицо от привкуса спирта во рту, Гермиона резко вдохнула и закашлялась, едва не складываясь пополам. Оказывается, лунный свет не такой уж и тусклый по сравнению с пустотой. У нее отпято колотилось сердце, получившее хороший укол адреналина.

Напротив сидел Снейп с не самым невозмутимым видом. Межбровная складка сулила мрачностью. Он задумчиво потирал подбородок, рассматривая ее: наверняка догадывался, что произошло. В своих размышлениях, однако, Гермиона ушла далеко от истины.

Видимо, вид у нее выражал палитру смешанных чувств, отчего он первым начал разговор:

— В вас попадало проклятье?

— Нет… Вернее, я не помню, сэр…

Он еще пуще нахмурился.

— Вы получили рану? Мисс Грейнджер, — вздохнул, когда она отрицательно мотнула головой, — Вы должны вспомнить. Это в первую очередь имеет колоссальное значение для вас, поэтому постарайтесь припомнить последние часы.

Несмотря на головную боль, Гермиона приложила усилия и стала перебирать в уме последние знакомые отрывки. Солнечное утро, она проспала, он со всей присущей ему «любезностью» утрудился разбудить ее сказочным способом… Но прежде, чем посвятить профессора в подробности воспоминания, Гермиона задумалась: а было ли это всё на самом деле? Единственное, в чем сомневаться не приходилось — так это то, что она в Древнем Египте с Северусом Снейпом…

Поймав его выжидающий взгляд, она спросила:

— Скажите, какое сейчас число… Сколько дней я пробыла в коме?

— Мисс Грейнджер, еще четыре часа назад вы трескали мандарин, — чтобы нащупать пульс, он взял её руку, и, когда Гермиона вздрогнула от новой волны теплого электрического тока, маг невесело усмехнулся, решив, что ничего глупее в жизни он не предпринимал.

— Что происходит? — тревожно спросила она, отнимая свою ладошку, которую тотчас рассмотрела.

— Вы об этом? — он снова взял ее руку в свою, и что-то необычное проскользнуло вновь.

Она склонила голову к плечу, и с удивленными испуганными глазами спросила:

— Что это значит?

— Без понятия, мисс, — с отчаянием выдохнул он, — вы это не чувствовали раньше, верно?

— Да…

Он кивнул.

— Вы вышли от Хатшепсут, когда я вас встретил повторно, и между прочим, к великой удаче, ибо вы не сделали и двух шагов, как испуганно вскрикнули и едва не ударились головой.

Наверное, Снейп не замечал, как непроизвольно потирал костяшки ее пальцев в объяснении, но эффекта добился: Гермиона успокаивалась.

— Тогда вы лишились чувств на пару часов. Как думаете, что могло спровоцировать всё это?

Тепло разливалось по ее рукам, вызывая волнение в сердце. Они столкнулись взглядами, и Гермиона тотчас потупила взор, чувствуя смущение.

— Я не знаю, сэр. Но я слышала и чувствовала вас, а еще запах спирта и голоса…

— Знакомых? — дополнил он за нее — Мисс Грейнджер… почему вы не пошли к ним?

— Была темнота, и я скорее летела к ним, чем шла. Но я поняла, что нужно возвращаться к вам. А почему вы спрашиваете? Это ведь были галлюцинации, да?

— Да, — уклонился он.

Гермиона не поверила ему.

Профессор уложил ее спать и сказал, что завтра праздник и что им всем нужно встать пораньше. А Гермиона больше не могла уснуть. Нет, она, конечно, покорно легла, но глаз так и не сомкнула.

========== Терпентин ==========

Изрядно не выспавшаяся Гермиона встала ранним утром, когда солнце только-только появилось на горизонте. Наспех нарисовав свои стрелки, жрица переоделась в длинный красный сарафан, и пока Фина мудрила с её поясом, искусство завязывать который ей так и не поддалось, волшебница возилась с очередным ожерельями, подаренными Снейпом. А кем же еще? Девушка тяжело вздохнула. Нет, ей они безмерно нравились, как и псевдоухаживания, но их игра начинала смущать.

Снейп как бывший двойной шпион великолепно перевоплощался в пылающего страстью мужчину, и, к её величайшему разочарованию, какое бывает с каждой разумной девушкой, Гермионе стало ясно: она привязывается к профессору. Нет, не влюбляется, конечно. Это чувство выше, нежнее, лучше и накрывает тебя без сомнений. Она лишь чаще о нем думала, чаще была ему благодарной и чувствовала себя с ним в безопасности.

Это не любовь.

Волшебница прикрыла глаза, когда Фина взяла две золотые диадемы, стоящие целое состояние в современном мире.

— Какую? —изображая чаши весов, служанка приподнял сначала узорчатую с лунным диском, а затем ту, что с рубинами — символами Венеры.

Что-что, а диадемы волновали волшебницу меньше всего. Ну, пусть будет красным. Гриффиндор она или нет? Водрузив тяжелую ношу себе на голову, жрица была готова поклясться, что не встанет. Местная красота весила как минимум несколько учебников «Истории Хогвартса».

— Фина, я не встану, — с отчаянием буркнула Гермиона.

— Вам поможет наш жрец, — хмыкнула служанка, помогая встать — он всем помогает, а вам в особенности.

К удивлению, все оказалось сносным.

К жрецу Гермиона вышла, конечно, не так энергично, как хотелось бы — свою роль играл и недосып. Однако и профессор выглядел не лучше. В воздухе витал запах конюшни и хорошенько взбитой копытами земли.

— Доброе утречко, — улыбнулась она не без иронии, принимая его руку в помощь и не понимая к чему такое веселье в глазах профессора. Не на ее же шутку.

— Смотрю, вы еще не проснулись, что ж, колесницы лучше всяких будильников внесут бодрость в ваше утро. Держитесь крепко.

Можно не сомневаться, что держаться ей не придется вообще, ибо килограммы золота, что есть на ней, замедлят всякую инерцию. И все же бросив скептический взгляд на их транспорт, ведьма поежилась. Ни ветхое скрипучее дно, ни металлический поручень — ничто не внушало особого доверия. Это не нимбусы с клювокрылом, на которых раз и перелом третьего и четвертого шейных позвонков. Здесь каждую клеточку тела сначала пережуют колеса, а уже потом выплюнут щепку костей с горсткой плоти. Хорошего исхода и не жди.

Гермиона с нервной улыбкой ступила в колесницу. А через каких-то две-три секунды её спина могла лично засвидетельствовать близость Снейпа. Он забрался следом, а его руки расположились на бортике, по обе стороны от её талии.

Как-то само по себе задержалось дыхание от такого странного объятия. Чувствовалось его тепло. Буквально чуть-чуть наклониться назад, и ее спина прильнет к его твердой груди…

— Сейчас не самый лучший момент для терзания губ, мисс Грейнджер, — предугадал низкий голос её нервную привычку. А ведь только захотелось! Неужели всё настолько будет резким? Гермиона получила свой ответ, когда они рванули, да так, что лопатки всё-таки впечатались в мужскую грудь.

Как в тележке банка Гринготтс, так и здесь ее сердечку грозил инфаркт, и если бы не опора сзади, то Гермиону можно было уносить.

Руки сводило от напряжения и соскальзывали, а на кочках приходилось применять особое усилие, ибо опасность вылететь подходила очень близко.

Северус же держался умело, и на ее испуганные возгласы лишь усмехался. Годы заставили не только привыкнуть, но и приноровиться. Спустя полчаса, когда они приехали и земля снова появилась под ногами, Северус подхватил Гермиону под талию и придержал. Да, после первого раза голова сходит с орбиты порядком.

Величественные статуи уже ожидали пару. Не без насмешки, выражая всем своим видом превосходство над глупостью Египтян. Впрочем, Снейп был с ними абсолютно солидарен. Как можно верить в чью-то фантазию? Едва ли существуют эти боги.

Нет, Северус, бесспорно, не был знатоком культуры древнего Египта и многое не знал. Ему хватало ума признавать это. Однако ни монстрологии, ни в книгах по истории магии даже вскользь не упоминалось ни о каких богах. Зато о местных жрецах сказывалось многое. Те создавали интересные ловушки, зачаровывали пирамиды и скрывали потайные ходы.

Это был их культ, и по большому счету, именно они брали в узду своего правления абсолютно всех магглов, в том числе и фараонов. Единственное, что не поддавалось здравому смыслу, — так это галлюциногены. На кой маги выбирали для поджога бесполезную дрянь, от которой становилось дурно, оставалось загадкой. Уж лучше б пили вино как в Греции и танцевали до потери сил*, раз уж занялись самобичеванием.

Из мыслей Северуса вырвала Гермиона, которая, растерявшись от большого количества людей, сжала его ладонь. Мужчина хмыкнул не без насмешки. Лучшая ученица, гриффиндорка и так быстро теряется. Пришлось сжать ее ручонку в ответ и погладить пальцем нежные костяшки. Ни к чему ему нервная жрица, знаете ли.

Внезапно резко по телу прошелся озноб и жрец прищурился.

Недобрый взгляд прожжённый опытом затылок бывшего шпиона учуял сразу. Он тотчас осмотрелся. В толпе народа, ожидающего начала праздника, стоял Инени, жадный до власти паршивец. Глумливо улыбался. Наверно, этот человек был единственным, кого Северус не мог просчитать максимально. Грязный чиновник шел по головам ради того, чтобы свергнуть Хатшепсут. Он не брезговал ничем.

Сдавалось интуиции, которая, к слову, никогда еще не подводила Северуса, что Гермиона в большой опасности. Мастер зелий удостоил Инени взглядом «задумай-что-нибудь-и-я-тебя-прикончу» и увел гриффиндорку подальше.

— А что нам несут? — увидела мисс Грейнджер подносимый терпентин.

Люди с интересом разглядывали жрицу, в особенности смотрели на диадему и робко улыбались. Оставалось лишь закатить глаза, и эффект дежавю не заставит себя ждать. Эти глупцы сочли, что предсказываемый год будет плодороден, как в урожае, так и сынах.

С чашами, похожими на христианское кадило пара пророков скрылись с глаз обычных смертных. Когда же колонны за их спинами скрыли толпы людей, Северус приказал Гермионе уйти в его тайную лабораторию и принести два тюбика с зельями.

То ли повзрослела, то ли нравы древнего Египта так повлияли на взбалмошную гриффиндорку, но принесенное зелье она выпила без раздумий. Сомнений не оставалось: она доверяла исключительно ему. А вот что осталось неизменным, так это ее нетерпение к знаниям. Казалось, будь они в классе, Гермиона бы уселась на своё излюбленное место и затупила бы перо, пока все не записала. Вопросы, вопросы, и еще раз вопросы видел бывший профессор в ее взгляде.

— Мисс Грейнджер, надеюсь, вы не забыли мои уроки? — издалека начал он, разминая затекшие запястья и сжимая кулаки. И только когда Гермиона кивнула в ответ, Снейп продолжил:

— Как и перед каждой практикой, вы должны знать инструкции, — факел, висевший на стене, он снял и лекторским сухим тоном протянул, — поэтому, слушайте внимательно. Терпентин — это горючее вещество, при горении которого вырабатываются токсины, вызывающие галлюцинации. Посему вы уйдете в дальнюю часть Храма и под видом медитации поспите, — губы изогнулись в усмешке, когда огонь с факела перебежал на вещество в чаше и пошел серый дым, — Если что-то пойдет не так, обращайтесь к Сенмуту.

Северус знал, что вот-вот взбунтует гриффиндор, но надеялся, как говорят захудалые оптимисты, на лучшее. Но как Северусу Снейпу никогда не быть оптимистом, так и надеяться на что-то разумное от гриффиндорцев тоже не следует. Его губы скривились в самодовольной усмешке, когда карие — слово «янтарные» подходило куда больше — глаза округлились.

Её вдох сигнализировал о грядущем возмущении, и… Северус понял, что еще не разучился удивляться этой жизни. Девица хоть и сжала кулачки, но и слова не сказала. Кивнула.

***

Дым струился прозрачной тенью над храмом, и засвидетельствовавшие это люди начали праздник. По сигналу поплыли ладьи Амона, его супруги Мут и Хонсу. Целая флотилия виднелась с высоты храма. Нил разлился до небывалых широт, отметила про себя Гермиона.

Ей не спалось, и, играя роль интроверта в период обострения, она изредка посматривала на профессора, размахивающего дымящей чашей. Выходило достаточно забавно. Он вышагивал квадрат, и без своей великой мантии выглядел не таким уж ужасающим. Конечно, когда её ловил за подглядыванием, он вскидывал бровь и дожидался (как это в его стиле!), когда она первая отведёт глаза. Девушка сдавалась на трех шагах, робко улыбалась и смотрела в расписной пол.

Это даже превратилось в подобие игры, когда их взгляды, подобно щенкам, резвящимся на лужайке, по негласному договору встречались в легкой схватке. Хоть и создавалось ощущение серьёзности, Гермиона была уверенной, что профессор подыгрывал, и, казалось, ему это нравилось не меньше, чем ей. Дух захватывал азарт.

А что еще делать, когда душу терзают вопросы, на которые едва ли появится возможность получить ответ. Сон, несмотря на бессонную ночь, так и не шел. Её обоняние обострилось до предела, но никакого запаха, за исключением песчаной глины, не чувствовалось. До девушки просто не доходили токсины терпентина, уносясь гуляющим от колонны к колонне ветром.

Избавляться от бремени переживаний помогала старая, но еще и не зачавшаяся здесь логика Аристотеля. Гермиона рассуждала, что раз праздник ежегодный, то и ритуалы профессору не новы. А следовательно, ему знакомы и последствия. Зелья… Он умел их готовить, и, естественно, приготовил противоядие. К Нагайне же умудрился найти.

Профессор ходил и ходил, рассекая дым, пока не бросил чашу и стремительным шагом не исчез в тени неисследованной части храма.

— Сэр? — протянула Гермиона, с опаской глядя на него. Силлогизмы и умозаключения канули в тар-тарары.

— Не приближайтесь ко мне, — рявкнул мужчина.

Рассёкший воздух приказ заставил её замереть. Гермионе слышалось его ровное глубокое, будто умышленно контролируемое, дыхание. Жуткие ощущения вызывала темнота, в которой исчез Северус. Там был длинный, уходящий вниз коридор.

— Гермиона, оставайтесь здесь, а когда зайдет солнце, запустите патронус, — холодно отдавались слова, — не смейте идти за мной.

— Но, профессор! Мы с вами в одной лодке! — рискнула сказать Гермиона и уже неуверенно посмотрела ему в глаза. Она оказалась совершенно не готовой увидеть в них ненависть и тьму.

Он сделал шаг в её сторону, затем другой. Гермиона почувствовала дрожь во всем теле. Выражение его лица заставило ее испуганно отступить и потянуться к ноге за палочкой.

Профессор Снейп шагнул следом, почти вплотную приблизившись. От ярости его глаза сузились, но самое страшное — это тишина, с которой он преследовал испуганно отступающую Гермиону, заставляя ее пятиться, пока она не почувствовала, что уперлась спиной в холодную каменную стену Храма.

Снейп продолжал хранить молчание: ни гадких резких замечаний, ни приказов — ни-че-го. Гермионе никогда еще в жизни не было так страшно, и непонимание того, что же так вывело его из себя, только усугубляло страх. Ей еще никогда не доводилось видеть Снейпа в таком состоянии: одним своим присутствием он заставлял ее вжиматься в стену и мечтать о побеге. Слезы сами собой потекли по ее щекам: от ужаса. Но взгляд девушка не отводила, не смела и боялась: интуиция кричала, что если сейчас она покорится, то за этим последует нечто жуткое.

Вместо обычной черной холодности в его взгляде, который заставил ее сглотнуть, бурлили эмоции.

— Не будьте идиоткой, — прошипел вкрадчиво Снейп.

Гермиона вздрогнула не в силах произнести и слова. Сердце девушки, и без того бешено колотящееся от страха, пустилось в галоп, когда он опять сделал полшага, придвинувшись настолько близко, что казалось, еще немного — и впечатает ее в стену.

— Ваше безрассудное гриффиндорство рано или поздно загонит вас в могилу, мисс Грейнджер. Еще несколько часов назад мне показалось, что вы повзрослели, и что я вижу. Глупую наивную доверчивость и желание спасти все и всех. Моя лодка имеет пробоину, в отличии от вашей. Не лезьте. Ко. Мне.

Его голос сочился гневом, из-за которого Гермиону охватила крупная дрожь. И наконец, заметя всё это, мужчина сделал глубокий вдох и, с силой сжав кулаки, отошел в сторону темнеющего туннеля.

Гермиона сползла по стене вниз и постаралась унять бьющуюся в груди дрожь объятием колен. Больше мыслей о помощи профессору у нее не возникало. Её бил озноб.

***

Эти два часа прошли не самым лучшим образом. Гермиона не выходила за границы Храма и не особо подходила к тлеющей ядовитой дымке, находившейся у самого выхода. Ей было тяжело, она искусала губы в кровь и почти что не двигалась.

Девушка понимала, что необходимо успокоиться. Патронус дался ей с трудом и несколькими тщетными попытками. Следовало ожидать, что ничего не произойдет. Она спокойно приняла тот факт, что с каждой минутой её магический потенциал теряет силы, однако не переставала надеяться на лучшее. Всё-таки нужно было выполнять указания профессора.

— Экспекто патронум! — повторила она, чувствуя себя слабой и абсолютно беззащитной. Теперь она боялась и самого профессора, единственного, кому доверяла. Его гневный взгляд и голос, скрывающий шквал эмоций, сидели в мыслях, не позволяющих восстановить дыхание.

С конца палочки всё-таки заструился свет, когда она переключилась на знаменательный день победы. Озаряя голубыми тонами окрестность, постепенно магические облака выстроились в фигуру выдры. Та умчалась вдаль, и солнце скрылось за горизонтом.

С темнотой одиночество и тревоги усилились. Тени дрожали от движений факелов, играя с ее воображением. Мерещились странные животные, иероглифы казались движущимися.

Профессор так и не вернулся.

— Жрица! — громко позвал Сенмут, стоя где-то на улице.

Гермиона сглотнула, бросив взгляд в сторону тоннеля, откуда веяло могильной сыростью, и с испытываемыми переживаниями двинулась навстречу доверенному человеку.

Было плохое предчувствие.

Комментарий к Терпентин

* Культ Диониса — в древнегреческой мифологии младший из олимпийцев, бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза, а также театра. Упомянут в «Одиссее» (XXIV 74). Греки полагали, что выпивая литры вина и веселясь, они приближались к богам.

========== Знак ==========

Звездные крапины украшали небо, причем намного ярче, нежели в современном мире. Даже не погружаясь в детали астрономии, можно с легкостью распознать созвездие собаки, тигра, а о большой и малой медведицах и говорить не приходилось. Однако, несмотря на всю их яркость, Гермионе они были безразличны, как и веселые танцы с огнем на берегу Нила. Шум толпы заглушал ветер, а посему, когда она вышла к Сенмуту, стало еще тоскливее.

К счастью, Сенмут был без колесницы, и это не могло не радовать. Хоть каплю.

В глубине души поскуливала боль, как от предательства.

Гермиона ведь лишь попыталась помочь ему, ведь считала, что так будет лучше. Да что уж врать, она переживала за профессора и далеко не из эгоистичных побуждений: отправляться домой без него она уже не хотела.

До сих пор от воспоминаний холодного голоса тело охватывал слой льда.

— Что-то случилось?

Сенмут напомнил о себе в мягкой форме и не без присущего религиозному язычнику волнения. Она тут же взяла себя в руки и вынудила свои губы растянуться в улыбке.

— Там же что-то произошло? — подталкивал к разговору милый, но до заката глаз дотошный советник фараона.

Этот прикрытый заботой вопрос был далеко не прост. Любое слово могло испортить всю их затею. Ступая по тонкому лезвию, девушка почувствовала, как пятки прочно врезались в острую сталь, и что назад дороги нет. Ей сказали доверять ему. Но насколько? С осторожным подбором слов, Гермиона всё-таки ответила:

— Произошло, — сглотнула ком в горле, когда на нее уставилась пара внимательных глаз, — жрец ушел в медитацию и сказал, что обо мне позаботитесь вы.

Что именно рассказал профессор, и насколько он доверил их историю кому-либо — Гермиона не знала, но подозревала, что опыт бывшего шпиона и здесь сыграл свою роль. Минимум информации. Во всяком случае она надеялась. От паники, что у них возникнет недопонимание, Гермиона ускорила и без того быстрый шаг.

— Сэ-Осирис попросил напоить вас теплым молоком, — нагнал ее мужчина. Если бы доброта умела улыбаться, то только такой теплотой улыбкой, какая была у Сенмута. От такого простодушия Гермиона немного успокоилась.

Ни одной души не было во дворце, когда они пришли. Даже слуг в этот торжественный день отпускали на гуляния. Их шаги эхом разносились по длинным коридорам, пока они не дошли до летней кухни. Сенмут открыл ящик, служивший местным холодильником, и извлек кувшин, из горлышка которого тянулся тонкий пар.

— Вечерний дой, — с гордостью пояснил мужчина и достал две керамические чаши.

— Вы с ним разговаривали? — долго же она не решалась задать этот вопрос.

Сенмут кивнул и наполнил и свою чашу.

— Конечно, уж простите меня, но я частенько завожу с Сэ-Осирисом разговор о вас. Он же к вам неравнодушен. Вот и сейчас он попросил позаботиться о своей жрице на случай долгой медитации. Ведь это происходит из года в год, как вам известно.

Гермиона кивнула с надеждой, что вышло величественно, как и положено богиням. Она давным-давно поняла, что если ты в сложной и непонятной ситуации, то следует думать прежде, чем твой рот извергнет глупость. Хотя едва ли нашелся бы такой человек, который стал свидетелем опрометчивости мисс Грейнджер. Тем не менее девушка уткнулась в молочное небо, что в кружке.

***

С детства Неферуре снился сон с достаточно частыми повторениями, чтобы запомниться ребенку. Там всегда приходила прекрасная дева в синем платье, а вокруг нее постоянно бегало красивое существо, похожее на антилопу и окапи. Только это животное Неферуре считала более беззащитным из-за отсутствия рогов.

Всегда по пробуждению настроение поднималось до небывалых высот, ведь ей представлялась сказка. Малышка всегда сохраняла свой секрет. По началу получалось само собой. Неумение четко формулировать свои мысли помогало. Чуть позже одна из служанок посмеялась над ее рассказом, и девочка решила более никому не ведать о своих бреднях за исключением одного человека.

Хорошим знаком для Неферуре оказалась Гермиона. Она вызывала доверие у юной царицы, и имела полное на это право хотя бы по причине того, что ее выдра, как сама она выражалась, внешне походила и свечением, и цветом на то игривое существо девушки с огненными волосами. Как одного бамбука папирусы, выразился бы учитель письменности.

В торжественное утро первого праздничного дня во дворце разносились грустные мелодии, напеваемые чудным девичьим голосом. Неферуре любила петь, но эту композицию она раньше никогда не исполняла. Да, сон ей приснился, но в отличие от предыдущих, этот радости не вызывал.

Ночью приходила всё та же детская сказка и улыбалась. Над ней сияли звезды, как и всегда, но стоял густой туман. А рядом, вместо того нежного и безрогого, кружил большой тигр с толстыми мохнатыми лапами. В его глазах не стоял голод, на клыках свет не играл с капельками крови, и в целом, агрессии он не испытывал.

И всё-таки пробуждение для Неферуре осталось особым послевкусием.

Эти перемены ей совершенно не нравились.

Обеспокоившаяся Хатшепсут подглядывала за дочерью и раздумывала о причинах её столь странной смены настроения в праздник. Видимо, на её лице залегла тень, если даже улыбка не помогала избавиться от надоедливых взглядов матери. Неферуре спрятала взгляд в пол. Всё-таки ее мать принадлежал к властолюбивым людям, которые поощряли покорность.

Как оказалось, этот хитрый ход удовлетворил фараона, ибо она переключила своё внимание на служанку.

С шелестом длинной юбки кизилиса Неферуре выскользнула из дворца. Давно место под ветхим желтым рожковым деревом стало её излюбленным. Там веяло свежей листвой. Тень скрывала от лучей беспощадного солнца, когда волшебница решила поведать о своем сне. Этот человек точно знал, что делать.

***

Уже три дня праздника прошло, и для Гермионы они стали периодами волнений. К её большому испугу, профессор не появлялся, и ей приходилось вновь и вновь сочинять, врать, что жрец в медитации, а она носит ему пищу и каждый день возвращается во дворец ради хорошей кармы.

Нервы, нервы и еще раз нервы делали ее игру сложнее. Что такое «карма» в шестнадцатом веке до нашей эры понятия, что собственно логично, никто не имел.

«Да и тем более это Египет, а не Индия. Гермиона, кто тебя за язык тянул?!» — мысленно ругала себя девушка, которой пришлось снова лгать, сочинять и использовать свое уже порядком уставшее воображение.

Люди странно отнеслись к ее словам. Не могло остаться незамеченным и то, что к Гермиониной выдре все со временем привыкли и с радостью встречали на улицах Фив. Некоторые смельчаки пытались гладить. А эрудированные люди, разглагольствовавшие об астрономии, искали в небе созвездия, похожие на волшебный патронус.

Если бы был профессор, он бы уж постарался закатить глаза и вложить в свой вздох смысл «какие-же-все-идиоты».

Гермиона вздохнула.

Ошибочен будет вывод, что она забыла то, что произошло пару дней назад. Всякий раз при этом воспоминании её сущность рвалась назад, в будущее, чтобы там сжаться до молекулярного комочка и посидеть так пару часиков. И ровно на каждый порыв бегства, девушка неустанно продолжала приводить себе аргументы против.

Во-первых, она гриффиндорка. А представители её факультета всегда славились храбростью и отвагой. Страусиная же политика под эти критерии не подходила.

Во-вторых, она лучшая ученица Хогвартса и Высшей магической академии. Неужели ее хваленый разум не найдет решения? Будет непозволительной роскошью оставить Северуса Снейпа здесь, ибо скольких людей он сможет спасти и научить!

В-третьих, мораль требовала выяснить, что здесь происходит, и вернуть своего бывшего учителя в нужное время, ведь не весть что произойдет, если события пойдут не по хронологии, и Гермионе, вспоминавшей сюжеты Герберта Уэллса и других королей маггловской фантастики, еще больше хотелось поскорее вернуться домой. Хотя мысль о том, что Воланде-морта мог сожрать какой-будь динозавр в далеком юношестве, всё-таки притягивала.

И все же сейчас Гермионе не было никакого дела до истеричных шуток. В ее голове зрел план. Какая у них цель?

«Ну, у меня», — поправила она себя.

Вернуться назад вместе с профессором.

Для этого нужно зелье и ритуал, о котором знаний у нее имелось столько же, сколько у Рона о маггловских сериалах. Почему-то ей казалось, что профессор скрывал эти алгоритмы не просто так.

Мотивы? Возможно, не хотел, чтобы она не лезла во все это. Тогда он безмерно наивен, и от этой мысли нельзя не улыбнуться. Явно же, что здесь было нечто другое.

Допускалась мысль и о том, что он собирался ее просветить, но не успел, и о том, что это темная магия.

Она строила версию за версией, пока не разболелась голова. Ладно, о ритуале еще рано говорить, поэтому над ним она поломает голову позже. Для всего этого ей нужен профессор, которого следует прежде всего найти.

Но не через тот зловещий коридор, от которого веяло сыростью.

Еще чуть позже, после раздумий-которые-так-и-не-прекратились Гермиона пришла к новому выводу.

Точно! И как она раньше не догадалась!

***

Северусу никогда не приходилось бывать под бульдозером и одновременно испытывать круцио от трех волшебников, но он уверен, что это показалось бы ему цветочками по сравнению с тем, что испытывал он сейчас.

Его веки вздрогнули, под ними забегали зрачки, Северус застонал. Когда тело отказалось слушаться, он мысленно чертыхнулся и тут же пожалел об этом. Эхо в голове пронеслось раскатистым взрывом. Судороги пережевывали каждую мышцу.

Он подумал, что умер, если бы так не происходило из года в год.

Вернее, «так» отвратно еще никогда и не было.

Северус чувствовал слабость и колоссальное желание сдаться.

Как и на собраниях Темного Лорда он балансировал на грани. Боль издевалась над ним, как только могла, и лишь жизнь бездушно жалела, не приглашая смерть в его сердце. Северус представил, что это долгожданный конец. Пелена Косой уже укутывала его могильной прохладой.

Летальный исход от передозировки терпентина. Как жаль, что столь эпичная кончина останется незамеченной. Разве что Сенмут об этом расскажет. Но он, конечно, не расскажет. Он человек слова, Северус не сомневался. Даже мисс Грейнджер останется в неведении.

Мисс Грейнджер.

Его глаза резко распахнулись, и Северус дернулся, чтобы сесть. Слишком резко даже для здорового человека. Но на плечо надавила заботливая рука.

— Что с ней? — прохрипел Северус, опускаясь под давлением ладони на жесткую соломенную подушку.

— Конечно, она подавлена, напугана (а что ты хотел?) переживает за тебя, Сэ-Осирис, — к превратившимся в тонкую нить губам жреца поднесли флакончик, — но больше не проводит ритуалов и, скорее всего, не следует за тобой. Как ты и велел. Впрочем, это одним богам известно. Но сейчас тебе нужен покой. Пей.

Северус скривился и отвернул голову. Еще один глоток чего-либо, и его желудок извергнет все своё содержимое.

— Более в Храм ее не води, ясно? — холодно приказал он и прикрыл веки, налившиеся свинцовой тяжестью.

Если Сенмут и встревожился, то не подал вида. Лишь глаза его выдавали тусклый блеск беспокойства, однако в этот раз перечить другу он не стал. Северус почувствовал и это.

И всё же что-то казалось ему иным. Боль приняла другой характер по сравнению с теми девятью разами. Казалось кожа трескается по швам. Не сильно удивился бы Северус, если бы обратился в какую-нибудь тварь, наподобие пародии восточного оборотня.

Флаконы с соблазнительным содержанием остались стоять рядом на столе, и мужчине пришлось собрать все силы разума, чтобы не поддаться искушению и не облегчить свои муки. Неизвестно сколько он еще проваляется в овощном состоянии. Такая роскошь не позволительна сейчас.

Игнорируя раздражающий заботливый взгляд Сенмута, Северус осмотрел своё убежище, в котором прятался на время “медитации”. Душно. На стенах следы крови. Северус скривился.

— Это еще что? — он кивнул в сторону красных следов. К услышанному Северус был совершенно не готов. Его друг нахмурился.

— Это сделал ты.

========== Новая идея ==========

Утром следующего дня Гермионе не спалось. Всем нутром она стремилась осуществить задуманный план.

Ей нужно было осмотреть местность вокруг храма.

Возможно, окажется (Гермиона, будучи разумной, допускала, что может быть не совсем права), что рядом с Храмом имелся запасной выход, а-ля Гремучей ивы с тайным убежищем.

Ведь дело было далеко не в ней… ну частично. Все заключалось в терпентине и раздражающем профессора гриффиндорстве. Ясно же, что зелье не помогло. У него начались галлюцинации, и он ушел в неизвестном направлении, чтобы обезопасить себя и её. Тем более, его несносный характер не позволил бы ей видеть его слабости и беспомощности.

Однажды во время войны она убедилась и в том, что ему не нужно сострадание. Случай совершенно недвусмысленно намекнул об этом. Тогда она плакала в туалете вместе с плаксой Миртл. Поппи после незначительного ранения дала ей зелья, но Гермиона не желала к ним и притрагиваться, боясь, что ком в горле просто не пропустит зелья внутрь. Отчаяние волнами накатывало на нее. Она понимала, что никогда они так не были близки к победе и одновременно к поражению. И хоть разум кричал, что добро всегда побеждает зло, сердце твердило, что это далеко не так.

Наверное, профессор забыл этот случай.

Слезы текли по её щекам, а Миртл сидела рядом и даже пыталась обнимать её. Тщетно, конечно. За окном лил ужаснейший дождь, а гроза угрожала разгромить Хогвартс ко всем чертям. Минерва была бы очень недовольна, если бы её так заботливо поставленная защита не принесла бы пользы.

Близилась решающая битва.

Девушка из-за шума в голове, буйства погоды и своих всхлипов не услышала, как кто-то вошел. Она также не сразу поняла, что шипящая большая фигура в черном была ранена. Он её тоже не сразу заметил, и это позволило Гермионе немного прийти в себя.

— Профессор? — испуганно взвизгнула она. По коже тогда прошелся холодок. Перед ней стоял убийца Дамблдора, одного из сильнейших волшебников, самый приближенный к Воландеморту Упивающийся и её болезненное разочарование. Почему-то она до последнего верила, что Снейп на стороне Дамблдора, пока случай на Астрономической башне не доказал обратного.

Мастер зелий привалился плечом к стене и посмотрел на ее.

— А, мисс Грейнджер, — протянул он елейно, идя в словесную атаку — подите вон, пока не снял все баллы к чертям.

Это прозвучало в его стиле, как пощечина. Оставалось непонятным, чего он добивался таким тяжелым взглядом. Кровь на его бледных руках играла грубым контрастом. Он был слаб. Магический потенциал тратил силы на восстановление иммунитета. Нормально колдовать он не мог.

Какие бы опасения не внушал он ей, студентка не сдвинулась с места. Ранен-то он был серьезно. Благородство не позволило ей оставить его в таком вот состоянии. Да Снейп просто умрет от кровопотери. Гриффиндорка шагнула к нему.

— У вас кровь…

Он оставался верен своему безразличию. Вскинул лишь бровь.

— Да, а на улице идет дождь, — выплюнул профессор с озлобленностью, — Вы и дальше будете играть в глупые очевидности, как и всякий гриффиндрец, или со своей разумностью, о которой госпожа Макгонагалл воспевает оды, вы всё-таки уйдете? Я ведь и заклятья не пожалею, мисс Грейнджер, — мужчина прикрыл глаза, а после того, как результаты его слов не проявили себя продуктивно, выдохнул, — Минус десять баллов с гриффиндора.

Холодный голос вызывал страх. Гермиона пожалела о своей идее помочь ему, когда он выпрямился и оттолкнулся от стены, направляясь именно к ней. Капли крови струились по плечу. Капали на плитку. Но он совершенно не обращал на это внимания. Словно они были на сцене, а эпизод кончился и пора расходиться.

— Мисс Грейнджер, сколько еще вам нужно раз повторить, чтобы до вас дошло, что я убийца. Что такие магглорожденные, как вы, молят меня о легкой смерти, — вкрадчиво протягивал он и тогда, наступая на нее, — я не нуждаюсь в вашей помощи ровно столько же, сколько и не достоин её. Неужели не ясно, что я могу тебя убить?

Тогда Гермиона перестала лить невольные

— Уйди, — прошептал он так, что стало понятно, еще секунда и произойдет что-то страшное.

Гермиона неверяще покачала головой, а после убежала.

Сумка с восстанавливающими зельями так и осталась лежать около раковины.Тогда они виделись в последний раз перед его смертью…

Поэтому-то она не последует за ним. Благоразумно придумает новый план. Новый, усовершенствованный план.

Перво-наперво в нем фигурировало имя человека, которому можно доверять хоть самую малость.

Сенмут. Он устроит ей экскурсию по праздничному городу! Вот только ни слуги, ни сам он приходить за ней не спешили. Солнце над Нилом уже давным-давно плавало среди синего молока, и это тревожило Гермиону.

День начался. Почему за ней никто не шел?

По звукам где-то вдали народ во всю веселился и танцевал. Гермиона решила не церемонится и представила себя Магомедовской горой, которая пошла к своей цели.

Её встретил длинный коридор колонн. Жрица поспешно вошла во дворец, игнорируя странные взгляды служанки. Она застала архитектора в рабочем кабинете, который более походил на бальный зал — столько здесь было места.

Сенмут мельтешил, собирая чертежи по столу. Он быстро скатывал их в рулоны и подвязывал веревкой.

— О, жрица, — добродушно улыбнулся он, укладывая папирусы в грубой ткани сумку. Торопыга опрокинул перья и чуть не уронил флакончик туши, которая с рокотом прокатилась по столу.

— Вы куда-то спешите?

Его волнение опоздать передалось и ей, после того, как он ей поспешно кивнул.

— Можешь посидеть здесь? Я совсем скоро вернусь! — в его глазах плясала лихорадка, — Нужно утвердить новый чертеж, ибо это лучшее творение Великого Египта! Смотри, какой это механизм, — он как бы оправдывался, и девушке стало совестно.

Архитектор вытащил из сумки сверток папируса и стал развязывать узел, чтобы продемонстрировать ей творение. И Гермиона с округленными глазами выставила руки вперед.

— Стоп-стоп-стоп! Стойте!

Он остановился с неким непониманием.

— Вы же спешили. Я подожду вас здесь… Хорошо?

Сенмут чуть не хлопнул себя по лбу, кивнул и скрылся в длинном коридоре. Гермиона хмыкнула. Она снова и снова начинала понимать Хатшепсут. Её властолюбивая натура не смогла пройти мимо такого непосредственно и совершенно искреннего человека. Они полные противоположности друг другу — в чем и заключалась их гармония.

Огонь хрустел в спиртовых тряпках факелов. Гермиона осмотрелась. Глухие стены с маленькими отверстиями в самом верху почти не пропускали рвущийся сюда свет. Достижением являлось то, что эти окошки выходили из двух противоположных стен — стороны восхода и заката. Получалось так, что свет с вздымающимися крупинками пыли падал куда-нибудь на большой рабочий стол.

Это не могло не восхитить. Гений. Милый и сумасшедший.

К слову, порядком, как и у любого гения, на рабочем столе и не пахло. Хаотично валялись зарисовки, местами не на что не годные пергаменты, кляксы туши украшали практически все.

Подавив жгучее желание прогнать отсюда хаос, Гермиона подошла к столу. В чертежах она ровно ничего не смыслила, поэтому не вдавалась в разбор задуманных линий. И, пока в ее голову не стукнула очередная идея, ведьма нетерпеливо наворачивала круги вокруг стола.

Веревки, служившие линейкой, она не трогала, так как хватило и той, чье движение сдвинуло с места добрую треть инструментов. Повис шелест — упал чертеж. Он растянулся на полу в несколько метров.

Черт!

Гермиона обещала себе не натворить бед с чужим имуществом, и даже этому плану грозил провал. Подняв тонкую шершавую тетиву и накрутив ее на палец, она впала в задумчивость. С какой стороны сматывать и не лучше ли будет дождаться Сенмута?

Нет, не лучше. Стыдливость не позволяла признаться.

Название должно начинаться сначала, значит, заворачивать его нужно с последнего иероглифа.

Гермиона смело прикоснулась к папирусу, как вздрогнула, прочитав слово. Вот она помощь из ниоткуда! Вытерев вспотевшие ладошки о юбку, она разгладила складки чертежа. Ей не показалось!

«Карнак». Это была схема храма!

Девушка облизала пересохшие губы и подняла чертеж. По началу ее глаза ничего не понимали, но стоило привыкнуть, как мелкие помятые линии раскрыли свои секреты. Вот он главный вход. Колонны. Зал. Три жирные точки — статуи.

Всё было, как на ладони. Тихая крадущаяся радость уже вызывала превкушенную улыбку успеха на ее лице.

Гермиона покосилась на коридор. Сенмут еще не вернулся. С жадностью она бросилась в изучение схемы.

Храм Маат. Рядом вход к Осирису, их лабораторию. Её глаза бегали из угла в угол.

Птица, перо, стрелы. Знаки мелькали, словно издеваясь.

«Дыши глубоко», — напоминал внутренний голос. Наконец, Гермионино сердце пропустило удар. Нашлись! Бездонные коридоры. Однако, радость оказалась слишком поспешной. Девушка побледнела, прочитав надпись. Здесь какая-то ошибка! Те две линии, в которых исчез силуэт Снейпа назывались совершенно не правильно…

«СМЕРТЬ».

Ее бросило в пот. Сколько бы она не пыталась разгладить два жалких знака — безрезультатно.

«СМЕРТЬ».

Что еще больше озадачило ее, так это то, куда приводил этот коридор… Это было совершенно не тем, что предполагала девушка.

Тупик.

Темная стена. Две параллели не расходились, не расширялись, а просто врезались в перпендикуляр. Оставалось непонятным, куда ушёл профессор. Ведь не в стену же… Это не логично. Также не рационально, как сидеть в узком темном коридоре, привалившись к стене.

Гермиона сразу отмела мысль о выходе или переходе под землю. У входа в их «лабораторию» стоял абсолютно другой знак, да и название располагало.

Мурашки не предвещали ничего хорошего.

Единственное, что хоть как-то вселяло надежду, так это то, что туннель выходил за границу храма. То есть он уходил под землю под уклоном. Быть может, хоть частично ее догадки окажутся верными…

И все же здесь тупик.

Заслышав шаги, Гермиона быстро скрутила план храма и повязала веревочкой.

— Жрица, так что случилось? — Сенмут появился как раз тогда, когда сверток вернулся на место.

========== План выполнен? ==========

В голове стучала кровь — многое не укладывалось. Профессор, профессор, профессор…

Она могла бы успокоиться, будь они в обычном времени. Как ученый, Северус Снейп отлично понимал опасность передозировки, и каковы последствия бреда, а посему он бы точно нашел доверенное лицо, которое оказало бы ему не только медицинскую помощь, но и моральную поддержку и безопасность. Здесь же религиозность местных не позволяла обратиться к кому-либо без вреда для авторитета жреца. Ну разве что к Сенмуту, и то, опять-таки, на сколько?

Сенмут первый, кто верил в Амона, а посему не посягнул бы зайти в Храм. Следовательно, верны либо ее опасения, либо догадки об убежище. Но даже если принимать последнее за истину, то сиделка из Сенмута никакая. Он был весь день на виду, тогда как профессор нуждался в постоянном присмотре.

— Жрица, так что случилось? — немного звонкий голос Сенмута вывел ее из задумчивости.

Однажды прочитав маггловскую книгу под названием «Будь мастером общения», Гермиона поняла, что каждая хорошая беседа начинается с чего-то приятного. О страсти Сенмута гадать не приходилось.

— Как ваше гениальное творение?

Мужчина щелкнул пальцами, тут же вынул два чертежа и развернул их на полу, накинув по камню на уголки.

— Смотри! — судорожно воскликнул он, — это сооружение поможет наблюдать за уровнем воды в Ниле, — он ударился в подробности. За шесть минут, когда мозг заполонила ненужная информация, девушка поняла, что не всем советам из книг следует следовать буквально.

— А где же оно будет стоять? — из вежливости она снова задала вопрос.

— О, далековато отсюда, но около Нила, да, — архитектор хлопнул в ладоши и снова кивнул, — Да, далековато.

Стало понятным, что нужно идти напрямик.

— А от Карнака?

Сенмут замер и с тенью на лице скинул камень с чертежа немного резко, как могло показаться.

— Еще дальше. Мне не разрешили поставить его близко к городу…

Тут он и вовсе помрачнел. Настал черед девяностоградусного поворота темы.

— Сенмут, а отведешь меня в Храм? Почему сегодня меня не отвезли?

Мужчина тут же сменился в мимике и хохотнул. Словно вопрос сочился детской наивностью и забавлял.

— А зачем, жрица? Ведь огонь потух, боги проснулись, а Сэ-Осирис в медитации, — мужчина стал осторожно скручивать свои работы, — Просто скажи, что хочешь посмотреть на праздник.

Он подмигнул, и Гермиона хмыкнула и кивнула.

— Тогда смотри: я не могу с тобой пойти сегодня. Но туда отправляется, по-моему, тебе знакомый писец, — он что-то прикинул в уме, — и если мы приставим пару стражников, всё будет более-менее безопасно. Надеюсь, они еще не ушли.

Сенмут закинул чертежи в корзину на столе.

— Однако советую не задерживаться допоздна. Ночью хоть и красиво, но не так безопасно, да и твой жрец меня убьет, когда вернется.

Гермионе и смущение изображать не пришлось.

Им повезло, её учитель Тобес с Дредом чуть не ушли. С радостью они отнеслись к просьбе советника и приняли её в свой кружок с двумя неразговорчивыми стражниками.

Горячие объятия солнца окутали Гермиону. Стоило бы ей поблагодарить родителей за кожу, склонную к смуглости, иначе давным-давно с нее сходил бы скальп.

Ни местные пляски под веселые мелодии, ни экзотические огненные шоу — ничто не могло нарушить ход ее мыслей. А вот её присутствие значительно изменило поведение граждан. У них даже осанка стала прямее. Улыбки же не сходили с лиц. Все ожидали голубую выдру.

Под прикрытием интереса к празднеству жрица осматривала их путь и запоминала.

— Я не успела вас поблагодарить за предупреждение, — когда пауза превратилась в неловкую, обернулась Гермиона, — Дред, как ваше самочувствие?

Тот слегка смутился и кивнул дважды в пол.

— Хорошо.

Они вышли на рынок. Здесь шумел всякий, кому не лень. Понаехали иностранные купцы и торговцы. Бартеры заключались тут и там. Торговались. Гермиона посмотрела на сжимающего пальцы Дреда. Он чем-то напоминал Невилла. Его движения стали немного неестественными. Он нервничал всю дорогу, но сейчас это выглядело уж слишком откровенным.

Ох, сдавалось, не на праздник вырядился этот молодой брюнет.

— Девушка, — утвержденно прокомментировала Гермиона, когда их юный друг направился к молоденькой дочери какого-то купца.

Тобес фыркнул.

— Будет, — махнул рукой писец и попятился назад, — нам лучше отойти.

— О, брось, вы снова взялись за своё? — недовольно втесался в разговор стражник, но всё-таки тоже отошел. Второму ничего не оставалось делать, как последовать за спутниками. Он обреченно вздохнул.

— Нам разрешил фараон, — шикнул старец и потер ладоши.

Тем временем Дред совершенно случайно врезался в девушку с корзинкой трех спелых ветвей черного винограда. Ягоды запрыгали по рыночной площади, и это стало каким-то знаком. Только внимательному наблюдателю под силу заметить сговор их взглядов.

— Пф, мы улучшаем нашу экономику, — защищал их «увлечение» писец, — если не нравится, просто не мешайте нам.

И всё это говорил шестидесятилетний мужчина, подумалось с весельем жрице.

Дред помог девушке, которая изобразила прекрасное смущение. Его жена, как пояснили вскоре. Она скрылась из виду, а юный писец направился к эфиопским торговцам.

— О, сскажите, ч-что это? — дрожащими руками он взял зеркало и чуть не уронил его, вовремя поймав над полкой с ящиком яблок, — О, а это похоже на мандарины, сколько стоит?

Тем временем дети сбегались со всей округи. Гермиона не знала эфиопский, но предполагала, что ругани в речах продавца куда больше чего-то дельного.

— Простите, — с виноватой миной юноша вновь поинтересовался тем, что лежит позади продавца, и, пока тот с видным раздражением отвернулся за товаром, малышня протащила с его лавки все, что вместилось в их ручки-загребучки. Здесь вздохнул и старец.

— Моя роль, — благоговейно сказал он, выходя из тени и наблюдая, как дети разбегаются.

Он схватился за сердце и упал прямо посреди улицы с криком раненного тюленя. Гермиона чуть со смеху не подавилась, когда горожане стали обступать Тобеса. Она также видела, как Дред и продавец обернулись и встревожились.

Только вот что-то пошло не по плану, ибо стражник попросил у святого Амона помощи, а в план Дреда явно не входило, что его схватит за руку покрасневший от гнева продавец. Другой эфиоп схватил за шиворот какого-то мальчишку с едой и грубо трясанул, а после отвесил жесткий шлепок по лицу. Началась смутная возня. И хоть всё внимание отдавалось стонущему Тобесу, жрица с замиранием сердца смотрела на эфиопцев и ребенка. С ним обращались грубо.

— Слушайте, вы должны им помочь! — Гермиона резко обернулась к стражникам.

Те качнули головой. Это не поддавалось даже обсуждению.

— Пожалуйста… Конечно, они не правы, но дети! Думаете, этот малыш ради забавы стащил заветревшиеся хлеба? — все мышцы сжались у сердца, — Со мной ничего не произойдет!

— Нет, жрица.

Гриффиндорка смело заглянула в их глаза, силясь не вмазать столь безразличным физиономиям. Хоть и их можно понять, Гермиона не желала видеть их каменные лица.

— Тогда я сама отправлюсь в гущу событий!

Она шагнула в сторону чужеземцев. Понадеялась, что выглядело достаточно решительно и угрожающе.

Сработало. Один из стражников направился к писцу с разборками. Но и не тут то было.

Эфиопцы выходили из-за прилавков, недобро поглядывали на пойманных воришек, и эти взгляды не обещали ровно ничего хорошего. Гермиона сглотнула. Если ей не изменяла память фильмов, то где-то в Древности за воровство отрубали руки…

Молящего взгляда для второго стражника стало недостаточно. Только, когда те оголили ножны, мужчина приказал ей не двигаться и поспешил на помощь. Война во время праздника запрещалась.

Девушка сильно сжала вспотевшие ладошки. Атмосфера лишь накалялась, хоть переговоры и шли во всю. Что же будет, если сейчас случится кровопролитие? Война?

Уличные звуки сливались в однотонное шипение. У девушки начинала болеть голова.

Она побледнела и, решив сделать хоть что-нибудь, вскинула палочку, крикнув:

— Экспекто Патронум!

Голубые нити заструились, и ставшая уже культом выдра обежала площадь и скрылась среди домов. Заклинание поставило мир на паузу — все прекратили свои дела, а продавцы и вовсе разинули свои рты с золотыми зубами, от чего казалось, что во рту у них целые шкатулки.

Кажется, дела у стражников улучшились: эфиопцы ссоры прекратили

Гермиона облегченно вздохнула. Хоть международная беседа и затянулась, а Тобес, как и полагается больному, медленно приходил в себя, Гермиона не смогла не улыбнуться. Настроение так улучшилось, что она не сразу увидела в толпе довольное лицо Инени. Тот просто наблюдал за этим всем.

Он вообще частенько любил быть зрителем.

Черт!

С её лица сразу же сползла улыбка, и чиновник злобно усмехнулся и хитро прищурил глаза. А потом этот человек, от которого так и веяло льдом, перевел взгляд на ее стражников.

Гермиона тоже испуганно перевела взгляд. Те еще разбирались, а посему гриффиндорка не решалась их ни окликнуть, ни подойти. Решив, что следует надеяться лишь на себя одну и сильно сжав палочку, Гермиона принялась вглядываться в толпу. От близящего нападения, адреналин заставлял дрожать. С какой стороны будет враг? С любой. От того у нее еще панически стучало в груди.

Тогда на нее нападали иностранцы и не без влияния Инени. Теперь же эфиопцы отвлекали стражников, причем она этому сама же и поспособствовала! Как легко ее можно просчитать! Прав был профессор, утверждая о ее наивности…

Гермиона почувствовала слабый укол разочарования в самой себе.

Дело плохо, и эта опасность угнетала. Когда она снова взглянула на Инени, то обнаружила лишь пустоту. Это не сильно-то успокаивало.

Ну да Мерлин с ним. У нее имелись свидетели, а стражники стояли в паре десятков метров. Если кто-нибудь убьёт её сейчас, то без проблем этим ребятам точно не обойтись. Что они скажут Хатшепсут, которая буквально молится на нее и имеет грандиозные, по словам Снейпа, планы? А как отреагирует профессор, когда вернется! Вряд ли он спустит им это с рук. Почему-то ей хотелось на это надеяться.

Девушка поджала губы и принялась выжидать, когда к ней хоть кто-нибудь подойдет из защитников. С ними как-то спокойнее.

По ногам прошелся холодок, когда ступней коснулась мягкая теплая от солнца кожа. Неприятные мурашки пробежали по ней. Гермиона не желала, чтобы ее догадки оказались верными сейчас. Любая другая — чудесно! Но только не эта!

Гадкое, сдирающее улыбку с лиц, шипение послышалось в паре шагов левее. Третья же уже ползла к ней прямо с площади.

Змеи. Они её окружили.

Не позволяющие поддаваться панике, а следовательно, и стоять как статуя, инстинкты толкнули Гермиону в бегство. Разум понимал, что ни в коем случае не следует давать волю резким движениям, но уже через долю секунды этот же разум подгонял её мчаться, куда угодно, лишь бы подальше.

Стоило бы ей вспомнить, что люди Инени умели усыплять змей. Скорее всего, это не самое сложное, что подвластно этим эфиопским талантам.

Кобры… Гермиона искренне надеялась, что это не они преследуют её.

Только жрица резко свернула за угол, как оттуда выскочила четвертая. Отсутствие воротника у змеи не так уж и сильно успокоило девушку.

Её преследовали черные мамбы — не самые безобидные существа на свете. Девушка взвизгнула и помчалась в противоположную сторону.

Храм располагался совсем близко, а его метровые ступени вряд ли показались бы гадинами таким уж преодолимым препятствием. Гермиона помчалась к югу, к статуям. С испугом горожане рассыпались перед ней. Но это ее не так волновало, как то, что её ноги хлестанул чей-то хвост, как кобылу, гонимую умелым ездоком.

Нет, нет, ей нужно именно в Храм! Но к Храму она подступила бы с таким же великим успехом, как и Гитлер к Москве. Резко свернув, так, как и желали рептилии, она бросила экспеллиармус в одну из них. На секунду они опешили. Казалось, они имели какой-либо разум и умели удивляться, но уже через мгновение с новой волной агрессии и шипением змеи бросились в погоню.

Гермиона почувствовала, как сердце уходит в пятки, взрываясь адреналином. Девушка чувствовала, что конец близок. Совершенно нереально убежать от существ, чья скорость превышает твою.

Тем не менее она мчалась. Нельзя сдаваться! Легкие разрывались, но ноги несли её без тормозов. Обернувшись, она увидела, что за ней мчится Инени. В горле пересохло, когда дыхание стало оставлять ее. Шипение позади не отставало. Гермиона обегала храм, пока дорога под ногами не кончилась глубокой расщелиной. Она полетела вниз. Резко, что воздух бил по лицу. Земля с небом вертелись, а затем стало больно. Ужасно больно. Темно и сыро.

Кажется, где-то рядом приземлились и змеи. Четыре почти что одновременных шлепка о глиняную землю. Закрыв глаза, Гермиона закусила губу и прислушалась. Шелеста движений она не слышала. Впрочем, кровь в ушах гремела так, что и пушечный выстрел казался бы тишиной.

***

Свет почти не проникал сюда. Факелы тоже горели слабо. И всё же глазам пришлось привыкать. Голова слегка кружилась, но для Северуса Снейпа это являлось признаком того, то он всё-таки спал, а не бредил — в лихорадке всё намного плачевнее.

Стараясь не делать резких движений, он присел. Боль в мышцах сразу аукнулась – не удивительно, терпентин уподоблялся чуме, только выжигал он не города, а силы в его организме.

Северус бросил взгляд на стены. Кровь. Сенмут мало что сказал об том. К его великому сожалению, ничего и не оставалось, как поверить тем малым словам. Память сломалась напрочь.

Даже вообразив себя великим Холмсом, маг не понимал, зачем ему понадобилось бить стену и почему за девять лет праздник Опет приносил ущерб только ему да невинным животным, а сейчас агрессия выплеснулась и на камень. Стоило ему подумать о своих кулаках, как те сразу дали о себе знать. Легкая боль покусывала разбитые костяшки.

Попытки встать оправдали себя лишь с третьего раза. Тело отказывалось его слушать, а где-то внутри зарождалась дрожь. Через секунду, превозмогая слабость, бывший шпион, сжав зубы, встал.

Северус сейчас был особенно разочарован. Седьмой раз треклятое зелье не думало получаться. Стало только хуже. Намного хуже. По правде сказать, состояние зельедела не располагало к построение пропорций и формул. Да и в уме даже для некогда лучшего Мастера такая задача — лишь убийство скучных минут. Нужна запись.

Не понравилось Северусу и его кровавое творение. Особенно вблизи. Либо его воображение сдружилось с последствиями наркотика, либо наркотик играл с ним во сне. Но он точно видел надпись на английском языке. Оно составляло одно слово, и это слово ему не понравилось в край.

Грейнджер следует отправить прямо сейчас в это гребанное будущее, не дожидаясь завершения Опета.

Обведя пальцами буквы, маг почувствовал, как магия сквозит от стены к нему и назад. Внутри вздымались крылья чего-то темного, как это было при Темном Лорде. Стоило собраться ближнему кругу, как тьма, живущая внутри, брала вверх над своими хозяинами. Появлялась жажда крови, боли – садистические потребности, которым ни мораль, ни совесть не могли препятствовать. Потому-то многие пожиратели превращались в безумцев или же просто «ломались».

Назад пути не было.

Без окклюменции сломался бы и Северус. Ему стоило больших усилий очищать свой разум, постоянно чувствуя, как зверь внутри него жаждет все большего и большего насилия.

Иногда и в его голову приходили героические идеи очистить мир хотя бы от самого себя, но едва ли бы это чем помогло. Воландеморт нашел бы нового шпиона, а посему Северус заковывал себя в оковы колючих цепей.

Когда наступил тот самый момент, когда в его мертвую прогнившую душу проник новый монстр? Жрец не знал, и не желал знать. Метка мертва, а в нем что-то сидит.

Кровавое же слово только усложняло ситуацию. Оно как давало ключи к разгадке, так и сильнее запутывало. Секунда – другая. Северус догадался обо всем. И почему его зелье не сработало, и почему он ходил во сне.

И тут же, сжав кулаки, он почувствовал взрыв, словно его прокляли. Ровно как и двадцать лет назад, когда он, будучи наивным глупцом, вступил в отряды тех же треклятых Пожирателей Смерти, принимал метку и давал клятву, по венам прошелся яд. Северус застонал сквозь сжатые зубы.

Морфий тьмы. Неодолимого желания греха, буйства и разрушения. Сердце что-то загрызло, и Северус впервые за десять лет испытал отчаяние. Изнутри резало мышцы.

Ему пришлось опустить веки. Пришлось сделать вдох, и не один, чтобы привыкнуть к появившемуся знакомому запаху, смешанному с кислинкой железа. Кровь, черт бы ее побрал! Он снова чуял ее…

Какая-то сила, как поток лавины, влек его идти. Внутри все рвалось и металось, уподобляясь самому бешенству.

Нет. Нельзя. Не сметь, велел он себе мысленно. Еще один вдох. Он успокоил хаос и безбрежно, совершенно вежливо и одновременно бросающе в пот, процедил:

— Мисс Грейнджер, уйдете сейчас, и я обещаю сохранить вам жизнь.

========== Кровь ==========

Несколькими минутами ранее Гермиона встретилась с горкой свежевыкопанной земли, поэтому падение, к ее сожалению, не закончилось летально. Уж лучше было бы умереть.

Шлепок был громким, и девушка склонялась к тому, что издать его могли исключительно ее кости, возможно, шея или позвоночник. Боль чувствовалась везде. Но преимущественно жгло подбородок и чуть ниже коленей.

Гермионе казалось, что ее голова попала под пресс, а все тело — в огонь.

Неизвестно сколько девушка не смела шевелиться, боясь, что волна боли снова настигнет её. По щекам потекли слезы. Ей стало безгранично жаль себя, такую маленькую, беззащитную и совершенно беспомощную в этом долбанном Египте.

Слегка подташнивало. Пришлось медленно поднять тяжелые веки. Перед глазами плясали белые и черные круги. Болезненным оказалось и моргать. Всё-таки жажда к жизни не навсегда покинула ее. На одну морскую каплю боль утихомирилась, и девушка пошевелила пальцами ног.

Целы.

Руки вонзились в мягкую почву, и под ногти залегла грязь, — чувствует. Перед глазами представился грот и непозволительной величины потолок. Такая же высота была в туннеле в тайную комнату. Только там куда нежнее было приземление.

Сжав зубы до отвратительного скрипа, Гермиона села и осмотрела ноги. Все икры были усыпаны укусами. От отвращения гриффиндорка скривилась. Как долго ей осталось жить? Видимо, из-за шока она не чувствовала ни зубов, ни яда, плывущего по венам.

Девушка вытерла кровь ладошкой и попыталась осмотреться в надежде на помощь. Бесспорно, это был самый наивный поступок в ее жизни. Откуда в гроте люди?

— Помогите, — её голос охрип после изнурительного бега наперегонки со смертью.

— Помогите! — повторила она еще более отчаянно.

Никто её не услышал. Зато ей послышался стон, где-то близко. Собрав всю себя, буквально, по частям, девушка все-таки умудрилась встать и спуститься к основанию ее «подушки безопасности». Приземлись она хоть на метр дальше, и из нее вышла бы отменная лепешка на острых валунах. Поводов для радости, конечно, мало, и всё же ей повезло.

Шатаясь, немного хромая и всхлипывая, она нашла углубление, но побоялась зайти, когда поняла, что это никто иной, как профессор. Его фраза заставила вздрогнуть. Уверенности нисколько не прибавилось.

— Если бы я только могла, — все с той же хриплой грустью ответила она и сделала два неровных шажка. Стоявший к ней спиной Снейп резко обернулся и побледнел. Секунда, и он направился в ее сторону. Гермиона прислонилась испуганно к стене и всхлипнула. Всё пошло совершенно не по плану! Черт!

Кажется профессору лишь одного внешнего вида и заплаканных глаз хватило, чтобы поднять ее осторожно на руки и понести неизвестно куда.

— Сэр? — охнула Гермиона, внезапно оказавшаяся на его кровати.

— Чем же думает ваш мало того, что гриффиндорский, так еще и женский мозг, а, мисс Грейнджер? — протянул он обманчиво деликатно. К сарказму, язвам, гневу, даже к тому страху, который он вселил в нее в последнюю их встречу волшебница была готова, но вот к тому, что он опустится на колени рядом с кроватью и примется рвать ее юбку кизилиса — нет. Разрез получился до середины бедра, и поэтому девушка в испуге поежилась.

Профессор одарил ее тяжелым раздраженным взглядом и поднял ее ногу, осматривая укусы. Послышался звук капель, и к ранам прислонили прохладную мокрую тряпку, которая вмиг окрасилась в кроваво-грязный.

Ком в горле стал разрастаться от ее тревог и страха. Гермионе пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы он провалился. Щипало. Снейп с нажимом провел по укусам, и её ножка дернулась от нервов.

— Вам известен вид той твари, что укусила? — в словах стучала резкость. Холодная и гневная.

Девушка вытерла капельки слез и кивнула.

— Я умру…

— Конечно, глупое создание, вы умрете мучительной, долгой и болезненной смертью, — раздраженно проговорил он, смачивая тряпку и очищая вторую ногу, — от моей руки.

Гермиона вздрогнула, когда он понизил голос:

— И только от моей руки… — его ладони разошлись по голеням, — Я требую, чтобы вы отвечали прямо, а не уклончиво.

У девушки задрожала нижняя губа, и её некогда уверенный и жизнерадостный голос дал тихий, пропитанный печалью ответ.

— Это были черные мамбы. Их было четверо. Честно, я не специально пришла так внезапно… Но они погнали меня, и я свалилась и…

Она прервалась, когда его твердые губы впились в укусы, отсасывая яд вместе с зараженной кровью. Если это и был поцелуй, то очень жадный и импульсивный. Его губы прошлись по всем ранам и царапинам, а затем он отстранился и прикрыл глаза.

От вида профессора Снейпа в ногах да с капельками крови на губах и таким обреченным видом у нее вспотели ладошки.

— Переломы? Ушибы? Вывихи? — выдохнул он, медленно открывая глаза.

Гермиона моргнула дважды, ибо такая реакция стала абсолютной неожиданностью для нее.

— Мисс Грейнджер, вы оглохли? Я вопрос задал, или мне следует повторить? — он вскинул бровь и как ни в чем ни бывало прислонился губами к другой голени. Он стал целовать, уже не так судорожно, словно довольствовался, как истинный гурман.

Что отвечать, и как, Гермиона перестала понимать, когда укусы стали затягиваться. Она просто мотнула головой, когда он поднял на нее вопросительный взгляд и медленно лизнул нежную кожу.

— Наверно, мне повезло, что я мягко приземлилась…

— Вам повезло, что змеи не выпрыснули яд, — выплюнул мужчина и тут же с задумчивостью стал вглядываться в ее лицо.

— Кровь? — шепотом спросила Гермиона. Стоило прикоснуться к подбородку, как пальцы стали снова липкими.

Бывает, часто при сильном ударе немеет место ушиба. Это удовольствие в несколько часов заканчивается высокой температурой и далеко не приятными ощущениями. Похоже, этот случай Гермиона испытала на себе…

Снейп продолжал смотреть на нее с поджатыми губами, и это немного настораживало. Капелька пота стекла меж ее лопаток, когда девушка осознала, что он собирается сделать.

Гермиона растерянно отвела взгляд и повернула голову немного в сторону в ожидании, когда же прекратится это вязкое и непонятное чувство внутри. Её интуиция почему-то металась от эмоции к эмоции. Но постепенно становилось ясным происходящее. Вспомнился и тот случай в первый день Опета, когда профессор приказал ей никогда не идти за ним.

Неужели она ошибалась, когда полагала, что он слишком горд, и что он намекал именно на тот путь? Что-то подсказывало ей, что её план нуждался в колоссальных доработках. Но было поздно. Гермиона сглотнула новый ком в горле и посмотрела в его черные глаза.

Мужская рука медленно потянулась к ее подбородку, но внезапно зависла в воздухе. Снейп резко выпрямился и сжал кулаки, неожиданно зарычав так, что мурашки закололи под кожей.

Так не рычит человек.

С испугом Гермиона вскочила с постели. Бросилась в сторону. Нужно бежать. Скорее!

Но её молниеносно схватили. Сердце упало в пятки. Профессор привлек ее к себе, прижал. Холодный воздух резко проник в ее легкие, когда он резко развернул ее к себе.

— Не получится, — прошипел густой голос. Слишком громкий. Эховый.

Гермиона подняла большие испуганные глаза и замерла. Ничего более ужасающего в жизни она не видела. Даже Воландеморт в этот момент казался не самым страшным, что могло бы с ней произойти. Страх прошелся по её спине широким шагом. Её бросило в пот. Зачем, зачем она его не послушалась? Волшебница попыталась отстраниться, но не смогла отвести взгляд.

Алый цвет всегда означал опасность, а бордовый символизировал кровь и погружал в могильный холод. Кипящая лава в преисподней тоже красного цвета. Душе Гермионы хотелось кричать.

Не на бесконечные темные туннели походили глаза профессора Снейпа. Теперь они напоминали ад. Зрачки отсутствовали, а вся поверхность белка была охвачена мерцающим огнем.

— Что, потеряли дар речи от моей второй сущности, Гермиона? — протянул он язвительно, прежде чем накрыть её губы своими.

Его язык ворвался в рот и слился с ее языком. Гермиону опалила волна тепла, но поцелуй также резко прервался. Мужчина перешел на щеку и спустился к подбородку, приласкав рану губами. Гермиона увидела вбежавшего запыхавшегося Сенмута и рвано втянула воздух. Это не осталось незамеченным: профессор резко обернулся и отшагнул назад. В глазах у него снова появились черные зрачки и белок.

Это был точно Северус Снейп. И он дрожал, обхватив себя руками. На его лбу вздулась вена.

— Уведи её немедленно! — прорычал все тот же многоголосый бас, заставивший вздрогнуть всех присутствующих.

Профессор сделал медленный вдох.

— Сенмут, уведи ее, — повторил более спокойно человеческий голос. Не делая резких движений, Сенмут протянул Гермионе руку и послал ей очень тревожный взгляд.

От укусов и «лечения», от смешанных чувств страха и истомы — ох, как проклинала себя девушка за последнюю — ее ноги чувствовали слабость. Каждый шаг превратился в свое жалкое подобие. Гриффиндорка медленно обходила жреца боком, обтираясь спиной о стол. Её взгляд неотрывно следил за высокой фигурой, удаляющейся в темный угол. Ей становилось не по себе, но тут рука Сенмута, словно послужила опорой и поддержкой, когда схватила ее и потянула на выход.

— Идем, — шепнул он очень удивленно.

Напоследок она повернула голову. Её встретили вновь кроваво красные глаза и довольно учтивая улыбка. Жрец галантно кивнул со вздутой веной на лбу. Снова стало страшно.

Почувствовав дурноту, какая бывает в самом страшном сне или при панике, Гермиона тут же отвернулась и наткнулась на кровавое пятно, которое выстроилось в неровное слово…

— Скорее! — Сенмут прибавил шагу, волоча за собой девушку, у которой окаменели ноги.

Стена скрыла надпись со Снейпом, но Гермионе и этого хватило, чтобы воспроизводить перед глазами страшное открытие. Бледнея, девушка спотыкалась, но пыталась размеренно дышать.

Нет ничего крепче союза, скрепленного кровью. Договоры, подписанные порезанными пальцами, являются клятвами, связью душ и темной магии…

Профессор испил ее кровь…

Нет, Гермиона верила в то, что он хотел её спасти… Исключительно спасти, идя на такие жертвы…

Инени всё грамотно подстроил…

Холостые кобры — странное совпадение, верно?

Всё ради этого слова, и все они знают его. Это слово — «сделка».

С кем её заключили? Её мокрая ладошка выскальзывала из мужских рук, но Гермиона тут же сильно сжимала ее, боясь запутаться в мелькающих дорогах полумрачного лабиринта.

С кем могла быть сделка у Снейпа и, получается, ее?

— Сэ-Осирис против твоего присутствия, жрица… — растерянно причитал Сенмут, снова завернув за угол.

Гермиона не ответила и стеклянным взглядом уставилась под ноги.

Её снова тошнило.

***

Обычно эфиопцы спускали с рук мелкое воровство двух идиотов и их шайки бедных. Хоть Хатшепсут наказывала Дреда и Тобеса за их проделки, это нисколько не останавливало их. Для фараона они были фаворитами и слишком большой имели вес, чтобы наказывать.

Но в этот раз, Хатшепсут пришла в гнев и ярость, когда до нее дошел слух, что эти оборванцы умудрились втянуть во всё это дело и жрицу. Она до последнего верила, что Гермиона подыгрывала им со змеями и отвлекала внимание.

Что ж, внимание эта девица привлекла. Да такое, что теперь их треклятые враги имели веский повод напасть на Египет. Она сидела на своем троне и поджимала губы. Лишь они и выдавали гнев на ее неподвижном лице.

Инени незамедлительно воспользуется положением. В этом сомневаться не приходилось.

— Где ты шлялась? — с теплотой льда бросила правительница, когда вместо ожидаемых виновников в зал вошла Неферуре. От тона матери девушка сменилась в лице.

— Разве тебя это сейчас должно волновать?

Неферуре направилась в сторону коридора.

— Ты еще слишком наивна, — слова заставили девушку замереть.

— Правда, мама? — проговорилось сквозь зубы.

— Тутмосу нужен трон, а не ты, или тебе рассказать, сколько бедняков растят его детей?

— Его подставили. У него нет детей.

— Главное, чтобы через девять полнолуний не подставили тебя, — фараон небрежно постучала пальцами по подлокотнику, смотря на наследницу Египта, — или уже поздно метаться, Неф?

Та выпрямилась и побледнела.

— Я. Не. Шалава.

Девушка выдержала скептичный и презрительный взгляд, а после рванула из зала. Она боялась сказать матери много чего лишнего. А высказать хотелось многое. В Неферуре сейчас кипела обида и боль.

Положив руку на плоский живот, она решила, что если у нее и родится когда-нибудь ребенок, то он никогда не узнает о несправедливости и таких плохих чувствах. Она и Тутмос воспитают его в любви и уважении.

Комментарий к Кровь

Да, ребятки, я защитила курсач, и теперь я ваша! Урааааа))))

========== Всё к этому шло ==========

Как же часто любила она кусать губы в моменты волнений. Привычка даже оставалась уже незаметной и такой родной. Иногда она доставляла дискомфорт, когда нежная плоть саднила от прикусов, но в большинстве своем успокаивало.

Сейчас не помогало и это. Водоворот мыслей крутился в ее голове, а посему Гермиона не сразу заметила, что Сенмут привел ее на кухню и подал чашку молока. Пожилая служанка оповестила их, что фараон ожидает.

— Нет-нет-нет, Гермиона нуждается в отдыхе, — Сенмут и не думал останавливаться, решив провожать девушку до её покоев, но служанка отставать не планировала.

— Но фараон сказал, чтобы и жрица немедленно пришла!

Сенмут проигнорировал. Только когда девушка переступила порог своей комнаты, он соизволил обернуться к пожилой женщине, которая следовала за ними, тихо бубня себе под нос, что негоже не слушать правительницу.

— Не думаю, что вам стоит лезть во все это, дорогая, — с нажимом посоветовал он.

— Я выполняю то, что велено, — в ответ огрызнулась старушка, выражая всем видом, что уходить не собирается, пока не поступят по воле Хатшепсут.

Сенмут закатил глаза.

— Не беспокойся.

— Я не уйду, — женщина являлась первой упертой египтянкой, настаивающей на своём. Хоть кто-то не плясал под иерархичную дудку. Были бы в Гермионе силы, она бы улыбнулась и объяснила бы, что означает палец вверх.

— Я понял тебя, — еще более раздражаясь проговорил архитектор, — передам ей, что ты выполнила приказ, однако, лучше замолчи и помоги жрице, — он кивнул в сторону абсолютно потерянной Гермионы, — во всем, в чем она тебя попросит. Я скоро вернусь.

Служанка с явным осуждением покачала головой, но ничего не сказала. Они проводили его взглядами, и Гермиона пожелала стакан воды.

— В вас есть еще силы?

Гермиона не понимала, к чему такая паника? Укусы ведь зажили… Она ответила правдой, сказала, что едва ли ей хватит сил улечься на подушку, но сразу же заверила, что лишь устала.

— Здорова, как само Солнышко…

Представляться в Древнем Египте как-то не особо любили, да и слуг особо не удостаивали вниманием, только приближенных. Неизвестно кому принадлежала стоящая перед ней старушка, но её фигурка частенько мелькала во дворце.

— Ваши сравнения слишком легкомысленны, Гермиона, — гриффиндорку заставили почувствовать себя нашкодившим в тапки котом, и если бы не шум легких шажков в коридоре, образ строгой египтянки навсегда закрепился рядом с полочкой воспоминаний о

Минерве Макгонагалл. — Вы не понимаете, о чем идет речь. Вам необходимо немедленно.. — но шаги смолкли.

— Простите, вас просит к себе фараон, — в дверях показалась маленькая девочка. Еще же дитя, а уже в слугах. Мешки из-под картошки в современном мире лучше, чем-то, во что обличили ребенка. Не дворцовая…

Удивительно, но без всяких споров женщина, обведя взглядом комнату, ушла во свояси, и лишь на последок, уходя, прошептала губами «У-Х-О-Д-И-Т-Е». Ну или «У-Й-Д-И-Т-Е». Понятнее не становилось.

Что она имела ввиду?

Куда ей уходить?

Здесь была защита. Её охранял дворец. Хатшепсут, Инени, Дред, Тобиас, слуги — доверенные лица профессора. Нет, уходить ей нельзя, да и некуда.

Её ноги больше походили на свинец, чем на плоть и кровь. Северус, вернее профессор хотя какой к черту профессор, когда она узнала не один раз вкус его губ? Всё верно, Северус, пора бы называть его так. Он уже не ее профессор. Так вот, к сожалению, Северус залечил ей раны, но не ушибы. Да, грех жаловаться, и всё же тело требовало отдыха.

***

Несколько часов пролетели незаметно. Под вечер к ней пришли врачи и стали задавать странные вопросы.

Гермиона закатила глаза, когда узнала об этом. Хотя капля благоразумия в этом была — она и сама уцелела благодаря своей удаче. Или нет?

Прошло еще два дня. Та старушка во дворце больше не мелькала, и в Гермионе медленно, как по каплям, росла тревога. Могла же она отлучиться по делам? Могла.

Стражники выдохнули спокойно, когда увидели её целой и совершенно здоровой. Однако их Хатшепсут навсегда выгнала из статуса «телохранителей». Писцы же недо-Робины-Гуды навещали её ежедневно. Они искренне считали себя виноватыми и приносили тысячу извинений в её адрес. Даже носили ей фрукты в свободное от работы время — девушка почему-то не сомневалась, что дары-то эфиопские…

— Что стало с тем мальчуганом? — спросила Гермиона, идя вдоль сада. Тобес шел рядом, а Дред постоянно оборачивался, подозревая, что за ними следят.

Свежий воздух пронзал каждую клеточку энергией. Легким хотелось дышать глубже, только вдыхать с жадностью и не выдыхать совсем.

— С тем-то шалопаем? Увы, мы ничего не смогли сделать… Видите ли, эфиопцы раскрыли нашу технику и поймали не только его, но и других… Так что будет правильным поинтересоваться о нескольких детях.

Гермиона резко остановилась. Внезапно и цвет сочной зелени поблек от мрачных новостей.

— Сколько же их? — меж ее бровей мелькнула морщинка.

Тобес печально вздохнул и покачал головой.

— Много. Слишком много… — он поник и ссутулился в плечах в знак скорби, и у Гермионы сжалось сердце.

Много…

— И что же с ними стало? — в ее глазах заметалась тревога. В диалоге повисла пауза. Переживания медленно обвивались вокруг шеи, намереваясь душить. Омерзительное чувство. Можно сказать, безысходность.

— Им отрубили руки, — прозвучало приговором.

Это уже произошло. Ничего нельзя сделать.

Тобес снова тяжело вздохнул и посмотрел на бледнеющую Гермиону. У той всё померкло, когда перед взором представилась кровавая расправа над маленькими, голодными, трясущимися от страха и стыда детьми.

Мужчины переглянулись и… расхохотались. Шутили? Ха-ха-ха, как смешно! Девушке ничего другого и не оставалось, как топнуть ногой. Нет, ну кто так шутит? Напряжение мигом спало.

— Это не смешно!

Фраза вызвала новую волну приступа смеха, и откуда ни возьмись, появилось страстное желание, дремлющее в ней с третьего курса. Вмазать наглецам, да и всё! Вот только не поняла бы общественность.

— Мерзавцы! — шикнула гриффиндорка.

— Кто такие “мерзавцы”? — снова шутка. Знали они, кто такие, — С детьми порядок. Будет, Гермиона, стража вовремя подоспела, — посерьезнел Дред, и снова обернулся.

— Хватит уже шутить, — улыбнулась Гермиона, хоть и знала, что причины подозревать не шуточные, что за ними и впрямь следят дворцовые. Но в целом виду не показывала.

— Действительно, хватит, — Тобес тоже немного насторожился.

Юноша устало вздохнул и вернулся к ним.

— Неужели я один чую слежку? — спросил он шепотом, рассматривая кусты.

— Ну… Ты вполне можешь быть прав, — низкий голос сочился насмешкой, — однако я немного даже рад, что решение стать воином отбросил за тебя отец…

Из-за неожиданности она вновь закусила губу. Все принялись оборачиваться и рыскать взглядом по саду, ища автора реплики. У входа во дворец показалась высокая фигура. Гермиона вздрогнула.

Плавной и совершенно уверенной походкой к ним направлялся никто иной как жрец.

Спокойно. Плавно. Почти беззвучно.

Вряд ли по выражению его лица можно было хоть что-нибудь прочесть. Он был в маске будничного профессора Снейпа, который так часто устрашал учеников.

— Добрый день, — только он умел вежливо приветствовать так, что возникало желание уйти немедля, — популярные «герои» Египта все в сборе, как я понимаю…

— Да брось, Сэ-Осирис, — хмыкнул Тобес. Казалось, на него нисколько не действовал убивающий взгляд. Гермионе же улыбаться не хотелось, хоть в глубине души её окутало спокойствие. Уж не представляла она, что будет радоваться черным глазам, которые некогда вызывали дрожь и испуг лишь от одного неправильного действия на уроке. Улыбнулась она несказанно необычно, когда в голове пронеслась знакомая мысль. Совершенно идиотская, несформированная и хромая, как громом раненная, мысль далеко не о дружбе…

— Тобес, какого сфинкса вы втянули во все это дело Гермиону? — улыбку девушки Снейп оценил странным, колким взглядом, — она могла пострадать, — и уже с переходом на английский, профессор подошел к ней и заставил ее затаить дыхание, — а что, позвольте спросить, заставляет вас лыбиться? Мисс Грейнджер, кто еще покусал вас, что вы двинулись головой в эти авантюры?

Спокойствие, скользившее в низком баритоне обманывало, и почувствовали это все. Каждый, конечно, по-разному: кто-то напрягся, а кое-какая девушка не смогла дать определение своим эмоциям.

— Жрица вовсе не участвовала в этом, — вступился Дред, — на нее снова напали, жрец.

Маг резко обернулся и прищурил глаза.

— Но отвлекли охранников вы, насколько известно, — прошипел профессор, как змей.

Здесь меж ними шагнула Гермиона, с робостью призналась:

— Это я попросила их, жрец… Иначе бы эфиопцы…

Но он ее с холодом перебил:

— Черта с два это твоя вина, — Северус скривил губы. — Они спровоцировали ситуацию так, что твоё гриффиндорство просто не смогло это терпеть. Только благодаря твоей благоразумности, ты не двинулась с места.

Он взял её за руку.

— Держитесь от нее подальше, — со строгостью проговорил он, и направился в сторону дворца, ведя за собой Гермиону, которая прошептала их тревожным взглядам, что всё будет хорошо. Вышло как-то неубедительно, и друзья недоверчиво кивнули.

Всё происходило так естественно, что Гермионе вовсе не показалось странным, что их пальцы переплелись. Её с мужскими… С длинными и изящными пальцами Мастера Зелий. Только внутри всё переворачивалось…

Стоило им зайти во дворец, и Снейп уволок её за колонны и загородил собой. Он почти вжал её в холодную стену, однако их тела едва соприкасались.

— Сэр, — успела вымолвить испуганная Гермиона прежде, чем подумать об опасности. Видимо, у Северуса Снейпа нашлись на то причины. Для ответа он склонился к ее ушку и зашептал на английском:

— Мисс Грейнджер, тот поцелуй…

— Это были не вы, — догадливая гриффиндорка высказала свои мысли, которые терзали её все эти дни, — вы заключили с Осирисом сделку, будучи в бреду. И теперь мне понятны ваши мотивы поведения… ну тогда, в Храме…

С задумчивостью он рассматривал её лицо, пока она несла какую-то чепуху, по его мнению. Гриффиндорка и в Африке гриффиндорка. Северус отодвинулся, цокнул и посмотрел на ее губы, но тут же вернул взгляд в карие глаза, где увидел бездну янтаря.

— Сэр, вы меня слушаете? — её хоть и смущала их близость, но виду она не показывала. А, быть может, её и вовсе увлек разговор. Для Северуса это осталось загадкой. Но он и впрямь ее не слушал, потому-то и покачал головой.

— Поцелуй являлся моим желанием, а сделку мне пока что только предложили…

Гермиона покраснела еще больше, и, кажется, невольно опустила взгляд. Ей просто не удалось раньше понять этого… Всё вышло так запутанно, но теперь…

— Получается, — она ведь не дура, она обо всем догадалась, Северус понял по водовороту мыслей в ее глазах, — получается, это Осирис оттолкнул вас тогда. А значит, ему это мешает, и вы это просчитали и поце…

— Гермиона, с чего вы взяли, что во мне сидит Осирис? — он не позволил договорить.

Девушка ответила голосом на несколько тонов хриплее — заволновалась, но тут же взяла себя в руки. Нужно собраться, а не мечтать о ерунде, что, между прочим, стало её любимым времяпрепровождением в последние недели, особенно в присутствии Снейпа.

Но, конечно, если бы он не смотрел на нее так, не стоял бы так близко, её гормоны так деспотично не мешали бы мысли.

Неудивительно, что после стольких поцелуев она задумалась о гормонах…

Пока Гермиона собирала слова, Северус коснулся ее лица и приподнял за подбородок. Прошелся электрический заряд.

— Мисс Грейнджер, ваше поведение настораживает. Вы не отвечаете на вопрос, вы точно заболели.

— Нет, нет, нет, нет! — трактор тараторил бы медленнее, нежели звонкий взволнованный голос, — Я просто готовила аргументы. Смотрите: во-первых, вас прозвали не просто так, вряд ли это совпадение. Во-вторых, я смотрела карту у Сенмута — называйте это просто «гриффиндорским любопытством» — так вот, там написано, что туннель ведет к смерти. Понимаете? Смерть и Осирис — неразлучные слова, он царь подземного царства. В-третьих, ваши глаза — не похожи на случаи переселения других магов и проклятий. В вас сидит существо с красными глазами, и, уж простите, они ужасны. Без белков. Вряд ли это человек…

Северус поджал губы. Сенмут и слова не сказал ему про глаза — побоялся.

— И что же мы будем делать, сэр? — если бы Гермиона и могла отстраниться, то вряд ли она сделала бы это. Оставалось только надеяться, что он не заметил ни этого, ни как стучит её пульс, ни то, что она затаила дыхание.

— Мы.., — чуть хриплым баритоном Снейп, профессор, Северус — не важно — растянул слово и медленно с особым наслаждением очертил линию под ее пухловатой губой, — мы отправим вас домой. У вас еще есть шанс спастись, вы же не колдовали всё это время, я прав, Гермиона? — с каких пор он стал называть её по имени? Она сглотнула и кивнула, и мужчина осторожно заправил ей локон за ушко, словно мастер, работающий с хрусталем, убирал пылинку с очень хрупкой статуэтки.

— А как… — она не понимала, что с ней происходило, и почему кровь ликующе запела. Запнулась, когда он повторил за ней фразу «А как» прямо в губы и горячее дыхание коснулось лица. Кажется, её и впрямь лихорадило.

— А вы? Сейчас не ваше время… — ей одновременно хотелось убежать и остаться.

— Боюсь, двадцатый век — не моё время, мисс. Я остаюсь здесь по понятным причинам.

В ответ ему только кивнули, и трусишка (куда делся весь гриффиндор?) отошла на несколько шагов, становясь еще более притягательной. Снейп просто не смог не изогнуть насмешливо бровь. На секунду, на одну единственную, схожую с мигом, в её глазах Северус уловил вспышку гордого и даже несколько возмущенного гнева, когда она вскинула носик.

Конечно, оба поняли, что она сбегает.

Но тут же гнев скрылся в ее глазах за теплотой. Уголки женских губ дернулись.

Признала? Да неужели? Северус едва не фыркнул.

Между ними вновь завязалась немая связь без слов и мыслей, и удивленный легилимент проводил умницу гриффиндора глазами. Она сбежала, улыбкой объясняя, что гриффиндорцы способны и на такой совершенно слизеринский поступок. Хотя самый мудрый с точки зрения всех факультетов, подумалось ему.

Нельзя.

Северус возвел себе табу. На нее.

***

Она еще несколько часов не сидела на месте. Крутившиеся в голове мысли вынуждали её наводить такие же круги по покоям. В голове сидело три вывода. Первый — зелье профессора сработало и помогло ему, ну хоть частично. А такой талант нужен будущему. Второй — ей хватило ума не спорить с ним о его возвращении. Третий — ума-то ей хватило, но из-за чего! Снейп вызывал в ней смешанные чувства, и сдавалось ей, что именно они толкают её на такой необдуманный шаг, как помощь ему.

Этот человек никогда не желал ничьей помощи.

Никогда.

И посему Гермиона Грейнджер нуждалась в поводе остаться. Да, она и не спорила, что способ специфический и очень слизеринский. Зато работающий. Говорят, свернешь с дорожки и затянет. Вот она и вязла в трясине хитрого гриффиндорства.

Для нее с недавних пор стало открытием, что со слизеринцами следует поступать только по-слизерински с щепоткой наивности. Только без соперничества слизеринец убирает колючки, а искренность служит маслом для заржавевших шестеренок доверия. Ну а их, с позволения сказать, отношениям просто необходимо доверие.

Она чувствовала, что могла помочь ему, вот только как?

Вздохнув и не без печали, Гермиона по привычке провела по шраму на руке. “Грязнокровка” — болезненное напоминание о прошлом.

Нет, сэр, — подумалось ей, — как раз двадцатый век наше время.

Уже через мгновение ею завладел сон.

***

Смотря на нервно расхаживающую Хатшепсут, Северус понимал, что паршивее дел еще не было и что дальше будет только хуже. На его лице ходили желваки, ибо он догадывался о дальнейших действиях матери Египта. Ну, а что же можно ожидать от женщины-фараона? Страны-соседи давят, к Инени все больше присоединяются граждан, растут волнения, в добавок ко всему Тутмос затеял свою игру, используя любовь Неферуре. Наверное, второе покушение на жизнь жрицы внесло свою лепту во всю эту канитель.

— Сэ-Осирис, Опет уже наступил, — она резко остановилась, а это к добру не вело. Требовались решительные действия.

Чертов Мерлин, придумавший хроновороты! Гадкое чувство, именуемое совестью, пылью поднималось внутри.

— Свадьба будет совсем скоро, — протянул Северус, наглотавшийся планов египтянки до тошноты, — не забывай, что она все-таки жрица.

— И нуждается в твоей защите в первую очередь, — ответила холодно она.

Мужчина сухо кивнул.

***

Её словно водой окатили и выставили на ветреный берег. Холодно. Знобило. Если бы у Гермионы был только плед, которым можно было бы укрыться — она была бы счастлива. Но вокруг становилось всё холоднее и холоднее. Сначала она не поняла, где находится. Было темновато. Со всех сторон окружали темные глиняные стены. И ни единой души.

Как в гробнице.

Огонь в факелах не горел, но стоило ей подойти к ним ближе, и пламя вспыхнуло. Гермиона отшатнулась от неожиданности. Врезалась в нечто твердое. Вскрикнула.

— Но-но-но… — проговорил глубокий нечеловеческий голос.

Комментарий к Всё к этому шло

Ребятушки, спасибо за ожидание и поддержку! Люблю вас!)))

========== Отправление в будущее ==========

Сердце не знало, куда себя деть, от этой паники. Она обернулась. Пустота. Гнетущая и устрашающая. Тени плясали в полумраке, и ей чудилось, что кто-то притаился по углам. Свою палочку жрица не обнаружила, а драться она не умела, да и вряд ли бы это помогло. Её глаза заметались в поиске спасения.

Но из этой комнаты не было выхода.

Замурована.

Повисшая тишина усугубляла. Гермионе казалось, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Сердце заколотилось. И его стук отдавался в каменных стенах комнаты.

— Сколько страха ты излучаешь, — прошептали где-то над ушком. На плечи упала похожая на плед теплая шкура, и черные костлявые пальцы сильно сжали плечи. Кожа почувствовала когти.

В фильмах ужасов обычно так развлекаются маньяки перед убийством. Она громко сглотнула, но повернула голову. Гриффиндорцы смотрят страху в глаза. Хоть внутри все и сжималось, девушка этого не показала.

Во всяком случае надеялась, что выражение ее лица представляет собой безэмоциональную маску.

В нос ударила могильная спертость.

Как же далеки от действительности в своих изображениях писцы, рисующие в храмах. Животное возвышалось над ней в несколько голов и, кажется, могло дышать огнем. Девушка не могла определить лицо Осириса, да и нужно ли это?

Уже через мгновение она убедилась, что нет. Как под оборотным зельем, мертвый уродец уже преображался в профессора. Ей хватило и этого. Видеть первоначальный облик перехотелось.

У него остались красными глаза и руки с неестественно выпирающими костяшками и острыми когтями.

— Что вам нужно? — осмелилась задать вопрос Гермиона. Она знала, что побледнела. Её охватывал цепями страх. В залитых кровью очах она видела себя, горящую в адском пламени. Всё настолько походило на реальность, что становилось плохо, и из-за этого она лишь сильнее вцеплялась в соскальзывающий плед. Хоть какая-то преграда.

— Сделка.

Как скоро Гермиона поняла, что божество мира мертвых не собирается ее отпускать? Возможно, сразу и интуитивно.

Если бы идея не показалась ей глупой, она бы сделала вид, что совершенно не понимает, о какой такой сделке идет речь. Но его пальцы не оставили сомнений. Они легли ей на шею, слегка сдавили, принуждая, нет, скорее требуя говорить правду.

— Каковы условия? — голос предательски дрогнул, стоило ему провести черту вдоль горла. С ответом Осирис не спешил. Он, как паук, наслаждался страхом своей жертвы.

— Я отпущу вас, отправлю в будущее, в такое желанное и сладкое, — обманчиво протянул бас, — это легко сделать для божества.

— Что делаем взамен мы? — девушка чувствовала обман. Осирис был хуже Сатаны.

— Ты, — бесчувственно сказал он и разодрал кровавую линию на тонкой коже. Боль ударила, но она не успела вскрикнуть, когда ладонь зажала рот, — тсс…

Замерев, Гермиона почувствовала длинный липкий язык. Его холодный кончик медленно прошелся вдоль раны. Поплыло перед глазами, и Гермиона попала в объятия слабости.

Она входила в легкий транс. Осирис мерзко облизнулся. Вытекаемые из его губ слова впитывались рассудком, но их смысл оставался непонятным. Империо!

Гермиона прикусила губу, и чуть не зарыдала.

Империо!

Словно гипноз брал узду управы в свои ручища.

Страдания, боль, нечисть, огонь и снова искаженные болью лица плясали в его глазах. На какое-то время в ушах раздались крики.

Зажмурившись, Гермиона не переставала слышать душераздирающие звуки. Хотелось забиться в угол и спрятаться. Но вместо того, чтобы покориться инстинктам и унести ноги, её взгляд затуманился, дыхание участилось.

Тело больше не подчинялось ведьме. Губы приоткрылись, как у безвольной куклы.

— Нет! — попыталась противиться она, откидывая голову для нового поцелуя. Мысли путались.

— Да неужели? — он грубо поцеловал, лязгнув зубами по ее, и Гермиона издала полувздох. Тело её не слушалось. Она постаралась вырвать в хаосе мыслей хоть что-то, что могло помочь ей противостоять ему, что-то, что помогло бы думать думать о профессоре. В прошлый раз она даже осилила три с половиной тысячи лет лишь идя на его голос во тьме. Она сильная. Сможет.

Позади стоит профессор. Её. Это он. Он защитит.

Она пламенно ответила, прильнув, но как только мужчина потерял бдительность, брыкнула и несказанно удивила монстра. Сопротивление стало неприятной неожиданностью для него. К досаде, она так и не выскользнула из его объятий, и Осирис сверкнул глазами.

— Я не согласна, — тверже ответила девушка, пытаясь его оттолкнуть. Но толкнул ее он, громко смеясь.

— Я всё равно получу то, что мне нужно.

Глухой удар.

Её легкие сжались, как испитый пакетик сока.

Вдох. И крепкие сильные руки затрясли её плечи.

— Мисс Грейнджер! — рычал Снейп, — Проснись же!

Когда она распахнула глаза, в комнате стояла темнота, а над ней возвышался Снейп. Вздрогнув с вскриком, она с растерянностью уставилась на него, пытаясь разгадать, кто стоит перед ней: подземного царства маньячила или же ее профессор. Она внимательно вгляделась в его глаза, которые во тьме казались еще более черными и бездонными.

Резко замотала головой. Задрожала в истерике.

— Сэр! — едва ли радость в ее подрагивающем голосе показалась ему странной. После отказа Осирису, его посещали догадки о том, что же сделает темное божество дальше. Идя на риск в противостоянии, мужчина и по совместительству бывший шпион взвесил все за и против. Демон, сидящий в нем, далеко не Воландеморт, с ним игры не пройдут. Но и на уступки жрец идти не планировал.

Мотив у Осириса один. Раз ему удалось вселиться в человека, да еще и в мага, его не затруднит подмять Египет под себя и восстановить былое величие. Еще недавно Северус едва ли верил в мифы о божествах, склоняясь к единому создателю как максимум. Но его зелье сделало открытие, что помимо множества тварей, населяющих и без того переполненную злом вселенную, существуют и такие гадины, как древнеегипетские божества. Причем один паразитирует как раз в нем!

Нет, он не верил, что именно они божества, больше склоняясь к тому, что это еще один темномагический вид, как дементоры, суккубы, инкубы и прочие уродцы, зачем-то придуманные миром.

Северус не собирался водить этой твари невинных дев, ради усиления его сущности. Гермиону тот тоже не получит. Как полагал маг, из его тела не собираются выходить, как и отправлять куда-то в будущее, которое вряд ли наступит с такими-то темпами. А значит, дела паршивее вдвое.

Северус бросил взгляд на струйку крови, стекающую по ее коже.

Сукин сын!

— Мисс Грейнджер, что Он вам говорил? Вы заключили сделку? Отвечайте! — строго приказал он, даже не думая отпускать ее плечи. Какая же она хрупкая и беззащитная…

Гермиона медленно мотнула головой и скривилась от щиплющей боли в горле. Дотронуться до раны ей не позволили, руку перехватили на полпути.

Секунда, и её запястья прижали по обе стороны от ее головы.

Вторая показалась слишком долгой, когда он наклонялся. Дыхание обожгло шею, и теплые губы припали к ране. Какой контраст, и как приятно! Гермиона вздрогнула.

И когда она стала такой чувствительной? Мурашки кололи то ли от недавнего страха, то ли от новой сладости, как капли дождя по земле… Задаваясь вопросом, почему она чувствует не «лечение», а поцелуй, — а был как раз именно он— Гермиона опустила дрожащие ресницы. Черт возьми! Происходило что-то неправильное, но ей это так нравилось! Коктейль адреналина, чувства безопасности в его руках и легкое покалывание в ране пьянили.

Кровать слегка прогнулась под весом его тела, и Гермиона почувствовала, как внутри пробуждается что-то неизведанное.

Кровь ритмично вспыхивала огнем от его мягких губ, которые спустились чуть ниже и приласкали ямочку между ключицами. Её тело начинало таять. Однако профессор, с шумом вдыхая воздух, отстранился.

Всего лишь на несколько сантиметров, но коже стало прохладно, а боль, принесенная когтями, испарилась. Как это называть теперь?

Сделка.

В момент, когда ее кровь пала к его губам, что-то произошло, но что именно, оставалось загадкой. Гермиона хоть и любила разгадывать шарады, род этой не приносил удовлетворения.

— Почему вы так влияете на меня? — поставила она вопрос ребром, опаляя горячим дыханием его лоб. Прозвучало немного двусмысленно, но говорилось-то о магии. Стоит быть полной дурой, чтобы поверить, что профессор Снейп не имеет представления об этом. Если ему известен механизм, то и суть будет ясна.

Иначе он не был бы так категоричен.

Не будил бы ее сейчас.

Не смотрел бы на нее так… странно… Для волшебницы это стало новой тайной, и такой опасной, что в крови взорвался шар фейерверка.

— Не думаю, что правда вам понравится, — хмыкнул он и резко встал, заметив первым, что её лицо находится всего в паре сантиметров от его губ.

Когда она повторила попытку прикоснуться к ране на шее, ни крови, ни царапины не оказалось. Такое знахарство наводило на мысль, что связь между ними далеко не самая условная, и то, что прокрутил Инени со своими змеями вмешалось в их магию колоссально. Откуда только этот чиновник узнал обо всем?

— Вы будете и дальше тянуть резину? — вежливо спросила Гермиона. Наверно, шок разрешил ей дерзости. Ожидание ответа превратилось в мучения.

— Язвительность вам не идет, — проговорил он, отходя в самый дальний угол комнаты и присаживаясь на край стола, — если вы еще не заметили, но мы связаны. Я зализываю ваши раны, а вы занимаетесь почти что экзорцизмом, — удостоил ее ответом задумчивый Снейп. Он потребовал рассказать, что снилось, и в миг покрасневшая девушка поведала.

— Вы отказались…— совсем не по-слизерински, — заметила чуть успокоившаяся волшебница.

— Есть вещи, Гермиона, где хитрость не делает партию, — он размял пальцы, — постарайтесь больше не ложиться спать.

Не особо-то и хотелось, вот только сколько её организм продержится без сна?

— Вы уже нашли выход, — Гермиона встала с кровати и обхватила себя руками.

— Вам он известен. И не поджимайте так губы, это вам тоже не идет, — она еще не сказала, а он уже по кивку просчитал каждый её ход…

— Но где вероятность, что вместе со мной в будущее не попадет Осирис? — воспротивилась она. Речь шла о ее возвращении, конечно. Зелье готово, Снейп есть, ей ничего не мешало отправиться назад, но такое одиночное путешествие ее не устраивало.

— Во всяком случае, там больше специалистов.

— Но еще слишком рано!

— И Инени этим успешно пользуется, — тут же отразил Снейп.

— Будет слишком странным, если жрица исчезнет во время праздника, — не сдавалась Гермиона.

— Вам, конечно же, виднее, мисс Грейнджер, быть может, у нас разные понимания о странностях, но вы и появились не с красной дорожкой.

— В это никто не поверит, а Инени воспользуется случаем и подставит вас.

— Спасибо за заботу, я буду осторожен, — Снейп скривил губы в усмешке.

— Дреда и Тобиаса — тоже! — бросила девушка последний аргумент.

— Плевать.

— Сэр! Они спасли меня, как вы можете?! — она резко развернулась, и её ночная сорочка обвила вихрем ее щиколотки, а вместе с тем бедра, талию и грудь.

Северус перевел взгляд, ибо чернота вновь просыпалась в его душе.

Если бы его спросили, как называется то, что сейчас происходило с ним, он ответил бы: «жажда».

— Могу, Гермиона. Еще как, — его голос злобно понизился, скрывая бессилие. — Будешь крыть козырями, или разойдемся?

Когда профессор прищуривался, становилось плохо всем. Он злился. Наверно, еще чуть-чуть и её не побрезгают связать и насильно отправить в это долбанное будущее.

Сложно сказать, отразились ее опасения на лице, или же он просто догадался, но профессор глумливо усмехнулся самой ядовитой улыбкой из своего арсенала, и волшебница решила не отвечать.

— Я скоро зайду за вами.

***

Либо её организм работал назло, либо просто вошел в сговор с Осирисом, неизвестно какую выгоду ожидая. Клонило в сон, и девушка вышла на свежий воздух. Ночь показалась ей настолько приятной, что сон казался безжалостным эстетическим преступлением. Эта мысль, к счастью, взбодрила.

Ну и что она имела в итоге? Вряд ли произойдет чудо. Снейпа и танк не переубедит, не то чтобы какая-то там гриффиндорка. А ведь она уже и привыкла к этому времени, и если не обращать внимание на Осириса и на две попытки похитить её и даже убить, то в целом, ей каплю и нравилось…

Конечно, оправдания так себе. Она должна была перестать себя обманывать.

Тут знания, история и вечная жизнь. Здесь Снейп, Мастер зельеварения, герой магической войны, её спаситель и мертвец двадцатого века, в котором все теперь казалось не тем, в чём она нуждалась.

Луна сегодня лениво освещала дорожки, и Гермионе померещилось, что шрам от Беллатриссы исчез. Девушка проморгалась и вгляделась. Нет. Порядок. Трава вновь зашуршала под ее шаги.

Откровенно говоря, ей не хотелось возвращаться, и из-за этого она отчаянно думала и искала план. Допустим, перевернуть котел, что тогда? Нет, зелье уже разлито. Плевать во флакон — тоже не вариант — консистенция всё равно смешается во рту. Можно испортить чем-то другим, но под зорким взглядом профессора это не удастся. Она уже взята под тотальный контроль. Ну прям забота. Хотя, именно это и проявлялось во всех действиях Снейпа. Гермионе стало тепло на душе и одновременно тоскливо. Прямо сфинкс скреб.

Поддаться инстинктам — дело падших людей; глупое и совершенно бесполезное. Казалось бы, Гермиона должна презирать всё это, но она ничего не могла с собой поделать. Пора это признать.

Она всё-таки влюбилась. Конечно, движило не только это чувство, но и то, что Снейп всё-таки должен вернуться вместе с ней. Без него изменится будущее.

За спиной пронесся шелест. Приготовившись, собравшись с мыслями, духом и силами для улыбки, она обернулась, но вместо жреца позади стояла Неферуре с видом растерянного и испуганного зверька.

— Гермиона! — выдохнула она облегченно, словно поиски жрицы отняли у нее не один час. Гермиона выдохнула тоже. Идея пришла в голову сразу же.

— Нет времени объяснять! — воскликнула юная царица, хватая ее за локоть и увлекая в заросли.

— У меня тоже слишком мало времени! Мне нужна твоя помощь, Неферуре, потом всё, что хочешь! — шепотом взмолилась жрица, и тогда получила внимательный серьезный взгляд.

— Что случилось? — Гермиона выпала на мгновение из реальности: куда делась та беззаботная игривая девушка?

— Мне нужно, чтобы ты скорее будила маму, — Неферуре быстро закивала, в ответ, — скажи, что мне пришло странное видение.

Еще никогда так не бледнело смуглое лицо — кому как ни ясновидящей Неферуре знать о странностях видений? Египтянка не нуждалась в объяснениях и уже было рванула в бегство, но её поймал вышедший с противоположной стороны деревьев Снейп. Он недовольно изогнул бровь.

— И думаете, это поможет, мисс Грейнджер? — насмешливо спросил жрец, выпуская испугавшуюся юную деву.

— Стоять, — рявкнул он, когда дочь царицы шагнула в сторону дворца, — не стоит тревожить покой матери, Неферуре, не так ли? Я разберусь с проблемами жрицы.

И все надежды рухнули вновь. Гермиона сглотнула и поникла головой. Возможность упущена. Стыд завладел как ей, так и к удивлению, Неферуре. За то время учебы Гермиона успела понять, что взгляд, каким сейчас смотрел на них Северус Снейп, отображал злость и раздражение, хоть и не один мускул не выражал этого.

Неферуре странно прятала глаза, как будто провинилась. Если уж Гермиона, несмотря на испуг, грусть и стыд, почувствовала это, то Снейп и подавно. Он прищурился и вкрадчиво начал допрос. То, что это допрос, сомнений не оставалось ни у кого, даже у Неферуре, которая совершенно не знала этого слова.

— Так в чем же нужна помощь юной царице?

Неферуре покачала головой и кашлянула в ладошку, не собираясь ничего рассказывать. Гермиона поняла, что-то, что произошло между Неферуре и Снейпом приобретает глобальный масштаб.

— Тогда я поинтересуюсь у фараона, что происходит во дворце… — пустыня была не такой сухой, как голос профессора. И египтянка, не привыкшая к приемам НЛП, вжала голову в плечи и после тяжелого вздоха выпалила:

— Не нужно… Простите…

Профессор молчал, и тишина с каждой секундой тяжелела. Не зная, как поддержать девушку, Гермиона просто взяла её за руку и сжала вспотевшую ладошку.

— Сэр…

— Мисс Грейнджер, молчите, — с холодом оборвал её низкий голос, — вас спасает лишь то, что мои уши услышали ваш громкий, неизмененный с дружбы с Поттером шепот.

— Так может, поведаете, что произошло? — Гермиона испытующе смотрела то на Неферуре, то на Северуса, то снова на Неферуре в надежде, что хоть кто-нибудь разъяснит ей, что случилось. Ведь профессор уже не торопился никуда её вести, да и зелья отсутствовали.

— Неферуре, поведай своей подруге, что Ты и Тутмос натворили.

— Это случайно!

— Что случайно? — не понимала Гермиона.

— Мы случайно разбили некоторые сосуды…

Как иронична всё-таки жизнь. Губы Гермионы чуть было не растянулись в усмешке, но ей удалось вовремя взять под контроль мимику. Не понравилось бы это профессору…

Оказывается, пока жрецы пребывали в храме, времени на «домашнюю лабораторию» совсем не оставалось, и внимательные подростки приметили это место для свиданий. Шаги хозяина владений спугнули их, и из-за спешки флакончики попадали. Неферуре бросилась наутек, а Тутмосу достались все пряники. Стоит отдать должное парню. Тот принял всю ответственность на себя. Уж Снейп-то ему устроил взбучку, а после оба отправились на поиски испуганной девицы.

— О, вот ты где! — подбежал запыхавшийся будущий фараон, он поблагодарил жреца, взял возлюбленную под руку и на слова профессора «Мы вас не видели, а вы нас» кивнул. Снейп проводил ребят взглядом, и резко развернулся к ней.

— Ваша радость, мисс Грейнджер, будет быстротечной, — едко протянул мужской голос. И Гермиона попала под волну мурашек от предстоящих и совершенно непредсказуемых действий профессора.

========== Традиции ==========

Выкручивайся, Гермиона, выкручивайся, тебе это, ох, как нужно сейчас!

— Быстротечной?! — только и смог придумать её мозг.

У нее напряглась спина, словно окоченела от холода и грубой решительности его прищуренного взгляда.

— Именно. Мне не составит труда сварить новое зелье, это лишь вопрос времени. Глупо… — его слегка загорелое лицо исказилось презрением, —… до отвращения самонадеянно, наивно выигрывать жалкий месяц… даже для вас.

Из всех колких фраз в её адрес эта задела Гермиону больше всех. И тем не менее она с расстановкой, медленно расходуя своё терпение и унимая негодование, ответила:

— Мне. Банально. Страшно. Отправляться невесть куда, ведь неизвестно: вернулись ли ваши странники, или расщепило их в процессе аппарации, а быть может, я попаду вообще в другое время, скажем, в Помпею к Везувию? И что тогда?

— Не сомневаюсь, что вести о вас дошли бы до меня, будь вы хоть в Древней Руси. Ваши оправдания пусты, — хлестанул её факт, Снейп оставался обманчиво невозмутимым, что обещало собеседнику опасную, как острое лезвие, игру, — Грейнджер, вы гриффиндорка с головы до пят, в вашем организме очень редко вырабатывается страх. Смерть вас не пу-га-ет. Я даже не знаю, что вообще способно напугать человека, пользующегося гоблинской аппарацией… — жалил ядом он.

— А вы-то что печетесь, профессор? Вы же не думаете, что мое возвращение сможет хоть как-то изменить те последствия, что мы натворили, прибывая здесь? Я, как вы выразились, экзорцизмом занимаюсь, так в чем же проблема?

Как будто этими словами Гермиона бросила ему вызов, потому что профессор стал медленно надвигаться на нее, и она, повинуясь интуиции, стала шагать назад. От такой опасности бурлила кровь. Нет, глаза профессора не наливались красным, но взгляд пугал не меньше своей темнотой и блеском. Они втягивали в себя магнитом. Инстинкты требовали побега. Новый уверенный шаг, она — робкий назад. Сердце спрыгнуло в пятки.

Шаг. Еще и еще, пока ему не надоела эта игра в кошки-мышки.

— Вы даже не представляете, что я хочу сделать с вами, мисс Грейнджер, — голос Северуса Снейпа понизился до едва уловимого шепота, и всё тело Гермионы, до самых кончиков пальцев, охватила дрожь, — и, видит Мерлин, я сдерживал свой зов магии, в то время как вы сами гнали себя в ловушку, глупая гриффиндорка. Быть может, вы забыли, но у нас скоро свадьба… — Северус подошел к ней опасно близко, что до нее донесся его запах мускуса и мужского тела, — неужели это событие нисколько не смущает лучшую Ученицу Хогвартса, или сальноволосая подземельная мышь ваша цель?

Её щеки покрылись красными пятнами, и Снейп с интересом склонил голову к плечу. Он ожидал бледности, сухости. Новость не очень-то радостная, особенно для девственницы.

— Да знаете что! — тут же нашлись слова для ответа, но их договорить не удалось.

Тут же ужалила боль, и она, вскрикнув, с такой силой сжала руку, что у нее побелели костяшки. Снейп мигом схватил её за плечи.

— Где? — потребовал он показать место.

Она убрала ладошку со шрама. Тот отсутствовал. Пока.

— Шрам…

— Вижу, — сухо процедил он.

И, пока на её коже невидимый нож кромсал «грязнокровка», Снейп медленно опустил взгляд на своё предплечье, где вместо черной метки было ровно ничего. То, что не сводилось годами и не забывало терзать совесть философскими вечерами, исчезло… Тут Гермиона пискнула вновь, и он попытался помочь, попытался поцеловать, но она его остановила.

— Нет, это показатель того, что наше прошлое все-таки не изменилось, — выдохнула она, кусая в кровь губу.

— Бог с прошлым, Гермиона, Вам больно…

— Не так, как было в первый раз, смотри, кровь не идет… — и когда слова не убедили его, Гермиона кивнула, будто эта её «правда-правда» сможет горы свернуть.

Он не отпускал ее, пока шрам не затянулся также стремительно, как пропал и появился. Вскоре выровнялось и ее дыхание.

— Ну, теперь порядок, спасибо, сэр, — Гермиона не смогла притворяться, понимая правду, поэтому в её улыбке поселилась грусть, — это означает, что будущее снова вернулось на место. Мы поступили правильно, что оставили меня здесь, так?

Она знала, почему Снейп прикрыл глаза. Он не спешил с ответом. Его телу не было равных во шрамах, и все они, в большинстве своем, корнями уходили в метку. Её нет — нет и последствий, а следовательно и их прошлого. Если будущее, действительно, вернулось на своё место, то его тело должно, как минимум, гореть в агонии. И раз уж этого не происходило, становилось понятным, что где-то совершился еще один неправильный ход.

Как в шахматах.

Да, пожиратели вернулись, а вместе с ними и Темный Лорд, но вот что шло на счет его? Почему он не перешел на темную сторону?

Гермиона еще долго молчала, стремясь не нарушать хода его мыслей. Уже начало светать, когда ее голос, наконец, вырвал его из гнетущих раздумий.

— Что будем делать теперь?

— А на что вы рассчитывали, пока не появился «повод»? — спросил он учтиво, — быть может, у вас имелся план. План, например, противостояния Осирису во снах, или же хотя бы мне?

Она ответила просто и ясно, словно не замечая двойного смысла в его словах:

— Рассчитывала на вас.

И зачем он спрашивал, скажите? Что он хотел услышать от женщины, да еще и гриффиндорки, которая, ясно как день, решила вытащить его отсюда с железобетонным настроем? Нет, Снейп не был женоненавистником, но относился к женщинам, как к людям с другой планеты. Всё-таки слабый пол мыслил по-другому, нелогично, но чертовски интуитивно. Ну, за исключением, наверно, Трелони. Та напрочь лишена этого дара.

Однако все они, фемины, вели себя с ним по-разному, что в современности, что в древности. Кого-то он уважал, с кем-то дружил, кого-то просто имел, кого-то презирал и так далее, и тому подобное. Всё зависело от самой женщины, от её поведения и границ. Но Грейнджер… Несмотря на свой необычайный ум, она оправдывала все идеалы гриффиндора…

— Ну, допустим один план у вас есть, — он протянул руку и по-новому как-то усмехнулся. С теплотой, интересом и насмешкой. К тому времени Гермиона уже была красной. До нее только сейчас дошло, что от Осириса её-то, возможно, и спасут, но кто спасет её от Снейпа?

Она вложила ручку в его ладонь, и мужчина, воспользовавшись доверчивостью, привлек ее к себе. Опасной оказалась дразнящая нежность его ласки, когда он протянул руку и убрал ей за ухо выбившийся завиток волос, коснувшись при этом подушечкой большого пальца шелковистой кожи щеки. Другая рука легла ей на талию.

Какая же она хрупкая, — пронеслось в его голове.

— Я поцелую вас один раз, — предупредил он за мгновение до того, как их губы слились. Гермиону окутал испуг. Она поджала губы, боясь сдаться на его милость. Так неожиданно… Вместо ответа она окаменела в попытке понять свои ощущения.

Лишь благодаря ее невинности Северус действовал нежно, но совершенно по-слизерински. Он медленно провел языком по верхней губе. Втянул нижнюю, слегка посасывая, покусывая. Новый импульс заставил Гермиону вздрогнуть и издать томный тихий вздох, чем и воспользовался мужчина, слегка толкаясь языком на встречу её.

Профессор из медленного и почти целомудренного прикосновения губ смог перейти в настоящий глубокий поцелуй.

Их языки соединились, пронзив электричеством грудь, живот и всё тело, которое предвкушало что-то сладкое и сочное.

Она почувствовала приятную слабость в губах, сладкую магию, залечивающую ранки от нервных укусов, и зарождающуюся в животе истому. Её одолевало смущение в голове,

и пламя — по коже. Она робела. Но это не помешало ему прижать ее к себе чуть сильнее, от чего ее живот обожгло прикосновение чего-то твердого, того, что показывало его желание обладать ею.

Гермиона стыдилась отвечать, не желая показывать свои чувства к, как он сам выразился, «сальноволосой подземельной мыши». И удавалось такое противостояние

Секунда, и горячее дыхание опалило чувствительную мочку.

— Вы должны поспать, — прижавшись к её уху губами, сипло прошептал Северус и уткнулся носом в её кудри, прикрывая глаза.

— Уже светло, я не…— запаниковала Гермиона.

— Я буду рядом, — он не смог не хмыкнуть, когда она вздрогнула: испугалась.

— Мисс Грейнджер… О чем вы только думаете, хотелось бы мне знать. Я не собираюсь охранять ваш сон, лежа по соседству. Мы оба знаем, к чему это приведет.

Упускать возможность подразнить ее Снейп не собирался. Хотя догадаться нетрудно направлению ее мыслей. Он сам думал о том, что существует нечто иное, чем охрана ее сна, нечто, чем непременно хотелось бы заняться, держа её в своих объятиях.

Они ушли в ее покои, где Гермиону против воли уложили в постель и заставили закрыть глаза. Причем трижды. Она при всем желании не хотела засыпать. Они условились, что он ее разбудит в случае чего. Но это ни капли не вдохновляло на сон. А ведь она могла и никак не показать это самое «чего»… Это же неконтролируемо. А что, если Осирис возымеет над ней власть и она не проснется? Гермионе думать об этом не хотелось. Она сглотнула шершавый ком в горле.

«Раз уж осталась и «рассчитывала на него», то изволь уж следовать словам,» — был отдан приказ себе. Гермиона закрыла глаза. Последнее, что она увидела, так это то, как Снейп проверял на прочность стол, стоящий в самом дальнем углу от её постели.

***

К рычащему и вечно скалящемуся тигру Неферуре уже привыкла. Впрочем, девушка из сна тоже. Да и не особо-то он и рычал с ней. Наоборот, лоснился.

К чему бы это?

Она встала и размяла мышцы с грустной улыбкой на лице. По привычке девушка обозвала себя глупой мечтательницей, стоило ей лишь на мгновение представить, что она могла бы быть жрицей Египта. Но, к её великой досаде, ей не удавалось ни знахарствовать, ни вызывать загадочных существ, да что уж там, она банально не могла строить отношения с родной матерью!

А жрецам уж это подвластно.

Прошла неделя с того постыдного провала, когда жрец поймал их с поличным. Никогда (девушка зареклась) не будет встречаться с возлюбленным в чужой лаборатории. Эмоции окунули ее с головой в позор, но зато теперь каждую ночь к ней приходила ее сказочница, что не могло не радовать.

Однако сегодня долго быть улыбке на ее лице не пришлось. Заметив пятна на подушке, Неферуре озадачилась и вытерла нос. Кровь запачкала пальцы.

Она подняла взгляд на служанку и уставилась на нее с мольбой. Но та уже умчалась к матери. Предательница.

К счастью, у фараона нашлись куда более важные дела, и тогда вопрос лег на плечи её бабушки. Бабушке по линии матери, Яхмес. На всякую надоедливую заботу Неферуре капризно фыркала. Будет еще, это всего лишь кровь из носа! Такое бывает у каждого.

Но стоило ей только буркнуть, что она только встала, как строгая Яхмес, недолго думая, схватила её за руку и поволокла в сторону комнат жрецов.

***

Как работал поцелуй профессора — не понятно, но с тех пор Гермиона не испытывала дрожи в ногах и спирали в животе, иными словами, больше они не целовались, и никто не приходил к ней в кошмарах. Один лишь поцелуй, а эффект на неделю, и может быть, больше. Тут рвался в бой научный проект. Уж больно странно влияли они друг на друга, и внутренний ученый в гриффиндорке требовал исследований.

Зелья сна без сновидений дополняли магическую «защиту», и теперь она спала, как студент после сессии — постоянно, без снов, как убитая. Тем не менее, Северус излюбил кресло в её спальне и некоторое время охранял её сон. Сидел он в дальнем углу комнаты и развлекал себя алхимическими уравнениями, составляя новые зелья. А под утро уже уходил.

Во всяком случае, Гермиона просыпалась в одиночестве.

Он всё еще злился, и со стороны могло показаться, что жрец кидался в нее ядовитыми резкими словечками, но Гермиона знала, что Северус не стремился ее уколоть, что так переваривал информацию, проявлял внимание… Либо ей хотелось, чтобы на деле он всё-таки дразнил её.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, хоть Снейп как-то и не желал говорить об этом. Лишь требовал называть его «Северусом», коль уж так вышло. Поскольку «вы-кать» они не переставали, меж ними сохранялась дистанция. Гермиона вообще не думала о тех событиях, которые должны произойти, чтобы они перешли на «ты», но и те неукоризненно приближались, как экспресс с каждой минутой…

Она ловила его голодные взгляды на себе и всякий раз испытывала волнение, переходящее в мелкую дрожь. Будет нечестным сказать, что страх являлся тому причиной. Её тело и инстинкты говорили совершенно об обратном, но и их волшебница старалась не замечать.

— Гермиона? — раздался его низкий и слегка хриплый голос из коридора. Она выскочила навстречу раньше, чем он повелел не двигаться.

— Ох, Северус! — восхищенно охнула она и вот теперь, после увиденного, конечно, застыла. Гермиона подняла глаза и поняла, что он смотрит на нее с каким-то странным блеском в зрачках. Только она открыла рот, чтобы спросить, как Снейп, отмахнувшись от странных мыслей, возвел глаза вдоль по колонне и выше, где очередное солнце защищало Великие земли.

— Несносное любопытство…

И на ее растерянную улыбку, уголки его губ дрогнули.

— Держите традиционный жреческий подарок, — он протянул руки с маленьким тигренком, — ну же, не стойте столбом, — поторопил бархатный теплый голос, — или моя гриффиндорка боится больших кошек?

— Конечно, нет! — и на йоту Гермиона не приблизилась к облизывающемуся сонному малышу, будто ее ноги превратились в основания колонны и вросли в каменную плиту. То, что она его, сомнений уже не оставалось…

— Конечно, — сыронизировал Северус, протягивая руку, — идите сюда.

Его нисколько не остановило отрицательное мотание головой, и он снова чуть тверже повторил:

— Оказывается, Мисс Грейнджер — трусишка. Идите ко мне.

Да не боялась она! Но насмешливо изогнутая черная бровь говорила, что ее хозяин иного мнения. Гермиона буквально купилась на этот хитрый наглый ход — она это поняла, стоило утихомириться гриффиндорской гордости.

Сомнения не оставляли её вплоть до последнего шага. Потом он просто привлек ее за талию.

— Расслабьтесь. Он вас не съест, — по телу Гермионы пробежала беспомощная дрожь, когда в её ухо, словно капля теплого виски, полился хриплый насмешливый шепот Северуса. Он встал позади, и девушка подумала, что совсем скоро съест ее кто-то другой…

Он взял её маленькую нежную ладошку в свою, полуобнимая, и направил к малышу, который с интересом поглядывал на новую хозяйку. Его коричневый нос, ловя новые запахи, дергался так забавно, что Гермиона даже не заметила, как улыбнулась. Северус улыбнулся тоже.

И, несмотря на это, напряжение в ней ни усиливалось, и ни спадало. Одно дело — Живоглот, знаете ли, и совершенно другое — зубастенький тигруля, чья мамочка наверняка лакомится кровавым стейком на завтраки, обеды и ужины.

Профессор провел большим пальцем по её костяшкам как бы невзначай, и Гермиона прикусила губу, играя равнодушие.

Больше внимания питомцу, больше…

Свободной рукой она почесала пупса за ушком, и тот снова стал обнюхивать её.

— Я ему нравлюсь, — то ли с интонацией вопроса, то ли с утверждением сказала она и повернулась к нему.

Ошибка, Гермиона, ошибка! Их лица находились слишком близко. Взгляды разделяла лишь разница в росте.

— Ему очень сильно нравится ваш запах. Где вы достали эфир лотоса?

Лишь благодаря волнению Гермиона не удивилась, что он так быстро узнал этот аромат. Конечно, он Мастер Зелий и всё такое, но неужели его обоняние развито настолько, что за первые секунды можно различить нотки? Или же он давно разгадывал его?

— Ваша лаборатория… Я в ней иногда проводила время… Химичила… Дистиллировала*, пользовалась, если так можно сказать, всеми прелестями жизни. Пахнуть как священный цветок, что может быть лучше?

Тигренок снова ее лизнул. А Северус наклонился и провел носом по ее шее, наслаждаясь ее запахом, своей ходячей амортенцией, о чем, конечно, он не признался бы даже себе…

И Гермиона попыталась сдержать счастливую улыбку… Возможно ли…

— Он милый, — ласково сказал ее звонкий, но слегка дрожащий голос, когда питомец вильнул хвостом и перелез к ней на руки. Весил он куда больше, чем казался. Не без усмешки профессор отстранился и помог ей, из-за чего их руки снова соприкоснулись. От его теплого взгляда у нее окончательно растопилось сердце. Она любила его. О, как она его любила!

Гермиона поняла, что попала. Пропала.

— А что же должна сделать невеста? — неожиданно для самой себя задала она вопрос.

— Поцелуя будет достаточно.

Взгляд Северуса упал на губы Гермионы и задержался там. У нее возникло ощущение, что они загорелись от этого взгляда. На щеках просочился румянец, но она осмелилась спросить:

— Любой?

Вновь появилось желание сглотнуть, когда он перевел свой внимательный, но такой любящий взгляд в ее темнеющие глаза. Словно он тоже ее любил по-настоящему… Молчание — знак согласия. Вознамерясь поцеловать его в щеку, она потянулась к нему. Но то ли они не поняли друг друга, то ли животное отвлекло их двоих, но Северус повернул голову. Угол сменился, и она поцеловала его губы. Вернее чмокнула, но сама.

Впервые.

Большие карие глаза распахнулись, и вместе со смесью растерянности, смущения и любопытства, она опустила взгляд на те мягкие губы, ласкающие ее неделю назад так, что хотелось стонать от желания. Вот-вот они должны были растянуться в усмешке. Она ждала. Но этого всё никак не происходило. Наоборот, её реакция, поведение заинтересовали Северуса не меньше, чем Гермиону — его губы.

Он снова потянулся к ней, и в этот раз Гермиона прикрыла глаза, ожидая…

— Жрец! У нас проблемы, — ворвался в их интимную атмосферу женский голос. Стояла та самая служанка, которая велела ей уходить.

— Всё в порядке, — пробубнила Неферуре, которую тащили сюда силком. Она упиралась как кошка перед порогом ванны, но с таким же кошачьим успехом.

Кровь, окрасившая ее руки, нисколько не внушала спокойствия, и Гермиона лихо подлетела к подруге, закидывая вопросами. Что случилось? Как? Когда? За спиной послышался смешок Снейпа, а сама же раненая фыркнула.

— Из носа кровь. Спокойно. Такое бывает, — отмахнулась Неф, не сводящая глаз с тигренка.

— Ей нужно лекарство, — потребовала строгая служанка, следившая за действиями Гермионы. Та времени не теряла: сварганила из тканей то, что слегка походило на салфетку. Трансфигурацию кто-то явно подзабыл.

— Не беспокойся, это всё объясняется в нашем мире. Ничего особенного нет, — протянул Снейп, которому совершенно не нравилось то, как на жрицу смотрела эта женщина, — кровь у вашей внучки уже остановилась.

— Вот-вот, — кивнула, как видимо, та самая «внучка», новость о существовании которой ввела Гермиону в ступор. Так значит, та была бабулей? Тогда становилось понятным, почему женщина вела себя настолько строго с Сенмутом.

Теща.

— Можно? — спросила Неф после того, как ее руки очистились. Только с кивка Северуса Гермиона со словами, он тяжелее, чем кажется, вручила Неферуре детеныша дворцовой тигрицы. Пушистик вильнул хвостом и сонно моргнул, собираясь заснуть. К удивлению, руки у Неферуре оказались сильнее, чем кажутся.

— Но звезды говорят обратное! — не унималась женщина.

— Или вы оба хотите сказать, что астрономия — пустой звук? Совершите большую ошибку, уверяю вас, — старуха без колебаний уставилась на Снейпа, и силой такого взгляда не обладала даже Минерва Макгонагалл, когда ругалась с профессором. Ну или делала вид. По сравнению с тем, что происходило сейчас, Гермиону не покидало чувство, что большую часть времени деканы враждующих факультетов упражнялись в остроумии, но никак не ругались, скорее создавали вид.

Сжатые кулачки помогали не нервничать.

— Это не пустой звук, Яхмес, определенно в астрономии есть свои преимущества, не спорю, однако, кровь из носа — обыденное дело для человеческого организма. Не думайте, что ваша внучка исключение. Мы это уже обсуждали.

Неферуре согласно кивнула и улыбнулась, убаюкивая, как куклу, юного охранника. Годы летят, эпохи сменяются, а ничего не меняется. Девочки играют всё в те же игры.

— Вы прекрасно это обсудили с Хатшепсут, но не со мной, — выплюнула старуха, и Гермиона почувствовала к ней антипатию.

Снейп растянулся в злобной улыбке и уверенно прошелся по залу, смакуя ответ. Напряжение росло.

— Напомни-ка, какое звание имеет Хатшепсут? — здесь он остановился и резко посмотрел на Гермиону, и не переводя взгляда на оппонента холодно протянул. — Обоснуй то, почему я должен ослушаться фараона? Ты ведь именно это имеешь ввиду?

Гермионе подумалось, что пришло время тревожиться, ибо ссора была неизбежной, и если бы Неферуре не закатила глаза, возможно гриффиндорка бы и вмешалась со своей идеологией «мир во всем мире».

— Едва ли тебе что-то понятно, но я настаиваю на том, чтобы ты дал ей что-то другое. Лечи её другим способом, прими меры. Хатшепсут относится к этому халтурно, я же — не позволю.

Сделав лишь одному ему известные выводы, Северус Снейп прекратил мерить шагами зал.

— Приму к сведению, а сейчас уйдите прочь. Вам нужен свежий воздух. Живо. — холодно приказал профессор, но когда Яхмес не двинулась с места, недобро прищурился.— Уж поверьте, стража будет на моей стороне. Не советую упрямиться.

Старуха схватила Неферуре за руку и, одарив жрецов злобным взглядом, ушла.

Только Гермиона задумалась о Яхмес и о причинах безалаберного поведения, как Северус оказался рядом и обхватил руками ее лицо, словно хотел заявить, что она всегда принадлежала ему и всегда будет принадлежать только ему.

Губы Северуса с ненасытной жадностью приникли к её губам, раздвигая их с господством, столь же явным, сколь и страстным. Его язык обследовал, пробовал на вкус сладкую глубину ее рта.

Хоть она сначала протестующе замычала, уже через секунду сдалась. В нем было столько власти, что её ноги стали ватными, пульс ускорился. И пусть он, как собственник, удерживал её лицо в своих широких ладонях, от него веяло свободой, страстью, опасностью. Всё это казалось Гермионе соблазнительным, неотразимым и ужасающим одновременно.

Этот поцелуй не походил на те прежние, что были у них. Это был поцелуй завоевателя. Защиты от которого не существует, как и не существует слов, чтобы остановить его силу. Гермиона быстро поняла, что в профессоре просыпается зов.

Зов и голод.

Сколько сил ему потребовалось, чтобы резко отстраниться! Он прислонился к ее лбу и закрыл глаза, позволяя им восстанавливать рваное дыхание. Из-под его железного контроля пробиралась дрожь, и Гермиона поняла, что Осирис рвется наружу.

Не зная, как быть, она ласково погладила его по голове и почти с такой же нежностью чмокнула в нос.

Комментарий к Традиции

* Дистилляция — перегонка, испарение жидкости с последующим охлаждением и конденсацией паров. Древний способ поучения эфирных масел.

========== Черт! ==========

«Ох, Северус».

Её нежный голос звучал у него в голове, не давая покоя. Никогда еще Северус Снейп не предполагал, что его имя может иметь вкус сахарных карамелек из детства. Ему до ужаса понравились нотки… — удивления? восхищения? — сокрытые в двух словах.

Северуса окружала ночь. Даже лунный свет скрыли облака. Казалось бы, всё располагало, чтобы заснуть, и он непременно должен уйти к себе, закрыть веки и погрузиться в мир морфея, отдохнуть хоть немного. Но ему не спалось.

Да и как он мог спать, зная, что в нескольких метрах от него спит хрупкая, чистая и неимоверно сладкая Гермиона? Девушка, которая должна стать его женой, его студентка, старше которой он почти в два раза. Та крошка, которую он возьмет далеко не единожды в их брачную ночь. Зов будет требовать развратить невинную девочку. И сказать, что мужчине такая идея не нравилась — ничего не сказать.

Она перевернулась во сне, и Северус вздрогнул, готовясь в любой момент броситься к ней и разбудить. Хоть разум и твердил, что после сегодняшнего поцелуя едва ли Осирис возымеет наглость и силы захватить ее сон, его тело всячески жаждало этого. Оно желало разбудить Гермиону объятиями, накрыть её расслабленное юное тело своим и взять её как женщину, принадлежащую только ему и желающую только его…

Северус выругался, взывая к совести, которая, похоже, ушла вместе с меткой в невиданные дали. Почему-то свой выход эта стерва прошляпила. И будь не ладно с ней, если свою оплошность она не считала грехом. В таком случае можно было бы поверить и в магических партнеров, что Северус, конечно же, не признал бы в трезвом уме никогда.

Встав, без раздумий он направился к выходу, чтобы «проветрить» свой разгоряченный мозг.

Ночи становились холоднее. Дул легкий прохладный ветер, и погода показалась ему как нельзя подходящей. Он вышел в сад, по размерам и красоте который превосходил только сад Семирамиды. И то, Северус там не был и сравнивать объективно не мог, а посему решил хоть на каком-нибудь уикенде сгонять в Вавилон. Времени у него теперь горы…

В горизонте исчезали границы сада, и такие масштабы нравились бывшему шпиону. Признаться, ему не хватало сумеречной тишины запретного леса, в которой его мысли из хаоса преобразовывались в выводы, умозаключения и конечно же нескончаемые схемы стратегий.

Тогда он ломал голову над планами безумцев, в руках которых лежала власть, известность и сила. Один точил зуб на Поттера, чтобы убить во зло, другой — во благо. Темный Лорд привязывал людей болью, кровью и метками, Дамблдор — чувством долга и софистскими* убеждениями опять-таки во имя добра и утопического «мира во всем мире».

Северус устало сжал переносицу. Как же он устал от этих игр в шахматы. Раньше ему казалось, что он был неким черным конем в игре Тома и Альбуса, но после того, как фигурки убрали в коробки, в нем не осталось сомнений, что игрок на самом деле он, а его соперница здесь — судьба. Предлагающая партию за партией.

Единственное, что его никогда не подводило — так это шпионское чутье, заработанное болезненными годами, всеми грехами и долбанным долгом. Поэтому, в очередной раз услышав, как хрустнула ветка, Северус метнулся в тень листвы и спрятался за деревом. Ей-богу, если это снова окажется недоносок Тутмос, он его прижучит за кретинизм не хуже гриффиндорца после отбоя.

К большому счастью для юнца, шагал Тобес. Еще один сердобольный идиот-гриффиндорец. Пятьдесят лет, а ума нет. Вернее, он крался, а на шее стоял зачетный засос.

— И откуда же ты, такой утомленный и довольный идешь? — поинтересовался лениво Снейп, наслаждаясь испугом писаря.

— Вы напугали меня, друг мой! — воскликнул Тобес. Северус нисколько не изменил своему холодному тону.

— Либо там есть лазейка, — длинный палец Северуса указал в сторону густых зарослей, — либо ты, — прищуривающийся жрец резко развернулся прямиком к смущенному Тобесу, чей румянец не уступал румяным щекам купидона с картин эпохи возрождения, — устраиваешь вечерние прогулки служанкам.

Тобес сложил ручки на круглом от пива животе и нервно хохотнул.

— Да у тебя мания подозревать меня в чем-то, Сэ-Осирис, мне аж страшно. Идем, я покажу…

Северуса повели замысловатыми путями, сквозь сочную траву и хрустящие ветки, опавшие с сухих верхушек. Давненько здесь не проходилась рука садовника. А нужно ли? Наверняка, этим путем пользуется не только Тобес, но и все придворные замка.

— Вот, — указал он на выход в город, — пойдешь вынюхивать следы той шлюшки? Или всё-таки во дворец и спатоньки? — весело спросил Тобес. Снейп подарил ему тяжелый взгляд, и мужчина толкнул его локтем.

— Да брось, шучу же я, Сэ-Осирис. Да и имей совесть! У тебя гарем и невеста-красотка, а я одинокий мужчина.

В ответ Тобес получил презрительный взгляд. И они направились ко дворцу. Снейп молчал, специально создавая гнетущую тишину. С опытом он понял, что молчание — золото. Люди сами начинают говорить обо всем на свете, лишь бы избежать тяжелой неловкости.

— Она гречанка… Ну знаешь, страна на севере. Я там никогда не был…

— И что же она забыла здесь, твоя гречанка? — без особого интереса спросил Снейп.

— Да с братом приехала… В бегах… Кстати, он такой руки-мастер! Что-то выкладывает там из мелких камней. Удивительная работа!

И в этот момент Северус понял, что грек поможет ему в одном коварном дельце.

— Познакомь меня с ним.

***

Слабость медленно охватывала ее, словно поднималась температура. Та самая ненавистная грань, когда не плохо — не хорошо. Гермиона медленно встала из ванны, и струйки прохладной воды дорожками скатились с ее тела.

Как только она закуталась в простыню, то разрешила служанке обернуться. К счастью, Фина приняла ее странную манеру. Похоже, её это даже забавляло.

Пока с ее волосами возились, а к слову, дел там было немало, Гермиона пыталась понять, чем таким заболела. Она трогала лоб и не находила жару. Горло не болело, да и глупо было надеяться на банальное ОРВи… Здесь что-то другое. Попытка посчитать пульс тоже не далась. Волшебница отчаянно вздохнула и медленно наколдовала себе стрелки, так как желания краситься не возникало. В посеребренной пародии зеркала ее глаза становились ярче сами собой.

Как же грустно было осознавать, что она лишалась магии. Этот процесс происходил медленно и неизбежно, как старение, ведущее к смерти. Что она будет делать, если станет сквибом и они не успеют вернуться? Об этом Гермиона старалась не думать.

Северус запрещал ей колдовать, веля экономить магический потенциал…

От запутавшихся волос и резкой боли Гермиона вскрикнула, но эта боль, как будильник, пробудила её сонный мозг.

Ну точно!

Осознав ошибку, она резко подскочила и крикнула «Люмос!», удивляя Фину новым волшебством. Служанка радостно воскликнула и с любопытством принялась пожирать яркий свет глазами.

— Чудо-факел! — пискнула египтянка.

В ответ последовала тишина. Гермиона сначала нахмурилась, делая выводы, а затем помчалась к профессору, да в таком виде, в каком никогда бы не вышла к нему даже под страхом смерти. Но девушку потрясло открытие.

Она влетела молнией в его покои, заглянула на террасу, но там обнаружилась пустота.

Ликующее сердце готово было сломать ребра, ведь у нее появилась вполне логичная гипотеза, находящаяся в двух шагах от открытия закона. Магического закона! Она спешила поделиться идеей и увидеть одобрение и гордость в его глазах, которые стали уже родными. Теперь они на шаг ближе к дому!

Но стояла странного рода тишина. Замер и пульс в ушах, когда послышался шелест воды…

В нескольких метрах.

Небо пресвятое!

Щеки окрасил румянец быстро настолько, что она повернулась в сторону ванной комнаты уже пунцовая. Еще никогда Гермионе не удавалось видеть голого мужчину настолько близко. Опасно близко. Ей следовало уйти.

Но Гермиона не двинулась с места, словно обратилась в статую, в то время, как жилка на ее нежной тонкой шее выдавала в ней жизнь.

Северус лежал в ванной, слегка откинув голову назад. Над ним почти физически клубилась тяжелая атмосфера удовольствия, как какое-то существо. Его дыхание оставалось размеренным. В отличии от ее. Гермиона не понимала, почему не может оторвать взгляд от его расслабленного лица, полураскрытых губ, с которых (ей казалось) должен слетать полустон, от его утренней щетины, о которую непременно захотелось потереться щекой…

Он наслаждался прохладной водой, совсем как она несколькими минутами ранее… Вода скрывала его по пояс, но и от вида его подтянутой груди и широких плеч у девушки перехватывало дух. Капли медленно стекали по коже, минуя ключицы, соски, кубики пресса… Невольно ее ладошки сжали простыню, защищающую ее нагое тело.

Он резко открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Слишком неожиданно.

Её тело пронзил жар. Стыд и презрение к самой себе. Сейчас профессор только разгневается на нее за то, что она соблазняет его зов. Она бы разгневалась…

— Не желаете ли присоединиться? — неожиданно проговорил он, обегая глазами ее длинную простынь и мокрые волосы.

— Я… — Гермиона отвела взгляд и попыталась плотнее закутаться в ткань, — я уже приняла ванну, сэр…

— Вот как… Жаль, — хриплым довольным голосом протянул он, — уверен, вы бы составили мне отличную компанию.

Северус посмотрел на нее так, будто она лакомый кусочек, который он собирается непременно попробовать сегодня на ужин. И Гермиона, понимая, что стыд охватывает ее полной силой, решила гордо вскинуть голову и посмотреть в глаза будущему супругу.

Внутри напряглись все мышцы от той силы, власти и голода, которыми обладал Северус сейчас.

— Я зайду позже…

И она позорно ретировалась в свою спальню, убегая от хищнического взгляда. В комнате, прыгнув на кровать, она завернулась во вторую простыню и спрятала пылающие щеки в подушку. Надо же было так остолбенеть! Так необдуманно, импульсивно поступить! Гермиона задохнулась от возмущения на саму себя, ведь ей так захотелось к нему…

На завтрак она вышла одетой и совершенно невозмутимой. Даже, когда столкнулась взглядом со Снейпом и его нежной улыбкой, ее лицо практически не поменялось. Внешне всё было обыденно, а вот внутри топился самый последний лед. Еще капля, и ей придется заклеивать рот, чтобы не млеть в открытую от его поведения. Это более чем унизительно. Он не любил её.

— Простите моё внезапное вторжение, — кудри упали ей на плечи, когда она неверяще в утреннее происшествие покачала головой.

Северус подошел к ней очень близко и вручил чашу с молоком как истинный джентльмен.

— Конечно, в следующий раз предупреждайте, когда соберетесь атаковать.

Она не смогла отделаться усмешкой и рассмеялась от комичного представления. Ну прям взятие Бастилии!

— Вы покраснели, — и его голос словно обнял Гермиону бархатным покрывалом, скользнув от ушка по всему телу.

— Вы смущаете меня.

— Вы создаете поводы, дорогая. И мне это нравится.

— Я не специально! — она рассерженно посмотрела на него, чего он и добивался.

— Да ну? Солнышко, раскрой же мне великую тайну, которая привела тебя ко мне сегодня, — не без иронии протянул он с видом глубокого интереса. Хоть он и подтрунивал с легкой насмешкой, черные глаза переполнялись серьезностью.

Северус боялся, что она скажет ему о плохом самочувствие, это было бы началом их конца, и он переживал за нее. Не за магию… К черту её. Он переживал за Гермиону.

— Магия, сэр…

— Северус, Мия. И давай на «ты».

— Северус, — послушно повторила она и резко замолчала.

Так, ну и где ей теперь взять скотч? Прочистив горло, она продолжила и с каждым словом (ей всё-таки удалось!) все больше входила в образ ученого, сделавшего великое изобретение:

— Так вот, что, если магия, как мышцы? Смотрите, нам следует упражняться…

Северус побледнел, из-за чего в Гермионе вспыхнуло отчаяние.

— Мисс Грейнджер… — его тон требовал завершить эту беседу.

— Выслушай! — перебила она его.

— Прошу, Северус! Сегодня мне было плохо, но стоило попробовать элементарный люмос, как боль отступила.

— Что именно ты чувствовала? Симптомы? Головокружение? Усталость? — вернувшийся в своё амплуа профессора Северус стал очень строгим. Его сейчас не волновал и его тон, в котором мелькала холодная строгость. Магия могла навредить ей.

Гермиона растерянно описала.

— Это элементарное совпадение, мисс Грейнджер. Не смейте колдовать. Это не только плохо для вашей магии, но и опасно.

— Даже если так, мы не должны сдаваться! — от его несправедливого тона ей стало так обидно, и это отразилось на её голосе, ставшем отчаянным. Его скептический взгляд сверху вниз задел ее еще больше.

— Нет.

— Но, сэр!

— Я сказал, нет, — сухо отрезал Снейп.

Она закачала головой. Как же тогда они спасутся?

— Гермиона, ты идеалистка. Причем до глупостей упертая. Твоя магия поможет тебе с возвращением, да даже если ты попадешь в другой мир, время, хоть в черную дыру, магия хоть каплей да поможет.

— То есть ты со мной путешествовать по черным дырам не собираешься? — даже ее душа замерла в ожидании ответа. Гермиона пыталась различить за его бесстрастной маской хоть что-то: от надежды вернуться домой до чувств к ней. Но твердость его ледяного взгляда, которым обычно смотрят на несмышленых наивных детей, заставила внутри все сжаться.

— Нет, мисс Грейнджер, и даже презент в виде вашей девственности не убедит меня отправиться назад. Уж простите.

То, как она отшатнулась, как посмотрела на него, ударило Северуса где-то рядом с легкими. Тупой болью. Глухим стуком. Только не это.

Гермиона вскинула голову и сухим голосом проговорила:

— Моя девственность не презент и не жертва, профессор. Я осталась здесь ради себя, чтобы исправить ошибки, испортившие будущее, но никак не ради вас, уж не думайте, — ложь, но Гермиона не могла удушить шипящую гордость. Сказав это, она резко развернулась и умчалась к себе в комнату.

Её душила боль. Как же она ненавидела цинизм. Раньше ей казалось, что они могли бы подружиться… Заключить хоть какое-то перемирие, будучи в одной лодке. Ей даже казалось, что он любит её. Но это было с ее стороны слишком идеалистично, слишком наивно.

Слезы душили, резали глаза и сокрушали размеренность дыхания. И на что она рассчитывала, влюбляясь в него? Он ее не выбрал, как и не принимал решения возвращаться назад. Свадьба и магический брак его не сильно-то и волнуют. Только сейчас Гермиона осознала свою ошибку. Оставшись здесь, она сама привязала себя к Снейпу. Навсегда.

Тяжесть в груди нисколько не успокаивала подрагивающие плечики девушки. У нее, конечно был выход. Сбежать… Но куда? И насколько далеко она сбежит от Осириса?

— Черт! — с глубокой горечью прошептала она. — Черт! — Горячие слезы жгли ей глаза и катились по щекам, медленно капая на руки.

В комнате послышались тихие шаги.

— Я могу его повесить или четвертовать, — голос Хатшепсут затих, и воцарилось молчание. Гермиона подняла на правительницу горестные, заполненные до краев слезами, глаза; затем вскочила, закрыла лицо руками и помчалась из комнаты. И возможно, ей удалось бы спрятаться где-нибудь во дворце, в каком-нибудь одиноком уголке, если бы Хатшепсут не поймала ее за руку и по-матерински не улыбнулась.

Гермиона почувствовала доброту, исходившую от фараона и порывисто обняла ее, как раньше обнимала маму. Если от цинизма и злобы ей удавалось защищаться, то от нежности и доброты нет. Девушка обняла ее и предалась слезам.

Неизвестно сколько они вот так просидели.

— Расскажите мне о том, как у вас проходят свадьбы, — чуть успокоившись, выдохнула Гермиона.

Хатшепсут натянуто улыбнулась и снисходительно на нее посмотрела. В её кошачьих глазах так и читалось, что она собралась поведать какую-то тайную мистерию. Нечто, на что можно было отреагировать по-разному.

— Самая главная часть свершается ночью. Сэ-Осирис, он на самом деле не такой уж и плохой… Хоть я и не понимаю, что он тебе наговорил, но уверяю, ты вызываешь в нем нежность… Он придет к тебе ночью и разденет, а затем уложит тебя в постель…

Гермиона засмеялась, и её звонкий смех промчался по всему дворцу.

— Это мне известно… А какая же не главная часть? Ну там кольца, другие жрецы…– она взмахивала рукой, перечисляя. Фараон фыркнула и отодвинулась.

— Это скучное мероприятие: вы режете руки, даете клятвы, жрецы молятся. Гермиона, — спросила женщина, — а как женятся во втором царстве?

И у Гермионы мечтательно засветились глаза, когда она вспомнила, как же прекрасны современные свадьбы. Она стала рассказывать и о прекрасном здании, и о жреце-священнике, и о фате… О том, что невесту ведет отец и передает мужу…

Хатшепсут удивленно подняла брови, но продолжила слушать.

Комментарий к Черт!

*Софисты – условное обозначение группы древнегреческих мыслителей. Первоначально оно было синонимично слову «мудрый» и обозначало человека авторитетного в различных вопросах частной и общественной жизни. С середины Vв. до н.э. софистами стали называть появившихся тогда частных преподавателей красноречия, искусства убеждения и всевозможных знаний, считавшихся необходимыми для активного участия в гражданской жизни и различного рода спорах, в которых истина не всегда являлась целью.

========== Ещё одна волшебница — к добру? ==========

Благодаря Хатшепсут стало намного легче, и утром Гермиона, не обремененная эмоциями, всё взвесила. Сама приняла решение. Сама осталась. И, собственно, мир не рухнет, если Снейп ее не будет любить. Это же, черт бы его побрал, Снейп. Со временем она утихомирит свои чувства, или они придут к какой-нибудь договоренности. С годами.

Когда Неферуре мило ее обняла и пригласила отправиться с ней на стройку с Сенмутом, Гермиона сразу согласилась. Ей нужно было развеяться.

Тем временем Северус зашел в свой гарем. Еще вчера вечером он дал «вольную» своим наложницам. Те, безусловно, пали в ужас перед неизвестностью, но, когда Сенмут посоветовал разослать их по семьям с дарами ранним утром, наложницы смущенно заулыбались. Хотя каждая из них подарила ему томный взгляд, надеясь, что хозяин всё-таки одумается. Но он не одумается. Нет, его нисколько не смущало их существование во дворце, но они давно перестали его удовлетворять. Северус не нуждался в них. Теперь он желал только Гермиону Грейнджер.

Ту, которая смущалась гарема и некогда просила его отпустить их, ведь у него будет она. Тогда Северус стремился ее всячески прогнать, а теперь не желал отпускать. В какой-то степени он сделал это ради нее, хотя подвигом это и не назовешь.

Вчера он ужасно обидел её.

Идиот.

В зале было пусто, но запах разврата всё еще витал здесь. В какой-то момент Северус захотел привести сюда Гермиону и насытиться ей, но он тотчас одернул от себя этой мысли. Чистоту мешать с грязью казалось ему отвратительным. Сожжет он эту мебель…

— Мой господин…

— Рахта, — Северус обернулся и с каменным выражением лица посмотрел на нее. Та приблизилась к нему почти вплотную. Игривый блеск плясал в её хитрых глазах.

— Ты меня выгоняешь? Свою первую наложницу? Что за шутки?

— Я даю тебе свободу, — Северус также шутливо улыбнулся этой коварной женщине. Он знал, какой она ворошила хаос в гареме и как строила его девочек. Даже тех, кого он не трогал.

— И бросишь нас? Ведь тебе будет мало одной жены…

— Вас? — переспросил Северус и холодно прищурился.

— Нас, — улыбнулась женщина, положив его руку на свой плоский живот, — нас.

Северус с жалостью на нее посмотрел, а затем рассмеялся. Но ему стало не до смеха, когда в далеком коридоре, меж колонн он увидел Неферуре, а рядом с ней ошеломленную бледную Гермиону. Её округленные большие глаза выражали полное неправильное понимание происходящего.

— Гермиона, — бросился к ней Северус, но она быстро схватила подругу за руку и ринулась прочь, в то время как его навязчиво обняла Рахта.

С сардонической улыбкой он развернулся к бывшей любовнице и вновь положил свои ладони ей на живот.

— Если там и есть кто-то, то частичка сторожа или торговца… Но уж точно не моя, — он начал с любезности, а закончил яростной сухостью, — а теперь поди вон.

Если бы он только знал, сколько всего случится, то не церемонился и вовсе с Рахтой. Северус не застал Гермиону. Она уехала на стройку. Да и Тобес в этот день был чрезвычайно навязчивым. Он так волновался насчет их скорой свадьбы, что вечно всё путал. Невилл Лонгботтом ну просто отдыхал!

Минутами позже Северус попросил лошадь. Её запрягали, а лекция Снейпа всё продолжалась. Хотелось бы верить, что Тобес ничего не перепутает больше. Иначе маг за себя не ручался.

— Жрец!

К ним подбежал Дред, весь бледный, словно смерть увидел. Взобравшийся в не очень-то удобное древнее седло Северус изогнул бровь с уставшим видом «Ну что на этот раз?».

— Храм обвалился.

Конь под ним тут же заржал, когда Северус его больно пришпорил. По лицу забил ветер. Песок вздымался пылью, словно пытаясь нагнать всадника. Мужчина не жалел плети и гнал. Лишь от одной мысли, что где-то под камнем лежит Гермиона с переломанными ребрами, его бросало в холод.

Четверть часа, и он вместе с Дредом и другими всадниками слезли с лошадей. Рабочие тревожно метались: кто-то от паники, кто-то в беспокойстве за коллег, а некоторые в страхе перед жрецом и его людьми.

— Где Гермиона? Сенмут? Неферуре? — сухо потребовал Сэ-Осирис, схватив за шиворот помощника архитектора. Но, видимо, голос пропал у несчастного бедолаги, так как за него ответил холодный и почти равнодушный голос Инени:

— Их погребли камни. Я говорил Сенмуту, что строить этот храм — плохая идея, но он не особо прислушивался. Вот и получил то, что посеял…

Здесь довольному чиновнику зарядили в челюсть раньше, чем это сделал Северус.

— Заткнись, мерзавец! Это твоих рук дело! — взревел Дред, чьи кулаки угрожали и тем египтянам, которые бросились его сдерживать.

Инени сплюнул кровь. Он посмотрел на парня с видом явного превосходства.

— Идемте, жрец, — протянул пришедший в себя помощник, — я покажу то место…

Казалось, на такое обращение с чиновником люди Сенмута закрыли глаза, впрочем, сейчас это вряд ли кого-то волновало.

Северуса увели к той половине, что некогда была частью великой постройки и которая теперь представляла одни большие завалы камней с острыми, необточенными сколами. Выжить под их тоннами не представлялось возможным. Снейп, как бывший шпион, умел управлять эмоциями и мимикой. Его равнодушное к горестям лицо за всю его жизнь пропускало боль трижды: при смерти матери, в ночь убийства Лили и в тот день, когда из его палочки вылетело зеленое пламя и попало прямо в Альбуса Дамблдора. Сейчас же Северус Снейп понял, что он снова потерял дорогого человека. У него покраснели как у обезумевшего глаза, лицо побледнело еще больше, глаза превратились в стекла, а желваки яростно заходили по лицу.

Это было куда больнее всех тех трех раз и куда страшнее.

***

Кашель резал горло. Похоже, она проглотила столовую ложку песка и несколько маленьких камней. Гермиону тряс Сенмут и расспрашивал, не пострадала ли она, не болит ли у нее что. И единственное, что у нее болело — так это плечи, за которые как раз-таки он ее тряс. Как только архитектор понял бормотание Гермионы, то тотчас метнулся к Неферуре. С той, к счастью, всё хорошо.

Гермиона едва ли понимала местные семейные традиции. Но она была дочерью Хатшепсут и Сенмуту больше, чем Неферуре, если судить по отношению. Давно в ее сердце засела симпатия к этой маленькой, но серьезной египтянке, которая без злобы и зависти дружила с ней и принимала все как должное. Любила своих родителей, несмотря ни на что. Даже саму Гермиону она любила, хоть и прекрасно понимала, что мать обращается к той с большим теплом, чем к ней. А чего стоит то, с каким усердием она плюнула на свои проблемы и принялась слушать ее, готовясь помочь в любую секунду, когда Северус хотел отправить ее домой!

Гермиона взяла ее за руку и осветила люмосом то незначительное пространство, в которое им посчастливилось попасть. Если бы не Сенмут и его быстрый расчет, их кости давно были бы раздроблены в кашицу. Стоило ему увидеть падающий обелиск, как он схватил девушек и увлек под него, заставив пригнуть головы. Тот навалился на другой крупный камень, а сверху на них упала еще одна глыба, создав тем самым маленькую комнатку в несколько квадратных метров.

От адреналина и страха смерти её подташнивало. Гермиона попробовала колдовать, но патронус не давался, наверно, из-за стресса.

Все трое переглянулись. Они были в западне и запас кислорода у них с каждым вздохом только уменьшался. По позвоночнику стекла первая капля пота.

Спрятав лицо в ладошках, Гермиона сильно зажмурилась, вновь уповая на сон. О, как ей хотелось, чтобы всё это казалось сном! Что они не под обвалом, что ей не нужно выходить замуж за Снейпа и что она не в Египте вовсе! Но правда была иной. И вместо того, чтобы спокойно раскаиваться во всех своих грехах и молиться, Гермиона продолжала думать о своей жизни и о той роли, которую играл в ней Северус

Гермиона судорожно вздохнула и предложила:

— Мы должны покричать. Быть может, нас услышат. Давайте на счет три…

И они закричали. А потом ещё, и ещё, и ещё. Вскоре голоса их сдались. Сенмут еще держался, но и его бас охрип.

— Бесполезно, — Неферуре положила голову на плечо отца и вытерла слезу.

— Ничего не бесполезно! Мы попробуем вновь чуть позже, — успокаивала ее Гермиона. Сенмут сардонически ей улыбнулся. Стало ясно, что надежда тлела.

Некоторое время спустя выяснилось, что Неферуре заснула. К тому моменту дышать стало значительно труднее. На лбах появились бисеринки пота, а одежда неприятно липла к телу.

Затекшие мышцы ныли. В добавок ко всему захотелось взвыть.

— Сэ-Осирис просто не допустит, чтобы его любимая погибла, — улыбнулся растерянно Сенмут. Так, будто больше утешал себя, а не Гермиону.

Она промолчала. Слова нисколько не успокаивали.

Сонное мычание Неферуре периодически привлекало внимание. А еще несколько минут погодя, она вскрикнула. Как будто от нашатыря, подруга морщилась и воротила голову. Сенмут резко обнял ее. Его губы превратились в тонкую нить.

— Что с ней? — воскликнула Гермиона, подползая. От духоты часто людям становится плохо, и Гермиона уже подумала, а не рискнуть ли ей аппарировать с ней. Но едва ли камни пропустили бы её. Об этом она уже думала в самом начале. Неизвестно, сколько метров придется преодолеть, а это было слишком опасно. Могло расщепить.

— Не двигайся. Это её болезнь, приподними свет повыше, — бросил невнятно Сенмут и стал будить дочь. Но Неф с громким криком стала содрогаться мелкой дрожью, и тогда Гермиона как окаменела.

Сон.

— Если каждый будет на своём месте, Египет будет процветать! Если каждый будет на своем месте, всё будет хорошо! — завопила не своим, а каким-то взрослым прокуренным женским голосом девушка.

Из её маленького носика потекла кровь. Она стала глотать ртом воздух, не переставая повторять одну и ту же фразу. Стала кашлять. Задыхаться. А потом резко распахнула глаза и прищурилась от яркого света. С видом совершенно ничего не понимающего человека маленькая египтянка села.

От шока Гермиона долго не говорила. Никто не говорил. Лишь сердце отдавалось глухими ударами в ушах. Сенмут по-отечески утер нос дочери, словно это была не кровь, а обычные сопли, и уставился пустым взглядом в камни.

— Я опять говорила? — прохрипела Неферуре, трогая себя за горло.

Сенмут кивнул. Вновь возникла тишина, изредка прерываемая рваными вздохами. Духота утяжеляла дыхание.

— Это не болезнь, — спустя несколько секунд покачала Гермиона головой, словно сама не верила в сказанное, — это избыток магии. Ты волшебница, Неф!

Девушка удрученно шмыгнула и вытерла текущую каплю пота с виска. Гермиона сжала ее вспотевшую ладошку. Радости, конечно, мало. Если их не найдут раньше, чем закончится кислород, смысла в открытии мало. Но ведь нельзя сдаваться, правда?

Несколько минут, и стало совсем худо. Кружилась голова.

***

Уже смеркалось, но Северус всё еще продолжал переваливать валуны. Труп за трупом они находили под обломками. Мужчина не знал радоваться ему или отчаиваться, ведь тела тех, кого он искал, так и не обнаружились. Его руки сбились в кровь, но у него и мысли не было передохнуть. На секунду в его душе загорелась надежда, когда Яхмес крикнула ему что-то, что унес бессердечный ветер.

Северус рванул к ней. Меж камней прорывался маленький хрустальный лучик света. Это была Гермиона! Тут же он принялся разгребать камни. Подбежали и другие. Камни со звоном ударялись о землю, поднимая песчаную пыль. Свет от Люмоса становился ярче и ярче, пока, наконец, не ослепил их. Сквозь боль профессор напрягал глаза, разглядывая углубление. Но он видел одни неподвижные ткани. Никто не двигался.

Внутри него горящей золой осыпалось сердце. Северус быстро спустился к ним, и взял из рук Гермионы палочку. По пальцам пробежалась ее магия. Свечение погасло.

Воздух был слишком душным, чтобы насытиться даже ему.

— Что там с Неферуре?! — крикнула Яхмес, намереваясь последовать за ним, но ее вовремя остановили рабочие.

Северус молчал. Его взгляд наполнялся жалостью. Жалостью, в первую очередь, к себе. Совладев с эмоциями, маг взял тело Гермионы на руки и вынес ее. Затем — Неферуре, а после — и Сенмута. Все хранили молчание, и лишь одна Яхмес громко зарыдала. Дул теплый ветер. Звезды уже показались на небе, и сумерки сделали лицо Гермионы еще бледнее. Про остальных Северус не думал. Он смотрел на одну Гермиону, и всячески думал, о ее магии… Либо он стал тупеть, либо магические законы Египта сводят его с ума. Снейп искренне надеялся на первое. Он склонился над ней…

Яхмес рыдала все громче, да так, что Гермиона скривилась и медленно подняла веки, словно они весили килограммы. Будильник, порой, приятнее звучит. В глазах плавали смутные очертания, но профессора она смогла легко различить.

— Северус, — почти ласково сказала она, пока ее иссушенные легкие наполнялись свежим воздухом. Он быстро заключил её в объятия.

Когда же Гермиона окончательно пришла в себя, непонимающие и полностью потерянные Неферуре с Сенмутом пытались разобрать бормотание счастливой и вновь плачущей старушки. Они что-то понимали, но не настолько, чтобы разделить радости Яхмес. Сама же Гермиона была в кольце знакомых рук. Она неосознанно прижалась к Северусу и чуть ли не громко охнула, когда поняла, что они на лошади, а она спереди! Всё значительно ухудшало ситуацию.

Но он был занят дорогой, и, вроде бы, даже не заметил ее пробуждение, чем, собственно, и воспользовалась Гермиона. Притворившись спящей, она понадеялась, что Снейп пришпорит коня и сведет эту утомительную дорогу на нет. Ей и так хватило унижений. К ее досаде, кислородная диета не лишила ее памяти. Говорить с ним она не собиралась.

Да и зачем? Всё и так понятно. Мимо мелькали тени маленьких домиков. Снова запахло миррой. Удивительно, но именно мирра стала чем-то домашним. Конечно, совсем не тем запахом дома, когда приходишь с зимней прогулки, а бабушка уже напекла блинов. Нет. Но она чувствовала, что почти дома.

Непонятно, да и не важно, что стало причиной: яма, неровная дорога или сам же конь — Гермиона испугалась, что упадет, и непроизвольно сжала локоть Северуса. Стоило слегка приоткрыть глаза, как в горизонте показались очертания дворца. Туда же смотрел и Северус, к счастью, совершенно не замечая ее пробуждения. Конечно, он искал свою любимую Рахту! Она же, как Ассоль, ждет его на террасе!

— Гермиона, Рахта не моя любимая, — мягко заверил он и, наконец, посмотрел на нее. Гермиона быстро уставилась в гриву коня.

— Я вам не Гермиона, профессор Снейп, и, пожалуйста, прекратите читать мои мысли, не делайте мне еще больней, — горький вздох, и у Северуса заныло под ложечкой.

— Мисс Грейнджер, — от тихого тона сердце Гермионы болезненно йокнуло, — вчера я вас очень сильно обидел.

— Да, сэр, — хлестанул сухой тон.

— А теперь отпустите, я как-нибудь дойду: уже нет нужды ехать на лошади.

Но он не отпускал, даже попытка вырваться не дала результатов.

— Я хочу попросить у вас прощения, — слова прозвучали с такой искренностью и надеждой, что Гермиона почти поверила ему. Устало вздохнув, через силу, она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Не надо… Зачем нам разыгрывать этот спектакль, где нет зрителей, сэр? Хатшепсут еще не видит нас. Мы оба знаем, что нам ненавистно наше положение, поэтому давайте не будем обманываться.

— Вы считаете это спектаклем? — его тон сошел на горечь.

Гермиона смотрела куда угодно, только не на него.

— А по-вашему, профессор, это не спектакль? Вы ли не главный в нем актер, который вчера дал ясно понять, что не желает уходить со сцены? За кулисами вы совсем другой, и я совершенно не понимаю, к чему вся эта ложь, если уж мы обречены на свадьбу, так давайте скорее с этим покончим!

Она попыталась спрыгнуть, но он её лишь сильнее сжал в объятиях, чем еще сильнее распалил ее досаду. От его нежных жестов и лицемерия Гермиону охватывала отчаянная боль.

— И прекратите унижать меня еще больше! Вчера вы сделали мне больно, сэр! Я думала, вы можете быть лучше! Хотя бы притвориться, что вам приятно стать моим мужем… Быть может, для вас девственность лишь жалкий презент, но для меня, сэр, она нечто важное и ценное, так что давайте покончим как с ней, так и со всем этим фарсом!

Воздух нервно бился внутри легких от рваного дыхания. Неужели она все высказала ему?

Сглотнув самую горькую слюну в своей жизни, Гермиона дождалась, пока они подъедут ко дворцу. Снейп молчал, надев на себя невозмутимую маску. Он помог ей слезть, и она ушла к себе.

А под утро ей приснился кошмар.

========== Свидание ==========

Бежать. Не важно, куда. Гермионе было всё равно. Её гнал невиданный страх. Она не понимала, почему, но сама атмосфера угрожала. Доброжелательные психи устрашали не менее, чем клоун с улыбкой до ушей и бензопилой в руках.

Кричать она не могла, да и зачем? Во сне тебя никто не услышит.

В ушах звенел низкий смех Осириса.

Внезапно теплое лезвие коснулось ее щеки, и она проснулась. Первым, что она увидела, было нечитаемое лицо профессора. Он резко выпрямился и отошел.

Всё ясно: её поцеловали.

— Он не причинил вам вреда? — они столкнулись взглядами.

— Нет, — бегло ответила Гермиона.

Повисла напряженная пауза.

— Мисс Грейнджер…

— Спасибо, что разбудили, — одновременно с профессором начала Гермиона. Всё-таки он спас её опять, а девушка имела привычку благодарить за спасение хотя бы словом. Оба снова замолчали, и отчего-то внутри у нее возник трепет. Гермиона вопросительно посмотрела на профессора, и его хмурость, свидетельствующая об отчаянии, дала ей очередную глупую надежду.

—…Что он хотел на этот раз? — задавая холодным бархатом вопрос, Северус делал вид, что подлокотник кресла, на который он уселся, интересует его больше всего на свете. Конечно, хотел он сказать совершенно иное…

— Ничего особенного, — соответственно сдержанно ответила Гермиона, словно они на уроке.

— Он просто псих. Предложил мне чаю и психологическую помощь. Мол, «поплачь мне в плечо» и так далее… Его лицо было странным. Я не могу понять, кого он воплощает.

Северус задумчиво кивнул, вновь посмотрел на нее и, проводя пальцами по волшебной палочке, сказал совершенно неожиданно:

— Я хочу взять свои слова назад, мисс Грейнджер. Ваша теория.., — на некоторое время профессор замолчал, подбирая слова, —… вполне может сработать. И да, давайте прекратим разыгрывать весь этот фарс. Хоть свадьбу переносить и нет смысла, она и так совсем скоро, — Северус повторно сделал паузу, задумавшись о чем-то своем, и на мгновение в его глазах вспыхнул странный огонь, несомненно относящаяся к скорому торжеству, — Я предлагаю партнерство. Вы прощаете меня, мы — тренируем магию и путешествуем по черным дырам… Вместе.

Сначала Гермиона сжала одеяло, затем склонила голову, ну, а после прищурилась.

— И в чем смысл такого партнерства, профессор?

Чувствуя скорую победу, Северус улыбнулся улыбкой грешника.

— В условии, мисс Грейнджер. Мы будем тренироваться на самом безобидном, дабы не навредить ни мне, ни — что самое главное — вам.

— Патронус? — девушка сглотнула.

Он медленно кивнул, не отводя от нее взгляда, полного нежности и страсти, словно в нем сидели и демон, и ангел, которые постоянно бились друг с другом в схватке.

— Но, сэр, это заклинание нам не подходит.

Когда его черная бровь изогнулась, Гермиона открыла рот, чтобы поскорее пояснить, но Северус оказался быстрее:

— Почему же? Оно достаточно сложное, и при этом безвредное.

И лучшей ученице Хогвартса об этом прекрасно известно. Но эти преимущества им не подходили. Чем закончится их «партнерство», если её выдра изменится на его патронус? Впрочем, на аргумент это мало походило. Когда она спросила: может ли она отказаться в любой момент от их так называемого «партнерства» и он кивнул, Гермиона приняла решение: она всё-таки согласилась. Всё же ей стало интересно: изменится ли ее выдра действительно?

— Тогда ждите меня на террасе. Я скоро приду, профессор.

Еще несколько минут Гермиона лежала и смотрела в высокий величественный потолок, исписанный иероглифами и мифами о древних богах, жизни которых развлекали ее перед сном.

Северус Снейп всё-таки согласился.

Святая Геката, он согласился!

Выходит, всё не так уж и плачевно? Ну почему, когда она только смиряется, только решает подзабить на очередную проблемку, как та из слона возвращается в муху и легко решается, создавая ряд других проблем?

Наверно, ей нужно было заподозрить его в каком-то коварстве, ибо Северус Снейп: во-первых, слизеринец; во-вторых, не простой слизеринец, а их декан; ну и, в-третьих, он был против, категорически против затеи с магией и возвращением еще позавчера! И что же поменялось за эти дни?

Гермиона делать выводы не спешила — уж наделала. И всё-таки, ей так хотелось побыть той самой глупой мечтательницей, которая допускала чувства профессора к ней в эту сомнительную реальность. С вздохом и большим нежеланием выпутываться из теплого одеяла — на улице еще стояло раннее прохладное утро — девушка всё-таки встала и отправилась в ванну. За ней трогательно побежал тигренок.

Прохладная свежая вода показалась нежным молоком. Неудивительно, что Клеопатра и Нефертити были одними из самых красивых женщин мира: в современный мир бы такую воду! Локоны еще сильнее распушились от гребня, и из-за этого с прической пришлось повозиться чуть дольше обычного. Бубня себе под нос нечто о непослушных волосах, Гермиона и не заметила, как в ее спальне появились две девушки.

Неферуре и Фина переглянулись. Уж не ожидали они, что Гермиона встанет так рано, особенно после вчерашнего.

— О Мерлин! — вскрикнула жрица, когда заметила их.

— Как здорово, что мы обе проснулись так рано. Гермиона, мне нужен совет, — защебетала веселая Неферуре, которая чувствовала себя потрясающе, несмотря на долгий каменный плен. Она ведь была волшебницей! Ничто не могло сбить ее радости.

Гермиона округлила глаза.

— Неф, только не сейчас. Попозже, — уклоняться от тем и просьб её научили долгие годы дружбы с Гарри и Роном.

Подружка прищурилась.

— И куда это ты собралась?

Талию жрицы обвил первый попавшийся пояс.

— Меня ждут…

— Жрец? — с надеждой и лукавой улыбкой поинтересовалась Неферуре. Её глаза заговорщицки блеснули.

— Да, и мне пора.

Гермиона встала, взяла тигренка на руки и направилась к выходу, но ее не выпустили за порог самым наглым образом.

— Жрица, — задала вопрос серьезным тоном Неферуре, — ты к нему спешишь?

— Да.

— После той громкой ссоры?

— О, Неф, не начинай!

Но допрос продолжался:

— Вы помирились? Помирились…

— Значит, свидание… — с видом гения дедукции заключила Фина и быстро нырнула к сундукам, где хранилась одежда. Тем временем Неферуре обежала веселым взглядом ее туалетный столик в поиске украшений.

— Это вовсе не свидание, — Гермиона обошла наглых девиц и направилась к коридору колонн. Еще с юности она знала: видишь свах — беги!

— Конечно, — покладистая Неферуре схватила упрямую и, похоже, слепую, ничего не замечающую вокруг жрицу и вернула назад.

— Мы чуточку поможем пойти на «не-свидание». И даже не надейся улизнуть!

Гермионе ничего не оставалось, как закатить глаза.

— Только, пожалуйста, быстрее…

***

К минусам Древнего Египта можно записать отсутствие наручных часов. Их не хватало. Знатно не хватало. Северус то и дело поглядывал на левое запястье с надеждой понять: прошло пять минут или полдня. Время казалось ему мучительно долгим. И, несмотря на это, маг ждал.

С виноватым взглядом Гермиона выглянула из-за колонны, но тотчас спряталась. Сердце пропустило удар. Нарядили ее эти фифы, а ей отдувайся! Гермиона чувствовала себя, как перед Святочным балом — также волнительно, смущенно и совершенно предвкушено. Платья она любила, но не выряжаться же перед профессором так!

ТАК!

Это могло выдать ее с поличным. Но вместо того, чтобы вернуться и переодеться (признаться, у нее и мысли такой в голове не было), Гермиона поправила диадему на голове, вытерла вспотевшие ладошки о юбку платья и осторожно вышла.

Заслышав ее мягкую поступь, мужчина обернулся, и с каждым шагом уверенность покидала юную девушку. То, каким зачарованным казался Северус Снейп, пугало и восхищало одновременно.

Сердце забилось капельку быстрее.

Её лицо светилось волнением и легкой, тихой, почти пьянящей окрыленностью. Блестящие шелковистые локоны волнами ниспадали на плечи, а ее нежное красно-персиковое платье струилось по фигуре, подчеркивая осиную талию, округлые бедра. Перед Северусом предстала египетская нимфа, от которой трудно было отвести взгляд.

— Спасибо, что подождали, — смущенно буркнула Гермиона, устремляя глаза в сторону. На террасе стоял букет, и именно он вынудил Гермиону преодолеть смущение и вопросительно посмотреть на Северуса.

— Откуда здесь Васильки?

Ей точно не показалось! Васильки! Она растерянно подошла к толстому букету, состоящему чуть ли не из сотни голубых пышных цветов.

— Они только начали цвести, — невзначай сказал Северус, вспоминая, как долго возился с зельем-удобрением, — считайте, что у вас первый букет в этом сезоне… Да, мисс Грейнджер, он ваш. И только посмейте подумать, что это спектакль.

Как его властный голос мог быть одновременно таким мягким? Цветы чудесно пахли. Радовали глаз, да и её душа немного дрогнула.

— Они чудесны, профессор!

Улыбка у него вышла сардонической. И Северус направился в сад, за ним же последовал тигренок.

— Почему вы оглядываетесь? — он остановился, наблюдая за ясным небом.

— Рахта ненавидит меня, как и другие наложницы, сэр. Мне интересно: подарили ли вы ей цветы?

Шурша юбкой, она следовала за ним, и только когда они пришли в любимое место Хатшепсут, где открывался вид на мерцающий разлившийся Нил, Северус ответил:

— Это очень важно для нашего партнерства?

Гермиона изогнула брови и озадачилась, но сразу же уверила, что это никак не важно, и отвернулась в сторону реки, присев на старую лавочку. Пускать Патронусы со склона — зрелище, должно быть, из невероятных. Ей уже даже представилась её родная выдра, бегущая к берегу и по воде.

Рахта её нисколько не волновала. Нисколь-ко.

С легкой усмешкой на губах Северус откуда-то достал корзинку с едой и сел рядом.

— Как вы его назвали? — он поднял малыша на колени, и тот неуклюже плюхнулся на бочок, показывая соблазнительно пушистый толстенький животик.

— Ну… В отместку за хомячка Гермиону, я назову его Гарри.

— В таком случае, — не смог остаться без насмешки Северус, — мне следовало дарить вам тушканчика.

— А почему же не осла? — шутливо поинтересовалась Гермиона, почувствовавшая магическое покалывание в пальцах. Он взял ее руку в свою. Уголок его рта приподнялся в полуулыбке.

— Осел не подходит для жизни во дворце. Экспекто Патронум.

Но из его палочки ни черта ничего не вырвалось. Даже вспышка, и та пропала. Он задумчиво посмотрел на Гермиону.

— Так что там у вас за теория?

***

Прошло несколько часов после того, как она ему объяснила, что, имеет смысл попробовать «восстановить» навыки, если их магии реагируют и если она может поделиться с ним запасами волшебства. И все, что они добились — легкую вспышку. Северус тренировался с усердием. Малыш Гарри медленно перекочевал к Гермионе и сонно балдел от ее ласк, а его проголодавшаяся хозяйка добралась до корзинки с едой. Фрукты, мандарины, вино, молоко, булочки и виноград. Гермиона смущенно посмотрела на профессора, вспоминая эпизод с наложницами и треклятыми ягодами разврата. Тогда он так старательно пытался вывести ее из себя, обещая соблазнить. Соблазнит ли он её теперь?

Северус был погружен слишком в свои счастливые воспоминания, чтобы видеть смятение невесты. Забавно, но эпизод с её капризом насчет стрелок и макияжа нравился ему даже больше, чем «Ох, Северус!». Вспышка магии немного усилилась.

— Хотите есть? — поинтересовалась Гермиона, закидывая в рот виноград. Он подарил ей странный взгляд и покачал головой, пытаясь сосредоточиться.

— Не знаю, как вы, а я быстрее устаю на голодный желудок, — пожала плечами жрица.

— Тогда на свадьбе придется вас хорошенько накормить.

Он сверкнул улыбкой соблазнителя, но попытался вернуться к магии.

— Я серьезно, сэр, — хоть и глупо было отрицать тот факт: что её сердечко пропустило удар, — знаете, моя бабушка говорила, что ей больно смотреть на то, как я не ем.

— Нет, — выдохнул он, заманивая свою невесту в ловушку.

— Но, сэр! — её пальчики резко оторвали виноград с ветки, словно вместо ягоды была его голова. Теперь шел его ход. Северус устало вздохнул и приоткрыл рот, делая безобидный вид глубоко заинтересованного патронусом.

Сначала девушку охватило смятение, но вскоре упрямство заставило ее потянуться к нему, как мотылька к теплому огню. Оперевшись о руку, Гермиона осторожно поднесла ягоду к его губам, которые тут же сомкнулись. Её дыхание замерло. И Северус заметил это. Он слегка поддался вперед и обхватил её два пальчика, слегка втянул в себя. Прошелся языком. Посмотрел на нее пристальным, голодным взглядом.

Пламя опалило её кожу, превратило кровь в тягучий мед. С алым румянцем Гермиона отстранилась и уставилась на пушистую лапу тигренка, который сонно сжимал её платье.

— Мисс Грейнджер, — хрипло попросил Северус, наклоняясь и нежно поворачивая ее личико к себе — не отстраняйтесь. Позвольте мне насладиться вашим смущением.

Мурашки мелкой дрожью пробежались по коже, ключицам, спине. От его обезоруживающе нежной ласки сбившееся дыхание требовало жадных, глубоких вдохов его пьянящего аромата.

Гермиона покорно посмотрела на него своими чистыми глазами, и это дало ему позволение. Он притянул ее к себе и усадил на колени вместе с тигренком на руках. В её животе скрутилась раскаленная спираль. Северус крепко ее обнял.

— Мисс Грейнджер… Рахта, как и другие наложницы не может забеременеть от Мастера Зелий, если он того не пожелает, — хрипло прошептал он.

— А вы не желали?

На мгновение его взгляд потеплел, согревая ее душу. Он сипло рассмеялся.

— Нет, совсем нет.

Ни на минуту ей не пришло в голову, что он желает ребенка от нее, что он любит именно ее, и потому она смотрела на него с легким задором.

— Мисс Грейнджер, — задумчиво спросил Северус, — целовал ли вас кто-нибудь когда-нибудь по-настоящему, помимо Крама и Перси Уизли?

— Его зовут Рон, — поправила Гермиона, едва не рассмеявшись.

— Не требуйте от меня слишком многое: их даже мать родная путает! Впрочем, — Северус снова посерьезнел, — не суть. Знаете ли вы, что мужчины целуются по-разному?

— Правда? И сколько же мужчин перецеловали вы?

Он улыбнулся.

— Профессор, вы меня целовали… — волнение сделало и ее голос хрипловатым. Она опустила взгляд на его губы.

— Не так, — он покачал головой и медленно стал склоняться к ее губам, — что за поцелуй, если вам он показался фарсом, мисс Грейнджер?

Его жаркое дыхание смешалось с её. Гермиона раскрыла губы, и Северус нежно приник к ним, довольствуясь, как гурман, девичьим трепетом, её робким ответом. Северус Снейп умел растягивать удовольствие.

Медленно его рука стала поглаживать гибкую спину, спустилась по-хозяйски на бедро. Гермиона невольно напряглась. Но когда это останавливало слизеринца, желающего получить свою женщину? Он позволил ей немного привыкнуть к тому, что его руки будут лежать на ее красивых ножках и не только.

И пока он ждал, его губы отвлекали её. В животе рос шар истомы… Но профессор внезапно отстранился и посмотрел в затуманенные карие глаза. Счастливо улыбнулся. Она, растерянная, возбужденная и такая сияющая нежно улыбнулась в ответ.

— Попробуй сейчас, — шепнула она ему. Северус не понял. Сейчас он хотел попробовать ее. Благо, палочка напомнила ему о магии.

В надежде Гермиона затаила дыхание и замерла. Казалось, даже тигренок Гарри понял суть и внимательно уставился в небо в ожидании чуда.

Северус знал, что ничего не выйдет. Наивность — удел детей. Даже если теория Гермионы и была верна, магия восстанавливалась не так скоро.

— Даже самые накаченные мышцы восстанавливаются не в один день, мисс Грейнджер.

Она покорно вздохнула.

— Как скажешь, Северус. Я верю, что у нас всё получится.

Вернулись они во дворец к обеду, но едва ли кто заметил их возвращение. В залах парила сгущающаяся напряжением атмосфера. Всё стало намного сложнее, когда к ним выбежала зареванная Неферуре. Увидев их, она бросилась Гермионе на шею и зарыдала.

— Они…они там ссорятся…

***

Хатшепсут примчалась утром с дипломатичного похода.

— Где моя дочь, советник Сенмут? — её тон замораживал холодностью. Ничего хорошего не сулило собеседнику Хатшепсут, если она обращалась к нему по званию. Сама мысль, что её Неферуре могла быть в опасности вводила правительницу в ярость. Трон забрал у нее не мало детей, но Неф она отдавать не собиралась.

— С ней порядок, она спит, — спокойно заверил мужчина, — мы всё-таки успели.

— Это ведь Инени, верно? — её глаза сверкнули в гневе, — Этот наглый чиновник переходит все границы! Он убил сотни рабочих, чуть не убил тебя, Неф и жрицу, разрушил храм и пошатнул веру в наши имена, Сенмут!

— Хатшепсут, успокойся, мы что-нибудь придумаем, — он растерянно пожал плечами, но нахмурился еще больше, когда Хатшепсут вздохнула устало, словно была готова уйти в другое царство или стать мумией заживо.

— Сенмут, пострадал ли ты? — она подошла к нему и осторожно заглянула в глаза.

— Отвечай честно.

Архитектор ласково улыбнулся.

— Мы успели, все в порядке. Но, Хат, нам нужно доверить её Яхмес. Она права.

Побледнев, фараон выплюнула:

— Ни за что! Она же чокнутая, Сен! Ты думаешь, что это благосклонно повлияет на мою дочь?

Сенмут в кой-то веке перестал давить из себя милую улыбку и прищурился.

— А ты хочешь её погубить? Тебе известно о болезни. Еще давно мы должны были показать её жрецам.

Негодование Хатшепсут задребезжало, что не могло не сказаться на ее сухом тоне.

— Нет уж, она никогда не станет жрицей. Разговор окончен.

— Нет, не окончен! — повысил голос мужчина, — Она ею станет. Сама Гермиона заявила, что она волшебница, что в переводе на наш язык означает «жрица».

— Ты очень часто говоришь о Гермионе. Не кажется ли тебе это странным?

На мгновение советник осекся.

— Она жрица, и Неферуре с таким же даром!

— И что же тогда в твоей спальне делала её вещица? Или ты скажешь, что злым роком её прибило к тебе в кровать? — Хатшепсут подошла к своему трону и взяла накладную и ею ненавидимую треклятую бороду, намереваясь уйти.

— Ты спятила! Я забочусь о ней по просьбе Сэ-Осириса! Девушка невинна.

— Я нисколько её и не виню. Я задаюсь вопросом, почему ты ей так озабочен?

— Я не ведаю даже что это за вещь, — могильно произнес он, наблюдая стеклянными глазами за возлюбленной. Еще чуть-чуть и он, видят боги, возненавидит её за дочь.

— И тем не менее, эта вещь лишний раз доказывает, что Гермиона истинная жрица и что ей можно верить, а посему…

Хатшепсут строго перебила:

— Ты несешь чушь. Никогда дочери фараона не быть жрицей.

— Как и тебе не любить простолюдина, — разочарованно сказал Сенмут, — Мне важна Неферуре, и, Хатшепсут, хочешь ты или нет, мы её отдадим в жрицы. Я сам слышал, как в ней говорил другой голос. Это была богиня.

Хатшепсут и слышать ничего не желала.

— Сенмут, нет!

— Да.

— Только попробуй.

— И что тогда? Вздернешь меня на главной площади? Интересно за что? — его лицо пунцовело от гнева.

В надменных глазах Хатшепсут отразилось презрение. Она развернулась и ушла.

***

Когда Северус пошел на разведку, он думал о том, что за всё время знакомства с этим семейством ссорились Хатшепсут и Сенмут дважды. Один раз по поводу воспитания Неферуре, когда той не было и восьми, второй раз про храм одному из божеств. Хатшепсут не одобряла ни то, чтобы её дочь показали жрицам, ни то, чтобы строить храм Сету*. Она отрицала, что её дочь сумасшедшая, а поклоняться такому «темному» богу и вовсе считала грехом.

Северус никогда не лез к ним.

Ему хватало ума не изменять историю.

В этот раз, как и другие, он слышал всё. И услышанное ему, ох как, не нравилось.

Комментарий к Свидание

Сет* — Бог хаоса и разрушений.

========== Свадьба (первая часть) ==========

Утешать — непростое ремесло. Страдая, изливаешь душу, и слова сами собой рвутся наружу, стоит лишь довериться близкому человеку. Но вот что говорить, когда утешаешь ты, совершенно не ясно. В теории все было просто — ласковый тон да слова поддержки. А на деле выходило кое-как: мысли превращались в испуганную стайку мальков, которые хаотично расплывались, стоило лишь попытаться выдавить из себя слово.

— Родители, я понимаю тебя, Неф, они очень важны… Мы их так любим… Ты знаешь, я скучаю по своим. Очень, — эту фразу Гермиона сочиняла полчаса, сидя у подруги на кровати и укачивая её.

И как назло, усердие не принесло пользы! Юная египтянка уснула, а рядом с ней клубочком свернулись котята египетского Мау и их толстая пятнистая мать-кошка. Гермиона давно привыкла, что к живности во дворце относились дружелюбно и даже с почетом. Олицетворявшие богиню любви, луны, плодородия и домашнего очага — Бастет, они нежились в ласках и довольстве. Культ их нисколько не смущал. Мурчали да балдели целыми днями. Девушка почесала им за ушком и вздохнула.

— Эх, Неф, вот заснула ты, а я ведь так старалась, сочиняла, — ласково заговорила Гермиона, поглаживая по щеке трогательную и от того казавшуюся маленькой Неферуре. Её и саму утомил день, и она не заметила, как медленно погрузилась в сон.

Северус практически беззвучно вошел в спальню будущей царицы. Лишь складки его черной туники иногда шуршали. Впрочем, этому звуку не удалось разбудить двух утомившихся особ. Ему стало предельно ясно, что сегодня поговорить не получится. Его Гермиона трогательно спала, свернувшись в клубочек, как котята рядом. Мужчина усмехнулся и осторожно взял её на руки. Она прильнула к его груди и что-то неразборчиво пробормотала, из-за чего Северус поморщился. Даже во сне её не покидали мысли о тигренке Гарри. Да уж, мелкий полосатый ревнивец может быть довольным — хозяйка не забывает о нём даже во сне. Хотя, не такой уже и мелкий. Питомец уже был ростом с добрую овчарку, и всячески демонстрировал свой характер и свою ревность. Пока что он вёл себя приемлемо, без агрессии, но фыркал так, как не фыркала Минерва, когда Северус с садистским удовольствием снимал баллы с гриффиндорцев.

Так, за мыслями о хищнике он дошагал до спальни Гермионы, миновал опасное для них место — кровать, и вместе с девушкой уселся в кресло, так уютно прописавшееся в её покоях. Амортенция и вес женского тела притягивали и последними ударами атаковали мужскую сдержанность. Осталось несколько дней. Совсем скоро она будет его.

Северус, зарывшись носом в ее волосы, прикрыл глаза и попытался вызвать патронуса вновь.

С конца палочки заструился волшебный свет, заставлявший всё в округе замереть. Голубое существо красноречиво свидетельствовало, что-либо им удалось «накачать магический мускул», либо Северус ограбил поцелуями Гермиону. Именно та вынужденная сделка на крови позволяла ему брать если не ее магию, то уж точно нечто такое, что придавало ему сил для борьбы с Осирисом.

Патронус пробежался меж колонн, прошелся вдоль статуэток кошек и ваз, стоящих у их основания, и убежал в сад. Мрачность нашла на Снейпа. Конечно, он не питал сомнений, что защитник от дементоров окажется уже не ланью. Но вот то, что это — не выдра, стало полной неожиданностью.

***

В Египте, как и везде, утром дрогнешь от жестокой ранней пташки — прохлады. Неферуре уже не спала. Тихие крадущиеся шаги разбудили ее окончательно. Солнце еще не вошло в свои права, и поэтому в комнате стоял полумрак. Горизонт окутывала сиреневая полоса. Шорох приближался и становился почти холодным и осязаемым. Сквозь пушистые ресницы египтянка увидела смазанный силуэт, переходящий от одного её сундука, к другому. От страха она зажмурилась. Звенели её драгоценности, диадемы, парики. Всё указывало на грабеж. Но зачем все это её отцу?

— Сенмут? — сонно пробормотала девушка замершему создателю страшной тишины. Он вытащил из сундука глубокую глиняную чашу, выпрямился и, взяв кувшин, подошел к ней.

— Неф, — ласково обратился мужчина, — я так волновался за твой сон, особенно после обвала. Я принес тебе молока…

Он по-доброму улыбнулся и налил молоко из кувшина. Утренний дой — теплое.

— Как ты?

Личико юной египтянки расцвело под наплывом невыразимой радости. Напиток она выпила залпом и заключила отца в объятия. И слов не нужно для этого.

— Знаешь, — после некоторой паузы проговорил Сенмут, — дорогая, а ведь Гермиона права. Ты будешь великой жрицей, подобно богине в царстве мертвых. Скоро я отведу тебя к жрецам, которые обучат.

— Ну, а Сэ-Осирис и Гермиона?

— Боюсь, они в этом деле нам не помогут. Несмотря на их желание исцелить тебя, у них запрет. Помнишь, они говорили?

Египтянка кивнула.

— Но другие помогут тебе стать ею.

Для Неферуре слова лились сладким медом. Значит, они с мамой всё-таки решили позволить ей стать жрицей! Девушку переполняла гордость от родительской веры в нее. Но тревога за будущий успех сразу же брякнула в груди, когда за спиной раздался неприветливый голос Яхмес:

— Сенмут, что ты здесь делаешь?

Вид бабушки не предвещал ничего хорошего. Однако Яхмес быстро отослала внучку к Тутмосу, и больше Неферуре ничего не слышала. Ссоры между ними были нередкими, поэтому девушка с большой охотой занялась своими делами. Им нужно было спешно уводить Гермиону из дворца.

***

Сама же Гермиона совершенно ничего не понимала. Встав ранним утром, она не нашла Северуса и заволновалась. Предчувствовалось что-то нехорошее. Утешало одно: шрам по-прежнему уродовал кожу, а значит всё было почти правильно.

— Гермиона, идем скорее! — Неферуре взяла ее за руку и потянула на выход.

— Охрана будет, — серьёзно кивнул будущий фараон в ответ на тревожный взгляд жрицы.

— Нам выпала честь подготовить тебя и отвезти в чудесное место! — продолжала Неферуре. — По традиции, невеста перед свадьбой должна отдохнуть и подготовиться в царских банях.

Но Гермиона, волновавшаяся о традициях в самую последнюю очередь, поджала пальцы на ногах и с волнением прямо спросила:

— Вы видели жреца?

— Он вместе с правительницей, — махнул небрежно Тутмос рукой, — народ бунтует из-за храма, а чиновники ведут переговоры.

— Ты так спокойно об этом говоришь! — возмутилась Гермиона.

Юноша пожал плечами. На пояснение, что такая реакция вполне предсказуема и нужно только успокоить народ, Неферуре согласно кивнула. Права фараон, раз не разрешает править этим двум недотепам. Дети! Гермиона покачала головой с явным осуждением, но поддалась уговорам. Они вышли в сопровождении чуть ли не армии и Дреда. Почему он пошел с ними, никто не понимал. Ну или делали вид.

— Не смейте описывать нашу поездку! — меж ее бровей врезались морщинки, но и это не заботило Гермиону, — и свадьбу тоже! Духи не одобряют описание свадеб, ибо…

Ну же, думай!

— Ибо ритуал слишком священен и никакие слова не способны его описать!

Все своё внимание Дред сосредоточил на взволнованной жрице и в знак мира поднял руки.

— Я вовсе не за этим, я просто за мылом, — спокойно, словно о своем хозяйстве говорил легальный воришка.

Гермиона немного расслабилась. Они вышли на городские улицы, где народ им кланялся, а они развлекались. Тутмос даже попросил показать патронуса, и Гермиона вызвала. Все охнули. В запале выдра пробежалась даже по воде.

Почему Неферуре помрачнела, кроме Тутмоса, никто так и не понял. Только он знал, что её сказочные сны перестают быть таким уж сказочными… Героине её сна нездоровилось, как и ей самой.

Больше походившие на средневековый замок, пережёванный египетской культурой, царские бани находились у самого берега Нила. Отсюда качали воду, сюда же сливали мутные остатки. На противоположном берегу виднелись верхушки пирамид. Даже издали они казались огромными.

— У вас восхитительные пирамиды! — заметила Гермиона и включила режим «всезнайки», которой до жути хотелось почитать или получить хоть какие-либо знания. — Там долина мертвых верно?

— Там не место живым. Туда пускали только когда кто-то из фараонов умирал, — Неферуре со вздохом посмотрела через Нил и поежилась.

— Отвратительное место, — буркнул Дред, спускаясь с возвышенности к зданию.

— А сейчас туда никак нельзя?

Все трое остановились и с ужасом на нее посмотрели, и Гермиона пожалела о заданном вопросе. Вот-вот они накинутся на нее и съедят, ей-богу! Неужели туда прям «совсем» нельзя?

— Никогда туда не стоит ходить. Даже грабители редко выбираются от туда. И чаще всего их сжирают аллигаторы.

— И течение у того берега сильнее, — добавила Неф, — ибо я там чуть не утонула, но Инени спас меня.

Гермиона озадачилась и переспросила.

— Да, это странно, но он спас меня. А потом потребовал не строить храм. Сложно, правда? — И уже шепотом только для Гермионы: — Но Сенмут отказался…

— Да и грабить там нечего — всё ушло во второе царство*, — поставил точку в разговоре Тутмос, жестом указал охране проверить здание и позаимствовать немного косметических средств для Дреда.

После проверки девушек увели в темный коридор, выходящий к бассейнам. Окна на стенах находились высоко, почти под потолком. Из-за этого вода мерцала. Это мерцание доставляло удовольствие, расслабляло. Воздух, пропитанный ароматами трав и масел, приносил умиротворение. Отдых обещал быть просто сказочным!

***

Гермиона избегала салонов красоты, считая, что домашняя ванна экономила время, а эффект давала тот же. Как же она ошибалась! Довольная и сияющая, она с компанией «строгих блюстителей традиций» вернулась во дворец. Жрица шла, а за ней следовал лёгкий сладкий аромат меда и нектара.

С восторгом она спешила к жениху, надеясь, что он уже вернулся. Ведь был уже глубокий вечер.

— Северус! Я… — крикнула она восторженно, однако фраза оборвалась.

В глаза бросились лежащие в строгом порядке ингредиенты. Зелье для отправки в будущее вовсю кипело. А магия внутри Северуса — нет. Без нее он не сможет вернуться.

Дыхание перехватило, и Гермиона поспешно вышла на свежий воздух, чтобы всё обдумать. Весь эффект от царских бань и стараний массажистов исчез, как не бывало. Сердце колотилось, как безумное, дыхание стало рваным, судорожным. Почему Северус начал подготовку уже сейчас? Неужели хочет отправить домой её одну? Неужели нет надежды?..

Гермиона сморгнула, с удивлением отмечая слёзы, набежавшие на глаза. Она сделала ещё шаг и едва не упала, когда в неё втаранилась полосатая пушистая ракета. Тигрёнок принялся кружить вокруг её ног, поочерёдно обтираясь о них головой, боками, задевая хвостом. Он мурлыкал, словно домашняя кошка, но рокотал при этом, как заправский трактор. Как тут удержаться, чтобы не потискать! Гермиона приласкала тигренка, чмокнула его в моську, а тот продолжал нарезать круги вокруг неё, подставляя под ласковую руку то лоб, то загривок, то шею.

Даже несмотря на печаль, полосатый Гарри утешал и

Нет, она не глупышка. Наверняка, Северус просто пытался поддержать её и извиниться. Девушка снова заморгала, однако ночное небо, украшенное серебряной крошкой звезд, уже смазалось в пятна.

За спиной послышались быстрые шаги, словно кто-то мчался сюда, как на пожар. Гарри крутнулся на месте и умчался навстречу… Северусу?

— Гермиона! — немного удивленным голосом, что вообще трудно представить в отношении этого мужчины, поприветствовал её. — Что ты здесь делаешь? Где ты была?

Она обернулась. Гарри льнул к ногам Северуса, вызвав тем самым на его губах легкую улыбку. Но через миг невозмутимое выражение вновь скрыло все эмоции.

— Северус, — голос предательски дрогнул, — я была в лаборатории.

— Ты… плачешь?

Он вскинул свою черную бровь.

— Ты варишь зелье, я знаю, — она прикрыла глаза и тихо проговорила, — и я не понимаю… Как же… ты?

Камень передавал больше эмоций, чем лицо Северуса. Он задумчиво смотрел на нее, пока она, грустная и бледная, пыталась справиться с эмоциями. Тишина казалась ужасно плохим знаком.

— А что я? — наконец, сказал он хоть что-то, обнимая ее за плечи.

— Твоя магия, Северус! Она еще только проявляется. Нам нужно время, чтобы у тебя было достаточно её для долгого портала, — казалось, она превратилась в один оголённый нерв, так было больно от нечаянного открытия.

Он ведь не вернется…

Его напряжение заметно ослабело, когда смысл прояснился. Похоже, он кретин! Едва не смеясь, он сжал свою невесту сильнее и увлек подальше от сада.

— Гермиона, надеюсь, ты ничего плохого не подумала на мой счет? — мягко произнёс он и прикоснулся губами к ее макушке.

Что же она так тягостно вздохнула? Мужчина решил поскорее развеять все сомнения и вызвал патронуса, который осветил каменные высокие колонны и пробежался вокруг них. Впервые увидев волшебство, тигренок помчался за животным, скользя по кафелю пушистыми лапами.

— Это тигр! — воскликнула Гермиона, не отрывая своих зачарованных блестящих глаз от патронуса. А Снейп всё не мог отвести взгляда от нее. И уж что совсем свело его с ума, так это её поцелуй. Отлично, теперь его сдержанность противостояла не только зову и мужскому желанию, но и ее нежным улыбающимся губам! Конечно, он ответил.

— Я уже жалею, что мы не перенесли нашу свадьбу, — от хрипоты его голоса вибрировало под кожей. Гермиона засияла.

***

— Вставай! Вставай! Вставай! — энергично тараторила радостная Неферуре, стаскивая покрывало с невесты.

Гермиона распахнула глаза. Началась, пускай и не та обыденная, присущая современным свадьбам, но вполне оригинальная суматоха. Сегодня она выходила замуж!

В доме архивов** Гермиону охватило блаженное волнение, переходящее в детский восторг. Она была поражена толпящимся народом и тем восхищением, что виделось в глазах горожан. Всё казалось слишком нереальным. Их увели в большой и просторный зал, в котором стены украшали яркие рисунки свадеб, обычаев и брачной ночи. Подробная инструкция последней не могла не смутить Гермиону. Тела мужчины и женщины сплетались в страстный танец. Они соединялись, и совсем не традиционно…

Северус же внимательно за ней наблюдал и интересовался, как его будущая миссис относится к откровенным сценам. Его эти позы, к слову, впечатляли, но не настолько чтобы вносить изменения в план сегодняшней ночи.

В самом центре зала в крыше было проделано отверстие, служившее для освещения залы. Точно под ним стоял наместник фараона, он же Джати***. Его вытянутые губки и излишне хмурые брови совершенно не сочетались между собой. Он выглядел так комично, что девушка немного отвлеклась. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать улыбку.

Джати строго оглядел всех и велел сесть в позу лотоса. К ужасу Гермионы, настенные инструкции к брачной ночи начинались аналогично. Теперь она молила всех богов, чтобы наместник имел ввиду совсем не это! Знакомившая с местными обычаями Неферуре ничего не говорила о таком! К горлу подступила паника. Но Северус быстро потянул её вниз, веля сесть, как он. Всё было прилично.

Строгий наместник ударил в металлическую тарелку, дребезжащий звон которой завибрировал и в ушах, и горле. Вокруг заходили помощники. Все как один походили на камни, попавшие под руку пьяного, но талантливого скульптора. Красота имелась, а вот эмоций в мимике — нет. Гермионе стало не по себе. Никак не связанный с магией оккультизм пугал ее.

— А как же бунт? — пытаясь разрядить удручающую обстановку, поинтересовалась Гермиона у Северуса, который быстро наклонился и поцеловал её.

Сразу стало легче, хоть строгий Джати и не пожалел осуждения для своего тяжелого взгляда. У него тут серьёзное заведение, а не место разврата, видите ли. Сделав фирменный профессорский вид, то есть невозмутимый и обманчиво ледяной, ее жених изогнул бровь и вежливо поинтересовался, когда же начнется эта волшебная церемония. Наместник поднял высоко голову и с надменным фырканьем ушел.

Вот что не ожидали, так именно этого.

— Всё уладилось. Хатшепсут мастерица, — прошептал Северус и невесомо коснулся ее золотой диадемы, шелковистых волос, заплетенных в две толстые косы, легкого светло-желтого, совсем как лилии, платья. Рука бы скользнула и ниже, к груди, если бы Джати не кашлянул и умышленно громко не раскрыл папирус, за которым ходил.

— Если ты человек высокого положения, — обладатель гнусавого голоса с подозрением посмотрел на жреца, — тебе следует завести свой дом и любить свою жену, как это подобает. Наполняй ее желудок и одевай ее тело; покрывай ее кожу маслом. Пусть ее сердце радуется все время, пока ты жив, она — плодородное поле для своего господина. Ты не должен спорить с ней в суде; не выводи ее из себя. Делись с ней тем, что выпадет на твою долю; это надолго сохранит ее в твоем доме****…

Дальше Гермиона слушала более рассеянно. Северус становился её господином. О Мерлин! А в руке у слуги лежал их брачный контракт, который, между прочим, придумали те самые египтяне давным-давно! Дрожащей ручкой она поставила свою подпись, надеясь, что этот папирус никогда не найдут археологи. Северус это сделал без тени сомнения.

Все, что оставалось теперь — просто наблюдать. Их стали обходить по кругу и жечь какую-то траву (упаси Мерлин всякого от терпентина!). Северус узнал полынь и мяту почти сразу и хмыкнул, приобняв за плечи потрясенную новоиспеченную жену. Идиоты, понакупят у торговцев «диковинок» разных, а потом в религию вводят, как культ. Пустая трата ценных ингредиентов! Но, опять-таки, впечатляло. Зрелище-то не только для них, но и для горожан. Дым клубился над молодоженам, но тотчас улетучивался в отверстие на потолке. А запах сладкой мяты оставался в волосах и одеждах.

Им подали чашу с браслетами, что служили здесь вместо колец, и Северус ласково надел на ее запястье тонкую нить золота. То же самое проделала и она. Руки девушки мелко дрожали. Однако в сияющих глазах читалась радость и счастье. Мужчина мог только гадать (и вряд ли угадал бы), сколько усилий прилагала Гермиона, чтобы укротить волнение. На деле это было так же просто, как не расплескать кубок с водой, везя его на голове Клювокрыла.

Они порезали друг другу ладони и смешали капли крови в чаше, а затем поклялись быть друг другу мужем и женой, и браслеты окутались красными нитями магии, означающие, что теперь они принадлежат друг другу на всю жизнь. Гермиона неуверенно подняла глаза на Северуса и с удивлением увидела его открытую мягкую улыбку.

Во дворце стояла тишина. Вот и закончилось их торжество, хоть близилось время обеда. Теперь они дома. Северус увел её с городской праздничной трапезы поспешно. Конечно, не трудно догадаться о причинах: в нем был зов и всё-такое, да и тем более все — слуги, воины, фараон и советники — оставили дворец так тактично… В голове витали вопросы и страхи. Скорее всего, будет больно в первый раз.

— Гермиона, — Северус подошел к ней со спины и приобнял. Губы коснулись виска, разливая огонь по всему телу, — тебя ждет взволнованная Неферуре, она должна тебе кое-что сказать.

Комментарий к Свадьба (первая часть)

*- по религии Древнего Египта, человек при жизни готовил себя к жизни загробной. Вместе с мумией в усыпальницы клали вещи, золото, драгоценности, мумии кошек и жреческие амулеты, способные пригодиться в царстве мертвых. (напоминание автора)).

** - так называли в Древнем Египте дом, в котором заключались сделки и браки.

*** - наместник фараона.

**** - «Поучения Птахотепа», мудреца, жившего в эпоху Древнего царства. (То есть звезд на небе меньше, чем разница между годами жизни Птахотепа и Хатшепсут. прим. автора)

Ура! У нас новая глава!) Спасибо, любимые читатели, что ждете и оставляете обратную связь. Для меня это очень ценно!

Хочу поблагодарить bad idea за колоссальную помощь и поддержку! *Сердечки*

Также спасибо анонимному кошмару автора, который любезно подмечает мои ошибки в публичной бете) ;)

========== Свадьба (вторая часть) ==========

Когда Гермиона развернулась к нему, Северус постарался сдержать улыбку. На её смущенном личике было явно написано разочарование. «Погодите совсем немного, миссис Снейп», — утешал его томительный взгляд. По телу пробежались мурашки.

Неферуре же с присущей своей скромной царской персоне энергией подбежала и нагло ухватила подругу за руку. Гермиона вздохнула и с видом обреченной пленницы отправилась в ванну, где вовсю хлопотала служанка Фина. «Вот на кого можно рассчитывать, так это на них!» — подумав об этом, Северус со спокойной душой ушел к себе. Ему тоже нужно было приготовиться.

— Ну наконец-то! — выдохнула служанка и вновь стала возиться с белоснежным поясом. Гермиона окаменела на пороге.

Ясности фраза не внушила. Что происходит? Она задала этот вопрос вслух, но ей не ответили, зато быстро усадили на пуфик и стали энергично закалывать локоны. Обе бормотали под нос, как ведьмы-людоедки, впервые готовящие индейку.

— Ответьте!

— Это секрет, — улыбнулась египтянка и выпустила из её косы пару коротких локонов. Неферуре же сняла диадему и принялась внимательно её изучать. С видом ювелирного критика она стала проверять на прочность выступающие золотые завитки, придумывая, что с ними можно сотворить. Фина же все поглядывала куда-то на дальний столик.

Ситуация здорово напрягла Гермиону, привыкшую всё держать под контролем. С каждой секундой вера в то, что глупая индейка именно она, усиливалась. Невеста встала, чтобы прекратить этот беспредел: ей и так волнений хватало, — как раздался такой же взволнованный голос Тобеса:

— Вы готовы?

— Нет! — судорожно метаясь по ванне, бросили девушки. — Еще чуть-чуть подожди!

Либо спятила Гермиона, либо скоро всеобщее безумие накроет и её. Сердце уже давило своим стуком горло. Спятили! Тобес уж точно не помощник в делах стилиста перед брачной ночью!

— Надевай! Скорее! Я помогу с лентами! — в руки попал сверток самого легкого и прекрасного белоснежного платья, обшитого бисером. С губ жрицы почти сорвался отказ, ибо такую традицию они не обсуждали, ну, совсем! Её ждет Северус, и у него зов, и ему нужны силы в противостоянии Осирису, и… На папирусе, который лежал на дальнем столе была изображена девушка в свадебном современном платье. Её изгибы и линии отличались утонченностью, словно рисовала твердая рука и пером, а не палочкой. Перо! Бисер!

Гермиона развернула длинное платье и охнула. Северус! Только он мог её так осчастливить и одновременно заставить плакать. Слабость в ногах рекомендовала спешить, чтобы как можно скорее расцеловать ее мужа. Через пару минут Фина завязывала на плечиках ленты, которые служили лямками. Талию подчеркнул широкий пояс, а на голову водрузили диадему с полупрозрачной тканью. Святые кальсоны, это была фата невесты!

Гермиона всхлипнула.

Тобес уже ждал у входа в ее спальню и заметно нервничал, посему и игриво шутил:

— О, какая красота! Жрица, не поможете с гэлстуком? — всё никак не мог он запомнить это треклятое слово. — Наш местный гений понапридумывал всякого…

Счастье разрывало её сердечко. Она помогла с лентой, очень походившей на черный классический галстук! Фата, к счастью, скрывала ее эмоции, поступающие вместе с градинами слез, и давившие грудь и горло.

Северус, нам за это влетит! — радостно подумала Гермиона, вытирая капли со щек.

— Мне сказали, что я больше всего подхожу на эту роль, поэтому держите и давайте руку, — растерянный и совершенно не знающий, что делать с плачущей жрицей, он подставил ей локоть, а в другую вручил маленький букетик роз. Конечно, трансфигурированных Северусом. Выбежали Неферуре и Фина в платьях на современный манер и улыбками до ушей. Все держались того же плана, что и на репетициях. Только одна Гермиона впервые переживала всё это.

Неферуре и Фина были прекрасными подружками невесты, и можно было бы подумать, что они в будущем. Просто свадьбу решили сделать на египетский манер. Вся их компания двинулась в сад, углубляясь всё дальше и дальше, пока не вышли на дорожку, где собрались все: слуги дворца, воины, всадники, Дред, его жена и, наконец, самый дорогой для Гермионы человек — Северус. Они замычали, сначала, конечно, нескладно, но потом ухватили, и Гермиона сквозь звон в ушах услышала свадебную мелодию.

Не трудно понять, что она вновь всхлипнула. Только представив, как Северус обучал их этому, да так, чтобы попадали, чтобы не путали… Сколько же они готовились…

С ума сойти, он даже создал алтарь и скамейки для гостей!

Гермиона не была уверенна, что вообще сможет идти — так дрожали ноги. Наверное, без поддержки Тобеса не удалось бы сделать и шагу. Но он плавно вел ее к жениху, который стоял с легкой улыбкой на лице и не сводил с нее влюбленного взгляда. Ей тоже не удавалось прервать их зрительный контакт. Теперь, без сомнений, она могла смело сказать, что счастливей, чем сейчас, ей никогда не доводилось быть. Внутри всё пело от трепета. Он так для нее старался! Вот почему вчера он увел её подальше от сада! Вот почему пропадал в последние дни! Гермиона чувствовала, что нужда в скотче, о котором она когда-то размышляла, отпала.

— Я люблю тебя! — даже не вдыхая, сказала она на английском и бросилась ему на шею, стоило Тобесу со слезами на глазах передать невесту жениху. И плевала она на всё! Ей хотелось вновь поцеловать мужа!

Какова же была реакция Северуса на это признание? Его руки скорее машинально обняли ее, ибо он замер и в замешательстве смотрел на свою хорошую. А она плакала от счастья. У него даже голос пропал в эту минуту, и пускай небо покарает его за это, но он пообещал себе признать талант Лонгботтома, всех гриффиндорцев назвать семьей и возлюбить Поттера как ближнего своего, если ему удастся ответить.

— Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, — хрипло и едва слышно прошептал Северус и погладил её по фате. После признания пульс у обоих остановился. У Гермионы замерла жилка на шее. Северус перестал слышать удары сердец: и своего, и Гермиониного. Мужчина не на шутку перепугался. Не было ни единого звука вокруг. Никто не дышал.

Ему даже показалось, что он умер. Будь часы, они бы непременно замерли. А затем очень резко пошли бы вскачь. Реальность молнией ударила в грудь. Легкие наполнились кислородом. Взорвалась ритмичным фейерверком звуков, запахов, ощущений тепла их тел, прохлады ветра. Похоже, Гермиона ощутила тоже самое, так как обняла сильнее. Не почувствовать, как подрагивали ее плечики, Северус не мог.

— Миссис Снейп, не смейте плакать, дорогая, подумайте о ваших красивых стрелках! — подтрунил он, всматриваясь в полупрозрачную фату.

Она рассмеялась, и он, крепче сжав ее в объятиях, улыбнулся.

— А они у меня специально подведены так, чтобы не мешали, все просчитано, — гордо заявила Гермиона, вытирая соленые капли.

Дред, играющий роль священника и всем видом походивший на него, напустил в шутку строгий вид и кашлянул. Супруги рассмеялись снова. Что опьянило Гермиону в конец, так это то, что в руках у Дреда был папирус, с которого молодой мужчина старательно, но с заметным акцентом читал английские слова! Смысл понимали только чета Снейпов. Они дали клятвы любви и верности, и Северус с нежностью и даже излишней осторожностью надел на ее палец кольцо. Он поднял полупрозрачную ткань, прикрывающую личико возлюбленной, наклонился и поцеловал.

Спустя многие часы праздник подходил к концу. Гости, которым запретили скромничать, слегка подтанцовывали под звуки арфы, флейты и систр. Неферуре и Фина взволнованно щебетали с Гермионой, пока Северус в пол уха слушал восклицания Тобеса, отдававшего всё своё восхищение «гэлстукам». Его волновали совсем иные вопросы.

Почему Осирис так покорно оставил их? Да, он боролся с Северусом внутри первое время, но потом покорно сдался. Мало верилось что-то, что поцелуй Снейпа был нечто вроде защиты. Это Гермиона действовала своими губами так, он же мог ее только лечить. Просто в тот самый день, когда он чуть не отправил её назад, Северус не сдержался. Гермиона и сама хотела остаться, а два подростка лишь упростили им жизнь, разбив тогда то проклятое зелье. Вид её сладких губ и эгоистичное счастье так привлекали его, что Северус не мог слушать голос совести или морали в голове. Он просто брал, что ему предлагали.

Если б его поцелуи работали так просто, давали ей силы для защиты, то едва ли он сидел в ее девственной спальне, мечтая о холодном душе.

И тем не менее Осирис не приходил. Его мотивы оставались неясными.

Решив, что с размышлениями о плохом, как минимум следует завязывать и заняться тем, чем давно хотелось, Северус направился прямиком к своему «делу». Тщетность своих попыток не думать о Гермионе он обнаружил, когда вспомнил шутку «не думай о белом слоне».

Угу, как же!

Теперь она его жена, и все законы, как магические, так и египетские, разрешали ему не только думать о ней.

— Потанцуем? — шепнул он совсем близко ей на ушко, когда подошел со спины и приобнял. Руки легли на животик и сцепились в замок. Скоро он будет там. В ней. Тлеющие угли внутри Гермионы того и ждали, чтобы ветер желания раздул их до пламени. Сейчас, как никогда, она чувствовала жар глубоко под его руками, кожей и мышцами пресса.

— Молока? — предложил подоспевший Сенмут.

— Нет, Сенмут, не сегодня, — тембр Северуса своей мягкостью сточил остроту отказа, — теплое молоко создает все условия для прекрасного сна.

Её щеки запылали — Гермионе, как и советнику стало предельно ясно, о чем шла речь. Архитектор с довольной улыбкой извинился и оставил их.

— Вина? — предложил муж и наклонился к ее шее, опаляя своим горячим дыханием.

Гермиона задрожала, когда его губы всё же припали к жилке пульса. Кожу покалывало желание. Ей хотелось почувствовать его поцелуи везде. Она развернулась к нему, и их губы встретились. Внутри что-то взорвалось. Унять такую бурю мог только Северус, но вместо этого его опытные губы лишь усиливали возбуждение. Мужские пальцы поглаживали ее спину, лопатки и шею, разливая тепло. Меж бедер Гермиона ощутила влагу, и от представления, как он войдет в нее, наполнит, как они станут одним целым, она застонала. Но его язык тут же заглушал все ее стоны, проникая в рот.

Кровь кипела. Воздух в легких заканчивался, вызывая дурманящую слабость в ногах.

Северус хрипловато рассмеялся, когда слегка отстранился и увидел ее блестящие глаза, полные разочарования, и легкий румянец.

— Прошу, не переставай меня целовать, — полу-простонала его девочка и шумно вздохнула, когда Северус прижал ее к себе сильнее и позволил понять, насколько сильно он желает «не переставать».

— Моя отзывчивая гриффиндорка, — прошептал Северус, прижавшись щекой к ее щеке и вдыхая запах лотоса, который пьянил его мужскую выдержку, — еще немного, и ты будешь моей навсегда.

***

Как же она ошибалась, будучи уверенной в том, что желает страсти! Это было ужасно: ее подташнивало, в горле стоял ком, а тело с каждой секундой дрожало сильнее. Гермиона никак не могла справиться с собой. Когда Северус внес ее в спальню, снял фату и стал дарить поцелуи, внутри девушки завопил страх и она попросила у мужа несколько минут для того, чтобы подготовиться.

Он, конечно, отнесся с пониманием, с бережностью поставил девушку на пол и нехотя отпустил. Стараясь не выглядеть трусихой — она же гриффиндорка! — Гермиона медленно прошла в ванну. На ватных ногах добралась до туалетного столика, удивляясь, как не рухнула по дороге от волнения. Ей казалось, что тело несомненно предаст её, она станет статуей, и Северус все поймет.

Ну почему, когда дошло до «дела», не помогало даже вино? А ведь она опрокинула два бокала! Алкоголь до сих пор жег горло, без надобности согревая изнутри. Те самые угли тлели ярче. И тем не менее, вытаскивая шпильки из прически и распуская пышные косы, Гермиона понимала, что боится она не боли…

Страшно было предстать перед ним обнаженной, неопытной. Его наложницы имели шикарные формы, большой опыт, она же не могла доставить ему такое уж наслаждение. Разочарование с его стороны неминуемо ждало ее.

— Гермиона? — немного тревожный голос за стеной означал, что терпение у ее мужа на исходе.

— Еще немного, Северус…

Лихорадочно она стала соображать, что придаст ей сексуальности? Кружевного шикарного белья с чулками у нее не было… Корсета — тоже. Выйти к нему голой представлялось ей с трудом. У нее даже не было помады, чтобы подчеркнуть свои бледноватые губы!

В отчаянии Гермиона и не думала о колдовстве. Да и что она могла сделать с такими нервами? Упаси Амон, представить неправильную трансфигурацию на себе!

Взгляд остановился на баночке с маслом лотоса, которым она укрепляла ногти и укрощала волосы.

— Все хорошо? — тревожный тембр был совсем близко, еще чуть-чуть, и Северус зайдет в ванну. — Я войду?

— Нет! — резко выдохнула Гермиона, пытаясь открыть скользкую склянку, чтобы намазать губы.

Но Северус уже зашел в ванну и обезоружил ее сопротивление нежной улыбкой. У Гермионы пересохло во рту. Она так и замерла с бутылочкой масла в руках, краснея. Даже когда он двинулся в ее сторону, когда оказался совсем близко, когда она уловила его травянистый пряный запах и почувствовала тепло, даже тогда в ней не нашлось сил убежать. А ведь она планировала еще «подышать свежим воздухом».

Сердце заколотилось в груди.

— Давай помогу, моя красавица, — прошептал Северус, прикасаясь к ее рукам и откупоривая пробку. Магическое покалывание сразу же пощекотало ее пальчики, и откуда-то из груди огненная лавина тут же обрушилось вниз.

Гермиона представила ощущения в момент, когда их тела полностью обнажатся и прильнут друг к другу. Соединится их магия…

Навеки.

Северус не отводил взгляд блестящих глаз от нее. Совсем стало волнительно, когда он макнул палец в масло и с нежностью спросил:

— Что же ты собиралась сделать?

Капля стекла и скатилась по горлышку склянки. Гермиона поняла, что примерно тоже самое происходит у нее под юбкой. Низ живота сладко заныл. Нестерпимо.

Сглотнув, она тихо ответила:

— Губы… я хотела намазать их.

Его темнеющий взгляд упал на ее аккуратный ротик. Зрачки расширились.

— Губы, — хрипло повторил он и почти невесомо прикоснулся к ним, размазывая масло.

У нее сбилось дыхание.

— Не отводи взгляд, любимая моя, — прошептал Северус, продолжая водить пальцем по ее полураскрытым блестящим губам, готовым принять его палец, готовым принять его. С пол оборота Северуса заводила мысль о том, что она хотела понравиться ему.

— Я научу тебя, Гермиона.

Нет. Она не могла. Просто не могла и все! Дурацкая стыдливость! Гермиона поджала губы и отступила назад.

— Северус, я не готова…

Он шагнул следом, не позволяя увеличивать расстояние между ними. Ей чувствовалась тяга к стоящему перед ней мужчине, словно вязкая, нагретая нить связывала их чресла. И эта нить тягостно скручивалась, заворачивалась в узел, притягивая их друг к другу.

— Гермиона, это случится. Сегодня, — твердо говорил Северус, не сводя с нее обольстительного взгляда. Глаза заманивали в свою грешную бездну. Они больше походили на обсидианы, которые вызывали в ее теле неведомые ощущения.

Отвечать ему не было сил, ровно также — противиться. Гермиона лишь отступала. В ушах от огненного желания бил учащенно пульс. Он сильным, палящим током ударял в грудь и волнами опадал вниз, стоило Северусу внезапно вжать ее в стену. В западню.

Возжелай она выбраться — не удалось бы. Он разглядывал ее лицо сверху, и желание Гермионы разгоралось всё сильнее, сметая остатки стыдливости и неуверенности. Северус смотрел на неё, как на богиню.

— Подчинись мне, Гермиона, — его руки легли на талию, — сегодня мы станем одним целым. Откройся для меня и, обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Его губы примкнули к её, язык проник внутрь и сплелся с ее. Опытная рука поглаживала ее тело, просящее ласки и совершенно бесстыдно отзывающееся на них. От непривычных ощущений у Гермионы стянуло низ живота, а внутри разгорелся настоящий пожар. Северус был неумолим даже тогда, когда она отстранилась, и их взгляды встретились. Гермиона испуганно покачала головой. Ей бы книгу какую почитать. Узнать, как доставить мужчине удовольствие. Но Северус снова ее поцеловал, совсем иным поцелуем, сметающим мысли. Его губы играли с ее губами, иногда втягивали в себя, язык чувственно проводил по небу. Тогда ей стало понятным, что она никуда не денется. Он был большим и сильным. И он хотел её. А она — его.

Цепляться за грань с реальностью оказалось неимоверно сложно, когда Северус чуть толкнулся бедрами вперед. Только тонкие ткани разделяли его твердую эрекцию и ее животик. В Гермионе закипала дикая страсть.

— Северус… — всхлипнула девушка.

Длинные пальцы приподняли ее лицо и заставили посмотреть на него, в то время как ее слабое и расслабленное тело всё еще чувствовало твердый, упирающийся в нее орган. Как он окажется в ней — уму непостижимо. Гермиона знала себя: он не поместится. И от этого пламя внутри разгорелось с новой силой. Через ткань платья почувствовалась его рука. Северус тронул острый сосок и сжал пальцами, одновременно вновь толкнувшись бедрами. С ее губ слетел полу стон.

— Ты ласкала себя до меня, Гермиона? — уступив всепоглощающей страсти, спросил Северус, сильнее вдавливая ее в стену. Его взгляд был прикован к её затуманенным похотью глазам.

— Да, — со стыдом призналась девушка и инстинктивно выгнулась навстречу его руке. Ладонь легла на чувственное полушарие и слегка сжала.

— Как же ты это делала, моя сладкая девственница? Вот так? — он помассировал ее грудь, прикоснулся длинными пальцами к вырезу и провел по краю ткани.

На ее плечах вместо лямок были ленты, завязанные в белоснежный бант. Любуясь ее смущением и отзывчивостью, Северус медленно потянул тонкую ткань. Бант распустился. За ним последовал второй, и холодный воздух поразил её. Корсаж спал, оголяя грудь с затвердевшими розовыми сосками, а само платье лужицей скатилось на пол.

Вот и всё. Она всё-таки предстала перед ним обнажённой — абсолютно беззащитной.

Только волнение не позволило ей отвести глаза. Как приговора, она ожидала его реакции.

Её совсем не напугал голод, который выражало его лицо. Наоборот. Гермионе казалось, что он совсем перестал дышать, а вместе с ним — и она. Глаза Северуса стали угольно-черными от расширившихся зрачков. Лишь один его зачарованный взгляд уже распалял и разжигал ее. Мужчина немного отошел и принялся жадно изучать невинное тело. И такой интерес почти осязался, особенно между бедер. Гермиона захотела прикрыться, но Северус не позволил, поймав ее руки в свои и властно прижав их к стене.

— Не закрывайся от меня, дорогая. Твоё тело теперь принадлежит мне, и я намереваюсь насладиться им вместе с тобой, заставить тебя кричать от удовольствия, и ты будешь стонать только моё имя, — хриплый голос намеренно путал её мысли и безжалостно возбуждал.

— Ты хочешь меня, — его рука мягко подвела ладошку Гермионы к ней же самой, лаская.

Она почувствовала влагу, которой выделялось еще больше. Девушка издала полустон. Впервые к ней прикасались не только её пальцы, но и мужские, длинные, с грубоватой кожей. Губами Северус припал к мочке уха и чувственно лизнул, вдыхая запах своей женщины. Его палец слегка вошел в нее и медленно задвигался. Ему нужно было ее расслабить и подготовить.

— Я… Я не знаю, что делать… — всхлипнула она, пытаясь сохранить хоть какое-то самообладание. — Я только….

— Ш-ш-ш, — прошептал он, с нежностью целуя ее в губы. — Я покажу тебе.

Уже почувствовав второй палец в себе, Гермиона поняла, что страх исчез, что не было на свете человека, которому она доверяла бы больше, чем Северусу. Она чуть шире расставила ноги и сама робко насадилась на пальцы.

Еще… и еще…

Ощущение наполненности сводило ее с ума и приносило томительную боль. Возбуждение все нарастало, и Гермиона вновь попросила Северуса, совсем не понимая, чего именно:

— Пожалуйста! — прошептала пламенно она ему в ушко, обвив руками шею.

Северус самодовольно усмехнулся и, убрав руку, слизал с пальцев её смазку. Послышался её бессвязный стон. Совсем скоро они оказались на кровати среди мягких простыней и подушек. С ненужной одеждой он быстро расправился и с уверенностью раздвинул её скромно сведенные колени.

Устроившись между женских бедер, мужчина притянул склянку с маслом, которое украсило её соски, грудь, живот и припухшие складочки. Гермиона заерзала от невыносимого удовольствия. Очень медленно и мучительно стекали обильные капли по своду ее бедер и ягодиц, и это представилось ей самым эротичным зрелищем.

Она вся блестела. С протяжным стоном Гермиона откинулась назад, прикрывая глаза. Ей было так хорошо и стыдно, и невероятно приятно.

Дыхание давалось с невообразимой тяжестью. Животик сразу дрогнул, когда на него легла теплая широкая ладонь. Каким чудесным звуком звучали ее тихие всхлипы, когда он принялся растирать дорожки масла! Блестящее в свете факелов тело выгибалось под легким расслабляющим массажем. Она изгибалась ровно так, как этого хотел её муж. И, похоже, ей это нравилось не меньше, чем ему.

Гермиона поджимала пальцы на ногах, а Северус целомудренно целовал её скользкие бедра, пупок, ребра. По-змеиному лизал сосок, поднимался поцелуями к ключице и шее.

Всё это время она стонала и страстно отзывалась на ласки, совсем позабыв обо всём. Сейчас был только Северус.

Её муж.

Её господин.

Её.

Чувствуя сладко дрожащее тело под собой, Северус решил не медлить. Одним плавным движением он вошел в неё и, замерев, почувствовал головкой бешеный пульс. Гермиона вскрикнула и затихла. В её чистых, невинных глазах застыла боль и обида. Слезы потекли по щекам от разрывающего огня внутри. Она сжалась.

— Моё солнышко, сейчас все пройдет, тише, — зашептал Северус, совершенно по-животному слизывая соленые капельки с ее щек.

У них засветились браслеты на руках, и рисунки красными татуировками украсили кожу, но ни он, ни она не обращали на это внимания.

Они смотрели друг другу в глаза. Гермиона привыкала.

Выждав, он двинулся назад так медленно, что девушка почувствовала каждый сантиметр его твердой плоти. Гермиона вздохнула ему в рот и крепче сжала простыни. Прикрыла глаза. На лбу проступили бисеринки пота. Всхлипнуть вновь ей не позволил новый нежный поцелуй. И Северус осторожно толкнулся, наполняя её тугое лоно.

Она чувствовала, как тело постепенно приспосабливается к нему, как проходит боль. Она не понимала, что именно чувствует, потерялась в вихре ощущений, испытанных за этот вечер: радость, желание, волнение, неуверенность, жажду, нежность, наполненность, триумф… Всё это — сплелось в крышесносный клубок эмоций, приправленный лёгкой саднящей болью. Так было ровно до того, пока его бедра стали набирать размеренный осторожный ритм.

Тогда неприятные ощущения сменились слабым удовольствием. Оно поднималось тихими волнами и с каждым мягким толчком нарастало.

Они стали единым целым, и не было ничего идеальнее в мире, кроме их сплетенных тел. В какую-то секунду Гермиона неуверенно подалась ему навстречу, и он зашипел ей в самые губы, закинув её ножку себе на бедро.

— Посмотри на меня, — команда прозвучала, как выстрел, и его девочка послушалась.

Посмотрев в её бездонные глаза, он снова двинулся вперёд, в этот раз глубже, ускоряя движения. В его взгляде читалось чистое желание. Гермиона не могла отвести от него глаз.

Гермиона обняла его шею и притянула к себе, жадно впиваясь губами. Огонь требовал большего, он стремился объять её всю, взорвать внутри что-то. И только Северус мог дать ей этот взрыв.

Зарычав, он начал толчками врываться в ее тело, более себя не контролируя. Ее стоны становились все громче, всё больше походили на вскрики. Её охватила мощная дрожь. Оргазм, подобного которому она еще ни разу не испытывала, заставлял сильнее сжимать его бедра, тянуть его волосы и стонать бессвязные слова.

Вид жены, не помнящей себя от оргазма, толкнул Северуса за грань. Он продолжал врываться в податливое тело, пока сперма мощной струей изливалась в нее. Гермиона почувствовала его напряженные мышцы, когда он выгнул спину, услышала своё имя рядом с губами, и почувствовала расслабление. Он рухнул рядом и крепко обнял, не желая выпускать хрупкое тело своей довольной и уставшей женщины, своей жены.

Они оба рвано дышали, пока Гермиона не обняла его и пока Северус не завладел ее губами вновь.

***

Запах сырой гнили резко ударил в нос. Неферуре не знала, где она, но все инстинкты велели юной царице бежать. Она стояла в окружении выгоревшего леса и ничего не понимала. Под ногами осыпался дряблый пепел. Даже в самых безумных фантазиях она не могла представить себе подобную местность. Становилось не по себе.

Хруст, появившийся в могильной тишине, заставил обернуться.

На миг могло показаться, что девушка онемела, когда навстречу вышел скалящийся тигр. Точно такой, какого она видела сравнительно недавно в саду. С его усов стекали капли крови, он недовольно хлестал хвостом и не сводил с нее горящих глаз. Его свет по-прежнему оставался голубым, но в звере с трудом можно было узнать того ласкового питомца, который когда-то ластился к своей хозяйке.

У зверя изменились взгляд, походка, зрачки сузились. В них горела жажда насилия. Неферуре не желала знать, чья кровь украшала его озлобленную морду. Догадаться не трудно. Медленно и неизбежно подступала паника. Нет, не от того, что шансы стать чьим-то обедом равнялись стам из ста: всё-таки не все сны заканчиваются хорошо. А из-за того, что и её детская сказка, похоже, тоже закончилась трагично.

Неферуре медленно пятилась. К её отчаянию, ноги предательски дрожали и не желали идти. О бегстве не было и речи. Тигр неумолимо приближался, загоняя жертву в ловушку — под ногами путались обгоревшие корни, и она все время спотыкалась. Растения будто обвивались вокруг щиколоток и тянули вниз.

Тигр зарычал.

Если в начале сна тишина отличалась таинственностью, то сейчас еще больше подчеркивала опасность. Здесь ей нет спасенья. В какое-то мгновение она потеряла равновесие и полетела вниз. Ноги натолкнулись на что-то холодное, хрупкое и окоченелое. Широко распахнув глаза, Неферуре закричала.

Рядом лежала растерзанная хозяйка животного. Без глаз, губ и сердца.

Тигр тем временем прыгнул в их сторону и с ревом сбил появившегося откуда ни возьмись монстра. Его глаза горели преисподней.

Она резко вскочила с кровати и закашлялась, давясь собственной кровью.

Египтянка прекрасно поняла, кто приходил к ней.

Комментарий к Свадьба (вторая часть)

И вот новая глава! Ура!))) Был долгий перерыв, и я решила обрадовать вас не одной главой) Вы же ждали ;)

Спасибо большое моим беточкам и bad idea, которые поддерживают меня и помогают. Люблю вас ^__^

Да, немного анреал (немного?!), но фанфик вверх романтизирован, автор этого не скрывает. ЛР тому виной)

========== Три линии ==========

Гермиона могла стать превосходным колдомедиком: вида крови она совсем не боялась, да и брезгливость ей тоже не свойственна. Хотя странно было бы бояться крови после всех испытаний, что сопровождали их всё детство и юность.

Вот уже второй час Гермиона подавала чистые тряпки и забирала пропитанные кровью. Мертвецки бледная Неферуре полулежала в постели и безвольным взглядом скользила по саду. С самого утра египтянка ни с кем не говорила. Именно поэтому день новоиспеченной миссис Снейп начался совсем не так, как хотелось. А хотелось многого… Пускай ночь отличалась особой утомительностью, чета Снейпов желала доставлять удовольствие друг другу и на восходе солнца. Однако взволнованной Яхмес не было до их планов никакого дела. Её не остановили никакие приличия, и благо, что покрывало умело прятало грешные сонные тела молодоженов.

И вот теперь Гермиона стремилась остановить кровотечение.

— Ты говорила, что она не больна, — сухо протянула сгорбившаяся старуха в кресле, привлекая внимание, — что же тогда?

Неферуре оттянула ткань от носа и сама тихо ответила:

— Я волшебница.

— Помолчи, — приказала тут же Яхмес и обратилась с отчаянным взглядом к Гермионе: — Волшебница означает жречество и магию? Если это так, то как ей можно помочь?

Поджав губы, Гермиона устало вздохнула. Она ничем не могла помочь. Ни каплей. Разве что посоветовать пойти в жрицы. Но и здесь перед ними вставала проблема: среди знакомых ей жрецов и вовсе не было магов. По крайней мере Гермиона не замечала магических выбросов.

Из носа Неф снова потекла дорожка крови, и Гермиона осторожно приложила новую тряпку.

— Боюсь, что я и Северус не сможем полностью излечить её. Лекарство поможет на некоторое время. Ей нужно упражняться.

— Упражняться? — вспылила Яхмес, резко вставая. — Жрица, скажите, к чему вы даете такие глупые советы? Вы её будете учить? Как по мне, так вы куда больше боитесь оказать помощь.

Повисла пауза. Гермиона и сама понимала правду, отрицать которую не собиралась. И всё же ей стало не по себе.

— Что вы имеете в виду? — уточнила спокойно она.

Сейчас она чувствовала себя не лучше, чем на допросе в аврорате. Вопросов еще не задали, а прятаться уже хотелось. Прищур старой египтянки ей совсем не нравился. Гермиона видела в маленьких темных глазках старушки энергию, не свойственную её иссохшему телу. Словно её терзал один из монстров, такой как отчаяние или безысходность.

После некоторого молчания Яхмес сделала неопределенный, беспомощный жест и вздохнула:

— Почему бы вам не научить её магии тогда?

— Вы же знаете, что нам запрещает второе Царство, — Гермиона перевела взгляд на Неферуре, которая тяжело вздохнула. Её бледность совсем не понравилась бы врачам из Мунго.

Но Яхмес продолжала гнуть свою линию:

— Тогда позвольте узнать, — голос женщины стал опасно холодным, — зачем второе Царство послало вас сюда?

И Гермионе стало ясно, куда клонит седовласая женщина.

— Нас не изгнали. Нет, даже и не думайте о таком!

— Тогда почему вы не вернетесь? — вскинула Яхмес бровь, но тон смягчила и плечи слегка ссутулила. — Меня считают сумасшедшей и не всегда принимают всерьез, так что расслабьтесь и ответьте. Там лучше ведь, во втором Царстве?

Расслабиться? Этой даме вообще знакома фразочка «даже у стен есть уши»? Тем не менее Яхмес не унималась:

— Ну же, все слишком заняты своими делами, чтобы просто увидеть, что происходит у них под носом. Почему вы не сбежали, когда я вам сказала?

Старуха стала нервно описывать круги вокруг собеседницы, и Гермиона была вынуждена поворачиваться так, чтобы все время видеть Яхмес. Ясно же, что та жрецов за богов не считала.

— Бабушка… — простонала Неферуре и устало покачала головой в немой мольбе не начинать избитую и причиняющую одни оскорбления тему. Силы стремительно покидали юное тело.

— Потому что я ожидала Сэ-Осириса, — последовал ответ от Гермионы. В голове пробежалась мысль, что оправдываются только виноватые, но девушка мысленно шикнула себе.

— Вы же знаете, что ошиблись. Неужели, вы тогда ничего не поняли? Вы, святая жрица и жрец, допустили огрех!

— Вы ходите вокруг да около. Какой огрех?

— Роковой, — изрекла Яхмес с видом избитого и

Гермионе оставались неясными многие моменты. Она молчала, взвешивая информацию. И всё-таки догадка уже плясала у нее под носом, как будто дразня. Но Гермиона твердолобо оставалась слепой к ней, пытаясь собрать как можно больше аргументов.

— Яхмес, скажите, за что вас считают безумной? — задумчиво спросила она, игнорируя вздох Неф.

Старуха сардонически хмыкнула и подошла к одному из сундуков. Размяв одряхшие суставы, Яхмес подняла уголек и, пребывая в своих мыслях, подбросила его в воздух.

— Бабушка, пожалуйста…

— В детстве ты их видела тоже. Прекрати.

На мгновение Яхмес замолчала, глаза её затуманились, словно она погрузилась в давнее воспоминание.

— Видишь ли, Гермиона, — она вышла за колонну и задумчиво погладила ее рукой. По телу Гермионы пробежали мурашки, уши немного заложило. — В самом раннем детстве Неферуре была совсем иным ребенком. Радовалась моим сказкам, видела чудесные сны, но…

Старуха сделала паузу, будто подбирала слова. И то, с какой тревогой замерла Неферуре, не могло не напрячь Гермиону. Наконец, рассказ продолжился:

— Но… потом я допустила ошибку. Ошибку, о которой жалею всю жизнь. Вы обе должны меня понять… Молодость, амбиции. Я так хотела обезопасить тебя, Неф, — женщина вымученно улыбнулась и уселась на пол, всё также задумчиво и бесцельно подбрасывая уголёк.

Самая тяжелая вещь для человека — раскаяние, и сейчас Яхмес лишь подтверждала это. У нее кривились губы от презрения, и она хмыкала. Жаль, что в Древнем Египте еще не придумали огневиски, это сейчас, ох, как помогло бы.

— Думаю, всем нам известно, кем приходится Сенмут царице и царевне. Я полагаю, этого объяснять совсем не нужно. Неудивительно, что я боялась за тебя, девочка моя. Ведь Тутмос II тоже не был дураком. Он всё видел и всё прекрасно понимал. Убить тебя не составило бы ему особо труда. И я, конечно, догадывалась и об этом, и о том, что твоей матери грозила не самая простая смерть. Собственно, тогда мне стало ясно и то, что Египет падет также неминуемо, как и Хатшепсут. Это был лишь вопрос времени, и я постаралась его выиграть.

— Падение? — переспросила Гермиона, понимая, что если не спросит сейчас, старуху занесет и того и гляди, к этой теме они более не вернутся.

— Падение, — кивнула Яхмес и сжала пальцами уголек. — Падение, мисс Грейнджер, несложно предугадать. Вы же знаете, как его можно увидеть, верно? Солнце научило этому и вас, как меня научила этому мать. Иронично, правда?

Конечно, Гермиона не собиралась ни отвечать, ни спрашивать к чему уголек. Догадка прошлась по её телу холодком. Дело крылось в слове «предугадать». Предсказать один из вариантов развития событий. Рассчитать сотни и выбрать один правильный. Тратить часы за составлением многочисленных пропорций ради правды. Следить за скользящими линиями, то и дело меняющимися хаотично.

Именно в этом и заключалась суть арифмантики. Её любимой арифмантики.

Ну конечно! Яхмес ведьма!

По телу Гермионы снова прошлись мурашки. Она ошарашенно кивнула. В Древнем мире магия была не настолько продвинутой, и потому то маскирующие чары заложили ей уши.

— Я знала, что меня прозовут безумной, мисс Грейнджер, — тихим шепотом вырвали её из догадок.

— Потому что, — поняла Гермиона, меняясь в лице. — Они не видят.

— Не в бровь, а в глаз! — воскликнула Яхмес. — Больнее смерти. Как же вы правы!

Она покачала головой, выдерживая паузу.

— Думаете, меня это остановило? Нисколько! Мне было плевать… Я готова была пойти на всё, ради Хатшепсут. Она с детства была смышленой девочкой, которой мой муж жаждал подарить трон. Она была любимицей, и её твердый характер очень сильно нравился фараону. Даже то, что она женщина, не препятствовало этому. Тутмос I мог сделать её правительницей, и если бы не его внезапная кончина, я уверена, никакого Тутмоса II и в помине не было.

Гермиона заметила, как скривилось лицо старухи при упоминании бывшего фараона. Её темно-карие глаза наполнило презрение, почти граничившее с ненавистью.

— Не надо… — тихо прошептала больная Неферуре, сквозь скрежет уголька. Даже сейчас она смотрела на бабушку с жалостью и тревогой, будто всё еще верила в её безумие.

Но Яхмес махнула рукой и стала чертить пропорции.

Совсем скоро длинные запутанные уравнения растянулись по всему полу, от стены до стены. Рядом лежало несколько папирусов, также испещренных уравнениями. Их следовало бы поставить в угол, но Гермиона не решалась советовать.

Уголь легко стирался рукавом. И на глазах юных волшебниц то и дело мелькали новые уравнения и расчеты. Таблицы, схемы и пропорции рождали тончайшие линии магии. Будучи любимицей не только Минервы Макгонагалл, но и Септимы Вектор, Гермиона отметила про себя, что все элементарные законы нумерологии в точности соблюдены. Это было большим потрясением.

Шокированная Гермиона бросила взгляд на Неферуре, которая с широко распахнутыми глазами наблюдала за действиями бабушки и, кажется, вспоминала детство. Тем временем к скрежету мелка прибавилось и бормотание. Яхмес что-то поясняла самой себе и заменяла данные. И сразу же светящиеся линии, парившие в воздухе посреди комнаты, медленно таяли, чтобы появиться в другом месте, а некоторые изменяли направление, меняя переплетения. Взглянув спустя несколько минут на своё творение, Яхмес удовлетворенно вздохнула и встала:

— Видишь, — она указала на три слабые серые линии, — о них ничего не известно…

Приглядевшись, Гермиона увидела судьбы людей. Каждая означала личность, то и дело сходящуюся с другой или расходящуюся. Можно было многое предсказать: и смерть, и рождение, и болезни, где будет белая полоса жизни, а где — черная. И, похоже, на них надвигались тяжелые времена. Увидев, что все линии сталкиваются почти в одном месте в нескольких крупных точках, и не все расходятся, Гермиона побледнела. Слияние двух линий будет одно — Яхмес и Тутмос, должно быть. Некоторые прекратят своё существование. Умрут.

С испугом Гермиона серьезно спросила:

— Вы ввели всех знакомых? Слуг? Родственников?

— Да.

Вернувшись к уравнениям, Гермиона нахмурилась. Она и Северус сливались в одну красную — догадаться несложно, почему — а рядом с ними параллельно шли другие три неизвестные. Они сливались в последней точке расчета. И прерывались. Эта точка ознаменовала их смерть. Гибель всех четырех линий. Причем совсем скорую, ведь им отведено жить несколько тысячелетий, а не несколько месяцев.

— Вы пробовали менять местами данные? — сглотнула Гермиона, не отрывая шокированного взгляда от волшебных переплетений.

Обратившись к исписанному папирусу в руке, Яхмес дописала новые иероглифы. И снова светящиеся линии перестроились. Новый рисунок выглядел еще хуже. В нем умирала Неф и Сенмут, а её с Северусом линия после той самой точки превращалась в голубую и всё равно прерывалась. Иными словами, и здесь им грозила смерть.

Перепроверив строгие формулы, Гермиона пришла в ужас. Кому, как не ей известна точность арифмантики. Откинув волосы с лица, она стала лихорадочно стирать надписи и чертить свои, используя числа. Всё же получше иероглифов будет.

Свет в линиях усилился, и весь рисунок, как замудренная механическая система, перестроила расчет. Рисунок вышел четче. И, встав и не совсем твердой походкой подойдя к Гермионе, Неферуре с удивлением отметила, что кровь остановилась.

Отойдя на несколько шагов назад, Гермиона пристально вгляделась и гордо улыбнулась.

— Жертва будет только одна, — облегченно выдохнула Гермиона, — неизвестная серая линия. Вам нужно только стать жрицами. Неф, тебе лучше!

Яхмес кивнула, поглядывая на внучку с едва заметной радостью:

— С вашей магией ей стало лучше. На мою она совсем не реагировала, понимаете?

Понимала и прекрасно. Неферуре была не просто волшебницей, в её жилах текла наисильнейшая магия, что случалось один на миллион среди маглорожденных. Дар, перешедший от Яхмес, был не таким сильным, а Хатшепсут и вовсе была магглом, и это точно.

Гермиона ушла в себя, раздумывая над вариантами. Магия в Неферуре поджимала и сокращала их время. Впервые ей встречался настолько сильный потенциал. Словно волшебство бурлило в ней и рвалось наружу. И теперь она и Северус были в тупике. Конечно, ей не приходилось сомневаться ни на минуту, что эти три серые линии — маги, и что они непременно хоть как-то помогут им. Сомнения вызывал тот факт, что могла помочь не слабая и Древняя магия, а сильная и современная. Более совершенная. То есть, скорее всего их магия.

— Но такого почти не бывает… Организм жрицы должен реагировать на любое волшебство.

Немного помедлив, Гермиона вновь уставилась в линии и сказала:

— Нам стоит понять, кто эти незнакомцы. Их дороги подошли к Неф намного ближе, чем Тутмос, это странно, не кажется ли вам?

Внезапно чьи-то руки нежно обвились вокруг её талии. Его запах успокаивал.

— Северус, — нежно прошептала Гермиона, обращаясь взглядом к их красной линии, которая по расчетам даёт новую, тоненькую, но быстро растущую. Их ребенок будет сильным волшебником…

Северус прижал её спиной к себе и опалил горячим дыханием щеку. Похоже, он тоже понял расчеты, потому что его ладонь с нежностью погладила животик. Он прикоснулся губами к её виску, но медлил с поцелуем. Еще бы! Северус Снейп был против таких демонстраций навыков. Против знакомства Древности с цифрами. Наверно, если бы не вино и пиво с повышенными градусами, едва ли он был так неосторожен со свадьбой. Но вряд ли сейчас это могло как-то волновать Гермиону. Ещё минуту назад её и его ждала смерть, а теперь новая жизнь, которую Северус вложит в нее, если они помогут Неферуре.

Оставалось решить лишь несколько загадок.

Яхмес тоже занялась изучением линий, пускай в цифрах она ни шиша и не смыслила. Представлялись они ей совсем чужим языком.

— Мы под маскирующими, Северус.

Гермионе не ответили.

— Ты видишь это? — ласково поинтересовалась она. На её губах заиграла мечтательная улыбка. — Нам стоит узнать лишь, кто поможет Неф… Те три линии…

Гермиона и не думала смотреть на подругу, полагая, что она либо смущена, либо слишком увлечена магией, чтобы вести с ней беседу. Да и вряд ли пятнадцатилетнюю девочку можно было бы отнести к ряду тех, кто мог бы помочь решить такую арифмантическую загадку.

А зря. Глупцы те, кто не замечает очевидного. Именно это их губит. Никто так и не отвлекся от длинных сложных схем. То, что под маскирующие чары сложно проникнуть даже самому сильному волшебнику, как-то позабылось. Лишь одна Неферуре изменилась в лице с приходом Северуса. У неё пропал голос. Наверное, она сделалась бледнее, чем была. Стало слишком поздно, когда Гермиона обратила на это внимание. Да и вряд ли это что-то изменило.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: ужас в Неферуре был неподдельный и совсем не человеческий. Ей хотелось кричать, но всё было без толку. При этом девушка не шевелилась, не пятилась назад, как следовало бы делать. Парализованная, она резко пыталась хватать ртом воздух — единственное, что удавалось ей с успехом.

Гермиона собралась повернуться к Северусу, но тот вовремя отступил, и легкая совсем незнакомая ей усмешка тронула уголок его губ. Этого было достаточно, чтобы внутри все похолодело от ужаса. И следующие слова Северуса показали, что боялась она не зря. Это был совсем не его голос.

— Конечно, Гермиона, я вижу эти три линии, — Осирис отошел от нее и медленным шагом прошелся по комнате, рассматривая рисунок. Изредка на его лбу вздувалась вена, но в целом он вел себя как победитель. Словно выиграл не только битву, но и войну.

— Более того, дорогая моя, одной из них являюсь я.

Божество перевело свои огненно-красные глаза на Неферуре, и на губах Северуса заиграла холодная усмешка.

— Осирис! — гневно выкрикнула Гермиона, которую всё еще трясло от того, что он возымел наглость лгать и пытаться их провести.

— Что ж, со свадьбой, моя любимая. Я единственный, кто не поздравил, верно?

Церемониться она никак не собиралась, поэтому скорее примкнула к его твердым губам. Сначала поцелуй выходил каким-то сухим и небрежным, но стоило ему обхватить её лицо ладонями, как всё стало намного глубже.

Победа была так близка и сладка, что Гермиона чувствовала ее вкус. Она знала, как победить Осириса, и поэтому давала волю своим чарам и женщине, которую относительно недавно разбудил в ней Северус.

И всё же подвох был. Не то…

Гермиона медленно отстранилась и вместо знакомых и любимых бездонных глаз увидела совсем близко налитые кровью белки. Существо пристально смотрело на нее и довольно тешилось усмешкой.

— Не помогает?

Вена с тонкими ответвлениями пульсировала на его лбу сильнее. Он небрежно бросил взгляд на Яхмес, чья бледность, как видимо, удовлетворила его.

— Подумайте. Мы все заинтересованы в сотрудничестве.

Его взгляд скользнул и по испуганной и бледной Неф. Кровавые глаза полыхнули, но тут же закрылись, и мужчина пошатнулся, теряя силы и с шумом падая на пол. Не раздумывая, Гермиона бросилась к нему.

— Ему нельзя верить… Нельзя! — завопила Неферуре, совсем не заботившаяся о крови, которая снова пошла из носа. Беднягу затрясло, вынуждая опуститься в кресло.

И лишь одна Яхмес не поддавалась панике и понимала, что сейчас они вступают в очень опасную игру.

У них не было выбора. Потому что это был никакой не Осирис, как думала юная Гермиона. Не Осирис, но Сет… А ему никогда нельзя было верить.

Комментарий к Три линии

Урааа! Новая глава, дорогие читатели! Спасибо за поддержку и обратную связь)

Люблю вас ❤️❤️❤️

========== Сет ==========

Вчера была отменная пьянка, не иначе. Голова трещала, мозг кипел, а перед глазами всё двоилось. Северус попытался встать, но тело его опять не слушалось. Конечно, он не идиот, чтобы не сообразить что к чему. Но, признаться, дались такие думы его аналитическому уму не сразу.

«Пьянка, угу, как же!» — иронизировал мужчина, кривясь от слабости во всем теле и вспоминая, когда же в последний раз ему было так паршиво. Припоминал.

Так он отходил от гостя в своём сознании…

Осирис.

Будь он проклят! Северус устал. Ему была невыносима собственная слабость и бессилие, которые вот уже второй час не давали покоя.

Всё это время он слышал тихие шаги, осторожные движения и шорох одежд, что было невыносимее вдвойне. Все о нем старались позаботиться, хлопотали. Будто в Египте дел больше нет! Северус считал такое внимание унизительным. Всякий шум терзал его уши. Он чувствовал себя чучелом с пустотой головой. Громкое эхо отдавались в сознании, напоминало детство, где проклятый Джеймс Поттер надевал ему ведро на голову и снова и снова стучал по нему.

Северуса мутило. Наверно, только это и побуждало его не открывать глаза. Должно быть, свет тоже не будет любезен к нему первое время, и мужчина стремился оттянуть этот момент как можно дальше.

Единственной, кто ни капли его не раздражал, являлась Гермиона, которая то и дело прикладывала холодную ладошку к его лбу и мерила температуру. Её касания казались приятными, но с каждым разом становились всё тревожнее и тревожнее. И всякий раз Северус метался между выбором: унять её тревоги или же наслаждаться ее прикосновениями.

— Сколько? — наконец, прохрипел он, поджимая губы. Ему и собственный голос стал ненавистен, когда эхом забил в голове. Как же он слаб…

— Несколько часов.

Лучше бы она не отвечала. Северус мог ненавидеть себя за свой громкий низкий тембр, но никак не её. И пускай нежное звучание её голоса билось в висках, Северус стоически выдерживал это испытание. Он жестом попросил минуту, а сам откинулся на подушку, пытаясь взять под контроль своё тело.

Только со стаканом свежей прохладной воды он пришел в себя и медленно открыл глаза, щурясь.

Ничего иного он не ожидал. Помимо жены, здесь были и служанки. Фина не сводила с хозяина пристального взгляда, будто опасаясь, что в нем снова проснется божество. Хотя откуда ей знать? Его губы невольно скривились в усмешке. Сукин сын мог сделать так, что весть о нем сокрушила бы весь Египет.

Все молчали.

Гермиона помогла ему сесть. Чем больше он приходил в себя и расслаблялся, тем меньше ему удавалось сосредоточиться. Но он не сдавался. Как бывший шпион, он не мог не заметить всеобщего страха. Северус даже задумался, а не обернется ли ему такое беспамятство могильной плитой, а именно виселицей.

Но куда больше его волновало, что никакой страх, никакое критическое положение не могли отвлечь его от мыслей о жене. Он ее снова хотел. И страстные образы были всё навязчивее и навязчивее, стоило ему посмотреть в ее обеспокоенные и невинные глаза. Северус постарался избавиться от пошлого мысленного мусора.

— Вот это поможет тебе, — прошептала ласково его жена, поднося к губам зелье.

Северус поморщился, выпив гадкое на вкус снотворное.

— Не смей спать сегодня со мной — прохрипел он.

Уже через несколько минут, пребывая в недоумении, Гермиона заметила, что Северус погрузился в сон.

***

Почти всё мировоззрение древних египтян строилось на верованиях. По большому счету, они всегда объясняли необъяснимое. В них пояснялось практически всё: и ночь, и день, и гроза с дождем, почему смерть настигает того или иного, или почему болезни настигают египетский народ.

Каждая школа считала своим долгом познакомить всех своих учеников с этими незатейливыми знаниями. Поэтому еще с детства Неферуре запомнила, кто такой Сет. И, к сожалению, знала не только общепринятую его историю — прелести хорошего образования. Она знала совсем другую, забытую легенду…

Не стараясь скрывать страх, юная девушка не спешила куда-либо бежать. В саду, где она находилась, только треск горящих факелов прерывал тишину. Свет скудно освещал пространство. Но и с первого взгляда девушка увидела больше, чем могла предположить.

Под высоким обелиском, опираясь локтем о колено, а головой — о кулак, сидел уже знакомый ей бог. Его морда не походила ни на осла, ни на шакала, ни на лошадь. Сет был смесью всех троих и оттого казался более уродливым. Никакие шрамы не могли бы испортить его физиономию больше, чем это сделала природа. Поэтому широкая отметина на левой щеке была лишь дополнением к его омерзительной внешности.

Мрачные тени бродили по камням и сухим листьям, опавшим с деревьев. Летали большие жирные мухи, а в траве ползали блестящие тараканы. Их вид, призванный пугать, наоборот, притягивал взгляд египтянки. Хаотичные движения успокаивали и напоминали девушке, где она. А она, бесспорно, во сне.

Сет не двигался, косясь безжизненным взглядом в сторону, словно статуя. И это настораживало. Неф сделала неуверенный шаг к нему и поняла то большее, от чего стало еще хуже. Сухие листья покрывала зелёная плесень, а тараканы бегали задом наперед. Подойдя еще на шаг ближе, она увидела, что кровавые зрачки смотрят на труп тигра, из которого течет тоненькая струйка голубой вязкой крови. Будто его всё это успокаивало.

— Бессонницу не боишься поймать на последующих закатах? — спросил Сет.

Неф молчала. Глупо было пытаться не спать, но девушка старалась оттянуть неприятную встречу.

— Я ждал, что ты придешь. Рано или поздно трусишки вроде тебя сдаются, — насмешливо фыркнул он и тут же мягко добавил: — Но это хорошо.

Стоило ему кривовато хмыкнуть, как стало понятно, что это не к добру. После некоторой паузы Сет кивнул в сторону мертвого тигра и выпрямился, слегка потянувшись.

— Может, поможешь мне оттащить эту тварь?

Совсем озадаченная и ничего не понимающая, она покачала головой, ожидая, что же он предпримет дальше. Сет резко развернулся и впился в нее взглядом.

— Неужели ты до сих пор ничего не поняла?

У Неферуре напряглась спина. Она бросила многозначительный взгляд в сторону растекающейся голубой крови. Ситуация была красноречивее некуда. Ей незачем было что-либо понимать. С ним не о чем разговаривать.

— Нет, нет, — вмиг посерьезнел монстр, и выражение его лица сделалось серьезным.

— Неужели ты до сих пор ничего так и не поняла? Не вспомнила?

Он покачал головой в знак одной ему ведомой скорби. Сон не мог вечно продолжаться, и Неф искренне надеялась, что вот-вот проснется. Даже захлебнуться кровью снова ее нисколько не пугало.

— Они желают тебе зла, — черный длинный собачий нос Сета испещрился морщинами. С оскалом он подошел к тигру и наклонился, окуная когтистую лапу в кровь и внимательно рассматривая ее.

— Обманывают тебя и твоих родителей, Яхмес… — выдохнул он, оттаскивая тигра в непроглядную тьму. Слышался лишь его заботливый бас, и то, что он был пропитан нежностью, не вызывало сомнений. Неф склонила голову к плечу, пытаясь вглядеться. Но в темноте ничего так и не проглядывалось. В какой-то момент ей даже показалось, что она снова осталась одна, в спокойной тишине, в полумраке.

— Сейчас я, верно, предстаю твоим глазам злым. Братоубийцей. Гнилью в родовом древе Амона. Не удивительно, что ты боишься меня, ведь именно я убил твоих друзей, не так ли?

У Неф бледнело лицо, и она в бессилии уставилась на собеседника, который, выйдя из тени, не приблизился к ней ни на локоть.

— Даже ответа ждать не стану, — устало рыкнул он, — всё-таки моё имя всё еще умыто в вековой крови. Но смею пообещать, что я найду доказательства своей невиновности.

Недоверчиво качая головой, Неферуре тем самым показывала, что ни единому слову не верит. Она стала краснеть, а в ее глазах страх сменялся презрением, презрение — яростью.

— Вы убийца, и ничто не сможет вас оправдать. Ничто и никогда.

— Это не так.

— Вы вырвали ей глаза и сердце! — воскликнула она, не в силах больше сдерживать боль. — Вы оставили её труп разлагаться в том странном месте, а тигру и вовсе спустили кровь! Это ужасно…

Сет смотрел прямо на нее, и, пускай между ними было большое расстояние, Неферуре казалось, что их лица напротив друг друга.

— Только безумец будет искать этому оправдание, — продолжала она.

— Да, со стороны все кажется и так.

Сет медленно прошелся по тени обелиска.

— Точно такой же жестокой кажется эфиопцам твоя мама. Сама подумай, каково семьям убитых на войне воинов? А каково детям тем, кто получал свой хлеб воровством? Они долго страдают перед путешествием во Второе Царство, но и там они обращаются в вечных рабов, — сказал он.

— Мама почти всегда щадила их! Она добрая.

Сет покачал головой.

— Не всегда. Впрочем, у нее есть причины убивать врагов и тех, кто насилует египетских женщин, верно?

Неферуре кивнула, и капелька пота стекла у нее по напряженному позвоночнику, что не укрылось от божества, улавливающего запах настороженности.

— Ты можешь не переживать, — усмехнулся Сет и повысил голос, — у вас будет прекрасное будущее!

В глазах девушки появился отблеск плохо скрываемого интереса.

— С Хатшепсут Египет расцветет, как цветок лотоса, а с приходом Тутмоса — даст плоды. Ты станешь жрицей. Вспомни своё детство. Колдовать было прекрасно, и ты это умела. Ты всегда была особенной, Неферуре, — ласково прошептал он, — и скоро настанет время, когда ты должна будешь принять решение: быть с матерью и Египтом, или на стороне обыкновенных людишек, чья магия слабее твоей, и которые кормят тебя ложью.

— Ложью? О чем вы говорите?

— Да о том, что они волшебники, — Сет посмотрел ей прямо в глаза, — только они знают чуть больше, чем все вы, потому что они из будущего. У них куда больше мудрости предков. А потому-то, Неферуре, они лгут. Сама подумай, возвращался ли кто-то из Второго Царства? Нет. Да и зачем их отправили сюда? Высшая миссия?

— Высшая. Их ребенок поможет нам, — вступилась Неф, не желающая верить доводам Сета. Но тот старался убедить её, делая ставку на уже знакомой им двоим истории. От исхода этого разговора зависели их жизни, и существо не собиралось терять союзника.

Еще в школе Неф рассказывали о Сете. Совсем давно его почитали как «защитника солнца-Ра», покровителя царской власти, его имя входило в титулы и имена ряда фараонов. Он был единственным из всех, кто способен одолеть во тьме змея Апопа, олицетворяющего мрак и жаждущего поработить Ра в тёмных глубинах подземного Нила. И все эти знания не очень-то помогали юной девушке придерживаться единого мнения о собеседнике, который, между прочим, продолжал рассуждать вслух.

— Их ребенок? Да неужели ты веришь в эти сказки? Сама подумай, ведь Сэ-Осирис живет во дворце давно, но ни одна наложница не принесла ему ребенка…

— Амон не позволял.

— Амон? Амон?! — воскликнул озлоблено Сет. — Да мой дед первый, кто верит в эти треклятые пророчества! Он не решает ни-че-го. Амон далеко не самый высший бог!

Гнев Сета стал почти осязаемым. Он раздувал ноздри, а глаза его горели ненавистью, и тем не менее существо быстро взяло себя в руки:

— Их не по-сы-ла-ли. Неужели не понятно, дорогая, что они всего лишь обычные людишки? Что они умеют? Варить снадобья да животных выпускать? Ты можешь большее. И тем не менее вас всех они водят за нос.

— Ложь!

Повисла пауза. Сет уставился на нее серьезным проницательным взглядом.

— Гермиона хорошая подружка, правда? — нервно спросил он, быстро зашагав в ее сторону. — Она помогает с Тутмосом, скрывает ваши отношения от матери, верно?

Видя, что девушка не сдается, но очень сильно нервничает, он схватил её за плечи и затряс.

— Очнись! Она же тебя и выдаёт твоей матери! Иначе откуда та все знает?! Почему так по-матерински относится к ней? Гермионе легко доверять, и она этим пользуется. О ней печется даже твой отец, не так ли? Не так?!

Еще несколько секунд Неферуре ошарашенно смотрела на Сета, пребывая в своих воспоминаниях. С потерянным видом, какой обычно бывает у людей, переживших предательство, она вздохнула. Действительно, с самого начала Гермионе и Сэ-Осирису всё давалось легко, и если о пришествии Сэ-Осириса она мало что помнила, то о том, как появилась во дворце Гермиона, знала.

— Так…

С кривым подобием улыбки Сет кивнул, и, наконец, отпустил ее хрупкие плечи. Он знал, что сегодня победа на его стороне.

— Ей и Сэ-Осирису нужны силы, жить они и так будут вечно, но всякий раз держаться при дворце они не смогут, понимаешь?

— Как бы то ни было, я не буду вмешиваться в это дело, — выдохнула она.

— Они уже вмешались в твои…

— Но почему я должна вам верить? — совсем растерялась девушка. И вместе с ответом глаза Сета сверкнули.

— Пока, дитя, ты можешь мне не верить. Скажу одно: змей Апон тогда победил меня, и в моём облике совершил покушение на брата. Вот только он совершил и ошибку… Сама подумай, зачем мне, победителю, было сидеть в его пещере почти три поколения богов? Слишком много времени. Да за кого вы, люди, меня принимаете? Выдумывать все это долгое время план убийства, да еще и у всех на глазах?

Говорил ли он правду или же лгал — оставалось загадкой. Сомнения снедали её ровно до того момента, пока в её руках не оказалось маленькой белоснежной розы, совсем похожей на ту, что подарила ей Гермиона при знакомстве.

— Этот цветок не растет у нас, но в будущем, скорее всего будет, — прошептал Сет совсем рядом с её ушком. — Проведи рукой, и подумай о лотосе.

Она долго колебалась, не решалась двигаться вообще. Но Сет подтолкнул её локоть, рука скользнула, и дивный цветок обратился в лотос.

***

Как и велел ей Северус, Гермиона не легла с ним спать ни в ту ночь, ни в последующую. Спальня казалась ей теперь неполноценной и пустой. После брачной ночи её тело изменилось, и потребность в тепле и объятиях Северуса усилилась, а потому на нее нашла знакомая бессонница.

Северус больше не приходил в себя, но и в коме не был. Его состояние больше походило на глубокий сон, в котором он изредка звал её к себе. Просто звал. Всякий раз она надеялась, что он пробудился. Приходила к нему, проверяла температуру и еще долго сидела рядом. Но ничего не изменялось. Ничего. Она и будить его пробовала, и щипать. И если день сна для обессиленного человека еще можно было назвать “нормой”, то третьи сутки — едва ли.

— Гермиона, — прошептал он так тихо и сладко, что она решила больше не спать в своей постели. Склонившись к его губам в нежном и почти целомудренном поцелуе, девушка забралась к нему под одеяло, прижалась к нему и закрыла глаза.

Комментарий к Сет

Ура!) Дорогие мои, новая глава!!! Спасибо, что оставляете отзывы, делитесь мнениями и вдохновляете меня! Люблю вас!)))))

========== Смерть подступает ==========

У всякого зельевара обоняние на высоком счету. У большинства оно развивается само собой за счет долгой, усердной практики. Северусу Снейпу же этот дар достался с рождения. И, наверно, впервые в жизни он пожалел, что приложил все усилия, чтобы довести его до совершенства. Впрочем, совсем скоро его мысли отошли на задний план, и он позволил себе зарыться носом в ее волосы. Ну как можно так доверчиво спать и прижиматься к нему? Долго сетовать на неё Северусу не удалось. Гермиона пошевелилась во сне, теснее прижавшись ягодицами к его эрекции. Неудивительно, что последние аргументы не трогать её сегодня рухнули в тар-тара-ры: первейший инстинкт откликнулся на ее телодвижения.

Огонь, как фитиль динамита, вспыхнул в венах.

Позабыв обо всем, он провел пальцами по её шелковистому животику, сминая лёгкую тунику. Она была прекрасна в своём сладком сне, и пока лишь тихонько сопела. Естественно, спать ей осталось недолго. Он намеревался заставить её стонать.

От этой идеи он рвано дышал, наполняясь еще большим желанием. Рука поднялась выше, накрыла упругую грудь и слегка сжала. Ему стало жарко. Северус придвинулся к ней и другой рукой собрал непослушные мягкие кудри, оголяя шею для своих губ.

Желание распалилось до невыносимости. Сейчас для Северуса не существовало отказа. Даже если бы она попыталась запротестовать, он бы подмял её под себя и переубедил. В конце концов, она его жена. Губы прикоснулись к ее шее и стали медленно дарить поцелуи.

Похоть топила её.

Во сне, совсем того не ведая, Гермиона сладко улыбнулась и отозвалась, прошептав что-то несвязное. Хорошая девочка. За это его пальцы вознаградили её ласками. Он был почти доволен…

Плоть давно налилась неистовым желанием и рвалась к ней. Жаждала внимания и ласки. Его кровь превратилась в раскаленный свинец и теперь стучала в висках. Она была такой расслабленной, что он мог наслаждаться одним лишь её видом, предвкушая её пробуждение. Но этого наслаждения ему не хватало. Пора было её будить.

Северус провел большим пальцем по её затвердевшему соску и слегка сжал, намереваясь дать ей то, чего она лишилась во вторую их ночь. Он совсем не ведал, сколько проспал, но сейчас его это мало волновало. Он додаст ей с запасом.

В браке же так делается?

Не имея сомнений на этот счет, губами он требовательно припал к забившейся жилке на ее нежной шее. Гермиона выдохнула, но всё еще не просыпалась.

Постепенно мужчина приспустил рукава ее туники, оголяя хрупкие плечи, а вместе с ними — грудь. Холодный воздух и возбуждение покрыли её кофейно-молочную кожу мурашками. Северус сглотнул. В лунном свете она была прекрасней всех его наложниц, вместе взятых. Одна она, и только она, могла вызывать в нем столь сильные эмоции. Любовь и страсть, добродетель и грех. Его губы обхватили вершину груди, стали посасывать, и молодая, отзывчивая миссис Снейп всхлипнула, медленно пробуждаясь.

С добрым утром, Гермиона.

Нетерпеливо задрав подол ненужной одежды, Северус принялся поглаживать её бедра. Совсем чуть-чуть, и он снова окажется в ней. С её губ слетел тихий первый стон, и у него захватило дух. Глаза сверкнули. Охваченная страстью, она была уже влажной и готовой для него. Горячая смазка стекала по её складочкам.

Губы сами стали нашептывать ей пошлые желания, касаясь ушка. Северус приподнял её колено и прижался к ней. Чувствительная головка уткнулась в клитор, и мужчина сладко выдохнул, прикрыв глаза.

От этого Гермиона еще сильнее увлажнилась. Её губки приоткрылись в сладком предвкушении, и Северус был готов застонать, когда она нетерпеливо заелозила под ним.

— Моя сладкая, — прохрипел он и сделал несколько движений, крепче прижимаясь к ней. Ему хотелось опустить её на свой член, чувствуя, как она медленно растягивается и туго обхватывает его пульсирующую плоть. Видимо, ей — тоже.

Наконец, не церемонясь, он резко вошел в нее. С губ слетел новый стон. Тут же карие глаза, подёрнутые поволокой возбуждения, распахнулись.

— Северус… — то ли восхищенно, то ли совсем еще сонно прошептала Гермиона, выгибаясь к нему. Сон медленно сходил на нет, сменяясь палитрой эмоций.

Муж лизнул ей ушко и толкнулся глубже. Снова наполняя ее. Снова растягивая. Она глухо застонала, подаваясь ему навстречу. Тишину разрывало окончательно сбившееся дыхание. Они тонули в страсти. Когда он медленно двинулся назад, позволяя почувствовать каждый миллиметр его плоти, Гермиона сладко замычала.

— Произнеси моё имя еще раз, — потребовал он.

— Северус.

Новый резкий толчок. Гермиона громко вздохнула, принимая его целиком.

— Ещё!

— Северус.

Он снова резко двинулся.

— Ещё!

— Северус. Северус. Северус!

Он подавил её всхлипы страстным поцелуем и задвигался намного грубее и резче. Именно из-за такого внезапного и жадного проникновения Гермиона возбуждалась еще сильнее. Хотелось ещё и ещё. Его рука крепко сжала её бедро, не позволяя ни отстраниться, ни опустить ножку. Он полностью владел ею, и такая власть с его стороны подводила ее к дикому экстазу.

— Не смей, — строго прохрипел он, когда её ручка опустилась к складочкам, помогая себе в удовлетворении. Северус не желал останавливать её сладкую пытку, и потому закинул её руки к себе за голову, а сам грубо шлепнул по ягодице. В воздухе пронесся всхлип. Боль во имя удовольствия. Как долго он желал познакомить её с этим удивительным чувством.

Её кожу зажгло, усиливая полыхавший пожар внутри. Гермионе на мгновенье стало больно, но тут же жарко и сладко. Всё тело молило о разрядке, обещая превратиться в расплавленную магму и свести её затуманенный разум с ума.

Не понимая, что делает, она стала просить сбросить её за грань наслаждения, унять пламя — почти молила. Но Северус проигнорировал столь наивную просьбу. Не так быстро. Он хотел дать ей куда большее удовольствие.

Мужчина слегка наклонил её, придавливая собой. Угол проникновения изменился, принося сладкое безумие. Гермиона тихо захныкала. Становилось невыносимо.

— Стони для меня. Громче, Гермиона, громче.

Он накрыл пальцами её лобок и стал поглаживать клитор. По комнате стали проноситься протяжные вскрики под стать его толчкам. Напряженное удовольствие нарастало. Гермиона перестала сдерживать себя. Мысли о том, что их могут услышать, затмились пламенем удовольствия. На секунду она замерла, громко вскрикнула и задрожала в диком экстазе. Северус продолжал. Он вбивался в неё, и Гермиона стала течь еще больше, еще обильнее, совсем не понимая, что происходит. В последний момент он прикусил ушко.

Горячее семя обожгло её изнутри. Он застыл и довольно обнял, не желая выходить из обмякшей и дрожащей Гермионы.

Удовлетворенная, она сонно заулыбалась. Чувства подсказывали ей, что теперь у них все точно будет хорошо. Что всё правильно. В тепле его рук её снова одолел сон.

***

Возможно, кому-то ночь и казалась правильной, но только не Хатшепсут. Она ходила задумчиво в своем тронном зале и испытывала угрызения совести. Всё-таки не стоило так холодно обходиться с Сенмутом. Ясно же, что он желает сделать как лучше. Пытается вылечить Неферуре.

Решив немедленно извиниться, она направилась к нему. Он сидел за своим рабочим столом и что-то пил. Его сосредоточенный взгляд не отрывался от чертежа. Порой он хмурился и сутулился, пытаясь разглядеть те или иные мелкие детали.

Не зная, как начать разговор, Хатшепсут просто вошла в зал, будто ни в чем не бывало.

По ее мнению, на всякую задачу нужно уметь находить решение. Не была бы Хатшепсут хорошей правительницей, не знай она эту истину.

— Как обстоят дела с Храмом?

Сенмут вздрогнул и отставил чашку, выпрямляясь.

— Почти восстановлен, — проговорил он, не поднимая глаз.

Хатшепсут деловито кивнула и сухо спросила:

— Внутри?

— Внутри трудятся писцы.

Фараон вновь кивнула и подумала, что их ссора далеко не самая обыденная. Вздохнув, она проговорила:

— А мои скульптуры?

— Все пять поставлены по залам.

— Пять?

— Пять.

Он не был настроен на деловую беседу ночью. Ее мужчина никогда не лебезил перед ней в моменты их ссор и, конечно, он понимал, зачем она пришла. Возможно, именно благодаря такой силе характера Хатшепсут уважала его и доверяла.

— Я тоже переживаю за нее, Сенмут, — мягко проговорила она, подходя к столу и рассматривая чертеж.

Либо его нисколько не тронула мягкость ее тона, либо его раздражала ее невозмутимость и безэмоциональность, за которой она скрывала себя.

— Что-то не видно, как ты переживаешь, — холодно возразил он, вздыхая, — я разочарован, Хат…

Правительница не показала ни единым взглядом, как больно укололи его слова. Вместо этого она ожесточилась.

— Сенмут, она моя дочь. Не нужно видеть то, как я волнуюсь за нее.

Он изогнул бровь.

— Правда? Полагаешь, если ты ее мать, то все проблемы решатся в один миг? Мало одного волнения, мало.

— Сенмут, для Неферуре опасно идти в жрицы. Она юна и слишком наивна. Не говори, что не знаешь об этом.

Сенмут покосился на нее и скривил губы, что означало одно: он настроен серьезно отдать дочь в жрицы. Уступать в этот раз он не намеревался. А Хатшепсут еще никогда не проигрывала и тоже никогда не уступала, когда была права.

— У нее идет кровь! Как ты не понимаешь? Кро-овь, — помахал он рукой перед ее носом, будто она не слышала его. Такие случаи стали учащаться. Я сам видел при обвале ее приступ, царица. Она слишком плоха!.. Наша девочка умирает! — отчаянно бросил он в лицо фараона.

— Мы найдем другой способ… Без магии.

Сенмут взревел:

— Признай уже, наконец, что в ней есть магия, и что она выросла! Возможно, — Сенмут приставил палец к ее губам, не позволяя перебивать себя, — я еще не закончил, правительница! Возможно, тебе этого никогда не понять, но она уже давно не маленькая. Да, спорить о ее наивности не приходится, но у нее хорошее образование. И если бы ты проводила с ней чуть больше времени, ты бы знала, как много она преуспела во многих дисциплинах! Ей быть богиней!.. Иначе она просто умрёт.

Побледневшая женщина опустила взгляд в чашку с молоком. Ее глаза покраснели.

— Никогда. Не смей. Попрекать меня, — процедила она. — Тебе не понять, как тяжело быть на моем месте! Какой груз мне приходится нести. Я сожалею, сожалею, что не могу проводить с ней больше времени, однако…

— Долг, — закончил он с презрением, — слишком много чести… Твой долг забрал у нас второго ребенка. Твой долг забрал мать у Неферуре, твой долг…

— Достаточно, Сенмут, — резко перебила она и с болью посмотрела в его глаза, взяла за руку. — Я ведь пришла мириться. Я была неправа… местами…

Поверил ли он ей? Сенмут хмурился, и в его глазах явно обитало недоверие.

— Прости, просто… — продолжала она, формулируя мысль.

— Просто?

— Все навалилось. Сейчас сложные времена и верить нельзя почти никому.

— Жрецам можно.

— Я им не верю, — покачала головой Хатшепсут. Сенмут сжал ее руку.

— Они смогут ее научить. Сделают богиней, равной тебе.*

— Нет. Я доверяю только Сэ-Осирису и Гермионе.

— Но ты знаешь, что они бездействуют!

Фараон вздохнула и нежно прикоснулась к лицу любовника.

— Но они наши друзья. Сенмут, Сэ-Осирис доверяет тебе. Поговори с ним… прошу…

Сенмут посмотрел внимательно в ее блестящие карие глаза и кивнул. Сейчас ей была необходима его поддержка, поэтому он медленно наклонился и поцеловал ее в губы.

***

Ничего не предвещало беды в раннее солнечное утро. Разве что снова Гермиона услышала голодный вой. И

Лучи солнца медленно подошли к ее стороне постели и заиграли золотом в ее волосах. Северус довольно улыбнулся. Наконец-то, нормальное супружеское утро! Он сладко потянулся, притягивая жену еще ближе. Гермиона снова почувствовала его возбуждение, и невольно улыбнулась, поймав его взгляд.

Перед тем, как его глаза стали темнеть от желания, в них мелькнуло что-то едва уловимое, отчего по телу Гермионы прошелся озноб. И не важно: прочитала ли она его мысли или догадалась — последствия ужасали.

Северус пролежал в коме почти три дня. Все это время он ничего не ел и не пил. В глазах Гермионы застыл вполне ожидаемый страх.

— Все будет хорошо, — успокоил ее Северус, кладя руку на её живот.— Маловероятно, хоть и возможно…

Ей хватало и этой малости, чтобы побледнеть и резко встать с ложа.

Противозачаточное зелье нужно было принимать каждый день. При этом действие сохранялось лишь на сутки, что никак не вписывалось во временные рамки комы. После сегодняшней ночи она вполне могла забеременеть.

Чувствуя затылком его озабоченный взгляд, она спросила по-английски:

— Что мы будем делать тогда?

Северус задумался и увидел только один верный исход:

— Сматываться в темпе вальса.

Гермиона замотала головой. И снова завела песнь о том, что было, пока в нем гостил Сет. Но Северус помнил ее рассказ про предсказания и грозящую смерть.

— Вот поэтому мы и будем сматываться.

— Нет, Северус. Нет. Подумай сам, разве я могу ошибаться в нумерологии? В зельях — возможно, но в нумерологии — ни-ко-гда, — прошептала она в отчаянии.

— Мы не сможем спастись, если умрет Неферуре, я рассчитала! Вне сомнения, что наступит тот день, когда она просто или захлебнется, или потеряет столько крови, что перестанет дышать. Мы должны ей помочь.

Теперь настала очередь Северуса говорить «нет». Он поджал губы.

— Наша магия, Гермиона, здесь… барахлит. Нет ничего ужасного в том, что ты могла ошибиться, — как можно мягче пытался донести он, хотя тон его голоса оставался серьёзным и очень строгим. — Напомню, любовь моя, у нас существуют как минимум две причины, почему твоя магия не безупречна. Первая — мы в треклятом Древнем Египте, где магия сомнительна от слова «совсем». Вторая — брак со мной. Посмотри на своё магическое колечко и подумай: как много твоих сил перешло ко мне. Повторяю: ты ошиблась.

Не веря своим ушам, она обернулась и с возмущением сжала кулачки.

— Северус, я проводила расчеты не единожды! Пойми же, наконец, это не может быть волей случая. Если мы не поможем Неф, если мы не найдем те три линии и не обучим её, нас ждет смерть! И Сет…

— Что Сет? — резко перебил её Северус, меняясь во взгляде.

— Он сказал, что одна из линий — это он. Он должен помочь ей…— она беспомощно развела руками, а потом сжала переносицу. Конечно, Северус внимательно всматривался в ее лицо, делая свой расчет. Посчитав тишину добрым знаком и совершенно не замечая опасного предупреждения во взгляде, она продолжила:

— Северус, во всех… во всех предсказаниях… я беременела. Тебе не кажется это совпадением?

Он промолчал.

— Я помогу ей, Северус, — о её твердолобой решительности говорить не приходилось.

— Не смей. Я запрещаю, Гермиона. Это опасно не только для тебя, но и для всего будущего.

— Но, Северус! Я покажу тебе на рунах!

— Раньше я не замечал у тебя проблемы со слухом, дорогая. Я сказал «Нет».

Она могла бы наговорить еще много чего, чтобы отстоять свою позицию. Впервые Гермиона спорила с ним и впервые совсем не боялась. Было раннее утро, ничего не предвещало беды, пока к ним не влетела служанка с испуганными глазами.

— Сэ-Осирис!

Снейп с раздражением резко перевел взгляд на совсем бледную девушку.

— Я видела змей! Они в тронном зале, а две из них ползли в покои фараона! И…

Для Северуса это стало потрясением, для Гермионы — знаком. И тем не менее он вскочил.

— Достаточно, — прервал он бессмысленное, на его взгляд, щебетание девушки и повернулся к Гермионе, хватая ее плечи. — Обещай мне не ходить туда. Обещаешь?

Гермиона покорно кивнула, хоть тревоги в ней росли с новыми силами.

Комментарий к Смерть подступает

* — Теогамия (от греч. θεός — бог, γάμος — брак) — богосупружество, брачные узы, божественное сочетание с Божеством. В “теогамии” египетскому народу заявляется, что настоящим отцом Хатшепсут был не Тутмос I, а сам бог Амон, который вследствие своего мудрого решения и предвидения на одну ночь посетил царскую жену Яхмес. Поэтому Хатшепсут была объявлена первенницей Амона, его проявлением и вечным правителем Египта от его имени, а ее образ стал почитаться, как священный. К такому хитрому ходу порой прибегали фараоны, чтобы узаконить свою власть или повысить своё влияние.

О даа, ребятки! Хлоп-хлоп, мы это сделали!

Я написала. Мои дорогие беточки отшлифовали. Вы дождались!)

Люблю вас!

Вопрос: всё ли понятно вам, дорогие мои?)

========== Пентаграмма ==========

Время тянулось, как давно жеваная жвачка. Странно, что девушке вдруг пришло в голову это сравнение: она так свыклась со своим положением, с ежедневной рутиной, что перестала мысленно называть Египет «Древним». Её собственный мир, её прошлое выцветали в памяти, словно маггловская фотография. Да и зачем помнить, если им, скорее всего, туда никогда не вернуться?

Нет, Гермиона Грейнджер не сдалась! Никогда! Но часы одиночества она провела в размышлениях о сложившейся ситуации. А она была никудышной.

Во-первых, «подселенцем» Северуса оказался не славный Осирис, а Сет, о котором ни в одной легенде, ни в одном предании не сказано ни одного доброго слова. Во-вторых, она могла быть (не приведи Мерлин!) беременной, носить в себе частицу этого бога. Что могло получиться от такого союза, Гермиона не страшилась представить. Но не хотела. Да, не хотела думать о том, что её ребёнок мог быть заражён безумием, алчностью, гордыней Сета, и, в добавок, быть очень сильным волшебником. В-третьих, теперь она, как бы ни хотела, но не сможет полностью доверять своему мужу, доверять Северусу. Ведь неизвестно, когда это Северус, а когда — Сет. Если сейчас воплощаются её худшие страхи, то в какое будущее они вернутся? И стоит ли туда возвращаться? Правильно ли?

Конечно, неправильно.

Следует оставаться на месте, чтобы исправить причинённый ущерб, максимально смягчить их вмешательство в линию времени.

Необходимо повторить расчёт, но уже с помощью арифмантики, включив в уравнение все известные факторы. И Северуса… И Сета.

Но три линии… Три линии ей не давали покоя.

Девушка вздохнула. Подозвав служанку, узнала, что опасность миновала и помчалась прямиком к старушке Яхмес.

— Вы не договорили! — воскликнула Гермиона, влетая в покои матери фараона. Уж кого-кого, а Яхмес меньше всего волновало соблюдение царского этикета. Старуха фыркнула и махнула, мол, проходи. Из чаши, что она держала в руке, выплеснулась изрядная порция жидкости, окатив угольки, разложенные тут же на полу. Кислый запах пива ударил в нос. Женщина скривилась. Правда, не ясно, о чём она сожалела больше: об утраченном пиве или об угольках.

Яхмес снова сделала один большой глоток и задумчиво прищурилась.

— Я слышала, там змеи…

На ее губах играла легкая улыбка. Всё внимание старой ведьмы было приковано к черным жженым углям, что были разложены от самого большого до самого маленького кусочка. Гермиона проследила за её взглядом и поражённо охнула: будь угли в фаворите у коллекционеров, всякий завидовал бы Яхмес. Затем молодая женщина снова поглядела на Яхмес, не скрывая удивления. Похоже, для кого-то ядовитые змеи были пустым звуком.

— Так были змеи или нет? — переспросила Яхмес после паузы и недовольно заглянула в пустой стакан. Её захмелевший взгляд тем не менее оставался твердым, и, когда Гермиона, кусая губы, кивнула, старушка поняла, что ей ничего больше не остается, как воспользоваться ситуацией. А она это делать любила.

— Можешь попросить свою, как её там? Фину… Вот её принести нам долгого брожения? А я взамен расскажу о том, как мои молодые амбиции не оправдались.

Разумеется, Яхмес рассчитывала, что нынешнее положение дел куда лучше событий её молодости. И точно также она оставалась с непоколебимой верой в то, что всё же придется признаться в своих ошибках. На кону стояло слишком многое.

— Погодите, — Гермиона свела брови, вдумываясь, — Яхмес, вам что, не приносят напитков?

Посмотрев, как старуха потуже затягивает пояс и нисколько не меняется в лице, девушка осознала, что на непьющую мадам эта женщина явно не тянет.

— У тебя хорошая мама? — без обиняков последовал вопрос. Смену темы Гермиона не понимала, но ответила утвердительно. Любопытно же узнать суть.

— Ты бы разрешала пить ей тяжелых дрожжей пиво?

Гермиона промолчала.

— Тебя хорошо воспитали, едва ли ты разрешила. В этом весь парадокс родительства, — покачала Яхмес головой и вздохнула, — ты — за детей, а потом они — за тебя.

Уже через четверть часа рядом с софой старухи стоял массивный охлажденный кувшин.

— А теперь расскажите, прошу.

Яхмес хитро улыбнулась, будто радовалась этой маленькой сделке, в которой она победила.

— В какой-то степени Сету я даже благодарна, — она положила руки на живот и сцепила их в замок. Так начался их долгожданный разговор.

— Не хочу, чтобы Неферуре знала. Да-да, — закивала Яхмес, когда увидела нетерпеливый блеск в глазах собеседницы, — суть в том, что она родилась обычной. Без дара… без, как вы говорите, волшебства. Но давай начнем по порядку. Я не стану врать тебе для чистоты чести или того, чтобы ты хорошо обо мне подумала. Мне вообще на это плевать.

Женщина красноречиво посмотрела на Гермиону, вызывая в ней противоречивые чувства.

— Поэтому будь готова, что в ближайшее время ты придешь к выводу, что мне абсолютно безразличны все, кроме моей крови. Так вот, эта позиция — единственное, что не изменилось во мне с молодости.

Дело в том, что жречество раньше было совсем иным, нежели сейчас. Когда-то существовали даже школы магии. В них учили астрономии, прорицанию, линейному расчету, знахарству и некоторым несложным чарам, — выдохнула Яхмес и крутанула уголек. В тишине раздался скрежет по кафелю.

— Но сейчас школ нет, — помогла Гермиона, которой становилось ясно: как бы ни пыталась изображать беспечность старушка, разговор давался ей с трудом.

— Нет, — согласилась печальная Яхмес, — потому что почти все фараоны были обычными людьми. И пускай их обожествляли* при рождении, вершить чудеса они не были способны. А жрецы — могли. Естественно, сначала все жили в мире. Но ты умная женщина, Гермиона, тебе же ясно, что всё это было временно. Не все жрецы обладали добротой, как и не всем правителям была присуща справедливость.

Гермиона впитывала в себя каждое слово, стараясь не пропустить ни одного элемента этой сложной мозаики. Выводов и логических умозаключений она старалась не делать, однако о мотивах догадаться было несложно. Извечная проблема власти и церкви проглядывалась четко.

Старческий голос продолжил:

— Со временем жрецы стали злоупотреблять магией, представлять угрозу народу, некоторые из них, наоборот, помогали. Из-за этого авторитет фараонов медленно падал. А какому правителю понравится такой расклад? О, святой Амон, видел бы ты это… Поголовно всех, хоть как-то связанных с магией, придали гонению…

Яхмес вновь задумчиво уставилась в пустоту и помедлила.

— Не знаю, в кого пошла я, но с детства, когда я злилась или радовалась, рядом всегда что-то взрывалось. И это нисколько не тревожило моих счастливых родителей, как и меня (они растили меня в неведении). Если бы не моя воспитательница, едва бы я заметила свой дар. К счастью, она оказалась такой же. Жрицей. Или волшебницей, да? Мы стали проводить занятия, а я жадно училась и медленно ненавидела родителей, скрывающих от меня правду.

Однажды на прогулке моя служанка завела меня в пещеру рядом с Нилом — уже, увы, затопленную. В ней скрывались жрецы и потомки жрецов. В глубочайшей тайне они продолжали жить, упражняться в магии, учить детей и помогать по мере сил. И мы бы, я уверена, поладили. Но уже через неделю в ночь разлилась река и затопила пещеры. Что стало с людьми, я не знаю. Могу только предположить, что никто не выжил. Иначе та же служанка отвела бы меня в новое тайное место. Зато кое-что из их записей прибило к берегу, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы собрать их и запомнить каждый иероглиф. Но, вижу, ты заскучала… Терпение, Гермиона.

Заскучала ли она? Ни в коем случае! Гермиона разве что в рот не смотрела рассказчице. Но Яхмес выставила руку вперед, не позволяя протестовать. Всё-таки это была не суть, но истоки. Старая ведьма вновь подняла бокал пенного и весело хмыкнула, как бы обещая, что самое вкусное пойдет на десерт.

— В образе глупой женщины я нашла укрытие и таким способом сохранила своё положение. Когда ты не показываешь свой ум, никто не воспринимает тебя всерьез. Более того, ты становишься слабой и достаточно очаровательной для мужчин. Тутмос I влюбился в меня, и я стала его женой, — женщина поиграла бровями, веселя собеседницу, — он был хорош… Во всём хорош… И я родила ему четверых. К несчастью, до совершеннолетия дожила только старшая Хатшепсут. После смерти детей я не дарила ему наследников, и за меня сделала это одна из его наложниц.

Повисла короткая пауза. Яхмес сжала кулаки.

— Как бы моя девочка ни старалась упражняться в образовании, угождать своему отцу, мужчиной ей было не стать. И фараоном назначили этого выродка, — выплюнула Яхмес с презрением, — Тутмоса II, жестокого и беспощадного зверя, да съедят его потроха шакалы!

С изумлением Гермиона подняла глаза на старушку, заслышав, как голос той охрип от невидимой боли и почти осязаемой свирепости. На её старческое лицо нашла мрачная тень.

— Он её бил, — судорожно вздохнула она, — а потом насиловал и снова бил. Она была умной, но слишком юной и потерянной, чтобы дать ему отпор. Да и брак предоставил ему все права. Ведь фараон… Вскоре ему она надоела. Он переключился на наложниц и почти перестал обращать внимание на Хат. А она нашла утешение у обычного простолюдина-писца. Я даже линии чертить не стала: знала, что она будет носить ребенка, — старуха развела рукой и устало потерла висок, словно воспоминания высасывали все её силы.

Гермиона хотела было встать, чтобы взять паузу, передохнуть. Ведь ей тоже хорошо известны те гадкие чувства от плохих, мерзких эпизодов прошлого, которые кинжалом вонзались в память. Поэтому она очень хорошо понимала Яхмес и её пристрастие к алкоголю. Не будь в Гермионе сильных моральных ориентиров, она непременно сдалась бы бутылке после войны.

Но лишь одна фраза, сильная и интригующая, заставила девушку вернуться в разговор и почти с мольбой уставиться на собеседницу.

— А вот теперь, Гермиона, мы подходим к самой сути…

Встав и проверив чары, скрывающие их разговор, собиравшаяся с мыслями Яхмес вернулась на софу. Отчего-то по спине прошелся холодок, и в сознание Гермионы закралась очень сомнительная, и тем не менее ясная мысль. Сейчас откроют одну большую тайну, тайну убийства. Ведь разговор шел именно к этому. Зря египтяне недооценивают Яхмес. Очень зря.

— Как я уже говорила, фараоны совсем не одобряли жрецов. Они боялись лишиться власти. Тутмос II же поощрял. Зачем бояться армию, во главе которой стоишь ты? Он стал возвращать изгнанников, но они не были похожи на добрых людей, которые жили в той самой затопленной пещере. То были злые жрецы. Они поклонялись тьме и Сету, — она насмешливо усмехнулась, скривив морщинистый рот. — Сенмут, наивный дурак, всё пытался задобрить его, стремился построить ему упокойный храм. Глупо, верно? Сет — бог войны, его совсем не интересует дипломатия и мир.

Тутмос поддерживал эти объединения, упражнялся в магии. И я знала об этом, но, как я уже говорила, меня это не интересовало. Он срывал свою злость там, в школах, оставшееся приносил наложницам, а мою девочку не трогал. Этого хватало. Но потом Сенмут сделал ей ребенка, и всё стало рушиться.

Яхмес с силой хлопнула себя по коленке.

— То есть он совсем «не трогал» Хатшепсут?

— А как он еще узнал бы, что Неф не от него?

Старушка вновь ушла в себя, и Гермиона даже испугалась, не передумает ли та продолжать исповедь. Всё-таки тема-то щепетильная.

— И вот тогда я вспомнила про те самые свитки, которые заучивала, — она зачем-то слезла и взяла уголек. — Я еще никогда так не надеялась, Гермиона, как тогда. Помощи-то просить было не у кого.

Старушка спокойно начертила круг и невесело усмехнулась.

— А из выученного я многое и забыла. Не применяла эти знания никогда. Зато одно заклинание мне хорошенько запомнилось. И этот свиток был с рисунком. Хотя некоторые иероглифы стёрлись из памяти и пришлось пробовать несколько раз, у меня всё равно получилось. Главное — помнить вот этот рисунок.

Гермиона посмотрела на пол и поняла, что уже нет смысла чему-либо удивляться. Яхмес била всех в игре под названием «Шокируй». Девушке оставалось лишь сжать пальцами переносицу и мысленно пожалеть старушку и всех её врагов.

А что еще можно испытывать к человеку, который так старательно вырисовывал пентаграмму дьявола?

— Зачем вы ее рисуете?

По спине то и дело ходили мурашки.

Яхмес пожала плечами.

— Я не сильна в математике, чтобы объяснить эти замудренные треугольники, — виновато улыбнулась она, но тут же посерьезнела, — но это всё шутки. Главное — ты поняла меня.

— Что было дальше?

— Я увидела нового бога… А потом, клянусь Амоном, не помню. Я чувствовала боль, но вслед за этим в меня пришло столько силы…

— Постойте, расскажите про сам ритуал.

Взгляд Яхмес потяжелел.

— Это не важно. С новой силой я заполучила и знания. Наверное, я смогла бы преодолеть многое. Даже страшно подумать, что можно было тогда натворить. Но я нуждалась лишь в защите, и такой способ нашелся.

— Убийство?

— Терпение. В моих помыслах не было убийства! — вспылила она, но тут же взяла себя в руки и продолжила: — Да и глупо все это. Тутмоса окружали сильные приверженцы, а с приходом Хатшепсут они лишились бы власти. Видно, ты одарена высшими силами, раз не мыслишь так жестоко. При таком убийстве нужна страховка. Да и вряд ли я смогла бы пойти на такое. Но в одну ночь дочь пришла ко мне избитой, прижимая малютку к груди. И тогда я предложила ей этот способ. Мы сговорились, и другим ритуалом я отняла магию у спящего Тутмоса и переместила её в Неф, потому что этот черный сгусток мог убить кого-то неподготовленного.

— Вы что-то сделали с Неф?

Женщина не ответила, но кивнула, а затем продолжила:

— Тутмос так и не проснулся. Как я понимаю, он обладал даром с рождения, и его организм не смог жить без него. Впрочем, в людском обустройстве я тоже не особо сильна. Что же касается Хатшепсут, то убийство её потрясло. Мы ведь не желали его смерти. Она все равно любила его как брата, и, наверно, совесть до сих пор не дает ей покоя.

Гермиона сидела молча. Всё вставало на свои места. И необъяснимый магический потенциал Неферуре, и странность местных магических законов, и скорбь Яхмес, и обвинения Инени в убийстве мужа. Неферуре наградили такой защитой, какой мог позавидовать сам Гарри. Нет, естественно, до силы материнской любви здесь далеко. Защита заключалась в магии, которая текла в её жилах. Все темные маги, поклоняющиеся Сету, нуждались в этой силе. Непонятно, для чего, но берегли они дитя с самых пеленок. И, конечно, равно также оберегали и её мать, полагающие, что убийца как раз она.

Способ был сверх гениальный и столь же ужасающий. Но страшила куда более мысль о том, что эти самые «защитники» рано или поздно потребуют своё. Ведь не просто так они «хранят» своё добро в «царском сейфе». Скорее всего, они берегут его для своего божества.

— Но я очень слаба, чтобы утихомирить силу, живущую в Неферуре. Теперь ты понимаешь, как нужна ты ей?

Гермиона смиренно кивнула, а затем не своим хриплым голосом проговорила:

— А что, если я предложу вам другую идею?

***

Несколькими часами ранее, когда ссора между Гермионой и Северусом еще не началась, а в округе стояли темные сумерки, Тутмос прогуливался по рынку. Лавочки только открывались, скот выводили в загон для просмотра, а сонные торгаши выставляли товар на прилавок. С тайной радостью юноша наблюдал за кипящей жизнью. Серая ряса удобно скрывала его внешность да и согревала к тому же. Едва ли сейчас какой-нибудь соня смог бы узнать его. Да и как такое возможно: чтобы будущий фараон гулял в городе, где властвовала грязь, челядь и разные мерзкие болезни?

Тутмос фыркнул.

По совету мачехи Хатшепсут он устраивал себе такие прогулки не первый год. Почти до детского восторга его изумлял египетский народ. Он гордился ими, а порой сострадал и всячески пытался помочь, рассказывая правительнице о том или другом горе. Однако сейчас был иной случай.

После разговора с Хатшепсут парень выкупил хороших лошадей, и, похоже, от удачной сделки торговец обезумел. Чудак, каких немало на местном рынке! Для него день начинался с денег, и довольный мужчина всячески пытался удержаться на гребне волны под названием «удача». Он водил монетами по брюху старых коров, чесал ими уши мулам и путал золотые в гриве лошадей — в общем совершал все купеческие ритуалы для привлечения мистической прибыли.

Тутмос бы поторопил. Он как обычно в сердцах извинился бы за просьбу и поскорее бы умчал в безопасное место, оставив за спиной лишь свист ветра. Но его скромность не позволяла нарушить столь важный ритуал. Уважение превыше всего.

Решив, что стоит расщедриться и подарить несколько минут счастья горожанину, будущий фараон стал бродить взглядом по домам. В них уже кипели жизни его подданных, слышались голоса, детский плач и смех. Он наслаждался этим, пока не увидел знакомую фигуру. Узкие плечи, высокий рост и неповторимые в своем роде исполосованные щеки виднелись издалека.

Что здесь делал Сенмут в такую рань — оставалось загадкой. Тутмос не подозревал, что воспитатель Неферуре тоже является любителем утренних прогулок. Такое развитие событий в корне не устраивало парня. Его покупки, его пребывание здесь, на местном рынке, вдали от Дворца, должно быть тайной…

Со скоростью ястреба Тутмос скрылся за телегой. Место было настолько удачным, что и торгаш не нашел бы. Вдохнув запах свежего сена и ветхого дерева, он принялся выжидать.

Уж слишком важен был их с Хатшепсут план, и что-то подсказывало будущему фараону, что над ними нависла угроза. А вернее над ним и Неферуре. Впервые за долгие годы войны, страшных битв и запаха преследующей смерти его сердце забилось быстрее, чем когда-либо.

Но убежать теперь он не мог.

Тем временем недовольство Сенмута переливалось за чашу терпения, несмотря на то, что внешне он был крайне спокоен и уверен в себе. Его коронная улыбка пряталась за маской холодности.

— Вы опоздали, — презрительно проговорил он и резко обернулся.

— Не думаю, что в таких делах можно спешить, уважаемый Сенмут, — тихо и не менее уверенно проговорил подошедший собеседник. Глаза архитектора гневно сверкнули.

Тутмос навострил уши и прищурился, разглядывая второго мужчину. Тот возник будто из ниоткуда — настолько тихо подошёл — и его широкая спина загородила Сенмута. Впрочем, и это была с детства знакомая фигура.

— Нам всего лишь обговорить детали, да и все. Моё время очень ценно, господин чиновник.

— Спешка вас погубит, Сенмут. Вы же великий архитектор! — выплюнул Инени, кривясь в презрении. — Или вы и с чертежами работаете также быстро и аляписто? Если мы хотим сделку, нам следует, — мужчина безбрежно махнул рукой, — подружиться. Откроете свои карты?

Инени резко развернулся и мазнул пристальным взглядом по пустынной улице. Тутмос похолодел, когда понял, что его дорогой наставник смотрит прямо на телегу с сеном.

— А ты, Инени, готов открыть свои? — прищурился Сенмут

Стоит отдать должное чиновнику, тот излучал уверенность, будто победа уже лежала у него в кармане. Он повернулся. В его голосе скользила насмешка, граничащая с невинностью.

— Я желаю сделать Тутмоса фараоном. И сделаю.

Он шагнул в сторону телеги. Сенмут хмыкнул:

— И только? Как мало ты хочешь. А как же моя стройка?

Инени присел на сено, и телега с тягучим, щекочущим нервы скрипом накренилась. Тутмос замер. Теперь его желание оставаться незамеченным усилилось вдвойне. Туника Инени находилась всего в паре локтей от его вздернутого носа.

— Твоя стройка? Я потерял к ней интерес, архитектор.

— Действительно, когда она на грани разрушения, интерес угасает, — Сенмут скривил губы.

— Зато, уважаемый Сенмут, вам очень понравится результат, если вы в день восстания приведете своих эфиопцев.

У Сенмута совсем по-другому засияли глаза, будто он ждал этой фразы не один год. Словно то подкрепление, в каком он нуждался, нашлось, пускай в лице и давнего недруга. Мужчина оглядел безлюдную улицу, высматривая лишние уши. Тех не нашлось, и он продолжил шепотом:

— Ворота будут открыты, мы будем вас ждать. Осталось обговорить последнее.

Пребывая в смешанных чувствах, Тутмос обдумывал услышанное. К большой досаде, на улицу вышел довольный торгаш, который выводил двух гнедых коней. Разговор между заговорщиками прервался.

— О, чиновник! — махнул купец, продолжая озираться по сторонам. — Вы не видели здесь юношу?

Инени спрыгнул с телеги, которая опять же с неприятным звуком встала на место.

— Юношу? — медленно протянул Инени, переглядываясь с Сенмутом. Счастливый продавец закивал.

— Такой загадочный и щедрый. Совсем доходяга.

— В такую рань? — удивился Сенмут и улыбнулся. Теперь его ямочки на щечках казались не более, чем фальшивкой.

— Еще раньше! Говорила мне мама: «Эхвет, мальчик мой, открывай лавку рано!». И вот, я открыл сегодня, а он, такой ушастый и юный, с лихвой заплатил мне за двух лошадей, представляете?

Инени внимательно смотрел на продавца и молчал. Но Тутмос слишком хорошо знал своего наставника, чтобы даже по молчанию понять столь простую вещь: Инени уже знал, кем был тот самый юноша.

Комментарий к Пентаграмма

* — В Древнем Египте правителя наделяли священными свойствами.

Дорогие мои, с приходом осени вас!))))

Спасибо, что поддерживаете меня, пишете отзывы и вдохновляете! Люблю вас всем сердечком)

========== Последний шанс ==========

— Нет, не видели, — повторил Инени с самым добродушным видом, — однако, скажите мне, если тот забывчивый шалопай объявится.

Чиновник усмехнулся и покачал головой, как бы в насмешку над юношеской беззаботностью. Тутмос же не издавал ни звука. Ему было известно, что Инени и Хатшепсут не питают дружеских чувств друг к другу, а потому доверие к наставнику в его душе медленно сходило на нет. Тот, как оказалось, двуличен. Даже по отношению к нему. Никакие знания жизни не стоили общения с предателем.

Сердце скакало быстрее табуна коней. Они были слишком близко. Его могли раскрыть.

Да и к тому же все замолчали. Становилось еще напряженнее. У Тутмоса запершило горло.

— Ну и места умеешь ты выбирать, Инени…

Сделав шаг в сторону, Сенмут резко заглянул за телегу и сверкнул глазами.

— Ну что, нашел кого-то интересного? — Инени обошел телегу и сморщил нос. Вид был поистине живописный.

— Нашел. Серый булыжник.

Торгаш добродушно рассмеялся и махнул на них рукой, уходя к лавке. Улицы стали не такими безлюдными, и торговля, как хорошенькая женщина, требовала внимания. В напряжении бледный Тутмос не отводил взгляда от мужских жилистых ног, скрываясь за массивными колесами телеги. Оружие он запрятал поглубже в рукав, чтобы в случае чего не дойти до убийства. Юношу переполняло решительное желание разобраться в происходящем. Да и выхода у него другого не было.

— Так что, мир? — спросил хитро Сенмут.

Инени пожал протянутую руку.

***

Как только появилась желанная возможность встать и размять ноги, Тутмос помчался за лошадьми. Он уже внес несколько изменений в свои планы, чтобы успеть к Хатшепсут, но торговец, как выяснилось, без зазрения совести загнал скот в стойло и посчитал товар вновь своим. Поди молился Амону, чтобы никому и в голову не пришло вспоминать о нем.

Пришлось потратить еще некоторое ценное время на получение своих коней. Ни Тутмос, ни продавец раскладу событий не радовались.

Уже спустя час будущий фараон мчался по берегу Нила, стараясь не привлекать внимания. Инени с Сенмутом могли устроить дворцовый переворот в любое время. Возможно, завтра, а может быть, и сейчас. Рабы его почти не замечали, продолжая вспахивать землю. Всадники частенько скакали по берегу, поэтому ничем не выделялись на фоне великих пирамид. Те были громоздкими, даже находясь на противоположном берегу Нила.

Тутмос бросил косой взгляд на Царство мертвых и тотчас выпрямился. Ему никогда не нравилось это место. Отец всегда запугивал его, рассказывая страшные мифы о существах, населяющих те места. Сначала у него, как и у любого мальчишки, подобные истории вызывали любопытство и неверие. Но со временем он стал понимать, что если там и нет уродцев, то есть крокодилы, которые без разговоров сожрут тебя, стоит лишь подплыть к тому берегу.

Он помнил, какой переполох поднялся во дворце, когда малютка Неф свалилась в реку. Течение быстро уносило её, направляя прямиком в пасти голодных зверей. Тутмос сильнее сжал уздечку. Тогда Инени впервые пришел во дворец, и именно он без промедления бросился в воду.

Как же не хотелось верить, что его второй отец, его герой способен на предательство! Способен… Не во имя добра Инени спасал девчушку и рисковал жизнью. Он каким-то чутьём уже знал, что Хатшепсут наградит его чинной должностью.

Юноша пришпорил коня.

***

Неужели у них не будет ни одного спокойного совместного утра? Северус стремительной походкой сокращал расстояние до комнат фараона, держа наготове волшебную палочку. Вести совсем не скрашивали и без того не гладкое начало дня. Его глаза сканировали пространство, колонны и пол. Змей не было.

Значит, они нашли Хатшепсут.

В покоях фараона ползали две агрессивно настроенные твари, еще одна мерилась взглядами со своей жертвой. Правительница застыла. Впервые Северус увидел в её глазах настоящий страх.

— Не двигайтесь.

Он достаточно прожил в этом времени и в этой стране, чтобы знать — в такой час змеи ещё спят: пока не взошло солнце, для них слишком холодно. Поэтому сомневаться в магической природе тварей не приходилось. Но откуда они могли взяться? А главное — кто?..

Внимания заслуживала каждая гадина, и потому маг четко и сосредоточенно проговаривал заклятье:

— Випера Эванеско! Випера Эванеско!

Шипение стихло, как только Северус расправился с последней змеей, забившейся в угол. Теперь его внимание переключилось на молчаливую Хатшепсут. Он метнулся к ней, когда на простыни, которые она прижимала к укусам, стало разрастаться красное пятно.

— Можно сказать, что ты счастливица, фараон, — Северус осмотрел её ранки, тут же скрывающиеся под слоем слишком жидкой крови, — змея не шибко старалась вас убить… Пара дней, и ты пойдешь на поправку.

По правде сказать, любая царапина могла стать для неё смертельной и без яда, но Северус предпочел не говорить об этом. С этим случаем он справится. Следовало сварить противоядие и поломать голову над личностью мага, наславшего змей.

Глядя на сад, Хатшепсут сидела, погружённая в свои мысли. Северус останавливал заклинанием кровь, накладывал повязку. Фараон молчала. Но когда лечение завершилось, женщина постаралась сесть.

— Я настаиваю на покое, — Северус встал, наблюдая, как женщина решительно противится.

— Сейчас не время для отдыха. Государство не ждет.

Сэ-Осирис никогда не прекословил Хатшепсут, и в этот раз не стал.

— Постарайтесь не тревожить раны. Мне потребуется время, чтобы сварить снадобье.

Женщина прикрыла глаза, скрывая свою грусть, и кивнула.

***

Сегодня был особый день, поэтому такой вещи, как отдых, Хатшепсут позволить себе не могла. В длинной парадной тунике рукава доходили до запястий и скрывали признаки утреннего происшествия от любопытных глаз. Она вальяжно, как и всегда, восседала на троне и вникала в слова эфиопских послов. Их предложения казались сомнительными, но оттого фараон не переставала их слушать.

Головная боль не проходила. Ей был необходим советник.

Неудивительно, что к обеду силы покинули ее, и фараон приказала всем уйти.

Снадобье действовало медленно, и лишь благодаря тишине её самочувствие оставалось сносным. Умиротворенная, она почти дремала, пока во дворец не ворвался Тутмос. Вид у него был измученный, глаза сверкали энергией молодости. Он взошел по ступенькам к ее трону и, понизив голос, сказал:

— Правительница…

Но его перебили.

— Нет, Тутмос, не сейчас.

Хатшепсут прикрыла глаза.

— Это не терпит отлагательств!

— Нет, уходи немедленно.

— Но во дворце готовится заговор! Вас хотят предать, подставить!

Усталая Хатшепсут улыбнулась и покачала головой, будто безумнее идеи она и не слышала.

— Дорогой Тутмос, как же ты юн еще. Я окружена верными мне людьми. Все они отдадут жизнь во имя меня и Египта. Неужели ты считаешь, что я не узнала бы о заговоре через них?

— Прошу, выслушайте меня! — отчаянно воскликнул будущий фараон, всеми силами пытавшийся предупредить об опасности.

— Прекрати упрямиться, Тутмос! Сенмут, Сэ-Осирис, они бы не молчали, узнав о заговоре. Перестань нести чепуху и иди к себе. Неферуре о тебе спрашивала.

Тутмос поджал губы от обиды, вздохнул и кивнул. По пустому залу пронеслись его удаляющиеся шаги.

У юности всегда есть такое большое преимущество, как наивность, доброта и искреннее доверие. Она любила этого мальчика и искренне надеялась, что Инени останется здесь, с ним.

— Сенмут, что-то случилось? — осторожно спросила она.

***

— Что?! — воскликнула Неферуре.

С неприятным удивлением Яхмес посмотрела на внучку, и Гермионе стало ясно, что такая реакция стала сюрпризом не только для нее.

— Болезнь тебя съедает. Что здесь непонятного? — с нажимом бросила Яхмес, у которой глаза горели болью.

— Но это не болезнь. Гермиона сама говорила об этом, — встревоженная египтянка уткнулась взглядом в пол. Почему-то у Гермионы поддержки она не искала.

— Неферуре, тебя не так воспитывали. Где твой покладистый нрав? Это не просьба.

Девушка отшатнулась от них с явным омерзением в глазах.

— Не заставляй меня соглашаться!

Лицо старушки помрачнело.

— Это твой долг.

— Нет!

Как стороннего наблюдателя Гермиону тревожило поведение Неф. Когда та, наконец, удостоила её взгляда, полного обиды, в груди защемило.

— Даже твоя мать согласилась бы со мной…

— Нет!

— Уходи. Я не хочу тебя видеть, Неферуре. Иди к себе и подумай хорошенько, — Яхмес поджала губы.

Наверное, Гермиона никогда не забудет грустный взгляд, каким Неферуре одарила свою бабушку.

— Ты обманываешь саму себя, — затравленно проговорила девушка, — обманываешь! Я не желаю никому возвращать свою магию! Это будет неправильным! Сенмут мне поможет! У него есть жрецы!

— Нет у него никаких жрецов, Неферуре. Это обычные люди, сведущие в знахарстве и врачевании. Настоящих магов твоя мать не подпускает.

Время, когда можно было не вмешиваться, прошло.

— Неф, это единственный способ спасти тебя. Магия же причиняет тебе вред… — сказала Гермиона.

— Вред? Гермиона, пожалуйста, не надо… Я не хочу… общаться с тобой после этого. Я всё знаю!

С покрасневшими глазами, наполненными слезами, Неферуре выбежала из зала.

***

Конечно, на досуге Северус Снейп любил разгадывать шарады, изучать логику маггла Аристотеля, решать загадки, но всему был предел. Он начинался от Воландеморта, чьи действия не всегда совпадали с обговоренным планом, и заканчивался загадочной личностью, знающей парселтанг. Говорят, утро вечера мудренее, но эта ночь не принесла своих плодов.

Когда Северус вернулся в их спальню, Гермиона готовилась ко сну. Возможно, он узнал бы, почему она так изнурена и молчалива, но сон сморил её, стоило ему обнять её и нежно поцеловать в висок. Он же заснуть не мог.

Сопоставляя воспоминания, словно паззлы, Северус связывал змей с эфиопцами. Они усыпили змею, когда гнались за Гермионой и раненным Дредом. Именно они натравили змей на нее, когда Тобиас разыгрывал с детьми спектакль. Им выгодно и сейчас не убить, а лишить сил правительницу Египта. Насколько ему известно, сегодня была встреча с эфиопскими послами, отказ от которой считался оскорблением.

Вот только зачем всё так усложнять? Почему змеи нападали на Хатшепсут и Гермиону? Почему не трогали его? Уж точно причины кроются не в укусе Нагайны.

Снова стояли сумерки. Он встал, накинул более теплую тунику, затянул пояс и вышел в сад. Ходьба помогала не только запоминать свойства сложных зелий, но и думать.

Он прошелся по саду и перешел в дворцовую часть, в колонный зал. Скользнул взглядом по случайным иероглифам, надеясь натолкнуться на правильную мысль. Мимо мелькнула тень. До уха донеслись тихие шажочки. Довольно частые предутренние прогулки позволили ему предположить, что этот кто-то не горел желанием составить ему компанию в столь ранний час. Он сжал палочку в рукаве и выглянул из-за колонны.

Бровь по привычке изогнулась, а в голове пронеслась мысль «минус десять очков!».

— Неферуре?

Она застыла статуей, прижав к груди корзину с безделушками. Её большие темно-карие глаза округлились еще больше, будто она больше всего на свете боялась встречи с ним.

— Не подходите!

Северус вскинул руки.

— Не подойду. Изволь объяснить, кто тебя так напугал, что ты носишься по дворцу в такую рань?

— Будто вы не знаете!

— Не знаю.

Она закачала головой.

— Вам не видать моей магии никогда, Сэ-Осирис, или Северус, да?

На своё имя мужчина никак не отреагировал. Он медленно стал подходить.

— Я вам не сосуд, из которого можно переливать жидкости. Я сказала: не приближайтесь!

— Я хочу помочь.

— Не лгите!

Для Северуса стало большим сюрпризом, что девчонка притянула магией большую глиняную вазу и преградила ему путь.

— Ты ведь знаешь всю правду? К тебе уже приходила Маат*?

Ни плана «А», ни уж тем более плана «Б» у него не было. Северус врал на ходу.

— Надеюсь, ты выслушала её и отказала Гермионе? В последнее время она стала тревожной. Сама не своя.

С ярко выраженным недоверием девушка отступила на шаг назад. Затем на другой.

— Беременна?

Искренне желая, что это окажется ложью, Северус кивнул.

— То, о чем она просила тебя, убило бы нашего ребенка.

— Магия еще никогда никого не убивала!

— Так она просила тебя отдать свою магию? — догадался бледнеющий с каждой секундой Северус. Постепенно, его глаза наливались гневом.

Напряжение Неферуре достигло максимума: все её чувства оголились, она слышала всякий шорох. В испуге она обернулась и сглотнула, когда мимо зала проходила Хатшепсут, направляясь в свой зал. Увидев дочь и Сэ-Осириса, она замерла.

Ни слов, ни попыток остановить Неферуре Хатшепсут не приняла. Возможно как раз-таки из-за того, что она была больше правительницей, чем кем-либо еще.

На лице Северуса ходили желваки.

— Сэ-Осирис, не задерживай Неферуре… Она завела привычку гулять в саду по утрам, — её обычно холодный голос сейчас согревал своим теплом. Хетшепсут подарила дочери мягкую, горькую улыбку и кивнула.

— Сэ-Осирис, зайди ко мне в обед, — дала знак фараон, чтобы он не следовал за ней. Она скрылась в тронном зале.

Северус бросил взгляд на юную египтянку, которая уже через несколько секунд бросилась

***

Уже через несколько часов Гермиону разбудила суматоха во дворце. Сначала она не совсем понимала, из-за чего подняли такой шум, и кого все ищут.

Неферуре сбежала.

Комментарий к Последний шанс

* — Древнеегипетская богиня истины, справедливости, закона и миропорядка, которая руководит звёздами, временами года, восходами и закатами солнца.

Дорогие мои, а вот и новая глава!)

Спасибо, что поддерживаете и вдохновляете меня!

Люблю вас!

========== Тайна Сенмута ==========

Где-то беды имеют моду заявляться на порог твоей жизни по понедельникам. В Древнем Египте же неудачи начинались чуть ли не с восхода солнца. Во всяком случае, Гермионе казалось именно так. Встревоженная не менее Яхмес, придворных и слуг, она нарезала круги по саду. Раздумья, куда могла деться Неф, не приносили плодов. Вариантов имелось десятки. Однако, каким бы путем ни пошла египтянка — это ясно как дважды два — рядом был Тутмос.

Страже отдали приказ найти во что бы то ни стало сбежавшую, и они с щепетильным занудством обыскивали каждый укромный уголок. Как отреагировала на плохую весть Хатшепсут — никто не знал. Её самочувствие оставляло желать лучшего, ибо она не вставала с постели и никого не желала слушать.

Возможно, Гермиона и поддержала бы её, если бы сама не нуждалась в поддержке. Ничего хорошего от побега ждать не приходилось. Гермиона неосознанно шагала. Земля под ногами сменилась каменными ступеньками. Мимо замелькали изображения фараонов, цариц и их детей, однако, погруженная в свои мысли, она, кроме синих и желтых пятен, ничего не замечала. На вопрос «Как им спастись?» ответа пока не находилось. Совсем скоро ей стало ясно, что ответ встретился её на пути. Она оказалась перед лабораторией своего мужа.

По колоннам мелькала вытянутая мужская тень. Северус был у себя, и размеренное ударение ложки о стенки котла будто вселяло надежду, что он сможет утешить её.

С каждым шагом в сторону порога сомнения расшатывали её, как маятник: от твердой гриффиндорской решительности к досадному желанию сбежать.

Нет… Она не осмелится. Часть вины лежала и на ней с её совершенно дурацкой идеей всем помочь. Ей ясно представлялась совсем не восторженная реакция Северуса на затею с обрядом.

Остановившись, Гермиона резко развернулась и замялась. Хотелось поскорее уйти прочь. Но вина превратила её в статую, не способную сдвинуться с места. Если бы она не предложила забрать магию у Неферуре, то та, скорее всего, не сбежала бы. От разрывающей досады ей захотелось зарычать и перемотать время.

— Быть может, вы, миссис Снейп, перестанете метаться, а зайдете и объясните, что такого вы сделали с Неферуре, что она столь поспешно покинула дворец? — растягивал на английском Северус, чей баритон раздался за стеной.

Она прикрыла глаза и взяла себя в руки.

Изначально задумка прийти сюда, как и фундамент беспроектного дома, отдавала кривизной. Как жаль, что поняла это Гермиона, уже зайдя в лабораторию. Суровость в его черных глазах давила на нервы. И ей подумалось, а знает ли он, как напрягается каждая мышца её тела, когда его взгляд так холоден?

Ладони вспотели от волнения, и пришлось вытереть их о мантию.

Он ждал.

— Это долгая история, Северус.

— Я весь твой, — в подтверждение своих слов он вытащил ложку, вырезанную из слоновой кости, и плавно опустил её на исписанный стол. Зелье продолжило томиться. Маленькие пузырики изредка волновали ровную поверхность антидота.

— Она не понравится тебе, — вся смелость потратилась на эту фразу.

Северус улыбнулся кривой усмешкой и скрестил руки на груди.

— Конечно, Гермиона, — язвил он с садистской целью проучить её, — в своём страстном желании…

Девушка вздрогнула и выпрямилась.

—… В своём страстном желании исправить ошибки прошлого, ты еще больше усложняешь будущее. Что ты хотела сделать с магией Неферуре?

От пристального взгляда она поежилась и сделала глубокий вдох: всё-таки передать всю историю Яхмес не так-то и просто. И несмотря на сложность, рассказать обо всем ей удалось. Заново переживая вчерашнюю палитру эмоций, Гермиона не замечала, как лицо Северуса бледнеет, на лбу залегают мрачные складки, а губы вытягиваются в тонкую нить.

Зелье забурлило.

— Ты спятила.

Его тон заледенел окончательно, и, как себя вести сейчас, Гермиона не представляла.

— И не смей возражать. Скажи мне лишь одно: так проявляется твое страдание от скуки или нехватка книг? — шипел он, опираясь руками о стол и слегка подаваясь вперед. Эффект удался. Гермиона вздрогнула. Стушевалась.

— Я хочу спасти нас…

— Эти игры не для тебя, Гермиона… Они загоняют в ловушку, — скалясь, он принялся медленно обходить стол. — Ты и понятия не имеешь, что есть черная магия! И поверь, лучше и вовсе не знать этого. Наше счастье, что девчонка сбежала.

— Но это не игры! — воскликнула Гермиона. — Речь идет о будущем!

Ей было невыносимо спорить с ним: внутри всё бурлило. И ни один весомый аргумент не доходил до этого упертого мужчины.

В воздухе почти осязалось напряжение. Не в силах справиться с бушующим огнем внутри, он хотя бы убавил чертово пламя под котлом.

— Не может быть у человека так называемого будущего, если он заключает сделку с рисующим пентаграммы! Мой совет, Гермиона: уймись!

— Нет!

Внутри словно взорвалась адреналиновая бомба, когда Северус одарил испепеляющим взглядом, в один момент оказался лицом к лицу, крепко схватил её плечи и затряс.

— Какого черта, ты всегда лезешь на рожон?! — неожиданно взорвался он, взглядом метая молнии. — Я спасал твою задницу с первого курса, но ничему, Гермиона, повторяю, ничему тебя жизнь не учит! Всем плевать на тебя и твоё будущее! Гоблины, наверняка, изворотливо замяли дело, а Поттер со своим рыжим дружком едва ли чего-то добились. Жизнь не-спра-вед-ли-ва. Очнись!

Хватка сдавливала ей плечи, но сейчас Гермиона не особо обращала внимание на боль. В ушах гудела кровь. По спине прошелся мерзкий озноб.

— Хватит! Даже если и так, если всем плевать на меня и на эту аппарацию, даже если все там трижды меня забыли, это не дает мне прав плевать на наш век! Я в отличие от тебя думаю и о других, а не только о том, как спасти наши задницы! Магия убьет Неферуре, а вместе с тем умрет и наше будущее, так как мы ни черта не сможем исправить!

В этот момент в Северусе что-то перевернулось. Он презрительно скривился.

— В таком случае, — вкрадчиво заговорил он, — как ты собиралась вернуться в третье тысячелетие с силой одного из фараонов-фанатиков?

Она побагровела и с силой оттолкнула его от себя. Видимо, Северус не ожидал ярости от своей жены, но то, что у неё заискрились кончики волос, вызвало в нем тревогу.

— С силой одного из фараонов-фанатиков? Фараонов?! — зашипела Гермиона, сжав кулаки и еще выше задрав нос. — А как ты думал вернуться в будущее с довеском в виде Сета?! Скажи как?!

Несколько секунд она смотрела на него, поджав губы. Наблюдала, как его лицо сменяет мимолетную растерянность на безразличие. Как в его черных, теперь уже холодных глазах сверкал маленький блеск замка, запершего бурлящие эмоции.

Где-то в комнате треснул кувшин. Затем второй. Оба рассыпались.

— Всё ясно: ты не собирался…

Он криво усмехнулся, как бы с сожалением. Она вдохнула воздух, выдохнула, снова вдохнула и шепотом, забирающимся вместе с мурашками под кожу, проговорила:

— Я ненавижу тебя…

Наконец, совладав с гневом, Гермиона развернулась и направилась к выходу. Говорить с ним сейчас, обсуждать и ссориться у нее не было сил. И к тому же на их разбирательства попросту не хватит кувшинов.

Слизеринцы всегда мыслили скользко, неправильно. Они изворачивались, оставляли крайних и почти всегда выходили сухими из воды. Её раздражало это до нервной чесотки. Выведенная из себя, она направлялась в сад.

Как же всё бесило, давило и донимало. И в это самое «всё» входил и тот прискорбный факт, что Северус не стал возражать, возвращать её и что-либо делать. Гермиона не признавалась себе, но она всей душой желала его действий. Но он не остановил её. Не попытался.

Девушка с досадой плюхнулась на жесткую скамью, которая находилась в тени шуршащей листвы. Верхушки деревьев покачивал сильный ветер, становилось зябко. Сейчас она чувствовала себя не лучше выжатой подсолнечной семечки. Помимо проблем настроение омрачала и погода: близился сезон ветров.

Вдали стражники выстраивались в ряд, ожидая приказов. Сенмут нервно ходил по кругу, ровно как и её мысли крутились вокруг да около. Он размахивал руками, читая наставления оболтусам, упустившим его дитя. Можно даже не сомневаться: отец Неферуре никогда не пощадит того, кто придумал проделать дыру в стене и скрыть её густой зеленью.

Сенмут не сдавался и изощрялся в методах поисков дочери. Гермиона решила взять пример с него. Пора действовать иначе. Выход есть всегда (даже из изолированного дворцового сада). Пускай, она близка к тому, чтобы послать всех к чертям или к тому же Сету, в душе всё еще теплилась маленькая надежда.

Девушка расправила плечи.

Первым пунктом её нового плана было спасение Неф. Пока поход к Яхмес ничем не мог бы им помочь. Гермиона сама должна все обдумать и принять решение. Отныне каждое её действие должно быть тщательно продуманным.

Наверное, Сенмут отдал приказ, потому что стражники строем направились к выходу из дворца. Сад опустел.

— Она найдется, — крикнула Гермиона. Сенмут перестал сжимать переносицу и посмотрел на нее.

— В твоем голосе не слышится особой веры…

— Естественно, без теплого молока я очень беспокойна, — не без тени грусти проговорила Гермиона и вздохнула.

Сенмут кривовато хмыкнул.

— Идем.

***

В Хогвартсе было принято делить детей. В зависимости от характера того или иного чада Волшебная Шляпа определяла на один из четырех факультетов, что, несомненно, считалось большой ошибкой. Северус всегда не жаловал грубые ярлыки: ему казалось, он отродясь знал и чувствовал, что типов личностей куда больше. Более того, стоит недооценить человека, как он отберет у тебя власть, или того хуже — станет опасным.

Однако гриффиндор его поражал. Их всеобъемлющая любовь, безрассудный альтруизм и режим «сначала делаем, потом думаем» всегда нокаутировал его чуйку. Дети хоть и были разными, но поступали одинаково. И его Гермиона, не выросший гриффиндорский ребенок, не являлась исключением из этого правила.

Северус был вне себя.

Слишком импульсивно.

Сердобольность рано или поздно сведет если не её, то его в могилу уж точно. Помешав зелье в последний раз, он выронил ложку и выругался. На запястье заалел ожог. Видит Мерлин, Северус был готов испепелить котел, а прах рассеять по пустыне.

Кончик палочки уперся в руку. По пальцам прошлось слабое магическое тепло.

С безоаром ему бы не потребовалось варить это треклятое снадобье. Но то ли в Древности и вовсе не водились волшебные козы, то ли камень был настолько редкостным, что поиски за десять лет не дали никаких результатов.

Ему показалось, что прошли минуты, пока магия затянула ожог. Плохо. Очень плохо. Закатив глаза и поприветствовав вновь пришедшую проблему, Северус оставил антидот настаиваться, бросил взгляд на кувшин, стоящий третьим среди всех остальных, и вышел.

После её «ненавижу» продолжало щемить в груди. Несмотря на то, что приготовление зелья и ожог притупили его эмоции, он бушевал и быстрым шагом направлялся к Яхмес. Чем она думала, общаясь с наивной и молодой девушкой — ясно как день. Но с Северусом такие манипуляции не пройдут.

— Я требую объяснений, Яхмес. Почему вы стремитесь заключить сделку с моей женщиной, когда я её хозяин?

Лицо старухи было окрашено в цвет гнилой, посеревшей кости. Молчала. Линии под ней соединялись в крупных точках, и всё своё внимание ведьма отдавала предсказаниям. Он недовольно нахмурился и опустил осторожный взгляд на угольные чертежи.

С детства ему не особо нравилась нумерология: не сошелся с преподавателем. Однако для понимания, что расчет был на ближайшее время не нужно семи пядей во лбу. Линии прерывались.

Прежде чем он что-либо сказал, его скептический взгляд осмотрел каждый иероглиф.

— Раньше серых линий было три: Сет и еще две неизвестные. Почему же теперь их две?

Его глаза превратились в щелки, выдавая подозрение. Но Северусу было и вовсе плевать. Совсем скоро концентрация зелья достигнет максимума, и духа их здесь больше не будет.

Яхмес воскликнула:

— Вы должны как можно быстрее уходить!

Её опустевшие от страха глаза будто молили Сэ-Осириса не медлить. Но Северус не относился к людям, верящим на слово.

— Причины и доводы, Яхмес. Ну же, не медлите! Все, что касается моей жены, касается и меня!

И вот, опять, у Северуса случилась ностальгия, отчего его лицо исказилось гримасой сожаления. Несколько лет назад, во время войны, почти каждый смотрел на него так: боялся и желал сжаться в песчинку. Яхмес быстро совладала со своей неприязнью.

— Одна из серых линий сейчас во дворце. И это не ошибка. Я недооценила его!

Она сжала кулаки и резко вскинула голову.

— Скорее уносите ноги!

В порыве паранойи старуха бросилась стирать расчеты, закидывать их песком. Северус поджал губы и остановил её за плечо, не отрывая глаз от вновь перестраивающихся линий. Неурядица какая-то! Отчаянная Яхмес округлила глаза. Линии зажили своей жизнью и исход менялся.

Пока они оба ожидали окончания магического произвола, Северус спросил:

— Получается… Не такая уж Неферуре «обычная», верно? Вы всё-таки его убили…

Последние слова лгунья проигнорировала. Впрочем, Северуса это мало волновало.

— Как же это ужасно… Ужасно! Дар к Неферуре не переходил, он усилился.., — Яхмес прикрыла глаза. — Спасите её! Спасите мою внучку!

Северус посмотрел на финал. Сюжет остался тот же, а вот время их игры заметно сократилось: четыре линии прерывались в одной точке. Их конец начинался сейчас.

Северус вздохнул, ничего не ответив, и скорее вышел искать Гермиону. Ведь если та самая линия Сенмут, что многое объясняет, они в опасности.

***

Пока они шли, Гермиона заметила, что дворец, за исключением Фины и нескольких служанок, совсем опустел. Стояла тишина. Ссутулившийся Сенмут шел, смотря себе под ноги. Гермиона всегда так делала, когда решала сложную задачу или составляла расписание занятий, а это значило, что он полностью погрузился в свои мысли. Не собираясь отвлекать своего спутника, девушка молчала. Её взгляд бесцельно блуждал вдоль растянутого коридора. От заходившего солнца ползли тени пузатых ваз, статуэток, колонн. Её почти испугало то, что одна из них двинулась и сделалась похожей на вытянутого человека. Гермиона замедлилась, отстав от Сенмута, и пригляделась внимательнее.

Дворец был построен не так уж и затейливо. В отличие от пирамид, храмов и гробниц, в нем лабиринты не путали людей: огромные залы соединялись коридорами колонн. Поэтому большого труда не составляло запомнить, что в каком зале расположено. Тени двигались в самой обычной, непримечательной подсобке, выходящей окном в сад.

Тень двинулась, и на полу появился знакомый женский профиль. Вторая же вытянулась, кивнула и резко уменьшилась. Послышался шорох. Гермиона застыла в ожидании увидеть человека, в столь неподходящее время общающегося с Хатшепсут.

Шаг, второй, и в коридор вышел Инени, который резко обернулся и вперил свой неприятный, стеклянный взгляд в жрицу. На его скуластом лице дернулся мускул, и он застыл. Гермионе даже показалось, что она завладела даром медузы Горгоны, раз смогла обратить человека в статую. Её бросило в пот.

— Да кто же вы на самом деле? — съязвил мужчина с интересом, от которого передернуло. Гермиона ответила ему хмурым взглядом. Что за шутки вздумал шутить этот подлый человек?

Не успела она и слова сказать, как бледный чиновник развернулся и ушел прочь.

Первым делом Гермиона хотела рвануть к Хатшепсут и помочь ей. Вдруг зловредный Инени в очередной раз устроил какую-нибудь мерзкую каверзу? Но тень курносого женского личика, мелькнув, исчезла.

— Жрица, надеюсь, ты не передумала отпить со мной молока? Не обижай моих драгоценных коровок, — поторопил добродушный Сенмут из своей мастерской, где слышался плеск молока.

Лезть в чужие дела не хотелось. В глубине души кольнула совесть. Хатшепсут всегда её поддерживала, а сейчас Гермиона хотела поступить как эгоистка… Но Гермиона уже приняла решение — не вмешиваться. Изменений в истории и так слишком много. Она завернула в узковатый коридор и зашла в знакомый зал.

Сенмута нельзя назвать чистюлей, и то, что увидела Гермиона, придя к нему, подтверждало это. Только сейчас бардак напоминал не творческий беспорядок, а психическое отклонение. Мятые чертежи, больше похожие на каракули психопата, валялись по всему полу так, что и лишнего шага нельзя ступить. Из перевернутых, выпотрошенных ящиков вываливались письменные палочки, краски и угли. В мрачном углу лежал битый ряд кувшинов.

— Да здесь прошелся ураган! — в шутку заметила Гермиона.

— Ураган? — не понял Сенмут и с толикой улыбки вручил ей чашу, до краев наполненную молоком.

— Прошу прощения за это недоразумение. Стражники и здесь искали Неферуре. Но это не главное…

Гермиона согласилась и сделала пару глотков. Главное — найти Неферуре.

— Как Сэ-Осирис? Я уж соскучился по этому скряге, — осушив чашу, Сенмут посмотрел на Гермиону.

— Приходил ли Он снова, Гермиона?

Посмаковав сладковатое молоко, девушка сглотнула и оторвала взгляд от заплесневелых углов.

— К несчастью, да. Он предложил нам что-то вроде сделки. Задумал помочь Неферуре, но мне сдается, что всё это не просто так…

— «К несчастью»? — Сенмут покачал головой, — Везде можно найти выгоду, везде, юное дитя. Я говорил Се-Осирису, но он не желает и слышать об этом. А ведь с Сетом по-простому нельзя, ему: либо все, либо ничего. Но Сэ так уперт…

Вспомнив характер своего мужа, Гермиона улыбнулась, допила и отставила чашу. Еще раз осмотрела бардак и по доброте своей решила, что работать в таком безумстве сможет только истинный сумасшедший! Она присела и принялась поднимать один за другим желтые, мятые папирусы.

— Я тоже считаю, что не всё потеряно, Сенмут. Мы сможем победить Сета, — рисунок за рисунком собирались во едино. Перед глазами мелькали чертежи храмов и пирамид, лабиринты и схемы гробниц. Сенмут наклонил голову к плечу, будто прикидывал в голове что-то.

— Победить? Его сам Осирис не может взять, а уж нам то с тобой далеко, но что там с моей воспитанницей? Быть может, она говорила о Тутмосе или побеге? Они не могли уйти далеко.

— Могли… И даже если вы её вернете, это ничего не изменит. Она попытается снова сбежать. Она будет искать магов, — Гермиона отложила третью стопку, разгладила заломы на верхнем чертеже и подошла к глиняным чашам, где горками лежала стертая в порошок краска. На мгновение ей показался магический желтый лучик. Он промелькнул перед глазами, а за ним пролетела черная агрессивная тень. У девушки ёкнуло в груди. Она резко осмотрелась: в зале по-прежнему был один Сенмут.

— И она их найдет.

— Это те самые жрецы? Они настоящие маги? — встряхнула Гермиона головой, продолжая уборку и совсем не замечая злорадную улыбку Сенмута.

— Да, те самые… Они сделают из Неферуре жрицу, и новый фараон откроет новую династию. Я всегда считал, что Тутмос слишком юн для правителя. К тому же ему не достает крови богов. Куда он приведет государство с таким умом?

Перед глазами Гермионы возникла снова тень. Комната стала вертеться вокруг. Ей стало тяжело дышать. Она ухватилась за первое, что попалось под руки — за большую вазу с песком, которая с грохотом упала на пол и разбилась. Шум ударил по ушам Гермионы, и боль прекратилась. Она с недоумением помассировала виски. Что происходит? Ей явно нездоровилось.

— Ты согласна со мной? — спросил Сенмут, будто не замечая, что ей плохо. Гермионе хотелось пить. Она не отвечала, тогда мужчина налил её молока и поднес к губам.

— Так ты согласна со мной?

Гермиона припала к чаше и с жадностью стала пить прохладное молоко. Вкус был совсем не тот, что она пила совсем недавно. Обычным. Не сладким. В ногах появилась слабость. Вряд ли она сможет самостоятельно встать. Гермиона перевела взгляд и увидела до боли знакомые серые камни, запрятанные на половину в песок. Северус еще с первого курса твердил им, что безоары спасут от любого, даже самого смертельного яда.

— Сенмут, что это за камни? — Гермиона взяла в ладошку один безоар и показала мужчине. Тот весело улыбнулся и погладил её щеку.

— Ты так и не поняла… Это камень козы, помогает от ядов и укусов змей, а что?

Она молчала. В голове пронеслось: «Только не это!». В глазах замелькали тени, комната снова закружилась.

— Но именно в них нуждалась Хатшепсут, — слабо проговорила Гермиона. Взгляд не фокусировался, и казалось, что на плечи давили стены.

— Дорогая, ты слишком устала, — ласково протянул Сенмут и осторожно уложил её на пол. — Это всё неправда…

У нее сдавливало глаза. Хотелось их поскорее закрыть, но Гермиона мотала головой. Нет, нет, нет! Так не может быть! Так не должно!

В глазах снова стало темнеть. Последним, что она увидела, когда моргнула, был Сет, стоящий позади Сенмута.

— А теперь найди моего отца, — его глаза горели огнем.

Сенмут криво усмехнулся и потащил Гермиону.

========== Партия разыграна ==========

Она вжималась в угол и ждала. Совсем не по-фараонски! Её глаза медленно, осторожно осматривали коридор. Вот остановился Инени — Гермиона увидела его. Он замер так необычно, будто заметил что-то интересное во внешности жрицы. Вот чиновник развернулся и ушел. Шаги его затихли. Гермиона же, как видимо, не двигалась: стояла за стеной и маялась в раздумьях. Хатшепсут прикрыла глаза. Ровное дыхание её ослабшему организму давалось с трудом.

Ну же, девочка, уходи к Сэ-Осирису! Не медли! Увы, помочь сейчас она ничем не могла. Вот послышались шаги Гермионы.

Не туда!

Вскоре Хатшепсут услышала все. И по её телу поползли мурашки от липкого и вязкого чувства внутри. Даже когда обыскивали комнаты Сенмута, когда искали карты с тайными планами храма, когда Инени с презрением на лице показывал ей камни, которые по его словам, ускорили бы процесс выздоровления, она не верила… Но теперь, если бы кто-нибудь увидел её взгляд, то понял бы, что всю её пронзала не только боль, но и ненависть. Её предал не просто любимый человек. Её предал советник, понизил в ранге, изменил.

Гермиона слабо зашептала, а Сенмут, будто насмехаясь, принялся успокаивать её. Послышалась возня, и всё стихло, словно был ранний рассвет и все спали. Он унес её в жреческую часть дворца.

Хатшепсут заскрипела зубами. В ней нуждался Египет, Тутмос и Неферуре, но никак не Гермиона. Её обязательно выручат. Сенмут не успеет ей навредить. Ведь так? Так?

Выходя из укрытия, она осмотрелась и поняла, что у нее разрывает грудь от желания сделать всё возможное, лишь бы спасти всех. Хатшепсут бросила взгляд на комнату Сенмута. Раньше шутка, что он заслуживал собственный иероглиф в виде кувшина молока, не причиняла ей боль. Его любовь к коровам, к своему делу была на лицо! А как оказалось, и на то была выгода.

Её губы искривились от гнева. Где-то в ребрах заныло с новой силой, и Хатшепсут, пошатываясь, поспешила в кабинет предателя, чтобы найти камни. Инени и тут был прав: Сенмут прекрасно мог помочь. Дело было в желании…

Оставалось ответить лишь на один вопрос: сколько раз Сенмут травил её?

Совсем скоро прогремел ритм мужских размашистых шагов. Нужно торопиться! Но Хатшепсут закопошилась, желая унести как можно больше. У нее все вываливалось из напряженных пальцев и с грохотом рассыпалось на полу.

Сенмут приближался.

С каждым эхом быстрых, скользких шагов волнение усиливалось. В ушах стучал пульс. Её охватило бушующее негодование. Ничего не выйдет! Да и что она делает? Глупо. Хатшепсут отшвырнула камни в стену, которые тут же раздробились на несколько маленьких кусочков. Гордо выпрямилась и уставилась на единственный выход. Сенмут был уже за стеной. Незамеченной она уже всё равно не останется.

Когда Сенмут увидел её, его лицо изменилось: губы содрогнулись, бровь вопросительно поползла вверх, словно он не ожидал застать её здесь.

— Почему ты не в постели? — его недоверчивый взгляд упал на горстку безоаров. — Есть сведения о Неферуре…

Такой спокойный, что хотелось ударить. Не долго думая, Хатшепсут схватила вазу и швырнула в него. Затем вторую и третью. Мимо: Сенмут увернулся, оскалился и бросился на неё. Боль заставила женщину вскрикнуть. Он заломил локти, вжав её в стол, который с тягучим скрипом въехал в стену. Она тихо заскулила. Унижения приносили ей боль посильнее физической, точно что-то ломалось внутри нее. Будто тот сильный стержень, что держал весь Египет, власть, жрецов, дал трещину, разламывался.

С видом человека, увидевшего опарышей в разлагающемся трупе, Хатшепсут посмотрела на Сенмута. Ей хотелось расцарапать его лицо и изувечить гадкого предателя. Но едва ли ей выпадет такой шанс. Глупо будет оставлять её в живых.

— Ты тоже спятила, как и твоя мамаша? — глаза Сенмута отдавали пустотой, он еще больше причинял ей боль, сдавливая запястья. На её ресничках повисли две сверкающие капли.

— Яд змеи ударил в голову! — прохрипела Хатшепсут, чувствующая неутолимое желание увидеть Сенмута мертвым.

Он низко рассмеялся.

— Я так и думал. Тебе нужно поспать, дорогая, — в голосе слышалась издевка. Вроде бы, он сильнее заломил руки, а затрясло ее от противного смеха. Она фараон. Никто не смеет приносить ей боль. Никто не смеет унижать. Никто не смеет смеяться и издеваться! Никто!

Сенмут с мерзкой улыбочкой покачал головой, когда увидел ползучие дорожки скудных слез, жалкую улыбку своей жертвы и дрожащие хрупкие плечи.

— Вот она, твоя слабость…

Она вглядывалась и искала в его глазах любовь, прежнего Сенмута, но, кроме насмешки, ничего не находила. «Какой же он жалкий!» — подумалось ей. Стоило прикрыть глаза, как буйство чувств стихло. Нет, не сейчас. Хатшепсут возненавидела себя. Как и всегда, она поняла, что простила его, такого глупого, жестокого человека. Нет, убить она его не могла. Да и не смогла бы. Ей захотелось взвыть оттого, что она не могла сердиться ни на него, ни на таких людей, как он.

— Немедленно отпусти правительницу! — прогремел голос одного из стражников Инени. — Сенмут Асаак Апшехмуатт, отпусти фараона!

Хватка ослабла, и Хатшепсут скорее отошла.

— Инени, Хат, да? Инени? — кривил губами Сенмут, когда оглядел знакомые лица. Бежать он и не пытался.

— Подайте мне камни, — ее холодный голос не оставил и тени намека на ее слезы. Стражник собрал уцелевшие безоары и подал ей.

— И давно? Скажи, как давно, правительница, ты предпочитаешь его? — не унимался Сенмут.

Но она уже исчезла.

***

Ее излюбленным местом был сад. Он знал, что она пряталась там после ссор. Когда Северус бросился на террасу, то не нашел на ней никого, кроме малыша Гарри, которого назвать таковым язык уже не поворачивался. Животина значительно подросла и походила на большого полосатого пса. Рычал Гарри часто, но без угроз. Его кормили чуть ли не на убой, а за проступки давали хорошего кнута. У всех вошло в привычку, что глупая скотина беспричинно бормочет себе под нос. Именно поэтому-то Северус и замер: стояла тишина.

Полосатый нос, водимый запахами, кривился. Гарри бил хвостом, обещая жестокую расправу своему неприятелю. Да, в саду бродили какие-то незнакомые Северусу люди, но раздражало Гарри не это. Северусу даже захотелось призвать кнут: всё-таки хищник. Однако уже через секунду его рука сжала волшебную палочку. Какого черта незваные гости окружали дворец? Тут обладать и наметанным глазом не нужно, чтобы увидеть четкое построение, взгляды и тихие шепотки.

Он нахмурился. Люди не походили на царскую стражу. Уже тогда в голову закрались подозрения: а не дворцовый переворот ли это?

Тем не менее, древнеегипетская версия охранника прокралась мимо входа в сад. Не слышалось ни рычания, ни шагов когтистых лап. Северус резко развернулся и с недоумением уставился на лабораторию. Интуиция твердила ему, что за стенами таилось что-то зловещее, как в той же непроглядной темноте. Но стоп. Кого еще туда может занести, кроме как болвана, вошедшего по глупому любопытству?

Гарри же таким вопросом не задавался. Он собирался рвать без раздумий и в предвкушении облизывался. Ему не нравились те незнакомцы. Ошибочно будет сказать, что они симпатизировали и Северусу. То, что кто-то хозяйничает в твоих котлах, и святого взбесит. А уж тем более не Северуса Снейпа причислять к лику нимбоносящих. И всё-таки он шикнул тигру и заявился на порог.

— Интересно?

— Что это? — Инени кивнул на кувшин в своих руках и совершенно не побоялся тяжелого взгляда, после которого следовало бы бежать. В кувшине плескалось треклятое их с Гермионой зелье, которое Северус приготовил, чтобы отправить хоть кого-нибудь домой. Естественно, на одни и те же грабли зельевар ступал редко, а посему спасительный эликсир имел братьев-близнецов в других вазах. Северус и бровью не повел.

— Вы знаете, я не любитель общения и долгих переговоров, — ему подумалось, что только один вид Гарри уже внушает опасения. Что ж, на руку. Инени напрягся. Если бы в этом проходе с тигром не показалась служанка Фина, флэш рояль был бы разыгран, а Северус снял бы ставки. Но эта треклятая паникерша мельтешила и беспокоилась. Она не замечала чиновника и глупо металась:

— Сделайте что-нибудь! Стражники схватили Сенмута! А правительницы нет!

Инени довольно оскалился, будто его карты складывались в покер расчёта, однако лишних движений не позволял себе: Северус держал его под прицелом. Блеф еще никогда не мешал победе.

— Где Гермиона?

Главная сплетница дворца всегда знала, где и кто находится, и Северусу оставалось надеяться, что в критические моменты дар не подводил её.

— Она спит… и очень странно… Но Сенмут…

— Так приведи ее сюда, немедленно! — рявкнул Северус и стал наступать на Инени.— Играем в дворцовый заговор?

Фина исчезла.

— Не приближайтесь, а то разобью ведь, — Инени с усмешкой приподнял кувшин, — о вашу голову.

Но Северус налетел коршуном и выбил зелье из рук. Инени вывернулся, и убежал бы, но стены сотряс рев тигра, и храбрость чиновнику изменила. Всего одна секунда промедления, и Северус быстро приставил палочку к его горлу.

— Вы отзываете людей и позволяете нам уйти.

— Ответьте, что это за зелье, Сэ-Осирис, — гнул свою палку упертый идиот.

Северус призвал второй кувшин и принюхался. Интерес именно к зелью времени вызывал подозрения. На удивление бывших годов шпионства, пряный запах совсем не отдавал ядом.

— Вас так интересует? Так извольте продегустировать, — изощрился в сарказме Снейп и поднес к тонким губам Инени кувшин.

Медлил паршивец. Не доверял. Не в том он положении, чтобы высказывать недовольство! Северус не нежничал и влил в его рот несколько глотков. Хоть Инени проглотил и поменялся в лице, ничего не произошло. Дыхание в норме, взгляд всё также наполнен недоверием, только лицо сделалось каким-то ошарашенным.

— Северус! — Гермиона опиралась на Фину, которая самоотверженно поддерживала ее.

— Что с ней?

Инени толкнул его плечом и извернулся. К удивлению, он подлетел к Гермионе и посмотрел в ее зрачки.

— Не прикасайся к ней! Инкарцеро! — схватил Снейп его за загривок и отшвырнул к стене. Зачарованные веревки тут же обвились пленом вокруг паршивца.

— Мы дадим вам лошадь… — проговорил Инени совсем потеряно, — не глупите!

Нужно быть идиотом, чтобы поверить в это. С кувшином Северус подлетел к Гермионе, которая покорно отпила. В её глазах стояла пелена. Она слабо дышала и не особо хорошо соображала.

— Северус… Меня чем-то опоили… Я вижу Сета… и Неф, прямо за твоей спиной, — Гермиона затрясла головой, зажмурилась, что было мочи, чтобы не видеть этого. — Она ревет и дрожит. Ей, ей холодно, Северус!

Он быстро принялся мерить её пульс.

— Ты! Ты должен тоже пить! Я съела безоары, — прошептала Гермиона, будто на пару секунд вернулась в себя.

Он закивал, даже не вдумываясь, откуда она смогла достать камни, и чтобы не волновать ее еще больше, допил кувшин. Прохладная и безвкусная жидкость скользнула в горло. Странно, что он не испытывал ничего. Таких «нейтральных» зелий можно было пересчитать по пальцам, и, понятное дело, в современный список зелье Времени не входило.

— Нам нужно уходить…

Северус придержал Гермиону, которая закивала ему и выпрямилась.

— Фина, ты сможешь довести её до сада?

— Не видите? Она едва переплетает ноги! — встрял Инени. — Служанка вам не поможет!

Гермиона нахмурилась, похоже, от громких восклицаний.

— Это точно были безоары, Северус. Хат съела их первой, — прошептала она и приняла руку от Фины. Видно было, что Гермиону одолевает головная боль. Она зажмурилась и поджала губы.

Палочкой нацелившись на Инени, Северус молча указал ему на выход. Через четверть часа они направлялись к тайному проходу в саду и на них смотрел десяток растерянных глаз: будто никто из людей Инени и не ожидал, что их главаря схватят.

— Скажите свои требования и пообещайте меня вернуть, — посоветовал очень тихо наглый заложник. Снейп презрительно усмехнулся. Еще бы Инени сопротивлялся: слизняки и через решетки пролазят.

— Мы вернем его, как только уйдем.

— Ну и чего уставились? Меня вернут, — совсем бесстрашно крикнул Инени и кивнул одному из своих людей. Те расступились в недоумении, некоторые пошли во дворец, кто-то же остался изучать сад. Не очень-то у них реалистично выходило. За годы шпионства Снейпу многое стало ясно о поведении людей. С неприятелями так себя не ведут. Не отпускают.

От внезапных видений Гермиона вела себя нервно. Её пальцы впивались в белеющую руку служанки, которую, казалось, совсем не тревожила боль. Она преданными глазами смотрела на жрицу и едва ли не плакала.

— Что вам нужно во дворце? — покосился Северус и отодвинул для женщин очередную ветку куста. Инени шел без сопротивления, сутулясь и не разговаривая.

— Если вас это успокоит, то мне нужны не вы…

За свои слова наглец и поплатился. В один взмах палочки веревки вонзились в руки и плечи Инени и стерли спокойствие с его крысиной морды. Через пелену в глазах Гермиона поняла, что все, что делает магией Северус, действительно, происходит. Где-то в глубине сознания отдалась мысль, что такое совершенно нельзя проделать с инкарцерро, но тут же эта мысль заглушилась, стоило лишь вспомнить, что он принц-полукровка. Сет снова появился перед глазами, но уже более размыто и слабо. Видимо, старания Хатшепсут не прошли даром и гадкие сухие безоары действовали…

— Сенмут, мне нужен был он! Его головорезы готовят заговор…

Веревки ослабли, а Северус просто прошел дальше, не говоря и слова о том, что именно это он и видел в магическом расчете Яхмес. Дворцовый переворот — бич всех эпох и цивилизаций.

— Выходит… Вы на нашей стороне, — не скрывая своего недоверия, протянул Северус чуть погодя и вышел за ограду. Вооруженные копьями эфиопцы заставили всех замереть.

Северус быстро среагировал. Стража совсем не оценила того, что палочка вдавливала кожу Инени: египтяне чуть не набросились на них.

— Стоять! — крикнул властно пленник и свел брови. — Выполнять всё, что скажет этот человек, вам ясно?

Эфиопцы обратили взгляды на Снейпа. Одна Гермиона, приходившая в себя, видела, что за строгим видом её мужа скрывается шпионская осторожность. Он подбирал слова.

— Все прямиком к главному входу дворца! Там нет никого, помогите Сенмуту немедля! Иначе его скормят крокодилам, потому что его людей задержали вместе с Инени! Мы идем к Карнаку. Будем вас ждать там. Сенмут поведет вас.

Инени согласно закивал и принял непринужденную позу. Только бы поверили…

— Понятно? — когда главный из них неуверенно кивнул, Северус раздраженно протянул, махая палочкой и скидывая веревку за веревкой, — тогда почему вы всё еще здесь? Или вы хотите, чтобы дня через два вас повесили за убийство вашего главаря?

Эфиопцы двинулись в обход и вскоре свернули за угол. Северус подогнал всех идти дальше. Руки Инени все еще пленяла веревка за спиной, но он тоже советовал поторопиться.

Гермионе активничать не хотелось. Однако её безучастность медленно сходила на нет, она приходила в себя, и нос улавливал запах опасности. Адреналин бодрил её и чуть ли не плетью подгонял.

— Северус, скажи, что происходит, почему он нам подыграл? — английское наречие показало, что состояние Гермионы улучшилось.

— Похоже, — в уголках губ закралась улыбка, — похоже, он шпион правительницы. И его люди были охраной, а вот те, который подступали к дворцу, эфиопцы, как раз люди нашего верного Сенмута…

Похоже, непонятный язык совсем не понравился Инени, и он с подозрением покосился на них. Фина же смотрела под ноги. Северус вел их узкими улочками, меж домов, петляя и виляя. Не трудно догадаться, что их путь лежал в полной противоположности от Карнака. Гермиона вытащила палочку из волос и теперь тоже была на страже.

Вскоре кончились и ветхие дома. И теперь уже негде было укрыться от беспощадного зимнего ветра. Иногда песчинки больно били по щекам и попадали в рот. Гермиона больше всего ненавидела этот скрип на зубах.

Их глазам предстали пастбища, за которыми текла река Нил. Несмотря на обеденное солнце, было прохладно, и кожа Гермионы покрылась мурашками. Она поежилась и всмотрелась вдаль. Уставшие люди медленно вспахивали землю, и лишь двое внимали всадникам, чьи лошади нервно топтались и махали хвостами. Рабам бросили по две монеты.

— Стойте, по-моему, там кто-то из стражников, ищущих Неферуре! — проговорила Гермиона и прищурилась. Она все еще не верила своим глазам.

Всем новость о царской страже показалась очень соблазнительной, ведь тогда они спасены. Будут под защитой. Инени присмотрелся и быстро бросил:

— Развяжите мне руки!

Северус прищурился и увидел эфиопцев. Веревки спали.

— Бежим!

Северус схватил Гермиону под руку и потащил к Нилу. Фина бросилась за ними, а Инени крикнул:

— Нет, там опасно!

Завидевшие беглецов стражники дали ходу коням и помчались в их сторону. Один из них крикнул, и топот эфиопских копыт увеличился втрое. Служанка испуганно вскрикнула, обернувшись: их быстро догоняли.

Гермиона иногда уставала и замедлялась, теряя время. Она давилась песком и кашляла. Чертова слабость, как же она мешала! Эфиопцы кричали им остановиться и хлестали коней, которые тут же ржали и разъяренно неслись вперед.

— Гермиона, скорее! — рычал Северус, волоча её за собой. До Нила оставалось каких-то десять метров. Но Гермиона всё чаще и чаще переходила на шаг и мотала беспомощно головой. Позади раздался крик Фины. Её хлестнули плетью и она упала. Всадники поскакали дальше.

Больше Северус не оборачивался: и так понятно, что не отстанут. Он забрал её палочку, толкнул Гермиону в воду и последовал за ней.

Вода показалась мерзкой и холодной. Волны били в лицо, и запах илистой воды неприятно отдавал гнилью. Вскоре они доплыли до середины реки. От сильного течения ее руки соскальзывали, и Гермиона крепче обнимала его шею. Греб Северус, а она слабо помогала ногами — все пыталась отдышаться.

Копыта позади стихли. Слышался только плеск от Инени, который плыл за ними.

— Мы все равно их найдем! — прорычал чей-то очень знакомый голос, но его заглушил ветер. Он же уносил и рыдания Фины. Никто не видел ее лица, изуродованного ужасом и глубоким потрясением. Живым не место за Нилом, в Царстве мертвых.

— Пузыри?

— Нам нужно экономить магию, Гермиона.

Она закивала, скрепляя ручки в замок. Их сносило правее, и, когда они ощутили вязкий ил под ногами, кувшинки с лотосами пошевелились.

Комментарий к Партия разыграна

Чем ближе к концу, тем труднее дается мне продолжение) Спасибо, любимые мои, что поддерживаете меня и читаете! Мне очень приятно видеть ваши отзывы, общаться с вами и понимать ваши эмоции))) Лю вас

========== Пирамида ==========

Отец Хатшепсут, Тутмос I, никогда не поддерживал культ погребения и заупокойные церемонии. Ни к чему строить пирамиды, тратиться и терять рабов со скотом. К тому же грабителей не останавливали никакие ловушки и ухищрения. Всё это, мягко говоря, удручало фараона, и он пришел к решению строить гробницы. Скрытые глубоко в горах, они имели хитрое строение: спуск в них даже с большим грузом давался легко, а вот чтобы подняться, приходилось прикладывать слишком много усилий, что совсем не устраивало грабителей.

С отменой пирамид второй берег снова одичал. Больше никто не шумел и не прогонял диких животных. Неудивительно, что крокодилы сочли тихие заросли Нила за рай. Течение несло чуть ли не в пасть сочную рыбешку, частенько удавалось схватить и животное, пришедшее на водопой. Хватало нескольких секунд, чтобы поймать добычу.

Гермиона смутно припоминала какие-то сведения из учебника маггловской биологии и какие-то рассказы Тобиаса, уже перемешавшиеся со словами Неферуре. В голове стояла каша. Лишь одно она знала точно: спастись от крокодилов было практически невозможно, особенно, если жертва находилась в их среде — в реке.

Северус подтолкнул её к берегу и тихо повелел осторожно выходить. На первый взгляд могло показаться, что течение несло к ним всего на всего гнилую корягу, но Гермиона предпочла не обманываться. Ей понадобилось мгновенье, чтобы заметить болотно-желтые глаза, наполненные лютым голодом. К ним незаметно приближался крокодил. Всё тело этого монстра скрывалось под водой. Только острые зубчики на конце хвоста показывали истинную длину зверя. Нет сомнений: монстр желал обглодать их косточки.

— Ну же! — поторопил Северус, не сводя глаз с голодного хищника. Гермиона подавила страх и двинулась к берегу. С каждым шагом ноги все больше и больше утопали в вязком иле, ледяная ткань туники липла к телу и сковывала движения. На берегу стало совсем холодно и мерзко. Дул сильный ветер, отчего пробирало до дрожи. Под ногами что-то тихо захрустело. Так обычно бывает во время заморозков, когда случайно ступаешь на тонкий слой льда, и он беззащитно трескается под тяжестью веса. Её взгляд устремился вниз. Там лежало раздавленное тельце крокодильчика, покрытое смесью крови, песка и крошки скорлупы.

Затошнило.

— Северус, здесь повсюду яйца… Это должно быть мать!

Настало время защиты. Нетрудно догадаться, какая участь грозила проигравшему. Северус сжал палочки и медленно двинулся, отступая. Крокодил догонял. Беременность выжала все соки из животного. Чтобы выжить и защитить будущее потомство, эта самка рискнула попытать удачу. В какой-то степени её поведение выражало отчаяние. В глазах пресмыкающегося плескалась слабость, будто животное собирало остатки сил для решающего маневра. Гермиона была готова кусать руки. Даже жмуриться не помогало — перед глазами все равно появлялась мать крокодилов с молящим взглядом.

— Магия! Северус, стреляй! — выдавила она и отчего-то почувствовала омерзение к себе.

Но Северус и не собирался. Когда крокодил сделал бросок, он метнулся вправо и увернулся. Наверное, это стало ошибкой, ибо неудача подействовала на хищника, как красная тряпка на быка. Крокодил снова прыгнул и задел свою жертву. Гермиона услышала всплеск воды. Вскрикнула. Палочки упали в воду, и течение подхватило их. Северус исчез под водой. Крокодил тоже.

Им точно не спастись. Она было бросилась в воду за проводником их магии, но было поздно. Палочек и след простыл.Они застряли здесь навсегда.

Совершенно неожиданно, словно с неба, послышался «бульк» упавшего булыжника. Крокодил отвлекся и вынырнул, как тут же поймал второй камень головой. Бросал Инени, но и у него закончились снаряды под ногами. Северус успел отплыть на несколько метров. Наивно, конечно, но он пытался выиграть время. Гермиона видела, как крокодил поплыл прочь — Северус специально отводил опасность, позволяя ей уйти. Но она не могла бежать без него. Она не хотела и думать о том, что вода могла окраситься в красный. Что за какие-то несколько секунд сильное течение рассеет кровавое пятно и все закончится. Её жизнь закончится вместе с ним.

Появились брызги, когда Северус забил ногами по воде. Пасть с острыми зубами раскрылась, поглощая вспенившуюся воду. Через секунду животное сомкнёт челюсти. Еще мгновение, и наступила смерть. Гермиона закричала. Крокодил ударил хвостом и опрокинулся на спину. Большие круги стали расползаться по Нилу. Гермиона предпочла не дышать, не смотреть и не слышать тишину.

Северус отплыл подальше от мертвой туши. Ему все еще не верилось, что смерть снова отступила. Как черт возьми, египтянину удалось убить зверюгу? Инени резко вытащил волшебные палочки из глаз крокодила и прополоскал в воде.

— Полагаю, это ваше… — Северус увидел две, не совсем отмытые от слизи, палочки.

— Благодарю.

Не брезгая — всегото очередной ингредиент для зелий — он оттер слизь и прополоскал руки, направляясь к Гермионе. Она смотрела на них со слезами, словно только что узнала о победе над Воландемортом. Наверно, сейчас Гермиона была готова лишиться чувств от облегчения. Все эти минуты она дышала с трудом. Паника сдавливала ее в своих тисках, но теперь, когда Северус просто обнял её, доказал теплом своего тела, что он жив и реален, она просто расплакалась.

Инени прошел мимо, совершенно не задумываясь о яйцах, чья скорлупа ритмично трещала под ногами.

— Нам нужно найти укрытие, — сказал Северус, когда снова подул холодный воздух. Плечи Гермионы содрогались от пронзительного холода. Заклинания на сушку здесь никогда не срабатывали, а сейчас с их магией-то и подавно.

Инени осмотрелся, скинул с себя накидку, которую тут же выжал, и безэмоционально хмыкнул:

— Насколько сильно вы верите в местные суеверия?

Северус посмотрел на одиночную пирамиду вдали и пожал плечами. Не говорить же новоиспеченному «товарищу», кто в нем сидит. Поводов для улыбки поубавилось бы.

***

Значит, пирамиды были лакомым кусочком для грабителей. Гермиона всегда лучше думала в холоде, чем в тепле. Помнится, как на уроках профессора Флитфика по весне было душно, и приходилось прикладывать все усилия, чтобы улавливать суть. Они направлялись к единственному возможному укрытию — пирамиде, которая казалась гигантской по сравнению с той маленькой фигуркой на горизонте, которую они видели несколько минут назад.

Чем меньше оставалось до пирамиды, тем больше росла тревога девушки. Совершенно не хотелось идти дальше, но холод, практически вгрызающийся в кости, двигал вперед. Никто не говорил. Загадочный Инени скинул с себя подсохшую накидку, покрывающую его плечи, и отдал Гермионе.

— Укройтесь, так будет лучше для всех нас, — пробормотал он, чем заслужил одобрение в глазах Снейпа. Во всяком случае Гермионе хотелось думать именно так. Желваки, ходившие на лице Северуса, она приписывала мозговому штурму, в котором тоже искался выход.

— Зачем вы обрушили Храм? — спросил задумчиво Снейп, рассматривая окрестности. Кроме усыпальницы горизонт ничем не мог похвастаться. Сплошь пустыня. Солнце медленно двигалось к закату.

Инени заметно напрягся.

— Если вы хотите расплатиться за то, что я чуть не убил вашу жену, то можете мне вмазать. Это вышло совсем случайно, ни я, ни уж тем более Она, — возвел он руки к небу, как бы намекая на божественную Хатшепсут, — не рассчитывали убить кого-либо.

Северус неверяще вскинул бровь. Даже сам святоша Альбус чем-то жертвовал во имя спасения остальных, а храм рушили уж точно не для забавы. Врал.

— Хатшепсут сбежала…

— И правильно сделала, нужно быть слепцом, чтобы не видеть паскудной личины Сенмута… — хмыкнул Инени.

— Мои поздравления, — съязвил задетый Снейп. За десять лет он невольно привязался к подлому предателю. Идиот, совсем расслабился, ведь чуял же двуличие…

— Сочту за честь, — бросил с кривой ухмылкой Инени.

Мужчины обменялись красноречивыми, холодными взглядами.

— Почему она открыта? — у Гермионы зуб на зуб не попадал, и теперь идея поскорее укрыться в пирамиде от холодного ветра казалась ей соблазнительной. Инени шагнул первым и с осторожностью ящера вгляделся в непроглядную тьму входа, который скрывал неизвестность. Вроде бы смотрели пристально они, а создавалось впечатление, что разглядывали их.

— Грабители. Им некогда запирать двери, и поскольку караванов верблюдов здесь нет, смело заверю, что пирамида наша.

Северус преградил путь рукой, когда Гермиона осмелилась шагнуть.

— После вас, дорогой чиновник-демократ, — Северус указал в сторону входа. Он всегда вознаграждал холодной любезностью всякого, кому не доверял. Гермиона прикусила губу, когда поняла, что родные черные глаза покрылись льдом.

Инени решил попробовать начать переговоры вновь, спокойно и с гадковатой улыбочкой.

— Что за недоверие? Я думал, крокодил нас сдружил…

Наглец намекал на долг чести, а Северус никогда не любил таких торгашей, вместо ответной любезности он презрительно прищурился.

— Дружеская услуга за услугу: я помог — со сценкой у дворца, вы — со сценкой у реки. Что может быть лучше такой игры?

— Сценка… Сценка… сценка… Неужели вы никогда не заводите союзников?

Северус нацелился на него палочкой.

— В редкий случаях… у вас есть шанс стать первым и полить зачатки нашей дружбы…

Не зная, как быть, Гермиона негласно заняла позицию мужа. Не было никакого доверия к человеку, который с самой первой встречи портил ей жизнь и чуть ли не убил. Она поймала сардонический взгляд Инени и тень едва заметной ласковой улыбки. Что побуждало этого человека играть с ними, спрашивала она себя. Не сходились мотивы поведения загадочного Инени, который всё больше и больше скрывал свои цели.

Мужчина попятился и уже у самого входа предстал лицом к непроглядной темноте. Тихо завывающий сквозняк пошевелил его волосы, и пирамида затянула незваного гостя в себя. Проход опустел.

Застывшая в нетерпеливом ожидании Гермиона неуверенно посмотрела на Северуса.

— А если…

— Не думай об этом, — оборвал мрачный Снейп.

— Ну и долго вы будете стоять истуканами? Жрице еще рожать, — вылетел укор из пещеры.

Как только они зашли, в нос ударила сырость и запах гнили. Зато не тревожил ветер, а если и был сквозняк, то только на проходе. Стоило шагнуть в сторону, как становилось теплее.

— Уж поверьте, вас ее беременность не должна интересовать, как и наши будущие дети, — прошипел Снейп и на ощупь пошел вперед. Факелы всегда вешали на стены, чтобы в загробном мире фараон без препятствий нашел выход.

— Вот тут вы ошибаетесь. У меня достаточно оснований…

Створки дверей после слов с громыханием захлопнулись, и единственный источник света померк. По стенам прошелся раскат удара. Вздрогнув, Гермиона обхватила себя руками и попыталась успокоиться. Нетрудно догадаться, каким тщетным вышел результат.

— Что это за шутки? — недовольный Снейп совсем не проявлял дружелюбия, стоя вот так у стены и сжимая горло чиновника.

— Я здесь ни при чем, — стал кашлять Инени.

Робкими шажками Гермиона наткнулась на дверь, которая на удивление оказалась не деревянной, а каменной, и попыталась толкнуть, привалившись всем весом. Только так она могла бы потушить конфликт — Северуса редко когда можно было переубедить. Ведь то, что их замуровали — чистая случайность. В ней тлел маленький уголек надежды, что Инени все-таки не желал им зла. Да и глупо как-то получалось: какой ему прок быть безоружным и замурованным с ними? Это всего лишь ветер. Уверенно её бедро толкнуло прохладный камень. С таким же успехом можно сдвинуть и саму пирамиду: мелкий сквозняк шел, движение — нет.

Быть может, ей показалось и она пыталась сдвинуть стену? Без света ее ориентация в пространстве молга и забарахлить. Ну не мог же камень, сам по себе, без петель, механизмов и чьей бы то ни было помощи затворить выход! Разве что вмешательство магии.

Треснула тряпка в факеле, запахло кисловатой огневой смесью, пламя осветило все в округе нескольких шагов.

Северус все еще не давал проходу Инени. Факел в его руках тихо хрустел от огня.

— Даже ветер не способен на такое. Уймите подозрения, жрец! Я думал, вы куда хладнокровнее! — Инени осёкся, но тут же добавил с пониманием: — Любовь делает нас уязвимее, не так ли?

Северуса будто ледяной водой окатили, и он отошел. Как того и следовало ожидать, от хладнокровной силы и шпионской непоколебимости, что были его основной чертой какой-то год назад, не осталось и следа. Поджав губы, он не сказал и слова. В воздухе зависло напряжение. Сколько слабости и источника сил, неизмеримой боли и нежной любви, надежды и уныния вызывали в нем лишь одни Ее глаза. Северус изначально знал, что шансов на спасение у него нет, но все равно продолжал по-глупому и совсем нерационально надеяться. Он и не знал, что сможет так сильно Её полюбить.

— Здесь должен быть второй выход, — он бросил недовольный взгляд на люмос Гермионы, своей наивной, но дерзкой глупышки, — возьми факел. У нас не так много «запасов».

Нельзя им было ссориться на глазах у постороннего — семейный ссор не выносят из избы. Никому не стоило знать об их расхождениях, но Гермиону задел строгий тон, каким ее наградил муж. Глупая экономность могла бы их убить. Сейчас стоял вопрос жизни.

— Послушай, пожалуйста. Я ценю твою заботу, Северус, но, что мы будем делать с кислородом? Он ограничен. Я боюсь, как бы мы не застряли здесь надолго… На очень… долго… Магии же — хватит.

Его ответная кривая усмешка почти говорила: «Дуреха, неужели ты думаешь, что мы продержимся здесь хотя бы неделю без воды и еды?». Плевать ему хотелось на их бессмертие. Оно закончится с неестественной кончиной. А голод именно таковым и был.

— Дорогая, — снисходительно протянул он, зажигая второй факел, — ты упускаешь некоторые детали. Еще раз говорю: убери Люмос.

— Нет, — настаивала Гермиона, качая головой, — два факела сократят время нашей жизни.

— В таком случае мы будем использовать один факел, — продолжал давить Северус.

— Или одну палочку, — не уступала Гермиона, чувствовавшая чахлый запах, словно нога расхитителей ступала сюда несколько веков назад.

— Ты должна мне доверять! Нам хватит времени протянуть до полнолуния, а там…

Не проявляя никакого желания вмешиваться в их ссору, Инени беспардонно выхватил треклятый факел и направился в невиданные просторы узкого коридора.

— Что «там», Северус? Хочешь отправить меня одну? — её лицо исказилось болью, в глазах перестал отражаться огонь. Верно говорят: горе от ума. Гермионе ничего не стоило раскусить его. Он слишком слаб, чтобы вообще создавать портал, не говоря уже о том, чтобы обеспечить ей одинокое будущее в двадцать первом веке.

Он покачал головой и перевел тему:

— Идем за ним, — Северус взял её за руку, намереваясь забрать палочку. К счастью, этого не потребовалось: Гермиона прошептала «нокс» и внезапно прильнула к нему всем телом, да так, что пришлось отвести факел, как можно дальше от них двоих. На мгновение в его темнеющих глазах вспыхнуло отчаяние. Он замотал головой, не желая, чтобы она продолжала.

— Не нужно…

Гермиона отчаянно выдохнула:

— Трахни меня.

Её робкий язычок провел дорожку по шраму на шее. В один момент кровь отхлынула от мозга Северуса в живот, он прикрыл глаза. Вздохнул её манящий сладковатый запах.

— Нет, — хриплый голос предавал его, — нет, Гермиона.

Его взгляд темнел, на лбу проступила вена.

— Тебе нужны силы… — прошептала девушка ему в губы и чуть смелее приникла к ним.

Несколько секунд он сдерживался, но, наверно, не существовало на свете мужчины, не поддавшегося сладости любимой женщины. Северус пламенно ответил, заражаясь её желанием.

Швырнув факел в сторону, он вжал Гермиону в стену, завел руки над головой и осознанно посмотрел в ее глаза. Он видел лишь её любовь к нему. Сердце болезненно дрогнуло от ее всеготовности.

— Нет, «нет»… значит нет, — рвано проговорил Северус и снова подарил ей требовательный поцелуй, от которого она замычала, — идем.

Северус поднял факел, снова зажег его и пошел за Инени. Тот стоял на развилке и задумчиво читал иероглифы.

— Господин Инени, что такое? Не в ту пирамиду нас затащили? — не смог не кольнуть Северус. Иероглифы и ему не нравились. Да и что за краска такая?

— Слишком странная пирамида. Здесь должен быть второй выход. Но я ничего не могу понять.

— Это что, кровь? — Гермиона подошла к стене и провела пальцем по краске. Ей, вроде бы, даже удалось скрыть только что пережитое возбуждение.

— Да, жрица, — усмехнулся Инени и бросил на нее задумчивый взгляд, — Наверно, хозяин пирамиды правил несколько столетий назад. Краска же не всегда существовала… Нам нужно узнать имя фараона, смотрите в оба, Гермиона. Северус, — он повернулся к нему и с холодным почтением улыбнулся, — надеюсь, я могу вас так называть? Мне кажется, нам следует идти направо.

Северус покосился налево. И там, и там клубилась непроглядная тьма. Одному построившему эту пирамиду архитектору было известно, в какой стороне их ожидали ловушки сразу же, а не во второй развилке коридора.

— Предлагаю разделиться. Вы идете направо, я — налево. Благоразумней не терять времени попусту, — Инени развел руками. Сверху осыпался песок.

Первоначально у Северуса был вид, будто он и вовсе не заметил этого, будто даже позабыл все подозрения к Инени и с доверием слушал его. Он умело играл на публике. Вот и сейчас его пронзительные глаза искали ложь в повадках говорящего. Крыса, явно что-то скрывал, недоговаривал. Он прищурился и сухо процедил:

— Отлично, только, ваши доводы, дорогой Инени, не вызывают во мне особой веры в вас. Поэтому меняемся. Мы — налево, вы — направо.

Инени с секунду замешкался, но кивнул и пожал плечами.

— Как скажете…

— Но там могут быть ловушки, — возразила Гермиона, — не лучше нам держаться вместе?

— Это не столь важно, Гермиона, мы уже в ловушке. Тем более будет совершенно не жалко, если мы умрем, ведь никто не узнает о тайнах господина чиновника, верно? — уверенность его низкого голоса уже заявляла, что бесполезно что-либо скрывать от него. Напоследок Снейп изогнул бровь — этот прием всегда заставлял нервничать людей. Инени оказался не исключением, и Северус в очередной раз убедился, что нет ничего спокойного в стоящем перед ним человеке. Даже плечами второй раз он пожал не слишком-то убедительно. Врал.

Гермиона почувствовала, как её руку снова сжала теплая крепкая ладонь. Она молча свернула налево. Долго шли. Коридор извивался то влево, то вправо, ей даже казалось, что они ходили по кругу. Гнилью пахло все больше.

— А мне не кажется он таким уж и плохим.

Северус скривился.

— Гермиона, он что-то скрывает. Будь Инени в отчаянии, он бы не думал об этом и выложил все карты. Он имеет что-то против нас. Не удивлюсь, что он и байку сочинил про тайного советника Хатшепсут…

Гермиона расстроенно кивнула.

— Знаешь, хоть он и пытался меня убить дважды, а может, и трижды, я почему-то доверяю ему…

— Не будь наивной овечкой.

— Но змей-то подсылал не он! Это делал Сенмут!

Они услышали вдали отчаянный крик. Инени вопил, словно его разрывали на части. У Гермионы сжалось сердце, и она импульсивно, совсем не раздумывая бросилась назад. Северус чудом её поймал.

— Мы на верной дороге, нужно идти дальше, — шипел он, злобясь все сильнее и сильнее. Уж слишком много чести какому-то египтянину!

Гермиона замотала головой. Ведь человек звал на помощь, молил и снова вопил от боли.

— Нет! Мы не можем бросить его!

— Там ловушка, и что бы ты ни сделала, она уже сработала. Слишком поздно, — отрезал Северус и потянул её дальше. Гермиона сопротивлялась.

— У нас есть магия! Мы можем его спасти!

Он резко обернулся и вперил в нее черный от гнева взгляд. Сет медленно приходил.

— Нет, — его вибрирующий голос едва не сотряс стены, — у нас нет магии, как и времени, как и моего терпения! Довольно, Гермиона! Это всего лишь египтянин. Ты слишком многим рискуешь, ставя на кон и свою жизнь!

— Но я не прощу себя, если позволю себе пройти мимо, Северус! Прошу, давай ему поможем, — она смягчилась и нежно провела по его щеке ладонью, — пожалуйста, Северус… Мы можем его спасти… Он… Он все-таки убил того крокодила…

Словно разъяренный зверь, который почувствовал ласку, Северус прикрыл глаза и поджал губы. Кровь кипела в нем, контроль спадал.

— Хо-ро-шо, — прохрипел он и лизнул её прикушенную губу.

Комментарий к Пирамида

Ура! Дорогие мои, спасибо, что своей поддержкой и отзывами вывели из прокрастинации и подарили вдохновение!

Лю вас❤️❤️❤️

========== Дафна ==========

Тихие стоны стали слышны задолго до того, как они нашли Инени. Его факел то ли куда-то запропастился, то ли потух. Северус счел, что лишним не будет засветить новый. Не прошло и десяти секунд, как он нащупал на стене бронзовую рукоятку. Огонь с их факела вдохнул жизнь в ветхую пропитанную жиром тряпку. Пламя затрепещало, и сумрак, будто обладающий сознанием, отступил еще на несколько метров. Показалась глубокая яма, на самом дне которой торчали острые колья. Северус мазнул взглядом по краю и увидел побелевшие пальцы Инени. Секундное восхищение от того, что этот египтянин снова умудрился чудом избежать смерти, сменилось раздражением. Он посмотрел на жену, чьи большие глаза были переполнены страхом, и включил шпионскую смекалку. Нечего ей еще больше пугаться.

Отдав Гермионе факелы, он лег на усыпанный песком пол и подполз к самому краю. Пальцы Инени уже тряслись и медленно соскальзывали. Снейп протянул руку вниз и крепко ухватил египтянина за предплечье.

— Хватайте мою руку, — приказал властно Снейп. Мешкать в таких ситуациях нельзя. Если он и был не уверен в своей силе и шансах спасти этого человека, то никак не показал вида.

— На счет три? — очень тихо промычал Инени, то ли от страха, то ли от боли потерявший голос.

— Я вытащу вас и без всякого счета, только хватайтесь за меня. У вас же есть минимальная опора, я прав?

Не ответил. Наступила та глухая тишина, от которой волосы на шее встают дыбом. Наверное, и Инени, и Гермиона почувствовали тоже самое. Гадкое ощущение, словно находишься в запретном лесу, где даже самые одичалые кровопийцы страшатся показываться на поляне, освещенной Луной.

Кто-то смотрел на них. Оставалось непонятным, где заканчивалась яма, был ли там тупик или коридор, путь к спасению или чьё-то логово. Нет уж, на сегодня незваных гостей им хватит.

Не мешкая, Инени ухватился за руку Снейпа, но его нога соскользнула и он забарахтался, полностью повиснув. Инени зашипел сквозь зубы, почувствовав боль.

— Камни по-своему двигаются! Я не понимаю этот механизм! — совсем отчаявшись, взревел он.

Северус слышал своё дыхание и тихие шажочки.

— Гермиона, стой, где стоишь, — запретил ей приближаться.

За это короткое время Инени успел совладать собой, он ухватился и второй рукой за спасителя и вскарабкался по руке. Гермиона с ужасом стояла и наблюдала за всем этим: за тем, как выползает изувеченный Инени, как он падает рядом с ее мужем и из последних сил отползает куда подальше от ямы. С кончика его носа капала кровь, а песок на полу впитывал её. Гермиона стояла слишком близко, чтобы не увидеть ран Инени. Теперь от неприятной рожи не осталось и следа: лицо все было в ожогах, окровавленные кусочки кожи свисали, пятнали тунику. Правой половине досталось пуще: там прожгло и до кости. Мужчину потряхивало, будто в предсмертной конвульсии, когда тело отчаянно не выпускает душу на волю.

Не испытывая ничего, кроме жалости, Гермиона бросила факел и подлетела к бледнеющему Инени.

— Северус, помоги!

Но он и не нуждался в ее просьбе. Они быстро подхватили Инени и утащили в безопасный маленький зал, куда их заранее привел левый коридор. Истерзанный тяжело дышал и жмурился.

Теперь они точно понимали, что в этой пирамиде они не одни.

Через некоторое время Гермиона нашептывала на латыни заживляющее, а огорченный Северус подбрасывал маленький камушек в воздух и размышлял. Рожденному умереть в этот день уже не спастись. Так какого черта она расходует всю магию на того, кто все равно не будет существовать в их времени? Сострадание? Доброта?

Северус не терпел, когда кто-то действовал не по плану. Даже Гермионе не позволялось ослушиваться. На кону стояли жизни. Его черные глаза ничего не выражали, когда он видел ее кроткий быстрый взгляд. Северус знал: так она делала только из опасений запрета, поэтому молчал. С каждым ее словом лицо Инени преображалось. Хоть кому-то латынь принесла положительный результат. Северус продолжал смотреть на них и размышлять.

Да, магии больше не становилось. Однако это успокаивало. Да и глупо сначала спасти человека от быстрой смерти, а потом роптать на попытки излечить его. В конце концов, он не настолько бессердечен.

Как только он позволил навязчивой мысли уйти, в голове щелкнуло, что ни злобы, ни бушующей энергии Сета в нем нет. Не столь подозрительным, сколь необычным показалось ему такое перемирие. Да и гордость отчего-то взяла за Гермиону. Он снова посмотрел на ее сосредоточенное личико и перевел взгляд на спасенного.

Стараясь не двигаться, Инени позволял себе сжимать кулаки. Для египтянина, не знавшего магии, он вел себя преспокойно, и Северус сделал очередной вывод. Похоже, загадка решена.

— Инени, разве это настоящее имя? — когда Инени приоткрыл уставшие от боли глаза, Северус внимательно всмотрелся в них и нашел сходство. Ему было совершенно не важно, какая ловушка способна настолько изувечить человеческое лицо. Главное — так это вещество, которое не только уродовало кожу, но и обесцвечивало роговицу глаза.

Либо судьба любит его, либо Гермиона необычайно мудрая гриффиндорская душа. Нет, Северус никогда не признался бы, что он ошибся, но только что он чуть не позволил умереть очень важному человеку. Тому самому, которому многим обязан. Который образумил его. Который многому научил…

Северус по-доброму настоял:

— Отвлекитесь — помогает. Скоро все пройдет, вы выберетесь уж точно, в этом нет сомнений. Просто скажите, Ит, почему вы выбрали имя «Инени»? Какая-то звезда?

— Откуда вам известно моё имя?!

Сильное удивление свидетельствовало, что самочувствие Инени улучшилось. Кожа на его лице медленно затягивалась крупными рубцами. Гермиона продолжала сосредоточенно нашептывать, не отвлекаясь на разговоры.

— Ну… Сцена, сантиметры, механизм… О, моё любимое — «Де-мо-кра-ти-я». Как же долго мне приходилось разъяснять Хатшепсут, что это пустое слово, — Снейп неотрывно смотрел на Инени, — Да и «Итен» слегка созвучно с «Инени»… Или я ошибаюсь? Из какого вы года?

Северус затеял эту игру не просто так. Он понимал, что едва ли Инени, который теперь уже Итен, знает о своем будущем. А Северус знал, поэтому и осторожничал в выборе слов. Он сделал ставку на имя, и не прогадал. Теперь Инени раскроет им свои карты. Снейпу всегда были они интересны, вот только ему в голову не приходило, что у старика имелся мешок причин на тайны, связанные с ним самим, с Северусом.

Инени поблагодарил Гермиону и вгляделся в ее глаза, будто и вовсе не замечал ее мужа. Внутри у Северуса тут же все похолодело, но он продолжил ожидать ответа.

Наконец, чиновник повернул голову в его сторону, и Северус увидел лицо своего давнишнего знакомого Итена Николса, с теми же шрамами, что и десять лет назад, той же запечатленной грустью в светлых зеленых глазах.

— Я из 2078, а вы, как я понимаю, где-то из двадцатых, я прав?

— О Мерлин! — впервые Гермиона прошептала эти слова при посторонних. Вздохнув, Инени принял слова на свой счет, ощупал шрамы на лице и скривился, словно понимая, что теперь он до конца своих дней будет изувеченным.

— Давайте сначала выберемся отсюда, а затем поговорим? — предложил Северус, взяв факел. Никто так и не признался в своих страхах, и потому все молча встали. Инени оперся о стену.

— Сэр, вам нужен покой… — буркнула в манере Помфри Гермиона.

Каменея от колкого собственнического чувства внутри, Северус вручил факел Инени, проигнорировал слова жены и твердо сказал:

— Дойдем до безопасного места.

Все опять промолчали. Человек так устроен, что отрицание чего-то помогает ему пережить это что-то. Подобно страусу, он живет в своём мнимом спокойствии. И так понятно, что имел в виду Северус.

— Предлагаю идти наверх.

Гермиона посмотрела на крутую узкую горку, ведущую в маленькое окошко, затем перевела взгляд на широкую лестницу, уходящую вниз, с вполне цивилизованными ступеньками и взяла Северуса за руку. Сыр в виде удобного спуска обычно заманивал в мышеловку.

— А что вы думаете?

Инени пожал плечами и ответил жрецу:

— Я слышал, что второй выход должен быть в самой усыпальнице, так сказать, для «полета» души. Она должна быть выше. Поэтому ничего не имею против, если мы пренебрежем этим спуском. И не смотрите на меня так, Гермиона. Думаю, я осилю этот подъем.

Инени нельзя было назвать красивым, особенно теперь, когда на его лице лежала паутина красных шрамов. Однако мальчишеская улыбка, какую он только что подарил Гермионе, красила его. Не теряя времени, Северус резко просунул факел в оконце.

С Инени он разберется позже. Здесь была тварь похлеще дамского угодника. Возможно, не одна. С факелом ничего не случилось, а это означало, что они могли идти дальше. Северус влез первым и подал руку Гермионе. Помог и Инени.

Была маленькая надежда, что монстр просто физически не допрыгнет до сюда. Поскольку яма с кольями не далась зверюге, Северус предположил, что неведомое нечто не умело ни летать, ни прыгать.

Северус обвел волевым взглядом новый коридор. Да сколько их? От танца огня иероглифы ползали по стенам, но стоило зафиксировать взгляд, как нарисованные египтяне мертвецки замирали. Воздух был пыльным. Им предстояло выбрать дорогу, и Северус махнул факелом в одну из развилок. Теперь они держались вместе.

Не прошло и нескольких минут, как они нашли просторный зал, Гермиона постелила тунику в качестве пледа и уселась на краешек. Мужчины не разделили с ней этого удобства и уселись прямо на пол. Не сказать, что ткани в Древнем Египте достигли совершенства в мягкости и плотности, но все же они создавали хоть какую-то видимость уюта.

— Мы из 1999-го.

Когда же Инени открыл рот, Северус как бы невзначай напомнил законы времени, о которых этот чиновник-демократ явно не догадывался. И первое, о чем следовало бы подумать, был закон о неразглашении.

У Инени дрогнули веки, уголок губ криво приподнялся. Да, дружок, ну и много же ты бед натворил. Северус покачал головой и усмехнулся.

— Но подождите! Я здесь уже третий десяток лет, и совершенно не постарел… За мной никто не прилетел. Где же ваше хваленое министерство магии?

— Вы маггл? — не очень-то весело поинтересовалась Гермиона.

Инени кивнул, и Северус сразу же спросил:

— Откуда вам известно о нашем мире? Кто-то из родственников просветил или детишки уродились? И прежде, чем вы ответите, я напомню, что нам незачем знать про двадцать первый век. Ни к чему усложнять наше положение.

Нет, он точно превратится в параноика под старость лет! Северус ловил себя на том, что в его голове уже зрело три варианта самого худшего развития ситуации. А вдруг Инени и есть тот самый человек, которого прислали за ними? Который просто следил. Вдруг это всего лишь изощренный вид наказания, а Гермиону просто подставили или же умышленно послали сюда?

Наверное, Инени подумал также про себя, так как он побледнел и помедлил. С известием, что он нарушал законы перемещения во времени, в его голове возникало немало подозрений. В отличии от них, магов, он был всего лишь магглом. Что он мог? Как его накажут?

— Ну же, черт возьми, не молчите! — рявкнул Снейп.

Откуда ему известно о мире магов, размышлял Инени. Дети? Родственники? Он криво улыбнулся. На его счет выпала тяжелая доля, о которой он никогда и никому не желал говорить. Но подозревающий все и всех Снейп выжидающе прожигал его взглядом.

Тогда стоял солнечный день. Близились лето, экзамены. Худощавый Итен, еще как следует не возмужавший, стоял в тени стены Флоридского Университета и с презрением смотрел на курящую шпану. Если и травиться, — размышлял он, — то качественными сигарами. Тупицы. Поморщив длинный тонкий нос, Итен перевел взгляд на местного бабника Майкла. Тот использовал всё своё очарование, чтобы, даже идя на встречу с приятелем, не терять времени даром. Первокурсницы так и млели.

— Итен, Итен, идем с нами? — его семейка наконец-то приехала в Америку на лето, и Майкл, будучи тусовщиком со стажем, желал устроить в честь такого события незабываемый праздник. Ну не раздолбай ли? Итен не понимал, как и сам привязался к этому повесе. Признаться, у него с детства не было друзей. Все людишки казались ему двуличными тварями, у которых даже глупость отдавала зловонием. Предадут ради мелкой выгоды и носом не поведут, когда ты обиженно посмотришь в их сторону. Много же проблем доставили в детстве такие вот “товарищи”. С годами он научился не обижаться: просто мстил. Теперь никто не желал попасть в список его врагов.

Стоило ему поступить в университет, как тут же в руки приплыла власть старосты и должность заместителя председателя факультета. По правде сказать, заправлял всем Итен, так как Майка интересовали только статус и престиж должности, но не проблемы студенческой жизни. Действуя от лица приятеля, Итен чувствовал себя совершенно комфортно в его тени. Добрый по натуре и всегда готовый помочь, отдать последнюю рубашку, он, Майкл, как-то тронул недоверие Итена, и они сдружились.

За спиной Майка нарисовалась компашка шушукающихся шестерок. Их можно было назвать подхалимами, льстецами и лжецами, но никак не друзьями. Казалось, что Майкл совсем не замечал их подлости. Они недобро покосились на Итена, а он заметил их напряженные спины и скованность — боялись, гады, что он обнажит правду, ведь Майк больше всего доверял ему.

— Нет, — Итен заглянул за плечо друга и самодовольно рассмотрел каждого из своих псевдо друзей, — у нас скоро экзамены. Нужно продумать, как нам сдавать их.

Каждую сессию Итен ломал голову, как пронести шпоры, а Майки как об стенку горох. Что хочет, то и делает, пустая голова! Тем временем Майк пустил все свое очарование:

— Приедет моя семья, — мурлыкнул он, — когда ты в последний раз ел нормальную еду и «культурно» отрывался?

— Да брось ты, Майк, ну не хочет человек, — спешно говорил Андрю, который недолюбливал Итена больше всех. Майкл дернул плечом.

— Нет. Итен, пойдем. Ты мне понадобишься.

Нисколько не заинтригованный Итен все же согласился. Авось и из этого будет выгода. Когда они подъехали к поместью и вышли из машины, их глазам предстал проверенный временем особняк. Рука садовника давно не хозяйничала в саду семейства, что клумбы были сплошь полны сорняками, кусты имели неухоженный вид, а под ногами валялись обломанные с осени ветки. Дом, действительно, пустовал до сегодняшнего дня.

Гости съезжались в течение часа, подъезжали такси, машины класса-люкс. И тут Итена осенило: сегодня вечером без полезных связей он не уйдет.

Держась отстраненно, юноша осматривался и вглядывался в незнакомые лица. Их «племя», как в шутку называл их компанию Майк, разбрелось. Кто-то пошел опустошать бары, кто-то — столы, кто-то и вовсе устроил спортивное соревнование на «девочек». Одним словом, они больше не досаждали своими убогими лицами.

Спустя полчаса, когда нужные церемонии знакомства совершились, в его голове твердо засела мысль, что рано или поздно вечеринка все-таки становится скучной. Он засобирался домой, но совершенно неожиданно позади раздался звонкий девичий смех. С тех пор его мозг не знал покоя. Он резко обернулся и нашел в толпе девушку, повисшую на шее у Майка. Легкое красное платьице облегало женственные формы этой девочки. Обычно такие ветреные ничего кроме раздражения в нем не вызывали, однако сейчас, на вечеринке, Итен стоял как вкопанный, не смея отвести глаз.

Майк дружески обнял ее и сделал шаг назад, будто рассматривая. Она повображала, совсем как маленькая девочка.

— Как же ты выросла, Даф…

Итен вспомнил о младшей сестре Майкла, и на душе тут же стало неспокойно. Она что-то щебетала, Майкл слушал, а Итен разглядывал, как произведение искусства, ее лицо. Матовая, молочная кожа, громадные карие с янтарным отливом глаза в тени густых и длинных ресниц, нежные и твердые очертания тяжелых губ, темно-красных от вина. Даф была так невероятно хороша, что Итен пробормотал:

— Разрази меня гром.

При первом же звуке на лице Майкла появилась ослепительная улыбка во все тридцать два.

— Даф, — он приобнял ее за плечи и подвел к Итену, — это мой самый лучший и надежный друг, Итен, и, поскольку ему здесь явно скучно, то он наверняка будет рад проводить тебя до библиотеки.

Девчушка подняла на него свои горящие глаза и вежливо кивнула. Пришлось сразу же взять себя в руки и напустить учтивую скучную вежливость, чтобы воспользоваться предложением. Такое, как сейчас, случилось с ним впервые в жизни. Совсем не похожее на похоть и притяжение, но и не любовь. Сейчас было другое: всепоглощающая жажда обладания. Она должна быть только его. И она будет.

Поход в библиотеку повторился уже через неделю, и позже у них вошло в привычку встречаться по вечерам пятницы там. Майкл был против, но не из-за того, что Итен имеет виды на его сестру, а потому, что лишался хороших советов и общества друга. Однако уже через семь месяцев на свадьбе Майкл гулял и веселился, празднуя создание новой семьи.

После торжества молодые уехали домой. Но даже тогда, когда Итен имел все права на обладание Дафной и никакое препятствие не мешало ему насладиться этим телом, этим её лицом, о которых он мечтал столько ночей, — не мог заставить себя приблизиться к ней. Он умудрился влюбится в нее слишком сильно, чтобы позволить похоти взять вверх над собой.

Как и полагалось, он внес невесту через порог в их новый дом. Хоть заработки дались ему нелегко, он сам оплатил один из лучших уютных коттеджей и все расходы на свадьбу. Да, Итен не мог похвастаться роскошью, какой обладала семья Даф, но он обещал приложить все усилия для того, чтобы его новоиспеченная жена ни в чем не нуждалась, чтобы всякое ее желание было удовлетворено.

Он отнес ее прямо в спальню, где их ожидал легкий ужин. Итен посмотрел на нее с нежностью и подал бокал вина. Дафна сделалась еще прекрасней, когда на ее щеках выступил румянец, глаза замерцали, а дыхание слегка сбилось от волнения. Пожалуй, сейчас Итен угадывал одно из ее желаний, поэтому и решил незамедлительно его исполнить. Он забрал опустошенный бокал, отставил куда-то на тумбочку и горячо приник к ее губам, пробуя горьковатый вкус бордо. Она ответила с девичьей робостью, и этого хватило, чтобы понять ее согласие и готовность.

Он быстро избавил её от одежды и уложил в постель.

Спустя два месяца Даф получила степень бакалавра и они отправились в Египет. В 2078 этот курорт пользовался большой популярностью. Уже на третий день их отпуска, она, как порядочная жена, принесла радостную новость. Две полоски! Хоть для Итена это и стало потрясением, он был счастлив. Когда им оставался один день в Египте, они хотя бы для приличия решили взять экскурсию на пирамиды. Гид предложил место получше — Карнакский храм с заездом в Заупокойный храм Хатшепсут в Дейр эль-Бахри. Поскольку им было все равно, они согласились. Все-таки храм единственной женщины-фараона.

Всю дорогу Даф то шутила, то восклицала:

— Ты знаешь, что Египет — самая загадочная древняя цивилизация, м-м-м? Тут не обошлось без волшебства. Сам подумай, как они строили эти массивные пирамиды! А Сфинкс, а?

Итен приобнял ее в автобусе и шепнул на ушко:

— Твои предки постарались, дорогая.

Даф с весельем щелкнула его по носу и тут же поцеловала.

— А вот и нет, все мои предки были англичанами.

— Но волшебники же.

Даф заставила его замолчать поцелуем. Ничто не предвещало беды.

Пока он стоически выслушивал историю Хатшепсут, Дафна бродила по округе и с детским любопытством стремилась все ощупать, как она говорила, прикоснуться к истории. Для нее размеры храма были вызовом. Она вручила фотоаппарат мужу и побежала к стене. Итен мысленно застонал и понадеялся, что хотя бы в этот раз Даф облегчит ему задачу и замрет на несколько секунд.

— Несносная! — ласково зарычал Итен и щелкнул пару раз. Каким бы продвинутым не был объектив, он был не настолько мощным, чтобы уловить движения Даф, да еще и при плохом освещении. Экран показал расплывчатый снимок. Итен нахмурился. Чем больше он рассматривал пятна, тем более бледнел.

— Даф, нет! Иди ко мне! — крикнул он. За ней вилась тьма с красными, огненными глазами. У него сперло дыхание. Он рванулся к ней. Было поздно. Ничего не понимающая Даф прижала к животу какой-то камень и пошатнулась. Когда он подлетел к ней, она уже была мертва. Сначала он не поверил: тряс ее, тщетно пытался привести в чувства, ревел, звал на помощь, но сердце Даф уже не билось. Стоит ли говорить, как его душу рвало на части? Как боль пропитывала каждый миллилитр его крови? Как на его глазах выступили слезы. Камень. Во всем стоило винить только его. Он было схватился за древний артефакт, исписанный иероглифами, чтобы выразить на нем всю боль, гнев, ненависть и презрение, как чья-то невидимая рука схватила его и затащила куда-то. Пришел в себя он уже здесь, в Египте.

Огонь потрескивал, Северус ждал оправданий, а Инени все так же молчал.

Гермиона не выдержала.

— Перестаньте! Мы уже поняли, что можем друг другу доверять. Разве нет? Нам нужно спасаться, возвращаться назад, а не ссориться! Да и Гарри, я уверена, что бы там ни случилось, поможет все исправить.

— Поттер? Не думаю, что он прилетит к нам на вертолете с веревочной лестницей. Давай рассуждать рационально. Сколь бы там времени не прошло, твой гениальный Поттер, — его манерная сухость при произношении фамилии Гарри так и не исчезла, — не шагнул в прошлое следом за тобой. Будь у него хоть какая-то возможность, ты бы не прождала и дня здесь.

Гермиона закатила глаза.

— Как ты мне надоел, Северус, — плачущим голосом протянула Гермиона. — Неужели нельзя хоть на миг поверить, что нас ищут, что нас пытаются спасти? Что люди не такие твари, какими кажутся тебе?

Он прямо на нее посмотрел и спокойно заговорил:

— Наивность слишком дорого обходится. Так вот, может все-таки расскажешь, Ит, как ты сюда попал? И что двигало тобой, когда ты менял историю, мм?

Итен вздохнул:

— Ты любишь Гермиону, я же люблю свою Даф… Когда мы были в Египте, какой-то незначительный, маленький камушек убил ее, а меня отправил сюда, Северус. И я подумал… — на его лицо нашла мрачная тень воспоминания, — подумал, что мне дали шанс все изменить. Что если я разрушу этот поганый храм, моя девочка выживет. Вот и все.

На лице Северуса заходили желваки. Не сам ли Итен Николс разуверял его в этой теории, когда он всячески думал, как спасти Лили. Уже тогда за пазухой у друга была тайная грустная история, которая, как видимо, увенчалась провалом.

— Это глупо, Итен. Мертвых не вернуть…

— Говорят, и в прошлое попасть нельзя! — воспротивился Итен. — Всегото не будет храма. Сколько людей можно спасти?

Северус покачал головой и безжалостно ответил:

— Это вмешательство в историю. Она не прощает такого. Твоя Даф все равно умрет. Смирись и живи дальше. Она не твоя судьба.

Гермиона прикусила губу.

— Ну, а если удастся, Сев? Всегда можно найти выход, изменить. Как мы спасли Клювокрыла и Сириуса. Итен, не сдавайтесь.

Глаза Северуса превратились в щелочки:

— Гермиона, Сириус все равно умер, Клювокрыл — тоже. Сколько они прожили? Два года? И какими были эти два года? Мы не должны вмешиваться в судьбы людей. Мой вам совет, Итен, забудьте ее. Примите ее смерть и… живите дальше. Ваше будет вашим.

Итен побагровел от злости.

— Да как вы не понимаете?! Она моя женщина, моя возлюбленная, черт бы вас побрал! И вы предлагаете ее просто забыть? Просто наплевать на нее и моего ребенка? Просто смириться, покориться и стать фаталистом?

Снейп безразлично пожал плечами:

— Не фаталистом, но в целом, все правильно. Смирить-ся.

Итен сжал кулаки и холодно процедил:

— Вы из времени великого Гарри Поттера, верно? — как только Гермиона кивнула, Итен взглянул на Снейпа. — Получается, я должен смириться со смертью любимой, со смертью вашей правнучки и вашего пра-правнука? Да? Ответьте мне, Снейпы, ответьте!

========== Анубис ==========

Они мчались на лошадях. Неферуре сияла, поглядывая на сосредоточенного Тутмоса, который не отводил взгляд от дороги. Он что-то высматривал на пыльном горизонте, и юной девушке оставалось гадать, что же это.

Их след потеряли, погони не было. Когда солнце приблизилось к горизонту, они вошли в обнищалое поселение, где стояли полуразрушенные дома. Было настолько тихо, что слышался глухой топот копыт, пахло дымом. Неферуре смотрела во все глаза и не верила, что некоторые люди жили такой болезненной, полной лишений жизни. Бывало частенько, когда она тайком покидала дворец и наблюдала за торговцами и ремесленниками, но и тогда дальше города она не уходила из-за боязни заблудиться.

Здесь, за границей города, жизнь текла иначе. Она не нашла ни одной молодой женщины, пока не пригляделась к дряхлым сутулым старухам, которые, казалось, проработали не один десяток лет. Дети, бегавшие грязными, в рваных изношенных повязках, звали их «матерями» и «сестрами». Вдали на полях горбатились сухощавые мужчины.

Чем больше знакомилась Неферуре с бытием бедняков, тем больше расстраивалась.

— Тутмос… Ты видишь это? Ты им поможешь, когда станешь фараоном? — спрашивала она шепотом. Тутмос молча кивал.

— Сейчас мы должны думать о другом. В тебе еще есть силы, чтобы пройти до пещер? Там нас ждет твоя мать.

Её большие карие глаза наполнились сомнениями, и она резко изменилась в лице.

— Нет, я не пойду в пещеры. Мне нужны учителя, жрецы. Нет, Тут.

Тутмос нахмурился и впервые посмотрел на нее с той же строгостью, с какой смотрела Хатшепсут, когда ей не нравился расклад событий.

— Я уверен, что жрецы ждут вместе с правительницей.

Неф заулыбалась, словно не верила ему.

— Моя мама всегда была против магии. Ты ошибаешься, доверяя ей в этом… Нам нужно найти Сенмута. Только он нам и поможет. Жрецы скоро придут к нам.

— Сенмут? Погоди, он что, знает о нашем побеге? — в голосе будущего правителя послышались холодные нотки. — Неферуре, кому еще ты рассказала о наших планах?

Заволновалась. Тутмос еще никогда не злился при ней, и Неферуре оказалась не готовой принять возлюбленного таким.

— Только он… Сенмут поможет…

Тутмос побледнел и огляделся.

— Нам следует уезжать, и скорее!

Но Неферуре сжала поводья и со страхом замотала головой.

— Я не поеду, пока мне не помогут. Ты хочешь, чтобы я погибла? Мне нужно учиться! Нужно становиться жрицей. На то воля Амона!

Для Тутмоса сопротивление оказалось большим сюрпризом. Он расправил плечи и направил коня любимой, но та заставила свою лошадь попятиться.

— Не подходи!

Тутмос все равно приближался.

— Не подходи, я сказала! Я чувствую, что ты не согласен со мной. Ты не поможешь мне так, как они. Тутмос, пожалуйста, не мешай.

Её нежный голосок под конец дрогнул. Они настолько были охваченными спором, что не сразу заметили подступающих к ним жрецов. У Тутмоса заходили желваки. Неф повела лошадь к ним, прося Тутмоса не беспокоиться. Беспечная, она же идет на смерть!

— Что пообещал тебе Сет, Неферуре? Власть? Вечную жизнь, что?

— Он поможет нам с тобой. Ты не понимаешь, — ласково ответила она.

— Не глупи! Всё это чушь. У нас еще есть шанс спастись. Вернись!

— Тутмос, не лезьте, — ядовито сказал один из жрецов, подходя к Неферуре. Незаметно другие жрецы обступали парнишку кругом, конь увидел в этом угрозу и зафыркал, забил копытом по земле. В какую-то секунду стало понятно, что пора делать ноги. Жрецы всегда недобро глядели в его сторону, и сейчас риск типичного царского несчастного случая был особенно велик.

— Он обещал нам помочь пожениться и развить во мне магию! Будущему правителю нужен хороший пророк.

— Дуреха! — плюнул Тут, разворачивая коня. — Он лжет! Как ты не понимаешь: они тебя либо убьют, либо сделают женой Сета! Ты этого хочешь, да?

— Нет, не сделают меня женой… — посерьёзнела Неферуре.

— А как же они сделают тебя богиней, скажи мне?

Замотав головой, Неф почувствовала слезы, закипающие на глазах. Вот, на что намекал Сет во сне, к чему ее готовил. Все водилось к замужеству. В маленьких глазках жрецов отразилось плохо скрываемое торжество. Один из них схватил уздечку. Конь под ней заржал, но не смог вырваться.

Тутмос же не видел этого, он погнал в другую сторону, намереваясь увести часть негодяев за собой. Пешим все равно не догнать их. Но он просчитался. Резкий звук ударил прямо в бедро его лошади, которая тут же заржала, но ходу не сбавила. Он обернулся, увидев очередную летящую в него вспышку заклятия.

Дальше все происходило, как во сне. Совсем некстати Неферуре охватила дрожь. Из её носика потекла кровь. Она зашлась лающим кашлем и упала с лошади. Чудом её успел подхватить один из жрецов.

Тутмосу удалось спастись. Возлюбленную он спасет позже и не в одиночку.

***

Первая мысль Неферуре была о том, как надоели ей ночные кошмары. Вторая — о мрачных стенах совсем незнакомой комнаты. Третья же мысль заставила Неферуре подскочить так, что Сенмуту, караулящему ее пробуждение, пришлось схватить ее за плечи. Она подарила ему пренебрежительный взгляд и уставилась в стену. Настенные иероглифы всегда сообщали историю семьи, живущей в этом доме. А семья, несомненно, была зажиточной. Так где она?

— Дорогая, как твое самочувствие?

Неф бросила попытки прочесть настенные надписи, когда поняла, что ее трещавшей по швам голове легче от этого уж точно не станет. Она тихо прошептала:

— Отстань.

Он заглянул в ее глаза, и у девушки заныло под ложечкой от отеческой ласки во взгляде Сенмута.

— Тебе плохо? Что с тобой?

— Меня предал один из близких моей семье, — прошептала все также слабо девушка и отстранилась.

— Не неси чушь, — мягко сказал Сенмут, хотя и нахмурил брови — знак недовольства. — Ты еще ничего не понимаешь, ты слишком юна для этого. Позволь мне лишь показать тебе достойный мир, устроить моей Неф лучшую жизнь, о которой не мог мечтать ни ее отец, ни дед, ни прадед.

Неферуре проигнорировала фразы отца. Она дочь Хатшепсут, о какой другой лучшей жизни ей стоит мечтать?

— Ты станешь волшебницей. Такой, какой всегда мечтала быть, и больше никто, повторяю, никто не скажет, что ты лгунья или безумная. Ты будешь верховной жрицей!

— Пусть они меня отпустят, — потребовала она и соскочила с постели.

Видя, что никакие слова не действуют на дочь, Сенмут поджал губу и бросил:

— Тебя никто не держит, но, мой тебе совет: оставайся здесь до обряда. Тебе нужен покой.

— Нет!

— Неферуре, — надавил Сенмут, — ты упала с лошади и совсем не ведаешь, что творишь. Что ты знаешь о жизни за пределами дворца? Тебе когда-нибудь приходилось так голодать, что участь отдать руку на отсечение за кусок хлеба не казалась тебе страшной? А приходилось ли тебе, Неферуре, убегать от таких же голодных детей, которые и убить могут, лишь бы съесть украденный тобою виноград? Ты думаешь, что жизнь везде одна и та же, что девушки моложе тебя не бегают по ночам в поисках укрытия, а жирные потные мужчины не насилуют их матерей в этот момент.

Она молчала, чувствуя тошноту.

— В нашем государстве гибнут люди от обычной жизни, от работы. И по чьей воле, скажи мне? Великий Амон закрывает на наши несчастья глаза, потому что ему плевать, как и другим богам! Все они погрязли в своих проблемах и забыли о нас, обычных смертных!

Когда мою мать домогались, никто не пришел к ней на помощь. Никто! Я был слишком мал, чтобы помочь. Богатые вельможи, считающие, что могут брать женщин, как вещи, убили ее со смехом, совсем случайно, когда она барахталась в их руках, как раненный птенчик. Задушили. Где были боги, когда они глумились над ее телом?

Она сглотнула ком в горле.

— Сет тоже бог, — возразила она, — он также закрывает глаза, лжет и играет нами. Он не лучше других богов.

Сенмут побагровел от гнева.

— Не смей так говорить о Нем! Всем было наплевать на меня, в то время как он помог мне выжить!

Неферуре пошатнулась от слабости в ногах.

— Ты чем-то меня опоил! — прошипела она жалобно, и слезы показались на ее ресницах. Нет, она не согласится с ним ни за что. Однажды она поверила Сету, но теперь — никогда. Он обещал ей совсем другую, счастливую жизнь с Тутмосом.

Сенмут криво усмехнулся и схватил надоедливую, но, когда та непокорно треснула его, вспылил. Сам того не ведая, он грубо отшвырнул ее в постель.

— Ложись и спи, — приказал Сенмут и отер запястья, вспоминая о плене и о том, как же вовремя подоспели эфиопцы.

— Ты предал маму.

Он замотал головой.

— Ты еще не доросла до таких дел, и никогда не дорастешь.

Его надменная снисходительность показала Неферуре все его отношение к ней. Он совершенно не воспринимал ее как взрослую и умную девушку, не видел в ней ничего от матери, ни незаурядного ума, ни той самой энергетики, которая окружала Хатшепсут. Неферуре поняла, что она — никто, всего лишь дочка влиятельной особы.

— Предатель! — выплюнула она из последних сил больше из-за желания оскорбить его, нежели от обиды. — Ты предал мою мать! Меня! Нашу семью!

После таких слов взгляд Сенмута изменился, наполнился нервозностью.

— Ты глупее, чем я думал, Неферуре. Да, доверия Хатшепсут я лишился. Да, можно сказать, что я предал ее, что я устроил заговор, сошелся с эфиопцами. Да, да, и еще раз да! И это моя правда. Это мои планы, куда тебе не стоит лезть. Одно уясни: тебя я не предавал. Ты моя кровь, моя дочь, которая достойна лучшего. Ты — та, кто в случае любой беды всегда окажется под защитой, под покровительством великих. Что взять с власти фараона? Посмотри на свою мать, она бежала. И кто тебя защитил? Она? — он фыркнул с долей восторга от себя самого.

— Фараоны меняются, богини же запечатлеются в веках. Тем более Египет нуждается в переменах. Когда Сет станет фараоном, не одна Эфиопия покорится нам. Стоит лишь сыграть вашу свадьбу. Не смей отнекиваться! — в его голосе послышалась жестокость, но он тотчас смягчился, увидев страх в глазах дочери. Сенмут продолжил с лаской:

— Дорогая, прости меня. Я погорячился… Я желаю тебе только добра. Ты хорошая девочка, я правильно тебя воспитал, поэтому со временем ты поймешь, что наши действия сегодня окупятся в будущем. Не будет войн, не будет бунтов. Сет сможет решить вопрос и с голодом, и болезнями. С ним ты будешь в безопасности. Конечно, все зависит от тебя. В твоих руках отныне весь Египет. Тебе нужно лишь поддержать Сета.

Ей удалось успокоить дрожащее плечи и перестать лить слезы. Она миролюбиво улыбнулась, утирая нос. Честно говоря, ей было страшно, одиноко и хотелось к Тутмосу.

— Но… Сет не имеет тела в нашем мире.

— Это пока. С моим зельем можно считать Гермиону уже беременной. Сет не позволит Северусу сдерживаться.

— Но сколько людей погибнут! Что за правитель, чья власть придет со смертью других? Ведь многие не примут его!

Неферуре и сама не верила в то, что говорит, но унять дрожь в теле ей удалось. Она сильная. Он помедлил, словно пытался взять себя под контроль, и с долей раздражения протянул:

— Это политика, Неферуре. Такое ощущение, что все наши уроки прошли мимо тебя. Да, погибнут тысячи, но Египет возвысится. Я стану официальным советником, ты — жрицей. Мы сделаем мир лучше через кровь мешающих нам людей. Они встают против Египта. Против нас. Или ты хочешь зажить жизнью тех дворняг, у которых мои люди нашли тебя?

Замотав головой, девушка потупила взгляд и сжалась в комочек. Она уже ничего не хотела. Ей было жутко и страшно, что в ушах слышалось сердце, а дрожь доходила до кончиков пальцев ног. Какое-то время Сенмут просто стоял, глядя на нее с грустной улыбкой, а затем просто ушел.

В одиночестве она заревела. Выбора у нее не было: Сенмут ясно дал ей это понять. Её заставят пройти обряд, выйти замуж и отдать магию Сету. Жестокому, злому лжецу. Нет, никогда этому не бывать, никогда Сету не достанется ее магия, она никогда не поможет ему.

Что бы сделала на ее месте мама? Неферуре вспомнила характер Хатшепсут, её любовь к Египту и готовности пойти на все ради своего государства.

Спустя час Неферуре нашли в луже крови, с раной на запястье, мертвой.

***

Сенмут спешил. Он быстро схватил папирус с именами, которые уже заказаны в царство мертвых, и поторопился к лошади. Его ждали жрецы и несколько наемных эфиопцев, которые за небольшую плату возьмут всю грязную работу на себя — не все же делать его змейкам. Он собирался садиться на лошадь, когда какой-то мальчуган окликнул его. Сначала Сенмут недовольно изогнул бровь, потом внимательно присмотрелся к парнишке и кивнул, разрешая говорить. Тот мялся и мотал головой, не мог связать двух слов, указывал в сторону покоев Неферуре.

Сенмут фыркнул, но от внезапного сознания, что дочери грозит беда, побледнел. Наверно, она опять задыхалась. Мужчина рванул к ней, требуя принести кувшин из его комнат. Но ни одна служанка не двинулась с места. Мальчик закрыл лицо ладошками. У архитектора ослабели ноги, но он переступил порог комнаты и осмотрел алую лужу. Подумалось: вино кто-то разлил. Мельком бросил взгляд на мертвую дочь и прикрыл глаза. Губы задрожали, свиток упал на пол, и совершенно неожиданно он понял, что всё это время совершенно ничего не слышал, будто оглох. И в тот же миг мешанина звуков: возня, всхлипывания слуг — ворвались в его голову и заметались в безумном ритме.

Он больше не мог оставаться в этом доме, поэтому быстро вышел и бездумно побрел. На улице стояла тишина, а его трясло и мутило. Ноги сами несли куда подальше от дома, от слуг, от жрецов. В мелкой дрожи, в поту Сенмута воротило от самого себя. Он ясно понимал: дочь мертва.

Его глаза заволакивала пелена. Дорога казалась не знакомой. Разве что мозг соображал, что палатки с торгашами бывают только на рынке. Толпа людей шла навстречу. В очередях галдели. Все были заняты своими проблемами. Весь этот беспорядок настолько потряс Сенмута, что он с силой замотал головой, отрицая городскую суету. Как они могли жить, когда у него умерла дочь? Как все могло продолжаться для всех, кроме нее? Его пухлые губы скривились, готовясь вот-вот извергнуть дикий вопль горечи и страдания. Желая растерзать самого себя, Сенмут выжал из легких боль и снова ее вдохнул, обежал взглядом толпу и резко замер, увидев Ее. Бегло оглядываясь, Хатшепсут прятала глаза и скорее спешила уйти. Она могла бы и не переживать: мало кто знал её в женском обличье.

Он окликнул свою любовницу, но она не обернулась. Тогда Сенмут погнался за ней, выкрикивая ее имя во все горло. Много кто останавливался, смотрел на него с равнодушием или испугом, но только не она. Хатшепсут рванула со всех ног вниз по улице в толпу людей, которая спешила поглотить силуэт хрупкой женской фигурки. Сенмуту пришлось положиться на своё зрение, чтобы не упустить её. Он расталкивал людей, шел прямо к своей цели, пока его не схватили за локоть.

— Смотри куда прешь! — возмутился пухлый старик и прошел мимо. Сенмут узнал в нем Тобиаса.

— Хат! Хат, остановись! — завопил он охрипшим голосом.

— Она умерла! Это моя вина! Слышишь?! Моя!

От погони его дыхание перехватило, силы покинули, и он отстал. Сердце закололо, и ему пришлось привалиться к стене какого-то дома и зажмуриться, что было сил. Последние, что он увидел, это как Тутмос приобнял за плечи Хат и быстро увёл с улицы.

***

Спустя несколько долгих часов молчания Северус наконец-таки открыл рот, желая высказаться. Но стоило ему посмотреть на бледную, мрачную Гермиону, и совесть сдавила горло. Её ужасно опечалит то, что он собирался сказать. Итен лишь раздражающе закатил глаза. Молчание продолжалось.

По мнению Северуса, им не стоило знать о Дафне. Им не стоило слушать Итена дальше и узнавать о правнучке. Возможно, было бы лучше заткнуть болтливому зятю рот. Так нет, вместо этого Северус, у которого защемило сердце, подарил все внимание этому несносному человеку. Подумать только, у него будет правнучка! Никогда еще его мысли не заходили дальше собственного выживания. Где бы он ни оказался, ему постоянно приходилось включать свой изворотливый ум, чтобы выкручиваться. Не находилось даже секунды, чтобы он мог подумать хотя бы о детях, не говоря уже о внуках и правнуках!

А он всё еще надеялся, что Гермиона не носит под сердцем их малыша. Кто знает, что случится с зачатым в далеком прошлом ребенком? Здесь другие законы, другая магия, наконец, в нем все это время сидел Сет, и Северусу совершенно не хотелось наделять своих потомков частичкой божественного психа.

Не оставалось сомнения: их Даф все равно погибнет. Десять лет назад значительно постаревший Итен Николс неоднократно намекал ему об этом. Видимо, вернувшись в свое время, он так и не смог ничего исправить. Оттого-то и были сильны его горечь и заявления. Непонятным оставалось одно: как он вернулся в Египет повторно и главное — зачем? Северус находил лишь один ответ: только ради того, чтобы помочь им.

Гермиона кусала губы, желая избавиться от навязчивой мысли. Даже если она и знать не будет свою правнучку, скорбь нарастала.

— Я буду верить в твою удачу, — наконец солгал Северус и улыбнулся Гермионе. Было видно, как в ней вновь вспыхнула надежда, личико посветлело.

Они решили никуда не уходить и ждать полной луны. Без часов и окон Северусу было трудно определиться со временем, однако он наблюдал за позевывающей Гермионой. В отличие от нее, он долгими часами мог бодрствовать, а вот она к полуночи засыпала крепким сном. Когда она приобняла его и устроилась удобнее на его коленях, Северус понял, что им осталось ждать около суток.

Только он начал успокаиваться бессмысленной болтовней с Итеном (тему будущего они больше не поднимали), как из глубин пирамиды, откуда они пришли, донеслось эхо. Кто-то протяжно выл. Наверное, подумалось Северусу, какой-нибудь шакал случайно сюда забрел и теперь страдал от мучительного голода. Все сходилось: шакал и был тем самым существом, наблюдавшим за ними из сумрака.

Однако Итена такое объяснение совсем не устраивало.

— Шакал не преодолеет выступ, да и та яма умертвит кого-угодно, Северус, — согласился он, — но что, если сюда ведет не один единственный путь? Что, если этот зверь найдет нас?

Поскольку Северус не мог похвастаться знанием пирамид, ему пришлось принять довод и заняться новым планом.

— Ну конечно, — с сарказмом протянул он и оскалился, — жизнь казалась бы слишком скучной без шакала. Идем выше?

Во время пребывания в пирамиде на его лбу изредка пульсировала вена. Один Итен это замечал, но не показывал вида. Он осторожно встал, опираясь о стену, и все же задал вопрос:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Северус удивился и помедлил, прикидывая в уме, что с ним не так и почему ему задают такой вопрос. Сет в нем спал, да и чувствовал он себя прекрасно, что тревожило его интуицию. Затишье обычно бывает перед бурей, и раз Сет не из робкого десятка, то не долго осталось его спокойствию.

Он кивнул и тронул плечико Гермионы. Пробудить её помогла новая порция воя. Где-то внизу пророкотало рычание. Послышалась тяжелая поступь.

— Что это? Северус, что это?! — подскочила она.

— Совсем не обязательно так пугаться, Гермиона, — Северус хранил спокойствие. С долей безразличия он отцепил от себя ее ручку и, взяв факел, почти бесшумно приблизился к отверстию, откуда и доносились страшные звуки. Осторожно заглянув, Северус застыл на месте. Звуки тоже стихли. Трепещущий огонь искажал тени. Никто не дышал. Северус сделал еще один шаг и нахмурился.

В темноте виднелась чья-то огромная жилистая спина. Спустя мгновенье зверь свирепо зарычал, исчез в темноте, но только для того чтобы прыгнуть прямо к ним. Один факел потух. Реакция у Северуса была хорошей, он отпрыгнул и швырнул второй в неведомую слепую тварь.

— Бежим! — прогремел холодно Северус.

Гермиона схватила Итена за руку и потянула в ту сторону, куда указал Северус. Они забежали в коридор и спрятались за колонной. Рев повторился. Приказав не мешкать, Северус толкнул их дальше, взялся за руку Гермионы и потащил их за собой. Существо выпрыгнуло к ним и громко зарычало. Гермиону захлестнул ужас. За ними гнался Анубис. Его хвост ударялся о стены. Тяжелые шаги приближались.

Она бы вскрикнула, но Северус зажал ей рот и увлек за очередную колонну, а там они нырнули в темный зал. Свирепый монстр остался позади. Он тоже стих, принюхиваясь.

— Тихо, — сказал Северус, и палочка в его руках очертила круг.

Гермиона дрожала и не сводила взгляда со входа в соседней зал. В тишине она различала, как Анубис крадется, как его тяжелое дыхание то проявляется, то стихает, словно он и сам старается не дышать. Волосы на затылке встали дыбом.

Северус продолжал нашептывать, а его палочка — вырисовывать руны, образовывая маленький свет. Чтобы не поддаться истерике, Гермиона так сильно сжала кулачки, что ногти впились в кожу. Портал разрастался, и она стала замечать очертания саркофага, иероглифы на нем, посвященные одному из когда-то правящих фараонов, и высокие колонны.

Рука Северуса дрогнула, но он не сбился. Гермиона задрожала сильнее, когда увидела за спиной мужа высокий силуэт, медленно крадущийся к ним.

Портал раскрылся полностью, и Северус слабо улыбнулся Гермионе.

— Итен, хватай ее скорее. Я задержу его!

Её схватили. Гермиона вскрикнула и вырвалась. Все её страхи и переживания воплощались один за другим. Северус строго зыркнул на нее и покачал головой.

— Нет, Северус!

— Гермиона, в портал, живо!

Анубис зарычал и направился прямо на них. Все произошло быстро: Итен крепко схватил её и втянул в портал. Гермиона из последних сил ухватилась за руку Северуса, но тот развернулся к ней спиной и твердо посмотрел на Анубиса. Монстр зарычал еще громче.

— Ты еще можешь успеть!

— Портал закрывается, иди! Гермиона, Анубис не отпустит вас. Ему нужен Сет. Иди!

Она замотала головой. Из глаз хлынули слезы. Итен потянул сильнее, и портал стал смыкаться.

— Только не это! Пожалуйста! Северус! — взмолилась она, все еще не выпуская его руку. Он подарил ей свой последний взгляд, полный любви, нежности и самопожертвования.

Кто бы там ни был в ее животике — часть него, светлый лучик, который будет ее опекать и греть. Она будет не одна, и она должна выжить. Северус взглянул на свою ведьму так, как гордый волк смотрит на свою волчицу перед тем, как увести опасности от их пещеры. Сомнений не оставалось: все было правильно. Нежно проведя пальцем по ее костяшкам, он освободил руку и в последний раз прошептал:

— Я люблю тебя, дорогая.

Анубис схватил его с громким озлобленным рыком и сжал огроменной лапой. Гермиона закричала снова. К моменту закрытия портала, Итену все-таки удалось затащить девушку с собой. Последним, что она услышала был треск туники Северуса.

Они оказались в темноте. Гермиона ревела, билась в руках Итена, обвиняя его.

— Лучше бы мне было умереть! Вместе с ним! Вместе! — её рыдания перешли в жалобный скулеж, напоминающий то состояние, когда рвет душу на части. Сердце сгорало и пеплом осыпалось меж ребер. Она чувствовала пустоту. Ей не хотелось дышать, чувствовать. Гермиона отдалась дрожи и заплакала.

Тщетно Итен успокаивал ее и крепко обнимал. Всхлипывания не останавливались. Они стояли в темноте. Чувствовалась гниль и сырость. «Странное будущее», — подумалось ему.

— Тихо, Гермиона, тихо…

— Нет! Нет! Мы должны вернуться!

Итен сжал её плечи и затряс.

— Он отдал жизнь ради тебя! Очнись! Самое лучшее, что мы можем сделать, так это выбраться из этого места, найти министерство и отправить меня в прошлое, чтобы я предупредил. Еще не все потеряно, не реви.

Неизвестно сколько прошло времени, пока она успокоилась. Итен всё утешал, просил зажечь палочку и осветить им дорогу. Он приводил ей весомые аргументы, но понял, что с такими темпами они не продвинуться ни на шаг.

— Ваш Поттер! Ты говорила он поможет! Пойдем к нему! Гермиона, только освети дорогу. Я совсем не понимаю, где мы.

Потрясенной Гермионе все еще слышались шаги Анубиса. Воображение рисовало самые кровавые расправы монстра. Потребовались все силы, чтобы собраться с духом. Северус умер не зря! Она повторила себе не один раз, что вернется к Северусу и спасет его. Но в голове все еще слышали звуки, рычание. Она осветила люмосом их пространство и взвыла.

Они обречены.

Итен ошарашенно открыл рот. Они все еще были в пирамиде, только в другом зале. Кругом лежали гниющие трупы, скелеты.

— Он отправлял их всех на смерть! — от истерики она невнятно выговаривала слова. — Сюда… Это был портал сюда! Мы умрем! Все зря… — Гермиона сползла по стенке и обняла себя руками. Капля за каплей катились по ее щекам. Гермиона грустно заулыбалась, когда рычание ворвалось в зал. Лапы Анубиса были омыты черной жидкостью, он неудовлетворенно дышал и скалился. Итен рванулся к Гермионе и загородил её собой.

— Убегай! Прячься!

Анубис схватил его, и в свет люмоса осветил длинные окровавленные когти. Это кровь ее мужа! Гермиона испуганно вжалась в стену, прикрыв глаза и судорожно вдыхая. Звук разрывающейся плоти и хруста сухожилий и костей наполнил девушку оцепенением. Её парализовало.

Когда наступил черед Гермионы, Анубис подошел к ней вплотную, и схватил огромной лапой. Несмотря на бешено колотящееся сердце, Гермиона почувствовала умиротворение. Она открыла опухшие от слез глаза и посмотрела прямо на убийцу. Его шакалья морда не вызывала никаких эмоций. Северус будет ждать её на небесах. Рычание прекратилось. Он осмотрел её и обнюхал лицо. Мощный поток смрадного воздуха обдал ее щеки, пока он узнавал запах. Гермионины губы задрожали. Анубис совершенно дружелюбно лизнул ее лицо и поставил на место.

Неужели он оставит её в живых? Она подняла на него свои большие изумленные глаза, и в этот момент его когти вошли в грудь и вырвали сердце. Гермиона успела лишь вдохнуть.

Комментарий к Анубис

Ну вот и все) Последние главы, друзья! Почти дописан эпилог. Ждать осталось совсем чуть-чуть))) Автор грустит *слезки*.

Спасибо за вашу поддержку, внимание и любовь! Обожаю вас!)))

========== Возвращение ==========

Тихий писк назойливо врывался в вечный покой, окружающий Гермиону. Посмертие нахально нарушалось звуками тяжёлого дыхания и странным писком, который становился всё громче, чётче и, кажется, слегка ускорялся. К неприятным ощущениям прибавились головная боль и тянущая боль переполненного мочевого пузыря.

Гермиона широко распахнула глаза.

Первое, что она увидела, была медсестра, второе, капельница, что парила в воздухе. Запах… стерильности ударил в ноздри. Раздражающий писк опять дал о себе знать. Гермиона увидела ломанную линию на кардиомониторе и, наконец-то, поняла, что она в больнице. В палате.

И на ней была чистая больничная сорочка…

Писк монитора ускорился.

Это ведь сон, да? Гермиона зажмурилась, пытаясь совладать с мыслями и чувствами. Они были в пирамиде. Анубис вырвал ей сердце! Она - мертва! Волны паники затопили мозг. Северус! Там же её Северус! И Итен…

Обливаясь потом, чувствуя, как каждый удар словно стук молота пульсирует в висках, наполняя голову неприятным гулом и болью. Гермиона попыталась сесть, но ничего не вышло. Тело предало её. С трудом она смогла повернуть голову, однако новая волна боли заставила пожалеть о своём решении.

Колдомедсестра что-то говорила, придерживая Гермиону за плечи, не давая подняться, вырвать капельницу. Это не первая дезориентированная пациентка в её практике, не первая, что порывается куда-то бежать, что-то делать. Но первая столь испуганная. Ей не нужно смотреть на монитор, чтобы понять состояние мисс Грейнджер. Но где же этот чёртов доктор, когда он так нужен! Губы пациентки зашевелились. Медсестра наклонилась ближе.

“Что происходит? Как я здесь оказалась? Итен приходил? Мне нужно срочно написать в министерство, чтобы спасти Северуса! Вы мне поможете? Позовите Гарри!” — Гермионе казалось, что она криком кричит, но голос звучал тихо, хрипло. Все, что удалось понять медсестре было: “Где Северус?”.

— О каком Северусе вы говорите, мисс Грейнджер? — спросили её спокойно, протягивая стакан с водой. Гермиона с жадностью присосалась к соломинке. Каждая капля воды казалась живительным бальзамом, растворяя колючую проволоку, что, казалось, свила клубок в её горле.

— О Северусе Снейпе, — уже чётче ответила Гермиона. — Он же вернулся тоже?

Медсестра странно на нее посмотрела и пожала плечами.

— Позже, мисс Грейнджер. Все позже. Не напрягайте голосовые связки. Вам нужно время, чтобы они, как и все другие мышцы вернулись в прежнее состояние.

Гермиона промолчала, пытаясь разобраться в происходящем. Получалось плохо. Её тошнило, голова болела, в висках стучало. Приходил колдомедик, сканировал её диагностическими заклинаниями, цокал языком, качал головой. Затем принесли еду в высоком стакане с широкой трубочкой. Гермиона осторожно, по глоточку потребляла эту перетёртую полужидкую кашицу. Судя по ощущениям, там было и питательное зелье. Медсестра следила за Гермионой молча, бесстрастно выполняя свои обязанности: усадила, опирая на подушки; придерживала стакан с едой; подала воду; снова уложила девушку, принесла утку. Гермиона чувствовала себя жалкой и несчастной. Она вернулась в своё время, но была так слаба, что едва могла пошевелиться, и уж точно не могла помочь кому-то ещё. Голова разрывалась от вопросов, кружащих бесконечным хороводом в её голове. Где ее Северус? Где Итен? Как так получилось, что Анубис вырвал ее сердце, а она попала в будущее?

Ближе к вечеру ей принесли очередную порцию еды и флаконы зельями. Восстанавливающее, питательное и ещё два, которых Гермина не опознала ни по запаху, ни по вкусу. Она не успела задать ни одного вопроса, как провалилась в сон.

Проснулась она утром всё в той же палате. Голова не болела, и, к счастью, никто не следил за ней, не пытался напоить зельями или ощупать пульс. Наконец-то пропало и то презрительное чувство под названием “жалость”. Гермиона могла спокойно вздохнуть и подумать.

Она жива. Находится в больнице. Северуса нет. Из окна на нее смотрел дивный летний сад больницы Святого Мунго. К горлу подступил ком. Ей немедленно захотелось позвать кого-нибудь, чтобы узнать наконец, что с ней. Как по заказу, уже через минуту медсестра принесла завтрак и стакана воды, сделала массаж и процедуры. Гермиона стыдилась в такие моменты начинать разговор, потому-то молчала, прикрыв глаза, и позволяла управлять собой, словно тряпичной куклой. Потому она не видела, как опять приходил врач и проводил диагностику. Вскинулась только от мужского голоса:

— Поздравляю, мисс Грейнджер! Процесс реабилитации идёт просто превосходно. Еще несколько дней, и можно будет учиться вставать.

Гермиона открыла глаза, но увидела уже только край лимонной мантии целителя, что выходил за дверь и слабую улыбку медсестры. Да, девушка сама чувствовала, что с каждой минутой ей становилось лучше, тело наливалось силой, начинали слушаться руки. Но душа ныла, неспокойно металась и молила ответить на все ее вопросы. В глазах опять защипало, и на этот раз по щекам скатились соленые капли.

Почему Северус не приходит за ней? Вдруг он остался там? Вдруг Сет завладел им и не позволил вернуться? Она отвернула голову, пряча слезы. Медсестра вздохнула, коротким жестом участия сжала ее плечо и вышла.

***

Прогнозы оправдались. Спустя еще четыре дня Гермиона могла ходить и худо-бедно обслуживать себя. После таких простых действий, как прогулка по комнате или умывание, Гермиона колоссально уставала, но теперь не зависела от сиделки. С горлом дела обстояли похуже. Если бы Гермионе было с кем разговаривать, чтобы понемногу тренировать связки! Увы, собеседников у неё не было, а до разговоров сама с собой она ещё не дошла. Поэтому любая попытка говорить довольно скоро заканчивалась надсадным кашлем.

— Доброе утро! — вошедший в палату врач, несмотря на свои немолодые годы, выглядел энергичным. Он очаровательно улыбнулся и бросил взгляд в окно, куда пробирались лучики раздражающего Гермиону солнца. — Как вам погодка, а?

Звали его Том Хайд. Он был невысокого роста, а халат висел на нем, как на вешалке.

— Почему я здесь? — сипло прошептала Гермиона, которая знала, что тема погоды — хитрый способ уйти от разговора. Нет, нельзя попадаться в эту ловушку. Когда доктор стал отделываться общими фразами, Гермиона повторила свой вопрос. А затем взяла перо и пергамент, лежавшие на маленьком столике, и коряво написала: “Доктор, просто скажите мне.”

Доктор помедлил.

— Все зависит от того, что вы ожидаете услышать. Чего вы хотите?

“Правды. Где Гарри и Рон?”

— Им запретили вас беспокоить до определенной поры.

“Я желаю с ними встретиться”.

— Мисс Грейнджер… Я понимаю ваше желание встретиться с друзьями, — но поймите меня, вам нужен покой. Хотя бы еще сутки.

Спокойный тон доктора не мог не настораживать. Ей подарили шанс все вернуть, исправить. Времени упражняться в словесном пинг-понге у нее попросту не было! Она должна все исправить!

“По магическому закону прав и обязанностей вы должны сообщать своим пациентам, что с ними случилось, мистер Хайд!!! Немедленно скажите, вы знаете, что тут происходит? Что со мной?”

После тяжкого вздоха Доктор развел руками, мол, сдаюсь, и с расстановкой сказал:

— Вы были в коме восемь месяцев, мисс Грейнджер. Поэтому вам нужен отдых. Поэтому мы не отпустим вас, пока не убедимся, что вы пришли в себя окончательно. Я слышал что-то о министерстве от мисс Клойд, вашей сиделки. Так вот, как только вы начнете объективно воспринимать реальность, мы сразу закажем вам встречу с министром, но сейчас, дорогая моя, вам не стоит тревожиться, — он сел на стульчик, стоящий рядом с ее койкой, и с пониманием улыбнулся.

— Скажите, вам что-либо виделось? Сны? Какое последнее ваше воспоминание до комы? Если вы не в состоянии об этом говорить сейчас, я пойму.

Её шея неприятно захрустела, когда она изо всех сил замотала головой. Но доктор убедительно повторил:

— Именно кома, мисс Грейнджер. Да, но, это нормально. Такое часто случается.

Гермиона и слушать не желала. О какой коме идет речь? Нет, решительно нет. Человек в коме не может настолько ясно видеть сны, чувствовать, влюбляться и радоваться, грустить и плакать! Ей захотелось закричать об этом. Доктор лишь покачал головой и сострадательно улыбнулся — жалость. В ушах до боли ощутимо забил пульс. Ей поплохело, и единственное, что она смогла выдавить из себя, было:

— Это не правда.

— Отчасти. Что вы видели, мисс Грейнджер?

После того, как Гермиона получила стакан воды и сделала пару глотков, она стала кратко писать о том, как однажды воспользовалась услугами гоблинов и попала в Древний Египет. Она поведала о Хашепсут и Анубисе, слегка рассказала про Северуса.

“Это не сон, доктор! Вы мне верите? Мы должны его спасти!”

После прочтения, сердечно сжав ее ладошку своей, доктор по-доброму улыбнулся и участливо кивнул:

— Да, да. Не сон. Именно так я и думал. Говорите, Древний Египет? Так далеко еще не заносило моих пациентов. Видите ли, я изучаю такие скачки во времени, поэтому я здесь.

Казалось, у него не было цели главнее, чем помочь ей. Гермиона с благодарностью улыбнулась доктору. С ним ей сделалось спокойно. Завтра придет Гарри, они напишут письмо в министерство, соберут спасательную экспедицию и вернут Северуса. От неожиданной радости Гермиона прослезилась и удивила доктора, обняв его.

— Что ж… мисс Грейнджер. Ваш случай уникален. Я обдумаю ваши слова и сделаю все возможное, что будет в моих силах, конечно, чтобы помочь. А теперь отдыхайте. Вам, дорогуша, волноваться не желательно.

Она ничего не сказала, но по тому, как резко отстранилась и горько заплакала, доктор Хайд понял, что его слова поняли совсем иначе.

— Я все-таки беременная… — проговорила она одними губами. На её фарфоровом личике залегла тень глубокого страдания. Кардиометр снова запищал быстрее и доктор не смог больше позволять ей сидеть. Её заставили выпить успокоительное зелье и оставили в тишине и спокойствии.

***

Направляясь к себе в кабинет, Доктор Хайд встретил всем известные личности, которые каждую неделю торчали в палате

— Мистер Поттер, Мистер Уизли, ваши старания не прошли даром. Она очнулась, но я ничего не могу сказать по поводу ее психического состояния. Думаю, дня через три-четыре вы можете с ней увидеться.

Рон фыркнул и недобро посмотрел на доктора.

— Её психика, — продолжал Хайд, — как я и подозревал, серьёзно пострадала при неправильной трансгрессии. Нам нужно провести ряд исследований, чтобы поставить точный диагноз и назначить лечение.

В глазах Поттера появилось понимание шаткого положения подруги, а вот рыжий сжал кулаки. Его вспыльчивость давно интересовала Доктора. За годы практики, он научился различать разные эмоции, и в этот раз глаза его не обманули: здесь правила любовь. А таких малых он предпочитал держаться подальше, всё-таки общение с ними — пустая трата времени.

— Доктор Хайд, я вам с самого начала говорил, — твердил Рон, — что Гермиона никогда не страдала психическими расстройствами! Какие могут быть подозрения?

Гарри шикнул, но Хайд поднял руку, останавливая его, и со спокойствием, присущим только профессионалам врачевания, сказал:

— Как я уже говорил, чаще всего после трансгрессии в кому впадают люди с психологически нестабильным состоянием. Вы должны это понять, мистер Уизли. Ваша подруга верит в то, что она забеременела в Древнем Египте во время правления какой-то Хатшепсут. Более того, она встречалась там с Северусом Снейпом, который мертв уже как четыре года, в то время как ее тело постоянно находилось под присмотром врачей!

***

Пребывание в больнице и до этого не приносило ей радости, но теперь сделалось сущим адом, чей огонь выжигал Гермиону изнутри. Её окружало одиночество, врачи считали дурочкой, а друзья все так и не приходили. Но даже тогда Гермиона не переставала верить в светлое будущее. У нее и Северуса все будет хорошо, не говоря уже об Итене. Пускай сейчас ей никто не верит. Гарри и Рон всегда поддержат ее и помогут. Уж кому-кому, а им она могла доверять. Но не тут-то было.

Их приход убил последнюю надежду. Она им все рассказала, поделилась планом про министерство, про связи, про то, что нужно опробовать все варианты, чтобы вернуть Северуса.

Гарри согласно кивал и грустно улыбался, но Рон же вспылил:

— Ну хватит об этом! Гермиона, хва-тит. Всё указывает, что тебе это лишь привиделось: и Египет, и фараон, и Снейп.

Рон прошелся пренебрежительным взглядом по ее фигурке:

— Что показал тест на беременность?

Она поджала губы. Уже, значит, и об анализах прознал.

— Откуда?

— Результат?

— Он отрицательный…

— Вот видишь!

Еще никто не видел Гермиону Грейнджер с такими большими глазами, превратившимися в два бездонных, но пустых колодца. Все ее движения выдавали в ней подавленность. Она прищурилась, будто сильный ветер раздражал глаза. Иными словами, никому не доводилось видеть ее настолько отчаянной.

— Рон, — хриплым, совсем не юным, а наоборот, взрослым голосом проговорила Гермиона и твердо посмотрела на друга, — отсутствие беременности еще не доказательство того, что я не была в прошлом.

— Ну, а где же другие доказательства? Может, слетаем в Египет и увидим тебя на каком-нибудь иероглифе, или же, может великие историки запечатлели тебя и Снейпа в летописях, а?

Ей воздух казался горьким.

— Откуда, по-твоему, я знаю столько о Египте, сколько не знала до, так называемой «комы»? А, Рон? Ах, да, — воскликнула она, и её голос снова стал садиться, — я же всезнайка, я знаю все и вся! Или, ты намекнешь на глубокое детство, что я прочитала, как ты говоришь, от жадности, и добродушно забыла, а сейчас резко все вспомнилось, да?

— Это такое себе доказательство, — Рон подошел к окну и запустил пятерню в рыжие кудри.

Она вскочила с кушетки и схватила волшебную палочку.

— А Патронус? Что ты скажешь, о магии? Как она могла измениться, а? Мой патронус не выдра!

На эмоциях она вспомнила самые счастливые моменты: день свадьбы, поцелуи Северуса, как он подарил ей малыша Гарри и как прижимал к себе в постели, — и из ее палочки вырвался голубой тигр. Гарри изменился в лице и поглубже вдохнул, когда она от упадка сил вернулась на скрипучую кушетку.

— Гермиона, — уже проговорил он грустно, — нас предупредили, что и такое бывает. Патронус — положительная эмоция, а твое сознание воспринимает ложные воспоминания за правду. Это закономерно. Ведь, если тебе померещилась влюбленность в профессора Снейпа, то и патронус твой тоже видоизменился. Это эмоции в голове и сердце.

— Но это правда, — захныкала она, моргая воспаленными и покрасневшими глазами.

— Ты многое не знаешь о профессоре Снейпе. Его патронус всю жизнь был ланью. Ланью, как у моей мамы, понимаешь?

Гермиона поверила его словам только на следующий день, когда Гарри принес ей капсулу с воспоминанием. Из глаз скатились две хрустальные слезинки. Её кожа была бледнее обычного, тело всё время находилось в больнице, Гермионе припомнился и тот момент, когда она потеряла сознание и слышала их голоса, но вместо того, чтобы вернуться к ним, она предпочла Северуса. Похоже, это все-таки плод её воображения, верно?

Мистер Хайд подозревал шизофрению. Суть расстройства заключается в том, что человек не ощущает реальности происходящих событий. Все то, что он придумывает в своем воображении, и все то, что происходит в реальности, смешивается в сознании больного. При этом часто шизофреники вообще отказываются воспринимать реальность в какой-либо степени — они живут в своем собственном придуманном мире. Все, что пробивается к ним из реальности, представляется смешением звуков, картинок, образов и мыслей.

Гермиона всхлипнула, но тотчас спокойно улыбнулась. Ради чего она желала вернуться? Даже если она больна и доктор Хайд прав, разве реальность принесла ей счастье? Она обняла себя руками и бесцельно уставилась на белоснежную, стерильно чистую тумбочку, на которой стояли три флакончика разных зелий.

Кто-то сжал её плечо и всучил пергамент с пером.

— Пиши в министерство… Я что-нибудь придумаю, — Гарри подмигнул, а Рон, развалившийся в кресле, осуждающе фыркнул.

Но спустя неделю министерство не ответило. Ничего не изменилось: Гермиону все так же держали в палате, Гарри безутешно разводил руками, а Рон настаивал на лечении.

А она все отказывалась. Частым гостем у нее стала и Минерва, чьи сострадание и теплая забота поддерживали в Гермионе улыбку, как дрова — костер. Та просто её любила. Работа не позволяла родителям часто ее навещать, но и они старались подарить ей всю любовь и веру в минуты коротких визитов. Мама утешала. Папа просто обнимал. Их нежность вызывали в ней тень радости. Но все менялось после того, как Гермиона со смиренным видом провожала гостей. К горлу подступал ком. Она давилась слезами, стараясь не издавать и звука. Ей не доставало его.

Его взгляда, его голоса, той доброй и нежной улыбки, которая вовсе не вязалась с образом строгого холодного профессора. Она тихо взвыла, прикусив кулак. Врачи считали своим долгом каждый раз при виде её слез заставляли пить успокоительное зелье, а в таком состоянии Гермиона мало что понимала. Волны мыслей стихали, и она ничего не чувствовала. Не жила.

Дверь снова отворилась.

— Мисс Грейнджер, пожалуйста, не плачьте… — доктор Хайд снова принес флакончик.

Спустя еще неделю ей разрешили гулять с сопровождающими. Гарри и Рон чередовались. Прогуливаясь под шорох листвы, они рассказывали ей о новостях, о будущем, о том, как она скоро поправится. По началу слова угнетали и по ее щекам текли слезы. Успокоительное их останавливало, конечно, но ненадолго. Утром из отражения на нее смотрела девушка с опухшими, отекшими глазами.

Еще через неделю стало ясно: что даже если Северус и вернулся, то в прах, который рассеялся на месте Визжащей хижины, ведь его тело сгорело вместе с домом. Гермионе далось это понимание болезненнее, чем если бы её посадили на электрический стул. Да, плакать она перестала, но и говорить — тоже.

Вместо книг по египтологии и психических заболеваниях ей приносили Рида, Верна, Диккенса. Пожалуй, единственная книга, которая хоть как-то вывела ее из подавленности оказалась принесенная Роном “История Хогвартса”. Гермиона провела пальчиком по выпуклому школьному гербу и посмотрела пустыми глазами в окно.

Друзья переглянулись.

— Спокойной ночи.

— До завтра, Гермиона, — Рон неловко обнял ее за худощавые плечи и вышел следом за Гарри.

Она снова осталась одна. Маггловские часы не тикали (звуки порой нервировали больных), но Гермионе было известно, что каких-то двадцать минут и принесут очередную порцию горьких зелий. Пить их, бесспорно, по-мнению Гермионы, считалось глупой затеей. Больна она или нет, необходимости в них не было. Будь те таблетками, она бы спрятала их под язык и выплюнула в унитаз при первой же возможности. Но здесь были зелья. Поэтому она пила и кривилась от чувства, вяжущего язык.

Её взгляд блуждал по ухоженному саду, вдоль шаровидных клумб, кустов с фиалковыми соцветиями. Уже смеркалось, но никто и не думал зажигать фонари. Они загорались после прихода медсестры.

Гермионе хотелось перестать чувствовать.

Спрашивается, чего она ждала? О чем думала? Кому молилась?

Её сердце раздроблено. Пускай Анубис и не приложил к её боли никакого усилия. Всё сделала она сама и её хваленный мозг с ярким воображением.

Кто-то спугнул голубей, и они зашуршали крыльями, взмывая в небо. Она сглотнула комок в горле и сделала робкий, совсем не уверенный, слабый шажок к окну. Затем второй. Прислонившись ладонями к стеклу, Гермиона поняла, что она не в состоянии вымолвить ни слова, и в конце концов крупные слезы одна за другой покатились по ее щекам.

Она видела тигренка Гарри, который несся прямиком к ней. Его сияние заставило затаить дыхание. Очередной мираж? Черная фигура мелькнула под окном, обратилась в тень и сиганула в маленькую форточку, оставленную для проветривания перед сном.

Её затрясло. На щечках показалась тень румянца. Гермиона обернулась к нему, и он моментально заключил ее в кольцо своих рук, холодными губами коснулся ее, вдохнул родной нежный запах любимой женщины и счастливо зажмурился.

Гермиона уткнулась ему в шею и заплакала.

— Девочка моя, тише, тише, все хорошо, — ласково прошептал Северус и уставился холодным взглядом на дверь.

Комментарий к Возвращение

А вот и предпоследняя глава))) Спасибо, за ваши отклики и поддержку! Особая благодарность sandrina_13 , которая помогла исправить ошибки, сделать сюжет логичнее и довести текст до потрясающего состояния! Спасибо, дорогая! Такие беты и гаммы, как ты, на вес золота!!!

========== Эпилог ==========

Почему она одна? Даже тени присутствия кого-либо за дверью не было! Где же хваленный младшей Уизли, а нынче миссис Поттер, герой магического мира? Раз он такой уж хороший друг, то почему он ее бросил? А Рыжий? Это так шок на Джинни Поттер подействовал, что она тут же стала врать заявившемуся на порог дома мертвецу? Северусу хотелось если не заавадить, то пустить мелюзгу под круцио.

Гермиона всхлипнула, и его гнев сменился нежностью, он обнял еще крепче хрупкие, исхудавшие плечики. Опыт подсказывал ему, что утешать её — дело не из легких. Каждый всхлип его девочки отдавался в душе страданием. Да сколько же они ее здесь держали? Северус не мог не злиться на окружавших ее идиотов, особенно на ее “друзей”, которые палец о палец не ударили, чтобы вытащить подругу из дурдома. Холодно осмотрев палату и услышав скрип открываемой двери, он покосился на бледнеющую медсестру и, не пожалев желчи в голосе, приказал:

— Позовите главного и подготовьте документы на выписку миссис Снейп.

Спорить никто с ним не стал. Еще бы, вздумала бы выпускница Хогвартса ослушаться его. Быть может, по школе и ходили разные слухи, слизеринцы своего декана привыкли уважать и слушаться. А привычки, как известно, меняются не сразу. Даже если и прошло несколько лет.

Подошедший доктор владел собой потрясающе. Северус не смог не хмыкнуть, когда понял, что здесь его воспринимают за очередного безумца.

— Добрый вечер, сэр. Позвольте спросить ваше имя и попросить ваши документы?

Снейп закатил глаза, не думая скрывать своего раздражения:

— Северус Снейп. Думаю, в реестре погибших во время войны, вы найдете мои документы.

— Так вы мертвы?

— Не думал, что доктора психиатрических больниц имеют привычку разговаривать с мертвыми… Как видите: я жив.

Ответы доктору понравились точно также, как и Северусу — надоедливые и глупые вопросы.

— В таком случае вам придется подождать.

Конечно же, они послали весточку Поттеру. Понаберут дураков, а Северусу с ними возись! Пришлось действительно ждать. Ни под каким предлогом Северус не соглашался покидать Гермиону. Девочка только успокоилась, о чем речь? Вместо этого он уселся на кушетку, усадил ее к себе на колени и обнял.

Позже, намного позже он расскажет ей, что теперь в нем нет Сета, что они свободны. Она еще не готова принять и понять, куда его занесло после того, как портал закрылся. А место — Северус был вынужден признать — достаточно интересное. Ему сразу же стал понятен образ мыслей тех египтян, которые придумали свои верования. Они верили в то, что видели.

Когда Анубис принюхался к нему, Северус мало, что понимал. Он чувствовал пульсацию во всем теле, глаза заволакивало тьмой. Сет пробирался наружу. В попытке его обуздать он сжал кулаки. Анубис зарычал и клацнул зубами, но вместо того, чтобы пережевать все его кости, существо еще сильнее рассвирепело и вгляделось ему в глаза. У Северуса сбилось дыхание. Силы покидали его ослабшее тело. Наверное, еще бы пару секунд, и Сет одолел бы его. Анубис не выжидал: он сжал свою жертву сильнее и аппарировал.

Северуса начало подташнивать, но он сумел опереться о ледяную стену, и головокружение прекратилось. Будто в смутном сне ему виделось, как Анубис упал на колени и кротко рыкнул, устремляя взор в пол. Послышался чей-то мягкий, глубокий голос:

— Я знаю, Анубис. Оставь нас и вернись к делам в пирамиду.

Похоже, такой указ не шибко-то понравился зверю. Анубис вскочил на ноги и заревел, а стоило ему повернуться к Северусу, как дикая ярость овладела им. Он кинулся в его сторону. Северус приготовился уже быть растерзанным, тяжело глотнул разряженного воздуха, словно в последний раз, и оттолкнулся от стены. Умирать, так с достоинством. Честно говоря, душой настолько овладело безразличие, что никакого желания жить не оставалось. Но его заслонила большая птица. Один взмах ее крыльев подчинил Анубиса, который напоследок еще раз рыкнул и исчез.

Приглядевшись, Северус увидел мощные женские ноги, упитанную, но не лишенную женственности фигуру. В одном из крыльев виднелись прорези, словно когда-то давно судьба не слишком хорошо обошлась с ней. Это была Исида.

Она расправила плечи, сложила крылья за своей спиной и снова отошла. Пока Северус изучал ее, за ним наблюдали холодные мертвые глаза.

— Осирис, прошу, не делай этого! — взмолился ее нежный голосок, — Анубис прав: это не принесет добра.

— Ничего страшного.

— Но он предал тебя! Наверняка, Сет желает довести дело до конца! Осирис, это слишком большой риск для нас всех!

— Больше его никак не остановить, Исида. Он неизлечимо болен, желчь и яд наполняют его прогнившее сердце. Отойди подальше, я не хочу, чтобы он снова причинил твоим крылышкам вред.

Неизвестно, почему Северус ощутил эйфорию. Слабая дрожь прекратилась. Сет умолк. Он не знал, что заставило его оттолкнуться от стены и выйти вперед. Словно под империусом, он шел к трону, на котором восседал великан. С болотным цветом кожи, многочисленными шрамами Осирис все равно оставался красивым. Только гордый взгляд выдавал в нем правителя с незаурядным умом. И этому незаурядному уму совершенно не нравилось, что перед ним стоит обычный смертный.

— Что в тебе есть такого, что мой брат избрал твое тело? Причина не только в магии, ведь так? Тьма?

Сжав кулаки, усилием воли Северусу удалось остановиться и замереть в шаге от трона египетского Божества. Тяга усилилась. Воспоминание о рейдах и собраниях Упивающихся всплывали в голове, и Северус выбрал проверенную тактику — расслабление.

Он спокоен и пуст. В нем нет ничего, а следовательно, и задеть его нечем. Сет завибрировал под кожей.

Ярко-синие глаза Осириса, точно такие же, без белков, как у Сета и крылатой женщины, неотрывно наблюдали за усилиями Северуса, за тем, как он сцепил зубы, сдерживая зло, рвущееся наружу.

— Возможно… — процедил Северус.

— Да прекрати ты уже! — прикрикнул грозно Осирис и коснулся пальцами плеча Северуса. Обращался-то он явно не к нему! Совсем не ясно, почему женщина вскрикнула и попятилась назад. Он и обернуться не успел, как из него, словно нити распускающегося свитера, вытянули темный сгусток, мгновенно облачающийся в такого же гиганта с черной шкурой и непонятной мордой. Уродец напоминал то ли осла, то ли муравьеда. Лишь по кровавым глазам Северус узнал в стоящем монстре Сета.

Осирис резко выпрямился, но с трона так и не встал. Сет не шевелился, но его нос скривился.

— Совсем не обязательно было пытаться захватить Египет, братец. Можно было просто прийти к своему сыну, он бы доставил, — намекнул на Анубиса Осирис и встал, делаясь еще выше на своем пьедестале.

— У меня нет сына, — выплюнул знакомый бас, — и никогда не было. Или ты не знаешь, чей он?

Осирис развел руками и кривовато усмехнулся.

— Он общий…

— Не совсем. Я один не принимал участия в ваших оргиях, — выплюнул Сет.

Осирис по-доброму улыбнулся и протянул руку:

— Перестань меня ненавидеть, и мы снова станем одной большой семьей. Тебя будут любить, ты будешь властвовать, скажем, в Фивах? Любая из человеческих женщин будет твоей, Сет. Последний раз предлагаю договор и дружбу. Забудь о ненависти.

Когда-то на лбу у Северуса вздувалась точно такая же вена, что сейчас вздулась на роже Сета. Чудовище фыркнуло и сделало те два шага, что разделяли его и Осириса. Смотря прямо в глаза великому правителю и желая испепелить того огнем преисподней, Сет медленно проговорил:

— Глупец! Неужели ты не понимаешь, что мне не нужна общая семья, власть, женщины, дети? Осирис, как можно быть таким слепцом!

Сет прервался и резко обернулся в сторону попятившейся назад Исиды.

— Ты! Ты, Исида, всегда лезла к нему с пеленок! Всегда и везде восхваляла только его! Мешала мне!

Женщина молчала.

Осирис же задумчиво смотрел на брата и все больше его синие глаза напоминали мрачное, черное небо, готовое разразиться громом.

— А как же народ? — подлил великий Осирис масла в сам ад души Сета.

— Народ? Он мерзкий. Людишки лезли постоянно с просьбами и мольбами, словно нет в Египте ничего важнее, чем их жалкое существование! Ты все равно не помогал им, но они тебя любили!

— Я не мог выслушать всех.

— Ты тратил время впустую!

— Нет. Но, даже если и так. Убив и предав меня тогда, ты ушел в пещеру, а не предъявил права на трон. В чем же дело, Сет?

Верхняя губа Осириса, не отличавшаяся цветом от мрамора, презрительно приподнялась, словно он уже догадывался о причинах, руководящих братом.

— Ты всегда был первым. И ликом прекрасен, и светел, и горд! — выплевывал слово за словом Сет, идя в наступление. Осирис не двинулся.

— Народ встречал тебя с ликованием! У тебя была любовь, гармония! Ты был и жрецом, и фараоном, а я? Кем был я? Ты думаешь, что сейчас мне нужно то, что есть у тебя? Что я всегда хотел славы и женщин?

Сет низко и холодно рассмеялся, а затем резко сказал:

— Я ненавидел тебя настолько, что дошел до безумия!

— Это не безумие. Но не правильно, Сет…

— Поэтому я тебя и убил, — он прикоснулся к склеенной коже на щеке Осириса и внимательно рассмотрел шрам. Осирис не отстранился.

— Ты убил меня не до конца…

Они смотрели друг другу в глаза, и в этот момент Северус понял, что его мутит. Мгновенно Осирис выхватил кинжал из ножен и всадил под ребро брата. Тот взвыл и, обернувшись тенью, полетел прямиком на Северуса. Если бы не Исида, он бы наверно и не вернулся никогда. Но она опередила всех, вырвав его сердце. Что было дальше, Северус не помнил. Но его долго не было в этом времени. Слишком.

Гермиона всхлипнула и уткнулась в его шею.

Спустя час подоспел Гарри. Хватило же ума прийти с Малфоем! С надменной ухмылкой Северус в обнимку с Гермионой выходил из больницы. Поттер задавал вопросы. Не знавший почти ничего до этого дня Драко переваривал информацию.

Пока документы Северуса восстанавливали, они сняли маленький домик неподалеку от Поттеров. Уж простите, но Северус был категоричен в этом вопросе. Максимум, что он смог себе позволить, так это одолжить денег.

Еще неделя, и Гермиона освоилась и без дрожи могла реагировать на слово «Египет». Как-то в библиотеке ее ноги все же свернули в сторону исторического раздела. Северус даже удивился, увидев ее с книгой о Новом Царстве Древнего Египта. О Хатшепсут было мало написано. Сказано лишь, что однажды она просто исчезла, её мумии не нашли, а все иероглифы и изображения с ней были стерты. Тутмос III стал фараоном. Он прославился и как успешный фараон-завоеватель, и как несчастный фараон. Не было ни одного иероглифа, где бы он являлся на праздник, где бы у него была семья. Он только воевал и с триумфом возвращался во дворец, откуда редко выходил.

— О, вас интересует история Египта? — поинтересовалась библиотекарь. Девушка тотчас захлопнула книгу. Северус подошел и быстро ответил:

— Нисколько.

— Жаль… Ведь его история очень интересна. Вы знали, что совсем недавно обнаружили мозаику в одной из гробниц какого-то там писаря при фараоне… Удивительно то, что она была сделана на греческий лад! Понимаете? Античная мозаика и Древний Египет! Взгляните!

Гермиона нехотя бросила взгляд на журнальный разворот. Её губы растянулись в мягкой улыбке. Северус приоткрыл рот, но так и ничего не промолвил. О подарке Гермионе он как-то позабыл. Мозаика изображала ее родителей, по которым она так тосковала. Когда-то она ревела из-за него и поделилась с Хатшепсут своими переживаниями. И он решил утешить её подарком. Он видел ее родителей один раз, поэтому ему пришлось изрядно напрячь память и магию, чтобы вытащить своё воспоминание и вселить в грека. Тот слегка затянул со сроками…

Его взгляд привлекла надпись ниже. Иероглифы гласили:

«Все хорошо, Инени и Даф».

Северус хмыкнул.