Безалаберные мальчишки, непутёвые девчонки (СИ) [Musemanka] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

Финн наблюдает, как Рей за партой по соседству раскладывает тетрадь для конспектов и набор цветных ручек, чтобы подводить заголовки и подзаголовки. Её почерк порой завораживает: ровный, округлый, опрятный. Её конспекты удобно читать — каждое слово понятно. И записано вообще всё, никаких сокращений.

Поэтому сам Финн позволяет себе расслабиться. Лекция не такая уж важная, он просто потом попросит скопировать записи соседки.

— Ты писать не будешь? — спрашивает Рей, начиная записывать под диктовку.

— Ага, щас буду, — врёт он и прикрывает от неё свой конспект. Он подумывает покемарить. «Концепции современного естествознания» — это ведь почти то же самое, что они проходили не так давно в школе? Зачем париться?

Но Рей реально запаривается. Она только и успевает, что менять ручки: то — подвести, это — подвести двойной сплошной, другое — обвести, — ей даже некогда отвлекаться на его сплетни из мужского крыла общаги. Жестом, отгоняющим назойливую муху, она заставляет его замолкнуть и продолжает строчить.

Финн оглядывается на аудиторию, и ему на глаза попадается Роуз. Она точно смотрела на него секунду назад, а теперь делает вид, что слушает лектора.

На одной убойной вечеринке в прошлом семестре она пыталась его поцеловать, и он вроде как был тогда не против. Но, кажется, она напридумывала себе лишнего, и теперь Финну чутка стрёмно в её присутствии. Он делает вид, что они типа хорошие друзья.

И вообще, он тусуется с По, пятикурсником; у них пацанская тема. Ему не до девчонок.

После пар, когда мочевой пузырь просится в туалет, а желудок — в столовую, Финн теряет Рей из виду, но потом вспоминает, что ошалевшая отличница побежала на кафедру философии. Выбивать себе встречу с Леей Органой, которой она намерена к концу года написать внеочередную курсовую. Лея читала у них всего одну лекцию в прошлом семестре, одну из вводных, и Рей после находилась под таким впечатлением, что решила во что бы то ни стало писать диплом под руководством светила. Но та не брала кого попало, поэтому Рей уже шла к своей цели. Прямо с первого курса.

— Эй, братан, — к нему подваливает По. — Пошли в столовку?

По пути они обсуждают, кого ещё можно пригласить в свой бэнд и нужна ли им бас-гитара.

*

Рей выходит из универа окрылённой. Лея напророчила ей научную карьеру, сказала, что её брат, Люк, в ней не ошибся. Последний недолго вёл уроки в её школе, в выпускном классе, но потом ему пришлось уволиться из-за одного инцидента, связанного с зелёным молоком…

Рей сворачивает на аллею, скрытую за идеально подстриженным кустарником, — под ногами хлюпает мокрый снег, воздух влажный, холодный — и, проходя мимо одной из скамеек, видит его.

Кайло стоит сунув руки в карманы чёрной куртки, чёрная шапка с помпоном надвинута низко, прямо на брови, горло наглухо закрыто воротом кофты. Он смотрит на неё из-под шапки нагло и самоуверенно, но будто с капелькой блефа.

— Чё, даже не перезваниваешь?

Рей не нравится, как он на нее смотрит и как говорит с ней, поэтому она намерена игнорировать его нападки и идти дальше. Кайло не отстаёт. Ему не составляет труда без лишней суеты идти с ней в ногу и даже чуть-чуть обгонять.

— Я тут с Палпатином познакомился. Ты, может, в курсе?

— Теперь у него будешь на побегушках? — бросает Рей раздраженно. — Сноук обещал тебя восстановить и не восстановил. Этому тоже веришь?

— Старик думает, я ему верю. Но у меня так-то свой интерес.

Рей это всё не касается.

— Так ты меня теперь игноришь?

— Мне некогда, у меня учёба.

Кайло хватает её за руку — Рей так и заносит от резкости — и тянет к себе.

— Я так-то скучаю, — говорит он, прижавшись лбом ко лбу.

Он пытается поцеловать её в губы, и на мгновение Рей кажется, что она тут же сдастся, но её бесит его заносчивость. И они целовались лишь однажды: на той вечеринке в честь закрытия сессии, на которую пришли и старшекурсники. И даже отчисленный Бен Соло, называющий себя теперь не иначе как «Кайло».

Будучи трезвыми, они здорово повздорили из-за того, что он говорил о собственном отце, которого Рей не понаслышке знала. И из-за того, что он чуть не избил Финна, вступившегося за нее.

Но потом они выпили, и у него так горели глаза, были почти чёрными, что, выйдя подышать из квартиры По на пожарную лестницу и заметив, что он идёт за ней, Рей даже не попыталась сделать вид, что он ей неинтересен.

Они лизались как безумные, так, что у нее остался засос на подбородке, а губы на следующий день были ужасно опухшими, и её заподозрили в том, что она их накачала.

Кайло ведь слегка крейзи, это все знают, и ей повезло, что никто их не увидел, хотя в момент, когда она, дрожа от восторга, позволила ему запустить руки себе под кофту, ей было откровенно всё равно.

Здесь, в реальности, а не в воспоминании, при свете белого дня и с абсолютно трезвой головой, Рей не позволяет ему ничего. Она выворачивается, едва он прикасается к её губам своими (а они у него удивительно мягкие), и говорит избитое: «У меня дел куча».

Кайло зло пинает мокрый снег рядом с ней, сует обратно руки в карманы и идет по своим делам — в противоположную от неё сторону.

========== 2. ==========

Её зовут Зори.

Они встречались в выпускном классе. И теперь По снова видит её. В этом подвальчике слэш баре слэш месте, где по выходным есть свободный микрофон. «Киджими» — та ещё дыра, зато тусовка здесь всегда душевная.

Она пришла с чёткими парнями в коже, а они с Финном только что закончили настраивать аппаратуру.

У По моментально пересыхает в горле, когда он подходит к микрофону; пальцы, обхватывающие гитарный гриф, подрагивают.

Зори выглядит дерзко, теперь даже больше, чем раньше. Её глаза подведены тёмным, взгляд кошачий. На ней малиновый с золотом комбинезон в обтяжку. И непонятно, заметила-узнала ли она его. Она потягивает пиво, перебрасывается фразами с приятелями, и По очень ревностно бдит, выискивая среди них её парня. Если таковой, конечно, есть.

Финн окрикивает его из-за барабанной установки, и По вспоминает, что должен начать играть.

— Эмм… — он поправляет микрофон, стараясь смотреть на толпу в целом, а не на одну лишь Зори. — С вами группа «Эскадрилья», и у нас для вас новая песня.

Толпа слегка присобирается, хотя повсюду всё равно разброд и шатание. Ну да он привык. Но вот уж если хит зайдёт, тогда они готовы будут подарить им всю свою любовь.

— «Взрыв в сердце». Погнали!

Он ударяет по струнам, Финн чётко подхватывает ритм и ведёт — они отлично сыгрались за последние полгода.

И когда По начинает слегка охрипшим голосом куплет, Зори наконец-то смотрит ему в глаза. Смотрит и весело щурится. Да-а-а, она ничуть не изменилась. Такая же проказница.

Чтобы не перегреться, По подмигивает ей, а потом позволяет себе посмотреть в сторону. А то так он начнёт забывать слова. На верхней площадке тусуется в одиночестве Рей, одногруппница Финна. Она с видом милым, но откровенно скучающим стоит, облокотившись на перила. Всем вокруг весело, но она и не думает хотя бы покачать головой из стороны в сторону. И озирается вокруг, будто Финн привёз её сюда насильно.

Она какая-то жёсткая ботанка, почти просветлённая, хотя вся общага знает, что она сосалась с Беном Соло.

На проигрыше По снова смотрит лишь на Зори. Он чуть отходит от микрофона и от крутости обладания гитарой закусывает нижнюю губу. Зори смеётся, уткнувшись горлышком бутылки в губы и стреляя в него глазами из-под опущенных ресниц.

***

Ладно, песня классная. Рей жалеет, что не взяла пива или хотя бы газировки, но у бара такая толкучка, что она даже не стала заморачиваться. Однако без прикрытия в руках или хотя бы одного друга поблизости она словно не в своей тарелке. Хотя кругом полно народу.

Она разрешила Финну вытащить себя сегодня, и то только потому, что на кафедре утром прошли успешные чтения первой главы её курсовой. Лея была очень добра, много шутила, предложила ей чаю, а потом они обсуждали, какие дополнительные источники можно поднять. Ещё Лея деликатно расспросила её о детстве в интернате.

Ей тоже было интересно расспросить Лею кое о чём. Не про недавнюю смерть её мужа, Хана Соло, конечно же. Но, может быть, задать невинный вопрос о том, почему Бена, её сына, отчислили. Рей давно знает, кто кому и кем приходится, и оттого общение с Леей носит ещё более волнующий характер.

Ну вот, вроде Финн и По заканчивают короткое выступление из четырёх песен и уступают сцену другим энтузиастам. С высоты галёрки Рей видно, как к По подходит какая-то девушка, он обжигающе улыбается ей, она приобнимает его за шею, оставляя покровительственный поцелуй на щеке, а затем они о чём-то договариваются в два кивка, и По уводит её за сцену. Свою гитару тот препоручает Финну. Рей очень надеется, что друг сейчас не зависнет здесь вслед за По, а соберётся в общагу, как и обещал. И её подбросит. А то ей ещё пол-учебника конспектировать.

— Какие люди, — одновременно с шёпотом, обдавшим ушную раковину жаркой, влажной волной, её сзади обнимают руки и к заднице прижимается пах.

Рей мотает головой, пытаясь отделаться от губ на коже, но не вырывается из объятий. Кайло не кажется сильно пьяным, скорее захмелевшим; от него явственно тянет алкоголем.

— Моя Рей… — он умудряется присосаться к её шее. Рей всхлипывает и переплетает свои пальцы с его на поручне. Они не разговаривали неделю, и ей казалось, он уже забил на неё, но тогда что творится?

— Кайло, ты едешь с нами? — прорывается сквозь музыку. Рей скашивает взгляд и видит высокого рыжего парня. А за ним ещё человек пять-шесть.

Кайло мычит ей в шею и перекатывает по ней губы, лениво качая головой.

— Ну и пошёл ты.

Рей от волнения крепче переплетает свои пальцы с его. И едва почувствовав это, Кайло вжимается в неё ещё сильнее, почти с яростью, будто хочет прикипеть к её телу даже сквозь одежду. У Рей уже не получается игнорировать его стояк.

— Ко мне? — и он зубами оттягивает ей мочку уха. — Хата свободна — Хакс сегодня до рассвета куролесит.

Он недвусмысленно втирается в неё, а у Рей перед глазами проплывают ненаписанные конспекты. Есть вещи, которые она может успеть сделать перед парой. Но точно не написать такой объём. И ей уже мерещится разочарование в глазах преподавателя, который на прошлой сессии поставил ей зачёт автоматом.

— Поехали, — Кайло уже принял решение за неё. Он берёт её за руку и тянет, но Рей второй рукой продолжает упрямо держаться за перила. Она знает, что сейчас будет, и уже злится за то, что он ещё не успел сказать.

— Мне сегодня к парам ещё готовиться.

Натянув их соединённые до предела руки, Кайло как по пружине возвращается к ней и подступает вплотную.

— Прогуляй завтра.

Рей наотрез отказывается и мотает головой, и это вызывает в Кайло разительную перемену. Взгляд за небрежной мокрой от пота чёлкой из хмельного, пылкого становится пьяным и злым.

— Строишь из себя недотрогу?

Рей вырывает руку; рука Кайло просто опадает, как плеть. Это возмутительно, что он думает, будто она намеренно ломается.

Но вообще её в целом не прикалывает его предложение — всего после пары разговоров и одного поцелуя, пусть даже и длившегося дольше часа, а может, и двух. Она даже не понимает, встречаются ли они. В такие моменты, как сейчас, ей кажется, что он просто хочет с ней переспать. Бурно и без обязательств.

Или же наоборот — превратить их общение в кроличий секс-марафон. В общаге она насмотрелась и на такое.

И он её правда заводит. Но почему нужно набрасываться на неё вот так? Тем более, когда у неё такой завал по учёбе…

Кайло продолжает испепелять её взглядом.

— Ты кое-чего не знаешь, — вдруг говорит он.

— О чём?

— Про Палпатина.

— Меня он не интересует.

— Зато он про тебя расспрашивает постоянно.

Рей не понимает, почему он именно в эту минуту решил заговорить о своём новом покровителе.

Кайло оглядывает её изрядно нахально, смекнув, что она проглотила наживку.

— Эй, Рей!

Это Финн пробирается через толпу, обнимая гитару По.

— Едешь со мной?

Друг смотрит на Кайло как на недоразумение. Тот кивает и дарит Рей на прощание кривую ухмылку.

Она уходит вслед за Финном, а потом до четырёх утра строчит свои конспекты, сводя время от времени ноги так, что внутренняя поверхность бедёр горит от напряжения.

========== 3. ==========

Роуз не думала, что ей придётся разгребать это одной. Но вот она рыщет на библиотечных полках, а те ребята, что должны были вместе с ней готовиться к коллоквиуму, слиняли. Хотя они в одной команде и препод спросит с них как с команды.

Она проклинает свою привычку всё терпеть. Молча сжать зубы и продолжать отдуваться. Нет, она, конечно, потом испепелит засранцев взглядом, но прежде всё сделает.

Ну ничего. Роуз в курсе сказки про зайца и черепаху, и пока одни прожигают жизнь, она будет медленно, методично выбивать себе место под солнцем. Ведь у неё нет ни богатеньких родителей, ни сногсшибательной внешности — да и других козырей в рукаве не припрятано. Поэтому своё она возьмёт только кропотливым трудом.

Она сгружает тяжеленную стопку книг на стол. В библиотеке рано утром в выходной никого, что даже лучше — никто не будет мешать, шумно листая страницы.

Но Роуз не успевает приступить к учёбе; её уединение всё-таки нарушается.

В читальном зале появляется парень, старшекурсник. Он рыжий, весь с иголочки, и видно, что не мама прихорашивала, а сам с себя пылинки сдувал перед зеркалом — так он себя несёт. И хоть нельзя сказать, что он из мажоров, а всё-таки на лице у него так и написано, что оценивает он себя в дохулиард — не меньше.

Пока старшекурсник шарит по полкам, Роуз интуитивно подгребает к себе тетрадь с учебниками и зарывается в них ещё глубже, сгорбившись над листом и едва не возя носом по бумаге.

У неё не было парня в школе, хотя почти все девчонки заводили романы, и она надеялась, что с поступлением в универ в её жизни наконец-то появится любовный интерес. Вернее, она станет чьим-то любовным интересом, а то обратную безответную ситуацию она уже не раз проходила и устала от одного и того же исхода: сколько бы она ни грезила о ком-то, тот обязательно объявится вскоре с другой девчонкой.

Но в универе её ждала всё та же выжженная постапокалиптическая пустошь, и ни один хоть сколько-нибудь привлекательный парень не собирался за ней приударять. Да и непривлекательные тоже не торопились. Какое-то время Роуз тешила себя мыслью, что она слишком хороша для них, что она — то спелое, сочное яблочко, что висит на самой верхней ветке, в то время как её сокурсники предпочитают легкодоступные паданцы.

Но эта теория уже трещала по швам. А слившийся Финн ослабил её веру в себя.

— На каком курсе? — надменно окликает её старшекурсник, выглядывая из-за полки с раскрытой книгой в руках.

Роуз высовывается из-за учебников и сразу взглядом даёт понять, что её не получится ни смутить, ни запугать. Может, она и маленькая ростом, но за себя постоять умеет.

— На первом, — неприязненно отвечает она.

Рыжий трёт подбородок.

— Отличница?

— Тебе какое дело?

— Раз спрашиваю, значит, есть.

— Ну допустим.

Старшекурсник возвращает книгу на место и двигает к ней, решительный и собранный. Он усаживается через два сиденья от неё.

— У меня госы в этом году. Меньше семестра осталось.

— Поздравляю, — Роуз отодвигается на десяток сантиметров вместе со всей кучей книг.

— Госы — не проблема, — рыжий с абсолютно холодным взглядом светлых глаз стучит пальцами по столешнице. — Но мне диплом нужен с отличием. А у меня тройка в первой сессии.

Внезапное душеизлияние заставляет Роуз разжать челюсти и перестать смотреть на него волком.

— Значит, плакал твой диплом с отличием.

— Вообще-то нет. Разрешают пересдать три дисциплины. А мне нужно всего одну.

Она пожимает плечами и, потупившись, смотрит в тетрадь. Вблизи парень кажется симпатичным. У него чистая кожа и волосы, от него ненавязчиво пахнет парфюмом, и в целом он производит впечатление очень приятного на ощупь человека.

— Вы же недавно это проходили, — говорит он и смотрит — она точно знает, — смотрит на неё.

— А какой предмет?

— История.

— Пф, не смог нормально сдать историю?

— Ты сама знаешь, как её принимают и кто. Тут всегда строго один правильный вариант ответа, а шаг в сторону — расстрел.

Ага, Роуз в курсе. Ей самой чудом удалось избежать четвёрки. Преподаватель покидал аудиторию по делам, и на его место на десять минут приходила замена. В эти десять минут Роуз и умудрилась проскочить. А так на пять сдала только Рей.

Словно прочитав её мысли, рыжий добавляет:

— Меня и четвёрка устоит. Поднатаскаешь?

Роуз смотрит на него, не понимая до конца.

— Что, как репетитор?

— Но только без лишнего занудства. Кстати, я Хакс. Для друзей Арми, но мы с тобой не друзья.

И холодно, высокомерно улыбается.

— А что мне с этого будет?

— Главное, что ничего не потеряешь.

Хакс, развеселившись от собственной шутки, хмыкает.

— Могу деньгами заплатить, могу оказать услугу. Выбирай.

— Я подумаю, — бурчит Роуз.

— О чём именно?

— О том, что выбрать.

— Значит, согласна, — заключает Хакс. — Диктуй свой номер, запишу.

Это первый раз за весь учебный год, когда парень спрашивает у неё номер телефона, и хоть обстоятельства слегка не те, Роуз всё равно ощущает необъяснимое воодушевление, внешне продолжая оставаться угрюмой.

— Как зовут? — спрашивает Хакс.

— Роуз.

— Красиво, — словно для протокола замечает он и забивает в телефон.

— Ну что ж, Роуз, — Хакс поднимается. — Кстати, у меня к тебе одно условие: никому не болтай, что я решил подтянуть учёбу. Меня Кайло зачморит, если узнает.

Роуз в курсе, кто это. Это тот парень, с которым сосалась Рей.

— Я тебя наберу вечером, жди.

О, Роуз умеет ждать.

Она смотрит ему вслед, задумчиво зажав зубами колпачок ручки. В её жизни появился мужчина.

***

Руки потеют, но она стучится в дверь их берлоги, на которой имеется табличка с надписью «Не входи — убьёт». Ниже висит знак радиационной опасности. Интересно, как долго соседи по лестничной клетке привыкали?

Сегодня ей на учёбу ко второй паре, и Рей, устав изводить себя последние две недели мыслями о том, что же Кайло имел ввиду о заинтересованности в ней Палпатина, явилась пред его тёмные очи.

Лишь бы он оказался дома.

Ей открывает сам Кайло, а не один из его сомнительных товарищей, с которыми он делит съёмное жильё.

Она ожидала увидеть его заспанным, едва одетым, но Кайло удивляет её тем, что он уже будто собирался уходить: он одет, умыт, и в руках у него кружка кофе. По тишине, стоящей внутри, она догадывается, что он один.

Кайло долго смотрит на неё, держа за порогом, его взгляд блуждает не только по её лицу, но и по ней всей. Даже закутанная в пальто и огромный шарф, Рей чувствует себя раздетой.

— Две недели, ого, — говорит он, делая глоток. — Я думал, у тебя с выдержкой получше.

Кайло отходит в сторону, Рей протискивается внутрь, невольно ощущая не только аромат кофе, но и не выветрившийся запах то ли пены для бритья, то ли лосьона, а может, и вовсе дезодоранта. Пахнет здорово. И вообще, она не ожидала, что у них окажется так уютно. Мрачновато, но всё же уютно.

Или, может, ей так кажется после нескольких месяцев жизни в казённом помещении?

Рей с секунд десять оглядывается по сторонам, Кайло ждёт.

— У вас… мило.

— Ага. Хакс дрючит нас за грязь, и мы каждые выходные напидориваем тут всё. Но ты ж не за этим пришла?

Рей смотрит ему в глаза.

— Не поняла.

— Не мои жилищные условия проверять. Хотя… — он улыбается одним уголком губ, — я тут вчера бельё перестелил. Хочешь проинспектировать?

— Не хочу, — цедит она. — Я пришла узнать про Палпатина.

— Ты серьезно? Я тебе скормил неубедительный намёк, а ты примчалась аж через весь район ко мне. И даже адрес не поленилась раздобыть. Кто, кстати, сказал? Дэмерон? Или у моей матери спросила?

— Так это всё была уловка? — вспыхивает Рей.

Она хочет схватиться за ручку и распахнуть дверь, но Кайло свободной рукой упирается в дверное полотно, не позволяя этого сделать. И делает невозмутимый глоток.

— Расслабься. Я тебе никогда не врал. Палпатин реально тобой интересуется.

— С чего вдруг?

Рей отступает к стене, потому что сейчас Кайло нависает над ней, и всё это чревато последствиями.

— Хотел бы сказать это помягче, — однако по его лицу этого вовсе незаметно, — но скажу как есть, хоть и прозвучит как бред.

Рей смотрит в его глаза и впервые замечает, что те не чёрные. Они вообще не тёмные, если разобраться, а какие-то чайные. Это сам взгляд у него тёмный, и зрачки сейчас расширены.

— Палпатин — твой дед.

Рей моргает.

И пока она пытается интегрировать эту информацию в собственную картину мира, она пропускает тот момент, когда Кайло наклоняется к ней и целует.

Она в таком шоке от услышанного, что автоматически отвечает на поцелуй, хоть и слегка заторможено. А Кайло пользуется этим, прижимая её к стене. Обрадовавшись друг другу как родным, их языки пытаются сплестись воедино.

Кайло стонет и подсовывает ей колено между ног.

Нет, он точно собирался показать ей свои простыни именно сейчас! Он всё спланировал!

Рей пользуется тем, что он обнимает её лишь одной рукой, продолжая в другой держать кофе, и отпихивает Кайло от себя, последним из всех соприкасаемых частей тел разрывая контакт ртов, жаждущих поглотить друг друга без остатка.

Кайло прикрывает глаза, словно ему больно.

— Мой дед? Да ты в своем уме?!

— Это правда, — отвечает он безрадостно. — Я видел документы. Можешь сама на них посмотреть, если захочешь.

Но она не хочет.

Рей сбегает из их уютной берлоги, хотя Кайло и пытается схватить её в последний момент.

Палпатин? Заведующий кафедры физики? Её дед?! Быть того не может.

На улице ей нужно время, чтобы отдышаться и перемотать сбитый шарф. На её коже до конца дня остаётся запах его лосьона. Или пены для бритья.

========== 4. ==========

Всё изрядно запуталось, однако в этом хаосе Кайло находит своеобразное очарование. Или хотя бы иронию.

Рей знает Люка по школе. Рей знала его отца — тот помогал Люку с организацией экскурсионного выезда для её класса, и в итоге она сдружилась с ним. Рей знает его мать. Та уже запустила в неё свои когти. Учёба учёбой, но неужели первокурснице нельзя расслабиться даже на полдня? Ей всего восемнадцать, почему она обязана теперь чахнуть над книгами?

Уж лучше бы она сменила специальность и перешла под покровительство своего деда. Палпатин, конечно, с приветом. Говорит, что алхимия — непризнанная наука, занимается сомнительными исследованиями, упорот по электричеству и вызывает множество вопросов у научного сообщества. Удивительно, что он вообще раз за разом возвращается к своей должности, хотя его уже как только не сливали. Но он признаёт право студентов на личное время. Так и говорит: «Я в молодости тоже отрывался. Зажигал!» И с криповой улыбкой смотрит в окно.

Он взял Кайло к себе ассистентом на хорошую ставку и со свободным графиком. А Кайло по большому счёту плевать, чем заниматься, лишь бы у него оставалось достаточно времени на свои дела.

Рей была в его квартире. С тех пор Кайло часто думает о том, что это должно повториться. Просто обязано. И что в следующий раз она просто так не уйдёт.

Он знает парней, кто боится оказаться запаренным по девчонке. Он знает и тех, кто ни за что в таком не признается. Но ему его одержимость по душе. С того самого вечера, как она налетела на него с обвинениями, вся такая неудержимая и пышущая гневом и жаром, в нём живет идея фикс — познакомиться с ней в постели. В Рей столько огня, что он надеется сгореть в нём. Даже если до этого у неё никого не было.

Она зря осторожничает с ним, Кайло лишь хочет показать ей, что это, должно быть, очень весело. Он в этом уверен.

Весело и сладко.

*

Финн спрашивает у всех и каждого, но ни один из одногруппников не готов достаточно, чтобы ответить преподавателю, этой пугающей Холдо. Она может выслушать не перебивая, со сдержанной, заинтересованной улыбкой, а потом влепить неуд, и никто не будет знать, за что.

Он и сам не готов. Но если никто не вызовется, то она начнёт искать жертву по журналу, а от одной мысли об этом у него холодеет между лопаток и на лбу выступает испарина.

Надо было отменить вчерашнюю репетицию, но они с По так классно провели время: поиграли, выпили пива, поболтали о том о сём — красота.

— Эй, Рей, — Финн прибегает к последнему средству.

Да, Рей из тех, кто любит всё делать по правилам. Если её вызовут, она ответит, но если нет, то не будет бросаться грудью на амбразуру, потому что в её представлении это нечестно. Как тогда они все выучат дисциплину, если она будет прикрывать пробелы в их знаниях?

— Попросись, а? — он теребит её за рукав пуловера.

Рей, которая что-то читает не по теме пары, поднимает голову, смотрит на него строго и качает головой.

— Ну будь другом!

— Финн, надо самому учить.

— Я себя плохо чувствовал вчера, башка трещала.

Рей смотрит раздосадованно и — самую капельку — с жалостью.

— Клянусь, — заверяет он её проникновенно.

Её взгляд смягчается.

— Хорошо, но это в последний раз.

Финн поднимает руку в немой клятве, а Рей тянет руку вверх, вырывая у всей группы вздох облегчения.

Обманчиво дружественный взгляд Холдо тут же замечает движение, а то она уже было начала примеряться к журналу.

— А, Рей! Ну что ж… — преподаватель проницательно глядит на притихших как мыши студентов. — Ладно, отвечай ты. И напомни фамилию, пожалуйста.

— Рей П… — подруга запинается, хмурится и прочищает горло, — Рей Платт.

Финн в курсе всей этой темы с её опекуном. Он был жирным, отвратительным ублюдком, заставлявшим своих подопечных подрабатывать с малолетства. Рей была просто счастлива наконец-то словить совершеннолетие и свалить из так называемого «дома». Она признавалась, что хотела бы лучше совсем не иметь фамилии, чем такую. Финн не удивится, если она её всё-таки сменит.

После учёбы у Рей есть полчаса до того, как она помчится на кафедру к старушке Лее, и Финн в благодарность за подвиг решает угостить её какао.

Они переходят через дорогу от универа и заглядывают в небольшую кофейню, открытую как раз с расчётом на плотный поток студентов. Мудрёное название «Кеф-Бир» запомнить не может никто, поэтому все называют это место просто «Кефиром».

— Ей с зефирками, — Финн кивает на Рей.

В кофейне за кассой новая сотрудница, на бейджике которой написано «Джанна».

— Зефирки кончились, — отрезает Джанна.

— Бардак, — цокает Финн и спрашивает у Рей: — Будешь без зефирок?

Подруга кивает.

— Рей заслуживает какао с зефирками.

Финн оборачивается и видит, что к их очереди кое-кто прирос. Высокий — выше него на голову или даже больше — парень в чёрном прикиде, в шапке с помпоном, — это Кайло Рен. Придурок, с которым он однажды чуть не подрался. И с которым сосалась Рей.

— Но у нас нет зефирок, — отчеканивает Джанна.

— Отлично, тогда мы пойдём в другое место.

Кайло берёт Рей за руку, и неизвестно как, но их пальцы переплетаются, хотя у неё на лице возмущения и злости не меньше, чем у Финна.

— Никуда она с тобой не пойдёт!

На его слова Кайло лишь нагло улыбается и ведёт Рей к выходу. Она почему-то не возражает.

Финн кидается следом.

— Нет! — Она решительно останавливает его перед выходом; Кайло по-прежнему держит её за руку. — Пей своё какао. Я разберусь.

— Она со мной разберётся, — напоследок бросает ему козёл Рен, вкладывая вполне недвусмысленную интонацию в свои слова, а после Рей первой выскакивает на улицу, увлекая его за собой.

Финну остаётся только с тревогой выглядывать их в окне, но вскоре они пропадают из виду, свернув за угол дома.

*

Сегодня ей приснилось такое — просто ужас…

Рей приснилось, что она надела откровенный тёмный топ на тонких бретелях, черные кожаные штаны-трубочки, чокер; кто-то очень умелый, оставшись «за кадром», накрасил её так, как она в жизни бы не сумела, и этот тяжёлый, броский макияж превратил её в кого-то другого. Сборы во сне были очень детальными, и она кайфовала, когда застегивала на ноге тонкий ремешок туфель на высокой шпильке.

А потом, продравшись сквозь сюрреалистичный сумбур сна, где она что-то доказывала Лее, где внезапно объявившийся родич оставил на её щеке сухой поцелуй, сунул денег и сказал: «Ни в чем себе не отказывай, деточка», Рей оказалась в помещении с интимно приглушенным светом и на кожаном диване.

Про кожу она помнит точно, потому что та холодила голые плечи, пока Кайло стягивал с неё и так ничего не значащие бретели и тянул топ ниже. Вдалеке шумела музыка, доносился шум безудержного веселья, беснующиеся выкрики. Но там, где оказались они, не было больше никого, и чёрные стены глушили звук. Остальные подробности размыл сон.

Кайло впал в сладостное бешенство, но ей вовсе не хотелось его остановить или хотя бы притормозить. Рей из её сна ликовала от происходящего. Она никогда не чувствовала себя настолько расслабленной, как в том сне. Само ощущение того, что можно просто отдаться стихии и позволить и ему и себе всё что угодно. Что это дозволено, это безопасно, это уместно — и этому нет предела.

Ничего такого в её сне они не успели. Просто потому что Рей пока смутно представляет, как именно это будет. То самое. Но в остальном…

Рей проснулась, кончая, со слезами, собравшимися в уголках глаз.

Поэтому видеть его именно сегодня для неё немыслимое испытание. Она так и сгорела от фантомных воспоминаний, когда заметила, что он ввалился за ней и Финном в кофейню. Поняла, что опять караулил у универа.

Поэтому она тащит его поскорее прочь от Финна и, возможно, от взглядов других её однокурсников, затесавшихся среди посетителей.

Кайло воспринимает эту податливость как согласие или как слабость. Он, стоит им свернуть за угол, втаскивает её во двор-колодец и прямо там, под аркой, набрасывается на неё, словно его не кормили неделю, а она съедобная.

Их поцелуй не оставляет ей воздуха — Кайло буквально душит её в объятиях. Он такой высокий, крупный, хоть и не грузный. Его плечи и руки велики по сравнению с её собственными. Короче, они из разных весовых категорий.

А она уже привыкла к его вкусу… Но ей нужно освободиться!

В отчаянной попытке вырваться без шума Рей по-настоящему кусает его нижнюю губу. Он охает и громко, почти неприлично стонет ей в губы, к поцелую примешивается солоноватый вкус крови. На мгновение Кайло даже приоткрывает глаза, и в них Рей не видит ничего, кроме себя. А поцелуй продолжается.

Его реакция заводит и её. Они — напротив универа, мимо арки спешат по делам прохожие — на улицах час пик, её свободное время на исходе, но в голове вдруг становится восхитительно пусто, прямо как на той вечеринке.

Океан по имени Кайло снова накатывает на неё, и, хоть шторм остался позади, волны всё никак не улягутся. Он стягивает с неё шарф и лижет шею, и у него это выходит вовсе не мерзко, а приятно в абсолютно извращённой манере. Немедля хочется позволить ему вылизать себя всю.

Если сейчас он позовёт её к себе, она согласится. Она точно согласится.

И от этой простой мысли, озвученной в голове как сладкий приговор, Рей ощущает себя насквозь влажной: ото рта до промежности. Снег вокруг ещё лежит в ожидании весны, а она уже растаяла. Она готова, её можно брать тёпленькой, как утренний тост. И Кайло это знает и точно воспользуется, подлец. Мерзавец.

Рей уже не тлеет — она горит изнутри. Сейчас она сама всё скажет вслух. Пусть ведёт её к себе. Пусть уже трахнет.

— Молодые люди!

Резкий окрик гуляет эхом по арке, прежде чем стихнуть. Рей приподнимает запрокинутую голову, Кайло отрывается от неё с видом заправского вампира, и оба они смотрят на Лею, видимо, пробегавшую мимо по тротуару да так и замеревшую при виде столь сочной картины. Она даже выудила очки и теперь глядит на них, выставив те перед глазами.

Шок и ужас недолго властвуют над ней. Очень быстро она берёт под контроль выражение лица: прикрывает рот, возвращает глаза в орбиты.

— Мда, — только и говорит она. И повторяет: — Мда…

Рей выбирается из объятий Кайло. Кайло в смятении смотрит на мать, словно он одновременно и ужасно зол на неё, и стыдится, как подросток, застигнутый за просмотром порно.

— Рей, я спешу на самолёт. У меня срочная командировка. Тебя должны были предупредить на кафедре, когда ты пришла бы… Если бы пришла.

На какое-то время воцаряется молчание. На лице заведующей кафедрой философии одна мысль сменяет другую, но ни одна из них не предаётся огласке.

— Ну не в подворотне же, в самом деле, — выдаёт она строго и нравоучительно, адресуя слова сыну, а потом, покачав головой, спешит по своим делам.

Кайло отступает на шаг и в задумчивости трогает губу. Рей начинает остывать, но её взгляд по-прежнему прикован к нему.

— Извини, — несолидно хрипит она, имея в виду укус.

Кайло мотает головой: «Пустяки».

Он снимает шапку и поправляет чёлку в сторону, будто хочет её лучше видеть. Прочитать его по глазам всегда сложно — там столько всего намешано, но сейчас Рей кажется, что он впервые смотрит на неё осмысленно.

— Так у тебя, выходит, время освободилось? — произносит он с тяжелым выдохом.

— Выходит.

Она знает, что он предложит, но отмеренное ей на сегодня безумие закончилось.

Кайло бросает взгляд вниз, надувает губы.

— Там, в центре, выставка импрессионистов. Может, хочешь прошвырнуться?

========== 5. ==========

Роуз не то чтобы нервничает, но она определённо потеет больше обычного. Хорошо, что она попросила воспользоваться супермощным дезодорантом соседки по комнате.

Хакс появляется минута в минуту. Когда они обговаривали по телефону детали предстоящих занятий, то библиотека, а также его и её жильё были безжалостно отметены им в сторону, как нерабочие варианты. Всё это чревато, как он утверждает, слухами и домыслами о его краснодипломной лихорадке.

Поэтому местом их секретных встреч Хакс назначил молодёжное кафе в паре кварталов от универа.

Роуз успевает разложить учебник, методичку и конспекты, пробежаться глазами по тем вопросам, что выдавали им перед экзаменом. Она в жизни никого ничему не учила, и теперь ей нужно хотя бы в уме отрепетировать своё поведение. Наверное, она должна поставить себя жёстче, чем при их первой встрече, чтобы он понял, кто здесь главный.

Хакс усаживается за столик — Роуз выбрала подальше от входа, где им никто не будет мешать, — но, прежде чем обратить на неё внимание, заказывает чай. На одного.

— Готов внимать, — говорит он, скинув пальто и размотав шарф.

— Давай сначала выясним, что ты знаешь…

— Ничего. Ничего не знаю. Это было четыре года назад.

Роуз крутит ручку в руках и снова пробегается по вопросам.

— Давай для начала решим, во что мне это встанет.

Она смотрит на него, он — на неё. Своим холодным, бездушным взглядом.

— Деньги…

— Деньги мне не нужны.

Хакс слегка удивляется, ровно настолько, чтобы приподнять одну бровь и выпрямиться.

— Заинтригован, — иронизирует он.

— Мне нужен парень.

Хакс смотрит на неё очень строго, между его бровями залегает осуждающая складка.

— Мне не хватает конкретики.

Но Роуз уже пошла этой дорожкой — трусить на полпути бессмысленно.

— Притворись моим парнем. Для моих друзей.

— Надолго?

— До твоего выпуска.

— И каков мой, так сказать, круг обязанностей?

Роуз накручивает на палец прядку, бросает взгляд в окно. В это время Хаксу приносят чай, и он делает осторожный глоток, поджимая губы, чтобы не обжечься. Её идея нуждается в серьёзной доработке. С одной стороны — она не может дёргать его как по свистку, с другой — ей нужно его физическое присутствие рядом с собой хотя бы время от времени.

Наблюдая её затруднение, Хакс обречённо вздыхает.

— Я так полагаю, ты хочешь, чтобы я иногда светился перед твоими друзьями. И, может быть, писал тебе что-то, чтобы можно было похвастаться перед подружками. Дарил милые глупости.

Роуз переводит взгляд на него. Да, всё так, как она и представляла.

Хакс сдержанно кивает, как будто они пришли к какому-то заключению, и добавляет:

— Можешь также иногда врать, что мы с тобой ходим на свидания.

— Но мне нужно будет куда-то деваться на время этих «свиданий». Я не могу сидеть в общаге.

Он закатывает глаза, но не комично, а очень даже страдальчески.

— Придумаешь что-нибудь.

А потом смотрит на неё пристально.

— А зачем тебе это всё?

— Что?

— Зачем тебе притворяться, что у тебя кто-то есть? От этого что-то зависит? Или ты с кем-то поспорила?

Роуз краснеет.

— Вроде того.

Хаксу достаточно и такого ответа, но ей кажется, что, пока они разбирают первые пять вопросов, он продолжает следить за ней взглядом, словно пытаясь проникнуть в её мысли.

*

Перед очередным полотном они стоят минуту, не меньше, прежде чем Кайло лаконично заключает:

— Это пруд.

Рей, захватив за спиной запястье одной руки другой, покачивается из стороны в сторону, пялясь на картину. Теперь её очередь.

— И на нём кувшинки.

— А ты наблюдательная, — усмехается Кайло, тоже не зная, куда пристроить руки. Сейчас он скрещивает их на груди.

Он обшаривает картину взглядом, прикусив губу, яростно соображая.

— И эти мазки…

Рей смотрит на него затаив дыхание. Ну!

— Эти мазки… — Кайло беспомощно указывает на предмет их беседы, перебирая пальцами, — в общем, они тут есть.

Он обращает лицо к ней, и они глядят друг на друга выжидательно. Ей непривычно говорить с ним так долго без попытки срастись ртами.

Рей улыбается первой. Кайло подхватывает её улыбку и смеётся. Его смех оказывается мягким и очень свободным, но он словно сам к нему не привык.

Они обошли всю выставку и ни разу даже за руки не подержались. От этого у Рей по коже бегают мурашки всякий раз, когда Кайло оказывается слишком близко, но не касается её.

Выйдя на улицу в ранние зимние сумерки, она первой останавливается напротив него. Ей неясно, ведётся ли снова какая-то игра или что? Что теперь? Кайло прячет руки в карманы куртки и улыбается, чуть откинув голову назад, сверкая взглядом из-под шапки.

— Но я ещё обещал какао с зефирками. Или тебе надо к чему-то готовиться? Может, писать конспекты?

Он улыбается так, что Рей понимает: он знает её ответ заранее.

— Нет, — она выдыхает. — Мне не нужно ничего делать.

— Тогда позвольте.

Кайло снова шутит, предлагая ей подать ему свою руку, и Рей кажется, что она попала в параллельную вселенную. Она даже не понимает, как так запросто ему далось это перевоплощение. Ей так легко с ним, что даже трудно.

Какой из них он настоящий?

— Ты можешь просто расслабиться? — говорит он вдруг, пока они не спеша идут по тротуару. Кайло даже немного встряхивает её за руку; их пальцы снова переплетены — это так естественно.

— Я расслаблена.

— Вовсе нет.

Он шумно вздыхает, не теряя настроя. Однако есть в нём какое-то едва ощутимое противоречие. Будто за веселостью он всё равно что-то скрывает.

Хорошо, она реально должна расслабиться. Его ладонь горячая, его пальцы крепко держат её, при этом всё время гладя по костяшкам, то ли успокаивая, то ли просто желая беспрестанно еётрогать, — просто нужно наслаждаться моментом…

— Ты переживаешь из-за отца, да?

— Блядь, Рей!

Кайло с шипением бросает её руку, словно обжегшись.

— Вот серьёзно? Сейчас?

Они останавливаются и буравят друг друга взглядами. Она хочет извиниться, очень. Но сначала пусть скажет хоть что-то. Ей кажется, что это будет важно для него самого.

Кайло со вздохом выпускает облако пара и смотрит куда-то вверх, а потом неохотно признаётся:

— Переживаю, конечно.

Он не добавляет ничего к своим словам. Перед смертью Хана они с ним крупно поссорились из-за его загадочного отчисления, а потом его отец скончался от инфаркта, и Кайло даже не пришёл на похороны. Она просто не может выкинуть это из головы.

— Мы ещё идём за какао? — спрашивает Рей несмело, но с надеждой.

Кайло мотает головой, но не ей, а своим мыслям, бросает на неё взгляд, сулящий недоброе, а потом без предупреждения подхватывает и закидывает на плечи. Рей вскрикивает, но он с лёгкостью кружит её на месте.

— Мы не идём, мы бежим!

И он реально бежит, вытряхивая из её легких воздух наполовину со смехом.

========== 6. ==========

У Кайло толстые пальцы.

Рей прогоняет эту мысль и вновь обращает слух к преподавателю. Что он только что говорил?

Нет, не так, конечно же. Конечно, не толстые. Просто крупные.

И чуткие.

—… ответить на этот вопрос…

Ладонь большая по сравнению с её. А пальцы… Она уже уверенно помнит их прикосновения: например, к своей руке или щеке. К соскам — тогда, на вечеринке.

— Рей Платт! — торжественно объявляет преподаватель и глядит на неё, чуть сдвинув очки на нос, ожидая, очевидно, блестящего ответа.

Рей растеряна.

— Порадуйте нас.

Вся группа смотрит на неё, и она поднимается с места, но единственное, о чём Рей сейчас на самом деле может рассуждать, — это анатомия рук Кайло Рена, и этот ответ вряд ли устроит хоть кого-то в этой аудитории. И она так некстати ещё вспоминает, что вообще-то его зовут Бен Соло.

— Повторите, пожалуйста, вопрос.

Старенький преподаватель чрезмерно изумляется.

— У вас всё в порядке? — взволнованно уточняет он.

Её репутация спасает безвыходное положение.

— Извините, голова разболелась, и я прослушала вопрос. Повторите, пожалуйста. Я отвечу, я готовилась.

Нет, она не готовилась. Она весь вечер переписывалась с Кайло. Он скидывал ей сначала фото того, как они с товарищами варят картоху, потом — как кошка его соседа, Милли, спит, высунув кончик языка, потом — себя голым, прикрытым в причинном месте лишь простынёй и с книгой, упавшей на лицо, с подписью: «Хочешь немного философии? Учу на дому без регистрации и смс».

Рей не могла остаться в долгу. Она бросила перечитывать один и тот же абзац из раза в раз и с головой отдалась общению. Она скидывала ему фото своего вечернего салата, фото вытянутых ног с растопыренными пальцами, фото себя топлесс, но с грудью, закрытой рукой (благо, с её размером это не проблема).

Они до двух ночи желали друг другу спокойной ночи, и Рей так и вырубилась, набирая очередное сообщение.

Самый непродуктивный вечер в её жизни.

Но зато самый счастливый.

— Нет, нет, — возражает преподаватель, окидывая её обеспокоенным взглядом. — Отдыхайте. Тем более в вас я никогда не сомневался. Вместо Рей ответит…

И он утыкается в журнал — группа стонет.

— Бомонт Кин.

Из дальнего угла, с одной из последних парт, доносится обречённый вздох, парень поднимается и, подсматривая в учебник, начинает бубнить ответ. Преподаватель слушает, откинувшись на спинку стула и закусив дужку очков.

— В поряде? — спрашивает Финн, подвинувшись к ней ближе, чтобы говорить тише.

— Всё в порядке.

— Если плохо себя чувствуешь, отпросись с пар.

— Говорю же, я в порядке.

Это начинает самую малость раздражать.

— Или это то самое? — Финн сочувственно кивает ей, будто уверен, что угадал. — Эти ваши дни?

— Что? Твоё вообще какое дело?! — пытается она накричать на него шепотом.

— Рей, я тоже это чувствую. У парней тоже бывают циклы. Так что, если что, я могу понять.

— Просто замолчи.

Она полностью разворачивается вперёд, надеясь, что Финн больше ничего не ляпнет.

— У По сегодня квартирник, — продолжает друг. — Всё будет лампово, чисто он и акустика. Ну, и ещё вся тусовка с универа. Приходи. Я вот с девушкой буду.

— С кем? С Роуз? — спрашивает Рей рассеянно, изо всех сил стараясь сделать вид, что превозмогает недуг ради знаний. А то преподаватель начал заинтересованно коситься в сторону их шушукающейся парты.

— Что?.. Причем тут Роуз? Мы с ней не встречаемся. Джанна, помнишь? Девушка из кафе через дорогу.

— Юноша, — вполне добродушно окликает его преподаватель. — Вы так хотите поделиться чем-то с вашей соседкой, так, может, и нам расскажете?

Финн отодвигается от неё и пожимает плечами.

— Так я и думал. Не тратьте потенциал впустую, продолжите отвечать за своего одногруппника.

Рей жаль Финна, но он сам напросился.

После пар она направляется в университетскую библиотеку, по пути проверяя телефон. Там сообщение от Кайло:

«Ты не ответила насчёт философии».

Рей улыбается.

«Не уверена, что ты сможешь меня чему-то научить».

И, хоть первое сообщение было отправлено час назад, ответ приходит сразу же.

«По большому счёту без разницы, кто кого будет учить».

— Деточка, милая.

Засмотревшись на экран телефона, Рей не сразу соображает, что обращаются к ней. А больше и не к кому: в этой части коридора она оказывается одна.

Если не считать улыбающегося старика, поджидающего её на пути.

Шив Палпатин собственной персоной явился Рей впервые, до этого она видела его только на фото на доске с информацией для ознакомления, и по очевидным причинам на это фото в последнее время она смотрела очень часто.

Вживую он выглядит ничуть не привлекательнее. У него мертвенно бледная, дряблая кожа, висящая на подбородке, глаза, затянутые старческой пеленой, редкие седые волосы и приоткрытый рот. Его чёрный костюм ему на пару размеров великоват, что усугубляет отталкивающее впечатление.

Рей замирает. Обычно, если к ней на улице обращаются неприятные типы, она делает вид, что не слышит, и проходит мимо. Но…

Она смотрит на профессора. Неужели это всё правда? Это — её дед?

Родители пропали, когда ей было пять, она ничего о них не помнит или не хочет помнить. В детстве Рей множество часов провела за тем, что придумывала себе, кто они такие и что оставили её не просто так, и что в конце концов обязательно выяснится, будто она дочь президента или знаменитой актрисы, на худой конец — шпионов.

Ей пришлось немало усилий потратить на то, чтобы смириться с тем, что она в этом плане никто. Но это не делает её хуже или лучше. Она — это просто она, Рей. Даже пусть и с фамилией ненавистного Платта. Главное — что она представляет из себя, что делает и к чему стремится.

И вот это необъяснимое родство.

— Деточка, — вновь обращается к ней Палпатин.

Он словно подманивает её к себе движением узловатого, скрюченного пальца.

Рей делает несколько нерешительных шагов.

— Я про тебя слышал.

Ну ещё бы.

— Ты — подающий большие надежды студент.

Он сам подходит ближе и доверительно берёт её за руку.

— Гуманитарные науки — это пустое. Поверь мне, великому теоретику, искушённому практику, только точные науки! И физика — основа всего в мире. Постигай её.

Рей ошеломлена не столько его предложением, сколько тем, что речь и не ведётся за их родственную связь. А она в глубине души надеялась на разговор, раз уж случилась эта странная встреча.

Напоследок дед делает следующее: берет её руку и вкладывает ей в ладонь что-то, выуженное из кармана пиджака секундой ранее.

В руке оказывается маленькая шоколадка.

Старик хлопает её по плечу и уходит скованной походкой в ту сторону, откуда она шла. Рей оборачивается ему вслед.

В картине мира маленькой брошенной девочки даже такой родственник считался бы подарком судьбы. И Рей борется с тем, чтобы начать воображать, что у неё есть семья, и приписывать себе достижения этой странной родословной.

***

— Готов? — спрашивает Роуз, когда они подходят к той самой двери, за которой слышно множество разрозненных голосов.

Хакс флегматично пожимает плечами.

— На полчаса, — напоминает он, и она нажимает на дверной звонок.

По через Финна приглашал всех, поэтому Роуз не видит причин, почему бы ей не пойти на этот классный квартирник, где будут и старшекурсники, и её одногруппники.

Впервые ей не приходится прятать неуверенность за напускным безразличием.

Это их первое совместное появление, и Хакс ещё в прихожей уверенно берёт её за руку. Он делает это без энтузиазма, но и без пренебрежения. Его ладонь сухая и мягкая, и это приятно. Роуз надеется, что румянец на её щеках можно будет списать на духоту внутри квартиры, куда набилось человек сорок.

На них мало кто обращает внимания, как на пару. Хакс с кем-то здоровается, она здоровается со своими: у них разный круг общения, но всё же Роуз до дрожи нравится это чувство причастности к жизни, которой она пока ещё не пробовала. Возможно, ей это только кажется, но она замечает, что её подруги-друзья-знакомые глядят на неё немного иначе: вроде бы совсем как прежде, но с толикой заинтересованности.

Хакс даже галантно приобнимает её за талию, когда они пробиваются в гостиную, где в импровизированном полукруге из заглянувших на огонёк сидит на полу По и наигрывает прекрасную балладу. Вокруг горят свечи, все стараются говорить тише, чтобы не разрушить чары исполнителя.

Только одному человеку дозволено сидеть рядом с По. Яркая, почти блистательная для простой студенческой тусовки девушка сидит чуть позади него, обняв подушку и мечтательно покачивая головой в такт мелодии.

Они с По красивая пара и в центре внимания. Классно, наверное, быть такими.

Среди присутствующих Роуз замечает Финна. Они кивают друг другу через комнату. Финн и на Хакса обращает внимание: щурится с улыбкой, полной неверия, вроде как спрашивая: «Да ладно?». Роуз не обременяет себя ответом придурку.

— Я тут понаблюдал и понял, что с тобой не так, — говорит Хакс тихо, склонившись для секретности к её уху. У них приличная разница в росте, поэтому ему действительно неудобно сгибаться.

Роуз смотрит на него вопросительно.

— Я думал, ты заучка. А ты синий чулок.

Он хмыкает, словно удовлетворён своим умозаключением. Она не знает, что сказать в ответ. Неприятно, когда тебя пытаются классифицировать, особенно, когда выводы оказываются не в твою пользу.

Роуз пожимает плечами, будто ей плевать.

***

— Это чё, хата По? — Кайло останавливается в прихожей и недоверчиво прислушивается.

Они немного опоздали, и дверь оказалась открытой.

— Узнаю эти стенания.

— Брось, он хорошо поёт.

Кайло ведёт себя на удивление покладисто: уговорил привести себя сюда, не распускал по пути руки — Рей чувствует себя заинтригованной.

Пока они раздеваются, к ним выходит Финн.

— Вот те на, — он мрачно присвистывает. — Вы, типа, вместе теперь?

Кайло ухмыляется, широко и ершисто, прямо как его отец, но только не по-доброму, а зло. Отвечать словами он предлагает ей.

— Вместе, — отрезает Рей и толкает упирающегося Кайло в сторону бархатистых «стенаний» Дэмерона.

Финн что-то бормочет, но она не хочет препирательств.

Вообще Рей ещё не успела разобраться, насколько удачным было решение пойти сюда вместе. Они могли бы найти времяпрепровождение и получше, раз уж она позволила себе прожечь ещё один вечер. Но необходимость находиться среди людей одновременно и даёт чувство безопасности, ведь она ещё не чувствует себя на сто процентов решившейся, и в то же время распаляет, ведь нет никаких сомнений, что они найдут способ прикасаться друг к другу и при свидетелях.

Кайло привлекает к себе умеренное внимание — его никто не ждал. Рей наслышана о его прошлогодних и позапрошлогодних похождениях, когда он ругался до хрипоты с преподавателями, откровенно посылал одногруппников, несколько раз был доставлен в отдел полиции за драки и вандализм. Этого, кстати, достаточно для отчисления. Рей впервые призадумывается, что, возможно, и не было никакого конкретного случая, он просто всех достал.

Но сегодня им достаётся лишь пара настороженных взглядов, сдержанный салют от рыжего парня неподалёку да кивок от Дэмерона, который тем самым даёт ей понять, что всё нормально, не прерывая при этом исполнения дурацкой песни про пастушку и фермера, заглядывающего ей под подол.

Но Кайло вроде нравится.

Они могли бы сесть на пол, как большинство ближе к середине комнаты, либо привалиться к стене на мягкие подушки, или занять пустующее на удивление кресло в углу, но ни он, ни она, кажется, не прочь постоять. Тем более, их со всех сторон обступают такие же стоячие.

Кайло обнимает её сзади: уютно, но не без намёка. Рей пытается сделать вид, что полностью отдалась исполнению По. В этот раз это не заблуждение, а игра.

— Ты не против… — начинает она; он опускает голову ниже, кладя подбородок ей на ключицу, чтобы лучше слышать. — Я могу называть тебя Беном?

Кайло пожимает плечами, сдавливая при этом её в объятьях.

— Да пожалуйста, — всё-таки отвечает он, уткнувшись носом ей в ухо.

В этот момент, вздрогнув от его шёпота и щекочущего прикосновения, Рей вспоминает теорию, которую обсуждали её соседки по комнате: можно ли определить размер того самого у парня по размеру его носа. А нос у Кайло… выдающийся.

Дрожь пробегает по телу, на руках волоски встают дыбом.

— Замёрзла? — обманчиво заботливо интересуется Кайло.

— Бен, — шепчет она ему так же на ухо, не оставаясь в долгу, надеясь, что и её жаркое дыхание чего-то да стоит.

Кайло гладит ладонями её живот: от рёбер и до пупка, и будто невзначай находит уязвимое место — там, где тонкая шерстяная кофта слегка нахлёстывается на мятую льняную юбку. Его руки с лёгкостью добираются до голой кожи. Рей снова вздрагивает.

По заканчивает одну песню и, отпустив пару шуток, собрав расслабленные овации, сразу же начинает другую. На концертах он пытается раскачать публику, но здесь, сегодня он словно поставил себе задачей всех как можно сильнее расслабить. Или просто настроение такое. Он поёт про скрытый город и путника, что однажды был там, но не может найти его вновь. Это красиво.

Но не так красиво, как то, что шепчет Кайло.

—… постоянно думаю о тебе, можешь представить? Даже на толчке.

Его палец обводит её пупок круг за кругом.

— Мне кажется, я скоро свихнусь.

Вместе со словами он оставляет на её шее медленные поцелуи. Кажется, его прежнее безумие возвращается. Рей тоже хочется целовать его в ответ.

— Ты ведь знаешь, что ты со мной делаешь?

— Я тоже тебя хочу, — одними губами произносит она, потому что ей нужно, чтобы он знал.

Кайло берёт её за руку, Рей едва не захлёбывается от волнения своим же дыханием. Они выходят из комнаты и идут через коридор, попутно заглядывая во все двери. По живёт в бывшей квартире родителей, у него нет соседей. Но спальня занята, кухня тоже, и Рей втягивает Кайло в пустое тёмное помещение, что оказывается кладовой-гардеробной.

Они заваливаются на вешалки, схватившись друг за друга и впившись поцелуем в губы. Сквозь него возможно лишь стонать и прерываться на рваные вдохи. На этот раз руки Рей сверху, зарываются Кайло в волосы, а его руки возвращаются к тому, на чём недавно остановились — забираются ей под кофту, слепо, но голодно шаря в поисках застёжки бюстгальтера.

Они что-то пытаются сказать друг другу, но задыхаются словами, не в силах оторваться. Кайло надоедает возиться с застёжкой, и он нетерпеливо дёргает чашечки наверх. Рей тихонько охает, когда он прикасается к её груди: хотя до этой базы он уже добирался, а менее чувствительной она от этого не становится.

— Сейчас? — взволнованно, почти испуганно спрашивает Рей, урвав мгновение.

Кайло замирает, тяжело, загнанно дышит ей в губы, но отрицательно встряхивает головой.

— Когда мы соберёмся, — он снова её целует, крепче вжимая в груду вещей позади, — хочу, чтобы это было на всю ночь, — ещё один поцелуй; Рей подтягивается повыше, обхватив его ногой за талию, — и чтобы никто не мог нам помешать…

Но они не останавливаются, и она беспомощно стонет от его слов. На всю ночь…

— Это очень кстати, что ты надела юбку.

— Что такое?

Рей не понимает, на кой он поднимает и сажает её на невидимую в темноте опору, что оказывается какой-то полкой или комодом, откуда шумно падают на пол туфли и другие вещи. Она хватается за его плечи и с паникой спрашивает:

— Что ты делаешь?

— А на что похоже?

Нет, она не дурочка: он же стягивает с неё колготки.

— Ты не хочешь у меня сначала спросить, согласна ли я? — Рей пытается подтянуться на руках и отползти подальше от края, но поверхность неглубокая.

— А что, чтобы отлизать, тоже нужно разрешение?

Кайло вроде как посмеивается, но всё же останавливается. Они оба заполняют тесное пространство своим разгорячённым дыханием. Рей предупредительно упирается ему в грудь, он держит её за щиколотку закинутой себе на плечо ноги.

— Я не мылась сегодня.

Он молчит, в темноте не видно выражения лица, но его пальцы крепче обхватывают её ногу. Кайло тянет её на себя.

— Тогда мне придётся испачкаться, — убийственно серьёзно заключает он тоном, погружающим её всю во влажное томление.

Нашарив его руку и переплетясь с ней пальцами, Рей подтягивает её к лицу и кивает, а потом — от волнения, не иначе — берёт указательный палец в рот.

Не отнимая своей руки, Кайло торопится сдёрнуть с неё трусики.

***

По истечении оговорённого получаса Роуз провожает Хакса до прихожей. Это был хороший вечер, полный неведомых доселе впечатлений, с которыми ей ещё предстоит разобраться.

Они останавливаются в коридоре, где-то между кухней и приоткрытой кладовой, откуда доносятся шорохи и короткие, придушенные стоны.

— Что ж, — произносит её «парень». — Спишемся завтра насчёт занятия. Мне нужно ещё посмотреть, что у меня на этой неделе.

Роуз заворожена тем, как он собран в любую минуту своей жизни. Затем Хакс бросает взгляд внутрь кладовки и со страдальчески-брезгливым выражением прикрывает дверь.

Перед тем как уйти, он снова смотрит на неё оценивающе, словно складывает в уме. Роуз не уверена, хочет ли знать, что ещё он про неё думает.

========== 7. ==========

Их собрание около фикуса в углу холла занимает не больше пяти минут, зря он переживал, что не успеет отлить.

— Так это правда?

По поверить не может, но только ленивый ему вчера не намекнул на то, что Рей с Кайло видели, покидающими кладовку.

Рей сначала вроде как расстраивается из-за его обвинения, а потом принимает абсолютно независимый вид, что очень идёт её идеальному образу: брюки и свитер — белые, волосы убраны в пучки, ремень сумки перекинут через плечо — образец строгости и порядка.

— Извини, что поюзали кладовку, — очень официально произносит она и удаляется, оставляя его разводить руками, а Финна — возмущенно хватать ртом воздух.

— Нет, ну ты видел?

— Видел.

— Но с другой стороны… — По трёт подбородок. — И Кайло, конечно, мудак, мы этого отрицать не будем…

— Не будем, — соглашается друг.

— Но можно дать пять, если там хоть кому-то перепало.

Финн смотрит на него исподлобья.

— Кому дать?

— А хоть друг другу.

— Идет.

Он поднимает ладонь, Финн бьёт с размаху — раздается смачный хлопок. Однако сразу же после По нацеливает на друга палец.

— Но больше этих двоих ко мне не приглашай.

— Как скажешь.

Он не рассказывает другу, что вчера Зори спела ему красивую песенку про то, что она поддалась ностальгии, хотела вспомнить школьное увлечение, попробовать, сложится ли снова, — в общем, покрутить хвостом ещё немного. Занявшись с ним напоследок сексом на полу посреди свечей, наутро она свалила в рассвет, оставив ему на прощание въедливый запах резких духов. Тот ещё долго будет набрасываться на него в самый неподходящий момент, требуя написать ей что-нибудь остроумное, но ненавязчивое, а По будет маяться, ведь до такого он никогда не опустится.

Маяться и писать песни.

*

— Я просмотрела весь список дополнительной литературы и нашла ещё несколько полезных источников. Хотела бы процитировать их. Что скажете? И вот черновик второй главы. Вот отдельно мои заметки — может, посмотрите их, я не уверена, стоит ли вносить их в работу, или это уже относится к другой теме. Я всё подписала, что к чему, а вот здесь ещё оставила ссылки на интересные источники — вдруг мне и их неплохо бы задействовать. И ещё я хотела спросить…

— Погоди, погоди, Рей, — Лея отставляет в сторону чашку с кофе. — Ты меня просто огорошила! А я только ночью прилетела. Присядь, налей себе чаю, — она указывает на горячий чайник на импровизированном кухонном островке в углу кабинета и пододвигает к ней вазу с печеньем. — Угощайся. Какая у тебя сейчас пара?

— Никакая. Отменили.

— Тем более. Посидим обстоятельно.

Рей нерешительно стягивает с плеча сумку, заваривает себе обычный чёрный чай и усаживается на стул напротив.

— Как ваша командировка? — вежливо интересуется она.

— Блестяще! Приложила всех коллег на конференции. Правильно, что решила лично ехать. Спорили до хрипоты, но зато всем всё доказала. Научное сообщество по большей части состоит из дряхлых стариков, вроде нашего Палпатина, так что учись выколачивать из них пыль пополам с нафталином, если хочешь, чтобы тебя услышали.

Рей внимает, но пыльные старики её не очень-то волнуют. Даже упомянутый Палпатин залетает в одно ухо и вылетает в другое. Она размышляет, должна ли что-то сказать насчёт Бена Соло. Насчёт… всей ситуации. Ей на самом деле очень хочется об этом заговорить, но так, чтобы не казалось, что она вот прямо озабочена им.

— Так ты общаешься с Беном? — произносит вдруг Лея после очередного глотка. По-будничному так, без прелюдий.

Рей проглатывает все заготовленные слова и кивает.

— Он тебе, наверное, по философии помогает? Предлагал же помощь?

— Что?.. Нет! — горячо возражает она.

Ничего такого не было!

Пока.

— Что, вообще не помогал? — Даже чашка Леи издаёт стук удивления, когда та ставит её на стол. — Он что, даже разговора не заводил? — И, поскольку Рей продолжает потрясенно молчать, восклицает: — Ну Бен!

— Я не понимаю…

— Это же его страсть. Или была не так давно.

— Философия?

— Неостоицизм, ницшеанство — он с тобой это не обсуждал?

— А? — Рей очень хочет сформулировать вопрос, а он всё никак не оформится.

Она опрометью лезет за телефоном, листает их с Беном переписку, а потом увеличивает то самое фото с простынёй и книгой. Только теперь её внимание приковано не к дорожке волос, убегающей вниз по его животу, а к надписи на обложке: «Как извлечь выгоду из хаоса».

Лея чуть вытягивает шею, чтобы разглядеть фото, после чего раздаётся глоток с громким прихлёбыванием.

— А физика?

— Я тебя умоляю. У Сноука на кафедре ботаники он, думаешь, тоже из искреннего увлечения подвизался?

Рей не знает, что и думать.

*

«…Еще о штангах. Творите безумства (иногда ломайте мебель), как поступали пьяные греки ближе к завершению философских пиршеств-симпозиумов, и оставайтесь «рациональными», когда дело касается важных решений».

Ага-ага, плавали, знаем.

Кайло прислушивается к объявлению о станции, захлопывает книгу, натягивает шапку и выходит из вагона, в который раз за утро невзначай прикасаясь к губам. После вчерашнего он всё время проверяет их на мягкость.

========== 8. ==========

Это хуже любой пытки.

Ему уже надоело дрочить. Процесс набил оскомину до тошноты, но не передёргивать он не может.

Он дрочит даже на то, как Рей называет его Беном. Как в полутьме приоткрывает влажные от поцелуев губы и сладко, на одной ноте, выдает почти как стон: «Бен».

Но у него есть терпение. Ещё есть терпение. Он очень надеется.

Потому что вроде как всё стало налаживаться, и Рей его больше не отшивает. Кажется, он ей на самом деле нравится. А он очень хочет ей нравиться. Почти так же, как хочет её саму.

Однако сложившееся положение дел заставляет его чувствовать себя застывшим на дохрена ограниченном отрезке твёрдой поверхности, откуда куда ни ступи — всюду обрыв. Может ли он теперь просто взять и повести её в койку?

Нет.

Но в состоянии ли он делать вид, что покорно ждёт, когда она сама соблаговолит это сделать?

Нет.

У Рей столько тараканов в голове, что он не знает, как «танцевать» с ней, чтобы ненароком не раздавить кого-то. Хотя некоторые из них справедливо заслуживают щедрой порции дихлофоса.

Палпатин продолжает расспрашивать про Рей: сокрушается над тем, как упустил в свое время сына, потом узнал, что тот погиб, а затем выяснилось, что у него есть внучка. И всё повторяет, как это замечательно и удивительно, что она нашлась прямо в том месте, где он долгие годы работал.

Кайло не находит это ни замечательным, ни удивительным — скорее из разряда тех по-настоящему жутких вещей, которые даже веселят. Жаль, что Рей ему так дорога, а потому он не может придумать шутку почернее про обретение ею такого спёкшегося во всех отношениях родственника. Палпатина несколько раз за карьеру до больнички било током, поэтому было бы смешно.

Если б не было так грустно за Рей. Она заслуживает лучшей семьи.

Ещё в последнее время старик капает ему на мозги, говорит, что он должен устроиться к нему на полную ставку. Но Кайло уверен: это не то, чего он хочет. Мало, что ли, ему было Сноука?

Пока что он просто плывёт по инерции, не желая терять связь с университетом, имея какое-никакое дело и заработок. Ну а ещё ему нравится физика, да. Не до того, чтобы взяться за неё по-настоящему, но понаблюдать, послушать — это всегда увлекательно.

Ему бы не помешало действительно разобраться, чего он хочет от жизни, кроме свободы делать что вздумается и читать книги. Поискать себя. Но пока он хочет только Рей, Кайло не может думать ни о чем другом. Это заслоняет всё. Изводит. И будоражит.

Кайло валяется с этими мыслями в постели. Пора вставать. Но пока у него ещё есть время, он снова вспоминает кладовку По, и запускает руку под простынь.

*

Хакс умён.

Роуз обнаруживает это и со сдержанным восхищением, и с разочарованием.

Ему не нужно ничего разжёвывать, он легко усваивает материал, запросто воспроизводит всё, что она ему говорит, без лишних повторений; очень быстро и аккуратно делает заметки, если требуется что-то записать. Он до сих пор хорошо помнит все вопросы, так что его больше интересуют точные формулировки и то, на что обращает внимание преподаватель.

Но это не может её не расстраивать, ведь, значит, их занятия скоро подойдут к концу. А это единственное время, что они проводят почти наедине, потому что её парня Хакс всегда играет при свидетелях.

Её также беспокоит, что он бросит свою роль, как только они закончат. Хотя Хакс и кажется безукоризненно исполнительным.

— Последние десять вопросов, — подытоживает он, закрывая записную книжку. — Отлично.

Роуз собирает материалы, особо не глядя на него. Ничего отличного. Это были единственные встречи в кафе с парнем, которые она знала. Приятное разнообразие, даже если он ничем её не угощает.

— Хочешь кофе?

— А?

— Говорю, будешь кофе? У меня встреча неподалёку через полчаса. Можем посидеть.

Хакс абсолютно серьёзен, ни намёка на флирт, как бы она ни пыталась его разглядеть. Роуз пожимает плечами.

— Какой тебе?

— Что «какой»?

После секундной заминки Хакс терпеливо поясняет:

— Кофе. Латте, капучино, мокко. Или ты покрепче любишь? Эспрессо?

— Я не разбираюсь, — угрюмо отвечает Роуз, делая вид, что очень занята укладыванием учебника в сумку. Она не ходок по кофейням, а в общаге у них только тот кофе, что разводят кипятком.

Хакс выдаёт тихий вздох.

— С молоком?

— Да.

— С сахаром?

Роуз кивает.

— Пенка?

Она пожимает плечами.

— Латте с грушей и миндалём и чёрный чай с бергамотом.

Роуз бросает все силы, чтобы не покраснеть. Хаксу хоть бы что, он не испытывает ни неловкости, ни смущения. Он очень обыденно проверяет телефон, что-то там печатает, потом откладывает в сторону, а она всё это время думает, о чём бы таком заговорить.

— Как чувствуешь себя перед выпуском?

— Ещё несколько месяцев.

— Но всё равно уже близко.

Хакс слегка поводит подбородком.

— Волнительно. Но не слишком.

— Уже знаешь, куда собираешься устроиться?

— Уже устроился. Я работаю у отца, у него компания.

— А почему снимаешь жильё?

— Я в поисках самостоятельности. Когда встану на ноги, открою свою фирму.

— Подожди. Работаешь у отца? А зачем тогда тебе диплом с отличием?

Хакс удивлённо приподнимает бровь.

— Он мне нужен.

— Да, но… — Что, неужели она лезет не в своё дело? — Зачем?

— Хочу, — просто и беззастенчиво отвечает он.

— Да, но…

— Роуз, это же не интервью, — с холодной улыбкой останавливает он её. — И кто бы спрашивал. А зачем тебе парень? Я видел тебя в компании. Ты ни с кем ни о чём не спорила — не похоже на то.

В растерянности она приоткрывает рот.

— Просто…

— Просто хочешь, да? Это играет на руку твоему самолюбию? Кормит самооценку?

Роуз задумывается, а потом, пошарив взглядом по кафе и людям за соседними столиками, кивает, изумлённая тем, как точно Хакс угадал с формулировкой.

— Ну а вот я хочу диплом с отличием. И никого не осуждаю, если им просто чего-то хочется.

Приносят напитки. Роуз пробует кофе, выбранный для неё Хаксом. Она понятия не имеет, что такое латте, но вкусно.

— Я, кстати, даже в общежитии жил на первых курсах, — говорит Хакс.

— Да?

— В комнате с Кайло.

Он морщится, делая глоток: неясно, то ли вспоминая о тех временах, то ли оттого, что чай горячий.

— Мы и сейчас вместе живем. Только теперь у этого животного отдельная комната. А как тебе твои соседки?

— Нормальные они, — Роуз пожимает плечами. — Бывает, конечно, ссоримся, но нечасто, и это обычное дело в общежитии.

Хакс кивает в подтверждение её слов. У него такой светский вид, что даже не по себе. Абсолютно безупречный. Наверное, вместе они смотрятся просто нелепо. Она тоже аккуратная, но ей никогда не быть настолько собранной и невозмутимой, хотя она пытается изо всех сил научиться держать лицо.

— Как тебе кофе? — спрашивает он.

— Слишком приторный.

*

Сегодня вечером ей нужно сделать столько, что Рей даже не знает, с какого конца начнёт. Она сама вызвалась подготовить эту презентацию. Тема захватила её ещё на первой лекции, и, когда Холдо спросила, кто хотел бы этим заняться, Рей не медлила ни секунды.

Она должна была распределить работу на несколько вечеров — это было бы ещё подъёмно, но вместо этого пропадала с Кайло. Ей реально нужно готовиться. Она не может подвести группу. И свою репутацию тоже.

Чего она добьётся, если не будет стараться? Кто она без своих успехов? Девочка из ниоткуда. Ей нужны не просто закрытые сессии, ей нужно признание.

Однако что-то тёмное в глубине души нашёптывает, что она не никто. Она внучка известного в научной среде Палпатина. А слава есть слава, пускай даже дурная. Ей только и нужно, что поговорить с ним откровенно. Он бы признал её своей, и люди стали бы видеть в ней нечто большее.

Рей прогоняет эти мысли прочь. Ей нужно забаррикадироваться сегодня в общаге и готовиться.

И всё же вечером, когда Кайло ей пишет, Рей не отказывается от встречи. Наоборот, она очень даже охотно спешит в назначенное место и время. Тем более что со вчерашнего дня ей не терпится расспросить его про его увлечение. Это так окрыляет — знать, что между ними не только их желание, но и что-то из интересов. Так она чувствует, что связь с ним становится полнее, сильнее.

Кайло уже на месте. Судя по тому, как он нетерпеливо прохаживается вокруг фонтана в сквере, спрятав подбородок в вороте куртки, он подмёрз.

— Привет, — успевает сказать она радостно, но Кайло с ходу хватает её, обнимает лицо и целует, затыкая рот.

И поначалу это смешит, веселит. Рей позволяет себе раствориться в поцелуе, ведь Кайло так напирает, словно не видел её год или два.

— Привет…

Она еле разрывает поцелуй, но губы уже горят. Они замирают, прижавшись друг к другу носами. Кайло так смотрит, что ей не по себе. Он буквально просит её взглядом, но ей нечего ему сейчас дать.

— Как дела?

— Теперь лучше, — он снова тянется к её губам, он словно под гипнозом.

Рей ускользает от поцелуя.

— Я говорила с твоей мамой, — выпаливает она, не в силах не сиять улыбкой. — Это правда, что ты разбираешься в философии?

Кайло моргает и пытается ещё раз притянуть её к себе, но Рей необходимо поговорить с ним — она снова уворачивается.

— Давай поговорим потом.

— Нет, сейчас. — Ей всё ещё смешно, но упорные попытки Кайло втянуть её в поцелуй самую малость раздражают. Будто он совсем её не слышит. Для неё это важно.

— Что такое? — спрашивает он тихо, шепча ей куда-то в висок так, что она различает движение его губ на коже.

— Почему ты не говорил, что тоже любишь философию?

— Я люблю не философию. Мне нравятся некоторые идеи.

— Ну ладно. Так почему?

— А ты и не спрашивала.

— Но, — Рей пытается заглянуть ему в лицо, — у нас бы появились общие интересы.

— У нас уже есть общий интерес.

На этот раз он целует её мягче, неспешнее, растягивая каждое движение. Рей ещё пытается трепыхаться, ведь она собиралась возразить, но быть с Кайло твёрдой тяжело.

Наконец-то растомив её, он останавливается и спрашивает, не открывая глаз:

— Ко мне?

— Что к тебе? — подтопленный желанием мозг не соображает.

— Поехали ко мне?

— Сейчас?

— Почему нет?

Только теперь Рей замечает, что кругом безлюдно. Очевидно, эта встреча с самого начала затевалась интимнее, чем ей казалось.

— А как же твои соседи?

— Они не помешают, у меня отдельная комната.

Непонятно, зачем она вообще это спросила, Рей ведь и так не собирается с ним ехать. У меня презентация готовится сгореть синим пламенем.

— Сегодня никак.

— Хватит меня отшивать.

— Я тебя не отшиваю! Мне нужно готовиться.

Кайло рычит; Рей тоже готова взорваться — и это при том, что они до сих пор обнимают друг друга.

Мягко начинает падать снег, большими степенными хлопьями.

— Поверить не могу, — бормочет Кайло, в его словах ей слышится насмешка.

— Ты даже поговорить со мной толком не можешь! Ты только об этом думаешь?

— Да, только об этом! — кричит он на неё, схватив за плечи. — Потому что я не железный.

Рей вырывается.

— Ну так потрахайся уже с кем-нибудь!

Кайло застывает. Рей и подумать не могла, что выйдет настолько мерзко. Возможно, в голове это звучало даже шутливо, но она и секунды не потратила на то, чтобы оценить слова, которые сразу прыгнули на язык.

— Черт, нет, не так.

Но Кайло молчит, снова сунув руки в карманы куртки. Смотрит на неё оценивающе и до ужаса равнодушно.

— Ну и потрахаюсь.

Он пожимает плечами, разворачивается и уходит. Рей только и остаётся, что стоять, покорно позволяя снегу осыпать себя, и сдерживать изо всех сил слёзы.

Она не бежит за ним.

========== 9. ==========

Рей приуныла в последние дни.

Финн всё гадает, как бы её расшевелить, но подруга не смеётся над его шутками, не отвечает на подзуживания, ни словом ни делом не проявляет былого энтузиазма. Даже учится она словно на автомате: чего-то пишет, читает, отвечает, но без прежнего задора. И совсем не мечется между кафедрами на переменах.

Он делает пару заходов, чтобы деликатно её обо всём расспросить. Но в первый раз получает только отговорки по типу «Устала», «Не выспалась», а во второй раз — и вовсе раздражённое «Не твоё дело».

Если этот козёл Кайло её обидел!..

Мысль Финна тут же сдувается, не успев налиться яростью. То что? Пойдёт ломиться к нему в квартиру?

Он отдаёт себе отчёт в том, что малодушничает, но одних смутных подозрений недостаточно. Если бы Рей что-то сказала, тогда другое дело.

И всё же Финн расспрашивает По, что там среди его знакомых слышно про Соло.

Друг сообщает, что с Соло неладно (а когда было иначе?): тот не показывается в универе, игнорит сборища подобных себе упырей, окопался в своей комнате, а за жрачкой в магазин гоняет Хакса.

На вопрос, один ли он у себя «окопался», Финн не получает точного ответа, потому что По и не выяснял.

На утро четвёртого дня он настолько загружен бедой с Рей, что по пути на пары генерирует абсолютно дикую идею: вести её после занятий — обманом, силой — прямиком к Кайло, чтобы хоть что-то привело её в чувства. Пусть разругаются в пух и прах или начнут лизаться как твари — всё лучше, чем это.

Но, к своему удивлению, добравшись до аудитории, Финн обнаруживает, что Рей жива и даже более-менее функционирует.

После пар он всё-таки угощает её какао, и на этот раз зефирки имеются в наличии.

А вот Джанна делает вид, что они незнакомы. Ей не понравился ни квартирник По, ни его попытки взять её за руку, и это заставляет Финна сомневаться в своей технике обольщения. В ближайшее время он точно должен кого-то склеить, просто чтобы убедиться, что всё ещё в строю и кое-что может.

Он смотрит на Рей, тоскливо вылавливающую зефирки, и понимает, что ну это точно не вариант.

Нужно поискать кого-то среди однокурсниц.

***

— Почему ты в костюме?

— Потому что это театр.

— Это просто студенческий выход, — Роуз вздыхает и оглядывается на друзей. — Билеты раздавали бесплатно.

— Поэтому спасибо, что подсуетилась. Я люблю театр.

Хакс произносит это очень официально, но она всё равно слышит едва уловимую благодарность в его голосе.

— Тем более Кайло задрал со своей хандрой. Мне необходимо было выбраться из квартиры.

— У него что-то случилось? — Роуз спешно сдаёт и его, и свою верхнюю одежду в гардероб. — Он заболел?

— Он точно больной на голову, но нет, — Хакс качает головой и уже привычно берёт её за руку, — физически засранец здоров.

— Так, может, я зря тебя побеспокоила…

Тревога в её голосе напускная, она просто хочет ещё раз услышать, что ему всё это действительно нравится, а не является лишь частью их договора.

— Не о чем волноваться, — пренебрежительно бросает Хакс. — Я оставил его в надёжной компании. Тем более в женской.

— В какой? С Рей?

Хакс качает головой.

— С Милли.

— О.

Роуз глупо улыбается: она в курсе про его кошку. И он впервые шутит в её компании.

Остальные ребята ждут их у входа в зал: тут и Кайдел, и Бомонт Кин со своей девушкой, и кое-кто из группы — всего человек восемь. И Роуз перестаёт нервничать, когда понимает, что не одна она такая: явилась в джинсах и блузке. Хотя надо признать, что Хакс в костюме выглядит круче всех.

Они нестройной чередой просачиваются внутрь вместе с другими зрителям ирассаживаются, протискиваясь мимо друг друга по тесным рядам деревянных с обивкой сидений; от Хакса приятно пахнет.

Есть ещё один повод периодически тревожиться: их занятия подошли к концу.

Роуз смотрит на бесстрастный профиль своего «парня». Хакс будто чувствует её взгляд и оборачивается к ней. Он слегка суживает глаза, а потом спрашивает:

— Что такое?

Роуз мотает головой и отворачивается.

Интересно, когда-нибудь она перестанет чувствовать себя замарашкой рядом с ним? Или просто они ну очень разные, а таким людям лучше существовать по отдельности?

Только сейчас ей делается неловко за всю ту кашу, что она заварила. Заставить кого-то изображать её парня. Что за блажь! Ведь всем, наверное, и так очевидно, что между ними нет ничего общего. Может быть, никто даже и не верит всерьёз, что они вместе.

Ближе к концу первого акта Хакс вдруг склоняется к ней, чтобы не нарушить благоговейной тишины в зале, и тихо спрашивает:

— А что ты конкретно говорила своим друзьям? Что мы встречаемся?

Роуз отрицательно качает головой — секундой раньше ей показалось, что он наклоняется, чтобы её поцеловать, и от этого сердце просто пустилось в пляс.

Нет, она, конечно, не говорила прямо так.

— Просто говорю, что приду не одна. Без подробностей.

Хакс коротко кивает, в его холодных глазах нельзя разглядеть ни одного ответа, и возвращается к просмотру спектакля, действием которого он, кажется, очень захвачен.

А Роуз — нет.

***

Рей звали в театр, но она не пошла. Её общажная койка продавлена, но уютна, и она позволяет той захватить себя полностью и не отпускать весь вечер. Она даже пытается лёжа читать по завтрашним дисциплинам, но потом скидывает учебник на пол и укрывается одеялом.

В комнате никого, её соседки сегодня гуляют.

А она не гуляет.

Два дня назад она написала Кайло: «Извини за то, что сказала. Я была неправа», но он не ответил.

Вчера она уже перестала чувствовать себя виноватой — вместо этого пришла злость. Можно подумать, она его не хочет!

Но у неё есть ещё и другие дела. Не может же она по его свистку всё бросить и бежать: вот так, тот же час! И её так обидело, что он подумал, будто она его отшивает. Разве она стала бы играть его чувствами или манипулировать? Или пытаться махать сексом у него перед носом, словно вознаграждением?

Кайло был к ней несправедлив.

Но Рей… Рей.

Она закрывается одеялом с головой, сгорая от стыда и чувства ревности. Ведь Кайло, наверное, уже нашёл себе кого-то.

***

Рей была к нему жестока.

Кайло ставит чайник на плиту, пока Хаксова кошка мешается под ногами. Он редко выбирался из комнаты в последние дни. Написал Палпатину, что заболел, и даже не запарился за официальный больничный; пусть увольняет, если что.

Он пытался спать и читать, ища подспудно ответ на свою жизненную дилемму в строчках, что на глазах становились всё тупее, потому что не имели к его нынешней ситуации никакого отношения. Какой смысл в пережёвывании одного и того же тезиса, когда он ничем ему не поможет?

Позавчера Кайло захлопнул книгу и больше к ней не прикасался.

Спать тоже не получается: по большей части он лежит с открытыми глазами и листает новости в телефоне. Иногда смотрит сериалы. Но хотя бы не дрочит. К этому сейчас вообще ничто не располагает.

У этой стервы нет сердца — так он хочет думать. Но не думает.

Вместо этого в голову без конца лезут всякие бессмысленные мелочи. Например, взять волосы Рей. Она носит три пучка; он больше ни у кого не видел такой причёски. И лишь однажды, на той самой вечеринке, где они впервые поцеловались, её волосы были распущены. Они у неё очень мягкие, так и норовили соскользнуть с пальцев, когда он нервно накручивал из них кольца, прижимая Рей к себе. Пальцы, конечно же, помнят это ощущение и хотят потрогать её волосы вновь.

Когда на днях от Рей пришло сообщение, это заставило Кайло подскочить и нервно ходить из угла в угол своей комнаты, сжимая телефон в руке.

Она извинилась — проблем нет.

И да, ему не стоило на неё давить.

Но… что-то стопорит его с ответом.

Он не хочет возвращаться к тому же. Если всё останется как есть, Рей сведёт его с ума. Кайло не хочет на неё давить, но и не говорить и не пытаться не может, не хочет он и ждать — и, в общем, это просто нерешаемая дьявольская головоломка. Что ему делать?!

И он бы рад просто общаться, но это вообще запредельно для него: видеть её и не пытаться ничего с ней сделать.

Чем дольше он ей не отвечает, тем сильнее тревожится. Рей больше не пишет, и кажется, что такое безмолвие в эфире с обеих сторон может означать лишь то, что они окончательно порвали.

Ещё очень хочется выкинуть какую-нибудь дурость. Напиться, что ли, до беспамятства и прийти под окна её комнаты.

Но это рисуется ему жалкой придурью. Как-то… не по-мужски.

Кайло наслаждается тишиной обычно шумной из-за обилия соседей квартиры. У них тут пять комнат, и в некоторых по два человека, и Хакс постоянно спускает своего внутреннего тирана с поводка, беснуясь из-за бытовухи, хотя на людях делает вид, что он само воплощение сдержанности. Кайло мрачно улыбается, впервые после ссоры с Рей.

Однако за вечер, гоняя одинокий чай с кошкой соседа, он не придумывает ничего лучше, чем сходить с утра на могилу отца. По части женщин тот, конечно, был мудак мудаком и так изводил мать романами на стороне, что Кайло подростком настолько хотел быть полной противоположностью родителя, что не встречался вообще ни с кем.

Но в этой конкретной ситуации с Рей отец ему наверняка что-нибудь да посоветовал бы.

***

Когда спектакль заканчивается, Хакс не берёт её за руку, а Роуз и не настаивает. Вся их компания вываливается в фойе, и она сразу идёт к гардеробу.

А когда возвращается, видит, что Хакс разговаривает с Кайдел. У него всё тот же равнодушный светский вид, но краем уха, напяливая на себя берет, она ловит обрывки фраз:

— … а вы давно с Роуз встречаетесь?

— Нет, нет. Мы не встречаемся. Ничего серьёзного…

Она оставляет его пальто у зеркала и уходит, ни с кем не попрощавшись. Мало ей, что ли, будет косых взглядов в общежитии? Хорошо, что она скоро съезжает к сестре.

========== 10. ==========

— Ну ладно… — Вместе с выдохом изо рта вырывается облако пара. — Как будто тебе не насрать, что я здесь.

Кайло ковыряет тяжёлым ботинком мёрзлую кладбищенскую землю, едва поросшую по осени травой и слабо припорошённую недавним снегом поверх застывших комьев грязи.

Надгробие у отца очень даже классическое, выдержанное в строгих линиях и шрифтах — мать заказывала, сам бы Хан вряд ли такое одобрил. Кайло тоже не нравится, оставляет чувство измены: словно не отец здесь похоронен, а кто-то другой, и оттого ещё тяжелее даётся откровение.

— Ты был отстойным отцом, если честно… Тебя никогда не было рядом.

На самом деле всё было сложнее. Без Хана Лея становилась совсем дёрганой, до жестокости строгой или просто уставшей, несчастной. В детстве Кайло хотел, чтобы папа вернулся спасти не его, а маму, чтобы она снова была ласковой и любящей, а не давала ему на отвяжись очередную книжку, лишь бы он был занят делом и не досаждал ей.

Нет, бывали порой проблески… Порой и отец объявлялся на неделю или две.

Но потом срывался в очередную экспедицию.

Он не проговаривает это, потому что и так чувствует себя идиотом, разговаривающим с могилой. А по сути — с самим собой.

Кайло с чувством ещё минут пять ковыряет землю, закусывая в раздумьях щёки изнутри.

— Короче, как отец ты был скорее говно, чем нет.

О как завернул.

Произнеся эти слова, он чувствует, как на него снисходит грандиозное облегчение, даже плечи расправляются, словно их больше не тянет к земле.

— Но я с этим справлюсь, ага.

И всё плохое тут же отправляется куда-то на задворки сознания, в архив, а может, в утиль. Кайло вдруг не ощущает никакой потребности теребить прежние обиды: они тихо и торжественно отчаливают вдаль.

На их место приходят другие воспоминания. Как, например, отец иногда привозил ему подарки якобы от лесных жителей (от енота, там, или от белки), выдавая за них остатки сухпайков, что брал с собой, — но ребёнком Бен обожал эти подношения больше сладостей.

— Покойся с миром, — бросает он могиле, словно ему наплевать, но уходит с несвойственным ему смущением и поспешностью. Так, чтобы отец ничего не успел ему ответить.

***

Переезд немного её развеселил. Роуз половину воскресного дня обставляет свою комнату, радуясь, что есть где теперь расставить все её коллекционные фигурки и прочую милую сердцу ерунду, что не приживалась в общажных стенах. А некоторые вещи просто было боязно выставлять на обозрение, особенно если они дорогие. Комиксы, например.

А здесь она наконец-то будет чувствовать себя как дома. Всё благодаря Пейдж, нашедшей работу: теперь они при небольшом содействии родителей могут себе позволить эту аренду.

Роуз тоже нужно озаботиться какой-нибудь подработкой.

Про Хакса она старается не вспоминать. Она даже не стала ничего выяснять у Кайдел — было и прошло. Никому от этого лучше не станет.

Пейдж помогает ей с распаковкой вещей, а днём уходит за покупками.

Роуз с удовлетворением заправляет постель свежим бельём. Если она ещё что-нибудь сегодня сподобится приготовить, то это будет вообще праздник!

Утром звонил Финн, предлагал встретиться — сходить в кино или покататься на коньках, но она с лёгким сердцем отказала. Она многое про себя узнала, пока раздумывала обо всей этой ситуации с подставным парнем. Например, что ей необязателен парень от слова совсем. Финн, Хакс… Кому и что она пыталась доказать?

Звонок в дверь заставляет её оторваться от созерцания идеальной среды обитания — её милого кокона затворничества. Она идёт открывать не задумываясь и вдруг без объявлений и предупреждений обнаруживает у своего порога Хакса.

У него весьма обыденный вид, словно он уже не раз бывал тут. Словно она его пригласила или была какая-то договоренность.

— Милый дом, — замечает он дежурно.

— Привет.

— Зайти можно?

Но Роуз качает головой. На черта ей эти подачки?

Хакс принимает её отказ как должное и прислоняется к откосу, сцепляя по-деловому кисти рук.

— Хотел кое-что сказать, — это звучит так, словно минут пять назад они по какой-то невинной причине прервали разговор, а потом он поднялся к ней, чтобы его продолжить.

Роуз поверить в это не может.

— Где ты достал мой адрес?

— Что?

— Адрес, говорю, откуда взял?

Хакс терпеливо вздыхает.

— Это же универ. Ты просто съехала из общаги, а не участвуешь в программе по защите свидетелей.

Роуз молчит, изумлённая и озлобленная. Она вынесла урок из всей этой ситуации, ей не нужны нотации. Тем более от него.

— Ты, наверное, злишься, — замечает он разумно.

— Даже если и так, тебе какое дело? Твои занятия закончились, можешь спокойно пересдавать экзамены и жить себе дальше.

— Это всё понятно, — перебивает он её уже чуть недовольно. — Всё-таки, могу я пройти? Здесь очень некомфортно. А мне действительно нужно тебе кое-что сказать. Важное.

Роуз оценивает, не боится ли она остаться с ним наедине и насколько хорошо она его знает, чтобы пустить в дом. «Паучье чутье» не выдаёт опасности.

— Ладно, — заключает она.

Хакс проходит.

— Могу я взглянуть на твою комнату? — спрашивает вежливо.

Роуз скрещивает руки на груди и кивает на дверь, наблюдая, как он, даже не снимая пальто, проходит внутрь. Но сама она не идёт за ним следом. Если это какая-то ловушка, то она в неё не попадётся, сколько бы привлекательным он ей ни казался.

Но это не ловушка. Хакс, не закрывая двери, оглядывает её труды. Роуз тихо радуется, что ещё не успела устроить у себя свинарник, разбрасывая по привычке вещи и забывая убрать многочисленные чашки с чаем, которые таскает, пока часами сидит за ноутом на всех тематических форумах, где её уже хорошо знают.

Произведя краткий осмотр, словно детектив, Хакс кивает сам себе и смотрит на неё. Как и прежде — очень холодно.

— Ну и что? — спрашивает он её.

— Что «что»?

Они разговаривают через порог её комнаты.

— Чего ты так дёргаешься на свой счёт? Думаешь, ты прямо супер особенная?

— Ничего такого я не думаю…

— Думаешь, ещё как думаешь, — он слегка повышает тон, продолжая внешне оставаться образцом бесстрастия. — Подумаешь, гик. И что? Мало ли у людей тараканов. Это не делает тебя ни лучше, ни хуже. Так чего ты загоняешь себя под плинтус?

Роуз замолкает от его обидных слов. Она никогда ничего о себе не думала. Это другие думают и делают выводы, не она. Но спустя несколько секунд она всё же находится:

— Много ты понимаешь! Весь такой идеальный, откуда тебе вообще знать, как приходится девчонкам вроде меня?

— Я тебя умоляю… — бормочет он с раздражённой усталостью. — Роуз, посмотри на меня.

Хакс разводит руками: с щедрой порцией иронии в жесте, предлагая полюбоваться.

Роуз дёргает головой: мол, видела, и что ты мне этим хочешь сказать?

— Во мне в лучшем случае шестьдесят килограмм, что для мужчины моего роста попросту смехотворно. На первом курсе меня прозвали «Сморчок», потому что я был с виду бледный и хилый настолько, что даже никакого специального повода не нужно было, чтобы выдумать это прозвище. И потому что Кайло мудак.

У Роуз пропадает дар речи от степени внезапной откровенности.

— Я носил вытянутые свитера и слушал инди-рок. Думаешь, хоть одна девчонка с курса мечтала пойти со мной хотя бы в кино? Не говоря уже о другом. Я пытался отрастить бороду, потому что думал, что она добавит мне брутальности. Но с ней я был тот же задохлик, только ещё и с плешивой бородой. Так что перестань себя жалеть. Пожалей лучше тех своих однокурсников, у кого сейчас порядок со всем.

— Почему это?

— Потому что им не придётся решать свои проблемы. И через пять лет они не сделают из себя что-то особенное. Им ничего не нужно преодолевать, и большинство предпочтёт сейчас расслабиться и жить на полную катушку, а к выпускному курсу они вдруг обнаружат, что неприметная тихоня вроде Роуз Тико их уже во всём обошла. Ну, или не к выпуску, а ещё года через два-три. Знаешь, с помощью чего я себя сделал?

Роуз заторможенно качает головой.

— С помощью честолюбия и презрения. Я решил, что я лучше других. А значит, заслуживаю выглядеть лучше, получать лучшие баллы и лучшую работу. Ты, конечно, можешь возразить, что у меня есть отец со своей конторой. Но поверь, любой другой удачливый придурок на моём месте расслабился бы и просто позволил себе плыть по течению, надеясь, что за него всё порулят другие. Как, например, и сделал Кайло. Ведь его мать — не последний человек в универе. Я, кстати, со временем добился того, чтобы он избавил меня от прозвища.

— Я никого не буду презирать.

— Да ради бога! Найди себе собственную мотивацию. Ты вроде неглупый человек с целой кучей увлечений, неужели не видишь, что это здорово?

Тёплое чувство разливается в груди, глаза начинает щипать, но Роуз сдерживает дурацкие слёзы. А то будет выглядеть, словно ей впервые сказали добрые слова. Да так оно, в общем-то, и есть.

— Хватит прятаться за этим скучным фасадом и делать вещи для галочки, только потому что делают другие. Нет парня, потому что ещё не встретила такого же, как ты? Не хочешь ходить в театр, потому что это скучно? Ну так плюнь. Делай то, что тебе нравится.

Роуз опускает глаза в пол, закусывает губы. Его слова настолько резонируют с ней, что и приятно, и стыдно. Приятно, что он настолько понимает её. Стыдно — ведь они оба вроде взрослые и его роль наставника её смущает.

— Ага, — говорит она своим пушистым носкам.

Хакс вздыхает и не спеша проходит мимо неё ко входной двери. Она разворачивается вполоборота.

— Я тебе напишу? — доносится от порога.

Роуз поднимает взгляд. Хакс слегка хмурится, но впервые его глаза перестают источать холодность. Хотя и до теплоты там далеко.

— А ты попробуй, — улыбка невольно появляется на её лице.

Хакс ухмыляется в ответ и уходит, и волна тепла окончательно захлёстывает Роуз.

***

Учиться с ноющим сердцем невозможно. Рей думала, что Кайло мешает её учёбе, но оказалось, что его присутствие в её жизни не идёт ни в какое сравнение с его отсутствием. Нельзя думать ни о чём, кроме того, как с ним было хорошо.

Целоваться с ним было хорошо. Гулять с ним было хорошо. Шутить с ним было чудесно. Ощущать ежесекундно его опаляющее желание было просто волшебно, сказочно, невероятно.

Она тоскует, она злится, она изводится от желания, вспоминая все те драгоценные моменты с ним. И во всём этом: учёбе, оценках, заслугах, похвале нет никакого смысла, если Кайло не с ней.

Но, видимо, она его навсегда потеряла.

Рей собирает остатки гордости, чтобы не бежать к нему на квартиру и не умолять передумать.

На фоне этой ужасной хандры и апатии в голове бьётся ещё одна мысль: должна ли она поговорить с Палпатином?

И если поначалу ей не хотелось иметь с ним ничего общего, то на фоне одиночества Рей всё чаще раздумывает о том, что, должно быть, он тоже очень одинокий человек. Может быть, ему нужно, чтобы кто-то заглядывал к нему на чай в выходные и ел его ужасно древние сладости. И было бы интересно хоть что-то узнать о своей семье. Увидеть фотографии, послушать, как он жил. И возможно, возможно… — тут её сердце начинает биться особенно нервно — она что-то услышит о родителях. Она не стала бы искать с ними встречи, раз уж они не захотели воспитывать её, знать её. Но ей так хочется узнать, кто же она и откуда. Что делает её ею.

Это хоть как-то заставляет отвлечься от Кайло. Неубедительно, неверно, но всё же Рей начинает размышлять в этом направлении, приглушая сердечную боль до приемлемой для сносного, хоть и безрадостного существования.

После пар она без былого энтузиазма плетётся на кафедру к Лее. Она кое-как поработала по своей теме, кой-чего написала, но это, пожалуй, вообще пустое. Может быть, Лея сейчас ей скажет, что она лодырь и халтурщица, и откажет в милости быть своей протеже.

А Рей и этому будет рада.

Она стучится на кафедру и после краткого «Войдите» заходит внутрь, понурив голову. А когда поднимает…

Перед ней стоит Кайло.

По сути, он стоит не перед ней, а перед столом матери — на некотором расстоянии, но он оборачивается на дверь, и, ступив внутрь, она тут же оказывается перед ним, всего в паре шагов.

Верхняя одежда его скинута на стул, на нём только чёрный свитер с достаточно свободным воротом, руки сунуты в карманы тёмных джинсов. Кайло приоткрывает рот, тут же окидывает её взглядом: всю, от пяток до макушки, и выдыхает сиплое «Привет».

— Привет, — робко отвечает она и только потом замечает саму Лею, потерявшуюся где-то за фигурой сына, но выглядывающую настолько, насколько ей позволяет сидячее положение.

— А, Рей, — произносит она немного резко, но всё же приветливо.

Рей чувствует, что ворвалась в разгар напряжённого разговора. А значит, ей следует подсунуть Лее свои наработки и исчезнуть, чтобы они могли продолжить спор или выяснение отношений. Но Кайло тут, и она вновь смотрит лишь на него, а он — на неё. Его грудь начинает вздыматься чаще.

— Рей, пожалуйста, — терпеливо просит Лея. — Дай нам десять минут.

— Мам, — бросает Кайло с досадой.

— Ты сам пришёл поговорить. Так может, закончишь мысль? Рей никуда не денется.

Она чувствует, что для них это важно, хоть Кайло, кажется, и готов сорваться вслед за ней. А Рей всю пробирает дрожь от его близости.

— Я подожду, — заверяет она его, хотя, казалось бы, должна обратиться к Лее. И наблюдает, как его радужку затапливает зрачок. — Я правда подожду. У меня тут ещё одно дело. Тут, в универе.

Еле нащупав ручку двери, Рей с трудом выбирается наружу, оглянувшись напоследок и поймав полный охоты взгляд Кайло. Боже, как же она по нему скучала!

В коридоре Рей прижимается спиной к стене и часто дышит. Какие у неё там сегодня были планы? А, к чёрту! Никаких. Никаких планов. Она может сказаться больной, ей поверят на слово. Она может неделю не ходить на пары, она всё наверстает.

Но время тянется мучительно медленно, минуты не летят — ползут. За дверью слышны голоса матери и сына, не громкие, но очень напряжённые, порой порывистые, порой совсем тихие. Велик соблазн прислушаться, о чём они там говорят.

И Рей всё же решает сделать то, что собиралась. Чтобы не сходить тут с ума под дверью кабинета, и чтобы уже решить другую свою дилемму, прежде чем сорваться отсюда с Кайло — а в этом уж она больше не сомневается: ни в нём, ни в себе.

Решившись, Рей торопливым шагом направляется к кабинету заведующего кафедрой физики. Та находится этажом ниже, по сути, почти под самой кафедрой философии, немного по диагонали, так что она очень быстро оказывается на месте.

Времени уже прилично за обед, так что может статься, что она и не застанет Палпатина на месте. Но теперь, всё для себя решив, Рей жаждет откровенного разговора. Даже если она просто бросит в глаза старику, что всё знает, даже если просто увидит его реакцию — этого сейчас будет достаточно. Это не займёт много времени. Обстоятельно они поговорят позже.

Она стучится, но никто не отвечает.

Сердце пропускает удар, и будь это кабинет кого-то другого, Рей ни за что не позволила бы себе, но сейчас она дёргает ручку и выясняет, что дверь открыта. И она заходит.

Кабинет Палпатина намного больше кабинета той же Леи, где всего-то места под стол, шкафы с книгами и документацией и ещё кое-какую мебель.

Здесь, судя по всему, два смежных помещения. Кругом захламлено, а окна затемнены. Как, интересно, Кайло чувствовал себя на подобном рабочем месте? Чем он вообще тут занимался? Помогал с документацией?

Из второго помещения раздаётся шорох, и на тусклый свет выступает старик. Его лицо сегодня особенно бледно, а мутные глаза кажутся двумя бельмами. Рей с тревогой сглатывает, но прикрывает за собой дверь.

— Деточка, — со старческим дребезжанием произносит он, — я слушаю тебя.

========== 11. ==========

— Деточка, — скрипит старик, неуверенным шагом бредя к ней. Рей невольно отшатывается. — Я ждал тебя. Я знал, что ты выберешь верное направление в науке.

— Я не за этим здесь, — она отходит вглубь кабинета, уступая ему место у двери, и к своему ужасу наблюдает, как старик выуживает из кармана пиджака ключ и запирает старую деревянную дверь. — Что… что вы делаете?

— Этой деликатной теме не должны помешать посторонние глаза и уши, — Палпатин оборачивается от двери и издаёт короткое «Ш-ш-ш-ш-ш», приложив палец к губам. По его блёклым глазам невозможно различить и мысли.

— Ага… Ладно.

Рей трёт вспотевшие ладони о джинсы, сглатывает и пробует представить, что ситуация всё ещё под контролем. На крайний случай у неё есть телефон Кайло: он ещё в универе и может быстро добраться сюда от кабинета матери. Да и что ей сделает эта мумия? Он разве что не шатается — такой дряхлый.

— Чайку? — шепчет дед.

Рей мотает головой, собирая волю в кулак, чтобы бросить ему в лицо заготовленные слова.

Но старик будто не замечает её ответа, глядя куда-то сквозь неё; он кивает сам себе и удаляется, шаркая, в сторону смежного помещения.

— Я не буду чай! — повторяет она громче. — Я пришла поговорить.

Она идёт за ним, но останавливается на пороге, потому что вторая, столь же захламлённая комната являет ей нечто странное. Там, посреди стеллажей и полок, на столе стоит неизвестная ей машина, с виду древняя, возможно, раритетная.

— Она у меня с молодости, — поясняет Палпатин, направляясь, как Рей и угадала, именно к ней. — Я её усовершенствовал. Сейчас запущу.

— Не надо ничего запускать! — окликает его Рей, не решаясь проходить вглубь. И, поскольку никакого особого момента для разговора не предвидится, а её уже, наверное, ждёт Кайло, она решается: — Я просто знаю, что вы — мой дед. Думала, хотите поговорить об этом. Но, наверное, ошиблась.

Палпатин замирает, почти добравшись до стола, и что-то бормочет. Прислушавшись, Рей различает слова:

— Я ещё ничего про тебя не решил… Не решил… Захочу, закопаю, как собаку. Захочу, признаю.

У неё по спине бегут мурашки: в основном, не от того, что он говорит, а как. Отвернувшись от неё, бормоча себе под нос, не обращаясь к ней как к реальному человеку.

— Зря он тебя сдал в интернат. Ты бы тогда вместе с ними и разбилась.

Это произносится совсем уж тихо, но Рей слышит. Она не понимает, почему его слова ранят её, но это так. Она ведь ничего ему не сделала.

— Откройте дверь, — требует она громко. Так громко, что Палпатин вздрагивает, оглядывается на неё с ужасом, словно забыл, что она тут, а потом начинает возиться со своей машиной.

Рей отступает обратно, в сам кабинет. Кажется, самое время набрать Кайло. У него должны быть ключи. Она также осторожно прикрывает дверь между собой и спятившим стариком. Возможно, ей даже жаль его. Возможно.

Пока она слушает гудки в трубке, за дверью начинает что-то гудеть и трещать. Ох, не так она себе представляла воссоединение семьи. Её тревога усиливается, когда после короткого, но звонкого хлопка из-под двери начинает просачиваться дым. Тянет жжёной резиной и ещё бог знает чем.

Рей стремительно отбегает к окну и с трудом распахивает створки. Гудки в трубке тянутся и тянутся, и с упавшим сердцем она догоняет, что Кайло, скорее всего, перед разговором с Леей поставил телефон на беззвучку.

— Вот дьявол! — вырывается у неё. Но она сбрасывает и тут же набирает заново. Дым начинает валить усерднее.

Она не будет его спасать, рискуя собственной жизнью, не будет его спасать…

— Эй! Вы как там?

Она понимает, что безумный профессор ей не ответит. Рей плюёт на номер Кайло и уже в конкретной панике набирает службу спасения.

— Тут пожар! — кричит она диспетчеру. Сбиваясь и путаясь, Рей называет адрес и просит также прислать скорую, наблюдая, как дым из сизого становится чёрным.

Дело — жопа теперь не только для Палпатина. Здесь третий этаж, а это значит, ей придется прыгать и гарантировано сломать себе что-нибудь. А перед этим скинуть потерявшего сознание старика…

Но она ведь уже решила, что не будет его спасать. Не будет!

Закусив губы, Рей бежит от спасительного окна к двери его подсобки, закрывая нос рукавом кофты. Она уже начинает закашливаться от задымлённого воздуха.

Сколько она сможет так продержаться? Насколько тяжёл окажется маразматичный мудень?

Но она не добегает.

Дверь кабинета с треском выламывается и падает чуть ли не на неё — но Рей вовремя отскакивает перед лицом рушащегося дверного полотна.

За ним вваливается, едва не теряя равновесие, Кайло… Бен Соло Рен — или как его… без разницы! Весь взмыленный, он одуревшим взглядом окидывает и её, и кабинет, а затем хватает в охапку и вытаскивает наружу. Рей продолжает кашлять в попытках добыть лёгким хоть немного чистого воздуха.

В коридоре тоже дымно.

— Какого ты вообще попёрлась к нему сейчас?! — кричит Кайло, тряся её за плечи, пытаясь стряхнуть челку с глаз и испепелить её своим горящим испуганным взглядом.

Но Рей вырывается.

— Кайло, он ещё там!

Он оглядывается, мрачнеет, но, не взглянув больше на неё, ломится обратно в кабинет и скрывается в дыму.

От того, чтобы последовать за ним, Рей останавливает только то, что она и так рискует потерять сознание и боится, что двоих Кайло уже не вытащит.

Ей срочно нужно на свежий воздух, прямо сейчас, но она замирает, прикованная взглядом к проёму, где из-за дыма не видно уже ничего. Из соседних кабинетов выбегают люди, испуганно перекрикиваются, многие спешат на улицу.

Держась за стену, уже пошатываясь на ногах, Рей отсчитывает время долгими тревожными ударами сердца.

Желудок делает сальто, когда появляется Кайло: он прячет лицо в сгибе локтя и тащит на себе профессора. Рей, несмотря на слабость, кидается к нему и помогает нести старика. Кое-как они добираются до лестничного пролёта, где уже можно дышать свободнее. Мимо них проносятся спасатели и исчезают по направлению к проклятому кабинету.

И тут Кайло валится на пол вместе с бездыханным Палпатином.

Нет, нет, нет!..

Рей падает на колени рядом с Кайло.

Его глаза закрыты, но она сгребает его за грудки, прямо за его такой классный чёрный свитер, и начинает встряхивать.

— Бен! Бен! Пожалуйста, не умирай!

Она хватает его за лицо, лихорадочно прикидывая, сумеет ли сделать искусственное дыхание: она ведь так и не помнит, сколько нужно делать вдохов и сколько нажимов на сердце, и как их чередовать.

Но Кайло не совсем вырубился, он что-то хрипит ей. Рей склоняется совсем низко и слышит:

— И не… подумаю. Ты мне… ещё… не дала.

И, выдохнув это ей в щёку, он всё же теряет сознание, но с ухмылкой на губах. Рей истерично смеётся сквозь слёзы, когда и Бена, и Палпатина подбирают медики.

***

— Слышал про пожар?

— Ага. Просто с ума сойти. Поверить не могу, что пропустил такое. Жаль, меня не было в этот день на парах.

— Да я всё заснял.

— Да ладно!

— Гляди.

Финн выуживает телефон и показывает изумлённому По видео, снятое с аллеи перед зданием: третий этаж хорошо просматривается, и густой чёрный дым с редкими всполохами оранжевого пламени валит прямо как из градирни.

— Твою ж мать, — выдыхает По и заливает впечатление пивом.

Финн гордится своим трофейным видео.

— Никто не пострадал хоть?

— Только сам Палпатин и придурок Соло.

— Вот же ж!

— Прикинь.

— Палыча, кстати, не откачали.

— А Бена?

— Да он только надышался чутка. Всё с ним норм будет. Его даже класть в больничку не стали.

— Откуда такая осведомлённость?

— Рей рассказала… А! Так ты что! Она же тоже там была.

— Офигеть!

Некоторое время они просто задумчиво, многозначительно качают головами. В квартире у По тихо, занавески задёрнуты, слышно, как тикают часы в гостиной.

Они сидят в креслах-мешках в его спальне. Всё утро этого воскресного дня репетировали новую песню. Только гитара и немного перкуссии.

— Ты же в курсе про Зори? — спрашивает По, вырываясь из раздумья.

Финн кивает. Сразу было понятно, что эта девчонка к По прибилась на время. Да и сам он помалкивал, но чем-то она ему не нравилась: эта подруга слишком много внимания оттягивала на себя.

— А меня Джанна отшила, — решил поделиться он, чтобы другу не было так обидно. — А потом ещё и Роуз.

— Ого, — По делает глоток, словно пытается скрыть удивление. — Ну, тогда ты выиграл.

— Ага, — протягивает Финн безрадостно.

Они снова сидят в тишине. В просвете между занавесками ярко светит солнце, даже сквозь ткань заливая комнату мягким светом. Видно, как в воздухе парит пыль.

Он бросает взгляд на друга, тот — на него.

Мгновение ничего не происходит, но потом Финн медленно подаётся вперёд, как делает и По. Их лица неизбежно приближаются друг к другу, и тут главное — выдержка.

Миллиметр за миллиметром.

Вот уже до губ Финна доносится горячее солодовое дыхание. Ему удастся, ещё чуть-чуть…

Они взрываются диким ржанием, в ничтожном шаге от мнимого поцелуя.

— Ах ты извращюга! — верещит Финн фальцетом. — Держи свои грязные губы подальше от меня!

— Не такие грязные, как твои мыслишки, животное!

Какое-то время они просто хватаются за бока от смеха, пока По не плещет пивом на ковёр.

— Вот гадство!

А потом снова сидят в тишине.

Финн тихо ужасается перспективе пердолиться с По, если он так и не сможет найти себе девушку.

***

Она два дня готовилась к этому воскресенью. Кайло, может, тоже нервничал, но из-за своего волнения у Рей совсем не было сил думать о его. Даже непонятно, чего она боялась больше.

Но когда воскресенье наступает, оказывается, что главную подлянку ей устраивает рыба.

— Рей, ты не любишь сибаса? — напрягается Лея, наблюдая, как Рей пытается расковырять рыбину.

Первым порывом она хочет заверить хозяйку, что очень даже любит, но её страдальческое выражение лица говорит само за себя.

Платт частенько кормил их рыбными полуфабрикатами, порой неделями.

— Так что ж ты молчишь! Давай-ка я уберу. У меня есть вчерашняя курица. Положить тебе?

Лея встаёт из-за стола и, посуетившись, меняет ей тарелки. Всё это время Рей пытается скрыть неловкость: не от этой ситуации, а оттого, какими взглядами они обмениваются с Кайло прямо тут, в столовой роскошной квартиры его матери. В присутствии Люка, делающего вид, что разделка сибаса — это всё, что его занимает.

— Я очень рада, что мы собрались.

Лея наливает всем вина, отчего Рей чувствует себя очень по-взрослому: её даже не спрашивают, будет ли она, — просто наливают.

Они выпивают за встречу.

Нельзя, конечно, не заметить, что Люк и Кайло не разговаривают друг с другом, зато Лея ни на секунду не упускает нить беседы, но не так, как если бы она болтала без умолку, боясь тишины. Ей просто всегда есть что сказать, рассказать, спросить, пошутить.

Ей удаётся расшевелить даже Кайло.

— Брось, мам, я никогда так не делал, — раздражённо возражает он.

— Ещё как делал! А помнишь принтер, который зажевал бумагу, когда ты распечатывал доклад. Это было в выпускном классе. Помнишь?

Кайло морщится.

— Не помню.

— Не верю! Ты выбросил его в окно. Как такое можно забыть?!

Рей ахает и прикладывает бокал к щеке. Её лицо последние десять минут пылает. Наверное, от алкоголя. Но, может, и потому, что мысль о Кайло, уничтожающем технику, вдруг отзывается в ней совсем неправильно. Дрожью и предвкушением.

Кайло продолжает молча упорствовать, что такого не было, при этом он слишком часто смотрит на неё, словно боится, что эта информация крайне скверно его охарактеризует.

Рей очень хочется заверить его, что это не так. Поэтому она улучает момент, когда Лея и Люк убирают со стола, и просит Кайло показать ей свою старую комнату.

Кайло колеблется с мгновение, пробегаясь по ней непроницаемым взглядом, но всё же ведёт её на второй этаж квартиры по винтовой деревянной лестнице.

— Так, значит, вот из какого замка ты сбежал, — нервно шутит она, когда ступает за ним по коридору.

— Это не замок, это башня с драконом, — отвечает он в тон ей, когда нажимает на ручку третьей по счёту двери.

Сегодня на Кайло тот же свитер, что был и в день, когда её прошлое заполыхало. Буквально. Он его даже не постирал, и лёгкий запах гари весь вечер щекочет ноздри, но Рей и это нравится. Ей нравится всё. Даже прожжённая дырка на груди.

И особенно сам этот вытянутый свитер.

Кайло открывает дверь комнаты и приглашает её заглянуть внутрь.

— Так… — вопреки тому, что он вроде как не собирается тут задерживаться, Рей проходит и делает круг по комнате. — Так светло, — нелепо заключает она.

— А чего ты ждала? — Кайло всё-таки проходит, но оставляет дверь открытой.

— Ну, не знаю, чёрных стен, например, — Рей издаёт нервный смешок, никакого отношения к её шутке не имеющий. Комната пусть и просторная, но не слишком, как раз на одного подростка. И односпальная кровать имеется.

Это их первое пребывание наедине в почти замкнутом пространстве после примирения. Просто последние дни были такими напряжёнными во всех отношениях, что у них не нашлось другого времени.

Ещё и смерть Палпатина свалилась на весь универ, как странная смесь оккультного обряда, траура и беспочвенного ликования. А уж значит ли она что-то лично для неё — Рей так и не может понять.

— Ты так и не рассказал, за что тебя отчислили.

Кайло, до этого пристально, но недвижимо наблюдавший за ней, вздрагивает и двигается вперёд, к своему столу, будто хочет взглянуть на оставленный там когда-то беспорядок.

Рей же продолжает кружить, оглядываясь на постеры на стенах и книжные полки, и баскетбольное кольцо, приколоченное к одной из стен.

— Тебе мало, что ли, того, что Лея разболтала?

Она прячет улыбку и ждёт.

— Там была дурацкая история.

Она оглядывается на него, Кайло не смотрит в её сторону, только на свой стол; его щёки алеют.

— Мы катались в тазиках. Прямо в универе.

Он поднимает на неё взгляд и видит то, что, наверное, и ожидал. Рей замерла в изумлении.

— На тазиках? Как?

— Садишься в металлический таз, пристраиваешься на верхнюю ступеньку лестницы и катишься.

— Это, типа, весело?

— Скорее страшно, — он улыбается.

— Так за это отчислили?

— Ну, не совсем. Мы как бы не сами катались, мы говорили первокурсникам, что это вроде традиция и они обязаны её соблюдать.

Рей закатывает глаза.

— Серьёзно?

— Я этим не горжусь, — всё с той же недоверчивой улыбкой заверяет он её.

— Черта с два! — Она фыркает и отходит к двери.

Кайло уже было тянется, чтобы выйти вслед за ней, и Рей знает, что удивит его.

Потому что она закрывает дверь и защёлкивает замок.

Кайло недоверчиво останавливается посреди комнаты.

Не то чтобы ей так запросто произнести эти слова, но она всё же находит в себе смелость смотреть ему прямо в глаза:

— Я знаю, ты хотел, чтоб было прямо на всю ночь. Но мне подумалось… Сейчас идеальный момент.

Кайло резко выдыхает, смотрит на неё дико. Но не двигается и ничего не говорит.

Ладно, возможно, это тупо. Внизу его мать и дядя, а на чай они ждут какого-то Оби-Вана Кеноби, друга семьи. Не самое подходящее время, тем более что они ведь не хотят торопиться…

На этой мысли ей в лицо прилетает его свитер, и Рей только успевает открыть себе обзор, как Кайло, оказавшись в два шага перед ней, хватает её и целует.

Какой же он жаркий!..

Спустя десять минут судорожных, влажных поцелуев, ножки его односпальной кровати

неистово скребут по паркетной доске, а низкое деревянное изголовье мягко стучит в стену.

Из всех его неразборчивых обещаний Рей запоминает только «Я нежно… Чёрт, Рей, я нежно».

Хотя от их обоюдной нежности к финалу не остаётся ничего. Они слишком хотят друг друга и слишком многое хотят сделать друг с другом, а времени так мало…

На его кровати тесно, и они лежат нос к носу, переводя дыхание, и Рей едва понимает, когда они успели так вспотеть, но, чёрт возьми, они реально очень потные. У неё даже волосы прилипают ко лбу, а у Кайло на виске виднеются целые капельки.

— Так это… — он тяжело дышит и прикрывает глаза ладонью, потом снова смотрит на неё. — Ты не стала никому говорить про тебя и Палпатина?

— А, это… — ей тоже требуется время, чтобы выровнять дыхание. — Не стала. Какие бы там ни были, но бумаги сгорели, а он сам…

Её рука делает ленивый взмах и опадает — прямо Кайло на плечо.

— Я Рей. Рей Платт.

Он дотягивается до её носа губами, едва-едва, потому что сам не двигается.

— Мы будем твоей семьёй.

И, хоть это достаточно нахальная и сверх меры самодовольная улыбка, Рей отвечает на неё своей, самой искренней.

========== Эпиложек ==========

— Привет, ребят.

— О! Роуз! Присаживайся, — Кин двигается, освобождая ей место.

Роуз обычно не заходила в «Кефир» после пар, но сегодня решила: а почему бы и нет?

Тут почти треть группы, и она даже видит Рей, но за отдельным столиком. Девушка вообще забыла о напитке, её рот занят ртом Кайло Рена.

Роуз в очередной раз дивится, какой этот парень большой. Не как качок, а просто… большой.

Она присаживается за тесный столик вместе со своим маленьким чёрным кофе, который, как она выяснила, любит больше всего. Даже без сахара.

— Вау! Классный принт, — замечает Кин, указывая на её новую кофту. — Ты тоже их фанатка, да?

class="book">— Ты даже не представляешь, — она закатывает глаза, показывая, насколько фанатеет.

— Так давай с нами, у нас в выходные здесь неподалёку в клубе проходит встреча фанатов. Я уже три раза ходил, классная компания. Будем обсуждать последний номер комикса.

Роуз достаёт телефон, смотрит, не запланировала ли чего.

— С удовольствием. Я его вот на неделе прочитала.

— Огонь, скажи же.

В ответ она смеётся. Надо же, как легко!

И пока она ещё держит телефон в руке, на него приходит сообщение:

«Твоя сестра вечером дома?»

Роуз в задумчивости проводит пальцем по экрану. Пейдж уехала домой до конца недели. Она думает, что ответить, но следом приходит и другое сообщение.

«Я решил, что нужно познакомиться с твоей семьёй. Вы с ней любите бисквит?»

Она ещё какое-то время думает, обкусывая губу, и набирает:

«Да, она будет. Конечно, заходи, Арми».

Всем в жизни нужны сюрпризы.

***

Сегодня вечером Кайло обещал ей нечто особенное, и Рей решила, что и сама будет особенной. И то, что на ней надето, ни разу на неё не похоже, но… Будь что будет.

Брючки, топ, чокер — это всё она купила, теперь это её. И она в жизни не носила ничего такого чёрного, блестящего, сверкающего, но у неё есть предчувствие, что она наденет их ещё не раз.

А накрасила её Кайдел. Так накрасила, что Рей обалдела: неужели она и впрямь может выглядеть настолько соблазнительно-развратной? Но совсем не вульгарной.

И вот в таком виде лифт поднимает её на этаж Кайло.

Он настоял, чтобы она приехала к нему. Он обещал, что она не встретится с его соседями.

Рей распахивает пальто дрожащими руками ещё на лестничной клетке. Она соврёт, если скажет, что не волнуется. Но чувствует себя чертовски уверенно.

После её тройного стука из глубины квартиры доносится: «Заходи!»

Так ещё лучше.

Рей заходит. В прихожей и коридоре темно, только из комнаты Кайло тянется полоска света. Ей нравится этот интимный полумрак. Задаёт определённый настрой. Она торопится скинуть пальто и обувь, тихонько подкрадывается к двери и открывает её шире, не спровоцировав ни единого скрипа.

В его комнате светло: горит и потолочный светильник, и настольная лампа — всё, чтобы подсветить разложенные полукругом на полу книги, а в центре — Кайло, вносящего последние приготовления в таинственный ритуал.

Как только она распахивает дверь, он отрывается от книг и поднимает на неё взгляд, в котором секунду назад ещё теплилась мысль. Но сейчас там определённо ничего нет.

Рей тоже замирает.

Кайло так смотрит на неё, как если бы она пришла голая. Нет, ну, топ действительно очень открытый. Он оголяет большую часть живота, а спину так вообще полностью.

Кайло сначала вроде как недоверчиво ухмыляется, мол, что это на тебе, но потом сглатывает и скользит по ней взглядом вверх-вниз. Ощущение наготы усиливается.

— Что это у тебя? — спрашивает Рей, заставив одеревеневшие голосовые связки исторгать звуки.

— Думал… — Кайло пожимает плечами. — Ты же хотела, там, за философию пообщаться. И я вот…

Он замолкает, глядя на топ. Вернее, на соски, оттопыривающие тонкую струящуюся материю. В наступившей тишине те не просто являют себя миру, они кричат о своём явном присутствии, особенно под его рыщущим взглядом.

— Тебе холодно? — он поднимается, сощурившись и нацепив свою самую наглую улыбку. И эта заносчивость так бесит.

Так бесит, что соски теперь бесповоротно твёрдые.

Рей закусывает губу и медленно качает головой. Она тоже улыбается.

А философия… Ну что ж, философия всегда заходит лучше на смятых простынях.

========== 0. ==========

Семестр выдался непростым, но Рей по праву может собой гордиться. Она везде потрудилась на «отлично». Даже по непролазной истории.

Вечеринка, на которую её позвал, пожалуй, каждый в группе, оказывается самым настоящим «сборищем». Студенты: первокурсники и завтрашние выпускники — всё прибывают и прибывают, и она даже не знает, чья эта квартира. Кажется, никто не знает.

Сначала она принимает за хозяина высокого рыжего парня с надменно-брезгливым выражением лица. Рей долго присматривается к нему, потому что у него такой вид, словно его скоро порвёт от происходящего. Ей и самой не по себе, Финн не говорил, что тусовка будет настолько разношёрстной. Ей было бы, пожалуй, интереснее, соберись они чисто своей группой.

Рядом с рыжим парнем она замечает такого же высокого, но фриковатого придурка. Почему он не снимет свою шапку?

Рей заочно решает, что последний — хамло. Он смотрит на окружающих, будто все они — харчки под подошвами его тяжёлых ботинок. И как бы между делом она отмечает, что он ещё и небрежно обеспеченный: такой, кто не будет кичиться деньгами родителей, но и своего счастья тоже не осознаёт. А на этот счёт у неё, выросшей в интернате и воспитывавшейся в семье опекуна, особый пунктик.

Финн пропал, но потом Рей с трудом выцепляет его взглядом: парень обнимается с невысокой темноволосой девушкой из их группы (кажется, Роуз), хорошо проводит время. Рей наконец-то берёт себе пиво, просто как прикрытие, и начинает курсировать в толпе: вроде как тоже расслабляется. И старается больше не глядеть на рыжего и того парня в шапке.

Ещё и с помпоном. Она морщится. Господи, что за идиот. И снова смотрит в его сторону, и ловит в ответ сквозь заполненный раскрасневшимися лицами полумрак его мимолётный, но очень выразительный взгляд.

Рей тут же отворачивается. Она не какая-то дура из тех первокурсниц, что только и думают, что о парнях. Она поступила в университет, а не пошла в местный колледж, чтобы добиться большего, чтобы доказать всем и каждому — кто уже был в её жизни, кто там ещё только собирается появиться, — она не просто брошенный родителями ребёнок. Она чего-то стоит. Она добьётся!..

— Хан Соло был мудаком, ага, никому не говори.

Это брошено так безразлично, так мерзко, что Рей тут же вскидывается, ещё даже не до конца понимая, откуда доносятся слова. Наверное, она бы и не услышала, если бы не знакомое имя.

Это говорит козлина в помпоне. Говорит и ухмыляется. Какие-то ещё гадости срываются с его губ. Его приятель закатывает глаза, но и на его лице та же гадкая, хоть и более тонкая ухмылка. И не вполне понятно, конечно, над чем рыжий смеётся: над своим приятелем или над тем, что тот говорит, но Рей уже не слышит.

— Эй ты, кусок идиота, я знала Хана Соло!

Она оказывается перед двумя лбами в мгновение ока, и оба смотрят на неё как на нечто нелепое. Только «помпон» ещё и пытается спрятать наглую улыбку.

— Да ладно, — протягивает он.

— Он ходил с нами в походы.

— Ага, кто б сомневался.

— Он умер! — выпаливает Рей, с ужасом ощущая, что начинает плакать. — Ещё и месяца не прошло. Так что вымой свой рот с мылом, дубина!

Удивительно, что из всех слов она выбирает это тупое «дубина». Рыжий фыркает от смеха.

— Я не понял, — с расстановкой замечает «помпон», хотя тоже начинает краснеть от злости, — он тебя, что ли, удочерил, раз ты так распереживалась?

Рей задыхается коротким вдохом. Непонятно как, но он очень точно попадает в болевую точку, потому что Рей прятала эти глупые мечты подальше, но, даже будучи уже семнадцатилетним подростком, мечтала, что Хан реально её удочерит. И конечно, осел не знает, что она сирота, но её злость и ярость уже не остановить.

— Я брошенка, придурок! И да, любой из тех, с кем я выросла, убил бы за такого отца!

Ну вот, она плачет.

Парень сначала теряет лицо, но только на мгновение, а потом выдаёт ещё более ужасную вещь:

— Ага, а я бы с радостью променял Хана Соло, своего реального папашу, на то, чтобы быть безотцовщиной. А, погоди, — он выдерживает зловещую паузу, — уже.

Рей ахает и замахивается для оплеухи, но он и тут успевает: перехватывает её руку на подлёте.

Но она так зла, она двинет ему коленом, как бы подло это ни было!

Однако Рей не успевает. На придурка налетает Финн. Придурок отпускает её, но зато очень весомо прикладывает Финна. Начинается буза, и Рей оттирают в сторону разнимающие драку.

Больше она не старается заговорить с хозяином дурацкой шапки. Она огибает стороной ту часть квартиры, где произошёл инцидент, и бродит где угодно, только не там, украдкой утирая недавние слезы.

Сначала проверяет, всё ли в порядке с Финном. Потом заглядывает на кухню, но её оккупировал Дэмерон со своей гитарой. Вокруг него накурено, его едва можно разглядеть в этом чаду, но атмосфера там вполне лирическая. Никто не просил приходить с инструментом и устраивать концерт, но По плевать — он говорит, что следующую песню написал ещё в школе для девчонки, с которой тогда встречался. Рей покидает задымлённую локацию, сожалея, что не может пристроиться там в уголке или на подоконнике со своим пивом. Один раз Кайдел пытается утянуть её танцевать, но Рей отговаривается, что у неё болит голова, и мрачно сосёт весь вечер пиво (и даже не одну бутылку), подпирая стену в углу переполненной гостиной.

Так значит, это и есть Бен Соло… Она же слышала про него! Она в курсе, что его отчислили. В курсе всей их семейной драмы, в которой он однозначно главный злодей. Это было первое, во что их посвятили при поступлении. Все старшекурсники рассказывали про Кайло Рена, а Рей ещё удивлялась, что это за кличка такая. Прозвище? Псевдоним?

Хан тоже рассказывал ей как-то, что у него есть сын чуть старше её и что отношения у них натянутые, но говорил с такой теплотой в голосе, что Рей поневоле захотелось с ним познакомится. Казалось, в этом могло бы быть даже что-то судьбоносное. У такого отца не мог вырасти кто-то, кто ей бы не понравился.

Правда, когда после поступления она узнала, что там за фрукт, ей уже совсем не хотелось с ним знаться.

А потом Хан умер…

Она видит Кайло. Он теперь трётся на другой стороне гостиной. Один.

Тоже пьёт молча и даже не думает сделать вид, что не смотрит в её сторону. Но Рей плевать, он не на ту напоролся, и если он ещё раз скажет что-то про Хана… Даже если она случайно услышит!..

Рей нарочито хмурится, замечая, что во взгляде Кайло вовсе нет злости. И он больше не старается отводить глаза в сторону. Он… он…

Пялится.

— Чего надо? — произносит она одними губами, не сомневаясь, что он её поймёт.

В ответ Кайло нелепо обкусывает свою нижнюю губу как обветренную. В ней, наверное, слишком много пива — а ведь она пьёт редко, — и Рей вдруг находит, что это его действие кажется ей не просто нелепым, оно заставляет её сделать то же самое. Рей прикусывает нижнюю губу.

Злость всё ещё кипит в ней, как варево на медленном огне.

Кайло замечает её нехитрый жест, он чуть подаётся вперёд, будто хочет получше рассмотреть.

Рей оставляет пустую бутылку на столике рядом с собой и выходит из комнаты — ей нужно подышать, а то она начинает путаться: она его ненавидит или… что-то другое. Может, она хочет, чтобы он извинился перед ней?

И вообще, пора бы домой.

Рей выбирается на пожарную лестницу. Но едва успевает сделать несколько вдохов, чтобы бодрящий зимний воздух освежил её, потому что в панике наблюдает, как Кайло вываливается из квартиры следом за ней.

Она что-то ещё хочет ему сказать, может быть, плюнуть в лицо — это очень пьяная, но честная мысль. Может быть, гнусно оскорбить его шапку. Но язык тяжёл и неповоротлив от пива, и у Кайло тоже, очевидно, проблемы с тем, чтобы что-то сформулировать. Он даже в глаза ей посмотреть не может, а пялится на горло.

Несколько секунд в неприязненном безмолвии — и он первым хватает её за локоть и тянет на себя. Но губы Рей успевают быстрее его, пытающихся прижаться куда-то в район ключиц.

В процессе, стараясь удержаться на ногах и облизывая его губы, будто подражая безумным движениям его языка, она срывает злость на несчастном помпоне, стягивая с Кайло шапку и бросая её к их ногам. Просто чтоб хозяин вязаного изделия знал: она терпеть его не может.

Его, а не шапку.