Новая правда ротмистра Иванова [Дмитрий Расторгуев] (fb2) читать постранично, страница - 120

Если б не ты… Сраные революционеры! Будьте прокляты! Всю жизнь вас давил, и буду давить до конца дней своих!

– Не подходи! – грозно произнёс Матвей. – Ещё шаг – стреляю.

Жандарм остановился, на скулах его бегали желваки. А Матвей вдруг понял, что не чувствует ни страха, ни злобы. Он больше не ненавидел этого человека и не боялся. Жертва. Каждый приносит свою жертву. Этот жандарм уже принёс свою: он сам стал жертвой существующего порядка, хоть вряд ли это осознавал.

– Иди своей дорогой, – спокойно проговорил Матвей. – Тебе это не надо.

Не прекращая злобно таращиться на Матвея, жандарм обошёл его стороной и зашагал прочь, постоянно оглядываясь.

***

Аркадий возвращался в подвал, ставший его новым домом. Там лежали запасы продовольствия и хвороста. Там можно было жить… ещё несколько дней. Синичкин наврал, пообещав вывести: второй день блуждал Аркадий по заброшенному городу и постоянно забредал не туда. Он был голоден и зол, как собака, а тут ещё младший Цуркану с какой-то стати под руку подвернулся. Разумеется, этот тоже никак не мог оказаться в руинах, и потому Аркадий решил, что Цуркану, как и Синичкин – галлюцинация, которая вздумала совестью притворяться, внутренней правдой. Но всё равно разозлился. Одного не хватало, теперь ещё и другой припёрся. А если оба начнут надоедать и жизни учить? «А если нет? – размышлял он. – Если это Синичкин, сволочь такая, решил облик поменять?» Аркадий остановился и рассмеялся, громко и весело. Рассмеялся тому, как серьёзно он рассуждает о своих видениях, которые сейчас не значат ровным счётом ничего. А потом опять помрачнел и двинулся дальше.

«Синичкин… Ух, сволочь! – ругался про себя Аркадий. – Обещал же вывести, а самого след простыл! А мне – броди тут. И чего ты показать-то хотел? Императора? Да не император он вовсе! Дурачок какой-то. Ходит, ищет чего-то… странный тип… – Аркадий остановился, оглянулся. – Опять не туда забрёл. Не туда и не сюда. Наваждение какое-то. Как тут всё работает? Как оно существует? И как же, мать его, жрать охота! Так и подохну ни за грош. Проклятье! Срань! Блядство! Всё равно подохнешь, как ни извивайся. Зачем жил, зачем мучился? Ради кого? Император – малеванная картина на стене, семья пропала, революционеры эти поганые теперь правят городом. Кого защищал? Посвистайло этого? Заводчиков? Тупорылых генералов, которые нихрена не соображают? Эту бестолочь, на трон посаженную? Какой в этом смысл? Какой во всём этом ёбаный смысл?!»

Вынул пистолет. Проверил патроны – ровно две штуки, ни больше, ни меньше. Снова задумался о смерти. И тут Аркадий понял, что находится как раз возле того самого барака, в подвале которого организовал себе убежище. Во дворе по-прежнему отдыхала «Иволга», припорошенная снегом. «Нет уж, поживём ещё», – он убрал револьвер.

Возле барака рос куст, а на нём трепыхался клок чёрной ткани. Кусок небольшой, в пол-аршина, а то и меньше. «Откуда он тут взялся? – Аркадий засмотрелся на ткань, подрагивающую на ветру. – Может, судьба?»

Взял лоскут, пошёл во двор и, найдя более менее прочную палку, повязал на неё ткань так, чтобы получилось подобие флага. Полюбовался на своё творение, скривился в усмешке.

«Какая разница? Всё равно никто больше не увидит. Никого тут больше нет. Я один, сам по себе. Вот и идите все на хер. Срал я на вас на всех. Никто мне больше не указ».

Он воткнул флаг в землю и уселся рядом на снегу.

***

Машина ехала по пустому городу, дребезжа по разбитому асфальту. Из окна задней двери торчал кривая ветка с развевающейся на ветру чёрной тряпкой. «Иволга» мчала так, словно хотела оторваться от бренной земли и взмыть в огромное мёртвое небо, гниль которого расползлась над пустым миром. Старый город, уничтоженный великой войной, остался позади, а впереди от горизонта до горизонта простиралось поле.

Аркадий сжимал руль обеими руками. Аркадий улыбался. Он покидал этот проклятый город, он нашёл выход. Впереди ждала свобода. «А кто-то говорил, что отсюда не возвращаются», – смеялся он про себя. Он возвращался, и он был живой. Живее всех живых на этом свете. Руины отпустили, рассыпались кандалы.

«Иволга» летела в вечность, жизнерадостно рыча мотором, полыхая на ветру чёрным флагом. А посреди поля – колючая проволока. Шлагбаум преградил дорогу. За ним – солдаты. Но Аркадий жал педаль газа, даже не думая останавливаться. Он парил, он был свободен, как никогда раньше. И ничто на свете уже не имело значения.

Солдаты что-то кричали – он их не слышал. Солдаты стреляли – ему было всё равно. «Иволга» летела напролом.

А впереди заработал пулемёт…

Эпилог

На крыше огромного серого храма, что спал возле пустой площади, сидели два юноши в белоснежных одеждах. Один – высокий, с небольшой горбинкой на носу, другой – широкоплечий, коренастый. Их золотистые кудри спадали на плечи, а большие белые крылья были сложены за спиной.

– Ну что, друг мой, Амезарак, – проговорил