Переселение. Том 2 [Милош Црнянский] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

во время войны, вернее проехал верхом на лошади, да и сейчас видел город бегло, будучи в дурном настроении, и рассказывал соответственно. Петр тоже видел Вену, проскакав через нее на коне галопом. Анна вообще там не была, а Варвара — только в детстве. Один лишь Юрат знал Вену хорошо, но нисколько ею не интересовался.

Поэтому Исаковичи зевая слушали рассказ Павла о Вене.

Правда, женщины спросили, как одеваются венки, да и то между прочим. Павел описал им, как парижские дома дамских мод каждый год посылают в Вену кукол в нормальный человеческий рост, одетых в новые творения своих портных.

Это несколько оживило Варвару и Анну. Юрат вспомнил, что, хотя он часто ходил там в театр, но в памяти остался лишь один вечер, когда он вдруг заметил в ложе свою родственницу, которую не видел несколько лет, жену ротмистра славонских гусар Симона Вукосавлевича, Даринку.

— Увидел я ее во время антракта с балкона и крикнул: «Ринка, ты ли это?» Весь театр на нас смотрел.

Павел больше всего, разумеется, говорил о школе верховой езды в Леопольдштадте.

«Что рассказывает о Вене Павел? — спрашивали Юрата офицеры, когда в Темишваре прослышали о его возвращении. — Что там нового?»

Юрат отшучивался: Вена-де как Вена, а Павел только и видел там одного гнедого, точь-в-точь такого, как у кума Малиши в Темишваре.

Конечно, Исаковичи расспрашивали и о русском посольстве, и о самом после. Павел рассказал о Волкове, о том, что конференц-секретарь графа Кейзерлинга обещал не разлучать их и поселить всех вместе. Поэтому Павел надеется — надо только сообщить в Киев их родственнику бригадиру Стефану Витковичу и его сыну, подполковнику Витковичу, ныне командиру полка, — что все будет хорошо. Они станут частью сильного сообщества, могучего российского государства. И Австрию позабудут, как дурной сон.

Они наконец почувствуют, что не брошены на произвол судьбы, не беззащитны, что больше их Австрия не сможет переселять с места на место, превращать в паоров, а помещики покупать и продавать их людей, как скотину. В русской армии им будет дано пережить самое сладостное на свете — силу и мощь.

Чтобы не уклоняться от истины, Павел признался, что Волков ему сказал, будто они ждут от России слишком многого. И назвал Павла фантазером и плохим аналитиком.

Анне и Варваре пришлось объяснять, что значит «аналитик».

— А русские повысят нас в чине? — спросил наконец Юрат. — Как это обещал Шевич, когда вносил нас в свой список?

Павел больше всего боялся этого вопроса.

Пробормотав, что Юрат записан лишь капитаном, а Трифун титулярным майором, а сам он остался в том же чине, он замолчал.

И тут же поспешил добавить, что Волков-де сказал, будто они смогут увидеть в России императрицу, которая в этом году украшает своим присутствием Москву и живет во дворце, который называется Головинским.

— Откуда только они берут такие названия? — спросил невесело Юрат.

Копаясь в каких-то бумагах, Павел начал рассказывать, что в Петербурге женщины увидят знаменитые дворцы, которые называются Mon plaisir и Mon bijou, а перед ними фонтан «Самсон». Его очень любил еще Петр Великий. А Волков говорил, будто приглашенные на бал при дворе дамы должны в течение ночи трижды менять туалеты.

Когда Варвара спросила о царице, Павел сказал, что, по рассказам Волкова, она красивая, веселая, любит танцевать и большая охотница до маскарадов. То вдруг нарядится голландским матросом, то французским мушкетером, а то и казачьим гетманом.

Это развеселило женщин.

— А сказал ли Павел о том, — воскликнул тут Юрат, — что он, Юрат, уже получил чин майора и что в семье Исаковичей тоже есть казак? Довелось бы Волкову увидеть когда-нибудь жену Трифуна, Кумрию, в узких гусарских чикчирах, он бы ее уж никогда не забыл.

Павел на это заметил, что Волков рассказывал просто невероятные вещи. Если бы они оказались на балу в Кронштадте, то увидели бы собственными глазами настоящее чудо. Там будто бы званые гости не поднимаются в зал по ступеням, а их поднимают какие-то деревянные машины, увитые цветами.

Исаковичи, переглянувшись, подивились такому чуду.

Потом Юрат спросил Павла, почему он не сказал Волкову, что все это хорошо и прекрасно, но, мол, пока солнце взойдет, роса очи выест.

А Петр, холодно поглядев на Павла, заметил:

— Верно, ты в Вене про меня позабыл! Какой чин мне дали?

Павел лишь понуро опустил голову.

— Неприятно, — сказал он, — говорить, но Волков утверждает, будто ты, Петр, в генеральском списке числишься как корнет.

Все пришли в ужас, а Петр, как ни странно, засмеялся, а затем с кислой улыбкой обратился к Юрату:

— Слыхал, толстяк, до чего докатились, слушая Павла? Слыхал, что говорят? Не внесли моего чина в список! Что ж, и отлично. Ты, толстяк, сможешь предстать перед своим сенатором премьер-майором, а я скажу старому Стритцескому, что Павел везет меня в Россию на подмогу — из бар в слуги попал. Ну и ну!

А когда Павел сказал, что еще не все кончено, а