ты — нет.
— Пусть это тебя не беспокоит — как и меня. Руи наклонился, чтобы что-то нащупать в темной воде кадушки. — Братец мой! Я потерял мыло. Разве французы не умеют делать мыло, которое плавает?
— Подожди, я найду его для тебя. Дикон закатал рукав своего камзола и сунул руку в воду между раздвинутыми бедрами парнишки, что-то там ощупывая. Пауза, затем резкий вдох. Дикон поднял на мальчика округлившиеся глаза. — У тебя… у тебя стоит? — прошептал он.
— Ну, это не мыло, за что ты так крепко ухватился — и перестань дёргать его, или я извергну свое молоко в то, что вряд ли сможет оценить его по достоинству. Лучше займи руки делом и потри мне спину — между лопаток есть место, до которого я не могу дотянуться.
Дикон застонал, сожалея, что ему пришлось расстаться с тем, за что он так нежно ухватился. — Я же предлагал тебе помыть спину, но ты отказался, — произнёс он с укоризной.
— А теперь я предлагаю тебе. Продолжай в том же духе — и, если тебе так необходимо журчать, как ручеек, расскажи мне о чём-нибудь.
— Спрашивай, и я отвечу, если смогу, — сказал Дикон, его рука заскользила туда-сюда по спине мальчика. Он никогда ещё не ощущал такой кожи — гладкой, напоминающей складки атласа над сталью, твердой, но податливой… и слишком впечатлительное сердце Дикона, слишком уж уязвимое, было окончательно потеряно.
— Мессир Уилл, — сказал Руи, чувственно извиваясь под ловкими движениями другого мальчика, — напоил и накормил меня в «Русалке», и я хочу узнать о нем побольше — хотя бы, как его зовут полностью.
— Шекспир — это его имя и слава.
— Встряхнуть Копье? Встряхнуть Копьем?
[13] — переспросил Руи. — Это два слова или одно?
— Это одно слово, уникальное, как и сам человек.
— Так какое у него копье и перед кем или чем он им трясет?! Для меня всё это звучит крайне непристойно
[14].
— Это просто имя, как и большинство других имен, и указывает на род занятий человека. Моя фамилия Миллер, потому что мои предки перемалывали зерно в муку вплоть до сегодняшнего дня. Предок мессира Уилла, вероятно, носил копье на службе какого-нибудь барона или графа, встряхивая им перед лицом врага, а затем используя его по назначению, если в том была необходимость, как это можно предположить. Но что такое имя? Главное, что значит сам человек, а не то, как он именуется.
— Ты прав, о мудрейший! И чем мессир занимается помимо управления компанией актеров из «Глобуса»?
— Он сам играет, когда возникает необходимость, а также написал множество пьес — трагедий, комедий, историй — это ужасно тяжёлая работа, я понял это, когда попытался написать свою собственную пьесу, но моя муза умерла прежде, чем я закончил первый абзац.
— Как можно написание пьесы назвать ужасно тяжёлой работой? — фыркнул Руи. — Тут несоответствие в словах. Один играет в пьесах, другой мелет зерно, пашет или рубит дрова.
— Попробуй сам написать пьесу, и посмотришь, получится или нет! — фыркнул Дикон.
— Ну, нет, — рассмеялся Руи, — это пахнет слишком тяжёлой работой! Кстати, случайно это не мессир Уилл накропал тот пустячок, что называется «Гамлет»?
— Да, это он, и это одна из его самых популярных пьес — повсюду призраки, психи, черепа и могильщики!
— По-моему, звучит чересчур истерично, а название просто глупо. Когда я впервые услышал о нем, то решил, что это про омлет с ветчиной.
— Нет-нет, это трагедия, хотя, конечно, в некоторых актерах есть много ветчины, если ты понимаешь, о чем я
[15].
Руи рассмеялся радостным и безудержным смехом мальчишки, рожденного с котлом, кипящим весельем и лёгкой иронией. — Ну, омлеты — с ветчиной или без нее — иногда тоже бывают трагедиями, когда их совершенно невозможно есть. А теперь передай мне полотенце, а то вода остывает. Он встал в кадушке, прикрывая руками промежность и, отвернувшись от другого мальчика, перебрался из кадушки на коврик.
— Позволь мне обтереть тебя, — пробормотал Дикон. — Я смогу сделать это намного лучше, чем ты.
— Почему? Мессир Уилл сказал, что ты должен научить меня играть в пьесе. А ты решил стать мне слугой?
— Слугой не тебе — твоему телу! — произнёс Дикон, затаив дыхание. — Да! Вот кем я хочу быть.
— Поскольку это твоё странное желание, я не стану вступать в дебаты, как в парламенте, — сказал Руи. — Ты можешь вытирать мне спину — пока я буду вытирать себя спереди.
— Крайняя плоть Бога, Руи, — взорвался Дикон, теряя над собой контроль, — но ты для меня невыносимая мука!
— Как же так? Я не коснулся даже волоска на твоей голове.
— Но ты сначала искушаешь меня, а потом отталкиваешь!
— Искушаю тебя? Как, каким образом?
— Будучи таким, как ты телесно, и тут, обнаженным предо мной. Поворачиваешься ко мне спиной в кадке и выходишь из нее, когда ты, должно быть, прекрасно понимаешь, что я жажду увидеть тебя всего!
— Нет, Дикон, я не знал ни об этом, ни о том, как ты чувствителен, так что прости
Последние комментарии
22 часов 40 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 5 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад