Натюрморт с яйцами [Мишко Кранец] (fb2) читать постранично, страница - 4


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

на пристенке бедного дома, где собираются дети. Лойзка улыбалась, худенькая, тоненькая Лойзка, за зиму превратившаясяв девушку с чуть заметной грудью. Не переставая улыбаться, она подошла к столу, и Йожко увидел, как немец притянул её к себе, и она тут же превратилась в яйцо. Лойзка не промолвила ни слова, она только улыбалась, как перепуганный ребенок, и тихонько всхлипывала. Немец усадил её на колени и обнял мохнатыми руками. Его губы приблизились к её лицу, и кроткая безответная Лойзка, вернее белое яйцо, исчезла в пасти немца. Лишь перед тем как исчезнуть, когда немец стал ее раздевать, она испуганно вскрикнула, точно подбитая птица.

У Йожко сжалось сердце. Он убежал. Он больше не мог смотреть, боялся, что вдруг немец, проглотив Лойзку, схватит его, он ведь тоже был белым облупленным яйцом.

Йожко убежал.

А дед не убежал. Отказали ноги. Раскрыв рот, онемев, с медалями на груди и погасшей трубкой, он сидел за печкой. Он не мог ни двинуться, ни говорить, ни кричать. Мог только смотреть. Он видел все. И когда досмотрел до конца, в комнату вошла Мицка, дочь Мицка, которая одна растила четверых детей да еще с такой любовью заботилась о нем, об отце. Мицка, которая так безгранично ему верила и с такой надеждой ждала лучшей доли для своей семьи и всех добрых людей на свете.

Мицка вошла и увидела, как полураздетая, раздавленная, навеки опозоренная, растоптанная Лойзка, ничем уже по напоминающая весеннее солнце, вышла из комнаты. Но Мицка не знала, что произошло, и продолжала улыбаться. Ямочки на ее щеках стали еще симпатичнее, улыбка еще соблазнительнее. Немец схватил и ее. Мицка подумала, что он шутит, как принято у крестьян, ей и в голову не пришло сердиться. Она начала отбиваться от него, как отбивалась от парней молоденькой девушкой. И всё улыбалась, пока немец крепко не прижал её к себе. Тут она в ужасе взглянула на отца, словно прося у него, защиты.

Отец все так же сидел за печкой, всё так же держал в руке погасшую трубку. Он словно окаменел. Он был

похож на внезапно умершего — тот же пристальный взгляд остановившихся глаз, те же побелевшие губы, на которых застыли непроизнесённые слова.

Все видели его глаза, но он не проронил ни звука — в эти минуты в нем умерло сердце, умерло все. Умерло все, во что он верил, на что надеялся, что обещало радость. Умерло так быстро, что он не успел сказать ни слова.Уходя, немец швырнул Анице и Михецу, сидевшим на пороге на солнышке, горсть монет. Дети удивлённо переглянулись: погляди, какой добрый человей! Солдат, караулившиий снаружи, пошел за офицером.

Помертвевший Йожко, прячась. за старой яблоней, смотрел вслед немцу. Ему все еще казалось, будто весь мир — яйцо, и сейчас немец его проглотит. Ведь он уже проглотил Лойзку и, наверное, мать, потом деда, а теперь, еще не насытившись, маленьких Михеца и Аницу и двинулся дальше. И все сожрет на своем пути, все, что попадется,— ведь весь мир превратился в яйцо и был обречен на гибель. Немец двигался, огромный, страшный, нисколько не похожий на того, которого Йожко привел по приказу дедушки. Брюхо у него было раздуто, он шел по свету и глотал все на своем пути — сперва девочек и женщин, сестру Лойзку и маму Мицку, потом мужчин, потом мальчиков, а когда людей не осталось, принялся глотать деревни с домами, леса, дороги, добрался наконец до синего неба с белыми облаками, также превратившегося в яйцо. Йожко понял: когда он проглотит весь мир с людьми и облаками, он с удовольствием потянется и долго будет их переваривать, как змея лягушку.

Домой Йожко вернулся вечером. Его трясло. Мать уложила его в постель. Её трудно было узнать. Она почернела, постарела, казалась измученной и не улыбалась своей обычной тихой улыбкой. Только рука, опустившаяся ему на лоб, была привычно шершавой, теплой и ласковой. Словно сквозь сон Йожко видел деда — тот лежал покрытый белым на кровати, но Йожко подумал, что это не дед, а мертвое разбухшее яйцо.

— А дедушку он не проглотил? — спросил Йожко.— А вас? А где Лойзка? Ее он не проглотил?

Мать не ответила. Ей нечего было ответить.

Нет, немец не проглотил ни деда, ни мать, ни Лойзку. На этот раз нет. Но он убил все, что мог убить. Когда все было кончено, старик с трудом встал и вышел. Больше он не вернулся. Его нашли вечером: он висел в хлеву на балке. Поникла седая голова. Не было медалей на груди.

Только в кармане нашли пустую трубку да на сене лежала палка, на которую он опирался, бродя вокруг дома и мечтая что из чужих краёв придет в его дом счастье.

Теперь ему не нужна была палка, не нужна жизнь. Погибла надежда, погибла вера, погибло все.

1

Там вас ждет старый товарищ (нем.)

(обратно)

2

Яйца! (нем.)

(обратно)

3

Вина! (нем.)

(обратно)

4

Ещё! (нем.)

(обратно)