Marauders. Сборник (СИ) [Marta K] (fb2) читать онлайн

========== Принцесса ==========

Массачусетс, США

Конец XX века

— Папа! Папочка!

Ты несешься ко мне что есть сил, оставляя следы маленьких стоп на узкой полоске песка. Задыхаешься от смеха, щуришься от солнца и бежишь навстречу ко мне, проваливаясь ногами в песке.

— Папа!

Ты раскрываешься свои объятия и тянешь руки ко мне, хотя бежать еще футов сто. Я иду к тебе навстречу, и кричу, чтобы ты не подходила так близко к воде.

— Папа!

Ты меня, конечно же, не слушаешь, пробегая в опасной близости от шипящей пены, что остается от сильных волн. Ты знаешь, что я тебе все позволяю и вертишь мною, как хочешь. Совсем как твоя мама. Что бы она сказала, если бы увидела, что ты босиком носишься по холодному песку? Обвинила бы меня в беспечности. Или бы присоединилась к тебе. Скорее всего, второе. Уж твоя мама была бы счастлива оказаться на побережье североатлантического океана. Она всегда об этом мечтала.

— Папа!

Остались последние двадцать футов. Твоя улыбка все шире, и блеск в глазах все отчетливее виден.

Сегодня привычная солнечная погода, но твои волосы все равно сияют ярче, переливаясь золотом. Удивительно, ты носишь свои локоны всегда распущенными, в отличие от своей мамы.

— Папочка!

Ты делаешь последний широкий шаг и бросаешься ко мне в объятия.

— Моя принцесса!

Я подхватываю тебя и кружу в воздухе, под твой счастливый визг.

— Папуля, ты не поверишь, что я нашла!

Твой голос дрожит от волнения и глаза горят таким знакомым огнем. Я ставлю тебя обратно на землю и беру твою маленькую ладонь в свою.

— Что ты нашла, принцесса?

Ты понижаешь голос до шепота и смотришь на меня круглыми глазами.

— Я нашла котенка низзла.

Ты с силой тянешь меня за собой, требуя ускориться.

— Прямо там, под скалой!

Ты хочешь, чтобы мы взяли его к себе домой. А я говорю, что я не люблю кошачьих, а они не любят меня. Но ты все равно упорно тянешь меня за собой.

— У вас же с мамочкой был низзл! Ты рассказывал!

И правда, рассказывал, как к твоей маме однажды прибился низзл, а потом он жил с нами. Я его так и не смог полюбить, а он не смог полюбить меня. И всегда, если вдруг мы начинали ссориться с твоей мамой, он приходил и шипел на меня, защищая свою хозяйку.

— Папочка, пожалуйста, давай возьмем его домой?

У низзла красивый серый окрас с крупными пятнами. А наш низзл был черного цвета с белым подшерстком.

Ты бережно прижимаешь к груди котенка низзла, который выглядит как тощая, небольшая кошка, и смотришь на меня умоляющими глазами. Ведь ты знаешь, я не смогу тебе отказать.

— У нас и так дома целый зверинец, принцесса.

Я делаю жалкую попытку воспротивиться, но ты так жалобно смотришь, состроив щенячий взгляд, что нет никаких сил сопротивляться. И где ты только этому научилась?

Ты даешь сотню обещаний, что сама будешь ухаживать за животным, а я-то уже давно знаю, что этот низзл будет жить у нас и основная забота ляжет на меня.

— К тому же, мне через год уезжать в Ильверморни! Я не хочу, чтобы ты скучал один.

Да, на следующий год ты уедешь в школу. Я, признаться, так боюсь этого момента. Не могу представить, каково это будет — жить одному. Я бы не хотел отпускать тебя ни на шаг от себя. Я и так потерял слишком много дорогих сердцу людей, чтобы легко отпустить и тебя. И пусть это всего лишь школа.

Я с тобой соглашаюсь, и мы идем домой, закутав продрогшего котенка в кофту. Ты перебираешь всевозможные клички и не можешь выбрать одну.

— А как звали вашего низзла с мамочкой?

Я отвечаю, что забыл уже, так давно это было. Хотя прекрасно помню, что твоя мама назвала его в честь одного своего друга, по которому часто скучала. А ведь этот мальчишка тоже погиб, даже школу не окончив.

Ты называешь очередное имя, а у меня сердце останавливается на миг, едва услышав его. Имя, которое я уже не слышал больше десятка лет. Имя человека, которого убили на моих глазах. Как вчера помню: вмиг остекленевший взгляд светло-карих глаз, пронзительный крик его жены, и свою боль в сердце.

Такие раны на сердце никогда не заживают. Она все еще кровоточит и болит. Ведь так часто случается. И все же почему, почему самый смелый, самый сильный из нас ушел самый первый? Он всегда с такой храбростью, с таким задором бросался в бой и всегда говорил: «мы никогда не умрем!».

Это была первая моя потеря на войне. Потеря, которая навсегда меня изменила. Я бы не пережил это, если бы не твоя мама, что вытащила меня из пропасти.

Тогда я думал: хорошо, что он ушел первый и не видел, как убивают его жену. Из нее словно всю жизнь выкачали, после его смерти. Не было в ней больше того огня и запала, с каким обычно она сражалась, оттого и попала под смертоносный луч. Она без него всего день продержалась. Уже после ее смерти нам сообщили, что у нее был срок три недели. Выходит, убили сразу двоих.

Их похоронили рядом, в одной могиле. А я после похорон там ни разу и не был. Не смог найти в себе силы. Но часть моей души навсегда похоронена вместе с ними. Оказалось, что смерть совсем рядом с нами ходит, а нам так хотелось верить, что мы никогда не умрем.

Ты видишь, как я поменялся в лице, и с беспокойством спрашиваешь, что случилось. Конечно, тебе невдомек, как звали моих друзей. Я, к своему стыду, никогда тебе о них не рассказывал. Слишком больно, слишком горько это вспоминать.

— Папочка, ты снова войну вспомнил?

Ты говоришь тихо, и с жалостью смотришь на меня своими глазами, внутри которых миллионы созвездий. Смотришь на меня своими глазами, ее глазами, которые столько раз вытаскивали меня с самого дна отчаяния. Ради них я просыпался по утрам. Ради них сражался и выживал.

Я сразу пытаюсь разубедить тебя в этом. Не хочу, чтобы ты переживала. Но ты все видишь по моим глазам, совсем как твоя мама, от которой невозможно было что-либо утаить.

Ты просишь меня рассказать о войне. Ты всегда просишь. А я не могу. Не могу даже начать.

Война забрала у меня всех. Забрала брата, друзей и ее. Твою маму. Ты, принцесса, единственное, что у меня осталось. И я не хочу, чтобы ты даже слышала обо всех этих ужасах.

О том, как убивают друзей на твоих глазах. Как убивают всех, кого ты знал, с кем учился, с кем жил, с кем сражался бок о бок. Одного за другим. Со временем уже равнодушно реагируешь на новости об очередном жестоком убийстве. Уже не замирает сердце, не накатывает волна страха. Ты слышишь очередное имя, и запиваешь его очередным стаканом огденского виски.

Но некоторые смерти все равно оставляют след в твоей душе.

Такой след оставил мой брат. Я всегда винил себя, что не уследил за ним. Как же мы с ним раньше ссорились и ругались, порой доходило даже до драки. И какими глупыми сейчас кажутся все наши размолвки. Когда он пропал, я не находил себе места. Он писал письмо твое маме, прощальное письмо, после чего навсегда исчез. Глупый мальчишка пошел на верную смерть один. А я не уследил, не помог, не оказался рядом. Я все еще надеюсь, что ему хватило ума сбежать, но интуиция, где-то глубоко-глубоко в душе, говорит, что он также мертв. Как и все, кого я любил.

Я не хочу, принцесса, чтобы ты знала, каково это — терять тех, кого любишь, кем дорожишь.

Не хочу, чтобы ты знала, каково это, видеть, как долгими пытками мучают твоего друга, как доводят его до сумасшествия, чтобы в конце убить. Слышать его крики боли и не иметь возможности ему помочь. А ведь он всегда говорил, что директору верить нельзя, а тот бросил его в самое лоно врага. Почему я его тогда не послушал?

Не хочу, чтобы ты знала, каково это, находить останки друга, когда его задрала стая волков. Какая ирония, загрызли насмерть «свои». Разве может быть что-то хуже, чем умирать, когда тебя раздирают по кусочкам?

Попробуй увидеть столько смертей и не сойти с ума.

Душа на части разрывается. С каждой смертью от тебя остается все меньше и меньше. Каждый друг, каждый близкий человек забирает с собой кусочек твоей души.

Я всегда думал, что буду следующим. После смерти лучшего друга ожидал, что следующий луч попадет в меня. После пропажи брата думал, что лучше бы умер я. Всегда шел в очередной бой и ждал смерти. И каждый раз возвращался домой живой и относительно здоровый. Твоя бабушка всегда говорила, что я живучий и ничто меня со свету не изживет, как ни старайся. Что ж, наверное, она была права. Хоть в чем-то.

Не проходило бы и дня, чтобы я не вспоминал о словах твоей мамы, что предлагала сбежать, а я не послушал. Она всегда говорила, что мы лишь пешки в этой войне, и мы ничего не исправим. Она говорила, это не ее война, а я всегда злился на нее за это. В итоге она мертва. И я никак не могу это исправить.

Я все еще просыпаюсь по ночам, слыша крик ее боли. Крик, что зовет меня на помощь. А я все бегу, бегу, задыхаюсь, валюсь с ног от бессилия, но бегу и никак не успею. Не успел и тогда. Какие-то доли секунды, крошечное мгновение. А я не успел. Не уберег, не спас.

Сколько бы лет ни прошло. Год, два. И вот уже восемь. Восемь лет как ее нет, а кажется, целую вечность. Но она всегда со мной, рядом, в моем сердце, я ее чувствую. Я могу закрыть глаза и легко вспомнить ее голос, прикосновение ее рук и ее запах. Вспомнить так отчетливо, словно она рядом со мной.

— Скучаешь по мамочке?

Я не могу опустить на тебя взгляд и стараюсь сморгнуть стоящую влагу в глазах. Не хочу, чтобы ты это видела. Но ты и так знаешь, что воспоминания о ней всегда доставляют мне боль. О твоей маме. Мамочке. Удивительно, что ты только так ее и называешь. Я звал ее так в первые два года твоей жизни, когда она еще была жива. Но ты, видимо, это запомнила.

— Безумно…

У меня срывается голос, но я беру себя в руки. Как и всегда рядом с тобой, принцесса. С тобой я всегда сильный.

Возможно, я поступил как трус, сбежав из Англии как можно дальше. Но там у меня никого больше нет, и единственное, за что мне осталось бороться — твое счастье, принцесса. И я хочу, чтобы ты жила в мире и покое, где тебе ничего не угрожает. Я сделаю все, чтобы ты всегда чувствовала себя счастливой, чтобы была окружена любовью и заботой.

— Я придумала, назовем его Нил!

Ты приподнимаешь котенка к лицу, целуя его в шелковистую мордочку. А я не могу сдержать улыбки, глядя на это. И понимаю, все это время я думал, что должен быть сильным ради тебя, но на самом деле, именно ты делаешь меня таким. Ты держишь меня на плаву, не давая потонуть в моем горе. Своей улыбкой и звонким смехом наполняешь мою жизнь смыслом. Своим горящим взглядом привносишь в мою душу покой, что так мне необходим.

— Отличное имя, принцесса!

========== 27 марта ==========

Англия

27 марта 1988 г.

— Джеймс! — снизу раздался возглас Лили. — Джеймс, мы тебя ждем!

Джеймс громко застонал, переворачиваясь на бок и попадая под яркий луч весеннего солнца. Выругавшись сквозь зубы, он нащупал палочку под подушкой, и задернул шторы, сладко улыбнувшись, и тут же вновь проваливаясь в сон.

— Джеймс! — громкий голос Лили раздался уже в опасной близости от его уха. — Сколько можно спать? Скоро полдень!

— Лили, лапушка, дай поспать, на календаре двадцать седьмое марта, а значит, у меня сегодня праздник, — пробормотал Джеймс, посильнее натягивая одеяло. — К тому же, сегодня воскресенье.

— Даже дети уже встали!

Джеймс почувствовал, как Лили опустилась к нему на кровать, в следующее мгновение запуская пальцы ему в волосы и, опаляя ухо своим горячим дыханием, прошептала:

— И совсем скоро придут твои друзья, и тогда мой эксклюзивный подарок придется отложить на неопределенное время…

Джеймс приоткрыл один глаз, и посмотрел на хитрое выражение лица Лили. Сон как рукой сняло. Он развернулся на спину, откидывая одеяло и распластав руки по кровати.

— Поздравляйте меня, миссис Поттер!

Лили хихикнула, не удержавшись, и села на него верхом, покрывая его обнаженную грудь поцелуями.

— У меня есть ровно семь минут, — прошептала она, накладывая запирающее заклинание на дверь и торопливо снимая с себя платье.

— Что будем делать оставшиеся пять? — спросил Джеймс, вскинув брови, но Лили тут же заткнула его поцелуем.

— Можно я уже не буду вставать, если самый лучший подарок я уже получил? — спросил Джеймс, со счастливой улыбкой глядя, как Лили застегивает пуговицы на платье.

— Это была лишь разминка, Поттер, — Лили лукаво улыбнулась, — к тому же, у Гарри и Маргарет есть для тебя подарки и они тебя ждут.

— Тогда, встаю, — вздохнул Джеймс, поднимаясь с кровати.

— Ждем тебя внизу, — Лили еще раз поцеловала его в губы и выпорхнула из комнаты.

Джеймс поднялся, не спеша умылся и задержал взгляд на своем отражении.

— И этому красавцу двадцать восемь? — поразился он, проводя рукой по волосам.

— Я бы дал не больше восемнадцати, — усмехнулось зеркало в ответ.

— Дело говоришь, зеркало, — кивнул Джеймс, расплываясь в улыбке. Но улыбка резко сползла с лица, и он придвинулся к зеркалу, притрагиваясь к волосам на висках. — Вот дьявол… опять седые волосы.

Он достал палочку и закрасил редкую седину в волосах несложным заклинанием. Все-таки война не прошла бесследно, на каждом отложив свой отпечаток, вот и он — поседел в двадцать три. И это если не считать травмы, которая окончательно разрушила возможность играть в профессиональный квиддич. Но Джеймс быстро выкинул тяжелые мысли из головы. Сегодня не тот день, когда стоит предаваться печальным воспоминаниям.

Надев футболку к пижамным штанам, он спустился вниз, откуда доносился восхитительный аромат свежеиспеченного яблочного пирога с корицей. Из кухни слышались веселые мелодии, играющие на радио, которым подпевала Лили, и голоса Гарри и Маргарет.

— Кто первый папку поздравлять? — воскликнул Джеймс, остановившись в проходе кухни и раскрыв объятия, в которые уже несся Гарри, опережая сестру.

— Я! — прокричал Гарри, повиснув на шее отца.

Джеймс не сдержал тяжелый вздох, все-таки старшему было уже семь, и подобная нагрузка требовала хорошей физической подготовки. Особенно, когда следом за братом несется его пятилетняя сестра и с боевым кличем вешается с другой стороны.

— Ох, оленятки мои, — проговорил Джеймс, выворачивая лицо из пышной шевелюры дочери. — Люблю вас.

— Мы тебя тоже, папочка! — звонко произнесла Маргарет и чмокнула отца в щеку. — Фу, ты колючий…

Лили на заднем плане закивала головой, поддакивая дочери.

— Давно пора побриться, Джеймс, даже Маргарет так считает!

— Ну уж нет, — запротестовал Джеймс, — пока у меня каникулы в тренировках, буду ходить не бритый.

— А мне нравится папина борода! — восторженно произнес Гарри, поправляя сползающие очки. — Он становится похож на мистера Грюма!

Джеймс скорчил недовольное лицо, а Лили в ответ рассмеялась. Походить на Грюма — последнее, что ему хотелось.

— Спасибо за комплимент, Гарри, — кисло улыбнулся Джеймс, — сразу после завтрака я побреюсь.

Перед глазами все еще стояла суровая и искалеченная в многочисленных боях физиономия его бывшего начальника.

— Совсем не похож, — проворчал Джеймс, садясь за стол, — я же куда красивее…

— Пап, знаешь, что я приготовил тебе на подарок? — взбудоражено сказал Гарри, устраиваясь на соседнем стуле и бросив взгляд на Лили. Его зеленые глаза так и сверкали за стеклами очков. — Мы сегодня полетаем над Годриковой впадиной! — он даже понизил голос до шепота, предвкушая это событие.

Джеймс не сдержал радостного возгласа.

— Мама разрешила?! — воскликнул он, глядя на Гарри, который активно закивал головой, расплываясь в широкой улыбке.

— Я уговорил! — гордо сказал он.

Джеймс давно мечтал пролететь с сыном над Годриковой впадиной. Лили раньше им никогда этого не позволяла, строго следила за ними, и разрешала летать только в их саду.

Сириус еще на шестилетие Гарри подарил ему настоящую гоночную метлу. Лили долго кричала и возмущалась, но по итогу согласилась с условием, что Гарри будет летать на ней под ее присмотром. Джеймс, конечно, на это закатывал глаза и ворчал, что под его присмотром будет куда надежнее.

Историю о том, как Джеймс с Гарри прошлой осенью летали в Блэкпуле, когда навещали семейство Блэков, и Гарри свалился с метлы в холодное море, они благоразумно маме не рассказывали. Не хотели тревожить ее нежное, материнское сердце.

— Я с вами хочу! — произнесла Маргарет, — мне надоело на игрушечной кататься! А Гарри на своей даже посидеть не дает!

— Ты еще маленькая! — произнес Гарри, приняв серьезный вид строгого старшего брата.

— Малышка, обещаю, на шестилетие мы тебе тоже купим гоночную метлу, — улыбнулся Джеймс, стараясь не замечать, как Лили сверкает глазищами на него. К великой радости и гордости Джеймса, оба его ребенка проявляли не только большую любовь к полетам, но и без сомнений имели большие таланты.

— Еще почти год, — заканючила Маргарет.

— Маргарет, — привлекла ее Лили, нежно улыбаясь дочери, — помнишь, ты хотела подарить папе подарок?

У нее тут же вспыхнули глаза. Маргарет залезла коленями на стул, по другую сторону от отца, и достала из кармана пергамент, свернутый в трубочку и перевязанный бордовой лентой.

— С днем рождения, папа! — торжественно произнесла Маргарет, протягивая ему пергамент.

— Спасибо, радость моя, — Джеймс улыбнулся ей, взлохматив ее волосы, и развернул пергамент, который оказался рисунком. — Какая красота! — ахнул Джеймс, глядя на рисунок дочери.

На рисунке была нарисована вся их семья и даже кошка Китти. У Лили были нарисованы неестественно огромные зеленые глаза, а у Джеймса и Гарри волосы скорее напоминали метлу. Круглые очки Гарри прорисованы на пол лица, а их кошка больше походила на комок рыжей шерсти.

— У вас талант, юная мисс! — добавил Джеймс, улыбнувшись и поцеловав любимую дочурку в лоб. Она сразу раскраснелась от похвалы.

— Смотри! — сказала она и, задержав дыхание и выставив ладошку над рисунком, плавно провела по нему, едва касаясь. Рисунок словно ожил. Волосы стали развиваться на ветру, солнце переливаться яркими лучами, Лили и Маргарет улыбались, а Гарри начинал махать рукой.

— Маргарет, — театрально прошептал Джеймс, — ты волшебница!

Дочь расцвела в улыбке, а Гарри тихо похихикал. Они оба начали проявлять магию довольно рано. Но Гарри уже начали обучать некоторым заклинаниям. Это была инициатива Джеймса, которую поддержал лишь Сириус. Поэтому они вдвоем, втайне от Лили, частенько учили Гарри различным простеньким чарам, чтобы к школе он уже был готов. Был готов не только блеснуть на уроках, но и устроить какую пакость для слизеринцев.

Джеймс достал палочку и наколдовал рамку.

— Будет висеть в нашей спальне на самом видном месте, и радовать меня по утрам, — произнес он, вставляя рисунок в рамку, под довольный взгляд Маргарет.

День пролетел в один миг. После завтрака, а кто и после обеда, они все вышли на улицу. Лили с Маргарет остались ждать их в саду, а Джеймса и Гарри, оседлав метлы, взмыли вверх.

Джеймс летал каждый день и все равно, каждый раз, стоило сесть на метлу, у него перехватывало дыхание от чувства восторга и окрыляющей свободы.

— Никаких трюков, пока мама смотрит, — сказал он Гарри, когда они поднялись на высоту.

Гарри ему кивнул, прижимаясь к метле и ускоряясь, улетая далеко вперед от него. У Джеймса сердце от счастья заходилось, глядя, с каким чувством легкости сын летит. Как уверенно себя чувствует и не боится высоты, словно рожден в воздухе.

Пролетев несколько кругов над городком, и позволив Гарри сделать пару опасных трюков, страхуя его и надеясь, что Лили об этом никогда не узнает, они вернулись к дому. Оба взлохмаченные сильнее обычного, со счастливым блеском в глазах и шальными улыбками.

К пяти часам пришли Сириус, Ремус и Северус. В этом году, после долгих обсуждений, они решили праздновать день рождения Джеймса вчетвером, исключительно мужской компанией. Настояла на этом Лили, сказав, что они уже слишком давно не встречались все вместе и им не помешает отдохнуть отдельно.

Что ж, это была истинная правда. Вчетвером они не собирались, как бы ни соврать, уже пару лет. Кому работа мешает, кому жены и дети. Хотя по большей части, все-таки работа. Сам Джеймс постоянно пропадал на тренировках, Ремус безвылазно находился в Хогвартсе с сентября по июнь, Северус не покидал свой научный центр, ну, а Сириус пробовал себя в роли молодого папаши.

Следующий час дети не слазили с его друзей. Слушая рассказы Ремуса о преподавании в Хогвартсе, истории Северуса о страшных и опасных зельях, и жалобы Сириуса о непростой доле отца.

Они могли сидеть так до полуночи, если бы не вмешалась Лили и не забрала детей, а бывших Мародеров отправила гулять.

Они трансгрессировали в магловский квартал Лондона, к любимому бару, куда изредка заходили во время войны.

Устроившись за своим любимым столиком посреди зала, они заказали магловский виски.

— Я не спал уже четыре года, — с красными глазами от недосыпа произнес Сириус.

— Это… очень много, Сириус, — обеспокоенно произнес Ремус.

— С Анной было еще терпимо, — мрачно произнес он, глядя в стол перед собой, — но когда появился Алиот… Моя мамаша нам трех домовиков на его рождение подарила, а мы все равно не справляемся.

Сириус вдруг выпрямился и вытаращил глаза на Джеймса.

— Почему ты меня не предупредил?!

Джеймс даже поперхнулся виски, не ожидавший такой нападки.

— О чем? — ошарашенно спросил Джеймс, прокашлявшись.

— Быть отцом — адский труд! — воскликнул Сириус.

— Не знаю, — задумчиво произнес Джеймс, — мы вроде справляемся…

— Просто у Гарри и Маргарет бешеная поттеровская кровь разбавлена кровью Лили, — заметил Северус.

— Эй! — возмутился Джеймс, но Северус его проигнорировал, повернувшись к Сириусу:

— А ваша… смесь гремучая, дает такой результат.

Сириус застонал, невнятно соглашаясь, и падая головой на сложенные руки.

— Через год-два легче будет, — сказал Джеймс, утешая друга. — Когда Маргарет был год и она орала на один дух, а трехлетний Гарри носился на игрушечной метле, снося все на своем пути, мне удавиться временами хотелось.

Джеймс никому не признавался, но он в то время пару раз специально задерживался на работе, чтобы попозже приходить домой. Он этим не гордился, но порой выносить полный бедлам дома, было непосильно даже для него. Особенно в то время — послевоенное время.

— Прошу, давайте не будем говорить о детях, — скривился Северус, — я безумно люблю маленьких Поттеров и Блэков, но мы впервые за столько времени встретились одни.

— Давайте-давайте, — поддержал Джеймс и добавил. — И никакой работы!

— Сегодня только пьем! — воодушевился Сириус, поднимая голову и залпом допивая остатки виски. Он снова наполнил всем стаканы и поднял свой вверх. — За Джеймса Поттера! За самого лучшего друга и самого большого оленя!

— За самого лучшего мужа и отца! — добавил Ремус.

— И за самого молодого тренера самой сильной команды Великобритании! — закончил Северус.

Джеймс весь разрумянился от удовольствия. Они громко ударились стаканами и выпили.

Сириус украдкой достал волшебную палочку и незаметно направил ее на магнитофон, сменив в ней песню. Он удовлетворенно кивнул, услышав голос Брайана Джонсона, и повернулся к Ремусу.

— Нимфадора на рождественских каникулах все уши прожужжала о своем любимом учителе по Защите, — Сириус расплылся в вульгарной улыбке, уставившись взглядом в Ремуса, который отчаянно краснел. Он повысил на октаву голос и попытался спародировать свою пятнадцатилетнюю племянницу: — Профессор Люпин просто чудо. Сириус, познакомишь нас летом поближе? Как думаешь, Сириус, а он согласится со мной позаниматься дополнительно?

— Заткнись, Сириус, — не вытерпел Ремус, который был уже бордовый от смущения. — Ей же пятнадцать! И она моя студентка!

— Через два года она будет уже совершеннолетней, — усмехнулся Сириус, отпивая из стакана, — придется потерпеть, Рем.

— Как ты можешь так говорить, она же твоя племянница, — осуждающе сказал Ремус.

— Именно поэтому я так и говорю! Она влюбилась по уши, — Сириус вновь растянул губы в улыбке. — А для своей любимой племянницы, я желаю только лучшего.

— Оборотня, — вырвалось у Ремуса, и он тут же сжал губы, резко побледнев. Остальные молча переглянулись.

После войны многое изменилось. К оборотням уже не было такого предвзятого отношения, они вливались в общество, как полноценная его часть. Все благодаря Ремусу и его участию в войне, и благодаря Северусу и его волчьему противоядию, хотя тут стоит поблагодарить и еще одного человека. Но Ремус все равно никак не мог смириться со своей сущностью. И все прекрасно знали причины этому.

— Просто не представляю, как ты еще не рехнулся в Хогвартсе за три года, — перевел тему Северус, — преподавать этому стаду болванов…

— Мне нравится, — Ремус улыбнулся, — я всегда любил Хогвартс… и о такой работе даже мечтать раньше не мог.

Ремус и правда был счастлив, когда Дамблдор предложил ему должность преподавателя Защиты от Темных Искусств, и с радостью согласился. Он любил и прекрасно знал этот предмет. И быстро стал любимым учителем у большинства студентов. А звание Героя войны заставляло всех студенток старших курсов томно вздыхать на уроках и не сводить с него влюбленных взглядов.

— А мне вот что интересно, — произнес Джеймс, прищурившись и поглядев на Ремуса, — ты в Хогвартсе уже три года, а нашу Карту так и не стащил у Филча.

Карта Мародеров при трагических обстоятельствах была утеряна в конце седьмого курса. И впоследствии, как им удалось узнать, была найдена Филчем и помещена под замок, как крайне опасная вещь. Достать обратно они ее не смогли, да и в то время им было совершенно не до этого.

— Представляю, — усмехнулся Сириус, — профессор Люпин ночью крадется в каморку Филча, чтобы перерыть его ящики.

— Ничего, через три года Гарри поедет в школу, он вернет себе наше наследие, — Джеймс уже потирал ручонки, представляя, как его сын заставит Хогвартс содрогнуться. Все хоть и говорили, что характером Гарри пошел в Лили, Джеймс верил, что их с Сириусом влияние наложит правильный отпечаток на сына. По крайней мере, дух авантюризма, любознательность и любовь к приключениям в нем однозначно присутствовали.

-Я, кстати, думал о возможности создать еще пару Сквозных зеркал, — произнес вдруг Сириус. В свободное от воспитания детей время, Сириус занимался созданием мелких волшебных артефактов, которые, по большей части, были лишь ради развлечения, но некоторые были и весьма полезными.

— Было бы удобно общаться так с детьми, когда они в школе будут. И куда надежнее, чем через сов, — закончил он.

Сириус в последнее время все чаще всех удивлял своими заботами и выдумками для всего, что касалось детей. Как-то раз он даже заикнулся, что вступит в попечительский совет, как только Анна пойдет в школу.

— Я уже с десяток книг перерыл, но нигде не могу найти, как накладывать Протеевы чары, чтобы еще и визуальный облик передавался, — продолжал Сириус, — а Рег, паршивец, не говорит.

— А София не знает? — поинтересовался Ремус.

— Откуда? — хмыкнул Сириус. — Их пару зеркал Рег создавал.

— Ну, у тебя есть еще семь лет, пока Анна в школу не пойдет, — с насмешкой произнес Северус.

— Что с тобой? — спросил Джеймс, видя, как скривилось лицо Сириуса.

— Бланк уже сейчас агитирует ее поступать на Слизерин, — прошипел он.

— Кошмар, — искренне ужаснулся Джеймс. Сам он ни секунды не сомневался, что и Гарри, и Маргарет поступят на Гриффиндор. Он и в страшном сне не мог представить, чтобы кто-то из детей поступил на Слизерин. — А ты что?

— А что я?! — воскликнул он. — Знаешь, как трудно бороться, когда против тебя Бланк, Рег и мамаша, которые без конца восхваляют свой гадюшник?

— Слизерин не такой и плохой факультет… — неуверенно произнес Ремус, который, как настоящий профессионал, сейчас не мог разделять факультеты на «хорошие» и «плохие».

— Просто представьте, каково ей будет учиться с отпрыском Розье или с девчонками Гринграсс? — возмущался Сириус. — Или с Мальсибером и Ноттом?! Их родители ненавидят нас! Те из них, кто не мертвы, конечно.

— Не забывай, чья Анна дочь, Сириус, — заметил Северус, — уж она точно себя в обиду не даст. И скорее это она будет всех змеенышей в ежовых рукавицах держать.

Сириус что-то проворчал себе под нос, осушая очередной стакан.

— И вообще, мы же договорились, никаких детей и обсуждения пеленок, — напомнил Северус.

Все ему дружно поддакнули и Джеймс спросил:

— Работаешь сейчас над чем-нибудь интересным, Сев?

— Да, но сам понимаешь, засекречено все, — он пожал плечами, отпивая из стакана.

Северус был самым молодым зельеваром Великобритании за последние сто лет и создавал для Министерства, и Отдела тайн в частности, самые немыслимые зелья. Только Мародеры знали, каких усилий стоило Северусу добиться такого успеха. В послевоенные годы Министерство не горело желанием с ним работать, как и Британская Академия Зельеваров не хотела брать его на учебу, и все из-за его роли в войне. Он единственный из них, кто не удостоился никаких боевых наград после войны, и даже старания Дамблдора тут никак не помогли.

— А как там дела у нашей Госпожи Гениальности? — спросил Сириус, взглянув на Северуса.

— Продолжает работать в сфере ликантропии, — дернувшись, ответил Северус и едва заметно скривился. Он не любил разговоры о своей бывшей подружке, сколько времени прошло, а он все еще не смог простить ей очень многие вещи. Хотя остальные и видели, что он все еще испытывает к ней что-то. — Она сейчас создает сыворотку, которая блокирует волчий ген при зачатии ребенка.

— Ого! — восхищенно воскликнул Джеймс, и бросил короткий взгляд на Ремуса, но он не выказывал особо интереса, хоть и был напряжен.

— И вообще, у нас на разговоры о работе табу стоит, — проворчал Северус, — забыли?

Все согласились и вновь выпили.

Но как они не уводили разговоры от работы, они все равно возвращались к самым волнующим темам.

Ремус каждый раз страшно багровел от смущения, стоило зайти речи о племяннице Сириуса и, в конце концов, он признался, что Нимфадора лучшая в его предмете.

Сириус жаловался, что стоит ему за порог дома выйти, к ним приходит слизеринский змей, который и недели не может прожить без партии в шахматы с его обожаемой женой.

Северус рассказал, что в свободное время они с Луи де Бланком разрабатывают целую линию лечебных чар, путем их создания из многочисленных оздоровительных настойках разного уровня.

Ну, а Джеймс делился волнением о предстоящем квиддичном сезоне, который стартует в сентябре.

После, они долго вспоминали школьные годы и все самые увлекательные истории, старательно игнорируя вторую половину седьмого курса. Припоминали все самые сумасшедшие выходки, начиная от побега из школы на магловский концерт и заканчивая их стараниями при украшении замка к Рождеству на последнем курсе.

Джеймс любил школьные годы. Но ничуть не меньше он любил настоящее время. У него было все, о чем он когда-либо мечтал. Любимая работа и сильная команда, с которой — он был уверен — они обязательно возьмут кубок на внутреннем чемпионате Англии. Хоть он не мог полноценно играть сам, он был самым лучшим тренером, который год за годом ведет свою команду все к более высоким победам.

Близкие друзья всегда рядом. Их встречи стали куда реже, но были от этого только ценнее. Да и что бы ни случилось, он знал, друзья всегда придут к нему на помощь.

И, конечно же, Лили. Его любимая, прекрасная Лили. Которая подарила ему двух самых лучших детей.

Он ничто и никого так не любил, как свою семью. Любил субботние дни, когда они вчетвером ходили гулять или устраивали пикники. Любил воскресенья, когда они с Гарри и Маргарет летали в своем саду. Пару раз им даже удалось усадить Лили на метлу, и притом, что держалась она очень даже не плохо, она никак не могла избавиться от страха высоты, поэтому предпочитала наблюдать за ними с земли, не отпуская далеко от себя Маргарет.

Он любил тихие, будничные вечера, когда он приходил с работы, а его встречала Лили, рассказывая ему о новых выбросах магии Маргарет, или о том, что Гарри проявил интерес к какому-нибудь ее зелью, которое она готовила на заказ. И любил их с Лили страстные ночи, сколько бы времени ни прошло, а она все также будоражила его до дрожи.

Джеймсу вдруг захотелось домой. Он взглянул на друзей, которые тоже неожиданно притихли.

— Старые мы уже стали, — хмыкнул Северус. — Время час ночи, а меня уже в сон клонит.

— Да, пора бы по домам, — встрепенулся Сириус. Как бы он ни страдал на публику о тяжкой доле отца семейства, он без своих «щенят» и полдня прожить не может. А уроборос, болтающийся на длинной цепочке на шее и вовсе из рук не выпускает, явно в этот момент думая о второй его части.

— А мне в Хогвартс пора возвращаться, — произнес Ремус и вновь немного порозовел, — завтра первым уроком у меня пятый курс Пуффендуя.

— Передавай привет Нимфадоре, — усмехнулся Сириус, похлопав его по плечу.

Они вышли на улицу, долго прощались, в конце концов, договорившись встретиться в пасхальные каникулы через пару недель, и каждый трансгрессировал к себе.

Джеймс вернулся домой далеко за полночь. В доме стояла кромешная тьма и полная тишина. И Лили, и дети давно уже спали.

Он бесшумно скользнул в коридор, и, снимая куртку, локтем случайно смахнул вазу с подставки. Мгновение, что массивная фарфоровая ваза летела до пола, показалось вечностью. Джеймс с ужасом наблюдал, как ваза описывает дугу, приближаясь к полу. Сердце замерло вместе с этим мгновением. Но реакция ловца его еще никогда не подводила. В изящном выпаде он схватил вазу, когда она была в дюйме от пола.

Выдохнув, он аккуратно поставил вазу на место и пошел на вверх, переступая скрипучие ступеньки.

У Гарри, как всегда, дверь была нараспашку. Ноги и руки раскинуты в разные стороны, а рядом с кроватью лежит гоночная метла. Джеймс улыбнулся, он в детстве тоже метлу из рук не выпускал.

Вся стена возле кровати обклеена плакатами с изображенной на них командой Джеймса. Гарри был его самым преданным фанатом, от чего у Джеймса временами слезы на глаза наворачивались.

Он прошел дальше по коридору, слегка приоткрыв дверь в комнату Маргарет и заглядывая внутрь. Ее черно-рыжие волосы разметались по подушке так, что и лица было не видно. Джеймс зашел внутрь, убрал волосы с ее лица и поправил одеяло.

Он на мгновение залюбовался своим творением. Если Гарри был его полной копией, не считая глаз, то Маргарет взяла от них с Лили всего понемногу. Темные кудрявые волосы отливали медной рыжиной, большие карамельно-карие глаза на аккуратном личике, всегда смотрели с лукавым блеском, и совершенно волшебные веснушки, появляющиеся к лету, украшали тонкий нос. А ее любовь к полетам и зельям сводила на нет все самые горячие споры Джеймса и Лили по поводу увлечений младшенькой.

Лили частенько обижалась, что оба ребенка проявили любовь к полетам, и никто не унаследовал ее любовь к зельям, поэтому всеми силами старалась их завлекать. И в последние месяцы Маргарет стала проявлять интерес к маминой мини-лаборатории. Счастью Лили не было предела. Хотя и переманить на свою сторону Гарри она не отчаивалась.

— Джеймс?

Позади послышался шепот Лили, которая заглянула в комнату дочери.

— Быстро вы, — все также шепотом произнесла Лили, улыбнувшись и заходя внутрь.

— По вам соскучился, — честно признался Джеймс, приобнимая ее одной рукой.

В кровати завозилась Маргарет, и они тихонько вышли в коридор, чтобы ее не разбудить.

— Как погуляли? — спросила Лили, когда они зашли в свою спальню.

— Замечательно, — ответил Джеймс, притягивая Лили к себе, целуя и руками пробираясь под ее халат. — Знаешь, о чем я подумал? — он резко оторвался от нее, руками по-прежнему блуждая по всем доступным местам.

— О чем же? — томно произнесла Лили.

— Я хочу третьего, — уверенно произнес Джеймс.

— Еще одного Поттера? — ахнула Лили, тут же посерьезнев, — ты никак не избавишься от идеи, чтобы я тебе нарожала личную команду по квиддичу? — улыбнулась она.

Джеймс рассмеялся. Он и правда не раз говорил Лили, что хочет семерых детей — воспитать свою собственную команду по квиддичу. По большей части он шутил, но в глубине души мечтал об этом.

— Так и быть, — вздохнул он, — можем остановиться на четверых.

— Четверых? Чтобы создать свою музыкальную группу? — Лили расплылась в улыбке. — Эта идея уже Сириусом занята.

— Нет. Четверых, чтобы создать новое поколение Мародеров.

— То, о чем я всегда мечтала, — с ехидством в голосе произнесла Лили, прижимаясь к нему и целуя.

— Так что скажешь? — спросил Джеймс, вновь отрываясь от нее. — Гарри через три года в Хогвартс уедет, как бы нам не заскучать втроем, — добавил он, улыбнувшись.

Лили сделала вид, что задумалась, и, обвив руками его шею, притягивая к себе, ответила:

— Я согласна, Джейми.

Комментарий к 27 марта

Сегодня день рождения не только у горячо любимого мною Джеймса Поттера, но и у меня самой.

И в связи с этим хочу поблагодарить всех своих читателей. И тех, кто оставляет комментарии к каждой главе, и тех, кто молча нажимает «жду продолжения». Не передать словами, как много для меня это значит.

И спасибо тем, некоторым, за поддержку, которая порой очень важна и нужна. Потому что временами бывает очень тяжело и с трудом удерживаешься, чтобы просто все не снести. Уверена, будь у меня все главы на бумаге, а не на ноуте, я бы давно отправила их в огонь.

Всем спасибо!

========== Урок Зелий ==========

Комментарий к Урок Зелий

Ничего серьезного и важного, мне лишь захотелось отвлечься от основный работы.

14.02.1978 г.

Хогвартс

— Итак, моя хорошие, — пропел профессор Слизнорт, вкатываясь в класс и сверкая от радости, — сегодня у нас один из самых прекрасных праздников — День всех влюбленных!

Вся мужская половина класса мрачно переглянулись, девушки пропустили это мимо ушей, только Алиса расплылась в мечтательной улыбке.

— В связи с таким днем, я предлагаю вам сварить самое сильное приворотное зелье, — закончил профессор, потирая пухлые ладошки в предвкушении. — Кто мне сможет сказать, что это за зелье? — он оглядел класс, остановившись на поднятой руке своей любимицы. — Да, мисс Эванс?

— Амортенция, профессор, — ответила Лили.

— Верно! Пять баллов Гриффиндору! — раскрасневшись от удовольствия, он продолжил: — Кто сможет рассказать нам о действии этого напитка? Мисс Эванс?

— Амортенция — самый мощный любовный напиток. Но, поскольку, любовь создать невозможно, зелье лишь вызывает непреодолимое влечение, вплоть до одержимости, к тому, кто его сварил, — без запинки ответила Лили. С обожанием на нее смотрел уже не только профессор, но и Джеймс, который страшно ею гордился. — Амортенция имеет специфический запах. Для каждого человека она пахнет по особенному, в зависимости от того, что нам нравится и что мы любим.

— Совершенно верно! Браво, мисс Эванс! И еще десять баллов Гриффиндору, — проголосил профессор и хлопнул в ладоши. — А теперь, прошу разбиться в группы по четыре человека, и приступать в готовке. Рецепт в учебнике, рекомендации на доске, ингредиенты в шкафчике. Время пошло!

Девочки

— Так, — протянула Алиса, водя пальцем по строчкам учебника, — нам нужны замороженные яйца пеплозмея, майоран, тысячелистник, ключевая вода, настой душицы, крысиный хвост, жабья желчь, лакричный пион, сок лиан дремодена…

— Ты весь учебник будешь зачитывать? — не выдержала Элизабет. За столом они сидели вчетвером — Алиса, Лили, София и Элизабет, издевушек, среди гриффиндорцев и слизеринцев, Зелья больше никто не посещал.

— Тебе ведь надо подсказать, какие ингредиенты принести, — улыбнулась ей София.

Элизабет перевела взгляд на Софию и немного смягчилась, все-таки, к своим она относилась куда терпеливее.

— Надеюсь, ты запомнила, — ответила Элизабет и позвала ее за собой, — пойдем со мной.

Как только София и Элизабет отошли к шкафу с ингредиентами, Алиса склонилась к уху Лили:

— Мне не нравится работать со слизеринцами. Ладно еще София, а эта!.. фифа, строит из себя непонятно что.

— Да ладно тебе, — Лили не сдерживала улыбки, — Гринграсс хорошая на самом деле.

Алиса с ней не согласилась, вполголоса что-то проворчав. Она поставила котел и зажгла огонь под ним.

Приготовление зелья протекало в крайне напряженной обстановке. И если Лили и София вели себя весьма расслабленно, то Алиса и Элизабет не переставали бросать друг на друга тяжелые взгляды. А неуместные шутки Софии и вовсе усугубляли ситуацию.

В конце концов, когда все ингредиенты были порезаны и приготовлены, зельем занялись только Лили и Элизабет, остальные со скукой наблюдали за происходящим.

— Ну, все, кажется, готово, — произнесла Лили, помешивая перламутровое зелье. Алиса с Софией на этих словах сразу встрепенулись, сбрасывая сонный дурман.

— Можно, я первая? — спросила Алиса, придвигаясь к котлу.

— Ну как? Что чувствуешь? — поинтересовалась София, глядя на счастливое лицо Алисы, которая с закрытыми глазами нависала над котлом.

— А мы что, будет рассказывать об этом друг другу? — с нотками легкого презрения спросила Элизабет.

София перевела на нее нарочито недовольный взгляд:

— Бет, когда мы одни, ты ведешь себя гораздо лучше.

Та ей ничего не ответила и только поджала губы.

— Ну, так что, Алиса? — снова обратилась к ней София.

— Выпечкой пахнет, — проговорила она, — свежими булочками с маком.

Лили на это не сдержала улыбки — Алиса всегда мечтала о своей кондитерской.

— А еще пахнет… Мерлин, — она оторвалась от котла, с испугом на них посмотрев, — пахнет сливовым вареньем, которое так любит миссис Лонгботтом.

— Кто это? — спросила София.

— Мама у Фрэнка, — прошептала Алиса.

Заметив выражение лица Алисы, Элизабет поинтересовалась:

— Ты что, боишься маму своего жениха?

— Не то чтобы боюсь, но… — усмехнулась Алиса, — эту женщину лучше не злить. А ее, кажется, злит одно мое существование.

— Не выдумывай, Алиса, — улыбнулась Лили, — ты ей нравишься, иначе бы она не поздравляла тебя со всеми праздниками и письма не писала.

Алиса с сомнением пожала плечами и отошла от котла.

— Давай, Лилс, теперь ты.

— Хорошо, — Лили склонилась над котлом, полной грудью вдыхая разнообразные ароматы.

Она не сдержалась, и улыбнулась еще шире, улавливая запахи средства для чистки метел — так часто пахнут пальцы Джеймса. И хвойные ароматы — любимый шампунь у него же.

Различался насыщенный запах горячего шоколада. И свежий запах чистого постельного белья — так всегда пахло в Больничном крыле.

Поделившись с девочками своими ощущениями, она уступила место Софии.

— Итак, — прикрыв глаза, София сделала глубокий вдох.

Она уже знала, что почувствует. Полтора года назад они варили это зелье в Шармбатоне. И сегодня она уловила все те же самые ноты — кипарис и средиземноморские древесные аккорды — привычный парфюм Луи.

И запах свежеиспеченного черничного пирога. Так всегда пахло в доме Джо в рождественские каникулы.

Но в этот раз было еще нечто новое. Смешанный запах палисандра и мускуса, с примесью терпкого запаха табака и кожи.

— Так и знала, что Блэк именно так и пахнет, — прокомментировала Алиса на ответ Софии.

На секунду над котлом повисло молчание, но Алиса тут же повернулась к единственному человеку, который еще не делился своими впечатлениями.

— Гринграсс? — Алиса приподняла одну бровь, взглянув на нее и кивнув на котел.

Элизабет явно не спешила делиться такими сокровенными вещами, но, немного воодушевившись откровенностью остальных, пересилила себя. Она покрылась румянцем, а глаза слегка заблестели. Склонившись над котлом, она вдохнула аромат.

— Ну? — не вытерпела София, когда момент затянулся.

— Я… чувствую запах сирени, — произнесла Элизабет, все еще нависая над котлом и не открывая глаза, — мой брат в детстве мне всегда приносил букеты, чтобы порадовать меня. Он говорил, что мои глаза цвета голубой сирени. …Я скучаю по этому времени, — с грустью добавила она.

Остальные девочки переглянулись, не решаясь нарушить такое откровение.

— А еще цитрусовый запах, — продолжала Элизабет, слегка улыбнувшись, — я люблю апельсины. И… морской аромат… мы с Генри впервые познакомились на средиземноморском побережье, когда нам было по семь…

Алиса не удержалась, усмехнувшись и театрально закатив глаза. Элизабет тут же отпрянула от котла и строго посмотрела на нее.

— Что? — хмыкнула Алиса. — Вы с Мальсибером уже в семь лет знали, что поженитесь?

— Да, — ледяным тоном ответила Элизабет и отвернулась.

Мальчики

— Готово, — произнес Северус, стоя над котлом, над которым спиралями закручивался пар.

— Я первый! — воскликнул Джеймс и, раздвинув Северуса и Сириуса локтями, склонился над котлом, с шумом вдыхая аромат. — М-м-м, — с удовольствием промычал он.

Запах яблок и меда сразу ударил в нос, заполняя все легкие. Насыщенный аромат мигом вскружил голову.

— Лили, — с блаженной улыбкой на губах, прошептал Джеймс.

— Кто бы сомневался, — усмехнулся себе под нос Северус.

А Джеймс вновь сделал глубокий вдох, узнавая запах множества цветов, как пахнет в небольшой маминой теплице. И запах свежего морозного утра, словно он только выпустил свою команду на поле для тренировки.

— Сириус? — посмотрел на того Северус. — Ты следующий?

Сириус, как ни странно, не спешил склоняться над котлом. Вполне очевидно, он знал, что почувствует, и оттягивал этот момент до последнего. Хотя ему и было любопытно.

— Уступлю Рему, — Сириус улыбнулся и подтолкнул Ремуса к котлу.

— Хорошо, — ответил он, наклоняясь и вдыхая аромат. Хотя вот кому этого можно было и не делать. Все запахи Амортенции он учуял еще за несколько мгновений, как Северус объявил, что зелье готово.

Яркий запах молочного шоколада выделялся особенно отчетливо. Шоколада, с добавлением мускатного ореха. Запах свежего пергамента, что приятно хрустит в руках. И запах летних цветов. Что-то, похожее на васильки, что-то, едва уловимое. Так всегда пахли волосы Эшли.

Ремус надышаться не мог этим цветочным ароматом, но, заметив нетерпеливый взгляд Сириуса, уступил место ему.

Сириус сделал шаг к котлу и склонился над ним, осторожно принюхиваясь.

Прикрыв глаза он все больше вдыхал в себя ароматов, легко различая мокрый запах леса, где они провели множество полнолуний, горьковатый запах полировочных средств для метлы, которыми часто пользуется Джеймс, запах дорогих сигар дяди Альфарда. Но среди терпких и резких запахов отчетливо выделялся другой аромат, легкий и ягодный. Он легко и ненавязчиво проникал в легкие, перемешиваясь с другими запахами.

Бросив исподлобья взгляд на Софию, которая в этот момент тоже стояла над котлом, Сириус уступил место Северусу.

Северус склонился над котлом, глубоко вдохнув аромат.

— Ну что? Как пахнет мисс Когтевран? — усмехнулся Джеймс.

Проигнорировав его вопрос, Северус вдохнул еще раз. Стараясь не выдать испуг на своем лице, он выпрямился. Северус не знал в чем дело, но он не уловил не единого запаха. Даже ни намека на что-либо.

— Интересно… — выдавил он из себя.

Он был по-настоящему привязан к друзьям, он без раздумий отдал бы жизнь за каждого из них, но никаких их запахов не было. Он уважал и дорожил своей матерью, готов был пойти на сделку с Пожирателями, лишь бы продлить ее жизнь, но и ароматов, напоминающих родной дом, тоже не было. И ему и правда нравилась Белби, нравилось проводить с ней время и вместе работать, но ничего, напоминающего ее запахи, он уловить не смог. Северусу нравился запах тыквенного пирога и запах свежесваренного кофе, запах новых книг, и запах множества трав в аптечной лавке. Но ни одного этого запаха он так и не почувствовал.

Северус всерьез испугался, что с ним что-то не так. Конечно, он никогда не отличался способностью испытывать к кому-либо глубокие чувства, но в его жизни было как минимум шесть людей, которыми он дорожил.

Он с кислым выражением лица взглянул на Сириуса. Вот уж кто всегда кричал о своей неспособности любить, а сейчас, судя по физиономии, унюхал целый спектр запахов. Он вместе с Джеймсом соперничали за место у котла, чтобы еще раз вдохнуть любимые ароматы.

Идиотская работа, — проворчал Северус, — только урок потратили на какую-то ерунду.

========== Тени ==========

— Сириус, это ты? — прохрипел Джеймс.

Сглотнув ком в горле, он ответил:

— Я.

Он прошел в такую знакомую, уже ставшую родной, больничную палату и сел на стул возле кровати. Ему так хотелось отвести взгляд и не смотреть на Джеймса. На то, что от него осталось.

— Слава Мерлину, — лицо Джеймса озарилось глупой улыбкой, и он откинулся обратно на подушки. — А я все думал, когда вы придете ко мне. Лежать тут просто тоска, — он махнул рукой на палату, освещенную слабым светом.

Каждый раз одно и то же. Каждый раз. Каждый приход Сириуса начинается с одного и того же. Одни и те же разговоры, одни и те же жалобы. Для Джеймса это всегда, как впервые.

Проклятье, поразившее его, заставляло проживать его один и тот же день. Снова и снова. Из года в год.

— А у меня новая целительница, ты знаешь? Мадам Норрис!

— Возлюбленная Филча? — произнес Сириус то, что от него ждали. Он даже попытался изобразить улыбку, правда, вышло неправдоподобно.

— Да! — ответил Джеймс и расхохотался. От смеха он наклонился, и его лицо попало под свет лампы, показав его пустые, безжизненные глаза. Улыбка на его лице казалось восковой маской, которую слепил неумелый мастер. Лицо, испещренное морщинами, и отросшие седые волосы превращали его в старика.

Сириус отвернулся, не в силах на это смотреть. Он ругался каждый раз сам на себя. Приходить сюда не было никакого смысла. Джеймс, настоящий Джеймс, умер много лет назад, а сейчас вместо него была лишь его тень. Отголосок прошлого. Но Сириус не мог и этого себя лишить. И приходил. Мучаясь каждый раз.

— Только хвоста нет, — пустым голосом добавил Джеймс.

— Может, она его прячет под лимонным халатом? — предположил Сириус. — Не заглядывал?

Джеймс опять залился хохотом.

— И как я потом это Лили объясню? — воскликнул он с улыбкой на лице. Но улыбка тут же дрогнула и погасла. — Она сегодня ко мне не заходила, — печально произнес Джеймс, а у Сириуса очередная рана раскрылась на сердце, зная, что за этим последует, — удивительно… я ее всего сутки не видел, а как будто лет сто прошло.

Не в силах ничего ответить, Сириус отвел взгляд, уставившись в стену бессмысленным взором, стараясь не подпускать воспоминания, которые уже понемногу стали просачиваться в его мысли.

— Говорит, занята, — Джеймс взял в руки клочок пергамента, который уже начинал рассыпаться от старости. Записка Лили. — А я боюсь, что ей стало плохо. Скажи, с ней все хорошо?

— Да, она и правда занята, — ответил Сириус, вновь видя перед глазами вспышку зеленого света.

— Все дела в Ордене? — напирал Джеймс, и добавил с недовольством в голосе: — Дамблдор совсем не дает ей отдыхать. А ей рожать через месяц! Надеюсь, меня к тому времени выпишут.

— Обязательно выпишут, — бесцветным голосом произнес Сириус, не в силах избавиться от картин, как тело Лили несут на носилках. Как из-под простыни выпала тонкая рука, безжизненно свисая. Как поблекли рыжие, как пламя, волосы, и навсегда потухли изумрудные глаза.

Он сжал пальцы на переносице, чувствуя, как начинает щипать глаза, и два раза глубоко вдохнул. Он никогда не привыкнет к этим разговорам.

— Мы с Лили думали на днях, — вдруг весело сказал Джеймс, — если будет мальчик, то имя Лили придумает, а если девочка, то я.

— Придумал уже? — спросил Сириус, зная эти имена, как свое собственное.

— Да, — очередная глупая улыбка осветила лицо Джеймса. — Маргарет.

— Хорошее имя.

— Да, как маргаритки, — Джеймс задумался на мгновение. — Мне нравятся эти цветы. Особенно те, что белые…

Сириус облизал пересохшие губы, глядя на мертвое лицо друга.

-… как и белые лилии.

Охапки белоснежных лилий, что осыпали гроб Лили, лежащий в черной земле. Почти тридцать лет прошло, а Сириуса все еще преследует этот день в кошмарах.

Он тряхнул головой, стараясь избавиться от воспоминаний.

— Маргарет Поттер, — отстраненно произнес Сириус, — звучит.

Джеймс стал рассказывать, что Лили, в отличие от него, имя еще не придумала. Он надеется этим воспользоваться, и, если родится мальчик, назовет его в честь отца. Лили категорически против — Флимонт — имя устаревшее, и ребенку с ним будет не просто.

Сириус знал эту историю наизусть, и слушал ее вполуха, прикрыв глаза. Просто слышать голос Джеймса — иллюзия, будто все хорошо. Может, это не Джеймс застрял в одном дне? Может быть, это он — Сириус, попал в собственный кошмар?

— А София? — голос Джеймса в очередной раз полоснул по сердцу, приводя его в чувства. — От нее есть какие-нибудь известия? Как думаешь, она вернется?

Он смог лишь помотать головой, не в силах произнести и слова. Сколько сил у него уходило, чтобы держать себя в руках при упоминании ее имени, а все было напрасно.

Джеймс спрашивал так, словно она уехала неделю назад, обещала писать, обещала вернуться.

Она не сделала ничего из этого. Сириус ведь прекрасно знал, что так и будет. Он не хотел ее отпускать, да гордость как всегда перевесила.

Сириус все еще не знает, что с ней и где она.

Он никогда не переставал искать ее. И никогда не перестанет. Его душа не успокоится, пока он не найдет ее живой или мертвой.

— Ты… не думал, что она могла оказаться… такой же, как и Сев?

Это было что-то новое. Раньше Джеймс никогда не упоминал имя этого предателя. Сириус мгновенно ощутил поднявшуюся злость. Он ненавидел, всей душой ненавидел Снейпа, который разрушил их жизни. Именно с его предательства чередой пошли их неудачи.

Его он тоже долгое время искал. Хотел отомстить, порвать на кусочки, заставить страдать. Чтобы мучился также, как Лили, как Ремус, как Джеймс. Как и он сам. Хотелось устроить ему настоящий ад.

Но Дамблдор нашел его первым. Сириус не знал, что он с ним сделал, но бывший директор заверил его, что Снейп получил по заслугам.

— Софи никогда бы не предала, — глухо ответил Сириус, нахмурившись, глядя в стену.

— Да-да, — поспешно согласился Джеймс, запуская пальцы в свои волосы, — просто… она же все еще общается с Регулусом. А они недавно на Лонгботтомов напали…

Все еще. Все еще общается с Регулусом.

Не было и дня, когда бы Сириус смирился с этим общением. После ее ухода он длительное время подозревал, что София с его братом. Это был бы серьезный удар. Он метался между мыслями, что лучше бы она умерла, чем выбрала Регулуса, и тяжелой мыслью, что она, все-таки, заслуживает счастья, пусть не с ним, но заслуживает.

Сириус испытал колоссальное облегчение, видя смерть Регулуса. Все-таки, София была не с ним.

— Они, кстати, со мной на одном этаже лежат, — сказал вдруг Джеймс, — Фрэнк с Алисой. Только меня к ним не пускают, говорят, может быть, позднее.

Сириус ему лишь кивнул на это. Эмоциональных сил, чтобы убиваться еще и за Лонгботтомов, у него уже не было.

Он видел их. Фрэнка и Алису. Еще две разрушенные жизни. Еще две тени, совершенно лишние в этом мире живых.

Он никогда к ним не заходил, лишь мельком видел их, проходя мимо.

Это ведь его брат постарался. И его кузина.

Блэки много жизней разрушили, прежде чем умереть. И даже Сириус не смог никого спасти. Ни Джеймса и Лили, ни Ремуса. Ни Бланк. Ни себя.

Уходя, он случайно поймал свое отражение в зеркале. Он походил на безжизненную тень не меньше, чем Джеймс. Усталое, несчастное лицо с впалыми щеками и ввалившимися глазами. Серая кожа. Грязные и спутанные волосы, которые не видели расчески уже пару месяцев. Он словно в Азкабане не один десяток лет провел. «Когда Рег в клетке подыхал, и то лучше выглядел», — мрачно заметил он.

Он достал из-под ворота рубашки длинную цепочку. В свете тусклой лампы на него сверкнули два крошечных изумруда в глазах уробороса. Единственная вещь, которая осталась от Софии. Все остальное он уничтожил в порыве гнева, и только уроборос не брал ни огонь, ни какие-либо чары.

Он ненавидел ее. Всей душой ненавидел за то, что оставила его одного. И вместе с тем, ничего не желал сильнее, чем увидеть ее снова.

========== Невеста для любимого внука ==========

Комментарий к Невеста для любимого внука

Я устала писать главы, где всё очень плохо, поэтому решила немного отвлечься и написать драббл, где всё очень-очень хорошо.

Вальбурга сидела в гостиной и ждала своего единственного внука. После долгих споров и уговоров Алиот согласился сопроводить ее на ежегодный летний прием, который в этом году проводила Нарцисса Малфой. Она решила совместить прием с помолвкой своего сына, поэтому собирался весь высший свет магической Британии.

Сидя в мягком кресле Вальбурга любовалась большим портретом, который украшал стену над камином. Его написали пару лет назад к юбилею Вальбурги. На портрете она сидела в центре гостиной в окружении своих любимых внучат.

По левую от нее руку стоит старшая внучка Анна — её самая большая любимица и гордость. Рядом с Анной её младший брат — Алиот — единственный наследник рода Блэк. А на коленях у бабушки сидит малышка Айвори — маленькая леди Блэк и единственная дочь её младшего сына.

Вальбурга благодарила судьбу и самого Мерлина за свое нынешнее положение. Она всё ещё с содроганием вспоминает начало восьмидесятых годов. Когда скоропостижно скончался Орион — её поддержка и опора. Когда бесследно исчез её дорогой мальчик Регулус. Когда Сириус каждый день подставлялся под смертоносные проклятья.

В те дни Вальбурга чувствовала, что закат ее жизни как никогда близок.

Она практически не вставала с постели, медленно умирая от одиночества и горькой боли, что она потеряла всех своих любимых мужчин.

Но вдруг — неожиданная победа Дамблдора в дуэли с Темным Лордом. В тот момент облегченно вздохнули даже чистокровные семьи. А Вальбурга впервые за несколько недель вышла из своей спальни, чтобы прочитать свежий «Ежедневный пророк».

Она всё ещё прекрасно помнит то утро. Когда она тихонько спускалась вниз, придерживаясь за стену. Когда она вошла в столовую и увидела его. Своего пропавшего без вести младшего сына.

Сколько горячих слез она пролила, повиснув на плече Регулуса. Ругая его за то, что бросил бедную мать.

Регулус был рядом с ней, он помогал ей прийти в себя и вновь вдохнул жизнь в медленно умирающий дом. А спустя пару лет случилось еще одно событие, о котором Вальбурга не смела и мечтать.

Сириус, наверняка с подачи брата, сам пришел в родной дом. И между ними установилось некое подобие перемирия.

Она никогда не была так счастлива, как в окружении своих сыновей. В окружении своих мальчиков.

А чуть позднее, под давлением Вальбурги и Регулуса, Сириус согласился принять статус главы рода. Он клялся, что обелит прогнившее имя Блэк, но Вальбурга предпочитала это не слышать, полностью находясь в состоянии безграничного счастья.

Но Сириус быстро ушел — укатил в очередное путешествие вместе с Софией. А Вальбурга поняла, что дело необходимо брать в свои руки. Роду был нужен наследник.

***

И вот сейчас она, спустя практически двадцать лет, сидит в своей гостиной и без конца поглядывает на часы. Алиот не имел привычки опаздывать, да и раньше назначенного времени его можно было не ждать. Но минутная стрелка часов уже подползала к двенадцати.

Вальбурга вздрогнула, услышав резкий визг тормозов и грохочущую вульгарную магловскую музыку. Поднявшись с завидной бодростью с кресла, она подошла к окну и отодвинула тяжелую штору, чтобы взглянуть на нарушителя тишины.

Кто бы сомневался! Под окнами ее дома стоял кабриолет Софии. Черный Кадиллак с длинным массивным передом и белоснежным кожаным салоном всегда привлекал слишком много внимания. И по мнению Вальбурги был чересчур вызывающим, если не брать во внимание, что она не питала ни капли уважения к магловским изобретениям. Но из любви к Софии, никогда не высказывала своего недовольства.

Только сейчас за рулем сидела не её невестка, а сам Алиот.

Вальбурга осуждающе цокнула языком и покачала головой, замечая на любимом внучке кожаную куртку и солнцезащитные очки, которые он надел на макушку, отодвинув от лица мешающие пряди черных волос.

— Бабуль! — Алиот, увидев ее в окне, широко улыбнулся и помахал рукой.

В безуспешной попытке сделать грозный вид, Вальбурга чуть заметно улыбнулась и поспешила в прихожую.

— Дорогой мой, — она распахнула свои объятия, впуская в них Алиота, который крепко сжал бабушку в ответ и громко чмокнул в щеку.

— Привет, бабуль.

Вальбурга отстранилась от внука и позволила себе полюбоваться им.

Алиот был точной копией своего отца в его семнадцать лет. Те же безупречные черты лица, выразительные и нахальные серые глаза, и вечно ниспадающие черные волосы на лоб. Он, разве что, не был таким высоким и широкоплечим как Сириус, унаследовав некоторое изящество и стройность Софии. Хотя та и не уставала причитать, что судя по Алиоту, она не принимала никакого участия в зачатии.

— И как только твоя мать отпустила тебя на машине?! — воскликнула Вальбурга, пораженная безолаберностью родителей Алиота.

— Мама не отпускала. Она утром уехала в Америку к дяде Регу…

— Как?! Почему так скоро? Уехала вместе с Анной? — Вальбурга взяла внука под руку и повела в гостиную, попутно заваливая его вопросами.

— У них планы поменялись, — кивнул Алиот. — Папа сейчас в поездке с Севом и Альфардом, а потом тоже сразу к ним отправится.

Вальбурга на это только покачала головой. Как всегда она самая последняя узнает все новости.

— Кто сопровождает твою мать и сестру?

— Они поехали с Бетти Гринграсс и Натаниэлем, — ответил Алиот, усадив Вальбургу в кресло, и сам устроился на диване, забравшись на него с ногами. — Будут знакомить будущих родственников, — добавил он, усмехнувшись.

А Вальбурга на эти слова довольно улыбнулась. Она лично приложила руку к предстоящей помолвке Анны и наследника рода Гринграсс.

Её самая старшая внучка была ее любимицей. Настоящая слизеринка, настоящая Блэк. Она вобрала в себя лучшие качества Сириуса и Софии, быстро завоевав самое теплое место в сердце бабушки и став ее гордостью.

Это Алиот пошел по стопам отца и поступил на Гриффиндор. Он несерьезно относился к учебе и дружил с полукровками, а когда Вальбурга ему говорила о его обязанностях наследника рода и вовсе закатывал глаза и ворчал, что нажалуется отцу и тогда его перестанут отпускать к любимой бабуле.

Но несмотря на вредный характер внука, Вальбурга всё равно любила его всем сердцем. Она уже давно поняла ошибки, допущенные в воспитании своих сыновей, и сейчас старалась их не повторить, боясь потерять любовь Алиота, который был для нее настоящей усладой для глаз и ушей.

И тем не менее, некоторые вещи она не могла пустить на самотек. А именно — личную жизнь наследника.

Сириус не так давно обмолвился, что любимый внук Вальбурги очень много времени проводит со своей ровесницей и дочерью предателя и грязнокровки Поттеров. Вальбурга могла пойти на любые уступки, но наследник рода Блэк не может связать себя узами с полукровкой.

Нет, она не собиралась водить к Алиоту невест на смотрины, как она это делала со своими сыновьями. Но она собиралась вводить внука в высший свет, как можно чаще появляясь с ним на приемах, и надеясь, что на одном из них он встретит ту самую, приличную и чистокровную девушку из уважаемой семьи.

Этот трюк уже сработал с Анной, когда она, исключительно по воле судьбы, встретила на одном из приемов, который посещала с Вальбургой, наследника рода Гринграсс. Партия была безупречной, а счастью Вальбурги не было предела.

И она питала надежды, что подобный счастливый случай произойдет и с Алиотом.

Выразив надежду, что ее семья успеет приехать к ее дню рождению в августе, Вальбурга окинула внука придирчивым взглядом.

— Где твоя парадная мантия, Алиот? Не собрался же ты к Малфоям идти в этом… в этих одеждах?

— Бабуль, парадные мантии уже никто не носит, — поморщился Алиот. — Это прошлый век!

— Хочешь сказать, на прием ты так и заявишься? — у Вальбурги на мгновение перехватило дыхание, испугавшись, что скажут люди, увидев ее в сопровождении Алиота в магловской одежде. — Безобразие! Ты же наследник древнейшего и благороднейшего рода Блэк!..

— Вот так и знал, что ты так скажешь! — Алиот закатил глаза и поднялся на ноги. — У меня в машине костюм лежит. Сейчас возьму…

Алиот подошел к окну, распахнул раму и магией призвал массивный сверток из машины.

— И это ты называешь костюмом? — недовольно поинтересовалась Вальбурга, наблюдая, как Алиот сбросил с себя кожаную куртку и поверх белой футболки надел удлиненный черный пиджак, сразу закатав рукава до середины предплечья.

— Именно так, — кивнул Алиот, с довольной улыбкой разглядывая себя в зеркало, — костюм современного волшебника. А парадные мантии это для стариков, — добавил он, усмехнувшись, но, перехватив в зеркале бабушкин взгляд, поспешил добавить: — и для достопочтенных леди.

Понимая, что внука она все равно переубедить не сможет, Вальбурга быстро сдалась. В принципе, Алиот и так превосходно выглядел. А его происхождение покрывало абсолютно все его недостатки, поэтому Вальбурга надеялась, что родителей потенциальных невест не спугнет его магловская одежда.

— Ну что, выдвигаемся? — спросил Алиот.

— Ты позаботился о транспорте? — спросила Вальбурга, поднимаясь с кресла и расправляя складки мантии.

— Конечно, машина под окнами, — ответил Алиот, подавая бабушке руку.

— Машина? Я в эту… ни за что не сяду! Мне еще дорога моя жизнь!

— Не выдумывай, бабуль, — примирительно произнес Алиот и добавил с горящим взглядом: — Только представь, как все обалдеют, когда мы к Малфой-мэнору подъедем на кабриолете!

— Ах! — Вальбурга взмахнула рукой, поморщившись. — Твоя мать на нем ездит дольше, чем ты живешь! Весь свет это обсудил уже вдоль и поперек!

— Других вариантов всё равно нет! Ты ведь не любишь каминную сеть! Там пахнет неприятно и сажи много, — проворчал он, стараясь изобразить бабушку, но уловив ее недовольный взгляд вмиг перестал кривляться.

— Не люблю я эту груду металлолома, — проговорила Вальбурга, вспоминая, как пару лет назад Софии удалось уговорить её проехаться вместе с ней по Лондону.

София водила хоть и весьма ловко, но слишком быстро. Вальбургу еще несколько дней после этого укачивало и мутило.

— Скажи спасибо, что это не папин мотоцикл, — мудро заметил Алиот. — Или его гиппогриф! Правда, Клювокрыл уже слишком стар, дальше загона не выходит.

Вальбург тяжело вздохнула, вложив в этот вздох всё своё негодование, и произнесла:

— Ладно. Времени искать другой вариант всё равно нет.

— Не страшно, если мы немного опоздаем, — сказал Алиот, помогая бабушке спуститься с крыльца. — На такие приемы, я слышал, можно и припоздниться.

— Это не так, дорогой, — важно произнесла Вальбурга. — Точность — вежливость королей. А быть Блэком, все равно что…

— Да-да, знаю, — перебил Алиот, усаживая бабушку на переднее сидение машины и закрывая за ней дверцу, — думаю, они простят наше королевское высочество, если мы задержимся.

***

Подъехали к Малфой-мэнору они с опозданием в десять минут. Алиот специально не торопился, чтобы собралось как можно больше гостей, которые увидели бы его на машине. Не иначе, как решил покрасоваться перед девицами!

Вальбурга сгорала от стыда, когда они въехали во внутренний двор под взором десятков любопытных глаз. Но она быстро взяла себя в руки. В конце концов, она — Блэк, и никто не имеет права судить её. И если она захочет ездить на вызывающем кабриолете, она будет это делать.

Гордо подняв голову, она дождалась, пока Алиот откроет для нее дверь и подаст руку, и уверенной походкой шагнула на дорожку.

— Тётя Вальбурга! — из дома выпорхнула Нарцисса и с сияющей улыбкой заключила Вальбургу в нежные объятия. — Как я рада, что вы смогли приехать! Драко, Астория, идите сюда!

Приветствие с родственниками и поздравление младшего Малфоя с грядущей помолвкой затянулось на добрых половину часа. Алиот все это время пытался избавиться от бабушкиного контроля, но Вальбурга не отпускала его от себя ни на шаг, прекрасно зная своего внука. Улизнет сейчас, и его потом до конца вечера не сыщешь.

Когда закончили со всеми любезностями, Нарцисса проводила Вальбургу в гостиную и усадила в мягкое кресло. Алиот, как на привязи, недовольный плелся за ней, хотя и без конца намеревался смыться под шумок. Только из-под цепкого взора бабушки так просто не сбежать.

К Вальбурге без конца подводили знакомиться друзей, школьных приятелей и коллег Драко. Тут был и старший сын Поттеров с Джинни Уизли, к которым постоянно пытался прибиться Алиот, посылая им сигналы SOS и умоляя спасти его.

Дружба Драко Малфоя и Гарри Поттера в свое время наделала много шума, вызвав беспорядки и еще больший раздор между их отцами. Вальбурга не знала подробностей, слышала только, что они подружились на первых курсах на каких-то занятиях по балету.

Присутствовали и их близкие друзья: Рональд Уизли, который был вместе со своей супругой — о, ужас, — грязнокровкой Грейнджер.

Вальбурга только диву давалась, в какие сборища превратились некогда светские мероприятия, попасть на которые могли не все чистокровные. Но терпела все это с вежливой улыбкой на лице.

К тому же, поговаривали, что Грейнджер весьма талантлива для своих лет. О ней Вальбурга впервые услышала от Софии. Несколько лет назад они совместно организовали какой-то то ли клуб, то ли общество с нелицеприятным названием и освободили всех домовых эльфов.

Это вызвало большой фурор в волшебных кругах, а карьера Грейнджер после этого резко взлетела.

Но были и среди гостей вполне приличные люди. В компании Драко также стояли Паркинсон и Забини, старшая сестра Астории — Дафна. Недалеко от них были близнецы Фоули, девочки Яксли, дочь Пруэтта, юная Розье и единственная наследница рода Шафик.

Вальбурга цепким взглядом выделяла чистокровных волшебниц, которые могли бы составить достойную партию Алиоту.

— Дорогой, — она подняла голову, обращаясь к внуку, — не знаешь, кто эта юная мисс? — она указала на молодую привлекательную девушку, которая стояла в компании Фоули. Вальбурга ее не знала, но наметанный глаз говорил, что девушка эта чистокровная.

— Знаю, конечно, — усмехнулся Алиот, прокашлялся и крикнул через весь зал: — Люси!

— Не кричи, Алиот! Где твои манеры, — шикнула Вальбурга.

Девушка обернулась, и ее очаровательное круглое лицо тут же озарила яркая улыбка, образовав ямочки на щеках.

Алиот, подозвав к себе Люси, по-хозяйски закинул руку на её плечо и подвел к Вальбурге.

— Бабуль, это Люсиль Лонгботтом…

— Здравствуйте, — Люси сдержанно улыбнулась, хотя в ее глазах отчетливо виднелись хитрые искры.

— Мы с ней учимся на одном курсе. Она тоже гриффиндорка, — с гордостью произнес Алиот. — И охотница нашей команды по квиддичу.

— Очень приятно, — Вальбурга ей вежливо улыбнулась.

Вальбурга довольно неплохо знала Августу Лонгботтом, и знала, что ее единственный сын женился на чистокровной волшебнице. Что ж, такой вариант был вполне приемлем. Хотя и не стоит останавливаться на первой попавшейся девушке.

Расспросив Люси о ее родителях, об успехе в учебе и о планах после окончания Хогвартса, Вальбурга осталась более чем довольна.

— Ты что ей допрос устроила? — громко прошептал Алиот, когда Люси отошла — или сбежала — припудрить нос.

— Я знакома с её бабушкой, — ответила Вальбурга, — мне интересна ее жизнь.

Алиот что-то проговорил вполголоса, и по его тону Вальбурга поняла, что ничего хорошего. Но она благоразумно сделала вид, что не заметила и показала на Пруэтт.

— Это дочь Фабиана? — спросила она у Алиота, вновь поднимая на него взгляд. — Расскажи мне о ней.

— Это Лидия Пруэтт, — недовольно произнес Алиот, — учится на Когтевране. Староста и заучка. Постоянно жизни меня учит.

— Ты с ней общаешься? — воодушевленно спросила Вальбурга, замечая, что внук подозрительно покраснел.

— Чаще, чем хотелось бы, — буркнул он, отворачиваясь в другую сторону.

Не добившись от внука больше никакой информации о Пруэтт, Вальбурга указала на Розье.

— Мерлин, конечно же, нет, — взбудоражено выпалил Алиот, на вопрос, дружат ли они.

— Не выражайся! — Вальбурга бросила строгий взгляд на внука, который закатил глаза, думая, что бабушка не видит. — И что плохого в Розье? Между прочим, они наши родственники. Не кровные, конечно, но…

— Розье на Слизерине.

— И что? — Вальбурга удивленно захлопала глазами. — Твоя мать и сестра заканчивали этот факультет.

— Им можно, — улыбнулся Алиот. — К тому же, фактически, мама не закончила Слизерин. А Анна всегда была слишком хороша для факультета слизней. Жаль, она уже закончила школу. За этот год змеи совсем распустились. Страх потеряли.

— Между прочим, Слизерин — наш семейный факультет, — нравоучительным тоном начала говорить Вальбурга, которая не выносила подобного пренебрежения к родному факультету.

— Да знаю-знаю, — усмехнулся Алиот, усаживаясь на подлокотник кресла бабушки и закинув руку на высокую спинку. — Только не для нас с папой, — Алиот расплылся в невыносимо самодовольной улыбке. — Он любит нам воскресными вечерами рассказывать, как его с гобелена выжгли. Это его самая любимая история. Одна из любимых. Первая любимая — это как они с мамой познакомились. А вторая — как Волан-де-Морта победили.

Вальбурга только недовольно языком цокнула. Все-таки, влияние Сириуса на детей было слишком заметным. Утешало ее одно, София удивительно прекрасно справлялась с воспитанием юных Блэков. Куда лучше, чем в свое время справилась Вальбурга.

— Мы отвлеклись, — произнесла Вальбурга, возвращаясь к старой теме, чтобы не поднимать очередной спор. — Кто эта девушка?

— Кэндис, — Алиот расплылся в обаятельной улыбочке, приковав свой взгляд к стройной блондинке.

— А фамилия?

— Фенвик.

— Ох, как интересно, — воодушевилась Вальбурга, услышав фамилию уважаемого и чистокровного волшебника. — Кто ее мать?

Алиот чуть нахмурился, продолжая смотреть на Кэндис.

— Какая-то француженка, — ответил Алиот. — Кажется, одна из кузин Флер Уизли.

— Ах, — Вальбурга позволила себе на секунду поморщиться, — вейлы.

Такой вариант категорически не подходил. Вейлы хоть и обладали дополнительной магической силой и особой красотой, но они были полукровками. А вылететь со свистом из списка священных двадцати восьми Вальбурга не планировала. Даже брак с маглорожденной не настолько порицался, как с полулюдьми.

— Бабуль, слушай, — Алиот повернулся к бабушке, — ты сюда что, девок пришла смотреть? Нет, я, конечно, не против, но…

Алиот вдруг замер на полуслове, округлил глаза, вытаращив их на бабушку, и вскочил с кресла.

— Ты собралась мне девку искать? — чересчур громко произнес он, да так, что ближайшие к ним люди сразу повернули головы. — Думаешь, прокатит как с Анной?! Ни за что!

— Успокойся, Алиот, — Вальбурга призвала всю свою выдержку, чтобы ни взглядом, ни словом не выдать поднявшийся гнев в груди — всё-таки, она ненавидит, когда ей перечат. — Я не собираюсь тебе никого искать. И будь добр, не кричи.

Алиот еще что-то побурчал, но быстро успокоился, хотя и продолжал бросать на бабушку взгляды, полные сомнений. Но Вальбурга быстро увела разговор как можно дальше от потенциальных невест, чтобы хотя бы на время ослабить внимание внука.

Она расспрашивала его об учебе, и даже опустилась до обсуждения магловской техники, которую так любит внук. И узнавала о планах на остаток летних каникул. Как ей успели сообщить, Сириус и София планируют с Поттерами и младшими детьми совместный отдых. А тут необходимо было узнать еще один животрепещущий вопрос.

— До меня дошли слухи, что ты дружишь с дочерью Поттеров, — аккуратно произнесла Вальбурга.

— Да, с Маргарет, — беззаботно ответил Алиот, ухватив с подноса проходящего мимо официанта бокал апельсинового сока.

— И?.. — Вальбурга вопросительно приподняла брови. — Ты намерен взять ее в жены?

Алиот поперхнулся, закашлялся, побагровел. Из носа и рта полился сок, а он продолжал давиться, пока Вальбурга не достала палочку и не прочистила его горло.

— Какие жены?! Бабуль, ты с ума сошла?! — возмутился он, все еще бордовый, то ли от недовольства, то ли от смущения, то ли от того, что чуть не захлебнулся. — Это же Маргарет! Мар-га-рет! Она же мне как… как брат!

Вальбурга с подозрением вглядывалась в его лицо, но внук, кажется, и правда не собирался связывать себя узами с младшей Поттер.

— Я всего лишь поинтересовалась, — она невинно пожала плечами. А Алиот вдруг неожиданно выпрямился, расправив плечи, и устремил в толпу взгляд, внутри которого что-то вспыхнуло.

— Кто там? — спросила Вальбурга, проследив за его взглядом, но не заметив никого, кто мог бы ее заинтересовать.

— Никто, — бросил Алиот. — Слушай, бабуль, я пойду, прогуляюсь.

— Нет, — отрезала Вальбурга, не желая расставаться с компанией любимого внука. — Мы еще не закончили.

— Я устал тут сидеть! И вообще… Ты посмотри! Все пришли одни! А я с… бабушкой!

— Ты стыдишься меня?! — ахнула Вальбурга.

— Конечно, нет, бабуль, — чуть ли не взвыл Алиот. — Просто… я хочу пообщаться с друзьями.

Вальбурга смягчилась и ласково улыбнулась внуку. Всё-таки, кому-кому, а Алиоту она сопротивляться не могла. К тому же, может быть, среди друзей попадется и чистокровная волшебница.

— Хорошо, иди. Только не забудь, что в девять меня надо будет увезти домой.

— Так точно, мадам, — просиял Алиот и испарился в ту же секунду.

Впрочем, Вальбурге скучать не пришлось. Нарцисса и ее друзья постоянно подходили к ней, справлялись о ее здоровье, о детях и внуках. Просили передать привет Регулусу и Сириусу, попутно выражая сожаление, что никто из них не смог сегодня присутствовать.

Устав от общества людей, Вальбурга решила пройтись до уборной.

Оказавшись в коридоре между двух дверей, она не сразу вспомнила, за какой дверью уборная, а за какой винный погреб. Шагнув наугад к ближайшей двери, она уже протянула руку к дверной ручке, как дверь распахнулась и на нее вылетела девушка, едва не сбив Вальбургу с ног.

— Ох, мадам, pardone!

Вальбурга, пошатнувшись, но устояв на ногах, окинула девицу возмущенным взглядом. Длинные ноги едва прикрыты непозволительно коротким сарафаном. Острое личико и вздернутый нос усыпан яркими веснушками, а огненно-рыжая грива распушилась во все стороны. Губы неприлично пылают, а в глазах шальной блеск.

— Что стоишь, Мар… бабуля? — неестественно тонким голосом проговорил Алиот, показавшись позади девицы, в ту же секунду убрав руки с её талии.

Вальбурга переводила шокированный взгляд с внука на девицу и обратно, чувствуя, будто сердце остановилось.

— Бабуль, а мы тут… мы просто искали…

— Не хочу знать, чем вы занимались, — ледяным тоном ответила Вальбурга, развернулась на негнущихся ногах и пошла в обратную сторону.

— Астория попросила насвино принести! — крикнул ей Алиот вдогонку.

Но Вальбурга не повернулась. Она и на слово не поверит. Будто она не знает, что делают в таком возрасте в винных погребах с такими девицами!

Всё-таки, её опасения подтвердились. Алиот связался с девчонкой Поттеров. С полукровкой. Бедное сердце Вальбурги не вынесет такого удара.

С другой стороны, даже самую чистую кровь необходимо разбавлять хотя бы раз в пару веков. А род Поттеров уходит вглубь средневековья, к самим Певереллам, и одна маглорожденная вряд ли могла сильно подпортить генофонд.

К тому же, София, и даже Регулус, очень уважительно относятся к супруге Джеймса Поттера. Возможно, не так она и плоха.

Может быть, Вальбурга смогла бы дать шанс младшей Поттер.

Вальбурга всё сидела в своем кресле, не замечая людей вокруг себя, не слыша музыки и веселых голосов. И всё размышляла о том, что кем бы ни была избранница Алиота, главное, чтобы внук был с ней счастлив.

— Бабуль…

Со стороны послышался неуверенный голос Алиота. Повернувшись, Вальбурга заметила внука, который держал за руку Поттер. Заметив бабушкин взгляд, он подтолкнул Поттер вперед, усадил её на соседний диван и сам сел рядом.

Поттер уселась, сразу откинувшись на спинку дивана и закинув ногу на ногу, но под взором Вальбурги медленно поставила ноги вместе и выпрямилась, постаравшись пониже натянуть юбку, которая не доходила и до середины бедра.

— Вы, кажется, еще не знакомы, — произнес Алиот. — Это Маргарет Поттер. Моя… мой друг.

— Друг? — Вальбурга изогнула одну бровь. — Еще недавно она была твоим братом.

Поттер скорчила смешное лицо, прикрыв глаза и сжав губы, очевидно, стараясь не рассмеяться. Но смешок все равно вырвался, вместе с чем-то, ужасно похожим на «придурок».

— Ну, там всё сразу, — проговорил Алиот, бросая взгляды то на Поттер, то на бабушку.

Вальбурга видела, каким горящим взглядом внук смотрит на Маргарет. Особенным взглядом.

Таким взглядом Сириус смотрит на Софию. Таким взглядом Анна смотрит на Гринграсса. И таким взглядом однажды смотрела Вальбурга на человека, которого любила всем сердцем, и с которым так и не смогла быть вместе.

Да, ради внука она определенно готова дать Поттер шанс.