Есть жуков и причинять добро [Александра Першина] (fb2) читать постранично, страница - 103

– Я – жительница одного из тех подземных городов, на жителях которых ты зарабатываешь деньги, – выпалила Линн и умоляюще посмотрела на Уну. Та обреченно выдохнула, но перевела на итальянский.

Джованни посмотрел на Линн будто в первый раз, не говоря ни слова. Девушка глядела на него с таким нетерпением, жадностью, с замиранием сердца. Стоящая в ее глазах влага подрагивала солеными бликами.

Джованни закрыл лицо руками. Друзья услышали всхлипы с изменившимся, почти детским голосом. Как легкий певучий голос спустился до глубокого баса во время пения, так и теперь неузнаваемо истончал, превратившись в высокие прерывистые звуки. Он оторвал ладони от лица, показав покрасневшее лицо. Такой реакции Линн ожидала меньше всего, и теперь просто стояла и наблюдала, словно ледяная статуя. Мужчина стал быстро говорить, из-за всхлипов и сбивчивого дыхания Уна различала не все слова, но пыталась успеть за ним:

– Все давно относятся к этим существам как к животным. Вы бы их видели…О нет, не их…Купцы считают их таким же товаром, как рыбу, шкуры животных. Они не разговаривают, избегают человеческих взглядов, никак не проявляют себя как люди, никаких эмоций кроме страха. И эти ужасные морды…То есть лица, ну конечно лица! Если бы я знал, для нас «подземные люди» были устоявшимся названием очередного вида товара, слово «люди» в нем совершенно замылилось, оно замылилось, потеряло свой смысл. Если бы я знал, что покушаюсь на таких…О, никто давно не несет ответственности за моральную сторону отлова подземных людей, так как считают их безмозглыми животными. Мы совсем не видели в них сознания, какая же глупость! Но как же это, я не могу поверить, – Джованни совсем расклеился и во время своего прерывистого монолога ни разу не посмотрел на Линн.

– Слово «люди» замылилось не в словосочетании «подземные люди», а скорее в назывании людьми голодных до любой наживы торговцев, – произнес непреклонный Калле.

А Линн просто опустилась рядом с Джованни, осевшим на каменную дорогу. Марс поразился такому полному, чистому раскаянию. Гондольер не хорохорился, не оправдывался, а принял застигнувшую его врасплох правду. На первый взгляд, слушая всхлипы их нового друга, могло показаться, что он повел себя как ребенок. Но разве сила не в том, чтобы дать свободу вести себя так, как хочется, как чувствуется, если чувствуешь себя среди людей близких по духу, в безопасности и принятии. Марс давно уже это для себя решил и теперь снимал мысленную шляпу перед новым другом. Это же как надо было разглядеть и полюбить Линн. Без общения и сближения, сразу получить сильнейшую проверку жизненной ситуацией. Марс в очередной раз отрезал кусочек своего сердца и оставил его в этом сумасбродном и непонятном, но ярко-честном городе.

Хана тоже была более чем удивлена признанием и Линн, и Джованни, они оба сломали стену притворства и недосказанности и показали друг другу себя настоящих, невзирая на возможные страшные последствия. Ведь Джованни после откровения Линн мог посмотреть на нее глазами, подсвеченными сиянием тысяч будущих монет. Подземный человек, да еще сохранивший приятный облик и дерзнувший снова приспособиться к поверхности. О, это могло стать сенсацией в научном обществе, за Джованни бились бы, предлагая любые деньги. Но человек выбрал человека. А Линн? Многие ли после того, как Аполлон из сказки, представитель элитной касты в величайшем городе, чарующий загадочный красавец расползается по стене грязной подворотни в слезах и сожалениях, ничуть не меняет своего отношения к нему? Все это тронуло Хану до глубины души, а потому она обратилась к их новому другу:

– Я и Кьярваль тоже из подземного города, мы знаем Линн с самого детства. В Гардасхольме мы родились и выросли и не представляли себе другой реальности, кроме земляных нор и круглосуточного мрака. Теперь ты видишь нас такими – земными, яркими молодыми девушками. А я привыкла видеть Линн прозрачной, или же желтушно-зеленой от болезни, так продолжалось до прошедшей осени.

– А жила воображаемым миром, помимо встреч с этими двумя, – уточнила Линн.

– Да, – вступил Кьярваль, – вы представляли собой совсем других людей еще несколько месяцев назад, и не только внешне. Хана, чем больше невзгод, тем сильнее сопротивлялась, брыкалась. А Линн, спокойная по натуре, все больше уходила в себя, чего мы не замечали в полной мере. И очень, очень вовремя она познакомилась с поверхностью. Впрочем, вы обе. Ведь сокрушения Ханы, с невозможностью что-либо исправить, тоже рано или поздно бы ее сломали. Так что жизнь подарила вам, Джованни, встречу с уже совсем иной – воспрянувшей, преобразившейся Линн.

Высокие ворота без поперечных прутьев, на которые можно было бы опереться, и с заостренными кольями на концах, не оставляли шанса перелезть через них, особенно для Линн с ее одной здоровой рукой. Но Джованни заверил, что рано утром придут мусорщики, и после пары недоуменных вопросов освободят их. А воздух как раз предвосхищал