Иллюзионист Эйзенхайм [Стивен Миллхаузер] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

добровольца надеть красный плащ с капюшоном и встать примерно в десяти футах от зеркала, чтобы отражение было ясно видно аудитории; весь театр погружался в темноту, и только от самого зеркала исходило свечение. Доброволец в красном плаще поднимал руки, кланялся своему отражению, нагибался из стороны в сторону, в то время как отражение словно бы не слушалось его — вместо того, чтобы махнуть в ответ, оно складывало руки на груди и отказывалось отвечать поклоном на поклон. Вдруг отражение делало гримасу, выхватывало нож и ударяло себя в грудь. Призрачная фигура поднималась от отражённого тела, лежавшего на отражённом полу, и повисала в зеркале; вдруг она вылетала из него, проносилась мимо поражённого и нередко перепуганного зрителя и по велению Эйзенхайма растворялась в темноте. Эта непревзойдённая иллюзия ставила в тупик даже опытных фокусников, которые сходились только на том, что в зеркале был потайной отсек, где прятался помощник. Подсветка, возможно, была скрыта в раме между стеклом и посеребрённой подложкой; когда она разгоралась ярче, зеркало становилось прозрачным, и публика видела ассистента в таком же красном плаще. Появление привидения объяснить было труднее, несмотря на то, что подобные трюки демонстрировались с давних времён; некоторые утверждали, что призрак создавался при помощи скрытых волшебных фонарей, но ни одному другому фокуснику не удалось получить такого эффекта. Уже в эти ранние годы, ещё до того, как Эйзенхайм достиг совершенно неслыханных и пугающих результатов, в его иллюзиях было что-то зловещее; и даже ходили слухи, что Эйзенхайм был вовсе не обычным трюкачом, а настоящим магом, который продал душу дьяволу в обмен на власть над тёмными силами.

Эйзенхайм был человеком среднего роста, с широкими плечами и крупными руками с длинными ногтями на пальцах. Самой примечательной чертой его облика была мощная голова; густая борода, блестящие тёмные глаза и выпуклый лоб с редеющей линией волос оставляли впечатление необыкновенной умственной силы. Газеты отмечали незначительную, но весьма эффектную особенность: когда он, в глубокой сосредоточенности, наклонял голову вперёд, над его правой бровью становилась видна вена в форме перевёрнутой буквы Y.

К концу последнего десятилетия уходящего века Эйзенхайм стал самым знаменитым чародеем своего времени. В эти годы он давал масштабные европейские гастроли, побывал в Египетском зале в Лондоне и в Театре Робер-Удена в Париже, в королевских дворцах и герцогских замках, на сценах Берлина и Милана, Цюриха и Саламанки. Хотя его репертуар всё так же включал изящно доработанные популярные номера  — «Исчезающую девушку», «Голубую комнату»,«Летающие часы», «Кабинет с привидениями», «Волшебный чайник» и «Тайну арабского мешка» — уже известные эффекты стали ему надоедать, и он довольно скоро заменял их собственными изобретениями. Среди самых замечательных его иллюзий тех лет надо назвать «Вавилонскую башню» — в этом номере маленький чёрный конус вырастал до размеров целой сцены; «Дьявольский хрустальный шар», из которого, разбив стекло, с потусторонним воплем вылетала призрачная фигура, призванная из преисподней; и «Книгу демонов» — с её страниц поднимался чёрный дым, потом вспыхивало пламя, из которого появлялись уродливые гномы в меховых куртках, которые с воем бегали по сцене. В 1898 году он открыл в Вене собственный театр, назвав его «Эйзенхаймхаус», то есть «Дом Эйзенхайма», словно это и был его настоящий дом, а все остальные жилища — всего лишь иллюзия. Именно здесь он впервые представил публике «Гамельнского крысолова». Держа свою палочку на манер флейты, Эйзенхайм уводил детей из зрительного зала в некую туманную пещеру, а затем, взмахнув рукой, заставлял эту пещеру вместе с холмом, в котором она помещалась, растаять в воздухе. Через мгновение на сцене появлялся чёрный сундук, из которого вылезали дети и смущённо оглядывались по сторонам, прежде чем броситься к своим родителям. Дети рассказывали, что они попали внутрь волшебной горы, и там были золотые столы и стулья, и кругом летали ангелы; они не знали, как оказались в сундуке и что с ними на самом деле случилось. Поступило несколько жалоб; а когда на одном из представлений напуганный ребёнок рассказал матери, что он был в аду и видел дьявола — дьявол был зелёный и дышал огнём — шеф венской полиции, некий Уолтер Уль, нанёс Эйзенхайму визит. В результате «Гамельнский крысолов» больше не появлялся на сцене, некоторое неудобство искусства Эйзенхайма получило официальное признание, и даже пошёл слух, что за мрачным чародеем приглядывает тайная полиция Франца-Иосифа. Последнее маловероятно, поскольку Император, в отличие от своего печально известного деда, не питал интереса к шпионажу; но слухи клубились вокруг Эйзенхайма, словно туман, и его резкие черты затемнялись и расплывались, а зловещая слава росла. Разумеется, у Эйзенхайма были соперники, чьи вызовы он неизменно принимал с решительностью и даже яростью, не