Новогодний P.S. (СИ) [Юлия Владимировна Монакова] (fb2) читать онлайн

Глава 1

— Чёй-то, Людк? Пыс пыс-то чё?

— Постскриптум. Послесловие.

(диалог из фильма Владимира Меньшова "Любовь и голуби", 1984 г.)

28 ДЕКАБРЯ

Ася

— Кит, ну давай быстрее! Чего ты там застрял? — крикнула Ася, постучав в дверь ванной, где вот уже с полчаса скрывался Никита. Она начинала терять терпение, потому что всерьёз рисковала опоздать на работу.

— Эй, ты там утонул, что ли?! — она возмущённо подёргала дверную ручку. — Мне нужно выходить через пятнадцать минут, учти — если не успеешь собраться до этого времени, будешь добираться до школы своим ходом.

— Иду, — мрачно буркнул мальчишка, и через мгновение дверь распахнулась.

Увидев Никиту, Ася в первое мгновение потеряла дар речи.

— Что это… что у тебя на голове? — наконец спросила она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не захохотать. Никита старательно уложил свою длинную светлую чёлку Асиным гелем для волос, придав ей небрежно-взлохмаченный вид.

— Ничего особенного, просто имидж сменил, — ответил он как можно более непринуждённо, но оттого, что голос у него уже начинал ломаться, прозвучало это смешно, поскольку Никита дал “петуха” на последнем слове.

— Имидж сменил. Понятно, — кивнула Ася, быстро пряча неуместную улыбку. — Ну хорошо, а теперь — бегом завтракать!

Когда они вдвоём появились на кухне, Дима едва не поперхнулся кофе.

— Что это? — выдавил он точь-в-точь, как Ася, не отрывая взгляда от причёски Никиты. — К нам с гастролями пожаловал Джастин Бибер?

— Ха. Ха. Ха, — ровным голосом отчеканил Никита. — Это я смеюсь твоей искромётной шутке, если ты не понял.

Дима перевёл взгляд на жену и доброжелательно осведомился:

— Кто-то у нас сегодня встал не с той ноги?

Ася, недоумевая, только пожала плечами. Никита, всегда такой ласковый, жизнерадостный и добродушный мальчик, перестал быть похож на самого себя. Он сделался нервным, обидчивым, замкнутым и малообщительным. Ася списывала это на начало переходного возраста, но, откровенно говоря, немного скучала по тому, прежнему Никитке, который души не чаял в приёмных родителях и всегда делился с ними своими мыслями, планами, мечтами и секретами.

С той поры, как они перевезли Никиту в Москву из далёкого северного городка Мезень, прошло уже более трёх лет. Родные мать и отец мальчика вместе с его младшим братом трагически погибли, и Никиту отдали в детский дом. Вот тогда-то Ася, приехавшая в Мезень по работе, с ним и познакомилась.

Своих детей у них с Димой не было. Ася искренне верила в то, что усыновление — не для неё, что она никогда не сможет полюбить и принять сердцем неродного ребёнка… Однако встреча с Никитой вмиг поколебала эту уверенность: очаровательный и трогательный мальчишка пленил её сердце с первой минуты знакомства. Ася тогда сделала возможное и невозможное, чтобы собрать все необходимые справки и усыновить мальчика как можно скорее.

Нельзя сказать, что всё у них сразу же пошло радужно и легко. Был и выматывающий период притирки друг к другу, и тоска Никиты по родным краям, и привыкание к новой школе, новым друзьям, новому — столичному — ритму жизни, который даже сравнить было невозможно с жизнью в крошечном городке. Асе пришлось учиться реагировать на бестактные вопросы соседей и знакомых, терпеть их косые взгляды… Казалось — пережили. Справились. Стали настоящей семьёй — маленькой, но крепкой, дружной и любящей.

А с началом учёбы в шестом классе — с самого первого сентября, как по расписанию — Никиту будто подменили. Он замкнулся в себе, стал всё больше времени проводить в своей комнате, а его постоянные перепады настроения, когда в ответ на невинный вопрос мальчишка мог огрызнуться и сказать резкость, почти грубость, доводили Асю практически до слёз. Хотя она изо всех сил старалась не выдавать своих эмоций…

Муж советовал не принимать близко к сердцу и добродушно посмеивался:

— Парень просто взрослеет. Это нормально! Его сейчас пугает то, что с ним творится. Всё ново и непривычно — изменения, которые происходят с его голосом, телом и лицом… Ему просто нужно время, чтобы принять такого себя. Глядишь, скоро девчонок водить начнёт, — и он залихватски подмигнул жене.

Ася даже опешила от неожиданности. Подобная мысль раньше не приходила ей в голову — и сейчас совершенно ей не понравилась.

— Знаешь, — поделилась она с Димой, — мне очень стыдно, но, кажется, я буду ужасно злобной и ревнивой свекровью. А вдруг он влюбится в какую-нибудь… — Ася замешкалась, подбирая подходящее слово, — профурсетку?!

— О господи, — он выразительно закатил глаза. — Ты прямо как умная Эльза…*

Однако и Димин благодушный настрой поколебался сегодняшним утром. Даже не присев за стол, Никита схватил бутерброд с тарелки, торопливо запихнул его в рот, кое-как прожевал и, быстрыми глотками прихлёбывая чай, немилосердно обжигаясь при этом, заявил:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я, наверное, больше не буду заниматься карате.

Почувствовав, как напрягся муж, Ася успокаивающе положила руку ему на плечо и перевела удивлённый взгляд на мальчика.

— Почему, Кит?.. Тебе же нравилось. И ты даже делал кое-какие успехи…

— Вот именно, "кое-какие", — пожал плечами Никита и поставил пустую чашку в раковину. — Профессиональным каратистом, как Дима, мне всё равно не стать. Жизнь свою этому виду спорта я посвящать не собираюсь. Так на фига напрасно тратить время на то, что мне не нужно и не интересно?

Ася могла только догадываться, как ранили мужа эти слова, поскольку сам он продолжал хранить молчание. Собственная школа карате была его любимым детищем, которое он развивал много лет подряд. Многие его ученики блистали на международных турнирах и брали первые места. В глубине души Дима надеялся, что Никита пойдёт по его стопам, продолжит дело… и вот нате вам, пожалуйста: напрасная трата времени.

— Что же тебе интересно, позволь спросить? — скептически изогнув бровь, осведомилась Ася. Никита зыркнул на неё исподлобья и надулся.

— А смысл мне отвечать, если ты уже вопрос задаёшь таким тоном, что сразу ясно: что бы я ни сказал, ты посчитаешь это ерундой?..

Ася почувствовала себя уязвлённой и виновато улыбнулась мальчишке.

— Прости, я не хотела тебя задеть… Но мне и в самом деле любопытно, чем ты хочешь заниматься.

— Ну… — Никита с деланым равнодушием отвёл глаза. — Хотя бы… фигурным катанием.

Дима всё-таки поперхнулся кофе и закашлялся. Ася похлопала его по спине, шокированная не меньше мужа.

— Фигурным катанием?.. Кит, ну ты же понимаешь, что это несерьёзно?! Для того, чтобы начинать заниматься этим профессионально, ты опоздал лет этак на восемь-девять…

— Я так и знал, — Никита закусил нижнюю губу, нахохлился и отвернулся. Весь его демонстративно обиженный вид должен был означать примерно следующее: "К чему тогда вы притворяетесь, что у меня есть право голоса? Всё равно вам наплевать на мои желания".

— Кит, послушай… — начала было Ася, но тут взглянула на часы и спохватилась. — Чёрт, опаздываем… продолжим в машине. А сейчас одевайся скорее!

Мальчишка хмуро удалился из кухни. Дима остался сидеть за столом, переваривая услышанное.

— Я поговорю с ним по дороге, ты не переживай, — произнесла Ася и наклонилась, чтобы поцеловать мужа в щёку.

— Нет. Не Джастин Бибер, — мрачно изрёк тот. — Евгений Плющенко собственной персоной. Дожили…

___________________________

*Умная Эльза — героиня сказки братьев Гримм: девушка, которая думала о будущем исключительно в мрачном ключе и заражала необоснованными страхами других. В психиатрии синдромом умной Эльзы называется состояние навязчивой тревоги человека касательно своего будущего; синдром этот наиболее свойственен молодым матерям.

Илона

Нет, определённо она сглупила, решив ехать поездом. Надо было брать билеты на самолёт, и плевать, что Сонечка ещё никогда не летала и могла запросто устроить истерику от непривычных ощущений… Зато всего пара часов мучений — и они с дочкой были бы в Москве.

Теперь же почти сутки им придётся делить купе с тремя другими пассажирами… А те мало того, что не пребывают в восторге от матери с годовалым ребёнком, так ещё и сами явно не выглядят попутчиками мечты.

Во-первых, бабка. Классическая такая бабка, которая всюду суёт свой любопытный старческий нос и пригоршнями раздаёт непрошенные советы. Сначала эта бабуся пыталась давить на жалость, уговаривая попутчиков с нижней полки поменяться с ней местами:

— Я же старенькая уже, ну как я наверх полезу? А вы молодые, руки-ноги, спина здоровые… ну какая вам разница?

Илона отказалась сразу же, категорически, наотрез, потому что ехала не одна, а с Сонечкой — и вовсе не собиралась подвергать малышку риску свалиться с верхней полки. Вторая пассажирка “снизу”, юная яркая девица, тоже без энтузиазма встретила это предложение.

— Нет уж, спасибо, — капризно надув губки, заявила она. — Я специально выбирала себе нижнее место, это было принципиально… с какой радости я должна с вами меняться? Только потому, что вы старше? Ну извините, нужно было думать, прежде чем билет покупать. Рассчитывать на то, что кто-то обязательно с вами поменяется — слишком самонадеянно.

Бабка сжала рот куриной гузкой, но не рискнула спорить, хотя по её лицу было прекрасно видно, что она думает об этой молодой нахалке, этой бесстыднице, этой проститутке… и далее по списку.

Впрочем, с последним пассажиром в купе, можно сказать, повезло: им оказался симпатичный парень лет двадцати пяти с очень приятными манерами. Он помогал своим попутчицам устраивать сумки и чемоданы под полками, подавал сверху матрасы и одеяла, любезно бегал за кипяточком для чая или кофе… и всё время мило улыбался Илоне — так, что ей даже становилось неловко. Юная соседка, заметив его явно заинтересованные взгляды в адрес пассажирки с дочерью, сразу же приревновала и насупилась, как мышь на крупу.

Бабка, получив отказ поменяться местами, не особо смутилась и с комфортом расположилась на нижней полке Илоны, не спеша убраться к себе наверх. Она со вкусом пила чай, обедала, разложив на столике многочисленные шуршащие кульки с домашней снедью, и безостановочно чесала языком, с очаровательной бесцеремонностью задавая самые бестактные вопросы.

— А вы в Москву к кому едете? К папке? — спрашивала она Илону, подразумевая под “папкой” отца Сонечки.

— Нет. К подруге в гости, — неохотно отвечала Илона.

— А где ваш папка? — продолжала допытываться бабуся. — Один дома остался?

— Отец Сони — в Петербурге. Мы не живём вместе и никогда не были женаты. Ещё вопросы? — отчеканила Илона. Однако ледяной взгляд и тон не отпугнули престарелую пассажирку, она лишь укоризненно покачала головой и прицокнула языком:

— Во нравы! Не расписаны — а детей рожают, да ещё и волокут их с собой по подружкам, по гулянкам, никакого чувства ответственности…

Илона искренне развеселилась от такой беспардонной непосредственности.

— Почему же по гулянкам? — поинтересовалась она, скрывая усмешку. — Да и чем вредна для ребёнка поездка в другой город?

— А тем, что уж если родила — надо дома сидеть, нагулялась уже! — брюзгливо отозвалась бабуся.

— Ну, вы скажете тоже… — вмешался молодой человек, до этого молча прислушивающийся к их беседе. — Если ребёнок родился — что же теперь, ни развлечений, ни поездок, ни друзей быть не должно?

— Раньше надо было развлекаться, — отрезала старуха. — Вот тоже моду взяли… везде детей с собой таскать. Небось, и грудью уже не кормишь? — осуждающе обратилась она к Илоне. Та с трудом сдерживалась от истеричного смеха.

— Не кормлю. С полугода не кормлю…

— Эх, мамаша! — с искренним страданием в голосе разочарованно откликнулась бабка, мол — да что с тебя взять, с непутёвой…

— Вы закончили трапезу? — исключительно вежливым, практически медовым голосочком поинтересовалась Илона у неё. — В таком случае, если позволите, я хочу уложить ребёнка на дневной сон и прилечь сама. Освободите, пожалуйста, наше место.

— Да я бы тут… в уголочке посидела… я бы не помешала! — закудахтала было старуха, но Илона, когда нужно, умела быть стервой.

— Ни в коем случае, — покачала головой она. — Я хочу вытянуть ноги. Вы будете нам с Сонечкой страшно мешать.

На самом деле, спать она не хотела. Но, слушая, как сладко сопит ей в ухо дочка, Илона невольно размышляла над тем, правильно ли поступила, что сорвалась в Москву на новогодние праздники. Быть может, в словах противной старухи и был свой резон?

Нет, конечно, Ася очень её ждёт. Она давно начала зазывать Илону в столицу, ещё за пару месяцев до праздника. Но… как примет её Асина семья? Ведь подруга живёт не одна, а с мужем и сыном-подростком. Так уж весело им будет видеть за новогодним столом едва знакомую тётку, да ещё и с младенцем?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С другой стороны, ей и самой очень хотелось поехать, развеяться хоть ненадолго. Она ужасно устала за этот год — первый год своего материнства, хотя, грех жаловаться, малышка Сонечка была довольно беспроблемным ребёнком. Да, бессонные ночи, колики и зубки… всё это Илона проходила, но в достаточно лёгкой, щадящей форме. Да и помощников хватало — родители никогда не отказывались посидеть с обожаемой внучкой. И всё же… всё же ей ужасно хотелось сменить обстановку. Погулять по новогодней Москве. Познакомиться с новыми людьми и вспомнить, что она — живая. Что она — женщина, в конце концов.

Илона и не подозревала, что желание почувствовать себя женщиной начнёт сбываться так скоро, уже в поезде.

Попутчик — которого, к слову, звали Сергеем — не сводил с неё глаз всю дорогу. Он реально пялился на Илону так, будто никогда в жизни не видел более красивой женщины. Впрочем, ничего лишнего себе парень не позволял, напротив — был весьма любезен, даже галантен, и очень мил. Если Илоне нужно было ненадолго выйти из купе, он охотно развлекал Сонечку, чтобы она не скучала и не пугалась без мамы. И всё-таки Илона чувствовала себя неловко, принимая эти, пусть и ненавязчивые, знаки внимания.

На следующее утро, когда поезд прибыл в Москву, Сергей помог Илоне вытащить чемодан и детскую коляску на перрон, а затем, наконец, набрался храбрости для того, чтобы попросить у неё номер телефона.

— Послушайте, Серёжа, я буду называть вещи своими именами, — немного смущённо отозвалась она. — Я старше вас лет на десять…

— Ну, неправда! — в возмущении вскинулся он. — Максимум — на пять-шесть.

— Это мелочи. Так вот — я старше. Я мать-одиночка. В конце концов, я вообще живу не в Москве, в отличие от вас. Извините за прямой вопрос, на фига вам это всё нужно?!

Сергей переминался с ноги на ногу, мучительно пытаясь подобрать слова.

— Вы мне просто очень нравитесь, — отозвался он в конце концов. — Ну, бывает же так… когда человек вызывает симпатию с самого первого взгляда.

— Одной симпатии маловато, — вздохнула Илона. — Извините меня, но я… я правда сейчас не готова к каким-то отношениям. Ни серьёзным, ни несерьёзным.

— Ну, давайте, я вас хотя бы провожу… вам куда ехать? Всё-таки с ребёнком в чужом городе тяжеловато, — он кивнул на закутанную и оттого неуклюжую, как плюшевый медвежонок, Сонечку.

— Спасибо, но меня встретят. Во всяком случае, я на это надеюсь… — добавила Илона и немного нервно огляделась по сторонам. В этот момент, словно в ответ на её мысленный призыв, зазвонил мобильный.

— Илона? — раздался в трубке незнакомый мужской голос. — Доброе утро. Напомните, пожалуйста, какой у вас вагон.

— Десятый, — откликнулась она. — А вы…

— Я Дима, муж Аси. Она попросила меня заехать за вами на вокзал, у неё самой никак не получается сегодня вырваться с работы. Ждите меня и никуда не исчезайте, я уже иду.

— Жду, — послушно отликнулась она. Асиного мужа она видела до этого только на фотографиях и сейчас почувствовала себя немного скованно. Сколько незнакомому человеку хлопот из-за неё…

— Вы ступайте, Сергей, — обратилась она к попутчику. — Не стоит задерживаться, я же сказала вам: меня встречают… Ещё раз спасибо вам за всё.

Парень неохотно, с явным сожалением буркнул "до свидания" и поплёлся по перрону к выходу в метро. И в ту же минуту она увидела Диму, который торопливыми шагами двигался как раз оттуда, со стороны вокзала — он бегло считывал номера вагонов и выискивал взглядом Илону с Сонечкой среди толпы встречающих, уезжающих и прибываюших.

— Дима, мы тут! — она махнула ему рукой, привлекая внимание. Смуглый, высокий, широкоплечий и темноглазый красавец — он выглядел точно так же, как на фото, и это первое, что успела рассмотреть и понять Илона. Правда, когда Дима подошёл совсем близко, ей показалось, что выражение его лица было не слишком-то приветливым, или это просто померещилось ей со страху. Церемонно кивнув Илоне и коротко, без особого интереса, скользнув по ней взглядом, он перевёл глаза на Сонечку — и лицо его сразу смягчилось, подобрело. Было видно, что он очень любит детей. Дочка тоже застенчиво улыбнулась ему и тут же кокетливо спрятала личико в коленках матери. Нет, Соня вообще была общительным и контактным ребёнком, но тут было видно, что незнакомый дядька ей просто понравился.

— Это все ваши вещи? — подхватив чемодан Илоны, поинтересовался Дима. Она кивнула:

— И вот ещё рюкзак…

— Давайте-ка его сюда, а сами сажайте ребёнка в коляску. Потопаем к машине потихоньку.

Возле машины Сонечка так же охотно пошла к Диме на руки и позволила ему усадить себя в детское кресло. Правда, он ненадолго замешкался с ремнями безопасности, недоумевающе вертя их в руках и пытаясь сообразить, каким хитрым образом застёгивается эта сложная конструкция, но Илона с улыбкой пришла ему на помощь.

— Давайте, я застегну.

— Никогда не имел дела с такими маленькими детьми и автокреслами, — признался он чуть смущённо — и этим своим смущением сразу же стал проще, понятнее и ближе Илоне.

— А откуда тогда… — она кивнула на кресло, в котором восседала Сонечка.

— У друга одолжил на несколько дней. Ух ты, как ловко у вас получается, — восхитился он, наблюдая, как Илона пристёгивает ремни. — У вас есть машина? Вы сама водите?

— Нет, — вздохнула Илона, — но в такси иногда приходится ездить.

— Может, на "ты" перейдём? — предложил Дима, любезно открывая перед ней дверцу. — Глупо выкать, нам до следующего года теперь жить вместе, — и улыбнулся собственной шутке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Давай, — легко согласилась она. Кажется, неприветливость Димы, которую она себе напридумывала, оказалась мифом. Очень, очень приятный у Аси муж…

Устроившись на заднем сиденье рядом с Сонечкой, Илона с любопытством прильнула к окну, едва они тронулись с места… а затем нечаянно поймала доброжелательный взгляд Димы в зеркале заднего вида. Кажется, его забавляла её наивная восторженность. Илона очень надеялась, что не покраснела, когда их глаза встретились.

— Ты впервые в Москве? — спросил он.

— Нет, мне уже приходилось тут бывать, только довольно давно. Город очень изменился в лучшую сторону, — добавила она. — Так красиво всё, так празднично и по-новогоднему украшено…

— Ну вот, погуляете с Аськой, она тебе всё покажет, расскажет…

— А что там у Аси, кстати? — спохватилась Илона, поняв, что ещё ни разу не спросила о подруге. — На работе завал? Она же собиралась сама меня встретить.

— Да дел навалилось, как обычно, в конце года. Плюс сегодня у Никитоса последний учебный день перед каникулами, и Асе ещё на родительское собрание придётся ехать. Обещала к вечеру освободиться.

— Как успехи у Никиты? — поинтересовалась она. — Ася говорила, он тоже занимается карате, как и ты?

Дима заметно помрачнел.

— Вот прям больная тема, — нехотя признался он. — Представляешь, сегодня утром этот олух царя небесного заявил нам, что карате бросает — и отныне хочет заниматься фигурным катанием. Пацан! Ему почти четырнадцать! Ну, не блажь ли?!

— Возможно, не такая уж блажь, — Илона пожала плечами, а затем, осторожно подбирая слова, произнесла то, что сразу же пришло ей на ум:

— Может, ему просто нравится какая-нибудь девочка, которая интересуется этим видом спорта. Вот он и хочет быть к ней ближе… Не знаешь, нет ли у него в классе или, может быть, во дворе знакомых с подобным увлечением? Или, быть может, он влюблён в какую-нибудь знаменитую фигуристку, которую видел по телевизору?

Дима ошеломлённо заморгал. Он даже чуть не отвлёкся от дороги, но вовремя спохватился.

— Знаешь… это нам с Асей даже в голову не приходило. В этом что-то есть…

— Шерше ля фам, — усмехнулась Илона. — Вам с Асей нужно просто поговорить с ним по душам. Такие мысли и мечты не рождаются вот так спонтанно, вдруг… на всё должна быть своя причина. Какое-то логическое объяснение.

Глава 2

Светлана

Рейс из Нью-Йорка прилетал ранним утром, ещё затемно.

Светлана совершенно изнервничалась от долгого ожидания — накануне не спала почти всю ночь, заставила Даниэля выехать с большим запасом времени, хотя он уверял её, что в пять утра пробок на дороге не будет совершенно точно. Однако она настояла на том, чтобы прибыть в аэропорт заранее и сейчас не знала, чем себя занять: сидела за столиком одного из кафе и пила кофе, чашку за чашкой. Хорошо хоть, сонные пассажиры, одуревшие от ночного бдения и точно так же коротающие время в кофейне, не обращали никакого внимания на актрису в этот ранний час. Поклонников и просьб о совместном селфи Светлана бы сейчас точно не вынесла…

— Расслабься, — Даниэль положил ей руку на плечо, ободряюще улыбнулся. — И с кофе, кстати, притормози, тебе нельзя столько.

— Я читала в интернете, что вред кофе для почек — это миф, — отбилась она. Брови Даниэля поползли вверх в шутливом возмущении:

— Читала в интернете? И не стыдно тебе произносить такое вслух, жена врача?

— "Вы знаете, может это и ужасно, но… не стыдно", — спародировала она Анфису из фильма "Девчата" и сделала ещё глоток. Даниэль посерьёзнел.

— Всё будет хорошо, Веточка, ну что ты дёргаешься. Это же далеко не первая ваша встреча.

— На моей территории — первая, — вздохнула Светлана и сжала виски ладонями. — А вдруг… вдруг ей здесь не понравится? Вдруг Россия её разочарует?

— Даже если и так, что с того? — муж философски пожал плечами. — Ей вовсе не обязательно любить страну, где живёт её мать. Главное — она любит тебя, она летит к тебе, а всё остальное… просто фасад. Декорации. Не надо проецировать её гипотетическое разочарование страной — на себя.

— Да, наверное, ты прав… — она снова глубоко вздохнула. — Я паникёрша, да?.. В конце концов, Наташка сама решила приехать. То есть… я действительно нужна ей в этот сложный период, понимаешь? Именно я, а не её отец… — Светлана с надеждой взглянула в глаза Даниэлю.

— Именно ты, — подтвердил он и взял её руку в свою: легонько сжал тонкие прохладные пальцы, поднёс к губам, привычно согревая своим дыханием. — Ты знаешь… если бы Давид согласился прилететь ко мне — даже с условием, что он возненавидит Россию на веки вечные… я был бы счастлив просто от того, что он рядом. Что он сам сделал этот шаг.

— Ты же знаешь, почему он не хочет сюда приезжать, — Светлана опустила ресницы. — Дело вовсе не в тебе, а во мне…

Знаменитый московский хирург Даниэль Шульман и популярная актриса Светлана Звёздная поженились, когда обоим уже исполнилось сорок. За плечами у каждого был развалившийся брак, оставивший после себя по ребёнку.

Сын Даниэля — Давид — жил с матерью в Израиле. У Светланы же была дочь Наталия, проживающая в США со своим отцом.

И Даниэль, и Светлана старались поддерживать общение с детьми, как могли, но она в этом плане больше преуспела: дочь не имела ничего против её нового замужества. И вообще ситуация выглядела куда радужнее: Наташка горячо любила Светлану и поэтому охотно приняла Даниэля. Она ласково называла его "Дэнни" на американский манер и относилась к нему с искренней симпатией.

Что касается Давида, то он воспринял второй брак отца в штыки — несмотря на то, что Даниэль и так уже много лет не жил с ними. Мальчишка категорически отказался даже просто знакомиться со Светланой, заявив, что для него новой жены отца не существует. Конечно, Даниэль продолжал сам прилетать к мальчику по мере сил и возможностей, но в их отношениях с тех пор наблюдался явственный холодок.

С годами позиция Давида не изменилась. Он стал взрослым, образованным молодым человеком, успешным адвокатом — а Светлану по-прежнему игнорировал, не желая ничего даже слышать о ней.

— Ты тут тоже ни при чём, Веточка, — Даниэль вздохнул, снял очки и потёр переносицу. Он всегда делал так в минуты волнения, которое пытался скрыть. — Будь на твоём месте кто-то ещё… Давид заочно забраковал бы любую.

— Ах, любую? — Светлана изобразила дикую ревность и швырнула в мужа скомканной бумажной салфеткой. — И много у тебя было… кандидаток?

— Ты всё равно ничего не сможешь доказать, — подмигнул Даниэль, — я избавился и от тел, и от улик.

Наконец, было объявлено о прибытии самолёта. Светлана подскочила, едва не опрокинув на стол чашку с кофе, намереваясь немедленно бежать и встречать Наташку, но Даниэль мягким движением удержал её:

— Не спеши. Ей ещё паспортный контроль нужно будет пройти, получить багаж… Мы успеем.

Наташка сразу же выхватила взглядом их лица среди встречающих, обрадовалась, моментально расцветая широкой, очень “американской” улыбкой, кинулась навстречу и защебетала:

— Hi, mom! Hi, Danny! How are you?*

— Ты-то как, моя родная? — обнимая и целуя дочь, чуть не плача от нахлынувших эмоций, спрашивала Светлана. — Как долетела? Устала?..

Наташка прекрасно понимала русский язык на слух, несмотря на то, что прожила в Америке всю свою сознательную жизнь. Просто говорила на нём она не очень умело, стеснялась. Зато у неё был большой пассивный словарный запас — она с удовольствием смотрела фильмы на русском языке без перевода. Светлана, в свою очередь, владела английским довольно посредственно, на самом базовом, разговорном уровне, поэтому общение матери и дочери обычно строилось так: Светлана говорила по-русски, Наташка отвечала ей по-английски, а верный Даниэль переводил в случае заминок или недопониманий. Впрочем, во время своих недолгих российских каникул Наташка планировала основательно поднатореть в устной речи. В конце концов, она ведь была русской про крови, оба её родителя родились и выросли в Советском Союзе…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она долго не решалась на визит в Россию, запуганная то ли многочисленными мифами о стране, муссирующимися в американских СМИ, то ли дальним расстоянием. К тому же, Светлана сама прилетала к ней при первой же возможности, и до поры до времени дочь это абсолютно устраивало. В начале зимы Наташка всё-таки подала документы на оформление российской визы, повинуясь какому-то смутному интуитивному порыву, даже не будучи уверенной в том, что сможет использовать эту визу по назначению.

Наверное, планы на поездку в Россию так и остались бы нереализованными, если бы не внезапно разыгравшаяся личная драма. Бойфренд, с которым Наташка встречалась несколько лет, бросил её прямо перед самым Рождеством. Вот так по-свински испортил любимый праздник, да ещё и банально, словно в дешёвом любовном романе: начал встречаться с её лучшей подругой.

В Сочельник, когда вся страна веселилась в компании родных и любимых, бедняга Наташка осталась и без парня, и без подруги. Прорыдав всю ночь под звуки рождественских гимнов — за романтично накрытым столом, над остывающей индюшкой под соусом карри и собственноручно испечённым имбирным печеньем, — Наташка выдула в одиночку бутылку вина, а затем открыла интернет и, отбросив последние сомнения, немедленно забронировала авиабилет в Москву, к маме… Ну не с отцом же делиться своими душевными “девочковыми” терзаниями.

Обе — и мать, и дочь — искренне верили в то, что эта поездка отвлечёт и развлечёт Наташку. Обе отчаянно трусили и так же отчаянно ждали этой встречи в Москве…

___________________________

* Привет, мам! Привет, Дэнни! Как вы?

В машине Наташка болтала без умолку — очевидно, от волнения, помноженного на усталость. Всё-таки, долгий межконтинентальный перелёт давал о себе знать, и она никак не могла справиться с нервным возбуждением. Наташка издавала восхищённые возгласы, вертела головой, комментировала всё, что видит за окном, одновременно задавая миллион интересующих её вопросов.

Больше всего её поразило количество наряженных ёлок — в Америке многие уже повыбрасывали свои отслужившие Christmas trees.* Здесь же, в России, всё только дышало предвкушением праздника — а главное веселье было ещё впереди.

— У вас дома тоже ёлка? — спросила Наташка по-английски.

— А как же. Дожидается новогодней ночи. И ёлка есть, и подарки будут. Разожжём камин, будем пить глинтвейн… или какао с зефирками, всё как полагается, — отозвался Даниэль.

— Супер! — воскликнула она. — Прямо как в детстве… Кстати, папа тоже любит Новый год больше, чем Рождество. За столько лет в Америке так и не смог привыкнуть. Тридцать первого декабря у нас на столе всегда есть “русский салат” и эта, как её… “шуба”, да? А ещё… как же оно называется… “хо-ло-детс”, точно! — старательно выговаривая названия блюд русской кухни, вспомнила она.

— Тебе нравится? — спросила Светлана. Дочь забавно наморщила нос.

— Русский салат ещё ничего. Ну, тот, в который кладётся зелёный горошек, картофель, яйцо, огурцы и мясо, хотя я предпочла бы заменить мясо тунцом. А вот шуба… нет, я не понимаю, что вкусного в смеси вонючей солёной рыбы и варёной свёклы, намазанной жирным соусом. И холодец… прости, мам, но он похож на корм для котов — куски мяса в желе, жуть какая-то! А если тронуть его вилкой, он так отвратительно двигается и трясётся… брр!

— Окрошку, наверное, ты тоже не уважаешь? — поинтересовался Даниэль с улыбкой. — Пробовала когда-нибудь?

— О да, это очень странное блюдо — заливать варёные овощи напитком из хлеба…

— А вообще ты что-нибудь любишь из русской кухни? Чем нам тебя угощать все эти дни? — с притворной озабоченностью спросил Даниэль.

— Люблю блинчики, — добросовестно принялась вспоминать Наташка. — Только для меня это всё-таки десерт. Обожаю есть их с джемом, шоколадной пастой или сиропом… А папа заворачивает в них рыбу, мясо и икру, — её даже передёрнуло. — Хорошо отношусь к пельменям, они похожи на равиоли, только очень большие.

— Да не переживай ты, — вмешалась Светлана. — Уж голодной точно не останешься. В Москве полно итальянских, китайских, индийских и других ресторанов с доставкой на дом… найдём, чем тебя кормить.

Она была так счастлива от того, что видит Наташку рядом с собой, может коснуться её, когда вздумается, в любой момент обнять, прижать к себе, поцеловать… Светлана любовалась дочерью, которая беззаботно болтала с Даниэлем, и не могла насмотреться на её золотистые локоны, совсем как у неё самой в детстве, на нежное личико, ясные голубые глаза, открытую белозубую улыбку… “Девочка. Моя девочка…” — думала она, и внутри у неё всё пело от счастья.

___________________________

*Christmas tree — буквально “рожденственское дерево” (англ.), ель, украшенная на Рождество.

Наконец, они приехали домой.

— О, я знаю, у русских принято разуваться при входе! — воскликнула Наташка, пытаясь стащить с ног сапожки, но Светлана остановила её:

— Не стоит, на первом этаже мы спокойно ходим прямо в обуви. Вот наверху, если захочешь, можешь разуться… а впрочем, делай, как удобно. Я покажу тебе твою комнату.

Она отвела дочь наверх, распахнула дверь и сделала приглашающий жест.

— Входи. Это твоя спальня. Тебе нравится?

— Очень здорово, мам! — искренне отозвалась Наташка. — У вас такой большой и красивый дом… Вы с Дэнни молодцы! Ты мне всё-всё покажешь тут… но попозже, хорошо? Сейчас я немного устала и хочу принять душ.

Светлана подошла к окну и задёрнула плотные тяжёлые шторы.

— Скоро начнёт светать, — пояснила она свои действия, — а тебе, наверное, захочется вздремнуть хоть немного. Можешь отдохнуть. Или ты проголодалась? Хочешь перекусить?

— Нет, спасибо, — отчаянно зевая, отозвалась Наташка. — На самом деле, у меня реально глаза слипаются. Странное ощущение: я вылетела из Нью-Йорка в понедельник, в обед… а оказалась в Москве утром вторника. Куда-то выпала и запропастилась целая ночь. У себя в это время я как раз собираюсь ложиться спать…

— Поспи, ну разумеется, поспи, — кивнула Светлана. — К смене часовых поясов не так-то быстро приспособиться.

— А ты не обидишься? — смущённо спросила Наташка. — Тебе, наверное, хотелось бы поболтать, и вообще… я не так уж надолго приехала.

— Ну конечно, не обижусь! — воскликнула Светлана. — Мы обязательно поболтаем с тобой… обо всём. Чуть позже.

Когда Наташка уже приняла душ и лежала в своей постели, мать принесла ей бутерброды и графин с соком — на всякий случай. Деликатно постучала в дверь и вошла, услышав приглашение. Оставила поднос на прикроватной тумбочке, а потом робко спросила, прекрасно понимая, что бесцеремонно вторгается сейчас в столь почитаемое американцами “личное пространство”:

— Не помешаю? Хочу немного посидеть с тобой. Я не буду беспокоить тебя разговорами, спи спокойно, не обращай на меня внимания. Просто… — она беспомощно улыбнулась, — хочется побыть рядом. Я всё ещё не верю, что ты ко мне приехала, мне нужно осознать и принять эту мысль, привыкнуть к ней…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ложись, — Наташка запросто похлопала рукой рядом с собой. — Места всем хватит.

Светлана прилегла на кровать, и дочь по-детски подалась к ней, обхватила своими тонкими руками, уткнулась носом в материнскую шею.

— Как же я рада, что всё-таки приехала, мам, — прошептала она. — Мне, честно, всегда этого ужасно не хватало… Вот когда ты и я — просто вдвоём. Вместе…

Светлана знала, что дочь никогда не была особо близка с мачехой, несмотря на то, что жила с ней с самого младенчества. К горлу подкатил комок.

— Мне тоже этого не хватало, милая, — отозвалась она, тихонько гладя её по пахнущим шампунем волосам и едва удерживаясь, чтобы не стиснуть, не задушить в объятиях. — Мне тоже… Ты прости меня за то, что не могла тебе дать всего этого раньше… Я так перед тобой виновата.

Наташка отстранилась, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Виновата?! Ну, перестань! В том, что мы с тобой не жили вместе, нет твоей вины, и мне это прекрасно известно. Я умею анализировать ситуацию…

— Всё равно, — Светлана сжала её ладонь. — Постоянно думаю о том, что должна была сделать что-то для того, чтобы отвоевать тебя. Не отпустить… Мне же… мне же даже попрощаться с тобой не дали, когда увезли.

— Время такое было, — Наташка философски пожала плечами. — Страна разваливалась, удирали все, кто мог… Куда тебе было тягаться против связей и денег отца с мачехой. Нет, ну серьёзно, мам. Я никогда не считала тебя виноватой, честное слово… Я очень сильно тебя люблю.

Когда через час, разыскивая по всему дому куда-то запропастившуюся жену, Даниэль осторожно постучал и заглянул в комнату Наташки, то обнаружил обеих на кровати — погружённых в сладкий безмятежный сон.

Галинка

Вновь повернувшись к зеркалу и приложив к себе платье, словно прикидывая, подходит оно для церемонии или нет, Галинка окинула своё отражение критическим взглядом и нерешительно спросила:

— Саша, а мне… действительно так уж необходимо туда идти?

Муж нахмурился.

— В каком смысле?

— Да в прямом, — чуть нервно отозвалась она. Где-то в горле закипало уже знакомое раздражение, смешанное со слезами. — Насколько важно моё присутствие рядом с тобой?

Белецкий растерянно улыбнулся.

— Галюша, ну а как ты сама думаешь? Это одна из важнейших театральных премий, наравне с "Хрустальной Турандот", просто решение выносят не члены жюри, а сами зрители.

Всё это, разумеется, Галинка знала и понимала. Голосование независимой премии зрительских симпатий "Московский театрал" продолжалось в течение всего сезона. Сначала публика номинировала понравившиеся премьерные работы на сайте премии, и на основании результатов голосования формировался лонг-лист. Затем — с сентября по декабрь — шло голосование в шорт-листе, и, наконец, в конце декабря, незадолго до Нового года, на торжественной церемонии оглашались имена лауреатов.

В этом театральном сезоне Белецкий претендовал на лучшую мужскую роль за участие в спектакле "Леди Макбет Мценского уезда", а сам спектакль имел все шансы победить в номинации "Большая форма". Само собой, Галинка не могла не отдавать себе отчёта в том, как много эта премия значит для мужа. И всё же… малодушная, трусливая мысль — отправить его одного, а самой отсидеться дома — так и скреблась в её голове.

Она немного одичала в своём декрете и не могла этого не признавать — слава богу, дурой Галинка не была никогда. Она просто отвыкла выходить в свет и развлекаться. Все эти богемные приёмы сделались ей чужды и неинтересны, даже пугали. Собственно, она никогда и не слыла заядлой тусовщицей, хотя тоже являлась представительницей довольно публичной профессии: Галинка была певицей.

Полгода назад они с мужем стали родителями очаровательной малышки Алины. Оба не чаяли в ней души, оба щедро дарили ей нежность и обожание, но… каждое утро Белецкий уезжал в театр и до позднего вечера жил своей собственной, не связанной с женой и дочерью, жизнью: репетиции, спектакли, овации, в которых купала его благодарная публика… Плюс очень часто, помимо игры на сцене, артист был занят в кино — и порою ему приходилось уезжать на съёмки в другой город, даже в другую страну.

Галинка знала, что он безумно любит их с дочкой. Но… не мог же он, в самом деле, наплевать на карьеру и усесться со своими любимыми девочками дома. Тем более, он, как умел, старался облегчить жене быт: уборкой и готовкой занималась приходящая домработница, Белецкий предлагал даже взять для Алины няню, но от этого Галинка категорически отказалась: её пугало, что с дочерью будет проводить время какая-то посторонняя, чужая тётка. Она даже в присутствии домработницы чувствовала себя не слишком комфортно.

Уже был случай, когда женщина, устроившаяся в их дом, оказалась засланным казачком и втихаря сливала в СМИ информацию о личной жизни звёздной пары. К счастью, ничего серьёзного: что едят, какие фильмы смотрят, о чём разговаривают. Её удалось довольно быстро застукать с поличным в момент тайной видеосъёмки. Белецкий тогда страшно взбесился, мобильный телефон, разумеется, у домработницы отобрал и весь уже отснятый материал (фото, видео, аудиозаписи) уничтожил. Эта тётка потом жаловалась в ток-шоу и жёлтых изданиях, что известный артист — всё-таки ужасный психопат. Удивительно, но только один журналист додумался задать ей резонный вопрос: а не считает ли она, что сама поступала крайне неэтично, даже противозаконно? На что бывшая домработница выкатила в изумлении глаза и чистосердечно ответила, что не причинила супругам никакого вреда, наоборот, ещё и по хозяйству помогала, ну а то, что пошпионила немножко — так это мелочи, никто же не пострадал.

Чего уж говорить о няне! Как можно подпустить к дочери совершенно незнакомого человека… Кто знает, не захочет ли она тут же выложить фотографии младенца, которого родители тщательно оберегали от внимания прессы, в свой инстаграм?

Подобный жгучий интерес к семье Белецкого у журналистов и папарацци был вызван тем, что сам артист прослыл неисправимым интровертом, не давал интервью на личные темы, только на профессиональные, и тщательно оберегал свою частную жизнь, не пуская туда посторонних. У него даже не было аккаунтов в соцсетях — ни единого!

Раз он так упорно и тщательно скрывается — значит, есть, что скрывать, уверовали многие. Жёлтые издания готовы были заплатить немалую сумму тому, кто рассказал бы о скелетах в шкафу этого звёздного семейства…

Для Белецкого женитьба на Галинке стала своеобразной лебединой песней — после двух предыдущих, не слишком-то удачных, браков он буквально боготворил молодую жену и не мог отказать ей ни в чём. А она… она тоже очень сильно его любила. И всё-таки с некоторых пор всё чаще стала ему кое в чём отказывать.

Да-да, отказывала в сексе: ссылаясь на усталость, головую боль или недосып.

— Я себя чувствую прямо мужем из анекдотов, для которого у жены всегда “болит голова”, - невесело пошутил однажды он. — Что вообще происходит? Я причиняю тебе боль? Вызываю отвращение? Тебе плохо со мной в постели?

— Хорошо. Всё хорошо, — твердила Галинка, как заведённая. — Я просто устала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Просто устала, — повторил он обманчиво ровным голосом, скрывая внутреннее напряжение. — Если ты устаёшь, не высыпаешься, то может, всё-таки стоит нанять няню? И не просто приходящую на несколько часов, а на полный день и даже на ночь, с проживанием.

— Но я справляюсь… — запротестовала было Галинка.

— Справляешься? — рявкнул он в сердцах. Алина, играющая в манеже со своими игрушками, вздрогнула от неожиданности, выпятила нижнюю губёшку и испуганно заплакала. Галинка тут же подхватила её на руки, что-то заворковала, успокаивая и утешая…

— Я вижу, ага, как ты офигенно справляешься, — сбавив тон, с досадой произнёс он. — К чему эти ненужные жертвы, когда ты буквально валишься сног?! Мне, чёрт возьми, нужна весёлая и счастливая жена, а не самоотверженная мать Тереза. К тому же, я хочу иногда заниматься с ней любовью, вот удивительно, правда? Я, представь себе, не железный!

И, чтобы в запале не наговорить лишнего — о чём впоследствии он мог бы сильно пожалеть — Белецкий быстро вышел из детской.

Галинка заревела, уткнувшись лицом в сладко пахнущие волосики дочери. Она чувствовала себя виноватой и… бесконечно несчастной.

На самом деле, проблема была не в муже — во всяком случае, не в том, что он сделался ей противен или причинял боль. Белецкий по-прежнему оставался одним из самых красивых мужчин российского кинематографа. А вот сама Галинка дико комплексовала…

Ей казалось, что после родов она стала выглядеть просто ужасно. Жирная корова, иначе и не скажешь! Она всегда была стройной, подтянутой, с хорошей спортивной фигурой: длинные сильные ноги, тонкая талия, безупречный плоский живот… Всё своё детство и юность Галинка провела, плескаясь в волнах Чёрного моря. Многолетние занятия плаванием сделали её кожу идеально гладкой, а тело упругим. А теперь… задница — как дирижабль, увеличившаяся минимум на пару размеров грудь, округлившиеся щёки… Она ненавидела своё отражение в зеркале, но особенно ненавидела себя — раздетую. Живот больше не был впалым, а тело — шелковисто-гладким, и хотя обошлось почти без растяжек, всё равно лишний вес и некоторую общую физическую запущенность нельзя было скрыть. Галинка теперь постоянно должна была носить утягивающее бельё, особенно для выхода в люди.

Именно поэтому её так и пугали все эти светские мероприятия, богемные тусовки, где каждая мало-мальски известная персона оказывалась под прицелом многочисленных камер. Галинка не обольщалась на свой счёт, понимая, что прежде всего интересует папарацци как супруга знаменитого актёра, и с содроганием представляла кричащие заголовки жёлтых изданий: “Шокирующие фото! Жена известного артиста безобразно потеряла форму после родов!” или “Жена Белецкого ДО и ПОСЛЕ: почувствуйте разницу!”

Секс, конечно, случался — примерно раз в две недели. В основном в темноте, второпях, под одеялом и молча, пока дочка спит. Детская кроватка стояла в их спальне, Алину ещё рановато было отселять в отдельную комнату, поэтому Галинка, как ни пыталась, не могла окончательно расслабиться. Она ловила себя на том, что выдумывает, как бы поизящнее лечь и какую позу принять, чтобы муж не заметил и не нащупал складок на животе… Когда он прикасался к её груди, оттуда могло выделиться немного молока, и это тоже смущало Галинку и казалось неловким. Какая уж тут страсть!.. Только гнетущее чувство вины за то, что она стала таким вот классическим бревном в постели.

До этого Белецкий заводил её одним прикосновением, даже просто взглядом — умел посмотреть так, что её обдавало жаром с головы до ног. Теперь же мужу приходилось немало потрудиться, чтобы она могла получить хотя бы чисто механическую, бледную разрядку.

Галинка стала избегать даже случайных бытовых касаний, которые могли бы невольно спровоцировать его желание. Раньше она обожала обниматься с мужем, трогать его даже мимолётно, как бы невзначай задевать, когда они оказывались рядом… теперь же она старалась держаться от Белецкого подальше, чтобы он, не дай бог, внеурочно не захотел секса.

Она понимала, что проблема, прежде всего, в её голове, но ничего не могла с собой поделать. На форумах и в пабликах Галинка начиталась, что такое бывает в первые месяцы материнства — сниженное либидо на почве недосыпа, усталости и кормления грудью. “Какой секс, девочки, я вас умоляю, — откровенно делились своим печальным опытом с товарками молодые мамы. — Честное слово, если муж заведёт любовницу — я буду только рада. Пусть потрахивает её втихомолку, лишь бы меня не трогал, на фиг…”

Нет, нет, у Галинки не было никакого снижения либидо, она знала это совершенно точно! Она хотела своего мужа и любила его, и вовсе не желала, чтобы он заводил любовницу. И всё-таки… всё-таки она не могла переступить через свои свежеприобретённые комплексы. Стоило Белецкому обнять её, а его рукам — скользнуть по её талии или бёдрам, как она зажималась, чувствуя себя жалкой уродиной.

Признаться ему в истинной причине своей холодности она не могла, было стыдно. А с кем ей ещё поделиться? С мамой Галинка не привыкла говорить о таких интимных вещах, между ними это было не принято. С подругами?.. С собеседницами на форуме?.. А может, просто банально взяться за себя? Поделать дома какие-нибудь физические упражнения, записаться на фитнес или в бассейн… А может, вообще — к психотерапевту?.. В любом случае, нужно было что-то делать, пока не стало слишком поздно.

Он вернулся в детскую через пять минут. Присел рядом, виновато прижался губами к Галинкиным ладоням — к каждой поочерёдно, обнял жену и дочку, поцеловал их обеих…

— Простите, девочки мои, — прошептал он в искреннем раскаянии. — Я напугал вас, да?

Он бережно вытер с лица жены оставшиеся слёзы.

— Я дурак. Эгоист. На самом деле, я понимаю, как тебе сейчас нелегко. Извини, просто сорвался.

— Всё нормально… — отозвалась Галинка, прислонившись головой к его плечу и закрывая глаза. Ничего не нормально, она врёт самой себе и ему, но… она благодарна ему за то, что он всё это терпит.

Пока ещё терпит…

Ася

Утро выдалось крайне недобрым.

Когда Ася выползла на кухню, морщась от адской головной боли, Дима окинул её красноречивым взглядом и понимающе присвистнул.

— Да… — протянул он будто бы сочувствующим тоном. — Головка бо-бо, Асенька? Ручки дрожат? Чего тебе дать, рассольчику? А может, активированного угля или аспиринчика?

— Не ори, — простонала она, жмурясь от яркого света. — Дай мне спокойно умереть…

— Умеете вы развлекаться, девчонки, даже завидно, — усмехнулся Дима. — Хотя… Илона ещё нормальная была по сравнению с тобой: видимо, в полный отрыв ей не позволяли уйти материнский инстинкт и чувство ответственности! — он не выдержал и рассмеялся, и его смех отозвался у Аси в черепной коробке болезненным эхом.

Да, отметили приезд Илоны они вчера весьма ударно. И ведь начиналось всё весьма невинно: вкусный ужин, немного вина, тёплый общий разговор… Затем дети — сначала Сонечка, а чуть позже Никита — были отправлены спать, а после и Дима деликатно самоустранился, чтобы дать подругам возможность спокойно пообщаться и посекретничать о своём, о женском. Разговор делался всё задушевнее, вслед за первой бутылкой пошла вторая, затем они принялись варить глинтвейн… А дальше Ася помнила смутно. Когда и во сколько они легли спать — тоже.

— Господи, ещё и на работу ехать… — невыносимо страдая, прошептала она, осторожно, стараясь не делать резких движений, присаживаясь к столу. — Хорошо хоть, сегодня последний день, а потом нас всех отпускают отдыхать с миром… Чёрт, чуть не забыла! Я же должна вечером идти на театральную премию, — вспомнила Ася с досадой и покосилась на мужа. — Ты ведь поедешь со мной, правда? У меня пригласительный на два лица.

— Ой, нет, — Дима замотал головой, — пожалуйста, избавь меня от подобного счастья. Ты в курсе, какого я мнения о ваших великосветских тусовках.

Дима ненавидел всю эту “богему” — творческую элиту, среди которой по роду своей профессиональной деятельности вечно вращалась Ася. Она работала в пресс-центре крупнейшей российской кинокомпании и была на короткой ноге со многими звёздами экрана. К тому же, Ася писала статьи для глянцевых журналов и интернет-порталов, а также вела свой популярный блог в сети.

Музыканты, артисты, художники, фотографы, скульпторы, писатели и журналисты — вот кто входил в круг Асиного общения. Те, кого её муж Дима глубоко презирал в душе за позёрство. Люди, которые не могли сказать и слова в простоте, перманентно страдали от всевозможных творческих кризисов, метаний, терзаний и колебаний, были в вечном поиске себя и смысла жизни… Как уверяла Ася, это свойственно лишь людям с тонкой душевной организацией, но Дима полагал, что это просто банальное привлечение внимания. Ах, я бездарь! Разубеждайте меня немедленно! Ах, я в депрессии, моя муза меня покинула. Ах, работа над образом отняла у меня несколько лет жизни… Диме все эти разговоры казались пустыми, надуманными и фальшивыми, зато Ася обожала подобные компании и чувствовала себя там, как рыба в воде. Дима же на фоне всех её творческих товарищей ощущал себя просто Иванушкой-дурачком.

— Как же так, — растерялась Ася. — Предлагаешь мне идти туда одной? Это даже неприлично…

— Возьми вон Илону с собой. Только на напивайтесь там снова в зюзю, — пошутил Дима.

— Ну, в зюзю-то при всём желании не получится, это же не банкет, а солидная и престижная театральная премия. Для интеллигентой публики! — подчеркнула Ася.

— А какое отношение ваша кинокомпания имеет к театру?

— Ну, как же… многие наши ведущие актёры параллельно со съёмками в фильмах постоянно заняты игрой на сцене. Некоторые из них сегодня номинированы.

— Ясно. Ну, тогда бери Илону, в самом деле. Она как раз женщина интеллигентная, по ней видно… ей такое должно понравиться.

— А Сонечка? Не может же Илонка тащить с собой на церемонию годовалую малышку.

— А мы с Никитосом на что? — Дима философски пожал плечами. — Неужто не справимся с одним-единственным ребёнком?

— Ну, не знаю… — с сомнением протянула Ася. — В любом случае, я спрошу у Илоны, как она на это смотрит. Позвоню ей позже, с работы, когда она проснётся.

— Хорошо. А теперь давай завтракать. Что ты хочешь? Яйца, гренки, хлопья?

Её невольно передёрнуло.

— Ой, замолчи!.. Не могу ничего есть, тошнит. Даже слышать про еду не хочется. Я только кофе выпью, а завтракать не буду.

— Надо, Ася, надо, — вздохнул Дима, пряча в глазах усмешку, и шмякнул ей на тарелку щедрую порцию шкворчащей яичницы прямо со сковороды. — Хочешь, подкину тебя до работы? Ты, по-моему, не в состоянии сама вести машину. Да и если вдруг остановят… сегодня тебе в трубочку явно лучше не дышать.

— Я и сама подумывала о том, чтобы такси вызвать. Но если тебе не трудно… — с благодарностью откликнулась Ася, а затем, смрщив нос, с отвращением принялась ковыряться вилкой в яичнице, делая вид, что ест.

Он улыбнулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ради своей любимой алкашки мне ничего не трудно.

Глава 3

В машине Ася вознамерилась было немного вздремнуть, но Диме вдруг приспичило поговорить о делах Никиты.

— Как прошло собрание? — поинтересовался он. — Я вчера не стал спрашивать, чтобы не грузить Илону нашими школьными заботами, ну и… чтобы Никитоса не ставить при ней в неловкое положение.

— Ох, — Ася поморщилась, — не могу сказать, что всё прекрасно. Кит заметно съехал. Пятёрок в этой четверти почти нет, только по литературе, а в основном четвёрки и несколько бодрых трояков. Все учителя говорят, что он стал рассеянным и невнимательным. Дерзит на уроках, — перечисляла она невесело, — на днях слегка подрался с одноклассником. Правда, конфликт удалось разрулить на месте, обошлось без последствий, но сам факт… Все же знают, что Кит занимается карате, поэтому, конечно, теперь буквально на ушах стоят. Он ведь мог этого мальчика покалечить!

— Он в курсе, что не следует использовать свои умения против того, кто заведомо слабее. Только бой на равных. Я сам его этому учил. А из-за чего дрались-то? — мрачно спросил Дима.

— Не говорят. Партизанят оба. Наверное, какие-то пацанские дела…

— Слушай, а почему мы это всё узнаём только в конце года? — внезапно рассердился Дима. — Почему не было сигналов от классной руководительницы раньше? Почему никто не связался с тобой или со мной? Вот так выливать весь негатив перед каникулами…

— Ай, ты же знаешь, какие у меня отношения со всеми этими школьными крысами, — Ася презрительно скривила губы. — Его классная меня терпит, зажав нос, потому что я имею отвратительную манеру спорить с учителями, если они не правы. А они привыкли к заглядыванию в рот и беспрекословному подчинению местным авторитетам… крутая же гимназия, туда попасть — за счастье. А я не расстилаюсь перед ними и не рассыпаюсь в любезностях, не подъезжаю с подношениями и подарками… Ну, и родители тоже меня недолюбливают. С тех самых пор, как я демонстративно удалилась из родительского чата…

— А ты удалилась? — Дима приподнял брови.

— Давно. Но это реально был филиал дурдома! — взвилась Ася, мгновенно закипая. — У людей вообще нет ощущения границ, сообщения могли сыпаться и в час ночи, и в пять утра… Вот так сидишь весь день и листаешь эту километровую простыню однотипных сообщений ни о чём… Я вообще предложила сделать два чата: один для важных и срочных объявлений, а второй для “поболтать” — обсудить минусы и плюсы питания в школьной столовой, перемыть косточки симпатичному физруку… что ты ржёшь, мамашки реально не стеснялись это обсуждать в родительском чате!!!

— Короче, ты попыталась пошатнуть основы основ, — усмехнулся Дима. — И тебя, разумеется, не поддержали… так?

— Так, — кивнула Ася со вздохом. — И тогда я предпочла удалиться оттуда вовсе, потому что выносить ежедневную ахинею было просто невозможно. Но в итоге мы скорефанились с одной активной мамашкой, и она теперь пересказывает мне самое важное в двух словах.

— А почему он так резко съехал? — возвращаясь к теме успеваемости Никиты, озабоченно спросил Дима. — Ты не была в курсе его промежуточных оценок?

Ася отмахнулась:

— Ой, перестань. Мои родители никогда не проверяли у меня дневник, и я тоже абсолютно не собираюсь контролировать процесс обучения. Это исключительно его забота и его личная ответственность. Съехал… ну, значит, пусть сам и расплачивается за своё разгильдяйство и лень. Слишком хорошо ему живётся, а?..

— А мне кажется, Никитос влюбился, — осторожно предположил Дима. Ася округлила глаза от неожиданности.

— Да?! В кого это?

— Понятия не имею. Пока это просто версия. Впрочем, Илона тоже со мной солидарна. Вернее, я с ней, — поправился Дима, — она первая высказала эту идею.

— Серьёзно? Когда это вы с ней так спелись? — спросила Ася шутливым тоном, хотя в глубине души почувствовала себя немного уязвлённой. Она даже чуточку приревновала и мужа, и сына: Илона приехала только вчера, а уже успела разобраться в психологическом состоянии Никиты, да ещё и поделиться этим с Димой?…

Это было незнакомое и не слишком приятное чувство. Ася привыкла, что ни Дима, ни Никита никуда от неё не денутся, поэтому сейчас ощущала даже некоторую лёгкую растерянность. Дима — её неизменный надёжный тыл, крепкое плечо, забота и поддержка… Он обожал жену и ни на секунду не дал ей усомниться в своей любви. Он ни разу даже не взглянул на других женщин с тех пор, как они были вместе. Но теперь…

— Тебе нравится Илона? — спросила она беззаботным тоном.

— Да, — кивнул Дима, не отрывая взгляда от дороги, — она очень приятная и милая. И красавица, к тому же. Жаль, что у них с Марком не сложилось. Такая женщина просто не заслуживает быть брошенкой и матерью-одиночкой…

Ревность снова приподняла голову, как змейка, и тут же испуганно спряталась.

Илона

Илона проснулась от странного, непривычного ощущения.

Не от того, что зазвенел будильник; не от того, что дочь пришлёпала к ней в постель из своей кроватки и принялась бесцеремонно хлопать маленькими тёплыми ладошками по Илониным щекам, приговаривая: “Ма-ма-ма-ма-ма…” Нет! Она проснулась, потому что прекрасно отдохнула. Впервые за много-много месяцев по-настоящему выспалась! И никто ей не мешал!

Потянувшись за телефоном, чтобы взглянуть на время, Илона приоткрыла один глаз… и вдруг подскочила, как ошпаренная.

Сонечка!!! Где она? Малышки не было с ней рядом! Илона вспомнила, что вообще-то находится сейчас в Москве, у Аси, и значит, отсутствие ребёнка тем более выглядит странным — куда Соня могла подеваться, находясь в незнакомой квартире?

Увидев, который час, Илона испытала повторный шок: почти одинадцать утра! Соня обычно просыпается в семь-восемь… Но почему, чёрт возьми, Илона не услышала, как дочка плачет или зовёт её?

Подорвавшись с кровати, как безумная, Илона пулей вылетела из комнаты, уже навоображав себе всяческих ужасов: ребёнок, оставшись без присмотра, пошёл на кухню и включил газ… или захлебнулся в ванной… или нашёл нож… а может, наелся канцелярских скрепок?! Мало ли опасностей таит в себе чужая квартира, в которой, к тому же, обычно не проживают детишки столь нежного возраста!

Однако в гостиной она сразу же увидела идиллическую картинку: Никита, играющий с живой-здоровой, чистенькой и вполне довольной Сонечкой. Машинально вцепившись в дверной косяк, Илона с шумом перевела дыхание, чувствуя, как всё ещё подрагивают колени, и хрипло выговорила:

— Привет.

— Доброе утро! — весело поздоровался Никита. — Соня часа два как проснулась. А вы хорошо спали?

— Д-да… замечательно, — Илона подошла к дочери, присела перед ней на корточки и поцеловала в макушку. — Почему ты меня не разбудил?

— А зачем? — он дёрнул плечом. — Я же справился. Можете сами убедиться: ваш ребёнок умыт, одет и накормлен.

— Ты что, и памперс ей поменял?

— Ну конечно.

Илона растерянно заморгала и улыбнулась:

— Откуда ты так хорошо знаешь, как нужно обращаться с маленькими детьми?

— Я в детдоме с малышами помогал. Они же совсем беспомощные, а нянечек катастрофически не хватало… Вот с тех пор всё и помню, — он тоже улыбнулся ей в ответ.

— А чем ты её кормил? — вдруг снова испугалась Илона.

— Вчера посмотрел, что вы давали ей за ужином, и сегодня дал то же самое.

— Скажите на милость, какой сообразительный, — она с облегчением рассмеялась, окончательно расслабившись.

— Так значит, вы хорошо выспались? — любезно переспросил Никита.

— Просто великолепно! — искренне отозвалась Илона. — Мне кажется, я впервые за целый год так крепко и безмятежно спала… Даже снов никаких не видела.

— Вам полезно, — серьёзно, совсем по-взрослому, отозвался мальчишка. — Молодые матери всегда стадают от недосыпа.

— Да ты просто кладезь полезных знаний и умений! — ахнула Илона. — Не парень, а настоящее сокровище…

Никита вдруг посерьёзнел и негромко буркнул куда-то в сторону, но Илона всё равно услышала:

— Мама Ася и папа Дима так не считают.

Он звал их только так — “мама Ася”, “папа Дима”. Никогда — просто “мама” или “папа”. Воспоминания о настоящих, погибших родителях ещё не окончательно стёрлись из его памяти, и он не мог себя пересилить.

— Ну, Никитка, ты не прав, — Илона покачала головой. — Во всяком случае, мне так не показалось… откуда подобные выводы? Они оба любят тебя.

— Они не меня любят, а свои представления об идеальном “мне”. Каким они мечтают меня видеть в будущем. И если я хоть на шаг отступлю от их прекрасных фантазий — испытают страшное разочарование.

Илону в который раз потрясла взрослость рассуждений этого мальчишки, которому ещё не исполнилось и четырнадцати.

— Они очень гордятся тобой, — тихо сказала она. — Поверь…

— Возможно, — он философски пожал плечами. — Большое видится на расстоянии…*

— Боже мой! — Илона испытала почти священный трепет. — Ты ещё и начитанный… с ума сойти.

— Я хотел был писателем, — признался Никита. — Правда, давно, ещё в детстве…

Она поспешно спрятала невольную усмешку, которая могла бы обидеть мальчика, и решила сменить тему.

— У тебя и правда здорово получается общаться с малышами, — наблюдая, как обстоятельно и терпеливо Никита помогает Сонечке собрать её простенькую пирамидку, заметила Илона.

— Да, — согласился он. — Вообще я люблю детей, мне бы очень хотелось иметь сестру.

Вот это неожиданность!.. Насколько Илоне было известно, Ася совершенно точно не планировала больше никого ни усыновлять, ни удочерять. А Никита, оказывается, мечтает о пополнении в семействе…

— В твоём возрасте мало кто думает о сестрёнках или братишках. Многие уже вовсю влюбляются… У тебя ещё нет подружки? — спросила она как можно непринуждённее, спокойным доброжелательным тоном, словно во встречах с девочками не было ничего особенного.

Никита явственно покраснел, но справился с собой и ответил нарочито небрежно:

— Да так… ну, нравится одна. Из класса.

— А ты ей? — серьёзно поинтересовалась Илона. Никита помрачнел.

— А она… она меня просто ненавидит.

— Да ладно? — не поверила Илона. — Ненавидит! За что?

Он передёрнул плечами и закусил губу. Немного помолчали. Илона не переспрашивала, не торопила, не уточняла — просто ждала. Наконец, Никита заговорил.

— Да не знаю вообще, что я ей сделал. Постоянно высмеивает при всех, обзывает дылдой… Я самый высокий в классе, — пояснил он, — я же на год всех старше, а её — вообще на полтора.

— А почему так получилось? Я не в курсе…

— Да просто я не сразу сумел адаптироваться, когда переехал. Мне десять лет было, в Мезени я уже закончил третий класс, но здесь мне опять пришлось пойти в третий. И всё равно многое нужно было выучить с нуля, потому что, понимаете, в Москве уровень преподавания и знаний совсем другой, — обстоятельно объяснил он. — Ещё и престижная гимназия… Мама Ася очень хотела, чтобы я именно там учился. Ну, короче, вот так и получилось, что я оказался всех старше.

— А эта… эта девочка?

— А, Диана… — при упоминании заветного имени Никита снова еле заметно покраснел — боже, это было так трогательно, что Илона даже умилилась. — Она в школу с шести лет пошла. Она вообще только в этом году перевелась к нам в гимназию. Она, наоборот, самая маленькая в классе… — взгляд его сделался нежным, а голос дрогнул и сорвался. — Зато Диана — победительница многих городских соревнований по фигурному катанию, кандидат в мастера спорта! — добавил он с гордостью.

— У тебя есть её фотография? — с любопытством спросила Илона.

— Могу показать, — оживился он и схватил свой телефон. — Сейчас, в инстаграме найду…

— Такая маленькая — и уже ведёт аккаунт в инсте? — неподдельно удивилась Илона.

— Да не она сама. Её отец иногда у себя фотки выкладывает. Он же у неё известный певец… — отозвался Никита, тыкая по клавиатуре.

— Вот как, — вытаращила глаза Илона. — И кто же он?

— Тим Солнцев. Слышали о таком?

— Ну конечно, слышала… Я хоть и не фанатка отечественной эстрады, но Солнцева знаю. И голос у него очень приятный.

— Ну вот, — вздохнул Никита. — Диана его дочь. И мама у неё — музыкальный продюсер. Короче, знаменитая семейка. Диана привыкла к всеобщему вниманию и обожанию — что ей я, обычный простой пацан?! Сами знаете, в каких кругах все эти певцы и артисты вращаются… — в его голосе явственно прорезались интонации Димы, и Илона едва заметно улыбнулась.

— Вот она, — Никита протянул телефон.

Девочка на фото была чудо какой хорошенькой. Ну просто кукла! Немудрено, что Никитка потерял покой… Внимательно рассматривая фотографию, Илона, тем не менее, краем глаза заметила, что мальчишка пристально вглядывается ей в лицо, ревниво следя за тем, какое впечатление произведёт на неё его дама сердца.

— Очень красивая, — нисколько не кривя душой, произнесла Илона, возвращая ему телефон. — Неудивительно, что она тебе нравится…

Никита сначала расцвёл, а потом снова понурился.

— Ну вот. Она такая красивая, такая талантливая, а я… я даже на коньках стоять не умею.

— Делов-то, — фыркнула Илона. — Поехали на каток? Я тебя вмиг научу.

Его глаза блеснули.

— Прямо сейчас? А вы умеете кататься?

— Ещё как! Я, между прочим, в детстве была королевой катка на главной городской площади!

— Супер! — обрадовался он. — Только у меня коньков нет…

— Фигня вопрос, есть же прокат инвентаря!

— А… а… а Сонечка как же?

— Как, как. Возьмём её с собой, конечно. Она посидит в коляске, пока я дам тебе пару уроков, — Илона улыбнулась и взлохматила его волосы. — Беги, собирайся!

___________________________

*Строки из стихотворения Сергея Есенина “Письмо к женщине” (1924): “Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье…”

Немного посовещавшись, они решили поехать не куда-нибудь, а на ГУМ-каток на Красной площади — гулять, так гулять!

Им несказанно повезло: до двух часов дня кататься можно было абсолютно бесплатно. Впрочем, “кататься” — громко сказано, Никита действительно ничего не умел. Илона давала ему советы и ценные указания, стоя у бортика и усадив туда Сонечку.

— Держись за борт, чтобы не шмякнуться. Не торопись! Сначала научись просто скользить, не отрывая ноги ото льда.

— Как это? — растерянно спрашивал Никита.

— Просто чуть-чуть согни ноги в коленях… вот так… и сделай пару скользящих шагов — увидишь, тело само заскользит вперёд!..

Никита послушно, хоть и довольно неуклюже, с излишней осторожностью, выполнял все эти действия.

— Когда почувствуешь себя увереннее, можешь понемногу приподнимать одну ногу, — командовала Илона. — Потом другую. И всегда наклоняйся корпусом чуть вперёд. Иначе рискуешь завалиться и упасть на спину… А это и больно, и опасно.

Он уже робко осваивал основные шаги — с отталкиваниями, когда Илона вдруг услышала звенящий голосок:

— Никита?..

К мальчишке по льду, двигаясь легко и непринуждённо, точно рыбка в воде, приближалось очаровательное юное создание, в котором Илона без труда признала ту самую одноклассницу-фигуристку с фотографии в инстаграме.

Никита багрово покраснел, чуть не споткнулся, зацепившись друг о друга лезвиями собственных коньков, и поспешно схватился за бортик.

— Привет, Ди, — выдавил он из себя.

Фото не врало: девчушка действительно была прелестна и обещала вырасти в ещё большую красавицу. Длинные светлые волосы, ясные лучистые глаза, ангельское личико… Белая вязаная шапочка с трогательным помпоном и пушистые варежки делали её похожей на малого ребёнка, и если бы не умный проницательный взгляд, трудно было бы поверить в то, что девочке идёт тринадцатый год.

— А что ты делаешь на катке? — удивлённо спросила Диана у Никиты. — Ты же всегда смеялся над фигуристами…

Так, сообразила Илона, похоже, “войнушка” тут идёт не только со стороны девочки — судя по всему, Никита тоже не даёт ей спуску в классе…

— Это я его вытащила, — не выдержав, пришла она на выручку мальчишке. — Добрый день.

— Здравствуйте, — доброжелательно кивнула девчушка. — Вы — мама Никиты?

— Нет, это мамина подруга, Илона Эдуардовна, — Никита смутился ещё больше. Похоже, вся их взаимная неприязнь и язвительность была актуальна только в школе — здесь же оба были предельно вежливы и предупредительны друг с другом. — А это… Диана Солнцева, моя одноклассница, — церемонно представил он девочку.

— Очень приятно, — Илона с улыбкой кивнула, — а ты здесь что, совсем одна?

— Нет, конечно, — засмеялась девочка. — С родителями. Они там… гуляют, — она неопределённо махнула рукой в сторону раскинувшейся на площади новогодне-рождественской ярмарки. Илона сообразила, что просто не имеет права упускать такой замечательный шанс.

— Я бы тоже хотела немного прошвырнуться по ярмарке. Всё так заманчиво и красочно выглядит. Никит, ты не против, если я тебя ненадолго оставлю? До конца сеанса ещё сорок минут, а вы тут пока… покатайтесь. Диана, ты же пока не уходишь? — обратилась она к девчушке.

— Идите-идите, — великодушно отпустила та. — Я присмотрю за Никитой.

Илона едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Сам же Никита покраснел и неожиданно признался Диане:

— Только я… совсем ничего не умею. Даже стою на льду кое-как.

— Хочешь, научу тебя делать “фонарики”? — тоже невольно краснея и отводя взгляд, спросила Диана.

— А что это?

— Я покажу, это совсем просто. Только отцепись, наконец, от борта, — она засмеялась, взяла его за руку и потянула за собой. Никита заскользил следом, пунцовый от смущения и счастья.

— Это такое упражнение для новичков, — долетел до Илоны её звонкий голосок: сладкая парочка уже резво удалялась. — Фонарики помогут, не отрывая ног ото льда, усвоить основные движения фигурного катания. А ещё есть “саночки” и “самокат”…

— Только не теряйтесь! — громко крикнула им вслед Илона. — Никита, встречаемся через полчаса на этом же месте.

Обернувшись, мальчишка послал ей в ответ благодарно-счастливую улыбку.

А потом они все вместе стояли возле высокого круглого стола и — разрумянившиеся, довольные — с огромным аппетитом уминали нежнейшие мягкие пончики с варёной сгущёнкой и запивали их горячим какао. Сонечка смирно сидела рядом, в коляске, жевала сдобную булочку (Илона представила, в каком шоке была бы её мать, увидев, что внучка угощается уличной едой с лотка — да она сразу рухнула бы в обморок!) и время от времени восторженно хлопала в ладошки, наблюдая за яркой разноцветной каруселью с лошадками, которая вертелась буквально у них перед носом.

В компактных деревянных павильонах, торговавших сувенирами и разнообразной снедью, повсеместно наблюдался аншлаг: москвичи, приезжие, иностранцы и другие гости ярмарки весело толпились у прилавков, приценивались, угощались, разговаривали и громко, беззаботно смеялись. В морозном воздухе разливались умопомрачительные ароматы, которые стали бы настоящей пыткой для голодного человека — запахи пирожков, блинов, жареных баварских колбасок, варёной кукурузы, ванили, корицы, шоколада, цитруса и хвои… иными словами, вовсю пахло приближающимся праздником.

Никита и Диана, прихлёбывая какао с зефирками, о чём-то заговорщически перешёптывались и подталкивали друг друга плечами и локтями, обсуждая, видимо, какие-то общие школьные сплетни, а потом дружно фыркали в свои картонные стаканчики, рискуя обдать горячими брызгами стоящую напротив Илону. Она любовалась их сияющими физиономиями и, наконец, не вытерпев, потянулась за Никиткиным телефоном, который лежал на краю стола.

— Давайте, я вас сфотографирую, ребят. Можно? Вы такие милые… и такие забавные.

Никита моментально покраснел (как легко было вогнать его в краску в присутствии этой девчонки!), а Диана смутилась, но отказываться никто не стал.

— Встаньте чуть-чуть поближе друг к другу, — невинным голоском попросила Илона, чувствуя себя прожжённой старой сводницей. Мальчик и девочка тут же неестественно застыли и выпрямились, точно каждый проглотил по осиновому колу.

— А выражение лиц ещё посерьёзнее нельзя сделать? — Илона приподняла бровь в шутливом укоре. — Ну что вы, прямо как на похороны пришли…

Никита осторожно скосил глаза на Диану. Диана незаметно покосилась на Никиту. Их взгляды встретились… и тут же и мальчишка, и девчонка, не выдержав, залились неудержимым беззаботным хохотом.

Готово!.. Илона успела сделать несколько совершенно замечательных, очень живых кадров.

— Здорово, — рассматривая получившиеся снимки, одобрила Диана. — Никит, ты мне потом эти фотки скинешь в ватсап? У тебя есть мой номер?

— Н-нет… — запинаясь, проговорил он.

— Тогда записывай!

Ну, подумала Илона довольно, у этих двоих, кажется, всё будет хорошо. И как бы ей не влетело от Аси за свою самодеятельность…

Однако всё хорошее рано или поздно кончается. Едва дети успели допить какао, как зазвонил мобильный Дианы.

— Да, пап, я здесь! — откликнулась она в трубку. — Возле центральной карусели, неподалёку от самовара. Тут рядом ещё избушка с леденцами на палочке и гриль… Хорошо, жду.

Через несколько минут к их дружной компании подошёл сам певец Тим Солнцев собственной персоной, а с ним вместе — его жена Лика. В эрго-рюкзаке у неё сладко посапывал крошечный младенчик. Это были Дианины родители и её младший брат.

Илона смутилась было — она впервые видела такую большую звезду, как Тим, вблизи, но и он сам, и его супруга были настолько приветливы и непринуждённо-веселы, что всю неловкость как рукой сняло. Они минут десять беззаботно болтали с Илоной о том, о сём, прежде чем заявили, что им пора ехать домой.

Никита с Дианой принялись трогательно прощаться.

— Спасибо, что научила делать "фонарики", — пробормотал он, уставившись себе под ноги и не решаясь взглянуть ей в глаза. — Ну… и за всё остальное тоже.

— Как-нибудь ещё покатаемся? — она улыбнулась.

— Обязательно, — кивнул Никита. — Созвонимся… да?

— Ага. И фотки скинуть не забудь!

Когда они ушли, вид у Никиты сделался такой обалдело-счастливый, что Илона рассмеялась и даже немного позавидовала этой чистоте и силе подростковых чувств.

Единственное, о чём она жалела — что постеснялась попросить автограф или хотя бы сфотографироваться с известным певцом. Теперь дома, когда она вернётся после новогодних праздников, ей просто никто не поверит!..

Ася позвонила в четыре, сказала, что приедет домой в течение часа, и заодно поинтересовалась, не желает ли Илона посетить вместе с ней сегодняшним вечером премию “Московский театрал”.

— Будет в основном театральная тусовка, но многие физиономии часто мелькают и на экране, так что уверена — ты их почти всех знаешь. Тебе, вообще-то, это интересно — в принципе?

— Издеваешься? Ещё как интересно! — восторженно воскликнула Илона… и тут же сникла, вспомнив о главном. — Блин, нет, Ась, я не смогу. У меня же Сонечка…

— И что — Сонечка? — невозмутимо отозвалась Ася. — Она останется дома с нашими прекрасными мужиками. Ну, в смысле — с Димой и Никитой. Справятся как-нибудь один вечер, ничего страшного. Запас подгузников есть, детское питание тоже имеется, игрушки, развивающие книжки с картинками, кубики… что ты там ещё привезла?.. Уж найдут, чем занять ребёнка на пару часов, а в девять Соня и так спать ложится. Неужели тебе не любопытно взглянуть на сливки театрального общества Москвы?

— А Дима? — робко спросила Илона, в глубине души понимая, что уже отчаянно, безумно, дико мечтает поехать на эту премию. — Может, он тоже хочет туда пойти…

Ася засмеялась.

— Димка?! Да ты ему окажешь просто невероятную услугу, если отправишься со мной вместо него. Он все эти светские тусовки люто ненавидит.

— Тогда, конечно, — ещё не веря, боясь поверить, радостно согласилась Илона, — я с большим удовольствием составлю тебе команию.

— Прекрасно. Тогда жди меня, я скоро… и кстати — у тебя есть вечернее платье? — озабоченно спросила Ася. — Дресс-код должен соответствовать случаю, никаких джинсов и свитеров. Это очень популярная и торжественная церемония, телевидение приедет её освещать… Вообще, будет куча журналистов и прямая интернет-трансляция на сайте премии.

— Ой, — испугалась Илона, которой уже стало не по себе от масштабов и серьёзности события. — Нет, вообще-то платье у меня как раз есть. Я специально его привезла, чтобы надеть в новогоднюю ночь…

— Ну ничего страшного не случится, если в новогоднюю ночь ты во второй раз его наденешь, — усмехнулась Ася. — А может, мы даже успеем прошвырнуться с тобой по магазинам, ещё что-нибудь на Новый год себе присмотришь.

Платье — довольно простое, но изысканное, из серебристо-серой материи — обтягивало стройную фигуру Илоны, как перчатка, почёркивая высокую грудь, тонкую талию, соблазнительный изгиб бёдер и длинные ноги… Золотистые волосы свободно и легко рассыпались по плечам, а губы Илона накрасила красной помадой.

— Вот это ни фига себе! — Ася восхищённо присвистнула, когда подруга появилась из спальни, уже переодетая к вечеру и готовая ехать. — Шикарная женщина, ну просто леди-вамп!

Дима — и тот онемел на несколько секунд.

— Илон, а ты точно не участвовала в конкурсе “Мисс Мира”? — придя в себя, пошутил он. — Если ещё нет, то самое время туда отправиться… Роскошно выглядишь!

Илоне показалось, что Асе были не слишком-то приятны слова мужа в адрес подруги, и поспешила сменить тему. Впрочем, Никита тоже засыпал её комплиментами — в итоге она почувствовала себя совершенно засмущавшейся, ей стало по-настоящему неловко.

— Кит от тебя в полном восторге, — заметила Ася как бы вскользь, когда они уже спускались в лифте.

— Мне тоже он очень нравится, — осторожно подбирая слова, откликнулась Илона. — Чудесный мальчик…

— Нет, это правда удивительно, — Ася покусывала нижнюю губу, стараясь не выдать тщательно скрываемого волнения, но явно нервничая. — Понимаешь, он не особо-то расположен к незнакомым людям. А у тебя на второй день знакомства уже буквально из рук есть готов.

Илоне послышались собственнические нотки в её голосе.

— Наверное, я просто выбрала в жизни правильную профессию, — засмеялась она, стараясь смягчить Асину ревнивую настороженность. Илона была педагогом, до декрета преподавала современный русский язык в университете родного города, а после Нового года планировала выйти на работу в недавно открывшийся частный колледж.

— Да, наверное… — Ася перевела на неё взгляд и чуточку напряжённо улыбнулась. — Круто.

Светлана

Прогулка по новогоднему центру Москвы с финальным заходом на ярмарку произвела на Наташку неизгладимое впечатление. К концу дня у неё, похоже, закончились все слова восхищения, кроме красноречиво-ёмкого, универсального “вау!!!”

Накануне она попросила Светлану отвезти её в салон красоты, и там решительно перекрасилась из блондинки — в тёмно-русую. “Хочу встретить наступающий год в новом имидже!” — заявила она с воодушевлением, когда мать попыталась её отговорить, напирая на то, что у Наташки и так чудесный родной оттенок волос.

Впрочем, преображение ей пошло. Обычно тёмный цвет делает женщин визуально старше, но Наташка, наоборот, как будто даже помолодела. Хотя, может, дело было вовсе не в волосах — а в её приподнятом настроении, в сияющих глазах и по-детски наивной, восторженной улыбке?..

— Тебе идёт, — сказал Даниэль, но, не удержавшись, всё же заметил с явным сожалением:

— Правда, теперь ты стала меньше похожа на Светлану…

— Дэнни тебя так любит, мам, — сказала Наташка, когда они гуляли по празднично украшенному центру. — Просто невероятно…

Первые же сутки, проведённые вместе, сотворили настоящее чудо: между матерью и дочерью практически полностью исчез языковой барьер. Они стали понимать друг друга буквально на лету, запросто смешивая русские и английские слова для ясности, а в крайних ситуациях прибегали к языку жестов, выдуманному ими же самими.

— Что тут невероятного? — рассмеялась Светлана. — Да, я знаю, что Даня меня любит. И я тоже его люблю — очень сильно…

— Как у вас всё так получилось? — с интересом спросила дочь; глаза её вспыхнули жгучим любопытством. — Когда ты поняла, что это — настоящее, на всю жизнь?

— Да ничего я не понимала, — вздохнула Светлана. — Мы с ним поженились, когда уже полжизни было прожито, и у каждого — куча ошибок за спиной. Потеряли уйму времени, возможностей… да и здоровья тоже, поэтому теперь стараемся не расставаться даже ненадолго.

— Аж завидно, — вздохнула Наташка. Светлана искоса взглянула на дочь:

— А ты до сих пор переживаешь из-за своего Питера? Любишь его?

— Ну, мне казалось, что люблю… точнее, любила, — поправилась та. — На самом деле, если честно и объективно проанализировать все мои эмоции от случившегося, то, прежде всего, я чувствую боль именно от предательства. Неприятно быть обманутой самыми близкими людьми. Но когда начинаю думать о том, действительно ли хотела бы прожить с этим человеком всю дальнейшую жизнь… и чтобы даже ненадолго не расставаться, вот как вы с Дэнни… то совсем не ощущаю уверенности. А тебе… вам обоим… я просто по-хорошему завидую, — она улыбнулась матери и прижалась щекой к её плечу.

Москва Наташке ужасно понравилась — несмотря даже на то, что некоторые вещи вызвали у неё неподдельное удивление. К примеру, она была поражена, узнав, что многие русские мечтают жить в центре города, поскольку это считается статусным и престижным — в то время, как большинство американцев стремится обзавестись большим просторным домом на окраине или даже за городом.

А вот московское метро Наташка назвала самым красивым в мире.

— Это не просто средство передвижения, — горячо доказывала она, — а настоящий архитектурный шедевр! Я в приятном шоке…

Также Наташка пришла к выводу, что слухи о мрачности и замкнутости русских людей несколько преувеличены. Да, если сравнивать с вечно улыбающимися всем подряд американцами, которые привыкли делать это на автомате, даже не задумываясь — то, конечно, русские казались унылыми и суровыми на их фоне. Но дело было вовсе не в замкнутости или враждебности.

— Мне кажется, у вас просто нет привычки нежничать и любезничать с посторонними людьми, с незнакомцами. Но, когда вы узнаёте друг друга поближе — сразу открываетесь, показываете свою доброту и отзывчивость… Я вообще думаю, что русские очень щедрые, хлебосольные и гостеприимные. И от этой хлебосольности я скоро не влезу ни в одни джинсы! — шутливо посетовала она, с аппетитом уплетая масленые блины с вареньем на Красной площади.

Наташка была в восторге от ярмарки: от того, как всё украшено, от ассортимента и самой атмосферы… Глаза у неё разбегались при виде традиционных национальных сувениров: огромного выбора матрёшек, в том числе и с ликом американского президента (babushka dolls, называла их Наташка), щелкунчиков, кокошников и ушанок, оренбургских пуховых шалей и павлопосадских платков… Гжель, хохлома, деревянные ложки и свистульки, чай из настоящего самовара, петушки на палочках, даже берёзовые веники для бани! Наташка с радостными повизгиваниями, как дитя малое, носилась от одного прилавка к другому, и Светлана, смеясь, уговаривала её одуматься и не сметать все товары сразу, у них ещё будет время сюда вернуться…

Предновогодняя Москва была полна туристов: всюду слышалась иностранная речь, в том числе и на английском языке, так что Наташка чувствовала себя, как дома.

А вот Светлана, как ни была рада за дочь, не могла отделаться от ощущения смутного, липкого беспокойства. И чем больше вечерело — тем больше усиливалось это вязкое ощущение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Весь день Светлана не могла дозвониться до Даниэля.

Утром, за завтраком, всё было нормально: он расспросил их о планах на день и пообещал вечером присоединиться. Сейчас же он должен был ехать к себе в клинику: в сегодняшнем расписании у него стояло две сложные плановые операции.

Светлана привыкла, что муж может не отвечать на звонки несколько часов подряд — он в это время оперирует. Но все мыслимые и немыслимые сроки предполагаемых операций давно уже истекли, а Даниэль по-прежнему не вышел на связь. Поначалу он просто не брал трубку, а после его телефон и вовсе стал недоступен. Неужели разрядился?..

Они должны были сегодня все вместе, втроём, поужинать где-нибудь в городе, и Светлана терялась в догадках, что им с Наташкой делать, если Даниэль так и не перезвонит. Ехать домой и ждать его там?.. Попытаться связаться с кем-нибудь из персонала больницы и узнать, где сейчас находится доктор Шульман?..

Вторая идея показалась ей наиболее логичной и разумной, и Светлана принялась листать контакты в телефоне, пытаясь разыскать там номер клиники. В это время мобильный сам завибрировал в её руке, и она едва не выронила его от испуга и неожиданности.

Увы, это оказался не Даниэль. Номер звонившего был ей незнаком. Голос собеседника — мужской, отрывистый — тоже.

— С кем я говорю? Вы же — Светлана? Жена Даниэля Шульмана? — спросил незнакомец.

— Да, это я, — мгновенно холодея, отозвалась она и, остановившись, лихорадочно вцепилась в рукав Наташкиного пальто. — А что случилось?

— Вы только не волнуйтесь…

Глава 4

Оказалось, машина Даниэля въехала в опору рекламного щита. Какой-то пьяный идиот (видимо, уже начавший отмечать новогодние праздники) выскочил на встречку, и, спасаясь от неизбежного лобового столкновения, Даниэль резко свернул в сторону. Скорость была невысокой, около тридцати километров в час, к тому же, Шульман был пристёгнут — это его и спасло. А вот идиоту повезло куда меньше… Уже через пару мгновений произошло страшное столкновение на полной скорости с другим автомобилем, и оба водителя погибли на месте.

Врач, разговаривающий со Светланой, подал ей информацию в весьма оптимистическом ключе: Даниэль отделался лёгким сотрясением мозга и переломом левой ключицы, ну, а остальное — пустяки, царапины, скоро заживёт!

Однако со Светланой всё равно едва не приключилась истерика. Несмотря на то, что ей назвали адрес больницы и предложили в любой момент приехать и самолично убедиться, что с мужем всё в порядке, что он её ждёт, она боялась, что от неё скрывают правду, и умоляла дать трубку Даниэлю хотя бы на секунду — чтобы услышать его голос… Наконец, кто-то из медперсонала сжалился и исполнил её просьбу, отправившись в палату больного.

— Со мной всё хорошо, Веточка, — услышала она хриплый голос мужа и чуть не разрыдалась от облегчения. — Честное пионерское. Руки целы — а это самое главное для хирурга…

— Дурак, — прошептала она с нежностью, чуть не плача, — какой же ты всё-таки дурак… При чём тут руки? Самое главное — что ты живой!

— Я живой, — подтвердил он, — и в ближайшие несколько десятков лет на тот свет не собираюсь.

— Даня, милый, я скоро буду у тебя. Вернее, мы с Наташкой скоро будем! — поправилась она, почувствовав, как дочь ободряюще сжала её локоть, и ощущая себя немного увереннее оттого, что была не одна.

Больница оказалась не самой захолустной, но и далеко не того уровня, в которой работал сам Даниэль. Появление знаменитой актрисы Светланы Звёздной произвело фурор среди персонала и пациентов.

— О, так Даниэль Шульман — это ваш муж? — вытаращила глаза девушка на ресепшне. — Ну надо же… как тесен мир, кого только не встретишь…

— Где он? Как? Я могу его увидеть? — вцепившись в Наташкину ладонь, спросила бледная, как полотно, Светлана.

— Конечно. Сейчас врач подойдёт, он введёт вас в курс дела и проводит в палату… вот только халат надо будет надеть. Да не нервничайте вы так, к счастью, обошлось без опасных повреждений… Всё с вашим мужем будет в порядке, всё обойдётся. А вы мне вот здесь, в этой тетради, не распишетесь на память?..

Как ни бодрилась Светлана, уговаривая себя, что в палату следует войти бодрой и оживлённой — а всё-таки ноги у неё подкосились, когда она увидела лицо Даниэля: бледное, с заострившимися чертами, с густой вечерней щетиной…

Приблизившись, она ахнула: всё лицо мужа было в многочисленных, хоть и неглубоких, порезах и ссадинах.

— Это от осколков стекла, — пояснил врач, перехватив её взгляд. Он был совсем молоденьким — господи, и кому только доверяют жизнь пациентов!..

— Не беспокойтесь, заживёт быстро, мы всё обработали, даже шрамов не должно остаться. Самое важное — глаза целы. Очки защитили… — продолжал отчитываться молодой человек, но Светлана его уже не слышала.

— Даня! — она кинулась к мужу, схватила за руку, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от счастья и от отчаяния одновременно. Невыносимо было видеть его не в роли врача, талантливейшего хирурга, вызывающего благоговейный трепет у своих коллег и пациентов — а в роли больного, на казённой кровати, беспомощного и осунувшегося…

— Прости меня, Светлячок. Я сильно тебя напугал? — он легонько сжал в ответ её пальцы.

— Ещё как напугал, — выдохнула она, — я чуть с ума не сошла, когда услышала в трубке незнакомый голос, который спрашивал, кем я тебе довожусь. Сразу подумала самое страшное… — голос её сорвался.

— Я никак не мог с тобой связаться, телефон вдребезги…

— Как ты себя чувствуешь? Что у тебя болит?

— Успокойся, глупенькая, у меня почти ничего не болит, а если и болит, то это совершенно не заслуживает твоих волнений… Голова немного кружится, а в целом всё действительно хорошо. Это я тебе как врач говорю.

— А рука, что с рукой? — кивнув на фиксирующую повязку на левом плече мужа, спросила она. — Это опасно?

— Перелом ключицы. Несложный. Заживёт, как на собаке, я обещаю.

— Простите, я забыла, как вас зовут? — обратилась Светлана к молоденькому доктору.

— Сергей… Борисович, — с достоинством отрекомендовался он.

— Сергей Борисович, могу я забрать Даниэля домой?

Тот с сомнением покачал головой.

— Давайте хотя бы на сутки оставим его у нас, понаблюдаем…

— А что? Есть подозрение на что-то плохое? — быстро спросила она.

— Нет, расслабьтесь. Просто ваш муж и так пережил стресс, а вы сейчас намереваетесь срывать его с места, везти в ночи домой… пусть отдохнёт, поспит спокойно. А завтра поговорим, обсудим выписку.

— Мама, он прав, — вмешалась Наташка, уловившая основную мысль разговора.

— Да, наверное, но… — неуверенно возразила Светлана.

— Поезжайте домой, девочки, — Даниэль устало улыбнулся жене и Наташке. — Ложитесь спать, утро вечера мудренее. А со мной и правда всё хорошо.

— Я сейчас отвезу Наташу, — приняла решение Светлана, — а потом вернусь к тебе. Не хочу оставлять тебя здесь одного до утра… Привезу, во что переодеться, зубную щётку, бритву… и другие важные мелочи.

— Ты собираешься провести ночь в больнице? — Даниэль нахмурился. — Не стоит, Веточка. Ну к чему эти бесмысленные жертвы? Не выспишься толком, не отдохнёшь…

— А если тебя не будет рядом, я вообще не смогу заснуть, — категорически возразила она.

— Вообще-то, это не положено… — вмешался и врач, но, перехватив умоляющий взгляд Светланы, смягчился.

— Хотя ради вас, разумеется, мы сделаем исключение. Можем даже кушетку в палату поставить, чтобы вы могли немного поспать.

— Это было бы прекрасно. Спасибо большое, Сергей Борисович, — кивнула Светлана. — Я, разумеется, в долгу не останусь.

— Ну что, вы, что вы! — испуганно замахал руками тот. — Никакого “в долгу”! Для нас это огромная честь — помочь вашей замечательной семье…

— Ты не обидишься, что я оставлю тебя ночью одну? — спросила Светлана у дочери в раскаянии, когда они ехали в такси.

Наташка изумлённо уставилась на неё.

— Обижаться?! Ты что, смеёшься?

— Ну, всё-таки, получается, мы испортили тебе поездку. Ты хотела веселиться и развлекаться, а тут…

— Мам, если ты не перестанешь нести эту чушь, обижусь уже я, — серьёзно произнесла дочь. — Поверь, я прекрасно всё понимаю. Ты должна сейчас быть рядом с Дэнни — а как иначе? Предлагаешь мне закатить истерику, если из-за этой аварии вокруг меня вдруг перестанут водить хороводы? И вообще, мне не десять лет, чтобы я боялась спать одна, без взрослых в доме. Включу себе какую-нибудь старую рождественскую комедию, выпью немного глинтвейна, опустошу ваш холодильник, а может, устрою вечеринку со стриптизёрами… — она улыбнулась, давая понять, что шутит, и прикоснулась губами к материнской щеке. — Я просто буду ждать вашего возвращения завтра. Вдвоём.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Галинка

Она ужасно нервничала — ей впервые предстояло выйти в свет, оставив кроху Алину так надолго.

Нянькой на вечер вызвали Дашу, дочь Белецкого от первого брака. Она нормально ладила с сестрёнкой, на неё можно было положиться: взрослая девица, глупостей наделать не должна… И всё-таки Галинке было не по себе.

Уже полностью одетая и готовая к выходу из дома, она всё давала Даше последние указания: чем кормить, как переодевать, во сколько укладывать спать, что делать, если малышка будет плакать…

— При любых вопросах или сложностях сразу же звони, — в завершение дал своё отцовское наставление Белецкий. Дашка выразительно закатила глаза и вздохнула.

— Родители-фанатики… смотреть противно. Валите уже на свою премию, а то все награды захапает кто-нибудь другой! Мы с Алинеусом прекрасно проведём время вдвоём, уверяю вас. И я даже не научу её плохому, обещаю. Хотя стоило бы… интуиция подсказывает мне, что в вашей скучной семейке даже не матерятся! — она засмеялась.

— Может, мы и в самом деле слегка перегибаем палку? — неуверенно предположил Белецкий уже в машине. — Слишком оберегаем Алину от любых контактов с внешним миром и никогда не оставляем её с посторонними людьми…

— Отлично, — кивнула Галинка, — с завтрашнего дня заводим ей аккаунт в инсте, приглашаем фотографов для съёмки на обложку какого-нибудь популярного журнала и начинаем таскать её по всем тусовкам, чтобы сделать из неё звезду шоу-бизнеса.

— Передёргиваешь, — он покачал головой. — Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Тебе тоже пора как-то… встряхнуться. Никто не требует от тебя, чтобы ты добровольно запиралась с ребёнком в четырёх стенах… Или ты претендуешь на звание “мать года”?

Он, конечно, был прав. Но из-за того, что он был прав, Галинка ещё больше рассердилась. Она и так была на взводе, а тут ещё эти, будоражащие душу, нелёгкие разговоры…

— Ну, раз звание “жены года” я с треском провалила, что мне ещё остаётся делать?

Муж нахмурился, с тревогой вглядываясь в её лицо.

— Я вовсе не это хотел сказать. Галюша, да что с тобой происходит?

— Ничего, — отозвалась она, потому что не знала, что могла на это возразить.

“Ничего, кроме того, что я уродина”.

“Ничего, кроме того, что вся моя жизнь вертится сейчас вокруг ребёнка, и тебе скучно со мной”.

“Ничего, кроме того, что я ужасно боюсь ехать на эту дебильную премию, потому что все будут надо мной смеяться”.

— Я тебя не узнаю… — тихо произнёс он. — Где та солнечная и жизнерадостная девушка, которой ты была когда-то?

— Была, да вся вышла, — буркнула Галинка, понимая, что сейчас просто по-глупому расплачется. Муж не договорил, но окончание фразы так и повисло в воздухе: “Где та, которую я когда-то любил?” — Смотри лучше на дорогу, не отвлекайся.

Церемония вручения премии “Московский театрал” проходила в одном из самых красивых и просторных концертных залов столицы. На входе к Белецкому и Галинке тут же подскочило несколько ушлых журналистов, тыча звёздной паре в лицо микрофонами и наперебой выкрикивая вопросы. Белецкий отвлёкся на ответ для одного из центральных каналов, а на Галинку тотчас насела ведущая передачи, посвящённой красоте, моде и стилю.

— Скажите, Галя, как вы держите себя в форме? Соблюдаете какую-нибудь особую диету? Может, ходите в спортзал? Поделитесь, пожалуйста, секретом с нашими зрительницами, среди которых, я уверена, тоже есть молодые матери…

“Издевается? — подумала Галинка, с досадой глядя в лицо хорошенькой журналистке. — Или правда считает, что я “в форме”?”

— Я кормлю ребёнка, поэтому пока мне не до диет и не до спортзалов, — сдержанно отозвалась она.

— Многие ваши коллеги возвращаются на сцену, когда после родов проходит отсилы пара месяцев… А вы не собираетесь тоже вскоре начать петь? — хлопая ресницами, задала девушка следующий провокационный вопрос. До декрета Галинка служила в театре мюзикла, где исполняла сразу несколько главных партий в разных постановках — от испанской цыганки до Джульетты.

Сердце кольнула затаившаяся старая боль. Галинка очень, очень, очень хотела вернуться на сцену… но понимала, что пока не может себе этого позволить.

Руководство театра уже названивало ей и вкрадчиво интересовалось, когда она планирует своё возвращение. В планах на новый сезон у театра была грандиознейшая, колоритнейшая музыкальная постановка по произведениям Николая Гоголя, где Галинке с ходу, без проб или репетиций, готовы были отдать любую ведущую роль: либо строптивицы Оксаны из “Ночи перед Рождеством”, либо панночки из “Вия”, либо красавицы Параски из “Сорочинской ярмарки”. Кто, если не Галинка, с её-то украинской кровью и страстью к народным песням, мог лучше всего справиться с этими ролями?!

Галинка вяло отбивалась, что голос у неё ещё не совсем восстановился. Гормональные изменения в организме во время беременности и после родов ощутимо влияли на связки, делая голос заметно ниже, и Галинка уже не могла брать такие же высокие ноты, как прежде. Руководство закономерно возражало, что она может проконсультироваться с фониатром*, немного позаниматься с педагогом по вокалу, и голос мало-помалу вернётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы знаете, я ещё не готова, — мило улыбнувшись, отозвалась Галинка, глядя прямо в камеру. И, в общем-то, не соврала: несмотря на то, что они только что приехали с мужем на премию, она уже сто раз незаметно покосилась на часы, размышляя, что там делает Алина. — Все мои мысли сейчас только о ребёнке. Пока я хочу побыть просто мамой…

— Эта позиция заслуживает уважения, — кивнула журналистка, — далеко не все готовы рисковать карьерой и успехом ради детей… А почему вы с мужем никогда не показываете фото вашей дочери в интернете? Поклонникам же интересно…

— Не хотим, — пожала плечами Галинка. — Подрастёт — пусть сама решает, желает ли она, чтобы её лицо было растиражировано в СМИ.

После этого вопроса её, наконец, отпустили с миром.

— Горжусь тобой, — шепнул Белецкий, беря её под руку. — Ты достойно выдержала эту бомбёжку вопросами…

И в тот же момент его ладонь невозмутимо скользнула вниз, оказавшись у Галинки на заднице.

— Что ты делаешь? — дёрнулась она. — Убери руку, увидят же!

— На то и расчёт, — спокойно отозвался Белецкий, чуть сжав попку жены. — Журналистам теперь есть, что обмусоливать, им будет не до каверзных вопросов и провокаций…

— Ах ты, тролль! — она тихонько засмеялась. — Но всё-таки убери руку, а то мне идти неудобно.

___________________________

*Фониатрия — одно из направлений отоларингологии. На практике к врачу-фониатру чаще всего обращаются представители так называемых "голосоречевых" профессий — певцы, дикторы и т. д. Фониатр занимается восстановлением голоса и развитием его возможностей.

И всё-таки тема её возвращения на сцену снова всплыла нынешним вечером. На этот раз инициатором выступил известный певец Тим Солнцев.

Галинка была шапочно с ним знакома, но в основном общалась не с самим Тимом, а с его женой Ликой: та была музыкальным продюсером и даже поставила пару вполне успешных мюзиклов в их театре. Сегодня один из Ликиных проектов был также выдвинут на соискание премии "Московский театрал" в номинации “Лучший музыкальный спектакль”.

Лика восхищала Галинку своей смелостью — недавно она родила второго ребёнка, хотя ей самой было уже чуть за сорок, и при этом продолжала жить насыщенной, активной жизнью. Если надо — она и на деловые встречи брала с собой малыша, который спокойно спал в слинге. На сегодняшнюю премию Лика сына не притащила, очевидно, оставив ребёнка с няней — и, судя по всему, не испытывала ни малейших угрызений совести по этому поводу. Всем своим видом Лика как бы демонстрировала, что с рождением ребёнка жизнь женщины не заканчивается — и Галинка в глубине души отчаянно ей завидовала. Она тоже хотела быть такой решительной, такой свободной… и такой красивой. Любому становилось понятно, что Лика легко и непринуждённо находит время и на спортзал, и на бассейн, и на профессиональную карьеру, и на друзей, и на семью… в том числе — и на секс с мужем.

Муж Лики — Тим — внезапно оказался рядом с Галинкой и, поцеловав ей руку, вдруг выступил с ошеломительным предложением: спеть с ним дуэтом.

— Это… очень неожиданно, — пролепетала Галинка, весьма растерянная и смущённая. — Но почему именно я?

— Потому что твой голос идеально подходит для моего трека, — обаятельно улыбнувшись, дал он исчерпывающий ответ. — Я переслушал десятки твоих песен и со всей ответственностью заявляю, что не могу ошибиться.

— Мой голос немного изменился… после родов, — пояснила она, и всё же не смогла удержаться от любопытства:

— А что за трек?

— У жены в планах новое грандиозное шоу — музыкальное представление на льду. В главных ролях будут не артисты, певцы или танцоры, как прежде, а фигуристы. Со многими контракт уже подписан… Лика хочет взяться за сказку “Снежная королева”, репетиции стартуют в начале января. Так вот, нам нужно записать песню и снять официальный клип перед премьерой. Это будет визитной карточкой нашего ледового шоу!

После всего, что она услышала, Галинке ещё больше захотелось записать с Тимом дуэт, но робость мешала ей сразу же согласиться.

— А можно послушать мелодию, прочесть текст?

— Ну конечно. Давай, я скину тебе все файлы, ты сама с ними ознакомишься и решишь… Но учти, я буду ждать только положительного ответа! — Тим весело подмигнул ей на прощание и снова приложился к ручке напоследок.

Белецкий, на момент этого разговора отошедший на несколько шагов для беседы со знакомым режиссёром, вернулся к жене несколько взвинченным.

— И о чём это вы так мило ворковали? — мрачно спросил он.

Галинка изумлённо похлопала ресницами, не ожидая подобного тона.

— Ну, вообще-то о работе…

— И чтобы удобнее было обсуждать работу, он не отрывал взгляда от твоего декольте? И на ушко что-то так интимно шептал… — ядовито добавил он.

— Ты что, ревнуешь, что ли? — поразилась Галинка. Рот, помимо её воли, разъехался в широченной довольной улыбке. Это было что-то новое и непривычное в их отношениях… обычно она никогда не давала ему повода для ревности. Неужели он находит её достаточно привлекательной для того, чтобы вызывать интерес у таких знаменитостей и красавчиков, как Тим?.. К чему лукавить, ей было это приятно. Хотя муж не разделял её радости от сложившейся ситуации.

— Да нет, что ты, как можно ревновать, — саркастически произнёс он. — Просто ты всегда уставшая, невыспавшаяся, не в настроении и с больной головой, стоит мне проявить хоть капельку нежности. А с Тимом Солнцевым, значит, таешь в улыбочках, почти кокетничаешь…

— Он предложил мне записать дуэтную песню, — объяснила Галинка, стараясь не слишком уж сиять. — Я ещё не дала ответа, но, если ты настроен резко отрицательно — разумеется, я откажусь.

Белецкий с грустью посмотрел на неё и покачал головой.

— Не в этом дело, ну как же ты сама не понимаешь… Разве я тебе когда-нибудь что-нибудь запрещал?..

Публика потихоньку рассаживалась пр своим местам в зрительном зале. Впрочем, там тоже невозможно было окончательно расслабиться: мешали ежеминутные вспышки фотокамер, перемежающиеся просьбами об автографе или совместном фото. Несмотря на то, что церемония была закрытой, а вход — только по пригласительным, внутрь всё равно неведомым образом просочились представители славной фанатской братии и сейчас атаковали то одну, то другую звезду, чтобы похвастаться затем совместной фоточкой в инстаграме.

— Послушай, — наклонившись к жене, негромко сказал Белецкий прямо ей в ухо примирительным тоном, — у меня появилась классная идея по поводу новогодней ночи.

— И какая же? — с опаской спросила Галинка; она не любила внезапной смены планов. В этот раз они условились, что просто встретят Новый год втроём — по-домашнему, своей маленькой семьёй.

— Полетели в Крым? Всего на пару дней… Отпразднуем, налопаемся фирменных деликатесов твоей мамы, чуть-чуть отдохнём — и назад. Дольше я всё равно не смогу, у меня спектакль третьего января.

Галинка на миг даже зажмурилась от явственного ощущения счастья. В Крым… родную Ялту… к любимому Чёрному морю и материнским рукам…

— Да и маме твоей будет приятно, — словно прочитав её мысли, заметил Белецкий. — Она же безумно скучает по тебе и Алине. Дадим ей шанс вволю понянчиться с внучкой, а сами хоть там недолго останемся наедине… раз уж в Москве у нас это не получается.

И снова он был прав, как никогда прав. Галинкина мама обожала маленькую Алиночку, но видела её в основном лишь на фото и видео. За полгода бабушка прилетала в Москву лишь дважды, пребывая в уверенности, что не следует лишний раз беспокоить своего звёздного зятя.

— А раптом набридну? Це тобі я мама, а для нього я — теща…* — рассудительно говорила она Галинке.

К Белецкому она относилась с трепетом и нежностью, хотя поначалу, разумеется, была не в восторге от этого союза. Шутка ли: сорокалетний мужик, самый известный ловелас российского кинематографа — и скромная, милая, неопытная девочка, которой было чуть за двадцать, когда они впервые встретились… Но будущий зять быстро растопил суровое тёщино сердце своим обаянием и джентльменскими манерами, и теперь она готова была сдувать с него пылинки.

— Ну так что? — шепнул Белецкий. — Как тебе моя идея? Правда, супер?

Супер-то супер, но… Галинка вдруг отчётливо поняла, что в Крыму, хочешь — не хочешь, а им придётся остаться один на один. Уж мама позаботится об их покое, она будет занимать Алину столько, сколько потребуется! Галинка представила, как они останутся с мужем наедине. Тут уже нельзя будет прикрыться отговорками “я устала”, “не включай свет” и “тише, ребёнка разбудишь”. Он непременно захочет заняться с ней любовью. Увидит, наконец, её без прикрас — всё её несовершенное тело, все изменения, которые с ним произошли после родов… Представила эту картину — и машинально съёжилась, принимая закрытую позу.

— Я не знаю, — ответила она как можно более спокойным тоном. — Разумно ли это — выдёргивать Алину из знакомой обстановки и засовывать в непривычное, чужое место, к тому же всего на пару дней? И как она перенесёт полёт? Может, всё-таки дадим ей чуть-чуть подрасти?

— Как знаешь, — холодно отозвался он, сразу же отдаляясь и как будто становясь чужим, незнакомым.

___________________________

*А раптом набридну? Це тобі я мама, а для нього я — теща… — А вдруг надоем? Это тебе я мама, а ему — тёща… (укр.)

Илона

Она чувствовала себя, как ребёнок в магазине игрушек. Или нет — скорее, как дворовый мальчик из сентиментальных рассказов русских классиков, попавший на господскую ёлку.

Илона вертела головой в разные стороны — так, что вскоре заболела шея, узнавала то одну, то другую знаменитость, и пищала от восторга. Ася, забавляясь над её непосредственной реакцией, время от времени вставляла свои ремарки по поводу той или иной звёздной персоны, поскольку знала на этом мероприятии если не всех, то очень, очень многих.

— Вон тот… народный артист… спит со своим молоденьким партнёром по спектаклю. И не смотри на почти тридцатилетнюю разницу в возрасте, они уверяют, что это любовь… даром что у народного — законная жена и четверо детей. Главное, всех всё устраивает, в том числе и жену. Да не таращь ты глаза так явно, а то он заметит, что мы на него пялимся!

Илона послушно уткнулась взглядом в свой фужер с шампанским.

— А эта актрисуля в прошлом году буквально ворвалась в театральный и киношный мир… Взяли её практически с улицы, ни образования, ни опыта, ни даже московской регистрации, представляешь? Ошивалась по подворотням и подземным переходам, подворовывала… сирота откуда-то из Мухосранска. Зато типаж — обрати внимание, какой! Ну вот… подобрали где-то на вокзале, отмыли, одели, накормили… теперь блистает на подмостках и на экране. Такая вот современная сказочка о Золушке. И говорят, что главреж театра, в котором она играет, даже не сделал её своей любовницей — но в этом я лично сомневаюсь, — Ася многозначительно усмехнулась и тоже пригубила своё шампанское.

— А это кто? Белецкий? Неужели сам Белецкий?! — поразилась Илона, заметив среди публики знаменитого артиста. — Ма-а-амочки мои, я сейчас умру…

— Хорош, чертяка, — признала Ася будто бы даже с сожалением, а затем лукаво взглянула на подругу:

— Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

— Что?! — опешила Илона. — Ты его знаешь лично? Ой, нет… я боюсь… то есть, очень хочу… то есть — боже мой, я просто не верю, что это возможно!!!

— Возможно, возможно, — засмеялась Ася. — Да не бойся, он не кусается.

Несмотря на эти заверения, Илона торопливо хлебнула ещё шампанского для храбрости, чувствуя, как трясутся от волнения все поджилки.

Перехватив Асин взгляд, Белецкий, стоявший неподалёку, приветливо улыбнулся и сам подошёл поздороваться.

— Асенька, рад тебя видеть, — сказал он, целуя её в щёку. — Ты, как всегда, прекрасно выглядишь.

Илона чуть не задохнулась от восхищения, когда артист оказался рядом. Ася же вела себя совершенно невозмутимо, словно ничего особенного не было в том, что один из самых офигенных и красивых мужчин, каких только можно было себе представить, делает ей комплименты.

— Познакомься, Саша… это моя подруга Илона, — представила Ася. — Поклонница твоего таланта.

Ну спасибо хоть, сказала — “таланта”, а то выставила бы её сейчас перед ним озабоченной дурочкой из тех, что вешаются к звёздам на шею с признаниями в любви, подумала Илона отстранённо.

— Мне очень приятно, — сказал в ответ Белецкий, и тон его голоса был таким, что немедленно, безусловно, безоговорочно хотелось поверить в искренность его слов. В то, что ему, звезде российского кинематографа, действительно приятно познакомиться с какой-то провинциальной училкой в декрете.

Илону буквально обволокло сиянием его синих глаз, от которых лучиками разбегались мелкие морщинки. А ещё у него была добрая, очень добрая улыбка. Правда… немного печальная, что ли?.. Или просто усталая?.. А может, ей просто показалось?

— Же… желаю удачи на премии, — робко произнесла она, краснея до ушей, как первокурсница. — Я буду за вас болеть.

— Спасибо большое, — поблагодарил он всё с той же подкупающей искренностью. — Ну, тогда мне точно ничего не страшно, — и снова улыбнулся.

Теперь понятно, почему у него было столько женщин… Да разве хоть одна могла отказать ему, столкнувшись с этим морем обаяния?! Простые, вроде бы, банальные вежливые фразы, но… как это было сказано!

— С ума сойти, — застонала Илона, едва Белецкий, извинившись, отошёл — его снова окликнул кто-то из журналистов. — Какой мужчина, боже… Слушай, а кто у него жена? Я что-то про неё почти ничего не знаю. Или не помню… — и она залпом допила шампанское.

— А вон, посмотри направо, — Ася еле заметно качнула головой. — Блондинка в чёрном платье…

— Эта малышка? — удивилась Илона. — Чёрт, и что они все находят в таких молоденьких девочках… — в сердцах произнесла она, имея в виду свою собственную историю — ведь Марк променял её именно на юную особу, студентку, которая писала у него дипломную работу. Впрочем, если отбросить предвзятость, жена Белецкого была вполне мила.

Некоторое время обе — и Ася, и Илона — наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой. Белецкий, закончив разговор с репортёром, подошёл к жене, ласково приобнял за плечи, и в это время перед ним вдруг возникла какая-то худощавая девица в очках с просьбой о совместном селфи.

— Не на того напала, — усмехнулась Ася негромко. — Белецкий с некоторых пор вообще не фотографируется с поклонницами.

— Почему? — удивилась Илона.

— Да там какая-то мутная и не очень красивая история… просто настал момент, когда таких фотографий в сети стало ну очень много, и каждая вторая фанатка на основании совместного фото приписывала себе роман с кумиром… В общем, достали мужика, — засмеялась она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ася оказалась права — с безупречной вежливой улыбкой Белецкий всё-таки отказал поклоннице в просьбе о селфи. Та явно не ожидала, что её отошьют, и надулась, а артист, желая разрядить обстановку, шутливо добавил, объясняя свой отказ:

— У меня жена ревнивая.

Получилось достаточно громко для того, чтобы эту, в общем-то, невинную, шутку услышали все, кто оказался неподалёку. Вокруг замелькали понимающие улыбочки, послышались сдержанные смешки… и тогда обиделась уже, собственно, жена.

Илона увидела, как девушка вспыхнула, высвободила своё плечо из-под руки Белецкого и торопливо отошла. Артист, ещё раз извинившись перед фанаткой, поспешил за упорхнувшей супругой.

— Боже мой, какие страсти и истерики, — несколько ошеломлённо заметила Илона.

— Гормоны бушуют, — многозначительно улыбнулась Ася. — Она родила несколько месяцев назад.

— Ах, вон оно что, — Илона тут же прониклась к девушке невольной симпатией и пониманием. — То-то мне показалось, что она немного на взводе. В постоянном напряжении. А он-то как за ней помчался, — заметила она с иронией. — Неужели и правда — любовь? Про него столько слухов и сплетен ходит, якобы он спит со всеми подряд…

— Не со всеми, — вздохнула Ася. — Поверь мне, я тоже пыталась…

— Ты?! — ахнула Илона недоверчиво. — Ты — пыталась — соблазнить — Белецкого?!

— Только тс-с-с, — Ася подмигнула подруге. — Между нами, хорошо? Ну да, был такой… незначительный эпизод в биографии. Мы на съёмках одного фильма с ним пересеклись. Но, знаешь… ничего у меня тогда не получилось. Да и к лучшему, конечно, — снова вздохнула она. — Так… поцеловались только один раз, да и то по моей инициативе.

Илона затаила дыхание.

— И как… как он целуется? — спросила она благоговейным шёпотом.

— Ну, если честно… — Ася выразительно закатила глаза, — то просто божественно!..

Они обе, слегка смущённые, переглянулись и захохотали.

С лучшей мужской ролью Белецкий пролетел, но спектакль “Леди Макбет Мценского уезда” всё равно собрал заслуженный урожай статуэток. Актриса Кетеван Нижарадзе, играющая Катерину, стала лауреатом номинации “лучшая женская роль”, а сама постановка также была признана зрительским голосованием лучшей за год. Это была однозначная победа!

Награду за спектакль они вышли получать втроём — Белецкий, Нижарадзе и режиссёр спектакля Антон Крапивин. Довольные, улыбающиеся, с сияющими глазами… Илона хлопала вместе со всеми, глядя на сцену с восхищением. Сам небожитель Александр Белецкий стал ей как-то понятнее, ближе и проще — ну надо же, он целовался с её подругой!..

Незадолго до конца церемонии Илона почувствовала, что выпитое шампанское ненавязчиво, но определённо даёт о себе знать. Шепнув Асе, что скоро вернётся, она выскользнула из зала и направилась в туалет.

Она даже не слишком удивилась, когда увидела там жену Белецкого. Как будто подсознательно ждала этой встречи… Как же её зовут? Галя, кажется, смутно припомнила она, моя руки над раковиной и исподтишка, в зеркало, посматривая на девушку. Несмотря на то, что Галя уже была матерью, назвать её “женщиной” не поворачивался язык — даже мысленно, слишком уж юной она выглядела. Илона опытным взглядом сразу же просекла ситуацию — у Гали немного намокло платье на груди. Молоко…

Пока смущённая молодая мать нервно пыталась замыть пятно тёплой водой, Илона автоматически отметила и другие признаки их тайного женского союза, именуемого “материнством”- тёмные круги под глазами от недосыпа, неосознанные покачивания всем телом, словно она сейчас убаюкивала младенца…

— Вы с мылом попробуйте, — посоветовала она доброжелательно. — А потом под сушилкой быстро высохнет. Хорошо, что у вас платье чёрное, будет практически незаметно…

“О боже, — вдруг пришла запоздалая мысль ей в голову, — а если это какой-нибудь “Дольче и Габбана”, а я тут, по-пролетарски, советую застирать мылом…”

— Спасибо, — неловко кивнула Галя. Господи, какая же она вся зажатая, неуверенная в себе… Плечи напряжены, голова опущена… разве такой должна быть супруга суперзвезды? Впрочем, Илона тут же пристыдила себя за эти недостойные мысли. Ведь было в этой девушке, наверное, то, что зацепило Белецкого, чем-то она его привлекла, раз он выбрал её в спутницы жизни.

— А вы… вкладышами для бюстгальтера не пользуетесь? — деликатно спросила Илона, понимая, что вторгается сейчас на чужую запретную территорию, куда её не приглашали, и оттого готовая к решительному, даже грубому, отпору.

— Пользуюсь, но всё равно иногда подтекает… — Галя как-то беззащитно улыбнулась, словно извиняясь за этот факт. Илоне сразу стало её жалко.

Пока девушка сушила платье, она продолжала бессознательно совершать покачивающие движения всем корпусом, а затем, спохватившись, смущённо рассмеялась.

— Господи… у меня уже крыша едет, — пояснила она. — Мне всё время кажется, что я кроватку качаю…

— А я ещё тележку в супермаркете катаю, как коляску, — доверительно сказала Илона. — Накидаю туда продуктов и стою у кассы, машинально вожу туда-сюда, как будто дочку укачиваю… у вас тоже так бывает?

— В супермаркет домработница ходит, — застенчиво улыбнулась Галя, — но вообще да, мне постоянно хочется катать и убаюкивать предметы.

— Знакомо… Моей стрекозе уже год, но в первые месяцы, конечно, было очень трудно.

— А потом стало легче? — с жадной надеждой спросила девушка.

— Несомненно, — уверенно подтвердила Илона — гораздо более уверенно, чем сама об этом думала. — Главное, не закуклиться и не застрять в этом состоянии. Очень трудно потом будет выныривать наружу. Помню, когда дочке исполнилось два месяца, у меня был день рождения. Разумеется, отмечать я не собиралась, но ко мне приехали подруги из университета…

— Вы студентка? — удивилась Галя.

— Ой, нет, конечно. Я педагог, — пояснила Илона. — Точнее, день рождения был на следующий день, но они явились за пятнадцать минут до полуночи. Сюпризом. Привезли клубничный торт, пиццу с копчёностями и помидорами, шампанское — всё то, что мне было нельзя в то время, я только-только начала налаживать грудное вскармливание, — Илона засмеялась, вспоминая тот день. — Подруги были полны решимости причинять добро, веселить и развлекать меня… а я была сонная, в халате, нечёсаная, только что помыла попу Сонечке и собиралась укладываться вместе с ней спать. Они заставили меня веселиться, есть с ними торт, а я только делал вид, что ем, в глубине души страшно возмущаясь такому бесцеремонному вторжению в моё личное пространство. Они говорили: “Да материнство — это не повод забить на себя! Укладывай дочку спать, а мы сейчас накачаем фильмов из интернета и будем всю ночь их смотреть под вкусняшки и шампанское, как в старые добрые времена…”

— О, ужас, — Галя сочувствующе хмыкнула.

— Вот-вот. Я пыталась донести до них информацию, что дочка просыпается каждые полтора-два часа, что я и сама с ног валюсь от усталости… нет, они решительно были настроены меня осчастливить. В итоге я была раздражена, а они разочарованы. Так и сказали мне: “Ты и вправду очень изменилась”. Как я могла объяснить им, что… — Илона безнадёжно махнула рукой, но Галя кивнула.

— Понимаю. Я очень хорошо вас понимаю!

— Могу сказать только одно — это пройдёт, — подытожила Илона. — Настанет момент, когда вам самой захочется праздников, вечеринок, нарядных платьев, восхищений и комплиментов…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Платье было уже почти совсем сухим. Галя расправила его на груди и с признательностью благодарно кивнула Илоне:

— Спасибо вам за поддержку. Правда. Простите, я забыла, мы ведь не знакомы? Как вас зовут?

— Неважно, — отмахнулась Илона. — Возвращайтесь в зал, муж, наверное, вас уже заждался.

Глава 5

Ася

Приглашая Илону с собой на премию, Ася до последнего не была уверена в том, что подруга органично впишется в светскую тусовку. Для самой Аси эта атмосфера творческого дурдома давно уже стала привычной, как воздух, практически родной, и она спокойно принимала все странности и закидоны людей шоу-бизнеса и искусства. Но как среди этого всего будет чувствовать себя Илона?

Однако, понаблюдав за ней на фоне разнокалиберных звёзд, звездищ и звездулек, Ася была вынуждена признать: подруга смотрелась весьма достойно, а кое-где даже и более выгодно, чем сами представители тусовки.

Со стороны могло показаться, что Ася сноб… впрочем, отчасти так оно и было. Она чётко разделяла людей на “москвичей” и “понаехавших”, но не потому, что испытывала к последним неприязнь или презрение, а потому, что могла сразу же, после пяти минут разговора с любым человеком, определить: родился он в Москве или переехал в столицу много позже. Провинциалов она чуяла за версту, ничего не имея против них самих, но будто бы кожей ощущая их чужеродность.

Многие её приятельницы из других городов, вполне милые, симпатичные и даже эффектные женщины, не проходили “проверку Москвой”. Под столичным небом они выглядели блёкло и вяло, так называемый налёт провинциальности становился виден невооружённым глазом. А уж если затащить их на какую-нибудь тусовку со звёздами шоу-бизнеса… С Илоной же не происходило ничего подобного. Она чувствовала себя свободно и непринуждённо, как будто была рождена для всего этого. Естественная в каждом жесте, в каждом слове. Ася диву давалась, как легко Илона умеет располагать к себе людей. И дело тут было не только во внешней привлекательности… Хотя, конечно, Илона была хороша, Ася не могла этого не признавать. Вон и у Белецкого глаза блеснули, уж кто-кто, а этот чёртов дамский угодник знал толк в женской красоте.

Однако больше всего Асю шокировал тот факт, что, оказывается, кое с кем из этой театрально-артистической среды Илона уже успела познакомиться, причём без её участия. Это всего-то за пару дней в Москве!.. “Кое-кем” оказались певец Тим Солнцев и его жена Лика, поприветствовавшие Илону, как старые добрые знакомые. Ася только удивлённо захлопала ресницами.

— Откуда… откуда ты знаешь Солнцева? — спросила Ася, когда супруги отошли.

— Тим — отец Дианы, одноклассницы Никиты… — пояснила она, однако понятнее не стало.

— Нет, ну я-то, само собой, в курсе… а вот ты как это знаешь? — Ася недоуменно вскинула брови.

— Мы сегодня утром случайно встретились. На катке.

— На катке? — тихо переспросила Ася.

— Ну да. Никита признался, что совершенно не умеет кататься, и я решила ему чуть-чуть помочь, — сконфуженно призналась Илона.

“А тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь?” — этот вопрос вот-вот должен был сорваться с Асиных губ, но она пересилила себя и с нервным смешком спросила другое:

— Послушай, как ты упустила Марка? Нет, я правда не понимаю… с такой внешностью… и такой хваткой. Люди к тебе притягиваются, как магнитом. Я сама не могу разговорить Никиту уже несколько месяцев, а тебе хватило двух дней на то, чтобы он сделал тебя своей поверенной…

— Если позволишь, давай не будем про Марка. Что же касается Никиты… Думаю, дело не в том, что я какая-то особенная для него, — серьёзно сказала Илона. — Как раз близкому человеку бывает сложнее открыться, чем постороннему. Со мной у Никиты, полагаю, сработал “эффект попутчика”. Он знает, что я уеду через несколько дней, вот и выложил мне всё, что у него на сердце…

— И что же у него на сердце? — холодно спросила Ася.

— Ну… помимо того, что Никита сейчас влюблён… он хотел бы иметь сестрёнку.

Ася вытаращила глаза.

— Что?!

Илона развела руками:

— Он так сказал…

— Чудесно, — Ася потёрла лоб. — Ну ладно, не будем об этом… это наше семейное дело. Мы с ним позже сами разберёмся.

— Ни в коем случае не собиралась влезать в ваши семейные дела, — виновато произнесла Илона.

— Хорошо, Никиту пока оставим… А вот Димка… впрочем, и об этом давай не будем, — тут же струсила она, испугавшись того, что сейчас собиралась произнести — никак, совсем с катушек слетела.

— Ну почему не будем? Что ты хотела сказать про Диму? — испугалась и Илона тоже. — Говори, раз уж начала.

Каждое слово давалось Асе с трудом, мучительно, но она всё же сухо обронила:

— Я ни в чём тебя не виню, но… он постоянно забрасывает тебя комплиментами.

Илона сделала громкий вдох и на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями.

— А может, — выговорила она наконец, — дело-то не в этом? Может, ты настолько привыкла к его комплиментам в свой адрес, что просто не замечаешь их? Ася, он безумно любит тебя. Это очевидно со стороны даже малознакомым людям. Предположить, что он может иметь на меня какие-то виды… ну это жесмешно! — воскликнула она почти в отчаянии.

— Мне вот почему-то совсем не смешно… — вздохнула Ася. — Старею, что ли? Теряю хватку…

— Аська, ну перестань, — Илона готова была заплакать. — Честное слово, я теперь жалею, что приехала. Если бы я знала, что из-за меня возникнет столько проблем в вашей семье…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да брось ты, — опомнилась Ася и досадой поморщилась. — Чёрт, это всё шампанское. Не слушай, что я тебе тут наговорила. Никаких проблем, честное слово! Я в самом деле, от души, рада твоему приезду. И тебе это явно на пользу, — добавила она с улыбкой. — Просто я как-то запуталась… не могу разобраться в своих ощущениях. Неприятно узнавать о самой себе что-то не слишком приятное, — она усмехнулась. — Нет, Илон, правда, прости меня. И забудь всё, что я болтала.

Этот странный недоконфликт был благополучно разрешён, но осадочек остался. Причём Ася понимала, что не только у неё, но и у Илоны тоже, и винила себя за то, что в принципе подняла эту тему. Однако сказанного было не вернуть…

Ночью, когда они уже лежали с Димой в постели, Ася всё-таки не вытерпела.

— Тебе нравится Илона? — неуверенно спросила она, чувствуя себя идиоткой.

— Повторяешься. Ты меня об этом уже спрашивала сегодня утром. Думаешь, что-то изменилось с тех пор? Да, она по-прежнему мне нравится, — сонно пробомотал муж, уткнувшись носом ей в затылок.

— Как сильно… нравится? — голос нечаянно дрогнул.

— Ась… — он даже приподнял голову с подушки, потрясённый внезапным открытием. — Ты меня к ней ревнуешь, что ли?

— А даже если и так? — самолюбиво отозвалась она. — Как понимать все твои комплименты в её адрес, восхищённые взгляды…

— О-о-о, — он откровенно забавлялся над Асей и сложившейся ситуацией. — Надо отметить этот день красным в календаре, как государственный праздник… Ты! Меня! Ревнуешь! Неужели я дождался?

Её осенила догадка.

— Погоди, так ты что, специально меня провоцировал?!

Дима довольно улыбался.

— Ну, не прям вот специально… но немножко пощекотал тебе нервишки, признаю.

— Ах, ты…. - и она в сердцах саданула его крепким кулачком в плечо. Замахнулась было для нового удара, но Дима легко перехватил её руку, затем забрал в плен вторую, пригвоздил жену к постели и тихо засмеялся:

— Попалась?

— Герой, штаны с дырой, — Ася всё ещё делала вид, что сердится, и недовольно бурчала, хотя на самом-то деле испытывала сейчас чувство громадного облегчения, осознав надуманность всех своих страхов и терзаний. — Отпусти, ты мне руки сломаешь! Я не буду тебя больше бить, обещаю.

— Ну, и потом… — Дима посерьёзнел. — Ась, я говорю тебе комплименты. Каждый день. Ты просто воспринимаешь их как должное… понимаешь? Но стоило мне чуть-чуть переключить внимание на другую — и ты сразу же почувствовала, что тебе не хватает моего восхищения.

Он выпустил её из захвата, и Ася сама потянулась к мужу, прижалась к его горячей груди, обняла за плечи.

— Ты любишь меня, Дим? — шёпотом спросила она.

— Я тебе и это уже много раз говорил. И с тех пор также ничего не изменилось, я ведь слов на ветер не бросаю, — он тоже прижался к ней, обхватил руками, нежно чмокнул в висок. — Ты знаешь, что люблю. Всегда любил, с самого первого взгляда, когда увидел в четырнадцать лет. А ты меня?

— Я тебе тоже говорила. Наверное, пару раз… — немного сконфуженно засмеялась она. Нашла в полутьме губами его губы, опалила их коротким жарким поцелуем. — Я люблю тебя, Димка. И, как бы пафосно это ни звучало… я счастлива быть твоей женой.

30 ДЕКАБРЯ

Светлана

Спалось ночью плохо, тревожно. Светлана никак не могла расслабиться на неудобной больничной кушетке и, проваливаясь ненадолго в короткий рваный сон, тут же выныривала на поверхность. Она чутко прислушивалась к каждому движению спящего Даниэля, к его дыханию, тихонько подходила к кровати мужа и поправляла сползшее одеяло. Он тоже спал беспокойно, что-то невнятно бормотал и хмурился во сне. Лицо его в тусклом свете уличного фонаря, проникающем в больничную палату через окно, казалось напряжённым.

А тут ещё мысли о Наташке лезли в голову… Как она там, одна-одинёшенька в пустом доме? Светлану терзало чувство вины за то, что она оставила дочь, но и бросить здесь Даниэля тоже было немыслимо. Сердце буквально разрывалось между двумя самыми дорогими ей людьми, но… мужу она была сейчас определённо нужнее.

В конце концов, поняв, что выспаться всё равно толком не удастся, Светлана решила сходить к кофейному автомату, который видела до этого в холле. Узнай об этом Даня — он, конечно, не одобрил бы и разворчался, но ей очень хотелось кофе.

Она как раз доставала стаканчик с горячим напитком из окошка, когда услышала над ухом доброжелательное:

— Не спится?

Вздрогнув, Светлана едва не облилась своим капучино, рискуя обжечь пальцы.

— Сергей Борисович, — выдохнула она с укоризной, — нельзя же так подкрадываться…

Молодой доктор смутился и виновато развёл руками.

— Простите, не хотел вас пугать. Я и не думал подкрадываться, клянусь. Просто вы очень глубоко задумались. Я и сам пришёл за кофе, пока свободные пять минут выдались…

— У вас дежурство? — догадалась она. Тот кивнул.

— Ну да. Обычно, если честно, не до кофепитий — ночами у нас самая “жара”. А уж в праздники особенно… Но сегодня, тьфу-тьфу-тьфу, довольно спокойно. Только вашего мужа вечером на “скорой” привезли, да ещё одну пациентку… Хотя до утра долго, то ли ещё будет, — он вздохнул, а затем бросил деньги в монетоприёмник освободившегося автомата.

Светлана заколебалась — будет ли вежливым попрощаться и сразу уйти, или стоит дождаться, пока доктор получит свой напиток, и поболтать с ним немного? Пока она раздумывала, он сам задал ей вопрос для поддержания беседы:

— Как муж? Уснул?

— Да, спит. А я вот что-то никак не могу заснуть…

— А ведь я предупреждал вас, — мягко пожурил он Светлану. — Ну что вам стоило поехать домой и хорошенько отоспаться? Не для вас все эти казённые больничные стены…

— Вы полагаете, что я живу в хрустальном дворце с золотой крышей и сплю на перине из лебяжьего пуха? — развеселилась она. Он хмыкнул.

— Ну, примерно так… А если честно, то без понятия. Я впервые сталкиваюсь с настоящей, живой артисткой, — и он застенчиво улыбнулся.

Светлана фыркнула, но никак это не прокомментировала. Она поднесла свой стаканчик к губам и сделала первый глоток. Сергей Борисович тоже продолжал стоять возле автомата, и никто из них не спешил разойтись по сторонам.

— Тяжело вот так, ночами, работать? — поинтересовалась она. Он махнул рукой:

— Да привык уже. Жить можно. У меня же не каждый день дежурства. Зато в новогоднюю ночь свободен в этот раз, повезло.

Некоторое время они молчали, и Светлана уже хотела попрощаться и уйти, но доктор вдруг спросил:

— Скажите, а с ногой у вашего мужа… как получилось? Давно была ампутация?

— Афганский плен, — коротко отозвалась Светлана. Сергей Борисович изменился в лице и присвистнул.

— Однако…

— Ампутировали буквально в полевых условиях, — обронила она ещё несколько скупых фраз. — Разумеется, без всякого наркоза. Но зато он остался жив… а это главное. Сам он не очень любит вспоминать тот период своей жизни, я и не расспрашиваю… Вижу, как ему нелегко и думать, и говорить об этом.

— Ваш муж настоящий боец, — доктор ободряюще улыбнулся ей. — Уж если он прошёл войну в Афганистане и плен… что ему какая-то авария! Он у вас и машину водит без ноги… и оперирует, а это же столько часов стоять!

— Протез у него очень хороший, качественный, мы за границей заказываем, — Светлана улыбнулась. — Многие наши знакомые и друзья даже не в курсе, что с Даней произошло, и уверены, что у него обе ноги в порядке… Он только когда устаёт, чуть-чуть прихрамывает. Но это почти незаметно.

— Он очень крутой профи, — с уважением произнёс Сергей Борисович. — Я тут погуглил немного, вы извините… Про вас-то все знают, а вот имя вашего мужа не особо на слуху. Но в профессиональных кругах его называют одним из лучших хирургов не то что в Москве — вообще в стране.

— Да, это правда, — кивнула Светлана, соглашаясь. — Он и меня в своё время буквально с того света вытащил… С ним ведь всё будет в порядке? Верно? — в который уже раз спросила она, заглядывая в лицо Сергея Борисовича с надеждой, почти мольбой.

— Несомненно, — убеждённо отозвался он, и взглядом, и тоном словно заряжая Светлану своей уверенностью.

— И скажите мне вот ещё что… — вдруг вспомнила она. — Я, конечно, и в машинах, и в вождении полный профан, у меня даже прав нет, но… разве от разбившегося стекла на лице бывают такие сильные порезы? Все говорят, что лобовое стекло не может разлететься на мелкие осколки, оно просто трескается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это повреждения от бокового стекла, а не от лобового, — уклончиво пояснил доктор.

— Как это? — не поняла Свелана. — Ведь было фронтальное столкновение?

— Не совсем… — Сергей Борисович замялся. — Насколько меня ввели в курс дела, там было немного иначе.

— То есть? — с нажимом произнесла она. — Что вы от меня скрываете?

— Это не я, — смущённо признался он. — Вообще-то, если честно, ваш муж просил не пугать вас…

— Господи, — она побледнела. — Что там на самом деле произошло? Говорите немедленно!

— На самом деле, ничего страшного, в том плане, что всё равно ведь в итоге обошлось, — торопливо заверил он. — Просто машина врезалась в опору не в лоб, а по касательной, въехав в арку между двух столбов. Какая-то деталь конструкции протаранила боковое стекло… реально чудо, что при этом голову вашему мужу не снесла.

— Боже мой, — Светлана в отчаянии зажмурилась. — Я так и знала, что этот упрямец что-то недоговаривает! Он ведь был на волоске от… — и она суеверно прикрыла рот ладонью.

— Не будьте к нему так строги, — мягко заметил врач. — Он умолчал об этом только ради вас, ради вашего спокойствия. Главное — что сейчас всё хорошо. Даже прекрасно, если учесть, что могло бы случиться в подобных обстоятельствах…

Однако потребовалось ещё немало доводов, чтобы Светлану, наконец, отпустило.

— Живите здесь и сейчас, — сказал в заключение доктор. — Радуйтесь, что вы вместе. Цените каждый миг, дорожите им. Жизнь непредсказуема… к этому невозможно привыкнуть, но надо принять. И уметь наслаждаться моментом.

— Спасибо вам, — Светлана допила кофе и неуверенно улыбнулась. — Наверное, я страшно вас задерживаю? Вам пора идти?

— Да, пора, — согласился он со вздохом. — А вы отправляйтесь в палату и постарайтесь хоть немного поспать. Завтра на утреннем обходе меня уже не будет, придёт другой врач, но все необходимые документы к выписке я вашему мужу подготовлю.

Они оба одновременно выбросили свои пустые стаканчики в урну и улыбнулись друг другу, прежде чем разойтись.

— Спокойной вам ночи, Сергей Борисович. Во всех смыслах, — пожелала она.

— И вам спокойной ночи, Светлана.

Обычно Даниэль справлялся со своим протезом самостоятельно, но нынешним утром ему волей-неволей пришлось прибегнуть к помощи Светланы, поскольку сломанная ключица не предполагала активных движений рукой. Она видела, что ему ужасно неловко от своей беспомощности, но Даниэль всё-таки позволил жене надеть и закрепить ему протез. Затем она помогла мужу одеться, стараясь не слишком демонстрировать ужас при виде огромного кровоподтёка на его теле — следа от ремня безопасности. После, несмотря на её возражения, он самостоятельно умылся и почистил зубы, бриться уже не стал — отложил до возвращения домой.

— В туалет ты тоже станешь со мной ходить? — пошутил он.

— Ничего смешного, я вполне могла бы, — обиделась Светлана, — если это надо для дела.

— Надеюсь, до такого всё же не дойдёт, — с досадой поморщился он. — Терпеть не могу ощущать себя жалким инвалидом…

— О да, ты у нас гордый ёжик, — кивнула она, ненавидя это его упрямство, эту самостоятельность — и любя его за это…

Дома их ждал сюрприз.

— Наташа, — крикнула Светлана с порога, едва открыв дверь, — мы приехали!

И тут же ахнула от неожиданности: им навстречу по лестнице спускался молодой темноволосый мужчина.

— Привет, пап, — сказал он.

Глава 6

Позже, вспоминая это мгновение, Светлана понимала, что поразило тогда её больше всего — незнакомец был ужасно похож на Даню… Как если бы вдруг сам Даниэль помолодел лет на двадцать.

— Давид? — с сомнением выговорил муж неожиданно севшим голосом, словно всё ещё не верил тому, что видит собственными глазами. — Ты… как здесь?

Вместо ответа молодой человек сделал несколько торопливых шагов по направлению к отцу. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, но всеми силами старался это скрыть.

— Я узнал, что ты попал в аварию, — ответил Давид по-русски с небольшим, но явным акцентом, а затем, перейдя на иврит, добавил несколько коротких быстрых фраз. Даниэль так же коротко ответил ему — что, Светлана не поняла. Она знала, что семья бывшей жены Даниэля тоже происходила из советских эмигрантов, так что русская речь в их доме звучал постоянно. Однако всё равно заметно было, что этот язык Давиду не родной.

Обменявшись репликами на иврите, оба замялись, не зная, что делать дальше, а затем сын снова предпринял попытку шагнуть к отцу и неловко обнять его.

— Осторожно! — испуганно вырвалось у Светланы: она вспомнила о сломанной ключице Даниэля. Молодой человек перевёл взгляд на неё, и она невольно сжалась, ожидая чего угодно — презрения, высокомерия, агрессии… Хотя глупо было бояться: во-первых, она находилась в собственном доме, а во-вторых, Даниэль никогда не дал бы её в обиду.

— Добрый день, Светлана, — поздоровался Давид по-русски. — Извини за вторжение.

- “Извините”, - машинально поправил его Даниэль. Сын пожал плечами: мол, “извините” — так “извините”.

— Здравствуй…те, Давид, — отозвалась она растерянно. — В иврите же, кажется, нет обращения на “вы”?

— Только если обращаться к группе людей, — ответил он вполне доброжелательно, и она перевела дух: уф, кажется, никто не собирался качать права и устраивать сцены.

— Тогда предлагаю отбросить формальности и тоже говорить друг другу “ты”, - сказала она. — Тебе ведь так будет проще?

— Да, спасибо, — он улыбнулся — не слишком широко, лишь краешком губ, но вполне адресно.

— Обнимитесь же! — она перевела взгляд на мужа. — Только аккуратненько, пожалуйста.

Сын сам осторожно приобнял отца, а тот похлопал его по спине рукой.

— Дэви, поверить не могу, что ты здесь…

— Мама! — с лестницы сбежала радостно-возбуждённая Наташка. — Вы уже дома? Дэнни, как ты себя чувствуешь? — обратилась она к Даниэлю. Тот благосклонно кивнул:

— Я-то прекрасно. А вот твоя мама, кажется, решила нянчиться со мной, как с младенцем…

Светлана сделала вид, что пропустила язвительную реплику мужа мимо ушей, и спросила у дочери:

— Вы с Давидом, надо полагать, уже познакомились?..

— Конечно, — кивнула Наташка. — Он с раннего утра здесь. Не сердись, я взяла на себя смелость предложить ему пустующую комнату наверху… Она же всё равно для гостей, верно?

— На самом деле, я спокойно мог бы разместиться и в отеле, — вмешался в разговор молодой человек, явно ещё не окончательно избавившийся от остатков смущения. — Вовсе не хочу доставлять всем неудобства своим внезапным появлением… Как у вас говорится? “Снег по голове”?

— Снег на голову, — Светлана усмехнулась и покачала головой. — Никаких неудобств и никаких отелей! Давид, тебе прежде всего нужно думать о том, чтобы быть поближе к отцу. Надолго ты приехал?

— На несколько дней. Потом меня ждёт работа, — он развёл руками.

— Тогда тем более. Ты уже расположился? Даня сейчас переоденется, приведёт себя в порядок и придёт к тебе. Думаю, вам о многом следует поговорить, — добавила она серьёзно, — я не буду вам мешать. У меня тоже есть, о чём пока посекретничать с дочкой, — и она послала обоим мужчинам извиняющуюся улыбку. — А потом все вместе будем обедать.

Даниэль незаметно нашёл её ладонь и крепко сжал в знак благодарности.

- Это я его вызвала, — сказала Наташка виновато, пока они вдвоём с матерью дружно готовили обед на кухне. — Прости, мам…

Светлана, резавшая луковицу на доске, чуть не отхватила себе палец от неожиданности. Вообще-то, готовкой у них обычно занималась домработница, но Светлана специально отпустила её на праздники, чтобы побыть с дорогими людьми в спокойной, уединённой обстановке, самой готовить для них любимые с детства праздничные блюда и окружить теплом и заботой.

— Ты вызвала Давида? — в замешательстве переспросила она, часто моргая от выступивших “луковых” слёз. — Сюда, в Россию? Но как тебе удалось?.. Даниэль столько лет безуспешно пытался это сделать…

— Да почти нечаянно получилось, — Наташка виновато отвела глаза. — Сидела вчера вечером в гостиной, листала журналы, которые нашла на столе… Среди них мне и попалась старая записная книжка Дэнни. Я не хотела её листать, честное слово, она просто случайно раскрылась на нужной странице. Там было написано только имя “Давид”, - она произнесла это имя на американский манер, “Дэвид”, - и израильский номер телефона. Ну, я и догадалась, что это его сын! Ты же упоминала при мне несколько раз, что они не ладят… из-за женитьбы Дэнни на тебе… и потому практически не общаются.

— И что, вот просто так взяла — и позвонила? — недоверчиво уточнила Светлана.

— Ага, — дочь кивнула. — После пары бокалов вина я всегда начинаю действовать импульсивно, поддаваясь какому-нибудь мимолётному душевному порыву. С моим приездом ведь тоже всё в одну минуту решилось, спонтанно, — Наташка осторожно улыбнулась, пытаясь предугадать реакцию матери, понять, не сердится ли?..

Светлана не сердилась, но всё ещё пыталась переварить происходящее.

— И как он с тобой разговаривал? Не хамил?

— Что удивительно — ничуть. Хотя то, что я сделала, было ничем иным, как бесстыднейшей и наглой попыткой влезть в чужие отношения, в проблемы посторонней семьи, я это прекрасно понимаю. Это грубейшее нарушение “прайвеси”! Должно быть, я просто сошла с ума… — она покачала головой.

— Ну, возможно, американцы так и не поступают, — со смешком заметила Светлана, — однако в тебе, скорее всего, заговорила твоя русская кровь. В России люди обожают совать свой нос в чужие дела!

— Наверное, — Наташка расхохоталась. — Ещё мне повезло, что Дэвид прилично знает английский, было проще общаться. Не представляю, как бы мы с ним объяснялись друг с другом на нашем ломаном русском! А иврит я и подавно не знаю…

— Значит, он разговаривал с тобой вежливо, без агрессии? — подытожила Светлана.

— Абсолютно никакой агрессии! Напротив, он был весьма любезен. Возможно, потому, что очень переволновался за Дэнни. Я его сходу напугала, — фыркнула Наташка. — Сказала, что отец попал в аварию, сейчас находится в больнице, а он тратит свою жизнь на старые и глупые детские обиды… Ну, быть может, я слегка сгустила краски, признаю.

— Да нет, — вздохнула Светлана, — не так уж и сгустила. Я узнала новые подробности аварии, на самом деле, Даня чудом остался в живых.

— Честно сказать, когда я закончила разговор, то вовсе не была уверена, что это сработает. Однако уже утром к дому подъехало такси, ну и… — Наташка пожала плечами. — Видимо, после моего звонка Дэвид сразу же сорвался в аэропорт и прилетел в Москву ближайшим рейсом.

— Господи, — Светлана даже зажмурилась, — хоть бы у них всё наладилось, а?! Мне показалось, что Давид вполне миролюбиво настроен, даже ко мне… правда? — спросила она с надеждой.

— Мне тоже так показалось, — кивнула Наташка, утаскивая с тарелки ломтик сыра и с аппетитом отправляя его в рот. — Он и со мной был… в общем… вполне мил, — смущённо докончила она.

— Та-а-ак, — с весёлой многозначительностью протянула Светлана, — а кто-то у нас покраснел?!

— Это мне просто стало жарко… от плиты, — сконфуженная Наташка схватила со стола кухонное полотенце и принялась демонстративно-старательно им обмахиваться.

— Верю-верю, — хмыкнула Светлана, откровенно любуясь дочерью и её прелестным смущением. Наташку можно было понять: Давид был весьма привлекательным молодым человеком. Вылитый отец в молодости… а уж как за Даней увивались раньше девчонки!.. У него и сейчас время от времени возникали преданные горячие поклонницы среди пациенток всех возрастов — он неизменно производил неизгладимое впечатление своей благородной внешностью, умным тонким лицом и чуть тронутыми серебром волосами.

Конечно, незачем бежать впереди паровоза, ещё неизвестно, во что выльется в итоге приезд сына Дани в Москву… Но, в любом случае, Новый год они встретят все вместе. За одним столом. Как большая, дружная, любящая и крепкая семья. Ещё вчера ни Светлана, ни Даниэль даже мечтать об этом не могли…

— Кстати, не в службу, а в дружбу, — как можно более нейтральным тоном произнесла Светлана, чтобы не спугнуть Наташку излишним напором, — я теперь должна буду чуть больше времени проводить с Даней из-за его состояния… и не всегда смогу составить тебе компанию. Может быть, ты хоть разочек выберешься с Давидом в город, погуляете с ним по Москве? Всё развлечение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не против, — ещё более покраснев, буркнула Наташка, изо всех сил стараясь не слишком-то сиять. — Если, конечно, сам Дэвид согласится…

— У нас с тобой сегодня был запланирован “Щелкунчик” в Большом, — напомнила Светлана. — Как ты думаешь, Давид любит балет?.. Обидно будет, если мой билет пропадёт.

Глава 7

Илона

И что делать дальше? Собрать вещи, взять Сонечку и, хлопнув дверью, гордо уйти?..

Илона понимала, что подобный поступок будет выглядеть крайне демонстративно и только усугубит напряжённость в отношениях. К тому же, она сама выставит себя в подобной ситуации неблагодарной свиньёй. Воистину, свинство — после всего-то, что Ася сделала для них с Сонечкой, после искреннего гостеприимства и радушия…

По сути, серьёзного конфликта ведь не произошло, они с Асей всё выяснили, вроде бы поняли друг друга и остались подругами. Но…

Она не могла избавиться от отвратительного послевкусия, возникшего после того разговора на премии. Стыдиться ей было нечего, Илона знала, что её помыслы по отношению к Димке были абсолютно, по-дружески чисты, да и его — тоже, за это она могла ручаться. И всё равно она испытывала стыд перед Асей. За то, что — волей или неволей — заставила её ревновать. За то, что внесла смуту и раздор в эту семью. За то, что влезла не в своё дело — а именно, попыталась разобраться с сердечными терзаниями Никиты. В общем, Илона действительно слишком много на себя взяла, и оставаться и дальше в этой семье было просто неловко: не сделать бы ненароком ещё хуже…

Как теперь спокойно смотреть в глаза хозяину дома, не опасаясь, что это может быть истолковано превратно? Как перестать терзаться угрызениями совести и чувством вины перед хозяйкой? Как реагировать, если Никита снова потянется к ней с душевной беседой — не отталкивать же мальчишку, но и увлекаться ролью доброй и бесконечно понимающей сердечной тётушки тоже не стоит…

Остаётся одно — всё-таки уйти. А вот что потом?

Попытаться сдать билет на поезд и купить новый, хотя бы на сегодняшний вечер? Да ну, это почти нереально, шанс найти свободное купе в праздники ничтожно мал.

Переехать в гостиницу? Ага, самое время — предновогодняя Москва трещит по швам от туристов, все отели переполнены, цены взлетели до небес… Ну и перспектива встретить Новый год вдвоём с дочкой, заперевшись в гостичном номере, тоже как-то не слишком вдохновляла.

В Москве у Илоны имелись ещё знакомые, в том числе и её бывшие студенты — супруги Кирилл Рыбалко и Катя Таряник. Но вот напрашиваться к ним домой было бы полной бестактностью. Тем более накануне праздника… у ребят, должно быть, свои планы, своя молодёжная компания. Нет, нет, об этом и заикаться не стоит.

А может быть, она себя просто накручивает? Ну, подумаешь, немного недопоняли с Асей друг друга. Не смертельно же. Да, осадочек остался, было довольно обидно, но ведь Ася так искренне попросила прощения за свой невольный срыв…

Совершенно запутавшаяся Илона присела на диван, рассеянно наблюдая за играющей Сонечкой и следя, чтобы дочка не повредила или не опрокинула наряженную ёлку — малышку постоянно тянуло к новогоднему деревцу, она рассматривала вблизи игрушки, пыталась подёргать за гирлянды и целовала зелёные пахучие веточки.

Слава богу, сейчас в квартире никого, кроме них двоих, не было, не приходилось “делать лицо” и напряжённо улыбаться. Ася с Димой поехали закупаться оставшимися продуктами для завтрашнего застолья. Никита тоже усвистал куда-то с раннего утра. Судя по тому, как старательно он уложил свою светлую чёлку гелем — явно на свидание с Дианой.

В дверь позвонили. Решив, что это вернулись хозяева, и оттого заранее внутренне подобравшись, точно приготовившись к бою, Илона отправилась открывать.

Дверной глазок был оснащён видеокамерой, поэтому, глянув в монитор, она нахмурилась: это оказались не Ася с Димой и не Никита. Илона всмотрелась повнимательнее… и чуть не ахнула от изумления.

В волнении не сразу справившись с замком, она распахнула дверь. Стоящий по ту сторону полуголый мужчина встрепенулся, улыбнулся и радостно выпалил:

— Пожарного вызыва… — но в этот миг он тоже узнал Илону, и улыбка сползла с его лица, а конец фразы застрял в горле.

Галинка

Взбудораженная событиями минувшего вечера, Галинка не сразу смогла заснуть, и потому проснулась на следующее утро совершенно разбитой.

Церемония награждения накануне затянулась: когда они с мужем вернулись домой, было уже за полночь. Даша лениво возлежала на диване в гостиной, смотрела старый добрый рождественский фильм "Один дома" и поедала шоколадные конфеты, Алина же мирно сопела в своей кроватке, разбросав кулачки в разные стороны и сладко улыбаясь во сне. На секунду Галинка даже испытала укол не то обиды, не то ревности: дочка, похоже, не сильно-то и переживала из-за материнского отсутствия… Главное — чтобы вовремя давали молоко, меняли памперс и окружали теплом и заботой.

— Как всё прошло? — спросила она у Даши на всякий случай. — Сложности были?

— Абсолютно никаких, — пожала плечами та и беззаботно улыбнулась, шурша очередным конфетным фантиком. — Ребёнок накормлен, выкупан и развлечён. Ну, а про ваши успехи не спрашиваю… я смотрела онлайн-трансляцию премии. Немного обидно, пап, что главная мужская роль тебе так и не досталась, но в любом случае, поздравляю с успехом спектакля!

— Спасибо, — Белецкий благодарно приобнял старшую дочь. — У тебя попа от такого количества конфет не слипнется?

— Фу, как некультурно, — покачала головой Даша. — А ещё взрослый интеллигентный человек!

— Ты, наверное, устала? — озабоченно спросила Галинка. — Дальше мы сами справимся… твоя комната свободна, можешь идти к себе и отдыхать. Уже поздно.

— Нет, я домой поеду, — отказалась та. — Сейчас такси вызову.

— Уверена? — Белецкий чуть нахмурился. — Час ночи…

— Ай, брось, мне не пятнадцать лет. Да и Женьке я обещала, что вернусь ночевать!

Женькой звали Дашиного мужа-программиста, который работал дома и, преимущественно, ночами. Белецкий скептически усмехнулся.

— Ни в коем случае не хочу ставить под сомнение ваше безграничное семейное счастье, но, боюсь, он даже не заметит до утра твоего отсутствия… если, конечно, электричество не отключат и комп не вырубится. Вот тогда, быть может, Женька немного отвлечётся от своей работы.

— Папенька, вы занудный старикашка, — Даша показала ему язык. Белецкий ахнул в притворном шоке:

— Это я старикашка?! Ну, спасибо тебе…

— Откровенно говоря, милый, ты сам напросился, — засмеялась Галинка и повернулась к девушке:

— А может, всё-таки останешься, Даш?

— Нет-нет. Я предпочитаю засыпать в своей постели.

Как только Даша уехала, Галинка отправилась в душ. Стоя под тёплыми расслабляющими струями, она намыливала плечи, грудь, руки, живот… и робко думала: а может быть, всё не так ужасно? Может быть, она не такая уж и уродина? Нынешним вечером она услышала столько комплиментов в свой адрес… не могут же они все до единого быть фальшивыми.

Но, когда Галинка вышла из душевой кабины и нечаянно бросила взгляд в висевшее над раковиной зеркало, то разочарованно вздохнула. Даже запотевшее стекло не могло скрыть всех масштабов катастрофы. Она была жирной и страшной… во всяком случае, сама искренне верила в это.

Запахнув на себе поплотнее полы банного халата и намотав на мокрые волосы чалму из полотенца, она вышла из ванной комнаты. Муж уже спешил ей навстречу с похныкивающей дочкой на руках.

— Вот… только что проснулась. Может быть, проголодалась?

— Да, пора бы, — кивнула Галинка, — сейчас мы это решим, давай её мне.

Присев на краешек кровати, она устроила ребёнка на специальной подушке для кормления. Грудь уже ломило от прибывшего за вечер молока, и Галинка с невероятным облегчением приступила к выполнению своих прямых материнских обязанностей.

Уставшие ноги гудели, и Галинка вытянула их на пуфик, чуть заметно поморщившись от боли в икроножных мышцах.

— Что случилось? — заметив её гримасу, спросил муж. Она смущённо улыбнулась, не ожидая, что он заметит.

— Немного отвыкла ходить на каблуках за столько месяцев…

— Бедняжка. Когда покормишь Алину — я заберу её, сам укачаю и уложу. А ты отдыхай. Как освобожусь, сделаю тебе массаж, если ты ещё не заснёшь.

— Спасибо, Саша, — Галинка растроганно заморгала, — ты такой милый…

Она не сомневалась, что муж отлично справится с укладыванием. Он души не чаял в дочке, и наблюдать за ними обоими было порою весьма умилительно. Белецкий был готов на что угодно, чтобы вызвать улыбку Алины, смешил и тормошил её, бережно прихватывал крошечные пальчики губами, бесконечно целовал малышку и не спускал её с рук. Иногда Галинке казалось, что он любит дочку больше, чем её саму…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот и сейчас, лёжа в постели с закрытыми глазами и прислушиваясь к тому, как он носит Алину по спальне, убаюкивает и укачивает, что-то нежно напевает и шепчет в малюсенькое ушко, она едва не почувствовала себя лишней.

Наконец, девочка заснула. Галинка уже сама почти уплывала в сон, когда почувствовала, что муж присел на кровать.

— Я не сплю, — пробормотала она. — Если ты ещё не передумал и если это звучит не слишком эгоистично, то от массажа я не откажусь.

Одна его ладонь легла Галинке под поясницу, приподнимая её, а вторая аккуратно потянула вниз резинку её свободных пижамных штанов. Ах, да — массаж же делается на голое тело…

— Перевернись на живот, — шепнул он ей. Галинка повиновалась.

Его руки обхватили щиколотки жены, нежно их поглаживая, скользнули выше — от икр к коленям, затем продолжили пока ещё деликатные, осторожные, неторопливые касания. Галинка снова закрыла глаза, полностью отдаваясь приятным ощущениям. Ноющие ноги отзывались на эти разогревающие прикосновения с благодарностью. Затем сильные пальцы мужа принялись растирать её ноги более напористо, пощипывали, разминали — и это снова было безумно приятно, Галинке хотелось, чтобы массаж продолжался бесконечно.

— Может, тебе стоит пройти полный курс оздоровительного массажа для всего тела? — спросил он обеспокоенно. — Ты ужасно напряжена, мышцы как каменные.

— Я не против. А массажист будет таким же сексуальным и нежным, как ты? — лениво мурлыкнула Галинка: вопреки его словам, она чувствовала себя в данный момент просто прекрасно. Белецкий хмыкнул.

— О боже, надеюсь, что нет.

Она окончательно размякла и вскоре погрузилась в сладкую расслабляющую дремоту, на грани между сном и реальностью, а затем вдруг почувствовала, как рука мужа плавно легла ей на бедро и скользнула по крутому изгибу.

Через мгновение он перевернул жену обратно на спину и, дразня, пробежался пальцами по её животу, как пианист по клавишам инструмента… по самым её “проблемным”, самым несовершенным местам. Вспомнив об этом, вместо прилива желания Галинка испытала приступ паники и сразу же привычно напряглась и застыла. Хотя в спальне было темно и Белецкий всё равно едва ли мог что-то разглядеть… Однако муж, будто не замечая её скованности, улёгся рядом, продолжая гладить её бёдра мягкими, успокаивающими движениями. Затем притянул жену к себе, и они оказались лицом к лицу. На ней всё ещё был надет “верх” от пижамы, но даже через ткань Галинка чувствовала жар его обнажённого торса. Его горячая ладонь нырнула под одежду, коснулась её груди… и вот тут тело, отбросив неловкость и смущение, наконец-то отозвалось на его ласки. Галинка почувствовала, как внутри зарождается такое знакомое, хоть и подзабытое слегка, смутное томление. Остро предвкушая каждое новое прикосновение, она ещё теснее, ещё крепче прижалась к мужу и ощутила, что он почти уже на грани. Белецкий обхватил её лицо, нашёл её рот губами, и они несколько минут просто с упоением целовались, как не делали уже очень давно. Сейчас же возникло полное ощущение того, что они снова безумно влюблены и счастливы — как тогда, в Крыму. Первый поцелуй… первая близость, такая желанная и пугающая одновременно…

Он не спешил переходить к активным действиям, давая ей возможность окончательно расслабиться и почувствовать себя хозяйкой положения, хотя — это было очевидно по его прерывистому дыханию — сам уже едва справлялся с желанием. Галинка осмелела, нащупала в темноте его руку и положила себе на грудь…

…но тут в своей кроватке захныкала Алина, очевидно, ещё не успевшая крепко заснуть и разбуженная их вознёй.

— О господи, — в бессилии тихо простонал Белецкий, откидываясь на подушки. Галинка и сама была разочарована: губы её лихорадочно горели и жаждали новых поцелуев, тело требовало продолжения. Но она прекрасно понимала, что момент упущен: даже если удастся быстро успокоить дочку, всё равно уже не получится заново расслабиться и без остатка отдаться силе ощущений во второй раз. Скорее уж, она начнёт предсказуемо грузиться на предмет: “Ой, мы можем снова разбудить Алину!” И какой секс в таких условиях, скажите на милость? Ей-богу, пора уже идти на крайние меры — к примеру, предложить мужу быстренько (пока дочка опять не проснулась) перепихнуться где-нибудь в другой комнате, да хоть в ванной, чтобы снять напряжение… Ну нельзя же, нельзя, в самом деле, так долго держать мужика на голодном пайке.

Когда Алина опять заснула, Галинка нырнула к мужу под бочок и виновато прошептала:

— Извини… Наверное, я просто не могу быть одновременно хорошей женой и хорошей матерью.

— Глупости, — возразил он, примирительно обняв её. — Ты прекрасная, заботливая жена и удивительно нежная, любящая мама.

— Как ты отнесёшься к тому, если я вдруг и в самом деле решу вернуться на работу? — спросила она осторожно. — Я действительно скучаю по сцене и… по всему остальному.

Белецкий помолчал.

— Если это то, чего тебе действительно не хватает… если это сделает тебя счастливой… то почему нет? — откликнулся он наконец.

— Я боюсь, — так же шёпотом призналась она. — Алина ещё совсем маленькая, ей всего шесть месяцев.

— Это твоя жизнь, — заметил он справедливо. — Ты же знаешь, что бы ты ни выбрала — мы, к счастью, сможем себе это позволить. Так что решай сама.

Она благодарно прильнула к мужу и заговорщически прошептала ему прямо в ухо:

— Я хочу полететь в Крым на Новый год. Давай возьмём билеты на завтрашний вечер?

— Ты серьёзно? — оживился он, обнял её, прижал к себе и с признательностью поцеловал в щёку.

— Спасибо, Галюша. Ты не пожалеешь. Даю слово.

Она вспоминала всё это утром на кухне, пока кормила мужа и дочку завтраком. Алина сидела в своём детском стульчике, собираясь с силами для того, чтобы плеваться в окружающих пюре из брокколи, а Белецкий быстро допивал чай, торопясь на радио для интервью.

— Ну так что, я забронирую билеты на сегодня? Или ты сам? — уточнила Галинка напоследок.

— Давай ты, Галюша, — он взглянул на часы. — Я могу закрутиться и забыть… у тебя же есть мои паспортные данные.

— Договорились, — кивнула она. — Постарайся всё-таки сегодня не слишком задерживаться. Нам ведь ещё вещи собирать… хоть и летим всего на пару дней.

— Хорошо. Пока, любимые, — он поцеловал в щёку сначала её, потом Алину, и торопливо вышел из кухни.

Никто не мог предвидеть, что всего через какой-то час их жизнь перевернётся с ног на голову…

Ася

— Нет, ну я, конечно, предполагала, что перед Новым годом в магазинах будет аншлаг, но не до такой же степени, — проворчала Ася, пока они с Димкой тщетно пытались пробиться сквозь толпы народа в гипермаркете, и с досадой взглянула на часы. — Всего лишь полдень, а тут уже яблоку негде упасть! — она покачала головой. — Такое ощущение, что все специально дотянули до последнего, а сегодня утром дружно ломанулись штурмовать прилавки… И ведь такой ажиотаж, почти паника — “ах, а вдруг мне не достанется банка зелёного горошка?!” Это же конец, провал, катастрофа — Новый год ни за что не наступит без оливье! Хотя сегодня всего лишь тридцатое декабря и я вовсе не вижу поводов так истерить.

— Есть старая хохма, — отозвался Дима в ответ на её гневную тираду. — "Нужно сходить в магазин сегодня, а то завтра там будет не протолкнуться", подумал тридцатого декабря весь город.

— Так и есть, — Ася криво улыбнулась.

— Но вообще-то, у хорошей хозяйки все овощи для салатов и яйца сварены уже сегодня, — рассудительно заметил Дима. — Чтобы завтра осталось только всё нарезать, смешать и заправить.

— Так, погоди, не поняла — это ты намекаешь на то, что я плохая хозяйка?! — Ася шутливо прицелилась в мужа ананасом, делая вид, что собирается швырнуть заморский фрукт ему в лицо.

— Я не намекаю, а прямо говорю, — беззлобно поддел её Дима. — Когда ты в последний раз салаты-то резала? Даже не на Новый год, а вообще?.. Это не в упрёк тебе, — добавил он умиротворяюще, — просто констатация факта. А так… мне не принципиально, будет ли салат, который я ем за новогодним столом, приготовлен дома или где-нибудь в ресторане.

— Нет, меня реально пугает этот массовый психоз, — серьёзно сказала Ася, ещё раз осмотревшись по сторонам. — Взгляни, какие вокруг дикие и страшные лица. Прямо-таки зомби! Метут с полок все подряд, как будто перед войной… Вообще такое ощущение, что эти люди едят всего один раз в году, причём ночью. Дорвались! Какой алчный блеск в глазах… Как будто в любой другой день из трёхсот шестидесяти пяти ни оливье, ни селёдку приготовить просто невозможно. И икру в остальные дни, видимо, не продают — в лучших традициях эпохи совкового дефицита…

— Злючка, — констатировал Дима. — Одно дело — просто приготовить оливье, а другое — съесть его за праздничным столом с самыми близкими людьми, рядом с украшенной ёлкой, под фоновый шум кошмарного Голубого огонька по телевизору и взрывающихся салютов за окном… Короче, здесь важна сама атмосфера, — многозначительно подытожил он.

— Ага, — язвительно добавила Ася, — и непременно раз в году сделать причёску, маникюр и педикюр, а потом в новом наряде (обязательно в новом, чтобы он, не дай бог, не был засвечен на других фотографиях) попозировать у ёлочки “всей семьёй, культурно” в дурацких красных колпаках и с вымученными улыбками… — но тут же, поймав серьёзный Димин взгляд, осеклась.

— Я действительно очень злая? — тихо и виновато спросила она у мужа. Он прикоснулся пальцем к её губам, словно запирая их на замок.

— Аська моя любимая, не надо так презирать весь остальной мир и по умолчанию считать людей ниже, тупее и хуже себя. Поверь, не все делают маникюр один раз в год и позируют у ёлок с фальшивыми улыбками, — он усмехнулся. — То, что доставляет радость другим, пусть даже простую и незатейливую… не всегда подлежит осмеянию.

Ася смутилась и присмирела.

— Да, я знаю, что иногда меня буквально несёт, но просто не могу остановиться… Самой от себя бывает противно, — пожаловалась она. — В качестве искупления предлагаю замутить всем вместе традиционную фотосессию у ёлки в колпаках Санты… как ты на это смотришь?

— С огромным энтузиазмом, — Дима фыркнул. — Глядишь, ещё человека из тебя сделаем.

Уже стоя с полной тележкой в километровой очереди на кассу, Ася вдруг вспомнила об одном важном деле.

— Слушай, Дим, мы можем по пути заскочить в магазин спорттоваров? Ну, тот, большой, на Павелецкой.

— Зачем? — удивился он.

— Купить Никитке подарок! В интернете заказывать уже поздно, доставка не успеет до Нового года.

— Так ведь мы уже…

— Нет, нужен ещё подарок, — Ася опустила ресницы.

— И что же именно?

— Коньки.

Глаза у Димы полезли на лоб.

— Я уже погуглила лучшие фирмы, производящие фигурные коньки, в том числе и для мальчиков-подростков, так что это не займёт у нас много времени, — поспешно заверила Ася.

— Это и в самом деле так необходимо? — мрачно осведомился супруг, со скрипом принимая тот факт, что с карате у Никиты действительно покончено.

— Ужасно необходимо и жизненно важно, — подтвердила жена. — Похоже, он действительно всерьёз влюблён в ту девочку-фигуристку…

— А имя у девочки-фигуристки есть?

— Диана. Между прочим, завидная невеста, — усмехнулась Ася. — Дочка певца Тима Солнцева… слышал о таком?

— О, нет… — Дима с наигранным ужасом закатил глаза и театрально поморщился, хватаясь за сердце. — Опять эта ваша богема… простую,обычную девочку он, конечно, не мог выбрать?! Я этого не переживу, — и засмеялся.

Ася замялась ненадолго, собираясь с духом, но потом всё-таки решилась.

— На самом деле… Кит хочет ещё один подарок.

— Ещё один? Однако, запросы у парня, — хмыкнул Дима. — Что на этот раз?

— От нас обоих зависит, получит он это или нет. Но быстро в любом случае не получится. Уж точно не к Новому году…

— Ну, хорош уже интриговать, — возмутился муж. — Что?

— Ему хотелось бы иметь младшую сестру, — Ася не выдержала и отвела взгляд, не зная, какая последует реакция.

Дима некоторое время молчал.

— Ты имеешь в виду… удочерить? — выдавил он из себя наконец.

— Нет, блин, я тут внезапно обрела способность размножаться почкованием, — рассердилась Ася на его тугодумие. — Ну конечно же, удочерить. Мало ли в Москве девчушек, оставшихся без родителей…

— М-да… — задумчиво протянул Дима. — Это, мягко говоря, неожиданное пожелание…

— Я так понимаю, ты не в восторге от самой идеи? — расстроенно резюмировала Ася, наблюдая за выражением его лица. — Ты против?

— Просто пытаюсь прийти в себя. Но почему я должен быть против? По-моему, ты сама этого не хотела и сразу чётко обозначила: одного ребёнка достаточно. Помнишь?

— Я и до Никиты говорила, что никогда не смогу полюбить приёмного малыша. А потом увидела его и поняла, что ошибалась…

— Ты действительно готова пройти всё это во второй раз? Все эти справки, документы, беготня по инстанциям, собеседования… — напомнил Дима. Ася решительно тряхнула головой:

— Думаю, да. Ведь Никита действительно принёс в наш дом счастье… А с появлением малышки мы, как Матроскин, станем “в два раза счастливее”!* Я же знаю, Дим, что в глубине души ты хочешь большую семью. Кит будет очень рад…

— Ну хорошо, — серьёзно сказал Дима, — нам нужно всё это как следует обдумать и обсудить. Такие вопросы не решаются походя, возле кассы в магазине.

___________________________

*Ася намекает на фразу из мультфильма “Каникулы в Простоквашино* (1980), которую произносит кот Матроскин: “Я и так счастливый был, а теперь в два раза счастливей стану, потому что у меня две коровы есть!”

Когда они уже загрузили купленные продукты в Димину машину и собирались ехать, у Аси затрезвонил мобильный. Она взглянула на номер и удивлённо округлила глаза — звонил Александр Белецкий.

У неё с ним были неплохие приятельские отношения после тех памятных съёмок, но всё же достаточно поверхностные: во всяком случае, Ася и Белецкий не были до такой степени близки, чтобы регулярно созваниваться и болтать обо всякой ерунде, хотя при встречах неизменно были рады друг другу. Его звонок мог означать только одно: случилось что-то срочное и важное, раз она ему так внезапно понадобилась.

— Да, Саша, здравствуй, — откликнулась она в трубку. Услышав мужское имя, Дима покосился на жену, но тут же застыл, потрясённый выражением её лица, вмиг ставшего мертвенно-бледным.

— Что ты такое говоришь?! — воскликнула она. — Как… когда это случилось?.. Господи, это просто невозможно…

Вот теперь и Диме стало ясно: стряслось что-то страшное, ужасное, может, даже непоправимое. По обрывкам фраз, которые роняла в трубку расстроенная и испуганная Ася, трудно было выхватить суть проблемы, и Дима с тревогой ожидал окончания разговора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, конечно, у меня остались связи на телевидении… — говорила между тем она. — Разумеется, я подключу всех своих знакомых и друзей. И в СМИ, само собой. Я сделаю всё, что в моих силах… Где ты сейчас? Скинь мне адрес в сообщении, я подъеду. И пожалуйста, пожалуйста, не паникуй. Будем верить в лучшее!..

Закончив беседу, Ася некоторое время всматривалась в пространство перед собой невидящим взглядом.

— Что случилось? Кто это? — взволнованный Дима дёрнул её за руку. Ася опомнилась, спохватилась, подняла глаза на мужа.

— Это Саша Белецкий. Его ребёнка похитили сегодня утром.

Илона

— Се… Серёжа? — проглотив своё изумление, поинтересовалась она.

Это действительно был он — Илонин попутчик из поезда. Поклонник, так горько разочарованый её отказом оставить номер телефона. Тот милый и вежливый парень, который трогательно помогал ей и с Сонечкой, и с вещами…

Она рассматривала его странный внешний вид, пытаясь сообразить, что всё это значит. Сергей был одет лишь в тяжёлые армейские ботинки, бежевые брюки с лимонно-жёлтыми полосками на штанинах и… подтяжки красного цвета. Венчала образ большая плюшевая коала, которую он неловко прижимал к своей голой груди.

Так, стоп. Что за хрень?.. Коала?!

— Здр… дравствуйте, Илона, — выговорил молодой человек, тоже слегка запнувшись.

Она нахмурилась и озабоченно потёрла виски пальцами, всё ещё не понимая, что сейчас вообще происходит.

— Как вы меня нашли? — строго поинтересовалась Илона наконец.

— Я? — в замешательстве переспросил Сергей, но тут же исправился:

— Кто ищет, тот всегда найдёт!

— Нет, я серьёзно! — Илона вовсе не намерена была шутить: сама ситуация выглядела слегка безумной и потому откровенно её беспокоила. Сергей что, выследил их с Сонечкой?..

— Как вы узнали, где я остановилась в Москве? Откуда раздобыли этот адрес?

— Адрес?.. — Сергей продолжал всё так же отчаянно тупить, не давая ответов на простые, как казалось Илоне, вопросы, и по сто раз переспрашивая.

— Ну разумеется, адрес. Вы же сюда приехали не наугад. Вы знали, что я остановилась у подруги, которая здесь проживает.

На лице Сергея промелькнула тень догадки.

— Ваша подруга — Лена Ракитина? — с надеждой уточнил он.

Теперь настал черёд тупить Илоне.

— Какая ещё Лена Ракитина? Вы о чём, вообще?!

Молодой человек с шумом выдохнул.

— Послушайте, Илона… вы, конечно, можете мне сейчас не поверить… я и сам, откровенно говоря, в шоке… но я правда не искал вас. Вернее, я безумно счастлив, что мы с вами вот так внезапно встретились. Но… это действительно случайность. Какое-то дикое совпадение. Стечение обстоятельств. Мне нужна Лена Ракитина из сорок восьмой квартиры. Мне сказали, от лифта — сразу налево.

— Из сорок восьмой?.. — отозвалась Илона, тоже растерянная. — Так это… это ведь этажом выше! — сообразила она, наконец. — У нас сорок пятая. Вы, наверное, раньше из лифта вышли.

— Сорок пятая? — Сергей задумчиво поднял глаза кверху. — Чёрт, наверное, и правда перепутал!

Илона снова перевела глаза на его диковатое облачение. Её так и подмывало спросить, всегда ли он разгуливает в конце декабря по чужим подъездам с голым торсом (весьма привлекательным торсом, надо отметить), но ощущение некоторой бредовости происходящего всё ещё не отпускало её, и она даже не была уверена в том, что всё это сейчас происходит не во сне.

— Подождите, — осенило её вдруг, — что вы там лепетали про пожар?

Сергей стал красным, как рак.

- “Пожарного вызывали?” — тихо повторил он свою самую первую реплику.

Илона снова и снова переводила взгляд с его подтяжек на плюшевую коалу — и обратно, точно решая в уме какой-то сложный ребус.

— Бинго! — вскричала вдруг она. — Это же костюм австралийского пожарника*, верно?

Сергей смущённо переступил с ноги на ногу.

— Ну да. Заказ был именно на австралийского.

— Заказ? — теперь все пазлы в её голове улеглись в определённую картинку. — Так вы работаете… стриптизёром?

Молодой человек изменился в лице, ещё больше покраснел и возмущённо вскричал:

— Что вы такое говорите?! Как вы вообще могли подумать обо мне подобную гадость?! Никакой я не стриптизёр, и… и не жиголо, если уж на то пошло! Я просто помогаю другу!

Соседняя дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось чьё-то любопытное лицо, даже не разобрать толком — мужское или женское.

— Прекратите орать, — посоветовало оно почти доброжелательно, — а не то я полицию вызову. Срамота какая! Устроили тут разборки голышом, ни стыда, ни совести…

— Извините, — пробормотал Сергей в раскаянии. В ту же секунду Илона ловко ухватила его за одну из подтяжек и буквально втащила в прихожую, а затем захлопнула дверь: не хватало ещё, чтобы Асины соседи потом сплетничали о голых мужиках возле её квартиры…

— А ну-ка, сейчас же выкладывайте всё от начала до конца! — потребовала она. — И не вздумайте мне врать, я педагог, я обман за версту чую! Кто вы такой, чёрт бы вас побрал?!

— Вообще-то, я врач, — сконфуженно пояснил Сергей, и Илона не могла не расхохотаться в ответ на это заявление.

— Серёж, вы уж как-то определитесь, а? Всё-таки пожарный, врач или стриптизёр?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да не стриптизёр я! — снова оскорблённо вскинулся молодой человек. — Говорю же вам, друг попросил помочь… он сам никак не успевает, у него предновогодний аврал, куча заказов, он буквально разрывается.

— Значит, это друг — стриптизёр? — уточнила Илона. Сергей с досадой поморщился.

— Да нет же. Никто не стриптизёр, что вы заладили!.. У Пашки собственное агентство, вернее, шоу-театр. С аниматорами! Они не только австралийских пожарных могут изобразить, так-то. У них и диснеевские персонажи, и герои русских мультфильмов, и пираты, и зомби, и животные…

— Вообще-то, аниматоры — это для детей, нет? — спросила Илона.

— Вовсе не обязательно. Знаете, сколько заказов в новогодние дни для корпоративов? Кто-то хочет банальных деда Мороза со Снегурочкой, кто-то вот… пожарного.

— Но вы же не на корпоратив приехали.

— Нет. На день рождения. Подружки этой самой Лены Ракитиной решили устроить ей сюрприз на двадцатилетие, она фанатка тех ребят из Австралии. Но никакого стриптиза! Я должен просто зачитать ей поздравление, подарить вот эту грёбаную коалу… и, возможно, попозировать для её инстаграмчика. Только и всего! У Пашкиного шоу-театра хорошая репутация, никаких вольностей с клиентами они себе не позволяют, — добавил он с видом оскорблённой невинности.

— Ну, а вы-то какое отношение имеете к агентству вашего друга? — всё ещё недоверчиво продолжала расспрашивать Илона. — Раз вы, как сами говорите, вообще врач…

— Я и правда врач! Между прочим, сегодня у меня было ночное дежурство. Жутко не выспался… но отказать Пашке не могу, мы с ним с первого класса дружим.

— А у него что, внезапно закончились все аниматоры? — спросила Илона с иронией.

— Тот, который должен был изображать пожарника, сломал вчера ногу. Сами понимаете, найти замену под Новый год не так-то просто, все заказы давно расписаны и роли распределены…

— И что, в Москве реально такие талантливые врачи, которые, если надо, и пожарного достоверно изобразить могут? — скептически осведомилась она. Сергей вздохнул.

— Понимаю ваши сомнения, это действительно выглядит странно… Но мы с Пашкой в детстве были звёздами школьного драмкружка. Он-то после выпуска поступил на актёрский факультет, а я вот в медицинский… но кое-какие артистические навыки остались, — сромно добавил он.

— И что, вот вы прямо так и ехали по городу… полуголым? — уточнила Илона, немного смутившись.

— Почему, у меня куртка в машине… Пашка служебное авто выделил, — пояснил Сергей. — Добежать от машины до подъезда — минутное дело, а тут внутри уже тепло. Да и вообще, я закалённый, в проруби купаюсь.

— И сколько же зарабатывают аниматоры? — продолжала она свой допрос. — Не сочтите за бестактность, мне просто любопытно.

— Ну… у Пашки в новогодние дни ребята получают от десяти до пятнадцати тысяч за полчаса работы. В зависимости от сложности исполняемой роли.

— Ладно, — Илона встряхнула головой и немного подумала, — считайте, что вы меня убедили, хоть это всё равно звучит очень и очень странно… и я не верю в подобные совпадения.

— А если это — знак судьбы, а? — подмигнул ей Сергей. — Теперь-то вы просто обязаны дать мне номер телефона.

— Прямо-таки обязана? — улыбнулась Илона. — Ну хорошо, в конце концов, это такая мелочь… Давайте, записывайте номер и дуйте скорее к вашей имениннице. Она, наверное, вас заждалась.

— Она вообще не знает, что я приеду, — пробормотал Сергей, доставая из кармана мобильный. — Сюрприз будет…

— Да уж, сюрприз точно удастся, — она не выдержала и засмеялась. — На меня, во всяком случае, ваш прикид произвёл просто неизгладимое впечатление!

Затем Илона снова распахнула входную дверь, освобождая Сергею путь.

— Что ж… удачно вам отработать, — пожелала она на прощание. Молодой человек пристально взглянул ей в глаза.

— Вы… больше ничего такого не думайте, Илона. Это правда — просто работа.

— Я ничего и не думаю, Серёж. С наступающим!

— Спасибо, и вас. Я… я обязательно позвоню вам.

— Ну хорошо. Звоните, — улыбнулась Илона.

___________________________

*Красавцы-пожарные из Австралии прославились на весь мир после того, как стали принимать участие в благотворительных фотосессиях. Начиная с 1993 года, сексуальные огнеборцы раздеваются для съёмки традиционного календаря: как правило, они предстают топлес, позируя с животными (котятами, щенками, кенгуру, коалами, овечками, попугаями). Средства от продажи календарей идут на благотворительность: в детские медучреждения, фонды защиты природы и т. д. Словосочетание “австралийский пожарный” стало своеобразным мемом, символизирующим сочетание сексуальности, мужественности, милоты и доброты в одном наборе.

Глава 8

Светлана

Она проснулась поздно, непростительно поздно — когда в доме уже все встали. Оторвав голову от подушки и оглядевшись по сторонам, Светлана сообразила, что находится в спальне совершенно одна. Впрочем, негромкий шелест душа из-за закрытой двери ванной комнаты свидетельствовал о том, что Даня всё же тут, рядом.

Она резко села на постели. Господи, как же он справляется? У него же перелом…

Словно в ответ на её мысли, шум воды за дверью стих, и через несколько минут Даниэль вышел наружу. Светлана быстро окинула его критическом взором: похоже, и впрямь справился. И помылся, и побрился, и даже оделся.

— Выспалась, Веточка? — спросил он, улыбнувшись.

— Я даже боюсь уточнять, сколько времени сейчас… — отозвалась Светлана.

— Десять утра всего лишь.

— Десять?! — обычно Светлана просыпалась гораздо раньше, да и Даниэль к этому моменту, как правило, уже был в клинике и делал свою первую плановую операцию. — Почему же ты меня не разбудил?

— А зачем? — он добродушно покачал головой. — Ты очень плохо спала в последние дни: сначала встречала Наташку, потом провела ночь в больнице, где, разумеется, выспаться тебе совсем не удалось… Хоть сегодня отдохнула.

— А Наташа… и Давид, где они? Боже, я же вчера заснула, даже не дождавшись их возвращения из Большого!

— Ничего страшного, — усмехнулся Даниэль. — Думаю, им не было скучно. Они приехали около полуночи, а затем часа три ещё сидели внизу в гостиной и разговаривали, прежде чем разошлись по комнатам.

Глаза Светланы блеснули азартом и любопытством.

— Полагаешь, они… понравились друг другу?

Даниэль состроил неопределённую гримасу.

— Я не хочу торопить события. Они ведь едва знакомы… сложно пока делать выводы и прогнозы.

— Но тебе ведь этого хотелось бы, правда? — подловила его жена. — Это же не только я одна чувствую себя старой сводницей?

— Ну, до сводницы тебе пока далеко… — засмеялся он, а затем, заметив притворный гнев в её взгляде, торопливо добавил:

— И до старой, конечно, тоже!.. Да, мне нравится Наташа, и я буду только счастлив, если у них с моим сыном что-то получится. Но только если это будет всерьёз, а не мимолётная интрижка. Может быть, у нас с тобой появятся хотя бы общие внуки, — пошутил он, — раз уж детей не случилось…

— Ты жалеешь об отсутствии общих детей? — тихо спросила она. Даниэль изменился в лице.

— Ну что ты, Веточка. Я ни о чём не жалею. Единственное… когда я пришёл в себя после аварии, то первое, о чём подумал: как глупо и обидно будет, если я не выкарабкаюсь, как несправедливо, что нам с тобой отведено так мало времени вместе… Я всю жизнь тебя ждал. Я хочу прожить с тобой ещё много, много лет. Больше мне и в самом деле не о чем просить.

— Даня… — растроганная Светлана положила голову ему на плечо. — Ты самый-самый лучший мужчина на свете. И если Давид похож на тебя хоть чуть-чуть… лучшей пары для моей Наташки сложно будет пожелать. Внешне, во всяком случае, вы с ним — одно лицо!

— Вы с ней тоже похожи, — отозвался Даниэль. — Так что есть надежда, что наши теоретические внуки будут выглядеть, как мы с тобой, — и засмеялся.

Когда они спустились вниз, то обнаружили молодёжь на кухне: перепачканные мукой Наташка и Давид дружно жарили блины, точнее, панкейки — хихикая, перешёптываясь и заговорщически переглядываясь при этом. Парочка явно спелась со вчерашнего дня, ну прямо-таки идиллия!

— Доброе утро, голубки, — весело поздоровалась Светлана с ними. — А что, завтраком нас тоже накормите?

— Всё почти готово, — подбегая к матери и целуя её в щёку, защебетала Наташка. — Только джем или варенье осталось поставить на стол. Есть что-нибудь подобное?

— В холодильнике найдётся, — кивнула Светлана. — Давид, ну как тебе понравился “Щелкунчик”?

— О, это было великолепно, — отозвался парень, сияя широкой обворожительной улыбкой. — Я обожаю балет! Я просто без ума от него!

Наташка захохотала в голос.

— Да-да, без ума… именно поэтому ты захрапел уже в первом действии, ещё до выхода Дроссельмейера!

— Я же не виноват, что классическая музыка действует на меня, как снотворное, — не моргнув глазом, отозвался Давид и послал Наташке такой нежный взгляд, что Светлана не удержалась от довольной-предовольной улыбки. Кажется, всё было на мази…

Затем они дружно и весело завтракали прямо в кухне, решив обойтись без официоза. Передавали друг другу розетки с вишнёвым, малиновым и смородиновым вареньем, дули на горячие панкейки, обжигались свежезаваренным чаем и говорили, говорили, говорили… За столом ни разу не возникло неловких пауз, не нужно было выдумывать темы для разговора: общая беседа складывалась легко и непринуждённо, словно сама собой.

“Как же хорошо, — думала Светлана, — как это всё прекрасно… Будто в самой заветной мечте: большая, дружная, любящая семья. И пусть это всего лишь иллюзия, которая развеется после Нового года…” — она не стала додумывать эту мысль, чтобы не испортить себе настроение ненароком.

Даже в сломанной ключице Даниэля имелись кое-какие плюсы, как бы кощунственно это ни звучало: теперь ему не нужно было спешить к себе в клинику, поскольку он всё равно не смог бы полноценно оперировать. Трудоголик и врач от Бога, работающий практически без выходных и праздников, он получил, наконец, законную возможность хоть немного отдохнуть. Все свои заблаговременно запланированные операции Даниэль перенёс на следующий месяц, а самых срочных и неотложных пациентов, которые не могли ждать его возвращения, распределил между коллегами.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовался Даниэль, когда все лениво, как тюлени, раскинулись на диванах и креслах в гостиной, переваривая обильный завтрак, по времени считающийся, пожалуй, уже обедом. Давид и Наташка переглянулись.

— Ну, мы хотели съездить в город, немного погулять. Дэвид пока мало что видел в Москве, вчера мы побывали только в центре, да и то поздно вечером, — сообщила дочь. — Но если хотите, можете поехать с нами, — торопливо добавила она.

— Хотите ли этого вы сами — вот в чём вопрос, — засмеялась Светлана.

— Как тебе не совестно говорить такое, мам, — шутливо возмутилась Наташка, довольно сияя при этом.

— Нет, в самом деле, можем поехать все вместе, — вежливо предложил и Давид. — Мы же ненадолго… так, на несколько часов. К вечеру вернёмся.

— Нет уж, поезжайте-ка без нас, — миролюбиво отозвалась Светлана. — Твоему папе пока не следует сильно напрягаться, у него всё-таки сотрясение мозга…

— Кстати, а что с твоей машиной, пап? — спросил Давид. — Она сильно пострадала?

— Сам я ещё не видел, — отозвался отец. — Но из страховой мне звонили, она сейчас у них на стоянке. Вкратце описали повреждения… жить будет, конечно, но подлатать придётся: разбитые стёкла и фара, помятое крыло…

Он щёлкнул пультом от телевизора, переключая на какой-то новостной канал.

— …до сих пор неизвестно, — сосредоточенно проговорила молоденькая дикторша, завершая начатую фразу. — Личность похитителей и местоположение ребёнка не установлены, однако инцидент попал на камеру наблюдения. Подробности случившегося и приметы злоумышленников выясняются. Напоминаем, что шестимесячная дочь заслуженного артиста России была похищена сегодня утром во дворе собственного дома…

На экране появилась фотография Александра Белецкого.

— Господи, — ахнула Светлана, — какой кошмар!

Она была знакома с Белецким лишь шапочно, но ужаса произошедшего это не отменяло.

— Бедный парень, — сочувственно протянул Даниэль. — Не представляю, каково ему сейчас. Надеюсь, что девочку найдут… и найдут живой, — добавил он негромко.

— Белецкий? Александр Белецкий? — Наташка захлопала глазами. — О, а я же про него слышала! У нас много шума было в СМИ лет пять назад, когда снимался совместный российско-американский фильм с Кэролайн Робертс и этим самым Белецким в главных ролях… Об их романе тогда только ленивый не судачил. Весь Голливуд гудел! И что, это его дочку похитили?! Просто невероятно…

— Интересно, кому это могло понадобиться, — покачал головой Давид. — Ребёнок такой известной персоны… Тут либо какие-то личные мотивы, либо, я не знаю… хотят получить за него солидный выкуп. Но это же глупо. Глупо и заведомо провально.

— В Америке при кражах детей на похитителя оказывается мощнейшее информационное давление, — сказала Наташка. — Это чуть ли не единственный шанс, что ребёнок останется в живых. Если преступник видит, что пропавшего активно ищут — ему просто некуда деваться, он загнан в угол, как зверь, и уже не может осуществить задуманное. Если он не психически ненормальный, то сам предпочтёт избавиться от ребёнка. Не в смысле “убить”, а в смысле скинуть его где-нибудь, оставшись вне подозрений.

Светлана поёжилась от слова “убить”, едва удержавшись от инфантильного порыва постучать по дереву.

— Необходимо как можно быстрее развернуть массированную информационную кампанию, — с жаром продолжала Наташка. — Туда должны быть включены абсолютно все способы оповещения: push-уведомления на телефоны, СМС-рассылки, сообщения в средствах массовой информации, табло над дорогами и так далее… У нас с помощью таких действий удаётся вернуть живыми более девяноста процентов похищенных детей.

— И правда, кому только понадобилось её похищать? — озабоченно выговорила Светлана. — Для чего? Зачем? Ведь такая малышка… — и тут вдруг изменилась в лице. — А что, если её… на органы?

— Успокойся, Ветка, детей не крадут на органы, — сердито произнёс Даниэль. — Это просто миф. Страшилка для родителей, которая передаётся из уст в уста.

— Но ведь все говорят… — растерянно откликнулась жена.

— Ага, рассказывают друг другу с небольшими вариациями историю, как прямо из супермаркета выкрали ребёнка, а через месяц вернули вроде бы здоровым, но с каким-нибудь отсутствующим органом, — губы Даниэля презрительно искривились. — Изъять органы для последующей трансплантации невозможно "на коленке", это я тебе как врач говорю. Люди, которые распускают слухи и сеют панику, просто не представляют, с какими трудностями всё это сопряжено на самом деле. Во-первых, донорский орган может быть непригоден для пересадки. А идея-фикс, что можно просто взять любого здорового ребёнка, вырезать у него что-нибудь и пришить олигарху Ивану Ивановичу — это бред! Даже орган от родственника не всегда подойдёт, там должен совпасть целый ряд показателей. Это ведь не в машине деталь поменять. К тому же, после трансплантации может начаться отторжение — это же чужой для организма белок. Так что подпольно такую операцию провести просто невозможно.

— Очень хочется верить, что это всего лишь какое-то глупое недоразумение и ребёнка обязательно вернут в семью… — тихо произнёс Давид.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наташка почти со слезами всматривалась в демонстрируемое сейчас на экране телевизора фото крошечной пухлощёкой девочки в смешной шапочке с ушками.

— Это последняя фотография, сделанная матерью Алины Белецкой перед выходом на прогулку, — долетали до ушей Светланы обрывки фраз. — Если кто-то видел ребёнка… просьба немедленно сообщить… Девочка была одета в…

— Господи, пожалуйста, — прошептала она. — Пусть малышка найдётся живой и невредимой.

Галинка

“Давайте, я постою с коляской, мне всё равно спешить некуда…”

Галинка снова и снова, с упорством мазохиста, прокручивала в голове эту невинную фразу. Почему она ничего не почувствовала в тот момент? Почему её сердце даже не дрогнуло? Где она, эта хвалёная материнская интуиция, почему не сработала, в каком месте произошёл сбой?..

Но, вспоминая честные голубые глаза, которые смотрели на неё с искренней симпатией и расположением, Галинка в отчаянии понимала: всё было разыграно, как по нотам, усомниться было просто невозможно.

Казалось бы, ну что может произойти за такой короткий промежуток времени? Её и не было-то отсилы четыре-пять минут, она просто поднялась наверх, в квартиру, за оставленным телефоном. Алина мирно спала в коляске, соседка Тонечка — милейшая женщина, которая вот уже несколько недель подряд дружески общалась с Галинкой, встречаясь с ней во дворе, любезно предложила присмотреть за ребёнком…

Она ничего, ничегошеньки не заподозрила.

Поэтому, спустившись вниз и обнаружив возле подъезда пустую коляску, Галинка даже не сразу осознала, что произошло. Покрутила головой в поисках Тонечки с Алиной на руках — должно быть, они где-нибудь поблизости?..

А они просто исчезли.

Разумеется, Тонечка оказалась никакой не соседкой. Да и едва ли её действительно звали Тонечкой, как она сама представилась…

Первая встреча — Галинка припомнила — случилась ещё в начале декабря.

Она вышла тогда на ежедневную прогулку с дочкой и поймала взгляд внимательных голубых глаз женщины, которая сидела на лавочке у подъезда.

— Здравствуйте, — произнесла Галинка на всякий случай. В Москве соседи по дому практически не общались друг с другом, не знакомились и не сближались, что бесконечно удивляло девушку в первые месяцы после переезда из Ялты, но всё равно не поздороваться было бы просто невежливо.

— Доброе утро, — приветливо откликнулась женщина. У неё была очень славная улыбка и приятный голос. — А ведь и в самом деле доброе — погодка-то как разгулялась, а? “Мороз и солнце; день чудесный!..”*

Галинка сдержанно улыбнулась в ответ. Она не была настроена на оживлённый диалог, но женщина, по-видимому, испытывала потребность поболтать хоть с кем-нибудь. Их первый разговор получился не слишком продолжительным, но всё-таки Галинка узнала, что соседку зовут Тонечкой (“Да-да, так и называйте, я привыкла!”), ей сорок пять лет, она замужем, не работает по состоянию здоровья, сын уже пару лет живёт отдельно со своей семьёй, и Тонечке бывает ужасно одиноко, ведь муж возвращается домой только к вечеру.

Была ли в этой — наверняка вымышленнной — автобиографии хоть капля правды?.. Хоть какая-то зацепка для того, чтобы найти “Тонечку” и вернуть Алину домой?..

С тех пор они встречались во дворе каждый день и перекидывались вежливыми приветственными фразами, интересовались друг у друга, как дела. Постепенно Галинка уже настолько привыкла к соседке, что сама невольно начинала искать глазами её зелёный пуховик и вязаный белый берет, когда выходила с коляской из подъезда.

Болтали об отвлечённых вещах: о погоде, воспитании детей, новых фильмах или прочитанных книгах. Но иногда Тонечка — очень ненавязчиво! — задавала вопросы о Галинкином муже.

— Что, Саша уже уехал в театр? — доброжелательно поинтересовалась она однажды. — Я рано утром в окно видела, как он в машину садился…

— Нет, не в театр, у него сегодня съёмки на “Мосфильме”, - охотно откликнулась Галинка. — А вы его давно знаете?

— Ну конечно, — Тонечка широко улыбнулась. — С тех самых пор, как он купил здесь квартиру. А тому уж лет десять, пожалуй.

Почему Галинка ни разу не додумалась расспросить мужа о славной и милой “соседке” Тонечке?! Почему не уточнила, действительно ли они знакомы?

Потому что ничего, ровным счётом ничего не вызывало у неё подозрений.

___________________________

*Строки из стихотворения А.С.Пушкина “Зимнее утро”

Это был ужасный, мучительный, невыносимый день. Самый кошмарный за всю её жизнь.

Тягостное ожидание, взмывающая в груди и вновь исчезающая надежда, дикий страх перед неизвестностью… Тридцатое декабря. День, когда все остальные люди находятся в счастливом предвкушении новогоднего праздника. Когда они завершают приятные хлопоты, связанные с покупкой подарков, выбором блюд для праздничного меню и приобретением новых нарядов.

Квартира с самого утра была полна народу. Разрывались от звонков телефоны. В новостях беспрерывно крутили информацию о похищении, и Галинка жадно всматривалась в экран, на котором то и дело показывали фотографию Алины. То самое фото, сделанное на мобильник перед выходом из дома. Как Галинка корила себя за это! Как ругала! Ведь если бы она не достала тогда телефон, чтобы запечатлеть дочку, то не забыла бы его потом на полке для обуви. Ей не пришлось бы возвращаться затем домой, и девочка не осталась бы под присмотром мнимой “соседки” Тонечки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Если бы… Если. Бы.

Галинка с горечью вспоминала, как не хотела, чтобы её малышка стала достоянием СМИ, чтобы её фотографиями пестрели соцсети и страницы светской хроники. Не иначе, накаркала: теперь фото её ребёнка было буквально везде. Всюду. Да ещё и в таком страшном контексте…

Фотография девочки на экране чередовалась с демонстрацией фоторобота похитительницы, составленного со слов Галинки.

На мужа она смотреть боялась. Боялась прочитать в его глазах то, что навсегда разрушит их семью. Ведь в том, что произошло, виновата только она одна — и как можно не возненавидеть её после такого?! Галинка понимала, что ответственность за случившееся полностью лежит на ней, и муж вполне имеет право на негативные эмоции. Но… пусть, пусть, пусть он ненавидит её всю оставшуюся жизнь, пусть никогда больше не взглянет на неё с любовью — только бы Алиночка нашлась как можно скорее, живой и здоровой…

Буквально за считанные часы развернулась бурная деятельность. Имя Белецкого сыграло в этом не последнюю роль — сотрудники следственно-оперативной группы разговаривали с ним уважительно, даже с почтением. Все знали знаменитого артиста, все от души желали ему помочь. К Галинке, менее известной и популярной, чем её звёздный муж, относились без особого пиетета, но всё-таки чисто по-человечески сочувствовали и ей, как могли.

Первым делом посмотрели запись с камеры наблюдения над подъездом. У Галинки защемило сердце, когда она увидела, как торопливо “соседка” выхватывает спящую малышку из коляски и, прижав её к груди, стремительными шагами удаляется в неизвестном направлении.

— Передвигаться по городу с младенцем на руках не так-то легко. Однако коляску она всё равно не взяла, — заметил следователь. — Возможно, где-то неподалёку её ждала машина. А с коляской много возни, да к тому же, она привлекает лишнее внимание. Вещь яркая, дорогая, узнаваемая. Ребёнка-то просто переодень — и никто его не признает. Маленькие дети все на одно лицо…

Галинка едва не задохнулась от возмущения при этих словах. На одно лицо?! Видимо, у этого типа нет собственных детей, раз он с такой уверенностью ляпнул эту несусветную чушь. Да свою Алиночку она узнает из тысячи, из миллиона младенцев — и не только по внешности, а по запаху, который ни с чем не спутаешь, по голосу, смеху и плачу…

Предположение, что похитительница могла увезти ребёнка на машине, резануло очередным болезненным воспоминанием: как Галинка в панике и слезах бегала по окрестностям, заглядывая во все ближайшие дворы и закоулки, как, срывая голос, звала Тонечку и Алину по имени… но обе как сквозь землю провалились. Ей и в голову тогда не пришло, что они могли просто уехать, всё казалось — они тут, где-то рядом, и вот-вот она их увидит.

Качество видеосъёмки оставляло желать лучшего — размытое, бурое изображение, к тому же ещё и не крупный план. Однако Белецкий сказал, что определённо видел где-то раньше эту женщину, причём неоднократно. А вот кто она, откуда — он понятия не имеет.

— У вас есть враги? — спросили Белецкого. — Возможно, здесь замешан какой-то личный мотив…

— Явных врагов не знаю. А недоброжалетели, наверное, имеются у каждого человека, — отозвался тот. — Но в данный момент у меня нет никаких догадок и предположений, кто и зачем это сделал.

— Не торопитесь с выводами. Подумайте. Хотя не исключено, что эта женщина — вообще всего лишь наёмница, может быть, она работает на заказчика, который в принципе не хочет светить своё лицо… В любом случае, это было срежиссировано и спланировано заранее, раз она выслеживала вашу жену в течение месяца и упорно подстраивала видимость случайных встреч на совместных прогулках. Видимо, сильно торопиться ей было некуда… и она просто терпеливо выжидала, когда настанет подходящий момент.

Сотрудники полиции прошлись по квартирам, показывая соседям фоторобот похитительницы и скрины с видео. Больше никто “Тонечку” не признал.

Тем временем к розыску пропавшей малышки активно подключился поисково-спасательный отряд. Вот уже более десяти лет добровольцы успешно помогали полиции, находя пропавших людей — и самое-то главное, в абсолютном большинстве случаев они успевали найти их живыми. Сейчас волонтёры были заняты тем, что расклеивали в общественных местах листовки с фотографиями похищенной Алины и краткой информацией о случившемся.

Белецкому продолжали беспрерывно звонить — журналисты, друзья, знакомые и родственники, до которых уже дошли вести о пропаже ребёнка. Галинка чувствовала, что он на грани, едва справляется с эмоциями, когда очередной работник очередного жёлтого издания бесцеремонно вторгался в его частную жизнь и с наивной беззастенчивой наглостью спрашивал в трубку:

— Скажите, Александр, а что вы сейчас чувствуете? Верите ли вы в то, что вашу дочь найдут? Что вы предпримете, если навсегда её потеряете?

— Да вы что, совсем охренели, — рычал он в трубку и еле сдерживался, чтобы не разбить телефон о стену.

— Журналисты, конечно, стервятники, — сочувственно вздохнул следователь, — но с ними нужно дружить… Тем более, такому человеку, как вы. А в данной ситуации особенно — именно средства массовой информации могут помочь в поисках. Нужно, чтобы как можно больше народу узнало о похищении — и тогда вашей "соседке" нелегко будет и дальше оставаться незамеченной, её непременно кто-нибудь, да узнает.

— Я уже связался с представителями СМИ, — отозвался Белецкий. — С теми, кто реально поможет в распространении информации, а не станет ковырять в ранах палочкой и рассусоливать на первых полосах, как мы тут все рыдаем-страдаем и каковы шансы на то, что Алину найдут… — его голос чуть дрогнул.

На Галинку почти не обращали внимания. Подробно расспросив её о случившемся, полицейские тут же потеряли к ней интерес, и теперь она сидела на кухне, забившись в угол, бледная, с дрожащими руками и коленками. Весь пол в кухне был заляпан грязными следами, в доме пахло чужим присутствием — пахло бедой, всюду звучали посторонние голоса — но не было слышно самого главного голоса в её жизни, голоса её девочки…

— Что же вы незнакомцам ребёнка доверяете, — мимоходом пожурил её кто-то, очевидно, так неуклюже выражая своё участие, но ударив при этом по самому больному.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я думала, она наша соседка, — в сотый раз бесцветно пояснила Галинка.

— А соседям разве можно доверять?

— У нас в Крыму все соседи дружили, — откликнулась она. — Мы в гости друг к другу ходили без стука и без предупреждения… Доверяли, как родным. Даже двери не запирали.

— Тут вам, деточка, не Крым, а Москва, — с суровой наставительностью отчитал её полицейский, — голову-то на плечах нужно иметь?!

На это Белецкий ровным голосом, не повышая тона, произнёс:

— Давайте обойдёмся без ваших оценочных комментариев.

— Извините, — моментально смутился тот.

Заметив, что жена ни жива, ни мертва, Белецкий достал из аптечки успокоительное, налил воды в стакан и поставил перед Галинкой. Это было первым непосредственным проявлением участия с его стороны, но она ещё больше зажалась. Ей никогда в жизни не было так страшно…

— Выпей, — сказал муж негромко. Она послушно взяла стакан трясущейся рукой, зубы застучали о стекло.

Как бы ей хотелось сейчас обнять его, выплакать весь свой проклятый страх, услышать слова поддержки и заверение в том, что Алина непременно найдётся… Однако не станешь же рыдать и обниматься при посторонних.

— Ты позвонила маме? — спросил Белецкий. Она замотала головой.

— Пока нет. Она переволнуется, а пока ведь всё равно ничего не известно, мне нечего ей сказать.

— А если она сама увидит по телевизору или прочтёт в интернете?

— Новости мама не смотрит и не читает принципиально. Ты же знаешь её позицию… Да и с интернетом она на “вы”, редко-редко шарится там просто так, — отозвалась она, всё ещё боясь смотреть мужу прямо в глаза.

Он молча кивнул, соглашаясь.

Вскоре поступил сигнал из ближайшего супермаркета: кассирша вспомнила о странноватой женщине с младенцем, которая заходила утром, но ничего не купила: просто некоторое время постояла у входа, не углубляясь в помещение магазина, поговорила по телефону, вызывая такси, а затем уехала.

— На камерах должно было что-то остаться. Может быть, даже номер машины удастся разглядеть… — подбодрил следователь, накидывая куртку и собираясь выезжать на место, чтобы проверить информацию.

— Скажите, а есть какая-то статистика… сколько пропавших обычно находится? — вдруг напряжённо спросил у него Белецкий. Тот пожал плечами.

— Вы знаете, по сравнению с регионами, в Москве у нас ещё по-божески. Ежедневно исчезает от пяти до десяти детей.

— Это — по-божески?

— Конечно. Поверьте, в провинции дела обстоят намного хуже. В столице же везде камеры понатыканы. И даже ночью город не спит. Так что… большая часть пропавших детей находится в первые же сутки.

— Живыми? — быстро спросил Белецкий. Следователь смущённо отвёл взгляд.

— А какие… какие мотивы в основном у похитителей? — безэмоционально поинтересовался Белецкий. Но Галинка знала, слышала по голосу, как нелегко ему даётся это видимое спокойствие.

— Не хочу вас пугать, но… извращенцев в мире хватает, — уклончиво ответил собеседник. — И психов тоже. Довольно часто детей крадут люди с психиатрическими диагнозами. Кукушка отъехала — захотелось именно этого ребёнка…

— А ещё? — не отставал Белецкий.

— Ну, ещё есть кражи для так называемой "мафии нищих", но к вам это вряд ли относится, — покачал головой следователь. — Обычно детей похищают из неблагополучных семей, и уж точно не "пасут" жертву так долго и целенаправленно, им по большому счёту всё равно, что за младенец — главное, перепродать его на чёрном рынке. Сами понимаете, судьба таких детей неутешительна: их накачивают наркотиками и психотропными веществами, чтобы они спали и не мешали взрослым работать, выпрашивая милостыню. Как правило, дольше двух месяцев эти младенцы не живут… — и тут же, заметив, как округлились в ужасе Галинкины глаза, поспешно добавил:

— Но, повторюсь, к вашему случаю это едва ли относится. Слишком уж сложная многоходовочка.

— А если… ради выкупа? — хрипло спросила Галинка.

— Не исключено, — он пожал плечами. — Но тогда похитители сами должны связаться с вами в самое ближайшее время и озвучить свои условия.

Перед уходом следователь вдруг вспомнил ещё об одном важном деле.

— Не могли бы вы дать мне что-нибудь из одежды вашей дочери, — обратился он к Галинке. — Только не чистое и выстиранное, а то, что она уже надевала. Возможно, к поиску будут подключены служебные собаки. Они чувствуют запах нужного человека, даже если он находится в машине…

Галинка поднялась со стула и на деревянных, негнущихся ногах отправилась в спальню. Ей было страшно входить туда. Увидеть пустую кроватку и яркие погремушки…

На бортике кровати висела пижамка, в которой Алина спала ночью. Перед прогулкой Галинка переодела дочь, а пижаму забыла закинуть в стирку. Сжав в ладонях два маленьких кусочка ткани с весёлыми мордочками мишек, утят и слоников по жёлтому фону, Галинка закрыла глаза и ощутила явственный запах своей малышки — сладкий, нежный, самый лучший в мире аромат… Пахло молоком, и ванилью, и детским кремом, и счастьем…

Слёзы хлынули из глаз потоком. "Я не мать, а чудовище… — думала она, лихорадочно хватая ртом воздух. Беззвучные рыдания буквально душили её, не давая вдохнуть. — Я просто тварь. Так уж мне хотелось поскорее выйти на работу, чтобы снять с себя материнские обязанности…"

Такой — тихо, безутешно, отчаянно рыдающей — Белецкий и застал её спустя несколько минут в спальне, когда отправился проверить, куда она запропастилась. Молча разжал пальцы жены, забирая из её рук детскую пижамку, иушёл отдавать одежду терпеливо ожидающему следователю…

А затем она услышала, что он возвращается в спальню. Почувствовала, как его ладони знакомо ложатся на её плечи, притягивают ближе… Муж развернул её к себе лицом, и Галинка, наконец-то, решилась взглянуть ему в глаза. Белецкий выглядел постаревшим лет на десять. Обычно синие глаза сейчас казались серыми, потухшими.

— Саша, прости меня, — прорыдала она. — Прости, прости, я сама не понимаю, как это могло случиться, я правда не предполагала, что…

— Галя, перестань. Успокойся, — произнёс он напряжённым, незнакомым голосом. — Не надо себя винить. Мы обязательно её найдём. Я верю.

Галя… он никогда не называл её Галей. Только "Галюша" или "маленькая моя". Она сжалась и оцепенела от осознания собственного ничтожества. Должно быть, он хочет её убить за то, что она не уберегла их ребёнка… да она и сама хотела себя убить.

Ася

Она начала действовать, ещё не успев доехать до места.

Диму отправила домой с продуктами, а сама вызвала такси. Пока машина везла её по не слишком-то заснеженным улицам предноговоднего города, Ася открыла интернет и изучила практически всё, что было опубликовано о похищенной дочери Белецкого к этому часу.

Разнообразие информации поражало своей бестолковостью. Очевидно, почти никто не знал конкретных, достоверных деталей случившегося и додумывал, кто во что горазд, щедро разбавляя статьи с нарочито кричащими заголовками “водой” о личной и творческой жизни Белецкого, особенно — о количестве его женщин. В комменариях же к этим статьям и вовсе творились содом и гоморра…*

Ася успела сделать несколько важных звонков, отправить пару мейлов нужным людям и набросать черновик для собственного блога, когда, наконец, таксист доставил её к дому Белецкого.

Она никогда не бывала прежде у него в гостях, но всё равно поняла, что спокойствие, уют и тишина этой просторной квартиры были безжалостно поруганы вторжением посторонних. Отпечатки грязной обуви на полу, запах сигаретного дыма и окурки в блюдцах, хаотично сдвинутые стулья… Но больше всего её поразило даже не это. Потрясло Асю лицо Белецкого, когда он вышел ей навстречу. Это был совсем другой человек — не тот, которого она знала.

“Ну, а чего ты хочешь, дура! — обругала она себя за то, что не смогла в первое мгновение скрыть своего шока. — У человека дочь похитили. Естественно, что он места себе не находит…”

Впрочем, судя по всему, Белецкого сейчас меньше всего на свете беспокоило то, как он выглядит в глазах окружающих.

— Извини, что оторвал тебя от дел, — сказал он. — Просто, когда спросили, есть ли у меня какие-нибудь контакты с представителями СМИ, я сразу подумал о тебе. Ты же знаешь, — добавил он негромко, — вообще-то с журналистами у меня отношения не складываются: я их терпеть не могу, и это у нас взаимно. Поэтому, кроме тебя, мне действительно не к кому больше обратиться.

— Да всё нормально, — коротко отозвалась Ася, обняв и похлопав его по спине в виде приветствия и выражения сочувствия одновременно. — Ты… как?

Он пожал плечами. И в самом деле, вопрос был глупый. Что тут можно было ответить?

Его жена сидела в гостиной. Ася осторожно подошла, несмело поздоровалась. Что чувствует мать, у которой украли ребёнка?.. Ох, лучше никогда этого даже не представлять.

— Галя, — Ася участливо прикоснулась к её плечу, — не волнуйтесь, я со своей стороны сделаю всё возможное и невозможное. Дадим информацию на центральных каналах и в СМИ, я уже договорилась с друзьями. Потом опубликую пост в блоге, у меня большое количество подписчиков, просмотров, комментариев и репостов, наверняка народ откликнется и поможет распространить информацию: чётко, конкретно и по делу.

— Спасибо… — прошептала та. Если честно, выглядела она сейчас не лучше своего мужа. Ася нерешительно потопталась рядом с диваном, на котором сидела безучастная ко всему Галя, и внезапно предложила:

— Сделать вам чай? Вы ели что-нибудь сегодня?

— Не хочется… — откликнулась та с мучительной гримасой: было видно, что при одной мысли о еде её горло сдавливал спазм тошноты.

— Не хочется, но надо. Надо, — с нажимом повторила Ася. — Вы — кормящая мать. От переживаний и голода молоко пропасть может.

Глаза Гали тут же налились слезами — очевидно, она подумала о том, что…

— Не сомневайтесь, — уверенно сказала Ася, пресекая попытку начать думать о самом худшем. — Скоро вы возьмёте свою девочку на руки и покормите её.

Разумеется, она не могла ручаться на сто процентов, но главным сейчас было — зарядить бедняжку уверенностью и надеждой, на неё больно было смотреть.

— Так чай или кофе? — поинтересовалась Ася.

— Если можно, то чёрный чай, пожалуйста.

— А тебе, Саша? — обратилась она к Белецкому. Во время Асиного разговора с его женой он просто молча стоял у окна, скрестив руки на груди, словно закрылся от окружающего мира.

— Мне ничего не надо, спасибо.

— Можно тебя на минуточку? — невинным голоском спросила Ася. — Надо уточнить кое-что…

Белецкий проследовал за ней в кухню, и вот там-то, уставившись ему прямо в лицо, Ася сердито зашипела:

— Ты что творишь, а?! Ну-ка, быстро иди к жене и утешай её!

— То есть? — нахмурился он. — В каком смысле?

— Да в прямом, иди и успокаивай. Буквально. Обнимай, целуй, вытирай слёзы, говори, что всё будет хорошо…

Он отвёл глаза.

— Не думаю, что это подходящий момент.

— А я говорю, что самый что ни на есть подходящий! — перебила его Ася. — Белецкий, ты совсем дурак?! Неужели ты ничего не видишь? Да бедная девочка сейчас умрёт от груза вины, который сама на себя взвалила.

— Вины? — ошеломлённо переспросил он.

— Ну да. Она считает, что виновата в случившемся и уверена, что все остальные так считают. Особенно ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я?! Да с чего бы ей так думать? Она знает, что я всегда с ней, у меня и в мыслях не было… Скорее уж, если я подойду — это она меня оттолкнёт, — добавил он с горечью.

Ася закатила глаза.

— Идиот… Два идиота! Ты боишься, что оттолкнёт она. Она боится, что ты… Да вы нужны сейчас друг другу, как никогда. Только благодаря взаимной поддержке вы сможете набраться сил, поверить в лучшее. А вы своим молчанием убиваете и друг друга, и самих себя… Иди к ней немедленно, — повторила Ася, — а я пока приготовлю вам поесть что-нибудь.

Поскольку Белецкий всё ещё колебался, она убеждённо добавила:

— Люди должны разговаривать. Проговаривать свои проблемы и сомнения. Саша, я понимаю, что тебе сейчас очень плохо. Тебе хочется просто отгородиться от всех и переживать-пережёвывать то, что случилось. Ты артист, на сцене всю энергию выплёскиваешь, а в жизни, я же знаю, ты очень закрытый человек. Но твоя Галя не такая. Она нежная, ранимая, очень эмоциональная и доверчивая девочка. От твоего поведения зависит, справится ли она с этой ситуацией, вынесет ли случившееся. Да в подобном состоянии люди из окон выходят, неужели ты не понимаешь?! Саш, ты у неё здесь один. Никто больше не сможет поддержать её и успокоить. Ей сейчас всего-то и надо, чтобы ты обнял её… и просто сказал, что любишь.

— Но я… мне даже в голову не приходило, что она может сомневаться в этом, — он выглядел по-настоящему сбитым с толку. — Сомневаться — во мне?!

— Ну смотри, перейду на более понятные тебе примеры. Актёр в своей игре всегда пользуется каким-то количеством штампов и готовых наработок. Вот так он изображает радость, так — грусть, так — любовь… И, чем лучше и талантливее артист, тем богаче у него выбор этих самых актёрских штампов. Он не должен повторяться, должен всегда удивлять.

— Я всё-таки не совсем понимаю, о чём ты… — пробормотал он, нахмурившись.

— О том, Саша, что в жизни всё ровно наоборот. В определённых ситуациях от тебя ждут как раз-таки предсказуемых реакций и стереотипных действий. Ты наверняка заметил, как люди любят осуждать тех, кто, к примеру, не плачет на похоронах? Глаза сухие — значит, не сострадает и не соболезнует. Это может не соответствовать действительности, ведь каждый переживает боль по-разному. Но, повторюсь, людей убеждает и впечатляет именно ожидаемое поведение. Вот сейчас, как примерный муж, ты должен сидеть рядом с Галей и держать её руки в своих. Только тогда она и поверит, что ты ни в чём её не обвиняешь, не избегаешь и не тяготишься. Потому что ей сейчас тоже плохо, тоже больно, тоже страшно — как и тебе, и она подсознательно ждёт от тебя простых, понятных действий.

— А если наоборот? Если ей совсем не нужны сейчас банальные слова утешения и всё остальное?

— Господи, что ж ты трудный какой, — Ася покачала головой. — Если бы да кабы… Иди к своей женщине и просто обними её. Это то, что ей сейчас необходимо, я гарантирую.

___________________________

*Содом и Гоморра — два древних города, которые, согласно Библии, были уничтожены Богом за грехи их жителей. Выражение “содом и гоморра” иносказательно означает место крайнего разврата, где попираются моральные устои общества. Реже — в значении “ужасный беспорядок”, “беззаконие”. В современном русском языке содомом называется также шум, бардак, суматоха.

Мучительно долгий день уже клонился к вечеру, но так и не подарил им того, чего они так сильно желали. За окнами начинало стремительно темнеть.

Вскоре после Асиного появления поддержать отца приехала и Даша — дочь Белецкого от первого брака. Ася не была знакома с ней раньше, но они моментально спелись: обе острые на язычок, дерзкие, ироничные и целеустремлённые.

— Всё будет хорошо, пап, — обняв отца, безапелляционно заявила девушка. — Я верю, что сеструха найдётся. Она же Белецкая! Мы боевые, мы прорвёмся…

В течение дня поступило несколько сигналов, на время пробудивших у всех короткую отчаянную надежду. То тут, то там видели женщину с ребёнком, по описанию похожих на "Тонечку" и Алину, но всякий раз это оказывалось ложным следом. Пару раз следователь сбрасывал фото подозреваемых прямо в мессенджер. Галя с замиранием сердца всматривалась в очередное лицо и разочарованно вздыхала: нет, это не то…

Ася не теряла времени даром.

— Вот, я тут набросала текст материала, он пройдёт по нескольким каналам в прайм-тайм, — она протянула Белецкому листок. — Пробегись глазами, всё верно? Ничего не нужно добавить или убрать? А в блоге пост уже запилила…

— Всё хорошо, спасибо, Ася. Я доверяю тебе, как профессионалу, — отозвался он. — Поступай так, как считаешь нужным.

— И пожалуйста, — понизив голос, сказала она, — не позволяй Гале читать комментарии в соцсетях. Ни под каким предлогом! А лучше — вообще не пускай её пока в интернет, отвлекай всевозможными способами.

— Вот здесь неистово плюсую, — горячо закивала Даша, поддерживая Асину просьбу. — Люди все с ума посходили, просто с цепи сорвались… как свора голодных псов.

— Что пишут? — ровным голосом спросил Белецкий.

— Ой, пап, тебе лучше тоже этого не знать, — Даша махнула ладошкой. — Ну ничего, я Женьке дала наводки, он уже взломал с десяток аккаунтов и хакнул несколько сайтов, где лилось больше всего говнища… Немного подчистил вот это вот всё.

— Круто иметь мужа-программмиста, — с уважением заметила Ася.

Травля в соцсетях и в самом деле разгорелась нешуточная. Люди, как обычно, поспешили вынести обвинительный приговор — во всех бедах виновата жена Белецкого! — и теперь оттачивали на Галине своё остроумие, а чаще — просто изливали желчь.

"Ну что за мать? Отдала ребёнку кому попало… Тупая курица!"

"Да все эти звездульки только и думают, как бы фоточки покрасивее в инстаграм выложить, а мозгов на то, чтобы детей растить, у них нет…"

"А зачем им мозги, я вас умоляю?! Деньги есть, няни тоже есть".

"Она вообще, наверное, первый раз в жизни со своим ребёнком один на один осталась. Небось, и не знала, с какой стороны к нему подступиться…"

"Если девочку найдут, Белецкому надо срочно разводиться с этой своей овцой и лишать её родительских прав!"

"Зачем он вообще на ней женился?!"

"Понятно, зачем — молодого тела захотелось. Ну не любовь же там, в самом деле…"

"Ну чего вы все, он не такой уж и старый. Ему только сорок пять".

"Но таким, как его жена, вообще противопоказано иметь детей…"

"Ой, ладно вам, вы правда верите, что всё это реально? Что похищение действительно было?! Мне кажется, это просто тупой самопиар. Привлечение к себе внимания. Вот увидите, скоро ребёнка найдут, а у Белецкого быстренько новый фильм выйдет, либо жена его какой-нибудь клипчик выпустит на волне хайпа, это ж очевидно!"

"Ненавижу всю эту актёрскую шваль, их раньше на Руси вообще хоронили за кладбищенской оградой…"

И это была лишь малая капля в море негатива, обрушившегося на Галю и — в меньшей степени — на её мужа.

Часов около шести вечера Ася внезапно спохватилась, со стыдом вспомнив о домашних. Ничего себе, хороша она — совсем забыла о муже, сыне и Илоне с Сонечкой… Она тут же вышла в другую комнату и набрала номер Димы. К счастью, его голос не звучал раздражённо или обиженно — наоборот, он с волнением поинтересовался у жены, как продвигаются дела, известно ли что-нибудь о пропавшей дочке Белецкого.

— Ну, что там у вас? Я мониторю новости, читал твой блог… как они оба?

— Да откровенно говоря, так себе, — со вздохом признала Ася. — Но тут уж ничем не поможешь, пока ребёнка не найдут. Надеюсь, всё-таки найдут… Я уже скоро приеду, Дим. Дольше мне тут торчать просто неудобно, всё, что могла — сделала, а по сути… я всё-таки для них посторонний человек, не буду глаза мозолить. Кстати, как там Илона? Извинись перед ней за меня. Бросила её на целый день…

— А её нет.

— Как нет? А где же она? — удивилась Ася.

— Понятия не имею. Когда я приехал, её в квартире уже не было. Ни её, ни Сони.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И Кит не знает, куда она отправилась?

— Никиты тоже нет. Я ему звонил, а этот паршивец трубку не берёт, — пожаловался Дима. — Гуляет, наверное, где-то… со своей фигуристкой, — не удержался он от шпильки.

— Может, они с Илоной, все вместе?

— Надеюсь на это.

— Хорошо, я сейчас сама попробую их набрать.

И Илона, и Никита — оба были в зоне доступа, но не отвечали на звонки. Ася отправила каждому по сообщению, ответа так и не дождалась, психанула и решила ехать домой.

— Ну вы как тут… справитесь? — осторожно спросила она у Даши.

— Конечно. Вы не переживайте, отправляйтесь спокойно домой. Я останусь с папой и Галей до завтра, присмотрю за ними.

— Покормите их обязательно, Даш. А то они себя так в могилу загонят.

— Да вроде, уже лучше дело… — покосившись в сторону гостиной, сказала Даша. Белецкий сидел на диване, жена устроила голову у него на коленях — кажется, бедняжка задремала, а муж тихонько гладил её по волосам.

— Ну, если что, звоните мне в любое время суток, — добавила напоследок Ася. — Вообще без проблем.

— Обязательно, — кивнула Даша.

Ася уже собралась надевать шубку, когда мобильный телефон Белецкого, в последние пару часов будто умерший, вдруг разразился звонкой трелью. Все вздрогнули. Галя подорвалась с коленок мужа, Ася и Даша уставились на Белецкого во все глаза. Мысли у всех были примерно одинаковые: что несёт этот звонок? Добрые или дурные вести?

— Да, — откликнулся Белецкий. — Что?! — быстро переспросил он внезапно охрипшим голосом. — Это… точно? Вы уверены?

Все замерли, боясь даже дышать.

Белецкий отнял трубку от уха и перевёл взгляд на жену. Она в страхе — нет, в паническом ужасе — ловила каждое его движение, пытаясь прочитать ответ по лицу, по глазам, по губам.

— Галюша, их нашли, — выдохнул он. — Соседку задержали. С Алиной всё в полном порядке!

Галя с плачем бросилась ему на шею, он обнял её, торопливо обцеловал мокрое от слёз лицо жены.

— Йе-е-ес!.. — ликующе завопила Даша, тоже кидаясь к отцу. — Я же говорила, что всё будет хорошо! Говорила!.. Ну, что там? Как? Где Алина сейчас? С кем?.. — и ещё миллион каких-то бесконечных вопросов — трещала, как сорока, но её никто не слушал…

Ася сморгнула и почувствовала, как защипало и расплылось всё в глазах. Вот дела — оказывается, она тоже пустила слезу от радости и облегчения… Впрочем, она надеялась, что ни один из присутствующих не успел этого заметить. Никто и никогда не должен был видеть Асиных слёз.

Глава 9

Илона

Она поймала себя на том, что после ухода Сергея не сразу отошла от двери — так и стояла в коридоре, будто неосознанно пытаясь услышать, что происходит там, этажом выше. Разумеется, невозможно было разобрать ни звука. Но воображение Илоны тут же живописало красочную картинку, как наверху перед молодым человеком с радостным изумлением распахивает дверь некая Лена Ракитина… сколько там ей лет, двадцать? Да, точно — подарок подруг на день рождения, вспомнила Илона, и тут же представила себе хорошенькое свежее личико, восхищённые глаза, которые жадно осматривают заявившегося к ней на дом “австралийского пожарного”…

А он выглядит неплохо, совсем неплохо, вынуждена была признать Илона, вспомнив красивую, мужественную линию плеч, рельефные мышцы рук, крепкий живот… и покраснела. Несомненно, на Леночку Ракитину Сергей произведёт поистине неизгладимое впечатление. А может, она уговорит его остаться на чашечку кофе? Или даже не только кофе?

Илона с упорством мазохиста воображала, как юное очаровательное создание ведёт наманикюренным пальчиком по голой груди Сергея — сверху вниз, как кладёт руки ему на плечи и призывно смотрит в глаза… её влажные губы заманчиво приоткрываются, и Сергей, поддавшись неизбежному порыву, тянется к ним…

Думать о этом было неприятно, точно Илона самым идиотским образом ревновала. Ревновать?! Она? Ха! И кого ещё — какого-то мальчишку, с которым едва знакома… Но представлять, как он целуется с хорошенькой и молоденькой Леночкой, было буквально физически невыносимо.

"Но номер телефона-то он взял, — вспомнила вдруг Илона. — Значит, непременно позвонит". И чуть ли не с этой же минуты принялась ждать звонка. Сергей упоминал, что оплату артисты шоу-театра получают за полчаса работы… Полчаса, наверное, уже прошли, и он освободился? Но Илона тут же обругала себя дурой: может, подружки Лены заказали ей пожарника на более длительный срок. Да ну, что там делать дольше тридцати минут, подумала она, всё более нервничая, он ведь сам сказал — только поздравить, подарить коалу и сфотографироваться…

Но почему она решила, что Сергей должен позвонить ей сразу после того, как отстреляется в роли "пожарника"? Вдруг ему надо вернуться в офис, чтобы отчитаться о проделанной работе. А может, у него на сегодня ещё заказы есть — взамен того парня со сломанной ногой, она же не спросила…

— Ма-ма-ма-ма, — залепетала выбежавшая в коридор Сонечка, требуя обратить на неё внимание.

— Да, моя девочка, — подхватывая дочурку на руки и целуя её, виновато вздохнула Илона. — Я оставила тебя одну и ты заскучала? Извини, крошка. Пойдём, мама с тобой поиграет…

Но, даже играя с Сонечкой в игрушки, читая вслух книжку про курочку Рябу, готовя малышке обед, а затем укладывая её на дневной сон, Илона не могла отделаться от чувства ожидания — где-то на подсознательном уровне. Ну почему Сергей не звонит? Он же обещал позвонить…

Впрочем, стоп. С чего она взяла, что он позвонит непременно сегодня?

К обеду её голова была готова взорваться от этих мыслей. С одной стороны, Илона так разнервничалась, что у неё чуть не поднялась температура — щёки, во всяком случае, разгорелись, как лампочки, хотя этот естественный яркий румянец очень ей шёл. А с другой стороны… положа руку на сердце, Илона признавала: было что-то приятное в самом ожидании. В этом радостно-нетерпеливом волнении. Что-то… сладкое, полузабытое. Она так давно не ждала звонка от мужчины! И не от абы какого — а от весьма привлекательного, которому она явно нравится…

Когда через пару часов в дверь позвонили, сердце у неё чуть не выскочило из груди. Илона понеслась открывать, на ходу приглаживая волосы ладонью и запоздало жалея о том, что не успела (не сообразила!) хотя бы чуть-чуть подкраситься и переодеться. Хотя… краситься — дома? Чушь, это будет смешно, Сергей сразу же догадается, что всё — ради него, что она просто хочет произвести на него впечатление.

Однако (и она изо всех сил постаралась не выдать своего лёгкого разочарования) это оказался не Сергей, а Никита. Да к тому же, ещё и не один, а с Дианой.

— Вот… гуляли, немного замёрзли, решили чаю выпить, — пояснил Никита, страшно смущённый и гордый тем, что впервые привёл “свою” девочку домой, в гости, по-настоящему. Диана тоже смущалась, личико её порозовело, а глаза блестели. Когда Никита помог ей снять зимнюю куртку, она ещё больше вспыхнула от удовольствия.

— Я сама сейчас чайник поставлю, а вы проходите пока, отдохните, согрейтесь, — сказала Илона, с улыбкой глядя на них. Какие же они были милые…

— А мамы Аси и папы Димы нет? — уточнил Никита, подхватывая на руки притопавшую в прихожую Сонечку и весело тормоша её.

— Нет, пока ещё не вернулись.

Затем они все вместе весело пили чай с печеньем, конфетами и вафлями. Поначалу Илона хотела взять Сонечку и деликатно удалиться к себе в комнату, чтобы не смущать молодёжь, но и Никита, и Диана с удовольствием играли с девочкой и охотно общались с самой Илоной, так что она убедила себя, что не мешает. В конце концов, у Никиты есть собственная комната! Если им с Дианой потребуется уединиться, он всегда может пригласить гостью к себе. Впрочем, о чём это она? Какое — “уединиться”?! Они ещё дети, максимум, на что их, наверное, хватает — это за ручки подержаться. Ну, во всяком случае, Илона очень надеялась на это.

На негромко работающий в гостиной телевизор никто из них не обращал внимания — ровно до тех пор, пока не начался выпуск новостей. Илоне показалось, что она услышала знакомую фамилию — “Белецкий” — и непроизвольно покосилась на экран, пытаясь разобрать, о чём говорится в сюжете. Разобралась — и похолодела.

— О боже… — непроизвольно вырвалось у неё.

Александр Белецкий стоял у неё перед глазами — такой, каким она увидела его вчера: галантный, обворожительный, красивый… и его молодая жена, изо всех сил пытающаяся скрыть неуверенность в себе и в то же время такая трогательная, такая очаровательная… Похитили ребёнка — у них?! У этой славной, любящей пары? Да что ж за нелюди таки…

Заметив её реакцию, Никита с Дианой притихли, прерывая свою весёлую болтовню, и тоже уставились в телевизор. На экране показали фото девочки, а затем — фоторобот преступницы.

— Ой, — воскликнул вдруг Никита, — Ди, а не та ли это тётка, что наорала на нас сегодня?

— Похожа… — с сомнением протянула Диана, — но на сто процентов не уверена. Хотя, вообще-то, и ребёнок похож…

— Вы встретили женщину, похожую на похитительницу? — непонимающе уточнила Илона.

— Ага. И она тоже с ребёнком была, — кивнул Никита.

Илона почувствовала, как часто забилось у неё сердце.

— А где, где вы её видели?

— Да недалеко от Сокольников. Мы с утра катались в парке на катке, а потом пошли просто гулять и заскочили в магазин, мороженого купить.

— Мороженого? В декабре? — укоризненно вздохнула Илона. Несмотря на тревожность ситуации, в ней некстати проснулся педагог и родитель. — Ася бы тебя за это по голове не погладила.

— Мы просто так здорово накатались, что аж стало жарко, — пояснила Диана, приходя на выручку мальчишке.

— Ну, а женщина с ребёнком?.. — торопливо напомнила Илона.

— А, эта тётка как раз выскочила из такси, с ребёнком на руках, и мы чуть не столкнулись на тротуаре. Она начала возмущаться, что мы толкаемся, носимся как угорелые и нормальным людям ходить мешаем.

— Она действительно выглядела, как на фотороботе? Хорошо подумайте, оба, — взмолилась Илона.

— Я, честно говоря, думаю, что та тётка была злее, чем эта, на фото. Тут она вообще прилично выглядит, — кивнув в сторону экрана, заметил Никита. — Хотя, конечно…

— Одежда похожа, — решительно вмешалась Диана. Истинная девочка, она помнила, кто и во что был одет. — Пуховик и берет. А у малышки был точно такой же комбинезон и шапка с ушками, один в один.

— А девочка как себя вела? Не плакала?

— Да нет. Только сама мамаша орала. Ну, — смущённо поправился Никита, — если, конечно, это и в самом деле была мамаша.

— Когда она заявила, что чуть не уронила из-за нас ребёнка, Никита сказал ей, что детей надо либо в коляске возить, либо носить в эрго-рюкзаке, так это её ещё больше взбесило, — с обидой вспомнила Диана.

— Значит, ребёнка она просто держала на руках? — у Илоны по спине побежали мурашки.

— Да, просто так. Мы ещё удивились…

Разволновавшись, Илона прижала ладони к пылающим щекам.

— Вы правда думаете, что это могла быть она? — со страхом спросила Диана. — Блин… А мы же были рядом…

— Были — и ничего не сделали, — заключил Никита, мрачнея на глазах. — Но ведь мы же тогда не знали…

— Может быть, это и в самом деле она, а может, вы ошиблись, сейчас сложно делать какие-либо выводы. А потом она куда пошла? — быстро спросила Илона.

— Да никуда, сразу во двор свернула, — Никита передёрнул плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Двор этот помнишь? Сможешь показать?

— Конечно, — с готовностью отозвался он и сразу же подобрался, посерьёзнел.

— Надо звонить в полицию. Хотя нет, наверное, в полицию пока рано… а вдруг ошибка? У нас же нет никаких доказательств… — лихорадочно забормотала Илона. — Но, с другой стороны, они и должны разобраться в ситуации… чёрт! — она обхватила себя руками, чувствуя почти отчаяние. Никогда раньше она не оказывалась в подобных ситуациях. Что же делать сейчас? Что делать?..

В этот напряжённый момент и заявился Сергей, не пожелавший утруждать себя предварительным телефонным звонком.

Как ни ждала его Илона — а всё-таки рассказ Никиты и Дианы выбил её из колеи, она и думать забыла о том, какими мыслями и желаниями была наполнена голова всего около получаса назад.

— Извините, я не позвонил, — весело провозгласил Сергей с порога; к счастью, он был уже не в образе австралийского пожарника, иначе пришлось бы как-то объяснять это явление детям. — Решил, что вживую у вас будет меньше шансов отмазаться, чем по телефону… Поэтому освободился от всех дел — и сразу же приехал.

- “Отмазаться” от чего? — в замешательстве переспросила Илона.

— От свидания, — подмигнул он. — На которое я вас сейчас приглашаю! Вместе с дочкой, разумеется, — добавил он, однако, заметив странное, слишком уж озабоченное и встревоженное выражение её лица, серьёзно спросил:

— Что-то случилось?

Илона, поколебавшись, всё-таки пригласила его в комнату, представила Никите с Дианой и тут же вывалила ему всё, что от них узнала. Сергей воспринял информацию со всей ответственностью: лицо его помрачнело, взгляд сделался жёстким и сосредоточенным.

— Звонить в полицию надо, определённо, — постановил он.

— Мы точного адреса не знаем, — виновато отозвалась Илона. — Но Никита может показать, он запомнил место.

— Значит, полиции нужно дать хотя бы примерные координаты, а на месте уже сориентируемся. Вообще-то, в идеале, хорошо бы сейчас туда поехать. А вдруг “мамаша” уйдёт… время теряем, надо бы перехватить её, если повезёт засечь в том самом дворе.

— Вы… собираетесь ехать? — поразилась Илона.

— А чего тянуть? Я всё ещё на колёсах, машину вернуть нужно только завтра утром. Если Никита согласится поехать со мной и показать то место…

— Я готов! — тут же откликнулся мальчишка.

— И я, я тоже с вами поеду! — оживилась Диана, но Никита серьёзно, даже сурово, покачал головой:

— Ни в коем случае. Тебе сейчас лучше пойти домой, а я позвоню, когда вернусь. Это может быть опасно. А вдруг та тётка невменяемая?

— Опасно?! Тогда я точно с вами! — возмутилась Илона. — Я не могу отпустить Никиту неизвестно с кем неизвестно куда, Ася меня убьёт!

— Спасибо за “неизвестно кого”, - усмехнулся Сергей, впрочем, не обижаясь. — А Соню тоже возьмём “на дело”?

И в самом деле — Сонечка… Тащить её с собой было бы неразумно. Но… не оставаться же дома, когда такое творится!

— В машине есть детское кресло? — быстро спросила Илона.

— Ага, я же подготовился, прежде чем звать вас на свидание, дамы, — галантно склонил голову Сергей. Илона упрямо вскинула подбородок:

— Ну тогда решено — мы с дочкой тоже едем!

Пока машина мчалась по направлению к Сокольникам, Илона тщетно пыталась дозвониться до полиции. На звонки никто не отвечал.

— Да что они там, праздновать уже начали, что ли? — сердилась она. — Может, у нас тут вопрос жизни и смерти… — и тут же суеверно сплюнула через плечо.

Никита тараторил без умолку, кажется, воспринимая всё происходящее как забавное приключение, клёвую авантюру. Ну, а как же иначе — они едут “брать” настоящую преступницу, будто в кино!

— А прикиньте, — с воодушевлением болтал он, — мы её сами задержим до прихода полиции? Вот круто будет! А нам медали дадут? Или хотя бы какую-нибудь похвальную грамоту?

— Погоди, не части, — взмолилась Илона, которая, в отличие от Никиты, начинала всё больше нервничать. — А ты… точно не выдумываешь про ту женщину? Именно так всё и было, как вы с Дианой мне рассказали?

— Да что же я, совсем с головой не дружу — такими вещами шутить? — обиделся он.

— Ну, может, не специально… Просто ты мог ещё раньше увидеть в новостях фото, и образ отложился у тебя в голове… а в жизни это была совсем другая женщина.

— Я вам не дурачок, — насупился Никита. — И новости о похищении увидел впервые, при вас.

— Извини, Никитка, — спохватилась Илона. — Я просто… очень волнуюсь.

— Ох уж эти женщины, — патетически вздохнул мальчишка, и Сергей за рулём не удержался от сдавленного хрюканья: настолько серьёзно и выстраданно это прозвучало.

Илона снова погрузилась в лихорадочные раздумья. Наверное, стоит прямо сейчас позвонить Асе? Всё-таки, это неразумно и крайне опрометчиво: тащить с собой её сына ловить похитительницу, даже не спросив разрешения и не поставив в известность… Учитывая некоторую напряжённость, которая и так уже воцарилась в отношениях между подругами, теперь ещё и это… не станет ли это поводом к серьёзной ссоре? Или, хуже того, к окончательному разрыву?

Пока Илона колебалась, Сергей предложил ей дельную идею:

— Посмотрите в интернете информацию о похищении. Наверняка должна быть какая-то горячая линия… Думаю, туда дозвониться проще, чем в полицию, да и вернее — не придётся объяснять лишний раз, по какому мы поводу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Точно! И как это я сама не додумалась! — Илона с воодушевлением полезла искать номер горячей линии.

Тем временем машина зарулила во двор и затормозила.

Им невероятно, чертовски повезло: они сразу же разглядели в противопоожном конце двора женщину с коляской. Она прогуливалась туда-сюда по асфальтированной дорожке возле подъезда, словно не решалась слишком уж удаляться от дома.

— Это она! — ахнул Никита. — Не подъезжайте ближе, она может нас заметить!

— Ты уверен? — строго спросил Сергей. — Если это другая женщина и её настоящий ребёнок, мы их не на шутку напугаем…

Никита прищурился и ещё раз внимательно всмотрелся в фигуру в отдалении.

— Точно она.

— А говорил, что она ребёнка на руках несла и никакой коляски не было, — всё ещё сомневаясь, напомнила Илона. — И одета она вроде бы по-другому, не так, как на фотороботе…

— Так она на такси тогда приехала. Может, коляска у неё дома была, — рассудительно заметил Никита. — Пришла домой, переоделась, вышла погулять… почему бы и нет?

Тем временем Илона пробила в интернете горячую линию. В отличие от полиции, ей ответили сразу же, мгновенно. Она быстро ввела их в курс дела, а также продиктовала адрес — улицу и номер дома, возле которого они все сейчас находились.

— Постарайтесь не спугнуть её и не дать ей быстро уйти, — попросили Илону. — Если всё-таки соберётся домой, попробуйте выяснить, в какой квартире она живёт. Любыми способами. В общем, ни в коем случае не теряйте её из виду. По адресу уже выезжают.

— И что нам теперь делать? — растерянно спросила Илона. — Если она и вправду засобирается домой, как мы сможем не потерять её из виду и не дать уйти, не вызвав при этом подозрений?

— Вот так… — обернувшись назад, Сергей выдернул буквально из-под ног Илоны большой шуршащий пакет, откуда, в свою очередь, извлёк красный полушубок, шапку и белоснежную бороду. — Будем срочно импровизировать, — и принялся кое-как напяливать всё это облачение на себя.

— Что вы делаете? — поразилась Илона.

— В своём обычном виде я могу напугать её. А вот дед Мороз удивит, собьёт с толку, но едва ли вызовет опасения… — пояснил он.

Затем Сергей серьёзно посмотрел на Никиту.

— На тебе Сонечка. Головой за неё отвечаешь, понял? Что бы ни случилось — сидите вместе с ней в машине и не вздумайте высовываться. Повторяю, не покидай машину ни при каких обстоятельствах! И если что — сразу же вызывай подмогу. Полиция, горячая линия, кто угодно… да хоть маме с папой позвони. А если… впрочем, надеюсь, обойдётся без "если".

— Полагаете, дядь Серёж, что она вооружена и очень опасна? — развеселился Никита, однако молодой человек не оценил шутку.

— Я не знаю, что творится в голове у человека, который крадёт чужих детей. Может, у неё нож в сумочке.

— Или пистолет! — восхищённо и мечтательно протянул Никита.

Затем Сергей повернулся к притихшей Илоне.

— Значит, легенда такая: я — ваш пьяный муж. Вы не можете со мной в одиночку справиться и утащить домой. Поняли?

— Чего?! — обалдела она.

В этот момент они заметили, что женщина действительно вроде бы засобиралась уходить: она развернула коляску в сторону подъезда.

— Что делать будем? — запаниковала Илона.

Ничего не отвечая, Сергей стремительно вывалился из машины в самом что ни на есть расхристанном виде: полушубок нараспашку, шапка набок, борода набекрень… Вывалился — и бросился женщине наперерез.

Увидев явно невменяемого деда Мороза, который качающейся походкой приближался к ней, женщина вздрогнула от неожиданности и невольно отшатнулась.

— Дар-р-рагая моя, — заплетающимся языком нежно произнёс "дедуля", — с наст… наступающим тебя! Давай-ка обнимемся…

Несмотря на важность момента, Илона где-то на задворках сознания не смогла не отметить мастерство Сергея: перевоплощение в пьяного забулдыгу было просто невероятным. А он и правда оказался неплохим актёром, не соврал…

— Не буду я с вами обниматься, — нервно сказала женщина, подтягивая коляску к себе поближе и с опаской косясь на деда Мороза. — Идите своей дорогой, пожалуйста… а то ребёнка мне разбудите.

Мой выход, поняла Илона, быстро захлопывая за собой дверцу машины.

— Серёжа! — завопила она не своим, совершенно базарным тоном, приближаясь к "мужу". — Ну куда ты прёшь, скотина? Это же не наш подъезд! Вот же свинья… — ей мимолётно подумалось, что если бы сейчас её слышали ученики, они бы не поверили своим ушам.

— Ах, извините, пожалуйста, — забормотала Илона, якобы только что заметив женщину, и ухватилась за рукав полушубка Сергея. — Он вас напугал? Ну никакого сладу с ним нет, когда напьётся… Это он на корпоративе так надрался, — пояснила она, надеясь, что голос звучит в достаточной мере естественно, — а ведь время-то детское. Просто они днём ещё начали… И вот — пожалуйста!

Словно в подтверждение её слов, Сергей, зашатавшись, грузно свалился прямо под коляску.

— Сочувствую, — сложив губы в презрительную гримасу, отозвалась женщина и отступила на безопасное расстояние, потянув за собой коляску. — Только он не меня, а дочку мою напугал.

— Простите, — в раскаянии произнесла Илона и, заметив, что женщина снова собирается уходить, вскричала в неподдельном отчаянии:

— Куда же вы? Помогите мне его поднять, пожалуйста… Одной мне не под силу, а он же замёрзнет тут!

Она понятия не имела, что несёт, но, кажется, это звучало достаточно убедительно.

— Да что я вам — носильщик, что ли? — рассердилась женщина. — И вообще, у нас режим, нам пора домой.

— Ну пожалуйста… — взмолилась Илона. — Мне просто надо, чтобы он встал на ноги, а дальше я его как-нибудь сама… на себе… доволоку.

Дождавшись, когда женщина чуть наклонится к Сергею, чтобы посмотреть на него, Илона бросила быстрый взгляд в коляску. Она хорошо запомнила личико похищенной малышки на фото. Хотя сейчас та была одета в новую одежду, сомнений практически не оставалось: это она!

— Давайте-ка руку… поднимайтесь… а вы тяните его с другой стороны… да как же вы так наклюкались-то, — уже с неподдельным сочувствием произнесла женщина.

— Как праздники — так он всегда в дрова, — чуть ли не со слезами пожаловалась Илона, пока они вдвоём, сопя и отдуваясь, пытались поднять отяжелевшего Сергея с земли. — У вас муж тоже пьющий?

— Нет, — уклончиво отозвалась та.

Сергей пару мгновений постоял было, балансируя на шатающихся ногах — и тут же снова рухнул, как подкошенный.

— Что за куча мала! — расердилась женщина. — Вы извините, но мне надо дочку кормить, совершенно некогда больше с вами возиться. Вызывайте бригаду, что ли, я не знаю — пусть везут его в вытрезвитель, там быстрее в себя придёт. А мы уходим!

Но тут Сергей с силой дёрнул её на себя за край пальто, и женщина упала на него сверху.

— Что вы делаете? — взвизгнула она. — Отпустите меня немедленно… — и уже совсем другим тоном:

— Руки убрал, я сказала!!!

А он одним рывком прижал женщину к земле и ловко опоясал своим шарфом, попутно связывая его концами руки жертвы. Та пыталась брыкаться, вырываться и возмущаться, покрывая Сергея отборной руганью, но силы были явно неравны.

— Сядьте на всякий случай ей на ноги, — коротко скомандовала побледневшая Илона, всё ещё опасаясь, что женщина может сбежать — пусть даже со связанными руками. Сергей послушался, а Илона, наконец-то, вытащила малютку из коляски и бережно прижала к себе.

"А если мы всё же чудовищно ошиблись?.. Тогда нам всем будет полный трындец", — подумала она совсем не учительским слогом.

И в этот миг во двор въехали две полицейские машины.

Дальнейшую суету Илона воспринимала отстранённо, как бы со стороны — видимо, уже исчерпала свой суточный лимит волнений. Впрочем, и волноваться больше было особо не о чем, всё разрешилось ко всеобщему удовольствию. Ну, разумеется, за исключением удовольствия самой похитительницы — её-то ожидало не слишком весёлое будущее. Но жалеть её, само собой, Илоне не хотелось, какими бы мотивами та не руководствовалась — а это ещё только предстояло выяснить…

Ещё совсем недавно практически пустой двор вдруг резко наполнился машинами и людьми. Полиция, журналисты, телевизионщики… затем примчались Александр Белецкий с женой. И Ася.

Стоп… Ася?! Илона не поверила своим глазам и решила, что у неё уже начались галлюцинации от нервного перевозбуждения. Однако подруга была шокирована не меньше.

— Илонка, а ты что тут делаешь? — выдавила она из себя. — Я до тебя дозвониться не могла… и до Никиты тоже.

— Никита сидит в машине, — Илона махнула рукой, смущённо отводя глаза. — А ты… ты мне звонила? Я, наверное, не слышала.

Ася изменилась в лице.

— Кит тоже здесь? Господи, да что тут происходит?!

— Успокойся, всё хорошо, — торопливо заверила Илона. — С ним всё в полном порядке. Просто… это именно Никита обнаружил похитительницу, узнал её и показал, в каком дворе она живёт. Так случайно получилось, — добавила она виновато.

Некоторое время Ася только ошеломлённо хлопала ресницами, не зная, что на это сказать, как отреагировать. Затем её окликнули, что-то спросили, куда-то позвали — и Ася отвлеклась, бросив Илоне напоследок с чуть растерянной улыбкой:

— Похоже, нам с тобой о многом надо будет поговорить… Не уезжай без меня, слышишь? Все вместе домой поедем. И Кит тоже.

Тон её голоса не был враждебным или обвиняющим, поэтому Илона немного расслабилась.

В этой суматохе она чуть было не потеряла из виду Сергея, которому полиция, как и ей, вынуждена была задать несколько вопросов относительно случившегося. Илона обеспокоенно завертела головой, пытаясь разглядеть его в толпе, но он уже и сам разыскал её.

Сергей подошёл к ней всё в том же красном “дедовском” полушубке, из одного кармана которого свисала скомканная белая борода, а из другого торчала шапка.

— Слушайте, да вы просто мегера!* — произнёс он, пряча лукавую усмешку. — Так вжились в роль моей жены, что я и сам в это на какое-то время поверил.

— Ты весь грязный… — тихо сказала она, не заметив, как перешла на “ты”.

— Ага, Пашка мне за костюм башку оторвёт, — отозвался он весело, а затем стянул с себя полушубок и небрежно бросил на скамейку. И вдруг Илона почувствовала, как руки Сергея сомкнулись на её спине, а через мгновение она оказалась прижатой к молодому человеку вплотную: он резко притянул её к себе, продолжая обнимать за талию.

— Что ты делаешь? — выдохнула она.

— Хочу тебя поцеловать, что тут непонятного, — тоже переходя на “ты”, отозвался он, но почему-то медлил, хотя лица их были уже совсем близко друг к другу. Струсившая Илона отчаянно тянула время.

— Послушай… я давно хотела тебя спросить… Почему ты ехал в том поезде? Как ты вообще оказался в нашем городе?

— В командировке был, — обхватывая её лицо ладонями, откликнулся он.

— А что… врачи тоже ездят в командировки? — беспомощно пролепетала она, чувствуя, как слабеют у неё ноги… и сила воли тоже слабеет.

— Ну, если отбросить непонятные для тебя медицинские термины, то скажу так: в одной изваших больниц работает очень и очень крутой чувак.

— И… чем же он так крут? — дрогнувшим голосом спросила Илона.

— Он разработал уникальную методику восстановительной послеоперационной терапии, — интимно понизив голос, прошептал Сергей. — Я ездил перенимать у него опыт… и заодно пытался переманить его к нам, в столицу.

— Переманил? — нервно облизнув пересохшие вдруг губы, быстро спросила она.

— Нет…

— Вот не умеешь ты уговаривать!

— Это смотря кого… — его губы были уже совсем близко, обжигая лицо Илоны горячим дыханием, особенно остро ощутимым на морозе.

— А как Лена Ракитина? — поёрзав в его объятиях, задала очередной вопрос Илона, сама уже готовая себя убить.

— Лена Ракитина?.. — в его слегка расфокусированном взгляде мелькнул проблеск воспоминания. — Ой, ты знаешь, чудесная девушка. Предлагала мне чай с плюшками. Но я отверг её предложение, сказав, что на работе не пью и не ем.

— А ты…

— Да замолчи ты уже, — нежно сказал он и, наконец-то, сам заткнул ей рот долгожданным поцелуем.

___________________________

*Фраза из фильма Эльдара Рязанова “Ирония судьбы, или С лёгким паром!” (1975)

Глава 10

Это было восхитительно. Настолько, что Илона на несколько минут полностью выпала из реальности, будто отключилась. Как же давно она, оказывается, не целовалась… Нет, как давно мужчина её так не целовал!

Она полностью отдалась новизне ощущений, забыв о том, что знает Сергея всего-то пару дней, что он моложе, что в машине её дожидается дочка… Ничего не имело значения в данный момент, когда пока ещё малознакомые, но такие надёжные и крепкие руки обнимали её за плечи, а нетерпеливые, горячие мужские губы властно исследовали её собственные.

Неизвестно, как долго продлилось бы это безумие, но от поцелуя их оторвало смущённое покашливание рядом. Илона отпрянула от Сергея, невольно заливаясь краской: перед ними стояли Александр Белецкий и Ася. Подруга взирала на эту сцену с совершенно квадратными от шока глазами. Смутившись, Илона поправила растрепавшиеся волосы. Ася, сморгнув, волевым усилием взяла себя в руки и произнесла как можно более нейтрально:

— Саша хотел с вами обоими увидеться.

— Спасибо, — с чувством произнёс Белецкий, обращаясь и к Илоне, и к Сергею одновременно. — То, что вы сделали… я даже и слов-то таких подобрать не смогу. Это по-настоящему бесценно. Такие вещи не забываются. Никогда. Знайте, что вы в любой момент можете на меня рассчитывать, и если я когда-нибудь смогу вам в чём-то помочь, то…

— Да пустяки, — перебил Сергей с улыбкой, всё ещё пребывая в эйфории от поцелуя.

— Прежде всего, нужно поблагодарить Асиного сына — Никиту, ну и его одноклассницу, — сказала Илона, тоже улыбаясь. — Если бы не их внимательность…

— Аська, — Белецкий притянул её к себе, дружески чмокнул в макушку. — И тебе тоже спасибо. За всё.

— Да я-то что, — отмахнулась Ася, великодушно не желая присваивать себе чужие лавры. — Я ничего не сделала.

— Ты очень много сделала, — серьёзно возразил он. — Во всяком случае, мозги мне промыла весьма качественно и своевременно.

— А, ну промывать-то мозги я умею, это да, — засмеялась Ася.

В это время к ним подошла Галина с дочкой на руках. Она сияла от счастья, но в глазах всё ещё блестели непросохшие слёзы. Белецкий бережно забрал у неё дочку, с непередаваемой нежностью прижал к груди, тут же что-то ласково зашептал на ушко.

Галя, преодолев первоначальную неловкость, крепко обняла спасителей Алиночки — каждого поочерёдно.

— Это же вы? — спросила она Илону с радостным изумлением. — Я вас сразу узнала. Просто невероятное совпадение…

— Так случайно получилось, — снова повторила эту затверженную фразу Илона, смущённо разводя руками. И в самом деле, расскажи ей кто-нибудь о таком — она бы точно не поверила…

Сергей довёз их до дома. Утомлённые обилием впечатлений сегодняшнего дня, по дороге все молчали, даже Никитка не трещал по своему обыкновению.

Перед тем, как попрощаться и уехать, Сергей решительно обратился к Илоне:

— Можешь задержаться на пару слов?

— Я… — растерянно отозвалась Илона, обернувшись на подругу. Ася, понятливо усмехнувшись, забрала у неё уже клевавшую носом Сонечку и великодушно разрешила:

— Ладно, вы тут пообщайтесь пока… а мы пойдём. Да, Кит?

Никитка покорно кивнул. Видно было, что мальчишка тоже устал и хочет спать.

— Так что ты собирался мне сказать? — спросила Илона, зябко поёжившись, когда за остальными закрылась дверь подъезда, и покосилась на ярко освещённые окна Асиной квартиры. Дима, вероятно, совсем потерял своих жену и сына…

Сергей взял её за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.

— Будешь со мной встречать Новый год? — предложил он просто.

— Где? — обмирая от его прикосновений, спросила она еле слышно, хотя, откровенно говоря, уже готова была провести с ним новогоднюю ночь где угодно. Даже в машине.

— У меня на даче. Ты, я и Сонечка, конечно, — он прижался горячими губами к её прохладной щеке.

— А ты завидный жених… — прошептала Илона, теряя рассудок от его осторожных и невинных поцелуев. — Москвич, доктор, артист… ещё и дача есть, — пошутила она.

— Ну, я же тебе и говорю — надо брать, — подмигнул он.

Илона посерьёзнела.

— Серёж… сколько тебе лет?

— Двадцать семь, а что?

Она вздохнула.

— Я старше тебя на шесть лет, вот что.

Неподдельный ужас исказил его лицо.

— Что?! На целых шесть? Это же кошмар, мне казалось, что только на пять с половиной. Но это всё меняет, конечно.

Тон его и выражение лица были такими серьёзными, что Илона даже повелась в первое мгновение, а затем, поняв, что он шутит, расслабилась и выдохнула:

— Дурачок…

— Да какое это имеет значение — пять лет, шесть, десять… — шепнул он прямо ей в ухо, отчего Илоне стало щекотно. Сергей ласково обвёл большим пальцем контур её губ и убеждённо сказал:

— Если кому-то друг с другом просто хорошо, зачем всё усложнять? Мне хорошо с тобой, а тебе?

— Мне тоже, — призналась она несмело.

— Ну вот. Значит, Новый год у нас удастся на славу. Ты не переживай, я ни к чему не буду тебя принуждать, если ты… если ты не захочешь, — многозначительно добавил он. — Просто отдохнём и расслабимся. Сделаем шашлык… там есть баня… и лыжи… и даже санки для Сони, правда, старые — ещё мои, детские.

— А снег есть? — спросила Илона, улыбнувшись.

— За городом-то, конечно, найдётся. Там тебе не Москва, — заверил Сергей.

— Я ещё в начале декабря купила Сонечке специальную лопатку для снега, а снега и в помине нет, так она с горя макает её в унитаз, — Илона засмеялась.

— Ну так как? Будешь встречать Новый год со мной? — повторил он вопрос, снова осторожно касаясь губами её щёк — сначала одной, потом другой.

Илона вздохнула, закрыла глаза, расслабившись от этих поцелуев, и некоторое время молчала.

— Могу я подумать до завтрашнего утра? — спросила она наконец.

31 ДЕКАБРЯ

Светлана

Когда Наташка спустилась вниз утром, то обнаружила, что Светлана сидит в гостиной возле ёлки, держа в руках какую-то коробку. Глаза её подозрительно блестели.

— Мама! — встревоженно воскликнула Наташка, подбегая к ней. — Ты плачешь? Что случилось? Где… где Дэнни и Дэвид?

Светлана совершенно по-детски шмыгнула носом.

— Они во дворе, разбираются с мангалом. Он какой-то новый, навороченный… Сегодня мы испытаем его в действии. А Давид ещё вызвался дорожки от снега расчистить, — она улыбнулась сквозь слёзы. — Обычно этим Даня занимается, но сейчас из-за ключицы не может.

— А глаза на мокром месте почему?!

— Да это я так… — смутилась Светлана. — Воспоминания нахлынули…

— Воспоминания? — непонимающе переспросила дочь и покосилась на коробку. Это был картонный домик, выполненный в новогоднем дизайне, доверху заполненный конфетами и прочими сладостями.

— Хочешь? Угощайся, — Светлана подвинула к Наташке коробку. — В детстве такие подарки мы получали в саду и в школе… а ещё родители приносили их с работы.

Дочь с любопытством поворошила пёструю шуршащую груду. Конфеты в ярких обёртках перемежались плитками шоколада, ирисками, вафлями, пряниками, мандаринами и грецкими орехами.

— Странное сочетание, — заметила Наташка. — Точнее, необычное.

— Из моего детства… — Светлана снова ностальгически улыбнулась. — Знаешь, сколько счастья было в этих немудрёных подарках! Мы с братом чуть ли не дрались за них, он постоянно пытался подменить конфеты — подсовывал мне простенькие ириски из своего подарка, а у меня таскал самые вкусные, шоколадные… и думал, что я не замечу. Какие это были конфеты! "Маска", "Красная шапочка", "Мишка косолапый"…

Наташка с интересом развернула фантик одной из конфет и засунула её в рот.

— Все русские почему-то считают, что их шоколад — самый вкусный в мире, — заметила она.

— Между прочим, ты и сама русская, — усмехнулась Светлана. — Наверное, это старая советская привычка — быть убеждённым в том, что всё у нас самое лучшее, самое вкусное, самое замечательное… Но, знаешь, я много конфет и шоколада попробовала с тех пор. Те, из детства — действительно были самыми вкусными…

Некоторое время они обе молчали. У камина было тепло и уютно, украшенная ель переливалась и поблёскивала всеми своими стеклянными игрушками, за окном пушистыми хлопьями медленно падал снег… "Ну просто кадр из сентиментального рождественского фильма, если взглянуть со стороны", — подумала Светлана, усмехнувшись. Снег пошёл утром тридцать первого декабря, как по заказу — исполняя мечту большинства москвичей о "белом Новом годе". И Светлана тоже чувствовала, как душа её под этот неспешный снегопад наполняется тихой радостью и светом, каким-то детским ожиданием праздника и предвкушением волшебства…

— Долгое время Новый год не вызывал у меня ничего, кроме страха, — заговорила она наконец. — Так получилось, что все самые тяжёлые жизненные воспоминания связаны именно с этим праздником. Накануне Нового года Даню забрали в армию, ровно через год он пропал без вести в Афганистане и я много лет оплакивала его, считая погибшим… Под самый Новый год нас разлучили с тобой, — добавила она, — и отец увёз тебя в Америку. Я не думала, что когда-нибудь снова смогу полюбить этот праздник.

Наташка нашла её ладонь и крепко сжала. Светлана благодарно улыбнулась.

— Когда мы с Даней снова встретились, он поклялся, что вернёт мне это ощущение новогоднего чуда. И он действительно много лет подряд старается сделать так, чтобы я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Будто в детстве. Ёлка, украшенная красивыми старинными игрушками. Подарки с наборами конфет, как в СССР. Традиционный "Щелкунчик" в Большом театре… Забота и любовь.

— У него это отлично получается, — заметила Наташка. — Я никогда не была фанаткой Нового года, но здесь, в России, как-то по-новому прочувствовала этот праздник и действительно прониклась им.

— А все эти оливье, селёдка под шубой, холодец, которые тебе так не нравятся… — усмехнулась вдруг Светлана. — Понимаешь, они для меня — символ далёкого-далёкого, счастливого, беззаботного детства. Иногда кажется, что мне снова десять лет, и папа ещё не ушёл от мамы, и Тёмка ещё жив, и мы все вместе собираемся встречать Новый год с друзьями семьи… Весёлая и дружная нарезка салатов под советские комедии… плошки с холодцом, застывающие на балконе… терпкий запах маринада и селёдки… мандариновые корки, которые я никогда не выбрасывала — засушивала и хранила, чтобы сохранить этот новогодний аромат… Санки, коньки и лыжи… И видавшая виды шубка из искусственного меха — специально похуже, поплоше, я надевала её только во время новогодних каникул.

— Почему? — недоумевающе наморщила лоб Наташка, не улавливая связи.

— Ну как же, — Светлана тихо засмеялась. — Чтобы можно было вдоволь валяться в снегу, смело падать на катке, а также тысячи и тысячи раз съезжать с ледяной горки на картонке… или прямо на попе!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Наверное, это и в самом деле было здорово, — мечтательно произнесла Наташка, невольно заражаясь материнским настроением.

— Конечно! Каждый день тогда был полон чудес. Ожидание ёлки в Доме Культуры или во Дворце пионеров… и конкурс карнавальных костюмов… Снежинки, Красные шапочки, мушкетёры, цыганки… А дома ждут конфеты и мандарины. И подарки под ёлкой. И лимонад под бой курантов. И — длинная-предлинная, счастливая, полная только приятных сюрпризов, жизнь… А также непоколебимая уверенность в том, что ты живёшь в самой лучшей в мире стране. И что всё у тебя в жизни непременно будет хорошо…

— Та-а-ак, девочки, секретничаете, да? — раздался от дверей весёлый голос Даниэля. Мать и дочь вздрогнули от неожиданности — они и не заметили, как мужчины вернулись в дом.

— Да они не секретничают, а шоколадки трескают, пока нас нет, — заметил Давид, тоже смеясь. Он был без шапки, волосы припорошило снегом, точно сединой, и сейчас они с отцом действительно казались близнецами-братьями.

— А вы там без нас ничего тайком не… употребляли? — поведя носом, фыркнула Светлана, и с деланым возмущением повернулась к Наташке:

— Они там втихаря коньячок пили, представляешь? Уже начали отмечать.

Даниэль послал жене воздушный поцелуй, тут же умиротворяя её и гася показное возмущение.

— Вот по такому малюсенькому глоточку, — оправдывающимся тоном произнёс Давид, глядя на Наташку. Она невольно вспыхнула под его жарким блестящим взглядом. — Чтобы согреться… Как это русские говорят? Для согрева?

— "Для сугреву"! — строго поправил отец, и они все вместе дружно захохотали.

— Что, на улице действительно так холодно? — спросила Наташка. Давид замотал головой.

— Нет-нет, там очень классно! Идёт снег, тишина, покой… и такой простор. Хочешь, сходим прогуляться?

— Какое "прогуляться", скоро Новый год, — напомнила Наташка. — Надо ещё стол готовить.

— Да мы же не в город поедем, — махнул рукой Давид. — По двору пройдёмся… Воздухом подышим.

— И в самом деле, — подхватила Светлана, — Наташ, сходите с Давидом погулять. До вечера ещё уйма времени. Можете развлечься в лучших русских традициях: слепить снеговика, покидаться снежками…

— Эх, не успели мы горку залить, — улыбнулся Даниэль мечтательно. — Сейчас бы устроили катания, как в детстве…

— Ну… я пойду, мам? — Наташка поднялась с кресла, нерешительно глядя на Светлану, словно извиняясь за то, что собирается её оставить, и едва скрывая радостное нетерпение. — Мы ненадолго.

Молодёжь удалилась. Даниэль сел рядом со Светланой, молча прислонил голову к её плечу. Она рассеянно провела ладонью по его всё ещё густым, но седеющим волосам, от которых пахло морозом, а затем выудила из подарочной коробки круглую шоколадку в золотистой фольге — в детстве они называли их "медальками".

— Помнишь? — тихо спросила она. — Мы с тобой были в ссоре, не разговаривали, но всё равно в новогоднюю ночь ты пришёл к нашему дому и забил почтовый ящик этими медальками…

— Я всё помню, Веточка, — отозвался он. Она развернула хрустящую фольгу, достала круглую шоколадку и, откусив кусочек, остальное положила мужу в рот. Он прихватил губами её пальцы, засмеялся, затем задержал её ладонь на своей щеке.

— Что ты попросишь у дедушки Мороза под бой курантов? — прошептал он.

— Не знаю, — откликнулась она неожиданно серьёзно. — Дань, я такая счастливая сейчас, что даже самой не верится. Наверное, это самый лучший Новый год в моей жизни. Хочется только, чтобы мы вот так же собирались все вместе — ещё не раз…

— Будет всё, как ты захочешь, — не менее серьёзно пообещал он. — Это я тебе гарантирую.

Глава 11

Ася

За накрытым новогодним столом они остались вдвоём. Только Ася и Дима, и никого больше.

Илону с Соней увёз на дачу их новый знакомый Сергей — тот самый, что помогал в поимке похитительницы. Ася, конечно, была немного удивлена этому стремительно развивающемуся роману, но возражать не стала, да и не имела права: Илона взрослая женщина, которая сама отвечает за свою личную жизнь. Ася видела, как хорошеет подруга в присутствии Сергея, какой нежный румянец окрашивает её щёки, как она загадочно улыбается и как счастливо блестят её глаза… Поэтому, когда Илона робко озвучила ей предложение Сергея и поинтересовалась, не имеет ли она чего против, не обидится ли, Ася только улыбнулась и выдала своё благословение.

Никитку в самый последний момент тоже утащили в гости — оказывается, родители его одноклассницы Дианы Солнцевой каждый год собирали у себя дома отдельный “детский стол” для друзей дочери, и те очень весело встречали Новый год своей маленькой компанией, в то время как у взрослых с их скучными разговорами было отдельное застолье. Размеры дома Солнцевых без проблем позволяли оставить всех желающих с ночёвкой.

Никитка был и обрадован, и смущён внезапным приглашением от Дианы. Немного пугало, что на Новый год к ней в дом были званы все её близкие друзья, в число которых он до недавнего времени не входил. Они там все давно друг друга знали, большинство — из школы фигурного катания, в которой вот уже несколько лет профессионально занималась Диана, и ему, наверное, будет среди них неловко.

К тому же, Ася видела, что мальчишка разрывался между желанием поехать и чувством долга перед родителями. С тех пор, как Никита переехал в Москву, каждый Новый год они встречали все вместе. А теперь он собирался бросить Асю с Димой и отправиться праздновать в чужой дом…

— Если мы не отпустим его сегодня, боюсь, что-то может безвозвратно сломаться, — тихонько поделилась Ася своими опасениями с Димой. — Ты же видишь, какой у него сейчас возраст — взрывной, эмоциональный, обвиняющий. И эта девочка действительно много для него значит. Но в то же время он боится причинить нам боль… Ему и так сейчас нелегко, он буквально мечется между любовью к нам и влюблённостью в эту самую Диану. Если откажем — можем навсегда потерять его доверие.

— Не надо отказывать, — если Дима и был раздосадован и задет тем фактом, что сын будет встречать Новый год в другом месте, то виду не подал. — В конце концов, мы же не куда-нибудь в ночной клуб его отпускаем, где все бухают и принимают наркотики, а в приличный дом. В хорошую, известную, уважаемую семью.

— В ту самую “богему”, которую ты терпеть не можешь, — поддразнила его Ася. — Но вообще да, ты прав. Волноваться и переживать не о чем. Пусть развлекается…

— Ура! — Никита не смог сдержать ликования, когда родители разрешили ему поехать. — Мама Ася, папа Дима — вы самые лучшие! Спасибо!!! — и повис на шее у Аси. Она вдруг осознала, что Никитка практически сравнялся с ней по росту, и это открытие привело её в шок.

— Обещаю не пить ничего крепче, чем сок и лимонад! — торжественно поклялся Никита, сияя и мысленно находясь уже там, в Дианином доме.

— Ещё бы ты чего покрепче пил, — в притворной суровости насупил брови Дима. — Молоко на губах не обсохло…

— Да я не думаю, что родители Дианы будут предлагать детям алкогольные напитки, — произнесла Ася с иронией, — так что закатай-ка ты, Кит, губу обратно!

— Я её и не раскатывал! — искренне отозвался он. — Вот ещё… алкоголь… чего в нём хорошего?! Даже пахнет мерзко.

Вот так и получилось, что вечером тридцать первого декабря Ася и Дима сидели за праздничным столом вдвоём и старательно делали вид, что их ничего не беспокоит и не смущает.

Включённый для фона телевизор выдавал какой-то традиционный новогодний концерт, но они не смотрели на экран. Ася без аппетита ковырялась вилкой в салате, не чувствуя вкуса, Дима вяло переписывался в мессенджере с коллегами-спортсменами и друзьями, поздравляя их с наступающим и отвечая на аналогичные поздравления.

— Как тебе Илонин кавалер? — спросила наконец Ася, когда молчание слишком уж затянулось.

— Да я его толком и не разглядел, — отозвался Дима. — Только поздоровались да перекинулись парой дежурных фраз, когда он за ними заехал утром. Вроде, нормальный парень… Илона, кажется, упоминала, что он врач?

— Ну да. А ты не находишь, что у них… всё как-то слишком быстро закрутилось? Она же совсем не знает его. Не хочу сказать, что он маньяк или кто-то в этом роде, но… Вот прям раз — и любовь с первого взгляда. Так же не бывает. Тебе это не кажется подозрительным?

— Ты всё время забываешь, — укоризненно произнёс Дима, — что я в тебя влюбился тоже с самого первого взгляда. Это ли не убедительный пример, что подобное в жизни всё-таки иногда случается?

— Мы были подростками, — напомнила Ася, — а тут взрослые люди.

— Ну, во всяком случае, его отношение к дочери Илоны говорит о серьёзных намерениях, — сказал Дима. — И он прекрасно находит с Соней общий язык. Так что я бы за них совершенно точно не беспокоился. А вот Никитос…

— За него тоже не стоит беспокоиться, — улыбнулась Ася. — Вспоминаю себя в его годы. Всё тогда ощущалось так… на разрыв, так полно, и казалось, что впереди ждёт только самое прекрасное. Я мир готова была перевернуть!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да я не об этом… Точнее, не совсем об этом. Просто подумалось… Ещё несколько лет, и Никита больше не будет спрашивать у нас разрешения на то, чтобы не прийти ночевать, — Дима вздохнул. — Друзья… девушки… своя взрослая жизнь… а потом вообще женится и уедет от нас.

— А мы постареем, — Ася вдруг тоже не на шутку пригорюнилась. — Чёрт, как же не хочется вот этого всего… Вернуться бы опять в детство и начать жить заново!

— Ну, возможность такая, в принципе, есть, — Дима ободряюще улыбнулся ей. — Если мы всё-таки решимся на второго ребёнка, на дочку… то тебе просто некогда будет стареть. Самые прекрасные моменты детства ты будешь проживать с ней заново.

До полуночи оставалось чуть больше часа. Ася по очереди поздравила в ватсапе всех своих подруг, которых судьба раскидала по миру. Неля жила сейчас в Лондоне вместе с мужем и двумя сыновьями, Рита перебралась в Испанию, причём в данный момент находилась в больничной палате: ей приспичило рожать аккурат в новогоднюю ночь, а муж Серхио остался дома с четырёхлетними дочками-двойняшками. Даже Вера, которая жила в Москве, укатила с семьёй в Индию, на пляжи Гоа, чтобы встретить Новый год под пальмой. Ну, а Илона была на даче в Подмосковье вместе со своим Серёжей…

— Ну что ты маешься, чего грустишь? Чем мне тебя развеселить? — не выдержал Дима, прибавляя звук телевизора, где одна из звёзд эстрады как раз исполняла какую-то лиричную песню. — Хочешь, потанцуем?

— С ума сошёл? — фыркнула Ася. — Терпеть не могу всю эту пошлую романтику… Есть какие-нибудь другие предложения?

— Ну… — Дима добросовестно задумался. — К примеру, можно заняться бесстыдным, горячим, сносгсшибательным сексом прямо во время боя кремлёвских курантов… Как тебе такая затея?

— Вау, — она приподяла брови в весёлом изумлении. — Это уже интереснее… во всяком случае, звучит заманчиво. Жаль только, времени маловато — всего-то двенадцать ударов.

— Вот и попробуем — а вдруг успеем уложиться? — шутливо подначивал её Дима. — Но если тебя это не устраивает, то можем, к примеру, пойти погулять.

— Гулять? Сейчас? В новогоднюю ночь?!

— А почему бы и нет? Далеко не все жители Москвы сидят тридцать первого декабря по домам. Прокатимся до центра…

— Но ты выпил, и я тоже!

— Так мы же не на машине поедем, а на метро.

— И куда же мы поедем?

— Да хотя бы на Красную площадь. Там, вроде, какой-то праздничный концерт идёт. И бой курантов можем послушать не по телевизору, а вживую.

— Заодно и сексом займёмся под этот живой звон, прямо в толпе, — пошутила Ася. — Нет, Дим, на Красную площадь — не вариант. Там сейчас давка… К тому же, алкоголь приносить с собой нельзя, пиротехнику тоже. Так что никакого шампанского и бенгальских огней… ну что это за праздник?

Дима сделал постное лицо:

— Ну… дождёмся полуночи и ляжем баиньки, как два старпёра?

— Фу, скучный какой, — покачала головой Ася. — Уж лучше тогда заберёмся под одеяло, возьмём с собой закусок и шампанского прямо в постель, будем есть, пить и до утра смотреть мои любимые новогодние фильмы: “Отпуск по обмену”, “Реальную любовь”…

— Господи, за что? — он шутливо возвёл глаза к потолку. — Я этой пытки слащавым Джудом Лоу не вынесу.

И, поскольку неясная, смутная тревога из Асиных глаз не пропадала, Дима подошёл к жене и крепко обнял её.

— Аська, милая, да что с тобой происходит? Ты чего такая взвинченная весь вечер?

— Не знаю, Дим, — она с благодарностью уткнулась ему в плечо. — Почему-то вдруг возникло острое ощущение собственной ненужности… У всех своя жизнь, даже Кит уехал к девочке, а Илона — к своему молодому человеку. А мы с тобой — как отработанный матеариал, — она всхлипнула. И правда, что это с ней? Почему она стала плаксивой, как барышни из сентиментальных романов? Уже второй раз за сутки… Неужто и впрямь стареет?

— Дурочка. Господи, какая же ты дурочка… — жёсткими, чуть шершавыми ладонями Дима стирал влажные дорожки с её щёк. — Ну о какой ненужности ты говоришь?! Во-первых, ты нужна мне, и это, между прочим, самое главное, о чём ты всегда должна помнить. А во-вторых… Все тебя любят. Все обожают. И Никитос тоже нас очень сильно любит. Вон, видишь… даже подарок нам с тобой оставил под ёлочкой. А ты ведёшь себя, как хрестоматийная эгоистичная свекруха из анекдотов.

— Ты прав, — Ася в последний раз шмыгнула носом и выдавила из себя улыбку. — Что-то я и впрямь слишком загоняюсь… Нальёшь мне шампанского? И, кстати… как ты думаешь, ничего страшного не будет, если мы откроем подарок Никиты не после полуночи, а прямо сейчас? Он же всё равно не узнает. Мне не терпится узнать, что за сюрприз он для нас припас.

— А давай, — согласился Дима весело. — Честно говоря, мне и самому жутко любопытно… Никитос делал такое загадочное многозначительное лицо, когда намекал на подарок, что я определённо жду какого-нибудь подвоха.

А уже через несколько минут зарыдать готова была не только Ася, но и Дима тоже.

Никита приготовил для них фотокнигу. Профессиональную, прекрасно оформленную, даже на вид очень дорогую, на которую он наверняка спустил все свои карманные деньги.

Это была история их семьи с самого начала — с того момента, когда десятилетнего мальчишку привезли из далёкой северной Мезени в Москву… Никита бережно отобрал самые лучшие фотографии за несколько лет. Каждое фото было сопровождено его комментарием или короткой милой историей об этом моменте из их совместной жизни, будь то поездка на море, победа на соревнованиях по карате, пикник на природе, школьная линейка, семейная вылазка в цирк или что-то иное.

В этих строчках было столько любви и нежности, что у Аси буквально разрывалось сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍“…Тогда я ещё верил в деда Мороза и очень просил его вернуть мне папу и маму. Он не смог это сделать, но взамен послал мне вас. Скажу по секрету, если бы я достался другим приёмным родителям, я бы плакал каждый день…”

Не выдержав, Ася схватила телефон и подрагивающими от волнения пальцами набрала Никите сообщение:

“Сыночек, я тебя очень-очень люблю”.

Через минуту прилетел ответ. Ася не сразу решилась его открыть. Она знала, что Никита не склонен к этим телячьим нежностям, особенно по отношению к ней с Димой, ласковые слова даются ему с большим смущением и трудом.

Открыла — и прочитала:

“Я тоже очень люблю тебя… мама”.

Галинка

Проснувшись утром, она не сразу сообразила, где находится.

Глаза говорили ей, что она лежит в постели, в их с мужем спальне, в московской квартире. Но при этом сквозь закрытую дверь сюда пробивался дразнящий запах свежей выпечки, ароматной сдобы — и это были запахи Галинкиного детства. Так пахло давно, практически в прошлой жизни, в их с мамой маленьком ялтинском домике: пирогами с творогом и абрикосами, вергунами, пампушками с чесноком…

Галинка помнила, что во время школьных каникул из постели по утрам её выгоняли именно эти дивные ароматы. Она вприпрыжку соскакивала с кровати и босиком, прямо в пижаме, неслась на кухню, где мать без лишних вопросов ставила перед ней чашку горячего чая, заваренного с душистыми травами, и придвигала поближе блюдо с пирожками. И не было на свете ничего вкуснее эти пирожков с тающей во рту, обжигающей начинкой…

Галинка ещё несколько секунд бессознательно принюхивалась к знакомому кухонному аромату, а потом вдруг вспомнила: мама приехала! Да-да, заявилась вчера в ночи, перепугав и переполошив поначалу всех своим появлением.

Галинка с мужем и Алиной только-только вернулись домой, измотанные событиями минувшего дня и одновременно счастливые, потому что дочка снова была с ними. Меньше всего на свете они ожидали увидеть визитёршу из Крыма. А вот мама явно готовилась к встрече. Вместо того, чтобы расцеловать дочь с внучкой и обнять зятя, незваная гостья подошла к Галинке и без лишних церемоний, от души, влупила ей крепкой ладошкой по заднице.

— Мама! — взвизгнула Галинка в возмущённом протесте, вне себя от шока: родительница никогда прежде не поднимала на неё руку.

— Що — "мама"? Чому такі новини я дізнаюся від сусідів? Невже так важко було зателефонувати?* — сурово вопросила та, испепеляя дочь гневным взглядом и, похоже, снова намереваясь врезать родной кровиночке по мягкому месту.

— Тётя Ксана, послушайте… — вмешался было Белецкий, никогда прежде не видавший тёщу в таком гневе и попытавшийся как-то утихомирить её. — Мы вам сейчас всё объясним…

— А ти взагалі мовчи, — перебила она его, грозно сверкнув очами, — бо під гарячу руку, ще й ти отримаєш!..**

— Тётя Ксаночка, да пожалейте же вы нас, — взмолился зять, — у нас был такой тяжёлый день, а вы дерётесь и ругаетесь, как на базаре…

Женщина гневно упёрла руки в крутые бока.

— Совісті у вас немає! Я ледве не збожеволіла, поки в новинах не побачила, що все добре.***

Потребовалось немало усилий, чтобы смягчить воинственный настрой матери и хотя бы слегка успокоить её. Они пересказали ей историю с похищением, по возможности стараясь не пугать напрасно и не сгущать краски — ведь всё плохое осталось позади.

Ну, а дальше мама решительно приняла вожжи домоуправления в свои крепкие руки. Дочь и зять были накормлены наспех сварганенным поздним ужином, несмотря на их протесты и отказы. Затем пробудилась голодная Алиночка, которая заснула ещё в машине, по дороге домой, и бабушка непререкаемым тоном заявила, что внучка до утра будет полностью на её попечении, поскольку изнервничавшимся и уставшим родителям необходимо хорошо отдохнуть. Она заставила Галинку нацедить на ночь молока в бутылочку и чуть ли не пинками загнала дочь, а вслед за ней и Белецкого, в спальню, пригрозив, что если понадобится — она запрёт их снаружи.

Галинка думала, что отныне ни за что на свете, никогда даже просто не спустит Алиночку с рук. Она действительно собиралась всё время находиться рядом с дочкой, панически боясь снова испытать то, что пережила накануне. Но, как ни странно, действия матери не вызвали у Галинки никакого внутреннего протеста. Осознание того, что теперь девочка в надёжных руках, сработало как успокоительное и одновременно снотворное. Скинув со своих плеч груз ответственности и заботы, она почувствовала, что и в самом деле просто умирает от усталости. Банальной физической усталости.

Галинка чуть не заснула, стоя под горячим душем, и выползла оттуда, как сомнабула. Впрочем, муж тоже катастрофически вымотался за этот бесконечный день, поэтому, добравшись до постели, они оба просто рухнули туда, как подкошенные, и уснули в ту же секунду.

___________________________

*Что — “мама”? Почему я должна такие новости узнавать от соседей? Так трудно было позвонить? (здесь и далее — перевод с укр.)

**А ты вообще молчи, пока под горячую руку не попал. А то и тебе влетит!..

***Вот же бессовестные! Я чуть с ума не сошла, пока в новостях не увидела, что всё нормально.

Похитительницей оказалась сбрендившая поклонница Белецкого. С ней уже вели работу специалисты-психиатры. У бедняги действительно поехала крыша на почве своей отчаянной фанатской любви: женщина вбила себе в голову, что Алина — её дочь. Её и Белецкого.

До недавнего времени она жила в Воронеже, где однажды побывал с гастролями московский театр. Много лет увлечённая творчеством Белецкого, “Тонечка” подкараулила его после спектакля у служебного входа, подарила цветы, поблагодарила за чудесный вечер и попросила автограф. Он вежливо побеседовал с ней и ещё несколькими поклонницами, дожидавшимся его после представления, а затем распрощался и отбыл вместе с труппой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всего пара-тройка минут формального общения, но… этого оказалось достаточно, чтобы окончательно сойти с ума. “Тонечка” действительно искренне поверила в то, что они с известным артистом каким-то непостижимым образом успели провести вместе ночь, в результате чего она забеременела, а девять месяцев спустя на свет появилась Алина. Она даже весьма достоверно описала процесс своих родов, хотя, как выяснилось, вообще никогда не рожала.

В сознании у несчастной женщины всё перевернулось с ног на голову до такой степени, что она считала, будто это Галинка выкрала у неё младенца прямо из роддома, воспользовавшись своими деньгами и связями. Она была уверена, что молодая жена Белецкого просто запудрила ему мозги и убедила в том, что это их совместный ребёнок. Так что “Тонечка” всего-навсего забирала своё: Галинка похитила у неё дочь, а теперь она сама отняла малышку у Галинки.

Похитительница основательно подготовилась, продала свою воронежскую квартиру и сняла жильё в Москве. Каждое утро она являлась к дому, где жил Белецкий с женой и дочерью, и подкарауливала Галинку во дворе, выдавая себя за соседку. Она дотошно изучила расписание артиста и точно знала, во сколько он выезжает из дома по утрам, во сколько возвращается после спектаклей. Она упорно втиралась в доверие к его жене и терпеливо выжидала удобного момента. В снятой ею квартире всё давно было подготовлено и куплено для малышки, дожидаясь её появления: детская одежда, игрушки, кроватка, коляска, бутылочки и даже памперсы…

За то время, что Алина провела с похитительницей, лже-мама не причинила ей никакого вреда. Напротив, она окружила её поистине материнской заботой и лаской. Она по-настоящему любила её и верила, что вскоре пелена спадёт с глаз Белецкого, он вспомнит о своей любви к "Тонечке", устыдится и вернётся к ней, бросив свою обманщицу-жену. И они будут втроём жить долго и счастливо…

Узнав все эти подробности, Галинка почувствовала даже некоторое подобие жалости. Эта сумасшедшая женщина действительно уверовала в то, что является мамой чужой дочери, её сердце действительно было полно любви к Алиночке и, вероятно, разрывалось от боли в разлуке… Галинка и хотела бы её ненавидеть — но при всём желании не могла. Тонечка и так получила по заслугам — её при любом раскладе ожидала психиатрическая больница.

Чудесные запахи, разливающиеся из кухни по всей квартире, разбудили и Белецкого.

— Ммм… — произнёс он, — чую, тётя Ксана оседлала своего любимого конька — принялась готовить как на роту солдат. И каждый день — непременная смена меню из десяти блюд… Я просто обожаю свою тёщу, — он протяжно зевнул.

Галинка лежала к нему спиной, но услышала по голосу, что он довольно улыбается и вообще проснулся в отличном настроении.

— А больше всего я обожаю свою жену, — руки мужа обхватили её талию, и он притянул её к себе, прижав к своему животу. Она даже спиной, через пижаму, почувствовала, какой он был горячий и… горячий. Похоже, аппетит у него разыгрался не только на еду.

— Как же я тебя хочу, — глухо пробормотал он, ещё не окончательно проснувшись и уткнувшись носом ей в затылок, пока его ладони, забравшись под ткань пижамы, поглаживали Галинкину грудь — аккуратно, почти невесомо, точно примеряясь. — Какая же ты красивая…

— Красивая? — блаженная лёгкость и нега, овладевшие было Галинкой, улетучились без следа. — Да уж, красотка, каких поискать… — добавила она с нервным смешком.

— Не понял, — голос мужа посерьёзнел. Он перевернул Галинку лицом к себе, с тревогой заглянул в глаза, приподнявшись на локте.

— Галюша, что-то не так в том, что я сказал? Почему ты сердишься?

— Я не сержусь, тут другое… Саш, ты правда веришь в то, что говоришь, или просто меня утешаешь? — решилась она на откровенный вопрос. Не было больше сил накручивать себя и дальше мучаться сомнениями.

— Утешаю?! — глаза у него полезли на лоб. — Да о чём ты, вообще?

— Я… постоянно комплексую, — Галинка отвела взгляд, чувствуя, как пылают щёки от стыда. — Мне кажется, я просто не могу нравиться тебе… такой.

— Какой — такой?

— Ну… — она замялась. — Толстой… страшной… некрасивой.

— Толстой и страшной?!

Он откинул голову на подушку и истерически расхохотался.

— Всё ровно наоборот, Галюша. Наоборот! — произнёс он, отсмеявшись. — Ты безумно меня привлекаешь, и до сегодняшнего утра я был свято уверен в том, что это со мной что-то не так.

— То есть? — ошеломлённо переспросила она.

— Как-то у нас с тобой всё непросто в последнее время, а? Ты постоянно во мне сомневаешься… — он вздохнул и отвёл с лица Галинки упавший локон, мимолётно коснулся ладонью её щеки, губ… — Маленькая моя, я хоть раз давал тебе повод считать, что ты перестала нравиться мне, как женщина? Что ты меня не возбуждаешь? Да я ревновал, как придурок! Мне казалось, что все мужики на тебя пялятся, такая ты стала красивая.

— Ты… просто не видел меня толком после родов, — неуверенно возразила Галинка. — Тебе кажется, что я стала красивая, а на самом деле наоборот…

— Помолчи, — застонал он, — не желаю даже слушать этот бред. Господи, а я-то идиот, думал, что дело во мне. Что я тебе больше не интересен…

— Ты… ты единственный мужчина в целом мире, который мне интересен, и прекрасно знаешь это, — Галинка несмело скользнула пальчиком по его животу и ниже, будто впервые, вернее — будто вновь исследуя давно забытую территорию.

Он ловко подхватил её под мышки, приподнял, как куклу, и усадил на себя сверху, чтобы она чувствовала себя хозяйкой положения и не напрягалась.

— Хочешь, расскажу тебе, какая ты? — тихо спросил он, расстегнув верхнюю пуговичку на её пижаме. — Ты просто не видишь себя со стороны и не можешь оценивать объективно. Но я-то могу!

Руки его продолжали медленно, но непреклонно расстёгивать пуговицы — одну за другой, а губы шептали:

— "Голубка моя, в ущелье скалы, под кровом утёса, дай мне увидеть твой лик, дай мне услышать твой голос! Ибо твой голос — приятен, и лик твой красив!.. Голуби — очи твои… Как красная нить — твои губы, и уста красивы…"*

Галинка прикрыла глаза, наслаждаясь звуком его голоса, нежного и одновременно возбуждающего.

— "Вся ты прекрасна, подруга моя, и нет недостатка в тебе…"

"А может быть, он и прав, — подумала она отстранённо. — Может, не такая уж я и… страшная". Ведь всё поведение мужа на протяжении этих месяцев свидетельствовало об обратном. Просто она не верила ему. Точнее, не хотела верить, зациклившись на собственных ощущениях.

— "Кто это, смотрящая, как заря? Как луна — прекрасная? Светлая, как солнце?.." — он расстегнул последнюю пуговицу.

Галинка вдруг испытала старое, почти забытое чувство: ощущение собственной власти, женской власти над мужчиной. Как же это прекрасно, когда он любуется тобой и твоим телом; когда то, что он видит — безумно заводит его…

На какой-то миг Галинка как будто увидела себя его глазами: после родов она по-настоящему расцвела, движения стали более плавными и женственными, исчезла девчоночья порывистость, даже угловатость. Да, она немного округлилась в бёдрах, но талия по-прежнему стройная, грудь стала ещё более пышной, а смугловатая кожа словно светилась изнутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Галинка помогла мужу высвободить себя из плена рукавов и отбросила пижаму в сторону. Тряхнула головой, и светлые волосы тяжёлыми густыми прядями рассыпались по изящной линии плеч… Она снова чувствовала себя красивой, привлекательной, желанной. Да ещё какой желанной — она ощущала это, сидя на нём сверху. Прогнувшись в пояснице, она качнулась вперёд, оказавшись у мужа на груди. Он чуть ли не зарычал от нетерпения.

— Клянусь, если сейчас сюда заявится кто-нибудь… пусть даже толпа журналистов или твоя мама с кастрюлей борща… это меня не остановит.

— Пожалуйста, — выдохнула она, — пожалуйста, не останавливайся.

___________________________

*Строки из "Песни песней Соломона", канонической книги Ветхого Завета (переводчик с древнееврейского — Абрам Маркович Эфрос)

Глава 12

1 ЯНВАРЯ

Илона

Она предполагала, даже весьма живо представляла себе, что могут подумать Ася с Димой, какое мнение о ней теперь у них сложится. Да она и сама на их месте увидела бы картинку именно в таком свете: сбрендившая на почве декрета неудовлетворённая мать-одиночка с головой нырнула в страстный роман с полузнакомым парнем. Безрассудная идиотка!

Наверное, они очень удивились бы, узнав, что на даче Сергей выделил Илоне с Сонечкой отдельную комнату. Ещё по дороге Илона решила проверить, далеко ли зайдёт его выдержка, и ляпнула, что пока не готова к серьёзным отношениям. Сергей даже бровью не повёл, с лёгкостью согласившись, а она уже успела пожалеть об этом, обругав себяпоследней дурой. Сергей же вёл себя подчёркнуто дружески: то ли дразнил Илону, то ли таким немудрёным способом приручал её, давая возможность постепенно к себе привыкнуть. Однако она ничего не могла с собой поделать: мысли её то и дело возвращались к тем волнующим поцелуям, которые случились у них накануне вечером, и… к чему лукавить, Илона не прочь была бы повторить. Но ведь о таком не говорят прямо. Не Пушкина же ей цитировать, в самом деле: "В крови горит огонь желанья, душа тобой уязвлена, лобзай меня: твои лобзанья мне слаще мирра и вина…"

Проснувшись первым утром нового года, Илона испытала лёгкое разочарование: ночью Сергей не предпринял ни единой попытки прийти к ней, ни разу не побеспокоил.

Она потянулась за телефоном, чтобы сориентироваться, который час. В окно било яркое зимнее солнце, и оттого казалось, что уже как минимум полдень. А ведь нужно было ещё успеть вернуться в город и собрать вещи — вечером их с Сонечкой ожидал поезд домой…

Оказалось, что всего-навсего половина десятого утра. Сонечка, которая в честь праздника угомонилась и заснула вчера гораздо позже обычного, ещё сладко посапывала на широкой мягкой кровати. Подоткнув дочке одеяло с двух сторон, Илона встала и пошла умываться.

Они прекрасно встретили Новый год втроём. Как будто настоящая семья…

Валялись в снегу, катались с горы на санках (Илона держала Соню на коленях, а Сергей сидел сзади, крепко обхватив их обеих руками для надёжности — бог знает, как старые детские саночки смогли вынести такую нагрузку), слепили для малышки снежную бабу и воткнули ей огромную шишку вместо носа…

Когда стемнело, настал черёд бенгальских свечей: шума взрывающихся петард маленькая Сонечка ужасно боялась, зато море рассыпающихся огненных искр, напротив, завораживало её.

Пока Сергей колдовал над мангалом, Илона с дочерью нанизали на прутики картошку и сосиски и поджарили их затем в пламени костра. Запах на всю округу стоял такой, что у соседей наверняка текли слюнки…

Потом они переместились в дом, где их ожидало роскошное новогоднее застолье. Аппетит на свежем воздухе разыгрался просто нереальный — они ели готовые салаты из маленьких контейнеров и бутерброды с икрой, обжигались сочным шашлыком и печёной картошкой…

Вечернее платье, которое Илона захватила с собой в последний момент, ей не понадобилось: глупо было выпендриваться. От натопленной печки в доме было уютно и тепло, почти жарко. Илона сидела за столом в джинсах и свитере, а потом стащила и его, оставшись в одной футболке. Сергей тоже был одет просто и удобно, никакого официоза.

Пили они совсем мало, только немного шампанского в полночь, как дань традиции. Бой кремлёвских курантов поймали в прямом эфире по мобильному интернету — и с последним ударом часов разомлевшая Сонечка уронила голову на стол и задремала. Илона отнесла её в комнату, раздела, посидела немного рядышком, ожидая, когда покрепче заснёт, а затем вернулась к Сергею. Но и потом всё было вполне пристойно, никаких намёков на секс и прочих поползновений. Они просто пили чай и разговаривали. Очевидно, он слишком серьёзно воспринял её слова о том, что она "не готова"… чёрт бы её побрал!

Около двух часов ночи Илона принялась немилосердно зевать.

— Ты устала, — спокойно заметил Сергей, — можешь идти отдыхать.

И снова — ни намёка, ни хотя бы многозначительного взгляда!.. Илона чувствовала себя почти оскорблённной.

Он проводил её до комнаты и пожелал доброй ночи. Илона всё ждала, что вот сейчас он потянется к её губам, и была страшно уязвлена, когда этого так и не случилось.

— Спокойной ночи, Серёжа, — резковато проговорила она, скрываясь в комнате и захлопывая дверь перед его носом. Наверное, получилось не слишком-то вежливо.

При виде проснувшейся Илоны лицо Сергея просияло, и молодой человек поинтересовался, хорошо ли она спала. Впрочем, несмотря на обманутые ожидания, которые несколько смазали впечатление от новогодней ночи в целом, спалось Илоне действительно хорошо и крепко, без сновидений.

Он передал ей чашку со свежезаваренным чаем, предупредив:

— Осторожно, горячо! — и на несколько секунд их пальцы соприкоснулись. Илона не спешила отнимать руку, вопросительно глядя Сергею в глаза. Он тоже некоторое время пристально смотрел ей в лицо, а затем сказал — точно с трамплина прыгнул, без оглядки и сожалений:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты мне очень нравишься, Илона. С первого взгляда понравилась, ещё тогда, в поезде…. Я не верил, что такое бывает: увидишь человека — и всё, пропал.

Поскольку она молчала, он, поколебавшись, продолжил:

— Но я уважаю твои чувства и не собираюсь давить. Поверь, для меня это не сиюминутная блажь. И я готов ждать, если потребуется.

Илона наконец-то подала голос:

— Ждать чего? И главное — сколько?.. Серёж, сегодня вечером я уезжаю домой.

— Я могу приехать к тебе в гости, — с готовностью выпалил он, но тут же смутился. — Если пригласишь, конечно…

Она грустно улыбнулась.

— Пригласить-то приглашу, это вообще не проблема. Но… сначала ты ко мне приедешь, потом, допустим, я к тебе приеду… Ты, я, я, ты… а что дальше? В конце концов, мы оба устанем от этих нечастых визитов. Начнём ругаться, упрекать друг друга во всех грехах, обижаться и ревновать… в итоге рассоримся насмерть или просто охладеем друг к другу и разбежимся. Это неизбежно для отношений на расстоянии.

— А если я предложу тебе остаться в Москве? То есть, — быстро поправился он, — не просто абстрактно “остаться”, а переехать ко мне. Насовсем! Поверь, работа для тебя тут найдётся. И Сонечку через год-другой можно будет устроить в детский сад…

Илона отвела взгляд.

— Всё как-то слишком быстро, Серёж, — тихо сказала она. — По-моему, ты недооцениваешь серьёзность ситуации… и степень ответственности. Ты меня не поразвлечься зовёшь, а жить с тобой. Такие вещи не решаются спонтанно.

— Надо жить здесь и сейчас, — философски пожал плечами он. — Ждать?.. А если меня завтра машина собьёт? Или сосулька сорвётся с крыши — и прямо по голове? Я врач, я знаю, сколько несчастных случаев ежедневно происходит на улицах города. Да, никто не даст гарантий, что мы с тобой будем жить долго и счастливо и умрём в один день… от оргазма. Может случиться вообще всё, что угодно. Сидеть и бояться? Не сметь радоваться? Не позволять себе любить — и затем всю свою грёбаную одинокую жизнь жалеть об этом? — он повысил голос, не на шутку разволновавшись.

Поражённая его горячностью, Илона не сразу нашлась, что ответить. А он, уже остывая, вдруг миролюбиво спросил:

— Ты знаешь актрису Светлану Звёздную?

— Ну конечно, — удивилась Илона. — Кто ж её не знает… королева советского экрана.

— На днях к нам в отделение доставили её мужа, аккурат в моё дежурство, — сказал Сергей. — Он попал в аварию. Ничего опасного для жизни, но ситуация в целом не слишком приятная. Так вот, Светлана отказалась уезжать домой и ночевала в больнице, чтобы всё время быть рядом с мужем, хотя, повторюсь, никакой опасности его жизни не угрожало. Меня поразило, с какой нежностью и трепетом они друг к другу относятся. Как он пытается оберегать её от любых волнений — даже лёжа на больничной койке. Как она заботится о нём, поминутно поправляет одеяло ему, спящему, проверяет лоб губами — не горячий ли… Знаешь, я как наяву вижу их в будущем: глубокими стариками, лет этак под девяносто. Уверен, их отношения останутся такими же… трепетными. Это и есть волшебство любви, понимаешь?

— Понимаю, — Илона улыбнулась. — Но к чему ты мне это сейчас рассказываешь?

— Я тоже так хочу, — отозвался Сергей просто. — С тобой.

Она резко отвернулась к окну, чтобы скрыть задрожавшие губы. А может, она действительно всё усложняет? Отличный парень, который безумно ей нравится… и, если быть с собой откровенной — даже больше, чем просто нравится. Которого она хочет, и у которого от неё буквально срывает крышу… Ну и чего она добивается, упорно строя из себя ханжу? Что теряет? Через несколько часов они расстанутся — и кто знает, когда им удастся увидеться в следующий раз. Да и удастся ли, в принципе?

И самое обидное — ей даже нечего будет вспомнить. Что страшного случилось бы, если бы они переспали? И в то же время Илона понимала, что не хочет вот этого банального "перепихнулись и разбежались". От Сергея ей было нужно большее. Не только его тело. И поэтому — видимо, подсознательно — она боялась слишком уж к нему привязываться и гнала прочь. Ведь, если прекратить всё это, пока не поздно, пресечь в зародыше — затем, в случае чего, не будет больно…

А, гори оно всё огнём!

Илона решительно подошла к Сергею, ухватилась за его широкие плечи, приподнялась на цыпочки и, зажмурившись, как перед прыжком в воду, поцеловала — точно так же, как он поцеловал её позавчера. Обалдев поначалу от этого резкого перехода, Сергей быстро сориентировался и с жаром включился в поцелуй, перехватывая у неё инициативу. Его дыхание пахло зубной пастой и почему-то шоколадом…

Они прервались на миг, чтоб перевести дух. В глазах Сергея застыл немой вопрос: “Ты уверена?”

— Я этого хочу, — шепнула она ему. — С тобой. Здесь и сейчас. И потом… тоже.

И послушно подняла руки вверх, когда Сергей принялся нетерпеливо стягивать с неё футболку.

Ася

— Как-то… быстро время пролетело, — с грустью сказала Ася, когда Илона утрамбовала последние вещи в чемодане.

— Да, — с улыбкой подтвердила подруга. — И это было замечательное времяпровождение. Я так отдохнула и повеселилась, мне было тут очень хорошо… спасибо тебе огромное за то, что пригласила.

— Да брось ты, — смутилась Ася. — Я тебе ещё умудрилась испортить настроение своими глупыми претензиями.

Илона поморщилась.

— Ой, давай не будем об этом. Всё — глупости, я давно уже о них забыла.

Но Ася покачала головой. Она не хотела замалчивать проблему, ей необходимо было выговориться и снять с души этот камень.

— Я не забыла. Мне действительно ужасно стыдно за своё поведение, — она резко вскочила и обняла подругу. — Ведь мы чуть было не поссорились из-за меня. Из-за моего глупого эгоизма и…

— Перестань!..

— …и ревности. Да, я ревновала, — снова откровенно признала Ася. — Это честно.

— Кому-кому ревновать, но тебе… — насмешливо покачала головой Илона. — Ты в зеркало-то себя давно видела?

— Да, внешностью меня бог не обидел, — легко признала Ася, — но ты, помимо того, что просто моложе, чем я… ещё и мягче, нежнее, женственнее. И добрее…

— Глупости какие, — крайне смущённая, пробормотала Илона. — У меня и в мыслях не было тягаться с тобой, как-то конкурировать…

— Я знаю. Ну конечно же, знаю. Именно потому, что ты не похожа на меня, у тебя "и в мыслях не было". А вот меня сильно уязвило то, как Димка и Кит были тобой очарованы. Я чувствовала себя… — она попыталась подобрать правильное слово, — обкраденной. Но ведь… ты действительно здорово помогла нам с Никитой. Ни я, ни Димка не могли разговорить его, а ты справилась. Расположила его к себе, он открылся… и то, что мы с Никитой очень сблизились в эти дни — твоя заслуга.

— Да какая заслуга? — отмахнулась Илона. — Он просто любит вас с Димой. Вот и всё.

Поддавшись порыву, Ася снова крепко обняла её.

— Ты правда классная. И мне будет тебя очень не хватать. Надеюсь, ты ещё выберешься в Москву не раз… Хочешь, я сама отвезу вас с Соней на вокзал?

— Спасибо, но… — Илона смутилась. — Серёжа обещал за нами приехать.

Ася выразительно изогнула бровь.

— У вас с ним всё серьёзно?

— Хочется верить, что да, — пожала плечами Илона.

— Я верю, — Ася искренне улыбнулась. — Одно то, как он на тебя смотрит…

Илона счастливо зарделась.

— Намекни хоть, — глаза Аси вспыхнули неподдельным любопытством, — у вас с ним всё было?

— Было всё… и даже больше.

— В каком смысле?

— Он мне предложение сделал, — улыбка против воли растянула рот Илоны от уха до уха.

— Ого! Да твой Сергей — как экспресс, такой же скорый! — восхитилась Ася. — Слушай, за это надо выпить. Пойдём-ка на кухню, у нас классное вино осталось…

— Мне на вокзал ехать через несколько часов, — запротестовала было Илона.

— Фигня, до вечера всё выветрится без следа! — беззаботно отмахнулась подруга.

— Я с ребёнком, не забывай, — смеясь, напомнила Илона.

— О, кстати: как Сонечка относится к Серёже?

— Он ей нравится, — тут же, без заминки, отозвалась Илона. — Он действительно сумел найти с ней общий язык. Ты знаешь… Марк — он замечательный отец, мне не в чем его упрекнуть, и приезжает он так часто, как только может. Сонечка помнит его, зовёт “папой”, радуется подаркам. Но… для жизни ведь этого недостаточно. Визиты раз в месяц… всего лишь суррогат родительства. И я вижу, чувствую, что Серёжа готов принять на себя ответственность и за Сонечку тоже.

— Хороший мужик, надо брать, — важно кивнула Ася, разливая вино по бокалам.

В это время домой вернулся Дима, который ненадолго отлучался в магазин.

— Дамы, вы опять пьёте? — поразился он, засмеявшись. — Честное слово, мне уже страшно оставлять вас вдвоём!

— Присоединяйся к нам! — замахала рукой жена.

— Вообще-то, я торт купил. Думал, попьём все вместе чайку напоследок…

— Мы тоже хотим тортик! — заявил Никита, врываясь на кухню с Сонечкой на руках.

— Подслушиваешь, — шутливо уличила его Ася, притянула мальчишку к себе и звонко чмокнула в вихрастую светлую макушку.

— А как прошла твоя новогодняя ночь, Никита? — спохватилась Илона.

Он чуть смутился.

— Прекрасно. Нет, правда, было очень здорово. Дианин папа сказал… сказал, что хочет снять меня в своём клипе.

— Клипе? Вот это да! — брови Илоны взметнулись вверх. — Это же… офигеть как круто. А что за песня?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это будет промо-видео к спектаклю на льду “Снежная королева”, который продюсирует Дианина мама. Они сказали, что мы с Дианой — ну просто живая иллюстрация к сказке Андерсена: Кай и Герда в детстве…

— Испортят мне парня, — притворно заворчал Дима, разрезая аппетитный фруктовый торт на большие куски и раскладывая их по тарелкам.

— Значит, Диана тоже будет сниматься в клипе? — спросила Илона.

Никита кивнул.

— А ещё она исполнит несколько пируэтов на льду. Но, конечно, в самом шоу будут участвовать профессиональные взрослые фигуристы, а мы с ней чисто для клипа… как подходящие типажи. Хотя про меня Дианин отец сказал, что я тоже способный и довольно быстро всё схватываю… в том числе и то, как кататься на коньках.

— Когда станешь суперзвездой — дашь мне автограф, красавчик? — пошутила Илона, и Никита покраснел от удовольствия, а Ася с гордостью потрепала своего — такого уже взрослого, и в то же время такого ещё маленького — сына по плечу.

Галинка

Утро первого января было волшебным.

Галинка проснулась в крепких объятиях мужа, открыла глаза и тут же снова счастливо зажмурилась. Томно потянулась, как кошка, ощущая, как сладко ноет и одновременно поёт в теле каждая клеточка. Всё-таки, их вынужденное воздержание слишком затянулось… и они теперь никак не могли насытиться друг другом.

После сносгшибательного, крышесносного секса, который случился у них вчера, весь последующий день Галинка то и дело ловила на себе жадные взгляды мужа — горячие, обещающие… и боялась, что мама может их заметить.

А ведь у них ещё было столько дел на сегодня! Ничего, ровным счётом ничегошеньки пока не было готово к празднику — ладно хоть, ёлку успели нарядить заранее.

Нужно было сотворить праздничный новогодний стол, и, поскольку командовала парадом нынче мама, стандартным набором “оливье плюс шуба” дело не ограничилось. Женщина невозмутимо вручила зятю список необходимых продуктов и запретила возвращаться без них домой, горько сокрушаясь при этом, что уже не успевает сварить холодец. Белецкий лишь перекрестился в сердцах, шепнув Галинке, что вот только холодца им сейчас и недоставало. Но вообще, конечно, он не мог не восхищаться своей тёщей: всё-то у неё спорилось, всё ладилось, всё поспевало к сроку. Она даже за внучкой успевала приглядывать, хотя, конечно, Галинка была у неё на подхвате.

Весь день Белецкий пытался затащить жену в какой-нибудь укромный уголок и зацеловать до потери сознания, но тёща не давала ему возможности сделать это, по полной программе загрузив дочку помощью по хозяйству. Когда Белецкий оказывался в кухне, он только и успевал легонько ущипнуть Галинку за попу или с самым невозмутимым видом клал ей руку на грудь, когда тётя Ксана отворачивалась к духовке или шкворчащим сквородкам. Оба хихикали, как озабоченные малолетки, и бросали друг на друга многозначительные взгляды, в которых читались и воспоминия сегодняшнего утра, и предвкушение грядущей ночи.

Одним из самых важных дел, которыми озаботился муж в начале года, стала отмена всех его ближайших спектаклей. Разумеется, деньги за билеты можно было вернуть, но всё равно зрители остались страшно недовольны: многие специально ехали в Москву из других городов, чтобы попасть в театр конкретно “на Белецкого”. К счастью, руководство отнеслось к просьбе артиста с пониманием и даже сочувствием — в связи с недавней ситуацией ему гораздо важнее было побыть с семьёй хотя бы пару недель.

Галинка ликовала: две недели каникул!.. Она и мечтать не могла о таком счастье. Целых две недели вместе с мужем… и никаких репетиций, съёмок или вечерних спектаклей. Они договорились первую неделю провести в Москве, а вторую посвятить Крыму. Галинке пронзительно, до боли хотелось снова вдохнуть родной, с детства знакомый, до дрожи любимый запах моря, постоять на берегу и ощутить на лице солёные ледяные брызги. Не все любили зиму на юге — слякотно, бесснежно, промозгло, ветрено… Но это было Галинкиным “местом силы”. В Крыму она черпала жизненную энергию и возрождалась заново… после любых передряг.

Новый год они встретили вчетвером (если считать Алину) — тихо, спокойно, очень вкусно. Стол буквально ломился от разносолов: морепродукты, грузди в сметане, салат с копчёной курицей и ананасами, голубцы, мясной рулет с грибами и черносливом, фаршированная запечённая утка, картофель с чесноком и укропом… Алина уснула задолго до наступления полуночи. Галинка снова нацедила в бутылочку молока, и мама забрала внучку к себе в комнату, пробормотав, что и сама устала за день, а молодые могут продолжать веселиться и развлекаться…

Едва дождавшись, когда тёща уйдёт, Белецкий тут же впился в губы Галинки поцелуем.

— Ну наконец-то, — выдохнул он, — весь день не мог этого дождаться. Ты такая соблазнительная в этом платье…

В это время зазвонил Галинкин телефон, и она с явным сожалением высвободилась из объятий мужа. Тот выразительно закатил глаза, изображая мимикой, как невыносимо страдает, и умоляя её поскорее закруглить разговор, кто бы там ей ни звонил… пусть даже сам президент Российской Федерации.

Переговорив, Галинка немного виновато взглянула на Белецкого.

— Это Тим Солнцев звонил. Поздравлял с Новым годом. Тебя, кстати, тоже.

— Спасибо, — отозвался муж. Тот факт, что именно дочка Тима вместе с сыном Илоны обнаружили похитительницу Алины, несколько примирял его с действительностью, но всё равно до полного дзена ему было пока далеко.

— Не ревнуй, — попросила Галинка, улыбнувшись. — Он по делу звонил. Снова напомнил мне о том проекте… ну, о ледовом шоу “Снежная королева”, я тебе рассказывала. Саша, я очень… очень хочу спеть эту песню, — запнувшись, призналась она.

— Галюша, не надо передо мной оправдываться и извиняться, — он, продолжая сидеть на стуле, притянул жену к себе и уткнулся лицом ей в живот. — Если ты хочешь, то сделай это.

— И ты не будешь против? — она рассеянно поглаживала его затылок, глядя на мужа сверху вниз.

— Господи, ну конечно, нет. Не такой уж я и Отелло… Я буду только гордиться своей умницей и красавицей женой. Такой талантливой, — его рука скользнула ей под платье и стала пониматься от коленей всё выше и выше, — и такой сексуальной…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Маньяк, — засмеялась Галинка, запуская пальцы в его волосы. — Может, хотя бы в спальню переберёмся?..

Светлана

— Я впервые в жизни завтракаю отбивной с картошкой, шашлыком и салатами с майонезом, — засмеялся Давид. — Мне определённо нравятся русские новогодние традиции!..

— Ну, скажем так, эта традиция соблюдается лишь раз в году — первого января, — весело подхватил отец. — В другие дни мы завтракаем, как обычно.

Это было чудесное, душевное, по-настоящему семейное и уютное утро. Светлана переводила взгляд с одного любимого лица на другое. Даже Давид за эти пару дней стал ей практически родным, близким, простым и понятным.

В новогоднюю ночь молодой человек попросил у Светланы прощения.

— Я… заигрался в свою обиду, — честно признал он. — Мне было шестнадцать, когда вы с отцом собрались пожениться. Я тогда всё воспринимал в штыки, и тебя просто возненавидел. За что?.. Дурак. Полжизни в себе это носил. И во имя чего?.. А папа… я никогда не видел его таким счастливым, как с тобой. Прости меня, пожалуйста.

Светлана дружески обняла его за плечи.

— Мне не за что тебя прощать, Давид. От тебя лично я не слышала ни одного грубого слова в свой адрес. Я рада, что все сомнения и недопонимания разрешились. Надеюсь, мы теперь станем чаще видеться. Всегда помни, что наш дом — это твой дом.

Нынешним вечером Давид улетал домой, в Израиль. Наташкин самолёт был завтра. Все бодрились и шутили, но в воздухе уже витало ощущение предстоящей разлуки.

Светлана изо всех уговаривала себя не грустить. Ведь они расстаются не навсегда…

После завтрака молодые люди отправились прогуляться во дворе. Светлана собирала со стола посуду, искоса поглядывая на парочку в окно.

— Тимофей звонил, — сообщила она Даниэлю мимоходом. — Передавал тебе привет. Представляешь, снова приглашал меня сняться в его клипе… Угадаешь, в роли кого?

— Даже предположить боюсь, — улыбнулся Даниэль.

— Снежная королева, — Светлана рассмеялась. — Он делает какое-то ледовое шоу… ищет персонажей в клип для заглавной песни.

— Ну и что смешного? — Даниэль пожал плечами. — По-моему, ты отлично справишься с этой ролью. А музыкальный вкус у Солнцева неплохой…

— Ну какая из меня Снежная королева, Даня? — она всплеснула руками. — В моём-то возрасте!

— А сам Тимофей что сказал?

— Что ему нужна зрелая, красивая, уверенная в себе женщина.

— Льстец, — Даниэль беззлобно усмехнулся. Крепкая искренняя дружба Светланы и популярного певца Тима Солнцева была предметом их вечных шутливых пикировок. — Но я бы на твоём месте не отказывался вот так, сгоряча. Подумай. Мне кажется, это — твоё…

Светлана снова перевела взгляд за окно, где вовсю дурачились Давид с Наташкой. Они кидались снежками, молодой человек таскал девушку на себе, валял её в сугробах, а она со смехом визжала и отбивалась.

— Как ты думаешь, — осторожно спросила Светлана, — реальны ли отношения на расстоянии?.. В смысле… такое в принципе возможно? Или заранее обречено на провал?

— Давид говорил мне вчера, что его друг открывает юридическую фирму в Канаде, — заметил Даниэль как бы между прочим. — Приглашал Давида поработать, если тот решится на переезд.

— Канада? Это же совсем рядом с Америкой! — обрадовалась Светлана, сразу подумав о Наташке. — Как ты думаешь, они будут приезжать друг к другу?

— Не знаю, Ветка. Правда, не знаю. Мне бы очень этого хотелось. Но тут уже мало, что от нас с тобой зависит. Это их жизнь. Их будущее. Пусть уж дальше они — сами…

Не сговариваясь, Светлана с Даниэлем вновь повернулись к окну. Было видно, как Давид, подойдя к Наташке, осторожно счищал снег с её пальто, бережно стряхивал белые хлопья с её волос… Она уставилась на него сияющими глазами. Давид что-то негромко сказал ей, а затем нежно погладил по щеке.

— Они прекрасно смотрятся вместе, — проглотив ком в горле, сказала Светлана. — Мне даже иногда кажется, что это не Наташка с Давидом, а я и ты. Словно со стороны на нас молодых смотрю. Даже страшно…

Даниэль подошёл к жене сзади, обнял за плечи, поцеловал в висок.

— Чего же страшного? У них, молодых, всё только начинается. Как и у нас с тобой когда-то начиналось.

…Они резвились, валялись в снегу, хохотали весело и беззаботно, как дети.

И не было впереди ни разлук, ни предательств, ни потерь, ни афганского плена — ничего…

Только любовь. Много безграничной, всепоглощающей, безусловной любви.

А ещё огромная, долгая, счастливая и бескрайняя, как мировой океан, жизнь.

В самой великой, самой могучей и самой лучшей в мире стране…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12