Рубиновая омела (СИ) [Волосинка на губе] (fb2) читать онлайн

Когда ты падаешь, то обязательно пачкаешься. Но, кажется, Гермиона была в грязи ещё до падения, до своего рождения, до рождения своих родителей и далее по списку. Грязная, грязная грязнокровка.

Впервые это слово она услышала в Косом переулке. Кто-то прошёл мимо неё, сильно задев плечом, выплюнув шипящее и колкое «грязнокровка».

Что мог понять ребёнок одиннадцати лет, пытаясь разобрать в голове это слово?

Грязная кровь.

У Гермионы сразу всё сложилось. Она оглянулась на своих родителей, которые стояли у магазина и беседовали с рыжим джентльменом в затёртой мантии. Поразительный контраст. Всё в этом мужчине говорило о том, что он родом отсюда, из другого мира. Он был волшебником. Девочка посмотрела на мать. Та стояла рядом с мужем, крепко держа его под руку и не скрывая свой дискомфорт. Ей было страшно узнавать о новом мире. Она, в молочном костюме от «Вивьен Вествуд», и отец, в выходной рубашке от «Прингл оф Скотланд», странно смотрелись на этой улице, среди этих людей.

Потом она узнала, что такое «маглы» и как некоторые относились к нечистой крови. Но это было после того, как тяжёлая шляпа опустилась на её макушку, прокричав «слизерин», и заставив своим решением начать шептаться целый зал. Ей было всё равно. Она гордо сидела за столом змей и слушала речь директора, абсолютно игнорируя взгляды в свою сторону. Давно в истории факультета, где ценилась чистая кровь, не было грязнокровок. Она стала бельмом на глазу для всех, кто учился там, и особенно — для одного её однокурсника.

Драко.

Он вёл себя отвратительно с первого же дня. Некоторые из его слов Гермиона услышала впервые в жизни, но точно понимала, что мужчина не должен произносить их в сторону женщины. Она списывала это на то, что сопляк ещё не знал, как нужно вести себя с противоположным полом. Она надеялась, что вскоре он угомонится, остынет и перестанет её задирать.

Но этого не происходило.

День за днём, неделя за неделей. Ежедневные разгневанные взгляды, облитые чернилами пергаменты, ужасные слова, написанные на её учебниках — конечно же, во главе всего этого стоял он.

— Ты долго будешь меня донимать, Малфой? — в который раз спросила она, поднимая с пола книгу, которая секундой ранее была выхвачена из её рук.

— До тех пор, пока не выветрится та вонь, которой ты заполняешь всю гостиную!

Они все засмеялись. Особенно хохотали два его дебильных друга, стоящие по бокам — Крэбб и Гойл. «Тимон и Пумба», — глядя на них, подумала Гермиона и прыснула в кулак, жалея о том, что они не поймут этой шутки.

— Какого Мерлина ты смеёшься надо мной, грязнокровка? — не унимался Драко.

Она отряхнула невидимую пыль с кожаной обложки и подняла взгляд. Малфой, совсем по-детски, не выдержал его. Драко был слишком предсказуем, и как бы он не ненавидел Гермиону, не мог скрыть смущения от пристального взгляда девочки.

Она уверенно шагнула вперёд, ближе к их компании. Губы растянулись в улыбке, взгляд прищуренных глаз заскользил от лица к лицу. На этот раз Малфой вздёрнул подбородок и выпрямил спину, явно пытаясь казаться выше этой наглой девчонки.

— Потому что здесь моё место! — гордо ответила она. — Придётся тебе и твоим приятелям с этим смириться!

Гермиона с торжеством наблюдала, как округлились серые глаза напротив. Сколько в них было возмущения! И будто на лице написано, что он тщательно искал ответ на это колкое замечание, готовился вылить на неё очередное ведро помоев. И как только Драко набрал в грудь побольше воздуха, как только его лицо приняло знакомое надменное выражение, как только с губ готова была сорваться первая буква излюбленного оскорбления, она развернулась и направилась в спальню.

— Как ты смеешь уходить, когда я с тобой разговариваю?

Гермиона хлопнула дверью и тут же об этом пожалела. Она не должна была так явно показывать свою слабость. Для себя она давно решила, что выдержит всё что угодно, и ничто не помешает ей добиться своих целей. В прошлом, в магловской школе, Гермиона всегда была первой, брала логикой и хитростью. Так же и здесь, в Хогвартсе — она добьётся всего. И ни один Драко Малфой ей не помешает.

***

К счастью, Гермиона нашла друзей на других факультетах и сразу же почувствовала себя полноценным членом ЗДОРОВОГО общества. Без всего этого яда от людей с зелёными галстуками жить стало гораздо легче.

Конечно, на её факультете были и те, кто, казалось, относился к ней нейтрально. Старосты и старшекурсники, которым не было дела до первогодок, почти не замечали её, но и не выказывали отвращения. А с некоторыми она даже практиковала заклинания.

— Ты очень способная, Грейнджер, — по-свойски хвалила её Тамара Вайт, пятикурсница, которая согласилась помочь с домашним заданием.

В такие минуты Гермиона светилась от счастья. Гордилась собой, что заклинание левитации далось так легко, и поднять книгу в воздух получилось с первой попытки. Звонко смеялась, когда вновь пробовала заклинание — и книга послушно раскрывалась, а листы переворачивались один за другим. Но магии пришёл конец, когда сухие пергаментные листы вдруг вспыхнули, и книга шлёпнулась на пол. Гермиона увидела перед собой Драко, который криво ухмылялся, довольный своей выходкой.

— Малфой, ты знаешь, что это заклинание для первокурсников запрещено! — начала отчитывать его Тамара.

— А ты знаешь, что змеи не водятся с крысами? — он указал палочкой в сторону Грейнджер.

— Дискриминация в школе недопустима! Минус пять очков Слизерину!

Все обернулись и увидели тёмный силуэт профессора Снегга, их декана. Он смотрел на Драко нечитаемым взглядом. Гермиона видела, как тот злился.

— Я всё расскажу отцу! — бросил он и, развернувшись на каблуках, ушёл, шипя проклятья.

И Гермиона знала, что он сдержит слово. Что Люциус Малфой точно об этом узнает. Не намеренно, но она многое слышала о его семье. Живя в одной спальне с главной поклонницей Драко, Гермиона привыкла почти каждый вечер слушать рассказы Пэнси Паркинсон. Она отчитывалась своей подруге Матильде Грин о том, сколько раз она говорила с Драко на дню, как он одолжил ей своё перо, и как в будущем они заключат брак, так как их родители давно об этом договорились. И все слова Пэнси были намеренно громкими, чтобы девочки, которые делили с ней комнату, чётко понимали границу, очерченную Паркинсон вокруг Драко Малфоя. Он принадлежал ей.

Гермиона поморщилась. Ни за что на свете, ни за какие галлеоны, она не стала бы претендовать на этого мерзавца. Он абсолютно не справлялся с тем статусом, который получил благодаря родителям. Аристократы славились своим этикетом и манерами, но у Драко Малфоя ни того, ни другого совершенно точно не наблюдалось.

Гермиона видела его родителей однажды, когда в школе проводился открытый матч по квиддичу. Они сидели на одной трибуне, пока их сын был в воздухе. Она сразу поняла, что это его отец и мать, и не только по пепельным волосам. Гермиона почувствовала их. Эту ни с чем не сравнимую, почти осязаемую, мощь, исходящую от Нарциссы и Люциуса. И дело было не в дорогой одежде, а в самом их существовании, во взгляде, который они бросали на окружающих, заставляя каждого опускать глаза в пол. Это было необъяснимо. Но мощь дома Малфоев ощущалась в воздухе, намагниченном и вязком. Ей было некомфортно сидеть на своём месте весь матч, спиной чувствовать чужой взгляд. Гермиона знала, что это был взгляд Малфоя-старшего. Он смотрел на неё, потому что Драко обещал всё рассказать отцу.

***

Первый год обучения закончился необъяснимо быстро. Гриффиндор одержал победу, получив кубок школы, а Слизерин занял второе место — с разрывом в двадцать семь очков. Дамблдор лично похвалил Гермиону за её успехи в учёбе, потому что большинство очков для факультета заработала именно она.

Гермиона хлопала себе вместе со всеми, когда невзначай посмотрела влево, ровно туда, где сидел Малфой. Он не поддерживал всеобщие аплодисменты в её честь. Драко лишь беззвучно шевелил губами, выстраивая их в привычное:

«Гряз-но-кров-ка!»

Гермиона собиралась на летние каникулы с мыслями о том, что не будет скучать по своему факультету.

***

Курс сменял другой, уроки становились всё сложнее и интереснее. Каждый раз возвращаясь в школу, Гермиона с интересом наблюдала за своими однокурсниками, как они менялись за лето. Девочки росли быстрее мальчиков, опережая их и в росте, и в форме.

На четвёртом курсе, в канун Святочного бала, суетилась вся школа. Девушки из кожи вон лезли, чтобы выглядеть лучше чем обычно и заполучить приглашение того, с кем бы они хотели пойти на бал. А парни, в свою очередь, стыдливо прятали глаза, по-мальчишески стесняясь всего этого.

Гермиона сидела в большом зале за столом Когтеврана и слушала рассказ Полумны. Что-то о заколдованной омеле, которая появляется во время Святочного бала совершенно неожиданно.

— То есть, ты хочешь сказать, что омела просто появляется? В разных местах? Даже над головами тех, кто не влюблён друг в друга?

Луна не обратила на её вопрос никакого внимания.

— Ты когда-нибудь слышала звон рубинов?

— Что? — переспросила Гермиона. Она так и не привыкла к привычке подруги часто менять темы.

— Омела, Гермиона. Я про неё, — пояснила Полумна, заметив непонимающий взгляд собеседницы. — Я полагала, что ты знаешь всё. Но, как оказалось, сердечными делами ты не особенно интересуешься?

— Я знаю историю Хогвартса от А до Я. И впервые слышу о заколдованной омеле!

— Рубиновой омеле, — Луна устремила взгляд на свечи, висящие у потолка. — Она появляется над теми, кто обречён. Судьбой, понимаешь? Говорят, её создала волшебница, которая училась на Гриффиндоре многие столетия назад, чтобы на Святочном балу поцеловать любимого. Но с удивлением обнаружила, что рубины зазвенели над её головой, когда она стояла с лучшим другом. Зная, что колдовство нельзя отменить, она поцеловала того, на кого указывала омела.

— Что было дальше? — Гермиона с интересом слушала мелодичный голос подруги.

— Это история умалчивает. Но рубиновая омела — как наша распределяющая шляпа. Определяет истинных. Направляет. Указывает будущее.

— А что будет, если не поцелуешь того, на кого укажут рубины?

— Эти двое будут прокляты.

Гермиона с гулким стуком поставила кубок на стол, пребывая в полнейшем шоке от окончания истории.

— То есть — прокляты?

— Они вечно будут сталкиваться друг с другом. Ненамеренно, случайно. Пока не поймут, что они истинны для поцелуя.

— Дурость какая! — возмутилась Гермиона.

— Вот и я говорю, в сердечных делах ты не разбираешься…

Гермиона думала о предстоящем бале с огромной неохотой. Для неё не нашлось пары. Тот, кто вызывал у неё огромную симпатию с первого курса, совершенно точно отказался бы идти с ней.

Пока Грейнджер, сидя на кровати, доделывала курсовую, которую можно было сдать и в следующем году, краем уха ловила разговор Пэнси и Матильды. Они пели всё о том же. Пэнси — о Драко, а Матильда — о Теодоре.

— Я уверена, что во время танца с Драко мы услышим звон рубинов, — она смущенно поправляла подол шикарного атласного платья цвета стали. На её оливковой коже эта ткань смотрелась идеально. Пэнси была очень красивой, трудно было этого не заметить. Она знала об этом, и успешно пользовалась своими преимуществами.

— Ты же знаешь, что это просто легенда. В прошлом году не было омелы. Может и в этом не быть.

— Ты слишком много думаешь, Матильда. Уверена, вам с Тео не нужна никакая омела, чтобы узнать, что вы истинные. А мне нужна. Я уверена в…

Пэнси не закончила предложение, но Гермиона не сомневалась, что на конце было имя, которое она ненавидела.

— Почему ты смотришь на меня, Грейнджер?

Гермиона дописала последнее слово в тетради и отодвинула её, чтобы чернила высохли. Она поднялась с кровати и приблизилась к девушкам.

— Просто засмотрелась на тебя, Пэнси. Ты выглядишь потрясающе.

Это не было ложью. Гермионе ничего не стоило сказать это. Лицо Паркинсон смягчилось от такой неприкрытой лести.

— Ты что-то задумала? — вновь собравшись с мыслями, спросила она.

— Это просто комплимент. Почему я должна что-то задумывать? — честно ответила Гермиона.

Пэнси не сказала «спасибо», это слишком дорогое слово из её уст. Она молча взяла сумочку, и они с Матильдой вышли из спальни. Гермиона расслабила плечи. Хотя бы сегодня Паркинсон не будет язвить над тем, что Грейнджер придёт одна. Она подсластила её и надеялась, что та проявит расположение хотя бы на один вечер.

Гермиона опоздала намеренно. Не хотела быть замеченной спускающейся по главной лестнице. Ей достаточно войти в зал со стороны балкона, где большинство стояли к ней спиной и наблюдали за танцующими. Праздник был в самом разгаре.

— Гермиона, глядя на тебя, я понимаю, почему шляпа распределила тебя в Слизерин, — Полумна подошла незаметно и протянула ей кубок с тыквенным соком.

И Грейнджер была согласна с ней. С её словами. Утром прилетела сова с посылкой из дома. Мама послала ей платье, которое попросила у неё дочь. Тонкий шёлк тёмно-изумрудного цвета струился по телу, ощущался словно вторая кожа. Она не чувствовала скованности из-за открытых плеч и спины. Гермиона умела носить такие наряды. Всё было на инстинктах. Слишком магловское платье. Совершенно простое, но дорогое взору.

Она чувствовала на себе восхищённые взгляды, и они были оправданы. Гермиона выглядела потрясающе. Она знала все свои плюсы и эффектно подчеркнула их, открыв тонкие ключицы и острые лопатки. Выбрав этот наряд только для единственного. Чтобы он увидел её, заметил. Гермиона хотела лишь секунду его внимания. Увидеть, как он остановится, чтобы рассмотреть. Увидеть в его взгляде заинтересованность, узнать и понять, что, возможно, у неё был шанс.

И он посмотрел на неё.

Мазнул взглядом зал, стоя в нескольких метрах от неё со своей спутницей. Он совершенен.

Сердце пропустило удар, когда его взгляд остановился на ней. Она не дышала. Смотрела в ответ еле улыбаясь, не переходя границы. И что-то внутри расцвело, когда Гермиона заметила, как он прочистил горло, на секунду нахмурился, поднял кубок и сделал глоток, не сводя с неё взгляда.

Седрик заметил её.

Вечер удался.

Гермиона кивнула в знак приветствия, совершенно не рассчитывая на взаимность, и отвернулась, чтобы перевести дыхание.

— Значит, это принц Пуффендуя? Я удивлена, Гермиона. Быть может, я поспешила сказать, что ты не интересуешься сердечными делами?

— Луна, Боже! Что мне делать? — она отчаянно потянула подругу за собой к столу с угощениями. — Мой план был только до этого момента. Я хотела, чтобы он меня заметил, но совершенно не рассчитывала на это!

— Ну, по моим наблюдениям, твой план удался. И он идёт сюда.

Гермиона замерла. Будто в неё кинули замораживающее заклинание. Её мышцы заледенели. Она почувствовала дрожь в кончиках пальцев. Она отсчитывала возможные шаги, которые оставались до неё. В голове крутились слова, которые она должна сказать.

«Привет?»

«Как проходит вечер?»

«Мэрлин, какая же я трусиха!»

— Грейнджер?

Гермиона развернулась на автомате. Настроение испортилось за секунду. Перед ней стояли Пэнси и — обоже — Малфой. А Седрик шёл не к ней, а к столу Пуффендуя, за выпивкой. Она проводила его взглядом, понимая, что дала себе ложную надежду.

— Грейнджер! — вновь позвала её Пэнси.

Она старалась смотреть только на Паркинсон. Старалась игнорировать её спутника, который стоял рядом. Она видела его, хоть и не смотрела ему в глаза. Видела, как он зол. Почти слышала все его отвратительные мысли, как он перебирал одно ругательство за другим. Но не произносил вслух. Он просто смотрел.

— Да, Пэнси, что такое? — наконец ответила ей Гермиона.

— Я думала, ты не придёшь, потому что у тебя нет пары, — улыбнулась она, легонько дёрнув руку Драко, словно ища у него одобрения за колкость. Но Драко молчал. Наверное, впервые.

— Тебе не идёт зелёный. Явно не твой цвет, — продолжала Пэнси.

Гермиона выругалась про себя — сколько не льсти ей, она не успокоится. И Грейнджер понимала причину этого поведения. Пэнси нужно было утвердиться. Показать Малфою, что она на его стороне и тоже ненавидит грязнокровок.

Малфой отпустил её руку и отошёл к столу. Взяв кубок, он вновь подошёл к Гермионе. И она знала, что будет дальше. Он готов озвучить всё, что собирался.

— Грейнджер. Я видел, что Уизли пришёл сюда один. Почему бы тебе не составить ему компанию?

Пэнси засмеялась над его словами. Она знала, почему он сказал про Рона. Малфой ненавидел бедность точно также, как и грязную кровь.

— Знаешь, что Малф…

Она замолкла. Вся компания замерла в одну секунду. Гермиона видела, как менялось лицо Пэнси, потому что это слышали все.

Рубины.

Они звенели.

Звенели прямо над головой Гермионы и Драко, который стоял рядом с ней.

Немой шок сковал её. И чтобы убедиться, она посмотрела вверх. Малфой повторил её движение и тоже запрокинул голову. Убедиться — что омела ровно над их головами.

Это конец.

Это проклятье.

Злая шутка!

— Какого чёрта, Грейнджер?

Она ожидала это услышать от Малфоя, но вскрикнула Пэнси. Слизеринец же смотрел вверх и переводил взгляд на Гермиону, чтобы понять, осознать, переварить всё произошедшее.

— Это ты подстроила, грязнокровная сука? — закричала Паркинсон, и на её громкий крик обернулись многие. И многие увидели эту нелепую картину.

— Я… я ничего не делала! — попыталась оправдаться она. Ей стало до ужаса неуютно. Вдруг всё переменилось. Она больше не чувствовала себя уверенной. Она совершенно беззащитна. Ей не чем парировать, потому что это просто невозможно.

— Вы должны поцеловаться, — раздался голос Полумны. И все, кто стоял рядом, онемели от её слов. — Иначе вас ждет проклятье омелы.

— Ты что говоришь такое, полоумная? — зашипела от злости Пэнси. Её рука уже крепко сжимала палочку, и она навела её прямо в лицо Гермионе. — Отмени омелу!

— Я ничего не делала!

— Грязная лживая сука!

Драко развернулся, чтобы уйти, он явно был не намерен как-либо комментировать происходящее. А Пэнси уже достигла точки кипения.

— Бомбарда!

Заклинание полетело вверх и попало точно в рубины. Зал затих. Музыка тоже. Никто не говорил. Директор и профессор Макгонагалл торопились в их сторону, и толпа перед ними расступалась.

— Ты что наделала? — Драко в ужасе уставился на Пэнси. — Что ты наделала?

Голос становился всё громче, он был в ярости.

На плечи Гермионы осыпалась красная пыль. На волосах Драко посверкивали рубиновые осколки, которые медленно впитывались в него. Грейнджер попыталась стряхнуть с плеч крошки, но было уже поздно. Они под кожей. Они в ней.

— Вы обречены.

Замечание Полумны — словно гром среди ясного неба.

========== Часть 2 ==========

Гермиона любила Лондон в зимнее время. Его слякоть и сырость, вечный туман и редкие дожди. Эту прохладу. Она дышала ей и чувствовала, как воздух легко тёк по горлу. Ей не хватало этой свободы в тот последний вечер в Хогвартсе.

Роковой бал превратился из веселого праздника в кошмар. Сплетни распространялись со скоростью света. И каждая из них видоизменялась и дополнялась новыми выдуманными подробностями. Последнее, что слышала Гермиона, было утверждением о том, что она сама наслала омелу на Малфоя, чтобы отбить его у Пэнси, а та, в свою очередь, уничтожила её, когда Грейнджер потянулась за поцелуем к Драко. Было ужасно слышать это в поезде. Все шептались, но Гермиона всё слышала, будто они орали на весь вагон. Луна успокаивала её, твердила о том, что, возможно, проклятье омелы не существует, и ей не стоит паниковать.

Но для опровержения или подтверждения этой теории прошло слишком мало времени. Каникулы подходили к концу, но Грейнджер не ощущала никаких новых чувств или ощущений к её врагу. Именно так она обозначила Малфоя и хотела, чтобы это оставалось неизменным.

И это подтвердилось. В первый день приезда в школу, в общежитии Слизерина, они столкнулись нос к носу.

— Отъебись, грязнокровка!

Впервые Гермиона услышала от него мат в свою сторону. Она, конечно, знала, что он любил вставлять эти отвратительные слова в свой лексикон, но Малфой никогда не обращался к ней так, с кипящей яростью. Может, для неё это было лучше. Пусть будет так, чем загадочное предназначающее проклятье омелы.

Пэнси переселилась в другую комнату вместе с Матильдой. С Грейнджер осталась одна семикурсница, и она решила, что такой исход вполне себе можно было назвать удачным. Теперь никто по вечерам не будет рассказывать о том, каковы на ощупь волосы Малфоя.

«Наверное, жёсткие… Как его чёртов характер!»

В мае началась подготовка к зачётам, и Гермиона полностью посвятила себя учёбе. Ей это искренне нравилось, а зельеварение было одним из любимых предметов.

Она удобно устроилась на полу за последним стеллажом в библиотеке, разложив перед собой учебники и тетради. Палочкой заколов волосы, она вслух заучивала ингредиенты, как вдруг краем глаза увидела стоящие рядом ботинки. Мужские. Взгляд скользнул вверх.

— Седрик? — Грейнджер резко поднялась и чуть не повалилась обратно. Мысленно ударив себя по лбу за неуклюжесть, она поправила волосы. — Привет…

Он красив. Потрясающе красив, настолько, что даже смотреть на него больно. Она не могла об этом не думать. Он стоял перед ней немного склонив голову и улыбался. Улыбался — только ей. Гермиона подумала, что в этот момент была счастлива как никогда прежде.

— Готовишься к зачёту? — он сел напротив, и Гермиона тоже опустилась обратно на своё место.

— Да. Остался месяц. Хочу закрыть табель на отлично, — сказала она и сама удивилась, как легко ей удавалось вести с ним беседу.

— Помню, как потерял балл из-за маленькой ошибки. Я ответил, что мелиссы нужно двадцать грамм, когда на самом деле нужно было двадцать один.

— Снегг очень критичен. И он прав, разница в один грамм может привести к взрыву.

— Тогда я уверен, что ты справишься, — Седрик вновь подарил ей свою улыбку, и она не могла не улыбнуться в ответ.

— Эм-м-м… Ты уже думал, что будешь делать после школы? — ей очень хотелось продолжить этот разговор, чтобы он тянулся как смола, бесконечно долго.

— Думаю, пойду по стопам отца.

— Это здорово. Я тоже думаю в будущем работать в министерстве. Только вот отрасль не выбрала.

— У тебя ещё полно времени, и… — он хотел добавить что-то ещё, но его безжалостно прервали.

— Осторожно, Седрик! — Пэнси, оперевшись плечом о книжный шкаф, смотрела на них сверху вниз. — Ты же знаешь, что про неё говорят. Она одурманивает парней колдовством. Будь внимательнее, может, она и тебе амортенцию подлила.

— Пэнси! — возмущенно оборвала её Гермиона, пытаясь как-то защитить себя.

— Я не думаю, что Гермиона такая, Пэнси, — нахмурился Седрик. Он поднялся с места и попрощался с девушками. Но Гермионе этого достаточно. Седрик был на её стороне.

А ещё Гермиона поняла, что абсолютно точно ненавидела Пэнси Паркинсон.

— Прости, что помешала тебе охмурить бедного наивного Диггори! — пропела Паркинсон самым противным голоском, на какой была способна. Грейнджер так вскипела, что не нашлась с ответом, а Пэнси, подмигнув, тут же ушла. Гермиона мысленно назвала её сукой. Впрочем, это было взаимно.

На следующий день, на первый урок зелий, Гермиона впервые опоздала. Снегг отнял у Слизерина пять очков, и однокурсники тут же ядовито зашептались. Она не посчитала нужным что-либо говорить — не она первая проспала занятия, не она последняя. Пробираясь сквозь ряды парт, Гермиона вдруг поняла, что свободное место было только рядом с Пэнси, которая работала в паре с Малфоем. Забини, сидящий неподалёку, закатил глаза, поняв, что ему придётся работать с ней.

— Сегодня варим бодроперцовое зелье, оно пойдёт в зачёт, — объявил Снегг, прервав этим все шепотки.

После его слов весь класс снова загудел. Никто не был готов к тому, что зачётное зелье будет дано сегодня. Лишь Гермиона убрала сумку в карман парты и заколола волосы палочкой. Пэнси не упустила возможности подколоть её.

— Мерлин, что за варварство? Ты палочкой ещё в ухе почеши!

— А ты так и делаешь, да? В следующий раз не суй так глубоко, а то мозг, похоже, и так уже пострадал, — привычно уколола в ответ Гермиона. Забини, на удивление, прыснул от смеха.

Гермиона раздавила ножом последний ингредиент и отправила его в котёл, совершенно не обращая внимания на то, что Блейз ни разу ей не помог. Наплевать, Гермионе нужен был зачёт. Зелье вдруг зашипело и почернело, а затем приобрело красно-перечный оттенок. Сварено на отлично. Снегг подметил это, молча кивнув, и пошёл дальше по рядам.

— В смысле… это всё? — Забини наклонился к котлу. Он был удивлён, что она сварила его всего за полчаса. — Мы сдали зачёт?

— Я сдала зачёт, — поправила она его. — За нас двоих.

В дело вступила Пэнси. Гермиона даже не удивилась.

— Уверена, тебе Седрик вчера сказал, какое зелье потребует Снегг для зачёта!

— Седрик? Грейнджер, я удивлён! — Забини вальяжно развалился на стуле. Гермиона не обратила на них внимания, продолжая прибирать за собой стол.

— Они вчера так мило шушукались, когда я нашла их в библиотеке. Блейз, как думаешь, она подлила ему амортенцию?

Гермиона спиной ощутила неуловимо знакомое чувство. Кто-то сверлил её взглядом. Это не могли быть ни Пэнси, ни Забини, потому что они разговаривали друг с другом и бросались в неё шутками. Это мог быть только один человек.

— Профессор, я могу идти? Мне нужно зайти к профессору Макгонагалл, — она не соврала. Минерва по правде попросила Гермиону помочь ей с проверкой первокурсников.

— Вы свободны, мисс Грейнджер.

Гермиона взяла сумку и повернулась, чтобы обойти парту. И как только она это сделала, снова раздался голос Паркинсон:

— Грейнджер! Ты забыла свою вонючую мантию!

В следующую секунду произошло ужасное. При помощи палочки Пэнси отправила мантию через свой стол, а Гермиона тут же поняла, что не поймает её. Не поймает, потому что Пэнси матьеё Паркинсон не позволит ей сделать этого, не упустит возможность унизить. Грейнджер сделала выпад, чтобы поймать уже летящую вниз мантию, но не рассчитала скорость, с которой устремилась вперёд. Стараясь сохранить баланс, она раскинула руки, и левая точнейшим ударом опрокинула котёл, который стоял перед Малфоем.

Гулкий удар металла о каменный пол эхом разнёсся по классу. Зелье зашипело, разбрызгавшись повсюду, где только можно было.

— Грейнджер! Малфой! Наказание! — отрывисто завопил Снегг. — Остаетесь после ужина отрабатывать!

Глаза у обоих округлились, и, не отдавая себе отчёта, они одновременно посмотрели друг на друга.

— Профессор! Я тут не при чём! — тут же попытался оправдаться Драко.

— Профессор Снегг, это просто случайность! — вторая попытка уже от Гермионы.

Бесполезно.

Не оглядываясь, она вышла из класса. Вечер обещал быть крайне чудовищным.

Гермиона намеренно медленно ела свой ужин, стараясь как можно сильнее оттянуть момент, когда ей нужно будет подняться из-за стола и направиться в кабинет зельеварения. Она подметила, что Драко не был на ужине, но зато видела, как Паркинсон сверлила её взглядом, попутно что-то шепча Матильде. Они смеялись, что больше походило на визг. Грейнджер не выдержала и решила, что больше тянуть нельзя. Нужно принять своё незаслуженное наказание и покончить с этим днём.

Кабинет окутывал приятный тускло-жёлтый свет. От чего-то Гермионе нравилась эта комната, особенно уютно выглядевшая по вечерам. Она вздрогнула, когда заметила Снегга, который сидел за своим столом и что-то писал. Его трудно было заметить сразу, профессор будто сливался с тенью.

— Вы можете приступать, мисс Грейнджер.

Ему не нужно было уточнять. Наказание от профессора зельеварения всегда было неизменным. Котлы, бесконечные, грязные котлы, которые нужно было отчистить до блеска, причём — без волшебства. Гермиона взяла один из котлов, что были выставлены у первой парты, и направилась к мойкам. В этот момент за спиной скрипнула дверь.

Он пришёл.

Грейнджер спиной ощущала его надвигающуюся фигуру. Он тоже взял котёл и встал по правую руку от неё. Вода из его крана холодными брызгами оседала на голых предплечьях девушки. Он и в правду больной, если собрался мыть котлы под ледяной водой! Но Гермиона не должна думать о такой мелочи — и всё, связанное с НИМ, не должно быть существенно. Он никто.

— С каждого по десять котлов, — сообщил Снегг и ушёл в свою комнату, оставив после себя тишину. Она разбавлялась льющейся водой и скрежетом металлических губок о шершавые стенки посудин.

«Только не это!»

На секунду она замерла. Профессор не должен был оставлять их наедине. Ничего хорошего из этого не выйдет. Но, вопреки её опасениям, больше двадцати минут они провели молча. Гермиона немного успокоилась. Может быть, всё пройдёт сносно?

— Значит, Седрик? — вдруг подал голос Малфой. Гермиона напряглась. Похоже, она поспешила с выводами.

— Я не понимаю, о чём ты, — ответила Гермиона и тут же поняла, что сглупила. Ей вообще не стоило отвечать. Но какого чёрта он спросил о том, что его совершенно не касалось?

— Хогвартская шлюха!

Она проглотила это оскорбление. Буква за буквой оно утрамбовывалось в её голове и внутренностях. Выжигалось на обратной стороне век, словно клеймо. Как отрава, слова заструились по венам. Пустота в груди медленно заполнялась жидкой лавой. Гермиона на мгновение прикрыла глаза. Драко превзошёл себя, достиг пика того, что он мог бы ей сказать.

Кончик палочки нацелился ровно в висок слизеринца. Рука девушки не дрожала, она крепко держала древко. Малфой, будто ничего не заметив, продолжал оттирать с котла сажу.

— Как ты смеешь? — ей бы ответить по-другому. Так же колко и отвратительно, как он. Но она не умела, и это было бы ниже её достоинства.

— Я не прав? — зачем-то спросил он. — Сначала я. Потом Диггори. Серьёзно, грязнокровка? Седрик Диггори?

Надоело. Ей так надоело всё это, что она просто не могла себе позволить оправдываться.

— А что такое? Мне непозволительно общаться с парнями?

Драко явно не ожидал такого. Только не дерзости. Он отбросил котёл на дно раковины и развернулся к ней, отпихнув от своего лица палочку.

— Общаться? Ты их околдовываешь! — сморщился он от отвращения.

— Что ты сейчас ляпнул? Околдовывать? Ты в своём уме? Я ничего подобного не делала!

— Ты сделала это! Сначала со мной, та проклятая омела! Как, по-твоему, она появилась над нам…

О, нет. Он не смог произнести это до конца. Даже подумать, что это слово вообще применительно к нему и Грейнджер.

— Я бы никогда не сделала этого с тобой! — повысила голос Гермиона. Сердце её застучало как сумасшедшее. — Я ненавижу тебя так сильно, что меня трясёт от одного только взгляда на тебя!

— Взаимно, Грейнджер! — с некоторой заминкой ответил он. Драко не ожидал таких слов, это было ясно как день. К нему никогда не применяли ту же технику, которой пользовался он сам. — Только вот сейчас мы находимся здесь по твоей вине!

— Ты спятил? Ослеп? Не видел, что это Паркинсон смахнула мантию в сторону вашего котла? Если бы не она…

— Я не про этот инцидент, идиотка! Я про омелу!

Он замолк. Смысл сказанного дошёл до неё слишком быстро. Голос Драко был чересчур серьёзным. Он не шутил.

— Хочешь сказать, что мы здесь только из-за проклятья рубинов? Ты веришь в эту ерунду? Это всё сказки!

— Будет лучше для тебя, если это окажется так!

Малфой вытер руки, развернулся и вышел прочь из кабинета, оставив Гермиону клокотать от злости.

***

Учебный год подошёл к концу, и Гермиона сдала все зачёты сверх нормы. Она оказалась лучшей в своей параллели. Грейнджер гордилась собой и своими успехами и не упустила возможности похвалить себя, пока паковала чемоданы. Завтра все отправятся на каникулы по домам, и Гермиона наконец-то отдохнёт от натянутых как струна отношений с одноклассниками. Сил отбиваться практически не осталось. Все её ресурсы были на нуле.

Мысли прервала сова, севшая на подоконник открытого окна. В её клюве виднелась свернутая записка. Находясь в комнате в одиночестве, Гермиона сразу поняла, что послание предназначалось ей. Аккуратно вытащив из клюва свернутый кусочек пергамента, кончиками пальцев она погладила чёрную как смоль сову.

«Мне нужно тебе что-то сказать. Сегодня, на астрономической башне, в десять часов. Седрик.»

— О боже!

Она повалилась на кровать и завизжала от радости, прижимая записку к груди. И вдруг силы вновь наполнили её, казалось, что за спиной выросли крылья.

За ужином Гермиона так и не прикоснулась к еде, кусок в горло не лез. Она предвкушала, позволяла себе задуматься о вечере, о том, что будет. И не замечала, что всё это время неотрывно смотрела на стол Пуффендуя, на Седрика, который смотрел на неё в ответ. Он о чём-то говорил с друзьями, они весело проводили последний день в школе. И Гермионе было достаточно даже такого внимания. Седрик вновь и вновь бросал на неё мимолётные взгляды, и в эти моменты в его глазах ей виделось особенное тепло. Улыбка Седрика завораживала. И Гермиона не выдержала — поднялась с места и быстро покинула зал, не дождавшись конца ужина. Ей нужно было приготовиться. Она хотела выглядеть на все сто процентов.

Выбор упал на чёрные джинсы и простую белую майку. Гермиона натянула её на себя и подметила, что за год она стала немного маловата в груди. Быть может, это даже к лучшему? Тёмно-коричневые тени подчеркивали глубину цвета её карих глаз. Она ещё раз глянула на себя в зеркало и осталась довольна результатом.

Без пяти минут десять Грейнджер поднялась на башню. Ноги несли её вперед, хоть сама она и хотела бы трусливо повернуть назад. Нужно отдышаться, собраться с мыслями. Гермиона так была занята размышлениями о предстоящей встрече, что не заметила стоящую перед собой фигуру.

Седрик стоял к ней спиной, сунув руки в карманы и обратив свой взгляд через высокое стрельчатое окно на ночной лес. Он был восхитителен в своём ожидании, и каждая клеточка тела Гермионы затрепетала от восторга при этой мысли. Он ждал её, хотел сказать нечто важное, и только это имело значение. Но и этого ей было мало. Мало того, что она предполагала услышать. Гермиона хотела признаться первой.

— Ты мне нравишься, Седрик, — слетело с её губ. Вышло так спокойно и мелодично, будто она десятки раз произносила это вслух.

Молчание. Секунда, казалось, длилась уже вечность. Гермиона слышала только то, как её сердце барабанило в грудную клетку. Адреналин заставлял кровь шуметь в ушах. Незаметно вытерев вспотевшие ладони о джинсы, она сделала шаг вперёд. Гермиона всей душой желала услышать в ответ хоть что-нибудь. Может, он и вовсе не разобрал её слов?

— Ти мне нлависья, Седлик! — вдруг передразнил он с издевательским детским выговором. Первое, что промелькнуло у неё в голове — это голос не Диггори. Он был низким, с хрипотцой. И как только его хозяин развернулся, иллюзия исчезла. Перед ней стоял Блейз Забини и широко улыбался.

Гермиона замерла. К щекам мгновенно хлынула кровь. Ещё не успев до конца понять происходящее, она услышала нарастающий шум — приближающиеся шаги и сдавленные смешки. Она оглянулась и готова была умереть от стыда. Слизеринцы окружили её на балконе башни. Они смеялись и тыкали в неё пальцами. Впереди всех стояли Пэнси Паркинсон с Матильдой и Малфоем.

Внезапная вспышка ослепила её. Это Крэбб сделал снимок на колдофотоаппарат. Пэнси нетерпеливо выхватила карточку, которая медленно выезжала из затвора.

— Теперь фотография твоего позора будет висеть в гостиной!

Вновь раздался смех. Гермиона сорвалась вперёд, отпихивая стоящих у неё на пути, а в след ей неслись оскорбления, самыми приличными из которых были «грязнокровка» и «хогвартская шлюха». Она неслась вниз по лестнице со всех ног, желая пусть даже умереть, чтобы забыться. В ней храбрости — ни на грамм, зато ненависти хоть отбавляй. Её собственный вой от бессилия и невозможности что-то изменить, исправить, закручивался огромными кольцами адского пламени, будто заживо пожирал её изнутри. Никто не услышит её. Не поможет. Она задыхалась от страха и беспомощности.

И это только начало.

Потому что невозможно игнорировать то, что уже началось…

========== Часть 3 ==========

Комментарий к

Буду благодарна вашим отзывам, это помогает мне понять, что все не в пустую. Спасибо вам.

Выздоровление Гермионы тянулось долго, на протяжении всего лета. Родители не понимали причину её подавленного настроения. Она успокаивала их, объясняя это гормонами. Подростки все такие. Как бы девушка хотела, чтобы это было именно так. Эти месяцы она бесконечно думала обо всём случившемся и потихоньку размышляла о стратегии поведения, старалась принять новую ситуацию и те последствия, которые совершенно точно будут, когда она вернётся в школу.

В ней будто ожила змея. Вгрызлась в плоть, впрыскивая яд, который медленно всасывался в её внутренности. Гермиона ей не мешала, она этого желала. Желала, чтобы яд заглушил все чувства. Так и произошло. Гермиона словно обросла дополнительной кожей, настоящей бронёй, которую трудно будет прокусить.

Год начался и с хорошей, и с плохой новости. Гермиону назначили старостой факультета. Это произошло после первого урока зельеварения, когда профессор Снегг попросил остаться Грейнджер после урока.

— Благодарю вас за оказанное доверие, сэр, — сказала она и попыталась сдержать прорывающуюся улыбку. — Могу я узнать, кто из мальчиков будет старостой?

— Разумеется. Это Драко Малфой.

Гермиона не стала сдерживаться. Она улыбалась во весь рот, её плечи дрожали от смеха. Снегг такую реакцию не оценил, и Гермиона, поняв это, быстро покинула кабинет. По пути в общую гостиную она хохотала в открытую, и в итоге истерический смех приобрёл какую-то зловещую форму. Она бы отдала всё на свете, чтобы увидеть рожу Малфоя, когда тот узнает, в чьей компании будет патрулировать коридоры школы после отбоя.

Но отчего-то Малфой игнорировал её, когда они вместе шли на собрание старост. За этот месяц он вообще не сказал ей ни слова, будто не замечал. Тетрадь старост они передавали друг другу через вторых лиц. И, кажется, всех это устраивало. Конечно, не обошлось без комментариев Пэнси, но Гермиона словно и не слышала её, не видела, не чувствовала боли от колючих слов. Она всё это уже прошла. Знала все оскорбления наизусть, и больше не проронит из-за них ни слезинки.

В ноябре начались матчи по квиддичу, и в первой игре сошлись Слизерин и Когтевран. Команда её факультета вышла на поле в дорогой, с иголочки экипировке. Ещё бы папаша слизеринского ловца оставил бы того в обычной игровой форме! Люциус купил команде Слизерина профессиональную форму, в которой выходили на мировые матчи. Школа негодовала, но правила не запрещали покупать за свой счёт улучшенную экипировку. Подумаешь, всего-то, школьный матч! Но некоторые люди богаты и заносчивы настолько, что стремились показать это любыми способами — и Люциус Малфой занимал среди них первое место.

Игра завершилась через час, когда в руках Драко оказался золотой снитч. Трибуны ликовали выкрикивая его имя. И без того популярный среди одноклассников и факультета в целом, победой он привлёк к себе ещё более восхищённое внимание.

Но Гермиона болела за синих, и не только из-за тупого упрямства. Её подруга, Аория, была ловцом Когтеврана. Когда в пальцах Драко оказался золотой мячик, Грейнджер увидела, как подруга расстроилась, видела, как она приземлилась и тут же заплакала, отбросив метлу. Гермиона знала, как долго та готовилась, как усердно тренировалась. И она решила утешить её, проскользнув в раздевалку. Но будто назло, трибуна зелёных ликовала и прыгала, мешала пройти. Все толкались и обнимались, скандируя ненавистное имя. Она спускалась последней, потому что никто не желал её пропускать.

Гермиона неслась через поле, к пристройке, где находились раздевалки команд, душевые и подсобные помещения. Оглядываясь, она шла по узкому коридору. Она вовсе не думала, что возникнут проблемы, пусть Гермиона здесь и впервые. Но она не знала, в каком направлении идти, и это стало реальной проблемой. Двери, расположенные по бокам, были абсолютно обычными, без каких-либо обозначений. Но тут она увидела крошечнуютабличку с потёртым изображением. Толком не разглядеть, но Гермиона была уверена почти наверняка, что это и было раздевалкой, тем более — за дверью слышалось явное оживление. Она толкнула дверь.

В нос ударил мускусный запах пота. Комната плыла в тумане от горячей воды. Её взгляд споткнулся о голую спину Драко Малфоя, который стоял в одном полотенце на бедрах. Он не оглянулся. Скорее всего просто не думал, что сюда могла зайти девушка, и особенно — она. Услышав, что дверь открылась, но поняв, что никто не вошёл, Драко запустил пальцы в мокрые волосы и, слегка зачесав их назад, развернулся. Гермиона не понимала, какая сила удерживала её на месте. Почему она застыла как вкопанная? Ей нужно бежать, но она не отводила от Драко взгляда. Наблюдала, как на ещё влажную грудь капала с волос вода. Гермиона неотрывно следила за скатывающимися вниз мокрыми дорожками.

— Ты охуела, Грейнджер?

И это было сродни отрезвляющей пощёчине. Она попятилась, захлопнула дверь и побежала прочь так быстро, будто Драко Малфой мог вздумать за ней погнаться. По прошествии времени, Гермиона раз за разом обманывала себя, утверждая, что не помнила, как выглядело тело Драко.

Она ожидала новой порции сплетен и издёвок от однокурсников, которым Малфой должен был поведать об этой ситуации, но все молчали. Он ничего никому не рассказал.

Рождественские каникулы стали для Гермионы лучшим подарком, будто Санта наградил её за хорошее поведение и выдержку. Она с родителями улетела в Австралию, в курортный город, а там встретила Эрика — волшебника из Америки, который учился на шестом курсе Ильверморни.

Они столкнулись совершенно случайно, когда Гермиона практиковала на веранде заклинания и была неосторожной. Её заметил парень, который пришёл сюда с той же целью, что и она. В первый миг сердце ушло в пятки, когда она подумала о последствиях, но он поднял руки, и в одной из них оказалась палочка.

Гермиона и Эрик разговаривали бесконечно долго, их семьи сдружились и оставшийся отдых проводили вместе. Пока родители были заняты игрой в покер, молодые люди делились с друг другом знаниями. Он тоже оказался невозможным зубрилой. Это было просто невероятно, насколько они подходили друг другу. Эрик был чистым американцем, будто сошедший с обложки — высоким, русым, голубоглазым и очень симпатичным.

Свой первый поцелуй Гермиона подарила ему, также, как и он ей. Они практиковались друг на друге до боли в губах. Она никогда так не смеялась, ни с кем, кроме него. Гермиона была счастлива. Сердце билось с невероятной силой при каждой мысли о нём. Влюблённость. Да, именно это она и ощущала.

Они прощались с большой неохотой. Обменялись адресами и обещали писать друг другу письма. Это было лучшее Рождество в её жизни.

Но сказке пришёл конец, когда девушка вернулась в Хогвартс. Кислые мины однокурсников напомнили ей о реальности. Она отвыкла, что на неё смотрели с отвращением и презрением.

В понедельник утром, на уроке по защите от тёмных искусств, профессор Люпин объявил всем, что сегодня будет особый урок. Сегодня они должны столкнуться со своими страхами. А точнее — с боггартом, который будет у каждого свой.

Всё начиналось весело, под музыку из граммофона. По очереди выходили вперёд и отрабатывали заклинание. У Блейза Забини боггартом оказался кентавр, у Теодора — огромные колючие заросли. У Пэнси боггартом оказалась она сама, только в бедности. Когда вышел Драко, класс замолчал, потому что интересно было всем, даже Гермионе. Как только шкаф открылся, комната погрузилась в иллюзию. Все восхищенно наблюдали за тем, как они взлетают над Хогвартсом всё выше и выше, пока не достают до облаков, а затем — стремительно падают. Забавно, но у Главного Ловца Слизерина — боязнь высоты. Драко даже бровью не повёл, когда заточил боггарта обратно в шкаф. Вскоре дошла очередь Гермионы. Пэнси нарочно толкнула её плечом, пока та шла вперёд.

— Думаю, она боится быть отвергнутой! — засмеялась Матильда.

Гермиона всматривалась в тёмную глубину шкафа в ожидании, когда покажется её страх. Но вместо этого из него начала выливаться вода, заполняя помещение. Ученики брезгливо отряхивали сухую обувь, потому что вода была настолько правдоподобна, что, казалось, сырыми выйдут из класса все.

— Ридикулус! — она махнула палочкой, стараясь не смотреть под ноги. Потому что стоило только опустить голову вниз…

Глубина.

Глубина — самый большой её страх. Неизвестная пропасть под ногами в мутной тёмной воде.

В целом, занятие прошло отлично, и Люпин присвоил двадцать очков Слизерину за смелость перед своими страхами.

***

Весной, когда все ученики оживились перед приближающимся окончанием года, дел в старостате прибавилось. Патрули в вечернее время стали чаще и дольше, потому что многие позволяли себе оставаться в коридорах после отбоя. В основном это были парочки, которые искали уединённые места.

И Гермионе не повезло наткнуться на одну из них. И по несчастливой для неё случайности, она увидела отвратительную картину прямо перед входом в гостиную Слизерина. Пэнси висела на Малфое, вылизывая его рот, и тихо стонала, извивалась в его объятиях, пока его руки блуждали по её бедрам, сжимали их, приподнимая юбку.

— Минус пять очков Слизерину.

Они оба, будто не замечая её, продолжали пожирать друг друга.

— Вы меня не услышали?

— Нет, тупая ты сука! — зарычал Драко, глядя прямо ей в глаза. Его губы распухли и покраснели. — Посмотри-ка сюда.

Он указал пальцем вниз. Они стояли прямо на пороге в гостиную. Не в школьном коридоре, а значит — это не считалось нарушением. Гермиона видела, как Драко менялся в лице, довольный своей выходкой. Ему в очередной раз удалось унизить её. Показать, что Гермиона ничего ему не сделает. Она обошла эту невозможную парочку и направилась в спальню, подальше от диких звуков причмокивания.

На следующий день, после ужина, Гермиона решила воспользоваться ванной старост. Обычно ей никто не пользовался, потому что до неё долго идти из общежитий. Но ей необходимо было побыть одной и расслабиться, а в душевых факультета постоянно кто-то ошивался.

Она включила воду, настроив комфортную температуру. Небольшой бассейн набирался быстро. Гермиона добавила в воду масла для релаксации перед тем, как погрузиться. С наслаждением она вдыхала ароматы пены и масла с бергамотом, откинув голову на бортик.

— Могу поспорить, что у тебя выдалась паршивая неделя?

Грейнджер, не открывая глаз, улыбнулась плаксе Миртл.

— Ты даже не можешь представить насколько! Залезай ко мне!

Она слышала, как девочка со смехом влетела в толщу воды, но брызги от неё не разлетелись во все стороны. Бесплотная Миртл не вызвала даже лёгкой ряби на поверхности воды. Гермиона с расположением посмотрела на призрака. Она привыкла к ней. Они даже сдружились. Она познакомилась с Миртл, как только пришла сюда в первый раз. И девушки разговаривали больше часа, пока не сморщилась кожа на пальцах Гермионы. Миртл рассказала, что её убил Василиск, и после её смерти школу закрывали на месяц, чтобы уничтожить этого монстра. Грейнджер сочувствовала этой девушке. Она умерла слишком рано.

— Почему ты так редко приходишь сюда, мне так скучно! Девочки не хотят со мной общаться, а парни смущаются.

— Ещё бы они не смущались, когда ты внезапно появляешься прямо из воды!

Обе девушки засмеялись. Гермиона потянулась за мылом и вдруг заметила, что пена на поверхности воды стала пышнее и гуще. Грейнджер нахмурилась, но поздно поняла, что пена росла слишком быстро, окутывая всю площадь бассейна. Гермиона попыталась встать, упереться ступнями в дно, но будто поскользнулась и с головой окунулась в воду. Она быстро всплыла, но над ней разверзлось огромное белое ничего. Она отчаянно поплыла вперёд в надежде нащупать бортик. Но края не было. Она плыла и плыла, а пена лезла в глаза, нос и рот.

— Миртл! Что это? Где край ванны? — её голос срывался в приступе панического ужаса.

— Плыви сюда, на мой голос!

Гермиона из последних сил поплыла на звук. Но крик Миртл отдалялся, всё дальше и дальше. Сердце колотилось как бешеное, она дышала слишком часто, и в лёгких будто не осталось места. Пена заполнила собой всё.

Грейнджер заплакала, когда поняла, что вот-вот захлебнётся горькой водой. Она хотела остановиться, перевести дыхание, хотя бы кончиками пальцев коснуться дна, чтобы почувствовать опору. Но дна не было. Под ней — пустота и тонны воды. Страх взрывал её мозг, он словно рассыпался цветным фейерверком в темноте черепной коробки. Ноги свело судорогой, и она поняла, что идет ко дну.

В последние секунды она услышала, из-под толщи воды, брошенное кем-то приглушенное «фините!». Когда перед её глазами уже расцветала чернота, она уловила впереди движение тёмной фигуры, что плыла к ней.

В детстве Гермиона любила плавать. Они с отцом часто ездили на озеро летом и ныряли в воду прямо с «тарзанки». Даже в магловской школе она участвовала в соревнованиях по плаванию. Но страх появился позже. Когда она нырнула в озеро и решила открыть глаза, чтобы удовлетворить своё любопытство, увидеть дно. Но его не оказалось. Она дёргала ногами, чтобы оставаться как можно дольше на глубине и не видела под собой ни-че-го. Огромное тёмное ничего. Больше она не ныряла и плавала только в бассейнах.

Гермиона была в темноте. В ушах звенело, она лишь чувствовала огромное давление на грудь. Толчками. Кто-то открывал ей рот и делился воздухом, наполняя легкие до отказа, вытесняя из них лишнюю воду. Кто-то спасал её. И как только она сделала вдох, закашлялась и в полудреме потянулась вперёд, чтобы ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы снова не тонуть, не позволить глубине поглотить её, пальцы нащупали чьи-то руки. Она рванула вперёд и обхватила человека. Крепко, из последних сил.

— Не уходи, не уходи, не ухо-ди… не…

И снова темнота.

***

— Гермиона….

— Гермиона….

— Гермиона….

Открывать глаза было больно. Яркий свет безжалостно слепил. Первое, что увидела перед собой Грейнджер — прозрачное лицо Миртл.

— Ты жива? Ну почему?

— Что, прости? — ответила она, пытаясь приподняться на локтях.

— Мы бы могли вечно быть вместе! Но… я не такая эгоистка.

Спустя время, когда её осмотрела мадам Помфри и дала добро на то, чтобы выписаться, Гермиона узнала, что когда пена начала расти, а Миртл не могла докричаться до Гермионы, она полетела искать помощь. И нашла.

— Ты уверена, что это был он? — уточнила Гермиона.

— Конечно. Он всегда приходит в эту ванну. Такой весь из себя и жутко красивый!

— Слизеринец с белыми волосами? — и каждое уточнение — это отдельный гвоздь в крышку гроба Гермионы. Потому что совершенно точно её спас Драко.

Сам Драко.

Драко Малфой, который помогал заблудившимся первогодкам, так удачно оказался на этаже, где была ванна старост и понёсся со всех ног, когда прилетевшая Миртл закричала, что кто-то тонет.

Это точно тот Драко Малфой, которого знала Гермиона? Потому что она сомневалась. По рассказу Миртл, он влетел в ванную, направил палочку на пену, прокричав «фините» и нырнул в воду, когда Гермиона была уже на дне.

Это точно тот самый Малфой? Потому что он сгрёб её в охапку и вытащил из бассейна, сразу сделав искусственное дыхание. А после, завернув Гермиону в полотенце, отнёс в больничное крыло.

Это точно был он?

Гермиона покраснела, когда поняла, что он видел её голой. Что его руки ложились на грудь, трогали её, что он касался своими губами её губ. Её грязнокровых губ. Ни разу не сморщившись от этого? Даже эту деталь она уточнила у Миртл. И ей вдруг стало стыдно. Он спас ей жизнь, и теперь Гермиона перед ним в долгу. И первое, что нужно сделать — это отблагодарить его.

Но как?

Как это делается? Где ей взять методичку на тему «как сказать «спасибо» человеку которого ненавидишь, а он ненавидит тебя ещё сильнее, но спас тебе жизнь?» В какой библиотеке искать такое?

До конца года оставался месяц, и Грейнджер решила, что когда выдастся шанс, она обязательно им воспользуется. Искренне, от всей души скажет Малфою «спасибо!».

Шла неделя, другая, но шанса так и не представилось. Он будто намеренно обходил её стороной и игнорировал. Зато Гермиона узнала, что кто-то заменил её обычное масло зельем для умножения и расширения пространства. Кто-то явно хотел ей навредить.

Невысказанная благодарность копилась в ней слишком долго, и терпение лопнуло в последний день, когда все уже были в поезде и направлялись домой. Она будет чувствовать себя отвратительно, если не скажет ему это.

Гермиона дождалась, когда Пэнси уйдет в туалет и прошмыгнула в коридор, остановившись перед купе, где сидел Драко. Дверь бесшумно поддалась. Малфой сидел расслабившись на диванчике, глядя в окно. Вдруг он повёл носом, словно пытался что-то унюхать.

— Грейнджер, — сказал он, даже не повернувшись к вошедшей.

— Я хотела сказать тебе спасибо…

— Не надо, — вдруг рявкнул он. — Не строй из себя невинную овцу.

— Ты и сейчас будешь утверждать, что я это подстроила?

Конечно нет, потому что все на Слизерине знали, что кто-то поменял флаконы намеренно. Снегг и Макгонагалл прочитали на эту тему целую лекцию.

— Мне не нужны твои паршивые благодарности.

Гермиона стушевалась. Она не так себе это представляла. Все заученные реплики в миг забылись. Она опустила голову.

— Это всё, что ты можешь мне сказать?

— Ты хочешь, чтобы я извинился за украденный твой «первый поцелуй»?

…

Грейнджер распрямила плечи. Она посмотрела ему в глаза и нахально улыбнулась. Наконец ей было чем парировать.

— Что? Первый поцелуй? Не смеши! — она увидела, как он на секунду нахмурился и вновь состроил гримасу отвращения.

— Значит, ты и в этом преуспела? — уколол он. — Похвально, Грейнджер. И кто же тот несчастный?

Это было его ошибкой. Его мимолетная заинтересованность, которая помогла Гермионе закончить разговор и остаться в победителях.

— Тот, чьи губы не такие отвратительно сухие как у тебя.

1:0 в её пользу.

========== Часть 4 ==========

Комментарий к

Буду рада вашим отзывам, они многое для меня значат. Приятного чтения.

Она этого не планировала.

Не планировала так быстро взрослеть, но обстоятельства были против неё. Гормоны и искренний интерес к этому. Гермиона ни о чём не жалела. Не жалела о неловкой ночи, когда Эрик пробрался в её комнату, чтобы просто поговорить, но закончилось всё неловкими шуршаниями простыней и секундами боли. Ещё было брошенное в темноту его «люблю». Она не ответила «я тоже», а лишь наклонилась вперёд, закрепив его слова поцелуем.

В Америке ей не понравилось с самого начала. Аэропорт был шумным, люди не улыбались, как в родном Лондоне, а резиденция Эвилов показалась слишком холодной и неприветливой. Нет, конечно, мистер и миссис Эвил встретили свою гостью радушно, точно так же, как и Эрик был бесконечно счастлив Гермионе. Но во всём этом таилось что-то неправильное. Горошина сомнения, что здесь ей не место. Это ощущалось на инстинктах.

«Быть может, — гадала она, — это было из-за того, что впервые путешествовала без родителей?»

Июль в Сиэтле был дождливым. Гермиона была рада этому, непогода напоминала ей о доме. Она любила туманные дни и шум дождя за окном. Они с Эриком катались на лодке, ходили в парк развлечений и зависали на заднем дворике их поместья, практикуя новые заклинания. Грейнджер писала письма родителям, что у Эвилов очень весело и как их семья ждёт в следующем году Грейнджеров в гости, но уже полным составом. Ещё она получала письма от друзей, чьи совы после оставались в поместье ещё на некоторое время, отдохнуть, потому что преодолевали длинные расстояния. Луна писала о том, что они с Невиллом в «серьёзных и глубоких отношениях». Гермионе тоже хотелось поделиться с подругой новыми обстоятельствами, но храбрости написать это на листе не хватало.

Эрик за год вырос ещё на пять дюймов, и уже на голову был выше девушки. Летний загар шёл ему. Она любовалась им. Смотрела на его выцветшие от солнца волосы и невольно ловила себя на мысли, что, будь они немного светлее, они бы были похожи на волосы Драко…

— Ты только скажи мне, и я аппарирую в Хогвартс, чтобы надрать ему задницу!

Эрик смешной.

Он плохо представлял себе, кто такой Малфой. В рассказах про него Грейнджер упустила момент, что Драко видел её голой раньше, чем Эрик. Девушка рассказывала только про его издёвки и колкие фразы, чтобы как-то облегчить свою обиду. Ей было недостаточно того, что на всё это Эвил говорил «не обращай внимания». Он бы понял, насколько это абсурдно, будь он в её шкуре. Но она скромно молчала.

Последний месяц лета она провела с друзьями. Луна, Невилл и Аория решили перед началом учёбы заранее купить всё необходимое в Косом переулке, а после выпить сливочного пива. Ребята разделились. Гермиона поспешила пойти в Лютный переулок, где продавали всё, что связано с чёрной магией, которую, к слову, можно было почувствовать сразу, как только попадаешь туда. Эрик подсказал ей, что есть учебник по зельеварению, где собраны редкие рецепты. И ей, конечно же, сразу захотелось его заполучить.

Оглядываясь по сторонам и обходя странных на вид людей, она быстро нашла книжную лавку. Двери бесшумно поддались, и прежде, чем занести над порогом ногу, Гермиона услышала обрывок разговора. Взгляд наткнулся на пепельную макушку.

«О, Мерлин…»

— … кровь для отмены…

Продавец прервался и посмотрел прямо на вошедшую Гермиону. Она, в свою очередь, смотрела на Малфоя, стоящего у прилавка. Он обернулся, и его лицо за секунду изменилось. Он не смотрел на неё долго. Развернувшись обратно, он почти прошипел:

— Мне нужна эта чёртова книга!

Пожилой мужчина вздрогнул от такой дерзости и быстро ретировался в подсобку, оставив клиентов одних.

— Малфой.

— Грейнджер.

Дебильное приветствие. И долгое молчание. Гермиона мялась у стеллажей сбоку, чтобы не нарушать его пространство. Она не хотела даже стоять рядом с ним. И какого Мерлина они здесь встретились?

— Вот, господин, эта последняя, — вернулся старик. Он заметно прихрамывал. — С вас триста галлеонов.

«Триста за книгу?»

Что могло стоить такое состояние? Гермиона проследила за тем, как Малфой выхватил тонкую книгу из морщинистых рук продавца и оставил на прилавке звенящий монетами мешочек. Не глядя на неё, Драко вылетел из магазина. Она проводила его взглядом, а в голове зароились десятки вопросов.

— А что он только что купил? — вдруг озвучила она один из них.

— То же, что и вы. Ответы на вопросы, — загадочно ответил старик.

***

Большой зал гудел от криков. Факультеты приветствовали друг друга после трёх месяцев разлуки, попутно доедая из своих тарелок сытный ужин. Дамблдор прервал галдёж в один миг, лишь подойдя к небольшой трибуне, чтобы сделать объявление.

— Что ж, когда все насытились, я могу объявить главную новость! — его голос заставил всех замолкнуть. — В этом году, начиная с завтрашнего дня, каждый из вас будет вовлечён в игру. Игру, по окончании которой будет ясно, кто получит кубок школы.

Гул вновь наполнил зал.

— Четыре факультета будут искать артефакты, относящиеся к ним. Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. Что это за артефакты, вы должны узнать сами. А чтобы понять, что вам искать, основательно изучите историю ваших факультетов. Подсказки — на поверхности. Вам остается только догадаться, что это. Первый, кто найдёт артефакт, получит кубок школы. Отныне баллы не засчитываются за ваше поведение и отметки, — профессор загадочно улыбнулся. — А теперь вы можете пойти спать.

Стоило ли говорить, что вся школа была возбуждена словами директора? Разговоры не унялись ни через неделю, ни через две. Учеников в библиотеке становилось всё больше и больше. Макгонагалл даже пришлось магией копировать «Историю Хогвартса», потому что эта книга стала очень популярной. Все принимали участие в этой загадочной игре.

В пятницу, когда Гермиона возвращалась из гостиной Когтеврана в свою, то уже на пороге услышала смех и музыку. Старшекурсники отмечали день рождения Пэнси Паркинсон.

Именинница сидела в кожаном кресле с кубком в руке. Кто-то танцевал, парочки раскидались по уютным углам, а главный для Гермионы враг сидел на диване между Забини и Гойлом, закинув ногу на ногу.

— А вот и наша потеряшка! — вскрикнул Блейз, когда Гермиона неторопливо вошла в гостиную. — Присоединяйся к нам!

Грейнджер опешила. На реплику Забини никто не обратил внимание. Все будто забыли, что было в прошлом году. Лишь Малфой скривил лицо, когда услышал ту ересь, что произнёс его друг.

— И вправду! — ехидно добавила Пэнси. — У меня сегодня праздник, и я тебя приглашаю, Грейнджер!

Она замешкалась. Обида терзала её, но любопытство подстегивало узнать, что будет дальше.

— Не у тебя одной сегодня день рождения, Пэнси, — загадочно улыбнулась Гермиона. И заметила, как все сидящие посмотрели на неё.

Грейнджер подошла к столу, взяла кубок и налила в него огневиски из красной дорогой бутылки, что стояла рядом. Не обращая на всех внимания, она отсалютовала имениннице и прежде, чем выпить, бросила:

— За нас!

Блейз захохотал, и все подхватили его смех. В гостиной веселье стояло в самом разгаре. Гермиона опустошила кубок и посмотрела на Пэнси. И ей нравилось то, что она видела. Королеве Слизерина испортили день рождения. Теперь из особого дня он превратился в день, когда родилась грязнокровка. Прямо в этот же значимый для Паркинсон день! Гермиона вдруг тоже засмеялась. Ей действительно было весело от этой ситуации. Блейз, отдышавшись, поднялся с места:

— Так! Народ! У нас тут новая именинница! Прошу любить и жаловать! — он посмотрел на Пэнси и тут же исправился: — Ну, или не любить и не жаловать. Грейнджер, ты же сыграешь с нами?

— Во что? — с интересом спросила она.

— В старое доброе «правда или действие»

Малфой закатил глаза и собрался уйти, но его за руку поймала Паркинсон.

— Милый, ты куда собрался? Неужели и ты хочешь испортить мне веселье?

Все ждали ответа Драко. Именно он задавал настроение любого праздника, почему-то Гермиона думала именно так. Она села на диван напротив него, рядом с Матильдой, которая была чересчур пьяна, чтобы понять, кто сел рядом.

— Ну, что? Палочку на стол? — Крэбб положил палочку на столик прямо между диванами. Забини произнёс заклинание левитации. Древко полетело вверх и робко задрожало.

— Я начну, — он крутанул её рукой, и все завороженно ожидали, на кого она укажет. Кончик палочки уколол своим острием в Матильду.

— Правда или действие, крошка? — спросил у неё Блейз. Она хрюкнула от смеха.

— Правда!

Пэнси закатила глаза. Гермиона была согласна с ней, лучше выбирать действие, потому что правда может быть слишком личная, а зная Блейза… Он будет спрашивать жёстко.

— Кто тебе нравится с нашего факультета?

Молчание. Блейз достал из кармана прозрачный шарик, меньше монетки, и положил его прямо в руки Матильды. Гермиона знала, что это. Очень редкая вещь, которую не так просто заполучить. Это как детектор лжи, только для магов, но не настолько точный. Он покажет, врёт человек или нет, если только ответы даются на простые вопросы.

Девушка испугалась и сразу покраснела.

— Ну же, Матильда, освободись от этой тайны, — навис над ней Блейз.

— Т-Теодор….

Шарик загорелся голубым, и все начали хлопать и свистеть. Нотт ударил себя по лбу и отвернулся от толпы, которая теперь смотрела только на него. Он явно смутился. Минут десять ребята смеялись, подшучивали и выпивали, когда Крэбб вставил своё:

— Давайте продолжать!

Матильда крутанула палочку. Она вращалась медленно, и Гермиона замерла. Потому что она знала, где она остановится. Не трудно догадаться и подсчитать силу кручения в уме.

— Воу! У нас Грейнджер! — Тео акцентировал внимание на ней. Матильда вяло повернулась к Гермионе и кисло улыбнулась.

— Правда или действие?

— Действие! — не задумываясь, ответила она.

Вновь по гостиной разнёсся свист. На Малфое лица не было. Грейнджер старалась не думать о том, какие слова крутились у него на уме. Вдруг резко поднялась на ноги Матильда и посмотрела на неё сверху вниз.

— Напиши за меня курсовую по прорицаниям!

«О, Боже…» — подумала Грейнджер. Какой бы Матильда не была пьяной, её хитрость взяла верх. Заставить Гермиону написать курсовую ещё и по ненавистному ей предмету! Это надо постараться.

— Хорошо. На следующей неделе она будет у тебя! — это лучшее действие, которое могло ей выпасть. Она не жалела.

Все вновь засвистели. Крэбб пропыхтел что-то типа «а что, так можно было?», но вскоре все умолкли, потому что палочку крутанула Грейнджер. Она молилась всем богам, чтобы палочка не остановилась напротив.

— Малфой…

Драко посмотрел Гермионе прямо в душу. Он был зол. И как только Гермиона хотела спросить, что он выбирает, Драко ответил:

— Правда, — и выхватил шарик из рук Матильды. Грейнджер не нужно долго думать, вопрос давно сидел в ней.

— Что ты купил в книжной лавке?

Все с непониманием смотрели то на одного, то на другую. Гермиона видела, как он менялся в лице, чувствовала, что попала куда нужно.

— Завали. Своё. Ебало. Грейнджер! — он бросил шарик в руки Забини, быстро встал с дивана и направился в спальню. Пэнси побежала за ним.

А Гермионе до боли хотелось услышать ответ.

***

Зимой, перед каникулами, Гермиона чуть не проспала первое занятие. Всю ночь она доделывала домашнее задание, потому что времени ни на что не хватало. В старостате был ужасный период; школьники, чтобы найти артефакты, проскальзывали ночью в коридоры замка из своих спален, и старостам приходилось дежурить вдвое дольше и усерднее следить за порядком.

Уже на подходе к кабинету она почувствовала еле уловимый запах, очень знакомый. Она вошла в класс и незаметно прошла к ребятам, которые окружили котёл с зельем. Из него к потолку поднимался пар, закручиваясь спиралями. Снегг ещё не пришёл, и студенты продолжали переговариваться. Гермиона встала рядом с Пэнси, которая с интересом что-то обсуждала со своей верной подругой.

— Все встали рядом с котлом! — профессор не менял привычки начинать урок сходу, как только входил в класс. — Кто скажет, что это за зелье?

— Амортенция, — хором ответили все.

— Похвально. Прежде, чем мы приступим к изучению этого зелья, я хочу, чтобы каждый из вас сказал, чем пахнет для него Амортенция.

Все, кто отвечал, или отходили в сторону, чтобы послушать других, или занимали места за рабочими столами, но вытягивали шеи, чтобы тоже слышать чужие ответы. Пэнси сказала про «кофе, яблоки и дублёную кожу», Крэбб пробормотал о «запахах скошенной травы, новой метлы и пудры», а когда вышел Драко, Пэнси встала в первый ряд, гордо улыбнувшись и в явном ожидании, что он назовёт запахи, связанные с ней.

Как только он потянул носом, приблизив к себе флакон с зельем, то на секунду нахмурился. Замешкался, но ответил:

— Старый пергамент, — ещё один короткий вдох. — Запах дождя и мокрой брусчатки, — Пэнси напряглась. — И… — Драко насторожился, будто о чём-то задумался. — Бергамот…

Драко отдал Снеггу пузырёк и направился на своё место. Всё говорило о том, что он из-за чего-то растерялся. Это отразилось в его глазах, когда они на секунду задержались на Гермионе, стоящей рядом с профессором.

— Мисс Грейнджер, ваша очередь.

Пузырёк был маленьким, из стекла, и напоминал форму сердца. Гермиона отвечала последней, и никому особенно не было интересно знать, как для неё пахла амортенция.

Вдох.

Невольные ассоциации начали крутиться в подсознании.

— Ветер, бьющий в лицо, когда быстро летишь на метле, — второй вдох. — Угли, только что сожжённые потоком огня. И… — она сделала глубокий вдох. — Сталь.

— Отлично, теперь занимайте свои места, и мы…

Но Гермиона не слушала профессора. Она гадала. Вспоминала Эрика. Он абсолютно точно не вписывался в эти запахи. Он пах морем, теплотой летнего солнца и, кажется, выпечкой. Да, она помнила это. И сомневалась. Это был не Эрик…

Стоило ей только встать рядом с Блейзом, она мимолетно глянула на Малфоя. Тот нахмурился, уставившись в раскрытый учебник. В классе все были взвинчены от новых впечатлений. Кроме этих двоих, которые копались в себе, чтобы понять, что же на самом деле значил для них запах Амортенции и кто тому причина.

На зимних каникулах Гермиона не полетела в Сиэтл, отказавшись от предложения Эрика. Она наврала ему, что они с родителями уезжают к бабушке. Ей правда не хотелось видеть его, потому что огромное сомнение поселилось в ней ещё летом. Но это было только начало.

***

В марте, пользуясь своим положением старосты, Гермиона засиживалась допоздна в библиотеке. В запретной секции она искала ответы на загадку Дамблдора. По сути, он не сказал ничего, что помогло бы найти некий артефакт.

Она ломала голову, перебирала варианты. Думала, что, возможно, это нечто связано со змеей; но сомневалась, потому что это было бы слишком очевидно. Тайную комнату уже проверили старшекурсники — и ничего не нашли.

Она постукивала пальцем по краю стола, вслушиваясь в этот глухой звук, когда догадка вдруг осенила её:

— Ну конечно! Почему я сразу об этом не подумала?

Гермиона тут же сорвалась с места. В голове теперь вертелась такая очевидная подсказка, что она всё еще не понимала, как не догадалась раньше. Ведь всё было на виду. Она бежала к статуе, которая стояла на входе в подземелья.

Салазар Слизерин.

Основатель факультета каменным изваянием застыл в могущественной позе, вскинув одну руку, палец которой указывал куда-то вперёд.

Гермиона близко подошла к статуе Салазара и встала на цыпочки, чтобы убедиться, что он указывал на левую картину, висящую на стене. Она была небольшой и висела неприметно среди остальных. Изображённая на холсте старая колдунья уютно устроилась в кресле.

— Доброй ночи, — обратилась к ней Гермиона. — Прошу меня простить, но не могли бы вы сказать, где я могу найти артефакт?

Сердце колотилось просто бешено. Она не могла ошибиться. Она точно на правильном пути, что-то ей подсказывало это. Гермиона скрестила пальцы за спиной, с нетерпением ожидая ответа. И дама заговорила.

— Надо же! Ты вторая за ночь, кто догадался!

«Не может быть!»

— Астрономическая башня. Поспеши, а то он найдёт его первым!

И ей не нужно уточнять. Она бежала так быстро, как могла. От волнения ноги не слушались. Ладони вспотели, но она крепко держала зажжённую Люмосом палочку. Ступени наверх дались тяжело. У неё почти не осталось сил, и когда она ворвалась на самый верх башни, её встретил лишь холодный ветер. Воспоминания лезли в голову, но она отогнала их. Ей не до этого. Разгадка где-то здесь. И как только Гермиона хотела приступить к поискам, её испугал чей-то голос:

— Грейнджер?

Она вздрогнула и обернулась, направив палочку прямо в лицо Малфоя. Он сделал то же самое. Со стороны сцена выглядела так, будто они собирались устроить дуэль.

— Ты хочешь засветить меня Люмосом? — ужалил он, обойдя её, всматриваясь по сторонам.

Она догадалась сразу.

— Это ты. Ты тоже отгадал загадку!

— А ты думала, одна здесь такая умная? — и в голосе не было раздражения или намёка на злость. Он ответил ей спокойно, она даже остановилась, удивившись этому. — Что стоишь? Ищи!

Они молча начали осматривать башню, заглядывая во всевозможные углы и щели. Осмотрели ящики столов и книги, которые лежали на полу. Даже горшок с цветами был проверен. Полчаса поисков ни к чему не привели. Малфой сел прямо на пол, подперев собой стену, пальцами зарылся в волосы. Он в отчаянии.

— Мерлин, я так близок к разгадке! Что это может быть?

Гермиона тоже выдохлась. Усталость заполонила её. Она села рядом с Малфоем. Ей плевать, что он подумает, потому что места больше нет. Девушка вытянула ноги и заметила, как Драко разглядывает их. Гермионе стало неловко. Она поняла, что юбка немного съехала вверх.

Наверное, это впервые, когда они рядом и не бросают друг в друга проклятья. Малфой молчал, ловко перекатывая палочку между пальцами. Грейнджер с удивлением подметила, насколько они длинные и красивые.

Она отвела взгляд, чтобы не позволять себе наблюдать за узловатыми пальцами парня. Теперь Гермиона смотрела на огромный телескоп, который занял всю центральную часть башни.

Секунда.

Вторая.

— Я поняла! — она резко вскочила на ноги, чуть не потеряв равновесие. — Ну конечно!

Гермиона подошла к большому золотому телескопу, заглянула в него, и её улыбка расцвела на глазах. Она глядела на Драко и продолжала улыбаться. Он хмурился. Его это явно бесило. Бесило, что грязнокровка позволила себе смотреть на него такими счастливыми глазами.

— Что ты нашла? — не выдержал он.

— Посмотри, — она потянулась к нему и схватила за рукав рубашки. Он опустил взгляд на её маленькую ладонь у себя на руке и резко сбросил её.

— Какого чёрта, грязнокровка?

Иллюзия идиллии разрушилась мгновенно. Гермиона разозлилась, но спокойно ответила:

— Посмотри в телескоп.

Драко выдержал паузу. Он сомневался, она видела это в его глазах. Но все же потянулся вперёд, заглянув в трубу, и хмыкнул.

— Созвездие змеи, — заключил Драко. Он выпрямился и задумался, всего на секунду. До него дошло очень быстро.

— Точно! Слизерин — созвездие змеи, Гриффиндор — созвездие льва, Когтевран — созвездие орла и Пуффендуй — созвездие барсука!

Гермиона рада, что он сам догадался. Она знала, что Драко один из лучших учеников на потоке. Его острый ум и способности в учёбе поражали многих.

Девушка вздрогнула и, развернувшись, побежала к выходу.

— Грейнджер! — Малфой сорвался за ней. — Какого хрена? Куда ты?

— Мы должны прямо сейчас рассказать, что мы нашли. Пока другие не догадались!

И впервые он бежал за ней, потому что она права.

***

В ту ночь, когда они прибежали к кабинету Минервы Макгонагалл, слизеринцы даже не подумали, который был час. Гермиона с Драко почти хором выкрикнули разгадку, когда заспанная Минерва показалась из-за двери.

После того, как профессор отчитала их за то, что они слонялись после отбоя по замку, пусть даже имея статус старост, женщина похвалила их и уточнила, что результаты Дамблдор объявит только в конце учебного года. В тот момент Гермиона засомневалась на секунду — а вдруг они были не первыми? Кто-то другой, раньше них, уже нашёл артефакт?

В мае Гермиона была особо напряжена. Конец года всегда давался ей трудно, потому что она старалась выжать из себя все силы для учебы и параллельно нужно было успевать выполнять обязанности старосты.

Грейнджер любила ночной замок, когда коридоры свободны от учеников. Она была благодарна своей привилегии, потому что могла запечатлеть в своей памяти пустую ночную школу. Гермиона шла очень тихо, даже не слыша своих шагов. И как только она повернула налево, в восточное крыло, то с силой налетела на фигуру.

— Когда ты уже сдохнешь?

Нужно ли говорить о том, кем были брошены эти слова? Клокочущий комок ярости рос в ней с огромной силой. Как он мог так безрассудно бросаться подобными высказываниями? Гермиона не собиралась более сдерживаться.

— Ступефай! — выкрикнула она, направляя палочку на Драко. Но он ловко уклонился от заклинания. Опасно сузив глаза, он сделал выпад:

— Петрификус Тоталус! — и зарычал от того, как ловко Гермионе удалось блокировать его.

Началась не шуточная дуэль, совсем не как на уроках. Сейчас всё было намного серьёзнее. Тёмные стены освещались вспышками заклинаний. Малфой намеренно вёл её к стене и, подгадав момент, наконец бросил:

— Экспеллиармус!

Гермиона вскрикнула, когда лишилась палочки. Пока она наблюдала за тем, как её оружие растворялось в коридорной тьме, Драко времени не терял. Ему достаточно секунды, чтобы подлететь к Гермионе и с силой прижать к стене, выбив из её легких весь воздух. Он заблокировал шею слизеринки локтем. Она в испуге обхватила пальцами предплечье парня, но он ещё жёстче надавил вперёд.

— Как же я тебя ненавижу, грязная сука! — их лица очень близко. Гермиона почувствовала тёплое дыхание Малфоя и замерла. Быть может, от ненависти в его словах, а может от инстинкта жертвы, которой суждено было вот-вот умереть. Она никогда не была храброй. — Проклинаю тот день, когда мы встретились, проклинаю тот ёбанный бал, проклинаю тебя и ту ебучую омелу!

Это взаимно. Эта вражда равна для них. Злоба струилась между Гермионой и Драко как бурлящий вулкан. Шипела, искрилась, наращивала темп. Она попыталась оттолкнуть его. Безуспешно. Он камнем нависал над ней и хотел обрушить всю свою мощь прямиком на Грейнджер. Ей осталось только кричать, срывая голос.

— С чего ты до сих пор думаешь, что наши столкновения — это омела? — голос её дрожал.

И этот вопрос застревает в нём. Он опустил голову вниз, выдохнув от бессилия. Гермиона зажмурилась, когда его волосы коснулись её лица. Пэнси была права. Они мягкие…

— Да потому что это правда.

Он устал и разбит.

— Потому что это правда, — вдруг повторил он и поднял на неё взгляд. Такой же злой и холодный. — Потому что она появилась над моими родителями, когда они учились здесь, и я хочу вскрыть себе вены, понимая, что омела выбрала тебя для меня! — он с силой вновь толкнул её в стену и отстранился. Поправив сбившуюся рубашку, Драко развернулся и ушёл, оставив Гермиону в полном шоке от услышанного.

Девушка сползла по стене, ноги отказывались держать её. Она схватилась за свою голову, ей было нужно что-то держать… Нужно за что-то держаться. Иначе она сейчас умрёт. В голове кружил рой мыслей. Она вспоминала слова Полумны, когда та ей рассказывала об омеле. Пара обречена судьбой, и история Драко про его родителей стала последней каплей в этот океан недоразумения.

Гермиона и Драко.

Грязнокровка и Чистокровный.

Она засмеялась, потому что ей действительно казалось это забавным. Грейнджер не верила, не верила этой чуши! Но под всплывающими в её голове тяжёлыми фактами — замолкла. Сомнения угасали. Они действительно сталкивались. Всё время. Постоянно. Ненамеренно. В Лютом переулке, в раздевалке после квиддича, та ванная, где он спас её. Почему именно Драко был на том этаже, когда Гермиона тонула? Астрономическая башня, где они нашли артефакт.

Были и ещё воспоминания их случайных встреч. Она пошла на озеро у тёмного леса, чтобы побыть одной и сделать домашнее задание, но развернулась обратно, когда увидела, что Драко сидел на её излюбленном месте, непонятно откуда узнав, где оно. Она всегда с ним сталкивалась. Гермиона прикрыла рот в изумлении от того, что она сейчас поняла. Это растет в ней с большой скоростью. Понимание того, что они обречены…

***

Школьные флаги сменились на слизеринские, когда директор объявил победителя. Кубок достается змеям, они первые нашли артефакт; после них, месяцем позже, был Когтевран. Остальным факультетам так и не удалось разгадать загадку.

В гостиной Слизерина шумно. Все празднуют победу, вновь скандируя имя Драко Малфоя. Ей тошно слышать это. Гермиона направилась на выход, подальше от этой отвратительной обстановки. Она даже не знала куда идёт, просто позволяла ногам вести её. В голове пусто. Ей хотелось, чтобы поскорее наступило утро, завтра она отправится домой.

Грейнджер не заметила, как она вновь оказалась на астрономической башне. Воздух потрясающе свеж. Она подошла к перилам балкона. Перед взором предстали тёмный лес и горы, обрамляющие замок. Тёплый ветер развевал волосы. Гермиона вобрала в лёгкие воздух, наслаждаясь свежестью.

Вдруг будто в самом в воздухе что-то переменилось. Гермиона напряглась, вцепилась в деревянные перила, разделяющие её и пропасть. Она здесь не одна.

Гермиона медленно повернулась, чтобы убедиться в своей догадке, и чуть не застонала от того, что оказалась права. Это он. Драко здесь. Стоял в дверном проёме и смотрел прямо на неё. Руки сжаты в кулаки, на лице снова отражается злость. Гермиона устала. Она устала от всего этого, и просто произнесла:

— Я ухожу, можешь занимать башню. Не буду тебе мешать.

Гермиона пошла ему навстречу. Теперь Драко смотрел не нанеё, а куда-то под ноги, и она порадовалась, что, возможно, удастся избежать стычки. Но как только девушка поравнялась с ним, Драко резко схватил её за руку и развернул, прижав к стене. Он держал обе её руки, чтобы она не смогла дотянуться до палочки. Давил на неё своим торсом. Гермионе не нужно иметь экстрасенсорных способностей, чтобы определить, что у него в груди и у основания горла застревают каменные крошки горечи и немного отчаяния. Они никогда не были так опасно близко друг к другу. Гермиона словно чувствовала через ткань, как быстро билось его сердце. Между ними миллиметры, и пикси не проскочит.

— Мы должны разбить проклятье, покончить с ним! — его ненависть выплёскивалась на Гермиону безобразными кляксами. — Потому что это невыносимо, видеть тебя…

Драко пришлось притянуть её за подбородок к себе, чтобы она наконец-то взглянула на него с таким же омерзением, с каким он смотрел на неё. Он дышал драконом, горячим дыханием прямо в лицо Гермионы, прежде чем нагнуться вперёд и прикусить её нижнюю губу, чтобы услышать такой прекрасный для него звук боли, вырвавшийся из уст грязнокровки. Малфой отстранился. В глазах Гермионы застыли слёзы. Он ждал, когда хоть одна из них сорвётся вниз, и когда это произошло, он взглядом проследил за слезинками, которая остановилась у уголков губ, где расцветала алая капелька крови.

— Иди до конца, ублюдок!

Он впервые слышал в её голосе храбрость. Она жжется сильнее. И этого достаточно. Дракон летит вперёд, вторгается в рот и не чувствует сопротивления. Грейнджер поддалась и поцеловала в ответ. Они оба сорвались на стон. Малфой жевал её тонкие губы, всасывал маленький язык. Она зажмурилась. Гермиона не выдержит, если откроет глаза, чтобы увидеть в них, насколько он сдерживал себя, целуя грязнокровные губы только ради того, чтобы разорвать проклятие. Грейнджер до боли обидно. Она отпихнула его, и тишина башни заполнилась их сбившимся дыханием.

Драко потянулся к своим губам, пальцем стерев её кровь, и на секунду задержался на тёмном смазанном пятне на своей руке. Он поморщился.

Они молчали, и тишина между ними — выстраданная, вымученная. Он хотел вытрахать её упреками и оскорблениями, но по итогу слова так и остались вариться в нём. Не дать выход яду, значит самому сдохнуть от него.

Жёсткие, твёрдые шаги терзали слух.

Он ушёл.

Драко — дракон, сжигающий всё до основания. И за это ему ничего не будет.

Первая ощутимая судорога свела ноги. Гермиона повалилась вниз, разбив колени. Малфой разрушил проклятие между ними, скрепив поцелуем, сделал жертвоприношение рубиновой омеле.

Но какой ценой?

========== Часть 5 ==========

Комментарий к

“Арресто моментум” - вербальная формула неких чар, которые притормаживают падение объекта, смягчают его посадку с большой высоты.

Обратный отсчёт начался сразу, как только она вернулась домой. Что-то ей подсказывало, где-то там, внутри, на самых дальних полках сознания, что ничего не кончено.

Они с Малфоем не разорвали проклятие. Стало только хуже, потому что Гермиона не могла думать ни о чём, кроме него. О длинных пальцах Драко, которые держали её подбородок, о холодном взгляде, который доставал до самого нутра, о его сухих губах. О его чёртовых губах, которые терзали её рот.

Лето было ужасным. Глупо было бы отрицать, но Гермиона хотела поскорее вернуться в Хогвартс, высказать ему всё, что сейчас в ней горело. Грёбаный Драко Малфой жил в ней. Она словно ощущала его под кожей, будто сухой песок застревал в венах. Но в ней не было столько храбрости, чтобы признаться — мысли о нём успокаивали.

Гермиона ненавидела себя за это. Наказывала. Каждый раз, когда его образ появлялся в подсознании, девушка до боли щипала себя за руки, выкручивая кожу как тонкую ткань. Через неделю багровые гематомы пришлось прятать за длинными рукавами. Ей становилось проще не думать. Будто так можно было замолить грехи, физически каясь своими ранами.

На ужине в Хогвартсе, после приезда учеников, по столам начали разноситься новости.

Малфой заболел.

Слово за слово, новость обрастала новыми подробностями. Гермионе хотелось заткнуть уши, наложить на всех Силенцио, потому что это было невыносимо. Она чувствовала жар внутри каждый раз, когда откуда-то доносилось его имя.

В этот же вечер Грейнджер стояла на пороге комнаты профессора Макгонагалл. Робко постучав, девушка с силой ущипнула кожу на руке. Боль помогла справиться с мыслями.

Старая волшебница показалась из-за двери и мягко улыбнулась своей ученице.

— Я заварю нам мятный чай, проходите, Гермиона.

У Минервы оказалось довольно уютно. Небольшая гостиная и маленький коридор, очевидно, ведущий к спальне. Жёлтый заварной чайник взлетел вверх и наклонился, наполняя чашки. Аромат напомнил Гермионе о доме, мама тоже любила пить чай с мятой. Это немного успокоило, и она решила сразу перейти к делу.

— Профессор, я бы хотела отказаться от значка старосты, — выпалила девушка, отпив немного чая. В горле было сухо.

Женщина на секунду нахмурилась, но потом покивала, будто соглашаясь.

— Могу я предположить, что это связано с Драко Малфоем?

В точку.

— Мне больно…

Макгонагалл подалась вперёд и в успокаивающем жесте положила руку на плечо Гермионы.

— То есть… — замялась Гермиона, — я думаю, что это всё из-за омелы…

— Рубиновой омелы? — тут же вставила профессор. Грейнджер замерла, уставившись на неё. Женщина поспешила объясниться. — Мы с Дамблдором хотели вызвать вас завтра для разговора. Но вы решили сами зайти ко мне.

— Вы что-то знаете об этом?

— Ваша ситуация с мистером Малфоем произошла впервые. Раньше омела так не поступала.

— О чём вы, профессор?

Макгонагалл с сочувствием вздохнула.

— Много сотен лет назад здесь училась Мираэлла Гэлвуд. Лучшая в школе ученица того времени. Ей удавалось преуспеть во всём, для неё были открыты все двери, кроме одной — любовь. Она любила скрытно, безответно. И однажды, в силу своей гриффиндорской храбрости, Мираэлла решилась рассказать о своих чувствах довольно оригинальным способом. Она создала рубиновую омелу, взяв её за основу как символ, приносящий вечную любовь. И в день святочного бала она с нетерпением ждала, когда же омела появится над ней и её возлюбленным. Но ничего не происходило. И как только Мираэлла собралась уходить, взяв под руку своего друга, они услышали звон. «Рубины поют только для истинных» — такими были её слова прежде, чем она закрепила сделку с омелой поцелуем. Никто не знает, почему и как омела выбирает пары, но рубины звенят редко, иногда проходят десятилетия. Но неизменно после звона омелы молодые люди становились парой, — она посмотрела на Гермиону, — все, кроме вас…

— Потому что это невозможно! Мы ненавидим друг друга! Он… он… — Грейнджер запнулась, подбирая слова. — Малфой конкретен в причине ненависти ко мне.

— Поэтому ему сейчас плохо.

— Это правда? Он заболел? — девушка вновь обожгла свою руку наказанием.

— Директор вчера получил сову от Люциуса Малфоя. Драко в больнице Святого Мунго, — Гермиона округлила глаза. «Неужели всё настолько плохо?», подумала она. — С имеющимися ресурсами мистер Малфой может позволить себе нанять лучших целителей и колдунов, чтобы те вытащили из его сына осколки, которые взорвались над вашими головами.

— Вы полагаете, это всё из-за них? — она нервно повела плечом, вспоминая, как крошечная пыль впитывалась в кожу. — Мне тоже стоит готовиться к этому? Я заболею?

— Я так не думаю. Вы не отрицаете… кхм… Скажем так, мистер Малфой всеми силами пытается отстраниться от того факта, что вы предначертаны ему судьбой.

— Это полная чепуха! — выкрикнула Гермиона. Её начала пробирать дрожь.

— К сожалению, это правда. Омела не меняет судеб, не внушает влюблённость, а лишь подсказывает, знаменует то, чего не избежать. Даже если бы в тот вечер она не зазвенела над вами, вы бы всё равно оказались вместе в будущем. Но, повторюсь, раньше омела так не поступала, и неизвестно, как она себя проявит. Лучшим решением для вас обоих было бы смириться и принять свою участь…

Возвращаясь в общежитие, Гермиона мысленно прокручивала разговор с Макгонагалл. Услышать о своей будущности было для неё шоком.

Она посмотрела на свои истерзанные руки в уродливых синяках и сравнила; определенно — Драко сейчас было тяжелее. Он всеми силами пытался отстраниться от предсказания омелы, и та всеми силами наказывала его. Что будет дальше? С ними? Гермиона не представляла, как он мог быть рядом с ней в качестве любимого. Это просто невероятно. Противоестественно.

Тот, кто из года в год уничтожал в ней всё живое. Задевал, обзывал, ненавидел, твердил о разнице между ними. Как можно, после всего этого, быть вместе? Кто вообще на такое способен? Только мазохист, не ценящий свою жизнь и гордость.

Сентябрь тянулся медленно. Гермиона была на грани депрессии; ей бы сжаться в комок, уйти в себя и позволить рассудку окончательно покинуть её. А всё потому, что Гермионе до ужаса хотелось поймать его взгляд. Она настолько привыкла к этому, что скучала. Отвратительно. Она чувствовала себя отвратительной.

Драко нет уже месяц.

Каждую пятницу она приходила к Макгонагалл, чтобы узнать новости. Профессор с сочувствующим взглядом сообщала, что писем не было.

В начале октября, за ужином, Гермиона неспешно жевала безвкусное мясо. Как давно она перестала что-то чувствовать? Как давно ей приелась боль, что она доставляла себе? Изуродованные синяками руки, теперь — и бедра. Она на грани того, чтобы начать царапать себя, выпускать кровь.

Грейнджер отодвинула от себя тарелку, аппетита не было давно. Она уже успела перекинуть ногу через скамейку, чтобы уйти, как вдруг услышала истошный визг радости. Это была Пэнси.

— Драко!

Грейнджер казалось, что она сбрендила, потому что напротив неё, в проходе между столами, стоял он.

И вот тот самый взгляд, только сейчас в нём не было огня, только синие тени под глазами. Он осунулся, что-то в нём изменилось. Гермиона сделала шаг вперёд. Ещё один. Навстречу. Малфой не сводил с неё взгляда, игнорируя приветствия однокурсников. Он стоял как вкопанный, наблюдая за тем, как Грейнджер шла навстречу. Между ними оставалось чуть больше метра. И что дальше? Что ей делать дальше? Эти мысли разбились вдребезги, когда, подскочив со спины, его обняла Паркинсон.

— Мерлин, я так скучала!

Гермиона слабо улыбнулась. Смотрела, как он ловил её полуулыбку. Ещё мгновение — и она уже переступала порог Большого зала.

Она летела по коридорам, в спальню, чтобы накрыться одеялом, хоть как-то защититься от той тяжелой ауры, что повисла между ними. Грейнджер почувствовала это. Волоски на её теле встали дыбом, когда она вдохнула еле уловимый, знакомый запах ветра.

Именно так пах Драко. Грейнджер ничего не стоило догадаться, что её амортенция была про него. К этому выводу она пришла ещё летом, когда вспоминала все их короткие стычки.

Мерлин, как ей смириться с этим?

Последующие дни протекали в обычном режиме. Не было больше усталости и зуда под кожей, в Гермионе будто по-новому что-то расцветало. Дышать стало легче. Она старалась не думать, что это из-за него. Но, глядя на Драко, отмечала, что он тоже пришёл в форму. Набрал вес, лицо приобрело свежий вид, и порой Гермиона видела, как он улыбался. Но за те два месяца, что прошли с его возвращения, они не сказали друг другу ни слова.

В начале декабря Драко уже стоял на поле для квиддича, приветствуя со своей командой болельщиков. Никто не стал отменять матч в снежную погоду. Все соскучились по их любимому ловцу. Малфой был действительно популярным игроком. За неделю до матча слизеринская гостиная заполнилась плакатами с изображениями, как Драко ловит золотой снитч. Даже у девочек с других факультетов были значки на мантиях в поддержку Малфоя. Грейнджер не понимала, как настолько мрачный и грубоватый парень может нравиться стольким людям.

Гриффиндор был сильной командой, чего только стоила Джинни Уизли, их ловец. Проворная худенькая девушка довольно быстро добилась успехов в игре и скоро перешла в основной состав из запасных.

Гермиона плотнее закуталась в куртку. На высокой трибуне ветер дул со всех сторон, кусал каждого, кого задевал. Некоторые из старшекурсников принесли с собой огневиски, чтобы согреться и поднять градус веселья. Никто бы не решился на такое, если бы учителя сидели рядом.

Матч длился уже больше часа. Слизерин обыгрывал Гриффиндор, тридцать очков против двадцати. Гермионе было скучновато, она даже думала уйти на трибуну к Луне. Честно признаться, она пришла сюда только ради Малфоя. Грейнджер успокаивала себя тем, что ей становилось легче, когда она видела нормального Драко, без впавших щёк и синяков под глазами. Как назло, из-за сильного снегопада ловцы поднялись слишком высоко над полем, и их практически не было видно. Но в один миг толпа взревела — над полем пронёсся Малфой, спикировав вниз, а затем развернулся и стремительно взмыл вверх.

— Мерлин, как он видит снитч, через такой-то снегопад?

Гермиона задрала голову и проследила за зелёной тенью слизеринца. Но вдруг комментатор закричал, и теперь все устремили взгляды вверх.

Потому что Драко падал.

Время для неё замерло, внутри что-то росло. Росло понимание о неизбежном. Он мог умереть, упав с такой высоты.

Гермионе достаточно секунды, чтобы подняться на ноги, выхватить палочку и направить её на него.

— Арресто моментум!

Вспышка около земли, а затем глухой удар от падения в снег. Гермиону затошнило, отовсюду раздавались крики. Все боялись того, что она не успела.

***

Гермиона дождалась времени отбоя и незаметно выскользнула из общежития, чтобы пойти туда, где ей не место. Осторожно ступая и оглядываясь по сторонам, девушка надеялась, что останется никем не замеченной. Заглянув в больничное крыло, она убедилась, что там было пусто. В зале темно, лишь белые койки светились во мраке ночи. Он лежал на последней, у стены. Грейнджер засеменила через зал, а когда подошла кровати, замерла.

Драко спал. Она скользнула взглядом по голым плечам, выглядывающим из-под одеяла. Бледная кожа почти сливалась с белым постельным бельём.

— Зачем?

Гермиона вздрогнула, от стыда к щекам хлынула кровь. Малфой открыл глаза и посмотрел на неё. Ей не нужно гадать. Он зол.

— Что зачем?

— Зачем спасла меня? Для нас обоих было бы лучшим решением, если бы я упал и свернул себе шею.

— Зачем ты спас меня в ванной старост? Мы квиты, — она развернулась, чтобы уйти, но услышала, как позади зашуршало одеяло.

— Стоять, Грейнджер!

Его слова будто каменной стеной встали перед Гермионой. Драко мигом догнал её и остановился позади, так близко, что она чувствовала его дыхание на своём затылке. Он глубоко вдохнул, словно принюхивающийся в поисках добычи зверь; по её телу тут же побежали мурашки.

— Какого чёрта ты пахнешь бергамотом?

Она медленно развернулась к нему и взгляд сразу же наткнулся на голую грудь. Это второй раз, когда она видела его полураздетым. Освежившиеся воспоминания дополнились новой информацией. Он явно стал крупнее, раздался в плечах, а мышцы груди и живота проступили ещё чётче. Гермиона смущенно подняла взгляд, чтобы встретиться с драконом.

— Твоя амортенция тоже пахнет мной?

— Ты знаешь, что на это повлияло, — его лицо исказилось. — Я ненавижу даже мысль о том, что мне придётся чувствовать тебя где бы я ни был, потому что грёбаная омела решила свести нас!

Драко невозможен во всём. Всё, что он извергал из своего рта в сторону Гермионы, всегда оказывалось желчью. И ей обидно за себя, она хотела отыграться.

— Знаешь, я этому рада, — увидев его реакцию, ей захотелось больше, сильнее, больнее. — Даже сама мысль о том, что тебе придётся всю жизнь думать о той, кто тебе ненавистен — чистое наслаждение. Где бы ты ни был, с кем бы ты ни был, перед глазами всегда буду я. Грязнокровка. Шикарная ирония судьбы. Теперь живи с этим…

Она развернулась, чтобы уйти, и услышала позади себя рычание. Гермиона охнула, но понять ничего не успела, так быстро Малфой обхватил её за талию и притянул к себе.

Дыхание прерывистое. Он загнанно дышал прямо ей в затылок, крепко прижав к своей груди. Гермиона спиной, через тонкую рубашку, чувствовала жар его кожи. Казалось, будто огонь, полыхающий в нём, вот-вот вырвется наружу.

«Боже, дай мне сил!»

— Я даю тебе секунду, чтобы отпустить меня, — она попыталась оттолкнуть его руку. Бесполезно. Ей бы дотянуться до палочки, бросить в него оглушающее и уйти. Но она стояла замершей жертвой, не в силах пошевелиться.

— Ты мне должна, Грейнджер, — зашептал он, вжавшись в неё бедрами, чтобы Гермиона сразу поняла, о чём шла речь.

Из страхов в арсенале Гермионы имелся и такой: она боялась оказаться в закрытой наглухо комнате наедине с ним, потому что не убежать и не скрыться. Сейчас же у неё было много возможностей, чтобы уйти, убежать отсюда. Но Гермиона не пользовалась ими и по праву могла бы получить звание в духе «мазохистка с пониженным инстинктом самосохранения».

К черту всё.

Она развернулась в крепких объятиях и встретила лицом к лицу своё неминуемое поражение.

— Мне больно, — тихо сказал Драко и протянул руку к её шее. Провёл пальцами по подбородку, спускаясь вниз, чтобы сжать, отомстить и притянуть ближе. — Просто помоги мне…

«Пожалуйста» так и осталось неозвученным. Гермиона мягко обхватила его лицо ладонями и притянула к себе. Вот так, прямо здесь, идеально совпадая.

Всё происходило невероятно быстро. Гермиона чувствовала, что падает, тормозит спиной о мягкую обивку матраса. Глухо застонала от секундной боли, процедила сквозь зубы проклятия, но замолчала, прерванная сухими губами Малфоя. Грубые пальцы сжимали её бёдра, словно хотели, чтобы кожа собралась мелкими морщинками, как смятая простыня.

Она разорвала поцелуй, вскрикнув от боли. Драко отстранился, посмотрел на неё с непониманием, а после опустил взгляд на её ноги и обомлел.

— Что это? — он коснулся синяков, кровавых гематом на гладкой коже. — Что ты с собой сделала, Грейнджер?

Он зол? Расстроен?

— Мне тоже больно, Малфой, каждый грёбаный день! Это всё ты, это про тебя…

Есть неудобные люди.

Вот и они были парой крайне неудобных друг для друга людей. С болью, которая разделилась на двоих.

Драко по-садистски оскалился. Оперевшись на одну руку, другой задрал юбку ещё выше, чтобы приблизиться к этим синим кляксам. Прикусив истерзанную кожу, он сразу же покрыл место укуса россыпью осторожных поцелуев — и ещё, и ещё, по-новой.

— Боже, Малфой… — тихо простонала Гермиона. Откинувшись на подушку, она шире развела ноги, чтобы дать ему больше пространства. Им не стоило терпеть. Только не сейчас, после всех ожиданий.

Он оторвался от её бёдер, посмотрел в глаза, словно что-то в них искал, и вдруг произнёс:

— Это всё из-за омелы! — оправдал он свою страсть.

— Да, — согласилась Гермиона. — Будь она проклята…

Грейнджер казалось, что хуже всего то, что она не могла обвинить Драко в происходящем, были виноваты оба.

— Раздевайся…

Что-то в этом приказном тоне заводило её. С Эриком всё было не так. Он был нежен. Но от Драко не стоило ждать ласки, и, наверное, для неё так лучше. Гермиона смотрела ему в глаза, перебирая пуговицы одну за другой, а сердце молило о пощаде, просило остановиться. Она стянула с себя рубашку, швырнув её на пол и зная, что Драко не отводил взгляда. Её живот, руки, грудь. Она вся изуродована собственной болью. На ней не было бюстгальтера, потому что сковывать эти раны было бы слишком.

Малфой бросился на неё как голодный зверь. Прижав её своим телом сверху, кусал за губы, скользил руками только по самым тёмным синякам, чтобы больнее. Чтобы жестче. Идеальный каратель. Гермиона обхватила бёдра Драко ногами и выгнулась. Ногтями царапала его тело, всё, до чего могла дотянуться. Это было похоже на убийственный танец — терзать друг друга, пока один из них не сдастся.

Малфой втиснул руку между их телами, чтобы спустить пижамные штаны и после оттянуть её трусики. Он не заботился о том, чтобы раздеть её полностью, потому что не мог больше ждать.

Ей нравилось наблюдать из-под полуопущенных ресниц, как именно он терял контроль: мгновенно, всё ближе и ближе к бездне. Его кожа словно горела, внутри — раскалённые угли, всепоглощающее пламя, настоящая лава. Нахер! Нахер всё. Гермионе хотелось дальше, ниже, выше и глубже, в беспорядке эмоций она желала, чтобы огонь поглотил её. Это желание концентрировалось в одной пульсирующей точке внизу, завязывалось в тугой узел и требовало освобождения.

Тишину, после сбившегося дыхания, нарушил первый сдавленный стон. Драко в ней. Он не церемонился, желая получить своё. Толкаясь в неё со всё ускоряющимся темпом, Драко кусал кожу на шее Гермионы, обжигал своим дыханием, сжимал задницу, теснее прижимая к себе.

— Трогай себя, грязнокровка!

Слова — будто брызнувший яд. Она точно сошла с ума.

Потому что подчинилась. Знала, что он не будет стараться ради неё. Ей нужно сделать всё самой.

Рука скользнула вниз, туда, где сейчас, казалось, сосредоточились все её нервы, чувства и желания. Гермиона застонала, вторя бешеному темпу Малфоя. Её сознание, будто подхваченное ветром, беспорядочно металось, и лицо Драко, и весь мир теряли чёткость. Напряжение внизу живота становилось невыносимым, нутро словно сжалось в один вибрирующий комок, и Гермиона чувствовала, что вот-вот сорвётся с обрыва.

— Я ненавижу тебя, Грейнджер, — сдавленно процедил Малфой, закатив глаза.

— Я… я тоже …

Она не знала окончания своей фразы. Ненавидела его — или себя — за то, что её сковала сладкая судорога оргазма, волнами расходившаяся по телу, за то, что мышцы плотно сжимались вокруг его члена. За то, что чувствовала, как Малфой кончал прямо в неё, не заботясь ни о чём.

***

Гермиона спала без снов. Ей даже не пришлось, в который раз, просить мадам Помфри о зелье «сна без сновидений», как она делала неоднократно. После секса Гермиона оделась и ушла, не проронив ни слова. Она направилась прямиком в душ, смывая с себя следы преступления. Тёрла мочалкой до крови и хотела бы стереть с себя всю кожу до самых костей, чтобы уничтожить всё, чего касались чужие руки и губы. И его запах, и самого Малфоя.

В первую очередь она позаботилась о том, чтобы наложить на себя противозачаточное заклятие, которое помогло остановить всё то, что могло бы в ней начаться.

Отвратительно.

И что самое ужасное, ей стало лучше. Гермионе не хотелось терзать свою кожу наказаниями, не хотелось делать больно, потому что какая-то часть её была удовлетворена. Проклятие омелы замедлилось, получив свою дозу садистской близости.

Неделя прошла сносно. Всё вернулось на круги своя. Малфой игнорировал её, точно так же, как и она его. Была лишь одна попытка посмотреть в его сторону на ужине, но кончилось это тем, что Гермиона успела вовремя отвернуться, прямо перед тем, как он захотел посмотреть на неё. Что это? Телепатия или обреченность чувствовать друг друга?

В пятницу, на последнем уроке зельеварения, Гермиона пришла в класс первой. Сегодня был смежный урок с другими факультетами и лекционные парты были длинными, рассчитанными для большой аудитории. Заняв место, девушка принялась за последнюю пройденную главу учебника, чтобы повторить прошедший урок. Скоро ученики начали заполнять класс. Умение отстраняться от шума помогало Гермионе всегда, но не сегодня. Слева от неё громко уронили сумку прямо на пол.

Она обернулась, и сердце заколотилось с удвоенной силой.

Малфой молча сел рядом, достал учебник и пергамент. Он даже не смотрел в её сторону. Рядом с ним устроился Забини и завёл рассказ про грядущие рождественские каникулы.

Грейнджер решила пересесть, уже поднялась с места, но её запястье обожгло удушье холодной ладони.

— Сядь.

Гермиона замерла. Хотела что-то ответить, вырвать руку из заточения, но не успела. В класс бесшумно вошёл Снегг, и все затихли.

— У вас какое-то объявление, мисс Грейнджер? — спросил профессор, лениво вскинув бровь в ожидании ответа.

— Нет, сэр, — она села на место. Ей пришлось.

В кабинете зельеварения всегда было прохладно, но Гермиону душил жар, не хватало воздуха. Она нервно подёргивала ногой, глядя на маленький циферблат своих часов. Время ползло нахально медленно, вселенная явно издевалась над ней. Грейнджер даже пошевелиться боялась, потому что расстояние между ней и Драко было ничтожно малым. Одно движение — и она почувствует его плечо.

Кончик пера скрёб пергамент, она старалась записывать лекцию и ни чем не выдавать своих истинных чувств. Но кое-что заставило её вздрогнуть. Брови поползли вверх, потому что матьего Малфой накрыл её бедро рукой и с силой сжал его. Знал, что под длинной юбкой спрятаны синяки. Знал, куда бить.

Ублюдок.

Гермиона повернулась к нему, но её сразу же пронзила новая боль. Чужие пальцы будто вгрызлись в ткань юбки. Одновременно с этим Малфой, не глядя на неё, слегка приподнял подбородок. Его безмолвное «смотри вперёд».

И она подчинилась.

Когда закончился урок, Снегг испарился так же бесшумно, как и появился. Гермиона резко поднялась, скинув с себя вспотевшую ладонь парня.

— Грейнджер!

О, нет. Она не повернётся.

Сумка собрана, и Гермиона быстро направилась к выходу. Драко, появившийся прямо перед носом, её остановил. Это было такой дерзостью, что девушка заоглядывалась по сторонам, подумав, насколько всем эта картина могла показаться нереальной. Но она поняла, что они в классе одни. Насколько нужно было запутаться в своих мыслях, чтобы не заметить этого — Гермиона решительно не понимала.

— Ванная старост, — сказал он ровным голосом. — Прямо сейчас!

— Пошёл на хер, Малфой!

Так вот каково это, плеваться ядом?

— Ванная старост! — повторил он. Гермиона заметила, как мелко дрожала его челюсть. Ему вновь больно. Без неё. Омела требовала новой дозы.

— Это в последний раз, Малфой!

Какая нелепая ложь. После этого они встретились в воскресенье после завтрака, во вторник, пропустив урок травологии — это превращалось в такую рутину, что когда Гермиона сталкивалась с ним взглядом в Большом зале, то понимала, что вскоре они будут полураздетыми и запыхавшимися.

Гермиона не испытывала удовольствия, так она себя успокаивала. Просто секс, который помогал им не сойти с ума и пережить внутреннюю боль. Заряжал дозой, чтобы хватило до утра. Чтобы не гнило нутро из-за долгого отсутствия друг друга.

Прямо перед каникулами она поняла, что будет тяжело. Она умела справляться с мыслями о нём, но Драко, в свою очередь, был готов на всё, лишь бы не думать о грязнокровке.

Дома уютно.

Рождество наполняло её спокойствием и детским восторгом, которое Гермиона сумела сохранить. Она любит этот праздник. Утром прилетели совы с подарками от друзей и поздравительной открыткой из Хогвартса. Даже Эрик, с которым они остались в дружеских отношениях, поздравил её, прислав подарочное издание «Истории магии». Большую часть каникул Гермиона с родителями провела у родственников, и ей почти удалось забыть о калечащем её состоянии.

Через неделю, под конец каникул, Гермиону разбудила мама.

— Милая, к тебе пришли, — сказала она, зайдя в комнату дочери.

Она посмотрела на мать и увидела в её глазах волнение. И что-то разбилось внутри Гермионы. Это было не к добру. Девушка поднялась, закуталась в детский халат, который свободно на ней сидел, и, на ватных ногах, спустилась вниз. Он стоял в коридоре, встретив её сверлящим взглядом.

Демон пришёл за добычей прямо к ней домой. Он настолько отчаялся?

Гермиона не сказала ему ни слова, поднялась обратно в спальню, попутно сообщив маме, что ей нужно ненадолго уйти со своим однокурсником. Отказалась от завтрака, лишь бы увести Драко подальше от её укромного жилища, чтобы он не уничтожил и его.

Как только они свернули за угол дома, Драко схватил её за предплечье, и они аппарировали.

— Куда ты меня перенёс? — спросила Гермиона, оглядываясь вокруг.

— Ко мне в квартиру.

Огромный лофт в серых тонах, к её удивлению, не казался холодным. Большая гостиная с большим же чёрным диваном, стоящим напротив металлического камина. Кухня из тёмного камня с удачно подобранным деревянным столом. У него явно был вкус.

Деревянные панели в пол отделяли спальню. Гермиона никогда не встречала настолько большую кровать. Изумрудное меховое покрывало напоминало цвета их факультета.

— Мне нужно сходить кое-куда, я быстро.

Не успела она ответить, как он аппарировал и оставил девушку одну.

— Какого чёрта, Малфой? — запоздало крикнула она в пустоту.

Ей не трудно догадаться, зачем она здесь. Что будет дальше. С обреченным вздохом она села на кровать и, уперев локти в колени, зарылась руками в волосы. У неё разболелась голова, и, чтобы унять боль, Гермиона слегка помассировала её. Старалась дышать через нос, чтобы привести в порядок беспорядочное сердцебиение, но получалось плохо.

Что она делает? Со своей жизнью?

Гермиона распрямилась и, желая отвлечься от угнетающих мыслей, оглядела логово зверя. Прикроватная тумба стала для неё мишенью. Подёргала ручку — но та не поддалась.

— Алохомора.

«Перестань!»

Внутри, на полке, лежала тетрадь в кожаной обложке и с выжженной буквой «М».

«Закрой!»

Рука потянулась к ней. Она ожидала какого-то защитного заклятия, думала, что её ударит током, но ничего не произошло.

«Не делай этого!»

Надвигающееся предчувствие чего-то страшного разливалось по венам.

«Положи обратно!»

Она открыла тетрадь прямо на середине, и взгляд сразу споткнулся о такие знакомые, омерзительные слова.

«… ненавижу её. Грязнокровка смогла подчинить меня. Ненавижу! Хочу, чтобы она исчезла…»

Сердце барабанило в грудную клетку в желании катапультироваться, но она листала дальше.

«… я чувствую, как она воняет. Этим ебучим приторным бергамотом! Ненавижу. Хочу накинуть на её шею удавку и медленно затягивать, наслаждаться тем, как она корчится от боли…»

«… совершенно холодная в постели. Трахаю бревно. За что мне это?! Почему именно она?..»

Читать стало невозможно, потому что задрожали руки. Её передёргивало от каждого слова. Всё тело будто онемело от спазмов боли. Как она могла так опуститься, чтобы позволять ему делать это? И будто бы остального было мало, её добило последнее.

Колдография, сделанная на астрономической башне.

Гермиона видела её впервые, она не висела в гостиной Слизерина, как обещала Пэнси. На ней Гермиона почти не шевелилась. Сведённые брови на искаженном от ужаса лице, а в глазах — дикий стыд. «Хогвартская шлюха», гласила подпись под фото.

Гермиона услышала хлопок аппарации и приближающиеся шаги.

— Какого хуя ты роешься в моих вещах, гряз…

— Называй меня правильно, Малфой! — криком перебила она его. Первая слеза скатилась вниз. Она даже не заметила, когда её глаза успели наполниться слезами. — Х-хогвартская шлюха! Так будет правильней!

Она вырвала лист из дневника, первый, какой попался. Малфой стоял в нескольких метрах как зачарованный.

— «Отвратительная мразь, которая мешает мне жить»! — зачитала она с листа, тут же скомкала его и бросила Драко в лицо. — «Я хочу, чтобы она исчезла, корчилась от боли»! — снова хруст вырванного листа, и вновь прямиком в Малфоя. — Ты поэтому меня сюда привёл? Наслаждаешься своей безнаказанностью? Моим унижением? Что я как шлюха иду у тебя на поводу, чтобы тебе стало легче? Такой ты хочешь меня видеть? Как здесь?

Гермиона бросила в него фотографию. Девушка на ней — она — как заезженная пластинка корчилась от ужаса и боли.

— Боже, какая я дура! — взвыла она. — Поздравляю, Малфой! Ты добился своего! Мне больнее, чем тебе!

— Грейнджер…

Он хотел что-то сказать, но не успел. Она аппарировала, и дневник, который секундой ранее был у неё в руках, шлёпнулся на пол страницами вверх. Драко затрясло. Он поднял дневник, и взгляд зацепился за слова, когда-то выведенные его рукой:

«Умри. Умри. Умри»

Вот только эти строчки он писал про себя.

========== Часть 6 ==========

Комментарий к

Спасибо вам огромное за ваши отзывы. Они мне необходимы, как Грейнджер для Драко)))) Надеюсь вы дойдете со мной до конца, и я буду болтаться с вами, как волосинка на губе.

он

Каждая попытка вдохнуть словно укорачивала его жизнь. Грейнджер ушла, оставив после себя бездонное ни-че-го. Ему бы радоваться этой пустоте, зарыться в неё с головой, но ему хотелось выть как волк. Сердце колошматило о грудную клетку так, что он, казалось, слышал треск костей.

Всё-таки в ней, за слоями грязи, всегда скрывалось что-то крайне необыкновенное. И Гермиона раскрыла все карты своей человечности перед ним. А он, с садисткой удовлетворенностью, смотрел на это из первого ряда.

Когда всё это началось?

После того, как в его кожу иглами вонзились крошки рубинов?

Или раньше, когда он увидел её впервые?

Да, это определенно случилось раньше.

Много лет назад, в Косом переулке, когда его слух наткнулся на щебет её смеха. Драко никогда не слышал, чтобы кто-нибудь смеялся так — заразительно, невольно заставляя улыбнуться в ответ, даже не зная причины её радости.

Он стоял позади, когда старик Олливандер вложил в её ладонь древко новенькой волшебной палочки. Именно тогда она смеялась. Наверное, от счастья — так он думал. Но стоило второй раз увидеть её, и всё внутри рухнуло. Только начавшаяся надежда на что-то сгорела, когда Драко увидел, кем являлась девочка. Маглорождённой. Он никогда так её не называл.

Грязнокровка.

Именно это Грейнджер и услышала, когда он прошёл мимо неё, сильно задев плечом. Будто бы дав сдачу, за то, что она так нахально заставила его восхититься этим чёртовом смехом!

Он не списывал это на обиду. Он лишь констатировал факт о её недостойности — так его учили с детства.

«Есть мы, и есть они, Драко», — говорил отец, особенно жирно подчёркивая разницу.

И Малфою бы хотелось — нет, он ждал — что после распределения эта девка будет вести себя словно серая утлая мышь. Но, к его большому разочарованию, эта нахалка гордо смотрела ему в глаза и шипела что-то про «здесь моё место».

Игра началась. Он вёл её к мышеловке и хотел, чтобы ей прищемило хвост, хотел услышать из некогда смеющегося рта рваные крики отчаяния, боли и страдания.

Ему же удалось это сделать? Минутами ранее, когда он видел, как последняя нить, держащая её на плаву, порвалась, и она полетела в бездну. Так чем он так недоволен сейчас? Почему не чувствует удовлетворения, а лишь одну только злость на себя?

«Я всё испортил»

Он испортил всё уже давно. Невозможно склеить настолько разбитую вазу. Да и хотелось ли?

— Блядь! Блядь! Блядь!

Ему нужно срочно напиться, потому что скоро начнётся ад. И он вряд ли выдержит его снова. Драко лучше запустит в себя Аваду, чем ещё раз позволит сердцу сжиматься от острой нехватки запаха бергамота её волос, от жизненно важных для него карих глаз, от её лица и тела.

Летом было невыносимо. Мир рухнул, когда ему сказали, что это не лечится. Ни одна магия, ни одно заклинание не действовало против любви. Но он её ненавидел!

Как можно любить ту, от которой дыбом вставали волосы, когда она находилась с ним в одном помещении? Как можно быть с той, которая недостойна тебя? Как можно закрыть глаза на её кровь? Отец говорил ему:

«Мы что-нибудь придумаем»

Ложь.

Родители прекрасно знали, что омела права. Судьба — вот она, перед носом, если звенят рубины. Они сами испытали это на себе. Но, чёрт возьми, им было в тысячу раз легче! Между ними не было никакой пропасти и различий. А как мог Драко переступить через свои предрассудки, которые впитал с молоком матери?

Как?

Всё это просто убивало.

Его организм боролся с этим вирусом, пытался отторгать, но выходило плохо. Драко горел изнутри, его тело сжигало себя заживо. Антидот лишь один, и это Грейнджер. Рядом, близко, настолько, что можно склеиться с ней. До внутренностей. До самой души.

Он проебался, и прекрасно это понимал.

Драко подошёл к прикроватной тумбе, которую так нахально вскрыла Грейнджер. Из которой взяла его личный дневник и прочитала все те крики души, которые он выплёскивал на страницы. Какая же она идиотка! Не понимала, что ему так легче! Он бил своими отвратительными словами листы тетради, лишь бы не срываться на ней.

— Дура! Полная дура!

Он потянулся к тумбочке, чтобы взять ещё одну тетрадь, которая лежала под дневником. Его пальцы дрожали, а горло превратилось в высушенную подкожную трубу. Драко нащупал во рту немного влаги, протолкнул её внутрь языком; встать и выпить воды не хватало сил. Он лёг, спиной ощутив мягкость кровати, и раскрыл тетрадь, чтобы снова погрузиться в свои самые тёмные секреты, о которых не смел говорить в слух.

«Если ты читаешь это, то я, по какой-то нелепой причине мёртв. Потому что ни за что на свете я не оставил бы эти строчки, если бы собрался умереть намеренно. Я сжёг бы листы, чтобы унести всё это с собой.

В какой момент прошлых жизней мы с тобой так нагрешили, что сейчас должны быть вместе? Тебе тоже смешно? Надеюсь, что да. Потому что эта нелепица убивает меня, Грейнджер.

Расплата за грехи приходит всегда. Жизнь как бумеранг — возвращает и хорошее, и плохое. Но, кажется, я настолько проебался, что в меня летит только дерьмо. Надеюсь, твои дела обстоят лучше, потому что ты не сделала ничего плохого.

Блядь, как же сложно это писать…

Признаваться в этом.

Я чувствую горько-кислый привкус своих несбывшихся надежд. Надежд, где не было тебя. Я давным-давно продумал свою жизнь на многие годы вперёд. И, чёрт, тот вечер, на балу, разрушил все мои планы.

Конечно, я винил во всём тебя. Я просто подумать не мог, что ТЫ, именно ТЫ должна быть со мной. Поверь, тебя в моём списке не было, да и не могло быть. Но, блядь, к чёрту список! Мне до жути больно осознавать, что ТЕБЯ не будет в моём будущем.

Я пытался.

И лучше тебе не совершать такой ошибки. Это невыносимо. Словно адский огонь возгорается во мне, когда я пытаюсь убедить себя, что ты, Грейнджер, не та, кто должна быть рядом.

Я не умею по-другому.

Просто блядски не умею жить рядом с тобой, не срываясь на оскорбления. Не могу.

Но когда ты рядом, мне спокойно. Ничего внутри не горит. Будто так и должно быть. Мерлин, за что мне это всё?

Я всегда считал тебя недостойной. Ты была бракованной. Грязнокровкой. Думал, что ты не должна бояться сломаться, потому что уже была в трещинах. Тебя нужно было просто добить. Я хотел разломать тебя. Так, чтобы ты треснула по швам. И тогда, на астрономической башне, когда ты пришла к Седрику, я услышал наконец треск твоего нутра.

И знаешь что?

Мне не понравилось!

Твоё отчаяние отвратительно, Грейнджер. Твой смех намного приятнее.

Блядь.

Я понял, что обречён, когда увидел тебя в воде. Твоё маленькое голое тело, которое безжизненно болталось в воде. Мерлин, как я испугался! Как я кричал на тебя, Грейнджер! Конечно, ты этого не помнишь. Первой мыслью было то, что ты решилась раньше меня закончить мучения. Блядство! Как я злился на тебя. Терзал твою грудь, чтобы ты не посмела умереть. Чтобы твои лёгкие вновь задышали. И когда ты вырвалась из лап смерти, ты обняла меня. Так крепко, что я опешил. Во мне появилось чувство, которое я никогда не испытывал. Жалость.

Не та жалость, с которой смотрят на прокажённого. А та, что заставляет оберегать. Я и это чувство старался подавить.

Тогда-то я впервые и почувствовал этот ни с чем не сравнимый цитрусовый привкус бергамота. Ты всегда его добавляешь в масло?

Блядь-блядь-блядь! Грейнджер, даже сейчас я ощущаю его привкус у себя на языке. Что ты со мной делаешь?

Я думал, что страдаю один, пока не увидел всё то, что ты с собой делала. Мерлин, ты просто извращенка! Зачем? Да, первое, что я подумал, так это о том, что ты казнишь себя и согласна с тем, что из нас никудышная пара. Мне немного польстило это. Но вспомнив свою заглушённую жалость, я взревел от одной только мысли, что ты делаешь это с собой.

Ёбанная дура!

class="book">В моем арсенале нет слова «прости».

Но оно сидит во мне как кость в горле. И я всё жду, когда смогу его выхаркать…»

***

В гостиной Слизерина творился полнейший хаос: семикурсники готовились к сдаче экзаменов. Весь этот гул мешал ему мыслить, и он, протоптанной дорогой, отправился туда, где многое произошло. Астрономическая башня стала уголком уединения для Драко. Он смотрел на заснеженный лес, выдыхал тягучий пар, который уплывал от него завитками. Звёзды над головой утратили блеск, а действия — целесообразность. А имели, когда-нибудь, в принципе? Первый день после каникул завершился привычным, восхитительным ничем.

Он видел её всего раз, за ужином, за столом Пуффендуя. Её зеленый галстук был бельмом на глазу среди жёлтых. Он сразу понял, что она настроена на то, чтобы ограничить своё пребывание рядом с ним к минимуму.

Драко всегда был организованным. Даже в этой ситуации он старался мыслить логически, хотя бы до того момента, когда его не начнет ломать. Ещё были силы думать — пока что.

Первое, что ему нужно, так это наладить контакт.

«Наладить…»

После такого и становятся взрослыми? Когда начинают думать дипломатически? Мерлин, да это же невозможно в их ситуации — именно так полагал он. Наломавший дров дровосек и сбежавшее от него полено.

Он сжался, когда в голове всплыли выписанные в дневнике слова, которые Гермиона зачитывала ему вслух. Как он должен ЭТО исправлять?

Почти неделю они играли в «кошки-мышки». Он каждый раз старался поймать её после урока, но Гермиона, очевидно, обрела невероятную способность испаряться у него из-под носа, и именно так ей удавалось избегать встреч. Малфой заводился. Злился — на себя. Ведь этого всего можно было бы избежать.

«Мудак», — камнем висело в его голове.

Ещё неделю он старался подсаживаться к ней, начинал писать записки, но тут же уничтожал их, потому что это было низко. Нужно всё решать глядя в глаза друг другу. Видеть реакцию на слова. Ему это пиздецки необходимо.

К вечеру Малфой завалился в гостиную с серьёзным намерением вытащить Грейнджер из спальни, пусть даже силой. Его уже начинало ломать от её отсутствия в его жизни. Она была так близко и одновременно далеко. Он обошёл всё общежитие, даже постучался в её комнату. Но встретил лишь напуганную соседку, которая сказала, что Грейнджер приходила поздно ночью, а потому пришлось уйти ни с чем.

Малфой обессиленно повалился на диван в общей гостиной, зарывшись руками в волосы. Он почти на грани того, чтобы начать рвать их. Но его отчаяние перебила Пэнси.

— Драко, я…

— Пэнси, давай не сейчас, у меня пиздецки болит голова, — он не смотрел на неё.

— Я знаю, где она.

И это словно гром среди ясного неба. Он никогда так быстро не поднимался на ноги. Никогда из-за женщины, и особенно — из-за Грейнджер.

Пэнси сдержалась. Она изо всех сил пыталась не сорваться на крик, чтобы высказать ему всё, о чём думала. Паркинсон знала его положение.

— Где?

— Выручай-комната…

Малфой задержал взгляд на девушке. Хотел что-то сказать, но только легко коснулся её плеча в безмолвном «спасибо», а после, не медля ни секунды, сорвался с места.

Насколько сильно они все поменялись? Он говорил с ней всего раз. Рассказывал об этой ситуации. Наверное, потому что невозможно быть ещё большим мудаком. Паркинсон слушала его, сдерживая и слёзы, и рвущуюся наружу обиду. Он был уверен, что на Грейнджер. В тот раз она сказала ему: «я слишком тебя уважаю», и этого было достаточно, чтобы понять, что Пэнси отступает. Он не искал подвоха. Просто она никогда бы не стала с этим шутить, какой бы сукой она не казалась.

Школьные коридоры темны после отбоя. Драко думал, что он будет скучать по ним. Тоска ещё сильнее взращивала в нём боль. Будто ей мало, что он и так мучился.

Он знал о выручай-комнате одно — она появляется только тогда, когда человек испытывает огромную необходимость в помощи. Блядь, да, он нуждался в ней!

Восьмой этаж школы встретил Драко широким коридором. Он вступил в него только с одной мыслью: Грейнджер. Как же он нуждался в ней. Он остановился у стены, вслушиваясь в биение собственного сердца. Она здесь. Их разделял толстый слой магического камня.

— Мерлин, прошу, откройся!

Секунда.

Вторая.

Малфой чуть не взвыл от того, как его затрясло. Адский огонь снова разгорался в нём.

«Пожалуйста!»

Он сжал руки в кулаки и почувствовал, как в них скапливалась вся его ненависть. И как только он занёс руку, чтобы ударить, серая стена изменилась.

Дверь выглядела по-смехотворному неказисто. Белая, пластиковая, с золотой ручкой. Драко показалось, что ладонь обожгло огнём, когда он коснулся ручки, повернул её и толкнул дверь вперёд.

========== Часть 7 ==========

Драко ожидал скрипа, который сразу же выдал бы незваного гостя, но дверь поддалась беззвучно.

Это было так неожиданно, что ему пришлось задержать дыхание, настолько комната была маленькой и тёмной. Один лишь ночник в форме медведя освещал то, до чего мог дотянуться его тусклый свет. Это явно была её магловская комната в Лондоне. Односпальная кровать, на которой сейчас спала девушка, письменный стол, нагруженный книгами и кресло-качалка напротив. Комод. Ещё был комод, к которому Малфой сразу же подошёл, чтобы как-то отгородиться от Грейнджер. Обстановка была настолько интимной, что он почувствовал себя подглядывающим извращенцем.

Гермиона спала уткнувшись в подушку и подтянув к себе колени. Ничто не выдало ей присутствие Драко, и он был рад этому. Сколько прошло уже времени? Минута? Десять? Он стоял в углу, словно провинившийся мальчишка.

«Я и есть провинившийся», — прозвучало в голове.

Сердечная мышца работала на износ, перекачивая кровь по горячему телу. Малфою казалось, что у него температура, настолько его лихорадило. Шаг, второй, и он у её ног. Он всегда будет оказываться здесь? В миг, когда настолько херово, что ничего не остается, только найти Грейнджер, упасть в ноги и просить, умолять о помощи?

Что ему делать?

Драко повертел головой, взгляд зацепился за шерстяной плед на кресле. Ему стоило только наклониться, чтобы поддеть его пальцами. Глупый розовый цвет, как и сама Грейнджер. Нелепая, неказистая идиотка с очаровательными глазами, мелкой россыпью веснушек и потрясающим смехом. Драко стоял над ней и пытался подобрать слова пообиднее. Не смог. Искал в своём ядовитом лексиконе выражения поотвратнее.

— Чтоб тебя… — прошептал он. Накрыл голые ноги и потянул плед вверх, чтобы укрыть её до плеч.

— Мам, ещё немного… — неразборчиво сорвалось с её уст.

Малфой хотел провалиться под землю. Он не смог бы выдавить из себя и слова, если бы девушка открыла глаза и увидела его. Затаив дыхание, он сделал шаг назад и ногами упёрся в кресло.

«Просто уйди.»

«Развернись и беги из этой насквозь пропахшей ею комнаты.»

«Какой же я кретин!» — сдался он и опустился в кресло, уверив себя, что просто тихо посидит здесь, пока не перестанет болеть в груди. Пока не отпустит.

Малфой остался до утра. Записывал в свою память её спокойное дыхание, то, как она ворочалась во сне. Зачем нужна ему эта информация, он пока не разобрался. Сейчас в нём бушевали два протестующих лагеря: один готов помочь Малфою задушить её, прекратив мучения, а второй — насильно заставлял просто смотреть.

Драко ушёл так же тихо, как и пришёл. Помчался подальше от этого места, от её двери, от её комнаты, от её спокойного дыхания во сне. От самой Грейнджер.

В следующий раз его взгляд поймал фигуру Гермионы в это же утро, на завтраке. Драко понятия не имел, узнала ли она о том, что он был в её комнате, но вот очевидность вторжения в её жизнь уже давно была ясна. Сама же Грейнджер по-прежнему не смотрела в его сторону. Вполне предсказуемо.

Вторая попытка поговорить случилась на следующий день.

Тот же коридор восьмого этажа, та же дверь, ведущая в её комнату, то же беззвучное проникновение. Сердце вновь убивалось, бешено качая кровь. Шаг вперёд. Навстречу.

Она не спала.

Ловила его взгляд на себе. Драко чувствовал, как в ней росла паника, с какой силой Грейнджер сдерживала себя. Малфой подошёл ближе, заполнив своей аурой всю маленькую комнату. Ей нечего бояться, он пришёл исповедаться.

Он заметил, как мелко задрожал лист, что держала девушка. Драко сделал шаг назад, поднял руки вверх, как бы говоря — «я пришёл с миром».

Ебланская отговорка.

— П-привет, — ему следовало бы сначала прочистить горло.

Кончик палочки нацелился прямо в лицо слизеринца. Он даже не заметил, когда она выхватила её. С ней Драко терял сноровку, терял всё, что создавалось годами.

— Ты не сделаешь мне больнее, чем сейчас, — он коснулся ладонью свитера, там, где стучало сердце.

Драко заметил, как напряглось её лицо, буквально слышал, что Грейнджер сомневалась.

— Зачем ты ходишь сюда?

«Догадалась.»

— Хочу поговорить, — он прошёл вперёд, не дав ей шанса возразить.

Парень сел в кресло напротив неё. Оно низкое, явно детское. Гермиона положила палочку рядом. Видимо, на тот случай, если передумает и решит бросить в него каким-нибудь заклинанием.

— Я думала, ты всё мне сказал. Точнее написал…

Драко вздохнул. Конечно, она будет говорить о том, что прочитала.

— Грейнджер, ты не должна была этого видеть, — он старался говорить ровным тоном, но чувствовал зарождающуюся злость.

— Да, можно было и не читать. Это всё, — она указала пальцем на себя, а затем на него, — было ошибкой.

— Я ведь стараюсь! — рявкнул Драко и увидел, как она вздрогнула. Чуть спокойнее добавил: — Я стараюсь всё исправить, Грейнджер…

Минуту они сидели в молчании, и Драко ненавидел эту тишину. Ему бы встать, уйти и всё забыть, как страшный сон. Но реальность страшнее. Он не мог без неё, не мог обойтись без наркотика, на который уже основательно подсел.

Долбаный наркоман в поисках дозы.

Драко решил, что не станет больше молчать. Достаточно. Надоело. Его кость в горле с гравировкой «прости» готова выбраться наружу.

Малфой не остановил свой рассказ, даже когда заметил, что её нижняя губа затряслась, и Гермиона поспешила укрыться. Ему не нужно было видеть её лица, чтобы понять — она плакала. Всю его долгую речь Гермиона прятала лицо в своих коленках, подобрав их к груди и склонив на них голову. Драко говорил обо всём, с самого начала. Про её смех, про его отношение к маглам и воспитание, про то, как горит его нутро из-за желания просто сидеть с ней рядом. Ему впервые так легко кому-то признаваться в своих секретах. Малфой вывалил на Грейнджер всё, даже не задумываясь о том, выдержит девушка или нет.

Всё пополам.

Бери его боль и живи с ней, а он сделает тоже самое. Прожует стекло до мелкой крошки, глотая его вперемешку с кровью.

Гермиона потёрла глаза, приняла более расслабленную позу. Глубоко вздохнула, будто это могло помочь освободиться от чего-то тяжёлого внутри. Посмотрела в холодные серые глаза. Драко смотрел в ответ.

«Мерлин, прошу, смотри на меня всегда…»

— Что ты предлагаешь НАМ делать? — наконец озвучила Грейнджер.

Драко словно обжёгся об эти слова, потому что совершенно не рассчитывал на её милость. А это была именно она. Гермиона поистине невероятна.

— Просто… давай попробуем быть рядом…

***

Вначале их решение казалось по-идиотски нелепым — два настолько разных человека словно приклеились друг к другу. В чужих глазах они словно сиамские близнецы. Рядом на завтраке и на занятиях, вместе готовились к СОВ в библиотеке, в гостиной Слизерина — сидели в разных креслах и читали каждый своё, но так же не отходя друг от друга далеко. Гермиона приходила даже на тренировки по квиддичу.

Драко не переступал черту. Он дал слово, что и пальцем её не тронет, ему достаточно того, что Гермиона в радиусе его взгляда. Сердце грела даже возможность оставаться с ней.

Шепотки ползли сразу, как только новая парочка, неизвестно кем приходящаяся друг другу, появлялась на горизонте. Малфой поражался её способностью игнорировать окружающий мир, а Гермиона шутила, что тренировалась на нём, когда-то его слова были похуже теперешних. Но как быть самому Малфою? Он никогда не был в её шкуре, всегда стоял на той стороне сплетен, с которой они и начинались.

Он был в замешательстве.

Обстановка накалилась, когда он возвращался из душа в гостиную и услышал обрывок чьих-то слов. Это был Кассиль Грин, парень с его курса.

— …не смеешь здесь сидеть, это моё место, грязнокровка!

Малфой остановился в проходе, и все, кто наблюдал за Грином и Грейнджер, замолкли. В помещении повисла тяжёлая тишина.

— Тебе мало места, Кассиль? — Драко прошёл вперёд, прямо туда, где сидела Гермиона на, так называемом, «месте Грина». Он дотронулся до её плеча, безмолвно поприветствовав.

Шёпот раздавался отовсюду. Грин скривил губы в отвращении.

— С каких пор ты поменял своё отношение к этой… — он замешкался, поняв, что при Малфое теперь стоило подбирать слова, — этой… девке?

— С тех самых пор, когда тебя это не должно ебать!

В этот раз ситуацию спас Забини, пошутив: «представляю, что будет на выпускном, когда все нажрутся!». Грин в ярости развернулся и ушёл, а Драко поймал себя на мысли, что с удовольствием бросил бы в него Круцио за все те слова, которые он не успел услышать. Гермиона, не отводя взгляда от страниц учебника, улыбнулась.

В выходные выдалась слишком тёплая и солнечная погода, учитывая, что был конец января. Команда закончила тренировочный полёт, и все потихоньку начали расходиться. Драко посмотрел вверх, на трибуну Слизерина. Она там. Сердце сжалось до сморщенного изюма. Малфой знал, как она ненавидела квиддич, но пришла, потому что он попросил.

Рядом. Всегда рядом.

Малфой оттолкнулся от земли и взлетел вверх. Настроение — по-идиотски прекрасное. Он резко затормозил перед трибунами, круто развернувшись на своей метле, и порыв ветра перелистнул несколько книжных листов.

— Тебе повезло, Малфой, что у меня потрясающая память, и я помню страницу, на которой остановилась, — улыбнулась Гермиона, захлопнув учебник.

— Я и забыл, как ты любишь хвалить себя, Грейнджер!

— Ты уже закончил? — глянув на него, она поднялась с места и бросила книгу в сумку. Сегодня у Драко чересчур хорошее настроение, но что-то явно не давало ему покоя.

— Грейнджер, — позвал он. Гермиона заправила прядь волос за ухо, обернулась. Мерлин, сегодня явно его день! — Дай мне руку.

— Зачем? — она вышла на небольшую площадку, чтобы приблизиться к висящему в воздухе парню, и протянула ему руку.

— Хочу скинуть тебя вниз.

— Что ты…

Но она не успела закончить. Драко крепко обхватил девичье предплечье и потянул на себя, одним быстрым движением усадив Гермиону на метлу. Рядом с ней он не рассчитывал силу, забывался. Гермиона на автомате обхватила его за плечи, ногтями впившись в форму.

— Помню, ты рассказывала, что не умеешь летать.

— Нет! Сейчас же отпусти меня, Драко!

Малфой в последнюю секунду удержал равновесие. Потому что… не может быть!

— Мне стоило раньше посадить тебя на метлу, чтобы услышать своё имя?

Одной рукой он обхватил Гермиону и прижал к себе. Обе её ноги оказались на его бедре. В детстве он как-то летал с другом на одной метле, шутки ради, но было гораздо удобнее. Оба парня сидели лицом вперёд, но сейчас же — ситуация совершенно другая. Грейнджер сидела лицом к нему, крепко обхватив его за талию и уткнувшись в сгиб шеи.

«Мерлин, как она пахнет…»

— Ты же з-знаешь, что я боюсь упасть, Малфой! — зло прошипела она ему в ухо.

Он, смеясь, набирал высоту. Драко оказался бы полнейшим неудачником, если бы они свалились вниз. Но нет — он слишком профессионален в полётах.

Малфой вылетел за ограждение квиддичного поля. Он наслаждался моментом, ему никогда не было так хорошо. Драко хотел поделиться с Гермионой своим настроением.

— Грейнджер, не бойся, просто посмотри.

Они зависли в воздухе. Драко крепко зафиксировал ноги на стропах и, освободив обе руки, обнял Гермиону, погладил по спине. Никогда ещё адреналин так не бурлил в его крови.

Гермиона сделала вдох и немного выпрямилась. Её глаза были по-прежнему закрыты. Малфой понял, что она старается выровнять дыхание, собраться с силами.

«Смешная.»

— Боже… — первое, что произнесла Гермиона.

— Твой Бог тут не при чём, — усмехнулся он. Чуть склонившись и крепче прижав к себе Гермиону, Малфой медленно повёл метлу вперёд. Удивительно, что сноровки хватало на то, чтобы делать это без рук.

Под ними чернел замок с высокими башнями и башенками, раскинулись горы и поля — они простирались, казалось, до самого горизонта — а вечнозелёные деревья Запретного леса возвышались над землей тёмными пиками.

Гермиона была в восторге. Он бы даже добавил, что в диком восторге. Дичайшем. Всё отражалось на её лице; столько сменяющих друг друга эмоций и взгляд, блуждающий вокруг, впитывающий всё, до чего мог дотянуться.

— Я никогда не видела Хогвартс с высоты… Это потрясающе, Драко! — имя получилось скомканным, ей явно было не по себе так обращаться к нему.

— Я никогда не слышал, как ты называешь меня Драко…

Её чернильные зрачки расширились. Через серые глаза она словно заглянула в душу Малфоя. Гермиона не понимала, нравилось ли ей то, что она видела. Драко не заметил, как порозовели её щеки, потому что на них уже давно от холода расцвел румянец. Он просто наслаждался, наблюдал и запоминал.

— А ты никогда не обращался ко мне по имени.

Малфой подловил себя на том, что скучал по её заматерелой прямолинейности. Между ними истории — на целую книгу. Казалось, что они больше не воспринимают себя отдельно друг от друга.

— Оно слишком длинное, — отшутился он, отведя взгляд. Потому что ещё секунда, и Гермиона увидела бы поднятый белый флаг. Он почти сдался в её плен.

Драко вздрогнул от вдруг зазвучавшего смеха Грейнджер.

«Блядство!»

Вот что он ощущал сейчас. Тот самый смех, из-за которого всё и началось. Гермиона смеялась для него, не над ним, и это было лучшим звуком во всём мире. Неожиданно для себя — впрочем, неправда — Малфой ответил тем же.

Под ногами разверзлась пропасть, но ему не было страшно. Только не с ней. Весь страх ушёл на второй план, его сменила тягучая нега от того, как сильно напрягался живот от смеха. Он был уверен, что школа видела много историй любви, но их наверняка оказалась бы самой непростой, выжженной болью и обидами.

***

— Смотри, чтобы он не вздумал есть что-то сладкое, — сказал Забини. Было время завтрака. Блейз присоединился к их с Гермионой отшельнической группке за столом и теперь рассказывал, как опасны для Драко сладости. — В том году я чуть было не опоздал, он почти положил конфету в рот!

Малфой сразу понял, кто являлся ему другом, когда пришлось выставить напоказ свои «отношения» с Грейнджер. Почти никто не понимал выбор наследника рода Малфоев, которые всегда ратовали за чистокровных. Но ему было всё равно. Блейз оказался единственным, кто откровенно поддержал его. Они вместе напивались, когда Драко было особо тяжело тем летом, да и после, когда Грейнджер ушла. Ещё была Пэнси. Ей было тяжелее всех. Она сторонилась этой троицы, гордость и чувство обиды не позволяли ей даже смотреть в их сторону.

— Я поняла тебя, Блейз. Думаю, Драко справится сам. Я ему не няня, чтобы следить за тем, что он кладет в рот, — она улыбнулась, продолжая очищать мандарин.

— Вау! — Забини иронично приложил ладонь к сердцу. — Это твоё «Драко» звучит неожиданно. И когда вы успели?

— Блейз! — резко одернул его Малфой. К счастью, приятель был не идиотом и с первого раза понял, что не стоило совать свой нос.

Гермиона поймала Драко прямо у выхода из Большого зала. Сегодня — день Святого Валентина, и многие собирались в Хогсмид. Атмосфера праздника буквально витала в воздухе.

— Сегодня моя очередь, — смущенно выдала она. Драко нахмурился.

— Очередь на что?

— Веселить тебя, — её тон немного напряг парня. Малфой не любил сюрпризы, но они договорились встретиться в гостиной, чтобы вместе пойти в Хогсмид. Ничего особенного, но он обманул бы самого себя, заявив, что не наряжался.

«Я всегда так хожу!» — подумал он, глядя на себя в напольное зеркало.

Любимый цвет — чёрный. Такой же, как его внутренности и мысли — сжирающие. Когда-нибудь это изменится? А он — сменит цвет? Ответа Драко не знал. Ещё раз глянув на себя в зеркало, он смахнул несуществующие пылинки с чёрного пальто, раскрытого нараспашку, с чёрных же свитера и брюк. Словно ворон.

«Не превратиться бы в Снегга!» — мысленно усмехнулся он и вышел из спальни.

Она уже там. Ждала его, смотрела по сторонам, словно маленький потерявшийся щенок. Драко ощутил внутренний толчок, подумав, что она выглядела мило. Грейнджер взращивала в нём чувства, которых он не понимал.

Они абсолютно точно разные.

Гермиона — в белой куртке и бежевых джинсах. А на ногах — молочного цвета…

«Что это? Валенки?»

Малфой был уверен, что эта какая-то странная магловская обувь. Он впервые видел валенки из замши, обитые по краю мехом. Заметив Малфоя, Гермиона вскинула брови.

— Мерлин! Насколько мы с тобой…

— Разные, — закончил Драко её фразу. Ей бы обидеться, уйти, но уголки её губ поползли вверх.

По пути к Хогсмиду Малфой пару раз не позволил ей упасть, вовремя ловя за капюшон.

— Либо ты настолько неуклюжая, в чём я и так не сомневаюсь, либо твоя обувь полная чушь! — и это прозвучало не как какая-то колкая фраза. Малфой стал слишком мягок к ней.

— Это угги, они рассчитаны на то, чтобы согревать!

— Или убивать, — мрачно вставил Малфой. — Маглы такие странные…

Брошенная фраза вдруг закрутилась в его голове как волчок. Он только что упомянул маглов и не закатил при этом глаза, не слышалось даже нотки гнева. Странное чувство. Он был к этому не готов.

Они прогуливались среди ярмарочных палаток, вокруг которых кружили школьницы, пытающиеся незаметно прикупить флакончики с амортенцией или заколдованные сладости. Драко шёл немного позади Гермионы, позволяя ей свободно подходить к прилавкам и рассматривать товары. С ней было легко, даже когда они молчали.

Малфой выхватил из толпы фигуру Гермионы. Явно что-то купив, она уже спешила к нему от торговой палатки.

— Я сразу подумала, что это мы. Смотри!

Гермиона что-то рассказывала, когда крутила перед его носом чёрное и белое сердца, но Драко было всё равно. Он ничего не слышал после её «мы». Как до такого дошло? Что вообще значило, это «мы»? Они договорились просто общаться, не называя это дружбой и, тем более, любовью. Как у неё получалось, так легко говорить о «них»? Называть его по имени? Как ей удалось простить его?

Малфой понятия не имел, что происходило с его жизнью. Достаточно ли ему просто смотреть на то, как она жила? Что будет дальше? Так далеко он ещё не заходил. Всё поломалось давным-давно, и Драко перестал планировать жизнь. В их ситуации — это плохая идея.

Гермиона вновь шла впереди, улыбалась всем подряд. Драко плёлся позади и чуть не клокотал от злости. Имел ли он право на её улыбку? Имел ли право злиться, если она была направлена не на него? Вопросы всё росли, накапливались, не находя ответов.

Грейнджер остановилась возле небольшой компании младшекурсниц, которые окружили гадалку. Старая ведьма в острой шляпе несла какую-то околесицу, а молодые девушки вздыхали, прикрывая рты. Драко отошёл в сторону и, прижавшись плечом к стене магазинчика, наблюдал, как его спутница наслаждается днём.

«Какого чёрта, Грейнджер, ты подошла к ней?»

Ведь она абсолютно точно не любила предсказания. Чего стоили уроки Трелони. У них с ней были вечные споры.

Когда очередь дошла до Гермионы, она неловко обернулась, встретившись взглядом с Драко. Смущенно улыбнулась.

«Мерлин, Грейнджер, приди в себя!» — смеялся он про себя, качая головой.

— Грязнокровка!

Словно гром среди ясного неба.

Для Драко было так неожиданно услышать, с какой злостью из уст ведуньи вылетело «грязнокровка», что он неосознанно сделал шаг вперёд. Этот выкрик старухи привлёк многих шатающихся по маленькой площади, настолько громко это вышло.

— Что? — в замешательстве спросила Гермиона.

— Я не обслуживаю грязнокровок! Гореть! Ты будешь гореть в ад…

Малфой появился рядом с Грейнджер так быстро, что можно было подумать, будто он использовал аппарацию. Положив на плечо девушки руку, он с яростью посмотрел гадалке в лицо.

— Идём…

И она пошла, доверившись Малфою. Он просто вёл её вперед, пока они не уткнулись в двери старого паба. Настроение Гермионы было испорчено подчистую.

— Выпьем? — предложил он, открыв перед ней дверь. Гермиона качнула головой и неестественно улыбнулась.

«Нет, Грейнджер, только не так!»

Бар был полупустым, явно не из лучших. Драко бы точно не зашёл сюда, будучи один. Но не в этом положении, когда Гермионе нужно было хоть где-то укрыться и немного расслабиться.

Сливочное пиво и огневиски возникли перед ними сразу после заказа. Гермиона сняла шапку и положила рядом с собой.

— Всё в порядке, честно, — начала оправдываться она, стаскивая с себя куртку.

— Я знаю, что нет, — Драко не знал, что говорить в таких ситуациях. Он не умел утешать.

— Так будет всегда, Малфой.

«Вот чёрт!»

Её тон и то, как она обратилась к нему, заставили задохнуться от неизбежно тяжёлого надвигающегося разговора.

— Она права, — продолжила Гермиона. — И это не изменить. Всегда будут те, кто ненавидит маглорожденных, всегда будут другие, — она посмотрела на него с какой-то надеждой. — Мне плевать на их мнения, мне важно, на какой ты стороне…

Хотел бы он знать ответ. Малфой точно знал лишь одно — его ненависть к грязной крови не распространяется на неё. Только не на неё. Грейнджер другая, даже если в ней текла грязная кровь. Убеждал ли он себя в этом или так всё и было?

— Я буду убивать за тебя, Гермиона…

Вот и всё.

Заебало. Его всё заебало! Драко так устал извиваться под натиском общества, что вот такая простая посиделка с Гермионой в отвратительном дешёвом баре казалась ему остановкой времени.

Она целитель.

Она смерть.

Нельзя уйти, а остаться ещё сложнее. Приходилось прорываться через дебри взглядов, слухов, упрёков и ебучей ненависти.

«Заебало…»

— Я убью каждого, кто будет против, — повторил он. — Потому что нам суждено быть вместе, ты же знаешь, да? Мы справимся?

Гермиона накрыла своей ладонью его плотно сжатый кулак. Ласково, едва касаясь. Она губительна для него. С ней его дракон прекращал извергать огонь. Грейнджер словно укротитель, нашедший способ без хлыста приручить зверя.

Весь оставшийся вечер они старались игнорировать ту дерьмовую выходку ведьмы. Они напились и сорвали голоса от смеха. Драко даже вызвал своего домового эльфа Тинки, чтобы доказать Гермионе, что эльф свободен и работал у него по доброй воле.

Уронив голову на кулак, он улыбался, наблюдая, как Гермиона общалась с Тинки.

— Тинки, я никогда не видела таких симпатичных эльфов!

— Юная леди очень добра! — тонкий голосок эльфа казался смущённым.

— Так, Грейнджер, думаю, тебе хватит, — хохотнул Драко, отодвигая от неё стакан.

Уличный воздух бодрил. Малфою казалось, что они сидели в пабе целую вечность. Уже на подходе к школе, Гермиона остановила его. Её рука вытянулась вперёд, ладонью вверх.

— Это тебе, — сказала она. Драко потянулся к белому стеклянному сердцу, которое переливалось внутри светлым жидким перламутром. — Оно волшебное. Если потрясти и подумать о том, кто тебе дорог, то можно увидеть этого человека.

«Дурочка, я могу просто подойти к тебе!»

— То есть, мне всегда будет являться Филч?

Вновь её смех. Услада для ушей. Потрясающий звук.

— Пойдем вместе на ужин? — спросила Грейнджер уже на пороге в гостиную.

— Я думал, ты поняла, что мы всегда вместе на ужин ходим, — ответил он и заметил, как к ним шёл Забини.

— Я пойду переоденусь, — она ушла, оставив парней наедине.

— Драко! — налетел на него мулат. — Думаю, тебе стоит сегодня избегать встречи с Грином!

Драко никогда никого не избегал — и не собирался.

— Чего? Когда это я кого-то избегал? — спросил он. Забини, склонив голову на бок, вскинул брови. — Ладно, не считая Грейнджер…

— Грин нажрался и буянит. Ваша стычка с ним… Тебе не стоит попадаться ему на глаза. Ты же знаешь, он играет по-чёрному.

У Малфоя вдруг что-то оборвалось внутри.

— Мерлин! Он в гостиной? — он не дождался ответа.

«Какого черта, Блейз, ты не сказал раньше!»

Страх сейчас — естественная реакция организма. Это вполне нормально. Когда боишься чего-то определенного… Да, страшно, но совсем иначе. Бояться же неизвестности, того, что за ней последует — невыносимо.

Драко боялся за Гермиону.

Первое, что он увидел, когда влетел в гостиную — вспышка. Слева направо. Прямо туда, где стояла Грейнджер, ловко блокируя заклинание. Она растрёпана, будто скатилась с горы, цепляя собой ветки.

— Экспеллиармус! — Малфой в одно мгновение выбил палочку из рук Кассиля. Никто не ожидал, что Драко здесь появится. Он загородил спиной Гермиону.

— Малфой, какого хуя? Ты прервал нашу дуэль! — Кассиль попытался поднять свою палочку, но не успел. Она резко влетела в руку Драко. Замолкли все.

— К-как ты это сделал? — испуганно пробормотал Грин.

Малфою не нужно ничего объяснять. В нём слишком много секретов. Использовать невербальную магию его учила тётка, пока не сошла с ума. Не обращая никакого внимания на Грина, он повернулся к Гермионе и осмотрел её с ног до головы. Когда до него дошло, Драко зарычал и развернулся обратно.

— Ты её трогал? — его тон обжёг всех присутствующих. Сердце металось в агонии. Малфою нужно перестать думать и начать считать свой бешеный пульс. Не вышло. Голова отказывалась думать здраво, только назло подбрасывала самые страшные варианты дальнейших событий. Богатая фантазия — его оружие. И он направил её на Грина.

— Я всего-то задел её плечом! Никто не будет трогать твою гряз…

Он не закончил, потому что был сбит с ног сначала заклинанием, которое вновь не было произнесено вслух, а затем кулаком прямо в нос. Драко с рёвом накинулся на него и начал наносить удары обеими руками. Он чувствовал, как его пытались оттащить.

— Мерлин, Драко, ты его убьёшь!

Он и вправду хотел это сделать. Сделать с каждым, кто прикоснется к ней и назовёт грязнокровкой. Старой ведьме он не сказал ни слова, но не сейчас, когда градус кипения перебежал выше, чем следовало.

Забини и Тео удалось обхватить Малфоя за руки и стащить его с Кассиля. Драко сбивчиво задышал.

— Ещё хоть один из вас прикоснётся к ней, назовёт грязнокровкой, я клянусь — кулаками не ограничусь!

Он обернулся только для того, чтобы увидеть огромное разочарование такой праведной Грейнджер. Но нет. В её взгляде что-то большее. Страх. За него?

Гермиона схватила его за рукав и потянула за собой. Драко перебирал ногами, но не видел дороги, не разбирал, куда его вели. Остановился только тогда, когда девушка пихнула его в грудь, и он почувствовал под собой что-то мягкое.

Они вновь в её маленькой спальне.

Он смотрел перед собой, смотрел, как тряслись его руки. Костяшки сбиты в кровь. Или это кровь Грина? Он не знал.

— Драко! — тихо позвала она. — Драко, посмотри на меня.

Она сидела перед ним на коленях. Он потянулся к её лицу, резко схватил за подбородок и покрутил из стороны в сторону.

— Он тебя не бил? — собственный севший голос он не узнал.

— Нет, не бил. Драко!

Ей совершенно точно нечего сказать. Он видел в её глазах, как она пыталась подобрать слова, но не выходило. Он сделал это за неё.

— Ты боишься меня?

— Да…

Это честно.

— Я никогда в жизни больше не сделаю тебе больно, слышишь? — он убрал свою руку, заметив, что запачкал её лицо. — Прости…

За кровь или за всё, что было. Малфой не знал. Наверное, за всё вместе, если бы это было возможно. Она села рядом и положила голову на его плечо. Молчание никем не прерывалось. Они вдвоём смотрели на плакат какой-то магловской группы. Может, потом он спросит, кто это, но — явно не сейчас. Не время.

Гермиона поднялась, взяла его за воротник пальто и потянула на себя, чтобы он тоже встал.

— Обними меня.

Драко нахмурился, посмотрел на свои руки. На белоснежный пуховик девушки, и вновь на свои руки.

— Я весь в крови и весь грязный, — тихо ответил он ей.

— Я тоже грязная, Драко…

«Не смей так говорить!» — осталось при нём.

Малфой резко прижал к себе Грейнджер. Так крепко, будто боялся, что она исчезнет. Вдыхал её аромат. Поцеловал в макушку и замер. Он обещал, обещал ей не прикасаться к ней. Только не в этом плане.

Малфоя обожгла горячая ладонь Гермионы. Он почувствовал, как её рука, забравшись под свитер, прошлась по животу, медленно заскользила вверх.

— Гермиона, я…

— Хочу, — подняла взгляд. — Хочу тебя…

Он думал, что это был только плохой день, а не плохая жизнь…

========== Часть 8 ==========

она

— Тебе больше не скрыться от меня. Слышишь? Ты моя. Ты во мне, — устало улыбнулся Драко, словно опустил решётки, провёл вокруг колючую проволоку и вырыл ров. У неё нет пути к побегу, да ей и не нужно. Добровольное заключение. Лишь бы с ним. Лишь бы навсегда.

Гермиона потянулась к нему как бабочка на свет. Губы. Боже, его губы, как она скучала! Всегда сухие. Всегда настойчивые. Драко с рычанием поцеловал её, словно в последний раз. Сжал её, притянув ближе. Ещё. Ей нужно ещё и больше.

Но рано или поздно им придётся проснуться. Именно сейчас, когда они почувствовали, что не одни.

Свет погас, и послышался скрежет стены. Они отстранились, глядя друг другу в глаза. Их нашли. Гермиона ладонью коснулась его щеки, прошептала, что «всё будет хорошо». И он поверил ей.

Макгонагалл стояла в проёме, а из-за её спины выглядывал Филч. Гермионе казалось, что никогда в жизни она не видела профессора такой взвинченной. Причина её появления предельно ясна. Грейнджер даже не знала, жив ли Грин, потому что бил Драко по-звериному сильно.

Малфой шёл рядом с ней, крепко сжимая руку.

До конца.

Всё пополам.

Дамблдор не стал исключать Малфоя из школы по простой причине — учиться им оставалось всего пару месяцев. Вместо этого его отстранили на месяц, отправив на домашнее обучение. Это был лучший исход, из всего, что могло бы произойти. Драко повредил Грину челюсть, выбив несколько зубов. Мадам Помфри, конечно, вылечит его, но не психологическую травму, которую нанёс ему Малфой. Грин рассказывал друзьям, что никогда в жизни не видел такой взгляд. Он был уверен, что Драко его убьёт.

Они попрощались в тот же день. Драко не собирал вещи, решил не тратить на это время. Но настоятельно просил Забини, чтобы друг присмотрел за Грейнджер, пока его не будет.

Уже на выходе из школы, Малфой, в сопровождении Снегга, остановился рядом с Грейнджер. Нагнулся к ней, обрамив её лицо ладонями.

— Невероятно безупречна, — едва уловимым шёпотом согрело губы.

Столь же неожиданно Драко отпрянул.

Гермиона только через несколько секунд нашла в себе силы повернуть голову и увидеть, как за Малфоем захлопнулась дверь школы.

Это было ужасно. Разлука очерняла каждый её день, но ежедневные письма немного заполняли пустоту. Драко не жалел ни чернил, ни пергамента, ни свою сову, которая прилетала, порой, по несколько раз в день. Но было в этом что-то романтичное. В письмах можно было не стесняться говорить о том, чего бы она никогда не сказала с глазу на глаз.

Малфой писал о её губах, чаще о ногах и обоже о том, что бы он сделал, будь сейчас рядом.

«Грейнджер, в учебнике по магловедению говорится о мобильных устройствах. Почему ты раньше мне не говорила, что с помощью этих штук можно мгновенно присылать сообщения? Скажи, где мне взять это, и я прекращу мучения наших сов.

Я гнию у себя дома. Репетиторы, которые приходят ко мне, не рассказывают ничего, что бы я уже не знал. Кажется, экзамены могут сдать и младшекурсники.

Забини пишет, что к тебе никто не суётся. Это хорошо.

Я тут походил по магазинам и решил купить тебе подарок. Надеюсь, понравится. Драко.»

Ей понравилось. Помимо письма, бедная сова притащила большой свёрток. Гермиона сначала хотела возмутиться, представив ЧТО мог купить ей Драко Малфой, с присущей ему манерой выставлять своё богатство.

Но всё оказалось проще. Там был плюшевый халат бежевого цвета, с ушками на капюшоне. А в прикреплённой записке значилось:

«Зато он не детский!»

Гермиона прыснула в кулак, вспомнив, в каком виде встречала его у себя дома. На ней был халат из её детства. Он был огромным для ребёнка, и Грейнджер могла до сих пор с лёгкостью носить его — ядовито-розового цвета, с подписью «барби» на спине.

Драко действительно умел удивлять.

Однажды с письмами пришёл дневник. Она такой уже видела. Воспоминания болью отозвались в сердце. Гермиона помнила, как вырывала листы и швыряла их в Драко. Только вот этот дневник был другим. В нём Драко писал о ней, и сквозь его злобу и ярость отчётливо читалось «не могу без неё».

Гермиона не спала всю ночь, перечитывая строчки, выписанные ровным, аккуратным почерком. Она будто по-новой узнавала Драко. То было почти признанием в любви, только в его стиле. Хлёстком, не щадящем и резким. Таким он и был. С острыми углами. Драко был полон демонов, и Грейнджер кормила их.

До возвращения Малфоя оставался всего день. Гермиона не могла собраться с мыслями. Начинала читать страницу в учебнике и понимала, что не помнит и строчки. До экзаменов оставалось совсем чуть-чуть, и семикурсники прятались по углам, уткнувшись в книги. Нервы сдавали у всех. Профессора их так напугали, что только самый ленивый не стал бы готовиться день и ночь.

Грейнджер решила сменить обстановку. Она уже написала письмо для Малфоя, и ей оставалось только отправить его.

В этом году весна пришла раньше. В воздухе витал сладковатый аромат. Гермиона смотрела под ноги, пытаясь не наступать на помёт, когда заходила в совятню. И замерла, увидев там Пэнси.

Грейнджер знала, что Паркинсон в курсе истории её бывшего парня и её врага. Была ли Пэнси врагом для Гермионы после всего?

Навряд ли.

— Привет, — сорвалось с губ на автомате. Гермиона не помнила, чтобы они общались после всего случившегося. Она заметила, как та закатила глаза.

— Я жду свою сову и ухожу, — ответила девушка и отвернулась.

Гермионе вдруг захотелось извиниться. За то, что всё так получилось, за то, что она и правда не хотела этого.

— Пэнси, я… хотела попросить прощения, — тихо начала она.

Паркинсон резко развернулась к Грейнджер. На её лице отобразилось удивление.

— Попросить прощения? — повторила Пэнси.

— Да, — Гермиона снова помялась. — Я… не хотела, чтобы всё так получилось. Я правда не специально…

Молчание показалось тягучим. Грейнджер видела, как та менялась на глазах. Откинув со лба выпавшую прядь, Пэнси сложила руки на груди и будто задумалась о чём-то.

— Я отступила только ради него, Грейнджер. Прощать тебя… за что? За то, что так пересеклись ваши судьбы? Не будь омелы, вы бы всё равно были вместе. Не сейчас, но потом. И от одной только мысли об этом у меня волосы встают дыбом. Если бы мы поженились, как хотели наши родители, завели бы детей, а потом… случайным образом и по велению судьбы, мимо проскочила бы ты! Что тогда? Всё бы рухнуло за считанные секунды! Мне было бы в тысячу раз больнее! — она выдохнула. В этот момент подлетела её сова. Пэнси забрала у неё письмо и направилась на выход. Но возле двери остановилась. — Просто не делай так, чтобы у него ещё раз появилось желание покончить с собой…

Что-то в груди надломилось, когда последние слова дошли до Гермионы.

— Что? — она схватила Пэнси за рукавмантии. — Что ты сейчас сказала?

— Так ты не знаешь? Он тебе не рассказывал?

— Пэнси, чёрт побери! Пожалуйста! — она сжала её руку. — Пожалуйста, скажи, о чём ты?

— Драко было настолько плохо, — она закрыла глаза, ей явно было неприятно вспоминать это. — У него всё горело внутри. Он говорил… сердце болело так, что он готов был убить себя, лишь бы прекратить мучения. Он попытался. На том турнире, когда упал с метлы, — в её глазах застыли слёзы. — Ты хоть представляешь, каково это, взлететь вверх и отпустить метлу, чтобы намеренно сорваться вниз? Прямиком в пасть своему страху? Он предпочёл умереть от своей фобии, а не от тоски по тебе!

Гермиона почувствовала, как лопнули последние нити, удерживающие сердце, а потом она отчётливо услышала звон, когда оно вдребезги разбилось у неё под ногами.

Наверное, Пэнси слышала, когда спускалась по лестнице, ужасающий вопль — так кричала Гермиона, срывая голос. Её трясло от осознания того, что бы было, если бы не она в тот день. Что если бы она не пришла на игру, что если никто, кроме неё, не знал заклинания и Драко позволили бы упасть? Как он говорил?

«Зачем ты спасла меня?»

Грейнджер никогда ещё не была так близка к нервному срыву. Она не спала всю ночь. Ненавидела Драко — за то, что он мог решиться на такое, и себя — потому что стала тому причиной.

В восемь утра Гермиона стояла на входе в деревню Хогсмид. На ней не было лица. Девушка нервно поглядывала на часы, зная, что Драко вот-вот аппарирует сюда. Ногой она постукивала по ступеньке. За ночь она сумела успокоиться, но сейчас злость снова набирала обороты.

Глухой звук аппарации послышался совсем рядом. Когда Малфой появился в поле её зрения, то тут же замер, увидев перед собой Гермиону. Драко явно не ожидал, что она встретит его — вчера, в письме, Гермиона обещала ждать его в гостиной. Малфой напрягся. Быстро ступил вперёд, прямо к ней.

— Что случилось, Гермиона? — он попытался приобнять её. — Кто-то сделал тебе больно?

Грейнджер вздрогнула от слова «больно» как от пощёчины и испуганно посмотрела в лицо Малфоя. Секунда. Прошла всего лишь секунда, и её маленькие кулаки обрушились на его грудь.

— Больно? — вскрикнула Гермиона. Она не хотела плакать, но слёзы непроизвольно собирались в уголках глаз. — Больно, Малфой? Ты! Ты сделал мне больно!

Драко стоял не шевелясь, будто окаменел. Её удары для него — ничто, в ней силы ни на грамм. Но непонимание било гораздо больнее.

— Как ты мог? — немного успокоившись, она прижалась к его груди. Обняла так крепко, будто он мог тотчас испариться. — Как ты мог только подумать о том, чтобы свести счёты с жизнью?

— Пэнси, значит, — констатировал он факт, обняв Гермиону за плечи.

— Какой же ты ублюдок, Малфой! Твою мать! — она снова заплакала навзрыд.

— Пожалуйста, Гермиона, не трогай Нарциссу, — он улыбнулся ей в макушку. Провёл рукой по плечам и, немного отстранив её, заглянул в глаза. — Мы же договорились, что всё начнем сначала, помнишь?

— Я просто поверить не могу, Малфой! — сдалась она.

— Обними меня покрепче, — вновь улыбнулся он.

Глухой звук аппарации. Улица опустела.

он

— Зачем ты перенёс нас в свою квартиру?

«Мерлин, она всегда умела притворяться такой дурочкой?»

Он наступал на неё как хищник, ведя прямо к себе в логово. Когда её ноги коснулись края кровати, она вдруг поняла причину.

— Надеюсь, ты уже боишься, Гермиона, потому что я еле сдерживаю себя…

Снова в наступление. Он подошёл к ней так близко, что можно было почувствовать, как она дрожала. Драко знал, что она скучала. Они избавились от обуви и верхней одежды. Малфой позволял ей вести. Гермиона шумно дышала через нос, скользя ладонями вниз, сминая пальцами его рубашку, выбивая её из брюк.

«Да, вот так, девочка…»

Грейнджер, будто прочитав его мысли, начала расстёгивать пуговицы. Она выглядела немного напуганной: виновато смотрела вниз, опустив голову, пыталась скрыть заметно подрагивающие ресницы, старательно отворачиваясь. Грейнджер всегда виделась Малфою серьёзной, умной и сосредоточенной. Но сейчас, стоящая напротив него и бесконечно смущённая, она наконец-то казалась настоящей. Нет в ней больше защитных барьеров. Она невинно сгибала пальцы на ногах, прикусывала губу и не нарочно нервно постукивала зубами. Гермиона прятала за спину руки, которые, очевидно, не хотела распускать — это всё заставляло Малфоя улыбаться и чувствовать полнейшее спокойствие.

Они и раньше занимались сексом. Трахались. Только ради того, чтобы усмирить свою болезненную тоску, но сейчас… сейчас всё по-другому.

Вот она, перед ним. Воплощение ломки. Она и есть любовь. Беспощадная. Безглазая. Безрукая. Живущая во всех пространствах его души.

— Раздевайся, — голос ломаный, с хрипотцой отделяющий гласные.

Гермионе не нужно повторять дважды. Она потянула свою футболку вверх, стащила через голову. Она вновь без лифчика. Истинная змея, ей не нужны лишние покровы. Гермиона прикоснулась к застежке на джинсах, но вдруг подняла взгляд. Ей явно хотелось видеть его реакцию. Видеть, как он будет ломаться.

Издевательство Гермионы Грейнджер номер один:

Соблазнительный взгляд.

Издевательство Гермионы Грейнджер номер два:

Блядский взгляд, который включается, когда они трахаются.

Издевательство Гермионы Грейнджер номер три:

Надменный взгляд, который опоясывает с ног до головы.

Список бесконечен, но Малфой уже безоружен. Он расстегнул запонки с фамильным гербом, и они со звоном упали вниз. За ними полетела рубашка и брюки.

— Ты меня пиздецки заводишь, Грейнджер, — он толкнул её на кровать.

Тело к телу. Кожа к коже. Оголённые нервы. С губ сорвался первый стон, когда Малфой коснулся губами её шеи, вдохнул полюбившийся запах бергамота. Отстранился, залюбовавшись. Он оглядел тело Гермионы, задержался взглядом на острых сосках. Потянулся к одному, чтобы с силой прикусить. Ей это нравилось, он выучил её вкусы давно. Оставалось только повторить.

— Я скучал по тебе, — прошептал он.

Малфой оставлял поцелуи везде, до куда только мог дотянуться. Разум затуманился. Он кусал её кожу и вновь покрывал поцелуями. Он любил быть жёстким. Драко отстранился от неё, чтобы рассмотреть всё, что нарисовал: красные узоры на ключицах, груди, животе и бедрах. Великолепный пейзаж.

— Драко, пожалуйста…

Ещё он понял, что ему нравилось, когда она просила. Вот так, разгорячено, лёжа под ним, с широко разведёнными ногами. Он просунул руку под её голову, чтобы намотать на кулак волосы и оттянуть назад, сильнее открыв шею. Гермиона зашипела от боли, поглядела исподлобья, но выгнулась навстречу, явно дразня. У Малфоя запершило в горле, воздуха катастрофически не хватало. И он сдался. Грейнджер охнула, когда он резко вошёл в неё. Он двигался в едином с ней ритме, глотая её стоны.

— Давай, давай же, кончи для меня, Гермиона…

Малфой толкался с силой, наслаждался полной властью над ней. Держал контакт с её взглядом, не давая шанса закрыть глаза или хоть на миг покинуть реальность. И она слушалась. Он устремился к ней за поцелуем, но она застонала прямо ему в рот. Гермиона кончала оглушительно. Драко вбивался в её тело остервенело, рычал, наблюдая за тем, как её глаза зашторивались под веками от оргазма. Хватило несколько секунд, чтобы кончить сразу после неё

***

Они долго лежали в постели, измотанные и уставшие.

Драко рассказывал про Люциуса. Говорил, что отец не может принять выбор сына, но понимает, что иначе никак. А ещё рассказал о том, что хочет отказаться от родительского обеспечения и пойти работать в министерство аврором.

— И, конечно же, в моих планах ты, — он повернулся к ней и поцеловал в плечо.

— О, я прямо вижу заголовки «Пророка»! — засмеялась Грейнджер. — «Драко Малфой отказался от денег родителей ради маглорождённой девушки!». А сверху наша фотография. Представляешь?

— Тогда приоденемся для них, понаряднее, — ответил он и замолк. Стук в сердце прерывал мысли. Что-то лезло наружу, ему нужно было это сказать, чтобы освободиться. — Грейнджер…

Гермиона встала с кровати и подняла с пола его рубашку.

— Да?

— Я хочу кое-что сказать, — прошептал Драко, притянув её обратно к себе. Склонился над ней, чтобы видеть реакцию.

— Я тоже хочу, — она вновь покраснела.

— Я люблю тебя, — сказали они вместе. Выпущенная на свободу фраза — снова на двоих. Так же, как они и договаривались, давным-давно. Всё пополам. Вместе навсегда.

Они молчали и сверлили друг друга взглядами. Сказанное будто облегчило им души. На один секрет меньше.

Нередко дно оказывается единственным спасением: от него можно оттолкнуться.

они

В августе начался сезон дождей. В квартире было мрачно с самого утра. Драко проснулся от шума воды в ванной. Она проснулась первой. Он протянул руку, ощупав то место, где спала Гермиона. Всё ещё тёплое.

Она рядом.

Малфой потянулся и медленно поднялся с кровати. Посмотрел в окно и понял, что сегодня у неё прекрасное настроение. Гермиона любила дождь.

Он прошёл на кухню, попутно осматриваясь. С приходом девушки в его жизнь квартира стала слишком магловской. Теперь каждую субботу они вместе смотрели фильмы — телевизор появился здесь первым. Грейнджер познакомила его с кино, после просмотра которого всегда между подушками дивана оставался попкорн. Ей нравился карамельный. Драко не признавался, но ему до безумия нравилась кофемашина, которую она перевезла к нему. Латте выходил отменным.

Никто не сомневался, что Грейнджер сдаст экзамены на отлично. Малфой был вторым, кто с успехом прошёл все тесты. Блейз оказался прав — выпускной был сумасшедшим. К нему пришла только мать, отец до сих пор не мог понять своего сына. «Дай ему время» — говорила Нарцисса. Драко знал, что это «время» для Люциуса может продлиться вечно. Он не держал на него обиды, ведь, в конце концов, это была его собственная жизнь. Неловкое знакомство родителей состоялось там же. Нарцисса великолепно проявила себя с маглами, даже приняла приглашение на чай. Малфой знал, что это вряд ли случится, но мать всегда придерживалась хороших манер и не могла отказаться.

Он сделал глоток свежесваренного эспрессо и улыбнулся, когда Гермиона обняла его сзади.

— У тебя сегодня первый день на учениях, — сказала она, отобрав у него чашку. Драко развернулся и поцеловал её в щёку.

— А ты когда определишься, где обоснуешься? — спросил он. Грейнджер так и не выбрала, куда пойти работать. — Ты говорила что-то по поводу кресла министра магии?

— Я не собираюсь так рано стареть! — засмеялась она. — Ты хоть представляешь, сколько там нужно нервов?

— У тебя ещё полно времени, чтобы выбрать. Уверен, что тебя оторвут с руками и ногами, с твоими-то знаниями.

Драко ещё на шестом курсе понял, что хочет пойти в авроры. Его горячий нрав не позволил бы ему сидеть на месте. А сегодня у авроров-новичков начиналось трёхлетнее обучение, прежде, чем их выпустят в полноценный режим. Малфой прибыл в министерство вовремя. Встретил знакомые лица из школы, которые уже приступили к работе.

В подземном секторе темно, люстры, свисающие с потолка, совсем не спасали положение. Кое-кто зажёг палочки, чтобы не споткнуться об какую-нибудь ступеньку. Малфой вошёл в указанный в направлении на обучение кабинет и замер. Народу уже прибыло. От силы — человек тридцать; молодые парни и девушки, но было и несколько взрослых. Он стоял в стороне, наблюдая за всеми. Но вдруг его отвлёк женский голос.

— Здесь свободно?

Малфою казалось, что он сбрендил, потому что этот голос он ни с кем бы не спутал. Он медленно обернулся, чтобы убедиться.

Гермиона улыбнулась уголками губ и сказала:

— Всегда вместе, помнишь?