О сладких грёзах и горьких зельях [Алиса Чернышова] (fb2) читать постранично, страница - 4

любовью часто ходят рядом. Знаешь, я думаю…

— А я что, наняла тебя, чтобы ты думала? — уточнила я подчёркнуто холодно. — Вот уж не знала. Но ты говори, говори… Глядишь, договоришься.

Данэль тут же пошла на попятный: хоть я и была сторонницей демократичности в общении, но все вокруг знали, что черту переходить не стоило. Никогда не любила слишком наглых — и в моём ведомстве они порой плохо заканчивали.

— Пойду я, пожалуй… что-нибудь сделаю.

— Вот и правильно. Иди и что-нибудь сделай. Желательно — полезное.

Она вымелась из кабинета так, будто за ней светлые демоноборцы гнались.

Я усмехнулась, проводив помощницу взглядом, и снова уставилась в потолок, дымя сигарой.

Переспать с лордом Саннаром… придумает же.

Хотя, если быть честной с самой собой, не отвратительная идея. Это в теории могло бы быть полезно… и интересно. Смешно прозвучит, но изо всех ныне живущих он был единственным мостиком между мной и той, первой жизнью. Тот, кто знает меня дольше прочих… мой первый убийца.

Иронично, да-да.

Возможно, теперь, спустя столетия, я всё же хотела бы узнать, каково оно — быть с ним. Однако, ради идиотского ностальгического эксперимента ставить на карту равновесие нашей устоявшейся, почти уютной вражды? Право, я глупа, но не до такой степени!

Опять же, я по долгу службы прекрасно знаю типаж, который он предпочитает. Породистые женственные девицы, чистокровные люди с отточенными манерами и средним интеллектом, желательно — без магического дара.

Да-да, ни одного совпадения параметров.

Что уж там, мною настоящей он не заинтересовался даже в день моей первой смерти, когда его милые приятели предлагали для начала от души развлечься по принципу: "Ладно. Но потом — сжечь!". С другой стороны, не исключено, что в тот момент в нём взыграл либо здравый смысл (я всегда была тварью весьма опасной, и давать мне лишний шанс на побег чревато), либо жалость (сложно поверить, но порой и такое на него накатывало).

Но ненависть и любовь… Я устало покачала головой.

Признаю, злиться на Данэль было глупо с моей стороны: она — юная девочка, родившаяся в мире, где у изменённых есть школы, возможность свободного перемещения, право на будущее и многое другое, чего не было у меня триста лет назад. Так что она действительно не вполне понимает, о чём говорит, не осознаёт глубины той ненависти, что нас разделяет и объединяет, не даёт забыть и не позволяет помнить. В понимании милой малышки-суккубы ненависть — это то, что испытывают к парню, обижавшему тебя в детстве, девице, которая увела твоего возлюбленного… ну, и всё в таком же ключе. Она не знает, что такое настоящая ненависть, и это во многом и моя заслуга.

Данэль не представляет, через что мы прошли и свидетелями чего были. Даже если читала в книгах, даже если хорошо знает историю, всё равно сухие строчки едва ли могут передать и сотую долю того, что нам с Саннаром довелось повидать… и в чём довелось поучаствовать.

И снова — ирония. Я знать не знаю, сколько нам с ним осталось жизней до последней черты, но совершенно искренне надеюсь на примерно одинаковое количество. Вечность и память — два груза, которые не так уж легко нести в совершенном одиночестве. В компании куда проще, даже если ненавидишь товарища по счастью. Или несчастью. Чем бы в итоге ни была дарованная нам вечность, идея скоротать её, играя с ним во врагов, не так уж и дурна.

Мне нравится.

Я выпустила дым в потолок.

И куда это меня опять понесло? В Последнюю Бездну глупые мысли! Этот день начался хорошо, так пусть же он и дальше будет таковым.

2

Я не солгала лорду Саннару, когда говорила, что у меня всё плохо с предвиденьями. Если честно, то и вовсе отвратительно: даже завалящего конца света в прошлый четверг пополудни предсказать не в силах, что уж говорить о вещах более важных, вроде любовных перипетий или погоды на завтра.

Тем не менее, существует и у меня одно непреложное правило на все случаи жизни, точное, как тысяча хрустальных шаров. Звучит оно дословно так: как день начнёшь, так его и проведёшь. Оно сбывалось с завидной регулярностью на протяжении всей моей жизни, пусть я и пыталась порой с этим бороться.

То утро выдалось отвратным, о да.

Всё, что могло пойти не так, шло не так. Ноги и домашние тапочки не желали находить друг друга, кухарка сломала руку и не смогла приготовить завтрак, хищные цветы опять выбрались из оранжереи и осадили беса-посыльного в подвале, откуда пришлось его героически вызволять. В довершение всех бед мой хвост, видимо, такой же сонный, как и его хозяйка, был зажат дверью ванной и теперь мстительно ныл.

Прикидывая, в какую ресторацию успею заскочить перед работой, я почти с суеверным ужасом ожидала, чем же эдаким меня порадует день, начавшийся со стольких мелких неудач. Мелькнула даже крамольная мыслишка о том, что стоит сегодня остаться дома и провести время в объятиях кровати. К сожалению, работы хватало — не говоря уж о нескольких не особенно