Проблема, не имеющая решений (СИ) [Эдуард Дроссель] (fb2) читать онлайн

  Болезни не делают исключений для спецагентов секретного отдела "Сигма", особенно в такой стране, как Ирландия. Киран О"Салливан схватил обычную простуду и выбыл всего-то на неделю, а когда вернулся на работу, правила уже изменились. Его напарника и наставника, старшего агента Дэрмода О"Мэлли отправили на пенсию и это ещё было не самым худшим. Директор без ведома Кирана нашёл ему нового напарника и когда охранник, проверявший пропуска на входе, шепнул ему по секрету, с кем ему теперь предстоит работать, О"Салливану на миг показалось, что он всё ещё болен, мечется в горячке и в бреду и всё происходящее мерещится ему в болезненном кошмаре.

  Отдел "Сигма" занимал бывшее складское помещение на окраине Дублина. Здесь навели порядок, укрепили строительные конструкции, стены и крышу, провели все необходимые коммуникации, вырыли ещё несколько подземных этажей, установили сигнализацию и систему видеонаблюдения, завезли офисную технику, отдельно оборудовали гараж, а на нижних этажах - несколько научных лабораторий, небольшой морг и надёжно защищённый архив. Изнутри здание представляло собой одно большое помещение, типа ангара. Когда здесь располагался склад, под самой крышей были проложены стальные балки, по которым туда-сюда ездил тельфер. С его помощью можно было легко и быстро выудить любую вещь с любой части склада. Оператор, управлявший тельфером, сидел в специальной будке в правом дальнем углу помещения. Будка стояла на высоте примерно трёх метров, подняться в неё можно было по лестнице, сваренной из стальных уголков и прутьев. После переоборудования склада в офис, будку переделали в директорский кабинет.

  Не подавая вида о том, что творится у него на душе, Киран О"Салливан взбежал по лестнице и вошёл в кабинет директора Кавана. Рори Кавана, добродушный и весьма проницательный толстяк с круглой, как шар, и уже начавшей лысеть головой, нещадно дымил трубкой. Его лицо украшали усы a-la Фредди Меркьюри, поклонником которого Кавана был с самого детства.

  - А, О"Салливан! - воскликнул директор и пожал руку спецагенту. - Ну наконец-то. Как вы?

  Киран с трудом натянул на лицо дежурную улыбку. Больше всего на свете ему хотелось прямо сейчас закатить скандал, однако благоразумие подсказывало ему не конфликтовать с боссом.

  - Бодр, свеж и готов к работе, сэр, - произнёс он без малейшей капли энтузиазма. - Что нового?

  - Да, кстати о новом... - Директор повертел в руках трубку и отложил в сторону. - Пока вас не было, в деятельности отдела кое-что изменилось. Скажу сразу, это не я придумал. Наверху сочли, что для пользы дела "Сигма" теперь должна работать в тесном сотрудничестве с "Тау". Этот отдел занимается хроноклазмами - парадоксами, связанными с временем. А учитывая, что sidhe, чёрт бы их всех побрал, куролесят не только в пространстве, но и во времени... - Директор сделал многозначительную паузу. - В общем, вы поняли. "Тау" и "Сигма" теперь будут работать совместно.

  Агент О"Салливан выслушал директора с каменным выражением лица.

  - Позвольте поинтересоваться, сэр, что наверху решили относительно секретности нашей работы?

  - Хороший, вопрос, агент! - Рори Кавана снова схватил трубку. - Абсолютная секретность является краеугольным камнем деятельности любого отдела. Однако ж в правила внесли небольшую поправку. Всякая секретность отделов "Сигма" и "Тау" в отношении друг друга упразднена. Соответственно... - Директор выбил пепел из потухшей трубки и принялся набивать её свежим табаком. - ...прежние пары агентов распущены и сформированы заново.

  - Я слышал об уходе О"Мэлли на пенсию, - сухо заметил О"Салливан.

  - Да-а... Что ж, ему пора. Я не настаивал, однако старина Дэрмод решил, что ему поздновато перестраиваться на новый лад. Ни с кем из "Тау" он работать не захотел, так что... - Кавана виновато развёл руками. - В общем, у вас теперь новый напарник. Поначалу вы с ним будете чувствовать себя неловко, ведь для него перемены оказались столь же неожиданны, как и для вас, но со временем вы освоитесь, сработаетесь, привыкнете.

  Директор раскурил трубку и указал мундштуком в сторону рабочего стола О"Салливана. Из кабинета был прекрасно виден сидевший за ним человек, с головой зарывшийся в бумаги.

  - Пока вы были на больничном, агент, я взял на себя смелость ввести вашего нового напарника в курс дела. Подкинул ему кое-какие документы, материалы...

  - Кто он? - без особого интереса спросил О"Салливан.

  - Спецагент Мориц Траутманн. - Кавана неопределённо покрутил рукой. - То ли австрияк, то ли баварец, я, признаться, не поинтересовался. Ирландского он не знает вообще, а по-английски говорит со страшным акцентом, запросто вставляя немецкие слова взамен тех, какие не знает или позабыл. На вид вроде ничего так, выглядит башковитым...

  Кислое выражение лица О"Салливана не укрылось от директора.

  - Хорошо вас понимаю, агент, - благодушно заговорил он. - Вы, небось, мечтали о напарнике-ирландце, когда не станет О"Мэлли, но что поделать, если во всей стране нет ни единого филиала "Тау"? Да будь хоть один в Уэльсе, я бы костьми лёг, лишь бы заполучить для вас напарника-валлийца. Всё же валлийцы и гэлы практически родные братья... Но приходится довольствоваться тем, что есть. Идите, агент, знакомьтесь, работайте и смотрите, не опозорьте наш отдел. - Рори Кавана сосредоточенно запыхтел трубкой, показывая, что аудиенция окончена.

  Киран сделал глубокий вдох, вышел из кабинета, спустился по стальным ступенькам и неспешно приблизился к своему столу. Сидевший за ним человек заметил О"Салливана и поднялся навстречу.

  - Спесьяльный акент Мориц Траутманн, оттел "Тау", - представился он, протягивая руку, и воскликнул, не удержавшись: - Gott himmel! Если фсё это прафта, што я счас читаль, то это... это... Erstaunlich! У менья просто нет слоф.

  Долговязый немец возвышался над О"Салливаном на все десять дюймов и выглядел решительным и энергичным. Назвав его башковитым, директор Кавана, видимо, так пошутил, потому что голова Траутманна была похожа на фасолину или на кириллическую букву "э", роль перекладины в которой выполнял длинный острый нос, похожий на птичий клюв. Глубокие тёмные глаза под густыми бровями смотрели сквозь очки в тонкой металлической оправе. Тёмные прямые волосы были уложены гелем. На Траутманне был бежевый шерстяной пиджак в клетку. Под гладко выбритым подбородком торчал василькового цвета шейный платок с каким-то пёстрым рисунком.

  Подражая своему наставнику О"Мэлли, Киран всегда носил строгие чёрные костюмы, как у персонажей фильмов про мафию. Настаивая на такой одежде, Дэрмод О"Мэлли утверждал, что агент в ней выглядит внушительно, как и должны выглядеть сотрудники секретного правительственного отдела. В чёрном костюме, с непроницаемым лицом, ледяным взглядом и голосом и неограниченными полномочиями, агенты внушают любому среднестатистическому обывателю страх и трепет. Копов в униформе презирают, это ни для кого не секрет. Была бы форма у агентов, их бы тоже презирали. А в безликих костюмах их боятся, потому что так их окружает аура всесильных людей, проникнутых духом секретности и неподотчётных закону. Инстинкт самосохранения заставляет обывателя не лезть на рожон, не спорить с агентами и выполнять всё, что они скажут. Имидж, закрепившийся за тёмными костюмами и их владельцами (в том числе и с помощью фильмов про мафию), побуждает случайных свидетелей держать язык за зубами, не задавать лишних вопросов и не соваться, куда не следует. Поскольку общественность даже близко не представляет, сколько странных, непостижимых и опасных вещей её окружает, О"Мэлли был уверен, что в первую очередь именно имидж помогает отделам удерживать множество джиннов в бутылке.

  Строгая одежда, строгая внешность, никаких отличительных черт лица или характера - так, по мнению О"Мэлли, должен выглядеть настоящий агент. Киран О"Салливан именно так и выглядел (полагая вместе с О"Мэлли, что и в других отделах придерживаются такого же дресс-кода), поэтому, на его взгляд, Траутманн был похож на клоуна. "И это сотрудник секретного отдела?" - мысленно ужаснулся он.

  Стараясь не выдать своего огорчения и разочарования, он вяло пожал руку немца и представился в ответ:

  - Спецагент Киран О"Салливан. Добро пожаловать в отдел "Сигма", надеюсь, вам у нас понравится.

  - О, та-та, мне уше нрафитса! - возбуждённо вытаращил глаза Траутманн. - И я искренне исфиняюсь са моё unzeremonische фторшение са фаш стол. Натеюсь фы не ф претенсии. Происошло што-то ошень серьёсное и, kann sein, страшное, отшево фсе прафила фсех оттелоф fliegen куфырком.

  Агент О"Салливан оглядел кипы документов перед Траутманном и подумал, что его новый напарник сможет ещё какое-то время обойтись без него.

  - Не возражаете, если я ненадолго кое-куда съезжу по личному делу? - спросил он.

  - Та-та, naturlich, - кивнул немец. - Располакайте сопой как пошелаете, я никута не тенусь...

  Проследовав в служебный гараж, О"Салливан взял машину и поехал домой к О"Мэлли, в тихий пригород Дублина.

  - Ты обо всём знал! - с порога заявил он бывшему напарнику, без каких-либо приветствий. - Знал и ничего мне не сказал, а ведь я, к слову, не умирал в страшных мучениях, я всего-то немного простудился...

  - И тебя с добрым утром, малой, - проворчал О"Мэлли, пропуская бывшего напарника и стажёра в дом. Столько лет уже прошло, а старший агент до сих пор звал Кирана так же, как в самый первый день, когда тот пришёл в отдел совсем неопытным юнцом.

  О"Салливану было непривычно видеть старика в обыкновенной клетчатой рубашке, потёртых вельветовых брюках и цветных носках. Из кухни тянуло подгоревшим беконом и кофе. Жена О"Мэлли умерла несколько лет назад, дети выросли и разъехались. Старик давно жил один.

  На диване лежал раскрытый чемодан. О"Мэлли бросил в него несколько вещей.

  - Постой, ты куда-то намылился? - удивился Киран.

  - Подальше от этой чёртовой погоды, - ответил О"Мэлли. - А что, могу себе позволить, раз я теперь на пенсии. Рвану туда, где тепло, где в море можно купаться круглый год без риска застудить себе яйца, где много пальм и песка. Ром, горячие мулатки...

  Широкого, как у какого-нибудь фермера, лица О"Мэлли, судя по щетине, несколько дней не касалась бритва. Седина серебрила его голову и сверху, и снизу.

  - Наконец-то я свалил с этой распроклятой службы и ничего теперь не услышу ни о каких sidhe, - ворчал бывший агент. - Дальше ты, малой, без меня.

  - Ладно, ладно! - отмахнулся он, поскольку О"Салливан продолжал сверлить его многозначительным взглядом. - Изменения в отделе, да. Если тебе от этого станет легче, то я ничего не знал. Никто ничего не знал. Руководство решило всё очень неожиданно и очень быстро. Мне такой расклад пришёлся не по нутру и я сразу же честно об этом заявил. А как тебе поступать, малой, решай сам.

  - Но хоть что-то вам объяснили?

  - А чего тут объяснять? - пожал плечами О"Мэлли. - Любые текущие правила отражают текущее состояние окружающей действительности, что позволяет нам действовать максимально эффективно. Но если между правилами и действительностью образовалось некое расхождение и они уже не сообразны друг другу, правила корректируют. По-моему, всё очевидно.

  О"Салливан с сомнением покачал головой:

  - Прежде такого не было.

  - Не веди себя как маленький капризный ребёнок, - поморщился Дэрмод О"Мэлли. - Всего когда-то не было. А потом стало. По слухам, какой-то из отделов столкнулся с неожиданностью в рамках своего феномена. С очень неприятной, опасной и непредсказуемой неожиданностью. Так что, подозреваю, правила и дальше будут тасовать.

  О"Мэлли подошёл к бывшему напарнику и похлопал его по плечу.

  - К счастью, я ничего этого уже не увижу. Вали-ка ты, малой, на работу и не мешай мне наслаждаться пенсией и готовиться к рому и мулаткам...

  В отдел агент О"Салливан вернулся в смешанных чувствах. С одной стороны он понимал, что у руководства наверняка были свои резоны менять правила и разделять хорошо сработавшиеся пары агентов, а с другой его душа противилась любым неожиданным и радикальным преобразованиям. Недаром ведь ирландцы слывут консервативным народом.

  Встреченные в офисе коллеги имели обескураженный вид, очевидно тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Может Кавана и прав, когда-нибудь они привыкнут, вот только как скоро?

  Траутманна Киран нашёл на прежнем месте и даже позавидовал умению немца абстрагироваться от личных проблем. Как бы то ни было, он и сам считал себя вполне уравновешенным и рассудительным человеком, способным ставить работу выше личных претензий. Не важно, что он чувствует сердцем, главное, что он понимает разумом, а разумом он понимал, что хочешь не хочешь, а придётся теперь работать в новом формате.

  - Ну-с, спецагент Траутманн, - обратился он к новому напарнику с преувеличенным рвением, - что у вас есть для меня?

  - О... Прошу менья простить, - сразу засуетился Траутманн, поднял с пола огромный портфель, больше похожий на дорожный саквояж, и бухнул на стол. Портфель был плотно набит папками и бумагами. - Если этофо бутет мало, я ф люпой момент сапрошу фсё, што фам потрепуется.

  Как ни в чём не бывало, немец вернулся в кресло - в кресло О"Салливана. Тот проглотил готовые вырваться наружу слова и молча подвинул к столу свободный стул.

  - Я сейшас читаю про фашу... э... feldarbeit, - сказал Траутманн.

  - Ага, полевая работа, - понял его Киран. - Как и в большинстве отделов, у нас есть те, кто выезжает на места и собирает информацию, и аналитики, которые затем эту информацию изучают и пытаются затем собрать из разрозненной мозаики более-менее складную картину. Если исчезновение человека произошло при определённых обстоятельствах или появляются сведения о внезапном возвращении жертвы sidhe, это работа для таких, как я.

  Траутманн нахмурил густые брови.

  - Пошему фы софёте этих kleine Teufel ирлантским слофом, а не как фсе? Есть ше более verwendet слофа: феи, фейри, эльфы, шители холмоф, маленький наротец...

  - Каждый называет их так, как ему хочется, - ответил О"Салливан. - На мой взгляд, наше ирландское название "sidhe" более точно отражает сущность тех, с кем мы имеем дело. Но это моё личное мнение, я вам его не навязываю.

  - Расфе не фейри тфорят фолшепстфо ф Ирлантии? - удивился Траутманн.

  - Уверяю вас, в действиях sidhe нет абсолютно ничего волшебного, - заверил немца Киран. - Ни грамма никакого волшебства. Лично я вижу в их возможностях лишь более полное (в сравнении с нами) знание свойств пространства и времени и уверенное использование этих знаний, больше ничего.

  Траутманн явно был разочарован, словно и впрямь навоображал себе волшебных человечков. Спецагент О"Салливан, трезвый реалист и материалист, терпеть не мог любых высказываний всерьёз о волшебном, сверхъестественном и трансцендентном. Он умел отделять суровую реальность от сказок и мифов, воспринимал их критически - не как достоверную информацию, аналог полицейского протокола, а как крошечное рациональное зерно, заключённое в толстенную скорлупу вымыслов, слухов и сплетен, порождённых тёмным и невежественным сознанием. Он не верил, что в старину, когда творились мифы, люди сумели постичь некие немыслимые тайны, недоступные пониманию нынешних людей. Люди, занимающиеся рассудочной деятельностью, совершают научные открытия, они не рассказывают из поколения в поколение сказки. В головах мифотворцев теснились иррациональные страхи, вызванные незнанием элементарных вещей, и иррациональные же поведенческие клише, навеянные тотальными мракобесием и дремучестью. И такие-то вот люди сумели постичь немыслимые тайны? Максимум, что способен был постичь тогдашний человек, это как доить корову и как сеять ячмень. Всё, выходящее за рамки примитивного животноводства и земледелия, у этих людей было лишь их болезненными кошмарами, суеверными фантазиями и предрассудками невежественого разума. Именно так Киран О"Салливан классифицировал все народные поверья о "жителях холмов", об их чудесной стране Тир-как-то-там, о войне древнего короля Эохайда с маленьким народцем, о том, что sidhe похищают человеческих мужчин, потому что их женщины испытывают к ним любовное влечение, и тому подобную ерунду...

  И надо же было случиться, что именно такой человек стал работать в отделе, занимающимся "сказочными человечками"!

  Спецагент Траутманн почувствовал неприязнь собеседника к данной теме и деликатно вернулся к чтению документов. В отделы старались брать немногословных людей, говорящих исключительно по делу. В подобной работе болтливость неуместна, болтуны - угроза любой секретности.

  О"Салливан последовал примеру немца и углубился в привезённые им бумаги. За их чтением незаметно пролетело два дня. Как Киран и ожидал, деятельность "Тау" была похожа на деятельность "Сигмы", т.е. сводилась фактически к констатации того или иного хроноклазма и к попытке хоть как-нибудь втиснуть его интерпретацию в рамки существующих представлений о законах природы. Иногда интерпретации были чисто умозрительными, сделанными по принципу "от балды", просто чтобы предложить хоть что-нибудь. В действительности же в "Тау" и в "Сигме" тыкали пальцем наугад, потому что по большей части никто ничего толком не понимал, настолько sidhe и хроноклазмы выбивались за рамки постижимого.

  Разница была лишь в одном - отделу "Тау" не доставались трупы после каждого хроноклазма.

  Обычно истории с которыми "Тау" имел дело, были такими. Жил человек, которого звали, допустим, Себастиан Кальдшмидт, и был он владельцем старинных антикварных часов с маятником, а ещё любил совершать утренние пробежки в центральном парке своего города. Однажды, пробегая по одной из дорожек парка, он увидел на земле большой бронзовый ключ. Точно такой же был у самого Себастиана, им он заводил свои часы. Herr Кальдшмидт подобрал ключ и принёс домой. Каково же было его удивление, когда оказалось, что найденный ключ и впрямь похож на его собственный, как две капли воды. Им тоже можно было заводить часы. На протяжении нескольких дней в доме было два ключа и Себастиан заводил ими часы поочерёдно - один день одним, другой другим, - дивясь необычному происшествию и рассказывая о нём всем своим друзьям и близким. А через несколько дней один ключ исчез - тот, который был у Кальдшмидта всегда и висел на гвоздике рядом с часами. Остался лишь тот, который Себастиан нашёл в парке. Самые тщательные поиски ни к чему не привели, Себастиан перерыл всю квартиру, но так и не нашёл свой старый ключ. Жил он один, домашних питомцев в доме не было, так что утащить и спрятать ключ никто не мог, он просто внезапно исчез. (Комментарий в конце документа предполагал, что ключ по неизвестной причине - а все хроноклазмы случаются по неизвестной причине - провалился в прошлое. Он всегда был только один. Себастиан нашёл его в парке, принёс домой и так у него стало два ключа, ровно до момента провала ключа в прошлое, когда он снова стал один. Причина невероятного попадания ключа не только в прошлое, но и на парковую дорожку, по которой Себастиан каждый день бегал, никем и никак не объяснялась.)

  В другой истории человек, которого звали, допустим, Конрад Вольф, всю жизнь проработал в одной фирме, в ист-энде крупного мегаполиса. Жил он там же, в ист-энде, нигде больше не бывая - типичный трудоголик-домосед. Однажды на улице его остановил незнакомый мужчина и радостно сообщил ему, что уже встречал его раньше - в вест-энде, на другом конце города. Конрад на это резонно заметил, что никогда, даже в детстве не был за пределами своего района, особенно в вест-энде, но мужчина стоял на своём и утверждал, что видел Конрада именно там, причём видел неоднократно и тот должен его помнить. Мистер Вольф, естествено, ничего такого не помнил, поэтому счёл мужчину сумасшедшим. Однако, спустя несколько недель грянул финансовый кризис, его фирма протянула, сколько смогла, но в конце концов разорилась. Конрад Вольф оказался безработным и начал рассылать своё резюме, куда только можно. В итоге ему ответили из одного места и пригласили на собеседование, а после собеседования приняли на работу. Но не быстрому обретению новой работы во время кризиса удивился Конрад Вольф, а тому, что принявшая его фирма располагалась в вест-энде - там, где по словам незнакомца они уже встречались. (Здесь комментарий допускал, что незнакомец умел провидеть будущее, однако настаивал на версии, что мужчина был ходячим хроноклазмом, двигающимся сквозь время в обратном направлении - от будущего к прошлому. Поэтому он помнил события, которые в жизни Конрада Вольфа ещё не случились.)

  Ни в одном документе не сообщалось о полевой работе агентов "Тау", о том, чтобы они куда-либо выезжали. В душу О"Салливана закрались нехорошие предчувствия.

  - Спецагент Траутманн, - обратился он к немцу, - у вас что же, чисто кабинетная работа?

  - Пошему капинетная? - ничуть не смутился Траутманн. - Мы тоше фыесшаем на места, но при этом телаем такое, о чём не пишут ф офисьяльных Berichten. Шелофек замечает кронокласм gewohnlich у сепя дома и мы, штоп тайком исучить место и не сасфетить теятельность оттела, фынуштены софершать нелекальное проникнофение ф ротные пенаты сфитетеля кронокласма. Смотрите ф прилошениях, напранных мелким шрифтом, как рас там и отрашены фсе потопные тейстфия.

  О"Салливан вздохнул с некоторым облегчением. Похоже, его новый напарник не будет совсем уж бесполезным...

  За эти дни агенты успели перекинуться друг с другом лишь несколькими фразами и исключительно по делу. Никто не пытался завести обычный банальный диалог "ни о чём" или лезть друг другу в душу с расспросами о личной жизни. В отделах такое было не принято. У каждого агента была своя история прихода в отдел, по объявлению, просто так никого на такую работу не брали. У многих это событие было связано с каким-либо трагичным фактом или болезненным переживанием, кто-то сам чуть не стал жертвой того или иного феномена... Словом, у многих позади было то, что они не хотели бы лишний раз вспоминать. Их коллеги не ворошили эти воспоминания и никого не вызывали на откровенность. Считалось, что если кто-то захочет о чём-то рассказать, то непременно расскажет сам - когда будет к этому готов.

  На третий день директор Кавана выскочил из своего кабинета в некотором возбуждении и постучал чубуком трубки по стальным перилам, окружавшим его будку. Головы агентов поднялись на этот звук. Рори Кавана указал двумя пальцами на О"Салливана с Траутманном и поманил их к себе.

  - Только что засекли очередное вернувшееся тело, - объявил директор, когда агенты вошли к нему в кабинет и притворили за собой дверь.

  - Мы ведём строгий учёт лиц, пропавших при определённых обстоятельствах, - пояснил он специально для Траутманна, передавая ему папку с делом, - и впоследствии непрестанно наблюдаем за теми местами, потому что sidhe всегда возвращают "гостей" туда же, откуда забрали.

  - Где это произошло, сэр, и кто вернулся? - нетерпеливо спросил О"Салливан.

  Директор Кавана ограничился именем:

  - Патрик О"Холлоран. - И добавил враз помрачневшему агенту: - Выезжайте туда немедленно.

  Траутманн взглянул на швейцарские "Zenith" на своём запястье:

  - Сейшас ше фечер, herr тиректор. Мошет лутше поехать с утра?

  - Нет, директор прав, едем сейчас, - решил О"Салливан. - За ночь как раз доберёмся и рано утром будем на месте. Заберём тело без свидетелей.

  Почувствовав всю серьёзность момента, немец больше не возражал.

  Агенты взяли в гараже крупнообъёмный минивэн с тонированными стёклами. О"Салливан забил в навигатор маршрут.

  - Мошно мне сесть са руль? - внезапно попросил Траутманн. - Хочу прифыкнуть к стешним торокам. Гофорят, тороки ф Ирлантии хуше, чем ф тсентральной Ефропе - ис-са климата.

  О"Салливан пожал плечами и устроился на пассажирском сидении. Помимо дела О"Холлорана, он взял с собой несколько документов "Тау", чтобы в дороге не терять время зря.

  С современными навигаторами даже новичок сумеет добраться куда угодно в незнакомой стране. Траутманн вёл машину уверенно и сосредоточенно, не отвлекался на вопросы об О"Холлоране.

  "Это пока, - подумал про себя ирландец. - Скоро вопросы посыпятся из тебя как горох из худого мешка. Когда ты увидишь тело..."

  Ехать надо было в графство Лимерик, то есть через весь остров. О"Салливан зажёг в салоне свет и раскрыл первую попавшуюся из взятых с собой папок. Это оказалась чисто умозрительная (язык не поворачивался назвать её научной) попытка обосновать и объяснить одну из действительных или мнимых (он так и не понял) разновидностей хроноклазма. Не будь этот текст официальным документом отдела "Тау", Киран счёл бы его бредом сумасшедшего или же очень-очень плохим научно-фантастическим эссе. Назывался текст: "Кое-что о том, как и почему замедляется и ускоряется время". Автором был указан некто Вольфрам Изомбард Хайнрих фон Швайзерундшлоссер. Вот что он писал:

  "Сталкиваясь с текучестью времени, первым делом замечаешь, что в одних ситуациях оно летит быстрее мысли, а в других ползёт медленнее черепахи. Кто из нас в детстве, сидя на ненавистных школьных уроках и не сделав домашку, не страшился вызова к доске и не поглядывал с надеждой на часы, в ожидании звонка? Но увы, всё, что мы тогда видели, это стрелки, словно прилипшие к циферблату. Многие из нас в такие моменты проклинали время, словно сговорившееся действовать заодно с училкой. Оно словно нарочно давало ей возможность вызвать нас к доске, выставить посмешищем перед всем классом и влепить плохую оценку.

  Или обратная ситуация. Кто из нас в молодости не прогуливался в обнимку с объектом романтической страсти и не мечтал, чтобы эти сладостные мгновения тянулись бесконечно? Вместо этого внезапно наступал поздний час, пора было расставаться и мы недоумевали - как же так, почему так быстро, куда бесследно испарилось вечернее время? Время словно опять действовало нам назло, не давая вволю нагуляться, наговориться, наобниматься и нацеловаться. И снова с наших уст слетали проклятия в адрес этого времени...

  Думается, мы не сильно ошибёмся, если предположим, что подобные замедления и ускорения времени неоднократно фиксировались в жизни едва ли не каждым человеком, независимо от пола, национальности, вероисповедания или политических пристрастий.

  Обычно люди, не понаслышке знакомые с психологией, утверждают, что подобная нелинейность времени всегда субъективна. На самом деле время течёт равномерно, всегда с одной скоростью, просто наша психика, в зависимости от угнетённого или возбуждённого состояния (ситуативного эмоционального настроя) воспринимает постоянный темпоральный поток либо замедленно, либо ускоренно.

  Мы не намерены оспаривать здесь это утверждение и допускаем наличие этой самой субъективности в НЕКОТОРЫХ случаях. Суть в том, что в других случаях никакой субъективности нет, а скорость течения времени действительно меняется.

  В детстве нам кажется, что годы летят слишком медленно. Пролетает всего один день, а в течение него успевает произойти целая уйма событий. Нам не терпится повзрослеть, окончить наконец проклятую школу, избавиться от родительской опеки, поскорее начать самостоятельную жизнь... Но этот момент всё не наступает и не наступает, он лишь недосягаемо маячит где-то вдали.

  А в зрелом возрасте дни и годы наоборот пролетают, не успеваешь оглянуться. Хочется подольше побыть в расцвете сил, насладиться жизнью, много всего успеть. Однако десятилетия проносятся как миг и вот ты уже на пороге старости.

  Велик соблазн свалить всё на субъективность, но что, если она тут не при чём?

  Для начала признаем, что время действительно способно испытывать нелинейные искажения. Это следует из теории относительности Эйнштейна, которая была блестяще доказана множеством опытов и наблюдений (всех интересующихся этим вопросом мы отсылаем к соответствующей литературе). То есть сами по себе замедление и ускорение времени ничем субъективным не являются, напротив, и то и другое очень даже объективно, поскольку может быть выражено и описано математически, чего нельзя сказать о сомнительных и противоречивых вердиктах психологии. Психология, в отличие от естественных наук, не работает с каким-либо конкретным физическим субстратом, а значит не может быть математизирована (вопреки наивным фантазиям Айзека Азимова). В ней всё вилами на воде писано. Она не является точной наукой и не может с цифрами в руках однозначно что-то доказать или опровергнуть.

  Конечно, теория Эйнштейна и вся релятивистская физика ставят нелинейные искажения времени в зависимость от скорости света и гравитации и рассматривают их в совокупности с аналогичными искажениями пространства - коли уж пространство и время связаны в единый континуум.

  А что, если их не связывать и рассматривать отдельно? Допустим, электричество и магнетизм ведь тоже взаимосвязаны, но при этом могут рассматриваться и по отдельности. Более того, поначалу их так и рассматривали, причём львиная доля всех фундаментальных открытий как в электричестве, так и в магнетизме, была сделана именно тогда.

  Вместе и по отдельности электромагнетизм является конкретным физическим субстратом, участвующим в тех или иных физических взаимодействиях и подчиняющимся их законам. Единый пространственно-временной континуум тоже вполне конкретен, это не есть что-то эфемерное и умозрительное. По-отдельности пространство - вполне объективный физический субстрат, а значит и время тоже.

  Суть нашей гипотезы заключается в том, что нелинейные искажения времени могут происходить не только в релятивистских условиях, но и в сугубо земных, так сказать, бытовых, и могут не зависеть ни от гравитации, ни от скорости света. Пока что наши утверждения не до конца подкреплены соответствующими математическими расчётами (из-за обилия неизвестных, переменных и сомнительных величин), как не зафиксированы и физическими приборами, но мы надеемся, что в обозримом будущем, по мере накопления данных и опыта нашими последователями, ситуация изменится в лучшую сторону.

  Также в рамках одного этого документа мы не можем рассмотреть и проанализировать весь массив известных ситуаций, когда время объективно замедлялось или ускорялось. Остановимся лишь на некоторых, наиболее показательных, на наш взгляд. Эти явления связаны с погодой, т.е. с нелинейной, недетерминированной и хаотизированной средой, поэтому нам они представляются наиболее наглядными.

  Подобно нескончаемым ненавистным урокам в школе и быстротечным свиданиям с объектами романтической страсти, многие из нас наверняка замечали и другие аналогичные случаи, так что вполне можно сослаться на массовый, коллективный опыт.

  Допустим, весной или летом наступают тёплые и солнечные деньки, на которые мы планируем одно, другое, третье. Но не успеваем мы осуществить задуманное, как блаженное вёдро заканчивается и сменяется холодной, промозглой и ненастной непогодой. Мы решаем терпеливо переждать её, дабы затем вернуться к реализации задуманных планов, вот только непогода всё тянется и тянется и конца ей не видно. Как тот самый урок в школе, когда мы не сделали домашку.

  Почему мы в данном случае отрицаем субъективизм? Да потому что он - штука сугубо индивидуальная. Проще говоря, одному не может мерещиться то, что мерещится другому. Здесь мы имеем дело не с психологической проблемой, а с физической. Только физические явления обладают вездесущностью и повторяемостью и могут наблюдаться и осознаваться многими, никак не связанными друг с другом людьми, в совершенно разных местах и ситуациях. Особенно очевидно это сейчас, в эпоху интернета и соцсетей, когда можно делиться о чём-то произошедшем с тобой с другими людьми и узнавать от них о происшествиях с ними (репрезентативность налицо).

  Если продолжать упорствовать и валить всё на субъективные переживания, то получается, что множество людей вдруг психически синхронизировались и впали в некую разновидность массового психоза. Мало того, что не существует внятных описаний именно такой удивительной синхронизации, так ещё и согласно канонам самой же психологии видеть в широкой массе граждан одержимых психопатов есть крайнее проявление паранойи, т.е. патологическое состояние, при котором необходима незамедлительная медицинская помощь.

  Вряд ли кто-то из нас имеет моральное право и клинические основания считать сограждан одержимыми. Также мы не можем, согласно бритве Оккама, привлекать лишние сущности, вроде этой загадочной повсеместной автосинхронизации множества индивидуумов в единый психологический конгломерат с единым комплексом восприятий.

  Итак имеем: хорошая погода - скоротечна, плохая - продолжительна.

  Из основ физики и химии мы знаем, что тепло, нагрев, является катализатором, ускоряющим протекание различных процессов - реакции химических веществ, броуновское движение молекул, переход из одного агрегатного состояния в другое, интенсивность излучения и т.д. И наоборот, охлаждение все эти процессы замедляет (мы ежедневно пользуемся этим, когда храним продукты в морозилке и они там не портятся). Это происходит потому, что нагрев передаёт конкретному физическому субстрату энергию, а охлаждение наоборот забирает.

  Но раз мы приняли, что время - это такой же материальный, физический субстрат, почему не предположить, что нагрев и охлаждение и на него влияют аналогичным образом? Если материя при нагреве расширяется, а при охлаждении сжимается, почему время не может?

  Когда наступает тёплая, хорошая погода, окружающая среда нагревается - тот самый континуум, который состоит не только из пространства (заполненного веществом), но и из времени. Значит тёплая погода нагревает не только пространство и материю, но и время, заставляя его бежать быстрее. Помимо этого и все мы в такие дни лихорадочно куда-то торопимся, стараемся успеть сделать как можно больше и тем самым совершаем активную работу, которая также вырабатывает тепло, добавляя его в "общий фон", нагревающий время. Таким образом, мы сами помогаем погожему дню пролететь быстрее, сами того не подозревая.

  Холодная ненастная погода охлаждает окружающую среду и вместе с ней время. Оно начинает течь медленее. Как определённые электрические или магнитные изменения влияют друг на друга в общем электромагнитном субстрате, так и определённые изменения в пространстве влияют на время в рамках одного континуума.

  Тот факт, что что-то пока нельзя описать математически или зафиксировать приборами, не означает, что этого не существует. Тысячу лет назад не существовало формул квантовой механики и термодинамики, амперметров и счётчиков Гейгера. Это не значит, что тысячу лет назад во вселенной не существовало электричества, радиации, элементарных частиц и различных видов теплообмена. Это лишь означает, что тысячу лет назад человеческая цивилизация не поднялась ещё на достаточный уровень развития, чтобы открыть все эти вещи.

  Любое явление в пространстве имеет свою продолжительность во времени. Можно интерпретировать погоду климатологическими терминами - это будет взгляд с одного угла, а можно иначе - и это будет взгляд с другого.

  К примеру, возьмём звёзды. Астрофизики объясняют скоротечную жизнь горячих сверхгигантов повышенной интенсивностью термоядерных реакций в недрах, а можно то же самое объяснить УСИЛЕННЫМ нагревом времени. Астрофизики объясняют долговременную жизнь холодных карликов почти полным отсутствием термоядерных реакций и выгорания вещества недр, но то же самое можно объяснить и НЕДОСТАТОЧНЫМ нагревом времени.

  Не только нерадивый школьник считает на уроке минуты до звонка, то же самое бывает с офисными сотрудниками, занятыми унылой и неинтересной работой. В каждом офисе сейчас установлены кондиционеры, охлаждающие воздух. Разумеется, они не только воздух охлаждают...

  На скучных и унылых занятиях и работах человек, как правило, столь же скучен и уныл. В голове вертятся не самые лучшие мысли - вроде того, что он неудачник и жизнь не заладилась. Подобные умонастроения понижают, если можно так выразиться, "душевный градус", вместе с которым "стынет" и время вокруг подобных людей. И ненавистный урок в школе, и рабочий день на нелюбимой работе от этого кажутся бесконечными. А статистика такова, что нерадивых школьников и работников всегда больше, чем трудолюбивых и прилежных. Значит в любом коллективе больше тех, кто сильнее охлаждает вокруг себя время. Другие-то время наоборот разогревают, но их меньше и их усилий оказывается недостаточно.

  Свидания с объектами романтической страсти повышают "душевный градус", равно как и какое-нибудь хобби или любимое занятие. Время в таких ситуациях нагревается и начинает течь быстрее..."

  Читая подобные тексты, Киран О"Салливан позавидовал аналитикам "Тау". Они могли позволить себе роскошь рассуждать об отвлечённых понятиях и сколько угодно фантазировать на тему хроноклазмов. В "Сигме" было не так. Каждый визит sidhe в наш мир оборачивался жертвой. До конца абстрагироваться от этого было невозможно. Живым и ни в чём неповинным людям просто не повезло оказаться не в том месте и привлечь к себе внимание "маленького народца". Они могли бы ещё жить и жить, а вместо этого кто-то высосал из них всю жизнь и выбросил, как пустую обёртку. Не думать об этом и не пенять на чудовищную несправедливость происходящего агент не мог.

  Мысли вернули его к делу О"Холлорана и он невольно задумался о нём. Это было его самое-самое первое дело, когда он только-только поступил стажёром к старику О"Мэлли. Конечно, О"Мэлли тогда ещё не был стариком, тогда ему было примерно столько же, сколько О"Салливану сейчас...

  Патрик О"Холлоран оказался не в меру ретивым и на редкость упрямым детективом, не таким, как большинство провинциальных полицейских в Ирландии. Те только рады бывают сплавить кому-нибудь запутанное и труднораскрываемое дело. Обычно, когда к ним приходит кто-нибудь из отделов, проблем не возникает. А вот О"Холлоран оказался другим. Он во что бы то ни стало решил докопаться до истины. Его любопытство и его самонадеянность его и сгубили.

  С тех пор прошло почти двадцать лет, но спецагент О"Салливан до сих пор прекрасно помнил строптивого инспектора, решившего утереть нос столичным выскочкам (кем он считал спецагентов "Сигмы"). Старина О"Мэлли дал маху - никакой имидж строгих костюмов не помог воздействовать на инспектора и тот всё равно поступил по-своему, несмотря на строжайший запрет. Да, такое тоже случается...

  Проведя всю ночь в дороге, агенты, как и говорил О"Салливан, прибыли на место ранним утром следующего дня, когда даже петухи на здешних фермах ещё спали. Местность выглядела как и двадцать лет назад - поля и фермы, фермы и поля. Типичная сельская глушь, протянувшаяся к югу от Лимерика, если двигаться в направлении Корка.

  В этот ранний час просёлочная дорога была совершенно пуста. Траутманн первым вылез из машины и потянулся, разминая кости и суставы. О"Салливан сверил по навигатору указанные директором координаты GPS.

  - Это вон там, - сориентировался он, - в поле.

  - Пошему местные шители ешчо не опнарушили тело? - спросил немец.

  - Sidhe возвращают жертву, когда начинает темнеть, - пояснил О"Салливан. - В это время, кто постарше, ложится спать, а кто помоложе - отправляется в ближайший городишко, где есть бар. По полям могут хоть черти скакать, их никто не увидит. А вот наш спутник засекает возвращенца, потому что тот ещё жив и создаёт тепловую сигнатуру. Обычно нам хватает времени, чтобы прибыть на место ранёхонько, вот как сейчас, и забрать тело без свидетелей.

  - Знашит тля фсех остальных О"Холлоран и тальше бутет сшитатся пропафшим бес вести? -догадался Траутманн. - Unglaublich. Вы не шчадите его ротных и плиских.

  - Почти двадцать лет прошло, - хмуро ответил О"Салливан, - его родные и близкие уже смирились с потерей. Не щадить их - это значит вновь бередить старые раны.

  С утра неожиданно распогодилось, на ясном небе не было ни облачка, дул лёгкий ветерок, насыщенный утренней прохладой. Но поскольку это была Ирландия, погода в течение дня запросто могла измениться.

  "Кто у нас может разогревать её и двигать быстрее?" - подумал О"Салливан, вспоминая прочитанный документ.

  Он пересёк обочину и подошёл к проволочной изгороди, отделявшей фермерские владения от государственной дороги. Изгородь была примерно по грудь взрослому человеку. Конкретно это поле, судя по всему, предназначалось как пастбище для крупного рогатого скота. Ветер колыхал верхушки трав и они перекатывались волнами, словно зелёное море. Брюки агента моментально намокли от росы.

  Тело О"Холлорана лежало буквально в нескольких ярдах за изгородью. О"Салливан указал на него напарнику:

  - Формально sidhe никого не убивают. Все их жертвы возвращаются из "гостей" живыми и из последних сил пытаются доползти до цивилизации, до людей, до жилья. Им это удаётся в каких-то единичных случаях, но обычно жизнь покидает их гораздо раньше.

  Траутманн подошёл к ирландцу, который выглядел мрачнее тучи. Продолговатое лицо немца от любопытства вытянулось ещё сильнее, когда он уставился на раскинувшегося в траве О"Холлорана.

  - Нам мошно к нему прикасаться? - почему-то шёпотом спросил он.

  - Конечно можно, он же не чумной, а всего лишь мёртвый. - О"Салливан принялся перелезать через ограду. - Заберём его с собой и вручим нашим экспертам для изучения. Должны же они, чёрт возьми, рано или поздно вытащить из этих тел хоть что-нибудь, что поможет нам приблизиться к разгадке тайны sidhe!

  Не обращая внимания на мокрые брюки, агент О"Салливан подошёл к телу, ухватил его за руки и волоком подтащил к ограде. Руки инспектора были весьма кстати вытянуты вперёд - перед смертью он изо всех сил полз к ограде, возможно, услышав шум автомобиля на дороге.

  - Стойте там, где стоите, агент Траутманн. Я передам вам тело отсюда, вы с той стороны подхватите и мы вдвоём перекинем его через ограду.

  - Tatsachlich feldarbeit, - еле слышно пробормотал Мориц Траутманн.

  Крякнув, О"Салливан поднял тело за подмышки и попытался закинуть его на ограду. Траутманн с противоположной стороны схватился за плечи и потянул тело на себя. Ирландец приподнял ноги, после чего труп инспектора перевалился через проволоку и тяжело шмякнулся на землю.

  - В багажнике лежат мешки для трупов, принесите один, - сказал О"Салливан и опять полез через ограду. Столбик в этом месте не выдержал и накренился, проволока слегка провисла.

  Траутманн Принёс мешок и отдал О"Салливану. Пока тот разворачивал его на земле, немец, с лёгкой гримасой брезгливости, перевернул тело инспектора на спину.

  - Meine Heilige! - воскликнул он, не удержавшись. - По нему не скашешь, што он пропатал тфатцать лет. Фыклятит как на послетнем фото ис личного тосье. Долшен приснаться, акент О"Саллифан, фитеть это сопстфенными гласами - не то ше самое, што читать оп этом ф токументах.

  - Это только снаружи, - ответил О"Салливан, беря тело за ноги и знаком показывая Траутманну, чтобы тот брал за плечи и совал в мешок. - Внутри инспектор старая-престарая развалина. Если будет желание, можете поприсутствовать на вскрытии - сами убедитесь.

  - Нет-нет, danke, - побледнел Траутманн. - Я не болшой люпитель фсех этих фисиолокических потропностей. Поферю на слофо.

  Уложив тело в мешок, агенты подняли его вдвоём и погрузили в машину. Вокруг по-прежнему не было видно ни души.

  О"Салливан отряхнул руки.

  - Сейчас в нашем распоряжении имеются спутники, способные разглядеть на земле мелкую монету, причём во всех оптических диапазонах. Искать возвращенцев теперь невероятно легко. Вы даже не представляете, сколько хлопот, беготни и геморроя было в нашей работе в прежние времена...

  Мориц Траутманн с надеждой всмотрелся вдаль - в том направлении, откуда ночью пытался выползти инспектор О"Холлоран.

  - Их ше там нет? - спросил он с нотками лёгкого разочарования в голосе, не особо рассчитывая на утвердительный ответ.

  О"Салливан понял, что имеет в виду его новый напарник.

  - Нет, агент Траутманн, круги на полях появляются, когда sidhe забирают свою жертву. - Он подошёл к водительской дверце. - Обратно поведу я, садитесь и давайте скорее отсюда уберёмся...

  Он не мог упрекнуть немца в страстном желании хоть одним глазком увидеть причудливые следы кратковременного пребывания в нашем мире тех, кто приходит неизвестно откуда и бывает неизвесто ещё во скольких мирах. В самом начале своей работы в отделе он страдал точно таким же задором, пока не осознал, что в визитах sidhe никакого волшебства и никакой романтики нет. Есть только погибшие жертвы и их несчастные, разрушенные семьи...

  Траутманн занял место на пассажирском сидении. О"Салливан развернул машину и покатил обратно в Дублин. В отличие от напарника, ему для этого не нужен был навигатор.

  Папка с делом О"Холлорана лежала в бардачке. Немец взял её и принялся сосредоточенно разглядывать фотографии с причудливой фигурой на поле, сделанные с воздуха.

  - Обычно, когда люди чётко выполняют наши требования, проблем удаётся избежать, - сказал О"Салливан. - Джинна, в принципе, можно удержать в бутылке, если никто не создаёт этому помех. Но иногда встречаются довольно упрямые и своенравные типы, считающие своим долгом везде и всегда поступать по-своему. А если таким упрямцем вдобавок оказывается ирландец, то это ещё хуже...

  Траутманн, едва успевший мельком ознакомиться с подробностями дела О"Холлорана, слушал напарника внимательно и с интересом.

  - Где-то лет за тридцать до исчезновения инспектора, - начал рассказывать О"Салливан, - в этих же краях пропал некто Шейн О"Грэди...

  * * *

  В свой выходной день инспектор О"Холлоран позволял себе поспать чуточку подольше. Его жена Карен, привыкшая просыпаться без будильника, в такие дни вставала раньше и старалась тихонечко выбраться из постели, чтобы ненароком не разбудить мужа. Она шла на кухню, готовила себе и детям завтрак, варила кофе. Если дети с утра начинали шуметь, то могли получить от матери и поджопник.

  В тот злополучный день сон инспектора был прерван внезапным звонком капитана, не сулящим ничего хорошего. На памяти О"Холлорана капитан никогда не звонил ему по выходным.

  - У меня для тебя неприятное известие, Патрик, - услышал инспектор, подняв трубку стоявшего на прикроватной тумбочке аппарата. - Ты, наверно, в курсе, что на носу выборы? В преддверии этого знаменательного события департамент внезапно озаботился раскрываемостью. Мы получили чёткие указания поднять и доследовать все висяки за чёрт знает сколько лет. Так что твой выходной отменяется. Поскольку ты у меня один из лучших, Патрик, а может и САМЫЙ лучший, то наиболее тухлый висяк достался тебе.

  - Спасибо, капитан... - О"Холлоран хотел, чтобы это прозвучало саркастически, но от неожиданности, да ещё спросонья сарказма не получилось.

  - У меня связаны руки. Надеюсь, ты понимаешь? - Чувствовалось, что капитан испытывал от происходящего не больше удовольствия, чем инспектор.

  - И что же за тухлый висяк мне достался? - полюбопытствовал О"Холлоран.

  - Дело Шейна О"Грэди, - ответил капитан. - Жду тебя в участке.

  Ни о каком Шейне О"Грэди инспектор не слыхивал, видимо дело было настолько тухлым, что его спрятали в самом дальнем конце архива.

  Приехав на работу и пролистав тоненькую папочку с пожелтевшими листками, инспектор узнал, что когда он только-только родился, в Лимерике проживал некий тип по имени Шейн О"Грэди. Его "послужной список" свидетельствовал, что к двадцати с небольшим годам Шейн уже неоднократно привлекался за драки, пьяные дебоши, мелкое воровство и оскорбления в адрес представителей закона. Фотография демонстрировала здоровенного верзилу с широкими плечами и маленькой головой.

  И вдруг, буквально в одночасье, этот уличный гопник изменился, словно персонаж какой-нибудь киношной мелодрамы. Опрошенные родственники и друзья в один голос твердили, что Шейн втюрился в фермерскую дочку Шиван О"Коннелл, порвал с прежней жизнью и укатил со своей зазнобой на ферму, где остался работать на её семью. С антисоциальным поведением было покончено, Шейн превратился в законопослушного трудягу-католика и вскоре О"Коннеллы выдали за него Шиван.

  Идиллия продлилась всего несколько месяцев. Шиван была в положении, ждала ребёнка. Однажды разразилось ненастье. С моря налетел циклон, небо почернело, осадков пока ещё не было, но в тучах вовсю сверкали молнии.

  Шейн вдруг резко собрался, заявив, что увидел в поле что-то странное - то ли свет, то ли вспышку, он не мог толком объяснить. На своей земле О"Коннеллы выращивали ячмень и овёс и Шейн испугался, что молния подожгла посевы.

  Это был последний раз, когда семья видела Шейна О"Грэди. Он ушёл в поле и не вернулся. Примерно через полчаса после его ухода хлестнул крупный ливень, ненадолго перешедший в град. Когда полиция затем несколько дней подряд искала Шейна, она не смогла использовать собак - ливень и град смыли все следы. А без ищеек поиски ничего не дали, Шейн О"Грэди как сквозь землю провалился.

  Полиция тонко намекнула убитой горем Шиван, что, возможно, её примерный муж вовсе не был таким уж примерным. Прежний нрав взял своё и Шейн по-тихому улизнул из дому, чтобы вернуться к привычной жизни - только не в Ирландии, а где-нибудь ещё. Искать его теперь можно было по всему свету, до скончания времён.

  Вскоре Шиван родила и О"Коннеллы нашли утешение в заботах о малыше. А вот у городской родни О"Грэди подобного утешения не было и они с тех пор регулярно бомбардировали полицейский департамент жалобами на бездействие сотрудников и требованиями найти "их мальчика".

  Иногда кто-нибудь из следователей направлял запросы в США, Канаду, Британию или Австралию, но всё без толку, ни в одной из англоязычных стран Шейна не было. Больше полиция ничего не могла сделать, дело О"Грэди так и пылилось в архиве, пока не попало в руки О"Холлорана.

  Версию об убийстве О"Грэди никто и никогда всерьёз не рассматривал, потому что не было найдено ни тела, ни крови, ни фрагментов одежды Шейна. Учитывая его прошлое, все просто решили, что семейная жизнь и честный труд резко надоели Шейну и он сбежал на другой конец света, чтобы там снова взяться за старое.

  То, что "их мальчик" на самом деле убит, а полиция ничерта не делает и хочет поскорее всё замять, считали лишь городские родственники Шейна, не прекращавшие атак на департамент.

  Когда О"Холлоран ознакомился с этим небогатым набором подробностей, он согласился: ему и впрямь достался самый тухлый висяк. Однако, руководство требовало результатов, так что хочешь не хочешь, а заняться висяком пришлось. Выходной оказался безнадёжно испорчен.

  На следующий день инспектор собрался и поехал к О"Коннеллам. Радости его визит никому на ферме не доставил. После исчезновения Шейна дела О"Коннеллов шли не так хорошо, как прежде. Ферму трудно было назвать преуспевающей.

  Шиван предстала перед инспектором зрелой и погрузневшей женщиной, их с Шейном сын - молодым веснушчатым мужчиной с ярко-рыжей копной волос. Он изо всех сил пытался привести дела в порядок и вытащить ферму из той задницы, в какую она постепенно погружалась.

  Родители Шиван были уже стариками с зачатками Альцгеймера. Миссис О"Коннелл вообще не могла говорить при упоминании зятя - то бессвязно что-то причитала, то просто молча лила слёзы. Мистер О"Коннелл оказался разговорчивее, да только пользы в том было мало. Старик путался в показаниях, утверждал то одно, а через минуту совсем другое, мог на середине фразы забыть, о чём хотел сказать, мог превозносить зятя до небес и тут же признавался, как ему хотелось излупить Шиван за выбор ТАКОГО жениха...

  Инспектор слушал все эти мутные старческие излияния и его внезапно охватило страшное подозрение. Он подумал, а что, если все дифирамбы в адрес Шейна - это просто дань вежливости бесследно исчезнувшему человеку и одновременно способ усыпить бдительность полиции? Что, если О"Грэди вовсе не был пай-мальчиком? Что, если его дикий и необузданный нрав начал проявляться и на ферме? Может он начал регулярно бить Шиван, хамить соседям, угрожать тестю с тёщей? В городе подобное поведение могло сходить ему с рук, но здесь суровые фермеры вряд ли стали бы терпеть дерзкого молодчика. Возможно, его решили просто проучить, но дело зашло слишком далеко и Шейн в итоге скопытился?

  Так О"Холлоран, неожиданно для самого себя, принял версию убийства. Либо в одиночку, либо в сговоре с кем-то из соседей, О"Коннеллы прикончили Шейна и затем избавились от тела. Не все фермеры в этих краях выращивают злаки, кто-то разводит крупный рогатый скот, а кто-то свиней. Известно, что свиньи - чертовски всеядные и прожорливые твари, с удовольствием сожрут любое мясо, какое им не кинь. Всего несколько свиней могли избавить убийц от тела О"Грэди за считанные минуты.

  На время оставив О"Коннеллов в покое, инспектор принялся разъезжать по округе, задавать вопросы и собирать информацию. С момента исчезновения Шейна прошло немало времени, но его ещё многие помнили и все, кто помнил, отзывались о нём хорошо. Однако, О"Холлоран уже сомневался, можно ли этим признаниям верить. Ему казалось, что соседи заводят старую песню, чтобы поскорее отделаться от назойливого следака.

  Требовалось выяснить, кто тридцать лет назад держал свиней, но прежде, чем инспектор к этому приступил, произошло нечто невероятное - событие, всколыхнувшее всю округу и заставившее О"Холлорана полностью пересмотреть свою версию. Тело О"Грэди было найдено работниками одной из ферм, целым и невредимым, в той же самой одежде, в какой он когда-то пропал.

  Именно это небывалое событие подстегнуло азарт инспектора и он решил во что бы то ни стало раскрыть тухлый висяк.

  Оказалось, что сохранилась не только одежда, сам О"Грэди выглядел точь в точь как в день исчезновения, т.е. на двадцать с небольшим лет. Их с Шиван сын и то теперь выглядел старше.

  О"Холлоран вызвал судмедэксперта и потребовал определить, не подвергалось ли тело заморозке. Настолько хорошо сохраниться Шейн мог лишь в том случае, если его всё это время продержали в морозильнике и вот теперь выбросили - наверняка в насмешку над инспектором. Дескать, поломай-ка голову.

  Заодно О"Холлоран запросил в окружном суде ордер на обыск всех окрестных ферм - чтобы найти морозилку надлежащих размеров. Таковая, как он полагал, вполне могла быть в животноводческом хозяйстве.

  Однако судмедэксперт заявил нечто неожиданное. Он не только не подтвердил версию инспектора о заморозке, по его словам, Шейн О"Грэди был жив-здоров всего несколько часов назад.

  Подобное не укладывалось в голове. Как это Шейн мог ещё вчера быть жив, если пропал три десятилетия назад и даже если бы вдруг вернулся, то выглядел бы сейчас как Шиван, а не моложе собственного сына...

  Судмедэксперт забрал тело в морг и на этом сюрпризы не закончились. Вскрытие показало, что изнутри О"Грэди чудовищно стар, старше, чем О"Коннеллы. Все его ткани и органы были изношены, как у какого-нибудь столетнего азиатского долгожителя.

  Увиденное никак не укладывалось в голове и чутьё подсказывало инспектору, что он стоит на пороге какой-то невероятной и непостижимой тайны. Судмедэксперт не смог ничего внятно объяснить. Теоретически он готов был списать всё на ускоренное старение, так называемую прогерию или синдром Вернера, однако тут же признал, что во всех описанных случаях этого заболевания старение затрагивает и внутренние органы и внешность. Не может такого быть, чтобы человек изнутри состарился, а снаружи выглядел как огурчик. Да и потом, с прогерией Шейн О"Грэди не прожил бы столько, он бы умер гораздо раньше.

  Синдром ускоренного старения наблюдается с самого раннего детства. Он не "включается" внезапно, ни с того, ни с сего, в зрелом возрасте. Страдающие им люди никогда не выглядят здоровыми и полноценными, а вот Шейн до исчезновения был как раз-таки здоровым и полноценным детиной. Больной прогерией просто физически не смог бы участвовать в стольких пьянках и драках, в скольких участвовал городской гопник О"Грэди. Человек с прогерией не будет пользоваться успехом у прекрасного пола, а про Шейна и этого сказать было нельзя, подтверждением чему была безумно втрескавшаяся в него Шиван О"Коннелл...

  Одним словом, судмедэксперт умыл руки. Послушать его, случившееся было физически невозможно и противоречило всем известным принципам медицины и биологии. Сам он ни за что бы не поверил в реальность подобного, если б не видел собственными глазами.

  И даже если б судмедэксперт сумел ответить инспектору, почему О"Грэди состарился лишь изнутри, а не внешне, всё равно оставался вопрос, где тот пропадал последние тридцать лет?

  Каким-то образом слухи просочились наружу, хотя О"Холлоран отчаянно старался держать всё в тайне. Известие о возвращении Шейна обрушилось на О"Коннеллов как гром среди ясного неба. Они ведь понятия не имели, что были главными подозреваемыми в убийстве. Инспектору нужно было что-то сказать им, но он не знал что.

  Тут-то на сцену и вышли старший агент отдела "Сигма" Дэрмод О"Мэлли и начинающий стажёр Киран О"Салливан. В ту пору своевременное реагирование на случаи возвращения людей от sidhe действительно было делом непростым. Агенты практически никогда не поспевали вовремя, всегда успевала разлететься некоторая шумиха. Однако у них были совершенно немыслимые полномочия и когда они называли номер спецпротокола, подтверждающего эти полномочия, сказать им или сделать что-то поперёк никто уже не мог. А самое главное, они никому ничего не обязаны были объяснять.

  Судмедэксперт, получавший зарплату от государства, вынужден был состряпать новый отчёт, липовый, гласивший, что найденное в поле тело - это вовсе никакой не О"Грэди, это неизвестный эмигрант, бомж. Настоящий отчёт о вскрытии агенты изъяли вместе с телом Шейна и взяли с судмедэксперта подписку о неразглашении. Терять работу судмедэксперту не хотелось и он безропотно пошёл на служебный подлог - "во имя национальной безопасности".

  Капитан, начальник О"Холлорана, безмерно обрадовался тому, что правительственные агенты забирают дело О"Грэди. Ведь это означало, что у него становится одним тухлым висяком меньше, а значит впереди меньше головной боли. Он надавил на инспектора и заставил его отдать агентам все материалы по этому делу, подписать заключение о бомже-эмигранте и дать подписку о неразглашении.

  Вот тогда-то Патрик О"Холлоран и показал свой строптивый ирландский характер. Он закатил скандал и наотрез отказался расстаться с делом О"Грэди. Ему было плевать на полномочия и спецпротокол, он хотел докопаться до правды и разгадать секрет фермерского зятя. Того, почему всем остальным на это плевать, он понять не мог.

  В конце концов капитану пришлось пригрозить ему отставкой или пожизненным переводом в уличные регулировщики - только тогда О"Холлоран сдался. Да и то, как потом выяснилось, не совсем. Материалы-то он агентам отдал, вот только предварительно снял со всех бумаг копии.

  После этого инспектор взял отпуск за свой счёт, разругался с Карен, не понимавшей его одержимости делом О"Грэди, и уехал куда-то, никому не сказав, куда.

  Однако, старшему агенту О"Мэлли не понравился упрямый инспектор. Он сравнил его с собакой, которая взяла след и теперь ни за что с него не сойдёт. Опытный агент понял, что инспектор начнёт действовать наперекор всему и для него это закончится плохо. Перед самым отъездом О"Холлорана он позвонил к нему домой для серьёзного разговора. О"Мэлли грозил, упрашивал, увещевал, он призывал инспектора доверять государству, которому он служит. Гриф секретности, говорил он, присваивается чему-либо не просто так, на это есть веские основания. Он напирал на служебный долг и верность присяге, на обязанность подчиняться системе, у которой ты берёшь зарплату, должности и звания.

  О"Холлоран молча выслушал агента и ничего не ответил, а после уехал. Он вернулся к О"Коннеллам и полностью нарушив данную подписку о неразглашении, рассказал им всё. Едва Шиван и её сын узнали, что в поле действительно был найден их муж и отец и что государство намерено утаить ото всех правду, они предоставили инспектору комнату для бессрочного проживания, дали добро на любые действия и лично обошли всех соседей с просьбой оказать О"Холлорану помощь в его неофициальном расследовании. Сельские жители кажутся недалёкими и неуклюжими увальнями, но упаси тебя бог их разозлить. Когда фермеры узнали, что в деле Шейна есть неувязки и что какие-то правительственные агенты заставили полицию остановить расследование, они предоставили инспектору неограниченный доступ в свои владения и готовы были отвечать на любые его вопросы.

  Поддержка жителей воодушевила О"Холлорана. Мысленно послав к чёрту всех агентов и все секретные отделы, инспектор намеревался раскрыть дело в одиночку, после чего либо припереть капитана к стенке, либо передать все материалы в СМИ и будь что будет.

  Этим своим расследованием он занимался ровно пять дней, а на шестой внезапно исчез, как и Шейн О"Грэди когда-то. Последними его видели двое подростков, Пэт Джиллиган и Эван Гэллоуэй, влюблённая парочка, искавшая среди полей уединения, чтобы всласть пообжиматься вдали от зорких глаз взрослых.

  По их словам, инспектор выглядел странно. Он шёл с каким-то отрешённым и оторопелым видом, пристально уставившись в землю и высоко задирая ноги при каждом шаге, словно шёл не по земле, а по какой-то неизвестной субстанции и тщательно прикидывал, куда ему поставить ногу.

  Шёл он вглубь поля...

  Подростки были заняты друг другом. Они просто посмеялись над чудиком и тут же про него забыли - вплоть до того момента, когда им пришлось давать показания агенту О"Мэлли...

  * * *

  - В тот раз я впервые увидел фигуру на поле, - сказал О"Салливан, показывая на снимки, разложенные на коленях у Траутманна. - Вот эту самую фигуру. Поскольку О"Мэлли подозревал, что инспектор выкинет какой-нибудь фокус, мы сразу же, как стало известно о его пропаже, взяли чёрный вертолёт без опознавательных знаков и на нём облетели все тамошние поля. Предчувствие не обмануло старину О"Мэлли. Стоило нам увидеть фигуру, мы сразу догадались, куда пропал инспектор - sidhe выбрали его следующей жертвой, завлекли к себе "в гости" и сам чёрт не разберёт, где он теперь...

  Пока О"Салливан рассказывал трагическую историю своенравного инспектора, агенты преодолели примерно полпути до Дублина и остановились заправиться в городке под названием Роскрей. Возле заправки имелась и закусочная.

  - Мошет заотно поетим? - предложил Траутманн и О"Салливан не стал возражать. Секретную папку они на всякий случай взяли с собой.

  В закусочной ирландец на правах местного жителя заказал им с напарником самые обычные и самые сытные блюда - свиной стейк с картофелем, десерт и кофе, крепкий кофе - потому что агенты не спали уже больше суток.

  - Gemerkt, фикура, остафленная на полье, не просто крук, она слошнее, - сказал Траутманн, жадно расправляясь со стейком. Давно не евшие агенты испытывали зверский голод.

  О"Салливан пожал плечами.

  - Иногда бывают и одиночные круги. Иногда спирали, иногда что-то, похожее на гантель. Но обычно это сложная конфигурация из нескольких кругов различного диаметра...

  Он подождал, пока офицантка, снующая между столиков, пройдёт мимо, после чего извлёк из папки одну из чёрно-белых фотографий.

  - Вот фигура с места исчезновения О"Холлорана. Вы можете видеть по центру большой круг, ярдов сто в поперечнике. С юго-запада и юго-востока к нему примыкают под углом 120 градусов друг к другу две связки постепенно уменьшающихся кругов, как бы нанизанных на одну ось. Третья связка кругов ориентирована на север и состоит из ещё двух кругов меньшего радиуса. Все круги соединены друг с другом и с центральным кругом "перемычками". Когда мы посадили вертолёт и О"Мэлли отправил меня со счётчиком Гейгера осмотреть фигуру, я обратил внимание на ячменные стебли - они были примяты так плотно, словно их утрамбовали асфальтовым катком. Кстати, с земли совершенно невозможно определить, что стоишь посреди такой вот сложной фигуры, всю её целиком можно рассмотреть лишь с воздуха.

  Довольно быстро покончив с основным блюдом, Траутманн так же жадно набросился на десерт - черничный пирог.

  - Entschuldigung, ф отшётах я не фител ни отной мысли, пошему фейри остафляют эти круки.

  О"Салливан пожал плечами.

  - Дела пропавших ведут полевые агенты, а не аналитики. Ответы и объяснения нужно искать в другом разделе архива, я вам потом покажу. Что касается конкретно этой фигуры, нам повезло. Все были настолько взбудоражены исчезновением инспектора и проводимым им неофициальным расследованием, что не обратили на фигуру никакого внимания. Помнится, о кругах написала всего одна местная газетёнка, которую мало кто прочёл, все были озабочены поисками О"Холлорана. К сожалению, так бывает не всегда. Обычно нам приходится из кожи вон лезть, чтобы убедить общественность в проделках ловких шутников и мистификаторов, которые по ночам пробираются в поле и мнут траву при помощи палок, кольев и верёвок.

  Спецагент сделал большой глоток кофе и продолжил:

  - В поля привезли наряд полиции с собаками-ищейками. Осадков в тот день не было и всё равно собаки смогли проследить путь инспектора лишь до того места, где он сошёл с тропы и потопал через поле напрямик. Они не смогли взять след даже там, где инспектора заметили Джиллиган и Гэллоуэй. Собаки бестолково топтались на месте, сколько им ни совали под нос вещи О"Холлорана, оставшиеся у О"Коннеллов.

  - Кто ше они, эти фейри? - задал Траутманн главный вопрос. - И зашем похишчают лютей?

  - Предположений, - задумчиво ответил О"Салливан, - на этот счёт не меньше, чем у вашего отдела насчёт хроноклазмов. Кое-какая картина, разумеется, у нас сложилась, однако всё ещё слишком много неясностей. Обычно принято полагать, что sidhe - это элемент фольклора, сказки, вымысла, как великаны из истории про Джека и бобовый стебель. Вот только наша сказка оказалась вдруг явью и явь эта не сулит никому ничего хорошего. Мир sidhe (или миры - мы точно не знаем, сколько их), судя по всему, сосуществует параллельно с нашим. Мы не умеем переходить отсюда туда, а вот sidhe оттуда сюда спокойно приходят. Заявляются к нам в любое время, когда пожелают. Словно оба мира разделяет некая завеса, похожая на стекло в допросной комнате: с одной стороны видишь всё, а с другой ничего.

  - Эту сафесу устанофили фейри? - поинтересовался Траутманн.

  О"Салливан так не думал.

  - Вряд ли. Наши аналитики полагают, что она часть общей мета-вселенной, т.е. космологическая структура. Вряд ли кому-то, кроме бога, под силу творить во вселенских масштабах, а sidhe отнюдь не боги. Они скорее паразиты, маленькие, зловредные и ловкие, но уж никак не боги.

  По своей воле мы не можем проходить сквозь завесу между двумя мирами. Чтобы это произошло, sidhe должны завлечь нас "в гости". Тогда, вместе с ними, человек покидает наш мир. Правда, он так до самого конца и не догадывается, что на самом деле он никакой не гость, а всего лишь жертва. Это всегда взрослый и более-менее здоровый человек, мужчина. Неизвестны случаи, когда бы sidhe забирали детей, подростков, женщин, стариков или калек.

  - Их шудесная спосопность - это наука или макия?

  Ирландец помедлил, обдумывая ответ.

  - Поскольку мы знаем, что существует отдел, занимающийся магией...

  - "Пси", - подсказал Траутманн. - В тсентральной Ефропе полно его оттелений...

  - Да... Так вот, с моей стороны было бы неправильно сомневаться в существовании магии, хотя всё моё нутро, как вы наверно заметили, восстаёт против любого упоминания о сверхъестественном. Дело в том, что у меня есть собственное понимание магии. Я полагаю, что магия - это настолько продвинутая наука и технологии, что нам они представляются чудом. Для каких-нибудь дикарей и обычная зажигалка - это магия, понимаете? Кое в чём sidhe определённо нас опередили, поэтому, в частности, они могут становиться для нас невидимыми (и весь их мир, кстати, тоже), а мы для них как открытая книга.

  Возьмём для примера свидетелей-подростков, Джиллиган и Гэллоуэя. Когда они встретили в поле инспектора, ясно, что sidhe уже вели беднягу к себе, значит он в тот момент что-то видел, но только он один, потому что Джиллиган с Гэллоуэем не видели ничего и сочли О"Холлорана чудиком.

  Слушая спецагента, Траутманн не забывал ковырять в зубах зубочисткой.

  - Ф скасках про фейри все их гости сталкифались с асинхронностью фремени ф нашем и ф их мире. Я опратил на это фнимание. Шелофек, топустим, гостит у фейри отин тень, а кокта kommt zuruk опратно, стесь уше прошло мноко-мноко лет. То ше самое пыло и с О"Крэти и инспектором?

  - Совершенно верно, - кивнул О"Салливан. - Именно это и происходит, когда, на твою беду, sidhe выбирают тебя жертвой.

  - Пыли случаи, кокта некоторые, фернуфшись, нахотили своих ротных и плиских мёртфыми - столько лет прошло!

  - Пожалуй, это преувеличение, - махнул рукой ирландец. - Так долго sidhe никого у себя не держат. Скорее всего, данное убеждение появилось вот как. Современная средняя продолжительность жизни была достигнута лишь в двадцатом веке. Прежде люди умирали раньше. Не удивительно, что кто-то, пробыв "в гостях" у sidhe столько же, сколько современные жертвы, возвращался домой и не заставал родных и близких в живых. Подобные истории ведь не уточняют, что эти родные и близкие умерли естественной смертью. Они просто умерли, т.е. они могли умереть с голоду, или отравившись несвежей пищей (что в отсутствие холодильников происходило постоянно), или заразившись оспой, или угорев от очага... Их лошадь могла понести, телега опрокинулась и они свернули шею. За недоимки их могли запороть до смерти, а за кражу ковриги хлеба могли сгноить на каторге...

  - Verstanden, - утомлённо проговорил Траутманн и заказал ещё кофе. О"Салливан последовал его примеру.

  - Я слышаль ешчо отин миф. Люти, попыфафшие у фейри, шифут тольше труких.

  - Якобы дольше, - поправил его О"Салливан. - Сегодня вы уже видели одного возвращенца - долго он, по-вашему, прожил? Он даже до дороги не дополз. Мне думается, что в прежние времена, когда сочинялись все эти истории, люди жили настолько хреново, что каждый необычный факт дополнительно "дорабатывали" в определённом ключе, чтобы можно было верить хоть во что-то светлое, чтобы хоть кому-то, хоть где-то, хоть понарошку было лучше, нежели им.

  Когда человек оказывается у sidhe, он никогда не проводит у них "в гостях" больше суток. Сегодня наши эксперты вскроют О"Холлорана и вы убедитесь, что в его животе ещё сохранилась последняя пища, съеденная им у О"Коннеллов в день исчезновения. То есть, если бы инспектор сейчас был жив и полностью осознавал происходящее, его рассудку пришлось бы несладко. Он вернулся бы к О"Коннеллам и не застал их, потому что они давным-давно умерли, кстати, как и Шиван - года три назад у неё нашли рак в неоперабельной стадии.

  А в старину, когда люди встречали таких возвращенцев ни капельки не изменившимися, кто-то ещё мог их помнить, кто-то их узнавал, видел нетронутую временем внешность и на основании этого делал вывод о сверхдолгой жизни...

  Офицантка принесла ещё кофе. Какое-то время агенты молча пили густой, ароматный напиток, а затем Траутманн задал следующий вопрос:

  - Пошему фейри так люпят Ирлантию?

  - Потому что Ирландия - самая лучшая страна в мире! - улыбнулся О"Салливан. - Очень бы хотелось ответить вам так, но, увы, скорее всего не поэтому. Мы, кельты, отнюдь не первые здешние жители. Когда-то, задолго до нас, островом Эйре, якобы, владели сверхъестественные существа, фоморы, у которых было лишь по одной руке и ноге, потому что другие рука и нога находились в другом мире. Эти существа проживали одновременно в обоих мирах и были весьма сведущи в магии. Может под именем фоморов древние сказители подразумевали как раз sidhe, а затем последующие напластования легенд разделили их на два разных типа волшебных существ?

  Исторически те времена были каменным веком. Если тогдашняя Эйре была "форпостом" sidhe в нашем мире, их здешним домом, их здешними владениями, значит коренные первобытные ирландцы постоянно взаимодействовали с ними в повседневной жизни. Проблема в том, что об этих коренных жителях мы знаем не больше, чем о sidhe. Нам бы сейчас не помешала настоящая машина времени, агент Траутманн. Когда наши с вами индоевропейские предки пришли в Европу, они полностью истребили всё коренное население от Гибралтара до Балтики. Мы не знаем, каков был менталитет древних ирландцев, какие у них были шаманские практики, какая была магия и какие взаимоотношения с sidhe. Может sidhe обходились с ними, как с современными людьми, а может между ними царили любовь, дружба и взаимопонимание. А когда с низменностей Мааса и Шельды пришли гойделы, ставшие потом гэлами, и пустили коренных аборигенов Эйре под нож - как отреагировали на это sidhe? Если у них были крепкие, дружеские узы с первобытными людьми, sidhe вполне могли воспылать гневом и местью и начали воспринимать убийц своих товарищей просто как дойный скот, с которым можно не церемониться и делать что угодно, без каких-либо моральных угрызений. И так продолжается до сих пор...

  Траутманн, затаив дыхание, ловил каждое слово О"Салливана. В его глазах, увеличеных диоптриями, блеснул страх.

  - Это просто ушасно! И отнофременно так сахватыфающе! Сколько ше лютей станофится шертфами фейри?

  - Никто не знает, - отрезал О"Салливан. - Ирландию sidhe, конечно, любят, но, вообще-то, куролесят, как любит выражаться наш директор, по всему миру. Латинская Америка, Азия, Австралия - везде. Сейчас-то отдел "Сигма" ведёт какую-никакую статистику, а кто её вёл сто лет назад? Или пятьсот? Или тысячу? Вы можете себе представить Ирландию тысячелетней давности? Ладно Ирландию, представьте Австралию или Аргентину.

  И не нужно ещё забывать про старое доброе католичество. Сколько найденных возвращенцев набожные ирландцы-католики спешили поскорее похоронить, без какого-либо разбирательства, просто потому, что поступить иначе - значит совершить грех и проявить неуважение к покойному? О скольких странных смертях мы никогда и ничего не узнаем благодаря этой христианской сердобольности? А ведь эта сердобольность всегда в наибольшей степени царит в сельской глубинке, т.е. как раз там, где обычно появляются sidhe.

  - Расве ф тремучем лесу нелься фстретить фейри?

  - Что им там делать? - О"Салливан сделал знак офицантке, чтобы принесла счёт. - Они любят малолюдные места, а не безлюдные... Знаете, если подумать, христианская консервативная традиция делала по сути то же самое, что делаем мы - скрывала от общественности то, что могло бы эту общественность взбаламутить. Разница лишь в том, что мы ещё пытаемся разобраться в феномене, стараемся получше его узнать. Консерваторов же знания не интересуют.

  Помню, сколько сил у нас с О"Мэлли ушло, чтобы убедить фермеров в ошибке О"Холлорана, в том, что он что-то напутал, никакой О"Грэди не появлялся и никто его не убивал. Народ как с цепи сорвался. И это в конце двадцатого века, когда рационализм и критическое мышление в людях вроде бы должны были быть развиты. А теперь представьте, что творилось в прежние века. Малейший намёк на чертовщину грозил взрывом массового психоза.

  - Та-та, - согласился Траутманн, - ф тсентральной Ефропе это отна ис самых unbeliebt тем ф истории.

  Агенты расплатились с офицанткой, оставили чаевые и вернулись в машину. День, начинавшийся так хорошо, постепенно испортился - в Ирландии это было обычным делом. Небо затянули хмурые тучи, обещавшие, что скоро зарядит мелкий и противный дождь.

  - Нам ф этом плане лекше, - продолжил немец начатую тему. - Сам факт кронокласма настолько сапретелен тля шелофешеского фосприятия, што люти сами охотно ферят в то, што им фсё померешчилось.

  О"Салливан завёл двигатель и вырулил со стоянки на магистраль.

  - Обычные люди - это ещё полбеды. Иногда попадаются фрики, помешанные на торсионных полях, теории заговора, Атлантиде и рептилоидах. Этих вообще ни в чём невозможно убедить, они не верят ни единому твоему слову уже потому, что ты правительственный агент. Даже, если им сказать, что дважды два равно четыре, они и в этом утверждении отыщут злой умысел.

  - Как ше фы с ними опхотитесь?

  - Старик О"Мэлли обычно обкладывал их самыми последними словами, да так смачно, так виртуозно, что им и сказать было нечего; я же со временем приноровился действовать более изощрённо. Я над ними глумлюсь, причём так, что со стороны трудно определить - серьёзен я или разыгрываю. У фриков вообще плохо с чувством юмора.

  Помню, выехали мы как-то с О"Мэлли к месту одного происшествия. Спровадили почти всех зевак и вдруг перед нами нарисовался неопрятный тип с сальными волосами и затянул привычную песню о таком-сяком правительстве, скрывающим от народа правду. Я поглядел на О"Мэлли и вижу, как у него сжались кулаки от желания врезать этому идиоту. Я тогда вышел вперёд и говорю: "Ой, да ладно тебе! Правительство, значит, скрывает правду, а ты отчего-то решил, что тебе одному она известна. Вы, людишки, такие самоуверенные - этим, кстати, вы и заинтересовали владык-рептилоидов. Но на самом деле вы не разбираетесь даже в элементарных вещах. Вот, к примеру, ты и тебе подобные - вы свято верите в шапочки из фольги, верите, что они защищают вас от психотронного излучения. Хоть кто-нибудь из вас задумался, почему же правительство владык-рептилоидов ничего для этого не предпринимает, почему не изымет фольгу из продажи? Ну нельзя, нельзя же быть такими тупыми!"

  "Что ты несёшь?" - развопился фрик.

  "Можете обмотать свои тупорылые головы хоть целыми тюрбанами из фольги, - продолжил я, - это всё равно ничего вам не даст и ни от чего не защитит. При надобности психотронное излучение настигнет вас где угодно. Потому что вы, придурки, берёте для шапочек обыкновенную алюминиевую фольгу, какая продаётся во всех магазинах. Хозяйки в такой любят запекать мясо. Но даже самым отсталым мартышкам известно, что алюминий - это металл с низкой плотностью и, как следствие, легкопроницаем. Он не отражает психотронные лучи, особенно лучи современных рептилоидных излучателей.

  Вот если бы вы, идиоты, брали для шапочек фольгу из металлов с высокой плотностью - свинца, ванадия, молибдена или осмия, - вот тогда да, тогда излучение вам было бы нипочём. Только где ж вы её возьмёте? Кто такую фольгу выпускает? Никто! Соображаешь, почему? Мы обо всём позаботились! Настоящей защиты от психотронного оружия у вас никогда не было и не будет!

  Кроме этого, некоторые высокоплотные металлы, как, например, платина или палладий, по цене сопоставимы с золотом и вы, нигде не работающие нищеброды, никогда не смогли бы накопить на такую фольгу денег, даже если б она продавалась на каждом шагу.

  Ну и в-третьих, многие из вышеперечисленных металлов - те же свинец и молибден - токсичны. Даже если бы вы сделали себе из них шапочки, нам не было бы нужды вас чем-то облучать, вы бы и так сдохли от отравления..."

  Агент Траутманн громко смеялся, потешаясь над историей О"Салливана.

  - По мере того, как я говорил, - продолжал ирландец, - физиономия придурка вытягивалась всё больше и больше. Он то шёл пунцовыми пятнами, то бледнел, а глаза были как у маленького ребёнка, который вот-вот наложит в штаны.

  "Ты наверно гадаешь, почему мы не хватаем тебя и не тащим в секретную правительственную тюрьму, чтобы промыть мозги и стереть память? А зачем? Куда ты от нас без непроницаемой шапочки денешься? Ты и так у нас под постоянным колпаком, ты ничего не сможешь нам сделать и мы везде и в любой момент сумеем прийти по твою душу. Кто тебе поможет, кто тебя спасёт, кто тебе поверит? Простые обыватели не носят даже алюминиевых шапок, они давным-давно зомбированы рептилоидами и тотчас выдадут тебя, едва ты успеешь пикнуть!"

  "Ты врёшь, ты всё врёшь!" - заорал бедолага, просто, чтобы за ним осталось последнее слово, попятился и бросился наутёк. О"Мэлли стоял и молча мне аплодировал. Мы с ним вообще были единодушны в плане нетерпимости к подобным фрикам, требующим от нас правды. Если бы они штудировали не книги об Атлантиде и лемурийцах с третьим глазом, а о массовых психозах и их последствиях, они были бы гораздо скромнее в своих притязаниях и понимали бы, что иногда правда такова, что её лучше не знать...

  Агент Траутманн снова разложил на коленях фотографии.

  - Сначит, фейри отпускают отну шертфу и тут ше ищут слетущую? И кокта О"Холлоран хотил по польям...

  - Верно, они его заприметили. Положили на него глаз. А когда sidhe готовы пригласить кого-то "в гости", они приоткрывают перед ним завесу и позволяют увидеть себя, завлекают жертву. Возможно, воздействуют чем-то на сознание, потому что противиться невозможно. Не было ещё ни одного человека, который похвалился бы, что сумел преодолеть тягу sidhe. Мы знаем, что инспектор внезапно сошёл с тропы, ведущей через поле, и пошёл напрямик. Именно в этот момент sidhe и начали его завлекать...

  - Вы когда-нибудь играли в видеоигры? - внезапно спросил ирландец. Траутманн отрицательно покачал головой.

  - Дети О"Мэлли раньше играли... Впрочем, неважно. Дело в том, что по ходу действия игры вам то и дело встречаются символы, соприкасаясь с которыми, вы можете брать здоровье, силу или боеприпасы, деньги или что-то ещё. Зачастую символы располагаются на земле и вам нужно на них наступить. Но знак не на самой земле начертан, он как бы парит в воздухе, чуть-чуть над ней.

  Sidhe являют жертве аналогичный знак. Как он выглядит и что на нём начертано, мы не знаем. Знаем, что избранника тянет к нему, он касается его ногой и тут же перед ним зажигается новый знак, указывая направление, в котором следует двигаться. Помните, Джиллиган и Гэллоуэй утверждали, что инспектор шёл как сомнамбула, уставившись в землю и высоко задирая ноги при каждом шаге? Он тогда шёл по этим знакам-указателям, но их не видел никто, кроме него, потому что только для него они и были предназначены. Также никто не видел и селения sidhe, которое, несомненно, уже появилось на поле. И поскольку жертва шла как бы не по земле, а по этим вот знакам, она не оставила следов и собаки оказались бессильны.

  В один прекрасный момент знаки исчезают и жертва видит перед собою целиком селение sidhe, во всей его красе. Эти бестии переходят из мира в мир не пешком, не танцуя хороводы при свете Луны. Они преодолевают завесу сразу целым селением...

  Траутманн прищёлкнул пальцами:

  - Мошно нацелить срасу несколько спутникоф на фсю Gebiet Ирлантии, а сатем отмотать сапись и посмотреть...

  - Уже нацеливали, отматывали и смотрели, - прервал немца О"Салливан. - Там, где должно быть селение sidhe, спутники видят лишь неясное размытое пятно. Спутники-то постоянно висят над нами на геосинхронных орбитах, да что толку? Ни один ещё не передал чёткого фото селения sidhe.

  - Токта пошему фы уферены, што это селение?

  - Помимо показаний тех, кто всё-таки успел их дать, вернувшись "из гостей", имеем ещё определённую поведенческую логику sidhe. Не известно ни одного случая с древности и до наших дней, когда бы sidhe появились и забрали кого-нибудь в городе - будь это хоть средневековый город, хоть современный мегаполис. Напротив, их визиты всегда приходятся на малолюдную сельскую глубинку. Нет ничего удивительного в том, что их селения в некотором роде напоминают деревню, окружённую оградой - как строили издревле и люди. Может это частокол с воротами, может плетёный забор, может земляной тын с изгородью, неважно. Важно, что вход всего один и туда-то они и ведут свою жертву.

  Некоторые из наших аналитиков полагают, что общество sidhe в целом деурбанизировано и вообще не знает крупных городов. Поэтому их и тянет в малолюдную сельскую глубинку - подобное, так сказать, тянется к подобному. Сам вид наших городов должен быть им чужд и неприятен - может из-за грязи, может из-за шума, может из-за многолюдности, может из-за обилия техники (если социум sidhe вдруг нетехногенен), кто знает...

  Каждая фигура на поле повторяет очертания каждого конкретного селения. Из-за того, что фигур встречается превеликое множество, мы можем заключить, что в охоту за людьми вовлечено множество селений, сотни и даже тысячи sidhe. Очевидно, каждый род или семья строят своё селение сугубо индивидуальной формы. Когда это селение затем материализуется у нас, оно оставляет круг или соответствующую отметину другой формы.

  Правда, есть и те, кто полагает, что это не селение, а какая-то одиночная постройка, типа больших хором.

  - То есть, круки на польях - это не от пляски духоф? - уточнил Траутманн.

  - Нет, какие, к дьяволу, духи! Отпечаток на поле оставляет материализовавшееся в нашем мире селение или дом sidhe. Когда жертва подходит, в ограде (или в стене) открываются ворота (или двери). Жертва не в силах совладать с притяжением, ноги сами несут её вовнутрь. Она заходит и селение (или дом) исчезает из нашего мира и возвращается в мир sidhe или куда-то ещё.

  Мориц Траутманн задумчиво поскрёб подбородок.

  - Как по мне, тля селения што-то малофато. Фосмошно, это тейстфительно einzelnes Gebaude. Топустим, храм или ешчо какое-то сакральное место, сотершащее портал или eine andere сретстфо перетвишения, а шелофек - это тейстфительно шертфа, в прямом смысле - та, которую вослакают на алтарь...

  - Ну, это вы загнули, агент Траутманн, - поморщился О"Салливан. - Ни в сказках, ни в свидетельских показаниях ничего подобного не отражено, никаких храмов, никаких алтарей. Люди всегда упоминаются как "гости" sidhe на некоем празднике. Они пируют и веселятся, а не участвуют в каких-то ритуалах. Нет вообще никаких свидетельств о том, что у sidhe имеются какие-то храмы, культы или религии. Как по мне, создания с такими возможностями вообще не должны нуждаться ни в чём подобном.

  - Но фсё рафно, расмеры...

  - Размеры, - перебил О"Салливан, - это не главное. Ваши же собственные бумаги, с опорой на современные физические теории, напоминают о взаимосвязанных материальных категориях - пространстве и времени, веществе и энергии, массе и линейных размерах. Теория Эйнштейна увязывает массу и размер со скоростью света, но откуда нам знать, что sidhe не научились манипулировать ими в состоянии покоя?

  Пройдите по траве, агент Траутманн. Если вы не будете нарочно ломать стебли, то через несколько минут вся трава, которую вы примяли, снова распрямится. Однако круги на полях словно каток утрамбовал, я вам об этом уже говорил. Никакие верёвки, палки и колья, никакие хороводы фей так траву не утрамбуют. Ясно же, что на неё локально воздействовала огромная масса.

  Возможно sidhe действительно маленькие человечки и целое их селение размером всего лишь с один круг, но также возможно, что собственные-то размеры у них нормальные, не меньше наших, просто они специально их уменьшают - допустим, чтобы преодолеть завесу между мирами. В релятивистской физике Эйнштейна такая фигня происходит при приближении к скорости света - сокращаются линейные размеры физического объекта и при этом возрастает его масса. Может лишь массивному объекту под силу переместиться между двумя мирами? Тогда понятно, почему sidhe не заявляются к нам поодиночке.

  Если они научились манипулировать своими физическими характеристиками в состоянии покоя и обошли все релятивистские запреты, значит они сознательно уменьшают локальные размеры своих селений и перемещают те в наш мир. Одновременно с сокращением размеров возрастает масса, а заодно и выделяется колоссальная энергия, которая, возможно, и обеспечивает само перемещение.

  - Таким опрасом, - подытожил Траутманн, - ф тейстфительности селение фейри мошет санимать тесятки и сотни акроф?

  - Запросто, - согласился О"Салливан. - К сожалению, если о селениях sidhe мы ещё можем рассуждать на основании оставленных следов, то вот облик самих этих существ неясен даже приблизительно. Дело в том, что засранцы никогда не выходят из своих селений наружу...

  Траутманн хотел что-то сказать, но О"Салливан жестом его остановил.

  - Знаю, знаю. В сказках маленькие человечки шныряют по полям и лесам, поют, рассевшись в кружок на поляне, танцуют в лунном свете и всё такое. Перестаньте уже воспринимать все сказки буквально. Такого же плана истории рассказывают нам о страстном влечении женщин sidhe к человеческим мужчинам. Как вы это себе представляете - я имею в виду плотское соитие маленькой феи с крылышками и здоровенного кельтского мужика? Подразумевается ведь отнюдь не платоническое влечение. Что там куда должно входить, если рост феи меньше или примерно равен размеру мужского любовного органа?..

  Когда пасмурно и моросит дождь, кажется, что вечереет быстрее. К закату агенты добрались до дублинских пригородов. По обеим сторонам автострады замелькали огни домов. Машин на дороге стало больше, так же, как и постов дорожной полиции, которая, впрочем, не обращала никакого внимания на минивэн, везущий тело человека, официально пропавшего почти два десятилетия назад.

  - В наших архивах, - медленно заговорил О"Салливан, объезжая фуру, которую остановили и досматривали полицейские, - вы найдёте немало любопытного, агент Траутманн. Не все возвращенцы умирали в одиночестве посреди поля. Некоторым удавалось наткнуться на людей и они успевали выдавить из себя несколько фраз о том, где и у кого побывали. Конечно, это нельзя назвать полноценными свидетельскими показаниями, но всё же это лучше, чем ничего.

  Из этих показаний вовсе не следует, что "гости" sidhe пировали и веселились среди лилипутов или сказочных фей с крылышками. Хозяев празднества "гости" воспринимали как нормальных людей - т.е. как существ обычного роста и типично человеческого телосложения. Правда, биохимический и гистологический анализ тканей жертв и особенно головного мозга показывает, что последние часы своей жизни они провели в состоянии дурмана, как при интоксикации психотропными веществами. Разве что в данном случае все вещества эндогенны, выработаны самим мозгом, просто их концентрация зашкаливает. Косвенно это могло бы объяснить состояние эйфории, ощущение праздника и веселья. Но так же это может означать, что жертвам всё померещилось - и гулянка, и человекоподобный облик хозяев. Вот почему на слова возвращенцев не стоит особо полагаться. Если в честь "гостя" sidhe и закатывают пирушку, то это скорее их коллективная трапеза, главное блюдо на которой - сам "гость".

  - Mein Gott! - пробормотал Траутманн. - Так федь турман фсё и фпрямь опьясняет - и пояфление претстафлений о фейри как о маленьких скасошных шелофечках, и фсё остальное! Ф турмане ешчо и не такое es scheint.

  - Если человек в "гостях" насыщается лишь своими видениями, - продолжил О"Салливан, - то есть чем-то эфемерным, то sidhe поглощают нечто вполне конкретное, а именно - его жизнь, в буквальном смысле слова.

  Субъективно человек проводит у sidhe не больше суток. Возможно даже всего несколько часов. Грубо говоря, один вечер. Поэтому внешне он и не меняется. Но вот изнутри он стареет настолько, сколько жизни вытянули из него sidhe, а они всегда высасывают почти до последней капли, оставляя лишь крохи, чтобы "гость" прямо у них там не окочурился.

  Пока трудно сказать, отчего зависит время возвращения жертвы. На сегодняшний день кратчайший период отсутствия - примерно год. Самый долгий - это когда возвращение жертвы вообще не зафиксировано, скажем, со средних веков и по сей день. Правда, я уже упоминал, почему это могло быть - сердобольные консерваторы-католики тихонько хоронили тело и особо об этом не распространялись. А могло быть и так, что человек вернулся, умер в чистом поле и его тело растаскали звери. Достоверно не известно, чтобы кто-то вообще не вернулся от sidhe или же вернулся, но после этого умер не сразу, а прожил ещё долгую жизнь. Сказки за основу не берём, я говорю о РЕАЛЬНЫХ случаях... Пока что отсутствие одних жертв - реже - исчисляется годами, других - чаще всего - десятилетиями.

  - Скаски утферштают, што фейри - пессмертный наротец, - почему-то вспомнил Траутманн. - Naturlich, услофно пессмертный, скорее фсего толкошифущий - по срафнению с шелофеком...

  - У наших аналитиков есть теория, - сказал О"Салливан, - согласно которой, когда sidhe высасывают из жертвы жизнь и искусственно старят её, а затем выбрасывают за ворота, жертва, не будучи в состоянии самостоятельно удержаться в их мире, как бы автоматически возвращается в наш...

  - Типа каштому сусчестфу претнасначен сфой мир?

  - Да, вроде того. Так вот, при этом вселенная, пытаясь как-то синхронизировать изменившийся возраст жертвы с объективным временем её мира, так же автоматически отфутболивает жертву в будущее. Отфутболивает чисто "на глазок", поэтому одни возвращаются через несколько лет, а другие спустя десятилетия.

  В мире sidhe человек, судя по всему, может находиться лишь на территории селения. Нет достоверной информации, чтобы sidhe выводили "гостя" куда-либо на прогулку, нет описаний мира sidhe, его природы, общества, географии. Нет ни одного рисунка, хотя среди жертв были те, кто умел неплохо рисовать. Всё ограничивается пребыванием в селении и участием в весёлом празднике.

  - Bedeutet, липо фейри тшательно скрыфают от лютей оплик сфоефо мира, - сказал спецагент Траутманн, - липо шелофек фисишески неспосопен фоспринимать etwas, кроме токо, што фейри посфоляют ему фоспринимать.

  Немец ничего в своей жизни не слышал удивительнее, чем то, о чём рассказывал ему агент О"Салливан. Если он и жалел поначалу о своём назначении работать с "Сигмой", это сожаление прошло и уступило место другому чувству. Работа отдела "Тау" теперь казалась Траутманну поверхностной и малозначащей в сравнении с тем, чем занимался отдел "Сигма". С такими манипуляциями временем, какие устраивали своим жертвам sidhe, в "Тау" прежде не сталкивались. Агент Траутманн начал понимать, почему работу двух отделов решили объединить. Сотрудничество действительно могло обогатить их опыт.

  А ирландец поймал себя на мысли, что прежней неприязни к новому напарнику в нём больше нет. Ему понравилось, что Траутманн сразу же проникся новой и необычной для себя темой. Необычность феномена sidhe растопила тевтонскую сдержанность и невозмутимость Траутманна и он оттаял. Куда только делась его первоначальная сосредоточенная молчаливость и эмоциональная неприступность? Он ожил, стал многословен, у него появились эмоции! Столкнувшись с чем-то, что явно было удивительнее хроноклазмов, парадоксов слепой и бездушной вселенной, немец повёл себя как мальчишка, которому подарили новую игрушку и который теперь готов возиться с ней целые дни напролёт.

  "А ведь и я сам заинтересовался хроноклазмами и тем нагромождением теорий, которые выдают аналитики "Тау", - подумал про себя О"Салливан. - С удовольствием бы почитал ещё что-нибудь на эту тему. Всё лучше, чем дешёвая второсортная фантастика на книжных прилавках..."

  Киран позволил себе расслабиться. Похоже, директор Кавана подобрал ему не такого уж плохого напарника. Конечно, это не старик О"Мэлли, однако Траутманн оказался умён, сообразителен и искренне заинтересован в работе, это уже неплохо. Опыт, как говорит Кавана, дело наживное.

  - Тля менья осталось неясно тфа фопроса, - заговорил Траутманн после недолгого молчания. - Erstens, што Шифан О"Коннелл телала ф гороте, и zweitens, што О"Крэти уфител ф полье фо фремя кросы?

  - У вас есть дети? - спросил немца О"Салливан.

  Траутманн отрицательно помотал головой.

  - У меня тоже, но у О"Мэлли, как я уже говорил, есть. Когда подросток оканчивает школу, ему требуются деньжата на всякие личные расходы. Особенно молодой девушке. А в сельской местности, как вы сами понимаете, с лишними деньжатами туго. Если ваши родители фермеры, не рассчитывайте на то, что карманных денег вам будут давать много. Поэтому после школы Шиван поехала в город, чтобы поступить, по-возможности, в колледж и заодно найти какую-нибудь подработку.

  - Токта пошему она так реско уехала томой фместе с О"Крэти?

  - Да потому, что поняла, что лишь увезя Шейна из города сможет вырвать его из прежней жизни и помочь ему стать порядочным человеком. Ради любимого Шиван пожертвовала и колледжем и работой, вернулась на ферму и сосредоточилась на семье.

  - Gut! А што с фечером исшеснофения О"Крэти? Што такое он саметил ф полье?

  Киран поморщился, потому что ответа не знал.

  - Давайте рассуждать, - предложил он. - Раз Шейн пропал в тот вечер, значит селение sidhe тогда же материализовалось в поле. Как селение реагирует на взаимодействие с грозой, с атмосферным электричеством? Используют ли sidhe громоотводы? Из-за чего селение вообще невидимо? Может его окутывает какой-то непроницаемый кокон? А если в этот кокон попадёт молния? Шейн сказал семье, что увидел что-то в поле - то ли свет, то ли вспышку. Возможно, ему не показалось и он действительно видел взаимодействие атмосферного электричества с непроницаемым коконом sidhe. Мы и так-то ни одного селения не видели, а во время сильной грозы тем более, так что просто не в курсе, что при этом происходит. Может при этом всё селение мерцает как тот шар, ну, знаете, который вешают под потолком на дискотеке. Шейн вполне мог увидеть что-нибудь этакое, забеспокоился и пошёл взглянуть поближе. А что при этом бывает, вы уже знаете...

  Задумавшийся Траутманн промолчал. Агент О"Салливан позвонил в отдел и попросил их встретить. В ожидании тела О"Холлорана эксперты отдела и не думали расходиться по домам.

  Подъехав к офису, ирландец загнал машину в служебный гараж. Возле грузового лифта их уже ждали двое в голубоватых спецовках, как у сотрудников морга. О"Салливан представил им нового напарника, они представились в ответ, однако Траутманн был так погружен в собственные мысли, что совершенно не запомнил их имён.

  Доктор такой-то и доктор сякой-то извлекли мешок с телом из машины, водрузили его на больничные носилки-каталку и на лифте увезли куда-то вниз, где Траутманн ещё не был.

  - Отчитаемся перед директором завтра, - сказал О"Салливан. - Подвезти вас, агент Траутманн?

  - Да, bitte, - отозвался немец.

  Они снова сели в машину и неторопливо поехали по ночному Дублину.

  - Налишие селений и томоф у фейри ничефо не гофорит нам оп их опшесфенном устройстфе. - Траутман снял и принялся протирать очки. - Оно ничефо не гофорит нам оп их пиологии и анатомии. Мурафьи, термиты и пшёлы тоше строят слошные einrichtungen, а феть у них нет таше расума, отни инстинкты.

  Протерев очки, немец водрузил их обратно на свой длинный нос.

  - Маленькие или немаленькие шелофечки, которых фитит шертфа, мокут пыть халлюсинасией фо фремя inspiriert турмана. У фейри мошет eigentlich не пыть шелофешеской формы. Они с таким ше успехом мокут пыть некуманоитами.

  - Могут, - согласился Киран.

  - Цифилисация фейри мошет пыть нетехнокенна. Турман, которым они beeinflussen на шелофека, не опясательно имеет химишескую прироту (гас или шиткость), он мошет пыть их сопстфенным фторишным метаполитом...

  - Или же чем-то вроде гипнотическо-телепатического воздействия, генерируемого на расстоянии, - добавил О"Салливан. - Мы обо всём этом уже сто раз передумали. Как я говорил, теорий-то навалом, хорошо бы хоть одну подтвердить или опровергнуть окончательно и наверняка.

  - Я к тому, - продолжал Траутманн, - што фейри липо фофсе никокта не пыли потопны лютям, липо эфолюсионирофали тальше и уше перестали пыть потопны нам. Их селение мошет на самом теле не пыть селением (местом тля permanent прошифания), а пыть спесьяльным инструментом, сретстфом тля прифлечения лютей и фысасыфания ис них шисни.

  Киран не стал с этим спорить.

  - Опережение нас в эволюции могло бы хорошо объяснить их умение манипулировать массой и размерами и их способность перемещаться между мирами. Причём, если цивилизация и культура sidhe в принципе нетехногенны, то все свои чудеса они могут делать без каких-либо специальных устройств, приборов и артефактов, просто генерируя соответствующее намерение, одной только коллективной силой воли.

  - Это я и хотел скасать, - кивнул Траутманн. - Фысасыфание шисни не трепует расума, а перемешчение мешту мирами не трепует текнических устройстф.

  - То есть sidhe, - закончил его мысль О"Салливан, - могут быть кем-то неразумным, типа животных, или же кем-то разумным, но не так, как разумны мы. Тогда возникает следующий вопрос: осознают ли sidhe, что губят разумных, самосознающих созданий? Если сами они подобны животным, это их, естественно, мало заботит, а вот если их разум отличен от нашего, то они этого могут и не осознавать. Глядя на нас, они могут не воспринимать нас как подобных себе. Или же всё осознают, но действительно мстят кельтам за первобытных ирландцев.

  Траутманн поспешил возразить:

  - Ф труких частях сфета не пыло кельтоф, истрепифших перфопытных ирлантсеф, jedoch фейри там тоше инокта... э... куролесят.

  - Считается, что разум должен быть достаточно гуманен, - сказал О"Салливан. - Мы убиваем врагов на войне, но мы их при этом не едим (за исключением некоторых папуасских народов). Когда две стороны являются носителями разума, то поедать противника - это всё равно разновидность каннибализма, даже если таксономически он принадлежит к другому виду. Не должен ли быть истинный разум выше любого каннибализма?

  - Полакаю, што если расум тостаточно чушт и некуманоитен, то мошет и не уфитеть ф этом каннибалисма, - поразмыслив, решил Траутманн. - Што ше нам, лютям, с этим телать? Как решить эту проплему?

  - К сожалению, агент Траутманн, - ответил ирландец, - мы имеем дело с проблемой, решения которой не существует. По крайней мере, в обозримом будущем. В кино, книгах и комиксах крутые парни играючи решают невыполнимые задачи и спасают мир. Однако, мы не в кино и не в комиксе, и мы не супергерои. Всё, на что мы способны, это сводить к минимуму ущерб и последствия встреч отдельных представителей рода человеческого с sidhe. Наш отдел и его филиалы носятся за sidhe по всему миру и прибирают за ними их дерьмо. Вот и вся наша работа.

  В салоне повисла гнетущая тишина. Чтобы нарушить её, Траутманн сказал:

  - Фейри феть не фысасыфают шелофека до контса, фсекта остафляют што-то. Мошет с их точки срения это и есть куманисм... - Он повернулся к О"Салливану. - А, хотел спросить, эти шумашетшие, которых фы фстречаете ф сфоей рапоте, не wahrnehmen круки на польях как слеты НЛО? Просто у нас, ф тсентральной Ефропе, фсе ф оснофном так и тумают...

  - И такое бывает, - признал О"Салливан. - Раньше такую идею можно было всерьёз рассматривать, пока, благодаря орбитальным телескопам, не стало очевидно, что тысячи звёздных систем в радиусе сотен и тысяч световых лет от Земли абсолютно стерильны. А дальше в дело вступает элементарная арифметика и логика: что требует меньших материальных затрат и времени - преодоление барьера между двумя параллельными вселенными на ОДНОЙ планете или же преодоление тысяч и миллионов парсек космического пространства в неизвестном направлении? Что выглядит правдоподобнее? Ясно же, что ответ не в пользу инопланетян. Хотя мы никому не препятствуем верить в НЛО, Нэсси, Атлантиду, Розуэлл или Стоунхендж. Я вам даже больше скажу, агент Траутманн, отделы "Сигма" и "Альфа" с конца сороковых стряпают по всему миру фейковые новости про наблюдения НЛО, похищения людей пришельцами и вживление анальных зондов. Также наши отделы финансируют издание множества НФ-журналов, публикующих произведения об инопланетных космических завоевателях, монстрах и тому подобном.

  Началось всё это с историй про Розуэлл в 1947 году. Почему тогда? Потому что в 1947-м главные мировые державы договорились друг с другом о создании отделов и о сокрытии от общественности правды о некоторых опасных феноменах.

  На самом деле вовсе не обязательно углубляться в безмерные космические дали, в другие галактики и вселенные, чтобы найти что-то необыкновенное и невероятное. Неожиданно выяснилось, что этого добра и на старушке-Земле навалом. Вот только это невероятное и необыкновенное как правило оказывается ещё и опасным и непостижимым.

  Потому-то мы и начали запускать в обиход всякую фейковую чушь, чтобы люди считали Землю скучной и банальной, чтобы не лезли своими любопытными носами в опасные и непостижимые феномены. Пусть лучше грезят об иных мирах - стимпанковых, инопланетных или фентезийных, - лишь бы тут не совались, куда не надо. Нафантазированные грёзы помогают людям не замечать того, что творится у них буквально под боком, и это здорово облегчает нам нашу работу.

  Круги на полях - хороший тому пример. Фанаты НЛО не слушают криминальные сводки, а полиция не занимается сверхъестественным. В результате два взаимосвязанных факта - пропажа людей в сельской местности и появление кругов на полях - до сих пор никем не увязаны друг с другом и не рассматриваются в совокупности, как одно явление. Пропавшими людьми занимается полиция, кругами - полусумасшедшие фрики.

  Киран О"Салливан подумал немного и сменил тему.

  - Одновременно с возвращением жертвы у неё наступает "отходняк" от навеянного дурмана. Из-за этого и из-за потерянной жизни возвращенец чувствует себя очень плохо. Да, последние минуты возвращенцев - это настоящая мука. Им кажется, что они умирают, и это действительно так. Поэтому бедняги стараются поскорее добраться до цивилизации, до дороги, до жилья, до людей - хоть куда-нибудь, где можно получить помощь. Вот только эта торопливость чересчур быстро расходует тот минимум жизни, который ещё теплится в их телах. Спешка ускоряет и приближает конец.

  Если же жертва вдруг всё-таки натыкается на людей и успевает узнать, что сейчас вовсе не тот день и год, когда она зашла "в гости" к sidhe, а прошло уже, скажем, 20 - 30 лет, это известие вызывает шок и стресс, которые также ускоряют и приближают кончину. Жертва толком не может отвечать на вопросы, даже если кто-то догадывается их задать. Теоретически из неё можно было бы в такой момент выудить намного больше подробностей о пребывании у sidhe, однако, на практике этого не происходит...

  За разговорами агенты незаметно доехали до дома, в котором отдел снимал для Траутманна квартиру.

  - Сегодня мы неплохо поработали, агент Траутманн, - сказал напоследок О"Салливан. - Обошлось без неожиданностей и эксцессов. Заехать за вами завтра?

  Немец кивнул и сказал то, что ему показалось важным сказать:

  - Если пы О"Холлоран послушал фас токта с О"Мэлли и отступил, то сейшас пыл пы шиф. Leider, романтики ф рапоте оттелоф нету. Ф "Тау" рапота касалась мне скушнофатой. Отнашты я начал отефаться пофеселее, фроте мелочь, а потнимает настроение. Но если нушно, я моку отефаться как фы.

  - Перестаньте, агент Траутманн, - не задумываясь, бросил О"Холлоран. - Вам чертовски идёт. Придаёт вам некую индивидуальность.

  Немец поблагодарил лёгким кивком.

  - Я полакал, мне и у фас бутет скушно, но это не так! Рапотать с проплемой, erstellt чушеротным расумом - nein nichts интересней!

  Открыв дверцу, Траутманн выбрался под моросящий дождь.

  - А фот сонт нато путет сафтра купить... - пробормотал он.

  Ссутулившись и прикрыв голову своим огромным саквояжем, немец зашагал к дому.

  - Агент Траутманн! - крикнул ему вслед О"Салливан. - Я, кажется, знаю ещё одну причину, почему наши отделы объединили. На самом деле мы одинаковы, мы с вами. И "Сигма", и "Тау" работают с проблемами, равно не имеющими решений. Вы не знаете, что вам делать с хроноклазмами, мы не знаем, что нам делать с sidhe. Не находите, что мы похожи?

  Не дожидаясь ответа, Киран О"Салливан нажал на педаль газа и поехал домой, чтобы наконец хорошенько отоспаться. Когда-то, в самом начале карьеры, ему снились мертвецы, праздничные хороводы sidhe и круги на полях. Когда же всякая новизна выветрилась из работы и из впечатлений, неприятные сны прекратились. Уже очень много лет спецагент О"Салливан спал крепко.

  А вот будет ли так же крепко спать явно впечатлившийся Траутманн, ирландец не был уверен...

  Март 2019 г.