Троллиада и Идиссея [Елена Владимировна Кисель] (fb2) читать постранично, страница - 56

результатам Одиссей подвергся вот таким процедурам:

— его помыли и намазали маслом.

— Афина сделала его выше, но зато и полнее (шо?! Моя диета!).

— закрутила Одиссею кольцами кудри, по словам аэдов, «как цвет гиацинта». И если Афина в роли античной плойки (или бигудей?) еще удобоварима, то вот если посмотреть на картинки гиацинтов и оценить палитру цветов…

Одиссею очень повезло, что при виде получившегося результата Пенелопа не сиганула в окошко с лаконичным: «И нафига мне такая Мальвина?»

Правда, по лицу жены герой таки прочитал, что горячих объятий вотпрямщас он не получит.

— О, непонятная! — высказался он тут. — Я тут к тебе… сколько лет плыву… где объятия, где поздравляшки? Всё, постелите мне мою одинокую постелю, и буду спать один!

— Да ты вообще себя-то видел? — разумно ответила ему Пенелопа. — И вообще, Эвриклея, постели ему, но не в нашей спальне, а выдвинь из нее кроватку и так постели.

Кровать у Одиссея, к слову, была — ни разу не «Икея». Исключительно оригинальный хэндмейд. Причем, если все нормальные люди вносят кровать в дом, то Одиссей построил дворец вокруг кровати, запилив для такого дела огромную оливу. Так что кровать была, в некотором роде, развесистым пнём, и выдвинуть её из дворца можно было только путём рытья котлованов или долгой работы ножовкой.

Услышав о таком кощунстве, Хитромудрый тут же пришёл в неистовство: «Вы что, сломали мою кроватку?! Да я её *долгое описание процесса постройки во всех подробностях*, а вы потратили мою эксклюзивную мебель?!»

— О да-а-а, — сказала тут Пенелопа, хватая мужа в охапку. — Это мой парень.

Одиссей от умиления громко зарыдал. Пенелопа как мужняя жена зарыдала тоже. На Олимпе сперва пустили слезу, а потом заорали, что эээээ, сколько можно рыдать, ночь не для этого предназначена! Афина пошла тормозить Эос, дабы та не застала супругов, пока они занимаются не тем (плачут). Эос, подумавшая, что сейчас ей сделают кудри цветом гиацинта, схоронилась где-то в конюшнях брата-Гелиоса. Так что Одиссей и Пенелопа успели всё.

После чего (поскольку курения в античность не завезли) начали вести, по выражению аэдов, «нежно-весёлые разговоры».

— А женихи тут бесчинствовали и знаешь, сколько коров и овец схарчили? — нежно спрашивала Пенелопа и начинала перечислять убытки.

— Ничего, что-то завоюю, а что-то у друзей попрошу, — весело отвечал Хитромудрый. — А меня вот сначала Цирцея домогалась, потом Кирка… очень домогалась, и сирены домогались, и ещё Циклоп…

*Пауза. Обмороки на Олимпе*.

— …не домогался. А хочешь расскажу, как мы плыли между Сциллой и Харибдой?

В нежно-веселых разговорах, которые являли собой образцовую помесь реестра убытков с античным триллером, текли часы. Наконец Афина, чувствуя, что скоро у неё уже у самой волосы станут цвета гиацинта (от напыха нежности и весёлости в супружеской беседе), пинками выгнала Эос на небо.

И утро наступило, закономерно неся с собою новое западло.

Античный форум

Арес: То есть, вот ЭТО — нежно-весёлые разговоры?

Афродита: Милый, но в последний раз мы обсуждали, военную стратегию и какая сволочь эта Афина…

Афина, Гефест: ?!

Арес и Афродита покинули форум.

Персефона: А вообще, кое-кому не худо бы поучиться вести нежно-весёлые разговоры!

Гера: О-о, мне кажется, я представляю, о ком ты…

Персефона: Ну да, об отце.

Посейдон: Муахаха, у него из-за особенностей превращений все нежности — телячьи в прямом смысле слова. Сначала нежное мычанье, потом нежный клекот — а потом весело перечисляет Гере, сколько женщин соблазнил!

Амфитрита: Милый, но в последний раз мы говорили о заговорах и о том, какая сволочь этот Зевс…

Персефона: Вот я и говорю, что не худо бы нашим мужчинам поучиться вести нежно-весёлые разговоры — ну хотя бы у моего мужа…

*Поражённое античное молчание*

Аид: Милая, там мне подогнали кучу забавно стенающих женихов, гоу смотреть. Лол, кек, азаза.

55. Мирись! Мирись! И больше не дерись!

Пока Пенелопа и наконец-то возвратившийся Одиссей вели нежно весёлые разговоры (от которых на Олимпе тихо седели даже те, кто привык к любому трэшаку) — Гермес оптом поставлял женихов Пенелопы в Аид. Женихи жаловались и стенали, по словам аэдов, совсем как летучие мыши.

На хоровой жалобный ультразвук пришли полюбопытствовать тени Ахилла, Патрокла, Агамемнона и прочих героев. И закономерно заинтересовались — чего это тут всякие-разные толпами ходят:

— Буря? Бедствие? Чума? Война?

— Хуже! — дружно отвечали женихи. — Одиссей!

Тени изобразили клинически-понимающие кивки — мол, уй, как вас так угораздило…

А Агамемнон начал бурно радоваться, что вот, хоть кому-то так свезло, так неописуемо свезло, и у кого-то