Тайная жизнь Маши Ромашкиной [Амалия Март] (fb2) читать онлайн

Пролог

Восемь лет назад

Пять поцелуев по скуле, три вниз по шее, один в плечо. Я задыхаюсь от дикого жара, наполняющего меня. Меня знобит, мне так страшно. Но это же Руслан, мой прекрасный принц, моя самая большая любовь. Разве его можно бояться?

— Мелкая, какая же ты красивая, — шепчет он сжимая мою талию, пробираясь пальцами под футболку. Он стягивает ее одним ловким движением, а потом просто смотрит на меня: жадно, горячо, с предвкушением.

Его ладони ложатся на мою грудь, снимают лямки бюстгальтера с плеч, опускают чашечки. Я краснею от того, что кто-то впервые смотрит на меня вот так. Меня знобит все сильнее, то ли от страха, то ли от холода. Руслан берет одну грудь в ладонь, а затем опускает свой рот на сосок. Я выгибаюсь дугой от острых ощущений.

Вторая рука ложится мне между ног, и он начинает поглаживать меня там: мягко, но настойчиво, жарко, запретно. Из меня вырывается полу-вздох, полу-стон. Как же хорошо.

— Красивая, — шепчет он, перебираясь мелкими поцелуями ко второй груди. Я дрожу в его руках еще больше. Сердце устроило скачки, сейчас прорвет грудную клетку, но мне все еще очень страшно.

— Не бойся, — словно он слышит мои мысли.

Поцелуи опускаются ниже по животу, языком он обводит пупок, ладони пропускает под меня и начинает стягивать мои шорты. Когда я оказываюсь в одних трусиках, он останавливается, привстает надо мной, смотрит, изучая, гладит ладонями плоский живот, очерчивает кромку белья.

— Я так хочу тебя, мелкая. Так давно, — едва сдерживая эмоции, говорит он. И я вижу, вижу, что это правда.

Приподнимаюсь на локтях, чтобы быть к нему ближе, протягиваю одну руку к нему, глажу его торс, через футболку. Он ужасно красивый и я дико хочу быть максимально ближе к нему. Пытаюсь расстегнуть пуговицу на его джинсах. Глаза Руслана совсем черные, в них горит пламя, и я поражаюсь, как мое тело реагирует на его взгляд.

Он снимает с себя футболку и джинсы, потом с меня слетают остатки белья. Я закрываю глаза, потому что знаю, что будет дальше, и уже решилась на это, но все равно дрожу.

— Не бойся, — целует он меня в уголок рта. — Не бойся, — покрывает поцелуями лицо.

Я чувствую боль, но страха больше нет. Сжимаю его спину ладонями, укрываю лицо на его плече. Я люблю его. Так сильно.

Незнакомое мне раньше тепло разливается по всему телу, охватывает до самых кончиков пальцев. Его слишком много во мне. Оно плещется через край. Я прижимаю Руслана ближе к себе, впиваюсь зубами в его плечо и издаю совершенно не свойственные мне звуки.

Он движется быстро, прерывисто и сжимает меня в своих руках очень сильно. Я чувствую его жар, его биение сердца и умопомрачительную близость. Его пальцы продолжают путешествовать по моему телу, разгоняя огонь, раздувая его. Я задыхаюсь от ощущений, от головокружения и тахикардии. Но в один момент все прекращается. Электричество пробивает насквозь, подкидывая, выгибая дугой. Это почти больно, но ещё и невозможно хорошо. Об этом пишут в романах, да? Об этом все фильмы?

Я не замечаю, как мы перекатываемся на бок, а Руслан гладит меня по голове.

— Это…это… — не в силах связно говорить лепечу я.

— Да, мелкая, — смеётся он мне на ухо. — Это он. Не думал, что все будет так, — низко шепчет он.

— Как?

— Ты очень чувствительная девочка, — он проводит пальцами по позвонкам, опускаясь к моим ягодицам, сжимает их, поглаживает. Я покрываюсь мурашками. — Я даже не думал…не отпущу тебя теперь.

— Не отпускай, — улыбаюсь я самой счастливой улыбкой.

Он целует меня так, словно любит. Он целует меня так, словно я нужна ему. Он целует меня так, что я верю в долго и счастливо.

Но все это была ложь.

Глава 1

Прекрасное кафе. Чай очень хорош. Атмосфера — на уровне. Не хватает только одного — очередного сбежавшего кавалера. В этот раз ему даже не понадобилась "помощь друга" с неожиданным звонком и сгоревшей квартирой/ сломанной ногой/сбежавшей кошкой (нужное подчеркнуть). Он был куда оригинальнее — свалил в туалет и не вернулся.

Браво, Маша. Просто брависсимо! Новый рекорд — свидание длиной в четыре минуты.

Потягиваю чай с чабрецом, жалея, что не заказала с мятой и глупо улыбаюсь официантке, которая спрашивает, можно ли убрать вторую чашку или мой спутник вернется? Не в силах произнести горькую правду просто отчаянно машу головой. Телефон тренькает входящим сообщение. Неужели Влад24 написал себе в оправдание?

А, нет, это всего лишь Юлька. Моя прекрасная, самая лучшая на свете подружка, отчаянно желающая устроить мою личную жизнь. Интересуется, как проходит мое рандеву. Фотографирую пустой стул напротив, прикрепляю смайл девушки, которая разводит руками и нажимаю отправить.

"Опять?" — светится на экране пару секунд спустя.

Отправляю разбитое сердечко.

"Буду через десять минут" — тут же отвечает подруга.

Кофейня, в которой я всегда беру чай, и неизменно выбираю для свиданий, расположена как раз между нашими домами с примерно одинаковой удаленностью. Так что, не успеваю я в очередной раз загрузиться оглушительным фиаско, как Юлька уже усаживает свою тушку напротив меня.

— Что на этот раз? — спрашивает она, нахмурив брови. — Мама потеряла ключи? Папа свалился с моста? — перебирает она уже знакомые мне отмазки.

— Лучше. Зов мочевого пузыря.

— Так гад просто свалил без предупреждения? — негодует она.

Я глубоко выдыхаю, присасываясь к пятой чашке чая.

— Что пошло не так в этот раз? — спрашивает со снисхождением, жалостью и — ненавижу эти моменты — покровительством. Словно она моя старшая сестра, а я несмышленыш-школяр. А ведь я старше ее на два месяца!

— Дай-ка подумать, — тихо говорю я. — Знакомство началось с того, что он опоздал, а первым вопросом было: ты на сайте мужа себе ищешь, что ль? Я ответила: нет. Последовал следующий: ради секса? Я ответила: нет. Третий, в принципе, я предвидела заранее, но все равно опешила: ко мне поедем? Я ответила: нет. А он завершил хет-трик своим: я отлить. Собственно, обратно ни он, ни шикарные спортивки с вытянутыми коленями за стол не вернулись.

— Ох, Ромашкина, ну что ты за женщина-беда, а? Ну ты что, по переписке не могла понять, что за представитель перед тобой? На фига на свидание соглашалась?

— Ты же знаешь, я в переписке не сильна, — говорю спокойно, потому что уже даже не обидно, скорее тупо отчаянно. — Он прислал смайлик "привет" — я ответила, потом смайлик "ты красотка" — я "спасибо", потом "встретимся?" и я согласилась. Он симпатичный на фотке был, — пожимаю плечами и наливаю из чайника остатки чая.

— Маш, ты не обижайся, но ты так никогда мужика себе не найдешь, — вздыхает подруга. — У тебя же напрочь отсутствует глазомер. Вот, покажи фотку этого перца, — протягивает руку, требует визуализировать объект.

Нахожу в Тиндере нашу переписку, показываю Юльке. Она с угрюмым видом косится на Влада24, а потом на меня.

— То есть, то, что он на фотографии сидит на кортанах перед "девяткой" тебя не смутило?

— Ты же знаешь, я в машинах не разбираюсь.

— И то, что шапка у него на затылок сдвинута, тоже?

Поджимаю губы, ну и что, что шапка? Это разве не из разряда подвергнутых штанин, нет?

— А то, что в профиле написано "горячий самец, для горячей чики", тебя вообще не напрягло, да?

— Я этого не читала.

— Я не понимаю, ты так отчаялась, что вообще на любое предложение отвечаешь? А если тебе член в личку пришлют и ему свидание назначишь?

Молчу. Не признавать же, что да, чуть не согласилась на днях? Просто мое отчаянье достигло апогея. Вершины Эвереста, блин. Дальше — только орбита!

Мне двадцать пять. У меня ипотека на обшарпанную однушку в Бутово. Очень противоречивая подработка. И никогда не было серьезных отношений. Та-дам. Можно не хлопать.

— Маш, — Юлька смотрит на меня серьезно, знаю я этот ее взгляд и все, что она скажет дальше.

— Это не из-за него! — опережаю ее тираду.

— Ага, как же, — фыркает она, складывая руки на груди. — Естественно, твое помешательство совсем не связано с тем, что чертов Че снова мозолит тебе глаза. И уж точно не связано с тем, как он над тобой издевается!

— Он…не… — хочу опровергнуть, но крыть нечем, это факт! Угрюмо смотрю на Юльку, слегка ненавидя эту ее прямоту. Могла бы сделать вид, что ничего не происходит, могла бы отделаться банальным: ну, ты держись там…Но нет, в должностных обязанностях лучших подруг этот пункт не прописан, терпи, Маша, всю правду-матку в лоб.

— Ромашкина, может тебе это…пора к специалисту обратиться, а?

— Зачем это? — надуваюсь как рыба фугу. — Меня что, уже в умалишённые записали?

— Маш… — жалобно протягивает подруга. — Просто я переживаю за тебя. Вот, чем ты занимаешься по вечерам, а? Я как не позвоню тебе — ты либо на очередном свидании с очередным долбоящером, либо "очень занята", — картинно изображает кавычки пальцами и смотрит на меня, ждёт, что выложу ей все. А вот нет, Юлька, прости, но эта тайна умрет со мной. Нельзя тебе знать, чем я занимаюсь, только не тебе!

— Да нормально со мной все! — вру, нагло вру и краснею. Юлька тоже знает, что вру, но одаривает меня лишь тяжким вздохом.

— Ладно, может, винишка и к тебе? — проигрывает бровями подруга.

— А как же муж?

— А муж в FIFA сегодня режется, новая вышла, так что отсутствие любимой жены не заметит, — машет она рукой.

В моей квартире нет пока ничего, кроме дивана, табуретки, на которой стоит ноут и нескольких кухонных принадлежностей. Так что купленное вино мы пьем из фирменных чашек "DS Marketing", сидим на полу, деля одну подушку на двоих, а из развлечений — телефон, в котором Юлька редактирует мои профили в Тиндере и Badoo.

На очередные сообщения от кандидатов она морщит свой очаровательный носик и фыркает, какие они все "без фантазии". Возмущается, что это за нелепые подкаты нынче и что надо срочно сменить мою фотографию в профиле! Когда бутылка подходит к концу, я и сама начинаю верить, что фотография — никуда не годится. Сажусь на подоконник, за спиной тьма и снег, а на мне обычная офисная рубашка, только расстегнутая так, что оголяет все выдающиеся части.

Юлька, со всем присущим ей талантом, движется по комнате, ловя лучший кадр, и когда мучения оказываются позади, новая я с томным взглядом и сексуальной позой становлюсь обложкой профиля. В тот же вечер предложения встретиться зашкаливают привычную мне отметку в десятки раз, но мудрая подруга останавливает меня от необдуманных шагов и заставляет попереписываться с ними до победного.

Когда веселая Юлька отбывает домой, я проверяю почту. Пусто. Нового заказа нет. А это значит, что на ипотеку в этом месяце я не наскребу.

Засыпаю с тяжёлым сердцем еще и потому, что завтра все начнется сначала: чертов Че и его удивительная способность портить мне жизнь. Это когда-нибудь кончится?

Глава 2

Моё рабочее место — идеально. Справа — окно с видом на Москва-реку, слева — стеллаж с рабочими папками, который ограждает меня от большинства коллег. Огромный стол, комп с двумя экранами, для одновременной работы в редакторе и сети и плюсом ко всему — бесконечные печеньки в доступе, потому что по традиции, мой стол является ещё и пристанищем корпоративных ништяков.

С одной стороны — это круто, потому что не приходится отвлекаться от работы на перекусы, а с другой — возле моего стола бесконечно кто-то маячит. И это действительно напрягает, когда я нахожусь в процессе создания очередного заказа. Но и это можно пережить.

А вот соседство с чертовым Че — никак.

Все чаще и чаще меня посещают мысли уволиться и подыскать себе другое место. Даже резюме себе обновила на Hh, но ни одно собеседование я пока не прошла. Ушла бы во фриланс окончательно, но эта работа не постоянна и весьма ненадежна, а ипотеку, блин, платить нужно из месяца в месяц.

По утренней традиции, едва касаюсь рабочего кресла — сразу лезу проверять личную почту, взывая ко всем богам, чтобы появилась подработка. Экран рассыпается кофейными зернами — интерактивная заставка при включении, — а значок почты на панели управления горит непрочитанным сообщением. Отправитель — мой таинственный заказчик Mario_si@gmail.com.

Есть! Внутренне благодарю небеса, языческих богов, вселенную и порно индустрию, за то, что у меня теперь будут деньги на взнос.

Пока в офисе почти никого нет, открываю сценарий, чтобы кратко пробежаться по нему и мысленно составить картинки предстоящей работы.

_____*____*____*____*____*____*____

Конфетка. Эпизод 76. Отпуск под прикрытием.

— Рина, детка, я приготовил тебе сюрприз (Кави размахивает билетами перед лицом Конфетки)

— О, Кави!

(Огромные глаза, откровенный вырез)

— Мы, наконец-то, едем отдыхать?

(Пуговичка на кофте отлетает, оголяя грудь)

— Лучше, детка, мы едем развлекаться!

(Кави прижимает к себе Конфетку, давая понять, каким будет их путешествие, своим мощным стояком)

Переносимся на огромный лайнер. Надпись: где-то в тихом океане…

— Кави, милый, мне кажется, здесь совсем нет женщин!

(Круглые глаза, надутые губки, откровенный купальник. На заднем плане — толпа мужчин с капающей слюной)

— Так и есть, Конфетка, так и есть

(Кави хищно улыбается)

Далее сцены…"

____*____*____*____*____*____*____

Закрываю сценарий и густо краснею. Нельзя читать такое на работе, нельзя. Моя от природы живая фантазия, весьма буйная, необузданная и живущая своей трехмерной жизнью, по привычке сразу рисует сочные картинки перед глазами. А что будет дальше совсем не тайна для меня, потому что…потому что… я совсем этим не горжусь, но такие сценарии для меня — совсем не в новинку.

Когда жилищный вопрос стал для меня критическим, а первый взнос хоть и был накоплен, но ужасно мал, пришлось искать подработку. Зарегистрировалась на кворке* и как-то сразу попался этот заказ. Сначала одна мысль взяться за такое…меня пугала. Постыдная, грязная работенка! Рисовать порно-комиксы, под сценарий заказчика — ни в одной художественной школе этому не учат, и ни одни родители к такому не готовят. Но оплата была настолько хороша в сравнении с другими мизерными кворками, что чувство безысходности пересилило гордость и мораль.

И вот, уже 76-ой выпуск подряд, я карандашник, контурщик, колорист и оформитель текста в одном лице. Единственное, что делаю не я — сценарий и заливка комикса в интернет. И в каких только "путешествиях" не побывала Конфетка за это время. Я не просто не пробовала все это, я о большей части даже не слышала. Зато теперь я теоретически весьма подкована в вопросах секса, нашелся бы только кандидат для тренировки…

— Так, девочки, летучка! — кричит Разумовская, без пяти минут Хромова, без одной начальник отдела. От ее громкого голоса я даже не вздрагиваю, потому что за столько лет привыкла к этой неугомонной женщине и даже подружилась с ней.

— Приглашены только девочки? — раздается низкое, ненавистное, справа от меня.

— Че, дорогой, ты вообще вип-персона на сегодняшнем собрании, поднимай свою тушку и гоу в переговорку! — смеется Разумовская.

Девчонки улюлюкают, вставая с места, и не упускают возможности подколоть чертова Че, что он нынче любимчик, а значит, ему стоит опасаться темных коридоров, потому что жених нашего главного специалиста — ужасный ревнивец. Я иду позади и не упускаю возможности разглядеть силуэт ненавистного мне человека во всех подробностях. Хорош, мерзавец. И спустя столько лет стал только лучше. Всегда же мечтаешь, что твой бывший осунется, разжиреет, покроется стремными пигментными пятнами, а не вот это вот все…

Стройные метр восемьдесят с, по меньшей мере, метром в плечах, густые черные волосы, уложенные по модным канонам, и умопомрачительная накачанная задница… Блин, Ромашкина, только не пялься на его задницу! Но поздно, я уже попала в плен темно синих брюк, облегающих крепкий орешек, и кажется, где-то из уголка губ у меня течет слюна. Вот и вдохновение для сегодняшних фреймов**.

Поднимаю глаза от совершенства чистой воды и встречаюсь с наглой ухмылкой. Вот черт! Руслан видел, куда я смотрела. Теперь и это будет использовано против меня. Его взгляд прожигает до состояния тлеющей спички, и я моментально покрываюсь густым румянцем. Божечки, почему ты создал его настолько неотразимым и при этом таким подлецом?

Все четыре месяца с его появления в нашем отделе я стараюсь не смотреть ему в глаза. Чтобы он не говорил, как бы не потешался надо мной, я не поднимаю взгляда. Потому что стоит мне это сделать, я снова попаду в эти сети, иного и быть не может.

— Так, рассаживаемся шустрее, шустрее, — подгоняет всех Разумовская. — Блин, вы чё сегодня такие медлительные? Понедельник день тяжелый, да? — обводит всех шутливым взглядом. — Ну, ничего, сейчас я всех вас растормошу!

Небольшая пауза заполняется звуками выдвигаемой мебели, щелканьем ручек и тихим перешептыванием. Руслан садится рядом с Кононовой, нашей местной охотницей за мужиками, и что-то тихо говорит ей на ухо. Та игриво смеется, подмигивая ему. Ну вот, очередная жертва на крючке.

— Па-па-па-пам, — имитируя знаменитую симфонию Бетховена, начинает Разумовская. — Итак, дорогие мои, не буду нагнетать атмосферу, все просто. Наша прекрасная Летунова с должности начальника отдела уходит в декрет, я иду на ее место, а на мое идёт кто? Правильно, тот кто пройдет отбор. Заявки в установленной форме отправлять сразу эйчару на электронку, срок — до пятницы. Вопросы?

Дружный гомон коллектива сливается в ряд вопросов и смешков. Инна с присущей ей лёгкость и юмором отвечает на все. Я просто сижу, вырисовывая в рабочем блокноте наброски для сегодняшнего сценария, не слишком вовлеченная в разговор, потому что, как говорится, нас и здесь неплохо кормят, тише едешь дальше будешь, лучше синица в руках, чем журавль в небе…ну, вы поняли суть.

Во мне нет совершенно никаких амбиций, более того, я обожаю свою текущую работу! С заказчиками почти не общаюсь, ответственность только за собственную работу и продуктивность, и, вообще, взаимодействовать ни с кем не надо — сиди и рисуй себе. Не работа — мечта! Зарплата, правда не супер, но найти подработку не так уж и сложно. Собственно, о подработке…

Купальник надо нарисовать зеленым, под цвет глаз Конфетки. И подумать над плавками для мужиков. Длинные или лучше классические? В классических проще эрекцию нарисовать…

— Ромашкина, але, — толкает меня в бок, рядом сидящая, Ленка Серебрякова.

Я поднимаю голову и вижу, что все смотрят на меня.

— Эм, что? — задаю вопрос и краснею. Ненавижу такие ситуации, а они, как назло, постоянно со мной происходят.

— Бла-жен-ная… — раздается тихое сбоку. Кононова, кажется, ненавидит всех вокруг, иначе зачем с таким упорством поливать окружающих помоями? От мужского смешка я еще больше заливаюсь краской.

— Маш, эскизы для "Апельсинов вай" готовы? — мягко повторяет вопрос Инна.

— Угу, — подтверждаю я и снова зарываюсь носом в блокнот.

Летучка идёт своим ходом и без моего активного участия, так что я даже не пытаюсь вслушиваться в то, что говорят. Когда все встают со своих мест, я тоже поднимаюсь. Зажимаю блокнот подмышкой и тихонько следую за толпой по коридору. Взглядом изучаю плитку под ногами, а мысленно перебираю в голове раскадровки для оргии Конфетки. Где лучше расположить ее — в центре толпы, или сбоку, с конвейером мужиков позади?

Мои раздумья резко прерывает стена, в которую я впечатываюсь лбом. Вот они последствия хождения с опущенной головой! Улетаю на пол от неожиданного столкновения и больно стукаюсь локтем.

— Блин, Мышкина, смотри куда идёшь, — звучит надменное прямо над головой и волей-неволей я поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом черных глаз. В них — только бездна, способная поглотить, тьма, которую я однажды полюбила, отчаяние и боль той девочки, которую он уничтожил когда-то. А вот и стена.

— Ромашкина, — бурчу я невпопад.

— Не важно, — цедит он и в одно резкое движение ставит меня на ноги.

Там, где его руки на мгновение коснулись меня — горит огнем. Меня поражает тот факт, что он по-прежнему может вызывать такие реакции моего тела. Один взгляд, одно касание пальцами и я воздушный шарик, отпущенный в небо. Отскакиваю от него, как ужаленная, и несусь в кабинет.

Блин, блокнот с секретными эскизами так и остался под ногами чертова Че! Если он его откроет… можно сразу идти топиться.

*Кворк — это популярный сервис фриланса.

**Фрейм — отдельный рисунок в комиксе, окруженный рамкой. Как правило, сцена с персонажами.

Глава 3. Руслан Че

Насколько сильно можно ненавидеть человека и при этом дико его желать? Маленькая паршивка, коварная обманщица, вертихвостка, дьявол в обличии ангела.

Кровавые сцены с ее бездыханным телом перемежаются со страстными сценами, где она очень даже жива и весьма активна подо мной. Где я душу ее, а потом смотрю, как она скачет сверху. Где вонзаю нож в ее холодное сердце, как когда-то она поступила со мной, а потом наблюдаю, как член скрывается в ее маленьком ротике.

Сука! Опять заработал стояк на рабочем месте. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Медитируем, Че, представляем обрюзгших старух, целлюлитных китов и лысых андрогенов. Как она меня достала!

Я не знал, что встречу ее здесь, соглашаясь на эту работу. Собеседование проводила начальник отдела в своем личном кабинете, потом к ней присоединилась главный специалист, специфическая дамочка, и они дружно уговаривали меня пойти на должность младшего специалиста с перспективой роста до главного через несколько месяцев.

Под таким красивым напором я устоять не мог и согласился, подписал договор, приказ и собственный смертный приговор. Потому что какой бы классной ни была фирма, какой бы потрясающе заманчивой ни казалась перспектива, оно того не стоило.

Бесконечная агония рядом с этим существом, которая однажды вывернула мне всю душу, не стоила никаких денег. Первый и единственный раз, когда она посмотрела мне в глаза состоялся при знакомстве с отделом в тот злополучный четверг. Ее глаза-малахиты пронзили до самой печени, вызывая боль, гнев, отрицание. Я не хотел ее видеть, ни спустя восемь лет, ни спустя тридцать. Отдал бы за это право свою левую руку и все зубы мудрости. Но нет, она стояла там, маленькая, скромная, бледная, с одними глазами на пол лица, но каким-то неведомым чудом, гораздо красивее, чем была раньше. Чем то, какой я ее помнил.

Она затеяла новую игру. Если много лет назад мелкая бегала за мной как собачонка, лишь бы я ее заметил, то теперь делает вид, что меня не существует. Не здоровается, не смотрит на меня и никак не реагирует на любые слова в свой адрес.

И я должен признать, что пока она выигрывает.

Я не могу нормально работать, да и жить, пока она рядом. И есть только один выход — стать, наконец, главным специалистом и уволить ее ко всем чертям.

После летучки задерживаюсь в коридоре, склоняя Настену провести обед сегодня в моей тесной компании. Вот уже несколько месяцев у нас роман-не роман, где она помогает мне снять рабочее напряжение, а я ей взамен простое женское удовлетворение. Никаких соплей, слюней и ухаживаний, только взаимовыгода. И это самое ценное в блондинке: она ничего и не требует.

Настёна шепчет мне, что не прочь сегодня провести вечер у меня, а вот обед у нее занят. Я незаметно кладу руку ей на бедро, немного отодвигая от любопытных глаз задержавшихся в конференц-зале коллег, и одариваю ее фирменной улыбкой.

Настёна уже почти соглашается, когда в меня врезается что-то маленькое и твердое. Поворачиваюсь и вижу картинку из своих влажных фантазий: мелкая сидит на полу, вздернув свой маленький носик, и прожигает меня своими глазами-малахитами. Да, именно так я и вижу ее в большинстве своих измышлений. Беззащитная, у моих ног, просит прощения.

Но настоящая девушка, та что из плоти, крови и порока, совсем не выглядит раскаявшейся грешницей. Те несколько секунд зрительного контакта дают четкую установку: она ни во что меня не ставит. Поднимаю ее на ноги одним резким движением, потому что хочу вытрясти, наконец, из нее покаяние, но секундное прикосновение к мелкой обжигает ярым пламенем. Меня бьет током, отчего я отскакиваю от Мышки на метр, не меньше, и в ужасе пялюсь на то, как она уходит быстрым шагом, обхватив себя руками.

Дыхание сперло, сердце стучит как заведенное, ладони вспотели. Очевидно, за столько лет моего ментального отторжения этой девушки, развилась вполне реальная аллергия на нее! Это даже к лучшему, теперь у меня ещё больше поводов избавиться от нее.

— Не обращай на нее внимания, — моего плеча касается мягкая ладошка. — Я же говорила, она у нас того… блаженная.

Настёна тихо хихикает, проводя пальцем мне по скуле, вниз по шее, до ворота рубашки.

— Да мне пофиг, — равнодушно пожимаю плечами. — Так что, идём на "обед"? — томно шепчу на ушко блондинке.

— Ох, Руслан, до чего же ты, паршивец, очаровательный. Но не сегодня, милый, дела, дела, — Настёна выскальзывает из моих рук и удаляется по коридору. — Наберу тебя вечером.

Хороша. Холодная, расчетливая, слегка с прибабахом, но умеющая играть во взрослые игры. Прислоняюсь к стене, наблюдая за раскачивающейся попкой, неспешно удаляющейся в тесном коридоре. Умеет себя подать.

Ну что ж, значит до вечера. Держать временную подружку под рукой очень удобно. Нет нужды бесконечно шоркаться по местам скопления доступных телочек, никакого геморроя с выпроваживаем их посреди ночи, а главное, круглосуточный доступ к телу, пусть и не сегодня.

Кладу руки в карманы брюк и направляюсь к рабочему месту. Надеюсь, я дал достаточно времени ненавистной Мышкиной-Ромашкиной свалить на обед. Не хочется портить себе настроение ее лживой мордашкой. Хотя, от мысли, что сегодня она впервые отреагировала на мою каверзу с ее фамилией, расплываюсь в победоносной улыбке. Все таки не такая ты и непробиваемая, Мышка. А значит, я на верном пути.

Натыкаюсь взглядом на темный прямоугольник на полу. Блокнот? Неужели, удача улыбнулась мне, и это тот самый, с которым не расстается мелкая? Поднимаю его, верчу в руках, размышляя, настолько ли низко я пал, чтобы рыться в чужих записях. И сам себе ухмыляюсь. Нет, это не я пал, а она, и, возможно, у меня наконец, появился шанс навсегда от нее избавиться.

Отщелкиваю металлическую кнопку и наугад раскрываю блокнот. Черт, быть того не может!

Девять лет назад.

Эта девчонка убьет меня. Из-за нее меня посадят, а таким красивым как я туда нельзя.

Запираюсь у себя в комнате, подальше от сестры и ее подружки-одноклассницы. Они готовятся к уроку литературы, по очереди читая очередное произведение. И так продолжается уже не первый месяц: они делят книгу на части и поочередно, вслух, ее зачитывают. Я ненавижу эти вечера. Не только потому, что вынужден слышать их бубнеж за стенкой, но и потому, что ее мелкая подружка задерживается у нас до ночи, словно своего дома у нее нет. Она с нами ужинает, смотрит с нами фильмы, не удивлюсь, если скоро начнет принимать душ и оставаться с ночевкой, хотя ее квартира в соседнем подъезде!

Но хуже всего не то, что мелкая затесалась в нашу семью, а то, как она на меня смотрит своими огромными глазищами. Просто смотрит и молчит. И ничего не говорит. Стоит мне оказаться в комнате, она сжимается в маленький комочек и замолкает, даже если до этого громко смеялась и без устали болтала. И это чертовски бесит!

— Русик, — в дверях появляется Ленка. — У тебя есть денюжка? Так мороженного хочется!

— А где твои? — спрашиваю так, больше для порядка, понятно, что потратила. У сестры карманные и неделю не держатся.

— Ну, Рус, я потратила на подарок. Дашь? — строит глазки.

— Ладно, бери, — машу в сторону стола, она знает, что все бабло я держу в верхнем ящике. А я точно знаю, что она его периодически без спроса тягает.

— Тебе чего-нибудь взять?

— Пломбир.

— Фу, какой ты скучный! Ладно, я в магаз. Машка тут посидит, ок?

— Чего это? — удивляюсь я.

— Да она ногу повредила на соревнованиях, ей особо двигаться нельзя, — Ленка наклоняется вперёд и добавляет шепотом. — Ей вообще, скорее всего, придется уйти из спорта, представляешь?

— Жесть, — говорю и отворачиваюсь к экрану компа.

— Ты дубина бесчувственная, — тычет в меня кулачком систер. — Ладно, не обижайся ее тут, я быстро.

Когда Ленка убегает, в квартире наступает гнетущая тишина. Такая, что хоть ножом режь: неестественная, густая, липкая. Совесть грызет, что мелкая сидит там в комнате сестры тихой мышкой и даже пошевелиться лишний раз боится. Да и не может, нога же…

Снедаемый противоречивыми чувствами совести и равнодушия, все же решаю проверить, жива ли гостья. Дверь в комнату сестры открыта, поэтому мельком заглядываю в нее, типа, идя на кухню. Мелкая стоит в странной позе: на одной ноге, поджав другую, перевязанную в районе колена, одной рукой упираясь в стол, а второй пытаясь дотянуться под него. Что-то уронила, бестолочь.

Иду ей на помощь, как рыцарь, блин. Одним быстрым движением достаю из-под стола книжку и смотрю в раскрасневшееся лицо девчонки. Мне кажется, я ещё ни разу не видел ее естественного цвета лица, только эти стремные багровые щеки.

— Бунин? — завязываю разговор, просто чтобы скрасить извечное напряжение между нами.

— Угу, — кивает она. — "Лёгкое дыхание"

И это больше слов, чем она когда-либо мне говорила. Серьезно.

— Сочувствую, — хмыкаю я.

— Да нет, мне нравится, — тихо говорит она и в пару прыжков оказывается на кровати сестры.

— И про что там? — опираюсь на стол позади и внимательно вглядываюсь в девчонку напротив. Симпатичная. Маленькая только совсем, выглядит даже младше сестры, хотя они одноклассницы. Но симпатичная.

— Про девочку, которая примерила на себя роль женщины и не справилась с ней, — смущенно произносит мелкая. — Не читал?

— Я не так, чтобы хорошо учился в школе. Да и пять лет прошло уже. Профильные предметы вытеснили школьные, — подношу к вискам два пальца и имитирую выстрел. Девчонка тихо смеётся, и я ей улыбаюсь. — Так что, и как всё закончилось? — киваю на толстый томик в ее руках.

— Ее взрослый любовник застрелил ее, — смотрит прямо в глаза.

— О, времена, о, нравы… — шучу я.

— Когда поразглядишь, какая в жизни горесть… — добавляет она.

— Цицерон такого не говорил! — смеюсь над глупой девчонкой.

— Это вольное добавление Некрасова, — снова опускает взгляд, теребит свою дурацкую серую кофточку.

— Не плохо вы к лит-ре готовитесь, — снова хмыкаю. Наступает тишина, очевидно, разговор зашёл в тупик и мне пора ретироваться к себе.

Но что-то удерживает меня возле этой странной, угловатой девчонки. Она прикольная. И симпатичная. Кажется, это я уже подметил. Но сейчас думаю, что она не просто симпатичная, а симпатичная-симпатичная.

Блин, эта девчонка убьет меня.

Глава 4

Четыре минуты, двадцать две секунды. Двадцать три. Двадцать четыре…

Пора прекращать эти игры. Оборачиваюсь на мужчину, который пялится на меня и молчит уже пятую минуту. Чертов Че ужасно нервирует! Он стоит, облокотившись на свой стол, сложив руки на груди, и смотрит, и смотрит, и смотрит…

Я мужественно встречаюсь с ним взглядом, потому что тактика "притворись мертвой", похоже, перестала действовать. Окей, Че, сегодня ты победил. Что же будет дальше? Как далеко мы зайдем?

Он расплывается в противной ухмылке, уголком губ, празднуя свою надо мной победу. А затем вытаскивает из-за спины мой блокнот. Блин, мне кобздец.

Че вертит его в руках, словно привлекая к нему мое внимание, обозначая, что у него на руках теперь козыри, но я не поддаюсь. Не свожу взгляда с его глаз — черной дыры, засасывающей в бездну. Игнорирую факт существования блокнота в целом, если хорошо постараться, то мозг поверит, что у Руслана в руках ничего и нет. А значит, он надо мной не властен.

Моё лицо — бесстрастная маска, холод, отчуждение. Годами натренированный фейс, лишь бы никому не дать забраться мне в душу. Но Че этим не впечатлить, сколько бы лет ни прошло, как бы я не изменилась, он помнит ту слабую часть меня, которая все еще сидит глубоко внутри под ширмой равнодушия.

Отсутствие реакции с моей стороны злит Руслана, хоть внешне он и остаётся спокойным, пламя, горящее в этих черных глазах, опаляет меня. Предательский румянец ползет вверх по шее, охватывая щеки, когда он наклоняется вперед, упираясь руками в мой стол, и застывает в полуметре от моего лица. Я не шевелюсь и стараюсь не дышать, так ведь рекомендуют поступать, когда встретились с ядовитой змеёй? Сохранять спокойствие?

Мой блокнот, полный зарисовок с рейтингом сильно за 18+, ложится между нами. Я бросаю беглый взгляд на него, а затем снова возвращаю взгляд мерзавцу. Напрасно ты ждёшь моего хода, Че, я не настолько глупа, чтобы вступить в неравную схватку без оружия. Больше нет.

Он начинает листать страницы, все еще всматриваясь в мое лицо. Его длинные пальцы переворачивают страницу за страницей, на которых мелькает чёрно-белая Конфетка в недвусмысленных позах. А на некоторых, о, ужас, красуется и Кави, по которому сразу понятно, кем я вдохновлялась.

Воздух в легких резко заканчивается, и я приоткрывают рот, чтобы набрать воздуха. Взгляд Руслана тут же падает на мои губы, его зрачки расширяются, взгляд становится почти безумным, я все это вижу, потому что он наклонился очень, очень близко ко мне. Правым мыском легонько отталкиваюсь от стола и кресло немного отъезжает назад. Сразу становится легче дышать, думать, двигаться. Куда делся весь народ из кабинета? Чертов Че резко выпрямляется, давая мне доступ к блокноту.

Он ловит мой взгляд, и мгновение спустя мы оба бросаемся к кожаному прямоугольнику. Я опаздываю на долю секунды, из-за чего мои ладони оказываются поверх его рук, и привычный уже разряд в 220 заставляет мгновенно одернуть их. Руслан пользуется моим замешательством и с победоносной улыбкой хватает злополучный блокнот.

Дьявол. Я выдала себя. Не надо было бросаться к столу. Равнодушие и ещё раз равнодушие, Маш! Но теперь уже поздно метаться, придется играть в предложенную игру. Чертов Че меня недооценивает, клянусь.

— Я знал, Мышка, всегда знал, — ядовито бросает он через плечо, потрясывая моим блокнотом в воздухе и скрываясь за дверью.

В кабинете я остаюсь одна и сразу болезненно выдыхаю. Мы перешли на новый уровень битвы. Теперь он запросто может использовать содержимое против меня. Захочет ли руководство видеть у себя в отделе сотрудника, который замешан в грязных делишках, порочащий безупречную репутацию фирмы? Ответ прост — нет. Конечно, нет.

Чертов Че, видимо, сделал целью своей жизни — испортить мою. Хотя именно я пострадавшая сторона. Как часто в своих нелепых мечтаниях я представляла его глаза, смотрящие на меня с мольбой, губы, просящие покаяния, руки, ласкающие с исступленной нежностью… Его у моих ног. Под моим прощающим взглядом. Но эта фантазия никогда не могла бы осуществиться, только не с таким надменным подлецом.

Остаток дня тянется ужасно медленно. Напряженно. Нервно. С обеда мерзавец возвращается уже без моего блокнота. Черт, план "отвлечь и отобрать" убит в зародыше. От каждого звонка рабочего телефона я подпрыгиваю, как ужаленная, ожидая на том конце трубки сухое: тебя вызывают на ковер. От перешептываний коллег руки вмиг потеют, чудится, что все они смеются надо мной. А от любого движения справа, точно там, где сидит сын самого дьявола, я вздрагиваю и втягиваю голову в плечи.

Блин, Ромашкина, давай успокаивайся. Если бы он хотел доложить руководству, то сделал бы это сразу! Или это его извращённый план, поджаривать меня на медленном огне… Маша, соберись, тебе карандашную основу сегодня надо запилить, иначе просто не успеешь к выходным весь выпуск отрисовать. У заказчика очень сжатые сроки, но и платит он четко по завершению, как раз к очередному ипотечному взносу.

Закрываю лицо ладонями и медленно выдыхаю. Напряжение на высшей точке.

— Маш, все норм? — возле стола появляется Инна, хватает печеньку и вгрызается в нее с остервенением, полностью запихивая в рот. На мой вопросительный взгляд отвечает с забитым ртом. — Пообедать шеводня не ушпела…

— Все хорошо, — тут же вымучиваю я улыбку и отворачиваюсь к экрану.

— А как прошло свидание? — поигрывает она бровями. И дёрнул же меня черт обмолвиться об этом. Хотя с Разумовской так расслабляешься, что и не замечаешь, порой, что уже раскрыл все секреты и тайны, и ключи от квартиры, где деньги лежат… Мы, вроде как, дружим, я даже приглашена на большую маркетинговую свадьбу в конце месяца. Но сейчас мне больше всего на свете хочется, чтобы наш главный специалист, была менее общительна, ибо все взгляды в нашем не таком уж огромном кабинете сейчас устремлены на нас.

— У Ромашкиной рома-а-ан, — затягивает на весь офис Серебрякова.

— Машка, рассказывай давай, кто, когда, — поддерживают ее девчонки. Правым боком чувствую сильнейший негативный выброс энергии и мне даже оборачиваться не надо, чтоб узнать, кто сейчас испепеляет меня взглядом.

— Да нечего рассказывать, — тихо бурчу, продолжая делать вид, что дико погружена в работу. — Просто пару свиданий.

— Ромашка, ты такая скрытная, — замечает Инна. — Так замуж выскочишь, а мы через год только и узнаем!

— Об этом пока и речи не идёт, — спокойно парирую я, даже улыбаюсь, потому что это больше в стиле Разумовской, скрывать до последнего не только свой роман, но и приближающуюся свадьбу.

— Ох, и чего мужикам надо, — возмущается она же. — Умная, талантливая, такая куколка!

— Молчаливая, — смеётся кто-то из девчонок.

— С квартирой! — снова подаёт голос Инна. Блин, ну я же просила не распространяться!

— Правда? — удивлённо спрашивает Кононова. — И как в наше время девушка может заработать на квартиру, не представляю… — с вполне понятным намеком тянет она.

— Настена, по себе не судят! — резко отбривает ее моя ярая защитница. — Так чё, — снова обращается она ко мне. — Сегодня снова будет свидание?

— Возможно, — пожимаю я плечами с полуулыбкой. Не хочется падать в грязь лицом перед девчонками, и ещё больше не хочется, перед чертовым Че, который так и буравит меня своим взглядом-лазером. Не удивлюсь, если где-то в районе плеча обнаружу ожог после такого!

Все быстро погружаются в работу, стоит Разумовской пройти на свое место. А я загораюсь идеей фикс: реально надо сходить на свидание!

В отчаянной попытке отвлечься и подобно Скарлетт О'Хара, отложить тяжёлые думы на завтра, я залезаю в приложение сайта знакомств и с головой зарываюсь в переписку с активными пользователями. Знаю, Юлька говорила, чтобы я не спешила, пообщалась, бла-бла-бла, но, блин, мне срочно нужно отвлечься! А что может быть лучше очередного провального свидания?

Правильно, удачное!

На этот раз договориться о встрече в любимом кафе не удалось, парень оказался ярым сторонником активного времяпрепровождения. Максим, 27 лет, юрист, закончил МГУ. Звучало настолько неплохо, что я даже засомневалась, почему такое сокровище, к тому же весьма симпатичное, до сих пор не в отношениях. Правда открылась довольно быстро.

Шел пятый круг парковой аллеи, моросящий дождик превратил мое песочное пальто в произведение авангардного искусства, а мой собеседник не понимал ни одного прозрачного намека на перемещение в теплое место. Когда мы в очередной раз проходили мимо какой-то задрипанной будки с кофе, я даже достала кошелек, чтобы подтвердить свои серьезные намерения на счет согревающего питья. Но спутник и тут не проявил чудеса догадливости или просто джентльменского воспитания, и классической борьбы "я заплачу, нет я заплачу" не произошло. Максим топтался в сторонке, томно смотря на небо и не прекращая свой бесконечный трёп.

А трёпа за последний час хватило бы на троих, я и пару слов не могла вставить в бесконечный поток его скачущей от темы к теме болтовни. И пока мне готовили теплый чай с облепихой, мой мозг подкидывал разные варианты побега с этого муче-свидания. Был даже вариант отгрызть себе руку, лишь бы появился повод сбежать, что казалось вполне реалистичным, если учесть, как я задубела. Никаких больше парков до самого мая, ни-ка-ких!

— Так что, может в бассейн? — огорошил он меня ещё один круг спустя. Я, конечно, особо не слушала его, последние пару минут, все чаще примеряясь к левому локтю…но как можно было от размножения панд перейти к бассейну? Просто, вот, как? Я до сих пор в недоумении, как мы темы панд коснулись…

— Эм, не сегодня… — мягко начала я.

— Жаль, — горестно вздохнул он.

— Ага, мне еще работать сегодня! — неожиданно озарило меня. Конечно, тут и притворяться не надо, идеальная отмазка! — Так что пора…

— А, ну, я тогда тоже пойду. Готовь купальник, следующий раз встретимся в бассейне! — жизнерадостно кинул он, сунул руки в карманы куртки и бодрым шагом двинулся на выход из парка.

Я осталась стоять одна посреди лысых депрессивных деревьев, промокшая и озябшая, в полном недоумении. То есть, даже до метро проводить — слишком большая роскошь для такой как я, да? Блин, а может, я просто из тех девушек, для которых и не хочется все это делать? Которым не хочется дарить цветов, угощать теплым чаем, слушать ее…

Наверное, я сама виновата, что просто не умею себя подавать… Я очень долго никого из мужчин к себе не подпускала, а теперь уже и не знаю как строить эти взаимоотношения. Хотя нет, я точно знаю, чья это вина.

И, клянусь, чертов Че в этот раз меня не переиграет!

Глава 5

Всю ночь я метаюсь в полусне, сбивая ногами одеяло, слыша все сторонние звуки, но не в силах открыть глаза и оторваться от картинок в своей голове.

Я на идеальном свидании: стол, свечи, цветы, полумрак. Мой спутник протягивает руку и начинает кружить меня в танце. Он отлично танцует, мы идеально подходим друг другу как партнеры: медленный вальс сменяется венским, и он кружит и кружит меня, переходя в "променад", а затем "до-за-до".* И когда мы вновь оказываемся лицом друг к другу, наступает очередь танго.

Я слышу, как меняется музыка с легкой, ритмичной раз-два-три на тягучую, томную, обещающую волнительную историю. Мы начинаем с шага с проекцией*, затем переходим в "прогулку", где партнёр идёт вперёд, а я спиной по линии танца. Мужчина уверенно ведет меня, я слышу его, чувствую, повинуюсь. Он прижимает меня сильнее к своему мощному торсу, моя голова оказывается на линии его ключиц и чувствую мужской терпкий запах, почти животный, природный, волнующий. Мы делаем скрестный шаг вперёд, обрамленный пивотом* и завершаем связку хитрой остановкой — он выставляет свободный носок посреди моего шага и я балансирую, крепко цепляясь за его предплечье. Очень медленно я поднимаюсвободную ногу по его штанине, разворачиваясь лицом к партнеру. Непростительная шалость. Невыносимая необходимость.

Я не вижу его лица, оно скрыто полумраком и моим страхом, но обмануть сердце, которое стучит со скоростью, должно быть, сто двадцать ударов в минуту, нельзя. Его поцелуй обжигает, язык вторгается в мой рот и развязывает самую настоящую схватку с моим. Его руки, еще недавно целомудренно сжимающие мой торс и ладонь, теперь жадно впиваются в бедра. Мы снова кружимся, но лишь с одной целью — найти опору. Небольшой столик, ещё недавно уставленный атрибутами идеального свидания, теперь пуст и полностью в нашем распоряжении. Партнер усаживает меня на него, вклинивается между моих ног и жестко сжимает талию. Я обхватываю его торс ногами, немного отклоняясь на столе назад, упираясь локтями в твердую поверхность.

Мужчина прокладывает дорожку из поцелуев вдоль скул, по шее, проводит языком по бьющейся вене под ухом. Я дрожу от предвкушения. Его крупные жёсткие ладони спускают обе лямки моего платья и обнажают грудь. Он сжимает ее, одновременно впиваясь зубами в мое обнаженное плечо. Я вскрикиваю и одновременно задыхаюсь от невозможного желания. Чувствую болезненно-восхитительный спазм внизу живота, не могу ждать, хочу больше, сильнее, быстрее.

Он читает мои мысли. Одной рукой пробирается под подол платья и проводит по трусикам ребром ладони. Я задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь. Ложусь на спину, выпрямляя руки над головой, цепляюсь в край стола и выгибаюсь дугой. Его пальцы уже во мне, готовят, исследуют, а темный взгляд обжигает обнаженную кожу. Когда он врывается в меня одним мощным толчком, я почти умираю. Его пальцы больно сжимают мои бедра, когда он с бешенной скоростью входит в меня. Я чувствую всю его длину, толщину, силу. Я захлебываюсь собственными стонами и криками.

"Я всегда знал, Мышка, всегда знал" — яростно шипит он, и все прекращается. Я больше не в полумраке: рассвет освещает мою скудную квартирку, я зажимаю между ног одеяло, я одна.

Дышу так часто, что сейчас отключусь от переизбытка кислорода. Потоп между ног ясно говорит о яркости моих ночных фантазий. Сердце — заведенный мотор, отдается гулким биением в ушах. Такое со мной впервые.

Чертов Че и раньше посещал мои сны, но всегда лишь как проекция того, что уже было. Этот сон — больная извращённая подстава моего мозга. Ты болен, мозг, воспален, не иначе! Опускаюсь на жесткую подушку и пытаюсь прийти в себя. Смотрю на телефон — совсем рано еще, до будильника полтора часа, но, очевидно, после такого не заснуть.

Тащусь в ванную и принимаю быстрый душ, смывая наваждение этой безумной ночи. Все было так реалистично, так чувственно, так…так… невозможно хорошо. Многолетнее одиночество и воздержание сказывается, не иначе! А поскольку единственным, с кем у меня был подобный опыт, является чертов Че, именно он и посетил мой сон. Дурацкое подсознание же так и работает, да?

Пора завязать, наконец, отношения. Реальные. Оффлайн. С разговорами, ужинами и всеми сопутствующими последствиями. А еще танцы, да, будем много танцевать, я так скучаю по ритму, движению, адреналину. Мне часто снятся соревнования. Гораздо чаще, чем секс. Что логично, в танцах я провела более десяти лет, а в сексе…всего одну ночь.

Блин, я же обещала себе все это не вспоминать!

Восемь лет назад.

Стою возле зеркала, провожу ладонями по своей шее, груди, животу. Не могу поверить, что это произошло. Краснею от воспоминаний о вчерашнем дне.

"Я так хочу тебя, мелкая" — взрывается теплом в груди.

Я изменилась? Стала теперь другой? Заметят ли это окружающие? Юлька говорила, что после ЭТОГО исчезает какая-то полоска на носу…или появляется… Верчу лицо из стороны в сторону, силясь что-то там разглядеть, но тщетно. Бред, конечно. У подруги вообще куча дурацких теорий на каждое событие в жизни: если перед первым свиданием увидела голубя — поженитесь, плохо целуется — плох в сексе, размер носа соответствует размеру…ну, понятно, короче. А последнее я теперь точно могу опровергнуть!

"Сегодня в семь?" — горит смс на экране. Не могу поверить, что теперь все действительно реально. Это не просто пара украденных поцелуев на лестничной клетке или робкие объятия в его комнате, пока родители и сестра за стеной. Не "наверное, мы встречаемся", а абсолютно точно "мы вместе".

Улыбаюсь, разглядывая буквы на экране. Хочу видеть его прямо сейчас, прижаться к нему, поцеловать, почувствовать ту близость, что зародилась между нами вчера. Но сегодня не получится. День рождения у Мишки, моего бессменного партнера по юниорам. Он не простит, если я его кину, он итак ушел из спорта вслед за мной, не желая менять партнершу, хотя у него было огромное будущее, это же не он повредил мениск одним неловким движением.

Он почти как брат для меня, столько городов у нас за плечами, столько часов на паркете, репетиций, соревнований, медалей, боли и радости. Не могу его не поздравить.

"Сегодня на ДР в "Луноходе" буду. Может, встретимся позже?"

"До скольки?"

"Думаю, часов до десяти"

"Ок"

И что значит, это его ок? Будет ждать? Мне ему позвонить? Встретимся тогда завтра? В этом весь Руслан: немногословный, уверенный, взрослый. Может, в нем совсем нет романтики, он никогда не напишет, что скучает и не будет присылать дурацкие сердечки в ВК. Но, наверное, это все и не нужно, когда ты точно уверен в своих чувствах.

На дне рождения компания подобралась разношерстная. Друзья Мишки — странноватые, наглые, самоуверенные, мнящие себя крутыми взрослыми. Хотя всем не больше девятнадцати. Мальчишки в сравнении с Русланом. Девчонок почти нет, только парочка, пришедших с парнями, я и Ленка Че, которую я давно хочу свести с Мишкой, он ей ужасно нравится. По поводу совершеннолетия организован огромный праздник: сняли веранду в "Луноходе", алкоголь, кальян, громкая музыка.

Я устаю от веселья гораздо раньше десяти часов, но Мишка, изрядно поднабравшийся уже к девяти, не пускает меня домой. И вместо того, чтобы уехать в десять, я остаюсь до одиннадцати, хотя Ленка свалила ещё час назад, даже не предупредив меня. Улучив подходящий момент, вызываю такси и пишу Руслану, что уже еду. Он не отвечает, но я не удивляюсь: как всегда залип в комп, не увидел сообщение.

Направляюсь домой, чтоб переодеться, потому что вся провоняла этим дурацким кальяном. А потом ему наберу. И мы, непременно встретимся. И хотя уже довольно темно, освещения возле подъезда вполне достаточно, чтобы увидеть знакомый силуэт у соседнего.

Моё сердце ухает в желудок, а по спине пробегает холодок. Потому что Руслан держит в объятиях какую-то девчонку. Потом он видит меня и притягивает ее к себе и целует. Целует страстно, глубоко, с чувством, не отводя взгляда черных глаз от меня.

Чертов Че использовал меня. А когда понял, что я не побегу к нему по первому зову, нашел замену посговорчивее. А этим взглядом указал мне мое место.

Размазываю слезы по холодным щекам, подпирая подъездную дверь изнутри. Сползаю на грязную плитку, громко воя от боли.

Ненавижу его!

Никогда не прошу!

*Променад — это вальсовое вращение дам и одновременное шоссе кавалеров.

"До-за-до" — это разворот друг от друга с раскрытием, выполняемый в 2 такта. Кавалер выполняет полный левый поворот, а дама — полный правый поворот.

**Шаг с проекцией — одним из базовых элементов в танго, где нога опережает корпус.

***Пивот — проворот на одной ноге. После шага, второй основополагающий элемент в танго. По-русски говорят «поворот».

Глава 6

Концепция "Апельсинов вай" очень проста. Их натуральные соки настолько натуральные, что фрукты сами прыгают в банку. И хотя мы тысячу раз уже обговорили какие фрукты, как должны выглядеть, по последним эскизам опять пришли правки.

У ежевики ножки надо перерисовать, они, дословно: "кривоватые, какие-то". Апельсины недостаточно оранжевые, а бананы, напротив, слишком желтые. Подумать только, жёлтые бананы, представляете? Мысленно бьюсь об стол и гневно курю в окошко, в пятый раз подбирая цвет для чертовых бананов. Но это же и есть моя работа, не так ли?

— Машунь, правки по "Апельсинов вай" видела? — кричит с рабочего места Разумовская.

— Уже переделываю.

— Ты мое солнце! Руслан, что там с результатами по пылесосам?

— Сейчас гляну, — раздается у меня за спиной.

— Че, дорогой, почему ты не работаешь на опережение? Посмотри на Ромашкину, я только увидела письмо, а она уже работает.

Че молчит. И я клянусь, мне слышно, как он скрипит зубами.

— Десять минут, — наконец произносит он и начинает бешено щёлкать мышкой.

— Другое дело! — подтрунивает Разумовская и переключается на Кононову.

Смотрю через плечо на Руслана, он смотрит на меня. Его черная бездна пронзает ненавистью. Тело покрывают мурашки от такого пристального взгляда. Яркие картинки ночных фантазий взрываются краской на моем лице. Маша, соберись, это был только сон.

Спустя десять минут Руслан встаёт с места и направляется к Инне, попутно задевая мой стол так, что с него сыпятся бумаги, сложенные аккуратной стопкой на краю. Я гневно выдыхаю, понимая, что это всего лишь провокация. Не поддавайся, не поддавайся!

Опускаюсь на пол, чтобы поднять документы, сверля спину чертовому Че. Чтоб ты споткнулся, чудовище! Я всегда знала, что мысли материальны, и что вселенная слышит наши запросы, и ещё подозревала, что у меня в роду были ведьмы, — потому что, клянусь, со мной такое не впервые! — Че тут же спотыкается на ровном месте. Не могу удержаться от радостного смешка.

Руслан тут же оборачивается на меня с жаждой крови в глазах. А я шепчу одними губами: кар-ма… Вижу, как раздуваются его ноздри, когда он втягивает воздух, и жду, что же произойдет дальше. Перенесет, наконец, нашу вражду в новую плоскость, оповестив всех вокруг? Сорвется? Пойдет в наступление? Где-то в глубине души я даже жажду этого. Потому что тогда, я смогу, наконец, все ему высказать.

Но он делает то, что умеет лучше всего: уходит от конфликта. Я неплохо его знаю. Пусть он думает, что перевес на его стороне, но он не учел, как хорошо я его изучила за прошедшие годы. Даже тогда, стоя там, напротив меня с другой девушкой в объятиях, ему не хватило храбрости просто поговорить со мной. Он сделал самый трусливый шаг из возможных: позволил мне самой сделать все выводы. Удобно. Просто. Эффективно. Точно так же он пытается избавиться от меня и сейчас.

Никаких прямых контактов, все из-под палки, тихо, грязно, мерзко. Но я выведу тебя из зоны комфорта, Че, и на своей территории смогу победить.

К обеду напряжение между нами двумя накаляется до предела. Сначала он, будто бы случайно, толкает меня своим креслом, когда я пытаюсь пройти между нашими столами, затем я в отместку вытряхиваю картридж из принтера в его направлении, щедро засыпая черными точками его стол и белоснежную рубашку. Думала, он ударит меня, честное слово, но гад сдержался!

Затем он отключает мой комп, типа нечаянно, выдернув кабель из сети как раз, когда я почти закончила с эскизом, и, конечно, последние изменения не сохранились. Чтобы не оставаться в долгу, пока его нет в кабинете, приклеиваю его компьютерную мышку к столу. А что, суперклей у меня в сумочке оказался по чистой случайности! Зато сколько бранных слов и гневных взглядов за этим последовало, ммм.

Когда все уходят на обед, я как всегда, остаюсь одна на рабочем месте. Достаю яблоко и с удовлетворением, что смогла за себя, наконец, постоять, откидываюсь в кресле. Поворачиваюсь лицом к окну и, залипнув на набережную, громко хрущу сочным фруктом. Мой план прост — довести Че до такой грани, чтоб его окончательно понесло, чтоб он проявил свою подлую натуру во всей красе и все, наконец, поняли, что он за человек. Возможно, спустив пар, он отстанет от меня и мне не придется искать другую работу. Или его уволят. Это вообще стало бы идеальным выходом из ситуации!

За своими мыслями и громким хрустом яблока я не замечаю, что в кабинете уже не одна. От резкого разворота моего кресла яблоко выпадает из рук, а я с бешено колотящимся от испуга сердцем смотрю на мужчину напротив. Руслан возвышается надо мной огромной глыбой, с мерзкой улыбочкой наблюдая за моей растерянностью.

— Поговорим? — грубо предлагает он.

— Нет, — я встаю с места, желая сбежать от него и его давящей ауры.

— Сидеть, — огромной ладонью он усаживает меня обратно в кресло. Сам проходит к своему рабочему месту и садится напротив, вольготно устраивается, вытянув ноги и сложив руки на груди.

Вот нахал. Минуты тишины тянутся бесконечно долго. Он не произносит ни слова, давя на меня своей темной энергетикой. Я следую его примеру, принимаю максимально расслабленную позу, откидываюсь в кресле и начинаю барабанить пальцами по столу, вызывая у оппонента нервный тик. Он всегда ненавидел, когда я так делала.

Мы играем в гляделки — кто сдастся первым. Не я, дорогой, не я. Во мне такой резерв терпения, натренированный годами, тебе и не снилось! Беру паркер на столе и к барабанящим пальцам прибавляю ещё и щелканье ручки. Вижу, как дергается жилка на виске у Руслана. Но он держится, лишь прибавляя пламя во взгляд, призванный превратить меня в пепел.

Кладу ногу на ногу, принимая, как мне кажется, еще более расслабленную позу и замечаю, как Руслан впивается глазами в мои колени, показавшиеся из-под подола платья. Он наклоняется вперёд, упирается локтями в колени и шипит:

— Ненавижу тебя.

— Эти чувства взаимны, — не остаюсь я в долгу, хотя, слышать такие слова из его уст просто ужасно.

— Уволься, или…

— Или?.. — насмехаюсь я, держа бесстрастное лицо.

— Ты не захочешь узнать, Мышка, — зло ухмыляется он.

Я вскакиваю с места, как ужаленная.

— Я. Тебе. Не. Мышка. — выплевываю каждое слово и дрожу от гнева.

Этот человек невыносим! Почему ему так нравится портить мне жизнь? Почему он так ведёт себя, когда именно он здесь зло?

— О, я знаю, — нагло тянет Че, вставая с места, и вновь возвышаясь надо мной. Он стоит так близко, что мыски наших ботинок упираются друг в друга. — Ты совсем не мышка, ты чистый дьявол, лгунья, притворщица. Двуличная дрянь! — повышает он голос.

Я поднимаю ладонь, чтобы треснуть, наконец, мерзавца. За все, что он со мной сделал, за все, что он только что сказал. Пощёчина раздается гулким эхом в пустом кабинете. Лицо Че искажается маской ярости. Одной ладонью он больно сжимает оба моих запястья, запирая их в замок. Я пытаюсь вырваться, но он очень сильный мужчина. В один момент мне кажется, что он сейчас убьет меня, так горят его глаза, а в другой — он уже прижимается к моему рту.

Болезненно сильно он давит мне на губы, словно наказывая меня, насильно пытаясь сломать. Я не остаюсь в долгу и прикусываю его губу до крови. Он шипит и свободной рукой хватает мои волосы на затылке, запрокидывая голову назад. Из меня вырывается болезненный стон, чем пользуется мерзавец и проникает мне в рот.

Это поцелуй с кровью, болью и ненавистью. Это поцелуй возмездия. Это поцелуй ярости и желания. Я ужасно его хочу. Не меньше, чем в том, своем сне. Не смотря на всю гамму негативных чувств к этому мужчине, не смотря на то, какой он мерзавец, не смотря на то, как он груб и невыносим.

Я хочу его.

Глава 7. Руслан

Убить.

Единственное желание среди вороха мыслей — убить. Сжечь проклятую ведьму, способную одним движением изящной ножки разжечь адское пламя желания. Всего пара слов, одно движение и я в плену ее запаха, вкуса, тепла.

Чувствую привкус железа и яблока на языке, когда вторгаюсь в ее теплый ротик. Ужасно возбуждает. Тяну ее за волосы, заставляя подчиниться мне. Хочу причинить ей боль. Хочу ее.

Переворачиваю её к столу и жестко припечатываю к твердой поверхности. Она шипит мне в рот, но я затыкаю ее, одной рукой сжимая челюсть по бокам. Мы боремся языками и пальцами, стараясь причинить друг другу как можно больше дискомфорта. Наши зубы клацают, когда встречаются в страстном порыве. Ее маленькое мягкое тело впечатывается в меня всеми округлостями, вызывая болезненный стояк.

Больше всего на свете хочу жестко отодрать ее прямо на офисном столе, как последнюю шлюху, какой она и является. Строит из себя невинную овечку, но я точно знаю, что стоит за этим ангельским фасадом. У меня даже имеются доказательства. Ох, некоторые из картинок в ее блокноте я бы повторил!

Опускаю руку к ее бедру и нагло забираюсь под платье. Я должен проверить. О, да, дрянь потекла. Кладу ладонь на ее трусики, сильно сжимая, на что мелкая распахивает свои огромные глаза-малахиты. Мы больше не целуемся. Стоим нос к носу и пожираем друг друга взглядом. От нашего частого дыхания становится жарко, от искр между нами воздух просто раскаляется. Она бесстыдно трётся о мою ладонь.

Как же я хочу ее.

— И он, короче, все время называет кофе "эКспрессо", я уже задолбалась его переучивать! — в кабинет входят две девчонки со стратегического развития товаров. Благо они настолько поглощены разговором, что не замечают, как мы с мелкой отскакивает друг от друга.

— Идем, — я хватаю Мышку за запястье и тяну за собой. Нужно закончить то, что мы начали, сейчас же. Но та яростно вырывает руку и, больно наступив мне на ногу, выбегает из кабинета.

Я остаюсь стоять посреди кабинета маркетинга с адским стояком в штанах, устроившим шалаш в моих брюках. Сажусь на рабочее место, чтобы скрыть казус и пытаюсь отдышаться. Очень медленно в мозг снова начинает приливать кровь, и он возобновляет свои прямые функции. Меня, наконец, накрывает реальность — мы с мелкой только что…

Вот черт! Ведьма, настоящая ведьма, сожгу ее к херам!

Спустя пятнадцать минут кабинет вновь наполняется сотрудниками и рабочей болтовней. Мой член уже улегся в забытье, оставив лишь отголоски неприятных ощущений от неудовлетворенной потребности. Но мелкая так и не появляется. Довела меня и сбежала? Как это типично для нее!

Погружаюсь в работу над очередными маркетинговыми исследованиями, искренне проклиная час, когда я согласился на эту работу. Более тупых служебных обязанностей не сыскать. Но скоро все изменится. Как только я заполучу место главного специалиста, буду делать только то, что по-настоящему мне интересно и с теми с кем хочу. А от мелкой я избавлюсь. Воодушевившись этой мыслью, не замечаю, как за соседним столом вновь появляется Мышка.

Она прячет покрасневшие глаза за рабочими очками. Какой цирк, какое представление! И все ради меня, я даже польщен! Но не верю ни единому ее взгляду, ни единому ее слову, ни одной слезе. Я точно знаю, какая она.

Вечером мне на хвост цепляется Настёна, предлагая сегодня скоротать время в приятной компании. Смотрю на ее нескромный вырез, прижимающийся к моей руке и соглашаюсь. Отличное же предложение! Несколько часов прострации и снятие тяжёлого неудовлетворения, мне обеспечены.

Мы едем к ней, ужинаем шикарными блюдами из ее любимого ресторана, а потом жёстко трахаемся под Баха — ее личный фетиш. И пока я беру ее сзади, наматывая блондинистые волосы на кулак, представляю перед собой совсем другую девушку. Маленькую, мягкую, идеальную дрянь. Сильнее оттягиваю волосы девушке и сильно бью ее по ягодице. Она кричит от удовольствия, а я не могу остановиться, вбиваюсь в нее сильнее и сильнее, шлепая белую кожу до красных пятен.

— Ну ты сегодня и зверь, — удовлетворенно произносит Настёна по завершению. Она откидывается на постели и немного шипит.

— Слишком? — спрашиваю не перегнул ли, потому что откровенно говоря, это сейчас был скорее акт возмездия, а не удовлетворения.

— О, мне зашло, — улыбается блондинка и идёт в ванную.

Да, я почувствовал, как ее накрыло, но сам практически не получил удовольствия. К финалу прийти пришел, но того, что жаждало мое тело не получил. И так теперь будет всегда? Русоволосая бестия не отпустит меня из своих цепких лап, пока не исчезнет из моей жизни?

Иду в душ за Настёной, и затеваю там второй раунд, желая доказать самому себе, что мелкая надо мной не властна. Но итоговый счет сегодняшнего вечера — 2:0 не в мою пользу.

По возвращении домой сразу тянусь к блокноту, который стал моим вечерним чтивом. Почти все листы в нем разрисованы. Всего несколько несвязанных слов и предложений на нескольких страницах и множество зарисовок меж ними.

Увидев их впервые, я прошел все стадии принятия действительности: от отрицания до смирения. Интересно, сама мелкая осознает, кого изображает в этих набросках? Интересно, фантазирует ли она вечером в своей постели так же, как на страницах этого блокнота днём?

Я непременно это выясню. И, знаешь, мелкая, прежде, чем уволить тебя, я осуществлю несколько фантазий из этого списка!

Глава 8

"Отчаянием и болью был наполнен вечер того дня…" — почему-то всегда вспоминаю эти строки, стоит жизни сойти с колеи "нормально" на "полный трындец". Не так, чтоб я прям убивалась из-за того, что чуть не произошло у нас с чертовым Че прямо на рабочем столе — час рыданий и самобичевания в туалете на этаже не в счёт — но осадок отвращения к самой себе голосил до самой ночи.

Как я могла такое допустить? Это же совершенно…совершенно… аномально! Невообразимо! Астрономический тупизм! Ромашкина, блин, как ты могла поддаться этому мерзавцу? Вот, просто, как? Где твои хвалебная выдержка и хладнокровие? Где покер-фейс? О, да, мое лицо оставалось совершенно бесстрастным, когда гад трогал мои трусики, а уж как я была неприступна, когда он совал свой язык мне в глотку, ммм!

Черт. Черт. Черт.

— Машунь, пошли, уединимся, — говорит мне Разумовская, едва явившись на работу. — Дело есть.

Я послушно встаю и иду за ней. Думала, мы спустимся за кофе, как иногда делали, когда она ещё была младшим специалистом. Но вместо этого мы направляемся к кабинету начальника, который скоро станет ее.

Там нас ждёт уже сильно беременная Летунова, которая на днях освободит кресло руководителя маркетингового отдела в пользу своей подруги. Мы усаживаемся за стол такой странной компанией, и я ничего не понимаю.

— Короче, — начинает Инна. — Все дело к ночи, Маш! У нас завелся крот.

— Что? — не понимаю я. Из уст Разумовской "крот" может означать что угодно, даже реально того самого слепого вредителя.

— Кто-то сливает наши мерчи, презы и коммы конкурентам. Уже третий раз за несколько месяцев у нас уводят клиентов с полностью скопированной концепцией, но на порядок дешевле.

Я смотрю на нее с недоумением. Это серьезная тема. Неужели, я под подозрением?

— Успокойся, Ромашкина, тебя не подозреваем, — Инна смотрит на меня насмешливо. Неужели у меня все написано на лице?

— Мы хотим заручиться твоей помощью, — подаёт голос Летунова.

— Ка-какой? — я волнуюсь от таких новостей.

— Ну, знаешь, одна пара глаз хорошо, а две лучше…

— Ничего странного или подозрительного не слышала последнее время? Может, были необычные телефонные переговоры или выходящее из обычных рамок поведение?

Я трясу головой, мол, нет, ничего такого. Не признаваться же, что я в совершенстве отточила навык отключения от окружающего мира, когда работаю. К тому же, последнее время была сильно отвлечена на фактор Че.

— Маш, у нас несколько основных кандидатов на "крота", и нам нужна твоя помощь, чтобы убедиться…или опровергнуть наши предположения.

— Эм, да? И…как я могу помочь? — не хочется, совершенно не хочется в это влезать.

— Скоро маркетинговая конференция. Поедешь туда с одним из кандидатов. Не спускай с него глаз, наблюдай с кем он общается, старайся услышать на какие темы, понимаешь? — Инна смотрит в мои глаза с надеждой, а я уже предчувствую про какого кандидата речь. Вот просто пятой точкой чую! И нет, я не согласна, категорически не согласна!

Но…

— Че, пляши, — с порога громко заявляет Разумовская. — В этом году ты счастливчик, который едет на конференцию всея Руси, отстаивать честное имя нашей конторы и перенимать передовой опыт маркетинговых гигантов! — высокопарно заканчивает она.

— О'кей, — Руслан откидывается в кресле и улыбается как Царь горы. Вокруг слышатся поздравления девчонок, потому что почти все в свое время там уже побывали и знают, как там круто. Почти мини-отпуск по системе "все включено".

— Поедешь с Ромашкиной, — тут же отрезвляет его Инна.

— А она там с какого… — следуют жесткие слова.

Из состояния полного расслабона до критического неприятия ситуации он разгоняется за доли секунды. Его черты лица ожесточаются, взгляд темнеет, хотя куда уж темнее, верно? А в голосе столько злости, что я удивлена, как с его резцов ещё не капает яд.

— С такого! — ставит его на место Разумовская. — И вообще, Ромашкину мне не обижать, холить, лелеять, в целости и сохранности обратно доставить, понял Че?

Он молчит, прожигая взглядом Инну. Но она, в отличие от меня, совсем его не боится.

— Накажу, Че. Вот серьезно, будешь выпендриваться, накажу, — разворачивается на каблуках и идёт к своему рабочему столу, бросая через плечо. — Я ему тут место в конференции с полным пансионом, а он…

— Не бла-го-дар-ный, — шепчу я, усаживаясь на свое место.

И он все слышит. Слышит и пыхтит, как огнедышащий дракон, перед тем, как спалить жертву до тла. Я привычно игнорирую его, запуская рабочие инструменты на компе, надо добить этих дурацких апельсинов/бананов, чтоб в этот раз без правок обошлось!

Но коварный Че не оставляет эту ситуацию так просто, без внимания. Он придвигается вместе со своим креслом аккурат ко мне и шепчет в затылок:

— Я знаю, что ты задумала, Мышка.

Меня вмиг бросает в жар. Я раскрыта, раскрыта еще до начала своей сверхсекретной миссии. Надо попросить Инну заменить меня, я не справлюсь. Одно дело — противостоять мерзавцу в его дебильных провокациях, а другое — шпионить за ним! О чем я только думала, соглашаясь на эту авантюру?!

Чувствую, как теплые пальцы мужчины отодвигают волосы с моего плеча и заправляют за ушко.

— Я тоже думаю, что мы должны поскорее с этим разобраться, — шепчет он уже мне на ухо, вызывая строй предательских мурашек. Вот гадство!

И так же бесшумно как появился, он отъезжает к своему столу. А я сижу с потными ладошками и колотящимся сердцем. Что он имел ввиду, говоря "разобраться с этим". Он что меня того…кокнуть по-тихому решил посреди подмосковного леса? Или…или…вот черт, неужели он намекает на…

Сосредоточься на бананах, Ромашкина! Не думать о Че, не думать о Че, не думать о Че. О бананах тоже не думать! Блин, вот я влипла-то.

Лицо горит. Руки дрожат. В голове творится такой хаос, Дали позавидовал бы! Мне срочно нужно добыть свой блокнот. Или завести новый, чтобы упорядочить мысли и чувства. Только рисование помогает мне абстрагироваться от нерешенных проблем и сильных неконтролируемых эмоций. Только штрихи и линии способны вернуть мне внутреннюю гармонию и разложить по полочкам все задачи. Ещё и заказ горит, а я пока только набросала карандашную основу, и ту, частично в своем блокноте, который сейчас в руках проклятого Че!

Блин. Блин. Блин.

Весь день я провожу за работой, не отвлекаясь на обед, кофе-брейк и разговорчики. Вставляю наушники, включаю Сплинов и погружаюсь в мир образов, форм, цвета. Едва на часах появляется заветное 19:00, вскакиваю с места, по пути хватаю пальто, и бегу к лифту. Одеваюсь уже там, пока мы спускаемся с родного двадцатого этажа. План "избегать Че" снова приведен в исполнение. По крайней мере пока я не придумаю новый.

Вечер провожу примерно так же, как рабочий день: в эскизах, зарисовках и полете фантазии. Только это никак не связано с проклятыми фруктами. У меня на экране медленно рождается Конфетка.

Сегодня она умопомрачительно красива в зелёном купальнике. Кави смотрит на нее с обожанием, несмотря на то, куда её заманил. Он чертов извращенец, которому нравится смотреть, как его Конфетку пробуют другие. Рисую Кави как никогда красивым, с блестящим торсом, играющим на свету кубиками пресса, лоснящимися черными волосами, которые развивает морской бриз и ухмылкой на губах, той самой, что так меня бесит.

Его темно-синие плавки облегают идеальные ягодицы, а мощная эрекция не помещается в них. Член игриво выглядывает, оттягивая резинку плавок, и Конфетка облизывается, видя такую реакцию своего мужчины. Она сидит на коленях и уже приготовилась осуществить все его грязные фантазии. Огромные зелёные глаза смотрят снизу вверх, как бы спрашивая: я все правильно делаю? А Кави протягивает руку и гладит ее по голове, притягивая к своему паху.

Вокруг них собралась уже нехилая толпа голодных до женщин мужчин. Они берут Конфетку в кольцо, поглаживая жадными руками ее блестящие светлые волосы, огромную грудь и острые плечики, пока она насаживается ртом на огромный член. Кави снимает ее со своего дружка и поворачивает лицом к следующему кандидату. Конфетка послушная девочка, она делает всё, что скажет чертов извращенец…

Заканчиваю наброски сильно за полночь, полная возбуждения и гнева. Какой же подлец этот Кави, он не любит Конфетку, не любит! Он просто использует ее. А она, наивная, боготворит его, отдает всю себя, готова ради него…

Все мужики одинаковые. И всем нужно только одно.

Глава 9

"Ты пчела — я пчеловод

А мы любим мёд

А мне повезёт, с тобой мне повезёт

Ты пчела — я пчеловод

А мы любим мёд

А мне повезёт, и в танце унесёт"

Ненавижу метро в час пик. Толпа тебя заносит внутрь, толпа тебя выносит наружу. Иногда, даже если ты об этом не просил. Но хуже всего, стоять вот так, без доступа к поручням, зажатой между двумя — тремя мощными телами, зачастую плохо пахнущими, и что совсем невыносимо, с отвратительным музыкальным вкусом.

Парень передо мной с модными беспроводными Apple AirPods со спины выглядит вполне адекватно: серое пальто, аккуратная стрижка, приятный запах. Я даже прилегла на него на особо "заходной" станции, когда жирная тушка справа пыталась убить меня вчерашним перегаром. Но разве может парень быть адекватным, слушая такую дичь? Добровольно? С утра, пораньше?

Поставив диагноз незнакомцу, даже не увидев его лица, я, тем не менее, не перестала использовать его вместо подушки безопасности каждый раз при очередном заплыве пассажиров. Большая редкость, знаете ли, упираться мордочкой в чистую парфюмированную спину, а не потную подмышку!

В какой-то момент при очередном выходе — входе меня так трясануло волной людей, что я со всей дури врезалась в незнакомца лицом. Оставив ему на сером плече пальто эффектный след светло-розовой помады. Вот неловкая ситуация! И что теперь делать? Сказать — скандала не оберешься. Промолчать — подстава какая-то. Вот, а если у него девушка есть? Как он объяснять такое будет? Поссорятся на ровном месте, расстанутся, он алкоголиком станет — станет, станет, человек который слушает такое музло явно личность подверженная возлияниям — а я виновата?!

Пока размышляла над дилеммой, парень начал пробивать путь к выходу, активно работая локтями. Очнулась я, когда он уже выходил, подгоняемый потоком. Ну и что, скажите, мне оставалось? Я за исковерканную судьбу отвечать не собираюсь! Вот и ломанулась за ним, шустро ныряя между озлобленными гражданами.

— Парень, — кричу я, но бесполезно, пчелы, видимо, окончательно разжужжались ему в ухо. — Эй, — ору я, что есть мочи. — Да стой ты! — наконец догоняю и бью ладошкой по спине.

Мы встречаемся взглядами и удивлённо таращимся друг на друга.

— Мишка! — поверить не могу.

— Ромашка! — лыбится он.

Потом обнимает меня крепко-крепко и кружит посреди станции метро, как в красивых романтических фильмах, честное слово. Только мы совсем не парочка влюбленных перед очередным хэппи эндом, а просто старые друзья, которые не виделись уже много-много лет.

— Ты вернулся в Москву! — радостно кричу я.

Он ведь без спорта продержался не долго. После длительных уговоров тренера и поиска новой партнёрши вернулся в молодежь* к сезону. Потом и во взрослую категорию, мелькая и на первенстве России, и на Европе. Последний раз когда он выходил на контакт, они с партнершей взяли бронзу на чемпионате мира в Америке. А потом несколько лет тишины, и вот, такая встреча!

— Вернулся, — радостно улыбается он, держа меня в объятиях. — Ох, Ромашка, даже не понимал, как скучал по тебе, пока не увидел!

— Вот ты гаденыш, конечно, совсем пропал! — визжу я.

— Готов исправиться, мадам. Пригласишь куда-нибудь? А то после стольких лет вдали от родины…может, и Москва-река уже высохла?

— Течет, родимая, каждый день на нее из окна пялюсь, — смеюсь, а в душе бабочки от такой встречи. Как же я по нему скучала, моему смешному, доброму Мишке.

— О! Это интересно, — подмигивает он. — Встретимся вечером, все расскажешь?

Я киваю, отчаянно радостная.

— Давай свой телефон, буду слать тебе неприличные смс весь день, чтоб не забыла о встрече.

Мы прощаемся долго и радостно. Словно не веря, что ещё встретимся, но возлагая на это рандеву огромные надежды. До работы лечу окрылённая. И хотя чертовски опаздываю, залетаю в офис с широченной улыбкой на губах. Я настолько погружена в радостную эйфорию от встречи с лучшим другом, что категорически не замечаю Че с его взглядом-лазером.

Знаю, это взбесит его, и от этого становится ещё радостнее! Девчонки так же не упускают из вида мое приподнятое настроение и пускаются в нескромные расспросы по какому поводу такое счастливое лицо посреди рабочей недели. Я стараюсь мягко слиться, пространно отвечая на вопросы, но одно утверждение вмиг меня отрезвляет.

— Да сексом она вчера занималась, чего ещё ей так светиться? Да, Ромашкина? — насмешливо кидает злобная Кононова. — Что, откупорили, наконец, бутылку? Смахнули пыль с лампы?

— Настя! — даже ее подружка Серебрякова в шоке от жесткой шутки.

— А я что… — невинно хлопает она ресницами. — Ну видно же все по ее лицу!

Я вмиг краснею, чего уже давно не случалось. Не потому, что она права, как наверняка, многие сейчас подумали, а от злости. Вот бы кто-нибудь ее оттрахал, может она от воздержания такая стерва?

Довольно быстро все разговоры обо мне сходят на нет, и девчонки переключаются на более насущные проблемы: скоро аванс. Я приступаю к работе, допиливая эти треклятые апельсины — бананы, а потом начинаю получать град смс от Мишки. Со своей поцелованной спиной и недоумевающим лицом. Со смешными смайлами и глупыми опечатками, которые, я уверена, он делает специально. И удержаться от очередной улыбки я не в силах.

— Выруби свой проклятый телефон, Мышкина, иначе он сейчас полетит в стену! — зло шипит Че.

— Ромашкина, — автоматически исправляю его, но он не реагирует, даже голову не потрудился ко мне провернуть.

У него на шее вздувается вена, а ладонь на столе сжата в кулак, того и гляди сорвется, и кого-нибудь пристукнет. Ставлю телефон на беззвучный режим, от греха подальше, но мигающий все новыми сообщениями экран не дает моей улыбке погаснуть. Я скучала по Мишке, очень-очень. Жду не дождусь нашей встречи.

Мы договариваемся встретиться в моем любимом кафе сразу после работы, и приятный мандраж не оставляет меня до конца дня. Хотелось бы выглядеть получше, конечно. На мне обычное черное платье-футляр с белым воротничком и я ужасно расстроена, что не надела сегодня с утра что-нибудь более привлекательное и буду выглядеть как школьница. Тогда как Мишка очень возмужал и, вообще, выглядит до неприличия стильно.

Ну хоть бы подкраситься немного и волосы уложить, а то с моими косичками я словно подросток.

— Ир, — зову я Серебрякову, перевесившись через стол. — Одолжишь косметичку? — у той всегда с собой целый женский арсенал.

— О, — сразу тянет она. — Все-таки у Ромашкиной рома-а-ан, — тянет она в своей обычной манере, привлекая к нашему разговору побольше свидетелей. — Машка, ну, не томи. Что за чувак?

— Старый друг, — тихо поясняю я.

— Угу, угу, заливай давай. Ради друга и подкраситься решила?

Я молчу. Это хорошая тактика, проверенная, чтоб дать понять, что говорить об этом не желаешь.

— Ла-а-адно, — снова тянет она и выуживает из сумочки стильную прозрачную косметичку. — Тебе помочь?

Вообще, не помешает, если честно, в моем арсенале, кроме туши и помады ничего и нет. Коротко киваю, и Ирка сразу оживает в предвкушении интересного квеста. Она тянет меня в уборную, где заставляет замереть на свету, пока она колдует. Серебрякова болтает без умолку, рассказывая, какой ее парень козёл, и как она вообще его выносит. Я молчу, снося ее несвязный поток и позволяя творить на своем лице то, что она считает уместным. Что-что, а вкус у нее есть. Может, она не особо интеллектуалка, конечно, но знает все эти женские хитрости, которыми я пока не овладела.

Когда она позволяет мне посмотреться в зеркало, у меня случается шок. Нет. Нет, нет, нет. Я отсюда так не выйду! У Ирки явно сбит глазомер. Ну как можно было мне навести такой смоки айс? Была похожа просто на школьницу, а теперь я распутная школьница. Чудесно.

— У тебя мицелярка есть? — мягко спрашиваю, в надежде, что не придется тереть глаза мылом.

— Ромашкина, не смей! Это произведение искусства! Ты шикарно выглядишь. Давай, ещё волосы уберем назад в хаотичный, такой, хвостик и пару прядей выпустим, — дёргает она мои бедные волосы, расплетая косы и превращая их в лёгкий хаос. — Во! Вообще огнище!

Ну, вообще, если попривыкнуть, то и ничего. Я, наверное, слишком консервативна в таких вещах. За натуральность и все дела…может, поэтому все мои свидания заканчиваются громким провалом? Может, стоит рискнуть и выйти из зоны комфорта? Хоть у нас с Мишкой вовсе и не свидание, но выглядеть неудачницей на встрече со старым другом еще хуже!

До кабинета иду, не поднимая глаз, гуськом на Иркой, не хватало ещё светиться перед сотрудниками в таком виде. Но когда заходим в наш дружный маркетинговый, избежать внимания не удается. Сначала все просто пялятся на меня, отчего я вся заливаюсь краской — ненавижу пристальное внимание! А потом начинают крутить меня, как товар на рынке, охая, ахая, что мне еще переодеться не помешает.

Мне ужасно неловко и хочется сбежать в туалет и стереть с лица эту боевую раскраску. Но девчонки вцепились в меня мертвой хваткой, вертя из стороны в сторону, нахваливая, смеясь и выдвигая гипотезы, кто же объект моей страсти. Я даже не предпринимаю попыток объяснить, что это дружеская встреча. Они уже сами все себе надумали, и чем больше я буду отрицать, те сильнее уверю их в несуществующем романе. Блин, сейчас бы не помешал вселенский потоп, чтоб отвлечь их внимание.

— Сука! — раздается громкое, мощное, на весь кабинет, сопровождаемое громким треском.

Все оборачиваются к чертовому Че, у которого в руках оказывается разломанная пополам клавиатура. А вот и потоп!

*Молодежь — классификация танцоров по возрастным группам (16–21 год).

Глава 10. Руслан

Это по-настоящему темная ночь.

Ее глаза блестят от предвкушения. Губы складываются в самую очаровательную улыбку из всех, что я видел. А ладошка внезапно оказывается в моей руке — мягкая, прохладная, родная.

Только сейчас вовсе не ночь. И не я на месте того парня. Как бы не фантазировал на этот счёт.

Не могу поверить, что, как чертов сталкер, сижу в машине и наблюдаю за парочкой в кафе через окно. Когда я подъехал, они уже сидели за столиком, смеялись, флиртовали. Она н̶е̶в̶о̶з̶м̶о̶ж̶н̶о̶ ̶х̶о̶р̶о̶ш̶а. У̶ж̶а̶с̶н̶о̶ ̶с̶е̶к̶с̶у̶а̶л̶ь̶н̶а. Выглядит как шлюха. Мне отчетливо видны ее насмешливые глаза, приподнятые брови и маленький носик, который она морщит, когда разражается громким смехом. Кажется, я слышу тот звук сквозь года. Когда-то она и со мной так смеялась.

И я ненавижу это воспоминание.

Он гладит ее ладошку, а она краснеет и прикусывает пухлую губу. Я умираю от желания заставить ее рыдать, потому что видеть ее счастливой — выше моих сил. Ворваться туда и сделать что-нибудь безумное! Сбить гаденыша на машине! Утащить ее у него из под носа, как пещерный человек, и отшлепать! Сто кадров в секунду в моей голове. Но я по-прежнему остаюсь на месте, лишь сильнее сжимая руль.

Она отравила этот день. Каждый из дней на этой неделе. Каждую минуту предыдущих месяцев. Каждое воспоминание последних лет. Но этот день окончательно перевел меня на темную сторону.

Как видение из рая — чистое, невинное существо с глазами жертвенного агнца и улыбкой в тысячу ватт появилась на пороге кабинета с опозданием в девять минут. Да, я считал. Ее сияющее лицо и то, как она покраснела от комментария Настены, не оставляло никаких сомнений, что послужило тому причиной. И я ненавидел ее за это!

Затем посыпались эти дебильные смс, сжигая мои нервные клетки мерным жужжанием. И я готов был убить ее прямо там, при свидетелях. Сжать ее маленькую шею в своих руках и одним точным движением навсегда прекратить свои мучения. Я представлял, как смотрю в ее лживые глаза и впервые вижу там раскаяние и страх. Как она умоляет меня взглядом остановиться и отпустить. Но я был бы непреклонен.

Мелкая провоцировала меня. Улыбалась и не выпускала из рук телефон. А я долбил по клавиатуре как заведенный, печатая очередную аналитику, лишь бы заглушить ее радостные смешки. Что он ей писал? Как хочет снова оказаться в ней? Как мечтает увидеть ее обнаженную сверху? А может, перечислял свои фантазии с ее участием: развратная секретарша, порочная медсестра, распутная школьница? К последней роли ей не привыкать!

Как только она вышла из кабинета мои нервы сдали. Я бросился к телефону на ее столе и сразу зашёл в переписку. Глупая Мышка даже пароль на него не ставит. Слюни, сопли, сердечки никак не говорили о том, что между ними было. Но место их сегодняшней встречи я записал на подкорку. Конечно же я не собирался следить за ней, как чертов извращенец, но зрительная память никогда не спрашивает меня, что ей запоминать.

И стоило мелкой явиться в кабинет при полном параде, крышу окончательно снесло. Понимаю чертова Халка, который всегда зол.

Мой внутренний монстр готов вырваться наружу и начать все крушить! Чертова девка просто сносит мне мозг. Я не могу спать, думать, нормально трахаться…что дальше? Психоз?

Сука!

Я даже не осознал, как громкий треск офисной клавиатуры разорвал пространство. Все взгляды, только что направленные на размалеванную Мышку, тут же сосредоточились на мне. На лицах читалось недоумение, насмешка, вопросы. Не дав им и пары секунд прийти в себя и начать допрос с пристрастием, пулей вылетел с работы.

И что же теперь? Изломанный пластик так и лежит посреди моего стола уродливой кучей случайных клавиш. А я сижу здесь и пялюсь в это долбанный окошко, снедаемый гневом и раздражением. Вот парень наклоняется к ней и берет за подбородок, немного разворачивая ее лицо боком сначала в одну сторону, потом в другую. Мышкаснова заливается смехом, обнажая красивые зубки, и игриво бьет парня по руке.

Они наклоняются все ближе друг к другу, переглядываются, перешептываются. Мелкая усиленно мотает головой из стороны в сторону, смущённо улыбаясь. С чем-то не согласна? Отказывается от чего-то? Опровергает его домыслы? Черт. Эти двое действительно близки. Мышка все еще мотает головой, все время повторяя: нет, нет, нет. Это легко читается по ее губам. Но парень встает и насильно тянет ее за руку вверх. Все мое тело напрягается. Я как гепард перед прыжком, готов выпрыгнуть из машины и вырвать добычу из его лап. Совершенно противоестественное и нелогичное желание. Она сама виновата, что с ней так обращаются, она заслужила этого!

Он притягивает ее в свои объятия, кладет руку ей на талию, крепко прижимая к себе, и нахально улыбается. Я одновременно ужасно зол и возбужден. Адреналин разносится на венам, воспламеняя кровь, и я уже не могу себя контролировать. Вынимаю ключи из зажигания и вылетаю из машины. Первое, что доносится до меня, когда я врываюсь в кафе — ее звонкий смех. Затем глазами я нахожу ее в объятиях идиота, только что домогающегося до нее. Но нет, она не в ужасной опасности, как предположил мой мозг. Она в центре внимания толпы: ее спутник кружит ее в танце прямо между столиками кафе.

Мелкая с удивительной грацией маневрирует в тесном пространстве, ведомая своим партнёром. Она грациозно держит спину, слегка отклонившись назад, а широкая улыбка не сходит с ее губ. Я застываю в дверях, не в силах шелохнуться. Никогда не видел, как она танцует. Я заворожен, зачарован, убит. Щемящее чувство, уничтоженное ей много лет назад, возвращается в каменное сердце, раскалывая его на куски. Я не могу отвести от нее взгляд. Сейчас она совсем не робкая серая Мышка, а самая настоящая колдунья. С пленительным телом, сияющими глазами, сильнейшей женской энергетикой. Каждый мужчина здесь хочет ее. Но она досталась именно ему — незнакомцу, который умело обращается с ее телом.

Он выводит ее на небольшую площадку перед барной стойкой и начинает кружить одной рукой на месте. Мелкая умело переставляет ножки, закручиваясь вокруг парня, а затем падает в его руки, создавая идеальный угол в тридцать градусов с полом. Толпа аплодирует. Мышка заливается краской, встаёт на ноги и прячет лицо на плече у незнакомца. Тот улыбается народу, и благодарит за внимание, чертов шоумен.

Я отмираю и скрываюсь за дверью. Сердце колотится как заведенное, в ушах шумит, в районе солнечного сплетения завязывается узел. Я забыл это чувство. Но ни с чем его не перепутаю. Идиотизм. После стольких лет… возможно ли?

Восемь лет назад.

— Рус, ну чё ты за человек такой, а? — гремит сестра над ухом. — Ну, на пару часиков всего. Тебе сложно что ль?

— У меня планы, — спокойно говорю я, но, вру, конечно. Просто влом выбираться из дома.

— Ага, знаю я твои планы, перед компом зависнешь опять на всю ночь. Русик, ну пожалуйста, ну, по-братски! — канючит она. — Родители сказали, что отпустят только с тобой.

— Ладно. В какой клуб хоть?

— В "Десятку" пойдем. В одиннадцать. Ура-ура! — хлопает она в ладоши. — Пойду Машке позвоню!

— Ещё и за подружкой твоей следить…

— Ой, да не ссы ты, Машка просто за компанию, ей танцевать пока нельзя даже. А я уж повеселюсь! — задорно смеётся систер и выбегает из комнаты.

Спустя час на пороге возникает мелкая подружка сестры. Она уже ходит на своих двоих, а не скачет как воробышек, но немного прихрамывает на правую ногу. Они с Ленкой запираются в комнате и под громкую музыку ржут, как кобылы, готовясь к дискотеке. Нафига я согласился?! Терпеть их потом весь вечер…

— Эй вы! — стучусь к ним в комнату. — Мы же собирались ехать в одиннадцать.

— Уже идём, Рус! — дверь распахивается, и на пороге является сестра. Вернее кто-то похожий на нее, потому что я не уверен, что эта полуголая размалеванная девица и есть моя сестра.

— Нет. Нет, нет, нет, — качаю я головой. — Ты никуда так не пойдешь!

— Ой, Русик, ну не включай родителя, а? Нам надо выглядеть старше, чтоб паспорт не спросили! — спокойно парирует Ленка.

Закатываю глаза, представляя, что за вечерок мне предстоит. Хотя надежда, что этих малявок тупо никуда не пустят, теплится внутри. Ладно, если Ленка еще может сойти за совершеннолетнюю, то ее мелкая подружка никаким образом! Обрадованный таким исходом даже повеселел и тупо махнул рукой на видок систер. Где там ее Машка?

Но стоило наткнуться глазами на девчонку, как все приподнятое настроение тут же опустилось. В желудок. Завязалось там узлом, вызвав непонятное чувство, сродни падения с высоты. Вызвало мурашки на спине, как от холода. Заставило замереть, слиться с полом, застыть.

Мелкая…совсем не мелкая. В некоторых местах. А эти глазища… Черт! Пробегаю глазами от стройных ног в облегающих джинсах до короткого топа, не скрывающего плоского животика. Ужасное чувство внутри все сильнее разворачивает свою кампанию. Эта девчонка убьет меня.

— Русик, ты чё застыл, поехали давай, — пробуждает меня сестрица.

Киваю, не в силах говорить. Садимся в машину и едем в клуб. Девчонки на заднем сидении болтают без умолку и смеются так, как могут только беззаботные малявки. Сосредотачиваюсь на дороге, пытаясь выкинуть из головы чуждые мне чувства и мысли. Подумать только, покуситься на мелкую! Ну, бред же.

В клуб нас пускают без проблем. Ленка сразу уносится в толпу танцующих, а мы с мелкой вынуждены были занять диванчик.

— Не обязательно сидеть со мной, — говорит она, глядя на свои руки. — Иди, веселись.

— Да я уже… — хмуро отзываюсь я. На девчонку стараюсь не смотреть, потому что этот ее топ… — Принести воды?

— Ага, — кивает она и тянется в сумочку за деньгами.

— Ой, мелкая, оставь себе на мороженку, — хмыкаю и удаляюсь к бару.

Выпить бы сейчас. Даже не так: залить бы шары по-полной! Потом позажиматься с хорошенькой девчонкой, вон их сколько здесь. Или еще лучше: позвонить безотказной Жанне, которая бегает за мной с третьего курса. Тогда ночка бы точно удалась. А вместо этого — вода без газа, диван в уголке и сомнительная компания.

Кстати, о компании. Оглядываю диван и недоумеваю: стоило отойти на пару минут и вот, какой-то хмырь уже тянет к мелкой свои грязные ручонки. Так и знал, что придется работать надсмотрщиком сегодня вечером.

— Свалил отсюда, — грозно нависаю над сальным подростком.

— Э, все норм, иди куда шел, — бросает мне дерзкое существо и принимается лапать мелкую.

Без лишних разговоров поднимаю дрыща за шкирку и отправляю в полет. Надо сказать, что тот итак на ногах не держится, но с моей помощью довольно быстро добирается до противоположной стены. Сажусь рядом с мелкой и ухмыляюсь.

— Вообще тебя оставить нельзя.

Она смотрит на меня своими огромными глазищами, а сердце так и грохочет в груди. Ну как такую можно куда-то одну отпускать? Как ее вообще можно выпустить из вида? Придут и утащат. Я б утащил…

— Спасибо, — читаю по ее губам. Музыка орет так, что почти ничего не слышно, и я хмурюсь, и делаю вид, что не разобрал, что она сказала.

Мелкая наклоняется ко мне и кричит в самое ухо: спасибо! От ее клубничного запаха меня кидает в жар. Стоит мне податься чуть вперёд и ее грудь впечатается в меня. И я борюсь с этим желанием со всем не присущим мне упорством. Хотя дико хочу дотронуться до нее. Желание прикоснуться к ее коже, хотя бы на руке, хотя бы к пальчикам, настолько сильно, что я весь вспотел. Дышу глубоко, пытаясь унять сердце, грохочущее где-то в желудке, но лишь сильнее чувствую ее сладкий запах.

Она уже откинулась на диване, взяв в руки бутылку воды, а я все еще ощущаю ее тепло. Отворачиваюсь и жадно хватаю воздух, как рыба, выброшенная на берег. Блин, Че, только не подружка сестры!

Беру воду и присасываюсь к ней, стараясь унять гормоны. Краем глаза вижу, как мелкая делает тоже самое. Ее пухлые губки охватывают горлышко бутылки, а когда она от нее отрывается, пара капель стекает по подбородку прямо на ее светлый топ. И мне просто срывает крышу.

Вскакиваю, как ужаленный, и несусь на танцпол в поисках сестры. Не могу, просто не могу. Надо валить отсюда сейчас же. Метаюсь между дергающихся тел, но Ленку найти не могу. Начинаю закипать. Пока я не мог оторвать глаз от этой девчонки, упустил из виду сестру. А если с ней что-нибудь случилось? Попала в лапы к какому-нибудь извращенцу?

Блин, блин, блин.

— Не могу найти Ленку, — говорю мелкой, возвращаясь к дивану.

— Может в туалете… — она встаёт и направляется к женской уборной.

Через минуту возвращается и пожимает плечами, мол, нет ее там. Я набираю

номер сестры, гудки идут, но почему-то из сумки мелкой.

— Она мне отдала телефон, чтоб не мешал, — смущенно признается она.

— Вот дуры… — рычу в гневе. — Обе! — сверкаю на нее глазами. Девчонка вся сжимается под моим взглядом и обхватывает себя руками, делая шаг назад. Я тут же жалею, что сорвался на нее, мелкая же вообще тут не причем, это Ленка безмозглая… Перевожу взгляд на танцпол, снова пытаясь выцепить сестру среди разномастной толпы. И чуть не падаю, когда в меня врезается хрупкое тело.

Смотрю в зеленые глаза, которые с испугом таращатся на меня снизу вверх, и недоумеваю. Что это было?

— Народ… — краснеет она. — Меня толкнули. Пытается выбраться из моих объятий, но я не могу расцепить рук. Не сейчас, когда она, наконец, попалась. Мелкая идеально подходит моему телу, все ее изгибы ровно там, где мне хочется их ощущать, а макушка аккурат перед моим носом, что позволяет вдыхать ее сладкий запах. Я провожу ладонями по обнаженной части ее спины и фигею, когда она начинает дрожать. Я хочу эту мелкую занозу. Очень хочу.

— Машка, блин, хорош обжиматься с моим братом! — звучит рядом насмешливое. Мы тут же отскакиваем друг от друга и таращимся на Ленку.

— Ты где была? — негодую я.

— Ой, не занудничай, Рус. Машка, пошли, познакомлю тебя с ребятами.

Берет мелкую за руку и тащит за собой. Я плетусь за ними, невольно рассматривая девчонку сзади. Как же она хороша. Но это не лучшая идея, да? Ничего путного с подружкой сестры, да еще и школьницей, выйти не может…

Возьми себя в руки, Рус, и позвони, наконец, Жанне.

Глава 11

Я не помню, когда в последний раз была так счастлива. Воздушная легкость, звенящая пустота, магическая одухотворенность. Голова кружится, но это от переполняющего чувства радости. Она плещется через край, выливается в звонкий смех, преображается в мелодию.

Мы кружимся между маленькими столиками кафе, сбивая мысы ботинок о неровный пол, сверкая улыбками наших воспоминаний. Тело помнит лучше, чем голова. Мишка ведёт меня точно и профессионально, словно мы не расставались ни на минуту, словно только вчера чемпионат города и мы в блестящих костюмах. Почему я сопротивлялась? Почему отнекивалась?

Ах да, в этом кафе же не танцуют… Какие это все глупости! Мелочи. Пшик. Важна только музыка в твоей голове, ритм в теле и желание. Я не хочу останавливаться. Пусть все снова будет так, как тогда: ничего не существует вокруг, никто не отравляет мой мир, я свободна.

Но мы останавливаемся. Конечно, конечно, не могло быть иначе. Мишка крепко держит меня на локте и пронзает своим насмешливым взглядом. Реальность снова накатывает удушливой волной. Вокруг люди, столы, гремящая посуда, а мы только что танцевали без музыки. Мишка ставит меня на ноги и шутливо кланяется публике, благодаря за внимание. Раздаются робкие аплодисменты, и я зарываюсь лицом на плече друга.

— Пошли, Ромашка, прогуляемся! — он быстро оплачивает счет и тянет меня на улицу.

Неожиданно весна кажется совсем другой: теплой, яркой, радостной. Пусть, деревья по-прежнему серые и невзрачные, но небо, небо-то какое голубое! И воздух такой…И люди вокруг… Не могу сдержать улыбки. Сердце стучит, подгоняемое адреналином. А рядом Мишка, мой старый, верный Мишка, с которым и огонь, и воду, и травму…

— Ты мне, конечно, не поверишь, — шутливо начинает он. — Но никто не смог тебя заменить.

— Конечно не поверю! — смеюсь я. — Вы с Зуевой взяли бронзу на чемпионате мира!

— Знала бы, чего нам это стоило! — машет он рукой. — Мы с ней видеть друг друга не могли уже через пару месяцев тренировок. Я думал, задушу ее во сне скорее, чем мы до чемпионата доберемся!

— Вот ты вруууун, — заливаюсь смехом, прижимаясь к его плечу.

— Серьезно, Ромашка, с тобой мы бы золото взяли, как пить дать!

— Ну, жизнь сложилась по другому, как видишь, — пожимаю плечами, стараясь не выдать, как тяжело мне об этом вспоминать.

— Эй, ты же не занимаешься сейчас глубоким самоуничижением, а? — Мишка останавливается и щелкает меня по носу. — Ведь у тебя всё классно, да? Маркетинговая фирма, все дела…

— Ага, — широко улыбаюсь я, снова переходя на шаг. — У меня классная работа!

— И дружок, наверное, есть? — насмешливо-грозно хмурится он.

— Не, как-то не сложилось. А что ты? Выбрал из многочисленных фанаток одну единственную?

— Я женюсь скоро, Ромашка! — улыбается он во все тридцать три. — Вот, в России потому и осел по велению сердца и других органов власти над моим разумом…

— Круто-круто! Поздравляю! Она из наших, танцующих?

— Не, совсем даже наоборот. Вообще не может отличить "латину" от "европы"*, прикинь? — Мишка чешет за ухом, немного смущаясь, а потом снова поднимает на меня глаза. — Но как ты, красотка и без мужика осталась?

— Ну, Мишань, чтоб остаться без мужика, нужно сначала его заиметь! — как можно беззаботнее хохочу я.

— Да ладно! Ты прикалываешься надо мной! — не верит он.

— Конечно, на самом деле, у меня толпа мужиков, пару депутатов, с десяточку гендиров ещё…маркетолог даже один!

— Ха-ха, очень смешно. Так ничего серьезного, да?

— Одна я, Миш. Все одна.

— А родители… — затрагивает он болезненную тему.

— Не будем об этом, — привычно мягко улыбаюсь, уходя от темы. — У меня теперь своя квартира! В гости пойдешь?

Мишка кидает взгляд на часы и говорит:

— Можно. На чай. Только чур, не приставать, знаю я вас, одиноких женщин!

— О да, я коварная соблазнительница, приглашаю мужчин на чай и приковываю их к батарее, пока они не отработают по полной!

— Ох, Ромашка, ты совсем не изменилась! — ржёт друг. — Только красивее стала. И офигеннее, — подмигивает он мне.

Мы заглядываем в ближайший алкомаркет и затариваемся совсем не чаем. Мишка удивляется, что мы прогулялись аккурат к моему новому дому, но ещё больше, когда заглядывает внутрь. Ну да, пустовато пока. Но есть диван и комп, что ещё надо-то?

— Теперь я верю, что у тебя нет мужика, — цокает он языком, за три минуты обследовав все сорок квадратов. — У тебя даже стола нет, как ты путь к сердцу суженого прокладывать собралась?

— Другими приемчиками, — подмигиваю другу, отчего он смущается. Блин, впервые вижу, чтобы Мишка краснел! — Ты садись, я сейчас, — киваю на диван.

— Ага.

Быстро переодеваю жесткое офисное платье на домашние шорты, майку и иду за кружками на кухню.

— Слушай, — кричу я на подходе. — Бокалов тоже нет, будем как студенты…

— Да я уже понял, — подлетает ко мне Мишка, забирая кружки из рук. — Штопора, естественно, тоже?

— Почему же! Вот штопор в первую очередь приобрела! Чем ещё заниматься долгими одинокими вечерами?

— Блин, Ромашка, я все это время думал, что ты прикалываешься надо мной, честно. Что у тебя типа тайный роман с каким-нибудь олигархом, который тебе хату подогнал. Или просто ты замужем с пятью детьми. Но глядя на это, — обводит он руками комнату. — Все встало на свои места.

— Ага, я же говорю, одинокая, самодостаточная.

Мы разливаем красное полусладкое по моим фирменным чашкам и чокаемся. Включаем мой плейлист и уже через пару кружек вытанцовываем по всей квартире. Помещение, не обремененное мебелью, подходит для этого идеально. Мы смеемся как сумасшедшие, вспоминая старые движения и придумывая новые. Я чувствую себя по-настоящему счастливой. Мне хорошо, очень хорошо с Мишкой.

Пока он не целует меня.

Очередное па заканчивается в объятиях Мишки. Он прижимает меня крепче к себе и мягко накрывает мои губы своими. В первые секунды мой опьяненный мозг даже не понимает, что произошло. Мне просто тепло и уютно. Но неправильность момента быстро накрывает меня.

Я отстраняюсь от него и смотрю в родные серые глаза.

— Что?.. — шепчу я.

— Прости, Ромашка, — смущенно улыбается он. — Под воздействием алкоголя, момента и старых чувств…

Мы смотрим друг другу в глаза, а потом снова оказываемся лицом к лицу. Его губы мягко давят, раздвигая мои, язык выманивает мой: игриво, нежно, трепетно. Одной ладонью Мишка поглаживает мне щеку, а другой крепко придерживает за талию. Но я абсолютно ничего не чувствую.

Я отодвигаю парня ладонью и шепчу:

— Не надо. Ты женишься.

— Нет, — он прикасается губами к моей щеке и короткими поцелуями прокладывает дорожку к шее. — Нет никакой невесты, я обманул.

— Но зачем? — я хочу отстраниться от него, но он не даёт.

— Хотел тебя задеть. Я сох по тебе столько лет… — он снова касается моего рта, сильнее напирая. Его дыхание учащается, руки становятся требовательнее, вырваться из его объятий все сложнее.

— Подожди, подожди, — спокойно говорю я, отворачиваясь от его поцелуев. — Давай поговорим!

— Ты права, права, — Мишка отпускает меня и отходит к противоположной стене. Его глаза заволокло дымкой желания, а я чувствую себя ужасно неудобно, неуютно, от былой лёгкости между нами не осталось и следа. — Боже, я сотни раз представлял, как целую тебя, нет, миллионы, — улыбается он и закрывает глаза. — Ты была почти в каждой моей юношеской фантазии! — смеётся он. — А реальность оказалась еще круче…

— Миш, — начинаю я.

— Маш, — перебивает он меня. — Давай просто попробуем. Мы выросли, оба свободны. Нас тянет друг к другу.

— Прости, но я не чувствую того же самого, — мне тяжело это произносить, я даже в глаза не могу ему посмотреть.

— Это ничего, — с энтузиазмом говорит он. — Просто не будем спешить. Знаешь, из лучших друзей получаются лучшие пары! — он снова подходит ко мне, берет за руку и смотрит так тепло и доверительно. — Будем двигаться со скоростью обычных людей: свидания, ухаживания, флирт. И, возможно, ты изменишь свое мнение. Я буду бороться за тебя, Ромашка. Я так долго этого хотел!

Он улыбается самой очаровательной из своих улыбок. Действительно, что я теряю? Это же Мишка, мой Мишка, он никогда не причинит мне боль.

*"Латина" — латиноамериканская программа (самба, ча-ча-ча, румба, пасодобль, джайв).

"Европа" — европейская программа (медленный вальс, венский вальс, танго, фокстрот, квикстеп).

Глава 12

Маша.

"Доброе утро, Ромашка❤️"

Экран телефона горит принятым сообщением. Я смотрю на него с минуту, так и не решаясь открыть, и обозначить для отправителя, что я его прочла. Потом откладываю телефон и иду в ванную, собираться на работу.

Голова гудит. То ли от вина, то ли от вины. Вчерашние события выбили меня из колеи. Тяжёлым грузом лежит на моих плечах признание Мишки, его поцелуи и предложение. Он очень мне дорог. Я ужасно скучала. Мне хорошо с ним. Но я боюсь все это разрушить. Боюсь, что мое тело откажется реагировать на него, как на мужчину. Боюсь, что обижу его.

Я устала быть одна, мне нужна твердая рука поддержки, надежное плечо и все такое… Я банально хочу любви. И Мишка подходит по всем параметрам! Просто его напор чересчур активный.

Вот как реагировать на это его сердечко в конце фразы?

Отправляю "Доброе" и цветочек в конце.

"Ромашка от Ромашки. Дождался" и смеющийся смайлик в конце.

Невольно улыбаюсь и отправляюсь на работу уже в приподнятом настроении. И чего я загоняюсь. С Мишкой легко и просто. И я очень постараюсь пустить его дальше в свое сердце.

Едва переступаю порог, на меня нападают девчонки.

— Ну как вчера все прошло? Не томи, Машка, мы тут ставки делаем, — смеётся Ирка Серебрякова.

— Было? Ну, было? — почти хором запевают остальные.

Я только скромно улыбаюсь. Пусть думают, что хотят. Прохожу за свой стол и вижу, что Че усиленно работает, игнорируя мое существование. На его столе уже новая клавиатура, от старой, разломанной остались только воспоминания. Я смотрю на его грубый профиль с мощными скулами и прямым носом и невольно восхищаюсь красотой. Не хочу этого делать, сопротивляюсь этому из всех сил, но с трудом отвожу от него взгляд. И даже не знаю, как бороться с чувством пустоты, разворачивающимся в душе при виде чертова Че.

Почему, ну, почему он? Почему это не мог сразу быть Мишка? Столько боли можно было бы избежать.

— Ромашкина, рабочий день не начнется, пока ты не бросишь стае хоть косточку! — смеётся Разумовская со своего места. Я поднимаю глаза и вижу, что все взгляды устремлены на меня.

— Все прошло хорошо.

— И все? — раздражается одна из девчонок.

— Ты хоть домой его пригласила? — цокает Серебрякова.

— Угу, — утвердительно машу я

— О-о-о, — тянут все вместе.

А справа от меня раздается истерично клацанье мышкой.

— Чертова мышь! — вполголоса шипит Руслан, и я застываю. Это он обо мне или компьютерной?

— Че, милый, умерь свой пыл, на тебя не запасли столько оргтехники, сколько ты ломаешь, — смеётся Инна.

Все разражаются громким смехом, а я наблюдаю, как краснеет шея Че. Он зол, очень зол. Но это же не из-за меня, правда? Он всегда в таком состоянии!

Через несколько часов я забываю о сидящем рядом со мной мужчине и его вспышке гнева, забываю о лучшем друге, намеревающемся завоевать меня, и о потребности поесть тоже забываю. Эскизы для "Апельсинов вай", наконец, утверждены. Но крупная кампания для детской зубной пасты взяла меня в оборот. В ушах гремит оркестровая музыка, заглушающая все мысли, кроме рабочих, когда я ощущаю на себе пристальный взгляд.

Не реагирую на него. Че провоцирует, как делает это всегда. Но зудящее чувство где-то под ребрами сильно отвлекает от текущей задачи. В пятый раз не могу попасть по нужному оттенку в палитре, напрягаясь от такого внимания. И что ему не работается? И почему никто не реагирует?

Устало выдыхаю, снимаю наушники и откидываюсь в кресле, осматривая кабинет. Пусто. Никого нет. А на часах время обеда. Вот блин. Мы с Че наедине. Последний раз, когда такое случалось довело нас до… Блин!

Медленно перевожу взгляд на Руслана, одновременно разворачивая кресло в его сторону. Чертов Че выглядит как маньяк-убийца. Его черный взгляд пронзает насквозь, злая ухмылка приподнимает один из уголков его идеальных губ, а тело напряжено. Его локти лежат на коленях, кисти рук свисают с них, корпус наклонен вперёд. Как будто готовится к прыжку.

— Что, очередной идиот попался в сети? — в каждом слове сочится презрение.

Я игнорирую его. Молча встаю с места и направляюсь в сторону выхода. Длинная нога в коричневом ботинке преграждает мне путь, я спотыкаясь и лечу прямо на стол мерзавца. Молниеносно он оказывается у меня за спиной, прижимая руками к деревянной поверхности. Край стола больно врезается в тазовые косточки, и я выгибаюсь в пояснице, чтобы уменьшить давление. Сзади слышится злое шипение. Одна его ладонь давит на спину, а другая пробралась в волосы, зажимая их в кулак.

Я нахожусь в очень двусмысленной позе, но даже не думаю дергаться. Он ведь этого и ждёт. Хочет причинить мне боль, чертов садист, и стоит мне пошевелиться — я предоставлю ему такой шанс. Стараюсь размеренно дышать, чтобы не выдать своего страха, хотя сердце бьётся где-то в ребрах. И что дальше, Че?

— Само хладнокровие, — Руслан нагибается к моему уху, почти касаясь тела. Вопреки моей воли, я начинаю дрожать от его близости, рук, шёпота. — Но я знаю, сколько масок у тебя в арсенале, дрянь. Уволься, или я убью тебя, клянусь.

Он сильнее сжимает мои волосы, причиняя боль. А затем резко отстраняется. Болезненно-жаркие ощущения тут же сменяются холодным отвращением. Думаешь запугать меня, мерзавец? Мне не страшно. Медленно поднимаюсь, поправляя задравшееся платье, и поворачиваюсь.

Руслан сжирает глазами мои оголившиеся ноги и тяжело дышит, сидя в своем кресле. Нарочито-расслабленная поза не может обмануть меня. Ты боишься меня, дорогой. Именно ты здесь мышка. А я злой рыжий кот. Ты не победишь меня, не в этот раз.

Сажусь на его стол, закидывая ногу на ногу и оголяя большую часть бедра. Черные как ночь глаза Че тут же расширяются, выдавая его с потрохами.

— И как же это будет? — невинно спрашиваю я.

— Что? — не понимает он.

— Убьешь меня. Как? Может, задушишь? — веду ладонью к шее, откидывая пальцами голову назад. — Или воткнешь нож? — обхватываю левую грудь рукой. — Прямо в сердце? А может, твои фантазии более извращеные? — веду ладонью от груди вниз по животу.

— Прежде всего, — холодно говорит Чё, вставая с места. — Я отрежут твой лживый язык, — он подходит совсем близко, но я не отвожу глаз. Мы воюем взглядами. Кто-то должен выйти отсюда победителем. — А потом, — снова хватает меня за волосы на затылке, больно оттягивая их и запрокидывая голову назад. — Четверту́ю. Медленно. С особой жестокостью.

— Ты, похоже, много думал на этот счёт, да? — сдавленно говорю я ему прямо в лицо.

— Ты даже не представляешь, сколько лет.

— Лет? Извращенец!

— Сука!

Нет ничего мягкого или романтического в том, как мы впиваемся в губы друг друга. Каждый пожирает другого, поглощает, подчиняет. Руки Че сразу оказываются у меня на бедрах, задирая платье. Я изо всех сил тяну его за волосы на затылке, отвечая той же монетой, что и он ранее. Наши языки борятся, зубы сталкиваются в порыве страсти/гнева/наваждения — нужное подчеркнуть. Я ненавижу его. Ненавижу чувства, которые он вызывает. Ненавижу тело, которое так хочу.

В этот момент я ненавижу себя.

* * *

Глава 13

Во тьме света нет. Тьма окутывает, пленяет, затягивает в ничто. Во тьме хорошо, там пусто и спокойно, ничто не разбередит старые раны, не напомнит кто ты и что сделал. Она спасение. Она и смерть.

Я не помню, почему сижу здесь, прижатая к твердому торсу, почему мои руки на его мощных плечах сжимают жёсткую ткань рубашки, и как губы оказались в плену его настырных поцелуев. Я не помню, как это началось и когда. Может мгновение назад, а может часы? Электрические разряды проносятся по венам, сжигая меня изнутри. В голове разрывается сердцебиение, уши заложило. Веки словно свинцовые, глаз не открыть. М̶н̶е̶ ̶п̶л̶о̶х̶о. Мне очень хорошо!

Чувствую руки, что раздвигают мои колени и крепкие мужские бедра, которые теперь прижаты ко мне. Чувствую его напряжение, его желание и умираю от наваждения. Его пальцы настойчиво сжимают мои ягодицы, мне почти больно, но одновременно с этим и ужасно хочется большего.

Я опускаю руки по мужественной груди и проскальзываю ему за спину, придвигая ближе, теснее ко мне. И как дикая кошка, трусь о его эрекцию. Ну же, дай мне больше. Пожалуйста. Черт! Меня затапливает жаркой волной. Я откидываюсь назад, прерывая схватку наших губ, и издаю громкий стон, содрогаясь.

Руки дрожат, ноги онемели, а я судорожно хватаю воздух. Лёгкие словно сжались до размера горошины. Несколько секунд я нахожусь в абсолютной прострации и эйфории. Ни один "розовый кролик"* в мире не способен подарить такие ощущения. Теперь я знаю это наверняка. Но за жаркой волной прибывает другая — удушливого стыда. Она затапливает меня пониманием, что я сейчас творила и с кем.

Я не хочу этого, но мне приходится открыть глаза, чтобы взглянуть правде в лицо. Че выпускает меня из своих рук и медленно пятится назад. Его взгляд полон ужаса и непонимания. Уверена, мой взгляд отражает те же эмоции. Мы смотрим друг на друга с минуту, а затем Че хватает со стола свой телефон и вылетает из кабинета.

Что ж, на этот раз он сдался первым.

Я привожу себя в порядок до того, как кабинет вновь начинает заполняться людьми. Я не знаю, как смотреть в лицо человеку, с которым только что вытворяла такое на рабочем столе. Это постыдно, грязно, неправильно. С одной стороны. И дико хорошо с другой. Чувствую одухотворенность, заряд сил, удовлетворение. Один — один, Че. Ты использовал меня когда-то, теперь я использовала тебя. Теперь ты бежишь. Теперь ты ничего не значишь.

На телефон вновь приходит смс:

"Прогуляемся сегодня?"

Несколько секунд даже не осознаю от кого это сообщение, несмотря на то, что экран горит знакомым "Миша". Медлительность мозговых процессов тоже входит в послеоргазменный отходняк? Блин, я даже не подумала о нем, пока развлекалась тут с Русланом. Но это же ничего не значит, да? Просто старая месть. Теперь, когда Че позади, я могу строить нормальные, здоровые отношения. И Мишка…он идеально для этого подходит. Вот только…чтобы окончательно закрыть счёт, остался ещё один пункт.

"Заедешь за мной?" — спрашиваю я и прикрепляю смайлик — щенка с блестящими глазами.

"Конечно!" — отправляет он мне поцелуйчик.

Вот так и должно быть, все просто, легко и весело. И романтично. Никаких драм, напряжения, жгучей ненависти.

Когда Че возвращается на рабочее место, я усиленно делаю вид, что ничего не произошло и, вообще, его не существует. Привычно втыкаю наушники и уношусь в рабочий процесс, периодически ловя на себе его жгучие взгляды. Но они больше не действуют на меня. С легкой безмятежной улыбкой я порхаю по офису, распечатывая шаблоны, согласовывая с девчонками шрифты, и даже осмеливаюсь сходить за кофе. Мне кажется, я, наконец, свободна от чертова Че.

Вечер наступает неожиданно. Если зимой небо темнело за два часа до конца рабочего дня, и все грустно вздыхали, проклиная создателя. То сейчас улыбчивое теплое солнце освещает кабинет мягкими лучами и бодрит сотрудников до последнего. Мишка уже приехал и ждет внизу, а я нервно постукивая ножкой, отсчитывая последние минуты. Сегодня я должна оказаться внизу раньше остальных.

Едва цифры на часах преображаются в магические 19:00, увожу комп в сон и вскакиваю с места. Ослепительно улыбаюсь, радостно прощаясь со всеми. В спину летит "Ромашкину точно ждёт жаркий вечер" и дружный смех девчонок. О да…вечер обещает быть жарким, если все выйдет так, как я задумала.

Мишку замечаю сразу. Он отлично выглядит. Светлая шевелюра аккуратно уложена и немного приподнята вверх в модном сейчас стиле. На нем все тоже серое пальто, которое я умудрилась испачкать помадой, а в руках цветы. Ромашки. Я начинаю смеяться, еще не подойдя к нему.

— Где ты их достал? — удивленно вскидываю брови.

— Места надо знать! — очаровательно улыбается он. — Банально, да?

— Ты что! Вот, казалось бы, так просто, Ромашкиной — ромашки, а никто не дарил, представляешь?

— Не представляю, — его глаза горят и мне становится неловко от того, что я собираюсь сделать. Уже решаю, что точно не стану, когда вижу, как чертов Че выходит из дверей башни, а на его руке висит Кононова. И не давая себе времени передумать, шепчу Мишке:

— Спасибо, — а затем приподнимаюсь на носочках и прикасаюсь губами к его губам. Это милый, лёгкий, почти целомудренный поцелуй. Но его хватает, чтобы Мишка, подстегнутый моим действием, крепко сжал меня в объятиях и углубил его.

Я держу глаза распахнутыми от удивления, а ещё потому, что мой взгляд встречается с глазами Руслана. Он застывает на месте, я вижу как его лицо искажает маска ярости, и этого достаточно, чтобы сделать меня счастливой. Теперь это конец. Финиш. Я, наконец, отомщена.

Мишка отстраняется от меня и сияет как начищенный таз. Мне стыдно перед ним, потому что я не хотела его целовать. Не так. И за то, что он стал пешкой в моей игре мне тоже стыдно. Но я всё исправлю. Я буду очень стараться влюбиться в своего лучшего друга. И когда-нибудь этот инцидент даже не будет иметь значения.

— Я пока без машины, Ромашка, — мягко произносит он. — Так что заехал за тобой на метро, ты не против?

Я улыбаюсь другу и шутливо бью его кулаком в плечо.

— А я-то рассчитывала на лимузин! — закатываю глаза, смеясь. — Куда поедем, друг мой?

— Танцевать. Куда же ещё? — шутливо улыбается он и, беря меня за руку, ведёт к метро.

— Серьезно?

— Ага, тут тангеры** по четвергам собираются, покажем им класс?

— Тебе не кажется, что это нечестно?

— Ой, да ладно, мы же просто за компанию потанцевать. Если понравится, будем все время к ним ходить! — подмигивает он мне.

Это идеальное свидание. С идеальным мужчиной. Который знает меня лучше всех. Именно так это и должно быть.

Местные тангеры, читай, группа любителей с севера Москвы, собираются в спортивном зале 112 школы. Здесь довольно приличный ремонт и ровный пол, который способствует танцам. Нас принимают тепло, как и положено в их тусовке, несмотря на то, что совсем не знают наш уровень.

Для меня все незнакомо и немного дико, ведь в спортивной программе все происходило совсем по-другому. Организатор сходки разделяет нас на две половины — мужчин и женщин — по разные стороны зала. Включается музыка, и начинается странная игра в переглядки между парами. Мужчины игриво выпячивают грудь и бросают красноречивые взгляды на понравившихся женщин. Женщина соглашается на предложение лёгким кивком головы или не соглашается, опуская взгляд. Я недоуменно рассматриваю толпу незнакомцев, выискивая Мишу, в страхе, что столкнусь глазами с чужим партнёром.

Но нет, вот он стоит, мой Мишка с теплым уверенным взглядом. Он повторяет странные выкрутасы, подобно остальным мужчинам и я, принимаю его игру, расправляя плечи и делая шаг. Мы красиво идём друг к другу, встречаемся в центре зала и сразу же прижимаемся плотнее. Моя рука покоится в его ладони, вторая на спине. Мы впитываем музыку, не двигаясь, прислушиваясь к ощущениям, слушая партнера. Это совсем не тоже самое, что заученные движения. Любительское танго — это импровизация, это чувства поверх техники, это эмоции превыше движений.

— Расслабься, — шепчет Мишка.

Я прикрываю глаза, отдаваясь полностью во власть своего партнёра, слушая его тело, его направление. Он ведёт меня: медленно, медленно, быстро, быстро, медленно. Прогулка всегда нам удавалась на славу. Затем мы задерживаемся в одной точке, чтобы перейти к волькаде — мои ноги остаются на месте, а корпус идёт за Мишей, создавая прямой угол с полом. Мы выходим из позы изящным крестом*** и снова направляемся в шаг.

Я отдыхаю душой. Мне хорошо физически и эмоционально. Но я не могу не сравнивать эти ощущения с теми, что я испытывала в своем странном сне с совсем другим мужчиной. Но это же нормально, да? Не всегда страсть просыпается сразу, и не она главная в отношениях. Мне уютно. Тепло. Спокойно. Именно о таких отношениях я и мечтала.

Вечер мы заканчиваем лёгким ужином в кафе и забавными воспоминаниями. Мишка ведёт себя как истинный джентльмен: помогает мне снять пальто, отодвигает стул, просит вазу для моих ромашек и расплачивается за ужин. Он держит меня за руку, когда провожает меня до дома и смотрит в глаза, спрашивая разрешения для следующего шага.

Я позволяю себя поцеловать. Снова и снова. Стоя у подъезда в свете тусклого фонаря. Заставляю себя почувствовать что-то большее, чем есть сейчас. Прошу свое сердце откликнуться. Я знаю, что так и будет. Просто нужно время.

*Розовый кролик — один из самых распространенных видов вибраторов.

** Тангеры — люди, которые танцуют аргентинское танго, называют себя «тангерос» или "тангер".

*** Крест — элемент, в котором свободная нога партнерши по траектории, заданной корпусом партнера, аккуратно перекрещивается с опорной ногой, впереди или позади: стопа к стопе, колено в колено.

Глава 14. Руслан

На этот раз это точно конец.

Паршивка действует на меня, как красная тряпка на быка. Стоит ей появиться в поле зрения — мне сносит крышу. Стоит ей показаться со счастливой улыбкой на губах — я зверею. Потому что картинка, как она сияет в руках другого мужчины, стоит у меня перед глазами с вечера, не выветриваясь и не стираясь даже под давлением нового дня.

Значит, это правда, у нее есть мужчина. Очередной болван, который повелся на ее невинные глазки и внешность маленького ангела. Которого, несомненно, ждёт то же, что и меня: разочарование, опустошение, боль. Сколько же их было за последние годы? Стала ли она искуснее соблазнять и врать? Стала ли играть крупнее, с более серьезными ставками? Судя по тому, что у нее теперь своя квартира, — стала.

Что же нужно вытворять в постели, чтобы тебе подарили квартиру в Москве? Мысленно возвращаюсь к картинкам в ее блокноте чёрно-белым наброскам, не отпускающим меня ни на секунду. О да, она точно знает, как нужно развлекаться. Маленькая шлюшка. Коварная обманщица. Сам дьявол.

Работать, пока она маячит на периферии становится невозможным. Сегодня последний день подачи анкеты на должность главного специалиста, а мои мозги заняты совершенно другим. Не могу ответить на элементарные вопросы, типа, основных методов по продвижению бренда на современном рынке или мер по повышению продуктивности отдела.

Руководству действительно интересно, как повысить производительность? Уволить к хренам эту дрянь! Производительность как минимум одного взлетит в три раза. А уж он, то есть я, замотивирую и остальных. Сосредоточься, Рус, скоро все будет позади. Следуй к своей цели. Паршивка сама уйдет.

Но я явно делаю что-то не так. Потому что она снова в моих руках, снова терзает своим острым язычком и сжимает маленькими пальчиками. Я снова, как озабоченный подросток, не могу контролировать наваждение. Она провоцирует, я знаю, заводит, играет со мной, в этом ей всегда не было равной. Но в этот момент, когда она трется об меня, выгибается и стонет в губы, мне совершенно плевать на ее мотивы. Есть только необходимость, жажда закончить все это здесь и сейчас.

Чувствую металлический привкус на языке, уже привычный для наших баталий. Снова цапнула меня, зараза. Но это лишь сильнее заводит. Она запускает руки мне за спину, сильнее прижимаясь, дрожит у меня в руках, вибрирует, горит. И кончает.

Не могу поверить. Смотрю, как мелкая содрогается, откинувшись на столе, и просто не могу поверить. Такое со мной впервые. Я, конечно, хорош, но довести женщину одними поцелуями и трением, такого не случалось. Из ее приоткрытого рта вылетает сладкий стон облегчения и я нисколько не сомневаюсь, что это не притворство. Самого сейчас разорвет от желания удовлетворить свои потребности, поставить дрянь на колени и заставить отработать свой оргазм. Но вместо этого пялюсь на нее, не в силах осознать, что это сейчас было. Очередная игра или…?

Смотрю в ее бесстыжие глаза и не могу справиться с собой. Комок из чувств сворачивается в районе желудка. Она прекрасна сейчас. Лучше, чем в моих воспоминаниях. Горящие глаза, приоткрытые пухлые губы, вздымающаяся грудь в съехавшем с одного плеча платье… Я хочу ее. Так сильно, что мне становится больно. Хочу ее на столе, в машине, в своей кровати. Сегодня, завтра, каждый день.

Черт. Она снова сделала это. Она, как инфекция, проникла в каждую клетку, видоизменила их, захватила, подчинила. Эволюционировала так, что старая прививка теперь не действует. Я заражен. Болен. При смерти.

Выбит из колеи.

Остаток обеда провожу в своей машине, проклиная минуту, когда мелкая вошла в мою жизнь. И тот момент, когда я сдался под ее напором впервые.

Восемь лет назад.

Зачем я сюда приперся? С какого фига вообще? Век бы эту школу не видел. Но у Ленки выпускной, я же обещал. А теперь смотри на все это безумие пышных юбок и разукрашенных малолеток. Родители пускают сопли по всем этим: дети выросли, школа позади…

Когда я заканчивал одиннадцатый класс, получил от них только напутствие: вернись домой на двух ногах. А ради сестры, вы посмотрите, и приоделись, и пришли поглазеть, как она в своем платье, стоимостью в половину поддержанной тачки, будет красоваться. Нормально. Нормально она смотрится. Как и многие здесь. Никто не поскупился для своих дочерей, впрочем, у нас было так же.

— Русик, я тебя прошу, не стой с такой миной, окей? — просит систер.

— С какой "такой"?

— Обреченной. У меня же праздник, ну. В ресторан все равно не поедешь, просто порадуйся за меня, школа позади, представляешь? — хватает меня за руки и начинает радостно скакать.

И откуда в ней эта неуёмная энергия? Мы с ней совершенно разные, словно от разных отцов, хотя тут к гадалке не ходи, его азиатские корни отразились не только на фамилии, но и на наших лицах.

Улыбаюсь занозе, ладно, ради нее даже в телефон пялиться не буду. Сестра резко замирает с расширенными глазами, а потом разражается радостным воплем и несётся куда-то. Вот женщины…даже такие мелкие, а уже непостоянные. Оборачиваюсь вслед сестры и застываю как вкопанный. Сердце бухается в желудок, вызывая знакомое уже чувство падения.

В самую пору протереть глаза, потому что это видение, да? Таких как она не бывает. Нежный маленький ангел. Такая хрупкая, тоненькая в простом белом платье. Но разительно отличается от всех остальных облегающим каждую косточку силуэтом. Элегантная маленькая женщина, совсем не девчонка.

Я отмираю только, когда встречаюсь с ее взглядом: смущенным и хитрым одновременно. Она знает, как хороша. Она знает, как я в нее влип. Но я всё равно расплываюсь в улыбке.

— Ой, Маша, какая ты куколка! — восхищается мама, когда девчонки подходят к нам.

— Спасибо, — она и улыбается, как ангел, озаряя всех светом. — Это мамино платье перешили…

— Очаровательно! А твоя мама уже здесь?

— Нет, она…работает, не могла прийти, — улыбка мелкой не сходит с лица, но теряет свой свет. Она врёт. И мне становится интересно о чем именно и почему. Мне все в ней становится интересным.

Речь директора в актовом зале и вручение аттестатов ужасно скучны. Парад разряженных визгливых девиц тоже. Но я не могу оторвать взгляд от тонкой шеи мелкой, пока она сидит впереди меня с Ленкой. От ее профиля, когда она разворачивается и что-то шепчет сестре. От прямой спины, какая бывает, должно быть, только у танцоров. А когда она встаёт и идёт забирать долгожданный документ о законченном среднем образовании, еще и от ее форм, выгодно подчеркнутых светлой тканью, и небольшой полоски кожи, выглядывающей на животе.

Меня всего ломает от желания прикоснуться к ней там, провести пальцами по плоскому животику, поцеловать ямку пупка. Но все эти мысли я запираю под замок глубоко внутри себя. Я хорошо понимаю, что ни к чему это не приведет. С мелкими никогда не бывает просто.

— Русик, милый, ты точно не хочешь поехать с нами? — спрашивает веселая сестра.

— Не, — я хочу, очень хочу.

— Ладно, как хочешь, — обидчиво надувает она губки. — А можешь тогда маму и папу с собой взять, а? Ну зачем им в ресторан ехать!

— Систер, им будет не до тебя, вот поверь, онитуда отдохнуть идут.

— Ага, как же! — фыркает Ленка. — Ладно, до завтра.

Сестра уносится в сторону автобуса, который всех повезет на празднование выпускного. Я отхожу за школу в тайное место всех старшеклассников, чтобы покурить, дурацкая привычка тянется со школы. Здесь дырка в заборе с прилегающим детским садом и густая растительность, прикрывающая школьников на переменах, но сегодня я оказываюсь там не один. Едва подхожу туда, слышу знакомый мелодичный голос.

— У меня выпускной, что не понятно? Нет, я не приду сегодня. Перестань. Все. Не хочу тебя даже слушать!

Она отключается от разговора и тяжело выдыхает.

— Там сейчас автобус уедет без тебя, — девчонка пугается и отскакивает от меня. — Прости не хотел тебя напугать. Парень? — киваю на телефон.

— Отчим, — кривится она.

— У вас не очень отношения, да?

— Ага, — кивает она, но на меня не смотрит.

— Ты очень красивая сегодня, — и зачем это ей говорю? Она поднимает свой взгляд и всматривается в меня своими огромными зелёными глазами. Они похожи на драгоценные камни. Как изумруды, нет, малахиты, из которых сделана шкатулка моей бабушки. Пронзительный, глубокий, неоднородный цвет.

— Спасибо, Руслан, — кажется, она впервые произнесла мое имя. От простых звуков не должно так пробирать насквозь, да?

Мы смотрим в глаза друг другу и молчим. Я перекатываю в пальцах сигарету и считаю удары собственного сердца. Мелкая делает несколько робких шагов в мою сторону.

— Мне надо идти, а то реально уедут без меня, — а сама стоит напротив меня и смотрит, смотрит так, что озноб по коже.

— Ага, веселись, — вставляю сигарету в рот и тянусь за зажигалкой, прерывая зрительный контакт.

— Я хотела… — начинает она. — Я нравлюсь тебе?

Я ошарашено пялюсь на нее.

— Просто подумала, что теперь у меня нет повода бывать у вас каждый день. Но я этого очень хочу.

Она делает еще шаг ко мне.

— Поцелуешь меня? — прожигает взглядом, а я от неожиданности застываю. Вот это поворот.

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорю, вынимая сигарету и снова принимаясь вертеть ее в руках. Это плохая идея! Ужасная! Отвратительная!

— Это отличная идея, — она не сдается, не улыбается и сверлит твердым взглядом.

Она делает ещё шаг и прижимается ко мне. Затем медленно приподнимает голову и ее мягкие губы накрывают мои. Я не отвечаю. Я заморожен. Но чувствую ее теплый податливый ротик, чувствую как она дрожит, как тогда, в клубе, в моих объятиях, и я ужасно хочу большего. Но прежде чем решаюсь на что-то, она отстраняется. Смотрит на меня с полуулыбкой.

— Это…совсем не так, как я себе представляла. Прости, — шепчет с придыханием и отводит взгляд. Делает шаг назад, желая сбежать. Но я не могу, уже не могу ее отпустить.

Притягиваю ее за руку к себе, впиваясь в рот поцелуем. Сразу раздвигаю ее губы своими, проникаю внутрь и выманиваю ее язычок. Она несмело целует меня в ответ, робко прикасаясь языком к моему, пробуя, экспериментируя. Она совсем не опытна в этом плане, это нельзя не заметить. Но крышу мне все равно сносит.

Воспоминания горят на моих губах разочарованием и болью. Я не знал, что она просто великолепная актриса. Я не знал, что таких как я, сраженных ее невинным взглядом, робкими прикосновениями и провокационными речами с десяток. Я не знал, что эта девочка оставит такой глубокий шрам после себя. Я не знал, что так сильно ее полюблю.

До конца дня бросаю изучающие взгляды на Мышку, пытаясь разглядеть в ней прошлые черты. Нет, того, что я так в ней любил уже нет. Да и не было никогда. Только ложь на лжи. Слой за слоем. А то, что ее внутреннее уродство диаметрально граничит с внешней красотой теперь очевидно. Она не стоит того, что я к ней чувствовал.

Выхожу с работы с Настёной в обнимку. Надо выбить из своего нутра идиотские чувства, а доступная женщина для этого подходит лучше всего. Но видя как мелкая смотрит на меня, позволяя другому засовывать язык себе в глотку, просто вымораживает. Что-то мне это напоминает.

Черт. Я снова в игре.

Глава 15

— Машка, я развожусь! — третий раз за месяц кричит мне в трубку Юлька. — Серьезно, в этот раз это перешло все границы!!!

Молчу и только тяжело вздыхают в трубку. Я на стадии заливки цветом Конфетки и всей сопутствующей вакханалии. Даже решила воспользоваться отгулом, который мне задолжала контора за новогодние праздники, проведенные над срочным заказом. Если не успею к завтрашнему дню сдать комикс, то побираться мне по знакомым, друзьям и родным, чтоб вовремя заплатить за свою убогую однушку.

Так что я рисую, а на звонки стараюсь не отвечать. Но это ж Юлька, как ей отказать? Хотя на прошлой неделе подруга точно-преточно собиралась разводиться, ибо Кирилл, ее новоиспеченный муж, давит зубную пасту не с конца тюбика, а с середины. Сколько бы она ему об этом не говорила. А пару недель до этого — молодожен засовывал грязные носки под кровать, как шкодливый кот, чем выбесил педантичную Юльку до дикого ора.

— Он все ест с хлебом, понимаешь, все! — вещает она сегодня. — Абсолютно все! Даже макароны, блин! И пельмени! А вчера он закусывал хлебом муссовый тортик, на который я потратила почти три часа!!! Порадовала его, блин. Встретила с работы. Сижу, смотрю как он уплетает мой шедевр и спрашиваю: ну как? А он мне: норм. Норм, представляешь??? И хлебом такой "хам-хам", — уже истерит она. — Я весь вечер в ванной проплакала. А он даже не понял из-за чего!

Снова тяжело вздыхаю.

— Короче, пойдем сегодня, напьемся, а?

— Пойдем, — вздыхаю я.

— К одиннадцати я у тебя, а потом в "Подвал", ок?

— Ок, — ещё один вздох, который Юлька категорически игнорирует.

— Ты луч-ша-я! — уже весело пропевает подруга.

Я смотрю на циферблат огромных настенных часов в виде уродский ромашки — спасибо Юльке, опять же — и прикидываю, удастся ли мне все сегодня успеть. Ну, если не прерываться на всякую роскошь, типа обеда, то вполне. Заливка страниц на полпути, останется только грамотно расставить баблы* с текстом. Но кого я обманываю, это работенка не из лёгких. Расставить их так, чтобы они читались в нужном порядке…иногда приходится срочно перерисовывать какой-то фрейм, чтобы визуально вместить текст, а то и несколько. Я ни за что не успею!

Хочу уж было позвонить подруге и отказать, сославшись на плохое самочувствие, но тут приходит смс от Мишки. Он приглашает на очередное свидание, а мне очень не хочется так форсировать события. И с дуру я говорю, что сегодня с иду с подругой в "Подвал". Видимо, решив, что я приглашаю его присоединиться, он бросает короткое:

"Увидимся там❤️"

Черт.

Врубаю музло на максимум, рассчитывая, что соседи сейчас на работе и я им не помешаю и погружаюсь в работу. Это одно из тех медитативных состояний, в которых ты не замечаешь время, не чувствуешь физической усталости и потребностей тела. Перед тобой только задача и пути ее решения. Отрываю голову от материала только, когда в дверь раздается звонок.

Блин, Юлька пришла.

Комикс на финальной стадии. Осталось только раскидать звуковой эффект** и провести финальную вычитку. Я спокойно справлюсь с этим завтра, успею даже до обеда!

На пороге стоит злая подруга.

— Я так и знала! Так и знала!!! — возмущается она. — Я собиралась два часа! Ещё час ругалась с Кириллом! А она — не готова! — эмоционально размахивает руками Юлька.

— Спокойно, спокойно, — примирительно выставляю ладони вперёд. — Мне собраться — пару минут.

— Ага, знаю я, как ты соберешься, — фыркает она. — Джинсы, кофта и вперёд?

— Блин, чем джинсы-то тебе не угодили?

— Вот так и знала, Ромашкина, я так и знала!

Юлька бесцеремонно проходит в комнату и сразу направляется к стулу, временно служащему мне шкафом, и начинает перебирать вещи на нем. Я пока ныряю в ванну и быстренько наношу минимальный макияж, плюс расчесываю свои лохматые патлы, не знающие сегодня ещё расчески. Если честно, больше всего хочется есть и спать. И спать, конечно, победило бы в этой схватке, но отделаться от подруги, жаждущей развеяться, не представляется возможным.

Ещё и Миша…

С очередным непроизвольным вздохом замазываю проступающие синяки под глазами, наношу тушь и немного карандаша на нижнее веко. И вуаля, я готова!

Выхожу из ванны и встречаюсь с горой собственных вещей, сваленных в беспорядочные кучки на полу и кровати, и Юлькой в боевой позе "руки в боки".

— Ромашкина, ты совсем офигела? Где вся твоя нормальная одежда?

— В смысле?

— Ну-ка, взгляни на меня, — я поднимаю глаза на подругу и пытаюсь высмотреть не известно что. — Платье, — очерчивает она свой силуэт. — Каблуки, — приподнимает ногу. — А ты чем мужиков кадрить собралась? Свитером? — приподнимает мой любимый горчичный пуловер.

— Я вообще никого кадрить не собиралась. Мы же твой развод обсуждать собирались, — подтруниваю над подругой.

— Ай, — машет она рукой. — Мы уже помирились. Сегодня аж дважды, — смеётся она. — А вот твою личную жизнь мы, кажется, собирались устраивать!

— Да, я вроде как, сама уже справилась, — скромно пожимаю плечами, зная, что шквала вопросов не избежать.

— Мать моя женщина! — радостно кричит Юлька. — Значит, и на Ромашкиной улице, наконец, праздник! Ну, кто он, кто, не томи, — плюхается она на диван, прямо в кучу вещей.

— Ты знаешь его.

— Нет, пожалуйста, скажи, что это не Че. Пожалуйста, только не Че! Ты же не совсем дура, да? — округляет она глаза.

— Это не Че! — я возмущена от одной только ее мысли об этом. Хотя я дура, конечно, дура, раз вообще ввязалась в это противостояние с ним. Но Юльке об этом знать не зачем.

— Фух. Так кто?

— Мишка. Валиев. Ну, мы танцевали с ним, помнишь?

— Так он же в Америку свалил на ПМЖ, не?

— Ага. И вернулся. Мы встретились, ну, и закрутилось как-то…

— Кла-а-а-ас, — тянет подруга. — Машка, что ж ты молчала! А я ведь тебе говорила, помнишь? Все время говорила, что ты ему нравишься. А ты — лошпед. Могла еще тогда с ним закрутить, вместо этого… Ладно, давай зови Мишку сегодня к нам.

— Да он, вроде как, и сам напросился, — смеюсь я. Юлька с Мишкой всегда хорошо ладили. Они похожи своими лёгкими характерами и чувством юмора. Да, думаю, вечер вполне может стать приятным.

— Машка, только я тебя прошу, всеми святыми умоляю, одень платье.

— Ладно, — закатываю глаза. Лезу в коробку с вещами, которые пока некуда пристроить, и достаю несколько платьев, которые я одевала только на корпоративные мероприятия. Вытягиваю на руках перед Юлькиным оценивающим взором два варианта.

— До чего ж ты скучная, Машка! Ну, ни одного развратного платья в загашнике!

— Серое с декольте, — трясу я его в руке. — А в черном вырезы на ребрах…

— Меряй, — снисходительно разрешает подруга.

По итогу примерки она выносит однозначный вердикт: чёрное. Плюс темные колготки и макияж поярче и я готова. Выходим из дома гораздо позже намеченного и гораздо веселее, потому что пока я собиралась, Юлька отыскала в холодильнике недопитую ещё нами с Мишкой бутылку вина.

В "Подвале" тьма народа, алкоголя и музыки. Какая-то кавер-группа разрывает танцпол модным "Девочка танцуй", все столики заняты, а барная стойка облеплена одиночками. Мы с Юлькой начинаем танцевать ещё возле гардероба. И почему я не хотела никуда идти?

Мишка находит нас, уже изрядно набравшимися винишком, веселых и раскованных. Осматривает меня с ног до головы горящим взглядом, и я расплываюсь в улыбке. Ужасно приятно видеть, как кто-то считает тебя хорошенькой. Я притрагиваюсь к его щеке с приветственным поцелуем, но он настойчиво приобнимает меня за талию и требовательно прижимается к губам. Юлька весело улюлюкает, какие мы ми-ми-ми, и предлагает за это выпить.

Каким-то чудом Мишка выбивает нам небольшой столик, а потом заказывает сет текилы. Я отнекиваюсь, понимая, что во мне кроме алкоголя сегодня был только утренний кофе, но двое веселых людей напротив уламывают меня. Когда начинает звучать "Пчела", еще недавно раздражающая меня до зубного скрежета, я радостно вскакиваю с места.

— Мишка, это же наша песня! — ору я.

— Чего это? — ржёт он.

— Она играла у тебя, когда мы встретились! — я дую губки, как он мог не запомнить такое!

— Никто не должен был этого знать! — он смущенно прикрывает лицо ладонью.

— Ещё есть время исправить твой ужасный музыкальный вкус, а пока — танцевать! — тяну его за руку на танцпол.

Он улыбается, зажимая меня в стиле "бачаты", и мы вытворяем дикие пляски под самую ужасную из современных песен. Потом группа затягивает ещё один хит, и мы скачем под него, пока все не становимся мокрыми. Руки Мишки на моей талии касаются кожи в местах выреза платья, пока я кручусь в его руках. Чувствую себя ужасно счастливой. Развязной, сексуальной, жаждущей.

Закрываю глаза, уносясь в эйфорию под ритмичную музыку. Облокачиваюсь спиной на торс друга, извиваясь в его руках, пока не понимаю, что это не его ладони сжимают меня.

*Бабл — текст речи или мыслей персонажей, как правило окружённый контуром с указанием на персонажа, к которому относится речь или текст.

**Звуковой эффект — буквенное представление действия или звука, не являющееся частью речи и мыслей персонажей. Например, «БАХ!», «трог-трог» (троганье), «гладь-гладь» (поглаживание).

Глава 16. Руслан

Музыка долбит в ушах вместе с сердцебиением. Какого хрена позволил вытащить себя сегодня в это чистилище? Раньше каждую пятницу-субботу зависали здесь с мужиками, снимая доступных телочек и напряжение в алкогольном угаре.

Но вот уже несколько месяцев у меня есть постоянная пассия, способная осуществить любую грязную фантазию. И гемморой в виде маленькой дьяволицы, из-за которой я все время словно под дозой: не могу контролировать свои мысли, слова и действия. Какой, к черту, алкоголь?

Но сегодня есть повод — сегодня Серега, мой старый дружище, ещё с институтских времен, решил связать себя кандалами брака. О чем и сообщил нам с парнями за кружкой светлого нефильтрованного. Надо отметить, что в нашей старой компашке, когда-то удалых кобелей, только и остался я да Серёга, не обремененные спиногрызами и жёнушками. И вот, теперь и он сдался.

— Как так, Серый? — не могу скрыть я своего разочарования. Он же всегда говорил, что скорее уйдет в дальнее плаванье, чем добровольно вступит в брак.

— Дожала, блин, — смеется он. — Стерва.

— Кто? — не понимает Костян, главный каблук за столом, последний раз выбравшийся с нами на тусу, когда его жена свалила в командировку, год назад.

— Да Анжелка, — насмешливо бросает дружище.

— У вас же, типа, свободные отношения были? — не унимаюсь я.

— Ага. Были. Только я думал, это значит, что я могу встречаться с кем хочу, а она будет прибегать по моему первому зову. Что, в принципе, она и делала. А потом я ее с другим увидел, и меня просто сорвало! Прикиньте, у нее был другой!

Мы сидим, пялимся на друга-идиота и молчим.

— Разве не в этом суть? — робко подаёт голос Саня, женатый дольше всех.

— Вот она мне также сказала, когда я к ней разбираться приехал, прикиньте? Я-то искренне считал, что телки на такое не способны, ну, что я, типа самец, могу гулять, а она только и будет сидеть и ждать, когда я ее позову. А она постоянно с каким-то перцами терлась! Он у нее не один был такой. И мне, такая, говорит: хочешь эксклюзивного пользования, женись. Ну, я и…

— Пиздец, — вырывается из меня. — Мужик, я тебя не узнаю. Нашел бы другую, мало их что ли!

Серёга смотрит в свою кружку, потом опустошает ее одним большим глотком и выдает:

— Да не хочу я другую, в том-то и суть, понимаете, пацаны? Вот, когда почувствовал, что не могу, когда красная пелена глаза застила от вида ее с другим, тогда и понял, что все, прощай холостая жизнь.

— Пиздец, — подытоживаю я в очередной раз.

Серёга и пацаны смеются, а я заказываю себе партию вискаря вместо слабоалкогольного пива. Такого поворота я совсем не ожидал. Осматриваю наш странный столик и понимаю — все, вот он конец молодости, впереди только детские праздники и юбилеи и никакого отрыва, как в былые времена. Когда моя жизнь превратилась в унылое говно? Когда я перестал получать удовольствие от жизни…Ах да, мелкая дрянь.

Залезла в каждый уголок сознания, растеребила зажившую рану, стерла в пыль своими маленькими пальчиками самообладание и все нервные клетки. Невольно вспоминаю ее хрупкое тело в своих руках — мягкое и горячее — и то, как она кончала на моем столе от одних только прикосновений. Интересно, как она будет кончать с моим членом в себе?

— Смотри какие телочки, — подталкивает меня в бок Костян. — Блин, отдал бы свою правую руку за возможность к ним сейчас подкатить. Рус, ты чё сидишь?

Оглядываю толпу, но ни одной цепляющий взгляд девчонки не нахожу.

— Приятель, да у тебя глазомер сбит, — смеюсь я. — Или тебя держат на голодном пайке и любая жопа сейчас — эталон привлекательности?

Пацаны дружно ржут над каблуком.

— Да ладно вам! Сами-то чем лучше? Один — не помнит, когда последний раз его жена была не беременна, — кивает он на Санька, у которого третий на подходе. — Второй женится из-за ревности. А третий вообще…никак не переживет свою первую любовь, — как серпом по яйцам кидает этот доморощенный недопсихолог.

— О, Костяну больше не наливать, — смеётся Серёга.

— Да пошли вы! — кидает он и направляется в сторону танцпола.

— Думаете, реально пошел клеить?

— Да ну, кишка слаба. Его Дашка прибьет, если узнает, и он это знает, — спокойно говорю я.

— У них не все гладко в последнее время, — говорит Саня. — Они, кажется, разъехаться хотят.

— Пиздец, — в очередной раз заключаю я. — И ты вот на это все хочешь добровольно подписаться? — обращаюсь к Серёге.

— Да чем черт не шутит, — пожимает друг плечами. — Двадцать первый век, братцы, всегда можно развестись! А ты Рус? Что новенького? Или кто?

— Да не спрашивай даже, — машу рукой. — Давайте лучше за удачный исход твоего рискованного мероприятия выпьем!

Мы чокаемся бокалами и заказываем еще партию. Расходиться категорически не хочется. Мы ржем над Саней с его мелким выводком и желанием назвать долгожданного сына Святогором. И над Серёгой, который собирается закатить торжество за лям, чтоб удовлетворить все потребности своей будущей женушки. И даже надо мной, с моим распутным образом жизни. Завидуют, засранцы.

В какой-то момент мы понимаем, что Костяна нет уже очень давно, и, когда слышим подозрительный звук разборок, чувствуем, что без него не обошлось. Со стороны танцпола слышатся мужские выкрики и женские визги. Пробираемся с пацанами к месту событий и, о неожиданность, Костян машет кулаками напротив парня, огораживающего девушку спиной. И хотя я и сам изрядно поднабнарался, вполне понимаю, что здесь происходит. Каблук не всегда был каблуком. Когда-то он был изрядным гулякой и стоило ему напиться, все шло по одному и тому же сценарию: девушка, ревнивый парень, драка.

Вот и сейчас было очевидно, что никто с ним драться не собирается, но Костяна это не останавливало. Он толкал парня в плечо, наступая, пока тот что-то спокойно тому объяснял, пряча девчонку за спину. Но другу, очевидно, надоело бездействие оппонента и он занес руку для мощного удара. А то, что он будет мощным у бугая под метр девяносто, сомневаться не приходится.

Я тут же рванул вперед, разнимать горе-драчунов. Но стоило наткнуться глазами на тонкий силуэт девушки, до этого прячущийся за спиной парня, застыл.

Видение? Опьянение? Ад!

Мелкая стоит, испуганно прижимая руки к груди, а глазищи распахнуты настолько, что героини аниме нервно курят в сторонке. Бросаю более внимательный взгляд на парня, за спиной которого она пряталась, и теперь узнаю в нем того, с которым она встречалась на днях и с которым сосалась у меня на глазах. Все желание оттащить друга от ее дружка вмиг исчезает. На самом деле, я бы с удовольствием присоединился к Костяну и навалял этому белобрысому. Просто потому, что он мне не нравится. А ещё потому, что так нравится ей.

Пока я метаюсь между совестью и эгоизмом, спарингующиеся перешли в горизонтальную плоскость, снося при этом музыкальную установку на импровизированной сцене. Из толпы, наконец, появляются пара охранников и, бодро оторвав драчунов друг от друга, направляются вместе с ними на выход. Я возвращаю взгляд к Мышке, но ее уже нет на том месте, где я ее оставил секунду назад, прочесываю толпу взглядом и вижу ее светлую макушку, направляющуюся вслед неудачникам.

Не преследуя ровно никаких целей, бросаюсь за ней. Перехватываю ее на лестнице, ведущей к выходу: она нервно пытается просунуть руки в пальто, быстро взбираясь вверх. Одним точным движением я прижимаю ее к стене, повернув к себе лицом.

Ее испуганный взгляд вмиг меняется на гневный, стоит ей в полумраке узнать меня. Она скидывает с себя мои руки и шипит:

— Ты что здесь делаешь?!

— У меня тот же вопрос. Что, как всегда не можешь без приключений? Почему там, где ты, всегда страдают мужики?

— Ты хочешь обвинить меня в том, что какой-то идиот меня лапал? — яростно выплевывает она мне в лицо.

— Не строй из себя святую невинность. Не сомневаюсь, что ты его провоцировала.

— Да пошел ты! — она отталкивает меня и быстро бежит по лестнице. Мои движения кажутся мне несколько заторможенными, но когда я выхожу на улицу, все действующие лица все еще здесь.

Мышка обнимает белобрысого, шепча что-то на ухо. Он приобнимает ее за талию и мне хочется отрезать эту конечность бензопилой! Костян сидит на земле, закрыв лицо руками.

— Ты как? — спрашиваю друга.

— Она сама об меня терлась! — орет он.

— Не сомневаюсь, — хмыкаю я.

— Может тебе такси?

— Ага, — Костян встает на ноги, и я вижу разбитую губу, из которой у него течет кровь.

— Скажи Дашке, что спасал друга.

— Она…она ушла вчера, — приглушенно говорит он.

— Сочувствую, дружище, — похлопываю его по плечу.

Мы стоим в полной тишине, пока ждём такси. У нас не принято обсуждать свои чувства или делиться сокровенным, но он знает, что негласно я поддерживаю его. В нескольких метрах от нас обжимаются и мелкая со своим хахалем.

Две машины подъезжают одновременно. Я сажаю Костяна и несусь ко второй. Времени подумать над тем, что творю нет, поэтому просто отшвыриваю белобрысого от тачки, как только в нее влезает мелкая и запрыгиваю в салон. Пока она не опомнилась, сую водителю банкноту и велю гнать.

— Попалась, Мышка.

Глава 17

Итак, что мы имеем?

Какой-то урод лапал меня, пока Мишка отвлекся на телефонный звонок.

Друг получил по лицу, защищая мою честь.

Чертов Че похитил меня.

На заднем сидении такси стоит гробовая тишина. Я выжидаю. Голова кружится и тело ватное, не слушается. Сознание спутано, но я понимаю с кем и куда еду. Не понимаю только зачем. С тех пор, как он наглым образом залез в машину и сказал пугающее "попалась, Мышка", не произнес ни звука. Только зажал своей огромной ручищей мою ладонь, словно побоялся, что я выпрыгну на ходу.

Идиот.

За окном мелькают пустые улицы Москвы, освещенные яркими фонарями и рекламными вывесками. Я обожаю рассматривать таблоиды. Выискивать свежие идеи, смеяться над ужасной прорисовкой или голимым фотошопом, а иногда, — и это мои любимые моменты — видеть там дело своих рук. Вот и сейчас, стоит наткнуться взглядом на конфеты с русалочьими хвостами, я расплываюсь в улыбке. Это была бредовая идея нашего главного специалиста, но она настолько шикарно воплотилась, что только ленивый сейчас не знает конфеты "Русалочка".

Я уношусь глубоко в свои мысли, вспоминая свои любимые работы, те, которыми могу гордиться, те, которые тешат мое эго. И надо сказать, что "Конфетка" в их числе. Как бы постыдно не было рисовать комиксы такого содержания, они имеют бешенную популярность! Я знаю, заходила пару раз на специализированный сайт, лицезрела реакцию читателей. От воспоминаний о содержимом комментариев я густо краснею и закусываю губу.

Невольно я проецирую Конфетку на себя, ведь она срисована с меня самой. Нестерпимо хочется осуществить некоторые из фантазий автора этого графического романа. Жажда близости, жа́ра, искушения, наполняет меня до краев. Я отрываюсь от окна и перевожу взгляд на человека, сидящего рядом. На несколько минут я забыла о его существовании. Но сейчас все ощущения от его присутствия накрывают меня волной эмоций: смятение, желание, гнев, предвкушение.

Только сейчас я замечаю, что Руслан не сводит с меня глаз. Его взгляд из-под опущенных век туманный, далёкий, изучающий. Рука больше не сжимает мою ладонь, а мягко ее поглаживает. Воздух вокруг нас накаляется, становится густым, вязким, наэлектризованным. Словно магнитом наши тела притягиваются, и вот, мы уже в считанных сантиметрах.

Все совсем иначе. Кажется сном, видением, неким подобием иллюзии. Мне видится другой человек: тот, из прошлого, нежный, любимый, родной. Тот другой очерчивает кончиками пальцев мое лицо, прикасается ими к губам, ласкает взглядом. Это другой Руслан выдыхает мое имя и мягко, нежно, покрывает поцелуями скулы.

Это другая я прижимаюсь к его телу, желая в нем раствориться. Прошлая я глажу его по волосам, спине, рукам. И всхлипываю от переизбытка чувств тоже совсем не я.

Все тело объято пламенем, истомой, наваждением. Будто все кости вынули из тела и теперь на моем месте лишь оболочка, эфир, не больше. Разум заволокло дымкой ощущений. Это сумасшествие. Безумие. Рай.

— Давай притворимся другими людьми, — болезненно шепчет мне Руслан. — Пожалуйста, — сжимает он мое лицо ладонями. — Пожалуйста. Только сегодня. Сыграй свою лучшую роль.

Его лицо искажено агонией. Взгляд — желанием. Я понимаю, что он чувствует, понимаю, чего он хочет. И я очень хочу дать ему все это. Я хочу сыграть в эту новую игру. Хочу притвориться, что мы прежние и я пока не знаю о его предательстве. Хочу поверить, что ничего этого и не было, что он любил меня, любит. Где-то на задворках сознания вертится безумная мысль: выйти из машины вместе с ним, взять за руку, отвести в свою квартиру и стереть всю боль, виной которой был он.

Наполнить свою жизнь новыми воспоминаниями, ощущениями и образами. Сдаться самой себе. Потому что только сейчас, под воздействием алкоголя, я понимаю, что он все еще живет в моем сердце. Сейчас, когда границы разума подстерты, дверцы в кладовые подсознания распахнуты, и я вижу, что прячу сама от себя каждый день. Я все еще люблю его. Эта любовь больше меня и моих желаний. Она выше любого самоконтроля и разума. И она точно причинит мне боль.

Но сейчас мне все равно.

Такси останавливается возле моего дома и мы, не произнося ни слова, выходим из него. Руслан идёт совсем близко, я касаюсь его плечом, и он переплетает свои пальцы с моими. Мы храним молчание, словно боясь струсить и пойти на попятную. Я открываю сумку, чтобы отыскать ключи, но натыкаюсь взглядом на телефон со светящимся экраном. Вынимаю его и пораженная пялюсь на входящий вызов от Миши. Все это время телефон был на беззвучно, и я просто не видела, как он разрывается от звонков. Как только звонок прерывается, я вижу сумасшедшее количество пропущенных.

Боже, что же я творю.

Поднимаю глаза и встречаюсь с внимательным взглядом Руслана.

— Это он, да? — его голос спокоен, но рука, что ерошит волосы, выдает нервозность.

Я лишь киваю, отходя от него на шаг.

— Нет, не надо, — тут же хватает он меня за руку. — Почему ты всегда выбираешь не меня? — его голос прерывается, наполненный болезненным разочарованием.

Он грубо сжимает мою ладонь, от прежней нежности не осталось и следа. Передо мной снова невыносимый лжец, жестокий подонок, чертов Че. С нас обоих спадает дымка недавнего наваждение, и мы чувствуем теперь только гнев и боль. Оба. Я вижу, как глаза Руслана снова зажигаются привычным мне пламенем ненависти. Он болезненно сжимает мою руку повыше локтя и встряхивает, словно ждёт какого-то ответа.

Я вырываюсь из его захвата и быстрым шагом направляюсь к подъезду. Во мне кипит ярость. Как я могла позволить себе эту слабость? Как могла принять желаемое за действительное? Не просто на те же грабли, а с головой в чертов омут!

Достаю ключи из сумки, но не успеваю приложить их к домофону. Грубая сила разворачивает меня на сто восемьдесят градусов и припечатывает к двери. Его губы снова нападают на мои: жестко, требовательно, гневно. Я не отвечаю, стараясь вырваться из его сильной хватки. Бью его по спине, вонзаю ногти в предплечья, отворачиваюсь, но он лишь с большим напором атакует меня.

— Какая же ты дрянь! — встряхивает меня и я больно бьюсь головой о металлическую дверь.

Мне страшно. Он гораздо больше и сильнее меня. И сейчас выглядит как настоящий монстр. На глазах выступают слезы, но чертов Че не видит этого. Он шарит руками по моему телу, пробирается в распахнутое пальто, и его ладони опаляют кожу в вырезах платья. Он поднимается выше и сжимает мою грудь, издавая утробные, дикие звуки.

Я дрожу. От страха, ненависти и желания. Этот мерзавец единственный, на кого мое тело реагирует. Но я не хочу этого, совсем не хочу. Несколько капель скатываются по моим щекам.

— Хороша, актриса, — жестоко насмехается он. — Просто трахну тебя и тогда меня отпустит. Да, мелкая?

Он сжимает мой подбородок в руках, приподнимая лицо. Вглядывается в мои глаза, а затем делает шаг назад, отпуская. Опускает голову, потирая затылок, а затем задирает ее, устремляя взгляд вверх.

— Посмотри, в кого ты меня превращаешь! — выплёвывает он. — Тебе лучше держаться от меня подальше, иначе…

Его черные глаза вновь впиваются в меня. Бездна пугает, и я действительно начинаю его бояться. Но ещё больше я боюсь себя.

Отворачиваюсь к двери и трясущимися руками пытаюсь приложить ключ к замку. Невольный всхлип вырывается из меня. Замечательно. Я на грани истерики. Бежать, быстрее, запереться в своей квартире, наедине с предательским сердцем и самобичеванием. Не позволить Че увидеть мою слабость. Никогда.

Но проклятый ключ никак не хочет работать. Прижимаю и прижимаю его к углублению, но он не срабатывает, из-за чего я еще больше расстраиваюсь и уже не могу удержать слезы в себе. Они катятся и катятся, а звуки рыданий разносятся все громче. Прижимаюсь лбом к железной двери и закрываю глаза, уже не скрывая всхлипов. За моей спиной появляется теплый кокон.

Чьи-то руки мягко касаются моих волос, поглаживая их, забирая с собой все мое самообладание. Я думала, он ушел. Но он здесь, рядом, успокаивает и утешает, хотя сам виновен в моих слезах. Он прижимается сзади плотнее, окутывая меня теплом своего тела, берет в свои ладони мою руку и прикладывает ключи к двери. Звучит продолжительный сигнал, оповещающий, что можно идти, но я не шевелюсь, завороженная моментом.

Да что с нами не так?

Глава 18. Руслан

Долбаное солнце. Долбаные птички. Долбаное похмелье.

Переворачиваюсь с боку на бок, издавая протяжный стон. Все тело болит и ломит. Голова как чугунная, прилепилась к подушке, не оторвать. Силюсь открыть глаза, но тут же сжимаю их, из-за острой боли, пронзившей насквозь.

Сейчас бы воды, аспирина и сна, да побольше. Но коварный отходняк категорически против того, чтобы я встал с постели. Вроде не мальчик уже, пора прекращать такие загулы, но вчера явно что-то пошло не так.

Смазанные картинки проплывают перед глазами короткими вспышками. Но их не собрать, пока голова трещит по швам. Остаётся только послевкусие: разочарование, тоска, боль. И вполне физическая.

Размытые картинки врываются в сознание мешаниной из образов. Я цепляюсь за них, хочу удержать, встряхнуть, расставить по местам, как головоломку, но тщетно.

Мелкая в моих руках. Пальцы касаются оголенной кожи на ее боках и проходятся по ребрам — раз, два, три. Я вдыхаю запах ее волос, сладкий и пряный, уносящий в далёкое прошлое. Я хочу, чтобы она осталась в моих руках и перестала бежать. Я хочу остаться здесь и перестать вести себя как идиот. Я хочу.

Звонок в дверь раздается громче, чем может выдержать мой опухший мозг. Кого там еще черти принесли? Разве сейчас не раннее утро, мать её, субботы? Да пошли все нахрен! Опять, небось, ярые сторонники Христа расхаживают, или ещё лучше — провайдеры интернета.

Переворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом. Никого нет дома! Но настойчивое дзынь-дзынь продолжает разрывать перепонки и мои натянутые нервы. К настойчивым звонкам в дверь присоединяется телефон. Мать твою! Мне дадут сегодня поспать?!

На экране высвечивается радостное лицо моей сестры, и я немного смягчаюсь. Ну как на Ленку можно злиться?

— Да? — хрипло выдаю я.

— Русик, ты что, дрыхнешь ещё? — визжит систер.

— Допустим.

— Не дома??? — возмущенно-нравственно, как умеет только она.

— Дома я, дома, — потираю переносицу и отодвигаю трубку подальше. Всё-таки сестра слишком громкая для такого утра.

— Так какого фига ты не открываешь, я названиваю тебе в дверь уже минут десять.

— Щас, — вздыхаю, отключаюсь, и, собрав все имеющиеся во мне силы, привожу тело в вертикальное положение. Шаркающей походкой направляюсь в коридор, только сейчас осознав, что на мне трусы и носки. Прикольно. Замёрз ночью что ли?

Открываю дверь и прищуриваюсь от искусственного освещения подъезда. Сестра огибает меня и несется по коридору, по пути сбрасывая туфли.

— Русик, не обессудь, терплю уже полчаса! — кидает на ходу и скрывается в туалете.

Все той же шаркающей походкой заядлого алкоголика направляюсь на кухню и жадно присасываюсь к чайнику. Блин, чего ж так хреново сегодня? Вроде на минималках вчера был: бокал пива и пару вискаря. Детская доза для меня. Но отчего-то все тело ломит как после столкновения с асфальтоукладчиком.

Я смотрю на нее несколько долгих минут. Она не отрывает взгляд от окна, сначала хмурится, сводя идеальные брови на переносице, а потом с полуулыбкой. Узнать бы, что она там разглядела такого? Но я не в силах отвести от нее свой взгляд. Маленький нежный ангел, фарфоровая куколка. Странное чувство переполняет мою грудную клетку. Я не помню, что чувствовал минуту назад или год, я не в силах понять сейчас и то, почему так сильно сжимаю ее ладонь. С ней ведь так нельзя, правда? Она создана для ласки. Я поглаживаю ее ладонь, остро ощущая прилив чувственной энергии.

За спиной появляется Ленка, громко причитая о том, что ее мочевой пузырь только что пережил и прерывая поток картинок.

— Чай будешь? — хриплю я.

— Ой, да садись ты! Сама сделаю, на ногах же не стоишь, — смеётся она.

Сажусь на диванчик у окна и, прищурив один глаз, смотрю во двор. Яркое синее небо и радостные улицы, освещенные лучам теплого солнца, словно сошли с рекламного буклета. Картина за окном — противовес того, что я чувствую у себя внутри. Словно природа насмехается, выставляя напоказ разницу между светом и тьмой. Испытывает своей улыбкой. Выводит из себя.

Зарываюсь лицом в ладони, издавая протяжные утробные звуки.

— Это где ты так вчера нахреначился? — спрашивает сестра.

— В бар с пацанами ходили.

— А, ну тогда все ясно. Повезло тебе, что живешь отдельно, без родительских нотаций обходишься! — говорит она, пока возится с чашками.

— Ты ради задушевных разговоров пришла или мочевой пузырь привел?

— И то, и другое, и соскучилась, — ехидно замечает сестра, пока кладет сахар. — Поговорить с тобой хотела.

Передо мной ставится чашка с горячим напитком, а Ленка усаживает напротив. Тянусь к чашке, стараясь сдержать дрожь в руках.

— Ууу, а вечер, видать, не обошелся без приключений, — подмечает сестра, пристально вглядываясь в мое лицо.

— Чего?

— Ну, — обводит она пальчиком контур лица. — Вот это все, не об косяк же?

Встаю с места и иду в ванную. Из зеркала на меня пялится почти Франкенштейн. Блять. Что вчера было?

Удар, ещё один, спотыкаюсь и валюсь на землю. Крепкий, паршивец, а так и не скажешь. Ну, ничего, ему от меня тоже прилетело, пока он не опомнился и не пошел в ответную атаку. Сплевываю кровь и поднимаюсь, растягивая на губах усмешку.

— Сука.

Возвращаюсь на кухню, где сестра уже достала из морозилки упаковку с лазаньей.

— На вот, приложи, — протягивает мне. — Губа как? Может к отцу, пусть зашьет?

— Нет уж, как-нибудь обойдусь.

— Рус, ну, видок у тебя так себе, честно. Так что вчера случилось?

— Смутно помню, — не признаваться же, что всему виной ее старая знакомая. Тем более я до конца не уверен, что там произошло.

Она скрывается за дверью, так и не обернувшись. Забирает с собой свой запах, свое тепло и мое самообладание. Как это произошло? В какой момент времени переключился этот тумблер: с "ненавижу ее" до "она так нужна мне"? Где-то на заднем сидении такси в приступе романтического дурмана? Или когда бешенство закрыло красной пеленой мои глаза? А может, когда я впервые увидел ее слезы? Я все ждал, когда же она раскается за все, что сделала, я мечтал увидеть ее слезы, которые стали бы доказательством признания вины. Но эти влажные глаза были свидетельством совсем иного: я докатился до ручки. Сорвался, испугал даже самого себя.

— Опять ты? — звучит злое за спиной.

— Так вот, я что подумала, — вновь вырывает меня из воспоминаний Ленка. — Можешь ты ему помочь?

— Что? — о чем речь вообще?

— Ну, Рус, блин. Он без работы сейчас, а у тебя крупная контора…

— Ну, во-первых, не у меня, я там просто работаю. А во-вторых, кому помочь?

— Ты меня вообще не слушаешь! Вале помочь. Парню моему, але! — щелкает у меня перед глазами.

— А что, твой Валя самостоятельно работу найти не может?

— Вот представь себе, не все такие как ты, способны сами себя обеспечивать и на крутые тачки без кредита заработать, — ехидно замечает она.

Ох, систер, знала бы ты, что я делаю, чтоб все это себе позволить.

— Ладно, спрошу в отделе подбора, есть ли какие-то вакансии. Напишу тебе потом, — милостиво соглашаюсь я.

— Ну, вот так и знала, что когда-нибудь пригодится медаль с гравировкой "лучшему брату". Сегодня же закажу!

— Ага, ага, — ржу над ее шуткой, отпиваю чай и тут же матерюсь от боли.

Черт, кровь из губы опять пошла.

— Так, все, собирайся, поехали к отцу! — строго говорит систер, и я уже не думаю, что это такая уж плохая идея.

Отец смотрит на меня исподлобья, как всегда осуждающе и с разочарованием. Конечно, сын не в отца. Ни светлого ума, ни предрасположенности к медицине, ни семьи в свои тридцать лет. То, что сам себя обеспечиваю в расчет не идет.

Если с мамой все просто и она любит нас с Ленкой такими, как есть, то отец…его любовь нужно заслужить. Чего я делать не собираюсь, потому что, ну, разве детей не должны любить просто потому, что это твои дети?

— Кто тебя так? — загибает он свою докторскую бровь.

— Да так… — уклоняюсь от ответа. — Заштопаешь?

— Надо сделать рентген и КТ. Посиди, сейчас Валентину Федоровну позову.

Отец скрывается за дверью своего кабинета в поисках медсестры. Я смотрю на Ленку и закатываю глаза. Даже странно, что обошлось без нравоучений.

Спустя несколько минут входит объемная женщина в медицинском халате с набором для наложения швов. Я мужественно терплю издевательства, потому что анестезия сразу не действует, и мне видится в этом рука отца. Так и представляю, как он говорит медсестре: пусть ему будет больно.

После неприятной процедуры Валентина Федоровна проводит меня в кабинет рентгенографии без очереди, вызывая шквал недовольства от собравшихся в очередь пациентов.

— Посидишь пару дней дома, — резюмирует отец, рассматривая снимки.

— Что там?

— Жить будешь. Выпишу тебе больничный. Никакого алкоголя, кофе и стрессов. В пятницу придёшь, закрою бюллетень.

— Ок, — киваю я и встаю с места.

— И, Руслан, прекращай вести себя как подросток, стыдно за тебя.

Всё-таки без нравоучений не обошлось.

Ленка остаётся с отцом, очевидно выклянчивает для себя новые шмотки. Конечно, она же девочка, ей не обязательно быть идеальной, иметь работу и вообще… Ее он любит без всяких оговорок. Вызываю такси и засыпаю на полдороге к дому. Уже на подъезде телефон разрывается входящим от мамы. Блин, уже доложил. Мог бы и промолчать из мужской солидарности, знает же как загоняется мать.

— Привет, мам, — бодро начинаю я.

— Русик, что случилось? — так и вижу, как она беспокойно заламывает руки.

— Да все нормально, мам. Так, небольшая стычка. Пару синяков.

— Так, ты лежи дома, никуда не выходи. Все что отец сказал, выполняй. Я завтра привезу тебе продуктов.

— Мам, да не надо, я сам справлюсь…

— Давай без этого, сын. Сказали тебе отдыхать, вот и радуйся.

— Ладно, во сколько тебя завтра ждать?

— Часам к двенадцати. Дам тебе поспать, — смеется она.

— О'кей.

— Целую, сыночек.

— И я тебя.

Падаю в кровать и забываюсь беспокойным сном. Вчерашние события всплывают засвеченной кинолентой, вызывая зуд во всем теле.

— Опять ты? — звучит злое за спиной. — Какого хрена ты за ней таскаешься?!

Поворачиваюсь на звук и вижу белобрысого дружка Мышки. Какой сюрприз. Добрался-таки до ее дома. Игнорирую его, засовываю руки в карманы и иду в сторону дороги. Но его такой исход не устраивает. Белобрысый перекрывает мне дорогу своей тщедушной тушкой, и смотрит на меня с вызовом.

— Она моя. Понял, козел? — тщедушный выпячивает грудь, словно пытается выглядеть больше меня.

— Да похер, — снова пытаюсь его обойти.

— Ты не понял. Ещё раз увижу рядом с ней…

— И что ты мне сделаешь? — даже смешно от такой напыщенной наглости.

— Ты ведь даже меня не помнишь, да? — прищуривается он. — А я как вчера вижу твою рожу перед глазами. Она не досталась тебе тогда, не достанется и сейчас, понял? Она моя, всегда ей была!

Присматриваюсь внимательнее в его лицо, пытаясь понять, узнать, кто же этот тип на самом деле. Но его наглая физиономия ничего мне не говорит. А его слова о том, что Мышка принадлежит ему, лишь выводят из себя.

— Да пошел ты, — выплевываю ему прямо в лицо.

— Да, я пойду. Пойду прямо к ней. В постель. Раздену и оттрахаю так, как ты даже не мечтал!

С гнусной улыбкой на губах урод поворачивается и направляется к подъезду. Волна бешенства сносит меня с места, и я одним точным ударом припечатываю его к двери. Раздается глухой звук удара о металл. Затем я наношу ему пару ударов прямо в наглую рожу, но он быстро приходит в себя и уклоняется, позволяя моему кулаку вонзиться в дверь. Шиплю от боли, но тут же собираюсь и хватаю противника за грудки.

Тот вырывается из моего захвата и отталкивает от себя. Затем наносит удар, ещё один, я спотыкаюсь и валюсь на землю. Крепкий, паршивец, а так и не скажешь. Ну, ничего, ему от меня тоже прилетело, судя по рассеченной брови. Сплевываюкровь и поднимаюсь, растягивая на губах усмешку.

— Сука.

Несусь на него и сбиваю с ног, заваливаясь сверху. Бью его под дых, слышу приятный моему уху стон боли, и бью еще раз по роже. Но каким-то чудом юркий паршивец выворачивается, и я оказываюсь под ним. Его лицо искажено маской бешенства, глаза сверкают безумием. Он наносит удар за ударом, пока я не отключаюсь.

Не понимаю, сколько прошло времени с тех пор, как я отрубился, но когда прихожу в себя, урода рядом уже нет. Встаю с холодной земли, пытаясь понять, насколько все плохо, но туман в голове не даёт себя продиагностировать. Вызываю Uber, благодаря Гугл карты за то, что они, в отличие от меня, знают где я нахожусь. Заваливаюсь в тачку на заднее сидение и выслушиваю лекцию о том, как достали эти миллениалы с их попойками.

Интересно, он трахает ее сейчас?

Глава 19

Никогда больше.

Я не буду пить на голодный желудок! (Да здравствует ужасное похмелье!)

Я не стану молча терпеть обиды. (Чертов Че умеет уничтожить парой слов.)

Я не покажу своих слез. (Что это за унизительный приступ жалости ко мне он проявил?)

И уж точно не стану растекаться лужицей в его руках.

Эти слова, как мантру, повторяю все выходные. Мою посуду и повторяю. Стираю и повторяю. Ем и повторяю сквозь сжатые зубы. Соберись, Маша, соберись.

Мишка куда-то пропал. Я позвонила ему, как только попала домой той роковой пятничной ночью, он ответил запыхавшийся и будто с заложенным носом. Сказался больным и больше я его не слышала. Было парочку стандартных смс с моей стороны, вроде "как самочувствие" и "позвони, как сможешь". Но они ушли в пустоту, не высветив даже двумя зелёными галочками, оповещающими о прочтении.

Понедельник встретил меня недружелюбно. Серые грузные тучи захватили солнце в плен, разразившись крупными влажными каплями. Скопление людей в вагоне метро перешло всякие границы адекватности, и я вышла оттуда с потерей — без одного наушника и совсем без настроения. А стол Че пустовал.

Хотя он всегда приходит раньше.

Это, наверное, даже к лучшему. При всем моем диком желании собраться и вести себя, как взрослая мудрая женщина, я ужасно боюсь встречи с ним. Но с другой стороны — его отсутствие ничего хорошего не предвещает.

— Маш, — кивает головой на выход Разумовская.

Еще одно секретное совещание?

Подтверждая мои догадки, Инна идет в сторону кабинета начальника. Мы молча проходим к столу и рассаживаемся вокруг Летуновой.

— Ну что? — они смотрят на меня вопрошающе, но мне нечего им сказать.

— Ничего, — пожимаю я плечами.

— Неужели совсем ничего? — подаётся вперёд Инна. — Очередной клиент уплыл к Simonov Group. Забрав с собой жирную долю вложений. И тебе нечего сказать о Че?

— Ну, он клавиатуру сломал…

— Да мы все это видели! Но это говорит лишь о его горячем нраве, но никак не о причастности к шпионажу.

— Может, он проявлял странный интерес к тому, чем занимаешься ты? — спрашивает Летунова, поглаживая живот.

О да, ещё какой! Только это никак не связано с работой.

— Нет, — вмиг вспыхиваю я.

— Может, старался скрыть, чем занимается сам?

— Нет, — вздыхаю я. — Ничего странного или необычного. Со мной почти не разговаривал, с другими тоже. За всю неделю только инцидент с клавиатурой.

Разумовская сжимает переносицу.

— Кононова тоже ведет себя, как обычно, — констатирует она. — К остальным пока не присматривалась. Но они давно работают и никогда не проявляли негатив к компании и персоналу… — кидает она взгляд на начальника.

— А где Че сегодня? — неожиданно для себя самой выпаливаю я.

— Взял больничный, — говорит Инна. — И это тоже странно. Накануне конференции.

— Что случилось? — не унимаюсь я.

— Да простыл вроде, — отмахивается Разумовская. — Но на конференцию, сказал, что приползет даже с одной ногой. И это мне тоже кажется странным! — стонет она. — Мне все-все в их поведении кажется подозрительным. У меня чертова паранойя! А ещё эта свадьба на носу. И ты уходишь, — кивает она на Летунову и издает протяжный стон, опуская лицо на ладони.

— Может, запустить дезинформацию? — несмело предлагаю я, и два пристальных взгляда вновь обращаются ко мне. — Ну, как в фильмах. Одному говорим одно, другому другое, а какая информация доходит до заказчика, тот и крот?

— Ромашкина, — нахмурив брови, начинает Разумовская. — Ты чертов гений!!!

Она вскакивает с места и начинает бодро расхаживать по кабинету.

— Только сделать нужно все очень тонко. Филигранно! — приподнимает она палец вверх.

Летунова смеётся.

— Ин, ты не обижайся, но ты и филигранность с разных полюсов.

— Поэтому этим и займетесь Вы, госпожа Летунова. Ты же не свалишь рожать в Израиль, пока я здесь не разгребу, да? Не оставишь мне эту жопу медведя?

Я смеюсь над Инной с ее непосредственностью. Ни у кого, конечно, нет сомнений, что место начальника ей по плечу, но кое в чем она не сильна. Например, в филигранности. Она — чистый паровоз, прущий не разбирая дороги. Если бы не ее подруга Летунова, уверена, отдел бы уже давно опустел, потому что уволить всех Инне гораздо проще и эффективнее, чем выявлять крота тихим сапом.

— Пара месяцев еще есть, — снова поглаживает живот Летунова. — Но лучше с этим не затягивать.

— Да понятное дело! — закусывает губу Инна. — Так, мы пока разработаем план, а ты, Ромашкина, следишь за Че.

— Так он же…

— Да на конференции! Глаз с него не спускать, ходить за ним как привязанная, подслушивать все разговоры. Филигранно, конечно!

— Это наш новый корпоративный девиз? — не упускаю я шанса подколоть Инну. — Филигранность во всем?

— Ха-ха, очень смешно. Вали давай работать, на тебе собачий шампунь висит.

Молча встаю и направляюсь в отдел. Улыбка, которая осталась после разговора с нашим креативным главным специалистом, медленно затухает, стоит бросить взгляд на соседний пустующий стол.

Итак, его не будет неделю. Это плюс. Затем мы вместе едем на конференцию, и я должна сделать все, чтобы он постоянно находился в поле моего зрения. Это минус. Я могу успеть морально подготовиться к этому — плюс. Ни фига у меня не выйдет — минус.

Ладно, Ромашкина, все, что тебе остается, прожить эту неделю так, словно после — потоп. Потому что сдается мне, что эта конференция перевернет все с ног на уши.

Глава 20

— Ох, и везет же тебе, Ромашкина, — мечтательно говорит Ирка Серебрякова в пятницу с утра. — После обеда едешь заселяться, да?

— Ага, — я улыбаюсь, но внутри меня потряхивает маленькое землетрясение. Так, балла в четыре, по шкале Рихтера: слабые толчки, приводящие к небольшим разрушениям. Разрушениям моей нервной системы.

Неделя прошла как в тумане: дом — работа, работа — дом. И постоянные прокручивания предстоящей встречи с Че. Что он скажет? Как это будет после той странной сцены у двери подъезда? Как я смогу везде таскаться за ним, не вызвав подозрений?

— Еще и с нашим красавчиком… — улюлюкает Карина с исследований рынка, и я сразу напрягаюсь. Они что-то знают? Что-то заметили?

— Пф, — не удерживается от подкола Кононова. — Он на нее не позарится. Твоя девственность в безопасности, Ромашкина, расслабься, — ехидно улыбается в мою сторону.

Густо краснею, как бывает всегда, когда я зла. Утыкаюсь в комп и игнорирую брошенные в мой адрес слова. Пусть думает, что хочет.

— Машка, оторвись там за нас всех! — доверительно шепчет Ирка. — А если в баре будет работать высокий красавчик с пирсингом в губе и татушкой на шее, передавай от меня привет. Ох, что мы в прошлом году там творили! — начинает она обмахиваться бумагами со стола.

— Там есть бар? — удивляюсь я.

— Ромашкина, блин, конечно есть! Это же загородный комплекс! Там и бассейн, и тренажёрка… Ты что, программу не читала?

— Э, только ту часть, где выступающие.

Девчонки все, как под копирку, закатывают глаза.

— Что? — возмущаюсь я.

— Ромашкина… — дружно протягивает пару девчонок.

— Бла-жен-ная… - тихо бурчит Настёна придуманное ей прозвище. И почему я так ей не мила?

— Туда вовсе не слушать лидеров рынка едут, уж поверь, — просвещает меня Ирка. — В первый вечер — знакомства. Большая вечерина, налаживание связей и нужных знакомств, но все прилично. После первого дня обычно какая-нибудь корпоративная игра, где половина народа набухается еще до ее начала. А вот по завершению второго дня — вечеринка-закрытие. Вот там дикий треш. Вот там содомия. Ох, Ромашкина, это же как в Турции побывать, где все включено, включая любвиобильного бармена, — подмигивает она мне. — Мой тебе совет, Машка, захвати с собой платье поразвратнее и оторвись за нас всех. Так чтоб в понедельник тебе захотелось воспользоваться очередным отгулом.

Платье… Развратное платье. Черт. Это же отличный план!

Великодушный главный специалист отпускает меня ещё до обеда, чтобы я собралась. Говорить о том, что сумка собрана еще со вчерашнего дня, смысла не имело. И вот, я срочно набираю подругу.

— Юлька, ты на работе? — без предисловий.

— Нет, — недовольно ворчит она. — Я — дома. Потому что мой муж — идиот!!! — последнее слово она выкрикивает громко, явно не для меня.

— Мне срочно нужно развратное платье. Подыщешь мне?

— О, детка, как долго я ждала этих слов! — вмиг развеселилась подруга. — Что, куда, сколько?

— Доставай все, что есть, я скоро буду.

— Прихвати бухлишка, — шепчет она мне в трубку.

— Мне сегодня на конференцию ехать.

— А это не тебе, — жалостливо произносит Юлька.

Ну, ок.

Заглянув в ближайший к ее дому магазин, я летящей походкой направляюсь к подруге. Мой план настолько прост и непритязателен, что просто гениален. Мне не придется ничего делать, выдумывать сложные конфигурации и прятаться за пластиковой пальмой, чтобы не упустить чертова Че, потому что он сам не отойдет от меня ни на секунду!

А пока я с радостной улыбкой поднимаюсь на пятый этаж, даже успеваю убедить себя, что это все ради дела! И ничегошеньки личного здесь нет.

Юлька встречает меня с красным носом и кислой миной. Но стоит ей увидеть в моих руках бутылку ее любимого крымского портвейна, как вздох облегчения срывается с ее губ.

— Слава яйцам! — воздевает она глаза к потолку, но стоит в коридоре появиться ее мужу, как добавляет. — Не твоим!

И резко развернувшись, уносится на кухню. Мы с Кириллом смотрим друг на друга, как сотоварищи по несчастью.

— Что случилось? — тихо спрашиваю я.

— Постирал ее кашемировый джемпер со своими рубашками в стиралке, — чешет он затылок.

— Бли-и-ин, — протягиваю я.

— Да что не так? Ну, купим мы ей другой! — нервничает он.

— ТАКОЙ ЖЕ ты не купишь!!! — орет с кухни Юлька.

— Держись, — понимающе похлопываю его по плечу.

Юлька она, конечно, не для всех девчонка. Темперамент у нее… мне даже не с чем сравнить, потому что никого похожего на нее никогда не встречала. И словно ей в противовес вселенная создала идеального Кирилла: спокойного и рассудительного, которому по плечам все ее ПМС-настроения. Но это он пока не портил ее вещей… Однажды я потеряла ее резинку для волос, которую она мне одолжила, мы не разговаривали два месяца! Так что, держись, Кирилл, держись.

— А чего ты на работу-то не пошла? — спрашиваю, едва достигаю кухни.

— Потому что сегодня я собиралась идти в этом свитере, — удивлённо смотрит она на меня, мол, ты дурочка что ль?

— А другого у тебя что, нет?

— Ай, — машет она рукой, делая пару мощных глотков прямо из бутылки. — Я подумала, что это знак и не пошла в это гиблое место. Я давно подумываю сменить место!

— Ты же работаешь там пару месяцев всего…

— И уже чувствую, что все это не мое!

— Ой, Юлька, ты как всегда, — смеюсь я. Ей хорошо, можно позволить себе бросить нелюбимую работу, быть эксцентричной и вообще…человеком настроения. Рядом есть надежное плечо, и нет кредитов. Не это ли счастье, к которому нужно стремиться?

— Ну, рассказывай! — она берет два бокала, бутылку и идёт в комнату.

— Я пить не буду, — сразу останавливаю ее.

— Ой, да разве это пить! Пол бокальчика за компанию и все! Все! Не пить же мне одной, как алкоголичке? — смотрит на меня пронзительно своими голубыми глазищами.

— Я только за платьем, и поеду! С Кириллом, вон, выпьете.

— Обойдется, — снова прикладывается к бутылке, а потом дефилирует к шкафу и громко запевает: "Алкоголичка, алкоголичка, не смотря на милое личико, алкоголичка, алкоголичка!"

При этом трясет головой, как рокерша, и выкидывает один за другим платья из шкафа.

— Так ты расскажешь зачем развратное платье? — играет она бровями, пока я примеряю наряды один за другим.

— Только ты никому!

— Ес-сественно! — уже слегка пьяно обещает она.

— Есть важная миссия. Нужно проследить за одним человеком на конференции. Хочу сделать так, чтоб следить за ним не пришлось, и он все время был у меня на виду, — умышленно упускаю имя своего объекта слежки.

— Ох ты ж! Ромашкина, ну, ты прям даёшь! Мо-о-озг… Постой. А как же Миша? — хмурится она.

— Ну, во-первых, я не собираюсь действительно развратничать там! А во-вторых, с Мишей пока не понятно все. Он, вроде как, заболел, но почему-то не отвечает на мои сообщения. Странно, не думаешь? — расправляю на себе очередное платье.

— Ой, мамочки! — подскакивает на месте Юлька. — Это то, что надо! Просто бомба!!! — прыгает она вокруг меня. — Бери его, бери, бери!

Я смотрю на себя в зеркале с сомнением. Не уверена, что смогу в нем ходить. Платье из плотной синей ткани облегает каждую косточку и доходит до колен. Чувствую себя упакованной в футляр. А смелый вырез на груди… ой, мамочки!

— Откуда у тебя такое платье? — кошусь на Юльку.

— А! — машет она рукой. — Думала, в лучшие времена влезу, но жопка оказалась против, — смеется Юлька. — Бери, бери, ты в нем ходячий секс.

— Ладно.

— И то, свое серое возьми, оно, конечно, монашеское, по сравнению с этим, но ты ж на два дня едешь, да?

— Тогда нужно ещё одно, — отрываю взгляд от зеркала. — На три вечера же!

— Ты ж моя девочка, — обнимает она меня. — Добро пожаловать на темную сторону!

Пару бокалов спустя я не помню, почему вообще решила зайти к подруге перед поездкой. Нужно ещё домой за сумкой, потом на электричку, а в голове уже розовые облачка и блестящие звёздочки. Блин, только бы добраться без приключений!

Глава 21. Руслан

Пять больших шагов вдоль. Семь — поперек. Диван, телек, тумба, окно, дверь. Обои терзают глаз своим дебильный рисунком. Почему я выбрал ромбы? Одинокая лампочка под потолком — никак не дойдут руки купить торшер. Ещё один пункт в списке дел.

Мне тесно. Тесно в своей голове и этой квартире.

И хотя мне было чем заняться в течение недели, пока лицо приобретало сносный вид, последние два дня заточения — просто каторга. Все дела переделаны, сериалы досмотрены, мамины припасы уничтожены. Можно было бы заскочить на работу, ибо вполне трудоспособен, но одна только мысль о встрече с мелкой заставляла закрыть дверь изнутри на все три замка. Словно она могла просочиться сквозь эту преграду, вломиться в мой устаканенный мирок, взбаламутить его. Хотя ей прекрасно удавалось это и на расстоянии.

Она не выходила у меня из головы.

Тот дикий эпизод на рабочем столе, момент близости в машине такси, беззвучный диалог у подъезда… Его вспоминал чаще остальных, потому что бесконечно прокручивал в голове, что было бы, не отпусти я ее тогда. Что было бы, пойди я за ней. Что было бы, если не тот урод…

Они сейчас вместе? Он проводит ночи в ее постели, как и говорил? Она отдает себя ему, не думая обо мне? Или грезит о моих руках, там, где он проводит губами, о моих пальцах, когда он глубоко в ней? Видит ли мое лицо, когда закатывает глаза в экстазе, как делаю я с другой?

С приближением пятницы, я все больше думаю о мелкой. Прокручиваю, как это будет, снова увидеть ее. Каким-то внутренним чутьем понимаю, что все изменилось. Бесповоротно. Но что с этим делать не знаю.

Путь до "Изумрудного бора" — ряд стройных голых деревьев, не украшенных пока зелёной листвой. Какой-то месяц спустя и вид будет потрясающий. А пока — это дорога печали на фоне серого неба. Капли падающие на лобовое стекло только подтверждают это ощущение. Где-то вдалеке небо разрезает молния, и я чертыхаюсь, понимая, что до крупного ливня могу и не успеть забраться под крыло гостиничного комплекса. Невольно на ум приходит и мысль о мелкой, как она добирается? Приехала ли уже? Я отгоняю эти непрошенные думы, ни к чему это все. Это не мои проблемы.

Стоянку отеля уже заполонили цветастые машины, и отыскать свободное местечко не под деревьями — не хватало только обнаружить завтра свою тачку придавленной столетним растением — дело не из лёгких. Втискиваюсь между криво припаркованной Хондой и мощным Геликом, и быстрой пробежкой добираюсь до рецепции.

Ух. Вот это сходка. Надежда, что приехав на час позже, я не попаду в толпу расселяющихся, канула в небытие, потому что весь холл галдит группками по три — пять человек. Половина из них с сумками и чемоданами разной величины у ног, часть вальяжно развалились на диванах, а небольшая доля и вовсе уже с бокалами горячительного. Там и тут компании взрываются смехом, везде стоит галдеж, а девочка на рецепции выглядит изрядно замыленной. Что ж, судя по всему, мы с Мышкой можем и не пересечься в ближайшие два дня. В такой толпе легко затеряться. И это к лучшему, конечно, к лучшему. Убеждаю я свое протестующее нутро.

Привлекаю внимание хорошенькой девушки за стойкой и протягиваю документы. Она вежливо улыбается, не клюнув, впрочем, на мою харизматичную морду, возможно, это последствия желтеющего под глазом синяка. Я снова надеваю темные очки, и решаю не расставаться с ними до конца мероприятий. И пофиг на всех. Присаживаюсь на резко опустевший диванчик, как велит мне сотрудница отеля, и втыкаю в телефон. Судя по всему, отель не слишком-то подготовился к потоку клиентов и придется подождать.

За окном уже знатно гремит и завывает ветер. Сухие деревья клонит к земле, и я ухмыляюсь своей предусмотрительности, вполне вероятно, некоторые тачки не доживут до воскресенья. Спустя какое-то время народ начинает потихоньку рассасываться по номерам, а те, кто остаются, уже активно вливаются в атмосферу расслабона с помощью открытого бара. Небольшая компашка представительных мужиков в костюмах и дамочек им под стать, в возрасте слегка за сорок, обосновались у одного из панорамных окон холла. При каждом новом звуке карающего грома, они дружно поднимают бокалы и чокаются. Отличная игра. Мне по вкусу!

— Че, Руслан А́дамович, — коверкает отчество девушка с рецепции.

— Ада́мович, — мягко исправляю ее, опираясь руками на стойку. — Одно из древнейших имён, — подмигиваю ей.

Ее пластиковая улыбка на мгновение становится чуть теплее.

— У Вас очень необычное имя, — немного смущается она.

— Разве? Мне кажется, его еще Пушкин восхвалял, — отмахиваюсь я.

— Ой, я имела в виду, фамилия и отчество, — она прикусывает нижнюю губу, флиртуя. — Никогда таких не встречала. А "Руслана и Людмилу" я тоже люблю, — хлопает она глазками.

Ну вот, конференция еще не началась, а развлечение уже нашлось. Че, а ты по-прежнему хорош. Девчонка протягивает мне ключи и наклонившись еще ближе, томным голосом объясняет, как пройти в номер, где расположен бар, спа и прочие развлечения. Готов поспорить, что еще минута, и она расскажет, во сколько заканчивается ее смена, но тут звенит дверной колокольчик и запустив моросящий холод, в проеме появляется самое жалкое из созданий.

Мы с девчонкой с рецепции отстраняемся друг от друга, и смотрим на мокрую Мышку. С ее пальто стекает водопад, мгновенно организовывая лужу там, где она стоит. Волосы закрученными паклями облепили лицо, а под глазами видны отчетливые потёки туши. И я напрочь забываю о флирте минутной давности с другой, потому что мое сердце начинает безумные скачки.

Мышка пока не замечает меня, она кидает небольшую коричневую сумку себе под ноги, присаживается прямо посреди отполированного холла и начинает в ней рыться. Она не замечает, что все на нее пялятся и что под ней уже растеклось озеро Байкал, а уборщица с тряпкой несётся к ней наперерез. Она не видит и то, как люди вокруг перешептываются. Ей вообще не до этого, судя по ее злому лицу.

Когда нужный предмет находится в недрах вещей, она резко вскакивает и не сделав и шага, врезается в уборщицу. Ведро с водой под ногами растекается мыльной пеной, частично заливая и сумку мелкой. Она шипит что-то нецензурное, а потом начинает неистово извиняться, сетуя на неудачный день.

Я наблюдаю за всем этим со стороны и поражаюсь, насколько другой мне сейчас кажется Мышка. Без привычного апломба и равнодушия на лице. Без маски хладнокровной тихони. Простая, беззащитная, настоящая. И самое сильное желание сейчас — просто спасти ее. Схватить под руку и увести отогреваться: горячим чаем и моими объятиями. Раздеть ее и уложить под многослойное одеяло, прижимая к обнаженному телу.

Но пока я размышляю об этом, все решается само собой. Мелкая достигает стойки регистрации и протягивает паспорт. Ещё раз приносит извинение за свое эффектное появление и недовольно косится на меня.

— Нечего так ухмыляться, — зло бросает мне.

А я и не заметил, что все еще улыбаюсь от пришедших мне в голову картинок.

— Я не… — начинаю оправдываться, но меня прерывают.

— Мария Сергеевна, Ваш номер 206. По лестнице направо, второй этаж, спа-зона находится на цокольном этаже, ресторан на первом, вход со стороны улицы, конференц-зал на четвертом. Режим работы вы найдете в буклете на столе в номере. Там же пароль от вай-фай. Приятного отдыха! — рапортует стандартное девчонка за стойкой, но от былой доброжелательности не осталось и следа.

Мышка подхватывает сумку и, оставляя за собой мокрый след, гордо удаляется в сторону лестницы. Я иду за ней, раздираемый мыслью: стукнет она меня, если я помогу с сумкой или нет? Ответ становится очевидным, когда она, резко развернувшись на ступенях, огревает меня мокрым подолом пальто по лицу.

— Ты с какого прешься за мной? — злится.

— Нравится твой вид сзади, — шучу я.

— Ты о харассменте что-нибудь слышал?

— Отличная идея! Давно пора было оставить на тебя жалобу, — подкалываю.

— Вали куда шел, а? — старается не сорваться на меня, но вижу, как вздулась жилка на ее шее. Ужасно сексуальная жилка.

— Я туда и иду.

— Прошу, — отходит она в сторону. — Не буду Вам мешать, господин Че.

Будешь, дорогая. Ещё как будешь, ведь мы в соседних номерах.

*Харассмент — дословный перевод — домогательства. Термин пришел из США и обрел специфический налет, обозначающий конкретно домогательство на работе.

Глава 22

Лучший способ протрезветь — попасть под проливной дождь. Доказано, подписано, утверждено мной.

Стою под струями горячего душа и все никак не прогреюсь. Кожа уже раскраснелась, пар заполнил прозрачную кабинку, а я все так же не шевелюсь, позволяя потоку воды смыть этот ужасный вечер. Не нужно было слушать Юльку, нельзя было поддаваться на ее "ну, один бокальчик!". Тогда я не опоздала бы на электричку, не поехала бы на автобусе, не отказалась бы от такси, не попала под проливной дождь и не опозорилась бы перед носом ненавистного Че.

Из груди вырывается жалостливый стон. Какое позорище. Мой план быть великолепной и загадочной с треском провалился в первые же секунды появления здесь. Никакое платье теперь не спасет меня. Все запомнят меня как девчонку с лужей под ногами. Нелепую, мокрую, странную.

Блин. Локоны, так тщательно накрученные Юлькой на втором бокале портвейна, распустились, едва я сделала шаг из автобуса. Ультрамодный макияж продержался чуть дольше, но и он не выдержал стихии, красочно растекаясь по лицу пятнами Роршаха. А платье, которое должно было сегодня вечером сразить весь мужской пол с Че впридачу, насквозь мокрое и отдает лимонным средством для мытья пола. Да, из того самого ведра.

Останусь в номере. Закажу ужин, включу телек и лягу пораньше. Ну его это знакомство. Делать большую карьеру в маркетинге я все равно не собираюсь, а одного представителя в лице моего извечного мучителя вполне достаточно, чтобы фирма была на слуху. Точно. Так и представляю, как Че ослепительно лыбится, пожимая руку очередному представителю рекламного гиганта. А еще представляю, как позже он угощает бокалом игристого какую-нибудь хорошенькую блондинку, имя которой он даже не собирается запоминать. И посреди ночи меня разбудят громкие стоны из-за соседней стены.

Озноб неприязни и какого-то липкого отвращения пробирает меня похуже холодного ливня. Я не смогу снова наблюдать, как он с другой. Одно дело жить с осознанием, что он неизвестно где, непонятно с кем и не ясно чем занимается, и совсем другое — видеть и слышать это.

Черт побрал того, кто поселил нас с ним рядом!

Гневно выключаю душ, резко открываю дверцу кабинки и с остервенением вытираюсь пушистым гостиничным полотенцем. Ну, уж нет. Никаких номеров. Я глаз с тебя, Че, не спущу. Пока ты здесь со мной, никаких баб в номере, никаких громких стонов за стенкой, никаких…

Никакого удовольствия! Только работа.

Тянусь к чемодану и выискиваю там не пострадавшие вещи. Хорошо, что Юлька уговорила меня закинуть с собой побольше вещей. Например, этот кружевной топ. Как она сама говорит: не просто топ, а магнит для мужиков. Именно в нем она познакомилась с Кириллом. И джинсы совсем не пострадали. И пиджак, огромный, по типу мужского, который я не собираюсь застегивать…

Сушу волосы феном, придавая им легкую небрежность, глаза подвожу поярче, встаю на единственные в моем арсенале каблуки и готово. Выгляжу в меру распущенно. Привлекательно. Не похожей на себя.

Когда спускаюсь вниз, народ уже вовсю веселится. При входе в патио, где, собственно и проходит вечер знакомств, расположен столик с бейджиками, которые нужно нацепить на себя и пакеты с материалами конференции. Выискиваю бейдж со своим именем и мимоходом проверяю, пришел ли уже мой недруг. Нет. Его пока нет.

Пластиковый прямоугольник с моим именем раскачивается на пиджаке, пока я пробираюсь к бару. На стойке выставлены легкие закуски и бокалы с разноцветными напитками. Я тянусь к соку, но на полпути передумываю, меняю вектор, и беру бокал с шампанским.

— Хороший выбор, — звучит за моей спиной.

Я оборачиваюсь на низкий приятный голос и встречаюсь взглядом с красивыми голубыми глазами. Надо сказать, что и все что к ним прилагается тоже весьма ничего. Высокий брюнет смотрит мне в глаза, а затем его взгляд сползает к моему вырезу. Все понятно. Магнит для мужиков в действии.

— Считаете без алкоголя здесь не обойтись? — вырываю его из грез по моим прелестям и отпиваю шампанское.

— Причем ударной дозы, — возвращает он взгляд выше, наблюдая теперь за моими губами.

— Все так плохо? — начинаю нагло изучать его в ответ.

Хорошо сложен, одет в стильный костюм, дорогие часы, модная стрижка с еще более модной бородкой. Наглая улыбка. Ему нравится, как я его изучаю, он знает, что я не найду изъянов. Интересный персонаж и идеально подходит под мой план. Главная задача — продержать его возле себя достаточно долго, чтобы это увидел Че.

Брюнет становится справа от меня, опираясь локтем о барную стойку и взяв второй бокал шампанского, говорит:

— Уже не так. За знакомство, Маша? — хитро улыбается он, поднимая бокал. Считает себя таким крутым просто потому, что увидел имя на бейджике? У меня такой форы нет, брюнет не озаботился пластиковым прямоугольником. Мистер инкогнито.

— Знакомство пока не состоялось, — игнорирую его поднятый бокал.

Он низко смеётся и выдает:

— Александр. Теперь считается?

— Допустим, — прищуриваюсь я. Поднимаю руку, и наши бокалы встречаются в громком звоне. Мы молча пригубляем искрящуюся жидкость, смотря друг другу в глаза.

Кого-то мне этот человек напоминает. Самоуверенного, наглого, красивого мерзавца. У него на лбу так и написано: берегись, девочка. И я не могу не усмехнуться иронии судьбы, которая упорно подбрасывает мне определенный типаж мужчин.

— Впервые на таком сборище? — интересуется Александр.

— Ага, — тянусь за ломтиком яблока и стараюсь надкусить его аккуратно, не как всегда.

— Здесь все всегда по одному и тому же сценарию, — не отрывает взгляда от моих действий мужчина. — Старые знакомые объединились по группкам, — кивает он на людей, стоящих кружочком. — Они проведут так всю конференцию, не пуская в свой круг чужаков. Одиночки потихоньку тоже собьются в стаю, но не сегодня, сегодня их цель — бар, — переводит он взгляд на меня. — А самая красивая девушка, традиционно, уйдет со мной.

От такого заявления моя рука с бокалом застывает на полпути ко рту. Вот это подкат. Непонятно, то ли радоваться, что я красивая, то ли расстроиться, что меня считают такой доступной. Хотя тут дело, скорее в самоуверенности объекта.

— Фу, какой банальный подкат, Александр Германович, — раздается возле нас.

Поворачиваю голову в сторону знакомого голоса и невольно улыбаюсь. Даже не думала, что так жду его прихода.

Руслан проходит мне за спину, одной рукой берет шампанское, а вторую закидывает мне на плечо.

— Мышка, тебя вообще никуда нельзя одну отпускать! — нагло заявляет он, а я задыхаюсь от такого собственнического действия, ужасно хочу скинуть эту наглую клешню и одновременно прижаться к нему поближе, помечая территорию.

— Руслан Адамович, видел твое имя в списке, надеялся, ошибка, — расплывается в улыбке Александр.

— Конечно, надеялся, — фыркает Че.

— И не один… — брюнет снова кидает масленый взгляд на меня.

— Один, — скидываю я с себя руку наглого Че.

— Не один, — рука Руслана теперь оказывается на моей талии, прижимая ближе к нему.

— О, а сборище становится интереснее, — ухмыляется Александр, забирает свой бокал и растворяется в толпе.

Я тут же скидываю с себя руку чертова Че, и отхожу от него на метр.

— Это что такое было?

— Всего лишь спасаю глупую Мышку от хитрого кота, — пожимает плечами Руслан и отводит от меня взгляд, равнодушно осматривая толпу.

— Я и сама справлюсь, спасибо, — язвительно отвечаю я.

— Не справишься, — говорит он в сторону, все ещё не смотря на меня. — Не твой уровень.

— Откуда ты знаешь его? — вспоминаю о своей главной задаче.

— Пересекались на предыдущем месте работы, — пространно отвечает он.

— Где? — не отстаю я.

— С чего такой интерес ко мне? — теперь внимательный темный взгляд прикован ко мне, но надо отдать ему должное, не опускается ниже положенного.

— Ты хочешь продолжить нашу ни к чему не ведущую войну? — достаю я свой козырь.

— А что предлагаешь ты? — он подходит ближе. Мне приходится задрать голову, чтобы по-прежнему смотреть ему в глаза.

— Мировую? — сглатываю комок, образовавшийся в горле.

— И как ты себе это представляешь после всего, что было?

— Я прощаю тебя, — мне тяжело произнести эти слова, но сказав их, становится легче. "Я прощаю тебя. Я отпускаю свою боль. Я готова идти дальше" — звучит бегущей строкой в моей голове. И мне действительно становится лучше.

Взгляд Че вмиг становится черным, холодным, злым.

— Ты? Ты прощаешь меня? — гремит он.

Вокруг нас вновь собирается грозовая туча. Сгущается воздух, электризуется пространство, и бокал в руке Руслана разлетается на осколки.

Глава 23

Смотрю на темный силуэт, отражающийся в стекле панорамного окна. Там, в черноте ночи, ветер гнет деревья до самой земли, обрушивая стихию на мирный загородный комплекс. Природа не знает, что внутри ничуть не безопаснее.

Капли крови тянутся дорожкой по мягкому паласу номера, осколки зеркала разбросаны по всей ванной комнате, то тут, то там можно наткнуться на вещи, еще недавно стоящие на поверхности, а теперь сваленные грудой на пол. Это была длинная, напряженная ночь. Это был ураган.

Как же я оказалась в центре этой стихии?

Накануне.

— Ты? Ты прощаешь меня? — гремит Че.

Он выделяет слово "ты", словно не веря, что я это произнесла. Его черные глаза полны ярости, негодования, неверия. Клянусь, его ноздри раздуваются, как у быка перед нападением.

Я делаю несмелый шаг назад и наблюдаю, как тонкое стекло бокала в его руке покрывается трещинами. Секунду спустя осколки разлетаются, разбрызгивая золотистую жидкость вокруг. Липкий сладкий алкоголь покрывает пятнами его рубашку, мои джинсы и пол под нашими ногами. Руслан шипит и трясет рукой, стряхивая мелкие стекляшки с ладони. Мы оба наблюдаем, как на поверхности его кожи появляются мелкие красные капли, словно в замедленной съемке: сначала пара очагов, потом десяток и вскоре вся внутренняя сторона ладони похожа на кровавую карту земли.

— Бл*ть! — вырывается ругательство из уст Че. — Сука! — сжимает руку в кулак и прикладывает к рубашке, мгновенно пропитывая белоснежную ткань кровью.

Я хватаю салфетки с барной стойки и пытаюсь помочь ему вытереть кровь.

— Не трогай меня! — орет Руслан, хватая меня за запястье. Он причиняет мне боль, наверное, равноценную той, что испытывает сам. Затем отбрасывает мою руку, и я отшатываюсь от него на метр, потирая запястье. Он обвиняюще смотрит на меня, не больше пары секунд, но этого достаточно, чтобы окончательно выбить меня из колеи. Застываю на месте, наблюдая, как Че разворачивается и быстрым шагом скрывается в толпе.

Я бегу за ним. Это не четкий план или продуманное действие. Просто невидимая сила, тянущая меня за веревочку. Что это: чувство жалости к нему или потребность увидеть воочию его боль, до конца не понимаю. Выхожу в холл, когда спина Руслана уже удаляется по лестнице. У девушки за стойкой регистрации беру аптечку, чему она ни грамма не удивляется, и несусь на второй этаж к соседнему номеру. Дверь открыта, что свидетельствует о спешке Руслана.

Несмело прохожу в номер. Он зеркально отображает обстановку в моем: кровать слева, тумба, стол, окно посередине, дверь в ванную справа. Кровавый след из капель ярко-красного цвета ведет именно туда. Руслан стоит над раковиной, подставив руку под струю воды. Он не произносит ни звука, но лицо, отражающееся в зеркале, искажено гримасой боли.

— Уходи, — не оборачиваясь, говорит он.

— Аптечка, — приподнимаю в руке коробку, хотя он не видит. Делаю несмелый шаг к Руслану, становлюсь справа от него.

Керамический пол в ванной украшают несколько капель крови, таких же ярких, как те, в комнате. Вся раковина в кровавых потеках, струящихся с руки вместе с водой. Меня немного мутит от такой картины, но я быстро беру себя в руки. Раскрываю аптечку и исследую содержимое на предмет антисептика и бинта. Все в наличии, к счастью.

— Почему ты не можешь оставить меня в покое? — рычит злой мужчина.

— Хотела бы задать тебе тот же вопрос.

Закрываю воду и промакиваю гостиничным полотенцем ладонь от лишней влаги. Раскрываю флакон с перекисью и щедро лью ее поверх ран.

Кровь, вступая в реакцию с перекисью, начинает пениться, а Руслан болезненно выпускает из лёгких воздух.

— Тебе доставляет это удовольствие, признайся, — шипит он, пальцами второй руки, добела сжимая раковину.

— Несомненно, — смотрю ему в глаза.

— Как долго это будет продолжаться? — он закрывает глаза, погружаясь в свои размышления. — Как долго мы будем сражаться?

— Пока один не сдастся.

— Я сдаюсь. Вот мой белый флаг, — носком ботинка он подталкивает окровавленное полотенце на полу. — Ты счастлива? — цинично выдает он.

— Нет, — честно отвечаю я.

Я смотрю в глаза Руслана и понимаю, что боль никуда не ушла. Меня переполняет гнев и злость на него. Я достаю бинт и начинаю обматывать его раненую ладонь. Если честно, мне мало того, что кровоточит его рука, я хочу, чтобы то же самое случилось и с его сердцем. Хочу, чтобы он рыдал на холодном кафеле подъезда, ненавидя себя за наивность. Хочу, чтобы жил затворником много лет, боясь подпустить к себе другого человека. Хочу, чтобы от одних только воспоминаний, его лихорадило, и захватывала бессонница.

— Я хочу, чтобы тебе было больно, — неосознанно произношу я.

— Что?

— Хочу, чтобы ты страдал, как это было со мной, — снова поднимаю взгляд и смело смотрю ему в глаза, произнося следующие слова. — Ты испоганил мне юность. Разбил сердце. Уничтожил самооценку. Я. Хочу. Чтобы. Тебе. Было. Больно. — Медленно, зло, произношу я.

Сердце стучит где-то в висках, дыхание участилось от прилива адреналина. Мне не страшно, что сделает этот крупный мужчина в замкнутом пространстве. Мне страшно, что столько лет боялась признаться самой себе: я ненавижу его.

Отрываю взгляд от черной бездны его глаз, завязываю узел на повязке и гневно складываю аптечку. Руслан снова хватает меня за запястье.

— Мне больно каждый чертов день, что я вижу тебя, — хрипит он. — Кажется, ты забыла, что не я здесь злодей. Ты забыла, как играла со мной себе на развлечение. Ты забыла, что ты — двуличная дрянь. Шлюха. Не больше.

— Да пошел ты!!! — вырываюсь из его хватки. — Урод! Использовал меня, трахнул и бросил!

— А разве не так поступают со шлюхами? — его лицо искажает мерзкая улыбочка.

Я размахиваюсь и бью его по лицу. Громкий хлопок отзывается эхом в маленькой комнатке, рука горит от встречи с его каменным лицом, но Че даже не шелохнулся. Он нависает надо мной глыбой ненависти, горой пышущего гнева, я толкаю его в живот, пытаюсь оттолкнуть, но все бестолку. Он надвигается, неумолимо съедая пространство вокруг. Останавливается только, когда я врезаюсь спиной в душевую кабинку.

— Правда глаза колит? — Руслан приподнимает мой подбородок здоровой рукой. — Сколько их было после меня? А во время?

— О чем ты говоришь? — шепчу я.

— Не ври мне!!! — орет мне в лицо. — Строишь из себя жертву, но я никогда не забуду, как ты развела меня, словно мальчишку. Почему, почему ты это сделала, — трясет он меня за плечи. — Я любил тебя! — его лицо искажается болью от произнесенных слов.

Я застываю в его руках. Как пластиковую куклу меня мотает из стороны в сторону, закручивает в эмоциональное торнадо, накрывает с головой. Я ничего не понимаю. Он псих. Псих. Псих. Псих. Что за бред он несёт?

Руслан отходит в сторону, запускает руки в волосы, зажимает их в пальцах, задирает голову вверх и глубоко выдыхает. Вижу, как его тело трясется, когда он выпускает воздух из лёгких.

— Что ты делаешь со мной?! — снова орет, хватает аптечку и с размаху кидает ее в стену. Раздается громкий звон стекла, и зеркало над раковиной рассыпается нам под ноги.

Смотрю на свое отражение в огромном осколке зеркала у моих ног и не понимаю, что с нами не так. Отбрасываю кусок стекла ногой и сажусь на пол, упираясь спиной в душевую кабинку.

— Просто скажи мне… скажи, за что? — я смотрю на Руслана снизу вверх. Пытаюсь прочитать ответ в его взгляде. Вся злость испарилась, словно и не было ее. Осталась только пустота, черная дыра там, где должны жить эмоции. — Что, по-твоему, я сделала?

Мой голос звучит хрипло и надрывно. Кажется, у каждого из нас своя правда, и пора ее узнать.

— Я видел тебя тогда…

Глава 24. Руслан

Восемь лет назад.

Ее кожа. Мягкая, нежная, сладкая. Я ощущаю ее под своими пальцами. Помню каждый изгиб, неосознанно очерчиваю ладонью ее плоский животик, словно она снова лежит передо мной. Наверняка выгляжу со стороны как псих.

Не могу сдержать улыбки. Она моя, наконец-то она моя. Спустя столько месяцев встреч украдкой, безумных поцелуев и сводящих с ума прикосновений, она — моя. Как я влип в эту девчонку? Когда решился на этот странный роман? Хотя я точно знаю, когда это началось. На том дурацком выпускном, когда она впервые впустила меня в свой ротик, запустила пальчики мне в волосы, прикоснулась своим сводящим с ума телом к моему. А потом ушла, оставив неудовлетворение и свой сладкий запах.

Следующие месяцы были игрой в кошки-мышки, где мы бесконечно бегали друг от друга, а потом на встречу. Тайные прикосновения, поздние встречи, темные закоулки. Ее мягкий язычок, доводящий меня до грани. Я ужасно хотел ее, всю, без остатка, надолго. Думал — игра, гормоны, догоню и отпустит. Но вчерашний день все изменил.

Хотя нет, я понял все гораздо раньше. Мы сидели в машине, пили молочные коктейли прямо на стоянке Макдональдс. Шейк приятно холодил мозг посреди августовской жары. Мелкая повернулась ко мне и сказала: "Быстрее бы стать взрослой". Я пошутил тогда: "Да хоть сейчас". А она ткнула меня своим кулачком в бок и пристроилась на плече. "Я часто представляю, какой будет моя жизнь через десять лет. И в ней всегда есть ты". Сказала это мягко, мечтательно. Я закрыл глаза на мгновение, а увидел целую жизнь, рука об руку с ней: в горах с рюкзаками, у моря на белоснежном песке, на диване под марафон сериалов. Ее в купальнике, голую, в свадебном платье. Это странно мечтать о таком в двадцать два?

Я коснулся ее макушки щекой и стал считать удары своего сердца, пока она рассказывала про уютную квартирку, наполненную музыкой и запахом булочек с корицей, которые она обожала. Про огромного рыжего кота, которого мы назовем Хогвартс, и про совершенно несносных соседей, с которыми мы подружимся. Она говорила о цветастых шторах и об огромном обеденном столе. И я все это видел. Я был там вместе с ней. Вот тогда я и понял, что это не просто так, не эпизод в жизни, не кадр из огромной киноленты. Она — вся моя жизнь.

Маленькие ладошки гладят мою спину, она часто дышит, а обнаженная грудь прикасается ко мне при каждом движении. Она дрожит от любых прикосновений, стонет низко и хрипло. Я дрожу тоже.

Из вчерашнего дня меня вырывает очередная машина, приехавшая на мойку. Работать мойщиком машин с дипломом менеджера это отстой, конечно, но кому нужен вчерашний абитуриент без опыта и с тройками по основным предметам? Но у меня есть амбиции и цели. Благодаря мелкой девчонке, смеющей мечтать по-крупному. Мойка — только ступень.

"Сегодня в семь?" — пишу в полдень, не в силах дотерпеть до вечера. Хочу видеть ее сегодня, сейчас, сию минуту. Впиться в эти губы, вжать ее тело в свое.

"Сегодня на ДР в "Луноходе" буду. Может, встретимся позже?" — ненавижу то, что у нее есть своя жизнь вне меня. Хочу позвонить и потребовать отменить все ее планы, потому что теперь у нее есть я. Хочу привести ее сегодня домой и сказать всем, что это теперь моя подруга, а не сестры. Мелкая не хотела говорить Ленке о нас до последнего, боялась ее реакции. Но систер будет рада, я знаю, разве не здорово, когда ее лучшая подруга и брат встречаются?

"До скольки?" — пересиливаю себя и даю ей немного свободы. Но это последний раз. Больше онаникуда без меня не пойдет.

"Думаю, часов до десяти" — десять часов до встречи. Это чертовски долго. Ужасно. Отвратительно. Я не хочу ее так долго ждать.

"Ок"

Я маньяк? Зациклился на девчонке и сутки без нее выворачивают кишки наружу. Хочу привязать ее к себе. Теперь, после вчерашнего, эта потребность так велика, что невозможно контролировать. Быть с ней постоянно, касаться ее, растворяться в ней. Дышать ее сладким запахом, слушать мягкие нотки ее голоса, вместе мечтать, спорить, молчать. Черт, кажется это и есть пресловутая любовь. Что ж, требую добавки!

В половину десятого я уже возле "Лунохода". Устрою сюрприз, заберу ее пораньше. На заднем сидении букет из ромашек, за который с меня содрали пятьсот рублей, но кто говорит о деньгах, когда это для той самой. Улыбаюсь, представляя нашу встречу. Увезу ее сегодня в какое-нибудь тихое место и… нет, в машине нельзя. Но и предки сегодня дома. Ладно, разберемся в процессе.

Возле входа толпится молодежь. Все как один в белых кроссах и подвернутых штанинах. Вместо сигарет — вейп. Ржут, толкают друг друга и показывают что-то на телефоне. Мажоры. Я останавливаюсь недалеко от них и прикуриваю. Надо набрать мелкую, чтоб выходила, хлопаю по карманам, но, кажется, телефон оставил в машине. Блин.

— И чё, и чё Машка? Дала? — доносится со стороны компашки.

— Скажем так, — гогочет тот, что стоит спиной. — Сосет она как заправская…

— Ууу, — взрыв хохота разносится мощным эхом по улице. Я ржу вместе с ними, потому что и у самого есть парочка таких историй в загашнике.

— О, а вот и она! — один из парней отделяется от толпы и идёт в сторону входа. — Эй, Ромашка, ты куда собралась? Ты ещё не сделала подарок имениннику, — говорит он так, чтоб все слышали. По́шло. С явным намеком.

Я вскидываю голову, потому что что-то в этом обращении "Ромашка" меня цепануло. Выглядываю из-за собравшихся пацанов и столбенею. Потому что парень держит за талию и оттесняет спиной обратно в помещение мою девушку. Мелкая заливается хохотом, хватаясь руками за его плечи и шагает назад. Не могу поверить. Это стёб какой-то? Прикол? Выбрасывают окурок, и залетаю в кафе. В темном коридоре глаза долго привыкают, и я сначала слышу, нежели вижу этих двоих.

— Ну же, Ромашка, пойдем, — канючит пацан.

Она хихикает, как дурочка, и что-то тихо шепчет.

— Подождут! — громко говорит он. — Давай, — толкает ее за поворот. Потом хлопает дверь, и они окончательно скрываются из вида.

Мое сердце грохочет где-то в желудке. Кажется, меня сейчас вывернет. Стою, привалившись к стенке, и тяжело дышу. Невозможно. Не может этого быть. Не верю.

— Русик! — кричит кто-то прямо возле уха. Я поднимаю голову и с трудом фокусирую взгляд. В голове белый шум, не понимаю где я, и что происходит. — Ты за мной приехал? — голос сестры проникает в сознание, но я не в силах ответить. Мне нужен воздух. Срочно.

Вываливаюсь на улицу и бессознательно иду к своей машине. Она как маяк, долгожданный берег, единственное спасение. Сажусь за руль и только тогда осознаю, что сестра тоже здесь и что-то без умолку болтает. Я глубоко дышу, пытаясь утихомирить разрывающееся сердце, заставить его снова гнать кровь по венам, потому что кажется, я сейчас умру.

— Поехали, а? — доносится сквозь толщу глухих ударов сердца в ушах.

— Твоя подруга… — пытаюсь я связать пару слов, спросить о самом важном, ведь Ленка не может не знать.

— Ай, — машет она рукой. — Пусть остаётся со своим Мишкой! — гневно говорит сестра, и я чувствую, как немеет все тело. — Хоть со всеми сразу пусть мутит, ей никто не откажет, — язвительно выдает Ленка.

Закрываю глаза рукой, пытаюсь пальцами выгнать песок из них, который раздражает слизистую, грозит вызвать влагу. Это пиздец. Это просто пиздец.

Я не помню, как завожу машину и как добираюсь до дома. Не помню, что говорит сестра, и как она выходит из машины. Не понимаю даже, сколько уже сижу в припаркованной тачке и смотрю на окна ее квартиры. Как же так, как я мог не заметить? Как она могла так виртуозно обвести меня вокруг пальца? Значит, она не гнушается поработать ротиком для всех желающих. А я, придурок, думал она особенная. И я особенный, потому что она выбрала меня. Идиот. Какой же я идиот!

Несколько раз бью по рулю, выжимая протяжные гудки из машины. Неужели она сейчас… прямо там… а потом на встречу со мной? Сколько раз она целовала меня после чьего-то члена? Шептала нежности своим лживым языком? Пудрила мне мозг этими невинными глазками?

На место раздирающей боли приходит всеобъемлющий гнев. Сука. Шлюха! Убью ее.

Телефон пиликает входящим сообщением от нее "уже еду". Чувствую себя долбаным Титаником, уходящим ко дну под действием волны эмоций. Я хочу бежать домой, схватить самый огромный кухонный нож и пронзить ее чёрное сердце. Хочу задушить ее собственными руками. Хочу отомстить.

"Хочешь прийти сегодня?" — отправляю смс своей старой безотказной подружке, которая живет в паре домов отсюда.

"Ага" — пишет она.

И через десять минут она уже у моего подъезда. На ней белая футболка, подчеркивающая выдающиеся достоинства, и очень короткая юбка. Вот она не скрывает, что шлюха и хотя бы за это ее можно уважать. Как только возле соседнего подъезда появляется знакомый силуэт, я присасываюсь к Жанне.

"Ненавижу тебя, сука" — безмолвно кричу я мелкой дряни, когда наши взгляды встречаются.

"Смотри, я не буду по тебе страдать" — лапаю Жанну за задницу.

"Хочу, чтоб ты сдохла" — просовываю свой язык глубже в глотку доступной девчонке.

Но мелкая не реагирует. Она смотрит на меня равнодушным взглядом и исчезает за тяжелой металлической дверью с полным безразличием на лице.

Сука.

Сука.

Сука!

Сука!!!

Глава 25

Его слова повисают между нами грозовой тучей, способной разразиться ливнем в любую минуту. Мы сидим на полу напротив друг друга, между нами осколки разбитого зеркала и годы, потерянные из-за глупого недопонимания. Руслан смотрит в пол, перебирая носком ботинка мелкие стекляшки, его руки покоятся на согнутых коленях, а на его повязке уже стали проступать пятна крови. Он ни разу не поменял позиции, пока вел свой рассказ. Он ни разу не посмотрел на меня, и ни разу не сменил выражение лица.

Его голос становился все тише, и в конце я расслышала только одно: "Я хотел отомстить". Безумие. Просто бред. Я закрываю глаза, откидываю голову на душевую стенку позади и несколько раз стучу по ней затылком. Медленно во мне рождается смех: с тихого нервного смешка, до истерического хохота, сопровождаемого слезами. Я смеюсь и смеюсь, не способная остановиться. Живот сводит болезненный спазм, а глаза раскраснелись и горят, но я не могу прекратить это.

— Ты идиот, такой идиот, — шепчу я между всхлипами.

Не могу поверить, что мою жизнь разрушили пару глупых совпадений. Не могу поверить, что Руслан так легко поверил словам пьяного мальчишки. Не могу поверить, что Мишка мог такое сказать, что Ленка могла сказать такое! Мы ведь дружили… Неужели она видела в нашей с Мишкой дружбе что-то большее, то, что не замечала я?

Стираю ладонями влагу с щек и поднимаю взгляд на мужчину напротив. Он рассматривает меня из-под опущенных век, но все так же сидит застывшей статуей. Это не мой Руслан, не тот прекрасный принц, спасающий меня из страшных будней когда-то. Не тот легкий, забавный, романтичный парень, готовый часами просто обниматься в подъезде на пятом этаже. И я не могу не думать, что это из-за меня он стал совсем другим.

— Этого не было, — на выдохе говорю я.

— Чего именно? — хрипит он.

— Ничего. У меня не было ни с Мишей, ни с кем иным. Ты поверил сплетням, не больше, — мой голос дрожит. От усталости, гнева, раздражения.

— Да, конечно, — Руслан устало трёт лицо здоровой рукой. — И ты не обжималась с тем придурком в темном коридоре, а потом не уединялась с ним.

— Мы готовили танец! Он попросил подарить ему на день рождения последний танец и не отпускал меня домой, пока я не исполню обещание! — я зажимаю переносицу пальцами, стараясь не выпустить на волю свое негодование.

— И я должен поверить тебе? — он наконец поднимает глаза и встречается со мной взглядом.

Я молчу. Хочу столько всего сказать, оправдаться, все объяснить, расставить по местам… Но какой в этом смысл? Что это может исправить?

— Не должен. Просто… ты разрушил наши жизни, — гневно выплевываю обвинение и поднимаюсь на ноги. Аккуратно пробираюсь к выходу, стараясь не наступать на осколки зеркала.

— Постой, — хватает меня за запястье, когда я оказываюсь возле двери, по правую сторону от него.

Он смотрит на меня снизу вверх, и я не могу разгадать его взгляд. Черная бездна покрыта болезненной дымкой, темнота теперь глубже, многослойнее, она что-то беззвучно спрашивает у меня. Но я не слышу этого вопроса. Я не понимаю, что нужно сказать.

— Я хочу знать правду, — выжимает он из себя.

— Ты все равно ее не услышишь, твоя правда, лелеемая тобой столько лет, для тебя ценнее.

— Пожалуйста, — просит Руслан. Он не давит и не требует. Это искренние слова, честная жажда истины…

Я аккуратно высвобождаю руку из его захвата и прижимаюсь спиной к закрытой двери.

— Мы с Мишкой танцевали вместе много лет. Дружили столько же. Он был мне чуть ли не братом, я не знала тогда, что он был влюблен в меня. Не замечала этого, потому что… ну, был ты… — прикрываю глаза, силясь сдержать рвущиеся эмоции. — Был его день рождения, они с дружками напились, я хотела уйти пораньше, увидеться с тобой. Я ждала этого весь день, — прижимаю руку к сердцу, которое начинает ныть от одних лишь воспоминаний. — Он встретил меня, когда я уже уходила, напомнил, что я обещала с ним потанцевать. Сказал, у него есть для меня сюрприз. Там была гардеробная, где лежали наши костюмы, которые он выпросил у тренера на тот вечер. Боже… Я понятия не имела, что он рассказывает своим дружкам! — я делаю глубокий вдох, прежде, чем продолжить. — Один танец и я поехала к тебе. А потом…увидела тебя с ней. Это было невыносимо. Я рыдала прямо там, в подъезде, за дверью, отделяющей меня от страшной картинки, которая потом поселится в моей голове на долгие годы. Те картинки, где парень, которого я любила, использовал меня, трахнул и бросил самым жестоким из способов прямо на следующий день. Я ненавидела тебя все эти восемь лет. Помнила и от этого ненавидела еще сильнее, потому что я больше никому так и не научилась верить.

Повисшая тишина не кажется мне освобождением от груза или спасением. Она тяжёлой плитой придавливает тело к реальности: ничего не исправить. Давит осознанием: потеряно столько лет…

— В твоей версии я — злодей, — насмехается Че.

— А в твоей — я. Но отличие в том, что я тебе верю. Я верю во все эти нелепые совпадения и дурацкое стечение обстоятельств. Просто… я все равно не прощаю тебя. Ты виноват. Ты мог просто поговорить со мной, скажи ты хоть слово, дай ты мне шанс себя реабилитировать, не было бы всей этой боли.

— Ты хочешь сказать, что все эти годы я мучился зря? — наконец озаряет Руслана.

Я заливаюсь болезненным смехом. На глазах снова выступает предательская влага.

— Не зря. Ты это заслужил.

Я разворачиваюсь и прокручиваю дверную ручку, открывая для себя путь из своего прошлого. Шаг. Ещё один. Иду по дорожке из кровавых пятен на гостиничном ковре, огибаю кровать, сумку с вещами и оказываюсь у двери номера. Одно движение рукой — и я оставлю свою боль за спиной. Ступлю в новое настоящее, отпущу все, что было. Этот порог — граница между тем, кто я сейчас, и той, кем могу теперь стать, без этого удушающего камня на шее. Широкая ладонь ложится поверх моей. А я и не слышала, как он подошёл. Руслан окутывает меня своим большим телом, как коконом. Упирается носом в макушку и прерывисто дышит.

— Пожалуйста, — шепчет мне в затылок. — Я должен знать, пожалуйста.

Руслан разворачивает меня лицом к себе, зажимая между дверью и собой. Приподнимает мое лицо за подбородок и прожигает взглядом.

— Ты сказала мне правду?

— Каждое слово.

— Изменяла когда-нибудь? -

— Нет.

— Ты любила меня? -

— Сильнее, чем должна.

— А сейчас?

Глаза в глаза. Жёсткие пальцы сжимают меня, требую правды. Мы дышим одним воздухом: я выдыхаю, он вдыхает и так по кругу. Сердце стучит где-то в горле, мешая звукам собраться в слова.

— Я не знаю, — тихо, на выдохе говорю я.

— Я знаю!

Его рот мгновенно захватывает мой в плен. Жадные пальцы забираются в волосы, тело пригвождает мое к двери. Мне не хватает воздуха, мыслей, здравого смысла. Цепляюсь пальцами за его плечи и привстаю на мысочки, чтобы идеально соединиться с ним во всех местах. Он опускает руки по моей талии к бедрам и вжимает в свою эрекцию. Я издаю стон желания, неудержимого, сносящего с ног.

Мы две стихии — цунами и смерч, соединяемся, чтобы разрушить все на своем пути. Секунда, и мои ноги обвивают его талию. Руками он поддерживает меня снизу, покрывая лицо короткими жалящими поцелуями. Я немного откидываюсь назад, чтобы открыть ему больший доступ, но это чертовски неудобно, потому что сзади — дверь. Руслан приподнимает меня повыше и начинает двигаться вглубь комнаты. Он не отрывает от меня губ, пальцами сильнее сжимая мои бедра. Отвлекшись, он спотыкается о стул, и мы едва не падаем на стол в углу комнаты. Сносим настольную лампу и стеклянный графин, но продолжаем путь.

Едва его ноги упираются в бортик кровати, он разворачивается и садится на мягкий матрас. Я сижу на его коленях, устроив ноги по бокам от его бедер. Меня трясет от предвкушения. Электрические разряды разгоняют кровь, пронзают каждую нервную клетку, расплавляют мозг. Я хочу его, так сильно хочу. Губами Руслан опускается к пульсу на шее, проводит носом по ключице, опускается к ложбинке на груди. С моих плеч слетает бесполезный пиджак, и теперь его большие теплые ладони скользят по обнаженным плечам.

— Красивая, такая красивая, — шепчет он между поцелуями.

Стихия затихла, и на ее место пришла глубокая нежность. Помутневшими от страсти глазами мы снова смотрим друг другу в глаза. Говорим безмолвно, касаемся осторожно. Томно, нежно, неспешно. Мы миллион секунд раздеваем друг друга. Миллиард целуем, изучая руками обнаженные тела, и ещё целую эру переходим к главному. Когда он входит в меня в первый раз, я вскрикиваю от боли.

— Что? Что такое? — Руслан обеспокоенно вглядывается в мое лицо, гладит щеку кончиками пальцев.

— Ничего. Просто…так давно… — я смущаюсь, боясь продолжить. — Ничего. Продолжай, — притягиваю его к себе, мягко прикусывая его нижнюю губу.

Мы движемся в одном темпе, набирая обороты. Вскоре я привыкаю к этому ощущению наполненности внутри себя и отпускаю свое тело в длительное чувственное путешествие. Руслан сжимает меня в своих объятиях и перекатывается на спину. Я оказываюсь сверху и выбираю удобный мне ритм. Это как танец — главное чувствовать партнёра, слышать его, идти за ним и не бояться. Руслан смотрит на меня горящими глазами, очерчивает пальцами грудь, сжимает ягодицы и стонет, когда я вбираю его глубже.

Наши тела раскаляются, становятся влажными, чувствительными. Я умираю от охватившей меня волны. Содрогаюсь в объятиях единственного мужчины, которого знала. Покрываю его лицо поцелуями, благодаря за то, что он позволил мне ощутить и в итоге, произношу те самые слова…

Глава 26

Смотрю на темный силуэт, отражающийся в стекле панорамного окна. Там, в черноте ночи, ветер гнет деревья до самой земли, обрушивая стихию на мирный загородный комплекс. Природа не знает, что внутри ничуть не безопаснее.

Капли крови тянутся дорожкой по мягкому паласу номера, осколки зеркала разбросаны по всей ванной комнате, то тут, то там можно наткнуться на вещи, еще недавно стоящие на поверхности, а теперь сваленные грудой на пол. Это была длинная, напряженная ночь. Это был ураган.

Как же я оказалась в центре этой стихии? Что же будет дальше?

Теплые ладони проскальзывают по талии и ложатся на мой обнаженный живот. Я прижимаюсь спиной к крепкой мужской груди и всматриваюсь в его лицо в отражении окна. Руслан утыкается носом мне в плечо и глубоко вдыхает.

— Ты оделась, — констатирует он. — Ужасное упущение с моей стороны.

Его пальцы пробираются к пуговице на джинсах и одним точным движением расстегивают ее. Он всматривается в мое темное отражение, когда медленно ведёт язычок молнии вниз. У меня перехватывает дыхание от его близости. Мурашки бегут по позвонкам, разбегаясь по коже чувствительными волнами. Ладони Руслана забираются под плотную ткань, и аккуратно, неспешно он начинает спускать ее с бедер, опускаясь на колени позади меня.

Его губы касаются низа моей спины, мягко прокладывая дорожку вдоль поясницы. Я переступаю через ткань джинсов и оказываюсь в одном нижнем белье перед ним. Он поглаживает мои ноги, ягодицы, а затем берет за талию и поворачивает к себе лицом. Руслан смотрит на меня своими черными глазами-бездной снизу вверх и продолжает касаться губами. Клянусь, это самое возбуждающее зрелище в мире. Он проходится вдоль кромки трусиков, вырывая мой стон, приспускает кружевную ткань и оставляет несколько томных поцелуев в чувствительном местечке возле тазовых косточек. Я дрожу в его руках, запускаю пальцы в жесткие волосы и притягиваю его лицо ближе. Я хочу больше, мне нужно гораздо больше!

Руслан коротко смеётся и начинает подниматься выше, оставляя влажную дорожку до пупка. Он касается выемки языком, а затем дует туда, вызывая острое, преступное удовольствие на грани. Я подтягиваю его за волосы выше, желая, наконец, коснуться его губ. Но Руслан играет со мной, уворачивается, оставляя невесомые поцелуи то на щеке, то на шее. Одной рукой он придерживает меня за талию, а второй сжимает грудь.

— Как твоя рука? — как никогда вовремя вспоминаю я. Остатки мозга еще не растворились под воздействием его рук и губ.

— Нормально. Ужасно. Тебе снова придется быть сверху, — его насмешливый тон не в силах скрыть огонь предвкушения в его взгляде. — Или…

— Или?..

Руслан ведёт меня к постели, поворачивает спиной к себе и наклоняет так, что я упираюсь ладонями в упругий матрас.

— Забирайся, — низко шепчет он.

Я понимаю, чего он хочет. Становлюсь коленями на постели, вытягиваю руки перед собой, а грудью касаюсь одеяла под собой. Конфетка. Выпуск 22. "Кави любит сзади…" Дрожь предвкушения сотрясает меня. Это одна из самых любимых мной сцен.

Руслан проводит шершавой ладонью мне по спине, заставляя прогнуться сильнее и шумно сглатывает.

— Боже… это… Черт! — ругается он. — Лучше, чем я представлял.

Его пальцы стягивают трусики, медленно, эротично. Я заливаюсь краской от смущения, сейчас он увидит меня во всех анатомических подробностях… Но я не шевелюсь, позволяю ему эту вольность, позволяю говорить ему, как я идеальна, касаться там меня пальцами, губами, языком. Позволяю себе испытать фейерверк ещё до того, как он войдёт в меня своим членом. И ещё раз потом, когда он уже глубоко внутри меня, крепко сжимает мои ягодицы, оттягивает за волосы и кричит от удовольствия.

Я не знала, что все будет так. Ярко, безумно, всепоглощающе. Я не знала.

Просто лежать в объятиях мужчины, с которым только что творили такое… самое изысканное из удовольствий. Моя голова лежит на его плече, нос упирается в колючую щеку, а тело вытянуто вдоль его.

— Сколько… как давно… — пытается спросить меня о чем-то Рус. — Вчера ты сказала, что у тебя давно никого не было…

— Ага, — я не облегчаю ему задачу. И не слишком-то хочу говорить правду.

— Так с этим белобрысым… ничего не было?

— Нет.

— А когда? — не унимается он.

— Зачем ты хочешь это знать?

— Не знаю, — Руслан зажимает переносицу здоровой рукой. — Это из разряда садомазохистских желаний знать все. Просто, ты сказала… и я теперь ни о чем другом думать не могу. Я…ладно, забудь. — он начинает смеяться.

— А у тебя? — спрашиваю я.

— Много, — кривится он. — Очень много, но ничего серьезного. Мне было двадцать два, я считал, что все девушки — зло и, естественно, не гнушался поразвлечься. Но видение об одной зеленоглазой девчонке никогда не отпускало меня. Ты призраком стояла у моей постели каждый чертов раз.

— Звучит ужасно! — морщусь от услышанного. Я знала, что он не вел жизнь евнуха, но слышать такое… неприятно.

— Прости, мелкая, я так и не смог тебя забыть. Хотя и ненавидел.

Мы молчим пару долгих секунд, позволяя сказанному проникнуть в каждую клеточку. Он был честен со мной. Я тоже смогу.

— Никого не было, — еле слышно произношу я Руслану в щеку, надеясь, что он не расслышит.

— Что? — он поворачивает лицо ко мне и впивает свой зоркий взгляд в меня.

— Ни до, ни в процессе, ни после тебя… — лицо снова заливает краска. Об этом ужасно неловко говорить. И мне совсем не хочется, но слова все равно рвутся из меня. — Ты стал прививкой от отношений. На долгие годы. Я с ужасом смотрела на любое проявление симпатии в мою сторону. Отказывала всем, кто осмеливался со мной познакомиться или заигрывать. Одна мысль о том, что кто-то снова будет со мной играть, снова использует, а потом… — только не плачь, Маша, только не плачь. Утыкаюсь носом в плечо Руслана, скрывая свое лицо.

Он гладит меня по щеке, нашептывая: "Не могу поверить, не могу". Переворачивается на бок и крепко сжимает в своих объятиях.

— Как же так, мелкая? — нежно шепчет он. Меня скручивает болезненный спазм, и беззвучные слезы всё-таки прорываются сквозь выстроенный барьер. В моей голове мешанина из чувств: злость, радость, грусть, облегчение. Я не понимаю, что мне теперь делать со всеми этими эмоциями. Что мне делать с Русланом? Какими мы выйдем из этого номера? Сможем ли починить то, что разбито много лет назад? Я плачу по всем годам одиночества и боли, по своему разбитому сердцу, по вечерам на холодном диване и глупым словам лучшего друга, который сыграл свою роль.

— Прости меня, — звучит возле самого уха. — Прости меня, мелкая, — искренне произносит Руслан. — Я всё исправлю, обещаю тебе.

Его ладони поглаживают меня по обнаженной спине. Губы касаются лба, глаз, щек, собирая солёную влагу. Сможет ли? Осилит ли эту ношу? Одно обещание уже не сдержал…

"Не отпущу тебя теперь" — звучит фраза, соединяющая тонкой нитью наше прошлое и настоящее.

И я наивно верю ему. Снова.

Глава 27. Руслан

"Ни до, ни в процессе, ни после тебя". Звучит в голове миллионом вопросов. Так сложно поверить, принять слова на веру. Но она здесь, в моих объятиях: нежная, ласковая, родная. Смотрит так искренне, отвечает на поцелуи, отдается без остатка. И я верю, верю ее правде.

Мы почти не спали этой ночью. Утопали друг в друге, сгорали дотла, чтобы возродиться новыми "я". Бесконечно долго разговаривали, а потом столько же изучали друг друга. Наверстывали упущенное и создавали новое настоящее.

В груди разливается приятная истома, когда я просыпаюсь окружённый ее ароматом. Нашим общим запахом, смешанным этой ночью в единое. Теплом утреннего солнца, победившего непогоду. Жмурюсь от лучей света, заливающих комнату через огромное окно номера. Всего несколько часов назад мы стояли у него и смотрели за бушующей стихией в темноте ночи. И вот, свет победил. Так символично.

Переворачиваюсь на другой бок, чтобы продлить эту утреннюю истому, зарыться лицом в ее волосы, прижаться плотнее к её безупречному обнаженному телу. Хочу поселиться здесь на этом островке безмятежности, посреди хлопковых простыней и теплого одеяла. Любить ее часами, есть, спать, говорить, а потом снова любить. И все, не вылезая из постели. Но реальность быстро охлаждает пыл, когда я сталкиваюсь с пустой половиной кровати.

Оглядываю комнату в поисках знакомого силуэта, но натыкаюсь лишь на разбросанные вещи и яркие пятна крови повсюду: на полу, на постели и на себе. Черт. Повязка ночью слетела. Рука болезненно ноет, как и что-то неопознанное в груди. Мелкая же не оставила меня? Не сбежала?

Поднимаю с пола шорты и, как есть, местами раненный и окровавленный, вылетаю из номера. Стучусь в соседний долго, громко, уже почти злясь. Спустя долгие минуты дверь, наконец, открывается, а на пороге стоит она… в одном полотенце, с мокрыми волосами, разбросанными по плечам, и улыбкой такой искренней, теплой, что сердце мгновенно начинает биться чаще. Я шагаю в номер и тут же прижимаю ее к себе. Она смеётся и отталкивает меня от себя.

— Подожди, — говорит. — Подожди, надо перевязать твою руку. И ещё тебе нужно в душ, — тихонько смеётся, и я не могу сдержать улыбки.

— Почему ушла? — говорю ей в волосы.

— Мыться среди осколков — моветон… — смеется она.

— А меня помоешь? — хитро спрашиваю я.

— Если ты хорошо попросишь, — коварно улыбается она.

О, я попрошу, я сейчас так попрошу… Пробираюсь руками под ее полотенце и одним ловким движением распускаю узел на груди. Тряпица падает к ее ногам, и мелкая предстает передо мной в самом прекрасном из видов. Разгоряченная после душа, чистая, мягкая, безумно желанная. Оттесняю ее к двери в ванную и сразу же закрываю нас в маленьком разогретом помещении.

Мы вместе шагаем в кабинку и включаем воду. Мелкая вскрикивает, когда на нее падают холодные капли и тянется сама отрегулировать температуру. А мне холодный душ только на руку, иначе не избежать позорного инцидента, которых не бывало со мной с юности. При свете дня тело этой девушки просто сногсшибательно. Она поворачивается ко мне попкой, и я снова начинаю перебирать в голове самые не эротичные вещи в мире, лишь бы не сплоховать перед ней.

Раненая рука начинает пульсировать, стоит на нее попасть воде, и я приглушенно шиплю от неприятных ощущений. Мелкая тут же поворачивается и качает головой.

— Подними руку, я сама тебя помою. Но сначала…

Закидываю левую руку на верх душевой кабины, благо, она чуть выше меня самого, и наблюдаю, как Мышка опускается на колени, стягивая мои шорты. Боже, спасибо тебе за это. Лучший вид из тех, что мне приходилось лицезреть. По ее макушке стекает вода, а взгляд малахитовых глаз обращен на меня: снизу вверх, пристально, призывно. Прямо перед ее лицом вырастает доказательство того, как меня возбуждает ее вид. Пожалуйста, пожалуйста, сделай это…

— Пожалуйста, — хриплю я.

Мелкая обхватывает член ладошкой у основания и несмело прикасается губами к головке, все это время не сводя глаз с меня. Черт, черт, черт. Вид ее пухлых губ на моем члене — фантазия, преследующая меня годами. Самая первая о ней, самая заезженная в моей голове. Но видеть это в реальности — новое, сверхъестественное удовольствие.

Она неспешно вбирает его, двигая рукой по стволу, мне ужасно хочется больше, сильнее, глубже, но я позволяю двигаться в удобном для нее ритме.

— Я все правильно делаю? — звучит невинный вопрос. И я готов кончить от одной только интонации произнесенного.

— Мелкая, ты никогда… — выдавливаю я. Неужели, даже так?

Она смущённо машет головой, продолжая мягко двигать ладошкой. Я выпускаю застрявший в легких воздух и поднимаю глаза к потолку. Боже, сердце сейчас выскочит из груди.

— Но это не значит, что я не фантазировала об этом, — говорит сказочное создание. А после с хитрой улыбкой на губах вновь прикасается язычком к чувствительной плоти. Я выдерживаю не долго, просто потому, что один только ее вид заставляет приливать кровь к низу.

Позже она натирает меня гостиничным гелем для душа, растирая его сначала между ладонями, а затем намыливая меня своим нежными пальчиками. Это самое чувственное удовольствие из тех, что мне приходилось испытывать. И желание, вопреки ночному марафону и сбросу минутной давности, снова начинает разгораться.

— Я думала, такое возможно только в порнухе, — смеётся мелкая, когда ей в живот вновь упирается твердое естество.

— Я не виновен, он сам… — пытаюсь оправдаться перед ней.

— То есть миф, что у мужчины два несвязанных друг с другом мозга — правда? — улыбается она.

— Не так, чтоб не связанных… верхний мозг тоже очень тебя хочет, — говорю ей на ушко.

— Мы опоздаем к началу конференции, — шепчет она в уголок моих губ. — Завтрак мы уже пропустили.

— Правда? — удивляюсь я. Даже не представляю, сколько сейчас времени. — Да и плевать!

Хватаю ее ногу и закидываю на себя. Фантазия десятая: сделать это прямо в душе. Есть.

— Мы ужасные сотрудники, — говорит мелкая, когда мы, наконец, вылезаем из ванной.

— Ничего принципиально нового ты там не услышишь, — отмахиваюсь я. — Все итак будет в буклетах, которые нам раздали.

— Но фирма заплатила деньги за наше участие! — негодует правильная Мышка и начинает рыться в чемодане.

— Никто не узнает, — подхожу к ней сзади и заключаю в объятия.

— Нет, — отшатывается она и выставляет перед собой фен. — Не подходи ко мне, иначе мы вообще не соберемся!!!

Воинственный взгляд идет вразрез с ее лукавой усмешкой. Но я мирно поднимаю руки вверх и отхожу.

— Хорошо, хорошо, иду собираться. Только смени мне повязку, — жалостливо прошу я.

— Приду через пару минут, — кивает она.

Мой номер выглядит так, словно взбалмошная рок-звезда устроила здесь вечеринку. Черт, наверное, с меня сдерут кучу бабок за все, что я тут учинил. А, плевать. Оно того стоило.

Мелкая стоит и большего.

Глава 28

Конфетка. Выпуск 10. "Утро начинается не с кофе…". Повторен от и до. Горячий душ, не менее жаркий секс и… о, боже, не верю, что так просто решилась на это.

Вся сегодняшняя ночь и умопомрачительное утро — один сплошной разврат. От воспоминаний его рук на мне бегут мурашки, сбивается дыхание, и что-то очень сладко ноет внизу. Хочу еще, больше, намного больше. Я как сладкоежка, впервые попавшая в кондитерский цех, — смотрю на все огромными глазами, из угла рта течет слюна, а руки сами тянутся к очередному эклеру. Не могу себя остановить. Не хочу.

Даже мое скромное серое платье кажется ужасно развратным, когда Руслан проходится по мне взглядом, оставляя теплый след от своего взгляда в вырезе. И это он ещё не знает, что под ним чулки, совершенно случайно купленные мной накануне. Мы спускаемся по лестнице плечом к плечу, то и дело задевая друг друга локтями, ладонями, бедрами. Нас притягивает друг к другу как магниты с разными полюсами. Не произнося ни слова, мы даём обещание вернуться в номер при первой же возможности и утолить наш голод.

Конференц-зал гостиничного комплекса напоминает роящийся улей полный трудопчел. Участники конференции шумно рассаживаются по местам, организаторы проверяют микрофоны, проектор, рассадку. На входе нас встречают улыбчивые девушки, предлагающие программу сегодняшних мероприятий, бейджи и пакет с сувениркой в виде блокнотов и ручек. Мы выбираем места на галерке, хотя мой комплекс отличницы так и манит к первым рядам. Но Руслан настойчиво подталкивает меня к стульям позади основной массы слушателей, и я безропотно соглашаюсь. В конце концов, сдались мне эти маркетинговые гуру…

Открывает конференцию пафосная речь одного из организаторов длительностью в добрых полчаса. Затем на сцену выходит первый спикер, который делится с нами опытом продвижения собственного бизнеса. Я готова засунуть ручку себе в глаз, лишь бы перестать засыпать под меланхоличный, однотонный голос, вещающий с трибуны. Как просидеть здесь шесть часов?

Когда мой рот раскрывается в очередном гигантском зевке, который я тщетно пытаюсь замаскировать ладонью, моя совесть даже не екает. И я в очередной раз удивляюсь, предусмотрительности Руслана, который, подозреваю, не сомневался, что я буду позорно клевать носом перед самим выступающим, займи мы место поближе. Или у него были другие мотивы?

Я застываю, резко выпрямляясь в спине, и распахиваю глаза, когда большая, горячая ладонь ложится мне на колено и начинает путь вверх, задирая кромку платья. Ошарашено перевожу взгляд направо, встречаясь с каменным профилем Че. Уголок его губ приподнят в едва заметной полуулыбке, но в остальном, он выглядит как примерный слушатель. Более того, как весьма заинтересованный в происходящем на сцене участник конференции. Его сосредоточенный взгляд ни на секунду не отрывается от спикера, пока его пальцы мягко проходятся по внутренней стороне моего бедра и ни на йоту не меняется, когда он обнаруживает полоску кружев чулка и даже, когда достигает трусиков. Подушечками пальцев он начинает выписывать узоры прямо поверх гладкой ткани, заставляя меня вспыхнуть, как спичку.

— Что ты?.. — гневно шиплю я.

— Тшш, — не поворачиваясь, шепчет Руслан. — Такая интересная лекция!

Я оглядываю людей, сидящих по нашему ряду. Всего два человека и те, явно больше увлечены своими телефонами, чем нашим маленьким представлением. Но стоит хотя бы одному человеку, сидящему перед нами обернуться…

Руслан искусно давит в самых чувствительных местах, кругами распространяя электрические разряды по всему телу. Но этого ему кажется мало. Он немного наклоняется вперёд, загораживая меня от тех, кто сидит дальше по нашему ряду и, отодвигая трусики, проскальзывает одним пальцем в меня. Меня бьет крупная дрожь и в отчаянной попытке остановить его или, возможно, наоборот, не дать остановиться, я хватаю его за запястье. С моих губ слетают приглушенные вздохи, а Руслан продолжает эту чувственную пытку, погружаясь пальцами внутрь, и продолжая стимулировать клитор костяшками большого пальца.

Вопреки моей воле, мои ноги подрагивают, а сердце гулко вопит, разгоняя кровь, заглушая своими ударами сторонние звуки.

— Бо-же, — негромко вырывается у меня с судорогой, охватившей все тело.

— Так меня ещё не называли, — шепчет мне на ухо Руслан, растирая мою влагу со своих пальцев по бедрам. — Хочу тебя, мелкая, прямо сейчас.

Он берет мою руку и кладет на внушительный горб в своих штанах.

— Уйдем отсюда? Запремся в номере и осуществим все мои грязные фантазии, а? — дьявол, искуситель.

Поглаживаю пальчиками его эрекцию, остро желая того, что он только что предложил. Мой взгляд затуманен после запретного удовольствия, которое я только что испытала, как впрочем, и мозг, который сейчас бодро скандирует только одно: да, да, да! Я тянусь к блокноту, сваленному мне под ноги в процессе наших игрищ, и готова слинять отсюда под неодобрительные взгляды сиюминутно.

— Куда-то собираетесь? — раздается низкий мужской голос, и на стул рядом с Русланом присаживается вчерашний знакомый. — Как не красиво, конференция только началась. — Он расстегивает пуговицу на своем дорогом пиджаке и насмешливо смотрит в наши растерянные лица.

— Какого черта ты вообще здесь делаешь? Решил сменить профессию? — делает выпад Руслан, прикрывая блокнотом свидетельство нашего недавнего разврата.

— Всего лишь расширить имеющийся отдел маркетинга. Вот и выбрался послушать профессионалов в этой области. Ну, и немного расслабиться на свежем воздухе, — двусмысленно говорит Александр, стреляя в меня взглядом.

— Иди расслабляйся в другом месте, — шипит Че. — Здесь тебе ничего не светит.

— Я думал, что сегодня моя очередь. Или ты теперь вне игры? — загадочно произносит брюнет.

— Никаких игр. Вали отсюда, и чтобы я больше не видел тебя возле моей девушки, понял?

— Даже так? — брови нового знакомого ползут вверх, образовывая пару складок на лбу. — Что ж, если вам наскучит общество друг друга, я всегда готов присоединиться.

Александр встает с места и уверенной походкой направляется к пустому месту в трех рядах от нашего. Не теряя времени, он тут же закидывает руку на стул девушки, сидящей рядом, и заводит с ней разговор. Не проходит и пары секунд, как она игриво смеется над тем, что он ей сказал.

Я ошарашено смотрю на затылок мужчины и пытаюсь переварить то, что только что услышала. Присоединится. Игры. Расслабиться. Пазл не складывается, и мне это не нравится. С недоумением смотрю на Руслана, негласно задавая вопрос, что это было вообще?

— Не обращай на него внимания, — отмахивается Рус. Но как бы беззаботно не звучал его голос, я вижу напряженные плечи и задумчивый взгляд. И больше об уходе с конференции мы не говорим. Руслан погружается в свои мысли, откинувшись на кресле и не сводя взгляд с выступающего, и я честно пытаюсь последовать его примеру, но миллион мыслей не дают сосредоточиться.

Кофе-брейк наступает как раз вовремя, потому что кажется, немыслимые теории, построенные моим живым воображением, уже перешли грань адекватности. Мы с Русланом, не произнесшим за последние пару часов и слова, так же молча встаем и отправляемся за толпой, несущей нас к кофе-машинам и столу с закусками. От радости, что я сейчас брошу в себя что-нибудь съедобное, мой желудок призывно урчит. Организм желает забиться углеводами и теплым сладким чаем, но последнего на столе не оказывается. Чудесно. Я раздраженно откусываю рогалик и ищу хотя бы бутылку с негазированной водой, чтобы не есть всухомятку. Неужели все в этом мире обязаны любить кофе?

Раздражение только усиливается, когда я оборачиваюсь и не обнаруживаю рядом с собой чертова Че. Да что вообще происходит?! Гневно жую мягкую слойку, попутно хватая со стола аппетитный мини-сэндвич, к которому освободилась дорога, когда все кофеманы обзавелись заветными стаканчиками. Стою, вооруженная булками в каждой руке, и смотрю в окно, пытаясь не анализировать происходящее. На улице светит яркое солнце, игриво освещая мокрую подъездную дорожку, и пока еще голые деревья, нещадно гнущиеся этой ночью от сильного ветра. Но они выстояли, и теперь солнце их вознаграждает за силу.

Я ощущаю его присутствие еще до того, как мне в макушку упирается теплое дыхание, а перед лицом появляется чашка с дымящейся жидкостью янтарного цвета. Улыбка сама собой расползается на лице.

— Как ты понял? — не могу сдержать своего восхищения.

— Просто все эти месяцы я следил за каждым твоим шагом, — притворно-устрашающе говорит он. — И твое лицо, когда ты поняла, что здесь нет чая… Не надо быть Нострадамусом.

— Я в восхищении, — говорю поверх чашки, смотря на него сквозь ароматный дым.

— От моей наблюдательности или навыков петтинга? — Рус дотрагивается кончиками пальцев до моей щеки, и я чувствую свой запах на нем. Потухшее пламя вновь разгорается под воздействием его пристального взгляда и эротичной полу-улыбки. Сердце снова сбивает ровный пульс. — Мое предложение все еще в силе, — хрипло шепчет он, не сводя черных глаз с моих.

Я киваю, смущенно улыбаясь, отставляю стакан с чаем на столик позади и вкладываю свою ладонь в предложенную Русланом руку.

Мы не стараемся уйти украдкой. Наши шаги быстрые и размашистые, выдающие нетерпение. Но как только мы заходим в номер, все меняется.

Глава 29. Руслан

Я путник, бредущий по пустыне долгие годы, и, наконец, нашедший оазис со спасительной водой. Я пью ее: сначала жадными глотками, мечтая насытиться, а затем неспешно, желая насладиться.

Не прошло и двенадцати часов с тех пор, как я прикоснулся к ней впервые за восемь лет, но необходимость быть с ней, быть в ней, перекрывает все другие потребности. Чертов Маслоу знал, о чем говорил, строя свою пирамиду*. Еда, сон, безопасность, все уходит на второй план, когда ты не можешь перекрыть физическую потребность в маленьком зеленоглазом существе.

Когда дверь ее номера закрывается за нами с тихим щелчком, наступает оглушительная чистота момента. Мы стоим напротив друг друга, смотря глаза в глаза, касаясь без прикосновений, говоря без слов. Воздух наэлектризован нашим желанием, эмоциями, бьющими через край, фантазиями, которые мы пока не осуществили. Нас разделяет всего один шаг. Ничто по сравнению с годами боли и ненависти, но кажется, этот шаг важнее всего, что было с нами за прошедшие годы. Этот шаг означает, что все позади, что мы оба простили, забыли, готовы идти дальше. Сделать этот шаг среди бела дня, не под воздействием гормонов, либидо или адреналина очень сложно. Сложнее всего, что я когда-либо делал.

Ее взгляд безмолвно спрашивает: ты решишься? Ты готов признать, что все, что было с нами за последние сутки серьезно? Готов подтвердить все слова, брошенные в пылу страсти и приступа нежности? Подтвердить обещание, данное восемь лет назад и часами ранее? Готов пойти дальше?

И я готов. Наша энергия смешивается, когда я делаю этот шаг. Я чувствую ее кожу, не касаясь, вижу, как мурашки покрыли ее предплечья, как легкая дрожь проходит сквозь нее. Мелкая стоит не шелохнувшись, ждет, выжидает. Мое сердце переполнено нежностью, которую я не в силах выразить. Я забыл, как это. Столько лет было лишь желание и удовлетворение собственных потребностей. Столько лет я хотел лишь наказать ее за все придуманные мной грехи, и в своей голове миллионы раз это делал. Но как быть сейчас? Когда в моих руках не только ее тело, но и сердце, трепещущее, чистое, доверчивое. Осталось ли все это во мне?

Кончиками пальцев очерчиваю ее скулы, касаюсь мягких губ подушечкой большого пальца. Ее зеленые глаза такие яркие, словно трава на солнце, и я не в силах оторвать взгляд. Мои пальцы скользят вниз по шее в ее скромный вырез, я чувствую дрожь под ними и не могу сдержать собственного вздоха. Мы не отрываем взгляд друг от друга: глаза в глаза, зеленое в черное. Наши руки все делают за нас: снимают платье с плеч, расстегивают пуговицы на рубашке, затем ремень, собирают вязаную материю на талии, оголяя бедра.

Я опускаюсь на колени перед девушкой, которая принадлежит мне. Всегда принадлежала и я хочу покаяться перед ней за то, что думал иначе. Хочу замолить свои грехи, потому что, видит бог, они у меня имеются.

— Несколько лет назад, — я говорю приглушенно, упираясь лбом в ее живот, вдыхая ее запах, не смотрю в глаза. — Я работал в отделе маркетинга одной страховой компании…вместе с ним. Мы быстро нашли общий язык, оба свободные, не обремененные моральными ценностями. У нас была своя игра: кто первый разведет новенькую девчонку на секс. Компания крупная, ротация кадров постоянная, новенькие были чуть ли не каждую неделю, — я сглатываю, силясь продолжить. — Был свод правил, по которым мы играли… Например, нельзя было вмешиваться в партию второго. Действовать только по очереди. И никогда не идти на второй заход с одной и той же девчонкой.

Я замолкаю, потому что не уверен, что смогу рассказать дальше. Поднимаю голову, желая увидеть глаза девушки, для которой я готов открыть душу. Ее бедра все еще в моих руках, я чуть сильнее сжимаю их пальцами, встречаясь с ней взглядом. Она протягивает ко мне ладонь и проводит ей по волосам, негласно поддерживая, подталкивая рассказывать дальше. Но сама не произносит ни звука.

— Их было очень много, — прикрываю глаза, пытаюсь вспомнить лица, но всплывает только одно. — Многиеувольнялись сразу же после, как только понимали, что их тупо развели. Были и скандалистки, желающие отомстить, но нам было плевать. Нам было весело. С одной из них мы провозились дольше других. Яковлев хотел забросить игру, говорил, что цель не оправдывает средства, но я видел, как он на нее смотрит и чисто из спортивного интереса продолжал. Та девчонка больше других напоминала тебя, и я… меня это ужасно злило, я хотел доказать самому себе, что все вы одинаковые. Я надавил на нее… за что получил в нос от того же Яковлева. Мы крепко поругались, я действительно вел себя, как мудак. Вскоре та девчонка уволилась, а я вслед за ней. И вот, это наша с ним первая встреча спустя годы…

Мышка немного отстраняется от меня и отходит к кровати. Садится на нее и наши взгляды оказываются почти на одном уровне.

— А говоря «надавил»… — несмело начинает она.

— Да, я думал, она сопротивляется специально. Заигрывает так, — подбираюсь к мелкой и опускаю голову ей на колени. — Был один поцелуй, не больше. Но совсем не желанный с ее стороны. Я тогда был на дне моральных ценностей. Ты должна понять, я думал, все они заслуживают этого.

— Ты мстил им из-за меня? — ее тихий голос не способен заглушить ужас, звучащий в нем.

— Я… нет… да… Я не знаю правильного ответа. Не знаю, как себя оправдать. Я не думал об их чувствах, мне было плевать, потому что у самого вместо сердца была дыра.

— Ты обвиняешь в этом меня? — мелкая отстраняется от меня, пытается выбраться из моей хватки, пересесть.

— Постой, пожалуйста, — мои руки трясутся, когда я пытаюсь удержать Мышку на месте. — Сейчас, когда я все знаю, реальность того, что я делал, накрыла меня, как лавина. Я не вспоминал об этом, пока не увидел его. Я словно взглянул на себя прошлого со стороны, его походка, самоуверенные фразочки, пошлые намеки… вот такой я был до недавнего времени. Таким ты сможешь меня принять? Со всем дерьмом в багажнике? С осколками разбитых сердец, устилающих мою дорогу к тебе?

Она молчит. Я не могу ее винить, но и отпустить не в силах. Не сейчас, никогда. Пусть знает, пусть примет, пусть смирится.

— Разве так можно? Получается, я не единственная, кому ты причинил боль. Но стану ли последней?

— Прости меня, прости, — в исступлении шепчу я, покрывая ее колени поцелуями.

— Ты должен просить прощения не у меня, — холодно говорит она.

— Чего ты хочешь? Чтобы я нашел каждую из них и извинился?

— Это невозможно. В том-то и дело, что это все невозможно, нельзя повернуть вспять совершенное, нельзя просто вычеркнуть все это их памяти. И даже твои слова не отменят твоих поступков! — гневается мелкая.

— Ты сейчас о них или о себе?

Она молчит. Ее глаза затуманены тяжёлыми думами. Я хочу рассеять их все, пообещать, что больше никогда, никогда не сделаю ей больно. Никому. Но не могу подобрать слов. Я целую ее. Жадно, глубоко, болезненно. Укладываю на постель и нависаю сверху.

— Я люблю тебя, — вырывается само собой. Но эти слова кажутся единственно правильными.

Она миллион секунд смотрит мне в глаза, прежде чем ответить: я тоже.

— Я тоже тебя люблю, — она закрывает глаза и из-под век вытекают две слезинки, оставляющие мокрые дорожки на щеках. Я осушаю их своими поцелуями. — Но я не знаю тебя, — шепчут ее губы.

— Ты знаешь, знаешь, — тихо говорю я. — Прошлое — в прошлом. Теперь только мы с тобой и я никогда не причиню тебе боль! — горячо обещаю я.

Ее глаза распахиваются, озаряя меня светом.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Есть что-то, что я ещё должна знать? — тихо спрашивает она.

— Нет, — вру я. — Это все.

Оставшиеся тайны малы и не имеют такого значения. Просто ей не нужно это знать, точно не сегодня.

Мелкая коротко кивает, принимая мои слова на веру. Как я мог когда-то сомневаться в ее невиновности? Это самое невинное и доверчивое существо на свете. И я сделаю все, чтобы мое прошлое нас не нагнало.

*Пирамида Маслоу — пирамида потребностей человека, представляющей собой пять ступеней, где в основании лежат физиологические потребности: еда, вода, кров, сон, секс.

Глава 30

— Мы спустимся на "Интенсив"? — я задираю голову, чтобы взглянуть Руслану в глаза.

Лежать в его объятиях, прижимаясь щекой к твердой груди, и слушать его неспокойное сердцебиение — чертовски здорово. Но есть же ещё и работа. Обязательства. Нам не избежать опроса, как прошла конференция, когда мы переступим порог родного маркетингового.

— Надо бы, — Рус запускает руку в волосы и слегка взлохмачивает их. Левой рукой, той, где надежно закреплена моя повязка, он обнимает меня, прижимая крепче к себе. Я утыкаюсь носом где-то в районе его подмышки и жадно вдыхаю природный мужской запах. Странно, раньше мне всегда казалось, что мужчины ужасно вонючие существа, а этот пахнет как-то по-другому. Возбуждающе. По родному.

— Щекотно, — тихо смеётся Рус. — Мелкая, прекрати, — выворачивается из моих рук, когда я пальцами легонько его щекочу.

— Просто проверяю твои эрогенные зоны, — мягко хихикаю, наблюдая, как Рус ужом извивается от моих действий.

— Это НЕ эрогенная зона! — возмущается он, сквозь смех. — Показать тебе по-настоящему эрогенную?

Он отбрасывает одеяло, чтобы впечатлить меня своим восстающим чудовищем. Я впечатлена, впечатлена. Уже раза четыре как!

— Не, — тяну я, вскакивая с постели. — Не, не, не. В душ, собираемся и на конференцию.

Где мои трусики? Оглядываю пол в поисках утраченного.

— Ты снова хочешь слушать нудятину длиной в несколько часов? — Руслан переворачивается на бок, упираясь головой в ладонь. Аполлон. Нет, Арес, бог войны — темный и опасный.

— Сейчас кейсы разбирать будут, это гораздо динамичнее! — уповаю я на совесть организаторов. И все еще не могу найти свое нижнее белье. А, ладно. — Все, я в душ!

Пока Арес не очухался, забегаю в ванную и запираюсь там. Регулирую воду и забираюсь под горячие струи, разгоняющие ломоту во всем теле. От такого марафона и в кому впасть можно. И как только Конфетка такое выдерживает? Ах да, она же нарисованная.

Уже намыливая тело гелем, слышу жалостливые скребки в дверь. За шумом не разбираю, что Руслан говорит, но судя по интонации, напрашивается присоединиться. "Как предсказуемо" — хмыкаю я.

Нет, все-таки Аполлон. Бог любви. Его активности даже энерджайзер бы позавидовал… И опыту. Провожу ладонями по чувствительным местам, которые все еще помнят его прикосновения, и невольно вздрагиваю. Не сейчас. Не надо думать сколько женщин побывали в его руках, скольких часами он не выпускал из постели и вот так же настойчиво совращал.

Но тянущая сила в виде булыжника проваливается куда-то в желудок. Боже, он творил ужасные вещи. Прижимаюсь лбом к холодной плитке душевой кабины, позволяя струям воды скатываться по спине. Я знаю, что чувствовали все эти девушки… я когда-то была на их месте. Но если мне он причинил боль, потому что не знал, как поступить правильно. То с ними был холодный расчет. Он получал от этого удовольствие.

Сердце сжимается, грозя присоединиться к булыжнику в желудке. Легко не думать об этом в его объятиях, смотря в глаза, которые обещают не предавать, на губы, которые шепчут, что любят. Но как справиться с этим эхом из прошлого в виде призраков его бывших ошибок, когда остаешься наедине со здравым смыслом? Как поверить, что все это позади?

Мне страшно. Потому что того мальчишки, в которого я когда-то влюбилась, того, что предпочитал мягкие футболки стильным рубашкам, и ни за что не поменял бы свою "девятку" на импортную тачку, уже нет. Нет веселого Руса, способного часами расспрашивать об учебе и смеяться над моими глупыми рассуждениями о жизни. Нежного романтика, с которым мы рассматривали звездное небо, попивая коктейли из Макдака, и прятались по подъездам, стесняясь рассказать о нас миру.

Это совершенно другой человек. Оболочка та же, а человек внутри — другой. Может, и со мной произошло так же? Что он видит, когда смотрит на меня? Ту девчонку, которая украдкой брала его за руку, когда мы с смотрели фильмы в компании его сестры или эту, со вселенским безразличием на лице, отрепетированным годами? И сможем ли мы любить друг друга такими, какими сделали нас прошедшие годы, такими, какими обтесали обстоятельства?

— Эй, — голос из-за двери становится громче. — Мышка, ты там жива или я затрахал тебя до смерти?

Выключаю воду, бесцельно пролитую, пока я находилась в своих вселенских думах, заматываюсь в огромное пушистое полотенце и открываю дверь. Аполлон внимательно вглядывается в мое лицо, ища на нем ответы на незаданные вопросы. Нет, все же Арес — воинственный и мрачный.

— Все нормально? — задаёт он осторожный вопрос.

— Конечно! — максимально легкомысленно отвечаю я. — Душ весь твой!

Проскальзываю в комнату и начинаю сборы. Поправляю макияж, оставленный часом ранее на белоснежной подушке, вытаскиваю новое белье, потому что предыдущее так и не нашлось, и влезаю все в тоже серое платье. Это ведь будет странно, если я переоденусь среди дня, да?

Невесёлые мысли о том кто мы такие и понравимся ли друг другу, когда спадет апломб неудержимого сексуального влечения, роятся в голове стаей пчел. Клубок "да, нет, не знаю, а может…" запутывается все сильнее. Стою перед зеркалом, расправляя на себе невидимые складочки, и не замечаю, как сзади подбирается разгоряченное тело. Мы всматриваемся в глаза друг друга через зеркало, считывая собственные сомнения.

— Все получится, — как чертов телепат, уверенно говорит Че.

Я киваю едва заметно, стряхивая с себя наваждение и самоанализ. Я хочу этого. Он верит. У нас получится.

* * *

— Динамика на лицо! — саркастично выдает Руслан, едва мы возвращаемся в конференц-зал.

Стулья, еще пару часов назад выставленные ровными рядами, теперь стоят полукругом несколькими отдельными островками. Участники конференции лениво развалились на них, уже не скрывая, что с большим удовольствием сейчас заливались в баре, а не вот это вот все… Но пара активистов все же увлечены работой над кейсами, которые раздали организаторы.

— Может, вернемся в номер? — шепчет змей-искуситель.

Я толкаю его локтем в бок и продвигаюсь к свободным стульям у ближайшей группки людей. Очевидно, с самыми активными участниками.

— Вы только послушайте, коллеги, какой интересный нам достался кейс! — активно размахивает руками тощий парнишка в глухом свитере под горло, едва наши тела приземляются на горизонтальную поверхность. — Продвижение нового приложения страховой компании!

— Бл*ть, — тихо стонет Рус рядом со мной и начинает оглядываться. — Так и знал, что он тут неспроста.

— Что?

— Яковлев, — морщится Че, — Хочет бесплатно собрать идеи для продвижения своего долбаного приложения. Не собирается он расширять отдел, просто халявные идеи собирает, жук.

— А что, так можно? — шепчу я потрясенно.

— Нет предела его наглости… О, а вот и он, — Руслан кивает в сторону, показывая на Александра. Тот стоит в окружении организаторов конференции, как всегда в безукоризненном костюме и с выправкой, которой позавидовал бы любой военный.

Он со снисхождением оглядывает толпу, при этом, не переставая раздавать колкие остроты, судя по смешкам его слушателей. Пока наши взгляды не пересекаются. Он замолкает и одаривает меня своей широкой улыбкой, являя миру ряд безупречных зубов. По коже пробегают мурашки от его взгляда. Ужасный человек. Устрашающий.

Пока активисты группы решают непростые вопросы эффективности каналов продвижения, мы с Русланом тихонько переговариваемся, не свалить ли все-таки под шумок?

— Рус, на минуточку, — возникает возле нас высокий брюнет с лживыми улыбками.

— Не хочется, — Че вытягивает ноги и принимает расслабленную позу. Насколько это позволяет жёсткий стул под ним.

— По делу, — многозначительно хмурит брови Александр Германович. — Ты знаешь.

Руслан поднимается и отходит к группе организаторов, с которыми ранее разговаривал Яковлев. Каждый из них приветствует Че доброжелательным рукопожатием и даже похлопывает по спине. Они, что, знакомы? Но откуда?

Мерзкое, липкое подозрение заползает в мое неокрепшее сознание. Черт, я и забыла, что он под подозрением в шпионаже…

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет не так.

Глава 31

Я не свожу с него взгляд. Руслан выглядит расслабленно, ничто в его позе не выдает неприязни или нежелания общаться с этими людьми. Я вижу только его затылок, но практически не сомневаюсь, что на его лице сейчас застыла вежливая улыбка, он мастер держать лицо. Но что он там делает? О чем разговаривает? Почему пошел с Александром, стоило тому настоять?

— Мария, а Вы что думаете? — обращается ко мне парень в свитере, отвлекая от слежки. Он всматривается в мой бейдж, слегка скосив глаза и туда, на что он прикреплен. Извращенец.

— Я думаю, что мне пора, — резко встаю со стула.

Надо признать, что идея участия в конференции полностью провалена. Не надо было даже спускаться. Руслан был прав. Оборачиваюсь к месту, где минуту назад стояла компания мужчин в костюмах с Че во главе, но его уже нет. То есть несколько человек по-прежнему стоят у дверей и тихо переговариваются, но Руслана среди них нет. Как и чертова Александра, мать его, Германовича.

Не нравится мне все это. Не нравится.

Стараюсь как можно незаметнее пробраться к выходу, не мешая группам в их мозговом штурме, но никто даже не смотрит на меня. Достигаю дверей как раз, когда со сцены раздается голос:

— Ну что ж, время подошло к концу. Прошу каждую группу взять себе по листу флип-чарта и зафиксировать на нем ваше коллективное предложение.

Да, определенно, мне здесь делать нечего.

В коридоре воздух кажется прохладнее и чище. Вдыхаю полной грудью, наслаждаясь тишиной и облегчением от принятого решения. У нас с Русланом больше суток впереди, которые мы можем провести вместе. Так много часов, за которые мы можем узнать друг друга лучше. Так много времени, чтобы убедиться в его непричастности к шпионажу. Нужно только спросить.

Но где, черт возьми, сам Руслан?

Сейчас бы не помешал его номер телефона, с грустью отмечаю я про себя. Боже, что за бред, мы скоро подберёмся к двузначному числу раз, когда были близки, а обменяться номерами так и не удосужились. Все, абсолютно все в наших отношениях наперекосяк. Но то ли это воздействие гормонов, то ли я заделалась оптимистом, меня это не волнует. Нужно просто его найти.

Эти двое предсказуемо оказываются в баре на первом этаже. Они не замечают меня, ведя эмоциональный разговор. Александр сверкает своими дорогими часами, указывая на что-то Руслану. А тот в ответ начинает размахивать руками. Я мечусь в проходе, не зная, уйти ли, оставив их разбираться наедине, или прервать, возможно, предотвратив драку. Я делаю несколько робких шагов вперед, и до меня начинают доноситься обрывки фраз.

— Да пошел ты! — гневно выплевывает Рус.

— Я тебя предупредил, — голос Александра потерял былую лёгкость, снизившись до угрожающих нот.

Руслан отпихивает руку брюнета, мне кажется, они сейчас схватят друг друга за грудки и начнут меряться силой, но в этот момент они видят меня. Глаза Че бешено горят, лицо искажает знакомая мне маска гнева, но он быстро берет себя в руки, встречаясь со мной взглядом.

— В понедельник, не позднее шести, — резюмирует какую-то их договоренность Александр. — Не разочаровывай меня.

Разворачивается и, проходя мимо меня, бросает:

— Если что, я в номере 306, красотка, — подмигивает мне и уходит, оставив после себя только аромат дорогого парфюма и осадок неприязни.

— Что?.. — начинаю я говорить, но Руслан прерывает.

— Давай не будем об этом, — резко говорит он. — Просто старые разборки. С нами, — указывает на меня и себя, — Это никак не связано. А я чертовски хочу отвлечься.

Руслан притягивает меня к себе в объятия и зарывается лицом в волосы, глубоко вдыхая. Я разрываюсь между желанием сейчас же все из него вытрясти и страхом услышать то, что мне не понравится. Последнее побеждает, разделяя пальму первенства с желанием поддержать его.

Поглаживаю ладонями по его спине, и чувствую, как напряженные мышцы расслабляются.

— Что, вернемся на конференцию? — спрашивает мне в волосы, щекоча теплым дыханием кожу.

— Ну, нет, — фыркаю я. — Ты убедил меня, нечего там делать.

— Я мечтал об этом услышать! — острые зубы впиваются мне в шею, царапая нежную кожу. — Пошли, Мышка, наверстаем упущенное.

Он тянет меня за руку, но я останавливаюсь, грозно складывая руки на груди.

— Я не поняла, а кормить меня сегодня будут? Во мне кроме одного жалкого круассана сегодня ничего не было! — напускаю на себя серьезность.

— Ну, технически, — лыбится Рус. — В тебе побывало и ещё кое-что сегодня.

— Это не еда! — прыскаю я со смеху и заливаюсь краской.

— Это как посмотреть… — опускается он до хриплого шепота. Его глаза заволакивает пелена, и я знаю, что будет дальше. Хочу этого, но мой желудок возвещает, что приоритет, все-таки сейчас у него.

— Ладно, — ладонь Руслана ложится мне на живот и скользит по нему вниз. — Сначала удовлетворим одну потребность, потом другую. А может, и все одновременно! — загорается странный огонек во взгляде Че.

Что он задумал?

* * *

Рум-сервис изобрел гений. Я удовлетворённо откидываюсь на подушке после огромной порции пасты и чизкейка и громко вздыхаю.

— О, боже, я не могу пошевелиться.

— Ну, нет, — насмешливо смотрит Че.

— Давай немного поспим, а? — я прикрываю глаза, разомлевшая от удобства и насыщения.

Матрас подо мной прогибается, а затем отпружинивает вверх. Я приоткрываю один глаз, сонно поглядывая на Руслана. Он убрал с постели поднос, полный пустых тарелок, и расстегивает на себе рубашку. Не могу отвести взгляд от его загорелой кожи и стройного торса. Он как парень из модного журнала — вылеплен по образу и подобию древнегреческой статуи. И пускай у него нет четко очерченных кубиков пресса или мощных бицепсов, в-образная мышца, прячущаяся за широкой резинкой боксеров, заставляет меня исходить слюной. Он ужасно сексуальный.

Раздевшись, он забирается на постель и ложится рядом со мной. Его пальцы медленно очерчивают мои ключицы, проскальзывая вниз, к вырезу платья. Забираются под него, отодвигают ткань кружевного бюстгальтера и мягко сжимают грудь.

— Что ты делаешь? — шепчу, покрываясь мурашками, но глаз не открываю. Я сейчас в таком приятном междумирье — где-то между сном и явью.

— Разве спят в одежде? — томно шепчет Рус возле моих губ, но не касается их.

Его ладони прокладывают путь по животу к кромке платья, а потом вместе с мягкой тканью он задирает их вверх. Я выгибаюсь в спине, помогая ему с платьем.

— Привстань, — шепчет Руслан и стягивает жаркую ткань одним ловким движением. Я тут же падаю обратно на подушку, обессиленная. Словно все мое тело — мягкий зефир, не способный удержать форму.

Чувствую на себе настойчивые пальцы любимого мужчины, который возвращается к груди, приспускает чашечки бюстгальтера и впивается ртом в сосок. Из меня вырывается громкий стон, а внизу живота разгорается самый настоящий пожар. Все чувства обострены моим сонным состоянием, каждая клетка накалена, все нервные окончания активированы. Рус перебирается ко второму соску, нежно прикусывая его. Я выгибаюсь дугой.

— Черт.

— Немного, — усмехается он.

Руслан опускается ниже, покрывая тёплыми влажными поцелуями кожу живота, выписывая затейливые узоры языком. Голова наполняется сладкой ватой — хорошо, легко и вкусно. Пальцы ныряют под трусики и начинают стягивать их вниз — ужасно медленно, невыносимо эротично.

— Оставлю тебя в чулках. Ты же не против?

Я нечленораздельно мычу, не в силах заставить свой язык ворочаться. У Руслана таких проблем не возникает. Его рот накрывает чувствительное местечко у меня между ног, и я совершенно бесстыдно стону от удовольствия. Его ласки неспешные, невыносимо тягучие, сладостно-ленивые. Тело натягивается как струна в предвкушении развязки, а она все не наступает и не наступает. Я сгораю в невероятных ощущениях, сердце колотится, как сумасшедшее, живот сводит жаркими спазмами, ноги дрожат. Снежный ком все катится и катится, и я чувствую, как близка к финалу.

— Не могу больше ждать, — хрипит Рус, привстает и резко разворачивает меня на живот.

Я гневно урчу, не пытаясь скрыть недовольство, но ровно до того момента, как чувствую его напряженный орган, заполняющий меня до отказа. Это не стон удовольствия вырывается из меня, а крик. Невероятные ощущения. Руслан движется ужасно медленно, практически выходя из меня и до предела врываясь обратно. Я чувствую капли пота на своей спине и пальцы, сжимающие мои ягодицы.

— Пиздец… — шипит Рус. — Пиздец, как хорошо.

Его стоны перемежаются с моими, он немного ускоряется, а затем отодвигает одну мою ногу в сторону, сгибая в колене, и оказывается еще глубже во мне.

— Боже, боже, боже, — нашептываю я, не в силах вспомнить другие слова, когда снежный ком накрывает меня с головой.

Затем меня накрывает мокрое тело Руслана, и я засыпаю. Опустошенная и счастливая.

Глава 32

За окном мелькают сосны, опоясывающие дорогу стройным рядом. Сквозь их не слишком пушистые ветви то и дело проскальзывают лучи весеннего солнца, и я жмурюсь, не переставая улыбаться. В салоне машины играют Сплины, которым я громко и фальшиво подпеваю, не забывая барабанить пальцами по обшивке двери.

Руслан смеётся надо мной, через раз напоминая, что это не концерт по заявкам, но я не слушаю, упорно продолжая перекрикивать солиста любимой группы. Сто лет не пела. Так странно, привычка, что раньше была неотъемлемой частью меня самой — растворилась под слоями самоконтроля. Столько лет я училась быть незаметной настолько, насколько это возможно, чтобы как можно меньше людей допустить в свой мир, что перестала радоваться обычным вещам. Громко смеяться, разговаривать по душам, голосить под любимые треки…

Но вчерашний день перевернул и эту страницу моей жизни. В пустыню провели водопровод. Аллилуйя! Мы часами не вылезали из постели и… говорили. Ладно, ладно, были не только разговоры, но та часть, где участвовал язык, мне понравилась больше всего. В обоих смыслах.

Смотрю на сосредоточенный профиль Руслана и вновь чувствую это — наполняющее меня тепло, какую-то щемящую нежность, полноту. Словно старому плюшевому мишке пришили обратно его мохнатую лапу. Вот я тот самый медведь. Так долго никому не нужный, заброшенный за ненадобностью в чулан, но теперь вновь реанимированный.

Мы сворачиваем на МКАД и солнце оказывается по другую сторону, нещадно паля прямо в лобовое стекло. Руслан тянется к бардачку, задевая мои колени, и я моментально вспыхиваю. Такое невинное движение, в сравнении с тем, что мы делали последние пару суток, но отчего-то здесь, за стенами спасительного гостиничного комплекса, все кажется реальнее, чувствуется острее. Он достает солнечные очки-авиаторы, но тут же возвращает ладонь на мое колено, несильно сжимая его, давая понять, что ему важен этот контакт так же, как и мне.

— Мне всегда нравились твои острые коленки, — Руслан продолжает игру, которую мы начали вчера.

"Мне всегда нравилось…" — этой фразой мы доставали воспоминания из шкатулки своей памяти, чтобы связать нас настоящих с теми, кем мы были тогда. В моей лежит уже с десяток "твои глаза, губы, волосы" и вот, прибавились еще и коленки. Хотя не меньше там и "смеха, странных шуток и того, как сербала дурацкий молочный коктейль". Кто бы мог подумать, что во мне так мало изменилось за эти годы. И как мне необходимо было знать, что во мне так многое может нравиться.

— Мне всегда нравилось, как ты водишь машину, — вступаю я в новый раунд. — Уверенно, расслабленно, словно автомобиль — продолжение тебя, а не просто железная коробка. Даже когда на месте этой шикарной БМВ было настоящее ведро с гвоздями!

— Ты не смеешь так говорить о моей девятке! — притворно возмущается Рус.

— У тебя была огромная дырень на левом крыле, в которую задувало, словно мы парусник! — смеюсь я. — Она, наверное, и разгонялась только за счёт ветра!

— Бесплатный кондиционер!

— А странные белые разводы в салоне?

— Современный дизайн!

— Отсутствие ремня безопасности на пассажирском сидении тоже дизайн?

— Ладно, это было ведро с гвоздями, — сдается Рус.

— Ведро с гвоздями! — торжествую я.

Че кидает на меня взгляд полный искр радости, давно я не видела его таким расслабленным, свободным, счастливым. Он одевает свои модные солнечные очки, скрывая от меня свой темный, обволакивающий взгляд, но ладонь снова возвращается на замерзающее без его тепла колено.

Мы не договариваемся, как пройдет сегодняшний вечер, что мы будем делать и где. Он просто едет к моему дому, выходит вместе со мной, поднимается с моей сумкой на этаж и заходит в квартиру. Стоит в пустом коридоре, осматривая оштукатуренные стены и молчит. Понимаю, квартира сильно напоминает недострой, но она моя, только моя, и этого достаточно, чтобы чувствовать себя в ней счастливой. Обои — дело десятое.

— Ипотека, значит, — выдыхает он, осознавая действительность.

Я повожу плечами, мол, ну, как-то так и снимаю кеды. Руслан задумчиво стягивает с себя обувь и идёт вслед за мной по коридору. Идти не так, чтобы долго, в квартире площадью в тридцать два квадратных метра, но эти несколько шагов отдаются в моей голове потоком сомнений. Стоило ли приводить его сюда? Показывать, как я живу и чем? Не разочаруется ли он во мне?

Мы заходим в комнату, служащую мне и спальней и гостиной, и чаще всего и кухней, чего уж греха таить. Тут несусветный бардак. Стул с вещами валяется на полу, диван не заправлен и живописно украшен моими лифчиками — спешные пятничные сборы, — возле тумбы, на котором красуется ноут с живописными чайными пятнами на крышке, стоит ряд грязных чашек и тарелок. Блин, я и забыла, какой у меня срач дома. И даже не подумала, что могу вернуться с конференции не одна.

Нервно закусываю щеку изнутри, и кошусь на Руслана, пытаясь прочесть по его лицу, что он обо всем этом думает. Потрясен, однозначно. А кто бы не был на его месте?

— Обычно здесь бывает почище, — смущенно бормочу я. — Хотя, знаешь что? Не бывает. Я дикая хаосница, и если бы здесь было побольше вещей, я была бы уже погребена под ними.

— Да, вещей здесь и впрямь, немного, — тянет Руслан, останавливая свой взгляд на кровати.

— Разочарован? — приваливаюсь к дверному косяку, и перебираю пуговицы на пальто, которое так и не сняла.

— Мне всегда нравилось, что ты настоящая, — тихо произносит Рус.

Мы встречаемся взглядами и я не могу сдержать улыбку.

— Настоящая, в смысле, неряха?

— Настоящая, в смысле, не боишься показать свои не лучшие стороны, — Че подходит ко мне близко-близко и заключает лицо в свои ладони. — Не прячешься за модным фасадом и не носишь социально ожидаемую маску.

— Это ты так завуалированно пытаешься сказать, что я странная? — шепчу я.

— Ага. Странная, — поцелуй в щеку. — Особенная, — в уголок рта. — Настоящая, — в губы.

Касается мягко и нежно, убеждая в своих словах.

— Так что, — говорю, едва мы отстраняемся. — Можно не убираться?

— Ну, нет, — усмехается Че. — Я привык трахаться в стерильной среде.

— То есть ты рассчитываешь…

— Ага. Трахаться, заниматься сексом, любиться… Все вместе и каждое по очереди, — сверкает он своими безупречными тридцатью двумя, сжимая мою талию в руках.

— О'кей, но сначала поедим, ладно?

— Конечно, ужин, вино, кино, все, что ты захочешь, Мышка.

— Я хочу, чтоб ты перестал меня так называть, — твердо говорю я.

— Бесит?

— Ужасно, — закатываю я глаза.

— Считай, что это моя месть, за все, что ты вытворяла на моем рабочем столе, — пальцы Че начинают расстегивать мое пальто.

— Э, это не я вытворяла! — возмущаюсь, но Рус не дает мне разойтись гневной тирадой, собственнически запуская руки под свитер, едва распахивается пальто.

— Ты, ты, коварная Мышка. Сидела вся такая сексуально неприступная, глаза в пол, ни единого громкого звука. А потом так стонала в моих руках… — с моих плеч падает тяжёлое пальто, мягкие губы касаются ушка. — Хвостиком махнула, мое самообладание упало и разбилось.

Издаю слабый писк, когда уха касается влажный язык и начинает выписывать там узоры. Ма-ма. Как это возбуждает. Кладу руки на плечи Руслана и немного отстраняюсь.

— Ты же не занимаешься этим в нестерильной среде, — язвительно напоминаю я.

— В жизни нужно попробовать все!

Его губы сжимают мои своим напором, язык завязывает с моим беззвучный диалог, а руки уже шарят во всех стратегических местах, когда из кармана его брюк раздается громкий рингтон.

Руслан с неудовольствием отрывается от меня, вынимает гаджет и пару секунд смотрит на экран. Не знаю, кто там названивает, потому что считаю нелепым заглядывать в чужой телефон, но лицо Че меняет свое выражение. Да и все тело напрягается, выдавая его нервозность. Он сбрасывает звонок, а затем, долгим нажатием на боковую клавишу, выключает телефон.

— Есть идея. Давай выключим ненавистные телефоны и ещё один вечер проживем Робинзонами на своем собственном необитаемом острове? — он заглядывает мне в глаза, ища поддержки.

— Да, — неуверенно говорю я. — Да, конечно, — прибавляю увереннее. Мне все равно почти никто не звонит.

Выуживаю из кармана пальто телефон и с удивлением понимаю, что он итак выключен. Вообще, если задуматься, я его давно не проверяла, так что… ну, это и к лучшему.

Продлим свой мини-отпуск. Побудем только вдвоем, не рискуя быть прерванными дурацкими сообщениями или неугодными звонками. Насладимся последними часами перед работой, потому что сдается мне, понедельник все изменит.

Глава 33

Утро будит ласковым лучом, скользя по лицу, прогревая кожу, посылая витамин Д прямо в рецепторы. Улыбка растягивает сонное лицо еще до того, как я открываю глаза. Ужасно уютные мужские объятия склоняют проигнорировать будильник и заключить пакт с одеяльно-подушными войсками.

Но дурацкое чувство ответственности буквально орет на меня за то, что филонила все выходные на конференции и подбрасывает каверзные вопросы: а что ты будешь рассказывать на работе? И это с утра пораньше… Глубоко вздыхаю и поднимаюсь с постели под бурчание лохматого Ареса.

— Я в душ, — шепчу ему на ухо.

В тайне надеюсь, что Руслан присоединится, как делал это в гостинице, но, видимо, плен кровати оказался притягательнее. Бодрящий душ ни так уж и бодрит, а свежие полотенца и вовсе не освежают. Закутываюсь в одно из них и выхожу, понимая, что придется сражаться с сонливостью весь день. Руслана в постели нет, а на кухне что-то подозрительно шумит.

Высокий мужчина в одних боксерах занимает почти все пространство маленького помещения. Он скептически смотрит на стол — единственную ровную поверхность на кухне, за исключением плиты — и со вздохом запускает руки в волосы. Я залипаю на его широкую спину, с перекатывающимися мышцами и на задницу, которой позавидует любая девчонка. Черт, мужчина не должен быть настолько красив, это нарушает баланс вселенной!

Он оборачивается и прислоняется своим "крепким орешком" к столу, завидев меня. На его лице — лёгкая полуулыбка. Он слегка потирает лицо ладонью, пытаясь согнать остатки сна, и бурчит:

— А кофе у тебя нет, да?

— Прости… — прислоняюсь к косяку и продолжаю облизывать его взглядом.

— Да ничего, просто… Я не подумал, надо домой заехать перед работой. Переодеться, побриться, — ведет ладонью по щеке, проверяя степень запущенности. — И кофе, мне определенно нужно кофе.

Он отрывается от столешницы и неспешно подходит ко мне, давая шанс еще раз оценить его божественное телосложение. Он целует меня в макушку и шепчет:

— К тому же, наверное, не стоит вот так сразу появляться вместе на работе.

Ах, вот оно что. Значит, вот как это будет: снова прятки по углам и тайные встречи, как будто нам снова семнадцать, и мы не хотим шокировать родителей… Я беззвучно киваю, не в состоянии подобрать слов. Наверное, он прав, не стоит вот так сразу ставить всех в известность, особенно после месяцев нашей взаимной неприязни, да и пока мы до конца не определили статус наших отношений. Но отчего-то в душе, вопреки логике, неприятно саднит.

Руслан собирается за считанные минуты, не замечая, как я пытаюсь подавить в себе рой вопросов и сомнений. Ещё раз нежно целует меня в макушку — и почему это интересно, в макушку? — и исчезает за дверью, бросив короткое: увидимся на работе.

Сгрызаемая непрошенными думами, собираюсь в офис. Как это будет? — вертится вопрос в голове. Мы сделаем вид, что ничего не изменилось или просто сохраним нейтралитет? Будем бросать друг в друга многозначительные взгляды или стараться вовсе не смотреть в сторону соседнего стола? Ну, уж нет! Решаю во чтобы то ни стало, заставить Руслана смотреть сегодня на меня. Достаю злополучное Юлькино платье из сумки, так и не увидевшее свет, и привожу его в порядок. Тщательно проглаживаю и немного упрощаю за счёт светлого кардигана, чтоб не выглядеть совсем уж не к месту наряженной. Слой туши кладу погуще, укладку попроще. О да, я очень даже секси! — подмигивает мне отражение в зеркале.

Башня встречает меня потоком людей, спешащих на работу, шумно приветствующих друг друга и до отказа заполняющих служебные лифты. Странное ощущение бабочек в животе только усиливается, стоит ступить в родной маркетинговый. Потому что Руслана ещё нет, и я с благоговейным трепетом ожидаю его появления. Девчонки сразу накидываются с вопросами: что да как нынче в подмосковных лесах происходит, и работает ли ещё красавчик-бармен Сережа. Последний вопрос, естественно, летит от Ирки Серебряковой.

Разумовская, наш непосредственный начальник, появляется ни как обычно, радостным ураганом, а скорее задумчивым ветерком, не слишком бодро приветствуя присутствующих. И бросает на меня, как мне кажется, чересчур загадочный взгляд. Я мгновенно вспыхиваю, беспокоясь, что она уже обо всем знает. Что какой-нибудь ее старый знакомый присутствовал на конференции и все ей доложил: что мы почти не присутствовали на мероприятии, и что провели два дня, не вылезая из номера…

Неприятные мурашки бегут по рукам, и я кутаюсь в кардиган поплотнее. Сейчас бы не помешала безмолвная поддержка Руслана, но его до сих пор нет, хотя на часах уже пять минут, как рабочий день. Что замечает и Инна.

— Маш, ты где Че потеряла? — спрашивает она, разгребая завал из бумаг на столе.

— На конференции был, — пожимаю я плечами, стараясь не выдать своих эмоций.

— Понятненько, — тянет она. — Ну что ж, дамы, тогда пока без него. У меня для каждой имеется задание, — Разумовская встаёт перед своим столом, сложив руки на груди. — Все слышали об аксессуарах для дома марки "Хюгге"?

Девчонки активно кивают, давая понять, что я одна такая не просвещенная в их рядах.

— Так вот, они подыскивают маркетинговую фирму. Внимание, на полный рекламный круг! — Инна многозначительно замолкает, давая всем осознать, насколько крупным будет заказ. — Презентация через неделю, так что к работе подключаются все. Сегодня с каждым индивидуально обсудим его задачу. Начнем с…

В этот момент в кабинет входит Руслан. Идеально собранный, гладко выбритый, с мощной мужской энергетикой, сбивающей меня своим потоком даже на расстоянии.

— Сорри, за опоздание, босс, — серьезно произносит он, потешая эго Разумовской. — Застрял в отделе кадров с больничным.

— А вот и первая жертва, — расплывается босс в улыбке. — Пройдем-ка Че на приват-совещание. Есть что обсудить.

Руслан не выглядит озадаченно, умело сохраняя лицо, когда Инна уводит его из отдела. А я не могу не нервничать, понимая, что сейчас будет происходить. Допрос с пристрастием. А мы даже не согласовали с ним наши версии на счет выходных. Черт. Изо всех сил стараюсь не нервничать и не накручивать себя, но выходит плохо, судя по карандашу у меня между зубами. Дурацкая привычка грызть все, что попадется в руки пришла ко мне ещё со школы, но умело контролировалась до сегодняшнего дня. Ведь я не могла не заметить, что помимо того, что Руслан держался с достойным хладнокровием, на меня он даже не взглянул.

Че появляется на пороге спустя сорок минут. Все так же невозмутим и собран. И за его покер-фейсом вовсе не разобрать, что происходило за дверями кабинета.

— Настен, ты следующая, — бросает он ненавистной Кононовой.

Та противно цокает и закатывает глаза. Их вражда с Разумовской, которая обошла ее когда-то по карьерной лестнице, уже давно в зоне холодной войны. Пакт о ненападении подписан, но ненавидеть друг друга меньше от этого они не стали. Блондинка грациозно встает с места, захватив свой блокнот, и походкой от бедра вышагивает к двери, не забыв по пути стрельнуть глазами в Руслана. Карандаш с уже изрядно пожеванным кончиком ломается пополам в моих руках. Ну уж нет, Кононова, этого мужика тебе не заполучить в свою коллекцию.

Всем известно насколько любвеобильна наша Настена. Через ее бодрую тройку прошли все красивые мужики компании, исключением не стал даже будущий муж Разумовской, боготворящий эту неугомонную женщину. Все мы знаем схему, по которой работает Кононова: от неприступной царицы до офисной давалки, прости Господи. Но ее верно выстроенная схема раз за разом давала сбой и, в конце концов, все заканчивалось одинаково: мужик выбирал не ее.

Но на этот раз я не дам Настене даже шанса запустить свои ручки к моему мужчине. Если надо, сделаю то, что мечтает каждая из присутствующих: выдерну ей пару крашеных лохм.

На мой стол прилетает сложенная вдвое бумажка. Я оборачиваюсь и встречаюсь с озорным взглядом Руслана, подмигивающим мне. На душе сразу становится легче. Все хорошо. Он мой, только мой.

Раскрываю листок и сразу покрываюсь густым румянцем. Это же страница из моего блокнота. С очень откровенной зарисовкой, где Кави зажимает Конфетку в туалетной кабинке самолёта. Нет… ну, нет, мы не будем этого повторять.

Или?..

Глава 34

У нас новая игра. Нечаянные касания, томные переглядки, телепатические разговоры. Я, как бы случайно, приспускаю кардиган, давая Руслану оценить платье-футляр — обтягивающее грудь донельзя неприлично. На что получаю прерывистый вздох слева.

Он — проводит пальцами по моей шее, каждый раз, когда встает с места. Этот неуловимый со стороны жест отдается тягучим теплом внизу живота. Я тянусь через весь стол за совершенно ненужными мне бумагами, многообещающе выставив обтянутую тканью пятую точку прямо Русу в лицо. Он разговаривает с заказчиком низким сексуальным голосом, бросая мне многообещающие взгляды.

Воздух между нами можно резать ножом — такой он плотный, густой, наэлектризованный. К обеду мы оба часто дышим, нервно сжимая пальцы на коленях. Ждём, пока кабинет опустеет, чтобы броситься в объятия друг другу. Но как только последний человек выходит за дверь, начинается новая игра.

Руслан разворачивает кресло и впивается взглядом в мое лицо, при этом опираясь на локоть и проводя пальцами по губам. Я неспешно встаю, скидываю проклятый кардиган и присаживаюсь на край своего стола так, чтобы скрещенные ноги оказались аккурат перед лицом Че. Сердце грохочет в ушах, заставляя отключить мозг и здравый смысл. Стоит кому-то зайти, и мы будем раскрыты. Но это необычайно возбуждает.

— Ты точно не хочешь осуществить то, что на бумаге? — хрипло говорит он, сжигая меня своими черными глазами.

— Нам нужен другой план, — я сглатываю комок, поселившийся в горле. Туалетная романтика не для меня.

— У меня есть и такой, — Рус тянется к карману пиджака и выуживает оттуда ещё один сложенный вдвое листок.

Я узнаю бумагу. Кажется, мой блокнот уже не вернётся ко мне, его распотрошили на маленькие грязные фантазии. Руслан встаёт и медленно подходит ко мне. Его бедра касаются моих коленей, и я испускаю тяжелый, прерывистый вздох. Он зажимает листок с очередным наброском между пальцами и аккуратно кладет его на стол рядом со мной, не разворачивая. Его глаза не отрываются от моих, обещая многое: жар, адреналин, удовольствие.

Я тянусь к наброску, мысленно прокручивая в голове возможные варианты того, что увижу. Ах да. Выпуск 33. Гораздо более практичная фантазия. Я вкладываю свою руку в ладонь Че и спускаюсь со стола. Не говоря ни слова, мы идём к выходу. Он надевает пальто мне на плечи, нежно проводя пальцами по плечам, я помогаю застегнуть пуговицы на его. Спустя пару минут мы на улице, затем в его машине.

Он все предусмотрел заранее. Место парковки — идеальное. Закоулок возле черного хода бизнес-центра. Перед нашими лицами только бетонное ограждение, боковые стекла тонированные, а кресло водителя уже откинуто назад. Я забираюсь на него сверху, горя от желания. Мое узкое платье задирается вверх, оголяя ягодицы, и руки Руслана моментально впиваются в них. Мы наскоро сбрасываем верхнюю одежду, жадно исследуя друг друга пальцами, губами. Я трусь о жёсткую ширинку моего мужчины, разгоняя жар. Он рычит мне в губы, сжимая нежную кожу бедер до синяков. Расстегиваю молнию на его брюках, желая поскорее ощутить его в себе.

— Хорошая девочка, — шепчет он, проводя по кромке чулков. Отводит трусики в сторону и одним движением оказывается во мне. Я откидываюсь назад, и руль больно впивается мне в поясницу, но мне все равно, все равно. Начинаю раскачиваться, Рус прижимает меня к себе, укладывая практически сверху и помогает двигаться в удобном для нас двоих ритме. Он прерывисто дышит мне в губы, нашептывая грязные словечки.

Я ужасно возбуждена. Мы достигаем кульминации очень быстро, разогретые долгой прелюдией в кабинете. Оба потные, часто дышим, не можем оторваться друг от друга. Я долго не слезаю с него, а он долго не снимает с меня своих рук. Мы молчим, впитывая момент.

Когда возвращаемся в офис, народ уже подтягивается с обеда. На моих губах блуждает дурацкая улыбочка. Заявляю официально — секс гораздо лучше еды.

После обеда приходит моя очередь пообщаться с Разумовской. В ее кабинете побывали уже все, меня она оставила напоследок, как главное блюдо, и я понимаю почему.

Они с Летуновой сидят бок о бок, что-то жарко обсуждая. Когда я подхожу к ним, Инна хмурится и кивает на стул напротив. Блин, я так и не придумала, что скажу.

— Ну? — загибает она одну бровь. Мысленно я перебираю все оправдания мира для себя и Руслана, но пищу лишь жалкое:

— Что?

— Ромашкина, не тупи. Как прошла конференция? Общался наш объект с кем-нибудь подозрительным? — нервно бросает Разумовская.

— Нет, — вру я. — Он ни с кем не общался, все время был со мной, — и это уже рядом с правдой.

Инна ещё больше выгибает свою бровь, теперь уже с некой насмешкой поглядывая на меня. А я что, я делаю то, что умею лучше всего, сохраняю внешнее хладнокровие, хотя внутри грохочет пульс, грозя перевалить отметку здорового человека.

— Окей, — хлопает она по столу. — Значит, план "поймай крота" переходит в финальную стадию. Сегодня я всем раздала разное техническое задание. Они будут обращаться к тебе за эскизами для презы, Маш, твоя задача делать вид, что все работают над одним и тем же. Понимаешь?

— Понимаю, — бурчу я. Как тут не понять, работы сильно прибавится.

— Все твои старания будут вознаграждены, — словно читая мои мысли, говорит Летунова, одной ногой, находящаяся в декрете.

— Хорошо бы финансово, — тихо бурчу я.

Инна разражается громким смехом.

— Не ссы, Ромашка, будет тебе премия. Вот разберемся с этим кротом, и что хочешь проси, хоть прибавку, хоть отпуск в июле! Ты знаешь, мне для хорошего человека ничего не жалко! А для плохого… лишится кто-то яиц, короче!

— Так ты думаешь, это всё-таки Че? — нервно спрашиваю я.

— Слушай, ну, я надеюсь на это. Не хочется думать, что это кто-то из девчонок, с которыми бок о бок столько лет…

— Но он же просто на опросах сидит, разве мог он знать информацию по кампаниям?

— Маш, он же все презы пилит. И у него есть доступ к общей папке с материалами, мог тупо их скопировать.

Мог. Правда, мог. Но это не он, я не верю. Пусть, он общался с подозрительным Александром, но тот ведь даже не в маркетинговой компании работает. А то, что он явно на короткой ноге с организаторами конференции, крупными игроками маркетингового рынка, наверняка совпадение. Он же где-то работал до того, как устроиться к нам, так?

— Да и много совпадений, — продолжает Инна. — Сливы инфы начались как раз после его прихода, плюс, он со своим опытом, согласился на самую низкую должность в отделе. Хотя мы, конечно, умело его обработали на собеседовании, но если так подумать, он уже четыре месяца без малейших перспектив работает. Другой бы давно слился, а он сидит и ждёт призрачной надежды на повышение. Это странно, не находишь? И машина у него не из дешёвых… И одевается так, словно получает, как руководитель. И не нравится он мне, нервный какой-то все время. Короче, ставлю на него.

Я перевожу взгляд на Летунову, чтобы сыскать поддержки у нее. Она же так не думает, правда? Ну, домыслы, не больше.

— Я с Инной согласна, — отвечает она на мой беззвучный вопрос.

— Может, у него родители обеспеченные, — бросаюсь я на защиту, хотя глупо, понимаю.

— Ой, да брось! Отец врач, мать домохозяйка, все в анкете записано, — машет Разумовская.

А ведь правда, так и есть. Помню, мне в юности казалось, у них очень обеспеченная семья, но это по меркам моей было. Если так подумать, то живут они в обычном многоквартирном доме, не в самом лучшем районе. А где живёт Рус? По-прежнему с ними? Он ничего об этом не говорил. Если так подумать, то я знаю о нем настоящем ещё меньше, чем Инна. Я мрачнею и прикусываю губу от расстройства.

— Ромашкина, меня терзают смутные сомнения… — Разумовская смотрит на меня с прищуром. И я моментально возвращаю лицу непроницаемую маску. — У вас с Че мутки что ли?

— Нет, — твердо произношу я. Не знаю, что у нас, но точно не мутки.

— Ох, Ромашка, — вздыхает она. — Только не пади его жертвой. Ты слишком хороша для него.

"Поздно!" — проносится у меня в голове. Я уже у его ног, разлеглась ласковой кошечкой, чеши меня, чеши. Коротко киваю и встаю с места. Нам с Русом пора поговорить, и откладывать больше нельзя.

Возвращаюсь на место, но моего Ареса уже нет. Под клавиатурой записка: "Нужно было уйти сегодня пораньше. Я позвоню тебе вечером".

Черт. Я не хочу этого, но начинаю его подозревать. Во всех возможных грехах.

Глава 35

Он позвонит мне. Чудесно. Есть только одно "но" — телефон я так и не зарядила. Тщетно роюсь в сумке, уповая на свою предусмотрительность, в поисках зарядки. Но нет, кажется, мой мозг остался на белых простынях в подмосковной гостинице.

Опрашиваю весь отдел, не прихватил ли кто чудо-провод к андроиду, и прежде, чем получаю один утвердительный ответ, получаю ряд уничижительных взглядов. Из разряда: вот ущербная, без Айфона ходит. А мне не стыдно, мне удобно.

Включаю бедный телефон на зарядку, и как только загорается приветственный экран, трубку разрывает от потока сообщений. Вотсап, Вайбер, смски с пропущенными звонками, сообщения в соцсетях. Вау. Надо же, как я оказалась востребована именно в эти дни. Сроду такого не бывало.

Главной бомбилой оказывается Юлька. Судя по миллиону ее звонков и последним сообщениям в ВК, она собралась разворачивать кампанию по моим поискам. Едва телефон заряжается до удобоваримых 10 % набираю ей.

— Ты офигела? — с ходу орет мне в ухо подруга. — Я реально думала, тебя там, в лесочке прикопали. Я в полицию сегодня собиралась! Я на работу к тебе думала ехать, вытрясать у начальства, где и кто тебя последний раз видел!!! Ты какого лешего на три дня пропала?!

Я выслушиваю тираду молча, потому что мне становится стыдно. Юлька она же единственная, кто обо мне заботится. Мы с ней каждый день на связи, и случись что со мной, только ей есть дело. Только она и способна заметить мою пропажу.

— Прости, Юльк. Так вышло…

— Чего??? — орет она. — Так вышло??? Да я тебя собственными руками прикопаю, Ромашкина. Я поседела из-за тебя. У меня руки уже трясутся, я не сплю вторые сутки. А мне сейчас вообще волноваться нельзя!

— В смысле…

— Ага! Не просто так твоя подруга в постоянных переменах настроения в последнее время, — ее тон смягчается на йоту. — Звоню тебе, звоню, хочу радостной новостью поделиться, а вместо этого ромашкой заливаюсь уже третьи сутки, потому что даже винишком нельзя!!! Даже успокоительные нельзя, понимаешь? Я мамой скоро стану…

Юлька всхлипывает в трубку, и мое сердце щемит от радости за подругу. И от переживаний, что я заставила ее понервничать. На глаза набегают слезы.

— Юлька… — шепчу я. И комок в горле не дает дальше говорить.

— Что Юлька, что Юлька? Дуй давай к нам, будешь оправдываться. И тебе же лучше, чтоб история, которой ты будешь меня потчевать, была огонь. Иначе не видать тебе моего гардероба впредь! И крестной тоже не бывать!

— Хорошо. Буду к восьми.

Я улыбаюсь, когда кладу трубку, хотя глаза по-прежнему жгут слезы. Все меняется. Подруга скоро станет матерью. Я с Че. Или нет… многое будет зависеть от нашего разговора.

Зажимаю переносицу, чтоб отогнать предательскую влагу и продолжаю исследовать пропущенные. Весь вотсап завален сообщениями от Миши. Сыскался. Смс с извинениями. Длинные оправдания. Просьбы позвонить. Снова извинения. Смайлики с сердечками, гифки с жалостливыми глазами, признания, как скучал.

Зашибись. Мне бы стало ужасно жаль его, если бы я не была на него так зла. Хорошо, я наверное, не очень красиво поступила, пообещав попробовать с ним встречаться, и формально, мы вроде как в отношениях, а я все выходные развлекалась с другим. Но разве парни игнорируют девушку неделю? Разве они говорят о них грязные вещи за спиной? И надо признаться, глубоко в душе, я не верила, что у нас с ним что-то получится. Душа молчала. Тело не отзывалось. И хотя я, наверное, могу простить ему те дурацкие слова, сказанные много лет назад и разрушившие мои отношения с единственным любимым мной человеком, игнорировать факт того, что мы не подходим друг другу невозможно.

Я глубоко выдыхаю, прежде чем набрать его номер. Надо встретиться и поговорить. Несмотря на то, как я злюсь на него, он заслуживает честности глаза в глаза.

Длинные гудки сменяются короткими на третьем сигнале. Офигеть, он сбросил звонок. Теперь я ещё и раздражена. Отправляю ему гневное сообщение, упрекая, что он сначала игнорил меня, потом забрасывал письмами, а теперь снова игнорит. И что если он хочет со мной встретиться, ему лучше набраться смелости и перезвонить мне.

Ещё и Че со своими тайными делами. Он не знает, что я слышала их с Александром разговор. Не в курсе, что я знаю, что он с ним сегодня встречается. Но зачем? С какой целью? И какие рычаги есть у этого мутного Яковлева, что Руслан идёт ему на встречу?

Дурацкие недоговорки уже сыграли с нами злую шутку. Неужели мы наступим на эти грабли снова? Боже, почему же так сложно просто откровенно обо всем поговорить?

Мишка звонит, когда я уже спускаюсь в метро после длительного рабочего дня. Я застываю на лестнице, боясь потерять связь в подземке.

— Злишься на меня? — мягко спрашивает он вместо приветствия.

— Есть такое.

— Я…

— Давай встретимся и поговорим? — прерываю его, не желая слушать оправдания.

— Мне приехать?

— Нет. Я сейчас иду к Юльке. Не знаю, когда буду дома. Давай завтра в обед. Сможешь?

— Конечно, Ромашка, — нежно произносит Миша. — Напиши мне где, я буду.

— Тогда до завтра.

— Постой, — я почти положила трубку. — У нас же все нормально?

— Угу, — бурчу я.

А что еще сказать? Не вываливать же на него ушат моих чувств.

— Хорошо, — будто успокаивается он. — Тогда до завтра, Ромашка.

Все шесть станций метро я выстраиваю нашу завтрашнюю встречу с Мишей. Что я скажу, что он ответит. Как мы будем после себя чувствовать. А потом, когда бреду от подземки к дому подруги, уже вновь возвращаюсь мыслями к Че. Где он сейчас и что делает? Расскажет ли об этом мне?

У самого Юлькиного дома захожу в магазин и скупаю все фрукты, которые вижу. Витамины же. И с огромным пакетом еле-еле поднимаюсь к ней на третий этаж.

На пороге меня встречает гневная подруга. Руки впиваются в бока, взгляд сердитый. И я чувствую себя, словно ушла в запой, а дома меня ждет жена и семеро по лавкам. Только чугунной сковороды ей в руки не хватает для антуража.

— Не злись, — начинаю я, примирительно подняв пакет с провизией. — Тут тебе вкусняшка. А история и правда — огонь!

Юлька с минуту ещё сверлит меня злостным взглядом, а потом не выдерживает, выдергивает у меня из рук пакет и уходит на кухню. Как белка в поисках ореха, шуршит пакетом, а потом выдает протяжное: даааа.

Я застал ее за столом, трепетно обнимающей ананас.

— Хочу, хочу, хочу, — ее глаза блестят, и мне становится даже немного не по себе.

Она достает огромный нож и начинает кромсать фрукт на кольца, попутно не переставая говорить.

— Я тест в субботу сделала. Думала так, просто задержка, для душевного спокойствия сделаю и все… А на нем бац, две яркие полоски. Я сразу за вторым в аптеку. Ну, короче, штук пять купила. Сижу потом в ванной, рыдаю. Это ж не видать мне теперь душевного спокойствия до конца дней… А портом Кирилл пришел со смены, застал меня с тестами этими и… — глаза Юльки наполняются слезами. — Он так обрадовался. И я потом тоже обрадовалась. Чего ревела, спрашивается? Гормоны, точно тебе говорю!

Подруга забрасывает себе в рот кислую дольку и остервенело жуёт ее с блаженным видом на лице. Следом забрасывается ещё одна, и удовлетворенное мычание разносится по всей кухни. Юлька садится напротив и смотрит своими блестящими глазами на меня.

— Я так рада за тебя, Юль. Поздравляю! — сжимаю ее руку в знак поддержки. А она в ответ мою. — Прости, что заставила беспокоиться. Телефон разрядился, а я и не заметила.

Я опускаю взгляд, до конца не решив, стоит ли ей все рассказывать. Юлька не фанат Че. Скорее его ярый противник.

— Что, сработал чудо-топ? — ухмыляется она.

— Магнит для мужиков, ты была права, — улыбаюсь, вспоминая томные выходные.

— Так что, было с кем? По лицу вижу, что было. Ну, не томи, Ромашкина. Выкладывай. Потешь меня знатной историей!

Ещё одна долька ананаса скрывается в ее рту. Ладно, нужно просто сорвать пластырь. Раз и все. Когда я все расскажу, Юлька поймет. Конечно, поймет.

— Это Че.

— Бля-я-я-ть…

Глава 36

В ушах до сих пор стоит длинный эмоциональный диалог подруги. Наполовину состоящий из матерных слов. И почему беременным женщинам на законодательном уровне не запретят ругаться матом, они же будущие матери?!

Юлька, конечно, ни разу не дипломат. Не может она мягко и ненавязчиво, не осуждая, выразить свое мнение. Нет, она сразу правду-матку в лицо кидает. Рубит, так сказать с плеча. Обычно мне именно это в ней и нравится. Но не сегодня. Сейчас я раздражена. Даже поужинать не осталась, потому что жевать картошку вперемешку с колкими замечаниями мне ни фига не вкусно.

Все, что я говорила, сопровождалось ее саркастическим "фи". Даже упустив момент с прошлым Руслана, я все равно подверглась жёсткой критике.

Я думаю не мозгами.

Мало меня мордой об асфальт потыкали.

Он сделает так снова при малейшем моем косяке.

Перечень пунктов, почему я не права, стал разрастаться в огромный список. И я просто не выдержала. Встала и молча ушла. Кажется, это наша первая ссора с тех пор, как в восьмом классе я потеряла ее любимую резинку для волос.

Апрель — капризная дамочка, или изменчивый юноша, если верить старой сказке. С утра ещё солнце жарило, прогревая косточки и намекая, что скоро можно будет вылезти из пальто. А сейчас — с неба валят хлопья снега. Ау, весна, ты ничего не перепутала? Кутаюсь в легкое пальтецо, приподнимая его лацканы, чтобы закрыть шею — шарф сегодня не взяла. Руки прячу в карманы и так и бреду домой — озябшая, продрогшая, расстроенная.

Возле подъезда останавливаюсь, задираю голову вверх и смотрю, как мокрые комки пляшут в свете фонаря. И хотя мне ужасно холодно и грустно, этот танец завораживает своей красотой. Он вдохновляет меня, рисует картинки в моей голове, оживает образами. Мне хочется взяться за блокнот и впервые за много месяцев — или уже лет? — запечатлеть что-то помимо Конфетки.

Но потом я вспоминаю, что блокнот сейчас в руках Че и то, что он обещал позвонить, но так этого и не сделал. На часах, конечно, еще только девять. Но неприятное грызущее чувство пробирается к сердцу — он не позвонит.

Я засыпаю под очередную серию "Страшных сказок" и всю ночь мне снится паранормальщина с белокурыми ведьмами, черноглазыми демонами и оккультными убийствами. Я спасаюсь от преследования, бегу, потому что знаю, стоит остановиться — и я стану очередной жертвой.

Утро приветствует сигналом будильника, разрывающим мозг, и тяжёлой головой. С экрана телефона на меня пялятся буквы:

"Не спишь?"

Прислано во втором часу ночи. Да пошел ты, Че. Выключаю экран, так и не открыв сообщение, чтобы не показывать, что оно прочитано. Что он делал до ночи? С кем? Расскажет ли?

Собираюсь на работу нехотя. В окне — укрытые тонким снежным слоем машины и улицы. Значит, к обеду нас снова ждёт месиво под ногами. Вытаскиваю из коробки ботильоны, которые ещё месяц назад уложила, в надежде, что до осени не видать им дорог. Влезаю в демисезонное пальто, закутываюсь в шарф по самый нос, выуживаю из закромов кожаные перчатки и с тяжёлым сердцем отправляюсь на работу.

Меня разрывает от непонимания, от недоговорок, от недоверия. Я не понимаю, кто мы с Русланом друг другу. Вроде, клятв никаких не приносили, но все выходные признавались в любви. Словами, телами, мыслями. Старались связать свое прошлое с настоящим. Прощупать, кто мы теперь. Но какой в этом толк? "Ты не спишь?" — короткое, бездушное. А я весь вечер провела в обнимку с телефоном, ожидая, что сейчас все слова Юльки потеряют смысл. Сейчас он позвонит, и все встанет на свои места.

Где-то в глубине души даже надеялась, что нежданно нагрянет. Приедет, обнимет, убедит, что я важна для него. Да, склонность все романтизировать, до сих пор мешает мне жить. Даже после стольких шишек от граблей.

Руслан уже на работе. Поднимает свою темноволосую голову и впивается в меня взглядом, беззвучно задавая вопросы. Я хмурюсь, отгоняя острое желание прижать его к стенке и вытрясти правду прямо сейчас! Но понимаю, сейчас не время, и офис полный сотрудников уж точно не место. Раздеваюсь и прохожу к рабочему месту. На столе стоит чашка с чаем, еще теплым, ароматным, глубоко янтарного цвета. Оборачиваюсь на Че и вижу приподнятые в уголках губы. Черт, ответная улыбка расползается на лице сама.

Хочу злиться на него, обижаться, но разве это возможно, когда посреди такого отвратительно утра кто-то заботится о тебе?

Мы не разговариваем, все еще скрывая степень наших отношений, но незримая связь по-прежнему тянется красной нитью между нами двумя. Я чувствую его ненароком брошенные взгляды, слышу каждое движение его тела. Я агонизирую без возможности прикоснуться к нему.

Телефон пиликает сообщением от Миши, напоминая о назначенной встрече. Я собираю сумку, и едва на экране загораются заветные цифры, встаю из-за стола. Руслан провожает меня недоуменным взглядом, сдвигая брови на переносице. Надо бы предупредить его, но дурацкое желание уколоть за вчерашний вечер заставляет молча одеться и выйти.

Мишка ждёт внизу, с огромным букетом белых цветов. Настолько огромным, что мне становится неуютно и даже противно, за все, что я собираюсь ему сказать. Он тянется поцеловать меня, но я уворачиваюсь, и его губы проходят мазком по щеке. Запускаю руки в карманы, желая скрыть, как мне неуютно.

— Не нужно было, — бурчу, кивая на букет.

— Ромашка, ты все ещё злишься, да? — прищуривается он. — Но, вот честное слово, у меня есть оправдание. Поехали, пообедаем и поговорим, ты же дашь мне шанс все объяснить?

Я киваю, понимая, что оттягиваю неизбежное.

— Возьмешь? — протягивает он цветы с лукавой усмешкой.

Я не должна, наверное, но не принять, значит унизить его. Хватаю огромный букет двумя руками, радуясь, что есть, чем занять руки. Мишка подходит к шикарному спортивному Мерседесу и пикает ключом. Я ошарашено пялюсь на него.

— Купил на досуге, — улыбается он во все тридцать два.

Ничего себе. Сажусь в салон и сразу задаю ему вопрос, который, знаю, надо было задать раньше, но такая уж я бестолковая.

— А где ты работаешь сейчас, Миш?

— Гадаешь, не продал ли я почку ради этой красотки? Не бойся, Ромашка, просто кредит взял, — легкомысленно говорит он. Но от меня не укрывается, что от ответа он ушел.

— И все же? Чем ты занялся, когда вернулся в Россию?

— Да так, работаю детским хореографом в одном клубе. Ничего особенного, — пожимает он плечами и выруливает на работу.

Ага, тренером. И взял в кредит такую машину. Я, конечно, не сильна в автомобилях и сходу не могу определить стоимость тачки, но кожаный салон, подогрев сидений и дизайн кузова не оставляет сомнений, что куплена она явно не за триста тысяч. Он обманывает меня. Или у меня развилась паранойя, и теперь обман чудится везде?

Мы едем недалеко. Отличное тихое кафе находится всего лишь в нескольких башнях от нашей. Столики расположены в приличном удалении друг от друга, свет приглушен, а ланчи по весьма годной цене. Правда есть мне совершенно не хочется.

Мы садимся напротив друг друга, и Мишка сразу совершает попытку взять меня за руку. Но я больше не могу ждать.

— Нам надо поговорить.

— Зашибись, — запускает он пятерню себе в волосы. — Это один из этих разговоров, где "дело не в тебе, дело во мне"? Или эта мода еще не дошла до России?

— Не хочу тебя обманывать. За последние дни многое изменилось. Я поняла, что между нами, — указываю я на него и себя. — Только дружба.

— Это из-за него? Чертов придурок всё-таки добрался до тебя? — лицо Мишки искажается отвращением.

— Ты знаешь о Руслане?

— О, я все о нем знаю, — хмыкает он. — Не пойму только, что ж тебя так тянет к нему? После всего, что он сделал?

— Откуда ты?..

— Юлька рассказала.

Бешенство накрывает меня с головой. Какого хрена она все ему рассказала? Какого хрена он мне все это предъявляет?

— А знаешь ли ты, — обманчиво вкрадчивым голосом говорю я. — По чьей вине это случилось? Знаешь ли ты, чей идиотский язык распускал обо мне слухи? Кто был таким придурком, что рассказывал направо и налево, как знатно я сосу? — последние слова звучат громко, яростно, разрывая тишину обеденного зала.

Посетители кафе оборачиваются к нам, но мне плевать на них. Я просто хочу выплеснуть всю свою злость. Мишка выглядит пришибленным. Он снова запускает руки в волосы, нервно выдыхает и не решается посмотреть на меня.

— Черт, — шипит он. — Я не хотел. Правда, не хотел. Но мне было восемнадцать, у всех моих друзей уже были девчонки, а я сох по тебе… Они постоянно донимали меня своим подколами, что я так и помру девственником. И я ляпнул, что мы встречаемся. Потом, что у нас все было. Ты никогда не должна была об этом узнать… — он теребит пакетик с сахаром, который прилагался к его капучино, голос понижается до шёпота.

— То есть, ты жалеешь только о том, что я все узнала?

— Я много о чем жалею, поверь. Что был недостаточно смелым тогда. Что не решился поцеловать до того, как ты встретила его. Что вернулся в дурацкий спорт и уехал тогда от тебя. Я люблю тебя сколько себя помню, знаешь? — он грустно улыбается, все еще не поднимая глаз. — Нам было по шесть лет, когда нас впервые поставили в пару, помнишь? От тебя пахло шоколадной жвачкой и ещё чем-то острым, я тогда не знал, что сигаретами. Твой отец тебя привозил на тренировки, вся его машина пахла, как ты. Но мне нравилось, очень. Я обожал соревнования, когда мы днями не вылезали из зала, час за часом оттачивая движения, касаясь друг друга, сгорая в адреналине. Ты была такая красивая… Ты и сейчас очень красивая. Я ведь не думал, что чувства к тебе все ещё сидят во мне. Но одна встреча в метро, мимолетный разговор, лёгкое касание рук и я снова словно в пропасть провалился. Я знаю, что ты всегда выбирала не меня. Но, может в этот раз?

Миша поднимает свой взгляд и умоляет об этом. Его голубые глаза просят о шансе, о прощении.

— Я никогда не обижу тебя. Ты для меня всегда будешь в приоритете. Сможет ли так он? Знает ли он тебя так, как я?

Он задает очень хорошие вопросы.

— Я не знаю ответов. Но сердцу не прикажешь, понимаешь? — я беру его за руку, его ладонь теплая и сухая. — Ты так долго был моим другом. Давай останемся друзьями и сейчас.

— Я не смогу, — шепчет Миша. Он прикладывает мою ладонь к своей щеке. — Я не могу, Ромашка. Ты моя одержимость. Мне крышу срывает от тебя.

— Значит, крышу срывает? — звучит гневное над ухом. Я поднимаю глаза и вижу лицо незнакомой девушки. Щупленькой, хорошенькой блондинки с небольшим, но уже округлившимся животом.

— Рита, ты что здесь делаешь? — Миша бледнеет и выпускает мою ладонь, она с громким стуком падает на стол.

— Какой же ты козел, — на глазах девушки выступают слезы. — Твоя машина у входа! Которую подарил мой отец. Ты ещё помнишь об этом? А то, что он дал тебе работу? А что у нас будет ребенок??? И свадьба через две недели?! Я все для тебя делаю! Я неделю ухаживала за тобой, после той драки… Что тебе ещё нужно??? — громкие всхлипывания переходят в сдавленные рыдания.

Я обескураженно перевожу взгляд на друга. Это шутка такая? Потому что ни фига не смешно.

— Рита, не плачь, пожалуйста, — Миша вскакивает с места и пытается обнять девушку. Но та выворачивается.

— Не трогай меня! — орет она. — Ненавижу тебя, ненавижу!!!

Сцена перед нашим столом привлекла все взгляды в помещении. Все ждут развязки горячей истории. Я и сама жду. Жду, что Миша что-нибудь скажет, оправдается. Но факты говорят сами за себя, я не единственная, кто пострадал из-за него.

Встаю из-за стола и обращаюсь к девушке.

— Рита, поверьте, у нас с Мишей никогда ничего не было, — пытаюсь я оправдать друга, утешить беременную девушку. — И не могло быть. Я пойду.

Проскальзываю мимо парочки и вываливаюсь на улицу. Я задыхаюсь от разочарования. Ещё один человек в моей жизни оказался совсем не таким, как я его видела. Ещё одно странное предательство. Ещё одна стрела в сердце. Как умело Миша держал маску, как мастерски говорил. Боже мой, у него скоро будет ребенок! И свадьба! Он ведь говорил, что женится, а потом так умело перевел это в шутку… Чего же он хотел от меня?

Иду навстречу холодному ветру, кутаюсь в шарф и не могу унять отвращение. Он не любил меня, чтобы не говорил. Это банальная мужская гордость, которую он хотел унять. Добиться девчонки, которая отказывала ему в юности, закрыть гештальт. А потом хвастаться этим перед друзьями… Как тогда.

За чередой смешанных мыслей я не замечаю, как вибрирует сумка. Телефон. Черт, четырнадцать пропущенных от Руслана. Вот и ещё один мужчина, которому я не уверена, что могу доверять.

Глава 37

Сердитые черные глаза встречают меня в холле на первом этаже. Руслан стоит у лифта в воинственной позе: широко расставленные ноги, руки скрещены на груди, брови сведены. Настоящий Арес, во плоти.

— Что, не довез тебя обратно твой дружок? Слишком устал трахаться в своей модной тачке? — гневно выплевывает он.

— Что ты несёшь? — устало произношу я.

— Ты мне расскажи, — Руслан наступает на меня, оттесняя к стене. — Уходишь, не сказав ни слова, на встречу с мудаком, он тебя лапает, сажает в машину и увозит. А потом ты не отвечаешь на звонки. Так что расскажи мне, давай, что вы просто разговаривали.

Я молчу, не в силах вымолвить и слова. Это просто бред. Он снова делает выводы, увидев лишь кусочек общей картины. Не доверяет мне, обвиняет.

— Не говори того, о чем потом пожалеешь, — пытаюсь говорить спокойно, хотя ярость клокочет в груди.

— Что, даже не отрицаешь?

Лицо Руслана искажает маска гнева. Он больно хватает меня за плечо, пригвождая к стене позади.

— Понравилось наше вчерашнее приключение, решила повторить в тачке получше?

Он трясет меня, пытаясь выбить нужный ему ответ.

— Идиот, — вырываюсь из его захвата и иду к лифту.

Он догоняет меня и хватает за руку, резко разворачивает.

— Да ты меня идиотом и делаешь!

— Нет, Руслан, ты сам делаешь это с собой. Я всего лишь встретилась с Мишей, чтобы окончательно расставить все по местам. А узнала, что у него есть беременная подруга и скоро у них свадьба. А твои бесконечные обвинения только убеждают меня, что ничего не изменилось, чтобы я не делала, ты будешь видеть только то, что хочешь! И знаешь, я не думаю, что хочу этого.

В очередной раз вырываю руку и иду к лифту. Несколько секунд, пока кабина спускается на первый этаж, Руслан не шевелится. Как только двери раскрываются, он оказывается позади меня. Мы вместе входим в лифт, Рус прижимается ко мне сзади, утыкаясь лбом в мою макушку. Хочу оттолкнуть его, пнуть ногой, выплеснуть свою злость на него, но стою, парализованная.

— Я идиот.

Да!

— Я не могу это контролировать. Ты словно гвоздь в моем сердце, если кто-то пытается вынуть его, я истекаю кровью. Увидел, как он тебя целует и все…красная пелена. Ты не отвечала на звонки, и мой инфицированный тобой мозг подбросил мне дюжину картинок. Но заметь, есть прогресс. Теперь я хотя бы не стал молча тебе мстить…

— Слабое утешение, — шепчу я.

— Нам надо поговорить.

— Надо.

— Поедем домой вместе?

— Снова ко мне?

— Ага, — он целует мои волосы сзади, прижимает ладонь к животу.

— И сегодня у тебя нет сверхсекретных и мега важных дел?

— Не сегодня, — смеется он.

Лифт издает сигнал прибытия на наш родной двадцатый этаж. Мы с неохотой отстраняемся друг от друга и идем в кабинет. Многим позже мой мозг подбрасывает мне очередной факт: к себе домой он везти меня не хочет.

Я завалена псевдо-работой, что позволяет мне отвлечься от личных проблем. Но стоит кабинету опустеть в конце рабочего дня, меня вновь охватывают беспокойные мысли. Руслан сидит в своем кресле и стойко ждёт, пока я справлюсь с очередным эскизом.

— Ты работаешь здесь больше всех, — говорит он, когда я откидываюсь в кресле, и устало потираю глаза.

Встаёт сзади меня и опускает руки мне на плечи, мягко массируя их.

— Не больше, — я мычу от удовольствия. Шея ужасно затекла.

— Что делаешь сейчас?

Этот вопрос звучит легко, непринужденно, как бы между делом. Но я сразу же напрягаюсь — мне видится в нем подвох. Я подозреваю, подозреваю, подозреваю его. Резко отключаю экран, а потом и компьютер.

— У меня много проектов, — пространно отвечаю я.

— Окей, — удивленно тянет он. Затем присаживается на корточки возле меня и разворачивает к себе. — Прости меня за эту вспышку гнева.

Он заглядывает мне в глаза, выискивая в них что-то. Кладет ладони на мои колени.

— Не могу мыслить адекватно, когда дело касается тебя. Все чувства словно обнажены и накалены до предела. Ты нужна мне.

Он тянется к уголку моих губ и оставляет там невесомый поцелуй.

— Я ужасно ревнив.

Ещё один поцелуй в другой уголок губ.

— Я люблю тебя.

Его мягкие теплые губы накрывают мои. Он нежно проводит по ним, раскрывая. Мое сердце начинает биться чаще. Запускаю руки ему в волосы и отвечаю на поцелуй — глубоко, страстно, чувственно. Он говорит то, что я хочу слышать. Он делает то, что отзывается в моем сердце и теле.

— Пойдем, — Рус поднимается и тянет меня вверх.

Истома завладевшая моим телом минутой ранее спадает, возвращая вопросы. Ответит ли на них Руслан? Будет ли честен?

Мы едем ко мне, в салоне машины стоит тяжелая тишина. Или она такой кажется только мне? Че барабанит пальцами по рулю, внимательно следя за дорогой. Я всматриваюсь в его профиль, примеряя на него образ крота. Не хочу верить в это, но с другой стороны, лучше ли те подозрения, что возникают в противовес? Что он вчера был с другой?

— Ты расскажешь мне, что делал вчера?

Вопрос вырывается сам собой, как будто не в силах больше вертеться у меня в голове. Че кивает. Один не решительный кивок и все. Ни слова. Мы въезжаем на мою улицу и долго кружим, выискивая место для парковки.

Когда выходим из машины, Рус переплетает свои пальцы с моими, словно ищет поддержку. Я нервничаю в ожидании нашего большого разговора. Мне ведь тоже есть, что сказать. Но когда мы подходим к подъезду, беспокойство сменяется злостью. Потому что под окнами расхаживает Миша.

Руслан напрягается рядом со мной. Я ощущаю, как его тело каменеет, как его ладонь крепче сжимает мою, как тяжело он выдыхает. Я и сама раздражаюсь. После сегодняшнего концерта, Миша посмел явиться?

— Миш, что ты здесь делаешь? — задаю вопрос, как ребенку с замедленным развитием — почти по слогам.

— Ромашка, я… хм, мы можем поговорить наедине? — бросает он хмурые взгляды на Че.

— Разбежался, — гремит Рус.

— Тебя вообще не спрашивали, — огрызается Миша, и я впервые вижу такое искаженное ненавистью лицо друга. — Мало получил в прошлый раз? Так я добавлю!

Руслан делает шаг вперёд, наступая на Мишу, но я удерживаю его за руку.

— Не надо. Я поговорю с ним. Подождешь меня дома? — достаю ключи из кармана и протягиваю Че. Он смотрит на меня, как на безумную.

— Ещё чего! — фыркает он. — Я тебя наедине с этим, — кивает на Мишку. — Не оставлю.

— Боишься? — злорадно смеется бывший друг.

И я, наконец, вижу Мишу таким, каков он на самом деле: эгоистичный, надменный, злой, завистливый.

— Я справлюсь, — говорю Руслану. — Но дай нам немного времени.

Вижу, как сжимается его челюсть. Он раздражен, я понимаю. Но все же отходит от нас на несколько метров, давая пространство для разговора.

— Маш, я хочу все тебе объяснить, — тон Мишки снова становится заискивающим. Какие быстрые перемены.

— Да итак все понятно, Миш. Не хочется очередную лапшу с ушей снимать.

— Нет, ты послушай. Мы с Ритой ещё в Нью-Йорке познакомились. Она приехала на неделю моды. Завязался короткий роман, потом она уехала обратно в Москву. А через пару недель позвонила с новостью, что беременна. Позже со мной связался ее отец и предложил сделку: он устраивает мое будущее на малой родине, а я женюсь на его дочери. В Нью-Йорке дела шли плохо…

— Да, ты согласился, я уже поняла, — тру лоб в негодовании.

— Я не люблю ее. По правде, мы едва знаем друг друга. Но так уж сложились обстоятельства. Я тебя не хотел обманывать, но потом увидел, что ты одна и соврал, что свадьбу придумал. Меня так накрыло от тебя, — Миша тянет ко мне руку, хочет коснуться.

— Это не оправдание, — резко говорю я. — И что ты собирался делать? Держать меня в любовницах, если бы все получилось? Или бросить беременную невесту?

— Я не знаю, ясно? — кричит он. — Но ты нужна мне! Я хочу тебя, а не ее!

— Как же я разочарована в тебе, Миш, — мой голос понижается до шепота. — Ты был мне лучшим другом, а теперь и это отнял. Не звони мне больше, не пиши, не приходи. Иди к невесте, женись, воспитывай своего ребенка. Мы больше не друзья.

Огибаю застывшего Мишу и иду к Руслану. Тот улыбается, и мне хочется стереть его ухмылку с лица. Я только что потеряла старого друга, разочаровалась в дорогом мне человеке. А ведь у меня осталось так мало родных людей.

Руслан хмурится, увидев мое лицо. Я тяну его к подъезду, но он отстраняет меня, решительно подходит к стоящему столбом Мише и одним точным ударом сносит его с ног.

— Ты знаешь за что! — тычет в него пальцем мой воинственный Арес.

Миша закрывает нос ладонью, а снизу, по губам, подбородку и серому пальто текут капли ярко-алой крови. Я ненавижу насилие, не поощряю его, но не могу отрицать, что сейчас я горжусь тем, как поступил Рус. Мне и самой хотелось бы двинуть бывшему другу меж глаз за все его вранье.

Че ведёт меня домой, снимает пальто и крепко прижимается к губам.

— Не грусти, — шепчет он между поцелуями. — Он этого не стоит.

Я знаю. Знаю, но мне все равно больно. И ещё хочется спросить: "А тебе? Тебе можно?"

Глава 38

— Пожрать бы, — весело гогочет Рус, смело вышагивая по коридору к кухне.

Если мое настроение после беседы с Мишей резко упало до нуля, то у Че явно скакнуло. Выброс тестостерона? Чувствует себя победителем?

— Мышка! — доносится откуда-то из недр моего холодильника. — У тебя тут пусто!

Рус захлопывает дверцу и чешет затылок. Я устало прислоняюсь к дверному косяку все ещё в разрозненных чувствах.

— Закажем что-нибудь? — предлагаю я.

— Есть идея получше!

Он идёт ко мне и оттесняет спиной обратно в коридор. Тянется к моему пальто и я недовольно хмурюсь. Хочет пойти куда-то? А как же обещанный разговор?

— Поедем ко мне. У меня весь холодильник забит благодаря матери. Там такая запеканка, просто грех не разделить ее с тобой.

Он все болтает и болтает о яствах, которыми пичкает его мать при еженедельном визите, а я слышу только "поедем ко мне". Фраза раздается в голове снова и снова, разливая тепло в груди. Он не скрывает, где живёт, он приведет меня туда, он все мне расскажет сегодня.

Мы добираемся на удивление быстро. Ничем не примечательный двор, каких в Москве с тысячу, удивляет однако огражденной территорией дома и пропускной системой. БМВ въезжает на стоянку и паркуется аккурат под табличкой с номером. Чувствую, как ладони становятся влажными от волнения.

— Ты снимаешь здесь квартиру? — я противно пищу эту фразу.

— Не, купил. — Руслан произносит это с гордостью и выходит из машины. — И даже без ипотеки!

Он приобнимает меня за плечи, прижимая ближе к себе. Но я чувствую себя неуютно. Как он смог позволить себе квартиру в таком доме? Я знаю, какая зарплата у младшего специалиста по маркетингу. И даже если предположить, что ему помогли родители — боже, кого я пытаюсь обмануть, я видела, где живут его родные — позволить себе такое он бы не смог.

— Знаю, знаю, — смеется он, когда мы заходим в подъезд: чистый, выложенный дорогой плиткой, с кадками цветов по углам. — Я завидный холостяк. Подожди, это ты еще квартиру не видела!

Его глаза горят, на губах играет легкая улыбка, и я чувствую, как от него исходит приятное предвкушение. Дверь в квартиру он открывает так, словно приглашает меня на аудиенцию к президенту. Я не смело шагаю внутрь и застываю на пороге.

Рус шагает за мной, закрывает дверь и включает верхний свет. Я оглядываюсь, пытаясь переварить первый шок от происходящего. Частная территория, свое парковочное место, огромная квартира. О габаритах жилища мне даже гадать не приходится, потому что даже при включенном свете я с трудом определяю, где заканчивается коридор.

— Давай же, мелкая, раздевайся, — смеётся Рус, стягивая ботинки. — Не терпится устроить тебе экскурсию!

Одеревенелыми пальцами пытаюсь расстегнуть пуговицы на пальто, но выходит коряво.

— Ты выиграл в лотерею? — задаю самый нейтральный из вариантов, вертящихся в моей голове.

— Гадаешь, как я заработал на такую хату? — прищуривается Че.

Я киваю, все еще сражаясь с непокорными пуговицами.

— Расслабься, просто бабушка оставила мне квартиру, я ее продал, потом провернул одно дельце и купил эту. Ремонт делал практически сам, — он поднимает ладони вверх, словно подтверждая, вот этими самыми руками.

— Дельце?

— Из всего сказанного ты услышала только это? Интересно.

Мы молча смотрим друг на друга. Я слушаю свое сердцебиение, которое ждет его прямого ответа. Но Руслан в своем репертуаре.

— Я все тебе расскажу, обещаю. Только давай поедим, ладно? А то ты голодная — раздражительная, а история будет не из тех, что ты хотела бы услышать.

Я застываю на месте, так и не расстегнув последнюю пуговицу на пальто. Я бы не хотела услышать? Может, тогда и не стоит? Может, ну его к черту всю эту информацию. Кому от нее легче будет жить? А может, стоит бежать, пока не поздно?

— Ничего себе ты загрузилась! — смеётся Рус.

Он подходит ко мне вплотную и берется за верхнюю пуговицу пальто, ловко вынимая ее из петли.

— Ничего криминального, клянусь. Просто несколько неоднозначных историй и стечений обстоятельств…

— Неоднозначных, значит? — поджимаю губы, хмурясь еще больше. Сердце громко стучит, а ладони начинают потеть. Возможно, из-за того, что я все еще в верхней одежде, а вовсе не из-за волнения.

— Ну… — он разводит руки в сторону. — Поэтому я предпочту тебя сначала накормить, а потом… может, ещё вина бокальчик залью в тебя. И только тогда отвечу на все твои вопросы.

Он легонько щелкает меня по носу, потом стягивает тяжелое пальто и дожидается, когда я сброшу ботильоны.

— Пошли, — берет меня за руку и тянет к первой двери. — Это кухня.

Огромная, много дерева и металла. Кухня мечты.

— Дальше комната, назначение которой я пока не придумал, — толкает он следующую дверь.

Пустая. Огромная.

— Тут ванная и туалет, — кивает на две двери, расположенные вплотную. — А тут, ну, ты сама понимаешь.

Белые стены. Темный пол. Кровать. Огромная. Как и все в этом доме. Настолько, что я даже не подозревала о существовании матрасов такой ширины.

Руслан подталкивает меня внутрь. Слева стоит зеркальный куб от пола до потолка, отражающий свет и расширяющий пространство.

— Гардеробная, — поясняет Че, подталкивая меня дальше.

Возле кровати тумба. На противоположной стене плазма. О габаритах которой даже говорить не приходится. На тумбе сразу замечаю свой потрепанный блокнот. Даже не знаю, радоваться или переживать, что он лежит под рукой у Че каждый вечер.

— Я, наверное, должна объяснить тебе, почему все это рисовала.

Мне неловко начинать этот разговор, но, может, Руслану станет проще довериться мне, когда я поделюсь своей маленькой тайной?

— Ты очень талантливая, — шепчет мне на ухо Руслан. — Твои картинки такие живые, детальные, и очень, просто дико, возбуждающие!

Он запускает руки мне под свитер, пальцами вырисовывая узоры на животе.

— Показать тебе мою любимую?

Его горячее дыхание щекочет мое ухо, и я покрываюсь мурашками. Знаю, к чему все приведет. мы так и не поговорим.

— Позже, — разворачиваюсь в его руках. — Представляю, что ты подумал, когда их увидел… — говорю смущенно, стараюсь не смотреть ему в глаза. — Но и ты должен поверить мне, я делала это не для развлечения. И не потому, что тайная нимфоманка.

— Ты уверена? — смеётся мне в висок Че.

— Блин, я пытаюсь сказать… Короче, я рисую порно комиксы на заказ.

Выпаливаю на одном дыхании и поднимаю голову, заглядывая в глаза Руслану.

— Угу, — задумчиво бормочет он.

— И прежде, чем ты начнешь осуждать, скажу, что иначе мне никак не потянуть ипотеку! — я прикусываю губу от волнения и отстраняюсь от Че. — Понимаешь, снимать до конца дней — не выход, а рассчитывать мне не на кого, ты сам знаешь.

Ненавижу это вспоминать, терпеть не могу давить на жалость. Но факт остаётся фактом — моя мать выбрала не меня, а алкоголь и своего собутыльника.

Я выдыхаю и обеспокоенная его молчанием начинаю вышагивать по комнате.

— Раз в пару недель мне присылают сценарий, я отрисовываю заказ и все, получаю деньги. Действительно неплохие деньги. Можно сказать, за месяц мою вторую зарплату. Практически все идет на платеж за квартиру, ну и так, по мелочам. А в блокноте я рисую наброски для будущих фреймов, чтоб не потерять мысль. Фрейм, это…

— Да, я знаю, — останавливает меня Руслан. Запускает пятерню в волосы и задумчиво смотрит вверх. — Так ты делаешь это не от любви к искусству, а потому что тебе реально нужны деньги?

— Да.

Я активно Машу головой, хоть он и не смотрит на меня.

— Что, я шокировала тебя?

— Да нет, — он устремляет на меня свой глубокий темный взгляд. — Просто я думал… Так, нам определенно нужно поесть, перед тем, как продолжим этот разговор. Согласна?

Нет, не согласна. Говори здесь и сейчас. Давай не будем тянуть с неизбежным. Да просто скажи, что тебя это отвращает и разойдемся в разные стороны.

Все это кружится в моей голове, но застревает где-то в горле, и я не в силах озвучить.

Коротко киваю и берусь за протянутую руку Че. Он крепко сжимает ее, словно пытаясь передать мне какое-то послание через этот крепкий захват. Уметь бы читать мысли.

На кухне Руслан усаживает меня за широкий деревянный стол, а сам залезает в холодильник, выуживая оттуда контейнеры с едой. Атмосфера недосказанности висит над нами дамокловым мечом. Я вижу, как по лицу Че пробегает тень, но не могу понять, что она отражает. Аппетит пропал, я просто хочу все расставить по своим местам, но он тянет… Зачем? Почему?

— Ты рыбу ешь? А то запеканка рыбная… — разносится его спокойный голос по кухне.

— Тебе претит то, что я делаю? — не выдерживаю и начинаю сыпать вопросами. — Или это против твоих убеждений? Считаешь это грязным делом, недостойным? Я не могу понять твоей реакции.

— Я? Недостойным и грязным? — Рус надрывно хохочет. — Мелкая, ты уже должна была понять, что я очень благосклонно отношусь к разврату и производным от него. Я уважаю порно индустрию, и уж точно не считаю, что ты делаешь что-то плохое. Мне нравятся твои работы. Я их горячий фанат, ты могла это увидеть по потрепанному виду твоего ежедневника! Просто есть один нюанс…

Ну же! Какой, какой нюанс?!

В кармане Че разрывается телефон. Он недовольно хмурится, выуживает его и смотрит на экран, сдвинув брови. По лицу пробегает тень, он сбрасывает вызов и откладывает телефон на стол.

— Так о чем мы? Ах да, запеканка!

Руслан поворачивается к микроволновке и ставит туда контейнер. Я глухо рычу. Сколько можно играть на моих нервах!

— Нюанс, ты хотел сказать про нюанс! — кричу я, поддавшись раздражению.

— Нюанс… Так вот, — Рус тянется за охлаждённой бутылкой вина. Наливает мне в бокал и продолжает. — Так вот, ты помнишь, я сказал, что больше ничего не скрываю. Есть одна незначительная деталь, которую я опустил. Мне казалось, это не так, чтобы очень важно, но после твоего откровения, я, честно говоря, еще меньше хочу тебе рассказывать.

Звучит сигнал микроволновой печи, и Рус отворачивается, чтобы вынуть разогретый ужин. Достает тарелки, не спеша накрывает на стол. Я присасываюсь к вину, осушая бокал за пару глотков. Боже, да что же это за пытка такая?! Рус подливает мне ещё и садится напротив.

— Короче, я уже рассказывал, как развлекался за счёт глупых девчонок, — он сглатывает, словно эти воспоминания острым лезвием застряли в горле. — Как мы спорили на них и потом… Короче, пытался отыграться на них, вместо тебя.

Я снова делаю несколько больших глотков, пытаясь немного притупить неприятный осадок в душе от его слов.

— Когда я уволился, мне просто сорвало крышу. Ни одна девушка не могла меня удовлетворить, не было азарта игры, не было чувства завершенности и возмездия, в котором я нуждался. И тогда один мой дружище предложил мне записать, все, что я хотел бы сделать с… ну, тобой.

Он смотрит на меня своими глазами-бедной, и мне становится по-настоящему неуютно.

— И? — я морщусь от своего охрипшего голоса.

— И так родилась Конфетка…

Никогда не думала, что шок, это вот так: полное онемение и пустота в голове. Я нахожусь на первой стадии неприятия: отрицания.

— Это шутка такая? — крепко сжимаю ножку бокала, силясь собрать разбежавшиеся мысли.

— Все началось с обычных эротических рассказов. Потом опять же, мой друг, посоветовал перевести все это в графический роман, сказав, что это дико популярно сейчас. Я и не думал, что это так попрет, и что мои тайные садистские желания начнут приносить деньги. Сначала рисовал сам на простеньким планшетнике, но потом понял, что проще заплатить кому-нибудь, чтоб сосредоточиться тупо на продвижении. Я не знал, что это была ты, клянусь. Кворки же анонимные. Понял только, когда твой блокнот оказался в моих руках. Оцени иронию… Ты рисовала нас с тобой, не зная об этом.

Я не могу оценить иронию. Не могу даже сказать, как неприятно все это звучит. Он пытался наказать меня за несуществующие грехи путем визуализации этого в комиксе. Я была права, Кави никогда не любил Конфетку. Он использовал ее, унижал, ставил в положение шлюхи, подстилки, не больше. Грязно, извращённо, болезненно. И вот так Руслан относится и ко мне?

— Ты… и сейчас хотел бы творить со мной все эти вещи? — мой голос надломлен, я не знаю, как реагировать на все это.

— Так и думал, что ты все примешь на свой счет, — вздыхает Рус.

— А как ещё мне это принять?

— Послушай, я больше так не думаю. Мне больше этого не хочется. Раньше да, но не теперь.

— Чудесно, — язвительно произношу я и снова заливаюсь вином.

Мы молчим, смотря друг другу в глаза. Я в смешанных чувствах. Осадочек есть, но то ли вино действует, то ли преступление реально не такое уж и серьезное. То, что его твердая убежденность в моей виновности оставила жирный след на его последующих действиях — не новость. Я и сама реализовывала через Конфетку свои потаённые мысли — тут к Фрейду не ходи, достаточно взглянуть на Кави, срисованного по образу и подобию мужчины напротив. Но одна мысль все же не даёт мне покоя.

— И что же теперь?

— Ну, Конфетка приносит хорошую прибыль. А тебе нужны деньги…

— То есть, ты хочешь, чтобы я и дальше рисовала, как меня унижают и используют…

— Блин, так и знал, что не надо было тебе рассказывать. Понял, как только ты сказала, что тебе необходимо этот заработок. Вот не знала бы, и вопросов даже не возникло: рисовать или не рисовать!

— Так и почему же сказал?

— Ты задавала много вопросов. А мне не хотелось и дальше уходить от ответа и придумывать небылицы.

— Не понимаю, как это связано с моими вопросами?

Телефон Че вибрирует на столешнице позади. Он снова игнорирует его, впиваясь в меня взглядом.

— Квартира, машина. Я заработал на все это с комиксов.

— И ты не хочешь от этого отказываться. Понятно, — осушаю очередной бокал. — Я не буду больше рисовать их.

Я опускаю взгляд на пустой бокал. Мой голос звучит тихо. Чувствую накатывающее разочарование. Или это обида? Я не знаю.

— Блин, это всего лишь комикс, это ничего не значит, ты правда откажешься от хорошего заработка из-за принципов? — Рус раздражен, я это слышу.

— А ты и правда не перестанешь делать из Конфетки последнюю прошмандовку? — его раздражение переходит и на меня.

— Ну, это хорошо продается, — он пожимает плечами, давая четко понять, что считает мой вопрос абсурдом.

Звонок в дверь разрезает тишину квартиры, выбешивая своей неуместностью.

— Наверное, Ленка, только она приходит без предупреждения, — Руслан пытается нацепить на себя ироничную улыбку, но меня не обманешь, он тоже чувствует, что все изменилось.

Он встаёт из-за стола и направляется к двери.

— Мы что-нибудь придумаем, ладно? — говорит он от дверей, потирая затылок.

Но я не верю, не верю, не верю ему. Ужасное ощущение негодования поселяется во мне. Я злюсь на него, за то, что он носил свою ненависть ко мне столько лет и так странно ее выражал. Я злюсь, что он и дальше хочет вдохновляться старыми обидами. Я злюсь, даже на то, что он не промолчал, оставив мне хотя бы возможность платить за ипотеку. А теперь что? Он и дальше будет продолжать извращаться над моим образом, а я вынуждена искать себе новую работу. Прекрасно.

— Рус, милый, ты не отвечаешь на мои звонки уже два дня и игнорируешь в офисе, — я слышу знакомый голос, но он принадлежит совсем не моей старой подруге. — Я же не вешаться на тебя собираюсь, честное слово, у меня тоже есть гордость.

Надменные интонации не оставляют сомнений, кто обладательница этого голоса.

— Я у тебя серьги оставила. Очень дорогие. Очень ценные. Помнишь, ты сказал, что они колются и мы сняли их прямо посреди… О!

Настёна застывает прямо посреди своего пикантного разговора, едва увидев меня в проходе.

— Вот черт! — вырывается у Руслана.

— Понятно. Еще один. Да что же вы все в них находите?! — раздраженно шипит Кононова.

— Заткнись. Ты, — Рус показывает на меня. — Стой здесь и не шевелись. А ты, — обращается уже к мерзкой блондинке. — Вали. Сейчас принесу твои гребанные серьги.

Руслан быстрым шагом скрывается в спальне. Нескольких секунд, пока его нет, мне хватает, чтоб всунуть ноги в ботильоны, схватить пальто и сумку и выйти из этой проклятой квартиры.

— Он отлично трахается, правда? — Настена не упускает шанс кольнуть побольнее, когда я проскальзываю мимо нее.

Сжимаюсь в комок от ужасающего чувства, сродни тому, что я испытывала тогда, восемь лет назад. Ускоряю шаг, мечтая убежать от этой злополучной квартиры, заработанной на чистой ненависти и желании унизить меня. От мужчины, который не может прекратить делать мне больно. От себя самой, слабой и доверчивой, готовой снова и снова прощать.

Я хочу убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь и не вылезать. Но суровая реальность не останавливается на пути к моему полному уничтожению. Возле подъезда маячит тень человека, которого я мечтала больше никогда не увидеть.

Глава 39. Руслан

Последние дни — череда нескончаемого треша. Мой телефон разрывается от звонков, которые я не хочу принимать. И молчит, когда я очень жду ответа.

Понедельник начинается с пробуждения от сладостного забытья. Чудесные выходные, полные невозможной нежности, страсти, истомы, разрушаются под действием суровых будней. Предстоит многое сделать и ещё больше — сохранить. Серые отштукатуреные стены давят на меня пониманием: мелкая живёт в ужасных условиях. И хотя ночь мы провели незабываемо, утро приносит ощущение скованности и неловкости.

Хочется прямо сейчас выложить Мышке все на чистоту: я тот самый таинственный заказчик комиксов и я неплохо заработал на твоём труде. Настолько, что было бы честно и с тобой поделиться. Черт, но разве такое выкладывают с утра пораньше после едва установленного контакта?

Сбегаю от чувства вины и мелкой практически сразу по пробуждению. Квартира встречает тишиной, чистотой и комфортом, что ли. Я многого добился благодаря негативной энергии, плещущейся внутри меня. Смог перенаправить ее в продуктивное русло и стать полностью независимым от отца, вечно сомневающегося в моих способностях. Доказал ему, себе и, как мне казалось, той дряни, что поселила во мне это жгучее желание возмездия всему женскому роду. Я ошибался. Теперь знаю это, а ещё знаю, что не имею ни малейшего представления, что делать дальше.

Телефон в очередной раз разрывается звонком от Яковлева. В восемь утра? Серьезно?

— Да, — отвечаю твердо и холодно.

— Какого хрена ты вчера не перезвонил?

- Заебался слушать твое нытье.

— Как будто это мне надо! — взрывается он. — Я за тебя поручился. Не разочаровывай меня. Сегодня в шесть и только попробуй продинамить Крупского.

— Тебе-то это зачем?

— Уж не по доброте душевной, Рус, поверь. У нас намечается партнёрство и мне нужен надёжный человек у него в конторе, который не завалит серьезный проект.

— С каких пор я — надёжный?

Не могу сдержать сарказма.

— Я всегда умел отделять бизнес от личного. Именно поэтому я теперь замдиректор, а ты какой-то вшивый специалист в захудалой конторке. Помнится, твои эмоции всегда одерживали верх над разумом.

— У меня, они хотя бы есть.

— Забавно. Расскажешь об этом на собеседовании.

Ледяной голос бывшего приятеля сменяется короткими гудками. Вообще-то, предложение более чем интересное. Знаю, знаю, что собирался претендовать на главного специалиста на теперешнем месте работы. Но перспектива стать главой отдела прельщает куда больше. На конференции я успел обмолвиться парой слов с тем самым Крупским, который открывает целый отдел под новый перспективный проект. И описанные им плюшки, хоть сначала и показались мне слабоватыми, сейчас выглядят куда интереснее.

Собственный штат, кабинет, зарплата в разы выше и вкусные бонусы от посредников. Если я пройду собеседование.

И об этом тоже нужно будет сказать Мышке. Ещё один пункт в плане длительного серьезного разговора. Надеюсь, со счастливым финалом.

Начало рабочего дня знаменуется часовым допросом от неугомонной Разумовской и странными задачами вне моих должностных обязанностей. Но я уже не удивляюсь. Ее стиль руководства… специфический, но действенный, команда работает слаженно, хотя последнее время чувствуется странное напряжение, повисшее в воздухе. И не будь я так увлечен противостоянием с одной маленькой зеленоглазой девчонкой, непременно уже бы вычислил почему.

В обед мы с мелкой осуществляем одну из моих грязных фантазий: она верхом на мне, в тесном салоне моей машины. Запах кожаного салона и наших разгоряченных тел доводят меня до исступления, уводя далеко за грань обычного удовольствия. И с ней так всегда. Любая сцена, из когда-либо мной придуманной, оживает с ней такими яркими ощущениями, что уверен, ни одна краска не передаст.

Жаль, конечно, что она отказалась от первого варианта в тесной кабинке, меня дико возбуждает мысль, что нас могут застать. Вообще мысль, что все вокруг будут знать о нас, вызывает необычайно трепетное чувство в груди. Мы потеряли так много времени. Не хочу упускать больше ни минуты и тратить его на глупые сомнения.

Ухожу с работы пораньше, чтобы успеть на собеседование. Оно проходит в формате дружеской беседы и перетекает в не совсем деловой ужин. Пока мы обсуждаем стратегии вывода продукции на новый рынок посреди небольшого грузинского ресторана, к нам присоединяется Яковлев. И хотя мне совсем не хочется видеть его дебильную рожу после того, как он пытался склеить мою Мышку, держу лицо перед возможным будущим работодателем.

После пары бокалов дорогого коньяка Крупский сливается, оставив обещание связаться со мной для ещё одной встречи. Мы с бывшим другом остаемся наедине, молча опустошая очередные пятьдесят грамм.

— Так что, с той девчонкой всерьез? — скучающим тоном интересуется он.

— Не твое собачье дело. И мне пора.

Встаю из-за за стола и достаю кошелек.

— Сядь, — звучит как приказ. Вы посмотрите, кто натренировал голос на новом посту. — Работа твоя, Крупский написал мне еще час назад. А значит, нужно уладить наши старые разногласия. Впереди много совместной работы.

— Разногласия? Я приставал к девчонке, к которой ты явно был не равнодушен. Ты набил мне морду. Конфликт исчерпан.

— Не хочешь извиниться?

— Перед тобой — нет. Перед ней мог бы, но где она сейчас…

— Я просил тебя закончить игру.

Его лицо мрачнеет, что удивляет меня, он ведь мастер держать фейс до победного.

— Ты сказал, игра не стоит свеч, чем только распалил мой интерес. Я думал — это вызов. Я думал, она просто ломается.

Яковлев тянется к графину и наполняет оба бокала.

— Зароем топор войны, — говорит он хладнокровно. — Тем более, что девчонка тоже оказалась не так проста и занималась махинациями с договорами. Ее уволили практически сразу после того случая.

— Я думал, она сама уволилась.

— Компания не любит разглашать такие случаи.

— Значит, игра действительно не стоила свеч.

Мы осушаем очередную порцию рубиновой жидкости и немного расслабляемся. Я откидываюсь на спинке стула, Сашка расслабляет свой модный узкий галстук.

— Так что, с твоей девчонкой действительно все серьезно? — говорит он спустя еще пару нейтральных тем.

— Это она.

Произношу просто, уверенный, что он поймет. Брови старого друга приподнимаются в знакомой манере.

— То есть?..

— Ага. Та самая. Спустя столько лет.

— Не понимаю, это какой-то извращенный план или новая версия твоих навязчивых состояний?

Яковлев шарит в этом получше моего. Чувак помешан на психологии и физиогномике. Отчасти потому он и пользуется таким успехом у слабого женского пола. Ну, и его холеная рожа тоже играет свою роль, конечно.

— Мы случайно встретились и после долгой холодной войны, наконец, вышли на откровенный разговор. Все оказалось не так, как я видел в своей голове. Злом была вовсе не она.

— И ты ей поверил.

Простая констатация факта, не вопрос, не утверждение.

— Да.

— Что ж, поздравляю с закрытым гештальтом. Теперь ты счастлив и срешь цветастыми бабочками?

Скучающий вид Яковлева преображается в насмешливый.

— Скорее долбаной радугой.

Ухмыляюсь от приятного обмена старыми добрыми колкостями.

— Что же ты? Все ещё в игре?

— И ставки стали куда интереснее, мой друг.

Очередная порция коньяка оседает в желудке теплой пеленой.

Когда мы расходимся на часах уже заполночь. Пишу Мышке смс, втайне надеясь, что она ещё не спит, и я смогу приехать к ней. Она не отвечает, и я вызываю такси до дома. Хотя несколько раз порываюсь развернуть машину и нагрянуть без предупреждения. Застать ее сонной, взять прямо в помятой постели. Снова проснуться от ее нежного шепота на ушко.

Но доза выпитого алкоголя сказывается на мне не лучшим образом, и решаю не показываться в таком виде.

Вторник начинается с кофе и стакана горячего чая для мелкой. Оставляю его на ее столе в ожидании прихода моей Мышки. Она одаривает меня угрюмым взглядом, однако расплывается в благодарной улыбке, когда видит исходящий паром напиток.

Я в предвкушении обеда. В моем кармане покоятся очередные листы из ее блокнота со сценами, которые я жажду повторить. Напряжение все нарастает, делая все мышцы тяжёлыми от ожидания. Но мои надежды на повторение вчерашнего приключения не оправдываются, потому что мелкая втихомолку собирается и уходит.

Потратив драгоценные минуты на то, чтобы оправиться от недоумения, выбегаю следом, когда лифт уже закрывается. Сзади слышу настойчивое "Рус!", но игнорирую стервозную блондинку и запрыгиваю в подошедшую следом кабинку. Выбегаю в холл как раз в момент, когда мудак-блондин вручает мелкой огромный веник и прижимается своим грязным ртом к ее щеке. Всепоглощающая ярость накрывает меня так, что я чуть не сношу стеклянные двери прежде, чем они автоматически откроются.

Тем не менее опаздываю. Мышка садится с упырем в тачку. Дорогой, спортивный Мерседес Макларен СЛР. Стоящий баснословных денег даже по столичным меркам. Откуда у мудака такая тачка?

Почему Мышка пошла к нему на встречу? Почему позволила поцеловать себя, приняла цветы, села в машину? Почему не сказала мне?!

Злость черными щупальцами охватывает в плотное кольцо. Я набираю ее снова и снова, но она игнорирует мои звонки. Самые отвратительные картинки всплывают в моем воспаленном мозгу. И к моменту, как мелкая появляется на работе, я уже все за нее решил. Заранее обвинил и покарал.

Но снова оказался тем, кто не прав. Облегчение от простого объяснения мелкой накрывает меня волной разочарования в себе. Хотя я и немного горжусь тем, что смог выразить свой гнев не привычным мне способом — словами. Что послужило тому, что мы выяснили все здесь и сейчас, не втягивая друг друга в череду новых обид.

Когда за окном собираются сумерки, я понимаю что вот он, час, когда уже никак не отвертишься от разговора. Тяну время, как могу. И обстоятельства мне благоволят — сначала урод у подъезда, потом пустой холодильник Мышки, экскурс по моей квартире. Но на чертовом блокноте все стопорится, и уйти от ответа уже не удается.

Я заготовил эту речь давно. И если бы не проклятые телефонные звонки от Яковлева, Крупского и неизвестно чего требующей Кононовой, давно бы разложил все по полочкам. Ах, если бы я поднял трубку хотя бы раз, мог бы избежать этой дебильной сцены.

Побледневшая Мышка пялится на Настену, как на врага народа, избегая встретиться со мной взглядом. Сейчас надумает себе всякого. Ну да, не сказал, но это же просто секс без обязательств и все уже кончено, разве это не очевидно? Но плюющая ядом блондинка только подливает масло в огонь своим длинным языком.

Скрываюсь в комнате на минуту, не больше, но когда выхожу, вижу только довольную улыбку Кононовой и никакой мелкой Мышки. Сука.

— Что ты ей сказала? — рычу, силясь не ударить женщину.

— Просто спросила, понравилось ли ей трахаться с тобой так же, как мне, — пожимает плечами и ухмыляется.

Натягиваю ботинки, и выталкиваю блондинку на лестничную клетку. Пока закрываю дверь, над ухом не прекращается ее саркастичный поток.

— Ой, да ладно, неужели она так хороша, что за ней прям, бежать надо?

— Просто заткнись, ладно. И как ты поняла, на этом все.

Сбегаю по лестнице и кидаюсь к воротам. Выискиваю щупленькую фигурку в темноте. Бегу к остановке автобуса, к метро и оббегаю всю платформу, но видимо, упустил. Не успел. Или она вызвала такси где-нибудь у соседнего дома. Черт, черт, черт.

Возвращаюсь в квартиру и в тщетной попытке пытаюсь дозвониться до нее. Конечно, не берет трубку. Хватаю ключи от машины и еду к ее дому. Так просто от меня не сбежать, мелкая. Не из-за каких-то дебильных причин!

Звоню и звоню в домофон, но там глухо. В окне свет не горит. Может, игнорирует, зная, что это я, а может, ещё не добралась. Сижу в машине не один час, пытаясь выловить ее или рассмотреть малейшее движение в ее окнах. Бесполезно.

Предпринимаю очередную попытку дозвониться, но абонент вне зоны действия сети. Ладно. Хорошо. Не хочешь со мной разговаривать сейчас — поговорим завтра на работе. Там ты от меня никуда не денешься!

Но следующее утро приносит неприятное открытие: на работу Мышка не пришла, ее телефон по-прежнему выключен, и никто не в курсе, где она.

Глава 40

Апрельский ветер никак не соглашается подарить тепла жителям средней полосы. Холод пробирается под теплое пальто, вызывая озноб и желание закутаться покрепче. Хотя вполне вероятно, что трясет меня вовсе не от холода.

Полупустой вагон метро тоже не согревает. Пялюсь в чёрное стекло, высматривая мелькающие в подземке огни. Станция сменяется станцией, а я все дрожу, съежившись на сидении у поручня. До дома добираюсь быстрым шагом, мечтая поскорее скрыться в своем маленьком тщательно выстроенном мирке. И оставить позади этот дурацкий вечер.

Но худшее оказывается впереди.

Нетвердой походкой возле подъезда вышагивает человек, которого я меньше всего хочу сейчас видеть. На нем старая дутая куртка, порванная на рукаве и грязная черная шапка, неуместная для апреля. Запах перегара сбивает меня с ног, едва я подхожу ближе.

— Мань, это самое, мать заболела.

Степень его опьянения я могу определить лучше любого алкометра. Сейчас лёгкая стадия, когда он ещё соображает и ориентируется в пространстве, а не ссыт на твою постель, перепутав с туалетом.

— Как нашел меня?

— Так это, — чешет он под шапкой. — У матери записано. Это самое, деньжат бы, ей лекарства прикупить.

— Я сама куплю. Что с ней?

Он снова чешет грязную башку.

— Не знаешь. Офигеть. А лекарство ты, наверное, себе купить решил, сорокоградусное.

Мой голос — арктический холод, как и всегда, когда я общаюсь с этим человеком. Я ненавижу его всеми фибрами своей души. Он лишил меня матери. Если бы он не появился в ее жизни, мы бы справились. Мы справлялись, пока он не принес бутылку к нам в дом.

Болезненный комок собирается в груди. Папа слишком рано ушел. Он бы никогда не допустил такого. А этот человек никогда бы не стал претендовать на его место.

— Врача вызывали?

— Не. Мань, дай денег, а?

Отчим топчется на месте, жалостливо сопя. Я знаю, что будет дальше. Теперь он не слезет с меня, постоянно будет обивать пороги, клянчить деньги, устраивать пьяные скандалы под дверями, пока не получит на опохмел. Уже проходили.

Черт, зря я дала маме адрес. Но как можно было поступить иначе? Я никогда не теряла надежды, что она опомнится и захочет завязать.

Лезу в кошелек и достаю самую крупную купюру из имеющихся — пятьсот рублей. Этого с лихвой хватит на ту дрянь, которой он любит заливаться. Удивительно, как он ещё не ослеп от этого пойла. Хотя мать, видимо, уже подкосило.

При виде цветастой бумажки глаза отчима начинают быстро бегать, а ладони потирают сальные карманы джинс. Надеюсь, этого хватит, чтобы не видеть его пару дней. Пару счастливых дней его запоя — раньше я только ими и жила.

Он исчезает с глаз, едва купюра оказывается в его руке. Расплывается в дебильной улыбочке и повторяет: спасибо Мань, спасибо.

Как же я его ненавижу. Как много лет я мечтала, чтобы он сдох.

Переодеваюсь, выискиваю ключи от маминой квартиры и, захватив свою скудную аптечку, еду к ней. Всю дорогу с ужасом представляю, что обнаружу в доме. Последний раз я была там больше года назад. На тот момент квартира уже напоминала притон для швали и отталкивала вонью ещё на лестничной клетке.

Впрочем, мало что изменилось. Запах стойкого перегара впитался в стены и все поверхности. В коридоре теперь нет паласа — только голый фанерный пол. Кухня завалена грязной посудой, преимущественно запотевшими стаканами и пустыми бутылками. А в большой комнате почти ничего не изменилось, добавилось лишь несколько деталей: грязный ковер, отсутствие одной из гардин, мама на диване.

Она выглядит ещё хуже, чем при нашей последней встрече, хотя в тот раз была вусмерть пьяна и ползала на четвереньках, не узнавая меня. Совсем иссохшая, с серой кожей, отросшими серыми корнями. Боже, она похожа на старуху в свои 48 лет. Выцветший, хотя и чистый халат, делает её совсем худой, жалкой. Сажусь возле нее, прикладываю ладонь ко лбу — горячая. От этого движения она просыпается и смотрит на меня.

Сначала взгляд затуманен после сна, но потом эхпроясняется и она хрипло тянет: Машка… И я с удивлением отмечаю, что ее дыхание совсем не смешано с алкогольными парами. Трезвая. В коем-то веке.

— Что с тобой? — я взываю к своей броне, говорю спокойно и размеренно, не хочу впадать в эмоции.

— Болит тут, — показывает она на желудок. — И тут, — уводит ладонь под правое ребро. — Все болит.

— Мам, ты врача вызывала?

— Нет. Машка, я так рада тебя видеть, — она протягивает руку ко мне, хочет прикоснуться, но я боюсь этого прикосновения. Не знаю, что должна испытать. — Думала, умру тут одна. Серёга за обезболивающими пошел. Давно уже.

— За бухлом он пошел, мам, — жёстко констатирую я.

Неожиданно ее скручивает спазм, и она громко стонет, сжавшись в комок. Трясущимися руками лезу в свою аптечку, ищу, что может ей помочь. Есть обезболивающее, но можно ли ей его? Ставлю ей градусник, чтоб понять, насколько все плохо, а пока достаю телефон, чтобы почитать в интернете, что это может быть.

Но телефон снова сдох. Так не вовремя. На градуснике 38.2. Иду в ванную и мочу холодной водой полотенце. Прикладываю компресс ко лбу матери, и она протяжно выдыхает, словно от облегчения.

— И давно лежишь?

— Не знаю, может, несколько дней. Маш, не уходи, ладно. Посиди со мной немножко, расскажи что-нибудь.

— Надо вызвать скорую.

— Не поеду я никуда.

Она слабо машет рукой, но затем ее лицо снова искривляет гримаса боли.

— Где твой телефон? — сердито спрашиваю я.

— В твоей комнате.

Моей комнате. Это уже давно не так. Открываю дверь и окунаюсь в свои юношеские кошмары. Они прорывают путь к давно запрятанным страхам. Столько лет я боялась возвращаться сюда после учебы, потому что не хотела дышать этим, слышать это, видеть. Страшилась, что на кухне снова будут бухать дружки-алкоголики отчима, а мама после очередной смены на "Чулочке" к ним присоединится.

И сейчас я словно окунулась в то время, когда притворялась спящей и молилась, чтоб в мою комнату никто не вошёл. Когда сжималась под одеялом, слыша крики и маты. Когда плакала, не понимая, закончится ли это когда-нибудь.

Тут тоже почти ничего не изменилось — какие-то старые плакаты, закрывающие цветастые обои, кровать, стол, шкаф. Все выглядит неухоженным, грязным, поросшим слоем пыли, но хотя бы целым. На столе — старый Самсунг, кнопочный, облезлый, но на удивление, с пополненым балансом, так что мне удается набрать 112.

Они не спешат. Видимо в ночь итак полно срочных вызовов, и женщина средних лет с сильными болями в животе не в приоритете. В ожидании врачей пытаюсь хоть немного привести квартиру в порядок, открываю на кухне и в комнате окно, пуская морозный воздух сквозь квартиру. Выкидываю мусор, мою посуду. Достаю полис и паспорт, не исключено, что придется ехать в больницу.

Мама старается заполнить тишину своими вопросам: как я, где, что нового. А я пытаюсь не пустить ее под свою броню. Туда уже залез Руслан и поселился в уголке моего тщательно оберегаемого сердца. Боже, сейчас такой мелочью кажется все, что произошло у него в квартире. Хочет рисовать дурацкие унизительные комиксы — пусть рисует. Спал с нашей офисной давалкой — да плевать. Если он не собирается делать этого снова — а я ведь даже не дала ему и слова сказать — то все это не имеет значения.

Вот, что по-настоящему страшно. Вот, что серьезно. Столько раз я плакала, умоляла маму закодироваться, но слышала только одно: я не алкоголичка, я могу вообще не пить. Но не могла. Она не могла.

Мы обе справлялись с гибелью отца, как умели. Я с утроенным усердием занималась танцами, на которые меня отдал отец, она — топила горе в стакане. Я пыталась посвятить свои успехи его памяти, а она стереть его из своей. И дядя Сережа, появившийся неизвестно откуда, только поощрял этот порыв. С ним она впервые ушла в запой, с ним перестала меня замечать, с ним убила в себе остатки женщины, которую я помнила — веселой, доброй, красивой.

И что же сейчас? Ужасным грузом висит во мне вина за то, что я ее бросила во всем этом, стала жить для себя, вытеснила ее из своего сердца. Но она не слушала меня, никогда не слушала. Я ничего не могла сделать. И жить во всем этом я тоже не могла.

Врачи заходят целой делегацией. Рассаживаются на приготовленные мной стулья. Задают вопросы. По их лицам видно, что они уже сделали свои вывод, сразу же, как взглянули в лицо женщине с алкогольными проблемами. Прощупывают живот и заключают: надо в стационар.

Мама не хочет, упирается, начинает нервничать. Но очередной болезненный спазм на глазах у медперсонала не оставляет сомнений — все серьезно.

Я собираю ей сумку, помогаю одеться и еду вместе с ней в машине скорой. Молодая врач смотрит на меня, осуждающе поджав губы. Конечно, ухоженная дочь и запущенная мать. Зрелище из разряда "как не стыдно"… Мне хочется закричать на нее: я знаю, знаю, понятно! И горячая вина вновь обжигает лёгкие, грозя прорвать плотину.

Наверное, нельзя было опускать руки. Надо было приезжать чаще, быть настойчивее, постараться докричаться до нее. Но у меня не было сил. Я столько лет пыталась справиться со своими собственными демонами. И была так зла на нее за слабость и за то, что выбрала не меня.

В приемном отделении полно народа, нас держат там почти до самого утра, вновь осматривая маму и заполняя документы, относясь с равнодушием к ее мучениям. А потом мама скрывается за тяжелой белой дверью, и я опустошенно опускаюсь на жесткую скамью.

Сейчас мне, как никогда нужна поддержка. Не уверена, что смогу пройти через все это одна.

Глава 41. Руслан

Что за несносная девчонка? Заставляет нервничать, переживать за нее. Вот где она ходит? Почему не пришла на работу? Что себе навыдумывала? Наверняка с ней все нормально, но противное "а вдруг…" терзает душу. И чем больше проходит времени с начала рабочего дня, тем скоропалительнее тает надежда на обычное опоздание.

Монитор мучает глаза пёстрыми ярлыками и бесконечно всплывающими окнами сообщений. Пялюсь в экран уже пятнадцать минут. Надо бы приступить к работе, но пальцы не слушаются. Сплетаю их в замок, чтобы уменьшить болезненное ощущение натянутых жил, но это не помогает.

— Эй, кто-нибудь знает, где Ромашкина? — поднимает голову из-за стола главный специалист, без пяти минут начальник отдела. — У нее телефон выключен.

— А давайте все дружно спросим об этом Че? — сверкает язвительной улыбкой Настёна и поворачивается ко мне.

Так и тянет ее придушить в подворотне. И почему ещё недавно ее острый язычок казался мне сексуальным?

— С чего это? — фыркает Разумовская.

— С того, что у нашей Ромашкиной и правда роман, да еще с кем! Подумать только! — цокает языком стервозная блондинка.

— Да ладно! — ахает девчонка справа от нее, так и не запомнил ее имя.

И все взгляды в кабинете поворачиваются ко мне. Черт, отвратительное ощущение. Вот они минусы работы в женском коллективе.

— Ага, — продолжает Кононова. — Поделишься, Рус, как там наша Маша, хороша? Вскрыл ее коробочку? Оторвал листочки на ее цветочке?

— Ты бы свой язык за зубами держала, — мой голос опускается до низкого шепота.

— Рус, милый, да что же здесь скрывать?! Мы же одна большая, дружная, долбанутая семейка! — зло смеётся блондинка. — Мы все та-а-ак рады за нашу блаженную! И на ее улице появился член! В смысле праздник. Ну, вы поняли.

Кононова поворачивается к своей дуре-подружке и подмигивает ей, скалясь в отвратительной улыбке.

— Снова завидуешь? Ай-яй-яй, Настёна, ну по второму кругу уже не забавно! — вмешивается в разговор Разумовская. — Все хорошие мужики и мимо тебя…

Инна искривляет лицо в псевдо-жалостливую гримасу. Что-что, а поставить на место она умеет. Лицо Настёны кривится от комментария главного специалиста, а ее подружка едва сдерживает смех.

— А с чего ты взяла, что мимо? — наконец говорит блондинка, кидая говорящие взгляды в мою сторону

Все снова оборачиваются ко мне. Я откидываюсь в кресле, закидывая руки за голову. Уж в этой игре тебе меня не переиграть, дорогая. Опыта маловато будет.

— Мимо, Настёна, мимо.

— Да что ты говоришь! — бесится блондинка. — А Ромашкина значит, не мимо?

— Это не твое дело. Но да, она — в самое сердце. Тебе туда никогда не пробраться.

Ее тупая подружка закрывает рот руками и шокировано ахает.

— Да пошел ты! — блондинка вскакивает с места и упирается руками в стол, наклоняясь вперед. — Ты и сам не так, чтоб хорош, только на потрахаться и годишься!

— Что ж, тебе и это не светит, — иронично развожу руками, и кабинет заполняется сдавленными смешками.

— Мне, конечно, в радость такое представление, — влезает в разговор Разумовская. — Но не на работе же, друзья! У нас планы не выполнены, презы не готовы, попкорн я не захватила…

Народ уже заливается громким смехом, не сдерживая себя.

— Настен, умерь свое эго и поработай над задачей, которую я тебе поставила. Че, у тебя, кажется, тоже дела не переделаны. Расходимся в разные концы ринга, товарищи. Объявляю ничью. И да, все задания сегодня к концу дня мне на согласование. Все слышали?

Разумовская обводит кабинет своим фирменным взглядом. Настёна сверлит меня глазами ещё несколько секунд, после чего опускается в кресло и приступает к работе. Удивительно, что она послушала Разумовскую, я ожидал от нее какого-то более дерзкого выверта, вроде кидания в меня степлера или угрозы уволиться из этой клоаки, потому что здесь все явно не на ее стороне.

Вообще, давно недоумеваю, что ее с такими высокими амбициями здесь держит. Она четко дала понять, что даже я, при весьма неплохом заработке, собственной машины и хаты, больше чем на перепихон для здоровья не гожусь. Она явно подыскивает себе теплое местечко возле щедрого мужика. Так почему бы не найти подходящую работу, где дверца с буковкой М будет хлопать чаще, чем с Ж?

Наша маленькая перепалка ненадолго отвлекла меня от мыслей о мелкой, но сейчас беспокойство о ней возвелось в квадрат. Где же ты, Мышка?

Знакомый рингтон выдернул меня из дум и заставил сердце биться чаще те несколько секунд, пока я думал, что это звонит она. Но нет. Очередное разочарование.

— Русик, милый, — раздается звонкий голос сестры в трубке. — Ты же, как всегда, бутылку Макаллана* отцу дарить будешь? Я тут подумала, у меня денег-то нет совсем, может, подарим от двоих, а? Ну, только бутылку подороже возьми, чтоб, типа, скидывались.

— Черт!

Какое сегодня число? За всеми событиями прошедших дней день рождения отца просто вылетел из головы. А ведь мама напоминала мне на прошлой неделе. И сегодня, судя по всему, тот самый день, а значит и праздничный вечер.

— Что? — не понимает сестра моей реакции. — Ну ладно, давай как обычно. Просто скажем, что от двоих, оки?

— Ленка, ты очень вовремя позвонила. Я зашиваюсь и не успеваю купить. Давай я тебе денег кину, сама купишь?

— Окей! Только, чур, сдачу себе оставлю! — радостно пищит систер.

Наивная, думает, я не знаю, сколько стоит любимый элитный вискарь отца, который покупаю ему из года в год.

— Во сколько сегодня?

— Так в восемь же вроде. Мама не говорила?

— Говорила, говорила. Ладно, Ленка, до вечера. Кстати, ты Ваньку своего приводить будешь?

— Валю! Его зовут Валя! — негодует сестра. — Буду, конечно. Ты, кстати, чё там, не нашел ему местечко?

— Все будет.

Завершаю звонок и перевожу Ленке на карту пятнашку. С одной проблемой разобрались. Но что делать с другой — маленькой Мышкой, что прячется в норке? Надеюсь, никакой жирный кот ее не сожрал.

Глава 42. Руслан

Телефон Мышки все еще не доступен. И меня это бесит! Злость на нее сменяется беспокойством, а потом снова злостью. И так по кругу. Ну, могла же хоть сообщение с чьего-нибудь номера кинуть, что жива. Или позвонить, наорать, как разочарована во мне и что не хочет больше видеть. Это было бы куда более сносно вытерпеть.

Еду по темным улицам, уже сильно опаздывая к родителям. Потому что после работы сделал круг и заехал к Мышке домой, напрасно надеясь на чудо. Но его не случилось и теперь я ещё более напряжен. Сигналю какому-то уроду, подрезающему меня на съезде во двор. Я сейчас в таком состоянии, что готов догнать его и набить морду. Возможно битой.

Мама как всегда хлопочет на кухне и суетливо мечется между нами, предлагая не ждать её и начинать праздновать. Я натянуто улыбаюсь, пожимая отцу руку и поздравляя с днём рождения. Он как никогда весел и расслаблен и не замечает, как я неискренен. Во главе стола уже стоит бутылка Макаллана, початая. Понятно, подарок уже вручен, распакован и употреблен. Тем лучше.

— Ну, давайте, давайте, дорогие, садитесь. Лен, скоро твой мальчик придет? — негодует мама.

Ленка как всегда закатывает глаза.

— Мам, не суетись. Человек с родителями знакомиться идёт, он нервничает. Ща напишу ему.

Телефон, который сестра никогда не выпускает из виду, оживает в ее руках. Пальцы быстро порхают над экраном, выбивая дробь клавиш.

— Ладно, — отец хлопает в ладоши, привлекая внимание. — Марин, давай садись уже. Иначе не начнём вообще. То один со временем не считается, — кидает он камень в мой огород, а я уж думал, небеса разверзлись и сегодня обойдемся без этого. — Теперь ещё один. Нафига нам два бестолковых мужика в одном семействе, Лен? Может, подумаешь ещё, знакомить ли нас?

— Пап, прекращай. Валя классный. А Рус вообще ни разу не бестолковый, хорош уже меряться вашими мужскими штуками, а?

Только Ленке отец сносит такую дерзость. Сказал бы такое я или кто иной — на кол. Незримый, моральный, болезненный. Но любимой дочке прощается все.

— Кстати о бестолковых, — переключает внимание отец. — Видел твою школьную подружку сегодня, ее мать к нам в гастроэнтерологическое положили. Язва и подозрение на цирроз. Бедная девочка. Такая мать… А ты своих родителей не ценишь, отцу дерзишь.

— Машку что ли?

Ленка игнорирует последние слова, сказанные в ее адрес. А меня буквально подкидывает на стуле.

— Смотри, кто разнервничался, — отец тычет в меня вилкой с наколотым салатом. — Помню, не ровно к ней дышал. Красивая, кстати, выросла, с этими своими огромными глазюками.

— Что? — я в шоке от заявления отца.

— Ой, да ладно, Русик, ты за Машкой истекающий слюной бегал, мы все знаем, — со скучающим видом говорит систер. — Она и со мной общаться из-за тебя перестала. Видимо, закапал весь ее королевский подол.

— Да я… Заткнись, а?

Сердце снова устраивает бешеные скачки, а ладони вспотели. Теперь понятно, куда она пропала, не до меня было.

— Так, а что с ее матерью? Серьезно все?

— А вот пошел бы в медицинский, знал бы, насколько язва и цирроз серьезны! — не унимается отец.

— Да куда уж мне со своим недалеким умом по твоим стопам идти было! Ты забыл, отец, на детях же природа отдыхает, — не могу сдержать сарказма.

Мама тяжело вздыхает, Ленка косится на меня с уважением.

— Да уж, заметно, — сухо говорит глава семейства.

— Я, пожалуй, пойду, такой не идеальный.

Встаю с места, но мать пригвождает меня тяжёлым взглядом, а потом переводит его на отца.

— Адам! Не надо снова ссориться из-за пустяков. Сегодня праздник.

— А кто ссорится? Мы высказываем свое мнение, да, сын?

— Просто наши мнения ни по одному вопросу не совпадают, мам, — потакают я отцу. — А я все же пойду. У меня дела появились срочные.

Систер выходит меня проводить в коридор.

— Зря ты так, с папой же по-другому надо, что-то мимо ушей пропустить, где-то подмаслить.

— Не мое это, Лен. Пусть принимает как есть, он же родитель.

— Так что, даже с Валей не останешься познакомиться?

— В другой раз.

Влезаю в ботинки и задаю вопрос, который меня давно волнует.

— А что ты имела ввиду, когда говорила про королевский подол?

Ленка морщится, словно эта тема ей неприятна.

— Русик, ну ты же помнишь, какой Машка всегда была? Словно она выше всего этого… выше всех. Мы дружили, конечно, но эта ее манера меня просто бесила. И то, как все парни за ней бегали тоже. Даже ты!

— Я думал, хорошо это скрывал, — пораженно хмыкаю я.

— Я тебя умоляю, даже родители видели!

— Я люблю ее.

Ленка застывает с ошарашенным лицом. Не знаю, зачем это сейчас говорю. Просто мне необходимо сделать что-то, чтобы пути назад уже не было. Чтобы окончательно убедиться — я не сдамся. Сделаю все, чтобы мы были вместе.

— Мы снова вместе.

Добиваю я сестру.

— Все расскажу тебе, когда приведу ее заново знакомиться с вами.

Треплю систер по макушке и удаляюсь, не дав ей возможности закидать меня вопросами.

Почти сразу удается проникнуть в соседний подъезд. Я смутно помню этаж и квартиру Мышки, но точно могу сказать, что на двери висел стремный деревянный номер квартиры. По нему и буду ориентироваться, надеясь, что за годы ничего не изменилось, и его не сняли.

Мысль, что она может быть дома у матери меня даже не посещала. Я знаю, какие отношения у них, ещё в школе она не просто так сбегала к нам каждый вечер и не уходила до последнего. Я помню, как катились слезы по щекам мелкой, когда она впервые рассказывала мне о пристрастиях ее матери.

И вот теперь цирроз. Вопреки мнению отца я не настолько тупой, чтоб не понимать, что это из-за алкоголя и что это серьезно, даже если только на начальной стадии. Бедная Машка опять взвалила на себя проблемы взрослой женщины. И вполне вероятно, что сейчас она здесь.

На четвертом этаже вижу ту самую дверь и даже отсюда чувствую зловонный запах неблагополучного жилища. С гулко бьющимся сердцем нажимаю на дверной звонок. Спустя бесконечные тридцать секунд дверь открывается, и на пороге стоит она.

Я люблю ее. Теперь сердце уверено в этом на тысячу процентов. Я делаю шаг и прижимаю мелкую к себе. Ее тихие рыдания отзываются щемящей болью в груди.

Глава 43

Самое лучшее лекарство от тоски — крепкие объятия. Крепкие мужские объятия. Объятия любимого мужчины.

Стою, должно быть, миллион лет в проходе, прижимаясь к родной груди и размазывая сопли-слезы по его рубашке. Он ничего не говорит, только гладит меня по спине и горячо дышит в волосы.

Я не собиралась сегодня рыдать. Ничего такого глобального, ужасного или неожиданного не случилось. Все вполне закономерно и просто, но отчего-то я испытала огромное облегчение, увидев Руслана на пороге. Да, вот так, это слезы облегчения.

— Почему у тебя телефон выключен? — наконец, говорит он.

— Разрядился, а зарядку дома не смогла найти, кажется, оставила ее в гостинице. Так глупо.

— Очень глупо, — тихо подтверждает он, но не осуждающе, мягко. — Я волновался.

— Прости.

Рус немного отстраняется и заключает мое заплаканноелицо в ладони. Его большие пальцы нежно стирают влагу с моих щек.

— Извиниться должен я. Так по идиотски получилось вчера… а сегодня твоя мама.

— Она в больнице сейчас.

— Я знаю, отец сказал. Был на ужине у них сейчас и узнал. Так тебя и нашел.

Ах да, сегодня с утра видела его в больнице. Но мы не разговаривали, не до этого было. Только обменялись приветствиями.

— Помнишь квартиру? — не знаю, почему улыбаюсь.

— Помню, как мы часами целовались, облокотившись на эту дверь, — смеется Рус.

— Здесь такой срач, моя квартира отдыхает в сравнении с этой, — иронично подмечаю я. — Хотела убраться здесь, пока мама…

— Помочь?

— Ага.

Руслан не говорит ни слова, когда проходит внутрь. Просто снимает пальто, расстегивает запонки и закатывает рукава рубашки. Я достаю огромные мешки для мусора и загружаю туда хлам, который уже не несёт никакой пользы. Рус скатывает липкий ковер.

— Мне кажется, проще вызвать клининг, — сопит он.

— Наверное, — я останавливаюсь и облокачиваюсь о стол. Это рационально. А я устала.

— Поехали домой.

Че подходит ко мне и протягивает ладонь.

— Не уверена, что хочу к тебе.

— Почему?

— Давно у вас с ней в последний раз…

Руслан не удивляется вопросу, смотрит мне прямо в глаза, отвечая.

— Недели полторы назад.

— Ладно, — киваю я. — Я смогу с этим смириться.

Обдумываю всю эту ситуацию несколько секунд, а затем едва заметно улыбаюсь.

— Но матрас твой придется сжечь!

— Пожалуйста, только не матрас, я так долго искал идеальный! — Рус улыбается в ответ. — Давай обойдемся постельным бельем. Хотя оно тоже не из дешевых, а парочка из египетского шелка…

Стукаю его кулаком в плечо.

— Ладно, ладно, простыни, матрас, да хоть всю квартиру, если тебе станет так легче.

— Это уже, конечно, лишнее. Но от всех поверхностей, которых она касалась, придется избавиться.

— Их не так много, поверь.

Руслан прижимается лбом к моему лбу. Мы часто дышим, прикрыв глаза. Хорошо, спокойно, уютно. Грохот открывающейся двери застаёт нас врасплох. Входная дверь сильно бьётся о стену и слышится, как в квартиру вваливается вусмерть пьяное тело. Мне хорошо знаком этот звук, я много лет дрожала, укрываясь от него под одеялом.

Но теперь мне не страшно. Я испытываю только презрение к этому человеку, только гнев. Еле стоящий на ногах отчим буквально влетает в комнату, спотыкаясь о скрученный ковер.

— Бля, — шипит он, пытаясь встать. Но не может, ноги отказывают. Мне хорошо знакома и эта стадия его опьянения.

Он весь грязный, вонючий, с расфокусированным взглядом, даже не понимает, что здесь не один. Лицо Руслана искажается, глаза выражают омерзение. Да, вот такой он, мир, в котором я росла.

— Пошли, — он хватает меня за руку и уводит из квартиры.

Едем в его машине, молча держась за руки. Приезжаем ко мне домой. Это хорошо, это правильно, безопасно, спокойно.

— Ты ела сегодня что-нибудь?

— Да, забегала домой после больницы, поспала, поела. Правда, это было с утра.

— Уже вечер, — укоризненно смотрит на меня.

— Я бы выпила, если честно, — тру уставшие глаза. — Звучит ужасно в свете последних событий, да?

— Ни сколько. От пары бокалов ты не станешь алкоголичкой. Но сначала поесть, ладно?

Чертов Че стал ангелом. Он покупает продукты, готовит нехитрый ужин, поит меня терпким вином и укладывает спать в своих объятиях. Стресс последних суток сходит на нет в его руках. Он не целует меня, не уверяет в своей любви, не разжигает огонь в теле проворными пальцами. Все это ненужное, лишнее, не срочное, когда я чувствую сердцем покой.

Это чувство накрывает меня теплым одеялом, и я засыпаю, точно зная, что все правильно.

Глава 44

На работу идти не очень-то хочется. Придется объяснять Инне свое вчерашнее отсутствие и, хотя мы, вроде как, дружим, все равно разговор предстоит не из приятных. А ещё там будет Кононова, которая не упустит своего шанса уколоть побольнее.

Рус все утро ухаживает за мной. Галантно открывает дверь своей машины, заезжает по пути в кофейню и берет мне чай, целует в уголок рта, словно боясь спугнуть.

Это новые для меня чувства. Не дикая страсть, в которой мы тонули еще два дня назад, не слепая влюбленность, ведущая нас в подростковые времена. Что-то тонкое, свежее. Нежность. Трепет. Любовь. Настоящая и очень глубокая.

Мы не обсуждаем пока скользкие темы, вроде его желания продолжать рисовать унизительные комиксы или скажем ли мы всем о нас. Кажется, он уже все для себя решил. Внутри себя он тверд и целенаправлен, а я просто соглашаюсь идти за ним. Я безусловно верю ему. Доверяю. Он приведет нас к счастью.

Нейтральные темы о здоровье матери и что делать с отчимом нас только сближают. Я не знаю ответов на них, потому что абсолютно все будет зависеть от мамы и ее желания жить нормальной жизнью. Но я не страшусь ее выбора. Я готова его принять. И быть рядом, если выбор будет правильным.

Весь состав маркетингового отдела застывает, когда мы с Русланом входим. Блин, кажется, длинный стервозный язык уже все растрепал. Я мгновенно краснею от излишнего внимания. Не люблю я этого, а тут отмолчаться, видимо, не удастся. Че же ведет себя из ряда вон: он приобнимает меня за плечи и помогает снять пальто.

— Обалдеть, — доносится откуда-то из угла кабинета.

Стоит гробовая тишина.

— Да, мы вместе, — поставленным голосом объявляет Рус на весь офис. — А теперь можете снова работать.

Он подталкивает меня рукой в поясницу, продвигая к нашим рабочим местам.

— Че, дорогой, спасибо, что исполняешь мои обязанности, — материализуется возле нас Инна. — А теперь, Ромашкина, дуй за мной.

Сомнений нет, меня сейчас ждёт жёсткая порка. И это, если повезёт. Не припомню у Разумовской такого тона, разве что, когда она со своим женихом баталии устраивала. Но я же не он. Я не могу ее нежно потрепать за ушком и сгладить этим напряжение.

Злополучный кабинет начальника отдела пустует. Видимо Летунову всё-таки отправили в декрет. Инна проходит к столу, садится в большое черное кресло и скрещивает пальцы перед лицом.

— Ну, — нетерпеливо подталкивает меня.

— Маму в больницу забрали, а телефон разрядился, не смогла тебя вчера предупредить.

Я заламываю руки, не решаясь сесть напротив нее. Снесет нафиг ураганом ее энергетики.

— Да проехали, — машет она. — Ты мне про Че ничего объяснить не хочешь?

Все же решаюсь присесть. Разговор будет долгим. Мой рассказ укладывается в пятнадцать напряженных минут и парочку изогнутых бровей.

— Вот это поворот! Вот это я понимаю, история! — ярко жестикулирует Инна по окончанию. — А я же чувствовала, что между вами искры летают. Я же говорила тебе, помнишь? Не зря, не зря, все-таки, чем больше попец, тем лучше он чувствует! — она заливается хохотом. — Так и что, на свадьбу, я так понимаю, тебя плюс один теперь записывать?

Ох, ты ж, скоро же грандиозное событие — мандариновая свадьба.

— Я пока не знаю. Остаётся же еще один нерешенный вопрос. Мы не говорили с ним об этом, но у меня все еще есть подозрения…

— Ой, Ромашка, он не крот, успокойся. Сегодня уже все стало известно. Вчера я каждому утвердила именно его версию проекта для "Хюгге" и сказала, что сегодня выступим с коммерческим предложением по этому заданию. И с утра один из этих проектов уже всплыл у представителей конторы, прикинь? Быстро сработала…

— А как ты об этом узнала?

— Так в "Хюгге" директором мой будущий родственник. Им так-то реклама не нужна, но по доброте душевной и обещании посидеть в выходные с их близнецами, мне помогли. Так что расслабь булки, Че твой агнец божий, и имеет все шансы стать новым главным специалистом.

Инна откидывается в кресле, удовлетворенно улыбаясь.

— Так кто крот? — я ужасная женщина, но очень хочу услышать то самое имя…

— А, самое интересное и не сказала! Так Серебрякова наша. Прикинь, не такая уж и дурочка оказалась.

— Да ладно!

Я шокирована, если честно. Ирка она же нормальная вроде была. Более менее. Ну, слегка недалекая, все о шмотках и косметике болтала, с Кононовой дружила, и тут такой финт.

— Вот это поворот! — не выдерживаю я и возвращаю Инне ее же фразочку.

— А я о чем! Я вообще не на нее ставку делала. Сейчас буду ее увольнять, хочешь поприсутствовать?

— Я, пожалуй, пас. Там работы…

— Ага, ага, знаю я, — усмехается Разумовская. — Короче, записываю тебя плюс один на свадьбу. Не забудь, двенадцатого мая! Иди, Ромашкина, иди. И пригласи мне Серебрякову. Я готова к казни.

Эпилог

— Надеюсь, безумие — это не заразно, — шепчет Руслан, когда мы прибываем на выездную регистрацию Инны и Ильи.

Я легонько толкаю его локтем в живот.

— Не ляпни только ей сегодня что-нибудь! Она итак последние недели на взводе. Сначала крот, потом массовые увольнения, еще и новая должность…

Мы проходим к цветастой арке, украшенной мандаринами, и присаживаемся на свободные места.

— Боже, почему мандарины? Почему не сиреневая свадьба, или на худой конец клубничная? Май же на дворе! Где они вообще столько цитрусовых добыли в не сезон? — для Руса на этой свадьбе все странно, он так и не успел узнать Разумовскую во всех ее мандариновых оттенках.

— Это очень долгая история*, - шепчу я. — Но не удивляйся сегодня ничему. Свадьба будет такой же, как сама Инна — креативной и безумной.

Две тощие девочки-скрипачки начинают играть марш Мендельсона. Илья Геннадьевич, наш финансовый директор, занимает место возле арки. По проходу, выложенному камнем, медленно движется невеста.

— О, Господи, — шепчет Рус.

Да, согласна. Корона из мандарин слегка лишняя. Но какая же Инна эффектная, как светится изнутри! Она так расцвела, когда в ее жизни появился правильный мужчина. Может, и я тоже? Ненароком бросаю взгляд на свое платье, оценивая, достаточно ли оно праздничное для такого мероприятия.

Это платье мне тоже досталось по наследству от Юльки, которая пообижалась на меня ровно сутки после моего молчаливого ухода, а потом разрешила быть счастливой "с этим козлом", и привезти его на ужин. Надо сказать, что тот вечер Руслан пережил стойко, несмотря на все инсинуации со стороны моей подруги.

Инна останавливается возле арки, и жених берет ее за руку. От их улыбающихся лиц слезы на глазах наворачиваются. Рядом с невестой стоит глубоко беременная Летунова в ярко оранжевом платье, плотно обтягивающем ее круглый живот. Она ужасно похожа на большой апельсин, что даже умиляет. Боже, а ведь у меня тоже когда-нибудь будут дети! Эта мысль не посещала меня с подросткового возраста, когда я ещё смела мечтать о большем.

И вот сейчас, кто бы мог подумать, у меня отношения, и, возможно, когда-нибудь они перерастут вот в это все: Мендельсон, апельсинка, навечно.

— Ну, и как вы там справляетесь без меня теперь?

Руслан выдергивает меня из собственных счастливых дум по окончанию церемонии. Он улыбается, хочет услышать, что незаменим.

— Нормально, — но я в эти игры с его эго больше не играю. — Вот без Кононовой как-то странно. Тихо и умиротворенно, что ли. Я даже мечтать не смела, что она когда-нибудь уволится. А тут сама, добровольно, вслед за тобой. Чудеса, не иначе. Даже без Ирки как-то пусто, хоть она и наделала дел, конечно. Прикинь, оказывается, ее новый дружок в фирме-конкуренте работал, она ему и сливала все наши заказы. И даже не понимала, что делает что-то противозаконное!

— Думаешь, не понимала? — Рус закатывает глаза, как бы говоря, какая я наивная.

— Ну, может и понимала, я так до конца не поняла, она реально не очень сообразительная была или мастерски притворялась. Как твоя первая неделя на новом месте?

Этот вопрос я хотела задать всю неделю, каждый вечер, что мы проводили вместе, но каким-то неведомым образом мы с Русом пришли к соглашению не обсуждать среди недели рабочие дела. Чтобы вечер был только для нас двоих.

— Нормально, — Руслан в своей манере, отвечает сдержанно и лаконично.

— Это коммерческая тайна или тебе просто тупо нечего сказать? Хоть, какого цвета у вас там стены?

— Не обращал внимания. Я, знаешь ли, команду себе набираю, стратегию вывода продукта на рынок разрабатываю, а не в стены пялюсь, — ироничный взгляд должен меня пристыдить, но нет, я лишь улыбаюсь.

— И как команда, собирается?

— Собирается. Не хватает только одного очень талантливого художника, не порекомендуешь такого?

И опять мы возвращаемся к этой теме. Нет, не порекомендую. Мне нравится работать в DS Marketing, нравится работать с реактивной Разумовской и со своими постоянными клиентами. Даже моё рабочее место — идеально. Зачем мне все это менять?

— Я уже говорила тебе: нас и здесь неплохо кормят. И не надо снова переманивать меня твоими рациональными доводами и соблазнительными предложениями.

— Ммм, по соблазнительным предложениям я профессионал.

Че прижимается плотно ко мне, просовывает руки мне за спину и крепко сжимает. Я снова краснею, но не от неловкости, что гости на свадьбе больше смотрят на нас, чем на молодоженов, которые слились в первом танце, а потому что начинаю возбуждаться. Рус действительно специалист по соблазнительным предложениям! Сколько раз за последнюю неделю меня соблазнял…

— Серьезно, мелкая, давай ко мне. Будем двадцать четыре на семь вместе. И обеды станут куда продуктивнее.

— Вот это одна из причин, почему я никогда не соглашусь — с тобой не возможно будет работать! Давай не будем мешать личное с рабочим. И ты, кажется, разучился считать. Мы ни при каком раскладе не сможем быть вместе двадцать четыре часа, хотя бы потому, что наши квартиры чуть ли не в разных частях Москвы.

— Знаешь, мелкая, мне кажется, это пора исправлять.

Мое сердце гулко стучит, вкладывая в его слова смысл, которого там, очевидно нет. Ведущий вечера приглашает всех присоединиться к молодожёнам на танцполе и начинает играть танго. Музыка страсти, музыка чувств, и сейчас оно звучит как фон для очень важного разговора.

Рус, тем не менее, не говорит больше ни слова. Берет меня за руку и ведёт на танцпол. Мы что, будем сейчас танцевать? Вдвоем? Серьезно?

— Ты умеешь танцевать? — шепчу ему на ухо, когда он становится в позу партнера, крепко сжимая ладонью мою поясницу.

— Так, немного, — лукаво улыбается он.

Он ведёт меня умело и красиво. Я напрягаюсь в его руках как струна, но это лишь по началу. Он показывает, что знает, что делать, показывает, что ему можно довериться. Моя ладонь движется по его спине, впитывая мужскую силу и энергетику. Одна нога скользит по его бедру, а после поднимается высоко вверх. Он откидывает ее назад одним точным движением руки и ведёт меня в прогулку.

Медленно, вкусно. Быстро, страстно, властно. Мурашки покрывают все тело. Подумать только, Рус танцует со мной. Он делает это для меня, показывает, что хочет разделить со мной все важные для меня вещи.

Между нами кипят эндорфины. Они заползают в каждую клеточку и растворяются там в эйфории. Да, я хочу, хочу большего, просто спроси.

— У меня тут кое-что для тебя есть.

Мы сидим за отдаленным столиком и приходим в себя, после скачка адреналина на танцполе. Рус тянется в карман и достает несколько листов, сложенные пополам.

— О, нет, Че! Я тебя прошу, только не Конфетка на свадебном приеме! — укоризненно смотрю на него. — Я не буду делать это под столом!

— Какая ты… смешная, — улыбается Рус. — А ещё до невозможности милая, когда смотришь на меня, как озлобленный мышонок. Нет, это не тот выпуск. Это последний. Я тут набросал кое-что, не так, как сделала бы это ты, но очень хотел удивить тебя.

Он смущённо улыбается, но не выпускает листы из рук.

— Последний? Значит, Конфетке больше не быть?

— Последний, — пожимает он плечами. — С Конфеткой. Но у меня появилась новая идея, думаю, будет не менее успешной, чем эта, если ты, конечно, согласишься ее рисовать.

— Ка-кая? — подозрительно щурусь я.

— Офисная давала.

Я разражаюсь громким смехом.

— Серьезно? А главная героиня будет шикарная блондинка с острым язычком?

— Думаю, тебе доставит удовольствие рисовать хорошо знакомый тебе образ.

— О, в этом не сомневайся! Хотя над названием надо поработать. Значит, работа снова у меня в кармане?

— Ага.

— А это реально последний выпуск Конфетки?

— Ага.

— Ой, не тяни, дай посмотреть. Что, она там бросает Кави ради шикарных чернокожих братьев из 71 выпуска? — хитро улыбаюсь я.

Рус рычит на меня, недовольный, что порчу ему сюрприз.

— Ладно, давай уже сюда, посмотрю в последний раз, как ты портишь мой образ своими извращёнными фантазиями.

Рус протягивает мне листы и несколько мгновений не отпускает их. Словно боится их мне отдать. Но в этой схватке я побеждаю. Раскрываю листы и ахаю. Из окошек с фреймами на меня смотрит Кави: стоящий на одном колене, Кави, переносящий Конфетку через порог, Кави, клянущийся любить ее вечно.

Я поднимаю глаза на Руслана, а он садится в позу, точь-в-точь, как Кави на первом рисунке. Я задыхаюсь от лавины эмоций, она сносит меня, оставляя лишь горстку песка на берегу бушующего океана чувств.

— Я думала… ты попросишь меня переехать, — волнение не дает мне связно говорить.

— Мы потеряли так много времени. Давай не будем совершать ту же ошибку. Переезжай ко мне, выходи за меня замуж, будь моей навсегда?

Я киваю, не в силах вымолвить слов. Кажется, сердце сейчас прорвет грудную клетку и прыгнет в руки к этому мужчине, протягивающему мне кольцо. Поток совершенно лишних мыслей заполняет мою голову: как он узнал размер, когда его купил, лучше жениться летом или осенью? Но я гоню их, гоню, потому что хочу насладиться этим всепоглощающим моментом: теперь я никогда не буду одинока.

— Так теперь мне точно придется заново знакомиться с твоей семьей? — все же вырывается из моих уст.

— Придется, Мышка, придется, сколько можно откладывать?

— Ты же знаешь…

— Вы с Ленкой снова подружитесь. А родители мои тебя итак обожают. Может, отец и меня станет больше любить благодаря тебе, — грустно улыбается он.

— Он тебя любит, иначе бы так не давил, — я заключаю его лицо в ладони и крепко прижимаюсь губами к губам.

— Не отпущу тебя теперь, — шепчет он между поцелуями.

— Не отпускай, — молю я.

*С историей Инны и Ильи можно ознакомиться в книге "Задорная Мандаринка".

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3. Руслан Че

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7. Руслан

Глава 8

Глава 9

Глава 10. Руслан

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14. Руслан

Глава 15

Глава 16. Руслан

Глава 17

Глава 18. Руслан

Глава 19

Глава 20

Глава 21. Руслан

Глава 22

Глава 23

Глава 24. Руслан

Глава 25

Глава 26

Глава 27. Руслан

Глава 28

Глава 29. Руслан

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39. Руслан

Глава 40

Глава 41. Руслан

Глава 42. Руслан

Глава 43

Глава 44

Эпилог