33 несчастья (СИ) [Лимончик Капрала] (fb2) читать онлайн

========== Часть I. Столкновение с Фортуной ==========

Смотреть каждый вечер телемагазин во время готовки ужина из-за харизматичного и очень привлекательного продавца стало уже своего рода привычкой, если не традицией. Смазливый, с какой-то ультрамодной причёской лохматых патл, стройный и глазастый, будто лемур из «Мадагаскара», парниша постоянно рекламировал всякий ширпотреб за бешеные деньги, а Ривай, как последняя жертва маркетинга, все время порывался все это дерьмо купить. Однажды он даже набрал подозрительно легко запоминающийся номер телефона, но голос на том конце не был таким же бархатистым, как по телику, и вообще принадлежал женщине, и только поэтому удалось не попасться на крючок этой глупой аферы.

Он чувствовал себя последним идиотом, вел с собой длинные беседы на тему «Ты не будешь спускать все свои деньги на это дерьмо, Ривай» и «Даже если ты отдашь ему все свои деньги, он этого не заметит», а периодически дело доходило до «Кретин, он ведь просто продает свое лицо вместе с товаром, не будь тряпкой!», но стоило по привычке щелкнуть кнопкой на стареньком телевизоре и услышать пробирающийся в самую душу бархатистый томный голос продавца, как все внутренние установки летели к чертям собачьим. Что-то внутри Ривая просто не могло сопротивляться этому божественному созданию, напрочь отключая мозг. Ругать себя было бесполезно, перестать смотреть нереально, поэтому Ривай продолжал молча страдать, в гордом одиночестве уничтожая свой ужин и глядя на то, как его мечта ловко меняет насадки кухонного комбайна-монстра. Монстра потому, что он даже на вид не казался надежным, но рекламщики правильно сделали, что выбрали именно этого продавца — за его яркой улыбкой никто и не заметил бы отвратительное качество китайской подделки.

Ривай тяжко вздохнул и сделал очередной глоток пива. Ну почему жизнь так несправедлива?

***

— И тут он поворачивается, задевает официанта локтем, теряет равновесие и весь такой идеальный падает прямо в бассейн, — Ханджи заливается оглушительным хохотом, утирая выступившие на глазах слезы.

Еще немного, и у Ривая начнет дергаться глаз, потому что за последние десять минут он делает уже пятую ошибку в квартальном отчете. Но женщина если и замечает недовольство коллеги, то предпочитает это игнорировать, слишком поглощенная собственной историей.

— Когда мы его достали, он матерился как сапожник, а похож был на чихуахуа Сью, только без стразов, представляешь? Эндрю сказал, что это была самая фееричная свадьба на его памяти. А потом вынесли торт и пришла моя очередь провозглашать тост…

— Ты работать собираешься? — вкрадчиво уточняет Ривай. — Или успела получить наследство от далекой прапрапрабабки?

— Колючка, — закатив глаза, констатирует Зое, нажимая на пробел, чтобы разбудить компьютер. — Тебе вчера обломалось, и поэтому ты такой злой? — тактичность никогда не была сильной стороной этой странной женщины, но показатели ушли в минус после того, как однажды Зое случайно наткнулась на друга в одном из гей-баров. После этого их намертво связали удушающие узы общей страшной тайны, и только поэтому Ривай стоически терпел абсолютно все дурацкие истории о пауках Ханджи и огромной своре весьма раздражающих даже на расстоянии родственников. Хотя интуиция в последнее время все чаще напоминала о том, что ничто не вечно под этим солнцем, тем более терпение Ривая.

— Не помню, чтобы в твоем контракте была прописана слежка за моей личной жизнью.

— Это же по доброте душевной, — наигранно хлопает в ладоши Зое, да так сильно, что очки съезжают на кончик носа. — О тебе, бестолковом, забочусь.

— Куда больше твое внимание нужно отчетам, так что приведи их в порядок. Крайний срок их сдачи был два дня назад. Я отказываюсь ночевать на работе из-за твоей непунктуальности, — холодно отрезает Ривай, не намереваясь дальше продолжать беседу. Но Ханджи редко интересовало его мнение.

— Все еще сохнешь по своей телезвезде? — лукаво прищурившись, спрашивает женщина, и от этого вопроса Ривай напрягается, неестественно ровно выпрямляя спину. Эта реакция не остается незамеченной. — Голубая мечта сурового Ривая Аккермана, — продолжила веселиться Зое.

Ривай почти рычит сквозь сжатые зубы. Будь проклят тот день, когда Ханджи без предупреждения заявилась к нему на порог, бесцеремонно ввалилась в квартиру и нагло напросилась на ночевку. И Аккерман ей это позволил — Ханджи внезапно выяснила, что ее парень, с которым они встречались почти два года, предпочитает ей их соседку — пышногрудую недалекую Элин. Такого предательства от своего благоверного она никак не ожидала. Для Ривая до сих пор оставалось загадкой, почему из всех возможных вариантов Зое выбрала именно его — он был самой неважной эмоциональной поддержкой из всех возможных. Как бы там ни было, она все же попала в его квартиру, причем как раз в то время, когда он готовил ужин, традиционно любуясь парнишкой-продавцом. Кажется, Ривай был слишком очевиден, потому что расстроенная Зое раскусила его за пару минут, а затем долго изводила его глупыми шутками часто (читай: постоянно) пошлого содержания. Свое горе на фоне его позора как-то померкло.

— Думаю, тебе пора сходить на свидание.

Ривай переводит тяжелый мрачный взгляд с экрана компьютера на Зое.

— Чего?

— Сви-да-ни-е, — по слогам повторяет женщина, словно уровень айкью Ривая не превышает двухзначное число. — Знаешь, это когда двое людей встречаются и пытаются узнать друг друга получше.

Мужчина раздраженно закатывает глаза.

— Я не хожу на свидания.

— Но так ты никогда никого не найдешь, — громче, чем следовало бы, протестует Зое, привлекая к себе внимание ребят из соседнего отдела. Но, натолкнувшись на мрачный взгляд Аккермана, быстро теряют интерес, продолжая заниматься своими делами.

— Тебе не приходило в голову, что я не хочу никого искать, м?

— Но почему? — искренне недоумевает Ханджи. — Ты, конечно, не красавчик, но в тебе определенно есть изюминка, уверена, у тебя есть все шансы кого-нибудь привлечь.

Риваю захотелось горько рассмеяться. С длительными отношениями ему не везло. Едва только появлялся намек на то, что роман может вылиться во что-то более серьезное, как все по разным причинам торопились поскорее спрыгнуть с корабля, отговариваясь кто на что был горазд, либо же предоставляли вескую причину разорвать отношения. Когда был помоложе, Ривай тяжело это переживал, начинал заниматься самокопанием, ненавидел свое лицо и дурацкий характер. Но, став немного старше, решительно подвинул все загоны в сторону и просто перестал давать какие-либо намеки, окончательно разуверившись в отношениях.

— Хорошая стратегия для маньяка.

— Я серьезно!

— Я тоже.

— О, у меня есть прекрасная идея! — восклицает Ханджи, подаваясь немного вперед, поближе к Риваю. — Мы устроим двойное свидание.

Брови Ривая удивленно взмывают вверх, а лицо приобретает такое выражение, словно он не верит, что Зое действительно до такого додумалась.

— И как ты себе это представляешь?

— Очень просто, — женщина алчно сверкает стеклами очков. — У меня есть знакомый…

— Нет, — даже не дослушав, обрывает Ривай. Круг знакомых Ханджи состоял в основном из родственников и родственников родственников, и даже если среди них был гей, то Ривай совершенно не горел желанием сталкиваться хоть с кем-то из многочисленной четы Зое.

— Но ты ведь даже не дослушал, — возмутилась Ханджи.

— А я не хочу этого слышать, — парировал Ривай. — Никаких свиданий. Я все сказал.

***

Иногда в жизни Ривая случались такие моменты, когда он искренне готов был расцеловать Ханджи, даже несмотря на тот факт, что она женщина и совершенно не в его вкусе. Иногда. Сейчас же он готов был медленно и со вкусом убивать ее, откровенно наслаждаясь ее мучениями.

— Прекрати на меня так смотреть, — фыркает Ханджи. Проникнуться всей тяжестью содеянного с Риваем у нее почему-то совершенно не получается. — Не то я решу, что ты видишь во мне божье провидение и посланника небес, а посему самоотверженно решил сменить веру и жениться на мне.

Их столик взрывается хохотом. Смеются все, кроме, разумеется, Аккермана, из чего последний делает заключение, что сегодняшнюю компанию Зое подбирала по наличию идиотского чувства юмора.

Эд — молодой мужчина, которого Ханджи притащила в качестве развлечения для Ривая и свершения своих темных своднических делишек, с раздражающей периодичностью бросает на Аккермана смущенные короткие взгляды, иногда перемежает их с томными из-под полуопущенных ресниц. Соблазняет, значит. Ривай тянется к кружке с чаем и равнодушно делает глоток. Не то чтобы дальний родственник Зое так уж плох собой, нет, он вполне симпатичный — лицо правильной формы, четко очерченные линии скул и нижней челюсти, карие глаза в обрамлении темных коротких ресниц, нос с легкой горбинкой, ежик коротких темных волос на голове. Но футболку с надписью «Все на борт» и схематичным рисунком якоря с явным намеком на двусмысленность Ривай считает перебором. Все в этом Эде его раздражает, и это несмотря на тот факт, что за вечер они едва ли обменялись парой фраз. И больше всего бесит его навязчивое внимание. Ривай чувствует себя лакомым куском мяса, и отчетливо понимает, что это липкое ощущение ему очень не нравится.

Он бы уже давно ушел, его не особо заботило мнение людей, которых он видел в первый и в последний раз в своей жизни, — не считая Ханджи, — но проблема в том, что они уже сделали заказ и еду вот-вот должны принести, а Аккерман чертовски голоден. Настолько, что готов потерпеть ужасную компанию еще полчасика ради сочного стейка с грибным соусом.

— Скажи, Ривай, кем работают твои родители? — задает вопрос мужчина, которому на сегодняшний вечер была отведена роль пары Зое. Вроде, его звали Рой.

— А что, настолько понравился, что замуж позвать хочешь? — Ривай несколько раз хлопает ресницами в сторону мгновенно стушевавшегося Роя. Ну да, когда один мужик клеится к другому терпеть можно, но не приведи боги, чтобы начали подкатывать к тебе. Лицемеры.

Ривай едва сдерживается от того, чтобы закатить глаза, но тут в поле зрения появляется милый официант. Хотя, откровенно говоря, Ривая куда больше интересует его блюдо на огромном подносе. Он едва не облизывается, когда перед ним опускают горячий, сочный, дурманяще пахнущий стейк с аппетитно стекающим грибным соусом. Эд обиженно поджимает губы, буравя Ривая недовольным взглядом. «Прости, дорогой, но мясу ты не соперник», — думает про себя с ухмылкой Ривай, а сам берется за столовые приборы.

И едва он подносит вилку с кусочком мяса ко рту, практически ощущая его вкус, как рядом, запнувшись о ковер, падает проходящая мимо официантка, оставляя на костюме Ривая кусочки овощей, картофельное пюре и фруктовый пирог, яркие пятна от которого особенно отчетливо видны на темной ткани пиджака. Похожая картина и в его тарелке. Кажется, этот день кем-то проклят.

— Блеск! — хмуро комментирует Ривай.

— П-простите, — запинаясь, бормочет отчаянно краснеющая девушка, принимаясь энергично собирать с пола последствия собственной неуклюжести. Ривай раздраженно цокает языком, пытаясь салфеткой отчистить пятна. Результат ужасен — они еще более безобразно растянулись по ткани.

Через секунд десять вокруг начинает сновать еще несколько официантов, а затем появляется и уборщик, но его Ривай не застает, отлучаясь в туалет.

Пятна не поддаются даже воде, так что Аккерман, чертыхаясь себе под нос, всерьез размышляет о том, сможет ли вывести пятна самостоятельно или лучше все же потратиться на химчистку.

— Помочь? — участливо интересуются за спиной, а в следующее мгновение Ривай чувствует, как к нему сзади прижимается чужое тело, а по торсу скользят наглые ручонки.

Флегматично подняв взгляд, в отражении зеркала Ривай видит позади себя Эда. Тот, очевидно, решил, что раз Магомед не идет к горе, то гора сама соблазнит Магомеда.

Его глаза влажно блестят, а губы изогнуты в улыбке, которая, вероятно, должна быть соблазнительной, но Ривай лишь раздраженно дергает уголком рта. Эд его не привлекает совершенно, а эта навязчивость порядком бесит, тем более сейчас, когда он все еще чертовски голоден, а его любимый костюм, похоже, безнадежно испорчен.

— Ты всегда такой холодный или только когда хочешь кого-то заинтересовать? — томно мурлычет на ухо.

— Только когда меня пытаются домогаться в туалете, — холодно отвечает Ривай, но его слова не создают должного эффекта.

— М-м, прости, ничего не могу с собой поделать, ты такой аппетитный.

Риваю хочется закатить глаза, но в это время руки Эда скользят с груди на живот, а затем одна из ладоней бесцеремонно накрывает пах. Видимо, ему нравится то, что он обнаружил, потому что убирать руку не торопится, наоборот, сжимает пальцами сквозь ткань брюк.

— Ты, вроде, помочь хотел, — напоминает Ривай. — На моих штанах пятен нет.

— Ты уверен? Мне кажется, стоит проверить, — Эд легко касается губами шеи Ривая, и последнего передергивает от этого прикосновения.

— А мне кажется, тебе стоит убрать от меня свои руки, — прищурившись, цедит он.

Эд смотрит на Ривая сквозь зеркало, даже не думая убирать руки, наоборот, теснее прижимает к себе, так, чтобы его заинтересованность Ривай мог почувствовать задницей. В буквальном смысле.

— Холодный и колючий, — с восторгом констатирует Эд.

— Даю тебе три секунды, чтобы ты убрал от меня свои грабли, — в голосе Ривая отчетливо звучит опасность. — Иначе я доходчиво распишу тебе прелести судебной тяжбы и тюремного заключения.

— Чего? — теряется Эд, ослабляя хватку. Ривай брезгливо выворачивается и, с вызовом глядя на Эда, демонстративно поправляет рубашку.

— Мой тебе совет, пробуй иногда думать чем-то, кроме члена, говорят, полезно для здоровья.

— Больной, — шокировано бормочет Эд и поспешно ретируется, не оглядываясь.

Ривай остается один. Он тяжело вздыхает, тоскливо глядя на пиджак, а потом на свою физиономию в зеркале. На него в ответ смотрит невнятная бледная тень со вселенской усталостью во взгляде. Справедливости ради, квартальная отчетность никого не красит, особенно когда ты — руководитель отдела. Все еще голодный руководитель отдела.

Ривай забирает из раковины испорченный пиджак и вяло бредет на выход. Хорошо, что все вещи у него при себе, не придется возвращаться и ощущать на себе разочарованное негодование Эда. Места, где касались его руки, неприятно жгут кожу, и Ривай успокаивает себя мыслью, что первым делом примет душ. Или, быть может, даже ванну. С бокалом красного вина.

На улице пасмурно, прохладно и моросит легкий дождь, а когда дует пронизывающий холодный ветер, Ривай, ежась, от всей души жалеет, что поднос вывернули именно на него, а не на Эда. Надо будет потом у Зое спросить кем он ей приходится, а то вдруг они близкие родственники. Мудачество иногда бывает очень заразным.

Ривай торопливо шагает по тротуару вдоль главной улицы, радуясь, что живет всего в нескольких кварталах от кафе, в котором их собрала Ханджи. Это было одним из условий, которые после часа низкого и грязного шантажа Зое Риваю удалось для себя выбить. Он шагает так быстро, как только может — плевать, что выглядит не солидно, ему чертовски холодно.

Вот впереди видится перекресток и, если еще немного прибавит шаг, Ривай даже успеет перебежать на зеленый свет, а затем поворот влево и еще квартал вниз по улице, и он дома. Воодушевленный перспективой скорого прибытия, Ривай практически перестает смотреть по сторонам, несясь вперед с бессмертной уверенностью бронированного танка. Он ступает на полоску зебры и у него в запасе еще целых три секунды, чтобы пересечь дорогу, прежде чем зеленый сменится красным. Резкий порыв ветра пробирает до костей, треплет смоляные волосы, заставляя тщательно уложенную гелем челку лезть в глаза. Ривай лишь плотнее обхватывает себя руками и делает еще один шаг.

Визг шин. Мощный удар в бок, фарш из окружающего мира и падение на асфальт.

Все, что Ривай чувствует, это то, как онемело бедро и адски ноет сбитый об асфальт локоть. Ну прекрасно, теперь еще и рубашку придется предавать мусорному баку.

— Придурок, жив? — из серебристой Ауди с тонированными стеклами, которая так изящно поцеловала Ривая в задницу, совершенно неизящно выбирается тощая высокая каланча, на которой болтается по-модному заправленная белая рубашка. На носу красуются огромные солнцезащитные очки. «Солнце ведь так ярко светит,» — ворчливо думает Ривай.

— Судя по тому, что сбили меня, придурок тут не я, — огрызается он, пытаясь подняться на ноги. Вокруг уже столпились прохожие, некоторые успели достать телефоны и теперь снимали их. Блеск, теперь он еще и звезда интернета. Ну до чего же поганый день. — Тебе не говорили, что на красный нельзя ездить? Я был уверен, что это рассказывают на первом же занятии.

— Для умирающего ты слишком много язвишь.

— А для того, кто только что сбил пешехода, ты слишком засранец, — парирует Ривай, все же поднимаясь на ноги. Он чувствует себя очень странно. Боли пока почти нет, но он понимает, что это лишь вопрос времени — скоро адреналин схлынет и чувство реальности вернется вместе с болью.

Каланча даже не изволила подумать о том, чтобы помочь ему подняться, вместо этого он щелкает что-то в своем смартфоне с предельно раздражительным видом. Ну и правильно, от этого кретина Аккерман бы точно не принял помощь.

Стоит ему встать на ноги, как голова идет кругом. Привычная относительная высота приносит куда больше дискомфорта, чем близкое родство с колючим асфальтом. Ривай несдержанно ругается сквозь плотно сжатые зубы.

— Скорую вызвать? — оторвавшись от экрана телефона, деловито осведомляется парень, наблюдая сквозь темные стекла очков за страданиями Ривая.

— Лучше сходи на уроки хороших манер, — Ривай наконец-то смог нормально выпрямиться и посмотреть в лицо своей проблеме, которая успела за такой короткий промежуток времени скакнуть в его списке топ-10 неприятностей сегодняшнего дня с теоретической вероятности до твердого первого места. Пострадавшее бедро начало неприятно пульсировать и тянуть.

— Обязательно запишу в список дел, — едко обещает этот наглый тип. Ривай поднимает на него хмурый тяжелый взгляд. Он-то думал, что Эд на сегодня был самой большой его проблемой, но кто-то наверху, видимо, решил его постебать. Правильно, почему бы нет.

Парень, откинув с лица волосы цвета горького шоколада, поправляет очки и лезет в салон машины. Достает что-то из бардачка и, неловко пятясь, выбирается обратно. Ривай наблюдает за всем этим с явным недоумением на лице. Видимо, чересчур ярким.

— Что? — недовольно осведомляется он.

— Сбили вроде меня, а на пострадавшего похож ты. Радуюсь карме, — сарказм сочится из Аккермана сам по себе, и сдерживать свою ядовитую натуру сейчас он не хочет совершенно. Этот придурок заслужил.

— Да ты очаровашка. Приятно знать, что я не переехал средоточие обаяния, — парень за словом в карман не полезет. У Ривая почти что дергается глаз, но он тщательно старается сдерживать режим берсерка. Жаль, панель барахлит, и он может включиться в любое мгновение.

— Вот моя визитка, — парень протягивает Риваю картонный прямоугольник, и последний едва сдерживается от того, чтобы швырнуть его прямо в морду этого засранца. Невольно Аккерман смотрит на эту самую морду и подмечает, что где-то уже его видел. Смуглое овальное лицо, гладкая кожа, густые брови, четко очерченные красивые губы, скульптурный нос. Но просветление не приходит, и Ривай все списывает на то, что мог видеть в похожего парня в одном из баров, в конце концов, память на лица у него всегда была отменная, — если возникнут какие-то вопросы касательно этого… инцидента.

— Ага, — бормочет он, хотя знает, что ни за что в жизни не наберет телефон этой занозы. У него и без него неприятности найдутся. Взять хотя бы Ханджи.

Ривай нехотя принимает визитку, невольно подмечая чуткие пальцы нахального незнакомца. На некоторых красуются тонкие серебряные кольца, подчеркивающие их изящность. У Ривая против воли перехватывает дыхание, но он упрямо мотает головой, отгоняя бредовые мысли. Головой вроде не бился, но надо бы все равно сходить к врачу.

— Чао, очаровашка, — парень, не заметив замешательства Аккермана, на удивление ловко заскакивает в свою Ауди и двигается с места. А Ривай жалеет, что они не вызвали копов. Быть может, они бы смогли немного сбить спесь с этого заносчивого козла.

***

Дорога домой, несмотря на то, что остался всего квартал, занимает довольно много времени — пострадавшее бедро опухло и противно саднит, идти неудобно. Ривай чертыхается и упрямо продолжает дорогу, довольно красочно воображая красивое черно-фиолетовое пятно синяка. Подобие личной жизни придется отложить на несколько недель — отвечать каждый раз на вопросы ему уж точно не улыбалось.

Захлопнув входную дверь, Ривай облегченно выдыхает. Швыряет все еще влажный пиджак на стул, чуть ли не впервые не позаботившись о том, чтобы он оказался на тремпеле, и ползет в сторону ванной. В корзину с грязным бельем бросать одежду бесполезно, проще сразу отнести на помойку, а потому он, кое-как стянув с себя одежду, оставляет ее грудой тряпья валяться у двери. Залазит в ванну и выкручивает краны. Тело бьет крупная дрожь, а зубы мелкой дробью стучат друг о друга. Все же он успел продрогнуть до костей. Осторожно устроив пострадавшую ногу, Ривай откидывается на бортик и устало прикрывает глаза, пытаясь унять дрожь. В голове против воли крутятся события чрезмерно насыщенного дня, не вызывая ничего, кроме мигрени и вибрирующего ощущения глухого раздражения. Как жаль, что сейчас рядом с ним нет бутылки вина, она была бы очень кстати.

Когда воды набирается чуть ли не по края, Ривай закручивает краны и позволяет себе погрузиться в некоторое подобие медитации. Желудок рычит диким зверем, напоминая о том, что пора охотиться, но Ривай его игнорирует — ему сейчас слишком хорошо. В какой-то момент он, видимо, погружается в дрему, потому что ему начинает сниться какой-то бессвязный бред. И среди прочего всплывают длинные чуткие пальцы музыканта, унизанные тонкими серебряными кольцами, и непослушные пряди цвета горького шоколада. До боли знакомые.

Перед глазами проступает смазливое глазастое лицо продавца из телемагазина, память услужливо рисует картину того, как длинные ловкие пальцы перебирают разные насадки, вертят разные массажеры, демонстрируя товар со всех сторон, проводят по узорчатой поверхности матраса, который позволит спать как бог.

Неужели..? Твою ж мать!

Комментарий к Часть I. Столкновение с Фортуной

Вот собственно и первая глава. Рада буду узнать ваше о ней мнение) А еще сообщить, что главы будут выходить с периодичностью в три-четыре дня. Спасибо за то, что читаете~

========== Часть II. Фортуна выбирает достойных ==========

— Неужели ты решил предать свою голубую мечту? — Ханджи развалилась за столом, ковыряя ложкой шоколадный пудинг, который без зазрений совести стащила у Ривая из-под носа, сунув в баночку ложку, которую облизала.

— А? — не сразу понял, о чем речь, Ривай. Он был занят тем, что пытался не передержать на огне ягодный соус из шиповника, рецепт которого попался ему на глаза сегодня утром. После изматывающего и нервного рабочего дня ему хотелось расслабиться, и готовка оказалась именно тем, что ему требовалось. Видя, как друг копается в рецептах, Ханджи поняла, что самое время напроситься в гости, а потому они вместе закупились продуктами и завалились к Риваю.

— Я говорю о сиятельном юноше, ради которого ты готов даже на то, чтобы заработать косоглазие.

— А.

— Ты как всегда многословен, — фыркает женщина. — Неужели охладел? Вот это да, такая любовь, я уж думала, ты ради него бросишь походы по барам и сделаешься монашкой, тщательно блюдущей свою девственность.

— Нельзя блюсти то, чего нет, — лениво отмахивается от нее лопаткой Ривай.

— Прошла любовь, завяли помидоры, — наигранно печально вздыхает Зое.

— Да чтоб тебя, — шипит сквозь зубы мужчина и торопливо убавляет огонь. — Это все ты виновата.

— Несомненно, — кивает головой Ханджи и тянется к телевизору. В следующее мгновение на всю кухню звучит рекламное предложение: «Новейшие магниты от курения zerosmoke в самые короткие сроки избавят от губительной привычки и улучшат состояние организма вследствие своей эффективности. Для использования достаточно просто…»

Ривай не может сопротивляться желанию обернуться и посмотреть на доброжелательное лицо продавца, который умудряется сохранять серьезность, неся откровенную чепуху. Талант, не иначе. Даже не верится, что этот солнечный веселый парень в реальной жизни нахал и хам. Ривай отворачивается, про себя жалея, что его мечта не осталась таковой, а буквально разбилась вдребезги. Глядя на экран, он не мог думать ни о чем, кроме того, что его «голубая мечта» — притворщик. Не то чтобы это стало аж таким сюрпризом, нет. Аккерман был большим мальчиком и понимал, что люди в телевизоре и люди в реальной жизни — разные. Но к настолько разительному отличию он оказался не готов. Как и к тому, что не сможет больше спокойно слушать приятный бархатный голос во время готовки без ощущения подвоха.

— А если серьезно, — продолжает гнуть свою линию Ханджи. — Неужели ты себе кого-то нашел и решил, что так фанатеть от парня по телевизору — предательство?

— Насколько вы близкие родственники с Эдом? — вместо ответа меняет тему Ривай.

— Ты засранец, Ривай, ясно тебе? Но ладно, я сделаю вид, что поверила, будто тебе и правда интересно, — недовольно бурчит Зое, отправляя ложку с пудингом в рот. — Мы с ним не родственники, но Эд знакомый Энди.

— Ага, — кивнул Аккерман, хотя, по правде говоря, совершенно не помнил, кто такой Энди.

— А почему ты спрашиваешь? Понравился? — Ханджи стреляет лукавым карим глазом в мужчину, но тому хоть бы что.

Ривай все же не может сдержаться и закатывает глаза. Ему порой кажется, что главная миссия, с которой Зое была послана в этот мир, это свести его, болвана недоверчивого, с каким-то человеческим созданием, благословить на долгое и счастливое гейское житие-бытие и вознестись за доброе дело на небеса.

— Я бы предпочел, чтобы вселенная и дальше берегла меня от подобных типов, и ты ей в этом не мешала.

— Да ты и без меня справляешься, — не остается в долгу Ханджи. — Только вышел, как сразу нашел приключения на свою тощую задницу, — она выразительно смотрит на пострадавшее бедро Ривая. Хорошо, что под тканью брюк не видно уродливое пятно синяка.

— Спасибо.

— Да на здоровье, — Зое задумчиво чешет щеку и смотрит, как продавец с ловкостью и изящностью фокусника достает из картонной коробочки мужской триммер для носа и ушей. Снова отправляет в рот ложку с пудингом, а затем переводит взгляд на спину Ривая. Какое-то время она просто сидит и наблюдает за его точными спокойными движениями. — Что у вас с Эдом произошло?

— Он пытался меня затащить в кабинку и показать звезды, — отшучивается Ривай, демонстративно сосредоточенно поливая соусом мясо.

Ханджи изумленно вскидывает брови вверх, но Аккерман этого не видит.

— А ты..?

— Популярно объяснил ему законодательную систему.

Ханджи взрывается веселым хохотом.

— Так вот почему он такой мрачный был, когда из туалета вернулся. А я все гадала, что же ты сделал.

Ривай пожимает плечами, кладет по веточке розмарина сверху на мясо и, довольный собственными кулинарными талантами и сервировкой блюда, подхватывает тарелки. Ханджи, отставив в сторону баночку с пудингом, с нетерпением потирает руки. Шутка ли, больше часа сидеть и вдыхать божественные запахи без возможности что-либо попробовать — Аккерман сурово карал за любую, даже безобидную попытку вмешаться в процесс готовки.

— Милый, это восхитительно, — восторженно делится впечатлениями Ханджи, когда отправляет в рот первый кусочек. Получается немного невнятно, потому что нормально прожевать она не удосуживается, но Риваю все равно безумно льстит ее похвала. Но виду он, конечно же, не подает.

— Боги, женщина, кто тебя манерам учил? Нельзя с набитым ртом говорить. Неужели в наше время уже никто не знает о банальных правилах приличия.

Зое изумленно вскидывает брови и начинает усиленно двигать челюстями, чтобы поскорее пережевать божественное мясо, вкус которого оттенен легким кисло-сладким ягодным соусом.

— Знаешь, старый ворчащий на молодежь гей — зрелище слишком жалкое и печальное. Рассказывай, друг мой, кто смог ввести тебя в это плачевное состояние.

— Хочу тебе напомнить, что у нас с тобой разница всего в несколько лет, так что ты почти такая же старая, как я.

— Фу, как невоспитанно. Неужели ни у кого не осталось понятия о джентльменских манерах? — кривляется Зое, так натурально играя уязвленную женщину, что, не знай ее Ривай так хорошо, он бы непременно поверил.

— Все умерли на рыцарских турнирах, — сокрушенно мотает головой мужчина, наконец пробуя результат своих кулинарных талантов. Да, он определенно хороший повар.

— Ты давай не увиливай, — на этот раз Ханджи не позволяет так просто соскочить с темы, и Аккерман тяжело вздыхает. Что ж, он сам начал, теперь придется расплачиваться за свою неосмотрительность.

— Помнишь, я говорил, что меня сбил парень?

— Так это он — нахальная рожа, которая вывела тебя из состояния душевного равновесия?

Ривай закатывает глаза, но утвердительно кивает.

— Вроде того.

— И что тебя так поразило? Можно подумать, таких уникумов днем с огнем не сыщешь, — хмыкает Зое, изощренно пытая свой кусок мяса вилкой и ножом. Ривай неодобрительно наблюдает за ее действиями, но не вмешивается и даже не комментирует.

— Даже не знаю, это потеря или благословение.

— Что, красавчик? — понимающе ухмыляется женщина. Ривай тоскливо смотрит ей за спину, туда, где на экране старенького телевизора ему улыбается смазливый продавец. И будь он проклят вместе со своей неотразимостью, от этой улыбки у Ривая внутри все переворачивается.

Зое, удивленная отсутствием ответа, прослеживает взгляд друга. Для того, чтобы сложить пазл воедино, ей требуется каких-то две секунды, а затем ее глаза округляются в изумлении.

— Да иди ты! Не может быть!

Кислая мина Ривая красноречивее любых заверений говорит, что может.

— И что, у этого пупсика все настолько плохо?

— Даже хуже.

— Тебе помочь найти позитивные стороны в ситуации или побыть собутыльником дефис подружкой дефис жилеткой для поплакать? — деловито интересуется Зое.

— Спасибо, обойдусь, — Риваю не нужна жилетка, смысла обсуждать это он тоже не видит, а вот насчет собутыльника идея неплохая. Он как раз купил бутылку вина.

— Ну раз ты у нас гордый и сильный, — тянет Зое, — расскажи мне, какой он в жизни. Такой же милашка, как на экране?

— Ты пытаешься испортить мне ужин? — вкрадчиво интересуется Ривай у подруги.

— Это не я, а мое любопытство. Ну же, рассказывай давай, иначе я прибегну к другим методам добычи информации.

Угроза, несмотря на кажущуюся безобидность, вполне реальна, и он сам испытал на себе ее мощь, когда его вынудили согласиться на двойное свидание. Ривай передергивает плечами, но все же нехотя отвечает:

— В жизни он выше, чем кажется на экране, и далеко не такой дружелюбный. А в остальном один в один.

Против воли Ривай вспоминает длинные пальцы в кольцах и четкий абрис красивых губ. Воздуха сразу становится мало, а в горле пересыхает. Ну вот как, скажите, пожалуйста, можно испытывать влечение к человеку, которого видел только на экране телевизора и мимолетом однажды — вживую? Притом, что встреча заставила разочароваться в пух и прах.

— Ну, он хотя бы на экране выглядит дружелюбным. Тебе бы у него поучиться, — словно бы невзначай замечает Ханджи.

— И что это должно означать? — недовольно вскидывает левую бровь Ривай.

— Ты даже на фотках дружелюбным не выглядишь. Скорее как серийный убийца. Даже в выпускном альбоме, — взгляд Ханджи покрывается ностальгической пеленой, а это значит, что сейчас она будет вспоминать прошлое. Причем конкретно в данный момент это будут их малоприятные школьные годы.

Ривай тяжело вздыхает, и вздох этот похож на последний вздох заключенного-смертника, когда ему вводят в вену яд, и он со всей неотвратимостью понимает, что на этот раз ему не выкрутиться.

Так, вино.

***

В пятницу вечером Ривай решает, что давно не навещал «Muar» — приглянувшийся когда-то гей-бар, который ему показал его бывший. А потому, вернувшись с работы, быстро приводит себя в порядок, буквально за сорок минут превращаясь из несвежего офисного овоща во вполне себе привлекательного стильного мужчину. Как выразилась Ханджи, Ривай — это Золушка, а поход в «Muar» — фея-крестная, способная сделать из внезрачной служанки настоящего охотника за задницами.

Последний раз бросив взгляд в зеркало и нервно поправив якобы выбившуюся из идеальной укладки прядь, Ривай удовлетворенно хмыкает и покидает квартиру с твердым намерением хорошо провести эту ночь. В свои крестовые походы Ханджи он предпочитал не брать, потому что она отпугивала потенциальных любовников громким смехом, чересчур похабными шутками и слишком пристальным вниманием. Да и потом, все же это был именно гей-бар, так что для женщин там не было места.

На улице удивительно тепло, так что Ривай даже решился расстегнуть пальто. Настроение было приподнятым, причем настолько, что сам не заметил, как начал напевать под нос привязчивый мотивчик одной из популярных песен, которая в последнее время звучала буквально из всех углов.

Несмотря на свое желание поскорее попасть в «Muar», такси Ривай вызывать не стал, предпочтя душному салону автомобиля прогулку на свежем воздухе. Кто знает, когда еще выдастся такой денек. Он с ловкостью опытного официанта лавирует между людьми, как между столиками, расположение которых отбилось в памяти настолько, что можно ориентироваться с завязанными глазами, мягко огибает возникающие на пути препятствия вроде мусорных баков, вывесок и редких клумб. Ноги легко шагают по асфальту, в голове ни единой мысли, и Ривай чувствует себя почти счастливым.

В попытке обогнуть чересчур медлительную старушку, Ривай решает, что быстрее будет немного свернуть и пройтись ближе к кафе. Он успевает заметить, как резко распахивается прямо перед его носом дверь, а вот среагировать — нет. В результате получает этой самой дверью по носу, да так, что перед глазами темнеет, а в ушах появляется странный шум. От боли хочется шипеть, против воли на глаза наворачиваются слезы. Он невидяще отступает на несколько шагов назад, и ощущает, как по подбородку стекает кровь, капая на водолазку. Хорошо, что она черная, пятна на ней будут не так заметны.

— Эрен, твою мать, ты что наделал?! — зло кричит кто-то совсем рядом. В следующее мгновение Ривай ощущает, как кто-то осторожно касается его локтя.

Он поднимает мутный взгляд на совсем молодого еще мужчину, который обеспокоенно его рассматривает. «Ничего так, — возникла отстраненная мысль где-то на периферии, — хоть и не мой типаж.»

— Эй, с вами все в порядке?

— У него кровь идет, разве похоже, что с ним все в порядке? — раздается едкое совсем рядом. Голос чересчур знакомый, Ривай без труда узнает эти бархатные нотки. И от этого делается только хуже.

— Так а из-за кого это произошло? — парирует мужчина, которого Ривай идентифицировал как симпатичного. — Давайте пройдем внутрь, надо приложить лед, — это уже к Аккерману.

Риваю ничего не остается, кроме как послушно проследовать за мужчиной и зайти в кафе, жертвой которого он стал. Нос неприятно пульсирует, а по ощущениям скоро и вовсе отвалится.

— Эй, несчастье, ты куда это намылился? Живо зашел и извинился. Где твои манеры? Ты человека чуть не угробил, идиот несчастный, — Ривай только хмыкает, чувствуя мрачное удовлетворение от того, что нахального парня отчитывают как маленького ребенка. Видимо, не один он заметил отсутствие воспитания у данного индивида.

— А не пошел бы ты… — раздраженно огрызается парень, но все же возвращается в кафе.

Они проходят через зал для посетителей и заходят в двери за прилавком. Ривай следует за мужчиной и оказывается в небольшой, но довольно уютной комнате для персонала. Она выглядит, словно детская комната, вероятно, из-за подбора цветов — бежевый, холодный оттенок темно-коричневого и сочный зеленый цвет свежей травы.

Пока Ривай пытается осмотреться с запрокинутой головой, мужчина лезет в навесной шкафчик, извлекает оттуда внушительную пачку салфеток и протягивает их Риваю.

— Вот, возьмите. Сейчас дам лед, — и удаляется, по всей видимости, на кухню.

— Эй, кажется, я тебя знаю, — вдруг отзывается наказание Аккермана за грехи прошлой жизни.

— Поздравляю, — гнусаво бормочет Ривай, — какие-то еще невероятные открытия?

В комнате повисает тишина, но длится она всего пару секунд. А после воздух разрезает недоверчивое:

— Очаровашка?

Риваю хочется протяжно застонать, но он чудом сдерживается. Ну кто, в самом деле, будет называть тридцатилетнего мужика очаровашкой? Даже если он выглядит младше, чем есть на самом деле.

— Я знал, что ты одаренный, но не думал, что умственно отсталый, — бросает небрежно и немного устало. Внутри, вопреки логике, бурлит обида за то, что ему теперь снова нельзя будет появляться в «Muar» неопределенное количество времени, ведь кто клюнет на мужика с разбитым носом?

Нос саднит и печет, Ривай, шипя сквозь зубы, пытается осторожно оценить пальцами сквозь салфетки масштаб ущерба.

— Да на месте он, — не выдерживая, закатив глаза раздраженно бормочет парень, имея в виду нос Ривая.

— Вот уж спасибо, обрадовал, — зло огрызается тот.

Парень, кажется, хочет что-то добавить, но затыкается, стоит в комнату войти мужчине с полотенцем со льдом в руках. У Ривая почти вырывается вздох облегчения, потому что продолжать беседу с парнем он не горит желанием. Вообще предпочел бы оказаться от него как можно дальше — когда они встречаются, с Аккерманом постоянно случается что-то из ряда вон, причем непременно плохое.

Мужчина осторожно прикладывает холодный компресс к разбитому лицу Ривая. В последний раз подобное с ним происходило лет в двенадцать, когда ребята за школой решили ему объяснить на кулаках, насколько они не рады кому-то вроде Ривая в своем классе. Мало того что сын пьяницы и шлюхи, так еще и гей. Фу! Тогда он так разозлился, что первым полез в драку. Естественно, победителем выйти не удалось, — шутка ли, шестеро против одного, — а потом пришлось перетерпеть длительное разбирательство и отработку на благо школы в исправительных целях, но он не чувствовал, что поступил неправильно. Он до сих пор отчетливо помнил тот мягкий свет маминых глаз, когда она прижимала к его разбитому лицу лед.

— Я, конечно, не врач, — начал спустя пару минут мужчина, — но могу сказать, что нос у вас не сломан.

— Ривай.

— Нос у вас, Ривай, не сломан, — с легкой полуулыбкой исправляется мужчина. — Я Зик, — представляется в свою очередь и протягивает руку для пожатия. Ривай охотно отвечает.

— Может, мне выйти? — внезапно едко интересуется парень, с неприязненной брезгливостью наблюдающий за их знакомством.

— Пойдешь, как только извинишься и договоришься о компенсации, — сверкает глазами в сторону парня Зик. Тот недовольно закатывает глаза, но не спорит. Неужели действительно ощущает за собой вину?

Что до Ривая, то он бы спокойно отпустил парня восвояси и оставил переживания о своей травме Зику. Он прекрасно осознает, что с этим мужчиной у него точно нет никаких шансов — на безымянном пальце левой руки у Зика красуется золотая полоска обручального кольца, — но внимание красивого мужчины всегда приятно.

— Эрен, — с нажимом произносит Зик, и в его тоне чувствуются стальные нотки, — я рассчитываю на твое благоразумие.

Ривай ловит себя на мысли, что эти двое, похоже, братья, несмотря на то, что внешнего сходства, кроме разве что формы носа, нет и в помине. Просто есть что-то такое в их общении и поведении, что ясно дает понять кто они друг другу.

Вдруг звякает звонок, оповещая о новом клиенте, и Зик торопится вернуться обратно в зал.

— Эрен, я серьезно.

— Свали уже, сам знаю, — шипит Эрен на мужчину, раздраженно сверкая глазами.

Ривай молча наблюдает за всем происходящим, по-прежнему прижимая к носу полотенце со льдом. Тот уже немного подтаял, намочив ткань. Когда Зик уходит, Аккерман переводит изучающий пристальный взгляд на избегающего смотреть на него парня, катая в голове его имя. Эрен. Что ж, стоило признать, что оно емуневероятно идет. Звучит свободно и норовисто, дерзко, совсем как огонь в его глазах. Воображение быстро подхватывает ассоциацию и живо дорисовывает дикую равнину с сочной зеленой травой, мелким вкраплением разноцветных звездочек полевых трав, речку внизу и длинноволосого Эрена, бегущего, аки Покахонтас, с ветром наперегонки… Аккерман одергивает себя, понимая, что, кажется, немного переобщался со сводной сестрой — той было всего девять и она всей своей душой обожала диснеевских принцесс. Ну, а он только что собственноручно дополнил их секту еще одной.

И все же насколько разительная разница между соблазнительным пай-мальчиком, которого Ривай имел удовольствие наблюдать на экране каждый вечер и по которому безнадежно сох бог знает сколько времени, и этим диким парнем, явно не вписывающимся в общие рамки. Словно два абсолютно разных человека с одной и той же яркой экзотичной внешностью. Диво, да и только.

— Слушай, я… Это, в общем… Ну… — Ривай знает, что пытается сказать Эрен, видит, как идет внутренняя борьба с самим собой, скольких усилий стоит парню выдавить из себя хоть что-то, — видимо, тот слишком давно не практиковался в извинениях. Но даже не думает о том, чтобы как-то помочь и облегчить его страдания. Вот уж кому не помешает лишний раз получить важный жизненный урок умения сосуществовать в социуме.

— Раньше собирать слова в предложения у тебя получалось куда лучше, — не удерживается от подначки Ривай. — У нас много времени впереди, так что не торопись.

Он с каким-то странным удовлетворением наблюдает за тем, как парень мечет в него молнии. Необузданный. Именно это слово приходит на ум, когда насмешливо прищуренные серые глаза пересекаются взглядом с возмущенно распахнутыми зелеными. Завораживающее зрелище.

Внезапно в Эрена словно что-то вселяется. Он глубоко вдыхает, прикрывает глаза и берет себя в руки, снова возвращая себе надменный насмешливый вид. Риваю почти жалко. Интересно, Зик планирует возвращаться?

Полотенце уже откровенно мокрое, чуда искупления, судя по всему, не будет наблюдаться еще несколько веков, а Ривай осознает, насколько измотанным себя чувствует.

— Оставь свое извинение при себе, — снисходительно бросает Эрену. — Хватит и того, что мы с тобой просто больше не будем пересекаться и ты перестанешь пытаться меня убить, — Эрен хочет возразить, но Ривай поднимает вверх указательный палец. — Нет уж, говорю я, у тебя была возможность. Просто не попадайся мне больше на глаза.

Эрен хмурится, молча наблюдая за тем, как Ривай, оставив полотенце в раковине, уходит. И Ривай этому рад — ему не хочется сейчас соревноваться в остроумии и изобретательности, а хочется завалиться домой, разлечься на диване и посмотреть какой-то фильм под баночку пива. Можно даже Ханджи пригласить, шумная компания ему бы сейчас не помешала. Несмотря на все недостатки Ханджи и их огромную разницу во всем, чем только можно, рядом с этой женщиной Ривай мог быть самим собой. И сейчас это именно то, что ему надо.

Попрощавшись с Зиком, который несколько минут тщетно пытался уговорить Ривая остаться и заказать что-нибудь, разумеется, за счет заведения, Ривай наконец выходит на улицу, сжимая в руках стаканчик с кофе — единственное, что он согласился принять. Температура опустилась на несколько градусов, обещая прохладную ночь, но все равно не холодно. Нос все еще противно ноет, прохожие подозрительно косятся в его сторону, но Риваю откровенно похрен. Он выуживает из кармана телефон и набирает подругу.

— Ханджи, свободна? Тогда через полчаса у меня, с меня пиво, а с тебя еда, — услышав короткий утвердительный ответ, Аккерман сбрасывает вызов и бредет обратно домой, мечтая о том, чтобы никогда больше не пересекаться с Эреном.

***

— Да, мам, конечно, — в который раз повторяет Ривай, отправляя в сумку с вещами аккуратно сложенную рубашку. — Да, забрал. Нет, один. Да, помню. Хорошо, не буду его трогать. И я тебя, до встречи.

Повесив трубку, мужчина размашистым жестом вжикает молнией сумки, а затем откидывается на спину, растягиваясь на кровати звездой. Какое-то время он просто тупо смотрит в потолок, морально готовя себя ко встрече с родственниками. Это всегда было тяжким испытанием, по большей части потому, что все они рассчитывали, что «болезнь» Ривая наконец-то прошла, он остепенился и наконец-то взялся за ум. Подружку, конечно, не завел, но с этим готовы были помогать все кому не лень. В какой-то момент нервы у Ривая непременно сдавали, он жестоко разочаровывал своих дядь и теть, а затем проводил остаток вечера отдельно от остальных, не мозоля своей неблагодарной физиономией глаза.

Черт бы побрал этот чертов День благодарения.

Ривай бы с радостью остался дома, провел этот, в общем-то, обычный день в своей квартире, ну или в «Muar», если на то пошло, но не мог отказать маме. Кушель бы непременно расстроилась, скажи он ей, что не приедет. После ее второго замужества они виделись до безобразия редко, ведь Кушель была занята Дином и маленькой озорной Руби в Мериленде, а у Ривая была своя жизнь в Нью-Джерси. Тяжело вздохнув, он все же отрывает свою задницу от кровати и бредет на кухню. Сейчас ему просто жизненно необходима чашка с крепким жасминовым чаем.

По ходу дела он отписывает Ханджи — та прекрасно осведомлена о положении Аккермана, так как несколько раз ей доводилось бывать на этих семейных слетах жаждущих поклевать родственничков. Сама женщина умотала к брату во Флориду, наслаждаться обществом солнца, апельсинов и многочисленных кузенов и кузин — у Эндрю родился первенец.

Поставив чайник на плиту, Ривай опирается бедрами о столешницу и устало трет лицо. В последнее время ему плохо спится, он часто просыпается и потом долго не может заснуть. Сны не запоминаются от слова совсем, кроме одного-единственного момента — слишком близко находящихся перед ним раскосых глаз цвета патины, которые с вызовом глядят ему прямо в душу. На этом моменте он обычно просыпается, а потом несколько минут убивает на то, чтобы привести в порядок сбившееся дыхание и успокоить себя тем, что это всего лишь сон. Кажется, он начал постепенно сходить с ума. Тридцать лет — самое то для прогрессирующего старческого маразма.

Телефон мягким приятным сигналом оповещает об очередном уведомлении, и Ривай не гладя снимает блокировку, уверенный, что сообщение от Ханджи. Но он понимает, что ошибся, когда видит вверху совершенно незнакомый номер. Можно было бы списать все на спам-рассылку, если бы не текст сообщения.

«Пятница, 19:00, подберу у выхода. Заведение респектабельное, так что постарайся одеться соответствующе, хотя многого не жду».

Подписи не было, да она и не нужна была для того, чтобы опознать отправителя. Внутри мгновенно вскипает раздражение и растет желание придушить поганца, чтоб уж наверняка его больше не видеть. Настроение портится еще сильнее, а сам Ривай задается вопросом, откуда этот засранец достал номер его телефона. В голове смазанной картинкой мелькает сцена, где Зик, видимо, слишком хорошо знающий своего брата, с мягкой улыбкой просит у Аккермана визитку, и тот, очарованный, без задних мыслей диктует номер — не будет же он тащить визитницу в гей-бар. Ривай протяжно стонет, удивляясь тому, как тупо он прокололся. Было же очевидно, что Зику его номер ни к чему.

Смс остается без ответа, номер отправляется в черный список, а сам Ривай решительно настраивает себя на встречу с его личной инквизицией, от души надеясь, что на сей раз обойдется без демонстративного сожжения еретика, то бишь его, на костре. Что угодно, лишь бы подальше от нахальной занозы в заднице.

Комментарий к Часть II. Фортуна выбирает достойных

А вот и новая глава, которую я посвящу чудесному дню, в который родился наш невероятный капрал Леви Аккерман. С Днём рождения, Леви!

Буду очень рада, если вы поделитесь вашими впечатлениями. Спасибо, что остаётесь со мной)

========== Часть III. Неудачник — это человек, по которому проехалось колесо Фортуны ==========

— Ривай, дорогой, передай, пожалуйста, картофельный салат, — так и искрится наигранным радушием тетя Рози.

Ривай в очередной раз молча задается вопросом о том, что он вообще здесь забыл, встречается взглядом с понимающими глазами матери, вспоминает и с покорностью благочестивого мученика передает тете миску с салатом.

— Ты такой внимательный, — продолжает разыгрывать тщательно продуманный спектакль тетя Рози, — небось все девушки на тебя заглядываются, такой завидный жених.

Ривай едва сдерживается от того, чтобы закатить глаза. Ну вот, началось, сводница Рози снова завела свою любимую песню. Дети, не прельстившись «взрослыми» разговорами, покинули стол при первой же возможности, убежав играть в гостиную, и, боги свидетели, Ривай сейчас отдал бы все на свете, чтобы оказаться там вместе с ними. Но поскольку он формально считается взрослым, то ему остается незавидная роль гвоздя программы.

— Вы ошибаетесь, — он старается говорить как можно мягче и вежливей, но получается все равно резковато.

— Что ты, что ты, — энергично машет сухощавыми руками тетя Эвелин — сестра Дина, — такой красавчик не может быть обделен женским вниманием. Думаю, ты просто слишком занят работой, чтобы это заметить.

Ривай скрипит зубами, титаническими усилиями сдерживая все колкости в себе. Вместо этого он выдавливает из себя вежливую улыбку.

— Возможно, вы правы, — он может гордиться своими дипломатичными ответами.

— Конечно, милый, я права. Поверь моему опыту.

Ривай адресует скептичный взгляд ножке индейки в своей тарелке. Так и подмывает рассказать о том, как жадно на него смотрят коллеги мужского пола, какими взглядами провожают, как мечтают переспать с ним и в каких позах. И пусть это все вранье от начала и до конца, но об этом ведь знает только он. Зато он готов спорить на что угодно, что вид вытянувшихся лиц станет его любимым воспоминанием о родственниках.

— Моя Джинджер своего мужа-дурака встретила на работе, он работал в соседнем отделе. И теперь посмотрите, они женаты уже пять лет и у них три ребенка. Так что, Ривай, ты тоже присмотрись, вдруг и у тебя сложится.

Ривая так и подмывает уточнить: «Сложится с чем? С поисками мужа-дурака или с родами? Или и с тем, и с другим?», но он лишь хмуро ковыряет вилкой в тарелке.

— Лучше кто-то проверенный, — со знанием дела заявляет Элионор — жена двоюродного брата Дина. — Например, с той девушкой, которую ты как-то приглашал.

— Ханджи, — услужливо подсказывает тетя Рози.

— Да, ее, — покладисто соглашается Элеонор.

Ривая подобное заявление настолько шокирует, что он давится отпитым из бокала вином, начиная надсадно кашлять. За столом на пару мгновений повисает тишина, а затем Риваю заботливо передают салфетки и стакан с водой.

Жениться на Ханджи. Ханджи, мать твою! Большего бреда он давно не слышал. Нет, он по-своему любил Ханджи, она была его самым близким другом, еще и единственной, способной вытерпеть его колючий нрав. Но свадьба? Да ни за что в жизни. Надо будет потом рассказать ей, в каком отчаянии его родственники, что решили добавить и такой вариант. Вот она ржать будет.

— Они просто друзья, — мягко возражает Кушель тоном, не позволяющим усомниться в том, что разговор на данную тему окончен.

Ривай посылает матери благодарный взгляд. Став старше настолько, чтобы замечать подобные вещи, он не переставал восхищаться умению Кушель Аккерман быть доброжелательной, но в то же время четко давать понять окружающим что приемлемо, а что абсолютно нет. Несмотря на свое прошлое, никто бы не смог сказать, что Кушель работала проституткой, не зная этого наверняка. В ней чувствовались утонченность и изящество, гордость, которую она не потеряла даже после подобной работы. Ривай всегда восхищался Кушель, вероятно, настолько же сильно, насколько любил.

— Ты столько теряешь, парень, — огорченно вздохнула тетя Элеонор.

— Думаю, об этом стоит судить ему, — улыбается Кушель, а затем, словно ни в чем не бывало, спрашивает у Дина: — Тебе что-то положить, милый? Или ты продолжишь гипнотизировать салат? Согласна, он получился на редкость красивым, но пробовать лучше, чем смотреть.

На какое-то время за столом повисает дружелюбное настроение, созданное обменом последними сплетнями и нахваливанием кулинарных талантов хозяйки. И Ривай даже успевает подумать о том, что сегодня, быть может, впервые на его памяти, разговор не пойдет дальше и вечер останется на отметке «вполне сносно». Но чуда предсказуемо не происходит.

— А вы знаете, Аманда теперь свободна, — встревает тетя Рози, по праву получая приз разрушительницы душевного спокойствия. — Они с Джеком окончательно разошлись, и, сказать честно, я даже рада, он никогда мне не нравился.

Ривай тихо фыркает под нос, припоминая, как она расхваливала Джека на прошлом семейном собрании. Он ей виделся едва ли не идеальным вариантом мужчины в принципе, но, видимо, за целый год ему удалось доказать обратное. Риваю даже почти стало интересно, как ему это удалось, но задуматься об этом всерьез ему не позволили.

— Ривай, а давай я устрою вам свидание с Амандой? Она замечательная девушка — умная, красивая, одинокая.

«И последнее, очевидно, самое существенное ее достоинство», — мрачно думает Ривай. Все эти разговоры о его якобы обязанности перед обществом в общем и семьей в частности жениться на девушке, завести детей, посадить дерево рядом с построенным собственными руками домом давно уже набили оскомину. Более того, воспринимались скорее как часть какого-то непостижимого обязательного ритуала, и абсолютно не усваивались мозгом как нечто стоящее внимания.

— Ты не подумай, что я хвалю ее только потому, что она моя дочь, — тетя фальшиво смеется, словно кто-то рассказал ей забавную шутку. — И потом, мне кажется, у вас с ней могло бы что-то получиться.

— О да, я помню малышку Аманду. Ты всегда ей нравился. После знакомства она только о тебе и говорила все время, ходила как привязанная.

Лично Ривай ничего подобного не помнил. Он видел Аманду всего несколько раз, и держались они оба довольно отстраненно, искренне радуясь, когда можно было покинуть некомфортную компанию друг друга.

— Сомневаюсь, что из этого может что-то получиться. Кроме того, я не намерен жениться, — в сотый, кажется, раз за вечность напоминает Ривай. И отсчитывает секунды до того, как тетушки громко разразятся негодованием. И три, два, один…

— Как же так, милый? Тебе уже пора остепениться и найти жену, — с укоризной в голосе произносит тетя Элеонор. И это снова пробуждает в Ривае клокочущий вулкан из раздражения. — Тебе уже тридцать, милый, и ты не молодеешь.

— Спасибо за то, что любезно напомнили мне об этом, — елейно улыбается Ривай, мысленно умоляя тетю, чтобы она заткнулась на данном этапе, потому что дальше сдерживать внутри тщательно раздуваемое пламя негодования и желания грубо расставить все по своим местам у него вряд ли получится.

— Пожалуйста, — тетя Рози к мысленным мольбам остается глуха. Впрочем, как и всегда. — Почему бы тебе действительно не сходить с Амандой на свидание? Может, после встречи с ней ты перестанешь быть… таким, — тетя неопределенным смазанным жестом обводит всего Ривая. Ривай ядовито щурит глаза.

— Каким?

— Милый… — пытается вмешаться Кушель, но Ривай не собирается останавливаться.

— Что же вы замолчали, тетя? Договаривайте, — командует жестким тоном, но Рози лишь выразительно молчит. — Вы хотели сказать геем? Так вот, у меня для вас новость, я не перестану им быть, нравится вам это или нет. Лично меня все устраивает, так что вам придется с этим смириться. И ни о каком свидании не может быть и речи, во всяком случае до тех пор, пока у кандидатки не появится член.

— Ривай! — возмущенно одергивает Кушель. Дин привстает, открывая рот, чтобы всех успокоить.

— Я все сказал, — твердо заявляет Ривай и встает из-за стола, подхватывая бутылку с вином. — Пожалуй, оставлю вас без своей голубой компании. Приятного аппетита.

Он больше не слушает, просто тупо идет по коридору, а затем выходит на улицу. Куртку не берет — мороз позднего ноябрьского вечера приятно холодит разгоряченную кожу, остужая голову. Ривай устало опирается о перила и рассеянно всматривается в подернутые томной туманцем кокетливые силуэты деревьев. Свежий воздух приятно щекочет ноздри запахом ореховых листьев и увядшей травы. Чувствуется морозец, изо рта вырываются и тут же растворяются облачка горячего дыхания. Ривай вдыхает поглубже и делает большой глоток из прихваченной бутылки. Вино не самое лучшее, да и Ривай предпочел бы что-то не такое кислое, но сейчас и оно сойдет.

Какое-то время он просто стоит, остывает. В голове крутится очень много мыслей, но в то же время он не думает ни об одной. На душе погано, он чувствует себя паршиво, потому что сорвался, снова, хотя давно уже должен был привыкнуть, за столько-то лет. Но легче не становится — ни тогда, ни сейчас. Даже наоборот, мысль о том, что за столько лет его не могут принять таким, какой он есть, заставляет чувствовать себя разбитым, неправильным, мерзким.

Ривай делает еще глоток, понимая, что, кажется, вино дало ему в голову, потому что, как иначе объяснить эту внезапную идиотскую жалость к себе, он не знает. Он тот, кто он есть. На этом все. Так что к черту их всех.

Внезапно дверь позади него хлопает, а в следующий момент рядом на перилах виснет Люк — младший сын Элеонор. Ривай помнил, что ему говорили, будто Люку пять, но, бросив на него короткий взгляд, понимает, что это точно было не в этом году. Черт, как же безумно быстро летит время. На мальчике только тонкая футболка, и Ривай недовольно морщится.

— Балбес, ты решил заработать воспаление легких? А-ну марш в дом.

— Но ты же тут стоишь, — с непрошибаемой детской прямотой возражает Люк.

— Вот будет тебе тридцать, тогда сможешь гробить свою жизнь как угодно, а пока — в дом, — командует Ривай, снова отхлебывая из бутылки.

— Но я спросить хотел, — объявляет эта маленькая головная боль.

Аккерману очень хочется незамедлительно спросить «Что?», но замечает у Люка на щеках морозный румянец и раскрывает его попытки тщательно спрятать стучание зубов.

— Пока на тебе не будет куртки и сапог, даже слушать не буду. Ты хочешь, чтобы твоя мама по кусочку вынула мне мозг?

— А она может? — с неподдельным восхищением в по-детски огромных глазах любопытно интересуется Люк.

— Даже не сомневайся, — фыркает детской непосредственности Аккерман и снова отпивает из бутылки.

— И ты будешь как мумия? — не отстает Люк.

— Я все еще не вижу на тебе куртки, — изгибает бровь Ривай.

Мальчик хмурится и исчезает за дверями, снова громко ими хлопнув. Вдалеке надрывно гавкает соседская собака, вовлекая в это друзей, и уже через полминуты уши вянут от нестройного резкого хора собачьих голосов.

Позади вновь хлопает дверь, и на крыльце опять появляется Люк, на ходу пытаясь разобраться с рукавами куртки и шаркая расстегнутыми сапогами. Ривай с любопытством исследователя, наткнувшегося на новый, не изученный доселе вид, стоит и смотрит на напряженную работу юного мозга, но в конце концов устает наблюдать за мучениями и снисходит до того, чтобы помочь парнишке правильно надеть, а затем застегнуть куртку, и тщательно контролирует процесс застегивания сапог.

— А ты не заболеешь? — интересуется в процессе Люк с трогательной озабоченностью в голосе. Ривай даже почти тронут.

— Не заболею, — успокаивает ребенка Аккерман, а сам про себя добавляет: «Наверное».

— Хорошо, — констатирует он. — Дядя, можно задать тебе вопрос?

— Только если прекратишь называть меня дядей, — брезгливо морщится Ривай. — Так я чувствую себя занудным старпером.

Люк заливисто смеется, и краешек губ Ривая тоже трогает улыбка.

— Так что у тебя там за вопрос, который заставил тебя рискнуть отморозить собственные яйца? — интересуется буднично, радуясь, что никого нет поблизости, а потому за непотребную манеру речи ему никто не будет пилить мозг.

— Ты смешной, — с солнечной улыбкой радует умозаключением Люк, неловко взбираясь на перила и усаживая на них свой маленький зад.

— А ты приставучий, но я же тебе этого не говорил.

— Сказал! Только что сказал.

— Ага, — хмыкая, соглашается Аккерман. — Спрашиваешь, или я пошел?

— Кто такие геи? — Ривай сразу мрачнеет, благодушное расположение духа смывает холодной отрезвляющей реальностью.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я услышал, как ты говорил это слово, и мне стало интересно.

«Ну кто бы сомневался, — думает Ривай, сжимая пальцами переносицу. — Сам наговорил, теперь отвечай».

— Ты же знаешь, что девочки любят мальчиков, а мальчики — девочек? — осторожно спрашивает Ривай, чувствуя себя максимально неловко. Но съехать с темы не позволяет хотя бы понимание того, что никто лучше него не объяснит, ведь тетя Элеонор с дядей Джорджем далеко не самые толерантные жители этой планеты.

— Да. Я даже знаю, откуда берутся дети, — радостно отвечает Люк.

— Молодец, — непонятно за что хвалит Ривай и снова делает глоток вина. Как хорошо, что у него нет и не будет детей, удастся избежать этих неловких объяснений, перед которыми тысячу раз промотаешь в голове причесанную и аккуратно уложенную правду, забрызганную нарочито нейтральным лаком человеколюбия и принятия мира во всем его цветистом разнообразии.

— Но бывает так, что девочке нравится девочка, а мальчику — мальчик.

— Как тебе? — Люк задумчиво хмурится, а затем неуверенно спрашивает: — А разве это не плохо?

— Разве плохо, что ты любишь свою маму или отца?

— Нет, — с явным сомнением в голосе отвечает Люк, не понимая, причем тут это.

— Это такая же любовь, как и любая другая. Просто не все люди это понимают и поэтому боятся.

— И ты любишь какого-то мальчика, как маму или папу? — Ривай тихо смеется, болтая оставшееся в бутылке вино.

— Не совсем. Ты поймешь, когда немного подрастешь.

— Ну почему все взрослые так говорят? — возмущенно хохлится Люк.

— Спрошу, когда встречу, — с коротким смешком обещает Аккерман.

— А у тебя уже есть кто-то, кого ты любишь?

— Мама?

— Да нет, я о мальчике, — серьезно поправляет Люк, подаваясь вперед. Рука соскальзывает и в результате он едва не падает с перил, но Ривай успевает вовремя схватить того за куртку и усадить обратно.

— Давай ты прекратишь попытки угробиться на моих глазах.

— Отвечай! — пропуская его слова мимо ушей, требует Люк.

— С чего бы мне это делать? Это не твое дело, — Ривай легонько щелкает мальчишку по носу.

— Ну мне же интересно, — канючит Люк.

— Аргумент, — фыркает Ривай. — Нет, пока нет.

— Жалко, — шмыгает носом Люк.

— Вот вы где, — внезапно раздается мягкий голос Кушель. И Ривай, и Люк одновременно оборачиваются, глядя на женщину как два застигнутых врасплох ярким светом фар оленя. — Люк, там раздают торт, беги к остальным.

И Люка как ветром сдуло, Кушель и Ривай проводили его веселыми взглядами.

— Дорогой, ты как? — осторожно спрашивает женщина, набрасывая на плечи сына плотный шерстяной плед, и с улыбкой кивает, когда тот благодарит ее.

— Как обычно в этот день, — пожимает плечами Аккерман. От Кушель приятно пахнет корицей, шоколадом и уютом. Ривай на мгновение прикрывает глаза и снова оказывается в том времени, когда они с матерью были одни. Это были неприятные воспоминания, но он очень любил, когда они с мамой оставались только вдвоем и она его обнимала. Что-то он сегодня сделался отвратительно сентиментальным, аж от самого себя тошно.

— Родной, ты же знаешь, что они о тебе переживают и хотят, чтобы у тебя все в жизни хорошо сложилось, — Кушель плотнее кутается в свой плед и облокачивается на перила рядом с Риваем, касаясь плечом его плеча.

— Тогда почему бы им не спросить меня? — огрызается он, прижимаясь к Кушель поближе.

Они какое-то время молчат. Мимо гордым шагом идет соседский кот, не удостаивая людей даже взглядом, за забором шумит проезжающая мимо машина.

— Как дома? — тихо и непривычно мягко интересуется Ривай у матери, краем глаза наблюдая за ней.

— Руби недавно сообщила, что хочет записаться на каратэ, представляешь? — лицо Кушель озаряется светом, и она еле заметно, но безмерно тепло улыбается.

— И как на это заявление отреагировал Дин? — спрашивает Ривай, зябко кутаясь в плед. Холод наконец-то добрался и до него. Он делает еще глоток вина.

— Он купил ей костюм, и мы уже неделю смотрим фильмы с Джеки Чаном, — смеется женщина, и Ривай тоже улыбается. Внутри разливается приятное щемящее чувство невыразимой нежности. Он безмерно рад, что Кушель счастлива, она это заслужила.

Так, новость за новостью, они неторопливо обмениваются новостями, наслаждаясь каждой минутой. Кушель отбирает у Ривая бутылку и прикладывается к ней сама, морщась от кислого вкуса. Они смеются. У Аккермана на душе легко, он чувствует себя невесомым и счастливым. И Кушель, кажется, разделяет эти чувства. Потом Кушель зовут, и она уходит, а Ривай снова остается один, но это совсем не гнетет его. Он спускается с крыльца и проходит меж деревьев в небольшом саду. Голые ветки преобразуются в изысканные узоры, темным кружевом расползаясь по небу в лунном свете.

Внезапно в кармане начинает отчаянно вибрировать телефон. Ривай лезет озябшими пальцами в карман, а затем с трудом проводит пальцем по экрану — руки замерзли и потому плохо слушаются. Звонит его соседка, которой он на всякий случай оставил контакты. Домашних животных у него не было, но мало ли.

— Да? — сухо бросает он, немного нервничая. В последний раз Клэр звонила ему, когда его ограбили, так что надежд на то, что она звонит осведомиться о его здоровье, он не питал.

— Ривай, добрый вечер, — приветствует его дребезжащий высокий голос, и Аккерман буквально видит перед глазами невысокую миловидную старушку со строгими чертами лица и высокой, всегда безупречно уложенной элегантной прической.

— Что-то произошло? — не расшаркиваясь на формальности, тут же напряженно спрашивает он.

— Ничего страшного, не переживайте, — голос у женщины и правда спокойный, так что Ривай верит ее словам. Но тогда зачем она ему звонит? — У вашей квартиры несколько часов к ряду дежурил какой-то молодой человек, постоянно звонил в звонок и громко ругался. Я вышла, чтобы попросить его быть потише, и он спрашивал о вас. Я сказала, что вы уехали и я не знаю, когда вернетесь. Он просил позвонить, но я сказала, что не знаю вашего номера. Тогда он мне оставил пакет и попросил передать вам, когда вы вернетесь домой.

— Молодой человек? — хмурится Аккерман, стараясь сообразить, кто из его знакомых подходит под это описание и кому могло настолько срочно что-то от него понадобиться. — Как он выглядел?

— Высокий, стройный. Лицо привлекательное, как у телеведущего, смуглый, — перечисляет женщина по памяти. А Ривай понимает, что, кажется, нарвался на сумасшедшего сталкера. Ну да, он сам проигнорировал сообщение Эрена, но рассчитывал на то, что парень просто сдастся, бросив о нем думать. Но, очевидно, ошибся.

— А он ничего не говорил? — уточняет у Клэр осторожно.

— Кроме крайне нецензурных высказываний в ваш адрес, нет, — в голосе Клэр слышится неодобрение, и Ривай не может ее за это винить. Сейчас у него острое желание выбить дерьмо из одной лохматой самовлюбленной дылды. Вот привязался. И за какие невероятно страшные грехи прошлой жизни ему послали это несчастье на двух ногах?

— Хорошо, я понял, спасибо. Извините за беспокойство. Хорошего вечера, — прощается Ривай. Клэр желает того же и завершает вызов.

Ривай возвращает телефон в карман и озадаченно запускает пальцы в волосы. Кажется, после возвращения домой ему предстоит неприятное, но очень важное дело.

— Ривай, возвращайся в дом, простудишься, — окликает его с порога Кушель.

Аккерман вздыхает и возвращается и, подходя к матери, легко чмокает её в щеку. Лицо Кушель озаряет невероятно тёплая улыбка, и она мягко трепет волосы на голове сына, проводя пальцами по холодной щеке.

— Пошли, я заварила твой любимый чай.

Комментарий к Часть III. Неудачник — это человек, по которому проехалось колесо Фортуны

Буду счастлива узнать ваше мнение)

========== Часть IV. Что делать, если Фортуна складывает губы бантиком? ==========

Выйдя из такси, Ривай поправляет лямку сумки на плече и решительно направляется в дом, предвкушая тот момент, когда переступит порог собственной квартиры и пойдет отмокать от трехдневного безумия, которое здорово подпортило общее нервное состояние. А еще зуд в носу и хрипотца в голосе ненавязчиво подсказывали, что не стоило проводить столько времени на свежем воздухе, хотя Ривай все равно ни о чем не жалел — на воздухе были дети, а в доме жуткая чета неумолимо настроенных исправить его Риттеров и их производных.

Когда лифт мягко тормозит, Ривай уже почти ощущает кожей воду, очень реалистично представляя запах пены для ванной и блаженство от отмокания в горячей воде. Когда створки разъезжаются, он выходит на лестничную клетку и бредет в конец коридора к тёмному прямоугольнику входной двери. В руках звякают металлом предусмотрительно заготовленные ключи.

Он замечает этот ужас издалека. К его двери кто-то, очевидно, бессмертный прилепил кислотно-розовый стикер в довольно плохо, но все же узнаваемой форме губ. Ривай приближается к двери так, словно ступает по эшафоту. Складывается впечатление, что сейчас из соседней квартиры выпрыгнет Эрен, потому что это получалось у него просто на ура, как у чертика из гребаной табакерки, и начнёт прожигать в Ривае дырки своими едкими репликами, перед этим, разумеется, едва не угробив каким-то новым невероятным способом. В том, что этот ночной кошмар ничто иное, как дело рук этого ненормального, Ривай не сомневается совершенно. Кому бы еще хватило наглости загаживать этой липкой ерундой его дверь. Черт, а он ведь успел позабыть о визите своей «голубой мечты».

Ривай приближается и срывает дурацкий липкий кусок бумаги. На нем красуется короткое послание: «Засранец, я тебя ждал. Позвони, когда вернешься, номер в пакете». Ривай хмурится и на всякий случай оборачивается, ища глазами злополучное послание так, словно в том пакете лежит бомба, которая вот-вот сдетонирует. Что, вероятно, было недалеко от правды — Эрен неплохо подходил на роль катастрофы, для Аккермана так точно. А еще на запущенный геморрой.

Убедившись, что нигде ничего лишнего не наблюдается, Ривай наконец открывает дверь и, едва войдя внутрь, снова закрывает. На всякий случай проверяет замок и только тогда позволяет себе облегченно вздохнуть. Разувшись, Ривай бросает сумку на стул в гостиной, а сам отправляется набирать ванную. Выкрутив краны, он умиротворенно наблюдает за тем, как бежит вода. Об Эрене и его жуткой манере общения он старается не думать совсем. Это крайне важно для его хрупкого душевного равновесия в данный момент.

Резкий звук дверного звонка врезается в уши, и Ривай от неожиданности едва не подпрыгивает на месте. Твою мать, кого там на его порог безысходность завела? Неужели Ханджи раньше него вернулась из Флориды и теперь ей не терпится поделиться легендами клана Зое? Или, быть может, это Эрен вернулся, решив во что бы то ни стало довести Аккермана до белого каления не только на расстоянии?

Оба варианта кажутся малоправдоподобными, но других у Ривая попросту нет — он далеко не самая популярная личность Нью-Джерси. Кратко ругаясь себе под нос, Аккерман закручивает краны, поднимается и, вытерев руки о полотенце, идёт ко входной двери. Открывает дверь, не торопясь снимать цепочку, и видит Клэр.

— Добрый вечер, Ривай, — чинно здоровается она, кивая головой. — Я увидела вас в окно и решила, что должна отдать вам пакет, который вам оставили. Надеюсь, я не оторвала вас от чего-то важного? — вежливо осведомляется она, неверно истолковав хмурое выражение на лице Аккермана, по ошибке приняв его на свой счет.

— Нет, я еще ничего не успел, — слабо качает он головой, — сейчас, минутку.

Он закрывает дверь, снимает цепочку и вновь ее открывает, только уже гораздо шире.

— Спасибо вам за это и простите за предоставленные неудобства, — бормочет Ривай, принимая пакет из рук женщины.

— Не знала, что у вас настолько несдержанные друзья. Стоит выбирать себе круг общения более тщательно, — назидательно произносит Клэр, строго глядя на Ривая. У последнего складывается ощущение, что он — нерадивый внук властной бабули, которая не может просто наблюдать за тем, как кровинушка гробит свою жизнь.

— Иногда круг выбирает тебя сам, — сокрушенно произносит. — Даже если ты этому активно сопротивляешься.

Клэр недоуменно вскидывает тонкие, словно выщипанные под линейку, брови, но вопрос не задаёт.

— Зайдете? Быть может, чаю? — вежливо предлагает Ривай, хотя прекрасно знает, что его предложение отвергнут. Клэр ни разу не согласилась войти в его квартиру, чем Ривай, вообще-то, не особо был огорчен, но все равно продолжал предлагать, как того требовали правила приличия. Платы за присмотр за его квартирой женщина не брала, а потому Ривай решил ради нее пойти на небольшие жертвы и немного подкорректировать свою привычную, более грубую манеру общения, потому что Клэр весьма болезненно реагировала на все, что не звучало как пособие по этикетку девятнадцатого века. И с ее стороны было весьма благородно терпеть его жалкие попытки, благосклонно наблюдая за его небольшими успехами.

— Благодарю, но у меня дела, — величественно отвечает женщина.

— В таком случае не стану вас задерживать. Еще раз от души благодарю вас за вашу внимательность и участие.

— Пожалуйста. Только передайте своему знакомому, что в следующий раз я вызову полицию. До свидания, — и с этими словами женщина оборачивается и элегантно скользит по коридору до соседней двери, своей.

— До свидания, — эхом откликается Ривай и тоже заходит в квартиру, на автомате закрывая дверь.

Пакет в руке жжет кожу, а Ривая изнутри разрывает два противоречивых желания: открыть и посмотреть, что Эрен придумал принести в качестве извинений, или выкинуть не глядя. Эта дилемма никак не могла разрешиться, и в результате, устав метаться, Ривай оставляет пакет на кухонном столе, а сам возвращается в ванную.

Покончив с приготовлениями, Ривай залезает в воду и облокачивается на бортик, прикрывая от удовольствия глаза, едва не мурча от блаженства. От воды идёт пар, а тело постепенно расслабляется. Ривай потягивается и растекается по бортику. Хорошо…

Мысли текут вяло, неторопливо, в основном являя собой нечто бессвязное и настолько абстрактное, что облачить в слова не получится при всем желании. Да Ривай не хочет и пытаться. Но мозг решает, что хорошего понемножку и начинает играть в «Угадай, что спрятано внутри». Минут через десять Аккерман с ужасом понимает, что все мысли так или иначе крутятся вокруг гребаного пакета, который зачем-то припер Эрен и который он оставил на столе. Что там может быть? В игру вступает вся дедукция, которая только доступна Аккерману. Вино или коньяк? Нет, для вина пакет легковат, да и форма не та. Духи? Вряд ли бы кто-то незнакомый сделал такой подарок, кроме того, для них пакет слишком тяжёл. Что ещё может подарить человек в качестве извинения? Набор сигар? Вряд ли. Портмоне? Тупо.

Разочаровавшись в собственной фантазии, а заодно и в дедуктивных навыках, Ривай садится в ванной, провоцируя движение воды, которая почти выплеснулась через край, и принимается буравить раздраженным взглядом медленно лопающиеся пузыри мыльной пены. Сдался ему этот пакет, почему он вообще о нем думает?

Его самодисциплины хватает ещё минут на семь, а затем, убедив себя, что вода остыла, и вообще, ему нужно разобрать вещи, Ривай торопливо выбирается из ванной и, замотавшись в полотенце, шлепает босыми ногами на кухню к не дающему покоя пакету. Черт бы побрал этого засранца.

Внутри оказалась коробка, достав которую, Ривай с немым изумлением видит логотип — Магнолия Бейкери. Ривай давно хотел её посетить, ведь там делали просто потрясающую выпечку, но она находилась на другом конце Нью-Джерси, и он никак не мог бросить дела и потратить день на поездку. Внутри бурлит смесь из неверия, удивления, удовлетворения и даже своеобразной благодарности Эрену. Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, и Ривай готов был официально это подтвердить и подписаться на этот счёт везде, где только скажут, потому что для него так и было. И этот подарок точно попадает в цель. Но потом Ривай достает записку, которую сразу не заметил, второпях нашкрябанную корявым почерком, скорее всего, на коленке или стене: «Когда вернешься, вероятно, они будут сухарями, но ты сам в этом виноват. Чтоб ты знал, ты пропустил охрененный ужин. Позвони» и дальше номер из семи цифр.

Ривай закатывает глаза, но, к удивлению, не чувствует настолько сильного раздражения, которое ощутил, когда заметил стикер на своей входной двери. Он открывает коробку и из нее доносится куда более слабый, но все же безумно соблазнительный сладковатый аромат. Капкейки изумительны и выглядят невероятно аппетитно — все шесть политы белой глазурью, а на верхушке каждого целая композиция из разных ягод: смородины, клубники, малины, ежевики, голубики, черники… Ривай не может удержаться и берет один в руки, осторожно откусывая.

Может быть, Эрен не такой уже и засранец. Но это только может быть.

***

Несмотря на то, что Ривай вроде как примирился с мыслью о том, что где-то на этой земле существует некое создание, именуемое Эреном, и их дороги несколько раз пересеклись под влиянием неких абстрактных сил, следующее сообщение от парня Аккерман снова игнорирует. После изумительных капкейков из Магнолия Бейкери под влиянием момента он вбил номер Эрена в телефон и черканул краткое, но искреннее «Спасибо». И получил целое ничего. Эрен никак не ответил на его сообщение и это порядком разозлило Ривая, потому что он считал, что парень прекратил играть засранца и решил немного открыть свою человеческую сторону. Как оказалось, очень зря считал. И пускай обида была почти что детской, её более чем хватало для того, чтобы снова не обращать внимание на большое недоразумение, с которым он непонятно как успел связаться. Ривай не намерен был позволять кому-либо так с собой обращаться. Даже если этот кто-то когда-то был его «голубой мечтой». К черту!

На работе все шло своим чередом, не считая того факта, что Ханджи до сих пор не вернулась, а потому в офисе было в разы тише и спокойнее. Ривай даже поймал размеренную волну и в каком-то смысле получал кайф от того, как плавно и спокойно все происходило в его жизни. На радостях он решил, что может устроить себе небольшой праздник и заглянуть в «Muar». У него давно никого не было, и Аккерману казалось, что самое время исправить эту небольшую оплошность.

Поэтому в пятницу вечером, забежав домой и претерпев превращение задолбавшийся офисный планктон — горячая мечта геев Нью-Джерси, Ривай направляется в «Muar».

В баре шумно, стробоскопы рассекают разноцветными лучами плотный полумрак, в воздухе висит запах пота и секса. Парни на танцполе — кто соблазнительно, а кто не очень — извиваются в диком, порывистом ритме танца, желая привлечь к себе как можно больше жадных похотливых взглядов. И сегодня Ривай намеревается воспользоваться этим.

В самой гуще, полностью отдавшись танцу, самозабвенно двигается молодой парень. У него стройное подкаченное тело, что лишний раз подчёркивает черная облегающая безрукавка и обтягивающие соблазнительную задницу штаны. Смуглая кожа блестит от пота, а умело подведенные глаза шало сверкают из-под растрепавшейся, местами прилипшей ко лбу темной челки. Губы пухлые, чувственные, словно бы зовут, уговаривая попробовать их на вкус. Ривай почти что облизывается — давно он не находил здесь таких красавцев.

Он кивает бармену, и тот ставит на стойку массивный стакан, чётким ловким движением наливая из бутылки виски. Ривай выпивает все залпом, морщась. Он чувствует, как огненная жидкость опускается по пищеводу, как за ней внутри разливается тёплая волна. Теперь он готов на все, даже горы свернуть. Но на повестке дня было покорение, а точнее, соблазнение одного охрененно горячего парня. Попросив повторить и опрокинув в себя вторую порцию алкоголя, Ривай плотоядно улыбается и отправляется сражать своей неотразимостью бога танцпола.

***

Поездка домой кажется сущим наказанием. Что Ривай, что его ночное развлечение возбуждены до предела, обмениваются голодными взглядами, касаются ладонями коленей друг друга, скользя и дразняще сжимая пах. Но таксист словно бы издевается — едет неторопливо, будто экскурсию ведёт, чинно останавливается чуть ли не перед каждым пешеходным переходом, умудряется собрать все светофоры по дороге, ещё и вкус в музыке у него откровенно дерьмовый. Риваю думается, что ещё немного, и он взорвётся. Судя по тому, какизнывает на соседнем сидении звезда танцпола, ему тоже несладко приходится.

Они не доезжают квартал, потому что нервы Аккермана не выдерживают. Он торопливо расплачивается с таксистом и за руку тащит за собой парня. Тот совершенно не сопротивляется, лишь прибавляет шаг, чтобы оказаться на одном уровне с Аккерманом, а затем его ладонь ненавязчиво скользит по спине, сжимая Ривая за задницу. Ривай крепче сжимает чужое запястье и прибавляет шагу, всерьез опасаясь, что до квартиры они могут не добраться.

К счастью, опасения не оправдываются, и они оба почти без приключений добираются до нужного дома. Аккерман торопливо набирает на дверной панели код, щёлкает замок, и он нетерпеливо распахивает дверь, галантно пропуская компанию вперёд. Парень довольно улыбается, кокетливо прикусывая нижнюю губу, и проходит внутрь. Ривай спешит следом.

Взобравшись на нужный, восьмой, этаж, Ривая под дверью ожидает дохрена неожиданный и такой же неприятный сюрприз, который заставляет его резко застыть на месте, отчего парень сзади врезается в него. Ривай отчаянно надеется, что это наваждение, мираж, иллюзия. Пожалуйста, пусть это окажется работой больного воображения.

— Вижу, ты зря время не терял, — с фальшивым спокойствием развевает все его надежды Эрен. В больших раскосых глазах мелькает тень, но Ривай слишком зол, чтобы ее заметить. — Приятно знать, что хоть кого-то ты не игнорируешь.

— Какого хрена ты тут забыл? — шипит на него Ривай, опасно прищуриваясь.

— Бывший? — понимающе уточняет звезда танцпола, не отпуская руку Ривая, что, впрочем, не мешает ему смерить Эрена похотливым взглядом и плотоядно облизнуться.

— Настоящий, — нагло выдает Эрен, ухмыляясь и скрещивая руки на груди. Видимо, ситуация его нисколько не смущает, даже наоборот, забавляет.

— Ну тогда, сладкий, я согласен на тройничок, — заявляет парень, стреляя глазами в Эрена, который совершенно не смотрит в его сторону. Он занят тем, что пристальным взглядом раскладывает Ривая на химические составляющие.

— Охренеть, — это все, что может выдать Ривай в данный конкретный момент. Внутри шок от не самой приятной неожиданности мешается с гневом и раздражением, и оно лишь растет от осознания того, что по всем показателям он проигрывает Эрену. Ривай не такой молодой, черты лица резкие и хищные, скорее отталкивающие, в отличие от скульптурного совершенства — Эрена. И то, что жестоко било под дых — гребаная разница в росте. Эрен был невероятным, стройными, высоким, как в модельных заповедях — то, что называют «ноги от ушей». Ривай же был хоть и складным, но всего каких-то несчастных метр шестьдесят. Этого предательства природе он так и не простил. Так что сложно винить парня в желании затянуть Эрена в постель. Чего греха таить, даже Ривай об этом мечтал. До тех самых пор, пока не познакомился с Эреном лично и понял, что из этого тихого очаровательного омута все черти нафиг съехали, не в силах выдерживать уровень стресса.

— Да, обстановка могла бы быть и поприятнее, — молчать Эрен, по всей видимости, просто не умеет. Странно, что он дожил до своего возраста с такими привычками.

— Пошёл вон, — тихо, но со внушительной долей угрозы в голосе приказывает Ривай Эрену. — Какого хрена ты вообще забыл на моем пороге?

— Ты не отвечал на сообщения, — невозмутимо оповещает Эрен, без тени страха глядя прямо Риваю в глаза, беся его этим ещё больше.

— А с чего я должен это делать, если себя ты ответами не утруждаешь? — вопрос вырывается прежде, чем Ривай успевает решить, что оставит его при себе. Звезда танцпола переводит жадный заинтересованный взгляд с одного на другого и обратно.

— Неужели ты обиделся? — самое отвратное, что Эрен действительно выглядит удивлённым, и от этого кулаки у Ривая чешутся ещё сильнее. Таких ярких представителей от пресловутых мудаков он ещё на своём веку не встречал, а знал он их немало.

— Вести с тобой разъяснительные беседы не моя забота, — холодно цедит Ривай сквозь зубы. — Иди, куда шел, и не порти мне вечер.

— Начнем с того, что я шел к тебе, — красивые губы растягивает елейная улыбочка. — И я не порчу вечер, я делаю его ярче.

«Вот это самомнение», — пронеслось у Ривая в голове.

— Вот и тащи свою яркую задницу в клуб, уверен, она привлечет много внимания.

— Но-но, — Эрен наигранно сурово машет своим длинным пальцем, на котором снова красуется тонкое серебряное кольцо. Ривай с трудом сглатывает, пытаясь себе напомнить, что, вообще-то, безумно зол. — Я что, похож на шлюху?

— Ты похож на ангела, сладкий, — льстиво выдает звезда танцпола, а Ривай обреченно закатывает глаза и радуется, что в клубе они почти не разговаривали. Он вообще не планировал говорить.

— Сейчас ты похож на геморрой.

— Фу, как грубо, — кривится Эрен, но Ривай видит, что его слова от парня отрикошетили, не нанеся его безмерно раздутому эго желаемого ущерба. Аккерман досадливо дергает краешком губ.

Внезапно щелкает замок на соседней двери, и в проходе появляется Клэр в плотном халате цвета мокрого асфальта. Увидев Ривая, она заметно удивляется, и в ее глазах немного тухнет воинственный огонек.

— Ривай, объясните, пожалуйста, что тут происходит, — требует женщина, непримиримо скрестив руки на груди.

— Вечер добрый, Клэр, — тут же встревает Эрен, обворожительно улыбаясь пожилой даме своей белозубой улыбкой. — Как поживаете?

— Весьма сносно, благодарю, — вежливо кивает Клэр, а у Ривая едва челюсть не отпадает. Клэр ведь жаловалась на Эрена, даже говорила о том, что хотела вызвать полицию, тогда какого сейчас происходит? Почему они ведут себя так, будто знакомы? Ривай переводит растерянный взгляд на звезду танцпола и наблюдает на его смуглом выразительном лице еще большее замешательство, нежели у него самого. Бедный, он даже представить не мог, чем обернется этот вечер. Хотя, по правде говоря, Ривай тоже не знал. Он просто хотел потрахаться, а не стать участником циркового представления.

— Извините за шум, — и куда только делось то невоспитанное недоразумение, которое караулило его у порога? Вместо него предстал галантный улыбчивый юноша с озорными огоньками в топких зеленых глазах. Сейчас он – ожившяая голубая мечта Ривая. — Мы сейчас войдем в квартиру и перестанем вас беспокоить, — обещает тоном, что не верить в его слова практически невозможно.

Вероятно, именно поэтому тот телемагазин все еще жив и находится на плаву. Эрен забалтывает людей и умеет предложить так, что расстаться со своими деньгами, чтобы приобрести потрясающую мультифункциональную насадку для шланга, кажется жизненно важным. Даже несмотря на тот факт, что в городской квартире шланга нет и в помине.

Ривай стоически терпит расшаркивания Клэр и Эрена, даже кое-как желает женщине доброй ночи, но как только дверь закрывается, безапелляционно заявляет:

— Я ни за что не пущу тебя в свою квартиру.

— Но его же пустишь, — Эрен указывает на застывшую звезду танцпола. — Чем я хуже?

— Тебе краткий список или развернутый?

— Можно письменный.

— Я, пожалуй, пойду, а вы тут разбирайтесь, — внезапно вклинивается компания Аккермана, которая, похоже, решает умыть руки. — Вам есть, чем заняться, — парень смеривает Ривая и Эрена красноречивым взглядом, словно знает что-то, что не доступно им. — Если захочешь встретиться, позвони, — и звезда танцпола ловким движением выуживает из кармана безбожно узких штанов бумажку с номером и протягивает Риваю, который принимает ее чисто на автомате. — И если твой друг захочет повеселиться, — он подмигивает Эрену, — пускай звонит в любое время дня и ночи.

И с этими словами надежда Ривая на хороший вечер ретируется, призывно виляя бедрами.

Ривай крепко ругается сквозь зубы, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Чертовски хочется что-нибудь раздолбать, как-то выпустить пар. Ощущение совсем как когда он был подростком — для того, чтобы успокоиться, он часто ввязывался в драки или ходил бить разный мусор, которого рядом со старым заброшенным вагоном поезда всегда было в избытке. И сейчас в каждой его клеточке горит это желание взять в руки биту и хорошо помолотить ей что-нибудь — все же если он в приступе гнева покалечит человека, получится не очень хорошо.

— Надеюсь, ты не очень расстроился, — Эрен либо совершенно не чувствует атмосферы, либо просто считает себя бессмертным. — А он был ничего так. Хотя тебе не кажется, что мы с ним как-то подозрительно похожи? Или я просто в твоем вкусе?

Ривай шагает к нему и, схватив за грудки, с силой прикладывает о стену, с мрачным удовлетворением слыша сдавленный выдох, вырвавшийся из груди Эрена. Немного приподнимается на кончиках пальцев и шепчет почти в губы:

— Доволен собой, да? Что это, блять, за акция «Додолбайся до Ривая Аккермана», а? Тебе в кайф мне жизнь портить? Спешу разочаровать, это было последнее представление, и если я еще раз увижу тебя, разобью тебе нос.

Ривай отпускает Эрена и не глядя проходит мимо, к своей квартире. Нервным скованным движением открывает двери и громко ими хлопает, словно бы желая окончательно отрезать себя от Эрена. Он не замечает, каким взглядом тот его провожает, как жадно скользит по ногам, задерживается на обтянутой дизайнерскими штанами крепкой заднице, как поднимается по позвоночнику до плеч и задерживается на выбритом затылке. Если бы заметил, то больше никогда бы не поворачивался бы к Эрену спиной.

Комментарий к Часть IV. Что делать, если Фортуна складывает губы бантиком?

Искренне поздравляю всех с Наступающим и от души желаю, чтобы в новом году было куда больше радостным и приятных моментов! Спасибо вам за то, что читаете мое творчество и поддерживаете меня) Буду рада услышать ваше мнение касательно главы)

========== Часть V. Колесо Фортуны не останавливается ни на миг ==========

Последующие несколько дней Ривай ходит как в воду опущенный. Дело было не только в том, что у него накрылся секс с невероятной звездой танцпола, хотя данный факт огорчал просто неимоверно. Ему, конечно, оставили номер, но Ривай считал ниже своего достоинства звонить после случившегося. Да что там, ему просто было стыдно за то, что устроил Эрен и к чему это все привело в конечном итоге.

В общем, дело было в Эрене.

Естественно, Ханджи не могла оставить без внимания тот факт, что с ее другом творится что-то непонятное, и разными хитрыми методами пыталась произвести штурм бастилии, которой выступал Ривай. Когда запас хитростей постепенно начал иссякать, Ханджи решила использовать безотказный вариант.

— Дорогой, что ты делаешь вечером? — мурлычет она, наскочив на Ривая сзади и по-хозяйски закинув руку ему на плечи.

В любой другой день за подобную выходку она бы удостоилась нескольких минут уничижительных нотаций вперемешку с отборными ругательствами и взываниями к небесам, которые наказали одного несчастного мужчину наличием в его жизни Ханджи. Ну или какой-нибудь едкой реплики, вроде: «А что, на свидание позвать хочешь?». Чего она совсем не ожидает, так это того, что Ривай — Ривай! — поднимет на нее безразличный взгляд и вопросительно вскинет бровь, безмолвно вопрошая: «Чего тебе от меня надо, женщина? Оставь меня, я мертв внутри».

— Я тут нарыла восхитительный рецепт кеты под сливочно-сырным соусом… — в серых глазах мелькает тень заинтересованности, и Зое понимает, что рыбка заглотила наживку, — и надеялась, что один безумно талантливый доморощенный повар меня порадует за мою инициативу, претворив ее в жизнь.

— Я тебе что, общественная столовая? — ворчит Ривай, тщательно изображая незаинтересованность и раздражение. Губы Ханджи растягивает широкая улыбка — уж она-то знает, что он притворяется.

— Плачу за продукты, — коварно добавляет она, лишая Аккермана самого весомого аргумента.

Ривай вздыхает, так глубоко, что Зое всерьез опасается, что он хлопнется в обморок из-за перенасыщения кислородом. Но ее опасения не подтверждаются. Аккерман, пропустив мимо себя несколько сотрудников, поворачивается к Ханджи и с видом человека, делающего другому человеку огромное одолжение размером с небольшую галактику, произносит:

— Ладно, уговорила.

***

В супермаркете, выбирая продукты, Ривай чувствует себя немного лучше. Его аномальная зацикленность на наглой заднице Эрена за несколько дней успела разъесть мозг настолько, что он опустился до доставки еды на дом. Готовить не хотелось совсем, хотелось сидеть и проклинать Эрена, который совершенно не собирался покидать его мысли, выбешивая до красных кругов перед глазами нахальной самоуверенной улыбкой. Очень красивой улыбкой. Настолько, что на луну выть хочется. И, что ты не делай, вытравить его из сознания не получается, равно как и из подсознания.

Сны были настоящим наказанием. В одном из снов Эрен сбил Ривая насмерть, так что последний отправился в ад и, какой сюрприз, снова столкнулся с Эреном, который всем там заправлял. Его рельефный торс, при одном взгляде на который любой добровольно признал бы себя грешником, плавно переходил в козлиные ноги с громко цокающими копытами, а изо лба торчали два массивных рога. Что самое странное, менее привлекательным от этого он не становился. Более экзотическим, необычным — каким угодно, но все равно безумно влекущим, манящим, обещающим невероятное плотское наслаждение. Так вот, в этом сне Ривай варился в котле, что было существенной проблемой, но куда большей проблемой было то, что он вынужден был смотреть на Эрена, будучи не в силах отвести от него взгляд. Буквально.

В другом сне Ривай бесконечно гонялся за злорадно хохочущим Эреном, пытаясь его догнать, но постоянно хватал руками воздух. Зачем он это делал, было неясно, вероятно, чтобы придушить, во всяком случае, бодрствующему Риваю хотелось думать именно так.

Был ещё сон, который пинал под зад почище любой реальности. Там Эрен был живым воплощением голубой мечты Ривая: весёлый, живой, пленительный, сводящий с ума своим бархатистым голосом, с глазами, как у лемура из Мадагаскара, которыми хотелось любоваться вечно. И вот эта дурацкая мечта Ривая стоит перед ним, и он на радостях спешит к ней, привлекает к себе и чувственно целует чётко очерченные губы… Чтобы в следующий момент Эрен его с силой отпихнул, а затем с жутким оскалом и отвращением в голосе спросил: «Ты что, педик?! Фу! Неужели я в твоём вкусе?».

Ривай мотает головой и повторно, с куда большим вниманием вчитывается в этикетку на пакетике с чипсами, который только что в тележку забросила Ханджи. Марка Риваю незнакома, и он просто обязан исправить это досадное недоразумение.

— Черт возьми, женщина, ты хоть читала, сколько дряни напичкано в этом надругательстве над кулинарным искусством? Да тут можно лабораторию для юного химика собрать, и это только из того, что написали.

— Не всем же быть такими переборчивыми, как ты, — отмахивается Ханджи, продолжая с сомнением смотреть на коробку с хлопьями, решая, брать их или не мучить тонкую натуру Ривая таким предательством. Покосившись в сторону друга, она приходит к какому-то заключению, на лице расплывается пакостная ухмылка, а потом, хмыкнув, она протягивает руку и медленно берет коробку, краем глаза наблюдая за реакцией Ривая. Тот пытается сохранять невозмутимый вид, но в глазах без труда угадывается жгучее негодование и откровенное возмущение богохульными действиями подруги.

— Знаешь, есть более простые способы покончить с собой, — словно бы невзначай сообщает Аккерман.

Ханджи, естественно, его слова игнорирует. Она тянется, чтобы забросить коробку в тележку, но Ривай хлестко бьёт её по руке, цокая языком.

— Хочешь это купить — неси в руках, — холодно ставит условие.

— Ты же помнишь, что плачу я? Значит, и музыку мне заказывать, — на эти слова Ривай скептично вскидывает бровь. — Ну же, Ривай, не будь букой, — канючит Зое. В такие моменты Аккерману кажется, что кто-то допустил серьезную ошибку и на самом деле Ханджи не больше семи лет.

Он остаётся глух к мольбам Зое, гордо разворачивается и направляет тележку в мясной отдел.

— Зараза мелкая, — ругается ему вслед Ханджи, показывая спине Аккермана язык.

— Я все слышу.

***

— Ну наконец-то, — выдыхает Ханджи, сгружая последний пакет на стол. — Какого черта ты живёшь так высоко? Неужели таким странным образом рост компенсируешь? Я где-то читала…

— Ещё слово, и ты поедешь домой. И да, не видать тебе кеты как своих ушей, — хмуро перебивает Ривай, принимаясь расставлять продукты.

— А для чего человечество зеркало изобрело, умник? Никогда не понимала этого дурацкого сравнения, — недовольно бурчит женщина, но о выматывающем путешествии на восьмой этаж больше не заикается.

Помогать Зое даже не собирается, потому что Ривай и сам отлично справится. У этого фанатика только попробуй не туда что-то положить — руки вырвет, в задницу засунет и даже не поморщится. Кроме того, кухня была его царство, и за вмешательство в процесс огребали все. Правда, не то чтобы желающих много было… Зато на кухне Ривай по-настоящему расслаблялся. Настолько, что можно было получить ответы на вопросы, за которые в обычное время Ривай, не задумываясь, послал бы в пешее эротическое без права на апелляцию. В этом и есть ее коварная задумка.

Пока Ривай возится с продуктами и подготавливает необходимые ингредиенты, сверяясь с рецептом, который ему вручила Зое, сама Ханджи успевает засунуть свой нос в каждую комнату, выискивая хоть какую-то подсказку, которая помогла бы понять причину тоски Аккермана. Но предсказуемо ничего не находит, кроме идеальной чистоты. Ну ничего, в эту обитель порядка она привносит хаос своим присутствием, уравновешивает, так сказать, силы.

Потерпев неудачу, Зое не сильно расстраивается и возвращается обратно на кухню.

— Как там поиск компромата? — буднично интересуется Ривай, что-то взбивая венчиком в миске.

— Тебе стоит лучше прятать резиновые члены, — невозмутимо ставит его в известность Ханджи и тянется к телевизору. Сидеть в тишине не хочется, а так у нее будет возможность подумать.

Телемагазин заставляет Ривая напрячься — его движения становятся более порывистыми и резкими, скованными. Ханджи удивлённо выгибает бровь, догадываясь, где тут собака зарыта, но все же переключает канал на музыкальный, немного прикручивая громкость. На фоне потрясает воображение вокалом Бейонсе, но восхититься некому, все заняты своими мыслями.

— Так ты с ним снова виделся? — словно бы невзначай интересуется Ханджи, отправляя в рот очередную порцию чипсов. Ривай молчаливо не одобряет, показательно морщась от запаха, который чувствуется даже притом, что он сейчас готовит.

— Ты о ком? — Ривай занят тем, что выкладывает на сковороду пергамент и заливает его маслом.

— О твоей голубой мечте, — тон у Зое нарочито легкий, небрежный, самый обычный в общем, чтобы друг не сильно стремился вникать и отвечал на автомате.

— Ага, — Аккерман выкладывает на сковородку филе кеты и тут же переключает внимание на соблазнительно пахнущий на всю кухню соус в сотейнике.

— Где вы встретились?

— Он караулил под моей дверью.

— Ого, — искренне изумляется Ханджи. — Чего хотел?

— Я как-то забыл спросить, был занят тем, что пытался растолковать ему правила хорошего поведения, — Аккерман хмурится, сосредотачивая внимание на рыбе, при этом не забывая помешивать соус.

Зое смотрит на это и прямо-таки любуется. В такие моменты ей жуть как хочется нанять Ривая в качестве домработника — чисто, аж скрипит, вкусно, что готов язык проглотить, ну а что на мозги капает за неряшливость и чрезмерную активность, так все люди не без изъяна, такое и простить можно.

— И что произошло на этот раз? Он обломал тебе одинокий вечер в компании старого гея, то есть тебя самого?

— Не одинокий, — мрачно поправляет Ривай, кидая на Зое недовольный взгляд. Она же в ответ лучезарно скалится. — Он обломал мне секс с охрененным красавчиком.

Ханджи присвистывает.

— Он хоть жив остался?

— Клэр вмешалась.

— Какая проницательная женщина, — хвалит старушку Зое.

— Слишком, — недовольно бурчит Аккерман, снимая с огня рыбу и осторожно перекладывая её на белые тарелки.

— Так ты поэтому ходишь с этой постной рожей?

Ривай ничего не отвечает, молча выключает конфорку все еще помешивая соус, и подходит к окну, поставив его на подставку, чтобы остыл быстрее.

— Ну что ты молчишь, — упрекает Зое. — Рассказывай.

Аккерман со вздохом опускается на стул и устало облокачивается на полированную поверхность столешницы.

— Я из-за этого засранца спать не могу, — тихо признается спустя пару минут. В голосе можно различить злость и раздражение, но все же в нем куда больше усталости. — Этот паршивец постоянно в голову лезет, вроде далеко, а все равно жить мешает.

Ханджи изумленно хмыкает, никак не ожидая подобного откровения. А затем ее осеняет догадкой.

— Да ты никак сохнешь по нему!

— И, вероятно, это могла бы быть правда, находись мы в параллельной вселенной, — прищурившись, язвительно огрызается Ривай. — Но, как ты видишь, это не так. Он все ещё самовлюбленный кретин, а я все ещё намерен его придушить.

— А может, ты просто путаешь «придушить» с «поцеловать»? — предлагает свою версию Ханджи, и со смехом уворачивается от брошенной в неё прихватки.

— Прямо завтра пойду предложение делать.

— И жили они долго и счастливо, — продолжает веселиться Ханджи, ловя уничижительные взгляды от Аккермана. — Правда, недолго…

***

Ривай ненавидел Рождество. Вся эта праздничная мишура, огоньки, тонны сладкого, выедающее глаза обилие красного, веселые улыбки и невероятный всплеск социальной активности, которые, как он подозревал, были вызваны переизбытком сахара в крови. Санты с фальшивыми бородами и накладными животами, от приевшегося «Хо-хо-хо, веселого Рождества!» которых хотелось блевать, рождественские песни, которые все как один пропагандировали человеколюбие, семейные ценности, снег и праздник… Нет, Ривай не переносил этот день. Ужасный день, в который ему довелось родиться.

— С Днём рождения, родной! — радостно заявляет Кушель Риваю в семь утра. Ривай отзывается мученическим стоном. — Ты у меня самый замечательный!

— Веселого Рождества, мам, — приглушенно и немного хрипло со сна отвечает Аккерман, не отрывая головы от подушки и продолжая лежать с закрытыми глазами. И как он вообще мог предполагать, что ему удастся выспаться? Глупость, да и только. — Как там Дин и Руби?

— Им не терпится тебя поздравить, — с улыбкой в голосе произносит Кушель. — Дорогой, ты же приедешь к нам на выходные? Ты обещал сходить с нами на каток, помнишь?

Ривай не помнит. Вернее, он помнит, что когда-то имел неосторожность рассказать Руби о том, что он в детстве здорово катался на коньках, вот только вряд ли он давал обещание демонстрировать свои навыки. Но на всякий случай он все же отвечает:

— Да, конечно.

— Замечательно, тогда ждем тебя в субботу. Можешь пригласить с собой Ханджи. Ну или своего парня.

— Ма-ам, — страдальчески тянет Ривай, пряча лицо в изгибе локтя.

— Ну что? Ладно, делай, как знаешь, в любом случае приезжай. Целую тебя и передаю трубку Руби. Я люблю тебя, малыш.

Прежде чем Ривай успевает что-нибудь ответить, телефон оказывается у младшей Риттер, и она радостно кричит в трубку так, что Ривай едва не остается глухим.

— С Днем рождения, Ривай!

Следующие полчаса уходят на то, чтобы поблагодарить родственников за гору пожеланий, среди которых «большой любви» и «семейного уюта» встречаются до раздражающего часто. Но Ривай стоически терпит, представляя, как приготовит себе завтрак и сядет смотреть какое-нибудь кино, которое не имеет никакого отношения к Рождеству. Но не тут-то было. Телефон снова разрывается, и Ривай поднимает трубку. Из динамиков звучит тошнотворно радостный голос Ханджи.

— Доброе утро, мой древний музейный экспонат! Поздравляю тебя с Днём рождения и жду через час у въезда на парковку. Если твоей задницы там не будет, то я приду и займусь твоими сборами сама. Выбор за тобой, сладкий. До встречи!

Риваю хочется забаррикадировать дверь и не выходить на улицу по меньшей мере неделю, пока вся эта праздничная суета не пойдет на спад. Он бы даже отстреливался от несогласных, но оружия в доме не держал из принципа. И сейчас очень об этом жалеет. Прокрутив в голове многообещающее «… не то я приду и займусь твоими сборами сама» в голове, Ривай содрогается и нехотя плетется в душ. Остается только надеяться, что после очередного сюрприза Ханджи он останется жив.

Комментарий к Часть V. Колесо Фортуны не останавливается ни на миг

Рада буду узнать ваше мнение)

========== Часть VI. Если колесо Фортуны застряло в канаве, крест судьбы можно нести на спине ==========

— Ты издеваешься, что ли? — Ривай хмуро глядит на зеленый свитер с оленями в красных рождественских шапках. — Это надругательство над моим эстетическим вкусом, ты не заставишь меня это надеть.

— Ну Рива-ай, — тянет Зое, едва сдерживаясь от того, чтобы позорно расхохотаться и тем самым упустить свой шанс увидеть друга в рождественском свитере, — ты обязан, это составляющая моего тебе подарка.

— Если это мой подарок, следовательно, я могу делать с ним что захочу, — Аккерман направляется к мусорному баку, с явным отвращением держа в руках зелено-красное безобразие.

— Куда?! — возмущается Ханджи, бросаясь наперерез. — Нет, дорогой, ты его наденешь. И мы будем похожи, — она радостно указывает на собственный свитер, точно такой же, как у Ривая.

— И затеряемся в толпе прочих наивных идиотов, считающих это дерьмо очаровательным, — мрачно добавляет он.

— Именно! — позитива Ханджи, кажется, хватит на то, чтобы год питать небольшой городок. — Так что надевай и пошли, у нас ещё полно дел!

Сдаваться так просто Ривай не собирается, и потому следующие полчаса они тратят на то, чтобы довести до состояния нервно дергающегося глаза персонал и, все же сделав покупку, выйти из магазина под облегченные выдохи продавцов и консультантов.

Дальше в Ханджи будто вселяется демон. Она, словно одержимая, таскает его везде, куда он соглашается идти: в кино на новый боевик, в кафе, где покупает ему тирамису и его любимый чай с чабрецом и мятой, затем в одном из магазинов преподносит в подарок лосины в пайетках с пожеланием «сиять своей охрененной задницей», водружает на голову оленьи рога со словами «будь только таким оленем» и делает еще уйму всякой дурацкой ерунды. И в конце концов Ривай сдается, заражаясь ее неуемной энергией, и даже начинает улыбаться и шутить.

Когда они вываливаются на улицу, под завязку нагруженные всякими свертками с разными подарками и другой ненужной ерундой (раз в год можно себе позволить побыть барахольщиком), Ривай ловит себя на дурацкой мысли, что такое Рождество-День рождения ему даже нравится. Надо будет потом приготовить Ханджи ее любимые профитроли с апельсиновым желе…

Домой Ривай добирается на такси. Кое-как выбирается из салона, стараясь не уронить ни один пакет, и, неуклюже расплатившись с таксистом, загруженный под завязку заходит в дом.

Подъем на лифте кажется бесконечным, руки немного затекли от обилия и разнообразия поклажи, но настроение у Ривая все равно замечательное. Он даже тихо, на грани слышимости, напевает под нос заевшую песню, игравшую в машине, о желтом лимоном дереве.

Когда створки разъезжаются в стороны, он неуверенным шагом выходит в коридор, в голове прикидывая, как бы так извернуться, чтоб и ключи достать, и квартиру открыть, и пакеты на пол не ставить. Если верить физике, то никак, но человек — существо хитрожопое и крайне изворотливое.

— Ограбил магазин? — внезапно интересуется кто-то, и Ривай невольно вздрагивает от неожиданности. Немного повернувшись, он видит привалившегося к стене у самой его двери Эрена. Кажется, еще немного, и это войдет в привычку.

— Опять ты? — хмурится Аккерман, на самом деле не особо огорчаясь появлением Эрена. Прикати к нему сейчас на порог даже собственный биологический отец, все равно бы это не испортило его благодушного настроя. Боги, храните Ханджи!

— Собственной неповторимой персоной, — кивает Эрен и неуверенно мнется. Удивительное в своей необычности явление, но Ривай устал, и у него нет желания им наслаждаться. — Ривай, послушай, я…

— Подержи-ка, — вместо исполнения роли внимающего каждому слову слушателя командует Аккерман, сгружая на руки опешившему Эрену гору пакетов, а сам невозмутимо тянется за ключом от квартиры. Краем глаза невольно подмечает встрепанные, влажные от растаявшего снега волосы Эрена, красный нос и общий бледно-синеватый оттенок парня в целом. Неодобрительно качает головой, отворяя двери. — И сколько ты тут караулишь?

— Часа… — громкий смачный чих, — три?

— Тебе что, заняться больше нечем? — недовольно ворчит Ривай, совершенно не понимая, чего Эрен хочет добиться. Но смотреть на него жалко, и, пребывая в опасно доброжелательном расположении духа, Ривай совершает фатальную ошибку. — Можешь войти, но на многое не рассчитывай. Отогреешься немного, и скатертью дорога.

Эрен пару раз удивленно хлопает глазами, хмурится, а затем кивает. Ривай про себя ухмыляется — сломал парню систему, вон, подвисает уже. Хоть бы хуже потом не было.

Аккерман заходит внутрь и придерживает двери, пропуская своего навьюченного ишака в квартиру.

— Возвращай пакеты, — быстро закрыв дверь и сняв обувь с пальто, распоряжается Аккерман. Неловко принимает поклажу обратно и шлепает вглубь квартиры, на ходу просвещая гостя о заведенных порядках: — Обувь снимай, куртку на вешалку. Если хочешь, можешь взять тапочки, они в тумбочке, слева. Проходи на кухню, это прямо по коридору. Можешь заглянуть в ванну, это прямо и направо.

— Сразу и обо всем, — фыркает Эрен, закатывая глаза в притворном ужасе. — Насколько часто ты принимаешь несведущих парней у себя дома, что заучил такую инструкцию?

Вопрос в высшей степени бестактен, содержит в себе намек с целью унизить, но в кои-то веки он Ривая никак не задевает. Он мирно сгружает пакеты на диван в гостиной и идет на кухню.

— А ты что, ревнуешь, что ли? — поддевает Аккерман.

— Было бы кого, — отзывается Эрен, и его голос отдается от кафеля в ванной, звуча в несколько раз звонче.

Ривай ничего не отвечает, просто набирает воду в чайник, ставя его на конфорку, и лезет в холодильник — за целый день они с Ханджи уничтожили несколько огромных ведер попкорна, пробовали пирожные в недавно открывшейся пекарне, а еще дегустировали разные сорта чая — Ривай просто не смог пройти мимо, так соблазнительно пахли пробники. Но для того, чтобы наесться, этого было чертовски мало. В конце концов, он ведь не Дюймовочка, половинки зернышка маловато будет.

— И что, даже не будешь оскорбляться и пытаться продемонстрировать, насколько я неправ? — насмешливо уточняет Эрен, застряв на пороге.

Ривай просто пожимает плечами.

— Меня твое мнение мало интересует, — и это даже почти правда. Пускай слова кольнули, но Ривай был слишком стар и слишком хорошо знал себе цену, чтобы действительно обижаться на такое. Он окидывает придирчивым взглядом наполнение холодильника и достает оттуда грибы и сливки. Спагетти с грибным соусом — довольно привлекательный вариант ужина. Желудок согласно бурчит, подгоняя. — Садись, нервируешь.

— Откуда притащил столько пакетов? Неужели Санту ограбил? — сидеть молча, видимо, этот венец эволюции не умеет.

— Кстати, да, сегодня ведь Рождество. Тебе не полагается протирать штаны и сверкать улыбкой на каком-нибудь семейном ужине или блистать на корпоративе? — не оборачиваясь, интересуется Ривай, набрав в кастрюлю воды и поставив рядом с чайником. Затем достает из подставки нож и принимается за очистку и нарезку грибов.

— Думаю, мое отсутствие их не очень огорчит, — беззаботно отмахивается Эрен. А Ривай невольно думает, что это несчастье на семейных слетах наверняка превращается в сущее наказание. Хотя сам он недалеко ушел. — А ты? Почему торчишь дома? Праздник же, все такое.

— На выходные уеду, — кратко информирует Ривай, ловко орудуя ножом с точностью профессионального повара. Эрен несколько секунд молчит, и Аккерман спиной чувствует, что за ним внимательно наблюдают. Внутри просыпается какая-то непонятная гордость и удовлетворение.

— Так откуда пакеты? Ты так и не ответил.

— Странно, что твой любопытный длинный нос до сих пор еще не укоротили, — беззлобно ворчит Ривай, доставая сковороду. — Это подарки.

— На Рождество? Ты не похож на человека, у которого так много друзей.

Слова пролетают мимо Ривая — он занят готовкой, а потому слабо реагирует на внешние раздражители, пусть даже особо сильные и нахальные.

— На День рожденья. И они от Ханджи.

— Понятия не имею, кто это, — честно признается Эрен, а затем в его голове щелкает переключатель, и он соображает, что: — Погоди, у тебя день рождения? Сегодня? На Рождество?

— Бинго, — ухмыляется такой реакции Ривай, не отказывая себе в удовольствии полюбоваться на вытянувшееся от удивления красивое лицо бывшей «голубой мечты». Пусть у Эрена был откровенно дерьмовый характер, но все же он был чертовски привлекательным: смуглое лицо правильной формы, четко очерченная линия челюсти, высокие скулы, ровный красивый нос, большие, как у героев мультиков, которые обожает Руби, миндалевидные раскосые глаза, четко обведенные по контуру темными ресницами. Соблазнительные губы, почти постоянно изогнутые в ироничной насмешливой ухмылке, а сейчас приоткрытые в удивлении, и немного вьющиеся из-за влаги густые, цвета горького шоколада волосы. Ну чем не влажная мечта?

— Оу, — потерянно выдает Эрен и пару секунд молчит. — Хочешь я чем-нибудь помогу?

Предложение застает врасплох, и Ривай почти успевает машинально отказать, потому что просто терпеть не может, когда ему лезут под руку, но сейчас… Почему бы и нет? Убьет сразу нескольких зайцев одним выстрелом: и полюбуется красотой вблизи, и немного отведет душу за попорченные нервы. Что может быть лучше заслуженного страдания красавчика по вечерам?

— На тебе лук, — с непроницаемым лицом ставит в известность Ривай. — Он в тумбочке возле холодильника, поищи на нижней полке.

— Лук? Серьезно? — брезгливо морщится Эрен.

— Мне показалось, или ты предложил помощь? — елейно уточняет Ривай, от души веселясь выражением вселенской скорби на красивом лице. Что ж, Эрен хотя бы брал в руки лук, уже неплохо.

— Понял, понял, — отмахивается Эрен и послушно ведет поисковые работы в недрах шкафчика. — Сколько надо-то?

— Покажи размер, — командует Ривай. Эрен издевательски вскидывает бровь.

— Что, вот так сразу?

— Луковицы, извращенец, — недовольно шипит Аккерман. Эрен ухмыляется, окидывая его взглядом а-ля «да, конечно, я так и поверил», но все же достает на свет божий луковицу, протягивая на вытянутой руке Риваю.

— Бери две, — после придирчивого изучения, выносит вердикт Ривай. — Чистить умеешь? — интересуется, со снисходительностью глядя на то, как Эрен нерешительно смотрит на лук, не в силах решить, что с ним делать дальше.

— Знаешь, ты будешь смеяться, но до этого самого момента я думал, что знаю, как это делать, но теперь не уверен.

— Ну, Ханджи даже яйца жарить не умела толком, так что меня ничем не удивить, — спокойно сдает подругу Ривай, но немного кривит душой — в душе он хохочет. Вид озадаченного луком Эрена определенно станет одним из любимых его воспоминаний.

— Кто такая Ханджи? Ты ее уже второй раз упоминаешь. Неужели твоя девушка? — недоверчиво спрашивает Эрен, и Риваю чудится в его интонации напряжение, словно его ответ действительно важен для Эрена. Бред какой-то. Он переводит взгляд на кастрюлю и понимает, что пора солить воду.

— Нет, она моя подруга, — нет, вздох облегчения ему определенно мерещится. Мотнув головой, отгоняя странные мысли, Аккерман принимается командовать. — Так, бери доску, вон она стоит. Ага, молодец. Теперь становись рядом. Ближе, я детей не кусаю.

— Ну хоть не врешь, что безобидный, — бормочет под нос Эрен, пропуская мимо ушей часть про детей.

— Могу сделать исключение, — в шутку предупреждает Ривай и, достав нужный нож из подставки и вручив Эрену, продолжает инструктаж. — Клади луковицу на доску, а теперь отрезай верхнюю и нижнюю часть. Зачем так много? Меньше бери. Да, вот так. Теперь режь пополам. А теперь чисти.

Ривая немного умилило то, с каким старанием и детской непосредственностью Эрен режет и чистит лук. В нем словно жили два разных человека: взрослый хам и ребенок.

— Почистил, что теперь?

— А теперь мелко его нарезай. Смотри, не оттяпай себе палец, ножи острые, я недавно их наточил.

— Спасибо за совет, — ядовито благодарит Эрен, но немного осторожней обращается с ножом.

Пока Эрен измывается над луком, Ривай успевает забросить в кастрюлю спагетти, подготовить остальные продукты и даже немного полюбоваться процессом. Но он хочет есть, так что надолго его не хватает.

— Понимаю, что первое знакомство с кухней всегда волнительно, тем более с таким явлением, как лук, но я желаю есть в этом веке. Смотри и учись.

Ривай в несколько быстрых, четко отработанных движений нарезает луковицу вдоль, а затем точно так же измельчет ее поперек. То же самое проделывает и с оставшейся второй половиной, до которой Эрен добраться не успел. Последний с восторгом наблюдает за процессом нарезки лука, часто моргая — от слишком близкого знакомства у него немного покраснели глаза, и из-за этого он то и дело пытается смахнуть выступающие против воли слезы.

Нарезав лук, Ривай привычным жестом заправского фокусника наливает оливковое масло на сковороду и высыпает туда радостно зашкварчавший лук. Ему льстит такое внимание со стороны Эрена.

— Ты где так научился? — в раскосых глазах в кои-веки отражаются истинные эмоции без тени фальши.

— Гений-самоучка, — гордо отвечает Аккерман, на что Эрен фыркает.

— Нет, серьезно, ты где-то работал поваром?

— Разве что у себя на кухне, — невеселая улыбка ненадолго трогает губы Ривая. Он перемешивает лопаткой лук и помешивает спагетти, чтоб не пристали к кастрюле.

Эрен ему явно не верит, но больше не спрашивает. Пронзительно свистит чайник, и Ривай выключает огонь, заливая кипяток в заварник.

— Разве не лучше пить в пакетиках? — недоуменно интересуется Эрен, глядя на Ривая как на динозавра, которому удалось выжить после падения кометы.

— Притворюсь, что не слышал этого.

Спустя какое-то время к луку отправляются грибы, и Ривай включает вытяжку, которая хоть и работает почти что бесшумно, но все же немного гудит. Эрен, заняв один из стульев, молча наблюдает за тем, как Ривай сливает воду, а затем отбрасывает спагетти. Затем спустя минут десять он заливает грибы с луком сливками. Спагетти он раскладывает на тарелки, аккуратно формируя что-то навроде гнезда. Когда соус закипает, он убирает его с огня и, немного остудив, поливает сверху спагетти. Затем дергает из горшка на подоконнике несколько листиков базилика и кладет сбоку возле соуса. Почти ресторанная подача.

— Так и быть, в виде исключения и чисто по доброте душевной накормлю сегодня сирого и убогого, — шутливо произносит Ривай, опуская тарелку у Эрена перед носом и с внутренним удовлетворением отмечая, как алчно тот принюхивается. — Бон аппети.

Ужинают они в тишине — оба слишком увлечены едой и своими мыслями. Ривай думает о том, что жизнь все же очень странная штука. Несколько лет он сох по харизматичному продавцу из телемагазина с глазами, как у лемура из Мадагаскара, потом несколько недель от души его ненавидел и проклинал, а теперь сидит рядом с ним и ест почти вместе приготовленную еду, словно они пара. Притом, что еще чуть больше двух месяцев назад и подумать не мог о том, что повстречает свою «голубую мечту» более одного раза. Пусть обстоятельства и были весьма неприятными, впрочем, как и сама мечта. Жизнь полна горьких разочарований.

Закончив, Ривай откидывается на спинку стула, чувствуя себя сытым и вполне довольным жизнью. Вот бы еще Эрена спровадить и завалиться спать.

— Пожалуйста, — царственно кивает Ривай, когда Эрен, покончив со своей порцией отодвигает тарелку.

— Ага, — отрешенно бормочет он, не глядя на Ривая. Последний задается прелюбопытнейшим вопросом касательно того, кто воспитывал этого придурка. В конце концов, Зик же был вполне адекватным и воспитанным, тогда что с этим не так?

Ривай встает, подхватывая свою тарелку, и идет к раковине. Пришла пора наводить чистоту, хотя на самом деле Аккерман почти готов пойти на сделку с совестью и оставить это все до завтра. Но чересчур яркая фантазия о том, как он завтра будет отдиратьприсохшие остатки, живо прогоняет ленцу. Он настолько увлекается, что совершенно не замечает, когда Эрен подходит сзади. Когда он заканчивает и оборачивается, то практически утыкается носом в Эрена. От него приятно веет теплом и пахнет каким-то цитрусовым одеколоном. Брови сами собой съезжаются к переносице.

— И что ты делаешь? — интересуется хмуро, поднимая голову вверх и заглядывая Эрену прямо в глаза. Они находятся ненормально близко, и все в Ривае вопит, что сейчас непременно что-то должно произойти, что надо поскорее бежать, пока не случилось то, о чем они оба пожалеют, но… Глаза Эрена влажно блестят, завораживая своей глубиной, зрачки расширены, и он неотрывно смотрит прямо Риваю в глаза. А затем осторожно кладет уже теплую ладонь ему на лицо, невесомо проводя большим пальцем по скуле, словно пробуя на ощупь кожу. И эта легкая нежная ласка настолько не вяжется со всем Эреном, что Ривай даже забывает возмутиться и оттолкнуть. Он просто застывает, не в силах пошевелиться, обреченный только наблюдать за развитием событий.

Тем временем Эрен проводит ладонью по щеке Ривая, а затем неторопливо обводит подушечкой большого пальца контур тонких губ. И еще раз, словно ему понравилось это ощущение. Ривай в замешательстве: одна его половина вопит «Какого хрена ты творишь, придурок?!», вторая же предательски млеет, собирая внизу живота приятное тепло.

Поцелуй не становится неожиданностью, но неожиданность — то, как Ривай на него реагирует. Ощущение мягких губ на своих губах бьет электрическим разрядом, лишь усиливающимся от зарывшейся в волосы ладони. Эрен напорист, но не перегибает палку, оставляя Риваю возможность отстраниться. Он не требует большего, нет, просто предлагает, соблазнительно проводя языком по нижней губе, но Ривай не отвечает. Просто не может.

Спустя какое-то время, устав ждать, Эрен отстраняется, вопросительно заглядывая в чужие глаза, желая найти в них ответ на немой вопрос. Вот только ответа у Ривая нет. Только полный бардак в голове и легкость в теле, словно ему не тридцать, а пятнадцать, и он только что впервые поцеловался. Пару раз моргнув, чтобы немного прийти в себя, Аккерман с усилием произносит:

— Думаю, тебе стоит уйти.

Эрен не язвит, не унижает, не злится. Эрен понимает, и от этого еще хуже. Он наклоняется к Риваю, и тот невольно дергается, ожидая еще одного поцелуя, но вместо этого Эрен просто говорит:

— Спасибо за то, что пустил. С Днем рождения тебя, Ривай.

Ривай готов выть от того, как его собственное, обыкновенное, приевшееся за столько лет имя звучит в исполнении Эрена. Нет, он определенно лишился последних мозгов.

Аккерман слышит, как Эрен возится в прихожей и как щелкает входная дверь, и продолжает стоять, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Вот только на голову это никак не налазит. Какого хрена?!

Сдавшись, Ривай решает прекратить ломать мозг и подумать об этом завтра, потому что у него не осталось сил ни на что, кроме возможности доползти до кровати. Он невидящим взглядом осматривает кухню и замечает тарелку Эрена. Грязную. Ривай еле слышно стонет.

Вот ведь… засранец.

***

Утро застает Ривая врасплох. Вопреки желанию выспаться, на время позабыв об… инциденте, Ривай мысленно снова и снова возвращался к тому моменту, когда Эрен положил ладонь ему на лицо, а затем поцеловал. И выбраться из этого замкнутого круга у него совершенно не получалось. Память подбрасывала разные ненужные детали вроде теплого дыхания на коже, легкого возбуждения от того, как к нему прижалось чужое тело, щекочущих лоб кончиков слабо вьющихся волос, запаха приготовленного ими грибного соуса… Он вел себя как девственник, которого впервые одарила вниманием симпатия. И он бесился из-за самого себя, недоумевая, что в Эрене могло так на него повлиять. Но факт оставался фактом.

Поэтому утро Ривай встречает злым и невыспавшимся. Есть не хочется, а потому Аккерман ограничивается кружкой крепкого черного чая с вишней и корицей. Что ж, во всяком случае у него впереди целый выходной день, и у него на него грандиозные планы: развалиться на диване и убивать время за методичным просмотром фильмов или сериалов — тут уж кому повезет. Эта мысль невероятно греет душу и даже немного поднимает настроение. Перед Рождеством работы всегда было больше, сроки горели, все были на нервах. Соответственно, укреплению командного духа это не способствовало от слова совсем. Атмосфера была накаленной до предела, а люди — злыми и подозрительно напоминающими пресловутых зомби. Красотой и свежестью сверкала только лощеная физиономия Смита, и за это Ривай почти готов был его проклянуть. Потому что сам выглядел, как неделю лежавший на солнце труп.

Забрав кружку с дымящимся, щекочущим кисловато-сладким ароматом чаем, Аккерман направляется к дивану с твердым намерением начать свой кино-марафон с пересмотра старой доброй «Маски» с Джимом Керри, этим самым рассчитывая немного поднять себе настроение. Ну или хотя бы на время отвлечься от набивших оскомину мыслей об Эрене и собственных терзаний на этот счет. Начало фильма приятно расслабляет, и вообще Ривая окутывает уютный домашний кокон, позволяя на какое-то время забыть о существовании мира за стенами квартиры.

На моменте, когда Стэнли в маске зажигательно танцует среди полицейских, до Ривая доносится приглушенный звук, сопровождаемый вибрацией. Аккерман хмурится и, нажав паузу, нехотя начинает искать источник звука. Он обнаруживается между диванными подушками — телефон попал в ловушку между спинкой и сидением. Стоит Риваю взять его в руки, как он умолкает, а на экране дорогого смартфона возникает уведомление о четырех пропущенных от некоего «Выдолбай мне мозг». Ривай насмешливо вскидывает бровь — если бы он не знал, что телефон принадлежит Эрену, то решил бы, что его владельцем является проблемный подросток. Хотя это не так далеко от правды. Оставалось загадкой, когда Эрен умудрился выронить телефон на диване, потому что Ривай вообще не помнит, как парень на него садился.

Телефон вновь оживает в руке, и Ривай после секундного колебания все же решает поднять трубку.

— Алло?

— Ну наконец-то ты соизволил ответить! — громко и раздраженно выпаливает из трубки мужской голос. Невидимый собеседник решает сразу перейти к делу и взять быка за рога, пока тот не дал деру. — Где тебя черти носят? Майк уже час ждет тебя на студии, ты же обещал быть там к восьми!

— Извините, — вклинивается Ривай, не желая дальше выслушивать чужие упреки в безалаберности, притом, что предназначались они совсем не ему, — хозяин этого телефона по рассеянности забыл его у меня.

— Вот же ж… Назовитесь, — деловито командует мужчина. В его голосе совершенно нет удивления, словно такое случается постоянно. Хотя… Ривай бы совсем не удивился, окажись это правдой.

— Ривай Аккерман, — спокойно отвечает Ривай. — Возможно как-то иначе связаться с хозяином, чтобы я мог вернуть ему телефон?

— Да, — мгновенно отзываются по ту сторону линии и диктуют адрес. В мозгу что-то слабо скребется. — Когда зайдете, попросите Зика Йегера, — добавляет мужчина и, сухо попрощавшись, вешает трубку. Ривай шумно выдыхает, с тихим стуком опуская телефон на столик у дивана. Точно, это же был адрес того кафе, где ему чуть не разбили дверью нос.

Аккерман со стоном откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза. Внутри поднимается глухое раздражение — идти куда-либо совершенно не хотелось. Тем более к Зику Йегеру. Если опустить вероятность того, что там он может столкнуться с Эреном, с которым пока не решил, что будет делать и как себя вести, то встреча с его братом лишний раз вгонит в депрессию. Такой мужчина пропадает в браке.

Задумавшись, Ривай внезапно складывает два и два. Если у Зика фамилия Йегер, то у Эрена, значит, та же фамилия.

Эрен Йегер.

Ривай снова и снова катает это имя у себя в голове, даже произносит несколько раз на пробу. Забавно, но он до второй встречи с Эреном даже не подозревал о том, как зовут его «голубую мечту». Желанию узнать постоянно мешал внутренний иррациональный страх — Риваю мерещилось, что, узнай он имя, это лишит мечту загадочной таинственности, сделает ее более приземленной и обыденной, а ему это казалось святотатством. Идиотизм в высшей степени, откровенно говоря, он и сам это понимал, но поделать с собой ничего не мог. Да и не хотел.

Но сейчас занавес тайны снесло мощным прорывом ветра под названием «чистая случайность и пинок от вселенной». И Риваю бы чувствовать потерю, огорчаться, но вместо этого он не поленился встать и пойти за ноутбуком. К его вящему удивлению, интерес абсолютно никуда не делся, наоборот, загорелся ярче, словно в костер дров подбросили. Что до отношения к самому Эрену… Что ж, здесь все было сложно. Ривай четко понимает, что он перестал быть его «голубой мечтой», тот идеальный образ, который он нарисовал в своей голове, рассыпался прахом, совсем как герои в «Войне бесконечности». Но, как известно, пепел хорошее удобрение, и сквозь него начало пробиваться что-то новое, еще не обретшее форму, но с каждой новой встречей обзаводящееся новой гранью. Ривай начал узнавать настоящего Эрена, пусть это и было странной, до ужаса нелепой случайностью. Он пока не понимал, как стоит относиться к этому знанию, как не знал и того, что делать с внезапно возникшей у парня симпатий. Ривай вообще не мог понять, откуда она взялась. Просто упала, как снег на голову. Что творилось в голове у Эрена, который со всеми вел себя, как с ничтожествами, а затем решил поцеловать одно из них, науке было неизвестно, куда уж там ему, Риваю. Может, его заводят ничтожества?

Передернувшись и мысленно обозвав себя идиотом, Ривай приземляется обратно на диван и открывает крышку ноутбука. Да будет благословен технический прогресс и Джозеф Ликлайдер, который представил миру идею всемирной сети.

Чтобы вбить в поисковую строку короткое имя, требуется всего три секунды. За это время в голову Ривая успевает прийти мысль, что, пожалуй, ему нравится звучание имени Эрена. Даже очень. Эрен Йегер. Звучит как что-то новое, необычное, малоизученное и непостижимое… Поток сознания обрывается, когда Ривай получает длинный список результатов. Он заходит на первую в списке — старая добрая Википедия. С фотографии в правом углу экрана на него смотрит лемурьими глазами Эрен, одетый в строгий костюм винного цвета. Одна рука спрятана в карман, в то время как другая небрежно расстегивает последнюю пуговицу на пиджаке. Слепяще белая рубашка лишний раз подчеркивает приятный смуглый цвет кожи, волосы цвета горького шоколада аккуратно уложены от лица, но несколько непослушных прядей все же выбиваются, своевольно падая на лоб. А выражение лица… Ривай с трудом сглатывает ставшую вязкой слюну и с трудом заставляет себя перевести взгляд на текст.

Эрен Йегер (род. 30 мая 1997 года, Кельн, Германия) — американский ведущий, актер озвучки. Известен как ведущий телемагазина «Shop Time».

Ривай удивленно выгибает бровь. Актер озвучки? Вот это уже любопытно. Дальше сайт предлагает ознакомиться с детством Эрена, и кто Аккерман такой, чтобы это игнорировать.

Родился в районе Вайден в Кельне. Его мать, Карла Йегер, — владелица сети ресторанов «Sina», а отец, Григорий Йегер, — доктор с мировым именем. У него есть старший брат от первого брака Григория Йегера с Диной Фриц — Зик Йегер.

Ривай тихо хмыкает себе под нос, мол, богатенький избалованный мальчик, который бесится от вседозволенности и не знает рамок. Неудивительно, что он так себя ведет. А про Григория Йегера, кажется, он даже читал когда-то статью. В ней, вроде, говорилось что-то о новом лекарстве от рака. Ривай не был особо силен в медицине, а потому, когда посыпались термины, прекратил чтение, перескочив на более интересовавшие его вещи. Он даже посочувствовал парню — детство у того явно было не сахар.

Дальше шел короткий, в несколько строк, текст, сообщавший читателю, что в отношениях данный индивид замечен не был, и что нет достоверной информации о его сексуальной ориентации. Аккерман фыркнул, испытывая глупое чувство превосходства — эта чертовски скрытная зараза была голубой, как любимый шарф Ханджи. Потом был короткий список проектов, в которых Эрен принимал участие в качестве актера озвучки, ни один из которых Ривай не знал, и один неизвестный фильм, где Йегер играл роль второго плана.

Мда, негусто.

Полистав еще несколько статей, Ривай приходит к заключению, что у Эрена в команде работает просто потрясающий персонал — со своим тяжелым характером и явной неспособность просчитывать наперед последствия собственных действий, Эрен ни разу не был замешан в крупном скандале, а все мелкие стычки были скорее пиар ходом, чтобы подогреть интерес зрителей к симпатичному ведущему.

Ривай делает большой глоток успевшего остыть чая и на какое-то время подвисает, тупо пялясь в экран, с которого на него глядят раскосые глаза с лукавым прищуром. Эрен одновременно немного приблизился и так же отдалился. Аккерман тяжко вздыхает и захлопывает крышку ноутбука. В несколько глотков допивает чай и идет собираться — что ж, в конце концов, не то чтобы встреча с Зиком Йегером может стать проблемой, ведь так?

Комментарий к Часть VI. Если колесо Фортуны застряло в канаве, крест судьбы можно нести на спине

Спасибо, что читаете и радуете меня своими комментариями, мне очень нравится их читать)

========== Часть VII. Если Фортуна повернулась к тебе задом — это просто значит, что она хочет поменять позу ==========

Чем ближе Ривай подходит к приземистому зданию кафе, тем медленнее идет. Это не какое-то сознательное решение с целью как можно дольше избегать неловкой встречи. Просто в какой-то момент Аккерман обнаруживает, что переставляет ноги, практически не двигаясь с места. От собственной нерешительности хочется смеяться. Что он, школьник сопливый, что ли, так мяться? Быстро взяв себя в руки, оставшиеся несколько сотен метров до кафе Ривай преодолевает за минуту. Решительно распахивает дверь, и в него бьет потоком воздуха, пропахшего свежемолотым кофе, специями, молоком и свежей выпечкой. Живот требовательно напоминает, что Ривай с самого утра ничего не ел, но последний лишь упрямо жмет губы в твердую линию, призывая свой организм к благоразумию и умоляя потерпеть ещё немного.

Ривай проходит непосредственно к стойке, за которой ловко управляется с кофемашиной невысокая девушка с волосами цвета неоновой травы. Это действие вызывает недовольство со стороны небольшой очереди в три человека — особенно недовольна женщина лет сорока, которая даже выглядит склочно.

— Мужчина, здесь вообще-то очередь, — цедит она с плохо скрываемой злобой. Но Риваю на нее глубоко плевать.

Он игнорирует ее замечание и окликает девушку за стойкой.

— Извините, — девушка оборачивается, со странным любопытством в тщательно подведенных черным карандашом глазах окидывает Ривая цепким взглядом, оценивая. Аккерман, не дожидаясь конца экспертизы, сдержанно продолжает, — где я могу найти Зика Йегера?

— Зачем вам босс? — подозрительно прищурившись, настороженно интересуется девушка.

Ривай едва удерживается от того, чтобы съязвить что-то вроде «Я его сладкий подарок на День рождения» и игриво закусить губу, но все же здравый смысл преобладает и он ограничивается коротким и сухим:

— Это по поводу его брата.

Девушка разом теряет всякий интерес и поскучневшим тоном отвечает:

— Заходите, — кивает на дверь за стойкой, — первая дверь налево.

Ривай сдержанно благодарит, про себя изумляясь такой реакции — как часто к Зику приходят, чтобы разгрести дерьмо за Эреном? Насколько сильны сквозняки в этой лохматой голове?

Вопрос ожидаемо остается без ответа, а Ривай заносит руку для того, чтобы постучать по приоткрытой двери, но та замирает в дюйме от нее. До слуха доносятся обрывки разговора, из которого можно сделать заключение, что Зик разговаривает с женой — тон бесконечно мягкий и нежный, мужчина звучит так, словно только что влюбился по самое не балуй. Ривай лишь сокрушенно мотает головой. Лет десять назад он бы пожелал тоже встретить человека, который будет любить его так же сильно, сейчас же просто тихо улыбается. Хорошо, что никто, даже сам Ривай, не видит сколько грусти в этой улыбке.

Через полминуты разговор завершается искренним «Люблю тебя», и лишь тогда Ривай вспоминает, что он пришел по делу. Он чопорно стучит несколько раз, и почти сразу же слышит немного удивленное: «Войдите».

— Здравствуйте, — открыв двери шире, здоровается Аккерман.

— Здравствуйте… — эхом отзывается Зик, но запинается, видимо, силясь вспомнить имя.

— Ривай, — с тенью вежливой улыбки на губах подсказывает Аккерман. Внутри колет дурацкая обида на то, что его успели так быстро забыть, но он раздраженно отгоняет ее в сторону — что за детский сад, в самом-то деле.

— Да, я вас помню, — улыбается Зик, но улыбка больше похожа на дежурную. — Какими судьбами? Решили заскочить по дороге?

— Не совсем. Ваш брат потерял у меня свой телефон и мне сказали вернуть его вам, — прямо говорит Ривай, стараясь придать себе максимально равнодушный вид.

— Вот как? — удивленно вскидывает брови Зик. — Не ожидал.

Ривай хмурится. По тону совершенно непонятно, чего именно Зик Йегер «не ожидал», но у Ривая есть подспудное ощущение, что ничего хорошего оно за собой не несет.

— Простите?

— Все в порядке, — торопливо заверяет Зик. Слишком, чтобы это было правдой. — В любом случае, если он у вас еще что-нибудь оставит, приносите, пожалуйста, вещи сюда и ни в коем случае не пытайтесь его искать. С вами позже свяжется менеджер Эрена, обговорите этот вопрос с ней. А до этого, прошу, не говорите никому ничего.

— Да я и не собирался, — оторопев от подобного, выпаливает Аккерман. — И вообще, с чего Эрен должен забыть у меня еще что-то? Какой, к черту, менеджер?! О чем вообще речь?

Зик облокачивается на стол и, переплетя пальцы, кладет на них голову, не сводя немигающего взгляда с недоумевающего Ривая. Риваю под этим взглядом становится очень неуютно. Он не ожидал, что кто-то может так разительно измениться за доли секунды. Но глаз не отводит, ни один мускул не дрогает на его лице. Он с достоинством выходит из этой непонятной игры в гляделки.

— Простите, я, кажется, неверно истолковал ситуацию, — произносит Зик, примирительно улыбаясь. Но Ривай на это больше не купится. Он скрещивает руки на груди и мрачно требует объясниться.

Зик несколько мгновений колеблется, но стальная решимость Аккермана добиться ответов ощущается практически на физическом уровне. Мужчина со вздохом предлагает Риваю сесть. Тот медленно проходит внутрь, закрывая за собой дверь, и опускается в мягкое, на его собственный вкус даже чересчур, кресло.

После небольшой паузы, скорее всего, призванной собрать мысли в кучу и придумать вразумительный ответ, не рассказав больше необходимого, Зик начинает:

— Как вы уже знаете, у моего брата весьма непростой характер. Он не самый ответственный человек и совершенно не умеет думать наперед, — Ривай мысленно соглашается по всем пунктам. — Так уж случилось, что репутация очень важна для нашей семьи, но Эрену совершенно наплевать на это, он делает все, что взбредет ему в голову, всегда таким был. Поэтому нам приходится…

— Прикрывать тылы, — иронично хмыкает Ривай.

— Примерно так, — соглашается Зик, — хотя я хотел сказать о принятии определенных мер.

— И как часто вы служите бюро находок?

— Чаще, чем хотелось бы, — уклончиво отвечает Зик, а внутри Ривая что-то неприятно тянет, но ощущение слишком слабое, чтобы обратить на него должное внимание.

— И вы меня сочли за…

— Его… хм… временное увлечение, — Зику явно неловко это говорить, он напряжен, хоть и старается всеми силами это скрыть.

— Дипломатично, — фыркает Ривай, закатывая глаза. Естественно, какая семья, пекущаяся об общественном мнении, позволит признаться обществу в том, что их родной сын — раздолбай, да к тому же еще и гей. Внутри нарастает чувство отвращения. — И вы со всеми временными увлечениями ведете разъяснительные беседы?

— Обычно хватает предложить деньги, — удивительно честно отвечает Зик. — Но с вами, как мне показалось, это бы не сработало, — он снова улыбается, и Риваю в этой улыбке мерещится что-то хищное. Зик Йегер далеко не так прост, каким хочет казаться. Но Ривай с поразительной ясность осознает, что его это не пугает.

— Почему, зависит от того, насколько много нулей было бы в сумме, — прохладно отвечает он, на самом деле изрядно покривив душой. Ни за что не взял бы.

— Я вижу, вы деловой человек, — хмыкает Зик, забавляясь. Ривая это злит.

— Что ж, — Ривай, устав от этого разговора и совершенно не желая влазить в семейное болото, встает. — Спасибо за разъяснительную беседу. Вот телефон вашего брата. Его подстилкой я становиться не намерен, равно как и разглашать ваши грязные тайны. Всего хорошего.

— Погодите, Ривай, — Зик тоже поднимается, — не хотите ли чашечку кофе? За счет заведения?

Обычно когда предлагает выпить кофе такой шикарный мужчина, отказывать не принято, но Ривай делает именно это. Он больше не желает тут задерживаться ни на секунду.

— Не стоит. Провожать не надо, я помню, где выход.

***

После пренеприятнейшего визита к Зику Йегеру Ривай теряется в смешанных чувствах. В голове откровенный бардак, и хочется просто прийти домой и побыть одному, чтобы понять для себя все, переосмыслить и разложить по полочкам.

Кажется, что все предельно просто: Эрен — богатенький сынок строгих родителей, которым, очевидно, собственное дело куда важнее благополучной жизни детей и их психического здоровья. В виду поганого характера и недостатка внимания Эрен, естественно, вырастает эгоистичным, заносчивым и в высшей мере испорченным ребенком, желающим хоть как-то самоутвердиться и привлечь к себе внимание. Дела до него никому нет, так что он начинает пытаться играть по-крупному, создавая вокруг себя шумиху. Но и тут незадача — головную боль создает, а видимого эффекта нет. Отсюда озлобленность и такое хамское отношение ко всем, кроме себя, любимого. Ну а выходки со своими наверняка одноразовыми любовниками он регулярно проворачивает чисто из вредности, это и ежу понятно.

И вроде как ситуация предельно ясна, но вот чего Ривай не понимает в упор, так это того, насколько серьезно было то, что вчера произошло у него в квартире. Судя по тому, что он узнал, Эрен часто увлекается, но быстро остывает, если вообще влюбляется. Проблема заключается в том, что Ривай помнит глаза парня и его бережные прикосновения. Помнит нежность и бережность, напористость и вместе с тем смирение с решением Ривая. Навряд ли так будешь стараться для того, кого хочешь один раз трахнуть и потом не вспоминать больше о его существовании. И все же… И все же существует вероятность того, что все это — игра ради того, чтобы лишний раз позлить семью, а приятным бонусом послужит возможность залезть к нему, Риваю, в штаны.

Мысли неприятно горчат, но Ривай всегда предпочитал быть реалистом. Меньше розовых (хотя в его случае скорее голубых) надежд — меньше разочарований в жизни. Он слишком стар для всего этого дерьма. Ривай не готов снова переживать все эти чувства, не хочет зависеть, не хочет привязываться, особенно когда затея выглядит настолько же сомнительной, насколько физиономия продавца из ларька на колесах, который повадился останавливаться недалеко от их офиса. Недели две назад, как раз накануне рождественского безумия, своими хот-догами он потравил половину отдела маркетологов и кадровиков, рассадив несчастных по домам и лишив тем самым таких нужных рабочих рук.

Ривай мысленно решает для себя послать Эрена подальше, если тот решится появиться у него еще раз. Поиграли и хватит, пора расходиться, пока все не зашло слишком далеко. Потому что Ривай знает, что еще немного, и он может проникнуться несносным мальчишкой, привыкнуть к его наглой грубости и контрастирующими со скверным характером бережными прикосновениями.

Ривай мотает головой. Что за бред? Он этого не допустит. Эрен все еще остается бесячей занозой в заднице, которую хочется придушить сразу, как она открывает рот. К черту!

Твердо решив для себя этот момент, Ривай успокаивается. Его больше не волнует Зик, который едва ли помнит Ривая в лицо, не волнует какой-то там менеджер, не волнует даже засранец Эрен. Сейчас желание у Аккермана одно-единственное — прийти домой, выключить телефон и продолжить просмотр фильмов.

Но у Фортуны на него, очевидно, совсем иные планы.

Примерно на полпути Ривай дергается от того, как чей-то звонкий голос вопит его имя на всю улицу. Хотя почему чей-то? На такое способна только одна представительница рода человеческого, хотя Аккерман порой предполагает, что эволюционная цепочка Ханджи просто в какой-то момент свернула не туда, и получилось то, что получилось.

Он ускоряет шаг и за две секунды оказывается стоящим рядом с замершей на месте Зое. Зачем куда-то идти, если она прекрасно знает, что Ривай сам к ней придет.

— Какого хрена ты вопишь, четырехглазая? — недовольно шипит он сквозь стиснутые зубы.

— Естественно, чтобы тебя позлить, — фыркает женщина, как будто это что-то само собой разумеющееся. — Вообще, я пришла к тебе домой, потому как ты уверял, что запрешься там на целый день и будешь старательно изображать амебу. Но тебя там не оказалось, и я подумала, что, может, ты решил тряхнуть стариной и ослепить пару тройку соблазнительных красавчиков.

— Боги, Ханджи, — Ривай сжал переносицу, так, словно его одолел приступ невыносимой мигрени. — Ты думала, что я ушел, чтобы кого-то подцепить и трахнуть, и все равно решила припереться в гей-клуб? На что ты вообще рассчитывала?

— Думаю, найти тебя там, — невозмутимо отвечает Зое. — Подожди читать мне морали, давай зайдем в кафе. Я просто умираю с голоду, а тогда уже сможешь в полной мере насладиться привилегиями главзануды Нью-Джерси.

Ривай пытается испепелить ее мрачным тяжелым взглядом, но к этому методу у Ханджи иммунитет, наверное, с рождения. Как и к его попыткам пробудить в ней здравый смысл путем втолковывания прописных истин. Все разумные доводы скатывались с нее, как с гуся вода.

Вопреки явному нежеланию Ривая, его хватают за руку и тащат в кафе. «Дом Розы» совершенно не прельщает его, но Зое почему-то безума от этого безвкусного заведения. Одни занавески, отороченные внизу рюшами, чего стоят. Кому вообще пришло в голову нечто настолько нелепое?

Они занимают столик, и Ханджи, на радость официантов, заказывает половину меню — Ривай вскидывает бровь.

— У тебя в желудке вместо язвы появилась черная дыра? — интересуется он словно бы невзначай.

— Этому ворчуну каркаде и стейк средней прожарки с грибным соусом, — делает заказ за недовольно хмурящегося Аккермана Зое. — А вообще, — она возвращает внимание к Риваю, — не ты ли недавно распинался о прогнивших морально-этических нравах, м?

— Это было до того, как я обнаружил уникальный природный феномен, — парирует Ривай.

— Буду считать это комплиментом, — фыркает Ханджи, без труда игнорируя красноречивый взгляд друга. — Так какими судьбами тебя вынесло на улицу? — интересуется буднично, отпивая глоток из принесенного стакана с водой.

— Человеческое раздолбайство.

— Любопытная причина, но, насколько мне помнится, в твоей квартире отродясь не водилось никого, кроме тебя. Неужели в тебе проснулась самокритика? Дорогой, ты не настолько безнадежен…

Ханджи несет весь этот бред с непроницаемой, удивительно участливой физиономией, и лишь бесята, пляшущие в глазах, выдают ее веселье.

— Чокнутая, — бесстрастно констатирует Ривай. — Эрен забыл у меня свой телефон, пришлось возвращать.

— Не «безмозглый придурок», не «самовлюбленный нахал», не «патологический кретин», а Эрен. Еще и в твоей квартире, — Ханджи улыбается и многозначительно двигает бровями.

— Мы с ним не спали, если ты об этом, — закатывает глаза Аккерман.

— Думаю, сам факт того, что ты пустил его на свой порог и даже позволил забыть в своей квартире телефон, значит гораздо больше, чем перепих без обязательств.

Ривай смеряет ее мрачным взглядом.

— Это всего лишь значит, что он безголовый идиот, а я слишком добр, чтобы позволить природному отбору прикончить его.

— А я все думал, где его посеял, — задумчиво тянут за спиной. Аккерман резко оборачивается, сталкиваясь с лукаво прищуренными зелеными глазами. — Привет, Ривай.

— Ты меня что, преследуешь? — хмуро спрашивает Ривай, пропуская приветствие мимо ушей.

— Вообще-то, я думал, что ты настолько без ума от меня, что решил сталкерить и даже втянул в это дело подругу.

— Мне что, пятнадцать, по-твоему? — скептично вскидывает бровь Аккерман, пронзая Эрена ледяным взглядом, но тот не обращает на это внимание. Он поднимается со своего места и пересаживается к ним за столик.

— Безмозглый идиот, — представляется Эрен Ханджи, заставляя ту весело рассмеяться. — А вы, я полагаю, Ханджи?

— Угадал, — весело откликается Зое с широченной улыбкой от уха до уха. Чеширский кот наверняка бы издох от зависти. — А ты, милый, откуда меня знаешь?

— Ривай вас часто вспоминает, — с обаятельной улыбкой сдает Ривая Эрен.

— Да ты что? — Зое в притворном изумлении распахивает глаза, глядя на Аккермана. Во взгляде так и читается терзающий ее вопрос «Какого хрена ты не рассказал мне, что вы успели стать настолько близки?!». Ривай раздраженно морщится, словно от зубной боли.

— Тебе разве не положено быть где-то в другом месте? — тщательно сдерживая эмоции, интересуется Ривай.

При взгляде на мальчишку его почему-то начинает бесить в нем абсолютно все: от дурацкой, невероятно идущей ему новомодной стрижки до легкой игривой улыбки на губах. Губах, которые вчера целовали его.

От подобных мыслей хочется закатать себе по роже, но Ривай лишь противно скрипит зубами.

— У меня законный обеденный перерыв, — оглашает парень с предельно довольным лицом, — так что мне положено быть здесь.

— Тебе тоже нравится это кафе? — с жаром интересуется Зое. — Скажи, у них тут просто невероятное жаркое из кролика.

— Да нет, просто это ближайшее от студии кафе, — просто пожимает плечами Эрен.

— Студия? — хватается за ниточку Ханджи. — Ты музыкант?

— Актер озвучки, — поправляет Эрен.

— Круто! — восклицает Зое.

Ривай отчаянно чувствует себя здесь лишним. Он ничего не смыслит в озвучке, не знаком ни с одним проектом, в котором Эрен принимал участие, и вообще единственный, кто не желает тут находиться. Он переводит рассеянный взгляд в окно, отстраненно думая о том, что Эрен может быть лапочкой, когда заинтересован в этом.

За окном впервые за несколько недель светит солнце, блестя сероватым, успевшим смешаться с дорожной грязью снегом. Ривай не любит городские зимы. На его вкус они слишком грязные, лишенные того сказочного флера, который дарили зимы в его детстве. Когда они с мамой еще жили на севере Франции, он часто пропадал в лесу, часами бродя среди заснеженных деревьев, нарочно оставляя за собой путанные цепочки следов наподобие диких зверей. В лесу воздух был чище, а разведка новых территорий позволяла не думать ему о том, что его ждало дома…

Моргнув, Ривай приходит в себя как раз вовремя для того, чтобы заметить приближение официанта со своим заказом. Он краем глаза замечает, как Эрен перетаскивает свой заказ на их столик, и теперь, продолжая трепаться с Ханджи, методично запихивается салатом с морепродуктами.

Придирчиво поковырявшись в своей тарелке и сочтя наполнение вполне приемлемым, Ривай принимается за вилку и нож. Мясо немного суховато, но соус получился отменным, так что настроение у Ривая немного улучшается. Разговор он не слушает, про себя прикидывая, что приготовит на ужин. На ум сам собой приходит французский суп с гренками. Вроде того, что мама ему в детстве готовила.

— Кажется, сигнал безнадежно потерян, — обреченно подытоживают рядом. Ривай нехотя поднимает глаза.

— Неужели произошло чудо божье, и слепоглухонемой исцелился? — едко тянет Ханджи.

— Чего тебе, очкастая? — терпеливо интересуется Аккерман. Неужели у этих двух кончились темы для разговора? Жаль, он надеялся уйти незамеченным.

— Да вот, к тебе обращаемся вообще, — просвещает она друга. — Ничего не планируй на выходные, мы будем тусить.

— Слишком много энтузиазма как для женщины твоего возраста, — ворчит Ривай. — Ничего не получится, я обещал маме приехать на выходных.

— Ну что ж, минус один, — не спорит Ханджи. Знает — бесполезно. Мама для Ривая самое важное, он ее бесконечно любит. Все, что касается Кушель, не терпит отлагательств и является первоочередным в списке приоритетов. И Зое не собирается становиться препятствием. — Очень жаль, теперь придется искать другого спонсора.

— Едешь с какой-то целью? — старательно изображая незаинтересованность, спрашивает Эрен.

— Можно и так сказать, — туманно отвечает Ривай.

— Тогда я через тебя передам подарок для Руби, — внезапно вспоминает Ханджи. — Я нашла тот набор Лего, который она просила.

— У тебя есть сестра? — шокировано переспрашивает Эрен.

— Да. Какие-то проблемы? — хмуро уточняет Ривай.

— Просто ты совершенно не похож на человека, у которого есть братья или сестры, — прямо говорит Эрен.

— Скажи? — поддерживает Ханджи. — Весь такой холодный, язвительный и неприступный, но по мановению волшебной палочки превращается в булочку с корицей, когда…

— Еще одно слово, и я больше не буду тебя подкармливать, — припечатывает Ривай.

Зое смотрит на него побитой собакой, до глубины души потрясенная степенью его жестокости, но все же послушно затыкается. Эрен с любопытством следит за ними двумя, делая для себя какие-то выводы. От странных взглядов, которые Эрен кидает в его, Ривая, сторону, последнему очень неуютно.

Внезапно оживший телефон в кармане Эрена становится для Аккермана в буквальном смысле спасением. Когда парень, хмурясь, сбрасывает вызов, а потом, сбивчиво извинившись, торопливо расплачивается и покидает кафе, Ривай вздыхает с облегчением. Ханджи все это время неотрывно наблюдает за ним с не предвещающей ничего хорошего ухмылкой.

— Он на тебя запал, — доверительное шепчет она Риваю.

— Очевидно, — обреченно вздыхает он. — Что-то еще?

— И это все? — недоверчиво переспрашивает она. — Твоя голубая мечта положила на тебя глаз, а тебе все равно?!

— Не знаю, как ты, а я хочу десерт, — заявляет Аккерман, нажимая кнопку вызова официанта.

Естественно ему не все равно. Он крупно попал и мало представляет, как будет выкручиваться. Но разве у него есть выбор?

========== Часть VIII. В момент отчаяния Фортуна благоволит более наглым ==========

Морозный холод приятно бодрит, оставляя на лице розоватый румянец, а лед хрустит под лезвиями коньков, лаская слух. Ривай уже успел позабыть о том, как приятно встать на коньки. Хочется сорваться с места, стремительно очертить лезвиями круг катка, крутануть несколько акселей, так, чтобы в груди родилось это приятное, щекочущее ребра чувство невесомости…

Риваю нравится кататься на коньках. Когда он ходил в среднюю школу, то даже занимался конькобежным спортом. Правда, совсем недолго, всего около года — потом они переехали в О-Клер, штат Висконсин. Ривай до сих пор не понимает, почему мама остановила выбор именно на этом городишке, но тогда это казалось не самой большой проблемой.

— Не замерзла? — заботливо интересуется у Руби Ривай, поправляя девочке шапку.

— Неа, — радостно оповещает Руби, довольно сверкая глазами. — Давай дальше!

— Ладно, — Ривай откровенно забавляется энтузиазму сестры. — Только дыши носом, если не хочешь заболеть. А теперь давай еще круг по катку. Помнишь, что надо делать?

— Ага. Согнуть ноги.

— Хорошо, только не так сильно. Что дальше?

— Немного наклонить корпус вперед, а потом оттолкнуться.

Ривай одобрительно кивает и следует за неуверенно держащейся на коньках Руби, готовясь в случае чего подхватить ее. Он объяснил сестре как правильно падать, но надеется, что с практикой они пока могут повременить.

Руби делает успехи. За полчаса она стала более уверенно передвигаться, пусть разница была не слишком заметной, и Ривай не мог не радоваться, глядя на нее. В глазах Руби горит восторг, и она откровенно наслаждается каждым успехом, каждой скупой похвалой обожаемого брата.

Сам Ривай, глядя на Руби, чувствует приятное тепло внутри, против воли вспоминая, как впервые узнал о том, что у него будет сестренка. После «радостной новости» Кушель он долго не мог прийти в себя. Случилось даже так, что его уволили с работы за то, что он серьезно облажался со счетами, в результате чего компания понесла большие убытки. Это хорошо встряхнуло, вернув в реальность.

Немного подумав, Ривай пришел к заключению, что на самом деле все не так страшно, как можно было подумать, и Кушель с Дином заслуживают полноценную семью. Омрачало это светлое умозаключение осознание того, что он никогда не будет полноценной частью этой семьи, и страх, что после рождения Руби мама о нем забудет. Очень детский, в сущности, страх, но, несмотря на тот факт, что Ривай уже был большим мальчиком, он его преследовал, изводя липкими «а что, если…».

Но небо не рухнуло, планета не взорвалась, и Кушель до сих пор так же сильно любит Ривая. Как и маленькая Руби, для которой сдержанный, саркастичный, но по-своему интересный и умелый Ривай стал локальным почти что богом. Аккерман поначалу отмахивался от внимания ребенка, но потом все же проникся ее настойчивостью, а затем веселому доброму нраву и бараньей упертости. Проникся настолько, что безропотно таскал Руби подарки от Ханджи, охотно проводил с ней время за просмотром мультиков и даже изредка соглашался с ней играть в разные игры.

Кончиком губ улыбнувшись своим мыслям, Ривай тянется, чтобы потрепать Руби по голове.

— Осторожно! — внезапно вопит кто-то слева от него, и в следующее мгновение Ривай ощущает мощный тычок в бок, заставивший сильно пошатнуться. Сохранить равновесие не получается, и он падает на лед, больно ударяясь локтем и ощутимо прикладываясь копчиком. Сверху на нем распластывается незадачливый спортсмен.

— Ривай! — испуганно взвизгивает Руби, мотая руками, надеясь таким способом обернуться. Она пока плохо умеет поворачивать, может только в движении. — Ты не умер?

— Жив-жив, — морщится Аккерман, чувствуя, как противно ноет локоть и болит задница. «Лучше бы о бортик тормозил», — раздраженно думает он, со стоном пытаясь привстать.

— Ривай? — стонет-переспрашивает парень, придавивший Аккермана ко льду. Странный вопрос, особенно после того, как сбил кого-то с ног. Нет чтобы начать извиняться за доставленные неудобства да прощения за собственную неуклюжесть просить.

— Да, меня так зовут. Какие-то проблемы?

Горе-спортсмен шевелится, шурша курткой, старается сползти и как-то подняться, но получается с трудом — руки в рукавицах разъезжаются по разные стороны, не особо помогая встать, а поставить их как надо мешает до нелепого комичная поза. Вокруг начинает скапливаться народ.

— По тону слышу, что именно тот Ривай. Неужели ты всегда звучишь так недовольно?

— Всегда, когда меня сбивают с ног и впечатывают задницей в лед, — мгновенно парирует Ривай. — Вот объясни мне, почему я даже не удивлен тем фактом, что, уехав в другой штат, все равно встретил тебя? — устало интересуется у Эрена. Ну вот, черт возьми, как он это делает?

— Кажется, я просто завел еще одну плохую привычку, — шутит Эрен, но как-то сдавленно, с ощутимым трудом. — Нас просто тянет магнитом друг к другу.

— Тебя тянет магнитом только к неприятностям, — безжалостно отбивает попытку флиртовать Ривай. — Ты как, цел?

— Вроде бы, — неуверенно тянет Эрен.

— Тогда уберись с меня, я тебе не кровать.

— Я бы не отказался на тебе полежать, — хмыкает Йегер. В следующее мгновение он сдушенно хрипит — Ривай от души садонул ему коленом в пах. Да, низко, да, не по-мужски, но Эрен сам виноват.

— Ривай… — неуверенно начинает Руби, не понимая, что происходит. Она медленно подъезжает на коньках к Аккерману, а затем тянется, чтобы взять его за руку и помочь подняться.

— Эрен! — громко окликают Йегера.

Ривай поднимает взгляд и видит, как к ним на всех порах несется невысокий смазливый парень, который выглядит, как невинная ромашка — пшеничного цвета волосы аккуратно уложены, в больших голубых глазах, обрамленных светлыми ресницами, отражается неподдельный испуг. Парень без лишнего выпендрежа, но довольно умело тормозит возле их кучи-малы и протягивает сначала Эрену, а затем и Риваю (к удивлению последнего) руку для помощи.

— Как ты умудрился за две минуты, которых меня не было, сбить человека? — ни дать нивзять заботливая мамаша.

— Ну точно, магнит для несчастий, — хмыкает под нос Ривай, попутно одной рукой поглаживая по голове прижавшуюся к нему Руби, а другой пытаясь стряхнуть с одежды ледяную крошку. И его комментарий не остается незамеченным.

— Не то слово, — серьезно подтверждает блондин.

— Эй! — возмущается Эрен. — А как же дружба до гробовой доски и защита от едких злобных карликов, — он игриво подмигивает Риваю, который тут же отвешивает Эрену ощутимый подзатыльник. Йегер шипит, бормоча про себя заковыристые ругательства, по большей части связанные с ростом.

— О, я вижу, вы знакомы, — то ли действительно радуется, то ли насмехается парень.

— Что-то вроде того, — нехотя соглашается Аккерман.

— В таком случае, позвольте представиться. Армин Арлерт — лучший друг Эрена и по совместительству его совесть, — он улыбается, получив от Йегера тычок в бок, и протягивает руку Риваю. Тот охотно отвечает на рукопожатие.

— Сочувствую. Я Ривай Аккерман — жертва Эрена и страшный сон в одном лице. Это моя сестра Руби, — Армин светло улыбается девочке, и та, преодолев стеснение, несмело улыбается ему в ответ.

— Ну как всегда, ключевого персонажа оставляют за бортом, — мелодраматично тянет Эрен, а затем плюхается на колени. — Так, значит, ты та самая женщина, которая из неприступного Ривая веревки вьет? Очень, очень рад познакомиться, — Эрен протягивает Руби руку и энергично пожимает ее маленькую ладонь, затянутую в теплые плотные перчатки.

— А как же ваши посиделки с Ханджи? — не может не спросить Аккерман. Тон против воли получается до ужасного едким.

— Жертву принесли, кровью младенцев запаслись, тебе косточки поперемывали, — охотно отчитывается Эрен с невозмутимым видом. Руби смеется. Ривай закатывает глаза.

— Вы простите за то, что он вас сбил, и простите, что так резко, но, Эрен, нам пора, — после короткого взгляда на наручные часы тараторит Армин.

— Еще встретимся, — угрожает Риваю Эрен и, неловко поднявшись на ноги, вразвалочку катится к выходу.

— Это твой друг? — внезапно интересуется Руби, дергая Ривая за рукав. — Он смешной.

— Глупый, — поправляет Ривай.

— И красивый.

— Поехали кататься, иначе не успеем зайти в кафе.

— Ага, — кивает девочка. — Скажи, что он красивый, — требует она, а затем чуть не оказывается распластанной по льду, сильно сместив центр тяжести в попытке взглянуть Риваю в лицо. — Скажи, скажи! — настаивает, продолжая цепко держаться за рукав брата.

— Вот пристала, — неодобрительно цокает языком Ривай. — Красивый, довольна?

— Ага, — расплывается в улыбке девочка и за секунду сосредотачивает все свое внимание на коньках и правилах максимально безболезненного катания на оных.

Аккерман мотает головой. До чего въедливые дети пошли, в самом деле. Хотя он не соврал — Эрен и правда очень красив, даже с красным носом и потрескавшимися губами.

Отгоняя неуместные дурацкие мысли, Ривай спешит за успевшей обогнать его Руби, мгновенно переключаясь на сестру. В конце концов, он пришел сюда покататься, а не думать об Эрене, поэтому он будет только кататься. Никаких Эренов Йегеров!

***

Последние минут десять Ривай сидит и думает, чем таким он в прошлой жизни занимался, что сейчас приходится расплачиваться в таком объеме.

За окном мелькают, сливаясь в пятнистую неравномерную полосу, новостройки, которые огромными стеклянными окнами ловят лучи заходящего солнца, отбрасывая блики на дороги, делая их отдаленно похожими на Радужный мост. Вот-вот, и покажутся толпы огромных мохнатых викингов в боевом обмундировании и с воинственно топорщащимися рогами на шлемах. Ривай фантомно ощущает аромат давно не мытых тел и кожи со сталью, настолько густой, что можно ложкой черпать, и брезгливо морщится, отгоняя ожившую картинку.

На соседнем сидении сидит счастливая Руби и тыкает пальцем в серебристый воздушный шарик со зверски перекошенной заячьей мордой. Один глаз животного пронзительно смотрит в самую душу, пока второй пытается наладить подключение к космосу путем созерцания потолка.

Ривай искренне считает, что такое дарить детям опасно для их психического здоровья, но сама девочка его мнение не разделяет. Обозвав зайца «милым», вызвав тем самым нервное передергивание у Аккермана, она обхватила шарик руками и больше не выпускала его ни на мгновение. Ривай отказывался это понимать, поэтому просто смирился, краем глаза время от времени опасливо косясь в сторону этого мутанта.

На переднем пассажирском сидении обретается деловито печатающий что-то в телефоне Армин, а водительским местом безраздельно завладел Эрен. Именно он подарил Руби безжалостно косящего зайца, и Аккермана так и подмывало выяснить: из мстительности или он действительно считал ЭТО хорошим подарком. В любом случае, теперь этот придурок являлся для сестры если не самым крутым взрослым во вселенной (это место было уже занято Риваем), то определенно приобрел в ее глазах очаровательный флер «правильного взрослого». Ривай только диву давался, как Эрену — той еще занозе с отвратительным характером — удается так ловко располагать людей к себе.

Вновь пересеклись они в кафе, куда Ривай с Руби зашли после катка, чтобы отдохнуть. На этот раз встреча не была случайностью — Эрен нарочно их искал. Это выдал серебристый шарик с зайцем-монстром, который удивительно улыбчивый Эрен вручил смущенной Руби. Девочка тут же расцвела застенчивой улыбкой и, обернувшись на Ривая, бросилась Йегеру на шею. Тот выглядел почти так же, как Чеширский кот — зубов поменьше, правда, но кто считает. От этой самодовольной физиономии настроение у Ривая резко упало, еще и Руби оказалась слишком падкой на технологические блага. Предательница мелкая. Именно из-за нее они теперь едут в машине Эрена.

— Останови вон у того кафе, — внезапно просит Армин, наконец-то оторвавшись от экрана телефона.

— Я бы решил, что меня сталкерят, — сообщает другу Эрен. Риваю было неинтересно, но заткнуть уши было нечем, кроме рук. К сожалению, подобное поведение он не мог себе позволить, связанный по рукам и ногам дурацкими рамками приличия и собственными, кажущимися сейчас не менее дурацкими, принципами.

— Конечно, потому что ты параноик, за тобой даже фикус следит, — фыркает Армин, поправляя немного растрепавшуюся укладку.

— Ты с ней как предводитель задротов, — едко комментирует Эрен, кивая на прическу друга, и, протянув руку, быстро наводит на голове у того творческий бардак. — Вот, гораздо лучше.

— Ненавижу тебя, — со вздохом признается Армин, тоскливо глядя в зеркало заднего вида. — Я теперь как пуританин.

Ривай следит за этой шутливой перепалкой и мысленно ухмыляется — сразу видно, что эти двое общаются черт знает сколько. То, как органично выглядят их подначки, напоминает беззлобное ворчание старых супругов, которые вместе почти век и по-прежнему любят друг друга, но знают друг о друге абсолютно все и не теряют возможность продемонстрировать это знание легкими подколами. Мысль веселит, но Ривай тщательно сдерживает улыбку. Дурак-муж в этой паре определенно Эрен. Хотя в их с Риваем паре он бы…

Ривай резко себя одергивает. Все веселье как ветром сдувает и грозовой тучей в одно мгновение затягивает мрачное расположение духа. Никаких «мы», никаких «если бы», никаких пар вообще! Как какой-то глупый подросток, у которого в голове коктейль из гормонов топит мозг. Что за чертовщина?

— Она оценит, — обещает Эрен, лишь бы избавиться от друга поскорее. — Ты готов, мы приехали, а теперь вали из моей тачки.

Армин закатывает глаза, но чисто для вида — сам он выглядит взволнованным и жутко нервничает.

— Если она откусит тебе голову, и тебе понадобится моя помощь, чтобы пришить ее обратно, мой номер на быстром наборе.

— Сомнительное предложение, — морщится Армин. «Видимо, шьет Эрен неважно», — думает Аккерман. — Ладно, я пошел. Завтра в одиннадцать, чтоб был как штык, — напоминает Арлерт и выбирается из машины.

— Ага, — тоном «да помню я, отвали уже» откликается Эрен и, не дожидаясь новой порции нравоучений, исторгнутых с одной-единственной целью — потянуть время, нажимает на газ и выворачивает руль.

Машина неспешно лавирует в разноцветном потоке. К сожалению, сегодня им не везет, и по дороге они собирают практически все светофоры. Ривай не видит, потому что не хочет встречаться глазами, но чувствует, как Эрен наблюдает за ним в зеркало заднего вида каждый раз, как они тормозят. От его взгляда покалывает кожу и все внутри скручивается от напряжения, причем Ривай толком не понимает его природу. Или просто не хочет понимать.

В салоне царит неуютная тишина. Эрен явно хочет что-то сказать, но почему-то продолжает хранить молчание, ограничиваясь непонятными, довольно красноречивыми взглядами, а Риваю хочется провалиться под землю, просто чтобы там не чувствовать на себе внимание парня. Хорошо было только Руби, которую от активного катания на катке, еды и тепла разморило, и теперь она, привалившись к дверце, мирно посапывает, прижимая к себе уродливое надругательство над зайцами.

В воздухе висит ненавязчивый запах лимона и свежей мяты. Ривай ловит себя на невольной мысли о лимонном щербете. Кажется, у мамы были лимоны, так что он вполне способен воплотить свое внезапное желание в жизнь. И Руби вряд ли откажется от помощи — только ее он пускал готовить рядом с собой, поручая несложные задания и забавляясь тем, как она с детской непосредственностью и всей серьезностью, на которую только была способна, подходит к выполнению предоставленного ей задания. Если так подумать, то Эрен вел себя похожим образом. Сейчас, когда Ривай об этом думает, сходство становится слишком очевидным и от этого еще более невероятным.

— Что-то ты выглядишь подозрительно довольным, — щурится Эрен, через плечо бросая странный взгляд на Ривая.

— Тебе показалось, — холодно отрезает Ривай, возвращая на лицо вечное слегка недовольное выражение.

— Ой ли? — фыркает Эрен. Ривай не отвечает.

В салоне снова повисает тишина.

— Так, а теперь показывай дорогу, — командует Эрен спустя минуты три. — Тут я ориентируюсь плохо, поэтому, если буду ехать по памяти, за конечную цель не ручаюсь.

— Здесь направо, — кивнув, спокойно предупреждает Аккерман, высовываясь в проем между сидениями. — А теперь вниз по главной до перекрестка.

— Может, вперед пересядешь? — хмурясь, осведомляется Эрен, нечаянно задевая мужчину локтем. Ривай замечает, как от этого касания он напрягается, как с силой сжимает пальцы на руле.

— Мне и так нормально.

— Зато Руби не очень, — парирует Эрен, бросая быстрый взгляд через плечо. Девочка посапывает во сне, не выказывая никаких признаков неудобства, но Риваю все равно кажется, будто, скажи он что-то немного громче или поверни Эрен немного более резко, они ее разбудят. Аргумент, к огромному огорчению Ривая, слишком веский, чтобы оставить его без внимания.

Пришлось притормозить.

— Доволен? — едко интересуется Аккерман, щелкая застежкой ремня безопасности.

— Аж сердце радуется, — до противного жизнерадостно отзывается парень.

«Очень надеюсь, что только оно», — думает Аккерман.

— А теперь сворачивай на Сауз Стрит.

Эрен послушно выворачивает руль, и машина плавно скользит направо. Манера водить у Йегера спокойная, размеренная и удивительно четкая. Аккерман невольно думает, что, возникни у него такая необходимость, пожалуй, нанял бы Эрена личным шофером. При условии, что в контракте будет оговорено его молчание во всех случаях, исключая крайнюю необходимость. Внезапно перед глазами всплывает услужливо подкинутая памятью картинка их первой «встречи», когда Эрен сбил Ривая машиной. Аккерман непроизвольно потирает бедро — приятного осталось мало, нога еще долго болела, он даже на осмотр записался, а налившийся синяк радовал всеми грязноватыми оттенками синего, желтого и фиолетового. Нет, все же в шоферы не возьмет, на своих двоих оно поспокойней будет.

Если бы не надобность следить за дорогой и время от времени подсказывать Эрену направление, Ривай бы с радостью последовал примеру Руби и тоже прикрыл бы глаза. От размеренно мелькающих за окном домов, плавного хода машины и тепла в салоне клонит в сон. Ну, Аккерман, вот она, старость.

— Почему Нью-Джерси? — внезапно спрашивает Эрен, не отрывая взгляда от дороги.

Ривай, застигнутый врасплох, сначала не понимает, что вопрос задали именно ему.

— Почему интересуешься?

— Вся твоя семья, как я понимаю, здесь. Так почему ты — нет?

Ривая вопрос заставляет задуматься. Не потому, что он не знает ответа. Как раз, скорее, наоборот, он прекрасно понимает причину. Ривай просто хочет дать своей матери шанс ощутить, каково это, иметь настоящую семью, такую, о которой она всегда мечтала. Кушель никогда бы подобного не сказала, но Ривай и сам знает, что он служит напоминанием о самых трудных днях в ее жизни. Поэтому данное решение было для него очевидным — он не уезжал слишком далеко, чтобы в случае нужды быть рядом, но держался на расстоянии, чтобы не мешаться и дать Кушель возможность ощутить себя любимой женой и полноценной матерью. Вот только откровенничать с Эреном на этот счет он не считает нужным. Это слишком личное.

— В Нью-Джерси жил мой друг, он меня устроил на работу в хорошую компанию, а потом я как-то обжился там и не захотел уезжать.

Почти правда. Дэн действительно жил в Нью-Джерси и действительно именно из-за него Ривай решился впервые сюда приехать. Но связывала их далеко не дружба: для Дэна это был стабильный вариант для перепиха, для Ривая — первое серьезное увлечение. Продлились их отношения всего месяц — верность Дэна не просто была поставлена под сомнение, Аккерман стал свидетелем того, как его парень на их диване раскладывал симпатичного бармена из гей-клуба, куда они иногда заглядывали. Вот только он не мог даже предположить, что интерес Дэна к этому смазливому парнишке с явно азиатскими корнями зайдет дальше легкого флирта и переглядок. Как оказалось, очень даже зря.

Ривай не раз слышал истории пар, в которых один партнер изменял, но позже раскаивался. Потом, после длинного разговора по душам, при котором в воздухе летали тарелки или что потяжелее, второй его прощал, и они снова жили душа в душу. Но он слишком хорошо знал, что не располагает ни таким количеством доброты, ни необходимого размера сердцем. А вот цинизма в нем в избытке, так что Ривай, несмотря на жгучее, почти нестерпимое желание откусить своему неблаговерному, решившему не утруждать себя попыткой удержать собственный член в штанах, голову и измельчить на фарш похотливую барную шлюху, пронесся по квартире ураганом, не глядя сметая свои вещи в чемодан, и, громко хлопнув дверью, ушел. Больше в квартиру он не возвращался и все попытки Дэна связаться с ним игнорировал с завидным упрямством. Чуть погодя он уволился с работы, окончательно оборвав связи со всем, что могло связывать его с Дэном, и переехал на другой конец Нью-Джерси. Город его более чем устраивал, и Ривай не видел смысла переезжать из-за мизерной вероятности когда-то пересечься с изменившим ему мудаком. Больно, обидно, хочется убивать, но это же не причина портить себе жизнь, получив срок и загремев за решетку. Хотя в некоторых народах за измену можно было убивать… С другой стороны, было бы ради кого.

— Что насчет тебя? — в свою очередь решает полюбопытствовать Аккерман. В конце концов, Йегер же родился в Германии, почему не остался там? Или в каком-нибудь месте получше этого.

— Этот город положительно влияет на мою ауру, — невозмутимо отвечает Эрен серьезным тоном.

Ривай несколько секунд не понимает, шутка ли это или парень действительно здесь из-за этого. С Эрена станется.

— Ты гонишь, — наконец-то разоблачает обманщика Ривай, хмуро скрещивая руки на груди, а затем требует: — Правду.

— Какой сообразительный мальчик, — издевательски тянет Эрен, но все же спустя секунд десять серьезно отвечает: — Просто так… сложилось, я думаю. Я родился в Германии, но жил там только лет до семи — из-за работы отца нам приходилось часто переезжать. Несколько лет назад мне предложили работу на студии в Нью-Джерси — мы там жили какое-то время — так что я решил, почему бы и нет? Плюсов куда больше, чем минусов. В конце концов, я всегда могу уехать. А потом мне предложили стать телеведущим, и все так закрутилось… Я привык жить там, меня это устраивает, я думаю.

Ривай хмыкает. Нью-Джерси — последний оплот отчаявшихся и заблудших.

— После развилки налево, — вспоминает он, заметив, как они подъезжают к деревянному щиту, на котором красуется вырвиглазно розовая реклама салона красоты с банальным названием «Афродита».

Они выезжают за черту города, и теперь по обе стороны дороги тянутся стройные ряды одинаковых двухэтажных белых, с оливково-коричневыми крышами домов. Они различаются разве что зеленью газонов, наличием деревьев и несущественными деталями вроде цвета занавесок да высотой заборов.

— Останови возле следующего, — просит Ривай, когда замечает зеленую стену из острых свечей туй, аккуратной линией высаженных у забора.

— Это дом твоих родителей? — удивленно спрашивает Эрен.

— Нет, моего дяди, он выиграл его у одного барыги лет эдак двадцать назад. А потом решил, что это знак судьбы, а потому, чтобы удача никуда не пропала, выиграл еще у нескольких криминальных авторитетов пару миллионов и превратил дом в приют для бездомных, окрестив эту миссию благой. А поскольку потом Кенни уехал в паломничество, то оставил его нам. Вот управляемся потихоньку, — сочиняет на ходу Аккерман, невозмутимо глядя на Эрена. Ребячество чистейшей воды, но вопрос откровенно глупый. А еще рядом с Эреном как-то само собой получается быть колючим и едким, это кажется жизненно необходимым, ведь иначе… Об «иначе» Ривай думать не хочет, одергивая себя.

— Точно, тонкое чувство юмора, как я мог забыть.

— Сложно столько всего упомнить, когда извилина только одна.

Эрен хочет ответить что-то настолько же едкое, но машина останавливается, и Ривай выскакивает в открытую дверь, не собираясь дожидаться результатов умственной деятельности парня. Дергает за ручку и открывает заднюю дверь, осторожно отстегивает ремень безопасности и поднимает мирно спящую Руби на руки. Девочка в полном отрубе и никак не реагирует на смену обстановки, лишь сильнее прижимается к такому теплому брату. Аккерман перехватывает ее немного бережнее, внимательно наблюдая за тем, чтобы Руби не проснулась. Он не знает, в какой момент Эрен оказывается рядом с ним.

— Помочь? — удивительно любезно уточняет тот с невероятно обольстительной улыбкой на губах, с тихим хлопком закрывая дверь машины.

— А похоже, что мне нужна твоя помощь? — вскинув бровь, хмуро спрашивает Ривай.

— Похоже, что ты гордый отец, — насмешливо хмыкает Эрен.

— Отвали, — закатывает глаза Ривай.

— Вы уже приехали? — внезапно интересуются откуда-то сбоку. Ривай поворачивает голову и видит с любопытством глядящую на них Кушель. У нее в руках садовая лопатка, волосы собраны в небрежный пучок на макушке, чтобы не мешали, а на лице заметна грязь. — Мы не знакомы, — женщина обращает свое внимание на Эрена. — Я Кушель Риттер, мать этих двух чудных детей.

— Мам…

Она не обращает внимание на Ривая, снимает перепачканную в земле перчатку с аккуратной ладони и протягивает ее Эрену.

— Я Эрен Йегер, приятно познакомиться, — он улыбается, кажется, даже искренне, и пожимает руку Кушель, осторожно касаясь губами костяшек, как настоящий джентльмен.

Риваю хочется от души расхохотаться вслух, потому что кем-кем, но джентльменом Эрен был едва ли не в последнюю очередь, но тогда он рискует разбудить Руби. Кушель не одергивает руку, но после в шутку грозит лукаво улыбающемуся Эрену пальцем.

— Так вы… — она переводит взгляд на Ривая вопросительно приподнимает брови.

— Упаси боги, — мгновенно открещивается тот. — Мы просто…

— Друзья, — вставляет Эрен.

— Знакомые, — хмуро поправляет Ривай.

— Как скажешь, дорогой, — хитро улыбается женщина. Аккерман морщится — ну все, теперь он долго не отделается от расспросов и сочащихся намеком взглядов. — Раз так, не хотели бы вы остаться на ужин? Я приготовила удивительную утку с апельсинами.

— Нет, ему нужно ехать, — с нажимом произносит Ривай, бросая выразительный взгляд на Эрена и надеясь на его понятливость и благоразумие.

— Конечно, с удовольствием, миссис Риттер, — явно на зло Риваю покладисто соглашается Йегер, снова являя миру свою обворожительную улыбку. — Вижу, увлечение кулинарией у вас семейное.

Аккерман не слушает ответ Кушель. Вообще больше ничего не слушает, широким шагом направляясь в дом. Несмотря на то, что назвать Руби тяжелой язык не поворачивался, руки уже онемели, да и оставаться там у него не было ни малейшего желания. Это катастрофа. Он никогда не приводил в дом никого, кроме Ханджи, а тут на тебе — Эрен Йегер собственной персоной, знакомится с его матерью и собирается ужинать у них дома. Выглядит все так, словно он привел домой парня и знакомит его с родными. Но Ривай никогда этого не делал да и не собирался, откровенно говоря. Тем более не Эрена Йегера.

Он и не приводил, Эрен сам пришел.

Комментарий к Часть VIII. В момент отчаяния Фортуна благоволит более наглым

Буду рада вашим впечатлениям)

========== Часть ІХ. Фортуна – капризная дама. Иногда ей начинает казаться, что вам слишком везет, и тогда она для соблюдения равновесия развязывает мешок с несчастьями ==========

Вечер проходит в крайней степени неловко. Для Ривая. Что Эрен, что Кушель чувствуют себя в компании друг друга превосходно, охотно болтая на любые темы. Правда, так или иначе все они сводятся к Риваю. Но посплетничать вдоволь мешает сам Ривай, мрачно одаривая хихикающих заговорщиков убийственным взглядом. А затем, получив очередную порцию смеха, возвращается к созерцанию еды на тарелке.

Утка получилась потрясающая, мама превзошла саму себя, но Риваю, несмотря на активно проведенный день, кусок в горло не лезет. И он даже знает причину расстройства желудка. Косится на нее неодобрительно краем глаза. Вон он, красавчик, сидит и увлеченно рассказывает Кушель о древнеегипетской системе орошения почвы. И откуда вообще знает? Даже Руби с интересом слушает, хотя обычно ничего, кроме сказок и мультиков, ее не интересует.

Ривай недовольно щурится, чувствуя себя лишним. Кажется, на всем белом свете Эрен только с ним ведет себя по-свински и только Ривай знает, какой он на самом деле мудак. Но от этого знания не легче. Аккерман тщетно силится понять причину, по которой Эрен раз за разом стремится возвращаться в его, Ривая, тихую и размеренную жизнь, наводить там шум, переворачивать все с ног на голову, затем предоставляя расхлебывать последствия, и повторять сей ритуал снова и снова. В Нью-Джерси достаточно людей, так почему своей целью этот заносчивый сопляк выбрал именно его?

Собственная одержимость голубой мечтой, маняще гипнотизирующей лемурьими глазами с экрана, кажется такой далекой, словно бы вообще из другой жизни. Сейчас Ривай скорее устал, запутался, и это ему категорически не нравится. Йегер слишком противоречиво себя ведет, давая до ужасного смешанные сигналы: то держит себя с Риваем как с куском самого вонючего дерьма, то внезапно в нем просыпается заинтересованность, которая вытекает в нечто, удивительно напоминающее влюбленность. Вон даже шарик Руби принес, хотя объективных причин для подобного поведения сам Аккерман в упор не видел. Бескорыстное желание просто порадовать девочку отметалось за нереальностью — Ривай не верил в то, что подобное в принципе возможно. Был вариант, что таким образом Йегер пытается как-то умаслить самого Аккермана, вот только на черта оно ему надо?

Ривай искренне сомневался в том, что Эрен действительно испытывал к нему симпатию. Пускай он был и неплохой партией, но только для кого-то среднестатистического с невысокими требованиями. Аккерман не питал на свой счет иллюзий — пускай он был довольно опрятным и стильным, но писаным красавцем не был никогда, зарабатывал не так чтобы много, имел несговорчивый и упрямый характер, был колок и остер на язык, недоверчив, циничен и довольно мрачен… В общем, набор характеристик получался довольно неприглядным с какой стороны не посмотри. А если вспомнить любую из встреч Ривая и Эрена, то становится вообще непонятно, как что-то, кроме жгучей неприязни, могло иметь место быть.

Ривай угрюмо тянется к бокалу с вином и делает небольшой глоток. Поднимает незаинтересованный взгляд на Кушель и Эрена и замечает, что последний украдкой наблюдает за ним. Холодно вскидывает бровь, мол, чего тебе, бесстыжее. Эрен в ответ одаривает его загадочной улыбкой и снова поворачивается к ничего не заметившей Кушель, которая в это время аккуратно разделывает ножом утку. Ривай раздражается еще больше. Вот как он должен это понимать?

Сложив салфетку, он извиняется и встает из-за стола. Сделав вид, что направляется в уборную, проскальзывает на улицу. Ему хочется побыть одному, не ловя на себе странные взгляды, смысл которых никак не удается разгадать. Или признавать…

Ривай спускается с крыльца и бредет на задний двор. Вечер морозный, быстро остужает разгоряченную голову, вытравливая оттуда дурные мысли не хуже действия альбендазола на паразитов. Изо рта полупрозрачным облачком вырывается дыхание, спустя пару мгновений рассеиваясь в воздухе. Ривай проходит к большой качели, которая приютилась под навесом крыши дома, и с усталым вздохом опускается на нее, отталкиваясь ногами от земли и тем самым запуская монотонное, постепенно угасающее движение взад-вперед. Затем еще один толчок, и еще… Ривай смотрит вверх и замечает россыпь бледных веснушек звезд на чернильно-черном небе. А из города их совсем не видно. Риваю нравится смотреть на небо. Есть в нем что-то успокаивающее, умиротворяющее, но в то же время вызывающее и манящее. Даже опасное. Завораживающе прекрасное.

Почему-то при созерцании чего-то настолько необъятного и непостижимого неизменно тянет на лирику, и очень сложно игнорировать это необъяснимое желание. Ривай хмыкает своим мыслям и прикрывает глаза. Под чернотой закрытых век мерцают звезды.

Внезапно он слышит шуршащий звук, а в следующее мгновение на живот что-то приземляется. Аккерман резко распахивает глаза и смотрит на теплый пуховик, лежащий на нем на манер странной безволосой зверушки.

— Твоя мама просила передать, что не хочет, чтобы ты отморозил себе… нос, — невозмутимо информирует Ривая Эрен и беззастенчиво плюхается на качель рядом с ним. Слишком близко.

Аккерман неодобрительно хмурится, но от куртки не отказывается — он действительно успел замерзнуть.

— Произвести передачу более адекватным способом, видимо, не судьба была, — ворчит в ответ, шурша материей.

— Не судьба, — быстро соглашается Эрен, выдыхая облачко пара и задирая голову вверх.

— Говнюк, — констатирует Ривай, спустя несколько секунд попыток попасть замком в ленту непослушными пальцами, и вжикает молнией. Немного ерзает, пытаясь устроиться так, чтобы и Эрена не касаться, и в поручень не упираться, в результате проигрывает, предпочитая немного потерпеть впивающийся между ребер поручень.

Эрен молчит в ответ, не торопясь опровергать данное утверждение. Так же молча он запрокидывает голову и всматривается в небесную гладь, думая о чем-то своем. Ривай неуверенно косится в сторону парня, очерчивая взглядом едва различимый профиль Эрена. Высокий лоб, прямой нос, в меру пухлые скульптурные губы… Риваю мерещится грибной вкус на них. Йегер выглядит задумчивым и бесконечно далеким. И по-особенному красивым.

Поймав себя на этой мысли, Ривай отворачивается и старается больше не смотреть в сторону Эрена. Умиротворением больше и не пахнет, Ривай снова напрягается, начиная нервничать.

— Знаешь, у тебя замечательная семья, — внезапно подает голос Эрен. Ривай хмурится и косится в сторону парня.

— Знаю.

— Они тебя очень любят.

— Да.

Он снова на какое-то время замолкает, а затем неожиданно признается.

— Когда-то я тоже безумно хотел, чтобы у нас были подобные вечера. Просто собираться всем вместе, делиться новостями, болтать ни о чем.

Ривай растерянно моргает, не зная, как стоит реагировать на подобное откровение. А потому просто молчит и ждет, что будет дальше.

— Но это желание было только у меня, — с затаенной горечью произносит Эрен и опускает взгляд на собственные переплетенные пальцы.

— А твоя семья, какая она? — интересуется Ривай, и его вопрос становится сюрпризом даже для него самого.

Он ожидает подкола, сарказма, щелчка по носу с пожеланием не лезть не в свое дело, но лишь ловит на себе немного удивленный и задумчивый взгляд Эрена.

— Тебе правда интересно? — все же уточняет он, глядя Риваю прямо в глаза.

Аккерман пожимает плечами, утыкаясь носом в ворот куртки. Он не до конца уверен в том, что ему есть хоть какое-то дело до семьи Эрена, вообще до его жизни, но ведь уже спросил.

Йегер отворачивается и несколько секунд молчит, собираясь с мыслями.

— Думаю, мою семью можно назвать притворщиками. Все они делают только то, что приносит им выгоду или тем или иным образом способствует продвижению личных интересов. Ни больше, ни меньше. Дети нужны были для поддержания социального статуса и в качестве инструмента для манипуляции общественным сознанием.

Эрен прикрывает глаза, откидывая голову на спинку качели. Старается казаться безразличным, и у него почти получается. Ривай поджимает губы — судя по всему, он оказался прав касательно своих предположений насчет детства Эрена.

— Родителей мы видели только на праздники и на мероприятиях, где наличие нас с Зиком могло быть полезным. Все оставшееся время мы были предоставлены толпе народа: частным учителям, няням, изредка — самим себе.

Ривай подозревает, что подобное должно вызвать в нем волну сочувствия, понимания и прочего дерьма, но он может думать лишь о том, как мечтал ходить в школу, но не мог, потому что заработанные мамой деньги обычно оседали в лапах мордатых кретинов, которым она вынуждена была платить за квартиру. Цены были поистине грабительскими, но другого выбора не было, так что приходилось терпеть. Иногда заработанные мамой деньги пропивали ее временные ухажеры.

— Было не так плохо, на самом деле, — ухмыляется Эрен, и Ривай чувствует фальшь. — Правда, очень скучно.

— Дай угадаю, смотреть за тобой было худшим наказанием, — хмыкает Аккерман.

— Мы с Зиком даже спорили на то, сколько продержится очередной препод.

— А говорят, дети — цветы жизни.

— Цветы и хищными бывают, — скалится в улыбке Эрен. — От отца за это, естественно, знатно влетало.

— Естественно, — эхом соглашается Ривай.

— Когда Зик стал немного старше, на него это подействовало. Он попытался соответствовать, делал все, что требовал от него отец.

— Но не ты.

— Конечно. Я делал все с точностью до наоборот, и прилетало еще и от Зика.

Ривай кивнул. Зик вспоминал об этом.

Снова повисла тишина. Вероятно, она была даже еще более неловкой, во всяком случае для Ривая — он не понимал Эрена, не понимал его мотивов, не мог контролировать ситуацию, а следовательно не мог подготовить соответствующую линию поведения и примерно прикинуть, что будет происходить дальше. И Ривай решает воспользоваться хорошим настроением и болтливостью Эрена.

— Почему ты здесь? — спрашивает тихо и поворачивается к Эрену.

Тот вскидывает брови, глядя на Аккермана в ответ.

— Меня пригласили. Ты, вообще-то, рядом стоял. Даже странно, что у тебя настолько серьезные проблемы с памятью, вроде как ты еще не настолько стар.

Ривай стиснул челюсти, но не позволил заговорить себе зубы.

— Ты мог отказаться.

— Мог.

— Так почему этого не сделал?

— Хотелось понаблюдать за тобой в милой семейной обстановке.

— Зачем?

— Это допрос? — насмешливо уточняет Эрен.

— Это увиливание от ответа? — в тон ему отзывается Ривай.

— Угадал. Настолько не доверяешь?

— Более чем, — честно отвечает Ривай. Кажется, его ответ уязвляет Эрена. — Сам виноват.

— Мне нравится твоя политика тотальной честности, — хмыкает в ответ Йегер.

— А мне не нравится твоя манера трепаться не по теме. Отвечай на вопрос.

— Хммм, это сложно, дай немного подумать, — паясничает Эрен, вовсю наслаждаясь этим разговором и собой.

— Может, еще и мозг одолжить, чтоб эта затея наверняка увенчалась успехом? — не может сдержать яда в голосе Аккерман.

Эрен смотрит с восторгом, который даже не пытается скрыть, и Ривай теряется. Он хмурится, отворачиваясь и вжимая голову в плечи, чтобы теплее было.

— У тебя хобби людям жизнь портить? — спрашивает глухо, но Эрен прекрасно его слышит.

— Ты мне интересен, — отвечает честно, озорно блестя раскосыми глазами, внимательно наблюдая за реакцией Ривая на свои слова. По соседней улице несется полицейская машина — сирена предупреждающе вопит, эхом разносясь между домами.

— Ты проявляешь интерес ко всем, кого едва не покалечил? — скептически вскидывает бровь Аккерман. Йегер выглядит немного разочарованным реакцией. Ривай внутренне фыркает — неужели он ожидал, что он сразу же падет к его ногам и будет бить челом, благодаря судьбу за снисхождение и подвернувшуюся удачу? Или начнет запинаться как придурок, узнав, что заинтересовал красавчика? Ха! Ха! И еще раз ха!

— Ты всегда такой недоверчивый? — отвечает вопросом на вопрос Эрен.

— Да, смирись.

— Тяжело тебе живется.

«Да уж не хуже, чем тебе, засранец», — хмуро думает Ривай, прожигая в Эрене взглядом дыру. К его огромному сожалению, тот оказывается огнеупорен.

— Зачем это все? Чего ты хочешь добиться?

— Думаю, тебя? — отмечая заметный даже при столь плохой видимости скептицизм Аккермана, недовольно цокает языком. — Тупой ответ, сам знаю.

— Сопливый, — и не думает возражать Ривай. — Провальная попытка флиртовать.

— Боюсь, что если я перейду к более решительным действиям, то ты меня побьешь, — признается Эрен.

— Правильно делаешь, — воинственно подтверждает Аккерман, пристально наблюдая за Йегером. — С чего ты вообще решил, что я тебе нравлюсь? Кажется, ты обманываешь себя.

— Почему?

— Ты меня почти не знаешь, все наши встречи происходили по большей части по вине обстоятельств, и как минимум в половине из них ты меня чуть не убил.

— Справедливо, — нехотя признает Эрен. — Хотя с половиной ты переборщил.

Ривай бросает на Эрена уничижительный взгляд.

— Ладно, спокойно, — поднимает руки Эрен, сдаваясь. — Что конкретно ты хочешь знать?

— Какого хрена ты открыл на меня гребаную охоту? Люди не могут столько сталкиваться по чистой случайности, это невозможно.

— Не веришь в судьбу?

— Нет.

— Я не удивлен.

— Кажется, ты хотел ответить на мои вопросы, — прищурившись, напоминает Ривай.

— Ах да, точно, как я мог забыть, — театрально хлопает себя по лбу Эрен. — Ну что ж, с чего бы начать…

Эрен задумчиво постукивает пальцем по нижней губе, а у Аккермана начинает дергаться глаз — он готов поклясться, что еще немного, и прибьет Эрена. Серьезно. У этого парня талант выводить его из себя, что, вообще-то, не так-то просто сделать, но у Эрена Йегера это получается просто виртуозно.

— Попробуй начать сначала, — вкрадчиво советует Ривай, едва сдерживая глухое раздражение.

— Хорошая идея. Так-с, ну, впервые я на тебя наехал. Думаю, излишне говорить, что это была чистая случайность. Повезло, что обошлось без особых жертв.

— Повезло, что тебе права выдали, хотя ты их, скорее всего, купил, — мрачно ворчит Аккерман.

— Хэй, вообще-то, я честно сдал на них.

Ривай оставил свои догадки насчет «честно» и «сдал» при себе.

— И вообще, не перебивай. Сам спросил. Второй раз был… У Зика. Тогда тебе просто не повезло, мы встретились в очень неудачный момент.

«А то я не заметил», — думает Аккерман, но все же молчит. Не повезло ему наткнуться на этот магнит для всего самого веселого и потрясающего.

— В третий раз у твоей квартиры я оказался по настоянию Зика. Ты тогда прокатил меня с рестораном и умотал сюда, а он мне все мозги вынес.

— Это многое объясняет.

— Заткнись. Так вот, тогда я действительно не хотел тебе ничего обламывать, просто так получилось. Удивительно, да? Но это правда, я не знал, что ты кого-то подцепишь и потащишь домой. Ты меня убьешь, но я даже рад, что помешал.

Ривай оставляет это без комментариев, хотя выругаться очень хочется. Вместо этого он лишь скрипит зубами и пытается дышать глубже.

— А вот после того случая к твоей квартире я приходил целенаправленно.

— А тогда в кафе с Ханджи?

— Чистой воды совпадение, моя студия действительно находится через дорогу.

— А сегодня на катке? — продолжает допытываться Ривай, не сдаваясь.

— Прикольно, но тоже, — Эрен неловко запускает пальцы в волосы и растерянно проводит по ним ладонью. — Армин пригласил, потому что послезавтра у Мики день рождения, и мы давно планировали подарить ей пони.

— Пони? — Риваю кажется, что он ослышался. — Сколько ей лет?

— Двадцать четыре. Это долгая история.

Ривай несколько раз бестолково моргает, а потом решает просто забыть об этом.

— Ладно, хорошо, — бормочет он. — Но почему ты решил нести дозор у моей квартиры? Сомневаюсь, что тебе так уж нравится моя дверь.

— Правда не догадываешься? — тихо спрашивает Эрен.

— Достал со своими загадками, — устало вздыхает Аккерман. — Просто прекрати ломать мне мозг.

— Ты сам попросил, — расплывчато отвечает Эрен. — Посмотри на меня.

— Твой светлый лик меня уже утомил, — вяло отмахивается Ривай.

— Ривай, пожалуйста, — просит Эрен, и Аккерман нехотя поворачивается, без особого энтузиазма смотря на Йегера.

Эрен смотрит прямо Риваю в глаза, не отводя взгляд, не моргая, затем осторожно поднимает руку и бережно проводит подушечками пальцев по впалой бледной щеке. У Ривая от этого прикосновения разбегаются мурашки. Он хмурится, уже догадываясь, что за ним последует. И действительно, Эрен наклоняется вперед и, положив ладонь Риваю на затылок, немного притягивает к себе и невесомо касается чужих губ. Затем, почти сразу, еще раз, уже настойчивее, более жадно. Проводит языком по нижней губе и слегка прикусывает, словно бы играясь.

От ощущения прохладных рук и горячего обжигающего дыхания на коже сознание Ривая понемногу плывет. Ему не хочется сопротивляться, не хочется снова отталкивать, даже думать не хочется — хочется просто продолжать целоваться. В конце концов, это у Эрена получается куда как лучше, чем болтать.

Он решает взять инициативу в свои руки и, проведя ладонями по груди Эрена, крепко хватает за грудки и притягивает ближе к себе, углубляя поцелуй. Эрена такой внезапный напор не пугает — наоборот, он жадно прижимает к себе Ривая, позволяя рукам творить, что им вздумается. Ривай не остается в долгу, зарываясь пальцами в чужие волосы и немного оттягивая их, наслаждаясь сбитым дыханием и сведенными бровями. Обоим внезапно становится очень жарко, штаны начинают давить в области паха, а они напрочь теряют связь с реальностью, забывшись друг в друге. Безумие длится всего ничего, но в то же время целую вечность.

Внезапно Ривай слышит гул подъезжающей машины. Это действует на него как ушат ледяной воды утром, он как ошпаренный отстраняется, ошалело глядя на недоумевающего, но явно очень довольного Йегера.

— Мы же в доме моих родителей, придурок, — шипит он сбивчиво.

— Хочешь зайти попросить благословения? — беззлобно хмыкает Эрен. Для яда у него слишком приподнятое настроение.

Ривай больно тычет ему пальцем под ребра, чтобы меньше умничал, а сам со всей гордой невозмутимостью, которая имеется, слазит с коленей Эрена, хотя хоть убей не помнит, в какой момент оказался на них, и так же невозмутимо одергивает немного сбившуюся одежду.

— Это Дин приехал, — объясняет Ривай, чувствуя навязчивую необходимость сказать хоть что-то.

Эрен молчит, и Ривай, кивнув каким-то своим мыслям, поворачивается, чтобы вернуться в дом. Но почему-то все равно продолжает стоять на месте, не осмелившись сделать ни шага. Сердце в груди по-прежнему колотится как сумасшедшее, а штаны неприятно давят. Ривай на мгновение прикрывает глаза — он со всей неотвратимостью понимает, что да, черт возьми, он просто без ума от Эрена Йегера, несмотряна все то, что знает о нем. Давно уже увяз в нем, как чертова муха в патоке, и даже его ужасный характер не в силах на это повлиять. Не тогда, когда он целует Ривая с такой жадностью и нетерпением, когда касается так… Так.

В голове мысли обволакивает дурацкая поволока желания, но Ривай упрямо старается разогнать ее, потому что именно в таком состоянии многие люди совершают самые большие ошибки в своей жизни. Сладость Эрена, оставленная на губах (и не только) отдает слишком сильной горечью. Фантомное ощущение чужих прикосновений, которые несколько мгновений назад дарили наслаждение, теперь обжигают кожу, и Ривай поджимает губы.

Ему не нравится это признавать, но он банально боится снова ошибиться. Боится набить шишки.

Да, Ривай Аккерман несчастный трус.

Возможно, это глупая узколобость, но когда за всю свою жизнь у тебя ни разу не складывались нормальные отношения, поневоле начнешь думать, что ты просто не создан для них. Что с тобой что-то не так. Иначе почему раз за разом его обманывали, выбрасывали, меняли на кого-то помоложе и посмазливее? Его самые длительные отношения были с Сэмом, и продлились они всего три месяца, кончившись тем, что последний оставил Риваю записку о том, что он переезжает на другой конец страны, поэтому они больше не смогут видеться. После этого Аккерману со скрипом пришлось согласиться с Ханджи касательно того, что у него просто отвратительный вкус в мужчинах и он ни черта не понимает в людях.

Прошлый опыт сделал его чересчур осторожным, Ривай сам себе запретил привязываться к тем, с кем он спал, сразу ставя партнера в известность, что они всего лишь одноразовые партнеры для секса, не больше. Но сейчас Ривай с удивительной ясностью понимает, что с Эреном ни за что так не получится. Слишком долго он им восхищался, слишком долго думал о нем, слишком сильные, пускай и противоречивые, чувства испытывал, чтобы оставаться к парню равнодушным и просто отпустить после того, как он наиграется. Аккерману совершенно не хочется в очередной раз собирать себя по частям, он устал терпеть предательство и обман, не хочет создавать новую коллекцию из воспоминаний, которые затем непременно обратятся сущим кошмаром и будут преследовать его даже во сне. Раньше, быть может, он был способен броситься в омут с головой, но не сейчас. Сейчас он старше, опытнее и до отчаянья боится рисковать. А Эрен совершенно не выглядит человеком, который способен оправдать надежды Аккермана и остаться рядом. Скорее уж наоборот.

В горле стоит неприятный ком, который Ривай безрезультатно пытается сглотнуть, но предсказуемо терпит поражение. С силой сжав кулаки, он делает глубокий вдох и полуоборачивается к Эрену.

— Я не знаю, что происходит у тебя в голове и какие у тебя намерения касательно меня, но, прошу, если все происходящее для тебя простое развлечение или способ посильнее насолить родителям, не надо заходить дальше. Давай остановимся на том, что есть.

Ривай совершенно не ожидает, что Эрен порывисто вскочит с качели и в два шага окажется рядом, овевая его своим теплом и запахом. Не ожидает, что тот будет смотреть так пристально, цепко, словно через глаза способен был прочесть мысли Аккермана. Риваю отчаянно хочется отвернуться, сбежать в дом, но он продолжает стоять и с вызовом глядит в темные глаза Эрена. Им необходимо решить это прямо сейчас, иначе потом будет только больнее.

Они стоят так какое-то время. Ривай не может сказать, сколько именно, потому что секунды текут так медленно, что отследить их просто не получается. Эрен не произносит ни слова, застыв, словно экспонат в музее. Ривай не может прочитать выражение на его лице, даже приблизительно не догадывается, о чем тот думает.

Устав мерзнуть, он оставляет Эрена на заднем дворе, а сам возвращается в дом. Кажется, холод успел забраться слишком глубоко.

Комментарий к Часть ІХ. Фортуна – капризная дама. Иногда ей начинает казаться, что вам слишком везет, и тогда она для соблюдения равновесия развязывает мешок с несчастьями

Вот и новая глава) Буду рада вашим отзывам)

========== Часть Х. Фортуна чаще всего улыбается человеческой улыбкой ==========

Эрен вернулся вскоре за Риваем. Вежливо отказался от десерта и, сославшись на внезапно возникшие дела, покинул их. Ривай с тщательно затаенной горечью смотрел ему в спину. Чего и следовало ожидать. Но даже несмотря на то, что он предвидел подобное развитие событий, было больно и обидно. На какое-то короткое время он действительно поверил в то, что смог заинтересовать Эрена, что правда ему понравился.

Что ж, видимо, не настолько сильно.

Не дожидаясь, пока уедет машина, Ривай отворачивается от окна и направляется к столу — нужно помочь Кушель убрать посуду. Он тщательно собирает тарелки и стаканы и улыбается краем губ, когда слышит доносящиеся из детской громкий хохот Руби и низкий голос Дина. Очередная тарелка звонко сталкивается с подружкой, и Ривай, решив, что больше не возьмет, подхватывает посуду и несет на кухню, где Кушель шуршит щеткой. Он ощущает аромат средства для мытья посуды еще до того, как переступает порог. После четвертого захода, убедившись, что больше ничего не осталось, Ривай присоединяется к матери, пристраиваясь сбоку и принимаясь протирать чистую посуду подхваченным бледно-розовым полотенцем.

— Малыш, ты в ней скоро дырку протрешь, — мягко обращается к сыну Кушель.

— Прости, задумался, — бормочет он, послушно ставя сухую тарелку в стопку и принимаясь за другую.

— Уж не об Эрене ли? Из-за него такой хмурый? Неужели вы поругались?

Риваю хочется застонать вслух. Говорить об Эрене не хочется, как и слышать его имя. Желательно вообще никогда не вспоминать и просто продолжать жить дальше, как будто ничего не произошло.

— Нет, мам, все нормально. У него просто дела возникли.

— Хороший мальчик, — делится она впечатлением, не желая так быстро расставаться с интересующей ее темой.

— Мгм.

— Интересный. А еще красивый, — Кушель бросает лукавый взгляд на сына, внимательно наблюдая за его реакцией.

Ривай же изучает взглядом тарелку и невольно задается вопросом: она действительно ничего не поняла или это попытка развести его на диалог и получить информацию. Во всяком случае, он не намерен потакать этому желанию.

— Угу, — бормочет невнятно, не отрывая глаз от тарелки, тщательно протирая уже сухую поверхность полотенцем.

— Знаешь, он весь вечер глаз с тебя не сводил. Думал, я не замечаю, — хмыкает Кушель, улыбаясь. — Солнышко, он правда просто знакомый? Может, тебе стоило бы дать ему шанс?

— Мам, давай без этого, пожалуйста.

— Что? Я просто говорю о том, что заметила. Ты ему очень нравишься, это очевидно.

Ривай про себя горько хмыкает. Ага, нравится, как же. Настолько, что быстренько смотался после того, как Ривай сообщил, что не намерен играть с ним в игры.

— У Дина были точно такие же глаза, когда мы начали встречаться, — тем временем мечтательно продолжила Кушель. Даже если бы Ривай не видел, по голосу было слышно, что она улыбается. — Сначала я не замечала, а потом как-то увидела на фотографии…

— Поверь, это не тот случай. Кстати, как там здоровье тети Рози? — Риваю не терпится поскорее свернуть со скользкой темы, но попытка перевести разговор в более безобидное русло терпит поражение.

— Отлично. Но почему не тот случай, дорогой? Я не думаю, что он натурал, если ты об этом. И ты определенно в его вкусе, он буквально поедал тебя глазами, — Кушель лукаво подмигивает Риваю, ее губы растягивает коварная улыбка.

Аккерман мысленно закатывает глаза. Он ненавидит говорить о сексе в общем и о своей ориентации в частности с матерью. Даже несмотря на тот факт, что ему уже тридцать один, он по-прежнему испытывает странную неловкость, обсуждая подобное с Кушель. Притом, что с Ханджи вообще не чувствует никакого стеснения — вероятно потому, что сама она тоже охотно делится буквально всем. Например, недавно она прислала ему оригинальную смску-приглашение, что если мужчина долго не занимается сексом, то его член может уменьшиться в размере, и Ханджи, как настоящая подруга, заботится о его здоровье, а потому им срочно необходимо сходить в какой-нибудь клуб. И это далеко не единственный пример.

— И мне кажется, он тебе тоже нравится, — добивает его своей наблюдательностью Кушель. Ривай старательно делает вид, что не замечает ее пристального взгляда

— С чего ты это взяла? — спрашивает он безжизненно.

— Из всего твоего окружения я знакома только с Ханджи, — ласково произносит Кушель. — И она девушка. Ты никогда не приглашал домой парней, тем более таких симпатичных.

— Он сам пришел, я его не приглашал, — совсем уж по-детски ворчит Ривай себе под нос.

— Что уже достаточное основание полагать, что ты ему небезразличен.

— Если бы это было так, он бы не уехал, — холодно цедит Ривай. Тарелка скрипит под пальцами, и он раздраженно отправляет ее в общую стопку.

Кушель вздыхает, закручивает кран и поворачивается к сыну.

— Дорогой, посмотри на меня.

Аккерман мотает головой, показывая, что не хочет. В памяти невольно возникают те же самые слова, произнесенные Эреном всего каких-то полчаса назад.

— Ривай, — просит Кушель уже настойчивее. Но он все равно не оборачивается. Он и так прекрасно знает о том, что Кушель хочет ему сказать. Что надо уметь открываться, что любовь это потрясающе и что каждый должен быть любим и любить, что люди не могут выжить сами по себе. Если бы Риваю вдруг захотелось порадовать себя подобными соплями, он бы купил себе какой-нибудь роман. Но за всю его жизнь с ним такого не приключалось, и сейчас тоже не стало исключением. — Послушай, — произносит женщина, так и не дождавшись исполнения своей просьбы, и кладет мокрую ладошку ему на плечо, — я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Ты этого заслуживаешь больше, чем кто бы то ни было, особенно после всего того, что тебе довелось пережить.

Ривай лишь сильнее хмурится и поджимает губы в тонкую полоску. Он не любит, когда мама вспоминает о прошлом, и еще больше — когда она произносит это таким тоном, как сейчас, словно бы это она во всем виновата.

— Ты мой чудный малыш, — произносит Кушель с таким теплом, что внутри Ривая что-то предательски дрогает, и обнимает его. Ривай, помедлив с секунду, обнимает маму в ответ, утыкаясь носом в приятно пахнущие ванилью и ею самой волосы. — Я хочу, чтобы ты попробовал, ладно? Знаю, что ты со всем можешь справиться самостоятельно, ты у меня сильный и независимый, — Риваю в словах матери чудится легкая добродушная насмешка. — Но позволь кому-нибудь еще узнать, какой ты замечательный.

Она немного отстраняется и несильно щипает Ривая за щеку, отчего он недовольно морщится. Кушель весело фыркает.

— Обещаешь?

Ривай закатывает глаза. Ситуация ему совсем не нравится, потому что возражений Кушель не потерпит и все же вынудит дать согласие, так что по сути вопрос нужен для поддержания иллюзии добровольного выбора. Он тяжело выдыхает и обреченно кивает, роняя короткое: «Ладно». Лицо Кушель озаряет улыбка, и она кладет ладони сыну на щеки, целуя того в нос, как множество раз делала в детстве, когда он вредничал. Губы Аккермана против воли растягивает улыбка, и он порывисто сжимает весело хихикающую женщину в объятиях. Она обнимает его в ответ, ласково поглаживая его по затылку.

— У нас тут семейные обнимашки? — переступив порог кухни и застав чудную картину, интересуется Дин. — Раз так, тогда я тоже участвую, — и обхватывает весело смеющуюся Кушель и исполненного напускным недовольством Ривая, притягивая к себе.

Ривай показательно фыркает, но не отстраняется. Он питает к этому мужчине симпатию. Дин — хороший, добрый и открытый мужчина, который искренне обожает и мать, и Руби, и который радушно принял в семью Ривая, несмотря на его своенравность и колкий характер, а еще нетрадиционную ориентацию. Ривай долго не мог поверить в его честность, всячески пытался вывести «на чистую воду», но в результате получал по шапке только за собственные глупые поступки. Дин никогда ничего плохого не сказал о нем, никогда не предлагал свозить Ривая к психологу, чтобы тот вылечил его «проблему», просто принял его без всяких условий, иногда добродушно подшучивая над ним, но никогда не переходя черту. И за это Ривай готов был простить ему не только чрезмерную тактильность.

— Так, а теперь у меня есть предложение. Как насчет горячего шоколада?

— Только если его сделает Ривай, — выдвигает ответное предложение Кушель.

— Но, милая… — пытается возразить Дин, но как-то неубедительно.

— Даже не пытайся. Дорогой, порадуешь?

Ривай прекрасно помнит прошлую попытку Дина приготовить соус. В процессе что-то сильно пошло не так, а потому все заволокло едким черным дымом с непередаваемым запахом горелого. Отодрать соус от стенок сотейника не получилось ни у кого. В результате пришлось утереть скупые слезы, вызванные потерей хорошей посуды, предать останки мусорному ведру и раскошелиться на новый. После этого Кушель пыталась всеми правдами и неправдами держать неугомонного Дина подальше от кухни, нередко прибегая к разным хитростям, позволяя ему разве что сделать бутерброды. И Ривай в этом вопросе был полностью с ней солидарен.

— Конечно.

***

Ривай откинулся на спинку кресла и устало провел ладонями по лицу. Он нашел в одном из отчетов несостыковку и второй день тратил на то, чтобы ее решить. Фред налажал со внесением информации о поставке товара, который прибыл еще в начале месяца, а потому найти данные вот так сразу было крайне затруднительно. Копии накладных он тоже где-то посеял, и пришлось звонить фирме-производителю, извиняться и просить предоставить нужную информацию. Ривай уже не впервые задумывался над тем, что надо бы поговорить насчет Фреда с Эрвином, потому что подобное происходит уже не впервые. Аккерман давно задавался вопросом, как Калтон вообще получил эту должность, учитывая его рассеянность и патологическую несобранность.

Потянувшись до хруста в позвонках, Ривай мельком смотрит в правый нижний край экрана — как раз время обеда.

— Эй, коротышка, ты идешь или тебя понести? — в дверной проем сует голову Ханджи. Эту неделю она была занята тем, что моталась между отделами, решая мелкие проблемы.

— Да иди ты, — беззлобно отмахивается он. — Куда пойдешь?

— К Дону. Ты со мной?

— А пошли, — после секундного раздумья соглашается Ривай, поднимаясь со стула и доставая из шкафа пальто, передавая Ханджи ее куртку. Выйдя в коридор, набрасывает на плечи шарф и неторопливо застегивает пуговицы, пока Зое поспешно пытается попасть руками в рукава.

— Как прошли выходные? — приглушенно из-за небрежно обмотанного вокруг лица километрового шарфа любопытствует Зое, пытливо поблескивая стеклами слегка запотевших очков.

Ривай неопределенно пожимает плечами.

— Ну нет, только не говори, что забыл отдать Руби мой подарок. Она так просила у меня лунный модуль корабля, даже обещала фотку прислать, когда соберет, — трясет Аккермана за плечо Ханджи.

— Женщина, почему ты общаешься с моей сестрой больше меня? — недовольно хмурится он, шлепая Зое по руке, чтобы она отстала.

— Ой, не ревнуй, — фыркает она. — Ну так что, отдал или нет?

— Да отдал, отдал, мы даже начали его собирать, отстань от меня.

— Ей понравилось?

— Она в предсказуемом восторге.

— А как ей мастер-класс катания на коньках? — никак не отстает Ханджи, на ходу разминаясь с охранником, который чуть не влетел в нее носом и не расплескал на нее лапшу быстрого приготовления. Женщина этого даже не замечает, радуясь тому факту, что на целый час может покинуть успевший порядком надоесть офис.

Ривай тоже радуется этому факту, как и тому, что у него наконец найдется время нормально пообедать, чего не случалось уже почти неделю. Единственным, что омрачает данный факт, является физическая необходимость Зое любыми методами выпытать подробности выходных.

— Она быстро схватывает, — с тщательно затаенной гордостью произносит Ривай, распахивая двери и придерживая их для Ханджи. Не из галантности, нет, просто чтобы она не впаялась в них носом. Морозный воздух приятно покалывает кожу, в воздухе почему-то висит сладковатый аромат женских духов. — И довольно уверенно стоит на коньках, неплохо чувствует лед.

— Вот увидишь, она тебя скоро уделает, — поддевает друга Зое.

— Тебя она уже уделала, — парирует Аккерман.

Ханджи заливисто хохочет, словно услышала лучшую шутку столетия, Аккерман же терпеливо ждет, пока приступ закончится — он уже давно знает, что упрекать и одергивать бесполезно. Проще переждать.

— Ладно, судя по всему, выходные были что надо. Тогда, сладкий, почему ты такой кислый?

— Фу, что за пошлость. Где ты этого набралась? — брезгливо морщится Аккерман, одаривая Зое возмущенно-укоризненным взглядом.

— Ты не поверишь. Мы с Ил ходили в «Long Tur»…

— Даже не хочу об этом знать, — закатывает глаза Ривай, но Ханджи невозмутимо продолжает:

— И там один парень флиртовал со вторым, постоянно называл его сладким.

— И что, успешно?

— Как это не удивительно, но да, клуб они покидали вполне довольные жизнью в целом и друг другом в частности.

Ривай мотнул головой.

— И ты решила так меня назвать потому что…

— Ты очень угрюмый.

Аккерман растерянно моргает, но решает оставить расспросы. В противном случае он рискует окончательно сломать себе мозг, чего никак нельзя было допустить, ведь ему еще работать надо. Мысль вызывает отвращение. Куда больше ему сейчас хочется растянуться на диване и досмотреть сезон «Доктора Хауса». Простое времяпровождение простого человека, главное, Ханджи не проболтаться, а то обзовет старой домохозяйкой и потащит культурно обогащаться.

— И все же возвращаясь к вопросу. Что с тобой? Неужели с кем-то поругался?

Сбить Ханджи со следа было невозможно. Если уж она решила добраться до истоков, непременно это сделает, невзирая на возможные жертвы. Ривай обреченно вздыхает.

— Можно и так сказать, — бурчит он, и поздно соображает, что произнес это вслух. Он поджимает губы, чувствуя резкий накал. И три, два, один…

— Что?! С кем ты мог поссориться? Неужели с Дином? Да ну, не верю. Он мировой чувак, его вывести из себя нереально.

Ривай только хмыкает. Не так уж и невозможно, у него несколько раз это вполне себе получалось. Правда, повторять подобный опыт он бы не стал.

— Или с Кушель? Боги, если ты обидел эту женщину, то я…

— А как же твоя хваленая дружеская поддержка? — едко интересуется Ривай, оставляя без внимания тот факт, что в обоих случаях почему-то виноват именно он.

— Растворилась в твоей бессовестности, — Ханджи резко оборачивается и испытующе смотрит на Ривая. — Я же вижу, что что-то не так.

— С твоим зрением я бы на многое не рассчитывал.

— Что ты, сладкий, твои проблемы и слепой увидит.

Они, прищурившись, несколько секунд испепеляют друг друга взглядами, а затем снова продолжают дорогу как ни в чем не бывало. Дождавшись зеленого, переходят на другую сторону Миллард авеню, почти сразу утыкаясь в двухэтажное бежевое здание, часто утыканное окнами. Рядом со входом растет небольшой дуб, который на зиму растерял практически все листья. Сейчас ветки были увиты новогодней гирляндой, белый свет которой терялся в яркости дня, преображая крону лишь с наступлением сумерек.

Распахнув двустворчатые двери, они заходят внутрь. В общем зале тепло, а по сравнению с температурой на улице даже жарко, пахнет тестом, специями и фирменным лимонадом — ради него к Дону захаживали так же часто, как и ради вкусной пиццы. А она была действительно выше всяческих похвал. Ривай даже пытался выведать рецепт, вот только ничего не добился, кроме хитрых снисходительных улыбок и целого сборника итальянских пословиц от самого Дона.

Сделав заказ, Ривай с Ханджи поднимаются на второй этаж и садятся за столик у огромного панорамного окна, ждать своей очереди. Ривай сгружает на соседний стул верхнюю одежду и падает на тот, который ближе к окну. Подпирает ладонью щеку и рассеянно наблюдает за потоком машин и людей. Среди них замечает высокого парня, экспрессивно болтающего по телефону, в солнцезащитных очках и распахнутой куртке, из-под которой выглядывает горчичного цвета вязаный свитер. И это, вероятно, самое теплое, что на нем надето. Штаны по причине обилия дырок и торчащих ниток таковыми назвать язык не поворачивается, высокие подвороты и тонкие кеды открывают еще больше голой кожи. Риваю даже смотреть на него холодно, он невольно передергивает плечами — сегодня мороз, и подобный выбор кажется, мягко говоря, весьма опрометчивым и недальновидным.

Но он привлекает внимание Аккермана не своей одеждой и раздолбайством. Этот парень подозрительно напоминает одну глазастую занозу в заднице. Брови невольно съезжаются к переносице, а внутри вспыхивает раздражение. Неужели он действительно сталкером заделался? Это уже никак нельзя спихнуть на волю случая, только на медицинский диагноз. Чокнуться можно.

— Кого-то заметил? — любопытствует Ханджи, пытаясь проследить направление взгляда друга.

— Да так, — неопределенно отмахивается Ривай. Ему хочется отвести взгляд, но тот прикипает к явно чем-то сильно расстроенному парню. Аккерман ловит себя на том, что внимательно разглядывает его, выискивая какие-то детали и зачем-то их отмечая про себя. Например, белую прядь в шоколадных патлах — и когда только успел? Или россыпь значков на ярком рюкзаке. Или темную кожаную полоску часов на запястье — Ривай сам не уверен в том, как смог это разглядеть с такого расстояния. Да и зачем ему, собственно, вся эта информация тоже.

— И кого ты там так высматриваешь? — подозрительно щурится Зое.

— Свое счастливое будущее, — невесело шутит Ривай.

В этот самый момент парень снимает солнцезащитные очки, и Ривай со всей безысходностью понимает, что жестоко ошибся. Это не Эрен, просто кто-то с настолько же дурацким вкусом. Он сердито откидывается на спинку стула и устало сжимает переносицу. Ну все, Ривай, приехали, ты теперь параноик и старый маразматик, видишь то, чего нет. И того, кто даже не думает о тебе.

— Что, не понравилось?

— Что? — глупо переспрашивает Ривай, поднимая недоуменный взгляд на Ханджи.

— Счастливое будущее, — послушно отзывается она, весело скалясь. Ривай закатывает глаза, но оставляет подкол без внимания — он испытывает слишком сильное замешательство для ответа. — Как там поживает Эрен?

— Почему ты меня спрашиваешь? У него спроси, — мрачно ворчит Ривай, мысленно умоляя заказ приготовиться быстрее. Об Эрене разговаривать не хочется, особенно когда он только что спутал с ним обычного прохожего, по ошибке уличив в преследовании, а зная Ханджи, она без особого труда вытащит из него больше, чем ему бы хотелось рассказывать.

— Увы, но мы не успели обменяться номерами, — что удивительно, Зое досадливо морщится, явно огорченная этим фактом. Ривай удивленно приподнимает брови.

— Ты серьезно? Будешь общаться с этим придурком?

— Почему тебе можно, а мне нельзя? — обиженно дует губы Ханджи. В ее исполнении это смотрится очень странно. — Он такой красавчик, а еще он куда интереснее тебя.

— Во-первых, я с ним не общаюсь, это он меня преследует, а во-вторых… Даже не знаю, что сказать. Скатертью дорога?

— У тебя случайно нет его номера? — игнорирует недовольство друга Зое, подаваясь вперед и вперивая жадный взгляд в Аккермана.

— Случайно нет, — безжалостно топчет он ее надежды. — А даже если бы имелся, то я бы тебе его в руки точно не дал.

— Боишься, что я его у тебя уведу? — лукаво щурит карий глаз Ханджи.

— Боюсь, что тогда от вас не отделаюсь, — разочаровывает Аккерман. — Двух психов слишком много на меня одного.

— Что, правда не боишься?

— У тебя все равно ничего не получится, — пожимает Ривай плечами, — разве что ты нашла в старинных гримуарах кровавый ритуал обращения геев в натуралов.

— Может, знакомство с тобой сможет его обратить, и мне не придется стараться, — парирует Ханджи.

— Это вряд ли, — хмыкает Ривай, воинственно скрещивая руки на груди.

— Вот это уверенность, — восхищенно тянет Зое, во все глаза глядя на Аккермана. — Признавайся, у вас уже что-то было? Вы успели переспать? Почему ты мне не сказал? Я думала, мы друзья.

— Объяснить значение словосочетания «личная жизнь»?

— Да иди ты… — на выдохе произносит Ханджи. — Неужели ад замерз и ты правда переспал со своей голубой мечтой?!

— Тебе бы зазывалой работать, — мрачно констатирует Ривай, потирая ладонью лоб. — Повтори, там не все услышали.

— Не паясничай. Отвечай на четко поставленный вопрос. Какой он в постели? Любит грязные словечки? Или он нежный и чувственный? О, а кто был сверху? Я думала, что Эрен, но, быть может, ему нравится быть снизу…

— Останови этот поток бреда, — жалобно просит Ривай, не в силах больше слушать.

— Тогда ответь хоть на что-то, — ставит ультиматум Ханджи.

— Мы с ним только целовались, — после короткого раздумья сдается Ривай. Чего греха таить, ему хочется высказаться, просто чтобы это больше не жрало его изнутри. Быть может, тогда Эрен перестанет его изводить и насовсем уберется из мыслей и снов.

— Хм… Я почти разочарована, — бормочет Ханджи, задумчиво потирая подбородок. — Но поцелуй это уже что-то. А почему не пошли дальше?

— Я не захотел, — нехотя признается Ривай, снова отворачиваясь к окну.

— А вот это совсем неожиданно. Кто ты и что сделал с Риваем Аккерманом?

— Ха-ха.

— Нет, а серьезно, почему? Он привлекательный, сексуальный, хочет тебя. В чем проблема?

— В нем, — хмуро отрезает Ривай, а затем неуверенно исправляется. — Ну или во мне…

— Рассказывай.

Ривай рассказывает. Черт знает, зачем. Может, чтобы услышать чье-то мнение, потому что окончательно увяз в собственных мыслях, потерялся и теперь совсем не различает, что имеет право на жизнь, а что чистейшей воды бредни воспаленного разума.

Эрен ему снится. Постоянно. Его надменное выражение лица, которое меняется, стоит ему посмотреть на Ривая. Влажный блеск его пленительных раскосых глаз цвета патины. Волнующие кровь прикосновения. Учащенное, обжигающее кожу прерывистое дыхание. Мягкие умелые губы и головокружительный поцелуй, разжигающий внутри страстное безумие… Риваю кажется, что он сходит с ума. Нельзя же, в самом деле, так вестись на обычного человека, пусть даже кого-то такого, как Эрен.

Но сколько бы Аккерман не ищет в том недостатки, сколько бы раз не повторяет их в голове, но просто не может заставить себя почувствовать отвращение или неприязнь. Его тянет к Эрену, даже несмотря на его дерьмовый характер и факт ненарочного покушения. Ривай пытается объяснить дурацкую одержимость банальным физическим влечением, но эта теория не терпит критики — если все так, то почему же он не позволил ситуации зайти так далеко, почему не занялся с Эреном сексом? Тогда бы и проблемы не было. Во всяком случае, Риваю безумно хочется так думать.

Он окончательно сломал себе мозг и серьезно рискует в ближайшем будущем превратиться в неврастеника с манией преследования. Не такую жизнь он для себя хочет…

— Аккерман, ты идиот, — после рассказа обреченно констатирует Зое.

— Это именно то, что я рассчитывал услышать, — саркастично отзывается Ривай.

— Но не ты один, — «успокаивает» его женщина. — Эрен тоже идиот.

— Начинаю задумываться о том, чтобы раздобыть его номер, — насмешливо фыркает Ривай.

— Два балбеса, — подытоживает Ханджи со вздохом тяжестью в несколько масс солнца. — Это ж надо.

— Реки́ уже, либо заткнись. Обзывать всех идиотами моя прерогатива.

— Ну прости, от фактов не сбежишь. Ты же явно ему нравишься, дурень, а сам ты по нему сохнешь уже вечность.

— А я уж было решил, что ты сейчас откроешь мне Америку.

— Я тебе глаза открою. Увидишь его на своем пороге, тащи в берлогу и не выпускай. Делай, что душе угодно, подозреваю, Эрен не будет против. Это ж надо такое отколоть. Хотела бы я на это посмотреть!

— Ну запру я его в берлоге, а дальше что? Он посидит там, а потом сбежит, — пессимистично произносит Ривай, хмурясь. Знаем, плавали. Заберет, привяжется, а потом в который раз будет пытаться себя склеить в одну кучу. Вот оно ему надо? Даже если это чертов Эрен, мать его, Йегер.

— А что, если не сбежит?

— А что, если завтра я проснусь и решу, что мне нравятся девушки?

— Остряк. Но я серьезно. Ты сразу предполагаешь худшее, а что, если ему просто не захочется сбегать? Вдруг он тебя полюбит и захочет остаться рядом? Почему ты не хочешь рассмотреть такой вариант?

— Ханджи, я уже давно не ребенок, я не верю в сказки, — горько произносит Ривай.

— И поэтому решил оттолкнуть Эрена. Если это взрослая рассудительность, тогда я радужная балерина, — уверенно заявляет она, хлопая ладонями по столу. — Ты закрылся в своей скорлупе, Аккерман, но тебе пора оттуда вылезать, иначе в ней и похоронят.

— Если ты такая гуру, почему же все твои отношения развалилась? — зло щурится Ривай.

— Сложно неидеальным людям жить с идеальным партнером, — пожимает плечами Ханджи, но Ривай видит, что его слова ее задели. Он чувствует злорадное удовлетворение и укол совести одновременно, но решает их проигнорировать.

— Твои наставления бесполезны, — спустя полминуты, за которые успел несколько раз сосчитать до десяти и обратно, чтобы успокоиться, отстраненно бормочет Ривай. Он чувствует себя бесконечно измотанным. — Эрен все решил сам — он ушел.

— Конечно, — закатывает глаза Зое, но без былого огонька. — Ты, весь такой серьезный взрослый, заявляешь влюбленному молодому парню, что либо он с тобой до гроба, либо пускай катится на все четыре и больше тебя не трогает.

— Я не думал об этом… так, — сконфуженно признается Аккерман и, забывшись, закрывается пальцами в уложенные волосы.

— Естественно не думал. Ты думал только о том, как бы тебе опять не разбили сердце. Тебе остается надеяться лишь на то, что он будет умнее тебя и ему просто нужно время на размышления, иначе так и умрешь трусливым одиноким педиком, — заканчивает свой монолог Ханджи, ставя интонацией жирную точку.

За столиком повисает молчание. Каждый думает о своем. Но длится это всего пару минут, потому что потом громкоговоритель объявляет их номер заказа. Ривай встает, бредет к кассе, а затем возвращается за столик. Оставшееся время они молча поглощают пиццу, а затем так же молча возвращаются в офис.

Ривай практически все время думает об Эрене и о том, как по-дурацки все запорол. Ведь Эрен действительно казался искренним. Аккерман сильно сомневается, что настолько достоверно можно сыграть влечение к другому человеку, да и потом, ради чего такие жертвы? Он даже успевает простить Йегеру часть его грехов и мысленно примириться с дурным характером.

Подходя к дому, Аккерман ловит себя на мысли, что ожидает увидеть у своей двери уставшего его ждать Эрена, который снова будет расточать колкости и бесить, но при этом смотреть так, как на Ривая давно никто не смотрел. Может, даже никогда.

Но у двери никого не оказывается, и Ривай, проклиная себя за глупую надежду самыми последними словами, раздраженно гремит связкой ключей и громко хлопает входной дверью.

Комментарий к Часть Х. Фортуна чаще всего улыбается человеческой улыбкой

Немного с задержкой, потому что я лох и совершенно потерялась в днях, но вот и новая глава. И по традиции буду рада отзывам)

========== Часть ХI. Те, кому случай позволил вытащить козырь, скорее всего, вытащат козырь опять, а проигравшие рискуют проиграть снова ==========

Спустя две недели Ривай понимает, что чуда не произойдет и фортуна не соизволит подарить ему свою улыбку. Эрена словно и не было никогда в жизни Аккермана. Он просто исчез.

За это время он уже успел весь издергаться. В основном потому, что невольно начал обращать внимание на всех парней, хоть немного напоминавших Эрена, подсознательно выстраивать свои маршруты так, чтобы как можно чаще бывать на местах их случайных встреч, каждый раз с замиранием сердца ждал, что парень будет встречать его под дверями квартиры.

И каждый гребаный раз жестоко разочаровывался.

К концу второй недели детская наивность, робко пустившая корни в его сердце, была беспощадно задавлена реальностью и тщательно выкорчевана самим Риваем. Ритуал захоронения он завершил походом в «Muar», где ему приглянулся высокий брюнет с по-лисьи прищуренными глазами и вздернутым носом, стройный и с офигенным торсом. Не посещай Аккерман до этого спортзал, после встречи с этим парнем непременно бы записался — таких рельефных кубиков он давно не видел. Вся ночь прошла как мгновение, и наутро Ривай был чертовски рад, что это не его втрахивали в кровать, иначе на работу бы он не попал — от усердия, с которым он ночью вколачивался в парня, болели ноги и ныла спина. И он даже не вспоминал об Эрене, чем действительно мог гордиться.

Ханджи, без труда разглядевшая утром на его лице последствия бурной ночи, хотела было влезть со своим психоанализом в стиле старого доброго и чертовски надоевшего товарища Фрейда, но была безапелляционно послана на все четыре. Ривай и так знал, что с ним не так. И намеревался любыми способами это изменить.

— Вот уж не думал, что она действительно это сделает, — хмыкает Ривай в трубку, безразлично окидывая взглядом шесть человек, которые стоят в очереди перед ним. Бросив короткий нахмуренный взгляд на часы, решает, что десять минут все равно погоды не сделают, а без кофе он просто-напросто уснет на рабочем месте, и тогда все остальные (читай: Ханджи) тоже начнут отлынивать. — И что, ее приняли? Когда начинаются занятия?

Страсть Руби к каратэ после их визита на каток безоговорочно трансформировалась в страсть к конькам. Кушель жаловалась Риваю, что Руби уже несколько раз заставляла их с Дином ездить на каток и кататься вместе с ней, что их мало радовало, потому как никто из них не умел кататься, а Дин так вообще боялся льда. Доступ в интернет обернулся сущим наказанием, потому что девочка теперь все время увлеченно выискивала всякие трюки, и недавно с непоколебимостью гранитной скалы сообщила Кушель, что когда в следующий раз они поедут на каток, то она непременно исполнит аксель в четыре оборота. Ривай на этом моменте поперхнулся чаем — это была самая сложная фигура, высший пилотаж, доступный лишь нескольким людям во всем мире. В общем, увлеченную Руби поспешно сдали на руки тренерам по фигурному катанию, и первое занятие должно состояться в этот четверг.

— Не переживай, — в который раз успокаивает мать Ривай, — ты не знаешь, сколько у нее продлится интерес на этот раз. Да и потом, научиться кататься на коньках полезно, на первых занятиях они точно ничего опаснее медленного ползания по льду и привыкания к конькам делать не будут. Да, уверен. Ладно, мам, мне пора. Да, и я. Люблю тебя.

Аккерман сбрасывает вызов и устало выдыхает, на секунду прикрывая глаза. Кушель восхитительная, но иногда чересчур заботливая. Ривай выслушал длиннющую лекцию о проблемах, которые сопровождают рано начавших фигуристов: обморожения, переохлаждения, проблемы с опорно-двигательным аппаратом, ревматоидной системой и так далее по списку. Терпеливо выслушал, а затем в несколько веских предложений успокоил Кушель — в конце концов, он ведь тоже катался, хоть и не занимался непосредственно фигурным катанием.

Открыв глаза, Аккерман глубоко вздыхает и невидяще оглядывается по сторонам, просто так, от нечего делать. Сейчас обед, а поэтому все столики заняты, но Ривай и не претендует на них, планируя вернуться обратно в офис и немного посидеть в тишине. Мерный гомон сливается в белый шум, ничуть не мешая мыслям в голове Ривая течь вяло и сонно. Именно так он себя чувствует.

Взгляд продолжает незаинтересованно оглядывать столики. Аккерман брезгливо морщится, когда у мужчины из рук, в которых он держит сэндвич, выпадает кусочек колбасы, густо измазанной в кетчупе, и приземляется аккурат на белую рубашку. За соседним столиком весело хохочет женщина, и смех ее напоминает игрушку со свистком, настолько высокими и противными получались звуки. За столиком у окна, через которое виднеются белые, блестящие на зимнем солнце сугробы снега, сидит молодая миловидная девушка, похожая на пресловутую диснеевскую принцессу. Большие, распахнутые с детской любознательностью, невероятно голубые глаза цвета осеннего неба, маленький носик, четко очерченные розовые губы, густо намазанные блеском, аккуратная форма лица, маленькие ушки с простыми гвоздиками. Пшенично-белые волосы аккуратно собраны в низкий хвост на затылке, одежда подобрана со вкусом и определенной строгостью. Против воли незнакомка притягивает внимание. Должно быть, ее спутник глаз с нее не сводит.

Ривай нехотя отрывает глаза от хмурящейся девушки и переводит взгляд на сидящего к нему в пол оборота парня. Сонному мозгу требуется несколько секунд, чтобы опознать в подозрительно знакомой фигуре героично отброшенную гордостью и превратностями судьбы наглую занозу, на которую Ривай так долго стремился «случайно» наткнуться.

Вот и наткнулся.

Бойся своих желаний.

Эрен выглядит как обычно: модные тряпки, которые на этот раз можно вполне счесть за приличную одежду, встрепанные волосы, зачесанные назад, чтоб не лезли в глаза, ставшее привычным выражение надменности на красивом смуглом лице, налет пренебрежения во взгляде, словно этот мир недостоин его, такого замечательного. Ривай мысленно фыркает, слегка морща нос. Уж у него то имеется целый список пунктов, опровергающих данное заявление.

Закатив глаза, Эрен тянется за чашкой, и Ривай с каким-то странным екающим чувством внутри замечает бледно поблескивающие в искусственном свете ламп тонкие кольца на чутких пальцах. Горло разом пересыхает, становится нечем дышать. Ривай чувствует себя конченным извращенцем, но ничего не может с собой поделать — просто залипает на изящные скульптурные запястья, представляя, какими будут ощущения, если Эрен проведет ладонями по обнаженной коже. Его коже…

Наваждение разом сходит на нет, стоит Риваю понять, что его заметили. Эрен окидывает Аккермана небрежным взглядом, и у последнего невольно сжимаются кулаки. У Йегера настоящий талант показывать свое мнимое превосходство над остальными незначительными жестами. Сожаление и вина, которую Ривай, хоть и в малой мере, но все же испытывал за излишнюю резкость при их последней встрече, мгновенно испаряется, и на их месте ярко вспыхивает глухое раздражение вперемешку с растущим разочарованием, липкой жгучей жижей расползающимися внутри. Стало так противно, что даже почти мучительно.

Эрен, словно чувствуя это, решает подлить масла в огонь. Он поворачивается к девушке и обворожительно ей улыбается. Ривай не может не заметить смятение на ее хорошеньком личике, но девушка, сначала нерешительно, а потом искренне отвечает ему тем же. Эрен тянется к ней и заботливо отводит выбившуюся прядь за ухо. Девушка смущается, слегка нахмурившись, и краснеет. Эрен что-то произносит, и бедняжка и вовсе заливается пунцовой краской смущения.

Ривай стоит и просто не знает, как ему реагировать на это представление. Было очевидно, что Эрен пытается воззвать ко внутреннему Отелло Аккермана — он не особо скрывает пристальные взгляды, которые кидает в сторону Ривая после очередной стадии флирта с девушкой. Ривай же изо всех сил пытается не расхохотаться от абсурдности происходящего. Эрен действительно пытается манипулировать его чувствами, используя такие дешевые трюки? Интересно, он правда верит в то, что с Аккерманом это сработает?

Судя по растерянным глазам и досадливому взгляду, верил. До того, как решил воплотить в жизнь.

В груди бурлит злорадство и приятное чувство отмщения. Ривай не сдерживается и вопросительно вскидывает бровь, мол, ты что-то хотел, дорогой? О да, это выражение на смуглом лице Эрена он не забудет никогда.

— Мужчина, что будете заказывать? — ломким голосом интересуется кассир — тощий длинный парнишка с оптимальным количеством подростковых прыщей вперемешку с веснушками на лице со впалыми щеками.

— А? Да, — бормочет Ривай, удивляясь, как за такое короткое время очередь успела дойти до него. — Один эспрессо и один раф-кофе, а еще шоколадный маффин. И бутылку воды, пожалуйста. Все с собой.

Пока парень возится с заказом Аккермана, шумит кофемашиной, прячет в бумажный пакетик маффин и достает из холодильника воду, Ривай изо всех сил сдерживается, чтобы не обернуться и не посмотреть на Эрена. Аккерман буквально ощущает спиной его сверлящий взгляд, особенно четко между лопаток. Он нервно ведет плечами, словно так хочет сбросить с себя излишнее внимание, но затем заставляет себя расслабиться ипросто забыть о том, что его пытаются прожечь глазами. Он проводит пятерней по волосам, убирая пряди с лица, заставляет себя глубоко вздохнуть и собраться с мыслями. В офисе Ханджи ждет, пока он принесет ей кофе и маффин, а еще ему нужно утвердить план расходов на следующий месяц и…

Безрадостные рутинные дела хорошо возвращают в строй, и вот Ривай уже спокойно стоит, мысленно подбирая ряд ругательств, способных выразить всю глубину его чувств к планам и собственно части их обсуждения и утверждения.

Расплатившись, он выходит из кафе, уже позабыв о том, что повстречал Эрена и что тот ему устроил. Ривай чувствует уныние, в которое сам себя добровольно окунул, и нарочно медленно переставляет ноги — пусть кофе остынет, зато ему не придется лицезреть офис и лица коллег чуть более продолжительное количество времени. Чем не достойная причина?

Внезапно дверь кафе резко распахивается. Ривай от неожиданности оборачивается и видит перед собой хмурого Йегера, который мечет глазами молнии.

— Здравствуй, — невозмутимо кивает Ривай. — Ты что-то хотел?

Тон Аккерман выбирает максимально миролюбивый и участливый, чем еще больше бесит Эрена.

— Хотел, — с нажимом произносит тот, скрещивая руки на груди.

— Надеюсь, это терпит. Прости, но я спешу. И тебе не следует заставлять ждать такую прекрасную даму.

— Р-ривай, — почти рычит сквозь стиснутые зубы Эрен, опасно надвигаясь на Аккермана. Но тот словно похитил у кошки девять жизней.

— Ну-ну, не скаль зубы, — произносит с нарочито мягкой полуулыбкой на тонких губах. Она даже искренняя, потому что эмоции на лице этого красавчика вызывают неописуемый восторг. — У меня дела, и ты не одно из них. Чао, — возвращает Аккерман впечатление от их первой встречи.

Эрен остается растерянно моргать на входе, а Ривай, чувствуя странную легкость в теле, пружинистым шагом направляется в офис. Настроение не в пример лучше утреннего, а маленькая победа над заносчивым засранцем греет его мелочную душонку. Совесть больше не грызет, сожалениями пока тоже не пахнет. Кофе все еще горячий и жизнь почти прекрасна.

Ривай поднимает взгляд в серое небо, затянутое низкими тяжелыми тучами, и про себя празднует свою небольшую победу — теперь он тоже может одержать верх над этой красивой дылдой в дорогих шмотках, и от осознания того, что он может не только беспомощно огрызаться, а контролировать ситуацию, до неприличного хорошо.

***

Вернувшись вечером домой, Ривай решает творить магию. Надев фартук, он по привычке щелкает кнопкой на телевизоре, лезет доставать из шкафчиков нужные ингредиенты и принимается за приготовление поленты. Вытаскивает кастрюлю с куриным бульоном из холодильника и, бросив туда веточку тимьяна, принимается ждать, когда тот закипит, иногда помешивая. Кухню постепенно заполняет густой аромат курицы, и крылья носа Ривая трепещут, ощущая соблазнительный запах.

Дождавшись пузырьков на поверхности, Аккерман прикручивает огонь и, вытащив веточку тимьяна, добавляет часть кукурузной муки. Погрузив ложку, тщательно перемешивает, внимательно следя за тем, чтобы не образовались комочки. Запах неуловимо меняется, становится богаче, приобретая новые нотки. Ривай добавляет остатки муки и тимьян и принимается расслабленно помешивать поленту.

Краем уха улавливает знакомую мелодию заставки телемагазина и поворачивает голову в сторону экрана. С него предсказуемо улыбается Эрен. Сегодня он в черной водолазке, так удачно подчеркивающей стройный стан, и клетчатом пиджаке, из кармана которого виднеется белое пятно аккуратно сложенного платка. Волосы зачесаны на косой пробор и от лица, открывая вид на честные-пречестные глаза и обворожительную улыбку, от которой мозг превращается в бульон, совсем как тот, из которого Ривай готовит поленту. Первым чудеса рекламы испытывает на себе ручной массажер якобы знаменитого немецкого бренда. Формой он больше напоминает насадку для пылесоса, чем вызывает у Ривая лишь скептично вздернутую бровь и короткое пренебрежительное фырканье.

Эрен же тем временем разливается соловьем, красноречиво очерчивает все характеристики товара, ярко расписывает его преимущества как таковые (на скромный взгляд Ривая, безбожно преувеличивая) и даже демонстрирует его работу на грудастой ассистентке, которая, глуповато улыбаясь, опускается в кресло и открывает Эрену с массажером доступ к плечам. То, как осторожно Йегер ее касается, почему-то вызывает у Ривая мрачные мысли. Ему сдуру, не иначе, мерещится бережная забота, и это предположение неожиданно горчит.

Он задумчиво помешивает поленту, невидяще глядя на то, как она густеет. В мозгу истерично бьется один-единственный, до предела глупый вопрос: а что, если Эрену нравятся девушки? В смысле, да, Эрен с ним флиртовал и явно его хотел (стоит только вспомнить жажду во взгляде и недвусмысленно упирающийся Риваю в живот бугор, который ощущался даже сквозь ткань куртки…), но что, если все было экспериментом, попыткой, которую Ривай пресек своим резким заявлением?

Аккерман закусывает губу и мотает головой. Какая ему сейчас вообще разница? Вряд ли они после сегодняшнего встретятся, а если и да, то Ривай сильно сомневается, что Эрен соизволит даже посмотреть в его сторону, с таким-то высоко задранным носом. В теории мысль должна его радовать, но почему-то наоборот бесконечно огорчает.

Окончательно запутавшись в собственных чувствах, Ривай оборачивается к телевизору и требует:

— Ответь мне, засранец, зачем я тебе вообще сдался, а?

«И не пожалеете, — вещает улыбчивый Эрен с экрана. — Я гарантирую, вам понравится!»

Ривай выключает поленту и, забросив полотенце на плечо, опирается бедрами о столешницу. Тяжело вздыхает, обреченно глядя на экран и слушая завлекательный бархатный голос. И задается немым вопросом:

«А зачем ты мне сдался, а?»

***

Ривай мысленно перебирает все ругательства, которые ему известны: список получается довольно внушительный, ведь, помимо американских, он знает много французских, чуть меньше немецких, несколько шведских, пару японских и с десяток русских представителей обсценной лексики. Набор, которым по праву можно гордиться. А причиной злословия становится внезапно отдавший концы автобус, который заглох, едва проехав остановку. Ривай старается не думать о том, как на маршрут могли пропустить неисправную машину. У него сейчас другая, просто огромных размеров проблема — спустя сорок минут у него важное совещание. Нужный автобус ходит с интервалом в двадцать минут, но они определенно застрянут в пробке, где простоят вечность и еще немного, другие останавливаются слишком далеко и неудобно. Такси вызвать не вариант по той же причине, по которой не вариант ждать автобус, — из-за пробок большую часть времени машина потратит лишь на то, чтобы добраться, а до ближайшей станции пятнадцать минут пешком, и все бы ничего, только офис находится довольно далеко от метро. В общем, все равно не успеть.

Ривай проклинает все на свете, и больше других достается «гребаному утру гребаного, мать его так-растак через хвост, понедельника». Он уже смиряется с тем, что премии ему в этом месяце не видать, как Эрену — совести, и что на совещание он в любом случае опоздает. Приняв сию данность, дышится немного легче, и Ривай разворачивается и уверенным шагом направляется к метро.

Он переходит на другую сторону улицы и идет вдоль тротуара, сворачивая на Драйден Стрит. С одной стороны мелькает дорога, с другой — вереница вечно зеленых хвой, притрушенных мелким снегом, который везде оседает порохом. Стену из растений резко сменяют дома, пестрят вывески, дорога становится скользкой. Видимо, посыпать ее еще не успели, а утоптанный снег создает каток не хуже льда. Едва не приземлившись в один из крайне неприветливых, серых грязных сугробов, Ривай со вкусом матерится, пытаясь собрать ноги как полагается. Внезапно кто-то подхватывает его под руку и помогает вернуть уверенное положение. Аккерман от неожиданности цепенеет, а затем возвращается в нормальную человеческую позу. Он открывает рот, чтобы поблагодарить своего спасителя, и замирает, как олень в свете фар, натыкаясь взглядом на патиновые глаза.

— У тебя все же нашлось для меня время? — едко ухмыляется Эрен, впрочем, продолжая крепко придерживать Ривая за руку. Тот почему-то не торопится ее одергивать, пиля Йегера недоверчивым взглядом, словно надеясь, что он голограмма, и скоро превратится в другого человека. — Эй, ты чего завис?

Рука Эрена тянется, чтобы прикоснуться к щеке Ривая, но тот внезапно оживает, и парень получает по руке, сразу одергивая ее назад.

— Можно было без рукоприкладства, — бормочет недовольно, встряхивая ладонь.

— Можно было не тянуть ко мне свои грабли, — огрызается Ривай. — Пусти, я опаздываю.

— Снова дела?

— Да, — отрезает Ривай, надеясь, что его тон ясно дал понять, что дальнейшие расспросы не приветствуются. Но Эрену плевать хотелось на это.

— Куда тебе нужно? Я могу подкинуть, — предлагает так, что выглядит как подачка сирым и убогим.

— Спасибо, я пройдусь, — цедит Ривай, все же выдергивая руку, и намеревается идти дальше.

— Но ты ведь сказал, что опаздываешь, а я хорошо знаю город, довезу быстрее.

Предложение звучит чертовски заманчиво, особенно когда Ривай кидает быстрый взгляд на наручные часы — остается двадцать минут.

— А, черт с тобой, — бормочет про себя. — Ладно, — повторяет громче для Эрена.

Эрен как-то скованно кивает, вызывая у Аккермана недоумение, и делает жест в сторону уже знакомой Риваю машины.

— Запрыгивай, детка.

— Еще одна подобная фраза, и твои ноги будут собирать хирурги. Уяснил?

— Это я тебя подвожу, а не наоборот, — напомнил Эрен, прищурившись.

Ривай вскидывает бровь и решительно разворачивается. Только время зря на этого придурка потратил.

— Ладно, хорошо, — как-то подозрительно взволнованно окликает Эрен. — Не буду больше, честное скаутское.

— Ты не был в скаутах, — тут же безжалостно обличает его Ривай.

— Просто садись, — закатывает глаза Йегер. — Время — деньги.

Аккерман, тяжело вздыхает, уже успев пожалеть, что вообще согласился, но в машину все же садится.

— Куда едем? — деловито интересуется Эрен, отправив объемный желтый пуховик, в который был укутан, на заднее сидение, и поворачивает ключ, заводя машину.

Ривай нехотя называет адрес, и машина дергается с места. Эрен и правда здорово знает город, ловко огибая все большие тянучки, и Ривай радуется, что успевает как раз вовремя. Атмосфера в машине какая-то неловкая, натянутая, но Аккерман никогда не был силен в ведении непринужденных бесед и коммуникации с человеческими созданиями в целом, поэтому даже не пытается нарушить молчание, предпочитая изучать взглядом мелькающих за окном улицы. Со стороны Эрена тоже не происходит никаких заметных поползновений.

Тишина имеет отчетливый запах недосказанности, раздражает рецепторы, но никто из них не торопится с выяснением отношений.

Первым неожиданно решает заговорить Эрен.

— Слушай, по поводу того, что было у тебя дома…

— Забей, — прерывает Ривай, не желая слушать оправдания. Хотя едва ли Эрен был из тех, кто будет оправдываться, скорее уж поставит перед фактом с видом истины в последней инстанции.

— То есть? — теряется Йегер, хмурясь и кидая быстрый короткий взгляд на Ривая.

— То есть я понимаю, что ты просто не готов к такому дерьму и это для тебя слишком, — словно ребенку объясняет Аккерман. — Можешь склеивать обратно свою картинку мира.

— Но я такого не говорил, — неожиданно возмущается Йегер.

— Не так давно в кафе ты это наглядно продемонстрировал, — покладисто соглашается Ривай.

— Да брось, — фыркает Эрен. — Ты не мог поверить в то, что это была правда.

— Но ты хотел, чтобы я так думал.

— Да, — не отрицает Эрен, выворачивая из проулка и плавно вклиниваясь в общий поток машин. — Мне хотелось посмотреть на твою реакцию.

— Ну и как? Понравилась? — не в силах удержаться, едко любопытствует Ривай.

— Ты меня удивил.

— А чего ты ожидал за свою смехотворную актерскую игру?

— Не знаю. Ревности? Обиды? Возмущения? Разочарования? Хоть чего-то, что помогло бы тебя понять.

— Не верю, что я это говорю, — вздыхает Ривай, потирая пальцами переносицу, — но ты в курсе, что люди умеют разговаривать? Словами через рот. Можно было просто подойти и поговорить, а не строить из себя сказочного мудака.

— И если бы я честно спросил, ты бы мне честно ответил? — выгибает бровь Эрен, скептично косясь в сторону Аккермана.

— На дорогу смотри, — одергивает тот. — Это были бы уже мои проблемы. Зачем было устраивать весь этот цирк? Уверен, вы с ней почти незнакомы.

— Хистория мой менеджер, мы с ней вместе работаем уже лет пять.

— Тогда ее ждет огромное разочарование, — хмуро констатирует Ривай.

— Ты о чем?

— Ты ей нравишься, — буднично объявляет Аккерман, в душе надеясь поскорее оказаться в офисе и окунуться в рабочую атмосферу.

— Это вряд ли, — весело хмыкает Эрен. — У нее девушка есть, Имир. Жуткая баба. Но они, вроде как, давно вместе, и я искренне сомневаюсь, что Хистория решит променять ее на меня.

— Вот как, — бормочет Ривай, не понимая, какие эмоции испытывает, узнав об этом. Облегчение? Радость? Веселье? Безграничное разочарование в собственной реакции? — Тогда ты просто редкостный мудак, — заключает угрюмо.

— Послушай, Ривай, — у последнего в животе все сжимается от того, как Йегер произносит его имя — с твердой, немного рычащей «р», отдающей вибрацией где-то в груди. — Я знаю, что натворил всякой хрени и вообще сбежал, хотя должен был остаться, — Риваю определенно не нравятся те обороты, которые набирает их беседа. Так и до признаний в вечной любви недолго. — Но мне просто надо было подумать. Пока летал по делам в Германию, я внезапно четко понял, что чертовски скучаю по тебе и хочу тебя поцеловать.

— Розовые сопли пускать можно? — ядовито спрашивает Ривай. Скептицизма в его тоне хоть отбавляй, интонации насквозь пропитаны сарказмом.

— Обязательно быть таким циничным?

— Тебе же можно быть засранцем, почему мне нельзя быть циником? — вопросом на вопрос отвечает Ривай.

— Потому что я пытаюсь извиниться и объяснить тебе свое поведение, — зло выпаливает Эрен. — А ты даже слушать не хочешь!

Ривай тяжело вздыхает и закатывает глаза, переводя взгляд на свое унылое полупрозрачное отражение в окне. Не иначе как от горячечного бреда он видит, как знакомые черты расплываются и на их месте появляется лицо Ханджи, которая неодобрительно качает головой, а затем одними губами произносит: «Не просри все снова. Действуй, коротышка!».

— Сейчас я не в состоянии слушать твои извинения, — обреченно выдыхает Ривай.

Эрен заметно напрягается, на лице играют желваки. Ривай думает, что тот сейчас начнет спорить, доказывать необходимость выслушать его здесь и сейчас, пока он во власти душевного порыва, или попробует докопаться до причин, по которым Аккерман «не в состоянии». Только гребаный Йегер никогда не поступает так, как от него ожидаешь, и Ривая это бесит до чертовых красных кругов перед глазами, стертых в порошок до десен зубов и вмятин на всех возможных поверхностях. Вместо расспросов Эрен недовольно сопит под нос, едва заметно дергает бровью и слегка морщит нос, но не произносит ни слова. И это буквально сводит Ривая с ума. Не иначе как окончательно рехнувшись, Аккерман словно бы невзначай вкрадчиво предлагает:

— Но мы могли бы перенести этот разговор на потом.

Эрен недоверчиво косится на Ривая, хмурясь, явно решив, что его разыгрывают, но, не заметив на лице Ривая ни тени насмешки, неуверенно меняется в лице. Скептицизм плавно сменяет неуверенность, а затем лицо робко проясняется, на волнительно изогнутых губах расцветает довольная полуулыбка. Ривай ловит себя за тем, что откровенно любуется парнем, не в силах отвести взгляд.

— Тогда ничего не планируй на субботу, — тут же пользуется возможностью Эрен. — Я за тобой заеду, скажем, в девять.

— Вечера? — подозрительно уточняет Ривай. Мало ли, что там у Эрена на уме, береженого, как говорится…

— Утра, — развевает его опасения Йегер.

Из Аккермана против воли вырывается протяжный обреченный стон. Когда он наконец-то сможет нормально выспаться? Ну почему вселенной так нравится смотреть на его мучения?

— Поверь, оно того стоит, — загадочно улыбается Эрен, забавляясь реакцией Ривая. Ну точно, они с вселенной сговорились и теперь хотят сжить его со света. — Приехали, — оповещает весело.

— Садист, — безысходно констатирует Ривай, открывая дверь машины, выпуская в нагретый салон февральский морозный воздух.

— Хобби, — жизнерадостно ухмыляется Эрен. — Детали скину смской, так что убери меня из черного списка. Хорошего дня, очаровашка.

Подмигнув, Эрен от души смеется написанному на лице Аккермана желанию убивать. Ривай нарочно громко хлопает дверью, показывает в окно фак, разворачивается на каблуках и гордо шагает ко входу в офис. Слышит позади гудение мотора, шорох шин об асфальт и хруст льда, но не оборачивается. Эрен, видимо в шутку, несколько раз сигналит Аккерману, но тот игнорирует его. На ходу бросив взгляд на часы, Ривай чертыхается и, позабыв об Эрене, несолидно переходит на бег — до совещания три минуты.

Комментарий к Часть ХI. Те, кому случай позволил вытащить козырь, скорее всего, вытащат козырь опять, а проигравшие рискуют проиграть снова

Буду рада отзывам)

========== Часть ХІІ. Фортуна часто сводит нас с ума, То здесь, то там её лицо мелькает… ==========

Утро субботы наступает как-то чересчур быстро и слишком неожиданно. Ривай к нему совершенно не готов.

Несмотря на тот факт, что будильник заведен на восемь утра, Ривай бодрствует с пяти — у него просто не получилось заснуть, он весь издергался и изнервничался, перебирая в голове варианты места встречи, ради которого в субботу надо вставать до обеда, но так ничего и не придумал. Смс, которую Эрен прислал ему в пятницу вечером, сообщала, чтобы Аккерман сильно не наряжался, потому что они не пойдут покорять красную дорожку, и перекусил. Сказать, что Ривай растерялся, это не сказать ничего.

В молодости у него был однажды жутко романтичный парень, пытающийся каждую их встречу сделать для Ривая максимально незабываемой (получалось как в хорошем, так и в не очень смысле), и не сказать, что последнего это сильно вдохновляло, он с детства ненавидел сюрпризы. Но в случае с Эреном взывать к человечности было совершенно бесполезно, как и рассчитывать на понимание, поэтому Ривай, сцепив зубы и повторив про себя несколько раз вычитанную в интернете мантру, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, смирился с происходящим и обрел незамутненный философский взгляд созерцателя, рассудившего, что чему быть, того не миновать.

Бродя по квартире сомнамбулой, Ривай методично проклинает всех, кто повинен в том, что ему надо куда-то ехать: себя, свою глупость, свою наивность, дурацкое желание не огорчать Эрена и долбаную Зое, которая уверила его, что надо ловить момент. Ну что ему стоило просто сказать Эрену, что он может даже не пытаться ничего объяснять? Но нет же, он оказался тряпкой, увидел печальную мордаху и не смог устоять. Ну вот какая муха его за жопу укусила-то, а? Почему он не мог просто проигнорировать огорчение на лице Эрена, с чего вдруг решил быть чуть меньшим засранцем, чем обычно?

В результате, промучившись час, в шесть утра Ривай решает согнать дурное состояние небольшой пробежкой. Быстро нацепив спортивный костюм и ловко зашнуровав кроссовки, он отправляется выпускать пар путем преобразования энергии. Несколько кругов по парку и морозный воздух быстро возвращают самообладание, а растяжка помогает немного расслабиться. Горячий душ после довершает дело, и спокойный, как удав, Ривай растягивается на диване, включив какую-то идиотскую утреннюю телепередачу. После воды его разморило, и он дремлет, удобно устроив голову в сгибе локтя, в результате чего почти пропускает нужное время.

Носясь по квартире в такой несвойственной для себя спешке, Ривай не сразу слышит звонок своего телефона, который он опрометчиво оставил в гостиной на кофейном столике. К огромному удивлению Ривая, звонит Ханджи. Аккерман из чистого любопытства поднимает трубку, а затем возвращается в свою комнату, где лежит приготовленная с вечера одежда: серебристо-серый свитер крупной вязки и темные джинсы.

— Ривай! — радостно оглашает Зое, так громко, что Аккерман дергается, и зажатый между плечом и ухом телефон с глухим стуком падает на коврик. Ривай матерится сквозь сжатые зубы, торопливо наклоняется и подбирает телефон.

— Женщина, какого хрена?! — зло шипит он в трубку. Из динамика доносится заливистый смех довольной собственной выходкой Ханджи. Ривай мысленно обещает себе отомстить ей за это.

— Утро доброе, солнышко, — ласково мурлычет она.

— В жопу, — емко бросает Ривай, включает громкоговоритель и начинает торопливо переодеваться.

— О, так у тебя планы, — продолжает веселиться Зое.

— У тебя есть дело или ты звонишь с целью укоротить себе жизнь? — раздраженно интересуется Аккерман, натягивая свитер и приглаживая волосы.

— Знаешь что? Я тут недавно говорила со Смитом…

— Тоже мне новость, ты липнешь к нему как репейник. Моблит, поди, ревнует.

— Давай, оклевещи честную женщину. Ты же знаешь, я не завожу служебные романы.

— Им это не забудь сообщить, — хмыкает Ривай, застегивая на левом запястье часы с кожаным браслетом.

— Так вот, — продолжает дальше Ханджи, как будто лирического отступления не было вовсе, — Эрвин мне по большому секрету сказал…

— Что на самом деле он женщина.

— Что тебя собираются повысить в должности. Стоп, что? Женщина?

— Повысить? — Ривай даже забывает о том, что времени у него впритык, так и замирает посреди комнаты, глупо глядя на телефон. — Это правда? С чего вдруг? Я же не нравлюсь Моргану, он бы ни за что не дал рекомендации.

Дэвид Морган является директором филиала компании, в которой работает Ривай, и все то время, пока Аккерман находится на службе, а это около шести лет, они не ладят. Морган безуспешно пытается придраться к почти всегда безупречной работе Ривая, все шишки всегда сыпятся на него, постоянно пилит того хмурыми надменными взглядами, игнорирует его предложения и почти всегда относится, как к грязи. Аккерману же нет до этого особого дела. Поначалу было очень сложно, он даже подумывал уволиться, а потом приноровился пользоваться окольными путями, так сказать. Все свои идеи он пускает через Эрвина, как и предложения или требования. К Смиту, в отличие от Аккермана, Морган питает определенную слабость, вызванную незаурядными способностями Эрвина, его расчетливостью и умением добиваться своего, так что, скрипя сердце и ворча, как брехливый пес, прислушивается и даже дает добро на воплощение проектов и введение изменений. Аккермана это вполне устраивает, как и его положение в компании, но повышение обещает возможность утереть нос Моргану, продвинуться выше по социальной лестнице, получать большее жалование и возможность самостоятельно набрать свою команду. Довольно привлекательная перспектива, если задуматься.

— Он и не давал, — самодовольно фыркает Ханджи, радуясь возможности поиздеваться над терпением Аккермана. — Смит дал. Помнишь, мы согласовывали финансирование званого ужина? Список гостей там был весьма впечатляющим, и Эрвин был одним из них. И он не забыл упомянуть тебя в разговоре с гендиректором. Тот впечатлился и сказал подготовить бумажки. Кажется, ты должен Эрвину бутылку хорошего виски.

— Вот это… мать твою, — не найдясь, что ответить, бормочет Ривай. — Погоди, а с чего Смиту это делать? Не то чтобы мы сильно близки.

— М-м, возможно, это я его пригласила, — лукаво мурлычет Зое в трубку, а затем разражается заливистым хохотом. — Так что теперь ты мой раб до скончания веков.

— Ага, еще чего, — бросает Аккерман, хотя на самом деле испытывает благодарность. Пускай он не особо стремился получить это повышение, но приятно, когда твои старания замечают и вознаграждают.

— Именно, мой дорогой друг, — жизнерадостно подтверждает Ханджи.

Экран телефона Ривая внезапно вспыхивает и на нем отражается вызов от «Придурка», то бишь Эрена. Аккерман бросает взгляд на часы, чтобы увидеть там девятку с тремя нолями. Какая пунктуальность.

— Ханджи, спасибо, но поговорим потом, мне пора, — торопливо оканчивает он разговор и сбрасывает вызов, не давая Зое даже шанса ответить. На долю секунды замявшись, смахивает иконку с зеленой трубкой вверх.

— Ривай? — даже не зная, кто ему звонит, Ривай бы ни за что не спутал эту твердую «р» в его имени с каким-либо другим человеком.

— Предположим, — не может удержаться от колкости Аккерман, подхватывая телефон и перемещаясь в прихожую, к ботинкам и пальто.

— Слышу, ты собираешься, — с отчетливой улыбкой в голосе произносит Эрен, тон насквозь пропитан самодовольством. Риваю хочется цокнуть на него языком или съязвить, но вместо этого он хмурится, уделяя все свое внимание зашнуровыванию ботинок. — Я жду тебя у выхода, надеюсь, память не подведет, и ты вспомнишь, как выглядит моя машина. Ну а если старость все же взяла свое, можешь позвонить, я подскажу.

— Пошел к черту, засранец, — неоригинально ругается Ривай и сбрасывает вызов. Внутри просыпается давешнее раздражение, стягивая все внутри в тугую пружину. Если Эрену не повезет и он все же доведет Ривая, его ожидает сюрприз в стиле пресловутого чертика из табакерки, правда эффект от его появления будет гораздо более сокрушительным.

Будь Ривай чуть моложе и чуть менее рассудительным, он бы проигнорировал лифт и пробежался по лестнице — всего-то с восьмого этажа — но сейчас думает о том, что тренировку можно отложить на потом — если сбежит вниз, то непременно вспотеет и волосы растреплются. И, казалось бы, невелика беда, но сейчас для Ривая абсолютно неприемлемо выглядеть непрезентабельно перед Эреном — этот паршивец не даст ему об этом забыть и непременно начнет подкалывать. Последнее, чего хочется Аккерману, ударить в грязь лицом перед чертовым Йегером.

Когда наконец приезжает кабина лифта, Ривай с невозмутимым видом и спокойствием Будды заходит внутрь, словно это не он несколько минут назад ураганом носился по квартире, опаздывая. На улицу он выходит неторопливым шагом, словно на прогулку, и времени у него вагон и маленькая тележка.

Найти взглядом нужную машину не составляет абсолютно никакого труда — высокую дылду модельной наружности заметно издалека. Видимо, Эрену надоело ждать Ривая в машине, и он вышел поразмять ноги. В любом случае, он караулит мужчину у автомобиля, подпирая бампер задницей и скрестив руки на груди. Кожаная куртка распахнута, под ней на вид тонкая кофта в мелкую полоску, джинсы тоже драные, заправлены в модные черные сапоги, зато на шее завязан толстый бежевый шарф. Ривай закатывает глаза — для обложки или разворота журнала годится, а вот для прогулки… Да Аккерману даже смотреть на него холодно!

Вид у Эрена недовольный, Ривай бы даже сказал раздраженный, но ровно до тех пор, пока он не поднимает глаза на Ривая, краем глаза уловив движение. Выражение лица меняется на глазах, морщинка между бровями разглаживается, и он больше не выглядит сердитым, вместо этого Эрен глазами жадно разглядывает Аккермана, причем так пристально, что последнему почти становится неловко. Куда там смотрит этот дурак? Неужели он по дороге успел во что-то вляпаться и не заметил?

Усилием воли Ривай останавливает себя от того, чтобы прямо сейчас проверить свое пальто на наличие коварных пятен, и продолжает спокойно шествовать к машине, ритмично выпуская облачка пара. На улице подмораживает, кожу пощипывает от холода, но Риваю даже нравится.

— Решил удостовериться, что не перепутал? — начинает разговор насмешкой. Не то чтобы у него действительно было в мыслях подколоть Эрена, просто в голову больше ничего не пришло. Этот странный взгляд, которым на него смотрит Эрен, словно бы по волшебству улетучивает все мысли из головы, поэтому остаются лишь привычные подначки, на которые Ривай всегда горазд сверх меры.

— Я бы тебя поцеловал, — предельно честно отвечает Эрен, впрочем, не двигаясь с места. Что неудивительно, потому как реакцию Ривая на подобный жест предугадать несложно.

Последний прячет руки в карманы и поджимает губы, с каким-то извращенным удовольствием наблюдая за тем, как Эрен ловит каждое его движение. Вот уж кому рассказать, не поверят. Хотя из благодарных слушателей у него имеется только Ханджи, а у той насчет их с Эреном отношений давно сложилась картинка куда более точная, чем у них самих.

— Ты, кажется, намеревался мне лапшу на уши вешать, — напоминает Ривай, прищурившись.

— Вообще-то нет, — не соглашается Эрен, усилием воли отрывая взгляд от губ Ривая и переводя его чуть выше, на иронично прищуренные серые глаза. — Я собирался прояснять ситуацию, которая между нами сложилась.

— Мгм. По твоей вине.

— Если это поможет тебе крепче спать по ночам, можешь продолжать думать именно так.

— Какое благородство, — фыркает Ривай.

— Я не только благороден, но и галантен, — Эрен отрывает зад от машины и распахивает перед Аккерманом дверь. — Прошу.

— Неужели на уроки хороших манер сходил? — не удержавшись, интересуется Ривай, садясь в машину.

— На что не пойдешь ради завоевания сердца прекрасной дамы, — парирует Эрен с обворожительной улыбкой на пухлых губах, нависая над Аккерманом.

Взгляд последнего невольно цепляется за руки Йегера. На тонких изящных пальцах сегодня почему-то нет серебряных колец, но менее притягательными они от этого не становятся. Ривай ругает себя за такие мысли, но у него есть замечательная возможность перевести свою злость на объект, который ее вызвал.

— Что ж, тогда надо заехать по пути за маслом.

— Зачем? — теряется Эрен.

Ривай таинственно дергает уголком губ. В подобных сказках всегда есть место лютому кровожадному дракону, и не его, Ривая, вина, что у Эрена плохое зрение.

— Так мы куда-то едем или я могу возвращаться домой? — поторапливает он Йегера.

— В постели ты тоже такой нетерпеливый? — цокая языком, спрашивает в своей излюбленной, откровенно бестактной манере.

Аккерман демонстративно захлопывает дверь автомобиля.

***

— Для убийства слишком много сложных и ненужных действий, — мрачно информирует Эрена Ривай. Они в дороге уже второй час, а Эрен так и не соизволил уведомить его, куда они все же направляются, только улыбается постоянно и уверяет, что Ривай точно не пожалеет. На все резонные возражения и попытки вытянуть из Йегера хоть немного больше информации, последний начинал петь песни о любви, и Аккерману приходилось на время отступать, чтобы хоть на какое-то время заткнуть поток музыкальных слащавых признаний в любви и бессознательного потока влюбленного идиота.

— Вот уж не думал, что ты такой нытик, — с ухмылкой отзывается Эрен, косясь в сторону недовольного Ривая. Того от убийства сдерживает только тот факт, что ради своего убиения Эрен вряд ли притормозит, а убивать водителя автомобиля в машине, которая гонит по трассе со скоростью около ста пятидесяти миль в час, чистейшей воды самоубийство.

— Меня впервые похищают, так что я не в курсе, как люди обычно ведут себя в подобных обстоятельствах, — огрызается Аккерман. — Слушай, неужели нельзя было поговорить где-нибудь поближе? Зачем переться настолько далеко, разве это что-то изменит?

— Первое свидание должно быть особенным, — с непоколебимой уверенностью мраморной колонны какого-нибудь древнегреческого храма объявляет Йегер.

— Вот для первого свидания бы и приберег, меня-то зачем в это впутывать? — ворчит Ривай, старательно игнорируя толстый намек.

— Отрабатываю рабочие версии. Если на тебе прокатит, значит, нормальному человеку точно понравится.

— Нормальный человек ни за что не сядет с тобой в одну машину.

— Как мне повезло, что ты не такой.

Ривай презрительно фыркает, отворачивается к окну и, устроив руку на подлокотнике, упирает подбородок в кулак. В машине снова повисает тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом асфальта под шинами и звуками пролетающих мимо автомобилей. За окном пейзаж постоянно меняется, дома постепенно разрастаются, становятся уже и выше, и Ривай ради интереса пробует угадать направление, в котором они едут. Пока все, что он понял, это то, что они покинули Нью-Джерси и теперь едут где-то в Нью-Йорке. Не густо.

Когда привычные дома мегаполиса сменяются густым парком, Ривай начинает нервничать еще сильнее. Шутка ли, вдруг Эрен и вправду маньяк и решил привести его в лес, чтобы убить?

Видимо, его состояние не остается незамеченным, потому что внезапно на его колене оказывается рука Эрена. Он легко сжимает пальцы в приободряющем жесте, словно это сможет помочь Аккерману смириться с происходящим и перестать перебирать самые непритязательные сценарии.

— Не переживай, никто тебя не будет насиловать и расчленять, — словно прочитав его мысли, в своей любимой манере «успокаивает» его Эрен.

— Мне стало намного лучше, — прищурившись, язвительно отвечает Ривай. — И станет еще лучше, если ты прекратишь нарушать мое личное пространство.

— Теперь ты у нас недотрога? Мы ведь целовались.

— И на какие привилегии ты рассчитываешь? — скептично выгибает бровь Ривай. — Если мне не изменяет память, после ты уехал и не показывался на глаза две недели. Если бы не случайная встреча, то, полагаю, не видеть мне тебя еще дольше.

— Неужели ты скучал? — с изрядной долей самодовольства любопытно уточняет Йегер.

Аккерман не отвечает. Он не видит смысла посвящать Эрена в то, что творилось у него в голове до их встречи, потому что самому ему в данный момент это кажется дурацким помутнением разума.

— Буду считать это согласием, — делает собственные выводы Эрен. — Кто бы мог подумать, что ты так быстро привыкнешь ко мне.

Ривай плотно сжимает челюсти. Он злится и в то же время раздражен. Потому что Эрен, мать его, Йегер, черт возьми, прав. И от этого самому противно. Именно по этой причине Аккерман не может промолчать.

— Подумать тебе следовало до того, как ты решил устроить весь этот цирк. С твоим послужным списком тебе самое место на зоне.

— Я не смог устоять перед твоим очарованием, — почти мурлычет Эрен, никак не реагируя на агрессивное настроение Ривая, который всерьез раздумывает о моральной стороне пыток ближнего своего. — Твоя удивительная персона кого хочешь заставит встать на скользкую дорожку.

— Как будто до меня тебя на ней не было, — бурчит Ривай. Откровенно флиртующий Эрен почему-то сбивает его с толку и заставляет смущаться, хотя по порядку вещей это ему полагалось всячески вгонять его в краску. Кто тут из них, черт возьми, старше и опытнее?

— С твоим появлением во мне проснулась творческая жилка, — Эрен на мгновение поворачивает голову к Риваю и озорно подмигивает последнему.

Аккерман хочет было ответить что-то едкое, явно презрительного характера, но слова застревают в горле, когда он видит возвышающиеся над деревьями верхушки замковых башен.

— Это что еще за хрень?

Эрен лишь изгибает губы в загадочной улыбке.

За плотной стеной деревьев вскоре обнаруживается цивилизация — Ривай почти уверен, что они в пригороде Нью-Йорка. Его выдает ряд невысоких одинаковых домов загородного типа, обилие коротко стриженных тусклых газонов, дальше по улице на аллее, по краю которой высажены деревья, тянущиеся узловатыми голыми ветками к небу, Аккерман замечает невысокий скверик. Все выглядит благопристойным, гладко причесанным, почти идиллическим. Похоже на мечту пенсионеров или молодой семьи с дюжиной детей. Слишком спокойно, размеренно и тихо, особенно для Ривая, который успел привыкнуть к постоянному напряженному шуму Нью-Джерси, пульсирующему движению и ни на миг не прекращающейся бурной жизни.

— Надеюсь, твое гениальное свидание — это не сбагрить меня в дом престарелых, — наконец выдавливает из себя Ривай, провожая взглядом очередной газон, на котором с визгом носятся дети, а рядом, очевидно, отец занят мытьем автомобиля. Самое то для того, чтобы организовать где-то тут оплот древних немощных развалин, от которых все устали и их убрали подальше с глаз, прикрывшись заботой. Сам Ривай глубоко в душе надеялся не дожить до того момента, когда его память начнет осыпаться фрагментами и за него зад придется подтирать кому-то другому.

— Я вижу, направление твоих мыслей стало немного более радужным, — подкалывает Эрен. — Нет, вынужден огорчить, но тебя туда не примут.

Продолжают путешествие они молча. Эрен периодически ругается с навигатором, фыркает на красноречивые взгляды Ривая и упрямо продолжает выкручиваться руль, сворачивая в проулки и пытаясь добраться до точки назначения.

Ривай со всей безысходной обреченностью понимает, что они приехали, когда видит замковую башню, формой напоминающую шахматную ладью, а рядом с ней парковку, где стоят несколько экскурсионных автобусов и других машин. Эрен, припарковав машину, глушит двигатель, и для Ривая это звучит как смертный приговор.

— Поверить не могу, что это все происходит со мной, — Ривай обреченно смотрит на двери, так, словно это вход в преисподнюю. — Это что, настоящий замок?

— Нет, стилизация под испанские замки одиннадцатого века, — отзывается Эрен, вытягивая ключ зажигания и отстегивая ремень безопасности.

— Не думал, что ты в этом разбираешься, — вскидывает бровь Ривай, теперь смотря на Эрена немного иначе. Йегер совершенно не походит на человека, которого может интересовать история. Эрен производит впечатление человека, который учился на отвали, выезжая исключительно на харизме и наглости.

— Как бы мне ни хотелось произвести на тебя впечатление, но все это я вычитал на сайте, — со смешком признается Эрен и неловко вылезает из машины.

Но, вопреки сомнению Эрена, на Ривая это производит даже большее впечатление — Йегер, раздолбай, мать его, Эрен Йегер, который, один-единственный раз побывав у него в квартире, умудрился забыть там телефон, на регулярной почве разбрасывает барахло у любовников и не может быть собранным, бесстыдно перекладывая ответственность на плечи остальных, спланировал их встречу и даже удосужился подготовиться. Ривай сейчас чертовски под впечатлением.

Аккерман хмыкает себе под нос, прикрывая ладонью глаза. Ну и что, спрашивается, с этим всем делать? Что делать с таким Эреном? Игнорировать его, когда он был заносчивым засранцем, было легко, можно было обвинять его во всех грехах мира и не испытывать угрызений совести — причин, почему нет, хоть отбавляй, выбирай любую…

Продолжить размышления ему не позволяют — дверь резко распахивается, и Ривая обдувает холодным воздухом. В проеме появляется Эрен и насмешливо спрашивает:

— Ваше величество, не соизволите ли оторвать вашу задницу от сидения и отправиться совершать славные подвиги?

— Разить мечом музейные экспонаты. Если это идея твоего оригинального свидания, то ты чертов псих, — бурчит Ривай, но все же вылезает из машины и, поведя плечами, направляется вслед за гордо шествующим немного впереди Йегером. Что ж, раз уж он уже здесь, так почему бы не посмотреть, до чего в состоянии додуматься охваченная душевным порывом голубая мечта старого педика.

Комментарий к Часть ХІІ. Фортуна часто сводит нас с ума, То здесь, то там её лицо мелькает…

Что ж, мы на финишной прямой — следующая глава будет о свидании) Спасибо всем, кто читает, и особенно тем, кто пишет отзывы — они меня очень мотивируют) Как всегда, буду рада услышать ваше мнение и узнать впечатления)

========== Часть ХІІІ. Фортуной мы привыкли называть успех, признанье, звонкую монету, она дарить и отнимать вольна, переходя от холода к привету ==========

— Милорды, — услужливо кивает им хорошенькая девушка на кассе, когда Эрен, кивнув в ответ, с лукавой улыбкой забирает у нее два билета. На ней надета грубой работы белая рубаха, пышная фигура затянута в кожаный корсет, благодаря чему внушительная грудь призывно колышется при каждом ее движении, а длинные волосы убраны в высокую затейливую прическу, из которой успели выбиться отдельные пряди. Ни дать, ни взять средневековая дама, разве что Ривай сомневается, что в шестнадцатом веке девушки носили на себе столько пирсинга.

— Ты что, притащил меня на слет косплееров? Только не говори, что хочешь заставить меня надеть что-то в подобном стиле, я против, — хмурится Ривай, едва они отходят от кассы.

— Ты раскусил мой коварный злодейский план, — веселится Эрен, откровенно забавляясь паранойейспутника. А затем, хитро прищурившись, наклоняется к уху Ривая и с придыханием добавляет: — Мой лорд.

У Аккермана от ощущения обжигающего кожу дыхания бегут мурашки, а от бархатистого голоса по телу разносится теплый импульс, сосредотачиваясь внизу живота. Он с силой стискивает зубы и упрямо отмахивается от ощущений, одаривая Эрена обжигающим взглядом.

— Нам сюда, — сообщает Эрен, после того, как они оставляют верхнюю одежду в гардеробе, бесцеремонно подхватывает под руку оторопевшего от неожиданности Аккермана и ведет его ко входу в главный зал.

Над массивными деревянными входными дверями с искусно выкованными железными ручками висят два больших красных льва с раскрытыми пастями, которые держат в руках желтый щит, одну половину которого занимает ворон, а другую — красные и желтые полосы с черными ромбами. Всюду снуют люди, являющие собой причудливое сочетание старины и современности: рыцарские доспехи и новейшие модели смартфонов, свободные рубахи и кожаные корсеты с вышивкой и рваные джинсы с кедами, построенное под старину здание с кондиционерами, канализацией и прочими современными удобствами.

Когда Ривай с Эреном под руку входят в зал, их встречает приветливая девушка в мещанском костюме, ярко улыбается и предлагает «милордам» выбрать корону. Выбор состоит их пяти цветов: красного, черного, зеленого, желтого и синего. Ривай скептично оглядывает все это богатство, решительно не понимая, для чего все это надо.

— И в чем прикол?

— Как ты мог заметить, тут везде царит атмосфера средневековья, а какое средневековье без рыцарских поединков?

— Все верно, — подхватывает улыбчивая девушка. — Среди доблестных рыцарей сегодня будут сражаться сир Гальфрид как представитель желтой команды, сир Осберт — красная команда, сир Симон — синяя, сир Герарт — зеленая и сир Эрнальд за черную.

— И какие ставки? — деловито осведомляется Ривай, про себя думая, выбирали ли рыцари сами себе имена или над ними кто-то так пошутил.

— Многие говорят, что у сира Симона есть все шансы выиграть поединок, сир Осберт тоже достойный противник, но темная лошадка сир Герарт, он у нас недавно, никто не знает, чего от него ждать, так что поединок обещает быть интересным.

— Ну что, очаровашка, на кого ставишь? — подначивает Эрен, лукаво сверкая своими лемурьими глазами. Рука ненавязчиво перемещается с локтя Ривая на талию, и в данный момент последний думает не о том, какой рыцарь победит, а ударить ли Эрена по руке или сделать вид, что не обратил внимание. Тепло чужой ладони едва ощутимо проникает сквозь ткань свитера, и от касания кожа становится чувствительнее. Ривай не может припомнить, когда в последний раз чувствовал нечто подобное.

— Если не можете определиться, подойдите к стенду, — девушка указывает им за спину, — там более подробно все описано, есть фотографии рыцарей и их поединков.

— Нет нужды, — качает головой Аккерман. — Дайте мне черную.

— Ваш выбор — сир Эрнальд, — торжественно объявляет девушка, вручая Риваю бумажную корону черного цвета.

— А ему дайте зеленую, — Ривай невоспитанно тычет пальцем в Эрена.

— Вообще-то я хотел…

— Зеленую, — заканчивает за него Аккерман и без обиняков водружает на лохматую голову зеленую бумажную корону. Эрен от растерянности убирает руку с его талии, и мужчина облегченно вздыхает. — Свобода выбора - это иллюзия, — философски замечает он, заставляя девушку засмеяться.

— Как скажешь, мой лорд, — смеется Эрен, забирая из рук Ривая корону и бережно надевая ему на голову, после поправляя смоляную прядку, чтобы не лезла в глаза. Ривая от подобного обращения обуревают противоречивые мысли, но он почему-то не смеет прервать. Девушка предсказуемо краснеет и весело улыбается. — Думал, чтобы надеть ее на тебя, понадобится завоевать несколько королевств.

— Ну у тебя и фетиши, — фыркает Ривай, отстраняясь и независимо проходя дальше в зал. Рядом с Эреном внезапно становится очень жарко и почему-то неловко.

Через несколько секунд его настигает подозрительно довольный Эрен.

Зал многолюден, основная концентрация людей сосредоточена у лотков с разной «средневековой» дребеденью, большая часть которой, Ривай в этом уверен, родом из вовсе не средневекового Китая. У стен стоят стенды с разными тематическими экспонатами вроде оружия и доспехов, карт знаменитых войн и древними талмудами. По стенам и под потолком развешаны разные гербы, у стендов стоят картонные представители той эпохи в характерных одеяниях с пугающим воинственным перекосом, если это воин, или выражением невероятной одухотворенности, если это все остальные. На массивных цепях под сводом раскачиваются вполне убедительные стилизованные под старину грубой работы люстры, правда вместо свечей на них ровными рядами вкручены электрические лампочки в форме огонька от свечи.

Ривай окидывает зал беглым взглядом, раздумывая, что делать дальше. Оглядевшись, он замечает лоток с алкогольными напитками, за которым стоит веселый бородатый мужик, громогласно рекламирующий эль, вино, пиво, сидр и вообще все, чего душа пожелает. Интерес перевешивает брезгливость, и Аккерман сворачивает к нему.

— Здесь столько всего, а ты выбираешь выпивку? — вопрос вовсе не звучит упреком, Эрен просто веселится, послушно топая сзади и праздно глядя по сторонам.

— Интересно, что за пойло они тут продают, — просто пожимает плечами Ривай.

Они уже почти пришли, когда Эрен дергает его за рукав свитера.

— Подожди.

— Ты правда осмелишься встать между мной и выпивкой? — саркастично любопытствует Ривай, изогнув бровь, но потом замечает шалый блеск в глазах Эрена. Так выглядят дети, когда их приводят в Диснейленд. Ривай прослеживает глазами направление его взгляда и растерянно хмыкает — внимание Эрена намертво приковывает к себе трон, над которым декораторы особенно постарались — от ножек и по спинке тянется виноградная лоза, в которую инкрустированы камни, сиденье сделано из бордового бархата для максимального удобства королевской пятой точки. По обе стороны от трона непоколебимыми горами возвышается по рыцарю, сверху донизу закованному в натертый до блеска доспех, в руках они держат огромные двуручные мечи, убить которыми можно просто опустив кому-то на голову.

«Что нужно мальчикам? — мысленно посмеивается Аккерман. — Мальчикам нужны верные скакуны, тяжелые железяки, принцессы в беде и всеобщее признание». Он оглядывается и удовлетворенно хмыкает. Что ж, с принцессой в беде явно не сложилось, но кое-что он все же способен сделать.

Эрен его отлучки не замечает. Он занят тем, что наблюдает за высыпавшими из боковых дверей глашатаями, в руках каждого из которых по медному рогу. Они рассредоточиваются по залу, образовывая полукруг, а затем одновременно прикладывают к губам рога, с силой дуя в них. В уши врезается громкий дребезжащий звук, и все, словно по команде, морщатся. Эрен поворачивается к Риваю и задорно смеется, и от этой улыбки последнему тоже хочется улыбнуться, так же искренне и весело, но вместо этого он сдержанно дергает уголком губ и снова поворачивается к глашатаям. Один из них, который стоит рядом с троном, театральным жестом извлекает из-за пазухи свиток и громким, четко поставленным голосом оповещает всех, что сейчас будет проводиться посвящение в рыцари. По залу разносится возбужденный гомон, а Ривай хитро косится в сторону Эрена. Тот, даже не подозревая, что задумал Ривай, спокойно стоит, но при этом Аккерман видит, насколько происходящее его захватывает.

После торжественного объявления в зал входит король, моментально приковывая к себе взгляды всех без исключения. Ривай рассматривает его с некоторым скептицизмом: длинные, ниже плеч, благородной седины волосы, придавленные тяжелым ободом металлической короны с инкрустированным надо лбом крупным камнем, вытянутое приятное лицо с большим носом с горбинкой, крупная статная фигура. Костюм не в пример лучше, чем у остальных: рукава камизы украшены растительным орнаментом, кропотливо вышитым по ободу проема, а темно-серого цвета котт, доходящий почти что до пола, расшит золотыми нитями. Пояс придает фигуре величественности, подчеркивая безупречно ровную осанку. Ривай мысленно одобряет выбор актера — он и вправду выглядит как величественный и достойный монарх.

Король поворачивается к своим «подданным» и разражается небольшой вступительной речью о доблести, смелости и подвигах. Его голос, грудной и глубокий, разносится по залу, завладевая всеобщим вниманием, невольно заставляет слушать слова, и когда он умолкает, Ривай чувствует дурацкий укол разочарования. Слово передают глашатаю. Тот громогласно объявляет первого претендента на посвящение в рыцари. На имя отзывается полный паренек лет десяти, запахнутый в большой темно-зеленый плащ с игрушечным мечом в руках. От такого количества внимания он теряется, и от смущения пухлые щеки красными пятнами заливает смущение. Он нерешительно приближается к королю. Тот требует от своего «подданного» преклонить колени, и когда мальчик повинуется, король со всей серьезностью поочередно возлагает свой меч, который ему услужливо подносит «слуга», на плечи мальчика, по ходу выуживая из парня несколько липовых клятв.

Ривай смотрит на это все с интересом ботаника-любителя, которому на глаза внезапно попался новый вид какой-нибудь белены. Все происходящее кажется ему глупым фарсом, но он не может не признать, что находит все это забавным. Эрен рядом тоже насмешливо фыркает.

— Вот это рыцарь, теперь нашему королевству точно нечего опасаться, — язвит Эрен себе под нос, но поскольку Ривай стоит непосредственно рядом с ним, то все прекрасно слышит.

— У тебя какие-то проблемы с посвящением своего сердца своему королевству? — он вздергивает бровь, тщательно сдерживая так и рвущуюся наружу пакостную улыбку.

— У меня нет, а вот у страны от количества подобных сердец вероятно.

Ривай в ответ ничего не говорит, рискуя испортить сюрприз, лишь прячет ухмылку в кулаке.

Дальше следует череда детей разного возраста и несколько подростков. «Посвященные», преисполнившись собственного величия, возбужденно донимают родителей и друзей, светясь, словно их, как и доспехи, тщательно отполировали, смазали и выставили на солнышко. Риваю эта канитель успела порядком приесться, и Эрен, кажется, тоже немного заскучал, потому что снова начинает делать подвижки в сторону Ривая. Вначале он пробует устроить руку у него на талии, получает по оной, но не сдается, желая во что бы то ни стало заполучить в свое распоряжение верхнюю конечность Ривая. У Аккермана возникает навязчивое желание отвесить балбесу подзатыльник, но он не желает пропустить нужный момент.

Посвященная в рыцари девочка, блестя, как новая серебряная монета, спускается с небольшого подиума, на котором стоит трон, и глашатай с профессиональной невозмутимостью оглашает следующего кандидата.

— Милорд Эрен Йегер.

Ривай неотрывно наблюдает за эмоциями на лице Эрена, и боги свидетели, там есть на что посмотреть. Его красивое лицо вытягивается, глаза распахиваются в удивлении, брови взмывают вверх, и он вперивает недоуменный взгляд в глашатая. Ему нужна доля секунды, чтобы сообразить, чьих это рук дело.

— Ах ты… — шипит Эрен возмущенно.

Ривай не выдерживает и тихо смеется, беспардонно пихая коленом под зад не торопящегося становиться частью рыцарского ордена Йегера.

— Топай давай, милорд, тебя там уже заждались.

Эрену ничего не остается, кроме как подчиниться. Он одаривает Аккермана убийственным взглядом и, быстро войдя в роль, горделиво шествует мимо расступающихся людей, аки пророк Моисей в свое время бродил по дну речному. Ривай, пользуясь случаем, достает телефон и снимает все происходящее на камеру — пускай он не любитель подобного, но лишиться такого компромата он просто не имеет права.

Эрен тем временем опускается на колени с видом благочестивого мужа, познавшего тайны мироздания, и покорно опускает голову, на которой красуется зеленая бумажная корона.

— Будь храбр и совершай благие деяния во славу народа своего, — король опускает свой меч сначала на одно плечо Эрена, а затем на второе.

Ривай любуется — если бы не одежда, никто другой не смотрелся бы настолько органично при шуточном посвящении в рыцари. Эрен справляется на десяточку из десяти. В памяти всплывает вычитанный в википедии факт, что Эрен был актером и даже снялся в нескольких лентах, правда, был актером лишь второго плана, и теперь Риваю становится интересно, почему с таким талантом к преображению и умению вызывать симпатию у него не получалось пробиться на более серьезную роль.

— Поднимись, сир Эрен. Отныне ты королевский рыцарь.

Преисполненный чувства собственной важности, Эрен встает с коленей, благодарно кивает королю и, обернувшись к народу и обведя взглядом зрителей, задерживаясь немного дольше на Ривае, величественно машет рукой. Риваю под его взглядом становится жарко, но он бесстрашно продолжает съемку, даже не дрогнув.

Йегер плавно переставляет ноги, грациозно приближаясь к Риваю, и последний бы охотно подколол парня, вот только не может оторвать глаз от раскосых глаз Эрена — тот смотрит так, что перехватывает дыхание.

— Неплохо смотришься, сир Эрен, — ценой огромных усилий все же выдавливает из себя слова Аккерман, просто чтобы хоть как-то сбросить жаркое наваждение.

Эрен растягивает красивые губы в соблазнительной улыбке, не сводя глаз с Ривая, и у того мгновенно пересыхает в горле, а сердце ускоряет свой ритм, заставляя смириться с печальным фактом — рядом с Эреном Ривай позорно превращается в подростка-девственника, чересчур остро реагирующего на любое прикосновение и постоянно ведущегося даже на такие мелочи, как взгляд или слово.

— Повеселился? — беззлобно спрашивает Эрен, подходя вплотную и привлекая Ривая к себе, беззастенчиво устраивая ладони на его талии.

— Да, и теперь у меня есть ценный компромат на твою задницу.

— Если хорошо попросишь, сможешь снять на мою задницу более существенный компромат. У всех бывают одинокие вечера, надо же себя чем-то занимать.

— Некоторым развитие позволяет проводить свое свободное время не только с задницами, — фыркая, парирует Ривай.

— Именно поэтому сейчас мы будем наблюдать рыцарский турнир, — смеется Эрен и, внезапно наклонившись, оставляет на губах Ривая невесомый поцелуй, обещающий за собой гораздо большее.

— Засранец, — закатывает глаза Ривай и облизывает губы, отворачиваясь и вырываясь из объятий Эрена. Ощущать на себе пристальное внимание окружающих удовольствие, по глубокому личному убеждению Ривая, гораздо ниже среднего. Тем более происходящее кажется слишком личным, чтобы позволять кому-то его видеть.

— Пошли, скоро начнется поединок, нужно успеть занять места, пока там не началось вавилонское столпотворение, — подойдя сзади, говорит Эрен на ухо Риваю, прекрасно зная, как тот на него реагирует. Затем без разрешения берет мужчину за руку и крепко переплетает пальцы. — Это чтоб ты не потерялся, маленький все-таки.

Эрен все же получает свою заслуженную затрещину, и они вместе с Риваем наконец-то отправляются смотреть рыцарский турнир.

***

Рыцарский турнир проходит на удивление быстро. Фортуна соизволит благоволить тому, на кого делают самые паршивые ставки — представителю желтой команды, сиру Гальфриду, возмутительно сильно везет. Самым умелым мечником назвать его язык не поворачивается, но ему каким-то чудом удается уворачиваться от всех каверзных атак противников и бросаться на них в тот самый момент, когда они категорически не готовы к нападению. На каждый выпад толпа восхищенно охает и, затаив дыхание, ожидает продолжения, внимательно наблюдая за танцем двух сражающихся.

Но Риваю едва ли удается следить за происходящим на поле. Эрен, который талантливо имитирует увлеченность поединком, решает продолжить штурм бастилии и неумолимо сводит Аккермана с ума якобы нечаянными, но невероятно двусмысленными касаниями, пленительными, будто бы украдкой брошенными взглядами искоса и обжигающим дыханием шепотом на ухо. Притом этот гад непременно наклоняется настолько близко, что иногда, словно ненарочно, задевает губами ухо Ривая.

Последний стоически терпит, методично осаждает мрачными осуждающими взглядами, иногда хлопает по наглым ручонкам, но, черт возьми, чувствует, как вся выдержка плавно летит к чертям. Эрен беззастенчиво льнет к нему, прекрасно понимая, насколько неотразим и как действует на Ривая. И будь ситуация другой, заткнуть за пояс дерзкого мальчишку не составило бы труда — Риваю везет на настырных кретинов, которым забыли рассказать значение слова «нет», а потому он давно наловчился ставить таких одаренных на место. Но сейчас почему-то подобное откровенное внимание в большей степени не раздражает, а льстит.

Ривай по привычке пытается анализировать собственное поведение, поведение Эрена, переварить полученную информацию и каким-то непостижимым образом впихнуть ее в свою картину мира, но мозг как будто плывет, не желая участвовать в попытках здравого смысла вернуть на место рассудительного взрослого.

Когда неугомонный Эрен в очередной раз пытается пристроить на талии Аккермана свою руку, выдержка последнего лопается, как мыльный пузырь. Он опускает руки, и приваливается плечом к Эрену. Последний немного шокирован тем, что ему наконец-то отвечают, расплывается в довольной улыбке и притягивает мужчину ближе к себе. Ривай только этого и ждет — едва он оказывается в нужном положении, бросает быстрый взгляд вниз и рукой с силой стискивает пах Эрена. У того от изумления глаза широко распахиваются, а из горла вырывается не поддающийся опознанию сдавленный протест. Ривай мило улыбается, другой рукой цепляет подбородок парня, вынуждая того наклониться, — сейчас разница в росте особенно бесит, — и горячо шепчет тому прямо на ухо:

— Если ты решил, что я буду спокойно терпеть этот беспредел, то ты ошибся. Мне плевать, как ты обращаешься с остальными, но в свой адрес я не потерплю подобного неуважения. Держи свои похотливые мысли при себе, иначе, — он выразительно сжимает пальцы на члене Эрена, — оторву. Все понял?

Эрен неуверенно кивает и смотрит… Риваю на ум приходит слово «странно». Он ожидает увидеть в раскосых глазах испуг, раздражение, досаду, уязвленность, гнев, злобу. Хоть что-то, что обычно должен испытывать человек, когда его одергивают столь жестким способом. Но в глазах Эрена, которые цветом сейчас напоминают летний лес, нет и тени подобного. Ривай откровенно опешивает — насколько сильна самоуверенность Йегера, что подобное ему как с гуся вода?

Он хмурится и убирает руку, потом пытается отстраниться, но чужая рука настойчиво удерживает на месте. Ривай поднимает взгляд на Эрена и на мгновение пугается той бури, которая бушует в его глазах.

— Если бы ты только знал, — склонившись к Риваю, доверительное шепчет парень, — как сильно я сейчас тебя хочу.

— Кажется, ты неверно понял смысл моей руки на твоем члене, — хмуро подытоживает Ривай, за ехидством скрывая глубокую степень растерянности. Хочет? Он вообще серьезно? А если Йегер из тех, кому нравятся эти штуки с доминированием?

Против воли фантазия подкидывает яркую картинку, где Ривай, затянутый в плотные кожаные штаны, кроме которых на нем почему-то ничего нет, ходит вокруг связанного, почти что голого Эрена, глаза которого закрыты плотной черной повязкой. В руках Ривай держит кожаную плеть, кончиком которой водит по смуглому телу Эрена и время от времени оставляет обжигающие удары. На этом воображение не останавливается, картинка приобретает звук, фантазия услужливо дорисовывает выражение лица Эрена, его реакцию… И на этом моменте Аккерман осознает, что свихнулся, окончательно и бесповоротно. Какая, к черту, плеть?!

— Либо свалите, либо не мешайте, — грубо прикрикивает на них стоящий позади коренастый мужчина небритой наружности. — Я платил деньги не за то, чтобы пялиться на пидоров.

— Считайте это методом излечения узколобости и прививанием толерантности, — огрызается Эрен.

Мужик теряется от неслыханной дерзости, его лицо на глазах наливается кровью, а ноздри гневно раздуваются, на виске начинает нервно пульсировать жилка.

Несмотря на серьезность ситуации, Ривай почему-то испытывает непонятное, острое желание расхохотаться прямо в лицо мужику. Но вместо этого он оборачивается, цепким взглядом окидывает поле и невозмутимо произносит:

— Турнир окончен, победила желтая команда.

Мужик краснеет еще сильнее и гневно срывает с головы синюю бумажную корону, безжалостно припечатывая ее ногой.

— Не переживайте, в следующий раз больше повезет, — участливо «подбадривает» Ривай, к огромному сожалению мужика, не плавясь под уничтожающим взглядом.

— Гребаные педики! — зло чертыхается мужик. — Чертов турнир! Жопорукие кретины!

Эрен с Риваем прыскают почти одновременно, заговорщически переглядываясь. Конфликт на время отходит на второй план, уступая место обоюдному веселью.

Из зала они выходят плечом к плечу и одновременно направляются к лотку со сладостями, заедать горькое поражение.

Комментарий к Часть ХІІІ. Фортуной мы привыкли называть успех, признанье, звонкую монету, она дарить и отнимать вольна, переходя от холода к привету

Буду рада вашему мнению)

========== Часть XIV. То, что несло тебе фортуну, тает, растворяется во рту ==========

Остаток вечера Ривай чувствует себя так, словно ему не тридцать с копейками, а лет семнадцать. Он все еще ворчит, язвит и ругается, но уже без обычного запала, скорее по привычке, с абсолютно не присущим ему азартом ввязывается в конкурсы, на результат которых спорит с Эреном на всякую ерунду. Йегер находит все новые и новые причины для очередного спора, и столь безумная активность веселит Ривая. Для него так никто не старался.

Мысль немного сбивает возбужденную горячку хорошего настроения. Все идет как-то слишком хорошо, и Эрен ведет себя чересчур внимательно. Все это, конечно, можно без проблем объяснить искренней влюбленностью, но что-то внутри мешает Риваю поверить в бесхитростность чувств Эрена, заставляет считать, что за его поведением сокрыты корыстливые мотивы. Хотя, с другой стороны, мотивы Эрена не обязательно должны принести ему, Риваю, вред, так ведь?

— Ну как? — громко спрашивает Эрен, отвлекая внимание Аккермана от сгущающихся над тем темных мыслей и привлекая его к себе.

Ривай поднимает глаза на Йегера, и все дурные мысли развеиваются в тот же миг — невозможно сохранять равнодушное спокойствие, когда на тебя смотрит взрослый парень, звезда голубого экрана, на щеке которой нарисован дракон. Ривай прикладывает все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не расхохотаться, подходит ближе, касается подбородка Эрена и вертит его голову, словно придирчивый оценщик, желающий получше рассмотреть найденный шедевр неизвестного мастера. Дракон довольно милый — он вьется от шеи до виска зеленой лентой, удачно сочетающейся с патиновыми глазами, а из распахнутой пасти, украшенной рядом острых мелких зубов, вырывается пламень огня, языки которого расходятся по глазам, немного по лбу и по щекам.

— Оригинально, — в конце концов выносит свой вердикт Ривай. А про себя мысленно отмечает, что это вовсе не портит Эрена, скорее даже наоборот, добавляет юношеского озорства и обаятельной беззаботности.

— Я попросил нарисовать самое крутое, что у них есть, — сообщает Эрен, шало блестя лемурьими глазами. — Ты в курсе, что у тебя охренеть творческий подход к придумыванию заданий?

— Можешь позвонить Ханджи, сказать спасибо, — фыркает Ривай и, не в силах сдержать любопытство, легко проводит кончиками пальцев по нарисованному дракону — чешуя выглядит очень реалистичной. Судорожный вздох Эрена отрезвляет, и мужчина торопливо одергивает руку. — Ну что, куда дальше?

Они еще какое-то время бродят по залам, но на еду смотреть уже нет сил, а из развлечений они перепробовали практически все. Ривай перекладывает из руки в руку выигранную в тире деревянную чашку с вязью резных кельтских рун по ободку и, поправив немного съехавшую корону, произносит:

— Если увижу еще одно яблоко в карамели или кружку с пивом, меня стошнит. Кажется, пора отсюда убираться.

Эрен поправляет бутафорский меч, который держит под мышкой.

— И я бы пошутил о том, что ты просто поскорее хочешь сбежать с нашего свидания, если бы не был настолько с тобой согласен.

Ривай в ответ лишь закатывает глаза, но ничего не произносит. Вместо этого он, проталкиваясь сквозь поплотневшую к вечеру толпу людей, направляется в сторону выхода, над которым, словно с целью ориентировки, прибит самый огромный герб с двумя держащими в лапах корону львами.

Они забирают из гардероба верхнюю одежду и покидают замок.

На улице уже темно, яркими бело-желтыми пятнами виднеется окаймляющий дорогу ряд из фонарей, светятся окна домов. Морозный воздух приятно холодит кожу, изо рта при каждом выдохе вырываются облачка пара. Слева от входа, переминаясь с ноги на ногу, стоят водители нескольких, видимо, экскурсионных автобусов и курят одну сигарету за другой, обмениваясь забавными историями из практики, если судить по веселому гоготу.

— Наконец-то свежий воздух, — блаженно выдыхает Эрен рядом, потягиваясь.

— Мог бы раньше сказать, что хочешь выйти подышать, — не всерьез упрекает Ривай, направляясь к машине.

— Боялся, что ты сбежишь.

Риваю хочется думать, что это очередная шутка Йегера, но тон слишком серьезный. Аккерман приходит к выводу, что эту реплику стоит оставить без ответа, но что-то внутри задето звучанием голоса парня.

— В следующий раз стоит сказать, куда ты меня везешь, — советует, не особо подумав над формулировкой, за которую Эрен тут же цепляется.

— Значит, я прощен? — недоверчиво переспрашивает он, хотя лицо уже искрится радостью. — И ты даже согласен на еще одно свидание?

— Во-первых, ты не просил прощения, объяснений я от тебя тоже не слышал. Во-вторых…

— Но эта встреча, она и была попыткой извиниться, — не дослушав, перебивает Эрен, забегая вперед и останавливаясь перед Риваем, вынуждая его сделать ровно то же самое. — И мне показалось, что весьма успешной. У тебя очень красивая улыбка, знал?

— Узнал. Ладно уж, считай, засчитан, — великодушно соглашается Ривай, просто потому что со стороны Эрена это и правда был широкий жест и внушительный знак внимания. Мелочно было продолжать злиться за то, что он тогда сбежал, пусть осадок, хоть и небольшой, все равно остался.

— И я постараюсь в следующий раз не разыгрывать сцен.

Бровь Ривая скептично изгибается, но все же он довольно хмыкает и своеобразно хвалит:

— Активный досуг идет тебе на пользу, становишься таким покладистым, всегда бы так.

— Я не ослышался? — расплывается в улыбке Эрен. — Ты сказал всегда?

— Я говорил о твоем характере, придурок, — фыркает Аккерман. — Пошли, я замерз.

Эрен нехотя оборачивается и идет к машине.

— Из твоих уст звучит как признание в любви до гроба, — продолжает подначивать Йегер.

— Не вынуждай день своей кончины становиться преждевременным.

— То есть ты не отрицаешь, что я тебе нравлюсь? — он тормозит у своей машины, и снова оборачивается к Риваю. Раскосые глаза влажно блестят в свете фонарей, делая взгляд каким-то неземным, безумно завлекающим, глубоким. Соблазнительные губы изогнуты в хитрой, манящей улыбке, а сам Эрен кажется божественным видением, обратившейся реальностью мечтой. От взгляда на него внутри Ривая все начинает пульсировать, трепетать, и он как никогда чувствует себя живым.

Под властью момента он нарочно неторопливо приближается к парню, с тянущим удовольствием ловя на себе пристальный жадный взгляд, и когда Эрен доходит до его глаз, перехватывает взгляд, не позволяя разорвать зрительный контакт. Только так, глаза в глаза, чтобы электричество по венам и томление по телу. Без утайки, честно и откровенно.

Воздух между ними буквально искрит, и когда Ривай вплотную подходит к Эрену, тот, кажется, задерживает дыхание. Ривай близок к тому, чтобы улыбнуться, но для этого он слишком увлечен.

Ривай кладет ладонь Йегеру на грудь, ведет ею, опускаясь чуть ниже, а затем вновь заглядывает в глаза парню, чтобы увидеть там настоящий пожар. Ривай едва заметно улыбается и, приподнявшись на носочках, оставляет в уголке губ Эрена легкий поцелуй. Снова заглядывает в глаза — почему-то сейчас кажется особенно важным не пропустить ни единой эмоции — и снова целует, так же легко, только теперь уже в губы. Эрен судорожно втягивает носом воздух, но больше ничего не делает, боясь пошевелиться и тем самым спугнуть внезапно обретшего смелость Аккермана. Ривай хмыкает, прищурившись, и вновь касается губ Эрена своими, дразняще проводя по ним языком.

— Спасибо за день, — шепчет тихо, с удовольствием наблюдая замешательство пополам с желанием на красивом лице.

Это становится последней каплей в чаше терпения Эрена — он грубовато притягивает к себе Ривая, с силой вжимая его в себя, и неистово целует, не в силах удержать собственное желание.

— Эй, осторожней со своим мечом, рыцарь, — возмущенно шипит в его губы Аккерман, когда бутафорский клинок болезненно утыкается ему между ребер.

— Черт, черт, прости. Очень больно?

— Быть пронзенным ненастоящим мечом? Ты о физической боли или эмоциональной?

Эрен действительно выглядит встревоженным, и Ривая почему-то забавляет эта дурацкая забота, словно подобное грозное оружие действительно способно нанести ему серьезный урон. Момент безнадежно испорчен, а Эрен еще и перепуган, но Ривай не сожалеет совершенно. Йегер наконец отвлекается от своего дурацкого приза и заглядывает Риваю в глаза.

— Вот теперь я верю, что ты меня простил, — словно сытый кот улыбается Эрен, проводя ладонью по спине Ривая.

— Не обольщайся, засранец, — щелкает парня по носу Ривай и неловко выпутывается из объятий.

Безобидная фраза внезапно заставляет его почувствовать себя неловко, напомнив, каким разбитым он себя чувствовал после того, как Эрен, не сказав ни слова, уехал. А сейчас он сам добровольно набрасывает себе петлю на шею и просит Эрена посильнее ее затянуть. Безумие.

— Раз уж ты заделался моим личным водителем, тогда затаскивай свою задницу в салон и поехали. Иначе за руль сяду я, и тогда длительность поездки увеличится по экспоненте.

— Я не против наблюдать за тобой, пока ты ведешь машину, — хмыкает Эрен, очевидно, списав резкое похолодание на несколько градусов на дерьмовый характер Ривая, — но давай я устрою тебе тест-драйв как-нибудь в другой раз.

— Я подумаю, — высокомерно заявляет Ривай, обходя машину и плюхаясь на пассажирское сидение рядом с водительским местом. Сердце гулко колотится, а виски болезненно пульсируют. Ривай проклинает себя и свою глупость, моментное дурацкое «а, будь что будет». Им предстоит провести два часа в одной машине, при том, что они только что едва не трахнулись прямо на парковке.

— Ну что, готов? — задорно интересуется Эрен, падая на водительское сидение и щелкая ремнем безопасности.

«Нет!» — вопит все внутри Ривая.

— Да, поехали.

***

Как Ривай и предполагал, поездка похожа на дополнительный круг ада — штрафная санкция для особо одаренных, в которые Ривай в последнее время записывается с завидной регулярностью. Но атмосфера напряженная только для него.

Ривай недовольно косится в сторону Эрена. Тот выглядит преступно довольным текущим положением вещей: на лице гуляет загадочная улыбка Моны Лизы, он негромко подпевает Луи Армстронгу, довольно точно копируя его интонации, и не будь Ривай сейчас так напряжен из-за собственных мыслей, он бы просто сидел и слушал приятный бархатистый голос, уплывая на волнах безмятежности в страну голубых чаяний.

Стоит ли это бурлящее безумие, которое он испытывает с Эреном, его душевного спокойствия? Ривай понимает, что просто до глупого страшится снова кому-то открыться, боится привязаться. Понимает, но совладать со своими чувствами попросту не может. На каждый свой страх он может привести целый список рациональных доводов, сам понимает, насколько они нелепы, но те продолжают преследовать его, отравляя и без того не шибко крепкое доверие к человеку как к единице социума.

Он слишком неуверен в том, стоит ли рисковать, открывать Эрену себя, открывать для себя Эрена. Сколько это продлится? Неделю? Месяц? Год? Когда желание остынет, и они устанут друг от друга? Что, если Эрен разочаруется, когда пыл влюбленности пойдет на спад? Что, если…

Ривай, сам того не замечая, в такт хаотичному сумбуру в голове начинает нервно отбивать пальцами рваный ритм на подлокотнике. Дурные мысли навязчиво лезут в голову, и Аккерман, постепенно накручивая себя все сильнее, все больше и больше чувствует себя подавленным. Черт бы побрал все эти проблемы с доверием и излишнюю осторожность, граничащую с диагнозом в медицинской карте…

Вдруг Ривай чувствует, как горячая рука касается его колена и ободряюще стискивает его. Он резко выныривает из омута своих страхов и поднимает взгляд на Эрена. Тот невозмутимо продолжает вести машину одной рукой, никак не реагируя на вопросительно вздернутую бровь Аккермана.

— Не хочу разбиться из-за твоего внезапного желания меня облапать. Веди машину как положено, — сухо произносит он.

— Ты выглядел так, словно лично проживаешь судьбу главных героев книг Стивена Кинга, — естественно, тактичности на промолчать у Йегера не находится.

— Ты решил, что домогательство поможет мне почувствовать себя лучше? — ехидно уточняет Ривай.

— Хэй, это была простая попытка поддержать, — возмущенно возражает Эрен. — Секс с тобой в машине звучит, конечно, заманчиво, но даже я не настолько безответственный, чтобы делать это на ходу. Да и потом, твой вариант подозрительно похож на изнасилование. Я такое не практикую, мне нравится, когда мои действия доставляют удовольствие, а не наоборот.

— Учту, — обещает Аккерман. — Верни руку на руль.

Эрен ладонь с его колена так и не убирает. Круговыми движениями он поглаживает большим пальцем ногу — благо едут они по ровной трассе в сталом темпе, иначе точно кого-то поцеловали бы в бампер, ну или поцеловали бы их самих. Ривай серьезно подумывает о том, чтобы снова возмутиться и потребовать убрать обнаглевшую конечность, но эта незамысловатая простая ласка каким-то непостижимым образом заставляет внутренних демонов отступить. На душе становится спокойней, и Ривай обмякает в своем кресле, рассеянно наблюдая за ночным пейзажем за окном.

— Почему ты не работаешь актером? — мирно интересуется Ривай, когда напряжение в машине бесследно развеивается и он может наконец-то успокоиться. — У тебя здорово получается перевоплощаться, так почему ты до сих пор не на сцене?

— Вау, сочту это за комплимент, — слова Ривая действительно льстят Эрену, но уже в следующий момент улыбку сменяет такая странная для Эрена серьезность. По лицу тенью пробегают и другие эмоции, но разглядеть их не удается.

Эрен долго молчит, настолько, что Ривай уже даже успевает смириться с тем, что ему не ответят.

— Меня всегда тянуло к игре. В детстве я часто изображал других, и у меня здорово получалось, — Ривай хмыкает. Почему-то представить школьные дни Эрена не составляет труда. — В школе я посещал театральный кружок, мы ставили много разных постановок, и я непременно принимал участие в каждой. Все говорили, что у меня талант, — Эрен горько улыбается, сильнее сжимая пальцы на руле. — Я успел решить, что особенный и мне все нипочем, что могу без особого труда взобраться на любую гору, — в голосе отчетливо слышна самоирония. — У меня были рекомендации на поступление в Джульярдскую школу искусств. Это очень крутая школа для актеров, Ривай, попасть туда крайне сложно, — поясняет Эрен, подмечая недоумение собеседника.

Ривай кивает, отчетливо ощущая большое и жирное «но». И он не ошибается.

— Отец, естественно, оказался против, — Эрен хочет казаться безразличным, хочет показать, что для него это ничего не значит, но улыбка слишком натянутая, а в глазах печальный блеск. — Вместо этого он предложил выбрать что-то из более достойных профессий, например, финансист или медик, или юрист на худой конец. Звучит бесконечно скучно, скажи? — Ривай как дипломированный финансист соглашается. — В общем, уступать отцу я не собирался и все же решил стать актером. Не знаю, чего во мне тогда было больше, — хмыкает Эрен, — реального желания заниматься тем, что нравится, или сделать это в пику отцу. Как бы там ни было, я продержался целый год. А потом меня отчислили.

Данное откровение Аккермана почему-то не слишком впечатляет, он вполне может представить себе кошмар преподавателей в лице Эрена Йегера. В конце концов, Эрен сам рассказал, как вел себя со своими репетиторами и какой занозой в заднице был буквально для всех.

— Я вижу, что ты обо мне думаешь. Да, искусство быть ответственным я тогда не освоил.

— Кажется, с годами ничего не изменилось, — бормочет под нос Аккерман, но парень его слышит.

— Ты удивишься, но тогда все обстояло еще паршивее, — Эрен совершенно не обижается на Ривая. Видимо, чтобы задеть его самооценку, придется очень постараться. Самоуверенный засранец. Ривай даже немного завидует. — Вся эта серьезность так раздражает, почему я просто не могу делать что хочу?

— Потому что за это мало кому платят.

«А еще потому что ты больше не ребенок, — мысленно добавляет Ривай. — И у тебя есть обязательства, нравится тебе это или нет».

— Готов поспорить, ты считаешь меня полным придурком, — хмыкает Эрен, не глядя на Ривая.

— Да, — и не думает разубеждать его мужчина. — А еще сталкером, хамом и настоящей неприятностью.

— Твоя прямолинейность заводит.

— Ах да, забыл, еще извращенцем.

— Занятный послужной список. Странно, но я ожидал большего.

— Неужели ты разочарован, что я назвал недостаточно отрицательных характеристик? — изумляется Ривай.

— Ага, среди прочего обычно присутствуют безалаберный, бессовестный, бестактный, грубый, скотина, дурак, мудак, мерзавец…

— Стоп, я понял, можешь не продолжать, — машет ладонью Аккерман, не ожидая, что ему начнут перечислять словарь. Он несколько секунд молчит, а потом, не в силах сдержать любопытство, все же спрашивает: — Разве на первом свидании человек не стремится показать себя во всей красе? Или у тебя настолько извращенное понятие о достоинствах?

— Это хитрая стратегия, — хитро улыбается Эрен. — Ты меня уже видел с далеко не лучшей моей стороны. Для тебя будет проще сразу узнать все самое страшное, ведь потом я смогу тебя снова и снова удивлять тем фактом, что на самом деле я обычный человек, а не исчадье ада, как могло показаться с первого взгляда.

— А ты так уверен, что я буду тебя терпеть до этого момента? — прищуривается Аккерман.

— Ну да, — предельно честно отвечает Эрен. — Ты же сейчас со мной в машине, разговариваешь, задаешь вопросы, не переводишь свои скрытые запасы соли и святой воды, не зачитываешь потусторонним голосом молитву изгнания, не тычешь мне в лицо серебряный крест.

— По-твоему, очевидно, мне стоило пройти ускоренные курсы экзорцизма, — фыркает Ривай.

Эрен весело смеется, и Ривай не может сдержать ответную улыбку. На душе удивительно спокойно, Аккерман не ощущает даже толики прежней скованности. Наоборот, в венах бурлит что-то легкое, почти что воздушное, дарящее такую же легкость ему самому.

— Что ты делал после того, как тебя исключили?

— Так не терпится узнать меня поближе? — Эрен красноречиво косится в сторону Ривая, надеясь смутить его своим вопросом.

— Хочу выяснить, надо ли приводить в дом экзорциста, — парирует Ривай.

— Справедливо, — смеется Эрен. — Ладно, только ради тебя, — и он подмигивает тут же закатившему глаза Риваю. Ну что за детский сад, в самом деле. — Если опустить несколько недель исключительно разгульного образа жизни, — я бы с удовольствием поделился с тобой волнительными деталями, — Эрен задумчиво чешет подбородок, — но слишком мало что помню, — то потом был грандиозный скандал с отцом. Именно после него я собрал вещички и переехал к Зику. Потом начал ходить на прослушивания, получил несколько незначительных ролей. Где-то в тот период времени каким-то чудом меня заметили режиссеры «Shop Time», и теперь я живая легенда.

Ривай фыркает на это громкое заявление, но опровергать не торопится. В конце концов, Эрен в его жизни появился именно как до безумия харизматичный ведущий с лемурьими глазами и бархатным гипнотизирующим голосом, продающий всякий китайский шерпотреб. И сразу же очаровал собой наивную сторону Ривая Аккермана, о которой на тот момент он давно уже забыл.

— В последние несколько лет занимаюсь озвучкой, — рвано оканчивает свой рассказ о пути квершине Эрен.

— Еще пробуешься на роли?

— Нет. Не думаю, что из этого все еще может получиться нечто стоящее.

Аккерман смазанно кивает, но больше себе, чем Эрену, который, кажется, этого даже не видит.

— А что насчет тебя? Кем ты работаешь? — в ответ любопытствует Йегер. — Ты какой-нибудь писатель? Охотник за головами? Снайпер? Гробовщик?

Ривай давится воздухом от последнего предположения, потому что предыдущие лишь заставляли брови взмывать все выше и выше вверх.

— Что, мимо? — Эрен не выглядит особо расстроенным тем фактом, что не угадал ни с одним из вариантов — судя по ним, на успех он не особо-то рассчитывал.

— Не то слово. Я финансист, та самая порода людей, которую ты не так давно обозвал.

— На самом деле, это много объясняет.

— Просветишь, Шерлок?

— Просто наблюдения. Ты куда более организован, зануден и чопорен, чем все артисты, которых я встречал.

— Мне считать это комплиментом или оскорблением? — саркастично выгибает бровь Ривай.

— Фактом. Ты очень сексуален в своем занудстве.

Ривай закатывает глаза, в который раз испытывая растерянность. Йегер не перестает удивлять его, ставить в тупик своими словами и действиями, сбивать с толку. Он как никто умеет посеять смуту в душе Аккермана всего парой слов.

От сказанного Эреном в животе что-то сладко сжимается. Разум твердит, что это все тупой подкат и грубый флирт, но Ривай почему-то все равно на него ведется.

В машине повисает выжидательная тишина. Эрен, то ли из-за внезапно проснувшейся чуткости, то ли просто по удачному стечению обстоятельств решает устроить караоке-вечер в машине и, включив популярную радиостанцию, принимается подпевать Эду Ширану. Негромкий голос Эрена заполняет салон, вплетаясь дуэтом в композицию, расслабленно исполняет нотную кривую.

Одна песня сменяется второй, затем третьей… Ривай отвлекается от мыслей и невольно вслушивается, и в какой-то момент ловит себя на том, что тихонько напевает мелодию себе под нос. Накаленной желанием атмосферы больше не ощущается совсем, и Аккерман позволяет себе немного снизить бдительность.

Время от времени они перекидываются короткими, ничего не значащими фразами, а затем Эрен снова включает великого певца, по которому сцена обливается горькими слезами, и принимается за попытку достать самую высокую ноту в композиции. Иногда у него это неплохо получается, но в большинстве случаев Риваю хочется выброситься из машины. Останавливает лишь то, что добираться домой придется слишком долго и мучительно.

Ривай почти неотрывно наблюдает за быстро сменяющимся выражением лица Эрена, в особенности за движением пухлых губ. Они сами собой приковывают к себе внимание, и Аккерман ловит себя за представлением того, как эти губы ощущаются на обнаженной коже. С трудом сглатывает, обреченно понимая, что снова начинает заводиться, а ведь Йегер просто сидит рядом и даже не помышляет о поползновениях в его, Ривая, сторону.

Поездка длится вечность, но в то же время оканчивается в мгновение ока. Машина неотвратимо останавливает движение, и Эрен глушит мотор.

— Ну, вот мы и приехали. Видишь, я вернул тебя обратно, — подтрунивает над дурацкими опасениями Ривая Йегер.

— Ага, — как-то неуверенно тянет Ривай. С одной стороны, ему хочется поскорее вернуться домой и закрыться там от мира на какое-то время, но с другой, в машине так спокойно, что не хочется ее покидать.

— До встречи? — с отчаянной надеждой в голосе уточняет Эрен, глядя Риваю прямо в глаза. — Ривай?

Точнее, пытаясь, потому что сам Ривай тщательно избегает смотреть на Йегера.

— Не хочешь зайти? — спустя неуместно долгую паузу предлагает он неуверенно, словно не верит в то, что может получить положительный ответ.

Брови Йегера птицами взмывают вверх, а сам он выглядит так, словно его настигло просветление и он получил возможность пожать Будде руку.

— Ты… Ты это это сейчас серьезно? — сбившись, недоверчиво переспрашивает, требовательно глядя в серые глаза.

Ривая эта реакция забавляет, и он снова чувствует себя хозяином положения.

— Вполне. Или ты горазд только языком трепать?

Эрен закусывает губу, колеблясь, словно и хочется, и колется. Вид у него при этом глубоко несчастный и донельзя растерянный. Ривай не понимает, что удерживает Йегера от позитивного ответа, в конце концов, разве не секса он хочет?

— Думаю, детское время кончилось, так что тебе пора домой, — делает выбор за Эрена Ривай. — Спасибо, — благодарит тихо, но искренне. Получается как-то уныло, потому что он испытывает разочарование из-за того, что его, вроде как, только что отвергли.

Эрен ничего не отвечает, лишь смотрит на Ривая долгим нечитаемым взглядом. Аккерман, вздохнув, выбирается из машины. Хочется проломить головой какую-нибудь стену — Ривай понятия не имеет, что дернуло его предложить Йегеру переспать. Он просто… поддался моменту, решил попробовать последовать совету Ханджи, но, кажется, прогадал. На губы просится горькая улыбка, которая становится еще противней от дурацкой, мигающей в голове неоновой вывеской мыслью «Я ведь знал, знал, что так и будет!».

На мгновение Ривай замирает у входной двери, чтобы открыть ее, и в этот момент слышит хлопок двери и писк поставленной на сигнализацию машины.

— Ривай, погоди! — громко окликает его Йегер, торопливо приближаясь. — Я согласен на чай.

Комментарий к Часть XIV. То, что несло тебе фортуну, тает, растворяется во рту

По традиции сообщаю, что буду рада вашим отзывам:Р Спасибо, что читаете)

========== Часть XV. Человек мало расположен спорить с фортуной, когда она к нему благосклонна ==========

Комментарий к Часть XV. Человек мало расположен спорить с фортуной, когда она к нему благосклонна

А вот и новая часть) Прошу прощения за задержку, так получилось. Наслаждайтесь) Как и всегда, буду рада вашим комментариям ^.^

Ключи звякают о поверхность тумбочки, Ривай кончиками пальцев ощущает гладкость и прохладу лакированного покрытия. Чувства обострились. Не оборачиваясь к Эрену, он раздевается и, бросив короткое: «Что куда ты уже знаешь, руки не забудь помыть», малодушно сбегает на кухню.

Простые действия, вроде наливания в чайник воды и насыпания в заварник чайных листьев, даются с трудом — из рук все валится, Ривай даже почти умудрился выронить заварник, когда доставал его из навесного шкафчика.

— Черт, — зло ругается под нос, упираясь руками в столешницу и прикрывая глаза.

Он же уже взрослый, так какого, блять, хрена с ним творится? Что это за гребаные сюрпризы? Почему он просто не может быть нормальным, когда рядом находится Эрен?!

От досады кончики пальцев покалывает жуткое желание что-то раздолбать, но Ривай усилием воли гасит его в себе — жалко мебель, да и ремонт потом делать придется.

Они неловко молчали всю дорогу до квартиры, и растущее эмоциональное напряжение давило все больше. Ривай был откровенно растерян согласием Эрена. Ему полагалось бы испытывать радостное предвкушение, но вместо этого он размышляет о причинах и мотивации Эрена. Что заставило его все же решиться? Почему он раньше не дал согласие? Что его сдерживало?

Ривай настолько уходит в свои мысли, что замечает присутствие Эрена, только когда тот окольцовывает его руками со спины и, коснувшись губами коротко стриженного затылка, устраивает подбородок у мужчины на плече.

— О чем задумался?

Ривай напрягается в объятиях Эрена, застывая неподвижной статуей.

— О тебе.

— Оу, неужели? — Эрен проводит носом у Ривая за ухом, и тот вздрагивает. В месте, где Эрен его коснулся, словно бы остается горячий пульсирующий след. Но вместо того, чтобы провести по нему пальцами, как ему того неимоверно хочется, Аккерман спрашивает:

— Почему ты внезапно решился? Стало жалко старого педика, и ты решил меня уважить? — слова сочатся ядом, но на другое Ривай сейчас попросту не способен.

Эрен за спиной напрягается, но затем вновь расслабляется. Ухо обдает горячим дыханием.

— Я кто, по-твоему, мать Тереза? Хотя сомневаюсь, что она бы занималась подобной благотворительностью, — Эрен насмешливо фыркает, предлагая Риваю оценить шутку, но тот непоколебимо продолжает изображать памятник самому себе, отлитый из напряжения и недоверия. Эрен вздыхает, бесконечно терпеливо и немного устало. Еще одна новая грань. — Откуда такие дурацкие мысли? Вот уж не подумал бы, что у тебя такие проблемы с самооценкой.

— Почему? — требует ответа Ривай, игнорируя подколы Йегера.

— Ну это… — он замолкает, не в силах с ходу подобрать слова. Ривай подумывает выкрутиться из кольца рук, но Эрен, словно бы прочитав его мысли, лишь сильнее прижимает его к себе, вжимаясь в спину грудью, так, что Ривай может ощутить прерывистое учащенное сердцебиение и вибрацию, когда парень снова начинает говорить. — В общем, мне вроде как не хотелось торопить события.

— Чего? — пришла очередь Ривая впадать в ступор.

— Ты будешь смеяться, потому что сам бы я тоже смеялся, но ты мне нравишься. Реально, — Эрен прерывисто втягивает носом воздух и бездумно оглаживает ладонями бока Ривая, словно бы пытается удостовериться, что вот он, тут, и нигде больше. — После сегодняшнего дня я в этом убедился. И мне бы хотелось узнать тебя получше, что ли, — он неловко смеется, но смех натянутый и очень фальшивый. — Я хочу любить тебя, Ривай. Со мной это дерьмо впервые, никогда не думал, что предложение секса встречу подобным образом. Настолько серьезно. Хах, я похож на сопливого школьника из какой-нибудь дорамы.

Конец звучит смазанно, потому что Йегер утыкается лбом в плечо Ривая. Хотя последний ничего после слов «Я хочу любить тебя» не слышит. В произнесенное Эреном верится с трудом, особенно после того, что он узнал о нем от Зика, да и кто вообще поверит, что у Ривая в какой-то из вселенных может получиться понравиться кому-то вроде Эрена. На краю сознания проскальзывает мысль, что Эрен просто хороший актер, что это все — просто игра, затеянная Эреном ради самоутверждения или с какой-либо другой целью. Но… Но то, как это было сказано, сколько искренности было вложено в слова, заставляет Аккермана сомневаться.

Эрен терпеливо ожидает реакции на свои слова. Ривай чувствует тепло его тела, ощущает бережность, с которой его стискивают в объятиях, понимает, что должен что-то предпринять, произнести хотя бы короткое слово, но язык словно бы приклеивается к небу, а в тело заливают силиконовый раствор. Внутри все будто замерзает, он цепенеет, сражаясь с собой в попытках защитить проклюнувшуюся робкую надежду, неуверенное желание просто принять и ни о чем не думать.

Чайник протяжно свистит, и Ривай машинально выключает конфорку, невидяще глядя на плиту.

— Ривай, — зовет Эрен, утыкаясь носом ему в шею, — скажи хоть что-нибудь.

Ривай закусывает изнутри щеку, пытаясь принять решение, о котором потом не пришлось бы сожалеть. В голове сумбур, а в ушах белый шум — состояние напоминает экзамены в колледже, такое же дурацкое.

Йегер вздыхает и отстраняется. Осторожно кладет ладонь Риваю на плечо и поворачивает его лицом к себе. Мужчина, к удивлению парня, не сопротивляется — он выглядит так, словно находится сейчас где-то не здесь, очень далеко.

— Эй, посмотри на меня, — Эрен цепляет пальцами Ривая за подбородок, вынуждая того поднять голову. — Ривай.

Аккерман нехотя повинуется, с опаской заглядывая в патиновые глаза, словно, сделай одно неверное движение, увязнет без шансов выбраться живым. Хотя Риваю думается, что давно уже увяз в Эрене по самое не могу. С тех самых пор, как впервые увидел его на экране.

— Знал бы, что ты будешь так выглядеть, признался бы раньше, — пытается шутить Эрен.

Ривай видит в его взгляде столько невыразимого чувства, что становится трудно дышать. Из-за неразберихи в голове рациональная система функционирования Ривая, всю жизнь помогавшая ему в самых сложных ситуациях, дает сбой, показывая синий экран смерти. Почему Эрен так на него смотрит? Что он видит в Ривае такого, что заставляет его испытывать подобные чувства?

Нежность и желание во взгляде гипнотизируют, напрочь отключая мозг. Ривай облизывает пересохшие губы и смотрит на губы Эрена. Они едва заметно изогнуты в легкой улыбке, уголки выгнуты вверх, и в общем являют собой невероятно соблазнительное зрелище.

Не отдавая себе отчета, Ривай тянется рукой к лицу Эрена и осторожно проводит подушечкой пальца по его приоткрывшимся губам. Мягкие и теплые. Палец покалывает, словно Ривай решил сдуру потрогать оголенные провода. Внизу живота начинает скручиваться горячий узел. Взгляд Эрена неуловимо меняется, темнеет, становится топким, обжигающим. И Ривай, повинуясь внутренним инстинктам, решается броситься в пропасть.

Он быстро сокращает небольшое расстояние между ними и, притянув за затылок Эрена к себе, впивается поцелуем в его губы. Отчаянно, жадно, так, что рвет крышу. Эрен отзывается моментально. Он целует ненасытно, требовательно, и Ривая пьянит этот коктейль. Властно сжимает тело Ривая ладонями, почти болезненно гладит, прижимает так, словно решает стать с Риваем одним целым.

И Аккерман не против.

Он зарывается пальцами в волосы Эрена, притягивая его еще ближе к себе, не позволяя отстраниться. Мозг плавится, в голове царит звенящая пустота, в которой пульсирует одна-единственная воспаленная мысль: «Хочу! Хочу! Хочу!».

Рвано выдохнув в поцелуй, Ривай тянет Эрена в сторону спальни. Тот подчиняется, но выпускать Ривая из рук не собирается, из-за чего они натыкаются то на край столешницы, то на стол, то на стул, то чуть не падают, запутавшись в ногах. Раздраженно рыкнув, Эрен подхватывает Ривая под бедра и усаживает на себя, не прекращая при этом целовать. Удивленно-возмущенный возглас Ривая тонет в этом поцелуе. Он быстро приноравливается, скрещивая ноги и покрепче хватаясь руками за плечи Эрена.

Эрен на вкус просто бесподобен — сладкий, совсем незаметно горчащий, такой идеальный, что Риваю хочется выть. Вместо этого он болезненно тянет Эрена за волосы, усиливая напор.

То, что они оказываются в спальне, Ривай понимает только тогда, когда Эрен максимально осторожно опускается вместе со своей драгоценной ношей на кровать, усаживая Ривая на колени. Он скользит руками от задницы вверх по спине, оглаживает плечи, проводит по рукам, нежно касается лица, а затем вновь спускается вниз, с нажимом оглаживает бока, жадно сжимает задницу, порывисто прижимая Ривая ближе, настолько близко, насколько это возможно.

Ривай изо всех сил сдерживается, чтобы не застонать. Жмурится до кругов перед глазами и ерзает на Эрене, отчетливо ощущая его эрекцию. Тело горит, плавится под настойчивыми руками Эрена.

— Хочу тебя, — словно в бреду, шепчет Аккерман и тянет за низ полосатую кофту Эрена, настойчиво желая ощутить голую кожу.

Эрен позволяет снять с себя кофту, а затем ныряет руками под свитер Ривая, скользит вверх по груди и стягивает его, швыряя куда-то на пол.

— Варвар, — неодобрительно шипит Ривай, но его отвлекают поцелуем.

Чужое тело ощущается невероятно остро. Кожа к коже, ток по венам, хриплые несдержанные стоны — разделенное на двоих неистовое пламя желания.

Эрен разрывает поцелуй, немного отстраняясь, заполошно дыша, словно только что совершил спринтерский забег. Восхищенно смотрит практически черными глазами на Ривая, кладет руку ему на шею и неторопливо ведет ладонью вниз — по крепкой груди, накаченному животу, — и останавливается у кромки штанов, проводя пальцем по дорожке черных волосков. Снова поднимает взгляд на Ривая и восторженно произносит:

— Ты прекрасен.

Ривая его слова безумно смущают. Чтобы скрыть это, он упирается ладонями в плечи Эрена и роняет его на кровать. Тот не сопротивляется, лишь с интересом наблюдает за Аккерманом, позволяя тому делать с собой что угодно. В конце концов, сложно отказать, когда такой шикарный мужчина сидит у тебя на коленях. Вид снизу великолепен, и Эрен мог бы любоваться им целую вечность, но внезапно ему хочется сменить угол обзора. Он приподнимается, сгребает опешившего Аккермана в охапку и перекатывается на кровати, вжимая Ривая в матрас и донельзя самодовольно ловя его хмурый неодобрительный взгляд.

Ривай ворчит, но без огонька, чисто по старой привычке. Почему-то с Эреном становится совершенно не принципиально, будет он сверху или снизу. В любом случае, он сможет опробовать его задницу в другой раз, и, Ривай в этом уверен, это будет великолепно.

— Засранец, — шипит он, обвивая Эрена ногами и за волосы притягивая ближе к себе, снова впиваясь в припухшие губы жадным поцелуем.

Эрен невнятно что-то мычит в ответ, но это становится неважным. Сейчас важна только их страсть, потребность друг в друге, приятный и такой нужный вес чужого тела, согревающее тепло и одно дыхание на двоих. Важны только они, и никто больше.

***

Риваю давно так хорошо не спалось. И когда приходит утро, он упорно не желает расставаться со сном, отказываясь вестись на уговоры солнца, просвечивающего через небрежно зашторенные портьеры. Вместо того, чтобы проснуться и петь вместе с птицами, Ривай накрывается с головой одеялом, стараясь не сойти с той грани между явью и сном, по которой ходил. Но у него предсказуемо не получается.

На тумбочке начинает вибрировать телефон, и Ривай по привычке не глядя принимает вызов, прикладывая к уху. Из динамика начинают натурально кричать, и он, сморщившись, торопливо убирает трубку подальше. Из всех его знакомых на такое способна разве что Ханджи, но голос явно принадлежит парню.

— Наконец-то ты соизволил, блять, ответить. Объясни, что это за херня с смс? Это ты так со мной рвешь?

— Кто это? — хрипло интересуется Ривай, судорожно пытаясь вспомнить, кого он успел бросить, еще и таким отвратительным способом. Вариантов не находится, так что остается только один возможный — телефон принадлежит Эрену и звонит его бывший воздыхатель.

После вопроса на той стороне линии повисает озадаченное молчание. Ривай уже подумывает о том, чтобы повесить трубку, но на линии снова раздается уже куда более спокойный голос.

— Это не Эрен.

— Очевидно.

— И кто же ты? Новое увлечение? — надменно интересуются из динамика.

— Неизбежный рок. Некоторые называют это любовью всей жизни, — со спокойной взвешенностью отвечает Ривай, хотя сам мало верит в собственные слова. Но собеседнику ведь об этом знать совершенно необязательно.

— Серьезно? Детка, ты всего лишь звено в этой цепочке. Уверен, он уже добавил несколько звеньев после тебя, — желчно смеется невидимый собеседник, и Ривая от этого звука коробит.

— Детка, — Аккерман до крайности раздражен сложившейся ситуацией, но тон его нарочито обходительный, как у бабули, желающей обогатить этот мир и его обитателей своими советами, — это теперь уже не твое дело. Отпусти и забудь. И да, чтобы ты знал, это не я в его пищевой цепочке, а он в моей. Чао.

Выговорив все это, Ривай торопливо сбрасывает вызов и со стоном утыкается лицом в подушку. Твою мать, что это вообще сейчас было? Он звучал как стервозная сучка, для полноты образа не хватает только крашенных волос, яркого маникюра и шпилек такой высоты, чтобы были больше похожи на орудие убийства. Или пыток. И эта часть про пищевые цепочки… Откуда она вообще взялась?

Риваю настолько неловко и даже отчасти стыдно, что он решает позорно сбежать в душ, чтобы остудить голову холодной водой. Но едва он встает, тело ему безжалостно напоминает, чем он занимался большую часть прошедшей ночи. Поясница противно ноет, а еще Ривай с удивлением обнаруживает на себе красновато-синие пятна засосов.

— Вот же ж, — фыркает под нос, но настоящей злости или раздражения не чувствует. Зато у него есть серьезные подозрения касательно того, что Эрен может расхаживать с такими же красно-синими пятнами. Вчера они сильно увлеклись друг другом — Эрен оказался отличным любовником: пылким, внимательным, откровенным, и у Ривая не получилось остаться равнодушным. Да что там, он даже не пытался, целиком и полностью отдавшись моменту. Так что сегодня придется расплачиваться и мужественно принимать последствия.

Ривай открывает дверь спальни и слышит доносящуюся с кухни возню. Он бесшумно крадется к двери и заглядывает в проем. На кухне предсказуемо хозяйничает Эрен, на котором из одежды одни штаны. На обнаженном торсе Аккерман замечает темные пятна. Что ж, кажется, можно считать, что они квиты. Йегер вовсю сражается с чем-то на сковороде лопаткой, на конфорке закипает чайник, а столешница с раковиной напоминают собой место бомбежки. Зрелище приносит одновременно радость и боль. Боль в основном потому, что кухню, место его, Ривая, единения с высшими материями и подключению ко вселенскому гению бессовестно оккупировал вражеский захватчик с неверным произрастанием верхних конечностей. Но тихой радости все же больше — вот он, Эрен, по-прежнему с ним, не сбежал, хотя мог, еще и готовить пытается.

Ривай невольно улыбается и скрывается в ванной, пока Йегер его не заметил. В голове проскальзывает мысль, что, кажется, он умудрился отхватить себе самого удивительного мудака из всех возможных. Омрачает это открытие лишь печальное осознание того, что, вероятнее всего, явление это временное.

Ривай тяжело вздыхает. Кто они друг другу после вчерашнего? Пара? Любовники? Просто партнеры на ночь? На сколько хватит интереса Эрена? Очевидно, он меняет своих партнеров как перчатки, но Риваю не хочется быть лишь очередным именем в списке его любовных свершений. Это он понял вчера ночью, когда бродил руками по телу Эрена, когда тот в свою очередь изучал его самого, когда они делили дыхание на двоих, когда на время стали друг для друга целым миром, в котором не жалко раствориться. Риваю становится неловко от нелепости и излишней пафосности собственных мыслей, но он правда так чувствует.

Прохладные капли барабанят по голове и плечам, струятся по телу, забирая с собой охвативший от воспоминаний жар и сбивая градус переживаний. Ривай берет себя в руки и принимает важное решение — ему надо поговорить с Эреном, только и всего. Просто, и в то же время так сложно. Ривай не привык обсуждать и делиться с кем-то своими чувствами, он позволяет себе такое лишь иногда, да и то только с проверенными людьми вроде Ханджи.

Приняв душ и приведя себя в божеский вид, Ривай выходит из ванны с твердим намерением выяснить все здесь и сейчас. Неожиданно появиться на пороге у него не получается — Эрен, развалившись на одном стуле и закинув ноги на второй, на удивление терпеливо поджидает его. У Ривая проскальзывает предательская мысль, что смотреть на такого Эрена чертовски приятно: растрепанные после сна волосы, общая расслабленность, какая-то мягкость, словно они с миром взяли перекур, на время прекратив сражаться друг с другом.

— Утро доброе, очаровашка, — стекает со стула Эрен и подходит ближе к Риваю. — Как спалось?

— Неплохо, — Ривай позволяет привлечь себя за талию и обнять, а затем заглядывает прямо в топкие глаза Эрена, внимательно следя за эмоциями, которые последуют после его слов. — Тебе там звонили, и я по ошибке взял трубку.

— М-м, — расслабленно мурлычет Эрен, зарываясь носом в еще влажные волосы. — Чего хотели?

— Кровожадной мести.

Эрен немного отстраняется и вопросительно смотрит на Аккермана, силясь понять, что значат его слова.

— Я снова куда-то опоздал? — спрашивает с невинностью четырехлетки, которому сообщили, что конфеты до обеда есть нельзя.

— А у тебя были на сегодня какие-то планы? — прищурившись, интересуется Ривай. Эрен просто пожимает плечами, и Аккерман радуется, что не ему работать с этим раздолбаем.

— Очевидно, не Зик, — вслух размышляет Эрен.

— Очевидно, — эхом отзывается Ривай. — Это был один из твоих бывших.

— Который? — хмурится Эрен.

— Тот, с которым ты порвал, прислав смс, — мрачно подсказывает Аккерман, скрещивая руки на груди.

— А-а, — узнавание сменяется недовольством. — Достал звонить. Неужели так сложно смириться?

— Ты просто сказочный мудак, — пораженно шепчет Ривай. — Ты со всеми своими бывшими так обращаешься?

Эрен кривится, явно не желая об этом говорить. На лице ни капли раскаяния, и Риваю в который раз становится интересно, каким образом этому индивиду забыли рассказать о нормальной человеческой порядочности.

— Ты не хочешь хотя бы поговорить и нормально объясниться, как человек? — вкрадчиво спрашивает он.

— С бывшим? Почему ты мне это предлагаешь? Разве ты не ревнуешь? — удивленно вскидывает бровь Эрен, все еще не выпуская Ривая из неплотно сжатого кольца рук.

— А разве есть повод? — парирует Аккерман.

Улыбка на губах Эрена подсказывает верный ответ.

— В любом случае, реши это как взрослый человек, а не как дерьмоголовый кретин, — со вздохом просит Ривай и отстраняется, проходя и садясь за стол.

— Вижу, ты пытался спалить мою кухню, — замечает он, окидывая взглядом раскинувшееся на столе великолепие. Эта забота разливается по телу приятным теплом, греет душу, и Аккерман чувствует внутреннее удовлетворение.

— Тебе повезло, что я готов великодушно простить тебе пренебрежительное отношение к моим кулинарным талантам, — фыркает Эрен. — Не ресторанные блюда, конечно, но я честно старался.

Ривай смотрит на плоды трудов Йегера, и внутри все трепещет. Яичница пережарена, тосты тоже подгорели, насчет кондиции бекона наблюдались похожие тенденции, но во всем этом чувствуется забота и искренний душевный порыв. И Ривая это действительно трогает. Наверное, по большей части из-за того, что Эрен совершенно не походит на человека, который будет так стараться ради другого человека, тем более что в готовке он полный профан.

— Смотри, что у меня для тебя еще есть, — Эрен тянется к столешнице и показывает Риваю еще одну тарелку, на которой красуется довольно высокая стопка на удивление красивых панкейков, щедро политых кленовым сиропом. — Та-да!

— Не знал, что тяга к готовке передается через секс, — подшучивает над Эреном Аккерман. Тот наклоняется над столом и целует Ривая. Глаза его возбужденно блестят, зрачок расширился, почти не оставив места радужке.

— Тогда, может, привьем мне еще пару полезных привычек? — соблазнительно шепчет он мужчине в губы.

— Например, манеры, — охотно поддерживает идею Ривай, целуя Йегера в ответ. Какое-то время они просто целуются, выпадая из реальности и напрочь забывая, где находятся.

Когда дыхания больше не хватает, Ривай отстраняется, тяжело дыша. Эрен не торопится возвращаться на свое место, он прислоняется своим лбом ко лбу Ривая и прикрывает глаза, тоже пытаясь выровнять ритм дыхания. Ривай нежно проводит ладонью по немного колючей щеке парня. Ну вот как он может быть таким невероятным и засранцем одновременно? Просто в голове не укладывается. Хотя прямо в данный момент Риваю кажется, что в его голове уже никогда ничего не уложится.

Он все еще фантомно чувствует прикосновение чужих губ, вкус Эрена, смешанный с мятной зубной пастой.

— Эрен? — зовет неуверенно.

— М-м? — мгновенно отзывается парень, открывая глаза и заглядывая в глаза Риваю.

— Что теперь?

— Ты о чем? — хмурится Эрен и отстраняется, чтобы лучше видеть Ривая.

— Что будет дальше?

— Ты хочешь, чтобы я тебе погадал? Предупреждаю, я к своим картам Таро не обращался целую вечность, мог подрастерять навыки.

— Придурок, — против воли хмыкает мужчина. — Я не об этом. Кто мы теперь друг для друга? — чувствуя себя главной героиней чертовой мелодрамы, уточняет неловко.

— А это, Ривай, зависит от тебя, — Эрен мягко улыбается ему, но в глазах Ривай видит что-то отдаленно напоминающее страх и волнение. Совсем как у него. — Ты мне нравишься, и мне бы хотелось, чтобы у нас были серьезные отношения, ну, те, в которых есть что-то, помимо секса.

— Своим бывшим ты тоже так говорил? — не может удержаться от вопроса Аккерман.

— А ты ревнуешь? — пытается шутить Эрен, но, видя серьезность Ривая, выдыхает и послушно отвечает: — Нет, никогда.

Ривай кивает, принимая ответ. Видит — Эрен не врет.

— Если рискнешь бросить меня через смс — кастрирую, — сообщает буднично, но в голосе проскальзывает железо, не дающее усомниться в серьезности данного заявления.

— Так это значит… — взгляд Эрена проясняется, и он недоверчиво смотрит на Аккермана.

— Мгм, — кратко подтверждает тот и тянется за панкейком.

Эрен сидит напротив и сияет своей физиономией настолько ярко, что Ривая даже немного слепит. Но он не возражает, наоборот, сидит и любуется. Тот факт, что подобную реакцию вызвало его «да», смущает и радует одновременно. Быть может, действительно неизбежный рок.

Ривай позволяет растечься на губах довольной улыбке. Эрен сидит напротив и что-то рассказывает, то и дело протягивая руку и вытирая пальцем кленовый сироп с губ Ривая. Аккерман бы давно возмутился по этому поводу, не выгляди Эрен при этом так безумно горячо, настолько, что проскальзывает мысль о повторении сценария вчерашней ночи. Эрен, словно прочитав мысли, соблазнительно улыбается и дразняще закусывает нижнюю губу. Ривай судорожно втягивает воздух сквозь сжатые зубы и решает, что завтрак может и подождать.

========== Часть XVI. Фортуне не занимать чувства юмора: я и был тем, кому поначалу не везло, — и на тебе! ==========

— Скоро наступит апокалипсис? Мне бежать запасаться патронами и солью? — оригинально приветствует непривычно радостного друга Ханджи.

Ну, радостным он кажется только ей, потому что за годы совместной дружбы с чужими тараканами успела поднатореть в распознавании эмоций Ривая, даже если на лице у него натянуто привычное, мрачное, как утро понедельника, выражение. Остальные не замечают появившегося блеска в глазах, тягучей расслабленности движений, затаившейся в уголках губ улыбки. Но Ханджи-то видит все…

— Планируешь выходные? — на удивление благодушно интересуется Аккерман, снимая пальто и, педантично разгладив складки, вешая в шкаф.

— Я вижу, твои выходные прошли хорошо, — вкрадчиво начинает Зое, бдительно наблюдая лукавым глазом за тем, как Ривай щелкает кнопкой на чайнике, а затем включает компьютер.

— Мгм, — соглашается Ривай, делая вид, что не замечает прозрачного намека на продолжение со всеми деталями.

— И?..

— И сегодня понедельник. Тебе не за просиживание штанов платят. Не заставляй меня применять тяжелую артиллерию, мне прошлого раза хватило.

— Кто бы жаловался, — закатывает глаза Ханджи, наматывая локон из неряшливого хвоста на палец. — Это не тебя Моблит тенью преследовал.

— Ну и поделом тебе, — сочувствовать женщине Аккерман не торопится. — Вовремя надо отчетность сдавать, а то развела у себя сбор макулатуры и стопоришь работу, — припечатывает безжалостно, на что женщина только фыркает, закатывая глаза, мол, порядок — это условность, гений царствует над хаосом.

Ривай же невозмутимо проходит к тумбочке, на которой стоит электрический чайник, и, удостоверившись, что вода в наличии, щелкает кнопкой выключателя. В пояснице неприятно тянет, и он опирается бедрами о гладкую поверхность, скрещивая на груди руки.

«Надо будет сказать этому глазастому засранцу, что в следующий раз задницу подставляет он», — мстительно думает Ривай. От мыслей об Эрене его невольно накрывает душной волной, кровь будто бы бежит быстрее, а внутри появляется робкий свет от робкого чувства, которое пока еще только начинает обретать форму. Аккерман практически ощущает призрачное касание широких теплых ладоней к коже и спрятанную в изгибе его шеи легкую веселую улыбку Эрена, чувствует его дыхание, тепло тела, прижимающегося сзади, мягко обхватившего Ривая руками.

— Что я вижу? — громче, чем следовало бы, восклицает Ханджи. — Мой айсберг, угробивший не один «Титаник» на своем жизненном пути, покраснел без видимых на то причин.

— Заткнись, — досадливо поморщившись, бросает Ривай без особой веры в успех.

Чайник очень вовремя закипает, и он спокойно может повернуться к Ханджи задницей, чтобы та не видела его лица. Кровавому ритуалу выуживания информации из замкнутого Аккермана это, конечно, не помешает, но так Ривай надеется выиграть себе хоть немного времени.

Он неторопливо заливает кипятком заварку. Обоняние улавливает тонкий аромат черного чая с цитрусовым и нотками. То, что доктор прописал для утра рабочего понедельника.

— Вероятно, причина у твоего приподнятого настроения и синяков под глазами одна, — задумчиво тянет Ханджи, и Ривай отчетливо представляет себе, как она пристально всматривается в его спину, ритмично постукивая указательным пальцем по губам.

— Ну началось, — бормочет себе под нос неразборчиво, подхватывая чашку и усаживаясь за рабочее место. — Думаю, лекции о том, зачем тебя наняли, читать бесполезно.

— И в субботу тебе надо было куда-то бежать, — продолжает цепочку рассуждений Ханджи, словно даже не слышала слова Ривая.

— Как бесполезно пытаться что-то доказывать и опровергать.

— Значит, ты с кем-то встречался, и именно с ним провел выходные, — Зое красноречиво косится на Ривая, словно только слепой может не заметить очевидного — он с кем-то спал.

— Либо это был кто-то другой, — словно невзначай предлагает Аккерман, делая осторожный глоток. Горячая жидкость приятно покалывает рот, а на языке остается легкая цитрусовая кислинка.

— Допускаю, — кивает Ханджи.

— Ты сейчас выглядишь как чертов Шерлок Холмс, — хмыкает он, глядя, как подруга в попытке подстегнуть работу мысли складывает ладони и упирается пальцами в подбородок. Но его замечание снова проходит мимо.

— Но мне все же кажется, что это один и тот же человек. Думаю, встреча была свиданием и довольно успешным, раз все кончилось сексом.

— Либо я мог сначала с кем-то встретиться, а потом найти себе компанию на ночь.

— Но вот следующий день… — Зое как-то странно косится в сторону Аккермана, и ему кажется, будто она видит его насквозь. Неприятное чувство, оседающее на коже ощутимым холодком. — Ты не тот, кто сразу же побежит встречаться снова, скорее запрешься у себя и будешь активно восстанавливать душевное спокойствие после столь близкого контакта с человеческим существом.

Ривай раздраженно дергает уголком губ. Он сам прекрасно знает, что немного асоциален, но не надо же вот так об этом напоминать.

— Значит, вы были в твоей квартире, — после минутного скрипа мозгами выдает результат Ханджи. И Ривай не знает, от чего ему более жутко: от того, что она так хорошо успела его выучить, что теперь может судить как он мог поступить в определенной ситуации, а как не мог; или от того, с каким пугающим удовольствием она копается в его личной жизни. — И, очевидно, он ее не покидал.

— Ага, жаль, подвала нет, пришлось наручниками к батарее приковывать, — веселится Ривай, включая компьютер и наблюдая за тем, как машина постепенно оживает, включаясь и начиная тихо равномерно жужжать. — Ну ничего, недельку-другую потерпит. Поможешь вывезти тело? Только захвати топор. А еще тот строительный скотч.

— А поскольку ты терпел кого-то целых два дня подряд, и теперь светишься как… — Ханджи призадумалась, в попытке подобрать наиболее подходящее сравнение, — святой образ…

— Вот уж не знал, что ты так высоко ценишь мою высокую мораль и духовность, — язвит Ривай. Слова Зое заставляют его задуматься о том, действительно ли он так разительно изменился всего за одни проведенные вместе выходные. То есть да, было на удивление здорово, но чтобы это повлияло настолько сильно — сомнительно.

— То я делаю заключение, что твоей компанией был Эр…

— Аккерман, тебя вызывает начальство, — информирует Джесс Коулер из соседнего отдела, заглядывая в дверь.

Ривай едва ли не впервые этому рад — ему предоставляется отличная возможность на законном основании уйти от ответа. Буквально.

— Скажи, что я права и ты провел выходные с Эреном, — канючит Зое, не отрывая глаз от встающего со своего места и идущего на выход Ривая. Коулер как-то странно косится сначала на Ханджи, потом на Ривая, но ничего не говорит, только молча освобождает проход.

— Я провел выходные с… — Ривай оборачивается, лукаво смотрит на Ханджи, которая требовательно вперила в него блестящий откровенным любопытством взгляд, и с непередаваемых чувством наслаждения заканчивает предложение, — рыцарем.

Кабинет он покидает под озадаченное молчание Ханджи с отличным настроением и желанием широко улыбнуться этому миру.

***

— Что празднуешь? — деловито интересуется Эрен, внимательно изучая этикетку на открытой Риваем бутылке с вином.

Ривай, услышав вопрос, выходит из ванной и утыкается глазами в безмятежно стоящего в его гостиной Эрена.

— Как ты сюда попал? — спрашивает холодно, отчетливо помня, что ключ Йегеру он точно не давал.

— Через дверь.

— Остроумно, — недовольно цокает языком Аккерман. — Откуда взял ключ?

— Я чувствую потоки негативной энергии, — прикрыв глаза и поводив для создания нужной атмосферы руками, потусторонним голосом сообщает Эрен.

— Значит, предугадаешь мою реакцию, — цедит Ривай сквозь зубы. Вызвать копов, что ли, в назидание этому балбесу.

— Мне жутко захотелось тебя увидеть, — Эрен подходит ближе к Риваю и уже собирается его обнять и поцеловать, но последний отстраняется.

— Иди хоть руки помой, — ворчит, хлопая по тянущимся к нему конечностями.

— Ты так холоден со мной, я уязвлен, — паясничает Эрен, направляясь в ванную. Дальше его голос искажается, доводя сказанное до еще большего абсурда. — Я к тебе с открытой душой и позитивными флюидами, а ты…

— Начнем с того, что ты незаконно проник в мой дом, — парирует Ривай, проходя в кухню. Машинально окинув взглядом пространство, он вдруг замечает пакеты, которых совершенно точно десять минут назад здесь не было.

— Чисто так, что даже сверкает, — шутливо рапортует Эрен, подходя к Риваю со спины, и, устроив подбородок на макушке, заключает мужчину в объятия.

Ривай не хочет этого признавать, но ему даже нравится эта уверенная развязность, которую Эрен испытывает рядом с ним. Складывается впечатление, что они вместе уже вечность, хотя на самом деле даже не пара.

— Если ты принес мне младенцев на завтрак, так они у меня уже есть, — серьезным тоном оповещает Йегера, с замиранием ощущая, как от веселого фырканья на голове шевелятся волосы.

— Ты раскрыл мне секрет своего долголетия, я польщен, — Эрен оставляет смазанный поцелуй на виске Аккермана и отстраняется, подходя к пакетам. Риваю даже как-то жаль, что он уходит так быстро, но он отгоняет эту мысль, загоняя ее в самые дальние и темные углы подсознания, где своей очереди на психоанализ дожидается целый ворох всяких проблем и загонов. — Но вообще-то я просто решил, что у нас будет романтический ужин на двоих.

— Было бы неплохо, если бы ты сначала спросил, — хмурится Ривай. С одной стороны, такая забота приятна, но с другой, пованивает диктаторским режимом, а он слишком сильно ценит свою личную свободу. И решает прямо сейчас прояснить этот момент, чтобы в будущем подобное не перерастало во что-то более уродливое и душащее. Будущее… Ривай мысленно закатывает глаза, чувствуя себя влюбленной девчонкой-подростком. — Например, на тот случай, если я занят. Или не хочу никого видеть.

— Договорились, — на удивление покладисто соглашается парень, даря Риваю обворожительную озорную улыбку. А затем достает из пакета сырой говяжий стейк. — Мне тут шепнули, что самый проверенный способ завоевать сердце приглянувшегося мужчины — накормить его. Так что я решил принести своему мужчине мясо.

На словосочетании «своему мужчине» у Ривая предательски екает сердце. Слова приятно греют, окончательно развевая недовольство столь внезапным и нахальным появлением. Уголки губ дрогают, растягивая их в слабой улыбке. Эрен замечает ее, и в его глазах появляется голодный блеск.

— Кажется, тебе забыли сообщить, что обычно это подразумевает готовую еду.

— Не хотел портить этот замечательный стейк, я же знаю, что ты приготовишь его куда лучше, — с улыбкой объясняет Эрен, подходя к Риваю и, притянув того к себе за талию, оставляет на губах почти целомудренный поцелуй.

— Заливаешь, чтобы я тебя покормил, засранец, — хмыкает Ривай, облизывая губы, на которых остался слабый вкус Эрена. Руки сами собой обхватывают его за шею, а пальцы зарываются в мягкие каштановые волосы. Все это кажется таким правильным и естественным, что даже немного пугает.

— Ага, — Эрен выглядит просто до неприличного довольным. — Но справедливости ради хочу сказать, что я готов помогать.

— Чем же?Не мешать? — насмешливо выгибает бровь Аккерман.

— Ну, я могу почистить лук, — предлагает Эрен, одаривая Ривая лукавым взглядом. — И размер ты уже видел.

Ривай негромко смеется, утыкаясь лбом в плечо Эрена.

— Дурак, — констатирует добродушно, легко щелкая парня по лбу.

Эрен морщит нос и ловко перехватывает ладонь Ривая. Глядя тому прямо в глаза из-под полуопущенных ресниц, чтобы видеть малейшее изменение эмоций на бледном лице, медленно подносит ее к губам и оставляет на тыльной стороне невесомый поцелуй.

Ривай, словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляд, он может только наблюдать и ощущать. Очень отчетливо, остро. Когда губы бережно касаются кожи, Ривая словно прошибает электрическим зарядом, по телу, пульсируя, разносится горячая удушливая волна, стягиваясь в низу живота. Эрен выглядит как чертово воплощение секса, дьявольское искушение, которому хочется добровольно поддаться. И Ривай подается вперед, притягивая к себе Эрена, и целует его. Осторожно кусает за нижнюю губу, проникает языком в рот, проводит по кромке зубов, изучает, ласкает, дразнит.

На несколько минут они растворяются друг в друге, теряются в ощущениях, наслаждаются близостью друг друга. Ривай чувствует, как колотится в сумасшедшем ритме его сердце, и, скользнув ладонью по груди Эрена, ощущает, что не только он один сходит с ума. В штанах становится тесно, а в одежде невыносимо жарко, хочется ее стянуть прямо здесь, чтобы снова кожа к коже, чтобы снова топко и пылко, на грани с грубостью…

Эрен почти болезненно сжимает Ривая в своих руках, жадно стискивает то талию, то задницу, оглаживает плечи, осторожно прижимает за затылок. Внутри Ривая бушует пожар, который с каждой секундой сдерживать становится все сложнее и сложнее. Взгляд затягивается пеленой желания, мозг окончательно плывет, оставляя свой пост. Ривай тянет низ брендовой кофты Эрена, нарочно задевая кончиками пальцев смуглую кожу, с наслаждением наблюдая за тем, как она покрывается мурашками. Эрен внимательно наблюдает за каждым его движением. Его зрачок топит радужку, оставив только тонкую каемку темной зелени с золотыми искрами по краю. Дыхание у него прерывистое и рваное, такое же, как у самого Ривая.

Ривай не отказывает себе в удовольствии провести по подкаченному торсу ладонями, с восторгом оглаживает крепко сбитые мышцы и прижимается, тянется вверх, чтобы впиться в припухшие губы новым страстным поцелуем.

Эрен не собирается отставать, тоже стаскивая с Ривая сначала кардиган, а за ним и футболку. Касается разгоряченной кожи, и воздух искрит напряжением. Ривай несильно толкает Эрена, и они кое-как, по дороге несколько раз ударяясь в стены, стукаясь об углы мебели и смеясь, добираются до спальни.

Кажется, мастер-класс откладывается на неопределенное время.

***

— Так по какому поводу ты все же пил? — снова спрашивает Эрен спустя пару часов, развалившись на стуле и ощипывая с веточки крупный желтый виноград. — Праздновал что-то? Или наоборот?

Ривай, раскладывающий на противне дразняще пахнущие запечатанные стейки, благодушно отвечает:

— Праздновал. Сегодня меня повысили в должности.

— Вот как? Действительно достойный повод. Поздравляю тебя, — Эрен торжественно поднимает виноградину, словно бокал шампанского, и так же торжественно отправляет ее в рот. — Но почему ты празднуешь один?

— Ханджи занята, — пожимает плечами Ривай, словно это все объясняет, и наклоняется, отправляя противень в пышущую жаром духовку. Установив таймер на восемь минут, расслабленными уверенными движениями распахивает холодильник, доставая оттуда нужные для соуса ингредиенты, выуживает из ящиков посуду. Сейчас он чувствует себя максимально расслабленно и комфортно, вопросы Эрена совершенно не раздражают, а внимательный взгляд, которым за ним наблюдают, льстит, давая понять, что Ривай желанный. Странное и непривычное ощущение.

— Почему ты этим занимаешься? — спустя несколько минут задумчивого ощипывания винограда интересуется Эрен.

— Готовлю нам ночью стейк? — с едва заметной улыбкой переспрашивает Ривай, оборачиваясь к Эрену и кидая на того вопросительный взгляд. — Это долгая история. Сначала ко мне в дом ввалился один придурок…

— Я не об этом, — фыркает Эрен. — Я о твоей работе. Тебе же явно нравится готовить, так почему ты…

— Продолжаю влачить жалкое существование офисного планктона?

— Ну, да.

Ривай какое-то время молчит, размышляя над ответом, задумчиво помешивая клюквенно-медовую смесь для соуса в сотейнике. У него еще никто не спрашивал, почему он выбрал именно эту работу, все, и он в том числе, просто принимали это как данность, не пытаясь выяснить причину. Главное, что есть работа, стабильный заработок, все остальное не так важно.

— Я всерьез никогда об этом не задумывался.

— Почему? У тебя талант! А еще ты офигеть как сексуально выглядишь в фартуке, — последнее Эрен произносит нарочито низким бархатистым голосом, скользя глазами по подтянутой фигуре Ривая, затянутой в черный фартук.

Ривай поворачивается, ловит жадный взгляд Эрена и, невозмутимо глядя ему в глаза, наклоняется, выхватывая губами из его пальцев виноградину. Йегер выглядит ошарашенным, но лишь секунду. Затем в его глазах вспыхивает темный огонь, а губы изгибаются в соблазнительной улыбке.

Ривай весело дергает уголком губ, довольный собственной выходкой и реакцией на нее Эрена.

— Спасибо.

Эрен мешает ему вернуться к сотейнику, тянет за руку и, привстав из-за стола, целует Ривая. Медленно, тягуче, страстно.

— Тупица, он же сгорит, — отстраняется Ривай, коротко чмокнув Йегера в губы, и возвращается к плите.

— Я бы пошутил про идеальную жену, но боюсь, что ты тогда не пустишь меня больше на порог своего дома, — признается Эрен.

— Допустим, «идеальная» составляющая мне нравится, — отзывается Ривай расслабленно. Ядовитость утрачивает свою едкость, Аккерман не чувствует потребности защищаться, кому-то что-то доказывать, просто отстаивать свои позиции. Он хмыкает мелькнувшей мысли о том, что еще месяц назад Эрен для него был как красная тряпка для быка.

— А что насчет свадьбы?

Ривай хмурится и скашивает взгляд в сторону Эрена, намереваясь понять, насколько серьезно он говорит, потому что, честно говоря, вопрос больше похож на плохую шутку.

— Тот факт, что в нашем штате легальны однополые браки, не значит, что я побегу расписываться с первым встречным.

Эрен прищуривается и загадочно улыбается.

— Положим, я не первый встречный. Мы с тобой уже столько раз сталкивались, что я со счета сбился.

Ривай мрачнеет и весь напрягается. Зачем Йегер вообще завел этот разговор о браках. Они ведь только начали встречаться, еще не время думать о столь серьезном шаге. Аккерман тяжело выдыхает сквозь стиснутые зубы. Эрен постоянно себе на уме, и Ривай даже не пытается понять ход его мыслей, потому что знает — бесполезно. Эрен похож на бродячего кота, и оттого слышать из его уст что-то настолько зрелое и ответственное, как «брак», в принципе вгоняет в ступор.

Эрен, кажется, понимает, что система Ривая сейчас отключится от нагрузки, а потому решает быстро сменить тему.

— Знаешь, я все же думаю, что тебе стоит подучиться и попробовать открыть свой собственный ресторан.

Ривай хмурится, отвлекаясь на его слова. На автомате вливает в смесь бренди и продолжает помешивать, переваривая услышанное.

— Почему ты так думаешь? — не придумав ничего лучше, спрашивает Аккерман.

— Потому что готовка — это твое, — говорит Эрен тоном ребенка, который уверенно сообщает, что небо голубое, а трава зеленая.

Ривай теряется. Одно дело готовить для себя и друзей, но совсем другое — для посторонних людей на кухне, где заказы льются рекой.

— Тогда тебе стоит подучиться и снова сходить на прослушивание, — Ривай уверенно смотрит на Эрена. — Из тебя мог бы получиться неплохой актер.

— Только неплохой? — наигранно возмущается Эрен, но Ривай видит за этим недоумение. — Да я был бы лучшим актером! Голливуд плачет по мне горькими слезами!

— Тогда почему нет? — пожимает плечами Ривай, радуясь, что удалось перевести стрелки на самого Эрена.

— Хорошо! — внезапно громко соглашается Эрен, хлопая ладонями по столу. — Тогда давай так: я иду на курсы по актерскому мастерству, а ты — на кулинарные.

Ривай скептически вздергивает бровь, изумляясь этому практически мальчишескому запалу.

— И я должен это делать потому что…

— Иначе ни о каких пробах не может идти и речи, — Эрен показательно скрещивает руки на груди и упрямо вздергивает подбородок. Аккерману кажется, что сейчас ему едва ли можно дать лет пятнадцать. — Своими руками ты загубишь мою карьеру и будешь мучиться сожалениями до конца своей жизни.

— Как разогнался, — пораженно хмыкает Ривай, изумляясь этой откровенно убогой попытке шантажа.

— Но если согласишься… — и Эрен одаривает Аккермана многозначительным взглядом, облизывая пересохшие губы. У Ривая во рту пересыхает и ритм сердца непроизвольно учащается, быстрее гоняя по венам кровь.

Сцепив зубы, он поворачивается к соусу, который до сих пор продолжал помешивать. Как раз вовремя. Бросив в него стручок красного перца, Ривай снимает его с огня и, накрыв крышкой, оставляет остывать. Затем так же задумчиво достает мясо из духовки и, оставив противень на плите, скрестив руки на груди, опирается бедрами о стол, задумчиво глядя на взбудораженного Эрена.

С одной стороны, эта глупая затея была смехотворной, но с другой… Никто из них ничего не теряет, ведь так? Кулинарные курсы будут полезны для Ривая в любом случае, а у Эрена появится шанс проявить свой талант и стать настоящим актером, отхватить себе наконец стоящую роль.

Еще немного поколебавшись, Ривай на выходе произносит:

— Идет, засранец, — и, не дожидаясь, пока Эрен вставит свое ценное мнение, продолжает: — А теперь позволь мне все же закончить приготовление нашего ужина, иначе я скоро подохну от голода. И это будет целиком и полностью твоя вина.

Комментарий к Часть XVI. Фортуне не занимать чувства юмора: я и был тем, кому поначалу не везло, — и на тебе!

Посвящаю эту часть своей бете, потому что так сложились звезды, что могу) С Днём рождения, радость моя) По традиции буду рада вашим комментариям и впечатлениям)

========== Часть XVII. Фортуна улыбается и тем, кому поначалу не везет ==========

— Хочу на каток, — объявляет Эрен спустя пару минут после встречи с Риваем.

Последний выгибает бровь, а затем подозрительно косится на кофе, который его парень держит в руках. Странно, вроде он не заметил, чтобы бариста добавляла туда что-то не то.

— Давай поедем на каток, — канючит Эрен, умоляюще глядя на Ривая, и требовательно сжимает ладонь Аккермана, которая лежит в его собственной.

— Когда? У меня курсы до десяти, а у тебя две недели вперед расписаны поминутно, — напоминает Ривай, делая глоток из своего стаканчика.

— Я выкрою пару часов.

— Чтобы мне снова Хистория названивала? Не подводи людей, они на тебя рассчитывают.

— Переживут.

— Эрен.

— А если…

— Эрен!

— Ну что? — возмущенно закатывает глаза Йегер. — Знаю я, причем все, что ты хочешь мне сказать.

Аккерман досадливо хмурится. Впрочем, в этом вопросе он действительно весьма предсказуем. У Эрена было целых два месяца, чтобы запомнить, что при Ривае лучше не размышлять вслух о планах побега с работы, но иногда, прямо как сейчас, он забывался, получая возможность повторно прослушать нравоучения на тему.

— Очевидно, простого знания мало, — недовольно бурчит Ривай.

Эрен протестующе фыркает, но тему не развивает.

— Давай так, — предлагает решить проблему дипломатически Аккерман, — ты со всей ответственностью и обстоятельностью закрываешь проект, а потом мы едем на каток. Идет?

— Ты со мной говоришь, как с маленьким ребенком, — уличает Эрен Аккермана, глядя на того со вселенской обидой в хитром взгляде.

— Что мне делать, если ты и есть великовозрастный ребенок, — задает риторический вопрос Ривай.

— Можно делать то, что делал прошлой ночью, — мгновенно переменившись в настроении, игриво закусывает губу Эрен, а затем наклоняется к Риваю и доверительно шепчет в самое ухо. — Мне понравилось.

У Ривая мгновенно пересыхает во рту, а по венам искрит электрический заряд. Память послушно воскрешает перед глазами картинки того, как вчера Эрен, раскрасневшийся, с затянутыми поволокой незамутненного удовольствия глазами выгибался под ним, чутко реагируя на ласки, которыми Ривай его осыпал. Как судорожно цеплялся своими прекрасными пальцами за простыни и за плечи Ривая, и насколько это нравилось самому Аккерману. Ривай ловил ни с чем не сравнимый кайф, наблюдая, как Эрен буквально тает под его руками и губами, как доверчиво льнет, целиком и полностью доверяя свое тело любовнику, и от этого натурально рвало крышу.

Повинуясь мгновенному импульсу, Ривай подается вперед и целует самодовольно ухмыляющегося парня. Тот охотно отвечает, свободной рукой обхватывая Ривая за талию и притягивая к себе. Аккерман прижимается ближе. Ему нравится чувствовать руки Эрена на себе, нравится его манера обнимать так, словно в его руках нет ничего важнее, нравится сбитое дыхание и ощущение бешено колотящегося о ребра сердца…

Ему безумно нравится сам Эрен.

Йергер на вкус очень сладкий, что не удивительно, учитывая, с какими добавками он заказывает всегда кофе. По тому, насколько сладкий Эрен пьет кофе, Аккерман отслеживает степень его загруженности на работе: чем слаще, тем больший аврал. Сегодня недельный рекорд, и Ривай, как заботливый парень и настоящий герой, пришел спасать своего монстра от нападок требовательной взрослой жизни, выдернув того на обед.

Прохожие — кто удивленно, а кто неодобрительно — пялятся, как они целуются, но Аккерману на них плевать — рядом с Эреном имеет значение только он, только их близость, их собственный, разделенный на двоих мир.

Гул машин и шум прохожих сливаются во что-то неразборчивое, малозначимое, из обилия запахов острее всего ощущается запах кофе и Эрена — это кружит голову почище пресловутых каруселей. Как жаль, что они сейчас не дома и впереди еще половина трудового дня. Не считая курсов.

— Эрен?! — внезапно вклинивается в идиллию чей-то голос. В вопросе в равной доле фигурируют неподдельное удивление, неверие и, пожалуй, небольшая доля осуждения.

Ривай нехотя отрывается от Йегера, намереваясь встать рядом, но парень его не пускает, продолжая прижимать к себе. Пальцы почти до боли впиваются в его бок, и Аккерман понимает, что встреча не из приятных. Он поворачивает голову и хмурится, поджимая губы в твердую линию.

— Зик? Ты что тут забыл?

Эрен выглядит раздосадованным, и Ривай незаметно поглаживает его рукой по спине, успокаивая. Случайная встреча со старшим Йегером его тоже не особо радует, но он всего лишь сдержанно кивает, ничем более не выказывая собственных эмоций.

— Если ты забыл, я живу через два квартала отсюда.

— Вот и я о том же, — враждебно щурится Эрен. Ривай его легонько щипает, осаждая. Эрен скашивает на него недовольный взгляд, но затыкается.

Старший Йегер то и дело косится в сторону Ривая, и последнего это порядком раздражает — опасливость и настороженность во взгляде заставляют себя чувствовать бывалой жрицей любви, нагло совратившей невинного ангела. Хотя тут еще вопрос кто кого.

— Да, вы все правильно поняли, — нарочито добродушным тоном оповещает Зика Аккерман. — Я его новое увлечение.

— Рад за вас, — лицо Зика неловко кривится в подобии улыбки. — Но не могли бы вы не проявлять свои чувства столь… публично?

— Завидуешь? — едко уточняет Эрен.

— Предостерегаю, — дипломатично поправляет Зик.

«Ну да, — думает Ривай, мысленно закатывая глаза, — репутация семьи». Он прекрасно помнит, как Зик пытался намекнуть ему на то, какие усилия прикладываются, чтобы держать перед общественностью лицо. Только у них с Эреном вроде как любовь, Эрен не стесняется Ривая, и он отвечает ему тем же. А от игр в прятки менее голубым Йегер младший уж точно не станет.

— Эрен, нам нужно поговорить, — Зик снова косится в сторону Ривая. Во взгляде нет даже толики вежливого дружелюбия, которое присутствовало при их разговоре, когда Аккерман возвращал ему телефон Йегера-младшего. А первую их встречу и вспоминать нечего — небо и земля.

— Если ты мне снова будешь рассказывать об ответственности перед семьей и том, что моя ориентация — проявление бунтарского характера, то я, пожалуй, откажусь, — решительно отрезает Эрен, и Ривай едва удерживается от того, чтобы вскинуть бровь.

— Эрен, — морщится, словно от острой зубной боли, Зик.

— Что «Эрен»? — заводится парень, повышая тон. — Я не больной, не псих, и мне плевать на мнение отца.

— Ты же знаешь, что они не примут… вас, — от того, как было произнесено это «вас», у Аккермана начинают чесаться кулаки.

— Ничего, у них есть идеальный сын, который обеспечит их внуками, — язвит Эрен. — А у меня есть Ривай. Я люблю его, и мне все равно, что это кому-то не нравится. Слышишь? Оставь нас в покое.

Эрен двигается с места, увлекая за собой застывшего Аккермана. Зик остается позади. Видно, что хочет возразить, что не согласен, но почему-то молчит, лишь провожает их спины хмурым взглядом.

Эрен мечет взглядами молнии, да причем такие внушительные, что прохожие расходятся перед ними. Он чертовски зол.

А Ривай… Ривай пребывает под впечатлением. Происходящее больше напоминает сюжет бюджетной мелодрамы, в которой он каким-то образом оказывается главным героем. Запретная любовь, несогласие родителей, обоюдное страдание. Но от слов Эрена внутри трепещет невыразимая нежность, а внутренности затапливает волной искренней, чистой любви.

Ривай увлекает злого Эрена за собой на зеленеющую аллейку и, заведя в тень дерева, подальше от беговой дорожки, обхватывает лицо парня руками. Долго смотрит в патиновые глаза, внимательно наблюдая за тем, как гнев и досада сменяется усталой грустью с налетом печали, нежно гладит пальцем теплую щеку Эрена, а затем целует. Он не умеет передавать свои эмоции словами, но надеется поделиться ими через нехитрый физический контакт. В поцелуе все: и бесконечное восхищение, и горечь от сложившейся ситуации, и попытка утешить, и признательность за сделанный выбор.

Эрен понимает. Понимает и принимает.

Когда они отстраняются друг от друга, Ривай берет руку Эрена в свою и подносит к губам. Невесомо касается запястья и шепчет, глядя Эрену прямо в глаза:

— Теперь у тебя есть я.

***

— Когда приедет Эрен? — в сотый раз за последние десять минут спрашивает Руби, дергая Ривая за рукав свитера.

— Не знаю, малышка, — отвечает Ривай. Он забрался на диван с ногами и убедительно делает вид, что читает книгу, хотя на самом деле тоже переживает. Эрен, черт его подери, Йегер обязывался обретаться в стенах этого дома вот уже второй час, но вместо этого его где-то носило, причем, судя по всему, это природное дарование опять либо забыло включить звук, либо зарядить телефон.

«Своими руками придушу», — мысленно обещает сам себе Ривай, и, потянувшись за чашкой с чаем, нечаянно опрокидывает ее, заливая журнальный столик. Досадливо чертыхается сквозь зубы и промакивает зеленоватую кляксу, бывшую жасминовым чаем, салфетками, принесенными сообразительной Руби. Услышав возню, из кухни выглядывает Кушель, и Ривай торопливо кивает, виновато улыбаясь, мол, все в порядке, ничего страшного, последствия катастрофы ликвидированы. Кушель мягко улыбается, словно бы подбадривая, как будто разгадала причину столь неуклюжего поведения сына, и снова скрывается на кухне.

Ривай чувствует раздражение пополам с волнением. Он тщетно пытается себя убедить, что его пара просто топографический кретин и потерялась, заехав не туда. Но все же два гребаных часа!

«Три месяца собирались, и как обычно», — продолжает ворчать про себя Ривай.

Именно три месяца назад он принял решение познакомить своих родителей с Эреном, только уже в качестве своего парня. Оно пришло как-то само собой. После той встречи с Зиком между ними словно рухнула невидимая стена. В тот момент, целуя Эрена, Ривай понял, что больше не боится. Понял, что готов довериться и стать тем, кому доверяют, в ответ. Осознание пришло легко и естественно, словно от него Ривая отделяла лишь тонкая бумажная ширма, которую он почему-то никак не мог преодолеть.

Поездку приходилось постоянно откладывать, потому что времени катастрофически не хватало — Эрена пригласили в новый проект, и он активно пробовался на роли, так что часто Ривай видел его, дрыхнущего без задних ног, на своем диване, когда у парня не хватало сил дойти до спальни. Сам же Ривай раньше одиннадцати дома не появлялся, пропадая сначала на работе, а потом на курсах. А то время, которое у них оставалось, они проводили в обнимку на том же диване, не желая шевелиться и вообще что-либо делать.

Квартира Ривая постепенно, но неотвратимо обрастала вещами Эрена. В последнее время он, кажется, перетащил все, что только можно унести в руках, и дорогу к квартире Ривая знал лучше, чем к своей собственной.

Совместная жизнь оказалась штукой очень непростой, как минимум из-за разницы подходов к самым простым бытовым вещам. Ривай часто ворчал на Эрена за вещи по всей квартире, небрежно брошенные где попало наушники, грязные чашки, которыми Эрен заставлял буквально все поверхности. А еще абсолютную неспособность делать покупки по списку. Просто для Йегера это оказалось настолько высокими материями, что даже со своим ростом он не в силах был их постичь. Ривай ворчал, Ривай ругался, они часто ссорились, выясняли отношения, но Аккерман даже в шутку не задумывался о том, чтобы выселить Эрена. Совсем.

Ко всему хорошему люди быстро привыкают. Вот и он привык. К теплому со сна телу, прижимающемуся сзади по утрам, пока он лениво готовит завтрак, к чаю на двоих, к постоянным поцелуям, чужой зубной щетке в стакане, разбросанным у порога кедам, брендовым шмоткам у себя в шкафу. К неторопливым прогулкам по ночным улицам, в которые Эрен втягивал его с завидным упорством. К жаркому сексу и горячечному шепоту на ухо. К уюту и спокойствию, поселившимся внутри. Эрен влилися в его жизнь так просто и естественно, словно был для этого создан.

Ривай стискивает пальцы на книге. Хоть он и старается этого не показывать, но все же начинает изрядно волноваться — вдруг этот придурок попал в аварию или машина сломалась, или… Не стоило все же вестись на его глаза и слушать уговоры. Съездили бы к родителям Ривая на неделю позже, пускай бы уже Йегер разобрался со всеми своими делами.

На этой прекрасной ноте громко звонит дверной звонок, оповещая о прибытии гостя. Ривай изумляется — неужели настолько задумался, что не услышал подъезжающую машину? — и поднимается встречать блудного сына. Вернее, парня.

Едва он открывает дверь, как в лицо тут же тычется огромное лиловое пятно, резко пахнущее сиренью.

— Что за?.. — только и успевает возмутиться он.

— Здравствуйте, — громко приветствует Эрен. Он звучит крайне взбудораженно, отчего голос едва заметно подрагивает.

— И тебе не хворать, — глухо отвечает Ривай, выныривая из букета (при более отдаленном знакомстве это оказался именно он). — Откручивать яйца сразу, или ты попробуешь достойно оправдаться?

— Ривай? — почему-то озадаченно переспрашивает Эрен, но потом растерянность резко сменяется радостью, и он порывисто переступает порог, влетая в дом, подхватывает Ривая на руки и кружит.

Последний от внезапности может только судорожно цепляться пальцами за плечи, молясь, чтобы Эрен не запнулся, и они не украсили своими распластанными телами пол в прихожей.

— Они меня взяли! Взяли, представляешь! — Эрен еще умудряется говорить, ярко сверкая белозубой улыбкой. — Я буду играть главную роль!

Йегер резко опускает Ривая обратно на пол и порывисто целует, делясь своей радостью с любовником. Ривай, который собирался долго и нудно ворчать, проглатывает все свое недовольство и от души улыбается.

— Поздравляю, ты это заслужил, — произносит он и мягко целует лучащегося счастьем Эрена в губы.

— Эрен! — громко оповещает весь дом Руби и несется к парню, тормозя об него и цепко обхватывая руками. — Где ты был? Мы переживали, да, Ривай?

— Ага, — машинально отзывается тот, закатывая глаза на самодовольную улыбку Йегера, и скрещивает руки на груди. Эрен только переступил порог, но уже успел стать частью семьи — вон Руби к нему приклеилась крепче, чем к самому Риваю. Он даже теряется, кого стоит ревновать — сестру к своему парню, или все же парня к сестре. — Ты избежал познавательную экскурсию в увлекательный мир изощренных пыток только чудом. Мог бы и позвонить.

— Телефон сел, — оправдывается Эрен, пытаясь виновато улыбнуться, но ему слишком радостно, чтобы это выглядело хоть сколь-нибудь убедительно.

— Эрен, дорогой, здравствуй, — здоровается выплывшая из дверного проема Кушель, мягко улыбаясь парню.

— Здравствуйте, — он ей ослепительно улыбается в ответ, а затем, вспомнив, что кое-что привез в подарок, отбирает у Ривая букет и дарит его едва сдерживающей рвущийся наружу смех женщине. — Это вам, красивые цветы красивой женщине, — выпаливает на одном дыхании, получая тычок от Ривая и веселый хмык от миссис Риттер.

— Спасибо, милый, — Кушель принимает цветы и, приблизившись к Эрену, благодарно целует его в щеку. — Раздевайся, проходи, что стоишь, как неродной, — распоряжается она, и Эрен лукаво косится на Ривая.

Тот делает вид, что не замечает красноречивого взгляда и тем более не догадывается о семейном сходстве в поведении. Благодарно кивает маме, которая увлекает Руби за собой, давая им двоим возможность побыть вдвоем.

Аккерман терпеливо ждет, пока Эрен выберется из своих кед, которым не изменил даже при знакомстве с родителями своего парня. Подходит ближе, обвивая Эрена одной рукой, а другой дергает за ухо. На протестующее «Ай, больно!» лишь кривится.

— Будешь знать, поганец, — припечатывает безжалостно. — Быть может, в следующий раз память не будет такой дырявой.

Эрен виновато улыбается, но руки уверенно ложатся на талию Ривая. Тот тихо фыркает.

— Как я мог пропустить официальное знакомство с очаровательными родителями моего очаровательного парня? — дурачится Йегер, и Ривай не может противостоять его заразительному хорошему настроению.

— Балбес, — хмыкает Аккерман, закатывая глаза. Привлекает Эрена ближе и целует — сначала невесомо в лоб, а затем в губы.

Эрен явно не отказался бы от большего, судя по напору, с которым принимается отвечать, но сейчас они находятся в доме его, Ривая, родителей, более того, их ждет семейный ужин, так что с продолжением придется немного повременить.

Аккерман отстраняется, прижимается лбом ко лбу Эрена и шепчет, глядя ему в глаза:

— Горжусь тобой.

Эрен словно бы начинает светиться еще ярче, лицо озаряет широкой улыбкой, и он стискивает Ривая в крепких объятиях.

— Обожаю тебя, очаровашка.

***

На столе вибрирует телефон, уже в пятый раз за несколько минут, и Ривай снова бессовестно игнорирует его. Не потому, что не хочет слышать Эрена, а потому, что кретин на другом конце линии — слишком важная шишка, чтобы задвинуть его в конец списка приоритетов. Хотя Аккерману чертовски хочется это сделать и послать его куда подальше.

Он целый день мотается как белка в колесе, устал как собака и все бы отдал за возможность завалиться тюленем на диван и так и лежать. Знатный зоопарк он в себе сочетает. Канун Рождества всегда знаменовал полнейший аврал, и этот год предсказуемо не становится исключением. Ребята из отдела пиара буквально поселились в офисе, торопясь закончить со всеми горящими проектами, и это стремление сделало из них мертвяков. «Тухленьких таких, — мрачно думает Ривай. — Благоухающих. Прямиком с жальников страниц фэнтезийной саги».

Сам он мало чем отличается, разве что ночевать домой все же ездит, иначе Эрен грозится приехать за ним на работу и увезти, с непоколебимостью мраморного монолита игнорируя все «с документами надо закончить», «ага, а проекты кто утверждать будет?» и «либо убираешь свои руки от моих бумаг, либо я беру в руки степлер и не отвечаю за последствия, выбирай». Такое уже было однажды, на потеху всем, кому посчастливилось полуночничать, и теперь об Аккермане и его второй половине слагали целые легенды. Эрену, правда, досталось потом крепко, Ривай с ним неделю не разговаривал, потому что упустил важный проект, не успев подготовить бумаги. Но Йегер своей вины в этом не чувствовал, безапелляционно заявив, что для того, чтобы гробить себя на работе, Риваю не стоило заводить отношения.

— Вы меня слушаете? — строго осведомляется голос в трубке, возвращая Аккермана в реальность. От мыслей об Эрене еще сильнее хочется домой, и он хмурится, пальцами сжимая переносицу — остается еще час рабочего дня.

— Да, конечно, — бесцветно отвечает он в трубку, хотя нагло врет. Из существенного в этом разговоре было пару строк, и они уже прозвучали — дальнейшее сотрясение воздуха очевидно происходило от большого человеколюбия.

— Хочется верить, что это так, — пренебрежительно бросают, и Ривай с кровожадным удовольствием перебирает в голове список самых непритязательных и изощренных пыток. — В таком случае оставляю это вам. Не подведите меня, — произносится с таким тоном, словно Ривай собака, жадно выхватывающая из пальцев благородного господина кость. От этого воротит, но Ривай только сухо бросает: «Положитесь на меня», — и вешает трубку.

Закончив разговор, он устало откидывается на спинку кресла. Аккерман не просто чувствует себя выжатым лимоном, он самый настоящий цукат. Голова гудит, но Ривай не позволяет себе расслабляться — еще немного, и он будет дома, вот тогда и отоспится. Завалится на кровать и как заснет…

Повышение буквально выпивает из Ривая все соки, и Аккерман был готов к увеличению объема работы и времени, которое придется посвящать исполнению своих обязанностей. Но чего он не ожидал, так это того, что вместо какого-никакого морального удовлетворения, гордости за собственный карьерный рост и стремления хорошо делать свою работу в груди поселится гнетущая пустота, растущая с каждым новым звонком от инвесторов и новым совещанием. С каждым новым днем.

Ривай знает, чего ему хочется, но никак не может решиться последовать за своим желанием. Собственная трусость бесит, а реальность душит цепкими пальцами.

А еще Ривай начинает завидовать Эрену. Тот в прямом смысле цветет и пахнет. Со съемок Йегер приходит хоть и уставший, но донельзя счастливый, рассказывает Риваю тысячу и одну курьезную ситуацию, и последний всерьез подозревает, что там не съемочная площадка, а скорее какое-то стендап шоу. И Аккерману тоже так хочется. Безумно. Он хочет чувствовать удовлетворение от того, что делает, и радость, чтобы было желание поделиться, а не отмахнуться с желанием поскорее об этом забыть.

В дверь стучат в каком-то странном ритме.

— С каких пор ты стучишься? — интересуется Ривай вяло у показавшейся в дверном проеме лохматой головы, принадлежащей не кому иному, как Ханджи.

— С тех самых, как намереваюсь воспользоваться твоей ко мне безграничной любовью, — радостно объявляет она, лучась энергией.

Аккерман смотрит на нее убийственным взглядом, но отнюдь не по причине еще не состоявшейся просьбы, а из-за зависти. Как, черт подери, после этого безумного дня она может быть такой бодрой?!

— Она занята, зайди позже, — постно возвещает он, прикрыв глаза.

— Ха-ха, остряк, — Ханджи все-таки преодолевает невидимую преграду и прекращает торчать в дверях, проходя в кабинет. — Нет, а серьезно, никуда не уходи сегодня после работы. Во всяком случае, без меня.

— Ханджи, — устало выдыхает Ривай, — может, не сегодня? Из меня плохая компания, я бы лучше поспал.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься, — заговорщически шепчет она, весело подмигивая.

— Я готов с этим смириться.

— Но-но, — шутливо грозит она пальцем. — Будь послушным мальчиком и дождись тетю Ханджи.

Ривай вскидывает бровь, но ничего не произносит. Надо будет Эрену сказать, что задержится. Черт, он ведь не перезвонил ему.

— Эрену можешь не звонить, — словно прочитав его мысли, возвещает Ханджи, — я уже сделала это за тебя и обо всем договорилась. Так что ты теперь целиком и полностью в моем распоряжении.

«Только раскатистого злого смеха не хватает для полноты картины», — хмуро думает Ривай. Ему слишком лень озвучивать свои мысли.

— Дождись меня, — нараспев предупреждает Ханджи и уносится прочь.

Ривай с полным страдания вздохом откидывается на спинку кресла. Усталость окутывает тело медлительностью, которой нет никаких сил сопротивляться. Может, стоит сбежать и сказать, что забыл?

Ривай с нажимом проводит ладонями по лицу и прикладывает титанические усилия, чтобы сфокусировать взгляд на экране компьютера и сосредоточиться на работе. День еще не закончен, придется пострадать немного дольше.

Но вместо отчетов, повинуясь какому-то внутреннему порыву, Ривай кликает на ярлык браузера, где открывает вкладку с вакансиями шеф-поваров, и погружается в изучение. Если у Эрена получилось, то почему у него должно быть иначе? Он тоже сможет.

***

— Женщина, куда ты так торопишься? — в который раз осаждает подругу Ривай. Обычно разницу в росте, а соответственно, и длине ног он компенсирует скоростью, но сегодня на нее просто нет сил, и именно по этой причине за Зое он решительно не поспевает.

— Это ты плетешься со скоростью пожилой улитки, — парирует Ханджи, все же немного сбавляя темп.

— Я предупреждал, — пожимает плечами Аккерман, с раздражением глядя по сторонам.

На улице слишком многолюдно, его то и дело задевают то рукой, то плечом, и не сказать, чтобы это способствовало улучшению настроения и стабильности нервного состояния. Воздух насыщен самыми разнообразными запахами, но голодный Аккерман выцепляет только запахи еды, поворачивая голову в ту сторону, откуда те доносятся.

— Ты похож на ловчую собаку, — добродушно подкалывает Ханджи, оборачиваясь, чтобы убедиться, что друг не отстал.

— Если ты меня не покормишь, я тебя загрызу, — мрачно предупреждает Ривай, провожая тоскливым взглядом элегантную вывеску ресторана.

— Почти пришли, потерпи еще немного, скоро у тебя будет много мяса, — Ханджи оканчивает фразу громким смехом, хохоча над понятной только ей одной шуткой.

Аккерман предпочитает поверить ей на слово и переводит взгляд себе под ноги, пытаясь свести контакт с соблазнами к минимуму. Дались этой полоумной загадки, неужели просто нельзя сказать, куда они идут, чтобы всем было проще?

Вскоре они сворачивают в проулок, и Аккерман выдыхает с облегчением — здесь не так шумно, хоть и рябит от неона вывесок. Место ему незнакомо, поэтому он с осторожным интересом озирается по сторонам. Ханджи же себя этим не утруждает, прет, как локомотив, и горе тому, кому не повезет оказаться у нее на пути. Судя по непрошибаемой уверенности, тут она если не впервые, то близко к этому. Ривай хмыкает себе под нос, опасаясь даже строить догадки. Не приведи боги, они потеряются, тогда он за себя не ручается.

— Пришли, — жизнерадостно возвещает Зое, резко тормозя у двери ничем не примечательного кафе, у которого даже свет в окнах не горит. Аккерман окидывает дверь взглядом, с очевидным сомнением немо уточняя у Ханджи, не тронулась ли она, часом, умом.

— Ты уверена? — интересуется с нажимом, когда не получает никакой реакции на невысказанный вопрос.

Вместо ответа женщина приближается к двери и несколько раз стучит в нее, отбивая странный ритм. Аккерман недоуменно созерцает открывшуюся картину, силясь понять, каким образом его день вылился в это и он внезапно оказался главным героем этой шпионской комедии.

Что интересно, ответа долго ждать не приходится. Но ожидаемого «Пароль?» так и не следует, так что Ривай почти разочарован. Дверь просто распахивается, а на пороге показывается всклокоченный и какой-то дерганный Эрен. Одет он удивительно неброско: обычная черная водолазка под горло и обычные черные же джинсы. Ну и любимые кеды.

— Привет, — улыбается вроде привычно, да не совсем. Ривай хмурится, уличая этих двух в сговоре.

— И что все это значит? — вопрошает он у сообщников, но ответа не получает.

— Вот, как и обещала, получите и распишитесь, — салютует Йегеру Зое, затем забрасывает одну руку поморщившемуся Аккерману на плечи и подводит того ближе к парню. — Аккерман Ривай. Заноза едкая и трудоголическая, одна штука.

— Ах ты, — негодует мужчина, легко пихая подругу в бок. — Никакой премии, я научу тебя уважать начальство.

— А ты мне не начальство, — парирует Ханджи, не проникшись всем ужасом угрозы. — Сейчас ты мой друг, так что делаю что хочу, — она хлопает Ривая по плечу. — Ну ладно, голубки, вы тут развлекайтесь, а тетя Ханджи пошла. У меня, если хотите знать, тоже планы на вечер есть.

Она разворачивается и, показав мир, быстро удаляется, выходя обратно на оживленную главную улицу.

— Тетя Ханджи? — вскидывает бровь Эрен, провожая недоуменным взглядом спину женщины. — Я что-то пропустил?

Но Ривая занимает совсем не это, так что на вопрос он отвечает вопросом.

— Объяснишь, что происходит? — скрещивает руки на груди, требовательно глядя на своего парня.

— Сегодня канун Рождества, Ривай, — мягко улыбается ему Эрен, отходя от порога и заключая Аккермана в объятия.

Ривай невольно расслабляется, вдыхая ставший таким родным запах, и запихивает холодные руки под водолазку Эрена. Тот вздрагивает.

— Ты что творишь?

— Мщу, — благодушно отвечает Аккерман, утыкаясь носом Эрену в грудь. От него пахнет ароматными специями, прогретым солнечными лучами морем и совсем немного — цитрусами и хвоей. — Так зачем, говоришь, ты решил такими сложными окольными путями заманить меня в это богом забытое место?

— Эй, — возмущается Эрен, с упреком глядя на Ривая, — чтобы ты знал, это довольно респектабельное заведение.

— Как скажешь, — покладисто соглашается Аккерман. — Но зачем здесь я? И почему нужно было просить Ханджи привести меня, если можно было просто позвонить?

Эрен выгибает бровь, изгибая губы в полуулыбке.

— Что я честно пытался сделать целых семнадцать раз. Но кое-кто, опустим имена, не счел нужным ответить, так что я просто использовал другие имеющиеся в моем распоряжении ресурсы.

— Ладно, хорошо, я тебя понял, — признает прокол Ривай. — Надеюсь, твой сюрприз как-то связан с едой, потому что иначе я пойду на сделку с совестью и кого-нибудь ограблю.

— Не в бровь, а в глаз, — смеется Эрен и громко чмокает Ривая в нос, отчего тот брезгливо морщится. — Пошли.

Они переступают порог друг за другом. Эрен идет впереди, крепко держа руку Аккермана, который идет следом.

В кафе темно, и силуэты столиков и стульев скорее угадываются, чем реально различимы. Размер зала тоже не до конца понятен, но Ривай может сказать, что тот в меру просторный, а столики размещены максимально функционально и комфортабельно. Он мысленно хвалит человека, который занимался расстановкой. В воздухе витает едва уловимый лимонный запах дезинфектора, а еще розмарина.

Они с Эреном крадутся по залу, минуя столики и сворачивая туда, где, по логике вещей, должна была находиться кухня.

— Слушай, ты ведь не воровать меня сюда притащил? — на всякий случай решает уточнить Ривай. Он уже осознал тот факт, что на всякие сюрпризы его вторая половинка горазда сверх меры, и теперь пытался по возможности сглаживать разрушительные последствия.

— Ага, решил проникнуться духом Бонни и Клайда, — по секрету громко шепчет Эрен, и Ривай, несмотря на то, что видит только его затылок, отчетливо представляет лукавую улыбку на полных губах.

— Они плохо кончили, так что идея так себе.

— Не романтик ты, Ривай, — притворно сокрушенно мотает головой Эрен. — Так, погоди немного.

Они останавливаются у самого входа в предполагаемую кухню.

— Закрой глаза, — просит Эрен, повернувшись к Риваю.

— Зачем? Я и так ни черта не вижу, — фыркает тот.

— Закрой, или я их завяжу.

— Закрыл.

— Я тебя проведу, иди за мной.

Ривай чувствует, как Эрен дергает его за руку, направляя. Слышит, как открывается дверь, и понимает, что они вошли в нее, когда ощущение пола под ногами меняется. Тут немного сильнее пахнетлимоном, а еще ванилью. Эрен крепче стискивает ладонь Аккермана в своей руке и разрешает:

— Открывай.

Ривай повинуется.

В глаза бьет мягкий желтый свет от свечей, красиво расставленных на всех доступных поверхностях кухни, отбиваясь от почти что зеркальной поверхности кухонного оборудования, за счет чего все вокруг приобретает мягкость и какую-то сказочную уютность. На одном из столов разложены подготовленные продукты, которые дожидаются своего часа.

Аккерман окидывает недоуменным взглядом все это великолепие в надежде понять хоть что-то, но терпит поражение. Поэтому решает воспользоваться помощью друга.

— Что это все?..

— Кухня, — констатирует очевидное Эрен с донельзя самодовольной улыбкой. — Мне стоило огромных трудов уговорить Жана пустить меня сюда ненадолго, я чуть ли на коленях не ползал, — Эрен неловко зарывается пальцами в волосы.

Ривай же задается резонным вопросом: «На черта? А главное, зачем?».

— Я знаю, что ты передумал открывать свой ресторан, но мне просто очень хотелось, чтобы ты хоть немного ощутил, от чего отказываешься.

Понятней от этого Риваю не становится, но в груди зарождается щемящая нежность и тепло. Усталость задвигается на задний фон, сейчас для нее нет здесь места. Ривай едва сдерживается, чтобы не проболтаться о собеседовании на место шеф-повара, назначенном на следующую неделю, но все же вовремя прикусывает язык, вместо этого тепло улыбаясь Эрену.

— В таком случае что будем готовить?

Процесс готовки превращается в какую-то своеобразную медитацию, протекающую в бесконечно уютном молчании, которое иногда нарушает Ривай, чтобы подсказать Эрену дальнейшие действия, или Эрен с просьбой помочь. Смазанные нарочные касания, шипение зажарки на сковороде, мерный стук ножа по разделочной доске, украдкой бросаемые друг на друга взгляды, наполняющие кухню запахи — все это похоже на какое-то таинство, постичь которое дано только им двоим и никому больше.

Ривай перекатывает в пальцах бокал с вином, наслаждаясь приятной тяжестью в желудке. Они устроились за столиком в зале, так и не включив свет. Эрен вынес несколько свечей, чтобы немного рассеять темноту, так что ужин у них получился максимально атмосферный.

Есть больше не хочется, и Ривай принимается разглядывать сидящего напротив Эрена. Черты, подсвечиваемые трепещущими на фитиле лепестками свечей, кажутся более мягкими, а сам Эрен — более загадочным, но от этого не менее желанным. В раскосых глазах танцуют блики, а на губах блестит влага. Четкая линия нижней челюсти сейчас выглядит особенно контрастной, а кожа — нежной и мягкой. Ривая так и тянет прикоснуться к ней, оставить мурашки горячим дыханием, поцеловать каждый дюйм. Внутри синхронно со стуком сердца бьется довольная мысль «Мой. Только мой и ничей больше».

— Что? — спрашивает Эрен, заметив на себе пристальное внимание.

— Ничего, просто любуюсь, — Ривай делает глоток вина, задерживая жидкость во рту, позволяя ей в полной мере раскрыть свой вкус. — Ты очень красивый. Такой невероятный, — слова слетают с языка на удивление легко, и Ривай с удивлением отмечает, что слегка опьянел.

— Кажется, надо почаще устраивать подобные вечера, — улыбается Эрен, и Риваю нравится видеть Эрена смущенным его же словами. Невероятно.

— Нравится слушать комплименты? — с улыбкой спрашивает Ривай.

— Нравятся твои комплименты, — поправляет Эрен. — Всю жизнь бы их слушал.

— Что тебе мешает? — беспечно отвечает Ривай, болтая в бокале вино и совсем не замечая искры в глазах Эрена и затаившуюся в изогнутых уголках губ счастливую улыбку.

— Давай танцевать, — предлагает Йегер, выуживая телефон из кармана.

— Мы что, по-твоему, в фильме? И вообще, я не умею, — открещивается тот с видом человека, которому предлагают прогуляться в костер.

— Да брось, — отмахивается Эрен и включает песню. Из динамика льется плавная инструментальная мелодия, лаская уши чистым звучанием.

Эрен встает из-за столика и галантно предлагает Риваю руку. Последний не торопится приобщиться, и Эрен сам берет его за руку, вынуждая встать.

— Ну же, тут никого, кроме нас, давай.

И Ривай под влиянием магии, не иначе, сдается без боя. Он просто не в силах противостоять Эрену, так что позволяет себя привлечь немного ближе и послушно вкладывает ладонь в его руку как положено.

Пространство заполняет глубокий голос Луи Армстронга, и Ривай как никогда полно ощущает мелодию, проникается словами, остро ощущает Эрена рядом. Вся эта волна эмоций будоражит и пьянит почище любого алкоголя.

Эрен начинает неторопливо вести, и Ривай следует. Получается неумело и оттого неловко, но это вовсе не мешает им вовсю наслаждаться моментом и обществом друг друга.

— Ривай, — внезапно зовет Эрен, и его дыхание щекочет Аккерману ухо.

— М-м?

— А давай так всю жизнь.

— Как? — не понимает Ривай.

— Вдвоем. Вместе.

— Т-ты…

Эрен отстраняется и достает из кармана небольшую коробочку, обшитую темно-синей замшей. Внутри Ривая все холодеет, к горлу медленно подступает паника.

— Зачем? Почему? — бормочет он, с отчаянным непониманием глядя на Эрена. Тот закатывает глаза.

— Не падай, пожалуйста, в обморок, иначе это нанесет моей гордости невосполнимый ущерб, и я покончу собой, мучимый страшными воспоминаниями.

— Эрен!

Йегер терпеливо вздыхает и кладет ладонь Риваю на щеку, нежно поглаживая.

— Знаешь, почему взрослые тети и дяди женятся? От большой любви, — словно объясняя семилетнему ребенку, произносит Эрен.

— Идиот, — ругается Ривай. — Кто так делает вообще?

— А что тебе не нравится? — веселится Эрен. — Я у твоих родителей спросил, они одобрили, благословили на жизнь семейную. Еще кольца купил, специально заказывал, — не обнимай Эрен Ривая, он бы для наглядности пальцы начал бы загибать. — Осталось только услышать от тебя «да, буду любить до скончания веков и откинемся в один день».

— Самоуверенный мудак, — безжалостно припечатывает Ривай.

— Уж какой есть, — довольно улыбается Эрен, удивительно напоминая пресловутого Чеширского кота. — Зато весь твой.

Ривай обреченно вздыхает, так, словно только что ему на плечи, аки гордому Атланту, взвалили Землю.

— Мой.

***

— Я уже думал, замерзну тут, пока тебя дождусь, — добродушно ворчит Эрен, заключая Ривая в объятия. — Ты же говорил, что твой рабочий день заканчивается в восемь, а сейчас уже почти девять. У тебя совесть есть?

Ривай улыбается, прикладывая горячие ладони к красным щекам парня, согревая.

— Вот уж не думал услышать нечто подобное от тебя, — отвечает весело.

— С кем поведешься… — назидательно поднимает палец вверх Эрен.

— А вообще ты мог бы зайти, — упрекает Аккерман, зарываясь носом в основание шеи парня.

— Эй, это ты меня должен греть, — возмущается тот, но попыток отстраниться не предпринимает, наоборот, прижимает ближе. — Кто же знал, что ты так задержишься. Мог бы и позвонить.

— Прости, был занят. Мы тут с Майком и Фредом…

— Погоди, — резко прерывает Эрен, — давай ты мне все это расскажешь по дороге, потому что иначе твоей физической форме будет предстоять тяжелое испытание — дотащить мое замерзшее — по твоей, между прочим, вине — тело до дома.

Аккерман негромко смеется, наслаждаясь тем невероятным чувством, которое дарит ему это слово — «дом» — произнесенное Эреном.

— Идет, — соглашается покладисто и, быстро чмокнув Эрена в губы, берет его за руку, и они вместе шагают вниз по улице. — Значит, сегодня мы с Фредом и Майком попробовали в виде эксперимента приготовить картофельные ньокки…

Ресторан, в котором работает Ривай, находится всего в нескольких кварталах от их новой квартиры. Эрен почти каждый вечер встречает его с работы, и они вместе прогуливаются до дома, иногда заворачивая в парк, к небольшому пруду в окружении елей.

Ривай все чаще ловит себя на мысли, что абсолютно счастлив. У него есть любимая работа, обожаемый муж, друзья, которые разделяют его страсть к кулинарии, и Ханджи. Они часто устраивают совместные ужины с Кушель и Дином и присутствуют на каждом соревновании Руби по фигурному катанию. Карьера Эрена тоже идет в гору, ему предлагают роли. И он продолжает смотреть на Ривая так, словно тот — самая большая и важная часть его жизни.

«Мой, — с теплотой повторяет про себя Ривай, едва заметно улыбаясь этой мысли. — Целиком и полностью. Только мой».

Эрен, словно чувствуя его настроение, поворачивает голову к Риваю и светло улыбается. И Ривай улыбается в ответ, так же светло и радостно.