Rehab (СИ) [Игорь Шульгин] (fb2) читать онлайн

Пролог. Меня зовут Ден. Я зависимый

(Rehab — в переводе с английского — реабилитационный центр; заведение, где происходит реабилитация (в частности от наркотической или алкогольной зависимости).

Пролог. Меня зовут Ден. Я зависимый.

Умирал ли я когда-нибудь? Да. Был ли я на той стороне? Нет. Все что я помню это тьма. В той тьме не было ничего страшного. Никаких тревог и переживаний. Одно лишь забвение. Потом приходишь в себя лежа на полу с дикой головной болью и звоном в ушах. Лужа слюны набежала на пол. Первая мысль: «Как я здесь оказался?». Вторая: «Хорошо, что не обосрался!». Такая, мать ее, торчковая рифма.

Я начал писать эту книгу по двум причинам. Во-первых это моя исповедь перед самим собой. Попытка осмыслить историю болезни и выявить причинно-следственные связи своей зависимости. А во-вторых, потому что считаю, что мир в большой опасности, и потому, что больше не в силах смотреть, как мы халатно относимся к проблеме наркотиков.

Особенно сильно эта проблема обострилась в последнее время. Раньше мы находили в подъездах замызганные шприцы с остатками чьей-то плазмы на кончике и бычки папирос с запахом конопли, и это сильно нас возмущало. Сейчас все гораздо хуже — подъезды забиты наркотиками, спрятанными под проводами, трубами, плинтусами, дверными косяками и в кабинках лифтов. Наркотики можно найти на трассах и проселочных дорогах. В кустах, в детских парках, за остановкой дачного кооператива. Они везде! Я нисколько не преувеличиваю когда говорю так. Ведь я сам забирал наркотики в этих местах.

Наркотики сделали меня ужасным человеком. Но мне удалось найти выход. И поэтому я написал эту книгу. Это ни в коем случае не практическое руководство, и я не могу никому гарантировать избавления от зависимости. Это очень трудно. Не верите? Тогда посмотрите статистику смертности наркоманов. И все же, я надеюсь, что моя книга прибавит шансов тем, кто в этом нуждается. От себя лишь скажу, волшебной таблетки от наркомании нет, а успех лечения кроется не в каких-то конкретных решениях, а в каждодневной работе над собой.

Ввергая себя в наркотический хаос, я не задумывался о последствиях. Кайф есть кайф. И он поглощает полностью. Высасывает жизнь без остатка. Уничтожает все человеческое. Разум и душу. А что взамен? Тюрьма, больница или смерть…

Однажды я загнал в вену грамм белого китайца. С этим «парнем» шутки плохи. Он чуть не отправил меня в глубокую кому или куда еще подальше. Сам бы я не выбрался, но мне оказали квалифицированную медицинскую помощь. И знаете с какими мыслями я очнулся? Конечно знаете! «Как я здесь оказался?» и «Хорошо, что не обосрался!» Получается, что я очнулся, но так и не осознал, что чуть не убил себя. Правда в том, что вся эта медицинская и любая другая помощь со стороны — временная. Но это вовсе не значит, что нужно сидеть сложа проколотые руки, или ноги, или другие более пикантные проколоты места. Нужно искать решение. Как говорил Карл Юнг, для избавления от зависимости нужен новый духовный опыт. Каждый получает его по-разному. Кто-то через религию, кто-то через программу анонимных наркоманов, а кто-то через личностную трагедию. Я же получил этот совсем иным путем. И пусть критики из АА или АН не кидаются в меня помидорами. Для меня это сработало. Ведь я все еще жив и здоров в свои 30. Более того, получив новый духовный опыт я стал сильней (по крайней мере мне нравится так думать). Для меня лекарство оказалось старо, как мир. А может и старше. Но я не берусь доказывать этот тезис. И все же мне пришлось приложить определенные усилия на пути трезвости. Чтобы стать восприимчивым к лекарству, сначала нужно было перестать употреблять наркотики. Я держался почти месяц. Нужно было продержаться. Всего месяц, пока физиологические ритмы не восстановились в той минимальной степени, чтобы дать телу очиститься. А после этого срока мой разум и душа стали восприимчивыми… К любви. Любовь помогла победить болезнь.

Глава I. Билет в один конец

Глава I. Билет в один конец.

Я прилетел в Бангкок утром, около десяти по-местному. Жару на улице почувствовал еще при посадке. На асфальте взлетно-посадочной плясали сумасшедшие зеркальные миражи. Маленькие тайские люди за бортом, одетые в ярко-зеленые жилеты, суетились внизу, подгоняя спецтехнику. Вся их работа напомнила мне о муравейнике, где каждый имеет свою задачу и безропотно ее выполняет. Их было много, они были заняты делом, и они были дома. От этой мысли мне стало немного грустно. Я был одиноким странником, прилетевшим в незнакомую страну в надежде на чудо. Какое именно чудо должно было произойти, я точно не знал. Я лишь надеялся, что смогу получить здесь помощь. Так я впервые оказался в Таиланде.

Выйдя из самолета через рукав, я оказался в аэропорту Суварнабхуми. Большой аэропорт. Немного ляпистый, но красивый. На изогнутых металлических опорах громоздился огромный стеклянный купол. Солнце кокетливо играло бликами, заставляя отводить глаза от блестящих поверхностей. Не смотря на обилие света, внутри было прохладно. Я посмотрел на свою руку и увидел, как она медленно покрывается пупырышками. Мне показалось забавным, что я мерзну в этой жаркой стране. Часть пути по аэропорту я шел в колонне с остальными пассажирами своего рейса, но вскоре большая часть отделилась, свернув к отделу выдачи багажа. А я пошел дальше. Багажа у меня не было, только ручная кладь. Я привык путешествовать налегке. Хотя огромный рюкзак за моей спиной сложно было назвать легким. Мне кажется, что при желании я мог бы с легкостью уместить в нем слоненка. И судя по масштабам аэропорта, тащить мне его пришлось бы очень долго. Но слава людям, придумавшим транспортировочные ленты. Я шагнул на одну из них и чуть не потерял равновесие. Так быстро она двигалась. Как мне показалось, я преодолел несколько километров с помощью этой скоростной дорожки. Я сильно обрадовался, когда увидел куда именно она меня привела. Впереди была витрина с надписью Duty Free. Мне показалось, что это знак и я вошел внутрь. Меня не интересовали ни сувениры, ни парфюм, ни даже панамы, которые были бы весьма кстати. Я купил литрушку виски и пару бутылок пива. Денег было в обрез и я решил ехать до города общественным транспортом. Нужно было добраться до центра, где я забронировал номер в гостинице чтобы переждать несколько дней, прежде чем меня смогут принять в Монастыре — конечной точке моего путешествия. Месте, где тело мое и дух должны были возродиться.

Выйдя на нижний уровень аэропорта, я попал на перрон. Очередь к автомату, продающему билеты на аэроэкспресс шла быстро, но когда дошла до меня я все никак не мог разобраться с терминалом. Все надписи были на тайском. На помощь пришел пожилой мужчина с блестящей лысиной и толстенными очками. Мне показалось, что при желании его очки можно было использовать в качестве лупы для выжигания. Одет этот тип был по-деловому. Но костюм был старый и слегка помятый. Он подергал меня за рюкзак и спросил по-английски:

— Куда вы направляетесь?

— В центр, — сказал я и протянул ему сто бат.

— Тогда вам нужно ехать до станции Пхая Тхай, там вы сможете пересесть на наземное метро или автобус, — сказал он, сунув купюру в автомат и ткнул в экран. Автомат дал сдачу и билет. Он протянул их мне и сказал: «Добро пожаловать в Бангкок. И купите карту, здесь очень легко потеряться.»

— Спасибо за помощь и совет, — кивнул я с улыбкой сложив ладони в традиционном поклоне. Его помощь пришлась кстати. Я бы наверняка долго разбирался, с шайтан-коробкой продающей билеты, а сзади уже собралась приличная очередь.

Поезд пришел быстро. В вагоне меня окружали исключительно маленькие тайские люди. Меня раздражало, что я абсолютно не понимаю, о чем говорят они говорят. Мне казалось, будто они поглядывают на меня исподтишка. Но когда я поворачивался они делали вид, что я их абсолютно не интересую. Должно быть это была паранойя. Обычное явление для наркомана. А может сказывалось похмелье. Перед вылетом в Бангкок я сильно напился в транзитной зоне Домодедово и теперь расплачивался за свою несдержанность. К тому же я был страшно голоден. Пришлось пустить в расход растаявший шоколадный батончик из рюкзака. Съесть его не испачкавшись было не возможно. Пальцы стали липкими и я стал искать глазами обо что бы их вытереть. И тут, совершенно неожиданно на помощь пришла стоявшая рядом женщина. Она достала из сумки влажную салфетку и протянула мне. После этого небольшого жеста доброй воли, мне стало казаться, что все тайцы исключительно приятные люди. Я улыбался им, они улыбались мне. Страна улыбок как никак. Так мы и ехали.

Бангкок был больше, чем я представлял. Контрастный город со своим неповторимым очарованием. Мимо пролетали современные небоскребы, ветхие одна и двух этажные лачуги, золоченые храмы, громадные торговые центры и небольшие рынки. Все, что должно быть в мегаполисе, но со своим особенным тайским колоритом. Азиатская городская среда разительно отличалась от европейской обилием религиозных построек и прочей буддистской атрибутики. Весь путь экспресса проходил по наземной ветке. В Бангкоке многое над землей. Дома, дороги, метро. Я ехал и думал, как хорошо, что никто здесь не знает кто я такой, что я сделал, и почему приехал к ним в страну. Меня это успокаивало немного, но цель визита всегда была в голове, как назойливое воспоминание о чем-то постыдном из детства, но, конечно же, более серьезном.

Глава II. Черно-белый Танкоград

Глава II. Черно-белый Танкоград.

Склонность к разного рода зависимостям проявилась рано. Я рос среди развалин социализма, в городе, который славился когда-то своими танками и тракторами. Этот город стоит на берегу небольшой зловонной реки, куда сливают отходы недобросовестные, двуличные промышленники. Я тоже был двуличным. На улице — хулиган, а дома, почти примерный сыночек. Родители мои интеллигентные люди, но строгие. Они пытались дать самое лучшее своему сыну, хотя баловали редко. Отец — бывший военный, а ныне предприниматель. Мать — преподаватель математики в университете. Время было тяжелое: криминал, тотальный дефицит, талоны на питание. Помню, однажды наша собака съела кусок сливочного масла, примерно грамм триста (это был недельный рацион на всю семью). Мать стояла за ним в очереди несколько часов. Когда она пришла на следующий день с работы и застала собаку за слизыванием остатков недельной нормы, мама очень разозлилась. Она так налупила ее поводком, что та поджав хвост и уши забилась под кровать, где ее уже было не достать. А потом мама долго плакала на кухне, вопрошая: «Чем я буду теперь кормить нас?» Собаку после этого чуть не усыпили, но я был решительно против и заявил, что если они усыпят собаку, пусть усыпляют и меня. Родители пошли на попятную, но свое отношение к домашним животным изменили навсегда. После естественной кончины собаки, мне больше не позволяли питомцев.

Я рано понял, что улица диктует одни правила, а семья другие. Чтобы казаться достаточно крутым уже в девять лет я во всю смолил с дружками. Сначала мы собирали бычки и делали из них самокрутки, но потом начали красть понемногу у родителей, кто деньги, а кто сигареты. Примерно в то же время попробовал алкоголь. Сначала это был ликер. Банановый, очень сладкий. Я и сейчас помню его вкус, теперь таких уже не делают. Потом была водка, и пить ее мне совершенно не понравилось. Но ощущения были теме же, что и после ликера. Со второго класса я состоял в местной банде. Наша банда была самой младшей в группировке и самой наглой на районе. Просто сборище малолеток, слонявшихся без дела и ввязывавшихся в разные неприятности. Мы постоянно били и грабили своих сверстников из других школ, прогуливая занятия в своей. Нас тоже били, но это было редким исключением. Ведь у нас была хорошая крыша в виде «старшаков», и мы ничего не боялись.

В десять лет я попробовал марихуану. Мы играли в кругового козла, такая детская игра, где есть козлы и есть волки. Естественно быть волком гораздо лучше, чем козлом. Все, как в жизни. Игра эта проходила на территории детского сада, куда еще не так давно ходил и я в своих описанных штанишках. Когда мы прервались, кто-то из старших закурил косяк и передал его по кругу. Этот опыт был негативным. Я явно перекурил и потом заблевал веранду одной из детсадовских групп. Представляю, как на утро ругали нас наши бывшие воспитатели. Учился я на тройки и четверки — можно сказать не плохо по тем временам. В средней школе появились любимые предметы, такие как история и музыка — по ним у меня были пятерки. Неплохо давался английский, но я не старался в учебе, что давалось, то давалось, что нет — тут я не переживал. Родители не знали темных сторон моей жизни. Тем более, что дома я был скромным и послушным (не то что на улице). У меня было больше свободы, чем нужно ребенку в этом возрасте. Я не виню за это родителей. Они лапочки. Но они были заняты. С утра до вечера они были на работе, а я был предоставлен себе и улице.

С двенадцати до четырнадцати я довольно часто нюхал клей. Нам приходилось воровать, чтобы покупать его. Карманных денег нам не давали. Иногда мы резали медь на железной дороге, чтобы потом сдать ее в пункт приема цветного металла. А иногда слонялись по китайскому рынку с пакетом клея в рукаве, воровали все что плохо лежит. Странно, но меня поймали только один раз за все время карьеры на рынке. Потом быстро отпустили, так как приводов ранее у меня не было, а украденный спортивный костюм Адидас я скинул, пока убегал от милиционеров. Они даже не стали уведомлять родителей о моем задержании.

Тогда мне казалось, что нет занятия лучше, чем нюхать клей «Момент». У него был особый химический состав, вызывающий очень яркие галлюцинации, во многом превосходящие реальность. Момент был гораздо лучше бензина или краски. Я то и дело становился участником звездных войн или боевиков с Ван-Даммом, или участвовал в концертах группы На-На, так как часто нюхал клей глядя на постеры с ними. Однажды, во время галлюцинаций, я испугался, увидев, как мой мозг становится все меньше и меньше, пока не стал размером с грецкий орех и над ним не замигала светящаяся надпись: «Дебил». В тот момент я понял, что с клеем надо завязывать. И у меня это получилось. Хотя курить, бухать и баловаться травой я почему-то не бросил. И уж тем более воровать.

Зимой нас кормила дорога. Она была грунтовая и сплошь в колдобинах. Так что груженые фуры, проходящие по ней, снижали скорость до пяти-десяти километров в час, а мы цеплялись сзади. Обычно водители думали, что мы просто катаемся. Но на самом деле мы залезали внутрь и скидывали содержимое кузова на дорогу. Кто-нибудь из наших, бежал сзади и спихивал наживу на обочину. Самыми любимыми были машины с сигаретами. Так как мы сами все поголовно курили. Но это еще был и ходовой товар, которой можно было без проблем загнать в ближайшие магазины. Выручку мы делили поровну.

Иногда приходилось опаивать сторожей в продуктовых, чтобы потом почти не таясь обчищать оставленный без присмотра склад. В общем жили как все, может даже немного лучше. Но когда мы достигли шестнадцати (возраст уголовной ответственности) многих моих тогдашних друзей пересажали. Мне повезло, так как незадолго до этого я сменил круг общения и увлечений.

В студенческую пору я избыточно увлекался травкой. Мне казалось, что она помогает глубже вникать в материал. Как ни странно я действительно хорошо учился в университете. Тройки были только на первом курсе, а начиная со второго я получал повышенную стипендию. Начались еще и опыты с более тяжелыми наркотиками, такими, как амфетамин и экстези. Я начал регулярно ходить в ночные клубы и приобщился к культуре рэйва. Все это делало мою жизнь ярче, и казалось только идет на пользу. Чтобы вести такой образ жизни, мне опять пришлось поменять круг друзей. Теперь моими друзьями стали тусовщики.

Через несколько лет мои робкие опыты с тяжелыми наркотиками переросли в серьезную зависимость. Сначала это выражалось в том, что я все выходные напролет проводил в ночных клубах, а иногда захаживал туда и в будние дни. Мне так часто доводилось тусоваться, что в конце концов это надоело. Все стало пресным и монохромным. Каждый раз приходя в клуб, я видел одно и то же. Одни и те же лица. Одни и те же ди-джеи. Калейдоскоп одинаковых во всем клубов. Жизнь превратилась в сериал, сотканный из сотни клонированных эпизодов. Ходить в клубы не под наркотиками мне вовсе не хотелось. Не только под наркотиками. Приходилось еще и сильно накачиваться алкоголем. За ночь я выпивал от пятнадцати до двадцати стаканов виски с колой. Очень часто приходилось компенсировать недостаток одних наркотиков другими. Когда заканчивались колеса, в ход шла заначка амфетамина сдобренная увесистой плюшкой плана или щепотью белой вдовы. Состояния схожие. И так много дней с вечера и до утра я истощал свой организм, обезвоживал его, травил свои легкие в задымленной атмосфере ночных клубов. Были и женщины. Много женщин. Да только все они были пустыми формами, лишенными содержания. Вечер в клубе обычно заканчивался сексом с едва знакомой девушкой. Не уверен, что смогу припомнить всех из них. Все они слились в один эротический образ, скучный до тошноты. Все эти сиськи-письки мне быстро надоели. Я искал настоящие чувства, там, где их найти очень трудно. Не знаю, на что я тогда надеялся. Должно быть на чудо. Но оно не случилось. Несмотря на то, что сердце мое жаждало любви сильнее всего на свете. Я был влюблен в саму идею обрести любовь. Перебирал женщин, пытаясь разглядеть в них что-то человеческое. Хотел почувствовать в женщине родственную душу. Такую же одинокую, но полную надежд. Но ничего не находил в них кроме пошлой развязности.

Из-за клубного образа жизни я выработал привычку не спать по ночам, так как под амфетамином спать не хочется. Работал я тогда в одной известной международной компании и занимался маркетингом. Рабочий день начинался с дорожки фена и заканчивался ей же. Вполне приемлемый образ жизни для рекламщика. Тогда я еще не кололся и плохо относился к тем, кто этим занимается. Героин был так же неприемлем для меня на том этапе. На работе я был на хорошем счету, так как приходил на работу первым, а уходил последним, иногда засиживаясь до двух-трех ночи. Соответственно, я успевал сделать больше, чем мои коллеги, и это нравилось моему начальству. Но долго организм работать в таком темпе не может. И мой начал давать сбои. На тот момент я сжирал от одного до двух граммов амфетамина в день. А потом чтобы хоть немного уснуть принимал успокоительные, пил корвалол и различные транквилизаторы. Первый серьезный сбой произошел с желудочно-кишечным трактом. Из-за того, что я мало спал и плохо ел, периодически закидываясь различными обезболивающими на голодный желудок у меня открылась язва двенадцатиперстной кишки. Я пришел в больницу на обследование с жалобой, что меня беспокоит дискомфорт в области живота, а в итоге, после неприятнейшей процедуры ФГС попал в реанимацию и вышел из больницы только через полтора месяца. Но этот сигнал организма я проигнорировал, как и многие другие прежде. Просто перестал жрать обезболивающие и стал лучше питаться через не могу и через не хочу, так как употреблять амфетамин не бросил, и, соответственно, аппетита у меня по-прежнему не было. Продуктивность труда тоже снизилась. И через какое-то время мне пришлось сменить работу на менее престижную и оплачиваемую. Тогда меня это не смущало, так как я был молод и считал, что самое лучшее еще впереди. Я во всем старался находить что-то хорошее. Во многом благодаря язве я, наконец, бросил курить. Я и раньше пытался, но почему-то не получалось. В этот раз все было очень легко. Я просто потушил сигарету в пепельницу, осознавая, что это последняя, и что больше я курить не стану. И вуаля, я уже во второй раз в своей жизни стал свободным от одной из своих зависимостей. Опять же из-за такого простого отказа от табакокурения я думал, что и все остальное смогу бросить легко когда придет время. Конечно, странно, но вместо того чтобы бросить что-нибудь еще, я начал колоться.

Однажды утром поняв, что у меня осталось совсем мало фена и я вряд ли потяну рабочий день, я задумался о внутривенной инъекции, так как слышал, что этот способ более эффективный. Загуглил указанную тему и поисковик выдал пошаговую инструкцию с картинками и советами. Мне даже не пришлось ждать, когда откроется аптека, так как шприц я нашел в домашней аптечке. Он был пяти кубовый. Со здоровенной иглой, как мне тогда казалось. Впоследствии мне приходилось иногда ширяться и двадцаткой, и меня это совсем не пугало. В общем я сделал все по инструкции и с первого раза попал в вену на правой руке. Не знаю, почему колол в правую, вообще я правша. Но шприц удобней лежал в левой. Так я первый раз ширнулся. После этого стал колоться все чаще и чаще. Пока еще амфетамином. Но это открывало перспективу употребления еще более тяжелых наркотиков. Когда наступили проблемы с поставками амфетамина в город, я переключился на соли. Соли давали похожий эффект. Но все же он был другой. Я с них дурел, ловил паранойю и вообще стал съезжать с катушек. Мне это совсем не нравилось, и однажды, пытаясь хоть как-то сбить ужасные солевые отходники я попробовал героин. Меня не стошнило после первого раза. Ничего такого. Напротив, это было чудесно. Сердце сразу же успокоилось. Я плотно поужинал и уснул. Спал как младенец до самого утра. Тот кто сидел на стимуляторах знает ценность сна и пищи, как никто другой. И с этого момента постепенно героин стал вытеснять все другие наркотики. Я считал, что для меня это гораздо лучше, так как с солей люди быстро сходили с ума и вообще превращались в зеленых человечков, а на героине сидели годами и даже десятилетиями. Траты мои на наркоту непомерно выросли. Героин в городе был низкокачественный, и его приходилось приобретать по многу, чтобы добиться желаемого эффекта. Кроме того иногда я по прежнему подсаливался и ставился феном со старыми дружками, которые не разделяли мою привязанность к героину. В последствии некоторые из них из-за соли прошли точку невозврата — попали на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Но страшно было не это, а то, что врачи говорили, что они уже никогда не станут нормальными. Изменения в их мозгу кардинально отразились на психике, и им было опасно находиться в социуме. Или точнее социуму было опасно находиться с ними. Я такой участи не хотел и считал, что сделал в свое время правильный выбор в пользу героина. Я уже признавал за собой статус наркомана, но продолжал надеяться, что смогу спрыгнуть, когда мне это станет действительно нужно. Пока однажды не наступил переломный момент, который ясно показал, что мне требуется квалифицированная помощь.

Несколько раз я доходил до крайностей в своем самоуверенном поведении, игнорируя очевидные признаки тяжелой зависимости. Закладывал золото и технику в ломбард, чтобы купить себе дозу. Брал в долг и не возвращал. Терял доверие друзей. Многое мне прощали. Наверное зря. Так что я продолжал разлагаться, как физически, так и морально. Брал все, что плохо лежит на работе. Выдумывал разные нелегальные схемы, как бы поднять денег. Брал микрокредиты под грабительский процент не желая думать об удвоенной сумме возврата. Однажды даже заложил машину. Но это все еще были цветочки. Я понимал, что некоторые люди доходили до больших крайностей, прокалывая целые состояния, машины, квартиры. Я не хотел быть таким. Поэтому машину я в конечном итоге выкупил, хотя и не без помощи родителей.

Кризис наступил весной. Это было в апреле. Я поехал в командировку по горнозаводской зоне. Моя миссия заключалась в поиске новых клиентов для завода, на котором я работал в отделе продаж. По пути я (в лучших традициях фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе») собирался употребить все, что было с собой из запрещенных психотропных веществ. А заодно заключить пару-тройку договоров на поставки. Мне почему-то казалось, что употребление наркотиков не сильно сказывается на моем внешнем виде, и те кто не в теме меня не заподозрят. Я остановился, не проехав и полпути до ближайшего населенного пункта. Вышел из машины, чтобы немного размять затекшие ноги. Сделал небольшую гимнастику и инъекцию амфетамина. Взбодрило. Но не так как хотелось. Пришлось еще занюхать дорожку соли. Чтоб наверняка.

На приходе я жал на гашетку акселератора, явно не соблюдая скоростной режим. В горах снег еще не сошел и белые шапки вершин сливались в причудливые узоры справа и слева от меня, чередуясь с зеленью хвои на фоне серого тяжелого неба. В горах всегда красиво, вне зависимости от времени года, погодных условий и психического состояния. Любоваться красотой мешало легкое чувство тошноты. Я шмыгнул носом втянув остатки наркотика в горло. От этой горечи меня вырвало и ошметки блевотины забрызгали лобовое стекло и торпеду. Я чуть припустил руль пытаясь справиться с очередным позывом, машину занесло и стащило с дороги. Первое же дерево на обочине встретило меня распростертыми объятиями могучих ветвей. Я отключился. Должно быть ненадолго. Но когда открыл глаза вокруг уже были люди. Салон был облеван и залит кровью. По центру лобового стекла торчала ветка уходившая куда-то вглубь салона. Левая рука не слушалась, так что мне пришлось воспользоваться правой, чтобы открыть дверь. Тут же меня подхватили и вытащили из машины.

Из-за многочисленных порезов лица и тела я потерял много крови. В больнице мне сделали переливание и рентген. На мое счастье все кости оказались целыми, пострадали только мягкие ткани, да и то в основном это были синяки и царапины. Несколько глубоких порезов зашили и на второй день после аварии меня перевели из реанимации в стационар (хвала добровольному страхованию) в отдельную палату.

Первым посетителем была моя девушка Яна. Она спросила, что я употреблял перед аварией. Все рассказывать не хотелось, я начал выведывать, что ей известно. Она сказала, что в машине нашли шприцы, наркотики и трубки для курения. Пришлось сознаться ей во всем. Сколько, чего и как давно я употреблял. После этой небольшой исповеди мне даже стало немного легче. Яна настаивала, чтобы я лег на лечение. Я сомневался. Меня можно было понять. Быть наркоманом дело привычное. А тут мне предлагалось совершить над собой какое-то неимоверное усилие. Я не хотел принимать решение прямо сейчас, в ту минуту. Но Яна была непреклонна. Она предоставила мне выбор. Или она, или наркотики! Мне пришлось сдаться. Больше мы ничего не говорили друг другу. Мы обнимались и плакали совсем недолго, потом я закрыл дверь палаты на замок и полез ей под юбку. Из-за своей зависимости я чуть не лишился жизни, здоровья, и отношений. Нужно было лечиться…

Глава III. Одна ночь в Бангкоке

Глава III. Одна ночь в Бангкоке.

Я вышел на конечной и пошел в направлении отеля, где зарезервировал номер. Толпы людей, различных национальностей роились вокруг меня. Вдоль дороги расположились макашницы, где питаются местные, лотки с разными тараканами и кузнечиками, рассчитанные скорее на туристов. Глядя на все это разнообразие я думал о дезинсекции. Есть перехотелось. Тем более, что пока я шел до отеля выпил две бутылки пива. Стало хорошо, хотя пот лил градом. Жара! Тридцать пять градусов в тени. Давали о себе знать лишние килограммы, наетые и напитые мной за месяц турецкого ол-инклюзива, где я пребывал до отъезда в Тайланд. Нужно было как-то абстрагироваться от моей среды обитания с непременными наркотическими веществами и дружками — вечными подстрекателями. Так что мы с Яной поехали на отдых в Турцию, где я заменил токсины наркотиков на алкогольные, еще сильнее потрепав свою старушку — печень. Каждый день напивался в стельку. Начинал утром с пива, а заканчивал поздно вечером кубалибрэ, а иногда и чистым ромом. Иначе мне не спалось. По моим подсчетам из Турции я привез семь килограммов лишнего веса и изрядно округлился лицом и телом.

Нужно было добраться до улицы Каосан-роуд, где находился мой отель. Путь проходил вдоль реки, по которой ходили небольшие грузовые суда и туристические катера. Набережная была плотно застроена различными кафешками и парками с зелеными лужайками и беседками. За парком открывался вид на небольшую каменную крепость. С пушками, бойницами и кованными решетками на дверях и окнах. Путь до отеля занял около сорока минут. Я видел красоту вокруг. Если попытаться охарактеризовать Бангкок в цветах я бы сказал, что он золотисто-зеленый. Зелень давали деревья и кустарники, а золотом были украшены многочисленные храмы и дворцы, а над головой висело безоблачное спело-голубое небо. Видя огромный рюкзак у меня за спиной меня то и дело приглашали подвезти пройдохи таксисты. Но я отказывался стойко перенося знойный климат в угоду настроению к прогулке. Под конец пути моя одежда промокла от пота на столько, что ее можно было выжимать. Но я почему то думал, что это полезно для моего организма, перенасыщенного шлаками.

На стойке регистрации миниатюрная девушка переспрашивала мое имя несколько раз, пока не добилась удобного ей варианта произношения.

— Ден, — представился я.

— Савади-кап, мистер Ден! — поприветствовала она. — Вы бронировали?

— Конечно, посмотрите в компьютере, — я продиктовал ей номер брони.

— Да, вижу. Вот, заполните анкету, а я пока сниму копии документов.

— Хорошо, держите, — сказал я передавая паспорт. Потом взял ручку и стал не торопясь заполнять гостиничный бланк, то и дело оглядываясь вокруг и подмечая нужные указатели, такие как бассейн, бар и все прочее. В лобби было довольно много народу. Особенно много было женщин. Сначала все тайки казались мне неприметными. Но после регистрации я стал думать о них по другому. Где-то в подсознании проснулась новая форма либидо, направленная исключительно на тайских женщин. Я присматривался к официанткам, администраторам и прочему персоналу женского пола. Низковатые, на мой взгляд, но зато много других достоинств. Стройные, кожа гладкая, смуглая, формы упругие. Мне захотелось одну из них на рандеву в ближайшее время.

После проверки документов и оплаты я, наконец, попал в свой микроскопический номер стоимостью в восемь сотен бат. По размеру этот номер можно было сравнить разве что с конурой Тузика. Большую часть номера занимала кровать. Она же и была самым большим достоянием здесь. Хвала тем людям, что придумали двуспальные кровати. Рядом с кроватью стоял крохотный деревянный столик с растрескавшейся столешницей. Кроме того она была продавлена посередине. По всей видимости столик служил и стулом, и может даже еще чем-то. Его функционал ограничивался лишь моим воображением.

Единственным достоянием моего убогого жилища был интернет, но и он был печальный и медленный. Как я позже узнал он такой везде в Таиланде. По телику ни одного русскоязычного канала. В такие моменты понимаешь цену алкоголя. Универсальное лекарство от скуки, стеснения и страха. Он может стать прекрасным дополнением к любому вечеру. Может согреть и остудить. С ним можно просто помолчать, как со старым другом, в компании которого даже длительное молчание не вызывает стеснения. И мне хотелось вкусить холодного и в то же время горячего напитка из рюкзака. Но холодильника в номере тоже не было, так что пришлось пить Хонг-Тонг теплым. А это не так приятно. И все же со своей функцией он справлялся. За несколько часов в номере я превратился в пьяную похотливую машину, готовую к приключениям

Когда на улице стемнело, я решил прогуляться по городу. Посетить знаменитую улицу Сукхумвит. Вечером Бангкок показался мне еще красивее. Вся эта урбанизированная буддистская эклектика в сочетании современной архитектурой, подсвеченная неоном действовала на меня оживляюще. По пути я присаживался несколько раз, чтобы сделать заметки о своих впечатлениях о городе, но меня каждый раз прерывали какие-нибудь зазывалы c нелепым вопросом хочу ли я потрахаться. Конечно я хотел, но не с ними же. В голове у меня уже был план мероприятий.

Как я полагал, секс терапия должна была стать важным элементом моей реабилитации. Чтобы вернуть в жизнь радость, я решил использовать секс, как наиболее мощное средство. Первой остановкой на моем маршруте был блоу-джоб бар доктора Би-Джея. Легендарное заведение для таких извращенцев, как я. Это заведение не зря славится на весь Бангкок. Здесь делают лучший минет в мире. Мне бы вполне подошел и самый обыкновенный, но раз уж представился случай, я должен был им воспользоваться. Минет это такая форма секса, которая и приятна и нетрудозатратна. Мне просто было лень пыхтеть над кем-то в этот душный вечер. Я хотел экстаза, но такого, до которого бы меня довели лишь с помощью языка и губ. И потому я предпочел это заведение всем другим, коих так много Таиланде.

Я попросил таксиста высадить меня неподалеку от заведения. Вечерний Бангкок пахнет сексом. И запах этот исходит от сотен и тысяч проституток, стоящих на улице и предлагающих свои услуги. Все напоказ, все доступно, только протяни руку. Словно я попал на овощной рынок. Тут дыньки, тут персики, тут орехи. Все спелое, сочное, самое сладкое. Люблю рынки, там все можно пробовать и трогать. И я трогал, тестировал на упругость ягодицы бесстыдных девиц, стоявших строем вдоль улицы. Выбор был огромен, всех мастей и размеров. Все как на подбор подтянутые и спелые. Я трогал, а они улыбались и отклячивали попы еще сильней, чтобы я трогал их еще и еще. Но у меня была цель. И я к ней шел. Впереди горели 14 белых световых вывесок с надписью DR Bj’s Saloon. Словно у хозяина заведения был какой-то пунктик об этом. А может быть число 14 это его счастливое число. Пройти мимо заведения было невозможно. Но я прошел. Для начала мне нужен был бар. Поездка в такси отрезвила меня. А я хотел быть пьяным. Я дошел до кондиции в баре напротив. Не хотел чувствовать смущение. С женским полом я и правда стеснительный. Весь мой сексуальный опыт всегда был сдобрен изрядной порцией наркотиков и алкоголя. И я вообще не был уверен, смогу ли что-нибудь на трезвую голову. Вновь напившись я осмелел. Зашел в заведение с сияющей улыбкой на устах. Мне выдали меню состоявшее из фотографий полуобнаженных девиц. Я ткнул пальцем в трех понравившихся. Они имели статус консультантов, это как спецназ в мире фелляций. Никаких консультаций они, конечно же не давали, но их минет это как блюдо от шефповара. Были здесь и девушки классом пониже, они назывались медсестрами. Но мне хотелось попробовать самых лучших. Одна девушка из понравившихся была занята, так что в живую передо мной предстали только две. Но я не был расстроен. Напротив, я был даже рад. Ведь это все упрощало.

Я ткнул пальцем в ту, что справа и назвал ее решкой, а та что слева была орлом. Потом подкинул монетку и улыбнулся Решке. Мы пошли в номер. Всю дорогу она держала меня за руку. Мы прошли сквозь длинный коридор, потом поднялись по лестнице на второй этаж. Некоторые номера были открыты, и я каждый раз пытался заглянуть туда в поисках чего-нибудь пикантного. Но те номера были пусты. Путь показался мне долгим, но это каким-то совершенно чудесным образом повлияло на мое желание. Я стал обращать внимание на мелочи. Стал прислушиваться к себе и своим ощущениям. Я вновь обратил внимание на ведущую меня руку. Рука у Решки была мягкая и теплая. Это тепло каким-то невероятным образом перетекало ко мне в область паха. Я предвкушал наш с ней оральный адюльтер так сильно, что чуть было не влетел в нее, когда она остановилась у нужного номера. Он был чуть больше моего, гостиничного. И там, как ни странно, тоже была двуспальная кровать. Она стянула с меня шорты и мягко толкнула на кровать. Потом начала раздеваться сама. Спелая девица была эта Решка. Перед тем как залезть на кровать, она собрала свои прекрасные черные волосы в пучок и закрепила их шпилькой. Я хотел быть галантным, хотел поговорить с ней немного, но Решка сразу взялась за работу. Она подразнила меня немного своей идеальной грудью (понятное дело сделанной). Мой член доныне лежавший теперь стоял и пульсировал. Началось то, что очень сложно описать словами. Это длилось не долго. Я раскинул ноги и весь напрягся. “Relax” — сказала она. А как было тяжело расслабиться. Мое тело давно готово было извергнуться. Она делала все грамотно, как настоящая порноактриса. Я больше не мог терпеть, уже все мое тело словно стало головкой члена. Я вскочил, она все быстро смекнула. Умная, опытная Решка, она сразу же села открыв свой прекрасный рот. Я управился минут за пятнадцать — это кстати тоже ее заслуга. Не будь она профессионалом я бы сделал это уже на пятой — это с поправкой на выпитое. Будь я трезвый все закончилось бы на второй минуте. О наркотиках я в тот вечер не вспоминал и спал отлично!

На следующий день я решил, что сыт по горло душным мегаполисом и решил отправиться на побережье — в Паттайю. Мысль довольно странная, учитывая тот факт, что я только вчера прибыл в Бангкок. Но некоторые мои поступки импульсивны и нелогичны. Возможно мне надоел не сам город, а только моя убогая конура. Было весьма разумно с моей стороны рассчитаться лишь за одну ночь в этой ущербном номере. Белые люди не должны жить в таких условиях. Даже такие конченные наркоманы как я. У меня было еще два дня до того, как меня примут в Монастыре. Так почему бы не провести это время валяясь на шезлонге, попивая холодное пиво? После завтрака я быстро собрал рюкзак и выписался из гребанного отеля.

Водитель мототакси долго торговался, но в итоге согласился довезти меня до автобусной станции Мо-Чит за шестьдесят бат. Поездка была недолгой, но нервной. Мотоцикл лихо лавировал в плотном движении и мне приходилось с силой цепляться за куртку водителя. Я так боялся упасть, что чуть было не испачкал белье. Автобусный терминал поразил меня своими размерами. Он занимал пространство в несколько квадратных километров. Больше двухсот касс, продающих билеты на рейсы в самые разные города и даже страны. Несколько залов ожидания. А стоянка автобусов вообще не просматривалась полностью из одной точки. Первым делом я естественно растерялся. Расспросы прохожих мало чем помогли. Все, как один говорили: «трунг пай». Но где именно этот «трунг пай» никто не объяснял. Английский язык не помог даже при обращении в справочную вокзала. И мне ничего не оставалось, кроме как пойти по порядку и читать маршруты автобусов на каждой кассе. Хорошо хоть они были продублированы по-английски. Где-то на шестидесятой кассе я увидел надпись «Паттайя». Билет на курорт обошелся всего в сотню бат. Но после вчерашнего королевского минета и покупки билета наличности у меня почти не осталось. Даже на бутылку воды не хватало. А жидкость в условиях тайского климата — вещь принципиальная.

Первый же банкомат ответил отказом на мой запрос. Второй тоже сказал, что операция недоступна. Пришлось звонить в банк и узнавать в чем дело. Это был самый дорогой разговор в моей жизни, хотя я звонил по бесплатному телефону кол-центра банка эмитента. Так их и так всех этих умников, что устанавливают цены на роуминг в Таиланде! Оказалось, что нужно уведомлять банк заранее если планируешь поездку заграницу и снятие наличных. Иначе транзакции автоматически блокируются. Карту пообещали разблокировать в течении нескольких часов. Для кого-то это само собой разумеется, поехал заграницу, уведомил банк. Но я в делах путешествий был неопытен. А потому попал в просак и остался без денег. Но я был оптимистом, я знал, что скоро бюрократическая банковская машина заработает, кто-то сверху даст распоряжение, кто-то снизу его примет и разблокирует мою карту. Просто на это было нужно время. Жажду можно стерпеть, когда выбора нет. Главное, что у меня был билет.

Пока ждал автобуса успел сделать несколько заметок о своих впечатлениях. Хорошо, что в здании автовокзала было прохладно. Мне даже повезло найти свободное место в зале ожидания. Я сидел сгорбившись, пытаясь приладить ручку к блокноту. Руки дрожали и буквы получались кривыми, словно у первоклассника. Я перевернул страницу и тут же на белый лист прилетело что-то маленькое и зеленое, по виду больше всего напоминавшее козявку. Я весь скривился и выругался, не стесняясь в выражениях, потом вырвал лист с козявкой и бросил в урну, стоявшую рядом. И тут же услышал хихиканье. Напротив меня сидела девочка лет шести. Она уже достала из носа новый снаряд и теперь готовила его к очередному броску. Я тоже улыбнулся. Детские шалости можно простить. Но все же предупредил, чтобы она так больше не делала, погрозив пальцем. Такой понятный каждому русскому ребенку жест, девочка истолковала по-своему. И закончив катать между пальцев очередную козюлю прицелилась. Я еще раз пригрозил ей пальцем, но и в этот раз угроза не сработала. Она метнула свой маленький липкий снаряд в мою сторону и снова расхохоталась. Только теперь, сидевшая рядом с ней женщина, видимо ее мать, обратила внимание на проделки дочери и начала ругать ее. Девочка тут же перестала смеяться. Глаза ее превратились в два озера, из которых тонкими струйками стекали слезы. Мне стало жалко эту маленькую проказницу. Я подошел к матери и сказал по-английски, что ничего страшного не произошло, что девочка все-равно промахнулась, и что если она хочет добиться успеха, ей придется еще очень долго тренироваться. Но задатки у нее хорошие. Кажется, мать поняла эту шутку и перестала ругаться. Девочка подняла голову, посмотрела на меня и тогда я совершил свою ужасную месть, показал ей свой распухший от жажды язык.

К моменту отправления автобуса банковскую карту так и не разблокировали. А это означало, что я могу остаться ночевать на улице в Паттайе. Но меня это не сильно волновало. Все, что происходило со мной воспринималось, как приключение. Я уже представлял себя лежащим на тротуаре и укрывающимся газеткой. Представлял, как прохожие кидают рядом со мной монетки, а я гордо отбрасываю их обратно. Ведь я же не бомж, просто банк заблокировал мою карту. И они все понимают, и убирают монетки обратно в свои кошельки.

Когда мое воображение начало рисовать эту картинку, я уже несколько часов не пил, во рту было так сухо, что язык мой распух до размеров говяжьего. Но нужно было еще потерпеть. Терпеть я умел. Любой наркоман переживший ломку умеет терпеть. Я решил терпеть до приезда в Паттайю. В основном мы ехали по дорогам тханг дуан, так местные называют громоздкие бетонные автомагистрали, возвышающиеся над городской застройкой. Поездка получилась захватывающей. Я словно парил над городом. Это как лететь на вертолете. Только меньше трясет и не так шумно. Будь я обычным туристом, два часа пролетели бы как один миг. Но ято и дело погружался в мысли о своей никчемной жизни. Как много от меня ждали мои родные. И о том, как мало из этого я смог сделать. Я хотел непременно найти ответ на главный воспрос. Жизнь удовольствие? Жизнь страдание? Или что-то среднее? И где та грань, за которую нельзя переступать, дабы не искалечить свою судьбу и судьбы родных? Где мера, которую нужно соблюдать, когда живешь в удовольствие, потакаешь своим страстям, но превысив которую я окончательно и бесповоротно превратил жизнь в унылый ад? И если страсти (удовольствия) от лукавого, а страдание от Бога, значит все мы — грешники: распутники, наркоманы, алкоголики, воры или убийцы идем правильным путем если в конце приходим к Богу через страдание и раскаяние. Но одна вещь в этом порядке мне кажется несправедливой. А именно — страдание близких из-за наших ошибок. Порой они страдают гораздо больше самих наркоманов.

Эти тяжелые мысли растягивали время в пути. Но погружение в пучину отчаяния и стыда периодически сменялось надеждой. Так уж я устроен. Стараюсь смотреть на жизнь с оптимизмом. Я рассчитывал вернуться в Россию другим человеком. Хорошим человеком. Таким, на которого не будут с отвращением тыкать пальцем соседи. Таким, которому можно поручить что-то стоящее. Например, заботу о детях. А пока же я не мог позаботиться даже о себе.

Глава IV. Гангстерский рай

Глава IV. Гангстерский рай.

Водитель высадил меня на одной из центральных улиц города. Уже темнело. Я устал и жутко хотел пить, про голод я даже не говорю. Ближайший банкомат стал мне лучшим другом в тот вечер. Я снял половину наличности с карты. Мне больше не хотелось попадать в просак. И мне ужасно хотелось пить. В ближайшем магазинчике я купил бутылку минеральной воды и залпом осушил прямо у кассы. Продавец зачарованно смотрел на меня пока я пью, но смутился после моей смачной отрыжки. Я вышел на улицу и лишь тогда уловил этот прекрасный соленый аромат, доныне мне недоступный. На улице пахло морем. Где-то неподалеку шумел прибой. Включив навигатор я пошел в сторону залива попутно справляясь о ближайших отелях. Один из встретившихся на пути мне понравился особо. Как раз такой, какой хотел. Небольшой, с интернетом, своим кафе, и в непосредственной близости от пляжа. Меня встретили с гостеприимной улыбкой, без лишних вопросов дали ключи от номера и подарили местную карту, на которой, как я узнал позже, были обозначены все самые веселые (злачные) места города.

В номере была большая кровать и маленький телевизор. На это раз даже холодильник был. Правда он был отключен. Я включил его в розетку и пошел в ближайший севен-элевен за едой и выпивкой. Когда вернулся оказалось, что в холодильнике жила ящерица. Было совершенно непонятно, как она там оказалась. Может это такой вид снеков у них в Таиланде? Ящерица замерзла там и плюхнулась мертвая на полку. Мне стало жалко ее. Нужно было успокоить как-то эту маленькую грусть. И я решил проводить ящерицу в последний путь небольшим похоронным ритуалом. Подняв стакан, я произнес заупокойную речь, сказал, что очень сожалею о случившемся, и пожелал покойной попасть в рай. В маленький солнечный рай, куда непременно попадают все добропорядочные ящерицы после смерти. Потом завернул покойную в белую салфетку и швырнул сверток с балкона. Не тухнуть же ей здесь, у меня в номере.

На следующее утро после плотного завтрака из яичницы с беконом и тостами я опять напился. В конце концов алкоголь не наркотики. По крайней мере так я себя успокаивал. На улице было жарко, залив был рядом, но пешком идти было лень. Тогда я вспомнил про свою давнюю мечту, сесть за руль мотороллера. Я решил, что Таиланд для этого подходит лучше всего. Но сначала решил подстричься. Идея эта пришла в голову совершенно случайно. Я увидел двух парней с одинаковыми прическами и захотел такую же. Выглядели они дерзко и агрессивно. Как раз то, что мне нужно. Прогулявшись немного по узкой улочке, ведущей в противоположную от пляжа сторону я увидел вывеску с ножницами. Стригла меня симпатичная женщина по имени Энн. Я попросил подстричь меня по-местному. Как мог описал ей запомнившийся дерзкий образ, и она взялась за ножницы. Сняла волосы с боков и затылка. Сделала плавный переход к шевелюре на макушке, и немного укоротила челку. Мне понравилось. Я вообще люблю стричься. Люблю, когда кто-то копошится у меня в волосах. Это как массаж. Отлично помогает от похмелья. Энн сказала, что в Таиланде многие юноши носят такую стрижку. Потом она предложила побрить меня. Я согласился. Первый раз я брился не сам да еще и опасной бритвой. Ощущения сказочные. Кожа после этого такая гладкая. Если вы трогали когда-нибудь кошку сфинкса, поймете о чем я. Я расплатился с Энн. Она поклонилась в ответ улыбнувшись, и мы распрощались. Ох уж эти тайские улыбочки. Они окружают тебя с первого дня и порой кажется, что все здесь очень счастливые. В этой стране не трудно жить припеваючи, даже если ты русский. Здесь много русских, у которых свой бизнес. Вот к таким я и попал в прокат мотороллеров. Снаружи в ряд стояло около тридцати разных моделей скутеров и мотоциклов. Был не сезон, так что мотопарк простаивал. Внутри конторки было темно и прохладно. Кондиционер старый и пыльный жужжал и потрескивал, но с работой справлялся. Напротив входа стоял стол с компьютером, за которым сидел хозяин конторы Алик. Я присел на стул рядом и отрыгнул негромко стараясь не дышать в его сторону.

— Ты пьян? — спросил Алик.

— А это проблема? — спросил я в ответ.

— Да нет! Здесь все туристы так ездят, — ответил Алик перелистывая альбом с фотографиями мотороллеров.

— Тогда мне вот этот, — сказал я указывая на черную хонду с объемом двести пятьдесят кубиков.

— Хороший выбор, но на таком с ветерком не прокатишься, — хмыкнул Алик.

— А я и не люблю с ветерком, — хмыкнул я в ответ. — Я за безопасность. — Попытка развести меня на более дорогой аппарат с треском провалилась.

— Ну пойдем посмотрим, как вы сидите в седле, сэр — и мы вышли на улицу. Прокатчик отстегнул мой мотороллер от цепи и провел краткий инструктаж по вождению и технике безопасности. Я сел на мотороллер и попробовал тронуться. Получилось немного резко, но я сразу нажал на тормоз и со второго раза получилось более плавно. Я проехал небольшой круг, что было чудом учитывая степень опьянения, и решил, что вполне смогу управлять этой штукой в любом состоянии. Люди мимо которых я проезжал во время тестдрайва вряд ли бы со мной согласились. Но я исполнил мечту и стал обладателем мотороллера на время. Паспорт пришлось оставить у Алика. Но он мне не особо был нужен.

До отеля пришлось ехать с черепашьей скоростью и максимально аккуратно, но в конце концов мне это удалось. Мне было уже не до пляжа и я завалился спать. Проснулся вечером. Тело говорило, хватит спать, пора бухать. Мне пришлось соскрести себя с кровати и совершить очередное паломничество в продуктовый. По пути я так же завел знакомство с двумя лоточниками, которые жарили куриный шашлык. Я немного поговорил с ними о том о сем и в завершении доверился им взяв несколько шашлычков на пробу. В номере я быстренько расправился с едой и принялся за очередную бутылку. По телику опять не было ни одного русского канала. Я остановил свой выбор на каком-то американском, по которому шел сериал «Друзья». Под конец серии я был настолько пьян, что уже во все горло смеялся над туповатым американским юмором. После «Друзей» начался «Американский папаша» и я незаметно для себя погрузился в беспокойный алкогольный сон.

Добрался до пляжа я лишь на следующий день. Он был в трёхстах метрах от отеля. Большую часть пути я проделал на мотороллере, но потом дорога повернула вдоль побережья. Я съехал на обочину, пристегнул свой двухколесный транспорт к отбойнику и спустился по крутому склону на песчаный пляж. Я сразу почувствовал умиротворение. Неспешный прибой ласково облизывал берег своими бирюзовыми волнами. Я вдохнул полной грудью воздух пропахший рыбой и водорослями. Это был замечательный воздух. Теплый, густой, я буквально чувствовал его своей кожей. На какой-то момент я стал полноправным хозяином этого пляжа. Летом в Патайе мало туристов. Здесь гораздо свободнее. Чище вода и воздух. Много свободных шезлонгов. Чуть погодя я услышал неторопливую речь местных. Это были смотрители пляжа. Я заплатил за лежак у пальмы, достал провиант в виде четырех бутылок пива и шкалика хонг-тонга и лег загорать. Хотелось погреться немного перед заплывом через залив. Я выдумал себе этот заплыв еще в России, когда слушал истории знакомых побывавших в Таиланде. Тогда залив для меня представлялся чем-то маленьким, шириной не больше речки. Выпив бутылку пива, я решил искупаться. Вода была теплая, как плацента в утробе матери. Сил моих едва хватило на то чтобы проплыть несколько метров, заплыв через залив не удался. Выбирался на сушу я как тюлень больной дистрофией. За время употребления мышцы мои атрофировались. Любая физическая нагрузка сопровождалась сильнейшей отдышкой. В общем, я был не в лучшей форме. На шезлонге мне было гораздо удобнее, чем на воде. Я просто лежал и пил пока не нагрянули воспоминания. Вспомнился друг, который недавно умер от наркотиков. Меня ждал такой же исход, если бы я не решил лечиться. На этот счет никаких иллюзий у меня не было. Но как же это печально, когда дети умирают раньше родителей. А с наркоманами так все время. Помню его родителей, стоявших у гроба и оплакивающих ушедшего сына. Мы, его лучшие друзья, когда то готовые на все ради друг друга, теперь не могли даже подойти и как следует проститься. Было стыдно смотреть в глаза его родным. Они подозревали, что с нами тоже не все в порядке. Они были правы. Мы были больны. Больны смертельно. Так же как их сын, который ушел в иной мир не отпетый. Наркоманов не отпивают, их приравнивают к самоубийцам. С этим парнем много чего ушло в небытие. Он был, можно сказать, центром компании. Долгое время вдохновлял нас на бесконечные приключения. Мы знали друг друга со студенческой скамьи, но конечно тогда мы еще не были тяжелыми наркоманами. Зато оба подавали надежды, блистая на семинарах и коллоквиумах, пропагандируя растаманский образ жизни и музыку Боба Марли. Любимым философским течением для нас тогда был гедонизм. Мы не боялись совершать ошибки, а потому, делали это постоянно.

Умер он бесславно, как и положено наркоману. Укололся в подъезде героином, а тот оказался очень сильным. Гораздо более сильным, чем его сердце. И сердце не выдержало и остановилось. Его нашли в пятнадцати метрах от подъезда. Слегка припорошенного осенним снегом, уже окоченевшего со шприцом в кармане и потухшим бычком между пальцев. Когда мне все это рассказали, я довольно четко представил события накануне его смерти. Вот он выходит из дома. Ляжку греет недавно сваренная доза в шприце. Спускается по лестнице на этаж ниже, закатывает рукав, колется. Балдеет от прихода. Раскатывает рукав, продувает шприц и прячет его в карман брюк. Почесывается. Непременно почесывается и одевает шапку. Потом выходит из подъезда нетвердой походкой, радуется качеству порошка и решается закурить. Закуривает, делает несколько шагов в сторону остановки… Занавес!

Я бы мог вспомнить еще много таких историй, да только эта больше всего касалась именно меня, потому что я любил этого человека. Любил как брата.

Я достал телефон, воткнул в него наушники и включил сет посвященный умершему другу. Прекрасная электронная музыка, созданная другим моим близким другом в память о нашей утрате. Я лежал, вспоминал какими мы были классными друзьями. Как проводили время на вечеринках. Как вместе заводили знакомства с девчонками, танцевали всю ночь напролет, а после участвовали в групповухе. То было безбашенное время, полное надежд и восторга. Нам казалось, что мир у наших ног и мы можем позволить себе все. При том безнаказанно. Оказалось мы были не правы.

Я долго сидел так на пляже, укрываясь зонтиком от солнца и слушая любимую музыку. Несколько раз заходил в воду, пытаясь заставить поплавать. Но плавать было лень. Да и боязно было оставлять вещи без присмотра. Так что я быстро возвращался на свой насест и продолжал напиваться. Я простился с пляжем и ностальгией только когда закончился алкоголь. Поддатый и хорошо подрумяненный я пробрался в номер, чтобы сходить в душ и переодеться. Из зеркала на меня смотрел вождь краснокожих, потерявший перья. Боли от ожогов я не испытывал. Слегка побаливала голова, но я как обычно все списал на начинающееся похмелье.

Вечером я приоделся, как подобает приличному туристу, светлые брюки, темная рубашка поло, любимые кроссовки. И в таком виде отправился на волкинг-стрит. Пора было приступать ко второму этапу секс-терапии. Под номером два шел анально-вагинальный турбосекс со знойной тайской проституткой с огромными сиськами. Алкоголь высвобождает что-то животное. Подстегивает либидо, делая пах центром вселенной. На волкинг-стрит все бухало и бахало, переливаясь полутонами перкуссии. Трансы и проститутки кружили вокруг зазывая на всевозможные гоу-гоу шоу. Но я не хотел смотреть, как мастера вагинальной стрельбы прицельно поражают мишени на потеху публике. Я высматривал себе красивую тайку одетую не слишком вызывающе, скрывающую от посторонних глаз свои прелести. Большая грудь быстро перестала быть критерием для отбора, так как у всех торговавших собой была большая. Даже у некоторых мужиков. Но мне была нужна женщина. Мой похотливый сканер работал отлично в тот вечер. Я быстро нашел такую. Сидела спокойно за столиком одного из заведений. Мы встретились взглядами и она улыбнулась.

— Как дела? — спросил я присаживаясь рядом.

— Спасибо, хорошо! А у тебя?

— Тоже неплохо. Но если по правде одному немного скучно, даже на такой оживленной улице.

— Откуда ты? — спросила она.

— Из России. Как тебя зовут?

— А Русси! — обрадовалась она и представилась, — Джоан.

— Очень приятно, Джоан! А меня зовут Ден. — Сказал я пожав ее руку, — Что ты делаешь в этом заведении?

— Работаю зазывалой. Но иногда могу и отлучиться на подработку на стороне. Если ты понимаешь о чем я? — сказала Джоан призывно выгнув бровь.

— Хочешь выпить, Джоан? Я бы заказал чего-нибудь.

— Конечно. Только можно я сама закажу?

— Ок, — ответил я и позвал официантку. Я пил виски, она какой-то коктейль. Немного посидев мы еще заказали пиццу. Джоан познакомила меня со всеми своими друзьями и подругами сидящими за соседними столиками. Публика разношерстная и местные и европейцы. Все с удовольствием знакомились и чокались за здоровье. Через некоторое время зуд в паху стал нестерпимым и мы покинули заведение предварительно договорившись о стоимости прогулки. Две тысячи бат и айда!

Мы сели на мотороллер и поехали в отель. Джоан обхватила меня руками и бедрами тесно прижавшись к спине. Воздух был теплый и влажный. Моя обгоревшая кожа чесалась особенно сильно в тех местах, где ко мне приживалась Джоан.

Я плохо помнил дорогу, так что то и дело посматривал в навигатор на смартфоне. Несколько раз повернул ни туда. В боковое зеркало я заметил, черный внедорожник. Мне показалось, что он преследует нас, так как он повторял за мной все маневры вот уже несколько минут. Через пару кварталов он отстал и я списал это на паранойю. Не думаю, что моя персона достойна слежки.

Женщина-консьерж увидев нас сразу поздоровалась и попросила подойти к ней.

— Правила отеля регламентируют визиты гостей женского пола. — доверительно сообщила она, намекая на бакшиш. Мне пришлось оставить еще пятьсот бат, за дополнительное койко-место, так сказать. Хотя мы с Джоан прекрасно поместились и на одной кровати.

Поднявшись в номер я сразу полез в холодильник за выпивкой. Разлил виски по стаканам и присел на кровать рядом с девушкой. Джоан пригубила немного и спросила:

— Ты приехал отдыхать? — застав меня врасплох этим вопросом. Я не знал стоит ли откровенничать о своих проблемах с наркотиками с первой встречной проституткой, но потом решил, что как раз ей я могу говорить все что угодно.

— Я приехал на реабилитацию. Знаешь, дома я натворил много чего плохого из-за наркотиков, и мне хочется, чтобы это осталось в прошлом.

— А что ты употреблял?

— Почти все!

— Например?

— Стандартный набор веществ, от марихуаны до героина, и все что есть в промежутке между ними.

— Думаешь у тебя получится бросить?

— Я надеюсь. Как раз поэтому и приехал в Тайланд. Здесь, недалеко от Бангкока есть Монастырь, где помогают таким как я.

— Я знаю этот монастырь. Все знают этот монастырь. Некоторые мои знакомые там были. Им помогло, значит и тебе поможет. — сказала она и выпила остатки виски из своего стакана. Потом достала расческу и зачесала волосы набок.

— Расскажи, как ты живешь, — попросил я Джоан.

— Живу, как все… Как многие. — выдохнула она. — Во всяком случае мне так кажется.

— Тебе нравится такая жизнь?

— Есть плюсы, есть минусы. — Джоан скрестила руки и закусила губу. Я понял, что разговор ей не нравится и решил сменить тему.

— А мечта у тебя есть?

— Мечта? У кого ее нет?

— И все же? — Я налил ей еще виски, и освежил себе.

— Я бы хотела иметь свое небольшое дело. То, что я делаю сейчас нормально, но хочется заняться чем-нибудь более стоящим. Понимаешь, ведь проституция не будет кормить вечно. Со временем женщины портятся, а кушать хочется всегда. А как на счет твоей мечты, Ден? О чем мечтаешь ты?

— Я много о чем мечтаю. Делаю это часто и с удовольствием. Но если конкретно, хочу много путешествовать и ни от кого и ни от чего не зависеть. Иногда мне хочется быть писателем, иногда бизнесменом, иногда общественным деятелем. Но главное для меня сейчас это бросить наркотики! Об этом тоже можно мечтать. Реализую эту мечту, а потом примусь за остальные. Такой мой план.

— Да. Мы все от чего-то зависим. Но у тебя хоть есть возможность изменить жизнь, просто тебе нужно перестать употреблять наркотики.

— Не так то это и просто. — сказал я тяжело вздыхая. — А разве у тебя другая ситуация? Никто не вправе заставлять тебя делать то что ты не хочешь. Ты тоже можешь начать новую жизнь в любое время.

— Хотела бы я, чтобы все было так легко. Но мне не дадут этого. Нужно работать и зарабатывать деньги для сутенеров. Они просто так не отпустят.

— Это печально. Но выход всегда найдется. Нужно только хорошенько подумать, и он придет.

— Все не так ужасно. В том, что я проститутка нет ничего зазорного, это просто способ зарабатывать, но я думаю, что способна на что-то большее.

— И тебе и мне нужно быть решительными, и тогда все получится. Мы победим! — сказал я решительно ударив по столу ладонью, так что Джоан сначала отпрянула назад в испуге, но потом рассмеялась.

— Мы победим! — согласилась Джоан присев ко мне на колени.

— Скажи, а грудь у тебя настоящая? — спросил я заглядывая ей в декольте.

— Грудь моя, но немного улучшенная, — сказала Джоан прижимая мою ладонь. Чувствуешь что-нибудь? — Я сжимал и разжимал ладонь, постепенно наливаясь похотью. Член мой набух и стал твердым, как сырокопчёная колбаса.

— Ничего кроме возбуждения.

— Так и должно быть, — сказала Джоан и начала раздеваться.

Она была очень симпатичная, даже красивая. И чем дольше я смотрел на нее, тем больше она мне нравилась. Сразу вспомнилась Решка из Б-Джей бара, было в них что-то похожее, но в то же время они были совсем разные. Что-то животное было в движениях Джоан. Пока я оценивал ее женственность она начала нежно целовать меня в шею. Потом довольно быстро нежность переросла во что-то другое — более необузданное и животное. Немного разогревшись Джоан оседлала меня. Было ощущение, что она мне мстит за что-то.

— Эй, полегче! Я ведь не железный человек.

— Расслабься, малыш. — сказала Джоан еще сильнее стискивая бедра.

Это был грубый секс, мы делали друг другу больно, но этого только распалялись еще больше. Она извивалась всем телом, просила не останавливаться и делать быстрее и жестче. Потом она закричала, так громко, что я всерьез забеспокоился. Но то была лишь игра.

Второй раз был более спокойным. Она пошла в душ, а я вдруг захотев добавки пристроился к ней сзади, и она поливала нас обоих. Душ то и дело падал из ее рук, но она его подбирала и направляла струю в область нашего сочленения. Я держал ее бедра все плотнее прижимаясь к ним. Звук был хлестким, как от пощечины. Эта борьба продолжалась недолго. Удовлетворившись я обессиленный рухнул в постель. Все было, как в тумане и я начал проваливаться в сон думая, что я уже победил! И она победила! Не помню, когда именно Джоан выскользнула из моих объятий, но утром ее уже не было.

Я опять собрался на пляж. На выходе из отеля заметил группу молодых тайцев из пяти человек. Они смотрели на меня как-то недобро. Тоже дерзкие и агрессивные. Враждебность их взглядов всколыхнула во мне что-то неприятное. Какое-то непонятное предчувствие. «Опять похмелье» — подумал я и двинул на набережную на своем мотороллере. На пляже не было ни души в этот ранний час. Даже пляжные кафе были закрыты. Все лежаки были свободными. И я не спрашивая разрешения и не заплатив мзду расположился на одном из них, что стоял у самой кромки воды.

Я открыл бутылку с пивом, высосал ее одним залпом и погрузился в приятный полудрем. Ветер приятно касался кожи, неся с собой частички песка. Прибой словно садовая лейка периодически разбрызгивал надо мной приятную влагу. Я ненадолго погрузился в себя и ощущение единства с природой. Очухался от тайской речи. Говорили со мной. Сначала я подумал, что это пришли из кафе, взять с меня ренту за шезлонг. Но я ошибся. Их было пятеро. Как мне показалось один был из тех парней, что недобро смотрел на меня возле отеля. Мне почему-то запомнился его профиль. Он громко говорил что-то на тайском активно жестикулируя. Выглядело со стороны это скорее комично, чем угрожающе. Я ухмыльнулся разводя руками, давая понять, что не понимаю их языка. Наконец он перешел на английский. Он спрашивал где Джоан.

— Мы расстались ночью, — сказал я пожимая плечами. — она ушла из отеля пока я спал.

Таец мне не поверил. Он позвал прокатиться с ним до заведения. Один из его друзей, самый толстый таец, что я когда-либо видел достал нож и лезвием показал мне, что выбора у меня нет. Наверное, это были крутые ребята. Лезвие было длинным, сантиметров тридцать не меньше, солнечный зайчик отраженный от лезвия скакал по моей ноге. Я поднялся и последовал за главарем, который представился братом Джоан. Так я и поверил. Меня повели вверх, в сторону дороги, где нас ждала машина. Это был семиместный джип Тойота черного цвета с тонированными стеклами. Тот самый, что вчера преследовал нас с Джоан на пути в отель. По крайней мере я убедился, что еще не стал параноиком. Как только мы подошли к машине задняя дверь распахнулась и меня толкнули внутрь. Следом за мной в машину залез еще один таец. Толстый с ножом сел напротив. Пока мы выезжали с набережной мне рассказали, что Джоан не вернулась после свидания со мной. Я пытался объяснить, что не имею к этому никакого отношения, что рассчитался с ней и дал чаевых сверх нормы. Но мне не хотели верить. Это читалось в их озлобленных взглядах.

Мы остановились на перекрестке. Совсем рядом с нами остановился мотополицейский. Жирный хрен прочитал меня и приставил нож к груди. «Не рыпайся!» — сказал он на смешном английском. В обычной ситуации меня умилял тайский вариант английского языка. Но на этот раз прошиб озноб. Я сглотнул слюну и почему-то представил, как ходит мой кадык снизу вверх и обратно, будто затвор ружья. Мысли путались. Я пожалел, что не успел напиться придя на пляж. Под мухой все проще, меньше переживаний, меньше испуга. Мне нужно было опьянеть чтобы заглушить страх. Я спросил у похитителей нет ли у них чего-нибудь алкогольного. Мне передали почти полную бутылку вайт-спирита: «А какого черта?» Подумал и я надолго к ней приложился. Сутенеры заржали, когда увидели, что я в один глоток осушил почти четверть. Наконец, глотку прогрело и страх отступил.

До меня начало доходить, что в кафе меня никто везти не собирался, когда машина свернула на узкую улицу с грунтовым покрытием. Мы были далеко от волкинг-стрит. Улица сплошь состояла из жалких деревянных лачуг. Мы завернули во двор одной из них. Когда машина остановилась жирный с ножом приказал вылезать. Я очутился во дворе огороженном со всех сторон высоким забором и живой изгородью. Двор был наполовину крытый, с крышей из тростника. На открытой части двора беспощадно слепило солнце. После полумрака джипа мои глаза с минуту привыкали к яркости уличного света. Я прищурился чтобы получше осмотреться и в этот момент получил чем-то тяжелым по затылку. Я не отключился, но был близок к этому. Меня подхватили за руки и затащили под крышу, где усадили в тяжелое деревянное кресло, обитое металлическими пластинами и примотали к нему скотчем. Названый брат Джоан плеснул на меня холодной водой из ведра, после чего спросил:

— Где Джоан? — Я молчал, как партизан. Мне нечего было сказать. Ведь я и правда не знал где она. Вчерашний феерический секс я помнил довольно отчетливо. Но все, что было после, как в тумане. И все же они настаивали. Этот дебильный вопрос, заданный уже в третий раз, начал раздражать. Их давление и нежелание мне поверить, только усиливали мою злость. Я злился, еще и потому, что знал, злость лучше страха. Можно сказать, я храбрился. Не было в этом ни грамма смелости. Просто у меня не было выбора. Передо мной были хищники и я запретил себе бояться.

Толстый обошел меня сзади и ударил по голове.

— Не знаю, — промямлил я приходя в себя после очередного удара в затылок. — Послушайте, я расстался с ней ночью, больше я ее не видел.

— Почему бы нам не вздуть его как следует? — спросил разрешения у главаря толстый хрен.

— А почему бы тебе не пососать мои яйца, толстожопый ублюдок? — ответил я за главаря и тут же поплатился за свою дерзость получив жесткий удар в нос. Теплая липкая кровь заливала мои подбородок и грудь. Нос с детства слабый, а после тонн вынюханного амфетамина стал еще хуже. Кровь меня обычно злит. После этого удара я начал орать, обзывая их гомиками и недоносками на великом и могучем языке.

— Развяжите и давайте по честному с любым из вас придурков, — кричал я брызгая слюной и кровью. — Меня не развязали. Зато начали ржать, видимо им показалась смешной русская речь.

Подошел еще один таец в черной майке и штанах цвета хаки. На вид он был самый свирепый и звали его Джо. Он нанес хлесткий удар обратной стороной ладони. Я сплюнул кровавый сгусток ему на штаны и сказал, что у нас так бьют только девчонки. Тогда он ударил кулаком сбоку и я оглох на одно ухо. Адреналин не давал почувствовать боль. Зато я видел его взгляд. И там читалось, что он прихлопнет меня, как маленькую букашку. Я не знал точно, что со мной сделают. Не знал этих людей, не знал на что они способны, еще и начал злить их по дурости. Это было глупо. Умирать я определенно не хотел. И это совсем не та спокойная смерть, что наступает от передозировки наркотиков. Страх начал сковывать меня. Началась истерика, я стал кричать и дергаться, как эпилептик. Я звал на помощь, я умолял отпустить меня. Я плакал. Меня ударили еще несколько раз принудив к тишине.

— Нам нужно посоветоваться, как с тобой быть, — сказал главарь. — Посиди тут пока тихо. Подсуши нижнее белье. Мы ненадолго.

— Отпустите меня!

— Сидеть! — рявкнул главарь.

Они ушли с громким шлепком захлопнув непропорционально массивную дверь в хижину. Я стал их пленником. Сначала я сидел тихо, как мне было велено. Но время шло, а их все не было. Руки и ноги затекли, так, что я совсем не чувствовал их. Я попытался высвободиться или хоть как-то расшевелить стул, но это не помогало. Я был намертво привязан к нему. Мои резкие рывки ничего не приносили кроме острой боли. Нервы сдавали. Я вновь начал проваливаться в состояние паники. Я стал маленьким мальчиком, которого очень сильно обидели и напугали хулиганы из соседней песочницы. Я звал на помощь, но никто не слышал меня или не хотел слышать. Я не знаю сколько провел так, сидя привязанным к стулу. Несколько часов. Потому что когда они вновь появились солнце сменило свой цвет на ярко-красный и близилось к закату.

Когда они вернулись, было видно, что злости в них поубавилось. Вышли они из хижины весьма поддатыми. Главарь подошел ко мне и дыхнув перегаром спросил:

— Ты никому не расскажешь, что с тобой произошло?

— Обещаю — искренне заверил я.

— Парни, вы ему верите?

— Нет, — злобно ухмыльнувшись сказал жиробас. Тот, что показался мне самым свирепым молчал.

— Может стоить сделать ему прививку от болтливости? Толстый у нас любит таких смазливеньких европейских мальчиков. У него есть специальный шприц. Хочет он сделает тебе прививку от болтливости? Толсты в этот момент начал расстегивать ремень. Как только он это сделал его штаны свалились. Он стряхнул их с ноги и пошел ко мне.

— Так как на счет прививки?

— Это лишнее! — сказал я. Голос мой не дрогнул. Я каким-то образом сумел сохранить самообладание. Главарь жестом руки остановил жиробаса.

—Если проболтаешься кому-нибудь, или не дай бог пойдешь в полицию, не забывай, мы найдем тебя где угодно. И тогда я не буду останавливать своего толстого друга. Он будет делать с тобой все, что пожелает. И лучше тебе не знать его желаний.

— Я понял!

Это еще не все, — сказал главарь. Раз Джоан не вернулась и не принесла денег в семью, ты должен расплатиться за нее.

— Берите все, что есть.

Меня обыскали и вытащили все деньги из кошелька и карманов. Мне казалось странным, что мне оставили золотую цепочку. Только потом я понял, что наше золото совсем не ценится в Таиланде. Видимо это и уберегло меня от полного ограбления. Меня отвязали, дали умыться и к моему удивлению отвезли обратно к отелю.

Выходя из машины свирепый Джо сказал, что сегодня мой счастливый день. Самое дорогое, что у меня есть осталось при мне. Я понял, что он говорит про мою жизнь. И я был с ним согласен. Он уже начал садиться в машину, когда я окликнул его.

— Эй! Дай мне еще вашего пойла!

Свирепый Джо ухмыльнулся, почесал нос решая стоит ли удовлетворять мою просьбу, но через секунду залез в джип и передал початую мной бутылку местной водки.

Администратор в отеле увидев мое расквашенное лицо заволновалась:

— Мистер, у вас все в порядке? Может вызвать полицию? — Но я успокоил ее указав на бутылку в руке и соврав, что перебрал малость на пляже.

— Неудачно прыгнул с валуна и все такое. — Администратор удовлетворилась ответом, а я поднялся к себе в номер, где приложился к бутылке еще раз. Нужно было успокоиться и прийти в кондицию. Я посмотрел на бутылку у себя в руке и засмеялся. Даже в такой критической ситуации, кода меня избили и чуть не поимели, я развел этих недоделанных мафиози на выпивку. Смеяться и пить было больно. Разбитые губы были тому виной. Но я смеялся и пил. Пока не понял, что от меня несет как от шелудивого пса, живущего на помойке. Контрастный душ немного привел меня в порядок, но боль стала еще сильнее. Теперь болело уже все лицо, затылок и ребра. И все-таки прав был свирепый Джо. Сегодня мой счастливый день. Ведь я остался жив.

Но кому я нужен живой и без денег? У меня в номере оставалась кредитка, но денег на ней было недостаточно чтобы прожить в монастыре месяц, как я рассчитывал, да еще и потом снять номер в Бангкоке для ожидания моего рейса. Пришлось звонить родителям. Они не поверили в мою историю. Я не сужу их за это. Глупо верить человеку, который уже столько раз обманывал их самым жесточайшим образом. Глупо. Даже если это их собственный сын. Они начали расспрашивать о деталях. Но в этот раз я говорил правду. И был готов доказать это. Набрал номер мамы по скайпу и предоставил наглядные доказательства. Очередной глупый поступок. Сколько еще таких мне нужно будет совершить, чтобы наконец стать нормальным? Мама плакала, она была в шоке. Отец только глянул на меня и ушел в другую комнату. Но деньги перевели сразу. Я допил бутылку и лег спать. Больше мне ничего не было нужно от Патайи. Я получил от нее больше, чем хотел.

На следующее утро сдав номер я поехал в прокат чтобы вернуть мотороллер. Когда я приехал в конторе еще никого не было. Я позвонил хозяину и стал ждать пока подъедет его клерк или он сам и примет агрегат. На крыльце у входа в прокат стояла девушка. Я подумал, что она ничего и улыбнулся ей своими разбитыми губами. Она не отвернула взгляд и улыбнулась в ответ.

— Мистер, вы кого то ждете? — спросила она.

— Хочу вернуть мотороллер. — ответил я.

— Я знаю хозяев, они никогда так рано не появляются на работе. Может хотите выпить чаю пока они не появились?

— С удовольствием? А где мы можем это сделать? — поинтересовался я.

— Я живу в этом доме, мы можем подняться ко мне. Меня зовут Мэгги. — сказала девушка и улыбнулась мне еще более обаятельной улыбкой.

Я задумался и почесал опухший нос. Опять европейское имя. И почему здесь большинство девушек выдумывают себе подобные имена? Что это, отголосок прошлого? Но ведь Таиланд никогда не был европейской колонией. Должно быть это из уважения к европейским и американским туристам, которых здесь слишком много, и которые тратят все свои деньги на различного рода утехи. Я подумал, уж не проститутка ли эта Мэгги.

— Извини, но боюсь у меня нет денег, чтобы расплатиться с тобой за «чай».

— О! Ты не правильно меня понял, мне не нужны деньги, просто нужна компания.

— Ок! согласился я. — Показывай, где живешь!

Она махнула, мол следуй за мной и вошла в подъезд. Внутри с ней поздоровалась консьерж и с любопытством поглядела на меня. Потом спросила что-то по тайски у Мэгги, улыбнулась нам и принялась за чтение газеты. Должно быть вид моего расквашенного, небритого лица вызвал приступ неподдельного интереса. Похоже все консьержи на нашей планете одинаково подозрительны.

Мы поднялись в квартиру. Она была небольшой, но уютной и светлой и представляла собой студию с большой кухней и отдельной спальней. Мэгги сказала, что живет с сестрой, но она на учебе. Потом она принялась готовить чай, а я все разглядывал квартиру. Какие-то странные мысли приходили мне в голову. Что молодой симпатичной бабе нужно от меня, заурядного руссо-туристо не в лучшей кондиции. Я где-то читал, что мошенники часто используют женщин, чтобы завлечь какого-нибудь просточка, а потом опоить его снотворным и ограбить. Когда Мэгги принесла чай и подала мне кружку я отказался и попросил воды.

— Слишком жарко! — пожаловался я. Она посмотрела на меня как-то странно, но мою просьбу выполнила. Открыла бутылку с минералкой и наполнив стакан передала мне. Я выпил его разом и поставил на стол. Мэгги спросила почему я стою и не хочу ли присесть рядом с ней? К этому моменту мы уже перебрались в спальню. Я сел, сунув ладони между своих колен. Должно быть со стороны я выглядело очень зажатым. И она попыталась разговорить меня. Стала спрашивать, что я делаю в Паттайе, чем зарабатываю на жизнь и так далее. Я не стал скрывать цель своего визита в Таиланд. Рассказал, что борюсь с наркотической зависимостью и приехал на лечение в Монастырь. Наверное рассказывая это я ожидал, что Мэгги ужаснется и прогонит меня. Но она лишь загадочно улыбалась и пододвигалась все ближе. Тогда я рассказал, как напился и неудачно спрыгнул с валуна. Мэгги сказала, что я симпатичный даже не смотря на то что лицо разбито и попросила сделать сэлфи. Я одел темные очки, а она придвинулась ко мне вплотную, положила мою руку себе на плечи и щелкнула нас на телефон.

— Иногда мне очень одиноко, — сказала Мэгги и переложила мою руку с плеча на грудь. Грудь была явно поменьше, чем у Джоан, но зато вроде бы натуральная. Я все думал, что что-то здесь не так. Какой-то подвох или что еще похуже. После разборок с сутенерами Джоан я ожидал любых неприятностей. Не скажу, что был готов ко всему. Это было бы не правда. Мэгги сделала еще одну попытку и приложила мою вторую руку к свободной груди. Она тоже была упругой. Сосочки ее так призывно топорщились, что я возбудился и начал мять ее прелести. Мэгги поцеловала меня и мы откинулись на кровать. От нее вкусно пахло чем-то цветочным. Я снял топ с Мэгги, а с себя футболку. Потом целуя грудь добрался до ее ягодиц. Они были очень приятные на ощупь, упругие, без всякого намека на целлюлит. Я мял их, мял и целовал ее грудь пока не решаясь залезть ей под обложку. Торопиться особого смысла не было. Автобус до Бангкока отходил только через два часа, а мой максимально длинный коитус вряд ли продлиться дольше десяти минут. Мэгги расстегнула мне ширинку и сжала мошонку. Нежно, потом немного сильнее. Потом взяла в руку мой член. Вены на нем набухли и он стал твердым. Тогда я взял Мэгги за плечи, опустил ее вниз и засунул член ей в рот сквозь ее полные алые губы. Там было прохладно и влажно. А я все думал, какая чудесная выдалась у меня поездка, какая это замечательная страна, где можно так часто и так сладко трахаться. Пока я придавался этим сладострастным рассуждениям Мэгги сосредоточенно сосала. Я взял ее за волосы и стал засовывать член все глубже и глубже в своей любимой манере. Мэгги стала подкашливать, тогда я отпустил волосы, поцеловал ее в шею и сунул руку ей в трусики, тут же отдернув ее, словно от удара электрическим током. Наконец я понял, что за сюрприз мне достался на этот раз. Это почти как привезти матрешку из России. Но как? У нее ведь голос женский, грудь женская, полное отсутствие кадыка. По всем гендерным признакам, кроме первичного Мэгги была стопроцентной женщиной.

Я вскочил с кровати и бросился в душ.

— Почему ты мне не сказала? Не сказал? Как тебя там, Мэгги, мать твою, почему? — заорал я.

— Ты не спрашивал, — спокойно ответила Мэгги. — Я отрежу его когда заработаю достаточно денег.

— Ага. — процедил я сквозь зубы тщательно намыливая член губкой, в попытке отскоблить от себя всю эту мерзость.

Не могу сказать, что мне не понравился минет. Он был хорош. Но я испытал определенный шок. Ведь об этом рассказывают почти все кто побывал в Таиланде, что такое часто случается там и почти каждый турист рано или поздно проходит через это откровение. Вот и мой черед настал. Это была моя тайская инициация. Не уверен, что я прошел ее. Выйдя из душа я оделся и пулей вылетел из апартаментов Мэгги, не удосужившись попрощаться.

Прокатная контора уже открылась. Алик сказал, что уже осмотрел мотороллер и нашел на переднем крыле трещину, которой якобы не было.

— Чушь! — сказал я.

— У нас все мотороллеры без единой царапины. К тому же я помню в каком состоянии ты забирал мотороллер, возможно ты просто забыл, как случайно врезался во что-нибудь? Кстати, что у тебя с лицом? — занервничал ушлый Алик.

— Не твое дело, — огрызнулся я. — Все мотороллеры без единой царапины? Как же! Ни черта подобного! Я очень аккуратный водитель и делал скидку на свое состояние, так что от проката я сразу поехал в номер, чтобы выспаться. Ехал до отеля очень медленно, и не надо мне тут в уши бананы вкручивать. Давай паспорт и я поехал! — Видно было, что Алик испуган. То ли на него подействовало мое разбитое лицо, то ли мой ор на всю улицу, а может он просто поверил мне на слово. Но я ведь действительно никуда не врезался и ездил очень аккуратно. Наверно.

— На твоей совести если что! — сказал ушлый Алик.

— Конечно на моей. На чьей же еще? — бросил я напоследок.

От проката я пошел на остановку, где меня ждал автобус до Бангкока. Он автобус был почти полный, я едва нашел место в самом конце салона.

Все-таки меня удивляет этот парадокс. Практически все национальности находясь за пределами своей родины стараются сплотиться в сообщество, помогают землякам и все такое. Взять, например, евреев, итальянцев или китайцев. Они все держатся друг за друга. Живут на чужбине обособленно — общинами. Соблюдают свои традиции, и уважают чужие. И только русские обманывают друг друга по чем зря, совершенно не стесняясь этого делать. Этот долбаный мудень прокатчик Алик хотел меня обдурить. Ничего у него не вышло. Чаша моего терпения итак была переполнена от приключений, которые произошли со мной в Паттайе. В целом город хороший! Но некоторые люди в нем — не очень!!!

В Бангкоке мне предстояло сделать пересадку на другой автобус, который доставит меня до Монастыря. Я позволил себе немного поспать. Впереди ждала долгая дорога и небольшое пешее путешествие. На сколько я знал из интернета мне придется пройти несколько километров пешком от автобусной остановки до Монастыря под открытым солнцем при температуре за тридцать. Так что я набирался сил пока ехал в автобусе с кондиционером. Алкоголь я в этот день не пил — боялся что меня могут не принять в Монастыре. Нужно быть трезвым, чтобы пройти собеседование с настоятелем и попасть на территорию детокса. Там мне предстояло провести месяц. Этот срок я сам себе поставил. Но еще я слышал, что это максимум, который возможно провести в Монастыре. Кроме того, туристическая виза в Таиланде дается на месяц, а я уже пробыл здесь три дня.

Глава V. Разбежавшись прыгну со скалы

Глава V. Разбежавшись прыгну со скалы.

Водитель разбудил меня и сказал, что мы прибыли на станцию Мо-Чит. На этот раз найти нужную кассу оказалось еще труднее. На стойке информации повезло с англоговорящей сотрудницей, и она показала, примерно, где должен быть нужный автобус. Идти пришлось долго. Но наконец я нашел, что искал. Правда это оказался не автобус, а скорее маршрутка. Зато плата за проезд меня опять очень порадовала — все те же сто бат. Что-то около ста пятидесяти рублей. Среди соседей по маршрутке не было ни одного европейца. Маршрут шел вглубь страны, в противоположную от побережья сторону. Туристы туда обычно не ездят. По пути автобус сделал одну получасовую остановку. Состав пассажиров на ней поменялся процентов на семьдесят. Но все новые пассажиры так же были местными. Я смотрел в окно постоянно, искал какие-нибудь знакомые ориентиры, так как боялся, что водитель забудет высадить меня в нужном месте. Я перестраховывался. Наконец по прошествии двух часов водитель сказал, что это моя остановка и указал в сторону возвышавшейся на дорогой белой арки украшенной слонами.

Я взял рюкзак и вышел в пекло. Мне совсем не улыбалось идти несколько километров по такой жаре. К тому же у меня совсем не осталось воды, и не было головного убора, чтобы прикрыться от палящего солнца. Я повязал на голову футболку на манер банданы иотправился в путь. Вокруг были джунгли и горы. Пейзаж завораживал, но жара заставляла двигаться дальше. Пока я шел мимо меня проехал мотоцикл с молодым человеком за рулем и, видимо его подругой сзади. Они оба улыбнулись мне и помахали рукой. Я помахал в ответ. Голова немного кружилась, толи от свежего воздуха, то ли от жары, то ли от впечатлений. Слава богу идти оказалось не так уж долго. Примерно через десять минут я вышел на площадь окруженную одно-двухэтажными домиками и многочисленными изваяниями Будды. Мне казалось, что после всего этого великолепия, что я увидел в Бангкоке, меня уже вряд ли что могло удивить, все же увиденное на территории потрясло меня. Сначала своими размерами, а уж потом, забегая вперед, могу сказать, что больше всего меня поразили даже, не сами исполинские статуи Будды, монахов и колеса сансары; и даже не храмы с их позолоченными настенными эпосами. Больше всего меня удивило то, что все это дело рук самих монахов. Людей не имеющих строительного образования. А некоторые из них вообще были такими же наркоманами, как я, не имеющими до поры до времени склонности к созиданию. Тем не менее все сделано было потрясающе. Потрясающе и гармонично. Глядя на все это великолепие, я проникся этим местом. Почувствовал его силу. В последствии я так же понял, что сила эта исходит не только от монументов. Главными ее источниками были люди, населявшие монастырь. Монахов здесь очень много. Они отличаются по цвету одежд, но делают одно дело. Все бритые наголо. Все с улыбкой Будды на устах. Возможно кто-то из встреченных мной приложил свои руки к созданию этих скульптур и храмов. Они и сами были похожи на статуи. Безмятежность и просветлённость читалась на их лицах. А может я просто идеализировал их. Но мне было чертовски приятно их идеализировать. Тут же на площади стояли небольшие лавчонки с фруктами и газировкой. Я подошел к одной из них и спросил у продавца, как мне попасть к настоятелю. Мне жестами показали дорогу.

Дверь в конторку была открыта, но внутри никого не было. Я подумал, что должно быть все на обеде. Я тогда еще не знал, что все монахи в монастыре питаются один раз в день — рано утром. А это означало, что обедать они по определению не смогли. Я присел на лавку и стал ждать. Пока сидел рассматривал интерьер. Обычный офис со столами, компьютерами и потолочным вентилятором. По стенам конторки были развешаны портреты старых монахов. Но больше всего в глаза бросался черный сейф И еще флипчарт на котором было написаны страны и количество гостей из них. На сколько я понял из этой рукотворной таблицы, на территории детокса находились тайцы что-то около двадцати человек. Точную цифру не помню. И еще один иностранец, я не смог угадать из какой он страны, так как надпись состояла всего из двух букв "Ml". Что это за страна Мл? Мальборо кантри — страна Мальборо, как в рекламе сигарет. "Come to Marlboro country" подумал я и дверь в контору открылась. Внутрь вошла пожилая монахиня в очках и не менее пожилой монах. Монахиня спросила, как меня зовут. Я представился и сказал, что мне бы хотелось пройти курс реабилитации в монастыре.

Настоятель, пригласил меня присесть напротив его стола, заваленного бумагами. Вид у него был безмятежный, даже немного скучающий.

— В чем ваша проблема, мистер Дэн? — тихо, почти шепотом спросил он.

— Слишком сильно люблю наркотики, — пожаловался я с чувством, — началось с марихуаны, потом амфетамин и соль, дальше героин. Еще были марки, экстези, мескалин и грибы. В общем много чего побывало у меня в крови.

— А что с вашим лицом? — спросил настоятель, глядя на меня через свои толстые очки. Должно быть они через них он видел меня насквозь, даже то, что было скрыто от глаз других людей, а может даже то, что было скрыто от меня самого.

— Неудачно прыгнул с волнореза, — привычно соврал я. Настоятель вздохнул, покачав головой и посмотрел на свою коллегу.

— Вы твердо решили завязать с наркотиками? — спросила монахиня.

— А иначе зачем бы я сюда приехал?

В офис зашли еще два человека. Бритая наголо европейка в белой одежде и низкорослый таец в коричневой тоге. Та европейка была почти два метра ростом, с худощавым лицом и веснушками на руках. Выглядела она очень бледной, особенно на фоне загорелого коротышки монаха, вошедшего вместе с ней.

— Это Таша. — сказала пожилая монахиня, указывая на бритую женщину с холщевой сумкой в руках. Звучит как Наташа, подумалось мне.

— Наташа? — Переспросил я вслух.

— Вот так все русские переспрашивают Наташа ли я.

— Ну это просто распространенное имя в России. Надеюсь вы не обиделись?

— Нет, что ты. Я не из обидчивых, — уверила меня Таша.

— Она будет вашим наставником на время пребывания здесь. Расскажет о нашем распорядке и правилах поведения. Первым делом вам необходимо сдать личные вещи и деньги. — продолжила инструкции пожилая монахиня. — Все это будет находится в сейфе до вашего отъезда. — Я отдал деньги, но рюкзак отдавать не торопился.

— Возьмите только умывальные принадлежности и полотенце. Больше вам ничего не понадобится.

— А телефон?

— Никаких звонков! — твердо сказал настоятель.

— Я не буду звонить! — попытался схитрить я.

— Видите ли, если у вас будет телефон, это будет мешать выздоровлению.

— А как на счет лекарств? — в дорогу я взял таблетки от головной боли, антибиотики и разные мази.

— Никаких лекарств, — сказал настоятель.

— Ну а читать то у вас можно? — спросил я доставая из рюкзака электронную книгу. Настоятель пристально осмотрел устройство, удостоверился, что в нем нет сим-карты и камеры и протянул мне.

— Книгу взять можно, — сказал он, — А теперь переодевайтесь.

Монах-коротышка дал мне красную футболку и шорты и жестом показал на комнату в которой я могу переодеться. Футболка оказалась мала и выглядела на мне как топик на разжиревшей плавчихе. Когда я вышел Таша засмеялась и что-то сказала коротышке. Должно быть он подбирал одежду под себя, но я был явно больше и ему пришлось принести еще несколько комплектов одежды. Один из них подошел.

Таша встала со стула и пригласила следовать за ней. Мы вышли из офиса и пошли по тропинке в сторону огороженной высоким забором территории.

— Сколько ей лет? — Поинтересовался я имея в виду пожилую монахиню.

— Ей восемьдесят пять.

— Странно. А выглядит на шестьдесят, не больше.

— Ну здесь многие выглядят моложе своего возраста. Чистый воздух, правильное питание, духовные практики. Некоторые монахи доживают до ста лет — сказала Таша открывая калитку.

Так мы оказались на территории детокс-центра, где мне предстояло пройти курс реабилитации. Внутри было просторно. Много деревьев с пышными кронами, прекрасно защищающими от солнца. На полу то тут то там лежали различные фрукты. Из знакомых мне был только мангустин. Остальные названия я даже не пытался запомнить. Глухой шлепок заставил меня повернуться. Я увидел, большой светлокоричневый плод упавший неподалеку. Таец одетый так же как я во все красное тут же подхватил его и начал сдирать с него кожуру, встав рядом с урной. Площадь детокса почти полностью была покрыта бетоном, за исключением небольших островков с кустарниками и цветами. Внутренняя территории была застроена бараками с покатой треугольной крышей, внутри которых находились жилые помещения, где жили и пациенты. Монахи же жили за территорией детокса, в деревне неподалеку. Из развлечений — открытая площадка с сеткой для игры в сокс, пара фонтанчиков с рыбками и небольшой спортзал с бетонными гирями. На лавках повсюду сидели молодые тайцы. Они с интересом наблюдали за мной. Некоторые кивали и махали рукой. Такие же как я наркоши, только сидели они в основном на дешевом заменителе метамфетамина (яба), который популярен в Азии. Что сразу бросилось в глаза мужчины и женщины были вместе.

Монахи, которые были внутри детокса, казалось были чем-то озабочены. Привычных улыбок на лицах монахов не было. Мне показалось, что это как-то странно для вечно улыбавшихся тайцев, особенно буддистских монахов. Таша объяснила в чем дело. Буквально перед моим приездом один из монахов упал со скалы и разбился на смерть. Постояльцам детокса ничего об этом еще не известно, поэтому я видел такой контраст в настроении монахов и пациентов. Мне хотелось чем-нибудь помочь или как-то поучаствовать, но Таша сказала, что этого не требуется. Скоро все придет в норму. К тому же что я мог сделать? Мое переживание было формальным, неискренним. И думаю это чувствовалось. Должно быть наркотики разучили меня переживать по-настоящему.

Мы подошли к одному из бараков. Внутри работал вентилятор, его шуршание было слышно с улицы. Посередине комнаты стояла кровать на которой лежал парень похожий на кунг-фу панду. Напольный вентилятор был направлен на его кровать. Он тихонько посапывал и посвистывал во сне. Таша окликнула его и он встал. Можно сказать, вскочил с кровати. Так быстро, как будто он и не спал вовсе. Движения его были резкими и стремительными. Он подал мне руку и представился. Его звали Лу. Очень скоро мы с ним стали братьями. Таша обратила мое внимание на распорядок дня, висевший на двери моего нового жилища.

Подъем в 4:30. Далее зарядка, прием травяного чая и уборка территории.

В 7:00 перекличка. Опять травяной чай и мытье посуды из монастырской столовой.

В 9:00 опять перекличка и выдача местной монастырской валюты. По двести фантиков на брата в день.

С 11:00 до 11:30 — баня с лемонграсс. Эти полчаса мне понравились больше всего. И нравились мне до самого конца пребывания на территории монастыря.

В 13:00 — медитация.

В 14:30 — единственное, что я не смог перевести сразу было слово "вомэтинг" или что-то вроде. Данная процедура была назначена всем постояльцам первые пять дней пребывания на территории детокса. Означала она рвотные процедуры после питья местной настойки, которую делают монахи для детоксикации организма.

В 16:00 опять уборка территории с перекличкой и личное время.

В 21:00 отбой.

Ознакомившись с распорядком и устроив свои вещи я пошел в душ. Точнее в то, что здесь называлось душем. На самом деле это небольшое квадратное помещение, отделанное кафелем с унитазом и бочкой с водой. В бочке плавал черпак с глубоким дном. Вода набиралась в бочку, а дальше с помощью черпака можно было поливать себя принимая душ или смывать нечистоты в унитазе. Все это напоминало мне русскую баню, только с толчком внутри. Умывшись я вернулся в палату и завязал разговор с Лу.

Лу приехал чтобы излечиться от метамфетаминовой зависимости. Только он курил не эту дешевую хрень, что употребляли местные, а самый настоящий мет (Блу-айс). Когда он рассказывал мне об этом мы вместе вспоминали, как это бывает, когда ты сидишь с фольгой в одной руке и с зажигалкой в другой. В руке, естественно, трубочка для курения. И если тебе кто-нибудь звонит в этот момент, а так бывает почти всегда, ты говоришь: "Да, да! Уже иду. Уже близко." И ты на самом деле торопишься. Но никак не можешь оторваться от этой гребаннной фольги. И этой гребанной трубочки, через которую пары мета попадают к тебе в легкие. И ты говоришь себе: "Еще одну затяжку, еще одну дорожку, еще один укол…" И так далее. Но правда в том, что пока все не сожрешь, очень сложно заставить себя двигаться. Я тоже кое-что рассказал ему. В среде наркоманов принято хвалиться своим опытом. Все понимают, что наркотики, это плохо, но каждый пытается представить их употребление в как можно лучшем свете. Рыбаки хвалятся перед друг другом своим уловом, а наркоманы непременно хвастаются своим наркотическим опытом, кто на чем сидел, да кто что пробовал.

— Да. Мне это все знакомо. Ой как знакомо. Кстати, что у тебя с лицом, спросил Лу намекая на мои распухшие гематомы.

— Последствия одной необычной ночи в Паттайе.

— Тебя что отделала проститутка? — удивился Лу.

Пришлось рассказать ему, как меня вздрючили сутенеры Джоан. Естественно я все немного приукрасил, добавил разных подробностей и опустил все лишнее и постыдное.

— Да, считай легко отделался. — сказал Лу, когда я закончил свой рассказ.

— Хватит обо мне. Хотелось бы послушать и твою историю, — попросил я усаживаясь поудобней.

Лу был Малазийским китайцем. Среднего роста, с широкими плечами и небольшим животом. Лицо у него было круглое и дружелюбное. Черные волосы средней длинны карие глаза, немного сплюснутый нос, как у многих китайцев. Когда он улыбался становился похожим на японского бога Хотэя. Это такой толстячек с добрыми глазами и блаженной улыбкой, у нас долгое время были в ходу его статуэтки. Этого божка гладили по животу в надежде на скорое обогащение и удачу. Живот у Лу было поменьше, чем у Хотэя, но он точно был добрым малом. Я знал это уже когда впервые увидел его здесь спящим. От него исходила добрая энергия. Его семья была обеспеченной и благополучной (не такая уж редкость для наркомана). Он был женат и сильно переживал, что жена разведется с ним из-за его проблем. Или, не дай Бог, найдет кого-либо ему на смену пока он лечится от недуга. Он, как и я совсем недавно приехал и явно не находил себе места. Для него оказаться здесь было самым настоящим дном. Чтож, у всех наркоманов дно разное. Для кого-то дно это потеря работы, для кого-то потеря семьи, а некоторые умирают от спида или передозировки, так и не достигнув дна. Дно вещь субъективная. Но каждый, кто его достигает, имеет опору, от которой можно оттолкнуться и выплыть. В отличии от меня Лу чувствовал себя паршиво в этом месте. Он все время курил и бегал по внутреннему дворику детокса. Нарезал круги один за другим, пыхтел своей китайской сигаретой и методично уничтожал себя морально, прокручивая в голове все свои косяки и проделки. Я знал это, потому что сам переживал нечто подобное. Я видел, как он мучает себя и это меня беспокоило. Не дай бог еще учудит что-нибудь с собой. Я решил помочь ему. Сам я был довольно спокоен и воспринимал все как путешествие со счастливым концом.

Когда стемнело я лежал и думал, как помочь моему новому другу. Над головой гудел вентилятор и это мешало сосредоточиться. Я решил выйти на улицу, на освещенное место, чтобы записать свои мысли по поводу увиденного и по поводу состояния Лу. Из разговора я знал, что Лу планирует пробыть в монастыре не более двух недель. Это был второй день его пребывания здесь. Так же Лу рассказал, что занимается бизнесом у себя на родине. Он поклялся жене, если не бросит, отпишет все свое имущество и бизнес на нее. Этого ему естественно не хотелось. Так как бизнес его был перспективным. Но не только по этой причине. Основной причиной было то, что он очень сильно любит свою жену. И ради того чтобы быть с ней готов на все. По большей части это ради нее он приехал в Монастырь. Я сидел и думал, как бы помочь ему успокоиться. Это нужно было донести в привычной для него форме. Как подать материал доходчиво, легко и на языке международного бизнеса (по возможности)? Наконец я решил сделать небольшую презентацию. Взял блокнот и накидал несколько тезисов на своем корявом английском. Вообще до встречи с Лу я не считал свой английский корявым, но его словарный запас был в разы богаче моего и он так ловко комбинировал слова, что я стал испытывать некоторое смущение при общении с ним. Лу хоть и был малазийским китайцем, но владел английским безупречно. Я старался написать все понятно, так как знал, что это поможет ему обрести душевное равновесие. А это важно, ведь психика наркомана крайне нестабильна и нуждается в поддержке. И кто может поддержать лучше, чем такой же наркоман, который прошел все тоже самое и теперь готов эти делиться. Мой план был безупречен. Во всяком случае я очень на это рассчитывал. Только подготовив тщательно свою презентацию я смог уснуть.

На утро я подошел к Лу и сказал, что меня беспокоит что он мечется по территории детокса, как лев в клетке. И предложил ему свою концепцию. Она была простой, как три рубля и была записана и зарисована моим неаккуратным почерком на белом клочке бумаги. И заключалась она в следующем: я предложил Лу рассматривать свое пребывание в монастыре, как бизнес-проект. Самый важный на данной стадии проект в его жизни. Я уверил Лу, что ему очень хорошо удается справляться с этим проектом. Я показал ему заготовленный ночью график с тайм-линией, на котором разложил его пребывание на четырнадцать дней. Шел третий день лечения, следовательно, за три дня он показал прогресс в двадцать один процент.

— Подумай только, Лу. За три дня двадцать один процент выполнения плана. Завтра это уже будет почти двадцать девять процентов, а еще через три дня все пятьдесят. — воодушевленно вещал я, отчерчивая необходимые точки на графике.

Я объяснял все сбивчиво в меру своих познаний в деловом английском. Но благодаря моему старанию и дополнительной наглядности в виде графика Лу меня понял. И я увидел, как буквально на глазах его стало отпускать то нервное напряжение, в котором он находился почти все время нашего знакомства. Он улыбнулся мне с какой-то особой теплотой, которой мне прежде не доводилось чувствовать.

— Я видел, что ты поздно лег и долго сидел с блокнотом на улице. Ты думал, как помочь мне в это время?

— Да, — признался я.

— Я очень ценю это, спасибо тебе! — сказал Лу и обнял меня. — Теперь у меня есть русский брат!

— Значит у меня есть малазийский! — Растрогавшись сказал я и сжал его в ответных объятьях.

От этих объятий в уголках моих глаз стало влажно. Я делал все это не ради братаний, просто знал, что могу помочь человеку справиться с подавленностью и самобичеванием. Для меня это было не сложно. Но его поразило, что едва знакомый человек думает о его проблемах и пытается помочь ему так искренне. И важно было даже не то, как я представил процесс реабилитации и что я начертил на графике, а сам факт заботы. Так мы с Лу стали братьями.

Потом пришли монахи и позвали нас на зарядку. Это было в 4:40 утра. Наверное, нечто подобное происходит на зарядке в детском саду. Шесть-восемь упражнений на основные суставы и все. Потом нам выдали по метле и выпустили за ворота детокса. За ночь на вымощенные камнем дорожки монастыря выпало много листьев, которые нужно было собрать в полиэтиленовые мешки и погрузить на повозку. Я был удивлен, что нас в первый же день выпустили за территорию детокса. Но Лу сказал, что здесь никого не держат силой. И к тому же за нами все время присматривали монахи. Они же и помогали с уборкой. Общими усилиями мы быстро навели порядок на территории вокруг детокса и отправились в свой барак, где можно было вздремнуть до утренней переклички.

Когда настало время раздачи монастырской валюты все реабилитанты собрались на небольшой бетонной площадке, где раздавись деньги. Но прежде чем пройти на нее, нужно было выпить особый травяной чай. Я налил себе полную чашку, но после первого же глотка начал отплевываться, чем позабавил всех местных наркоманов. Они глядели на меня исподтишка и хихикали. Вкус у этого чая был отвратительный. Но по словам монахов чай был полезным и тонизирующим. Мне было насрать на это и впоследствии я обычно сливал его в какой-нибудь ближайший куст. Но ту, самую первую кружку дерьмового чая, я все-таки выпил до дна. Лу выпил свою кружку и даже не поморщился. Казалось он привык к этому вкусу. Мы прошли на площадку за живой изгородью где проходила перекличка и выдавались деньги.

Двое монахов похожих на банковских клерков сидели за небольшим столом, на котором были разложены бумаги и местная (монастырская) валюта, приравненная по стоимости к тайскому бату. Один монах выкрикивал имя, второй выдавал деньги. За выданные деньги мы расписывались в специальной бюллетене напротив своего имени. Эти деньги пациенты тратили на еду и напитки, продававшиеся в местном кафе. Обычно их рацион состоял из рисовых шариков с кусочками жареной курицы. Но мы с Лу были более требовательны к еде и брали более сложные блюда из лапши, овощей и различного мяса. Первые пять дней, пока я проходил через рвотные процедуры нельзя было покупать напитки из холодильника. Таша объяснила мне, что это может очень плохо сказаться на желудке, вплоть до заворота кишок и госпитализации. Это сильно расстраивало меня. Потому что на улице и в помещениях было очень жарко и хотелось пить что-нибудь охлаждённое.

Не смотря на жару поход в баню для меня оказался очень приятным. Для русского походы в баню неотъемлемая часть жизни. Около 11:00 нас построили, провели очередную перекличку, раздали еще по чашке говночая и повели в баню, которая находилась в нескольких сотнях метров от детокса. Пока мы шли до нее я разглядывал исполинские статуи Будды. По правилам нужно было сделать две ходки в парилку по 15 минут каждая. Для контроля времени на стенке между парилками висели часы. Парилки было две. Обе наполнены паром с ароматом лемонграсса. Запах очень приятный. Стены внутри были отделаны светло-серым кафелем. По периметру помещения располагались лавки, но их хватало не на всех, так что некоторым приходилось стоять, или сидеть на полу. После первых 15 минут Лу потянул меня наружу, но мне не хотелось выходить. Когда все вышли я растянулся на лавке и лежал так, пока всех не вернули обратно в парную. Пожалуй это была самая лучшая часть дня. Пот струился по лбу и рукам, но это было приятно. Мне казалось, что тело отчищается. По прошествии получаса, выйдя из парилки я почувствовал невероятную легкость.

После бани нам дали немного передохнуть, потом пришла Таша и пригласила нас с Лу на медитацию. К нам относились с особенным уважением только потому, что мы были иностранцами. Это чувствовалось во всем. На двадцать местных выздоравливающих было всего два монаха наставника. А Таша была наставником только для меня и Лу. Медитация проходила в отдельной комнате на втором этаже барака. В углу валялись коврики для медитаций. На полу был толстый слой пыли. Я посетовал вслух, что надо бы прибраться здесь. И Таша согласилась. Но с места не сдвинулась. Она просто сидела в позе лотоса в углу и выжидательно смотрела на нас. Мы сходили за вениками и тряпками и пол часа гоняли швабры по полу, пока не стало более ли менее чисто. После этого мы взяли коврики и расселись напротив статуэтки Будды.

Таша зажгла благовония и рассказала о принципах медитации. Вдох, выдох, очищение головы. Сосредоточиться на дыхании и сидеть отключившись от внешних раздражителей и потока мыслей, пока аромапалочка не дотлеет до конца. Этот процесс занимал от пяти до десяти минут. Медитировать мне понравилось. Голова прояснилась. Правда затекли ноги и я с трудом смог подняться после сеанса медитации. Мне показалось, что я уже почти выздоровел. Но в этом заблуждении я пробыл не долго.

Во время обеда я сделал глупость. Нужно было поесть перед рвотными процедурами, чтобы было чем блевать. Я свалял дурака заказав том-ям-тхале (кисло-острый суп с морепродуктами). Суп был на столько острый, что я едва осилил половину тарелки. Лу наблюдал, как я обливаясь потом ел этот горячий и экстремально-острый суп, но отмалчивался. Только когда я отложил ложку он вдруг сказал, что я сумасшедший.

В 14:30 мы все собрались на небольшой крытой площадке. По периметру которой шла водосточная канава, куда был направлен шланг с водой. Эта канава служила сливом для рвотных масс реабилитантов проходящих процедуру вомэтинг. Мы выстроились в шеренгу напротив канавы. Рядом с каждым стояло ведро с водой и черпаком. Как мне объяснили, после принятия настойки нужно выпить много воды и по максимуму прочистить желудок. Если настойка останется внутри, может стать очень плохо. Не смертельно, конечно, но очень плохо. Калитка открылась и на территорию детокса вошел незнакомы монах. В руках у него была бутыль с густой коричневой жижей, которую он все время потрясывал. Он словно боялся, что эта жижа застынет и тогда мы не сможем ее выпить. Настойку придумали первые монахи, основавшие монастырь. Она была отличным абсорбентом и состояла из сочетания различных растений и цветков, собираемых в этой местности. Рядом шел другой монах, с подносом в руках, на котором стояли стеклянные стопки. Эту мутную жижу монахи разливали и выдавали пациентам, которые поклоном со сложенными на груди ладонями благодарили за подношение. Когда очередь дошла до меня я выпил свою порцию залпом, словно это была водка. На вкус как будто кто-то помочился в пепельницу. Заиграли барабаны. Пациенты свободные от рвотных процедур стали напевать в унисон какой-то местный мотивчик, следуя ритму барабанной дроби. Они кружились по площадке, пританцовывая. Смотрели на нас блюющих и улыбались нам. Некоторые ходили и гладили нас по спинам, чтобы лучше выходила рвота. Мне стало смешно от этого карнавала ташнотиков. Но по бокам от меня людям было уже не до смеха. Некоторых приступ рвоты складывал пополам. Таша указала мне на черпак с водой.

— Хватит филонить, тебе нужно как следует прочистить желудок, иначе будет плохо!

Мне уже было плохо, но я взял черпак и в несколько больших глотков опрокинул содержимое с мутноватой водой в желудок. Потом зачерпнул второй и выпил его уже медленно. На середине третьего меня начало рвать. Сначала все внутри сжалось, до степени сингулярности, а потом последовал большой взрыв с фонтаном блевотины. Мне показалось, что я вулкан изрыгающий пламя из своего чрева. Вот тогда то я и понял, что зря ел том-ям за обедом и почему Лу называл меня сумасшедшим. Горло и нос горели напалмом. Я содрогался несколько минут периодически прерываясь для того чтобы выразить свое недовольство на великом и русском. Но получалось лишь жалобно скулить и постанывать. Когда фонтан мой иссяк я обессиленный уселся на пол держась за живот. Блевать после острой тайской пищи — настоящее сумасшествие. Я вымученно улыбнулся Таше. Она подала мне черпак с чистой водой и ободряюще улыбнулась. Нетвердой походкой я добрался до нашей палаты, и спикировал на кровать, как подбитый Мессер в фильмах про войну. Таша все это время была рядом. Она поддерживала меня, как могла.

— Тебе нужно смывать токсины, которые сейчас выходят с потом. Тебе может стать еще хуже, и потеть ты будешь еще сильнее. Но это нормально. Это и есть детоксикация. Я приду проведать тебя позже — сказала Таша и удалилась по своим наставническим делам.

Через некоторое время мне действительно стало еще хуже. Начались вертолеты. Уши заложило. Мне казалось, что я задыхаюсь. Я думал о своих порах. Мне казалось, что они закупорены этими самыми токсинами, выходящими с потом. Нужно было как-то раскупорить их. Я вспомнил наставления Таши и пошел в душ. Обливаться черпаком было слишком долго. Я залез в бочку и нырнул с головой в ее прохладную полость. Мне действительно полегчало. Я наскоро вытерся, надел шорты и опять лег на кровать. Вентилятор, работавший на полную жалобно поскрипывал. Этот звук раздражал, но убавлять обороты мне не хотелось. Головокружение прошло, но меня все еще мутило. Нужно было больше пить и больше блевать во время рвотных процедур. Я бы так и сделал, если бы не этот гребаный том-ям, превративший детоксикацию в пытку. Вообще-то мне нравится блевать. Это приносит облегчение. Иногда я целенаправленно сую два пальца в рот, чтобы не усугублять своего состояния. А иногда, после большой дозы оно само просится наружу. Когда-то я даже умудрялся взблевнуть незаметно находясь на своем рабочем месте. Делал это абсолютно бесшумно в ведро, стоявшее под столом. Потом приходилось его так же незаметно вытряхивать. Но это было не сложно, в ведре всегда был пластиковый черный пакет. Я просто делал вид, что выношу мусор. Мои коллеги вообще много обо мне не знали.

— Как самочувствие? — спросил Лу подойдя к койке.

— Хреново. — ответил я едва шевеля пересохшими губами.

— Держи-ка вот это. Пей, как можно больше. — Лу протянул бутылку с водой и сказал, знаешь, дружище, у меня есть мечта. — Наверное он хотел как-то отвлечь меня от этого состояния. И он рассказал, что когда-нибудь, когда его фирма будет достаточно крупной и у него появится больше свободного времени и денег, он построит школу в Африке.

— Почему в Африке? — спросил я.

— Потому что там самое большое количество обездоленных детей, живущих на грани голодной смерти. И никто не сможет им помочь, кроме их самих. Но для этого им нужны определенные навыки.

— Ты имеешь в виду классическое школьное образование? — я вспомнил, как читал книгу в которой один альпинист строил школу в Балтистане — где-то на границе Афганистана и Пакистана. Он делал это в благодарность, за спасение его после неудавшегося восхождения на гору Ка 2.

— Конечно нет! Это будет необычная школа. В ней будут учить, как добыть пропитание. Например, как сделать удочку и поймать рыбу. Или как эффективно заниматься собирательством. Ну и конечно же, как это все готовить. А еще там будут учить основам строительства, для того чтобы они всегда могли себе соорудить что-нибудь для проживания из подручных материалов.

— Я приложился к переданной мне бутылке, сделал несколько глотков и поняв, что меня сейчас опять стошнит, побежал в туалет. Я почти успел добежать до унитаза, когда из глотки с громким буа вырвался раскаленный фонтан. Заблевав пол в туалете, свои ноги и кусочек стены я осел рядом с керамическим белым другом смеясь и недоумевая над учиненным беспорядком.

Потом убирая за собой это безобразие я еще раз проблевался. На этот раз уже более сдержанно и прицельно.

Еще никогда в жизни я столько не блевал, как в тот день! Я думал, что если так будет продолжаться все пять дней вометинга я просто этого не выдержу. Весь день я лежал свернувшись в позе эмбриона периодически постанывая и проклиная свой организм. Мне хотелось умереть, лишь бы избавиться от этих мучений.

— Брат, ты должен пристрелить меня! — жаловался я Лу. На что он только смеялся и сетовал, что у него нет оружия, чтобы удовлетворить мою просьбу.

— Зато я могу помолиться Будде за твое здоровье, — вдруг сообразил он.

— А это поможет?

— А что тебе терять, бро? Хуже уже точно не будет! — сказал Лу, зажег благовоние и сев в позу лотоса начал молитву. Молился он на китайском (это я узнал позже, когда попросил Лу перевести текст молитвы). Она начиналась примерно так: «О великий Будда, пока горит свеча обращаюсь к твоему взору с благодарностью за силу и здоровье, которые ты дал моему брату, чтобы справиться с любой хворью…».

Он читал молитву все то время пока благовоние чадило в его в руках. Когда оно погасло Лу прекратил молитву и спросил, как я теперь себя чувствую.

— Мне как будто бы полегчало, — удивился я. Мне действительно стало немного легче дышать и сердце перестало бешено колотиться. — Твоя молитва действует!

— Рад помочь! — бросил Лу с довольной улыбкой.

— Пожалуй, мы с тобой в расчете, братишка!

— Как скажешь. — сказал Лу и вышел на улицу закурив сигарету.

Под вечер мне опять стало хуже. Дико разболелась голова и снова скрутило желудок. В социальном плане этот день оказался для меня потерянным. Хорошо хоть никто не напрягал с вечерней уборкой в тот день. Монахи понимали, что мне это не по плечу. Был все-таки один хороший момент. Я сэкономил на еде в тот день почти сто бат. А это половина ежедневного денежного довольствия.

Глава VI. Все идет по плану

Глава VI. Все идет по плану.

Оправившись от отравления я стал замечать некоторые нюансы быта в монастыре. Мы с Лу жили в отдельной палате, так как были иностранными пациентами. Тайцев же селили большими группами по двадцать человек. У женщин так же была отдельная палата, которую запирали на ночь на замок, дабы исключить половые связи. Но женщин таек селили с иностранками вместе. Только мужчины иностранцы имели привилегию жить в отдельной палате с персональным вентилятором и минибиблиотекой, которая располагалась на трех верхних полках небольшого пристенного шкафа. Еще у нас были персональные тумбочки, для гигиенических принадлежностей, куда мы в последствии стали валить все подряд.

Наш барак окнами выходил на отдельное помещение с решетками и тяжелым навесным замком на двери. Паренек, запертый там то и дело подходил к выходу, брался за решетку и подолгу с грустным взором смотрел во двор. Лу сказал, что этот парень псих. Ни для кого употребление наркотиков не проходит бесследно. Но некоторые напрочь теряют способность мыслить разумно, и становятся опасными для общества. Этот таец периодически кричал что-то, прислонившись к решетке. Он пытался разогнуть прутья, барабанил кулаками по стенкам, крушил немногочисленную мебель в своем карцере. Страшное зрелище, особенно если подумать, что каждый пациент Монастыря мог бы быть на его месте. Но именно ему не повезло больше всех. В любом случае в монастыре не было случайных людей. Все потеряли что-то из-за своего пагубного пристрастия. Он потерял разум. Мне было жалко этого парня, но с другой стороны он в своем неадеквате был (возможно) гораздо счастливее нас. Ведь психи живут в другом мире. И иногда этот мир совершенней нашего. Я вспомнил одну теорию и поделился ей с Лу.

— Как ты думаешь, — спросил я его, — может мы все немного психи?

— Лично я не псих, на счет тебя еще не знаю, — ответил Лу.

— Все мы тут психи. Ты же не ходишь и не кричишь на каждом углу, что ты наркоман. Ты скрываешь это и стараешься сойти за нормального члена общества. Ты так сживаешься с этой ролью нормального, что через время начинаешь и вправду верить в это. В тебе уживаются два человека. Один тяжело больной наркоман, другой вполне здоровый член общества, который продолжает тянуть лямку, ходить на работу, встречаясь с родными по праздникам. Обе эти части равноценны и включаются попеременно в зависимости от ситуации и окружения. Мне кажется все наркоманы носят в себе зачатки шизофрении. Это их способ выжить во враждебной среде нормального общества.

— Интересная теория. Никогда не думал над этим в таком ключе. Но я не чувствую себя шизофреником.

— А какой псих считает себя психом? Вот посмотри на него, — я указал в сторону «карцера», — Разве он считает себя психом? По мне так он считает психами всех тех кто по другую сторону ограды.

— Ну исходя из твоей теории, действительно получается, что мы тут все психи, просто степень психованности у нас разная.

— Это не моя теория, мне о ней поведал один друг, тоже с виду не скажешь, что псих, но он утверждал, что был самым настоящим шизофреником. По его мнению вообще все современные люди имеют зачатки шизофрении, так как должны подстраиваться под всякие двойные стандарты бытия. Ситуативное поведение и все такое…

— А. Я кажется понял о чем ты. Многие вынуждены подстраиваться под обстоятельства. Мы все иногда так делаем.

— О том и речь.

— Что-то мне захотелось есть от всех этих разговоров про психов. Давай сходим пожуем чего-нибудь остренького перед рвотными процедурами, — съехидничал Лу поглаживая свой круглый животик.

— Только не остренького! Я еще после вчерашнего том-яма не до конца отошел — возразил я.

Мы перекусили немного, овощным супом и рисом с мясом запив все это теплой колой.

На этот раз меня рвало не так сильно, но желудок прочистился лучше. Как следует проблевавшись я подошел к Лу и начал поглаживать его по спине снизу вверх, подражая монахам. Потом мы вместе присоединились к танцующим тайцам и хлопали в ладоши, тем, кто еще не закончил чистку. От канавы, куда срыгивали пациенты ужасно воняло. Не помогала даже струя воды и шланга направленная в нее и призванная смывать блевотину в канализацию. Мы взяли ведра с водой и стали смывать нечистоты в местах заторов. По окончании церемонии мы направились в палату чтобы немного отлежаться, где нас уже ждал еще один пациент. Он был из Германии. Немец болел алкоголизмом и был весьма враждебно настроен ко всем. Он почти не разговаривал. Когда его спросили, как его зовут, он прорычал что-то невнятное и отвернулся. Таша перевела эту его тираду, как Зигфрид. Сложилось впечатление, что алкоголики — люди более злые, чем наркоманы. К тому же алкаши выглядели гораздо хуже. Немец был похож на сухофрукт. Лицо серое, сморщенное. На вид ему было около сорока, но возможно он был моложе. Он часто смолил самокрутки и ругался ни с того ни с сего, отвергая все наши попытки установить контакт. В общем был достаточно агрессивен. Руки у него тряслись, на ногах он держался прочно когда стоял на одном месте, но походка была нервозной и плохо скоординированной. Больше всего немец не любил баню, подтверждая тем самым поговорку: "Что русскому хорошо, то немцу — смерть." Ужасное похмелье мучало Зигфрида несколько дней. Если бы он вел себя хоть немного вежливее, мы может быть помогли бы ему как-то. Но на поверку он оказался полнейшим засранцем, так что мы старались с ним не общаться.

Лу немного говорил по тайски, и иногда брал меня на посиделки с местными, переводя мне самые важные части разговора. Тайцы любили поболтать, но еще больше они любили азартные игры. Самой любимой была игра Го. Я так и не научился в нее играть, хотя по долгу смотрел, как Лу играет в нее с тайцами. Мне с трудом даются азартные игры, может поэтому я их и не люблю. Я вспомнил, что так и не освоил шахматы, и не умел играть в большинство карточных игр. Зато смотреть, как играют другие мне было интересно. Это почти как болеть за любимую команду. Я всегда болел за Лу когда он играл, и он часто выигрывал. Особенно в Го. Как я понял китайцы вообще имеют лучшие способности к этой игре, так как они ее и придумали. На деньги играть запрещалось правилами Монастыря, поэтому все играли на сигареты и сладости. Мне часто перепадало от Лу, он старался подкармливать меня всякими фруктовыми батончиками и прочим. На мой взгляд местные кондитеры имели извращенное представление о сладостях, так как почти все что я пробовал сладким можно было назвать только с большой натяжкой.

Постепенно мое тело начало адаптироваться к местному климату. Я стал меньше потеть и чувствовать себя стал значительно лучше. Видимо тело действительно активно избавлялось от токсинов. Я чувствовал это каждый раз заходя в туалет. Благодаря травяному чаю, которым нас пичкали по несколько раз в день, моча стала светло-коричневой и ужасно воняла. Стул был рыхлый, но вонял, как обычно. Монахи говорили, что так и должно быть и советовали побольше есть и пить. Аппетит у меня действительно проснулся. Если в предыдущие дни мне хватало одного плотного обеда, то на третий день желудок запросил пищи с самого утра и повторял запросы с завидной регулярностью здорового человека. Лу такая метаморфоза во мне понравилось, так как он все это время ел часто и с удовольствием. Малазийский брат старался не есть мяса, а я не ел острого. Хозяйка кафешки уже изучила наши кулинарные пристрастия и выдавала запрашиваемые блюда почти сразу, как только мы садились за столик.

Палата иностранцев потихоньку начала заполняться. После обеда приехали еще двое: австралиец и англичанин. Оба говорили на английском, но их английский звучал совершенно по разному. Если англичанина я сразу понимал сносно, то австралийца начал понимать только после нескольких дней общения с ним. Иногда Лу помогал мне общаться с ним, так как он учился в университете в Австралии и хорошо понимал австралийский вариант английского. Австралийца звали Джек, он был крупный и бородатый. Не слишком высокий, но зато очень широкий с огромными ручищами-кувалдами. Англичанин представился, как Рик. Он был немного выше Джека, но стройнее. Они не были знакомы до приезда в монастырь. Обоим было немного за сорок, но Джек был старше. Он был пилотом гражданской авиации. Стрессы на работе Джек снимал алкоголем и внутривенными инъекциями метамфетамина. Он жил на два материка, имея дом в Перте (на западном побережье Австралии) и квартиру в Бангкоке. Рик был хозяином фирмы занимавшейся перевозками. Жил в основном в Бангкоке, где находился головной офис его компании. Он приехал в Монастырь из-за небольших проблем с алкоголем. По его словам, он просто хотел удостовериться, что может контролировать свое употребление спиртного. У обоих прибывших была семья и дети. Жена Джека была тайкой, это именно она посоветовала ему поехать в Монастырь. Все кто прибывал сюда, кроме меня, имели хороший заработок и были где-то на середине западной социальной лестницы. Я завидовал этим людям. Они казались более раскрепощенными, более уверенными в себе. Я вообще сомневался, что им нужно было приезжать сюда. Но некоторые диагностируют свои проблемы раньше других. Думаю, это еще как-то связанно с тем, что они начали злоупотреблять в осознанном возрасте. Да и социальные обязательства, лежащие на них, как на родителях не давали скатиться на самое дно, так как это произошло со мной. Возможно, если бы у меня были дети, я бы тоже раньше обратил внимание на свою проблему.

Мы с Лу встретили их и немного рассказали о себе и о правилах пребывания в монастыре. Помогли с матрасами и постельным бельем. Они же взамен поделились с нами хорошим настроением. Их вера в эффективность лечения в Монастыре передалась и мне. Честно говоря, когда ехал сюда, я не был уверен в том, что это поможет. Я знал, что все пациенты дают клятву Будде, которую ни в коем случае нельзя нарушать, так как все известные случаи нарушения клятвы приводили бывших пациентов к непременной смерти при загадочных обстоятельствах. Хотя путь наркомана всегда заканчивается смертью, и возможно, эти вещи никак не связанны. Тем не менее, я понимал, что это некий ключ к исцелению. Даже для меня — православного христианина взять на себя обязательства перед высшим существом, пусть и из другой религии — было важным и ответственным моральным обязательством. Теперь после знакомства с Джеком и Риком я уверился в правильности своего решения приехать в Монастырь еще больше. Люди они были открытые и общительные. Не то что Зигфрид.

Как ни странно Джеку тоже очень понравилось ходить в баню. И мы даже начали соревноваться, кто дольше просидит в парилке. В последствии, после всех моих рассказов о русской банной традиции и Лу включился в это состязание. Так как время пребывания в парной было ограниченно тридцатью минутами, мы просто заходили туда и сидели до самого конца. Тайцы заметив это прозвали нас королями бани.

После бани мы всей компанией ходили к небольшому круглому резервуару с водой. Очень живописное место окруженное живой изгородью. Напротив водоема стояла статуя Будды. Мы рассаживались по периметру водоема и опускали ступни в воду. Тайцы проходящие мимо улыбались нам и делали знак "молодцом" с вытянутым вверх большим пальцом. «Фиш-спа» — кричали они. Маленькие рыбки в воде съедали ороговевшую кожу. На территории монастыряэта процедура оказалась общедоступна и бесплатна. Через несколько дней таких процедур мои ступни заметно помолодели. Ни сказать, что они стали в точь как у младенца, скорее, как у двенадцатилетней девочки.

Теперь мы ходили медитировать впятером. Если считать Ташу. Немец не мог по долгу переносить вертикального положения, так что его сильно не трогали. За этот короткий день колбасник успел нагрубить всем, кто пытался с ним заговорить. Мы с Лу и Риком сидели на улице, когда из палаты выбежал разъяренный Джек, потрясывая своими огромными кулачищами.

— Долбаный наци! — возмущался он.

— Что случилось? — поинтересовался Лу.

— Я подошел познакомиться, а он послал меня в утробу матери, сказал, что ему тут и без меня хорошо и его вообще не интересуют знакомства.

— Да! Эти алкоголики ужасные грубияны. — сказал я.

— Да какого хрена он о себе возомнил? — не унимался Джек, но тут подошла Таша и остудила его пыл дружелюбным предложением сигаретки.

— Да он просто тупой колбасник, Джек, не связывайся с ним. — вступил в разговор Рик.

— Классный совет! — подхватил я. — У нас есть поговорка на этот счет: «Не тронь говно, вонять не будет.»

Джек, сказал, что он отчетливо представил себе эту картину, как поднимает какаху и принюхивается к ней, недоумевая, зачем он это сделал.

Мы вчетвером рассмеялись, а Таша пыталась сделать вид, что ей не смешно, но у нее это не очень хорошо получалось.

Туалетный юмор разрядил обстановку и Джек успокоился.

Таша докурила сигарету и сказала, что уже пора. Мы поднялись наверх и расселись на полу, обращенные к статуэтке Будды. Я закрыл глаза и почти провалился в небытие, когда нашу медитацию прервал крик. Он шел откуда-то с улицы. Скорее и не крик, а возбужденное улюлюканье. Мы вышли на балкон и увидели, как огромный зеленый питон на ветке заглатывает обезьяну. Я конечно видел в детстве, как кормят змей в зоопарке. Но там их кормили мелкими грызунами, мышами да крысами. И меня это зрелище ничуть не впечатляло. Здесь же, увиденное меня потрясло. Питон поглощал добычу медленно и степенно, как аристократ за обедом. Вокруг того дерева собралось толпа. Обезьяна была довольно крупная, мне с трудом верилось, что питон сможет проглотить ее целиком. Но он смог. Питон натянулся на тело обезьяны, как презерватив на набухший член, после чего медленно сполз с ветки на крышу ближайшего барака и скрылся из виду. Увиденное потрясло меня. Такой питон смог бы запросто проглотить ребенка и спокойно себе переваривать его ближайшие дни или месяцы где-то неподалеку в джунглях. Таша сказала, что, к счастью, питоны никогда не нападали на людей. Но вот другой обитатель монастыря мог бы запросто съесть и взрослого человека. Этим обитателем был крокодил. Он жил в пруду неподалеку от хижин монахов, за территорией детокса. Таша сказала, что обязательно сводит нас к этому пруду, и если погода будет подходящей, мы обязательно его покормим. А Джек добавил, что если и кормить крокодила, то только Зигфридом.

На третий день Зигфрид стал немного добрее, это выражалось в том, что он перестал огрызаться. Видимо острое отравление начало проходить. У него даже цвет лица стал лучше. Когда Зигфрид пытался говорить, видно было, что речь ему дается с трудом. Голос его дрожал, он периодически заикался а с уголков рта свисала слюна. В бане мы все подтрунивали над ним, так как он не мог просидеть в парной и пяти минут. Таше приходилось стоять у входа и периодически загонять его обратно.

Мы с Ташей немного сдружились за эти дни и я попросил ее найти мне какую-нибудь работу, утомительную ровно на столько, чтобы не приходилось маяться от безделия. Дни проходили однообразно и я уже начал скучать от установленного распорядка. Мысли о наркотиках опять начали посещать меня. Правда это уже было не так навязчиво. Хотя иногда я как бы теоретически обдумывал различные варианты, как наркотики могут попасть в Монастырь, если такое вообще возможно. Но Таша в очередной раз помогла мне справиться с дурными мыслями, когда нашла для меня работу. Нужно было прополоть грядки рядом с ее хижиной. Она хотела устроить небольшой цветник, что-то вроде клумбы перед входом в дом. Я с удовольствием согласился на эту работу, так как телу была нужна физическая нагрузка. А те дни, что я провел в Монастыре я в основном отсиживался и отлеживался на разных боках. Когда мы вышли с территории детокса, Таша повела меня к монаху, который занимался разведением растений. У него рядом с хижиной было множество ухоженных кустарников, карликовых деревьев и прочей растительной экзотики. Он с увлечением рассказывал об этих растениях и произносил их названия так, словно это были имена его детей. Естественно я ничего не запомнил. Ну или почти ничего.

— Это дерево Будды, — сказала Таша указывая на небольшой саженец со скругленными листьями. Оно приносит удачу.

Я подумал, что было бы не плохо захватить с собой несколько разных саженцев для мамы, перед возвращением. У мамы дома было много комнатных растений, и ей нравилось ухаживать за ними. Таша выбрала несколько саженцев и мы отправились к ее дому. Хижина стояла на самом краю монашеской деревни. Задняя сторона дома упиралась в крутой холм поросший джунглями. У холма стояло несколько однотипных домиков с верандой, открытой кухней и прихожей. Полностью закрытыми были только спальные комнаты. Таша рассказала, что ей частенько приходится делить постель или душевую с различными обитателями местных джунглей. Сначала она сильно пугалась, завидев змею у себя в спальной, но потом привыкла. Ее ни разу не укусили, за те десять лет, что она посвятила жизни в монастыре. Таша указала мне место, где нужно было прополоть разросшиеся сорняки и дала лопату и перчатки. Работы было не много, так что я управился примерно за час. Я настолько увлекся перекапыванием земли, что не заметил, как разодрал перчатки и руки о черенок лопаты. Когда работа была закончена Таша наклеила мне бактерицидный пластырь на мозоли и мы сели пить чай. Настоящий черный английский чай, а не ту травяную бурду, которой нас поили в детоксе. За чаем Таша немного рассказала о себе и о том как приехала на лечение в Монастырь, но пройдя курс реабилитации решила остаться здесь и помогать другим зависимым.

— А на чем ты сидела, когда жила в Англии?

— Во многом схожая история с тобой. — ответила Таша. Разве что крен в сторону героина был посильней. Начинала с дискотечных наркотиков, а уже через пять лет плотно сидела на героине. — Таша почесала руку, показывая свои шрамы от проколов. Рука была худая, жилистая и вся испещренная небольшими колодцами от проколов в области предплечья. — Когда не было героина ставилась чем попало. Однажды даже укололась водкой. Мне никогда так плохо не было, как после этого укола.

— Водку лучше ставить клизмой, — со знанием дела пошутил я.

— Как это? Клизма с водкой?

— Ну конечно! Как только у тебя хватило ума уколоться водкой? — недоумевал я. — Надо было сделать клизму, было бы хорошо. Стенки кишечника состоят из слизистой. Водка бы всосалась через них в кровь, и ты бы опьянела. При этом от тебя бы совсем не пахло алкоголем.

— Да ладно? — По Ташиному лицу я понял, что она принимает это за чистую монету. — И что ты ставил себе клизмы с водкой?

— Боже упаси! Мне кажется это просто такой прикол, достаточно известный у нас в стране. Хотя я бы не удивился если бы кто-нибудь действительно попробовал сделать эту процедуру. Мне приходилось видеть разных психов. Кстати, что там с тем парнем, который заперт в палате?

— Местный? — спросила Таша подливая мне чаю.

— По виду местный. Хотя мне сложно разбираться в лицах азиатов.

— Еще одна жертва яба. По словам родителей, он всегда был трудным ребенком, а как начал употреблять эту дрянь у него совсем съехала крыша.

— А за что его посадили в одиночку, он что буйный?

— Первый день вел себя нормально. А потом набросился на соседа по койке. Попытался станцевать на нем буги по середине ночи. Когда все повыскакивали из кроватей и включили свет, он драпанул через окно, снеся его вместе с москитной сеткой. Минут десять монахи бегали за ним по территории детокса. Потом поймали и заперли в карцер.

— А что же его родные? Они знают об этом?

— Мы сообщили родителям, хотели отправить его домой, но они сказали, что ему будет это уроком, и попросили придержать его там, как можно дольше.

— Наверно он доставил много неприятностей своим родителям, раз они так сказали.

— Здесь нет простых людей, Ден.

— Да. Это я уже понял. И сколько он еще будет там сидеть?

— Подержим недельку, да отправим домой. Ему нужно лечиться у психиатра, а это уже не наш профиль.

— А почему ты решила остаться здесь после того как прошла реабилитацию?

— Сложно сказать… Во-первых я боялась возвращаться. Там ведь все эти старые знакомые, от них не так то просто избавиться.

— Это точно! — закивал я в знак согласия. — А во вторых?

— А во вторых, мне просто понравилось здесь. И я почувствовала, что со своими демонами легче бороться, когда помогаешь другим. И я поняла, что это и есть мое призвание.

— Звучит прекрасно. Спасибо за настоящий чай. Уж не думал, что когда-нибудь буду так рад этому напитку. Обычно воспринимаешь его как что-то само собой разумеющееся.

— А тебе спасибо за помощь с сорняками. Сама бы я не справилась. — сказала Таша.

— Ой, да ладно тебе! — махнул я рукой

Мы поговорили немного о природе страдания. Таша рассказала, что Бог никогда не дает нам испытаний, который мы не можем преодолеть.

— Только так мы можем познать свою истинную силу, через боль, набивая себе шишки от совершенных ошибок.

— Я тоже так считаю. — сказал я.

— Наркомания — это самое тяжкое испытание, но пройдя его человек получает наибольшую силу. — Было понятно, что Таша много думала о природе зависимости и теперь с удовольствием делилась со мной своими мыслями, — наркомания — это привязанность высшего порядка. — продолжала она, — Поборов ее можно достичь нирваны. На счет нирваны я не был уверен, мне кажется, что люди недооценивают земную жизнь. А что если эта жизнь, которую мы проживаем день за днём — единственная возможность Быть? Единственная возможность осознавать себя… Может это самое лучшее, что могло со мной случиться. Как насчет того, чтобы просто быть благодарным за все это. За то, что я могу думать и чувствовать. За то, что мне выпала возможность быть человеком и жить, как человек. В тот момент я нашёл счастье в простых вещах. И осознание этого наполнило меня.

Мы еще немного поболтали и Таша отвела меня обратно на территорию детокса. Я долго размышлял о нашей беседе в тот день. Благодаря ей я переосмыслил свой наркотический опыт и стал относиться к нему, как к подготовительному этапу на пути к счастью.

Первым из иностранцев рвотные процедуры завершил Лу. Вечером этого дня мы собрались в макашнице, чтобы отметить это событие кока-колой и тарелкой лапши.

— Лу, ты первый из нас, кто прошел эту неприятную процедуру. Надеюсь дальше твое пребывание здесь будет исключительно приятным. — Мы чокнулись банками и выпили.

— Как ты относишься к Путину? — вдруг спросил Лу.

Я посмотрел на него удивленно и ответил: — Нормально! Он же наш президент.

— Я уважаю вашего президента. И все мои друзья и знакомые тоже уважают его. Потому что он один противостоит Америке. Делает это весьма успешно, при том с сильно ограниченными ресурсами. Как он обставил дело с Крымом. Просто невероятно. Американцы слюной брызжут.

— Да, это так. — согласился я, — но, знаешь, мы действительно стали жить хуже из-за санкций. Взять хотя бы курс рубля. Раньше он был равен бату и отдых в Таиланде был доступен многим моим соотечественникам. Теперь же ситуацию поменялась, рубль обвалился почти вдвое, и отдых здесь уже не кажется таким дешевым.

— И тем не менее, — сказал Лу, — я бы хотел, чтобы у нас тоже был такой сильный президент. Давай еще один тост за вашего президента, истинного патриота своей страны!

Мы опять чокнулись и выпили колы.

Как я узнал позднее из разговоров с представителями разных стран Путиным восхищались почти все. И хотя официальное — государственное, мнение их стран было негативным — народ же поддерживал политику Путина и не видел в ней никаких угроз для своих стран, не смотря на его демонизацию в западной прессе.

По установленным в Монастыре правилам после пяти дней рвотных процедур пациентов водили на прогулку за территорию детокса. Были и другие привилегии, такие как звонки родным и посещение компьютерного зала с выходом в интернет. Больше всего Лу ждал возможности позвонить жене. Он был очень счастлив в тот день. После бани они с Ташей отправились в офис, чтобы позвонить. Лу вернулся довольный, но озабоченный.

— Что-то не так дома? — спросил я.

— Дома все в порядке. Жена очень обрадовалась моему звонку. Мы с ней проговорили пол часа пока трубка не разрядилась. Я надеюсь, что к следующему разу ее зарядят и я смогу поговорить с ней еще дольше. Я очень ее люблю. И очень скучаю по ней.

— Странно, но я про свою девушку не часто вспоминаю здесь. Хотя я очень ей благодарен, что она не отвернулась от меня и моих проблем. Она ждет, когда я вернусь, и тогда, возможно мы начнем все с чистого листа. Может даже я женюсь на ней.

— Хороший план, друг мой. — Подбодрил меня Лу. Он сел рядом со мной, закурил сигарету и сказал:

— Знаешь, я не смогу остаться здесь на две недели. У меня есть только одиннадцать дней. Потом мне нужно будет уехать в Куала-Лумпур. Мне нужно подписать кое-какие документы с моими канадскими партнерами. Возможно мне даже придется лететь в Оттаву. Там находится головной офис компании партнера. Не думал, что документы будут готовы так скоро.

— Почему тебя это расстраивает, дружище? — поинтересовался я.

— По двум причинам. Во первых я нарушу свои планы из-за этого, и боюсь как бы это не сказалось отрицательно на результате лечения.

— Ты сильный и целеустремленный человек. Сделай корректировку в соответствии с новыми обстоятельствами. Все у тебя будет нормально, Лу.

— А вторая причина, я не хотел здесь оставлять моего брата надолго.

— Об этом не беспокойся. Я проведу в монастыре месяц или около того. Но это мой выбор. Ну и если тебе так легче, — я поднял ладонь вверх и со всей торжественн6остью поклялся, — обещаю, что не буду страдать здесь! — Лу заулыбался.

— Возможно я приеду сюда еще раз и мы сможем повидаться с тобой. Мой кузен все еще балуется метом и я хочу помочь ему. Возможно я приеду сюда с ним и со своей женой.

— Это будет здорово. Но не зацикливайся на этом. Делай то что нужно для твоего бизнеса. А повидаться мы сможем и позже. Я был бы счастлив, если бы ты приехал ко мне в Россию.

— А это отличная идея, дружище! — Лу вскочил со скамейки и начал ходить взад вперед что-то прикидывая в уме. — Я мог бы приехать к тебе зимой на новогодние праздники. Я никогда не видел снег. Мне бы очень хотелось покататься на лыжах.

— Или на сноуборде. — добавил я.

— Или на сноуборде, — согласился Лу.

— Ну тогда я приглашаю тебя и твою жену к себе в гости. Будем кататься на всем чем пожелаете, да хоть на тюбинге — это такие ватрушки, ими не нужно управлять, просто садишься в нее и катишься с горы.

— В следующий раз когда пойду звонить, обязательно поделюсь с женой этой новостью. Она будет в восторге. Она тоже никогда не видела снег!

Как мало людям нужно для счастья. Мы только спланировали новогодние праздники, но сам этот процесс доставил большое удовольствие. Теперь и я загорелся этой идеей и стал продумывать куда сводить их на вечеринку, куда свозить покататься, где их лучше будет поселить и все такое.

Глава VII. Мантра от стояка

Глава VII. Мантра от стояка.

В день клятвы меня повели за территорию детокса и усадили на каменные полы напротив статуй основателей монастыря. Пришел настоятель и я стал повторять за ним мантру суть которой была в следующем: «Клянусь перед Буддой раз и навсегда отказаться от всех наркотиков, оставаться всегда чистым в помыслах и нести свет своего знания другим больным людям.» Можно было так же поклясться не употреблять алкоголь, но я решил оставить для себя хоть какой-то способ разгружать мозги. Если уж я завязал с наркотой, алкоголь оставался для меня единственным доступным антидепрессантом. Я каким-то непонятным образом убедил себя, что алкоголь отличается от всех остальных наркотиков, а значит для меня он вполне безопасен. Конечно же я ошибался. И Таша предупреждала меня об этом. Она советовала мне отказаться от всех видов дурмана. Но я не слышал ее.

Настоятель протянул мне небольшую полоску бумаги, на которой была написана моя личная мантра, которая будет помогать мне в трудную минуту. Я прочитал ее, настоятель поправил меня с произношением и сказал: А теперь, глотай ее!

Я скомкал бумажку и засунул в рот. Проглотить сразу ее мне не удалось, во рту было сухо. Но Таша достала из своего мешка фляжку с какой-то жидкостью и я запил свою мантру. Мантра на вкус ничем не отличалась от обычной бумаги, а вот Ташин компот мне понравился. Рецепт был такой же сложный, как и все что готовилось на территории монастыря, состоял из десятков плодов и сочетания трав. Так что я даже не стал утруждаться запоминать его. Поблагодарив настоятеля и Ташу я вернул ей фляжку и мы медленно отправились назад к детоксу.

— Ну… Как ощущения? — справилась Таша, заглядывая мне в глаза? — Какие-нибудь новые ощущения?

— Вообще-то никаких. А что должны быть?

— Как раз наоборот. Я потому и спросила, чтобы потом разъяснить тебе, что их не должно быть. Мы тут не шарлатаны, и никого обманывать не собираемся. Но ты должен знать, что только что совершил очень важный поступок, поклявшись перед Буддой, что больше никогда не притронешься к наркотикам. Помни это. Я не хочу тебя пугать. Я даже сама не знаю, как следует относится к этому. Но ты должен знать, что все кто нарушили клятву, умерли. Так что не стоит к этому относится как к простой формальности. Это важно!

— Я тебя понял. Спасибо, что разъяснила, Таша.

Когда мы вернулись я увидел, что тайцы собрались вокруг лавки и вели себя как-то возбужденно, говорили громко и смеялись. Когда я подошел ближе, увидел, что причиной стали две девушки близняшки, прибывшие в монастырь на лечение сегодня утром. Девушки были молодые и симпатичные. Немного вульгарный макияж портил их молодые лица. Лу тоже стоял там среди местных и заметив меня помахал рукой. Когда я подошел ближе он рассказал мне их историю. Девушки действительно были сестрами. Им было по четырнадцать, когда их приучили к героину и заставили работать проститутками в Бангкоке. Каким-то чудом им удалось отделаться от своего сутенера и они решили начать новую жизнь, поэтому и прибыли сюда. Судя по зрачкам обе они были еще под кайфом. Во время похода в баню, я заметил многочисленные проколы у них на руках. Но вообще они выглядели сексуально. Мне захотелось секса и я начал возбуждаться. Но Лу словно читал мои мысли. Он не поддерживал их, просто хотел предостеречь меня.

— Смотри, как тайцы ревнуют нас к этим близняшкам. Нам лучше проявить осторожность. Для этих близняшек мы с тобой — иностранцы, как два волшебника из чудесной страны, прилетевшие на личных вертолетах с полными чемоданами денег. И тайские парни, чувствуют свою, так сказать, неполноценность в финансовом плане. При этом они уже устали смотреть, как некоторые иностранцы пользуются их сестрами, их подругами, их невестами, оставляя им самим лишь неполноценных страшил. — Лу скорчил гримасу чтобы показать, на сколько эти страшилы уродливы. — Постарайся не давать поводов для ревности местным парням. Пусть они считают, что это их девчонки.

— Спасибо за предупреждение, брат. Но мне так хочется секса. Стояк просто замучил уже. По ночам, утром, теперь здесь, в бане. По несколько раз в день я чувствую себя неуютно на людях из-за того что он выпирает из шорт. Мне нужно что-то с этим сделать.

— Тебе дали мантру? — спросил Лу.

— Ну да. А что? — мне было непонятна причем здесь это.

— Вот и читай ее когда будет стояк. Должно помочь.

— Мантра от стояка? Это что-то новенькое. — хихикнул я, но решил попробовать.

Дергать шланг мне совсем не хотелось, тем более что сделать это уединенно не было возможности. Пришлось смириться со своим положением. Я последовал совету Лу и у меня получилось совсем не обращать внимание на этих двух таек. Тем более, что вскоре у меня появились совсем другие занятия и увлечения.

Пятый день мне особенно запомнился благодаря двум фактам. Во-первых, это был последний день рвотных процедур. Меня радовала мысль, что уже завтра я смогу пользоваться всеми привилегиями прошедшего через процедуру очищения. Мы как обычно решили отметить событие колой — пока еще теплой для меня и остальных, кто прибыл позже. Лу же как бывалый восседал во главе стола. Он поднял тост за наше здоровье. Его банка была холодной. Капельки воды стекали по ней. Я смотрел на нее и думал, как же мне надоело это теплое пойло. Выпить бы чего-нибудь холодненького. В идеале пару бутылочек пивка. Я высказал это в слух, и Джек с энтузиазмом поддержал пивную тему.

— Да, я вот люблю холодненькое. Сейчас бы пришлась очень кстати бутылочка Foster's.

— А я бы замахнул кружку эля, — сказа Рик.

— А какой прок в жару от этой теплой мочи? — съехидничал Джек

— А почему теплой? — поинтересовался я

— Ты разве не знаешь? — ответил Джек, — эти англичане довольно странный народ, у них в пабах подают теплое пиво, скажи Рик.

— Ну как теплое, — оправдывался Рик, — просто оно комнатной температуры.

— Какая гадость, Рик! — сказал я скривившись.

— А ваша водка, что не гадость?

— Ну, наверное, для многих действительно гадость, — ответил я вспоминая вкус водки.

— Давайте только не будем критиковать наши национальные пристрастия, — включился в разговор Лу и все с ним согласились.

— Кстати, на этот счет у нас тоже есть поговорка, — вспомнил я очередную банальность.

— Выкладывай, сказал Джек.

— Звучит так… — я прикинул как бы это лучше перевести на английский и наконец сообразив выдал эквивалент передающий смысл поговорки: «На вкус и цвет товарищей нет.»

— Аминь, брат! — сказал Рик и мы рассмеялись.

После трапезы Таша, наконец, повела нас с Лу на прогулку. Нашей первой остановкой был небольшой пруд, в котором жил крокодил. Тот самый, который должен был съесть Зигфрида, если то не престанет вести себя как последний мудак. Но наш противный немец стал вести себя более спокойно, так что в этот раз мы пришли к крокодилу без корма. Пруд был обнесен невысоким забором. Весь берег был усажен маленькими скрюченными деревьями. Вокруг валялись обглоданные коровьи кости. К нашему сожалению, крокодил был почти полностью под водой. Только ноздри его торчали над поверхностью, совершенно неподвижно. Если бы Таша не указала нам на него, мы бы и не поняли, что это. Вода в пруду была такая мутная, что ничего кроме его застывших разглядеть не позволяла. Мы двинулись дальше вдоль небольших деревенских хижин, мимо банановых и кокосовых пальм. Дорога вела к озеру. По пути Таша зашла в деревенский магазин и купила небольшой пакет рыбьего корма. После облома с крокодилом, она обещала показать нам что-то действительно стоящее. И мы двинулись к озеру. Оно было небольшим по площади, находилось в углублении и со всех сторон было окружено высокой скалой. Добраться до берега можно лишь пройдя по узкой тропинке, вырубленной в скале. Но эта тропинка находилась на противоположной стороне и идти туда нужно было через джунгли. Таша сказала, что ни в коем случае не поведёт нас туда и нам пришлось довольствоваться видом на озеро открывавшимся с этой стороны. Мы подошли к деревянной беседке, возвышающейся над водой на сваях и расселись на лавки. Лу закурил, а Таша достала мешочек с коричневыми шариками, размером со среднюю градинку, тот самый рыбий корм, что она купила в лавке. Она бросила в воду несколько горсточек. Вода внизу забурлила и на поверхность начали высовываться огромные рыбины. Их были десятки, и каждая в длину был около метра. Это были рыбы из семейства карповых. Монахи специально разводили их здесь. Хотя мне было непонятно зачем они это делают, так как все монахи ели исключительно растительную пищу. Мне захотелось однажды поудить в этом пруду рыбу. Пока мы зачарованно глазели на гигантских карпов, Таша рассказывла историю основания Монастыря:

— Было это в середине двадцатого века. Тогда в стране было очень много наркоманов и наркоторговцев, которые совсем обнаглели, потому что их защищала мафия. Король захотел решить проблему с наркотиками раз и навсегда.

— Ну это он молодец! — сказал Лу затушив сигарету о подошву. Интересно, а бычок они тоже проглотят?

— Не вздумай, Лу! — сказала Таша. Она восприняла этот вопрос всерьез.

— Это шутка! — сказал Лу, — извини, что перебил тебя, продолжай пожалуйста.

— Король сумел договориться с большинством из преступных кланов о прекращении оборота наркотиков и легализации их капиталов. Он обещал, что прекратит всякое преследование всех, кто раз и навсегда завяжет с наркобизнесом. Это было хорошее предложение. Но согласились не все. Тем, кто не пошел на сделку с королем, пришлось туго. Некоторые ушли в подполье. И хотя успех короля был очевиден, но он не смог решить проблему наркотиков окончательно. Естественно это его печалило.

— И тогда он приказал основать этот монастырь? — поинтересовался я.

— Монастыря тогда еще не было, а на его территории жило племя Моголов эмигрировавших из Вьетнама. Это племя занималось выращиванием опиума и его продажей. Король не мог изгнать это племя силой. Все облавы полиции на моголов проваливались. Ведь племя всегда знало о них и просто перебиралось в другое место. Тогда король собрал отправил трех сильнейших монахов на территорию племя. Они расположились в пещере неподалеку и стали молить Будду, чтобы он решил проблему с этими Моголами раз и навсегда. И до того намолились, что через время приехали американские наркодельцы, восхитились талантами Моглов и перевезли его толи в Штаты, то ли в какую-то другую страну, где они и по сей день занимаются выращиванием опиума.

Рассказ Таши нас позабавил. Никто не отнесся к нему серьезно. Трудно было понять, что из этого правда, а что нет. Но история была интересная, так что когда Таша закончила свой рассказ мы с Лу попытались побольше узнать об этом племени. Но Таша сказала, что уже пора возвращаться и что есть и другие легенды, заслуживающие внимания. Но их она обещала рассказать в другой раз.

Глава VIII. Плачет девочка в автомате

Глава VIII. Плачет девочка в автомате.

Через неделю моего пребывания в монастыре я почти не думал о наркотиках, перестал вспоминать, как это бывает. Стал с отвращением относиться к своим бывшим дружкам-товарищам. Но иногда мне снилось, как я нахожу или покупаю наркотики, хотя до употребления дело не доходило. То не было шприца, то наркотики внезапно терялись и я тщетно пытался их найти, но так и не найдя просыпался.

Зигфрид закончив рвотные процедуры, наконец покинул нас в направлении Берлина или Мюнхена, чем нас сказочно порадовал. Я правда не видел человека более угрюмого и озлобленного. Мы уже всерьез начали задумываться о наказании для него, когда вдруг Таша сказала, что этого его последний день в Монастыре и попросила отпустить его с миром. Конечно же мы подчинились и даже помогли ему убрать постель, лишь бы только он поскорей отчалил. Когда немец уехал мы пошли в кафе, чтобы как обычно отпраздновать значимое для нас событие выпив колы. Таша тоже присоединилась к нам. И хотя она никогда не высказывала оценочных суждений по отношению к пациентам, было видно, что немец ей тоже не нравился, и когда он уехал, с ее плеч будто камень свалился. Мы сидели за столиком, потягивали колу, словно участники Потсдамской конференции праздновали свою маленькую победу. Германия больше не представляла угрозы ни для кого из нас. Словно по какому-то историческому волшебству в этот день о своем праве на жизнь заявила Франция, в лице новой пациентки. Таша рассказала нам о ее приезде, заполнив паузу между тостами за мир и процветание наших стран.

Из-за приезда француженки Таша не повела нас на прогулку по окрестностям монастыря, так как ей нужно было встречать ее в офисе. Заочно мне эта новая пациентка уже не нравилась. Мы все же надеялись, что много времени процедура приема не займет. Однако Таша отсутствовала до самого вечера. Когда она пришла, объяснила, что возникли проблемы, так как пациентка приехала в стельку пьяная и обкурившаяся крэка. Она много скандалила, плакала, закатывала истерики, звонила родителям и требовала, чтобы ее забрали домой. Но родители ее твердо настаивали на необходимости, как минимум, двухнедельного курса реабилитации. Таше пришлось оставить ее отсыпаться до утра запертой у себя в хижине.

— Надо же какая стерва, весь наш график сегодня сломала. А ведь я уже начал привыкать к прогулкам, — посетовал я Таше вечером, когда она пришла пожелать нам спокойной ночи.

— Не злись, она в беде, как и все здесь, и ей нужна помощь. Я очень надеюсь, что завтра вы будете относиться к ней по-джентельменски. К тому же она очень симпатичная. Разве я вам не сказала об этом? — спросила Таша рисуя в воздухе контур женского тела.

— Ну это мы еще посмотрим, — ответил я.

На следующее утро вместе с солнцем территорию детокса осветила французская мать ее дива.

Вивьен оказалась девушкой весьма привлекательной. Однако на сколько была привлекательна оболочка, настолько же отталкивающим оказалось ее нутро. Она постоянно материлась и ругалась. Ее буквально все выводило из себя. В первое время с ней никто не хотел общаться. Да и она не горела желанием заводить друзей. Мне казалось, что все мы для нее люди низшего сорта. Так как мы тут все заслуженно, а она просто имела неосторожность слегка увлечься крэком. Она так себе и не созналась, но, я видел это по ее трясущимся рукам. Основной проблемой Вивьен был вовсе не крэк, а алкоголь. Такие отходники, какие были у нее встречаются именно у алкашей. Руки ее тряслись, как ветки папоротника при сильном ветре. Она не могла спать, постоянно курила, не могла ничего есть первое время. К моему разочарованию, она была похожа на Зигфрида в женском обличии.

Она умоляла Ташу связаться с ее родителями и попросить забрать ее домой. Таша измученная ее нытьем позвонила им по громкой связи, но родители по прежнему настаивали, что произойдет это не раньше чем через две недели, а до того времени дверь для нее будет закрыта.

После очередного неудачного этапа переговоров с родителями Вивьен чуть не сорвалась, бросила презрительное: «Да мне насрать! Я уезжаю!» — и пошла собирать вещи. Каким-то чудом, по настоятельной просьбе Таши нам удалось отговорить ее. Это было не просто. Нам пришлось переступить через себя, через свою гордость. К тому времени мы были посланы ей куда подальше раз двести. И нам вовсе не хотелось быть посланными в двести первый. Но она была больна. Так же как и мы. Возможно даже сильней. И потому, хоть она в этом не признавалась, но ей нужна была помощь. После разговора с Ташей что-то изменилось у меня внутри. Я стал смотреть на Вивьен, как на человека, нуждающегося в помощи. И мы могли ей помочь, пусть и не очень этого хотели. Но желание помогать, выросло во мне так же стремительно, как молодой бамбук растет из благодатной почвы. Мы окружили нашу маленькую французскую злюку такой заботой и вниманием, что постепенно сумели растопить ледяную глыбу, сдавленную у нее в груди. Каждый из нас периодически подходил к ней и спрашивал, что хочет мадмуазель, и как мы можем быть полезны. Мы приносили ей газировку, предлагали фрукты и разные сладости, которые продавались в местной лавчонке. Мы всегда были рядом, когда она нуждалась в разговоре или сигаретке. Сначала она начала еще больше нервничать, всячески давая понять, чтобы ее оставили в покое. Но потом, когда к ней в очередной раз подошел Джек и молча протянул пачку Мальборо, она сдалась. То ли у нее закончились сигареты, то ли она поняла, что просто так ее отсюда никто не отпустит. И смирилась со своим положением на несколько дней, хотя и продолжала считать себя пленницей в Монастыре, попавшей сюда только по прихоти своих жестоких родителей. Но все же лед был растоплен. Она перестала относиться к нам, как к врагам. А это было лучшим раскладом для всех нас. Первое время смотреть на нее без жалости и сопереживания было трудно. Ее всю трясло мелкой дрожью. Так обычно трясет той-терьера, оказавшегося в одной клетке с доберманом. Даже после похода в сауну руки ее ходили ходуном. Вивьен всячески пыталась скрыть это от нас. Должно быть ей было стыдно. Она шла спереди меня, когда мы возвращались из бани и я видел, как трясется сигарета у нее между пальцев. Я догнал ее и предложил сделать массаж. Мне казалось, что это поможет ей расслабиться. К моему удивлению она не только не послала меня куда подальше, но и с большим энтузиазмом согласилась, сказав, что это очень мило с моей стороны и что она с удовольствием воспользуется этим предложением. Я решил не затягивать. Должно было в этом моем поступке что-то еще. Не только желание помочь, но и какая-то своя выгода. Может я просто хотел ей понравиться, а благодаря массажу всегда можно заработать несколько очков. А может виной всему было мое половое воздержание, которые продолжалось уже несколько дней. Но в этом я себе признаваться не хотел. Я был о себе лучшего мнения. И тем не менее что-то двигало мной так сильно и решительно, что я решил не оттягивать с массажем. Когда мы подошли к баракам я затянул ее в нашу палату и жестом пригласил прилечь на мою кровать. Она была послушна, как никогда. Не сказав ни слова, она легла на живот, стянула с себя футболку и я увидел, как ее груди выпирают с боков. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы Вивьен не заметила мое растущее к ней чувство. Пришлось через боль прижать конец к ноге и подержать его так какое-то время. Я бродил по комнате делая вид, что что-то ищу. Хотя если бы она спросила, что именно, я бы не нашелся, что ей ответить. Когда буря в штанах сменилась штилем, я подошел к кровати. Какая она все-таки маленькая эта француженка. Она была словно Машенька, которая прилегла на кровать к папе медведю. Сидя на ней, я чувствовал дрожь. Ее и мою. Ее колотило с похмелья, меня же от возбуждения. Ее густые каштановые волосы закрывали шею и часть спины, так что мне пришлось собрать их в хвост. Волосы были мягкие и волнистые. После бани они вкусно пахли шампунем, в котором слышался цветочный аромат. Потом я начал массировать ее шею. Кожа была белая и мягкая. Совсем не привыкшая к солнцу. Кое где через кожу просвечивал узор сосудов. Чем больше я массировал, тем краснее она становилась, тем меньше мы дрожали и тем лучше становилось настроение. После того, как я тщательно размял ее плечи и верхнюю часть спины дрожь совсем прекратилась. Меня же, напротив, вид ее слегка выглядывающих с боков грудей и теплота и округлость ягодиц, на которых я сидел и крестец, который я начал массировать заставили возбудиться по новой. Я видел, что ей стало лучше и потому не хотел портить момент своем навязчивым стояком. Нужно было как-то переключиться и я знал, как.

— Вивьен, хочешь я покажу тебе еще один прикольный способ провести время с пользой для здоровья?

— Я так понимаю, массаж закончен? — Спросила Вивьен повернувшись, прикрывая руками грудь. Лицо ее было расслабленно, но главное я увидел ее естественную улыбку. Словно цветок распустился у меня на глазах. Это уже была совсем другая девушка.

— Да, у меня уже руки устали. — соврал я. — Пойдем, тебе понравится.

Я привел ее к фонтану с рыбками. Я снял сланцы и по колено опустил ноги в воду.

— Фиш-спа. — Сказал я. — Ты любишь фиш-спа?

Вивьен села рядом и засмеялась.

— Щекотно, — сказала она. Я так долго не просижу.

— А я сижу подолгу обычно. Мне нравится, как эти рыбки делают свою работу. Если подумать, это очень выгодное сотрудничество. Настоящий симбиоз с природой. Мы делимся с ними омертвевшей кожей, которая нам мешает, а они оказывают нам услугу, при этом получая еду.

— А мне нравится, что они делают это бесплатно. Но не настолько чтобы сидеть здесь днями напролет.

— Ничего, к ощущениям ты быстро привыкнешь. А когда начнешь замечать результат, это станет твоим любимым местом в монастыре. Совсем скоро эти маленькие рыбки сделают кожу на твоих ступнях гладкой, как у малышей.

— Просто у тебя изначально кожа более грубая, как и у всех мужчин. Так что у тебя другие ощущения.

— Зато женщины более привычны к разного роду дискомфорту на косметических процедурах, — парировал я. — Взять хотя бы всякие эти ваши эпиляции, я бы никогда не согласился делать это.

— Ну тебе бы не мешало вообще, — сказала Вивьен и тихонько дернула меня за волосы на ноге.

— Ауч! — не делай так больше, пожалуйста!

В этот момент к нам пришли Лу и Джек. Они обсуждали недавний поединок по тайскому боксу, который показывали по местному телевидению. Телевизор был еще одной всеобщей забавой, которой я практически не пользовался. В поединке таец одержал победу над китайцем. Не такой уж редкий случай. Но обсуждалась эта победа исключительно из-за красоты нокаута. Джек сказал, что это был нокаут в духе Ван-Дама. Красивейшая вертушка в челюсть, нокаутировавшая китайца была, по его словам, ничем иным, как произведением искусства. А Лу сказал, что китаец мог победить, если бы не проворонил этот мощный удар ногой.

— Ты тоже любишь фильмы с Ван Даммом? — спросил я у Джека и тот радостно закивал головой в ответ.

— Я тоже любил фильмы с ним, — сказал Лу.

— А мне он никогда не нравился, — подхватила Вивьен, — он больше похож на танцора, чем на бойца.

— Да нормальный он парень. Я рос на боевиках с ним. Все хотели иметь такую вертушку, как у Ван-Дамма.

— Ладно, мальчики, общайтесь тут на свои мужские темы, а я пожалуй попробую вздремнуть немного, — сказала Вивьен вставая.

— Спасибо тебе, Дени, мне и правда стало лучше. Не скажу, что я в полном порядке, но ты мне очень помог — сказала она, тихонько сжав мое плечо и улыбнувшись. Как чудно прозвучало это Дени. Вот так запросто я превратился из наркомана в просветителя. Такое обращение мне льстило. И как она это сказала. Так мягко, трепетно. Мне хотелось как-то продлить этот момент.

— Спасибо в карман не положишь, — сказал я, намекая на ответный массаж.

— Как только мне станет получше, я тоже сделаю тебе массаж. — пообещала Вивьен. — А пока мне лучше прилечь, — после этого она помахала нам и ушла.

— Еще одна русская поговорка… — сказал Джек обратившись к Лу!

— Мне нравится, — ответил он. Похоже Ден, просто хранилище разных поговорок.

— Может и так, — с безразличием ответил я провожая взглядом малышку Вивьен.

Джек присел рядом со мной и спросил: Мы чему-то помешали? — парней похоже забавлял тот факт, что я так быстро нашел общий язык с взбалмошной француженкой. Но они так же хотели все пикантные подробности нашего с ней разговора.

— Ей просто нужно было немного заботы, — сказал я. — Всем нам порой только этого и не хватает, чтобы стать чуть лучше.

— Так мы тебе и поверили! — сказал Джек и подмигнул мне.

Лу опускать ноги в фонтан перед Буддой не стал, так как это противоречило неким Буддистским канонам, известным только самим буддистам. Но при этом он совсем не осуждал нас. В его мировоззрении мирились разные теологические концепции, и он допускал, что у христиан могут быть другие обычаи не запрещающие направлять ступни в сторону божества. Лу просто стоял и улыбался, глядя, как рыбки пожирают частички огрубевшей кожи с наших ступней. Мое возбуждение прошло, а настроение поднялось до отметки "Отлично".

— А что это ты такой довольный? — спросил Лу глядя на мою внезапную улыбку.

— А вот вы похоже приуныли, ребята. Выкладывайте в чем там дело? — мне показалось, что они что-то замышляют. Я было подумал, может это ревность к тому, что произошло недавно. Но потом вспомнил, что Лу и Джек женатые ребята. И вроде бы счастливы в браке. Так что дело было скорее всего не в банальной ревности. Но на всякий случай все же решил повременить с рассказом о массаже. Мне захотелось сменить тему, но делать этого не пришлось.

— Ден, как ты считаешь, стоит ли нам давать клятву от алкоголя? — Спросил Джек.

Лу пояснил: — Самое сложное впереди. Соблазны вернуться, как только мы покинем монастырь. Но если трезвый хоть как-то может себя контролировать и держать свои пороки в узде, то будучи пьяным, придя в беспамятство (пусть даже случайно), ты можешь сразу и не заметить, как вновь взялся за наркотики. А потом когда вспомнишь об этом делая утренний разбор полетов — посчитаешь, что уже нарушил клятву и поэтому уже не будет смысла держать себя в руках.

— И тогда ты вновь станешь гребанным наркошей, которого никто не уважает, но главное, что и уважение к себе пропадет. — Джек закончил фразу.

— Или сдохнешь, нарушив клятву, — подхватил Лу.

— Да, действительно, здесь есть над чем подумать. Давайте спросим, что думает по этому поводу Таша, когда пойдем на медитацию.

— Похоже пока вы думали о серьезных вещах я неплохо оттянулся. — Меня просто разрывало от гордости за себя и я рассказал им все и про массаж и про свою эрекцию.

— Ты соблазнитель маленьких девочек, засмеялся Джек.

— Держи свой конец на привязи, — сказал Лу. — Не то могут и выгнать из Монастыря.

— Как думаешь ей понравилось? — спросил Джек.

— Думаю она была в восторге! — пошутил я, многозначительно вскинув брови. Но больше ничего рассказывать не стал. Мне не хотелось распускать язык про Вивьен. То, что случилось не было грубым и пошлым приключением, о котором судачат старшекурсники на переменах. Скорее это было галантное и романтическое происшествие из книжки викторианской эпохи, с небольшой современной ремаркой о слабости плоти. Про себя же я рассказывать не стеснялся.

— Стояк был, как у чертова малолетки впервые увидевшего женские прелести в украденном папином порножурнале, — парням понравилась эта история, я видел это по их одобрительным улыбкам. А ведь я ничего кроме массажа не делал. Даже не представлял себе никаких постельных сцен. У разве что самую малость. Мне хотелось убедить всех и себясамого, что это был лишь банальный массаж спины.

— Меня дико достает стояк по ночам. И я звонил жене и просил приехать навестить его как можно раньше в связи с этим. — вдруг сознался Джек.

— И где вы собираетесь этим заниматься — спросил я. Мой интерес уже нельзя было назвать чисто гипотетическим.

— Думаю, что связи, между женой и мужем не вызовут каких-либо препятствий со стороны монахов.

— Главное не заниматься этим у них на глазах, — пошутил Лу.

— Мы с женой никогда особо не стеснялись. Всегда найдется кустик-другой по близости. — Джек хихикнул и мы тоже рассмеялись представив, как он с женой занимаются сексом в кустах, а проходящие мимо монахи смущаются и ускоряют шаг заслышав их стоны.

Мы еще какое-то время посидели у фонтана и пошли к залу медитации. Туда же подтянулся и Рик. В назначенное время пришла Таша с ключами и открыв дверь сказала, что сегодня у нас необычная практика.

— Оказывается Рик знает еще один отличный способ, как медитировать, и мы его сегодня опробуем всей группой. — Сказала Таша.

Вместо того, что бы как обычно усесться на коврики, Рик призвал нас стоять. Потому что его способ медитации, можно было использовать даже на ходу. Суть подхода была следующей: нужно было сосредоточиться на своих действиях и комментировать их про себя.

— Например, при ходьбе это выглядит так: «Шагаю левой ногой, шагаю правой ногой, берусь за ручку двери, открываю дверь…» и так далее. Таким образом разум становится продолжением тела и ваши побочные мысли не мешают отчистить разум. А это и есть главная цель медитации. Познание вселенной через отречение от своего я. — сказал Рик.

Нам понравился этот способ. Хотя по началу мы долго смеялись спекулируя над тем какие действия можно комментировать нашим испорченным разумом. Самое смешной прикол получился когда после медитации мы с Риком пошли в туалет, он сидел на толчке в соседней кабинке и повторял: — Сру, сру, сру.

— Снимаю штаны, сажусь на толчок, начинаю срать, сру, сру, сру — поддержал его я из соседней кабинки.

После этого мы еще долго смеялись над этой шуткой. Я еще подумал, какие все тут отличные, добрые и забавные люди. Как же это хорошо, что есть такое место, попав в которое люди с зависимостью вновь становятся нормальными. Ничего из внешнего мира здесь так не давит. Ни тяжесть содеянного, ни проблемы в будущем. Так просто здесь метать международный юмор и слышать в ответ интернациональный смех. Да что там смех, просто находиться здесь было приятно. Всех нас ждала полная новых возможностей жизнь, приятная и волнующая перспектива добиться чего-то стоящего. Нужно было лишь возродиться и показать, что мы еще можем быть круче всех или хотя бы многих. Здесь не принято было стесняться своего прошлого. Что было, то было.

Но было здесь и такое, что не укладывалось в голове. Когда Таша объявила нам о приезде съемочной группы в тот день, я как-то сразу сник. Казалось, что и Лу переживает из-за этого. Ведь мы находились в монастыре на условиях анонимности. А тут маячила возможность предстать перед всем миром в образе самого себя. Т. е. конченного нарколыги. Лу решил скрываться до последнего, хоть в туалете, если понадобится. А я же с присущей мне прямотой высказал Таше все, что я думаю. И ничего хорошего я об этом не думал. Какого черта понадобилось этим репортерам в нашем уединенном мире выздоровления? Но меня естественно никто не спрашивал. И Ташу тоже. Все было решено на самом высоком уровне и мне оставалось только надувать щеки от возмущения.

Глава IX. Шоу должно продолжаться

Глава IX. Шоу должно продолжаться.

Джек воспринял новость с радостью и даже воодушевлением. Он сказал, что это его звездный час. Джек мог себе это позволить. У него была своя фура, на которой колесил по Австралии перевозя грузы. И, по его словам, его бизнесу ничего не угрожало. Более того, он видел в этом интервью возможность стать знаменитостью. Это от части можно было объяснить отношением к зависимым в его стране. Там люди считают наркоманию болезнью и никому не придет в голову бросить в человека камень только за то, что он травит свое тело запрещенными веществами. Про Россию того же я сказать не мог. Может пройдет время и у нас в стране все изменится, но до тех пор, лучше держать язык за зубами дабы не получить клеймо на всю жизнь.

Телевизионщики из Новой Зеландии приехали в Монастырь снимать сюжет о реабилитации в Таиланде. Им нужны были участники для передачи. И Джек, естественно, согласился. Основная масса пациентов, как и мы с Лу и Риком, прознав о прибытии съемочной группы, заперлась у себя в бараках, боясь попасть в объектив. Они, как и мы, не хотели огласки. Все хотели вылечиться и поскорее забыть об этом кошмаре.

Но Джек другое дело. Он, помимо всего прочего, хотел помочь, тем, кто все еще страдал и убивал себя. Мы ерничали, конечно, на этот счет. Подкалывали Джека. Называли его суперзвездой. Но делали это по доброму. Так что он не обижался, и даже наоборот ходил очень гордый, постукивая себя по животу и предлагая нам свой автограф.

Забавы ради я попросил Джека подписать мой блокнот. Он до сих пор висит у меня на кухне напоминая о тех веселых днях. Джек написал: «Лучшему русскому комику» и подписался: «Суперзвезда Джек».

Телевизионщики снимали сюжет несколько дней. Один раз нас даже попросили поучаствовать в постановочной сцене рвотных процедур, заверив, что лица будут скрыты. Слава богу, нам уже не нужно было пить этот коктейль для тошнотиков, наши пять дней давно прошли. Мы просто пели и танцевали во время церемонии. Потом Джека забрали на интервью, где он полчаса отвечал на вопросы репортеров. Ничего особенного. Просто рассказал о своей истории, о том, что дало ему лечение, и как он видит свою жизнь дальше. Журналисты ему понравились. Тем более, что они были, в некотором роде соседями, ведь Новая Зеландия расположена очень близко к Австралийскому континенту. Передача должна была выйти через несколько месяцев на государственном канале новой Зеландии. Но оно так же имело свой канал в ютьюб, и мы попросили съемочную группу, отправить нам ссылку на ролик по электронной почте. Так сбылась мечта Джека сняться на телевидении. И это было по-настоящему круто. Он и представить себе не мог, что судьба подарит ему шанс стать героем телепередачи таким незамысловатым образом и при таких неординарных обстоятельствах.

Мы все, мечтали, планировали, делали все то, что еще каких-то несколько дней или недель назад не посмели делать, так как не считали себя за людей. Теперь же мы опять были людьми, нормальными и полными надежд. Размышляя об этом я вдруг вспомнил, что мы хотели обсудить с Ташей антиалкогольную клятву. Я нашел ее во дворе, неподалеку от нашей макашницы. Она курила и беседовала с тайцами сидя на лавке сложив ноги лотусом. Этакий Будда в женском обличие. Лысина Таши поблескивала на солнце, когда она двигала головой во время разговора.

— Таша, как ты считаешь, нужно ли нам дать клятву против алкоголя. — я объяснил, чем вызван мой вопрос, вкратце пересказав ей нашу беседу с Джеком и Лу.

Таша призадумалась, а потом сказала, что это наше личное дело, но не стоит так же забывать, что если лишаешь себя абсолютно всех удовольствий, держаться может стать еще труднее. И тогда тоже неминуем срыв. Так что пить бросать она не советовала. Только просила контролировать себя и пить по чуть-чуть.

— Хотя если хотите, я устрою вам клятву от алкоголя. — Я сказал, что мне нужно будет обсудить это, но скорее всего этого не потребуется.

В это время Лу и Джек ходили помогали с уборкой за территорией детокса, так что я рассказал им наш разговор, после их возвращения. Переварив все услышанные, мы решили оставить место алкоголю в наших жизнях, хотя впредь он должен был занимать очень скромное место.

— Оно и к лучшему, если честно. Не знаю, как бы я обходился в жаркий день без кружечки пива. — Сказал Джек. — Мне вот и сейчас бы не помешала одна-две.

— А я люблю прохладное вино. По выходным мы с женой ходим куда-нибудь (в ресторан или кафе), заказываем какое-нибудь хорошее блюда и пьем вино, — сказал Лу мечтательным голосом.

А у меня и здесь похоже особых предпочтений не было. Пиво, водка и все остальное вполне подходило мне в качестве компаньона за ужином или даже обедом, если позволял график.

— Я где-то слышал, что русские самая пьющая нация в мире, — сказал Джек.

— Я тоже слышал такое, но они при этом более устойчивы к алкоголю. Это правда? — спросил Лу.

— Я не знаю. На счет самой пьющей нации сомневаюсь. Сейчас не так много кто заливает за воротник. Культура питья в России, конечно, богатая. Но чтобы понимать точно нужны факты и цифры. А мы свами их не знаем. Так что я с удовольствием уступлю пальму первенства какой-нибудь другой нации, например, англичанам, — сказал я кивнув Рику, который прохаживался невдалеке.

Коль уж речь дошла до международных баек, я тоже имел что спросить:

— Джек, а правда, что в южном полушарии водоворот закручивает против часовой стрелки? — я задал этот вопрос, потому что где-то слышал об этом, но мне хотелось знать наверняка.

— А правда, что в России по улице ходят медведи с балалайкой? — спросил Джек шутливо.

— Я серьезно!

— Никогда не обращал на это внимание. Но вот когда приеду домой обязательно посмотрю. Или может когда буду звонить попрошу жену или дочь посмотреть. Если это для тебя так интересно.

— Ок. Только пусть проверить в нескольких раковинах. Это так, дли чистоты эксперимента, — шутливо вмешался Лу.

— А лучше пусть проверит и у соседей, — поддержал я его шутку.

Но Джек уже не смеялся, он даже не улыбался, казалось он застрял в воспоминаниях по дому.

— Сколько твоей дочери лет? Я имею в виду она уже взрослая? — спросил Лу пытаясь вытащить друга из грустных воспоминаний.

— Ей уже шестнадцать. И скоро она закончит школу.

— А что дальше? Пойдет в университет? — поинтересовался я.

— Зачем? — Джек посмотрел на меня, как на идиота.

— Ну у нас без высшего образования человека не возьмут на хорошую работу. Всем нужны специалисты с высшим образованием, — ответил я смущенно.

— Какие глупости. — воскликнул Лу. Джек тоже его поддержал.

— Я куплю ей салон красоты, закончит пару-тройку курсов и начнет зарабатывать себе на жизнь. За каким хером ей университет? Я не собираюсь делать из нее гребанного юриста или врача. — С ухмылкой сказал Джек.

— Моя девушка, Яна, кстати тоже работает в этой сфере. Делает мэйк-ап и все такое. Она настоящий профессионал. Любую уродину сделает красавицей. Мне иногда непонятно, как такое вообще возможно. Как из говна можно сделать конфетку за пол часа. Кстати это реально прибыльное дело, — сказал я с таким видом, будто сам причастен к ее ремеслу. — Думаю у твоей дочери все получится, даже не смотря на молодость. Хотя, выходит ваши дети взрослеют раньше наших. И это с одной стороны правильно, но возможно как-то не совсем привычно для меня. — я пожал плечами. — В России дети становятся полностью самостоятельными только после окончания университета. А до этого находятся на полном или частичном содержании у родителей.

— У нас все проще, — подтвердили оба. Хотя Лу и учился в университете, но он серьезно собирался заняться международным бизнесом. А здесь диплом был тоже нужен, как и в случаях с врачами и юристами.

У Джека все было гораздо проще. Он прошел курсы переподготовки гражданских пилотов после армии, и этого образования ему было достаточно, чтобы летать на внутренних рейсах и кормить этим самым семью семью. Он подолгу рассказывал нам, какое это прекрасное чувство, когда ты не просто летишь, но еще и управляешь полетом. Как классно чувствовать воздух под крыльями. И какая это большая ответственность. Ведь жизни стольких пассажиров зависят от пилота. Джек каялся и благодарил господа, что не натворил ошибок в небе, когда летал под кайфом. Хотя и признавал, что летать упоровшись амфетамином это вообще самое незабываемой ощущение и он вряд ли когда еще сможет ощутить это.

Я на минуточку представил его впечатления. Мне всегда нравилось кататься на машине под стимуляторами. В руках и ногах легкость. Жмешь на педаль до упора, но скорость ощущается совсем по другому. Кажется, что все под контролем. Наверное летать под кайфом и правда незабываемое удовольствие. Но это неправильно и опасно. Я тут же вспомнил свою аварию, которая послужила формальным поводом для моей реабилитации. Я не хотел, чтобы подобное повторилось.

После обеда нас повели в интернет комнату. Громкое название, конечно. Скорее это была интернет-коморка заваленная всяким хламом. Но в ней стояло целых три допотопных компьютера, и каждый из них имел браузер и доступ в сеть. Внутри было довольно жарко, но Таша подсуетилась и принесла напольный вентилятор, после чего оставила нас. Мы с Лу и Джеком показывали друг другу фотографии своих близких, родных мест, а также добавили друг друга в друзья на фейсбук. Я написал письмо домой. Довольно формальное письмо, если честно. Чувство благодарности родителям только началось зарождаться в недрах моей души. Оно еще не было готово вылиться наружу в виде слов, что так ждут родители от своего ребенка. Но я написал, что у меня все хорошо. Поделился тем, что завел новых друзей и, что возможно Лу приедет ко мне в гости. Подумал, что будет лучше если родители заранее узнают об этом. Вдруг к тому моменту я еще не успею обзавестись собственным жильем и тогда им придется быть гостеприимными хозяевами. Казалось бы, полчаса отведенные нам для выхода в интернет совсем не много. Но последние десять минут я уже не знал, чем заняться. Я даже успел скачать на свою электронную книгу несколько произведений Стивена Кинга, которым я тогда зачитывался. Мне казалось, что он лучший современный писатель в мире. Мне и сейчас так кажется. Мне нравилась его манера повествования, нравились его герои и даже их туалетный юмор (которого было в меру). Но особенно в его книгах мне нравилось волшебство, которое помогало героям справляться с демонами, как настоящими, так и внутренними (теми, которые шепчут нам на ухо и заставляют совершать плохие поступки). Электронная книга была единственным гаджетом на территорию детокса. И я очень гордился своей предусмотрительностью. Было в этой книге кое что, что настоятель не заметил при ее осмотре. В книге был вай-фай модуль, который теоретически можно было бы использовать для доступа в интернет с территории детокса. И эта блестящая мысль пришла ко мне в голову лишь после посещения интернет-комнаты.

На обратном пути, Таша попросила зайти вместе с ней в конторку настоятеля, которая служила приемным пунктом для всех новеньких. Туда должен был прибыть пациент из Франции. Когда мы зашли в офис, я сразу же обратил внимание на перегар. Нечто подобное я уже чувствовал, когда попал на квартиру к двум малознакомым алкашам. Мне нужно было место, где можно сварить дозу, и они с удовольствием мне его предоставили. Помню, какое отвращение я испытывал. К этим людям, к их квартире и к запаху в ней. Мне было интересно, это сколько же нужно выпить чтоб так воняло? Источник перегара был неподалеку. Валялся на лавке и храпел так громко, что сам Будда не выдержал бы этого долго. Когда я пригляделся к нему, мне показалось, что хозяин храпа чертовски походит на Винсана Каселя. Та же нахальная рожа, что была в фильме про Добермана.

— Да это же просто вылитый Винсан Касель! — радостно закричал я, показывая пальцем на человека на лавке. На сомом деле его звали по другому. Но для меня он навсегда остался Винсаном. Он не обижался. Мне не трудно было запомнить его имя. Настоящие трудности у меня возникали только с тайскими именами. Я не мог их даже выговорить, не то что запомнить. Но в случае с Винсаном, мне казалось, что так даже прикольней. И когда я его спросил, можно ли я буду его называть так, учитывая их явное сходство, он разрешил мне это. Это в какой-то мере соответствовало принципу анонимности. Хотя я немного забежал вперед. В тот момент он громогласно храпел на лавочке стоящей напротив стола настоятеля. Он был в стельку пьян и его вряд ли беспокоила такая мелочь, как новое прозвище. Лу с Джеком согласились со мной. Сходство было на лицо. Только наш Винсан был намного моложе настоящего. На вид ему не было еще и тридцати. В офисе он провалялся до самого закрытия, после чего его определили в нашу палату. Двое монахов просто принесли его и бросили на матрац, как мешок с картошкой. Постель ему естественно заправлять не стали. И переодевать. Так он проспал до утра следующего утра. И было чудом, что он не пострадал за эту ночь. Уснуть под этот пароходный гудеж было совершенно невозможно. Я всерьез подумывал прекратить страдания бедолаги положив ему на голову подушку. И я уже был близок к этому, но в половине пятого раздался звонок из репродукторов (так нас будили каждое утро на зарядку) и мы к этому уже привыкли. Но для Винсана такая побудка оказалась просто пыткой. Он еле поднял голову, пробубнил что-то по французски и свернулся калачиком. Когда дали второй звонок он вскочил, не понимая где находится и как здесь оказался. Кровать Рика стояла ближе всего к его койке. Так что Рику пришлось ввести вкратце ввести его в курс дела. Рик не только все объяснил, но еще и как-то умудрился его заставить встать и пойти на зарядку. Правда после первого же упражнения Винсана стошнило. Но это было нормально. Здесь, в монастыре это совершенно нормально. Те кто стоял рядом с ним отскочили и засмеялись. После Этого Винсана отправили обратно спать.

Когда зарядка закончилась Вивьен подошла ко мне и начала расспрашивать. Она выглядела гораздо лучше, чем в предыдущие дни. Похоже она шла на поправку.

— Что это было такое? — спросила она указываю на блевотину.

— Человеку стало плохо, вот и все, — ответил я. — Кстати он тоже француз. Причем знаменитый. — сказал я.

— Что? С чего ты взял?

— Должно быть ты плохо его разглядела (во время зарядки было еще довольно темно). Это же Винсан! — с гордостью сказал я. — Можешь себе представить, мы спим с Винсаном в одной палате.

— Какой еще Винсан? Что ты мне мозги пудришь?

— Винсан Касель. Разве он не знаменит во Франции? Он играет в боевиках. Смотрела фильм "Доберман"? — я хитро улыбался, когда говорил это.

— Ха-ха. Перестань заливать. Он совсем не похож.

— Ладно сдаюсь. Это действительно не он. Просто вчера, когда мы его увидели в конторке, нам показалось, что сходство есть, и при том существенное, Лу с Джеком со мной согласились. — я рассказал в подробностях, как мы вчера повстречали мисье Винсана.

— Ладно, метелки в руки и за работу, — прервал нашу беседу один из монахов.

На этот раз мне не хотелось убираться. Вивьен выглядела привлекательной даже ранним утром. И мне хотелось побеседовать с ней подольше. Но она взяла метелку и начала подметать листья нападавшие за ночь. Мне тоже не оставалось больше ничего кроме как взяться за веник. Я сразу отошел подальше от места где наблевал Винсан. Мало приятного по утрам ковыряться в чей-то блевотине. Французская в этом плане ничем не лучше любой другой. Пока я работал метлой, мысли о Вивьен не покидали меня. Мое отношение к ней уже не ограничивалось пошлыми мыслями. Она стала мне интересна не только как женщина, но и как человек. Пусть даже у этого человека и прекрасная грудь. Мне кажется, что человек с сиськами даже более человечен, чем без них. Я почему-то думал, что есть в Вивьен какая-то тайна. Меня всегда привлекали эти тайны. Тут же захотелось провести "тщательное расследование" и все выяснить.

Случай поболтать с Вивьен тет-а-тет представился во время завтрака. И то, что я узнал поразило меня до глубины души. Истории наркоманов похожи на сказку про гадкого утенка расказанную наоборот. Был себе прекрасный человечек, все у него было хорошо, жизнь, отношения, внешность, наконец. Но потом он подрос, стал наркоманом и сильно испортился. Нечто подобное произошло со мной. И вот теперь, слушая рассказ Вивьен, я понял, что и с ней тоже.

Она рассказала, что прежде чем стать художником, подрабатывала позером и немного фотомоделью. Внешность ей это позволяла. На малый рост не обращали особого внимания из-за ее харизмы и умения позировать. Она очень гармонично смотрелась в кадре. По крайней мере так она мне сказала. Она была удивлена, как много фальши и неискренности в этом мире обложек и глянца. Там она впервые познала боль от предательства. Она была влюблена в одного фотографа, который заделал ей ребенка и свалил в неизвестном направлении. Вивьен сделала аборт и решила больше никогда не влюбляться. Она решила выучиться на художника. Рисование было единственным, что ее отвлекало от мук неразделенной любви. Но вскоре появилось и еще одно средство, способное унять боль даже лучше, чем творчество. В среде студентов-художников этого средства было предостаточно. Так она впервые попробовала серьезный наркотик, кокаин. Потом немного втянувшись перешла на крэк и начала все чаще выпивать. В какой-то момент она уже не могла остановиться. Не было ни дня чтобы она была трезвой. Но она вновь и вновь находила себе оправдание. Наркотики и алкоголь помогали творить. Под кайфом все кажется гениальным. Образы в голове становятся более выпуклыми и их легче перекладывать на бумагу. «А когда рисуешь с натуры, кажется, что краски ярче. И всегда находишь правильный угол для передачи увиденного. Не факт, что сотворишь шедевр, но что-нибудь сотворишь наверняка». — сказала Вивьен глядя сквозь меня. Казалось вот-вот и она снова разревется. Но она лишь шмыгнула носом и продолжила свой рассказ.

Вивьен поняла, что рисовать не под кайфом она уже не может. Родители отправили ее в частный реабилитационный центр в Париже. Она лечилась там полгода, но на следующий же день после выписки обнюхалась кокаином. Кто-то из ее так называемых друзей пришел навестить ее и все пошло по новой. Конечно, она успокаивала себя тем, что на этот раз сможет контролировать себя и будет принимать наркотик умеренными дозами. Думала, что ей удастся загнать зависимость в некие рамки. Чтож, она не первая кто так думал. В итоге она вернулась к прежнему образу жизни очень быстро. Пришло время сделать вторую попытку. Кто-то подсказал ей, что в Таиланде есть Монастырь, и Вивьен решила поехать. Отъезд на лечение она хорошенько отпраздновала, обкурившись крэком и сильно напившись. В таком состоянии она и попала на собеседование к настоятелю Монастыря. Она надеялась, что ее примут и такой. Она ошиблась. Вместо этого ей пришлось ночевать у Таши, чтобы немного "проветриться".

— Вот так я и оказалась здесь — закончила Вивьен свой рассказ. — А как ты сюда попал?

— Я здесь совершенно случайно. Просто сел не в то такси, увидел красивые ворота со слонами с дороги и вот я здесь. — пошутил я.

— Послушай, ты так умело выдумываешь на ходу, тебе нужно быть писателем.

— Я и есть писатель. Только пока не нашел свой жанр. Поэтому ничего не пишу, а только выдумываю.

— Ну ладно, писатель, а на самом деле ты кто?

— А на самом деле я наркоман с большим стажем. Просто я чередовал наркотики очень долго. Наверное поэтому так толком не на чем не сидел, но при этом сидел на всем сразу. Знаю, что звучит это противоречиво. Но я, как и ты, до последнего не хотел признавать свою зависимость. А когда это произошло, понял, что завишу от очень многих препаратов.

— А как попал в Монастырь?

— Ну тут все просто, закинулся какой-то бодягой и переместился в пространстве. — пошутил я. Возможно эта шутка была неуместной, потому что Вивьен и не подумала улыбаться. Она хотела знать мою настоящую историю и мне пришлось ее рассказать. — Понимаешь, я устал торчать. Было такое состояние, когда уже и торчать не можешь, но и без кайфа никак. Я думаю, что это самое лучшее состояние для того чтобы бросить. Ну и было еще одно происшествие, о котором мне не очень хочется рассказывать.

— Вот значит ты как? — возмутилась Вивьен, — Я тебе душу изливаю, а ты… — она нахмурилась и больно ущипнула меня за живот. — Живо рассказывай все!

— Ты хочешь знать совсем все? Там просто много скучного. Можно я хотя бы опущу самые скучные моменты?

— Я пошутила. — сказала Вивьен, — рассказывай то, что считаешь нужным.

— Фуух! — выдохнул я. На самом деле это следовало бы сделать про себя, но я так обрадовался, что не придется рассказывать о Яне, что облегченно выдохнул вслух.

— Чего фуух? — спросила Вивьен.

— Фуух — значит хорошо.

— Что хорошо?

— Да то, что не придется сидеть здесь с тобой до вечера рассказывая свою скучную историю.

— Если не хочешь сидеть до вечера начинай рассказывать сейчас.

— Мне не хотелось лечиться в России.

— Почему? У вас, что плохо лечат?

— Да откуда я знаю, я ведь никогда не лечился до этого.

— Угу, — сказала Вивьен, — дальше?

— Я хотел какой-нибудь особливой экзотики. Так что начал смотреть заграничные сайты для наркозависимых и так наткнулся на историю про Монастырь. Не знаю, что именно меня привлекло именно к этому месту. Ведь были варианты лечиться в Европе. Но меня прям как пчелу на мед тянуло именно в Монастырь. Я знал, что сюда не всех берут. Поэтому написал в письме, что погибаю и мне нужна срочная помощь. И что, если они откажут, моя смерть будет на их совести.

— Какой манипулянт! — сказала Вивьен.

— Ну прокатило же!

— И что дальше?

— Дальше я устроил себе праздник в честь отъезда. Знаешь ли, ведь это плохая примета уезжать на реабилитацию пока у тебя есть наркотики. Пришлось в срочном порядке уничтожать запасы. — Вивьен внимательно слушала мой рассказ, не отрывая взгляда от моего лица. Она как будто изучала его.

— Когда все закончилось, я полетел в Таиланд. И вот я здесь. Сижу болтаю с прекрасной французской наркоманкой о то, о сем и мне хорошо, как никогда. Ну хватит обо мне. Лучше расскажи, кто тебя ждет дома? Кроме родителей есть еще кто-нибудь, кому не насрать на твои проблемы? Может парень?

— Нет у меня парня! Я не хочу впускать в свое сердце никого! — сказала Вивьен и отвернулась. Я смотрел, как она копошится в карманах, доставая сигарету. Потом она закурила и повернулась. — Я не думаю, что способна сейчас на отношения. Мои предыдущие высосали меня. И мне совсем не хочется любви. Иногда мы вынуждены закапывать свои чувства к кому-либо, а вместе с ними закапывать и свою способность любить.

— Как же так? Ты красивая и умная, а парня нет? — недоумевал я. — Это не правильно. — Я подумал, что должен заняться этим вопросом. Но в слух добавил: «Женщины созданы для любви, они расцветают, когда любовь селится в их сердцах. Тебе нужно попробовать еще раз, Вивьен.»

Внезапно в наш разговор вмешалась Таша. Она попросила помочь с подготовкой помещения для проведения религиозного семинара или чего-то подобного. На это мероприятие монахи съезжались со всего страны. Всем мужчинам — пациентам предложили поучаствовать в подготовке. Необходимо было перетащить и расставить различную мебель, настроить аппаратуру и прочее. Ташина просьба пришлась как нельзя кстати. Мне казалось, что я перегнул палку в общении с Вивьен. За нашу недолгую беседу я успел выразить ей свою симпатию, и начал настойчиво интересоваться ее личной жизнью. Я не хотел спугнуть ее и с радостью воспользовался возможностью закончить разговор под благовидным предлогом.

— Идите за ним, — сказала Таша указав на пожилого человека в сутане и в очках. Он чем-то походил на Махатму Ганди. Его улыбка была точно такой-же, как на фотографиях, что я видел на уроках истории Индии. Лу и Джек тоже присоединились. Им надоело торчать в палате.

Глава X. Между нами тает лед

Глава X. Между нами тает лед.

Нас провели к прямоугольному двухэтажному строению с покатой красной крышей. На первом этаже располагалась столовая, а на втором был зал для мероприятий. Мы работали в столовой. Расставляли столы и стулья согласно плану Ганди. Всего из детокса помочь вызвалось более двадцати человек, так что мы довольно быстро справились с работой. Пока мы работали я не обращал внимание на мелодичные голоса, льющиеся откуда-то сверху. Только слышал их краем уха, но не впускал в свое сознание. Но после того, как каждый стол и стул заняли свои места мы вышли на улицу. И голоса эти плавно вползли в мою голову и завладели разумом. Мы видели через окна что в помещении второго этажа собралось множество монахов. Они сидели в позе лотоса и пели. Многие с закрытыми глазами. Некоторые периодически подсматривали текст молитвы в книжке в руках. Молитва длилась около получаса, так что подсматривать текст разрешалось. Больше всего меня поразила гармония их голосов. Я понимаю, что меня пробирает что-то, когда замечаю мурашки у себя на теле. От этого пения волна мурашек прошлась от затылка до самого низа спины завершившись небольшим трясунчиком. Волосы на руках встали дыбом. И по-моему мне немного захотелось всплакнуть. Не так чтобы сильно, но глаза стали влажными. Это было знаком того, что ко мне возвращается моя врожденная восприимчивость и чувствительность. Естественный гормональный фон моего тела приходил в норму. Это было и приятно и волнующе одновременно. Чувства мои обострились. Где-то на химическом уровне ощущения сходны с воздействием наркотика. Только процессы эти имеют естественную природу. Организм сам все умеет вырабатывать, когда нужно. Я догадывался, что за этой перестройкой восприятия кроется что-то большее, чем просто очищение организма.

Когда мы вернулись в палате стало на одну койку и вентилятор больше. На кровати скрючившись сидел человек. Когда я подошел к нему чтобы поздороваться он едва приподнял голову. Взгляд его был затуманен. Он протянул руку и сказал: «Меня зовут Джавед».

— Ден, — ответил я. Как себя чувствуешь, дружище?

— Хреново, — устало сказал Джавед. — все ноги его были усыпаны крупными круглыми шрамами.

— Что с твоими ногами? — поинтересовался я.

— Я все время ковырялся в них. Пытался найти синенькую. Иногда промазывал. Часто промазывал. Смотри, что получается, сказал Джавед засунув фалангу пальцу в дырку в ноге.

— Похоже на метадон, — присоединился к разговору Рик. — Откуда ты?

— Из Швейцарии.

— Что-то ты не похож на Швейцарца, — сказал подошедший к нам Джек.

— Я араб, — сказал Джавед потирая лицо сложенными в лодочку руками, — просто живу в Швейцарии.

Я обратил внимание что руки Джаведа тоже были в шрамах. Не шрамы, а красные и воспаленные шоссе, идущие от кисти до предплечья.

— А это? — Спросил я.

— Начал с кокоса, потом увлекся спидболом, знаешь, что такое спидбол?

— Какая-то командная игра? — спросил я.

— Кокаин с героином, — сказал Рик.

— Ты в теме, брат! — улыбнулся Джавед не поднимая головы. — Когда пришло время оттормаживаться, перешел на метадон. — Такие дела, брат, — сказал Джавед и почесал промежность. — И пах тоже вскрыт давно. — продолжил он, — Моя дочь застала меня в ванной как-то со шприцом, торчащим из окровавленного члена. У меня был передоз. — Такие дела, брат, — вздохнул Джавед. — Это было последней каплей для моей жены. Так я потерял семью. Никого у меня не осталось. И вен совсем не осталось, — Такие дела, брат, — обреченно сказал он.

Мне этот тип напомнил меланхоличного ослика из мультика про Винни-Пуха.

— Ничего, здесь тебе помогут, — сказал Рик.

Джавед улегся на кровать кряхтя и зашептал что-то на арабском.

Я никогда такого не видел, в России метадон не настолько распространен. Я слышал, что на западе есть метадоновые программы, но это очевидно не было ее последствием. Ведь в программе метадон принимают орально, а Джавед сказал, что он сам искал «синенькую». Зрелище отвратительное. Если бы он не сказал, я бы скорее подумал, что это последствие крокодила. Плоть начинает гнить практически сразу, когда сидишь на этой байде. Было удивительно как Джавед вообще еще ходит с дырками в ногах размером с лунные кратеры. Но даже он не терял надежду, что все еще можно исправить. Мне стало немножечко стыдно за себя. Ведь я считал себя конченным. Считал, что познал всю боль и унижение сполна. Но в сравнении с Джаведом я был просто неоперившимся птенцом. До Джаведа я видел подобное разве что по телику и на ютьюбе. И считал подобные ролики обычной антинаркотической пропагандой. Но вот передо мной появился живой пример того, как наркотики уничтожают организм человека. Еще из-за его рассказов про пах мне почему-то вспомнилось, как после хороших вечеринок, когда до меня уже доперло, что амфетамин укорачивает член до размеров пиписьки трехлетки; я, предчувствуя половую связь, был вынужден глотать виагру. Иначе член бессильно болтался, спрятавшись в собственную кожуру и его невозможно было вставить, разве только вмять во влагалище. Наверное звучит это все по идиотски, но так уж я жил. И может моя озабоченность членом не дала мне вскрыть пах в конечном итоге.

Вместе с Джаведом у нас уже было двое тяжелых в палате. Оба они в основном лежали и бредили. Изредка просили принести им попить. Француз пришел в себя быстрее. Хоть по нему и было видно, что похмелье его еще мучает, но уже стоял на ногах не шатаясь. И речь стала членораздельной. После рвотных процедур, правда, Винсан опять слег на койку. Но уже вечером опять встал и присоединился к нам за ужином. Мы чистили фрукты, упавшие с дерева. Я предложил Винсану мангустин и он с радостью принялся его есть. Он выглядел гораздо лучше, чем с утра. Лицо помолодело. Голос стал уверенным. Появилась даже некая брутальность. У Винсана были густые черные волосы средней длинны, с непослушной зачесанной набок челкой, которая вихром торчала с макушки. Нос у него был с горбинкой, как у многих французов, глаза были черными и выразительными. Он был загорелым и довольно крепким малым. Пока я рассматривал его оценивающе Винсан попросил сигарету у Лу и начал рассказывать о себе.

— Я путешествовал несколько лет после окончания университета. В Таиланде пробыл последние полгода. До Таиланда проблем с алкоголем у меня не возникало. — сказал Винсан.

Никого из нас этими историями было уже не удивить. Каждый рассказал нечто подобное и это стало доброй традицией. Мы не встревали с расспросами, просто слушали и кивали, давая Винсану выговориться.

— Но здесь учитывая дешевизну выпивки я стал уходить в запои. — сказал Винсан и виновато оглядел нас. Я прекрасно понимал этот взгляд полный стыда. — Вечные вечеринки, тусовки, кабаре и клубы. Ну и, конечно же мой возлю… — И тут он осекся на полуслове. Я почувствовал напряжение в его голосе. Он вымученно улыбнулся и сменил тему. — Наркотики мне не нравятся, зато я был друзьях у зеленого змея.

Должно быть в этой недосказанности крылась какая-то тайна, но мы не предали этому значение.

— А как ты оказался здесь? — спросил Рик.

— В Монастырь я попал проездом. Путешествовал из Бангкока на север Таиланда, там я у меня друзья. Эти друзья и черкнули мне на барном чеке маршрут до монастыря. — Винсан достал чек из кармана и показал его нам. В чеке было пробито три бутылки рома и одна текилы.

— Мы выпили их на троих. Ну как на троих… Мои друзья от силы выпили бутылку, а остальное пришлось выпить мне. Ну как пришлось… Простоя хотел пить и пил пока не стал в стельку пьяным и поддатливым. А потом меня посадили на такси и отправили сюда. — Винсан перевернул чек и показал адрес написанный на обратной стороне.

К концу рассказа подошла и Вивьен. Она поздоровалась с Винсаном по-французски и присела рядом. У них сразу же завязалась беседа. Было видно, что Вивьен очень обрадовалась увидеть земляка. Она все спрашивала и спрашивала его о чем-то. Потом долго что-то рассказывала. Встревать в их разговор мне не хотелось, хотя, судя по доверительному тону, с которым они беседовали, я стремительно терял место первого парня на деревне. Скажу больше, во мне проснулась ревность. Я сидел и смотрел на пол, сжимал и разжимал кулаки. Потом сплюнул и ушел к бараку тайцев, взял гантели и принялся качать бицуху. Во мне просыпался прежний я, похожий на Халка. Не телом, конечно, а своим яростным нутром. Гантели помогли сдержать гнев. «Пусть общаются! — подумал я, — мне то что?! Она мне никто, я ей никто. Просто сделал массаж.» Я опять посмотрел на них. Они все так же беседовали смеясь и активно жестикулируя. Я смачно сплюнул на пол еще раз и пошел делать вид, что сплю. Естественно я был на взводе и не мог уснуть. Джавед лежал рядом и что-то бормотал то ли во сне, то ли в наяву. Я думал, что мне надо придумать что-то чтобы привлечь внимание к Вивьен. Конечно, она еще оставалась должна мне массаж. И я бы мог просто напомнить ей об этом при Винсане. Пусть он смотрит как она будет массировать мне спину. С другой стороны, мне хотелось, чтобы этот момент прошел в максимально уединенной обстановке. И лишняя пара глаз могла помешать. После получаса раздумий я понял, что нужно сделать. Мне нужна была помощь моих новых друзей. Но в целом план выглядел перспективным. Как только план окончательно сложился в моей голове, Джавед громко пукнул, как бы в подтверждение тому, что план действительно стоящий. Я засмеялся этому искреннему выражению солидарности. Рядом заржал Джек, потом к нам присоединился и Рик. Таша зашла к нам в палату пожелать спокойной ночи и учуяв причину смеха скривилась и начала махать рукой рядом с носом.

— Я бы пожелала вам сладких снов, но боюсь с таким запахом могу пожелать только гадких — сказала она и закрыла за собой дверь.

На следующее утро я решил действовать. Когда мы собрались за завтраком я рассказал о своем плане Лу, Джеку и Рику. Все что требовалось от нас это сэкономить немного денег в течении ближайших дней, а потом попросить Ташу сходить на рынок и купить курицу с овощами. Я знал, что кратчайший путь к сердцу не только мужчин, но и женщин, лежит через желудок. А всем уже порядком поднадоело меню местной макашницы. Так что идея собрать всех желающих пациентов вокруг костра и пожарить курицу на углях была воспринята с большим энтузиазмом. Подготовку вели только мы трое, а Таша помогала нам с обеспечением. Таша даже сказала, что добавит нам недостающую сумму, чтобы не пришлось откладывать мероприятие надолго в ожидании, пока мы накопим. В этот же день продукты были доставлены, а мы сделали небольшой анонс мероприятия на перекличке перед походом в сауну. Курятины было столько, хоть попой ешь, и мы пригласили всех желающих присоединиться к нам за вечерней трапезой. Естественно Вивьен я пригласил отдельно еще до переклички. Она приняла приглашения, сдержанно, без того особого восторга на который рассчитывал я. — «Ок! Я приду. Посмотрим какие из вас повара». — сказала Вивьен.

Целый день я не мог дождаться наступления вечера. Я думал о том, как поразить Вивьен, что я буду ей говорить, как буду подавать ей свежезажаренную курятину и передавать салфетки, чтобы она смогла вытереть руки после нашей славной трапезы. Я согласовал наше спонтанное барбекю с настоятелем, сложил мангал из кирпичей, натаскал сухих веток для костра и чуть было не замариновал курицу. Но тут вмешался Джек и безапеляционно заявил, что он самый лучший специалист по куриному барбекю и потому маринадом будет заниматься исключительно он. Я уступил ему без разговоров.

И вот наступил долгожданный вечер. Лу с Риком готовили овощной салат из помидоров огурцов и еще каких-то местных овощей. Я и тут не встревал, они так слаженно шинковали овощи, что любо-дорого было смотреть на этот салатный тандем. Джек за соседним столом принялся мариновать курицу по бабушкиному рецепту, как он меня уверил очень пикантному и необычному. Маринад состоял из мелко порезанных помидоров, лука и разных приправ. Я предложил добавить майонез, но Джек отговорил меня. И попросил не встревать в работу шеф-повара. Один я был не занят и это ужасно тяготило мою деятельную натуру, но ребята сказали, что я итак уже достаточно сделал, когда придумал все это.

Около восьми вечера мы принялись разжигать костер на заднем дворе. Народ стал подтягиваться на запах костра. Тайцы принесли гитару и начали петь хором разные веселые песни. Я ни одной из них не знал, но они все мне нравились. Винсан принес ящик колы и поставил его на общак. Что была весьма кстати с его стороны, так как про вопрос с выпивкой мы как-то забыли хлопоча об основных блюдах. Вивьен сидела и смотрела на костер молча. Винсан открыл банку колы и передал ей. Я по обыкновению демонстративно сплюнул на землю, а она сказала мерси и подсела поближе к нему. Я же с ревностью наблюдал за ними со стороны с силой нанизывая куски курицы на шампуры. Мне показалось, что пока я закончу с курицей у меня возможно уведут девушку, ради которой это все затевалось. И я начал сомневаться. Правильно ли я сделал? Нужно ли все это и если нужно, то для чего? Не для того ли, чтобы порадовать мое больное самолюбие очередной победой над юбкой? И вообще у меня есть Яна. Ну или была когда-то. Такие мысли беспокойно летали в моей голове, но руки ее не слушали и продолжали исправно навинчивать куриную плоть на шампуры. Дело нужно было довести до конца. Раньше я это делал редко. Но теперь я вроде как начинал жить по-новому. К тому же глядя на остальных участников нашего пикника я понимал, что им очень нравится происходящее. Когда аромат жареной курицы разнесся по территории детокса, к нам присоединилось еще несколько монахов. Все сидели вокруг костра, пили колу, общались и веселились. А мы с Лу вертели шампуры над углями, но Лу при этом болтал и смеялся, а я все время ревниво оглядывался на парочку французов мило беседовавших неподалеку.

Таша принесла чайник с особым травяным чаем. Вкусным и полезным (по ее словам).

— Ну кто бы сомневался! — едко заметил я, — здесь все вкусное и полезное.

— Попробуешь и сам все поймешь. — Таша наполнила две кружки и передала их нам с Лу. Напиток был сладким и немного напоминал чай с чабрецом.

— Это и правда вкусно! — сказал я. — Небось хочешь за это кусочек отменной курятины по рецепту знаменитой австралийской бабушки, — сказал я и подмигнул Рику.

— Я ведь не ем мясо, — с едва уловимой грустью сказала Таша.

— Прости! Я как-то не подумал. Это ведь соблазн для тебя! — сказал я а потом поднес шампур к носу и с удовольствием вдохнул мясной аромат. — Точно нельзя?

— Искуситель! — улыбнулась Таша и кинула в меня веткой.

Когда первая порция курицы была готова, мы сложили ее в большое блюдо и пустили его по кругу. Многие монахи и тайцы не стали есть. Они, как и Таша были вегетарианцами. Кто-то предложилорганизовать стол. Мы переместились к баракам, и принялись расставлять столы в одну линейку. Вивьен сходила в макашницу и принесла скатерти. Получился настоящий праздничный стол. Вроде тех, что бывают на свадьбах. По бокам стола мы разместили длинные лавочки. Тарелки с салатом и хлебом расставили по все длине, чтобы никому не пришлось тянуться слишком далеко. Тайцы принесли фрукты и так же расставили тарелки с ними. Теперь все желающие могли есть с комфортом. Я с любопытством наблюдал за этой праздничной суетой со стороны.

— Ведь получилось же! — сказал я по-дружески заехав Лу по плечу.

— Там еще много курятины. И кто-то должен ее жарить, — сказал Лу и мы вернулись к костру.

— Вам помочь, парни? — приковылял на запах Джавед.

— Дружище, рад что тебе уже лучше. — Сказал Лу.

— Просто не мог лежать, когда вокруг такая суета, — ответил Джавед. — А пиво на вашей вечеринке найдется?

— Попробуй-ка лучше вот это, — я налил чашку Ташиного чая и передал ее Джаведу. — Очень бодрит!

— Спасибо! — поблагодарил Джавед.

— Джавед, ты веришь в бога? — слетел с моих губ вопрос больше озадачивший меня, чем Джаведа. Я вспомнил один интересный момент из истории ислама.

— Конечно! — ответил он.

— В Аллаха? — не унимался я.

— Аллах велик! — ответил Джавед.

— Благословенного праздника! Ведь сегодня Рамадан Байрам.

— Вообще иноверцы не должны поздравлять с этим праздником, — сказал Джавед, — это только для нас, мусульман.

— Я же не прошу, чтобы ты в ответ поздравлял меня с праздником пасхи, или любым другим христианским праздником. Просто я немного знаком с историей ислама и знаю, что Рамадан байрам это очень важный праздник для каждого мусульманина.

— А откуда ты знаешь историю ислама?

— Я ведь учился на историческом, Джавед, меня всегда интересовала история религий. Не пойми неправильно, я вовсе не хотел как-то оскорбить твоих религиозных чувств.

— Тогда понятно. Спасибо тебе, мой христианский друг! А пива точно нет?

Мы с Лу засмеялись в голос, хотя никто из нас не был уверен шутит ли наш мусульманский друг или всерьез спрашивает.

Джавед оказался больше светским человеком, чем религиозным. В обществе, где он жил вопросам веры уделялось ровно столько внимания, сколько этого хотел сам верующий. Ну и вообще, о какой вере может идти речь, когда имеешь дело с наркоманом. Все религии перед наркотиком равны. При том, что Джавед был мусульманином, я ни разу не видел, чтобы он совершал молитвенный обряд, или соблюдал пост. Хотя на тот момент это вообще был первый раз, когда он встал и прошел дальше туалета. Но праздник есть праздник, так что я решил его поздравить. И хотя по началу он отреагировал не совсем, как я ожидал, но когда мы немного побеседовали о Коране он проникся уважением ко мне и начал рассказывать про свое детство, как они собирались большой семьей в этот день и готовили разные вкусности.

— Прямо как сегодня, посмотри, Джавед. — сказал я указывая на людей за столом.

— Да точно! Спасибо, что напомнил мне об этом. Всегда приятно вспоминать то беззаботное время.

— Хочешь мы объявим для всех, что сегодня у тебя праздник?

— Думаю не стоит, — смутился Джавед.

— Если хочешь перекусить можешь пойти к остальным. Там полно всяких фруктов и есть овощной салат. Наверно и курицы немного осталось с первой партии, — сказал Лу

— Да нет, еда мне пока не лезет. Я лучше с вами побуду. Мне всегда нравился запах костра и жаренного мяса.

— Ну тогда может ты последишь немного за курицей, а мы посмотрим, как там у них дела. — голоса становились все громче, было похоже, что веселье уже в самом разгаре.

— Идите, только ненадолго, а то мне кажется скоро понадобится отлучиться по большому. С самого утра сегодня из задницы хлещет как из брандспойта, хоть чопик забивай.

У стола были почти все. Даже нелюдимые тайские близняшки присоединились к вечеринке. И атмосфера была действительно задушевная. Я взял куриную ножку, макнул ее в соус и откусил немного. Мясо получилось, что надо. Хрустящая корочка приятно обжигала перцем. Очень вкусно, хотя и не совсем полезно для моего желудка.

— Джек, твоя бабуля просто супер! — крикнул я восхваляя приготовленное блюдо. — Дашь ее телефончик?

— Хрен тебе, Дэн, — с улыбкой на лице ответил Джек. — еще не хватало чтобы она со всякими наркоманами путалась.

— Ну тогда за ее здоровье! — я поднял банку с колой над столом. Вся компания за столом повторила жест и из разных сторон полетели тосты. Когда я наконец наелся, решил подсесть поближе к Вивьен. Они с Винсаном сидели на противоположной стороне стола. Казалось их диалог не прерывается ни на секунду. Тогда я взял одну из запасенных биди (инд. Самокрутка) и предложил Вивьен пойти покурить. Эти самокрутки я таскал с собой со дня приезда, но все никак не мог найти подходящего повода, что бы выкурить их.

— Ты же не куришь, Дэни? — удивилась Вивьен.

— Я говорил, что не курю сигарет. А вот биди, или кальян — иногда, очень редко, могу покурить. Так ты идешь?

— Конечно. Пошли.

И мы пошли к водоему с рыбками. К месту, где мы так душевно беседовали в прошлый раз. К месту, где я впервые почувствовал себя очень счастливым. Сейчас я уже мог признаться себе в этом. Ведь источник моего счастья был рядом. Моя маленькая французская девочка, заблудшая душа, требующая спасения.

Там было немного тише, и мы могли спокойно поговорить.

Я предложил одну биди Вивьен, другую закурил сам.

— Фу! Ну и гадость! — скривилась Вивьен — как будто пожухшей травы покурила. — она затушила самокрутку и положила ее рядом со мной. Потом достала сигарету Мальборо, из тех, что поделился с ней Джек и чиркнула зажигалкой.

— И часто ты курила пожухшую листву?

— Никогда не пробовала, но если бы попробовала, уверена, вкус был бы такой же.

— А мы в детстве курили засохшие листья деревьев.

— Кто это мы?

— Я и ребята из пионерского лагеря.

— А что это такое?

— Ну, знаешь, это место куда привозят детей на время школьных каникул.

— Что-то вроде летнего лагеря?

— Да, что-то вроде. — сказал я и затянулся горьким дымом индийской самокрутки.

Вкус биди на этот раз мне тоже не очень нравился. Кончики пальцев начало покалывать и я почувствовал легкое головокружение. Я все думал с чего бы мне начать разговор. Глупо было сейчас говорить ей своих чувствах.

— Я перед тобой теперь в двойном долгу. Сказала Вивьен достав из кармана несколько леденцов. Я взял конфету и сказал, что мы в расчете.

Но Вивьен выразила свое несогласие, помотав головой в разные стороны, и села поближе.

— Сначала массаж, а теперь еще вот это, что вы с парнями сделали. Я знаю, что это ты придумал, потому что я сказала тебе, что мне не нравится пища в местном кафе. Мне Таша все рассказала. Так что здесь потребуется нечто большее, чем сосательная конфета. Плюс, я немного подумала о твоих словах. Возможно ты действительно прав. Возможно не все мужики уроды.

— Не все… — Я понял, что это тот самый момент, когда или пан, или пропал и поцеловал ее.

Кто бы мог знать, что этот поцелуй способен изменить жизнь? Простое соприкосновение губ мужчины и женщины. Сплетение языков, обмен жидкостями. Физический акт, к которому большинство из нас относится как к чему-то обыкновенному. Я тоже долго время относился к поцелую, как к чему-то ординарному. Может это часть прелюдии к сексу? А может высшее проявление доверия и любви? Поцелуй может быть долгим и не очень. Может быть страстным и обыденным. И все же мне хочется думать, что настоящий поцелуй это больше чем прикосновение губ, как человек, нечто большее чем сумма органов и частей тела. Настоящий поцелуй это действие которое происходит сразу в нескольких измерениях. Поцелуй — точка контакта двух душ. Он дает нам заглянуть в другую вселенную. Вселенную любви. Кто были те счастливчики, которые первыми познали радость поцелуя? Осознавали ли они всю ценность своего открытия? Поцелуй содержит в себе вопрос и ответ. Поцелуй гораздо более эффективное средство коммуникации чем речь. Не нужно спрашивать нравишься ли ты человеку напротив. Достаточно поцеловать и все станет ясно. Ответ Вивьен меня порадовал. Я трогал ее каштановые волосы, а другой рукой держал за талию. Она была горячая. И мы уже начали тяжело дышать. Но нужно было остановиться. Я не знал, что будет, если нас заметят и боялся этого. Но отпускать ее не хотелось. Тем более, что я только начал свое путешествие по ее неизведанным материкам. Потом я вдруг вспомнил про Винсана. Черт бы его побрал, этого француза. Наконец я отстранился и спросил.

— Тебе нравится Винсан?

— Он хороший человек, — Вивьен хитро улыбалась, она понимала с чем связан мой интерес. Но в слух сказала — не беспокойся. Ты мне нравишься гораздо больше.

— Неужели это было так очевидно? Я… я имею в виду… Ну в общем я действительно ревновал тебя к нему. Ты мне очень нравишься. Не сразу понравилась, но чем больше я тебя знаю, тем больше ты мне нравишься, Вивьен.

— На счет Винсана переживать не стоит. — продолжила Вивьен.

— Это еще почему?

— Ему нравятся парни.

— Откуда тебе знать? — спросил я.

— Он сам мне все рассказал. И про себя и про своего партнера. И про то, как сильно он его любит. Наши истории чем-то похожи.

— Здесь все истории чем-то похожи, Вивьен.

— Пусть так. — Но ты ведь не будешь трепаться об этом?

— Честное пионерское — сказал я, подняв руку! — пионером я никогда не был, да обещание держать не собирался.

— Мы с ним очень сдружились. Мне кажется он гораздо лучше понимает женщин, чем большинство мужчин.

— Может это от того, что от части он сам немного женщина? — пошутил я.

— Похоже нас уже потеряли, Дэни. Пойдем ка лучше к столу.

— Хорошо. Только пойдем порознь.

— Ок. Тогда иди первый.

Я возвращался плавной поступью, широко расправив плечи и обнажив в довольной улыбке зубы. Думаю, я, наконец, слился с вечеринкой, которую сам и придумал. Все вокруг были довольны. Совсем иначе я смотрел теперь и на Винсана. Я даже как-то проникся симпатией к нему, после того, что рассказала Вивьен.

Лу не было за столом. Рик сказал, что он пошел за последней порцией курятины. Потому что Джавед попал в неудобное положение пытаясь стравить немного воздуха из своей задницы.

— Черт! Я же совсем про него забыл. Мы обещали, что уйдем ненадолго. — Я уже хотел помчаться на помощь к Лу, но Джек остановил меня.

— Не переживай так из-за этого. Посмотри какая классная вечеринка получилась. Должно быть здесь еще никогда так весело не было. А Лу справится и без тебя. Он уже большой мальчик.

Лу пришел с большим плоским блюдом в руках заваленным курятиной. Я набросился на очередную горячую ножку, мокнув ее в перечный соус. Аппетит разыгрался с новой силой после поцелуев с Вивьен. Она пришла в тот самый момент, когда я набросился на курятину и смотрела, как я с жадностью ее поглощаю.

— Ты так жадно ее ешь, не укусишь, если я попрошу тебя поделиться, — сказала Вивьен. Я протянул ей блюдо. Она двумя пальцами взяла крылышко и принялась аккуратно есть. Губы ее заблестели от куриного жира и от того стали казаться еще прелестней. Когда с очередной порцией было покончено я вытер руки салфеткой и подошел к Лу. Я весь светился от счастья. И он, казалось, тоже. Он набил полный рот салата и был похож на милую, добрую панду. Волна благодарности, захлестнувшая меня заставила положить руки ему на плечи. Я немного помассировал их, по-дружески и сказал:

— Спасибо, что подстраховал меня на посту шеф-повара.

— Обвафайся, бфо, — еле выговорил Лу. Он любил пережевывать пищу тщательно и степенно. Он знал, что живут долго только те, кто жует тщательно. Когда рот его освободился он спросил:

— Как у вас с Вивьен прошло?

— Лучше некуда! — сказал я и улыбнулся той многозначительной улыбкой, которой обычно улыбаются влюбленные.

— Еще немного вот здесь, — сказал он указывая на свой затылок, — теперь я понимаю, почему ты ей так понравился… Из тебя вышел бы отличный массажист.

— Да! А из тебя отличный шеф-повар, — сказал я.

Но время стремительно летело и мы совсем не заметили, как подкралось время отбоя. Нужно было расходиться по палатам. Я грустно смотрел, как женщины заходят в свою палату и Таша закрывает за ними дверь на тяжелый навесной замок. Этот замок словно пояс верности, оберегает по ночам женщин от порочных связей. Теперь у меня с ним появились личные счеты. Он стал преградой на пути моей любви к Вивьен. Я не рассчитывал всерьез, что нам удастся заняться любовью на территории Монастыря, но может однажды… Хотелось на это надеяться.

Этой одинокой ночью я лежал с открытыми глазами и глядя на полный месяц в окне подводил итоги минувшего вечера. Все прошло даже лучше, чем я ожидал. Все само собой получилось, большинство преград устранилось. Я был почти счастлив. Но эти чувства, они как ураган кружили мне голову. Мешали уснуть. Коверкали мое сознание на свой лад. Я уже не был собой. Тем прежним собой, к которому я привык. И этого нового себя мне еще только предстояло узнать.

На следующий день во время прогулки мы с Вивьен немного отстали от группы и спрятались в старом катере, припаркованном возле банановой рощи на окраине деревни. Он был похож на старую пузатую рыбину с облезшими желтыми боками. Я давно заприметил эту посудину, но никак не представлялось случая подойти к ней поближе. В тот день, по предложения Таши, мы сменили привычный маршрут прогулки. Вивьен уже закончила детоксикацию и ей разрешили выйти с нами. Когда Таша скрылась из виду, я залез на борт и подал Вивьен руку. На палубе катера была надстройка метра четыре в длину, в которой можно было уединиться. Изнутри она оказалась гораздо вместительнее, чем снаружи. В два ряда стояли деревянные кресла, по паре штук в каждом ряду. Спереди что-то вроде мостика с большим лобовым стеклом — единственным источником света. Стекло было грязное, сплошь поросшее паутиной. Свет едва пробивался через него. Мы решили попользоваться этим приятным полумраком. Мы вновь целовались. Странно как-то. Мне никогда не нравилось целоваться с курящими женщинами с тех пор, как я сам бросил курить. Но в случае с Вивьен я вообще не чувствовал никакого запаха табака. Я сразу полез в самые тайные места, а она просто обняла меня за затылок. На середине поцелуя я был функционально готов слиться. Хотя и понимал, что времени у нас только на этот самый, один единственный поцелуй. И все же я начал давать вольности рукам, но Вивьен отстранила меня:

— Не сейчас! Ты же знаешь, сейчас мы не можем.

— Знаю, — огорченно ответил я.

— Наслаждайся моментом.

— Уж это я могу.

Она взяла мою руку в свои ладони, поднесла ее к лицу и поцеловала. Потом подержала ее немного прижав к щеке и сказала: «Нам пора идти»

— На этот раз ты иди первая, — сказал я.

— Тебя совсем не волнует, что я могу пораниться когда буду спускаться.

— Я просто боюсь поранить кого-нибудь своим возбужденным видом. — Вивьен посмотрела на шорты и засмеялась.

— Я об этом как-то не подумала.

— Заводимся мы легко, а вот остывать приходится долго.

— Ну давай я тебе спою песенку про маленькую грозную лягушку, — сказала Вивьен и начала петь что-то по французски. Песенка звучала довольно глупо и как-то по детски, Вивьен еще приплясывала когда ее пела, так что я начал хохотать забыв про возбуждение.

— Черт, Вивьен, ты просто находка для такой страждущей души, как я! Сколько еще в тебе талантов?

— Если бы ты был прав, я бы никогда не очутилась здесь, в этом месте. Конечно, благодаря тебе оно уже не кажется таким ужасным, но все же…

— Перестань, детка. Ты само совершенство! Думаешь гениальные люди все такие белые и пушистые? По мне наоборот. Большинство из них конченные психи с целым букетом греховных увлечений. Бог испытывает нас, и никогда не дает невыполнимых заданий. Просто нужно постараться и стать немного лучше. Именно для этого мы здесь. Чтобы проверить себя и стать сильнее. Так говорит Таша, по крайней мере.

— Таша много чего говорит… Скажи, Дэни, ты когда-нибудь грустишь так, что тебе хочется наложить на себя руки?

— Конечно нет! Жизнь слишком хороша, чтобы расставаться с ней по доброй воле.

— Мне нравится, что ты так думаешь. Но иногда такие мысли приходят в голову… Понимаешь, наркотики, алкоголь, вся эта бессмысленная жизнь с искусственными правилами. Иногда мне становится просто тошно от себя и окружающих. И мне хочется уйти. Закрыться где-нибудь и сидеть рыдать поджав коленки. А иногда мне хочется уйти так, чтобы больше никогда не возвращаться. Просто я слабовольная.

— Ну что ты?

— И никогда не довожу дело до конца. Хотелось бы мне уснуть однажды и больше не просыпаться.

— Считай, что все это сон, — сказал я.

— Но это не сон.

— Пусть не сон, но и самая худшая явь. Разве тебе плохо сейчас, здесь со мной?

— С тобой не так уж и плохо.

Эта внезапная метаморфоза в ее настроении обожгла меня, как жидкое олово. Возможно это были просто слова, но они были очень тревожными. И я не хотел слышать их из уст своей возлюбленной.

— Посмотри вокруг. Мир прекрасен. Небо, солнце, вся эта зеленая дребедень вокруг. Пальмы, бананы. Только протяни руку… А люди…

— А что люди? Люди везде одинаковые.

— Но не здесь. Все эти люди — другие пациенты. Они хорошие. Не знаю, какие они были до того, как попали сюда, не знаю какими они станут после. Но сейчас, здесь они полны надежд.

— Разве можно жить только надеждой?

— Посмотри на Джаведа, он и то верит во что-то. И жизнь для него еще не закончена. Даже ему еще есть за что бороться. Прости себя и полюби этот мир. Я помогу тебе это сделать.

— Да это я так, не принимай всерьез, — сказала Вивьен и мы покинули катер.

Мы знали, что все пойдут к пруду, кормить карпов, так что быстро нашли нашу группу. Просто пристроились к ним сзади, никто даже не заметил, как мы исчезли и как появились. Только Таша довольно странно посмотрела на нас. Казалось она была расстроена. Так что я опустил голову вниз, чтобы не видеть ее взгляд. В конце концов мы ничего преступного не сделали, просто оставили на некоторое время группу.

Солнце играло на спинах карпов, когда те выныривали за кормом. Те кто видел это зрелище в первый раз во всю улюлюкали и показывали пальцами на громадных рыбин внизу. Мы же уже немного привыкшие к этому зрелищу просили Ташу поскорее отвезти нас к крокодилу. Ведь крокодил был гораздо интереснее карпов. Мы надеялись, что он будет на берегу и покажется наконец полностью. Но Таша все откладывала этот поход. Казалось он о чем-то думает. Потом она отвела меня в сторонку и заглянув в глаза спросила:

— Ты подумал о ней?

— О ком?

— Не прикидывайся. Я же вижу, что у вас двоих происходит.

— Нууу… — только и смог промямлить я. Разговор мне не нравился.

— Пойми, Ден, вы здесь находитесь с одной целью.

— И с какой же?

— Ты и сам прекрасно знаешь. Считай, что вы все здесь на лечении.

— Допустим.

— Но чтобы вылечиться нужно заниматься лечением. Я понимаю, между вами возникло что-то. Но это не то, что вам нужно. Сейчас нельзя отвлекаться. Так уже было много раз. Каждый раз когда люди начинают строить отношения, они забывают об истинной цели пребывания здесь. Когда ум занят другим человеком, перестаешь думать о себе.

— Разве это плохо? Может это и есть мое лекарство.

— Не нужно обесценивать все то, что ты сделал. Все, через что ты прошел.

— Не так уж много я сделал. Да и чего плохого в отношениях.

Таша говорила со мной, как с ребенком, который нуждается в заботе. А я и был ребенком, только заботу ее принимать не хотел. Я знал, что Таша права. Знал, что нужно ее послушать. Но сердце мое слушать не хотело, оно было оскорбленно этим посягательством на мою личную жизнь.

— Давай договоримся. — сказала Таша, — вот закончите реабилитацию и делайте что хотите, но сейчас… Дайте себе время. Дайте себе шансю

— Легко тебе говорить.

— В конце концов есть правила, Ден. Не нужно их нарушать.

— Я все понимаю. Знаю, что ты права. Но как бы это сказать. Я не чувствую, что могу управлять собой. Это сильнее меня. Это как с наркотиками. Знаешь, что нельзя, но все-равно делаешь.

— Ты только пообещай мне, что постараешься? Это ты можешь пообещать.

— Это пообещать могу.

— Значит договорились?

— Договорились.

— Ну тогда у меня есть сюрприз для тебя. Для всех вас есть сюрприз, — Таша сказала это так, чтобы все остальные тоже ее услышали. — Мы посетим одно место. Очень необычное место.

— К крокодилу не пойдем? — спросил Лу

— Не пойдем. Но это ничем не хуже.

— Но что может быть лучше крокодила? — спросил Джек.

— Да, что может быть лучше? — спросил Рик.

— Лучше крокодила может быть только это место. Мы пойдем в пещеру.

— В пещеру с призраками? — спросила Вивьен. Казалось от ее суицидального настроения не осталось и следа. Она уже во всю улыбалась и пританцовывала.

— В некотором роде с призраками. — ответила Таша.

— Тогда чего же мы ждем? — спросил я.

Мы покинули пруд и вернулись на территорию монастыря. Узкая вымощенная булыжником тропинка провела нас к подножию скалы, в которой была вырублена лестница. Лестница была довольно крутая, метров пятьдесят длинной, она вела ко входу в пещеру, в которой по приданию жили основатели монастыря, еще до его постройки.

Пещера была большой, темной и вонючей. Весь пол был устлан мышиным говном. Тысячи летучих мышей спали на сводах пещеры. Иногда под ногой хрустел мышиный трупик, уже подсохший и от того похожий на мумию. Хруст этот отдавался эхом по сводам. Мы молча следовали за Ташей, стараясь держаться, как можно ближе друг к другу. Путь нам освещал фонарик Ташиного телефона. Мы прошли по узкому коридору и попали в большой зал, где были захоронены монахи и те редкие пациентов, что осмелились нарушить клятву. Рядом с их фотографиями стояли зажжённые свечи. Некоторые из этих людей были довольно известны у себя на родине. Там их давно забыли, а здесь — в Монастыре, помнят. И каждый монах, видя их фотографии, напоминает себе, что должен стараться лучше, чтобы помочь зависимым. Чтобы таких трагедий больше не случалось. Монахи берут на себя обязательства перед пациентами. И если кто-то срывается и умирает, значит ему оказали меньше помощи, чем было нужно. Эту своеобразную философию поведала нам Таша, пока мы рассматривали фотографии умерших. Было холодно и жутко, никто не хотел оставаться здесь надолго, но Таша принялась зажигать потухшие и собирать огарки с алтарей.

— Здесь жили первые монахи, — сказала она.

— Те самые? — спросил Лу.

— Те самые! — подтвердила Таша, — когда всего этого еще не было, была только эта пещера. Три первых монаха молились здесь и просили Будду забрать племя Моголов.

— Наверное им не пришлось долго молиться. Иначе они бы замерзли здесь. — сказала Вивьен.

— Они же монахи, им пофиг на холод! — сказал я с видом всезнайки.

— Они тоже люди. — сказал Джек.

— Все люди люди, — сказал Лу, — даже монахи.

— С этим не поспоришь. — сказал я, — но мы то не монахи, может уже пойдем. Таша как раз закончила наводить порядок и вывела нас наружу, под палящее солнце. После холода пещеры мне показалось это даже приятным, но долго находиться на такой жаре без головного убора было опасно.

На выходе из пещеры мы все остановились у жертвенника, чтобы помолиться. Я тоже решил попробовать. Таша раздала всем желающим по свечке и закрыв глаза встала на колени. Я прикурил свечу от жертвенника и сел рядом и по привычке прочитал отче наш. Потом на всякий случай вспомнил свою мантру и попросил Будду приглядывать за мной и моими близкими. Еще попросил, чтобы Вивьен обрела веру в себя и полюбила этот мир, так как же как теперь полюбил его я. Солнце ужасно пекло и я чувствовал, как пот собирается у меня на лбу и стекает тонкими струйками. Я вытер лицо и открыл глаза. Голова так закружилась, что я едва встал с колен. Ноги и руки не слушались и дрожали. Перед глазами поплыли черные круги. Так бывало со мной, когда не спишь по несколько дней подряд и видишь все будто бы через подзорную трубу. Напекло, подумал я и упал. Я был в сознании, но все затянуло каким-то липким эфиром, который мешал двигаться и говрить.

— Спекся, сказал подбежавший монах. — Срочно дайте ему воды.

Меня схватили подмышки и потащили к фонтанчику. Потом стали поливать голову водой оттуда. Кто-то протянул бутылку с водой. Я взял ее сделал несколько коротких глотков. Мне стало немного лучше. В ноги вернулось немного силы, совсем чуть-чуть, но я уже мог стоять ни на кого не опираясь.

— Тебе нужно прилечь, Ден! — сможешь дойти до палаты? — спросила Таша.

— Смогу конечно, — сказал я и попытался улыбнуться. Лу и Джек проводили меня и уложили на кровать.

Глава ХI. Ты моя женщина, я твой мужчина

Глава ХI. Ты моя женщина, я твой мужчина.

Через несколько дней все уже знали, что мы с Вивьен пара и не было смысла скрывать это. Хотя мы вели себя в рамках приличия и никогда не позволяли лишнего на людях. Единственная возможность побыть вместе представлялась нам только во время прогулок. Когда мы забирались в наш катерок или сбегали на несколько минут в лес. Там мы целовались и нежно прикасались к друг другу. Дело никогда не доходило до чего-то большего. Старина похотливый Ден куда-то делся. Он, как демон, был изгнан заклятием любви. Мы знали, что не можем пренебрегать правилами Монастыря. Я рассказал Вивьен о нашем разговоре с Ташей и это очень ее встревожило. Но не настолько, чтобы она перестала уделять мне внимание в эти короткие мгновения. Держаться приличий было с каждым днем все сложнее. Я больше не думал о наркотиках. Думал только о Вивьен и о том, как сильно я влюбился. Вслух я этого не произносил, так как не был уверен, что Вивьен испытывает такое же сильное чувство. Я все еще боялся спугнуть ее своим нелепым признанием. Конечно все это можно было запросто прочесть в моем взгляде. Когда я смотрел на Вивьен я видел свет. И этот свет грел меня и освещал все вокруг, даже когда становилось темно. Я не знал, как сложатся наши судьбы в будущем. У меня вообще были сомнения относительно того, сможем ли мы быть вместе после Монастыря. Но я на это надеялся. И эта надежда придавала смысл всему моему существованию. Правда, как и сказала Таша, фокус моего внимания совершился с выздоровления.

Как-то во время очередной прогулки я спросил у Вивьен, была ли она когда-нибудь в России?

— Еще нет, — ответила она взяв меня за руку. — А ты был во Франции?

Я ответил, что не был.

— Тебе понравиться в Париже. Я люблю этот город, и если ты в нем побываешь, наверняка полюбишь его так же сильно.

— Это что, официальное приглашение? — спросил я.

— Воспринимай как хочешь, но знай, мне было бы приятно, если бы ты смог приехать.

— Хорошо. Тогда я приеду. Но и мое приглашение остается в силе.

— К вам в Россию? Ну уж нет?

— А что?

— Да у вас же холодно.

— Ага, и пьяные медведи ходят по улицам.

Вивьен рассмеялась и прижалась ко мне.

— Дени, а что ты будешь делать, когда вернешься домой? Я имею в виду ты уже думал, как будешь налаживать свою жизнь?

— Думал, конечно. Первым делом набью себе татуху вот здесь. — Я показал на грудь.

— И что там будет?

— Там будешь ты. И наш интимный катерок.

— Я серьезно.

— Пожалуй мне нужно будет найти работу. Хочу найти что-нибудь такое, чтобы сильно не мотаться.

— Будешь массажистом? — пошутила Вивьен.

— Почему нет.

— И будешь делать массаж русским барышням?

— Им понравится.

— Негодяй.

— Сама же предложила.

— Мог бы не согласиться.

— Ок. Раз ты ревнуешь, не буду.

— Кто сказал, что я ревную.

— А разве нет?

— Ну разве что самую малость. А если не массажистом то кем?

— Ну точно не торговым представителем. Знаешь, все эти поездки по городам да по селам провоцировали меня. Пожалуй, лучше мне найти офисную работу, где я все время буду на виду и будет поменьше соблазнов. А может уеду куда-нибудь работать на вахту.

— В Скандинавию?

— Это вряд ли. Но Север вполне сойдет. Ты читала Хэмингуэя?

— Конечно.

— Он часто писал о море, и я вроде как заразился этим. Подумываю устроиться на один из этих плавучих заводов по переработке рыбы. Они по полгода находятся на промысле. Работа там тяжелая, но платят хорошо. Да и опять же соблазнов поменьше.

— А чем займешься ты? — спросил я притягивая ее к себе и целуя в шею, пока никто на нас не смотрел.

— Ох, — вздрогнула Вивьен, она все время вздрагивала и покрывалась мурашками, когда я так делал, — я постараюсь наладить отношения с родителями. Я ведь жила с бабушкой в последнее время. Родители выгнали меня из дома за то, что я устроила вечеринку с наркотиками, пока они ездили отдыхать в Ниццу. Они вернулись раньше на один день. И увидели то, чего не должны были видеть. Но это случилось, так что я поехала жить к бабушке. Она меня любит и всегда принимает. Но я сама во всем виновата. Теперь нужно как-то загладить вину перед родителями. Да и найти работу мне не помешает. Может меня возьмут в какой-нибудь театр художником оформителем, или буду водить экскурсии по достопримечательностям Парижа.

— Отличная идея, Вивьен! Из тебя получился бы классный экскурсовод. — Я немного вырвался вперед и начал паясничать. — Посмотрите направо, перед вами знаменитое в Париже бла, бла, бла, обратите внимание на это великолепное бла, бла, бла слева. — Вивьен рассмеялась и шлепнула меня по плечу.

— А про родителей ты права. Мне тоже нужно наладить отношения со своими.

— Наладишь.

— Ты так уверенна?

— Нет. Но есть надежда. Сам ведь говорил, нужно надеяться.

— Ну да, говорил. Знаешь, у нас есть пословица. Надейся на лучшее, готовься к худшему.

— Дени, это ведь наши родители. Они любят нас. Но им тоже нужна надежда. Так дай ее им.

— Ну в этом я спец.

— Не сомневаюсь.

— Думаешь они простят меня?

— Конечно. Но сначала нужно будет заслужить их доверие. Они ведь тоже больны, знаешь.

— Чем?

— Тем же, что и ты. Это называется созависимостью. Так что не надейся, что все будет быстро и гладко.

— Будет долго и больно?

— Именно так.

— Но это нормально?

— Абсолютно.

— Ты такая мудрая. Но еще больше красивая.

— Ты тоже красивый, — сказала Вивьен.

— И совсем не толстый?

— Не совсем толстый.

— Смотри, пузо потихоньку уходит. Я задрал футболку и показал свой живот, за время пребывания в Монастыре на нем уже начали проявляться кубики.

— Ну ты пока спрячь их, пусть дозреют до нужной кондиции.

Я немного обиделся на эти слова. Мне казалось, что я становлюсь красивым мужчиной рядом с ней. Возможно я потерял возможность воспринимать адекватно себя и все, что меня окружало. Но разве можно держать обиду в сердце на любимого человека. Я просто решил, что займусь своим телом и приведу себя в порядок. Мне захотелось стать этаким накачанным мачо-мучачо. Никогда таким не был. Но Вивьен своей шуткой подстегнула меня работать над собой. Я начал силовые тренировки в этот же день. Сократил дневной рацион, чтобы процесс перекачки жира в мышцу проходил как можно быстрее. Каждый день я занимался с гантелями, качал пресс и приседал с каким-нибудь тайцем на плечах. Тайцы были легче и приседать с ними было не так трудно. После занятий мышцы мои надувались и болели. Но я стал себе нравиться. Через несколько дней упражнений даже Таша отметила, что я окреп. Но та, для кого это все затевалось, не замечала моих изменений. Казалось она воспринимает меня как-то статично. Может это и не плохо. Она принимала таким, какой я есть.

Дни шли, и люди из нашей палаты начали уезжать. Первым уехал Лу. Проводы были торжественными, почти как проводы в армию лучшего друга. Вечером мы все собрались во дворе, чтобы помолиться Будде о благополучии нашего китайского друга. Все встали кругом. Застучали барабаны, запели монахи. Мы подвывали за ними. Все хлопали в ладоши. А Лу ходил по кругу, прощаясь с каждым из присутствующих. Когда он добрался до меня мы крепко обнялись и пожелали друг другу удачи и стойкости. Лу передал мне листок с номером телефона и адресом электронной почты.

— Звони в любое время, брат, — сказал Лу.

— Я обязательно наберу тебе, когда Таша поведет звонить нас в следующий раз.

— Буду ждать!

— И не забывай о нашем уговоре! Думай о России и снеге, и как мы с тобой пойдем в русскую баню, когда ты приедешь ко мне в гости!

— У вас там точно безопасно?

— Да ну тебя, Лу. Приезжай, все сам увидишь!

— Я обязательно приеду. Может еще увидимся до твоего отъезда, я планирую привезти кузена на следующей неделе, надеюсь ты еще будешь здесь.

— Посмотрим. Вообще то у меня появились планы. — Мы еще раз обнялись и пожали друг другу руки.

— Да, чуть не забыл, сказал Лу, — у меня для тебя подарок!

— Интересно что это?

— Это саронг, сказал Лу и протянул мне аккуратно свернутую юбку для бани. — Раз уж ты так любишь баню негоже тебе все время ходить туда в простыне.

— Спасибо, брат! Юбку мне еще никто не дарил.

— Обращайся. По любому поводу, и днем и ночью.

На том мы и расстались. Лу вышел через калитку с территории детокса и зашагал в сторону офиса. Я смотрел и думал, как же это хорошо, наверное, оказаться дома, а потом вспоминать, про дни проведенные здесь, и про все, что здесь произошло. Пока я стоял погрузившись в раздумья Вивьен подкралась сзади и начала щекотать меня.

— Ну что попрощался с братом?

— Да. Он подарил мне вот это, — сказал я повернувшись и набросив саронг на голову Вивьен. Потом я схватил ее и затащил в кусты. Она негромко отбивалась, но когда мы скрылись в кустах от посторонних взоров, я отдернул саронг с ее лица и впился ей в губы. Она что-то пыталась мне сказать, но потом обхватила руками шею и с еще большей страстью принялась целовать меня. Мы никак не могли насытиться этими поцелуями. Все ближе и ближе прижимались друг к другу. Но когда моя разгоряченная плоть начала напирать на ее ложбинку сквозь шорты, Вивьен оттолкнула меня, погрозила пальцем и затараторила что-то по-французски. Голос ее был нежным и успокаивающим. Намек я понял и начал делать приседания, пытаясь справиться с эрекцией, а она рассмеялась и принялась приседать рядом со мной.

— По крайней мере если нас кто-то застукает, мы всегда можем сказать, что упражняемся вместе. — сказал я.

— Думаешь тебе одному этого хочется. — Я тоже не на шутку завожусь каждый раз. При чем с каждым разом все быстрее и сильнее. — сказала Вивьен запыхавшимся голосом. Тебе бы не мешало побриться, дорогой. А то у меня все губы зудят после поцелуев.

— Прям уж дорогой? — брякнул я с ухмылкой.

— Я серьезно, побрейся. Так гораздо приятнее.

— Ну хорошо. Тогда я пойду и побреюсь прямо сейчас. Чтобы следующий наш поцелуй, был самым приятным в мире. — Сказал я и пошел за бритвой.

К сожалению в этот день нам больше не подвернулось возможности побыть наедине. Вечером, лежа в кровати и глядя в потолок, я просто сгорал от страсти. В моем воображении мы с ней были уже не раз близки. И каждый раз по-новому. Я не знал, как именно это будет в реальности, но знал, что это точно произойдет рано или поздно. Я был в этом уверен и начал планировать совместный викэнд после нашей выписки. В день интернета я просмотрел несколько отелей в Бангкоке. Нужен был уютный и недорогой, недалеко от Суварнабхуми. Слава Booking.com, который выдал мне почти идеальную подборку. Я выбрал «Цветочный отель» и отправил запрос на бронирование. Отель был небольшой, всего десять номеров, но там был бассейн и минибар. Рядом много кафешек, и при отеле был бесплатный трансфер до аэропорта. Теперь оставалось только обговорить свою идею с Вивьен. Мы уже договорились ранее, что покинем монастырь вместе, в один день. Во время очередной уборки территории я подошел к ней с довольной ухмылкой и вопросом: «Не хочешь ли перед отъездом немного повеселиться, детка?»

— Хочешь сводить меня на гоу-гоу шоу?

— Хочу устроить свое шоу. Только для нас двоих. Никах тайских кисок.

— Только мы вдвоем?

— И немного старого доброго виски.

— Звучит заманчиво.

— Это хорошо. Знаешь, есть один отель, и я подумываю остановиться там на денек-другой. Там есть бассейн и кондиционер в номере. Будем загорать и купаться. Только ты и я.

— Где это место?

— В пригороде Бангкока. Недалеко от аэропорта. Так ты согласна? Ну скажи да, пожалуйста!

— Ок, — сказала Вивьен.

— Отлично! Я свяжусь с ними и подтвержу бронь. Точную дату сообщу позже. Для тебя это не будет проблемой?

— С тобой мне уже не так грустно здесь находиться. Днем позже, днем раньше… Не имеет значения.

На следующий день монахи собрали нас и предложили немного поработать всем желающим. Я согласился помочь группе озеленителей, а Вивьен предложила себя в качестве художника, для реставрации настенных фресок, украшавших один из храмов.

Мы работали в деревне, недалеко от Монастыря. Таскали землю на тележках, пололи сорняки. К середине дня мы натаскали целую гору засохших веток и сорняков и сожгли ее. Языки пламени поднимались на несколько метров. На улице итак было жарко, но когда мы запалили кострище, стало невыносимо, хотя никто и не жаловался. Просто это было написано на изможденных вспотевших лицах. Я только боялся, как бы не получить очередной солнечный удар. Но на время работ нам выдали шляпы сплетённые из пальмовых листьев и чувствовал я себя сносно. Когда был объявлен перерыв мы разделись до пояса и стали поливаться водой из колонки. Пока мы забавлялись, монахи притащили переносной холодильник со льдом и клубничным сиропом. Внутри так же было несколько пластиковых стаканов. Джек встал к холодильнику и стал подавать готовые коктейли.

— Вот так, — проговаривал он, — немного сиропа, воды и побольше льда. Держите. Кто следующий? — спрашивал он.

Мы выстроились в очередь за чудесным нектаром. Некоторые быстро выпивали свой стакан и подходили за добавкой.

— Этот коктейль тоже твоя бабушка придумала? — Пошутил я.

— Нет, так обычно делает моя жена в жаркие дни.

— Тогда давай мне двойную порцию, я склонен доверять твоим женщинам. — Джек налил два стакана и передал их мне.

Я попробовал напиток. Коктейль был что надо. Сладкий, но не слишком. Приятно освежал, и утолял жажду. После первых глотков заломило зубы так, что пришлось ненадолго оторваться от стакана. Но потом дело пошло намного быстрее. После двух стаканов, выпитых почти залпом у меня запершило в горле. Перерыв закончился и мы начали сажать саженцы. Некоторые в подготовленные заранее лунки в земле, другие — деревца мы садили в горшки, потом сразу же подвязывали их относили к храму, где трудилась Вивьен.

Я вошел в длинный (метров сто) зал, где царил полумрак. В конце зала виднелся маленький пятачок искусственного света, на стене шевелились чьи-то тени и приглушенно слышались голоса. Я пошел на свет и увидел Вивьен на самом верху, почти под потолком. Она водила кистью по изображению неба, прибавляя ему синевы с каждым мазком. Я тихонечко позвал ее, но она не обернулась. Зато двое монахов сидевших чуть ниже и работающих с изображением Будды чуть дернулись от неожиданности и посмотрели на меня.

— Что тебе здесь нужно, — спросил один из монахов.

— Я пришел спросить не нужна ли какая-нибудь помощь, мы уже закончили с деревьями, и у меня появилось немного свободного времени. — Тут наконец Вивьен обратила на нас внимание и начала спускаться по шаткой лесенке.

— Ты хорошо рисуешь? — спросил второй монах.

— Откровенно говоря нет, я бы даже сказал ужасно рисую. Но зато полон энтузиазма.

— Занимаюсь тут черти чем, — бросила упрек в сторону монахов Вивьен. — Я хотела им действительно помочь, я же профессионал, а они мне не доверяют. Дают только подкрашивать небо, да еще листву и траву. Я говорю давайте я помогу с Буддой, но они не разрешают мне.

— Не горячись. В конце концов ведь нас никто не заставляет помогать им. Всегда можно уйти и они все-равно будут благодарны. — Сказал я примирительным тоном. — Такие уж эти монахи.

— Это работа для дошколят, а не для художника. Мне совсем не нравится торчать там на высоте третьего этажа ради того, чтобы сделать ярче потускневшие краски. Я хочу рисовать, понимаешь?

— Понимаю. Но постарайся успокоиться и закончить работу. Я просто зашел сказать, что соскучился, — я взял маленькую нежную ладонь в руку и немного погладил ее. — Мне пора возвращаться, увидимся позже. — сказал я и пошел к выходу. Вивьен постояла еще немного, а потом полезла наверх к своему рабочему месту.

Когда я вернулся на территорию детокса я первым делом зашел в лавку, где продавали напитки, различную бакалею и канцелярию. Я купил набор цветных карандашей и альбом для рисования. На это я потратил все свои деньги, даже пришлось немного одолжить у Рика. Но я не жалел. Я знал, что это будет хорошим подарком, раз Вивьен так хочет рисовать.

Вивьен вернулась расстроенная с работ. Вечером я позвал ее поужинать со мной. Это правилами не запрещалось и мы могли сидеть за одним столом сколько угодно.

Пока мы ждали свои тай-пэд я достал из пакета альбом с карандашами и сказал: «Это тебе! Теперь можешь рисовать, что хочешь и когда хочешь.»

— Спасибо, Дени! Не нужно было тебе этого делать!

— Да ну? А мне показалось, что ты очень хочешь нарисовать что-то, возможно местный пейзаж, но тебе не чем это сделать. Вот я и решил. Бери! Мне правда приятно делать тебе подарки! — Вивьен взяла коробочку и открыла ее. Внутри были двенадцать острых карандашей различных цветов и оттенков.

— Начну с натюрморта, — сказала Вивьен и взяв серый карандаш принялась рисовать бутылочки с соусами и приправами, расставленные на столе. Потом там появилась две тарелки с дымящейся лапшой, корзинка с хлебом и две банки колы.

Все было нарисовано схематично.

— Сейчас будет магия, сказала Вивьен!

Я посмотрел на рисунок, и пошел купить две банки колы. Про напитки я как-то совсем забыл, но Вивьен по средствам рисунка напомнила мне об этом. Я поставил на стол банки с колой, примерно в том месте, где их нарисовала Вивьен, потом принес тарелки с лапшой и тоже поставил их согласно заранее нарисованным позициям. Ещепосмотрел на рисунок. Не хватало хлеба. Я сходил за ним и присел рядом с Вивьен чтобы еще раз все проверить на соответствие. Все было четко.

— Видишь, — сказала, Вивьен, — магия!

— Да. У нас это называется скатерть самобранка, когда так хоп… и на столе в один миг появилось все что нужно.

— Тогда так и назовем рисунок: «Скатерть самобранка». — Напиши, как это будет по-русски. Я взял черный карандаш и сделал подпись в углу.

— Ну и почерк, — сказала Вивьен, — даже не зная языка она каким-то образом поняла, что мой почерк очень корявый.

— По-моему отлично получилось. Я старался. — Я правда старался.

— Сойдет, — сказала Вивьен, — давай поедим, а то я проголодалась.

— Давай, сказал я и пересел на место напротив. Я видел, что Вивьен осталась довольна подарком. За одно смог оценить ее, как художника. Карандашная техника у нее была очень хорошая. Так быстро, и так, с одной стороны схематично, а с другой стороны, очень похоже. Все-таки в искусстве и правда есть что-то от магии. Образы появляются из ниоткуда, в голове творца, а потом искусно обретают форму на бумаге или любом другом материале.

На следующее утро Таша пришла к нам в палату и сказала, что ко мне приехали.

— Кто? — Удивился я. — Неужели Лу так рано вернулся?

— Нет, не Лу! Это девушка, из местных. Кажется ее зовут Джоан. Знаешь такую?

Я вздрогнул вспомнив про ее сутенеров и их обещание и ответил:

— Знаю. Но я понятия не имею, зачем она приехала.

— Она сказала, что вы старые приятели.

— Это интересно. Ладно. Где она?

— Она ждет тебя на игровой площадке. — Я знал это место, правда никогда не заходил туда. В основном там тусовались пациенты тайцы, так как это было совсем рядом с их бараком. Там были столы для пинг-понга и еще несколько гантелей на полу. Когда я вошел туда Джоан сидела на одном из стульев расставленных вдоль стены. На ней было ярко-желтое обтягивающее платье.

— Привет, Дэн! — Сказала Джоан.

— Привет! Что ты здесь делаешь? — Я уже почти забыл про этот инцидент с ее так называемыми братьями, что ограбили меня и вот она за каким-то чертом появилась в моей жизни, нагрянув, как снег посреди июля. Я конечно же злился на нее. Но в том, что случилось со мной в Паттайе не было ее вины. Это я понимал. За время проведенное в монастыре я научился прощать. Я, наконец, простил себя за свою слабость к наркотикам. Но так же я простил и всех, кто доставлял неприятности мне. Так что злость к Джоан быстро прошла. Но был интерес, какого черта она приехала и не сулит ли это новых неприятностей? А она смотрела на меня не отводя взгляда. Так, смотрит, пожалуй, удав на свою жертву. Страх вернулся, заставив вспотеть ладони. И к горлу подступило что-то из глубины желудка. Наверное Джоан заметила это и поспешила меня успокоить.

— Я приехала попросить у тебя прощения.

— Как ты нашла меня?

— Ты же сам мне сказал, что приехал в Таиланд, чтобы попасть в Монастырь. Послушай, я все знаю. Мне очень стыдно, что они так обошлись с тобой. Ведь ты и правда ни в чем не виноват. Просто мне надоела такая жизнь. И после разговора с тобой я решила, что пора что-то менять.

Какой же я был дурак, что рассказывал о себе совершенно незнакомым людям. Нужно было попридержать язык.

— Скажи, Джоан, у меня не будет никаких проблем из-за твоего приезда?

— Не думаю. Я все еще скрываюсь от них. Но я им ничего не должна. Я уже давно все отработала. Но это такие люди, ты знаешь, им всегда мало. Я еду к друзьям в Чиангмай, по пути решила заехать к тебе. Прошу не волнуйся, я здесь одна и я никому не говорила о тебе, так что ты в безопасности.

— Я польщен! И я тебя прощаю. Хотя это наверно и не твоя вина вовсе. — Я смотрел на нее и думал какая же она все-таки соблазнительная, все в ней будто бы создано для секса. А она решила заняться чем-то другим. Словно прочитав это в моих глазах Джоан встала со стула и подошла ко мне совсем близко. Так близко могут стоять только любовники. Потом она обняла меня и прижалась щекой к плечу, а я смущенно огляделся по сторонам.

— Спасибо тебе! Я знала, что ты очень хороший человек. И я уверена, что здесь тебе помогут, так же как ты помог мне осознать кое-что. Ты только не подумай, у меня были мысли изменить свою жизнь и раньше. Но мне не хватало уверенности или чего-то еще. Но ты мне дал это. Теперь я хочу научиться чему-нибудь и открыть небольшой бизнес. Я смогу, я это знаю. А еще мне хочется, чтобы рядом со мной был мужчина, такой как ты. — Она посмотрела мне в глаза, — ее были глубокие и немного печальные. Она обняла меня еще крепче и поцеловала. Я опешил и безвольно стоял, подчиняясь импульсу, но потом отодвинул ее от себя и сказал, — Я не могу! Ты мне нравишься очень, но я не могу. Я влюбился здесь в одну девушку. К тому же не думаю, что ты это всерьез говорила на счет мужчины вроде меня. Ты же знаешь, я далеко не идеальный.

— А мне и не нужен идеальный! — Джоан скрестила руки на груди и улыбнулась. — Значит прощаешь?

— Конечно, я же сказал.

— Я привезла тебе кое что. — сказав это Джоан подошла к стулу на котором сидела и достала из под него пакет с фруктами.

— Спасибо! Сказал я принимая подарок. Пакет был увесистый, должно быть килограммов пять или шесть.

— На здоровье! Расскажешь про эту девушку?

— Могу даже познакомить вас, — сказал я не подумав. Наверное было бы сложно объяснить Вивьен какая такая связь нас с Джоан связывает, что она приехала навестить меня здесь. Так что я быстро поправился сказав, — хотя, наверное, не стоит вас знакомить.

— Да лучше не стоит. — Сказала Джоан.

— Ну она француженка, — начал я свой рассказ. — У нее тоже проблемы, хотя мне кажется она не осознает их еще. Еще она художница. — Потом я остановился подумав зачем я все это рассказываю, нет мне конечно приятно рассказывать о любимом человеке, но для Джоан это все слушать должно быть не интересно. Так что я решил сменить тему.

— Какой именно бизнес ты хочешь открыть?

— Что-нибудь вроде салона красоты. Хочу закончить курсы парикмахеров, а моя подруга из Чиангмая будет делать маникюр. Может возьмем еще кого-нибудь в команду.

— Ден, леди, извините, что отвлекаю, но нас зовут на построение в сауну, — сказал Джек заходя в помещение. Таша просила позвать тебя и сказала, что ты должен быть здесь.

— Спасибо, друг! — Ответил я, — уже иду.

— Ну чтож, я рада была тебя повидать, пойдем проводишь меня. — Джоан в последний раз прижалась ко мне своим упругим загорелым телом и мы вышли на улицу. У выхода уже начали собираться пациенты на перекличку. Тайцы увидев меня с Джоан начали хлопать меня по спине и показывать большим пальцем вверх. Но я в этот момент думал совсем о другом: «Хоть бы Вивьен здесь не было!». Джоан поцеловала меня в щеку на прощанье и ушла. Я помчался в палату, чтобы оставить там фрукты и переодеться в баню. На пути к палате, выбегая из живой изгороди я врезался в Вивьен, которая шла смотря себе под ноги.

— Прости, дорогая! Надеюсь тебе не больно. Я потом все объясню.

— Все нормально. Только поторопись. — Сказала Вивьен и мы пошли на перкличку.

Нас как обычно пересчитали, все были на месте. Я встал в начале колонны — по росту. Вивьен была почти в конце. Нас никто специально не строил так, просто так было веселее и однажды встав по росту нам уже не хотелось строиться по другому. В сауне я прижался к самой горячей стенке и просидел там все отпущенное время почти ни с кем не разговаривая. Вивьен я не видел, она пошла в другую парилку.

После сауны мы не разговаривали. Я лежал у себя на кровати и мне не хотелось ни с кем разговаривать. Странная штука воспоминания. Своим приходом Джоан, встрече с которой я был в принципе рад, всколыхнула во мне неприятные воспоминания, о том, как я испугался за свою жизнь. А еще о том, каким животным я был еще совсем недавно. Все эти сиськи письки потеряли для меня важность только теперь, после встречи с Вивьен. Иногда вспоминаешь утром о чем-нибудь хорошем и это дает тебе заряд энергии на весь день. Здесь же случилось наоборот. Меня словно высосали, так что я был совершенно обессилен. Еще я волновался, почему Вивьен не проявляет никакого интереса, что со мной. Я может и сказал бы ей что все в порядке и что мне нужно побыть одному. Но это если бы она спросила об этом. Но она не спрашивала…

Вечером я все же сделал усилие. Достал пакет с фруктами и пошел на улицу. Вивьен курила на лавочке возле женской палаты.

Я подошел и предложил ей фруктов на выбор развернув пакет.

— Спасибо, но мне не хочется, — сказала Вивьен не глядя. Она смотрела на пол и туда же пускала табачный дым. Я нежно взял ее за подбородок и попытался поднять голову, но она одернулась.

— Вивьен, что-то случилось?

— Не знаю. Ты мне скажи.

— Ты про что-то конкретное? — Я задавался вопросом неужели она что-то видела сегодня, когда Джоан была здесь? Вслух же я сказал, — иногда я совсем не понимаю женщин, помоги мне разобраться. Я присел на корточки и посмотрел ей в глаза. Вивьен выпустила струю дума мне в лицо и после этого улыбнулась. Я скривился и помахал рукой перед лицом разгоняя остатки табачного дыма.

— Если ты про эту девушку, что приезжала ко мне сегодня утром, то это все ерунда. — Я решил, что обманывать сейчас не стоит. В конце концов ничего постыдного я не совершал, и моя совесть по отношению к Вивьен была чиста. Или совершал? Но тот поцелуй никак не подходил под категорию преступлений. И я даже был рад, что мне довольно легко удалось противостоять обольщению на этот раз. Обычно я сразу соглашаюсь на подобные предложения со стороны привлекательной девушки. Но сегодня я устоял. И в этом мне помогло чувство к Вивьен, растущее с каждым днем. Так что я понимал, что это не может преградой для нас.

— Я провел с ней ночь в Бангкоке. Она была проституткой, но решила сменить работу, после нашего с ней разговора той ночью. Она приехала, чтобы поблагодарить за совет, который я ей дал.

— И что ты часто откровенничаешь с проститутками?

— А что в этом плохого? Они же тоже люди! — тут я осекся. — Извини, я не это хотел сказать. Просто я хочу быть с тобой откровенным. И жду от тебя того же. Знаешь, Вивьен, я еще кое-что должен тебе рассказать. У меня есть девушка в России. Точнее я думал, что у меня есть девушка, до встречи с тобой. Но сейчас мне никто не нужен так как ты. Только с тобой я совсем забыл о наркотиках, они даже больше не снятся мне. Мне снишься ты в обворожительных платьях, но чаще голой, — попытался пошутить я.

— Не играй со мной, Дени! Я этого не позволю.

— Прости! Прости! Прости меня! — Я встал на колени и взял ее руки в свои. Мне уже не было дела до того увидит нас кто-то или нет. Я хотел загладить свою вину как можно быстрей и начал целовать ее пальцы и говорить ей прости на всех языках, которые знал. — Это просто досадная случайность. Вспышка из прошлого. Я даже подумывал познакомить вас, но потом решил, что это не очень хорошая идея.

— Правильно решил. Я больше не хочу видеть, как ты обнимаешься с другими женщинами.

— Не буду. Даю слово! Мне и самому не хочется обнимать никого кроме тебя. Ты самая прекрасная женщина на свете. Ты мой кумир, мой идол, моя муза, мое все. Понимаешь это? Мне даже думать не хочется о других. — Меня все же порадовала ее ревность, настроение сразу улучшилось, и я забыл обо всех своих дневных переживаниях. — Значит все в силе с нашей поездкой? Ты уже с кем-нибудь попрощалась?

— Зачем? Еще рано. Я думала мы сделаем это завтра. Вместе.

Но решение было принято. И мне захотелось как можно скорее уехать из монастыря, пока не произошло еще чего-нибудь неожиданного. Я все же побаивался, что «друзья» Джоан найдут меня здесь.

— А по мне уже пора. Чего тянуть? И как же небольшой ритуал, которым провожает здесь всех пациентов? Неужели ты хочешь уехать, не получив благословение?

— Я как-то совсем забыла о нем. Тогда пойдем прощаться.

Таше о своих планах мы сказали заранее, осталось сообщить моим друзьям из палаты.

Рик и Джек восприняли эту новость спокойно. И даже с радостью за нас. Мы побыстрому обменялись контактами и по обычаю выпили колы. Джавед тоже присоединился к нам. Он стал выглядеть гораздо лучше. Рвотные процедуры пошли на пользу. После прощаний с друзьями нас отвели на официальную церемонию. Монахи прочитали молитву Будде и и мы пошли по кругу прощания, обнимая всех и каждого и желая друг другу счастья. Когда ритуал завершился я пошел спать.

Мне приснился крокодил, тот самый, что жил в пруду. Он был большим и зеленым. Мы стояли у самого забора, огораживающего пруд, когда вдруг каким-то непонятным образом он взобрался на ограду, будто это был не крокодил, а сторожевой пес сорвавшийся с привязи. Он накинулся на Вивьен. Она даже вскрикнуть не успела. Крокодил заглотил ее так, что из пасти торчали только ноги. Я проснулся весь в поту с облегчением понимая, что это всего лишь сон. На улице уже начало светать. Я решил, что смогу урвать еще немного сна до подъема, но так и не смог уснуть.

Глава XII. Виски-кола

Глава XII. Виски-кола.

На утро мы собрали вещи и попрощавшись со всеми вышли за территорию детокса. Когда Вивьен вышла из раздевалки я открыл рот от удивления. На ней было сногсшибательное малиновое платье. Она даже успела накрасить губы и глаза, пока находилась в раздевалке. Передо мной была настоящая красавица. Так что я стоял с раскрытым ртом, пока Вивьен не подошла ко мне и не закрыла его нежно подняв мою нижнюю челюсть ладошкой.

Таша дала нам последние напутствия и напомнила о наших обетах.

— Все будет в порядке, Таша, спасибо тебе за все. — Мы скинулись с Вивьен и дали Таше немного денег, в качестве материальной благодарности за проявленную заботу. Это не возбранялось и даже наоборот поощрялось. Это можно сказать был единственный источник доходов для монахов. Монастырь не был государственным учреждением, так что монахи здесь жили исключительно на пожертвования.

Таша протянула нам по небольшому пластиковому контейнеру в котором находились пилюли из трав. — Это на все случаи жизни, — сказала Таша. Но особенно на те, когда вам захочется сделать что-нибудь нехорошее. Не пускайте эти мысли в голову, но если уж они придут, выпейте это.

— Мы еще раз поблагодарили Ташу, мне хотелось обнять ее на прощанье, но я не знал будет ли это уместным.

— Можно тебя обнять? — спросил я после недолгой паузы.

— Лучше давайте пожмем друг другу руки, — предложила Таша. Мы обменялись рукопожатиями, после чего сели в тук-тук, доставивший нас до автобусной станции Лопбури.

До отеля мы добирались на нескольких автобусах с пересадками. Вивьен предложила вызвать такси еще в монастыре, но я отказался, так как это стоило около двух тысяч бат, а денег у меня было немного. Конечно, Вивьен предложила мне рассчитаться за нас обоих, но мне эта идея не нравилась. У европейцев в этом плане все проще, но я привык жить другими понятиями. Я вообще не люблю, когда за меня платят женщины. Если ты позволяешь платить за себя женщине ты как бы сразу теряешь инициативу. Для меня это было неприемлемо. Так не далеко и до того состояния, когда ты садишься на шею женщине, превращаясь из мужчины в ребенка и со временем она теряет к тебе интерес. А мне не хотелось, чтобы Вивьен потеряла ко мне интерес. Так что я уговорил Вивьен поехать автобусом. И если честно не прогадал. Поездка автобусом куда интересней. ю пусть и менее комфортна. Добирались мы долго, и пока доехали до отеля в конец вымотались. Зато были под впечатлением. Нас всю дорогу развлекал один местный парень, сидевший по соседству. Он как-то сразу проникся к нам симпатией и когда узнал откуда мы едем, рассказал кучу историй, связанных с этим местом. И все же поездка была утомительной и мы были несказанно рады, когда оказались в Бангкоке.

Отель был небольшой и уютный, все как на фотографиях с сайта. Пришлось немного подождать в лобби, пока уберут наш номер. Мы сидели прижавшись друг к другу, уставшие с дороги, но счастливые. Наконец нам отдали ключи и пожелали хорошего дня. Оказавшись в номере я сразу включил кондиционер, а Вивьен пошла в душ. А я пошел в ближайший севен-элевен, чтобы купить алкоголь. Рядом, как обычно, продавали куриные шашлычки, и я взял несколько, так как чувствовал сильный голод, и надеялся, что силы мне еще понадобятся. Нужно было подкрепиться. Кроме того я набрал всяких орешков, шоколадных батончиков и газировки, что бы уж точно больше не выходить из номера до самого вечера. У нас было два дня перед отлетом и я собирался их провести максимально продуктивно. Когда я вернулся в номер, Вивьен курила на балконе. Я открыл бутылку виски и плеснув в стаканы, вышел на балкон. Вивьен стояла, повернувшись к солнцу, глаза ее были закрыты. Она ловила загар широко раскинув руки. На ней не было ничего кроме полотенца. В правой руке тлела сигарета, а в левую я сунул бокал с виски и колой. Вивьен открыла глаза и улыбнулась, потом сделал глоток и сморщилась.

А я спросил:

— Это ничего, что я тебя спаиваю? Мне очень интересно посмотреть какая ты когда пьяная.

— Я не собираюсь напиваться. Мы просто пригубим маленько для настроения.

— Мне с тобой не нужно никакого особого настроения. Когда ты рядом мне итак хорошо. Но знаешь, когда я пьяный со мной гораздо интересней общаться. — Вивьен затушила окурок и снова отпила из бокала.

— Что-то крепко на мой вкус.

— Там виски столько на сколько ты мне нравишься.

— Разбавь, пожалуйста немного, у меня такое ощущение, что там вообще только виски.

— Так и есть! — сказал я и добавил колы.

— Так гораздо лучше. — сказала Вивьен отпив добрую половину. — Жажда. Пойдем внутрь. Здесь очень жарко.

— Может ты хочешь сходить в бассейн? — спросил я в надежде, что она не хочет.

— Не сейчас, — сказала Вивьен оправдывая мои ожидания.

Она села на кровать и похлопала ладошкой рядом с собой.

Я присел и мы еще немного выпили. Я вспомнил, что мы не ели с самого утра и предложил поесть, если она хочет. Она хотела. Я достал курицу из пакета. Выложил ее на тарелку и протянул Вивьен. Но она отставила тарелку в сторону и потянула меня за руку.

— Вообще-то я про другой голод.

Вообще-то я тоже, но сначала мне нужно в душ.

— Никуда ты не пойдешь, ты итак прекрасно пахнешь, как и должен пахнуть мужчина.

— Ну хотя бы в туалет отпустишь?

— Только если быстро.

— Ок. — сказал я вскакивая с кровати. Первый секс с любимой женщиной должен быть во всем приятным, так что зайдя в туалет и скинув футболку я начал мыть подмышки и все что ниже живота. Мне тоже хотелось поскорее заняться любовью, но мне не хотелось, чтобы недостаток гигиены испортил впечатление.

Когда я вернулся Вивьен лежала под одеялом. Ее полотенце лежало на полу рядом с кроватью. Она опять призывно похлопала по кровати рядом с собой и я опять послушно подчинился. Откинув одеяло у ног, я пролез под него и через мгновенье припал к ее груди, целуя поочередно соски и сжимая ее упругую попку. Вивьен ахнула негромко и потянула меня вверх, чтобы одарить меня поцелуем. Язык ее и губы были сладкими от колы. Руки мои то опускались вниз к ущелью, то поднимались по крутым холмам и никак не находили точки покоя. Голова опять затуманилась и провалилась в невесомость.

Мы провели в постели весь остаток дня, вставая только чтобы освежить выпивку в бокалах. Под вечер мы уже надрались так, что достигли новой стадии откровения. Мне хотелось обсудить наше будущее. И я все гадал, можно ли мне сейчас признаться в любви или еще рано и это только отпугнет ее. В конце концов она могла воспринимать это все как небольшой курортный роман. Без продолжения и обязательств. Так что я решил просто прощупать почву особо ни на что не намекая.

— Как считаешь, тебе помогло лечение, может нам нужно было остаться немного дольше, для большей эффективности. — непринужденным тоном поинтересовался я у Вивьен.

— Я считаю, что прошло достаточно времени. К тому же я могла обойтись без лечения вовсе. У меня изначально не было таких проблем, как у тебя, Дэни. — Как мне тогда показалось это был тревожный сигнал. Такое происходит почти всегда, если человек не сам принимает решение о реабилитации. В случае с Вивьен это была воля ее родителей. Но я почему-то считал, что она изменила свое отношение за время пребывания в Монастыре. Я мерил все по своему лекалу. Надеялся, что все произошло со мной, произошло и с ней. Я думал она успела осознать проблему. Но я ошибался. Вивьен просто приятно проводила время там, пока я ее развлекал. Я попытался объяснить ей свою позицию.

— Вивьен, если не признать проблему сейчас, все только ухудшится. — у меня в голоси появился назидательный тон, что конечно же не пошло на пользу. Но как объяснить человеку, простую истину. Жизнь не шутка, наркотики — не шутка. Мои чувства к ней — не шутка. Может я драматизировал эту ситуацию. Но мне хотелось, чтобы она поняла это так же четко, как и я. Но это было невозможно.

— Да перестань, я же не говорю, что буду продолжать курить крэк и напиваться в хлам каждый день. — сказала Вивьен. Понятное дело, разговор перестал ей нравится. И конечно, я понимаю, что образ жизни надо менять. Ну а что ты сам? Первым делом после выписки напоил меня и совратил.

— Мне показалось все было по обоюдному желанию. Разве я не прав.

— Прав. Я к тому, что если всерьез хочешь изменить жизнь, глупо начинать ее со старых привычек.

— Наверное я был не прав. Не стоило мне покупать алкоголь.

— Да расслабься ты. Ну выпили разок. Ничего страшного не произошло.

— Точно?

— Конечно, мой дорогой Дени. — Она придвинулась ко мне и обхватила руками. — Ко всему нужно подходить с умом. Должна быть культура. Вот, например, у французов есть культура питья. Мы пьем вино, и многие привыкли делать это каждый день в небольших дозах. Вы в России пьете водку, и тоже делаете всю жизнь и довольно часто. Но это же не значит, что все французы и русские алкоголики. Есть культура питья, есть правила, которые регулируют наше потребление. Есть генетика, наконец. Возможно так же и с наркотиками. Некоторые всю жизнь курят травку, не переходя на что-то более сильное. Многие в молодости балуются кокаином, но лишь единицы из них приходят к героину впоследствии. А все эти дискотечные наркотики, они вообще почти не вызывают привыкания.

— Ну по крайней мере я не из таких. Если уж я берусь за что-то то делаю это со стопроцентной отдачей. В свое время я плотно сидел, на этих, как ты их называешь, дискотечных наркотиках. На них я и сторчался. Как мне кажется это самый страшный вид зависимости.

— А я думала, что героин твоя основная проблема.

— Героин? Любой наркоман на раз два может пережить героиновую ломку, когда нет другого выбора. А вот психологическую зависимость преодолеть очень трудно.

— А по мне так все наркотики одинаково опасны.

— Кроме солей.

— А что соли? — спросила Вивьен. Должно быть во Франции соли не так сильно распространены.

— С них сходят с ума, отрезают себе части тела, под ними люди такое творя… Убивают своих детей и жен. Это самый ужасный наркотик в мире.

Вивьен вздрогнула, словно прочувствовав все отвращение и ненависть которые я вкладывал в свои слова, рассказывая о солях.

— И ты их тоже употреблял?

— Конечно. У нас это называется солиться.

— Но ты ведь не сошел сума?

— Кто знает? — неуверенно сказал я. — Ну хватит об этом. Если бы у меня была машина времени знаешь, что бы я изменил?

— Откуда мне знать? Расскажи.

— Я бы вернулся в свое детство и не позволил себе попробовать ни табака, ни алкоголя, ни марихуаны.

— А во сколько ты начал употреблять все это?

— Я же говорю, в детстве. Когда мне было одиннадцать я уже считал все это нормой. А это не правильно! Сейчас я это понимаю. Ума немножко прибавилось. Но это только после того, как я чуть не угробил себя. Согласен, есть люди, которые пьют всю жизнь по чуть-чуть, но не спиваются.

— Или курят траву и не скуриваются…

— Таких тоже довольно много. Но это не значит, что они не вредят себе. Все это яд. А яд вреден для здоровья. Бывает так что люди умирают от всего этого. Причем гораздо чаще, чем ты думаешь. Я терял друзей, я знаю, о чем говорю.

— Слышал такую поговорку и яд лекарство и лекарство яд, все зависит от дозы.

— Кажется кто-то из греков?

— Кто-то из них.

— А что ты думаешь по поводу клятве Будде?

— А что с клятвой? — переспросила Вивьен

— Помнишь? Мы же дали клятву, что больше никогда не притронемся к наркотикам. Помнишь нам рассказывали, что бывает с теми, кто нарушает клятву? Они умирают.

— Да ладно. Мы же не буддисты. И потом, наркоманы в любом случае умирают рано или поздно. Неужели ты веришь во все эти сказки?

— Я верю в то во что хочу верить. И в данном случае мне выгодно верить в эти, как ты говоришь сказки.

— Ладно, не обижайся. Я уже сказала тебе, что не собираюсь возвращаться к наркотикам. Просто хотела, чтобы ты понял, что я отношусь к этому не так как ты. И вообще, я уже большая девочка, и все понимаю.

— Ну выглядишь ты не очень большой, — пошутил я.

— Давай оставим эту тему. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. — Вивьен сделала большой глоток виски с колой. — Возможно вот это даже вреднее, чем наркотики. — сказала она указывая на стакан с напитком. — Еще не известно, что быстрее прикончит нас.

— Я просто хочу, чтобы ты была здорова и счастлива. Кайф может быть и естественным. Вот я сижу сейчас с тобой, разговариваю и мне хорошо от одного только этого.

— Конечно, — перебила Вивьен, — ведь ты пьешь виски.

— Виски тут не при чем.

— Еще как при чем.

— А когда мы целуемся вообще земля из под ног уходит. Я уж не говорю об остальном. Вот настоящий кайф. Ты мой кайф, Вивьен!

— Ну иди сюда, давай немножко покайфуем, — притянула меня к себе Вивьен и мы закружились в танце любви. Секс сам по себе мне всегда нравился и приносил удовольствие. Но с Вивьен все было по другому. Намного круче. Даже язык не поворачивался назвать это сексом. Нет. Мы занимались любовью. Тот же порядок механических действий, но приправленный невообразимой чувственностью.

Вечером мы пошли к бассейну и удобно расположившись на лежаках продолжали свою неторопливую беседу. Поговорить нам было о чем, хотя эта возможность у нас была и на территории Монастыря, но здесь, в отеле, у бассейна, с холодным пивом в руке, разговор клеился гораздо лучше. Нам повезло, что никто из немногочисленных постояльцев не проявил желания искупаться в этот вечер. Так что весь бассейн принадлежал только нам. Небо уже было темное, с множеством звезд и непривычно большой луной. Так глядя на звезды я впервые подумал, как здорово было бы завести семью. Нарожать детей, купить большой дом, две машины, собаку и что там еще надо для семейного счастья. Пока я сидел задумавшись о жизни, Вивьен взяла пилку и начала наводить идеальный маникюр. По крайней мере она так сказала. Странно, как женщины могут столько внимания уделять своей внешности. Могут подолгу расчесывать свои волосы, доводя их до какой-то нереальной степени шелковистости. Или вот как сейчас, Вивьен, полируя свои ногти до зеркального блеска. Сколько времени на это уходит? Даже если по часу в день, то за среднюю жизнь длительностью в шестьдесят пять лет получится около тысячи дней. А сколько мужчины? Вполовину меньше, или втрое. Очевидно, что женщины гораздо лучше следят за собой. Просто я никогда не делал подобного рода расчетов. Забавно было смотреть на нее, такую сосредоточенную на этом занятии. Пожалуй, мужчины также сосредоточенно чистят свои ружья собираясь на охоту.

Вивьен отложила пилку и прыгнула в бассейн. Я спустя мгновение присоединился к ней. Мы совсем не боялись, что кто-то может появиться здесь и потревожить нашу любовь. Это был наш бассейн, с нашими правилами. Наша любовь порождала волны на поверхности воды и мы колыхались на них как два слепившихся поплавка. Но насытиться друг другом никак не получалось. Даже ночью нам совсем не хотелось спать. Мы снова и снова упивались друг другом под негромко работающий телевизор. Я все порывался, но останавливал себя подавляя желание признаться Вивьен в своих истинных чувствах. Что-то держало меня каждый раз не давая открыть рот. Я привык доверять интуиции, а она не располагала к откровениям. Лучше было оставить все как есть, и признаться в любви лишь тогда, когда Вивьен будет к этому готова.

Мы провели самые незабываемые в моей жизни сутки как молодожены. По долгу не выходя из номера довольствуясь только друг другом. Мир мог подождать. Все могло подождать. И только часы на телефоне периодически возвращали к реальности указывая время.

Самолет Вивьен улетал раньше, но мне не хотелось торчать в номере в одиночестве. Я поехал проводить ее. Мне хотелось, продлить эти мгновения. Я цеплялся за них, как скалолаз цепляется за спасительный выступ в скале. Я никак не мог надышаться ее ароматом. Каждый человек имеет свой запах. Я говорю про естественный запах кожи. Далеко не все люди пахнут приятно. Но когда я вдыхал аромат Вивьен мне казалось, что это самый сладкий аромат во вселенной. Так пахнет сама любовь. Мне не хотелось отпускать ее. Мне вообще ничего без нее не хотелось. Она стала смыслом жизни. Я знал, что без нее все померкнет. Мы стояли в зале ожидания аэропорта тесно прижавшись друг к другу. Было душно и грустно.

Глава XIII. Домой! Домой! Пора домой!

Глава XIII. Домой! Домой! Пора домой!

По возвращении домой я сразу же встретился с Яной. Нужно было объяснить ей многое. С тех пор, как я уехал на лечение, я почти не думал о ней. Думаю, даже если бы я не встретил Вивьен мы бы все-равно с ней расстались. Я пригласил Яну в одно кафе, в которое мы иногда ходили обедать. Приличное кофе, недорогой бизнес-ланч. Но самое главное в нем всегда мало посетителей. В общественных местах люди спокойней реагируют на расставания, так как им приходиться держать себя в руках. Я заказал нам по молочному коктейлю и уже хотел открыть рот, в заготовленной фразе, но не смог. Все заготовки вылетели из головы. Наверное Яна что-то почувствовала. Она была проницательной девушкой и всегда хорошо чувствовала мое настроение. Только после того, как она сама спросила меня что не так я заговорил.

— Понимаешь, так много всего произошло со мной в Таиланде. Даже не знаю с чего начать.

— С чего угодно, — сказала Яна.

С чего угодно начинать я не хотел. Я чувствовал себя предателем из-за всей этой истории, и хотел хоть как-то оправдать себя перед тем сказать Яне всю правду.

— Ну что ты молчишь? — вид у нее сделался тревожный.

— Молчу, — согласился я. — Бывают моменты, когда говорить очень трудно. Сейчас как раз такой. Но я скажу честно. Я полюбил другую. Так сильно полюбил, что теперь уже не вижу жизни без нее. — Говорить все это глядя, как глаза Яны наполняются слезами, было тяжело, но это было необходимо. К тому же я устал жить во лжи. На протяжении последних двух лет я только и делал что обманывал. Причиной моей лжи прямо или косвенно всегда были наркотики. Скрывать свои чувства к Вивьен здесь, в этот момент не было никакого смысла. Яна сама бы обо всем догадалась рано или поздно. Кроме того, я больше не хотел быть ни с кем кроме Вивьен. Впервые за долгое время я поверил в силу правды. Яна плакала, но отпустила меня. Без скандалов и ссор. Не задавая лишних вопросов. Просто вытерла глаза, встала из-за стола и навсегда исчезла из моей жизни.

С легким сердцем я начал приготовления к поездке в Париж. Нужно было продумать детали, оформить Шенген. Эти хлопоты были для меня самыми приятными в жизни. Мы постоянно созванивались с Вивьен. В мечтах мы уже были вместе. Бродили по Парижу- самому романтическому городу на свете, упиваясь своими чувствами и нашей новой жизнью. Я благодарил Бога, за то, что он подарил мне эту прекарсную французскую женщину. Что он сделал это в самый нужный для меня момент. Сердце мое стало большим и мягким. Любовь питала меня на каждом шагу. Я представлял, как мы проживем вместе длинную жизнь наполненную счастьем. Как мы будем ухаживать друг за другом и стариться вместе. Как я буду писать стихи и посвящать их Вивьен. Мое сердце трепетало, при каждой мысли о ней, при каждом воспоминании ее светлых глаз и теплой улыбки. Я словно был под кайфом, но нисколько не жалел об этом.

Идиллия не могла длится долго. Кто-то там наверху похоже решил, что я еще не до конца расплатился за свои ошибки. И послал мне последнее, самое суровое испытание. Цена, которую людям приходится платить за свою зависимость всегда высока. А мне, казалось многое сошло с рук. Я сохранил жизнь и здоровье, и даже кое что приобрел. Так что долг мой не был уплачен. И судьба выставила счет. Чертовски жестокая судьба позвонила мне и сказал голосом Таши, что Вивьен умерла.

— Как? — закричал я в трубку. Не может быть! Не правда!

— Ее сердце остановилось, Ден. Мне очень жаль.

— Этого не может быть, — продолжал сокрушаться я в трубку.

— Я понимаю, в это трудно поверить. В это не хочется верить. Я тоже не поверила бы. Но мне позвонила ее мать сегодня.

— У них же не лады с матерью.

— Я все понимаю, Ден, тебе нужно переварить это. Сочувствую. Пока. Позвони, если что-нибудь будет нужно, — она повесила трубку, но я продолжал вдавливать в ухо мобильник. Как в такое можно поверить. От нее зависела вся моя жизнь. Она была отправной точкой всего. Всего того, что я планировал. Она была моей любимой женщиной. И вот теперь ее нет. Нет моей маленькой милой француженки. И ведь не просто нет, а так нет, что никогда больше и не будет. Казалось вся мировая скорбь обрушилась на меня в тот момент. И что же мне было делать? Как заглушить такую боль? Об этом я намеревался серьезно подумать в ближайшее время. Ответ уже был готов, он просто не выразился в виде четкого руководства. И все же! Остановка сердца! Что там говорили эти монахи про нарушителей клятвы? И что говорила Вивьен по этому поводу? Самоуверенная тупая девчонка. Мне хотелось знать больше. Я набрал номер Таши и снова поднес трубку к уху.

— Как? Почему? — спросил я как только услышал але.

— Она совершила ошибку. Ее мама все знала. И про тебя, и про ее планы. Она не хотела ее контролировать. Большая девочка была, так она мне сказала. И эта большая девочка оказалась на дне рождении у подруги. Плохой подруги. Там точно были наркотики. Уж и не знаю, кто из дебильных козлов сунул ей в руки вертак, и почему она все же решилась нарушить клятву. Но это произошло. Умирала она лежа на полу в туалете в мучительных конвульсиях в объятьях своей подруги именинницы. Врачи констатировали смерть в пол третьего ночи. Можно сказать, что она ушла в разгар вечеринки.

Таша была очень расстроена, но ей было не понять, какого мне. Человеку несущему дурную весть всегда приходилось туго. Но Таша сделала это со слезами в голосе и словами поддержки. Время вновь извратило свой ход. Мне хотелось остановить его маховик, чтобы потом повернуть его вспять и предотвратить случившееся. Но это было из области фантастики. А голова уже нашла более простой и эффективный способ покончить с этой ужасной болью. Я пользовался им тысячи раз и он никогда не подводил меня. Героин умеет ждать. Уж он то умеет. И выбирать момент он умеет. Он всегда появляется когда он нужен.

Я потерял контроль над своим телом. Все было как в тумане, пока тот другой, старый я искал дозу. Все прошло так быстро и четко, будто это действительно было не со мной. Наркоман внутри меня ожил и набирался сил. Он питался моей болью. Он точно знал, что и как нужно сделать. Я же смотрел за его действиями со стороны. Через несколько часов он уже сидел со шприцем в руке. Только рука эта ему полностью не принадлежала. Он делил ее со мной.

Настал момент истины. Кто я? Кто он? Кто здесь главный? Наркотики никого не отпускают просто так. Миллионы вопросов текли в моей голове по реке сожаления и утраты. Но что-то все же держало меня. Причем держало так, как никогда в жизни. Я неоднократно примерялся к вене, но каждый раз поднося иглу к коже останавливался. Я опять почувствовал близость смерти. Я испугался этой молчаливой свахи из преисподней дышавшей мне в затылок и потирающей руки в ожидании еще одной заблудшей душонки. Мне захотелось жить. Я сделал несколько попыток уколоться, но безуспешно. Торчок больше не руководил мной. Кожа стала толстой и прочной, игла не могла ее проткнуть. Потом какая-то сила внутри меня заставляла отложить шприц. Наконец, я понял, что меня сдерживает не только страх смерти, было еще что-то. Это была любовь. Она оказалась сильнее героина. И хотя Вивьен умерла, но любовь к ней осталась. И она не давала мне совершить ошибку. Я больше не хотел глушить боль. Я просто слил наркоту в унитаз. Хватит в моей жизни смертей от наркотиков. В тот момент я точно решил для себя, что от поездки в Париж не откажусь. Пусть это была бы уже совсем не та поездка, какую я планировал. Нужно было сказать о своих чувствах Вивьен раньше. Но я не успел. Оставалось только попрощаться.

В Париж я прилетел рано утром. Небо было серое и тяжелое. Винсан встретил меня в Орли, в зале прилета. Мы горячо обнялись и он предложил мне не ехать в гостиницу, а остановиться у него на те пару дней, что я буду в Париже. Я согласился. Это было лучше, чем горевать в одиночестве и придаваться тоске в незнакомом городе. Думаю, если бы я остановился в гостинице, я бы так и просидел там не найдя сил приехать на кладбище и проститься с Вивьен в день ее похорон. Мы погрузились в новехонький Пежо Винсана и поехали в город. Сидеть на переднем сиденье было невыносимо. Слезы сами собой лились из глаз и я не хотел, чтобы Винсан смотрел на это. Винсан все понимал. Какой же он чудный парень, а я даже не удосуживался называть его настоящим именем. Но он не просил. Он был первым, с кем я связался после разговора с Ташей. Именно отправил мне срочный вызов в Париж. Именно благодаря, и только благодаря ему я получил возможность проститься с любимой. И вот теперь, этот прекарсный человек, к которому я так жестоко ревновал Вивьен, вез меня в машине и пытался меня поддержать. Но я не мог разговаривать с ним. Просто не мог. Застрявший ком в горле был размером с Лувр. Я только и смог выдавить из себя просьбу пересесть назад. Винсан остановил машину и я перебрался на заднее сиденье. Он иногда поглядывал на меня через зеркало. Наверно я выглядел совсем жалко. Он подмигнул мне и сказал: «Дружище, если хочешь я поеду с тобой? Я могу перенести собеседование на другой день…».

— Спасибо, Винсан, но думаю мне будет лучше съездить туда в одиночку.

Винсан не стал настаивать, за что я был ему очен6ь благодарен.

Квартира Винсана оказалась просторной. Она находилась недалеко от центра города. В старинном доме с высокими потолками и печным отоплением. Холл был огромный, у правой стены был камин. На той же стороне были две спальни. В холодные дни камин обогревал эти комнаты. Но топить его часто было накладно. Слева была столовая и ванная с туалетом. Окна в квартире были большие, панорамные. Внизу кипела жизнь и откуда-то доносились запахи свежей выпечки.

Винсан предложил выпить немного кофе, прежде чем он уйдет. Через час ему было назначено собеседование. Как он сказал — работа перспективная, с хорошей зарплатой, соцпакетом и в пешей доступности.

— А у тебя нет ничего к кофе? — спросил я.

— Есть коньяк.

— А можно мне ложечку или две добавить в кофе.

Винсан улыбнулся и сказал: «Конечно можно, дружище» — после чего плеснул мне пол рюмки коньяка в чашку.

— У тебя очень уютная квартира.

— Спасибо! Мне тоже она очень нравится. И место хорошее. — Потом Винсан посмотрел на меня с грустью и сказал: «Жаль, что ты приехал при таких обстоятельствах! Знаешь, мы с Вивьен даже начали планировать экскурсии для тебя. Она хотела сводить тебя в Лувр первым делом. И я с ней согласен. Каждый кто побывал в Париже должен побывать в Лувре, что скажешь?».

— Пожалуй, — сказал я чувствуя, как на глазах выступают слезы.

— Я очень тебе сочувствую, — сказал Винсан положив ладонь на мою руку. — Мне кажется ты очень нравился Вивьен. Даже не так. Она была влюблена в тебя.

— Откуда ты знаешь? Вы разговаривали об этом?

— Нет, нет! Что ты. Все было видно по ее глазам. Как только она начинала говорить о тебе глаза ее загорались, а на щеках появлялся румянец.

— Знаешь, я тоже в нее влюбился. Но теперь все кончено.

— Да. Это трагедия. Но ты должен быть сильным. Должен быть сильнее всего этого и не вздумай срываться. Слышишь меня? — Винсан щелкнул пальцами у меня перед глазами.

Я пообещал, что буду держаться. После этого Винсан объяснил мне как добраться до кладбища, где похоронят Вивьен, кинул на стол ключи и ушел, оставив меня одного наедине с моими ужасными мыслями в его прекрасной квартире.

Я вышел на станции Пер-Лашез — на бульваре de Ménilmontant. Шел сильный дождь, и не смотря на час пик народу на улице было немного. Добравшись до кладбища я уставился в карту. Там были обозначены могилы разных знаменитостей: Эдит Пиаф, Оскара Уайльда, Шопена и Джима Мориссона. Вивьен здесь хоронили рядом с ее прабабушкой — известной журналисткой писавшей для Elle. Кладбище было огромным, и я все же пожалел, что спровадил Винсана. Он наверняка бывал здесь, и смог бы найти дорогу к могиле моей возлюбленной быстрее. Я бродил по кладбищу целый час. Дождь заливал все сильнее. Наконец я увидел кучку людей впереди. Священника с ними не было и поэтому я подумал, что это и есть могила Вивьен. Я стоял в стороне не решаясь подойти, потому что не был уверен, что Вивьен что-нибудь обо мне рассказывала своим близким. Я смотрел, как убиваются горем ее родные, пока гроб не закопали и провожающие не разошлись. Целый час я стоял под дождем и не решался подойти. А ведь так уже было. Точно так же я не решался подойти к гробу своего друга, пока там были его родственники. Когда могила моей возлюбленной опустела, я присел на мокрый холодный камень рядом. Вода застилала глаза. Я уже не знал, что это было мои слезы — проявление ужасного горя, которое я испытывал от утраты любимой, или это просто ненастье. Я сидел и пил свой коктейль из слез и дождя. Не знаю сколько еще времени я провел с мыслями о ней. Час, или два. Я совсем потерялся в воспоминаниях. Потом дождь прекратился, и слезы тоже. Должно быть я все выплакал.

Вивьен ушла и этого я изменить не мог. Впервые в жизни я полюбил кого-то, но наркотики забрали мою любовь. Они никогда никого просто так не отпускают, поэтому забрали мою любимую в качестве выкупа за мою душу. Опять забрали у меня самое дорогое.Больше я не позволю им ничего забрать. Я понимал, что уйдя, она забрала с собой мою зависимость, которая больше меня не тяготила. Она умерла, забрав с собой мои пороки. Я же должен был прожить жизнь так, чтобы искупить ее грехи. Прожить достойно. Жаль, что я так и не успел сказать самые главные слова… Вивьен, я люблю тебя! И всегда буду любить!

А что дальше?

А что дальше?

Ден сидел за рабочим столом пустыми глазами глядя в монитор. Графики сменяли друг друга, показывая то рост, то падение. Денис не следил за картинкой. Это было трудно в его состоянии. Хотя он бодрился и старался делать вид, что работает. Рука сама собой, машинально переключалась между программами. Клик. Пауза. Клик-клик, Пауза. Повсюду в офисе раздавались клики мыши. Кто-то из офисных сотрудников барабанил по клавиатуре, отстукивая чечеточный ритм. Ден называл это офисным ритмом. Все это создавало особый гипнотизирующий фон. Тело Дена было в офисе, оно все слышало и симулировало присутствие разума. Но мыслями Ден был далеко от офиса. Он даже не знал, где именно он находится. Картинки в сознании менялись так же быстро, как картинки на мониторе, в который смотрели его отсутствующие глаза. Волна тепла прокатилась по его телу. Несколько минут назад Денис вернулся с обеда. Он ничего не ел в обеденное время, потому что еда не была его основной потребностью. Пока офисные сотрудники набивали свои энергетические баки едой, Денис успел съездить за закладкой героина. Все прошло гладко. Тихий двор, открытый подъезд. Надежный клад. Все шло как по маслу. Денис забрал закладку и вернулся на работу. Вся поездка заняла сорок минут еще двадцать оставалось на то, чтобы сделать укол и вернуться на рабочее место. Компания в которой он работал арендовала офис на последних этажах современного офисного комплекса из стекла и бетона. Денис работал региональным менеджером и нес ответственность за развитие продаж автохимии на Юге России. Рабочее место Дениса было на двадцатом этаже. Офис представлял собой открытое пространство разделенное гипсокартоновыми перегородками. Все видели всех. Даже кабинет директора был огорожен лишь прозрачной стеклянной перегородкой. Чтобы не привлекать внимание, Денис решил воспользоваться туалетом на третьем этаже. Он запер кабинку, достал бутылек и шприц, приготовил раствор героина и охладив его под струей холодной воды сделал себе укол. Когда кровь из вены перестала идти он надел рубашку, нажал кнопку слива и вышел из кабинки. В глазал рябило. Нактила волна тошноты. Но Ден знал, что нужно делать в таких случаях. Он постоял еще немного в туалетной комнате, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов и когда почувствовал себя лучше вышел в холл, сразу оказавшись среди своих коллег, дожидавшихся лифта.

— О, Денис! Ну как, пообедал? — спросила невысокого роста девушка по имени Влада.

— Отлично пожрал! — ответил Денис довольно поглаживая живот. — А ты? Тоже с обеда идешь?

— Да нет, я на диете, — ответила Влада! Это директор попросил купить ему какой-нибудь салат. — Влада работала секретарем и часто выполняла подобные поручения. — Вот. Смотри, что купила! — Влада протянула Денису контейнер с салатом.

— Селедка?

— Она самая. Под шубой. Всегда ее покупаю.

— А я ее не люблю. Хотя если под водочку… — облизнулся Ден.

— Тебе бы лишь бы под водочку. Ты не заболел, Денис? Что-то у тебя глаза стеклянные. Да и голос хриплый.

— Да, — прокашлялся Ден в кулак чтобы убрать хрипоту, — может и заболел. Что-то не очень себя чувствую. Денис понял, что выглядит подозрительно. Влада в этом плане не представляла для Дена опасности, но вот другие коллеги, вполне могли заподозрить что-то неладное. В этот момент двери лифта открылись.

— Знаешь, что-то у меня и с животом сегодня не в порядке. — сказал Ден деланно схватившись за живот. Ты пожалуй езжай без меня.

— Ну хорошо. — Ты если что попроси отгул. — сказала Влада и шагнула в лифт.

— Да, конечно! Я думаю ничего страшного. Просто небольшое несварение. — Двери лифта закрылись и Денис вернулся в туалет. Посмотрел в зеркало. Зрачки превратились в едва различимые точки. «Да уж!» — подумал Ден. Действительно нехорошо выглядят. С такими глазами меня точно спалят. Он зашел в кабинку и снова достал шприц. У него оставалось немного тропикамида. Тропикамид расширял зрачки до нормального размера, но при этом усиливал действие героина. Денис выбрал остатки препарата в шприц и сделал укол. Через секунду он почувствовал, что слепнет. Потом зрение начало возвращаться. Денис оторвал кусочек бумажки и приложил его к месту куда делал укол, сжав локоть. Когда кровотечение прекратилось он раскатал рукав и вышел. На ногах стоять стало еще труднее. Но зрачки стали нормальными. Денис умылся, прокашлялся и снова вышел в холл. На этот раз он был здесь один.

Денис нажал на кнопку вызова лифта. Стоять было трудно, поэтому Денис оперся на стенку. Когда пришел лифт Ден замер в нерешительности. Внутренний голос подсказывал ему, что в таком состоянии появляться в офисе опасно. Но авось… И Ден шагнул в лифт. Ден взялся за перила и закрыл глаза. Казалось, что он едет целую вечность. Потом он услышал звонкий сигнал, возвестивший о прибытии на нужный этаж и открыв глаза повернулся к дверям.

Он вышел из лифта и уверенной, как ему казалось, походкой прошел к своему месту, стараясь ни с кем не встречаться глазами. План был такой: как можно скорее добраться до места, сесть за компьютер и попытаться сосредоточиться на рабочих обязанностях.

Когда Ден дошел до своего места он увидел у себя на столе записку: «Денис, посмотри графики продаж в Краснодаре. Там значительный спад. Нужно принимать меры!»

Ден сел за стол и смяв записку швырнул ее в ведро. Потом открыл торговую программу и сделал выгрузку данных по Краснодару. Какое-то время ушло на то, чтобы преобразовать эти данные в графики. Когда графики были сделаны, Денис уже не помнил, зачем он их формировал. Так что он просто смотрел их один за другим не улавливая никаких закономерностей. Потом он решил, что сейчас бесполезно пытаться вникать в работу. Героиновый транс поглотил его сознание. Он был далеко. Телу было тепло. Оно продолжало следить за графиками, поворачивая глаза в нужную сторону. Рука двигала мышкой рисуя курсором ровные круги, но все это делалось без участия сознания Дениса. Потом наступил момент, когда Ден провалился в воспоминания. Глаза его закатились, голова откинулась назад, а руки замерли. В это самый момент к нему и подошел его руководитель Константин:

— Ну как там продажи? — Ден никак не отреагировал. Тогда Константин наклонился к нему и положив руку на плечо повторил свой. Не получив ответа Костя крутанул кресло с Денисом, голова которого при это откинулась.

— Боже ты мой! — запаниковал Костя! Что с тобой? Что с ним. Костя начал медленно пятиться назад. Лицо у Дена потемнело, губы стали черными. Костя подумал, что перед ним труп.

— Врача! Закричал он. К ним подбежал еще один коллега, Антон и осмотрев Дена начал колотить его по щекам.

— Зачем ты его бьешь? — запаниковал Костя.

— Я не бью его, а делаю реанимацию. Похоже у него передозировка. Некогда объяснять. Бери его за ноги и клади на пол. — Вместе они стащили Дениса на пол. Антон начал делать массаж сердца дапвя Денису на грудь.

— Растирай ему уши, — скомандовал Антон посмотрев на Костю.

— Может вызовем скорую для начала?

— Ты что не понимаешь, он можешь умереть прямо здесь. Каждая секунда на счету.

— Хорошо, хорошо, — Костя сел на колени начал растирать Дену уши. Антон тем временем делал искусственное дыхание рот в рот. Щеки Дениса потихоньку начали розоветь.

— Давай! — кричал Антон сидя у него на груди!

— Откуда ты знаешь, что делать? — спросил Костя глядя на уверенные действия Антона.

— Брат у меня наркоман, не раз приходилось откачивать его. Не отвлекай, Костяй.

— Так он что, наркоман? — не унимался Костя.

— Наркоман, не наркоман, но дыхание у него почти нет. Пульс едва прощупывается. А лицо, посмотри на его губы.

— Нет, этого не может быть! — С этими словами Костя встал с колен.

— И правильно, не помогаешь, так хоть не мешай. — огрызнулся Антон тряся Дена за грудки. — Ну, давай же, приходи в себя! Ден лежал не подвижно. После еще нескольких попыток привести его в чувства Ден закашлялся и открыл глаза. Грудь его болела, а щеки горели. Ден посмотрел на Антона и спросил:

— Что случилось?

— Ты нам расскажи! — Антон встал с Дениса и вытер потный лоб рукавом.

— Я ничего не помню! — Денис не нашел что еще ответить. Сознание его было затуманено. В этот момент из-за спины Антона показался Константин.

— Очнулся. Так, так… Что это с тобой? — спросил Константин подозрительно посмотрев на Дена. Сознание Дена начало проясняться, ему нужно было срочно что-то придумать. Что то такое, что отвело бы все подозрения от него, как от наркомана.

— Ну, давай, поднимайся, — Антон помог Денису сесть в кресло. Денис только и мог в этот момент смотреть по сторонам испуганными глазами. В голове скрипели ржавые шестеренки. Дену казалось, что еще чуть-чуть и этот скрип станет слышен всем.

— Ты себя как чувствуешь? — Спросил Костя. Вокруг них начал собираться народ. Офисные сотрудники обступили стол Дениса кругом. Откуда-то сзади послышалось: «Да он наркоман, что не понятного!»

— Я не наркоман! — сделал обиженный вид Ден. — Можем мы поговорить наедине? — обратился Ден к Коснтантину. — Я бы не хотел говорить об этом при всех.

— Пошли. — Костя махнул рукой призывая сотрудников вернуться к работе и направился в сторону переговорной в дальнем конце офиса. Ден шел за Константином еле волоча ноги. Ден придумывал, чтобы такое сказать. Костя пропустил Дена вперед и закрыл дверь переговорной на замок. Потом опустил жалюзи и сел напротив Дена.

— Так что случилось?

— Понимаешь, — неуверенно начал Ден. — У меня есть одна болезнь, которую я бы не хотел оглашать при всех.

— Что за болезнь?

— Рак, — ответил Ден и всхлипнул как можно натуральнее. — Костя услышав про рак заерзал в кресле. Ден в это время выдавливал из себя слезу.

— Рак простаты, — прохрипел Ден как можно более жалостливо.

— Сочувствую, Ден! Костя опустил взгляд вниз. Он не знал, что говорят в таких случаях.

— Эй! — Я еще не умер. Не нужно мне сочувствовать. Я прохожу терапию. Пью лекарства. Сильные обезболивающие. А сегодня всю ночь не мог уснуть от боли в паху. Выпило двойную дозу лекарства. С утра было еще терпимо, но вот к обеду боль опять обострилась. Я решил выпить еще таблетку. И вот к чему меня это привело. Я не знал, что будет такой побочный эффект. Хотя меня и предупреждали, что пить больше одной таблетки в день нельзя. Но эта боль. Она просто убивает меня!

Оглавление

Пролог. Меня зовут Ден. Я зависимый

Глава I. Билет в один конец

Глава II. Черно-белый Танкоград

Глава III. Одна ночь в Бангкоке

Глава IV. Гангстерский рай

Глава V. Разбежавшись прыгну со скалы

Глава VI. Все идет по плану

Глава VII. Мантра от стояка

Глава VIII. Плачет девочка в автомате

Глава IX. Шоу должно продолжаться

Глава X. Между нами тает лед

Глава ХI. Ты моя женщина, я твой мужчина

Глава XII. Виски-кола

Глава XIII. Домой! Домой! Пора домой!

А что дальше?