Двое (СИ) [Clannes] (fb2) читать онлайн

========== День 1. Heartbeat || Сердцебиение ==========

Сердце у Саши бьётся спокойно и ровно, когда Ваня улыбается ей. Его улыбку довольного кота она за столько лет выучила наизусть, ей нет нужды даже видеть его, она бы могла по памяти нарисовать его улыбающееся лицо, если бы её навыки были лучше. Всё то же, что и обычно. Ничто не ново под луной.

Сердце её не ускоряет своего бега, когда Ваня стягивает с себя толстовку, решив, что ей, должно быть, холодно, и что её надо одеть. Ткань пахнет им, привычно и приятно. Его свитер греет почти так же хорошо, как и его объятия.

Сашино сердце стучит так же размеренно и негромко, когда Ваня, будто в шутку, будто всерьёз, дышит ей в шею, припадая, будто в поцелуе. Она голову вбок склоняет, позволяя ему это, позволяя ему всё, что он посмеет. Не так уж и на многое ему хватит смелости при людях, особенно пока смелость эта противоречит разуму.

Её сердце кажется равнодушным и к тому, как идеально подходят друг другу их губы в поцелуе. Сколько раз они соприкасались на тренировках, сколько соприкоснутся ещё? Если волноваться каждый раз, не хватит ни сил, ни нервов. Саша не спешит и отстраняться — зачем? Спешка всё может испортить. Даже отстраняться надо не спеша.

Спешит только её сердце. Не стучать. Влюбляться в него снова и снова. Когда он улыбается ей, когда одевает её теплее, когда целует её, она ощущает, что любовь к нему никуда не делась. Что вот она, прямо тут, внутри.

Потому что даже если эта любовь не влияет на её сердцебиение, это не значит, что её нет.

========== День 2. Wind || Ветер ==========

Ему иногда кажется, что она рождена среди тех гор, которые так любит. Ему кажется, ветер раскачивал её колыбель и пел ей, чтобы она крепче спала, птицы укрывали её крыльями от солнцепёка, а звери выкормили и поставили её на ноги. Она похожа на своих родных, не подкидыш, не найдёныш, но что-то дикое таится в глубине тёмных глаз, что-то неукротимое, что-то, чего нет в нём, ребёнке города и бетонных коробок. Что-то, к чему его тянет магнитом.

Ему иногда кажется, что ветер появляется надо льдом из ниоткуда, чтобы взметнуть её волосы, погладить по щеке любящей родительской ладонью, принести с собой запах солнца и свежий горный воздух. Рядом с ней легче дышать — не в ветре ли этом дело? Не в её ли улыбке, от которой перехватывает дыхание, но будто открывается второе, третье, четвёртое, да сколько угодно новых?

Ему иногда кажется, что он никогда не будет её достоин. Она свободная, лёгкая, он тянет её вниз. Привязывает к земле. Как можно удержать ветер, как можно запереть его в клетку и сделать своим? Как можно даже подумать об этом, посметь, позволить себе? Она ничья, она принадлежит только себе и всему миру. Он принадлежит ей, целиком и полностью.

Ему иногда кажется, что она появилась из ниоткуда, что она снится ему, кажется ему, что она мираж, рождённый его подсознанием, иллюзия его сбывшейся мечты. Ему кажется, она пропадёт снова в никуда, как только он окончательно поверит в её реальность и привяжется к ней так, чтобы жизни своей не представлять без неё. Он и так не представляет. Она слишком глубоко внутри, ветерком игривым взмётывает мысли, запутывает эмоции, перемешивает всё на своём пути. Как без неё?

Ему иногда кажется, что она никогда не будет с ним больше, чем почти. Как может ветер принадлежать кому-то одному? Как может она, дитя гор и солнечного света, хотеть быть рядом с ним? Если это поможет, он готов поклясться в верности любому богу, да только какой бог может помочь?

Ему иногда кажется, что он спит, что это сон — когда она рядом, когда она шепчет ему о своей любви так, чтобы не слышал больше никто, когда её голос не громче едва взмётывающего волосы ветра.

========== День 3. Clarity || Ясность ==========

Её ладошка в его ладони помещается идеально. Кажется, будто какие-то древние боги, лепившие всех людей из глины, их ладони подолгу сверяли, чтобы они подошли. Чтобы они сочетались. Ясно с самого начала, никому другому они не подойдут так, как друг другу. Никто другой не подойдёт им так же.

В её улыбке мудрость тысячи поколений до неё и лёгкость девочки-подростка. Она говорит, что не отпустит его руку, что решила, что никому его не отдаст, говорит открыто, не таясь. Да и зачем таиться? Их дружба, ближе, чем у многих, теплее, чем у многих, не преступление, не тайна, и они не собираются скрывать то, как близки они друг другу. И так с первого взгляда ясно, насколько они друг другу дороги. Насколько друг друга ценят.

У них у обоих есть друзья кроме друг друга, но есть разница между дружбой с другими и дружбой между ними двоими. Есть разница, родившаяся в момент, когда он впервые поднял её надо льдом, когда она с замирающим дыханием вцепилась в него, боясь глянуть вниз, и всё же доверяющая ему целиком и полностью. Не доверяющая больше себе, как потом она призналась ему. Он ни с кем другим не сможет так же, как с ней, это было ясно с первого шага бок о бок.

Что бы он делал, не будь этого понимания? Не будь этой ясности? Нет необходимости даже спрашивать — если бы не было ясно всё ему с самого начала, она бы ему объяснила.

========== День 4. Tweeted || Твит ==========

«У тебя есть любимый человек?»

Вопрос частый. Вопрос смешной. Как не задуматься над формулировкой ответа? Можно было бы не отвечать вообще, но это невежливо. Есть ли у него любимый человек?

Слово «любовь» ограничивает. Помещаются ли в него объятья, шёпот «всё будет хорошо, обещаю» на ухо? Помещаются ли сжатые до побелевших костяшек кулаки, переживание за него на лице в те моменты, когда он сам в себе сомневается, и искренние поцелуи куда-то в висок, не стесняясь публики?

«Есть».

Отправить твит.

«Каким человеком надо быть, чтобы завоевать твоё сердце?»

Какая разница? Любит он не благодаря, но и не вопреки. Кто вообще любит по причине? Быть рядом надо, хочет он написать в шутку, но передумывает. Не шутливо получается. Быть рядом. Переживать за него, как за себя, а то и больше. Быть иногда сильнее него. Нет, даже это не поможет.

« Слишком сложно.»

Отправить твит.

«Какова она, твоя любовь?»

Непослушная. Как он любит? Откуда ему знать? На уме сцепленные зубы и выстраданная улыбка, чтобы не омрачать ту, напротив, подольше. На уме строчки стихотворные, кажущиеся корявыми и недостойными, но из ниоткуда ложащиеся на бумагу. На уме порывы собственные нелогичные, непонятные. Может быть, даже неправильные. Его любовь неуместна, не нужна никому, кроме них двоих, но она есть. И она сильнее всех тех, кто в него не верил. Кто в них не верил.

«Настоящая.»

Отправить твит.

========== День 5. Holy || Святая ==========

Он не знает никого сильнее неё. Когда другие сдались бы, она идёт вперёд, упрямо сжав зубы. Когда другие хмурились бы, она продолжает улыбаться, пусть иногда и вымученно, и с трудом. Когда ни у кого не хватает сил, она находит слова для них. Находит для них эти самые силы.

Таких, как она, после смерти канонизируют. Он сделал бы это при её жизни.

Иногда ему кажется, она ближе к великомученице, чем к святой. Он видит, как опускаются беспомощно её плечи, как залегает морщинка между бровями. Они бок о бок уже столько лет, и он знает, что значит каждый её жест, каждое её движение. Он знает её наизусть, и ему не нужно говорить, когда она нуждается в поддержке. Когда нуждается в нём.

На её долю страданий достаточно. Незачем преумножать.

Он не знает, кто мог бы быть на неё похожим — она такая одна, единственная во всём мире, и только она может заставить его сердце трепетать так же, как когда он был ещё юношей. Только она даёт ему силы идти вперёд бок о бок с ней, так, как никто другой не может.

Над её головой нет нимба — да и зачем бы он ей?

Если бы святость измерялась красотой души, он бы добился её канонизации. Но она не святая. Она просто женщина, ради которой стоит не умереть — жить. Женщина, которой он готов поклоняться, не как святой даже, а как богине. Женщина, которая выбрала его, предпочла его всем тем, кто был рядом с ней.

И никакая святость этого не заменит, если уж на то пошло.

========== День 6. The carpet || Ковёр ==========

Когда у Жени тяжёлый день, она, придя домой, растягивается на ковре, вместо того, чтобы перебираться на диван или кровать. Вместо того, чтобы сворачиваться калачиком в кресле, подтянув к груди колени. Вместо того, чтобы устраиваться по-турецки на кухонном табурете, держа равновесие — с этим она справляется, даже не задумываясь. В том, чтобы быть парницей, чтобы уметь держать равновесие даже в самом неудобном положении, есть свои плюсы. Нет, это всё остаётся для более лёгких дней. Более простых. Менее выматывающих. Не оставляющих её выжатой, пялящейся бессильно в потолок.

Когда у Жени тяжёлый день, Вова узнаёт об этом первым. По тому, как гаснут её глаза, по тому, как опускаются её плечи, и как цепляется она за его руку так, будто он ей необходим. Так, будто все оставшиеся в ней силы она тратит на это. Когда она растягивается на ковре, он не мешает ей. Знает, ей нужно восстановиться. Ей нужна тишина и покой, чтобы всё, произошедшее за этот день, разложить по полочкам в своей голове. Чтобы снова иметь силы улыбаться.

Когда у Жени тяжёлый день, ей нужна поддержка. Тихая, молчаливая, но поддержка, с осознанием того, что она нужна. Что она важна. Что её не оставили одну и никогда не оставят. Поэтому, когда у Жени тяжёлый день, на ковре она никогда не растягивается одна. Рядом всегда Вова, и кончиками пальцев они касаются друг друга, пока он щедро делится с ней теми силами, что у него есть, сколько бы их ни было.

========== День 7. Sculpted || Скульптура ==========

Если бы кто-то попросил его изваять скульптуру, он отказался бы, даже не думая долго об этом. Скульптура — не его. Он передаёт чувства и эмоции на льду, создаёт картину, рассказывает историю, но не сумеет сделать то же самое в камне или металле. Ему не хватит сил. Ему не хватит умений. Нет, он не взялся бы за скульптуру.

Человек пластичнее камня. Мимолётнее, да, но пластичнее. Индивидуальнее. В камне можно десятки, сотни раз запечатлеть те же черты. Одну и ту же эмоцию. Одно и то же выражение лица. У человека даже та же эмоция каждый раз другая. Даже замирая статуей, человек никогда не будет таким же, как в прошлый раз. Даня наблюдает за людьми, запоминая каждое движение. Это интереснее, чем изучать в сотый раз ничуть не изменившиеся с прошлого раза очертания каменной фигуры, как бы гениально она ни была создана. Какой бы живой она ни казалась.

Между человеком, замирающим ненадолго без движения, и камнем, что будто вот-вот пошевельнётся, он редко когда выберет второе.

Когда Соня замирает скульптурой, прекрасной в своей неидеальности — идеальность так редка для людей и так часта для их каменных отражений — где-то внутри будто что-то обрывается. Нет, идеальность бы испортила её. Она лучше любого создания рук человеческих, лучше того, что вышло бы из-под резца даже самого талантливого мастера. Она лучше тем, что никогда не замрёт насовсем. Ему иногда хотелось бы быть Пигмалионом — если бы она была Галатеей. Иногда. Но каждый раз он вспоминает, что лучше, чем она есть, её не смог бы сотворить никто.

Достаточно одного лишь взгляда, чтобы вспомнить об этом.

========== День 8. Dot, dot, dot || Многоточие ==========

«Как ты там сегодня?»

Улыбка на лицо наползает сама. В каждом слове забота, в каждом слове беспокойство. Есть утра, лучше которых сложно придумать, утра, когда он просыпается не один, и под одеялом тепло, и поцелуй его приходится куда-то в плечо, и хриплое «доброе утро, соня» насмешливое заставляет его прочистить горло перед ответом, чтобы не хрипеть так же. Но даже если утро выдалось раздельным, оно всё ещё может стать лучше. Как сегодня. Как только что, стоило сообщению высветиться на экране.

«Нормально…»

Он, если честно, сам не уверен. Многоточие возникает само собой. Всё вроде бы хорошо, но травма напоминает о себе — скоро ехать, скоро лечиться, но пока что приходится терпеть. После этого «нормально» могла бы быть жалоба на боль. Могло бы быть «скучаю». Могло бы быть всё то, что доставляет ему неудобства. Всё нормально, но…

«Завтракал уже?»

«Нет ещё…»

Новое многоточие из ниоткуда. Он мог бы сказать, что не хочет есть. Он мог бы сообщить, что в холодильнике мышь повесилась, не желая умирать долго и мучительно голодной смертью. И то, и другое правда, но зачем об этом говорить? Зачем беспокоить и без того занятого любимого человека, которому и без этого есть о чём волноваться?

«Пожалуйста, поешь. И отдыхай. Я приеду вечером и приготовлю ужин. Скучаю очень. Люблю тебя.»

Заботится. Нет, вот как не улыбаться от такого? Как не жмуриться довольным котом и не надеяться на то, что вечер наступит поскорее?

«И я тебя.»

После этих слов он точно никогда и ни за что не поставит многоточие.

========== День 9. No, you don’t || Нет ==========

Если бы её спросили десять лет назад, что между ними, она уверенно сказала бы «доверие», даже не задумавшись. Сейчас ответом было бы «пустота». Неуверенное. Требующее подумать. Звучащее так, будто сорвалось с губ случайно, будто вернуть бы обратно эти слова, да только поздно уже.

«Я не отвлекаю?»

Раньше он и не спросил бы, написал бы всё, что хочет, не дожидаясь разрешения, зная, что она прочитает как-нибудь потом. Сейчас всё слишком официально для людей, которые двадцать два года провели бок о бок, зная друг о друге всё. Больше, чем те, кто делили с ними постель.

«Нет.»

Куда делась лёгкость, спрашивает она себя иногда. Была бы она когда-то на самом деле, спрашивает она себя каждый раз сразу же. Может быть, она была лишь необходимостью? Приспосабливайся, чтобы выжить. Будь ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, чтобы добиться чего-то. Как оградиться от того, кто так близко? Как впустить обратно того, кто теперь так далеко?

«Я тебе неприятен?»

Глупое слово, и вопрос странный. Позволяешь ли неприятному человеку даже приблизиться к тебе? Он никогда не был ей неприятен, и это не изменилось. Сколько раз она прощала ему обиды, сколько раз он прощал обиды ей? Не время вспоминать это всё. Тогда было не время, а теперь тем более.

«Нет.»

Когда-то даже солнце погаснет. Люди менее долговечны, в миллиарды миллиардов раз, и, наверное, в таких масштабах это сравнимо. Когда-то, может быть, он и был её солнцем. Было ли такое правда, или просто снилось ей?

«Я нуждаюсь в тебе.»

Она та, кто знает его лучше всех. Он нуждается в друге сейчас, когда миг перевёрнут с ног на голову. Но хочет ли он на самом деле видеть рядом друга, или просто по привычке просит её о помощи? Нет, пусть справляется сам. Он сможет. Он уже большой мальчик и сам может за себя решать.

«Нет.»

========== Часть 10. Used tea bags || Использованные чайные пакетики ==========

Саша вообще-то кофе предпочитает, если уж на то пошло. От него легче проснуться, да и вкус у него совсем другой. Но кофе, он для утра. По вечерам в чайничке плавают лениво чайные листья, цветочные лепестки, кусочки фруктов, и вообще вся та ерундистика, как она её сама называет, которую ей захочется заварить. Вечера для чая. Вечера не для бодрости, они для отдыха и умиротворения. Они для мыслей и для душевного равновесия.

Душевное равновесие нужно, впрочем, первым — без него, смеётся Саша, не получается вкусный чай. Без него чай не получается вообще, так, ерунда какая-то, и с ерундистикой это путать не стоит. Его даже пить не хочется, бурчит она себе под нос, когда Ваня спрашивает неосторожно, в чём разница. Когда внутри раздрай, говорит она, не получится не только чай, но и вообще ничего.

Саша по утрам кофе предпочитает, это знают все. Саша по вечерам пьёт чай, это знают меньше человек. Но только её родители да Ваня знают, что в шкафчике на кухне есть коробочка с чайными пакетиками — для тех вечеров, когда нет сил даже на то, чтобы забросить пару щепоток листьев в заварочный чайник. Такие вечера не приходят по одному, они набрасываются по несколько подряд, не позволяя даже выдохнуть ровно после тяжёлого дня. Чай правильный, привычный, был бы лекарством гораздо лучшим, но что делать, если на него нет сил?

В такие вечера выручает обычно Ваня. Во второй или в третий, в пятый или в шестой — когда верит своим глазам, когда верит, что ему не кажется — он появляется на её пороге и отправляет решительно в мусорку все скопившиеся в отдельной чашке использованные чайные пакетики, сколько бы их там ни было. У неё нет на это сил, но у него находятся.

Как и на то, чтобы заварить ей чай, такой, как она любит, и обнять, ни слова не говоря лишнего, просто сидя рядом. И глухая тоска и внутренний раздрай куда-то отступают, и медленно, нехотя, возвращается внутреннее равновесие, и возвращается вглубь шкафчика коробочка с чайными пакетиками.

Как знать, на сколько времени её хватит на этот раз, прежде чем цикл повторится? Неизвестно. Но он снова будет рядом, она знает. А значит, пусть появляются. Он защитит её от любого дракона, что ему какие-то использованные чайные пакетики?

========== День 11. Walk the dog || Прогулка с собакой ==========

Москва кажется чужой и неприветливой всего через несколько месяцев отсутствия. Они к ней привыкнут снова, обязательно привыкнут — она родная совсем, и вовсе не чужая, и яркими красками раскрашенная даже в это сложное время. Они к ней привыкнут, но пока что приходится приспосабливаться снова. Адаптация после смены часовых поясов, лёд-дом-лёд, и нет иногда сил даже на то, чтобы приготовить себе поесть. Макс раздражающе-бодрый, ему всё нипочём, у него жена и дочь, заряжающие его энергией на день, как на год. Женя и Вова хмурыми взглядами обмениваются, когда он в очередной раз пытается их пропесочить за где-то им замеченную вялость. Засранец.

Маски на лица, улыбки из-под них не видны, но хорошо заметно, когда они улыбаются — вокруг глаз морщинки моментально расчерчиваются. Пора домой. Пора снова делить вечер с тишиной. Пора…

Да чёрта с два. Женя номер по памяти набирает, не задумываясь даже. Вова делает то же самое. Авто — это хорошо, но их в разные стороны разносит метро, и снова улыбки из-под масок они посылают друг другу, вместо того, чтобы попрощаться вслух. Они всё равно встретятся тут же, через совсем неважное, совсем короткое время. Любое время кажется долгим, когда они не рядом, когда нет возможности сжать ладонь, лежащую в их ладони, потому что её попросту и нет там.

Любое время кажется мгновением, когда лицо облизывает чуть шершавый мокрый язык, и громкий лай раздаётся рядом с ухом. Есть что-то умиротворяющее в том, как Рэй ластится под знакомую ладонь, в том, как подпрыгивает Ева, просясь на ручки. Есть что-то умиротворяющее, думает Женя, в том, чтобы видеть Вову, несущего ей её маленькое пушистое сокровище — в том, думает Вова, чтобы видеть, как Женя воркует с его псом, а тот даже не пытается от неё сбежать. Он бы тоже не попытался сбежать. Она бы тоже не отказалась покататься у него на ручках.

Сегодня домой пока ещё не пора, и тишине придётся подождать. Завтра выходной, а значит, сегодня по плану у них долгая прогулка с собаками по снова ставшей родной Москве.

========== День 12. It evaded me || Это прошло мимо меня ==========

— А ты уже в курсе, что с коронавируса начнётся зомбиапокалипсис?

Лиза его каждое утро встречает абсурдной якобы-новостью. Это их личная традиция. Это их привычка, их своеобразный утренний ритуал — чтобы день прошёл как следует. Чтобы всё пошло как надо.

— Как-то это мимо меня прошло, — хмыкает он в ответ, чмокает её в нос. Это его часть традиции. Его часть ритуала. Даже если бы он знал о том, что она решила сообщить ему сегодня, всё равно сделал бы вид, что не в курсе. Пока что она умудряется его удивлять.

Ему нравится то, как довольно она улыбается, от того ли, что он удивлён, или от того, что он почти промахивается, чуть-чуть не попадает по губам. Хитрюга.

— А ты уже слышал, что танцорам добавляют скоростной танец — кто быстрее всех чисто сделает список заданных элементов?

Откуда у неё такая фантазия, хотел бы он знать. Иногда то, о чём она говорит, кажется ему настолько странным, что он не представляет себе, как это можно было придумать. Но это ведь Лиза. Она может.

— Не, это прошло мимо меня, — невозмутимо отзывается он, подтягивает её за плечи к себе, чтобы чмокнуть в нос. Она не оставляет попыток извернуться так, чтобы он попал губами на её губы. Он пока что умудряется хотя бы на людях делать вид, что всё культурно.

Всё равно все, кому стоит знать, уже знают.

— Ты мне почему не говорил, что встречаешься с Алиной Загитовой? Весь интернет уже гудит.

Невозмутимости никакой не хватает — Дэвид с шага сбивается. На лице Лизы улыбка, только где-то в глубине глаз затаилась тревога. Это и есть её сегодняшняя якобы-новость? Как-то даже не смешно.

— Чего это?

— Вы с разницей в несколько минут на фото у одной девчонки мелькнули. А ещё кто-то рассмотрел твои носки, и оказалось, что это Пума.

Не фыркнуть не получается — да что там фыркнуть, он от смеха пополам сгибается. Носки рассмотрели, надо же! Лиза рядом терпеливо ждёт, когда он отсмеётся.

— Знаешь, — говорит он, утирая выступившие слёзы, распрямившись обратно, — как-то мимо меня прошло, что я с ней, оказывается, встречаюсь. Я-то, дурак, думал, что мою девушку Лизой Шанаевой зовут, и меня её родители уже одобрили, а тут вон оно что. Чудеса!

Извернуться, чтобы урвать поцелуй, Лиза на этот раз не пытается. Просто целует его сразу после того, как его губы касаются кончика её носа.

========== День 13. Water flowed || Было и прошло ==========

— Ты всё ещё сердишься на меня?

— И не сердился, — говорит он, улыбается так тепло, как только может, в уголках глаз пряча тоску. — Это всё было и прошло, забудь. Я забыл.

Он не забыл, да и как бы он мог? Ладошка в его ладони, доверие во взгляде, и ощущение, что это доверие он оправдает, даже если это будет стоить ему чуть ли не всего. Уверенность в этом. Всё ради неё.

Всё ради того, что прекратилось в одно мгновение.

— Мы могли бы быть друзьями снова…

— Мы и так друзья, разве нет? — он руку протягивает, чтобы заправить ей за ухо выбившуюся прядь волос. Как когда-то. Когда-то он задержал бы ладонь на её щеке, когда-то хотел бы её поцеловать. Больше нет. — И можем общаться когда угодно.

Их называли Ромео и Джульеттой, но им нечего было делить и не против чего было идти. Может, будь у них причина противостоять миру, они не угасли бы так легко, позволив ему разделить их? Может, были бы до сих пор вместе? Не были бы, отвечает он себе. Их дороги слишком разные, даже если кажутся похожими. Она выбрала тот путь, на котором не было рядом его. Это было её выбором, и стоит ли её винить?

— Мы могли бы…

В воздухе повисает недосказанное предложение. Он понимает, о чём она, и знает, что для неё его понимание не секрет.

— Это было и прошло, Алис, — повторяет он. Улыбается снова, прежде чем, как когда-то, чмокнуть её в висок. Тогда это было обещанием большего. Сейчас — отказ в этом самом большем.

Прошлое должно оставаться в прошлом.

========== День 14. Test results || Результаты теста ==========

В номере заняться особо нечем. Занятия по интернету. Книга, наскучившая ещё вчера. Ноутбук с интернетом — в нём тоже надоело всё. За карантин надоело всё, что только могло надоесть.

За карантин не надоел только телефон с диалогом, который он сейчас открывает.

«Что ты сделаешь первым, когда придут результаты теста?»

Ответ приходит сразу же — похоже, Соня тоже сидит с телефоном в руках.

«Пойду гулять по территории. А ты?»

Даня улыбку сдержать даже не пытается. Зачем?

«С тобой пойду. Если позволишь.»

Её номер напротив, он увидел, когда их распихивали по одному. Ни через стенку поперестукиваться, ни в окно высунуться, чтобы поболтать. Остаётся только переписываться. Но ему кажется, он слышит, как она тихо смеётся. Смех скользит и в её сообщении — или это ему тоже кажется?

«Я тебе не то что позволю, я тебя с собой потащу.»

Тащить его не придётся — он и сам будет рад пойти.

Когда результаты приходят, когда им позволяют выйти из комнат, она почти сбивает его с ног, кидаясь ему на шею. Раньше они бы ни за что не демонстрировали при всех свою привязанность друг к другу настолько ярко. Раньше им некогда было настолько друг за другом соскучиться. Отпускать её из объятий не хочется.

— Пошли гулять?

Он кивает. Отпустить приходится, но её пальцы сразу сплетаются с его. Планы на то и планы, чтобы им следовать. Не то чтобы ему не хотелось.

========== День 15. Just walk away || Просто уйти ==========

«Никакой» тренер. «Гробовщик». Не умеет работать. Ни ума, ни навыков. Грубиянка и хамка, никакого воспитания. Она сжимает зубы и улыбается так, будто не знает про все эти обидные слова. Про десятки, сотни других, которые диванные критики выливают на неё с завидным постоянством. Пусть другие огорчаются, пусть другие не выдерживают — она выдержит. Она просто развернётся и уйдёт, даже если ей скажут это в лицо. В конце концов, она не доставит им удовольствия видеть её огорчение.

Горькие складки около уголков её губ он в который уж раз разглаживает поцелуями. Каждая её боль ему больна вдвойне.

«Бревно». Никуда бы не попал без грибов. Ни катать не умеет, ни прыгать нормально. Кому он вообще соперник, его и травмированный юниор победит при честном судействе. Он матерится сквозь зубы, стиснутые до скрипа, заставляет себя вспоминать это всё. Ярость придаёт не меньше сил, чем счастье. Нелюбовь тоже может сделать сильным, пусть и не так, как любовь. Любовь у него от неё, и ему хватает — от остальных всегда можно отвернуться. Можно уйти, наплевав на их недовольство.

Он уже научился злиться, но не обижаться. От ударов об лёд на теле синяки, и, когда она касается их бережно, и то больнее, чем от ядовитых тирад.

Пусть их пытаются задеть, как угодно. Пусть. Когда они порознь, удары почти достигают цели, но один взгляд — и плевать на всех тех, кто что-то там говорит. Пусть собаки лают — им не остановить их. Когда они рядом, они будут идти вперёд, кто бы что ни говорил.

А если кто-то снова попытается сбить их с пути, они всегда могут просто уйти.

========== День 16. Just another day || Просто обычный день ==========

Проснуться от поцелуя в щёку и хриплого «доброе утро, соня». Улыбнуться сонно, не разлепляя глаз, потянуться всем телом, и, выбравшись из-под одеяла, бросить быстрый взгляд за окно. Там холодно, туда выходить не хочется. Хочется утянуть любимую женщину обратно под одеяло и провести весь день с ней в обнимку. Нельзя. У них обоих есть обязанности. Заглянуть на кухню, чтобы поставить чайник, умыться, почистить зубы, зевая с зубной щёткой во рту и корча себе в зеркале рожи в перерывах. Позавтракать, сидя на кухне в трусах, с подтянутыми к груди коленями, одеться. Поцеловаться около машины — когда они приедут на каток, нельзя будет. Там их могут увидеть.

Всего лишь обычное утро.

Размять мышцы, разогреться до того состояния, когда всё тело ноет, требуя больше движения, больше усилий. Лёд, лёд, снова лёд — и воздух, в который он взмывает, отталкиваясь, раз за разом, вворачивается, вкручивается. Поймать её улыбку, улыбнуться в ответ широко, уверенно. Он сделает всё, что может, чтобы улыбку эту видеть чаще — и то, что не может, тоже сделает, тоже сможет, пусть и не так легко это будет. Пусть и не сразу получится. Зал, лёд, зал — набитые синяки болят. Пройдут. К чёрту их. Забыть о них. Забить на них. Как всегда. Выслушать всё, что ему будет сказано, и сделать вид, что послушается всего — не будет, конечно. Как, если красной нитью проходит через всю эту тираду то, что надо беречь себя? Чего он добьётся, если будет себя беречь? Сесть в машину, коротко сжать чужие пальцы перед тем, как поехать.

Всего лишь обычный день.

Приготовить ужин, теснясь вдвоём на небольшой кухне, то и дело целуясь и забывая о готовящейся еде. Выбрать за ужином фильм на вечер. Заварить чай и налить в две большие чашки, чтобы потом благополучно забыть о нём, оставив на журнальном столике, смотря фильм, наслаждаясь не столько происходящим на экране, сколько их сплетёнными пальцами, близостью любимой женщины. Задремать под конец, но проснуться, когда пойдут финальные титры, и потребовать пересказа концовки. Отправиться в постель. Уснуть окончательно, в обнимку, утыкаясь не в подушку — в чужое плечо.

Всего лишь обычный вечер.

Обычное утро, обычный день, обычный вечер. Обычное пробуждение, и обычные поцелуи, и обычная улыбка на любимом лице. Обычные прикосновения, в которых всё тепло, которое только возможно. Всего лишь обычный день — всего лишь обычное счастье. Нужно ли ему счастье необычное?

========== День 17. Grass cuttings || Срезанная трава ==========

Срезанная трава щекочет босые ступни — как не пройтись по ней? Соня улыбается Игорю, небу, солнцу, кружится, руки раскинув в стороны, как для объятий, яркая, светлая, открытая. Нараспашку не руки — нараспашку сердце. Сонечка, солнечная, солнышко.

Любит Соня тоже нараспашку, и как распахнутое сердце удержать?

Срезанная трава щекочет, если в неё лечь, если упасть, хохоча, после игры в догонялки. Если робко потянуться потом, чтобы кончиками пальцев коснуться его ладони, чтобы почти и незаметно. Незаметно Соня не факт что и умеет, она вся открыта миру навстречу.

Заслужил ли мир её, такую искреннюю, такую настоящую?

Срезанная трава щекочет и пахнет одуряюще, и некоторые травинки, срубленные, но оставшиеся, застревают в волосах. Соня краснеет, улыбается смущённо, едва-едва, прежде чем улыбка тает. Недоумение — не боль, но с ним тоже надо научиться жить.

Иногда, как бы грустно это ни было — не только тебе — а любят тебя в ответ не так, как любишь ты. Иначе.

Срезанная трава больно колет босые ступни. Поцелуй в лоб кажется клеймом. Она переживёт.

========== День 18. Her husband || Её муж ==========

Кажется сбывшейся мечтой, вот уже который год, то, что ему позволено просыпаться рядом с ней по утрам. Вместе пить утренний кофе, вместе ехать на работу — работать тоже вместе, и всегда можно протянуть руку и дотронуться, убеждаясь, что она реальна. Что она не снится ему столько лет. Что она выбрала его.

Кажется чем-то волшебным то, что она может сама подойти, подлезть под его руку, под боком у него найдя себе место, напрашиваясь не столько на объятья, сколько на тепло. Не столько физическое, сколько моральное. Она своё тепло раздаривает щедро, свою улыбку одобряющую раздаёт направо и налево, и, когда ей нужны силы, он рядом. Он всегда рядом, потому что как же иначе?

Кажется невероятным, неправдоподобным почти, то, что ужин у них всегда на двоих — иногда на большее количество, иногда у них гости, но она всегда так близко к нему, как только возможно. На двоих — минимум, и она улыбается, когда их взгляды встречаются, каким бы тяжёлым ни выдался день. Каким бы тяжёлым он ни был, он улыбается ей в ответ. Как знак того, что они в этом вместе, как бы сложно ни было. Того, что они всегда будут вместе, если она его не прогонит. Сам, добровольно, он не уйдёт. Ей не подчиниться он не сможет.

Кажется сказочным, нереальным, чудесным само её существование. То, что она выбрала его. То, что она рядом с ним. То, что судьба позволила ему держать её за руку, целовать её пальцы, её губы, её всю — то, что она позволяет ему это делать. То, что она позволяет ему любить её. То, что она тоже его любит. То, что он — её муж.

Сказки иногда бывают реальны, похоже.

========== День 19. Rules change || Правила меняются ==========

правило номер два — бережность и забота. кончиками пальцев он касается её кожи, кончиками пальцев она очерчивает его лицо. мягко, аккуратно, бережно, нежно даже — они не спешат. они друг друга почти что дразнят. в этом тоже есть своя прелесть, в этом тоже есть своя игра.

играм нужны правила.

правило номер три — тайна. кому можно знать о них? кому угодно, если они узнают сами. кому стоит рассказать? в идеале, никому лишнему. каждый новый поцелуй — где-то там, где никто не увидит, каждое прикосновение — там, где никто и не услышит. они жмурятся почти беспомощно, задыхаясь, во власти друг друга, но лишь после того, как убеждаются, что никого нет рядом.

без правил слишком много рисков.

правило номер четыре — осторожность. как им объяснять другим синяки, полученные явно не на льду? как объяснять то, почему они замирают иногда, встретившись взглядами? надо быть осторожными, надо держать себя в руках, и не позволять другим понимать больше, чем они хотят им дать понять. все равно что-то они да заподозрят, но чем меньше, тем лучше, разве нет?

разве?..

правила правилами, а пальцы сплетаются будто сами собой, даже когда рядом другие, и хватка на чужой коже, на плече, на бедре, на шее, становится иногда почти стальной. правила правилами, а крышу срывает иногда так, будто ураганный ветер прошёлся совсем рядом, на теле заживают синяки и укусы, и они особо не прячут их — всё равно никто не осудит. всё равно все поймут. правила правилами, но —

правило номер один — правила меняются.

========== День 20. Hello || Привет ==========

«Привет» она впервые говорит ему…

Нет, не так. «Привет» впервые говорит он ей. Она — смешливая, стеснительная, но яркая такая, что глаза почти режет, взгляд опускает, но улыбается в ответ. Без слов. Он обещает себе, что дождётся не только улыбки, но и ответа.

Она впервые отвечает ему пару встреч спустя. Встречи не такие частые, как можно было бы — не такие частые, как, может, хотелось бы, а что уж поделаешь? Он её ещё мало знает. Она знает его ещё меньше. Вряд ли она им интересуется, а не интересуясь как узнаешь? Титулы — ерунда. Важно то, какой за ними человек.

Какой она человек?

«Привет» выпевает она первой почти спустя год после той улыбки, посмелевшая, открывающаяся миру, как цветок, решивший, что хватит бы уже быть бутоном. Он ею любуется, даже не пытаясь этого скрывать — неудивительно, что она замечает. Неудивительно, что смеётся в ответ на его запоздалое «привет». Его русский, как и её английский, оставляет желать лучшего. Он обещает себе на этот раз, что выучит хотя бы немного. Хотя бы столько, чтобы заставить её улыбнуться.

«Привет, красавица» мурлычет он, подкрадываясь сзади, пока она не видит. Она и правда улыбается, и улыбка её стоит десятков тысяч медалей из тех, что увозит домой она — что не увозит домой он. Ну и ладно, думает он, у него есть память об этой улыбке, что ему медаль?

«Привет, красавчик» шепчет она на ухо ему несколько встреч спустя, смотрит так, как, казалось бы, не умеет — а вот, оказывается. Умеет. Её взгляд отправляется в копилку его мысленных сувениров.

Её поцелуй тоже.

«Привет, любовь моя» летит на другой континент. «Привет» возвращается оттуда, с улыбкой ненаписанной, с нежностью неявной. «Я тебя тоже люблю.»

========== День 21. You, again || Опять ты ==========

— Кто твой лучший друг?

Она смеётся, обнимает его крепко. Глупые вопросы, на самом деле.

— Ты. Ну ты серьезно?

Ближе друзей, ближе всех тех, кто был когда-либо рядом, ближе временами даже семьи. Лучший друг? Так близко не факт что она подпустила бы даже брата, будь он у неё. Его подпустила. Стоило ли? Он не уверен.

— Кого ты любишь?

Её любимые чипсы — вредно, но иногда можно — она выхватывает из его руки, улыбается, целует его в щёку. Как в ответ не улыбнуться?

— Тебя, конечно. Кого же ещё?

Он и сам подпустил её ближе, чем кого угодно другого. Доверил ей всё, что было внутри, открылся, позволил увидеть всё, что было ему важно. Всё ли? Противный внутренний голосок заткнуть не получается. Он слишком много знает. Он слишком похож на совесть, да и грызёт так же.

— Угадай, кто?

Она смеётся так, что, наверное, на всё здание слышно, его ладони с глаз убрать даже не пытается.

— Каждый раз, когда ты спрашиваешь «кто», — заявляет она, отсмеявшись, — речь о тебе. Ты, ты, и опять ты. Какие ещё варианты?

Фото эти давно пора стереть из телефона — кто их только не ловил, кто только не фотографировал и не присылал ему потом? Ей тоже — она наверняка давно их удалила. Не в пример ему. У неё улыбка на каждом фото такая яркая, что внутри всё сжимается От ностальгии? Или он просто соскучился?

— Кто из нас больше жалеет о том, что это закончилось, а, Тесс?

«Ты, ты, и опять ты», звучит в его голове эхом.

========== День 22. Distorted sounds || Искажённые звуки ==========

— Скучаю по тебе жутко. Ты там как?

Как не расплыться в улыбке после этих слов — ни тебе «привет», ни тебе «как погода в Москве?», ни каких-то других лишних слов и вопросов. На фоне у Вовы небо, синее-синее, в Москве не такое. В Москве и не так жарко, как в Мексике, а она от жары бы не отказалась. А ещё — от пляжа. И от Вовы рядом. Без того, чтобы вслушиваться в искаженные связью звуки.

— Не скучаю, — Женя язык показывает. — Некогда.

Ей и правда некогда. Не до скуки. Вроде и заняться нечем, вроде бы ничего своего и не делает, а времени не остаётся. Его бы сюда, чтобы обнял, как он умеет, и пообещал, что всё будет в порядке. Так нет же, свалил в Мексику и её одну оставил. Засранец.

— Скоро прилечу. Без тебя ничего не радует.

Конец предложения снова тонет в помехах, но снова не получается не улыбнуться. Лесть безбожная и грубая, но приятная до чёртиков. Как не радоваться тому, что с ней ему лучше? Пусть даже она хотела бы, чтобы он отдохнул, даже если у неё самой это не получается, а всё же.

— Давай скорее, — командует она. — Я тут жду, между прочим.

В помехах тонет теперь уже начало, и картинка на экране подёргивается рябью. Прежде чем видеозвонок отключается, разобрать удаётся только «люблю», неожиданно отчётливое.

Надо перезвонить, однозначно. В конце концов, минуты общения с Вовой слишком мало. Она готова терпеть и искажённые звуки, и обрывы связи, и что угодно.

Пока он не приедет.

========== День 23. Whispers || Шёпот ==========

— Я бы хотела, чтобы это был ты.

Шёпот сбивчивый, жаркий — даже через трубку, даже на расстоянии обжигает. Даже не видя, Ваня уверен — Саня не врёт. Саня сейчас наверняка кусает губу, сдерживая слишком громкие звуки.

— Я бы тоже хотел, — шепчет он в ответ, голос хриплый, но даже прокашляться сил нет. Есть, точнее, но на это их тратить не хочется. — Зай, ну правда…

— Будет хуже, если ты приедешь, — возражает она тут же, уже не в первый раз. — Ванюш, пожалуйста.

Он знает, что она скажет. Подождать, пока кончится карантин, пока им не придётся звонить, чтобы поговорить. Звонить, чтобы увидеть друг друга. Звонить ради иллюзии прикосновений друг к другу. Иллюзии прикосновений друг друга.

Ему сейчас тоже нужна эта иллюзия. Этот шёпот на ухо.

— Давай.

Этого хватает, это как кодовое слово — это почти оно и есть. Голос Сани в трубке не становится громче, напротив, обрывается на миг, будто специально. Когда он снова её слышит, он кажется другим.

— Люблю тебя, — шепчет она.

Как не шепнуть то же самое?

========== День 24. Something was off || Что-то не так ==========

Что-то не так.

Не заметить это Даня не мог бы — как не понять, что что-то не то творится с человеком, которого ищешь глазами каждый миг? Как мог бы он не заметить, что с Соней что-то не в порядке, если все его мысли о ней? Простил бы он сам себе, если бы не увидел этого, если бы позволил этому и дальше происходить?

Что-то неправильно.

Соня, его Соня прячет взгляд, глаза отводит упорно — как не забеспокоиться? Как он мог бы оставаться спокойным, когда на сердце тяжело от незнания и непонимания? Как ему не волноваться, когда она от разговора уходит, отвечает односложно, улыбается невпопад, почти болезненно?

Что-то не в порядке.

Ему бы спросить, в чём дело, но она ускользает песком сквозь пальцы раз за разом, неуловимая, раз — и нет. Ему бы попытаться узнать, что случилось, но она не отвечает, тему переводит неумело. Захочет — расскажет, пытается Даня себя убедить. Получается плохо — получается будто он должен её оставить в этом одну. Её он одну не бросит, а значит, надо всё-таки попытаться узнать…

***

Всё так.

Он ей обещает, что будет рядом, что бы ни случилось, и в её взгляде доверие. В её взгляде — страх, и надежда, и что-то ещё то, чему он названия не может найти. Что-то, что он как-то раз увидел у себя же, на фото, на котором взгляда не мог оторвать от неё. Всё так, просто она боялась.

Всё так, просто он в неё влюблён не безответно.

Комментарий к День 24. Something was off || Что-то не так

Знаю, тема дня в прошедшем времени. Но я пишу либо в настоящем, либо совсем уж откровенную хрень, так что вот.

========== День 25. Smoke || Дым ==========

Когда-то ему сказали, что любовь — как дым, дурманит, застилает глаза, и рассеивается без следа.

Когда-то он не поверил.

Их любовь — не дым, а огонь, но не лесной пожар, уничтожающий всё на своём пути, нет, она похожа на огонь в очаге. От неё тепло,с ней уютнее и легче. С ней лучше. Любовь — не дым, нет. Дым — она, любимая женщина, ускользающая, если пытаться её схватить.

Он не пытается. Она для этого слишком свободная, слишком лёгкая, удержать её — уничтожить. Разрушить всё то, чем она живёт. Не пытайся сжать ладонь — и дым будет ластиться к ней сам кошкой. Не пытайся ухватить то, что не сможешь удержать — больше шансов будет на то, что получишь это хоть на время.

Если тебе повезёт, это время будет длиться чуть дольше, чем ты ожидал. Если очень повезёт, намного дольше. Чем он будет расплачиваться за это везение, он не знает — он готов всю свою следующую жизнь платить по счетам за это счастье, которое пока не закончилось. Пусть не заканчивается, просит он сам не знает каких богов. Пусть продолжается. Чем дольше он в плену этого огня, в плену наваждения, застившего глаза дыма, тем меньше ему хочется, чтобы это прекращалось. Он одурманен — и трезв. Он выбирает это добровольно, и остаётся только надеяться на то, что его тоже выберут. На то, что огонь не превратится в лесной пожар и не пожрёт его.

Когда-то ему сказали, что любовь — как дым. Когда-то он не поверил.

Не верит и сейчас.

========== День 26. Liar || Лжец ==========

«Будешь падать — я поймаю. Всегда.»

Тессе десять. Тесса доверяет тому, кто стоит рядом, кто гордо зовёт себя её партнёром. Он её на два года старше, он серьёзный и сильный, и она доверяет его обещаниям. Доверяет ему. Когда лёд уходит из-под ног и его ладони не успевают её схватить — даже попыток нет — что-то внутри будто происходит. Наверное, так бы почувствовала себя мамина любимая ваза в тот день, когда она её задела и на керамике появилась трещина — если бы, конечно, вазы могли чувствовать.

«Я буду рядом всегда, когда буду нужен.»

Тессе двадцать. Тессе шею оттягивает тяжёлое олимпийское золото. У Скотта новая девушка, с которой он созванивается, когда она не рядом, и от которой не отлипает, если она всё же рядом. Её ноги болят так, что хочется кричать — слишком рано она вышла на лёд после операции в прошлом сезоне, слишком неосмотрительно не позволила себе восстановиться в этом. Золотая медаль стоила ей многого, пусть и не всего. Ей нужна поддержка сейчас. Нужна помощь. Только именно сейчас его рядом нет.

«Мы всегда будем вместе, слышишь? Ты и я.»

Тессе тридцать, и всё кончено. Когда-то это должно было произойти. Медалей столько, что можно было бы музей устроить, выступлений столько, что хоть курс в университете преподавай по ним. Она не прощается со льдом — они не прощаются со льдом. Только друг с другом. Какое «вместе» вообще могло быть? Как она могла ему поверить?

Как он мог оказаться таким лжецом?

========== День 27. I have plans || У меня планы ==========

«Прости, у меня планы».

Алина губы дует обиженно, телефон отбрасывает. Планы у него! Не то чтобы он не имел на них права, вовсе нет, просто… Просто неужели он не мог бы позвонить ей, всего на несколько минут? В её день рождения? Особенно учитывая что она даже просит об этом заранее — до дня икс ещё две недели.

Какие такие планы у него, что он даже уделить ей пару минут не сможет? Нет, одёргивает она себя. Она не должна требовать его безраздельного внимания и обижаться на его отсутствие. В конце концов, у него есть своя жизнь. В конце концов, кто она ему? Он даже ни разу не сказал ещё, что любит её. Любит ли вообще?

Если себя жрать изнутри, подбивает Алина, к добру это не приведёт. В доме уже есть одна собака, Масару, и она не поймёт, если её хозяйка начнёт строить из себя лайку. Ту, которая самоед. Обиду к чёрту, Нейт не заслужил.

Она даже говорит ему, в какой ресторан собирается с родителями, за пару дней до дня рождения, когда они бронируют столик. «На четверых», говорит администратор, и это правильно, нет ведь столиков на троих. Только вот тот, кого она хотела бы видеть четвёртым, за океаном, и, наверное, неправильно хотеть увидеть его тут. У него своя жизнь.

У него планы.

У него планы, наверное, очень важные, думает она к окончанию тренировок. Он в это время обычно писал что-то. Он бы в это время поздравил её с семнадцатилетием — но его всё ещё нет онлайн. Ну и ладно. Губы тронуть помадой, улыбнуться себе в зеркале — можно идти. Можно радоваться вечеру. Нужно сохранять оптимизм. Смотреть на экран телефона украдкой, надеясь на сообщение — нельзя.

Верить своим глазам, когда в дверях ресторана возникает тот, о ком все мысли, тоже нужно, хоть и не получается.

— Я же сказал, что у меня планы, — смеётся он, обнимает её так крепко, будто скучал так же сильно, как и она. От него пахнет его любимым парфюмом — её любимым его парфюмом — и от этого уютно и тепло, теплее, чем от любых кофт и пледов и климат-контролей. — Ты разве не знала, что самые важные мои планы всегда касаются тебя?

========== День 28. I turn the page || Я переворачиваю страницу ==========

— Что вы делаете, когда что-то идёт не так? Не на льду, масштабно.

Соня улыбается уголками губ. Игорю бы сейчас ответить, он со словами управляется не хуже неё, чаще даже кажется, что лучше. Но Игорь плечами пожимает, мол, не знаю, и на неё смотрит с улыбкой. Зараза. Придётся отвечать ей. Что может идти не так? Что масштабно может быть проблемой?

— Я знаю, что меня поддержат. Игорь. Родители. Тренеры. Мой парень. У меня лучшая команда поддержки, какую только можно пожелать, и я стараюсь отвечать им тем же.

— И всё же?

Это «всё же» сбивает с толку. Чего от них вообще хотят? Соня старается вспомнить про те моменты, когда ей действительно нужна была поддержка. Когда что-то шло не так. Когда было одиноко, и плохо, и грустно, и казалось, что — нет, что выхода нет, ей не казалось никогда. Всегда рядом был кто-то, кто помог бы. Обнял бы. Улыбнулся бы и поддержал бы.

— Когда что-то идёт не так, я полагаюсь на них, вот и всё.

— А как вы это что-то решаете?

Плечами хочется пожать, но Соня сдерживается. По-разному. Всегда иначе. Всегда по-новому. Ситуации бывают разными. Ладонь Игоря на талии — как напоминание и как опора. Поддержка, опять-таки. Напоминание о том, что бывает плохо. О том, что это плохо она всё равно переживёт, был бы он рядом. Были бы они все рядом, все, кто ей дороги.

— Я просто переворачиваю страницу. Начинаю всё с чистого листа.

Рисовать с нуля легче, чем перерисовывать, стирая десятки раз. Начинать с чистого листа — как рисовать заново ситуацию. Если её можно исправить, знает Соня, она это сделает.

Не зря ведь страница была перевёрнута.

========== День 29. In the fridge || В холодильнике ==========

Дверь на кухню закрывается плотно, никакие запахи не пропускает, Вова знает это наверняка — сколько раз уже пользовался этим, сколько раз закрывал эту дверь, чтобы квартира не пропахла едой и не приходилось потом распахивать окна, чтобы запах ушёл не за несколько часов, а быстрее. На этот раз у этой двери ещё одна функция.

Запахи не должны разбудить Женю.

В холодильнике — яйца, маргарин и плитка шоколада. Специального, для выпечки, купленного от Женьки тайком и спрятанного как можно дальше, как можно лучше, чтобы она точно не нашла. Нашла бы — попробовала бы, обязательно, и ему шоколада не жалко, но он другой. Не такой на вкус, как её любимый, который можно есть просто так. Ему не шоколада — её жалко. Фартук на голое тело, надпись Kiss me, I`m Irish красуется гордо на груди — Женя только ради этой надписи его и купила, и долго ухахатывалась, когда он его впервые нацепил, заявив в итоге, что он реально на ирландца и похож, и чмокнув его в щёку. Тесто замешивается легко и быстро, под нос себе Вова мурлыкает какую-то мелодию — кажется, это Ti amo, но он и сам не уверен — и плитку кромсает на небольшие кусочки. Так получается лучше, чем сразу покупать шоколадную крошку, уверен он. Его Женька заслуживает самого лучшего печенья.

Его Женька заслуживает вообще всего самого лучшего.

Кофе варится, пока печенье подрумянивается в духовке — Вова действует максимально бесшумно. Воскресенье, пусть поспит, убеждает он себя, хотя больше всего хочется не держаться на расстоянии от Жени, а зацеловать её, разбудить поцелуем, как сказочную принцессу, и целовать, пока не проснётся окончательно. На подносе устраиваются салфетки, блюдце с печеньем и чашка с кофе — одна ложечка сахара, щепотка корицы, как она любит больше всего — и Вова дверь открывает только затем, чтобы чуть в Женю не влететь.

— Так и знала, что ты тут, — улыбается она, тянется к нему, чтобы поцеловать в щёку, и печеньку с подноса стаскивает. — М, вкуснотища! Это ты мне сюрприз сделать хотел? Давай я в постель вернусь и мы сделаем вид, что я ничего не знаю?

Хулиганка. Руки заняты, но он умудряется чмокнуть её в самый кончик носа, прежде чем она убегает обратно в спальню. Ничего, на днях он повторит свою попытку устроить ей сюрприз, и постарается, чтобы это было успешно. Что ему сделать в следующий раз, блинчики? Кексики?

Главное, чтобы с шоколадом, который Женька так любит. В холодильнике ещё есть половинка плитки.

========== День 30. Her couch || Её диван ==========

Нет места, где ему не было бы хорошо, если это рядом с ней.

Ваня устраивается поудобнее. В квартире Саши, на её диване, он чувствует себя так, будто другого дома у него нет. Тут удобно, не сказать, чтобы иначе. Просто удобнее, чем где-то ещё. Правильнее.

Если это рядом с Сашей, он готов спать и на камнях, не то что на диване, да ещё и с постельным бельём. Пока что, правда, для постельного белья рано, на дворе день, и на телеэкране фильм, и Саша лежит сверху на нём, хотя места рядом хватило бы на двух таких же худеньких, как она. Пока что она целует его легко, походя, почти не отвлекаясь, куда-то в уголок губ. Куда-то, куда, не важно — он её губы ловит и целует её в ответ жадно, жаждуще, будто пьёт и не может напиться. Будто она — чистейший из источников.

— Давай фильм смотреть, — бурчит Саша, когда их губы снова перестают быть единым целым. Недовольно ли бурчит? Нет морщинки между бровей, нет искорок сердитых в глазах. Да и не отталкивает она его, всё так же лежит на нём, невесомая совсем для него. Тот вес, от которого он никогда не устанет, пусть хоть всю жизнь на руках её проносит.

— Ты интереснее.

Её щёки очаровательнейше краснеют от этих его слов. Она замечательная актриса, но не краснеть не умеет, и это и правда очаровательно. Особенно учитывая что он не врёт — ну что ему фильм? Она интереснее него. Она интереснее чего угодно на свете.

Если бы ему дали возможность быть где угодно в этот самый момент, он остался бы тут. Рядом с Сашей, на её диване.