Дорога, ведущая в небо (СИ) [Леонардо НеДаВинчиный] (fb2) читать постранично, страница - 2

— Шадис не согласится. Лошадиная морда тоже встанет на дыбы, — он пытался возражать, понимая — не выгорит.

— Шадис подчинится. Не тебе, так мне. А с Жаном Эрен разосрался еще в Мэдисоне. Не знал? — обернувшись, Ханджи торжествующе блеснула очками в растерянную физиономию. — Давай-ка в люлечку, зая. Ты мне пару палок задолжал.

По дороге в спальню оба чуть не упали: у Майки развязался шнурок, но губы Ханджи были слишком сладкими. Несмотря на привкус табаско и табачный перегар. Когда не знакомая с маникюром рука нырнула в джинсы, его шатнуло так, что едва не перебросило через перила. Чуть позже в туманной темноте, подсвеченной нарастающей луной, президент мото-клуба «Титаны войны» дважды убедился в удачном выборе на должность сержанта.

Комнату затопило розовым золотом. Осторожно выбравшись из-под тяжелой руки, Ханджи набросила на голое тело косуху мужа, разворошив излишне разнообразное содержимое тумбочки, откопала под рассыпающимися блокнотами чистые труселя. Приоткрыла дальнее от кровати окно — пусть проветрится. Опустила жалюзи — пусть ненаглядный бычара выспится. А сержанту некогда прохлаждаться в разноцветных глюках Морфея. Шлепая босыми ступнями по вытертым ступеням в «зал заседаний», она мысленно прикидывала текст эсмски. Промахнуться нельзя. Иначе, Эрену крышка. Зик возьмет пацана любой ценой. Сука. Скривившись на бардак в комнате, она спустилась в подвал. Ни чистый как слеза девственницы самогон (его накапало за ночь целый галлон), ни творческое помешивание деревянным карнизом успешно булькающего джема мамаши-Кирштейн не помогло в составлении слов в правильную фразу. Закупорив готовую бутыль, Ханджи плюхнулась на пластиковый стул. Чо, блин, делать вообще и где телефон, в частности. Озарение снизошло, когда посмотрела на стеллаж. Трубка благополучно валялась рядом с ящиком с инструментами. От души выматерив собственное распиздяйство, схватила гаджет. И опять подвисла. Чево писать-то?! Взгляд метнулся от дубового потолка к поблескивающим изгибам змеевика. Красиво же! Изгибы… Прогибы… Нагибы… Хм. Пролистала кучу фоток. Эврика, ядрена кукуруза! Эрен в позе кобры на деревянном настиле веранды. Снято дома у Командора в Мэдисоне двадцать первого сентября. Длинные ноги плотно прижаты к полу (обидно — в джинсах, зато торс — голый). Опираясь на кулаки, пацан прогнулся назад чуть ли не под пятьдесят градусов. Мышцы натянуты канатами, бисеринки пота, усеявшие тату на бронзовом плече, играли алмазными бликами под рассветным лучом, словно череп бизона украсили драгоценными камнями. Голова откинута назад да так, что хвост свисает ниже лопаток. Мальчик-конфетка. Пальцы по памяти уже тыкали знакомые цифры. «Будет твой. Если поможешь; -)» — набрала, прицепила фоту. ММС улетела. Ханджи маньячно улыбнулась надраенному боку перегонного куба. Искаженное отражение ответило оскалом не то Чужого, не то Хищника. Отличное завершение переговоров. И не придется тащиться в Орегон. Она хорошо помнила медленно расширяющиеся зрачки, сжимающиеся кулаки, мгновенно напрягающиеся плечи Капрала, когда мимо него пробегал подрастающий Эрен. И складку между бровей. Она была особенно жесткой, когда Ривай с «семьей» оставлял осиротевшую банду. Командор, только-только вышедший из больницы, понимающе улыбнулся, махнув на прощание великолепной четверке левой рукой. Правой у него не было. Тогда шестнадцатилетний, Йегер растерянно жался к Шадису, зыркая вокруг по-детски округлившимися глазюками. Его мир рухнул во второй раз… После гибели родителей. Прошло четыре года. Мальчик окончательно похорошел и, до кучи, оказался педиком. Осталось, как в старом анекдоте, уговорить Рокфеллера. Впрочем, пацан ей доверяет: она же нянькалась с ним будто с младшим братишкой. Значит, пойдет, за кем скажет. «Молодец я. Сегодня схомячу целиком лимонный пирог мамаши Лошадиной морды»: мысль вызвала слюноотделение, проснувшийся желудок заурчал, заглушая шаги и звяканье. В «зале» кто-то прибирался. Петра возится? Погрозив пальцем провинившемуся вчера сухопарнику, Ханджи вылезла из подвала.

— Хай, — приветственно кивнув офицеру, Петра смахнула объедки в черный мешок. — Что решили?

— Узбагойся, варежку разевать рядовым по-прежнему не положено. Но все будет хорошо. Я узнавала. — Притухшая блондиночка рывком затянула завязки. — Пойду досплю, чутка. — Поправляя косуху, которая была велика размеров на шесть, Ханджи поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, босая пятка диагностировала гладкое дерево и растоптанный окурок. — И тут вымой. Капрал ненавидит срач.

— Обязательно, сержант, — наивно-васильковые глаза восторженно распахнулись. Подхватив в каждую руку по брякающему пустыми бутылками мешку, Петра заторопилась к выходу.

Вот кто бы бегом прыгнул на член Ривая. Только если он когда-то поебывал баб, то это