Роман с Пожирателем (СИ) [FotinaF] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Встреча ==========

Он никогда не думал, что услышит её снова. Майлз узнал бы эти мысли из тысячи других. Эту интонацию, это раздражение, это высокомерие. Только эта девочка позволяла себе то, что не позволяли другие: считать себя умной. Не просто думать, что она, наверное, возможно, очень может быть, вероятно… Нет! Вопроса никогда не стояло! Чёткая уверенность всегда поражала его воображение. Все последних три курса, пока он учился в Хогвартсе. Если эта странная самоуверенная девочка появлялась на горизонте, Майлз слышал только её. Зачем что-то другое, если тут такой водоворот? Это же глупо! Обучение закончилось, началась новая жизнь, и больше он никогда не слышал ничего подобного, думал, что не услышит. И сейчас он был немного обескуражен. Просто замер неподалёку от стола с закусками со стаканом воды в руке.

«Мерлиновы кальсоны, что я здесь делаю? Трачу бесценное время на… это! Малфой, я тебя прибью! У меня целое стадо кентавров кочует неизвестно по каким причинам! Эльфы никак не могут понять, что свобода несоизмеримо лучше рабства… Мой отчёт! О, нет! Живоглот остался на улице, а ведь грозу обещали. Так! Соберись, Гермиона! Малфой просил час, так и быть, час так час, раз обещала. Прошло… всего девять минут… десять… Мерлин! За что?!»

Он сам не осознавал, что так давно не посещавшая его ухмылка, наложила приятный отпечаток на лице. Со стороны казалось, что молодой мужчина просто размышляет сам с собой. Мало ли, что там у него на уме, прекрасная девушка? Успешная карьера? Никто бы не смог понять, поскольку это был Майлз, и он умел слушать, как никто другой.

— Грейнджер! Какой сюрприз! — Драко Малфой расплылся в потрясающей белоснежной улыбке.

— Какой ещё сюрприз, Малфой? Сюрприз — это приятная неожиданность. Мы, в данном случае, имеем дело с досадной закономерностью. Раз я обещала — выполняю, больше ничего!

— Да брось! Расслабься, выпей шампанского…

— Мне завтра на работу, — проворчала молодая женщина.

— Мне тоже! Ты представляешь? Как так вышло? — с недоумением воскликнул мужчина, озираясь по сторонам. — Где же моя отрада? А вот она…

К молодым людям подошла приятная особа с прекрасными аристократичными чертами лица. Её светлые прямые волосы чуть приподняты на затылке и собраны в аккуратную причёску.

— Мисс Грейнджер, рада вас видеть у нас! Будьте как дома, прошу! Не обращайте внимания на шуточки Драко.

«Как дома? В поместье Малфоев? Она что издевается?» Но вслух Гермиона произносит другое:

— Благодарю. Здесь так мило.

«Если бы не её беременность, я бы сейчас сказала… Нет. Всё равно бы не сказала, это невежливо. Отнесёмся к этому, как к обязанности. Да. Так проще всего. Я обязана посещать министерские вечеринки, даже если они проходят в поместье Малфоев. Вот наказание! Хорошо, что здесь всё иначе… О, нет, только не этот…»

— Мисс Грейнджер, — манерно растягивая слова, пропел хозяин поместья. — Какая честь для нас!

— Мистер Малфой! — кивнула Гермиона. Люциус протянул ей бокал, и Гермиона, стиснув зубы, его приняла.

— Я понимаю, возможно, вы чувствуете себя немного некомфортно, но надеюсь, что когда-нибудь прошлое останется позади, и наше сотрудничество станет чуть более плодотворным.

— Да, сэр, несомненно, — сдержанно улыбнулась она. — Прошу меня простить, я отлучусь ненадолго.

Гермиона резко развернулась, направляясь в другую сторону зала и по ходу движения оставляя бокал на одном из столов.

«Где тут можно скрыться? Лучше бы там, где можно уединиться, но я же не могу просидеть в туалете оставшиеся… тридцать девять минут! Как же долго! За это время можно столько всего полезного сделать! Где здесь библиотека? О ней ходят легенды. Хоть бы одним глазком взглянуть!»

Тишина. Он больше её не слышал. Необъяснимое чувство одиночества наполнило душу, как будто ушло что-то важное, очень нужное. Это было так странно.

— Майлз, ты спишь?

— Нет, Драко. Просто задумался, — с лёгкой улыбкой ответил Трэверс, отставляя стакан на стол.

— Ты в своём репертуаре, — ухмыльнулся Малфой. — Чего ты здесь торчишь? Кругом полно незамужних женщин, пошевелиться не хочешь?

— Это скучно, Драко.

— Опять ты за своё! — выдохнул Малфой, закатывая глаза.

— Ты же знаешь, мне слишком сложно угодить.

— А ты отключись! — зашептал Драко. — Попробуй не слушать! Так же никогда не найдёшь то, что тебе нужно!

— С чего ты взял, что мне кто-то нужен. Мне внутри самого себя вполне уютно без всяких дополнений. Эти твои красотки смотрят только на мои глаза и на то, что ниже пояса. Им бы хотелось заглянуть и в мой кошелёк, но ты сам прекрасно знаешь, пока там ветер гуляет. Прости, но это не по мне.

— Ну, знаешь, сначала так. Потом всё наладится, может она, та самая, узнает тебя получше и даже полюбит.

— Брось, Малфой! — усмехнулся Майлз.

— Думаешь, у нас с Асторией было как-то иначе? Всё, как у всех в чистокровном обществе.

— Ты знаешь, для меня это не имеет значения.

— Твой отец из Азкабана сбежит, чтобы тебя прибить, если ты возьмёшь в жёны нечистокровную.

— Всё, закрыли тему, — устало выдохнул Майлз. — Здесь… Грейнджер?

Драко замер. Он посмотрел на друга с некоторым удивлением.

— Ты знаком с Грейнджер?

— Нет. Только с твоих слов…

— Щ-щ-щ! — Драко с опаской огляделся по сторонам. Тревога так явно отразилась на его лице, что Майлз даже удивился. — Ты помнишь, что мне обещал?

Майлз потёр переносицу.

— Помню, Драко. Не волнуйся так. Это же было детство.

Лёгкий румянец покрыл скулы Малфоя. И Майлз сосредоточенно взглянул другу в глаза.

— Ты шутишь… — выдохнул он.

— Молчи!

— Малфой!

— Трэверс. Ещё слово и…

— Дорогой, ну куда же ты сбежал? Гости всё ещё прибывают, — с досадой вздохнула молодая миссис Малфой.

— Извини, Майлз. Поговорим ещё.

Драко бросил на Майлза многозначительный взгляд и, взяв супругу под локоток, удалился.

Майлзу стало не по себе. Они давно договорились не обсуждать эту тему, тему школьной влюблённости Малфоя. Трэверс надеялся, что всё это давно в прошлом. Семь лет прошло после окончания войны. Драко уже год как женат. Грейнджер всего лишь его коллега. О чём тут говорить? Но в душе поселилась тревога. Что-то не так. Сердце замирает, когда он вдруг слышит её.

«Нужно у кого-нибудь спросить. У кого? Я тут никого не знаю. Малфой, ты меня подставляешь, каждый раз! И почему я не могу тебе отказать? Потому что однажды ты пытался спасти Гарри? Так и он тебя спас, вы квиты. Причём тут я? Что ты меня везде таскаешь за собой? Как я на это ведусь? Совсем ненормально! За горами то время, когда нужно было репутацию восстанавливать. Почему всё это продолжается?»

— Вам помочь, мисс? — произнёс он, сам от себя не ожидая, чувствуя, как сердце заходится, когда его взгляд встречается с огромными, выразительными карими глазами. Девушка немного опешила от неожиданности. Обернулась, потом снова взглянула на Майлза.

— Вы мне? — озадаченно спросила она.

— Вам.

— Я похожа на утопающего? — ухмыльнулась она.

Майлз опустил глаза, усмешка тронула его губы.

— Нет, мисс, не похожи. Похожи на заблудшую.

— Вот, спасибо! — с улыбкой кивнула она. — Но мне и правда хотелось бы выпутаться из сложившейся ситуации. Я не знаю дом, а мне… нужно уйти.

— Но вы же недавно пришли.

Майлз прикусил язык, а Гермиона внимательно смотрела ему в глаза.

— Вы что, следите за мной? — подозрительно прищурилась она, но улыбка не сошла с её лица.

— Нет, не слежу, — укол прямо в грудь. Сердце забилось чаще. Он что, солгал? Что? Как это возможно? Почему? Майлз почувствовал, как похолодела спина, а улыбка исчезла.

— Вам плохо? — встревожилась Гермиона, заглядывая ему в глаза.

— Да. Немного… не по себе, — тихо произнёс Трэверс и почувствовал, как её тёплые руки легли на его предплечья.

— Вам нужно присесть, сэр, вы так побледнели. Мерлин! — Гермиона огляделась по сторонам и, заметив неподалёку кресло в углу, слегка подтолкнула Майлза назад. Молодой человек попятился. — Садитесь, прошу вас! Хотите воды?

— Да, спасибо… — шепнул он.

Девушка вернулась к столу. Он наблюдал, как Гермиона в маленьком чёрном платье суетливо выбирала чистый стакан, произносила «Агуаменти», но при этом мысли растворились. Он её не слышал.

— Вот, — она сунула ему в руки стакан. Майлз сделал пару глотков и взглянул ей в глаза.

«Небесно-голубые, надо же, — услышал он. — Никогда не видела таких необычных радужек. В процентном соотношении количество меланина, по сравнению с моим, наверное, всего десять-пятнадцать. Нет, слишком яркие, должно быть двадцать пять-тридцать. Да. Не иначе.»

— Вам лучше? — выпалила она. Молодой человек устало улыбнулся.

— Благодарю. Немного.

— Как выясняется, помощь нужна вовсе не мне, — улыбнулась она.

— Похоже на то, — кивнул Майлз.

Гермиона бросила взгляд на часы.

«Ох, как невежливо! — тут же подумала она. — Вот, кто я после этого? Человеку плохо, а я на часы! Мерлинова борода, как глупо и неучтиво!»

Она встряхнула рукой, поднесла её к уху, а потом виновато взглянула на собеседника.

— Кажется, мои часы барахлят, — её щёки покрылись румянцем, смущение стало таким заметным, что хотелось как-то ей помочь.

— Знаете это странное место, — улыбнулся Майлз. — У меня здесь уже два раза часы останавливались. Удивительно, но это так.

— Правда? — распахнула глаза Гермиона. — Должно быть здесь проходят магнитные поля, влияющие на их работу. Это и правда не очень приятно.

— Я Майлз, — неожиданно произнёс молодой человек и поднялся с кресла. Он возвысился над девушкой, и Грейнджер быстро определила, что, скорее всего, она ему по плечо.

— Очень приятно, а я Гермиона, коллега Малфоя. Хотя, вообще-то, мы ещё вместе учились. Ну… как вместе, в одной школе.

— Хогвартс?

— Да. А вы?

— Я тоже.

— Знаете. У меня смутное ощущение, что я вас видела раньше. Наверное, в Хогвартсе и видела.

— Видимо, да. Когда ваш курс поступил, я учился на пятом.

— Тогда, конечно, не очень хорошо помню. Старшекурсники это всегда что-то такое заоблачно далёкое. А на каком факультете?

Майлз немного занервничал.

— Слизерин.

— Оу! А я с Гриффиндора.

Она задумалась. Внимательно посмотрела на молодого человека. Всё у него внутри пришло в напряжение. Сердце замерло.

— Нет. Я помню вас. Помню, чуть… может чуть моложе. В Министерстве…

Её глаза сузились, она вспоминала. «Решётка, зал суда, небесно-голубые глаза… чёрная метка». Гермиона резко выдохнула.

— Вы… Майлз Трэверс? Пожиратель… смерти…

— Мисс Грейнджер… — тихо произнёс он.

— Вы меня знаете? Подождите. Ничего не говорите. Извините. Я должна идти. Который час? Моё время вышло.

— Подождите секунду, — вздохнул Майлз. — Возможно, я должен объясниться.

— Нет-нет! Вы ничего не должны. Мне просто пора, правда! — она виновато улыбнулась. — Просто пора. Надеюсь, вам лучше. Всего хорошего.

Гермиона резко развернулась и, ловко лавируя между гостями, ускользнула из вида.

«Как же так? Пожиратель смерти. Снова. Когда же это кончится? Я не должна так реагировать. Его оправдали, да, я помню. Мерлин! Успокой мою душу!»

Майлз так и стоял на своём месте. В груди болело. Неужели это клеймо навсегда останется с ним, как смертный приговор? Неужели… у него нет шансов?

========== Глава 2. Недоразумение ==========

Гермиона трансгрессировала в свою квартирку и тут же бросилась к окну в кухне, за которым истошно вопил Живоглот.

— Глотик! Прости! Старичок ты мой! Бессовестная хозяйка загуляла! — причитала она, поднимая вверх раму и запуская кота в дом. С улицы тут же раздался свирепый крик пожилого соседа:

— Если этот бестолковый кот всё время будет так орать, я натравлю на тебя ветеринарного инспектора, Грейнджер!

— Простите, мистер, Уайт! Больше такого не повторится! — прокричала Гермиона и, закрыв окно, ласково обратилась к коту. — Голодный? А что, на улице ничего не нашёл? Странно, ты ведь такой самостоятельный! Сидел бы ты дома, дорогой! Тебе же уже не десять лет и, судя по всему, далеко не пятнадцать!

Гермиона выдавила из пакетика в миску мягкий кошачий корм, и, к её величайшей радости, кот довольно распушил хвост, потёрся о её ноги и затем приступил к трапезе. Девушка села на симпатичный пуф кубической формы и наблюдала за любимцем.

— Ты просто не представляешь, насколько твоя хозяйка ханжа, — Гермиона тяжело вздохнула, а кот, не отрываясь от миски, покосился на неё оранжевым глазом. — Ратует за свободу тех, права этих, Мерлин! — и Гермиона уронила лицо в ладони, продолжая бормотать. — А оказался на их месте человек, и я уже повела себя, как… как… я не знаю! Ну, ты меня понимаешь.

Живоглот принялся умываться, а Грейнджер снова вздохнула.

— Ну и что, что он был Пожирателем. Да, это не хорошо, это… позор, клеймо на всю жизнь. Но Малфой ведь тоже носит клеймо, и ничего, живёт себе. Мы-то знаем, через что ему пришлось пройти, правда? А тот парень, Майлз, может ему тоже было несладко. Ведь он не в Азкабане, так? Значит…

Кот запрыгнул на колени хозяйки и начал топтаться кругами, устраиваясь поудобней.

— Мистер! Я даже платье не сменила, вы в курсе?! — с усмешкой и упрёком воскликнула Гермиона. — Пока ты не устроился на ночлег, прости, я тебя выкину.

Гермиона ласково обняла кота и отнесла в гостиную. Оставив своего мурлыку на диване, быстро очистила платье от прилипшей шерсти и убрала его в шкаф. Неспешно расхаживая по квартире, стаскивая чулки и нижнее бельё, непрерывно думала о том, как некрасиво и неучтиво поступила. И если сначала это была лёгкая досада, то, оказавшись в душе, она уже испытывала жуткие угрызения совести. Молодой человек показался ей таким приятным и симпатичным, но стоило вспомнить о том, что он бывший Пожиратель, Гермиону сразу охватила паника. Давно с ней такого не случалось. Просто не доводилось встречать отголоски войны в последнее время. Наверное, больше года. Ей казалось, что всё успокоилось, устаканилось, и прошлое немного отошло, раны затянулись. Но хватило маленького напоминания, чтобы погрузиться в самые ужасные моменты жизни.

Стоя под тёплыми струйками воды, девушка вспоминала тот суд. Их было несколько, совсем юных Пожирателей смерти. Среди них был и Драко Малфой. Дела слушались друг за другом. Малфою досталось больше всех, но его оправдали за активное содействие следствию и упоминание о том, что в критический момент он пытался защитить Гарри Поттера, не выдав его Волан-де-Морту.

Майлз Трэверс, сын одного из самых злостных пожирателей, Бенедикта Трэверса, вообще обсуждался каких-то пару минут. Он был оправдан благодаря тому, что постоянно саботировал распоряжения «господина». Гермиона сейчас только вспомнила, что в суде на неё произвело впечатление выступление адвоката: «Мистер Трэверс, несмотря на зверское принуждение к повиновению, упорно игнорировал приказы. Он был найден в подземельях собственного поместья и доставлен в больницу Святого Мунго с многочисленными следами пыток. Но так ни разу и не подчинился, делал всё возможное, чтобы помешать осуществлению планов Тёмного Лорда.»

Гермиона тяжело вздохнула. Как она могла забыть? Термин — “пожиратель” стал ключевым, а все причины и следствия ушли в никуда. Девушка потёрла лицо руками. Было ужасно стыдно! Нужно было подумать всего минуту! Просто вспомнить! Как теперь быть? Она взглянула на себя в зеркало.

— Ханжа, — с досадой шепнула она.

***

Его шаги гулом разносились по коридорам, эхом отражаясь от холодных пустых стен фамильного замка. Эти стены не согревали, но дарили так любимую им тишину. Запустение. Одиночество. Темнота. Странно, но спутники его уединения нисколько не смущали. Скорее наоборот. Он ещё помнит те времена, когда здесь собирались воинственно настроенные чистокровные мужи, готовящиеся к очередному заданию Тёмного Лорда. И смутно помнит, как покойная мать молча уводила его совсем маленького в подземелья и прятала от отца. Майлз мог лишь предполагать, каких усилий ей стоило скрывать его.

Сейчас, вышагивая по тёмным мрачным коридорам, Трэверс думал о том, что произошло. Он не винил Грейнджер за то, что она испугалась. Майлз понимал, что девушка почувствовала.

В те страшные времена никто не был так близок ему, как Драко Малфой. Изредко попадая в его дом, Майлз старался навестить друга. В тёмной, холодной спальне даже камин не горел. Драко лежал на кровати, глядя в потолок, он был бледен, безэмоционален, словно призрак. Его мысли были пугающими. Крик девушки. Мольбы. Снова крик. Некоторое время Трэверс просто молча смотрел на него, понимая, что Малфой не в себе.

— Что произошло? — тихо спросил он, но Драко всё равно вздрогнул.

Мука отразилась на белоснежном лице.

— Они были здесь, — тихо, страдальчески произнёс Малфой. — Поттер, Уизли и… Грейнджер…

— Были? — выдохнул Майлз. — Он их забрал?

— Нет, — шепнул Драко. — Они сбежали.

Майлз взъерошил свои тёмные растрёпанные волосы.

— Хвала Мерлину! — прошептал он. — Чего же ты такой убитый? Всё же нормально!

— Нет, Майлз. Ненормально. Тётка. Беллатриса… она… пытала её. Выставила всех вон, стала орать на неё, а потом… Крик…

Драко зажмурился, обхватил голову руками. Крик пронзил Майлза. Драко заплакал.

— Я ничего не смог сделать. Ничего. Отец наложил на меня Конфундус, никогда ему этого не прощу!

Трэверс обхватил друга за плечи, крепко сжав его голову.

— Успокойся, Драко. Ты ничего не смог бы сделать против Беллатрисы. Ничего! Она… убила бы её, а с тобой просто расправилась.

Это воспоминание часто всплывало в сознании. Оно мучило Майлза. Крик Грейнджер стал его спутником в самых страшных жизненных ситуациях. Ему казалось, что если маленькая хрупкая девушка смогла выдержать пытки, то ему и подавно нужно быть стойким, убеждённым и бескомпромиссным. Хватило того, что он под давлением отца принял метку пожирателя, о чём сожалел каждый день, каждую минуту. Майлз чувствовал себя смущённым, немного потерянным от того, что невольно напугал Гермиону, причинил ей страдания. Не таким он представлял знакомство с ней.

Стоя у окна в гостиной и созерцая заброшенный, когда-то великолепный сад, Майлз думал, что нужно исправить ситуацию. Осторожно, очень бережно. Он хотел бы, чтобы эта отважная девушка забыла о боли и больше не боялась.

***

Сидя в своём уютном небольшом кабинете, обильно нашпигованном стеллажами с книгами, свитками и чернильницами, Гермиона плавно кружилась на вращающемся стуле. Мысли были совсем не о работе, и, что самое удивительное, она не могла даже подумать, что занята чем-то не тем. В её кудрявой голове зрел план. Ну, как план? Планчик, в котором, естественно всё было логично, всё по полочкам. Единственное, что не давало ей покоя — это ярко-голубые глаза. Вернее, не совсем сами глаза, а их выражение. Растерянность, сожаление, разочарование. Как она могла так поступить? Не дала человеку шанса даже слово сказать! Гермиона снова потёрла виски, и дверь в её кабинет с грохотом распахнулась, словно её выбили ногой.

— Малфой! Что ты себе позволяешь?! — воскликнула она, вскакивая со стула.

— И тебе привет, Грейнджер, — выдохнул он. — Куда это? Быстрее!

Огромная кипа папок, за которой блондина вообще не было видно, грозила завалиться, ибо выглядела, как Пизанская башня.

— Сюда, на стол! — выпалила она, пытаясь поймать хоть что-то, поскольку стопка не только хлопнулась о столешницу, но и рассыпалась по ней.

Малфой шумно выдохнул и рухнул на стул в углу.

— Даже левитация не компенсирует таких зверских усилий, — ухмыльнулся он.

— Где твой секретарь? Как твоё величество опустилось до такой низменной работы?! — с огромными от удивления глазами произнесла девушка.

— Мой секретарь почти уволен. Этот бездарь не явился после вчерашнего! Можешь себе представить?

— Сочувствую, — усмехнулась Гермиона. — Здесь всё?

— Всее некуда. Налей воды, а!

Гермиона подала ему стакан, как-то невзначай вспомнив вчерашнее общение с мистером Трэверсом. Интересно, почему ему вдруг стало плохо? Она тут же решила начать воплощать свой планчик, но Малфой заговорил первый.

— Ты не выполнила обещание, Грейнджер.

— В каком смысле? — немного растерялась она.

— В прямом смысле! Ты мне час обещала! — возмущался Драко.

— Ой, подумаешь, ушла чуть раньше… — закатила она глаза.

— Чуть? Ты смылась уже через сорок три минуты!

— Малфой, ты больной? Ты что следил за временем? — возмущалась Гермиона.

— А ты, будто не следила! Взяла и смылась! Вылетела, как ошпаренная! Что произошло? — с недоумением смотрел Драко в глаза Гермионе.

Гермиона села на свой стул и начала молча бережно складывать папки в две стопки. Через минуту Малфой не выдержал.

— Что не так-то? — спокойно спросил он.

— Знаешь, я обнаружила в себе одну очень неприятную вещь. Не твоё дело какую, вижу твою заинтересованность! — невесело усмехнулась она. — Там, у вас, я познакомилась с одним… мужчиной…

Гермиона не смотрела Малфою в глаза, стараясь выглядеть как можно менее взволнованной, потому она не заметила, как напряжение сковало его челюсть, а пальцы сжались в кулаки.

— Ты наверняка его знаешь, Майлз Трэверс…

Драко глубоко вдохнул.

— Да, я его знаю.

— Знаешь, я повела себя… некорректно, и… мне хотелось бы извиниться перед ним.

— Что ты могла сотворить такое, за что нужно извиняться? — усмехнулся Малфой. — Отдавила ему ногу?

— Всё гораздо хуже.

— Руку?

— Малфой! — устало вздохнула она. — Я… попрекнула его прошлым Пожирателя.

Тут она подняла глаза и увидела, как напряжение сковывает лицо Драко.

— Ну, может, не совсем попрекнула, но выглядело это не лучшим образом. А потом я смылась, как ты выражаешься.

— Не ожидал от тебя такого, Грейнджер. Уж Трэверс-то, что за пожиратель? Вообще… одно название. Кроме метки ничего и нет от Пожирателя.

— Малфой, не трави душу! — простонала она.

— Знаешь, не думал, что ты станешь из-за этого заморачиваться. Уверен, он всё понял и не обиделся.

— Откуда тебе знать? — скептически усмехнулась Гермиона. — Люди иногда просто молчат, а в душе бури бушуют.

— Поверь, я в курсе! Забудь о нём. Майлз не нуждается в каких-то там извинениях.

— И всё же. Я хотела попросить у тебя его адрес. Возможно, я отправлю сову с извинениями.

Драко встал со стула, прошёлся по кабинету и, повернувшись к ней спиной, изучал содержимое стеллажа. Гермионе показалось, что его спина и плечи как-то неестественно напряжены.

— Ну, так что? Ты дашь мне его адрес?

— Я… сейчас не помню. Он иногда находится в своём замке, но порой съезжает в лондонскую квартиру. Уточню, тогда дам, годится?

— Ладно, — его мягкая интонация как-то немного озадачивала. Гермиона закончила складывать папки. — Мне нужно по делу, Малфой.

— Выгоняешь? Ладно, мне уже пора. Хочется надеяться, что этот бездельник недоделанный, всё же, соизволил явиться на службу.

Малфой вышел из кабинета, так ни разу не обернувшись, не отпустив шуточки на посошок. Это показалось странным. Гермионе вообще казалось странным, что Малфой зачастил в её кабинет. Он заходил по поводу и без, иногда просто чтобы метнуть в неё столб конфетти. Вот уже года три, как их вражда закончилась. Дышать стало намного легче. Она была рада, что всё обсуждено и выяснено. Малфой даже прощения у неё попросил. Нет, она не была на его свадьбе, они не стали друзьями, но лёгкость в общении для неё дорогого стоила. Ей казалось, что свершилась победа над предубеждениями, которую она считала своей заслугой и, наверное, торжеством своего великодушия.

Как же она могла так поступить с Трэверсом? План принести извинения откладывался. Оставалось надеяться, что он и правда не очень обиделся.

***

Майлз был очень занят этим утром. Он не любил свою работу, но, раз уж взялся, нужно было доводить до завершения. Тем более, выбора особо и не предоставлялось. Ему было противно думать, что его научные изыскания принесут смерть, пусть даже садовым паразитам. Но это единственный вариант, который он смог найти, чтобы как-то выжить. Люциус Малфой не давал спуска ни ему, ни его коллегам, таким же неприкаянным бывшим Пожирателям смерти, молодым, потерявшим родителей и надежду на будущее.

И сегодня Майлз с точностью до миллиграмма взвешивал ингредиенты для создания хитрого, опасного, но привлекательного для паразитов яда. Котелок кипел, от него исходил приятный фруктовый аромат, похожий на яблочный джем с клубникой. Его коллеги, трое парней разных возрастов готовили ингредиенты: резали травы, растирали семена, выжимали сок из плодов. В лаборатории царила тишина.

Неожиданно на пороге появился владелец лаборатории. Это, как всегда, ничего хорошего не обещало. Люциус не приносил хороших новостей. Когда было всё в порядке, он просто не появлялся. А это значило, что сейчас произойдёт что-то крайне неприятное.

— Приветствую, джентльмены, — несколько надменно произнёс Люциус, и молодые люди поднялись со своих стульев. — Хочу известить вас заранее, чтобы потом не возникло недоразумений. На днях Министерство магии назначило нам проверку. Они могут явиться в любой день без предупреждения. Повод — нецелесообразное использование магических существ. Иначе говоря, нас просто напросто хотят лишить наших экспериментальных образцов. Делайте, что хотите, молодые люди, но мы не должны позволить закрыть наше предприятие. Курировать нас будет некая молодая особа. Министерство не соизволило поставить меня в известность, кто это будет. Потому прошу вас убрать всё лишнее и подготовить необходимое. Мистер Трэверс, — молодой человек почувствовал, как тошнота подступает к горлу. Только не врать! — Ваша задача убедить проверяющую в том, что экспериментальные образцы просто необходимы для работы! Вам ясно?

— Да, сэр, — спокойно ответил Майлз.

========== Глава 3. Работа ==========

Незаметно пролетело три дня. Гермиона немного нервничала, как и перед любой проверкой. Неважно, что это была лаборатория Люциуса Малфоя, не имело никакого значения. Даже просьбы Драко «быть помягче» ни за что бы на неё не подействовали. Это принципиально. Никаких поблажек. Никому! Будь даже это лаборатория Гарри! Проверка пройдёт по всей строгости.

Грейнджер надела на этот случай самый мрачный деловой костюм тёмно-коричневого цвета, правда приталенный пиджак и юбка карандаш ни за что бы не скрыли её точёную фигурку, но об этом она не думала. Главное, что цвет мрачный. Волосы собраны в строгий пучок на затылке, но предательские кудряшки, выбивающиеся тут и там всё равно добавляли её виду лёгкой несобранности. У неё как-то была мысль выпрямлять волосы, чтобы выглядеть строже, но она всё же решила выиграть за счёт уверенности в голосе и личной принципиальности.

Оказавшись у входа в неприметное серое здание, Гермиона выдохнула и вошла внутрь. Кругом царили чистота и порядок, и если бы Грейнджер проверяла это место на соблюдение санитарных норм, наверняка дала бы оценку «превосходно». Но её интересует совершенно другое. Она направилась к симпатичной девушке-администратору, стоявшей за конторкой.

— Добрый день, мисс, — уверенно начала Гермиона. — Могу я увидеть Мистера Малфоя? Я Гермиона Грейнджер из управления Контроля магических существ.

— Да, мисс Грейнджер, разумеется. Мистер Малфой примет вас немедленно.

Что-то внутри ёкнуло. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к встречам с этим волшебником. Порой она очень удивлялась, насколько Малфой-младший не походил на своего отца. Не прошло и минуты, как девушка произнесла:

— Прошу за мной.

Пройдя недлинным коридором, девушки спустились вниз по лестнице и очутились перед обитой металлом дверью с замысловатым замком. Они вошли без стука, очевидно, Малфой-старший и правда ждал её.

— Мисс Грейнджер! — с подобострастной ухмылкой произнёс Люциус. — Не мог знать, но надеялся, что это будете именно вы! В Министерстве ходят легенды о вашей строгости, справедливости и несомненном великодушии.

Гермиона ощутила, как раздражение закипает в груди, но вздёрнула свой аккуратный носик и самодовольно улыбнулась.

— Не старайтесь, мистер Малфой! — произнесла девушка, чем несколько сузила улыбку Люциуса. — То, что мы с вашим сыном коллеги, не даёт вам абсолютно никаких привилегий. Даже если учесть, что он замолвил за вас словечко. У меня в приоритете интересы магических существ, а не ваши.

— Несомненно, мисс Грейнджер, несомненно! И всё же, я надеюсь, вы хорошо отдаёте себе отчёт в том, что специфика нашего производства подразумевает эксперименты, в коих самые бесполезные особи принимают непосредственное участие.

— Позвольте мне судить о пользе и бесполезности, сэр. Ближе к делу. Я должна осмотреть вашу лабораторию, условия содержания и применения удерживаемых вами существ.

Её холодный тон немного изумлял Люциуса. Ему ещё не доводилось сталкиваться с Грейнджер в делах, и он был крайне разочарован её бескомпромиссностью.

— Прошу вас!

Мистер Малфой жестом пригласил девушку снова подняться по лестнице. Наверное, Гермиона должна была бы почувствовать неловкость от того, что пришлось повернуться к противнику спиной, но она, напротив, выпрямилась и уверенно зашагала по лестнице. Её стройные ножки в строгих туфлях-лодочках не могли не привлечь внимание. Но Люциусу сейчас было совершенно не до этого. Пройдя по первому этажу они подошли к добротной стальной двери с надписью «Лаборатория» на золотистой табличке. Люциус собственноручно открыл перед Гермионой дверь, и они очутились в просторном, хорошо освещённом зале, заставленном столами, стеллажами и различным оборудованием.

Её глаза вспыхнули восторгом. Столько новых, чистых котелков, колб, пробирок, пузырьков, различных ингредиентов на полках. Просто дух захватило. Гермиона неожиданно осознала, что за два с половиной года не сварила ни одного зелья и это немного расстроило. Но затем она заметила, что они в лаборатории не одни.

— Мисс Грейнджер, позвольте вам представить сотрудников лаборатории. Мистер Гэмп, — Гермиона доброжелательно протянула руку молодому человеку с чёрными, как смоль, глазами и такими же волосами, собранными в хвост. — Мистер Фоули, — примерно такого же возраста, только внешне он очень отличался рыжей бородой при светлых волосах, что вызвало в Гермионе особую симпатию. Он напомнил ей любимых друзей — семью Уизли. — Мистер Шафик, — ничем особо не примечательный молодой человек, но зато с очень открытым взглядом. — Наконец, главное лицо в нашей лаборатории… Мистер Трэверс, извольте уже явиться к нам, — немного раздражённо произнёс Люциус, и Гермиона почувствовала, как подкашиваются ноги, а сердце обрушивается вниз.

Майлз появился из подсобного помещения. Его рабочая мантия, приятного синего цвета, была забрызгана чем-то ядовито-зелёным. На лице молодого мужчины застыло серьёзное, сосредоточенное выражение, а глаза… Гермиона не могла взгляда от них отвести. Синяя мантия сделала их ещё ярче, а яркое освещение превратило в сияющие алмазы. Её руки предательски дрожали, потому девушка прижала к груди свою сумку-портфель для бумаг сразу обеими, чтобы не выдать нахлынувшего волнения.

— Добрый день, мисс Грейнджер, — приветливо произнёс он. — Прошу простить, не могу подать вам руку. Это японская полынь…

— Да, конечно, — выдохнула девушка. — Она чрезвычайно ядовита и запах…

— Именно, — сдержанно улыбнулся Майлз.

— Вы знакомы? — с некоторым любопытством поинтересовался Люциус.

— Да, сэр, мы познакомились в вашем поместье, на днях, — спокойно ответила Гермиона.

— Прошу меня простить, я должен сменить мантию, — спокойно проговорил молодой человек.

— Могли бы заняться экспериментами чуть позже, — недовольно заговорил Люциус. — Вы ведь знали, что мы ждём инспектора, мистер Трэверс. По вашей милости мисс Грейнджер тратит впустую своё драгоценное время.

— Нет-нет! — торопливо воскликнула Гермиона, убедительно глядя в глаза провинившемуся мужчине. — Ваша работа — это очень важно! Как раз ожидание неизвестно чего, неизвестно когда отнимает уйму времени. Министерство решило устроить внезапную проверку, но я не сторонник таких методов. Я считаю, что точно означенное время всегда гораздо продуктивнее для обеих сторон. Прошу, вас мистер Трэверс, не смущайтесь, делайте всё необходимое, я пока осмотрюсь.

— Благодарю, — кивнул Майлз и удалился в подсобку.

Оказавшись за дверью, Майлз прижался спиной к двери, он запрокинул голову, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Сердце беспощадно билось в усиленном режиме. Её невероятные, мудрые глаза и этот деловой, убедительный тон. Нет. Он не помнит, чтобы хоть одна женщина за всю его жизнь производила на него такое странное, волнующее впечатление. Поражало удивительное соответствие её мыслей и слов. Грейнджер действительно говорила то, что думала. Это неслыханно! Майлз наконец собрался с духом. Взять в руки палочку было невозможно, поэтому, включив воду, он быстро тщательно намылил всё ещё зеленоватые руки, сменил мантию, ощущая, как необъяснимые мурашки носятся по телу, вызывая на лице невольную улыбку.

Гермиона тем временем неспешно осматривала лабораторию. Как же хотелось прямо сейчас погрузиться в работу. Она неожиданно вспомнила, что у неё давно закончилось Бодроперцовое зелье. Простая штука, но ей безумно захотелось сварить хотя бы его. Тем более, что осень не за горизонтом.

Майлз вошёл в лабораторию. Гермиона собралась.

— Что ж, мистер Трэверс, надеюсь, мы можем приступить к осмотру? — добродушно, но строго произнесла девушка.

— Конечно, мисс Грейнджер. С чего бы вы хотели начать?

— Меня интересуют условия проживания ваших подопечных.

— Они находятся в другом помещении. Прошу за мной.

Майлз двинулся к выходу. Гермиона последовала за ним, как и Люциус. Остальные остались в лаборатории.

Трэверс нервничал, хотя внешне оставался совершенно спокойным. Ему хотелось бы поставить стену между ней и собой, хотя бы сейчас, но то, что она думала переворачивало всё внутри.

«Кажется, он и правда не обижен. Малфой был прав? А если этот человек умеет искусно притворяться? Что если… я его оскорбила, а он в глубине души затаил зло? Малфой, придурок, сам с трудом через себя переступает, думает, что все такие? Нет, я должна извиниться. Это просто недоразумение. Кажется, Трэверс совершенно адекватный человек. Мерлин! Только бы он правильно меня понял. Я вовсе не хотела обидеть, просто не ожидала…»

Майлзу было не по себе. Она ещё и виноватой себя чувствует? За что? За то, что он оказался слабаком? За то, что принял метку? Чувствует виноватой себя? Почему? Как это возможно? Наконец, открыв дверь в соседнюю комнату, Майлз немного отвлёкся от поразившей его мысли.

Маленькое помещение было заставлено аквариумами. Гермиону шокировали масштабы «бедствия». Тараканы, слизни, медведки, бундимуны, ипопаточники, глизни и множество других подозрительных тварей, десятками кишили в больших аквариумах.

Гермиону слегка затошнило. Нет, она не испытывала неприязни ни к одному существу на планете, но это движение и шелест при первом впечатлении наводили необъяснимый трепет. Девушка откашлялась.

— Впечатляет! — строго бросила она и достала из портфеля объёмный блокнот, перо и парящую чернильницу, которая следовала за хозяйкой, куда бы она ни пошла. Составив список всех находящихся в лаборатории существ, с указанием их количества, Гермиона стала описывать условия содержания.

— В каждом сообществе, — рассказывал Майлз. — Создан соответствующий потребностям организмов микроклимат. Им обеспечивается подача кислорода, своевременное питание. Размножающиеся особи получают отдельное помещение…

— Даже так? — приподняла бровь Гермиона. — Хотите сказать, что у них даже подходящие условия для спаривания и размножения?

— Совершенно верно, — серьёзно отвечал Майлз. — Наверное, можно с уверенностью сказать, что здесь, в этом помещении для них созданы райские условия существования.

— Н-да… Это очень гуманно, создать райские условия для существ, которых готовят на заклание, — немного резко заметила Гермиона. Майлз опустил глаза, подумал немного.

— Выходит, что так, мисс Грейнджер. Вы правы.

— Но не кажется ли вам, мистер Трэверс, что это неправильно?! — немного несдержанно воскликнула она. — Эти существа должны жить на воле. Да, они по большей части вредители. Но люди давно уже изобрели массу средств борьбы с ними. Для чего эти ненужные страдания?

Гермиона присела на корточки у одного из аквариумов, наполненных землёй. Он весь был испещрён подземными ходами и был похож на земляной лабиринт.

— Посмотрите на неё! Посмотрите, мистер Трэверс, прошу!

И он присел рядом с ней, устремив взгляд на огромную, роющую землю медведку.

— Она прекрасна, не правда ли? Какое удивительное тело, невероятные, мощные конечности, какая целеустремлённость! Она живая сейчас. Она по-своему счастлива. И как бы нам ни хотелось думать, что они просто бездушные существа, это, возможно, совершенно не так! Ведь несмотря на то, что вы даёте ей хорошие условия и пищу, она всё равно трудится, стремится к чему-то. Природа толкает её искать. Найти себе пару, завести потомство, чтобы её род продлился. Неужели это всё не достойно восхищения?

«Это вы достойны восхищения, мисс Грейнджер». Она сейчас казалась Майлзу такой трогательной! Гермиона напомнила ему ту девочку, странную и убеждённую, которую он давным давно заметил в Хогвартсе. Что-то тёплое, необычное разлилось в душе. Он глубоко вдохнул. Его лицо было серьёзным, задумчивым.

Этот красивый мужчина казался ей необыкновенным, понимающим. Гермиона видела, что ей удаётся достучаться до него. Восторг от осознания своей убедительности кружил голову.

Майлз подал ей руку, помог подняться. «Его пальцы тёплые, немного сухие, наверное, от частого соприкосновения с различными травами и ингредиентами». Он слышал её, ему нравились её чувства, её мысли.

— Вы совершенно правы, мисс Грейнджер, — заговорил Майлз безотрывно глядя ей в глаза. — Если вы думаете, что эта работа доставляет мне удовольствие, глубоко заблуждаетесь. Я не люблю эту работу…

— Мистер Трэверс, — неожиданно вклинился в беседу Люциус, кажется, молодые люди совершенно забыли о его присутствии. — Я бы, на вашем месте, поостерёгся от опрометчивых высказываний.

— Простите, сэр, но мисс Грейнджер должна видеть полную картину происходящего. Если вы не против, я продолжу.

Люциус сделал разрешающий жест, беспомощно взмахнув рукой и закатив глаза. Майлз снова взглянул на Гермиону.

— Эта работа, единственное, что у меня есть, и я занимаюсь этим, вкладывая в свои разработки всю душу. Имеющиеся средства, которые магическое сообщество использует уже десятки лет, по-настоящему не заботятся о том, что испытывают истребляемые паразиты. По большей части это болезненные яды. Не стану вдаваться в подробности. Думаю, вы и сами в курсе, как специалист. Я создаю зелья мягкого действия. Первое, что испытывают паразиты — приятный вкус. Они получают истинное удовольствие. Затем их окутывает сон, спокойный, медленно парализующий сон. Существо растворяется. От него не остаётся ничего, но при этом оно не испытывает ни боли, ни страданий. Я ненавижу убивать их. Знаю, я буду расплачиваться за то, что делаю, и расплачиваюсь каждый день, осознавая, что гублю жизни. Меня утешает лишь одно, что благодаря этой работе человечество выживет. Урожаи не будут испорчены, дома чисты, люди здоровы. Может, для кого-то это слабое утешение, но не для меня.

Её взгляд пробирал до самого нутра. Это искреннее восхищение. «Откуда вы взялись, мистер Трэверс?» — крутилось у неё в голове. Майлз отвернулся, отошёл к одному из аквариумов. Нужно было перевести дух. Он глубоко вдохнул, выдохнул, потёр пальцами переносицу. А девушка смотрела на него, словно не верила самой себе. Кажется, она ещё не встречала таких людей. Майлз Трэверс казался Гермионе необыкновенным, удивительным открытием. «Умный, внимательный, убеждённый. Как он попал в ловушку и стал Пожирателем смерти? Как это возможно?»

Он не мог и не хотел отключаться от её мыслей. Впервые в жизни женщина не смотрела на него,как на туловище. Гермиона Грейнджер видела в нём прежде всего человека, как и его мать.

— Полагаю, наша экскурсия закончена? — самодовольно улыбаясь произнёс Люциус, и молодые люди ощутили странную неловкость.

— Да, сэр, — немного растерянно произнесла Гермиона, но тут же взяла себя в руки, возвращаясь к деловому тону. — Копию отчёта о результатах проверки вышлю вам совиной почтой. И… мистер Трэверс, у меня к вам осталась пара вопросов, если вы не возражаете.

Он же видит её насквозь, наперёд знает, что она скажет. Почему же сейчас внутри всё сладко заныло в предвкушении. Майлз выдохнул.

— Конечно, мисс Грейнджер, я отвечу на любые ваши вопросы.

Покинув комнату, все трое вышли в коридор.

— Позвольте откланяться, — вежливо произнёс Люциус, практически не скрывая удовольствия от явно удачно прошедшей проверки. — Буду с нетерпением ждать вашего вердикта, мисс Грейнджер. Всего хорошего.

С этими словами Люциус Малфой слегка склонил голову и направился в свой кабинет.

Несколько мгновений молодые люди стояли друг против друга глядя в пол. Майлз слушал смятение в её мыслях, понимая, что пора отпустить. Он взглянул ей в глаза. Девушка шумно выдохнула.

— Мистер Трэверс, я повела себя не корректно в тот вечер на приёме. Поверьте, я очень сожалею и надеюсь, что вы меня простите, — выпалила она на какой-то невероятной скорости, словно заученную скороговорку.

Майлз невольно улыбнулся, и Гермиона ощутила так давно необходимое облегчение.

— Я напротив, хотел извиниться перед вами, — необыкновенно мягко произнёс молодой человек, и её брови удивлённо взлетели вверх.

— За что?

— Я… невольно напугал вас. Сожалею, что так вышло.

— Извинения приняты! — радостно улыбнулась девушка и начала суетливо копошиться в своём портфеле. — Что ж, мистер Трэверс, я очень рада, что мы нашли общий язык. Спасибо, за интереснейшее общение. У меня, конечно, осталось двоякое впечатление, поскольку моя точка зрения была немного иная. Но, признаюсь, вам удалось немного её покачнуть, — чуть зарумянившись, усмехнулась Гермиона. — Успешной вам работы и… до свидания!

Майлз лишь успел кивнуть в ответ, а девушка уже летела по коридору к выходу.

— Мисс Грейнджер! — вдруг неожиданно окликнул молодой человек, и её сердце рухнуло в пятки. Гермиона резко обернулась. — Я хотел бы снова вас увидеть.

Она слышала удары в висках. Полная пустота в её сознании немного обескуражила. Трэверс замер.

— Почему бы и нет, — улыбнулась она. — Только в ближайшее время я очень занята. Масса работы.

— Я никуда не тороплюсь, — приятно улыбнулся Трэверс, и Гермионе стало так удивительно хорошо.

— Думаю, примерно через неделю я буду свободна, — на секунду задумалась она.

— Я пришлю вам сову на Министерский адрес через неделю.

— Да. Договорились. До свидания, мистер Трэверс.

— Всего хорошего, мисс Грейнджер.

«Невероятно! Я что собралась на встречу с бывшим Пожирателем смерти? Я, наверное не в себе. Нужно обязательно изучить его личное дело. Попрошу у Гарри. Нет, он совершенно не похож на Пожирателя. Такой приятный в общении человек. А какие благородные у него мотивы…»

Тишина. Майлз провожал взглядом бегущую по улице Гермиону Грейнджер.

========== Глава 4. Игры памяти ==========

Гермиона чеканным шагом неслась по коридору Министерства магии. Каблучки громко и возмущённо щёлкали по мраморному полу. Сотрудники знали, что когда Грейнджер в таком решительном настроении, к ней лучше не соваться с вопросами, а тем более с недоделанными отчётами. Лишь одного кабинетного красавца это не касалось. Ему начхать было, в каком там она настроении, и даже лучше, если именно в таком. Малфой обожал заставать её в раздражении. Это был какой-то особо изысканный восторг, донимать её тогда, когда это уже становится опасно.

Как всегда без стука вломившись в её кабинет, Малфой тут же пристроился на столе.

— Привет, Грейнджер! — весело произнёс он, на что последовал безразличный ответ.

— Убери свой грязный зад с моего стола.

— Фу-у-у, Грейнджер! Это даже для тебя слишком, — и он, изобразив рвотный рефлекс, послушно пересел на стул в углу кабинета. — Какой соплохвост тебя ужалил?

— Есть тут один… белобрысый! — не отрывая взгляда от бумаг проворчала Гермиона.

— Да ты что? — удивлённо вытаращился на неё Малфой. — Покажи мне этого мерзавца, я его прокляну.

Гермиона медленно подняла глаза. Малфой расплылся в сияющей улыбке, и девушка устало закатила глаза.

— Как ты меня утомил, если бы ты только знал. Я уволюсь. Как бы я ни любила эту работу, но находиться рядом…

— Э-э-эй! Ты чего это? — резко меняя тон на участливый протянул Драко. — Что я натворил опять?

Гермиона выдохнула.

— Знаешь, я, конечно, сделала вид, что поверила, когда ты сказал, что не знаешь адреса Майлза Трэверса. Но что он работает на твоего отца, ты мог меня предупредить? — воскликнула она. — Это, знаешь ли, подло! Как в старые времена, честное слово!

Малфой устало развалился на стуле.

— Ты не спрашивала, где он работает.

— И логическое мышление у тебя, конечно же отсутствует, — заключила она. — Всё ясно.

— Да брось ты! — Драко запрокинул голову, всем своим видом демонстрируя несерьёзность ситуации. — Ты этого парня даже не знаешь, чего так переживать?

— Да я вовсе не из-за него переживаю! — воскликнула Грейнджер. — Это ты странно себя ведёшь! Ты что, опять за старое?!

— Что за глупости, Грейнджер? Мне двадцать пять…

— Вот и я думаю, зачем ты ставишь меня в неловкое положение?

— Не пойму, в чём неловкость? Пришла, «здрасьте-здрасьте», проверку провела, чего ещё? Какая разница?

Гермиона внимательно смотрела на бывшего сокурсника. Наверное, слишком долго. Малфой успел начать ёрзать на стуле и решил, что пора его покинуть.

— Ты не чувствуешь, Малфой. Не понимаешь простых вещей. Думаю, это недочёты твоего воспитания и только. Но я всё-таки хочу до тебя донести. Я оскорбила человека. Пусть даже не оскорбила, но задела за живое и болезненное. Ты сам знаешь, каково это, когда твоё прошлое не даёт покоя, — Малфой по своей излюбленной привычке отвернулся к стеллажу с книгами. — И после этого я должна общаться с этим человеком на деловом языке, не зная, что он чувствует, переживает ли, не относится ли к тебе с предубеждением, не думает ли, что ты к нему необъективен…

— Я понял, Грейнджер, — немного раздражённо бросил он. — Давай к сути.

— По сути, я прежде должна была наладить контакт с человеком, а потом уже переходить к делам. А получилось наоборот. Благо, что Трэверс оказался порядочным человеком…

— Уже сделала выводы? — Малфой резко обернулся. На его лице было явное удивление.

— А чего там делать? — выражение её лица стало вдруг таким воодушевлённым, что Малфой поморщился. — Честно сказать, я поражена! Трэверс настолько чуткий человек. Меня с таким вниманием слушали только профессора в Хогвартсе.

— Ты его совершенно не знаешь, — немного раздражённо заговорил Драко. — Ты его видела два раза в жизни, а восторги… Он странный. Я бы на твоём месте не особо о нём заморачивался. Извинилась?

— Ну… да.

— Груз с души сняла?

— Да, похоже…

— В таком случае, давай уже вернёмся к работе.

— Подожди… — вдруг задумчиво произнесла Гермиона. — Ты говоришь, что он странный. А в чём странность? Мне он показался просто очень вежливым, воспитанным и внимательным человеком. Он с рвением относится к работе…

— Ты теперь только о нём и будешь говорить? — воскликнул Драко, снова плюхаясь на стул. — Майлз не стоит внимания, он ужасно скучный человек…

— Так ты хорошо его знаешь? — оживилась Гермиона. Драко с досадой сжал челюсти и резко выдохнул. — Слушай, расскажи о нём! Я, конечно, взяла личное дело Трэверса в архиве Штаба мракоборцев, но раз ты знаешь его лично…

— Грейнджер, что за нездоровый интерес? — Малфой вскочил на ноги и быстро заходил по кабинету, а Гермиона подозрительно следила за ним взглядом. Его раздражение смущало.

— Что тут нездорового, не пойму. Я, к сожалению, плохо разбираюсь в мужчинах, — иронично ухмыльнулась она, и щёки Малфоя пошли пятнами. — Поэтому было бы целесообразно собрать хоть какую-то информацию, прежде чем встречаться с человеком.

Малфой замер на месте, медленно повернулся к ней лицом.

— Вы встречаетесь?

— Пока нет. Но Трэверс предложил как-нибудь… просто мне сейчас некогда.

— Плохая идея! — выдохнул Малфой. Гермиона подпёрла подбородок кулаком и вглядывалась в его лицо, выражавшее крайнее недовольство.

— Какое тебе дело, Малфой? Не всё ли тебе равно, с кем я встречаюсь, общаюсь. У тебя своя жизнь, вот ей и занимайся, ясно? Не хочешь рассказать мне о Трэверсе?

— Не особо.

— Ладно! Тогда вернёмся к делам! — вежливо улыбнулась она. — Те документы, что ты мне принёс, буду анализировать ещё дня три, может четыре. Отчёт сама отнесу. Вопросы есть?

— И тебе не нужна помощь? — с сомнением спросил Драко, бросая взгляд на две внушительные стопки папок.

— Нет, — дёрнула она плечом. — Я отлично справлюсь без тебя.

— А кочующие кентавры?

— Можно подумать, они тебя заботят, — ухмыльнулась девушка. — Отдыхай, Малфой.

Напряжение на его лице сменилось расслабленным, злорадным выражением, которое она так хорошо знала ещё со студенческих лет.

— Ну и торчи тут в гордом одиночестве, как всегда, сухарь ты мой недогрызенный, — ехидно ухмыльнулся Малфой и вышел из кабинета.

Гермиона вздохнула и повернулась лицом к окну, из которого был виден центр площади просторного Атриума Министерства магии.

— А чего ты хотела? — шепнула она сама себе. — Знала же, что рано или поздно так и случится…

***

— Сосредоточьтесь, мистер Трэверс. Вы должны полностью успокоить сознание. Представьте что-нибудь умиротворяющее, что-то, приносящее вам тишину. Это может быть река, цветущий сад, потрескивающий камин, что угодно.

Голос профессора Снейпа, тихий, монотонный, спокойный, умиротворял сам по себе. Майлзу иногда казалось, что он заснёт на одной из его лекций, за что будет изгнан из кабинета декана жестоко и надолго. Юноше нужны были его уроки. Слишком нужны, ибо Хогвартс стал для него кромешным адом. Постоянный шум, невыносимый, давящий преследовал его несчастное сознанье. Он не мог заткнуть уши, чтобы не слышать мысли всей этой толпы людей, которая его окружала. Это был нестерпимый гвалт из смеха, крика, плача и потока бесконечных внутренних речей. Майлз болел так часто, что практически жил в больничном крыле Хогвартса, и это, пусть и ненадолго, успокаивало. Он не хотел жаловаться матери, боялся её расстроить, разочаровать. А уж тем более не доверял отцу.

— Мистер Трэверс. Однажды вы определитесь с выбором, — мелодично продолжал профессор. — Если вам становится невыносимо от внешнего шума, вы должны погрузиться в свою внутреннюю тишину. Прекрасную, дающую силы тишину. Представьте журчание воды в реке, как она перекатывается по камням, как стекает с холма звенящим водопадом…

— Я предпочитаю огонь, сэр.

— Что ж, это хороший выбор. Если сможете перекрыть шум потрескиванием поленьев в камине, буду рад за вас. Хотя вода, на мой взгляд, гораздо эффективнее.

— Я подумаю об этом, сэр. Но мне ещё нравится гулять по коридорам, когда слышишь эхо своих шагов.

— Это очень интересно, мистер Трэверс. Этот вариант тоже имеет место быть.

Декан помолчал несколько минут, потом внимательно и пронзительно стал изучать лицо Майлза.

— Почему вы раньше ничего не предпринимали? — с долей заинтересованности спросил Снейп. — Ведь эта проблема мучает вас не первый год.

— Да, сэр. Не первый. Прежде я жил в уединении, не было нужды. А в первый год, знаете, как это бывает с первокурсниками, боишься пожаловаться кому-то, потому что сочтут слабаком.

— Ясно. Пробуйте применять эту методику. И помните! Ваши способности — это не наказание! Это высший дар, который далеко не каждому по силам. Но ваши предки были очень сильными волшебниками, потому вы справитесь, мистер Трэверс, — Снейп поднялся с кресла и протянул Майлзу небольшой лист пергамента. — Я получил письмо от вашей матери…

Сердце Майлза на мгновение замерло. Он взял в руки листок и нерешительно взглянул на профессора.

— То, что в вашей семье этот дар встречался прежде — очень полезная информация. Даже если это для вас на уровне древних мифов восемнадцатого века. Для меня это очень полезный научный опыт, потому денег за уроки с вами от вашей матери я не возьму. Знаю, положение вашей семьи сейчас не слишком устойчиво. Потому распорядитесь ими, как сочтёте нужным.

И Снейп протянул мальчику кошелёк набитый золотыми голлеонами. Майлз держал его в руках несколько секунд.

— Прошу вас, профессор, верните их ей! — с надеждой в сияющих синих глазах попросил Майлз.

— Я не могу. Ваша мать не примет их.

— Но я не могу оставить деньги у себя. Они нужны ей.

Снейп прошёлся по кабинету, подумал и снова взглянул Трэверсу в глаза.

— Мы отправимся в Гринготтс. Там вы положите деньги в хранилище. Если не сейчас, то они понадобятся вам позже.

— Спасибо, профессор.

— Скажите, мистер Трэверс, кто-нибудь, кроме родных, знает о вашей способности, читать чужие мысли?

— Нет, сэр.

— Рекомендую вам держать это в тайне, — убедительно произнёс Снейп. — Поверьте, однажды этот дар сослужит вам добрую службу.

Почему-то именно этот разговор вспоминал Майлз каждый раз, когда приходил сюда, к Визжащей хижине. О гибели профессора он узнал в больнице Святого Мунго, когда пришёл в себя после пыток, которым его подвергли накануне битвы за Хогвартс. Майлз знал, что Снейп погиб здесь от укусов Нагайны, а вот где похоронен его наставник, молодой человек так и не смог выяснить. Похоже, никто не озаботился тем, чтобы достойно похоронить профессора, и Майлз приходил сюда, к Визжащей хижине, всякий раз, когда ему нужна была помощь или совет. Это место по-своему умиротворяло тишиной и уединением.

Майлз положил на ступеньку крыльца две лилии и некоторое время смотрел на болтающуюся на одной петле дверь. Снейп погиб здесь. Одиноко и безвестно. Трэверс никогда не испытывал к себе жалости. Никогда. Но очень часто думал, что также сгинет в людском мире, совершенно один. Ведь он такой же, как его наставник — скорпион в пустыне.

Но через несколько мгновений он вдохнул полной грудью, устремив взгляд в голубое небо, укрытое роскошными шапками высоких белоснежных облаков. Пока есть надежда, он не станет сдаваться. Если спустя столько лет встретил ту, что увлекла его сознание однажды, значит это не случайность. Это проведение, волшебное стечение обстоятельств. Майлз не умеет любить, не умеет сострадать. Но он упрям, принципиален и честен. Может… она это оценит? А нет… он потом об этом подумает.

Майлз направился в Хогсмид. Он шёл неспеша, наслаждаясь тишиной, накапливая её внутри. Ещё мгновение и он вернётся в шумный мир чужих мыслей и чувств. Вот и деревня. Там ему делать нечего. Трэверс трансгрессировал в Лондон.

***

— Драко, любовь моя, что-то случилось?

Молодая супруга застала мужа в библиотеке. Он долго и настойчиво всматривался в тёмную даль. Всё положение его напряжённой фигуры говорило о раздражении и усталости.

Её ласковый голос словно надломил в нём что-то, и невольная улыбка тронула сурово сомкнутые губы. Драко повернулся. Встревоженный взгляд жены умилил. Он сам удивлялся, насколько разнообразный спектр чувств вызывала в нём хрупкая, нежная молодая женщина с небольшим округлившимся животиком. До сих пор не мог привыкнуть, хотя прошёл уже год, что в его жизни есть она, его маленькая звёздочка.

— Всё хорошо, милая, — с теплом произнёс он, раскрывая ей навстречу свои объятия. Астория плавно, неторопливо подошла к мужу и, прижавшись к его груди, ощутила тепло рук Драко. Она с блаженством закрыла глаза, вдыхая его аромат, а он трепетно коснулся губами её виска.

Тревога, что съедала его душу тихонько растворилась. «Всё правильно, так и должно быть», — думал он.

— Неприятности в министерстве? — неуверенно спросила Астория, и Драко решил, что это будет лучшим объяснением.

— Да нет, просто работа, суета… Лучше расскажи, как ты? Малыш уже пинался? — усмехнулся Драко.

— Ну что ты, милый! Ещё слишком рано! И потом, когда это произойдёт, ты первый узнаешь. Вообще-то, я пришла позвать тебя ужинать. Твои родители уже за столом. Идём?

Драко немного отстранился, всё ещё держа Асторию в объятиях, посмотрел в её ясные голубые глаза, наполненные нежностью.

— Я скоро, буквально через минуту, хорошо? — он ласково улыбнулся и невесомо коснулся поцелуем её тонких, изящных губ.

— Хорошо, милый.

Супруга, не торопясь, покинула библиотеку. Улыбка растворилась. Драко снова уставился в холодную темноту. Он так надеялся, что эта тьма не вернётся. Когда же это кончится?

========== Глава 5. Сомнения и решения ==========

Грейнджер всегда была точна в своих расчётах. Но на этот раз она ошиблась и довольно серьёзно. Кажется, ещё никогда в жизни Гермиона не работала настолько эффективно. Её саму удивляло то рвение, с которым она анализировала данные по всем нарушениям правопорядка магическими существами за последние три месяца. Только теперь она осознала, насколько сильно ей не помогал Малфой. Нет! Он настолько всегда мешал, что отчёты могли формироваться в течение двух недель. Она нервно грызла карандаш, подозревая, что бывший сокурсник делал это нарочно. Вся его болтовня, насмешки, перерывы на кофе, споры и ранние уходы с работы были стопроцентным тому подтверждением. Да, это было весело, иногда даже слишком, но… зачем?!

Гермиона помнила тот момент, когда Малфой перестал быть раздавленным войной парнем и снова улыбнулся. Ей казалось абсолютно правильным поддерживать его и вдохновлять, настраивать на будущее, особенно после того, как он извинился за все пакости, которые вытворял в школе и за то, что не смог защитить её от тётки Беллатрисы. Гермиона видела его искреннее раскаяние и приняла всё, как должное. Совместные отчёты были как терапия, и она отлично работала.

Первый час в одиночестве Грейнджер ещё сомневалась, может, не стоило изгонять Малфоя? Но потом дело пошло так замечательно, что девушка впала в некую эйфорию на целый день. Она уже и забыла за три года, как это чудесно — быстро делать отчёты!

К слову сказать, Малфой ежедневно, ближе к вечеру, наведывался к ней в кабинет с вопросом: «Ну, как?» Гермиона отвечала: «Прекрасно!» Он многозначительно ухмылялся и исчезал. Её это успокаивало, значит не обиделся.

На третий день, уже подходя к завершению работы, она вдруг немного забеспокоилась, а что же теперь? Планы как-то внезапно менялись и с этим надо было что-то делать. Она совершенно была уверена, что до встречи с Трэверсом будет полностью загружена. А выходило, что ещё четверо суток нужно чем-то себя занимать, причём очень серьёзным.

Подумав некоторое время, Гермиона решила возобновить разработку своего проекта о предоставлении дополнительных прав магическим существам, в частности домовым эльфам и оборотням. Обрадовавшись своей идее, с облегчением выдохнула и бодро взглянула на последние две папки. Но рядом обнаружилась третья, из архива Штаба мракоборцев. Она некоторое время сверлила её взглядом, а затем решительно спрятала в выдвижной ящик стола, чтобы не отвлекаться. Всего лишь час, и Гермиона сладко потянулась, распрямляя утомлённую спину. Положив в центр стола готовый отчёт, аккуратно разложила перья, расставила чернильницы и сдула со стола несколько соринок. Всё идеально! До конца рабочего дня ещё час, но нести отчёт начальству поздно. Приняв решение сделать это утром, Гермиона немного взволнованно достала папку из ящика.

«Дело номер 8598. Закрыто.»

Гермиона отогнула обложку. «Майлз Бенедикт Трэверс, родился 26 октября 1976 года в фамильном поместье Голд Стоун, графства Корнуолл». Гермионе почему-то сразу представился белый песчаный пляж и море… Ей всегда казалось, что жизнь у моря — это что-то волшебное, восхитительное. Она взглянула на колдографию «преступника» с табличкой в руках. Его идеальный точёный профиль. Небольшой прямой аккуратный нос, волевой подбородок, растрёпанные тёмные волосы, недельная щетина. Заключённый повернулся лицом к камере, и Гермиона почувствовала, как замирает дыхание. Чёрно-белая фотография не передавала цвет его глаз, но их пронзительность, спокойствие и необъяснимое сияние, поражали. Он был так безмятежен, словно ему не предстоял суд, словно он готов принять абсолютно всё, что угодно безропотно и смиренно.

Гермиона, как заворожённая рассматривала волшебную фотографию, подперев щёку кулаком. Было в ней что-то успокаивающее. Потому удар в дверь заставил девушку подпрыгнуть на месте.

— Малфой! — прорычала она. — С меня хватит! Я поставлю пароль на дверь! Сил моих больше нет!

— Скучаешь, Грейнджер? — с улыбкой произнёс он, полностью игнорируя её высказывание.

— Я была в полном порядке, пока ты не заявился! — возмущённо говорила она. — Спасибо, хоть три дня дал от тебя отдохнуть!

Гермиона откинулась на спинку стула и не успела моргнуть глазом, как дело Трэверса оказалось в руках у коллеги.

— Положи на место! — строго потребовала она.

— Что интересного пишут? — ухмыльнулся он, садясь на стол.

— Это тебе не «Ежедневный пророк».

— А что, они что-то интересное пишут? — с удивлением приподнял брови Драко.

Гермиона устало улыбнулась.

— Подловил.

— Так что? Изучила подноготную Майлза?

Гермиона начала медленно вращаться на стуле.

— Не успела ещё. Работы было много. Освободилась, вот и… решила глянуть, что же это за человек.

— Было? — с сомнением спросил Драко. — Ты что, уже всё?

— Представь себе.

Малфой подозрительно взглянул на папку в центре стола с надписью «Отчёт».

— Чем ты больна, Грейнджер? — усмехнулся молодой человек.

— Трудоголизмом, Малфой! — закатила глаза Гермиона. — Слушай, может это покажется невежливым, но без тебя я работаю намного продуктивнее. Ты уверен, что тебе нужно просиживать штаны именно в моём отделе? Не хочешь подать на повышение? Ну, не знаю… в отдел по международному магическому сотрудничеству. С твоим юмором и общительностью…

— Издеваешься, да? Мстишь? — скептически ухмыльнулся он.

— Я? Да ни в коем случае! Я серьёзно!

Малфой бросил дело на стол.

— Ты всё-таки решила с ним встретиться.

— Не факт. Я пока не поняла, что он за птица. Его личное дело самое странное, что я видела в своей жизни. Информации слишком мало.

Драко внезапно навис над столом, заглядывая Гермионе в глаза. Девушка даже отпрянула от неожиданности.

— Не связывайся с ним, Грейнджер! Поверь! Он очень мутный! Его невозможно понять, невозможно вычислить. Майлз скрытен, неразговорчив, терпеть не может шумные компании…

— По мне, это всё показывает его только с лучшей стороны, Малфой! — немного изумлённо усмехнулась Гермиона. — Спасибо за информацию! Только…

Малфой молча ждал, а она думала, как бы поточнее сформулировать вопрос. В конце концов она глубоко вдохнула.

— Выходит, что он не был Пожирателем смерти? Совершенно? Всё, что за ним есть — это метка?

— Спроси его сама, — иронично бросил Драко. — Я не справочное бюро.

— Почему ты так негативно реагируешь? — недоумевала Грейнджер. — Не ты ли приглашал его на вечеринку в своё поместье?

— Нормально я реагирую! — вдруг психанул он, у Гермионы даже лицо вытянулось от изумления. — Ты когда с человеком знакомишься всегда в Штаб мракоборцев ходишь первым делом?

— Если я точно знаю, что это Пожиратель…

— Я тоже Пожиратель, Грейнджер! — сквозь зубы прошипел Малфой.

Он вдруг резко развернулся и стремительно вылетел из кабинета, хлопнув дверью. Гермиона вздрогнула.

«Да что с ним такое?»

***

В просторной, но уютной гостиной на площади Гриммо, 12, было очень шумно в этот вечер. Гермиона услышала это, стоило только войти в дом. Они с Джинни молча обнялись, взглянули друг другу в глаза. Округлившийся животик подруги немного смутил Грейнджер.

— Какая ты хорошенькая! — выдохнула Гермиона и почувствовала, как мурашки побежали по спине. До чего же она рада за них! — Я ненадолго. Мне бы… поговорить с Гарри.

— Ты, наверное, шутишь? — усмехнулась Джинни. — У тебя совесть есть? Ты последний раз у нас была три месяца назад! Заходи немедленно и учти, сейчас будем пить чай с тортом, только попробуй откажись! — с угрозой ткнула она пальцем Гермионе в живот. Та сложилась пополам и усмехнулась.

— Слушаюсь, великая госпожа сего дома!

— То-то! — улыбнулась Джинни и направилась по коридору в сторону гостиной. Гермиона вошла следом за подругой, и её тут же приветствовал дружный хор родных голосов.

— Гермиона! Вот так сюрприз! Привет!

Гарри и Рон повскакивали со своих мест и набросились на подругу с объятиями. Только сейчас Гермиона ощутила, как сильно по ним соскучилась. С блаженством обняла друзей и двухгодовалых крестников Джеймса и Розу, сидевших у них на руках.

— Как же вы выросли, мои маленькие птенчики! — с нежностью потёрлась она носом о их пухлые щёчки. — Ну, а вы, папочки, просто… атланты! — усмехнулась она. — Здоровенные какие!

— Это тебе так кажется, в сравнении с щуплым Малфоем, — усмехнулся Рон.

— Да, наверное, — смеялась Гермиона. — Привет, Лаванда! — махнула она рукой жене Рональда, сидевшей на полу в море подушек. Та приветливо махнула ей в ответ.

За тёплым дружеским разговором время летело незаметно. Гарри и Рон травили свои байки. Лаванда и Джинни хохотали, дети бегали туда-сюда и лазали по взрослым, как по холмам Хогвартса. Но Гермиона, почему-то, временами мысленно уносилась куда-то. То её тревожил психованный Малфой, то его слова о Трэверсе, то фотография в личном деле, то синяя мантия забрызганная экстрактом японской полыни… Она как-то безотчётно чмокнула в щёчки крестников, когда Джинни и Лаванда повели детей в детскую укладываться на ночной сон.

— Гермиона, у тебя что-то случилось? — неожиданно проникло в её сознание, и девушка вышла из ступора.

— Нет, Гарри! — воскликнула она. — Ничего особенного!

— Мы уже пять минут тебя зовём, — подозрительно произнёс Рон, и теперь оба смотрели на неё выжидающе.

— Ладно! — выдохнула она. — Чего уж скрывать. Я, на самом деле, хотела поговорить об этом, но не уверена…

— Гермиона, ты же знаешь, мы всегда рады помочь! — тихо произнёс Гарри. — Дело в Малфое?

Девушка вспыхнула. Стало жутко неловко.

— Да… нет, не совсем. Скорее, дело вообще не в нём… Подождите! Дело вообще не в Малфое! Просто… Я на днях познакомилась с парнем…

— Ну, наконец-то! — выдохнул Рон.

— Серьёзно?! — радостно произнёс Гарри.

— Да вы подождите! Рано радуетесь! Всего лишь познакомилась, а вы уже приглашения на свадьбу ждёте? — возмутилась Гермиона.

Друзья засмеялись.

— Познакомилась — уже прогресс! — улыбался Гарри. — И что же тебя тревожит?

— Как вам сказать… Он произвёл на меня крайне приятное впечатление: внимательный, серьёзный, видно, что человек грамотный, спокойный. Ну, просто сплошные достоинства. Но Малфой утверждает, что с ним лучше не связываться и, по правде говоря, он может оказаться прав, ведь парень… бывший Пожиратель смерти.

— Сразу не советую! — выпалил Рон.

— То есть он разгуливает на свободе? — озадаченно спросил Гарри.

— Ну, да.

— Его оправдали?

— Да. Я помню тот суд, мы все там были, может вспомните, Майлз Трэверс.

— Сын Бенедикта Трэверса? — неуверенно уточнил Гарри.

— Он самый.

Гарри задумался, и это очень насторожило Гермиону.

— Вы помните, чтобы Трэверс на суде говорил хоть что-нибудь? — озадаченно произнёс он, и друзья стали напряжённо вспоминать. — Он ни слова не сказал. Говорил адвокат и его отец, которого доставили из Азкабана. Сам Майлз Трэверс был… не в себе после больницы. Специалист сказал, что на нём проклятье и он… не может говорить. От него были только письменные показания.

— Да, точно! — вспомнил Рон. — Это был самый странный и быстрый процесс. Знаешь, Гермиона, возможно, Малфой прав. Тёмный парень.

— Ну, не знаю, — разочарованно вздохнула она. — Малфой сам был очень мутной и подозрительной личностью. Но время прошло, всё наладилось. Его жена беременна, кстати! — усмехнулась Гермиона. — Вполне может быть, что и Трэверс не так уж и плох…

— Тут ещё другое… — продолжал размышлять Гарри. — Если Трэверс весь из себя такой положительный персонаж, который противился приказам Волан-де-Морта, почему тот его не убил? Меня ещё тогда это очень интересовало. Противиться и отделаться пыткой? Да этот псих убивал своих прихвостней за одно невовремя сказанное слово. Видно, этот парень не так уж и прост.

Гермиона снова вздохнула. В этом Трэверсе было что-то необычное, что-то… притягательное. Жаль стало, что никто не мог бы поведать о нём хоть что-то положительное. И Малфой точно знает кое-что полезное, но по какой-то причине не собирается ей рассказывать. Он прав в одном — знакомясь с человеком, не бежит же она каждый раз в Штаб мракоборцев за личным делом. Мало ли, какое прошлое может быть у человека. Пока она сама с ним не пообщается, разве имеет право делать выводы?

Ей было страшно и любопытно одновременно. Ничто так не толкает Гермиону Грейнджер на “подвиги”, как любопытство. Решение принято. Она обязательно встретится с ним, если Майлз вообще ещё появится в её жизни.

***

Майлз был очень практичным и терпеливым человеком. Он привык жить, ничего не ожидая. И, кажется впервые, это чудесное свойство ему изменяло. Первые три дня прошли в делах, в работе, а потом произошло нечто странное. Он познакомился с ощущением ожидания.

Думал ли Майлз о Грейнджер все эти годы? Нет. Не думал и не вспоминал. Обрывки фраз изредка слышанные от Драко, никогда не трогали его душу. Трэверс привык рассуждать просто, если что-то недоступно, нет смысла устраивать гонку за призраками. Грейнджер была тем человеком, о котором он много знал, может быть даже симпатизировал той информации, которой владел. Но не более того. А сейчас он сложил в библиотеке огромную стопку «Ежедневного пророка», чтобы скоротать время и разобраться, с кем же намерен иметь дело.

Эта девушка восхищала Майлза. Сильная, умная, уверенная в себе, в то же время, добрая и отзывчивая. Это те её черты, которые он смог обнаружить, изучая газеты. Из слов Драко о ней, он делал вывод, что иногда Грейнджер бывала настолько непредсказуемо безрассудной и рисковой, что это вводило в ступор всех, даже её близких друзей. А уж кто были её друзья, Майлз знал отлично. Поттер и Уизли — герои Второй Магической Войны, мракоборцы с идеальной репутацией, как и у неё самой.

Но Майлз не чувствовал себя неполноценным на их фоне. Молодой человек не привык себя недооценивать. Он сожалел о совершённых ошибках, но принимал всё как есть, ведь изменить уже ничего нельзя, а избрать другое решение было невозможно. Майлз Трэверс — Пожиратель смерти, и доказательство серым пятном запечатлено на его левой руке.

Он в полной тишине старинной библиотеки сидел у камина, когда мимолётная мысль прозвучала в его сознании: «Да где же он? Если не здесь, тогда я не знаю…» На этом мысль оборвалась и из-за приоткрытой тяжёлой дубовой двери возник высокий, худощавый блондин в чёрном френче.

— Ну, наконец-то! — устало выдохнул Малфой. — Трэверс, тебя не найдёшь.

Полная тишина в голове Драко говорила лишь об одном — он закрылся. Майлз немного напрягся, но решил не подавать вида, что замыслы Малфоя уже раскрыты.

— Прислал бы Патронуса заранее, не пришлось бы искать, — ухмыльнулся Майлз.

— Ха-ха-ха! Сделаю вид, что ты по-доброму пошутил, — скривился Драко.

Майлз с некоторым раскаянием потупился.

— Ладно, извини, у меня плохо с чувством юмора.

— Да уж, я в курсе. Но ты прав, в следующий раз сначала пришлю сову.

— Может, имеет смысл всё-таки поработать? Патронус полезная штука.

— Майлз, расслабься! Прошли те времена, когда ты был моим наставником.

— Да брось, Драко. Я твоим наставником не был. Я почему-то полагал, что мы дружили.

— Да… точно… — ухмыльнулся Драко. — Я смотрю, ты времени не теряешь.

Малфой подхватил газету со столика.

— «Гермиона Джин Грейнджер — героиня Второй Магической Войны». Да вы издеваетесь! — разочарованно вздохнул он. — Ведёте себя, как два детектива недоделанных.

— В каком смысле? — ухмыльнулся Майлз.

— В смысле ведёте себя так, как будто досье друг на друга собираете! Что вы за люди?

— Кто «вы» то? — почти возмутился Трэверс.

— Вы с Грейнджер! С каких пор люди так общаются? Подозревают друг друга, не успев двумя словами обмолвиться!

Майлз потупился. Он не знал, на что рассчитывал Драко, говоря ему это, но почувствовал лёгкое волнение. Значит, она им заинтересована. Что-то вспыхнуло в груди. Тепло разлилось по венам, окрашивая его скулы в розоватый оттенок.

— Что тебя удивляет, Драко? Мне двадцать девять лет. Я не безмозглый юнец, готовый влюбиться в первую встречную симпатичную девочку, — спокойно произнёс Майлз.

— Ты сейчас на что намекаешь? — немного зло прищурился Драко.

— Ни на что. Говорю, как есть. Взрослые люди немного не так смотрят на… взаимоотношения. Потому ты и женился на Астории, правда ведь? Хорошенько всё взвесив, по-взрослому…

Малфой швырнул газету на стол.

— А тебе не кажется, что это странно? Стала бы она брать твоё дело в Штабе мракоборцев, если бы хотела узнать что-то хорошее? Грейнджер копается в твоём прошлом, выискивает слабые места, грехи…

Майлз похолодел. Тишина мыслей Драко сильно смущала. Давно не стало между ними того доверия, что было прежде.

— Это война, — спокойно ответил он. — Её можно понять. Всё-таки она не со Святым Мунго собирается на встречу, а с Пожирателем смерти.

— Зачем она тебе, Трэверс? С ней с тоски можно подохнуть! Если бы не я, она бы в своём кабинете уже мхом покрылась. А эти её грубости…

— Успокойся, Драко. Может, это будет первая и последняя встреча. Я понимаю, ты пытаешься помочь «боевому товарищу», но я уже взрослый мальчик. Разберусь как-нибудь.

— Смотри. Я тебя предупредил. Лучше бы ты с ней не связывался. Она, кроме своих домовиков, оборотней и акромантулов, никого в жизни не замечает.

Майлз внутренне ухмыльнулся, вспоминая, как эта убеждённая девочка яростно защищала интересы лабораторной медведки.

— Спасибо, Драко. Признателен тебе за информацию.

— Да не за что! — дёрнул тот плечом. — Приходи к нам в субботу на обед.

— Благодарю. Только суббота у меня как раз занята.

— Тогда в воскресенье! Астория будет тебе рада. Не пойму, чем ты их всех так очаровываешь? Молчанием?

С этими словами Драко покинул библиотеку через камин.

Майлз нахмурился. Малфой не появлялся в его доме несколько месяцев. Странно, что вдруг явился, чтобы поговорить о Грейнджер. Не хотелось думать плохого о друге, но тишина в его голове говорила сама за себя. Мысль о том, что нужно действовать немедленно, прочно поселилась в практичном сознании Трэверса.

========== Глава 6. Почти час ==========

Это был восхитительный день. Прекрасный отчёт, полнейшее удовольствие начальства и вопрос, «не хочет ли она место получше»? Не хочет ли?! Да это мечта! Иметь возможность не просто отдавать на рассмотрение свои проекты, а лично воплощать их в жизнь! Гермионе предложили подумать и дать ответ через пару дней, потому как переход в Отдел Магического Правопорядка решение ответственное, требующее взвешенности.

Ей было неловко за то неуёмное счастье, которое било из неё фонтаном. Гермиона была готова прямо сейчас собрать свои вещи и лететь исполнять новые обязанности, суть которых она ещё даже не уточнила, но уже рвалась в бой.

Но также она чувствовала некоторую досаду. Ведь именно сейчас её вечный тормоз, Драко Малфой, не участвовал в работе, и мистер Хеджвик не преминул уточнить этот момент. Грейнджер не могла соврать, вот, именно сейчас — не могла. Это же не первый курс Хогвартса, когда почти без зазрения совести она наплела, что впустила в школу горного тролля. Теперь она и представить не могла, как Малфой отреагирует на её скорый уход из их отдела, при том, что он останется на своём месте. Почему-то ей было не по себе, словно она стала предательницей, и это обстоятельство сбивало всё её воодушевление.

До обеда Гермиона сделала очень много записей, поправок к законодательству. Ей казалось, что всё идеально продумано, особенно временная изоляция нуждающихся в этом оборотней. Она надеялась, что в таком случае они перестанут скрываться, будут получать лечение и их перестанут увольнять с места работы, придумывая какие-нибудь нелепые причины. Временами Гермиона возвращалась мыслями к Малфою, но гнала от себя прилипчивые рассуждения о том, что он обидится. В конце концов, писать отчёты вместе была её идея, значит и закончить эту практику она вполне может сама, без его на то согласия.

Время пролетело незаметно, в противоречивых мыслях и чувствах, но на обед Гермиона, всё-таки, решила пойти, погрузившись в подозрительные мысли о том, почему Малфой за всю первую половину дня так и не появился. Она успокаивала себя тем, что коллега зачастую вообще мог не явиться и даже не объяснить причины.

Гермиона быстро собрала сумочку, побросав туда пару перьев, парящую чернильницу, папку с чистым пергаментом, чтобы, не теряя времени, набросать план действий на грядущих два дня. Осмотрев свой кабинет и убедившись, что всё в порядке, не глядя распахнула дверь, сделала пару шагов, вынимая палочку из кармана, произнесла запирающее, а затем и защитное заклинание, обернулась… и замерла на месте, как вкопанная.

Её взгляд встретился с внимательным, спокойным взглядом сияющих синих глаз. Гермиону внезапно охватило пламя. Она почувствовала, как вспыхнули щёки, а в груди всё сжалось от волнения.

— Мистер Трэверс… — выдохнула девушка, с ужасом осознавая, что настолько рада его видеть, что даже не по себе. Лёгкая улыбка тронула его лицо, и глаза, кажется, засветились ещё ярче.

Майлз не представлял, что увидев её испытает такое волнение. Отправляясь в Министерство, был совершенно спокоен, словно собирался встречаться со старым другом или постоянным деловым партнёром. Но стоило ей появиться, сердце словно перевернулось внутри.

— Добрый день, мисс Грейнджер. Простите, я, кажется, снова вас напугал, — с виноватой ухмылкой произнёс он, и стайка мурашек прошла по её спине. «У него восхитительный, такой бархатный голос…» Её мысль заставила Майлза опустить глаза. Стало совсем неловко.

Гермиона изо всех сил старалась оправиться от испытанного шока и взять себя в руки.

— О! Ну что вы! — усмехнулась она. — Это вовсе не испуг! Удивление, скорее. Вы — в министерстве. Каким образом? У вас какие-то дела? «Ну, не может же быть, что он пришёл, чтобы со мной встретиться. Это просто невозможно!»

Майлз снова взглянул ей в глаза, и новая волна холодка прокатила по плечам и шее девушки. «До чего же удивительные глаза! Сколько в них выразительности, ума». Молодой мужчина ответил незамедлительно.

— Не смог ждать неделю, мисс Грейнджер. Простите мою бестактность, но у меня закончилось терпение, — ухмыльнулся он, выпрямляя спину и расправляя плечи, отчего стал выше ещё на несколько дюймов. Расширяющиеся глаза девушки заставили его сердце ускорить темп.

— Вы серьёзно? — с усмешкой выпалила она и обернулась по сторонам, не услышал ли кто-нибудь столь громкого выражения чувств. — То есть… вы даже не придумали какое-нибудь оправдание вроде, «я тут был неподалёку» или «у меня к вам дело» или…

Майлз снова улыбнулся, опуская глаза.

— Не вижу смысла использовать банальные шаблоны, мисс Грейнджер. Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, что мне в Министерстве делать нечего. К чему притворство?

Взмах его чёрных длинных ресниц, и Гермиона почувствовала, как пол плывёт под ногами. Она потёрла ладошкой лоб, на котором выступила незаметная испарина. Кажется, такое впечатление на неё ни один человек в жизни не производил. «Он и правда очень странный, если учесть, что мы знакомы всего-тооколо недели. Может… ему что-то нужно?»

— Знаете, — немного растерянно произнесла она. — Вы меня несколько обескуражили своей откровенностью. Ого… — девушка старалась унять лёгкую дрожь в руках. — И в чём же срочность, мистер Трэверс? У вас ко мне какие-то вопросы или…

— У меня обеденный перерыв. У вас тоже. Не согласитесь выпить со мной чашку кофе? Или чая? Что бы вы предпочли?

— Я бы предпочла поесть! — усмехнулась она. — Может, это нескромно, но обед нужен для этого. До конца рабочего дня ещё… — и она взглянула на свои маленькие, золотистые наручные часы. — Ещё четыре часа и пятьдесят пять минут. Разве вы не голодны?

— Приятно, что вы так откровенны. Очень ценю это качество в людях. Вы правы, поесть нужно.

— Хотите выбрать место? — с любопытством дёрнула она плечом.

— Лучше сразу пойти туда, где вам нравится. Я хотел бы знать, что вы предпочитаете.

— Мерлин! — шепнула она, опуская глаза и не имея возможности сдержать улыбку. — Мистер Трэверс, это какое-то неприкрытое изучение моей персоны. Мне неловко.

Её лицо снова залилось румянцем. Майлз не мог взгляда от неё отвести. Искренность девушки поражала. Никакой жеманности, ложной скромности. Она волновала его, как ни одна женщина прежде.

— Наверное, вы правы, — тихо ответил он. — Вы… мне интересны. Не вижу смысла это скрывать.

Гермиона плавно выдохнула. Её жизненный опыт, касающийся общения с мужчинами, был небогат. Но даже ей столь откровенные высказывания казались невообразимо необычными. Она с трудом взяла себя в руки.

— Что ж! Раз мы всё выяснили до таких подробностей, можем идти. Время беспощадно, — улыбнулась Гермиона и направилась по коридору к лифту.

Майлз шёл чуть позади, созерцая её нежный, красивый профиль, развевающиеся при ходьбе кудряшки, выбившиеся из причёски. Несколько мгновений они молчали. Его удивило, что её мысли куда-то исчезли. Это было странно. Но потом… «Он приятно пахнет. Удивительно. Обычно мужчины пахнут… мужчинами. Одеколоны в лучшем случае. В худшем пот… А он…» Майлз заметил, как она осторожно глубоко вдыхает, чуть наклонив голову в его сторону. Он не мог сдержать улыбку. «Что-то необыкновенное… Травы, цветы, немного дыма. Ладан? Да, какая-то смола… Это потрясающе!»

Они вошли в лифт. В него набилось много народа, все торопились на обед, и молодые люди стояли рядом плечом к плечу, продолжая молчать. «Гермиона, что ты делаешь? Это безрассудно. Ты же совсем его не знаешь». Она попыталась немного отодвинуться, но в результате её плечо провалилось за его спину, и Майлз ощутил, что её маленькая упругая грудь, скрытая слоями одежды, прижалась к его плечу. «Так ещё хуже! — завопило её сознание. — Лучше бы я не дёргалась! Мерлин, как же неловко!» Ему стоило недюжинных усилий сдерживать улыбку и делать вид, что ничего не происходит. Дама рядом наступила ему на ногу, спасая таким образом положение.

Наконец, освободившись из заточения, молодые люди устремились к каминам. Гермиона вдруг обернулась и взглянула Майлзу в глаза.

— «Дырявый котёл», — выпалила она.

— Что? — удивлённо произнёс мужчина. Этой мысли он не слышал, видимо она возникла внезапно.

— Лучше всего отправиться в «Дырявый котёл», сейчас там немноголюдно. Сотрудники Министерства обычно предпочитают обедать с коллегами в более респектабельных местах, но там сейчас не протолкнуться. А в «Дырявом котле», мы точно отлично поедим.

— Внезапно, — усмехнулся он. — Но я с вами согласен.

— Отлично! — обрадовалась девушка. — Обожаю, когда со мной соглашаются.

— Я заметил! — весело прищурился он.

Деревянные столы, стулья, отсутствие скатертей. Всё серое и немного мрачное. Но зато тихо, спокойно. Молодые люди устроились за маленьким круглым столиком. Майлз уже не мог вспомнить, когда он последний раз здесь бывал, похоже, ещё учась в Хогвартсе.

— Вы любите это место? — с интересом взглянул он на Грейнджер.

— Ну… как люблю? Просто здесь тихо и еда вкусная. Обстановка, конечно, не изысканная, но зато родная, — улыбнулась она.

К ним подошла пятидесятилетняя взлохмаченная ведьма в колпаке и белом фартуке.

— Чего желаете, мисс Грейнджер? — монотонно произнесла она.

— Добрый день, миссис Снапс! — улыбнулась Гермиона. — Два обеда дня, пожалуйста. Что туда сегодня входит?

— Суп пюре с грибами, картофельная запеканка с курицей, овощной салат. Десерт на выбор: черничный пирог или ванильный пудинг, — нудно продекламировала ведьма.

— Что думаете? — обратилась Гермиона к Майлзу.

— Всё устраивает, кроме запеканки, — ответил он. — Её не надо.

— А на десерт? — также монотонно произнесла ведьма.

— Пудинг, пожалуйста.

— А вам, мисс Грейнджер?

— Мне пирог, запеканку тоже не надо. Суп, салат и десерт.

— Пять минут, — бросила ведьма и удалилась.

Стоило ведьме отойти, Гермиона тут же немного подалась вперёд, заглядывая Майлзу в глаза, он даже смутился немного.

— Не любите запеканку? — улыбнулась она.

— Я не ем мяса, — спокойно ответил он, и её улыбка сползла с лица.

— Первый раз вижу мужчину, который не ест мясо, — не скрывая удивления произнесла она.

— Вам было необязательно отказываться.

— О, да… я просто подумала, что мясо жевать долго и неудобно, а мне хотелось бы хоть немного с вами поговорить, пока обеденный перерыв не закончился. Так почему вы не едите мяса?

Майлз немного смутился. Изначально он ставил перед собой цель побольше узнать о Гермионе, а выходило, что уже начинает рассказывать о себе. С другой стороны, она ведь тоже должна о нём что-то знать.

— Просто не хочу спонсировать убийство. Я и так делаю много зла.

«Поразительный человек!» — подумала она.

— Вы не устаёте меня удивлять, мистер Трэверс, — с восторгом произнесла девушка. — Это такое редкое явление. Люди обычно не задумываются о тех, кого считают низшими существами, в сравнении с собой.

— Люди существа эгоистичные. Мы с вами не лучше.

— Увы, это так… — вздохнула Гермиона.

— Я заметил, вы были немного взволнованы, когда выходили из своего кабинета, что-то произошло?

— О! Вы очень наблюдательны! — она и не заметила, как плавно Майлз сменил тему. В это время к ним подлетел поднос, и столик быстро сервировался. Молодые люди принялись за еду. Проглотив несколько ложек горячего супа, Гермиона продолжила. — Дело в том, что мне предложили повышение и дали время подумать. Терпеть этого не могу! Что тут решать? Я шла к этому несколько лет! Готова трудиться, не покладая рук, на благо общества. Когда начинаешь углубляться в размышления, появляются сомнения, и ладно бы они были связаны со мной, но они связаны с Малфоем, и это ужасно удручает!

Она вдруг замерла, а потом вернулась к еде.

«Почему я так разговорилась? Я знаю этого человека пять минут. Что-то я не в себе. Как выкрутиться? Ещё и Малфоя приплела…»

Майлз почувствовал необходимость как-то помочь ей выйти из сложившейся ситуации без потерь.

— Мне почему-то кажется, что на новом месте вы по-настоящему себя реализуете. Какие могут быть сомнения? Драко человек взрослый, самостоятельный. Уверен, он будет рад за вас.

Гермиона благодарно улыбнулась и решила, что эту тему пора закрывать.

— Да. Я тоже на это надеюсь. Знаете, я много думала, после посещения вашей лаборатории. Вы действительно делаете очень хорошее, полезное дело. Жаль, конечно, что при этом страдают ваши подопытные. Но я понимаю, что жертвы неизбежны. Это выживание. Боремся, как можем, — вздохнула она.

«Опять дурацкая тема, — с досадой подумала Гермиона. — Да что со мной такое? Где моя тактичность?» И тут же выпалила:

— Мистер Трэверс, над чем вы сейчас работаете? Мне показалось, что я ощутила знакомые ароматы. Зельеварение всегда меня очень увлекало. Жаль, что сейчас нет времени этим заниматься.

Майлз почувствовал себя необыкновенно. Очень редко в его жизни встречались люди, понимающие его увлечение зельями, и испытал что-то похожее на… счастье. Он не смог скрыть волнения, и Гермиона с удовольствием заметила лёгий румянец на его скулах.

— Вы внимательны, мисс Грейнджер, — улыбнулся он. — Это специфика деятельности зельевара, пропитываться насквозь своей работой. Эфирное зелье, над которым я работаю, имеет мягкий успокаивающий эффект. Его не нужно принимать внутрь. Достаточно сделать неглубокий вдох, чтобы почувствовать умиротворение.

— Но разве имеет смысл заниматься тем, что уже создано многими до вас? Успокаивающих зелий не счесть.

— Да, но большинство имеют побочные действия, вызывают аллергию, привыкание. А я планирую создать совершенно безопасное зелье. Его секрет в сочетании экстракта незабудки и смолы босвеллии.

— Ладан! Я так и подумала! — обрадовалась Гермиона. — Но экстракт незабудки — это волшебно даже для магического мира! Где вы его достали?

— Получил экспериментальным путём…

Последняя ложка супа замерла в воздухе у её рта.

— Правда? О! Это восхитительно! Я обожала незабудки в детстве. Их аромат в самом деле такой нежный, умиротворяющий. Просто гениально! Похоже, вам нравится то, что вы делаете. Это… ваше призвание!

— Скажем так, это единственное, что я по-настоящему люблю. Сколько профессор Снейп ни старался, не смог выбить из меня тягу к зельеварению. Зато потом очень во многом помог. Его наставничество — это самое лучшее, что произошло в моей жизни.

Тишина. Майлз не мог поверить тому, что не слышал её мыслей. Она слушала его. Внимательно, искренне, по-настоящему заинтересованно. Её огромные, выразительные глаза излучали понимание, и для него это было дороже всех сокровищ.

— Удивительно, — выдохнула она. — Никогда не думала, что профессор для кого-то значил так много. Признаться, с ним у меня не сложилось взаимопонимания. Кажется, он был единственным профессором, который меня сильно недолюбливал, — немного грустно усмехнулась Гермиона. — Хотя училась я хорошо, и зельеварение было одним из любимых предметов. Профессор был… очень интересной личностью, многогранной и скрытной.

Она стала осторожно отламывать кусочки от черничного пирога вилкой. Майлз вдруг услышал обрывки фраз всплывающие у неё в памяти. «Вы гордитесь тем, что вы невыносимая всезнайка». «Как замечательно, наверное, быть избранным…» Почему-то он был убеждён, что эти фразы принадлежали профессору Снейпу.

Майлз разволновался. Долгое время у него совершенно не было достойных собеседников, с кем он мог бы обсудить хоть что-нибудь, а тем более у него и этой девушки было столько общего. И сейчас он испытывал лёгкое разочарование от того, что вот ещё несколько минут, и этот удивительный момент завершится. Гермиона вдруг посмотрела на часы. «Почти час, как мы встретились», — подумала она.

— Ох, как жаль… — вздохнула девушка. — Боюсь, мне пора возвращаться в Министерство. Ближайшие два дня будут немного напряжёнными.

— Надеюсь, я смогу увидеть вас снова? — сдержанно спросил Майлз. Гермиона вдруг осознала, что потрясающе интересно провела время с человеком, которого совсем не знает, да ещё и с бывшим Пожирателем смерти. Эта мысль на мгновение отразилась еле уловимой досадой на её лице, и Майлз ждал этого момента. Он слышал её тревогу. Его сердце замирало. — Я не настаиваю, мисс Грейнджер. Возможно, у вас есть сомнения на мой счёт, но мне, всё же, хотелось бы объясниться…

Гермиона опустила глаза. В ту же секунду появилась миссис Снапс и оставила счёт на столике. Майлз тут же протянул руку и положил деньги на поднос. Гермиона бросила на него вопросительный взгляд.

— Я приглашал, — ухмыльнулся он, и ей почему-то не хотелось спорить. — Позвольте мне встретить вас после работы в пятницу. Мне кажется, нам ещё есть о чём поговорить.

— Признаться… мне действительно интересно с вами общаться. Что ж… хорошо! Так и запланируем, в пятницу в шесть.

— Буду ждать, мисс Грейнджер. Мне тоже пора. Мистер Малфой негодует из-за опозданий сотрудников. Не хочу портить его здоровье, — ухмыльнулся он.

— Он суровый руководитель, — ехидно ухмыльнулась Гермиона. — Надеюсь, он был доволен результатами проверки.

— Не то слово! — улыбнулся Майлз. — До пятницы.

Трэверс вошёл в камин и исчез. Гермиона сидела за столиком одна, перебирая пальцами салфетку. Она чувствовала себя необыкновенно спокойно, и как ни старалась возобновить чувство тревоги, которое возникло в конце разговора, оно почему-то не возвращалось. Не верилось, что этот умный, внимательный, очаровательный человек мог быть Пожирателем смерти. Он даже мясо не ест, как он мог мучить и убивать людей? Он прямо говорит всё, что думает, что чувствует. Она ещё не встречала таких людей, таких… мужчин. Гермиона закусила костяшку большого пальца, вспомнив каким изумительным взглядом он смотрит на неё, полным участия и чего-то ещё, чего она, кажется, раньше не встречала. И эти сказочные глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц. Такая милая улыбка.

Девушка спрятала лицо в ладонях. Как же сложно! Он ведь прямо заявил, что она ему интересна, что Майлз ждал встречи с ней. Ей было так приятно и в то же время боязно. А самое ужасное, что он ей понравился и девушке уже сейчас казалось, что хочется поговорить с ним ещё. О его работе, и об учёбе в Хогвартсе, его семье, интересах. Вихрь вопросов закружился в голове, и Гермиона, резко поднявшись, направилась к камину. Что-то ласково грело её душу, что-то нежное, трепетное. Она ещё не понимала, что это, но знала, что Майлз неспроста появился в её жизни.

========== Глава 7. Роман с Пожирателем ==========

Вернувшись в Министерство, Гермиона прямиком направилась в кабинет Малфоя. Скучающий секретарь сообщил, что «мистер Малфой, к сожалению, сегодня не появлялся». Это немного озадачило, как и всегда в таких случаях. Она просила передать ему, чтобы наведался в её кабинет, если соизволит явится, и отправилась к себе. Предстояло подготовиться к большому переезду. Девушка уже пыталась рассчитать, какую коробку ей нужно подвергнуть невидимому расширению, чтобы сложить книги, ведь большая часть из них отправится в её квартирку, поскольку сборники и справочная литература о магических существах теперь не нужны в таком объёме.

Подойдя к кабинету, Гермиона немного замешкалась. Всего лишь час назад, здесь, у этой двери она встретилась с человеком, который удивительным образом волновал её душу. Она вздохнула, направила палочку на замочную скважину. Назвала пароль и толкнула дверь внутрь, стремительно шагая вперёд.

В эту секунду раздался громкий хлопок, её окружила стая серебристых конфетти, моментально залепивших глаза, волосы и даже попав в рот.

— С повышением, Грейнджер! — раздался восторженный вопль Драко, и вокруг захлопали мини фейерверки.

Первая вспышка гнева быстро сменилась необъяснимым чувством благодарности. И пусть пришлось выплюнуть пару серебристых кружков, Гермионе всё равно было приятно. Но, изо всех сил скрывая улыбку, Грейнджер состроила очень суровое выражение лица и скрестив руки на груди, строго произнесла.

— Какого Салазара ты здесь делаешь? Как ты сюда вошёл?

— Брось, Грейнджер! Не порти впечатление! — усмехнулся он, делая резкий поворот на её вертящемся стуле вокруг своей оси.

— Ладно, меня удивляет даже не это, ты — мастер вскрывать чужие кабинеты. Но как ты узнал о повышении? Тебя же не было на работе!

— Не путай, Грейнджер. Если меня не было в кабинете, это не значит, что меня не было вообще!

— Прогульщик, — усмехнулась она, продолжая вытаскивать конфетти, запутавшееся в волосах. — Тебе ведь не четырнадцать, Малфой, что за детский сад?

— Не вижу повода киснуть. Тебе-то понятное дело, есть над чем печалиться — обед в полном одиночестве в обнимку с планами и набросками.

— Тебе хотелось бы так думать? — усмехнулась она.

— Обычное явление, — ухмылялся он.

— И ты даже мысли не допускаешь, что меня пригласил на обед очень приятный мужчина? И мы мило побеседовали за тарелочкой супа-пюре…

— Грейнджер! Старики Поттер и Уизли не в счёт. Может, для тебя они и милашки, но объективно в министерстве есть лишь один приятный мужчина и он, заметь, ждал тебя здесь…

— Какое самомнение! — засмеялась Гермиона и начала снимать с одного из стеллажей самые увесистые фолианты, ловко орудуя палочкой. — Что если этот мужчина не сотрудник Министерства?

— Не сочиняй, Грейнджер, — отмахнулся от неё Драко, продолжая восседать на её стуле и лениво закидывая ноги на стол. — Кто в здравом уме, кроме меня, станет тратить драгоценное обеденное время на скучнейшие разговоры с тобой?

— Не старайся, Малфой. Ты меня не заденешь, потому что я, к твоему сведению, могу быть очень интересным собеседником для бывшего Пожирателя смерти, представляешь? То, чего ты не смог по достоинству оценить, весьма заинтересовало твоего «соратника».

Драко скривил губы в скептической ухмылке.

— Неужели, Трэверс? — и он стал размеренно постукивать карандашом по столу, наигрывая неопределённый ритм.

— Да! — коротко бросила она. — И, если хочешь знать, я нахожу его общество весьма увлекательным…

— Увлекательным? — с неким сарказмом произнёс Малфой. — О чём же ты могла с ним говорить? О подземельях Голд Стоуна?

— Не кривляйся, Малфой, — строго взглянула на него Грейнджер, замечая раздражение написанное на лице коллеги. — Мистер Трэверс, действительно, интересный собеседник. Мы говорили о зельеварении, вспомнили Хогвартс…

— Это несерьёзно, Грейнджер, — вдруг очень назидательно заговорил Малфой, чем вызвал в девушке лёгкое недоумение и даже возмущение. — Будь ты, как прежде, сотрудницей нашего отдела, позволь напомнить, «Отдела регулирования магических популяций», никто бы даже думать не стал о том, с кем ты, когда и зачем. Но сейчас ты замахнулась… на что?

Гермиона прикусила губу и замерла, с подвешенной перед ней Энциклопедией водоплавающих магических существ.

— Ты теперь сотрудник Отдела магического правопорядка. Или я чего-то не помню? Ты шла к этому столько лет. И теперь, когда дело в шляпе, собралась встречаться с человеком, репутация которого далеко небезупречна.

Гермиона шумно выдохнула.

— Не ты ли говорил, что Майлз Трэверс Пожиратель только потому, что носит метку? А на самом деле…

— Общественности плевать, кто он на самом деле, Грейнджер, — спокойно покачиваясь на стуле, рассуждал Малфой. — Никто не станет выяснять подробности его биографии. Хватит того, что и так всем известно: был схвачен, предстал перед судом, признан Пожирателем, но оправдан. Причины не имеют значения. Ты — будущий хранитель магического мира, а Трэверс — его нарушитель.

— Но это же полный бред! — воскликнула она. — За тобой грехов больше…

— Так я и не мечу в Отдел магического правопорядка, правда? — иронично говорил он. — Неужели минутный роман с Пожирателем смерти стоит всех тех трудов, того времени, что ты потратила стремясь к своей цели? Зачем тебе это?

Драко мгновенно скинул ноги со стола, подался вперёд и произнёс очень убедительным тоном.

— Подумай, Грейнджер! Порочить свою репутацию сейчас, когда карьера пошла вверх…

— Малфой, — устало выдохнула она. — С тем же успехом меня можно обвинить в общении с тобой!

— Нет-нет! Это не одно и то же! Мы — коллеги, я — сотрудник Министерства! Да, мне не светит работа в Отделе магического правопорядка, да и ещё много где. Но я и не мечу в твои поклонники, не собираюсь ухаживать, добиваться… А Трэверс, судя по всему, как и ты, не думает о том, как отразится ваше общение, на твоей карьере. Я — думаю!

Гермиона испытывала досадное раздражение. Давно Малфой не говорил с ней вот так. Холодно, расчётливо. Она так привыкла, что он милый, пусть и вредный, коллега, с которым бывает весело составлять отчёты.

— Откуда такая забота о моей персоне? О моей карьере? Репутации? Малфой, ты не болен часом?

— Кто-то же должен оставаться в здравом уме, — ехидно ухмылялся он.

Гермиона почувствовала, как начинает закипать.

— Я в своём уме, Малфой! Нигде не написано, что волшебники не могут общаться друг с другом по тем или иным причинам. И вообще! Думаю, следующая встреча многое прояснит. Трэверс хочет объясниться. Уверена, он расскажет о своей биографии и своём отношении к Пожирателям…

— И ты считаешь, что этого достаточно? — удивлённо поднял он брови. — Поверишь его словам?

— Но ведь ты отказался делиться информацией. Уж не знаю, по какой причине. Или на самом деле, ты его совсем не знаешь? — подозрительно спросила Гермиона.

Малфой сосредоточился на карандаше, застывшем у него в руке, уткнувшись грифелем в стол.

— Знаю недостаточно, чтобы рассказывать. Но ты мне помогла в своё время. Не могу же я безразлично пройти мимо твоей авантюры.

Гермиона устало закатила глаза, опускаясь на стул в углу.

— Малфой. Это, конечно, не твоё дело, но я всё-таки скажу, — решительно заговорила она, скрещивая руки на груди. — У меня нет никаких романтических планов. Я собираюсь строить карьеру. Но ты должен понять и уяснить раз и навсегда. Я сама решаю, с кем, когда и для чего мне встречаться! Ты хорошо расслышал? — она приподняла подбородок уверенно глядя ему в глаза. — Если я захочу, буду встречаться с Пожирателем смерти… или с двумя, и при этом работать, хоть в Штабе мракоборцев! Мне для этого не нужно официальное разрешение. Всё ясно?

Ехидная ухмылка расползлась на лице коллеги.

— Яснее ясного, Грейнджер. Твоё дело. Помочь тебе сложить вещи?

— Благодарю. Но иди лучше поработай хоть немного.

Малфой резко поднялся и, подходя к двери, наклонился почти в упор к её лицу. Гермиона немного отпрянула.

— Если что, я всегда готов быть жилеткой, — хищно улыбнулся он. Грейнджер упрямо смотрела ему в глаза.

— Иди работай, жилетка! — усмехнулась она.

Когда дверь за Малфоем закрылась, Гермиона выдохнула, её плечи расслабились, а глаза погасли. Что-то отвратительное заползло в душу. Сомнение. Она терпеть не могла сомневаться. Всегда была уверена, что если что-нибудь делает, значит делает правильно. Как так вышло, что Малфой смог поселить в ней сомнения? Грейнджер вдруг осознала, что вообще не рассматривала Трэверса, как героя романа. Он был ей интересен, как человек с загадочным прошлым, которое хочется раскрыть, понять, как он себя чувствует, как видит своё будущее, ведь таких как он много. Тот же Малфой. А сейчас… Гермиона вдруг сместила точку рассмотрения в другую сторону. «Роман. Какой роман? — вздохнула она. — Роман с Пожирателем? Да он в своём уме?»

Гермиона вдруг вспомнила взгляд Майлза. Проникновенный, прямой, открытый. Этот невероятный цвет глаз, длинные ресницы, доходящие до густых аккуратных бровей. Она вдруг задалась вопросом, а колючая ли у него щетина? Очевидно, что он бреется редко, предпочитает этого не делать. Что если коснуться её ладонью? Гермионе ещё ни разу не приходилось общаться с мужчинами, носящими, пусть и не бороду, но недлинную щетину. Что это за ощущение, когда она касается щеки, шеи? Наверное, это щекотно? Мурашки понеслись по всему телу. У него губы красивой формы. Не тонкие, но и не слишком большие. У Трэверса очаровательная улыбка, немного хитрая, как у лиса. Гермиона невольно улыбнулась. Она не рассматривала его, как мужчину! Просто не видела, не думала даже.

Осознание этого подняло волну жара в груди. Она плавно охватила её тело, зажигая глаза девушки искристым блеском. Она нравится ему! Гермиона почувствовала как дыхание учащается, а в ушах начинается перезвон. Майлз решительно действует, чтобы сблизиться с ней, хочет узнать её. Гермионе стало страшно. Нет! Она не готова! Это не по плану! Всё же было так чётко, продумано и разлиновано. Повышение, работа над законопроектом, холодно и ясно. И эти вспышки совершенно ни к чему! Но почему тогда так взволнованно бьётся сердце, откуда эта безрассудная радость от того, что этот удивительный мужчина явился сюда, прямо к её кабинету, чтобы встретиться, просто провести с ней обеденный перерыв. Она вдруг представила, как он склоняется к её лицу, касается губ…

— Малфой! — зарычала она. — Это всё ты! Твой бескостный язык!

***

Незабудка. Майлз просто смотрел на соцветие нежных голубых лепестков, почему-то вспоминая маленькую одиннадцатилетнюю девочку, которую однажды увидел в Хогвартсе. Она сидела одна в Большом зале. Одна среди целого курса гриффиндорцев. Вокруг было шумно, младшие носились туда-сюда, старшие хохотали, а она сидела одна. Гермиона читала. Не делала вид, а действительно читала, закрыв ладошками уши и прижав к голове непослушные кудри. Среди всего этого гвалта Большого зала, несмотря на расстояние, Майлз слышал только её.

«Манящие чары, заставляющие предмет прилететь в руку призывающего волшебника, можно использовать как в чистом виде, так и с указанием нужного предмета. Вот это здорово! Почему это проходят только на четвёртом курсе, это же такое полезное заклинание?! Достаточно направить палочку на вещь и произнести «Акцио»…

В этот момент кто-то из близнецов Уизли пробежал рядом, зацепив и, по всей видимости, сильно дёрнув её за волосы. Гермиона резко вжала голову в плечи и обернулась к обидчику.

— Урок давно кончился, Грейнджер! Тебе не надоело?! — прокричал он.

— А тебе не надоело меня дёргать? Не хочешь извиниться?

— Ну, извини! — усмехнулся он, продолжая свой путь к брату.

Она тут же отвернулась, даже не задумываясь и не анализируя ситуацию. Другая девочка на её месте, как Майлз уже точно знал, стала бы подозревать Уизли в симпатии, думать, что с этим делать. Но не она. Гермиона тут же вернулась к чтению, снова закрывая уши ладошками, прежде откусив кусочек печенья, лежавшего рядом.

— Мистер Трэверс! Вы что, не в себе?! — суровый, почти злобный возглас Люциуса Малфоя заставил Майлза вздрогнуть.

Молодой мужчина удивился сам себе, как он мог не заметить появления мыслей Малфоя-старшего в пространстве? Неужели настолько увлёкся своими? Кажется, это первый раз в его жизни.

— Простите, сэр. Что вам угодно? — стараясь скрыть растерянность произнёс Майлз, осторожно откладывая цветы на стеклянную разделочную доску.

— Вы меня вообще не слышали? — возмущённо возопил Люциус, и Майлз изо всех сил напряг сознание, чтобы уловить мысли хозяина лаборатории, но кроме ругательств, там ничего не оказалось.

— Сэр, я был слишком занят… должно быть.

— Это неслыханно! Вам, похоже, наскучило настоящее место работы?

Как Майлза раздражало это притворство. Он знал, что Люциус никогда в жизни его не отпустит из лаборатории по своей воле, и все эти манипуляции были просто смешны. Но зельевар всегда подыгрывал ему.

— Нет, сэр. Мне не наскучило.

— Ну! Так что? Ваше зелье готово? Миссис Малфой нуждается в помощи, а вы тут сидите, как истукан, и мечтаете о чём-то своём!

— Простите, сэр, я действительно немного отвлёкся. Но зелье готово. Уверен, оно поможет.

Майлз придвинулся к котелку, накрытому крышкой.

— Прежде, сэр, необходимо ознакомиться с инструкцией к зелью, — он подал Малфою маленький свиток. — Миссис Малфой непременно должна его прочесть. Это эфирное зелье. Его не принимают внутрь, необходимо сделать вдох, неглубокий, спокойный…

— Я прочту вашу инструкцию, — раздражённо бросил Люциус, и Майлз заметил, что руки мага мелко дрожат.

— Прошу вас немного отойти от котелка. Аромат при первом попадании в воздух довольно сильный. Не думаю, что сейчас вы хотели бы впасть в эйфорию.

— Я бы не прочь! — сердито бросил Люциус, но всё же сделал несколько шагов назад.

Трэверс приоткрыл котелок на один дюйм, потом чуть больше, наполовину. Нежный, тонкий аромат разлился по комнате, заставляя присутствующих сделать блаженный вдох. Майлз наблюдал, как суровая складка между бровей Люциуса разгладилась, напряжение челюсти ушло, и на губах заиграла довольная ухмылка.

— Очень, очень недурно, мистер Трэверс! — покачал головой Малфой. — Это то, что ей так необходимо. Благодарю!

Люциус немного склонил голову, чем вызвал ожидаемый Майлзом восторг. Зельевар знал, на что способно это зелье. Даже такой высокомерный волшебник, как Малфой, настолько поддавался умиротворению, что забывал о своей гордыне. Трэверс извлёк из ящика стола крохотную хрустальную склянку, куда лёгким движением волшебной палочки переместил тонкую, бледно-голубую, тягучую субстанцию, которая больше по виду напоминала смолу, чем жидкость. Закрыв склянку крохотной пробкой, передал её Люциусу.

— На сколько этого хватит? Это совсем крошечная порция.

— Ведь его нужно вдыхать, сэр. Этого количества точно хватит на месяц.

— А она… не увлечётся? — вдруг с тревогой спросил Люциус, внимательно разглядывая пузырёк на свету.

— Действие этого зелья имеет предел. Это очень умное средство. Достигнув максимальной точки воздействия оно останавливает процесс. Как только в увеличении концентрации возникнет нужда, оно тут же это поймёт.

— Невероятно… — выдохнул Люциус. — Что ж, спешу откланяться. Вы свободны на сегодня, мистер Трэверс. Я обязательно учту ваши труды при выплате жалования.

— Благодарю, сэр.

Люциус Малфой, необыкновенно торопливой походкой, покинул лабораторию. Майлз взглянул на часы. До его встречи с Гермионой оставалось ещё полтора часа. Он осторожно взял кончиками пальцев букетик незабудок. Поднеся к лицу с трепетом вдохнул их аромат, представляя, как бы это делала она. Но он не из тех мужчин, что станет дарить девушке букет незабудок. Ему скоро тридцать, какие незабудки? Зельевар со знанием дела взглянул на цветы, поднеся их к свету, сорвал несколько несовершенных цветков, растворяя их в воздухе, а затем:

— Инсендио.

Огонь вспыхнул под маленьким котелком, наполовину наполненным ароматной смолой.

— Мне не понадобится Амортенция, мисс Грейнджер, — тихо прошептал он. — У меня есть нечто намного лучше.

Положив идеальные соцветия на разделочную доску, Майлз осторожно срывал цветы тонкими искусными пальцами, осторожно сминая каждый, превращая в прозрачный тонкий материал нежно-голубого цвета. Затем, собрав все цветы в ладонь, осторожно поднёс к котелку. Они плавно соскользнули вниз, растворяясь, утопая в золотистой смоле. Майлз достал деревянный ящичек, запертый на замок. Но не простой, а замок с секретом, его можно было открыть несколькими заклинаниями в определённой последовательности. Из него он извлёк маленький мешочек, в котором таилась серебряная пыль. Взяв крохотную мерную ложечку он добавил пыль в котелок. Смола закипела, обволакивая своего творца изумительным ароматом незабудки и босвеллии.

Через полчаса маленький хрустальный пузырёк был наполнен восхитительным волшебным составом. Майлз снял синюю мантию, набросил на плечи серый клетчатый пиджак и положил пузырёк с нежно-голубым зельем во внутренний карман. Отдёрнув манжеты рубашки коротко выдохнул. Внутри замирало что-то, сердце внезапно замедляло, а потом ускоряло ход. Он снова видел её нежный профиль, наклон головы в его сторону, еле заметный вздох. Как бы он хотел быть для неё чем-то большим, чем бывшим Пожирателем смерти или талантливым зельеваром. Майлз хотел бы… но нельзя торопиться. Она должна перестать бояться, сомневаться. Спешка только навредит. Он взъерошил волосы и отправился в Министерство.

***

Новый кабинет сиял чистотой и пустотой. Чувствовалось, что здесь прежде не было хозяина. Гермиона уже расставила свои книги, подготовила стол, канцелярию и перед ней уже лежала стопка документов с предстоящей работой. Она должна была как-то по-другому войти в этот кабинет, погрузиться в атмосферу новых забот. Но её мысли были заняты другим, и этот другой точно не имел к работе никакого отношения.

Кажется, это были просто невыносимо долгие два дня. Если бы не Малфой со своим участием во всём, в чём надо и не надо, она бы совсем потеряла терпение. Наверное, это был второй раз в жизни, когда она была ему благодарна за болтовню. Первый раз был, когда он впервые вместе с ней составлял отчёт. Она смущалась, краснела и бледнела, раздражалась и хотела его придушить. Если бы не его шуточки, всё было бы уныло.

Иногда Драко пытался её зацепить, вспоминая “связь правильной девочки с Пожирателем”, но быстро менял тему, замечая её напряжение и волнение. Ей и невдомёк было, что Малфой по-своему тревожился. Просто казалось странным, что он не старался развить тему, хотя мог бы это сделать.

Часы на стене пробили шесть. Гермиона выдохнула. Поправила строгий бордовый приталенный пиджачок, стряхнула невидимую пыль с юбки и, так и не решившись надеть туфли на шпильках, быстро сунула маленькие ножки в туфли лодочки на дюймовом каблучке, и решительно шагнула за дверь. Коридор. Лифт. Гермиона чувствовала сладкую дрожь внутри, внизу живота что-то скручивалось, а дыхание перехватывало по совершенно необъяснимой причине. Она вовсе не идёт на свидание. Это просто встреча. Просто поговорить, разобраться в ситуации, понять мотивы и… наконец получить ответы на сотню вопросов, которые кружат в её пытливой голове уже несколько дней.

Она вышла из лифта и неспеша шла через просторный Атриум. Она увидела его сразу. Майлз сидел на скамейке у фонтана. Её внимание привлекла небольшая кожаная записная книжка, в которой он что-то очень быстро записывал. Его лицо было сосредоточено, немного взволновано, словно он боялся пропустить что-то очень важное. Поняв это Гермиона сбавила шаг. Уж она-то знает, насколько необходимо не потерять нить мысли, рождённой внезапно. Возможно, это состав нового зелья, а может, идея усовершенствования старого. А может быть…

Гермиона не успела закончить мысль. Майлз поднял глаза, мгновенно встречая её заинтересованный взгляд. Он тут же спрятал блокнот в карман и пошёл ей навстречу. Что-то новое было в ней - лёгкая спокойная улыбка, распущенные кудри по плечам. Хотелось знать, что она думает сейчас, что чувствует? Но так нечестно. Ведь взгляд Гермионы говорил лишь одно: “Я рада вас видеть, мистер Трэверс”. А он слушал шум прибоя в надежде, что сможет понять её, не читая мысли.

========== Глава 8. “Серебряная маска” ==========

Комментарий к Глава 8. “Серебряная маска”

Под эти гитарные музыкальные композиции писала главу. Можно включить во время общения Гермионы и Майлза в Клубе “Серебряная маска”. К сожалению, это Ютуб, поэтому реклама и все сопутствующие прелести. Буду очень надеяться, что моё настроение всё же удалось передать.

https://www.youtube.com/watch?v=Wa16e4zE-k0

https://www.youtube.com/watch?v=R0tq85QiHGc

https://www.youtube.com/watch?v=XX7sEb1GD8g

— Добрый вечер, Гермиона, — доброжелательно улыбнулся Трэверс, и мороз прошёл по коже девушки от осознания того, как красиво звучит её имя из его уст. Она давно привыкла, что по имени её называют только друзья.

— Здравствуйте… Майлз, — выдохнула она, чувствуя, что произнести его имя оказалось не так-то просто, и протянула ему правую руку для приветствия, как она это делала со всеми сотрудниками Министерства. Когда её маленькая рука оказалась в его большой ладони, Гермиону захлестнула новая волна мурашек. Ей нравилась его сухая, чуть шершавая кожа. Но этого было мало. Майлз наклонился и еле уловимо коснулся губами тыльной стороны её ладони. Сердце забилось как бешеное. У него мягкая щетина, совсем неколючая. Пришлось взять себя в руки, чтобы не закрыть глаза от нахлынувшего блаженства. Она уже и забыла это ощущение. Кажется, первый и последний раз она это испытывала на четвёртом курсе, когда её руку целовал Виктор Крам. Стало не по себе от того, что с тех пор прошло уже почти десять лет.

Он почтительно выпустил её руку, и Гермиона решила срочно завести разговор, не увлекаясь мыслями о прикосновении его губ.

— Я заметила, вы продолжаете работать. Наверное, это что-то важное?

— Да… кое-какие мысли. Иногда приходит в голову что-нибудь неожиданное. Никогда не знаешь, пригодится ли, но лучше записать, вдруг это полезный дар, который принесёт пользу.

— Отличная идея! — улыбнулась Гермиона. — И насколько часто мысли бывают полезными?

— Почти всегда. Случается, что идея хранится очень долго без всякой пользы и ты думаешь, что от неё не будет никакой отдачи. Но внезапно рождается связующее звено и несколько идей, которые казались бессмысленными, объединяются, образуя стройное целое. Это касается как зелий, так и выводов о жизни.

— В самом деле? — изумлённо воскликнула Гермиона. — То есть в вашем блокноте не только рецепты зелий?

— Не только. Это, фактически, мой друг, готовый выслушать меня в любое время, — немного смущённо улыбнулся Майлз. Не думал, что так быстро начнёт делиться с ней своими секретами.

— Как интересно! То есть это, своего рода дневник?

— Не совсем, — прищурился мужчина. — Дневники обычно ассоциируют с чем-то личным, сокровенным. Здесь же… — он вытащил записную книжку из кармана пиджака, — нет ничего секретного. Кому будет нужно, может прочесть что угодно без труда.

Он протянул Гермионе коричневую книжечку.

— В самом деле? — её глаза вспыхнули радостным азартом. — Вы позволите взглянуть?

Девушка буквально вырвала её у него из рук, раскрывая точно на последней заполненной страничке. Взволнованная улыбка играющая на лице, растворилась, её красивые, строго очерченные брови поползли вверх.

— Древние руны! — выдохнула она. — Это потрясающе! — Гермиона бросила на Майлза восторженный взгляд, и он уже не мог контролировать широкую, сияющую белизной улыбку, расплывающуюся на его лице. — Майлз! Это же… просто восхитительно! Я давно не практиковалась, но… это оно, да?

Грейнджер моментально сократила расстояние между ними до полного отсутствия, прижавшись плечом практически к его локтю. Она ткнула пальцем в стройные ряды мелких аккуратных иероглифов.

— Вот здесь! «Изменения», я правильно понимаю? Незабудка, босвеллия, серебро… подождите! Не говорите!

Она глубоко вдохнула, прикрывая глаза. Майлзу казалось, что с ним прямо сейчас творится магия. Что делает с его душой эта девочка?

— Я определю. Уверена! Определю чего не хватает. Это два ингредиента. Пустырник?

Майлз удовлетворённо кивнул.

— И, конечно, это лаванда! Она сильно заглушала незабудку. Сейчас этот аромат безупречен, без всяких примесей!

— Браво, мисс Грейнджер! — улыбался Майлз. — Плюс десять очков Гриффиндору.

Гермиона рассмеялась так по-детски открыто и искренне.

— Профессор Снейп никогда в жизни такого не сказал бы!

Майлз не мог налюбоваться ею. Это было странное ощущение, что-то совершенно новое в его одинокой затворнической жизни.

— Вы хорошо ориентируетесь, Гермиона. Почему вы не занялись зельеварением, не связали с этим свою жизнь?

— Ну, что вы! Это же так просто! Я всегда мечтала сделать жизнь лучше. Жизнь для всех! Для магических существ, для маглорождённых. Я считаю, что притеснение какой-либо социальной группы волшебного мира недопустимо! Мы все равны! Все важны! Потому я и перешла в Отдел магического правопорядка.

Она нарочно сделала акцент на последних словах и внимательно наблюдала за реакцией Трэверса. Но он остался совершенно спокойным.

— Вы согласны со мной? — настойчиво спросила она, всё ещё надеясь хоть как-то поколебать его невозмутимость.

— Я согласен с вами, — спокойно ответил Майлз, и Гермиона поняла, что эта тема его совершенно не трогает.

— Что ж, — выдохнула она и мило улыбнулась. — Это приятно! Но мы с вами почему-то задержались в вестибюле. Предложите свой вариант перемещения или… мне самой выбрать? Опять.

— Честно говоря, у меня лишь одно предложение, пригласить вас на ужин. Рабочий день закончен…

— Да, поесть не помешало бы, — согласно кивнула она.

— Вы, как и я, предпочитаете немноголюдные места, так ведь?

— Да. Это так.

— В таком случае… Мы отправляемся в Косой переулок. Там есть очень милое, я бы даже сказал, закрытое местечко. Что-то вроде клуба.

— Для чистокровных? — усмехнулась Гермиона.

— Это уже давно не так, хотя раньше…

— Идёт! Я привыкла к вызовам этой жизни, — гордо вздёрнула она подбородок.

— Прошу вас, — Майлз предложил Гермионе взять его под руку. Она колебалась несколько секунд. Но… почему бы и нет?! Девушка решительно взяла его под руку, и молодые люди направились к камину. У входа Майлз взглянул на Гермиону.

— Держитесь крепче, — тихо произнёс он.

Грейнджер подняла глаза, встречаясь с его, как ей показалось, немного взволнованным взглядом.

— Не потеряюсь, не волнуйтесь, — усмехнулась она.

Пара испарилась в зелёном пламени.

Малфой стоял у колонны, привалившись к нейплечом и скрестив руки на груди.

— Ну, помчали, Трэверс… — прищурившись шепнул он.

Драко подошёл к ближайшему камину и исчез.

***

Полумрак. Мебель из чёрного дерева, обитая тёмно-зелёным бархатом. Драпировка стен, серебряные кисти и орнаменты. Маленькие столики на одного и на двоих, уютные диванчики или кресла. Сцена, скрытая мягким зелёным занавесом. Над ней две серебряные маски — первая улыбающаяся, а вторая грустная. Тишина. Посетителей мало, заняты лишь столики на одного. Несмотря на холодность цветов, свечи на столиках заставляют серебро отливать золотом, делая обстановку немного теплее, камернее.

— Здесь немного мрачно, — прошептала Гермиона, усаживаясь в удобное кресло. — Не могу понять, с чем это связано.

— Отдых души слизеринца, — ухмыльнулся Майлз, и Гермиона с пониманием закивала головой.

— Да. Точно. А я в толк не возьму, что мне это всё напоминает. Знаете, я никогда не бывала в подземельях Слизерина.

— Как и я в башне Гриффиндора. Не думаю, что мы что-то потеряли.

— Согласна. Но готова поспорить на десять галлеонов… — и Гермиона устремила взгляд на сверкающие серебряные маски. — Что раньше, здесь красовалась маска Пожирателя смерти. Не поймите меня неправильно, я вовсе не намекаю…

— Вы абсолютно правы. Она была одна, — спокойно произнёс Майлз. — И никакой сцены здесь не было. До и во время войны это было пристанище Пожирателей смерти. Вы ведь хотели со мной об этом поговорить? Здесь подходящая атмосфера.

Гермиону пугала его откровенность. Сейчас пугала. В другие моменты, когда речь не шла об этой части его прошлого, наоборот восхищала. Теперь же, девушка смутилась, понимая, что может получить ответы на все вопросы. А что если ей они не понравятся? Что она будет делать?

— Мне вовсе не хотелось погружать вас в прошлое, Майлз. Столько лет прошло и все предрассудки, наверное, сошли на нет.

— Наверное. Вы правильно подметили. Если по совести, предрассудки никуда не делись. Всё по-старому, как бы нам ни хотелось об этом не думать. По сути, наше с вами общение выходит за общепринятые нормы. И мне… — Майлз опустил глаза. — Не совсем понятно, почему вы до сих пор со мной говорите.

Гермиона шумно выдохнула, и он снова взглянул на её напряжённое лицо.

— Давайте откровенно, — решительно заговорила она. В этот момент занавес раздвинулся, и на сцену вышел молодой человек с гитарой. Он сел на удобный стул и заиграл приятную мелодию. Гермиона почувствовала, как что-то внутри смягчается, успокаивается. Она отвела взгляд от собеседника, чувствуя неловкость. — Я изучила ваше дело, Майлз. Прошу меня простить, но другого источника информации у меня не было. Малфой — это не источник, а кладезь хитростей, уверена, что бы он ни сказал — этому нельзя доверять. По сути, я так ничего и не узнала, только запуталась ещё больше.

Подошедший официант заставил её замолчать.

— Как обычно, — тихо произнёс Майлз. — Для леди то же самое.

Официант слегка поклонился.

— Даже не спросите моего мнения? — немного удивлённо произнесла девушка, глядя Майлзу в глаза.

— Доверьтесь мне, — ухмыльнулся мужчина. — Вам всё понравится.

Гермиона дёрнула плечом.

— Ну, хорошо… — она начала нервно теребить накрахмаленную зелёную салфетку на столе.

Она не решалась что-то ещё сказать, и Майлз изо всех сил боролся с желанием узнать, о чём она думает.

— Вам не о чем беспокоиться, Гермиона, — с каким-то необыкновенным трепетом в голосе заговорил он. — Мне понятны любые ваши поступки. Клеймо не смыть, оно есть. Я даже не пытался от него избавиться. Это был мой выбор. Неважно, что я поддался на шантаж отца. Мог ведь и не идти на это, но решил, что так будет… правильно.

— Шантаж? — изумлённо произнесла она. — Разве это не было добровольным решением Пожирателей?

— Наши отцы делали свой выбор осознанно и давно. Нас никто не спрашивал. Таких как я, Драко, наших ровесников. Мы просто были обязаны подчиниться. У каждого были слабые места. У Драко это был отец в Азкабане. У меня… память о матери.

— Ваша мама умерла? — с сочувствием произнесла Гермиона и с сожалением вздохнула. — Как же я глупа! Простите меня, Майлз. Послушайте! Давайте просто закроем эту тему. Я узнала достаточно…

— Но, разве у вас не осталось вопросов? — немного смущённо спросил Трэверс. — Уверен, это далеко не всё…

— Я не хочу! — решительно замотала она головой, и кудри весело заплясали на её плечах. — Это болезненная тема. Моё любопытство не стоит вашего покоя. Вас оправдали. За вами ничего нет. Тема закрыта.

Майлз потёр переносицу обеими руками, закрыл глаза.

Гермиона чувствовала, что не может сейчас остановиться. Что-то упрямо вертелось на языке. Салфетка уже была вся измята. Официант левитировал перед собой большой поднос заставленный фруктами, какими-то удивительными салатниками и соусниками. Но она смотрела только на Майлза. Стоило официанту отойти, она тут же выпалила.

— Скажите, почему вам стало плохо? Тогда на приёме, помните? Вы сказали, что не следили за мной и тут же побледнели… Простите, но я так волновалась потом. Этот вопрос не даёт покоя…

— Я солгал вам, — несколько резко ответил он, устремляя на Гермиону уверенный взгляд. Девушка замерла.

— То есть? — тихо произнесла она.

— Я солгал, потому мне стало плохо. Я следил за вами. С первой секунды, как вы вошли. Я помню вас со школы, маленькой девочкой. Вы почти не изменились, и, сказав, что не следил за вами, откровенно солгал. Не знаю, что на меня нашло. Не имею этой мерзкой привычки.

Гермиона не заметила, что слушала его с приоткрытым ртом и расширенными глазами. Ей самой приходилось лгать столько раз, несмотря на то, что она этого терпеть не могла ни в себе, ни в других. Молодые люди смотрели друг другу в глаза и молчали. В итоге Гермиона схватила персик и начала его грызть, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию. Майлз, последовав её примеру, взял кусочек ананаса.

Прожевав пару кусочков, она не выдержала.

— Вы хоть представляете, какое оружие мне сейчас предоставили? — воскликнула девушка, и Майлз улыбнулся, запрокидывая голову назад. — Серьёзно! Знаете, что творится у меня в голове?! Вы приходите к моему кабинету, откровенно говорите, что хотели меня видеть… — она шумно выдохнула. — Теперь говорите, что следили за мной ещё тогда, на приёме. Я боюсь даже спрашивать… Нет, лучше не буду!

Она нервно придвинула к себе салатник и стала есть, не разбирая ни вкуса ни запаха пищи. Гермиона отчаянно фильтровала, о чём может спросить, о чём нет. Так хотелось знать абсолютно всё, начиная с того, когда и как умерла его мать и заканчивая тем, почему на суде он молчал.

Майлз начал волноваться. Это всегда сбивало его с настроя. Её мысли стали волнами проникать в его сознание. Сначала урывками, а потом бесконечным потоком.

«Почему он помнит меня с Хогвартса? Я его не помню вообще! Чем я так его привлекла? Он же старше на столько! Я на первом, он на пятом. Почему? Я же была малявка для него! И зачем он за мной следил? Чего он хочет от меня? А я чего хочу? Зачем я с ним встречаюсь? А если Малфой прав? Что если общество меня осудит? Как я смогу работать и встречаться с Пожирателем смерти? Но он же не Пожиратель, Мерлин! Малфой даже умудрился покушение устроить, а Майлз ведь ничего не сделал! Тогда почему Волан-де-Морт не убил его? Общественность! А если я так хочу? Если я хочу его видеть, говорить с ним, хочу понять!»

Она не смотрела на него. Майлз чувствовал себя зверем в капкане. Эта маленькая девочка слишком умна. Если она начнёт задавать все эти вопросы, пути назад уже не будет. Он просто станет подневольным. Не сможет солгать. Это хуже, чем допрос. Её внимательный взгляд просто раздавит. Зачем он в это влез? Почему не хочет отпускать? Есть что-то нездоровое в этом влечении. Он знает людей. Никто, никогда в жизни не интересовался им настолько глубоко. Никому не было до него дела, даже отцу. А она… Грейнджер просто хочет влезть ему в душу! И не просто влезть, она хочет поселиться там! Завладеть всем, что ему дорого и так тяжело нести одному. Довериться? А что потом?

— Знаете, Майлз, — вдруг выпалила она. — Давайте начнём сначала.

Трэверс проглотил очередную виноградину.

— Что вы имеете ввиду? — неловко ухмыльнулся он.

— Нормальные люди так не делают, как делаю я. Нельзя вот так нападать на человека, пытать его, влезать в душу. Это неправильно. Люди, обычно, сами рассказывают о себе, правда же? — с надеждой спросила она. — Допустим, мы можем начать с того, что вы чистокровный волшебник, родились, выросли и поступили учиться в Хогвартс, где меня и заметили, по совершенно необъяснимым причинам…

— Они вполне объяснимы.

— Правда?

— Вы были одиноки. Как и я на первом курсе.

Гермиона ощутила лёгкий укол в груди. Трепет, понятный только ей.

— Вы много читали, ни с кем не дружили первое время. Мне даже казалось, что вас избегают. Было жаль, ведь я тоже прошёл через это. Когда у вас появились друзья, я даже как-то выдохнул.

— Ох, я наверное выглядела ужасно жалко… — наморщив нос произнесла Гермиона.

— Нет. Вы выглядели достойно. И это восхищало меня. Такая маленькая, но смелая девочка.

Гермиона невольно улыбнулась, отводя взгляд. Красивая музыка на несколько секунд как будто унесла её в прошлое. В то время, когда книги были для неё единственными друзьями. Если бы она знала тогда, что есть совсем неподалёку человек, который понимает её, насколько было бы легче дышать! И этот человек… вот он! Прямо перед ней! Она замерла от этой мысли и снова взглянула на Майлза немного удивлённо, растерянно. А он смотрел на неё не скрывая необъяснимой симпатии. Они давно не дети, и в его взгляде столько проникновенного чувства, то ли восхищения, то ли надежды. Гермиона не могла этого понять.

— Потанцуете со мной, Гермиона? — вдруг тихо спросил он, и она почувствовала, как её сковывает слабость, тепло разливается внутри, дыхание останавливается.

— Разве здесь танцуют? — неуверенно огляделась она по сторонам. Народа в заведении прибавилось. Почти все столики были заняты, но никто не танцевал, хотя были здесь и пары.

— Всегда кто-то должен рискнуть выйти первым. Тогда и другие решатся.

— Думаете, я решусь быть первой? — усмехнулась она.

Майлз поднялся, и Гермиона проследила за ним взглядом, поднимая голову.

— А разве вы не Гермиона Грейнджер? — улыбнулся он.

— Щ-щ-щ! — зашипела она и тут же усмехнулась. — Не стоит меня тут афишировать! Уверена, здесь только чистокровные.

— Это не имеет никакого значения. Вы — победитель. Я — побеждённый.

И он протянул ей руку. Гермиона смело вложила в неё свою маленькую ладонь. Майлз чувствовал себя так, словно стал мальчишкой. Он держал её руку в своей, она шла за ним в центр зала, ближе к сцене. Несколько секунд, и его левая рука бережно обвила её талию. Как же давно Гермиона не танцевала! Её окутало тёплым ароматом босвеллии и незабудки. Ей так нравился его запах. Майлз не рискнул обнять её крепче, привлечь ближе, пока её рука не скользнула по его предплечью к плечу осторожно, нерешительно, а вторая оказалась в его ладони. Он высок для неё, пришлось подойти как можно ближе, чтобы занять удобную позицию. Её глаза на уровне его груди. Майлз выше, чем ей казалось изначально. И она рада, что не сможет смотреть ему в глаза во время танца, потому что это слишком волнительно.

Звук гитары, первый шаг, его ладонь на талии девушки немного напряглась, привлекая её ещё ближе, плавное покачивание, перезвон струн, словно это движение струн её души. Дыхание прерывается. Гермиона огляделась по сторонам. Ещё несколько пар вышли к сцене. Это волшебно. Она не знает всего этого. Слишком занята. Сейчас Грейнджер чувствует, как ей не хватало этого, просто не хватало человека, который вырвал бы её из привычной атмосферы ответственности, занятости, бумажной работы и проверок. Она вдруг почувствовала… себя. Вспомнила, что Гермиона Грейнджер не только сотрудник Министерства, не только борец за права всех и вся. Она ведь… женщина. Разве нужно было думать об этом? Только оказавшись в объятиях мужчины, который вызывал в ней целый вихрь разнообразных эмоций, она вдруг вспомнила.

Гермиона немного смутилась от того, что невообразимо хочется взглянуть ему в глаза. Удостовериться, что это не сон. Она подняла голову, тут же встречая его взгляд. Поняла, что он немного сутулится, чтобы быть немного ближе, чтобы ей было удобно. Девушка не могла сдержать улыбку.

— Я так давно не танцевала, — тихо произнесла она.

Майлз улыбнулся ей в ответ.

— Я тоже, — шепнул он, и его ладонь бережно проскользнула чуть выше, останавливаясь прямо под лопатками. Мурашки пробежали по всему телу девушки, пришлось сдержать порыв, чтобы не обнять его плечо чуть выше. Какое же это блаженство — двигаться в такт, чувствовать сильное мужское плечо рядом.

Майлз не верил, что это происходит. Что в его руках сейчас та самая девушка, которая носилась по Хогвартсу, ругаясь со своим рыжим другом из-за кота, который всё время прятался от неё. Такая же маленькая и стройная, хрупкая, но сильная духом. Эта девочка осторожно сжимает пальцами ткань его пиджака на плече, словно старается удержаться, может быть, удостовериться, что он настоящий. Он чуть-чуть наклоняется ближе к её лицу… А Гермиона почувствовала, как затекает шея. Она отвела взгляд, неловко улыбнулась.

— Для танцев мы не очень подходящие партнёры, — усмехнулась она.

— Мне так не кажется, — прошептал он. Гермиона украдкой улыбнулась.

— То, что вы сделали с зельем… Это намного лучше, — заговорила она, и Майлз понял, что говорить о прошлом она больше не намерена, по крайней мере сейчас, и на душе стало так легко и спокойно. — А экстракт незабудки, сколько он хранится? Просто любопытно, поскольку её цветение так кратковременно и лишь вначале лета.

— Знаете, я очень рад, что вы задали этот вопрос. Это новая для меня деятельность — производство ингредиентов. Мы привыкли покупать готовые, но случается, кое-что просто невозможно купить, даже найти. Если захотите… я покажу вам…

— Конечно захочу! — усмехнулась Гермиона. — И всё же…

— Экстракт хранится около полугода, но то, что вы чувствуете, приготовлено не из него. Это живые цветы.

Гермиона взглянула ему в глаза.

— Сейчас? В конце августа? Но… как это возможно? Их цветение давно завершилось!

— Впереди выходные. Я покажу, если вам интересно.

— Когда?

— Завтра, на рассвете.

— Мерлин! — выдохнула она. — Незабудки в августе. Майлз, вы меня интригуете! Так нечестно! Я не смогу спать!

— Уверен, это не будет проблемой, — улыбался он.

Как ей нравится его лисья ухмылка. Нет, он вовсе не выглядит хитрым или лицемерным. В нём есть особое очарование, которое не поддаётся объяснению. Гермиона не замечала, как проходит время. Они говорили о его работе, о непростых отношениях с Люциусом Малфоем, умудрившись совершенно не коснуться личностей. Молодые люди несколько раз выходили в центр зала, ни разу не прерывая беседу.

Гермиона, кажется, никогда не проводила время так интересно. Увлечённо рассказывала о своей новой должности, о возможностях, которые у неё появились, и он слушал её так внимательно, участливо, как никто другой. Даже друзья ужасно быстро утомлялись от её рассуждений и планов.

Когда счёт был оплачен, в этот раз она настояла на том, чтобы разделить его пополам, несмотря на сопротивление мужчины, Майлз уверенно заявил, что проводит её до дома.

Гермиона немного смутилась. Не сказать, что она хотела бы скрыть от него свой адрес. Это не такая уж секретная информация, её можно узнать где угодно. Но девушка боялась пускать его так близко к своему пространству. Что-то сжалось внутри от тревоги, но она согласилась.

— Предупреждаю вас, что я живу в магловском районе. Так что место нашего перемещения несколько… странное.

— Не думаю, что это меня как-то смутит, — усмехнулся Майлз.

— Что ж, ладно! — улыбнулась она.

Молодые люди вышли из заведения. Оказавшись на улице с наслаждением вдохнули свежий ночной воздух. Гермиона взяла мужчину под руку, и они трансгрессировали.

Оказавшись в маленьком, тёмном, закрытом помещении, Майлз немного заволновался.

— Это гараж, — поспешила сообщить она. — Я купила его специально, чтобы перемещаться и входить в квартиру, как все маглы. К сожалению, у меня очень подозрительные соседи.

— И вы не хотите жить ближе к своему миру? — немного недоумевал Майлз.

— Мне оба мира близки, мистер Трэверс, — усмехнулась она. — Мне приятнее жить там, где меня не знают, как «Гермиону Грейнджер — участницу Второй Магической Войны, сотрудницу Министерства, подругу Гарри Поттера» и так далее, и тому подобное.

— Понимаю, — коротко ответил он, и Гермиона, тихо произнеся «Алохомора», открыла дверь. Осторожно выглянула наружу.

— Идёмте! — шепнула она. Заперев гараж, девушка пошла по улице, Майлз зашагал рядом. Буквально через несколько домов она остановилась. — Вот и всё. Мы пришли.

Они стояли у крыльца пятиэтажного, довольно благопристойного многоквартирного дома.

— Я живу на четвёртом этаже, — выпалила она.

Майлз видел её смущение, Гермиона взволнованно теребила рукав своего пиджачка и немного поёживалась от ночной прохлады.

— Я… позволил себе кое-что приготовить, — заговорил он. — Вы были правы, заметив отсутствие двух ингредиентов. Я счёл, что в них нет нужды.

Он разжал ладонь, протягивая девушке красивый изящный пузырёк, наполненный нежно-голубой субстанцией. Гермиона вспыхнула от неожиданности.

— Вы… готовили его… специально для меня? — взволнованно произнесла она.

— Да. Я уверен, что успокаивающие компоненты не всегда необходимы.

— Это много лучше, — улыбнулась она. — Надеюсь, что я всё-таки смогу выспаться перед завтрашним путешествием.

— Не сомневайтесь. Босвеллия сама по себе умиротворяет.

— Да, это так. Знаете. Я должна признаться, что каждый раз перед встречей с вами ужасно волнуюсь. Но стоит оказаться рядом, и все тревоги улетучиваются. Уверена, это магия вашего зелья, — улыбнулась она.

«Как же стыдно», — её мысль пронзила его. Майлз сам не понял, почему она просочилась через защиту, но решил не прерывать связь. — «Если бы ты знал, как я волнуюсь рядом с тобой. Если бы знал, что творится внутри…»

Майлз почувствовал, как загорается лицо. Успокаивало, что их укрывает ночная тьма.

— Наверное, — выдохнул он и протянул ей пузырёк.

Гермиона осторожно взяла его двумя пальцами и вопросительно взглянула Майлзу в глаза.

— Можно?

— Конечно, — улыбнулся он, и девушка осторожно приоткрыла пробку, поближе поднеся пузырёк к лицу.

Гермиона медленно вдохнула. Тонкий аромат проник, казалось, в самые отдалённые закоулки её души. Она закрыла глаза от окутавшего блаженства. Неожиданные вспышки, то ли воспоминаний, то ли фантазий, понеслись перед ней. Океан волнующихся на ветру голубых цветов, синее ясное небо, детский смех, аромат скошенной травы. Она распахнула глаза и смотрела как переливаются блики жёлтых фонарей в его бездонных глазах.

— Это ведь… не амортенция? — почти с ужасом прошептала она.

— Нет, — шепнул он. Его лицо озарилось нежной улыбкой, от которой волна жара поднялась у неё в груди.

— Там есть что-то ещё, то, чего я не смогла уловить, что-то… без запаха.

Майлз молчал. Просто смотрел в её встревоженные глаза. Она ждала.

— Это мои воспоминания, — тихо произнёс он, чувствуя, как в груди всё сжимается. — То, чего я никому никогда не доверял.

Гермиона опустила глаза. «Зачем ты это делаешь? Зачем так глубоко впускаешь в свою душу? А если пожалеешь? А если… я не та…»

— Спасибо, Майлз. Это… было прекрасно, — прошептала она, чувствуя, как ком сдавливает горло.

Гермиона прерывисто вздохнула, сжимая пузырёк с зельем в кулачке.

— Я сохраню ваш секрет. Обещаю. До завтра?

— Я приду за вами в девять утра. Не рано?

— Хорошо. Я буду готова. Спокойной ночи, Майлз.

Она протянула ему руку. Трэверс, не думая, трепетно прижал её к своим губам. Гермиона почувствовала, как подгибаются колени и сладкая истома наполняет изнутри. Захотелось коснуться его волос, осторожно провести по ним пальцами, а ему так не хотелось её отпускать. Обнять снова, как это было в танце. Ощутить тепло маленькой, хрупкой девушки. Держать её в своих руках, смотреть в глаза. Её мысли путались, смешиваясь с его собственными. «Скорее, нужно уйти, да что же это?!»

Гермиона осторожно потянула к себе свою руку. Майлз отпустил, всё ещё чувствуя аромат босвеллии на своих губах.

— Спокойной ночи, Гермиона.

Он резко развернулся и направился прочь. Где-то вдалеке она услышала хлопок трансгрессии. И только после этого со стоном выдохнула.

— Что он со мной сделал? — прошептала она, снова поднося к носу пузырёк. Но в этот раз нежный аромат лишь подарил ей немного покоя. Воспоминаний она больше не видела. А так хотелось!

========== Глава 9. Небо на земле ==========

Гермиона не сразу вошла в квартиру. Она стояла у двери, прислонившись спиной к стене. Так хотелось ещё несколько мгновений продлить очарование этого вечера. Девушка чувствовала себя необыкновенно, удивительно легко. Её не оставляло впечатление, что Майлз первый человек, который настолько хорошо её понимает. Его участие вызывало восхищение. Большинство людей, с которыми она общалась, предпочитали говорить о себе. Она сама была такой, и Гермиона это отлично осознавала. Но Трэверс совершенно другой. Он немногословен, внимателен. У неё часто складывалось впечатление, что он понимает её с полуслова, а иногда даже совсем без слов. Это было странно, но так приятно.

Девушка вздохнула, прикрыла глаза, нехотя отрываясь от поддерживающей прохладной стены. Уже открыла рот, чтобы произнести «Алохомора», и вдруг опомнилась, с досадой зажмурилась и достала из сумочки ключи. Живоглот уже сидел у двери. Стоило ей открыться, и кот издал яростный вопль. Гермиона усмехнулась сама себе. Именно потому она и не входила в квартиру. Кот громко и требовательно вопил, и все впечатления приятного вечера мгновенно улетучились.

— Да, да… — вздыхала она. — Знаю, что я очень задержалась, извини! Сейчас! Ну, не кричи, пожалуйста, мне и так стыдно! Не ругай меня так жестоко, — улыбалась Гермиона, накладывая аппетитный паштет из круглой банки в миску кота. — Правильно! Это я живу в твоей квартире и обязана тебя обслуживать до конца своих дней, а я уверена, что ты переживёшь ещё моих детей, и детей их детей, и все они будут твоими рабами.

Живоглот накинулся на еду, даже не потёршись о ноги хозяйки своим длинношёрстным боком. Обиделся. Но Гермиона, почему-то не переживала на этот раз. Главное, что перестал кричать, и она снова окунулась в негу этого удивительного вечера. Прилегла на диван, закрыла глаза и снова ощущала тепло его руки на своей талии, приятную шероховатость его кожи на ладони. И этот удивительный аромат, пропитавший её полностью. Он окутывал умиротворяющим покрывалом, в котором она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Гермиона повернулась на бок и смотрела в никуда, вспоминая, лишь на мгновение раскинувшееся перед ней волнующееся голубое поле, сказочное, прекрасное. Она вздохнула, когда Живоглот вошёл в комнату, демонстративно плюхнулся на пороге и начал вылизываться.

— Как романтично, — усмехнулась она и, поднявшись с дивана, пошла переодеваться.

Приняв душ, Гермиона поймала себя на мысли, что уже тоскует по этому дивному аромату. Вспомнив, что в кармане пиджака лежит маленький пузырёк с зельем, она испытала восторг. Быстро пробежала в гардеробную, достала пузырёк и нанесла по капле на запястья, в тех самых местах, где бьётся пульс. Чудесный аромат снова подарил нотку воодушевления и покоя. Гермиона включила будильник и отправилась в постель. Она легла на бок, уткнувшись носом в свою руку. «Спокойной ночи, Майлз!» — с блаженством подумала она, и сон мгновенно унёс её в неведомые дали.

***

Эхо шагов. Темнота. Одиночество. Всё не так, как прежде. Шаги кажутся мягче, темнота прозрачнее, одиночество… изменилось. Он его больше не чувствует. Его просто нет. Сердце наполнено чем-то тёплым, приятным, томящим. Ожиданием? Наверное, это оно. Майлз так привык быть один, в полной тишине, в молчании, что сейчас его душа переворачивается внутри, словно феникс в полёте, распуская крылья. Эта неожиданная свобода приносит новый смысл в его жизнь. Сияющие карие глаза, её каштановые локоны, искренняя улыбка и безграничная доброта. Всё, что он искал, вдруг соединилось в одном человеке, в одной девушке.

Майлз знает, как ей сложно и восхищается её смелостью. Её ничто не останавливает. Почему? Он мог бы узнать, прочесть её, словно открытую книгу. Но что-то сжимает его сердце, заставляя закрыть разум и открыть что-то иное, впустить её туда, не будучи уверенным, что это правильно. Майлз не хочет сомневаться, просто идти вперёд, к неведомой ему самому цели. Ведь её и правда нет. Чего он хочет? В чём его цель?

Его немного смущает этот вопрос. Майлз входит в свой кабинет, садится в кресло. Такое ощущение, что уже начался новый день. Энергия струится из него мощным фонтаном. Он понимает, что не сможет заснуть. Ещё ни разу в жизни он не встречал человека дарящего столько сил, столько бодрости, как она. Гермиона Грейнджер — маленький фейерверк, от взгляда на который хочется ещё и ещё — идти за ним, любоваться, слушать, быть всё время рядом. Люди всегда его утомляли, сколько он себя помнит, общение с другими всегда приводило в состояние апатии, усталости, разочарования. Лишь два человека дарили ему покой: мать и профессор Снегг. Майлзу часто казалось, что декан гораздо ближе ему, чем родной отец, потому что он понимал. Понимал его проблемы, его мучения и одиночество. А мама… она просто любила его таким, какой он есть.

Он устремил взгляд вперёд. С противоположной стены на него смотрела красивая женщина с длинными вьющимися тёмными волосами и васильковыми глазами. Это был дорогой его сердцу портрет. Мама представала в образе прекрасной греческой богини, в лавровом венце и белоснежной тоге. Её нежный взгляд грел душу. Удивительно было то, что этот портрет был единственным напоминанием о ней, а написал его лучший художник-маг со слов Майлза, уже после войны.

— Она понравилась бы тебе, — тихо произнёс он. — Гермиона не такая как все. Она… настоящая.

Женщина на портрете тепло улыбнулась.

— Жаль, что ты создана так поздно, мы могли бы общаться…

Она вздохнула, с сожалением пожав плечами и прикрывая глаза.

— Я не чувствовал такого прежде. Не знал, что такое надежда, это так странно, мама.

Женщина протянула к нему руку, в её глазах было столько доброты, что у Майлза навернулись слёзы.

— Спасибо! — шепнул он. — Знал, что ты меня поймёшь. Завтра я покажу ей наше счастье. Думаешь… это будет правильно?

Она согласно кивнула, и Майлз улыбнулся, отводя взгляд в сторону портрета отца, который, в отличии от матери, взирал на него сурово.

— Я хочу, чтобы она была рядом… со мной, — тихо произнёс он сам себе. — Я знаю, какая у меня цель.

***

Она вскочила раньше будильника. Взглянув на часы, моментально выпрыгнула из постели и побежала умываться, кормить кота, одеваться, собирать свою универсальную сумочку, которую хранила ещё со времён войны. Это была её лучшая подруга. С ней можно было путешествовать куда угодно, а раз она не знала, куда отправится, нужно быть готовой ко всему. Гермиона некоторое время думала, что ей надеть. Раз Майлз решил ей показать цветение незабудок, то, наверное, это будет поле или луг. Значит, лучше надеть джинсы, футболку, кеды и набросить кофту. Она заколола волосы маленькими заколками над ушами и удовлетворённо осмотрела себя с головы до ног. Ей нравилось, что для своих двадцати пяти, почти двадцати шести, лет, она выглядит как девчонка.

Быстро выпив несладкий кофе со сливками, Гермиона надела наручные часы и нетерпеливо гипнотизировала их взглядом, пока большая стрелка не показала без одной минуты девять. Она тут же схватила ключи, бросила: «До скорого, Глотик!» Вылетела из квартиры, заперла дверь и понеслась вниз по лестнице, в предвкушении какого-то приключения, как ребёнок.

Распахнув дверь, она буквально впечаталась в чью-то грудь. Вскинув взгляд тут же вспыхнула.

— Доброе утро, — улыбнулся Майлз. — Вы пунктуальны.

— Да. Я стараюсь, — усмехнулась она. — Извините. Доброе утро.

— Готовы к путешествию? — осведомился он.

— Ещё как! Знаете, я очень давно нигде не бывала не по работе, — смущённо произнесла она. — Куда же мы отправимся?

— Это довольно далеко, но трансгрессировать можно. Графство Корнуолл находится на побережье…

— То есть… — дыхание перехватило, холодок пробежал по её спине. — Это ваши владения?

Майлз немного заволновался.

— Если вы опасаетесь, мы можем отложить…

Гермиона слишком любопытна, слишком взволнована и, кажется, ничто не способно её остановить. Она не знает почему, но доверяет этому человеку. Эти глаза не могут лгать. Ведь он всегда честно отвечал на её вопросы, не скрывал ничего.

— Нет-нет! — торопливо ответила она. — Это, на самом деле, очень интересно. И… я так давно не видела моря.

— Там, где мы окажемся, море слишком далеко. Сразу вы его не увидите.

— Неважно, — улыбнулась Гермиона. — Я готова. Идёмте.

Они направились к тому же гаражу. Девушка отперла дверь ключом. Оказавшись внутри, она произнесла: «Люмос». Майлз огляделся. Совершенно пустое маленькое помещенье.

— Здесь можно было бы организовать маленькую лабораторию зельеварения, — неожиданно произнёс он, Гермиона не сдержала улыбку.

— Маглы, обычно, делают из таких мест свалки и склады всякой всячины, если у них нет машины. Я подумываю купить автомобиль.

— Слышал, это довольно сложное устройство.

— Не настолько сложное, чтобы от него отказываться, — уверенно произнесла девушка. — Будем отправляться?

Майлз неожиданно взял её за руку. Когда его пальцы осторожно проскользнули между её, в животе Гермионы что-то сжалось. Она с трудом сдержала глубокий вздох. Хлопок.

***

Как только удалось восстановить равновесие, Гермиона стала вертеть головой во все стороны. Позади простиралось зелёное травянистое поле, а прямо перед ней возвышался холм, посередине которого пролегала узкая тропинка, по ней явно ходили очень редко. Майлз сразу же выпустил её руку. Гермиона почувствовала лёгкую досаду, но он ведь не мог поступить иначе! Конечно, не мог.

— Идёмте, — выдохнул он, и девушка почувствовала что-то похожее на панику.

— А что там? — кивнула она на тропинку, ведущую на вершину холма.

— Там? — он сделал невероятно трогательную паузу, во время которой Гермиона успела понять, что «там» что-то очень важное. — Там — моя жизнь.

Её сердце замерло. Майлз зашагал вверх по тропинке. Она чуть замешкалась, но затем решительно отправилась следом. Внутри что-то пульсировало, вздрагивало от волнения.

Майлз чувствовал вдохновение, которого не испытывал прежде. Это было удивительно. Ему ещё не приходилось ни с кем делиться… своим счастьем. Он поднялся на холм и ждал Гермиону. Было так важно видеть её глаза в тот момент, когда она окажется рядом.

Она трепетала. Дыхание прерывалось. Гермиона до последнего мгновения смотрела под ноги, не решаясь взглянуть вперёд. Лишь оказавшись с Майлзом рядом и взглянув ему в глаза, она устремила взор вдаль.

Ему это было нужно. Необходимо видеть этот взгляд, наполненный восторгом, детской, искренней радостью.

Перед ней расстилалась долина, покрытая колышущимся на ветру лёгким трёхцветным ковром. Голубое поле было украшено розовыми и белыми полосами нежных незабудок. Тонкое благоухание растворяло все мысли, оставляя только чувство безграничного покоя, тишины и счастья. Гермионе казалось, что это сон, невозможный, невероятный, сказочный, как будто небо опустилось на землю и застелило её мягкими облаками. Она подняла голову, приходя в ещё больший восторг, убеждаясь, что небо и это чудесное поле заодно.

— Я никогда в жизни не видела такой красоты… — прошептала она. — Это невозможно.

Майлз ни разу не испытывал того ликования, что овладело им теперь. Казалось, это тот момент, ради которого он был рождён на свет. Видеть эти горящие глаза, эту милую улыбку, кудри развевающиеся на ветру. Эту девочку — маленькую, искреннюю, восторженную. Даже если она никогда не будет с ним, он видел её счастье, этого уже так много!

Ей не хотелось приходить в себя. Хотелось лишь смотреть на это мерное движение, волны, перекатывающиеся по холмам, вдыхать этот девственный воздух. Неожиданно Майлз опустился на траву, сел облокотившись на согнутые колени и смотрел вдаль. Гермиона любовалась его правильным профилем, чётко вырисовывающимся на ярком голубом фоне. Тёмными растрёпанными прядями, играющими на ветру. Поймав себя на мысли, что он невероятно красив, девушка смутилась и, потихоньку достав из сумочки маленькое покрывало, размером с полотенце, нерешительно села рядом, в одном шаге от него. Они долго молчали. Это было особое наслаждение, которое она, кажется, понимала так же, как и он.

— Сколько лет вам понадобилось? — нерешительно спросила она. — Ведь обнаружить и вывести белую и розовую незабудку в таком большом количестве непросто.

— Да. Мне понадобилось почти тринадцать лет, — спокойно произнёс Майлз, и глаза Гермионы невольно распахнулись ещё шире. — Первые пять лет ушло на то, чтобы отобрать достаточное количество посадочных семян белой и розовой незабудки. Вычислял время посадки, чтобы они цвели всё лето и захватывали осень.

Они снова молчали.

— И вы используете их для своего зелья и приготовления экстракта? — с любопытством спросила девушка.

Майлз улыбнулся. Ему всегда нравился любознательный характер этой девушки.

— Да, конечно. Это просто сокровище. Хотя изначально я совершенно не собирался их так использовать. Это поле… дань памяти.

Молодой человек смутился. Он снова подумал о том, что опять посвящает её в очень личные подробности своей жизни.

— Памяти вашей мамы? — с участием спросила она.

— Да, — выдохнул Майлз.

Гермиона закусила губу. Волнение утроилось, но она не смогла сдержаться.

— Должно быть, она была прекрасной женщиной… — вздохнула она.

— Да, — коротко бросил Майлз. — Хотите пройтись?

— А можно? — с сомнением спросила она. — Страшно наступать на такую красоту.

— Не волнуйтесь, они очень стойкие, — ухмыльнулся Майлз и протянул ей руку, склон был довольно крутой. Свернув покрывальце, Гермиона нерешительно вложила свою ладонь в его. Он осторожно потянул её за собой, спускаясь медленно и аккуратно.

Это было так странно. Гермиона привыкла всегда и всё делать сама. Носиться по лесам и горам, нырять в озёра, летать на драконах, гиппогрифах и фестралах. Она могла найти выход из любой ситуации. Но рядом с ним она вдруг почувствовала, что не хочет больше. Это маленькая минутная слабость, но она зацепила какую-то важную струнку в душе. Его тёплая, уверенная рука словно вселяла в неё новую надежду, правда, Гермиона боялась даже подумать о том, на что она надеялась.

Им стоило только спуститься с холма, и Майлз снова выпустил её руку. Он предельно осторожен. Его не оставляла мысль, что может спугнуть девушку. Этого нельзя допустить. Они пошли по волшебному волнующемуся полю. Миллионы крохотных цветочков ковром расстилались под ногами. Их аромат пленил, маня наклониться ближе, вдохнуть его всей грудью. И конечно, это волшебство подействовало. Гермиона присела на корточки среди островка розовых незабудок.

— Не представляла, что такое возможно, — с нежностью проводя ладонью по шелковистым соцветиям, тихо произнесла она. — В детстве, если удавалось найти хотя бы один цветок среди голубого поля, мы считали это чудом, настоящим праздником. Загадывали желания…

— Желания? — удивлённо переспросил Майлз и присел в нескольких шагах от неё.

— Да! Знаете, маглы суеверны, иногда загадывают желания на всякие глупости: падающие звёзды, пятилепестковую сирень, четырёхлистный клевер, ещё много на что. Это так по-детски наивно и забавно. Здесь… — она улыбаясь широко раскинула руки. — Можно загадать тысячу желаний!

Майлз тихонько засмеялся. Она ещё не видела его смеха, он показался таким милым. Морщинки у глаз придавали его взгляду столько доброты.

— Так загадайте, почему бы и нет. Вдруг сбудется?

— Я в это не верю, — опустив глаза, с еле заметной горечью произнесла девушка. — Это ненаучно. Это просто глупости.

— Иногда даже ненаучные явления могут случаться, — уверенно заговорил Майлз, устраиваясь на цветочном ковре и вытягивая ноги. — Я много раз убеждался в этом на собственном опыте. Наши желания, словно магниты. Если человек чего-то хочет, по-настоящему, искренне, то есть вероятность, что он притянет к себе удачу, потому что желание, порождает действия, а действия толкают вперёд, к намеченной цели. И никакая наука, суеверия или препятствия не могут быть помехой.

Гермиона изумлённо слушала, слегка склонив голову вниз. Его мысли казались такими простыми и в то же время мудрыми. Она, хитро прищурившись, ухмыльнулась и, взглянув ему в глаза, тоже села на траву, вытягивая ноги в другую сторону.

— Эту мысль нужно обязательно записать в вашу коричневую книжечку, — усмехнулась она.

— Там уже есть что-то подобное, — улыбался Майлз. — И потом, мысль слишком логична, чтобы уделять этому особое внимание.

— Классифицируете мысли?

— Обязательно. Порой, в голову приходит такой несусветный бред…

— Я думала, такое бывает только со мной, — усмехнулась она.

— Даже несусветный бред может быть полезен. Скажем, эти крохотные цветочки. Казалось бы, какая от них польза? Красивые, приятно пахнут, пчёлы к ним относятся с пониманием, да и другие насекомые. Но разве я мог лет в двенадцать оценить их пользу? Конечно, нет! Идеи приходят и уходят, но даже, на первый взгляд глупой идеей, не стоит разбрасываться. Пройдёт время и она может превратиться во что-то стоящее, очень важное, может быть даже спасёт кому-то жизнь.

— Правда? — изумлённо воскликнула Гермиона, подаваясь к нему ближе. — Ваше зелье кого-то спасло?

Она вдруг прочла растерянность в его глазах. Поняла, что Майлз затронул тему, которую не хотел обсуждать. Он опустил глаза.

— Это… не совсем так, — тихо заговорил он. — Я просто стараюсь помочь…

— Почему вас это смущает? Это же замечательно! — воскликнула она придвигаясь ещё ближе. — Если то, что вы делаете приносит кому-то облегчение, разве этого нужно смущаться? Я же не спрашиваю, кому вы помогаете, это не моё дело.

— Я вообще не должен был затрагивать эту тему, — досада сквозила в его голосе, в потухшем взгляде, словно он сделал что-то ужасно неправильное.

Она не могла этого понять. Всю жизнь ей хотелось, чтобы её заслуги и достижения признавали, замечали, учитывали при общении с ней. Для Гермионы это было важно. Быть незаметной — это не для неё. Она искренне недоумевала, что с ним такое случилось?

Майлз пытался вернуться в прежнее состояние покоя, но перед ним упорно стояло бледное, уставшее лицо женщины, которая не видела смысла жить. Она не была больна, её жизнь наполнена комфортом, заботой близких. Но война, страхи, потери что-то сломали в ней. Она была всё так же прекрасна, всегда держала себя с достоинством. Но временами ей нужна была помощь. Майлз поклялся Люциусу, что никогда, ни одним словом никому не выдаст этой тайны.

— Послушайте! — вдруг резко произнесла Гермиона, вырывая его из этого серого запутанного лабиринта размышлений. Её руки оказались на его плечах, и Майлз вздрогнул от неожиданности. Он взглянул ей в глаза. Она была решительна и даже немного сердита. — Давайте так! Если для вас это так важно, вы ничего не говорили, а я ничего не слышала! Уясните это раз и навсегда! — она слегка встряхнула его, и невольная улыбка тронула губы мужчины. — Я не шучу! Что вы смеётесь? — возмутилась Гермиона, безвольно роняя руки вниз.

Майлз смотрел на неё и не верил, что это происходит, слова сами сорвались.

— Ты самая удивительная, кого я встречал в своей жизни, — шепнул он и почувствовал, как жар охватывает всё внутри.

Гермиона медленно втянула ноздрями воздух, отвела взгляд. Её щёки зарделись, а в груди, словно запрыгало что-то. Она ощутила дрожь в руках. Слабость и даже головокружение. Хотела встать, но его рука вдруг осторожно коснулась её пальцев, сплетаясь с ними. Сладость и одновременнострах закрались в душу. Гермиона не решалась оттолкнуть его.

— Не бойся меня, — тихо произнёс он, и его голос показался ей ниже чем всегда, вкрадчивее, соблазнительнее. — Я никогда не причиню тебе зла. Обещаю.

Он бережно взял её руку, поднёс к губам. Нежный поцелуй вскружил голову. Гермиона почувствовала, что задыхается.

— Майлз, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо. Я… совсем тебя не знаю…

— Я ничего и не требую. Ничего.

Он исподлобья взглянул ей в глаза. Что-то было в его взгляде. Что-то манящее, притягательное. Гермиона нехотя потянула к себе руку, и он беспрепятственно отпустил. Она смущённо отвернулась. Не знала, что думать, как объяснить такое быстрое развитие событий. Неужели тот факт, что он видел её ещё в Хогвартсе как-то влияет на его отношение к ней?

— Почему ты это делаешь? — тихо спросила она, не глядя на него.

— Что именно? — взволнованно произнёс он.

— Ты ищешь со мной встреч, приводишь в те места, которые много для тебя значат, показываешь мне свои воспоминания. Почему? — она с искренним недоумением взглянула ему в глаза.

Он просто смотрел на неё. Его взгляд медленно скользил по её волосам, глазам, контуру лица, губам… Майлз замер, понимая, что сейчас может всё разрушить, испортить то, что так осторожно выстраивал. Но она ждёт ответа. Он не может солгать, даже если бы захотел.

— Ты единственный человек, кто мной интересуется. Ты единственная, кому я небезразличен. Почему-то ты пытаешься меня понять, слушаешь и не боишься… почти, — неловко улыбнулся он. — Знаю, я, возможно, бестактен…

— Дело не в этом, — замотала она головой. — Дело даже не в тебе. Просто… Мне нужно узнать больше. Я и правда хочу понять.

Она вдруг повернулась к нему, садясь по-турецки и прямо глядя в глаза.

— Я хочу задавать вопросы, хочу получать ответы. Без ограничений! Мне это нужно. Я не знаю, почему! Ты говоришь… не встречал таких, как я. Но и я не встречала такого, как ты! У меня ощущение, что ты знаешь меня, как никто другой, даже друзья меня не знают так хорошо. Скажи, ты много знаешь обо мне?

Майлз глубоко вдохнул. Запрокинул голову, признаваясь самому себе в том, что знал — этот разговор неизбежен.

— Да. Я знаю о тебе много.

— Откуда? — с интересом спросила она. В её глазах сиял азарт, который так ему нравился.

— Я наблюдал за тобой в Хогвартсе. Все три года. Видел, как ты росла. Узнал, когда у тебя день рождения, что ты старше всех на курсе, как и я.

— Правда? — радость вспыхнула в её голосе, но она тут же осеклась. — Когда у тебя день рождения?

— Двадцать шестого октября.

— Ладно. Что ещё ты знаешь?

— Что ты любишь читать, учиться, у тебя много интересов и любимых занятий. У тебя есть кот…

— Даже это?

— Ты носилась с ним весь третий курс.

— Да, он был несносен и ничуть не изменился, — закатила она глаза. — И это всё? Значит, Хогвартс определил твой интерес?

— В общем-то да.

— Но есть ещё что-то… Готова поспорить, Малфой немало трепался обо мне. Он очень подозрительно себя ведёт, предостерегает. Почему? Что ты такое скрываешь?

— Гермиона, ты слишком торопишься, — устало вздохнул Майлз. — Мне сложно… собраться с мыслями. Драко тебя предостерегает? От чего?

— Он считает, что общение с Пожирателем смерти испортит мою карьеру.

— Ты тоже так считаешь? — немного заволновался он.

Гермиона замешкалась.

— Я не знаю. Ведь… мы просто общаемся, что тут такого?

Холодок прошёл по его плечам и спине. Майлз почувствовал, что теряет равновесие. Стены его защиты стали разрушаться, осыпаться. Её мысли внезапным потоком хлынули в его сознание.

«Он что-то скрывает. Что-то важное! Нужно правильно задать вопрос. Он не лжёт, я вижу. Он не сможет выкрутиться. Он что-то сделал, что-то страшное, иначе Волан-де-Морт не оставил бы его в живых. Ну зачем? Зачем мне это? Разве это важно? Это в прошлом. Но… я же не могу так рисковать!»

Ему стало жутко. Он не может сейчас ей всё рассказать, слишком рано. Она ему не доверяет, подозревает. Майлз почувствовал, что совершил ошибку, только не мог понять, когда.

— Я провожу тебя домой, хорошо? Отсюда нельзя трансгрессировать, — он уже хотел подняться, когда её маленькие пальцы впились в его запястье.

— Подожди. Ты не должен сбегать, — с мольбой в голосе проговорила Гермиона. — Это нечестно. Я уже здесь, мы можем всё прояснить. У меня столько вопросов…

— Зачем тебе это? — внезапно выпалил он. — Зачем тебе копаться во мне? Да, я был Пожирателем смерти. Вот! — он резко дёрнул вверх рукав, обнажая левое предплечье. Блеклая, но всё ещё зловещая метка разрезала его руку. — Я и не скрываю этого. Но поверь, я никого не убивал, не пытал, вообще не причинял боли. Никому, кроме своего отца, который был во мне разочарован. И я стараюсь не думать о том, где он и что с ним. Это самая отвратительная часть моей жизни, которую я хочу забыть…

В его голосе было столько боли. Гермиона словно испытала дежавю. Это уже было. Она видела эту муку, эти терзания, ей довелось уже пережить всё это.

— Пожалуйста, успокойся, — тихо заговорила она. — Прости! Прости меня. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, я просто испугалась немного.

— Мой отец пришёл однажды и велел подчиниться, — мрачно заговорил Трэверс. — Сказал, если я не выполню его требование, лишусь жизни, сначала я, а потом и он, потому что Тёмный Лорд не прощает предательства. И когда… я отказался, он велел это сделать ради памяти матери. Он просто знал, куда нужно бить. В самое нутро, в кровоточащую рану. Никто не любил меня так, как она. Никто не понимал и не собирался понимать. Меня боялись, сторонились. Я всегда один. Я привык и не жалуюсь. Но ты… — в его голосе появилась нежность, щемящая душу. — Ты что-то изменила, и всё перевернулось. Я… словно проснулся в тот вечер, когда ты пришла на приём к Малфоям. И я не знаю, что это. Я, привыкший долгими тёмными вечерами коротать время за книгами и зельями, начал думать о чём-то другом. О ком-то… о девочке, которая любит читать.

Её сияющие глаза притягивали, а молчание мучило. Она не думала. Гермиона словно остановила мысли. Она просто смотрела на него, слушала не анализируя.

— Скажи что-нибудь, — шепнул он.

Она встрепенулась, нервно сглотнула.

— Я… я просто… никогда не думала, что могу… столько значить… для кого-то. Перевернуть чью-то жизнь. Я чувствую себя виноватой…

— Виноватой? — его возмущение удивило, даже напугало. — В чём виноватой? В том, что я впервые за долгие годы чувствую себя живым?

— Майлз, не говори так, — замотала она головой. — Это всё так внезапно и… странно. Мне нужно подумать.

Она резко поднялась. Слегка закружилась голова, Гермиона покачнулась. Майлз уже держал её за плечи и с тревогой заглядывал в глаза.

— Всё в порядке? — шепнул он.

— Да, — виновато улыбнулась Гермиона. — Мне нужно домой.

Она окинула взглядом нежную долину и взглянула ему в глаза. Почувствовала, как замирает дыхание, как тепло его рук проникает под кожу. Гермиона не могла отвести от него взгляда, словно заворожённая погружаясь в синие озёра, глубоко-глубоко. И этот запах… пьянящий, дурманящий. Дыхание участилось и, как будто взмах крыльев толкнул её вперёд, к нему. К его губам. Зачем? Она не знала. Почувствовала, как огонь растекается по жилам. Кружит голову, но она видит как его шокированный взгляд, смягчается, как вздрагивают его ресницы, и глаза закрываются. Майлз вздыхает тихо, трепетно раскрывая губы, мягко отвечает на её порывистый, но такой невинный поцелуй, делает всего один шаг, проскальзывая ладонями по её плечам к шее, прижимаясь к её губам так сладко, нежно.

Гермиона задрожала. Это словно сладкий сон. Несбыточная мечта. Каждое его движение, как электрический разряд. Розовые цветы, голубые… всё плывёт. «Не отпускай меня! Не отпускай! — стонало её сознание. — Я не могу больше одна! Я хочу быть с тобой! Только не обмани. Прошу тебя, умоляю! Майлз! Не поступай со мной так! Не поступай так, как он…» Мурашки проносятся по телу, он чувствует её боль, её страх, её надежду. И потом он видит себя, свои глаза, губы, улыбку, слышит свой голос. Она думает о нём, думает, что ничего прекраснее не испытывала в своей жизни. И он ласкает её плечи, обвивает талию рукой, чувствуя, как её маленькие пальчики зарываются в его волосы на затылке. Их тихие стоны сливаются, уносясь в голубое небо. «Я верю, ты не причинишь мне боли. Ты же обещал…» Гермиона осторожно отстраняется, её глаза полны слёз, но она улыбается.

— Я не причиню тебе зла… — прошептал он. — Я сдержу слово.

========== Глава 10. Жажда перемен ==========

Нет. Он знает о ней далеко не всё. Они молча шли рядом. Гермиона явно не хотела разговаривать, и Майлз погрузился в шум прибоя, звучавший внутри. Конечно, он и не должен знать о ней всё. Это невозможно. У каждого человека есть в жизни что-то, о чём знает только он. Майлз понял, что ничего не знает ни о её личной жизни, ни о её отношении к мужчинам вообще. Она, как будто не делила людей на мужчин и женщин. Для неё все были одинаковыми. Гермиона в равной степени никому не доверяла. Возможно, друзья ей близки? Но и этот вопрос Майлз хотел бы оставить без ответа. Он хотел быть с ней честен. Но это невозможно, пока он хранит в себе столько тайн. Он думал, что имеет на это полное право, а значит и Гермиона имеет полное право хранить свои. Что бы с ней не произошло в прошлом — это прошлое, то, что уже было, что не изменить, не исправить.

Прошлое — это уроки. Они многому учат, Майлз в этом абсолютно уверен. И если когда-то ей причинили боль, всё, что он может — постараться уберечь её. Он уже слишком далеко зашёл, чтобы сворачивать с пути.

Гермиона неспеша шагала чуть впереди. Её распущенные локоны развевались на ветру. Молодые люди поднялись на холм и стояли, наслаждаясь чудесным пейзажем. Облака сгустились. Их стало так много, что они начали сбиваться в большие серые тучи, перемежаясь белоснежными караванами и горами, похожими на взбитые сливки.

— Почему отсюда нельзя трансгрессировать? — наконец нарушила молчание девушка.

— Пришлось укрыть это место защитными чарами. Над нами купол, скрывающий это поле от маглов. А там, ещё дальше, — он указал рукой направление на юг. — Мой замок. Он скрыт ещё и от магов, потому его невидно.

— Я могу себе представить, как он прекрасен, — улыбнулась Гермиона. — Это поле…

— Нет, — с горечью ухмыльнулся Майлз. — Голд Стоун страшное место. Замок чёрен, холоден, запущен. Это… наследие моего отца. Он всегда был мрачным человеком, зацикленным на чистоте крови. Во имя борьбы за её превосходство он растрачивал всё, что у него было. Он не так расчётлив, как Малфой. Бенедикт Трэверс — фанатик. Всё, что матери удалось сделать, он разрушил тут же, как только её не стало. Сад в запустении, замок… Это просто каменный монолит.

— И вы… то есть… ты не пытался это исправить? — с каким-то неописуемым ужасом в глазах спросила она.

Майлз размышлял некоторое время, вглядываясь вдаль.

— Я не думал об этом, — спокойно ответил он. — Мне казалось, что это всего лишь крыша. Какое имеет значение, как он выглядит снаружи, как выглядят комнаты, в которых никто не бывает. Библиотека — моё пристанище. Единственное место, где всё так, как я хочу. Кабинет, в котором я, практически, живу. Лишь некоторое время назад я вдруг… посмотрел на этот замок иначе. Как на… будущий дом. И я, наверное, не рискну пригласить тебя туда сейчас, чтобы не пугать, — с горечью усмехнулся Майлз.

— А если… я не боюсь? — вздёрнула она подбородок.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, мисс Грейнджер, — Майлз смотрел ей в глаза с таким почтением, восхищением, что ей стало неловко. Гермиона отвернулась, устремляя взгляд в небо. Оно больше не было похоже на незабудковое поле, становясь всё чернее и тяжелее.

— Скоро будет дождь, — прошептала она. Потом мельком взглянула на Майлза. — Нужно возвращаться, раз ты решил не показывать мне свой дом.

Он тоже смотрел в небо. Взглянув на Гермиону, понял, что она избегает его взгляда. Смущается, теряется, явно чувствует себя неловко.

— Похоже, ты права. Идём.

Пока они спускались с пригорка стал накрапывать дождик. Сначала упало несколько крупных капель, а потом мелкая-мелкая морось повисла в воздухе. Стало свежо, прохладно. Крупные локоны девушки стали быстро скручиваться, превращаясь в мелкие гладкие правильные завитки. Это было похоже на волшебство. Когда они оказались внизу, Гермиона была совсем другой. Она ещё больше стала похожа на ту девочку, что он видел в Хогвартсе.

— Я провожу тебя, — немного нерешительно произнёс Майлз.

— Нет! — твёрдо произнесла она. Увидев озадаченность в его взгляде, смутилась и заговорила мягче. — Прости. Я просто…

Она зажмурилась на несколько секунд, потёрла наморщенный лоб ладонью и тихо-тихо заговорила.

— Прости меня. Я… не должна была вести себя так импульсивно. Это, знаешь, совсем на меня не похоже…

Она тут же рассмеялась, подставляя лицо моросящему дождю. Майлз смотрел на неё и понимал, что ни разу в жизни его так не тянуло к женщине. Он любовался ею, каждой веснушкой на её носу, каждой завитушкой, этими удивительными яркими глазами, её улыбкой. Никого красивее он не видел в своей жизни. Его взгляд приводил Гермиону в замешательство, какой-то неведомый прежде трепет.

— Я тебе вру, — выпалила она. — Это даже слишком на меня похоже. Если ты меня знаешь, то тебя это… не удивило. Но мне не по себе. На первый взгляд может показаться, что я импульсивна, веду себя необдуманно, но на самом деле всегда есть логичное объяснение даже импульсивности. Должно быть объяснение…

Она опустила глаза. Гермиона была растеряна. Казалось, ещё мгновение и она сбежит, просто исчезнет, Майлз это видел ясно, даже мысли читать не надо. Но не в её характере убегать. Эта девушка слишком упряма и готова брать на себя ответственность за всё, что делает.

— Гермиона, — нерешительно заговорил он. — Я всё понимаю. Пожалуйста, не говори ничего. Просто успокойся. Поверь я… не осуждаю тебя, и не стану думать… ничего плохого.

Она с такой благодарностью взглянула ему в глаза.

«Почему?» Этот вопрос внезапно врезался в его мысли. «Почему ты это делаешь? Что ты чувствуешь, Майлз? О чём молчишь? Нет! Я не хочу знать!»

Гермиона отвернулась. Как же не хотелось отпускать её вот так.

— Когда мы снова увидимся? — с трудом сдерживая волнение, спросил Майлз. Гермиона замотала головой. От висящей в воздухе влаги её розовая кофта стала ещё ярче. Он видел, как она мелко дрожит.

— Я не знаю. Мне нужно разобраться с новой работой и вообще… подумать обо всём, — она взглянула на него с надеждой. — Пожалуйста, не обижайся и не думай, что ты что-то сделал не так. Это я что-то делаю не так и хочу разобраться в себе. Я напишу, хорошо?

Он никогда не испытывал такого, когда сердце словно раскалывается на части. Неужели Гермиона настолько напугана тем, что происходит, что готова отказаться от этого? Он вдруг почувствовал страх, странный, детский страх. Когда он впервые уезжал в Хогвартс, испытывал что-то похожее. Майлз не представлял, как сможет расстаться с родным домом, с любящей матерью. Как он может остаться наедине сам с собой? Он и забыл это чувство. Так привык за долгие годы быть один. И теперь, сознавать, что не хочет, не может к этому вернуться, было по-настоящему страшно. Но молодой мужчина взял себя в руки. Он должен показать ей, что может быть сильным, может ждать, понимать и уважать её чувства.

— Конечно, — кивнул он и улыбнулся. — Думаю, в моём деле есть адрес.

Гермиона густо зарумянилась и смущённо ухмыльнулась.

— Да. Я помню наизусть. Графство Корнуолл, поместье Голд Стоун, Майлзу Бенедикту Трэверсу.

— Верно, — шепнул он.

Гермиона подошла ближе, порывисто протянула ему правую руку. Майлз бережно обнял маленькие пальцы своей ладонью. Она совершенно безотчётно прикрыла глаза от блаженства. Девушка могла утверждать с полной уверенностью, что его прикосновения волновали до умопомрачения, и это ужасно пугало. Он склонился к её руке, нежно коснулся губами. Мягкие щетинки щекотали кожу, пронося волну мурашек от кончиков пальцев до самой макушки. Гермиона вдруг представила их прикосновение к шее. Вздрогнула, настойчиво отнимая свою руку. Дыхание сбилось. Нужно скорее убираться. Что он с ней сделал? Околдовал?

— Это был прекрасный день. Спасибо. До свидания, Майлз! — выдохнула она.

— До встречи, Гермиона.

Она растворилась в воздухе. Майлз упал на мокрую траву. Чувство неопределённости сминало его сознание словно старую газету. Мысли неслись в разные стороны. Её поцелуй, желание оттолкнуть и в то же время остаться рядом, приводили в замешательство. Это самая странная девушка, что встречалась ему на пути. Что её держит? Что не позволяет с ним сблизиться? Работа? Прошлое? Другой мужчина? Почему она так боится ошибок?

Майлз чувствовал, что его тонкая куртка и рубашка уже пропитались водой. Становилось холодно, но ему так нужно прийти в себя, привести в порядок мысли. Но кажется, с этой девушкой у него это не получится. Его способности не помогли её понять, а только запутали, погрузили в состояние полной растерянности. Лучше бы ему никогда не слышать её размышлений, её страхов и надежд. Насколько было бы проще жить! Дар! Снейп всегда говорил, что это дар. Разве должно что-то хорошее приносить столько мук и терзаний? Или… дело не в этом?

Он вдруг ощутил вкус её губ. Это горячее, порывистое касание, нежное, но страстное движение, устремляющееся в самую глубину его мужской сути, к его желаниям, необходимости владеть чем-то, владеть ею. Дыхание перехватило. Майлз осознал то, что так боялся признать. Всё чего он хочет — это быть с ней. Видеть. Прикасаться. Говорить с Гермионой. Чувствовать, что он нужен. Безотчётный восторг овладел душой. Незнакомое чувство, когда готов отдать всё, всю свою жизнь, всё чем владеешь ей одной, больше никому.

Майлз весь вымок до нитки. Давно уже набравший силу дождь, не охлаждал его пыл. Он ласкал, грел, дурманил, снова и снова вызывая в памяти непокорные каштановые кудри.

Время потеряло всякое значение. Трэверс лежал на земле пока его не стал бить озноб. Он медленно сел, потом поднялся и стал взбираться на холм. Ему казалось, что это лучшая прогулка в его жизни. Небо было тёмным, мрачным. Цветы закрылись и перед ним простиралось зелёное поле, словно окутанное лёгкой голубоватой дымкой. Он шёл быстро и не заметил, как согрелся.

Путь до замка занимал около получаса быстрым шагом. Войдя в витые кованные ворота, Майлз остановился, глядя на свой дом, который столько лет всей душой ненавидел. Он не верил своим глазам. Каменный монолит вдруг показался ему… красивым, только немного мрачным. Несколько штрихов, и это тёмное, унылое место можно превратить в прекрасный дворец. Ему так захотелось немедленно восстановить разбитые бордюры вдоль дорожки ведущей к крыльцу, оживить давно засохшие розовые кусты. К нему вернулась жизнь. Страх, что Гермиона Грейнджер может вдруг исчезнуть, испарился. Нет. Он её не отпустит так просто.

***

Стоя в тёмном гараже, Гермиона с трудом дышала. Вздохи гулким эхом отражались от металлических стен.

— Что я натворила? — прошептала она. — Как это вышло? Мерлин! Я спятила!

Она закрыла лицо руками и долго не могла двинуться с места. Слышала, как на улице гудят машины, ходят люди, кипит жизнь окраины Лондона. Эти звуки немного успокаивали. Но мысли зациклились лишь на одном. На нём. Гермиона никогда не испытывала такого. У неё было несгибаемое убеждение, что только мужчина может, и должен, делать первый шаг. Так было в её жизни всегда. До этого удивительного дня, когда она словно опьянела и напрочь лишилась рассудка.

— Он будет думать, что я легкомысленная. Мамочки! Я повела себя… как… как… Лаванда! Мерлин! Где была моя голова?

Она суетливо шарила в темноте по стенам, разыскивая замок на двери.

— Да что я делаю?! — с досадой воскликнула она. — Люмос! Алохомора! Мне срочно нужно в душ!

Она выскочила за дверь. Заперла её ключом, и тут хлынул дождь.

— Вот и помылась, — проворчала Гермиона и бегом понеслась к дому.

Взбежав по лестнице, вломилась в свою квартиру, изо всех сил хлопнув дверью. Живоглот моментально забился под трюмо. Гермиона раздражённо сдёргивала с себя промокшие вещи, шипя себе под нос.

— Легкомысленная! Девица лёгкого поведения! Липучка! Дура! Дура! Как ты могла, Гермиона? Как могла так низко опуститься? Ты! Гермиона Грейнджер! О-о-о! Идиотка!

Встав под тёплые струи воды, она ещё какое-то время сокрушалась.

— Как теперь с ним общаться? Как смотреть ему в глаза? Ох, Майлз… Что ты со мной сделал? Что за чары навёл?

Она вдруг сконцентрировалась на том, как тонкие ручейки стекают по её груди, по ногам, как они ласкают лицо, губы… Гермиона протяжно застонала, вспоминая, как его губы покорно раскрылись, это трепетное движение, огонь опаливший всё внутри. Как его ладони осторожно проскользнули по плечам, пальцы чувственно окунулись в её волосы, обнимая шею. К ней вернулась дрожь, что она испытала в ту минуту.

— Ну и пусть! — выдохнула она. — Мне почти двадцать шесть. Я ни перед кем не должна оправдываться. Я сделала то, что хотела! Не понимаю, почему, но это факт. Майлз не такой как все. Он застенчив. Это так странно. Умный, спокойный, великодушный и при этом красивый. В нём всё идеально! Так не бывает. Должно же быть что-то плохое, ну… хоть что-то! Малфой, что-то ты явно скрываешь, знаешь что-то очень важное.

Она выбралась из ванной, завернулась в полотенце. Не раздумывая вошла в кухню, положила коту корм в миску. Живоглот удивлённо смотрел на неё из-под трюмо, когда она вернулась в комнату и села на диван. Гермиона нервно кусала ноготь. Чувствовала себя растерянно. О чём бы она ни думала, в итоге приходила лишь к одному. Этот мужчина ей не безразличен настолько, что занимает её мысли полностью. Она погружалась в воспоминания этого дня, наслаждалась ими. Прекрасным незабудковым полем, разговорами, тем, как он слушает её, понимает. И возвращаясь к своему поцелую сначала смущалась от стыда за свой поступок, но потом утопала в блаженстве, понимая, что он хотел этого также сильно как она. Решился бы он? Возможно. Она лишь поторопила события.

Ложась спать, Гермиона сожалела, что расставание было таким скомканным. Неопределённым. Но также она думала, что совершенно необходимо выяснить о нём хоть что-то ещё. Не бывает таких идеальных людей, тем более мужчин!

***

Симпатичная светловолосая женщина дремала в кресле с книгой в руке. Нежный поцелуй заставил её распахнуть утомлённые голубые глаза.

— Милый, где ты пропадал? Сегодня же выходной, — немного обиженно произнесла она.

— Моя Стори*, не сердись! — очаровательно улыбнулся Драко. — Был занят. Теперь весь отдел на мне, после ухода Грейнджер.

Молодая супруга опустила глаза, еле заметно глубоко вдохнула… выдохнула.

— Она была там? — нерешительно спросила Астория.

— Что ей там делать? — хмыкнул Драко. — У неё выходной.

— Мало ли. Сколько раз вы писали отчёты по выходным.

— Можно об этом забыть, — махнул рукой Драко. — Один теперь буду этим заниматься. Жаль. Грейнджер всегда делала большую часть работы.

— Зачем тебе это надо? — в недоумении воскликнула супруга. — Ты мог бы не работать, заниматься семьёй, домом, уделять больше времени матери. Она тоскует по тебе.

Драко с досадой закатил глаза.

— Так и будет, Стори. Однажды я пошлю это ко всем соплохвостам. Но не сейчас. Это отвлекает, знаешь ли, от уныния. Видно, Хогвартс сыграл со мной злую шутку. Не могу сидеть без дела на одном месте. Родится сын, я буду ему нужен.

— А сейчас ты нужен мне и матери. Подумай об этом, Драко. Грейнджер в тебе не нуждается.

Хорошо, что Драко в этот момент не попал в её поле зрения, потому как перемещался туда-сюда по библиотеке. Она могла бы увидеть, как молния ярости на мгновение сверкнула во взгляде мужа. Но он плотно сомкнул губы, выдохнул, а потом с улыбкой взглянул на жену.

— Я подумаю, моя радость, хорошо? Твоё предложение весьма заманчиво. Идём ужинать, я голоден, как оборотень. Кстати! Завтра Майлз обедает у нас.

— В самом деле? — удивилась Астория. — С чего вдруг? Вы давно не общаетесь.

— Да, но мне бы хотелось кое-что у него порасспросить. Как мама в последнее время?

— Намного лучше. Твой отец так доволен, что даже не скрывает этого. Они сегодня выходили в сад, пили чай в беседке.

— В самом деле? — неподдельное удивление озарило лицо Драко. — Прекрасно! Значит, его средство действует. Узнать бы что это, я мог бы сам его готовить для неё.

— Драко! — усмехнулась жена. — Не будь так ревнив. Ты хорошо учился, но у Майлза талант, с этим не поспоришь.

— Все женщины его защищают, хотя я его ни в чём и не обвинял, — ехидно ухмылялся Драко. — Что в нём такого, Стори?

Она прикусила губу. Её растерянность веселила Драко и он, скрестив руки на груди, ждал ответа.

— Ну… он просто милый, молчаливый, скромный…

— Короче говоря, полная моя противоположность, — засмеялся Драко. — Всё ясно!

— Это ничего не значит! — возмущённо воскликнула Астория. — Ты что, меня подозреваешь?

— И не думал! Но после таких заявлений… Мне есть в чём тебя подозревать?

— Ты меня дразнишь! Драко, это нетактично! Я сейчас расстроюсь! — в её глазах заблестели слёзы и муж, конечно же, смягчился.

Драко обнял жену, погладил по спине, чмокнул в висок.

— Я знаю, милая, — нежно произнёс он. — Знаю, что ты искренна со мной. Ты добра и, несмотря на мой капризный нрав, всё терпишь. Я очень тебя ценю, поверь.

Он заглянул ей в глаза. Астория улыбалась. Что ему ещё надо?

— Ну, идём!

Драко повлёк супругу в столовую. Они шли молча. Между ними было всё предельно ясно. Малфой-младший был спокоен. «Грейнджер во мне не нуждается… Ха! Ещё неизвестно…»

***

Всё утро Майлз провёл в саду. Он не был здесь со дня смерти матери и даже не представлял масштабов бедствия. Тринадцать лет. Ему казалось, что прошло гораздо меньше. Витые кованные беседки проржавели, местами настолько, что искорёжились. Деревянные скамьи истлели. Все чудные насаждения, когда-то выращенные его матерью, превратились в заросли или исчезли вовсе, погребённые под дикими плющами и чертополохом. Майлз даже не подумал идти вглубь сада, лишь обошёл вокруг замка и попытался исправить хоть что-то. Давно он не практиковал очищающие и восстанавливающие заклинания. Он чувствовал, как его волшебная палочка с восторгом повиновалась своему волшебнику, приводя бывшие удивительным творением искусства беседки в надлежащий вид.

Майлз не любил обращаться к своим эльфам. Он с благодарностью принимал всё, что они делали — готовили еду, приводили в порядок его вещи, убирали пыль в доме. Но теперь, понимая, что самому справляться будет тяжело, позвал Дика и Донну в сад. Они явились с таким испуганным видом, что Майлзу даже стало смешно, и он объявил сразу же:

— Я не собираюсь отпускать вас на волю.

Эльфы с облегчением вздохнули и выслушали распоряжения хозяина. Им предстояло восстановить все скамейки в саду. Домовики были так счастливы, что разрыдались от восторга. Майлз поспешил уйти, чтобы не наблюдать это душераздирающее зрелище. Растениями он, разумеется, собирался заняться сам. Приблизилась осень — самое время очистить сад от всего лишнего.

Вскоре он получил сову от Малфоя, с напоминанием о приглашении на обед. Майлз помнил об этом, но хотел потянуть время до ужина. Он прекрасно знал, что явившись к Малфоям, быстро оттуда не вырвется. Вечером больше шансов. Теперь же, похоже, придётся провести в поместье весь оставшийся день.

Ему не очень хотелось общаться с Драко. Казалось, что Малфой-младший ведёт себя странно в последнее время. С другой стороны у Майлза появились вопросы. Очень личные вопросы. Он понимал, что Драко нельзя доверять, но всё же была надежда, что каким-то образом Трэверс всё же выяснит, что произошло с Гермионой в прошлом, и что таит её разбитое сердце.

Моя Стори* — сокращение от Астории. My story (в переводе c английского) Моя история.

========== Глава 11. Вопросы доверия ==========

Гермиона проснулась поздно. Ей это было несвойственно, но бессонная ночь, проведённая в размышлениях, дала о себе знать. Она сладко потянулась, нежась в лучах полуденного солнца. И первая мысль её поразила.

«Интересно, что он сейчас делает?»

В груди разлилось приятное тепло. Улыбка озарила её красивое веснушчатое личико. Кудри так и остались мелкими и спутанными со вчерашнего дня. Она вспоминала, как Майлз смотрел на них. Как-то по-особенному, как никто прежде, с восхищением. Он вообще относился к ней удивительно трепетно. Гермионе казалось, что она сама, как этот маленький нежный цветок — незабудка, к которому и притронуться страшно, дабы не нарушить мирное течение его жизни.

Девушку распирало волнение. Так хотелось с кем-нибудь этим поделиться, найти поддержку. Да, он бывший Пожиратель, «числился», она бы сказала. Невозможно поверить, общаясь с ним, что Майлз мог причинить кому-то вред. Гермиона вскочила и стала собираться. Она решила поговорить с Джинни. Да, конечно, в выходные на Гриммо могла оказаться и Лаванда с дочкой, с ней Грейнджер никогда не делилась своими сердечными делами… А с кем она ими делилась? Гермиона замерла у зеркала. Да ни с кем она ими не делилась. Из неё всегда всё приходилось вытягивать клещами. Но в этот раз она чувствовала, что не может удержаться. Она просто оделась, покормила сонного ленивого Живоглота, и решительно вошла в камин, называя адрес друзей.

***

Майлз не любил посещать дом Малфоев. Прежде, пока Драко и он были детьми, ему это место казалось райским уголком. Течение мыслей здесь было спокойным, размеренным. Родители Драко всегда были сдержаны, даже в своих размышлениях. Никаких метаний и сомнений. Сонное царство. Майлзу это нравилось. Ему казалось, что Драко необыкновенно темпераментен в сравнении с ними. Его дерзость и смелость мыслей немного удивляли. Майлз потом только понял, что эти черты очень походили на характер его тётки Беллатрисы. Майлзу редко доводилось уловить её мысли. Она скрывала всё ото всех без всякой видимой причины, и в этом была её мудрость. И всё же, Майлз успел оценить качества этой волшебницы и совершенно спокойно приписать кое-что Драко.

Но с началом войны, когда дома чистокровных волшебников превратились в штаб-квартиры и гостиницы для Пожирателей смерти и их прихвостней, Майлзу стало невыносимо здесь находиться. Ужас, поселившийся в поместье, уничтожал его душу. Семья Драко жила в страхе каждую минуту. Они беспрекословно подчинялись Тёмному лорду и Беллатрисе. Миссис Малфой, как ни старалась оставаться собой, всё равно ломалась под давлением тьмы. Страх за мужа и сына делал своё чёрное дело. Она слабела и телом, и душой.

Когда война закончилась, начались суды, которые её вымотали окончательно. Майлз лишь однажды слышал её мысли, когда они ещё были. Нарцисса страдала. Гибель сестры, гибель детей, учителей и защитников Хогвартса, среди которых была её родная племянница, уничтожили её покой окончательно. Майлз видел её боль, она терзалась чувством вины. Пытки в её доме, клеймо Гермионы Грейнджер, смерть. Как она ни старалась держаться, проще было запретить себе думать. И она это сделала. Погрузилась в тишину. Она наполняла свою душу бессмысленными, ничего не значащими образами, превратившими её в заторможенную, погружённую в пустоту женщину.

Общение Майлза и Драко постепенно сходило на нет. Они общались всё реже, Драко скрывал от друга всё больше. Трэверс понял, что ему нет места в этой семье. Устроиться в жизни было очень сложно. Его клеймо закрывало перед молодым человеком все двери, пока Люциус не занялся наукой, куда и привлёк молодых бывших Пожирателей смерти. Это было благородно с его стороны, Майлз это ценил.

Приглашение на министерскую вечеринку в тот знаковый день, было необычным делом. Это был первый раз за несколько лет и Майлз не хотел идти. Но приглашение было не от Драко, а от Нарциссы, потому он не мог отказаться. В тот вечер он увидел в этом знак судьбы, ведь там он встретил её — Гермиону.

Но дальнейшие события, живое участие Драко в его общении с Грейнджер, очень насторожило. Приглашение на обед, обсуждение их методов общения. Всё это было странно. По словам Гермионы, Малфой-младший слишком подозрительно себя ведёт и с ней. Майлз сделал для себя лишь один вывод, нужно держать ухо востро. Что задумал Драко понять нельзя, только постепенно разобраться, а для этого придётся общаться и очень внимательно.

Драко встретил его, как всегда лукавой ухмылкой и сияющими азартом глазами. На самом деле, Майлзу он нравился таким намного больше, чем в те времена, когда Драко не выходил из уныния. Он хотел бы знать, что на Малфоя так повлияло, но Драко не любил говорить о прошлом и был мастером избегать ненужных ему тем.

— Трэверс! — широко улыбался Драко. — Готов поспорить, если бы не моё письмо, ты бы не явился.

— Была такая мысль, — усмехнулся Майлз. — Но к ужину всё равно собрался бы.

— Леди будут в восторге, — ехидно ухмылялся Драко.

Стоило им войти в гостиную, и его слова тут же подтвердились. Астория смущённо улыбнулась, а миссис Малфой взглянула на Майлза с такой благодарностью, что Драко ощутил укол зависти в сердце.

— Майлз! — ласково произнесла она, подавая гостю правую руку. — Как я счастлива вас видеть!

Молодой мужчина почтительно коснулся губами её руки.

— Рад видеть вас в добром здравии, миссис Малфой, — тихо ответил он.

— Не могу передать, насколько я признательна. Моя жизнь изменилась благодаря вам, — сдержанно, но доброжелательно улыбалась она.

Майлз лишь с благодарностью кивнул.

Затем он вежливо поклонился Астории, сидевшей в кресле с книгой.

— Вы как раз вовремя! — тепло проговорила хозяйка поместья. — Мистер Малфой немного занят, но он присоединится к нам за обедом. Прошу вас, присаживайтесь.

Майлз и Драко устроились на огромном кожаном диване. Давно Трэверсу не приходилось вести светскую беседу. Он чувствовал себя неловко, но главное — он видел Нарциссу совершенно такой, какой помнил её ещё с юности, когда стал часто посещать их дом. Это приносило его душе тихую радость, надежду, что эта прекрасная женщина однажды снова станет самой собой и ей не нужны будут никакие зелья.

Астория была молчалива, но внимательна. Нарцисса задавала тон беседе и в гостиной, и во время обеда. Люциус с трудом скрывал своё удовольствие видеть жену столь воодушевлённой. Кажется, единственный, кого всё это раздражало, был Драко. Постоянно скучающий вид, вздохи и сдержанные шутки показывали это слишком явно. Сколько Майлз ни пытался проникнуть в его мысли, всё было безуспешно. К концу обеда стало очевидно, что Драко пригласил Майлза для своих личных целей, а вовсе не для того, чтобы порадовать матушку, хотя, и эта задача была успешно выполнена.

Стоило Люциусу подняться из-за стола, Драко тут же пригласил друга в библиотеку, сыграть партию в волшебные шахматы. Раскланявшись и попрощавшись с леди, мужчины удалились.

Сидя за роскошной шахматной доской молодые люди напряжённо думали. В мастерстве игры они были равны. Но игра заключалась в другом, и первого хода от Майлза Драко не ждал.

— Как ты справляешься без Гермионы? — спросил Трэверс. Драко даже вспотел. Майлз этого не мог заметить, но то, как нервно дрогнули его ноздри, не скрылось от внимания Трэверса.

— Отлично, — задумчиво ответил Малфой, передвигая фигуру вперёд. — А как ты с ней справляешься? По Косому переулку уже ходят слухи, что ты был с ней в «Серебряной маске».

— Неужели? — спокойно ухмыльнулся Майлз.

— Потащил её в гнездо Пожирателей, умно! — усмехнулся Драко.

— Лучшая атмосфера, чтобы поведать о своём грязном прошлом.

— Поведал? — исподлобья взглянул Малфой.

— Отчасти. Она не захотела устраивать допрос.

— Странно… — Драко опустил вниз уголки губ. — Она любитель устраивать допросы.

Некоторое время Майлз обдумывал следующий ход. Во всех смыслах. Он подвинул фигуру.

— Она встречается с кем-нибудь? — как будто без интереса спросил он.

— Нет! — с усмешкой выдохнул Драко. — Она встречается со своей работой.

— Но у неё же… был кто-то?

— О чём вы разговаривали? — удивлённо спросил Драко, откидываясь на спинку кресла. — Ты ничего о ней не узнал.

— Рано задавать девушке такие вопросы. Только у меня впечатление, что она боится отношений. О личном вообще разговоров не начинает. Кто-то обидел её?

Драко не способен это контролировать, и спокойствие на лице не может скрыть розовых пятен медленно выступающих на щеках.

— Обидел? — приподнял он брови. — В каком смысле?

— Кто-то… причинил ей боль, — уверенно заявил Майлз. — Твой ход.

Драко опустил взгляд на доску. Быстро подвинул фигуру и снова уставился на Майлза.

— Ты читаешь её мысли, — также уверенно произнёс Драко.

— Это неважно.

— Серьёзно? — усмехнулся Малфой.

— Ты не ответил, Драко. Что ты знаешь?

Драко облокотился на колени, соединив кончики пальцев перед лицом. Подумал немного. Только ему было известно, что творилось в душе.

— Она встречалась с Уизли в Хогвартсе.

— С которым? — прищурился Майлз.

Драко демонстративно рассмеялся.

— Со своим другом, Рональдом Уизли. Она осталась доучиваться, а он ушёл, как и Поттер. Грейнджер не расставалась с учебниками, жила в библиотеке. Он тем временем завёл интрижку со своей же бывшей. Теперь она его жена, родила дочь, а Грейнджер — по боку.

Майлз молчал, глядя на шахматную доску. Сделал ход.

— Она переживала?

— Я не знаю, — дёрнул Драко плечом. — Она никогда не показывает своих чувств. Пытается не показывать. Ходили слухи, что она… где-то пряталась и рыдала. Одна. Потому это просто слухи. У неё была единственная подруга, сестра этого козла. В то время они не общались.

— Почему?

— Грейнджер не хотела.

— Откуда ты всё это знаешь?

Драко хмыкнул.

— Следил за ней, так, мельком.

— Также, как на первых курсах? — внимательно смотрел Майлз на Драко. Тот потёр пальцами переносицу.

— Зачем ты трогаешь эту тему? Мало ли что за блажь была у меня в голове на первых курсах!

— И во время войны…

— Когда ты ей скажешь? — вдруг бросил Драко, резко меняя тему и передвигая фигуру.

Майлз почувствовал, как сердце падает вниз.

— О чём?

— О том, что ты роешься в её голове.

— Я не роюсь. Я выстраиваю защиту.

— Да-да! — скептически ухмыльнулся Драко. — Она пробивает защиту на раз!

— Это да. Ты прав, — признал Майлз.

— Так когда ты ей скажешь? Ей не понравится, если она узнает, что ты лжёшь.

— Я не лгу. Она не спрашивала об этом. И потом, мы ещё не настолько близки.

— Если ты собираешься с ней сблизиться, рекомендую составить список секретов и сразу отдать ей.

— Что ты такое говоришь? — возмутился Майлз. — Ведь у неё тоже есть секреты. И никто на них не посягает.

— Да? А что ты сейчас делаешь? Твой ход.

— Я не хочу повторять чужих ошибок. Не хочу навредить ей.

— Тогда отступи! — резко подался вперёд Драко, озадачивая своим злобным видом. — Ты слишком много скрываешь. Твоя легилименция — большая проблема! Она привяжется, поверит и, оп! — он щёлкнул пальцами. — Прими меня таким как есть, я могу читать твои мысли! Я знаю тебя как облупленную…

— Малфой, уймись! — в голосе Майлза слышалась угроза. — Я сделаю это. Мне просто нужно время, чтобы она мне доверяла…

— Как она тебе может доверять, если ты скрываешь такое?! — взмахнул руками Драко.

— Ты… обещал, помнишь? — чуть разволновался Майлз.

Драко потёр лицо ладонями.

— Может я и гад, но слово не нарушу. Ты должен ей сказать, чем раньше, тем лучше. Ходи уже!

Майлз передвинул фигуру, но покой совсем потерял. Поражало самообладание Драко. Он крепко держал свою защиту. Потом неожиданно заговорил.

— Говоришь… он причинил ей боль? — с любопытством спросил он. — Сильную боль.

— Да. Она не делилась с тобой?

— Я ей не друг, Трэверс.

— Значит… это было так давно. На последнем курсе. Неужели она до сих пор из-за этого страдает?

Малфой откинулся на спинку, отвернулся, что-то безнадёжное заметил Майлз в его взгляде.

— Не знаю.

Они доиграли партию вничью, а потом молча сидели какое-то время.

— Зачем ты меня позвал, Драко? — тихоспросил Майлз. — Чего ты хочешь?

Драко смотрел ему в глаза долго, задумчиво.

— Ты причинишь ей боль. Я знаю это. Подумай. Ты уверен, что хочешь этого?

Майлз выпрямил спину.

— Я этого не сделаю, Драко. Она… нужна мне.

— Даже так, — скептически ухмыльнулся он.

— Она об этом знает.

Майлз был готов поклясться, что Драко побледнел.

— В каком смысле, знает?

— Я откровенен с ней. Во всём. У меня лишь один секрет — мой дар.

Драко осуждающе качал головой.

— Ты этим всё и разрушишь. Лучше откройся ей. Дай ей шанс подумать. Нечестно…

— Кто бы говорил о честности, Драко. Твоя жена знает, зачем ты пошёл работать в Министерство? Ты поэтому так печёшься о Гермионе?

— Лучше молчи. Тогда и я буду молчать, — с угрозой произнёс Драко.

— Хорошо, что нам есть что скрывать, правда? — с горечью ухмыльнулся Майлз. — Мне пора.

Попрощавшись с Малфоями, Майлз вернулся в свой одинокий замок на побережье. Ему было над чем подумать. Драко так ревностно её защищает. Он небезразличен к ней. Что это ревность? Дружба? А если что-то серьёзное? Но ведь он женат! Это неправильно. Так нельзя. Майлз не хочет в это верить. Но Драко прав в одном — тайны отдаляют его от Гермионы. Но как он может рассказать ей, когда в этой жизни об этом знают всего два человека. Его отец и Драко. Может ли он доверять ей настолько?

Даже хорошо, что Гермиона не назначила встречу. Кажется, он не готов сейчас решить эту проблему.

Майлз вошёл в сад. Он изменился, в нём появилась жизнь. Разве не она это сделала? Он сел на новенькую резную деревянную скамейку, смотрел на свой замок, который в лучах вечернего солнца стал казаться теплее. Майлз вернулся к мыслям о ней. Её поцелуй. Разве он ничего не значит? Вдруг возникла мысль, как проблеск света в темноте. Малфой всё сделал, чтобы заставить его сомневаться, опасаться, думать о том, о чём думать не нужно. Хитрец. Майлз иронично ухмыльнулся. Вот чего он добивается, посеять недоверие между ним и Гермионой. Он вспомнил движение её губ, её нежные руки на плечах, тёплый искренний взгляд, смущение. Почувствовал, как сердце замирает. Он обязательно с ней поговорит, однажды Гермиона узнает о нём всё. Майлз почти уверен — именно ей он хочет довериться.

***

На Площади Гриммо, 12 Гермиона — всегда желанный гость. Это было настоящее чудо, что Джинни оказалась дома одна с Джеймсом. Роза приболела, и Уизли остались в Норе. Гарри на службе. Подруга с восторгом смотрела на Гермиону, которая бесконтрольно лопала конфеты, пирожки и печенье, поставленные на стол хозяйкой, и допивала уже третью кружку ароматного кофе.

— Джинни! Я не знаю, что со мной! — с волнением говорила Гермиона, не успев прожевать кусок. — Уже не помню, было ли со мной такое. Я думаю о нём всё время! Это так на меня не похоже! У меня новая должность, а я думаю о мужчине, можешь себе представить?

Подруга ласково улыбалась.

— Ещё как могу, Гермиона.

— А ведь я знаю его всего ничего. Он такой удивительный — умный, внимательный, спокойный. Я не понимаю, как может в мужчине сочетаться красота и скромность. Он молчаливый, робкий и в то же время… он… просто греческий бог! Какие у него ресницы…

Гермиона закрыла глаза, утопая в воспоминаниях. Его губы, тепло.

— У меня для тебя новость, подруга, — усмехнулась Джинни.

— Новость? Какая? — с интересом воскликнула Гермиона.

— Ты, похоже, влюбилась, — многозначительно приподняла брови миссис Поттер.

Гермиона замерла не дожевав кусок пирога, потом с трудом проглотила и отхлебнула из кружки, не сводя с подруги глаз.

— Ты, наверное, издеваешься! — наконец выдохнула она.

Джинни тихонько засмеялась.

— Гермиона, ты взрослая женщина, а ведёшь себя, как девочка подросток. Словно у тебя в жизни всё впервые, разве это не признак?

— Но… но у меня не было в планах…

— Планы? Любовь не приходит по плану, Гермиона! Тебе ли не знать. Прости за напоминание, но тебе почти двадцать шесть. У всех наших друзей и подруг уже семьи, одна ты у нас неприкаянная.

— Я работаю, Джинни, — твёрдо заявила Гермиона. — Это очень важно! Я стараюсь, чтобы магический мир стал лучше, безопаснее…

— И тебе это удаётся! Я очень рада за тебя! Но… этот мужчина, Майлз, да? Он ведь неспроста появился в твоей жизни. Он зрелый, много повидавший и в то же время, по твоим словам, замечательный человек. Признай, он тебе нужен.

Гермиона схватилась за голову, прижимая кудри к ушам. Глаза горели растерянностью, но было в них что-то похожее на радость, восторг.

— Ох, я не знаю. Как отреагирует моё руководство? Он же бывший Пожиратель…

— Ну и что! Малфой тоже бывший Пожиратель, а умудрился получить место в министерстве. Дай ему шанс! Расслабься. Тебе с ним хорошо?

Гермиона быстро закивала.

— С ним так легко, Джинни! Невероятно легко, словно он понимает меня без слов. Я не успеваю засомневаться, а он уже решает все мои вопросы. Майлз проницателен. Знаешь, он так на меня смотрит, с таким вниманием, будто видит насквозь. С одной стороны это… немного жутко. Но с другой — просто чудесно. Рядом с ним я чувствую себя… нужной, важной, не знаю, главным человеком в его жизни, понимаешь?

— С трудом, но я пытаюсь, — с широко распахнутыми глазами отвечала подруга. — Но почему он так тобой увлечён? Вы ведь только познакомились.

— Он помнит меня с Хогвартса. Майлз на четыре года старше.

— Вот как. Это хорошая разница. Вот бы на него посмотреть! Красивый говоришь?

У Гермионы дыхание перехватило.

— Да, очень.

— И внимательный.

Она кивнула.

— Вы целовались? — с улыбкой вкрадчиво произнесла Джинни.

Гермиона замялась, опустила глаза.

— Что тут такого? — воскликнула подруга. — Ты же не ребёнок!

— Я… О, Мерлин! Я сама его поцеловала… — она тут же спрятала лицо в ладонях. Джинни замерла с открытым ртом, а потом громко воскликнула:

— Да ты же всегда говорила…

— Да! Говорила! И сама же нарушила все свои правила! — прокричала Гермиона. — Меня, словно толкнули! Я просто… не могла иначе.

— Теперь не кори Лаванду! — погрозила пальцем миссис Поттер.

— Я давно её не корю… — тихо произнесла Гермиона. — Я кажется… поняла, каково это, когда тебя тянет к человеку так, что… голова отключается, рациональное мышление исчезает, все твои страхи, условности…

— Это звучит как музыка… — вздохнула Джинни. — Иногда мне так хочется, чтобы у нас с Гарри всё повторилось, всё сначала. Чтобы снова этот адреналин.

Молодые женщины задумались каждая о своём. Они молча пили кофе.

— Я так хочу ему написать, — вздохнула Гермиона. — Сама же попросила у него время подумать…

— О чём тут думать? — всплеснула руками Джинни. — Возьми и напиши!

— Нет. Я не могу. Это будет глупо и непоследовательно.

Подруга хлопнула себя ладонью по лбу.

— Зачем тянуть? Для чего?

— Пусть не думает, что я липучка! — вздёргивая подбородок, гордо произнесла Грейнджер.

— Вот потому ты до сих пор не замужем, — вздохнула Джинни. — Для тебя всякие догмы важнее чувств.

— Это не так! Просто я и так повела себя слишком… вольно. Он должен понять, что я… раскаиваюсь…

— Что? — с брезгливостью протянула Джинни. — Раскаиваешься? Ты что, серьёзно?

— Да не знаю я! — захныкала Гермиона. — Это было так неожиданно. Мерлин! Как я хочу его видеть!

Она стукнулась лбом в стол, отчего подпрыгнули чашки и блюдца.

— Знаю. Я выжду два дня! — резко поднявшись, торопливо заговорила она. — Всего два дня — это мелочи. Работа отвлечёт. На третий день я ему напишу, как и обещала.

— Ты не выдержишь! — засмеялась Джинни. — Я тебе даже больше скажу — он не выдержит! Он знает твой адрес?

Гермиона замерла.

— Ну… да.

— Тогда жди его завтра вечером, — со знанием дела дёрнула плечом Джинни. Гермиона минуту соображала, в глазах промелькивала одна эмоция за другой, и подругу это ужасно веселило.

— Я, пожалуй, пойду, — вдруг подорвалась Гермиона. — Спасибо тебе! Твоя выпечка волшебна, совсем как у мамы, даже лучше! Я побегу. Передавай Гарри привет! Что бы я без тебя делала?!

— А что случилось? — удивлённо заморгала Джинни.

— Знаешь, мне надо в квартире прибрать. Глотика помыть… И вообще, столько дел!

Джинни с трудом сдерживала смех. Она никогда не видела подругу такой взволнованной. А главное, из-за чего? Из-за парня! Да они всегда были для неё чем-то далеко не первостепенным. Что Виктор, что Рон, их важность была где-то за пределами учёбы, карьеры и даже за пределами кота. Видно, этот Майлз, и правда, очень особенный экземпляр.

Гермиона расцеловала подругу в обе щеки и, совершенно счастливая, исчезла в камине.

========== Глава 12. Нежности ==========

Два дня. Как же это много! Как это мучительно долго! Воскресенье ещё не закончилось, а уже было ощущение, что прошла неделя. Это томительное чувство поражало своей навязчивостью. Всё было вымыто, вычищено, даже Живоглот. Гермиона долго сидела со своей палочкой на диване и, строго поглядывая на вылизывающегося кота, исцеляла глубокие царапины на руках.

— Как же вы дурно воспитаны, сэр! — сетовала она. — Вот, что ты вылизываешься? Я ведь тебя вымыла, высушила. Ты такой был красивый, а теперь опять весь в сосульках! Ой…

Она закатила глаза, полюбовалась приведёнными в порядок руками и пошла заниматься уборкой ванной комнаты после мыльного боя. Пока дела ещё были, Гермиона чувствовала себя прекрасно. Лёгкость, приподнятое настроение, желание творить. Но как только она поняла, что битый час ходит по квартире в поисках занятия, стало жутко не по себе. И что теперь? Лечь спать? Нет, это не дело! Она не должна себя чувствовать неприкаянной. У неё не может быть свободного времени!

Выход был найден. Она открыла справочник Магического права. Да! Это то, что ей нужно — погрузиться в работу. Далеко не сразу Гермиона осознала, что не понимает того, о чём читает. Она снова и снова проживала все прошедшие дни, проведённые с Майлзом. Его неожиданное появление в министерстве, ужин в «Серебряной маске», встречу в лаборатории и поцелуй на незабудковом поле. Это словно была целая жизнь, такая маленькая, но невообразимо значимая. Она, как заворожённая, поднялась с дивана, ушла в спальню, села к туалетному столику и достала из ящика маленький флакончик с нежно-голубоватым зельем. Её окутал его аромат, обнял своим теплом, нежностью. Стало так хорошо!

Гермиона легла на кровать умиротворённая и, кажется, совершенно уверенная в том, что сомнений больше нет. Его голос звучал в её памяти, глаза сияли небесной синевой, губы нежно ласкали. Она глубоко вдохнула. «Ты влюблена, Гермиона!» Ею овладело томление. Как она будет жить эти два дня? Но думать уже не пришлось, сон спас её от раздумий.

***

Она торопливо собиралась на работу, зная, что напряжённый день спасёт от невыносимого ожидания, которое она испытала, едва открыв глаза. Гермиона не привыкла так жить.

— Сними розовые очки, Гермиона! — приказала она себе, глядя в зеркало и хмуря брови. — У тебя ответственный день!

Оглядев себя с ног до головы и удовлетворённо кивнув, отправилась в министерство. Она взволнованно шла по большой площади Атриума, приветствовала сотрудников, поднималась в лифте, поздоровалась со своей новой секретаршей. Глава отдела заглянул всего на пару минут, удостовериться, что мисс Грейнджер хорошо устроилась и ни в чём не нуждается.

Сидя в кабинете, Грейнджер с досадой вздыхала. До сих пор покой в её душе не восстановился. Она решительно придвинула к себе стопку папок с документами. Только теперь Гермиона смогла отвлечься. Погрузившись в рутинную работу, почувствовала себя счастливой обладательницей возможности влиять на судьбу магического мира. Она изучала собственный отчёт, отчёты других отделов, составляя план дальнейших действий.

К обеду глаза немного устали. Гермиона откинулась на спинку вращающегося кресла, прикрыла веки. В дверь постучали. Она немного удивилась. Видимо, секретарша уже убежала перекусить. Грейнджер взмахнула палочкой, дверь распахнулась. На пороге стоял Драко.

— Ты не выбил дверь? — искренне удивилась она.

— Я не хочу попасть в Азкабан. Привет, Грейнджер! — усмехнулся он.

— О-о-очень смешно! — улыбнулась она. — Привет. Какими судьбами?

— Соскучился! — сиял он. — А ты по мне скучала?

— Да что-то как-то не очень, — ехидно ухмыльнулась она. — Идём обедать?

— Приглашаешь? — подмигнул он.

— Ещё чего! Даже не надейся.

Она поднялась, взяла свою сумочку, и коллеги вышли из кабинета, направляясь к лифту.

— Небось все выходные бумажки изучала, по старой привычке, — ухмылялся Малфой.

— Работать нужно на работе, — уверенно произнесла она и тут же осеклась. Это вообще не её мысль. Откуда она взялась?

— Хм. Ты что, серьёзно? — подозрительно отозвался Драко.

Гермиона неуверенно покосилась на коллегу, мысленно проклиная свою болтливость.

— Да, нет! Просто у меня были другие дела.

— Чесать кота за ухом — очень серьёзное дело, Грейнджер.

Она закатила глаза, так и хотелось высказать ему все свои впечатления о выходных, чтобы он поперхнулся. Но на этот раз она промолчала.

В министерском кафе, как всегда, было многолюдно. Но Малфой умудрился притулиться к барной стойке и пристроить Гермиону. Они пили кофе с пирожными, Гермиона рассказывала о своей новой работе, не замечая задумчивого, немного отстранённого взгляда собеседника.

— Майлз был у нас в воскресенье, — неожиданно выпалил он, и у Гермионы дыхание перехватило. Драко наблюдал, как её щёки заливаются румянцем, а глаза невольно расширяются. Его сердце сжалось в болезненный комок.

— И что же? — выдохнула она.

— Ничего, пообщались.

— Зачем же ты его упомянул?

— Хочу понять, что там у вас происходит.

— Зачем тебе? — подозрительно прищурилась девушка.

— Всего лишь хочу… тебя уберечь.

— Тебе не кажется, что это немножко не твоё дело?

— Оно вообще не моё, просто… Он странный, тебе не кажется?

Гермиона сосредоточила взгляд на своей кружке. Она осторожно помешивала кофе ложечкой, разгоняя крохотные пузырьки сливочной пенки. Драко смотрел на её длинные дрожащие ресницы.

— Все вы странные, — вдруг заговорила она. — А ты, Малфой, самый странный из всех.

Он молчал.

— Ты просил дать тебе шанс, помнишь? Не смотря ни на что. Это было не так-то просто после всего… что было.

Драко отвернулся, взъерошивая чёлку.

— Мне тоже нужен шанс… и ему. — Гермиона помолчала немного, набрала воздуха в лёгкие. — Странный? Да. Я вижу, что он странный. Такой же странный как ты, как Рон, Гарри, Виктор, Симус, Невилл. Можно перечислять бесконечно. У каждого свои странности. У меня тоже их, наверняка, полно. Это не имеет значения. Главное, что с ним… я чувствую себя иначе, понимаешь? Я не знаю, почему тебя это беспокоит, но ты должен понять. Я сама решу, как мне жить. Ты не должен мне мешать.

— Я не собираюсь…

— Малфой… — вздохнула она, качая головой. — Ладно, надеюсь, ты меня понял.

Она спрыгнула с барного стула, оставляя деньги на стойке.

— Идём работать, — устало улыбнулась она.

Драко поднялся и послушно последовал за ней. Они ушли рано и в лифте ехали одни.

— Ничего, если я буду заходить? Не сочтёшь за наглость? — попытался игриво сказать Драко, но вышло как-то неправдоподобно.

Гермиона пожала плечами.

— Заходи, если захочешь. Только не надейся, что я буду это делать. Разве что по работе.

— На большее и не надеюсь, — улыбнулся он.

Малфой вышел на своём этаже, Гермиона поехала дальше.

Войдя в кабинет, она прислонилась спиной к двери. Ком встал поперёк горла. В груди что-то тяжко ныло. Она даже не заметила, как время пролетало. В голове крутились обрывки прошлого, далёкого, мучительного.

— Спаси меня, Майлз… — прошептала она.

Сорвавшись с места, она быстро написала ему несколько строк, назначила встречу завтра вечером. Джинни была права. Гермиона не выдержала даже суток. Она вызвала секретаршу и велела подготовить сову к пяти вечера. Да! Она не отправила письмо сразу, мотивируя тем, что… вдруг передумает? Она смотрела на свой аккуратно сложенный конвертик и замирала от волнения. Работа приводила в чувство ответственности ненадолго, но Гермиона постоянно бросала взгляд на часы. У неё было полно времени подумать, но стоило секретарю забрать письмо и уйти с совой из приёмной, Гермиона начала себя корить за слабость.

Ох уж эти внутренние противоречия! Она хотела его видеть, поговорить с ним, но так боялась, что Майлз сочтёт её пустышкой, легкомысленной прилипалой, какой она долго считала Лаванду. Волнение повысило градус. Гермиона поняла, что бы она ни сделала, будет волноваться всё равно, потому что безумно ждёт встречи с Майлзом. Ждёт больше всего на свете! Осознав это, даже почувствовала облегчение. Работа пошла продуктивнее и ровно в шесть, с трудом втиснувшись в лифт, Гермиона отправилась домой.

Войдя в свою квартирку, она совсем расслабилась. Живоглот встретил хозяйку на удивление ласково, обвивая её ноги хвостом и громко мурлыча.

— Чем же я заслужила такую честь? — улыбалась Гермиона, почёсывая кота за ушком. — Чувствуешь, что хозяйке ласки не хватает, да? Ах ты, котяра!

Она подняла его на руки, кот обхватил её и передними, и задними лапами, положив голову на плечо.

— Какие нежности, надо же! — удивлялась она, продолжая гладить его по шелковистой спинке. — Ты приятный, когда чистый. Буду мыть тебя чаще, хорошо?

Живоглот перестал мурчать. Гермиона даже подумала, что он её понял.

— А может… и не буду, — решила проверить она.

Кот снова замурлыкал. Она удовлетворённо кивнула.

— Всегда знала, что ты намного умнее, чем о тебе думают.

Гермиона положила кота на диван, но он тут же спрыгнул и пошёл за ней по дому. Она переоделась, убрав костюм в шкаф, надела простую белую футболку со словом LOVE на груди, коричневые шорты и большие пушистые розовые тапки с мордами котов, вымыла руки, поставила на плиту сковороду, высыпала в неё смесь из замороженных овощей. Кот сидел на стуле, наблюдая за хозяйкой и принюхиваясь к её непривлекательной стряпне. В конце концов Гермиона наполнила его миску, и Живоглот степенно приступил к трапезе.

— Хорошо, когда мы так мирно общаемся, правда? — улыбалась девушка, откусывая кусочек печенья, которое вчера успела сунуть ей Джинни. — Вы сегодня поражаете интеллигентностью, сэр!

Через полчаса она села к маленькому столу со своей миниатюрной тарелочкой. Неспеша ужинала и размышляла о том, что, наверное, её сова всё ещё в пути. Лететь на побережье довольно далеко. Хотя, это зависит от совы. Она даже её не видела, в министерстве служат разные совы.

Неожиданно раздался негромкий стук в дверь. Гермиона замерла с вилкой у рта. Кот, лежавший на стуле, приподнял голову и навострил уши.

— Ты нигде не напакостил? — тут же спросила хозяйка, и Живоглот обиженно отвернулся. — Извини, знаю, ты уже неделю из дома не выходишь. За квартиру я оплатила вперёд. Кто же это может быть?

Она нерешительно встала и направилась в прихожую. Кот побежал следом, словно телохранитель. Гермиона спрятала за спиной свою палочку и подошла ко входной двери. Нерешительный стук раздался снова. Девушка вздрогнула.

Взглянув на Живоглота, как на единственного защитника, выдохнула и громко произнесла:

— Кто там?

Последовало молчание. Она уже хотела направить палочку на цель, когда из-за двери послышался тихий голос.

— Гермиона?

Жар прокатил с головы до ног, она прижалась лбом к двери.

— Майлз… — шепнула она, понимая, что восстановить бешеное сердцебиение не выйдет. Глубоко вдохнув, повернула рычажок замка и нерешительно приоткрыла дверь.

Она помнит это удивительное чувство радости, когда хочется разбежаться, изо всех сил обнять того, кого долго-долго не видела. Он смотрел на неё смущённо, немного растерянно. Наверное, Майлз очень сомневался, стоит ли приходить, но это уже не имело значения.

— Здравствуй, — выдохнул он.

— Здравствуй, — улыбнулась она. — Ты получил моё письмо?

Майлз немного замешкался, а потом улыбнулся.

— Нет. Я не получал письма. Я просто… не мог больше ждать, так хотел тебя видеть.

Его голос, тихий, мягкий, дразнил своей теплотой, разнося мурашки по телу. Гермиона распахнула дверь и шагнула за порог. Безудержное желание обнять её, прямо сейчас, немедленно, затмило всё. Ему понадобилось лишь два шага, чтобы оказаться рядом. Они встретились, словно два небесных тела в бесконечном пространстве вселенной. Это было помимо воли, порыв, толкнувший их друг к другу. Их пальцы соприкоснулись — шёлк и бархат — проскользили к плечам. Гермиона приподнялась на цыпочки, нежно глядя в бездонно-синие глаза. Майлз слышал одно — своё имя. Он держал в руках её маленькие хрупкие плечи, склонился к её волнующим губам. Лёгкое, трепетное касание и они раскрылись словно нежные лепестки. Майлз вдохнул её аромат — тёплый, уютный, такой сладкий, голова закружилась и он прильнул к ней страстно, горячо.

Её тихий стон одурманил, тонкие пальцы запутались в его волосах. Гермиона ловила каждое его движение, впитывала его жар, открываясь ему полностью, его губы, мягкие, нежные, умелые, лишали рассудка. Она прижалась к нему всем телом, чувствуя сквозь тонкую футболку, как бешено бьётся его сердце. Его сладкие стоны окрыляли. Это было счастье. Они изголодались по ласке, забыли обо всём. Гермиона вдруг почувствовала холод стены спиной, но его руки, внезапно проскользнувшие по её обнажённой спине были так горячи. Яростный стон вырвался из её груди. Его защита обрушилась, Майлз тонул в звуках её дыхания, её стонах, тихом шелесте её движений. «Не останавливайся, не сейчас, Майлз, мой нежный, пожалуйста…» Он почувствовал как нарастает напряжение, как его толкает дикий инстинкт, забытый, потерянный. Прижимает Гермиону бёдрами к стене, впиваясь в её шею.

— Майлз, — тихо выдыхает она, ловя губами мочку его уха.

Мурашки проносятся по его спине, и тут Майлза настораживают посторонние мысли, словно издалека.

«Ненавижу этот дом, нужно было купить квартиру в доме с лифтом, не в мои годы…»

Он отстраняется, касается её губ порывисто, осторожно.

— Гермиона, нужно уйти отсюда.

Её взгляд затуманен, щёки разрумянились, кудри спутаны.

— Ты такая красивая, — улыбнулся он, и нежная улыбка озарила её лицо.

— Идём, — шепнула она, хватая его за руку и затаскивая в квартиру. Закрывая дверь, заметила пожилого соседа на площадке — он только что поднялся по лестнице.

— Как мы вовремя ушли, — ухмыляясь прошептала она.

Обернувшись, Гермиона встретила его взгляд. Внутри ёкнуло. Смущение накрыло с головой. Она нашла глазами кота, сидящего у двери и с любопытством наблюдающего за происходящим.

— Твой питомец? — решил немного разрядить обстановку Майлз.

— Да! — с облегчением выдохнула она. — Это Живоглот. Знаю, имя странное…

— Да, я его помню. Застал на последнем курсе. Он любопытный малый.

Живоглот явно понял, что речь о нём, вальяжно поднялся, распушил хвост, сделал круг почёта вокруг ног хозяйки. Только теперь Майлз заметил котов на её ногах.

— Забавные туфли, — улыбнулся он.

— Это тапки, — усмехнулась она. — Маглы называют их тапки. Чистокровные не носят тапки?

Она поставила ножку на пятку, демонстрируя смешного розового кота в профиль.

— Предпочитают домашние туфли. Это… эстетичнее.

— Мои тапки неэстетичны? — с шутливой суровостью спросила она.

Майлз тихо засмеялся.

— Они смешные.

— Мне тоже так кажется, они поднимают настроение и очень тёплые. Проходи.

Гермиона пошла в гостиную, Майлз последовал за ней.

— Я возьму твою куртку? — осведомилась она.

— Да, конечно.

Гермиона ушла. У Майлза было ощущение, что он оказался в конуре. Крохотная комната, низкий потолок, между мебелью совсем нет пространства. Но это было так мило и уютно, очень похоже на неё. В его сознании, вместо привычного звука прибоя или журчания ручья, разливалось её дыхание, тихие стоны, шёпот. Это было удивительно приятно, грело душу. Когда Гермиона вернулась, он совершенно неосознанно смерил её долгим, внимательным взглядом. Такая маленькая и тоненькая, совсем девочка. Сердце сжалось от непреодолимого желания быть ей опорой, быть всем, что бы ей ни понадобилось.

Она видела это. Ей казалось, что в обычной жизни Майлз всегда подтянут, спина гордая и прямая, подбородок приподнят. Таким она видела его в лаборатории, в Атриуме министерства. Рядом с ней он как будто становится меньше, немного сутулится, смотрит только вниз, как будто она ребёнок, которого не хочется пугать. Его аристократичные черты смягчаются, он словно приближается к ней.

— Идём пить чай? — предложила она, и Майлз согласно кивнул.

Кухня была крохотной, явно рассчитанной на одного человека, и максимум, одного кота. Майлз присел на стул, пока Гермиона заваривала чай. Взмахивая волшебной палочкой, она извлекала из шкафа красивые чашки и блюдца, вазочку для печенья, вскипятила воду.

— Печенье пекла не я, — заметила она. — Моя подруга. У меня нет времени практиковаться, да и… знаешь, заниматься выпечкой для себя, считаю, пустая трата времени.

— Всегда мечтал попробовать выпечку миссис Уизли, — неожиданно произнёс Майлз и испытал удовольствие, получив её удивлённый взгляд в ответ.

— Правда?

— Правда. Уизли вечно что-нибудь жевали на переменах. Я им даже завидовал немного. Особенно… когда мамы не стало. Она заботилась об этом, а знаешь, как это важно для ребёнка.

— Да, знаю… — с сочувствием вздохнула Гермиона. — Ты прав в одном — это печенье пекла её дочь, Джинни. Ты, я так понимаю, и друзей моих знаешь? — усмехнулась она.

Он приподнял плечо.

— Я изучил твою биографию.

Гермиона направила пузатый заварник на стол.

— Вот как? Каким же образом?

— Читал газеты.

— Самый ненадёжный источник! — скептически фыркнула она. — Сплошное враньё.

— Согласен. Но основные данные получить можно. Поттер и Уизли — твои друзья, Джиневра Уизли — жена Гарри Поттера. Всё логично.

И снова она поражена его заинтересованностью. Некоторое время не знает что сказать. Разливает чай в чашки, чувствуя его взгляд на своих руках, на лице.

— Странно, что ты не получил сову, — наконец выпалила она. — Я отправила её ещё в пять, а уже… — она бросила взгляд на настенные часы. — Восемь.

— Меня… не было в замке, — немного смутился Майлз. — Я ждал тебя здесь.

Гермиона замерла, нерешительно подняла на него глаза, замечая, как розовеют его скулы.

— Здесь?

— Да, на улице. Я подумал… тебе нужно немного прийти в себя после работы. Не решался подняться.

Она положила руку на пояс.

— Это похоже на слежку, — усмехнулась она.

— Извини…

Он бросил на неё такой взгляд, от которого мурашки пробежали по ногам. Гермиона поёжилась и села к столу.

Внезапно Живоглот запрыгнул на колени мужчины, Майлз немного отстранился, изумлённо взглянув на кота.

— Эй, мистер! — возмутилась Гермиона. — Вы что себе позволяете?

Она бросилась спасать гостя, но кот уже успел лечь, свернувшись калачиком.

— Подожди, — усмехнулся Майлз. — Пусть лежит. Это такое… странное ощущение.

Гермиона вернулась к столу.

— У тебя не было кота? — поинтересовалась она.

— Нет. Отец всегда считал животных низшими существами, брезговал ими. Допускал применение сов только потому, что в них была необходимость.

Гермиона с наслаждением наблюдала, как его огромная ладонь ласково скользит по шелковистой шерсти Живоглота. Кот блаженно щурился, но мурлыкать явно считал ниже своего достоинства.

— Мои друзья его не любят, — усмехнулась она. — Слишком он своенравный.

— Я ещё не понял, как к нему отношусь, — улыбался Майлз, следя за движениями шерсти под кончиками пальцев. — Надеюсь, отсутствие опыта меня извиняет.

Он доброжелательно взглянул на девушку, понимая без слов, что она в восторге.

Гермиона отвела взгляд. Ей до сих пор казалось, что она всей кожей чувствует прикосновения его ладоней, его тепло. Какое непостижимое удовольствие испытывать этот трепет, счастье от того, что он рядом, совсем близко.

Живоглот вдруг спрыгнул с колен Майлза, лениво потянувшись, взмахнул хвостом и покинул кухню.

— Ты… прости, что я не дождался твоего письма, — начал Майлз, поднимаясь и включая воду. Он неспеша вымыл руки и обернулся. — Знаешь, я сам себе удивляюсь. Стараюсь быть всегда учтивым и пунктуальным. Навязчивость — дурная черта, на мой взгляд. Для мужчины это недопустимо…

— Это не навязчивость, — тихо заметила она, и Майлз внимательно взглянул на Гермиону. — Иногда человек должен быть решительным. И… мне нравится это в тебе. Решительность. Я больше боялась, что ты… неправильно мог понять…

— Гермиона, решительность женщины иногда решает даже больше. Решает всё.

Она опустила глаза, начала теребить краешек своих шорт. Он подошёл так тихо, что она не заметила и вздрогнула от того, что её руки оказались в ладонях Майлза. Он присел перед ней на корточки, осторожно коснулся губами её маленьких пальцев.

— Ты дала мне понять, что я нужен, — тихо заговорил он. — У меня никогда прежде не было серьёзных отношений. Сказать по-правде, их вообще не было. Я не знаю, каково это. Но мне это нужно. Нужно с тобой. Сейчас.

Она с трудом решилась взглянуть ему в глаза. Внутри всё дрожало от любопытства и волнения.

— Почему? Ты… такой удивительный человек. Ты мог бы… иметь всё, что захочешь.

Он вздохнул, с нежностью прижимаясь лбом к её рукам. Она с блаженством закрыла глаза. Что-то невероятно близкое было в этом жесте.

— У меня есть очень дурная черта, Гермиона. Я не умею доверять людям. Не верю женщинам, не верю друзьям. Никому не верю.

Её дыхание замерло, она смотрела в глубину его синих глаз. Неужели это всё происходит с ней?

— Но тогда… почему я? — выдохнула Гермиона. — Я ничем не отличаюсь…

Его улыбка заставила её умолкнуть. Майлз перешёл на шёпот, такой нежный и соблазнительный, что мурашки побежали по спине.

— Ты сама знаешь, что это не так. Ты другая, не такая как все. Ты всегда была лучшей, с первого курса.

Он испытывал восторг от того, как краснеют её щёки, как искрятся глаза, как еле сдерживаемая улыбка играет на её губах, желанных, трепетных, красивых.

— Как ты можешь так говорить? — с недоумением произнесла она осипшим от волнения голосом. — Ты не можешь всего этого знать. У меня такое ощущение, что ты… видишь меня насквозь. Это… невообразимо представить…

Майлз опустил глаза, внутри всё рушилось и ломалось от ниоткуда взявшегося страха. Он должен ей сказать. Должен. Но как она воспримет? Испугается. Наверняка. Майлз прикусил губу решаясь.

Внезапный удар в стекло заставил их вздрогнуть. Гермиона отдёрнула руки, и Майлз поднялся на ноги. Настойчивый удар в окно повторился. Девушка быстро приподняла раму. Ухоженная министерская сова терпеливо ждала, пока Гермиона забрала письмо, и тут же улетела. Девушка развернула конверт и вздохнув, прочла вслух.

Мисс, Грейнджер.

С почтением уведомляем Вас о том, что отправленное Вами в 17:00 письмо, не было доставлено. Вы сможете забрать его завтра в Отделе совиной почты.

С уважением, Министерство магии Британии.

Нить разговора была утеряна. Гермиона смотрела в потемневшее окно, за которым горели фонари вечернего города. Майлз был даже рад, что так и не открыл ей свою тайну. Но с другой стороны, когда теперь предоставится такой подходящий момент? Стоило ему задуматься, что лучше завершить этот разговор, как Гермиона обернулась.

— С министерскими совами всегда так. Они не способны ждать. Долг службы — вернуться.

— Почему министерская? У тебя нет совы?

Она расстроенно покачала головой.

— Живоглот их не выносит. То есть, сам понимаешь, он же хищник. Оставлять на целый день сову в его обществе крайне безответственно. Здесь нет совятни, где она могла бы жить в безопасности.

— А что на крыше?

Гермиона пожала плечами.

— Ничего. Крыша.

— А голубятни там нет?

— Я… я не знаю… — растерялась Гермиона. — Думаешь, может быть?

— Возможно. Прежде в Лондоне их было немало. Это сейчас маглы пытаются ревностно следить за чистотой города.

— Ты прав! Почему я не подумала? — обрадовалась она. — Идём!

Она моментально побежала в прихожую, принесла Майлзу куртку, набросила на себя приталенный френч до колена и надела кеды. Её вид позабавил, но Майлз уже понял, что эта девушка далеко не всегда печётся о своём внешнем виде.

Они вышли в парадный и быстро поднялись на два этажа выше. Выход на крышу был заперт.

— Алохомора, — спокойно произнесла Грейнджер, и молодые люди оказались наверху.

Ею овладел несказанный восторг, когда чуть поодаль от трансформаторной будки, Гермиона увидела небольшой домик.

— Ты посмотри! — воскликнула она, быстро добежав до строения. — Пусто. Майлз, ты просто гений!

Ему сложно было сдерживать улыбку. Он не привык так жить. Не привык, что рядом есть кто-то настолько эмоциональный, вспыхивающий радостью, восторгом, порывами нежности и заботы. Это была совершенно другая жизнь, которая нравилась ему всё больше. Она — эта маленькая женщина, словно добавила красок в его серую палитру ощущений.

Гермиона в считанные секунды оказалась рядом, хватая его за руку, улыбалась, глядя в глаза.

— Завтра же им займусь, он ужасно грязный. Не знаю. Сову нужно будет подыскать, наверное, сыча лучше всего, они маленькие в городе не будет привлекать внимание. Ты не представляешь, как я рада! Я уже давно перестала думать, как быть с почтой. Патронус, конечно, тоже вариант…

— Какой у тебя?

— Что?

— Не так, — усмехнулся Майлз. — Кто у тебя Патронус?

— Выдра, — улыбнулась Гермиона. — У тебя тоже есть?

— Да. У меня кит.

— Кит? — в темноте её глаза казались ещё больше. — Ого! Не видела такого. Наверняка это потрясающе! Покажешь когда-нибудь?

— Обязательно, — выдохнул он, неожиданно обнимая её за плечи, порывисто прижимая Гермиону к своей груди.

Она перестала дышать, слушала биение его сердца. Нежность окутала тёплым одеялом, согревая её озябшие руки. Глубоко вдохнув аромат трав и цветов, исходящий от него, Гермиона осторожно обвила руками его торс, пробравшись под распахнутую куртку. Она ещё никогда не была ни с кем так умопомрачительно близко, близко душой.

Они молча стояли обнявшись. Свет фонарей почти не добирался сюда.

— Мне пора, — тихо произнёс он. — Уже поздно.

— Да, — шепнула она, но они остались на месте.

— Ты удивительная, Гермиона. Я не узнаю свою жизнь. Всё не так, как раньше.

Гермиона улыбнулась, подняла к нему лицо, с сияющими хитрыми искорками глазами.

— Всё настолько плохо? — смеялась она.

Он трепетно коснулся ладонью её щеки, превращая девушку в тающий воск.

— Всё настолько прекрасно, — шепнул он и порывисто прильнул к её губам.

Они словно взлетели, голова кружилась от сладких прикосновений, этих горячих, скользящих поцелуев. Как же не хотелось её отпускать. Он знал, и она не хочет отпускать его. Но Майлз чувствовал, что уйти нужно. Сейчас. Он бережно отстранился, нежно провёл рукой по мягким локонам.

— Мы увидимся завтра? — с надеждой спросил он.

— Да. После работы.

— Я буду ждать в холле министерства.

— Хорошо, — улыбалась она.

Они расстались у камина. Майлз исчез в зелёном пламени, и Гермиона упала на диван утомлённая и счастливая. На душе не было покоя, но это было самое сладкое волнение в её жизни.

***

Вернувшись в замок Майлз отправился в свой кабинет. Он окинул взглядом просторный, полупустой каменный мешок и в полной мере осознал, что не хочет больше здесь жить: есть за письменным столом, спать на кушетке. Всё это неправильно. Быстро поднявшись на второй этаж, открыл дверь в спальню, в которой не был уже очень давно. Здесь было холодно, сыро и уныло.

— Инсендио, — камин вспыхнул яркими языками пламени, мгновенно оживляя всё вокруг оранжевым сиянием. — Донна, — тихо позвал он.

Домовая возникла незамедлительно, с восторгом глядя на хозяина.

— Смени, пожалуйста, постель.

— Хозяин будет спать в своей комнате? — с восхищением пролепетала она, прижимая худенькие ручки к груди.

— Да, Донна. Ох, только не плачь, умоляю, — устало вздохнул он.

— Простите Хозяин… — радостно пропищала домовая, сейчас же занявшись делами.

Лёжа на животе и с упоением глядя на танцующий огонь, Майлз видел лишь её глаза, горящие, искренние, счастливые, напоминающие эти рыжие весёлые ленточки. Ресницы смыкались, он дремал. Не хотелось ни о чём думать, только чувствовать, что она рядом. Ему так нужно, чтобы она была здесь.

***

В тишине спальни было отчётливо слышно его взволнованное дыхание.

— Драко, что с тобой? — встревоженно шептала Астория, нежно целуя его ледяные губы. — Три часа ночи.

— Ничего, Стори. Всё хорошо, спи, — безразлично ответил он, отворачиваясь к окну.

Она настойчиво буравила взглядом его спину. Он чувствовал это, но ничего не мог поделать.

— Что-то на работе? — не унималась она.

— Нет. Я же сказал, всё нормально.

— Милый, если это Грейнджер…

— Стори, да о чём ты? — устало простонал он. — Сдалась тебе эта дура.

Астория прерывисто вздохнула. Ком встал поперёк горла.

— Драко, прошу, поговори со мной. Тебе станет легче. Обещаю, я не осужу тебя, даже если дело в ней…

— Я буду спать в гостевой, — он резко вскочил.

— Прости-прости! — зашептала она. — Всё, больше ни слова! Прошу, Драко, не надо, только не обижайся. Нет, так нет, я больше ни о чём не спрошу! Ложись, пожалуйста.

Он раздражённо рухнул на кровать, Астория устроилась у него на плече.

Она уже начала дремать, когда в тишине раздался его хриплый измученный голос.

— Как ты живёшь со мной? Я же невыносим.

— Я люблю тебя, милый! — ласково прошептала она, крепче прижимаясь к его боку.

Он шумно втянул носом воздух, напряжённо глядя в балдахин над головой.

— Я недостоин тебя… — беззвучно прошептал он.

========== Глава 13. Препятствия ==========

Майлз уже собирался отправляться в лабораторию, когда в окно его спальни отчаянно застучала сова. Крохотное ожерелье на шее и весьма внушительный вид очень встревожили. Молодой человек, немного подумав, принял письмо. Сова нерешительно потопталась на месте и улетела. Серый конверт с печатью министерства магии. Сначала, он подумал, что это может быть письмо от неё. Но на личных письмах не ставят печать министерства.

Тревога нарастала, но делать нечего. Майлз раскрыл конверт. В первое мгновение перед глазами потемнело, дыхание сбилось. Он сделал неловкий шаг и медленно опустился на кровать. Это было даже серьёзнее, чем он мог предполагать.

На сером бланке Азкабана был набран машинописный текст.

Мистер Трэверс.

Вынуждены Вас уведомить о том, что сегодня, ранним утром, Ваш отец, Бенедикт Уильям Трэверс, учинил в своей камере погром и спровоцировал беспорядки. Он требует, чтобы Вы немедля посетили его.

Надеемся, что Вы воспримете приглашение, как безотлагательное.

С уважением, старший надзиратель тюрьмы Азкабан

Дойл Александр Бредвик

Майлз медленно приходил в себя. Его отец не был общительным человеком. Между ними никогда не было теплоты, ни в детстве Майлза, ни в юности, ни тем более потом, когда не стало матери. Перед заключением в Азкабан, отец велел сыну не являться к нему ни под каким предлогом. У Майлза было несколько предположений, почему он так поступил.

Возможно, его мучила совесть за то, чтозаставил сына стать Пожирателем смерти против воли. Но эту версию он отметал сразу. Муки совести — это не для Бенедикта Трэверса.

Другая версия, отец не желал видеть Майлза из-за его сходства с матерью. После её смерти Трэверс-старший вообще избегал смотреть на сына. Но это лишь часть причины. Ариадна Трэверс была против войны с нечистокровными и воспитывала сына в своих убеждениях, жертвуя миром между собой и мужем. Говоря проще — отец мог ненавидеть сына за его убеждения и принципы. Азкабан был чуть ли не лучшим способом избавиться от непокорного отпрыска. Но Майлз почему-то не мог во всё это поверить.

Был ещё вариант. Отец пытался дать сыну возможность начать новую жизнь без него. Решил, что так будет лучше для их семьи. Почему-то именно эту версию Майлзу было принять легче всего.

Он пытался навещать отца первые два года, но тот так и не откликнулся, отказываясь покидать камеру или принимать сына в ней. На письма тоже не отвечал.

Майлз смирился. Он жил так, словно остался совершенно один. И теперь, осторожно достав из конверта магический пропуск в Азкабан, он с болью в сердце пытался хотя бы предположить, каковы могли быть причины столь безрассудых поступков отца, зачем он требует его посетить? Дурное поведение в Азкабане карается очень жестоко.

Размышлять было некогда. Каковы бы ни были его мотивы, видимо, они очень серьёзны. Майлз решил не терять времени на сов и отправился в лабораторию, чтобы предупредить Люциуса Малфоя лично о своём вынужденном уходе.

Мистер Малфой с недавних пор завёл привычку бывать по утрам в лаборатории и тщательно контролировать служащих. Майлз связывал это с улучшившимся состоянием Нарциссы. Вот и сегодня он деловито перебирал документы в своём кабинете, когда встревоженный Майлз сообщил его секретарше о личном визите. Люциус очень удивился, Трэверс никогда не являлся к нему сам, и увидел в этом дурной знак. Конечно, он отложил дела и, увидев бледного и взволнованного молодого человека, даже поднялся со своего кресла.

— Что произошло? — сурово спросил он.

— Сэр, мне нужно посетить отца. Вы позволите?

Люциус знал о сложных отношениях в семье Трэверса и его, конечно, насторожили неожиданные перемены.

— Конечно. Но, что произошло? — нахмурился Люциус.

— Отец устроил беспорядки, потребовал моего визита. Я не знаю причин.

Люциус тяжело вздохнул.

— Отправляйтесь, — уверенно произнёс он. — Надеюсь, ничего серьёзного.

— Я тоже надеюсь. Благодарю, сэр.

Время было раннее. Майлз был почти уверен, что если отправится прямо сейчас, то к вечеру успеет вернуться, чтобы встретиться с Гермионой. Но оказалось, что нанять летающих коней не так просто. Ему понадобилось немало времени, чтобы найти свободного извозчика. Уже будучи в воздухе, он безмерно сожалел, что не предупредил девушку.

Улетая всё дальше от острова, испытывал невыносимую душевную тяжесть. Он так давно не видел отца. Был уверен, что за эти долгие семь лет бывший Пожиратель смерти очень изменился. Старался подготовиться к любому повороту событий. Но разве это возможно?

Когда карета коснулась узкой площадки на крыше Азкабана, сердце совсем замерло. Майлз заплатил извозчику, чтобы тот дождался, и пошёл навстречу высокому худощавому мужчине в кожаной куртке. Пронизывающий ветер свистел в ушах, волны бурлили вокруг огромного каменного здания. Майлз похолодел при мысли о том, что сам мог оказаться здесь.

— Мистер Трэверс? — осведомился мужчина.

— Да, сэр.

— Я — Алекс Мигл, провожу вас к мистеру Бредвику.

Молодой человек последовал за надзирателем. Они спустились по узкой тёмной лестнице в такой же узкий коридор, освещённый факелами. В нос ударил запах плесени и гниения. Для Майлза, привыкшего к ароматам трав, душистых эссенций и плодов, это было просто тошнотворно. Он понял, что его сырой неухоженный замок в прекрасном состоянии в сравнении с этим местом.

Некоторое время спустя, пройдя несколько витиеватых туннелей, они достигли цели. Железная тяжёлая дверь отворилась в конце одного из коридоров. Крупный, явно видавший виды мужчина лет пятидесяти, восседал за простым, но добротным письменным столом.

— Мистер Трэверс, полагаю, — сразу же начал он.

— Да, сэр, — спокойно ответил Майлз, крепко сжимая в кулаке свою волшебную палочку, лежащую в кармане куртки.

— Дойл Бредвик. Благодарю, что прибыли так скоро. Не хотелось бы долго держать заключённого обездвиженным.

— Всё настолько плохо? — так же спокойно говорил молодой человек, хотя внутри бушевал ураган волнения.

— Сразу к делу, — выпалил начальник тюрьмы. — Ваш отец получил письмо из министерства. Оно по протоколу было проверено на содержание, тёмную магию и скрытый текст. Ничего. В письме говорилось о состоянии вашего поместья и замка, за подписью некоего нотариуса, — Бредвик взглянул в журнал, разложенный на столе. — Мистера Армстронга. Письмо было передано вашему отцу, и через семь минут он словно взбесился. Стал требовать к себе сына, при этом круша и без того убогую обстановку камеры. Так орал о предателях крови, что взбаламутил всех в соседних камерах. Письмо самосожглось и восстановить его не удалось. Ваш отец молчит, но мы, на всякий случай, удерживаем его без движения.

Майлз прерывисто вздохнул. «Предатель крови». Мороз прошёл по коже. Он уже знает о чём речь.

— Я могу его увидеть? — бесстрастно произнёс он.

— Прошу, — Бредвик жестом пригласил Майлза выйти.

Они пошли по длинному коридору, который в итоге привёл в широкий зал. Со всех сторон решётки камер. В каждой находилось по одному заключённому. Все они с появлением Майлза поднимались со своих мест, словно призраки медленно подходили к решёткам, смотрели на него, как на ангела во плоти, словно забыли, как выглядят люди в обычной жизни.

— Что там творится, Трэверс? — прохрипел длинноволосый, заросший бородой старик. — Твой папаша явно недоволен.

— Захлопнись, Лестрейндж, — повысил голос Бредвик.

— Лорд Лестрейндж? — не верил своим глазам Майлз. Его пробрала дрожь.

Старик ехидно улыбнулся.

— Вы легко отделались, мальчики, — усмехнулся он. — Радуйтесь жизни вместо нас.

— Спасибо, сэр, — шепнул Майлз. Старик засмеялся уныло и безнадёжно.

Сердце сжалось. Если благородный Родольфус Лестрейндж так плох, видно, и его отец в нелучшем состоянии. Майлз уже предвидел — разговор с отцом ничего хорошего не сулит.

В конце зала была железная дверь с маленьким окошком. Надзиратель открыл его и ударил кулаком по двери.

— Трэверс. Твой сын явился. Веди себя пристойно, если не хочешь лишиться памяти.

Дверь скрипнула. Посреди грязной, чёрной от плесени комнаты, на дряхлом табурете сидел седой бородатый мужчина. Его руки и ноги закованы в кандалы, одежда и тело грязны и растрёпаны. Когда-то холёный, здоровый и представительный мужчина превратился в убожество. Майлза поразила глубокая жалость к отцу. Он никогда в жизни такого не испытывал. Старик поднял на него суровый взгляд, и Майлз понял — ничего не изменилось. Абсолютно.

— Явился, стервец, — хрипло проскрипел Бенедикт Трэверс. — Спасибо, что не заставил долго ждать.

— Что произошло, отец? Ты нездоров? — Майлз старался говорить уверенно, но эта жалость сделала его голос слишком мягким.

— В Азкабане невозможно остаться здоровым, — скрежетал Трэверс-старший.

— Я могу приготовить для тебя снадобья…

— Даже не думай. Чем быстрее сдохну, тем лучше. Но речь не обо мне.

Старик гордо поднял голову. Выражение его лица — холодное, презрительное — ничуть не изменилось за эти годы.

— Мне нужно поговорить с сыном наедине, — потребовал он.

— Исключено! — отрезал Бредвик.

— Сэр, пожалуйста, — тихо произнёс Майлз.

Надзиратель долго и подозрительно всматривался в лицо молодого человека.

— Сдайте палочку, — потребовал он.

Майлз, ни секунды не раздумывая, отдал её.

— Пять минут, — и Бредвик в сопровождении двух надзирателей покинул камеру. Дверь закрылась.

— Что ты сделал, мерзавец? — спокойно заговорил отец. — Ради этого я гнию здесь? Чтобы мой сын, чистокровный, благородный отпрыск, якшался с грязнокровкой?

Майлз вспыхнул.

— Кто тебе сообщил?

— Доброжелатель, — скривился отец. — Видно, очень могущественный доброжелатель. Министерская сова, бланк министерства, печати и… древняя магия. Очень древняя. Ты никогда не найдёшь своего недруга. Кому-то ты очень сильно досадил, Майлз. Какого Мерлина?! — злобно выкрикнул он, вскакивая с табурета. — Как ты можешь так поступать со мной? Грязнокровка?! Женщин мало в магическом мире? Почему?

Его возмущению не было предела. Теперь, когда Трэверс-старший стоял на ногах, Майлз увидел его худобу, сгорбленность спины. Боль жалости пересилила собиравшийся возникнуть страх.

Отец прихрамывая направился в сторону сына.

Эти спутанные волосы, грязная борода, ветхая роба разбивали сердце.

— Что это за девица? — сурово хрипел Бенедикт. — Что за дрянь пытается влезть в мою семью?

— Не говори так отец, — приподнял подбородок Майлз. — Она — достойная женщина.

— Грязнокровка не может быть достойна тебя! — воскликнул он, приближаясь. — Я пожертвовал своей жизнью…

— Тебе нужно было вовремя остановиться…

— Это всё твоя мать! — бросил Треверс-старший. — Её дурное воспитание. Ты должен понять. Чистокровных всё меньше. Если ты не возьмёшься за ум…

— Я уже всё решил, отец.

Бенедикт остановился в двух шагах от сына.

— Решил? — подозрительно выдохнул отец.

— Да. Я буду с ней, если она захочет.

Резкий взмах руками, и цепь, скрепляющая кандалы, ударила Майлза в лицо. Он пошатнулся. Жуткая боль пронзила челюсть, оставив кровавый след на щеке. Майлз восстановил равновесие, оставшись на своём месте.

— Мразь, — прошипел отец. — Я взял на себя всё, дал тебе полную свободу, и так ты мне платишь?

— Я не просил тебя…

— Если бы не я, весь магический мир давно знал бы твой секрет! Ты был бы изгоем! Ничего бы не добился. Тебя бы сторонились…

— Это худшая услуга, что ты мне оказал.

Лицо Бенедикта вытянулось от возмущения.

— Я всё время живу в сомнениях. Снейп решил, что я должен молчать о своём даре. Но я всё больше убеждаюсь, что это была ошибка.

— Не глупи! — прорычал отец. — Ты должен избрать другой путь!

— Чего бы ты хотел от меня? — безнадёжно вздохнул Майлз. — Чтобы я до конца дней оставался отшельником, чтобы наш род остановился навсегда?

— Лучше так! — бросил Пожиратель смерти. — Лучше забвение, чем порок, чем грязная кровь.

— Нам не о чем говорить отец, — шепнул Майлз. — Тебе никогда не понять. Мама…

— Не говори об этой…

— Мама любила тебя до последнего вздоха! Не смотря ни на что! — воскликнул Майлз. — Она надеялась тебя спасти! Остановить!

— Она знала, что это невозможно! — вдруг тихо ответил отец. — Мои взгляды непоколебимы. Даже теперь!

— Я буду ждать, что ты изменишься, — уверенно ответил Майлз. — Я буду верить. Не могу иначе и не изменю решения. У тебя ещё есть, что сказать?

Бенедикт Трэверс с ненавистью смотрел на сына. Сердце Майлза обливалось кровью, разрывалось на части от жалости и боли. Но молчание повисло между ними, и сын понял, что говорить больше не о чем.

— Я пришлю для тебя снадобья, — тихо проговорил он. — Прощай, отец.

Он развернулся к нему спиной и постучал в дверь. Ужасный звенящий удар в спину впечатал Майлза в железо. Но он почти не ощутил боли. Его душил ком застрявший в горле.

Дверь распахнулась и двое охранников подхватили Майлза под руки. Он тут же вырвался, крепко встав на ноги.

— Я лишу тебя наследства, щенок! — прокричал отец. — Я лишу тебя всего!

— Твоё право, — смиренно произнёс Майлз, и дверь за ним захлопнулась.

Бредвик мрачно взирал на бывшего Пожирателя.

— Я так понимаю, вам не удастся его успокоить. Странно, что он ещё не выламывает дверь. Посмотрите, что с Трэверсом.

Один из надзирателей заглянул в окошко.

— Ничего. Сидит. Смотрит в пол. Эй, Трэверс!

— Пошёл вон! — прокричал старик.

— Похоже, он в порядке, — немного удивлённо произнёс молодой надзиратель.

— Отвратительно выглядите, — констатировал Бредвик. — Эпискей.

Майлз почувствовал, как челюсть заныла, что-то хруснуло.

— Вот это удар, почему не позвали?

— Это мой отец, — с достоинством произнёс Майлз.

— Тем не менее, несмотря на семейные драмы, это дело не только личное. Беспорядки в Азкабане недопустимы и жёстко пресекаются. Пройдёмте в мой кабинет, вы должны прояснить ситуацию, потому как мы обязаны расследовать происшествие, не зависимо от наличия улик. Нужно найти сову и пославшего её. Это практически невозможно без письма, но записи в журнале могут помочь. Очень важно знать истинное содержание послания, надеюсь, вы это понимаете.

— Понимаю, сэр, — холодно ответил Майлз. — Но мне бы не хотелось. Вы правы, это семейное дело.

— Поздно, сэр. Отчёт о беспорядках отправлен в министерство, ваш отказ от содействия следствию…

— Да. Я понял, хорошо. Что от меня требуется?

***

Гермиона, огромными от ужаса глазами, смотрела на отчёт из Азкабана. Наверное, это было бы обычным, рутинным делом, если бы не зачинщик беспорядков — Бенедикт Трэверс. У неё дрожали руки. «Причины неясны…», «Ненависть к маглорождённым…», «Потребовал вызвать сына…», «Майлз Бенедикт Трэверс приглашён…» Перед глазами всё расплывалось. Она отчаянно кусала губы, не представляя, что с ним сейчас происходит, что он чувствует, он уже там? Может ли она что-нибудь сделать? Её задача обработать отчёт, зарегистрировать, сообщить в штаб мракоборцев и направить документы выше. Но она колебалась. Вцепилась в эти бумажки, боясь выпускать из рук. Хотелось их сунуть поглубже в ящик стола, чтобы их никто никогда не увидел, чтобы не пронюхала пресса, чтобы Майлза никто не трогал! Сердце бешено билось. Стук в дверь, как удар по голове.

— Да! — несвоим голосом выкрикнула она, и удивлённая секретарша нерешительно приоткрыла дверь.

— Мисс Грейнджер, — тихо пролепетала она, видя взволнованный взгляд начальницы. — К вам мистер Малфой.

Гермиона внутренне взвыла. Только его сейчас не хватало! Она быстро сунула документы в ящик стола.

Малфой появился на пороге сияющий и беззаботный, но от него не укрылся её напряжённый взгляд.

— Что за беда? — выпалил он. — Неужели сова самого Бруствера стала заложником тёмного мага?

— Тебе бы только шутить, — скривилась она. — Дверь закрой.

Малфой лениво повернулся.

— Мэнди!

— Да! Простите! — секретарша мгновенно закрыла за ним дверь.

— Так что? Чья сова…

— Заткнись, Малфой! — грубо оборвала она.

— Ого, — с трудом скрывая недовольство, произнёс Драко. — Ладно. Что стряслось?

— Не твоё дело. Ты из другого отдела, — отрезала Гермиона, поднимаясь из-за стола. — Могу лишь сказать, что кто-то пытается нарушить хрупкий мир, который мы так кропотливо выстраивали столько лет. Знаю, это только видимость. Неприязнь чистокровных и маглорождённых никуда не делась, лишь сгладилась немного. Но беспорядки в Азкабане, это серьёзно!

— Беспорядки? — хмыкнул Драко. — Не более чем мелкая потасовка, наверняка.

— Выкрикивались лозунги, Малфой! И не абы кем, а Пожирателями смерти. Хуже всего… — она осеклась, поняв, что заходит уже слишком далеко. — Ладно, иди Малфой, мне надо разобраться и сообщить наверх.

— А чего ты так переживаешь? — недоумевал он. — Тебя лично как это касается? Только тем, что ты маглорождённая?

— Это отец Майлза! — выпалила она, пряча лицо в ладонях. — Они прицепятся к нему. Опять всё начнётся…

— А как ты хотела? — тут же возмутился Драко. — Я говорил тебе, связь с ним может тебе навредить. Началось уже! Посмотри на себя! Где твоё хладнокровие? Где принципиальность? Раскисла, как девчонка первокурсница!

Гермиона гордо приподняла подбородок.

— Я не раскисла! Это неправда! Я просто…

— Соберись! — Драко положил ладони ей на плечи и встряхнул немного. — Майлз сам должен расхлёбывать то, что происходит с его отцом. Твоё дело — работать! И даже не думай пытаться на это повлиять. Твоя карьера сейчас важнее. Делай своё дело и не тупи!

Гермиона резко выдохнула и с благодарностью взглянула ему в глаза.

— Спасибо, — шепнула она. — Ты прав. Конечно, ты прав. Тебе пора. Иди!

Она вдруг стала выталкивать его из кабинета. Драко растерянно улыбался.

— Грейнджер, ты иногда меня просто добиваешь!

— Иди-иди! Всё, шагай! Спасибо, но мне надо работать, — она вытолкала его за дверь и бросилась к ящику.

Достав документы всё тщательно перечитала, сделала для себя копию, записи в журнале и отправилась в Штаб мракоборцев.

***

Гарри немного озадаченно просматривал документы, медленно перелистывая страницы.

Гермиона нетерпеливо стучала носком туфли, скрестив руки на груди.

— Ну? Что скажешь? — не выдержав выпалила она. — Это очень серьёзно?

Гарри поднял на неё полный сочувствия взгляд.

— Расследования не избежать, — заключил он, и Гермиона с досадой всплеснула руками, поднимая глаза к потолку. — Уже завтра всё это будет в газетах. Прости, но твой Майлз не спрячется от огласки. Это не его вина, но всё зависит от подачи, ты же понимаешь…

— Да понимаю, — вздохнула она, потирая лоб ладонью. — Как ему помочь, может, нужен адвокат?

— Ты издеваешься? — усмехнулся Гарри. — Зачем? Он же ничего не сделал. Будет разбирательство, но виновный тут кто-то третий, тот, кто написал письмо провоцирующего содержания. Если твой Трэверс будет следовать всем правилам, будет содействовать следствию, то всё обойдётся, успокойся.

— Чем я могу помочь? — с надеждой спросила Гермиона.

— Нам? Ничем. А вот ему нужна поддержка — это точно.

— Спасибо, Гарри! — порывисто обняла его Гермиона. — Знаешь, я поняла, что когда дело касается Майлза у меня совершенно пропадает логическое мышление. Я как будто… не могу увидеть всю картину целиком, всё распадается и остаётся… только он.

Гарри умилённо смотрел на подругу.

— Ты мне нравишься такая, — улыбнулся он. — Ты становишься похожа на настоящую девушку. Такую милую, влюблённую…

— Скажешь тоже! — раскраснелась Гермиона, дружески толкая его в плечо. — Ладно. Не буду паниковать. Ты прав. Надо успокоиться. Пойду работать. Успеха вам, надеюсь злоумышленник найдётся.

— Маловероятно, без письма это будет практически невозможно, но мы постараемся.

Друзья обнялись, и Гермиона помчалась на своё рабочее место. Она с нетерпением ждала вечера. Ужасно хотела его увидеть, во всём разобраться. Переживала, всё ли с ним в порядке. Была почти уверена, что могло произойти что-то очень плохое.

Она ждала его в холле министерства, как они и договорились. Ждала долго. Уже через полчаса было ясно, что он не придёт, но Гермиона не могла уйти. Когда около семи рядом оказался Драко, она вздрогнула от неожиданности.

— Какого Салазара ты ещё здесь? — выпалила она.

— Я-то работал, а ты чего тут? — усмехнулся он. — А! Ждёшь своего суженого? Он не придёт. Думаешь из Азкабана так просто уйти?

— Думаешь, он там? — вздохнула она.

— Уверен. Если ты хоть немного его знаешь, должна понимать, что он выполняет свой долг. Для чистокровных семья — это нечто большее…

— Ну, знаешь! — возмутилась Гермиона. Гнев вспыхнул в её глазах. — Чистокровность тут ни при чём, ясно?! Маглорождённые не менее почтительны к своим родителям! Может даже более, чем вы!

— Ладно-ладно, не кипятись! — виновато ухмылялся Драко. — Я не так выразился. Иди-ка ты домой, он сюда уже не придёт. Думаю, после всего что произошло, он вообще забудет дорогу в министерство, разве что как свидетель…

— Малфой! — прорычала она.

— Согласен, это не смешно. Я отчаливаю, пока ты меня не прокляла, — бессовестно широко улыбнувшись, Драко вошёл в огромный камин и исчез.

Гермиона безнадёжно вздохнула. Ждать, действительно, не было смысла.

Даже ласково встретивший её Живоглот казался грустным. Они сидели на диване обнявшись. Ничего не хотелось, даже ужин готовить. Гермиона была почти уверена, что сегодня не увидит Майлза. Неужели после встречи с отцом, который ненавидит таких как она, Майлз решится прийти. А если решится? Что если она нужна ему, сейчас нужна как никогда?! Гермиона вдруг вскочила, резко переложив разомлевшего кота на диван. Тот недовольно выпучил удивлённые глаза и затряс измятой мордой.

Гермиона бросилась готовить ужин. Он не ест мяса, и хорошо, замороженные овощи есть и есть свежие. Поставив рагу на огонь, взялась за салат. Всё было готово очень быстро. Конечно, она понимала, что Майлз может вовсе не прийти, но надежда не покидала. Гермиона слонялась по квартире от одного окна к другому, хотя вероятности, что он войдёт через дверь не было. Нет. Он не станет врываться через камин. Майлз не так воспитан. Время шло так медленно, просто невыносимо.

Тихий стук в дверь заставил её вылететь из гостиной, на всём ходу ворваться в прихожую и распахнуть дверь не спрашивая, кто там. Радость мгновенно исчезла с её лица.

— Здравствуй, — тихо произнёс Майлз.

— О, Мерлин! Что с тобой такое? — она зажала рот рукой, увидев огромный фиолетовый синяк на пол щеки. — Входи скорее!

Она хотела схватить его за руку, но он резко отстранился.

— Мне нужно идти, Гермиона. Я просто должен был извиниться, что не пришёл вовремя.

— Да ты что?! Не за что…

Она снова протянула к нему руку, желая втянуть его в квартиру.

— Я был в Азкабане, — выпалил он. — Ты не представляешь, какая там грязь, инфекции. Я не войду в твой дом. Мне нужно вернуться в замок.

— Я знаю, где ты был, — тут же строго заговорила она. — Я знаю достаточно, чтобы… Так. Входи немедленно, примешь душ, я дам тебе одежду, поужинаем и поговорим об этом, — взглянула она на его разбитую челюсть.

Её всю трясло от волнения, больше всего она боялась, что Майлз просто уйдёт. Уйдёт, всё обдумает и больше не вернётся. Это было что-то интуитивное, не основанное ни на какой логике. Гермиона просто не могла его отпустить. Она отступила в сторону, шире открывая дверь.

— Пожалуйста, — шепнула она.

Майлз глубоко вдохнул, устало прикрывая глаза. Ведь он уже принял решение. Самое жуткое решение в своей жизни, самое болезненное, но этот чудесный заботливый взгляд что-то надломил внутри.

Он сделал нерешительный шаг, и Гермиона почувствовала, что дыхание возвращается к ней. Майлз вошёл в квартиру, и девушка с облегчением заперла за ним дверь.

========== Глава 14. За гранью ==========

— Итак, — деловито произнесла она. — Ванная здесь. Она, конечно, маленькая… для тебя, но помыться можно. Мыло… — она развернула новый кусок и положила в мыльницу. — Сейчас.

Гермиона ушла. Майлз устало запрокинул голову, снова и снова прокручивая этот тяжёлый день в голове. Ему ужасно хотелось лечь и уснуть, но было очевидно, что всё не закончится так просто. Девушка вернулась, неся в руках полотенце, джинсы и футболку, явно не её размера.

— Это вещи моего папы, — с виноватой улыбкой произнесла она. — Всё чистое, не волнуйся.

Она включила воду и вышла. Какое это было блаженство — смыть с себя эту, казалось прилипшую к нему, атмосферу Азкабана. Вода — это чистота. Майлз никогда не задумывался над тем, насколько это важно. Почему-то в её доме он чувствовал себя так спокойно. Волновало другое. Как? Как теперь это всё прекратить? Как он скажет ей об этом?

Спустя пятнадцать минут он вышел из ванной в непривычно коротких для него джинсах и нелепо обтянувшей плечи футболке. На синяк он даже смотреть не стал, с ним теперь всё равно ничего не поделаешь. Неспеша прошёл в кухню, тихонько шлёпая босыми ступнями. Гермиона обернулась, она стояла у окна, всматриваясь в темноту. Её взгляд быстро пробежал по нему, на мгновение задержавшись на левом предплечье.

— Немного не твой размер, ну да ничего, на один раз можно потерпеть, — приветливо улыбнулась она, и направилась в ванную, где лежали его вещи. Майлз присел на стул, пока девушка закидывала его одежду в стиральную машину и громко говорила: — Через час положу их в сушилку, и всё будет в порядке. Ты ведь не торопишься?

— Мне некуда, — тихо ответил он, но она уже стояла рядом.

— Дай посмотрю.

Она осторожно взяла в ладони его лицо, повернула к свету. Сердце сжалось, словно её саму ударили. Ближе к подбородку был явный синий след двух колец цепи.

— Это отец? — тихо спросила она.

Майлз молча кивнул.

— У меня есть бальзам. Готовила давно. Очень давно, но у него неограниченный срок годности. Если смазать, будет меньше болеть и быстрее заживёт.

— Да, я знаю такой, готовил однажды. На пчелином воске.

— Да, — улыбнулась она. — Именно.

Открыв шкафчик у окна, достала круглую широкую банку. Она зачерпнула тремя пальцами желтоватое содержимое и стала бережно втирать в его челюсть.

Майлз не сводил глаз с её внимательного лица. Её руки волновали, взгляд грел душу. В нём было всё: сострадание, нежность и даже нечто большее.

— Что было в том письме? — наконец спросила она. Майлз закрыл глаза. Стало холодно, когда её рука остановилась и пропала. Он взглянул ей в глаза. Не мог понять их выражения. Мог бы послушать, что она думает, но давно решил, что с этим нужно бороться всерьёз. — Я знаю, что произошло. Это моя работа, Майлз. Ответь, пожалуйста.

— Кто-то сообщил моему отцу о тебе. Теперь каждый сотрудник министерства, каждый служащий в Азкабане знает, что я… встречаюсь с маглорождённой волшебницей. Но никто не знает, что это ты. Они не осмелились спросить. Но если до этого дойдёт, я не смогу солгать. Я должен уйти. Не хочу впутывать тебя в этот скандал. Это может отразиться на твоей карьере, на репутации…

— Что ты такое говоришь? — возмущённо воскликнула она. — Ты что хочешь сказать? Что… наша жизнь только-только началась и ты, вот так просто…

— Это непросто, Гермиона, — с неожиданной дрожью в голосе произнёс он. — Это. Не. Просто. Я не хочу этого больше всего на свете. Но навредить тебе, всё равно что…

— Считай, что я этого не слышала, — резко заявила она. — Отец требовал, чтобы ты со мной порвал?

— Да.

— И ты ему пообещал? — с трепетом спросила Гермиона.

— Нет.

— Нет? — удивилась она.

— Я прямо сказал, что это невозможно. Его протесты ничего не значат. Но общество… оно жестоко. Тебя могут осудить за связь со мной, бывшим Пожирателем, сыном убийцы…

— Майлз… — вздохнула она, садясь напротив. — Что за домерлиновы рассуждения?

— Гермиона, это не шутки. Если Скитер в тебя вцепится, может погубить все твои начинания. Я не хочу быть причиной…

— А я не боюсь! — горячо заговорила она. — Я пойду против стереотипов. Защищая маглорождённых, я вовсе не стремлюсь унизить чистокровных. Меня не может опорочить общение с тобой. Тебя оправдали! Ты — не убийца, не палач…

— Но мой отец…

— Ты не в ответе за отца! Люди должны научиться это понимать! Неужели, всё, что ты говорил… ничего не значит? Ты обещал…

— Я помню. Помню, что я обещал.

Майлз облокотился на колени, закрыл лицо руками.

— Я больше всего в этой жизни хочу быть с тобой, но не такой ценой. Я не готов создавать тебе трудности.

— А я готова! — Гермиона вскочила на ноги. Майлз устремил на неё поражённый взгляд. — Вот так просто отказываешься? Ты… так просто…

Она с вызовом смотрела ему в глаза. Прямо, несгибаемо. Ему стало так совестно, за каждое слово, за каждый шаг. Он был готов на что угодно, чтобы быть с ней.

— Ты должна подумать…

— Я подумала, когда приняла твоё приглашение на обед. Тогда, когда ты встретил меня у кабинета. Всё было решено в ту же минуту! Мы встречались в холле министерства, в «Серебряной маске» у всех на виду! Если… дело только во мне… Если ты не боишься этих трудностей…

— Пойми, за себя мне нечего бояться. Я уже отбоялся. Давно.

— Я смогу за себя постоять, поверь. Ты… важен для меня. Может даже важнее, чем…

Она отвернулась к окну. Гермиону била мелкая дрожь. Неужели только что она призналась Майлзу в своих чувствах? Она почувствовала себя слабой, уязвимой и ненавидела себя за это. В оконном отражении видела, как он поднялся подошёл и робко положил ладони на её плечи, сжал осторожно, трепетно, словно боялся повредить тонкую фарфоровую статуэтку.

Гермиона ощутила его дыхание на своей макушке. Это было так приятно, что-то родное и близкое.

— Ты — самое дорогое, что есть в моей жизни, — прошептал он. — И я… никогда не потерял бы тебя из вида. Оберегал бы на расстоянии, чтобы ты была счастлива. Но если ты готова жить с Пожирателем смерти, нести на себе это клеймо…

Гермиона медленно повернулась, запрокинув голову смотрела в его волшебные искренние глаза, а Майлз нежно перебирал её кудри, лежащие на плечах.

— Ты смелая гриффиндорка, — улыбнулся он. — Очень смелая. Я… должен сказать тебе ещё кое-что очень важное. Может быть, это даже важнее, чем клеймо Пожирателя.

Майлз бережно обнял её плечи, прижимая девушку к своей груди, как будто в последний раз. Как она это выдержит? Жизнь с легилиментом — это совершенно другая жизнь. Гермиона вдруг порывисто обняла его в ответ, и Майлз вздрогнул от боли, издав глубокий тяжёлый стон.

Она отскочила, врезаясь спиной в подоконник.

— Что с тобой? — воскликнула она. — Тебе больно? Повернись!

Майлз послушно повернулся, и Гермиона осторожно приподняла его футболку. Жуткий, чёрный кровоподтёк оставленный цепью, заставил её тихо заскулить.

— Как же… Как… он мог? Ты же… его сын, — простонала она. — Что же ты молчал?

— Всё не так плохо, — прошептал он. — Я его почти не чувствую, только когда ты дотронулась.

— Снимай немедленно! — потребовала она. — Садись. Я буду очень осторожна, но если будет больно говори сразу же, хорошо? Ох, какой ужас. За что он так с тобой? Ты хоть защищался? Дурацкий вопрос, видно же, что нет. За что можно так бить своего собственного сына?

— За то, что не отказался от тебя, — тихо ответил Майлз и ощутил мягкое прикосновение к спине. Её липкая скользкая рука бережно погладила кровоподтёк от плеча до самой поясницы. Он почувствовал, как на него наваливается потрясающая, умиротворяющая слабость. Каждое движение, как ласковые волны, омывающие пустынный каменистый берег. Тепло разливается внутри, заставляя веки устало сомкнуться. Ничего прекраснее он не испытывал в своей жизни.

Она видела, как расслабились его широкие плечи, как он ссутулился, дыхание стало тихим, размеренным. Ей казалось, что это какой-то несбыточный сон. Мужчина, которого она так ждала — здесь, в её доме, и она лёгкими, нежными движениями словно привязывает его к своему сердцу, пропитывается им.

Майлз внезапно чувствует, как её движения становятся всё невесомей, снадобье впиталось полностью, он это знает, но она нежно ласкает его рану легко, как будто эти движения сами по себе целебное зелье. Он расправил плечи, поднял голову, боль, как тяжесть проскользнула между лопатками и тут же утихла. Но она это заметила, осторожно положила ладонь именно туда, откуда был выстрел. Майлз блаженно выдохнул.

Ей так хотелось, пройтись ладонями по его плечам, обвить шею, окунуться носом в тёмные растрёпанные пряди. Нет. Так нельзя. Она и так позволила себе быть слишком смелой. Сердце бешено забилось, когда он медленно, осторожно повернулся к ней. Майлз обвил мускулистыми жилистыми руками её тоненькую талию. Мурашки прошли по рукам девушки, и она невольно приблизилась, нежно проскальзывая пальцами по его плечам.

— Ты позволишь мне остаться с тобой? — прошептал он, с нежностью глядя ей в глаза. — Мне больше некуда идти.

Гермиона ласково улыбнулась, с наслаждением погружая пальцы в его чёлку.

— Оставайся, — шепнула она. — Тебе не нужно никуда идти.

— Я должен сказать тебе что-то очень важное, Гермиона, — выдохнул он. — Я давно хочу признаться.

Она вдруг яростно замотала головой.

— Это важно! — шепнул он и медленно поднялся.

Её почти испуганные глаза, как будто кричали: «Не надо!» Это было хуже, чем «Обезъяз». Эти нежные приоткрытые губы горели алым пламенем, щёки зарумянились, она ждала чего-то, ей было страшно. И Майлз не решался всё испортить, только не сейчас. Он почти уверен, Гермиона всё поймёт однажды. Но ему так важно сейчас знать, о чём она думает. Шум прибоя исчез, уступая место её тихому дыханию. «…как мне сказать то, что я знаю? Ты думаешь, я не поняла? Ты ведь слышишь меня? Скажи, ты меня слышишь?»

Его глаза расширились, ресницы дрогнули.

«Что же ты молчишь? Ответь, ты меня слышишь?» Он не верил тому что происходит. Неужели? «Майлз, просто сделай шаг. Ответь мне?» — это был стон. Стон её души. Мольба в глазах.

— Я… слышу тебя… — почти беззвучно прошептал он. — Я слышу.

Восторженная улыбка озарила её лицо. Гермиона всё поняла. Это было ни с чем не сравнимое счастье. «Тогда почему ты… так далеко?»

Мороз прошёл по его спине. «Я хочу быть твоей… только твоей!» Он страстно припал к её губам, и восторженный стон вырвался из её груди. Умопомрачительный, уничтожающий все преграды. Майлз прижал её к себе нежно, безудержно. Её объятия пьянили, движения губ, её хрупкое, дрожащее в нетерпении тело, вздохи дурманили. Он подхватил её за бёдра инстинктивно, словно уже делал это когда-то, и она осторожно обвила его бёдра ногами, крепко обнимая за шею.

— Держись, — выдохнула она прямо в поцелуе. Раздался хлопок, и всё вокруг потемнело. Он столкнулся с чем-то и потерял равновесие, покачнулся и сел на что-то мягкое. Гермиона оказалась у него на коленях. «Это спальня, Майлз. Просто… моя кровать», не отпуская его губы улыбалась она. Его руки скользнули по её обнажённой спине, смело сдёргивая тонкую футболку. Её стройный силуэт в свете луны был прекрасен. Его и без того тяжёлое дыхание стало прерывистым, он почти задыхался от этой жажды, которой никогда прежде не испытывал с такой силой. «Смелее… Я так хочу этого!» И его губы плавно, осторожно касаются её груди. Резкий, шумный выдох, она запрокидывает голову, прогибается ему навстречу.

— Ещё! — нежно стонет она, и её голос лишает рассудка окончательно. Майлз больше не чувствует боли, всё напряжение сосредоточено внизу, там где он не привык его чувствовать. Он резко выдыхает, внезапно переворачивая её на спину, роняя на кровать. Она улыбается, ласково оглаживая ладонями его грудь, живот, расстёгивает пуговицу на джинсах, молнию. Майлз впивается в её грудь внезапно, резко, Гермиона вскрикивает, крик перерастает в стон, мучительно сладкий, он ласкает её голодно, упивается ею. Она стонет громко, безудержно, словно они одни во вселенной.

Ему страшно, но страх затмевает жажда, она разожгла её так, что погасить невозможно. Он быстро стаскивает с неё шорты вместе с бельём. Видит, как она вдруг вздрагивает, игривая улыбка становится мягче, это ожидание мучает. Ей страшно, он это видит, даже не читая мысли. «Иди ко мне, просто… иди поближе», это похоже на шёпот. Майлз нависает над ней, прикасается ладонью к её щеке, его взгляд нежен, движения неторопливы. Гермиона осторожно обхватывает ногой его бёдра, прижимается своим животом к его. Это тепло дурманит, он не выдерживает напряжения, чуть подаваясь вперёд, и она вздрагивает, приподнимает бёдра ему навстречу. И он скользит, видя, как её ресницы смыкаются, спина прогибается, а пальцы впиваются в покрывало. Этот стон… Нет, он ничего подобного не слышал в своей жизни. Чувствует, как внутри всё пульсирует, напрягается, заставляя сделать резкий рывок. Его окутывает нежность, смешанная с дикой страстью, он впивается в её губы, движется резко, беспощадно, наслаждаясь этими сладкими звуками: её стонами, вздохами. Его собственные стоны вперемешку с хриплым тихим рычанием, как будто ему не принадлежат.

Гермиона растворилась, она больше не думает, она слушает, чувствует, отдаётся всем своим существом ему. Безоговорочно. Уязвимо. Свободно. Она решила. Поставила на карту всё. Это полёт. Его руки, губы, его движения, резкие, мощные, безусловные. Гермиона с трудом понимает, что он не сводит с неё взгляда, улыбается так ласково. На секунду возникает мимолётная мысль, которую потом невозможно изгнать из сознания «Я люблю тебя. Люблю. Люблю…» Мысль крутится, повторяется, темп ускоряется, в животе что-то скручивается, всё сильнее и сильнее. «Майлз, я… я…» Глаза распахиваются и внутри всё горит, растекается, и он вздрагивает, сдавливая в руках её запястья. Входит так глубоко, что она сжимается, нежно касается его плеча губами. Он опускается рядом, бессознательно притягивая её к себе, вдыхая её аромат. Эта постель словно облако, нежное, мягкое, а рядом она, его свет, его единственная.

— Гермиона… — тихо шепчет он.

Она обнимает его плечи осторожно, протискивая свою стройную ножку между его ног. Ей хочется слиться с ним воедино. Навсегда. И он целует её утомлённое лицо, её губы. Они осторожно ласкают друг друга, тихо, слушая звуки дыхания, не имея ни единого шанса отвести взгляд.

— Как ты узнала? — устало прошептал Майлз.

Она нежно улыбнулась, ласково проводя пальчиком по его плечу.

— Никто никогда не понимал меня так, как ты. Ты слишком хорошо меня знаешь. Буквально всё. Все мои сомнения, страхи, желания. Так не бывает. Я давно подозревала, просто… решила проверить. Но ты не сразу ответил. Ты не всегда слышишь мои мысли?

— Я старался их вообще не слушать. Но это сложно, когда защита не выдерживает. Сильные эмоции, неожиданности, и стена рушится, мысли снова наполняют сознание…

— Значит, ты легилимент. Причём это не требует палочковой магии.

— Не требует. Я просто слышу, как дышу.

Гермиона с улыбкой прикусила губу.

— Это потрясающе, — прошептала она. — Мне придётся в совершенстве овладеть окклюменцией, чтобы скрывать свои мысли?

— Тебе есть что скрывать? — усмехнулся он.

— Кто знает, кто знает, — загадочно улыбаясь, перекатилась на спину Гермиона. — Думаешь, у тебя одного есть секреты?

Он с нежностью любовался ею. Её прошлое — это что-то запретное. Сейчас он с какой-то невероятной силой чувствовал, что хочет знать всё, но это может быть больно для неё. Он не решался спросить. Да и признаваться в том, что он случайно проникал в самые запретные уголки её памяти, совсем не хотелось. Он задумчиво всматривался в её нежные черты, не замечая, как внимательно всматривается в него она.

— Что ты ищешь? — тихо спросила Гермиона, ласково скользя рукой по его волосам. — Я небезупречна, как ты понимаешь.

Нотка грусти прозвучала в её голосе. Майлз ощутил её так явно.

— Я и подавно, — улыбнулся он, притягивая её за талию к своей груди. Майлз нежно коснулся её аккуратного носика своим.

— Тебя… что-то тревожит? — прошептала она.

— Твоё будущее. Я хотел бы быть лучшим для тебя. Но моё прошлое…

— Майлз, — нежно прошептала она, с блаженством касаясь его губ. Он глубоко вздохнул ощущая лёгкое головокружение от её прикосновения. — Если бы ты знал, насколько это неважно.

Гермиона целует его, она делает это так, словно ждала всю жизнь, словно нуждалась в этом больше всего.

— Если бы ты могла видеть, как ты прекрасна, — выдыхал он в её шею, касаясь нежной кожи губами. — Это невыносимо…

Его объятия — мечта. Гермиона не могла предположить, что это будет так. Так открыто, совершенно естественно, без тени смущения, словно он именно тот, кого она так ждала. Больше ничего не нужно. Её вдруг начинают одолевать вопросы. Их просто море, безграничное, волнующееся. Она понимает, что он, вероятно, знает о ней всё. А она? Что знает она? Первый вопрос сам срывается с губ, неизвестно почему, просто потому что так хочется.

— Сколько у тебя было женщин? — она тут же вспыхнула, чувствуя, как замерло его дыхание. Он смотрел ей в глаза, словно ушам своим не верил. Гермиона растерялась и на автомате выпалила: — Прости. Это просто… не знаю. Просто… всё так быстро, я даже не успела тебя узнать получше. Что ты смеёшься? — простонала она.

Майлз уткнулся лицом в подушку и тихо смеялся. Это тот вопрос, который он безумно хотел задать ей, но был уверен, что это будет слишком сейчас. Она, однозначно, гораздо смелее, чем он думал.

— Ладно, не отвечай! — воскликнула она, резко садясь и пытаясь быстро соскочить с кровати, но была тут же схвачена за руку и прижата к кровати.

Он смотрел ей в глаза, улыбался, и в этом взгляде был он весь. Вся его нежность, вся доброта, вся его правда.

— Уверена, что хочешь знать?

— Я думаю, — очень серьёзно заговорила она. — Если у нас серьёзные отношения, то мы должны знать друг о друге всё самое важное. Наш опыт, жизненный опыт, всегда помогает в будущем, например, избежать ошибок…

— Ты удивительная, Гермиона. И ты права.

Майлз приподнялся на локте, помолчал немного, бережно, наматывая на палец её локон. Он не смотрел ей в глаза.

— Она… годилась мне в матери. Я был чуть старше её сына, на несколько лет. Позволь мне не называть её имени. Она странная женщина, красивая, но расчётливая. На тот момент она потеряла пятого мужа. А я… остался… без матери.

Гермиона с сочувствием вздохнула.

— Сколько лет тебе было? — тихо спросила она, ласково проводя ладонью по его здоровой щеке.

— Шестнадцать.

— Совсем мальчик… — снова вздохнула она. — Как она могла?

Майлз пожал плечами.

— Решила поддержать, как она говорила. Она же не знала, что я слышу все её мысли. Я был просто игрушкой. Её целью был отец. Но его фанатизма хватало лишь на войну. Женщины его не интересовали. Мне казалось, что это какой-то бред. Отношения без смысла, без чувств. Это быстро прекратилось. Я понял, что это не для меня. Долгие годы был в этом уверен, пока однажды не услышал тебя.

Он наконец решился взглянуть на неё. Встретив полный понимания и сострадания взгляд, немного смутился.

— И это всё? — удивлённо шепнула она. — Одна?

— Да. Одна. Я не мог сближаться с женщинами, вообще, в принципе. Не могу общаться с пустотой. Может, мне просто не везло. А может… наоборот. Я просто ждал одну единственную. Тебя.

— И я — не пустота! — с хитринкой улыбнулась она. — Это очень лестный отзыв!

— Дразни, дразни, — улыбнулся он. — Ведь ты снова права.

— Я уверена, что ты голоден! — вдруг заявила она, пытаясь выскользнуть из его рук.

— А ты… — шепнул он. — Ты уверена, что ничего не хочешь сказать? Ведь ты начала этот разговор. Правда, если не хочешь, можешь просто отказаться…

— И однажды, ты случайно прочтёшь мои мысли…

Он бережно коснулся губами её щеки.

— Я не стану этого делать…

— Нет, ты прав. Так нечестно.

Она шумно выдохнула и уставилась в потолок.

— Он был моим другом, — торопливо заговорила она. — Это было глупо, нелепо и невовремя. Мы пожалели об этом. Очень. Забыли и выбросили за ненадобностью. Ошибка. Вот, что это было. И я, как и ты, была уверена, что это не для меня.

Она резко приподнялась, устремив на Майлза решительный взгляд.

— Я почему-то верю, что теперь всё иначе, потому что… ты другой. Ты… — она невесомо коснулась его разбитой челюсти. — Ты сделал то, чего никто не сделал бы.

Он обнял её порывисто. Крепко. Гермиона почувствовала себя защищённой, впервые в жизни, как будто она не одна. Уже не одна в этом мире.

— Тот парень… он… обидел тебя, — тише шёпота произнёс Майлз. Это больше всего терзало его душу. Почувствовал, как её нежные пальчики нервно сжимают кожу его плеча, как она вздыхает, думает некоторое время. Она немного отстранилась, заглядывая ему в глаза.

— Теперь это уже совершенно не имеет значения, — ласково заговорила она. — Он счастлив, у него семья, ребёнок, любящая жена. Я… рада за него! — это было так искренне сказано, что Майлз почувствовал облегчение, по-настоящему. — А у меня — есть ты. Я так хочу, чтобы ты остался. Останешься?

Сколько нежности было в этой девушке! Майлз не мог поверить, что она рядом. Она — та, о которой он грезил так давно. О которой пришлось забыть на долгие годы. Она — Гермиона Грейнджер.

Он с блаженством наблюдал за каждым её движением, как она, в простом тонком ситцевом халатике, накрывает на стол, как её кудряшки вздрагивают при каждом движении. Все беды ушли. Осталась только она — её нежные, смущённые взгляды, её улыбка, ласковые прикосновения рук.

Гермиона замирала и воспаряла снова и снова, чувствуя его взгляд, его тепло. Её жизнь обрела новый смысл, стала наполненной. Наполненной всем тем, чего так не хватало. Это было такое счастье — разогревать ему еду, говорить с ним, пусть даже не о самых приятных вещах.

Майлз подробно рассказал о допросе в Азкабане, который учинил Бредвик. Радовался, что надзиратель не стал спрашивать имя той, из-за которой произошёл скандал. Больше всего их волновал лишь один вопрос — кому понадобилось так поступать? Что это за «доброжелатель»? Оба думали об одном и том же, но так и не решились произнести вслух.

Живоглот, услышав шум среди ночи, явился в кухню и сонно щурился от света, слегка покачиваясь, сидя у двери.

Они были дома. Вместе.

***

Утро было необыкновенно чудесным. Они проснулись, первым делом увидев друг друга. Одна улыбка, жаркие объятия, поцелуй и безграничное желание прогулять работу. Остаться вместе. На весь день. Но она — Гермиона Грейнджер. Нельзя об этом забывать, сегодня она получит отчёт с допроса из Азкабана. Допрос о себе. Мурашки носились по телу от волнения. Они торопливо пили кофе, доедая печенье её подруги. Живоглот то и дело тёрся о их ноги, тормозя движения и умиляя своей беспечностью.

У камина Майлз нежно её обнял и отправился в лабораторию. Гермиона ушла через дверь, как магл.

Зелёное пламя. Холл министерства. Вспышки, вспышки, со всех сторон! Она ослепла на несколько секунд, прищурившись замерла.

— Мисс Грейнджер, это правда, что вы встречаетесь с бывшим Пожирателем смерти? Правда ли… Правда ли… Правда ли…

Вопросы сыпались со всех сторон, а она спокойно и уверено шла к лифту, невольно щурясь и вздрагивая от ослепляющих вспышек.

У лифта она резко обернулась и громко произнесла?

— Все комментарии позже!

Она ехала в полной тишине, окружённая сотрудниками министерства, которые взгляда с неё не сводили. Внутри всё дрожало, дышать невозможно. Она упрямо смотрела перед собой, мечтая закрыться в своём кабинете.

— Мисс Грейнджер, газеты… — неуверенно промямлила секретарша.

— Чуть позже, — выдавила улыбку Гермиона и, против своего желания, осторожно прикрыла дверь.

Её трясло. Почему всё так быстро? Откуда это всё взялось? Вот чего он боялся! Как же это понятно. Майлз так хотел её уберечь, защитить. Что бы она сказала сейчас там внизу? «Нет, я не встречаюсь с Пожирателем смерти»? А потом рыдала бы здесь брошенная и одинокая. Она наполнилась до краёв. Его объятиями, его лаской, его голосом, взглядами. Она почти уверена, он молчит о том, что происходит на самом деле. Он любит её! Нет. Она не спросит. Гермиона не станет этого делать…

Удар в дверь. Она вздрогнула. Малфой влетел в кабинет и со всего маху хлопнул стопкой газет по столу.

— Поздравляю, Грейнджер! — взволнованно выпалил он. — Ты на первых полосах!

========== Глава 15. Тревожный день ==========

В первое мгновение она вспыхнула яростью. Когда в конце концов прекратится его дерзкое вмешательство в её жизнь? Гермиона глубоко вдохнула, медленно скрестила руки на груди, вставая в недовольную позу.

— Мистер Малфой! — улыбнулась она. — Какая неожиданность. Я вижу, вам на рабочем месте совершенно нечем заняться.

Драко замер на секунду, секретарша удивлённо хлопала ресницами и, опомнившись, закрыла за собой дверь.

— Грейнджер, ты совсем спятила? Это что, всё правда?

Драко начал перебирать газеты, раскидывая ненужные страницы в разные стороны.

— Ты хоть видела это? «Пожиратель смерти и маглорождённая — битва со стереотипами или провокация?» Каково? «Гермиона Грейнджер — покровительница Пожирателей смерти». А это «Пожиратель смерти и его путь наверх. Гермиона Грейнджер, как билет в будущее». Ты этого хотела?

Гермиона не могла стереть с лица прилипшую нервную ухмылку. Ничего омерзительнее она в жизни не слышала. Даже Виктор Крам «павший жертвой её чар» в сравнение не шёл. Ей хотелось испепелить эту шуршащую кучу пергамента и Малфоя вместе с ней.

— И что ты теперь будешь делать с этим? — нетерпеливо воскликнул он, взмахивая газетными листами, как крыльями.

— Чего ты от меня хочешь? — усмехнулась она. — У меня пока нет решений. День длинный…

— Нет решений? — прокричал Драко, не обращая внимания на немалое её удивление. — Они должны были быть ещё тогда, когда ты встречалась с ним в холле министерства, а потом таскалась по клубам для Пожирателей!

— Малфой! — вдруг выкрикнула она. Драко замер. Она мило улыбнулась. — Заткнись, пожалуйста, и иди работай. Я — разберусь. Ты мне для этого не нужен. Спасибо за столь чудную новостную подборку.

Она взмахнула палочкой, и газеты, разбросанные по кабинету, стали складываться в аккуратную стопку.

— Иди-иди! Я потом посмотрю. У меня бездна работы.

— Что у тебя с ним? — требовательно спросил Драко, хлопая ладонями по столу и явно не собираясь покидать кабинет. — Я должен знать! Нам нужен план…

— Нам? — широко распахнув глаза выпалила Гермиона. — Каким ещё нам? Тебя это не касается вообще никаким местом!

— Да что ты? — зло ухмыльнулся он. — Поттера это тоже не касается? А рыжего? Нас всех это не касается? Ты связалась…

— С прекрасным человеком! — восхищённо воскликнула она. — Я в жизни не встречала таких как он. Чуткий, внимательный, добрый, нежный, я уж молчу о его профессиональных качествах! Он пожертвовал всем, чтобы быть со мной. Неужели ты не понимаешь? Ты должен понять! Я счастлива с ним!

Звенящая тишина повисла в воздухе.

Драко побелел. Даже не так. Он стал прозрачным.

— Ты что… переспала с ним? — прошипел Драко.

Она закрыла глаза ладонью. Сердце заныло так беспощадно, что болью отдавалось в спине.

— Прости, но это не твоё дело, — выдохнула Гермиона и взглянула ему в глаза. — Даже если это и так. Я не понимаю, с какой стати тебя это волнует?

— А ты не думала, что он просто хочет воспользоваться…

— Майлз? Воспользоваться? — усмехнулась она. — Ты, похоже, не просто его не знаешь, Малфой, ты нарочно пытаешься его опорочить! Да я знаю о нём больше, чем кто-либо! Я знаю… всё! — Гермиона шумно выдохнула. — Тебе лучше успокоиться и идти работать. Мы сами как-нибудь разберёмся. И в первую очередь с тем, кто влез в нашу жизнь и раздул весь этот скандал.

— Успеха, Грейнджер, — выдохнул он и, резко развернувшись, вылетел из кабинета.

Её затрясло. Самообладание в один миг покинуло и тело, и душу. Гермиона устало взяла верхнюю газету. «Гермиона Грейнджер страдает мазохизмом или мстит за прошлые обиды? — гласил заголовок. — Ужин в обществе Пожирателя смерти состоялся ещё несколько дней назад. Надёжный источник…»

Она медленно смяла газету и опустила на стол.

— Майлз, пожалуйста! Спаси меня! — жалобный стон тяжело просипел в воздухе. Сил больше не было. Она села в кресло, поджав под себя ноги и погрузилась в болезненные размышления. Решения просто не было.

***

Он почувствовал, как внутри всё сжалось. Необъяснимая тревога наполнила всё его существо. Майлз уже начал готовить зелье, но тут же погасил огонь, чтобы ничего не испортить. Почему стало так плохо? Коллеги переглядывались, видя, что с Трэверсом, явно не всё в порядке.

Через пять минут в лабораторию заглянула секретарша Люциуса.

— Мистер Трэверс, мистер Малфой желает вас видеть. Немедленно.

Майлз ощущал слабость в ногах, внутри всё дрожало от какой-то всеобъемлющей паники. Что это такое?

Войдя в кабинет Люциуса, Майлз сразу понял, разговор будет далеко не любезный.

— Не хотите объясниться, мистер Трэверс? — ядовито ухмыльнулся Малфой, придвигая к краю стола стопку газет.

Майлз подошёл ближе, взглянул на заголовки. Эта слабость накрыла с головой. Она видела всё это. Она там, совершенно одна, брошена на растерзание. Майлз нервно сжал кулаки.

— Я обязан, сэр? — спокойно произнёс он.

— Не обязаны! — бросил Люциус. — Но мне бы хотелось понять, какого рожна ты творишь со своей жизнью? Грязнокровка?!

— Сэр! — резко повысил голос Майлз. Его взгляд вспыхнул такой яростью, что Люциус даже испугался. — Впредь, я вас попрошу, уважительно говорить об этой женщине.

— Ты выдвигаешь мне условия? — взвился Малфой. — Ты хоть осознаёшь, в каком положении…

— Я в отличном положении, — твёрдо заявил Майлз. — Я со всем почтением отношусь к вам и вашей семье, прошу к моей относиться также. Иначе не вижу смысла в дальнейшем сотрудничестве.

Люциус буквально дымился от возмущения. Какой-то мальчишка будет ему диктовать?! Он резко выдохнул, потом вдохнул.

— Это правда, что пишут? Отец лишит тебя наследства? Своего имени?

— Я не получал на этот счёт никаких распоряжений. До тех пор не могу быть уверен, — с достоинством отвечал Майлз.

— И тебя… это не останавливает? — поражённо спросил Люциус. — Лишиться титула, дома, всего?

Майлз прямо смотрел Люциусу в глаза. Насколько далёк этот человек от того, к чему Майлз стремился.

— Всё это — пыль, сэр, — спокойно произнёс он.

Люциус нервно барабанил пальцами по столу.

— Я понимаю твоего отца, — бросил он. — Если бы Драко посмел…

— Вы меня увольняете, сэр? — бесстрастно произнёс молодой человек.

Люциус нервничал. Он уже сам не был уверен, что этот разговор был нужен.

— Нет, — бросил он. — Ты мне не сын. Твоя личная жизнь меня не касается. Но весь этот скандал…

— Это мои проблемы, сэр.

— Да. Это точно проблемы. Иди, работай.

Люциус откинулся на спинку кресла, продолжая барабанить пальцами.

Майлз быстро шёл по коридору. Как ему хотелось оказаться там, рядом с ней. Он не представлял, что теперь можно сделать, как исправить ситуацию. Гермиона приняла решение. Это её решение. Как легко она на это пошла. Только, что же теперь?

***

Изучая отчёт из Азкабана, Гермиона с трудом сдерживала слёзы, норовившие сорваться с ресниц. Никогда в жизни она не могла бы представить, что ради неё кто-то готов отказаться от всего. Угрозы его отца были не просто словами. Бенедикт Трэверс потребовал вызвать своего нотариуса для изменения завещания. Его просьба пока на рассмотрении министерства, но если этот человек способен избить собственного сына, то лишить его наследства вообще ничего не стоит.

Внутри всё дрожало, но не от страха за его будущее. Она была в восторге, в эйфории. Каждое его слово, каждое действие говорит лишь об одном — всё это ради неё. Чем она заслужила? Что сделала для него такого, чтобы сейчас стать смыслом его жизни? Непостижимо. Она была поглощена рассуждениями, своими выводами и даже не сразу услышала настойчивый стук в дверь.

— Да! — наконец очнувшись, выкрикнула она.

В кабинет вошёл глава Отдела магического правопорядка, и Гермиона медленно встала.

— Мистер Сильвер, — выдохнула она. — Добрый день, сэр.

— Здравствуйте, Гермиона, — немного удручённо вздохнул он. — Вы присядьте, присядьте.

Девушка заняла своё место, он сел напротив, придвинув поближе стул.

— Я думаю, вы понимаете, о чём пойдёт речь, мисс Грейнджер, — размеренно, и даже доброжелательно, заговорил он. — По сути, ваша личная жизнь совершенно никого не касается. Скажу прямо. Ни о каком увольнении речи не идёт.

Гермиона снова задышала, мистер Сильвер это ясно видел. Он сдержанно улыбнулся.

— Но вы должны понимать, что это — дело принципа. Если это просто интрижка, ошибка, недоразумение, будет даже хуже…

— Сэр, — смело произнесла она. — Это не интрижка. Этот мужчина очень много для меня значит. И я для него. Мы всё обдумали и приняли решение, что бы ни было…

— Хорошо, — кивнул головой Сильвер. — Я вас понял. Мистер Трэверс хоть и был привлечён к следствию, к суду — был оправдан. Но вопросы остаются. Общественность хочет знать, почему? Вы читали статьи?

— Конечно, сэр, — безнадёжно вздохнула она.

— Потому очень важно, чтобы мистер Трэверс прояснил ситуацию. За ним нет преступлений, можно сказать, что он сам жертва. Но! Почему он не был убит Волан-де-Мортом за своё отчаянное сопротивление? Что такого ценного он в нём видел? Прежде мистер Трэверс никого не интересовал, просто отголосок прошлого. Но вы — будущее министерства, этого нельзя не признавать, и находясь рядом с вами, он не может оставаться в тени.

Гермиона не могла унять мелкую дрожь. Она невольно провела трясущейся рукой по влажному от испарины лбу, тяжело выдохнула.

— Я всё понимаю, сэр, но разве… может общественность вторгаться в частную жизнь? Почему нельзя просто…

— Нельзя, мисс Грейнджер. Вы слишком заметная фигура. Как и мистер Поттер. При всей его скромности, ему приходится несладко. Каждый его шаг, каждое расследование рассматривают под лупой. Ответственность невероятная. Увы. Ваша частная жизнь теперь под лупой, никуда не деться. Но я уверен, что вы, мисс Грейнджер, не опорочите лицо Министерства. Только не вы.

— Спасибо, сэр! — благодарно, но сдержанно улыбнулась Гермиона. — Я тоже на это надеюсь.

— Работайте! — с улыбкой кивнул Сильвер и покинул кабинет.

Гермиона запрокинула голову, закрыла глаза и постаралась сохранить остатки душевного равновесия. Закончив с отчётом, отправилась в Штаб мракоборцев.

Гарри явно был не в своей тарелке. О Роне и говорить нечего, яркая краснота с его лица почти не сходила.

— Мальчики, ну хватит так на меня смотреть! — воскликнула она. — Вы-то чего?

— Прости, Гермиона, — выдохнул Гарри. — Это всё как-то слишком внезапно. Отчёт вот он, а в газетах уже всё заранее.

— Там одни домыслы и предположения, — заметила Гермиона. — Все факты, здесь! — ткнула она пальцем в папку с бумагами. — Повторюсь, специально для вас — мы с Майлзом во всём разберёмся. Вся эта шумиха на пять минут, я уверена! Меня гораздо больше волнует, какой гад всё это раскрутил? Гарри, вы уже нашли что-нибудь? Сову, отправлявшего письмо?

— А, да! — как будто вспомнил Гарри. — Кое-что есть, но к сожалению, этого мало. Сову в Азкабан оформлял некий мистер Гарднер, якобы секретарь нотариуса. Мистер Армстронг — нотариус — действительно существует, его кабинет находится здесь, в министерстве. Но ни о каком мистере Гарднере он не слышал, у него есть секретарь, но это женщина, миссис Крэмп. Она, естественно, никаких документов для Трэверса-старшего не оформляла, как и сам Армстронг. Видимо, злоумышленник проник в его кабинет, выкрал печать нотариуса, хотя, нет. Печать на самом деле в кабинете, на своём месте… ну и всё. Мистера Гарднера описала сотрудница Совиной почты. В министерстве два Гарднера, но ни один под описание даже близко не подходит, и разумеется, ни тот, ни другой никаких сов в Азкабан не отправляли, у них алиби. Ну, ты сама отлично знаешь, как запросто можно поменять внешность и провернуть всё, что угодно, — чуть понизив голос, ухмыльнулся Гарри.

Гермиона грустно улыбнулась.

— Очевидно только одно, — заметил Рон. — Злоумышленник — сотрудник министерства. Уж очень легко он тут ориентируется и везде проникает. Применение древней магии говорит о том, что этот маг или очень стар и ему, по нашим подсчётам лет четыреста, что просто невозможно, или обладает древними манускриптами и фолиантами, скорее всего, в личной библиотеке. Здешняя библиотека древностей последний раз посещалась… — он поднял глаза к потолку. — Кажется полтора года назад. Мало кто интересуется древней магией. Не мог же этот господин готовиться ко всему этому полтора года.

— То есть, — задумчиво произнесла Гермиона. — Вы хотите сказать, что мы его не найдём? Вообще нет шансов?

Гарри пожал плечами.

— Даже если и найдём, это будет крайне неожиданно, если этот человек выйдет, скажем, в центр Атриума и скажет: «Это я отправил письмо Бенедикту Трэверсу».

Рон ухмыльнулся, Гермиона взглянула на него крайне осуждающе.

— А если… у меня есть подозрение, кто это мог сделать? Гипотетически?! Допустим, я предполагаю…

— Скажи немедленно, — потребовал Рон. — Ты посмотри, что этот гад устроил! Тебе теперь из министерства не уйти без объяснений с прессой, они тебя там затопчут! Кто это мерзавец?

Гермиона с трудом сглотнула. Во рту страшно пересохло.

— Что там ему грозило бы? — с интересом спросила она. Гарри набрал в грудь побольше воздуха.

— Ну, учитывая взлом кабинетов, подлоги, древняя магия не считается преступлением, не тёмная ведь, дальше… э-э-эм, провокация заключённого, провокация бунта в Азкабане. Повезло ещё, что Трэверс там не помер от сердечного приступа от неожиданности. Короче говоря, на пару лет в Азкабане потянет.

— Говори, кого ты подозреваешь! — потребовал Рон. — Этот кретин должен понести наказание.

— Я же сказала, гипотетически! — закатила глаза Гермиона, скрещивая руки на груди. — Знаешь, что означает это слово?

— Гермиона, ты меня извини, но должен напомнить, что я давно не студент Хогвартса, — обиженно проворчал Рон. — Я понимаю, что тебе нелегко…

— Прости, Рональд, — виновато вздохнула она. — Ты прав, я не в себе от всего этого.

— Да нет, — улыбнулся Гарри. — Ты отлично держишься. Я даже удивлён, что ты не орёшь, не швыряешься вещами…

— Чего это всё стоит, — ухмыльнулась она. — Хотя, знаете… — и во всей её внешности отразилась какая-то удивительная трогательность и мечтательность. — Мне просто есть за что бороться. Серьёзно. Майлз он… такой необыкновенный. У меня нет ни тени сомнения, что мы поступили правильно. Правильно, что не отказались от этих отношений, хотя знали, что будет нелегко. Малфой об этом талдычил каждый день, провокатор несчастный. Как будто Майлз ему бельмо на глазу.

— Малфой? Зачем это ему? — подозрительно прищурился Рон.

Гермиона чуть не подавилась.

— Да ну его! Ты же знаешь, какое он трепло! — засмеялась Гермиона. — Его слушать, себя не уважать.

Она почувствовала, как загорается лицо, потом уши, грудь начинает полыхать.

— Спасибо, ребята! Будут новости, забегайте, ладно? Пожалуйста!

Гермиона понеслась по коридору, как ужаленная. И зачем она упомянула Малфоя? Хотелось надавать себе пощёчин. Встречая сотрудников министерства, Гермиона несгибаемо смотрела всем в глаза. Люди смущались, косились на неё украдкой. Но она уверена в своей правоте. Она всем покажет — кто такая Гермиона Грейнджер. Она не бросает слов на ветер, не сомневается и не идёт на компромисс. Только бы пережить этот вечер, не сказать ничего лишнего.

Она погрузилась в работу. Но этот бесконечный трепет, от которого то и дело содрогалось её сердце, возвращал Гермиону в прошедшую ночь. Его рукам, его взгляду, его нежности. Каково ему сейчас? Каково быть подозреваемым во всех грехах этого мира? Ему, кто по-настоящему чист душой, кто искренен во всех своих проявлениях! Ему быть главным подозреваемым? За что? За слабость юности, за послушание отцу? Нет! Она не допустит, чтобы их чувства опорочили. Она будет смело сражаться!

Смелость. Чем ближе подходил момент истины, тем меньше её оставалось. К шести часам вечера, Гермиона уже не чувствовала себя от ужаса. Почему она должна отчитываться о своей личной жизни? Ну почему?

Стук в дверь поверг её в шок. Она молча смотрела перед собой и просто ждала. Испуганная секретарша заглянула в кабинет.

— Извините, мисс Грейнджер, к вам мистер Трэверс, — тихо произнесла она.

Жаркая волна охватило всё тело, ударяя в голову. Дыхание перехватило. Она медленно поднялась с кресла.

Майлз вошёл в кабинет. Было видно, как он взволнован, как тяжело дышит. Тёмно-серый строгий костюм, голубой галстук, белоснежная рубашка. Он словно готовился к ответственной встрече. Синева его глаз завораживала. Она ещё не видела его таким. Гермиона молчала, просто потеряла дар речи. Так нуждалась в нём, так надеялась на спасение, невероятное и несбыточное. И вот он здесь, просто стоит перед ней и молчит.

— Как? — наконец выдавила она. — Как ты вошёл?

Его напряжённое лицо немного расслабилось.

— Не думал, что эта штука и правда работает, — ухмыльнулся он, доставая из кармана тёмные очки. — Журналисты смотрели на меня, как на сумасшедшего, но не узнали.

— Майлз, — нежно улыбнулась она.

Гермиона подошла к нему, смотрела в глаза. Его решительность немного пугала и… восхищала. Они в едином порыве шагнули друг к другу, заключая в объятия.

— Зачем ты пришёл, — быстро зашептала она, пряча лицо на его груди. — Ты хоть представляешь, что сейчас будет? Напрасно. Не надо было так рисковать. Они… нас разорвут.

— Потому и пришёл, — хрипло говорил он. — Я не могу допустить, чтобы ты одна оправдывалась за нас. Мы сейчас должны быть вместе, развеять все сомнения, всё расставить по местам. Нельзя допустить, чтобы о тебе писали гнусности, ложь. Ты этого не заслужила.

Она прерывисто вздохнула.

— Твой отец направил запрос на вызов нотариуса. Он хочет… изменить завещание.

Гермиона почувствовала, как его сильные руки, осторожно сжимают её плечи.

— Если бы ты знала, как я этого хочу. Хочу избавиться от этого тяжкого бремени. Чтобы ничто не разделяло нас, никакие условности.

Она крепче прижалась к нему.

— Мой прекрасный рыцарь, если бы ты знал, как я счастлива. Не смотря ни на что. Где ты пропадал так долго?

Майлз бережно целовал её макушку.

— Идём, Гермиона. Покончим со всем этим и продолжим наш путь.

— Хорошо, — весело прошептала она, поднимая голову и задыхаясь от внезапно настигнувшего поцелуя. Её сладкий стон стоит всех богатств мира. Ему больше ничего не нужно.

Через пару минут они вышли из кабинета. Попрощавшись с секретарём, Гермиона взяла Майлза под руку. Они неспеша шли по коридору, словно никакие неприятности и не сваливались им на голову. Встречающиеся люди задерживали на них взгляд, особенно на нём. Майлз знал, о чём думают все эти люди. Это был безмерный интерес. Он пытался найти в звучащих вокруг мыслях хоть каплю осуждения. Но его не было. Так было всегда, женщины, впервые увидев его, внутренне вздыхали и восхищались его красотой, мужчины подозревали, что он попросту альфонс. Так было с его четырнадцатилетия, так что за пятнадцать лет Майлз к этому совершенно привык.

Лёгкая улыбка играла на его устах, потому что слышал её. Гермиона репетировала пламенную речь о том, что каждый человек в этой жизни имеет право на шанс быть счастливым, и даже если он совершил ужасные поступки, но раскаялся, нужно дать ему этот шанс. А уж мистера Трэверса это даже не касается, потому что он образец честности и благородства.

И в лифте, окружённые волшебниками, они были под прицелом. Гермиона вдруг вспомнила, как неловко было ехать с ним рядом впервые, она так откровенно к нему прижалась. Когда Майлз вдруг расплылся в очаровательной улыбке, она осуждающе на него взглянула: «Не подслушивай! — беззвучно потребовала она. — Так нечестно!»

— Прости, — шепнул он. — Это было слишком сложно.

Гермиона взглянула шутливо-укоризненно, невольно крепче прижимаясь к его плечу.

Когда лифт открылся, они не торопились покинуть кабину. Гермиона дрожала, Майлз это чувствовал.

— Мы просто будем честны, — тихо произнёс он. — Правду всегда говорить проще всего.

— Что если они зададут такой вопрос, на который нельзя ответить? — встревоженно говорила она. — Например…

— О легилименции? — немного напрягся Майлз.

— Да. Ведь это очень важно.

— Я отвечу.

Гермиона вздохнула.

— Ну, идём.

Стоило сделать шаг в холл, и вокруг защёлкали камеры, ослепили вспышки. Гермиона крепко стиснула его локоть, но спину держала прямо, чуть приподняла подбородок, как она это делала всегда. Оба были серьёзны и спокойны. Одному Майлзу было известно, что творилось в её и его душе, это смятение, волнение, заставлявшее руки дрожать.

— Мисс Грейнджер! Мистер Трэверс! Один вопрос! Скажите…

Вопросы сыпались водопадом. Гермиона сурово нахмурилась. Майлз же чувствовал себя так, словно его кромсали на куски. Шум внешний смешался с шумом мыслей этой безудержной толпы журналистов и зевак. На мгновение ему показалось, что он первокурсник Хогвартса. Но теряться нельзя. Он воскресил в памяти монотонный голос декана:

«Сосредоточьтесь, мистер Трэверс. Слушайте тишину внутри себя. Ваша собственная тишина — самая большая ценность».

Майлз глубоко вдохнул и услышал её тихий голос:

— Сонорус.

Затем Гермиона, выдохнула:

— Прошу тишины.

Её голос чудным эхом разнёсся по министерству, и всё замерло.

— Мы готовы ответить на ваши вопросы, — вежливо и спокойно произнесла она. — Прошу вас, — жестом указала она на взволнованного юношу, ближайшего к ней.

— Мистер Таггерт, «Горячие головы министерства». У меня вопрос к мистеру Трэверсу. Скажите, верно ли, что ваш отец, узнав о вашей связи с мисс Грейнджер, решил лишить вас наследства.

Майлз тихо вдохнул. Гермиона взглянула на него, изумляясь спокойствию его лица. Она готова смотреть на него вечно.

— Это так, — ответил он. — Более того, он уже обратился в министерство с прошением о предоставлении нотариуса.

Звук шуршащих перьев заглушал одинокие вспышки.

— Ещё вопросы? — спокойно спросила Гермиона. — Прошу вас.

— Мисс Грейнджер, как давно вы знакомы с мистером Трэверсом?

Гермиона вспыхнула. Майлз почувствовал, как её ногти впиваются в его предплечье. Он осторожно накрыл её руку своей, и она немного расслабилась.

— Около месяца, — спокойно ответила она.

— Так мало? — ухмыльнулся журналист. — И вы уже можете заявить об отношениях?

— Абсолютно, — уверенно ответила она.

— Но по какой причине произошло столь скорое сближение? Магический мир ошарашен…

— Это моя вина, — немедленно ответил Майлз. — Я знаю мисс Грейнджер намного дольше, чем она меня. Я заметил её ещё в Хогвартсе, и когда выпала возможность, сделал всё, чтобы с ней сблизиться.

Шорох и перешёптывания пугали Гермиону, но уж лучше так.

— С какой же целью? — этот насмешливый едкий голос, казалось, разрезал барабанные перепонки. — Неужели, мистер Трэверс, вам так срочно понадобилось покровительство такой значимой фигуры, как мисс Грейнджер?

Майлз тяжело взглянул на Скитер, которая буквально пожирала его глазами.

— Мне не нужно покровительство, — приподнимая подбородок ответил Майлз. — Я — самодостаточен.

— Тогда к чему так спешить? — усмехнулась она.

— Мне тридцать, мисс Скитер. Я думаю о своём будущем.

— С мисс Грейнджер?

— Именно.

— И вас не смущает решение вашего отца?

— Совершенно. Его право решать, будет у него сын или нет.

— Вы откажетесь от отца? — внезапно выпалила девушка неподалёку.

— Нет. Но я не могу ему навязывать своё общество.

Шорох возобновился.

— И чем же вы будете себя обеспечивать? Ваше имение…

— Имение принадлежит отцу. У меня есть средства. Мои, честно заработанные и накопленные. Мне некуда было их расходовать. У меня прекрасная работа.

— Очень интересно! — оживилась Скитер. — Чем же вы занимаетесь?

— Зельеварением. Я изобретаю новые снадобья, зелья и смеси.

— Кажется, ваш наниматель Люциус Малфой, если я не ошибаюсь? — ухмылялась она.

— Да, это так.

— Любопытно, как же ваш наниматель относится ко всей этой ситуации? — язвительно кривилась она.

— Я — не его сын. Мои личные дела не влияют на профессиональную деятельность.

Его уверенный тон вселял в Гермиону необъяснимый покой. Неужели, будь она одна, ей пришлось бы отвечать на те же вопросы? Или её пытали бы иначе?

— Мисс Грейнджер, — лениво протянула Скитер. — А вас не смущает прошлое вашего… избранника?

Гермиона чуть приподняла подбородок, устремляя взгляд вдаль. Он замер где-то за головами репортёров и фотографов. Там, у каминов, привалившись к стене плечом и скрестив руки на груди, стоял Малфой. Она видела, как ядовито искривлены его губы, как пронзителен взгляд.

— Нет. Меня не смущает его прошлое, — уверенно заговорила Гермиона. — Также, как не смущает прошлое всех бывших Пожирателей, если их можно так назвать. Тех, кого насильно привлекли в эту кабалу. Тех, чьего мнения не спрашивали. Чистокровные юноши были покорны родителям, боялись за их и свои жизни. Я никого не могу судить за это. Они были молоды, напуганы и подчас действовали не понимая всей ответственности, не осознавая опасности. Все они были оправданы в судебных разбирательствах. Их прошлое причиняет им боль. Но у них должен быть шанс на счастливое будущее.

Стройное шуршание перьев воодушевляло. Гермиона чувствовала себя хозяйкой положения. Она была уверена в том, что говорила. Малфой был неподвижен. Ей казалось, что её слова должны были произвести впечатление и на него. Ведь он так боялся именно этого. Осуждения.

— Ещё вопросы? — терпеливо произнесла она. Тишина царившая в холле поражала. Гермиона не могла поверить, что вопросов больше нет. Она выдохнула. — Если это всё, позвольте нам удалиться. День был сложный для всех. Благодарю вас за внимание. Квиетус.

Майлз решительно сделал первый шаг, и Гермиона последовала за ним. Хотелось бежать, поскорее скрыться от этих вспышек, любопытных взглядов. Но они шли неспеша, держась гордо и уверенно. У камина Гермиона вдруг почувствовала, что ноги будто стали ватными. Майл ощутил, как она соскальзывает с его руки. Он подхватил её за талию, моментально исчезая в зелёном пламени.

Несколько секунд. Он крепко держал её в объятиях, пока они не оказались в квартире Гермионы. Она прерывисто дышала, уткнувшись лицом в его грудь, обессиленно сжимая в кулачках лацканы его пиджака.

— Всё позади, — нежно прошептал он, бережно поглаживая одной рукой её спину, а второй крепко держа за талию. — Всё закончилось. Ты была прекрасна, Гермиона. Это странно, но кажется, нас пощадили. Не знаю, почему.

Гермиона подняла к нему нежный взгляд.

— Если бы ты не пришёл, всё было бы иначе. Как хорошо, что ты сам отвечал за себя. Не представляю, как бы я оправдывалась. Это и правда странно, я знаю тебя совсем… мало. Майлз, это… ненормально, — вздохнула она.

— Разве это имеет значение? — ласково улыбнулся он. — Случается, что мы знаем человека долго, доверяем ему, а потом настигает разочарование.

— Ты прав, — грустно улыбнулась она. — Мне почему-то кажется, что я знаю тебя намного дольше. Ты доверил мне самое дорогое, что у тебя было, своё прошлое, свои воспоминания, свои тайны… Как жаль, что я не помню тебя в Хогвартсе.

— Гермиона Грейнджер всегда была очень занята — друзья, учёба, приключения.

— Что? — усмехнулась она отстраняясь. — Какие приключения?

— Маленькая воительница.

Он нежно коснулся её губ, и всё словно перевернулось. Гермиона глубоко вдохнула его аромат, насыщенный, дурманящий, травяной аромат. Его губы пьянили, мягкая щетина ласкала, разгоняя мурашки по телу. Гермиона обвила его шею руками, пробираясь пальцами под ворот пиджака. Майлз тихо вздохнул, осторожно проскальзывая ладонью по её шее.

Их пиджаки полетели в разные стороны. Стоны заполнили тёмную гостиную.

— Я соскучилась, — шептала она. — Майлз, я… так тосковала по тебе…

— Я чувствовал это, ты не представляешь, как сердце заходилось. Гермиона, — шептал он целуя её шею, плечи. — Не думал, что могу испытывать такие чувства…

Настойчивый стук в дверь заставил их замереть.

— Не открывай, — шепнул он.

— Ко мне никто не приходит, Майлз. Это… может быть что-то важное.

— Да, конечно, — с небольшой досадой ухмыльнулся он.

Гермиона быстро застегнула пуговицы на блузке. Вышла в коридор. Живоглот уже стоял у двери прислушиваясь. Майлз, недолго думая, тоже вышел. Гермиона приготовила свою палочку.

— Кто там? — доброжелательно произнесла она.

— Мисс Грейнджер, — послышался недовольный женский голос из-за двери, и Гермиона уронила лицо в ладони.

— Это хозяйка квартиры, — прошептала она. Майлз понимающе кивнул. Гермиона открыла дверь, и грузная суровая женщина лет шестидесяти ввалилась в квартиру. — Здравствуйте миссис…

— Что вы себе позволяете? — тут же сурово заговорила дама.

— Простите, я не понима…

— Мы с вами оговорили несколько пунктов, мисс Грейнджер. Кота вашего я ещё понимаю, но постороннего мужчину в моём доме, — и она брезгливо взглянула на Майлза, застывшего в дверях гостиной. — Я не потерплю. Я предупреждала! Вы клялись, что одиноки!

Гермиона с досадой вздохнула. Она и думать забыла обо всех этих условиях, погрузившись в бурю эмоций и чувств, в новую жизнь, наполненную новыми событиями.

— А сегодня утром мистер Уайт позвонил и жаловался, что ночью вы устроили здесь дом терпимости! Вы поставили меня в крайне неловкое положение!

— Простите, миссис…

— Я говорила! Вспомните! Однократное нарушение и вы покидаете мою квартиру. Завтра утром вас не должно здесь быть. А вам, молодой человек, лучше убраться сейчас же, иначе я вызову полицию.

— Но миссис Чамп! — воскликнула Гермиона. — Я не смогу переехать за ночь, мне нужно найти квартиру. Я не могу всё это увезти к родителям! Дайте мне побольше времени, пожалуйста!

Женщина только успела открыть рот, как Майлз тут же тихо произнёс.

— Мы справимся, Гермиона. Надеюсь, вы позволите мне помочь девушке? Вы правы, мы вели себя крайне необдуманно. Я приношу вам свои извинения.

Хозяйка неожиданно смягчилась, заморгала густо накрашенными ресницами.

— Так уж и быть, — уже спокойно произнесла она. — Даю вам два дня на переезд. Я понимаю, вы молоды и всё такое, но мои принципы, простите, превыше всего.

— Спасибо большое, — вздохнула Гермиона. — И… простите нас, пожалуйста.

Женщина кивнула и не прощаясь покинула квартиру.

— Спасибо, Майлз, — улыбнулась Гермиона. — И как я не подумала про заглушающие чары?

— Видимо, такое случается не каждый день, — усмехнулся он, и Гермиона рассмеялась.

— Это уж точно! — но тут же села на маленькую скамеечку у двери, задумалась. — И что теперь? Мне некуда переезжать. Можно, конечно к родителям. Они будут рады, — понуро произнесла она.

Майлз присел перед ней на корточки, ласково взял её руки в свои.

— Если ты не против, мы временно переберёмся в замок…

Гермиона удивлённо смотрела ему в глаза.

— Временно, пока отец меня оттуда не вышвырнул. А потом, у меня есть квартира в Лондоне, но она в ужасном состоянии. После ремонта мы переберёмся туда.

Волнение трепетало в груди. Необъяснимый восторг лёгкой улыбкой играл на её лице.

— Ты мне предлагаешь… вместе жить? — тихо спросила она.

— Если ты не против, — и он ласково коснулся её рук губами.

***

Драко, скрестив руки на груди, изучал книжные полки. Волшебная палочка нервно подрагивала между пальцев. Астория не старалась соблюдать тишину, когда вошла, но он всё равно вздрогнул, услышав её голос.

— Что ты ищешь, милый? Тебе помочь?

— Ничего особенного, Стори, — дёрнул он плечом.

— Ты… видел газеты? — нерешительно спросила она, и Драко замер с книгой в руках.

— Конечно, — спокойно ответил он.

— По-моему, это чересчур, тебе не кажется? — вздохнула она. — Майлз не заслужил такого. Да и она тоже.

— Всё это скоро закончится, солнышко, — с нежностью улыбнулся он, обнимая жену за плечи. — Скоро всё закончится.

========== Глава 16. Освободительная скорбь ==========

Гермиона сидела в своей маленькой, заставленной книжными полками, комнате. Ей нравилось, что он не стал уговаривать и настаивать на своём. Майлз понял её точку зрения. Родители приняли дочь с радостью и восторгом. Они приветливо общались с Майлзом, который помог перевезти её вещи.

Молодые люди попрощались на аккуратном белоснежном крылечке, украшенном кашпо с крохотными маргаритками. Майлз нежно коснулся губами её руки, но Гермиона не могла отпустить его так. Обвив шею руками, словно шёлковым покрывалом, трепетно прильнула к его губам, лишая самообладания. Майлз ласкал её лицо, шею, а она до боли прикусила губу, сдерживая стоны. В эту минуту она жалела, что проведёт ночь одна. И теперь,размышления о том, имеет ли смысл опустошать чемодан, были забыты. Гермиона вспоминала прошедшую ночь и день.

***

— Вокруг нас и так шумиха, — говорила она, уменьшая мебель и складывая её в чемодан на колёсиках. — Если мы сейчас станем вместе жить, будет ещё хуже! Благо, что нам не задавали лишних вопросов, уж не знаю, что произошло с компетентностью журналистов. Почему они не стали тебя допрашивать о суде, о молчании во время процесса? О Волан-де-Морте. Это… даже странно…

— Я не смог бы услышать, о чём они думали. Слишком много мыслей сразу, не хватило бы времени, — ответил Майлз, уменьшая стеллаж с книгами.

— В каком смысле? — озадаченно спросила Гермиона.

— Я могу найти среди потока мыслей те, что меня интересуют. По ключевым фразам, но я предпочёл этого не делать, перекрыть доступ посторонних мыслей, так было проще, чтобы не теряться с ответами на конкретные вопросы.

— Гарри рассказывал, что во время обучения окклюменции профессор Снейп случайно впустил его в свои воспоминания. Значит, ты можешь проникать в мысли многих людей и при этом из толпы выбирать только нужное? Ого! — она была очень впечатлена и взволнована. — А в Большом зале? Как ты себя чувствовал? Это, наверное, было трудно? Столько детей, преподавателей, у каждого свои мысли.

Майлз молчал. Он смотрел на неё взволнованно, немного удивлённо.

— Что с тобой? — шепнула она.

— Снейп… обучал мистера Поттера? — словно не веря спросил Майлз.

— Да. Было дело, — вздохнула Гермиона. — Это были тяжёлые времена для Гарри. Пятый курс, инспекционная дружина, недоверие всей школы… Отряд Дамблдора.

Гермиона погрузилась в воспоминания. Они молчали, задумавшись каждый о своём. Она вдруг вскинула на него взгляд.

— Почему ты спросил?

Майлз глубоко вздохнул.

— Профессор учил меня не только зельеварению. Главным… было другое.

— Легилименция… — выдохнула она, садясь на единственное что осталось в комнате — кровать. Майлз прислонился к стене, сложив руки за спиной.

— Да. Он не был так силён как я, но обладал морем знаний, которые помогли ему найти выход, как мне помочь. Большой зал, классы, коридоры, гостиная Слизерина — были адом для меня. Первый курс я провёл в больничном крыле. Профессор не особо старался разобраться, что со мной происходит, думал, я просто хлюпик, маменькин сынок. А жаловаться кому-то не хотелось.

Майлз замолчал, но Гермиона была слишком увлечена.

— И что же? — нетерпеливо спросила она. — Когда же он узнал?

— На втором курсе я сам пришёл к нему, после очередной болезни. Ты ведь знала профессора. Он был сух, бесстрастен, но меня выслушал очень внимательно. С тех пор у меня появился наставник и друг, хоть сам он так никогда этого не признал, называя меня «интересным объектом для исследований».

— В этом был весь профессор, — с грустью усмехнулась Гермиона. — Значит, это он научил тебя… выбирать мысли из общей массы?

— Да. И ещё много чему. Постепенно ты обо всём узнаешь. Это дело не одного дня. Профессор Снейп был удивительным человеком. Одиноким. Я долгие годы был уверен, что такой же, как он. Но теперь понимаю, что лишь отчасти. Это утешает. Я не хотел бы, как он, кануть в лету, быть забытым… нелюбимым… Умереть в полном одиночестве. Я даже не могу… почтить его память, прийти к месту его последнего пристанища…

— Майлз! — с волнением воскликнула Гермиона. — Это совсем не так! Это… Нет! Всё не… Ты же просто ничего не знаешь!

Она вдруг вскочила. Майлз смотрел на неё растерянно. Гермиона подошла ближе, протянула к нему руку, и он подал ей свою.

— Присядь, — шепнула она. Майлз сел рядом и нетерпеливо изучал её взволнованное лицо. Стена начала разрушаться. «Успокойся, Гермиона. Расскажи всё. Ему можно». Майлз заволновался ещё сильнее.

Она глубоко вдохнула.

— Профессор не был один в последний миг, — прерывисто выдохнула она. — Рядом был Гарри, я и Рональд. Видения Гарри привели нас к Визжащей хижине. Мы слышали, как Волан-де-Морт отдал приказ Нагайне убить профессора. И мы… не могли помешать. Когда всё закончилось, битва была выиграна, никто не искал профессора. Снейпа долго считали предателем, но мы вернулись туда и забрали его.

— Как? — его сердце вдруг словно взорвалось, Майлз издал тяжёлый стон боли и радости одновременно.

— Не волнуйся, пожалуйста, — с улыбкой прошептала она, крепче сжимая его руку. — Мы похоронили его. Есть место, где ты можешь навестить профессора. Он не забыт и… любим.

Майлз сжимал её маленькие пальцы, спрятав лицо во второй ладони. Это было потрясение. Неожиданное, поразительное. Он с трудом держал себя в руках. Горло сдавил огромный, болезненный ком, не дающий дышать, в глазах жгло от слёз.

— Гермиона, — с трудом выдавил он. — Покажи мне это место. Прошу тебя!

— Сейчас? — воскликнула она. — Но ведь… ночь. Там темно…

— Нас могут увидеть? Там опасно?

— Ну что ты! Это очень уединённое место, тихое и спокойное. Но ночью…

Майлз взволнованно выдохнул.

— Прости, я… немного не в себе. Мерлин! Я так скорбел все эти годы. А это… были вы! Спасибо тебе!

Он крепко обнял её. Прижал к своей груди, зарываясь лицом в её волосы. Они просто молчали. Гермиона чувствовала себя такой счастливой. Кажется, она невольно принесла ему необыкновенную, чудесную весть. Она нежно поглаживала его спину, наслаждаясь теплом его дыхания, успокаивающимся биением сердца.

Майлз вдруг глубоко вдохнул, потом внезапно отстранился, держа Гермиону на вытянутых руках и глядя в глаза.

— Что такое? — тихо спросила она.

— Я просто… Помнишь, на шестом курсе варили Амортенцию?

— Конечно! — усмехнулась она. — Как такое не помнить.

— Твой аромат — это запах моей Амортенции. В Хогвартсе я варил её лишь раз, а потом больше никогда.

— И… чем же пахнет твоя Амортенция? — смущённо спросила она.

— Чернилами и кофе с корицей, — усмехнулся Майлз.

Она нежно улыбнулась.

— Я люблю корицу.

Гермиона ласково провела пальцами по его щеке, шее, плечу.

— Давай спать. Нам нужно рано встать, чтобы до работы успеть.

— Хорошо, — улыбнулся он.

Вещи были собраны. Живоглот улёгся на углу кровати, в ногах хозяйки.

Гермиона пригрелась на обнажённом плече Майлза, ласково поглаживая поблекшую метку Пожирателя. Почему-то она совсем её не смущала, и для него это было странно.

— Я всё же хочу спросить, — прошептала она, на тот случай, если он успел заснуть.

— О чём? — так же тихо спросил он, и она невольно улыбнулась, Майлз тоже не спал.

— Когда ты видел меня в Хогвартсе, читал мои мысли?

— Конечно, — сразу же ответил он. — Только твои и слушал.

— Но, почему мои? — шептала она.

Он помнит её маленькой девочкой, странной и немного надменной для своих одиннадцати. Майлз долго не осознавал, почему именно она привлекла его внимание тогда. Может потому, что она слишком много думала?

— Твои мысли отличались от мыслей всех девочек. Ты была взрослее, умнее, стремилась быть лучшей и вовсе не во внешности. Твои рассуждения были интереснее, чем у других. А когда вы все боялись появления Сириуса Блэка, ты была особенно самоотверженна. Мало того, что посещала больше дисциплин, ещё и на друзей время находила. Меня это… очень привлекало.

— Но ведь я была совсем маленькой для тебя! Тебе уже было семнадцать, а мне всего четырнадцать.

— А я и не говорю, что ты привлекала меня как девушка, — ухмыльнулся он, слыша, как разочарованно она вздохнула. — Ты была миленькой, такой маленькой, но самоуверенной. Мне это нравилось. Тем более что в то время меня вообще не интересовали девушки. Стоило мне услышать их мысли, всё желание общаться пропадало.

— И о чём же они думали? — ехидно ухмыльнулась Гермиона.

— О замужестве по большей части. Насколько я выгоден, насколько привлекателен, на сколько меня хватит…

— Это печально.

— Да. Потому ты была намного интересней. Просто другая. Ты и сейчас другая. При встрече со мной ты не думала о том, насколько красивые дети от меня родятся, какие чудные у них будут глаза, а какой процент меланина содержат мои радужки в сравнении с твоими.

— Мерзавец! — с усмешкой шепнула она, утыкаясь носом в его плечо.

— Ну, прости. На тот момент я ещё не принял решение тебя не слушать.

— Это было трудно? Меня не слушать.

— Не то слово. Такой источник бурь, противоречий, переживаний. Я ведь никогда сам не был таким.

Её тонкие пальчики снова заскользили по метке на его руке.

— Волан-де-Морт поэтому тебя не убил? Из-за твоего дара?

Майлз глубоко вздохнул.

— Да. Он хотел меня использовать, как шпиона среди своих, среди чужих. Мой отказ приводил к тому, что я вечно был бит во всех смыслах. Но я готов был терпеть, только бы не помогать ему. Перед судом отец наложил на меня проклятье, чтобы я ни о чём не проболтался. Особенно о своём даре.

— Твой отец очень жестокий человек, но он… возможно, хотел тебе помочь, — с сожалением прошептала она. — У тебя, наверное, до сих пор всё болит. Маскирующие чары не смягчают боль.

— Её смягчили твои руки, Гермиона, — с нежностью шепнул он, притягивая девушку к себе.

— Как же мне хорошо с тобой, — она обвила его одной рукой и скоро задремала. Девушка могла лишь предполагать, что Майлз ждал утра, нежно перебирая её локоны. Он был очень взволнован.

Лишь забрезжил рассвет, Гермиона проснулась. Взглянув на Майлза, поняла сразу, что он провёл ночь без сна. Он робко улыбнулся, коснулся губами кончика её носа.

— Будем собираться? — прошептала она. Майлз кивнул.

Они одевались и пили кофе молча. Гермиона покормила Живоглота, потрепала его между ушками на прощанье.

— Готов? — немного взволнованно спросила она. Майлз с готовностью вздохнул. Гермиона взяла его за руку, и раздался хлопок.

Они тихо шли по маленькой тенистой роще. Где-то неподалёку журчал ручей. Майлз волновался, словно он идёт в гости к человеку, которого не видел уже очень-очень давно. Это была необъяснимая радость с оттенком неизбежной печали. Противоречивое, странное чувство. Гермиона поглядывала на его сосредоточенное лицо. Для него это и правда было очень важно. Она так рада, что сделала это для Майлза.

И вот, их взору открылась небольшая поляна, покрытая высокой травой. У ручья возвышалось одинокое старое дерево. Майлз почувствовал, как сердце устремляется вниз.

— Я знаю это место… — прошептал он. — Я видел его.

— Как? Как ты мог… — поражённо зашептала Гермиона.

— Случайно. Это было случайно. Это место, профессор, видимо, часто вспоминал его. Однажды во время урока, на первом курсе, я различил его мысли среди мыслей студентов, думающих над заданиями. Он вспоминал… девушку. Красивую рыжеволосую девушку. Смотрел в окно, из которого видно Гремучую иву, и думал о ней. Её звали Лили.

Гермиона почувствовала, как что-то ёкнуло внутри. «Лили? Не может быть!»

— Он вспоминал её волосы, улыбку, зелёные глаза, её слова. В нём было столько чувства, а на лице полная непроницаемость. Он вдруг взглянул на меня, поток мыслей сбился, я их потерял. Снейп так подозрительно меня изучал, а я поскорее задумался над уроком, инстинктивно, и он не смог уловить мои мысли на его счёт. Не успел. Я знаю, он производил впечатление холодного, замкнутого и надменного человека. Но я успел увидеть и другие его стороны. Не думаю, что теперь имеет смысл это скрывать.

Гермиона чувствовала, как её сердце бешено бьётся в груди от нежданного волнения.

Они подошли ближе. У подножия высокого старого дерева была сложена горка из белоснежных камней. Во главе её установлена маленькая мраморная плита со строгой надписью «Северус Снейп 9.01.1960 — 2.05.1998 Спасибо»

Гермиона не решалась взглянуть на Майлза. Она чувствовала, его боль, его скорбь и в то же время облегчение.

— Спасибо… — еле слышно шепнул он, и тонкая влажная дорожка скользнула по щеке.

Тишина. Умиротворяющая, чудесная тишина наполняла воздух. Ласковое утреннее щебетанье птиц делало это место самым прекрасным на свете. Майлзу казалось, что лучше нельзя было придумать, словно оно дождалось усталого путника, и здесь он обрёл покой.

Майлз взмахнул палочкой, прошептав что-то неразборчивое, и в ту же секунду среди травы стали прорастать зелёные крепкие стебли, густо покрытые узкими листьями. На верхушках появились удлинённые овальные бутоны, а потом, в одно мгновение плавно раскрылись десятки жёлтых лилий.

Дыхание замерло. Гермиона тихо глубоко вдохнула, и слезинки сорвались с ресниц. Во всём этом лежал гораздо более глубокий смысл, который Гарри так никому и не доверил. Это ничего. Главное, что она теперь знает. Она вспоминала тёмные обшарпанные стены и кровь, хриплый голос профессора, молящий посмотреть на его прошлое.

Гермиона почувствовала, как Майлз бережно обнял её за плечи, привлекая к своей груди. Стало так спокойно, тепло и уютно. Она подняла к нему взгляд.

— Спасибо… — с нежностью прошептал он, и Гермиона крепко его обняла.

— Я так рада, что у Снейпа был человек, который любил его.

— Отец не мог меня вытерпеть, — с грустью улыбнулся Майлз. — Профессор почему-то был гораздо терпеливее.

— Наверное, он понимал тебя.

— Возможно.

Они ещё постояли немного во всеобъемлющей тиши. Никаких слов не нужно было, чтобы понимать друг друга. Майлз, возможно, никогда не узнает, кто же была та девушка, Лили, но ему было важно другое. Важно, что он нашёл то место, куда будет приходить за благословением.

***

— Вы безумны, мистер Трэверс, — родной, пусть и несколько раздражённый, голос Декана вновь звучал в его памяти. — Вы могли бы добиться намного больше, благодаря своему дару. Почему вы упрямитесь? Как вы не понимаете? Можно быть на стороне света и в то же время пользоваться тьмой. Здесь нет никаких противоречий, если стоит вопрос о жизни и смерти! Не будьте глупцом!

Майлз сидел у стены в подземельях собственного дома, медленно приходя в себя после пыток, Беллатриса очень старалась. Он устало поднял глаза на своего учителя, угадывая беспокойство в его взгляде.

— Всё будет хорошо, профессор. Я выдержу.

— Никогда вас не пойму! — резко бросил Снейп и, стремительно покинул застенок, лишь чёрная мантия взметнула свои крылья в воздух.

— Вы прекрасно меня понимаете… — прошептал юноша.

***

Гермиона вздохнула. День в министерстве прошёл на удивление спокойно. Двое журналистов остановили её утром в холле, задали пару вопросов о том, как она чувствует себя после скандала и какие у мисс Грейнджер планы. Работа шла своим чередом. Министерство, естественно, дало Бенедикту Трэверсу разрешение на переоформление завещания. Гермиона испытывала глубокое сочувствие. Майлз такой чудесный человек! Как может отец ненавидеть собственного сына? Она не уставала размышлять на эту тему, пытаясь разобраться в причинах, но сделала вывод, что ей недоступно понять ненависть в принципе.

В министерском кафе она столкнулась с Малфоем. Он прошёл мимо, словно не заметил её. Не поздоровался даже. Гермиона почувствовала, как глубокая обида начала разъедать сердце. Он лезет в её дела, а она ещё и виновата? Глубоко вздохнув, приняла решение не думать о нём, пусть хоть из кожи вон вылезет от своих смешных обид.

Гермиона думала лишь о том, что Майлз придёт за ней завтра вечером, и они отправятся в его замок, который ей так не терпелось посетить, пока Майлзу не пришлось навсегда уйти оттуда. Особенно её интересовала старинная библиотека и море его разработок по зельеварению. Она старалась думать лишь об этом. Да! Ей просто интересно! Но сердце замирало, а дыхание прерывалось при мысли, что они останутся совершенно одни в большом мрачном замке. В замке Пожирателей смерти. Ей было немного страшно, но ещё больше волновало уединение с ним. Она трепетала вспоминая его нежные руки, его затуманенный взгляд, горячие губы. Мурашки струились по всему телу. Это было томительно и сладко. Как пережить завтрашний день? Как дождаться?

***

Майлз старался быть сдержанным, спокойным. Он ведь знал, что очень скоро она появится здесь, готовился всё это время. Но сердце замирало и всё казалось не так, и не на своём месте. В конце концов можно считать, что это уже и не его дом. Но нет. Почему-то именно сейчас, как никогда прежде, ему казалось, что это и есть его дом. Майлз хотел бы, чтобы Гермиона стала здесь хозяйкой, чтобы этот замок стал светлым и радостным, как она сама. Суждено ли этому сбыться? Надежды всё меньше. Но завтра вечером она будет здесь.

***

— Драко, так нельзя милый, — простонала Астория, целуя его сомкнутые в суровую полоску губы. — Ты уже весь извёлся! Почему ты такой?

— Стори, пожалуйста, не сбивай меня с мысли! — устало ворчал он. — Это важно!

— Что там может быть важного? С тех пор, как Грейнджер ушла в Отдел магического правопорядка, ты сам не свой. Устаёшь, стал раздражительным.

— На меня свалилось всё, что было на ней! — воскликнул Драко. — Чего же ты хочешь?

— Дело не в этом! — непривычно строго заговорила она. — Ты хочешь всё исправить, но не можешь!

Драко устремил на Асторию тяжёлый взгляд.

— Это я не могу?! — возмущённо прошипел он.

— Знаешь, я устала уже от этого, — вздохнула она. — Я тоже не железная.

Она утомлённо опустилась в кресло. Драко запрокинул голову, тяжело вздохнул. Опустился перед ней на колени, бережно обнимая ладонями её животик.

— Стори, прошу тебя, дай мне ещё немного времени. Я разберусь…

— Я боюсь, что ты совсем запутаешься, Драко. Будешь жалеть…

Он уверенно замотал головой, но его взгляд не мог её убедить. Астория закрыла глаза.

— Прошу тебя, Стори. Потерпи. Я разберусь со всеми делами, и всё будет хорошо!

Она смотрела на него с сочувствием, даже состраданием в глазах.

— Только не ошибись…

========== Глава 17. То, что скрыто ==========

Комментарий к Глава 17. То, что скрыто

Хочу ещё раз поблагодарить Юлию Гейнрих за чудный видеоролик к этой истории. Он так подошёл к главе, что я была просто в восторге! Спасибо, от всей души!

https://vm.tiktok.com/ZSbxRe1c/

День прошёл на удивление тихо и спокойно. Слишком спокойно. До такой степени, что Гермиона просто изнывала от тоски. Плохое предчувствие закрадывалось в душу, словно её окутывало затишье перед бурей.

Странно было снова не видеть и не слышать Малфоя, его дурацких шуточек, подколок и смеха. Казалось бы — это просто отлично! Никто не мешает работать, не отвлекает всякими глупостями. Но увидев его в отличном настроении, болтающим в обществе девушек из финансового отдела, Гермиона не просто удивилась. Он и правда её игнорирует! Почему её это так задевает? С какой стати? Да просто потому, что Гермиона ничего не сделала, чтобы разрушить дружбу, которую они с трудом выстраивали столько времени! Ну, сказала она, что её проблемы не его дело — разве это не так? А эти его постоянные нападки на Майлза — это несправедливо! Зачем он это делает? Словно старается поселить в ней сомнения на его счёт. Для чего? Что Майлз сделал ему такого плохого? Вроде бы им нечего делить.

От всех этих рассуждений Гермиона ужасно утомилась. Нет, она, разумеется, не станет ничего выяснять. Малфой неправ! Почему она должна за ним бегать и разбирать причины? Бред какой-то. Она никогда не лезла в его личные дела, никогда! А он…

Взгляд на часы избавил её от размышлений. Наконец-то! Без четверти шесть. Ещё немного и она отправится домой — примет душ, переоденется и отправится в самую волнительную и увлекательную экскурсию в своей жизни. Наконец-то, её совершенно перестал заботить Малфой со своими странностями. Сердце снова взволнованно замирает в ожидании. Это так приятно, знать, что ещё немного и она увидит его — своего нежного рыцаря.

Наполненная каким-то необъяснимым азартом, она выскочила из кабинета, быстро пробежала по коридору и влетела в лифт, радуясь, что хоть раз в жизни позволила себе уйти на пару минут раньше и ехать в лифте, как цивилизованный человек — в одиночестве. Радостная улыбка не сходила с её лица, но лифт вдруг остановился, и пронзительные серебристые глаза встретились с её каштановыми. Внутри что-то съёжилось.

— Привет, — бросил Драко, вошёл, закрыл за собой дверь и повернулся к ней спиной.

Её как будто ударили хлыстом, и она выпалила:

— Слушай, прекращай дуться!

Драко медленно повернулся. Удивление, читавшееся на его лице, явно было поддельным, но ей это уже было неважно.

— Вы это мне, мисс?

— Малфой, хватит придуриваться! Что ты взъелся?

— Я? Не ты ли сказала, что твоя жизнь не моё дело? Не моё так не моё, живи себе спокойно! — усмехнулся он и снова отвернулся.

— На самом деле, я думаю, что дело не в том, что я сказала, а в том, как ты относишься к Майлзу! — выпалила Гермиона. — Что такого он тебе сделал?

— Ничего.

— Тогда, от чего ты пытался меня защитить?

Драко резко развернулся.

— А ты знаешь, что он моралист?

— То есть?

— Он правильный до омерзения! — бросил Драко, снова отворачиваясь.

— Ты считаешь — это плохое качество? Это же замечательно! Если бы он был иным, то не смог бы так легко отказаться исполнять обязанности Пожирателя смерти.

— А этот моралист всё тебе о себе рассказал? — снова обернулся он.

Гермиона не смогла скрыть своей уверенности.

— Как ты выражаешься, «всее некуда», — ухмыльнулась она.

Он помолчал пару секунд.

— А я вот что-то не уверен… Ты не задавалась вопросом, почему во время интервью никто не полюбопытствовал, чем Майлз так приглянулся Тёмному Лорду, а? Как ему удалось заткнуть любопытных?

Драко смотрел на неё очень внимательно. Долго, насколько позволил останавливающийся лифт. Гермиона чувствовала, как холодный пот выступил на спине. Выйдя в холл они неторопясь пошли к каминам. И когда он вдруг снова резко обернулся, Гермиона столкнулась с ним плечом.

— А ты ему всё рассказала? — вкрадчиво прошептал он у самого её лица. Гермиона вспыхнула. Горячая волна опалила лицо и грудь, замедляя биение сердца. Она еле заметно вдохнула.

— Да. Я ему всё о себе рассказала.

Отвратительная ехидная ухмылка уколола. Гермиона почувствовала, как защипало в глазах.

— Ничего ты ему не сказала, — прошептал он. — А знаешь, как моралисты относятся к лгунам?

— Я никого не обманывала, Малфой! Мне незачем…

Малфой выпрямился, посмотрел на неё свысока, как когда-то в Хогвартсе. Гермиона уже и забыла, как это больно.

— Отчего же ты тогда так напугана, Грейнджер? Думаешь, он тебя осудит? Разочаруется? Бросит? — он замолчал, сделал тяжёлую мучительную паузу, а потом выпалил: — Правильно думаешь.

— Да как ты смеешь? — сквозь зубы прошипела она.

Из лифтов потекла река волшебников и волшебниц. Министерские служащие спешили домой, на вечерние встречи.

Гермиона дрожала. Зачем? Зачем она заговорила с ним? Лучше было оставить всё как есть! Вот идиотка! Она пыталась восстановить сбившееся дыхание, когда Малфой подхватил её под локоток, мягко увлекая в сторону, подальше от любопытных взглядов.

— Ладно, не парься, Грейнджер! — примирительно ухмылялся он. — Если он ничего не узнает, так и ладно. Что тут такого? У всех есть свои секреты, правда? У меня их тоже полно, и Астория меня знает лишь наполовину. Но это не мешает нашей любви…

— В самом деле? — Гермиона вырвала свою руку из его. — Значит ты ей лжёшь?

— Естественно! Мне нужна здоровая жена, с нормальной психикой, меньше знаешь — крепче спишь, согласись?!

— Это отвратительно! — прохрипела Гермиона. — У близких людей не должно быть таких секретов. Не должно быть…

Она с горечью вздохнула.

— Это ведь не только твой секрет, Грейнджер, — дёрнул он плечом. — Не забывай об этом.

Он поправил галстук, пригладил свою сияющую белизной чёлку.

— Ну, я побежал. Приятного вечера. Не парься! — на ходу бросил он, подняв вверх правую руку в прощальном жесте.

Кажется, она неожиданно поняла, что значит ненавидеть близкого человека, когда он в одночасье становится далёким. Причём навсегда. Она растерянно стояла у камина, пока пожилая колдунья в просторной синей мантии не спросила:

— Милочка, вы идёте или можете пропустить?

— Простите, — неловко улыбнулась Гермиона и отошла в сторону.

«Нужно собраться. Нужно срочно прийти в себя! Ведь я всё о себе рассказала, абсолютно всё! И Майлз ничего от меня не скрывает. Почему он вывел меня из равновесия? Так не должно быть! Я всё рассказала! Всё!»

Гермиона решительно вздёрнула подбородок и покинула министерство.

***

Когда раздался звонок у двери, Гермиона, словно несомая гиппогрифом, устремилась навстречу. Мама отскочила с дороги, чуть не опрокинув поднос с чашками.

— Прости, мамочка! — выпалила она, распахивая дверь, и миссис Грейнджер не стала скрывать улыбку.

— Здравствуй! — улыбнулся он.

— Как я рада, что ты пришёл! — прошептала она, бесконтрольно бросаясь ему на шею. Это что-то родное, такое близкое и любимое, невыносимо желанное — его тепло, его надёжность. Сердце болезненно сжалось от нежности.

— Что-то случилось? — прошептал он. — Ты так взволнована.

Он заглянул ей в глаза, блестящие, искристые, удивительно тревожные.

— Всё нормально… — выдохнула она.

— Но я же вижу… — робко улыбнулся он.

— Даже не вздумай читать мои мысли! — с улыбкой, но строго прошептала Гермиона.

— Гермиона, — немного смущённо произнёс Майлз. — Я не читаю твои мысли. Это происходит крайне редко, в моменты эмоционального стресса. Я ведь говорил…

— Извини, я просто пошутила, — улыбнулась она, чувствуя досадную неловкость.

— Ты готова? — теперь уже он ощутил, как внутри ёкнуло.

— Кажется, да!

Попрощавшись с родителями, они вышли на задний двор и трансгрессировали. Оказавшись у уже спящего незабудкового поля, Майлз взмахнул палочкой.

— Финита.

Прямо на глазах над полем засиял золотистый купол, он медленно распадался, образуя в пространстве светящиеся зазоры, потом расплывчатые обрывки. Гермиона уже видела это. Точно так же разрушалась защита Хогвартса. Сердце замерло.

— Я сниму защиту на время, чтобы трансгрессировать. Идти довольно далеко.

И теперь на горизонте, Гермиона увидела возвышающийся над полем замок. Он был высок, суров, с остроконечными башнями, напоминающими копья. Тёмные стены в закатном солнце горели огнём. Это было завораживающее зрелище.

— Он просто огромен, — выдохнула она.

— Да, но в нём нет роскоши. Этот замок просто кусок камня. Идём? — он подал ей руку, и через мгновение они стояли у высоких витых ворот.

Аккуратно выложенная мостовая из белого камня вела к высокому главному входу в замок, чёрный камень ступеней ярко контрастировал с ней. По обе стороны дороги цвели, очевидно недавно посаженные, розовые кусты. Простиравшийся в глубину аллеи сад был аккуратен и чист, хотя вдалеке виднелись высокие неопределённые заросли.

— Садом ещё долго придётся заниматься. Если отец даст мне время, попробую успеть до холодов что-то сделать. Этот сад был подвластен лишь матери, я раньше его не касался.

— То что уже сделано — очень приятно выглядит. У тебя какие-то особые отношения с растениями.

— Да, наверное. Для зельевара это важно, особенно, если ты готовишь ингредиенты сам. Каждый лепесток, каждая травинка имеют особое значение для качественного зелья — зрелость, время сбора, способ заготавливания…

— Это потрясающе интересно! Знаешь, мой сокурсник, Невилл Лонгботтом — он сейчас преподаёт в Хогвартсе, так много всегда говорил о растениях, он был увлечён с самого детства! — улыбалась Гермиона. — Не думала, что встречу человека, такого же увлечённого…

— Уверен, если бы мне в одиннадцать-пятнадцать лет кто-нибудь сказал, что я так самозабвенно буду заниматься растениями, я бы покрутил пальцем у виска, — усмехнулся Майлз. — Всё это пришло только с возрастом.

Её сердце замирало, пока шаг за шагом Гермиона приближалась к огромным тяжёлым дверям. Взмах волшебной палочки, и Майлз легко распахнул их перед ней. Девушка нерешительно шагнула внутрь, плавно погружаясь в атмосферу тишины, прохлады, уединения. Они медленно поднимались по чёрно-серой мраморной лестнице, шли по длинным, скудно освещённым фонарями, коридорам.

Жилище холостяка. Это было видно невооружённым глазом — никаких мелочей для уюта, ничего лишнего. Чистота, пустота, лёгкий аромат свежего дерева. Гермиона почувствовала себя принцессой, заточённой в замке похитившего её чудовища. Эта мысль заставила девушку улыбнуться, что не утаилось от взгляда хозяина.

— Тебе нравится здесь? — немного неуверенно спросил Майлз.

— Странное чувство. Знаешь, я немного волновалась, что это будет похоже на… тюрьму или…

Майлз смущённо улыбнулся.

— Даже Пожиратели смерти предпочитают жить в нормальных условиях.

— Конечно, — усмехнулась Гермиона. — Но я всё равно чувствую себя… пленницей.

— Я знаю, где ты будешь чувствовать себя лучше, — ухмыльнулся он, раскрывая перед ней высокую дверь.

Дыхание замерло. Стеллажи, хранящие сотни книг — больших и маленьких, новых и ветхих — наполняли просторный зал. Аромат переплётов, нового пергамента и чернил, тепло исходящее от горящего камина. Большой старинный диван обитый потёртой кожей.

— Как чудесно! — с восторгом прошептала Гермиона.

— Мой храм, — выдохнул Майлз. — Здесь проходит вся жизнь. Там в конце зала есть маленькая дверь в кабинет, где я работаю. Хочешь взглянуть?

— Ты, наверное, шутишь? — воскликнула она. — Приглашаешь меня в святая святых?

— Именно, — кивнул он.

Гермиона в нетерпении прикусила губу, с трудом скрывая улыбку. Они медленно шли вдоль наполненных стеллажей. Её взгляд то и дело выхватывал привлекательные корешки, до которых хотелось добраться в первую очередь.

У входа в кабинет Майлз взглянул на неё с небольшим волнением и произнёс пароль:

— Пристанище.

Гермиона взволнованно вздохнула.

— Ты уверен, что мне…

— Можно ли тебе доверять? Кому, если не тебе?

Они вошли в небольшую комнату с письменным столом и креслом. Вдоль стены стоял ещё один стол, очень длинный, заставленный чистыми котелками, колбами, горшочками и склянками. Над столом висел большой шкаф. За стеклом красовались мешочки, пузырьки и коробочки. Идеальный порядок радовал глаз.

— Это твоя лаборатория! — с восторгом выпалила Гермиона. — Здесь просто замечательно. Есть всё, что нужно!

— Абсолютно. После войны занялся этим вплотную, всё обустроил.

— Как здорово!

Гермиона обошла комнату, рассматривая зельеварню, лежащие на столе записи, наброски. На маленьком столике заметила ту самую записную книжку. Она вызвала улыбку, заставив вспомнить момент их встречи в министерстве. Но улыбка неожиданно исчезла с её лица. Сегодня в холле, на том же месте, Малфой заставил её сердце дрогнуть… усомниться…

Она вдруг подняла голову и поймала взгляд внимательных васильковых глаз. На неё с портрета взирала прекрасная молодая женщина. Гермиона почувствовала, как мучительно сжимается сердце, а в груди разливается необычное трепетное тепло. Женщина смотрела приветливо, так знакомо, в ней было столько любви, что Гермиона внутренне задрожала. Рука Майлза неожиданно обняла её плечи.

— Какая красивая, — выдохнула Гермиона. — Удивительно красивая женщина. Это она, твоя мама?

Майлз кивнул.

— Как ты на неё похож. Её глаза, волосы, губы, её сердце…

— Она была очень добра и нежна. Ты бы ей понравилась.

Женщина еле заметно улыбнулась и, чуть прикрыв веки, слегка кивнула.

— И мне бы она понравилась. Я уверена, — прошептала Гермиона. — Ведь она вырастила такого чудесного сына.

Гермиона осторожно повернулась, проскальзывая рукой по его спине, прижалась щекой к его груди, слушая размеренное биение сердца.

— И всё же, что-то тебя беспокоит, — тихо произнёс Майлз. — Ты ненадолго увлекаешься, но потом… Скажи, что произошло? Что-то на работе? Тебе трудно?

— Нет-нет, — с трудом улыбнулась она. — На работе всё хорошо. Правда… твоему отцу дали разрешение на изменение завещания.

— Это всего лишь дело времени. Я не сомневаюсь в его решительности.

— Из-за меня ты лишишься собственного дома, это так несправедливо! Ведь ты здесь вырос, здесь всё, что тебе дорого!

Он осторожно взял в ладони её лицо и настойчиво взглянул в глаза. Её тревога росла, Майлза это печалило. Если бы он знал, о чём она думает на самом деле, то смог бы помочь. Но этого нельзя допускать. Нельзя поступать с ней так!

— Несправедливо было бы жить здесь прежней жизнью и знать, что я упустил свой единственный шанс быть счастливым. Быть с той, что мне нужна. Я готов пойти на это.

Он нежно коснулся её губ. Представить себе не мог, что эта девушка, спустя столько лет, станет для него такой желанной, такой необходимой. Не ожидал, что она всколыхнёт в нём столько чувств, желаний, столько жгучей страсти, незнакомой прежде.

А Гермиона хотела выть от блаженства, невыносимой нежности кружащей голову, желания принадлежать ему полностью без всяких условностей. Но эта гадкая ухмылка снова всплыла в памяти. «А ты ему всё рассказала?» Она крепче прижалась к его груди, изо всех сил зажмуриваясь. «А этот моралист всё тебе о себе рассказал?» Гермиона тяжело выдохнула. Что если не всё? Что он мог скрыть?

— Я хочу тебе кое-что показать, — вдруг тихо произнёс Майлз. Она подняла к нему каштановые глаза и улыбнулась.

— Надеюсь, это не касается…

— Нет. Это не касается моего «тёмного» прошлого. Это касается моей семьи.

Гермиона кивнула, и он увлёк её в библиотеку. Она уселась на огромный диван, расправив складки шерстяного клетчатого платья. Откуда-то взялся горячий чайник, наполненный ароматной жидкостью. Он плавно парил в воздухе, наполняя две чашки. Посуда расставлялась на столике, а Майлз скрылся где-то в глубине библиотеки.

— У тебя есть эльфы? — чуть повысив голос, спросила девушка.

— Да. Двое. После войны пытался дать им свободу, но они так рыдали, что совесть не позволила выставить их на улицу. Не выношу их рыданий, как дети, честное слово, а ведь совсем уже пожилая пара.

— Они супруги?

— Да. Но детей у них никогда не было. Я не лезу в их дела, они в мои.

В этот момент Майлз появился в проходе, левитируя перед собой толстый, старинный фолиант какого-то невообразимого размера.

— Ого! — выдохнула Гермиона. — Что это?

Она быстро пододвинулась, давая ему побольше места, чтобы Майлз сел рядом.

— Чашки, — спокойно произнёс он, и посуда раздвинулась, освобождая пространство для книги. Она плавно опустилась на стол. Гермиона искоса взглянула на взволнованное лицо мужчины. Майлз был немного напряжён, добродушной ухмылки не осталось. Он бережно перевернул несколько страниц разом. — Это фамильная книга моей матери, — тихо заговорил он. — В ней скрыто то, чего в моей семье нельзя было обсуждать. Триста пятьдесят лет назад, мой далёкий предок, чистокровный волшебник, взял в жёны маглорождённую…

— Что? — неожиданно для самой себя воскликнула она, прикрывая рот ладонью от смущения, а потом прошептала: — Как это возможно? А твой отец?

Удивление в её глазах было поразительным. Майлзу нравилось, когда она так смотрела, широко распахнув глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не засыпать вопросами.

— Посмотри, — указал он волшебной палочкой на роскошное семейное древо. — Мой прапрадед женился на маглорождённой волшебнице. Она была из очень знатной семьи маглов. Их единственная дочь была полукровкой. В те времена два мира сравнительно спокойно сосуществовали, но всегда были волшебники, которые осуждали такие браки. Все следующие поколения волшебников в моей семье заключали браки только с чистокровными. Мой отец хотел бы думать, что от магловской крови ничего не осталось. Но это не так. Мама считалась чистокровной, как и её предки, но она всегда помнила, что её прапрабабка была из семьи маглов. Отец знал это с самого начала, но почему-то закрыл на это глаза.

— Значит, он любил её! — с восторгом прошептала Гермиона.

— Возможно, — опустил глаза Майлз. — Только с тех пор, как я родился, между ними не было мира. Мама стремилась донести мне, что чистота крови не имеет значения, отец считал иначе. В моей семье всегда была война…

— Как это ужасно… просто ужасно… — еле слышно шептала Гермиона. — А твои способности, когда они появились?

— Очень рано. Впервые я услышал чужие мысли в четыре года, это были мысли Донны, нашего эльфа. Она всегда так жалела, что молодые хозяева не могут жить в мире друг с другом.

— Видимо стресс на тебя повлиял, — с сочувствием произнесла Гермиона. — Часто именно стрессовые ситуации провоцируют первые выбросы магии. Это было из-за родителей?

— Я уже не помню. Мама рассказывала, уже позже, что я прибежал к ней и стал говорить, что Донна говорила, не открывая рта и пересказал ей все её мысли.

— Удивительно… Но удивительнее всего, как твой отец решился жениться на девушке, которая не скрывала своего магловского происхождения?

— Маглорождённым нечего стыдиться, — улыбнулся он. — Ты всегда так переживаешь об этом, словно ты можешь быть чем-то хуже.

— Я уверена, что я ничем не хуже! — вздёрнула она подбородок.

— И ты не считаешь, что я тебя недостоин?

Снова этот удивлённый взгляд. Майлз улыбнулся.

— Да что ты такое говоришь? — прошипела Гермиона, возмущённо всплёскивая руками. — Как я могу?

Майлз вдруг взял её руку в свои. Девушка почувствовала, как её сердце обволакивает теплом, заботой. Щёки вспыхнули, она опустила глаза, глубоко вздохнула.

— Мне нужно… понять, — тихо заговорил он. — Есть ли у меня шанс сделать нашу жизнь другой. Я, возможно, слишком тороплю события…

Гермиона вспыхнула. Дыхание остановилось.

— Подожди… — выдохнула она. — Ты и правда… слишком торопишься. Ты уже так много рассказал о себе, о своей семье. Но ты, — она упрямо взглянула ему в глаза. — Ты меня совершенно не знаешь. Возможно, ты успел немного узнать меня в детстве. Но я уже не та маленькая девочка.

— Гермиона, я…

— Нет, подожди, пожалуйста, — она подняла глаза к потолку. — Моя жизнь после Хогвартса была непростой. Я… много работала. Вся моя жизнь — это работа.

Она посмотрела Майлзу в глаза. Его взгляд обезоруживал. Она становилась просто слабой, покорной, нуждающейся в нём женщиной. Её сердце замерло, когда его пальцы осторожно коснулись её щеки, ласково проскользнули к уху, трепетно заправляя выбившийся локон.

— Ты хотела что-то сказать, — шепнул он, и Гермиона осознала, что он приблизился к ней, придвинулся ближе. Она почувствовала его терпкий аромат, пьянящий, соблазнительный. Дыхание замерло.

— Да, — почему-то шёпотом произнесла она. — Я хочу сказать, что… тебе нужно узнать обо мне больше. Возможно, я разочарую тебя.

Он улыбнулся так нежно, спокойно.

— Ты не можешь меня разочаровать.

Его шёпот у самых губ. Голова кружится. Сознание мутится. Это зависимость, от которой невозможно отказаться. Лёгкое касание — тёплое, дурманящее — и Гермиона беспомощно запрокинула голову, повинуясь его притяжению, отдаваясь в его власть. Его губы раскрываются плавно, так медленно, трепетно захватывая её губы. Майлз тихо вздыхает, проскальзывая пальцами по её шее к затылку, путаясь в её локонах, лаская их, притягивая девушку ближе. Гермиона приподнялась, подаваясь к нему, отвечая его губам, рукам. Больше не хотелось думать, сомневаться — это было невозможно.

Она взъерошила его растрёпанные волосы, наслаждаясь каждой клеточкой, каждым кончиком пальцев, этой магией, магией его нежности. Ей казалось, что нет ничего прекраснее на свете, чем сильный, уверенный мужчина, способный дарить ласку. Его руки осторожно скользили по её спине, плечам, а губы нежно пили каждое движение, словно сладкий нектар.

Гермиона была готова умереть, только бы видеть трепет его тёмных длинных ресниц, слышать шум его дыхания и тихое потрескивание камина. Она нерешительно скользнула пальцами под ворот его джемпера,по обнажённой спине. Майлз выпрямился, резко притягивая её к себе. Спина. Его чувствительное место. От этого ей становится весело. Гермиона аккуратно проводит ноготками вдоль его позвоночника, и его сладкий стон запускает волну мурашек по всему её телу.

— Я… я должен тебе сказать… — задыхается он. — Я хочу, чтобы ты… была со мной…

— Я и так с тобой, Майлз, — томно прошептала она. — Я с тобой…

— Навсегда. Я этого хочу, — глядя ей в глаза хрипел он. — Ты будешь моей…

Гермиона вспыхнула, обвила его шею руками, прильнула к губам, не дав договорить, чувственно касаясь кончиком языка его языка. Он вздрогнул, резко опрокидывая её на диван, упиваясь её податливостью, её тихими сладкими стонами. Её шея такая шелковистая, её плечи. Он расстёгивает платье на спине, и Гермиона покорно приподнимается, хватаясь за край его джемпера.

Они смотрели друг на друга молча. Долго, восторженно, пальцы трепетно касались кожи — плечи, грудь, живот. Единый порыв, и библиотека стала местом таинства страсти, таинства для двоих. Гермиона утопала в этом наслаждении, в его движениях, его пламени, дыхании.

Майлз терял голову в её объятиях, стонах, в нежной счастливой улыбке. Какой это восторг видеть её, чувствовать, знать, что она рядом.

— Сколько лет я ждал тебя, — шептал он, лаская её шею, целуя эти драгоценные губы, стонущие, вздыхающие. — Гермиона… Моя маленькая гриффиндорка.

Она с трудом приоткрыла ресницы, смыкая их снова, запрокидывая голову в блаженстве, бережно проскальзывая ноготками по его спине, наслаждаясь звуками его удовольствия. Его дыхание ускорилось, движения участились. Губы всё настойчивее, пальцы сжимают её маленькую грудь, и её стоны превращаются в крики, ломающие его защиту, наполняя сознание её голосом: «Я не могу… Не смогу… Не отпускай меня, умоляю, не отпускай, быстрее, пожалуйста!» Майлз поддаётся инстинкту, её мольбе. «Ещё немного… О, Майлз… Это невыносимо… Как же хорошо… ” Он стонет — её голос сводит с ума, заставляя двигаться с бешеной скоростью. Гермиона прогибается, подаётся ближе поднимая бёдра, прижимаясь к его напряжённому животу. Майлз не может больше держаться, зажмуривается, пытается не слышать её, не видеть, но это бесполезно. Она сжимает его с такой силой, что движения замедляются. Он вздыхает коротко, хватая ртом воздух, ещё вдох, ещё… Пульсация… И она выдыхает с громким стоном, впиваясь пальцами в его поясницу, сплетая их ноги. Она вскрикивает, глядя ему в глаза, задыхается, её грудь розовеет. «Мой нежный…» Майлз делает последнее движение и вздрагивает, прикусывая губу, вздрагивает, тихо выстанывая её имя, вздрагивает, запрокидывая голову. Чувствует её губы на своём предплечье, там, где зияет выцветшая метка Пожирателя. Майлз вздыхает. Сердце бешено рвётся из груди.

«Ты меня слышишь. Снова слышишь. Почему я не злюсь на тебя? Я должна злиться. Поцелуй меня». Но он медлит, волнение закрадывается в душу. Что если она проверяет, просто проверяет? Майлз не может солгать, не должен…

Взгляд серых глаз промелькивает в его сознании, платиновые пряди, шёпот знакомого насмешливого голоса: «А ты ему всё рассказала?» и её тихий стон: «Это неправильно… мы пожалеем. Я уже жалею. Это ошибка. Ошибка…»

Майлз не дышал. Нежно сжал её в объятиях, касаясь губами виска. Он влажный и солёный от слёз. «Ты слышишь?» Он не может ответить, страх сжимает всё внутри. Она вздыхает, крепко обнимая его плечи, как будто пытается удержаться, не сорваться с обрыва. «А ты ему всё рассказала?» Майлз видит ехидную ухмылку тонких бледных губ.

Его накрывает возмущение. Внезапное, страшное. Малфой её шантажирует? Как он смеет?! С какой стати? Её мысли путаются. «Он что-то скрывает. Я не смогу так жить. Это неправильно. Если он слышит…»

— Майлз, — вдруг тихо произнесла Гермиона, и он осознал, что не только не дышит, но и не двигается, крепко держит её в руках, маленькую, уязвимую, такую необходимую, и чувствует, что она ускользает, словно растворяется. «Почему он молчит? Он всё слышит? Что он слышал? О, Мерлин, что я сделала?» И она снова шепчет: — Майлз, что с тобой?

Он приподнял голову, посмотрел в её глаза, полные слёз. Пытается остановить поток её мыслей, наполняющих его сознание. Зажмуривается, слушает звук шагов, гулким эхом разносящихся внутри.

— Ты слышал мои мысли? — с ужасом выдохнула она. — Ты… не можешь это контролировать, верно? Не можешь.

Он теряется, виновато вздыхает.

— Прости. Я старался. Но ты… ты такая… удивительная. Твоя нежность, твоя улыбка… Я теряю голову…

Она улыбнулась с такой грустью, что его сердце даёт трещину. Слезинка скатилась к её виску.

— Прошу тебя, не плачь, — стонет он, припадая к её губам. — Всё наладится. Это сложно, я знаю… — Майлз целует её лицо, подбородок, снова губы. — Мы научимся это контролировать, всё получится…

— Что ты скрыл от меня, Майлз? — нерешительно прошептала она, чувствуя, как ком перекрывает горло. — Есть что-то очень важное, что ты мне не сказал. О чём?

Майлз попытался сосредоточиться. Кажется, он открыл ей абсолютно всё. Что он мог утаить? О чём забыл?

— Я не знаю, — шепчет он.

Она смущённо тянет к себе платье, прикрывая грудь.

— Гермиона, послушай, мне просто… нужно вспомнить, — тихо произнёс Майлз, но она уже пытается торопливо одеться. — Прошу, подожди. Что ты делаешь?

В его голосе недоумение. Гермиона дрожит, сердце разрывается на части.

— Мне нужно домой. Майлз, я… не знаю. Просто, уже поздно…

— Подожди, — он настойчиво взял её руки в свои, платье сползло с плеча, её кудри торчат в разные стороны. Её беспомощность покоряет, так хочется прижать её к груди, защитить, даже от самого себя. — Тебя что-то мучает, Гермиона. Я же вижу. Почему ты не хочешь поговорить, ведь это проще всего. Ты должна мне доверять!

— Почему? — с мольбой простонала она. — Почему я должна тебе доверять? Я даже не знаю, когда ты меня слышишь, а когда нет! Я не знаю, какие мои мысли однажды разрушат нашу жизнь!

— Что? О чём ты? — в недоумении воскликнул Майлз. — Я же не идиот! Понимаю, что есть прошлое, которое не изменить. Даже если я случайно что-то узнаю, никогда не принесу тебе вреда. Твои тайны останутся…

— Мои! — простонала Гермиона. — В том и проблема! Они мои и никого не касаются, даже тебя! Может даже в большей степени именно тебя!

— Ты так говоришь, словно совершила преступление и скрываешь это от властей! — с досадой выдохнул он.

— Нет ничего хуже преступления против самого себя. Совершить то, о чём жалеешь, то, о чём хочешь, но не можешь забыть! А ты… Ты не должен…

— Гермиона, я не хочу копаться…

— И не будешь, — жёстко заявила она. — Я не позволю.

— Что? — выдохнул он.

Её плечи вздрагивали, дрожали губы, её чудные глаза больше не горели ясными искрами. Это было так больно, что хотелось умереть. Майлз почувствовал, как отчаяние закрадывается в душу.

— Скажи мне, что ты скрыл? — потребовала она и взглянула так строго, что у него внутри всё похолодело.

— Я не понимаю…

— Что ты можешь делать с людьми? — приподняв подбородок бросила она. — Почему тебе не задали вопросов о прошлом, о Волан-де-Морте, о том, почему тебя не убили? Что ты сделал?

— Но я ничего… — его недоумение поразила яркая вспышка в памяти, пронзая сердце болью. Майлз медленно натянул брюки и обессиленно опустился на диван, устремляя взгляд куда-то в себя.

Гермиона замерла, сжавшись в комочек в углу дивана. Она смотрела на него выжидающе. Значит, это правда? Он скрыл что-то важное. Что-то очень важное! Сердце замерло.

— Что он сказал тебе? — тихо спросил Майлз.

— Мне никто ничего не говорил, — выдохнула она.

Майлз устало повернулся к ней, внимательно всматривался в глаза. Она съёжилась ещё больше. Эти глаза, самые прекрасные глаза на свете. Почему она это делает? Зачем? Гермиона хотела зарыдать, обнять его покрепче, забыть все сомнения. Но есть то, что невозможно повернуть назад. Невозможно изменить.

— Это Драко? Что он тебе сказал?

— Он лишь задал вопросы, которые должны были задать другие. Ты сказал, что ничего не смог бы понять, не хватило бы времени. А если бы хватило, что бы ты сделал? Если бы ты услышал мысли Скитер, которая наверняка хотела бы спросить, «почему вас не убили, мистер Трэверс?»

— Я бы честно ответил, — устало вздохнул Майлз, потирая ладонями лицо. — Я был готов на всё, чтобы между нами не было препятствий. Драко обещал, что будет хранить мой секрет… Неужели…

— Он ничего мне не сказал. Малфой не выдавал твои секреты, просто понял, что я в курсе. Но ты… всё же что-то скрыл…

— Я не скрыл. Я забыл. Забыл раз и навсегда. Забыл о том, что мне противно. Я ничего не сделал, ничего… — он спрятал лицо в ладонях, облокотившись на колени.

В груди заныло. Гермиона была потеряна, силы покидали, она почувствовала, как слабость сковывает руки, внутри словно всё опускается вниз.

Майлз выпрямился и снова взглянул ей в глаза. Его взгляд стал холодным, безжизненным, пустым. Она с трудом проглотила ком в горле.

— Я могу проникать в чужие мысли, я слышу их, как дышу, легко и непринуждённо. Я могу… менять мысли людей, могу… манипулировать, путать их, изменять. Могу создать воспоминания, которых не было. Могу, но я отказался от этого, поняв, что превращусь в чудовище. Я отказался от этого дара осознанно и решительно… после первой же попытки.

Гермиона зажала рот рукой, с ужасом глядя Майлзу в глаза.

Тяжёлое молчание повисло в воздухе. Она знала, что должна спросить. Просто обязана.

— Что ты сделал? — выдохнула она.

Майлз опустил глаза, тень от его ресниц упала на лицо. Языки пламени в камине играли оранжевыми отблесками на коже. Он казался прекрасным и невыносимо опасным одновременно. Гермиона так хотела смягчить это суровое выражение, эту обречённую холодность. Его голос стал монотонным, бесстрастным.

— Это был седьмой курс. Конец года. Профессор Снейп уже очень хорошо изучил мой… «дар» — усмехнулся Майлз. — Он был уверен, что я могу намного больше, чем просто слышать чужие мысли, проникать в глубины памяти. Он давно хотел провести этот эксперимент, чтобы я попытался, уловив мысли человека, подстроиться под них, подобрать к нему ключ и заставить думать что-то другое. Снейп не был уверен, что это возможно. Но его теория подтвердилась. Однажды в Большом зале я по привычке слушал мысли одной девочки…

Гермиона закрыла глаза, горечь наполнила её грудь. Она сжала руки в замок, скрывая дрожь.

— Она думала о трансфигурации, о том, как боится оплошать перед профессором Макгонагалл, сама себе рассказывала параграф о превращении сухой ветки в живую. Она была сосредоточена, так серьёзна. Гермиона Грейнджер никогда не смотрела в сторону Слизерина. Никогда. Единственный человек, который изредка «удостаивался» её взгляда, был Драко Малфой, но и на него она смотрела с презрением. Как на что-то мерзкое. И я подумал: как бы она смотрела на меня? Что бы она чувствовала? Я долго вглядывался в неё, повторяя про себя: «Легилименс. Легилименс.» Она вдруг замерла. Её дыхание стало тяжёлым. Девушка зарумянилась, коснулась ладонями щёк. Её глаза забегали в растерянности, а я повторял: «Взгляни на меня. Взгляни на меня.» Она отодвинула свою тарелку, её пальцы вцепились в край стола. Дыхание стало выравниваться, и она… подняла глаза, прекрасные, сияющие, карие глаза и посмотрела прямо на меня, впервые в жизни. Мерлин! — Майлз закрыл глаза, лёгкая, счастливая улыбка тронула его губы. Её сердце болезненно дрожало в груди, и слёзы наполняли глаза. — Я никогда не испытывал такого счастья. Она смотрела удивлённо, а я не мог отвести взгляда. Это было… как напиться из холодного источника в невыносимую жару. Гермиона оглянулась по сторонам, сомневаясь, что я смотрю именно на неё. Это было так трогательно, видеть её изумление, это недоверие. Она была так мила, так по юношески взволнована. Я не мог удержаться и улыбнулся ей. А она смутилась, опустила глаза, румянец играл на её нежных щёчках, а потом взглянула снова и улыбнулась. Я понравился ей, я это понял, слышал смятение в её душе, её недоумение, вопросы: «Зачем? Почему? Что ему нужно? Он такой милый, у него добрый взгляд! Он просто смотрит. Успокойся, Гермиона. Он не решится заговорить, он же слизеринец…»

— Но почему я не помню? — с досадой воскликнула Гермиона. — Я должна это помнить!

Майлз наконец поднял на неё глаза. В его взгляде отразилась боль. Боль отчаяния, потери.

— Я велел тебе забыть, — и слезинки сорвались с её ресниц. — Я видел, как погас твой взгляд. Как твоё сердце остыло. Как вернулись мысли о трансфигурации. Больше ты никогда не смотрела в мою сторону.

— Но… почему ты так поступил? Ты мог… воспользоваться этим, — с трудом выдавила она. Майлз попытался придвинуться к ней, но Гермиона отпрянула, забиваясь в угол.

— Это было искусственное чувство, ненастоящее, — ласково заговорил он. — Я заставил тебя думать обо мне, заставил посмотреть, заинтересоваться. Но так нельзя. Это было неправильно, нечестно. Если бы ты знала, как это больно — отказаться от тебя. Отказаться, чтобы поступить правильно.

Они сидели молча. Треск камина был таким уютным, но он не мог их согреть.

Майлз смотрел на её окаменевшие черты. Этот холод болезненно резал душу на тонкие рваные полоски. Он чувствовал, как она уходит, отдаляется.

— Однажды… — вдруг шепнула она. — Ты услышишь то, что не должен слышать. Всё рухнет. Всё закончится. В любом случае.

— Нет, Гермиона… — с надеждой шепнул он. — Не делай этого!

Он придвинулся ближе, целовал её ледяные руки.

— Ты уже слушаешь меня? Хочешь узнать, что я думаю?

— Нет. Я не слушаю. Но я вижу, что дело не только во мне. Что такого ты скрываешь? Что так ранит твою душу? Просто доверься мне! Станет легче! Ты увидишь! Ты всегда была такой смелой, неужели сейчас просто уйдёшь, даже не попытаешься…

— Попытка провалилась, — с дрожью в голосе произнесла она. — Есть необратимые вещи. Ты не виноват. Разве что в том, что я не справлюсь. Возьмёшь вину на себя? — с горечью усмехнулась Гермиона.

— Я готов к любым жертвам, ты же видишь! Я справлюсь, и ты справишься…

Она резко отняла свои руки, поднялась, надела туфли. Её взгляд пронзил болью, отчаянием и решимостью.

— Прости меня. Ничего не выйдет. Я пыталась, но… есть обстоятельства, которые сильнее меня. Я не смогу тебя забыть, но у меня есть друзья. Я попрошу их помочь. Это слишком больно.

— Что ты говоришь? Опомнись, прошу тебя, — Майлз вскочил, но её палочка уткнулась в его грудь.

— Поверь, так будет лучше, — безнадёжно произнесла она. — Просто отпусти меня.

Майлз сделал шаг назад. Он смотрел на неё так, словно не верил в то, что происходит. Гермиона сама не верила. Боль уничтожала её сердце. «Я люблю тебя!» — кричало её сознание. Но он не слышал. Она видела — он не слышит. Гермиона отвернулась и трансгрессировала.

Синие глаза заволокла пелена. Она ушла.

========== Глава 18. Момент истины ==========

— Здорова, Грейнджер! — весело выпалил Драко и замер на пороге. Его улыбка растворилась, а брови сдвинулись над переносицей. Он тихо закрыл дверь и просто смотрел на её дрожащие пересохшие губы, впалые щёки, круги под глазами. Он подошёл чуть ближе и тихо спросил: — Кто-то умер?

Гермиона подняла на него покрасневшие от долгих слёз глаза. Никогда в жизни Драко не видел её такой. Даже после пыток в его доме, в её взгляде не было такого отчаяния, безнадёги. Она горько ухмыльнулась, опуская глаза и вращая давно высохшее перо в руках, и безразлично спросила:

— Зачем ты пришёл?

Драко нервно сглотнул.

— Думал, мы помирились…

Её ухмылка стала ещё шире, отчего холодок пробежал по его спине.

— Помирились. Конечно, — согласно шепнула она. — С чего бы нам ссориться? Мы же друзья.

— Грейнджер, ты меня пугаешь. Что случилось то? — участливо спросил он, снова делая шаг к ней ближе. Но её взгляд, брошенный исподлобья, пригвоздил его к месту. Ненависть? Грейнджер не может так смотреть. Просто не умеет. Что это?

— Тебе лучше уйти, Малфой. Ты — последний человек на этой планете, кого я хотела бы видеть.

Драко взволнованно передёрнул плечами, почесал, а потом пригладил волосы на затылке.

— Гермиона, ты можешь объяснить, что происходит? В газетах…

— Ты ничего не увидишь в газетах, Драко. Признать поражение — для меня равноценно смерти. Но ты можешь созерцать это индивидуально. Это твой приз! Смотри! — она широко раскинула руки, запрокидывая голову. — Одинокая Гермиона Джин Грейнджер. То, о чём ты так мечтал!

— О чём ты говоришь? — в недоумении выдохнул он, глядя на неё, как на сумасшедшую. — Я никогда этого не хотел…

— Правда? — наигранно удивлённо вскинула она брови. — Не хотел? А чего ты хотел, Драко? Чего хотел, когда шантажировал меня? Когда каждую минуту старался опорочить Майлза в моих глазах?

— Я тебя не шантажировал! — резко наклонившись над столом, опираясь на него ладонями, выпалил Малфой. — И я не хотел тебе зла, я лишь предупреждал…

— Ты добился своего! Ведь ты знал, знал, что я не смогу ему ничего рассказать, как бы мне ни хотелось! Ты просто издевался!

— Притормози, Гермиона! Остановись, пока не наговорила лишнего, — с тем же участием говорил Драко. — Я не издевался. Ты не могла говорить, но показать могла?

— Показать?! — прошипела Гермиона, и её глаза стали невообразимо огромными, наполняясь слезами, боль отразилась на лице девушки. — Что показать?! Как ты прикасался ко мне? Как целовал? Как объяснялся в любви? Что показать? Как ты взял меня прямо на столе в своём кабинете? Как потом умолял о прощении и просил всё забыть? Так что из всего этого я должна была ему показать? Человеку, которого я люблю, показать, как я любила другого? Да ты спятил! Я ничего не могу! Ни рассказать, ни показать, ни даже намекнуть, чтобы он не думал ничего дурного, если вдруг случайно в моей памяти промелькнёт твой образ! Ты всё это время просто издевался, ковырял открытую рану, знал всё о нём и обо мне, смаковал нашу обречённость.

— Да что ты зациклилась на мне? — воскликнул Драко. — Нашла злого гения!

— А кто ты? Ты только и делал, что подначивал, подзуживал, намекал на что-то, словно тебе покоя не давало моё счастье! Я ведь не мешала тебе строить свою жизнь, ни единым словом! Знаешь каково это, видеть, как любимый человек медленно забывает тебя, как он ухаживает за другой, женится, заводит детей…

— Гермиона, тебя несёт, притормози…

— Знаешь, каково это?

— Я любил тебя! — взревел он, резко наклоняясь через стол и хватая её за запястье. — Любил, дурёха!

— Замолчи! — в ужасе прошипела она, отводя взгляд.

— Ты знаешь. Лучше всех знаешь, как больно было всё это сломать! Моя мать умирала! У меня не было выбора! Я ненавижу себя за то, что сделал! Я любил тебя!

— Я знаю… — вдруг прошептала Гермиона, отнимая у него свою руку. — Я всё знаю. Это было… страшно.

— Я не хотел, чтобы так получилось. Ты знаешь, я пытался с ней поговорить и этим чуть не убил. Вся её жизнь потеряла смысл, когда мать поняла, что бороться было бесполезно, что её единственный сын всё равно всё испортил…

— Хватит, Драко, я помню… — тихо лепетала она.

— Ведь ты всё поняла тогда. Или нет? Ты только притворилась? — с сомнением шептал он. Драко обошёл стол, присел на корточки перед её креслом. Он нерешительно взял её руки в свои. Гермиона зажмурилась, словно её резали ножом.

— У меня не было выбора, — прошептала она. — Мои чувства ни для кого не имели значения.

— Это не так, — Драко опустил голову, обессиленно вздыхая. — Просто моя жизнь мне не принадлежит. Я проклят. Я — Малфой.

Она вдруг с нежностью взглянула на его платиновую макушку.

— Ты не проклят, Драко. Астория прекрасная жена. Она тебя очень любит. Знаю, и ты любишь её. Вы оба нашли то, что искали. Но зачем? Зачем ты сломал мою жизнь? Всё сделал, чтобы я осталась одна? Ведь я больше не нужна тебе…

— Я не смогу объяснить. Не сейчас. Мне не понятно другое, — Драко взглянул ей в глаза. Она ждала, ей было страшно. — Как он мог тебя отпустить? Если он настроен так серьёзно, как тебе казалось, почему он отпустил?

Гермиона осторожно поднялась, освобождая свои руки, подошла к окну. Она смотрела на оживлённую площадь Атриума, на сияющий серебряными искрами фонтан.

— Он не отпустил, — шепнула она. — Я получаю сов несколько раз в день. Они не улетают, ждут ответа. И я отправляю записку с одним лишь словом. Если бы ты знал, как он мне нужен…

— Трусиха.

— Что, прости? — она резко обернулась.

— Ты просто трусиха. Майлз не слабак. Для него не имеет значения твоё прошлое, даже если это связано со мной.

— Тебе этого не понять, — вздохнула она. — Нет ни одного дня, чтобы я не жалела. Я говорила с самого начала, что это ошибка. Мы не должны были переходить черту. Как бы я хотела сказать ему, всё объяснить. Но эта наша глупость…

— Ты не могла поступить иначе, — с грустью произнёс Драко. — Знаю, это было слишком опрометчиво. Но ты… спасла мою поганую шкуру. Я у тебя в долгу.

— Не говори так, — устало вздохнула она. — Какие долги? Только теперь всё сломано. Ничего не имеет смысла. Я не могу поговорить с ним, не могу объяснить, а показать своё прошлое тем более. Если я умру у него на глазах, он себе этого не простит. Я в капкане. Я сама разрушила всю свою жизнь. Если бы не его дар… Если бы я не думала каждую секунду о том, что он может что-то увидеть, не так понять…

— Расслабься, — тихо произнёс Драко. — Всё ещё наладится. Найдёшь себе обычного, неидеального, без сверх-способностей.

Гермиона взглянула на него скептически.

— Ты хоть представляешь, что я чувствую? Словно у меня пустота в груди, заполненная льдом, холодом, смысла нет больше вообще ни в чём. Я разрушила свою жизнь, спасая твою. Тебе лучше уйти, Драко.

Её глаза снова наполнились слезами. Она запрокинула голову, пытаясь не дать им вырваться наружу, и прошептала:

— Уйди, пожалуйста…

Он долго стоял без движения, глядя на её опущенные, трепещущие ресницы, напряжённое подёргивание губ, готовых закричать, завыть от обиды.

— Ещё один роман с Пожирателем, — печально ухмыльнулся Драко. — Знаю, ты не веришь, но я… не хотел тебе зла. Ты поймёшь…

— Хватит, Драко. У меня больше нет сил. Я чувствую, что если меня не убьёт непреложный обет, убьёшь ты.

***

Майлз думал, что отчаяние должно подкосить его дух. Он ждал момента, когда в груди разверзнется зияющая бездна одиночества. Но этого не случилось. Им овладела ни с чем не соизмеримая жажда справедливости. Ему нужна правда во что бы то ни стало. И единственным её источником был лишь один человек. Сначала он пытался достучаться до Гермионы, но быстро понял, что это бессмысленно. Видимо то, что её гложет вообще не её тайна, а хранить чужие тайны она умеет, как никто другой.

Он не покидал замок, отправив сову мистеру Малфою, а затем стал составлять письмо для Драко. Это было непросто, вежливо, но настойчиво потребовать объяснений. Майлз был уверен, что именно секреты Драко Гермиона хранит, как зеницу ока. Строить предположения было не в его характере, нужны факты. Письмо было написано и запечатано к шести вечера, пока сова его доставит, Драко обязательно вернётся из министерства. Майлз покинул кабинет и решительно направился в совятню, когда за его спиной вспыхнул камин. Библиотека озарилась зелёным пламенем. Майлз резко обернулся.

— Сразу видно, что гостей ты нечасто принимаешь, — насмешливо произнёс Драко, демонстративно отряхивая летучий порох с рукавов пиджака.

— Сразу видно, что ты уже в курсе, — спокойно ответил Майлз, откладывая письмо на столик.

— Поэма для Грейнджер? — ехидно скривился Драко, кивая на конверт.

— Нет. Это для тебя.

— М-м-м! Какая честь! Чем же я…

— Хватит ломаться, Драко. Тебе не пятнадцать, — сурово произнёс Майлз, скрещивая руки на груди. — Присядем?

Драко вздёрнул подбородок.

— Ну, что ж, как скажешь.

Он опустился в кресло. Майлз сел на диван напротив.

Они молчали некоторое время, глядя друг другу в глаза. Драко начинать разговор, естественно, не собирался.

— Почему ты здесь? — спросил Майлз.

— Решил, что пора серьёзно поговорить, — со скукой рассматривая свои ногти, ответил Драко.

— У тебя есть что сказать?

— Ну ещё бы! Ты меня знаешь.

— Я слушаю.

— Прекрати тиранить Грейнджер. Она ведь всё тебе сказала…

— Тебе откуда знать? — безразлично произнёс Майлз, буравя Драко взглядом.

— Мы с ней друзья. У нас нет секретов.

— Ты лжёшь, Драко. Никакой ты ей не друг. Ты как пиявка, присосавшаяся к её сердцу. Питаешься её жизненной силой, уничтожаешь…

— Как поэтично! — ухмыльнулся Драко, бросая прямой и непреклонный взгляд на Майлза.

— Ты всё ещё нуждаешься в ней. Не хочешь отпускать, боишься лишиться её любви, её тепла. Ты зависим, Драко.

Майлз подался вперёд, облокачиваясь на колени.

— Ты всё ещё любишь её.

Драко не реагировал, но эти предательские розовые пятна окрасили его щёки.

— Ты прав, Трэверс. Я люблю её. И я зависим, как и она. Она любит меня, и ты ничего не сможешь с этим сделать.

— Ты женат, Малфой, — жёстко произнёс Майлз, чуть повышая голос. — Ты ведёшь себя низко.

— Я не виноват, что женщины меня любят. Сам знаешь, я неотразим, — и Драко блеснул белоснежной улыбкой.

— Это ложь, Драко. Возможно, она испытывает к тебе тёплые чувства, но это совсем не любовь. Гермиона хранит твою тайну, которую никому не может доверить. Но она мучает её. Ты должен её отпустить.

— Я тебе ничего не должен.

— Тогда зачем ты здесь?

— Отступись от неё. Просто уйди. Она уже сделала шаг, и ты сделай.

— Нет! — уверенно ответил Майлз и поднялся. — Не дождёшься. Между нами есть то, чего между вами быть не может.

Драко улыбнулся так зловеще, что холод прошёл у Майлза по спине, но он даже глазом не моргнул.

— Что же это такое, интересно?

— Надежда на будущее.

Улыбка Драко исказилась, превращаясь в гримасу омерзения.

— Будущее? С тобой? Будешь лепить из неё удобное для себя существо? С твоими-то возможностями…

— Ты мерзок, Драко. И глуп. Ты знаешь меня, а говоришь такие нелепости, — бросил Майлз. — Ты должен освободить её.

— Я её не держу, — прошипел Драко, подаваясь вперёд. — Я ей не хозяин. Это — её выбор! Тебе он не нравится? Твои проблемы!

— Думаешь, ты знаешь её? — прищурился Майлз, буравя Драко взглядом. — Она давно не твоя! Даже если была когда-то. Меня это не касается! Освободи её! Что её держит? Лучше ответь по-хорошему.

Драко был немного ошарашен. Он смотрел на Майлза вопросительно, словно самая страшная тайна была подана ему на золотом подносе.

— Думаешь, я не понял? Думаешь, не видел, как ты смотришь на неё? Она потеряна для тебя навсегда. Отпусти её, она заслужила быть счастливой. Я сделаю всё, чтобы её защитить.

— Как ты защитишь её от самого себя? — резко бросил Драко. — Она не выдержит такого давления! Сам подумай! Ведь ты не всегда себя контролируешь!

— Я и не говорю, что будет легко. Но я буду пытаться снова и снова. Гермиона нужна мне, как ты не поймёшь?! И я ей нужен, я это знаю! Только этот секрет её удерживает, причиняет боль. Ведь дело в тебе, так? Это ты тот парень, что причинил ей боль! Ты! Можешь не отвечать. Я это и так вижу.

— Я любил её, — тихо выдохнул Драко, и Майлза словно окатило ледяным душем. — Но это не всё, Гермиона любила меня. Противилась, не признавала, но любила. И это… самая сладкая боль в моей жизни.

Тишина звенела в пространстве. Драко повёл плечами, отгоняя нахлынувшее волнение. Майлз опустился на диван.

— Я был… не в себе после войны. Ты это знаешь, — заговорил Драко. — Она, как настоящая гриффиндорка взялась вытянуть меня из болота, в котором я погряз. Депрессии, плохой сон, мания преследования. Мы просто общались, вместе работали. Она была такой… зажигалкой, — усмехнулся Драко. — Терпела моё нытьё, вечное недовольство и лишь повторяла, что всё наладится. Я оттаял, стал чувствовать себя живым, возможно, даже нужным. Нужным ей… мне так показалось. Мы делали отчёт и… она была… слишком близко.

Драко взъерошил волосы, застыл, запустив в них обе ладони.

— Она… так благоразумна. Гермиона боролась с собой из последних сил, говорила, что мы пожалеем об этом. И была права. Но я не смог остановиться и… она сдалась.

Майлз закрыл глаза, борясь с болью поселившейся в сердце.

— Когда это было? — мрачно спросил он.

— Давно. Около трёх лет назад, чуть больше. Мы были вместе в тот момент, когда… нас застукала Астория.

— Что? — прошипел Майлз, словно не поверил своим ушам.

— Она была моим секретарём. Временно. Не знаю, почему она не сочла нужным постучать. Грейнджер была в ужасе, я тоже. Астория тут же захлопнула дверь, а Гермиона… Она просто ушла. Это было настолько нелепо. Так отвратительно нелепо… Но я был уверен, что можно всё поправить. Решил, что раз это случилось, нужно действовать. Предложил ей встречаться тайком, пока не поставлю родителей в известность. Но она так не хотела. Её это оскорбило, я это понимаю, и я попытался поговорить с матерью. Признался, что влюблён в маглорождённую девушку, но не сказал кто она. И у матери случился приступ. Сначала… она потеряла сознание, потом долго плакала, заперевшись в своей комнате. Отец пытал меня, чем я её так расстроил. А мать запретила мне говорить об этом отцу, боялась, что я буду изгнан из семьи. Я был… в растерянности. Мать перестала есть, спать, разговаривать, стала будто привидение. Ей становилось хуже с каждым днём и я… отказался от Грейнджер. Так и сказал ей — не хочу, чтобы мать умирала. И она приняла это, как должное, будто ничего другого и не ожидала. Только улыбнулась: «Я же говорила тебе, что мы пожалеем». Вот и всё. Я сообщил матери. Но процесс уже был необратим. Она всё повторяла: «Чистокровное общество жестоко, они всё узнают и нас не простят, нас изгонят прочь, десятки лет борьбы впустую, впустую, впустую». Меня стали мучить кошмары, бессонница, депрессия, начались видения. Астория быстро заметила, что я не в себе. Грейнджер, наверное, тоже переживала, только вида не подавала. Я стал бояться, что они кому-нибудь проболтаются о том, что случилось. Умолял Грейнджер простить меня и не говорить никому. Она только удивлённо смотрела на меня, как на идиота, и обещала, что никто не узнает, потом я стал терроризировать Асторию. Она тоже обещала. Я изводил их изо дня в день, не мог остановиться. Мне казалось, что всё министерство держит меня под контролем. Я не верил им, ни Гермионе, ни Астории.

— Это… паранойя… — вздохнул Майлз.

— Мне плевать, как это называется, — брезгливо сморщился Драко. — Тогда Стори предложила… выход. Мне он показался блестящим, как и ей самой. Гермиона же… колебалась, не хотела в этом участвовать.

— В чём? — не выдержал Майлз.

— Непреложный обет. Они обе должны были дать его мне, пообещать, что никогда, никому не расскажут о том, что я сделал.

Майлз, закрыл лицо ладонями, облокотившись на колени. Всё было так просто! Конечно, Гермиона не могла ничего ему рассказать! А он пытал её, старался выведать. Каково ей было?

— В общем, — продолжал Драко. — Они это сделали. Моя болезнь отступила. Я успокоился, оставил их в покое. А потом стал замечать, что Грейнджер совсем охладела ко мне, стала вести себя так, будто ничего не было, общение наладилось. А Стори наоборот, стала проявлять внимание. Вот и закрутилось. И даже можешь ничего не говорить. Я и без тебя знаю, что повёл себя отвратительно.

— Я хочу тебя убить, — совершенно спокойно произнёс Майлз. Жар полыхающий в груди было очень трудно сдерживать.

— Представляю, — ухмыльнулся Драко. — Ничего другого я и не ожидал. Но у меня есть… смягчающие обстоятельства.

— Неужели? — теперь Майлз иронично ухмыльнулся. — Какие у тебя могут быть смягчающие обстоятельства? Ты же демон во плоти.

Драко откинулся на спинку кресла, расслабился, положив ногу на ногу. Он барабанил пальцами по подлокотникам, долго вглядываясь Майлзу в глаза.

— Сколько лет мы знакомы, Трэверс? — загадочно спросил он.

— Достаточно долго.

— А конкретно?

— Тебе было одиннадцать.

— Так. Значит, около четырнадцати лет. Давай вспомним, когда ты узнал о Грейнджер?

Майлз вспыхнул, не мог понять к чему Драко клонит.

— На пятом курсе.

— А о том, что я в неё был влюблён?

— Слушай, что за вопросы? Как это связано…

— Ну? Ответь!

— Да тогда же! Ты о ней думал так много, что все остальные мысли терялись, — ухмылялся Майлз.

— И тогда же… — вкрадчиво произнёс Драко. — Ты стал на неё заглядываться.

— Она была слишком мала, — вспыхнул Трэверс. — К чему ты клонишь?

— К тому, что ты ждал её. Сам не подозревая об этом до тех пор, пока не встретил её в моём доме. Сколько времени мы не общались, Трэверс, до того вечера?

— Несколько месяцев, а до этого несколько лет.

— Как же так вышло, что мы не виделись, не общались и вдруг, кому-то в голову пришла блестящая идея — пригласить тебя на наши министерские посиделки. Ах, да! Моей матушке. Никогда ей не приходило это в голову, а тут вдруг, ни с того, ни с сего…

— Ты что хочешь сказать? — Майлза словно ударило током, он резко наклонился вперёд, сердце бешено забилось, и он медленно поднялся над собеседником во весь рост. — Это ты? Ты… подстроил нашу с ней встречу!

Драко расплылся в самодовольной улыбке.

— Браво, мистер Трэверс. Плюс пятьдесят очков Слизерину.

========== Глава 19. Снова дышать ==========

Майлзу понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Он смотрел на своего давнего друга и соратника, словно видел впервые. Драко с удовольствием созерцал растерянность Трэверса и просто ждал, когда тот очнётся.

Глубоко вдохнув, Майлз медленно опустился на диван. Взмахнув палочкой наполнил стакан водой и осушил его залпом.

— Зачем ты это сделал? — наконец в недоумении прошептал он.

Драко поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Подумал некоторое время, соединив перед лицом кончики своих длинных аристократичных пальцев.

— Можешь мне не верить, но у меня нет корыстных целей. Вопрос «зачем» тут неуместен. Скорее, «почему». Потому что Грейнджер мне небезразлична. Не просто небезразлична. Я в долгу перед ней. Я месяц за месяцем, год за годом наблюдал, как она превращается в министерского червя, занятого лишь одним — копанием в бумажках. Она зарыла себя, похоронила, и я уверен, что очень тому поспособствовал. Из сияющей, энергичной, пылкой девушки она превратилась в тётку, нацеленную на исполнение правил, создание новых, приближаясь к пределу совершенства во всём, кроме одного — она перестала быть собой, быть той очаровательной девушкой, которой была всегда. Её глаза погасли, она стала игнорировать друзей, как будто они напоминали ей о беззаботности, о счастье.

Майлз слушал с замиранием сердца. Ему становилось всё яснее, что за человек Драко, его мотивы и цели. Но он не рисковал задавать вопросы, просто слушал, глядя перед собой.

— Раньше она впадала в печаль при виде счастливых пар и беременных женщин, словно что-то потеряла. Она очень старалась это скрыть, но бесполезно. А в последние месяцы стала просто безразлична. Это… напугало, если честно. И я… просто не представлял, что делать. Услышав новость о беременности Астории, она так странно пожала плечами и сказала: «Здорово, поздравляю». И продолжила заниматься делами, как ни в чём не бывало, даже не задумалась, не изменилась в лице, не загрустила. Тут уж стало ясно, что нужно что-то делать…

— Драко, — выдохнул Майлз. — Но почему я? Мы не общались столько времени…

— Да ты погоди! Не беги впереди метлы. Знаешь, сколько претендентов я проанализировал…

— Что? — усмехнулся Майлз. — Подался в сводники?

— А что было делать? — пожал плечами Драко. — Только это ведь не просто девушка. Это Грейнджер. Ей не подсунешь абы кого. Парней полное министерство, да только им до неё тянуться, как до шпиля Астрономической башни Хогвартса, а я, сам понимаешь, уже слишком занят.

Майлз скептически закатил глаза.

— Ты у нас, значит, совершенство.

— Спасибо, что не возражаешь, — усмехнулся Драко. — Ей нужен был кто-то необычный…

— Необычный.

— Именно. И я подумал, кто из моих знакомых самый странный, самый замкнутый, самый чокнутый…

— Малфой…

— Такой, в котором ей захочется разбираться, копаться, интересно выискивать потаённые уголки. Она это просто обожает. Чем сложнее задача, тем больше она её увлечёт. Долго думать не пришлось.

— Лестная характеристика, ничего не скажешь, — ухмыльнулся Майлз. Но потом нахмурился, задумался. Драко дал ему время всё это переварить. Он поднялся и пошёл бродить вдоль стеллажей, изучая их содержимое.

— Тогда объясни мне, — внезапно заговорил Майлз, привлекая внимание Драко. — Если ты хотел, чтобы мы сблизились, зачем всё время вставлял палки в колёса? Где логика? Гермиона не раз упоминала, что ты ведёшь себя странно, говоришь обо мне не весть что. Зачем?

— Хороший вопрос! — усмехнулся Драко. — Ты вспомни свою реакцию на мою болтовню.

Майлз потёр виски пальцами.

— Лучше бы ты сознание открыл, не особо-то я люблю шарады разгадывать.

Драко засмеялся.

— Трэверс, вот не ожидал, что ты такой тугодум!

Майлз бросил на него испепеляющий взгляд.

— Как ты достал своими подростковыми замашками.

— Да брось, Трэверс! Не будь занудой! Впрочем, моя болтовня сделала своё дело. Ты хоть выволок свою задницу из лаборатории, начал действовать. Ты её шокировал — это и было нужно! Я думал, вся эта канитель на месяцы растянется, — закатил глаза Драко. — Я бы спятил за вами ходить по пятам столько времени…

Драко прикусил губу и бессовестно ухмыльнулся, снова отворачиваясь к стеллажу.

Майлз поднялся на ноги. Внутри всё клокотало от гнева.

— Ты что, следил за нами? — выдохнул он.

— Ну, не всё время, конечно, — дёрнул плечом Драко. — Сюжет из «Серебряной маски» — моя работа.

— Гад слизеринский… — прошептал Майлз, но Драко его не услышал. — И для чего ты это делал? Убедиться, что всё идёт по плану?

— Именно! Правда, временами… были большие сомнения, справитесь ли вы со всеми препятствиями. Особенно с твоим папашей.

— Причём тут мой отец? — прищурился Майлз.

— Да кто тебя знает?! Может ты не рискнул бы расстаться с наследством, послушался бы его, как я… своих.

— Ты же всегда знал, что всё это для меня не играет роли. Я никогда не ладил с отцом.

— Знаю, но это нужно было сделать сейчас, пока вы не слишком сблизились. Риск был и ещё какой. Она сама могла отказаться от этих отношений. Тяжелее всего было решить эту проблему.

— Что ты вообще несёшь? Что ты там мог решить? — возмутился Майлз. Он рванул в центр библиотеки, где Драко уже успел затеряться. — Малфой, придурок! — прорычал он. — Так это ты отправил ему письмо? Ты хоть понимаешь, чем это грозило? Ты сам мог там оказаться!

— Сейчас! — с усмешкой протянул Драко. — Я не настолько глуп, чтобы подставляться. Всё было продумано и тщательно спланировано. Подленько? Даже очень. Но зато эффективно. Когда бы ты ему сообщил о своей связи с Грейнджер?

— Я не стал бы сообщать. Он со мной не общается со времени суда.

— Вот именно. А ведь он бы всё равно узнал рано или поздно. И что тогда? Представляешь, какой бы был скандал. Вы тут живёте себе, растите наследников и тут, бац! Такой цирк. А так, я ускорил процесс. Это единственное, что меня беспокоило. Что будет шумиха в прессе, общественное давление, и вы не выдержите. Но вы молодцы. Справились.

— Малфой, ты точно чокнутый, — качал головой Майлз. — Но ты прав в одном. Всё могло быть хуже, если бы пресса стала копаться в моём прошлом. Мы не могли понять, почему этого не случилось. Теперь это уже неважно, но Гермиона заподозрила, что я заткнул рты журналистам, а это — твоя работа, ты заставил её задуматься. А ведь сам знаешь, что я на это неспособен. Я не манипулирую людьми.

Драко продолжал ходить вдоль стеллажей, доставая книги по одной, а потом возвращая на место.

— Знаешь, Трэверс, не все такие принципиальные, как ты, — вздохнул он. — Ты был неплохим учителем, а я учеником, не правда ли?

Майлз наконец поймал взгляд Драко между полок. Они скрестились, словно шпаги. Поток мыслей Драко неожиданноустремился в сознание Майлза. Малфой открылся. Сам. Но почему?

«Думаешь, один ты такой? Да — у тебя дар. А я — просто люблю учиться. И — да! Я могу манипулировать сознанием людей! Особенно тех, кого считаю опасными».

«Я тебя этому не учил». Майлз тяжело дышал, стало ужасно не по себе. «Неужели Малфой мог сделать такое?»

— Представь себе, мог, — снова заговорил Драко. — Главное было убедить Скитер молчать, остальные ждали её сигнала к бою. Тебя бы уничтожили, а вместе с тобой и Гермиону. Извини, но это в мои планы не входило. Я непринципиален. Я — Малфой.

— Ты просто псих, — выдохнул Майлз. — Ты подвергал себя риску, и не раз! Ты хоть думал о том, каково будет Астории? А твоей матери?

— Я не могу думать обо всех сразу, — усмехнулся Драко. — Но на самом деле, Стори в курсе.

Майлз запрокинул голову. Тёмный свод над головой успокаивал, приводил в равновесие.

— Её то ты зачем впутал? — вздохнул он. — Она беременна… Ты чем вообще думаешь?

— Ой! Ты как ребёнок, Трэверс, — поморщился Драко. — Неужели ты думаешь, что я посвящал её во все подробности? Всё что ей нужно было знать, это то, что я не сплю с Грейнджер, а таскаюсь за ней исключительно в целях контроля.

— По-моему, тебе не помог непреложный обет. Ты всё ещё болен, — выдохнул Майлз и вернулся к дивану, наливая себе ещё стакан воды.

— Знаешь, мне абсолютно плевать, что ты обо мне думаешь, — спокойно рассуждал Драко выходя из-за стеллажей и садясь в кресло. — Я не претендую на звание героя. Но мне не нравится, что мой великолепный план испорчен. Грейнджер оказалась трусихой.

— Не говори о ней так. Она была в отчаянии. Ты не видел… — Майлз опустился на диван, облокачиваясь на колени. — Ты не оставил ей выбора. Любая девушка на её месте сбежала бы. Кому захочется показывать своё прошлое, в котором были растоптанные чувства, были ошибки.

— Да. Я — ошибка, — с какой-то необъяснимой печалью произнёс Драко. — Я — ошибка.

Они сидели молча. Майлз уже был готов трансгрессировать, отправится к ней.

— Как она? — тихо спросил он. — Гермиона игнорирует мои письма. Ответ один: «Прости».

— Я знаю. Она… страдает. Никогда не видел её такой. Она, похоже… любит тебя.

Его сердце рухнуло вниз. На скулах вспыхнули алые пятна. Майлз потёр лицо ладонями.

— Спасибо, что ты пришёл, — с достоинством произнёс Майлз поднимаясь с дивана. — Это было именно то, что ты должен был сделать. Ты — настоящий друг.

Малфой тоже поднялся. Он отвёл взгляд. Майлзу показалось, что в глазах Драко блеснули слёзы.

— Это было моё решение, доверить её тебе. Но Гермионе необязательно знать об этом. Нет смысла говорить о том, чтобы ты… берёг её, и мне… непросто её отпустить. Я не знаю человека… достойнее тебя, — Драко взглянул Майлзу в глаза. — Я больше всего хочу, чтобы она была счастлива.

— Спасибо, — шепнул Майлз, и они обнялись, как настоящие друзья. Как братья.

***

Рабочий день давно закончился, но Гермиона не покидала кабинет. Она не работала, просто сидела в кресле, трепетно сжимая в пальцах маленький хрустальный флакончик. Зелья с каждым днём становилось всё меньше, но зато ей самой становилось немного легче. Его аромат — это всё, что у неё осталось, но очень скоро и он испарится. Её будут греть лишь воспоминания о нём. Сегодня он не прислал ей сову. Тупая боль разъедала внутри. Она сама виновата.

Гермиона приоткрыла пузырёк, сделала неглубокий вдох. Нежная улыбка заиграла на её лице. Она собрала папки в стопку, даже не думая положить их в сумку. Заправила непокорный локон за ухо и отправилась к лифту. Каблучки гулко цокали по мраморному полу. Она не успела закончить работу, слишком много отвлекалась. Гарри сообщил, что дело о письме в Азкабан закрыто из-за отсутствия улик. Да и вообще оно было далеко не самым значимым, сравнимым с хулиганством. Друг долго всматривался в осунувшиеся черты лица Гермионы, и даже спросил, как она себя чувствует. Но девушка улыбнулась и сказала, что устала. Гарри не стал её пытать, прекрасно понимая, что вряд ли она что-нибудь расскажет.

Уже в лифте она раскрыла одну из папок, изучая содержимое. Решила, что дома непременно с этим справится. Глубоко вздохнув, вышла в пустынный холл и, не мешкая, устремилась в камин. Министерству не нравилось, что каминная сеть обслуживает дом маглов, но это же дом Гермионы Грейнджер, можно сделать исключение.

Оказавшись в гостиной родителей, она прошмыгнула в свою комнату, пока мама и папа возились в кухне. Тихо прикрыв за собой дверь, она нащупала выключатель на стене и тут же вздрогнула. Сердце рухнуло, а папки с громким шуршанием разлетелись по заставленной стеллажами комнате.

Дыхание остановилось. Она вжалась спиной в дверь. Майлз стоял у окна, просто стоял, опираясь спиной о подоконник.

— Нельзя так поступать, — шокировано прошептала она. — Репаро.

Папки и документы, выпавшие из них, взмыли в воздух, собрались в стопку и опустились на маленький письменный стол.

— Прости, — тихо произнёс он, и от его голоса мурашки пронеслись по её спине. — Я подумал, что являться в министерство будет слишком… вызывающе.

Гермиона кивнула и опустила глаза. Сердце трепетало. Радость смешанная со всеобъемлющей безнадёжностью — ужасное, болезненное чувство — и ощущение неправильности всего происходящего, пугали. Желание обнять, прижаться изо всех сил к его груди затмевало абсолютно всё. Гермиона стиснула пальцы в кулаки, спрятав руки за спину.

— Майлз, — тихо заговорила она. — Ничего не изменилось. Моё решение…

— Всё изменилось, Гермиона, — спокойно заговорил он, и только лёгкая дрожь в голосе выдавала его волнение. — Я всё знаю. Драко мне рассказал.

Он видел, как дрогнули её ресницы, как участилось дыхание, как румянец исчез с её лица, а губы побелели. Майлз бросился к ней, обнял за плечи, глубоко вдыхая нежный аромат незабудки, исходящий от её волос, её кожи.

— Что? — еле слышно шепнула она. — Что он сказал?

— Это неважно. Важно, что вашей тайны больше нет. Тебе нечего бояться. Твоя жизнь, наше будущее в безопасности.

— Но это невозможно… невозможно… — пролепетала она. — Он так боялся, боялся больше всего на свете… Этого не может быть…

— Твоя жизнь… оказалась гораздо важнее его страхов, — тихо говорил он, испытывая бесконечное счастье от того, что держит её в своих руках, чувствует, как надежда возвращается к ней. — Гермиона, он признал все свои ошибки. Драко не такой эгоист, каким всегда старается выглядеть.

— Нет! Он эгоист! — возмущённо воскликнула она. — Самый настоящий!

Майлз улыбнулся, нежно прижимая к себе своё маленькое счастье.

— Ты ведь не исчезнешь теперь? — прошептал он. — Тебе больше незачем скрываться от меня.

Она дрожала от волнения. Какой это был восторг — чувствовать его, знать, что он рядом и всё, абсолютно всё знает и понимает. Гермиона представить не могла, что это возможно. Она крепко сжимала в кулачках мягкую вязку его тёмно-синего джемпера, до сих пор не веря, что всё закончилось, что она больше не одинока.

— Майлз… — с нежностью прошептала она. — Я не хочу скрываться и исчезать. Я… я…

Слова комом застряли в её горле, но душа кричала. А он не слышал.

— Я знаю, Гермиона. Жизнь с легилиментом очень сложна. Но я… буду над этим работать, — тихо говорил он, трепетно целуя её лоб, виски. — Поначалу будет очень трудно, но ведь ты… не боишься трудностей, правда?

— Нет, — шепнула она. — Я боюсь только лжи. Не хотела начинать с этого нашу жизнь. Ты ведь понимаешь?

Она с надеждой взглянула ему в глаза, поразительные, ясные, сияющие теплотой глаза. Майлз просто кивнул и смотрел на Гермиону долго-долго, словно не верил, что она снова так близко. Бережно обнимал её тоненькую талию, робко поправлял выбившиеся из хвостика на затылке локоны.

— Я всё сделаю, чтобы тебе было легко со мной. Моё сознание…

— Майлз, — перебила она, ласково касаясь пальцами его губ. — Я не хочу, чтобы ты менялся. Мне это не нужно. Просто будь рядом, будь таким, как сейчас, просто… будь собой! — она с нежностью улыбнулась, трепетно проводя ладошкой по его мягкой щетине. — Ты, может быть, не понял, но мне нравится в тебе всё. Ты… удивительный, необыкновенный, самый странный мужчина на свете.

Он запрокинул голову, зажмурился. Потрясающая счастливая улыбка заиграла на его красивом лице, зардевшемся от смущения.

Гермиона поняла, что никогда в жизни не была счастливее, чем сейчас. Майлз опустил голову, осторожно взял двумя пальцами маленький острый подбородок, чуть приподнимая её лицо к свету. Это яркое сияние чудесных карих глаз грело его сердце, его душу, наполняя смыслом жизнь, ведя вперёд, туда, куда раньше он и не думал стремиться.

— Я люблю тебя, — шепнул Майлз и, не отводя взгляда, коснулся её губ, с блаженством погружаясь в глубину этих удивлённых, восторженных, сверкающих счастьем глаз, пока её ресницы не сомкнулись от блаженства.

Его глубокий вздох, чарующее движение горячих губ, и голова закружилась, слабость разлилась в теле, словно тёплая волна прибоя. Гермиона запрокинула голову, отвечая его нежности, подчиняясь, улетая из мира печали и скорби в мир света, мир будущего. Тёплые ладони единственного в её жизни мужчины, согревали заледеневшее за эти дни сердце.

— Гермиона! — раздался из коридора голос мамы. — Ты дома? Не слышали, как ты вошла!

Майлз немного отстранился, они смотрели друг другу в глаза, сил не было отвести взгляд.

— Да, мамочка! Я дома! — громко произнесла Гермиона.

— Иди ужинать, а то уже поздно!

— Я не одна!

Майлз ухмыльнулся, опуская глаза.

— Ну-у-у, тогда ждём гостей! — весело проговорила миссис Грейнджер.

— Идём, — шепнула Гермиона, хватая его за руку и вытягивая из комнаты.

***

В полумраке огромной спальни весело потрескивает камин. Алые и золотые орнаменты украшают стены, пол и огромную постель под лёгким прозрачным балдахином. Под высоким сводом потолка эхом разносятся её сладкие стоны, его нежные вздохи. Гермиона медленно приподнимает волосы, обнажая белоснежную бархатистую шею, и его губы трепетно касаются её кожи, разливая мурашки по телу. Она крепче прижимается спиной к его животу, бёдрам, и он движется мягко, спокойно, проникая всё глубже, ласково проскальзывая пальцами по её животу, груди. Гермиона стонет, запрокидывая и слегка поворачивая голову. Майлз впивается в её губы голодно, но так чувственно. Его движения ловкие, выверенные. Ладонь снова скользит вниз, нащупывая пальцами чувствительный бугорок.

— Подслушиваешь… — с улыбкой нежно шепчет Гермиона и сладко стонет от удовольствия.

— Иногда это полезно, — ухмыляется он и втягивает воздух сквозь зубы, когда она стискивает его внутри. Он замедляется, но его пальцы ускоряют вращательные движения. Её стон перерастает в крик, высокий, звонкий.

— Майлз… пожалуйста… не спеши. Не хочу, чтобы всё закончилось…

Он ухмыляется, останавливая все движения. Гермиона вздыхает, подаётся к нему бёдрами.

— Нет, я передумала, — уверенно заявляет она, и Майлз смеётся зарывшись лицом в её волосы, снова запуская мурашки по её телу.

— Вы непоследовательны, мисс Грейнджер.

Он движется в ней, и Гермиона вздрагивает, издавая блаженный стон.

— Хочу к тебе… — шепчет она резко отстраняясь, ощущая досадную пустоту внутри, и поворачивается к нему лицом, забрасывая на его бедро свою стройную ножку. — Иди ко мне.

И вот он снова здесь, горячий, упругий, она прогибается. Майлз проводит языком по её груди, посасывает чувствительную кожу.

— Да… — нежно выдыхает она, и он трётся о её бугорок животом, заставляя её бёдра напрячься. — Ох, это всё равно слишком быстро… Я… нет не останавливайся, я уже хочу!

Стоит ему чуть ускориться и она вздрагивает, замирает, ещё движение и блаженство растекается из живота в грудь, плечи, спину, Гермиона изгибается, извивается, и безудержные стоны наполняют спальню.

— Не выходи, останься там, — шепчет она, и Майлз обнимает её вздрагивая, пульсируя внутри, зарываясь пальцами в её кудри, подаётся глубже. И она не может отвести взгляда от его затуманенных глаз, нежно скользя ладонями по его груди, животу, бёдрам.

Майлз снова начинает дышать, утомлённо опускаясь на её маленькое плечо. Гермиона обнимает его голову, целует алые в свете языков пламени губы, нежно, осторожно.

«Я никак не могу сказать это вслух, — слышит он. — Я так хочу сказать, как безумно люблю тебя, как мне хорошо с тобой!»

Он обвивает руками её тоненькую талию и шепчет:

— Я слышу тебя.

Гермиона улыбается, подставляя шею его щетинистой щеке, наслаждаясь этой мягкостью, трепетной лаской.

— Я скажу… прямо сейчас. Хочешь?

Он смотрит ей в глаза и согласно кивает. Гермиона зарывает пальцы в его растрёпанные тёмные пряди, отливающие красным, улыбка исчезает с её разрумянившегося лица. Она глубоко вздыхает.

— Я люблю тебя, Майлз, — шепчет она у самых его губ, чутко касаясь их. — Люблю тебя… люблю…

Тепло обволакивает его сердце. Они утопают в мягкости батистовых простыней, проводя очередную бессонную ночь в его замке.

***

Гермиона смотрела на огонь, подложив руки под подбородок, а его осторожные длинные пальцы скользили по её бархатистой спине, бёдрам. Майлз любовался её аккуратным профилем, каждой кудряшкой, ниспадающей на плечи.

— Мои друзья хотят с тобой познакомиться, — неожиданно выпалила она, поворачивая к нему голову. — Нас приглашают на ужин через пару дней. Что ты об этом думаешь?

Что-то тревожное было в её взгляде. Ожидание. Майлз бережно отодвинул сноп кудрей с её плеча.

— Это логично. Твоим друзьям нужно меня узнать. Сомневаюсь, что мы поладим, но…

Гермиона легла на бок, пристально глядя ему в глаза.

— Что такое? — смущённо ухмыльнулся он.

— Я думаю, вы поладите. Но только… мои друзья мракоборцы и у них… могут быть вопросы. Я бы не хотела подвергать тебя допросам, неловкости, для тебя это непростая тема.

— Я справлюсь, не волнуйся…

— Я могу их попросить…

— Не нужно, Гермиона. Всё тайное рано или поздно становится явным. Мы в этом убедились. Твои друзья имеют право знать, с кем их подруга связала свою жизнь.

Она благодарно улыбнулась и снова повернулась лицом к камину.

— Знаешь, мне до сих пор не верится, что Малфой всё тебе рассказал, — тихо заговорила она. — Он ведь никому никогда не доверял и не доверяет. Возможно, я многого не знаю. Скажи честно, вы на самом деле друзья? — и она снова взглянула на Майлза. — Может быть были когда-то? Ну, не верю я, что он мог довериться человеку, который ему неблизок.

Майлз глубоко вздохнул.

— Мы были довольно дружны во время учёбы в Хогвартсе, и даже когда я уже выпустился. Во время войны мы поддерживали друг друга, много общались, хорошо друг друга узнали. После суда… всех разбросало кого куда. Все секреты, что мы доверили друг другу остались при нас и были похоронены на задворках памяти.

— И вы тщательно их хранили. Это так. Драко так и не выдал твоих тайн. Потому он не побоялся тебе довериться, — с пониманием шептала Гермиона, а потом взглянула на Майлза. — Значит, если я спрошу тебя о нём, ты ничего не расскажешь?

— Это так, — смущённо улыбнулся он. — Ведь ты не рассказала бы мне секреты своих друзей.

— Конечно нет, — вздохнула она. — Но почему вы не общались, раз вы друзья?

— Не хотелось вспоминать прошлое, обсуждать что-то. Мы думали, что у нас нет будущего. Если бы не его отец, не знаю, как бы я жил. Почти все сбережения я потратил на квартиру в Лондоне…

— Да, ты говорил о квартире… Только, зачем она тебе? Есть же замок, — обвела она взглядом комнату.

— Я не хотел здесь жить. Надеялся однажды перебраться в Лондон, на Гриммо. Но потом…

— Куда? — она резко села и уставилась на Майлза широко распахнутыми глазами.

— Площадь Гриммо, четырнадцать, — немного растерянно ответил он. — А что, этот адрес для тебя что-то значит?

Гермиона запрокинула голову и рассмеялась.

— Не просто что-то! В двенадцатом доме живут мои лучшие друзья — Джинни и Гарри. Рон и Лаванда часто там бывают. Неужели ты их ни разу не видел?

— Я не жил там. Квартира старая, там нужен ремонт. Я купил её после войны. Она принадлежала Нарциссе Малфой. У Блэков квартира намного больше, целый особняк. Я бывал там задолго до войны, ещё ребёнком.

— Это невероятно! — выдохнула она, придвигаясь ближе. — Я уверена, что ты им понравишься, и они тебе. Они самые лучшие на свете, мы столько вместе прошли, столько тайн хранили.

Её улыбка вдруг растворилась. Она задумалась.

— Ну, что ты? — с нежностью спросил он, трепетно целуя её маленький носик.

— А ведь я, получается, многое скрываю от них. Малфой так и не поладил с ними, как и они. Мы остались по разные стороны баррикад.

— Это не так, — шепнул он, поглаживая сияющие в свете камина кудри. — Я всегда был на твоей стороне.

Гермиона благодарно улыбнулась, с трепетом прижимаясь к его груди.

— Послушай, — вдруг взволнованно произнёс Майлз. — В тот вечер, когда ты ушла, я… хотел поговорить с тобой. Но… всё вышло не так, как я планировал. Знаю, ты снова скажешь, что я слишком тороплю события, но я должен это сделать. Решение давно принято.

Она подняла к нему озадаченный взгляд.

— Ты о чём?

Майлз взмахнул палочкой, и с каминной полки на кровать спикировала маленькая золотая шкатулка.

— Это — знак моей преданности, моего… неизменного чувства, — он открыл шкатулку, из которой плавно взлетело маленькое золотое кольцо. Гермиона замерла, дыхание остановилось. — Я не могу просить тебя ответить немедленно. Возможно, тебе нужно время подумать. Но я прошу у тебя согласия стать миссис Трэверс.

Гермиона нерешительно протянула руку к маленькому колечку, коснулась его пальцем.

— Не боишься? — игриво спросила она. — У меня скверный характер и всегда будет куча секретов, я ведь работаю… сам знаешь где.

— Не боюсь, — усмехнулся он. — Мне как раз нужно тренироваться не читать твои мысли.

Гермиона осторожно продела пальчик в колечко и с нежностью взглянула ему в глаза.

— Тогда, я согласна.

========== Глава 20. Будущее ==========

Он нерешительно вошёл в её приёмную. Нет, на самом деле он, как всегда, выглядел абсолютно спокойно, только внутри всё дрожало. Драко и сейчас не был уверен, что уже может прийти, хотя знал наверняка, что Трэверс и Грейнджер снова вместе. Уверен просто потому, что слишком хорошо знал Майлза. Драко ещё помнил те времена, когда старший товарищ с интересом слушал его истории о невыносимой гриффиндорке, которая не давала покоя его безответному сердцу. Драко не сразу понял, что Трэверс к ней неравнодушен, а когда понял, долго сожалел, что говорил о ней так много и именно ему. Эта болезненная тайна сблизила друзей. Тогда и Трэверс доверил ему свою — угнетающий, тяжёлый дар легилименции.

Драко не мог понять, как можно быть недовольным такой возможностью, слышать чужие мысли, ведь это такой источник знаний, манипуляций, выгоды. Майлз с досадой качал головой и каждый раз повторял: «Ты такой же, как Снейп», и это было скорее комплиментом, чем укором. Но Майлз не отказался учить его, по непонятным для Драко причинам. Малфой был уверен, что эта возможность обязательно пригодится в жизни, тем более, что окклюменцию он освоил довольно быстро, благодаря своей тётке Беллатрисе. Драко любил учиться, Майлзу это нравилось, для него это был выход, хоть какая-то возможность быть кому-то нужным, особенно после смерти матери. Малфой это понимал и с благодарностью принимал советы старшего товарища «по оружию». Они не могли бороться с Волан-де-Мортом, но по крайней мере, могли не подчиняться, что и делали, постоянно проваливая свои миссии.

Теперь у него осталась последняя миссия: Грейнджер. Драко понимал, что торчать в приёмной нельзя, слишком подозрительно, секретарша тут же заметит, что что-то не так. Но вломиться в кабинет тоже не решился.

— Мэнди… — только и произнёс он, и девушка тут же вскочила, подбегая к двери. Драко самодовольно ухмыльнулся.

— Мисс Грейнджер, — ласково произнесла девушка, заглянув в кабинет. — Мистер Малфой.

Несколько секунд царила тишина, и звук её голоса, почти у самой двери, почему-то вывернул душу наизнанку.

— Пусть войдёт.

Драко глубоко вдохнул, решительно шагнул через порог, тут же закрыл за собой дверь и широко улыбнулся, как ни в чём не бывало.

— Привет, Грейнджер, скучала?

Сильный толчок в грудь, и он покачнулся чуть не сбитый с ног. Её горячие руки обвили его шею, а тихий выдох возле уха пронёс мурашки вниз по спине.

— Спасибо…

Сердце рвалось из груди, жёсткий ком застрял в его горле, и мгновение он просто стоял ошарашенный и растерянный, разведя руки в стороны, чтобы сохранить равновесие. Но потом внутри всё сжалось от непреодолимой нежности. Драко с трудом сглотнул, осторожно похлопал её по спине, мягко, дружески.

— Мерлин, Грейнджер, ты что, больная? Зачем так пугать?

Она тихо засмеялась, быстро отстраняясь и глядя в его глаза, полные искреннего недоумения.

— Я не верю, что ты это сделал, — с восторгом прошептала она. — Ты… даже не представляешь, что ты сделал.

— Я по-твоему идиот? — подозрительно приподнял он бровь. — Я всё делаю обдуманно, всегда! Ты будто этого не знаешь.

— Ты в своём репертуаре, — улыбнулась Гермиона, выставляя перед собой левую руку с маленьким колечком на пальце. — Если бы не ты…

— Я? Да я бы в жизни такого не сделал! — возмутился он. — Ты посмотри на это убожество! Трэверс, скупердяй! Ай!

Гермиона хлопнула его ладошкой по плечу и рассмеялась.

— Малфой, ты неисправим! Это кольцо его мамы. Ты не представляешь, как это ценно!

— Да ты не понимаешь, во что влипла! — ещё возмущённее воскликнул он, и её улыбка тут же превратилась в недовольную гримаску. — Ты хоть представляешь, что это всё значит?! Это придётся мужа ублажать, растить его детей, плюс ко всему спасать магический мир от всяких нарушителей…

Она снова рассмеялась, и Драко широко улыбнулся, самодовольно скрещивая руки на груди.

— Ладно, ладно! — снисходительно заговорил он. — Я рад, правда. Я за вас рад. Но поверь — супружеская жизнь — это непросто! Спроси хоть свою подругу или Стори. Меня терпеть, ох…

Теплота её взгляда смущала. Он так давно не видел её такой, кажется, с пятого курса Хогвартса. Драко не смог держать лицо, он смущённо опустил глаза, но хватило пары секунд, чтобы она заметила, а он снова надел маску уверенности.

— Назначили дату? — весело выдохнул он.

— Пока нет. Но, наверное, в октябре — начале ноября. Мы пришлём вам с Асторией приглашение. Ты же не против? Всё-таки Майлз твой друг…

— Ой, — закатил он глаза. — Прям не разлей вода! Но тем не менее, пожалуй, я не против.

— Вот и хорошо, — суетливо выпалила Гермиона, плюхаясь в своё кресло. — Странно, конечно, что я ещё друзьям не сообщила. Ты первый — это должно тебе польстить!

— Да! Я в шоке от восторга! — ухмылялся он. — Ну, я, в общем-то, просто поздороваться зашёл. Рад, что у вас всё наладилось.

— У нас, Драко. У всех нас, — улыбнулась она. — Ты поступил… благородно, несмотря ни на что.

Он весело ей подмигнул и покинул кабинет. Закрыв за собой дверь приёмной, Драко устремился к лифту. Решительность его взгляда немного пугала встречавшихся на пути сотрудников. Малфоя и так не особо жаловали в министерстве. Войдя в свой кабинет и достав чистый пергамент и перо, быстро написал несколько строк, поставил размашистую подпись и дату. Выйдя в приёмную небрежно бросил лист на стол секретаря.

— Оформите моё заявление об уходе по собственному желанию, — строго бросил он и вернулся в кабинет, оставив секретаря в лёгком недоумении.

***

Гермиона расправила складки нового платья, заколола кудри над ушами и прерывисто вздохнула. Она волновалась даже больше, чем перед встречей Майлза с её родителями. А он любовался ею, её нахмуренными бровями, сосредоточенным взглядом, взволнованно вздымающейся грудью, строго сомкнутыми губам.

— Пожалуйста, не волнуйся так, — улыбнулся он, обнимая девушку со спины и целуя в висок. — Ты чудесно выглядишь.

— Это нам никак не поможет, — неловко улыбнулась Гермиона. — Честно говоря, я уверена, что Гарри будет вести себя тактично. А вот за Рональда не могу ручаться.

— Гермиона, — спокойно и уверенно заговорил он. — Даже если твои друзья применят ко мне Круциатус, мне это будет не впервой. Если будут допрашивать с пристрастием — я выдержу. Я давно решил, что правда — всегда самый простой выход из любой ситуации. Мой секрет до сих пор секрет только потому, что об этом никто не спрашивал. Я отвечу, если они спросят. Владение легилименцией — не преступление.

Она успокоенно улыбалась.

— Ты совершенно прав. Видно, это вошло в привычку — скрывать чужие тайны. Надо с этим прекращать.

Майлз улыбнулся в ответ.

— А на обратном пути посмотрим квартиру, хорошо? — предложил он.

— Конечно, — оживилась Гермиона. — Я бы хотела её увидеть.

***

Они стояли на крыльце у знакомой двери.

— Я не был здесь лет двадцать, — усмехнулся Майлз.

— Там теперь всё по-другому…

— А портрет мадам Блэк? — ухмыльнулся он.

Гермиона смотрела на него расширенными от удивления глазами.

— Ты знаешь о портрете?

— Разумеется. Он ведь был написан ещё при жизни Вальбурги. Она была одинока. Это был единственный её собеседник, не считая Кикимера. Мы навещали её лишь однажды. Она была ко мне очень добра.

— Добра? — с ещё большим удивлением произнесла Гермиона. — Надо же…

Она позвонила в дверь.

— Да, портрет всё ещё там, но обычно он скрыт портьерой. Но не всегда.

Дверь открылась. На пороге появилась миловидная рыжеволосая молодая женщина, с кругленьким животиком.

— Добрый день, миссис Поттер, — вежливо произнёс Майлз. Гермиона не смогла сдержать улыбку, как и хозяйка дома.

— Рада с вами познакомиться, мистер Трэверс, — приветливо ответила она. — Здравствуй, Гермиона. Прошу вас!

Она отошла в сторону, пропуская гостей. Гермиона вошла первой, подруги обнялись. Майлз замер, понимая, что это незнакомое ему место. Здесь всё иначе. Совершенно. В этом доме царит тепло, уют и любовь, свет и радость. То, чего раньше этот дом был лишён. Да, он помнит эту квартиру ещё с детства, но тогда у него было впечатление, что он попал в траур. Тогда он не мог понять этого, ощутил лишь позже.

Из гостиной появилось двое мужчин. Майлз немного заволновался. «Высоченный», — подумал рыжеволосый крупный парень, видимо, брат хозяйки дома. «Так, спокойно, Гарри. Главное, будь вежлив и не переходи к допросу. У нас не допрос. Не. Допрос», — убеждал себя парень в очках.

Майлз невольно улыбнулся. Внезапно, раздался удивительно знакомый скрежещущий голос.

— Дай-ка я посмотрю на тебя, мой мальчик!

Мужчины замерли посреди коридора, девушки отпрянули, а Майлз оказался лицом к лицу с пожилой, представительной леди, взиравшей на него с портрета.

— Миссис Блэк, — почтительно поклонился Майлз, заложив левую руку за спину.

— Не говори, не говори! — взволнованно проговорила Вальбурга. — Я обязательно вспомню… Эти глаза нельзя забыть. И эту улыбку. Ариадна Трэверс! — воскликнула леди, всплеснув руками. — Конечно! Ариадна! Прекрасная, добрейшая девочка. Бенедикту так повезло с женой.

Майлз не мог сдержать тяжёлый вздох. Ком застрявший в горле перекрыл воздух. Гермиона смотрела на него с бесконечным состраданием, хорошо, что он этого не видел, на мгновение окунувшись в воспоминания детства, своих совсем ещё молодых родителей, почтенной леди, принимавшей их в своём доме.

— Майлз, мой мальчик! Как же приятно тебя видеть! Ты был таким крошкой, а теперь… Настоящий мужчина.

— Благодарю, — склонил он голову. — Я безмерно счастлив вас видеть!

— Как поживает твоя почтенная матушка? А отец? — живо интересовалась Вальбурга, и улыбка не сходила с её лица.

Майлз опустил глаза.

— Мама умерла тринадцать лет назад. А отец… отец в тюрьме.

— Ах! — напугано прикрыла она лицо рукой. — Сожалею, милый! Прими мои соболезнования.

Майлз кивнул.

Тут Гарри громко, многозначительно откашлялся. «Похоже, он неплохой парень, — мелькнуло в его мыслях. — И тоже родителей потерял. В какое время мы жили…»

— Да! Прости, милый. Ты ведь пришёл в гости. Как же я была рада тебя видеть! Сотню лет буду вспоминать, — тепло улыбнулась она.

— И я был рад, миссис Блэк, — сдержанно улыбнулся Майлз.

Гермиона взяла его под руку, и они направились в сторону гостиной.

— Что ж, — выдохнул Гарри. — Приветствую вас, мистер Трэверс.

— Мистер Поттер, — они пожали руки. — Мистер Уизли.

Рон тоже пожал ему руку.

Они вошли в уютную гостиную. У камина, отгороженного каминной ширмой, на ковре сидела белокурая молодая леди, а рядом с ней двое ребятишек, мальчик и девочка. Дети вскочили на ноги и побежали им навстречу, Майлз даже опешил немного. Гермиона тут же присела на корточки.

— Мои сладенькие булочки! — весело заговорила она. — Да как же вы быстро растёте! Прости, я забыла тебе рассказать, это мои крестники. — Гермиона, подхватив детей на руки, с трудом поднялась. — Это Джеймс, а это Роза.

Майлз растерянно улыбнулся. Не представлял, что на это сказать. Она выглядела так мило с этими малышами на руках, такая трогательная и красивая. И Майлзу, словно видение, представилась она, у большого светлого окна, стоящая в пол оборота, с красивым темноволосым малышом на руках. Он нежно улыбнулся ей, её щёки зарумянились, словно она поняла, о чём он подумал.

Но это было ещё не всё. Гудение в голове, состояло из тихих мыслей её друзей. Они явно были потеряны и не знали, с чего начать общение. Но белокурая леди думала совсем о другом, и это привлекло его внимание.

«Какой красивый мужчина! Мерлин, неужели мои муки закончатся? Она должна меня благодарить, что так случилось. Если бы не я, она не встретила бы его, всё было бы иначе, и я была бы несчастна. Я столько лет несчастна. Нет. Я сама всё порчу. Рон ведь сам стал за мной ухаживать, я не виновата. Зато она нашла себе красивого, чистокровного мужа. Нет, они, конечно, ещё не поженились, но ведь… у них ведь любовь, наверняка. Мерлин, он просто сказочно красив. Но мой Бон-Бон всё равно лучше всех. И ничего, что животик вырос…»

Майлз понял, что лучше прекратить слушать этот водоворот размышлений. Очевидно, что Малфой был отчасти правдив. Эта девушка увела у Гермионы возлюбленного. Но то, что она столько времени страдала от угрызений совести, вызвало уважение к этой молодой особе. По крайней мере, она любит своего мужа.

Тем временем компания расселась вокруг небольшого столика. Майлз и Гермиона оказались на небольшом двухместном диванчике, её друзья расположились на диване побольше наискосок от них. Джинни суетилась в столовой, накрывая на стол, а Лаванда, как она представилась, играла на полу с детьми.

Неловкая тишина висела в воздухе некоторое время, и когда Гермиона заговорила, все моментально расслабились.

— Ребята, мы хотим пригласить вас на венчание, — выпалила она.

— Уже? — вдруг удивлённо выдал Рон.

Гермиона рассмеялась. Майлзу стало так хорошо. Нечасто она смеётся, а ведь у неё такой красивый смех.

— Да, уже! — подтвердила она. — С датой мы ещё не определились, но, думаем, в конце октября-начале ноября.

— Отлично, — выдохнул Гарри. — А-то нас уже совесть заела, что мы семейные, а ты всё холостяк.

— Ой, прям все изъеденные! — усмехнулась она. — Прекрати, Гарри. Ты же знаешь, я очень рада за вас. Просто мне… наконец-то повезло, — она с нежностью взглянула Майлзу в глаза, и он трепетно сжал её руку.

— Ребята, к столу! — прокричала из столовой Джинни. Гарри взял на руки Джеймса, Рональд Розу и помог подняться Лаванде. Гермиона подхватила под руку Майлза и потянула за собой.

Когда все расселись и успели пригубить по несколько ложек салата, Гарри, наконец, решил начать «серьёзный разговор».

— Значит, вы бывали в этом доме, мистер Трэверс? — немного взволнованно заговорил он.

— Можно просто Майлз.

— Хорошо, тогда просто Гарри, — ухмыльнулся он. — Я так понимаю, вы лично знали миссис Блэк?

— Да. Я бывал в этом доме ребёнком, с родителями. Блэки наши дальние родственники по линии матери, она из рода Блишвиков. Миссис Блэк была одинока, и моя мать очень жалела её.

Гарри понимающе кивнул и немного замешкался.

— Гермиона говорила, что вы зельевар, — заметил Рон. — Это увлечение или… работа?

Майлзу уже нравился этот парень, это была самая любимая тема для разговора.

— В общем-то это вся моя жизнь. И увлечение, и работа. Профессор Снейп…

— Снейп? — неожиданно оживился Гарри. — Вы учились у профессора Снейпа?

— Да. Он был моим наставником, деканом, а зельеварение было особым занятием, факультативом, можно сказать.

— Невероятно, — выдохнул Гарри. — Неужели профессор уделял кому-то личное время?

— Насколько я знаю, с вами он тоже занимался индивидуально, окклюменцией.

— Да! — с досадой махнул рукой Гарри. — Эти занятия были весьма неудачны. Даже не могу сказать точно, то ли я был плохим учеником, то ли он… как-то не так меня учил. Но тем не менее, это в какой-то степени помогло мне многое узнать, научиться. Его помощь… трудно переоценить.

Поттер опустил глаза, как будто загрустил немного, Джинни бережно взяла его за руку.

— Всё в порядке, — немного натянуто улыбнулся он, а потом взглянул Майлзу в глаза. — Каким он был?

— О, я думаю, он… всегда был одинаковым, — невесело ухмыльнулся Майлз. — Довольно сухим, расчётливым, нелюдимым, но в то же время… мудрым волшебником.

Гарри кивнул.

— Наверное, и правда. Таким я его и помню. Вы работаете на Люциуса Малфоя?

— Да. И должен честно сказать, что признателен ему за эту возможность. С нами ведь… никто не хотел иметь дело после войны. Мы были… изгоями.

Теперь он ощутил, как Гермиона нежно коснулась его плеча. Стало так тепло на душе, и Майлз бросил на неё приветливый взгляд.

— Все, кроме Малфоя, — немного досадливо усмехнулся Рон.

— Я уверен, ему тоже было нелегко. Если бы не Гермиона… — заметил Майлз.

— Да. Это её заслуга, я уверена! — заявила Джинни. — Малфой был в плачевном состоянии…

— Не надо, Джинни, — шепнула Гермиона, заливаясь краской.

— А чего тут стесняться? — воскликнул Рон. — Если бы не ты, он бы…

— На самом деле, Драко мой друг, — спокойно произнёс Майлз. — Я знаю, каково было ему и всем нам. Но… если у вас есть вопросы, касающиеся моего прошлого, я отвечу. Знаю, что вам важно, с кем связывает жизнь ваш друг.

— Давайте не будем! — воскликнула Гермиона. — Мы уже кое-что знаем, и этого достаточно, я считаю.

— Задайте вопрос, Гарри, и я честно отвечу. Вас точно что-то беспокоит.

— Неужели? — улыбнулся Поттер, и у Гермионы всё внутри как будто опустилось вниз. Она предпочла продолжить есть вкуснейшую запечённую индейку, при этом добавив Майлзу в тарелку тушёных овощей.

Мужчины молча переглядывались.

— Вопрос крутится у вас на языке, Рональд, — усмехнулся Майлз. Рон вспыхнул, а Лаванда уставилась на Майлза с ужасом в глазах.

— Вы что, читаете его мысли? — выдохнула она. — Подождите! Вы легилимент, да?

Воцарившаяся тишина была даже не пугающей, а просто угнетающей. Все смотрели на Лаванду. Майлз был поражён. Эта девочка показалась ему немного странной, её мысли были такими простыми, наивными, но в то же время… она мыслила удивительно проницательно.

Майлз расплылся в улыбке. «Что я сказала? Что все так смотрят? Вот я дура! Рон меня убьёт…»

— Он вас не убьёт, не волнуйтесь, — тихо произнёс Майлз, и Лаванда издала сдавленный протяжный писк.

— И-и-и… Я что, угадала?! — буквально просвистела она. — Гермиона, это правда?

Девушка серьёзно кивнула.

— Что-то мне нехорошо, — вздохнула Джинни, тут же залпом выпивая полстакана воды.

— Вы что, читали наши мысли всё это время? — недовольно выпалил Рон.

— Не всё время. Мне это не нужно.

— Вот так… дела… — протянул Гарри. — Такого даже предположить не мог. То есть, вы просто слышите наши мысли? Даже заклинание не нужно?

— Именно.

— Так дело в этом! Вы — легилимент. Волан-де-Морт поэтому вас не убил? Хотел использовать ваш… дар?

— Вот и ваш главный вопрос, — ухмыльнулся Майлз.

— Разумеется! Мы недоумевали, почему журналисты его не задали. Странные они люди. Но, послушайте, если вы отказывались ему служить, почему он терпел это? Это невообразимо!

— Мой отец был ему предан. Искренне, самозабвенно. Он… просил за меня. Каждый раз, когда меня запирали в подземельях собственного дома, мой отец получал смертельно опасное задание. Он выполнял — я оставался жить. Мой отец… очень сложный человек. Тяжёлый. Угрюмый. И всё же — я его сын.

— Как это ужасно! — с сочувствием вздохнула Лаванда. — Когда родители тебя не поддерживают, не понимают — это так тяжело.

— Вы правы, миссис Уизли. Как вы догадались?

Она нервно усмехнулась, и её лицо тут же приняло серьёзное выражение, а потом резко растерянное.

— Да я просто так ляпнула.

Джинни прыснула, Гермиона закатила глаза, а Рон с нежностью обнял её за плечи и чмокнул в щёку.

— Вы оказались близки к истине, как никто. У вас нет симпатии к прорицаниям?

Её глаза стали округляться, до размера кофейных блюдец.

— Я… я… да! Но, я же не думала об этом! — с ужасом воскликнула она. — Вы что, уже успели проникнуть в мою память?

— Да не переживайте, я просто так… ляпнул…

Вся компания расхохоталась. Они долго говорили о прошлом, об обучении Гарри и даре Майлза, о планах на будущее. Ужин был таким тёплым, семейным. Майлзу никогда не приходилось бывать в такой удивительной, дружной компании. Общение затянулось. Друзья переместились в гостиную пить кофе со сладостями. А потом дети стали тереть глазки, и папы понесли их укладываться спать, в то время как их супруги хлопотали на кухне, дав Гермионе и Майлзу возможность пообщаться наедине.

Майлз прогуливался по гостиной, изучая обстановку. Он помнил эти диванчики, старое кресло, совершенно неизменившийся камин. Но в целом обстановка, конечно, стала другой. Его внимание привлекла каминная полка, заставленная колдографиями в разнообразных рамочках. Здесь были свадебные фотографии Поттеров и Уизли. Их фото с новорожденными и сами малыши в нарядных костюмчиках. Была большая фотография троих друзей, очевидно сделанная вскоре после войны. На ней они такие серьёзные, даже немного грустные, напряжённые. Гермиона в середине, Гарри и Рон по бокам. Они уверенно смотрели в камеру, словно взглядом можно было проложить дорогу в будущее. Такой он видел Гермиону в газетах. Всегда уверенную и серьёзную. Где-то в глубине души его грели воспоминания о том, что когда-то она улыбалась, была просто маленькой девочкой. Он помнил её такой.

Его взгляд упал на колдографию, явно несовременную. На ней молодой мужчина и девушка в осеннем парке, танцуют, улыбаются друг другу. Они счастливы. Его сердце сжалось от боли, словно что-то страшное пронзило душу. Этот мужчина в очках практически копия Гарри Поттера, а эта рыжеволосая девушка… Девушка из воспоминаний…

— Лили… — еле слышно прошептал он, чувствуя, как Гермиона взволнованно сжимает его запястье.

— Это она? — нерешительно спросила Гермиона. — Она девушка из воспоминаний профессора Снейпа?

Слёзы застыли в его глазах. Он обернулся к ней, но всё расплывалось. Майлз запрокинул голову, задержал дыхание.

— Майлз, Гарри… возможно, не знает. Он… никогда нам не говорил. Пожалуйста…

— Да. Я понимаю, — устало прошептал Майлз. — Я не должен об этом говорить. Она — мать твоего друга?

Гермиона сочувственно кивнула.

— Волан-де-Морт убил их. Убил её… его единственную любовь. Мы знаем, что профессор помогал Гарри, как только мог. Видимо, его любовь к ней и есть настоящая причина. Но, боюсь, это останется недосказанной историей…

Майлз порывисто обнял её, чувствуя, как самую большую в его жизнинеобходимость, её близость, её слова, её душу.

— Давай уйдём поскорее, — прошептала она. — Ты весь дрожишь. У нас были планы. Я поговорю с друзьями.

Она быстро покинула гостиную, а Майлз остался стоять у каминной полки.

— Это мои родители, — неожиданно раздался голос Гарри, и Майлз вздрогнул. Он был так занят своими мыслями, что не заметил появившегося друга Гермионы.

— Да я… догадался. Вы похожи на отца.

— Гермиона сказала, что вы, как оказалось, наш сосед. Это… забавное совпадение.

— Да, действительно, — немного устало произнёс Майлз.

— Я понимаю. С вашим даром тяжело долго находиться в компании. Гермиона объяснила. Но, надеюсь, мы ещё не раз пообщаемся.

Майлз наконец смог взять себя в руки и сдержанно улыбнулся.

— Я рад нашему знакомству. У Гермионы очень хорошие друзья.

Гарри смущённо ухмыльнулся.

— А правда, что вы подслушивали её мысли в детстве? Она уже похвасталась.

— Да, это правда, — смутился Майлз.

— А наши? Её друзей.

— Вы меня абсолютно не интересовали, мистер Поттер.

— Хвала Мерлину! — выдохнул Гарри. — А-то я бы начал думать, что все препятствия и козни в школе подстраивали именно вы.

— Боюсь, у меня нет такого таланта.

— Идём? — вдруг весело выпалила Гермиона, заглянувшая в гостиную. — Не терпится посмотреть наш будущий дом.

У дверей вся компания проводила новоиспечённую помолвленную пару. Майлз с облегчением выдохнул, оказавшись на улице.

— Всё прошло — это главное, — устало произнесла Гермиона. — Ты им понравился.

— У тебя замечательные друзья. Тебе очень повезло.

— Тебе повезло не меньше… с твоим, — многозначительно ухмыльнулась девушка. — Куда идём?

— В соседний дом, — утомлённо улыбнулся Майлз.

— Хочешь… отложим, ты устал, — понимающе улыбнулась Гермиона.

— Нет, — успокаивающе усмехнулся он. — Я давно хочу тебе её показать. Даже пыль убрал и паутину.

— О, ну тогда, конечно, идём! — воскликнула она, подхватывая его под руку.

Они прошли каких-то двести ярдов и оказались у совершенно идентичного дома. Достаточно было Алохомора, чтобы открыть дверь. Майлз вошёл первым, огляделся и кивнул, приглашая невесту.

Гермиона затаила дыхание, взволнованно вошла в просторный длинный коридор, освещённый десятками свечей, подвешенных в воздухе. В доме пахло старостью, иначе не скажешь. Было чисто, но чувствовалось, что здесь никто не жил несколько десятков лет. Стены были оклеены матерчатыми обоями давно устаревших расцветок. Всё выцвело, выгорело, краски были блеклыми и печальными.

— Да. Здесь действительно требуется поработать, — вздохнула Гермиона. — Но здесь столько пространства, столько воздуха, какие высокие потолки! Будет чудесно! — улыбнулась она.

— Здесь всего восемь комнат…

— Ого! Это, по-твоему, мало? — удивлённо усмехнулась девушка.

— С моими планами… Я ведь привык жить в замке. Но ничего, мы всё сделаем так, как захотим. Теперь это — наш дом.

Они прошли по комнатам, большим и маленьким, заглянули в приличного размера кухню и столовую. Гермионе не верилось, что это и правда её будущий дом. Трепет грел душу, и она уже представляла, как будет красиво и уютно здесь, и вдруг зарделась, представив, как маленькие ножки будут бегать по этому идеальному, несмотря на годы, паркету. Майлз нежно обнял её.

— Тебе нравится? — с надеждой спросил он. Гермиона подняла к нему голову, с восторгом глядя в глаза.

— Очень! — шепнула она.

Синева его глаз стала насыщенной, почти фиолетовой в свете свечей. В его взгляде было что-то неуловимо печальное, что-то болезненное и в то же время обнадёживающее. Гермиона бережно скользнула ладошкой по его щетинистой щеке.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, Майлз, — ласково прошептала она. — Я знаю, твоя жизнь была тяжёлой, наполненной болью и одиночеством, но всё изменится, вот увидишь!

— Всё уже изменилось, Гермиона. Если бы ты знала, насколько. Словно жизни до тебя просто не было. Я забыл, что значит жить в любви, — и он трепетно прижал её ладонь к своей щеке, с блаженством закрывая глаза. — Спасибо тебе.

***

Это было странно. Неделя тишины. Малфой ни разу не появился, и Гермиона уже дня три была в тревоге. Ну, не имеет она привычки приходить к нему первой. У неё и повода-то подходящего нет. Но беспокойство взяло над ней верх и, вызвав секретаря, девушка нетерпеливо ждала.

— Да, мисс Грейнджер, — с готовностью выпалила Мэнди.

— Пригласите ко мне, пожалуйста, мистера Малфоя, — спокойно произнесла Гермиона, нарочито копошась в документах.

Мэнди удивлённо приоткрыла рот, немного замешкалась, на что Гермиона тут же бросила на неё подозрительный взгляд.

— А… мистера Малфоя… нет, — тихо пролепетала Мэнди. — Он уволился… три дня назад. По собственному желанию.

— И мне не сказал? — возмущённо воскликнула Гермиона, не сразу осознав, что это было слишком бесконтрольно и нелепо.

Секретарша пожала плечами.

— Он никого не поставил в известность. Большинство сотрудников до сих пор не знает… — немного разочарованно произнесла девушка, опуская глаза.

— В чём причина, не знаете? — со с трудом сдерживаемым волнением спросила Гермиона.

— Вроде бы, он указал причиной семейные обстоятельства…

— Что-то с его женой? — со страхом прошептала Гермиона.

— Нет, кажется, с ней всё хорошо…

— Мне нужна сова! — решительно выпалила Гермиона. — Немедленно!

— Да, мисс Грейнджер, — и Мэнди моментально удалилась.

Сердце замирало от волнения. Что могло случиться? Какая трагедия, что Драко ушёл вот так, даже не попрощавшись! Она вспомнила их последний разговор. Он ведь даже не намекнул, что собирается уходить. Как же так?

«Малфой, ты спятил?

Это как называется? Какого Салазара ты свалил и даже не предупредил? Что случилось? Как ты мог, в конце концов? Мы же друзья, а ты со мной так! Я вне себя и требую объяснений!

Грейнджер.»

Она даже не размышляла о том, насколько невежливым получилось послание. Гермиона кипела от негодования. И даже отправив сову, ещё долго не могла успокоиться. Она думала, что ещё минута, и её просто разорвёт от пребывания в неведении. Но Малфой не заставил долго себя ждать. Мэнди даже испугалась того, как резко мисс Грейнджер вырвала письмо из её рук, бросив: «Спасибо огромное!»

Гермиона в нетерпении сорвала роскошную печать Малфоев, повредив конверт с фамильным гербом. Его почерк ставший уже таким родным за эти годы, расплылся перед глазами с первых же строк.

«Не стану делать вид, что обижен на твой хамский тон, Гермиона. Привет.

Не стану, потому что просто рад видеть твоё негодование. Это как бальзам мне на душу. Не представляешь, какая лучезарная улыбка сияет на моей физиономии. Думал, буду месяц ждать, пока ты заметишь моё отсутствие. Так что, благодарю за чуткость! Поклон тебе от моего эльфа до земли. Хрен я сам когда поклонюсь, не дождёшься!

Гермиона усмехнулась, зажав рот рукой, и тонкий ручеёк скатился по её щеке.

Не буду откладывать в долгий ящик и изводить тебя витиеватыми формулировками. Скажу прямо: я давно собирался уйти. Принял решение в тот день, когда узнал, что стану отцом. Тебе я совершенно больше не нужен, согласись. А вот Стори и сыну действительно нужен. Кто знает, сколько нам осталось быть вместе…

Так что, отдаю тебя в надёжные татуированные руки бывшего Пожирателя Трэверса и ухожу на покой. Извини, в обед теперь будешь скучать, если этот затворник не соизволит тебя пригласить, а он, скорее всего, не соизволит. Я его знаю. Ждём приглашения на вашу нудную вечеринку, по-другому у вас всё равно не получится, прости за правду, особенно если учесть присутствие Поттера и Уизли.

Держись там без меня. Не скучай! Дружба в силе, Грейнджер. Я тебя люблю.

Драко»

Гермиона мерно покачивалась на кресле то вправо, то влево, крепко прижав драгоценные строчки к груди. Слёзы облегчения плавно струились по щекам, освобождая от тягот и боли прошлого. Она любила его. Конечно, любила. Он стал ей родным, как Гарри, Рональд, Джинни, и точно роднее, чем Лаванда. Немножко роднее. Все обиды ушли, осталась только теплота в сердце.

Она написала ему всего несколько слов.

«Будь счастлив, Драко. Люблю тебя. Гермиона».

***

Это был холодный, почти зимний вечер. Большой суровый зал замка Голд Стоун озарялся огнями тысячи свечей в трёх огромных хрустальных люстрах, которые не зажигали вот уже тринадцать лет. Замок ожил, расцвёл.

У алтаря, украшенного белыми розами и голубыми незабудками, стояли двое. Их глаза светились теплом и нежностью, сердца замирали от волнения. Белоснежные незабудки терялись в крупных локонах невесты, украшая её своей трогательностью. Простое белое платье из нежнейшего кружева обнимало её стройную фигурку.

Майлз не сводил с неё глаз. Его очаровательная лисья улыбка заставляла Гермиону сиять от счастья. Чародей, что их венчал, прочёл слова клятв, которые они с восторгом повторили. Взмах волшебной палочки, и их руки были связаны золотистым светом, ещё один, и серебристая лента искр взмыла над их головами, венчая на долгую супружескую жизнь.

Джинни с трудом сдерживала слёзы умиления, крепко сжимая локоть мужа. Гарри смущённо улыбался, а лицо Рональда удивительно порозовело, привлекая внимание Лаванды, которая глаз с него не сводила. Она особенно волновалась в этот вечер, почему-то уверенная, до сих пор, что если бы не она, Гермиона не обрела бы своё счастье.

Драко откровенно зевал, возводя глаза к потолку и тут же получая еле заметный толчок маленького кулачка в бок.

— Драко, прекрати! — тихо шептала Астория. — Хватит прикидываться болваном.

— Наша свадьба была такой же скучной? — с ехидной ухмылкой прошептал он.

Астория только вздохнула.

Серебристые искры рассеялись, вплетясь в волосы молодожёнов. Они сделали шаг навстречу друг другу. Майлз медленно склонился к её лицу. Сияние его глаз пленило, уносило в другой мир, ведомый только им двоим. Гермиона не отводила взгляда, пока его мягкие губы не коснулись её, трепетно, ласково. Её губы раскрылись ему навстречу. Один вдох, и гости зааплодировали от восторга. Малфой уставился в пол, с трудом преодолевая желание засвистеть, под натиском сжимающей его руку Стори.

В огромном зале тихо играла музыка. Гостей было мало — друзья Гермионы, её родители, мистер и миссис Уизли, молодые Малфои. Джинни и Астория нашли весьма увлекательным общество друг друга. Беременным леди точно было, что обсудить. Лаванда не отпускала Рональда ни на секунду. Малфой не хотел разговаривать, вообще не хотел здесь находиться. Астория это заметила, но не решалась что-нибудь предпринять. Майлз и Гермиона подошли попрощаться.

— Тебе не обязательно быть здесь, — добродушно произнёс Майлз. — Ты был с нами в такой важный момент — это ценно. Но я тебя не держу.

— Прохвост, — выдохнул Драко. — Ты хоть когда-нибудь можешь не лезть в чужие головы? Хотя бы на своей свадьбе?

— У тебя всё на лице написано, — усмехнулась Гермиона. — Не мучай себя и Асторию. Она за тебя волнуется.

— Да ладно, потерпеть можно. Кто знает, когда теперь увидимся. Разве что приглашу вас на празднование рождения сына. Так что ждите приглашения.

Молодожёны переглянулись, с трудом сдерживая счастливые улыбки.

— У вас явно припасён сюрприз, — проницательно проговорил Драко. — Неужели…

Гермиона прикусила губу и смущённо уткнулась носом мужу в плечо. Майлз расцвёл.

— Скоро вас догоним.

— Не могли быть порасторопней?! — с досадой воскликнул Драко. — Вместе поступили бы в Хогвартс.

— Ну, извини, не судьба! — усмехнулась Гермиона.

— И телохранители в курсе? — недоверчиво спросил Драко.

— Конечно. Ты же не единственный наш друг, — съехидничала Гермиона.

— Вот узнавать всё последним, терпеть не могу.

— Не обижайся, — ухмылялся Майлз. — Родим вам невесту.

Драко покачал головой.

— Только через труп моего отца. А так, я не против, — расцвёл он.

Астория осторожно вплела свои пальчики между пальцев мужа.

— Домой? — ласково спросила она.

— Устала? — необыкновенно нежно спросил Драко, вызывая улыбку миссис Трэверс.

— Немного. Вы нас простите? — с надеждой спросила она.

— Безусловно, — улыбнулся Майлз.

Друзья обнялись и попрощались.

За тёплыми дружескими разговорами прошло два часа. Друзья Гермионы с пониманием и сочувствием прощались. Это был последний день, который Майлз проводил в своём доме. Они торопились оставить молодожёнов наедине, попрощаться со старым родовым поместьем Голд Стоун, где Майлз провёл и самые лучшие, и самые тяжёлые моменты своей жизни.

В пустом зале потихоньку гасли свечи. Майлз бережно сжимал её в своих руках, её — своё маленькое счастье. Они кружились в вальсе, плавно скользя по чёрно-серому мрамору пола. Становилось всё темнее, и когда остался только свет большого горящего камина, они, взявшись за руки, медленно побрели по комнатам и коридорам.

Майлз не мог поверить в то, что происходит. Даже когда сова из министерства принесла письмо с требованием отца покинуть замок, Майлз не был так потерян, как теперь. Он знал, что так и будет. Отец никогда не бросал слов на ветер и исполнил свою угрозу. Никто не собирался выставлять младшего Трэверса из собственного дома, даже по распоряжению отца. Но Майлз считал своим долгом исполнить его волю, какой бы она ни была.

Библиотека опустела, Майлз не мог себе позволить оставить самое ценное, что было в замке, без присмотра. Две комнаты в квартире на Гриммо, 14 превратились в книжные склады. Был сделан ремонт и перенесена кое-какая мебель. Квартира была далеко не готова, но времени не оставалось. Потому этот вечер, вечер их венчания, был последним перед переездом. Портреты родителей Майлз переправил в новый дом в первую очередь. Гермиона и её друзья помогали всем, чем могли.

Молодая семья готовилась вступить в новую жизнь. Начать с нуля. Гермиона была взволнована. Она видела, как Майлз тосковал, как его дыхание прерывалось, как бы он ни держался. У неё не находилось слов утешения. Она помнила это чувство, когда уходишь из родного дома, возможно, навсегда. Это боль, которую приходится вытерпеть, смириться и вспоминать только хорошее.

Гермиона даже не представляла, как безгранично много помогала ему, своим молчанием, терпением, нежными объятиями.

Майлз бережно расшнуровывал её платье, ласково прикасаясь губами к чувствительной коже плеч, спины. Нежный аромат незабудок в её волосах успокаивал, дарил мир его душе. Её тихое дыхание заставляло сердце исполнять чудесную мелодию, которой он никогда не слышал прежде. Гермиона таяла в его руках. Это было так удивительно волнительно. Она — жена. Миссис Трэверс. Эта мысль умиляла и веселила. А ведь всего несколько месяцев назад всего этого не было ни в планах, ни в её жизни. Не было его. Мурашки пробежали по спине.

— Тебе холодно? — тихо спросил он, касаясь губами её щеки. — Подбросить поленьев в камин?

— Нет, Майлз. Всё хорошо, я просто до сих пор не верю, что я — Гермиона Джин Трэверс.

Он ласкал её взглядом, Гермиона почувствовала смущение, словно и не была никогда прежде в его спальне.

— Гермиона Трэверс. Моя жена. Ты — маленькая храбрая гриффиндорка. За что мне дано это счастье? — с нежностью шептал он.

Эта ночь была волшебно-трепетной. Первая брачная ночь. Майлз был чутким, ласковым. Кажется он покрыл поцелуями каждый дюйм её тела.

Гермиона не знала прежде, что может быть так любима, так желанна. Упиваясь его лаской, дарила ему себя всю без остатка, всю свою нежность и любовь. Эта ночь навсегда останется в её памяти, как одна из самых чувственных. Его губы, объятия, взгляды, водопады чудесных слов.

Для него её прикосновения были невероятным, сказочным подарком. Её слова — обетом непоколебимой верности и любви.

Бессонная ночь перед тем, как они покинут замок Голд Стоун. Возможно, навсегда.

***

Он долго смотрел на тёмный обнажённый сад. Мелкий моросящий дождик тихо стучал в окна. Астория подошла тихо-тихо, но он слышал её мягкие шаги. Тепло разливалось в груди, и только капелька грусти немного омрачала его покой. Её ласковые руки с нежностью обвили его торс. Драко прикрыл глаза, наслаждаясь этой нежностью.

— Теперь ты наконец спокоен, любимый? Ты всё сделал так, как хотел?

— И даже больше, — прошептал он. — У них будет ребёнок.

— Правда? — с восторгом выдохнула Астория. — Ох, как же я рада! Драко! Это просто чудесно!

— Знал, что ты обрадуешься, — улыбнулся он, поворачиваясь к ней лицом и заглядывая в глаза. Драко положил руки на её хрупкие плечи. — Это твоя заслуга, Стори! Если бы не ты…

— Я ничего не сделала, — разочарованно замотала она головой. — Если бы я хоть что-то могла…

— Только ты! Слышишь? Однажды ты сказала, помнишь? «Наверное, пока Грейнджер не обретёт своё счастье, твоё сердце будет страдать». Ты сказала это от обиды, знаю, ты столько лет смотрела на то, как я сам себя казню каждый день. Видела, терпела, молчала. Но хватило этих простых слов, чтобы я сделал хоть что-то!

— Хоть что-то? — усмехнулась она. — Драко, не притворяйся скромным, это не про тебя. Это ведь была твоя идея! Ты надоумил отца пригласить Майлза на работу, ты следил за ним полгода прежде чем сделал хоть шаг! Ты был… как одержимый!

— И ты жила с этим, — он нежно обнял её за плечи, ласково прижимая к своей груди. — Если бы не ты, Стори…

— Ты удивительный, Драко. Самый удивительный человек в этом мире. Ты — свет моей жизни…

Он трепетно поцеловал её тонкие изящные губы.

— Луч света во тьме жизни, — усмехнулся он.

— Да, — шепнула она.

Он обнял её крепче, скрывая лицо в её распущенных волосах.

— Тебе легче, Драко? — прошептала Астория.

Подумав немного, он тихо ответил:

— Это похоже на сон, Стори. Что-то нереальное, как будто… закончилась война, но ты всё ещё ждёшь последней битвы. Я привыкну. Уже почти привык.

— Всё будет хорошо, милый. Вот увидишь.

Он держал её в своих объятиях. Чувствовал, как в бедро тихонько толкается его сын. Драко окутывало тепло и уют его тихой, нежной любви. А в глазах… ещё читалась трепетная, сладкая боль, которая медленно-медленно погружалась в самые глубины омута его памяти.

Эпилог

Она, как всегда случайно, хлопнула входной дверью.

— Мерлин! Что-то надо с этим делать! — вздохнула она и тут же выкрикнула: — Майлз! Майлз, ты где?

Она быстро пошла по длинному коридору, освещённому красивыми витыми канделябрами. Гермиона заглядывала в каждую комнату, на всякий случай, хотя была уверена, что искать нужно только в одном месте. Живоглот бежал рядом, сопровождая любимую хозяйку, распушив хвост трубой.

— Где эти проказники? — улыбнулась Гермиона, обращаясь к коту, он только мяукнул в ответ. — Майлз, немедленно отзовитесь! Мальчики! Ох, я вас сейчас ка-а-ак найду-у-у! Бени, отзовись! Майлз! Вот вы где!

Гермиона резко распахнула дверь, и тут же раздался весёлый заливистый детский смех. Кот проскользнул в зельеварню.

— Опять с ножом! — закатила она глаза и простонала. — Майлз, ну ему же всего три года…

— Мама, я полезал листики, смотли! — невообразимо синие глазки восторженно глядели из-под длинных чёрных ресниц.

— А что это за листики, Бени? — хитро прищурился отец.

— Листики? Это листики! — утверждал мальчик.

— Да, правильно, это листики, а какого растения.

— Это бадян! — без сомнения заявил малыш.

— Ты совершенно прав! Это бадьян. Плюс пять очков Слизерину, — радостно объявил Майлз.

— Ох, вы просто раскиселиваете меня своей милотой! — простонала Гермиона. — Бени, ты просто умничка! Какой молодец, как же хорошо ты их нарезал, так ровно!

— Мама, там ещё мята, — показал малыш пальчиком на соседнюю разделочную доску, и Майлз многозначительно приподнял брови.

— М-м-м! Какое чудо! Обязательно заварим с ними чай! — улыбалась Гермиона.

Необычное волнение вдруг отразилось на её лице. Что-то тревожное.

— Что-то случилось? — тут же спросил Майлз, бережно забирая нож из рук сына. — Гермиона.

Она как будто не решалась ответить. Глубоко вдохнула.

— Ты знаешь, мне по долгу службы приходится иметь дело с письмами из Азкабана. Не со всеми, только с очень важными и… — она тут же запустила руку в карман своего лёгкого пальто бордового цвета. — Это тебе… от отца.

Нож звякнул об пол. Майлз тут же резко наклонился, поднял его и убрал в ящик стола.

— Бени… — охрипшим голосом проговорил он. — Сходи к Донне, сынок, она… даст тебе перекусить.

— Спасибо, папа! — малыш ласково обнял отца за шею, и тот поставил его на пол, сняв с высокой деревянной лесенки-подставки. Бенни убежал, и Живоглот, словно доблестный телохранитель, последовал за мальчиком. Майлз обессиленно опустился на рядом стоящий табурет.

— Ты не волнуйся, — ласково заговорила она. — Новости вовсе не плохие, скорее хорошие. Я прочла. Если хочешь…

— Я должен сам прочесть, — с трудом прошептал он.

— Конечно, — кивнула она, вкладывая распечатанный конверт в его, слегка дрожащие, пальцы, и робко спросила: — Мне уйти?

— Нет-нет, — бросил он, безотрывно глядя на конверт.

Гермиона не спеша сняла пальто, лёгкий шарфик и присела на табурет в углу. Она смотрела на его взволнованное побледневшее лицо и просто ждала. Он мог в одно мгновение узнать, что в нём, просто прочитав её мысли. Но Майлз никогда этого не делал. Сейчас он был не готов узнать, что в письме. Он слишком долго ждал, и ожидание превратилось в незримый ореол, который никто, кроме него, не видел и не чувствовал.

Наконец, Майлз собрался с духом. Раскрыв конверт, он бережно развернул небольшой листок серого пергамента, исписанный с обеих сторон. Сердце сжалось в неопределённом чувстве, то ли радости, то ли страха.

«Здравствуй, Майлз.

Не знаю, получишь ли ты это письмо. Возможно, я пожалею о том, что вообще написал тебе. Теперь Азкабан уже не тот, что прежде. Усилиями твоей жены, мы стали похожи на людей — чистые робы, душ раз в неделю, колдомедики, возможность читать газеты. Знаю, она делает это для тебя. Не будь меня здесь, скорее всего, мы так и разлагались бы в своих гнойниках и грязных бородах. Не обольщайся. Никаких тёплых чувств я к ней не испытываю и не буду. Твой выбор, как и прежде, не одобряю. Но она — мать моего внука.

Майлз закрыл глаза, его губы дрожали. Три с половиной года назад, когда родился Бенедикт Майлз Трэверс, он сообщил об этом отцу. Но ответа не получил. Утешало одно — Бенедикт Трэверс-старший не разнёс Азкабан. Майлз глубоко вздохнул и снова взглянул на листок.

Я был зол, когда узнал, что на свет появился полукровка. Был зол от того, что никогда его не увижу. Не увижу, как растёт твой сын. Не увижу, каким отцом ты стал. Уверен, ты гораздо лучший отец, чем я. Я делал всё, что считал правильным и моё видение непоколебимо.

Но твоя мать, она приходит ко мне во снах всё чаще. Совсем такая, как была когда-то, когда я ещё был уверен, что люблю её. Она зовёт меня к себе, и я стал бояться не успеть. Не успеть увидеть тебя, твоего сына. Знаю, ему сюда нельзя. Более того, я запрещаю тебе даже думать о том, чтобы привезти его в это проклятое место. Я тебя знаю, ты можешь и такое учудить. Но прошу об одном — привези мне его колдографию. Это всё, чего я хочу. Просто увидеть и сохранить в памяти. Почему-то уверен, что он похож на тебя и на твою маму».

Слёзы тонкими дорожками струились по его щекам. Гермиона тихо плакала, с трудом сдерживая рыдания. Она встала и подошла ближе, бережно обняла его голову, прижав к своей груди. Майлз с блаженством утонул в её нежности. Ему казалось, что чёрная пелена траура спала с его глаз, с его души. Отец воскрес.

— Я верил, Гермиона! — прошептал он, с трудом сдерживая тяжёлый всхлип. — Я знал, что однажды всё изменится, что он поймёт…

— Я знаю, любимый, — дрожащим голосом тихо говорила она. — Я тоже верила…

Они сидели обнявшись, молча. Он держал её на коленях, как маленькую девочку, испытывая то совершенно полное счастье, которого так не хватало.

— Это не всё, Майлз, — нерешительно прошептала она. — Твой отец изменил завещание. Он возвращает тебе дом, твой дом и дом его внука. Бенедикт Трэверс завещал его вам двоим.

Майлз поднял на неё глаза и улыбнулся.

— Это не имеет значения. Важно, что мой отец снова со мной. С нами.

***

— Нет! Вы, наверное, издеваетесь?! — возмущённо восклицал Драко, стоя посреди гостиной замка Голд Стоун на одной ноге. — Чтобы я ещё раз…

— Помолчи, Малфой! — смеялась Гермиона. — Проиграл, так и не ной!

— Мне повезло намного меньше, уже голова кружится, — прокряхтел Рон, стоя у стены вниз головой, весь красный, как варёный рак.

— Да ты-то вставай уже на ноги! — со смехом прокричал Гарри. — Твоё время вышло.

— Ещё партию, Гарри? — ухмылялся Майлз, восстанавливая взмахом волшебной палочки разбитые вдребезги волшебные шахматы.

— Нет уж, спасибо! — с опаской замотал головой Поттер, и молодые леди, дружно попивающие кофе на диване, рассмеялись.

— Трэверс, ты жульничал, — утверждал Драко. Рон в это время ползком добрался до кресла и с трудом сел.

— Мне не было равных, — с досадой пыхтел Рон. — Это нечестно. Я требую реванша. Только не сегодня.

— Мой бедный Бон-Бончик! — ласково вздыхала Лаванда, прикладывая лёд к его лбу. — Может, не надо больше?

— Да ты что? — усмехнулась Джинни. — Чтобы Рона кто-то обыграл? Такого ещё не случалось.

— Ты точно жульничал, знал наперёд все ходы, лез к нам в голову! — возмущался Драко.

— Удобная позиция, ничего не скажешь! — закатила глаза Гермиона. — Уж ты бы помолчал!

— Драко, всё, садись, любимый, — с нежностью пролепетала Астория, протягивая к нему руку.

— Интересно, как они там, — с грустью вздохнула Джинни. — Мы тут смеёмся, а они…

— Они там на ушах стоят, поверь, — ухмыльнулся Драко, садясь в ногах жены на подушку. — Ура! Наконец-то свобода!

— Может это твой Скорпиус так, а вот Альбус…

— И Альбус твой стоит на ушах, даже не сомневайся, а Джеймс у них предводитель!

Джинни сердито сузила глаза, а потом вдруг уставилась на подругу.

— Гермиона, что такое? На тебе лица нет.

Вся компания повернулась к ней.

— Знаете, как будто упало всё внутри… Вдруг. Может, Ариадна проснулась?

— Не волнуйся, Донна бы сразу тебя позвала, — ласково коснулся её руки Майлз.

Тут же раздался громкий стук в окно. Гермиона вскочила, распахнула створку. Белоснежная сова Бени терпеливо протянула хозяйке лапу.

— Ну? — хором выпалили друзья.

Гермиона зажала рот рукой, увидев единственное заветное слово, написанное рукой сына. Она долго и радостно смотрела в глаза взволнованного мужа. Время не властно над этой чудной женщиной, Гермиона всё также прекрасна, и даже ещё великолепнее, чем прежде.

— Гриффиндор! — воскликнула она, и на лице Майлза расцвела счастливая улыбка.