Побег [Анатолий Алексеевич Гусев] (fb2) читать онлайн

После завтрака, когда июньское солнце ещё не так жарко припекало, перед персоналом лагеря-госпиталя для военнопленных в Кёсеге, собранных у здания канцелярии, вышли начальник охраны и дежурный офицер. Персонал лагеря почтительно затих, офицер зачитал приказ:

«Во время победоносного прорыва русского фронта в Карпатах пленён был у города Горлице, со всем своим штабом, один из наилучших генералов русской армии, генерал Корнилов. В короткое время этот генерал дважды пытался бежать из плена и, лишь благодаря наблюдательности и исполнительности стражи, повторенный побег не удался. Генерал Корнилов теперь заболел и будет отправлен в здешнюю больницу на излечение. Военное командование видит в генерале Корнилове человека в высшей степени энергичного и твердого, решившегося на все, и убеждено, что оный от замысла побега не откажется, болезнь лишь симулирует, дабы легче было повторить попытку бегства. Бесспорно, что в случае удачного побега в настоящее время державы нашли бы в нем серьезного, военным опытом богатого противника, который все свои способности и полученные сведения в плену использовал бы для блага России и вообще наших врагов. Обязанность каждого этому воспрепятствовать. Высшее военное командование, поэтому приказывает генерала Корнилова, хотя и тайно, но строго охранять, каждое сношение с кем-либо запрещать и, в случае попытки побега, воспрепятствовать этому любой ценой. Начальник больницы лично является ответственным за точное исполнение этого приказа и ежедневно обязан давать сведения о положении дела. Тот, кто будет способствовать побегу генерала Корнилова, будет осужден на основании § 327 воинского государственного закона, как за преступление против государственного благополучия, устанавливающего наказанием “смертную казнь”».

Среди персонала лагеря-госпиталя, был один человек, который с восхищением и восторгом слушал о подвигах русского генерала. Это – чех Франтишек Мрняк, помощник аптекаря. В его представление, генерал был широкогрудым великаном с огромными кулаками. Как даст этим кулаком по макушке австрияка и тот копыта отбросит. Чех даже зажмурился от удовольствия, представив это. И тогда помощник аптекаря решил, что если этот прославленный русский генерал появиться в лагере, то он обязательно поможет ему бежать из плена. Мрняк, как и все славяне Австро-Венгерской империи видели в русских солдатах освободителей от немецкого рабства. Мряк не чем не был примечателен: ни ростом, ни статью. Но душа его жаждала подвига.

В это время в замке Эстергази в своей кровати вторую неделю симулировал болезнь генерал-лейтенант русской армии Лавр Георгиевич Корнилов. Генерал был небольшого роста, щуплого телосложения, редкой бородкой и усами, с чуть раскосыми чёрными азиатскими глазами. Последний, второй побег действительно не удался, но Лавр Георгиевич не отчаивался, а упрямо и настойчиво добивался своего. Он лёг в кровать, отказался от еды и сна и стал пить только крепкий чай. От этого у него участилась сердцебиение и ещё больше пожелтела кожа. На Корнилова было страшно смотреть, но австрийские врачи подозревали что-то неладное, но и оставаться безучастным тоже было нельзя. В результате медицинская комиссия принимает решение о переводе Корнилова в лагерь, а охрана выпускает соответствующий приказ.

Австрийцы удивлялись этому необъяснимому стремлению русских к свободе. Почему им не сидится в лагерях для военнопленных? Работать не заставляют, кормят хорошо, особенно офицеров. Офицерам разрешено иметь при себе вестового и денщика, тоже из пленных. А если офицер даст честное слово не воевать, то он может вообще гулять чуть ли не по всей Австро-Венгрии. Но русских офицеров тянуло назад к своим, на фронт, под пули. Правда, не всех. Кто-то всё же предпочёл переждать лихую годину в австрийском плену.

Корнилов и в лагере под Кёсеге изображал смертельно больного. Он лежал на кровати в своей комнате, не выходя на улицу.

Франтишеку Мрняку натерпелось поскорее осуществить свою мечту и помочь Корнилову. Но как?

Комната Корнилова располагалась в «офицерском павильоне», который примыкал к канцелярии. Вход усиленно охранялся.

Франтишек стал крутиться возле «павильона», и постепенно завёл дружбу с деньщиком Корнилова. Встретил он чеха поначалу не приветливо.

– Что надо, немец? – недовольно спросил денщик.

– Несем немец. Ясем чех. Ясем слован, яко ты. Ясем твуй брат.

Мрняк немного знал русский, но решил говорить по-чешски, что бы показать близость родного языка к русскому.

– Хорош брат – с винтовкой на меня бросаться.

– По́роба.

– Что?

– Рабство.

– А! Ну, если воля не своя.

Потихоньку разговорились. Франтишек расспрашивал о генерале.

– Генерал-то наш из сибирских казаков, из простых, – охотно рассказывал денщик. – Своим умом и храбростью генеральские погоны заслужил. Отец у него казак, а мать из киргиз-кайсаков.

В конечном итоге, Мрняк передружился со всеми русскими, окружавшими Корнилова и с охотой и восхищением слушал их рассказы о прославленном генерале.

Все эти его действия дошли до Корнилова.

Однажды пленный русский доктор прописывает Корнилову лекарство «веронал», и Мрняку надо было его доставить по назначению.

С робостью и благоговением зашёл Франтишек в комнату. Мундира, усыпанного орденами, он, к своему удивлению, не увидел. Зато увидел маленького человека в белой рубашке и кальсонах, сидевшего на краю кровати. Он с неподдельным интересом внимательно взирал на помощника аптекаря.

Корнилов принял у Мрняка порошки и сказал на чистом немецком языке с ярко выраженным прусским акцентом:

– До меня доходят слухи, что вы интересуетесь моей персоной и моей участью. Это становиться заметно и не только моим людям. Советую вам это прекратить. Иначе вы будете иметь крупные неприятности. Я знаю австрийские законы и знаю, что вас ожидает. Будьте поэтому осторожны и не подвергайте себя опасности.

Такая атака в лоб ошеломила чеха, но он справился с собой и с достоинством ответил:

– Мой генерал. Я не просто австрийский солдат, я чех. И я, как и все славяне жду русскую армию, которая освободит нас от векового рабства австрийцев. Я помогу вам бежать, так как считаю, что в рядах русской армии вы скорее приблизите час освобождения славянских народов.

– В случаи неудачи, солдат, меня вернут сюда или в замок, а тебя расстреляют.

– Я рад погибнуть за свободу Чехии, – серьёзно сказал Франтишек.

– Мы с генерал-лейтенантом Мартыновом в прошлый раз пытались подкупить кастеляна замка. Мы ему предлагали 20 тысяч крон золотом…

– У вас есть 20 тысяч золотом? – удивился Франтишек.

– Нет. У нас есть честное слово русского офицера. Как только мы бы добрались до России, мы бы ему выслали. Но он нас выдал, доложил по начальству о нашем плане.

– Так кастелян замка Эстергази – мадьяр, – презрительно сказал чех, – разве можно верить мадьярам?

– А чехам можно?

– Чехам можно, мой генерал.

Корнилов задумался.

– Хорошо, – наконец сказал он, – я принимаю ваше предложение. Но, как вы знаете, денег у меня нет, отблагодарить мне вас будет нечем. Но даю честное слово офицера, что как только доберусь до России…

– Моя награда – свобода моей родины, – перебил генерала помощник аптекаря.

– Что ж, возразить мне на это нечем, – развёл руками Корнилов. – Осталось только придумать план побега.

– Я буду думать, мой генерал.

– Я тоже, – сказал Корнилов и протянул чеху руку.

Они стали часто встречаться, не только они двое, но и все доверенные лица Корнилова, что хотели и могли помочь ему бежать из плена.

Однажды на таком импровизированном совещании Корнилов сказал:

– По моим сведениям, австрийцы дали жару нашим союзникам-итальянцам. И те как обычно взмолились о помощи. Наше командование перенесло задуманное ранее наступление на более ранний срок и, как я понял, оно развивается успешно. Думаю… Нет, я уверен, что скоро на стороне Антанты вступит в войну Румыния. Англичане их уговорят, пообещают земли Австро-Венгрии и Болгарии. Не своё, не жалко. Через линию фронта переходить сложней, чем через границу. Поэтому предлагаю…

Генерал развернул на столе карту Австро-Венгрии.

– Вот Кёсег, где мы находимся.

Все склонились над картой.

– Нам надо добраться вот сюда, в Карансебеш. И там перейти границу с Румынией.

Вестовой Корнилова, служивший когда-то в царской охранке в Одессе предложил:

– Самое простое, это изготовить документы на двух полицейских, что ищут сбежавших пленных. Или хотя бы одного полицейского и одного сопровождающего его солдата.

Все посмотрели на Мрняка. Было уже решено, что Корнилов бежит с ним, остальные только помогают.

– Не́ко вы́мыслим, – сказал Франтишек от волнения по-чешски.

– Придумывайте, – улыбнулся чеху Корнилов,– но в любом случаи, нужны будут деньги.

– У меня есть 180 крон, – заявил Мрняк.

– Этого мало, – сказал Корнилов. – Вот ещё триста, тратьте, не стесняясь, если что – добавлю ещё. Действуйте.

И Франтишек начал действовать. Он купил два чистых бланка отпускных удостоверений и поставил на них печати, воспользовавшись отсутствием в канцелярии дежурных унтер-офицеров. У себя в аптеке он их спокойно заполнил. Корнилов стал Штефаном Латковичем, а сам он – Иштваном Неметом. На обоих удостоверениях Франтишек делает надпись, разрешающую бесплатный проезд до Карансебеша и обратно, за подписью начальника госпиталя, которую он мастерски подделал. На чистом листе с настоящей казённой печатью, чех делает удостоверение, в котором сказано, что военному полицейскому Иштвану Немету поручается розыск сбежавших военнопленных.

В городе Франтишек закупил всё необходимое для побега: два ранца, два поношенных штатских костюма, револьвер, бинокль и компас, карта местности и электрический фонарик у Корнилова уже были.

Побег наметили на 11 августа.

Мрняк отпросился в отпуск, в Прагу, проведать мать.

Русский пленный доктор, в обязанности которого входило не только навещать больного генерала, но и докладывать по начальству о его здоровье. И он доложил, что генералу становиться всё хуже и хуже, а ежечасные посещения дежурного санитара только раздражают и нервируют больного. Требования доктора были удовлетворены, санитар перестал посещать Корнилова, но охрана снаружи была усилена.

Наступил вечер 11 августа 1916 года. Франтишек закончил работу в аптеке, собрал ранцы. Накануне были закуплены продукты в дорогу и тоже уложены в ранцы. Осталось только ждать. Мрняк сел писать прощальное письмо своим родным в Прагу.

«…Убегаю вместе с пленным русским генералом в Россию. Твёрдо надеюсь, что нам это удастся. А если нет, то лучше смерть на воле, чем жизнь в неволе. Мама, не бойся за меня …»

Написанное письмо он положил пока в ящик стола, собираясь бросить его в почтовый ящик на станции. Время приближалось к полуночи.

По договорённости, на место больного генерала, ляжет его вестовой. А доктор будет по-прежнему ходить с докладами о здоровье Корнилова к начальству. Заговорщики надеялись, что побег обнаружиться дней через пять.

Доктор перевязал Корнилову голову на пол лица, генерал встал, попрощался и направился к туалету. Он уже был переодет в форму русского пехотинца. В туалете Корнилов открыл окно и выпрыгнул наружу.

Мрняк сидел за столом и задумчиво смотрел на часы. Сзади скрипнула дверь, на пороге стоял Корнилов.

– Не передумал? Тогда – пошли.

– Сначала вам надо переодеться, генерал.

– Привыкай называть меня на «ты», Иштван.

– Хорошо, Штефан.

Корнилов опять переоделся, на этот раз в форму рядового австрийской армии, повязка с головы была снята. Ляписом (азотнокислое серебро) Франтишек выжег генералу родинку во всю левую щёку, сбрил ему бороду, постриг усы. Последний штрих – трубка во рту и образ бравого солдата австрийской армии был готов.

Они надели ранцы и не спеша вышли из аптеки. Прощальное письмо осталось лежать в ящике стола.

Непринуждённо беседуя по-немецки, они беспрепятственно миновали ворота лагеря и направились на станцию. Там они заверили свои удостоверения, получили бесплатные билеты и сели в вагон поезда. Поезд тронулся и вскоре Кёсеге остался далеко позади.

На станцию Раб, где следовало пересаживаться на поезд до Будапешта Корнилов и Мрняк прибыли в семь часов утра. До отхода нужного им поезда оставалась ещё два часа, и они решили скоротать это время за кружечкой пивка в дешёвом привокзальном ресторанчике, как это делают все добропорядочные австрийские солдаты.

И не успели они расположиться за столиком, как в ресторанчик вошёл Карл Шварц санитар лагеря в Кёсеге, только что прибывший из Вены. Корнилова он знал в лицо, так как в его обязанность тоже входила слежка за пленным генералом. Франтишек сорвался с места с радостным воплем:

– Карл, из отпуска, сочувствую.

– Ты меня понимаешь, Франтишек.

Карл оглядел рассеянным взглядом зал ресторанчика, на мгновение остановился взглядом на Корнилове, но не узнал его. Корнилов невозмутимо взял газету, раскрыл её и сделал вид, что читает.

– Конечно, сам недавно из отпуска.

– Да… – понимающе закивал головой Карл. – Постой, а что ты тут делаешь?

– Жду. У меня тут живёт, ну, как тебе сказать … Знакомая. Идти к ней ещё рано. Вот и жду.

– А что в Кёсеге перевелись женщины?

– Мне не нравятся мадьярки.

– А что есть разница?

– Не в этом дело, Карл. Тут всё серьёзно. Она чешка, живёт в Праге на соседней улице со мной. Когда в июле был дома в отпуске, там и познакомились. Маме она понравилась. Возвращались из отпуска вместе, она здесь сошла, а я дальше поехал.

– А вот почему ты опоздал тогда немного.

– Да. Только ты, пожалуйста, никому не говори. Скажут: война, а он жениться надумал.

– Почему? Что здесь такого?

– Ну, не надо, я прошу. Я ещё не делал ей предложения … Боюсь, смеяться будут.

– Ну, если ты настаиваешь, Франтишек …

– Настаиваю.

Они беседовали ещё какое-то время, потом Мрняк проводил Карла до вагона поезда и лично убедился, что он уехал. Чех поспешил в пивную.

Франтишек подошёл к Корнилову и со стуком опустил кружку с пивом на стол.

– Уехал? – спросил Корнилов, отрываясь от газеты и вынимая трубку изо рта.

– Уехал, – кивнул Мрняк и залпом осушил кружку, выдохнул и сказал: – И нам пора.

В двенадцать часов ночи их поезд прибыл в Будапешт, а поезд на Карансебеш будет только в шесть утра. На вокзале ночью находиться, кому бы то ни было, запрещалось.

– Ну, что в отель? – сказал Корнилов.

– Отель нам не по чину, Штефан.

– Согласен, не подумал. Так что будем делать? Я простой казак и в еде и ночлеге не привередлив.

Беглецы стояли на привокзальной площади, мимо них по одному, по двое шли куда-то солдаты.

– А куда это все солдаты идут? – спросил Корнилов.

– Тут ночлежка при вокзале для солдат, возвращающихся из отпусков на фронт.

– А мы разве с тобой генералы, Иштван? Нам туда.

– Там документы проверяют.

– Но ты же их хорошо сделал, в Кёсеге не заметили. На твоих бумагах настоящие печати. Не робей, пошли.

Дежурный офицер в ночлежке внимательно разглядывал документы беглецов.

– Вы вдвоём направляетесь в пункт назначения?

– Да, вдвоём, в Карансебешь, герр офицер.

– Тогда в общем зале одна кровать на двоих, вон та.

Франтишек замялся.

– Что-то не так, солдат? – строго спросил офицер.

– Всё так, – ответил за Мрняка Корнилов, – спасибо, герр офицер. Наши документы?

– Получите утром.

– Понял. Разрешите идти?

– Идите, рядовые.

Они отдали честь, развернулись через левое плечо и направились в общую залу.

– Ты что ж, городской житель, брезгуешь лечь в одну кровать с простым казаком? – весело блестя чёрными глазами, спросил Корнилов.

– Вы же генерал, как-то …

– Где ты здесь видишь генерала?

– А где ты видишь здесь казака? – поддержал шутку Мрняк.

Беглецы добрались до своей кровати и, не раздеваясь, легли «валетом» и тут же уснули.

Их разбудили в пять часов утра, накормили завтраком, вернули проштампованные станционной комендатурой документы и вручили билеты до Карансебеша.

В вагоне поезда, наблюдая за вокзалом, Мрняк заметил солдата, опустившего письмо в почтовый ящик. Всё похолодело внутри: «Письмо! Как же я забыл про него?» Внешне Франтишек казался абсолютно спокоен, Корнилов ничего не заметил, а чех решил ничего ему не говорить, а сам стал внимательно наблюдать за происходящим на станциях, через которые проходил их поезд. Но всё было тихо, и Франтишек успокоился.

Между тем в Кёсеге, в лагере-госпитале умер русский офицер. На панихиде лагерное начальство не заметила генерала Корнилова. И отсутствовал помощник аптекаря чех Мрняк. Санитар Карл Шварц сообщил, что видел его в городе Рабе. На квартире у Мрняка произвели обыск и нашли то, злополучное письмо.

В шесть часов вечера поезд с Корниловым и Мрняком прибыл на станцию Карансебеш. Станция была оцеплена войсками. Проверяли всех. Но делать нечего: беглецам пришлось идти в здание вокзала в комендатуру.

Офицер внимательно изучал документы, оглядел военного полицейского и приставленного к нему солдата. Они стояли по стойки «смирно».

– Кого ищите?

– Сбежало двое русских солдат, – ответил Франтишек, стараясь изобразить венгерский акцент.

– Как вы относитесь к чехам?

– Я – мадьяр, герр офицер, – лихо ответил Мрняк.

– Сбежали двое. Русский генерал и чех. Увидите их, чеха пристрелите сразу, что бы ни мучился, ему всё равно грозит расстрел.

– Я понял, герр офицер.

– Вот ваши документы и запомните: вы в пограничной зоне. Вы обязаны отмечаться в местных военных комендатурах.

– Я понял, – дружно в один голос ответили русский и чех. – Разрешите идти?

– Идите.

Беглецы шли к выходу, с трудом сдерживая победную ликующую улыбку. Они искренне думали, что приключения их закончены. Дальше пешком в горы и через тридцать часов, максимум – через сорок восемь, они пересекут румынскую границу. Так, по крайней мере, рассчитал Корнилов.

Беглецы зашли в местный ресторанчик, подальше от вокзала, плотно перекусили и направились по дороге к горному хребту, покрытому лесом. Дошли они до него уже в полной темноте, выбрали подходящее место вдали от дороги и завалились спать.

Утро 14 августа выдалось тёплым и солнечным. Беглецы сняли с себя военную форму и переоделись в штатское.

– Нам идти на юг вдоль хребта семьдесят вёрст, – сообщил Корнилов. – А там вдоль Дуная на восток ещё десять. Но это, конечно, по прямой. Но мы же налегке, дойдём.

По дороге беглецы решили не идти, а идти лесом по западному склону. Оказалось, что по прямой, даже налегке, по горному лесу идти сложно. Пришлось обходить скальные выступы, продираться сквозь заросли. А по дороги постоянно разъезжали конные патрули, встречаться с которыми беглецам совсем не хотелось. К вечеру измотались до нельзя, спали как убитые, а утром обнаружилось, что пропал компас.

– Не чего страшного, – сказал Корнилов, – идём вдоль хребта, по западному склону, мимо Дуная не проскочим.

Но идти по горному склону, это не самая лучшая идея. Спустились в долину, поросшую лесом.

– Хребет должен от нас быть слева, – сказал Корнилов.

Только вот из-за деревьев хребта видно-то и не было.

– Не люблю лес, – сообщил генерал, когда они после двух часов блужданий вышли на туже самую поляну, откуда начинали свой путь.

– Толи дело степь или пустыня: видно, откуда пришёл, видно, куда идёшь. Ориентиры видно. А лес …

Корнилов безнадёжно махнул рукой.

– Вот в молодости, помню, первую мою вылазку к неприятелю. В Афганистане дело было. В крепость Дейдали. Очень уж англичане о ней пеклись. Война с Англией того и гляди начнётся, а мы не об этой крепости, не о дороге к ней ничего не знали. Ну, я и съездил, путь разведал, пять фотографий крепости привёз. Я тогда, правда, с проводниками был, но и сейчас дорогу к крепости легко найду. Местность пустынная, ориентироваться легко.

– Вас тогда наградили, генерал.

– Конечно, выговор получил за самовольство, а мой командир генерал Ионов строгий выговор за то, что за мной не уследил. Но потом штабное начальство само меня послало в экспедицию по Персии и Белуджистану. А лес не люблю. Кто в степи родился, тот лес не любит. С лесом у нас в Японскую промашка вышла. Там река Хуанхэ есть, а на ней деревня стоит, Сандепа называется. У японцев опорный пункт. Её приказано было взять. Был январь 1905 года – туман, сопки, лес на сопках вот Сибирская бригада чуток и промахнулась: ей надо было на восток идти, а она взяла чуть правей, на юго-запад. Взяли какую-то деревню китайскую, доложил командованию. А этот губошлёп Куропаткин почему-то подумал, что это Сандепа и доложил царю-батюшке. А это оказалась Бо-Атай-Цзы. Потом пришлось брать эту Сандепу в том числе и моей первой стрелковой бригаде. Взяли, но потом нас японцы оттуда выперли. А всё из-за леса вашего, ну, и бестолковость нашего командования со счетов списывать тоже нельзя. И войну эту Японскую проиграли по дурости. Япония уже выдохлась, Россия только-только раскачиваться начала, а война уж закончилась позорным миром. Так не воюют.

– А как вы в плен попали, генерал?

– Опять же из-за этого леса. Наше наступление захлебнулась, окружили. Моя дивизия, спасая наш армейский корпус, пошла на прорыв, но силы были слишком не равные. Четыре дня мы бродили по закарпатским лесам, шли по какому-то болоту… Ну, и пришли в плен, нас правда тогда было всего семь человек.

Не шёл тогда Корнилов, ни по какому болоту, его несли, он был ранен в руку и ногу, находился без сознания. Когда очнулся, он очень удивился, обнаружив над собой потолок больничной палаты, а не кроны деревьев. А за тот прорыв, что спас от полного разгрома 24 армейский корпус, император наградил Корнилова орденом Святого Георгия 3-й степени. Лавр Георгиевич об этом пока не знал.

Австрийцы его выходили, поставили на ноги. И первое, что сделал Корнилов после выздоровления, это попытался угнать аэроплан.

«Не благодарная скотина» – решили австрийцы. Для них вообще все славяне являлись скотами, это была аксиома, которая не требовала в доказательства.

Четыре дня бродили беглецы по Румынским Карпатам и утром 18 августа обнаружили вдалеке постройку, над ней вился дымок.

– Дровосек, наверное, – предположил Франтишек.

– Наверное, – согласился Корнилов, – хорошо бы у него еды добыть и бутылочку вина. У меня сегодня день рождения, сорок шесть лет, можно было бы отметить.

– Поздравляю, генерал.

– Спасибо. Что ж пойдём, посмотрим.

Скоро они оказались на краю огромной поляны, как раз напротив хижины.

– Я один пойду, – сказал Франтишек.

– Если тебя поймают, то тебе грозит расстрел. Ты помнишь об этом? А мне – нет.

– Генерал, у вас сегодня день рождения и, к тому ж, я подданный этой империи, а вы нет. Я пойду. Мне проще найти общий язык с местными жителями. А вы, генерал, встаньте за дерево и наблюдайте. Мало ли что. Ваша жизнь ценнее, чем моя.

– Хорошо, – после минутного колебания, согласился Корнилов.

Мрняк спокойно пересёк поляну, открыл дверь в хижину. Внутри он увидел пожилую женщину. Она наполняла бутылки вином. Женщина подняла голову и удивлённо уставилась на Франтишека. Он с ней поздоровался по-немецки и попросил продать ему что-нибудь из еды и бутылку вина.

– Не разуме́м, – ответила женщина.

– Ра́зумим, – улыбнулся чех.

Женщина оказалась сербкой. Они быстро договорились. Кроме вина, женщина предложила чёрный хлеб и овечий сыр. Франтишек расплатился и повернулся к двери. В проёме двери стояли двое крепкого вида мужчин в штатском, вооружённых палками.

– Разрешите, – вежливо на немецком сказал Мрняк.

Но ту показался третий здоровяк, высокий, прилично одетый и без палки.

– Кто ты такой? – на чистом немецком языке спросил он. – И что ты тут делаешь?

– Я купил продукты, расплатился и ухожу по своим делам.

– Документы, – потребовал верзила.

– Я не обязан вам предъявлять документы.

Верзила молча показал документы офицера пограничной стражи. Мрняку ничего не оставалось делать, как предъявить свою фальшивку. Однако пограничник ничего не заподозрил.

– Почему не заверено? И почему вы в штатском?

– Так надо.

– Хорошо. Поедем в жандармерию, отметим удостоверение. Где остальные?

– Очень далеко. Офицер, у вас будут неприятности, если вы меня задержите.

– Это моя обязанность, задерживать всех подозрительных.

– Я не подозрительный.

– Разберёмся. Берите его ребята.

Франтишека взяли под руки и вытащили наружу.

Корнилов видел в бинокль, как неизвестные повели куда-то чеха. Он выждал немного и направился в хижину.

– Кто это? – почему-то по-русски спросил он удивлённую его появлением женщину.

– Ко е то? А! Граничари.

– Ясно. До Дуная далеко?

– Не. Ние дале́ко.

– Где?

– Тамо, – женщина указала рукой направление.

– Спасибо, – сказал Корнилов и направился к двери.

– Эй, чо́век, – остановила его женщина.

– Что?

Она протянула ему узелок с хлебом, сыром и вином.

– На, узми.

– Спасибо, тебе, хозяйка.

Корнилов шёл по направлению, указанному женщиной, чуть не нарвался на австрийских пограничников, но вовремя их заметил и бросился в кусты. Продрался сквозь них. За кустами небольшая полянка и обрыв. Перед Корниловым несла свои воды огромная река.

– Дунай. Что ж, хороший подарок на день рождения.

Корнилов решил остаться на этой полянке дня на два, отоспаться, отъесться и с новыми силами перейти румынскую границу.

Франишика Мрняка отвели в местную жандармерию. Обыскали, зачем-то раскрутили электрический фонарик, вытащили батарейку. В фонарике хранился листок бумаги, это оказалось сопроводительное удостоверение генерала Корнилова, выданное ему при взятии в плен. Чеха арестовали, и через пять дней он оказался в тюрьме в Братиславе.

Днём 22 августа 1916 года на площади румынского города Турну-Северин, русский военный агент, капитан второго ранга Сергей Модестович Ратманов принимал группу солдат бежавших из австрийского плена. Он подходил к каждому и записывал в блокнот имя, фамилию, звание. Десятый солдат – маленький невзрачный, в штатской одежде и недельной редкой щетиной на лице.

– Фамилия, имя, звание?

– Лавр Георгиевич Корнилов, генерал-лейтенант.

– Кто? – Ратманов чуть не выронил блокнот с карандашом.

– У вас что-то со слухом, капитан? Я – генерал-лейтенант Корнилов.

На капитана смотрели пронзительные чёрные умные глаза. Через полтора года, Ратманов, штабной офицер Добровольческой армии, вспомнит этот взгляд на ферме под Екатеринодаром и прослезиться.

Франтишека Мрняка приговорили к расстрелу, который потом заменили на десять лет тюрьмы. Но тут с кем поведёшься, от того и наберёшься: в августе 1918 года ему удалось бежать, а через месяц не стало Австро-Венгерской империи. Франтишек вернулся домой в Прагу.

Корнилова уже полгода как не было в живых.

3 июля 2020 г.