Человек, ради которого нужно жить (СИ) [Marvenjen] (fb2) читать онлайн

========== Новый солдат. ==========

— Главнокомандующий Аккерман, к вам новобранцы! — голос Коула вывел Леви из задумчивости. Леви усмехнулся про себя. «Новобранцы». В старшие отряды принимали людей, которые отличились в других подразделениях и, возможно, были лучшими в своём деле. Новобранцами людей, прошедших через этот ад, перенесших кучу смертей и потерь и выживших в это время нельзя назвать новобранцами. Леви медленно повернулся:

— Прямо сейчас? — лениво протянул Аккерман и выгнул бровь. — А сам ты не можешь их проинформировать обо всём?

Коул не изменился в лице, лишь выжидательно уставился на Аккермана. Конечно, это было несерьёзно. Леви снова отвернулся и посмотрел в окно.

— И сколько их? Один, два? — Леви вдруг хмыкнул. — Два с половиной? А то очередных инвалидов нам не хватало, особенно на голову…

— Нет, — позади Коула показался Брандон, командир второго отряда. Его голос звучал сурово. — Два с половиной к нам пришли семь лет назад. Два парня и ты. С тех пор всё нормально.

Коул прыснул и вылетел из комнаты.

Надменное выражение сползло с лица Леви:

— Очень смешно, — он уставился прямо в глаза Брандону. — Вы что, сами не можете их встретить? Почему этим уже пять лет занимаюсь я?

— Потому что ты — главнокомандующий элитным войском, — холодно объяснил Брандон Маркс. — Так что иди, Леви. Они ждут именно тебя.

Леви побеждённо вздохнул и вышел вслед за Брандоном. По пути он кинул убийственный взгляд на Коула, который уже рассказал эту шутку всему отряду Аккермана.

— Какой же идиот, — прошипел Леви. Но, если быть честным, он не считал Макклагена идиотом. Этот парень был лучшим из его отряда. Ему он доверяет даже собственную жизнь…

Вместе с Марксом он вышел в холл. Там стояло четыре человека. «Четыре?» пронеслось у Леви в голове. «Давно к нам четырех сразу не заходило».

Не каждый год к ним вообще приходят новые солдаты. Иногда действительно приходили калеки, потерявшие руку или ногу. Хотя Аккерман не сильно понимал их в эти моменты, они оставались в старших войсках и использовали свои головы. Однако сильно долго они не выдерживали.

Леви не очень любил это приветствие. Поэтому он долго не хотел становиться главнокомандующим, ведь из-за этого именно он должен произносить приветственные речи и объяснять планы. Конечно, спасибо Брандону за то, что иногда он всё-таки брал на себя эту работу, или хотя бы помогал. Однако вся основная тяжесть ложилась на Аккермана. Леви умел делать это, но не хотел. Не любил. Он обладал способностью понимать людей, воодушевлять их, давать советы. Но вместе с этим он был раздражительным и скупым на слова. Поэтому, когда его не понимали с первого раза, его это бесило. Но он понимал людей…всех… абсолютно.

Среди новых воинов была и девушка. Их в авангарде вообще редко можно было увидеть. Последняя девушка, Лиана, пришла к ним два года назад. В прошлом году не пришел никто.

Новая девушка стояла в стороне от трёх хохочущих парней. При входе двух магистров три парня, как по команде, встали в ряд рядом с девушкой. Леви остановился напротив них и оглядел каждого. Его взгляд задержался на девушке. Она стояла, и спокойно смотрела вперёд.

Леви смутно показалось, что он уже её видел где-то. У неё были каштановые волосы, длинной немного ниже лопаток, низкий рост, тёмные коричневые брови и знакомые темно-зеленые глаза. Где-то он их видел. Эти темные, елового цвета, глаза.

Леви буркнул:

— Представьтесь.

Вышел рыжий, бородатый мужчина и отдал магистру честь.

— Эмиль Розенберг! Военная полиция! Спасибо, что пригласили меня сюда, командующий Аккерман! — он буквально проорал это. Как они все… Как все те шаблонные солдаты, безмозгло подлизывающиеся к начальству. Как они низки… Они этим криком пытаются заявить о себе гораздо громче, чем заслуживают. Эта наигранность так выбешивала Леви. Уж лучше ненавидеть всё и всех, как он сам, но хотя бы не притворяться. Что ж, это он так считал.

Он хотел было ответить тому, что это не он рассылал приглашения. И что это были даже не приглашения, а предложения.

Эмиль, выпучив глаза, смотрел на Леви. Аккерман лишь кивнул и посмотрел на следующего.

— Я Марон Лоу. Я из гарнизона, сэр. — у парня было очень юношеское лицо и собранные сзади в маленький хвост чёрные волосы. Однако Леви сразу понял, что парень далеко не такой юный, каким кажется. Почему? Потому что его темные, зеленовато-синие глаза, выдавали большой, многолетний опыт и мудрость. Они не светились детской наивностью, не отдавали глуповатым оттенком, который Леви так часто видел у молодых кадетов из корпуса. Этот парень хотя бы видом был достоин быть здесь, в отличии от страстного, хвастливого, но вместе с тем ничем не отличающегося от других людей Эмиля.

Леви снова кивнул. Этот кивок был гораздо приветливее, чем предыдущий. Имя Марона он знал. По крайней мере слышал несколько раз.

— Следующий? — буркнул Леви.

«Следующий» был гораздо эмоциональнее, чем Эмиль.

— Я Зак Шадис, племянник Киса Шадиса! Я из военной полиции! Я лучший из своего выпуска и один из лучших своего подразделения! Я пришёл сюда, чтобы служить человечеству! Моя цель — попасть в ваш отряд, командующий Аккерман!

Леви терпеливо выслушал эту пафосную речь, чуть не фыркнув от раздражения. Он в ту же секунду решил для себя, что даже если этот идиот и будет достоин быть в его отряде, а может быть даже занять его место, в чём Леви очень сильно сомневался, он не возьмёт его туда. Назло ему. Назло его гордости и уверенности в себе. Конечно, этот поступок будет низок для главнокомандующего (даже для такого, как Аккерман), но зато Леви повеселится. Должен же он хоть как-то себя развлекать.

Леви всё-таки кивнул. Заставил себя. Насильно.

— Следующий? — его взгляд упёрся в девушку.

«Кого она мне напоминает?» спросил Леви сам у себя. Такое ощущение, как будто он уже смотрел в эти глаза и разговаривал с ней.

Девушка спокойно отдала честь и бесстрастно, тихо, но чётко сказала:

— Юэла Картрайт, разведотряд.

Все, кто находился сейчас вокруг девушки, ошеломленно уставились на неё. В холле повисла гнетущая тишина. Юэла Картрайт же невозмутимо смотрела вперёд и в пол, неподвижно стоя, облепленная шестью парами глаз.

Даже Леви не сумел скрыть своё недоумение. Имя Юэлы Картрайт знали, может быть, и не все в застенье, но все в армии точно. Она отличалась хорошей интуицией, была капитаном своего отряда. Под её командованием выходило множество экспедиций, и всего-лишь десять процентов из них провалились. Она была талантлива, и даже Леви это признавал. Он тоже выезжал на вылазки вместе с ней и её братом и неплохо общался с ней. Почему он сразу не узнал её? Он не видел её всего год. Или у него такая дебильная память на лица?

Он мог бы долго размышлять на эту тему, но Юэла вдруг подняла на него глаза. Безжизненные, холодные, тусклые глаза…

Он понял…

Слишком сильно они изменились…

Полтора года назад эти глаза светились искрой какой-то цели или идеи. В них горели эмоции чувства. В них были слёзы, и была улыбка. В них была жизнь. Сейчас они ничего не выражали. Будто за ними, в душе, была только пустота. Этот взгляд не был осуждающим, но он давил на него. Он заглядывал прямо в душу, как будто изучал её. Что случилось? Юэла… Что с тобой не так? Девушку звали несколько раз. В течении семи лет. Но она вежливо отказывалась.

— Столько лет спустя ты наконец согласилась? — сказал Леви после долгой паузы. Юэла отвела взгляд и снова уставилась на пол. Она лишь безучастно кивнула.

— Почему? — вопрос Аккермана был задан резко. Он точно знал, какое давление оказывает этот тон на стоящих ниже. Человек теряется и мямлит. Леви доставляло удовольствие мучить таким образом новых солдатов. Он никогда не бранил себя за это. Ему это нравилось. Зачем бранить себя за то, что доставляет тебе удовольствие? Особенно, если таких вещей очень мало.

Конечно, он не всерьез это делал. Он просто испытывал таким образом своих подчинённых. И зачастую выигрывал.

Но Юэлу это давление ничуть не сконфузило. Она также, не меняясь в лице, посмотрела командующему прямо в глаза:

— Повзрослела.

Леви выразительно выгнул бровь. Вот значит как. Повзрослела. Это был неправильный ответ. Леви понял это по уклончивому, безучастному тону.

Но он решил не докапываться до истины, пока Юэла сама не скажет, в чём дело.

— Понятно, — отрезал Аккерман и снова обвёл всех остальных своим изучающим взглядом.

— Итак, идите к себе в комнаты. Коул? — Коулу объяснять причину обращения в нему не пришлось. Это уже превратилось в церемонию посвящения. Леви Аккерман произносил приветствия, а Коул отводил новичков в их комнаты. Командующий принял его к себе в отряд не только потому, что он был одним из лучших, но и потому, что Коул безоговорочно выполнял приказы, если те того стоят, понимал командира без слов и точно знал свои задачи. Он сам распределял по комнатам.

Парень кивнул и жестом показал четырем новобранцам следовать за ним.

Леви и Брандон ещё долго, почему-то, смотрели вслед уходящим солдатам. Лишь когда те скрылись за косоуром второго лестничного пролётa, Брандон странно хмыкнул.

Леви не хотел говорить сейчас об этом, поэтому быстро развернулся и ушёл.

***

Каждый шаг в этой мёртвой, гнетущей тишине раздавался как гром в тёмную ночь. Каждый сантиметр этого здания пропах смертью. Смрадом смерти и угрозы. В этом здании не было счастья. Или так казалось только ему, Леви? Ведь он так часто слышал смех, шутки и счастливые голоса. Ведь он так часто видел, как его солдаты переживали повседневные проблемы.

Они были обычными людьми, хоть Леви и знал, что они пережили не меньше его… А может и меньше…но не существенно.

Леви даже знал одного человека из подземного города, который тоже здесь. Живёт обычной, солдатской жизнью и улыбается. Конечно, у всех их улыбки своеобразные. Грустные, усталые… выдающие многолетний опыт.

Дело не в здании…

Аккерман вдруг резко встал на полпути и оглянулся. Оглянулся…

Этот коридор, по которому он ходит каждый день, показался ему чужим.

Дело не в здании, не в людях, которые его окружают, а в нём самом. Вся его жизнь пропахла ею. Смертью. Да, ему с детства судьба вдалбливала силы для жестокой жизни. Он родился, казалось, без чувств и эмоций…

Но он способен чувствовать…

Он солдат с жестким характером и скупостью на слова и эмоции. Он солдат, с более узким диапазоном роскошей и дозволений в жизни. Он солдат, но он человек.

Он не проявляет эмоций, но он не бездушное оружие.

С этими мыслями он вошёл в комнату и плюхнулся на кровать.

Он многое потерял в жизни, и вместе с этим отыскал новое. Он просто редко замечал то, что на место его погибших товарищей приходят новые…живые.

И, кажется, в новом солдате, которого он встретил сегодня, бурлили те же сомнения, что и в нём. Её глаза были пропитаны чем-то тёмным, тяжёлым…но всё ещё живым. Именно после того, как он встретил её снова, Аккерман впервые задумался о самом себе, будто бы увидев собственное отражения в её глазах.

***

— Вот, проходи, — Коул явно смущался. Конечно, Юэла теперь была не более, чем обычный солдат на одном уровне с ним, но парень робел ни перед званием девушки, а перед её силой и энергетикой, исходящих от её взгляда. Даже если этот взгляд был уставшим. Когда дверь открылась, на пороге появилась девушка примерно одного возраста с Юэлой. Она стояла смирно, а её большие, светло-коричневые глаза излучали полное удивление. Картрайт усмехнулась про себя. Девушка напомнила ей недавно ушедшего из её жизни друга.

–Привет, — нарушила тишину девушка, бросив быстрый взгляд на смущённого Макклагена, а потом возвратив его на новоприбывшую соседку, — Я Лиана Роуз.

«Как она вообще попала сюда?»,

подумала Юэла. Она была уверена, что женщин в элитные отряды принимали очень редко, и если и принимали, то таких же, как она.

Но эта девушка выглядела, как принцесса…более точного описания нельзя было подобрать, и ничего в ней не говорило о том, что она солдат. Огромные, почти детские, светло -коричневые глаза, русые волосы, курносый нос, маленький рост (однако она всё равно была выше Юэлы)

Коул прочистил горло и сказал:

— Ну-у…э-э-эм, обед через час, после обеда приветственная речь главнокомандующего Аккермана.

— Ещё одна? — отрывисто бросила Картрайт, оглядываясь через плечо на парня. Она была уверена, что этот вопрос поставил его в тупик. Юэла знала, что она очень известная личность, и её прошлые заслуги помогают ей манипулировать людьми и приказывать им. Она, конечно, редко это использовала.

Юэла поняла, что это будет мешать ей здесь. Что из-за того, что люди не знают, как с этим обращаться, они будут сторониться её. Будут бояться её.

Девушка убеждала себя, что ей плевать на это. Что она пришла сюда не за тем, чтобы о чём-то сожалеть, а за новой жизнью.

После смерти её подруг, её отряда, её брата Пэрона и любимого человека Эмина, Юэла не могла оставаться в разведотряде и покинула его. Покинула героем.

Эрвин убеждал её пойти в отставку, или хотя бы взять отпуск, ведь пребывание за стеной так долго могло подорвать её здоровье.

Но девушка не хотела этого. Это то, чего она хотела меньше всего, и чего боялась. Ведь отдых подразумевает полный отказ от ответственности и каких-то глобальных дел, а это значит, что её голова не будет занята ничем, кроме прошлого…

Прошлого, которое она должна отпустить. В отпуске, от скуки, её воспоминания и мысли начнут пожирать её, а боль и слёзы добьют окончательно.

Все люди от нечего делать начинают находить что-то в жизни, и зачастую это что-то совсем не радостно.

Юэле казалось, что Эрвин должен был прекрасно понимать это. Да и в отставку ей ещё очень рано, ей даже тридцати нет.

Коул снова что-то промямлил и кивнул:

— Да, ещё одна. Просто…эээ…это знакомство со всеми.

Юэла, ничего не сказав, отвернулась, заставив Коула смутиться ещё больше. Она знала, как заставить человека думать, что он делает что-то не так. Она не знала, почему ей доставляло такое удовольствие смущение людей при её виде. Может, она всегда будет хотеть быть выше их Быть идолом в их глазах, хотя сама убеждала всех, что они сами должны быть собственными идолами.

Юэла знала Коула. Он тоже был из легиона разведки и выделялся невероятной ловкостью и силой. Девушка часто видела его на вылазках. Шесть лет назад он ушёл из легиона сюда, в старший отряд. В авангард… В переднюю линию армии, первую бросающуюся на смерть, но почему-то всегда выживающую. И он тоже до сих пор жив.

Может, здесь ей будет легче. Ведь здесь собрались самые сильные воины человечества, которые имеют высочайшие шансы на выживание. Не все они такие же, как Леви Аккерман, но их опыт столь же велик. Может здесь больше не будет потерь и боли, которая была там, в прошлом. Может здесь она найдет покой… Как командующий Аккерман, как Коул и эта девушка… Лиана.

Может быть…

Она снова обернулась.

— Спасибо Коул, — она не знала, что заставило её сказать эти слова. Но почему-то после этого ей стало легче. Как будто она избавилась от чего-то огромного. Взгляд парня, казалось, посветлел. Он улыбнулся и кивнул, а потом развернулся и ушёл, закрыв дверь.

Лиана все ещё стояла смирно и с интересом разглядывала нового солдата.

Юэла подошла к девушке и протянула правую руку:

— Юэла Картрайт, будем знакомы, — реакция ожидаема… И без того большие глаза Лианы Роуз стали ещё больше. Но, вместо того, чтобы сконфузиться, она широко улыбнулась:

— Наконец-то! Я слышала, что тебя уже семь лет зовут в элитный отряд, — девушка схватила её за руку и приветственно потрясла. Конечно, приветствие данного рода было совсем не женственным, но обеим девушкам было как-то без разницы. Юэла кивнула:

— Да, наконец у них получилось…– Картрайт оглядела комнату. Она была довольно большой. В ней, по разным углам, стояли две кровати. Имелась одна ванная комната, туалет, столы, книжный шкаф и ещё много всего. Также Юэле понравилось то, что в из комнате было большое окно с красивым видом на лес. Одна кровать стояла рядом с окном, вторая возле книжного шкафа. Очевидно, последняя была занята, так как там лежали подушки и книги. Значит, её кровать та, что у окна. Она всегда любила спать у окна…

В её самом первом доме, который она помнит, она спала именно так.

Все как обычно… ничего не напоминает о разведкорпусе с жёсткими кушетками и скучной обстановкой в комнатах. Эта комната была больше похожа на нормальное жилье.

Хотя Юэла, живя там, никогда не замечала ни жёсткости тамошних матрацев, ни серых, убогих, голых стен, ни холода, ни скуки.

Она жила, окружённая друзьями и, даже находясь всегда на волосок от смерти, была счастлива, хоть и не замечала этого. Тогда она не ценила того, что у неё есть. Не ценила людей, окружающих её. Не ценила своё счастье и удачу.

Сейчас, стоя здесь, в красивой обстановке, будучи героем, она не была счастлива…она была одинока…

Лиана терпеливо ждала каких-то действий от своей новой соседки. Она стояла сзади, когда Юэла неподвижно смотрела в окно. Вскоре русоволосая двинулась в сторону Юэлы, однако тут же остановилась. Сейчас лучше не трогать её…

Юэла сама, через несколько минут, повернулась к ней лицом. Может быть, Лиана сможет стать ей подругой и полюбить её такой, какой она является теперь. Может быть…

— Сколько лет ты здесь? — спросила Юэла, повернувшись к ней теперь всем телом. Лиана улыбнулась:

— Всего-то два года, немного.

— А в каком ты отряде? — Юэла села на кровать, и принялась раскладывать свои вещи.

Лиана сглотнула и ответила:

— В отряде Рональда Робба, это пятый по счёту отряд. Предпоследний. Я думала, меня возьмут в шестой.

Лиана села рядом с Юэлой и начала помогать ей распаковывать вещи.

— Понятно, а откуда ты? — спросила Юэла.

— Из военной полиции, — просто ответила Лиана.

«Военная полиция, это о многом говорит» подумала Юэла. «Значит, девушка выделилась во время обучения, а потом и там, в самом сильном подразделении»

— А где родилась? — спросила вдруг Юэла.

— В Тросте, — ответила Роуз. Юэла вдруг смутилась. Лиана отвечала односложно и четко, как будто что-то докладывала Юэле, как командиру. Юэла повернулась к Лиане. Та действительно выглядела, как подчинённая. Картрайт искала, что сказать. После потери своих близких людей, она как будто всё своё красноречие и словарный запас похоронила вместе с ними. Она не говорила почти месяц после того, как провела несколько дней за стеной и вернулась целой и невредимой… самостоятельно, без лошади и УПМ

Весь легион разведки начал сильно переживать насчёт её рассудка. Кто-то говорил, что Юэла уже не боеспособная, хотя её гордый и грозный вид солдата никуда не делся, кто-то говорил, что она тронулась умом, хотя ничего из того, что она делала, не говорило об этом.

Людям так нужно кого-то обсуждать. Им так скучно, что они начинают что-то придумывать про других. Байки, скандалы, разоблачения…

Юэла не винила их за это.

В этом аду человечество придумает сотню способов отвлечься от его реальности. Человечество навязывает что-то другим людям, чтобы хоть что-то представить в новом свете. Это понятно, что люди никогда не смогут принять мир таким, какой он есть. Им надо представить его либо лучше, чем он является, либо гораздо хуже.

— А ты? — вдруг спросила Лиана и осторожно повернулась к ней лицом. Юэла вздохнула:

— Из Каранеса, — произносить это название было тяжело, хотя Юэла всегда гордилась им. Такое красивое имя для родного города…

Каранес…

— Каранеса? У стены Роза?

— Да, — ответила Картрайт. — Я жила там вместе со своими друзьями…

Юэла помрачнела.

— Сочувствую…– ответила Лиана.

Юэла удивлённо посмотрела на неё.

— Его захватили разбои, да? — спросила Лиана, осторожно сменив тему.

— Да…– тихо ответила Юэла.

Тогда девушке было около десяти или одиннадцати лет. Она не знала своих родителей и жила в детском доме. Возле них жил старый солдат в отставке — Эйвон. Он и обучил Юэлу и её друга Эмина пользоваться УПМ и оружием. Не только их. Он открыл что-то вроде школы для тех, кто мечтал поступить в кадетский корпус. Взрослые недолюбливали его за это. Это и понятно. Кто в здравом уме захочет отдавать своих детей в это пекло. Поэтому там учились, в основном, беспризорные. Именно тогда два друга твёрдо решили для себя, что поступят в легион разведки. Туда, где всю жизнь сражался Эйвон. Туда, откуда он ушёл героем. Один из немногих, кто вообще смог уйти живым.

Но через несколько лет в Каранесе начались разбои. Бандиты грабили людей и убивали. В какой-то момент в их детский дом вломилась какая-то банда и взорвала всех. Юэлы и Эмина не было там в тот день. Им повезло. Но все, с кем они росли и кого любили, погибли. Юэла хорошо помнила тот момент.

Когда они с Эмином прибежали на крики и взрывы и увидели трупы своих друзей. Половину тела одной из воспитательниц взрывом отбросило на дерево. Картрайт помнила этот испуганный, полный застывшей паники взгляд девушки. Всех остальных просто похоронило под обломками дома. Половина детей погибло, так и не осуществив свою мечту вступить в армию…

Юэла хорошо помнила то, как она резко перестала чувствовать ноги и от бессилия упала на колени. Как она простояла так несколько минут, просто смотря на эту картину.

Помнила, как в какой-то момент обернулась и увидела прямо перед своими глазами дуло револьвера. На неё нацелился предводитель банды. В тот момент Юэла поняла, что ей было все равно. Но этот момент был очень коротким. Как только она увидела глаза этого бандита, силы возвратились к ней. Девушка прекрасно помнила, как она закричала и в мгновение ока вырвала оружие из руки бандита и, не думая и не колеблясь, выстрелила первой. Помнила звенящую тишину после выстрела. Как мужчина в ошеломлении смотрел на свою окровавленную рубашку. Это было первое убийство Юэлы Картрайт.

По щекам Юэлы текли слёзы. Ей почему-то больше не хотелось жить. Ей было всего-лишь десять лет, а ей уже не хотелось жить…

Тогда от необдуманного поступка её спас Эмин. В тот момент, когда Юэла уже поднесла револьвер к виску, мальчик набросился на неё и повалил прямо в лужу. От холодной воды Юэла пришла в себя. Она поняла, что только что хотела сделать. В десять лет Юэла чуть было не убила саму себя. Чуть ли не совершила второй убийство… Её друг спас её от смерти. Спас её от самой себя. Она была и будет благодарна ему за это всю свою жизнь…

Но его она так и не спасла…

Их вытащил оттуда Эйвон. Он сказал им отплывать за стену Роза и больше никогда не возвращаться…

Через год Юэла узнала, что Эйвон погиб…

Вот с чем теперь ассоциируется имя «Каранес».

С тем, что люди убивают людей. С первым убийством человека и неудавшейся попыткой самоубийства.

Убийство…

Каранес стал синонимом убийства для Юэлы…по крайней мере до того момента, когда Юэла снова столкнулась со смертью близких людей уже за пределами своего родного города.

***

После обеда Юэла вместе с другими новичками вышла во двор, как их и просил командующий Аккерман. Леви уже стоял там рядом с Брандоном Марксом, Рональдом Роббом и Уиллом Ловереном, командирами четвёртого и третьего отрядов. Дождь прошёл, и из-за туч выглянуло солнце, слабо греющее в это тоскливое время года. Середина октября… осень…

Юэла не любила осень. Ненавидела её. Этот невеселый период нагонял ещё большую тоску на и так унылое существование людей. Особенно солдат. Постоянные тучи, пасмурные дни, грязь и слякоть. Сейчас была именно такая погода. Везде грязь и слякоть.

Грязь…

Юэла вдруг вспомнила легендарное чистоплюйство Леви Аккермана.

Он что, действительно настолько настойчив в плане уборки и чистоты?

Будет ли он заставлять их убираться?

Или он отдаёт приказы такого рода только своему отряду?

«А почему тебя это вообще должно волновать? Если он прикажет драить полы, у тебя не будет выхода.» сказала Картрайт сама себе.

Не то, чтобы Юэла не любила убираться.

Нет, она наоборот, даже любила чистоту, но убираться любила для себя, а не по приказу.

Пахло сыростью. Юэла любила дожди только тогда, когда они сопровождались сильным ветром или грозой, иначе на эту серую картину просто скучно и тоскливо было смотреть.

Но запах после дождя был самым любимым запахом Юэлы…и Пэрона…

Этот запах напоминал ей её брата.

Юэла остановилась посреди двора и посмотрела вверх. Он любил дождь. Простой, скучный дождь. Он мог часами стоять у панорамного окна и смотреть на серое небо и слушать монотонный шум падающих на крышу капель… Его силуэт часто можно было увидеть на фоне унылого неба…

«Я здесь, брат, я почти что в безопасности…»

О чем он тогда думал? Что-то вспоминал? Тосковал о чём-то?

Юэла всегда хотела спросить его об этом, но почему-то всегда откладывала это на потом.

Самая большая ошибка человечества — это думать, что у тебя есть время…

Его больше нет и всё, что Юэла Картрайт может делать, это только гадать, почему он так часто, в дождь, стоял у окна и грустно улыбался.

Теперь она больше никогда не спросит его ни об этом, ни о чем другом…

Нет и Эмина, которого она так любила.

Она к своему ужасу вдруг осознала, что даже не помнит чувств, которые испытывала к нему в отдельные моменты. Когда он целовал её, когда смеялся над ней, когда злился на неё.

Все чувства как будто перемешались в одно… Которое носило имя «боль».

Она пыталась вспомнить, но сердце отвечало лишь болью.

По щеке Юэлы скатилась слеза.

Её брат очень любил вот так вот, после дождя, выйти наружу и посмотреть вверх. Юэла никогда не понимала этой прелести, а сейчас поняла…

Все это время, эти полгода, девушка жила в трауре. Она ничего не чувствовала, почти ни с кем не говорила. Она вспоминала только их смерти. Время для неё застыло, и она замерла вместе с ним

Она никогда не вспоминала моменты их жизни… Это было ещё больнее, как оказалось.

Когда они были ещё живы. Улыбались, смеялись, шутили, подкалывали её. Пэрон, Кая, Джен, Эмин…

Никто из них и не знал, что умрёт через какое-то время. И она не знает, когда умрёт…

Почему их жизнь все эти полгода так редко всплывала в её памяти? Почему сейчас так резко… стало больно?

Существует несколько стадий человеческого состояния после смерти родного человека. Окаменение, рыдания, депрессия и снова оплакивание.

Что сейчас было у неё? Настолько длительное окаменение, или уже депрессия? Или только что она перешла в последнюю стадию?

Эмоции вдруг неожиданно нахлынули. Юэле пришлось впиться себе ногтями в кисть руки, чтобы хоть как-то унять бурю…

«Как же мне вас не хватает» глаза заволокла пелена солёных слёз. Сквозь них она смотрела на серое небо. Туда, где после дождя летали птицы.Летали спокойно, ничего не боясь, никого не убивая, ничего не теряя.

Будь сейчас Эмин рядом, он бы прижал её к себе и успокоил. Будь сейчас Пэрон рядом, он произнес бы долгую, воодушевляющую речь. Будь сейчас Кая и Джен рядом, они бы развеселили её…

Юэла закрыла глаза…

Из лица отчётливо стояли перед ней.

Светловолосая, голубоглазая Джен, большеглазая, русоволосая Кая, черноволосый, высокий Эмин и как две капли воды похожий на неё Пэрон. Они улыбались ей. Улыбались как гордая за своего ребенка мать.

По щеке скатились слёзы, несколько минут скапливающиеся у неё на глазах. Нет…не несколько минут…

Полгода они находились внутри неё. Накапливались. Собирались. Но не сейчас… Пожалуйста…только не сейчас…

— Юэла? Что-то не так? — раздался вдруг знакомый голос… до боли знакомый. Юэла все ещё не раскрывала глаз. Ей показалось, что это сказала Кая…

Сказала, и протянула к её лицу руку, чтобы смахнуть слезу…

Но Юэла, открыв глаза, увидела перед собой не Каю…

Лиана вдруг грустно и сочувственно улыбнулась…

«Она всё знает».

— Все в порядке…– тихо ответила Картрайт, удивлённо смотря на Роуз.

— Знаешь, Юэла, — вдруг начала Лиана.– Какой бы ты неуязвимой и сильной не казалась, или не хотела казаться, я знаю, что ты очень много чувствуешь, ведь ты такой же человек, как и я. И, если ты хочешь, пусть это буду видеть только я.

Я вижу по твоим глазам, что ты перенесла много боли, и я прекрасно понимаю тебя. Я прекрасно понимаю, что ты пришла сюда, к нам, не потому, что тебя достали эти приглашения, а потому, что тебя уже ничего не держит в прошлом. Я понимаю, потому что сама такая. Я не буду узнавать, что ты пережила, хотя кое-что знаю.

Юэла ошеломлённо смотрела на Лиану. Та грустно смотрела на мокрую землю.

От сдерживаемых эмоций Юэла начала чаще дышать.

Ей как будто только что всадили внутрь новое сердце…новый смысл жизни…

Ей захотелось засмеяться,

— Ты тоже это перенесла, да? — спросила Юэла у неё. Стены между нею и этой девушкой рухнули. Пусть её будет видеть только Лиана. Она позволяет. В конце концов…

Она должна перестать гордо стоять в стороне, давясь обидой. Пусть хоть кто-нибудь узнает её…

— Это многие перенесли, — тихо отозвалась Лиана.

Юэла оглянулась. Людей было ещё мало. Все только собирались. Но те, кто уже стоял там…

Юэла оглядела из всех…

«Все это перенесли».

— Значит это я настолько слаба, что подумала, что после этого могу больше ничего не чувствовать.

Взгляд Юэлы вдруг упал на Аккермана…

«А что пережил он?»

— Не правда, — оддёрнула её Лиана. — Это переживают все. Здесь выжившие, Юэла. А быть выжившим солдатом, значит видеть смерти своих друзей снова и снова.

Цена жизни, особенно нашей жизни в это время именно такая…

Но на место умерших приходят другие. Это вечный круговорот, который не заканчивается до нашей смерти. Тебе только нужно продолжать жить и ждать.

Картрайт посмотрела на девушку и улыбнулась… Впервые за полгода…

Она останется здесь. Здесь начинается новая глава в её существовании.

Даже если будет ещё больнее…

========== Проверка. ==========

Леви уныло смотрел себе под ноги. Лужи, грязь, слякоть, сырость.

Отвратительно.

Холодный ветерок слегка теребил волосы, заставляя их то и дело лезть в глаза. Аккерман смотрел в одну из луж на своё отражение. Из неё на командующего смотрела пара усталых серых глаз.

Он вздохнул. Закрыл глаза.

В миг мир растворился в темноте. Стало вдруг так спокойно и легко. Леви знал, что всё это лишь иллюзия. Что сейчас, когда он откроет глаза, он снова увидит этот серый мир. Что ему придётся в очередной раз проинформировать новых солдатов о из обязанностях. Куча дел, куча ответственности…

Но как же хорошо в это мгновение. В полной темноте… В полной отключке от этого мира.

Через несколько секунд он снова открыл глаза и посмотрел прямо перед собой. Его взгляд встретился с взглядом Картрайт. Он был усталым и измученным.

Аккерман перевел взгляд на Лиану, которая молча шла за бывшей разведчицей.

Вид у неё тоже был не радостный.

Леви казалось, что с каждым днём, проведенным в этом подразделении, Роуз тускнеет.

Когда она пришла сюда, она была словно земное солнце, вечно радостное и счастливое. Теперь же её взгляд стал более спокойным и взрослым. Роуз стала смотреть на мир с большим реализмом и смирением, чем в самом начале.

Нет. Она не перестала смеяться, не перестала радоваться, но делала это уже совсем по другому.

Это место всех меняет.

Его оно сделало сильнее.

Люди, время и обстоятельства изменили его.

Здесь ему самое место.

Он никогда бы не подумал, что первые ряды армии человечества могут быть самыми спокойными рядами.

Это потому, что здесь не надо волноваться за своих людей, потому что ты знаешь, что они почти так же сильны, как и ты. Ты знаешь, что люди умирают здесь очень редко, и их не надо защищать, потому что они слишком горды, чтобы позволить кому-то защитить себя.

Аккерман зевнул.

— Все пришли? — спросил он, обернувшись на Брандона.

— Из тех, кто в первую очередь должен здесь быть, все, — лениво ответил Брандон. В такую погоду даже говорить было лень. А Аккерман у сейчас именно это и предстояло.

— Отлично, — выдохнул Леви и прокашлялся.

Новобранцы встали в ряд перед помостом, на котором выстроились все командиры во главе с Аккерманом. Командующий обвёл взглядом всех присутствующих и сглотнул.

Его взгляд упал на четырех новичков.

Два парня скорчили до смешного эмоциональные и наигранно-заинтересованные рожи. Лицо Марона излучало искренний интерес к происходящему. Юэла же, как всегда, сверлила какую-то точку перед собой холодным взглядом.

— Я приветствую вас в отряде элитных войск. Вы показали истинную силу там, в своих прежних военных подразделениях и теперь вы здесь, в самом главном подразделении, в авангарде.

Я надеюсь, что здесь вы обретёте нечто большее, чем просто огромную силу, ловкость, и славу.

Леви ненадолго замолчал.

Юэла подняла глаза на Аккермана.

— В течении этой недели будет происходить распределение по отрядам. Напомню, что всего отрядов шесть. В каждом отряде по шесть - семь человек, не считая командиров. Самых сильных, разумеется, я принимаю к себе.

Юэла еле удержалась от того, чтобы не хмыкнуть.

«Разумеется»

— Возможно вы думаете, что-то, что вы здесь, значит, что вы теперь одни из высших людей человечества. Это неправда. Даже я, являясь вашим главнокомандующим, не более, чем просто раб человечества, обязанностей и долга. Если вам скажут идти за стену, вы пойдёте, если вам скажут взять на себя командование, вы возьмёте, если вам скажут идти, и пожертвовать собой ради общего дела, вы пойдете.

Леви ещё раз обвёл их всех взглядом. Юэла нахмурилась. Аккерман говорил об этом так, как будто ему нравилось это. Нравилось запугивать их. Леви посмотрел ей в глаза. Его взгляд задержался на них гораздо дольше, чем на других. Девушке ничего не стоило выдержать этот взгляд. Если другим от него хотелось скрыться, то на Юэлу никакого влияния этот взгляд не оказывал.

— И ещё кое-что, — Леви слегка приподнял брови, не отводя взгляда от Юэлы. Картрайт напряглась, хотя ничем не показала этого, — твои волосы будут мешать тебе. Остриги их.

Картрайт постаралась скрыть своё удивление и сохранить безразличное выражение на своём лице.

Девушка сама не понимала, почему ей так не хочется показывать своих эмоций. Особенно ему…

Это было довольно странно, учитывая то, что год назад она могла спокойно говорить с ним.

Их отношения были открытыми. Она видела в нём вполне нормального человека, понимала его, слушалась его приказов.

С того времени в нём ничего не изменилось… Но изменилась она.

— Есть, сэр, — сказала девушка.

Возможно Юэла старалась придать своему взгляду равнодушный вид, но Леви видел в нём презрение.

Презрение, которое девушка не могла скрыть. Аккерман задумался, глядя в её глаза.

«Почему?»

Он знал, что его многие презирали за его грубость, краткость и равнодушие.

Но почему Картрайт, когда она сама такая же.

Леви как никогда одолело любопытство. Что она пережила? Почему ему кажется, что ответ, как раскрытая книга, лежит где-то у него под носом, но он не может его увидеть? Где её брат, почему он отпустил её сюда? Или тот парень, который постоянно был рядом с ней?

Короткое «есть сэр». Настолько короткое и острое, что Леви стало неприятно. Ему захотелось крикнуть на неё. Заставить её задать какой-то вопрос, заставить уточнить, насколько коротко ей обрезать их.

Заставить сказать хоть что-то, кроме двух настолько коротких слов. Но Юэла отвела взгляд и снова безучастно вперилась глазами в какую-то невидимую точку перед ней.

Леви тоже отвернулся. Ей не идёт молчание. Ей шёл огонь в глазах, ей шла улыбка. Ей шло быть счастливой. Сейчас же… Ничего из этого не было.

— Эй, а может тебе тоже отрезать чуть-чуть, а, красавица? — со злорадной издёвкой вставил Эмиль, дёрнув Марона за хвост.

Зак заржал. Кто-то из дальних рядов тоже хмыкнул.

Лоу, однако, лишь безразлично посмотрел на ржущих слева от него мужиков.

— Отставить! — гаркнул Леви. Зак и Эмиль тут же выпрямились, хотя последний всё ещё еле сдерживал смех.

— Смеяться над своей же тупой шуткой, как же глупо…– спокойно съязвила Картрайт, немного повернувшись головой в сторону двух мужчин и слегка нахмурив лоб.

— Ох, извините, принцесса, вас забыли спросить! — желчно скривился Эмиль.

— А я думал она ничего, помимо своего имени говорить не умеет, — ехидно вклинился Зак.

Разумеется. Ненависть к разведчикам, исходящая от других подразделений. Что ж, раз у четырёх новобранцев она всё ещё текла по венам, вместо крови, значит нужно её выкачать…

— Отставить! — теперь крикнул Брандон. Его голос был намного звонче и громче, чем голос Аккермана. Эмиль и Зак вздрогнули от неожиданности, а Юэла, покосившись на них, слегка усмехнулась. Брандон смягчил тон: — Если хотите перепираться, то только не здесь. А лучше вообще нигде, вы же взрослые люди, в конце концов. Теперь вы в одном подразделении. Забудьте о своих прежних принципах.

Леви заметил, как Марон Лоу благодарно посмотрел на Картрайт. Та ответила ему маленькой улыбкой.

***

Вечер. Примерно половина одиннадцатого. Аккерман шёл к себе в спальню. Из комнат раздавались разговоры и смех.

Смех.

Хоть кто-то смеётся в это тоскливое время. Леви никогда не был в кадетском корпусе, но почему-то был уверен, что атмосфера в штабе элитных войск ближе к той атмосфере кадетского корпуса, нежели в других подразделениях.

Хотя эти два корпуса вообще никак не похожи друг на друга.

Кадеты — дети, не знающие, что такое смерть, не видящие её и не испытывающие настоящий страх перед ней, чего нельзя сказать про его подчинённых.

Но иногда, особенно по вечерам, эти люди вдруг снова становились детьми. Забыв о своем прошлом, забыв, кто они такие, где находятся, они просто смеялись и дурачились.

Даже командиры отрядов, такие суровые старики, как Брандон и здоровые мужики, как Ловерен, подкалывали друг друга и шутили.

А почему он так не может?

Хоть раз в жизни попробовать этой жизни?

Он вдруг, неожиданно для себя, остановился возле комнаты Роуз и Картрайт.

— Не отрезай! Ну хотя бы не так коротко! Они же у тебя такие красивые! — услышал Аккерман голос Лианы.

«Это не твое дело, идиот, иди куда шёл» пронёсся внутри предупреждающий голос, однако любопытство взяло вверх.

Он сделал шаг назад. Так, чтобы было видно в приоткрытую дверь.

Юэла стояла с ножницами в левой руке, а правой собирала свои волосы в хвост.

— Приказ есть приказ, — глухо произнесла Юэла.

Аккерману вдруг неожиданно захотелось влететь в эту комнату и выбить из рук девушки ножницы. Ему вдруг стало тяжело смотреть на то, как Картрайт равнодушно подносит холодные, стальные ножницы к своим темным волосам. Леви, как будто в замедленном действии, следил за этим. Да, это просто волосы. Да, это может помешать ей в бою, но…

Раз до этого она их не обрезала, значит на то были причины.

Она давно сделала это без напоминания, если бы хотела этого…

А может быть…нет.

Чик

Три четверти отрезанных волос оказались в её правой руке.

Леви не видел её лица, но точно был уверен, что оно ничего не выражает.

Лиана скорбно вздохнула:

— Могла бы и подлиннее…– заявила девушка и ушла из поля зрения Аккермана.

Юэла безразлично посмотрела на свои волосы, подойдя к мусорному ведру, не глядя бросила из туда.

Леви отвёл взгляд и пошёл дальше.

Только что эта девушка безоговорочно выполнила его приказ, и почему-то впервые из-за этого ему стало неприятно. Он раньше не приказывал ей. Мало того, он считал её равной ему, как Ханджи и Майка.

Они все были равны, даже имея разные звания.

Он дошёл до спальни, задаваясь себе вопросом «почему ему вдруг захотелось её остановить?».

Внутри, словно пульс, стучали её слова: «Приказ есть приказ»

Даже когда он лежал, в темноте и полной тишине, он слышал эти слова снова и снова.

Неужели этот год так сильно изменил её?

Так, что она стала обычной, бездушной машиной, выполняющей приказы. «Такая же, как ты, » пронеслось у него в голове. А ведь действительно, это так. Когда он только пришёл сюда, и попал в отряд Корнера, который через три года скончался от сильной болезни, он готов был сделать всё, что ему скажут. То же самое происходило в легионе разведки.

Он не думал, что хорошо, а что плохо. Если ему приказывали, он делал, не пререкаясь.

Возможно, Юэла была такой же. Или хотела казаться такой. Но она стала совершенно другим человеком.

«Я должен узнать, что произошло в легионе разведки за эот год» решил Аккерман.

***

На следующее утро Леви зашёл в спортзал, где все солдаты уже занимались физической подготовкой. Командующий огляделся.

Новобранцы тоже были здесь вместе со всеми остальными. Взгляд Аккермана упал на Картрайт. Девушка не выглядела общительной и приветливой, как всегда. Многие бросали на неё заинтересованные взгляды, но никто не решался подойти и заговорить, кроме Роуз.

Люди знали, кем она была до того, как пришла сюда.

Они чувствовали себя неуверенно рядом с такой известной личностью. Все, кроме Лианы, которая теперь ни на шаг не отходила от Юэлы.

Солдаты в своё время привыкли к Леви, а значит со временем перестанут стесняться Картрайт, и она тоже станет своей в их глазах.

— Ну что, Леви, будем их сегодня проверять? — Брандон как всегда подкрался незаметно. Его здесь часто называли Лисом из-за его неприметной походки. Он как-то умудрялся даже УПМ использовать без звука, чем был совершенно неожиданным сюрпризом для титанов и величайшей находкой для человечества.

«Проверять», значит тестировать их способности, по которым и будет проходить распределение по отрядам.

— Конечно, — отрезал Аккерман и сделал шаг по направлению к солдатам:

— Розенберг, Шадис, Лоу, Картрайт! — проскандировал Леви.

Все четверо, услышав свои фамилии живо вскочили на ноги и выстроились перед ним в ряд.

— Сегодня мы вас проверим, — спокойно произнес Брандон, появляясь перед солдатами за спиной Аккермана. Эмиль и Зак вопросительно переглянулись. Марон тоже удивился. Юэла же восприняла эту информацию без единого изменения на своём лице.

— Проверите…как? — недоверчиво поинтересовался Эмиль. Леви резко перевёл на него взгляд. У него, казалось, возрастала уже личная неприязнь к этим двоим фанфаронам. Как командующий, он не мог позволить себе относиться к кому-то несправедливо из-за личной антипатии, особенно если этот человек — ценный солдат. Это его и бесило…

— Вы сейчас выйдете на ринг, — Брандон кивнул головой в сторону комнаты, в которой находилась огороженная канатами площака. — Каждому из вас выберут противника из числа других солдат. Против него вы и будете драться. Один на один.

— Но разве нам не надо показывать свои навыки в борьбе с титанами? Особенно, когда стену Мария прорвали! — пояснил Зак. Леви еле сдержал себя чтобы не стукнуть себя ладонью по лбу.

— Ты теперь и разведчик, и воин и военный полицейский в одном флаконе. Тебе придётся когда-нибудь пойти против людей. Смирись, рядовой Шадис, на тебе теперь гораздо больше ответственности, чем раньше.

Зак понуро опустил голову.

— Прекрасно. Марон, будешь сражаться против Адама из отряда Брандона.

Лоу кивнул.

— Розенберг, ты будешь против Генри из того же отряда.

— Есть, сэр! — Эмиль снова до смешного пафосно отдал честь.

— Хватит уже так резко себя по сердцу дубасить, Розенберг, а то выпрыгнет, — не удержался Аккерман. Зак хмыкнул. Юэла изобразила некое подобие улыбки.

— Шадис, — Леви на мгновение задумался. Зак вчера произнёс пылкую речь о том, что пришёл сюда, чтобы попасть в отряд Аккермана. Что ж, пусть попробует. — Ты будешь драться против Роберта из моего отряда.

–Есть, сэр! — Зак выглядел очень гордым.

— Картрайт, — Леви перевел глаза на девушку. Она не смотрела на него… снова.

Но почему-то, если вчера ему было безразлично направление её взгляда, то сейчас ему, почему-то, сильно захотелось резко приказать Картрайт смотреть на него, когда он с ней говорит. Будь человеком, Картрайт.

— Да, сэр? — выжидательно произнесла Юэла и Леви осознал, что молчит довольно долго.

— Ты будешь драться с Мэри Роджерс из отряда Брандона, — заключил он.

— Есть, сэр, — спокойно произнесла Юэла.

Все солдаты пошли в зал, посередине которого стоял большой ринг. Никто не хотел пропустить этого зрелища.

***

Марон сражался неплохо, но Адам все же оказался сильнее. Через двадцать минут Лоу уже выдохся и не смог сражаться.

Двадцать минут…неплохо.

Розенберг был очень сильным и крепким, но так как Генри был с ним одной весовой категории, теоретически силы были равны.

Генри уложил Эмиля через двадцать.

Шадис действительно был достойным солдатом и показывал неплохие приемы и навыки против Роберта. Но Роберт все-таки оказался проворнее и ловче дубоватого Зака. Слабовато в этом году…

Леви разочаровано вздохнул, когда Зак не смог встать от усталости. Конечно, очень редко случалось такое, что новобранец побеждал уже опытного бойца. Особенно из двух сильнейших отрядов.

— Следующая пара! — объявил Леви, когда расстроенного Зака удалось вывести с ринга.

Мэри была невероятно сильным борцом. Она давно получила звание одного из сильнейших борцов человечества. У неё были образцовые показатели как в рукопашной борьбе и владением оружия, так и в убийстве титанов.

Леви давно признавал то, что он вполне мог бы принять её в свой отряд, но не делал этого по той причине, что Мэри редко использовала свою интуицию. Она опиралась на то, что видела, или что слышала. Ещё она была чересчур уверена в себе и в своей правоте. Это тоже раздражало Аккермана. Даже он в себе так уверен не был, как она в себе.

Сейчас Роджерс гордо вышла на ринг и неприязненно поглядывала на Картрайт. Последней, казалось, было без разницы, кто её противник, и как он на неё смотрит. Роджерс была из военной полиции. Этим и объяснялся её взгляд.

Девушки встали в боевую позу.

У Мэри был один прием, против которого не устоит никто.

Она всегда наносила удар первой, и делала это резко и неожиданно.

Этот удар всегда попадал в цель и вгонял противника в ступор.

Даже Аккерман никогда не уворачивался от этого удара…

А Юэла увернулась.

Мэри нацелилась в солнечное сплетение и одним рывком ударила туда, но Юэла в миг развернулась, и кулак Роджерс прошёл мимо.

От удивления все присутствующие ахнули.

— Вот это реакция…даже у тебя такой нет, — восхитился Брандон, обращаясь к Леви. Аккерман подумал, что возможно Лиана успела предупредить Юэлу об этом коронном приёме.

Он бросил взгляд на Роуз, которая облегчённо выдохнула.

Конечно, так и есть…

Мэри, казалось, сама растерялась от такого исхода.

Но её ступор длился недолго. Женщина с разворота замахнулась на Картрайт ногой, но та перехватила её и резко убрала вторую ногу Мэри с пола своей ногой лишив её опоры. Роджерс упала на спину, но быстро поднялась на ноги. Не теряя ни секунды, Мэри нанесла удар в голову, Юэла снова увернулась, но ответного удара не нанесла. Мэри замахивалась снова и снова, но все удары проходили мимо цели. Юэла же блокировала удары, уворачивалась и наносила ответные.

Мэри всегда была быстрой, и от тех ударов, которыми она пыталась достать Юэлу, другие уже давно лежали в нокауте.

Это продолжалось пять минут.

Мэри дёрнулась в сторону Юэлы, но та отскочила немного в сторону. Пока женщина тормозила, чтобы не врезаться в канаты, Юэла сильно ударила её коленом в солнечное сплетение и, когда Мэри согнулась, вновь лишила её равновесия. Роджерс, конечно, быстро поднялась.

Она тяжело дышала. Лицо раскраснелось, а у Юэлы ни капли пота на лбу. Мэри зарычала. Она была похожа на волка, загнанного в угол.

Леви знал, что бывает, когда Роджерс злится вот так.

— Уворачиваешься, да, Картрайт? Твой странный братец тебя научил таким трусливым приёмам? Или Уэсли? — крикнула Мэри в уже полоумном состоянии.

Знаменитый дуэт Картрайта старшего и Уэсли, который ненавидели за пределом разведки. Слишком нахальным они были по отношению к военной полиции. Однако их обожали в разведке. Собственно, по той же причине, по которой остальные не любили. Эти двое были признанными мастерами в плане рукопашного боя. Если, подвыпив немного, они взбирались на ринг, за их боем можно было наблюдать бесконечно.

«Братец… Уэсли…»

Глаза Леви округлились.

Как он сразу не догадался…

Неужели Пэрон Картрайт и Эмин Уэсли погибли? Почему он так давно не видел их?

Это и есть причина, по которой Юэла пришла сюда? Поэтому она одна…

Но разве такие сильные люди могут погибнуть?

— Заткнись, Мэри! — закричала где-то Лиана. Роуз уже знала. Наверное, Юэла успела ей сказать.

Лиана обо всех все знала, это не удивительно…

Леви взглянул на Юэлу. Впервые он увидел на её лице что-то ещё, кроме безразличия…

Ступор, растерянность…

Мэри воспользовалась этим. Со всего маху он зарядила кулаком по лицу Картрайт.

— Ой! — пискнула Лиана.

Юэла повалилась на пол. Мэри тяжело дышала, упираясь руками в колени. Но бывшая разведчица недолго просидела в таком положении. Картрайт встала.

— Брат, — раздалось где-то над головой склонившейся Мэри. Роджерс подняла взгляд…— Могу отправить тебя на мастер-класс к нему. Но это билет в один конец…

Она никогда не видела столько презрения в чьих-то глазах. Юэла снова смотрела холодно, но при этом…

Мэри перестала дышать. Она забыла, как это делать. Просто забыла.

Её ноги перестали слушаться.

На этих еловых глазах не было слёз или ярости.

В них была скорбь.

Мэри перестала моргать, и из-за этого её глаза начали слезиться…

— Прости…— выдохнула она.

— Что это с Мэри? — спросил Брандон, прищуриваясь.

— Хотел бы я знать, — ответил Леви. Он услышал.

Теперь всё понятно.

Юэла со всей силы ударила Мэри в лицо. От неожиданности все подпрыгнули. Казалось, вся её сила, все эмоции и чувства выплеснулись в этот удар… Хотя, возможно, если бы это действительно было так, Роджерс уже была бы мертва.

Женщина отлетела и больно врезалась в канаты спиной.

Больше Мэри не поднималась. Юэла смотрела на неё пустыми глазами, не выражающими ни радость от победы, ни жалость.

Тишина повисла в воздухе.

Лишь спустя несколько секунд позади всех раздались медленные хлопки. Все обернулись на звук.

На свет вышел высокий блондин с густыми бровями.

— Я никогда в тебе не сомневался, Картрайт, — с одобрительной улыбкой сказал Эрвин Смит.

Взгляд Юэлы посветлел.

========== Герой. ==========

— Я никогда не сомневался в тебе, Картрайт, — услышала девушка знакомый голос где-то в толпе людей. Юэла с интересом повернулась на публику, машинально выискивая глазами хозяина этого голоса.

Эрвин Смит медленно приблизился к рингу, не обращая внимания на изумлённые взгляды в его сторону.

Юэла же, по сравнению с другими, удивилась ещё сильнее. Ей казалось, что её связь с легионом разведки потеряна навсегда, и теперь все общение будет ограничиваться только сдержанными кивками и несколькими фразами с представителями разведотряда.

Юэла была уверена, что Эрвин пришёл сюда не из-за неё или кого-то ещё из бывших разведчиков, но почему-то на душе стало легче. Легче от того, что он так же приветливо улыбался ей, как в прошлом.

Все в порядке…

Девушка облегчённо улыбнулась.

После того, как Юэла раз и навсегда решила уйти из разведотряда и стать частью нечто большего и важного, она не видела Смита два месяца.

Последняя их встреча прошла слишком быстро и невесело. Тогда она пришла в его кабинет, чтобы сказать ему о своём уходе, и попросить одобрить его.

Она видела в его глазах лёгкую печаль и разочарование, хотя была уверена, что Эрвин понимал, что с потерей стольких дорогих для Юэлы людей, её жизнь, и, видимо, жизнь всего легиона существенно изменится. Она сама изменит её.

Она ушла от них раньше, чем планировалось. Два месяца назад она решила навестить своих последних родственников, живших за стеной Сина. Они не были солдатами, что заметно повышало их шансы на выживание. Картрайт была благодарна им за то, что они не подвергают себя такому риску. Смерть ещё одних своих родственников она бы не вынесла.

С тех пор она не видела ни Эрвина, ни Ханджи, ни Майка, и была уверена, что и они не горят желанием увидеть её.

Но она ошибалась.

— Командир Эрвин! — Коул тоже был рад видеть своего прежнего командира.

Блондин оглянулся на парня и крепко пожал ему руку, приветливо кивнув. Но не всё внимание перешло на Эрвина. Эмиль, стоявший в первом ряду, с презрением смотрел на Юэлу, и с жалостью — на Мэри.

— Никто не сомневался, — буркнул он так, чтобы слышал его только Марон, находившийся рядом. — Наша принцесса же из легиона, там все с прибабахом.

К его сожалению, эти слова услышал Эрвин, который к тому моменту поравнялся с первыми рядами публики. Но вместо того, чтобы обратить внимание на явное оскорбление в сторону разведчиков, он сделал акцент совсем на другое:

— Принцесса? Вы здесь так её теперь называете? — с усмешкой спросил командир. Эмиль испуганно обернулся на Эрвина.

–Эээм, ну-у… — Розенберг покраснел, и стал почти одного цвета со своей рыжей бородой и усами.

Юэла не обратила внимание на это замечание и сошла с ринга вниз, к Эрвину. Мэри до сих пор сидела, прислонившись к холодному, металлическому столбу, и, казалось, отсутствовала сейчас в этом мире.

Картрайт подошла к Эрвину. Она не знала, что сказать своему бывшему командиру. И, хоть Смит стоял и довольно добродушно смотрел на неё, ей было неуютно.

— Вы не злитесь на меня? — спросила она вдруг, опустив глаза. Формальное обращение к нему было лишь маской. Понятно, что там, внутри стен развед-корпуса, он относился к ней, как к другу. Улыбка пропала с лица Смита.

— С чего бы? — удивился Эрвин.

— С того, что я покинула легион разведки. С того, что разрушила многое, поддавшись своим собственным проблемам. Я же знаю, что для всех была очень ценным человеком. А теперь, из-за своих амбиций, просто…

Эрвин выгнул бровь. Картрайт должна была сказать это. Вместе с печалью на сердце от многочисленных лишений в ней копился и стыд за то, что она покинула родное подразделение в тот момент, когда оно нуждалось в нём больше всего после смерти Пэрона.

— Да, ты была ценным человеком. Ценным солдатом. Очень сильным и достойным. Была и остаёшься. Именно поэтому ты нужна здесь, — Эрвин улыбнулся и оглянулся на Аккермана.

— Он ведь тоже был очень ценен в разведотряде. Было так же тяжело отпускать такого воина из разведки. Но ваши умы и силы нужны здесь. То же самое со всеми, кто перешёл сюда из разведки. Так что не бери в голову.

Юэла улыбнулась. Разведка не отреклась от неё. С груди будто свалился огромный валун.

Леви тоже был в ступоре, так же, как и все остальные. Он давно не видел Смита. Гораздо дольше, чем Юэла. Его появление удивило его, тем более, что никто его об этом не предупредил.

Но удивление отхлынуло, снова позволяя мозгу контролировать свой разум, и Аккерман заметил кое-что в поведении Юэлы. Если перед всеми, даже перед ним, Картрайт выглядела так, будто она выше их всех, то сейчас, перед Эрвином, она стояла, понурив голову и плечи и потупив взгляд.

Это было признаком глубокого уважения и признательности, которые Юэла отдавала не всем. И сейчас, смотря на это, Леви осознавал: он был таким же.

— Как Эмма? — Юэла должна была спросить это. Эмма была близкой подругой Эрвина. Кто-то поговаривал, что она для него намного больше, чем подруга. Многие презирали это, ведь такому ценному солдату, как Эрвин, нельзя к кому-то привязываться, ведь потеря будет очень тяжела. Не каждый способен это пережить. А надеяться, что вы с этим человеком будете жить долго и счастливо, это слишком наивно. Воинам такая честь выпадает очень редко.

Юэла прекрасно понимала, что значит «терять любимых людей» и не хотела, чтобы такое произошло с Эрвином. Но она знала, что чувства никуда не деть. Что бы ты ни говорил, что бы ни делал, они не уйдут.

И, может быть, уж лучше пусть они не сидят в тебе и не гниют, а откроются.

Юэла прекрасно знала, что для Эрвина Эмма значит больше, чем просто друг.

Смит благодарно улыбнулся:

— С ней и всеми остальными все хорошо. Правда они все были разочарованы твоим уходом.

С этими словами Эрвин развернулся и пошёл к Аккерману.

«Моим уходом, или мной?» спросила Юэла сама у себя, но решила промолчать.

Толпа потихоньку расходилась. К Юэле практически подлетела Лиана и бросилась на шею:

— Ты была неотразимой, принцесса! — крикнула она, чуть не сбив её с ног. Юэла закатила глаза:

— Не называй меня так…

Мэри наконец поднялась с помощью Брандона и Андерсена из отряда Леви. Она потерла ушибленную от удара о металл голову и задумчиво посмотрела вслед Картрайт.

— Леви, — окликнул его Эрвин. Аккерман вытянул правую руку и Смит сердечно пожал её.

— Та самая Эмма? — скептически поинтересовался Леви. Он не признавал этого. Он тоже считал, что любви и привязанностей солдатам надо избегать. Это губит и затуманивает разум. А если это потерять, то и вовсе убивает, сжирая изнутри, оставляя лишь кошмарную пустоту. Леви верил в то, что любовь существует, но не здесь. Не на войне. Не у солдат.

Но много кто из его подчинённых крутил романы друг с другом, с кем-то из простого народа или даже с политиками.

Что же, он не желал им потерять это, но тем не менее очень волновался за них.

Это взрослые люди.

— Влюбишься, поймёшь, — усмехнулся командир разведывательного полка.

«Влюбишься». Это слово так странно не подходило Эрвину.

— Не влюблюсь, — отрезал Аккерман.

Эрвин не ответил на это. Леви посмотрел вслед уходящим солдатам, среди которых была Картрайт. Что ж, если и есть какой-то шанс узнать о том, что с ней произошло, так он выпал ему сейчас.

— Эрвин, я бы хотел поинтересоваться у тебя… — начал Леви и, отвернувшись от Юэлы, внимательно посмотрел на Смита. –… касательно нового солдата.

— Юэла, да? — Эрвин обернулся. Девушка уже скрылась за дверью. –Она хорошо сражалась сегодня.

— Ну это я и без тебя понял, — сказал Леви. Действительно, Юэла показала хорошие боевые способности, ведь Мэри очень быстрая и сильная. От её ударов всегда сложно уворачиваться. Но она только что лишилась звания сильнейшей женщины в старшем подразделении.

— Ты хочешь спросить, почему такой светлый и радостный человек всего за год превратился в подобие безжизненного соломенного пугала в огороде? — поинтересовался Эрвин.

— Ну, пугалом её не назовешь…– Леви пожалел, что сказал это, потому что Эрвин вдруг хитро покосился на него в то время, когда он задумчиво пялился в открытую дверь.

Но взгляд Эрвина вдруг помрачнел.

— Это неприятная история, — он нахмурился. — Это была одна из главных вылазок. Мой план пошёл под откос, и в итоге почти все мы были разделены титанами. Я и мои люди были в опасности, зажаты в кольце девиантов. Юэла тогда спасла мою жизнь, чуть ли не ценой своей…а её в свою очередь спас её отряд, пожертвовав своими.

Все пятеро человек в один момент просто погибли, когда спасали её, хотя она строго запрещала им это делать.

Леви представил себе эту картину. Он ведь сам потерял своих четверых солдатов. Во время одной провальной миссии. Очень давно…десять лет назад.

— Юэла тогда даже виду не подала, насколько ей больно. Мы с ней отправились искать всех остальных и нашли отряд её брата. Точнее то, что от него осталось… Я был ранен и Юэла попросила меня уводить выживших прочь, а сама отправилась искать, есть ли те, кого можно спасти. Я знал, она надеялась найти Пэрона и своих двоих подруг, Каю и Джен. К сожалению она не нашла никого. Мы вернулись домой и стали ждать. Уже на следующий день ожидания половина сдались и перестали верить в то, что она вернётся. В конце концов, на пятый день из веривших остались только я, Майк и Ханджи. Потому что только мы знали, на что она способна, а потому Ханджи запретила даже похороны проводить. На восьмой день Юэла, пешая, израненная, больная, без УПМ и мечей показалась в воротах Розы…

— Восемь дней?! — выкрикнул кто-то за спиной Эрвина.

Командир резко обернулся. Там стояла Мэри. Подслушивала.

— Да, — спокойно ответил Эрвин. Женщина вдруг резко села на колени от бессилия.

— Мэри…– тихо сказал Брандон. — Что с тобой?

Но женщина молчала.

Эрвин повернулся к Леви и продолжил.

— Она была подавлена. Она попросила не разглашать информацию о своём провале, пока сама не готова будет сказать родным её погибших солдатов о том, что она потеряла жизни их детей, доверенные ей.

Но она рассказала. Я был рядом с ней тогда, когда Юэле через неделю после её возвращения пришлось говорить матерям погибших героев о том, что их детей больше нет. Весть об этом, как ни странно, не распространилась за стены их домов. Или распространилась, но очень медленно.

— А как же Эмин Уэсли? — тихо спросил Леви.

Мэри подняла глаза на Эрвина. В них был какой-то усталый интерес к его словам.

— Он погиб ещё раньше, и что хуже, не в пасти титана, а от руки человека, — заявил Эрвин, заставив Брандона и Мэри ахнуть от удивления. Леви лишь тяжело вздохнул.

— Военная полиция попросила разведку помочь им в одном деле. Ты ведь знаешь Кенни?

Услышав это имя, Леви вздрогнул и поднял взгляд на Эрвина в немом вопросе.

Эрвин кивнул:

— Того самого, Леви. Его банда проникла в Каранес. Юэла и Эмин решили помочь родному городу. Большинство сторонников Кенни было схвачено.

Юэла и Эмин отвлекали их, пока военная полиция ловила. Как рассказала мне потом Ханджи, Юэла загнала Кенни в угол, но тот успел выстрелить в Эмина. Пэрон сумел спасти Юэлу, прежде чем Кенни Аккерман выстрелил бы в неё.

Когда она вернулась в штаб, она от горя разнесла всю свою комнату.

Мысли Леви спутались. Кенни… Человек, который воспитал его, научил его бороться и выживать. Леви не любил Кенни, но все же тот стал для него учителем, спасителем…отцом. Он спас его от смерти…

Этому человеку Леви должен быть благодарен, какого бы ужаса тот не совершал. И вроде бы Аккерман больше не держал на Кенни зла, даже за то, что тот бросил его тогда.

А сейчас Леви узнаёт, что Кенни сделал с жизнью Юэлы Картрайт, и необъяснимо сильная ярость проснулась в нём снова. Злость, обида. Так сильно, будто бы жизнь его дорого человека Кенни забрал одним выстрелом…одним движением. Чтобы хоть как-то взять себя в руки, Леви прикусил язык.

— Хоть мы поймали всех, никто не выдал Кенни, и тот снова улизнул. — глухо заключил блондин.

Мэри за его спиной всхлипнула. Брандон о чём-то думал, опустив голову.

— Значит, его смерть, и её страдания были напрасными? — отозвался Леви тихо.

— Кенни залёг на дно, — возразил Эрвин. — Сообщники схвачены. Но… к сожалению, смерть Уэсли не принесла никаких плодов. Да, это было зря…

С минуту три командира стояли молча.

— Юэла Картрайт, безусловно, герой, раз, потеряв так много, продолжает сражаться, — заключил Брандон. — Ей совсем недалеко до тебя, Леви.

Аккерман смотрел вслед уходящей Мэри. На душе было тяжело. Сегодня, когда Юэла вставала против Роджерс, Леви был уверен, что она победит. Он знал, что она очень сильная…

…но не понимал насколько.

На замечание Брандона он не ответил. Юэла Картрайт действительно герой. Никто, проведя за стеной так много, не возвращался живым домой.

***

В дверь постучали. Юэла собралась уже встать и открыть, но Лиана опередила её. Щелчок ключа, и удивлённый возглас Лианы заставили Юэлу обернуться. На пороге стояла Мэри в подавленном состоянии

Лиана пришла в себя и, нахмурившись, вскрикнула:

— Чего тебе, Мэри?

Мэри лишь молча подошла к Юэле. Женщина была вся в синяках и ссадинах, но больнее смотреть было не на её тело, а в её глаза. Всё презрение бывшей разведчицы к Роджерс испарилось при виде её глаз. Юэла стояла в оцепенении, ожидая от женщины каких-либо слов.

— Прости, — надломленным голосом произнесла Мэри. — Я не знала.

Слёзы снова скопились в её глазах.

— А теперь знаешь? — встряла Лиана.

— Да, — ответила Роджерс.

— Откуда? — спросила Юэла, хотя сама знала ответ на этот вопрос.

— Эрвин рассказывал командующему Аккерману и командиру Брандону, а я нечаянно подслушала, — ответила Мэри.

— Командующему Аккерману? — переспросила Картрайт. —

А ему с какого перепугу это надо знать?

— Он попросил Эрвина рассказать ему о том, что с тобой произошло.

«Попросил рассказать обо мне?» удивилась Юэла. Может, он не такой равнодушный к окружающим его людям, каким кажется.

— И что Эрвин вам рассказал? — перевела тему Картрайт.

— О неудачной вылазке и операции по поимке Кенни и его отряда.

Глаза Картрайт расширились. Так много.

— Понятно…– выдохнула она.

— Я… мне стыдно за то, что я сказала тебе там, прости я…– Мэри заикалась.

Изумлённая Лиана стояла сзади Мэри и смотрела на то, как последняя впервые в жизни перед кем-то извиняется. Впервые так стоит и заикается.

История Юэлы дотронулась даже до самых каменных сердец. До Леви Аккермана и Мэри Роджерс.

Юэла улыбнулась и обняла Мэри, похлопав по спине. Женщина на секунду впала в недоумение, но потом так же крепко обхватила Картрайт сильными руками. Тепло…

— Прощаю, — сказала Юэла.

Лиана улыбнулась, и Мэри стало легко на душе.

Юэла поняла вдруг, как хорошо находить новый людей взамен ушедшим.

У неё были подруги, но, видимо, они были настолько неотъемлемой, уже понятной и вечной частью её жизни, что она не ценила их так, как должна была.

Это часть человеческой природы, не ценить того, кто никуда не уходит.

Леви в это время стоял за стеной их комнаты и всё слышал. Сначала он думал, что неплохо было бы зайти и похвалить Юэлу за сегодняшний бой. Но слова Картрайт «а ему с какого перепугу это надо знать» остановили его. Она явно не ждала от Леви каких-то одобрений. Его мнение не интересовало её. Он понимал это. Слышал предубеждение в её голосе.

Было ли ему все равно?

Два часа назад он не раздумывая сказал бы, что ему откровенно насрать. Но сейчас, после того, как Эрвин рассказал её историю, он уже не был так в этом уверен…

И это было вызовом для его гордости…

========== Сходство. ==========

Юэла думала, что не найдёт здесь друзей. Думала, что будет жить в этом месте в полном одиночестве. Ей казалось, что все люди будут вызывать в ней отвращение.

Здесь были люди, такие как Розенберг и Шадис, которые вызывали у неё желание размазать их по стенке. Их глупое прозвище, которое они дали ей, «принцесса», тоже выбешивало её. Может быть, дай ей это прозвище кто-то другой, ей было бы без разницы.

Но эти два придурка…

Юэла замечала, что они бесили не только её. Леви тоже явно сдерживал себя, когда они возражали ему или спрашивали о чём-то.

К самому же Леви она испытывала непонятное предубеждение. Она сама не понимала, чем оно вызвано. Это не ненависть, не злоба, не раздражение.

Его равнодушие ко всему, его спокойный, ледяной тон, его безразличные фразы.

Но вместе с этим Юэла понимала, что она и Аккерман похожи. Их гордость, сдержанность, хладнокровие, сила.

Их раздражительность… Он отличается от других как и она.

Особенно сейчас.

Оба скупы на слова.

Оба скрывают большую часть своих эмоций.

«Нас раздражают люди с теми же недостатками, что и у нас» всплывает в мозгу заезженная фраза.

Может быть, со временем и к нему она привыкнет. Но пока что они холодно относились друг к другу, предпочитая не замечать.

В остальном же, люди здесь были спокойны. Такие же, как она. Ей казалось, что в каждом из них она видит часть себя.

Но она была сдержанна с ними. Она не пускала их внутрь себя, не хотела привязываться к этому месту. Она старалась оградиться от этого.

Даже Роуз она не старалась открыть больше, чем та сама узнала. Та была первым человеком, увидевшим её слёзы после ухода Картрайт из разведки.

И по сути она была единственным живым человеком, который видел её слёзы. К этой девушке невозможно было не привязаться.

После того, как Эрвин поведал историю Юэлы, Леви стал по-другому относиться к ней. В каждом её взгляде, движении и фразе он находил совсем другой смысл.

Он незаметно для самого себя стал восхищаться ею. Восхищаться, как воином, но при этом сохранял предубеждение, как к человеку. Он не признавал этого, потому что это означало бы признание её превосходства.

Люди не восхищаются теми, кого считают ниже себя. Тем не менее, он заметил, что после появления в её жизни ещё одного нового друга, Юэла изменилась. Совсем немного. На её бледном лице всё чаще стали появляться эмоции, и само лицо приобрело менее болезненный вид.

Однако он видел, что Картрайт держит новых знакомых на расстоянии. Не физическом, а эмоциональном.

Она ещё долго будет бояться привязываться к людям.

Прошло всего два дня. За это время новобранцы сдали небольшие тесты на мышление, находчивость, умение быстро и хладнокровно принимать решения и работать в команде. У Юэлы были неплохие результаты во всех направлениях. Она отлично понимала людей, с которыми работала и умела здраво оценить ситуацию. Ни амбиции, ни эмоции не мешали ей в этом.

Леви молча разглядывал результаты.

— Ты знаешь, Леви, Юэла бы неплохо смотрелась в моём отряде, — сказал Брандон, нарушив тишину.

— Не спорю, — коротко ответил командующий. Он знал, что ниже людей Брандона девушка не пойдет, потому что уже показала результаты, достойные второго отряда. Но с её способностями Юэла могла бы быть ещё сильнее.

— Но она достойна большего. Она вполне достойна твоего командования, — продолжил Маркс.

Леви оторвал взгляд от бумаги и взглянул на своего коллегу. Тот невозмутимо отпил из кружки. С минуту Леви стоял, глядя на него, потом вздохнул и отложил листы.

— Я сам знаю, кто достоин моего командования, а кто нет, — чёткий, казалось бы, ответ, не требующий разъяснения или возражения.

— Тогда ты подумаешь над тем, чтобы взять Юэлу в свой отряд. Так ты опровергнешь слухи о том, что ты сексист и не хочешь принимать в свои ряды женщин, — пояснил Брандон и усмехнулся.

— Ты думаешь, что меня волнуют слухи? — Аккерман изогнул бровь дугой.

— Ну не знаю, — просто ответил Маркс и поставил кружку на стол. –Спасибо за чай.

С этими словами он обошёл Леви и вышел из его кабинета. Мужчина долго стоял, задумчиво вертя в пальцах карандаш.

Что же, может быть, Юэла сможет попасть в его отряд. Но для этого ей придётся доказать, что она не просто самая сильная женщина в этом подразделении. А то, что она не слабее парней из его отряда.

***

Картрайт ещё утром чувствовала, что сегодня ей могут хорошенько дать по щам и выпустить с более сильным солдатом.

Им снова объявляли их противников. Леви объявлял. Интересно, советовался ли он с кем-то из своих коллег, или бесцеремонно распределялся их людьми, как захочет.

Юэла вдруг почувствовала себя на миг гладиатором, обречённым сражаться на потеху публике. Конечно, всего мгновение, и здравый рассудок возвратился снова.

— Юэла Картрайт? — голос Леви вывел Юэлу из задумчивости. Девушка не подняла голову на Аккермана, лишь перевела на него взгляд исподлобья. Она придала своему лицу серьезный вид.

— Да, сэр, — тихий, четкий ответ.

Равнодушный, ленивый взгляд Аккермана снова задержался на Юэле. Он давно знал, с кем сегодня её поставить. На мгновение им одолело сомнение. Он был уверен, что никто не одобрит такой выбор. Но любопытство снова взяло верх над снисходительностью.

Ему стало интересно, как Юэла будет выкручиваться из этой ситуации.

— Ты будешь сражаться…– он сделал выразительную паузу. — С Джорданом Энтони.

Естественно, Юэла никак не отреагировала на это. Она не знала, кто такой Джордан. Но Леви прекрасно знал, как на это отреагировали другие. Лиана и Мэри пугливо переглянулись. Брандон резко напряг своё вечно спокойное и по-старчески доброе лицо.

Юэла заметила это. Она оглянулась. Все в немом удивлении пялились на командующего. Тот не замечал этого. Он пронзительным, холодным взглядом прожигал Юэлу насквозь. От этого становилось неуютно.

«Что ты опять задумал?» пронёсся вопрос в её глазах.

Из рядов солдат вышел тот самый Джордан Энтони и встал рядом с противниками остальных новобранцев. Дыхание девушки невольно участилось, сердце стало стучать сильнее. Но хладнокровное, невозмутимое выражение лица она сумела, хоть и с трудом, удержать на себе. Её противник был раза в два больше и крупнее её. Метр девяносто минимум. Русые волосы, почти что квадратная форма головы…

Казалось, этот бугай целиком состоит из мускул.

Как такой вообще на УПМ удерживается?

— Есть, сэр, — сказала Юэла после небольшой паузы, отведя взгляд от своего противника.

Она не даст Аккерману понять, что сомневается или боится.

Но Аккерман сам это заметил.

— Кто первый? — спросил Леви, оторвав взгляд от девушки.

После прошлого провала все три парня потупили взгляд. Никто не хотел снова выходить позориться и подставляться под удары. Юэла посмотрела на троих мужчин, стоявших рядом с ней. Как бы она не ненавидела Эмиля и Зака, их ей стало жаль. Подавленный вид.

Только она покинула этот зал два дня назад героем.

Больше всего Юэле было жалко Марона. Тот стоял с удрученным выражением, безысходностью в лице.

Противники им всем сегодня попались из отряда Леви.

— Серьезно? — надменно спросил Аккерман. — Сегодня уже не такие смелые?

Он подошёл к Марону и испытующе вперился в него взглядом.

«Что тебе от него надо…» с досадой подумала Картрайт, переводя взгляд то на Леви, то на Марона. «Он тебе ничего не сделал, что тебе от него надо?»

Леви вдруг резко повернул на неё,

голову, словно прочитав её мысли.

Она смотрела на него так же, как и он смотрел бы на самого себя в этот момент. Со скрытым презрением. Она хотела что-то сказать. Упрекнуть. Но не могла. Потому что она рядовая, а он — её командир. Вот и всё объяснение.

Она перевела взгляд на Марона. Жалость блеснула в её глазах. Марон оглянулся на неё. Они словно общались мысленно. Леви видел в её глазах поддержку, а в его — смирение.

Юэла сжала челюсть. Аккерман не увидел этого, но почувствовал. Почувствовал напряжение, идущее от неё.

— Я пойду, — громко ответила Юэла. Громче, чем обычно. Пылко и резко…

Леви, почему-то, не удивился. Она никогда не покажет, что ей страшно.

Но он знал, что на деле она не так уверена, как кажется. Она исполняла его приказ. Машинально, не пререкаясь. Как тогда, когда он приказал ей отрезать свои волосы. Она не хотела этого. Это понятно…

Но она сделала это.

— Прекрасно, — отрезал Аккерман и посмотрел на троих парней.

Юэла сорвалась с места и уверенным шагом пошла на ринг. Джордан Энтони, кажется, без смущения от своего хрупкого противника, тоже двинулся в сторону поля боя.

Юэла постаралась здраво оценить ситуацию. Не было никакой гарантии в том, что если Юэла ударит Энтони по лицу, то не сломает себе руку.

Поэтому надо действовать по другой тактике. Не наносить прямых ударов.

Не было так же никакой гарантии в том, что если он ударит её, то она не проснется на том свете.

Девушка встала в боевую позу. Джордан стоял напротив неё с на удивление спокойным выражением лица. Он явно не видел в ней соперника.

Да это и понятно.

Он был в два раза больше неё, а она выглядела очень хрупкой.

Леви дал команду начинать…

В отличии от Мэри, Джордан держался сначала более сдержанно. Он не размахивал бездумно кулаками, бесполезно тратя свою энергию.

Юэла выбрала тактику, которой её научил Пэрон.

В случае боя с более крупным противником, уворачиваться, не давать его ударить себя, и направлять его вес и неуклюжесть против него самого.

Но из-за того, что Джордан иногда ждал, пока Юэла сама нанесет удар, ей приходилось делать это, чтобы не дать ему отдохнуть за большую паузу.

Она использовала свою ловкость против его неповоротливости.

Когда он срывался на неё, силясь нанести удар, она уворачивалась. Наносить удары старалась только ногами, или вообще не наносить.

Один раз ей удалось запрыгнуть сверху на него и весом, своим и его, уронить его на спину.

Она сама точно не поняла, как сделала это, а потому решила не повторять этого.

Один раз она вовремя увернулась и Джордан просто влетел в канаты.

Она думала, что он их прорвёт свои весом.

— Ты переборщил, Леви, — упрекнул Брандон Аккермана.

Леви хмыкнул:

— Согласен, мне тоже становится жалко Джордана.

Брандон закатил глаза:

— Ты же знаешь, что бывает, когда такие люди, как Мэри и Джордан выходят из себя. Он же убьёт её. Я за тебя то переживал, когда ты с ним дрался.

Постепенно, поначалу вполне терпеливый, Джордан действительно стал выходить из себя. Он стал чаще срываться на неё и всё чаще наносить прямые удары…

И один такой удар попал по ней. Прямо по лицу.

Юэла отлетела в другой конец ринга и головой врезалась в столб. Удар был страшной силы.

Лиана вскрикнула. Мэри издала сдавленный звук.

Леви знал, что это случится. Был готов к этому. И всё-таки его сердце ёкнуло. Он сжал челюсти. Все? Она отрубилась? Что с ней? Она хоть жива?

Аккерман только собрался объявить о завершении боя и уже сделал шаг по направлению к рингу, чтобы проверить, в каком состоянии находится Картрайт, но та вдруг поднялась на ноги, придерживаясь за столб. В её глазах — огонь.

Темно-елового цвета глаза вдруг загорелись, словно лесной пожар.

Из носа и рта текла кровь. Бровь тоже была разбита. И несмотря на это Картрайт вдруг… ухмыльнулась.

Злорадно, насмешливо.

Вот этот огонь был у прежней Юэлы Картрайт, которую Аккерман когда-то знал. Вот эта готовность исходила от неё.

— Живучая, однако, — прохрипел Энтони.

— Поверь, я знаю, — в этой фразе, сказанной каким-то глумившимся тоном, была двусмысленность.

Двусмысленность, которую Леви понял.

Джордан резко двинулся к ней. Юэла поднырнула под него, попутно ударяя его локтёмв правый висок, затем резко развернулась и ногой заехала по левому.

Быстро отскочив, она коснулась покалеченной спиной канатов и оказалась зажатой в угол.

Джордан развернулся и, решив не давать Юэле прийти в себя, понёсся на неё. Картрайт знала, что не успеет отбежать, и если Джордан нанесёт последний удар, то она буквально вылетит с ринга.

Но что-то вдруг заставило её пойти на отчаянный шаг. Она резко вскочила на верх висящего сзади каната и, оттолкнувшись, перелетела через Джордана, приземлившись за его спиной тогда, когда он напоролся на столб. Не медля она нанесла два удара ногой по голове и в конце двумя руками ударила его тяжелую голову несколько раз по столбу, а потом с силой откинула назад и придавила ногой…

Через несколько секунд она отошла от него настолько далеко, чтобы он никак не мог лишить её равновесия.

Юэла победила…снова.

Ловкость превзошла физическую силу.

Все стояли с открытыми ртами и глазами, размером с две тарелки.

Немой, напряжённый шок повис в воздухе. Голова Юэлы гудела от боли.

Она победно оглядела всех присутствующих в этом зале.

Лиана с гордостью смотрела на неё, Мэри с удивленным восхищением.

От этих взглядов физическая боль перестала волновать девушку.

Её взгляд упал на командира Леви.

Он тоже смотрел на неё, но в отличии от всех остальных, в его взгляде не было ни удивления, ни восхищения. Вздёрнутый подбородок и надменно-ленивый взгляд никуда не делись…

Это вдруг вонзилось в сознание, как удар. Её почему-то перестало волновать, как на неё смотрели окружающие.

Она выжидательно уставилась на него…

В её глазах вызов. Вызов, адресованный ему. Она, вся в крови, смотрела на него, взглядом своим говоря: «и это всё, на что ты способен?»

Аккерман прекрасно осознавал, чего она ждёт от него. Одобрения, осуждения, да хоть чего. Реакции. Сдаться, или назло ей продолжать томить её ничего не выражающим взглядом.

«Это игра в гляделки, Картрайт? Ты думаешь, ты доказала мне своё превосходство?» спросил он её мысленно. Впервые в её взгляде, устремленном на него, было что-то кроме равнодушия или упрека.

Леви заметил, что зал аплодировал. Уже. Так быстро пришли в себя.

Но Юэлу не волновало одобрение других…она ждала его мнения.

Ждала упрямо, прожигая своими зелёными глазами дыру в его глазах.

И он сдался…

Он кивнул. Одобрительно кивнул.

Вызов в её глазах пропал, и Юэла победно ухмыльнулась ему.

Прежняя Картрайт никуда не делась.

–Принцесса победила! — крикнул Коул справа от Леви.

— Не расслабляйся, Картрайт, — сказал вдруг Аккерман, перекрывая своим четким, холодным голосом крик окружающих. — После обеда ты покажешь вместе с остальными, как умеешь справляться с титанами.

***

Сам тест такого вида подразумевал своего рода полёт с препятствиями в лесу.

Не совсем препятствиями.

Макеты титанов, на которых тренировались кадеты. Каждому солдату отведена своя линия, по которой они должны были пройти.

Каждый должен был поразить одинаковое количество целей. Сорок макетов за неопределенный период времени. Это уже зависит от человека.

Юэла ждала своей очереди. Сейчас пошёл Розенберг. Девушка долго смотрела ему вслед, задумавшись о чём-то своём. Странный вопрос вдруг возник в её сознании. А если бы Пэрон и Эмин были бы живы, они бы пришли сюда?

Ведь Закклей предлагал это место и им тоже. Скорее всего, нет. Они бы и не подумали об этом, потому что, будь они живы, ничего бы не изменилось в жизни и не толкнуло на такую перемену.

Все было бы, как было до этого.

— Юэла? — Марон подошёл сзади. девушка медленно обернулась. Юноша не спеша подошёл к ней. Неуверенные движения Лоу заставили Юэлу смягчиться.

— Да? — отозвалась бывшая разведчица.

Марон поравнялся с ней. Он не смотрел на неё. Он глядел туда, за деревья, где только что скрылся Розенберг.

Это место, этот лес будто манил его. Манил не для того, чтобы отрубить шеи деревянным макетам, а для того, чтобы просто погулять, затеряться там в одиночестве. Побыть наедине с самим собой и природой.

Юэла видела это по его глазам.

— После него ты? — нарушил тишину Лоу.

–Да, — так же тихо ответила Картрайт.

Снова пауза…

— Ты молодец, — неожиданно произнес Марон. Юэла спешно повернулась к нему. Марон все так же задумчиво смотрел в лес.

— В смысле? — не поняла Юэла.

— Ты так смело вызвалась сегодня.

— Не глупи, — рассмеялась Юэла.

— Вы похожи с ним, — сказал Лоу неожиданно. Юэла удивилась:

—С кем?

—С главнокомандующим, — пояснил Лоу.

Да, Юэла не отрицала своей схожести с командиром Леви, но одно дело самой думать об этом, и другое — слышать со стороны. Тем более от такого наблюдательного человека, как Марон.

— И чем же? — спросила Юэла.

— В вас обоих есть тайна и секрет, которые никто не поймет. Вы оба сильнейшие воины. У вас обоих мощная энергетика и сила, которая сводит людей с ума. Вы настоящие лидеры, — спокойно перечислил Лоу. — Вы — легендарный подарок для человечества, и не надо этого отрицать.

Юэла задумалась…

— Юэла Картрайт! Твоя очередь! –послышался голос Коула. Девушка благодарно кивнула Лоу, тот подмигнул ей, ободряюще показав кулаки.

***

Стоя молча на вершине горы, по склону которой тянулся лес, через который новобранцам и нужно было пройти, Леви смотрел вниз, на зеркальное озеро, отражающее закатное краски. Небо было чистым, солнце садилось.

Многим казалось, что Леви с его каменной душой и вечно ничего не выражающим лицом, не признавал ничего, кроме действительности…

Думали, что он испытывает отвращение ко всем прелестям жизни. Ко всей её красоте.

Но это было не так. Он любил, вот так вот, смотреть на закат…

Правда, любил он это делать в полном одиночестве, а не с голосами тех двоих имбецилов на заднем фоне.

Картрайт уже скоро должна была пройти полосу.

Он в своё время сделал это всего лишь за четыре с половиной минуты. Этот результат стал рекордом и не был повторен никем.

За сколько сделает это она? Действительно ли она так сильна в этом, как говорят?

Леви смотрел вдаль. Сейчас он выглядел, как обычный мечтатель, смотрящий на уходящее солнце, предаваясь собственным мыслям, собственному миру. Это мгновение. Мгновение, когда этот день отживает последние минуты.

Миг, когда можно забыть обо всем. О вечной опасности, о вечной борьбе.

Этот момент не был радостным. Нет. Наоборот. Он по светлому печален…

Видеть, как с этим солнцем уходят и твои силы…

Раздался треск, и из-за деревьев вылетела Юэла, приземлившись у камня, на котором примостились Эмиль и Зак.

— Командир! Вы не поверите! — раздался голос Коула. Леви нехотя повернулся и подошёл к парню.

— Что не так? — лениво протянул он.

— Пять с половиной минут…– произнёс Коул.

— Такой же результат, как у тебя, — заметил Леви и медленно обернулся на девушку, которая стояла на том месте, откуда только что ушёл Аккерман.

— Что? Ты не шутишь? — Эмиль удивлённо уставился на Коула.

Леви уже не слушал их. Он задумчиво смотрел на силуэт Юэлы, четко очертаный на фоне закатного неба.

Аккерман медленно подошёл к ней.

Юэла смотрела вниз. Так же задумчиво, как и он минуту назад.

— Неплохо, Картрайт, но для того, чтобы попасть в мой отряд, тебе нужно быть физически более сильнее. Хотя бы на таком же уровне, как Мэри.

Юэла вдруг странно ухмыльнулась. Леви изогнул бровь в немом вопросе.

— Я не претендую в ваш отряд, командир Аккерман, — ответила она, с лёгкой улыбкой глядя вдаль.

Мужчина, слегка нахмурив брови, посмотрел на её лицо.

— Серьезно? — тихо, невозмутимо спросил он. — Ты подходишь почти по всем параметрам.

— Пусть так, — ответила Картрайт. — Но мне без разницы, в какой отряд я пойду. Я не силюсь кому-то что-то доказать. Не силюсь выделиться…

— Зачем же ты тогда пришла сюда, раз тебе без разницы, как жить дальше? — спросил у неё мужчина.

Юэла заметила, что в его голосе нет раздражения, или напряжения, лишь усталость. Она подняла взгляд на птиц, летящих куда-то вдаль по вечернему небу.

— Я лишь хочу уйти от прошлых ошибок, разочарований и боли. Начать жизнь заново. Найти новую цель, новых людей.

Леви смотрел на неё и видел в ней себя. Он для того же пришёл сюда десять лет назад. Ему казалось, что никто не сможет понять его мотивов. Может быть, он сам не до конца их понимал. А сейчас понял.

— Ты пытаешься убежать от прошлого, Юэла, для этого и пришла сюда. Но ты достаточно умна для того, чтобы понять, что это невозможно. Мы, к твоему и, в своё время, к моему сожалению, не можем стирать память, а пока память жива, то и прошлое живёт с тобой, и слишком глупо для тебя думать, что ты скроешься от него здесь. Просто сейчас для тебя все ново, но тогда, когда ты привыкнешь к этому, ты все чаще будешь замечать схожести со своей прежней жизнью.

Юэла заинтересовано посмотрела на Леви. Уставилась на это холодное лицо… На нем была своеобразная печаль. Тоска по чему-то в его жизни. Картрайт чувствовала это. Впервые в жизни она общалась с ним так долго. Впервые он назвал её по имени. Оно так странно звучало в его исполнении, будто бы она слышала его в первый раз. Леви понимал, о чём говорил.

— И что мне делать? — Юэла хотела произнести этот вопрос с нажимом. Наездом. Не вышло. Вопрос получился очень неуверенным.

— Ты не сможешь начать новую жизнь, если не будешь более открытой для неё. Если тебе на все наплевать, если ты ничего не чувствуешь, ничего не хочешь, то это не жизнь, а просто бессмысленное существование. В жизни нужны цели. В жизни нужны стимулы. В жизни нужны эмоции и чувства.

Юэла тихо, заинтересовано слушала Аккермана. Он действительно мудр.

Возможно, грубый, жёсткий, бесцеремонный и требовательный человек, которым он всегда бывает на тренировках, это лишь маска командира, которого все должны бояться и уважать.

А на деле он такой же, как все. Только более скупой на эмоции…

— Скажите, сэр, — начала Юэла после недолгой паузы. Леви повернулся к ней. — Почему вы даёте мне советы, которым сами не следуете?

С этими словами она подняла взгляд на него. Её глаза встретились с его.

В этот момент он не вызвал в ней раздражения. Не бесил своим равнодушием в глазах. Его там в этот момент и не было.

Леви нахмурился.

— Думаешь, я живу без цели и стимула?

— Нет, вы живёте без чувств и эмоций. Вы равнодушно смотрите на мир. Вы избегаете обычной жизни.

Леви выдохнул:

— Потому что я воин. А у воинов нет времени для обычной жизни. Я же не говорил про обычную жизнь обычного человека. Я говорил про жизнь солдата.

— Но тем не менее, остальные воины, даже Эрвин, находят на это время. Иногда я смотрю на них и не могу отличить их от простых людей. Не могу потому, что никаких отличий нет. Или вы думаете, вы выше этой жизни, но на деле же вы просто избегаете её. Почему? Боитесь? Почему я ни разу не видела вас на обычных посиделках, на прогулках? Вы как будто живёте от битвы к битве.

Леви задумался. Впервые он слышит это. Впервые разговаривает с кем-то на эту тему. В этот момент он понял, что действительно жил от битвы к битве. От задания к заданию. От смерти к смерти

Юэла не побоялась сказать это всё ему в лицо. Не побоялась открыть ему глаза.

Вот так вот человек, совершенно случайный в твоей жизни, одной фразой или поступком может её изменить.

========== Принцесса и Волк. ==========

Кровь капала с их лиц. Оба жадно глотали ртом воздух. Более не способные не только сражаться, но и банально стоять на двух ногах, они сидели и смотрели друг на друга в напряжённом ожидании. Сил не было,

желания продолжать бой тоже.

Итогом незапланированного столкновения между Коулом Макклагеном и Юэлой Картрайт стала ничья.

Это был не тренировочный бой. Всё начиналось, как обычная тренировка на улице в жаркую погоду, которую в простонародье называют бабьим летом. Все солдаты просто разбились по парам и стали отрабатывать удары, но уже через несколько минут все перестали тренироваться и начали с удивлением смотреть на Коула и Юэлу. Как ни странно, никто из командиров не старался остановить их (была, правда, неудачная попытка со стороны Арно Андерсена из первого отряда) или разобраться, почему занятие вдруг прекратилось.

Юэла сама не поняла, чем их с Макклагеном тренировка вызвала такой интерес.

Сначала Юэла и Коул просто наносили друг другу удары и блокировали их, но потом безобидные упражнения переросли в настоящий бой, причём без правил.

На вопрос как это получилось ни парень, ни девушка не могли дать точного ответа.

Юэла подняла глаза на Коула. Отдышка не прошла. Оба всё ещё сидели на сухой земле и пытались нормализовать дыхание.

Так продолжалось почти минуту.

Коул сделал последний, глубокий вздох, оторвал свой взгляд от земли.

Взгляды двух солдатов замерли друг на друге и, к удивлению всех собравшихся вокруг них, включая командира Аккермана, два выдохшихся воина расхохотались.

Странный смех, вызванный непонятно чем.

Леви недоуменно смотрел на двух подчинённых.

— Вы что, друг другу последние мозги вышибли? — съязвил он.

Это ничуть не успокоило этих двоих. Они даже не отреагировали на это замечание.

— Эй, я вам говорю! –Леви ощутил себя мамочкой, которая пыталась урезонить разыгравшихся детей. Что ж, видимо, мамочка из него никакая.

Заразительный смех начался и в рядах солдат. Кто-то весело улыбался и переглядывался, а кто-то в открытую смеялся.

У Юэлы был на удивление звонкий смех. Даже когда все вокруг начали шуметь и хохотать, её голос выделялся. Леви расхотелось успокаивать своих солдат. Он не любил такого рода прерывание занятий, но сейчас, после разговора с Картрайт несколько дней назад, он понял, что лишал обычной жизни не только себя, но и окружающих его солдат.

Он пытался делать их похожими на себя. Леви хмыкнул и развернулся, собираясь уйти.

— Ты не заметил важной детали, — окликнул его Уилл Ловерен. Леви спешно обернулся.

— Что? — в его голосе были оттенки нетерпения и раздражения. Это заявление явно выбило его из колеи. — Чего я не заметил?

— Между Юэлой и Коулом — ничья. Если Коул не поддавался, значит их силы, как солдатов, равны, — Уилл усмехнулся.

Леви ничего не ответил, лишь сорвался прочь от развеселившихся подчинённых. Ловерен был заодно с Брандоном. Оба придерживались безотказного мнения о том, что Юэла должна попасть в отряд Аккермана. Ну конечно.

Вот только Юэле без разницы, куда она попадет.

А ему не без разницы…

Если Картрайт пойдет под его командование, то его ответственность за неё удвоится. Не то, чтобы Леви боялся её непослушания. Наоборот. Иногда она кажется бездушным телом, что не раздумывая выполняет приказы, причём не только людей, стоящих выше неё, но и своих принципов и совести. Это может её погубить.

Юэла видела, как он уходил. Чувствовала его отвращение к ним и вместе с этим свой стыд за то, что стала причиной срыва тренировки. Где-то на подсознательном уровне Юэла понимала, что, разозли эта ситуация Леви, он бы давно отчитал их за это. Она была уверена в том, что Аккерман не сердился на них, но был раздражён.

В последнее время, после того, как Юэла сказала ему то, что думает, на его лице всё реже стало появляться надменное выражение. Только усталость с небольшой ленцой. Может быть, он действительно услышал её.

— А что, командиру Аккерману так противен смех? — спросил вдруг Марон у кого-то, тоже глядя вслед скрывающемуся командующему.

— Не противен, он просто не хочет становится частью этого, — благосклонно пояснил Брандон. — Общественные мероприятия, посиделки и общение с окружающими людьми он не очень любит.

— Но разве для того, чтобы работать в команде с другими людьми, он не должен хорошо их знать? — мудро заметил Марон. Юэла мысленно согласилась с ним.

— В этом то и дело, — ответил Маркс, и улыбка странно сошла с его лица. — Он плохо работает в команде. Ему легче одному. Не потому, что другие для него — обуза. Просто он плохо общается с людьми…

На этом моменте Брандон замолчал и многозначительно посмотрел на Юэлу и закончил:

–…С людьми, не схожими с ним характером.

Картрайт нахмурилась. Так вот оно что. Поэтому ему так просто было говорить с ней тогда, на закате, несколько дней назад.

— Мы из-за этого его называем волком — одиночкой, — дополнил подошедший Роберт из отряда Леви слова Брандона.

— О, так не одна Юэла обладает прозвищем в этом месте? — заметил Марон и хитро улыбнулся Картрайт.

Юэла закатила глаза:

— У него заслуженное прозвище, а я вам чем принцессу напоминаю?

Брандон по-старчески хмыкнул:

— Лидерские способности, сдержанный, гордый вид, способность выслушивать других людей и принимать решения, удовлетворяющие всех, — спокойно перечислил он.

Юэла удивлённо посмотрела на Брандона. Маркс был самым старым командиром в этом подразделении. Ему должно быть столько же, сколько командиру Пиксису, то есть шестьдесят лет. Честно, Брандон всегда напоминал ей командира гарнизона. Такой же опытный, мудрый взгляд на мир, вещи и людей. Способность понимать людей и разбираться в них.

Брандон располагал к себе. Его очень уважали здесь. Юэла удивлялась, почему не он главнокомандующий этим подразделением.

— Сегодня последний поединок перед распределением, будь готова к нему, — внезапно сказал Брандон и, оставив Картрайт переваривать это, ушёл.

Юэла знала о предстоящем испытании, но все равно недоуменно распахнула глаза.

«Будь готова».

Хорошо…

Леви вышел из штаба. Последний «отборочный тур» перед разделением на отряды по предложению Ловерена решили провести на улице. Уже сегодня вечером, во время ужина, объявят, кто из новобранцев в какой отряд попал.

Аккерман ещё сомневался. Впервые он был в чём-то не уверен. Он давно не принимал новых солдатов в свой отряд. Не смотря на то, что Леви не хотел принимать Шадиса, тот показал довольно неплохие результаты, достойные его команды.

Но под его руководством находились люди, которым он мог безоговорочно доверить свою жизнь.

Коул Макклаген, Роберт Гаррет, Кристиан Вагнер, Ален Дюран, Даниель Родригес и Арно Андерсен.

Мог ли он доверить свою жизнь Заку Шадису?

Ответ: нет.

Он не стоял близко даже с Арно Андерсеном, который в любой момент мог вытворить какую-нибудь несусветную чушь.

А Юэле мог. Единственное, чего нельзя было доверить ей, это её жизнь. Она хоть и горда, но готова отдать свою жизнь не думая, если знает, что это кого-то спасёт.

После того разговора в глазах Картрайт больше не было презрения к нему.

Они с ней больше не пересекались, не разговаривали. Только краткие приказы и ответы. Возможно она даже зауважала его.

Но Леви был уверен, что скоро её ненависть к нему вернётся. Потому что он только что мысленно выбрал для неё соперника.

***

Битва между Заком и Арно закончилась ничьей. Как бы отвратно не было Леви признать это, но Зак действительно достоин его командования.

Черт.

Следующей была Картрайт. Она пока не знала, с кем ей сегодня предстояло сразиться.

Леви внимательно посмотрел на неё.

Она безразлично пялилась на Шадиса и Андерсена, которые пожали друг другу руки после того, как Брандон объявил ничью.

Мэри и Лиана что-то щебетали ей. Она не слышала. В её глазах было напряжение.

Леви прочистил горло:

— Молодец, Шадис, — от этих слов ему захотелось сморщиться. — А теперь кыш с ринга.

Зак гордо улыбнулся и петушиной походкой сошёл на землю и отдал честь Аккерману.

Леви знал, что Зак уверен в том, что эта похвала была намёком на решение сильнейшего воина человечества принять его в свою команду. Аккерману ещё больше расхотелось это делать.

— Юэла Картрайт? — Леви взглянул на девушку. Она, услышав своё имя, посмотрела на него. Внимательно. Без осуждения и неприязни. Аккерман колебался. С каких пор его волновало чьё то мнение?

Ведь именно её мнение и останавливало его в данный момент.

Но выбор сделан.

— Сегодня ты будешь сражаться…– снова выразительная пауза. Непринуждённый взгляд Юэлы выражал уверенность. –…со мной.

Её глаза расширились. Он впервые видел в них смятение, страх, недоумение. Гробовая тишина…

Удивление его подчинённых было гораздо сильнее, чем раньше. Ни перешёптываний, ни удивлённых вздохов, ни упреков, ничего…

Он не оторвал от неё взгляда. В её глазах был испуг. В конце концов и её сдержанности пришёл конец.

«С…ним?»

Юэла тяжело дышала и, не отрывая взгляда, смотрела на Леви. Что?!

Зачем он это сделал? Собирался испытать её? Или…

Мысль невольно соединяла его заявление с инцидентом утром. Неужели это её наказание?

Нет.

Юэла была уверена, что у Аккермана другие на это причины.

И все-таки, впервые за несколько месяцев ей стало так страшно. Аккерман же выжидательно смотрел на неё. В его дымчатых радужках — почти ничего.

— Леви…– тихо, с предостережением окликнул командира Брандон.

Аккерман повернулся и уставился на него с уверенностью в глазах словно говоря ему: «я все решил». Маркс вздохнул и побежденно отвернулся. Сейчас он ничем не мог остановить Аккермана.

Леви бесцеремонно снял куртку, отдал её застывшему от шока Коулу, оставшись лишь в серой кофте, и зашёл на ринг. Он вновь уставился на Картрайт, взглядом приказывая сделать то же самое.

Он видел колебание в её глазах. Видел…мольбу… Как будто в глубине души Юэла просила его не делать этого.

Уверенность её пропала. Испарилась, как тело убитого титана.

— Долго там стоять будешь? — он сказал это своим обычным тоном, но слова врезались в уши Юэлы острой, холодной стрелой. Надежда на то, что она может отказаться от этого, после этой фразы полностью уничтожилась. Он знала, что не победит, но тем не менее нахмурилась и взлетела на площадку следом за Леви.

Она еле сдерживала себя, чтобы не спросить у него, зачем он это сделал.

Леви встал в боевую позу. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Юэла сделала тоже самое и с трудом напустила на себя каменное выражение. Будь что будет.

Юэла догадывалась, что такие люди, как Леви Аккерман, первого удара не наносят, а ждут.

Она тоже старалась этого не делать.

Но она ошиблась. Именно Аккерман нанёс первый удар. Юэла с трудом увернулась.

«Картрайт, соберись! Не думай о том, с кем сражаешься!» кричала она сама себе. Дыхание нормализовалось. Даже если она не победит, слабину она не даст. Она не покажет ему своё сомнение.

Кем бы ни был её соперник, она продолжит сражаться.

Их манеры боя были схожи. Первые несколько минут их поединок чем-то напоминал танец.

Никто не мог поразить другого.

Юэла почему-то была уверена, что Леви поддается. Или же просто разогревается.

Глобальной разницы в росте не было. В весе, как она думала, тоже.

Тем не менее Юэла точно знала, что его удар будет не слабее удара Джордана. А скорость не медленнее Роджерс. Знала, что он гораздо сильнее их. Потому что его невозможно вывести из себя. Только не в бою. Они оба переросли этот период в своей жизни. Период амбиций и ярости. Они его перестрадали.

Юэла почувствовала, что устаёт. Как только она это поняла, удар Леви обрушился на её висок.

Юэла не позволила сбить себя с ног. Девушка находилась близко к Леви. Она резко развернулась и локтём ударила Аккермана прямо в нос. Картрайт знала, что её удар был слабее, чем его, но все-таки доставил Леви проблем.

Он отшатнулся. У девушки появилось желание извиниться перед Леви за то, что сделала это.

Насколько странным оно было, учитывая то, что командир сам бросил ей вызов, что вряд-ли ему сильно больно, что наверняка через несколько минут Юэла сама получит столько же подобных пинков. Аккерман повернул к ней голову. Очевидно она нанесла неплохой удар, потому что тонкая струйка крови потекла из его носа. Весь зал накрыла гробовая тишина.

Желание извиниться почему-то резко пропало.

Бой продолжился.

Она сражалась хорошо, но Леви замечал в её глазах сомнения. Она боялась делать ему больно. Что ж, она не должна бояться ничего, даже идти против своих друзей и тех, кто выше неё.

У Аккермана была идея поставить Юэлу против Лианы, чтобы побороть в ней этот недостаток.

Привязанность.

Но почему-то мужчина отбросил эту мысль. У Картрайт не хватало физической силы. Точнее сила была, но для его отряда её было недостаточно.

Тем не менее, без неё, Юэла спокойно победила Джордана. А тогда, когда она со всей силы вмазала ему по носу, он подумал что, возможно, не такая она уж и слабая.

Аккерман нанёс удар ногой и попал в солнечное сплетение. Сдавленный хрип. Юэла врезалась в канаты сзади неё. В её глазах читались сосредоточение, настороженность и сдерживаемая боль. Она не позволяла себе даже покривиться от боли. Она все это выдерживала внутри. Леви подошёл ближе. Он снова замахнулся, и девушка в последний момент успела блокировать удар и увернуться от следующего.

Её внимание было сосредоточено на его руках, но о ногах она забыла.

Аккерман перехватил её руки. Девушка почувствовала, как сильные, холодные пальцы сильнее сжимают её запястья. Останутся синяки…

Юэла подняла свой взгляд и смело посмотрела в его серые, стальные глаза. В них была ленивая усталость, и ничего больше. А она ждала ещё чего-то? Ни надменности, ни гордости, ни высокомерия. Юэле показалось, что таким взглядом он всегда смотрел только на неё. Эта дурацкая мысль испарилась, как только Юэла почувствовала, как что-то сбивает её с ног.

Одной ногой Аккерман умудрился лишить её равновесия.

Одной ногой, мать вашу…

Девушка упала на спину, не успев подстраховать себя руками, потому что Леви отпустил их только тогда, когда она падала. Ей явно нужно было набирать мышечную массу, раз её так легко сбить с ног, если знать, куда ударять…

За время отпуска она слишком похудела.

Картрайт посмотрела на главнокомандующего с прежним презрением в глазах.

Ну вот, снова…

Она начала вставать и замахнулась рукой, но Леви быстро ударил её по лицу и она снова свалилась. Теперь настала очередь её носу кровоточить. Юэла лишь отхаркнула кровь и снова быстро поднялась и приготовилась ударить, но Леви, схватив её за запястье, резко вывихнул ей левую руку. Она крикнула от боли. В её глазах появился блеск от неконтролируемых слёз.

Блеск и огонь.

Девушка неожиданно для всех вдруг встала на руки и обеими ногами сдвинула ноги Аккермана. От лишения равновесия Леви резко сел на колени со сдавленным рыком.

Картрайт постаралась подняться, но ноги не слушались. Аккерман же спокойно встал, уязвленный неожиданным поворотом.

Картрайт знала, что проигрывала, и все равно вставала и тут же терпела удары по лицу, животу, голове, ногам и снова падала. Еле сдерживая слёзы от боли, она упрямо поднималась и поднималась. Волосы липли к её мокрому лицу. Со злорадной ухмылкой она заметила, что лицо Аккермана не было на что процентов чистым и нетронутым. Она всё таки наградила его синяками.

«Я не желаю никому ничего доказать» всплывали в сознании Леви её слова.

«Серьезно, Картрайт? Сейчас ты тоже не хочешь ничего мне доказать?»

— Не надоело? — не выдержал Аккерман, насмешливо выгнув бровь.

Ненависть снова зародилась в её глазах. Он ощущал её, будто он была материальна. Чувствовал, словно её ненависть была его головной болью, сдавливающей виски. Юэла поднялась в последний раз, и Леви снова лишил её равновесия спокойным движением ноги.

Юэла схватилась за канат.

— Чем сильнее ты привыкла побеждать, тем тяжелее тебе покажется поражение, Картрайт. Тем сложнее его признать, — спокойно сказал Леви.

Юэла тяжело дышала. Потная, в крови. Аккерман смотрел на неё, и жалость стучала где-то глубоко в нём.

Вдруг Юэла подняла на него взор.

На этот раз презрение было не единственным чувством, которое бурлило внутри неё. На этот раз его вообще не было. Девушка смотрела на Леви с признанием своего поражения, усталостью и спокойным отчаянием. На ненависть не хватило сил.

Жалость стала стучать сильнее. Жалость к ней и ненависть к самому себе.

Сам не зная зачем, Леви протянул ей руку, предлагая помочь подняться. Он был уверен, что она не примет его помощь. В лучшем случае отвернется и поднимется сама, в худшем случае — плюнет.

Заставит его почувствовать то же, что и она. Уязвленную гордость.

Но он ошибся. Юэла смиренно схватилась за его руку. Аккерман потянул её на себя. Она была слишком лёгкой.

Однако как только девушка поднялась, она быстро отдёрнула свою руку и, отвернувшись, зашагала прочь от него.

Впервые за всё время она проиграла. Но тем не менее, казалось, уважение окружающих к ней только возросло. Даже с поля боя, на котором девушка потерпела поражение, с вывихнутой рукой и сильной слабостью, она удалялась с гордо поднятой головой и расправленными плечами.

Коул улыбнулся и помог ей сойти на землю.

«Подружились-таки» заметил Аккерман.

Даже Шадис с Розенбергом с открытым уважением смотрели на неё. Картрайт, как была героем, так и осталась.

Леви тоже сошёл на землю. Он только сейчас заметил, что бой все-таки вымотал его. Мышцы ныли, кожа горела.

— Это было слишком жестоко, Леви, — тихо заметил Ловерен, подавая ему его куртку. Небольшой ветерок начал шелестеть листвой и бодрящей прохладой хлынул Аккерману в разгоряченное лицо.

— Это было необходимо, — отмазался Леви и закрыл глаза.

***

За ужином было оживлённее обычного. Эмиль и Шадис громко рассуждали на тему предстоящего распределения.

Мэри, Лиана, Юэла и Марон обсуждали сегодняшний бой. Картрайт, несмотря на сегодняшнее поражение, недавно вправленную левую руку и кучу ссадин и синяков не показывала ни малейшего смятения и усталости.

— Зачем он сделал это? — Мэри неприязненно уставилась на Аккермана, беззаботно смотрящего в свою тарелку.

— Мэри, ты же сама её чуть не убила в первый же день…— подколол её Андерсен.

— Может он действительно испытывал меня, — задумчиво ответила Юэла, ковыряя ложкой картофельное пюре. — Только зачем?

— Если он так надавил на тебя, значит, у него свои планы насчёт тебя, — просто высказал Марон и отпил из стакана.

— И тем не менее, это было сильно жестоко с его стороны, — буркнула Мэри. — Она же девушка. Он должен был сделать скидку на это

–Но наши враги не делают скидок, — произнесла Лиана.

Может быть, Леви действительно сделал это, чтобы научить её проигрывать. Однако проигрывать у солдат нет права.

–Есть вероятность, что ты попадешь в его отряд, — сказала Лиана.

— Вряд-ли. Он сказал, что я физически слаба для его отряда, — спокойно ответила Картрайт. — А сегодня это подтвердилось.

Мэри лишь хмыкнула:

–Физически слаба… Ему наплевать на физическую силу, Юэла. В бою против титанов физическая сила — почти ничто по сравнению с ловкостью и расчётливостью. Они у тебя есть.

— Ты теперь ненавидишь его, да? — взгляд Марона странно изменился, когда он спросил Юэлу об этом.

— Нет, — соврала Юэла. Нельзя судить человека за то, что он хочет сделать тебя лучше, но уязвленная гордость отравляла здравый рассудок, заставляя отвращение растекаться по венам вместе с кровью.

В оправдание столь неправильному отношению к этому в голове Юэлы звучали слова Мэри: «слишком жестоко с его стороны…она девушка…»

Однако как осуждение её наивности звучал голос Лианы: «враги не делают скидок».

Она хотела, но ничего не могла поделать с этой ненавистью. Поэтому и соврала. Чтобы Марон не подумал о ней плохо.

— Солдаты, внимание! — громом раздался голос Ловерена. — Я объявлю новобранцам их отряды.

Звон столовых приборов прекратился. Все присутствующие повернули голову в сторону Ловерена и затихли. Уилл прокашлялся и обернулся к Леви. Тот лишь одобрительно кивнул.

— В этом году у нас рекорд. Четыре солдата сразу. Марон Лоу, Зак Шадис, Эмиль Розенберг и Юэла Картрайт, — его голос эхом разносился по всей столовой. — Пришло время распределить их по командирам.

Ловерен сделал выразительную паузу.

— Марон Лоу попадает…в мой отряд!

С этими словами мужчина одобрительно посмотрел на Марона. Лиана хлопнула Лоу по плечу.

— Эмиль Розенберг попадает…в отряд Эдмунда Кроули.

Четвертый по силе отряд. Эмиль явно не ожидал такого поворота. Он был уверен, что потянет на третий или даже на второй. Разочарование блеснуло в его взгляде.

В душе Юэлы на мгновение сверкнуло злорадство.

— Зак Шадис…

Юэла была уверена, что Зака определили в отряд Аккермана. У него был хороший результат как по физической подготовке, так и по умственной.

— Отряд Брандона Маркса!

Юэла чуть не выплюнула наружу чай. Зак, кажется, выглядел ещё сконфуженнее Эмиля.

Ещё в первый день он произнёс пылкую речь о своём желании попасть в команду Леви. На протяжении всей недели он упорно тренировался и шёл к этому. И тут плевок ему в рожу со стороны великого чистоплюя. Он ведь специально сделал это…

Странная жалость и несправедливость появилась где-то в закромах сознания. Всё таки, Зак мог попасть в первый отряд.

Но если Зак попал в команду Маркса то куда попала…

— И наконец, Юэла Картрайт…отряд Леви Аккермана!

В этот момент у Юэлы всё внутри перевернулось. «Да что вы говорите…»

Отряд Аккермана…

Но почему?

Она — первая женщина в отряде Леви.

Зал зааплодировал.

Может быть, правду про неё говорят. Может быть она действительно самая сильная женщина-солдат в этом мире?

— Ю-ху! — вскрикнули где-то Коул с Арно в один голос. — Принцесса с нами!

«Почему?» Вопрос бился в мозгу девушки, не давая ей обратить внимание ни на что другое. Сразу же родилось подозрение.

Он принял её из жалости?

Хотя… будь у него жалость к ней, он бы не отдубасил её сегодня до полусмерти.

Он что-то хотел доказать ей.

Вот это непредсказуемость! Сначала даёт мудрый совет, потом избивает, потом принимает в команду…

Хотя, может быть это действительно связано…

Юэла требовательно посмотрела на Леви Аккермана. Тот с холодным выражением лица отпил из кружки, даже не удостоив её взглядом…

========== Перемирие. ==========

Юэла влетела в свою комнату так, словно за ней гналась орда титанов. Она преодолела расстояние от столовой до своей комнаты слишком быстро, и теперь пыталась нормализовать дыхание.

Зачем он принял её? И почему этот неожиданный поворот вызвал у неё такие подозрения?

И такую бурную реакцию.

Но это закон человеческой природы. Если мы начинаем в чём-то подозревать человека, эта мысль начинает заглатывать нас, вызывать зависимость и остановиться становится всё труднее. Юэла сделала глубокий вдох. Где то уважение, которое она испытывала к нему совсем недавно?

Осуждать его неправильно, но человеческие чувства не всегда согласуют с разумом. Особенно человеческая гордость. Переизбыток её лишает способности видеть в людях людей и понимать их.

Неужели она настолько гордая, что любое несогласие с её величием вызывает у неё такое отвращение к человеку.

Но Юэла ничего не могла с собой поделать и просто стояла, сжигая глазами стену перед собой, ненавидя и коря себя за свои недостатки.

— Юэла? — раздался беспокойный голос сзади неё. Девушка обернулась.

— Что? — слишком резкая и грубая реакция. Картрайт сама испугалась того, как она отреагировала на простое беспокойство Лианы. Роуз и Мэри переглянулись. Юэла постаралась успокоиться.

— Что с тобой? — осторожно поинтересовалась Лиана. Юэла спокойно посмотрела на подруг, хотя в душе всё ещё кипели сомнение и злоба. Не на них…

Не на Леви…

На себя.

— Не знаю, — снова соврала Картрайт. На самом деле она прекрасно понимала, что с ней. Она зазналась.

Вот что.

Словно амбициозный подросток.

Ещё в первый день она поняла, что не одна такая.

И как только Юэла вспомнила тот момент, когда она, в первый день в этом подразделении, ещё ближе познакомилась с Лианой и осознала своё место в этом мире, она поняла две вещи, которые, будто сидя все это время в засаде, напрыгнули на неё.

Во-первых, она так и не спросила о том, через что прошла Лиана, прежде чем пришла сюда. Да и точных подробностей жизни Мэри не знала.

И во-вторых, с тех пор, как на Юэлу вдруг впервые за несколько месяцев нахлынули эмоции, она почти не вспоминала о них

Ни о Пэроне, ни о Эмине, ни о Кае с Джен, ни о своём отряде.

Точнее, вспоминала, но не так часто, как раньше.

Не так часто, как они заслуживали.

Не с таким отчаянием. Не с такой болью.

Иногда, по ночам, тоска всё же одолевала ею. Но она была вызвана не томительными воспоминаниями о их смерти. Просто… тоска обо всём, что было в жизни, без конкретики…

А может быть, просто на подсознательном уровне, её организм выплёскивал остаточные эмоции.

Неужели она так быстро смирилась?

Или она действительно отвлекла себя от скорби, заняв себя подготовкой к различным проверкам и тестам.

А теперь, когда это все позади, на девушку словно свалились воспоминания.

Но теперь душа не разрывалась на мелкие кусочки при одной только мысли о них, как раньше. Злость, обида, боль, пожар…

Их не было.

Была лишь лёгкая, бессильная тоска.

Девушка устала от постоянных внутренних разрывов. Устала от крика, столько времени оглушающего её изнутри.

Юэле иногда казалось что, вырвись её крик наружу, и выдержи этот крик её связки, он мог бы с лёгкостью разрушить стены и стереть всех титанов в пыль.

Теперь и его не было.

Осознание того что, наверное, Юэле всё-таки нужно было хоть иногда выплёскивать свои эмоции хоть кому-то, пришло только сейчас.

Наверное, она слишком сильна, или ей повезло, что эти сдерживаемые чувства не сожрали её изнутри, как черви яблоко.

Пока девушка была в разведкорпусе, она могла выплеснуть всю боль Ханджи. Женщина была, хоть и сумасшедшая, но мудрая, рассудительная и понимающая.

Но девушке тогда просто было стыдно навязываться, когда у других и так проблем хватает.

— Юэла, ты чего? — Мэри обеспокоено заглянула Юэле в глаза, видя её нездоровую задумчивость.

Картрайт пришла в себя.

— Всё в порядке, — севшим голосом сказала Картрайт и натянуто улыбнулась. — Только вот, мне стыдно.

Мэри и Лиана снова озадаченно переглянулись.

— Стыдно? За что?

— За то, что вы обо мне знаете почти всё, а я о вас очень мало, — Юэле необходимо было отвлечься сейчас от всех своих навязчивых мыслей.

Нужно.

Её подруги стояли, в недоумении пялясь на неё.

От этих выражений на их лицах Юэла вдруг дружески рассмеялась.

Леви, проходя мимо двери в комнату Лианы и Юэлы и услышав звонкий смех последней, намгновение остановился и обернулся в сторону источника звука. Не думая. Машинально.

Дверь была закрыта. Аккерман хмыкнул и, отвернувшись, пошёл прочь. Пошёл ещё более быстрым шагом, чем всегда.

«А засмейся бы кто-то другой, ты бы обернулся?» предательская мысль сверкнула в сознании. Леви, не думая, отогнал её.

«Теперь она меня ненавидит?» ещё одна мысль. Мужчина знал ответ на этот вопрос. Конечно да.

Потому что Юэла невероятно похожа на него, а, унизь кто-то таким образом его, он признавал, что тоже бы ненавидел этого человека.

Но сегодня каждый удар давался ему с трудом. Он так же, как и она, не хотел причинять боль. Только он скрывал это гораздо лучше, чем она.

Знала бы Картрайт это, не злилась бы так.

И тем не менее, это было необходимо, чтобы девушка поняла свою ошибку.

Поняла, что она, может, удивительно сильная и опытная, выдающаяся. Может быть, она такой же сильнейший воин, как и он.

Но она не может ставить себя выше других. Она должна уметь проигрывать и уступать.

Какими бы талантами при рождении её не наделили, она — такой же человек, как и все остальные.

Чтобы она не перенесла, она — такой же солдат.

Поняла — ли она урок, который он ей преподал?

Поняла.

Аккерман был уверен в этом.

Потому что Картрайт всё прекрасно понимает.

Но, — Аккерман с легким отчаянием хмыкнул в пустоту — она все равно его ненавидит. Потому что он указал на её недостаток. Потому что он унизил её.

Он научил её тому, чему научился сам.

А дальше как пойдёт.

Простит — хорошо, не простит — плевать.

«Не плевать» раздалось внутри. Аккерман проигнорировал это.

«Не простит — плевать».

Леви зашёл в свою комнату. Темно, чисто, пусто. Всё, как он любит. Все так, как и должно быть.

Но только в мысленное описание своей спальни он невольно добавил ещё один момент.

Одиноко.

Момент, который преследует его всю свою жизнь, что постоянно старается сделать его таким. Одиноким.

Аккерман садится на кресло и пустым взглядом обводит комнату.

Пустую, как на его душе. Пустую, как его жизнь. В голове проплывали моменты из его жизни в подземном городе. Это было так давно.

Забавная встреча с Фарланом и не менее удивительная встреча с Изабель.

А будь они живы, где бы они были сейчас? Все там же, в разведкорпусе?

Или же они стали бы такими же сильными, как и он, и тоже перешли бы сюда?

А если и нет, то, однозначно, нашли бы место и легионе разведки.

Фарлан, наверное, стал бы таким же умным и рассудительным, как Эрвин. Стал бы капитаном. Набрал бы опытных людей. Серьезный парень вырос бы в серьезного мужчину, остриг бы, наконец, волосы и стал бы невероятно схожим с Эрвином как внешностью, так и характером. Кто знает, может быть, в своё время он стал бы командующим разведкорпусом.

Изабель уже не была бы таким гиперактивным ребенком. Какой бы была она, если бы пережила свой первый бой? Из непоседы она выросла бы в добрую, но невероятно сильную и серьезную женщину. Капитаном она вряд-ли бы стала. Хотя, кто знает…

Сейчас они, возможно, пили бы вместе чай и обсуждали новых солдат…

А Оруо Бозард? А Петра? А Гюнтер и Эрд?

Они ведь, невероятно сильные бойцы, тоже могли бы ещё повзрослеть и измениться.

Но рассуждать и на эту тему стало как-то…больно.

Стук в дверь.

Леви от неожиданности дёрнулся. Кому это он понадобился в десять часов вечера? Аккерман, лениво вздохнул и встал с кресла.

Подойдя к двери, он вдруг подумал, а может быть сказать гостю, что он сейчас занят. Потом, правда, Леви вспомнил, что он в спальне.

Чем может быть занят одинокий мужчина в своей спальне?

Аккерман открыл дверь и встретился с серьезным взглядом темно-зелёных глаз.

— Картрайт? — Аккерман выгнул бровь дугой и посмотрел на девушку сверху вниз, вздёрнув подбородок. И, хоть в её глазах было откровенное презрение, Леви знал, что на душе у Юэлы гораздо больше чувств.

— Зачем, сэр? — тон её был громче, чем обычно.

— Зачем, Картрайт, что? — ехидно съязвил Аккерман, отделяя каждое слово, и делая ударение на последнее. — Зачем избил тебя прилюдно, унизив твою чрезмерную гордость, или принял тебя в свой отряд? Или же зачем я открыл тебе сейчас дверь? Поверь, я тоже задаю себе последний вопрос.

Он не мог позволить себе быть таким, и тем более выказывать раздражение. Но сейчас он не мог сдержать эту тираду. Её взгляд, так смело смотрящий в его глаза. Её дерзость. Её ненависть и обида.

Они выбешивали и его тоже, и из-за своей слабости он злился прежде всего на себя. Потому что, как бы его не раздражал человек, Леви всегда мог поставить его на место обычной фразой или колкостью. Или своим спокойствием выбесить его. Сейчас он понял, что сделать этого не сможет.

Потому что это гребаное спокойствие он потерял.

— Первое и второе. Третий вопрос продолжайте задавать себе сами, мне без разницы, — нагло спросила Картрайт, бесстрашно уставившись ему в глаза.

Леви сжал челюсть. Ему надо успокоиться. Как только Картрайт поймёт, что выводит его, ей ничего не будет стоит взять над ним верх. Он шумно вздохнул.

— Картрайт, я взял тебя в команду потому, что ты подходишь по всем параметрам, как я тебе уже говорил, и потому, что могу тебе доверять. Всё. Что ты там ещё себе понапридумывала, я не знаю.

— Вы никогда не принимали женщин в свои ряды, — грубо отозвалась Юэла.

Леви ругнулся про себя. Она действительно надумала себе какой-то подтекст его решению.

— Потому что до тебя ни одна женщина не была достойна этого, — к удивлению Леви, эти слова дались ему с трудом, несмотря на то, что были чистой правдой. Ему было отвратительно говорить об этом сейчас, хотя он признавал её силу.

В нём тоже просыпалось то подростковое желание унизить высокие качества другого человека из-за личной неприязни к нему.

— Вы сказали, что я слишком слаба физически для вашего отряда, сэр, — не отступала Юэла. Леви начал глубже, шумнее дышать. Ещё чуть-чуть, и его голос сорвётся на крик. Уже начал срываться. Он слышал, как он стал громче, но контролировать это не мог. Словно ни эмоции, ни голос ему не принадлежали. Картрайт же все понимает. Она не тупая. Чего она добивается?

Почему его это так выводит?

— Ну и что? Ты думаешь в моём отряде все идеальные? Коул не так ловок, как хотелось бы, а Ален не так умён. Роберт неуклюжий.

Юэла тоже сжала челюсть, и последние остатки сдержанности и терпения испарились. Все клокотало внутри. Вмиг она сделала надменное и наглое выражение лица и спокойно съязвила, забыв про запреты и правила:

— Один вы такой идеальный, — слово «сэр» она специально не добавила. Она была уверена, что ей за это влетит. Когда Леви отойдёт от шока, её сотрут в порошок.

Это заявление поставило Аккермана в тупик. Юэла, конечно, хотела этим его взбесить. А вместо этого открыла глаза на его недостаток. Снова…заставила вспомнить о забытых сомнениях.

А может быть вместо того, чтобы учить всех, как им жить дальше, он лучше взглянет на самого себя? Снова….

Юэла задела его гордость. Его убеждение в том, что он поступает правильно. Он такой же, как и она. Не лучше. Всю жизнь все боготворили его, восхищались, восхваляли его таланты, и даже Эрвин не мог указать ему на его явные недостатки. Потому что Аккерман — важнейший борец человечества.

Но он никогда не слушал их восхищений. То есть думал, что не слушал. На деле же, именно сейчас, он понял, как это было важно для него…казаться идеальным, когда внутри столько сомнений.

Тоже самое и с ней. Никто не мог вылить на неё ведро грязи, потому что для всех она была героем.

И эти два совершенства встречают друг друга и в один момент указывают на общую неидеальность. И оба вспоминают о своих переживаниях.

Два человека с одним и тем же недостатком, гордостью, преподают друг другу урок.

Наверное, она единственная, кто когда-нибудь скажет ему о том, что была лучшего мнения об его лидерских качествах…

Словно всё это время они верили в то, что хотя бы внешне прекрасны, пока не посмотрели в зеркало впервые в жизни. Ну разве не смешно.

Он думал, что более смирный, чем она. Нет. Он такой же. Он пытался искоренить в ней то, чего сам в себе не может.

Юэла испытательно смотрела на него. Прямо в глаза. Прямо в душу.

Единственный критерий, по которому он выше, это звание.

Осознание её правоты не усмирило его пыл. Наоборот.

— Почему тогда вы так жестоко обошлись со мной сегодня? — спросила Юэла.

— Ааа, — злорадно протянул Леви. Он не мог больше скрыть злого тона в голосе. — Уязвленная гордость, да?

Он понял, что хотел сказать ей это всё время. И сказал самой себе. Одно дело, когда ты сам в себе неуверен… другое дело, когда кто-то другой указывает на это.

— Я сделал это, чтобы испытать тебя и преподать тебе урок. Ты такой же человек, как и все, Картрайт, но ставишь себя выше других.

Его голос вкрадчиво, злобно отдавался в сознании девушки.

— Я не ставлю себя выше других…– прошипела она сквозь зубы.

— Не надо врать. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в это…– он тоже снизил свой голос до безумного шипения. — Мы слишком похожи с тобой, Картрайт, чтобы ты меня обманула.

Это заявление Юэла слышала не раз. Признавала это. Знала это. Одно время этот факт даже радовал её. А теперь…

А теперь, она слышала его голос, который выдавал его ярость и раздражение, так выводил её…и признание их сходства убивало её.

— Мы ничуть не похожи, — Юэла не хотела говорить этого. Ярость. Над ней взяла верх ярость. Как и над ним.

— Картрайт, знай. Тебя я в отряд взял не за красивые глазки, не из жалости к тебе и твоим потерям. Не думай, что жалость когда-то сыграет тебе на руку. Титанам плевать, кого ты там потеряла. Любовь всей своей жизни, или брата, или всех сразу. Пойми наконец, что всем насрать. Пойми наконец, что все пережили то же самое и не собираются взваливать на свои плечи твои проблемы. Ты не одна такая. Не требуй от других нянчиться с тобой. Не требуй умереть за тебя. Не повторяй своих прежних ошибок. Я не хочу, чтобы другие мои солдаты закончили так же, как твой отряд!

Леви знал, что он не имел права в таком тоне говорить о её прошлом. О её потерях. О её боли. С каждым словом в этой убийственной тираде его голос крепнул. Под конец он говорил чётко, тихо и зло. Он хотел ей досадить. Впервые он хотел кому-то сделать морально больно. И сделал. Ненависть испарилась из её глаз. Её смыло потоком ошеломления и сдерживаемых слёз. В глазах была обида.

Юэла отшатнулась от него.

«Что ты наделал, идиот…» поздно спохватился он.

Её дыхание участилось от едва сдерживаемых рыданий. Аккерман задел её за живое…

Она резко развернулась и резкими шагами ушла прочь.

Его гнев в один миг остыл. Он должен был быть рад, что поставил эту дерзкую девчонку на место…но вместо этого на душе было опустошение. Он просто глядел ей вслед, ненавидя себя ещё больше.

Откуда в нем столько злости?

Это была ярость на себя. Леви знал это прекрасно, и тем не менее выплеснул её на Юэлу.

Потому что она задела его гордость, задела за тот шрам неидеальности и сомнений из-за того, что он не такой, как Эрвин. Все ошибки и недостатки всплыли на поверхность. Он повторял эти же ошибки много раз.

Твою-то мать…

Он зашёл в свою комнату и машинально, не думая запер за собой дверь, обессиленно опершись на неё.

Он причинил ей боль. Невероятную боль.

Внутри зарождалась новая вспышка гнева. Дыхание участилось. Голова раскалывалась. Все горело. Перед глазами плыло.

Аккерман закричал и со всей силы ударил кулаком по светильнику, стоявшему слишком близко, чтобы спастись от гнева своего хозяина.

Стеклянный светильник раскололся. Жгучая боль на запястье. Аккерман невидящим взглядом посмотрел на покалеченное место.

Из кисти торчал осколок стекла.

***

–Юэла, ты что тут делаешь так рано? — Брандон озадаченно посмотрел на девушку, которая словно в агонии мучила боксёрскую грушу.

В каждый удар Юэла выливала всю свою ненависть, отчаяние и обиду. Эмоции переполняли её, кружили в бешеном хороводе, заставляя внутренности гореть. Ни утро, ни попытки подруг не смогли усмирить в ней те чувства, в которые она вчера так стремительно упала, как только Леви перешёл черту дозволенного. Чувства, подобные раскаленной лаве.

Никогда Юэла ещё кого-то так ненавидела…

Последний удар ногой, и бедная груша отлетела в сторону ошеломлённого Маркса. Тот ловко увернулся и с немым вопросом уставился на Картрайт. Та, мокрая и уставшая, смотрела на него красными от слёз глазами и тяжело дышала. Брандон ласково улыбнулся и медленно подошёл к Юэле:

— Что такое? — мягко спросил командир и сел рядом с солдатом. Девушка уперлась локтями в колени, а в ладони уткнула лицо.

— А, хотя, дурацкий вопрос, можешь не рассказывать, я знаю, — он понимающе улыбнулся и протянул Картрайт флягу. — На, выпей.

— Это что, алкоголь? — обессиленно спросила девушка.

–Нет, вода, — просто ответил Брандон.

Юэла взяла флягу, сделала большой глоток и тут же выплюнула на пол горькую жидкость.

— Вода?! — Картрайт сморщилась. Брандон по-старчески засмеялся и похлопал её по спине, чтобы она смогла откашляться.

— Скажи я, что это алкоголь, ты бы даже не попробовала, — смеясь, ответил Маркс.

— Думаете, я спиртное никогда не пробовала? — грубо откликнулась девушка.

— Думаю, ты его давно не пила, — так же просто и ненавязчиво ответил Маркс. Юэла успокоилась и улыбнулась. Маркс был прав. Алкоголь остался вкусом беспечной юности. Вкусом её весны. Несмотря на то, что даже молодость свою она провела в этом аду, тогда она умела развлекаться. Маркс знал это. Он обладал невероятным талантом понимать людей и их проблемы. Юэла жалела, что не попала в его отряд.

У него в команде атмосфера была совсем другая. Брандон участвовал в жизни своих подчинённых. В меру, конечно. Он искренне, по-отцовски переживал за них и поддерживал. Он видел в них детей и учил их, как детей. Не только приёмам и технике боя. Он учил их жизни и понимал их жизненные проблемы. Проблемы, которые были гораздо мелочнее, чем смерть или война.

Вместо этого она попала в отряд к этому тщеславному придурку, пытающемуся научить других тому, чего сам не умеет.

Она взяла у Брандона флягу и отпила чуть-чуть.

— Мой командир наверное будет против, — сказала Картрайт с отвращением, причём теперь оно было не из-за спиртного.

Брандон хмыкнул.

— Ты слишком низкого мнения о Леви. — с непонятным упрёком в голосе сказал он.

— А почему он так жесток со мной? –не выдержала Юэла. Слёзы снова навернулись на глаза при воспоминании о прошлом вечере.

— Потому что вы похожи, — мудро сказал Брандон.

— Я вас умоляю, хоть вы не говорите этого. Я бы никогда не надавила на человека подобным образом.

— Он сам признаётся, что был сильно груб. Я вчера вечером навестил его в медпункте. После того вашего…эээ… разговора.

— Что он делал в медпункте? Искал для меня психолога? — съязвила Юэла, прорычав это сквозь зубы. Ни малейшего волнения за то, что, возможно, Аккерман сам пострадал, у неё не было.

— Нет, ему доставали осколок стекла, который он нечаянно всадил себе в руку, — хмыкнул Брандон.

— Что? — Картрайт уставилась на Маркса широкими глазами. Всадил осколок… совсем больной что-ли?

— После того как ты убежала, он разбил светильник и осколок стекла остался в его кисти.

Юэла вздохнула. Почему он это сделал? В порыве гнева? Она так его выбесила? Поделом ему. Юэла надеялась, что ему было больно. Так же больно, как и ей.

Хотя вряд-ли один несчастный осколок может быть по силе равным со словами, сказанными им вчера.

— Ты ведь не знаешь, что он тоже много чего пережил, Юэла, — начал вдруг Брандон настолько изменившимся тоном, что Юэле пришлось обернуться, чтобы удостовериться, что это он сказал.

— Не знаю, — призналась Юэла. И не хотела знать.

— Леви потерял не меньше чем ты. Он, конечно, вряд-ли одобрит то, что я рассказал кому-то об этом, но раз он принял тебя в свою команду, значит доверяет тебе.

— Ага, конечно, доверяет…– усмехнулась Юэла и хмыкнула.

Не обратив на это внимание, Брандон продолжил:

–Он жил в подземном городе, на дне столицы. Это гиблое место. Его мать воспитывала его недолго. Ему было около семи или восьми лет, когда она умерла. Жили они в одной маленькой комнатке в борделе. Несколько дней Леви находился по соседству с трупом своей матери, а куда ему было идти? Но потом его под свою опеку взял его дядя, Кенни Аккерман. Ты прекрасно его знаешь. Это его вы ловили тогда, с Эмином

Юэла скрипнула зубами. Она не думала, что Леви и Кенни могли как-то пересекаться в жизни. Теперь она была совсем не удивлена таким родством.

— Так вот, он воспитал его. Научил выживать в гиблом месте. Научил сражаться.

— Яблоко от яблони.– прошипела девушка.

–Юэла, подожди, — Брандон бросил на неё суровый взгляд. — Кенни оставил его. Я правда не знаю, но догадываюсь, что Леви был тогда ещё маленьким. Однако он продолжил жить в одиночестве. Одинокий ребёнок в этом ужасном, прогнившем, пропахшем смертью и трупами мире. Ты не представляешь, что это такое. Поэтому он так груб и прямолинеен, поэтому так склонен к чистоте. Поэтому он никогда не улыбался. Этот мир воспитывает очень сильных, но чёрствых людей, вынужденных носить ледяные маски и превращать свои сердца в камень, чтобы быть сильными и выжить. Леви жил так, пока у него не завелись друзья. Лучшие друзья. Тогда он впервые почувствовал себя не одиноким человеком.

Чтобы выбраться из этих трущоб, они заключили сделку с жителем верхнего, то есть нашего, мира. Если Леви убьёт Эрвина, то получит право жить наверху.

Ты сама бы пошла на все, лишь бы выбраться оттуда, Юэла. Леви вступает в разведкорпус и сразу же, на первой вылазке, теряет своих друзей.

Их смерти были ещё бессмысленнее и напраснее, чем смерти твоих друзей. Ты не видела тогда, что с ним было. Не видела этой ярости и боли. Я был тогда, на той экспедиции. Твоя ярость и отчаяние даже не половина того, что чувствовал он. А когда Леви потерял свой отряд. Весь отряд. Десять лет назад. Он чувствовал себя не менее виноватым, чем ты. Он всегда хотел стать настоящим командиром. Таким же, как Эрвин или я. И каждый раз ему кажется, что он недостоин этого звания. Это ужасно, потому что больше никто так не думает. Он не считает себя идеальным. Ваши истории почти идентичны, Юэла. Я не стану вдаваться в подробности. Так что пожалуйста, Картрайт, не надо осуждать его так сильно и думать, что Леви — бездушная машина для убийств. Он человек. У него тоже есть чувства.

Он очень чуток к другим, он понимает людей, как никто другой. Потому что он сам прошёл через ад. У тебя в жизни было светлое время, когда ты жила в детском доме, окружённая друзьями и заботой. У тебя было детство, у него нет. Не вини его за то, кем он стал. Эти манеры заложены в него ещё в детстве.

Юэла выдохнула.

Подземный город. Лучшие друзья. Выход на поверхность и смерти…смерти и ещё раз смерти.

Он думал, что как только выберется на поверхность, то сможет жить спокойной жизнью. Но вместо этого он стал частью ещё большего кошмара. Он столкнулся с ещё большей жестокостью.

В жизни Юэлы были моменты, ради которых действительно хотелось жить. А были ли такие моменты у него?

Они слишком похожи. Её сознание никогда не устанет ей об этом напоминать. Поэтому он так легко понял её. Он пришёл в это подразделение за тем же, за чем сюда пришла и она.

Забыть

«Мы, к твоему и, в своё время, моему сожалению, не можем стереть память, а пока она жива, то и всё это живёт с тобой.»

Теперь Юэла поняла значение этих слов.

Ярость постепенно улетучивалась…

Юэла уткнулась носом в колени. Может, стоит попросить у него прощения? Она ведь тоже виновата из-за того, что начала это всё.

— Как думаете, мне стоит…– но девушка не успела договорить. Брандон без слов её понял.

— Да.

— Хорошо, спасибо…

Девушка благодарно улыбнулась и снова отпила из фляги.

***

Вечером стало холодно и ветрено. Лужицы начали покрываться тонкой коркой льда, однако вода в озере всё ещё держалась в жидком состоянии. От ветра на его зеркальной глади появлялись небольшие волны и тихо ударялись о берег. Закатное солнце золотило пожелтевшие, сбрасывающие листья деревья, отбрасывая от их стволов причудливые тени. Жёлто-оранжевые облака плыли с большой скоростью.

На берегу озера, среди кружащей, сухой листвы, стоял в тёплом плаще, с накинутым на голову капюшоном, главнокомандующий старшими войсками.

— Командир Аккерман? — услышал Леви за своей спиной тихий голос. Мужчина лениво обернулся и упёрся взглядом в свою подчинённую, стоявшую, понурив голову и плечи и неуверенно смотря вниз.

Леви был в недоумении. Он не думал, что Картрайт найдёт в себе силы так быстро заговорить с ним. Ведь вчера он так сильно задел её. Не только гордость. Он задел её чувства и переживания. Он расковырял едва зажившую рану.

И за это винил себя, наверное, даже больше, чем она сама.

Леви готов был уже извиниться, чего почти никогда не делал, но вместо этого услышал:

— Извините меня, — голос Юэлы звучал тихо и искренне. С сожалением и признанием своей неправоты. Это изумило Аккермана ещё больше.

— Извинить? За что? — услышала Юэла ответ. Он издевается? Сейчас что, последует какая-то шутка или колкость? Юэла серьезно посмотрела на своего нового командира. Он выглядел ошеломленным. Серьезно? Разбитый светильник что, и голову ему повредил?

Юэла обескураженно закрыла рот.

— За вчерашнее, сэр…– наконец боязливо выговорила она.

Аккерман всё ещё озадаченно смотрел на неё.

— Вы что не помните? — голос Юэлы обрёл большую уверенность.

— Я все прекрасно помню, Картрайт, — быстро проговорил Леви и отвёл взгляд. — Просто… Что заставило тебя так быстро…

Он не мог подобрать правильного слова.

— Я…– Юэла замялась. Сказать ему, что Брандон рассказал ей о том, что Леви пережил? Вот так вот просто взять и сказать? А ей не влетит? Ладно, будь что будет. — Брандон рассказал мне… всё о вас и вашей жизни и я поняла что… Что злясь на вас я, возможно, злюсь прежде всего на саму себя и свою слабость и свои недостатки, потому что мы с вами действительно похожи и…

— Понятно, — спокойно перебил её Леви. «Злюсь на саму себя». Как же до смешного знакомо. — Но это не ты должна извиняться, Юэла.

— Это ведь я начала, — мягким, утомленным голосом возразила Юэла.

— Да, но я не имел права затрагивать личные для тебя темы, к тому же, я был не прав, — отрезал Леви. — Ты никому больше не позволишь за тебя умереть.

— Согласна, сэр, — Юэла не отрицала этого.

Она смело подошла к командиру и встала рядом с ним, не глядя ему в глаза.

— Прости меня, — Леви медленно заглянул ей в лицо.– И забудь о том, что я сказал тебе вчера.

Ветер ворошил её волосы, открывая его взору истомленные глаза.

Картрайт не смотрела на него. Она молчала. Сейчас он впервые почувствовал себя гораздо моложе и неопытнее её. Она взяла верх над ним. В конце концов она сделала это.

Потому что её прощение вдруг начало много для него значить и он ждал его, как приговор.

–Хорошо, и вы меня тоже. Я не имела права говорить о вас так. Наверное, вы всегда знали, что не идеальны,— она посмотрела на него. Он вспомнил её взгляд вчера вечером, когда он перешёл границы дозволенного. Когда сказал ей того, чего не стоило говорить. Взгляд полный ужаса и боли. Сейчас она смотрела на него с небольшой улыбкой и благодарностью в глазах.

Благодарностью за что? За то, что причинил ей столько боли?

— Тебе не за что извиняться, Картрайт, — немного раздражённо повторил он.

— И всё-таки, — ответила Юэла. Леви посмотрел ей прямо в глаза.

Светлая грусть стала неотъемлемой частью их. Будто впечаталась в узор на радужках и в самую середину зрачка.

Леви кивнул и протянул ей правую руку для рукопожатия. Юэла опустила взгляд на неё и заметила на внешней стороне кисти, у костяшки среднего пальца, длинный шрам.

Она, почему-то, почувствовала именно свою вину за эту травму.

Девушка вздохнула и пожала руку командира.

Её рука была холодной. Леви окинул её взглядом. Она была слишком легко одета для сегодняшней погоды. Ему захотелось закатить глаза.

— А что, плащ ты взять не додумалась, да? — раздражённо буркнул командир и прежде, чем Картрайт успела что-то сказать, снял плащ с себя и накрыл её.

— Сэр, все нормально! Оставьте… — возмутилась Юэла, стараясь скрыть неловкость на своём лице и в голосе. Плащ, несмотря на небольшую разницу в росте, был ей как раз.

— Считай, это символ нашего перемирия, — хмыкнул Леви и, замолчав, уставился вдаль.

Перемирие…

— Спасибо, сэр, — ответила Юэла и улыбнулась.

========== Парад. ==========

Юэла ненавидела это мероприятие. Терпеть не могла вот так вот, на виду у всех, величественно проезжать на лошади в строю своих собратьев. Она знала, какого мнения о них все жители стен. Знала, что те не видят в них людей, лишь холодное, бездушное оружие. Средство их безопасности.

И Юэла прекрасно их понимала. Думать так было проще. Легче успокаивать себя тем, что тебя защищают непоколебимые, безупречные герои, не имеющие ничего общего с ними, обычными людьми. Обладающие сверхъестественной силой, скоростью и неуязвимостью.

Но всё-таки было обидно. Особенно за разведчиков. Простые жители не понимали, что перед ними такие же люди, как и они сами. Их волновали лишь их налоги, потраченные впустую и прочая белиберда.

Юэла давно привыкла к этому, но обида за тех, кто только столкнулся с этим, все-таки сжимала сердце в крепких тисках. Обида за новичков, которые, возвращаясь со своих первых проваленных заданий, раненные, потерявшие друзей, слышали насмешки и видели недовольные взгляды собравшихся людей, лишь усугубляющие ситуацию.

Она сама сталкивалась с этим, когда была новобранцем в разведкорпусе. Сталкивалась и позже, когда стала опытной разведчицей. И будет с этим сталкиваться, потому что она как была разведчицей, так и осталась ею. Куда бы она не пошла, её прошлое не скрыть.

Именно поэтому она не хотела делать этого сегодня. Она боялась того, что люди расковыряют её прошлые раны, как Леви тогда, несколько недель назад.

Да, с её вступления в старшие войска прошло почти два месяца. Зима подступила к их маленькому миру и накрыла его снегом и холодом. Закутала деревья в их посмертный, белый наряд и заморозило надежды до следующей весны. Во время зимы разведчики почти не совершали никаких вылазок. Точнее, из-за холода пытались сократить их до минимума.

Скоро рождество.

За полтора месяца Юэла сблизилась со всей командой Аккермана. Это были невероятно сильные, но вместе с этим добрые и веселые люди, постоянно подкалывающие друг друга на поле боя, пытаясь разрядить обстановку. Для них шутки в моменты, когда их жизнь висит на волоске, было обычным делом. В их обществе Юэле никогда не было грустно. Она ведь думала, что старшие войска — не что иное, как собрание самых серьезных зануд этого мира. Нет. Единственной серьезной занудой здесь оказался только её командир. Остальные же ничем не отличались от её предыдущих друзей и знакомых.

Леви был прав. Как только девушка свыклась с обстановкой, она начала замечать сходства со своей прошлой жизнью. Но, как ни странно, с каждым днём ей становилось всё легче и легче замечать эти схожести.

Она смирилась с этим. Она продолжает жить дальше.

По-крайней мере днём.

Ночью, когда все чувства обостряются, отголоски боли и тоски все равно вспыхивают в душе. Прошло почти четыре месяца с их смерти. Юэла знала, что жизнь её не сможет полностью наладиться уже никогда, и она все равно, сколько бы не жила, будет вспоминать всё, безуспешно стараясь не поддаваться эмоциям.

Прошлое будет вечно жить в ней.

Да, новые друзья смогут занять абсолютную пустоту в душе, но в моменты одиночества, воспоминания и боль будут давать о себе знать.

Их смерти оторвали от неё слишком много её самой и её жизни, чтобы не замечать этого.

Но она уже привыкла. Не к потерям близких людей, а к болезненной пустоте после их смерти.

К потерям близких тебе людей привыкнуть невозможно.

Она уже была на одной вылазке со старшими войсками и разведотрядом. Эрвин попросил Леви помочь ему. Она видела невероятную сплочённость своей команды и тоже старалась стать частью этого единого механизма.

Они без слов, будто у них был один мозг на всех, понимали друг друга, и прекрасно знали, что сейчас делает другой и что ему надо, даже если находились на расстоянии и не видели друг друга. Они практически никогда не обменивались словами. Каждый знал точно свою роль и следовал по плану, которого они почти никогда детально не обсуждали. Эти люди мгновенно приходили на помощь друг другу, если кому-то из них вдруг не удалось завершить начатое. Поэтому они так быстро уничтожали все свои цели и справлялись с работой. Это сказывалось не только в бою, но и в других общественных делах, а также дежурстве и уборке.

А как же без нее. Юэла знала, что рано или поздно это случится.

Будь они хоть стократно признанными героями человечества, против принципов коротышки не попрёшь.

Если кто-то из них что-то делал не так, остальные прикрывали его или помогали ему без лишних слов.

Это результат долгих лет работы друг с другом и прекрасного знания друг друга.

Но, хоть Леви и был управляющим, он почти никогда не работал вместе с ними.

Брандон был прав, Леви вообще в команде работать не умел.

Он только отдавал приказы, а план придумывали уже сами солдаты и незамедлительно действовали по нему.

Это было феноменальной сплочённостью, которую можно было объяснить только телепатическими способностями.

По крайней мере, Юэла сама думала так вначале. Потом она поняла, что за столько лет работы вместе,

на поле боя, эти люди просто научились одинаково мыслить.

Леви же находился где-то в стороне, хотя его люди понимали его так же хорошо, как и друг друга.

Юэла не могла додуматься, почему же все-таки он никогда не работал в команде.

С чего взялась эта привычка вечно работать в одиночестве.

Однако во время вылазки был один момент, когда ей и Аккерману пришлось всё-таки действовать вдвоем, чтобы вытащить Ханджи из передряги.

Её обступила орда титанов, а газ в её баллонах закончился. У Юэлы кровь застыла в жилах, когда она издали увидела плачевное положение женщины.

В этот момент к ней незаметно подлетел Леви.

В мгновение ока командир и рядовая переглянулись и молча кивнули, поняв всё без слов.

Во время боя они не просто дополняли друг друга, защищая или завершая работу другого, но выполняли, как казалось, одни и те же движения, словно в хорошо отрепетированом танце.

С ним было ещё легче, чем с кем-то из его отряда. А Юэла боялась до этого, что она будет лишь мешать ему.

Они точно знали, что сейчас будет делать другой, и в итоге ни один титан даже руку к Зое протянуть не успел.

— Вы словно два близнеца! — восхитилась женщина, когда Аккерман и Картрайт спустились к ней на землю. — Вы как будто мысли друг друга читаете! Поразительно!

— Ага, — буркнул тогда командующий и, отвернувшись от очкастой и одобрительно кивнув Юэле, зашагал прочь.

Две женщины молча смотрели ему вслед.

— Леви не любит работать в команде. Я никогда не видела, чтобы он с кем-то так сражался бок о бок. Вы словно до мелочей обговорили план и даже отрепетировали это! Невероятно! — лепетала Ханджи.

«Невероятно» повторила про себя Картрайт.

Может быть схожесть их с Леви манеры боя помогла им тогда так быстро одержать победу над действительно огромной толпой гигантов.

Юэла будто точно знала, что он будет делать.

Она чувствовала его. И была уверена, что и он её чувствует.

Даже в своей новой команде, с которой она проводила намного больше времени, чем с ним, она работала не так.

Девушка надеялась, что скоро она научится таким же образом сосуществовать со своими друзьями.

А пока что ей оставалось только учиться.

— Картрайт, ты идёшь? — холодный, равнодушный голос мгновенно вывел Юэлу из раздумий. Идёт-ли она?

Придётся.

И всё-таки было страшно.

Юэла медленно обернулась на него и взглянула задумчивыми глазами, в которых отчётливо читались волнение и безысходность. Леви прекрасно понимал её. Но ни у неё, ни у него, ни у кого не было выбора.

Даже этот парад был не демонстрацией величия армии, а поводом для детального обсуждения людьми каждого из солдат.

Даже до Леви периодически долетали упрёки в его сторону.

Праздником этот парад никто из солдат не называл.

Глупо.

Для них это было позорным шествием на потеху гнилому народу.

— Я иду, сэр, — она пыталась придать своему голосу уверенность, но волнение выдавало себя в его сумбурности и дрожании. Леви стоял, облокотившись на дверной косяк, и внимательно смотрел на Юэлу.

Она изменилась за эти несколько недель. Стала более общительной, чем тогда, когда впервые появилась на пороге их штаба. Она всё больше и больше обретала гармонию со своим внутренним Я.

Может быть, его слова на неё повлияли.

— Идёшь, но не хочешь, так? — проникновенно спросил Леви.

Юэла горько усмехнулась. От него ничего не скроешь. Леви увидит сомнение даже под самой каменной и плотной маской. Он найдёт брешь в самых железных выдержке и силе.

Он всё замечает. Ему бесполезно врать, особенно о своих чувствах. Потому что ему ничего не стоит представить себя на его месте.

Девушка ненадолго опустила голову в знак тоскливого согласия, а потом медленно отвернулась и посмотрела в окно.

Леви медленно подошёл к ней и положил свою ладонь на её плечо.

— Тебя не должно волновать то, о чём говорят они, — Юэла почувствовала, как его голос потеплел. От его руки на своём плече становилось всё спокойнее.

Также спокойнее, как когда таким же образом её подбадривал её брат.

Юэла постоянно жалела, что не знала Пэрона всю его жизнь. Жалела, что провела с ним так мало времени.

Она ведь узнала о его существовании только тогда, когда прибыла в кадетский корпус.

То же самое она вдруг почувствовала и по отношению к Леви.

Интересно, почему они так мало пересекались раньше? Может, она была так сильно ослеплена своим счастьем, чтобы замечать таких серьезных и смурных людей.

А потом она сама стала такой же. Потом она стала открывать в других людях все больше и больше. Видеть в них разные стороны и разбираться в них.

— Я бы рада, сэр, но…– Юэла осеклась.

«Но что?»

Девушка вздохнула. Она не знала, как закончить предложение. Её взгляд оставил унылый, зимний пейзаж за окном и сфокусировался на неприметном отражении на окне. Она увидела, что Леви стоял, безучастно глядя в небо.

Туда никогда не смотрят просто так. Смотря на небо, люди, замолкая, вспоминают о чём-то прошедшем, думают над настоящим, мечтают или гадают о будущем. Девушка молча смотрела на Аккермана через отражение в стекле и пыталась прочесть его мысли.

А его мысли то улетали далеко назад, ибо их причина была в далёком прошлом, то останавливались совсем рядом, так как их причина стояла рядом с ним.

Что ей сейчас сказать?

Он знал, что ничего не будет хорошо. Знал, что её всё равно будут осуждать, и он не сможет ни её, ни себя, ни кого-то другого защитить от этого.

Сказать ей, чтобы она держалась?

Абсурдно и смешно. Она и так держится прекрасно.

— Пойдём, у тебя нет выбора, — сказал он резко, убрав руку с её плеча и, развернувшись, зашагал из её комнаты. От такого скорого окончания этого странного, но вместе с этим по своему светлого и умиротворённого момента, на душе снова стало тоскливо. Юэла посмотрела ему вслед.

Но Леви обернулся на неё в дверном проёме.

От её печального взгляда на сердце стало тяжело.

«Чего ты хочешь от неё, Леви, она ведь женщина.» пронеслось у него в голове. «Она чувствует гораздо больше, чем ты».

— Пошли, — его голос смягчился.

Юэла тяжело вздохнула и послушно поплелась за ним.

Он знал, что она не покажет своей слабости на людях. Как бы ей больно не было, она не откроет этого никому.

И, как казалось Леви, даже Лиане или Мэри.

Она оставит это внутри себя.

***

Каждый год одно и то же… Одни и те же лица. Одни и те же голоса.

Первой в строю ехала военная полиция, любимчики народа.

За ними шёл гарнизон.

Потом разведкорпус. И когда перед глазами людей проплывали тёмно-зеленые плащи с синим и серебристым крыльями на спине, голоса затихали.

Повисала тишина, наполненная самыми различными эмоциями.

Кто-то замолкал в немом восхищении, кто-то с траурным сожалением, а кто-то со звенящим презрением. Но ступор заканчивался, и до разведчиков все-таки долетали упрёки, бьющие в самое сердце. И, хоть последняя вылазка разведчиков сильных потерь не понесла, людей это не успокоило. Они всегда чем-то недовольны.

И разведчики проезжали мимо под аккомпанемент восхищённых, детских голосов и презрительных, грубых укоров.

И не сложно догадаться, чего было больше.

— Смотрите! Это же командующий Аккерман! — восторженные возгласы вокруг. Леви устал от них так же, как и от упреков.

Как будто он был жалким экспонатом в музее.

Леви невольно оглядывался на свой отряд, который медленно продвигался на своих лошадях за ним. Старшие войска были последними.

Замыкали это шествие.

Его воины держались величественно.

Взгляд задерживался на Картрайт.

Как он и предполагал, она такая же гордая и непоколебимая, как всегда. Такой же величавый взгляд и вздёрнутый подбородок.

И, с облегчением, Леви оборачивался обратно.

Армии надо было проехаться по всем закоулкам этого маленького мира. Самый длинный и скучный день в году. Кажется, единственным плюсом того, что стену Мария пробили, это то, что не приходится теперь проходить и по её городам.

Вдруг шествие остановилось. Слегка взволнованный шёпот пробежал по рядам солдатов. Такого почти никогда не было. Видимо что-то впереди не давало им проехать. Были моменты, когда солдаты падали в обморок во время парада, но ради этого всё прохождение не останавливалось.

Леви раздражённо вздохнул.

— Извините, сэр, препятствие на дороге, — виновато сказала какая-то девушка из развед-корпуса, как будто это она была ответственна за эту заминку.

— Картрайт, ты слышала, передай назад, — сказал Аккерман громко, вполоборота поворачивая голову на девушку.

— Есть, сэр, — отозвалась Юэла и, обернувшись, передала новость Коулу.

— Картрайт? — шепот пробежал теперь по рядам публики.

— А-а-а, та самая Картрайт, — гадко выплюнул какой-то толстый мужчина.

В этот момент Леви как будто почувствовал напряжение Юэлы, и против своей воли напрягся сам.

Сейчас начнётся…

— Сначала всех своих подчинённых угробила, а теперь припёрлась сюда, гробить лучших воинов. Недолго осталось командиру Аккерману, — кряхтел он, отвратительно растягивая слова и хмыкая после каждого предложения.

Где-то злобно засмеялись.

Леви бросил на него убийственный взгляд.

«Заткнись!» кричало внутри громким басом. Ему не хотелось потом смотреть на то, как она молча ходит покоридорам их штаба, и вспоминает бред какого-то пьяницы, принимая это слишком близко к сердцу. Не хотелось винить себя за её состояние. Она бы, конечно, не обременила его своей болью, но Леви сам сделал бы это.

Ему хотелось защитить всех солдат от этого, и её в том числе. От очередного срыва, очередного приступа новых, тяжёлых раздумий.

Он устал от того, чего не может изменить. На что не может повлиять. Не в его власти отгородить подчинённых от эмоционального давления.

Ведь он сам, хоть и не показывает, страдает из-за всего этого. Он привык скрывать все от других, но он не может скрыть всего от себя.

— Смотрите-ка на неё! — не унимался пьяница. — Умирайте все за неё, ей насрать. Брата и друзей похоронила, и как ни в чём не бывало сидит тут на лошади, как на грёбаном троне, а мы тут голодаем!

Он уже кричал, срывая горло на совершенно несвязанные друг с другом фразы. Он вымещал злость на неё, когда она распространялась на всех воинов сразу.

А Леви ведь тоже когда-то вымещал на неё свою злобу на себя. А теперь пытается защитить её от этого. У Картрайт способность появляться не в том месте не в то время.

Слёзы и крик узлом завязывались где-то под горлом, но Юэла не могла сдаться и выплеснуть их. Она делала вид, что не слушала, хотя дураку понятно, что она всё слышит.

Но с каждым его словом становилось всё больнее.

Этот жердяй ведь был прав.

Она убила всех их. Ради нее пожертвовал своими жизнями её отряд. Она не смогла спасти своего брата и подруг. Она не смогла убить Кенни Аккермана, прежде чем он выстрелил в Эмина. Это была страшная, грубая правда.

Боль, обида, злость на саму себя. Они возвращались. Снова. Мужчина не унимался, говорил всё большие оскорбления.

Леви обернулся на неё, стараясь больше не слышать того пьяницу, которого пытались оттолкнуть уже простые люди.

Юэла спокойно подняла взгляд на него. В них читалась едва скрываемая мольба о помощи.

А что он мог сделать? Тем более на виду у всех.

Девушка быстро опустила взгляд, будто тоже поняв это. Оставалось лишь мириться с этими словами.

Мужик захлебывался от злости.

— Бесчувственные овцы! А ты просто проклята! И всё, к чему ты прикасаешься, умирает!

Эти слова были апогеем…

Апогеем терпения всех троих.

И пьяницы, и Юэлы, которая забыв о притворстве, резко обернулась на того, …и Аккермана.

— Закрой рот! — грубо бросил Леви в сторону пьяницы. Минутная тишина.

Все смотрели на него.

Юэла со страхом уставилась на командира. Что он делает? Пользуясь моментом, она глубоко вздохнула, пытаясь усмирить бушующие эмоции.

— Сэр, не надо, — тихо прошептала она. Леви не расслышал.

Он продолжал:

— Ты и понятия не имеешь, о чём говоришь! — голос его звучал ровно, но громко.

Пьяница, казалось, сжался в комочек от оказанного на него давления, а Леви тем временем повернул своего коня и, выйдя из строя, направился к мужчине.

— Мы не призываем никого умирать за нас. Мы сами бросаемся на смерть. А те, кто погиб сами выбрали свой путь. Они погибают за всех вас, за таких как ты, а не за нас. Так что закрой свою пасть, — Юэла слышала в голосе командира Аккермана кипящую злость. Бурлящую, клокочущую лаву отвращения и крайнего раздражения. — Мы все жертвуем жизнями, чтобы до таких как ты не добралась угроза. Все мы, и живые и мертвые пытались и будем пытаться сделать хоть что-то во имя человечества, а что делаешь ты?

Он защищал не её.

Слова, которые предназначены для неё, задели и его тоже.

Он ведь такой же. И всё-таки Юэла была благодарна ему за то, что он заставил того петуха заткнуться.

«Спасибо, Леви» сказала она про себя.

— Может быть вы и не призываете, но почему вы верите ей? — подал голос ещё один смельчак за спиной поникшего пьяницы. Вновь взрыв в груди. И кто же такой умный?

Леви перевёл на него взгляд. Прыщавый молодой человек крайне отвратительной наружности.

И внутренность у него не лучше.

Леви глубоко вздохнул, мысленно заставляя себя не терять терпения.

— Я верю человеку, которого знаю, — сохранить самообладания не удалось. Голос все равно стал громче, и уже полностью выдавал злость и недовольство. — Человеку, которым восхищаюсь и которого уважаю.

Звенящая тишина.

Прыщавый парень с недоверием перевёл взгляд на Юэлу.

— Как знаете, командующий Аккерман, — желчно прохрипел он и отвернулся.

Леви же повернулся к своим солдатам.

Те с уважением смотрели на Юэлу. Конечно. Если кто-то получал его уважение, то сразу же становился чемпионом в глазах других. Она была героем, и никто не спорил с этим.

Даже те, кто ненавидел её, признавали её заслуги, хоть и не доверяли ей.

А в её глазах читалась искренняя, почти трогательная благодарность. Она не могла сейчас сказать ему «спасибо», но этого и не надо.

Он видел её признательность.

«Я верю человеку, которого знаю… Человеку, которым восхищаюсь и которого уважаю…»

Слова, которые нежданно для самой Юэлы стали невероятно много значить для неё. Леви знал, что именно эти слова нужны ей. Но почему он сказал ей об этом только сейчас? Тем более при всех?

— Мам! Мам! — детский, девичий голос вдруг раздался слева от неё. Девушка инстинктивно повернула голову. Какая-то маленькая девочка тянула свою маму за рукав и показывала прямо на Юэлу. — Это правда Юэла Картрайт? Та самая, о которой ты мне рассказывала?

Юэла завороженно смотрела на девочку. Её мама села на корточки рядом с ней и невероятно нежным голосом, который, как казалось Юэле, бывал только у матерей при обращении к своему ребёнку, рассмеялась и ответила:

— Да, это она, — тогда взгляд девочки просветлел и наполнился волнительным восхищением, как будто перед ней был не обычный солдат, а русалка.

— Препятствие устранено! Отправляемся! — крикнул кто-то спереди. Шествие возобновилось.

— Ты мой герой! — крикнула маленькая девочка вслед уходящей Юэле. Глаза девушки начало покалывать от сдерживаемых слёз.

Эти слова маленького ребёнка для Юэлы были намного важнее, чем слова какого-то пьяницы.

И даже важнее, чем слова её командира.

И чувство необъяснимой радости, эйфории, взлетели в истерзанной душе.

***

— Командир? — парад был окончен, и теперь солдаты загоняли своих лошадей обратно в стойла. Юэла подкралась как всегда незаметно и бесшумно. Леви обернулся. Чувство дежавю хохотнуло в душе. Когда-то она уже появлялась таким же образом за его спиной. Аккерман знал, что сейчас будет. Он мог бы спокойно сказать ей, что не стоит благодарности. Но почему-то ему захотелось выслушать её, даже если она скажет короткое «спасибо».

— Да? — отозвался Леви.

— Те слова были правдой? — этого вопроса мужчина не ожидал. Видимо, подозрение ко всему и всем, это неотъемлемая часть жизни Картрайт.

— Да, — коротко ответил Леви без тени смятения.

— И вы правда… восхищаетесь мной? — спросила Картрайт.

— Если я сказал это, значит так и есть, — впервые в жизни Леви нарочно пытался придать своему голосу оттенки раздражения и резкости. И впервые этого у него не получилось.

После всего, что он наговорил Картрайт, ему не хотелось выказывать к ней гнева.

Потому что, оскорби таким образом кто-то его, он бы так быстро не простил этого человека. Даже если бы узнал его трагическую историю.

— А ведь и тот мужчина говорил своего рода правду. Я ведь действительно вино…– девушка не успела договорить.

— Картрайт, не надо, — Леви нахмурился. — Даже не думай об этом, поняла? Ты не виновата. Не смей себя винить. Лучше делом займись.

Юэла улыбнулась и опустила взгляд.

— Спасибо, сэр, — тон её изменился. Она сказала это так, как будто говорила сейчас со своим другом. С уважением и дружественной признательностью.

Искренне, не наигранно.

Леви слегка удивился. Если сначала он ждал этой благодарности, то сейчас, после его слов, она прозвучала как-то странно.

— За что?

— За всё, сэр, — спокойно ответила Юэла и, развернувшись, повела своего коня в стойло, оставив своего командира задумчиво смотреть ей вслед.

========== Рождество. ==========

Рождество пришло в штаб элитных войск совершенно незаметно. Тихо, без предпраздничного волнения. А что есть рождество для солдат?

Особенно для тех, кто так много потерял в жизни.

Потерял тех, с кем встречал предыдущие праздники, и теперь невольно вспоминал ушедшие дни незамеченного в своё время счастья.

Осознание того, что для кого-то это рождество не наступило, больно сжимало сердце, выжимая оттуда весь праздничный свет и радость

А осознание того, что для кого-то это рождество станет последним в его жизни, окончательно убивало всю сказку и умиротворение и возвращало в мерзкую, жестокую реальность.

Как же иногда тяжело что-то осознавать и много раздумывать над чем-то. Ведь ненароком эти раздумья рано или поздно приведут тебя к разочарованию. Иногда так хочется отключить мозги и просто жить. Забыть прошлое и просто наслаждаться жизнью. Уничтожить всё плохое, что живёт в тебе. Хотя бы на минуту.

Юэла отдала бы все, лишь бы один день просто жить. Хотя бы сегодня.

Она помнила последнее рождество, которое было последним не только для них. Это был последний праздник в её детстве.

Последнее рождество её уходящей весны. И хоть ей было всего лишь двадцать четыре года, она уже чувствовала, как её молодость медленно покидает её, уступая место непонятному возрасту, когда физически ты вроде бы ещё молодой, а в душе уже одной ногой в могиле.

Место гудящей, чёрной и мучительной пустоты заняла более спокойная скорбь. Простая. Без истерик и разрывающего на части крика. Взрослая скорбь…

Юэла начала раскрываться и показывать свои чувства. Каменная маска в компании друзей слетала с её лица.

И всё-таки было видно, что того ребенка с порой наивным, добрым, светлым взглядом, больше нет. Амбиции улеглись, как и слепое покорение своим эмоциям, и разум наконец заключил союз с последними.

— Никогда не полагайся только на то, что видишь, — говорил когда-то Эмин во время очередной тренировки.

— Будешь опираться только на одно, и очень быстро сломаешься. Но если твои ум, чувства, интуиция, зрение и слух будут работать вместе…– с этими словами он легко сбил её с ног. –… никогда не будешь ни побеждена, ни обманута.

Забавно, что это была далеко не последняя их тренировка.

Но других Юэла вспомнить не могла.

Сейчас Юэла поступала именно так. Всегда. Не только в бою. Но и в общении с людьми. Она опиралась на все свои качества и чувства.

А ведь и Эмин, и Пэрон были намного мудрее её. Она замечала в их словах и действиях много того, чего не понимала. И была уверена, что много чего она даже не замечает.

И кажется, сейчас, со временем, она начинает больше понимать и видеть в том, что они говорили и что делали.

Забавно и то, что Юэла всю жизнь прожила с Эмином. Каждое воспоминание, кроме недавних, связано именно с ним.

Сначала у них была сильная, практически братская дружба. Затем она плавно перетекла во что-то большее. Как только каждый из них увидел, как повзрослел другой.

Открыв друг в друге нечто новое они и сами не заметили, как влюбились.

Или они любили всегда?

И только из-за того, что в Эмине Юэла видела столько сторон — и брата, и друга, и то самое большее — ей было так больно, когда всего этого не стало.

Порой она чувствовала, что Эмин — её брат близнец.

Всю жизнь рядом. Везде, куда бы она ни пошла, он всегда был с ней.

Конечно, это звучало абсурдно, но ощущения были именно такими.

Ни Пэрон, ни её подруги так и не стали такой огромной частью её жизни, хотя тоже играли в ней большую роль, и боль от их потери была не меньшая.

Но при том, что Юэла ни на шаг не отходила от Эмина, она так и не заметила, как он повзрослел и поумнел. Она увидела это, но не застала процесс…

Когда Эмин стал мудрее её? После знакомства с её братом?

Вот это и было забавно.

Пэрон научил их многому. Это был разносторонний человек со своими взрослыми, отстранёнными мыслями. Понявший всё в этой жизни. Знающий все её прелести и всю горечь. С частой тоской в глазах. Даже когда шутил и смеялся…

Но теперь никого из них нет.

Никто из них не встретит это рождество вместе с ней, и от этого становилось больно.

Но она начала замечать, как новые друзья, Мэри и Лиана, Марон и Коул, её отряд, тоже становились частью её жизни.

С радостью, и одновременно с волнением она осознала это. И со страхом… перед их потерями.

Однако какая-то твёрдая уверенность и кураж закрывали его собой.

На этот раз она не позволит себе их смерти. Она погибнет сама, но не позволит им умереть.

Иногда эта мысль звучала эгоистично в её голове. Если она погибнет, то её друзья переживут то же самое, что когда-то пережила и она. То есть она готова поставить их в это положение, лишь бы самой не чувствовать эту боль снова?

Нет.

Она хотела бы, чтобы никто не чувствовал этого.

Но это невозможно.

Потому что они солдаты сами пошли на это. Они все должны были знать, что раз они пошли когда-то в своей жизни в кадетский корпус, то столкнуться с потерями и болью.

И всё-таки она не позволит погибнуть ни Коулу, ни Марону, ни Мэри, ни Лиане, ни всему отряду Леви…ни самому Леви.

Он ведь тоже стал для неё почти что другом. Другом, которому она столько раз, мысленно и вслух, говорила «спасибо».

Сам же Леви не обращал внимание на сегодняшнюю дату. Для него это был обычный выходной день, святость которого он привык и вовсе не замечать.

Да и зачем? Что ему даст этот праздник?

У солдат нет праздников. Они слишком чёрствые для таких, казалось бы, обычных вещей. Особенно он.

Или только он…

В этом году он даже и не вспомнил про рождество. В одно прекрасное утро он просто вышел из комнаты, а коридоры уже украшены самодельными снежинками и гирляндами из чего попало.

Как будто за ночь какая-то неведомая сила развесила украшения, и разукрасила небольшую ёлку в столовой. Будто так и должно быть, что эти декорации так незаметно, из ниоткуда, появились на стенах.

Конечно, Леви знал, что это его подчинённые постарались. Вероятно, не спали всю ночь.

Он шёл по главному коридору и с несвойственным ему интересом оглядывался, изучая новые дополнения. Каждый год одно и то же, но каждый год интересно.

Его взгляд упал вдруг на странный рисунок на окне. Подобного он не одобрял, потому что сам зачастую вымывал эти окна. Но рисунок был невероятно странным и… завораживающим.

Профессиональным и хорошо-проработанным и далеко не таким банальным, как остальные. В его штабе обитали и прирожденные художники, но таких странных произведений искусства он ещё не видел.

На окне набитой рукой были нарисованы две девушки. Русоволосая молодая девушка с большими, серыми глазами и беловолосая голубоглазая, с более старшими чертами лица. Обе девушки стояли спинами друг другу, и смотрели куда-то вниз с нежной гордостью и любящей тоской. Чем больше Леви смотрел, тем больше этот странный рисунок поглощал его, завораживал и притягивал. Тем больше Леви замечал какие-то детали. Вокруг девушек кружил снег. Они были одеты в рождественские наряды.

Вокруг них было по-странному…светло. Словно эти две девушки излучали неземной свет.

Как ангелы…

Точно.

Это были ангелы, с любовью смотрящие на человечество в этот праздник. У Леви появилось смутное сомнение о том, что он уже, кажется, видел этих девушек.

— Красиво, правда? — услышал он сзади себя голос. Аккерман резко развернулся. В той мертвой тишине, которую он только что создал вокруг себя, слова Ловерена прозвенели особенно громко. Мужчина тихо подошёл сзади к Леви и встал рядом с ним. Ловерен был на две головы выше Аккермана, и вечно бросал на него насмешливо выжидательный взгляд сверху вниз, будто проводящий экзамен учитель.

Это бесило.

Его русые, жёсткие волосы постоянно были собраны в пучок сзади. Пухлые губы, щетина, серые глаза и длинные ресницы. Ресницы несвойственной мужчинам длины. Хоть Ловерен на мужчину похож был даже больше, чем он сам, эти ресницы явно были шуткой природы. И причиной для шуток от Аккермана.

Тем не менее Леви уважал Ловерена.

Когда тот не выпендривался и не клеил всех женщин в округе. Конечно, у каждого свои черти, и быть командиром одного из старших отрядов не значит избавиться от всех недостатков и стать идеальным.

— Да, — отрезал Аккерман и отвернулся.

— Ах, извини, напугал, — саркастически засмеялся Уилл, замечая резкий поворот Леви.

— Да, ненакрашенный ты всех пугаешь, — грубо хмыкнул Леви.

Ловерен засмеялся, но затем перевёл взгляд на картину, и выражение его лица резко изменилось. Оно стало серьезным, задумчивым, внимательным. Он медленно посмотрел на Леви.

— Заставишь её стереть это, да? — с едва заметным огорчением и сожалением сказал мужчина. Аккерман удивлённо повернулся к нему лицом.

– Её?

— Картрайт…– пояснил Ловерен без тени подозрения.

— Это она нарисовала? — каменное равнодушие мигом слетело с Аккермана. На его лице прояснились любопытство и удивление. И Уилл впервые увидел его таким.

— А что здесь такого? — Уилл выгнул бровь дугой. Леви перевёл взгляд на картину. Он резко понял, кто эти две девушки.

Кая Вудвиль и Джен Бейл.

Те самые друзья Юэлы Картрайт. Те самые, которых она не сумела спасти. Леви завороженно буравил взглядом стекло, на котором красками был нарисовано довольно странное, многозначительное произведение.

И что она чувствовала, когда рисовала их лица?

Рука Картрайт явно была набита. Конечно, вышло не идеально, однако очень похоже.

— Аккерман…– тихо окликнул его Уилл, вызволив из задумчивости.

— Не знаю, — отмахнулся Леви, даже не удостоив Ловерена взглядом.

Уилл вздохнул и коротко хмыкнул.

— Ты видел, как она вчера рисовала это? — спросил Леви после долгой паузы.

— Нет, Аккерман, это понятно каждому, кто когда-то в своей жизни видел этих девушек, — коротко ответил Ловерен и пошёл дальше, вновь оставив Аккермана одного.

Леви вздохнул, переведя взгляд с картины на вид за окном.

Снег. Везде. Белый, чистый, настоящий, слегка окрашенный в краски восходящего солнца.

Рождество…

Может быть, сегодня, в этот праздник, ему стоит попытаться быть обычным человеком? Постараться не уходить в свою комнату после праздничного ужина, отгородившись от своих празднующих солдатов в полном одиночестве.

Хоть раз за последние несколько лет постараться сделать это.

Почувствовать эту семейную обстановку.

Аккерман выдохнул.

Нет. Видимо нет

Он не способен на это. Это ему не надо.

Однако эта идея уже зародилась в его голове.

Девушка сидела на подоконнике, задумчиво глядя на белую, сказочную картину за окном. Снег прекратился, и теперь мирно покоился на ветках деревьев, кустов и на сухой земле.

Тишина. Снег жадно впитывал в себя любые звуки, заглушая их, охраняя вечную, покойную тишину.

Мир спал, несмотря на то, что было утро.

В этот день, когда элитным отрядам ничего не надо было делать, та самая звенящая скукота вновь пробуждала воспоминания и раздумья.

— Юэла? — услышала девушка мужской голос за спиной. Голос, который за эти недели уже стал для неё родным.

Как и многие другие.

Юэла медленно обернулась. Арно, Даниель и Коул с лёгкой, спокойной улыбкой подошли к ней. Сзади них стояли Мэри, Марон и Лиана. В мозгу вдруг неожиданно всплыла одна забавная мысль.

Их четыре. Четыре новых, уже родных человека и ещё пятеро одногруппников из отряда Аккермана, с которыми Картрайт ещё не успела построить родственных отношений. Совсем как до этого.

Совсем как они.

Место пусто не бывает.

— Доброе утро, — улыбнулась девушка. От очередного внезапного и приятного осознания того, что она больше не одна, что за ней стоят её друзья, новые близкие люди, на душе стало тепло.

— Та картина. Она ведь твоя, да? — спросил у неё Марон, кивая в сторону коридора с тем самым разукрашенным окном, на которое каждый час приходило поглазеть все больше и больше солдат.

— Как догадались? — Юэла не рассказывала об этом никому. И вроде бы её никто вчера не видел. Отрицать своё авторство она не собиралась.

Просто не хотела разглашать его.

— Ты часто описывала нам, как они выглядят, — задумчиво произнес Марон. Юэла лишь хмыкнула. От них ничего не скроешь.

— Ты всё ещё тоскуешь? — эта фраза почти не была вопросом. Коул знал, какой будет ответ. Слишком очевидно. Написано на её лице, слышно в её словах, видно в её глазах, заметно в её действиях.

— Ой, да ладно, кто рядом с таким красавчиком, как ты, будет тосковать? — буркнул Арно.

И, хоть Юэла была не в силах скрыть тоску, особенно от людей, которые так много видели в этой жизни, она улыбнулась словам Андерсена.

— Я знаю, мы не сможем тебе их заменить…– Юэла не узнала голос Лианы. Он был как никогда серьезен и проникновенен.

И от этого ещё более трогателен.

Не смотря на то, что они все так много людей отпустили из своей жизни, они всё равно воспринимают её проблему всерьёз.

— Лиана…– осекла её Юэла. Она не хотела об этом говорить. Не потому что было больно, а потому, что сейчас ей…хорошо.

Хорошо от того, что сейчас зима, от того, что рождество, от того, что она нашла своё место в этой жизни, от того, что она здесь, с ними.

Ей не хотелось говорить о плохом.

— Вы не замените их, потому что вы — это вы, а не они. Но в этом и прелесть, — Юэла подошла к Лиане и, по дружески положив ладони на её плечи, обвела всех остальных глазами. –Спасибо что вы есть.

— Давайте в этот день мы не будем вспоминать плохое. Я хочу хоть один день пожить нормальной жизнью, — буркнула Мэри.

Хоть фраза прозвучала немного грубовато, Юэла не могла не согласиться с ней.

***

Праздничный ужин почти ничем не отличался от других. Просто был дополнен парой новых «блюд». Леви сидел и молча слушал разговоры солдат, пытаясь не вникать в них.

Он был уверен, что, когда ужин закончится, он, как всегда, удалиться в свою комнату, в полное одиночество, и просто будет…думать.

Его взгляд упал на соседний стол, где сидели Юэла, Коул и остальной его отряд. Арно с Даниелем постоянно что-то бурчали Коул и указывали на Картрайт, а Крис с Робертом делали тоже самое со стороны девушки. Видимо опять пытались свести их.

Даже они сейчас общались, как обычные люди. На их лицах не читались отпечатки прошлых лет. Они выражали спокойствие, повседневность и…простоту.

Леви казалось, что он смотрел на простых жителей одного из города стен.

Он никогда не ощущал себя обычным человеком. Не мог спокойно общаться с людьми, вероятно, потому, что был так не похож на них. Никогда не участвовал в общих посиделках, не принимал каких-то отдельных, таких обыденных, простых вещей.

Даже Эрвин, которого он так уважал, мог в любой момент снять маску, за которой скрывался обычный, общительный мужчина.

Леви сделал вывод, что ему просто не хотелось ни с кем общаться. Он не хотел. Эта маска слишком плотно припечаталась к его лицу. Он родился с ней… Или это была и не маска…

Он снова взглянул на Картрайт, а та, будто почувствовав этот взгляд, спокойно перевела глаза на него.

Впервые он заметил в них этот по-странному светлый покой. Ей было хорошо. Она была счастлива в этот вечер.

— Может быть пойдём на улицу? — громко спросил Коул.

Леви знал, что эта часть праздника самая веселая, и поэтому всегда пропускал её. Закрывался в четырёх стенах своей комнаты и тихо сидел на подоконнике, смотря на своих солдат, которые, укутавшись в куртки, ходили взад и вперёд по белому снегу, радуясь этому, как дети.

Все тут же поднялись со своих мест в молчаливом согласии. Юэла с лёгкой улыбкой отставила бокал и, грациозно поднявшись, пошла с Мэри за курткой.

Эта суета для Леви была знаком того, что ему пора смываться. Он только собрался уйти к себе, как вдруг Брандон как бы невзначай перегородил ему путь.

Аккерман поднял на него глаза в немом вопросе.

— Не в этот раз, одевайся, Леви, и иди с остальными– бросил Брандон тоном, не терпящего возражений.

Аккерман нахмурился но, сам не зная почему, подчинился. Побежденно вздохнув, он молча развернулся и пошел со всеми солдатами по направлении в гардероб. Брандон сам остался в лёгком недоумении от столь быстрого соглашения командующего.

Леви подумал что, возможно, ему просто нужны были эти слова, этот приказ. Он для него был, как одобрение его мыслей и желаний.

На улице шёл снег. Медленно, но часто опускался на деревья и сливался с общей белой массой. Солдаты весело выбежали на улицу. Леви хмыкнул. Лет всем от двадцати до пятидесяти, а ведут себя как мелкие школьники.

–Коул, не позорь меня…– холодно процедил Аккерман, но опоздал, Макклаген уже с разбега плюхнулся в ближайший сугроб, обрызгав снегом стоящих рядом Роберта и Кристиана. А Арно засовывал брыкающегося Дюрана в сугроб.

Раздался смех. Леви раздражённо вздохнул и закрыл лицо рукой.

Ему стало отвратительно. За себя.

Для других людей этот вечер — сказка, а он, как ему казалось, простым своим присутствием мешал им жить. Он постарался расслабиться. Не получилось. Развернувшаяся перед ним картина, где Коул, смеясь как ребенок, кидался снегом в своих собратьев вызывало желание развернуться, уйти и побрызгать на них святой водой. Ну так. На всякий случай.

Сзади к нему подбежала Юэла, восхищённо смотря на Коула и Дюрана, которые уже лежали в снегу и хохотали. У бедного Алена после купания в сугробе все брови были белыми.

— Картрайт, — с предостережением проговорил Леви. — Ты же не…

Юэла не услышала. Она, видимо, вообще не заметила Леви, потому что неожиданно сорвалась с места и, подбежав к отряхивающемуся Марону, пихнула его в сугроб. И хоть из-за того, что она немного не рассчитала свои силы, Коулу и Арно пришлось помогать ей доставать застрявшего Марона из снега, все всё равно дружественно засмеялись. Истерично, но дружественно. Леви оглянулся. Такой фигнёй занимались все. А он стоял, как папочка, смотрящий за своими играющими детьми. Он, и ещё несколько взрослых солдат.

— Какие идиоты…– отчаявшись вздохнул он. Взгляд снова скользнул в сторону Юэлы. Она, слава Богу, больше не предпринимала попыток кого-то утопить в снегу, однако периодически смеялась и кидалась в кого-нибудь снегом. Улыбка. Не такая безбашенная, как у других. Сдержанная. И даже сейчас немного горделивая. Но остальные…

Счастье. Детская радость.

Он впервые видел на их лице это. Этого вида он лишал себя все эти годы. Чем дольше он всматривался в эти лица, тем больше уходило раздражение. Он действительно попал в сказку, потому что казалось, что такого счастья на лицах тех, кто так много выстрадал, не увидишь в реальной жизни.

— Леви, расслабься, — засмеялся сзади Брандон. — Дай им почувствовать себя детьми.

— Брандон, если и ты сейчас зарядишь кому-то в рожу снежком, или нырнешь в снег, я полностью разочаруюсь в своей жизни, — буркнул Леви.

— Не волнуйся, я уже стар для подобного, — прокряхтел Брандон и, развернувшись, отошёл от Леви. Через несколько секунд что-то холодное прилетело в лицо Аккерману. Неожиданность заставила Леви вскрикнуть. В следующий момент щеку прожгло от холода, а в нос и за шиворот попал снег. Аккерман поспешно вытер воду с лица и осознал, что все смеются, смотря в его сторону. Командующий бросил убийственный взгляд в сторону, откуда прилетел снежок. Ловерен, кажется, помирал со смеху, Брандон лишь улыбался.

— Не я, так другие! — крикнул Брандон.

— Что, разочаровался? — сквозь смех и слёзы спросил Ловерен. Леви презрительно сжал зубы и развернулся собираясь уйти.

— Обиделся? — хихикнул Уилл, но мгновенно перевел своё внимание на двух парней из своего отряда, которые беспрерывно валили друг друга в сугробы и уже переводили обычную потеху в поединок. — Эй, вы, а ну перестали!

Леви рыкнул и, только собравшись рвануть в помещение, где было намного безопаснее, вдруг почувствовал на своём плече чью-то ладонь, спокойно, но твердо останавливавшую его.

— Пожалуйста, останьтесь, — мягко сказала Юэла за его спиной.

От неожиданности Леви резко повернулся и грубо схватил её за запястье.

Он уже никому не доверял.

Хотя Юэла вряд ли была из тех, кто способен засыпать ему снега за шиворот, сейчас все были, видимо, не такими, как ожидал Леви.

— Зачем, получить ещё одним снежком в лицо? — презрительно спросил Аккерман.

— Нет, просто…просто, — в её глазах была просьба. Материнская и трогательная. Аккерман выдохнул. Отказать стало невозможно:

— Я был о тебе большего мнения, — и хотя ему показалось, что он сказал об этом на полном серьёзе, Юэла все равно углядела в этом не укор, а шутку. Она засмеялась. Спокойно, тихо и коротко. Не наигранно, не устало. Просто… засмеялась. Леви понял, что до сих пор держит её руку, и быстро ослабил хватку на её запястье:

— Я знаю, — ответила Картрайт.

Немного помолчав она, без тени смятения, выдала:

— А может быть вам так отвратительно любого вида веселье, потому что вы сами лишены этого?

Аккерман бросил на неё предупреждающий взгляд. Юэла словила его, но никак не отреагировала на это.

— Картрайт, а тебе не кажется, что бросание кому-то в лицо упрёков о его недостатках неприятно этому человеку? — язвительно спросил Аккерман. — Откуда в тебе столько дерзости?

— Вы прислушиваетесь ко мне и не останавливаете, а значит, мне можно продолжать, — так же спокойно ответила Картрайт с лёгкой ухмылкой.

— А разве я только что тебя не остановил, — спросил Леви.

— Нет, — отрезала Юэла. И была права. Как бы неприятно ему не было, Юэла правильно сказала. И снова она попала точно в цель. В до смешного настоящую правду.

— Нет…– повторил Леви.

Снег прекратился, а смех его солдат до сих пор звенел отголосками по окрестностям вместо рождественских колоколов. Юэла стояла рядом и улыбалась, смотря на то, как её друзья толкаются и смеются. Стояла плечом к плечу с ним. Леви иногда казалось, что она умеет читать мысли. Хотя настолько похожим друг на друга людям сложно не понять мысли друг друга. Но она так же четко понимала других людей. Порой даже лучше него.

Снег всё ещё остался на её волосах, а щёки впервые пылали здоровым румянцем. Так она выглядела ещё красивее. И даже он признавал это.

Он первый раз в жизни почувствовал рождество. Ощутил его чудо. Его сказку. Хоть и не признал этого.

— Та картина, — начал Леви. — Сотрешь её, через месяц. Крайний срок.

— Хорошо, сэр — просто ответила Юэла.

— Больше ничего по этому поводу не спросишь? — Леви выгнул бровь дугой.

–Нет, сэр, — Картрайт улыбнулась.

— Ах, да, чтобы в дальнейшем ты рассчитывала свои силы, — сказал Леви. Юэла удивлённо обернулась на него, а в следующий момент он уже толкнул её со всей силы в огромную гору снега. Новый взрыв смеха. Юэла быстро вынырнула и уставилась в недоумении на него, всё ещё сидя в холодном снегу. Её не оскорбило его действие. Оно её больше удивило. Не только действие, но и то, что Леви смотрел на неё и… улыбался. Не столько презрительной усмешкой, хотя она тоже замечалась. Ему стало смешно от выражения её лица. Но она не была высокомерная. Она была усталая и дружественная, отдающая благодарностью.

Юэла тоже улыбнулась. Завороженно.

Потому что ей раньше казалось, что если Леви улыбнется, то это будет выглядеть очень странно и неправильно. Но его улыбка была, хоть и простая, но невероятно красивая. Наверное потому, что Юэла раньше её никогда не видела…

Только потом Юэла поняла, что Леви протягивает ей руку…

Дежавю ударило в голову.

Юэла со смехом схватилась за его руку и без труда встала.

Леви хмыкнул и, развернувшись, зашёл в штаб. Его удаление наблюдала лишь Юэла. Все остальные до сих пор смеялись друг над другом. А Картрайт завороженно смотрела вслед уходящему Аккерману и уважение снова зажглось в душе. Уважение к нему и любовь к этому месту.

Но от осознания того, что она, вероятно, никогда больше не увидит его улыбку, стало слегка печально.

А снег пошёл снова…

========== Перевоплощение. Часть 1. ==========

Зима в этом году выдалась по-странному теплой. По — крайней мере настолько теплой, насколько это возможно для этой местности. Суровый январь уступил место немногим более мягкому февралю.

Застенье хотя бы не атаковывали постоянные метели, как в середине января.

Однако холод всё ещё пробирал до костей, а ноги постоянно проваливались в глубокие сугробы. Но солдаты настолько привыкли к этому, что им уже было без разницы. Они радовались и таким до смешного мелким улучшениям.

Вот уже три месяца Юэла здесь. Там, где она и должна быть. Вот уже эти коридоры, дворы и комнаты стали для неё вторым домом, а все люди, окружающие её — второй семьёй. Точнее, теперь уже единственной семьёй.

После прорыва титанами стены Марии как у легиона разведки, так и у них появилось больше обязанностей.

Поэтому на небольшой «зимний отпуск» рассчитывать было глупо.

Этот день выдался на удивление тёплым и солнечным, но это было единственным его плюсом.

Шокирующая новость пробежала по всем городам за стенами. Новость, страх и панику от которой не смыть просто хорошей погодой.

***

— Всмысле снова сбежал? — спросил Леви с едва скрываемым раздражением, как будто эта девушка сама освободила заключённого из тюрьмы. Юэла стояла рядом с ним в это время. Она заметила про себя, что Леви мог бы и помягче с этой девушкой. На нервах были все, но он командующий, а командующие не должны позволять себе разбрасываться эмоциями.

Однако Честейн ничуть не смутилась таким «тёплым приемом». Молодая, почти девочка, от силы лет шестнадцать, сурово подняла на Леви взгляд и уверенно кинула:

— В прямом, сэр.

Юэла едва сдержала смешок. Придраться тут, конечно, было не к чему. Она ведь ответила на его вопрос. Пусть даже резко и нагло. Аккерман шумно вздохнул, и Картрайт слегка напряжённо покосилась на него.

Новость о побеге Дэйна Эйвери, одного из приспешников Кенни Аккермана явно значила для него намного больше, чем для кого бы то ни было. Как и для неё.

У них обоих было кое-что «личное» как к его дяде, так и к его сообщникам.

— И чем же занята военная полиция? — напористо спросил Леви у девушки с натянутым на раздражение интересом.

— Они делают всё возможное, чтобы поймать его, сэр, — вызов в глазах девчонки обрёл чёткие очертания.

— Не сомневаюсь, — его насмешливый взгляд говорил об обратном. Юэла укоризненно взглянула на него.

Повисло долгое, напряжённое молчание, в течении которого все думали о своём. Миранда перевела взгляд на Юэлу, ища хоть какой-то поддержки с её стороны.

Картрайт позволила себе лёгкую улыбку на лице. Ей было неприятно от того, что ни в чём не повинная девушка чувствует себя неуютно и терпит такое давление на себя.

— Свободна, Честейн, — бросил Леви,

немного успокоившись, отрывая взгляд от стола, и поднимая его на солдата. Миранда облегчённо кивнула и поспешно покинула кабинет.

Снова молчание.

Дэйн Эйвери — один из ближайших сообщников Кенни. Его уже несколько раз садили в тюрьму, и каждый раз он сбегал. Его пытали, пытаясь получить информацию об остальных, включая Кенни, но тот ни разу не раскололся.

Как же Юэла желала узнать это. Где сейчас находится Кенни. Как же хотела наконец отомстить за него. За своего друга.

В голове пробежал один щемящий душу вопрос: «А ты действительно способна снова убить человека?»

Тогда, много лет назад, она даже не задалась этим вопросом.

Но она думала об этом потом. Не спала ночами, вспоминая, как тот бандит испуганно смотрел на красное пятно на рубашке, которое оставила она. Осознавала, что вот так вот, одним действием, закончила чью-то историю. Забрала чью-то жизнь.

Осознание пришло к ней далеко не сразу после убийства…

Именно поэтому позже она не смогла спасти Эмина от выстрела Кенни…а могла бы…

Погрузившись в свои мысли, Юэла не заметила, как к ней подошла Лиана.

— Я уверена на сто процентов, что мы тоже будем в этом участвовать, — выговорила Роуз.

«Участвовать…в чём? В поимке?»

Картрайт внимательно посмотрела на подругу.

«И будет прямо, как тогда…» отрешённо пробежало в голове.

Девушка беспокойно вздохнула.

— Сэр, могу я задать вам один вопрос? — осторожно начала девушка, не смотря в сторону командира.

Аккерман молча, медленно обернулся на неё. Она заметила это краем глаза и против воли тоже подняла взгляд на него. Очевидно его молчание было немым соглашением. Девушка слегка вздернула подбородок:

— Каким образом в прошлые разы вы его пытали?

Аккерман поднял одну бровь. И снова молчание. Недолгое. В течении которого неловкость неприятно давила на горло.

— Как обычно пытают людей, Картрайт, выдирают ногти на руках и ногах, выбивают зубы и избивают до полусмерти. Мы испробовали над ним всё, что только могли, даже отрезали половину уха, — от того, как Аккерман говорил об этом, Юэла захотелось истерически засмеяться. Тон его был такой, как будто он делился с ней рецептом какого-то салата.

«Почистим в блюдо немного ногтей, натрём на тёрке зубы, заправим это всё кровью и украсим картину ушной раковиной.»

–Какая прелесть, — ухмыльнувшись, тихо ответила Картрайт, и отвернулась, снова смотря вниз. Ведь этот бандит не единственный, кто носит фамилию Эйвери. А что если… — И как же он смог сбежать, когда за ним назначился особый контроль?

— В этом и загвоздка. Ему явно кто-то помогает, — отозвался Брандон.

Кто-то.

Юэла прикусила губу.

— Думаете это он, сэр? –Кого имела ввиду Юэла, Леви прекрасно понял.

Он снова посмотрел на Картрайт. В её глазах, как бы она не пыталась напустить на себя безразличие, читалось волнение.

Леви знал, что значит для неё встреча с Кенни Аккерманом. Командир внимательно, проникновенно смотрел в её глаза, понимая без слов её эмоции и чувства. Они будто его же голосом звенели в голове.

Стал бы его дядя так рисковать своей задницей, чтобы освободить одного сообщника? Он не появлялся уже несколько лет на глазах правительства. С того самого момента, когда почти всех его сообщников поймали, Кенни вряд-ли стал бы действовать так рискованно.

Леви знал, что от Кенни можно ожидать чего угодно. Чего угодно, но не чего-то глупого и необдуманного.

— Сомневаюсь, — ответил Леви и отвернулся от неё, услышав, как она шумно вдохнула.

И всё-таки…

***

И хотя Найл Док долго сопротивлялся помощи элитных войск, его упрямства хватило только на день. Как и в прошлые разы.

На следующий день он уже стоял вместе с Леви в его кабинете, обсуждая с командирами отрядов тактику поимки беглеца.

— Этот заключённый являлся мастером перевоплощений, и естественно, прежде чем поймать его, нужно сначала найти, — уныло высказал Найл.

— А этого, вы, естественно, не сделали, — у Леви ещё с момента его поступления в разведкорпус завелась неприязнь к военной полиции. Казалось, ничего не могло искоренить её. Он просто ненавидел эти мерзкие ухмылки.

Найл униженно уставился на Леви исподлобья.

— А вы то чем занимаетесь? — тихо прошипел он.

— Всем тем же, что и вы, — отмахнулся Брандон, завершая разогревающийся спор. — Мы не для того здесь собрались, чтобы спорить. Что мы все должны сейчассделать?

— Ну, для начала надо его найти, — встрял Ловерен.

— Я так думаю, что найти его не составит труда, а вот поймать…– Аккерман задумался. — В прошлый раз, пять лет назад, мы гонялись за ним почти год, но сейчас у нас нет столько времени. Стена Мария прорвана, и у нас гораздо больше работы. Надо заманить его. Как-то по другому. Чтобы он ничего не заподозрил. Перед этим надо его найти, как сказал Ловерен. Сейчас он может выглядеть как угодно.

— Я уверен, что смогу узнать это лицо из тысячи, — Брандон славился своей феноменальной памятью на лица и наблюдательностью. Именно он и нашел Дэйна в прошлый раз.

— Я слышал, его часто замечали в барах, откуда он всегда уходил с женщинами, — хмыкнул Ловерен.

— Какая прелесть, — Леви медленно повернул голову и посмотрел на Найла.

— Это правда?

— Да, несомненно, его каждый раз видели с разными женщинами. Поэтому подземный город для него — настоящий рай, мои люди уже отправились туда, — ответил командующий военной полицией, слегка усмехнувшись. — Ну и что вы предлагаете?

— Ну, женщина может послужить приманкой, — ответил Брандон. — Надеюсь. Мы не можем утверждать точно. Но я тоже слышал много о его…хм… увлечениях

— И что, затянете его в кресло для пыток и вырвите ему глаза? — саркастично протянул Найл. –Я в этих извращениях не хочу участвовать.

— Не важно, кто будет в этом участвовать, а кто нет. Если нам придётся отрубить все его пальцы, для того, чтобы он выдал своих дружков, я сделаю это и глазом не моргнув, — грубо ответил Леви и взглянул на Найла, невольно ощущая, насколько он выше него. И сильнее. Почувствовал, как Найл съеживается под его тяжелым взглядом.

— Вы серьезно собираетесь затянуть его в кресло для пыток женщиной? — переспросил Найл, упорно буравя взглядом высокомерного Аккермана. — Это даже звучит абсурдно. Даже если так, девушка должна сыграть очень убедительно. И это должна быть одна из нас. Чтобы мы могли ей доверять

— По крайней мере, женщины его обожают, а он их не трогает, — сказал Ловерен. — В том смысле, что не убивает. Они не знают, кто этот человек. Поэтому он вряд-ли почувствует подвох.

— Но тогда нам нужна не просто девушка с улицы, –предположил Найл. –Нужна та, которая сможет за себя постоять. Аккерман?

Все как по команде уставились в спину командующего. Тот стоял, молча смотря в окно. Он почувствовал взгляды и обернулся.

— Нет, я конечно, готов на всё, но думаю я не в его вкусе… — буркнул Леви, выгнув бровь дугой.

— Мы не имеем в виду тебя, Леви, — терпеливо пояснил Брандон, который уже давно привык к грубым подколам Аккермана. — А Юэлу.

Где-то внутри что-то сдавило внутренности, вталкивая в горло большой ком. Мысль о том, что Юэла окажется в такой, мягко говоря, жёсткой ситуации, смутила Аккермана. Мужчина вздохнул и задумался.

Юэла красива, это было глупо отрицать.

Но она явно не обладала ни даром, ни внешностью искусительницы. Эта роль так не подходила ей. Она выглядела для этого слишком — Леви чуть не хмыкнул — гордой. Не способной изменить своему характеру, чтобы стать кем-то другим. Или же он слишком плохо её знает. В любом случае, унижаться перед кем-то она точно не способна.

Да и на легкодоступную девушку она вообще никак не похожа.

Вряд-ли она была во вкусе этого Дэйна.

–Почему Картрайт? Мне кажется, Лиана Роуз прекрасно подойдёт для этой роли, фраза получился сумбурной. И глупой. И неправильной.

Из его уст она звучала неправильно.

— Если Дэйн не сочтёт её за двенадцатилетнюю девочку, то да, — съязвил Ловерен.

Леви со свистом втянул воздух. Да, Ловерен был прав, как бы не трудно было признавать это. Лиана не подходила для такого ещё больше, чем Картрайт.

— Почему просто не поймать его? — подал голос Рональд, который вместе с командирами остальных трёх отрядов стоял молча в стороне. — Почему обязательно нужна приманка?

— Дэйн изворотливый червяк. Если мы его поймаем, есть огромная вероятность, что он обведет нас вокруг пальца, — спокойно ответил Брандон. — Предыдущие два раза нам тоже пришлось извращаться, чтобы поймать его. В данном случае он вряд-ли почувствует обман. Особенно если мы нарядим Юэлу…подобающе.

Найл Док посмотрел на Леви.

От этого взгляда Леви очень захотелось закрыться. Чем угодно.

Он ненавидел этот подозрительный взгляд от других людей. Взгляд, который означал, что они в нём сомневаются.

— Ты должен быть полностью уверен в Картрайт, — настороженно проговорил командир военной полиции. Леви холодно взглянул в его глаза. В них читался едва скрываемый страх. Страх, от которого Леви почему-то стало смешно.

«Полностью уверен».

В ней то он уверен. Леви знал, что Юэла сделает всё, что от неё требуется. Сделает идеально, без заминок и ошибок. Юэла просто не может позволить себе сделать ошибку.

Она их никогда и не делала.

Леви не был уверен в себе. Готов ли он оставить Картрайт с этим опасным преступником. Не один на один, конечно.

Они ведь будут рядом. Как можно ближе, чтобы защитить её.

Но кто знает этого червя. Он быстрее и хитрее, чем кажется.

Она не встречалась с ним раньше. Его не было во время последнего выхода на свет Кенни Аккермана. Тогда он сидел в тюрьме. Вполне возможно, что именно его и пытались освободить Аккерман с сообщниками.

Потому что Дэйн — невероятно сильный, ловкий, хитрый и смышлёный сообщник.

— Мы все уверены в ней, — ответил Брандон. Леви бросил на него серьезный взгляд. Брандон так же сурово поймал его.

— Найдите его сначала, — отвильнул от ответа Леви. — А теперь надо спросить у Картрайт, согласна ли она на это.

— С каких пор ты спрашиваешь разрешения у своих солдат, прежде чем дать им приказ? — ехидно спросил Найл. Леви проигнорировал это. Док просто не умел шутить.

Леви делал это всегда, когда считал необходимым. И сейчас это было необходимо. Аккерман вышел из кабинета, быстрым шагом направляясь в сторону её комнаты.

Юэла согласится.

Леви был уверен, что согласится. Это всё её невероятная ответственность, которую она сама себе накручивает и которая когда-нибудь её убьёт.

И хотя Аккерман понимал, что риск того, что дело дойдет до боя, совсем небольшой, особенно если за дело возьмётся именно Картрайт, но он всё равно не готов был ставить кого-то из своего отряда с таким человеком. В любой момент, одно движение, и Юэла может быть мертва.

Находясь рядом с этим человеком нельзя терять бдительность ни на секунду.

К тому же они даже не знают, где он, и какова в этом задании задача Картрайт.

Ей нужно будет всего лишь увести его подальше от места, где их могут заметить его сообщники или другие люди, или самой постараться вскрыть его голову? Что вообще её ждёт?

Аккерман остановился у её двери и легко постучал.

— Картрайт, Роуз, это командир Аккерман, — твердым голосом сказал он и повернул ручку двери. Раздался скрип двери, и Леви медленно поднял голову на девушек, которые с легким удивлением повернулись на него.

— Картрайт, нужно поговорить, –невозмутимо пояснил Леви. Юэла бросила мимолётный взгляд на подругу, и, ответив короткое «да, сэр», спокойно вышла из комнаты вслед за своим командиром.

Покорность.

В её глазах была именно покорность.

— В моём кабинете собрание, идём, — проговорил Аккерман, жестом головы указывая девушке следовать за ним.

— Это касается Дэйна Эйвери? — после небольшой паузы спросила Юэла, медленно продвигаясь за Леви.

— Да, — коротко ответил командир, и внезапно остановился. Он знал, что должен был сказать это ей. Знал, что должен предостеречь её.

— Для тебя будет задание, но…– с этими словами он вполоборота повернул голову к своему солдату. Она смотрела на него покорными, преданными, еловыми глазами. И и без того необъяснимое беспокойство ещё больше необъяснимо усилилось. — Я не настаиваю, а остальные командиры не могут тебе приказывать, если я не разрешу тебе, поэтому ты можешь спокойно отказаться от этого предложения. Как ты скажешь, так и будет. Поняла?

Юэла заметила в его голосе едва отчётливый оттенок волнения. Сейчас он говорил с ней не как командир с солдатом. А как наставник, учитель…друг.

В этом голосе была и почти неприметная забота. Картрайт показалось, что мало кто услышал бы её в тоне Леви.

Он смотрел на неё проникновенно, испытующе и с предостережением.

Юэла против воли улыбнулась и кивнула.

Глупо признаться, но она надеялась, что и он улыбнется ей. Как тогда, в рождественскую ночь. Но он лишь ответил на её кивок своим и отвернулся, продолжая идти вперёд.

***

— То есть я должна буду заманить его собой? — безразлично спросила Юэла у Брандона.

— Да, — коротко протянул старик.

«Какая красота. К такому меня жизнь точно не готовила».

Девушка обернулась на своего командира, который стоял сзади, лениво облокотившись на стол, но при этом напряжённо смотря на неё.

Он явно был против, но дал ей свободу выбирать самой.

«Простите меня»

Леви поймал её взгляд, и многозначительно нахмурился.

Он до сих пор надеялся, что она послушается его и откажется от участия в этом.

Девушка усмехнулась.

— Что ж, если найдёте для меня подходящий наряд…– с уверенной улыбкой произнесла она, глядя на Ловерена. — То я сделаю всё, что от меня требуется. Постараюсь.

Аккерман сдержался, чтобы не вздохнуть с шумным разочарованием.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Уилл.

Леви отвёл взгляд от своей подопечной. Конечно. Надо было приказать ей не вмешиваться в это.

А так он просто попросил.

— Только будь осторожна, — промолвил Брандон и, обернувшись, начал о чём то говорить с Рональдом.

Леви и сам хотел ей это сказать. Он не знал, откуда эта потребность защитить её. Конечно, эта потребность всегда была у него по отношению ко всем своим солдатам. Но она была сильнее по отношению к ней.

Может быть потому, что она всё-таки молодая девушка.

Когда ты видишь, как хрупкая на вид, юная девушка бросается в бой с рвением и отвагой взрослого мужчины, сердце сжимается от страха, кем бы ты не был.

Аккерман сглотнул.

Может быть ему и надо было что-то сказать ей сейчас.

Но слов не нашлось.

Он знал что она справится. Большая вероятность того, что справится. Но напряжение все равно не хотело его покидать.

***

— Картрайт? — услышала Юэла, сбоку от себя, когда смотрелась в большое зеркало. Бывшая разведчица машинально повернула голову в сторону двери. Аккерман стоял там, как всегда в своей ленивой и одновременно с этим собранной позе, скрестив руки на груди. Но взгляд его не выражал равнодушия. Наоборот.

Он был взволнован.

Чем, она не хотела спрашивать.

Она стояла в красивом, чёрном платье Лианы, которая та специально для задания отдала подруге. Картрайт была благодарна небесам за то, что у Роуз не нашлось более откровенного наряда.

Её волосы были опрятно расчесаны, а на ногах были красивые сапоги.

Впервые после долгих лет тренировок, испытаний и боёв она ощутила себя женщиной.

Аккерман стоял в дверном проёме. Перевоплощение Юэлы в первые секунды не произвело на него огромного впечатления, как на других солдат.

Конечно, он отметил про себя то, что это платье явно подчеркивало её красоту. Дополняло её. Делало ещё привлекательнее.

Но ему всегда казалось, что он и так видел в ней всё это. И стройное тело, и горящие глаза. Но сильно этого не замечал.

Это его не волновало.

Он больше замечал другое.

Внутреннюю, мудрую, взрослую красоту, которая была для него гораздо важнее внешности.

Но спустя полминуты он заметил что-то другое в ней. Что-то молодое. Что-то подростковое.

Что-то обычное, настоящее, простое.

Сняв с себя символ вечного рабства человечества в виде формы элитных войск, она стала тем самым обычным человеком, которым была бы, не поступи она в кадетский корпус.

Казалось, даже её глаза на мгновение потеряли тот опыт, ту впечатавшуюся боль, те годы испытаний, которые всегда были с ней.

Она однозначно была бы намного счастливее, если бы не была солдатом. Если бы не стала разведчицей.

Ему впервые захотелось спросить у неё, зачем.

«Зачем ты пришла сюда, подвергла себя такой опасности, подписала себе смертный приговор. Ведь ты могла бы быть счастлива там, за границей этой ужасной реальности. Жить в слепоте, но счастливо и спокойно.»

Однако эти мысли скоро покинули его.

— Будь осторожна, — спокойно подал голос Аккерман. Думал, что подал спокойно.

Нет.

Она заметила волнение.

— Не беспокойтесь, сэр, — хмыкнула девушка, с лёгкой улыбкой отвернувшись и мимолётно взглянув на себя в зеркало.

— Я серьезно, — более серьезным тоном, с более сильным напором произнёс Леви. — Ты даже не знаешь на что идёшь.

— Может быть тем лучше, — ответила Юэла.– Не стоит мне говорить.

— Лучше? — удивился Аккерман.

— Слышали притчу о молодом ювелире? — вопрос был риторический. — Один богатый мужчина приобрёл дорогой алмаз, но внутри обнаружил трещину. Из-за неё неудачный распил камня мог привести к тому, что минерал бы просто рассыпался на мелкие кусочки. Все ювелиры мира опасались браться за такую опасную работу. Тогда мужчина принёс алмаз к одному старому старому ювелиру.

Тот повертел алмаз в руке, а потом я без лишних вопросов, передал его молодому подмастерью и сказал ему расколоть его на две части.

Одним ударом молотка парень разбил алмаз аккурат на две половины.

Потрясенный мужчина спросил у мастера, сколько подмастерья работает у него.

Мастер улыбнулся и ответил: «Он работает у меня всего лишь третий день. Но дело в том, что он не знает, сколько на самом деле стоит этот алмаз, и поэтому его рука была тверда и не дрогнула. “

Леви завороженно смотрел на неё и слушал. Он не мог понять, насколько эта притча связана с их положением.

Она ведь должна знать человека, которого собралась обмануть.

Или нет?

Юэла играет роль человека, который ничего о нём не знает, и так действительно будет лучше…

Она говорила об этом так просто. Без дрожи в голосе.

Картрайт была уверена в себе.

Или она просто не боялась ничего. Иногда, не всегда конечно, она действительно философски относилась к жизни.

Причиной этого были многочисленные испытания и потери.

Иногда ему казалось, что она намного взрослее его.

А иногда он замечал то, что она ещё ребенок, рвущийся доказать что-то кому-то.

Эта история, почему-то успокоила его, хоть на кону и не глупый алмаз, а целая жизнь.

Но он почему-то уверился в том, что ничего плохого не случится.

— Хорошо, — ответил он все также спокойно, ничего не выражая своим бледным лицом. — Я верю тебе.

Юэла чуть заметно улыбнулась и подняла глаза на своего командира, всё ещё стоявшего в дверном проёме.

— Командующий Аккерман! — раздался голос Лианы. — Они его нашли!

Леви многозначительно посмотрел на Картрайт. Девушка кивнула.

— Мы будем следить за тобой, местность позволяет, — пояснила Лиана, обращаясь к Юэле.

— Тогда приготовимся, — ответил Леви, вновь внимательно взглянув на Юэлу. Всё ещё спокойна.

Все ещё уверена.

Все ещё тот молодой ювелир.

========== Перевоплощение. Часть 2. ==========

На улице было людно, но на удивление тихо и спокойно. Военная полиция ввела комендантский час вечером, с наступлением темноты, но причину этого, разумеется, скрыли, а все вопросы по этому поводу игнорировали.

Надеялись на то, что поймают его быстрее, чем он успеет кого-то убить.

Наивность.

Об этом не знали обычные люди. Об этом перешёптывались тихо лишь солдаты и политики.

А народ оставался в неведении.

По-крайней мере, большая его часть.

— Беглый преступник? В моём заведении? — молодой, накаченный мужчина перестал протирать стол и в изумлении поднял глаза на вошедших к нему Аккермана, Брандона и Юэлу. Леви лениво, но грубо огрызнулся:

— Ты совсем оглох? Тебе повторить ещё раз?

Мужчина смутился и понурил голову:

— Я…я…просто…

— Да, беглый преступник, Дэйн Эйвери, военная полиция не разглашала его побег, чтобы не сеять панику среди населения, — терпеливо объяснила Картрайт. Её успокаивающий тон подействовал не только на хозяина бара. Раздражение Леви тоже постепенно растворилось. Девушка выступила вперёд:

— Вы видели вчера мужчину-шатена в черной куртке и сером свитере? Среднего телосложения, — спокойно спросила Юэла у смутившегося хозяина.

— Да… вроде…у него ещё был черный большой портфель…– всё ещё волнуясь, проговорил мужчина.

— Да, это именно он, — Брандон слегка улыбнулся.

— Он приходил несколько раз, долго не задерживался, иногда уходил с посетительницами, — хозяин осмелел и говорил теперь более уверенно.–Представился, как Томас.

— Во сколько примерно? — спросил Брандон у бармена.

— Часов в восемь или в половину девятого, — ответил молодой человек.

— Прекрасно, значит точно он, — ответил Леви.

— Брандон расскажет вам наш план, — продолжила Картрайт. — Мы хотим сегодня поймать его здесь, но без вашей помощи нам не удастся это сделать. Правда ваша задача нетрудная и небольшая, так что можете расслабиться.

— Д…да, конечно…– ответил бармен и удивлённо посмотрел на старика Маркса, а потом снова повернулся к Юэле. — Могу-ли я узнать ваше имя?

— Я Юэла Картрайт, — ответила девушка. Леви почему-то с упоением заметил, как брови мужчины медленно поднялись, а глаза распахнулись. Он знал, что сейчас начнется.

— Это…это правда Вы? — спросил бармен в благоговении.

— Да, — улыбнулась Юэла, но сразу же посерьёзнела, возвращая деловое и суровое выражение лица. — И чтобы никаких подозрений вообще не возникло, я должна знать ваше имя.

— Д…Джереми, — парень не сразу справился с потрясением.

— Прекрасно, Джереми, но на задании ты должен звать её по другому, — вклинился Брандон, желающий скорее покончить с этим и дающий Леви и Юэле возможность уйти из бара.

— И как же? — всё ещё с восхищением, в неземной прострации, поинтересовался Джереми.

Брандон посмотрел вслед уходящим Леви и Юэле, и тихо сказал:

— Кармен.

***

— Сэр, –тихо спросила девушка, как только они покинули бар. Леви лениво обернулся.

— А что если Дэйн уже здесь почует заговор? Что если он поймёт? Что если он убьёт кого-то из посетителей, или этого Джереми?

Леви кинул мимолётный взгляд на заведение, через большие окна которого можно было увидеть Брандона и хозяина бара, обсуждающие задачи последнего.

«Главное — сама выживи», пролетело в голове.

Он чуть не сказал это вслух.

С каких пор жизни его солдат были важнее, чем жизни всех остальных жителей этих стен?

Нет, это было всегда но…с каких пор Леви признавался в этом самому себе?

Аккерман вздохнул:

— Мы поможем. Мы будем следить за всем этим, Картрайт.

— А если вы не сможете помочь? — Юэла понимала что, возможно, перегибает палку. Что выплёскивает своё волнение.

Что выдаёт себя. Она знала, что такого рода расспросы раздражают командующего.

Однако Леви не почувствовал ни раздражения, ни злости, ни желания проигнорировать это. Потому что он увидел страх в её глазах. Не за себя, а за других людей, которых она может не спасти.

— Ты должна доставить Дэйна нам. Даже ценой их жизни, — ответил Леви. Эти слова дались ему с трудом.

— Ни за что, — тихо ответила Картрайт.

Сейчас Леви не смог скрыть своего удивления.

— Сэр…– добавила она.

— Что? — переспросил он.

— Я не дам им умереть, — также тихо, не глядя на Леви, проговорила Юэла. — Никому не дам. Ни мирным жителям, ни кому-то из военной полиции или наших элитных войск. Если они погибнут из-за меня, сэр, я не перенесу этого.

Леви долго смотрел на неё, не зная, что ответить. Юэла с вызовом и хищной готовностью подняла на него взгляд. Взгляд взрослой, храброй, загнанной в угол волчицы, которая знает, что обречена на смерть, но готова сражаться до последнего, защищая своих. Она впервые сказала ему твёрдое «нет». Впервые оспорила его приказ. Он знал, что значит для солдата смерти других людей, которых он мог спасти. Чужих и родных.

Он прекрасно знал эту боль, но он привык к ней…почти.

— Ну ничего себе, принцесса, — хмыкнул Аккерман, слегка оправившись от оцепенения и отходя от темы.

Он знал, что это звучало, как насмешка над её отвагой.

Но ничего другого он сказать не мог.

Картрайт нахмурилась и опустила взгляд на землю, а Аккерман обернулся и пошёл дальше.

***

— Ребята, не подведите, — тихо сказала Юэла Джордану, Лиане и Марону, когда они вчетвером стояли в конюшне.

— Юэла, ты точно в этом уверена? — тихо, с открытым волнением спросила Лиана.

— Да, уверена, — твёрдо ответила Картрайт, уверенно глядя на подругу.

— Мало ли, что тебе сказала умирающая женщина в бреду, — растянув слова, заметил Джордан.

Он давно простил Юэлу за своё поражение три с половиной месяца назад, но свою привычку сомневаться во всех, кроме себя, никуда, к сожалению, не засунул.

— Она не была в бреду, Джордан, — с напором произнесла Юэла. — Я верю ей.

Парень выгнул бровь дугой, но промолчал.

— Хорошо, мы поняли, я тебе верю, — сказал Марон. Лиана вздохнула.

— Жаль, что я не увижу тебя в роли соблазнительницы…– рассмеялась Лиана.

— Ха-ха, –саркастически протянула Картрайт.

Лиана, Джордан и Марон вскочили на своих лошадей и ускакали в указанном Юэлой направлении, а девушка долго смотрела им в след, молясь про себя, чтобы всё получилось.

***

Аккерман сидел на крыше дома напротив бара, с утроенным вниманием смотря сквозь стеклянные окна на происходящее внутри. Много народу, но Дэйна пока что нет. Бар был на удивление большим.

Юэла, а точнее Кармен, сидела в одиночестве за столом, который был близко к окну. Специально, чтобы все остальные могли отчётливо видеть её. И различать, хотя Леви казалось, что он просто не сможет спутать её с другими женщинами, хотя похожих девушек в черных платьях там было несколько.

Рядом с Леви опустилась Мэри.

— Что ты здесь делаешь, Роджерс, я ведь сказал Лиане патрулировать рядом со мной, –тихо поинтересовался Леви. На самом деле ему было без разницы, какая из подруг Юэлы будет за ней следить, но его всегда выбешивало непослушание его приказов.

— Извините, сэр, Лиана патрулирует вместе с Рональдом, –холодно ответила Роджерс, не глядя в его сторону.

— Хорошо, — быстро согласился Леви. В этот момент в дальнем конце улицы показаться человек в чёрной куртке нараспашку, сером свитере и чёрной шапкой.

— Это он? — едва слышно спросила Мэри у командующего.

— Да, — также тихо ответил Аккерман.

«Началось, теперь всё зависит только от тебя, Юэла.»

Дверь распахнулась и в бар вошёл он. Юэла кинула быстрый взгляд на Джереми. Тот едва заметно кивнул.

— Ну что, Джер, как дела?! — низким басом, с явно наигранным дружелюбием (очень хорошо наигранным) вскрикнул Дэйн и, подлетев к бармену, дружески хлопнул его по плечу.

Юэла заметила, что нужно отдать Джереми должное, так как несмотря на то, что он знает ужасную правду об этом «Томасе» он продолжает держаться так, как будто ничего не подозревает.

Юэла собрала в кулак всё своё актерское мастерство, женственность и грациозность (последние два из которых никогда в этой жизни не использовала) пытаясь вспомнить, как это делали девушки, которых она знала.

Таких было мало. Она не дружила с легкодоступными.

Но даже в детском доме, в котором она жила в детстве, были взрослые подростки, флиртующие друг с другом так наигранно и неискренне.

Так открыто распахивая перед другими людьми всё своё «я» в тот миг, когда только открывали рот, чтобы что-то сказать.

Просто у них этого «я» было так мало, и было оно такое смешное и глупое, что выпирало на их легкомысленном лице.

А возможно Юэла просто презирала открытую простоту.

Хотя многие люди, будучи мудрее её, говорили то же самое об этих девушках.

Поэтому она поняла, что играть легкодоступную девушку она не будет.

Ведь мужчин не всегда заинтересовывают именно такие.

Те, от которых веет загадкой, Юэле казалось, выглядят более привлекательно.

Девушка гордо подняла голову, заинтересованно смотря в сторону Дэйна. Даже по одному его виду было понятно, что если изображать из себя левушку лёгкого поведения, он в твою сторону даже не посмотрит.

— Ну что, братец, кого посоветуешь сегодня? — дельно спросил Дэйн, осушив один бокал. Юэла быстро опустила глаза. Она надеялась, что Джереми помнит всё, о чём ему сказал Брандон.

— Видишь ту красавицу за столиком у окна? — тихо спросил Джереми, кивнув в сторону Юэлы. — Она у нас частая посетительница, странно, что вы ещё не пересеклись. Такая же любительница «поразвлечься» как и ты.

Дэйн кинул изучающий взгляд на Юэлу. Девушка медленно отпила из бокала, надеясь, что это выглядело грациозно, и медленно подняла взгляд на беглеца, изучающе окинув его взглядом и слегка улыбнувшись.

Дэйн был довольно привлекательным, накаченным мужчиной с щетиной и густыми коричневыми волосами. Юэла была удивлена, что после каждого своего побега он менял свою внешность и личность, и это срабатывало. Почти срабатывало.

Потому что его зелёный, проницательный взгляд вряд-ли можно было забыть.

Он действительно был красивым.

Точнее был бы, если бы Юэла не знала, кто он на самом деле.

Если бы он был просто Томасом, а не Дэйном Эйвери.

— Правда красавица? — спросил Джереми, у едва оторвавшего от Юэлы взгляд Дэйна, когда тот повернулся к нему.

Дэйн хитро улыбнулся.

— Где ты таких посетительниц находишь, Джер?

— Они сами меня находят, — улыбнулся Джереми и поставил на барную стойку два бокала, налив в оба красное вино.

— Прекрасно, спасибо друг, — Эйвери взял бокалы и пошёл прямо к Картрайт.

Девушка поняла, что жизнь всех в этом заведении, да и за его стенами, зависит от её соблазнительности, которой она почти никогда не пользовалась.

Ситуация, мягко говоря, не очень.

Однако Юэла собрала всю свою волю в кулак и, когда Дэйн с улыбкой присел с ней за стол, поставив на него бокалы, мягким, расслабленным, низким голосом сказала:

— Я приятно удивлена. Из всех красавиц здесь, ты выбрал именно меня. Интересно.

Дэйн заинтересованно рассматривал её.

— Мой друг посоветовал тебя, — ответил он и улыбнулся, обнажая зубы. Против воли Юэла взглянула на его рот. Просто потому, что ей показалось, что его белоснежные зубы сейчас её ослепят.

И даже вспомнив о том, что половина его настоящих зубов выбита, а это, возможно, искусственные, Юэла не изменила своему восхищению.

Не будь он беглым преступником, а она — своего рода полицейским, она, возможно бы и влюбилась.

— А друг сам не может подойти? Посылает других? — заметила Картрайт.

— Тем не менее подошёл я. Ты разочарована?

–Нет, просто удивлена. Такой красавец и холостой. Почему?

— То же самое могу спросить и тебя, — сказал Дэйн и отпил из бокала.

— Пока не нашла того самого, — ухмыльнулась Юэла.

— И таким образом ты его ищешь? — хитро улыбнулся Дэйн.

— Нет, таким образом я живу. Ведь жизнь непредсказуема. Вдруг завтра этого города уже не будет. Как нет теперь жизни за стеной Мария. Почему бы не получить от и без того напряжённой и возможно обречённой быть законченной раньше положенного жизни удовольствие?

Что она только что сказала, она не поняла, но надеялась, что это было красиво.

Дэйн восхищённо улыбнулся.

Благодаря своему превосходному зрению, Леви прекрасно видел её лицо. Все перемены в нём и все выражения. Сейчас она выглядела действительно очень красиво, привлекательно и сексуально.

Но это была не Юэла.

И Леви почему-то успокаивался от этой мысли.

Это была не она. Задание закончится и она больше никогда ни на кого не посмотрит таким взглядом. Никогда так грациозно не отопьёт вино из бокала. Она вообще никогда не пьёт.

Это не её взгляд. Её взгляд либо сдержанный, либо открытый и искренний.

А сейчас он… ненастоящий…

А Дэйну она, кажется, очень понравилась. Всё идёт по плану. Он неотрывно смотрит на неё и слушает её речи. Но Картрайт нельзя медлить.

— Так значит Кармен? — спросил Дэйн.

— Да, — ответила Картрайт.

— Раз мы ищем одного и того же, может не будем медлить? — намёк был ясен. Юэла поняла, что сейчас ей нужно будет как-то уговорить его пойти «к ней домой».

–Хм, прямо здесь? — ухмыльнулась «Кармен».– Мой дом недалеко.

— У тебя свой дом? — задорно спросил Дэйн.

— Дом, в котором я живу в полном одиночестве, –медленно и поэтично проговорила Картрайт. — Пока что.

Леви видел, как они поднялись со стола после нескольких бокалов вина. Картрайт надела свою куртку и следом за Дэйном вышла из бара.

Аккерман повернулся к Мэри:

–Я должен прийти туда быстрее чем они, — напомнил он ей. — А вы туда не подходите. Нельзя, чтобы он что-то заметил.

Роджерс с легким волнением смотрела на ту парочку и, услышав голос Леви, машинально кивнула.

Аккерман сорвался с места и совершенно бесшумно направился в сторону намеченного дома. Это был дом семьи Энтони.

Сейчас семья Джордана находилась на безопасном расстоянии от этого места.

А вот где был сам Джордан, он не знал. Он не видел его, Марона и Лиану с вчерашнего вечера.

Леви залез через заранее открытое окно и забрался в комнату, расположенную рядом с выходом, чтобы при случае вовремя среагировать.

Дойдёт ли Юэла до этого места?

Она сейчас в надёжных руках. На крышах почти каждого дома на пути к этому расставлено по два солдата из военной полиции. Опытные солдаты.

Прошедшие через многое. Плюс люди из элитных войск.

Ждать пришлось недолго.

Дверная ручка повернулась. Леви увидел в дверном проёме Юэлу и Дэйна. Последний уже буквально пожирал взглядом Картрайт, не смотря ни на дом, ни на открытую дверь рядом с выходом, из которой на него из темноты смотрел сильнейший воин человечества и по совместительству его смерть.

Несколько лет в тюрьме дали о себе знать.

Он всё равно монстр, каким бы привлекательным для девушек не был.

Леви с отвращением смотрел на это.

Отвращение?

Или не оно?

Он видел, что Юэле уже не по себе от этого взгляда, и она держится, как может.

Как только они зашли в дом, Дэйн сделал уверенный шаг по направлению к Картрайт. Медленно притесняя её к стене. Леви знал, что лучше подождать. Выждать момент.

Но положение Картрайт тяжело сдавливало сердце.

Она всё ещё держится.

И вероятно думает, что он опоздал…

Что она сейчас одна.

Нет.

Леви медленно и тихо подошёл сзади к Дэйну и с напором произнёс:

— Поверь мне, она тебе не по зубам.

Когда Дэйн испуганно обернулся, Леви со всего маху вырубил его метким и чётким ударом рукоятки клинка.

Картрайт дёрнулась от неожиданности, смотря на распластавшегося на полу Эйвери. А потом облегчённо вздохнула и бессильно оперлась на стену.

— Ты как? — поинтересовался Аккерман, настороженно глядя на Юэлу.

— В следующий раз, пусть Найл сам на такое задание идёт, — буркнула Юэла и тяжело сглотнула.– Спасибо, сэр.

Леви снова посмотрел на неподвижное тело:

— Пока он не пришёл в себя, его надо крепко привязать, — задумчиво произнес Леви, как будто самому себе, а потом снова взглянул на Юэлу.

И вот она снова стала Юэлой Картрайт. Перевоплотилась из влиятельной, шикарной, деловой, но такой ненастоящей девушки в настоящую, взрослую и спокойную женщину. Она откинула волосы с лица назад и надела кофту.

***

Леви и Юэла настороженно следили за тем, как беглец приходит в себя.

Как медленно открываются его глаза, беззвучно шевелится рот и бесцельно переводится взгляд то на одну, то на другого.

Когда Дэйн достаточно пришёл в себя и возвратил себе способность нормально мыслить, он неожиданно рассмеялся.

Гадко, зло, отчаянно.

Совсем не так, как час назад.

У Юэлы пробежал холодок по спине.

Она нахмурилась от нахлынувшего волнения.

— А Кармен оказалась с подвохом, — прокряхтел он.

— Твоё увлечение тебя и поймало, Эйвери, — грубо отозвался Аккерман, дразняще вертя в руках большие щипцы.

— Снова за своё, Леви? — насмешливо произнёс Дэйн, откинувшись на спинку стула и насмешливо глядя на Аккермана и орудие пытки в его руках. — Ты бы хоть что-то новое придумал.

— Ты прав, — как ни в чём не бывало, холодно ответил мужчина и медленно посмотрел на Дэйна. Глаза Аккермана хитро ухмылялись, но губы остались в том же безразличном положении, как и были. С этими словами он медленно достал из большого кармана куртки огромный нож. –Потеря половины уха не сломила тебя, может быть, потеря всех пальцев сможет?

— Когда же он поймет, что я мазохист, а, милая? — саркастично вздохнул Эйвери и уставился на Юэлу.

— Даже у мазохистов есть больное место, давление на которое не принесёт им наслаждение, Эйвери, — Юэла смерила него холодным, надменным, проницательным взглядом. Для Эйвери эти слова — просто звук, но Леви почему-то услышал в них что-то другое.

Нечто двусмысленное и неопределённое.

Он внимательно покосился на девушку. Она задумалась.

Думала не о мужчине, сидевшем перед ней на кресле для пыток.

О чём то другом.

И имела ввиду тоже что-то другое…

— В любом случае, сегодня ты не уйдёшь от нас без поражения, — завершил он через несколько секунд молчания и хрустнул пальцами.

— О, нет, как я боюсь, — издевательски протянул Дэйн. — Кармен, может спасёшь?

— Я не Кармен, — это имя уже не имело значения. Юэла не поняла, зачем сказала это, потому что её имя вообще не имело значения.

Кто она такая, Эйвери знать не обязан, но имя Кармен, некогда казавшееся Картрайт таким красивым, стало вдруг гадким и неправильным.

— Вот это сюрприз. И кто же ты? — с поддельным интересом спросил Эйвери.

— Юэла Картрайт, — девушка не без удовольствия заметила, как поползли наверх брови Дэйна. Так же, как и у Джереми сегодня днём.

А потом его губы сложились в кривую усмешку. И Юэла поняла, что он знает обо всём, что натворили его дружки…

— Прекрасно, я знал что ты быстро справишься с потерей своего любовника. Я так вижу, ты ещё одного завела?

Он саркастично кивнул на Леви, который в это время невозмутимо надевал перчатки и не слышал, о чём говорят Юэла и Эйвери.

Девушка промолчала.

Кажется, Дэйн говорил ещё что-то, но она не слышала. Она повернулась на небольшое окно и внимательно посмотрела туда.

Если он знает, значит кто-то из команды Кенни был в тюрьме и рассказал ему об этом. Значит он может знать, где Кенни…

В это время Дэйн уже начал кричать, так как Леви начал процедуру.

Сначала — разогрев — были ногти.

Банально, но жертве к такой боли не привыкнуть.

Рот Дэйну Леви закрыл какой-то тряпкой, и крики получились сравнительно тихими.

Но тем не менее, Юэла не слушала это.

Её внимание заняла улица, на которой было на удивление тихо и напряжённо.

Волнение нарастало…

Это уже продолжается двадцать минут…

Девушка вплотную придвинулась к окну. Напряжение…

— Сэр, что-то не так, — громко бросила через плечо девушка. Леви остановился и обернулся на девушку.

— Что случилось, Картрайт? — раздражённо спросил он.

«Ах, извините что отвлекаю от вашего любимого занятия, сэр.» захотелось ответить Юэле.

— На улице… тихо…сильно, — слегка сконфуженно ответила она.

–И что? — с откровенным давлением спросил Аккерман.

И что…

Юэле было всё страшнее смотреть в окно. Как будто она знала, что сейчас там резко появится чьё -то лицо…

Но вместо ответа Юэлы раздался отчаянный смех Дэйна. Картрайт резко обернулась. Кровь остыла в жилах.

Такого жуткого звука, как его смех, она никогда не слышала. А ведь слышала она немало страшных звуков. Предсмертные крики товарищей и ор титанов.

Уже весь в крови, с последними выбитыми зубами, учитывая то, что половина из них были искусственные, и всеми выдранными ногтями (Аккерман работал очень быстро) Дэйн сотрясался от смеха.

Он уже не выглядел так привлекательно, как прежде. Тогда, когда они с Картрайт сидели за столом бара.

— А вы думаете, наивные, что только у вас есть друзья? — прокряхтел он и взглянул исподлобья на Юэлу.

Вот теперь он был похож на преступника. На беглеца, познающего пытки и муки.

Жуть накатилась на Картрайт огромной, черной волной. Холод пробежал теперь по всему телу. Сердце забилось быстрее. Юэла кинула на Леви быстрый взгляд. Не смотря на то, что он не изменился в лице, она видела, что ему тоже не по себе. Картрайт обернулась.

Она заметила в окне чьи-то силуэты. Черные и почти прозрачные.

Из-за того, что они бесшумно и плавно передвигались по земле, у Юэлы разыгралось детское, жуткое воображение.

Ей показалось, что это мёртвые души ходят за окном, и вот-вот просочатся сквозь кирпичную стену внутрь дома.

За её спиной Дэйн сидел, весь в крови, с безумием в глазах, и в этот момент казался Картрайт одержимым, призывающим потусторонние силы из загробного мира.

— За моей задницей мои друзья следят так же, как и за вашими — ваши, — сказал Эйвери и снова расхохотался.

Это они…

Это его люди…

И они собирались перед домом. Забирались на крыши, крались к дому, напряжённо смотря на него.

Как они нашли их, Картрайт не знала.

Возможно, они всегда следили за Дэйном.

Но почему тогда они позволяют его пытать вот уже двадцать минут?

— Пришли, наконец…– прошипел Эйвери, словно прочтя её мысли.

«Пришли…»

========== Перевоплощение. Часть 3. ==========

Flashback

3 years before

Странно было наблюдать за тем, как Эмин, до этого почти не имеющий никакого опыта в общении с детьми, сейчас урезонивает целую ораву мелких спиногрызов. И ещё более смешнее был тот факт, что они его слушаются. Он всегда мог становиться самим собой —

то есть ребёнком, когда окружение позволяло. Наверное поэтому он и нашёл так быстро общий язык с детьми. Этот момент был таким…уютным и домашним. Весь ужас этого жестокого мира остался где-то внизу, у подножия этого холма.

Юэла тихо наблюдала за этим с улыбкой на лице. Ей всегда нравилось посещать детские приюты. Нравилось смотреть на то, как дети, такие же как и она когда-то, растут вместе и заботятся друг о друге. И сейчас она смотрела на эту трогательную картину и понимала, каким счастливым было её детство до того самого рокового дня. Да, она не помнила своих родителей. Знала их только по рассказам Пэрона, а до встречи с ним даже не знала их имён. И даже не знала, что у неё есть брат.

И тем не менее, она не считала свою жизнь неполноценной из-за этого. Она жила в окружении таких же людей, как и она. У неё не было друзей за пределами того приюта.

Еёвзгляд упал на двух близнецов, мальчика и девочку. Единственных детей, которые были всего лишь гостями в этом приюте.

Пока что…

Близнецы любили играть с детьми из приюта, так как их дом находился недалеко от него. Но смотреть на них было больно и грустно, потому что Юэла знала, что ожидает бедных детей. Знала, что скоро им придётся пополнить количество сирот в этом доме.

Взгляд невольно перенёсся на отдаленную маленькую хижину внизу, за рекой. Смеркалось. Одинокий, ветхий дом выглядел ещё печальнее на фоне сумеречного неба. Выглядел, как старый памятник ушедшему, чудесному времени. Она знала, что где-то там на кушетке лежит больная женщина, умирающая от чахотки, вынужденная мириться со своим скорым концом.

Сжимающая сердце боль окутывала девушку, кладя на душу огромный, тяжёлый камень.

Но сейчас обычная, практически смиренная боль сопровождалась ещё и необъяснимой тревогой. Юэла внимательно всмотрелась в даль, где заметно было какое-то движение.

Оттуда по мосту через реку перебегала сиделка Мэй.

— Неужели началось…– сказал Пэрон за спиной сестры. Юэла почувствовала, как сердце стучит под горлом, а над ним образовавшийся комок мешал вдохнуть. Мэй бежала к ним. Именно бежала, что, с её габаритами, делала очень редко.

Пэрон повернулся на Эмина, Джен и Каю и многозначительно кивнул в сторону хижины. Уже утром Моргана была никакая. Уже тогда было понятно, это её последние часы. Юэла тяжело вздохнула.

–Дети обязательно должны это видеть? — дрожащим голосом спросила Кая, неуверенно подойдя к Пэрону.

— Нет, — отрезал Картрайт. Он никогда не был многословен. А сейчас, когда их общий друг умирал, он не паниковал, как многие, не выражал почти ничего на своём спокойном лице, только угрюмо сдвинул брови к переносице. Пэрон смотрел на Мэй, которая в слезах подбежала к Юэле и, схватив её за руку начала ей что-то кричать.

— Нет, должны, она их мать, — несвойственно тихим голосом возразил Эмин. — Они должны попрощаться.

— Она ещё жива? — резко спросила Джен у заплаканной Мэй.

— Жива, жива, только…– Мэй всхлипнула. — Боюсь, остались только минуты…прошу, поспешите.

Друзья молча переглянулись. Молча, потому что любое слово было бы неуместно.

Войдя в хижину, они увидели совершенно белое создание, одетое в серое, потрёпанное платье. Моргана умирала. Это было понятно даже для её детей, которых бережно привела за руки Кая.

— Мама…– потускневшим голосом позвал Джеймс и тут же бросился к матери. Моргана улыбнулась лишь кончиками губ. На большее она была не способна. Дети лежали на плечах у матери и тихо плакали, а та ласково, медленно поглаживала их по спинам. Юэла не знала, что сейчас лучше для них, чтобы этот миг длился дольше, или чтобы он быстрее кончился. Сиделка, громко всхлипывая, вышла из комнаты. Юэле эти минуты показались медленными и мучительными часами. Она стояла не шевелившись, ничего не чувствуя, просто смотря на бледную мать и бедных детей, которые доживали последние секунды своего беспечного детства.

Юэла знала, что оно умрёт вместе с их матерью. Возможно и остатки её детства, если оно всё ещё живёт в ней, испарятся.

Моргана была её другом и советником. Возможно, Юэла могла бы назвать её своей тётей.

Это была добрая, сильная женщина, невероятно любившая своих детей и мужа, о котором никому не рассказывала. Юэла считала Моргану самой сильной женщиной в мире, не смотря на то, что глаза этой женщины не видели жутких смертей своих собратьев, руки огрубели не от рукояток клинков, а от постоянной домашней работы, а сердце не очерствело от сражений.

Тяжелый камень давил на душу. Тоска сдавливала горло.

Её друзья всё подходили к Моргане, а Картрайт стояла на месте и мысли, носящиеся в голове, не давали ей прийти в себя и увидеть реальность.

Лишь когда Эмин тихо коснулся её плеча, девушка пришла в себя. Моргана устало смотрела на неё. Некогда прекрасное лицо исхудало и побледнело. Глаза впали, скулы выпирали. Юэла сглотнула, и тихо подошла к женщине.

— Ты должна кое-что знать обо мне, — внезапно просипела Моргана через силу, а затем окинула взглядом собравшихся в этой комнате и добавила: — Одна ты…

Мэй ещё раз всхлипнула и засуетилась, пытаясь вытащить из дома детей, которые упорно сопротивлялись.

Юэла пыталась не слушать эти крики. Пыталась сосредоточиться, а Моргане. На её лице. Но это отчаяние с болью впивались в её сознание.

Дети в последний раз видели мать. У них отнимали последние секунды её жизни. Но даже понимая это, Юэла знала, что дать им увидеть её смерть своими глазами было бы не милосерднее.

— Я люблю вас…– сказала Моргана вслед уходящим близнецам.

— Мама! МАМА! — крики стихли. Мать смахнула последнюю слезу и перевела взгляд на Юэлу. Картрайт почувствовала себя отвратно. Именно она заберёт последние секунды жизни Морганы. Не её дети, не её муж, не её родственники, а девочка с улицы, которую женщина знает всего лишь год.

— Ты должна знать, от кого у меня появились Ева и Джеймс…– сказала она.

Картрайт неуверенно села на кровать.

— А они знают? — спросила Юэла.

— Да, — шепотом ответила Моргана.

— И кто же их отец? — испуганно спросила Юэла. Глаза женщины изменились.

— Преступник…– ответила Моргана. Юэла резко выдохнула от удивления. Внутри похолодело.

— Человек, которого привела на преступный путь его семья, — продолжала Моргана, задумчиво глядя в потолок. — Нам очень трудно жилось там, внизу, в подземном городе. Только попав в банду Кенни Аккермана, он смог вытащить нас оттуда.

« Кенни Аккерман »

Юэла закусила губу. В голове не укладывалось. Девушка начала глубже дышать. В комнате уже пахло смертью. Несмотря на то, что в комнате было душно от камина, от Морганы исходил холод. Как будто смерть уже стояла за Юэлой с черным капюшоном на белесом лице и грязной косой, обхваченной длинными, тонкими пальцами, дыша на неё замогильным холодом, в любую секунду способная схватить её за плечо и оттолкнуть от своей жертвы.

— Где он сейчас? — спросила Юэла аккуратно.

— Не знаю где. Он далеко. Он приходит иногда…– с этими словами на лице Морганы появилась улыбка.

— Приходит…– повторила Картрайт.

— Он очень любит своих детей… И они его тоже. Но они не знают, кто он… Не знают, сколько народу ограбил и…убил.

Юэла подняла глаза к потолку. Ком в горле становился всё больше, а слёзы подступали к глазам. Дети, рождённые от вора и убийцы.

Смешанные чувства проснулись к этому человеку. С одной стороны девушка понимала, что он делал это ради семьи, но с другой стороны…

— Никто больше не знает, Юэла, пожалуйста…– голос Морганы становился всё тише. — Пусть никто не узнает. Обещай мне…

Юэла посмотрела на неё. Могла ли разведчица дать такое обещание? Разведчица, которую уже несколько лет сватают в элитные войска, а это значит, что возможно ей скоро самой придётся гоняться за такими же, как он. Картрайт колебалась. Моргана доверила ей эту тайну, чтобы она потом рассказала Еве и Джеймсу о настоящей «профессии» их отца.

— Я пообещаю…– ответила Картрайт. — Но для начала скажи его имя.

Моргана смотрела на девушку из-под тяжёлых век усталыми глазами.

Юэле стало не по себе. Ей почему-то показалось, что под этим бессилием скрывается недоверие. Но Моргана улыбнулась.

Улыбнулась своей последней улыбкой.

— Дэйн Эйвери…– ответила она, а взгляд её затуманился мёртвой плёнкой.

Юэла выдохнула. Она не знала этого человека. Не знала, на что он способен, как выглядит и где находится. Но по её телу пробежал необъяснимый холод, а взгляд неотрывно смотрел на бледное, мертвое тело, словно пытаясь отыскать там ответ на вопрос. Картрайт сглотнула и отвела глаза, уставив их куда-то в пустоту.

«Ты так и не пообещала ей» пронеслось в раскалывающейся голове.

— Прости, Моргана…я не буду этого обещать…– сказала Юэла пустоте.

End of flashback.

«Пришли»…

Оба всматривались в темноту за окном. Юэла напряжённо и обеспокоенно, а Леви невозмутимо и с малым отвращением, будто увидел не явную опасность для их жизни, а обычную пыль на фарфоровой вазе.

И только Дэйн хохотал за их спинами. Отвратительно и жутко.

Он сошёл с ума после её потери.

Юэла чувствовала это.

Он запутался.

Не знал, чем жить дальше и начал искать утешение в таких низких и отвратительных вещах…

Картрайт тяжело вдохнула, пытаясь привести свои мысли в полный порядок.

«Они скоро должны быть здесь» подумала она. Глупо было полагаться на надежду на то, что помощь подоспеет сама. Если военная полиция не смогла заметить приближение разбойников, то сейчас, когда последние скрыты от чужих глаз высокими, засохшими кустами, солдаты никогда не смогут углядеть их. Сейчас надо было действовать самим. В любой момент приспешники Дэйна могли ворваться в здание и проткнуть их с Аккерманом, как мешок картошки. Надо было поднять тревогу и призвать на помощь находящуюся рядом военную полицию. Но если делать это в открытую, то есть риск, что ни она, ни Леви не доживут до того, как подоспеет помощь.

Картрайт попятилась ближе к Аккерману, который всё ещё стоял за бьющимся в конвульсиях от смеха Дэйном:

— Сэр, — шепнула она. Леви медленно повернулся. — У меня есть план.

Аккерман слегка нахмурился.

Подождав немного, Юэла продолжила:

— Ни в коем случае не выходите из здания и не гонитесь за мной…

Взгляд Леви изменился. Кажется, Юэла сумела пошатнуть его невозмутимость. Заставить его волноваться. За неё.

— Картрайт, чтобы ты ни задумала…– начал Леви, но уверенный взгляд Юэлы заставил его замолчать. И он впервые сделал то, что его заставил сделать его подчинённый.

Мало того…

Его заткнул лишь её взгляд.

— Доверьтесь мне…– более мягко продолжила Юэла. Она не узнавала его лицо, его глаза… В них читалась открытая тревога…

Молчание. Леви внимательно смотрел в её глаза, силясь заметить в них хоть малое сомнение и страх. Тогда бы он тут же запретил ей выходить Но её решительность не пошатнулась.

— Доверяю…– внезапно ответил Леви, и под аккомпанемент жуткого смеха Дэйна и под предостерегающий взгляд своего командира Юэла выскользнула к чёрному ходу, мысленно молясь, чтобы за ним никого не было. Еле дыша, Юэла тихо повернула дверную ручку. Дверь беззвучно приоткрылась, и Картрайт выскользнула на улицу в маленький проём, медленно оглядываясь по сторонам. Выход выводил на задний двор с высокими сугробами, которые в данный момент были очень кстати.

Было странно, что дружков Эйвери здесь нет. Они были около всех окон. Юэла надеялась, что задёрнутые занавески не дадут им заметить её отсутствие в доме. Юэле всего лишь надо было обогнуть осаду из приспешников Дэйна и найти своих, чтобы сказать им открыть огонь по разбойникам. Но проблема заключалась в том, что эти ребята передвигались бесшумно, как ниндзя, и скрывались под своими плащами так умело, что даже опытные воины не смогли их заметить. Юэла шла медленно, хотя осознавала, что сейчас дорога каждая секунда, ведь в любой момент Эйвери может прийти в себя и понять, что отсутствие Юэлы, это довольно скверный факт для его безопасности. Тёмно-серый плащ вряд-ли очень хорошо скрывал её сейчас, на открытом, снежном поле, поэтому Картрайт передвигалась чуть ли не ползком. И вдруг девушка с ужасом обнаружила, что смех Эйвери прекратился. Конечно, это не значило пока их поражение, но каждые такие перемены в его окончательно поехавшим поведении приближали его неминуемую отдачу приказа нападать. Картрайт до сих пор удивлялась тому, что его приспешники до сих пор не ворвались.

Миновав затаившихся около дерева людей, Юэла немного успокоилась. Теперь до места расположения военной полиции и солдатов элитных войск было совсем недалеко. Картрайт ускорила шаг.

Уже виднелся ближайший пост и короткие, русые волосы Мэри, обрамляющие её гордо поднятую голову. Сейчас надо было только «доползти» до Мэри и привлечь к себе её внимание.

Картрайт была уже почти у цели как вдруг сзади, будто раскат грома на фоне этой мёртвой тишины, раздался скрип снега и грубый голос:

— Стой где стоишь! — в следующий миг Юэлу уже схватили чьи-то сильные руки. Картрайт вскрикнула, а сердце ушло в пятки. Сильная рука сжимала её горло, не давая втянуться воздуху

— Юэла! — закричала Мэри со всей силы.

В этот момент напряжённая тишина лопнула, как натянутая струна. На крышах домов и возле них проснулось движение. Разбойники, поняв, что они раскрыты, двинулись в сторону злополучного дома.

Мэри быстро вырубила того бандита, который держал её подругу. Картрайт крикнула:

— Стреляйте по ним, они возле дома! ОНИ ТАМ!

Но из-за удушья её крик долетел только до стоявшей рядом Мэри.

— Все к дому! Быстрее! — Роджерс указала в сторону здания.

Крики смешались. Начали кричать все. Картрайт не могла бежать за ними. Она от бессилия села на снег, несмотря на режущий всё тело холод и схватилась за своё горло, жадно вдыхая воздух. Юэла не знала, успела ли она, или Аккерман уже мертв. В этот момент именно его жизнь была в её руках, а с его жизнью жизни сотен и тысячи людей, которые умрут вместе с сильнейшим воином человечества.

Но в это мгновение девушка волновалась только за жизнь своего командира. Именно его «доверяю» было неоспоримым приказом спасти его и свою жизни. Картрайт надеялась на то, что он ещё жив. Отдышавшись, она распрямилась.

Везде был слышен свист УПМ, выстрелы и лязг.

Картрайт уже метнулась в сторону того самого дома, как вдруг вдалеке раздался хлопок и в небо взметнулся зеленый дым. Девушка вгляделась в темноту и увидела трёх скачущих коней со всадниками на спинах.

***

Юэла выскользнула бесшумно, тихо прикрыв за собой дверь, оставив Леви наедине с этим полоумным, поехавшем придурком. Аккерман развернулся и внимательно смотрел на задыхавшегося от смеха Эйвери.

Подумать только, как быстро может сойти с ума только что вполне разумный человек. Как быстро что-то в мозгу может щёлкнуть и вывести его из строя.

Лишь через несколько минут он успокоился. Вытер слюни об своё плечо, от чего Аккерман отвратительно поморщился.

— Ну и слепцы ваши солдаты, охренеть можно…– прокряхтел Дэйн, полностью придя в себя. Леви проигнорировал это замечание. В конце концов оно было обоснованным. Как они могли не заметить около десятка, а то и больше, человек, копошащихся около дома, на который, как надеялся Леви, направлены все взгляды?

Как могли прозевать их появление и, самый главный вопрос…

— Как они тебя нашли?

Аккерман внимательно посмотрел на Дэйна. Мужчина хмыкнул:

— Мои крики им знакомы.

— Мы закрыли твой рот, а в округе нет жилых домов чтобы кто-то нас услышал и сказал об этом им, — возразил Леви.

— Что ж… пусть это останется моей тайной, — саркастически заключил Дэйн.

— Отвечай…– с ещё большим напором произнёс Леви.

— Я просто скажу, что они всегда меня ищут… А тот кто ищет, тот находит, — с издёвкой произнёс Эйвери. — Не так ли вы любите говорить?

Леви нахмурился.

— Ты лучше мне скажи, куда там эта тварюга мелкая делась? — с этими словами Дэйн оглядел пустой дом.

— Пошла в подвал за новыми инструментами для твоих пыток, Эйвери, — отмахнулся Аккерман. Он знал, что эта отмазка звучала максимально неубедительно. А возможно даже глупо. Но сейчас ему было все равно. Волнение за свою подопечную раздражало его как и осознание того, что он ничем сейчас не мог ей помочь.

— Оу, тут есть подвал? Вероятно поэтому вы пытаете меня здесь, на виду у всех?

Аккерман с раздражением уставился на Эйвери. На виду у всех.

Смешно.

В этом районе никто не жил, через него ходили только днём.

Именно поэтому они и выбрали этот дом. Им повезло, что семья Джордана любила уединение.

— А смысл меня снова пытать? Узнать где находятся мои собратья? Они все здесь…

— Не ври, Эйвери, — отрезал Аккерман. — Вас, утырков, намного больше, чем десять.

— Хм…ну, не буду спорить, — сказал Дэйн и снова расхохотался.

На языке уже вертелось новое оскорбление, но вдруг на улице раздался чей-то отчаянный крик:

— Юэла!

Сердце похолодело. Аккерман резко развернулся и подлетел к окну, пытаясь что-то разглядеть. Но темнота не давала Аккерману увидеть происходящее.

— Ничего себе, как подвал далеко от дома, — хмыкнул Эйвери. Раздражение разлилось по венам обжигающей субстанцией. Леви резко обернулся на Дэйна.

–Заткнись!

«Она выберется…она спасётся…что бы не случилось…*она жива»

— Извини, не хотел задеть твои чувства, — рассмеялся Эйвери.

— Все к дому! — крикнул тот же женский голос.

Леви узнал его. Голос Мэри Роджерс.

Послышались крики, звон металла, выстрелы, топот. Все смешалось.

— Ну что, не видно твою Картрайт да? — с отвращением гаркнул Эйвери.

— Я кажется сказал тебе замолчать, — тихо прорычал командир, скомкав тряпку и снова засунув её в рот Дэйна.

***

— Юэла! — Лиана спрыгнула с лошади и кинулась на шею Юэле. — Слава Богу, мы успели…

Взгляд Картрайт упал на подросших Еву и Джеймса. Они всё больше стали похожи на свою мать.

— Юэла! — дети одновременно улыбнулись и бросились девушке в объятия.

— Привет…надеюсь дядя Марон с тётей Лианой рассказали вам наш план? — сразу перешла к делу Юэла. Марон хмыкнул.

— Да! — в один голос ответили дети.

— А, то есть дядя Джордан здесь просто так, для красоты? — обиженно спросил здоровяк. Картрайт лишь закатила глаза.

— А где же остальные? — удивился Джеймс. Юэла вопросительно взглянула на него.

— Твой брат и твои друзья, — пояснила Ева. Юэла застыла на мгновение, многозначительно переглянулась с Мароном и, прочистив горло, уклончиво ответила:

— Они сейчас не здесь…

С этими словами девушка встала.

Наступило неловкое молчание.

— Что-то случилось? — с застывшим на лице волнением спросил Джеймс. Его сестра предостерегающе ткнула его локтём в бок.

— Потом расскажем, — ответил за Юэлу Марон и, взяв близнецов за руки, повел их к дому. — Запомните, вы должны сделать вид, что действительно боитесь, но Юэла не будет вас убивать. Мы всего лишь заставим вашего папочку снова стать хорошим.

Картрайт задумчиво смотрела им троим в след. Джордан и Лиана неслышно подошли к ней и, встав рядом, выжидательно уставились на неё.

— Он разговаривает с ними, как с маленькими детьми…– отрешённо произнесла она.

— Им всего лишь восемь лет, — заметила Роуз.

— Да но…– Юэла помедлила. — Но они уже давно не дети

***

— Мы всех поймали, командир Аккерман! — доложил Коул, зайдя в комнату.

Леви уставился на него со скрытым беспокойством.

— Жертвы с нашей стороны есть? — спросил он, явно намекая только на одну вероятную жертву.

— Точно не знаю, сэр, — спокойно ответил Коул. Аккерман сглотнул.

В комнату до отвращения деловой походкой зашёл Найл Док. Леви сразу захотелось плюнуть ему в ноги.

— Вы не выжали из него информацию? — деловито осведомился Найл.

–Нет, — отрезал Аккерман. — Но мы придумаем что-нибудь.

— Уже не надо, ваша подопечная уже всё придумала без вас, — ухмыльнулся Найл и кивнул в сторону главного входа, в который только что вошла Юэла Картрайт с двумя совершенно незнакомыми для Леви детьми. Аккерман с нескрываемым непониманием посмотрел на Юэлу и на детей, которых она ввела за шиворот. Дети были словно испуганные котята, на которых скалит зубы огромная, дворовая собака.

— Папочка! –отчаянно крикнула девочка, посмотрев на Дэйна. Леви ошеломлённо обернулся на Эйвери. Пофигистическое выражение сползло с лица того, открыв плохо скрываемую панику. «Папочка…»

Леви снова бросил изучающий взор на Юэлу. Та вперила в Эйвери свой властный, решительный взгляд, сжимая воротники бедных детей так сильно, что костяшки её пальцев побелели.

— Картрайт…– остерегающе произнёс Леви. Девушка так сильно сжала челюсть. С такой ненавистью смотрела в глаза Эйвери, что казалось, что ещё чуть-чуть, и она своим взглядом заставит его воспламениться.

— Скажи нам, где находятся твои сообщники, и твои дети не пострадают. А я ведь знаю, что для тебя многое значит их безопасность, — властно произнесла она.

— Мои дети? — насмешливо произнёс Эйвери. — Они не мои дети, откуда ты вообще их взяла?

— Папочка! — закричал мальчик, выпучив глаза. — Папочка! Это я Джеймс!

— Не твои дети значит? — переспросила Картрайт, недоверчиво выгнув бровь дугой. — Не твои… У тебя была жена Моргана, живущая в пяти километрах отсюда, возле детского приюта. И два ребёнка близнеца, Джеймс и Ева. Хочешь сказать, это не…

— У меня никогда не было детей! — с напором и остановками проговорил Дэйн, перебив Картрайт на полуслове.

— Хорошо, тогда я могу их спокойно убить? — высокомерно спросила Юэла, доставая из ремня Марона нож и выжидательно смотря на Дэйна. Мужчина истерически ухмыльнулся:

— Ты не сможешь убить маленького, невинного ребёнка…

Леви напряжённо смотрел на Картрайт и не узнавал её. В этот момент её глаза злобно сияли.

— Ты плохо меня знаешь, — тихо ответила Юэла и, быстро сунув Еву в руки Марона, подставила нож к горлу Джеймса.

— Юэла…– снова осёк её Леви, но девушка уже не слушала своего командира.

— Папочка! — заорал мальчик.

— Стой! — выкрикнул Дэйн в панике и умоляющими глазами посмотрел на Юэлу, которая с самодовольной ухмылкой убрала нож с горла Джеймса.

— Говори…– прошипела она.

— Хорошо…хорошо я…я скажу…я…они…– заикался Дэйн. Аккерман с удивлением, смешанным с волнением и даже страхом, смотрел на Картрайт, вполуха слушая то, что перечислял Эйвери. А вот Юэла слушала с предельным вниманием, не отрывая взгляда от пленника. И тут до Леви дошло, чего она так страстно ждёт. Местоположения Кенни Аккермана. Жажда мести. Вот что блестит в её глазах. Даже не блестит, а горит, словно пожар в сосновом лесу. Эйвери закончил свой список.

— Пошлите отряды туда, куда он сказал, живо! — приказал Найл Док. Леви снова перевёл взгляд на Юэлу. Та выглядела неудовлетворённой.

— Ты забыл кое-кого, — спустя несколько минут напряжённой паузы промолвила Юэла.

— Кого? Кого? — растерянно проговорил Дэйн.

— Кенни Аккермана…– отрезала Картрайт. Догадка Леви подтвердилась. Ей не нужны были эти пустые имена. Ей нужно было одно ненавистное имя.

— Но я не знаю где он…– неуверенно ответил Эйвери.

— Не ври…– процедила Картрайт сквозь сомкнутые зубы.

— Я не вру…я не видел его уже очень давно…– Дэйн под давлением Картрайт стал выглядеть ещё ущербнее, чем его маленькие дети. — Я…я не знаю…

— Не ври! — закричала Юэла с отчаянием в голосе.

— Юэла, он не знает! — вступил в накалившийся донельзя диалог Коул. — Перестань!

Но Юэла, казалось, вообще не слышала друга. Она, часто дыша, со жгучей ненавистью смотрела на Дэйна. Она была похожа на динамит, что вот вот взорвется.

— Отвечай! — уже не отдавая себе отчёт в том, что она делает, Картрайт снова схватила нож и снова пристроила его к шее Джеймса. На этот раз так резко и зло, что общий испуг окружающих породил новую, напряжённую тишину. Все устремили взгляды на Картрайт.

— Я начинаю обратный отсчёт…если не скажешь, где Кенни Аккерман, я перережу ему глотку…– слёзы покатились по её щекам. Если до этого Леви был уверен, что Картрайт лишь играет свою роль и в её мыслях не было намерения убить невинного ребёнка, то сейчас он был уверен абсолютно в обратном. Страшный блеск её еловых глаз наводил ужас даже на него. Она не видела ничего, кроме пленника, привязанного к стулу, не думала ни о чём, кроме мести и встрече с прежним врагом.

Неужели Эмин был так дорог ей, что она готова была убить маленького ребёнка, чтобы отомстить?

Знал ли Эйвери?

Возможно.

Дэйн всегда был прекрасным актёром.

–Десять… девять!

— Остановись! Прошу! Я не знаю где он! Не знаю! — закричал Эйвери.

Леви подозрительно уставился на Дэйна. И почти твердая мысль о том, что пленник врёт, постепенно улетучивалась. Слишком искренней была паника в его глазах.

–Восемь, семь! — её собственные слова звучали отдаленно, глухо, словно за стеклянной стеной. Её собственный голос казался чужим, ненормальным, гадким. Страх окутывал её. Это тоже было запланировано? Нет…

Юэла сама была в ужасе от того, что не знала, что будет делать, когда окончит свой счёт. Потому что сейчас её телом и разумом управляло что-то другое. Жажда мести. Желание утолить боль и горечь несправедливости. И эта жажда гипнотизировала девушку…

Нет…

Когда человеком управляет желание отомстить, это намного страшнее обычного гипноза. Под ним ты не будешь видеть, что творишь, а под влиянием жажды мести ты будешь видеть всё, что наделаешь.

И нельзя будет сказать, что это сделал не ты…

— Шесть, пять! — голос сам произносил эти слова. Рука сама сильнее прижимала нож к горлу ребёнка.

— Юэла! Остановись! — звучал где-то неимоверно далеко и неразборчиво голос Лианы, словно на поверхности воды, когда сама Юэла находилась под ней.

«Папочка!»

«Джеймс!»

Когда сама она тонула.

В этой боли, в этих воспоминаниях, в этом отчаянии.

«Ты серьезно собираешься убить его? Вы договорились, Юэла! Остановись, черт возьми!»

Но голос сам выкрикивал: «четыре, три!».

Слёзы уже потоком лились из глаз. От бессилия. Над судьбой, над собственным телом, над собственным разумом.

Ей надо было знать, где находится он. Надо было самой отомстить ему. И плевать на то, что встреча с ним один на один может быть опасной и, возможно, последней в её жизни.

Картрайт понимала, что сходит с ума. С каждым счётом здравый рассудок медленно оставляет её.

— Два! — крикнула она, ещё сильнее вдавливая в горло мальчика лезвие. Ещё сильнее выдавливая из себя последние остатки человечности.

— Он не знает, Юэла, остановись! — кричали её друзья. Кричали все… Взывали к её здравому рассудку.

Юэла слышала их…но ничего не могла поделать с эмоциями, которые поглотили её. Которые вытравили разум и моральные принципы.

В голове стучало последнее слово «один». В этот момент Юэла понимала, что точно сделает это…

Но вдруг кто-то сзади взял её руку, в которой она держала нож, и отвёл её от горла Джеймса. Аккуратно, но решительно. Это касание к горящей коже было настолько холодным, что мурашки по телу живо привели Картрайт в чувство.

— Успокойся…он ничего не знает…– произнёс холодный, невозмутимый голос за спиной. Юэла ждала кого угодно в виде своего спасителя, но только не командира Аккермана. Стыд и ужас прилили к лицу красной краской.

Какая же она всё-таки слабая.

Девушка взглянула на нож, который всё ещё держала её рука, находясь в руке Леви. На лезвии виднелось небольшое пятно от крови. Глаза Юэлы расширились. Неужели она все-таки причинила Джеймсу боль. Хотя клялась детям, что они будут в безопасности. И сама стала этой опасностью…

Леви отпустил её руку и медленно взялся длинными пальцами за свободное место на рукояти ножа.

–Отдай мне его, — громко, властно приказал Аккерман. Картрайт тут же разжала пальцы и позволила командиру взять несчастный ножик.

Раздавались всхлипы со стороны Джеймса и Евы. Дети смотрели на Юэлу с нескрываемым ужасом и пятились в сторону своего отца. Они искали укрытия от неё у убийцы…

— Хорошо, — нарушил тишину тихий голос Найла. — Хоть что-то мы узнали. Спасибо Картрайт…

«Спасибо Картрайт?» За что? За то что чуть не убила невинных детей?

Юэла медленно повернулась к командиру военной полиции, Марону, Лиане, Мэри, Коулу, Брандону, Ловерену… Все они смотрели на Юэлу с напряжённым вниманием. Картрайт кивнула Найлу, и тот, ответив на её кивок неуверенной улыбкой, поспешно вышел из дома.

«Они теперь все будут меня сторониться?» пронеслась горькая мысль в голове у Юэлы.

— Мы же договорились…– раздался тихий голос Евы. Картрайт обернулась. Взгляд Евы, казалось, мог обжечь. Столько презрения и обвинения в детских глазах Юэла не видела никогда.

— Договорились? — переспросил Дэйн, непонимающе взглянув на Юэлу.

— Да, мы договорились, что Юэла не причинит им вреда…– ответила Лиана.

Воцарилась пауза. Неловкая, накалённая до предела.

Слово «договорились» засело у каждого в мозгу.

— Ты знала Моргану…– севшим голосом заключил Дэйн, опустив голову.

— Да, — Юэла не узнала свой охрипший голос. — И теперь я тебя понимаю…

Дэйн удивлённо поднял на неё глаза. Наверное, ему впервые это кто-то сказал. Что его понимают.

— В каком это смысле, понимаешь?

— Поняла, что значит сойти с ума после потери самых дорогих людей в твоей жизни, — тихим, дрожащим голосом сказала Картрайт.

— Так они мертвы? — пискнул Джеймс. Глаза близнецов стали, как четыре огромные тарелки.

Взгляд Эйвери просветлел. В этот момент Юэле стало его действительно жаль. Как бы горько не было признавать, а Юэла была ничем не лучше этого убийцы. Она убивала так же, как и он, она прошла через то же, что и он. Она спятила так же, как и он.

В этот момент зашли полицейские и, отвязав Дэйна от стула, повели его к выходу. Все это время он неотрывно смотрел на Юэлу. Картрайт не пыталась поймать этот взгляд. Ей было гадко. Она уставилась в пол. Постепенно люди уходили из этой комнаты, а она стояла, как изгой. Она сама изгоняла себя из круга своих друзей. Она сама позиционировала себя, как опасность для их жизни.

Через несколько минут, когда Юэле показалось, что она уже совсем одна в этой комнате, в этом доме, в этом мире, она, обернувшись, увидела перед собой холодный взгляд серых, туманных глаз. Стыд вернулся. Он жёг сердце, сжимал горло.

«Ты собиралась убить маленького, невинного ребенка, Картрайт, не отрицай это» произнёс его голос где-то внутри неё. Возможно именно это он и хотел сказать, а возможно это просто её воображение пыталось её добить. Слёзы снова накатывались на глаза. Картрайт резко опустила голову, чтобы хоть как-то скрыть их.

— Пошли, тебе проветриться надо…– спокойно сказал Леви, двинувшись в сторону выхода. Когда Юэла вышла из дома, встав рядом со своим командиром, Дэйна уже садили на повозку вместе с Найлом и несколькими солдатами из военной полиции. Молча стоя рядом с Леви и следя за этой картиной, Юэла немного успокаивалась. По крайней мере ей больше не хотелось отгородиться ото всех. Сейчас ей не хотелось ничего.

— Простите меня…– тихо произнесла Юэла, обращаясь к Леви.

— Единственное, Юэла, за что ты должна извиняться, так это за то, что ты не рассказала мне о своём плане, — холодно ответил командир.

Почему-то от того, как Леви произнёс её имя, девушке стало очень тяжело. Аккерман был похож на полностью обессилевшего, разочаровавшегося в своём ученике учителя, который от усталости отбросил весь этикет и соблюдение правил, называя своего ученика по имени.

Это имя было как прощание…

Слёзы снова подступали к глазам.

— А разве за то, что я чуть не убила невинного…

— А какое мне было дело до этого? — спросил Леви. — Я не знал этого мальчика. Конечно, я бы не поступил бы так, но в конце концов хуже ты сделала бы только себе. Тем более, каждый бы спятил после всего того, что произошло с тобой.

Юэла всхлипнула.

Это всегда было сильной стороной её командира.

Он как никто другой умел понимать людей.

Ветер трепал её волосы. Юэле было холодно. Она всеми силами пыталась это скрыть. Сжать зубы, чтобы ими не стучать, стараться не переступать по привычке с ноги на ногу.

А он видел, что ей холодно. Замечал как она вся дрожит от холода и сдерживаемых рыданий. Вновь пошёл снег, который ветер коварно задувал в их сторону. Но Юэла не жаловалась. Не пыталась зайти обратно в дом. Не пряталась от мороза. Словно не обращала на него своё внимание. Словно всё ещё была погружена в свои

Ей надо было кому-то высказаться, выплакаться, вылить всё дерьмо, кипящее внутри.

Он не умел быть этим кем-то. Или просто не знал, умеет ли или нет. Ведь он никогда не был на этом месте. Он решал свои проблемы в одиночку и думал, что все остальные тоже должны делать так.

Но людям нужны люди.

В конце концов, сказав себе это, Аккерман легонько обнял её за плечи, а девушка, почувствовав человеческое тепло, рефлекторно придвинулась ближе у нему…

========== За стеной. Часть 1 ==========

— Горько, что эти лихие дни выпали на мою долю. Что молодые гибнут, а старики доживают свой век. Что я должен жить и видеть закат своего рода…

© Властелин колец

Ажиотаж охвативший народ застенья после поимки Дэйна Эйвери почти прошёл. Почти прошёл. Остались ещё недовольные старушки и бездельники, которым было нечем заняться. Жители, разумеется, были крайне недовольны тем, что от них изначально скрыли правду о побеге столь опасного преступника. Юэла понимала их. Подумать только, умереть, так и не узнав, кто тебя убил. Она сама бы была возмущена, будь она на их месте.

И, как ни странно, девушка поймала себя на мысли, что в данной ситуации ей больше нравилось быть тем, кем она является сейчас. Солдатом. Уж лучше быть им, чем женой какого-нибудь ворчливого фермера, достающего тебя своими доводами и претензиями. Нравилось быть солдатом, даже если вместе с этим ты ощущаешь всю гниль и погань этого мира. Всю жестокость. Всю обиду.

Пусть лучше весь мир вокруг неё будет чёрствым и гнилым, а не она сама.

Но её беспокойство не улеглось. Хоть с того происшествия прошёл почти месяц, но ей всё ещё снились кошмары, в которых она твёрдой, неколеблющейся рукой, перерезает горло маленькому ребенку. Снятся испуганные глаза собратьев, пронзительные, стальные глаза командира. Снятся тени убитых друзей. Снятся их убийцы. Снятся моменты из жизни, которые Юэла никогда не хотела вспоминать даже на словах.

И снится месть.

Каждый раз она просыпается в холодном поту, и снова понимает, что все это — лишь сон. Очередной сон. Снова и снова они крутятся, как вечные, адские пытки. За что ей всё это? Каждый раз Лианна тихо обнимает её за плечи, успокаивая. Юэла чувствует это дружеское тепло. Эту заботу. И ей больно от этого. Как же Лианна напоминает ей о её друзьях. Каждый раз Роуз не спит до утра, разговаривая с Картрайт, потому что та уже не в силах заснуть и снова увидеть это.

Юэла уговаривает её лечь.Оставить её наедине со своими мыслями. Со своими страхами.

Но каждый раз Лианна отнекивается и продолжает сидеть и разговаривать с Юэлой борясь с собственной сонливостью. Оставив свои проблемы и страхи далеко на задворках сознания.

Это вернулось.

Те страхи, те мысли, та боль.

Вернулись с силуэтом Кенни Аккермана в её снах. Его ковбойской шляпой, длинными, грязными волосами, широкими плечами. Вернулась с последней улыбкой Эмина, которую Картрайт увидела уже сверху, когда её покойный брат уносил её с линии огня. Сколько бы девушка не пыталась снова закрыться от этого стеной, или погасить боль — не получалось.

Если днём можно было отвлечься, то ночь возвращала это. Её почти затянутые раны были снова вскрыты.

Вскрыты ей самой. В миг она выдумала себе глупую надежду и в миг потеряла её. Во всех своих проблемах виновата была она сама.

Надеясь, что это пройдёт, Юэла не рассказывала об этом никому, кроме Лианны, которая сама узнала и Мэри, которой сказала Роуз.

Ни Коулу, который мог бы развеселить, ни Марону, который мог бы помочь, ни Брандону.

Никому.

И Аккерману тоже.

Об этом даже думать было неправильно. Леви самому пришлось хреново в этой жизни, зачем она будет нарочно вешать на него свои проблемы.

Но почему-то каждый раз, когда Картрайт видела его, ей хотелось ему сказать. Рассказать о своих страхах и боли. Просто потому, что тогда, месяц назад, именно он был рядом, чтобы обнять и успокоить.

Тогда он ничего не говорил, просто приобнял.

Но этого, как ни странно, оказалось более, чем достаточно. Возможно потому, что он её командир, и этим жестом он приказывал ей успокоиться. Даже если это не было его целью, а приказом Юэла сама окрестила это проявление доброты.

Или просто потому, что это было первое выражение нежности, которая ещё осталась в его душе, похожей на кирпичную…нет…стальную стену.

Картрайт держала себя в руках. На все расспросы командира о причине синяков под глазами и заметно побледневшего лица, Юэла отвечала одной простой фразой «всё хорошо, сэр».

А он все равно не верил в эту чушь.

Он видел, что она страдает, что с ней не все нормально. Что она скрывает сонливость, усталость, тоску, а иногда даже слёзы. Скрывает хорошо…

Но недостаточно для того, чтобы Аккерман не смог это заметить. Он вновь видел её уставшее, каменное лицо. Вновь замечал её молчаливость. Может быть потому, что был первым, кто говорил с ней после поимки Дэйна.

Первым, кто успокоил. После этого они очень редко говорили. Почти не говорили. Потому что не было повода.

Никаких заданий и проблем целый месяц.

Зато он начал замечать то, что военная полиция стала относиться к ним с большим уважением. И почему-то ему казалось, что такая перемена была спровоцирована поступком Юэлы.

Они попросту стали бояться её. Человек, который ради мести мог бы перерезать горло ребенку, способен на большее.

А вместе с ней стали бояться и других солдат.

Он и сам бы начал побаиваться.

Юэла стала чаще бывать на берегу того самого озера, на котором произошло их перемирие.

Казалось, это было только вчера, но на деле прошло уже полгода. Каждый вечер, проходя мимо озера в штаб, он видел её силуэт. Лишь её спину. Её волосы отросли до лопаток.

И постоянно, останавливаясь, он смотрел на неё, как на неподвижную статую в музее, несущую в себе эстетику древней античности. И несмотря на то, что он не видел её лица, он всегда мог представить его. Представить до мелочей, до каждого изгиба черных бровей. До каждой неровности, каждого недостатка и каждого достоинства. Он много раз колебался. И обычно в конце концов уходил с какой-то неудовлетворённой тоской на душе.

Но тогда он подошёл. Молча встал рядом. Всмотрелся в бледное лицо. Под глазами темнели синяки, а веки её были тяжёлые.

Так он и знал.

Казалось, что она даже не заметила его приближения. Замерла, словно действительно стала статуей.

А он не знал, нужны ли слова. Что сейчас можно сказать человеку, который, как оказалось, живёт местью.

Как ни странно, он тоже ей жил.

Он тоже хотел этой встречи. Сам не подозревал об этом.

Как и Юэла, он хотел его встретить.

А именно сейчас он захотел встретить его вместе с ней.

— Я знаю, чего ты хочешь, — тихо сказал Леви, поворачивая к ней голову. Юэла сглотнула, и выжидательно уставилась на Аккермана.

— Нет, не знаете, — вот так. Без формальности и уважения. Прямолинейно, грубо и открыто.

И самое главное коротко.

— Уверена? — в иной раз он бы раздражительно надавил на подчинённого за такое неуважение и наглый тон.

Но Юэлу Леви давно перестал считать своей подчинённой.

И никогда не считал.

Она равная ему, это уже все начали осознавать.

— Тех, кого вы любили, убили титаны, — ответила Картрайт. — А потом вы изрубили их на куски. Сразу же. В тот же миг. Не ожидая ни секунды. А я уже целый год живу с этим.

Леви нахмурился. Задумался. Он никогда не замечал этого.

–Я же не знаю даже, какая из тех тварей убила моих друзей, — продолжила Юэла. — А потому единственным существом, которому я могла отомстить, это я сама. Тогда я и взяла в привычку думать, что во всех смертях своих любимых людей виновата только я. Однако встреча с Эйвери напомнила мне, кто по настоящемувиновен в его смерти. Теперь я не могу отделаться от мысли, что не смогу жить нормальной жизнью, пока не отомщу.

Леви медленно посмотрел на Картрайт. Она права. Он жил местью.

За каждую отнятую у него жизнь он мстил. И не задумывался ни над чем.

Не ждал. Действовал. Сразу же.

— Да, я мстил. Что бы моралисты не говорили про то, что месть — самый лёгкий, но неправильный путь, порой, Картрайт, она — лекарство.

Ему хотелось хоть раз ей то, чего она не знала. Научить её и не получить учение в ответ.

Не вышло…

— Не лекарство, — возразила Юэла. — А наркотик. Лекарство — это смирение.

Леви удивлённо посмотрел на девушку.

— Почему же тогда ты хочешь ему именно отомстить? — настороженно спросил он.

— Потому что кажется, что я уже истратила всё своё лекарство, — вздохнула Картрайт.

***

Снова задание. На этот раз — за стеной, в округе стены Марии, которая кишела мерзкими, огромными тварями, разрушающими то, что человечество строило сто лет. И снова в этот ад, где новички гибнут, а профессионалы ничего не могут сделать с этим. Где они просто смотрят на это.

А потом забывают.

Эгоизм? Неуважение к товарищам? Наверное.

Но не давать себе забыть о потери чужих тебе людей, которые не играли в твоей жизни огромной роли все равно что давать горечи сжирать тебя изнутри.

И Картрайт столько раз оказывалась в этом дерьме, что ей уже всерьез было наплевать. Главное — защитить при возможности своих друзей. Даже ценой собственной жизни.

Как ни странно, на этот раз не разведотряд просил помощи у отряда Аккермана, а наоборот. Просто потому что без их данных они бы не смогли дойти до того места, к которому стремились. И на этот раз целью были не титаны, а здание, в котором давным-давно, при побеге из стены Мария, было

оставлено кое-что ценное. Но проблема была в том, что вокруг этого здания находилась огромная орава титанов, мимо которых невозможно проскочить незамеченными. Поэтому для этого задания собирался небольшой, но опытный отряд из старших войск и развед отряд. И, как всегда, Юэла была одной из первых, чьё имя приходит на ум при слове «опыт».

Как и Аккерман и весь его отряд. И некоторые из других отрядов.

Поэтому выбора у Юэлы не было. Да и нельзя сказать, что она хотела выбрать что-то другое. Она уже привыкла к этому. Не то чтобы она получала от этого удовольствие, но это настолько втерлось в её жизнь, стало её частью, что девушка уже не задумывалась о том, хочет ли она этого, или нет.

На этот раз цель вылазки — всего лишь документы в старом, разрушенном штабе элитных войск. Несчастные документы, в которых обнаружилось одно несчастное несовпадение с новыми данными. И ради этого нужно рисковать.

Девушка не знала точно, что это за документы, и почему они настолько важны, что ради них нужно так рисковать, бросаясь с опытным отрядом в самое пекло. Рискуя самым дорогим, что есть у человечества. Однако спрашивать она не хотела. Она была уверена в том, что знание правды не принесёт ни покоя, ни удовлетворения.

Однако Коул говорил, что эта вылазка может принести довольно много если не человечеству, так войскам. В подвалах штаба старших войск хранилось множество запасов оружия.

При эвакуации из стены Мария солдаты не смогли взять всё, что было на складе, а все эти пять лет никто и не вспоминал про них.

Не вспоминал, потому что не нуждался.

А сейчас в гарнизон и военную полицию стало поступать все больше и больше добровольцев. Рабочие по производству клинков и патронов тратили много сил и времени, в то время когда за стеной находилось столько оружия, что можно было дважды вооружить всех разведчиков или военную полицию.

Однако Юэла никогда не вникала в такого рода дела. Ей давали клинки, револьверы, устройство пространственного маневрирования и задание, которое она должна была выполнить, и она это делала. И, салютуя собственной силе, разбивала очередное окровавленное лезвие о грубую древесную кору, когда внутри пожар, а глаза застилают кровь и пот, а позади гора убитых титанов.

Ей было глубоко плевать, кто и сколько трудился над сломанными клинками и утопленными револьверами. Ей было не до этого.

А тем временем Леви уже трубил сбор. Снова за стену. Снова к титанам. Снова насмерть.

А Юэла только и ждала этого клича. Наконец то. Может быть, хоть в этот раз повезёт, и судьба решит, что с неё хватит, что ей можно отдохнуть, и в виде какого-нибудь многометрового урода даст ей покой.

«Ты выбрала этот путь, и не тебе думать о таком, Картрайт» говорила она сама себе. «Ты — профессионал. Ты — один из сильнейших воинов человечества. Хватит ныть. Ты сама виновата».

И иногда Картрайт казалось, что она погибла, а высший суд решил отправить её в ад за грехи, которые она не сможет, наверное, перечислить. И теперь она здесь. И всё по кругу. Снова и снова.

Дебильная мысль, но Картрайт не могла от неё отделаться.

Девушка села на лошадь и оглядела свой отряд. Какие сильные люди. Интересно, как часто они думают о смерти?

Взгляд упал на спину Аккермана, сидевшего на своей лошади прямо перед ней.

А он?

А он когда-нибудь думал о том, что судьба нарочно пошутила над ним, дав ему такую необыкновенную силу. Силу, которая оберегает намного меньше, чем приносит адскую тоску.

Тоску и безысходность. Ведь с этой силой на нём лежит такая огромная ответственность за человеческие жизни. С годами эта ответственность становится все тяжелее и отвратительнее. Неужели Аккерман настолько сильный человек, что в его голову не приходило мимолётное, а может быть даже серьезное, продуманное желание смерти самому себе. Неужели не приходил простой вопрос: «Почему я всё ещё жив?»

Рядом с Юэлой встал Джордан.

Забавно, что с той самой ночи, когда он помог Марону и Лианне привезти детей Эйвери к своему дому, Картрайт довольно сблизилась с ним. А Джордан стал более снисходительным и лояльным по отношению к ней, да и ко многим другим.

— Что с тобой? — спросил он, изучающе заглядывая в лицо девушке. Картрайт не хотела ничего говорить, а потому просто пожала плечами. Командующий Брандон со своим отрядом встал за её спиной.

— Отправляемся! — крикнул Аккерман и дал знак открывать ворота.

Командуй Эрвин этой экспедицией, он бы даже перед таким маленьким заданием произнёс бы воодушевляющую речь. Конечно, на роль оратора, как всегда, мог бы встать Брандон, но Леви не любил, когда перед началом экспедиции кто-то внушал кому-то надежду.

Потому что он никогда не верил в эту надежду. Он верил в себя и своих солдат. А солдаты верили в него. Этого было достаточно.

Лошади заржали и кинулись прямиком к воротам.

Солдаты выехали из убежища прямиком к смерти. Зато как же за стеной было красиво. Весна раскрывала природу. На кустах уже виднелись почки, а вечно унылое, серое, зимнее небо наконец начало светлеть. В таком раю не жаль погибнуть.

Порой Юэле казалось, что все это несчастье, которое постигло человечество сто лет назад, это карма за их насмешки над природой. За их обращение к ней.

За их гордость и убеждение в том, что они выше неё, лучше неё и сильнее её.

Но, хоть люди, может быть, разумнее всех животных на планете, но они несчастны. Им несвойственна свобода. Они рабы. Рабы времени, обязанностей, своих убеждений, мнения окружающих, правил. Люди — самые невольные существа на планете. Рабы своего превосходства.

И сейчас эта невольность материализовалась. Теперь люди, смотря на свободных птиц, парящих в небесах, хотят стать ими. Хотят улететь из этой тюрьмы. Хотят быть свободны.

Смотря на свободно бегущих оленей в лесу, хотят стать частью их табуна. Чтобы носиться по степным просторам, не боясь того, что в любой момент из-за скалы может выйти огромный гигант и задавить его одним движением.

Но нельзя.

Они люди.

Теперь они — добыча.

Людям их жестокость вернулась бумерангом.

«Так нам и надо» заключила для себя Юэла и улыбнулась.

***

Бывшее здание старших войск уже показывало свои тёмные крыши сквозь листву на деревьях. Юэла с заворожением смотрела на них. Одно из самых красивых зданий в пределах страны Марии. Как жаль, что Юэла не успела побывать там в качестве старшего воина, когда это здание ещё не заросло плющом, не покрылось слоем пыли и не было частично разрушено гигантами. Аккерман тоже с небольшой тоской посмотрел на бывший штаб. И хоть на его лице это никак не отразилось, понимающий человек всегда поймёт, что у него на душе. И Картрайт это поняла. В конце концов, именно там Аккерман обрёл такое могущество, когда всё ещё было так спокойно и безмятежно. Когда их маленький мир ещё не столкнулся с внешней, огромной угрозой. Когда титанов видели лишь разведчики.

Титаны…

Кстати, где они?

Юэла вернулась в реальный мир и оглянулась. Тишина. Только стук копыт. Больше ничего. Как будто звук внешнего мира просто выключили. Выключили, и накалили до звона.

Тишина угнетала так сильно, что Юэле захотелось остановить своих собратьев, но, к сожалению, у неё не было полномочий этого делать. Да и аргументов тоже.

С каждым прыжком лошади в сторону штаба войск тишина тяжелела и наполнялась всё больше, словно шар, который надули донельзя, и он вот вот не выдержит и лопнет.

— Командующий Аккерман! — крикнула Юэла прежде, чем смогла себя остановить. Впервые она позволила страху одержать верх над выдержкой и разумом.

Аккерман тут же остановился и с каменным лицом обернулся к ней. Все остановились. Все обернулись.

А Картрайт тем временем смотрела в сторону леса, около которого они ехали. Не произнося ни слова, она прислушивалась. Тишина. Снова эта тишина, которая кричит громче, чем грохочет гром.

— Картрайт, ты знаешь, что у тебя должна была быть веская причина нас останавливать, — спокойным голосом сказал Леви. Как ни странно, он не огрызнулся на неё, не отчитал. Юэла сглотнула. Ей казалось, что она отчётливо слышит шаги. Громкие шаги. Доносящиеся из глубины леса. Она одна их слышит?

Девушка вздохнула и повела свою лошадь прочь от тропы, по которой они ехали, вглубь леса.

— Юэла? — позвал её Марон слегка дрогнувшим голосом, который выдавал всеобщее волнение и будто ударял в самую середину мозга девушки.

Что если тревога ложная? Она ведь идёт прямиком из её головы. Юэла даже не видит причину этой тревоги, а только чувствует.

Отчётливо чувствует.

А Картрайт научилась доверять своим отчётливым чувствам. Потому что это ни что иное, как её сильная интуиция, которая будто была дана ей небесами в качестве ангела хранителя.

Правда кроме этого никто ей больше ничего не дал.

— Тихо, — одернул Марона Аккерман, разрушив сомнения девушки.

«Леви тоже чувствует? Или он полагается на меня?»

Картрайт медленно спрыгнула с лошади и уставилась вдаль меж стволов вековых деревьев.

Она услышала, как кто-то сзади неё сделал то же самое. Медленно спрыгнул с лошади. Медленно подошёл. Медленно…

Слишком медленно.

Как вдруг громкий крик:

— Юэла!

Следующие секунды, девушка будто наблюдала со стороны. Потому что сказать, что в это время она сама управляла своим телом, невозможно. Послышался громкий, низкий рык где-то над головой девушки, а дерево, стоящее рядом с ней, начало стремительно падать прямо на неё. Юэла повернула голову на громадину, которая вот вот придавит её, и ничего не могла сделать. И на миг Юэле почудилось, что она ничего не хотела сделать. В следующее мгновение Картрайт уже лежала на земле сбитая с ног телом подруги.

— Юэла! –послышался голос Джордана. И Картрайт казалось позже, что этот голос она навечно запомнит. Этот крик.

— Доставайте клинки! Все едем к штабу! Не разделяться! — приказал Аккерман.

«Клинки…зачем для деревьев клинки…» голова от падения ещё болела и ничего не соображала. Картрайт очень неохотно приходила в себя, словно собственный организм уже не мог работать и призывал свою хозяйку отпустить всё и просто не приходить в сознание. Больше не бороться с самой собой.

— Юэла! Вставай! Титаны! — закричала Мэри над головой девушки. «Титаны, Юэла, а ты боец!»

Сильные руки Роджерс подняли девушку на ноги.

— Юэла, что с тобой? — с сильным волнением в тихом голосе произнесла Мэри.

— Все в порядке, — отчуждённо сказала Картрайт, начиная постепенно приходить в сознание.

Она уже отчётливо видела, что происходит. Солдаты запрыгивали на своих коней и пытались пробраться прямиком к зданию, но это у них выходило с трудом.

Деревья падали на дорогу, а непонятно откуда появившиеся огромные титаны своими загребущими руками пытались поймать своих жертв. Юэла знала, что если в такой суматохе потерять свою лошадь, ты её больше не найдешь. Потому что лошади не люди, они не обязаны стоять и сражаться насмерть, когда на них движется огромная пятиметровая громада. Не обязаны спасать своих потерянных всадников. Ведь это эквивалентно пленникам, которые спасают своих тюремщиков, какими бы добрыми последние не были по отношению к ним. Большинство лошадей в этом случае будут спасать свою жизнь и будут правы. Большинство лошадей в этом случае последуют голосу своего страха и желания жить, нежели «чести».

Так было и сейчас. Картрайт не видела свою лошадь. Очевидно её лошадь довольно умна. Ну и молодец. Она все равно заслужила жизнь больше, чем её хозяйка. А Мэри уже взмыла вверх, сражаясь с гигантом. Собрав волю в кулак, Юэла тоже настроила УПМ и забралась на дерево, рассматривая потенциальных жертв. Солдаты не могли пройти к зданию из-за орды титанов и кучи упавших друг на друга деревьев, через которые лошади не могли перескочить.

Суматоха. Неразбериха. Кто где.

Все её собратья будто разбежались по лесу. Картрайт перелетела с дерева на дерево, попутно разрезая какому-то громадному бугаю шею. Окончательно придя в себя, Юэла бросилась в бой с той самой силой, за которую её взяли в старшие войска. Тропа к штабу перекрыта, придётся добираться туда через лес, но там сейчас притаились титаны.

Девианты? Как их называет Ханджи.

Но даже если так, то как они смогли подобраться незамеченными.

Вдалеке Юэла заметила Аккермана. Неудивительно, что даже он не смог сохранить прежнего хладнокровия. Что уж говорить про других воинов.

Но каждый из них знал, что нужно продвигаться к штабу. А потому Картрайт сама начала замечать, как её собратья все дальше и дальше от места стычки с врагами. Кто-то пробирается туда через лес, цепляясь тросами за крепкие деревья, а кто-то пришпоривает лошадей, подгоняя их. Картрайт собирается последовать за ними, но, как только делает неосторожный рывок в сторону деревьев, встречается с сильной рукой гиганта, которая отбрасывает её в совершенно противоположном направлении. Юэла вовремя успевает впиться тросами в дерево и сесть на ветку. Она воинственно смотрит на того самого гиганта, но взгляд невольно падает вниз…

И ужас вновь охватывает её. Но прошло ведь так мало времени…

Сердце ухает внутри. Внутренности сжимаются. Её собратья, безвольно уставившиеся вперёд ничего не выражающими, пустыми глазами, с застывшими выражениями на лицах, лёжа на голой земле, разорванные в клочья.

А на их лицах играла в основном решительность. Отвага. Едва сдерживаемый страх. Перед смертью, смотря ей в лицо, когда она дышала на них своим могильным дыханием, они не зажмурились, не потеряли чести. Они смотрели ей в лицо.

Молодые. Почти дети. Ни одно кровяное пятно не закрыло их легендарных, именно легендарных лиц.

Среди трупов Юэла увидела знакомое лицо.

Честейн.

Та самая, которая отважно смотрела в лицо командиру Аккерману, когда докладывала новости. Её решительность осталась. А боль Юэлы не ушла.

Девушка ведь была ещё так молода.

Застывшие лица. Застывшее время.

Застывшие слезы в глазах.

Все молодые.

Почему она не среди них?

Потому что её сила — оберег и проклятие.

Потому что она — старик, видящий закат своего рода…

Вдруг удар. Ветка вместе с Картрайт вновь отлетает в другую сторону.

Инстинкт выживания срабатывает сам собой и Юэла, чтобы смягчить падение и спасти себе жизнь, цепляется за другие ветки, беспощадно царапающие кожу на всех незакрытых участках тела. Если бы не её ловкость, девушка давно была бы мертва, ведь ни бережности к самой себе, ни особой физической силы у неё нет.

Юэла с шлепком падает на спину на молодую траву, покрывающую весеннюю почву и застывшими, безучастными глазами смотрит, а кусочек голубого неба, который почтительно открыла для неё зеленая крона деревьев. Так спокойно. Несмотря на топот, крики и рычание. На грохот деревьев. Её изолированный мир сейчас в покое. Даже тело не болит.

Юэла знала, что если сейчас по этой дороге решит пройти титан, ей конец.

И как бы предсказуемо это не было, ей было без разницы.

Она готова. Ко всему, что ей преподнесёт этот долбанутый, жестокий, бешеный

мир. Её судьба.

Даже если это смерть, сейчас она готова к ней как нельзя лучше.

Перед глазами все начинает плыть, а в следующий миг мозг отрубается, и сознание оставляет хозяйку.

Комментарий к За стеной. Часть 1

Огромный пардон за столь долгое отсутствие. Были свои причины. Надеюсь, такого больше не повторится:)

========== За стеной. Часть 2. ==========

Не дай вам Бог дожить,

Когда победы Ваши

Усталостью на плечи лягут Вам

Картрайт лежала на земле, на мягкой траве, окрашенной кровью её собратьев. Как все быстро произошло. Уже кто-то мёртв. Уже кто-то не вернётся домой. Очередная законченная история очередного солдата. Очередной конец.

Вот только она этого уже не берёт в голову. Слишком много её личных потерь, чтобы переживать из-за чужих. Слишком много она видела дерьма, чтобы беспокоиться из-за этого. Картрайт давно решила для себя, что если она вдруг, по удачным стечениям обстоятельств, доживёт до победы человечества, она может спокойно отравиться ядом. Потому что живёт она только борьбой, только войной, только оружием. И ей будет наплевать на все остальное.

Эти мысли появлялись у неё раньше, а сейчас она лежала, обессилев, не способная пошевелиться. Потому что все её поражения, будто, именно в этот момент решили придавить её к земле, не давая ей встать. А она не сопротивлялась. Не сейчас.

Первой мыслью было отступление.

Первый выход, пришедший на ум — сдаться. Не вставать больше никогда, и со временем удобрить землю своим ненужным никому телом. И кто знает, возможно её дух вселит в кого-то уверенность, её жизнь и её жертва. Если все это не детские сказки

Нет.

Юэла ощущала это вокруг себя. Необъяснимую энергетическую связь между людьми, законы жизни, которые явно диктовались не людьми и неземными силами.

Она верила, что станет не только чьим-то воспоминанием.

И эту веру ей диктовал не страх.

А жизнь.

«Если ты сдашься, лучше не станет» пронеслась в голове мысль. Мысль, сказанная не её голосом. Не её сознанием.

Но эта настолько простая фраза ударила в голову так, словно была чем-то материальным.

Глаза открылись сами по себе. Дыхание участилось.

И сейчас, смотря на голубое небо сквозь зелёные, молодые листья старых деревьев, на её глаза навернулись слёзы. Не от горечи, не от боли.

А от веры. Веры в новую жизнь.

Она никогда не чувствовала себя настолько хорошо. Даже лежа в грязи, в крови, в костях и трупах.

Она жива, и она доведёт дело до конца.

Один напряг в сильном прессе, и Картрайт встала. На ноги. С новой улыбкой на лице. С новым осознанием этой жизни.

***

Ощущение пустоты не впервые тронуло его сердце. Но сейчас оно проявило себя совершенно по-другому.

Где все?

Аккерман огляделся. Огляделся, словно человек, который только что потерял память и не может вспомнить, как он попал сюда.

Это был один из тех редких случаев, когда он проиграл. Когда он не смог спасти кого-то, не смог увидеть, как погибают его товарищи. А смертей немало. Некогда ярко зелёная, весенняя трава окрасилась багряным ужасом. Даже нетронутая кровью зелень будто потускнела.

И всё это случилось тогда, когда он упал? Или… Или из-за того что он упал?

Вот почему так трудно быть сильнейшим воином человечества. Смерти твоих солдат ложатся тебе на плечи неизмеримым грузом, за твои промахи чаще всего платят твои солдаты. Они погибают из-за того, что не смогли дожить до пика своего могущества, не успели научиться выживать, не достигли полного мастерства.

Чьи это ошибки?

Не их.

А его.

Просто потому, что когда винить больше некого, ты начинаешь думать, что виноват сам. Виноват в том, что не смог их обучить, что не смог спасти каждого из них в роковой момент.

Виноват в том, что не устоял на ногах.

Но ещё тяжелее побеждать…

Побеждать и понимать, что ты хоть что-то сделал правильно, и теперь тебе нельзя это упустить. Нельзя это разрушить.

И брать на себя всю ответственность, потому что ты не имеешь права надеяться на тех, кто слабее.

Ты не имеешь права на ошибку, иначе твоя ошибка убьёт весь мир.

Вот что значит быть в рядах сильнейших солдатов человечества. Вот что значит побеждать.

Впервые в груди зарождался крик. Крик отчаяния. Потому что уже нет сил ни проигрывать, ни побеждать, ни идти к проигрышу или победе.

А если сдашься, то кому будет дело до твоих выигрышей, до твоих поступков.

Все будут говорить: «Он был слаб, он проиграл».

Его руки скованы. Его судьба начертана. Его действия под наблюдением нескольких тысяч пар глаз.

Но…

Встав на ноги, он вдруг вспомнил, как очень давно. Года четыре назад. У них была совместная вылазка с разведчиками. Воспоминание так чётко всплыло у него перед глазами, как будто он увидел сон. Тот самый явный сон, который постоянно пугает тем, насколько он реальный.

Он вспомнил, как Брандон стоял на пьедестале и говорил вдохновляющую речь. Очередную речь, в которую старик снова вкладывал очень много. Только чтобы заставить их поверить в то, во что он сам не очень то верит. Или верит? Или Леви просто надеялся, что он не один не верит ни во что.

Он удивлялся тому, что люди, которые столько лет рядом с ним, которые пережили не меньше его, могут продолжать смело идти вперёд веря в то, что они смогут победить. Что человечество вновь будет свободным. Что они застанут этот счастливый момент.

Но Брандон, казалось, и правда верил в победу.

Хоть он был уверен в том, что не доживёт до этого момента, в нём жила надежда на лучшее. Он видел мир в счастливом свете и считал, что иначе быть не может.

Но не все разделяют его мнение.

Какой-то рослый парень лет двадцати шагнул вперёд, выйдя из унылой толпы. Его глаза сияли уверенностью и в них горела искра мятежа. В разведкорпусе его так и прозвали — мятежник. Настоящего имени Аккерман не знал.

Он, находясь в старших войсках уже несколько лет, выбившись в командующие второго отряда, уже привык к таким выходкам, со стороны новичков.

Парень чисто из формальности отдал честь, чтобы его не перебивали, и громко заявил:

— Сэр, зачем вы говорите это нам, когда сами знаете, что мы погибнем? Вам легко, вы — главнокомандующий. Вас будут защищать такие же, как мы. Так зачем вы в нас вселяете ложную надежду? Мы все равно умрем!

Его голос звучал уверенно и насмешливо. Один его голос скрывал намного больше желчи, чем те слова, которые он говорил.

Брандон смотрел на него со слегка поднятой бровью, выражая интерес и легкое недоумение одновременно.

— Мы не такие как вы, мы слабее, нас сожрут первыми, а вы продолжите жить…– последние слова парень прошипел.

В болотно-зелёной массе что-то зашевелилось.

Аккерман стоял в стороне от толпы. Ему не хотелось сильно отдаляться от неё, но стоять в ней и чувствовать себя одним целым с ней ему было отвратно.

Поэтому он не увидел, что именно, или кто именно, потревожил унылую неподвижность строя.

Не увидел, пока этот человек не вышел на свет и не встал рядом с мятежником.

Совсем низкого роста, внешне похожая на подростка, но благодаря излучаемой от себя энергии она казалась выше всех в этом мире, старше и сильнее каждого из этих солдат. Она бесстрашно встала перед этим крепким, сильным парнем, смотрящим на неё сверху вниз.

Тогда она была уже командиром своего отряда. Тогда она уже была важным солдатом для всего человечества. Тогда её уже все уважали.

— Знаешь, почему мы до сих пор живём? — уверенным голосом сказала Картрайт, смотря прямо в глаза мятежнику. Тот не шелохнулся. Он чувствовал, всем своим существом, кто стоит перед ним. Он ощутил давление всей её сущности на себе. Он чувствовал страх. Страх и благоговение.

— Знаешь? — повторила вопрос Юэла.

— Потому что вы сильны…– начал мятежник, но девушка резко, молниеносно перебила его.

— Нет…

Тишина. Напряжённая. Все прислушались так чутко, словно силились расслышать стук сердец друг друга. Леви почему-то казалось, что сейчас все их сердца стучали в унисон.

— Мы уверены в том, что от нас одних зависит победа человечества. Что каждый из нас важен. Что каждый из нас — сильнейший боец человечества. Мы верим в то, что если мы умрем, то мы потянем за собой всех остальных. А если мы сдадимся, мы останемся одни. Вот во что верю я и мои друзья. Поэтому мы не боимся бросаться в самое пекло. Поэтому мы из любой битвы выходили живыми. Вот почему мы дошли до последнего уровня нашей боевой подготовки. Потому что мы знали, что за нами человечество. И что мы-его щит.

Мятежник смотрел на нее, съежившись. Видно было, как ему неудобно смотреть на неё свысока. Как он желал уменьшиться. Аккерман помнил, как тогда смотрели на Юэлу солдаты. С готовностью, с боевым духом. С искренним уважением. Он сам почему-то почувствовал прилив сил.

Прилив надежды.

С той вылазки вернулись все.

Это была одна из единственных вылазок за стену, которая закончилась победой, а не потерями сотен сильных воинов. Её слова подействовали незамедлительно, хоть она и не сказала ничего удивительного.

Она просто разрушила все те убеждения, которым солдат учили с самого начала их военного пути. Разрушила то, что им надо отдать свои жизни за человечество.

Она его переиначила.

Не отдать…

Посвятить.

Посвятить всю свою жизнь победе. Освобождению этого мира. Верить в то, что каждый солдат важен для человечества. Что если ты проиграешь, проиграют другие. Не ставить себя ниже других.

Не позволять себе погибать. Не позволять себе бояться.

Аккерман заметил, что многие солдаты повторяли её слова.

Но, к сожалению, от бед никуда не деться. От смертей. От потерь. От красного цвета в глазах.

У Леви никогда не было столь ясных, внезапных воспоминаний. Он стоял, опершись на ствол дерева, и безучастно смотрел вдаль. Сквозь время. Сквозь пространство. Сквозь трупы солдат, которые лежали огромной ответственностью на его плечах. И до сих пор лежат.

Их трупы лежат на плечах выживших и, как вечный призрак, преследуют их.

«Не сдаваться» пронеслось в его голове. Аккерман сделал шаг. Он отозвался болью в ногах. Но Леви никогда не обращал внимания на неё. А сейчас она ощутилась так ново, как будто он только сейчас научился чувствовать её.

«Нельзя»…

Нельзя позволять себе обращать на это внимание.

«Мне больно, значит я все ещё жив» произнёс Аккерман. Его слова звучали очень тихо, но мир вокруг был ещё тише. Поэтому его слова раздались эхом в пустом лесу. Пустом…

— Да…– произнёс голос рядом с ним. Аккерман вздрогнул и обернулся. Показалось?

Но он отчётливо слышал…

— Кто здесь? — суетливо спросил Аккерман, вглядываясь в пустоту позади себя. Тишина. Леви не верил в мистику и считал это, в основном, игрой разума людей. Или шизофрении.

Но он точно знал, что мыслит здраво, и что только что слышал. Мать его. Голос.

Аккерман силился разглядеть что-то в лесной глуши. Разглядеть движение. Разглядеть присутствие живой души.

Нет.

Мужчина томно вздохнул и развернулся.

Он никогда не пугался, словно всегда был готов к сюрпризам и неожиданностям. Но сейчас он буквально отскочил с места, на котором только что стоял.

Сердце в груди бешено застучало. Ощущение было, что он увидел живой труп…

— Сюрприз, — насмешливо ухмыльнулась девушка и улыбнулась.

— Нельзя так людей пугать, Картрайт, — просипел Аккерман, сухо смотря ей в глаза.

— А вы испугались, сэр? — Юэла выгнула одну бровь дугой. Аккерман смотрел на неё с лёгким смятением и презрением. А потом вдруг выдал фразу, которую сам не ожидал от себя услышать:

— Не надо звать меня «сэр».

Самодовольная ухмылка пропала с лица девушки. Она вперилась в своего командира глазами, полными вопросов.

— Что? — переспросила она.

— Когда мы наедине, можешь не звать меня «сэр», — повторил Аккерман и, обойдя Картрайт, пошёл вперёд, попутно кинув ей короткое «идём».

Слово «наедине» звучало неправильно со стороны командира старших войск. Несмотря на то, насколько часто они с ним оставались наедине.

Возможно, Леви просто хотел разрушить стену этой неуместной формальности между совершенно одинаковыми по уровню мастерства людьми, чтобы стать друзьями. Чтобы в этой серой массе у него появился друг. Такой же, как Эрвин, с которым он мог побыть собой.

Картрайт казалось, что именно эта стена, это тупое слово «сэр», мешало им сблизиться. Мешало им стать коллегами, а не командиром и подчинённой. Потому что разница между ними была лишь в длительности их пребывания в старших войсках. В остальном они были равны.

А Аккерман был уверен в том, что Юэле совсем недолго до того, чтобы стать первой женщиной командиром в истории старших войск.

Вопрос лишь в том, захочет ли она.

— Кто на этот раз из наших, сэр…точнее…– Картрайт замялась и сурово посмотрела на командира.

Если не «сэр», то как тогда? Просто Леви?

— Я жду…– хмыкнул Аккерман, вполоборота повернувшись к Юэле.

— Леви, — совершенно самоуверенно ответила Юэла, с вызовом посмотрев на своего командира, которого только что, вероятно впервые в жизни, назвала по имени вслух.

— Не знаю, — серьезно ответил командир и задумчиво посмотрел вдаль. Он понял вопрос.

Кто на этот раз не вернётся домой?.

Она спросила это таким же тоном, каким бы спрашивала о том, что сегодня на ужин.

Странно.

Ведь даже в этом есть свой смысл.

Война для Картрайт стала таким же обыденным делом, как приём пищи.

Только вот война идёт в ней постоянно, как бы она этого не скрывала от самой себя. Война с самой собой. Со своими страхами и удушающими мыслями. Аккерман обернулся на девушку, которая, в свою очередь, воспользовавшись моментом, целиком ушла в свои мысли, меланхолично покачиваясь и уставившись на траву.

— Понятно…– со смиренным выдохом произнесла она и тут же, переведя тему, деловито спросила: — Что же случилось с тобой?

Леви несколько мгновений просто смотрел на неё, не зная, что ответить. Причин для этого было много: страх перед признанием собственного проигрыша, стыд, отчаяние; и удивление от того, как же быстро Юэла избавилась ото всей формальности в голосе.

Будто бы они всегда были друзьями.

— Меня…победили, — замялся Аккерман, стараясь говорить как можно непринужденно, отстранённо отводя взгляд от девушки.

Он сказал это. Сказал не ей, а самому себе. Но легче от этого не стало. Он признался в том, что виноват, и параллельно он открыл путь в своё сознание чувству вины, которое тут же воспользовалось случаем, растекшись по венам, по мозгу, который в упор не хотел принимать его; в своё тело…

В этот момент Аккерману как никогда нужно было одиночество. Чтобы собраться с мыслями.

— Никто не может выигрывать вечно, — твердо произнесла Юэла рядом с ним, проходя мимо него. — Нам надо их найти. Они не могли погибнуть все.

Картрайт посмотрела вперёд, где, за густой листвой огромных деревьев виднелась их цель и спасение.

Она прихрамывала, но шла при этом твёрже всех, кого знал Аккерман.

Что с ней…

Куда делся тот флегматичный, подчинённый закону характер? Куда делось смирение с судьбой? Откуда взялась уверенность?

И хоть её поведение почти не отличалось от прежнего, но в её голосе, в её глазах, в её поступи читалось что-то новое.

Нет…

Не новое.

Перед глазами вновь возникла та картина, когда Картрайт, взяв всю инициативу на себя, мотивировала своих солдат на бой.

Тот же взгляд, та же самоуверенность. Та же надежда на свет.

Вот что произошло.

— Ты идёшь? — уверенно обернулась девушка, смотря прямо в глаза, прямо в душу Леви. Он вмиг почувствовал себя её подчинённым. И почему-то он не хотел с этим бороться. Ему захотелось следовать за ней. Просто идти за человеком, который полон надежды. Который после всего, что с ним произошло, вдруг начинает излучать свет.

Идти за сильным человеком.

— Иду, — твёрдо ответил Леви, и Юэла вдруг улыбнулась. Легко, но искренне.

А затем активировала УПМ и взлетела в воздух.

***

— Сэр, вокруг титаны, мы не сможем пробиться, много раненых, что прикажете делать? — Мэри подбежала к Брандону. И хотя её голос звучал уверенно, потому что она привыкла верить своим командирам, но Брандон услышал в нём дрожь.

А старик тем временем смотрел из бойницы на орду гигантов, копошащихся около укрытия.

Мэри не надо было приходить и говорить столь очевидные для него вещи. Он знал, что они обречены. Знал, что план провалился. Титаны нашли их раньше. Они застигли их врасплох.

Словно они знали об их планах и устроили им засаду.

Но как такое вообще могло быть возможно при столь низком, по утверждению Ханджи, айкью титанов.

Вряд-ли даже она могла бы это объяснить.

Жаль, что на этот раз они не взяли её с собой.

Может быть её нестандартный подход ко всему в этом мире мог бы их сейчас спасти.

Хотя сейчас они вряд ли могли бы положиться на что-то, кроме своей физической силы. Все подземные ходы и подвалы давно обвалились. Единственный выход — напролом. Но гиганты окружили их огромной стеной, а у многих банально закончился газ в баллонах, которого не было в запасах в штабе. Очень много раненных. Много мертвых коней.

И нет двух сильнейших орудий человечества.

Где Аккерман и Картрайт?

Несмотря на причитания солдат, Брандон верил в то, что они живы. Даже не верил.

Знал

Потому что надежда только на них, если они не истратили свои силы или газ в бою. Потому что иначе быть не может.

Сам командир тоже был ранен. При падении с лошади он сломал ногу, а в его возрасте это серьезное повреждение.

«Надо было раньше на пенсию уходить» пронеслись в его голове отстранённые мысли. Шутливые. Своего рода риторические. Потому что это невозможно. Это смешно.

Что будет делать бывший верховный командир старших войск на пенсии? Отдыхать?

Он живёт войной, как и все его подчинённые. Брандон знал, что он, став однажды солдатом, солдатом и умрет. В бою. Неважно от чего. От того, что его сожрёт титан, от инсульта, или даже от того, что прихватит спину, и он упадёт с лошади. Но он умрёт солдатом.

— Сэр! — возвратила его в реальность Роджерс.

— Ждать…– спокойно произнес Брандон.

— Чего ждать? — закричал Зак Шадис, подбежавший за Мэри. — Чуда?

— Смотря как вы называете вашего главнокомандующего и Юэлу Картрайт, — также непринужденно ответил старик. — А я не против называть их чудом. Они и правда наше чудо…

— Они нам не помогут! Нельзя ждать помощи от мертвых людей! — панически закричал Зак.

— Чтож, от обречённых людей тоже помощи не дождешься, а мы с вами именно в таком положении, — с усмешкой произнес Маркс.

— Но вы же командир? — с отчаянием произнес Шадис и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

— Да что ты говоришь, — засмеялся Маркс.

— Сэр, но ведь он прав. Как же вы можете утверждать то, что они живы? — спросила Мэри поникшим голосом.

— Они сильнейшие воины человечества, они должны быть живы, — так же непосредственно ответил командир.

— Но мы же не в сказке живём, сэр. Они ведь люди…– Мэри говорила тихо. Безысходность давила на горло. Неизвестность перед чем-то, нетерпение узнать что-то. Все это скручивалось в груди удавом, задавливая все внутренние органы. После всего, что сделала Картрайт, она не может умереть. Но поддаваться эмоциям и детским надеждам глупо.

Мэри хотелось закричать, но она говорила всё тише и тише.

— Они люди, но они сильнейшие воины человечества. Иногда даже в суровой реальности происходят чудеса. Нужно быть просто наблюдательнее чтобы их заметить, Роджерс. Или мудрее, чтобы не списать это на совпадение. А иногда ты просто должна прислушаться к своей интуиции. Она ведь тоже чудо.

И моё чудо сейчас орёт мне то, что две наши звезды живы. Прислушайся к старику. Я слишком долго живу на этом свете, чтобы не верить в такие вещи.

Взгляд Мэри просветлел. И хоть в чудеса она не верила, но слова Брандона всегда воодушевляли.

— Иногда у меня возникает вопрос, сэр…– сказала Роджерс с лёгкой улыбкой. — Почему вы ушли с поста главнокомандующего старшими войсками?

— Аккерман моложе меня, Мэри. Он должен научиться вести за собой людей до того, как я умру. Ведь пока я жив, я могу его научить. Хотя… Порой мне кажется, что Леви родился воином, со всеми знаниями, с опытом. Мне нечему его научить. Как и Юэла. Эти двое на своём месте, каким бы страшным оно не было.

— Я надеюсь, что вы ещё не собираетесь умирать, — засмеялась Мэри.

— Я сам на это надеюсь…–ответил Брандон. — Но точно не сегодня…

С этими словами он с улыбкой посмотрел на Мэри, а за его спиной, из маленького отверстия в стене, послышался свист стальных тросов и звон металла. — А теперь иди и помоги своей подруге.

— Они здесь! — закричал Ален снизу.

Мэри улыбнулась и пулей пронеслась по лестнице к выходу, обнажая попутно клинки, готовясь к бою.

Аккерман уже изрубил половину титанов.

Кажется, Мэри только сейчас полностью осознала его ценность для этого мира. Когда чуть не потеряла его и Картрайт.

Их силы огромны.

Они стоят всех отрядов, всей армии.

Юэла забежала внутрь и, окинув глазами всех собравшихся, неспособных сражаться, громко произнесла:

— Садитесь на коней! По два, по три человека! Готовьтесь к выходу. Все остальные, у кого остались газ в баллонах и силы, отдайте своих коней и бегите по воздуху! Оставьте свободные места на телегах! Долго нам их сдерживать не удастся. Они прибывают!

Её голос звучал так властно, что никто не стал спорить с ней. Никто не стал возмущаться тем, что она самовольно заняла позицию командира.

Все, не в состоянии ослушаться, начали исполнять приказ.

Картрайт оглянулась на приземлившегося Аккермана:

— Сэр, они будут готовы через пять минут. Коней, к счастью, достаточно.

–Снова «сэр»? — выгнул бровь командир.

— А что мне и при твоих подчинённых звать тебя по имени? — с ехидной улыбкой спросила Картрайт и, не дожидаясь ответа взмыла вверх.

— Сдаётся мне, это уже твои подчинённые, — вполголоса прокомментировал Леви.

Раненые расселись по коням и выстроились у главного выхода, ожидая знака Картрайт. Солдаты, которые все ещё могли сражаться приготовились для новой волны атак, чтобы организовать «коридор» для коней. Юэла и Леви стояли в центре и брали на себя двух самых громадных гигантов в этом шествии.

— Если и сейчас титаны умудрятся нас обхитрить, то мы потеряем большую часть наших воинов, — расчётливо произнёс Аккерман, обводя взглядом врагов, медленно, но угрожающеидущих им навстречу.

— Не обхитрят, — отрезала Картрайт, отмахнувшись от пессимизма своего командира, как от надоедливой мухи.

— И откуда у тебя такая уверенность, Картрайт? — с напором произнёс Леви, косо уставившись на девушку.

— Потому что хватит на сегодня сюрпризов, — ответила Юэла и, кивнув Лиане слева от себя, подождав ещё несколько секунд, крикнула: «Вперёд!».

Тотчас десятки солдат рванулись со своих мест на намеченные цели. Открылись двери. Одно мгновение, и кони уже перепрыгивали через трупы поваленных титанов, уворачиваясь от лап ещё живых, а телеги объезжали гору тел. Юэла по — хозяйски смотрела на эту сцену, словно была её режиссёром.

Всё произошло сильно быстро. Картрайт и сама не ожидала того, что этот план с, казалось бы, малой гарантией на успех, так быстро воплотится в реальность. И хоть они ещё в огромной опасности, появился шанс. Сейчас титаны топали за ними, и солдатам оставалось лишь молиться о том, чтобы газа в их баллонах хватило на то, чтобы остановить чудищ.

Но в глазах солдат выражалась тревога. Юэла замечала это. Даже не видя их, она чувствовала напряжение вокруг себя каждой своей клеткой.

Ей казалось, что несмотря на сильный топот этих огромных тварей, который, казалось, заглушает все остальные звуки вокруг, стук сердец солдат был слышен громче.

И ей казалось, что их сердца стучали в унисон.

Картрайт бросила взгляд на повозки с запасами. На некоторых из них ещё хватало на три места для других, но всех спасти не удастся. Юэла выдохнула и села на высокую ветку громадного дерева. За ней прилетела и Мэри:

— Юэла, что ты творишь? — спросила она. — Мы должны как можно быстрее добраться до стен!

— Мы должны добить других гигантов, — слегка задыхаясь ответила Картрайт, бросив беглый взгляд на титанов, отставших от них, но не упускавших от себя повозки.

— Это будет сложно, их сильно много, — волнение в голосе Роджерс усилилось. Титаны почти нагнали телеги с оружием.

Картрайт слетела с дерева и приземлилась на движущуюся повозку. Сложив руки рупором, девушка изо всех сил закричала впереди бегущим солдатам на лошадях:

— Все те, кто ещё могут двигаться! Пересядьте на повозки! Потеснитесь! Мне нужно хотя бы две свободные лошади!

Солдаты были в шоке от приказа Юэлы. Кажется теперь все начали ясно осознавать, что всё идёт не совсем по плану. Раненные оглядывались. Но никто не спешил выполнять приказ.

Аккерман посмотрел на Юэлу с недоумением.

— Картрайт, что ты творишь? — спросил он отчётливым басом.

— Я пытаюсь нас спасти, — ответила Юэла, когда Аккерман подлетел поближе. — И ты мне в этом поможешь.

Аккерману два раза повторять не нужно. Он резко кивнул и скомандовал:

— Вы четверо! — он указал на четырех солдат из разведки. — Садитесь на повозку.

Страх прочитался в глазах бедных, испуганных детей, которые, скорее всего, только что поступили в разведку, а их уже заставляют бежать под носом у титанов.

— Почему мы просто не можем скинуть груз? — в отчаянии спросила единственная среди них четверых девушка.

— Потому что есть способ и вас доставить невредимыми, и груз, — вмешалась Юэла, властно взглянув на солдат.

Девушка смутилась, но подвела свою лошадь к повозке.

Когда все четверо уже сидели практически друг на друге в повозке и с ужасом таращились на двух титанов в метре от себя, Юэла, Аккерман, Роджерс и Коул посадили на одну из лошадей Лиану, а на другую Марона, и приказали следить за лошадьми, ни в коем случае не давая ни им, ни себе умереть. Потому что в этом случае они утащат всех остальных за собой. Это были самые живые из старших войск, так как весь отряд Аккермана был сильно изранен Газа в баллонах оставалось едва ли на двадцать минут полёта, но этого хватало, чтобы отвлечь внимание титанов от раненных.

— Брандон! Скажи гарнизону выдвигаться нам на встречу! — крикнул Аккерман Марксу, когда лошадь последнего прибавила ходу.

— Я приведу навстречу к вам весь город, если понадобится! — с готовностью произнес Брандон.

— Вперёд! — скомандовал Аккерман, и четверо солдат, которые, казалось, стоили сотни отрядов, но жертвовали своими жизнями только для четырёх, рванулись в бой.

Юэла знала, что нужно экономить газ, поэтому пыталась как можно чаще пускать в ход ноги, которые уже через пять минут начали уставать. Она ещё не пришла в себя после того падения. И от Аккермана шла та же усталость и напряжение.

Почувствовав это, Коул и Мэри взяли инициативу на себя, стараясь оставлять своим друзьям (и, как уже ощущалось, двум командирам) как можно меньше гигантов.

Их план сработал. За повозками угналось лишь четыре гиганта, которых оставшиеся в строю воины старших отрядов тут же прикончили.

Юэла выдохнула с облегчением. Их шествие скрылось из её виду, но она была уверена, что с ними всё будет хорошо. Впереди было поле, а это значило, что прикончить как можно больше титанов нужно здесь и сейчас. В лесу.

Юэла знала, что отдыхать нельзя, но силы были на исходе. Странно. Она не помнила, когда в последнее время чувствовала настолько сильный упадок сил.

— Ну нет уж…– прошептала она себе и вновь взмыла вверх, разрубая шею какому-то восьмиметровому титану.

— Юэла! Садись на лошадь! Теперь я! — крикнула Лиана, выбегая из леса на коне, но при этом держа его на безопасном расстоянии от титанов.

— Лиана! Зайди обратно! Марон! — и хоть внутри она понимала, что она уже не может ничего сделать, а газа, как и сил, у Марона и Лианы больше, чем у них с Аккерманом, она не хотела, чтобы кто-то делал её работу за неё.

— Юэла, садись. Мы и так уже все сделали, — встрял Аккерман, когда Марон, уступив ему лошадь, занял его место в строю. — Сейчас тебе лучше отступить.

Картрайт вздохнула и села на лошадь, подчиняясь приказу.

— Прошу, не умирайте, — эта тихая, но отчётливая мольба пролетела по этой лесной тишине слишком громко (или Юэла просто так показалось), хоть она уже была нарушена звуками боя.

Боя четырех человек с ордой титанов. И кто бы мог подумать, что четыре человека уже уничтожили столько гигантов.

— Может быть, для человечества не все так потеряно? –устало спросила Юэла, заводя свою лошадь за деревья.

— О чём ты? — переспросил Аккерман.

— Смотри, на что способны четыре человека, — Юэла кивнула в сторону горы трупов титанов, которые почему-то не спешили испаряться.

— Тебе напомнить, на что способен один титан? — выгнул бровь командир.

— О нет, спасибо, я хорошо это помню, — огрызнулась Юэла. Отсутствие сил не отменяло её желания доказать свою точку зрения и не дать кому-то её оскорбить. — Но и люди тоже способны на многое. Просто твой пессимизм не хочет это видеть.

— Вот так вот, Картрайт, дай тебе волю, и ты займешь моё место, — хмыкнул Аккерман.

Юэла рассмеялась:

— А ты против?

— Нет.

Девушка улыбнулась.

Ей ничего не хотелось отвечать на это. Просто стоять и надеяться на то, что телеги достигнут стен раньше, чем их шестерых — смерть.

Сил хватало только на надежду.

— Спасибо тебе, — неожиданно сказал Леви. Настолько неожиданно, что Юэла сначала подумала, что это её уставший мозг решил так над ней пошутить. Однако своего удивления Картрайт не показала:

— За что? — спросила она, не поворачивая головы к командиру.

— За всё, — последовал ещё более внезапный ответ. Юэла ничего не ответила, лишь вопросительно уставилась прямо в глаза солдату, беззвучно требуя пояснений к такому неожиданному выговору.

— За всё? Абсолютно? Но я совершила много чего, и хорошего и плохого, за что именно? — так и не получив определенный ответ, переспросила Картрайт уже вслух.

Аккерман позволил своему взгляду встретиться с её. Странно, что в её глазах он читал нечто новое. Он никогда не знал таких, как она.

Забавно, потому что он повстречал очень много людей, и когда встречал новых, то сравнивал их со старыми. Петру с Изабель, Брандона с Пиксисом, Коула с Эрдом.

Он находил в них смесь характеров своих старых друзей или знакомых. И, хоть это не мешало ему признать в них их собственную личность, но удержаться от сравнений было невозможно. Он видел в них ушедших людей. Видел, как покинувшие его друзья возвращаются к нему снова и снова в новых людях.

Но в Юэле он не видел никого из тех, с кем он сталкивался ранее.

Или…

Или же он видел их всех в ней одной.

Она одновременно не напоминала ему никого и напоминала всех сразу.

Он видел в ней и расчётливость Эрвина, и гениальность Закклея, и мудрость Пиксиса, и ненормальность Ханджи, и даже наглость Кенни Аккермана, но в то же время это были её качества, а не их.

— Спасибо за то что перешла сюда, к нам, — тихо ответил Леви. — Тебя здесь не хватало.

Его голос изменился. Из него выветрились вся власть, раздражение и резкость. Он стал мягче. Стал таким, как если бы он говорил с другом. Как с Эрвином. Как с Изабель и Фарланом. Как с Брандоном.

А может быть так и есть. Может быть это напрашивалось уже давно. Человек, который будет ему другом. Другом, имеющим мировоззрение одновременно похожим на его, и в некоторых местах кардинально отличавшегося.

Новым другом, непохожим на других людей. Другом, который будет рядом не потому, что он — солдат, подчиняющийся ему, а потому что хочет быть рядом.

— И тебе спасибо, — улыбнулась Картрайт, немного смутившись такого проявления чувств. Она слышала эти слова от всех своих собратьев, но именно из уст Аккермана они приобрели новый смысл. Потому что Аккерман никогда не лукавил, никогда никому не льстил, а говорил то, что думает, и то, что считает действительно важным.

В этот момент раздался свист тросов и рядом с ними приземлилась Мэри.

— Их всё больше и больше. Надо бежать. Я думаю, наши уже успели достигнуть цели.

Леви кивнул:

— Хорошо, говори всем готовиться, — властность вернулась в его голос. Юэла покосилась на него. Может быть его командирская личность — действительно маска, которую он снимает при близких людях?

— Юэла, готовься, — обратился командир к девушке.

— Есть, — ответила Юэла и с едва заметной улыбкой прибавила: — сэр…

***

— Огонь! — закричал Дот Пиксис, когда две лошади со скачущими на них солдатами пробились за ряды гарнизона спасая себя от несущихся за ними гигантов.

Шестерых борцов встречали криками, объятиями и аплодисментами.

— Чтож, Картрайт, сегодня ты наконец-то проявила свои лидерские качества во всей красе, — по семейному улыбнулся Маркс, похлопав Юэлу по плечу, когда солдаты поднялись на стену. — Ещё чуть-чуть, и ты побьешь новый рекорд.

— Вы о чем? — удивилась Юэла, поправляя свой плащ и откидывая спутанные пряди назад.

— Станешь первой женщиной командиром старшего отряда, — засмеялся Брандон, подмигнув стоящему за спиной Картрайт Аккерману. — Или ты не отпустишь её из своего отряда?

Леви лишь бросил мимолётный взгляд на Юэлу и хмыкнул:

— Она сама не захочет покинуть мой отряд.

Брандон по-старчески захохотал, а Картрайт, закатив глаза, прошла мимо своих командиров, направившись к Коулу, Даниелю, Арно и Роберту, сидящих около какого-то большого свитка ткани. Она знала, ЧТО это такое.

— Кто? — тихо спросила Юэла, подойдя к Роберту.

Тот сглотнул и молча сел около свёртка, протягивая руку к его изголовью, чтобы отодвинуть ткань от лица погибшего.

Молчание…

И вдруг его прерывает короткое, резкое втягивание воздуха.

— Джордан…

========== Счастье. ==========

Тихо вокруг. Холодно. Морозный, моросящий дождь надоедливо колет открытую от одежды кожу. Вокруг томительная тишь, давящая своим отчаянием на без того уставшее сознание. Уставшее от этого неопределённого состояния самой жизни. Вроде бы каждый день перемены: в погоде, в жизни обычных людей, в планах военных; а вроде бы ничего не меняется. Все серое и унылое. Все однообразное. Все замкнуто в неразрывный круг, который повторяет и повторяет всё по новому.

На душе снова камень. Снова боль. Снова горечь. Девушка будто ощущает её своим ртом. Горький привкус.

Но Юэле не привыкать.

И…странно то, что она была на сто процентов уверена в том, что её сознание оградилось от этих чувств. От чувства пустоты от ухода какого-то человека из её жизни. Безвозвратного ухода.

Особенно того человека, который не дорог ей. Не дорог.

Но это ощущение все равно грызло душу. Все равно скручивало органы внутри, выжимая из них водопад эмоций.

Но Юэла не плакала. Потому что боль не была такой сильной. Потому что Юэла была намного сильнее своей боли, чтобы заплакать. Она игнорировала её. На её душе, вместо той бури, которая бушевала после смерти всех тех, кого она знала, сейчас был лишь морозный, моросящий дождь… безвыходно колющий душу. Она испытывала смешанные чувства. И тоску, и сожаление, и отвращение, и ничего.

Это тяжесть, которую она осилит.

И все-таки, смотреть на то, как унылые, темные гробы кладут в сырую землю, было тяжёлым зрелищем. Знать, что она уже не увидит те лица. Знать, что их история закончена. Жить с этим.

И смотреть на эти тесные ящики, гадая, в каких из них лежит её друг…

Джордан…

Ведь он даже не друг.

Он просто знакомый…

И все равно тяжело.

Кажется, иммунитета на смерти окружающих тебя людей действительно нет.

Юэла бросает взгляд на Леви. Наверное в какой-то призрачной надежде на то, чтобы увидеть хоть какое-то изменение в его взгляде.

Он суровее, чем обычно. Считается ли это изменением? Может быть и у него на душе не спокойно. Может быть он тоже чувствует то же, что и она?

Юэла заметила, что в последнее время постоянно задаёт себе вопрос: «А что сейчас чувствует он?». Он стал ещё более закрытым. Порой Юэла не могла разглядеть ничего за его каменным, безразличным лицом. И даже сейчас, когда он убрал своё мне-на-всё-наплевать выражение лица и придал ему более сосредоточенный взгляд. Это могло означать всё, что угодно. Просто знак солидарности.

Погибших много. Много пустых гробов. Не всех удалось даже забрать с поля боя. Многих банально сожрали титаны. Самая ужасная смерть.

А что ты хотела? Они солдаты. Это их участь.

И твоя тоже.

Картрайт выдохнула, отведя глаза от Аккермана, который, кажется, не заметил её долгого, проницательного взгляда.

Он продолжал сурово смотреть вниз, на сырую землю. Он напоминал мраморную статую. Такой же бледный, неподвижный. А по его лицу стекали капли дождя. Юэла не заметила, как безобидное, мелкое накрапывание перешло в уверенный, настырный дождь, хлещущий по лицу и пытающийся, наконец, добиться внимания к себе. Однако ощущение было такое, будто бы только она заметила существенные (и не очень приятные) изменения.

Выражения лиц остальных не изменились. Ничего не изменилось. Они стояли, обездвиженные, безжизненно смотря в землю.

Юэле резко стало не по себе от вида этого столпища. Серое, безжизненное. Будто бы все они сливались со своим окружением, с надгробными камнями… Нет… Они будто бы сами были надгробными памятниками. Безжизненными памятниками чьей-то ушедшей жизни. Внутри девушки рождались отвращение и паника, которые она не могла объяснить. Юэле чудилось, что это её страшный сон. Что она сейчас спит, а это лишь происходит у неё в голове. Лишь она и этот надоедливый дождь в этом мире. Все остальные — лишь статуи. Плоды её воображения.

И вдруг мысль…одна, внезапная мысль, стукнула в голову каплей чернил и огромным пятном разлилась по всему сознанию.

Это — её жизнь. Однотонная, наполовину мертвая. Легко сравнимая с городским кладбищем.

И именно сейчас она ощутила её каждой клеточкой своего тела. Юэла медленно выдохнула, закрыла глаза и, резко обернувшись, понеслась прочь от кладбища, не оглядываясь назад.

И девушку преследовала мысль, что никто не заметил её скорого ухода.

Никто…

Кроме одного.

***

— Повтори, что ты сказал? — с напористым недоверием произнёс Аккерман, уничтожая Смита острым взглядом исподлобья. Он только что услышал из уст командира слово, которое полностью противоречит всем идеалам воинской жизни и долга.

— Свадьба, Леви, я приглашаю тебя и… — но блондин не успел закончить, потому что грубый бас Аккермана прервал его терпеливую речь:

— А теперь скажи это медленнее, так чтобы я успел срастить в уме, насколько сильно ты ударился головой.

— Леви, не придуряйся, ты все слышал, — выгнул бровь Смит, теряя терпение.

— Не придуряйся? Это ты мне сказал? — повысил голос Аккерман, буравя друга взглядом.

Эрвин вздохнул:

–Я был уверен, что ты это не одобришь, но я также уверен, что ты не настолько кретин, чтобы не прийти на свадьбу своего друга. Поэтому я просто приглашаю тебя и Картрайт. Как своих близких друзей.

Леви отвернулся.

В разговоре со старым другом Эрвин опустил свой командирский, чёткий тон и говорил лаконично, как всегда не говоря половину из того, что скрывалось за его краткими ответами. Говорил со своим обычным, суровым выражением лица, усталым голосом, который ещё более неуклюже звучал в соотношении с тем, что он говорил.

И в голове Леви до сих пор не укладывалась эта новость. И вроде бы ничего запретного, но это было неправильно.

Эрвин должен был как никто другой знать, какую ответственность и тяжесть он берёт на себя.

— Ты не поймёшь, Леви, твоё мышление отличается от моего, — сказал Эрвин после нескольких секунд молчания, давая другу время переварить новость.

— Наши мышления всегда совпадали, — возразил Аккерман.

— Не во всех направлениях, — кратко отозвался командир. Леви вновь посмотрел на Эрвина, стараясь рассмотреть изменения на его лице. Он не понимал.

Правда.

— Ты солдат, Эрвин. Солдат, который обязан человечеству. Не ты ли говорил, что мы посвящаем себя человечеству. Что мы не принадлежим себе? И теперь ты перечёркиваешь все, что сказал ранее…этим?

— Не перечёркиваю. Я не собираюсь уходить от своего долга. От своей мечты. Но я устал жить только для других. Неужели я не могу сделать хоть что-то для себя? Сделать себя и другого человека, которого люблю, счастливее.

— О, да, она будет очень счастлива, когда в один прекрасный день тебя сожрет какая-нибудь драндулетина, — горько усмехнулся Леви.

— Она знает на что идёт. Я тоже. Мы достаточно опытны для того, чтобы не сойти с ума от счастья, — отмахнулся Эрвин с дружеской улыбкой. — Надеюсь, когда-нибудь и ты это поймёшь. Поймёшь, что ты не раб. Ты свободен. Ты и так сделал многое для человечества. Пора человечеству сделать для тебя хоть что-то.

— Человечеству достаточно не сдохнуть ещё хотя бы лет двадцать, до моей смерти, и я буду им благодарен, — заявил мужчина своим повседневным, тягучим тоном.

— Двадцать лет? Я тебя умоляю, Аккерман, ты столько не выдержишь, — засмеялся Эрвин. Взгляд Леви просветлел. Доверие к своему другу вернулось. И, хоть он до сих пор не мог понять Эрвина, он знал, что это не погубит его.

И в голову вонзилась одна мысль, которая почему-то показалась Аккерману необъяснимо важной…

«А Юэла поймёт»

***

Темно-зеленоё платье, так живописно подходящее к глазам, не раскрывающее ничего лишнего, но не скрывавшее всего того, что она имела; скромный бронзовый браслет, распущенные волосы. В таком виде, через неделю после разговора Аккермана и Эрвина, Юэла вышла из своей комнаты в широкий, светлый коридор. За ней, в обычной военной форме, с лёгкой улыбкой на лице, вышла Лиана, слегка закрывая за собой дверь. Юэла выглядела совсем по другому в этом платье. Она всегда была довольно красива, но никогда не подчеркивала эту красоту. Её окружение всегда любило её в первую очередь как незаменимого солдата и стратега, а потом уже как красивую девушку. Хотя её красота не слишком выделялась среди других.

Но сейчас, в этом платье, Лиана и Коул увидели её совершенно иначе, не смотря на то, что они уже видели её в платье, при том более экстравагантным, чем это, но тогда они не видели в той девушке Юэлу Картрайт.

Сейчас же она стояла перед ними в своём обличии. Как их подруга.

Они молчали.

Несомненно, Леви был прав. Юэла поняла желание Эрвина хоть что-то в этой жизни обустроить для себя.

Ей было жаль его, потому что она знала, что он ни при каком желании не сможет создать полноценную семью со счастьем, как вечным спутником.

Потому что именно счастье делает семью полноценной.

Вряд ли Эрвин доживёт до старости. Такие люди погибают молодыми. Уходят героями, даже если их смерть была одной из самых глупых в истории.

Эрвин погибнет. Юэла в этом уверена.

Придёт его конечная остановка, и этот час станет одним из роковых в жизни человечества.

Подумать только, как люди ненавидят солдат, но именно на последних держится их жизнь. Они — веревка, сплетённая из сотни ниточек, которые держат этот мир над жерлом вулкана. И этих ниток становится всё меньше и меньше с каждой секундой, и новые не успевают вплетаться.

Эрвин — одна из самых крепких и толстых верёвок. Как и она, как и Аккерман, Брандон, Ловерен, Коул, Закклей, Найл, Кис.

Человечеству не победить без них.

Но человечество не хочет этого признавать. Оно отравляет их жизни, губит их надежды, не оставляют ничего, кроме кучек пустых денег, которые они сдают на содержание армии только потому, что правительство вынуждает их это делать.

А правительство вынуждает, чтобы вернуть хоть кому-то надежду, которую большинство из политиков утратили до того, как получили способность мыслить собственными мозгами.

В этом болоте безверия, между молотом в лице народа и наковальней в лице властей, воины цепляются только друг за друга и за других людей, которые продолжают гордиться ими, какие бы ошибки они не совершали.

И именно таким человеком была Эмма. Своим человеком в политике.

Юэла помнила, как эта отважная женщина говорила правительству в лицо всё, что думала, и они не посмели ничего с ней сделать, потому что боялись гнева народа. Эта женщина была им любима.

Народ поймёт её, не будет осуждать, как бы он ненавидел Эрвина.

Картрайт выдохнула. Её душа прониклась этой атмосферой безысходной, серой прелести, которая исходила от этой ситуации. Она напоминала убогую, пыльную комнату, с разбитыми стёклами и паутиной на потолке. Но в этой комнате вдруг начинают светиться рождественские свечи и на столе появляются подарки. Комната не расцветает полностью, но этот уголок со столом, на котором все свидетельствует о рождественском чуде, кажется таким уютным, что лицо расцветает в улыбке.

Юэла оборачивается на друзей. Её жизнь — не серая комната. Её жизнь очень маленькая, чтобы быть комнатой. Её жизнь — уголок рождественского стола.

***

Он не думал, что это будет настоящим праздником, а потому сначала противился Картрайт, когда она вынуждала его надеть костюм Марона, а не идти в солдатской форме.

Но Эрвин действительно закатил праздник, хоть позвал довольно мало людей.

Зато много детей. И эти дети в данный момент являлись главным раздражителем для Аккермана, хотя они с Картрайт только приехали, и ещё даже не успели увидеть виновников торжества.

Праздник был на открытом воздухе. Между старыми деревьями, от одного к другому по кругу тянулись фонарики, подвешенные на толстую верёвку. Рядом с деревьями стояли столы. И всё свидетельствовало о теплом, счастливом празднике.

Юэле в этой обстановке дышалось до смешного легко. Она сразу прониклась этой атмосферой. Безмятежной и сладкой, как детская сказка.

Все собравшиеся встречали их с радушием, которого оба солдата давно не наблюдали со стороны других людей.

То ли потому, что Эмма и Эрвин умеют выбирать себе близких друзей, то ли потому, что никто не хотел портить себе и другим настроение в этот вечер.

Не было того гнетущего напряжения, не было подтекстов в речах собравшихся.

Не было ничего из того, что Картрайт и Аккерман так привыкли замечать по отношению к себе всё то время, пока были в разведотряде.

И может быть это отношение к ним затронуло какие-то дальние струны прошлой жизни в душе Юэлы, но для Леви эта атмосфера была новой.

Он не привык к этому.

Он привык к холоду, формальности в общении, к грубости, к блеклым тонам бегущей мимо непримечательной жизни.

Но здесь всё было так просто и тепло, что он потерялся в этом маленьком, ином мире.

Потерялся бы, если бы не она.

Юэла заметила этот настороженный взгляд, строго обводивший всех собравшихся вокруг.

Она увидела в нём защитную реакцию.

Он не знает, как вести себя в таком обществе.

И сейчас Юэла невольно провела параллели с бедным животным, забившимся в угол.

Картрайт остановилась возле него, пристально вглядываясь в его глаза. Но видя, что смягчить свою энергетику Аккерман не намерен, девушка медленно подошла к нему и тихо, сказала, стараясь не тревожить предпраздничную тишину:

— Расслабься, мы не на миссии. Ты пришел сюда ради своего друга, так будь приветливее.

Леви усмехнулся.

Картрайт действительно говорит, как командир. Дай ей волю и полномочия, она подчинит себе всю армию человечества. Или все человечество. Она без колебаний в голосе приказывает своему командиру. Без колебаний приняла на себя командование другими. Словно он разрешал ей это.

Но одергивать её он не хотел.

Или…

Или это был просто совет?

Совет, сказанный тоном, который был давно им забыт. Закопан в могилу вместе с его первыми друзьями. Которыми он не командовал, от которых не принимал приказы.

С которыми общался на равных.

От Брандона он получал так мало советов. Словно тот считал, что ему нечему учить нового командира старших войск.

Но Аккерман везде различал формальность. Либо приказ, либо солдатское согласие.

Однако голос Юэлы действовал успокаивающе, словно рукой снимая всё напряжение. Он повернулся к ней. В её глазах не читались ни строгость, ни властность. Она мягко улыбалась, смотря прямо в его серые, холодные глаза, преданно ожидая его реакции, какой бы она ни была.

— Я не привык, Картрайт, — мрачно ответил Леви, не смотря на неё, тихо признаваясь только самому себе. Юэла повернула голову на толпу, безмятежно двигающуюся в свете вечерних фонарей.

Причудливые наряды, интересные, разнообразные прически, беспечные жесты и выражение праздника на красивых лицах.

Зачем к этому привыкать? Ведь мы все внутри такие же. Обычные люди.

Не обременённые долгом, не осквернённые реальностью.

Или не все мы такие? Или он всегда был тем самым Леви Аккерманом?

Который серьезно относится лишь к войне, а все остальное не замечает…

Картрайт не думала об этом.

Она надеялась, что хоть немного в своей жизни Аккерман был обычным человеком. С рутинными, безобидными обязанностями, с обычной повседневностью.

— К этому не нужно привыкать, — заключила Юэла и, обернувшись, ушла от Аккермана в другую сторону.

Она не хотела тратить один из единственных спокойных, светлых вечеров на очередное размышление о чьей-то несчастной, по её меркам, жизни.

Она хотела осчастливить свою жизнь.

***

–Леви, ты думаешь я тебя сюда пригласил для роли статуи? — вопросительно выгнул бровь Смит, опуская взгляд на своего друга. Тот не ответил. Лишь выжидательно поднял глаза на слегка пьяного виновника торжества. Он мог это себе позволить в свой праздник, и все равно видеть своего бывшего начальника в столь странном виде было непривычно.

Пока Эмма и Юэла танцевали в женской толпе, причём, к удивлению Леви, его подопечная делала это довольно неплохо. Она была свободна в танце. Как будто все то, что так часто прибивало к земле его, она сумела снять с себя и хоть на один день забыть об этом.

С каждой минутой она становилась всё смелее, всё легче, ловя недостижимый для него кураж.

— Я здесь, не волнуйся, по своей воле, но танцевать не буду, не проси, — резко отрезал Аккерман тоном, не терпящим возражений.

— Я не прошу тебя танцевать, потому что знаю, что ты этого никогда не делал и не будешь. Ты слишком приземлённый, — усмехнулся Эрвин и прислонился к тому же стволу, у которого уже час стоял Аккерман. — Я тебя прошу поговорить с кем-нибудь. Статуи ведь не только не двигаются, они ещё и не говорят.

Леви сглотнул и снова помедлил с ответом, надеясь, что Эрвин сам придёт к выводу, что ему не нужны собеседники. Он и так себя нормально чувствует. В одиночестве. Эрвин ведь и сам был таким, пока не встретился с Эммой.

Из всех присутствующих здесь он мог поговорить только с тремя людьми. С ним, с его новоиспечённой женой и с Юэлой. Всех остальных он знал слишком плохо, или вообще не знал, чтобы навязывать своё общество. Да и это было последним, что он хотел. Говорить с людьми. Слушать сплетни. Для него ведь все люди одинаковые.

Он им не верит.

Он снова уставился на толпу женщин, весело отплясывающую какой-то известный старинный танец.

Интересно, когда Картрайт успела научиться танцевать?

Она удивляла его с каждым днём, с каждой новой её выходкой, с каждым новым, произнесённым словом. К толпе присоединились мужчины совершенно разных возрастов. И, как заметил Аккерман, Юэла была среди тех немногих девушек, которые стали центром внимания противоположного пола. Эмма вышла из хоровода со своей подругой и начала с ней о чём -то говорить.

Эрвин вздохнул от облегчения от того, что его жена избавила его от необходимости включаться в танец.

Затем Смит лукаво проследил взгляд Аккермана и усмехнулся.

— О, я вижу все, Леви, куда ты смотришь.

–Конечно я туда смотрю, мне же потом её в штаб вести, — отмахнулся Леви, не отводя взгляда от зеленоглазой девушки.

— Она мало выпила, не волнуйся, мне кажется, что это ей придётся тебя вести, — хитро улыбнулся блондин и тоже задержал свой взгляд на Юэле, которая снисходительно улыбалась какому-то высокому парню, который с благоговением танцевал с ней под руку.

— Ты точно не хочешь быть на месте того паренька? — снова многозначительно приподнял бровь Смит, косясь на Аккермана, не спускающего глаз с девушки.

— Чтобы дать ей подзатыльник? Да, — снова саркастично отвязался мужчина.

Эрвин, понимая, что его друга не взять ему, смертному, обычными дружескими подколами, скрыл улыбку.

Ночь вступала в свои права.

Лёгкий, вечерний холод сменился уже ощущаемым ночным.

На небе одна за другой появлялись звезды, но из-за кроны деревьев их было плохо видно. А силы пляшущих не иссякали. Наоборот, с каждым новым бокалом незамедлительно пребывали.

Но Юэла больше не пила. Сам процесс наблюдения за ней и другими людьми (но особенно за ней) создавал какое-то особое настроение. Леви не любил участвовать в чём-то физически. Он участвовал в этом, заражаясь настроением других людей. И постепенно, с каждой улыбкой Юэлы, он тоже, будто бы, улыбался внутри самого себя.

— Может, тебе тоже стоит посмотреть на своё окружение, чтобы найти того самого человека, какого недавно нашёл я? — посоветовал Эрвин более без лукавых подколов, но с одним большим намёком. И хоть Леви был уверен, что сейчас, именно сейчас, он повернется к блондину и вновь отделается какой-нибудь находчивой остротой, но почему-то эти слова впечатались в его сознание, и он не сразу нашёл, что ответить.

Более того…

Он вообще не нашёл что ответить.

Эрвин намекал на Юэлу слишком толсто, чтобы Леви не заметил.

Она смеялась, как маленький ребенок, смотря на мелких детей, кружащих вокруг неё.

Она больше не танцевала, так как ноги уже побаливали. Странно.

Ведь Картрайт столько времени их напрягала, находясь в очередной стычке с титаном, но не чувствовала усталости. Она сама усмехнулась про себя этой странности. И хотя объяснение этому, возможно, было, но Юэла не думала об этом.

— А почему ваш муж не танцует? —внезапно спросил маленький, рыжий мальчик, кивком указывая на стоящего у дерева Аккермана, который полностью слился с корой не только цветом, но и состоянием.

«Как бревно. Натуральное». подумала девушка.

И Юэлу почему-то не смутило неожиданное предположение мальчика о столь тесной близости её с её командиром.

Может потому, что, отправляясь сюда в одной с ней повозке, она была готова к таким выводам со стороны.

— Он не хочет, да это и хорошо, ничего бы хорошего не вышло. Он не умеет. — ответила Юэла. — И он мне не муж…

— А кто? — глаза маленького рыжика зажглись любопытством, так знакомым девушке, что она трогательно улыбнулась.

Действительно, а кто?

Как объяснить мальчику это странное чувство неопределенности к человеку, который за столь малый срок стал той самой неизвестной частью твоей жизни. Когда он выделяется из толпы других людей, но при этом ты чувствуешь к нему не более, чем уважение, признательность и интерес? Но при этом…

— Он…друг, — и это слово звучало как-то… по-другому. Но оно было правильно. По крайней мере для ребенка.

Девушка посмотрела на Аккермана поверх танцующих голов. А он, словно услышав последнее её слово, поднял на неё свои серые глаза. Или Картрайт просто почудилось, или там действительно блеснуло тепло. Юэла оставила маленького мальчика стоять в недоумении и, пробираясь сквозь толпу людей, двинулась к своему другу. Потому что вид Леви, стоявшего в одиночестве возле дерева половину вечера, производил очень жалостное впечатление на материнскую часть души Юэлы.

Девушка тихо встала рядом с Аккерманом, повернувшись в ту же сторону, в которую он смотрел все это время.

— Ну вот, — слегка усмехнулся Леви, насмешливо покосившись на девушку. — Зачем мне отходить от этого места, когда все нужные люди сами сюда приходят.

Нужные люди… нужные люди… нужные люди…

Она посмотрела на него какими-то…иными глазами. Совершенно непонятными для него. Изучающими, улыбающимися, настороженными, благодарными, светлыми и немного уставшими. Он не замечал этого взгляда ранее от неё, но видел его от других людей.

Изабель… Петра…

Наконец он нашёл в ней других людей. Он помнил тепло от глаз, выражающих это чувство. Признательность.

Любовь. И снова она, как эмпат, распространяла своё настроение на него.

Девушка медленно отвела взгляд, проведя его по всей площадке, на которой развернулось это прекрасное торжество.

А Аккерман не отводил взгляда. Он пытался разглядеть в ней ещё что-то…

Но девушка вздохнула и произнесла:

— Я надеюсь что ты отдохнул здесь, — забота в её голосе ударила Аккермана куда-то…ниже чем голова…

В сердце?

Он вспомнил давно забытые чувства к Изабель. Трогательность. Умилительность. Которую он никогда не показывал.

Забота в её голосе, забота его о ней.

Как давно прошли эти эмоции. Улеглись в душе с воспоминаниями о ней.

Юэла подняла глаза на него и её лицо изменилось. Из настороженного, оно вдруг стало удивлённо радостным.

Леви не понял сразу, что её так удивило в его выражении… А потом словно увидел своё отражение в её глазах.

***

Он улыбался.

Открыто.

Искренне.

Без усталости и горечи в глазах.

Его глаза смеялись

В следующее мгновение девушка уже крепко обнимала его, смеясь от неожиданности и счастья. Странного счастья, происхождение которого не понимала.

Атмосфера праздника повлияла и на него. И это было важнее сейчас всего на свете. Где-то там, глубоко в нем, было спрятано то же самое счастье. Которое пробуждается внезапно, когда человек достигает внутри гармонии с самим собой. Когда звучит весёлая, светлая музыка. Когда все вокруг счастливы.

Рыжий мальчик. Тот парень, который танцевал с Юэлой. Эмма и Эрвин…

И именно эти моменты, когда, каким бы сложным мир не казался, какие бы трудности и боль не преодолевали люди на своем пути, отличают нашу жизнь от безжизненного, серого кладбища…

========== Кадеты ==========

Леви медленно открыл окно, и в его комнату хлынул свежий воздух, давно ему необходимый. Духота поздней весны, много времени сжимающая его в четырёх стенах, начала постепенно растворяться в уличной прохладе. Мужчина вдохнул полной грудью, наполняя лёгкие запахом раннего утра и отошёл от окна.

Он никогда не любовался видом, открывающимся из его комнаты. Он не находил прелести такого рода времяпровождении. Потому что какой вообще смысл в этом находят другие люди? Надеятся, что картина за окном поменяется? Что небо вдруг окрасится в красный, и огромный гигант в три километра ростом, словно антихрист из древних, глупых легенд, появится на горизонте? Чтож, если бы Леви дана была честь выбрать самую красивую и поэтичную смерть для человечества, он бы выбрал именно эту.

И ради этого он бы простоял у окна целую вечность.

Но вся эта катавасия больше походит на детскую сказку. Чтобы сначала испугать маленьких дурачков, а потом успокаивающим тоном подвести их к заезженному концу: «Но потом пришёл великий рыцарь, богатырь и голыми руками задушил злодея».

И чувствовалось Аккерману, что если это безумие по случайному стечению обстоятельств когда-либо произойдет, то до усрачки напуганное человечество в роли великого рыцаря выдвинет именно его.

Аккерман ухмыльнулся и, всё же, поддавшись непонятному влечению, посмотрел на небо за окном.

Он не понимал, что и у других людей нет никакого объяснения тому, почему они подолгу смотрят на неизменный пейзаж. Просто невольно тянет к свету из тёмной комнаты. Просто, смотря на однотонное небо, тебя уносит в совершенно другой мир, где не ощущаешь времени, где твои мысли замедляются, и ты опускаешься в полудрёму. Ты вроде как и думаешь о чём то, точнее, начинаешь свою мысль, но она ускользает от тебя, рассеивается, и твой мозг занимается рассматриванием всё тех же деревьев, всё тех же зелёных полей, и всё той же мерзкой стены.

А потом, когда ты приходишь в себя, то понимаешь, что совершенно зря потратил несколько минут своей жизни.

«Чёрт!» подумал Леви, когда в его комнату, резко, будто с разбега, влетел Коул, громко хлопнув дверью.

Командир обернулся и, стараясь не выдавать своего испуга, многозначительно посмотрел на солдата.

— Кис Шадис просит вас прийти и посмотреть на новых кадетов, — произнёс Коул, вцепившись в дверную ручку.

В такие моменты Аккерман чувствовал себя заказчиком обуви, который пришёл к сапожнику проверять, насколько хорошо сделан заказ.

Леви глубоко вздохнул и повернулся обратно к окну. Там, внизу, на зелёной молодой траве, после самоорганизованной утренней тренировки, расселись его воины.

Его гордость и ценность. Он старался как можно реже показывать им свою признательность, но он не был настолько глуп, чтобы врать самому себе. Он дорожит ими. Порою больше, чем самим собой.

Кто-то из тех самых кадетов, вероятно, через несколько лет, попадет сюда, в сильнейшее войско человечества. Но сначала этот же кто-то пройдёт настоящий ад: своими глазами увидит сотни разорванных тел своих друзей, увидит десятки титанов, тысячи раз будет на грани смерти.

—Коул, зачем вы пришли в кадетское училище? — вопрос прозвучал довольно неожиданно, поэтому после него последовала глубокая, натяжная пауза. Аккерман действительно ждал ответа. Впервые в жизни этот вопрос стукнул ему в голову. Ведь он попал в разведотряд совсем другим путем, нежели его окружение. Он попал туда потому, что хотел лучшей жизни для себя и своих друзей и был готов абсолютно на всё. Даже на убийство одного из главных воинов человечества, который впоследствии стал и его другом, и его надеждой.

Его приход в разведотряд был спонтанным и совсем не соответствовал его желаниям.

А в кадетское училище он приходил только как командир и совсем не знал, что значит быть кадетом.

Его «кадетское учение» изначально проходило на поле боя. Его учителем был собственныйопыт.

Коул медлил с ответом. Аккерман не знал, задают ли себе этот вопрос дети, слепо идущие на смерть.

Солдат вздохнул:

— Если говорить за себя, то я пришёл сюда не от хорошей жизни. Я был далеко не самым любимым ребёнком своей мамаши, и от моего ухода всем стало только лучше.

—И у тебя не было никаких патриотических, героических мыслей? —так же отстранённо спросил Леви, задумчиво смотря в сторону от Коула.

—В каком смысле? — с осторожностью переспросил солдат.

Несмотря на то, что Коул давно отошёл от той стадии, когда подчинённого трясёт от любого вопроса своего командира, но вопросы такого рода были несвойственны Аккерману. Тому Аккерману, которого Коул знал и уважал всю солдатскую жизнь.

— Ты хотел отдать свою жизнь за человечество? Ты хотел стать героем? — пояснил Аккерман, отворачиваясь от окна и останавливая свой взгляд на подопечном. Коул выглядел слегка растерянным, но, как всегда, не подавал виду.

— Нет, я был тогда уверен, что погибну в первую же вылазку за стену, — просто признался Макклаген. — Я был к этому готов.

— То есть ты сразу знал, что пойдёшь в разведотряд? —вопросы становились все требовательнее.

—Да, —твёрдо ответил солдат. — Я был уверен в этом.

— Но почему?

Но несмотря на то, что

командир был осведомлён о прежней жизни каждого из своих солдат, ни одну из них он не прочувствовал.

Он знал эти истории, словно они были биографиями давно ушедших из жизни людей которые уже не важны никому, но помнить которых надо.

Но он не понимал большинства из мотивов, целей, переживаний своих подопечных.

Он знал, что всем им пришлось нелегко в жизни, но ведь кроме отчаяния есть и другие чувства, которые каждый из них испытывал.

Коул задумался:

— Я просто…знал, что мне нужно идти именно туда. Меня не привлекали другие подразделения. Я был уверен в том, что люди, которые мне необходимы, находятся именно в разведотряде…

— И ты был прав?

— Почти, — ответил парень и неожиданно улыбнулся.

Леви словно увидел перед собой нового человека.

Это состояние было похоже на то, когда он впервые услышал историю Картрайт. Тогда он увидел её ближе, разглядел, казалось, каждый сантиметр её внутреннего мира, будто все, что так усердно скрывало её от него, рухнуло. Эта девочка, которая давным давно повстречалась ему, когда была ещё кадетом, а потом попадалась на глаза, как один из сильнейших разведчиц этого мира, открылась ему как человек.

Аккерман по новому теперь посмотрел и на Коула. С другой стороны разглядел черты его лица. С другим ощущением посмотрел в его глаза.

И ведь в армии сотни таких же историй, таких же людей, как Юэла, как Коул. И совсем неважно, какую ценность этот человек представляет для других людей. Каждый из них рассказывает свою историю, и тысячи погибших людей — это тысячи законченных историй.

Мужчина молча кивнул Коулу, и через этот кивок парень понял, что его командир не был в состоянии объяснить, какое значение для него имели эти вопросы.

Коул тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, стараясь не издавать ни единого звука. Он в последнее время часто ловил себя на мысли, что не узнаёт своего командира. Будто внутри него что-то перестраивается.

Он становится похожим на Эрвина. Он отходит от состояния солдата, которому посылают приказы свыше. Аккерман сам становится настоящим командиром.

Так происходит у людей после какого-то сильного удара судьбы. Сильного, по сравнению с прошлым, умеренным течением жизни.

Коул молча остановился посреди коридора, пытаясь разобраться в бесконечной болтовне голосов внутри себя.

Несмотря на то, что Коул фактически был обязан Леви, он не должен был лезть в его жизнь.

«Обязан»…

Его воображение вновь восстановило тот день, когда Макклаген невольно стал «обязан Аккерману».

Обычный день для разведотряда. Обычная вылазка, перед которой командир Эрвин произносит обычную речь.

И ничего как всегда не предвещает ничего ни плохого, ни, тем более, хорошего. И тем не менее Коул помнил, как сильно он нервничал, несмотря на то, что за его спиной было десятки пройденных испытаний, убитых титанов и даже людей.

Просто с самого начала этой экспедиции внутри у него бурлило что-то непонятное, неизвестное.

Предчувствие? Интуиция?

Как опытный воин, который должен был ровнять на себя новичков, Макклаген не имел права показывать свое волнение.

И он справлялся, до какого-то момента…

Вылазка провалилась, но множество людей выжило благодаря Аккерману.

Вообщем-то, как и всегда. Расчетливость, хладнокровие, полный игнор своего даже мелкого колебания (если они у него вообще были).

Это спасло и жизнь Коула.

И Коул, будто бы наивный новичок кадетского корпуса, поклялся себе в том, что выплатит этот долг, напомнив тот самый момент…

Вонючая пасть гадкого титана, грохот, крики Андерсена, Гаррета, Дюрана и Даниеля, тряска… и чья-то сильная рука хватает его за шиворот и вытаскивает из смрада могилы наружу. На свет.

Коул сглотнул. Эту вонь он не забудет никогда. Смесь блевотины, разлагающихся трупов животных и их же отходов, преумноженная в тысячи раз.

Но даже она не смогла перекрыть страх перед смертью. Тот момент, когда ты ещё не успел осознать безысходность своего положения и всепоглощающая паника накрывает тебя с ног до головы, и только такие опытные люди, как Аккерман, может её игнорировать.

Тогда Аккерман ещё был в разведке. В тот день погиб его отряд. Три парня и одна молодая девушка.

И с той минуты Коул повесил на себя ношу неуплаченного долга.

И хоть он никому об этом не говорил, внутри него она кипела, словно зелье в котле. Может не жизнью, но он отплатит Аккерману. Может быть, переданной службой, или крепкой дружбой он уже отплатил.

Но тот Леви Аккерман не был похож на того, кто сейчас спросил его о жизни. Тогда он был предсказуем. Он никогда бы не стал по своей воле расспрашивать людей о… них.

Ответ лежал на поверхности. На самой поверхности, но Коул почему-то не видел его. Пытался углубиться в это, или переубедить себя вовсе, но не получалось.

Ему казалось, что ответ вертится у него на языке. Что ещё чуть чуть, и он поймает его.

Что меняет его командира?

Что заставляет его переосмыслить себя.

Коул посмотрел вглубь коридора. Там ровным, неспешным строем, заходили солдаты в свои комнаты с утренней тренировки.

В тот миг парень совершенно случайно поймал взгляд больших, еловых глаз. Девушка, сразу заметив несвойственную Коулу растерянность, оставила Арно и Роберта в недоумении позади и быстрыми шагами пересекла коридор и подошла к другу, настороженно смотря на него.

— Всё в порядке? — спросила девушка, заботливо положив руку на его плечо, продолжая напряжённо смотреть в лицо Макклагена. (И чувствуя мысленные подколы Андерсена за спиной)

Парень отрешённо глядел вперёд, в коридор. Ответ пришёл сам собой:

— Знаешь, мне кажется, что ты меняешь его… — непредвиденно для самого себя заключил Коул, переводя на девушку все ещё затуманенный взгляд. Звучало, как осуждение, хотя Коул совсем не осуждал её за это.

Юэла нахмурилась:

— Что? Кого? О чем ты?

— О Леви, — едва слышно ответил Коул, слегка беспокойно поворачиваясь.

Юэла медленно перевела взгляд на деревянную дверь в комнату командира за спиной Коула.

—С чего ты решил? —тихо спросила она.

— Просто…он стал другим…немного, — неуверенно ответил Коул.

Юэла и сама начала замечать перемены в её командире за полгода, пока она была в этом подразделении.

Были моменты непривычной для личности Аккермана близости с другими людьми. И часто эта близость была именно с ней. Но…

Она просто стала для него другом.

Открыла глаза на многие вещи, о которых он и не подозревал.

И ей никогда не хотелось, чтобы кто-то становился другим человеком из-за неё.

И хоть поведение командира в последнее время казалось странным, она старалась придавать этому мало значения. Сейчас же её собственные подозрения говорят ей в лицо, будто бы уличая её в преступлении, о котором она и не подозревала.

— Я не думаю, что это из-за меня, — уклончиво возразила девушка, не сводя взгляд с двери.

— Что ж… — Коул не имел желания спорить на столь непонятную тему. — Я не берусь ничего утверждать. Но кажется, он привязался к тебе.

На этой резкой ноте Макклаген обогнул девушку, и пошёл в свою комнату, оставив Юэлу стоять в полной растерянности и повторять про себя эти неожиданные слова, эхом отдающиеся в её голове.

***

— Как её зовут? — спросила Картрайт у Киса Шадиса, быстрым кивком головы указав на черноволосую девушку, которая смиренно стояла рядом с двумя парнями что-то бурно обсуждавшими.

Кис, который ещё с кадетского училища относился к Юэле с глубочайшим презрением и был крайне расстроен, когда она живая появилась тем самым днем на пороге их штаба после восьми дней проживания за стеной, только фыркнул и бросил в её сторону «сама спроси».

Картрайт лишь закатила глаза и, не желая отступать от своей позиции, добродушно отозвалась:

— А что, твоему королевскому величию не должно отвечать на вопросы нас, холопов?

Шадис уставился в неё испепеляющим взглядом, который ещё с училища не навевал ни на кого из Картрайтов страха, а наоборот, вызывал лишь насмешки, когда Шадис, будучи тогда ещё главнокомандующим Легионом Разведки, приходил смотреть на их тренировки. Так, Эмин прозвал Шадиса за его выпущенные, ненормальные глаза лемуром, и постоянно рисовал карикатуры на песке, раздражая того ещё больше. Поэтому Юэла была в шаге от того, чтобы расхохотаться от воспоминаний.

Правда, сейчас Кис постарел, и его глаза уже не были настолько большими.

И Юэле было жаль нынешних кадетов из-за того, что им приходится терпеть пафосную жестокость Шадиса.

Невзирая на то, что большинство солдат всё-таки уважали Киса за его прошлое, между ним и Юэлой залегла скрытая вражда.

—Она задала тебе вопрос, отвечай на него, — раздался сзади холодный резкий голос, который превратил безобидное издевательство в жуткое давление. Шадис выдохнул.

Он не боялся Аккермана, но слово последнего для таких как он было неоспоримым приказом, поэтому мужчина натянуто ответил:

— Микаса Аккерман…

—Кто-кто? — переспросил Леви, переводя взгляд на девушку. — Аккерман?

— Нам самим интересно, кто, — дерзко буркнул Шадис и, посчитав, что он уже здесь не нужен, поспешил удалиться.

Аккерман поймал на себе хитрый взгляд Юэлы, который та даже не пыталась скрыть. Подумать только. Ещё один представитель этого необычного рода.

С фамилией Аккерман у девушки связаны смешанные воспоминания.

Один Аккерман убил дорогого ей человека, второй же стал для неё близким другом.

Иронично, что окончательное мнение всего мира об этой семейке закрепит эта черноволосая девочка.

Станет для него или спасением, или заразой.

Юэла снова перевела взгляд на внезапно объявившуюся в свет новую Аккерман.

На ней была странная деталь, которая не соответствовала погоде и времени года. Именно эта деталь изначально привлекла внимание Картрайт, породив все остальные события последних пяти минут.

Темно-красный шарф.

Странный атрибут для поздней весны, несмотря на то, что в этот день было мерзко и прохладно.

Однако именно он указал Юэле на странную, неразгаданную тайну внутри нового солдата.

Как давно бывшая разведчица не ощущала эту философскую загадочность в своей жизни. Загадочность, которая напоминает тебе, что не все люди — это плоские шаблоны, которых легко читать, и которые никогда не поменяют в себе ни одну деталь. Что у каждого внутри есть история, которую они никому не расскажут полностью.

Девушка, погрузившись в собственные мысли и полностью забыв о Леви, который, кажется, что-то ей говорил, двинулась по направлению к той троице уверенным шагом.

— Юэла Картрайт? — спросил её один из них. Блондин с большими голубыми глазами и милым, нежным, женственным лицом. Ему заметно не хватало физической силы.

— Да, — Картрайт старалась говорить максимально мягко, так как не хотела, чтобы эти дети видели в ней лишь командира.

Для всех солдат она пыталась быть другом, особенно для кадетов, у которых ещё не было никаких предубеждений против своих коллег, которые навязываются им, как только они попадают в то или иное отделение. Потому что этого ей не хватало, когда она сама была в училище.

Умы этих кадетов чисты и молоды, невзирая на то, что они уже прошли через ад. Они верят в то, что смогут приблизить свой народ к победе.

Она не хотела разрушать эту веру, ведь именно она давала им силы.

Со временем их чувства затупятся. Но именно этого Юэла не хотела. Они должны верить в то, что они важны человечеству. Даже если другие говорят другое.

Эта вера будет оберегать их от преждевременной смерти, несмотря на то, что командиры говорят им идти и отдать жизнь за других.

Да, когда-нибудь им придётся сделать это. Но бездумно бросаться в пасть титану, не рассчитав своих сил…

Это не та смерть, которую воспевали бы в легендах. Это глупость.

Эта девушка, Аккерман, не выглядела, как начинающий солдат. В её глазах, помимо задумчивости, читался опыт и смиренность.

Картрайт мягко спросила:

—Как вас зовут?

Блондин резко отдал честь:

— Армин Арлерт.

Его голос звучал тихо и уверенно.

Юэла улыбнулась и дружелюбно кивнула и перевела взгляд на брюнета с большими, изумрудными глазами. Тот тоже стоял, тоже встав в пафосную позу и гордо смотрел Юэле в глаза.

Он напомнил ей Эмиля Розенберга в первый день их пребывания в старших войсках.

— Эрен Йегер, я… — но продолжить он почему-то не смог. Картрайт поймала себя на мысли, что, возможно, её лицо выдавало преждевременное презрение к этому мальчику, которое она вовсе не хотела показывать.

И решив, что для кадета такое поведение более приемлемо, Юэла улыбнулась

Просто, почувствовав своего рода дежавю от знакомой ситуации, Картрайт унеслась куда-то далеко в мыслях и перестала следить за выражением своего лица.

Микаса Аккерман представилась так же безразлично, как и Юэла несколько месяцев назад. И от нахлынувших недавних воспоминаний улыбка на лице Юэлы стала шире.

— В какое подразделение вы собираетесь поступать? — выдержав небольшую паузу, спросила Картрайт, оглядывая каждого из этой странной троицы.

— Разведотряд, наверное, всмысле… — неуверенно начал блондин, оглядывая своих друзей.

«Это было ожидаемо» сказала про себя Картрайт.

— Откуда вы? — снова задала вопрос бывшая разведчица. Дети вдруг замолчали. Это было напряжённое молчание, ощутимое каждой клеткой тела и звенящее злобным колоколом в воздухе, будто бы на похоронной процессии. Траурная тишина, как будто бы с этим названием связаны только плохие воспоминания.

Будто бы это слово — это валун, сдерживающий огромный водопад. Пока оно находится внутри них, они спокойны, но сказав его, они пустят сотни воспоминаний наружу.

Поэтому Картрайт сама все поняла. По их растерянным, смущенным глазам. По их многозначительным переглядкам.

Это слово вырвалось из её уст:

—Шиганшина?

— Да, — ответила Микаса.

Юэла помедлила, внимательно смотря на девушку с чёрными, как смола, волосами. Та была значительно выше Картрайт, но их телосложения не различались.

Юэла уже смотрела на Микасу Аккерман, как на потенциального солдата старших войск, при том что не знала о ней ничего, кроме фамилии и имени.

И кажется одной фамилии было достаточно, чтобы предполагать, что этот человек пойдёт далеко. Может быть дальше своего знаменитого родственника.

—Я понимаю ваше смятение. Я и сама не могла произносить название моего города без сожаления первые года после роковой разлуки с ним. Думаю, раз вы уже знаете, с чем сталкиваетесь, вы станете хорошими разведчиками. Главное — держитесь друг друга, и верьте в то, что именно вы — спасение для людей. Думаю… — размеренно произнесла Юэла, оглядывая детей. — Вы справитесь.

Микаса теперь, вместо того, чтобы стоять и угрюмо коситься на одну из живых легенд человечества, развернулась всем корпусом к ней и внимательно слушала её.

И не то, чтобы Картрайт сильно волновало отношение к ней кадетов, достижение расположения этого солдата её странным образом воодушевило.

Может быть потому, что чисто аккерманская черта характера это то, что они не высказывают ложного интереса ни к кому, кроме тех, кто их заинтересовал по настоящему.

***

После этого дня, неожиданная для всех связь залегла между Микасой и Юэлой. И если для последней наличие подруг не было непривычным, то Аккерман никогда не имела друзей своего пола.

Она была нелюдимой и открывалась только знакомым людям.

Хотя… нет.

Она никому не открывалась.

Она следовала за Арлертом и Эреном, как телохранитель за святыми лицами.

Она была их оберегом.

И как Юэле удалось открыть внутри Микасы человека, а не механизм для убийств, не знала даже сама Юэла.

Они не стали близкими друзьями. Не стали друг для друга защитой.

Но их умеренные сходства и различия позволили им понять друг друга.

Вскользь Микаса раскрывала свои переживания и сомнения, свои чувства и малую долю эмоций.

И делала она это только в разговоре с Картрайт.

Они не привязались друг к другу, и порой даже не здоровались.

Аккерманы не способны на дружбу. Они способны только на полную привязанность к другим людям. На желание их защищать. На покорность. На выполнение приказов.

Но внутри каждого Аккермана спрятана малая доля обычного человека с чувствами и моралью. С желанием самоутвердиться себя.

Леви никак не отреагировал на внезапную родственницу. Ему были безразличны такие связи.

Если он и обращал внимание на Микасу в диалогах между Юэлой, Эрвином и Кисом, то только как на солдата.

***

—Что здесь происходит? —спросил подъехавший Леви к солдату, который в панике приближался к только что подъехавшим разведчикам. — Почему я слышал пальбу?

— Сэр! —срывающимся голосом закричал парень. —Титаны! Порвались в Трост… тит…

Но закончить бедолага не смог и грохнулся на сырую землю от страха. Картрайт и Аккерман многозначительно переглянулись. За долю секунды оба прочли в глазах друг друга готовность. За долю секунды каждый из них, не найдя в выражении лица другого панику, выдохнул и помчался прямо к стене, оставив полумертвого от страха докладчика разведчикам.

— Надеюсь, мы не сильно опоздали… — на ходу произнесла Картрайт.

— Не надейся, — последовал холодный ответ.

========== Трост. ==========

— Эрвин был прав, мы снова переживаем момент пятилетней давности, — на скаку произнес Аккерман, будто бы говоря сам с собой в полной отключке от внешнего мира.

Юэла с лёгким волнением покосилась на командира. До стены Роза было ещё не меньше километра. Внутри стены было четыре старших отряда, три из которых включая четвертый отряд Кроули, пятый отряд Рональда, в котором была Лиана Роуз и шестой отряд Мердока, находились в столице во время нападения.

А значит они вряд-ли успели помочь остальным. Основной удар пришёлся по Ловерену и его солдатам, гарнизону, военной полиции, и, к сожалению, кадетам.

«Хоть бы с ними всё было в порядке.» проносились в голове беспокойные мысли.

Разведчики мчались через лес, и стену от них скрывали многовековые деревья.

Тот самый лес, в котором за последние пять лет погибли сотни разведчиков, и это был не предел.

С каждой вылазкой судьба преподносит им сюрпризы.

Солнце скрылось, и лес стал ещё мрачнее, чем обычно. Хотя Картрайт не была суеверной, но каждый раз, в моменты, когда солнце скрывалось за однотонными тучами, неспокойные мысли накрывали её, и происходила какая-нибудь дребедень.

Небо было угрожающе-серым, когда погиб Эмин. Во время той роковой вылазки за стену разбушевалась гроза и, казалось, каждый юэлин удар лезвием по шее титанов сопровождался громовым раскатом.

Гнетущее небо, без дождя, которое своей беспросветностью давит на человечество, символизируя его уже предопределенную судьбу, которую те не в силах изменить.

Не в силах…

Кто знает, вдруг, если бы в тот день было солнечно и тепло, ни Пэрон, ни её друзья не погибли бы. Вдруг именно грохот с адского неба не дал им услышать приближение титана, или…

Вариантов было невероятно много и каждый из них нагонял все большую тоску.

Но каждый раз после таких раздумий в голове рефлекторно звучал голос Эрвина: «Нет никаких если».

В любом случае…«только не сейчас».

Идёт бой, их товарищи погибают, и, что ещё ужаснее, не за пределами стен, а внутри их. А это значит, что многие из них не выбирали смерть. Вместо разведчиков и старших войск с титанами борется военная полиция — подразделение, которое меньше всего хотело умирать и выбрало самый безопасный жизненный путь, поплатились за свою трусость.

Картрайт вздохнула. Давняя, уже хроническая борьба шла между ней и другими подразделениями. Даже некоторые умники из гарнизона недолюбливали её, и на это была одна причина.

У нее, как и у многих её предков пульсировала жилка лидера. И практически каждый из её рода, воин он или фермер, хотел он того, или нет, умел вести за собой умных людей и отпугивал глупцов.

Они попросту боялись того, кем Юэла могла стать для народа. Потому глупенькие трусишки сводили любое общение с ней к минимуму, и она была совсем не против.

Была ли Картрайт рада за то, что сейчас они, наконец-то, осознали, с чем борются разведчики всю свою жизнь? Не один грёбаный день, а всю грёбаную жизнь.

Да. И ей было плевать на то, что у многих из них это будет последнее, что они осознают в жизни.

Глубоко внутри у девушки уже бушевало пламя предстоящей битвы. Глубоко внутри она уже обнажила очередное лезвие и уже разрезала титанам глотки.

Она жаждала ринуться в гущу битвы.

Вся гнетущая усталость после вылазки пропала. И сама того не замечая, она начала двигаться в сторону Троста, отводя коня от соседней стены.

— Картрайт, что ты делаешь? — крикнул Аккерман, заметив, что девушка с готовностью пришпорила коня и рванулась впереди своего командира в другом направлении. Она не реагировала на голос Леви. Ей сейчас было не до этого. Сердце сильно стучало, будто бы намереваясь раздолбить грудь своей хозяйки и выпрыгнуть.

Снова чутьё. То самое, которому доверяет весь отряд Аккермана. То самое, которому доверяет и сам Аккерман.

Пальба. Дым. Неимоверно сильный топот, от которого сотрясалась земля. Это было слышно даже за много метров от Троста. Девушка свернула по направлению к нему, игнорируя утихающие крики её отряда сзади.

***

—О, наша принцесса! Как же ты вовремя! — воскликнул Пиксис, стоя в окружении гарнизона и кадетов, пока Картрайт медленно приходила в себя после самостоятельного взлета на многометровую стену. — У нас для тебя сюрприз!

— Если вы про дыру в стене, то её видно за кучу метров отсюда…— тяжело дыша, ответила Картрайт.

—Юэла! — услышала девушка знакомый голос за спиной.

Разведчица обернулась:

—Конни?

В глазах парня девушка заметила благоговецный трепет, который граничил со страхом. Свет, который маленьким угольком тлел внутри кадета.

Она отдышалась:

— Что…здесь… происходит?

— Эрен оказался титаном, — просто ответил Конни, подойдя к девушке и кивнув головой в сторону Троста. Картрайт внимательно взглянула в его глаза, чтобы понять, что он точно шутит.

Но его лицо выдавало полную уверенность в своих словах…или нет…

Он сам был не уверен в том, что говорил. Озадаченность своими же словами слышалась в его голосе.

Но он не шутил.

— Что?! — Картрайт суетливо обвела глазами всех собравшихся на стене, в поисках человека, который мог бы подробнее все объяснить.

— Все хорошо, — тихо ответил Марон, бесшумно появившийся за их спинами. — Юэла…кажется мы с тобой всё-таки застанем победу человечества…

Девушка, окончательно запутавшаяся во всём происходящим, посмотрела на друга. Уверенности и надежды в его глазах, казалось, хватило бы на целый мир. Юэла видела его таким впервые.

— Марон… что здесь произошло…— почти умоляя произнесла Картрайт. Ей нужен был ответ.

Ей казалось, что она упустила целую жизнь, целую эпоху. Она ощущала себя пришельцем, не узнавающим абсолютно ничего. Она уехала из родного дома, до смешного знакомого, в котором она знала каждый сантиметр, но вернулась в совершенно другой мир.

Казалось, что какая-то невиданная сила за один день поменяла весь ход событий, разрушив унылое колесо однотипных, серых дней, которые тянулись на протяжении многих лет.

Юэла верила в то, что в этом мире произойдут перемены. Она их и боялась, как все остальные, и ждала.

Но как всегда, перемены пришли в тот момент, когда их никто не ждал.

Сейчас жизнь стремительно ринулась вперёд и Картрайт не была к этому готова. Так бывает, когда ты вроде бы знаешь, что перемены близки, но живёшь своей жизнью и, не зная точных дат и времени, не думаешь об этом. Но приходит день, когда жизнь напоминает о себе и преподносит тебе неожиданный поворот. Неизбежный поворот. Когда надо действовать. Собрать волю и мозги в кулак.

И вся эта однотонная жизнь, которая текла своим руслом, начинает бить мощным водопадом.

Молчание…

— Юэла, раз ты пришла, иди к Рико, защити Эрена…— безмятежно сказал Пиксис, словно ничего необычного не произошло.

— От кого? Зачем… Вашу мать может быть вы все-таки ОТВЕТИТЕ?! — эмоции, донельзя смешанные друг с другом, в один момент вырвались наружу.

В конце концов не каждый день один из кадетов превращается в титана.

— Мы сами не понимаем, как это произошло, Юэла, — ответила Лиана, задумчиво поглядывая вниз со стены. — Эрена сожрал титан, но уже через час он появился из его пасти в форме другого титана. Как это произошло мы не знаем.

Юэла медленно сглотнула:

— Понятно, и какой у нас план? — спросила она, медленно переводя взгляд на Пиксиса, который, как ни в чём не бывало, смотрел на неё со старческим теплом в глазах:

— Эрен должен был закрыть дыру в стене, перенеся огромный камень на спине, но, судя по всему, что-то пошло не по плану, и Армин пошёл разбираться, — ответил командир.

— Оно и понятно, — встряла Лиана. — Не думаю, что Эрен всю жизнь знал о той силе, которая находится внутри него.

Роуз подошла к Юэле со странным, безразличным выражением на лице.

В один момент в тоскливом, смиренном лице Марона возникла живая вера, а детское, светлое, невинное лицо Лианы, наоборот, будто бы окаменело.

Не все солдаты ещё успели прочувствовать прилив сил от нового, внезапно свалившегося на голову подарка судьбы. Только опытные старшие воины, в первое же мгновение оценившие ситуацию, построили про себя сотни различных сюжетов развития событий.

Шок от неожиданной новости немного спал, и Юэла смогла собрать мысли в кучу.

— Но командир, — негромко спросил какой-то солдат, всхлипывая от страха. — Не лучшим ли выходом сейчас будет прекратить операцию?

Картрайт с неодобрением взглянула на вклинившегося в разговор кадета:

— Старшие лучше знают, что делать. Не надо их учить…— в ее резком тоне читалось раздражение. Её мозг отчаянно пытался переварить информацию, но нытье молодых, трусливых солдат ей мешало.

— Что конкретно произошло сейчас? Почему что-то пошло не так? — выждав небольшую паузу, обратилась она к Пиксису.

— Мы точно не знаем, —отозвался командир. Его голос не выдавал никакого волнения. Твёрдая, непоколебимая уверенность, абсолютно каменная вера в своих подопечных. Как будто он заранее знает, что произойдет. Даже Аккерман не всегда способен сохранять такое спокойствие. В этих трёх стенах есть только два таких человека. Это командир Пиксис и Брандон.

— И что? Ваш план де…— но девушка не успела договорить до конца, так как её вопрос прервал неистовый рёв. Девушка настолько резко повернула голову по направлению к источнику звука, что чуть не сломала себе шею. Глаза всех кадетов и солдат в панике блуждали по крышам домов Троста в поисках чего-то необычного.

Но реакция Картрайт была совершенно другой. Она живо настроила свой УПМ и рванула вниз со стены в том направлении, откуда раздавался рёв.

— Юэла?! — изумлённо воскликнул Конни, подбегая к краю стены и выпученными глазами смотря вслед девушке.

— Отставить, Спрингер, — приказал Пиксис тихим, но напористым тоном. — Картрайт уничтожила десятки, а то и сотни титанов в своей жизни, я бы больше переживал за Эрена, чем за неё.

— Да что вы говорите, сэр, — хитро ухмыльнулся Жан.— Ведь там Микаса. Разве вы не видели Микасу Аккерман в действии?

— Я видел в действии их обеих, — безмятежно отозвался Пиксис. — А потому и призываю вас беречь своих друзей.

***

Юэла резко остановилась и ошеломлённо посмотрела вверх, не сдержав возгласа.

Огромный, на вид 13-15 метровый титан, с гигантской челюстью, мощной мускулатурой и зелёными, яркими глазами, медленно поднимался на ноги.

Он был в корне не похож на других гигантов. Даже на первый взгляд он отличался от них самоконтролем и интеллектом. Юэла застыла на месте перед совершенно новым, неизвестным чудом. Всем своим существом Юэла ощущала не страх, а благоговение. От раскрытого долгое время рта в горле пересохло. Картрайт медленно вздохнула.

Эрен взглянул на неё сверху вниз. Внутренности невольно сжались. Вопросы молниеносной вереницей пролетели в её голове: «он видит меня?»…«он помнит?»

— Юэла! — послышался чей-то возглас за спиной, который возвратил в Картрайт в действительность. Солдат резко оглянулась. Взгляд напоролся на бегущего к ней Арлерта, который явно считал её угрозой для гиганта, неправильно растолковав себе удивление на лице девушки. — Стой! Это…

— Я знаю, Армин, — поспешила заверить его Картрайт, снова поворачиваясь к Эрену, который продолжал смотреть на нее.

Блондин облегчённо выдохнул, а затем уже спокойно подошёл к девушке.

— Нам нужно отвлечь всех титанов с его пути, — начал докладывать он, указывая на огромную дыру, зияющую в стене, из которой в город залезало всё больше и больше гигантов. Юэла вздохнула:

— Это все сделал колоссальный титан? — отстранённым, тихим голосом спросила она. Вопрос был риторический.

— Да, — в тон ей ответил Арлерт, тоскливо понурив голову. Девушка знала, что этот титан причинил ему и его друзьям больший вред, чем ей.

И знакомы они с ним гораздо ближе.

— Вы с Микасой, думаю, знаете, что делать. Если что, обращайтесь к Рико. А я возьму на себя тех, что снаружи, облегчу вам задачу. Их там в десять раз больше, — с внезапной живостью произнесла Картрайт, полностью отбросив усталый тон.

Затем, переведя взгляд на Арлерта, девушка улыбнулась, и в её улыбке пробилось уютное тепло. — Сегодняшний бой может быть первым боем, в котором человечество сравниться по силам с титанами. Я рада, что могу застать первую победу людей. И, думаю, ты, Арлерт, один из тех, кого я должна за это благодарить.

С этими словами Юэла посмотрела сначала на Эрена, который по прежнему не двигался с места, а затем обвела взглядом всех тех, кто собрался вокруг них. Кадеты, солдаты из гарнизона, старшие солдаты, которых было довольно мало, так как многие не успели вернуться из столицы. Юэла встретилась глазами с Лианой и Мароном, и вдруг всё внутри будто ударило сильным электрическим зарядом.

Это их родной город. Здесь живут их семьи, их детство. И этот город ни в коем случае не должен повторить судьбу Шиганшины.

За её друзьями выстроились солдаты третьего отряда вместе с Ловереном. Единственный отряд, который был здесь во время нападения колоссального титана, и который сражался вместе с гарнизоном. Солдаты, которым многие сегодня стали обязаны жизнями. Остальные не сумели помочь. Атака была спланирована, без сомнения, разумными существами.

Но единственные разумные существа в этом огромном мире — люди. И испокон веков не было никого разумнее и тупее их одновременно.

Картрайт остановила свой взгляд на Ловерене, который возвышался над своими солдатами. Человеке, который привел свой отряд так быстро, насколько мог. Человеке, которого девушка никогда не воспринимала, как серьезного солдата, а скорее опытного, вечно подшучивающего, ловкого и быстрого…какого угодно, но не серьезного. И поэтому сейчас она с огромным удивлением смотрела на него, сурового, сильного, красивого и гордого, из глаз которого пропала вся беспечность и веселость, которыми он так цеплял всех вокруг. Самодовольная оптимистичность, которая помогала ему в любой ситуации не отчаиваться и принимать правильные решения.

Но стоял он сейчас, совершенно другой, глядевший на Картрайт абсолютно взрослыми глазами, будто бы гордый своими детьми отец…

… с двумя обрубками разной длины, вместо рук. Взгляд девушки задержался на них. Вмиг вся радость от только что обретенной надежды рухнула в глубокую пропасть.

Даже он не смог в полной мере противостоять им. Он бросался в самую гущу сражения. Жертвовал собой. И в конце концов ценой своих рук и, вместе с этим, всей своей силы, защитил многих.

Но он более не мог сражаться. Вообще. Его бой завершён.

И осознание этого ударило Картрайт очень больно по голове. Ей захотелось упасть на колени и провалиться в пропасть вслед за своей надеждой. Прямиком в преисподнюю.

Но она совладала с собой.

На её лице лишь изобразилось искреннее сочувствие. Солдаты, лишившиеся какой-либо необходимой для боя части тела, долго не живут. Ловерен знал это. Он лишь улыбнулся девушке. Устало и добро. Он напомнил ей её давнего наставника в Каранесе, погибшего во время разбоев.Ловерен серьезно кивнул ей. Картрайт вздохнула и нахмурилась.

Его кивок означал лишь одно. Теперь Картрайт — временный командир третьего отряда Ловерена. Остальные отряды не успели зайти в город. Им преградили путь титаны. Она одна среди отряда Аккермана.

— Юэла, там опасно…— запинаясь произнёс Армин. — За этой стеной нет деревьев, за которые можно было зацепиться.

— Именно поэтому, Армин, я беру это на себя и старших воинов. Оставайтесь здесь. Здесь не менее опасно, чем там, но больше шансов выжить, — хладнокровно пояснила Картрайт, а затем обратилась к своим солдатам, повысив голос.— Мы идём за стену и постараемся не пускать титанов сюда, а остальные солдаты пусть разберутся с титанами внутри стен! Давайте вложим свои силы и жизни в первую в истории победу людей над гигантами! Как это сделали наши павшие друзья и родные! Я верю в новую жизнь. И я верю в значимость каждого из вас!

Лиана была первая, кто рванул с места по направлению к дыре в стене. За ней, с полной боевой готовностью, двинулся весь третий отряд. Ловерен стоял, с тоскливой гордостью смотря им вслед, и полностью понимая свою участь. Он не собирался уходить. Не двигался с места.

— Сэр! — обеспокоенно выкрикнула Картрайт. — Пожалуйста, скройтесь…

— Иди Картрайт, — со спокойной улыбкой произнёс командир. — Береги их… Я справлюсь…

Девушка в полной мере понимала свои новые обязанности. И, полностью войдя в роль новой должности, Картрайт пыталась нормализовать всё и всех защитить.

Но Ловерен оставался неподвижным, смотря ей вслед, не торопясь исполнить её приказ. Юэла оборачивалась на него через каждые две секунды, пока не достигла пролома в стене и не нанесла смертельные удары сразу двум гигантам, так спланировав атаку, чтобы они упали подальше от дыры. Весь боевой запал на миг исчез…

— Юэла! Я надеюсь он ушёл оттуда? Он послушался тебя? — с беспокойной горячностью воскликнул Марон, мягко приземлившись на труп одного из убитого Лианой титана.

— Я не знаю, Марон, сейчас не время, не пускай их сюда…— жадно хватая воздух, приказала Юэла.

Отдышавшись, Картрайт твердо взглянула в глаза Марона. В них читалось тоскливое смирение. Он знал. Ловерен не может сражаться. А солдаты живут борьбой. Гася всю свою боль, разрубая шеи гигантам. Этого Уилл Ловерен лишился. Потеряв обе кисти руки. Потеряв свое главное оружие.

Марон вздохнул и отвернулся от Картрайт, задумчиво смотря внутрь стены. По направлению к…

— МАРОН, ПРОШУ! — крикнула Юэла с отчаянием, которое разлилось по всей окружности. Казалось, что даже крики людей и топот титанов на миг притихли, давая эху беспрепятственно пролететь над миром. Не время было спасать обречённых.

Не дожидаясь его реакции, Юэла встала на ноги и ринулась на свою третью жертву.

— Марон! — крикнул Эван из его отряда, вырубая лезвием кожу на шее титана, угрожающе топающего сзади Лоу. — Очнись, мать твою!

Лиана бросалась на титанов с таким рвением и самопожертвованием, сохраняя при этом холодное выражение лица, что Юэла каждый раз удивлялась тому, почему девушку до сих пор не перевели с пятого отряда. Понятно, что девушка защищала то, что осталось от её семьи. Её город. Её дом. И кто знает, может быть её рвение будет вознаграждено.

Картрайт старалась отделаться от боли и непонятного чувства стыда, концентрируя все внимание на своих жертвах. Весь третий отряд мгновенно превратился в одно огромное орудие мести. Слился воедино.

«Нам говорили, будет легче, но стало только хуже»

Видно, не судьба человечеству в один момент обрести господство над судьбой. Они обрели Эрена. Но теперь понятно, что один Эрен будет стоить сотни жизней простых людей.

Надежда превратилась в бремя. Подарок судьбы — в торговлю.

Но уделом всех живущих — торговаться. Жадно и беспощадно, отхватывая себе все больше и больше.

***

Внезапный грохот и землетрясение. Картрайт повернула голову назад, на источник звука.

Титаны, словно маленькие котята, скреблись о голый камень, не в силах забраться внутрь. У Эрена получилось…

Хлопок, и Рико Брженская посылает зелёный сигнал всему человечеству.

Люди одержали победу. Ценой сотни жизней. Но это стоило того.

— Уходим? — спросил Марон, положив руку на плечо Картрайт, которая задумчиво смотрела на громадный валун, пока некоторые титаны, заметив их, двинулись по направлению к новым жертвам.

— Марон! Юэла! Вы больные? Валите оттуда! — во весь голос заорал Эрик из третьего отряда, унося с собой обессиленную Лиану. Марон рванул с места наверх

— Юэла! — кричал Эрик, смотря на то, как девушка проверяет почти пустые газовые баллоны, поминутно переводя взгляд на титанов, угрожающе приближающихся к ней.

— Картрайт! Оставь это! Забирайся! — неожиданно раздался голос Роджерс. Юэла вздохнула и взлетела на стену, использовав последний газ. Мэри схватила её за руку и потянула на себя.

— Совсем жить надоело? — шутливо произнесла Роджерс, обнимая Картрайт и не давая ей упасть от потери сил.

Юэла благодарно улыбнулась и оглянулась. Все были живы, она справилась со своей задачей.

Мысли медленно собирались в кучу. Воспоминания постепенно прояснялись. И одно воспоминание, словно кол, торчало в её голове. Одно единственное, перекрывающее все остальные воспоминания и чувства. Девушка в необъяснимой панике оглянулась. От очередного резкого движения в глазах снова потемнело. «Только не паника…только не сейчас»

class="book">Картрайт медленно опустилась на холодный камень, тяжело дыша.

Как у неё в одно, малюсенькое мгновение, разгорелось такое сильное уважение к этому человеку?

Всегда беспечный, зачастую самодовольный мужчина, который всегда всех подкалывал, только в бою становился серьёзнее и сдержаннее.

Вечные саркастические перепалки с Аккерманом. Он был опытным, невероятно сильным воином и хорошим лидером.

Он умел расположить к себе своих подопечных тем, что обращался с ними как со своими друзьями. Только его солдаты полностью знали его.

Юэла никогда не уважала его полностью. Настолько, насколько он заслуживал. Уважала его чувство юмора, уважала его как солдата. Но недооценивала его значимость. А Ловерен никогда не раскрывал себя с других сторон. Она не видела в нём мудрости, не видела в нём сильного стратега.

Но по его последнему взгляду была видна вся его любовь к своим солдатам.

И несмотря на то, что Аккерман вечно подшучивал над ним из-за его молодой горячности, недопустимой для старших войск, он все равно очень сильно дорожил им.

А ведь Уилл был невероятно молодым.

Картрайт никогда не думала столько об этом человеке.

— Мэри, сколько лет Ловерену? — с неожиданным запалом спросила Картрайт, вставая.

Роджерс обеспокоенно уставилась в глаза подруги:

— Что? — переспросила она.

— Двадцать семь, — последовал ответ одного из солдат третьего отряда. Роджерс испуганно посмотрела на солдата. Кажется это был Эван.

— Что произошло? — спросила она, прожигая своим пытливым взглядом Юэлу насквозь. — Неужели…

— Не знаю…не знаю…— Картрайт покачала головой и закрыла уши. Мысли кричали внутри неё. Сжирали внутренности. Она не могла полностью понять, что происходит.

От бессилия на глаза навернулись слёзы.

— Юэла, успокойся! — но слова Мэри не могли подействовать ни на кого. Они сами выдавали панику.

— Что здесь происходит? — услышала Картрайт сзади себя знакомый, родной, вечно холодный голос. Но паника от этого не исчезла. Наоборот. Так часто бывает в детстве. Когда мама берёт нас на руки, чтобы успокоить, мы зачастую начинаем плакать сильнее. Потому что мы чувствуем человека, рядом с которым можем показать свою слабость, потому что доверяем этому человеку.

Так произошло и сейчас. Хотя Юэла никогда не знала материнской ласки. Не знала, кто её мать. Но именно в этот момент она почувствовала себя слабой. Беспомощной. Ничтожной.

— Картрайт, что с тобой…— спросил Аккерман. Спиной девушка почувствовала прожигающий взгляд. Взгляд, который не мог излучать тепло. Он мог таить его в себе, но все равно прикрываться холодом.

Девушка тихо всхлипнула. Укол совести заставил её засунуть свой приступ куда подальше и гордо встать. Несмотря на то что она человек, у которого тоже могут быть истерики и потери сил, она — солдат. А значит всем плевать на неё, как на человека, и ей давно уже надо было это понять. Картрайт встала. Слезы беспрерывно текли из глаз. Её взгляд встретился со взглядом Лианы и Марона. В их глазах тоже застряла немая боль, сквозь пелену которой они смотрели на временного командира третьего отряда.

Картрайт выдохнула, всё ещё не ответив на вопрос Леви.

А Аккерман стоял сзади и смотрел на то, как она поднимается на ноги. Он знал что произошло. Знал, что мир только что лишился одного из сильнейших борцов. Он видел с каким трудом Юэле даётся каждое движение и каждый грёбаный вздох.

Она наивно думала, что привыкнет к этому. Но даже он постоянно думал о всех них. Не спал ночами, потому что во снах ему снова и снова являлись они. Кричали о помощи и плакали, а он снова и снова кидал их в огромную пропасть, спасая живых, не обреченных на гибель.

Ему было больно. По настоящему больно. Погиб Ловерен или нет, он более не солдат. Уилл не из тех, кто мог бы помочь своими мозгами. Только его сила и лидерство сделали его командиром третьего по силе отряда. Но не его стратегический талант, как у Эрвина или Пиксиса.

Он более не сможет быть также полезен, как был. И все равно, как было бы хорошо, если бы он выжил…

Аккерман хотел было отвернуться от девушки и отправиться к Эрвину, но её неподвижная фигура не давала ему покоя. Девушка не позволила себе быть слабой в его присутствии. Она снова услышала в его тоне негласный приказ.

Аккерман вздохнул. Подойдя ближе к своему солдату, он медленно заглянул в её лицо. Заплаканное, истощённое, оно полностью отражало лица её друзей.

Полное бессилие. Полное отчаяние. Как всегда. После изматывающего боя, когда ряды армии теряют своих героев. Даже когда на горизонте будто бы забрезжил рассвет. Даже когда появился шанс.

Аккерман мягко положил свою ладонь на ее плечо:

— Идём, Картрайт, найдем его, — спокойным тоном предложил Леви.

—Сэр, у неё нет сил, она же…— запротестовала Роджерс, но Юэла перебила её:

— Мэри, все в порядке, я иду.

Однако внизу было ещё хуже. Горы трупов. И теперь, помимо солдат, эту душераздирающую картину дополняли обычные жители. Несмотря на то, что около этих трупов уже суетились живые солдаты и врачи, эта улица выглядела неимоверно пустынной. Как будто кроме неё и Аккермана больше никто не выжил, и по запыленной, окровавленной улице, бродили лишь бездушные оболочки.

Все выглядело слишком мёртво.

Девушка остановилась. Ноги отказывались идти дальше. Может быть, это были последствия недавнего выплеска эмоций. Возможно, паника ещё не улеглась.

Юэла посмотрела под ноги. Около них лежала мёртвая женщина, старушка, погибшая, судя по всему, под развалинами собственного дома.

Юэле резко вспомнился тот вечер в Каранесе, когда такое же зрелище открывалось жителям её родного города. Мирные жители мертвые лежали под обломками домов.

Но тот вечер был вдвойне ужасен. Ведь даже если жертв было гораздо меньше, в тот день против них обратились не титаны, а существа в три раза хуже и уродливее. Люди.

Картрайт внимательно вгляделась в лицо мёртвой старушки. Её черты лица были до странного, волнительного чувства в груди, знакомы девушке.

— Юэла, пойдем, пожалуйста, — глухо произнёс Леви.

Он попросил. Не приказал, а попросил. В его мрачном тоне Юэла почувствовала огромное чувство вины. Девушка вздохнула. Аккерман повернул голову вполоборота.

Пожалуйста, пойдем.

Юэла медленно встала, символично закрыв женщине глаза. Её взгляд упал на деревянную табличку, валявшуюся среди обломков.

Игнорируя предостережение своего внутреннего голоса, который пульсировал в висках одной единственной фразой «Не надо», Картрайт подняла деревяшку и прочитала вслух фамилию, написанную на ней: «Лоу»

Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, Юэла постарался остановить подступающие к глазам слезы, прижимая табличку к груди и всем своим телом ощущая сильные удары сердца.

«Чёрт»

Девушка медленно повернулась к Аккерману и пожалела о том, что сказала это вслух. Он стоял к ней спиной, сжав ладони в кулаки. Юэла медленно положила табличку обратно на развалины и подошла к командиру.

В девушке проснулась жалость к нему.

Впервые. Всем своим телом она ощущала всё его терзание.

Леви смотрел в землю мертвым, безразличным взглядом, который ясно говорил, что ему плевать на все.

Но до боли сжатые кулаки говорили совершенно о другом.

— Леви…— мягко выдохнула Картрайт, беря его ладонь и силясь разжать её своими пальцами, переплетая их с его. — Не надо…

— Меня не было рядом, когда они прорвали Шиганшину и забрали сотни невинных людей, которые просто хотели гребаной спокойной жизни. Меня не было рядом сейчас, когда они пробили Трост.

Меня не было, а ты была. Ты среагировала быстрее всех нас. Я обещал защищать человечество, но каждый грёбаный раз, когда я ему нужен по настоящему, меня нет рядом.

Его голос звучал невероятно тихо, но все равно был громче всех звуков на этой улице. Громче криков отчаяния, когда кадеты находили своих мёртвых друзей. Громче топота и тысячи других голосов.

Он не срывался. Просто говорил. В его речи не было того безразличия, каким он хотел загородить свои чувства.

—Те атаки были спланированы. Кто-то знал, что мы уходим. Кто-то подобрал нужное время. Они знали что нас не будет рядом.

— Как ты объяснишь это людям, которые отныне ненавидят нас ещё больше?

— Никак. Они будут вечно всем недовольны. Вечно всех осуждать.Мне плевать. Они, мать твою, заперты здесь, в стенах, и вряд ли хотя бы сорок процентов из них покидали предел своего города. Конечно они будут ограничены в мышлении. Но с сегодняшнего дня и их, и наш путь стал немного отчётливее. Мы одержали первую в истории победу. Мы применили к титанам их же оружие. И, надеюсь, это открытие стоило потраченных жизней. Даже его.

Аккерман медленно перевёл взгляд на Юэлу. Девушка смотрела вперёд, в пустоту. Будто перед ней открывался не вид ужасающих последствий недавней битвы, а тот самый «путь, который стал чётче».

Он не переставал восхищаться ею. Тем, как она в один момент отбросила свою горечь и приняла на себя его боль, словно мать, которая выслушивает, как её сын рассказывает ей о глупых насмешках в школе.

— Сэр…— подбежал сзади Коул, запыхавшись. — Его нигде нет. Мы не можем его найти ни среди трупов, ни среди живых…

— Понятно…— ответил Леви, и Картрайт поучаствовала, как он сильнее сжал её руку, а потом и вовсе отпустил. — Значит, Уилл пожертвовал собой за всех нас, — заключил Леви, и эти слова звучали, как окончательная констатация смерти самого молодого командира старших войск.

========== Сожаление. ==========

— Леви, я, конечно, понимаю, что сейчас не лучшее время что-то уточнять, но…— начал Брандон, когда два командира сидели в штабе поздно вечером, когда все солдаты разбрелись по своим комнатам. — Но нам надо решить проблему третьего отряда.

Леви меланхолично отпил из чашки и уставился на старика, выжидательно подняв бровь.

Брандон шумно вздохнул и сел на кресло, задумчиво уставившись в окно за спиной Аккермана.

— Да, но разве есть какая-то проблема, когда в наших отрядах столько прирожденных лидеров, которые могли бы взять командование третьим отрядом на себя? Или мы можем на его место…— Леви осёкся, переведя взгляд на застывшего в одной позе Брандона. —… поставить Кроули. Вполне достойная замена. Но захочет ли он оставлять свой отряд? Так что лучше поставить кого-то другого.

— И у тебя есть идеи, кого? — осторожно спросил Брандон. Но осторожность была неуместна. Леви сразу же, после первых слов Маркса, понял, к чему он клонит. Но ему не хотелось развивать эту тему. Он сам не знал, почему. Он хотел поскорее избавиться от этого разговора.

— Нет, никаких, — коротко отозвался Леви, давая резким тоном понять, что он не желает дальше продолжать. Но Маркс, очевидно, решил проигнорировать отказ.

Он вздохнул:

— Не придуряйся, ты думаешь о том же, о чём думаю и я, и тебе этого от меня не скрыть, Леви. Я только не могу понять…— он сделал выразительную паузу и внимательно посмотрел в глаза Аккерману.—…почему ты не хочешь об этом говорить.

Командир первого отряда лишь бесшумно поставил чашку на стол и воззрился на Брандона. Нежелание говорить об этом было сильнее чувства долга.

Леви до сих пор не мог понять, почему все солдаты в тот день проголосовали за то, чтобы именно он стал главнокомандующим старшими войсками. Порою его личные принципы мешали ему рассуждать здраво. Конечно, он научился со временем их игнорировать, но в своё время они наделали бед ему и его солдатам. Сейчас же эта вредность вернулась и снова заставляет Аккермана молча уходить от ответа.

Но Брандон, точно зная замашки командира, не дал им завладеть ситуацией снова. В мгновение тёплые старческие глаза превратились в прожигающие угли, испытующе смотрящие прямиком внутрь. Так несвойственно Брандону. Смерть Ловерена задела души всех солдат. Сегодня не было того воодушевлённого шума задорных обсуждений за столами, какой всегда убаюкивал Аккермана после тяжёлых дней. Даже тогда, когда обсуждать было что. Ту самую новую надежду человечества. То самое оружие, за которое их товарищи сегодня отдали жизнь. Но боль от утраты была сильнее счастья от приобретения. Будто бы весь штаб вымер. Лишь гулкий скрежет вилок по тарелкам. Лишь потупленные взоры солдат. Никто не обронил ни слова. А кто-то и вовсе не пришел.

Тень от происшествия легло и на старика. Меж бровями залегли две маленькие морщинки, которые как будто очерняли все лицо полностью. Привычная теплота пропала. Впервые в жизни Леви увидел на лице своего бывшего командира измождение, практически разбитость. Почему то Аккерману казалось, что если ещё и он позволит себе дать слабину, все старшие войска просто разобьются.

В это время всем им нужен сильный командир. Который сможет вдохновить, даже когда все рядом поникнут и сдадутся. Даже если Брандон больше не может беспристрастно выносить смерти своих солдат. Всё больше и больше Аккерман уверялся в том, что он — не тот, в ком нужно искать надежду. Он воин, а не лидер. Легко быть командиром, когда всё вокруг идёт хорошо. Когда ты знаешь что делать и знаешь, что этот путь приведёт к победе. Он вёл своих солдат сквозь сотни сражений, мгновенно соображая, куда нужно повернуть, что нужно сделать. Но это не полностью его заслуга. Они сами знали, что делать. А если что-то шло не так, то понимали своего командира с полуслова.

А что делать теперь? Они ничего не знают о том, что свалилось им на голову, как и он сам.

Он понятия не имеет, что делать дальше. Или он просто сильно устал, чтобы думать о чём то?

Несмотря на то, что он — командир сильнейшего отряда в их маленьком мире, он всё ещё чувствует себя подчинённым. И он знает, кто до сих пор является его наставником.

Эрвин.

До сих пор он действовал, опираясь на его ум. На его образ мышления.

Но что будет с его воинами, когда не станет Эрвина? Или когда произойдёт что-то, из чего Смит не смог бы найти выход? Или просто ситуация, не похожая на те, из которых Эрвин выводил своих людей.

Произойдет ступор? Произойдёт…ничего?

Аккерман уже раз лишился своего отряда, так достоин ли он носить звание командира?

— Леви! — Брандон возвратил командира в действительность. Маркс, кажется, начал выходить из себя. Леви вздохнул. Да. Он знал, о чем говорит Брандон. О ком. Единственное, чего никто не знал, это где она сейчас

— Ты и правда думаешь, что она согласиться на это? — спросил Леви, глядя в окно, за которым беспросветное небо, словно тюремщик, издевалось над своими заключёнными. Дразнило их, давя безысходной тоской. Голова гудела, прибавляя ещё одну проблему к миллиону других.

Брандон замолчал. Его лицо просветлело.

— Я не знаю, Леви. Но она смогла бы быть отличным командиром. Я уверен в этом. Однако мне кажется, что я знаю, что она сейчас чувствует, и это может помешать ей.

— И что же? — безучастно спросил Аккерман, пустым взглядом буравя окно.

— Ты не догадываешься? — спросил старик с напором, силясь перевести внимание Леви от окна к себе. — Что бы ты думал о самом себе на её месте? Разбитость, вину. Плюс ко всему она женщина. Очень добрая женщина. А добрые люди невероятно ранимы.

— Она не виновата, — Аккерман вдруг резко повернул голову к старику и в его взгляде прочитался гнев. Необъяснимый. Просто злость. — Она не смогла бы спасти его. Она сделала то, что от неё требовалось. Она отбросила обречённого, чтобы исполнить свой долг.

— Ты прав, — не обращая внимания на всплеск эмоций командира, ответил Маркс. — Но уверен ли ты, что именно так она сейчас рассуждает, а не терзает себя вопросом, всё ли она сделала правильно?

Третий отряд поредел. Значительно. Да и мой отряд тоже понёс потери. Надо бы ещё какие-нибудь сказать Кису Шадису, что его племянник погиб. Невинные жители погибли. Кадеты. Бедные дети. Погибли те, кто меньше всего был к этому готов. Нанесён огромный удар по нам. Представляю, какое волнение начнётся среди людей, когда они поймут, что погибли даже одни из нас. Они ведь считают нас непобедимыми.

Леви нахмурился. С виду хрупкая девушка, которая по велению злой судьбы оказалась в самой гуще войны. В самом пекле. Да, она хороший лидер. Судя не только по сегодняшнему бою, но и по тому, как отважно она брала на себя лидерство, когда была разведчицей. Сегодня она не старалась защитить всех. Она заставила других пойти на смерть. А ведь она ненавидит жертвовать кем-то другим, даже ради благой цели.

А ведь они — лучшие из лучших. Они также добились места в старших войсках путём постоянных поражений и побед, упрямо шли к цели, которая заключалась ни в славе, а в выполнении своего долга. Благородно. Самопожертвованно. Они все заслуживают командующей роли. Они все хотят быть лидерами. Но они увидели, что Картрайт обладает чем то большим, чем они. Леви уверен, никто даже слова не сказал, когда Картрайт заняла место Ловерена. Значит в этот момент им было не до гордости. Значит Картрайт пробудила в них надежду.

И чем больше надежды возлагается на плечи человека, тем ближе этот человек к сумасшествию.

— Не думаю, что она готова стать командиром. Я скажу кому-нибудь другому из моего отряда, — нехотя отозвался Леви, видя, что Брандон все ещё требует ответа. Тем самым он поставил точку в этом обсуждении.

— Хорошо, — согласился Маркс и, немного помедлив, добавил: — Иди, найди её.

Леви озадаченно повернулся к старику, всем своим существом спрашивая «Зачем?», одновременно с этим осознавая, что он собирался сделать это на протяжении последних двух часов.

— Иди, Леви, просто найди её, погода портится…

Аккерману не надо было повторять ещё раз. Резко встав с кресла, оставив чашку с давно остывшим чаем на столе, мужчина стремительно покинул комнату. Брандон выдохнул, провожая его усталым, светлым взглядом.

Тень с его лица сползла. На нём вновь воцарилась старческая доброта, спокойствие и отцовская гордость.

***

— Сэр, вы не видели Юэлу? — спросил Коул, выходя из своей комнаты и чуть было не столкнувшись с Леви в коридоре. — Мы её в последний раз видели только днём.

Тут же, словно любопытные дети, солдаты выглянули из своих комнат, прислушиваясь и выжидательно пялясь на Леви.

— Идите отдыхайте, сегодня был тяжёлый день, — проигнорировав вопрос солдата, ответил командир, направляясь к выходу.

— Но…— хотел возразить Коул, но Аккерман перебил его, смягчив тон:

— Мы её найдём, идите.

С этими словами он махнул двум своим солдатам, Арно и Роберту, показывая им исполнить негласный приказ.

Коул, тяжело вздохнув, переглянулся с Мэри и, не рискуя нарушить приказ, вернулся в комнату, где Роуз до сих пор старалась завести хоть какой нибудь разговор с Лоу. В конце концов, Марону сейчас нужна была помощь больше, чем Юэле.

Он потерял практически всех своих родных в этом мире. Под обломками его собственного дома выжил лишь его маленький брат, которого родные Лианы благородно взяли к себе, пока всё не уляжется.

— Где она? — спросил Лоу, медленно подняв бледное, утомленное лицо, внимательно посмотрев на Коула.

— Мы не знаем, — ответила Мэри. — Никто не знает.

— И что, вам вообще неинтересно, где она? — не унимался Марон, тяжёлым взглядом обводя всех троих. — Кто нибудь пошёл её искать?

— Аккерман пошёл, — ответил Коул, закрывая за собой дверь.

— Забавно, что у Юэлы здесь находится столько друзей, а искать её идёт Аккерман…— заметил Лоу, опуская глаза на свои руки.

— А ты уверен, что мы для неё друзья? — подала голос Лиана спустя несколько минут тяжёлой паузы.

Все трое в немом вопросе уставились на девушку. А та лишь отрешённо смотрела в окно, где разразился ливень.

— Что? — спросил Коул.

Лиана медлила, будто бы собирая

в кучу свои мысли:

— Она не привязана к нам, как мы привязаны к ней. После всего, что с ней произошло, она научилась не привязываться. Да, мы для неё являемся чем то бо́льшим, чем другие в этом здании, но не кажется ли вам, что мы просто вообразили себя её друзьями? Она гораздо опытнее нас, гораздо сильнее. Если бы ей дали выбор: те люди, которых она любила, и которые давно погибли, или мы, то как вы думаете, кого бы она выбрала?

Вопрос так и повис в воздухе, не найдя устного ответа.

***

— Юэла, если ты решила себя простудить здесь насмерть, то это максимально тупой способ покончить с собой, — в привычном для себя тоне произнес Аккерман, найдя своего солдата на вершине скалы, на которой они тренировались полгода назад.

Картрайт повернулась к Леви и усмехнулась. Не было видно, чтобы она терзалась сейчас:

— Мне тепло.

— А мне нет, так что возвращаемся, — резко отозвался Аккерман. Он не был настроен говорить здесь, в холоде, где потоки ливня заливаются в рот, глаза, нос и за шиворот.

— Тела Ловерена и Зака так и не нашли? — переменила она тему.

— Нет, — ответил Леви, встав рядом с девушкой.

— А как Марон? — спросила Картрайт.

— Не знаю, я не видел его столько же, сколько и тебя, — произнёс Аккерман, щурясь от постоянно заливающейся в глаза воды и придерживая свой капюшон рукой чтобы его не сдул порывами ветра. — Но ему явно хреновее, чем тебе.

Юэла лишь кивнула в знак горького согласия.

Вот и наступило тёмное время и для их подразделения. Люди, которых они любят, всё равно будут покидать их, потому что враг их стал сильнее.

Картрайт бессильно вздохнула.

— Изменилось ли что-нибудь, если я тогда увела бы его с поля боя?

Он знал, этот вопрос терзал её.

Даже сквозь громкий шум дождя, её голос звучал звонче. Юэла тоже человек, и всегда им была. Человек, который тоже нуждается в совете, а не только давал их другим.

Леви выдохнул, и, взяв её за руку, потянул в тот самый небольшой лес, в котором, много месяцев назад, новые солдаты проходили тренировку. Картрайт озадаченно уставилась на командира, но послушно пошла за ним. В лесу, среди деревьев, крона которых защищала солдат от пронырливых капель дождя, Аккерман остановился, по-прежнему не отпуская её руку:

— Думаю я не тот, кто может точно сказать, что «было бы», Юэла. У него был шанс уйти, но он им не воспользовался. Вот и все. Не думаю, что он так сильно хотел жить, как ты думаешь. Теперь мне и вовсе кажется, что я ничего о нём не знал, и поэтому я не могу предположить.

Хватит винить себя и просто прими тот факт, что он давно хотел уйти. Ты ничего бы не сумела сделать. Я знаю, что ты переживаешь не только из-за Ловерена. Мы все подавлены. Так что прекрати винить себя. Ты всё сделала правильно. Я горжусь тобой.

Юэла благодарно улыбнулась и опустила голову. Усталость мощной, неожиданной волной накрыла её с головой от того, что она практически ничего не ела за весь длинный день.

— Мне кажется, что именно перед смертью он всем показал…себя, — сказала девушка севшим голосом скорее себе, чем ему.

— И каким он был? — прозвучал вопрос.

— Серьезным и… гордым, — те самые гордые глаза, которые смотрели вслед своим солдатам, которые отправлялись на смерть, но, как в волшебных детских сказках всё равно вернулись оттуда живыми. И в этой сказке можно было упустить то, что герои были все в крови, в грязи, в поту и слезах. Упустить то, как много потеряли эти солдаты за всю жизнь, и за один день.

И упустить, сколько лет было их командиру, который погиб, защищая Трост, так и не увидев победу людей над гигантами, не увидев внешнего мира, к которому стремился, в который верил, и который страстно хотел увидеть.

И кто теперь знает, увидел ли он эти земли за стенами, или же природа немилосердна, и последнее, что он увидел, это пасть титана, а потом — ничего.

Каждый раз мысли о погибших у неё заканчивались тоскливой пустотой. Ни на что невозможно опереться. Не за что захватиться. Она человек, она не поймёт. Так зачем так часто думать о смерти, когда в твоих руках жизнь?

Аккерман несколько минут неотрывно изучал её. Вглядывался в глаза, пытаясь найти подходящее время для главного вопроса.

Ему казалось, что он уже предугадал её ответ, и спрашивать об этом было бы глупо. Мужчина вздохнул.

«Не сейчас» подумал он, и, похлопав её по мокрому плечу, кивком головы показал ей идти за ним в штаб квартиру.

***

Пока Эрвин и Леви допрашивали Эрена в заточении, а Закклей со свойственной ему нерасторопностью готовился к судебному заседанию, Картрайт, не желая участвовать ни в чём из этого, ещё утром ушла из своего штаба, отправившись к кадетскому училищу.

Тяжёлое ощущение со вчерашнего вечера до сих пор давило на сердце. Юэла чувствовала себя чужой и слабой в окружении, казалось бы, уже родных людей. Может быть хотя бы там, в здании, пропитавшимся совсем ещё юной, беспечной энергией, ей станет хоть немного легче.

Атмосфера в штабе старших войск сильно поменялась.

И вызвано это было скорее не потерей хороших воинов, а приобретением новой надежды. Новых обязанностей.

Солдаты морально готовились к новой войне. Солдаты радовались тому факту, что у них есть шанс увидеть конец казавшемуся ранее бесконечному противостоянию.

Увидеть, и способствовать ему.

Но вместе с этим они понимали, что больше не защищены.

Девушка застала Микасу, спящую за деревянным столом, опустив голову на руки. Картрайт озадаченно обвела взглядом холл, в котором не было никого, кроме неё бедной, измотанной долгим боем и потерями девушки.

Разбудить её Юэла не решилась. Неизвестно, во сколько она заснула и сколько проспала. Слишком тяжёлым был вчерашний день для молодых и неопытных кадетов.

Даже для Микасы.

С её врождённым талантом.

Но таланта мало для того, чтобы оставаться сильным при поражении. У Аккерман совершенно не было опыта. Опытные люди, годами оттачивающие своё мастерство, заложен ли в них талант или нет, в любом случае будут на шаг впереди. Даже если они и будут слабее просто талантливых, они все равно будут впереди. Вечный закон природы.

Сверху послышались шаги, и в зал вошёл Жан, лениво потягиваясь от долгого сна.

И в его взгляде за один день изменилось почти всё. Картрайт взглянула на него с жалостью. Первые секунды Кирштайн не замечал девушку. А та не слишком хотела попадаться на глаза, потому что лень было отвечать на вопросы.

Вчера Жан потерял друга. Неизвестно было, как Марко погиб, но мёртвое тело было обнаружено мирно валявшимся на дороге у дома.

Картрайт часто замечала, как этот весёлый, добрый, совершенно не рождённый для того, чтобы быть воином мальчишка вдохновлял Жана.

А теперь парню не на кого опереться.

А это тяжело, когда твой злейший конкурент, Эрен Йегер, оторвался по своей значимости для человечества и оставил своих однокурсников в полной жопе, которая называется «пушечное мясо» или «дешёвый щит для сливок общества».

Но невзирая на откровенную неприязнь Жана к Эрену, которую тот даже не пытался скрыть, девушке он нравился. Она видела в нём будущего командира его собственного отряда, собранного путём жестокого отбора. Жёсткого, решительного, сурового и сильного лидера. До этого, конечно, ещё далеко. Сначала нужно погасить все его понты, эгоизм и самолюбие. Помочь ему достичь внутренней гармонии. Успокоить его внутренних демонов. Закопать его личные чувства глубоко в одно место.

И тогда получится второй Леви Аккерман, слегка приправленный Эрвином.

А пока Картрайт задумчиво смотрела на спящую Микасу, Жан всё-таки заметил её краем глаза. Он тут же встрепенулся и машинально отдал честь, выкрикнув:

— Командующая Картрайт!

— Я тебя умоляю, Жан, я же больше не командир, — закатив глаза, с улыбкой остановила его Юэла. — Ты не обязан это делать. И плюс ко всему ты сейчас разбудишь Микасу.

Юэла взглянула на девушку, чтобы убедиться, что она спит.

Жан слегка сконфуженно убрал сжатый кулак от сердца.

— Что с ней? Почему она спит здесь? — спросила Картрайт, выдержав небольшую паузу.

— А ты как думаешь? — с досадой произнёс парень, с сожалением повернув голову в сторону Аккерман. В его взгляде и лёгкой улыбке Картрайт уловила плохо скрываемые нежность и восхищение.

Юэла улыбнулась.

Ни одна обязанность, закон и обстоятельство не могут помешать этому возрасту взять верх над разумом, если это заложено в человека. Через это, кажется, проходил каждый.

Картрайт резко поймала себя на мысли, что выглядит сейчас, как добрая бабушка, следившая за тем, как её восьмилетний внук идёт отдавать букетик из ромашек маленькой девочке. Девушка сглотнула и расслабила мышцы лица, скрыв глупую ухмылку и снова заговорила:

— Она ждала вестей об Эрене?

На лице Жана проскользнуло, словно змейка, едва заметное выражение. Но Картрайт оно было настолько знакомо, что она молниеносно заметила его, будто бы только его и ждала всё это время. Презрение… Граничащее с ненавистью.

Проблемы того самого возраста. Обострённые чувства. Они все были лишь наивными подростками. Но Юэла видела в них задатки сильнейших воинов. Это не было заметно снаружи… Картрайт просто чувствовала это.

— Она везде за ним ходит, как мамка, а тот вообще не может за себя постоять. Только в образе титана, и то… Но он не ценит её. Он когда-нибудь доведёт её.

Жан старался говорить потише, подойдя ближе к Юэле, потому что явно боялся последствий, если Микаса сквозь сон услышит эту тираду. Картрайт соглашалась с каждым его словом. Она сама была свидетельницей такого проявления мужества у Микасы.

Юэла позволила лёгкой ухмылке появиться на её лице:

— Мне кажется, я понимаю, почему она это делает. Это просто заложено в природе Аккерманов.

— А что, командующий Аккерман тоже постоянно за тобой по пятам ходит? — хитро спросил Жан, подозрительно прищурив глаза.

— Не за мной, а за Эрвином, — только сказав эту фразу, Юэла поняла, насколько неправильно она звучит, и ей стоило огромных усилий притупить приставучее желание рассмеяться. Но Жан никак на это не отреагировал, потому что в этот момент за его спиной началось шуршание, и Микаса в полудрёме подняла голову от стола и пустым взглядом обвела глазами собравшихся вокруг себя солдат. А

буквально через минуту она уже стояла на ногах и просила Картрайт отвезти её в темницу к Эрену. Жан лишь фыркал после каждого её слова. Вокруг них собрался, кажется, весь 104 кадетский корпус.

— Ты увидишь его сегодня на суде, Микаса, а до этого вам не разрешат встретиться, и это не потому что я злая, а потому что таков приказ, — прямолинейно ответила Юэла, не обращая ни малейшего внимания на кадетов вокруг себя.

— Но…— начала Аккерман

—Боже, Микаса, поживи денёк без него, с ним все будет хорошо, — упорствовала Юэла.

— А зачем ты пришла сюда? — монотонно спросил Армин, когда Микаса, сдавшись, перестала спорить с Юэлой, а многие кадеты разбрелись по своим делам.

— Просто так, захотелось, — в тон ему ответила Картрайт, присев на кресло около стола, за которым недавно спала Микаса.

Неловкое молчание на несколько минут воцарилось в холле общежития кадетов. Юэла не могла ни о чём думать. Не хватало на это ни сил, ни желания. С ней редко бывало такое, что её разум полностью очищен от мыслей. Как будто мозг и вовсе отключился, не найдя, за что зацепиться, чтобы помучить свою хозяйку темными мыслями.

В голове воцарилась пустота. Пугающая, бескрайняя спутница усталости. Картрайт казалось, что кадеты вокруг неё тоже, подобно безжизненным манекенам, подчинились её эмоциональному состоянию и замерли, вместе со временем, в одной позе. Бывшая разведчица почти не спала ночью. Но сейчас спать уже поздно.

— Вы выбрали подразделение, в которое собираетесь поступать? — внезапно спросила Юэла, желая разрядить эту спокойно-тревожную обстановку. Взгляды кадетов, как по команде, приковались к ней. По ним Картрайт уже могла определить ответ.

Микаса и Армин решили точно. Они пойдут за Эреном. А тот, в свою очередь, уже не в праве выбирать.

Да, кажется, он уже давно выбрал для себя путь. Как и она в своё время. Как и Коул. Только разведка. Только героическая смерть в очередном бесполезном бою. Только наивная вера в то, что своей смертью они принесут пользу.

Картрайт и сама заставляла других в это верить, думая иногда, что сама слишком наивна, и единственную пользу, которую они принесут, пав в бою, это избавление командующих от ещё одних голодных ртов.

Юэла сама иногда теряла веру в свои назидания молодым кадетам. То, что они важны человечеству. Она заставляла их высоко оценивать самих себя. Идти к этой оценке. Лелеять надежду на своё превосходство.

Их смерти, может быть, были и не напрасны. Какая разница. Где бы погибшие не были, они все равно в лучшем месте, чем живые.

Если ад и есть, то он начинается отсюда. От кадетского корпуса.

— А куда ты посоветуешь? Разведку? — спросил Конни с отчаянием. — Ты говоришь, что каждый из нас — спасение для человечества. Что каждый из нас важен. Неужели ты всерьез думаешь, что кому то есть дело до нас? Особенно когда есть такие, как ты, Леви Аккерман, Эрен…

— Я начинала с того же, с чего начинали и вы. С этого места. Я была ничем. Я тоже прошла через ад, чтобы набраться огромного опыта, который и стал моим щитом. И щит этот не такой уж и прочный, как вам может показаться. Я не буду советовать вам разведку. Вы должны сами выбрать. Я просто поинтересовалась, — устало отозвалась Юэла.

— А почему ты пришла в легион разведки? — неожиданно для всех подала голос Микаса. — У тебя была цель?

— Ещё с детства, со времён обучения у Эйвона. Одного из бывших, величайших разведчиков. Именно он дал мне эту цель. После этого я просто поняла, что меня больше ничего не привлекает. Что я живу этим. Что моя жизнь и смерть находятся на поле боя. Я просто хотела быть чем-то значимым для человечества, и поэтому старалась внушить это и вам, потому что мне это в своё время помогло. Что даст вам это вдохновение, я не знаю. Я не хочу быть этим человеком.

Микаса выдохнула. Кадеты снова замерли, погрузившись в свои раздумья. Именно сейчас, рядом с этими детьми, Картрайт вдруг почувствовала…старость. Смотря на то, как их солдатские терзания так смешно граничат с неумолимыми детскими чувствами, Юэла чувствовала себя неимоверно взрослой, хотя разница между ними была смешной.

Картрайт казалось я что она упустила в своей жизни какой-то золотой отрезок. Проглядела его. Она любила лишь одного человека, но даже эта любовь она была чем-то не тем.

Не тем юным рвением. Не той ревностью и злостью.

Наверное она проглядела это потому, что её мысли были заняты постоянными тренировками, желанием стать лучше, желанием стать значимой.

А сейчас что? Она ей стала. Потеряв всё то, что имела до этого.

Амбиции привели сюда. Это же ждёт Эрена. Видя лишь свою злость, свое отчаяние, он проходит мимо настоящего времени.

— Единственное, что я вам желаю, это прожить свою жизнь без сожалений, — сказала Картрайт, мягко улыбнувшись, и посмотрела на кадетов.

========== Испытательный срок. ==========

Настойчивый стук в дверь его кабинета. Аккерман вздохнул. Он знал, кто стоит за этой дверью. Он сам послал Коула за ней.

— Войдите! — последовал ответ.

Дверь со скрипом отворилась.

Аккерман тут же удивлённо выгнул бровь дугой, изучая человека, которого он не ожидал здесь увидеть.

Лиана пулей влетела в кабинет. За ней, незаметно, вошла Юэла, прикрыв дверь без стука и скромно встав в углу.

— Роуз, по какому делу? — Аккерман перевёл взгляд с Картрайт на Лиану.

Роуз отдала честь и, преодолевая мелкую дрожь в голосе, произнесла:

— Командующий Аккерман, я хотела бы кое о чём попросить у Вас.

Повисла нелепая пауза. Лиана ждала одобрения Аккермана на «попросить кое что», а Леви, считал, что это само собой разумеющееся разрешение. Но, видимо, Роуз все ещё застряла в военной полиции и в строгих правилах поведения и отношения с командующим. Бедный ребёнок…

— Проси, — просто ответил Леви.

— Могу ли я перейти в третий отряд? — вопрос прозвучал неожиданно. Слишком неожиданно. Резко и смело. И непонятно…

Потому что за всю историю старших войск никто не просил перевестись. Все уживались со своим отрядом без проблем, смиренно исполняя то, что от них требуется, и переходили только тогда, когда прикажут. Леви снова перевёл взгляд на Юэлу, требуя хоть какого-то объяснения.

Но Картрайт, видимо старалась не смотреть на него, и выглядела слегка сконфуженно, словно пыталась сдержать улыбку. Она знала, что такая просьба застанет Леви врасплох.

— Перейти в третий отряд минуя четвертый? — растягивая слова произнёс Леви.

Друзья Роуз, находясь в высших отрядах, были ближе к смерти, и она хотела быть на одном уровне с ними, а не ощущать себя «запасным вариантом». Как же знакомо. Картрайт, сама того не зная, свела за собой на темную сторону своих подруг.

Однако причина такой просьбы была не только в том, чтобы быть в более престижном отряде.

Здесь было что-то другое… И Юэла об этом знала, раз безуспешно пыталась скрыть хитрую улыбку

— Я могу заново пройти отбор, — с готовностью произнесла Лиана, отчаянно смотря в его глаза и пытаясь вырвать из них понимание.

— Пройти отбор сначала в четвертый, потом в третий? Не думаешь, что тянешься слишком высоко?

— Готова даже так, — тут же ответила Роуз, не меняя свой тон. Все та же решительность. Аккерман, не будь он таким чёрствым, даже растрогался бы.

Но неужели она поверила ему в то, что он действительно отправит её на переотбор? Особенно сейчас, когда совершенно нет времени уделять внимание переотбору, вызванному амбициями бывшего военного полицейского. Хотя, может быть, Леви просто привык, что из женщин вокруг только Картрайт, которая привыкла к его подколам.

— А готова ли ты родиться другим человеком, с более хорошей физической подготовкой, ловкостью, и неподдающейся влиянию чувств? — настаивал Аккерман.

Краем глаза Леви уловил, как Юэла улыбнулась, задорно переводя взгляд с него на Лиану. Хотя в её взгляде проскальзывало осуждение. Шутливое. Совершенно безобидное. И предупреждение «Хватит пудрить ей мозги».

Лиана проследила взгляд Леви и резко обернулась на подругу, которая в свою очередь в мгновение ока расслабила мышцы на своём лице и приняла непричастный к происходящему вокруг вид.

— Я смогу сделать всё, что в моих силах, чтобы перейти в третий отряд. Я считаю что достойна этого.

Аккерман внимательно осмотрел Роуз. Она действительно достойна. Отважная женщина, первая бросающаяся в бой, когда ей прикажут. Вполне себе знакомая картина. Картрайт теперь идол для всей женской составляющей его подразделения?

Аккерман понял, что нужно заканчивать этот цирк с издевательством над бедной девушкой и дать ей то, что она хочет.

В конце концов, ни одного закона, запрещающего ему такое простое действие, нет.

Да и к тому же Роуз в последнее время удивляла его всё больше и больше.

А этот жест только сыграл ей на руку.

— Я просто шучу, Роуз. Если ты так уверена в своём желании перейти в более сложный и менее безопасный отряд, я дам тебе такую возможность. Но ты должна подумать…

— Я уже подумала, сэр, — нетерпеливо ответила Лиана.

— Подумай лучше, Лиана, ступай. Придёшь ко мне завтра в это же время. Если Картрайт не сможет тебя переубедить, то я отправлю тебя в третий отряд.

— Спасибо, сэр, — сдавшись, Роуз снова отдала честь и вышла из комнаты, кинув облегчённый взгляд на Юэлу, которая лишь улыбнулась в ответ.

Леви проводил Лиану взглядом, параллельно осознавая, что не хочет начинать разговор, который обязан будет начаться, как только дверь закроется. Лиана остановилась у двери, удивлённо смотря на Картрайт:

— Не идёшь?

— У нас есть с ней разговор, — ответил за Юэлу Леви.

Роуз, кинув быстрый, но от этого не менее цепкийвзгляд на подругу, улыбнулась и поспешила уйти.

Дверь хлопнула. Юэла ещё несколько секунд смотрела на неё, отчаянно надеясь, что ей лишь показалось, что в глазах её подруги забегали маленькие чёртики.

— На самом деле я сама убедила её прийти сюда и попросить у тебя разрешения, — спокойно сказала девушка, поворачиваясь к Аккерману.

— Действуешь за моей спиной? — ухмыльнулся Леви, переводя взгляд на неё. Юэла не собиралась отвечать на это, лишь улыбнулась. Последовала небольшая пауза, в течении которой два бывших разведчика, стоя в центре кабинета, разделяемые лишь огромным дубовым столом, задумчиво смотрели друг на друга, будто стараясь прочесть мысли друг друга. За окном поднялся сильный ветер, лихорадочно кружащий ветки деревьев, словно отчаянно пытаясь сорвать их. Картрайт невольно перевела взгляд на это зрелище, забыв то, что она сейчас находится в кабинете своего командира.

Но командир, казалось, был совсем не против лишний раз послушать тишину. Он давно заметил, что Картрайт будто носит её везде с собой.

Он находится рядом с ней, даже когда вокруг шумно и напряжённо. Даже когда вокруг неё идёт бой, покой всё равно неизменно стоит рядом, словно верный слуга.

И каким бы хладнокровным Аккерман не был, он осознавал, что ему не хватает именно покоя. Гармонии, такой чуждой его времени.

— Зачем ты меня позвал? — спросила Юэла, заставив себя оторвать внимание от окна и чарующей картины за ней.

Леви помедлил. Не было ничего сложного в том, чтобы спросить её о том, о чём просил Брандон. Но что-то мешало ему, и мужчина сам не понимал, что. Просто что-то не давало ему сделать этот шаг.

«Может быть, ещё не время»

А может быть он просто не хотел признаваться сам себе в том, что было очевидно. Леви взглянул на девушку. Она снова остригла волосы, явившись перед ним в том же виде, в каком была полгода назад. Она стояла в военной форме. Такая же гордая. Такая же понимающая, как и тогда. Такая же решительная, готовая указывать на его слабости снова и снова, совершенно не стесняясь. За всей этой кутерьмой вокруг новых, весьма необычных кадетов, они почти не пересекались.

За время, пока она находилась здесь, она изменилась. Отпустила прошлое, свои ошибки и даже достижения. Сложила их на самую верхнюю полку сознания и задвинула вглубь шкафа. Не забыла, нет. Просто времени вспоминать не было. А потому стало легче. Она давно уже не нуждается в защите. Она сама служит щитом других. Но её всё равно продолжают упорно защищать.

Может быть она готова стать командиром третьего отряда.

Но он сам к этому не готов.

В голове всплыли последние полгода вместе со странным ощущением того, что за это время изменилось слишком много вещей, которые не должны были меняться.

Или же изменился он сам. Нет, он не готов ей этого сказать. Картрайт, кажется, была первой, кому он колебался приказать.

— На самом деле…— начал он, придумывая, чем можно заменить настоящую причину, по которой он вызвал Картрайт. — Я как раз хотел поинтересоваться насчёт Роуз. И в общем всех остальных. Особенно третьего отряда.

— Спросить у меня? — растерялась Картрайт. — Но почему ты не можешь…

— Позвать их и спросить, как они себя чувствуют? А потом выслушивать, как они утверждают, что у них всё хорошо? — вопрос был риторический. Они даже друг другу не признаются, что подавлены. Главнокомандующему они не открыли бы и одной сотой из того, что твориться внутри. А Картрайт видела это. Да и не то, чтобы у них были силы скрывать что-то.

Слишком мало времени прошло.

— Думаю они уже постепенно приходят в себя, — доложила Юэла. Странный ответ. Картрайт думала намного больше, чем сказала.

— Хорошо, — холодно отрезал Аккерман. И снова молчание.

Кажется, они отвыкли от разговоров друг с другом.

Они почти не разговаривали с того самого дня. Картрайт ни с кем не контактировала, кроме кадетов и узкого круга своих друзей. И ни один командир не входил в этот самый круг друзей, в том числе и Аккерман.

Хотя даже командиром его сложно было назвать. Потому что сейчас, находясь в его кабинете, один на один, она не чувствовала типичного для подчинённого трепета перед высшим званием. Она обращалась к нему, как к своим друзьям, но не считала его другом.

Они много пережили вместе. Он слишком многое для неё сделал. Того, чего никому не делал… Даже эти странные минуты близости, которые Картрайт решила для себя запретить, но нарушила запрет почти сразу, как только пришла сюда, чего нельзя сказать про Леви. Он вообще не позволял себе этого. Но эти моменты просто «случались» в их жизни, как бы невзначай.

Просто случались и пропадали в дальних уголках и без того забитой памяти. Редко получалось так, чтобы они выходили наружу и вставали в первые ряды сознания.

Юэла вдруг невольно улыбнулась.

«Минуты близости…» произнесла она про себя и сама усмехнулась своей внезапной мысли.

Это нельзя было назвать «близостью». . Близость у неё была с Коулом, с остальным отрядом Аккермана. Дружеская близость. Никаких иных чувств.

Пока что никаких. И лучше, пусть так и остаётся.

Она боится этих самых чувств, а Аккерман никогда не впускал их внутрь себя.

Не открывался людям. Показывал лишь защитные чёрствость и грубость. Скрывался за металлической маской, такой же холодной, как его взгляд. За ней темно, ни один цветок не вырос бы. Ни одно чувство бы не проросло. Никакой близости с другими людьми. Казалось, что только его отряд сквозь все эти непробиваемые слои видел его. Они ведь все были похожи на него и друг на друга. Арно нашёл общий язык с командиром через взаимные подколы и издёвки. Даниель жил в подземном городе, а потому прекрасно понимал и не замечал некоторые заносы своего лидера. Что было, в общем-то, вполне взаимно.

У других было схоже мышление, которое играло на руку в бою. Но даже их он держал на расстоянии. Даже их он сторонился и не доверял полностью.

Картрайт казалось, что всё своё личное «я» Леви унесёт с собой в могилу. И никто так и не узнает его.

— О чём задумалась? — оборвал её мысли командир, проследив её суровое, но, в каком-то смысле мечтательное выражение лица. Она стояла так минуты две, не поднимая головы. Это молчание дало и ему время, чтобы подумать лучше над своим решением.

— Ни о чём, — ответила Картрайт и, снова бросив мимолётный взгляд на разбушевавшийся ветер за окном, резко спросила: — Можно мне идти?

— Можно, — ответил Аккерман и с тяжким ощущением на сердце проследил, как она выходила.

***

Девушка обвела взглядом новобранцев развед отряда. Все до скрипа в сердце знакомые и родные лица.

Юэла мысленно надеялась, что она никак не повлияла на их выбор. Что по большей части это сделал Эрен, который сейчас заинтересованно смотрел куда-то в толпу людей, откуда раздавался восторженный детский крик, который Картрайт слышала на протяжении всей своей солдатской жизни, когда выезжала за стены, или проезжала во время парада. Дети говорили ей, что хотят быть похожей на неё, а она горько усмехалась им в ответ, вспоминая, что грезила тем же в детстве.

И это детское откровение слишком часто ставило Юэлу в неловкое положение, разделяя её на две стороны, одна из которых убеждала её, что надо предостеречь этих бедных детей от роковой ошибки, а вторая сторона, которая всегда выигрывала, заставляла её молча улыбаться и не рушить детские мечты. Пусть выберутся из этой тюрьмы и глотнут свежего воздуха, даже если он будет последним… Пускай, если не передумают.

Стены давят на тех, у кого в крови заложено отчаянное стремление к свободе. Кто не смирился с такой участью в детстве. Такие и вырастают в могущественных солдатов или политиков, как Закклей, как Пиксис, как Брандон, как Эмма и Эрвин.

Йегер тоже избрал вторую тактику.

Картрайт сглотнула. Она никогда в жизни не привязывалась к кадетам, но именно эти ворвались в её жизнь, напомнили ей обо всём, о чём можно было напомнить, и выбили себе место внутри неё, крепко засев там.

Хотя Юэла дала себе четкую установку не привязываться больше ни к кому. Особенно к людям, которые имеют самый маленький шанс на выживание.

А сейчас их выживание находилось под угрозой.

— Юэла? — сзади неслышно подъехал Коул. Юэла дёрнулась от неожиданности и обернулась.

— Это правда? — вполголоса спросил парень, и в его голосе прозвучало сожаление.

— Да, — ответила Юэла, тут же поняв, о чём говорит Макклаген.

За несколько дней до экспедиции Аккерман приказал ей отправляться вместе с третьим отрядом. Не то чтобы это было внезапно. Юэла знала, что это случится. После того, что произошло в Тросте, её в любой момент могли сделать командующим вместо Ловерена. Только потому, что в критический момент командование приняла именно она.

Она ждала этого, хотя отчаянно не хотела. Внутри гнездились страх и сомнения, вперемешку с воспоминаниями.

Что-то до сих пор останавливало командиров принять это решение.

То что она женщина? Или же их останавливал от этого рассказ Эрвина о её потерях. Они думали, что она побоится взять на себя ответственность?

Леви единственный не подавал ей даже намёков по этому поводу. Или ему было всё равно? На нем на единственном никак не отразилось отсутствие официального командира третьего отряда. Он не говорил ей об этом ничего. Совсем ничего. Или потому, что её скорый уход был чем-то само собой разумеющимся. Или потому что это будет не её уход. Хотя шанс был невелик. Не только из-за того, что в роли командира теперь стояла именно она. Причина этому появилась ещё очень давно.

Когда Юэла пришла в это подразделение уже полностью готовой. Она будто всегда была в нём. Здесь её уже давно принимали как командира. Только её. Остальные были на одном уровне друг с другом. Это было ожидаемо.Просто вопрос времени. Неизбежность. Юэла выдохнула.

Но тогда почему её командир ничего ей об этом не сказал?

— Только будь осторожна, — предостерёг её Коул. Кажется, парни были слегка расстроены. Хотя для них уже любая экспедиция — шутка, глубоко внутри они всё равно боялись друг за друга. И за неё тоже. На сердце потеплело. Искренние переживания, а не слегка задевающее безразличие со стороны командующих.

Юэла кивнула Коулу и выстроившимися за ним парней из её родного отряда. Арно, кажется, открыл рот для очередного подкола в сторону Коула, но тут же закрыл его. И это было куда смешнее, чем любая шутка в этот момент. Одобрительный кивок сработал, парни проехали чуть дальше и вернулись в строй.

Ей не будет сильно грустно прощаться с ними, если уж на то пошло. Она не ребенок, чтобы переживать из-за такого.

Ей медленно прививают командование одним из отрядов старших войск, хотя Юэла дала себе обещание воздержаться от этого в ближайшие несколько лет. Но обещание самой себе не равно приказу свыше. Даже если Картрайт и была образцовым лидером, она всего лишь выполняла приказы вышестоящих.

Два близнеца, Эван и Эрик, новобранец Марон, Лиана, Томас, Люк. Вот с кем Картрайт вынуждена провести эту экспедицию. Пятьдесят седьмую экспедицию за стены… И она не против. Совсем нет.

Её раздумья прервал воинственный возглас Смита, грохот раскрывающихся ворот, и внезапное ощущение сдавленных внутренностей… Она боялась…

***

Впереди — огромное зелёное поле, ожившие холмы, которые лишь несколько недель назад ещё были безжизненно-серыми, только пробудившимися после снежной зимы. Только скинувшие с себя тяжёлое покрывало.

Этот контраст буквально сводил с ума. Тогда — голая, мертвая, сухая земля, уныло гармонирующая с серым небом. Сочетание, которое давало общей картине отчётливый болотный оттенок, который ассоциировался с ранней весной. Тяжёлые тучи, или монотонное темное небо, в которое иногда от усталости хотелось запустить петарду или ещё что-нибудь, чтобы, наконец-то, открыть хоть какую-то щель для солнечного света.

Но сейчас эта картина изменилась до неузнаваемости. Вместо тоскливой наготы — бескрайнее зелёное покрывало, прерываемое мельницами, тоненькими ручейками и одинокими фермерскими хижинами.

А небо смилостивилось. Сдёрнуло с себя зимний плед и напустило на себя

лишь нечастые облака. Конечно, небу ничего не стоило вновь поиздеваться над последним обрывком человеческой расы и со всей своей силы долбануть ливень в их измученные рожи.

Однако, всё уже пошло немного не по плану. Например то, что пару -тройку новобранцев уже чуть не сожрали несколько титанов, скрывающихся за домами захваченной местности много лет назад.

Как только они вырвались за пределы города, пришло время менять свои позиции. Пришло время покидать Аккермана и его отряд. Юэла оглянулась на своих новых подопечных. Ещё неофициальных подопечных…

От них изучалась готовность, придававшая ей силы. Картрайт улыбнулась. Дежавю…

Возвращение в прежнее русло. В то самое, с чего всё началось.

Её взгляд встретился со взглядом командира.

Не встречая никаких преград, отчётливым почерком, в его глазах читалось волнение. Почти страх.

И он как будто хотел, чтобы она увидела его.

Это сомнение. Не в её лидерских качествах. А в своих. Юэла видела это. Ощущала это, и боялась.

Переборов своё смятение и осознав, что до намеченной точки «разъединения» осталось лишь несколько метров, Юэла одобрительно кивнула ему. Стараясь вселить в него уверенность, которая сейчас висела на волоске.

Но не нашла в нём отклика на этот кивок. Леви лишь отвернулся от нее, уставившись вперёд.

Он не был уверен. Он боялся за неё, как за других людей когда-то очень давно. За единственных, кого он считал друзьями, и кого он пустил ближе, чем остальных. Ближе, чем нужно. Позволил им переступить больную черту. Он не знал, что это было ошибкой. Догадывался, что чем сильнее привязанность, тем больнее разрыв. Но не знал, что разрыв будет втрое больнее, чем привязанность.

Урок, который преподала ему жизнь один единственный раз. Больше ему повторять не надо было. Он понял. И не совершал эту ошибку много лет. Очень много лет…

Её кивок должен был его ободрить. Должен был выбить из него это тупое переживание. Но не получилось. Тяжёлое, неприятное предчувствие, появившееся в ту секунду, когда он приказал ей временно занять позицию командира, выжигало всю бодрость. Временно. Он сам надеялся на это, как и она. Он бы не приказал ей этого делать. Только по совету Брандона. Но в это вмешался Эрвин. А противоречие Эрвину давалось Аккерману с трудом.

***

Тогда Эрвин просто зашёл в его кабинет. Уверенным шагом. Аккерман не ждал его увидеть. Ему никак не доложили о его приходе.

Леви не выразил удивления на лице. Как всегда скрыл его за едва заметным напряжением бровей, и выжидательно посмотрел на Смита. Хотя перед таким человеком, как Эрвин, не нужно было ничего выражать… Ему и без этого всё было понятно.

Он, особо не церемонясь, произнёс:

— Леви, я конечно знаю, что сейчас не в праве тебе приказывать, но…— Эрвин остановился, будто бы ударившись о твердый, проницательный взгляд двух холодных серых глаз, однако продолжил: — Брандон попросил меня прийти. Он рассказал…

Аккерман нервно и плотно сжал челюсти. Неудивительно. Совсем неудивительно. Он лишь вдохнул и выдохнул. Получилось так шумно, что это прервало Смита. Блондин сел, не дождавшись приглашения, поняв, что жалобы Брандона о пуленепробиваемости Аккермана — не преувеличение.

— Юэла нужна элитному войску, как командир, Леви. Не как твой подчинённый. Я знаю, что ты понимаешь это. Что ты так же, как и я, прекрасно оцениваешь ситуацию. Единственное, чего я не понимаю, почему ты принял это так близко к сердцу?

Аккерман молчал несколько секунд. Не поднимая головы на Эрвина. Тупо рассматривая свой стол.

— Я знаю, Эрвин, — короткий, неконкретный ответ, отданный разведчику с полным игнором второй половины вопроса.

Смит выдохнул, позволяя тишине какое-то время поговорить с его другом. Позволяя ей уговорить его.

А Аккерман не хотел ничего слышать от этой тишины…

Он знал, что Брандон слишком хорошо «попросил Эрвина» прийти.

— Леви, так надо, — предпринял ещё одну попытку Эрвин.

— Я знаю, — чёткий, грубый ответ. Он напоминал сам себе заносчивого подростка, грубившего своим родителям.

Он осознавал всё. Даже больше, чем думал Эрвин. Он признавался себе, что впервые боялся за кого-то.

Он боялся за то, что они потеряют Картрайт из виду, того, что может тогда случиться.

— Видимо, ты привязался к ней, Аккерман, даже не пытайся отнекиваться, — сказал блондин с лёгкой, почти невольной улыбкой на лице. — Если это единственная причина…

— Ты же знаешь, Эрвин, что не так давно она потеряла свой собственный отряд, — устало заговорил Леви. Глупое оправдание. Для Эрвина глупое. Но с Юэлой все немного иначе.

— Ты прошёл через то же, разве тебе было тяжело брать на себя ответственность? Почему ты…

— Но её отряд погиб не просто так, как мой, или твой. По несчастливой случайности. Её отряд погиб только из-за того, что защищал её. Думаешь она теперь не боится принимать такую ответственность на себя. Она чувствует свою вину, до сих пор. Она не допустит повторения своей прежней «ошибки». Она сделает всё, чтобы такой задницы не повторилось, и ты прекрасно знаешь, что из этого выйдет. Или не знаешь? Или тебе плевать? Ты видел её тогда, не я. Ты был рядом с ней, не я. Эрвин ты всё видел, видел как она страдает, почему ты не можешь дать ей вздохнуть свободно хотя бы немного? — кажется, Аккерман уже не был уверен, его голос медленно начинает срываться на крик.

— Она слишком умна, чтобы бессмысленно приносить себя в жертву, Леви! — в тон ему вскрикнул Эрвин, но потом, всё же, успокоился. — Если она не готова, она откажется…

— Видимо, ты совсем её не знаешь, Эрвин, — с грустной ухмылкой отозвался Леви, успокоившись, и садясь на своё место. Смит упёрся взглядом в Аккермана. Проницательным и подозрительным.

А Леви продолжил:

— Даже если она будет подыхать, она исполнит приказ. Приказ человека, которого уважает. И ты именно такой человек. Без сомнений, она выполнит его. Хотя она теперь не под твоим командованием. Ей плевать на саму себя. Она всем вселяет чувство собственной значимости, кроме самой себя.

— Почему ты так уверен в этом, — ответил Эрвин вопросом на вопрос.

— Я просто знаю это, — ответил Леви. — Я такой же.

Эрвин видел в своём друге того, прежнего Леви, которому было плевать на приказы, потому что считал свои принципы выше. Горящие глаза, скрытая, бурлящая ненависть. Единственное, что отличало его, это то, что некоторые его принципы теперь действительно были выше его, Эрвина, приказов.

Он боялся за неё. И этого страха было слишком много, чтобы сильное, железное безразличие этого человека могло его сдержать. Всё — таки слишком много свалилось на молодую девушку. С самого детства она, хоть и привыкла бороться, но со всем в одиночку справиться не могла.

Эрвин начал понимать. Начал верить Аккерману.

Он знал, что Юэлу больше не держит в этом мире ничего.

Желание донести до этого долбанного мира то, что даже такие люди как она, значат не больше и не меньше, чем обычные кадеты. Она умрет не из-за предательства её безупречного мастерства в битве или неудачного лидерского решения.

Самопожертвованность — вот её главная проблема.

Она больше не позволит другим жертвовать ради неё. Прежний опыт слишком сильно ранил молодую, добрую женщину.

Эрвину стало трудно произносить слова. Он как будто задохнулся в той самой смеси чувств, которая исходила от его друга.

— Мы можем назначить ей испытательный срок. В предстоящей экспедиции пусть она отправляется с третьим отрядом. А потом сама решает, что ей делать.

Естественно, это не компромисс и не рациональное решение. Какая, к чёрту, разница, на испытательном она сроке, или нет?

Какая вообще разница, если риск того, что она ринется в самый опасный бой, всё равно возрастёт.

Леви выдохнул и замолчал. Эрвин следил за каждым изменением в лице Аккермана. Невзирая на то, что сопротивление Леви сейчас было довольно сильной преградой, лучше пусть так, чем быть бездушной машиной, каким все видели его раньше.

— Ведь есть столько кандидатов… почему именно она? — глухо произнёс Аккерман. В его голосе больше не было презрения или злобы. Было отчаяние. Он сам не знал, в какой момент внутри него что-то сломалось. Что-то перевернулось. Даже находясь выше Эрвина по званию, он оставался пешкой. Какой был смысл в его командовании.

Эрвин не ответил. Сам не зная, почему. Просто не нашёл ответа.

В дверь постучали. Леви молчал. Словно не услышал этот стук.

— Войдите! — отозвался за него Эрвин. В кабинет вошла Лиана. Аккерман наконец соизволил заметить её.

— Сэр, я все решила, я готова переходить в третий отряд, — отчеканила Роуз, лишь коротко кивнув Эрвину.

Аккерман задумчиво посмотрел на неё, будто бы до него долго доходило, о чем он говорит.

— Хорошо, — просто ответил он. — Значит, готова… Ступай

Лиана в лёгком смятении улыбнулась и, поблагодарив Аккермана, уже собралась выходить из кабинета, но Леви вдруг окликнул её. Девушка напряжённо повернулась:

— Да сэр?

— Позови Юэлу, пожалуйста, — Эрвин резко перевёл на него взгляд. Лиана же облегчённо выдохнула и вышла.

***

— Приготовились! — крикнул Брандон. Картрайт отвернулась от Леви, вперив взгляд вперёд, последовав его примеру.

Знак подан. Сигнальная ракета выстрелила. Время пришло.

Девушка повернула свою лошадь в другую сторону от своего отряда. Лиана Роуз, Марон Лоу и остальные двинулись за ней.

Спиной она чувствовала на себе взгляды, отчётливо различая взгляд Аккермана среди всех остальных.

Картрайт пришпорила коня, заставляя его бежать быстрее.

========== Женская особь. ==========

— Марон! Осторожно! — крикнула Юэла, когда угловатый, тощий титан, перемещающийся на четвереньках, замахнулся на Марона. Тот вовремя свернул в сторону. Благо, этого титана уже, видимо, кто-то потрепал, потому что её отряд нашел его бессильно лежавшим в обломках заброшенной, фермерской хижины.

Очевидно, врезался в дерево и потерял сознание на какое-то время. Однако, как только почувствовал приближение очередных жертв в лице двух новобранцев и старших разведчиков, тут же воскресил сам себя. Этот титан, очень быстрый и непредсказуемо ловкий, по своей физиологии значительно отличался от других. Юэла с отрядом заметила его издалека, когда он на большой скорости бежал за каким-то новичком.

— Отвлекайте его! — крикнула она своим солдатам.

Марон и близнецы, все ещё с невольным трепетом смотрящие на то, как Лиана Роуз, используя в качестве крепления для тросов только части тела намеченной для себя тринадцатиметровой жертвы, разрезает затылок более меньшему титану.

Картрайт приблизилась к своей цели и встала на седло, держа в руках поводья для балансировки. Марон с близнецами подвели титана ближе к одинокому дереву и остановились, а Юэла в это время, направив коня впритык к его затылку, настроила тросы на то самое дерево.

В последнюю секунду, когда уродец был в нескольких сантиметрах от парней, они одновременно ринулись в разные стороны. Титан на время растерялся, и именно это время было выигрышным для Юэлы, которая нанесла сокрушительный удар сверху, разрезав шею жертвы. В это время на землю упал десятиметровый гигант, сраженный Люком.

Слишком быстро сраженный.

Вот он — всесильный союз опыта и отточенного мастерства.

С начала экспедиции прошло, от силы, полчаса. Отряд Аккермана вместе с Эреном минут пять назад скрылись в лесу, как и было запланировано. Сейчас они в бо́льшей безопасности: за ними следует множество отрядов истребителей, в числе которых второй, четвёртый и пятый элитные отряды.

Всем остальным старшим отрядам после завершения своей миссии на открытом пространстве было поручено зайти с другой стороны и найти остальных. Однако Картрайт медлила.

— Разве мы не должны отправиться к пункту сбора в лесу? — осторожно спросила Лиана. Хотя сейчас она говорила со своим другом, прежнее воспитание и безотказная дисциплина препятствовали ей почувствовать прежнюю свободу. Как бы близко не была Юэла к ней, Лиана сейчас — лишь её подчинённая. Слишком правильная подчинённая.

Ей было неловко назвать свою подругу по имени. А фраза «командующая Картрайт» звучало бы слишком глупо из её уст.

Зато Марона новое звание Картрайт никак не смутило. Быть может, он даже не задумывался над вопросом субординации.

— Не сейчас, — возразила Юэла, смотря по сторонам.

— А где остальные отряды? — поинтересовался Люк у капитана разведотряда.

— Вероятно уже подохли от рук какого-нибудь выродка. Их слишком много. Больше, чем мы предполагали, — авторитетно ответил капитан, с напускным пафосом осматривая своих спасителей. Юэла нахмурилась от этого тона.

Внезапно послышался устрашающий топот. Картрайт резко развернулась.

За грохотом последовали крики. Юэла вздохнула и, повернувшись к разведотряду, чётко сказала, стараясь придать своему голосу более уверенный и категоричный тон:

— Отправляйтесь к другим разведчикам, действуйте по плану. Не дайте гигантам проникнуть в лес.

Капитан отряда несколько секунд буравил девушку суровым взглядом.

Несомненно, он знал, кто она такая, и что ему необходимо подчиниться. Но его уязвленное самомнение обидчиво подгорало где-то в груди, ближе к горлу. Тем не менее, приказ есть приказ.

— Есть, — отозвался он, и крикнул рекрутам, чтобы отступали. Картрайт кивнула одному из близнецов, кажется, Эрику, чтобы тот проследил за направлением отряда. Недоверие к ним всё больше холодело в мозгу Юэлы.

Слишком много дешёвого пафоса в их речи.

Он уставилась в сторону грохота и мужских криков. Из-за холма на полном ходу скакал разведчик, что-то попутно крича в их сторону.

Девушка не смогла расслышать его слов. Но этого и не нужно было: через секунду вслед за мужчиной и ещё двумя разведчиками на холм взобрался титан необычного вида. Юэла от неожиданности попятилась назад, оттягивая за собой за поводья коня. Кожи у этого титана не было —он сразу же демонстрировал всем свой живописный «внутренний мир», состоящий из упругих мышц и сухожилий. Как будто бы ожившая схема мышечного строения человека из книг в библиотеке детского дома, в которой Юэла проводила свободное от тренировок время. Давным — давно.

Единственное, что отличало эту тварь от тех схем — это светлые волосы, закрывающие лицо. Картрайт застыла. Больше от восхищения, чем от страха.

— Это…что? — на резком выдохе спросил Марон у мужчины, подъехавшего к ним.

— Мы не знаем, — ответил разведчик, борясь с тяжёлой отдышкой и с опаской смотря на застывшего гиганта. — Но у неё есть разум. Мы полагаем, что это такое же чудо, как и Эрен.

Появившееся «чудо» чего-то напряжённо ждало. И это напряжение росло с каждой секундой. Юэла осознавала, что он, или, скорее, она не нападает на них только потому, что они не двигаются и не предпринимают никаких попыток защититься.

И это «чудо» — причина сбора экспедиции? Это то, что искали Эрвин с Аккерманом? В таком случае нельзя подпускать её близко к чудо-мальчику Йегеру.

Отряд застыл, будто бы прочтя её мысли. Негласный приказ, которому все незамедлительно последовали.

Юэла втянула в себя воздух. Шумно.

Огромная тварь смотрела прямо ей в глаза. Внутрь неё. Она боялась Картрайт и её отряда. Звание «одни из лучших воинов человечества» останавливало её.

А напряжение тем временем достигло апогея и, прорвав упругую оболочку, взорвалось. Картрайт услышала этот взрыв и последовавшую за ним звенящую тишину.

Титан сорвался с места, рванув прямо на них. Вокруг было слишком мало деревьев, чтобы использовать устройство пространственного маневрирования.

Разведотряд за спиной Юэлы бросился врассыпную прежде, чем девушка успела что-то сказать. Однако это было верным решением.

— Делайте то же самое, — лаконично скомандовала Юэла, резко обернувшись назад через плечо на своих людей. Одна секунда, и воины разбежались в разные стороны. Сама девушка направила своего коня вперёд, навстречу титану, в надежде обогнуть его и на время дезориентировать.

Задача была довольно рискованной, учитывая то, что новоявленное существо оказалось на удивление ловким и быстрым.

Юэле удалось проскочить между ног гиганта. Ловко развернувшись в седле, Картрайт направила тросы в её спину и, взлетев, приготовилась нанести смертельный удар по шее, но в следующее мгновение клинок разрезал лишь кожу на огромных пальцах. Эта тварь закрыла жизненно важное место рукой. Несколько секунд до Юэлы не могло дойти происходящее.

До того момента, пока огромная тень не начала стремительно опускаться на девушку сзади.

— Юэла! — закричала Лиана. Этот крик всегда приводил её в чувство. Картрайт отпрыгнула в сторону прежде, чем вторая огромная рука с оглушительным шлепком опустилась на то место, на котором она стояла полсекунды назад.

Убить разумного противника было сложнее. Точным ударом клинков Картрайт сделала глубокий порез на уродливых пальцах, затем, перескочив на плечо, воткнула один клинок прямо в глаз, совершая эти действия с достаточной скоростью, чтобы женщина-гигант не поспевала уворачиваться. Нанося удар за ударом по разным местам, Юэла начала замечать, как её жертва начала давать слабину. Однако, когда Картрайт приготовилась к очередному удару по второй руке, громадина схватила её свободной ладонью.

Ощущение было такое, словно она больно ударилась животом о какую-нибудь перекладину на турнике в спортзале…

Юэла почувствовала, будто все её внутренности в одно мгновение куда-то упали, а потом сжались в один комок.

Силы, с которой её сжимала противница, было достаточно для того, чтобы полностью блокировать любое движение, кроме отчаянно бьющегося сердца.

Та поднесла её к глазам и дотошно изучила её лицо. Картрайт показался знакомым холодный, бездушный взгляд. Если внутри бывшей разведчицы и был намёк на страх, то он прошёл.

Вместо этого — интерес и желание вспомнить, кому из её знакомых принадлежали эти глаза.

Но долго разглядывать её не удалось, гигант внезапно резко обернулась и уставилась вниз, на землю, издав хриплый выкрик. Её хватка ослабла, и Юэла мгновенно воспользовалась этим, выскочив из ладони и спустясь на землю.

А громадная незнакомка опустилась на колени.

— Мы подрезали ей щиколотки, — гордо объяснил на скаку Люк, когда Юэла озадаченно обернулась. — Это её немного задержит, а мы доберёмся до леса!

Юэла улыбнулась. Она часто задавалась вопросом, зачем старшим отрядам вообще нужны командиры, когда каждый солдат достаточно опытный, чтобы самостоятельно управлять хоть целой армией. (Или, хотя бы, самим собой)

Видимо, порезы, оставленные солдатами на коже женской особи, были глубокие, потому что даже тогда, когда они скрылись в лесу, топота за ними девушка не услышала.

Но через несколько секунд Марон вдруг резко повернул голову назад, в сторону длинной полосы леса, по которой должны были в этот момент ехать солдаты Аккермана и Эрен:

— Она там! — крикнул он Юэле, указывая в том направлении кивком головы. Девушка повернулась. Женская особь направлялась туда, полностью забыв о своих недавних противниках.

Сердце Юэлы замерло. Посылать им предупреждение сигнальным выстрелом было бы глупо: за деревьями они его не увидят.

Успокаивало то, что вокруг её отряда сейчас дежурили истребители.

— Мы будем что-то делать, командир Картрайт? — спросил разведчик у нового командира.

— Нет, мы отправляемся к месту сбора, а там решим…— отрезала Картрайт.

***

Угомонив неуёмного Йегера, отчаянно рвавшегося в бой с огромной страшилой, гнавшейся за ними, Аккерман быстро оглянулся. Скоро должно быть место сбора.

Отряды истребителей погибали один за другим, защищая отряд. Леви привык к этому, а потому, кроме ощутимой тяжести на сердце, возникающей при каждом предсмертном крике солдат, его больше ничего не беспокоило.

Старшие отряды все ещё держались, однако в конце концов поняли, что единственное, что может победить эту тварь, это скорость. Рядом с Аккерманом ехал Брандон, неотрывно смотря вперёд.

Мёрдок и Рональд вместе со своими отрядами перелетали с ветки на ветку, устраняя менее опасных противников. Кроули с четвертым отрядом остался с рекрутами на въезде в лес, чтобы отводить титанов от остальных.

Взгляд искал последнего командира, которого здесь не было. Может быть, они уже на месте встречи, а может быть…

Аккерман отвёл глаза и уставился вперёд. Брандон, кажется, проследил это выражение лица. Его взгляд потеплел. И Леви заметил это, подавляя в себе желание закатить глаза.

Брандон добился своего. Добился назначения Юэлы.

Он уверен в том, что сделал всё правильно. Глупо было злиться на него, однако бурлящее внутри неприятное предчувствие не давало командующему элитного войска спокойно мыслить.

— Быстрее! — приказал Аккерман, оборачиваясь на своих воинов и на Йегера. Паренёк притих. Уже вкусил горечь разведки. Уже прочувствовал…

Отныне не будет повсюду орать о том, как он ненавидит титанов, и как он их всех уничтожит. Пусть даже он — могучий гигант-убийца — он все равно не всесилен. Вокруг него по-прежнему будут погибать солдаты. Погибать близкие ему люди, защищающие его — надежду человечества.

А он будет жить, потому что нужен этому миру, и терять… всё. Судьба ему выпала, мягко говоря, не очень.

Они пересекли заветную черту, за которой власть титанов кончалась…

Начиналась власть людей.

Послышался грохот. Выстрелы. Крики.

Леви обернулся на титана, невольно ухмыляясь. Получила, тварь…

Несколько минут победного молчания.

— Ну что, Эрен, теперь — то ты нам веришь? — спросил Коул, по-дружески хлопая новобранца на плечу. Йегер лишь завороженно смотрел на систему, сдерживающую женскую особь.

— Юэла! — крикнул Даниель, оборачиваясь. Аккерман резко повернул голову по направлению взгляда Родригеса. Картрайт улыбалась им с ветки огромного дерева, стоя бок о бок с Эрвином и Лианой.

Аккерман облегчённо выдохнул. Однако расслабляться нельзя:

— Отведите Эрена подальше от титана, Андерсен, Макклаген, вы останетесь здесь, если вдруг понадобится связь, — приказал он своему отряду.

— А как же вы? — удивлённо спросил Роберт.

— У меня есть задача здесь, — ответил Аккерман. — Если что-то произойдёт, вы обязаны защитить его даже ценой своей жизни.

— Хорошо, — отозвался Роберт, молча удаляясь с отрядом и Эреном.

Аккерман присоединился к Эрвину.

Картрайт повернулась к нему, выжидательно посмотрев в глаза. Он лишь кивнул. Одобрительно. И больше ничего.

Хотя в его голове вертелась куча фраз. От «молодец» до «как хорошо, что ты жива». Но что-то остановило его. То ли присутствие Эрвина, и его лукавый взгляд, с которым Аккерман давно хотел его послать, то ли этот необъяснимый холод в глазах Юэлы.

Или не холод… Равнодушие. Отдалённость. Утомление.

— Лиана, — вдруг произнесла Картрайт, меланхолично переводя взгляд с Аккермана на подругу. — Идите с Эреном. Возьми с собой всех остальных. Марона оставь. Если нужно будет, он вас найдёт.

Лиана исполнила приказ, хоть и кинула мимолётный удивлённый взгляд на подругу. Тоже поразилась холоду в её тоне. Совсем как у настоящего командира.

Юэла лишь молча наблюдала за тем, как Лиана скрывалась за деревьями, догоняя отряд Аккермана. Появилось острое желание пойти за ними.

Однако всё командиры здесь, а значит, и ей нужно.

Картрайт вздохнула. На место Лианы ловко приземлился Брандон.

Юэла постоянно удивлялась, как Маркс, несмотря на уже довольно преклонный возраст, не хуже молодых сражается на УПМ, мастерски управляет клинками и никогда не жалуется на боли в спине.

— Ты молодец, для первого раза, — саркастически похвалил он её. Картрайт рассмеялась:

— Для первого раза? — спросила она, недоуменно смотря на старика.

— Первого раза, Юэла, то был детский сад, — улыбнулся Брандон. И в этой улыбке Картрайт различила мастерски скрывавшиеся тоску и усталость. Он с трудом выдерживал эти экспедиции, но участвовал в них просто потому, что не мог иначе.

Какую, должно быть, печальную жизнь он прожил. Столько лет смотреть на то, как твои люди умирают. Может быть, он тоже когда-то любил…

Может быть, ему тоже не посчастливилось любить того, кто был непосредственно связан с войной и со смертью.

— Вы устали? — спросила Картрайт, прочитав странное выражение в теплых, старческих глазах. Брандон оглядел собравшихся внизу солдат. Глубоко вздохнул. Картрайт была уверена в том, что этот вопрос звучал странно. Ведь она имела ввиду, устал ли он сейчас, от долгой поездки. То же самое значение растолковал для себя и Брандон.

Но в мозгу у обоих прозвучал более глубокий, более тяжёлый смысл этого вопроса…

— Всё хорошо, Юэла, — севшим голосом ответил старик и улыбнулся. Конечно он устал. Ему давно уже нужен покой. — Я уже привык.

— Видишь, Леви, всё в порядке, — победно заявил Смит, переводя взгляд с Аккермана на спину Юэлы. Последняя партия тросов, удерживающих женскую особь, были выпущены несколько секунд назад.

— Да, конечно, — коротко отозвался Аккерман, кинув мимолётный взгляд за спину. Брандон стоял рядом с Картрайт. Видимо, убеждал в том, что она исключительный командир, и ей точно нужно заменить Ловерена.

Эрвин проницательно смотрел на своего друга. Улыбка исчезла, уступив место типичной для него суровости.

Леви же стоял, не двигаясь, задумчиво смотря в одну точку перед собой. Задумался.

Эрвин в последнее время действительно не узнавал Леви Аккермана, настолько предсказуемого раньше. Он не мог вспомнить, когда именно произошёл этот сдвиг. Будто один из десятков замко́в внутри Леви открылся, и всё, что накопилось за много лет внутри, за ним, стало ближе в к тому, чтобы выплеснуться наружу.

Одна из его стен рухнула, а какая именно, Эрвин понять не мог.

Но знал одно — это всё Юэла. Эта девушка у многих оставит след в сердце. Неизгладимый. Пробуравит его, оставив шрам, но совсем не болезненный.

Подобный тому, который запечатлён на нашем теле с самого детства, от неудачного падения или случайного пореза во время детских игр. Было неприятно, но когда смотришь на него, будучи взрослым, ты с тоской вспоминаешь о тех временах, о том, как ты получил этот шрам.

А не о том, как было больно.

Эрвин знал это по себе, но был уверен в том, что абсолютно никто и ничто не могло оставить такой же след внутри Леви. Его тело, Эрвин не сомневался, испещрено шрамами. Они есть и глубоко внутри него.

Но всё это — шрамы на поле битвы. Не напоминания о безумном детстве, которые никогда не заходят, если их не впустили, а глубокие раны войны и смерти, которые без спроса поселяются глубоко в тебе. Воспоминания о боли и потерях.

Эрвин видел внутреннюю борьбу в душе друга. Это новое, непонятное для него состояние.

Его взор упал на Картрайт. Она, почувствовав его, развернулась. Молчаливый, немного любопытный взгляд скользнул по двум главнокомандующим. Она медленно подошла к ним:

— Я уже сражалась с ней. Она ловче и опытнее Эрена. Когда я пыталась ударить её по загривку, она закрыла его рукой, — объяснила она.

— Роуз сказала, ты её ослепила, прежде чем она успела тебя схватить.

— Да, но только на один глаз. На второй не успела. У неё быстрая регенерация, так что вам надо действовать также быстро.

— Хорошо, — серьезно ответил Смит и, обойдя Картрайт, направился к Брандону и своим подопечным, попутно похлопав девушку по плечу.

На лице девушки появилась небольшая улыбка.

Леви же внимательно посмотрел на неё.Значит, она всё-таки столкнулась с неприятностями.

— Постарайся в следующий раз не бросаться бездумно на верную смерть, Картрайт, ты нам ещё нужна. Желательно живая.

Юэла резко повернулась к командующему. Улыбка мгновенно слетела с лица.

О, да, конечно. А без замечаний никак? В конце концов она — не только старший солдат, но ещё и командир одного из отрядов. Она больше не кадет, не новобранец. Она не на первой вылазке.

— Ты слышала? — настойчивее произнёс он, проницательно вперившись холодными, серыми глазами в её лицо. Что ж, с ней говорит главнокомандующий. Как бы она не хотела принципиально промолчать, она обязана была ответить.

«Ты же сам бросаешься в самую гущу битвы, ты же сам рискуешь собой, ты же сам, мать твою, такой же как я»

— Да.

«Нет»

Прости, Леви, но ты не меньше моего понимаешь, что это невозможно

***

Девушка молча смотрела вглубь леса, сидя на холодном камне и оперевшись головой о старое дерево. Над ними ветер мирно шелестел молодой листвой, неугомонно переговаривались птицы, природа жила. Спокойно, тихо, без людской суеты и спешки.

Забавно. Вверху всё свидетельствовало о мире и покое, бесконечности и невинности. Но стоило глянуть вниз, на молодую, весеннюю землю; увидеть трупы в зелёных плащах, сливающиеся с высокой травой; увидеть кровь на стволах деревьев, разбросанные обломки клинков, и вся умиротворённость рушится.

Рядом с ней стояли Мэри, Коул и Арно. В полной тишине.

Кажется, ничего и не нужно говорить. Даже Арно, которого обычно не заткнуть, притих на несколько минут.

Они ушли от общего лагеря и дежурили ближе к выходу из леса, пока все остальные пытались разобраться с новым феноменом. Очевидно, никак не получалось.

— Как думаете, кто она? — подал голос Андерсен, озвучив вопрос, который крутился в голове Юэлы на протяжении многих часов. И столько же времени, вслед за вопросом, крутилось и предположение. Весьма необычное…

Хотя любой ответ был бы необычным. Теперь всё казалось именно таким.

Непривычным и не родным.

Юэла была уверена в одном — она уже смотрела в эти ледяные глаза.

Уже видела это непоколебимое спокойствие. Уже ощущала эту энергию, исходящую от нутра новоявленного «чуда».

Девушка вздохнула. Вопрос Арно повис в воздухе и звенел слишком громко и долго, но янтарные глаза Коула испытующе воззрились на неё.

— Юэла, из нас четверых именно ты ближе всех разглядела её, — подхватил он.

— Да, но…— Юэла помедлила. Она не любила утверждать, или строить догадки, если она не была уверена в этом. — Я не поняла, кто это.

— Ясно, — выдержав подозрительную паузу, заключил Арно. — Надеюсь, это не кто-то из наших.

— Маловероятно, Арно. Она умеет управлять нашими устройствами, — опроверг Макклаген.

Арно лишь пожал плечами и медленно встал с влажной травы. Поправил свой пояс, развернулся и медленно пошёл в другую сторону.

— Ты куда? — удивлённо спросила Мэри, оборачиваясь на Андерсена.

— Человеку просто погулять нельзя, Роджерс?

— Погулять на поле боя, когда тебя в любой момент может сожрать какая-нибудь зубастая хрень? Да, конечно можно, давай устроим пикник…

— Так пошли со мной, и тогда нас сожрут вместе! Это же романтично, — на ходу крикнул Андерсен, хитро улыбнувшись. Мэри закатила глаза, однако всё равно встала и пошла за парнем.

— Вот на кого ты меня променял! — оскорбленно бросил Коул вслед Арно.

Тот скривился:

— Я тут подумал, ты не совсем в моём вкусе.

— Эй, может заткнётесь? — прошипела Юэла, толкнув Коула в плечо.

— А что ты, медитируешь? —подавил смешок Коул. Эта шутливая борьба была действенным способом снять напряжение, которое преследовало их весь день.

— Та-ак, что у вас с главнокомандующим Аккерманом? — забавно, если и осталось что-то неожиданное в этом мире для Юэлы, то это — сильнейшее из этого.

Девушка воззрилась на Макклагена, мысленно благодаря судьбу за то, что взгляд не может убивать или испепелять. Иначе от её друга осталась бы кучка пепла. Коул нарочно её раздражал, как она поняла. Потому что сейчас он с трудом сдерживал смех.

— Я не о том…просто. Вы заметно сблизились. Не замечала? — поспешил объясниться Коул. — Он не сближался так ни с кем…

Юэла нахмурилась:

— Да, но…я не думаю…что это что-то значит.

Парень выдохнул:

— Это должно что-то значить, Юэла.

— Ой, Коул, так ты ревнуешь? — пропел Арно над головой Макклагена.

— Арно, твою ж за ногу, когда же ты потеряешься? — прорычал Коул, дернувшись от испуга.

Но на этот вопрос Арно так и не успел ответить.

По лесу, словно раскат грома, пронёсся оглушительный рёв. Ощущение было такое, словно сама земля отчаянно кричала и содрогалась, пытаясь взорваться.

Юэла вскочила на ноги, обводя взглядом весь лес в неудачном поиске источника звука.

Она настороженно посмотрела в сторону покинутой поляны, откуда издавался крик. Оттуда… Это она кричала.

Напряжённая тишина. Девушка медленно продвигалась вперед. Словно загипнотизированная. Сзади послышался топот многочисленных огромных стоп. Она не обратила на это внимание. Пустая тропа впереди…

Что-то происходит… Что-то не так…

— Юэла! Быстрее! На дерево! — закричала Мэри, убирая ладони от ушей и отрываясь от земли.

Сильные руки подняли Юэлу подмышки и утащили с собой, твёрдо поставив на прочную ветку. Через несколько секунд мимо них пронеслась огромная толпа титанов, до этого момента сдерживаемых разведчиками.

Картрайт тут же провела логическую связь между оглушительным ревом, исходившим, несомненно, от пленницы, и такой резкой сменой поведения у тупых громадин. Это был зов. Не предвещающий ничего хорошего. Только леденящий душу.

Юэла подняла глаза на Коула. Парень завороженно смотрел на нескончаемый поток гигантов. Мэри и Арно успели забраться на другое дерево.

Титаны промчались, но Юэла все ещё старалась нормализовать сбившееся дыхание.

— М-да, будет, что детям рассказать, — медленно произнёс Коул и приготовился слезать с дерева, однако Юэла резко остановила его:

— Подожди…— осекла его девушка, резко упираясь ладонью в его грудь.

Парень недоверчиво уставился на неё. Топот стих. Титаны добрались до поляны. Сердце всё ещё бешено колотилось. Несколько минут солдаты стояли на одном месте, ожидая.

— Что дальше, принцесса? — нарушил тишину громкий вопрос Арно.

Картрайт вздохнула:

— По-моему…это очевидно…

***

— Где Эрен? — спросила Картрайт у Марона, когда они вернулись к остальным. Они пропустили ожесточенную битву, судя по многочисленным трупам.

— С нашими отрядами, надеюсь, — отозвался Марон.

— Что произошло? — спросила Картрайт. — Где пленница?

— Её сожрали, — ответил Леви, подойдя к ним. Он не шутил, судя по его тону. Глаза Картрайт широко распахнулись:

— Что…

— Не спрашивай у меня, я знаю не больше тебя, — раздражённо перебил её Аккерман. Марон лишь пожал плечами.

— Но ты же был здесь… — неуверенно промямлила Юэла.

— И тем не менее я сам нихрена не понял, — грубо отрезал Аккерман. Командующий был подавлен.

— Ну и денёк…— выдохнул Арно.

Юэла задумалась, уставившись вперёд. Вряд ли живое существо, у которого есть благородная цель в жизни, так вот просто совершит самоубийство, позволив другим сожрать его. А значит, если она сбежала, превратившись обратно в человека, то…

Из чащи снова послышался рёв. На этот раз низкий бас. Не такой оглушающий, как предыдущий. И уже до дрожи знакомый.

Эрен…

Сердце ёкнуло. Внутренности похолодели. Голова закружилась от вереницы возможных исходов, пролетающих перед глазами.

Картрайт не отдавала себе отчёта даже в том, о чём думала, не только в том, что творила.

Она просто сорвалась с места и направилась в ту сторону, откуда исходил рёв, мысленно молясь о том, чтобы не застать самую ужасную из возможных картин.

Они должны быть живы… Не могли же они погибнуть… А если не погибли, то почему позволили Эрену превратиться. Мысли спутывались в голове. Картрайт тяжело дышала. За ней кто-то, не отрываясь, следовал. Картрайт обернулась. Марон, Коул и Арно.

Им это так же важно, как и ей. Там люди, которых они тоже любят.

Сердце предательски стучало. На глаза раньше времени наворачивались слёзы. То ли от страха, то ли от мощного потока воздуха в лицо. Волнение. Практически животный страх. Картрайт не испытывала такого уже очень давно. Дорога под ними от высокой скорости превратилась в одну монотонную, багровую линию от крови, пролившейся здесь.

Это было не важно. Важно было найти их. Её отряды. Она не могла потерять их. Где Леви? Почему он не отправился за ней? Ему плевать на собственный отряд?

Это тоже было не важно.

— Даниель! — отчаянный крик Андерсена сзади Юэлы заставил её задохнуться.

— Где? — выкрикнула она, обернувшись на него. — Арно, ГДЕ?

Паника…

Вот, как она начинается, как она проходит. И вот, как она заканчивается.

И вот где она заканчивается.

Даниель лежал, мирно прислонившись к дереву, а его зелёные глаза смотрели в пустоту…

Отчаянный крик вырвался из груди. Этого не может быть… Такого не могло случиться. Нужна огромная армия гигантов, чтобы убить Даниеля. Чтобы закончить его жизнь так быстро, как она закончилась сейчас. Так Юэла думала…

Но, как оказалось, достаточно одного лишь титана с мозгами и расчетом каждого движения и удара, чтобы один из сильнейших воинов человечества пал за одну секунду… Или не секунду? Может быть он сражался и страдал?

Картрайт опустилась на колени. Слезы хлынули из глаз. Боль сдавила сердце. На одно мгновение — обречённость, тесно граничащая с нежеланием продолжать бороться.

Арно спокойно подошёл к Родригесу, взглянув в пустые глаза.

Тот был самым близким другом для него. Из всего отряда Аккермана. Коул сел рядом.

Юэла, терпя внутри себя удушающие слезы, взяла руку парней в свои. Но Арно резко вырвал её.

—Не время, Юэла, пошли, найдём остальных, — быстро ответил он, лишь кинув последний, мимолётный, опустошенный взгляд на труп друга и отвернувшись.

— Арно…— тихо произнес Коул.

— Что?! — со злостью Андерсен, резко оборачиваясь.

Юэла тяжело дышала. Вся слабость, которая преследовала её всё это время, обрушилась одним, мощнейшим потоком.

Не плакать, не плакать, не смей, её смей.

Она не плакала. Изо всех сил старалась.

Ей казалось, что она сходит с ума. Столько раз она склонялась над трупами знакомых людей, почему она не может реагировать на это так же спокойно, как и Аккерман? Почему это все равно вырывается из неё?

Арно сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел на командира.

Она понимала… Как можно скорее… Нужно очнуться, чтобы найти других. Эта задача стучала в ней вместе с пульсом. Но тело не слушалось её.

Тогда Арно резким движением поднял девушку за руку. Настолько резким, что Марон хрипло охнул рядом с ней, а Коул молниеносно вскочил рядом, готовясь, если понадобится, отгораживать Картрайт от парня. Андерсен встряхнул её за плечи. Раз…два… Не жестоко, не больно. Но действенно.

— Очнись, Картрайт! Остальные должны быть ЖИВЫ! ОЧНИСЬ! — она никогда не слышала, чтобы он кричал. Сейчас его голос отрезвил её. Очистил её…в буквальном смысле

Девушка почувствовала резкий приступ рвоты. Она быстро наклонилась над травой и вырвала из себя всё, что могла, пока Коул и Марон терпеливо хлопали её по спине…

И это — тот самый новый командир третьего отряда. Позор…

Рёв был все ближе. Девушка осмотрелась. В один миг весь покой, царивший наверху, превратился в какофонию звуков битвы.

Наконец, вдалеке, они заметили две громадные фигуры. Эрен действительно превратился, но где остальные? Девушка озиралась по сторонам в поиске знакомых фигур. Словно во сне. В кошмаре. Она не хотела верить в то, что все происходит на самом деле. И как будто в ночном кошмаре, она не могла закричать и позвать кого-нибудь.

Похоже на сонный паралич. Но это не сон. Это реальность.

Предательская пелена слёз мешала смотреть. Глаза щипало.

— Юэла! — срывающийся голос. Знакомый крик.

Этот крик всегда приводил Юэлу в чувство.

Лиана…

Картрайт приземлилась на землю рядом с Роуз и обняла её. Девушка была вся в крови. Израненная, вспотевшая но, видимо, единственная, кто осталась стоять на ногах. Или, о боже, единственная, кто выжил вообще. Они защищали её. Так же, как когда-то защищали Картрайт. Это было заложено в них — отважных мужчин…

— Лиана, где другие? — спросил Марон, слегка обнимая девушку за плечи. Та тяжело дышала:

— Эта тварь превратилась… неожиданно, мы пытались её одолеть… но она генерировала какие-то непонятные…э-э-э… к…к…кристаллы на своём теле, мы сломали все свои клинки, Даниеля и Люка раздавила она, а Роберт…она разорвала его…они… м…м…мертвы, я не знаю где они… остальные ранены…я боюсь они не доживут…

— Доживут… доживут! — произнёс Марон.

Роуз переходила на открытые рыдания. Паника. Заикание. Испуг.

Юэла отчётливо ощущала эту волну, накрывшую подругу.

Марон подхватил её и обнял. Арно

и Коул слушали, не двигаясь и не дыша. Как хорошо, что Роуз не сказала самого ужасного, что могло случиться.

— Где мой отряд? — спросил Арно. Его голос стал немного мягче.

Лиана кивком головы указала направление. Коул, Юэла и Арно многозначительно переглянулись и побежали в ту сторону. Картрайт повернулась на Роуз. Девушка глубоко дышала. Слабость одолела всех их. Потому что сила противника была недооценена… Потому что она была выше остальных.

Близнецы лежали без сознания, но пульс ещё был. Томас с трудом держался на ногах, пытаясь расшевелить товарищей. Кристиан перевязывал ногу Алена, а рядом валялось бездыханное тело Люка.

— Юэла, Коул, Арно, вы живы…— на последнем издыхании вскрикнул Ален, облегчённо улыбаясь друзьям. Картрайт отчаянно пыталась не заплакать снова. Её друзья были все в крови.

Но были живы.

Самый мощный отряд в мире почти одолел один единственный титан.

Опытнейших воинов растоптали в прах.

НО ОНИ БЫЛИ ЖИВЫ.

От них ждут большего, чем просто выжить. От них ждут немедленной победы. Но это такие же солдаты, как и все остальные. Просто ловче… Одарённее… Просто чуть-чуть лучше… Они не всесильны. Они смертные…

И все равно.

СЕЙЧАС ОНИ ЖИВЫ

Больше ничего не надо.

— Вы должны помочь Эрену, — выдохнул Томас, сплёвывая кровь на голую землю.

— Единственный, кто сможет победить эту краснозадую херню, это Эрен, а вас надо срочно отправить домой, всё равно все готовятся отступать. Эрвин бьёт тревогу. Они уже собирают телеги, операция провалилась. — сквозь зубы процедил Коул. Ален вскрикнул от боли. Юэла вздрогнула.

— Значит, все эти смерти были зря…—обессилев, Кристиан взглянул сначала на Арно с Коулом, а потом в сторону оставленного тела Даниеля.

Арно шумно вздохнул, сжав губы и прикрыв глаза на несколько секунд:

— Да.

Картрайт хотела возразить. Точнее, раньше она возразила бы. Взорвалась и сказала, что все это не зря, все образуется.

Но теперь она могла только согласиться. Молча. Потому что Андерсен всегда был оптимистом. Он легче воспринимал все вокруг, чем кто-либо из отряда Аккермана. Несмотря ни на что он был счастлив…

И даже такой человек сейчас признаёт, что всё зря. Опускает голову и руки.

Все провалилось. Ни в чем больше нет смысла. Их товарищи погибли. И, вероятнее всего, зря.

Отрезвило лишь появление титанов из-за деревьев.

Медлить нельзя. Надо вытаскивать раненых.

— Томас, Арно, Марон и Лиана. Вы берёте пострадавших и мертвых и увозите их в лагерь. Там, на телегах или на конях отправляетесь домой. Что бы ни произошло, не возвращайтесь… Коул, ты поможешь мне их задержать.

— Это приказ Аккермана? — недоверичиво спросил Кристиан, обеспокоенно глядя на них. Юэла властно взглянула на него. Вагнер в один момент заткнулся под давлением.

— Нет, Крис, это мой приказ…живо!

Титаны заметили их, и теперь, ускорившись, своими уродливыми походками неслись прямо на них.

— Быстрее! — закричала Картрайт. Солдаты повиновались. Не потому, что были согласны с приказом. А потому что хотели верить Юэле. Лиана обернулась на Картрайт и Макклагена. Смотря на них, как в последний раз.

Что ж… Возможно это и был последний раз.

Арно тоже обернулся, ободряюще подмигивая своим друзьям. Юэла закусила губу. Сквозь напускной оптимизм Андерсена она всё равно разглядела тревогу. Она поклялась себе, что так же сможет спасти и Коула. Даже если погибнет при этом сама.

Надежда внутри неё то загоралась, то снова потухала.

Смысл должен быть. Он станет понятен потом. А сейчас… А сейчас битва.

***

— Сбрасывайте трупы, — приказал Аккерман сквозь плотно сжатые зубы, скорбно смотря на тела Даниеля, Розенберга, и…

…Брандона, умиротворённо лежащие на телеге. Командир второго отряда погиб, защищая его. Своего воспитанника. Леви Аккермана.

В ушах до сих пор стоял отчаянный, предсмертный крик, когда сбежавшая пленница легко раздавила его своими пальцами…

Ей ничего это не стоило.

Не стоило бы, если бы не Аккерман, который выместил на ней всю злость, всю ненависть и всю боль, которая когда либо появлялась внутри него. Отомстил… Не так, как хотелось бы.

Но это единственное, что он мог сделать. Он обречён. Он ограничен.

И ограничивает его Эрен Йегер. Если бы не нужно было спасать его, он бы дал той сволочи почувствовать в сто раз больше.

— Но, командующий Аккерман…— взмолился Ален.

— Я сказал, Дюран, сбрасывайте трупы…— два солдата его отряда, Вагнер. Дюран, оставшиеся рядом с ним, ощутили ту горечь, которая исходила от из командира. Ледяную. Режущую больнее ножей. Его руки были скованы, и он ненавидел это так же, как и они. Он проклинал этот мир так же часто, как и они…

Ален зажмурился. Поднял тело старика, совсем лёгкое… Сухое.

Было тяжело смотреть сейчас в эти мирно закрытые веки. Время самого старшего воина кончилось. Его больше нет. Командиры один за другим покидали их.

Однако труднее всего было смотреть на летящее мёртвое тело его собрата. На то, как его окончательно растаптывает бегущий за ними титан. Вот из виду пропадает ещё одно тело — Люк из третьего отряда. Телега начинает нестись быстрее.

Их братья в самый последний раз спасли их жизни. Даже когда сами стали не более чем бездушными телами, они пожертвовали даже этим, чтобы спасти собратьев. Ален обессилено уткнулся лицом в колени. Рядом бежал Марон, стараясь не оборачиваться ни на кого.

Единственный вопрос пульсировал в голове Леви: «Где Арно, где Коул и Юэла».

Он с трудом удерживал себя, чтобы не оглянуться или повернуть назад. Он не хотел думать, что с ними могло случиться. Он просто надеялся, что они в этом же строю, только вне поля зрения. Вместе с Лианой Роуз, которой тоже не было рядом с Мароном.

Брандон, Даниель, Люк, Роберт, Эмиль Розенберг.

Это лишь те погибшие, о ком он слышал. Чьи тела он видел.

Как он не хотел, чтобы оставшиеся люди из его отряда оказались в расширенном списке…

Он посмотрел на соседнюю телегу, где Микаса обнимала рыдающего Эрена.

Они с ней спасли его. С ней и Арно. Вытащили золотого мальчика из пасти смерти.

Их жизни висели на волоске, когда за ними гналась орда быстрых, и чем-то разъяренных гигантов. Они с трудом отрывались от них. Однако в какой-то момент эта орда заинтересовалась чем-то другим. Или кем-то.

И Леви не хотел выяснять, что отвлекло их. Потому что Йегер важнее.

А потом они потеряли из виду Андерсена. Тот просто повернул назад, в лес, не сказав им ничего. Микаса даже не заметила этого. Ей было плевать. Её внимание было полностью захвачено Эреном. А Аккерман понимал, что возвращаться за солдатом, ставя под угрозу жизнь Эрена, было неправильно. Даже если это был его солдат. Даже если этот солдат был в сто раз дороже для него, чем Эрен. Даже если от осознания этого Леви охватывала злость.

Йегер был жив, это главное.

Он спасён ценой их жизней. Его люди точно знали, на что шли… На роль грёбаных телохранителей для мальчика-титана.

Почему он стал таким слабым в последнее время? Он уже терял своих солдат, так почему с каждым разом всё больнее?

Они въехали в город.

Как всегда осуждённые взгляды, насмешки, рыдания родственников погибших солдат, самих солдат… Так привычно, что Аккерман даже не хотел этого замечать. Уже плевать. Смысл потерян.

Вылазка провалилась.

— Арно, Коул, Роуз! — воскликнул Эрвин, обернувшись, когда они достигли штаба разведки. Он заметил их ещё издалека. Последняя лошадь, замыкающая шествие. Сердце Леви сжалось. Вздох облегчения. Он подошёл к ним вслед за Эрвином.

— Арно, Коул! — Мэри подбежала к ним, подставив плечо, когда Арно вдруг начал падать. Андерсен был вымотан, но он остался жив… Лиану снял Рональд.

Коул тоже не смог самостоятельно слезть с коня. Мёрдок и Кристиан осторожно снимали его оттуда. Сомнений не было, они встретились с женской особью снова перед тем, как вернуться.

— Где Картрайт? — первый вопрос, который прозвучал в гнетущей тишине, был адресован Макклагену и исходил от Аккермана. Леви неотрывно смотрел на своего подчинённого. Тот не поднимал головы и дрожал.

— Леви…он еле дышит, — постарался успокоить мужчину Смит. Но Леви уже перешёл черту, которая сдерживала его от безумия:

— Коул, где она?!

— Арно…где Юэла? — на одном выдохе спросила Мэри, уставившись на брюнета, безвольно повисшего на её плече. Арно не смог ответить. Он лишь виновато взглянул на главнокомандующего, а потом опустился на колени, не в силах держаться на ногах.

— Арно! — закричала Мэри. Лиана, очнувшись, заплакала на плече у своего бывшего командира.

— Её больше нет, Леви…— чётким басом ответил Коул, делая несколько глубоких вдохов. — Нет…

Тишина. Всхлипы. Аккерман чувствовал, будто проваливается в глубокую яму. Падает, и все никак не может приземлиться. Внутри него только зарождалась эта битва. Битва между злостью, отчаянием и сумасшествием. Всё замолчало… Лишь пустота внутри звенела, как будто после взрыва. Он взглянул на Эрвина…

…и в этом взгляде Смит прочёл такую сильную боль, что отвернулся, не выдержав. Тишина лопнула. Он услышал эти рыдания снова.

========== Интуиция. ==========

Солдаты уже скрылись за деревьями. Юэла с трудом заставила себя отвернуться в противоположную сторону. Именно сегодня она всё больше и больше боялась упустить их из виду. Боялась, что больше не увидит.

И всё-таки она обратила внимание на приближающихся гигантов.

Тяжёлое ощущение давило на сердце, кололо внутренности, морозило спину. Рядом в боевой готовности стоял Коул. Хоть по нему этого не было видно, Юэла была почти уверена — он не боялся.

Даже вызывающе улыбался приближающейся смерти, а затем поднялся в воздух и за считанные секунды перерезал самому близкому к ним титану шею.

В голове звучала одна единственная задача, которой нужно было следовать: защитить раненных друзей, не дать им пополнить и без того большой список погибших.

Картрайт и Коул, словно в диком танце, кружились над головами извечных врагов, устраняя одного за другим. Юэла старалась не думать о последствиях такого опасного поступка.

Она не знала, сколько времени прошло, но уже начала выдыхаться, жадно глотая воздух. Как и Макклаген, обречённо опустившийся рядом с ней. Потный, весь в крови. Но гигантов не убавилось. Девушка смотрела на них, словно сквозь сон. Юэла спросила на резком выдохе у своего друга:

— Отступаем?

— Как прикажете, командир? — с лёгкой улыбкой отозвался Коул, переводя взгляд на девушку.

Та лишь опустила взгляд, нормализуя дыхание.

Сзади послышался треск. Юэла резко обернулась. Гиганты, кинувшиеся на них сзади, сломали одно из деревьев, которое сейчас стремительно падало на девушку.

Слишком медленная реакция чуть было не стоила ей жизни, если бы не Коул, вовремя оттолкнувший её на безопасное расстояние.

Больно ударившись о твердую землю, девушка на мгновение боролась с всепоглощающей темнотой в глазах и звоном в голове, слившихся в одну уничтожающую гармонию с грохотом и криком боли.

Именно последнее вернуло Юэле всю возможность взаимодействия с внешним миром.

Девушка вскочила на ноги, кинув тревожный взгляд на друга. Тот распластался на земле, сжав одной рукой другую, очевидно, поврежденную. Лоб его был разбит. Нога была зажата между стволом дерева и землёй и скорее всего была сломана.

Девушка, перепрыгнув через дерево, приблизилась к Макклагену. Стараясь не пускать себе в голову мысль, которая отчаянно рвалась туда, она помогла другу вытащить ногу из-под ствола.

Выбора особо не было — нужно спасать его. Сражаться он не сможет, а если она отвлечётся на титанов, может его и вовсе потерять.

Юэла сокрушенно вздохнула.

— Я смогу полететь сам, — слабым голосом заверил её Макклаген, заметив, что девушка настраивает своё устройство пространственного маневрирования.

— Да, конечно, — отмахнулась девушка. — Единственное место, куда ты в состоянии сейчас полететь сам, это тот свет.

Макклаген подавил смешок.

Решив не дожидаться, пока он начнёт отнекиваться, Картрайт направила тросы на соседнее дерево:

— Новые смерти не входят в мои планы…

И пока они, перелетая с дерева на дерево, двигались к спасительному лагерю, за ними всё быстрее и быстрее неслось уже больше десятка гигантов. Радовало лишь то, что, переключая их внимание на себя, Юэла и Коул помогали остальным, открывая для них безопасную дорогу.

Но Картрайт боялась, что они не смогут от них оторваться. Те с каждой секундой настигали их. Сердце снова предательски стучало. Они обязаны оторваться. Коул обязан вернуться домой. Он уже чуть не отдал свою жизнь из-за неё. Картрайт не хотела, чтобы это повторилось снова с более тяжёлыми последствиями.

Вдруг трос, на котором они с Коулом держались, перехватила тонкая, уродливая рука лысого громилы. Вскрикнув, Картрайт упала на спину. А тварь, помешавшая им, уже тянула загребущую ладонь к девушке.

— Юэла! — крикнул знакомый, низкий голос. Бывшая разведчица торопливо обернулась. Взмах лезвий, звон металла — и пальцы гиганта отлетели в сторону.

Арно, подлетев к лысой страшиле сзади, разрезал ему шею.

Приземлившись рядом с друзьями, он, ничего не спрашивая, перекинул здоровую руку Коула через своё плечо и поднял его, показывая кивком головы в сторону спасительного света — выхода из леса. Девушка переборола в себе желание броситься Андерсену на шею от счастья и переполняющей её благодарности.

Коул практически безжизненно повис на спине у друга. Как же Арно вовремя…

— У меня кончился газ в баллонах, но у нас есть лошадь. Одна. На четверых, — перебарывая напряжение, произнёс Арно.

— Четверых… — ещё раз повторила Картрайт, выгнув брови дугой.

— Лиана там, я нашёл её раненной. Видимо, она встретилась с женской особью перед тем, как Леви смог надрать ей задницу.

— Она жива?

— Естественно.

Обещанная лошадь показалась впереди. Картрайт ускорилась, оставив парней немного позади. Лиана лежала без сознания на кожаном седле. Картрайт запрыгнула на лошадь, обхватив подругу перед собой. Нужно было освободить пространство для Коула и Арно. Это всё больше и больше казалось невозможным. Седло вряд ли вместит больше трёх человек. Конечно, это не было сильным препятствием для тех, кто всё ещё цеплялся за любую попытку выжить…

Но беда не приходит одна. Она приводит своих мерзких, уродливых подружек. Определённо, сегодня был худший день для старших войск. Первая проблема в лице огромной дамочки была, видимо, сильно общительной и имела слишком много друзей.

Сзади послышался свист. Юэла рефлекторно повернула голову в сторону звука. Подозрительная фигура в зелёном плаще с капюшоном двигалась прямо на Арно и Коула. Первая мысль — спасение. У этого человека остался газ в баллонах. Как-нибудь это могло бы помочь.

Но вторая мысль, если это можно было назвать мыслью, а не

чувством или опасением, была совсем не спасительной.

— Арно осторожно! — голос Юэлы сорвался.

Поздно. Лезвие, блеснувшее в руках незнакомца, уже проткнуло живот Андерсена.

Время будто замедлилось. Парень застывшими глазами посмотрел на фигуру в капюшоне, которая, резко вынув лезвие из его плоти, уже приближалась к Картрайт, замахнувшись на неё.

Однако девушка среагировала быстро… на этот раз.

Она закрыла лицо руками и опрокинулась назад. Лезвие полоснуло по коже руки, очень больно разрезав её, но спасительное падение позволило Юэле избежать худших последствий. Картрайт свалилась с лошади, и первой мыслью в её голове было то, что она точно поклялась себе: она видела серые глаза под капюшоном.

Это была та самая женская особь. Та самая тварь, убившая стольких людей за несколько часов. Предатель человеческого рода.

Второй же мыслью было удивление, почему она до сих пор не сломала себе позвоночник после стольких падений.

Острая боль в руке, ноющая боль в спине и бурлящая злоба в голове.

Картрайт не позволила себе валяться на земле долго. Она вскочила, как только убийца скрылась за деревьями.

Девушка подбежала к Арно. Тот был ещё жив, только, зажмурившись от боли, зажимал рану обеими руками.

Картрайт закрыла глаза.

— Ты как, Арно? — тихо спросила она.

— Видимо, у неё нет медицинского образования, раз она понятия не имеет, как убить человека…— прорычал Андерсен сквозь боль.

Было два объяснения: либо незнакомка специально оставила их в живых, либо была не сильно заинтересована в их смерти. Парень осмотрелся. С разных сторон приближались титаны. Кто-то ещё не заметил их, а кто-то уже целенаправленно шагал к ним. Угрожающе медленно. Окружали их.

— Что ж…не думал, что погибну рядом с Юэлой Картрайт, — нервно рассмеялся Андерсен. Не от того, что ужас перед смертью давил на нервы, а из-за того, что не хватало больше сил терпеть жгучую боль. В такие моменты люди молят о смерти. Что угодно, только бы найти спасение. Но у Андерсена остались силы говорить. А значит, должны быть ещё силы бороться.

Слова врезались в сердце Картрайт. Пронзили сильнее клинка. Полоснули по всем открытым и скрытым местам её тела, её внутренностей. Окатили холодной волной с головы до ног.

Картрайт сжала челюсти с такой силой, что голова задрожала мелкой дрожью.

Она поклялась самой себе. Она не даст им умереть. Хватит жертв, хватит смертей. Пусть всё это закончится.

Накроет вечной темнотой. Плевать, что будет потом. Важно сейчас не допустить этого для них. Они ещё могут жить… Но…

Время снова будто бы замедлилось. Словно это происходило не с ней. Не она сейчас была на грани смерти. Словно она — только наблюдатель.

Она лишь следила за медленными гигантами, направляющимися в их сторону. Подул ветер, обливая прохладой её мокрое от пота и крови лицо.

Но…

—Арно…— вдруг совсем тихо произнесла Юэла. Андерсен открыл глаза, повернув к ней голову. — Ты хочешь жить?

Парень медлил, удивлённо смотря в её глаза. Он пережил столько же дерьма, сколько и она. Потерял семью, любимого человека.

Его история была схожа с её историей.

Единственное но было в том, что он был сильнее. И Картрайт была железно в этом уверена. Это «но» подтверждалось всё снова и снова, и подтвердилось сейчас:

— Да.

Этот ответ стал боевым рогом для неё, призывающим к битве.

Смелость огромным водопадом наполнила её. Решительность. Она никогда раньше не чувствовала её так сильно.

Сейчас, позволив этому решению укорениться в своей голове, она закрыла для себя путь обратно. Но она во что бы то ни стало откроет его для них.

Девушка вскочила так быстро и легко, словно невидимая рука помогла ей.

— Юэла, мы все не уедем, нас поймают! — бормотал Андерсен.

— Уедем…— твёрдо отрезала Картрайт.

Вместе они посадили на коня Коула, а затем взгромоздился бледный, как смерть, Арно. Он практически не взаимодействовал с внешним миром. Он был на грани. С каждой секундой силы покидали его. Картрайт осталась единственной, кто ещё мог нормально двигаться.

— Я подрежу ноги тому гиганту и мы проскочим. На тебе, Арно, управление. Что бы ни случилось, не останавливай лошадь, я сяду сзади, — чётко обозначила Картрайт, помедлив перед, словом «мы». Естественно, никакого «мы» не было.

Она знала, что титаны понесутся за ними, даже если тот, который преградил им путь, упадёт. Она знала, что есть огромная вероятность того, что труп титана придавит лошадь.Она врала. В глазах Арно читалось сомнение, которое немного рассеялось, когда Юэла села назад.

Борясь с собственным сознанием, Арно кивнул.

Круг гигантов вокруг них становился все у́же и у́же.

— Готов? — спросила Юэла у Арно.

— Да! — крикнул Андерсен.

—Раз…два…— отсчитывала Юэла, ожидая, пока гиганты будут слишком быстро, чтобы временно дезориентировать.

Арно напрягся.

— Три!

Она резко выпустила тросы на переднего гиганта и, когда лошадь тронулась, вылетела из седла…

Она отвлекла их на, буквально, несколько секунд. Но этих секунд было достаточно, чтобы лошадь с её друзьями сумела обогнуть гиганта незамеченной.

Они прорвались. Юэла перестала сдерживать слёзы. Оно оборвала свои надежды на спасение…

Кажется, Арно не сразу заметил, что её нет.

Только тогда, когда они вырвались за пределы леса, до Картрайт донёсся слабый крик, произносящий её имя. А может быть, ей показалось.

Перерезав несколько гигантов, Юэла сбежала с того места немного вглубь леса. Газа не осталось. Ноги заплетались. Девушка пару раз споткнулась и упала. Через несколько секунд до Юэлы дошло, что не может двигать правой ногой.

—Вот чёрт…— выдохнула она с безысходным смешком в голосе

Раненая и обессиленная, она приползла к какому-то камню, вдруг смутно осознавая, что пришла на то самое место, где несколько часов назад она сидела вместе с Коулом, Мэри и Арно.

Она залезла подальше в траву, чтобы хоть как-то продлить жизнь, пока её не найдёт какой-нибудь зоркий гигант, или пока она не умрёт от голода. Девушка легла в траву. Мягкую…влажную…

Здесь снова воцарилась тишина… Вверху шелестела молодая, зелёная листва. И хотя шелестела она шумно, почти угрожающе, предвещая скорую смену погоды, всё равно от её шёпота веяло лишь спокойствием и безмятежностью. Тучи сгущались — это видно было сквозь мелкие прорехи в кроне деревьев. Небо становилось чёрным.

Если таким и будет её конец, то она не знала, чем заслужила такое счастье. Не в отвратительном смраде пасти гиганта, а под дождём, в разгар сильной грозы.

И все равно внутри неё ютилось что-то. Какая-то недосказанность. Какой-то… страх. Быть может, она всё ещё боится смерти?

Но нет, не пред смертью этот страх. А перед тем, как это воспримут остальные. Тем, кому не было плевать на неё. Кому она всё ещё была дорога. Она начала повторять их имена. Каждого, кого знала.

И одно имя укололо её больнее, чем другие. Может быть потому, что где-то далеко, на задворках сознания, она держалась за это имя крепче, чем за собственное. Оно удерживает её в этом мире.

А она держит его.

Аккерман…

И почему она начинает осознавать это только сейчас, в паре шагах от смерти?

Но судьба есть судьба. Разведка уехала…

«Ты одна, так постарайся не поддаваться этому ещё какое-то время. Просто держись…»

Интуиция все равно работала в это мгновение. И она отчаянно кричала: «Ещё есть надежда.»

***

— Леви, что ты делаешь? — голос Мёрдока разорвал тишину, воцарившуюся во дворе после обрывчатого рассказа Андерсена, когда главнокомандующий вдруг сорвался со своего места, направляясь к лошади.

— А на что это похоже? — бесчувственно отозвался Леви, закрепляя седло, которое только несколько минут назад снял с лошади. Он отчаянно старался отвлечься от неприятного звона в ушах. Мёрдок недоверчиво воззрился на мужчину, пытаясь разглядеть хоть какой-то намёк на шутку на его лице.

Но всё было реально. Все серьезно, как никогда раньше.

Пустота жгла внутренности. Терзание, боль, страх, обида, отчаяние — всё смешалось воедино. Одно чувство, для описания которого до сих пор не придумали слово.

Леви хотел понять, что он собирается сделать, достучаться до самого себя.

Что-то внутри, вопреки разуму, твердило: «она жива, иди за ней».

— Леви, успокойся! — настойчивее нагнетал Мёрдок, в непонимании оглядываясь, словно спрашивая этим жестом, почему его никто, кроме него, не останавливает.

Он думал, что либо все вокруг свихнулись, либо он один.

— Я спокоен, — хмыкнул Аккерман. Он решил твердо. Он сейчас же, как последний имбецил, выедет за стену и вернётся в лес, чтобы найти иголку в стоге сена. Вопреки разуму, который, будь он проклят, именно сейчас решил заткнуться.

Судя по рассказу Арно, она должна быть все ещё жива.

Точнее…есть вероятность.

Или он сам себе придумал эту вероятность? Сам себя обманывал и в конце концов останется ни с чем.

Как всегда.

Арно ведь всего лишь не сказал, что видел, как она погибла. И это не могло не давать надежду.

Он не показывал это на лице, но внутри него происходил смертельный бой между остатками рассудка и чем-то непонятным, незнакомым… неизведанным.

— Аккерман, пожалуйста…— Мёрдок умолял, оставив позади настойчивый тон. — Она мертва, зачем ты жертвуешь собой ради…ради чего, собственно?

— А ты уверен, что девушка, которая провела неделю за стеной, не может повторить подобное? — многозначительно спросил Коул, выразив слабую, болезненную поддержку Леви. Аккерман бросил на него просветлевший взгляд. Верил ли Коул в то, о чём говорил, или нет, понятно не было. Его голос звучал твёрдо, этого хватило.

— Леви, это глупо, — отступая, произнёс Мёрдок, не обращая внимания на Макклагена, но Аккерман не слушал. Он кинул мимолётный взгляд на Эрвина. Тот не смотрел ему в глаза. Не пытался остановить ни убийственным взглядом, ни словами. Он отпускал его, понимая, что сделает только хуже, если встанет на пути.

Ярость внезапно охватила Аккермана, хотя он мог поклясться, что после слов Коула она немного улеглась внутри него.

Смит безучастно уставился в землю, не желая поднять на друга глаза.

Это он виноват…

Леви ненавидел себя, когда винил Эрвина. Он ненавидел плохие мысли в своей голове о нём. Но в последнее время их было всё больше, хотя он не признавал этого. Он свято охранял в своей голове идеальность решений Смита и его лидерства, которое никому другому не постигнуть. Но сейчас что-то другое было сильнее уважения.

Чувство, которое жгло изнутри главнокомандующего старшими войсками. Презрение во взгляде Аккермана было настолько сильным, что, по видимому, обрело материальное тело и ударило Эрвина по макушке, от чего тот резко поднял глаза на Леви.

Извиняющиеся глаза.

— Вот видишь, Эрвин, всё в порядке…— желчь бурлила в словах Леви. Он почти прошипел это. Смит лишь отвел взгляд.

Аккерман пришпорил коня и пулей вылетел из поля зрения разведчиков и воинов.

Мёрдок тяжело вздохнул, непонимающе уставившись на Эрвина. Он был уверен, что Смит — единственный, кто мог бы остановить Леви. Но даже тот не сделал этого. Зато прочитал невысказанный вопрос в глазах Мердока и, распрямившись, ответил:

— Даже если бы он сам захотел себя остановить, он не смог бы, Мёрдок. Дайте ему смириться.

— Она не погибла, — внезапно подал кто-то слабый, но уверенный голос из телеги.

Все солдаты мигом обернулись назад. Армин…

— Не погибла? Почему? Ты видел? — спросил Мёрдок, медленно подойдя к мальчику, который сидел в окружении своих друзей, суровым взглядом буравя командиров.

— Нет я…просто верю в это, — спокойно ответил Армин, пожав плечами. Да, он и сам догадывался, как глупо это наивное заявление звучит для зачерствелых сердец командиров. Мёрдок ухмыльнулся:

— Поживёшь с моё, Армин, и исчезнет твоё наивное восприятие жизни, — терпеливо объяснил мужчина. — Глупый ориентир — пустая вера в то, что невозможно… Особенно если ничего другого нет. Это так не работает…

— Но ведь командующий Аккерман тоже в старшем отряде, — подала голос Микаса, подняв тяжёлый взгляд на Мёрдока. — И он не похож на глупого человека.

Командир выгнул бровь дугой, изучая двух рекрутов. Нотки цинизма сквозили в его глазах:

— Он не опирается на слепую надежду. Я не понимаю, что с ним, но точно не то же самое…

— Думаю, он подчиняется только своей интуиции, Мёрдок, — вступилась Ханджи Зое, с непонятной улыбкой входя из тени. Даже эта вылазка не сломила женщину. — Объясни мне, что такое интуиция, как не своего рода чудо?

***

Дождь беспрестанно хлестал в лицо, заливаясь в глаза. Смотреть вперёд было практически невозможно. Ливень начался, словно по велению вселенской кармы, как только мужчина выехал за пределы стен города. Леви всё ещё старался понять, почему он сейчас, наплевав на всю безопасность, на своих раненых солдат, на самого себя, едет под проливным дождём обратно в проклятый лес. Зачем он возвращается обратно к смерти. К горе трупов.

Особенно сейчас, когда из-за плотной пелены дождя, сгустившейся темноты черных туч и позднего вечера ничего не было видно и слышно.

Может быть, он в конец спятил? Может быть ему стоило повернуть назад, сдаться, и вместе с другими выпить за погибших? Отпустить их.

Может быть…

Но он продолжал направлять свою лошадь прямо на стремительно приближающийся лес.

Было что-то рядом, что-то внутри него, что запрещало ему повернуть. Чем ближе был он к лесу, тем сильнее становилось это «что-то».

Оно ехало за ним по пятам, преследовало его.

Оно тоже подгоняло коня вместе с ним.

В оправдание себе он пытался представить, что сделал бы, если бы на месте Картрайт был кто-то другой из его отряда. Сделал бы он то же самое?

Он ведь уже один раз делал это. Очень давно. Так же, как сейчас, дождь заливался ему в лицо и за шиворот. Так же как сейчас, сердце неумолимо грохотало в груди. Так же, как и сейчас, на месте внезапной пустоты появлялась надежда.

«И так же, как и тогда, Леви, эта надежда обрушится».

Только будет лучше, если он не увидит того же, что увидел давным давно на месте смерти двух своих друзей. Просто поймёт и смирится с тем, что её больше нет.

«Просто пусть она окажется жива…» все равно звучал настырный голос в голове.

Он въехал в лес. Ночью здесь было безопасно. Все гиганты заснули. Лес огромный, но Арно говорил, что это случилось ближе к выходу из него. Аккерман оглянулся, рыская взглядом сначала по земле, потом по стволам деревьев.

Слишком темно — невозможно было ничего разглядеть.

Но Аккерману, кажется, было совершено плевать:

— Картрайт! — крикнул он, пытаясь перекричать ненавистный шум дождя. Как было бы проще, если бы его сейчас не было.

Аккерман озирался по сторонам, присматриваясь к каждому кусту, каждому камню; прислушиваясь к каждому шуму, который сам создавал; снова и снова повторяя её имя.

Снова и снова ненавидя себя за то, что поддался собственной слабости, но одновременно с этим всё дальше и дальше отдаляясь от спасительного решения повернуть лошадь назад.

Он продвигался, натыкаясь на трупы, спрыгивая с коня и постоянно проверяя, кто это, и ужасаясь своему облегчению, когда он понимал, что это не она.

Он не переставал считать себя сумасшедшим. Он точно убедился в этом, как только въехал в лес. Как только стал через каждую минуту тщетно выкрикивать в пустоту её имя.

Леви ощущал, как что-то отрывалось от него каждый раз, когда на его зов отвечал лишь шум дождя. Отрывалось его здравомыслие. Его хладнокровное мышление.

«Но она не могла погибнуть».

Даже если всё свидетельствовало об этом, она просто не могла.

Со стороны, как ему казалось, он был похож на сумасшедшего, испуганного зверя, услышавшего подозрительный треск и озирающегося в поиске сидящего в засаде охотника.

А сердце всё ещё грозилось выпрыгнуть из грудной клетки и унестись подальше от своего, поехавшего всем чем только можно, хозяина. От напряжения стала болеть голова, потом челюсть, которую он нервно сжимал, потом руки, которыми обречённо вцепился в поводья, потом всё тело.

Отчаяние нахлынуло с головой. Если раньше непонятная надежда лишь крепла, то сейчас, достигнув апогея, пошла на спад. Глубокий вдох, шумный выдох. Совсем стемнело. И хотя здесь его не так доставала плотная стена из ливня, но его шум давил на сознание таким сильным, бетонным прессом, что казалось, его голова лопнет…

«Смысла нет…»

***

В больничном крыле было слишком тихо. Никто не рыдал. Все просто устали. Лежали на койках, от горечи сжимая в кулаках белоснежные простыни, бессмысленно уставившись в одну точку перед собой. Никто не кричал от боли. Терпели. Боялись нарушить тишину. В воздухе не витало напряжение. Ничего не было. Пустота.

Застывшие, точно статуи, бледные солдаты. Хладнокровные, угрюмые выражения лиц больничных работников, суетившихся около пациентов.

Между койками Коула и Арно неподвижно стояла Роджерс, пустым взглядом сверля белую стену. Рядом с Коулом сидели Жан и Армин. На койке Лианы безжизненно примостился Марон.

Кристиан молча разглядывал свои ладони. В стороне от них стоял Эрвин.

Картина застыла. Художник ушёл.

Словно это место было мистически изолировано от всех звуков. Или же их уши утратили свою способность. Слышать звуки.

Именно поэтому убийственно тихий голос Мэри, раздавшийся в стенах этого помещения, прозвучал так громко, что заставил абсолютно всех вздрогнуть:

— Армин, — произнесла женщина. — Почему ты всё ещё веришь, что она жива?

— Мэри, перестань…— раздражённо прорычал Кристиан, но Арно легко толкнул того в плечо.

Армин устало посмотрел на Мэри. Потом перевёл взгляд на каменное лицо Андерсена, затем на сурового Жана.

Как будто он искал поддержки у них. Но они её не давали. Не верили… Глупо.

Лишь Мэри выжидательно смотрела на него, пытаясь понять…почему.

Армин сам не знал, почему. Такое невозможно объяснить, просто почувствовать. Может быть он слишком наивен? Слишком неопытен. Необучен? Потому и верит своему внутреннему голосу, так отчаянно твердившему ему то, что Мёрдок назвал «наивностью».

— Армин…— тихо позвала его Мэри. Она ждала ответа. Он нужен был ей.

«Иногда даже в суровой реальности происходят чудеса. Нужно быть просто наблюдательнее чтобы их заметить, Роджерс. Или мудрее, чтобы не списать всё только на совпадение. А иногда ты просто должна прислушаться к своей интуиции.» — сказал когда-то давно Брандон.

Может быть, её одеревенелое сердце мешало принять его слова. Слишком сказочно они звучали для неё, простой девушки, для которой чудеса перестали существовать после первой миссии со старшим подразделением.

Но ведь тогда Брандон был прав. Картрайт и Аккерман выжили. Совпадение.

А сейчас…

В реальной жизни не происходит никаких чудес.

Здесь всё подчиняется правилам, которые продиктовали люди и природа.

Пока они держат под контролем свои человеческие нормы — они люди. Когда людьми овладевает вседозволенность — это крайний пик животного мира.

Но почему тогда глаза Армина не утрачивали наивность? Может быть потому, что он не знал Юэлу так, как знала Мэри.

Он был уверен — если она смогла выжить один раз, сможет ещё раз.

Но Арно чётко дал понять — Юэла была выхвачена из седла гигантом.

Всё закончилось для неё слишком быстро.

Армин отвернулся от неё, уставившись в белую стену:

— Это не важно, Мэри.

Роджерс опустила взгляд, уставившись на колени. Слезы навернулись на глаза. Её тихий всхлип разрушил гнетущую тишину.

***

Он проходил по мокрым лужам и липкой грязи ещё несколько часов. Бесцельно. Как будто бы просто прогуливаясь по лесу. Он больше не хотел ничего, не надеялся ни на что, не чувствовал, не верил. Редкие вспышки молний и грохот слились воедино с шумом дождя.

А потом просто повернул коня, потянув за собой… назад. Он сдался.

Потому что альтернативы не осталось. И стало как-то легче. Просто принятие этого факта. Пустого факта, но, видимо, самого правильного. Ни доказательств, ни опровержений, ничего. Или ему казалось, что ему стало легче? От усталости. От освобождения своего мозга от лишних мыслей, от простого бессилия.

Он споткнулся об огромный камень и чуть не упал. Новая боль в ноге, последовавшая от этого столкновения, вернула его в реальный мир. Он снова сжал челюсть, хотя был уверен, что даже на это сил не осталось. Аккерман с гудящей яростью уставился на голый камень, помешавший его медленной ходьбе.

Словно все дело и было в этой холодной, мокрой глыбе…

Но…

Новая вспышка молнии, словно спасительный знак, внезапно разрезала чёрное, бездонное небо, и осветила знакомый темно-зеленый плащ с золотым контуром — символом старших войск. Леви чуть не задохнулся от потока ветра, хлынувшего ему в лицо. Один миг, когда все было видно. И одного мига ему было достаточно, чтобы понять: не показалось…

Леви на протяжении нескольких секунд смотрел в пустоту. Снова воцарилась тьма. Он боялся спугнуть эту надежду, затеплившуюся в его сердце.

Он перешагнул через валун и, пробираясь через траву, приблизился к тому, что пару секунд назад видел. Его рука наткнулась на чью-то руку, холодную. Затем он отыскал лицо, вытащив его из разросшейся травы.

Он почувствовал дыхание…

Этот человек был жив. Аккерман тщетно пытался вглядеться в лицо. Лишь смутные очертания.

Снова вспышка молнии, снова одно мгновение.

И его хватило.

Бледное, грязное лицо, черные брови, разбитые губы и мокрые, спутанные каштановые волосы…

— Картрайт! — крикнул Леви в одно мгновение с разрывающим барабанные перепонки громом, последовавшим за молнией.

Она открыла глаза, зашевелилась. Её ранее спокойное дыхание перешло на жадные, нервные вдохи и выдохи.

«Она жива…»

— Леви…— позвала она сквозь полудрёму. Прерывисто. Захлёбываясь в собственной дремоте. Аккерману больно сжало сердце. Жалость. Страх. И облегчение.

— Картрайт… просыпайся! — он слегка встряхнул её. Хотя этого не видно было сквозь темноту, он догадался — она пришла в себя. Потому что вместо судорожного дыхание послышались судорожные всхлипы.

Она плакала. Аккерман не раз видел как она плачет. И если с любым другим это принесло бы только раздражение, то с ней это приносило только щемящую тесноту в сердце.

Он должен был сделать что-то, но мозги не хотели работать. То, что он обязан был сделать, остальные делают рефлекторно…

Просто…не раздумывая.

А он думал, как последний идиот.

— Всё хорошо, — вырвалось из него. Он не знал, что ещё сказать. В этот момент её руки резко ухватились за его предплечья. Она цеплялась за него, как за единственную надежду на жизнь. После того, как сама же самозабвенно отдала её. Глупая.

Сердце сжималось сильнее, а Картрайт нервно обхватила его шею руками и обессиленно уткнулась в мокрое плечо.

Панический страх — вот что источало её тело сейчас.

Аккерман обнял девушку. Почти так же, как тогда, на свадьбе Эрвина.

Но тогда это произошло слишком спонтанно, и он лишь на одно мгновение осознал своё счастье, а потом снова забыл про него. А сейчас он прижал её к груди так сильно, будто боялся, что она в какой-то момент может улететь.

— Как ты нашёл…зачем…— немного успокоившись, спросила Картрайт, не отрывая лица от его плеча.

— Не знаю…— тихо ответил Аккерман. — Пошли, ты и так тут сильно долго…

Картрайт медленно, будто нехотя, подняла голову. Снова вспышка молнии, озарившая её лицо. Всё в крови и грязи. Заплаканное, но улыбающееся. С болью и отчаянием…но улыбающееся. Девушка перекинула руку через его плечо, делая безуспешную попытку встать. Сломанная правая нога напомнила о себе. Юэла упала бы, если бы сильные руки не подхватили её и не понесли. Прочь из мокрой травы и сырой земли. Прочь от смерти. К покорно ожидавшей их лошади.

Девушка все ещё изредка всхлипывала, но когда Аккерман посадил её перед собой, аккуратно придерживая, чтобы она не упала, девушка заснула.

Мужчина невольно удивился тому, что единственный звук, который смог её разбудить, это его крик. Не хлёст дождя. Не грохот грома.

Его голос.

«Она жива…» сказал он самому себе, не веря в то, что признал это. Не понимая, как это могло случиться. Боясь, что это сон…

Но в конце концов признавшись себе в этом окончательно и вздохнув полной грудью.

***

Дверь в больничное крыло резко распахнулась. В неё влетела Ханджи, рыская сумасшедшим взглядом в поиске свободной койки. Все солдаты притихли. В такие моменты даже старшие солдаты боялись майора.

— Заноси! — крикнула женщина в открытую дверь. В проёме показался Аккерман, мокрый, с грязными руками, которыми он нёс Юэлу Картрайт, ревностно прижимая её к груди.

Армин улыбнулся, обводя взглядом находившихся с ним в одной комнате.

Эрвин замер.

Ханджи победоносно уставилась на него.

Аккерман ещё несколько минут стоял рядом с койкой, на котором покоилось бессознательное тело Юэлы.

Эрвин долго смотрел на девушкк и на застывшего друга, пытаясь переварить то, что увидел. В конце концов Леви лишь кинул на него быстрый, но от того не менее значительный взгляд.

А потом, развернувшись, просто покинул больничное крыло.

========== Больничное крыло. ==========

— У меня для вас хорошая новость, Картрайт, — первое, что услышала Юэла, спустя десять минут, как проснулась. Девушка уже была в состоянии нормально мыслить, но даже на такие банальные движения, как поднятие рук, сил не хватало.

Единственное, что она могла делать, это поворачивать голову на мягкой подушке.

Слова врача долго добирались до её мозга, всё ещё объятого тяжелой дремотой. Рядом, сквозь раздражающую, размытую пелену, Юэла разглядела две фигуры, склонившиеся над ней в немом ожидании.

В конце концов она сделала над собой усилие, показавшееся ей тогда невероятно героическим, и привстала на локтях, поворачивая всё тело к врачу:

— Какая? — из горла вырвался лишь слабо различимый сип из-за долгого молчания. Девушка откашлялась.

— С вашей ногой всё в порядке, перелома нет, просто сильное растяжение, — заявил доктор.

— Спасибо, — на автомате ответила Картрайт и кивнула ему, поворачивая голову в другую сторону. Зрение потихоньку фокусировалось. Перед ней стояли Марон и Лиана, облегчённо улыбаясь.

— Я вас оставлю, — доктор вышел из палаты.

Когда дверь закрылась, Роуз молча бросилась на шею подруге.

— Лиана, ты же её задушишь! — испугался Марон, легко похлопав русоволосую по спине.

— Да, прости…— замялась она, отстраняясь от Юэлы. Та действительно не была готова к такому радушному жесту. Переполняющие Лиану эмоции чуть не выдавили из слабой, раненной разведчицы все внутренности. — Мы просто боялись, что потеряли тебя.

Картрайт растроганно улыбнулась.

Однако Юэле нужно было задать тот самый вопрос, который вертелся у неё на языке:

— Сколько часов я тут? — снова этот убогий сип вместо нормального голоса. Именно этот звук всегда ассоциировался у Юэлы с ненавистной беспомощностью. Снова напоминание о том, что она всего лишь человек. Ситуацию усугубляла ещё и режущая боль в горле.

— Три дня, — коротко ответил Марон. Девушка чуть не поперхнулась и начала откашливаться.

—Сколько? — захрипела она.

— Думаешь, кто-то станет тебя винить? — успокоил её Лоу, похлопав по плечу. В общем, он был прав: она спасла своих солдат ценой своей жизни, вряд ли найдутся недовольные таким поступком.

В голове девушки крутился ещё целый водоворот разных вопросов:

— Где все остальные?

— Они поехали в столицу. Их вызвали. Сама понимаешь, что это значит, — голос Лианы сразу же лишился прежней радости.

Юэла тяжело вздохнула. Конечно, она понимала. Это значит, что они сейчас сидят там, понурив головы, и выслушивают очередной поток обвинений и унижений. Ведь правительству же плевать на то, что разведчики, мягко говоря, тоже не в восторге от стольких жертв. Или властям кажется, что солдатам приятно приносить в жертву невинных жителей?

Эрвин, само собой, сидит, ничего не выражая на лице, и покорно выслушивает этот шквал недовольства.

Но внутри него, настолько глубоко, что почти недосягаемо до его сознания, бушует страшная, разрушительная буря. И если бы эта буря вырвалась наружу, её бы хватило, чтобы стереть с лица земли всё застенье. А если бы она объединилась ещё и с болью других солдат, то, наверное, вместе они могли бы уничтожить всю вселенную.

Его жена, Эмма, несомненно, стоит за его спиной, смотря на мужа проницательным, сочувствующим взглядом. Наверное, невозможно было передать словами всё, что она чувствует. Но именно эта супружеская поддержка заставляет Эрвина железно противостоять всему, что обрушивается на него.

А Аккерман сидит, напустив на себя пуленепробиваемое безразличие. Не важно, что он сейчас перед представителями высшего сословия. Он признаёт лишь тех, кого хочет признавать. Типичное для него поведение.

Обычно так и проходили заседания.

— Юэла, ты чего? — недоуменно нахмурился Марон, заметив её задумчивое выражение.

— Я просто…рада, что вы живы. Как ты, Марон? — сменила тему Картрайт.

Она не могла не беспокоиться за Лоу в последнее время. После нападения на Трост Марон стал слишком холодным. Добрый парень, в глазах которого так рьяно горела надежда, в один момент переменился.

Они все поменялись, конечно, но Лоу с каждым днём мрачнел, уходил в себя, и это замечали абсолютно все. Даже Лиана не могла достучаться до него. Внутри него просто что-то сломалось в определённый момент. Фактически, он и был причиной, по которой Роуз перешла в третий отряд. И он мог бы оправдать это рискованное действие, но каждая попытка Лианы наладить контакт между ними ничем хорошим не заканчивалась.

— Я в порядке, — холодно отрезал Лоу. Роуз бросила на него обеспокоенный взгляд, но тот поспешно отвернулся. Юэле было тяжело смотреть на то, как отношения её друзей трещат по швам. Как их дружба дрожала и с каждым днём становилась более хрупкой, грозясь и вовсе развалиться.

Иногда это вызывало у Картрайт невольную неприязнь к парню.

Лиана не заслуживала такого отношения. Хотя … и Марон не заслуживал такого.

Юэла вздохнула.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась. В больничное крыло влетела Ханджи. Увидев, что Картрайт уже пришла в себя, Зое улыбнулась. Однако вид у женщины был суровый, и отсутствие бушующей энергии, всегда исходящей от неё, было заметно издалека.

— Ханджи, что такое? — спросила Юэла у майора. Голос потихоньку возвращался. Зое несколько секунд смотрела на неё, не отвечая на вопрос. Потом обратилась к Лиане:

— Роуз, где доктор?

— Вышел, а что такое? — ответила русоволосая, подозрительно переводя взгляд с Ханджи на Юэлу.

— Позови его, пожалуйста, —попросила майор. Лиана кивнула и медленно покинула больницу, недоверчиво оглядываясь.

— Мы выяснили, кто был женской особью. У нас была стычка с ней в Стохесе, — доложила Ханджи тихим, севшим голосом. Юэла затаила дыхание:

— И кто она?

В памяти всплыли холодные, серые глаза, наполненные странной печалью, недосягаемой и непонятной даже для Юэлы.

— Энни Леонхарт, — ответила Зое. Картрайт на мгновение закрыла глаза и выдохнула. Да… конечно.

Именно эта догадка стучала в её голове с того самого момента, как она увидела глаза того гиганта. Именно это имя она не хотела называть вслух. Теперь всё понятно.

— Все живы? — глупый вопрос, конечно. Само собой нет. Особенно, когда речь идёт о вторжении титанов за стены. На это было глупо надеяться, тем более после битвы за Трост.

— Из старших войск все, из разведки нет, остальных я не знаю. Но невинные жители пострадали больше всего, — глухо отозвалась Ханджи. Юэла опустила глаза.

В такой ответственный момент её не было рядом. Конечно, она не виновата. Никто не виноват…

— И где сейчас Энни? — спросил Марон.

— Она заперла саму себя в … я даже толком не могу сказать, куда, — грустно заявила Ханджи. — Что-то типа брони.

— Так…до Митры вы так и не добрались? — спросила Юэла, не желая сейчас думать или спрашивать об Энни больше, чем уже узнала.

— Нет, но мы и не собирались, — ответила Зое, оживлённо улыбаясь Юэле.

— Что? — переспросила Картрайт, непонимающе взглянув на женщину. Рядом подозрительно прокашлялся Марон. Юэла бросила на него подозрительный взгляд.

— Нас никто не вызывал, Юэла. Мы сделали это для поимки женской особи, — пояснила Ханджи это таким тоном, будто это было само собой разумеющееся.

— И это не их с Лианой решение, — добавила Ханджи, заметив, как Юэла медленно поворачивается к Марону.

— А чьё тогда? — поинтересовалась Картрайт, не отводя убийственного взгляда от Лоу.

— Угадай с двух раз, — нотки задора снова зазвучали в голосе майора Ханджи. Картрайт закатила глаза и промолчала

—Ну угада-а-ай! — по — детски протянула женщина, тряся Юэлу за руку.

— Майор Ханджи, вы меня звали? — послышался за спиной спасительный голос доктора. Зое резко вскочила.

— Это был командующий Аккерман, — тихо сказал Марон, слегка наклонившись к Юэле. Девушка, уже потерявшая нить разговора, растерянно уставилась на него, вскинув брови.

— Это он приказал не говорить тебе цель той экспедиции, —пояснил парень.

Со стороны Картрайт последовало лишь выразительное молчание, явно заставляющее Марона продолжать.

Но тот лишь пожал плечами.

Ну конечно… Понятно зачем Леви сделал это. Чтобы она не потащилась с больной ногой навстречу верной смерти. Опять…

— Боюсь у вас ещё пациенты появятся, — Ханджи тем временем говорила с доктором. — И среди них будет главнокомандующий Аккерман.

Картрайт так резко повернула голову в сторону Ханджи, что что-то в её шее громко хрустнуло. Сейчас она вся обратилась в слух, сконцентрировав всё внимание на майоре, ведущей сумбурный монолог. Доктор лишь кивал.

К её койке подошла Лиана.

— Что с Аккерманом? — спросила Юэла у девушки, не дав ей даже отдышаться после бешеной пробежки по всем этажам здания.

— Откуда я знаю? — прохрипела Роуз, задержав дыхание. Юэла с беспокойством прожигала своим взглядом затылок Ханджи, как будто там было что-то написано.

Но ответ пришёл сам собой. Через полчаса дверь раскрылась снова, и на пороге стояли Арно и Коул, с двух сторон поддерживающие Леви Аккермана, практически безжизненно повисшего на их плечах. Жалкий вид… Первое впечатление от этого зрелища больно сдавило сердце и обхватило ледяными пальцами горло, заставив его болеть ещё сильнее.

Андерсен и Макклаген положили командира на койку, хотя тот явно был не в восторге от того, что ему помогают делать такие банальные действия, как идти и, тем более, ложиться.

Он всё ещё находился в сознании, однако его отяжелевшие веки смыкались сами собой. Юэла видела, как он всё ещё пытался бороться с дремотой, отчаянно накрывающей его. Он едва заметно кривился от боли и тяжело вдыхал, когда Арно укладывал его на соседнюю от Юэлы кровать. Девушка, задержав дыхание, следила за каждым движением главнокомандующего.

— Юэла! Ты очнулась! — громкий возглас Коула вывел из задумчивости. Девушка вздрогнула и растерянно отвела взгляд от Леви, однако краем глаза заметила, что он повернул голову в её сторону и не отворачивал, пока не подошёл врач.

Коул сел рядом с ней и обнял. Картрайт, тепло улыбнувшись, обхватила его плечи одной рукой.

— Я боялась, что не увижу вас всех больше… — тихо призналась Юэла, смотря из-за плеча друга на Ханджи и Андерсена.

— Не отделаешься, — хмыкнул Коул.

Арно многозначительно присвистнул, однако тут же получил от Ханджи предупреждающий толчок в плечо.

—Ай! Тихо ты! Прям по больному… — запричитал Андерсен, потирая больное плечо.

— Что случилось? — тихо спросила Юэла у Коула. Макклаген усмехнулся:

— Да так… Всё как обычно: одна ненормальная дамочка решила раздолбать половину города, мы её вроде как поймали, но тут же просрали. Я надеюсь, ты не ждала хороших новостей, а то…

— Это я уже знаю, а с… ним то что? — оборвала его Картрайт, нетерпеливо кивнув в сторону Аккермана.

— А… я даже не знаю, он просто… пришёл к нам в таком состоянии после боя. Он находился в самом эпицентре, когда Энни превратилась, так что…это чудо что он смог вообще выжить, — отозвался Коул, оборачиваясь на главнокомандующего, которому доктор уже промывал раны.

— Ты называешь чудом то, что он смог спастись? — саркастично спросил Арно, подойдя к Макклагену.

—Действительно…— протянул парень.

Ханджи плюхнулась рядом на кровать и резко обняла Картрайт одной рукой, чуть не задушив её.

— Да ладно тебе, Юэла, это же Леви Аккерман, наш железный лидер, с ним все будет хорошо, — тихо пропела женщина, подмигнув бывшей разведчице и приблизившись к ней настолько близко, что Юэла чуть не коснулась лбом стёкол её очков.

— Я же и плюнуть в тебя могу, — пригрозила та, отодвигая рыжую на безопасное расстояние от себя.

— А я же не Леви, чтобы кривиться от чужих микробов, — ответила Зое, кинув быстрый взгляд на Аккермана, голова которого устало опустилась на подушку.

Зое вздохнула. Хитрый огонёк в её глазах потух. Она нахмурилась и тихо, но очень серьёзно произнесла:

— Он сильно переживал за тебя, Юэла, — Картрайт оторвала взгляд от заснувшего главнокомандующего и внимательно прислушалась к словам разведчицы. — Ты стала слишком много значить для него. Это на него не похоже.

Юэла потупила взгляд, рассматривая свои ладони. Слова майора врезались в голову, перевернув сознание с ног на голову. После этих слов она почувствовала, как огромная ответственность стремительно падает на неё.

«Ответственность»

Перед ним и за него.

И снова тот самый вопрос: а что он значит для неё? Не друг, не близкий человек. Ничего из того, что Юэла могла бы описать. Но разве с не другом бывает так легко и просто? Разве между не близкими людьми может быть такое взаимопонимание, такая забота и страх друг о друге?

Но назвать себя другом Леви Аккермана было бы странно. Точнее странно представить то, что он сможет кого-то назвать другом.

Картрайт сделала глубокий вдох и прикусила губу:

— Разве он не переживает так за каждого из нас?

— Да, однозначно, — согласилась Ханджи. — Но поверь мне, как бы трудно ему не было, он не позволил бы себе жертвовать собой, чтобы найти кого-то в лесу во время грозы и дождя, причём не имея никаких доказательств того, что этот кто-то все ещё жив. Но когда дело коснулось тебя, он даже думать не стал.

Ханджи замолчала. Её слова звучали убедительно, но Картрайт всё равно не хотела об этом думать. Она сглотнула, все ещё разглядывая свои ладони. А затем она повернулась к разведчице, и лучезарная улыбка снова озарила лицо майора.

Картрайт смущённо улыбнулась Ханджи скорчила вдруг задумчивое выражение, а потом вкрадчиво выдала:

— Это же какими идеальными воинами будут ваши де…— однако, получив подзатыльник, тут же замолчала.

***

Следующий день прошёл слишком тихо. Все солдаты, лечившиеся здесь, были выписаны и разбрелись по своим комнатам, кроме Аккермана и Юэлы.

И, даже при том, что у Картрайт были сотни вопросов, которые она хотела задать именно ему, отчуждение, исходящее от него, искореняло это желание.

Они обменялись лишь короткими «доброе утро», а потом бесконечным потоком приходили переживающие за своих командиров солдаты, безвылазно проводящие здесь весь день. И всё равно было тихо…

Приходил Эрвин, однако пробыл в палате совсем недолго, лишь вкратце пересказав их с мэром Стохеса разговор.

Ничего нового…

К Юэле, естественно, тянулось больше людей, чем к нему. Но Аккерман был совсем не против.

Последнее, что он хотел сейчас, это говорить с кем-то. Ему нужен был покой, а это место как раз то самое, в котором можно отдохнуть. По-настоящему отдохнуть.

Он слышал все, о чем говорила Ханджи предыдущим вечером. Он чувствовал всю неловкость и неверие, исходящее от Картрайт.

Он осознавал, что в ином случае чувствовал бы злость и неконтролируемое желание заткнуть болтливого майора. Но, либо за отсутствием сил, либо за острой неуверенностью в смысле этого действия, он промолчал. Потому что Ханджи имела невероятно пронзительную особенность видеть насквозь то, что многие не хотели признавать. А, может быть, не в её таланте дело. Может быть это было видно всем, кроме него самого.

Он не мог осознать, что привязывает его к этому человеку. Почему он всё больше и больше чувствует себя беспомощным и уязвленным. Какая из сотни его масок дала трещину, о которой он даже не подозревал, и почему слабость за такое короткое время одолела железную выдержку и чёрствое сердце, натренированные годами. Как он вообще мог позволить кому-то проникнуть так глубоко в его сознание и разрушить его.

Но Юэла ведь не была разрушителем. Она относилась очень аккуратно к людям и их хрупкому миру. Она не хотела врываться в чужие жизни. Картрайт держалась на расстоянии от Леви, лишь изредка нарушая его.

И этих «изредка» было более, чем достаточно.

Но он не жалел о том, что сделал. Ничуть…

В эту светлую ночь он не спал. Тонкие занавески не смогли спрятать слишком яркий свет полной луны, и она нагло проникала своими лучами внутрь помещения. А он с раннего детства любил засыпать в полной темноте. Типичная привычка для того, кто в детстве не видел ни солнца, ни луны. Только тусклые фонари и слабый свет свечей.

А может быть он лишь отмазывал свою бессонницу таким образом, прекрасно понимая, чем в действительности она вызвана — раздумьями. Как мало, оказывается, у него в жизни времени на то, чтобы просто думать. И слава богу, ведь ничего, кроме разочарования, эти раздумья не приносят.

Поняв, что сегодня он вряд ли уснёт, он сел на кровать, обводя взглядом комнату, утонувшую в бледном свете. Пустые койки с белыми простынями, голые стены. Всё было слишком чужим для него.

Краем глаза Леви увидел, что его действие не осталось незамеченным. Юэла повернула голову в его сторону. Её лицо было смутно различимо. Она лишь ненадолго кинула на него изучающий взгляд, а потом снова отвернулась, уставившись в окно.

Неловкое молчание. А ведь было столько тем для разговора, которые не нашли отклика утром ни днём, ни утром, и все равно безнадежно ждали, пока их, наконец, вытащат на свет. Теперь, когда Аккерман мог бы побыть в той самой тишине, которую так сильно желал, он искал повод её разрушить, потому что она странным образом начала давить на него. Но Картрайт опередила:

— Как ты себя чувствуешь?

Её голос звучал так, будто бы она спрашивала чисто из вежливости, а не потому, что ей было интересно. Точно они оба силились отстраниться друг от друга, расширить дистанцию. Но этот голос наконец вернул его в привычную жизнь, чего он всё никак не мог добиться, пролежав здесь целые сутки.

— Бывало и лучше, — ответил Леви, глубоко вздохнув. — А ты?

— Бывало и хуже, — усмехнулась девушка, снова повернув голову к главнокомандующему. Она хотела спросить намного больше, чем просто «как ты себя чувствуешь», но что-то сдерживало её.

Недосказанность, непонимание между ними. Конечно, она не стала слепо принимать близко к сердцу слова Ханджи, но осадок остался. Однако ей надо было нарушить тишину…

Сейчас, в этой напряжённой тишине, до тех пор, пока она не услышала, как Аккерман встаёт, все её страхи грозились вновь выбраться наружу. Лица погибших товарищей всплывали в мыслях. Она не хотела плакать. Слишком часто она делала это рядом с ним. Она клялась самой себе стать сильнее, но снова и снова, как только Аккерман находился рядом в те моменты, когда её нервы и так были на пределе, она не могла себя сдержать. Что-то внутри неё вопреки собственным запретам позволяли ей быть слабой рядом с тем, кто сильнее её.

А она и не пыталась доказать обратное. Она признавала его превосходство. Так было установлено природой, которую она прочувствовала на себе во время их поединка с ним.

Вот и сейчас необъяснимые слёзы подступали к горлу, заволакивали глаза, и Юэла отчаянно пыталась скрыть их. Проглотить. Как бы она не старалась доказать себе, что всё ещё способна жить человеческой жизнью, а не быть лишь унылой машиной, она была сломана. Не недавней вылазкой за стену, не встречей с Энни Леонхарт.

Нет.

Та самая ошибка, когда она не смогла выстрелить в человека, которого позже назвала врагом всей своей жизни. Она колебалась, пока тело человека, с которым девушка прожила всю свою жизнь, без сознания упало к её коленям после оглушительного выстрела.

Потом — самопожертвованность её отряда, из-за которой она до сих пор живёт, обречённая на вечные кошмары и долгие, бессонные ночи…

…и постоянно рушащиеся надежды.

Время немного смягчало боль, но стоило Картрайт снова увидеть павших товарищей, как рана открывалась. Аккерман был прав. Новое подразделение не сотрёт ей память. Надеяться было глупо.

Эти мысли каждую ночь, как шарманка, крутились в голове и мешали спать. Но сейчас…

Сейчас она не хотела их слушать.

— Уверена? — вкрадчивый голос пробрался внутрь, и от этого по спине пробежал холодок. Она не станет больше показывать свои эмоции перед ним.

— Нет, — и лгать перед ним она тоже не будет…

— Что именно? — спросил тот же монотонный тон.

— Слабость и полное непонимание того, что твориться с моей жизнью, — ответила Юэла, молясь, чтобы её голос не дрогнул в самый неподходящий момент.

— М-м, да что ты говоришь, — горько ухмыльнулся Аккерман.

Девушка перевела всё внимание на свои ладони. Это вошло в какую-то больную привычку. Как будто она пыталась прочитать там сценарий своей жизни, но видела лишь бессмысленные линии и мозоли на пальцах от рукояток клинков.

Вот и весь сценарий — обычный человек и обычный солдат.

— Спасибо, что спас меня, — тихо произнесла Юэла. В конце концов, из всего, что она хотела ему сказать, это было самым важным.

— Тебе спасибо, Картрайт, — девушка удивилась. За что? Очередной подкол? Но его голос звучал серьезно.

— За что? — девушка даже повысила голос, забыв, что сейчас не самое подходящее время, чтобы шуметь.

— За то, что спасла всех их, — объяснил Леви. Юэла озадаченно смотрела на Аккермана.

— Из тебя действительно выйдет хороший командир, — ему было тяжело произносить эти слова, но, как бы он не хотел этого, больше он не может этому противостоять. Пусть она выбирает, что будет делать дальше.

— Разве хорош тот командир, который может спасти своих людей только ценой собственной жизни? — спросила Юэла и, положив подбородок на колени, обхватила ноги руками.

— Была бы ты таким командиром, тебя бы раздавили ещё в разведке, — заявил Аккерман, переводя на неё усталый взгляд.

Картрайт тяжело вздохнула. Логично, нечего сказать…

— Тогда, конечно, я буду, но…— это «но» вырвалось у неё случайно, в унисон с её внутренним голосом.

И именно это неосторожное «но» заставило Аккермана насторожиться.

Он дал сам себе слово: хотя бы одно, крохотное сомнение со стороны Юэлы, и он никому не даст изменить его решение и приказать ей что-то. Он давал себе это слово каждый раз, когда остальные командиры задумывали очередную миссию с непосредственным участием Картрайт.

— Что, но? — резко переспросил Леви, и Картрайт явно неправильно растолковала для себя эту мгновенную перемену тона. Она тут же взяла себя в руки:

— Нет, ничего, — чётко заверила его Юэла.

— Картрайт, что не так? — ещё более настойчиво переспросил Аккерман. Его категоричный тон впервые подействовал на Юэлу, к ужасу последней, как на обычного подчинённого. Она наконец прочувствовала тот самый трепет, когда лицо предательски наливается краской, а сердце начинает буквально долбить грудную клетку.

— Ничего, — она хотела ответить так же прямолинейно, но не получилось: голос сильно дрогнул от непонятной нервозности. — Это не важно.

Аккерман, кажется, сдаваться не собирался. Не потому, что не хотел, чтобы с ним спорили. Тут было что-то другое, и Юэла никак не могла понять, что это.

Леви сел на край койки, поставив свои босые ступни на холодный пол, и настороженно уставился на Картрайт. Ледяной взгляд, кажется, пытался увидеть девушку насквозь.

А затем мужчина встал и, преодолев небольшое расстояние между ними, по-хозяйски отодвинул Картрайт ближе к краю её койки и, прежде чем девушка смогла что-то сказать, лёг рядом.

Картрайт понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что произошло.

Она воззрилась на Аккермана с настороженностью, тесно граничащей с ужасом.

А тот, полулёжа-полусидя, скрестил руки на груди, даже не смотря в сторону девушки.

— Совсем обнаглел? — гаркнула Картрайт, наплевав на то, что её возмущение могло быть услышано доктором, или, что ещё хуже, Ханджи, чья комната была недалеко от больничного крыла. От этого крика горло снова резануло острой болью, однако Юэле было плевать.

— Главнокомандующий задал тебе вопрос, а ты не отвечаешь, и обнаглел тут я, — холодно откликнулся Аккерман.

— Свали отсюда! — прошипела Картрайт и на полном серьёзе попыталась вытолкнуть его из своего личного пространства, видимо, забыв, что перед ней один из самых упёртых людей в мире. Конечно, пытаться столкнуть его было так же бесполезно, как пытаться сдвинуть стену. В конце концов, он просто перехватил её запястья:

— Тебе нужно всего-навсего ответить на мой вопрос, Картрайт, — медленно и раздражённо произнёс Леви, даже не удостоив Юэлу взглядом. Девушка предприняла следующую попытку — постаралась встать с кровати, но её запястье всё ещё было в железной хватке Аккермана.

— Это не касается тебя, — глухо отозвалась Юэла, даже не пытаясь вырвать руку. После того самого боя с Аккерманом во время отборочных испытаний она раз и навсегда оставила попытку физически сопротивляться этой машине для убийств.

— Ещё как касается, Юэла, ибо я твой командир. Так что давай, отвечай. Думаешь мне так приятно сейчас лежать тут?

Картрайт закатила глаза и промолчала. Он снова назвал её по имени, и это снова не смогло ускользнуть от её сознания. Конечно, это напрямую касалось его, но Юэла не хотела оспаривать приказ.

— А, тоесть, ты предпочитаешь, чтобы я не уходил? — Аккерман явно издевался над ней. Юэла по-прежнему молчала. А его рука все ещё крепко сдавливала её кисть.

— Хорошо, мы будем дожидаться, пока тут не появится Ханджи, — усмехнулся Леви. Картрайт стремительно повернулась на него. Щёки запылали. Как хорошо, всё-таки, что он сейчас не сможет этого заметить.

— Я просто…— сдалась Картрайт. Леви неторопливо перевёл на неё взгляд. Он не поторапливал её, но и хватку на запястьях не ослабил.

— Я не хочу быть командиром, — тихо, но чётко заявила Юэла, в ту же секунду почувствовав, как его рука отпускает её.

И тут она, совершенно не понимая, что делает, перехватила своими пальцами его ладонь, почувствовав, как сердце при этом застучало сильнее. Первой, и почти победной мыслью было разжать пальцы, пока ещё не поздно. Но потом девушка поняла, что он не сопротивляется этому. Наоборот… Он сомкнул свои пальцы на её руке. Не так, как минуту назад, а легче, практически невесомо.

Леви медленно перевёл взгляд на её руку, почувствовав, наконец, долгожданное облегчение в душе от того, что услышал только что.

По какой-то неясной причине он не хотел прерывать это прикосновение, поэтому неуверенно обхватил её ледяную ладонь пальцами. Если он кого-то и брал за руку, то совсем в иных целях.

«Слабость, и полное непонимание, что твориться с моей жизнью». Да, Юэла, я понимаю…

Знала бы она, как легко стало дышать, как только она призналась.

«И знал бы он, почему…».

Что ж, два человека уже покинули его отряд безвозвратно. Не в его силах уберечь остальных от той же самой участи. То, что ему повезло отыскать Юэлу в тёмном лесу, ещё не значит, что это везение будет сопутствовать ему всегда. Он всё ещё бессилен, но он всё равно постарается…

—Я знаю, что это твой приказ, и я исполню его, но…мне просто…— она запнулась, встретившись взглядом с командующим. — Я не знаю…

— Значит, ты не будешь командиром, — заявил Леви.

— Но ведь ты при…— начала Юэла. — Я ведь не говорю, что отказываюсь…

— Это не мое решение.

— А чьё? — поражённо спросила Картрайт.

— Прежде всего — Брандона, — прямо заявил Леви. Юэла опустила взгляд. — И Эрвина.

— А ты? — поинтересовалась девушка.

— А я…— а что он. Он не поддерживал это. Он прекрасно понимал, что Юэла не готова. Однако не знал, как сказать одному из самых гордых и упрямых людей то, что он чуть было не решил все за неё. Однако Картрайт сама догадалась:

— Ты был против?

— Да.

Картрайт невольно улыбнулась, опустив взгляд. Слёзы, так стремительно намеревающиеся вырваться, затихли. Боль тоже ушла.

За всё время единственный раз, когда она открыла кому-то всё то, что творилось на душе, была Лиана, которая приняла её и поняла в тот самый первый день в этом подразделении. Но этого было недостаточно. За полгода в душе накопилось ещё больше всего, и это надо было разделить с тем, кто и сам чувствовал то же самое. Но ведь Аккерман как-то скрывает это внутри…

Или же он просто не рассказывает ей об этом.

«Или же тебе надо перестать повторять всё за ним, потому что ты, это ты, а он, это он».

— Но ведь все уже решили… — начала Юэла, но Аккерман оборвал её на полуслове:

— Картрайт, тут я окончательно всё решаю, особенно когда дело касается моих людей. Здесь бессилен Эрвин и, хоть и к сожалению, теперь бессилен и Брандон. Ты — часть моего отряда, и пока ты не решишь окончательно уйти, так и будет, ты поняла меня?

— Да, —тихо произнесла она, нехотя выпуская его руку. Он неторопливо встал на ноги, проигнорировав её благодарность. Юэла невольно отметила про себя, что в тот момент, когда он ушёл, стало холоднее, несмотря на то, что именно от него постоянно веяло холодом. Но она впервые за много месяцев почувствовала себя в безопасности и всё ещё старалась удержать ту лёгкость, которая появилась, когда призналась…прежде всего самой себе.

Но эта лёгкость тут же испарилась, как только дверь распахнулась, и до мурашек знакомый голос произнёс:

— Что тут за шум?

— Ханджи…— предупреждающе прошипела Картрайт.

Ханджи, застав Аккермана на полпути к его койке, с минуту озадаченно таращилась на них обоих, а потом выдала то, что в одно мгновение обеспечило ей прямой путь в могилу:

— Я что, помешала заделыванию самого сильного воина человечества?

И в счастливую женщину тут же полетела большая подушка.

========== Смысл. ==========

Аккерман с минуту буравил взглядом Роджерс, пытаясь разглядеть в её глазах хоть какой-то намёк на «шутку». Разумеется, его не было. Над такими вещами обычно не шутят, да и Мэри не похожа на шутницу. Но информация, только что вброшенная в его мозг, не желала перевариваться. Женщина, заметив недоверие в холодном взгляде главнокомандующего, нахмурилась ещё сильнее:

— Вы думаете, я это выдумала? Мне делать нечего?

Леви не успел ответить: за его спиной, в дверном проёме, появилась Картрайт. Внимание двух солдат в то же мгновение переключилось на неё. Девушка облокотилась о дверной косяк, внимательно обводя взглядом собравшихся. Заметив суровое выражение на лице Мэри, Юэла беспокойно вскинула брови:

— Что случилось?

Женщина тяжело выдохнула, и Юэла заметила быстрый, но презрительный взор, которым та смерила Аккермана:

— Титаны прорвали стену Роза, Закклей приказал нам ехать в Гермину, — так же спокойно пояснила Мэри. — Разведчики, которые находятся здесь, Ханджи и Пастор Ник тоже отправятся.

— Что?! — последовал тихий возглас удивления. — Когда это произошло?

Мэри лишь пожала плечами. Юэла сжала губы. Их с Аккерманом только что выписали, порекомендовав ещё какое-то время воздержаться от физических нагрузок, но, если это будет необходимо, она сможет вступить в бой.

Картрайт переглянулась со своим командиром. За несколько дней, проведённых в больничной палате, только благодаря постоянным визитам своих солдат они были в курсе всех событий в городе.

Последняя из новостей — колоссальный титан в стене Стохеса. Именно после этого Юэла сделала для себя чёткий и окончательный вывод: человечество вообще ничего не знает о мире, в котором живёт на протяжении ста с лишним лет. А потом Ханджи рассказала им про пастора Ника и про церковь, таким наглым образом скрывавшую какую-то тайну от жителей стен.

— Когда нам нужно будет уезжать? — спросил Аккерман у Мэри. — Что говорит Эрвин?

— Этим же вечером, — коротко заявила Мэри, а потом обратилась к Юэле. — Как твоя нога?

— Всё нормально, Мэри, я смогу… — заверила её Юэла.

— Сможешь…что? — вклинился Леви, делая слишком чёткий акцент на последнем слове и испытующе покосившись на подчинённую. Картрайт твёрдо встретила его пронизывающий взгляд. Он прекрасно понимал, о чём она говорит.

— Смогу пойти с остальными защищать стены, если потребуется, — отчеканила она в тон ему, надеясь, что её голос звучит уверенно, несмотря на больную, ещё не прошедшую хрипотцу.

— Конечно, Картрайт, только пока я не скажу, от тебя этого не потребуется, — грубо одёрнул её Аккерман. Юэла закатила глаза.

Она понимала его. Он тоже не мог ничего сделать, тоже был беспомощен, ранен, вынужден оставаться в стороне и чувствовать себя беспомощным. И если ей это состояние было знакомо, то он, принявший на себя бремя сильнейшего воина и главнейшую, после Эрена, надежду для человечества, не мог. А потому его грубость ещё больше возросла. Но тем не менее он смирился с такой участью. А она нет.

Картрайт не могла его винить: слишком хорошо его знала, но Роджерс прожигала его практически ненавистным взглядом, и Юэла примерно понимала, во что может вылиться столкновение этих двух людей.

— Но вам же не говорят вступать в бой, вам говорят всего лишь…

— Роджерс, я прекрасно всё услышал, — главнокомандующий молниеносно обернулся на Роджерс. Терпение мужчины явно было на пределе, и Картрайт, в данный момент ощущая себя пастухом, который разнимал двух упрямых баранов, очень вовремя потянула Мэри за руку, уводя её вниз, на улицу.

— Как хорошо, что я не в его отряде, -ворчала женщина, пока помогала хромающей Юэле спускаться по лестничному пролёту вниз. Картрайт лишь сдерживала невольно просившуюся на лицо улыбку. Однако, как только они вышли из здания, Мэри резко затормозила, остановив Юэлу:

— Ты ведь теперь…тоже не там? — с надеждой спросила она, заглянув подруге в лицо.

Картрайт помедлила. Аккерман чётко дал ей понять, что никто не заставит её занять место командира третьего отряда, кроме неё самой. И Юэла ничуть не сомневалась в том, что он …защитит её, как бы странно это не звучало.

Однако её друзья и, кажется, весь мир ждёт от неё этого. А она просто не может ни сделать этого, ни оправдать себя достойно перед людьми. Хотя ей никогда не было интересно, что о ней говорили за пределами штаба старших войск и легиона разведки, но в этом случае они будут правы.

Она могла сделать что-нибудь для того, чтобы приблизить остатки человечества к победе, но вместо этого она трусливо спряталась за командира. И проиграла. А её место займёт кто-нибудь другой. Конечно, умные люди поймут её, а остальные…

— Юэла… — мягко окликнула её Мэри.

— Я не возьму командование третьим отрядом. Не сейчас, — призналась Юэла. Мэри вопросительно подняла брови, однако тут же опустила их и понимающе кивнула.

— Это из-за того, что ты…ранена? — начала она, но Юэла тут же ответила:

— Да, именно…

— … или из-за каких-то личных причин? — закончила женщина, проницательно вглядываясь в лицо подруги.

Юэла вздохнула:

— Это из-за того, что я ранена и не могу вступить в бой.

— Ты ведь только что порывалась это сделать, — хитро улыбнулась Мэри.

Картрайт закатила глаза и улыбнулась. Ну да, конечно, когда в последний раз у неё получилось что-то скрыть от друзей.

— То есть ты доверяешь Леви больше, чем мне? Ты же сказала ему об этом? — вкрадчиво протянула Мэри. — Странно, но мы ведь оба пытались тебя прибить на ринге…

Юэла подавила смешок:

— Дело в том, что я… — она запнулась, хотя точно знала, что хотела сказать.

— … не готова — закончила Мэри.

— Да, — на выдохе произнесла Картрайт, — Именно.

Мэри задумчиво кивнула.

— Я понимаю. Это нормально, особенно после того, что ты перенесла. Честно говоря, когда мы узнали о том, что Аккерман назначил тебя командиром, мы все сомневались в … правильности этого решения, — заявила Мэри после недолгой паузы. Юэла слушала это, не изменившись в лице, но её слова подействовали даже слишком хорошо. Стало действительно легче. Роджерс продолжила: — Конечно, не из-за того, что мы не были уверены в твоих лидерских качествах, а в том… в общем…

— Вы боялись за меня, — с улыбкой помогла ей Картрайт.

— Мы боимся за тебя в любом случае, командир ты, или нет. Дело в том, как далеко ты можешь пойти, только чтобы защитить своих солдат. И, как видишь, наш страх оправдался. Если бы не Леви, тебя бы никто не вытащил оттуда.

Если бы не Леви.

Если бы не он, в этом подразделении не было бы даже половины солдат.

— Но это был не его приказ, — возразила Юэла. Мэри удивлённо посмотрела на девушку, недоверчиво прищурив глаза.

— Не его? А чей? — переспросила она.

Картрайт уже готова была уверенно назвать имя человека, который первым озвучил эту идею Аккерману, но тут же осознала, с кем говорит. Она захлопнула рот, боясь произнести это имя. Девушка не хотела вспоминать этого человека в плохом смысле.

— Эрвин, — выдохнула она, опустив взгляд. В каком-то смысле, это было правдой. — Аккерман был против.

— А-а, — задумчиво протянула Мэри, отведя глаза в сторону и замолчав на какое-то время.

Юэла подняла голову, окинув взглядом небо. Яркое солнце уже клонилось к закату, медленно окрашивая небо в светло-оранжевый, розовый и сиреневый цвета. На фоне этой палитры цветов чёрные силуэты птиц смотрелись ещё более недосягаемо и свободно.

Каково это, лететь в закат? Лететь, не заботясь ни о чём. Ни о долге, ни о людях, уже обречённых на смерть, ни о себе.

Скоро их созовут для сбора. Снова старая история. Правда, теперь у них есть способ ответить… Но, кто знает, вероятно, у врага намного больше таких способов. Они ведь совсем ничего не знают. Подумать только: сто лет разведчики пытались познать этот мир, природу титанов, существование жизни за стенами… Рисковали своей жизнью, чтобы разузнать хоть что-то о внешнем мире. А оказалось, что внутри стен уже были люди, которые знают что-то об этом, но хранят это в гнусной тайне. И столько жертв было…зря? Смерть брата и отряда были бессмысленны?

Все те люди всё время без угрызений совести смотрели на то, как солдаты гибнут, чтобы добыть хоть какую-то информацию для человечества, а, как оказалось, эта информация уже давно добыта.

— Юэла, — вдруг тихо, почти неслышно позвала девушку Мэри. Картрайт повернулась к ней. — Может быть, этот вопрос смутит тебя, но… не думаешь ли ты, что…

Мэри замялась, тщательно подбирая слова. Но всё-таки, выдохнув, решилась:

— … что Леви просто полюбил тебя, поэтому так старательно защищает?

Юэла поджала губы. Не первый человек намекает ей на это. И, наверное, не последний. Юэла опустила взгляд, а её брови сдвинулись к переносице.

— Я имею в виду, что он полюбил тебя настолько, насколько это вообще для него возможно, с его то… — снова заминка. Мэри была до странности не уверена в своих заявлениях.

Она не будет отрицать того, что сама понимала.

Того, что сама чувствовала.

Может быть, именно поэтому она никак не могла понять, кто он для неё? Потому что он стал для неё всем сразу?

Он слишком хорошо знал и понимал её, а теперь ещё и пообещал своего рода защиту.

Даже тогда, когда Юэла была ещё в легионе разведки, она, не являясь для него тогда кем-то близким, все равно была на одной с ним волне. На одной спокойной, неспешной, но при этом с нескончаемым огнём внутри волне. Но тогда она даже не замечала его. Уважала, что было взаимно, прислушивалась. Но не замечала. Ни как друга, ни как врага. Никак. Тогда у них были разные пути, даже разные подразделения. Картрайт почти не застала Аккермана, когда тот был в разведке. Но, даже если бы застала, всё равно это ничего не изменило. Вокруг неё были люди, которых она безудержно любила. Вокруг него — никого, кроме Эрвина и нынешнего отряда.

Тогда они были чужие друг для друга. Сейчас — уже точно нет.

Только её обещание самой себе, что она больше ни к кому не привяжется, мешало ей понять, что Аккерман занял довольно большое место внутри неё.

Аккуратно и неспешно, кошачьей походкой; не врываясь, но прокравшись незаметно и бесшумно, он пришел в её жизнь и остался в ней.

Но с ним было…уютно. Все видели в нём бездушного коротышку, который предназначен только для трёх вещей: для войны, уборки и вечных оскорблений. Но это впечатление было в корне неверным, и Юэле каждый раз хотелось рассказать об этом всему миру. С каждым днём, с каждой новой фразой, сказанной им, она открывала для себя человека внутри него.

Он был гораздо больше, чем эти три вещи, но не показывал этого. Не старался доказать ненужным людям. Он доверял себя только тем, кого уважал. Эрвину, Ханджи, своему отряду…и ей.

Но это неправильное слово «полюбил».

Это слишком сильное слово для Аккермана. Оно не подходило его холодной натуре. Какой бы человек не прятался за маской бездушия, она не могла сопоставить Леви и «полюбил» вместе.

— Он не может полюбить кого-то, Мэри, — произнесла Картрайт вслух. Роджерс помолчала, прикусила губу.

— Да, но, может быть он… — протянула она и остановилась, задумавшись, а потом, придя в себя, продолжила более уверенным тоном — Я не знаю, Юэла, что с ним, но ты не видела его тогда, когда Арно сказал, что ты погибла. Я не видела его таким.

— Что с ним было? — глухо спросила Юэла.

— Отчаяние, — одно слово, а так хорошо описало абсолютно всё, что нужно было. Юэла признавала: она не хотела, чтобы все обернулось именно так.

Но она бессильна.

***

Смотря вслед уходящей Картрайт, так вовремя уводящую упрямую Роджерс из его поля зрения, Аккерман нахмурился.

Он даже не думал, что доживёт до хотя бы каких-нибудь перемен в жизни человечества. В итоге дожил до такого. И разрушение новой стены, и разоблачение церкви. Как бы он не хотел быть свидетелем массового геноцида, но, видимо, это ему и светит.

Аккерман вернулся в палату и подошёл к большому окну с теми самыми убогими занавесками, из-за которых ему трудно было уснуть этими ночами.

А может быть, дело и не в занавесках…

Три дня. Всего-навсего. Он думал, что пребывание в больничном крыле, сколько бы оно не длилось, покажется ему вечностью. Той самой, из-за которой он готов будет удавиться от скуки. Да, он, может быть, немного отдохнул, а потом бы всё равно удавился… Потому что все знают, что память для солдата намного страшнее, чем смерть. Он бы вспоминал всё с мельчайшими подробностями, переживая свою жизнь снова и снова.

Но эти дни не показались ему вечностью. Даже наоборот, они были слишком короткими. Слишком незначительным затишьем перед бурей. И Аккерман прекрасно знал, почему ему было так просто находиться здесь безвылазно. Рядом с ним был человек, с которым можно было поговорить. Нормально поговорить. На абсолютно любые темы.

Человек, который скажет что-то, когда надо, и замолчит в нужный момент. Который, если нужно, будет говорить бесконечно, а если нет, то выразит мысли кратко и лаконично. Который открыл слишком много личного ему, Леви, и которому он в ответ тоже рассказал то, о чём почти никому не говорил. Картрайт разговорила его. Наверное, так и беседуют друг с другом нормальные люди.

Иногда её голос убаюкивал. Один раз он даже заснул, когда она что-то рассказывала. Потом Юэла долго подкалывала его по этому поводу.

Картрайт действительно везде носила с собой покой. Он зародился рядом с ней тогда, когда никого больше не осталось, и был её верным спутником. И она никого не подпускала ближе, чем его. Ни Лиану, ни Коула, ни Мэри.

Но кажется она действительно пустила к этому покою его, Леви. Она доверила ему слишком личное пространство вокруг себя.

Или ему только показалось.

Но она что-то открыла внутри него. Аккерман больше не мог это отрицать. Она нашла внутри него человека, которого он прятал так долго, что и сам забыл о его существовании.

Он посмотрел в окно. Она стояла там, о чём-то разговаривая с Роджерс. Забавно, они с последней чуть было не разругались только что, в коридоре, словно маленькие дети. Аккерману казалось, что Мэри просто пыталась ослабить давление, которое, как она думала, оказывалось на Картрайт. Она же не знала, что его грубый тон никак не действует на Юэлу. У неё слишком хорошо выработался иммунитет к его приказам.

Леви понимал Мэри с этой потребностью кого-то от чего-то оградить. Он и сам, почему-то, страдает от этого с неопределенного момента.

Его взгляд бесцельно блуждал по розовому небу, по полуразрушенному городу, ставшему таким из-за их провалившегося плана. Аккерман мысленно постарался хотя бы приблизительно определить количество невинных жертв.

Но получалось плохо. Эрвин ничего про это не говорил. Взгляд снова упал на Картрайт и Роджерс. Юэла заметно похудела за неделю, пока лежала здесь. И, будто бы, стала ниже. Или просто была настолько слаба, что не могла ровно держать спину. И этот человек так отчаянно рвётся в бой.

Девушки разошлись, и Юэла зашла обратно штаб.

Аккерман медленно отошёл от окна, направившись к аккуратно повешанным на стул блузке и пиджаку, снимая их и надевая на себя.

Через несколько минут дверь за его спиной со скрипом открылась. Леви неспешно обернулся. Юэла стояла, оперевшись плечом о дверную раму, и задумчиво смотрела в пол.

— Уже собралась? —нарушил Леви гнетущую тишину. Юэла прикусила губу, но ничего не ответила, витая где-то в собственных мыслях. Леви ещё несколько секунд терпеливо подождал, а потом, повысив голос, позвал её снова:

— Картрайт.

— Я слышу, — отрывисто отозвалась девушка, нахмурившись. —Собралась.

— А что, долго доходит? — резко спросил он. Ему самому не понравилось то раздражение, с которым он говорил сейчас с ней. Потому что оно было адресовано совсем не ей. Оно вообще никому не было адресовано. Однако Юэла не обратила на это никакого внимания. Уже привыкла и к его грубости, и к оскорблениям.

— Просто… я всегда так хотела стать свидетельницей хоть каких-то перемен в этом мире, — неуверенно начала Юэла, не поднимая головы. — А теперь…

Она запнулась. Смятение мелькнуло в её уставших глазах и прозвучало в тихом голосе.

— А теперь? — переспросил он, смягчив свой тон настолько, насколько было возможно. Она подняла на него лицо. Измотанное и бледное.

— А сейчас я не хочу, чтобы что-то менялось. Мне…

Она колебалась.

— Страшно? — закончил за неё Аккерман, выгибая бровь дугой.

— Нет! — живо возразила она. — Просто от этого на нас наваливается такая огромная ответственность. Разве мы сможем столько выдержать?

— Всё-таки страшно… — заключил Леви. Юэла сделала выразительную паузу.

— А тебе разве нет? — поинтересовалась девушка. Конечно же страшно. Он тоже боялся. За своих людей, за весь мир.

— Да, — признался Аккерман. — Но не за самого себя.

— Но я и не имела… — непонимающе начала Юэла.

— А тебе как раз-таки не мешало бы поволноваться за саму себя, — прервал её Леви. Картрайт нахмурилась и шумно втянула в себя воздух.

— Что? —протянул Аккерман, заметив скорую перемену на её лице.

— Ты ведь сам мог погибнуть тогда, — заявила девушка. — Когда спасал меня.

Мужчина промолчал, отвернувшись от неё. Да, он мог. Но это был единичный случай. А она делала это постоянно.

— Разве тебе приятно находится в стороне от этого? Особенно в это время, — запальчиво спросила Юэла. Кажется, что все сомнения в один момент рухнули, и то, о чём она не хотела говорить, вырвалось наружу. — Хочешь сказать, что сейчас они смогут без нас обойтись? Ты просто так оставишь их?

Картрайт могла бы и не говорить этого. Она прекрасно понимала, что Леви самому трудно смириться с этим, а девушка только подсыпала соль на рану.

Мужчина сжал челюсти и мгновенно обернулся. Конечно, именно об этом она и хотела его спросить. Именно это терзало её сейчас. И его тоже.

Знала бы Картрайт хотя бы половину из того, что сейчас терзает его…

— Я тоже не хочу быть в стороне. Но Картрайт, подумай своей башкой и задай себе вопрос: чем могут быть полезны два раненых, слабых солдата? — грубость возвращалась. Как хорошо, что обычно Юэла была покорной, потому что эта её редкая мятежность выводила из себя. Леви прожигал её взглядом.

— Я не слаба, — твёрдо отозвалась Юэла, ещё сильнее нахмурившись.

— Конечно… — издевательски протянул Аккерман, приблизившись к девушке. — Ты даже стоять ровно не можешь, не оперевшись на что-нибудь. Даже на лошадь без происшествий не заберешься. Оставь уже свою упёртость: здесь и без неё проблем хватает.

Юэла тут же выпрямилась, воинственно вонзив в Аккермана свои большие, тёмно-зелёные глаза и скрестив руки на груди. Она была до смешного похожа на упрямого ребёнка, заверяющего мать в том, что он уже не болен и может идти гулять с друзьями.

Конечно, у Юэлы были более благородные цели, которые Леви прекрасно понимал, но это сравнение так хорошо подходило сейчас к ней, что Аккерман едва сдержал себя, чтобы не усмехнуться. В ней всё ещё осталось наивное детство, которое и отличало их друг от друга. Потому что у него детство было куда безжалостнее, чем у неё. Если у него оно вообще было. Если это можно назвать детством.

А Юэла, заметив, что напряжение во взгляде Аккермана плавно сменилось на что-то другое, совершенно непривычное и несвойственное ему, тоже расслабилась. Они больше не старались пронзить друг друга взглядом. Хотя, если бы из глаз можно было стрелять, они бы давно уже сделали это. Особенно на таком расстоянии, неловкость которого Юэла заметила только сейчас. Оно было слишком маленьким, но при этом не нарушало личного пространства. Зато она могла очень хорошо разглядеть его лицо.

Что-то не так было с его глазами. Они потеплели и вместе с этим в них появилась непривычная грусть, непонятная тоска. Что-то человеческое. Что-то настоящее. Юэла чувствовала, как внутренности сжимаются. От того же самого чувства…и от стыда.

Может быть, Аккерман впервые так сильно о ком-то заботился? Может быть, она действительно была ему дорога.

Ей захотелось извиниться. Или обнять, как тогда, на свадьбе Эрвина. Просто сделать хоть что-нибудь, чтобы ему стало легче. Показать Леви, что в этом мире ещё не все отвернулись от него…

Но она сдержала этот внезапный порыв.

— Откуда в тебе это неуёмное желание броситься в бой, в котором у тебя совершенно нет шансов? — совсем тихо спросил Леви, не отводя взгляда от её глаз. Этот голос, в одно мгновение потускневший, забрался слишком глубоко в сознание. И в сердце. Она не узнала этот тон. Если бы она не видела сейчас перед собой его лицо, она ни за что бы не подумала, что эти слова были сказаны им.

— Я этим живу, Леви, — твёрдо отозвалась девушка.

— Я тоже, — ответил Аккерман. Юэла опустила глаза. Не выдержала эмоционального давления. Леви был намного сильнее её, но почему-то продолжал защищать, хотя, как она считала раньше, он не признавал никого, кто слабее. Эта странная, аккерманская привязанность к конкретным людям, которыми они бесконечно восхищаются и кроме которых почти никого не замечают. И для него таким человеком была далеко не Картрайт. Тогда откуда взялись эти привязанность, восхищение, забота именно по отношению к ней.

Желание обнять его обострилось, ровно как и страх сделать это. Он ведь был достаточно близко, чтобы протянуть руки и сделать то, чего никто, кроме неё самой, никогда не делал.

И всё равно это выглядело бы глупо.

— Тогда ты понимаешь меня, — тихо произнесла Юэла.

— Да.

— И всё равно прикажешь не вмешиваться в бой? — предположила девушка, снова подняв глаза на мужчину.

—Да, — ответил Леви. — Но разве это тебя удержит?

— Очевидно, да, — вздохнула Картрайт.

Аккерман следил за тем, как менялось её выражение лица после этого. Как смиренность и покладистость снова воцарялись на нём. И хотя он не любил, когда она так слепо и послушно следовала его приказам, сейчас это было очень кстати. Ей нужен отдых, к каким бы последствиям для других он не привёл.

— Ты снова вернёшься к жизни, как только я увижу, что ты в состоянии, — заверил её Леви. — И когда научишься её беречь.

— А какой смысл? — вдруг спросила Юэла. Аккерман недоверчиво посмотрел ей в глаза. «Смысл».

У него и у самого нет особого смысла. Только война. Только вести человечество к победе. Тот самый смысл, который ему когда-то дал Эрвин, и тот, который Картрайт, кажется, уже утратила.

Именно сейчас он увидел это в ней. Увидел ответ.

Её не держит здесь ничего. Или держит, но очень слабо. Она запросто сможет оборвать эти тоненькие нити, которые привязывают её к собственной жизни, и уйти. Она пришла сюда, в это подразделение, чтобы быть среди тех, кто имеет высочайшие шансы на выживание. Но в итоге она вернулась в ту же точку, которую покинула.

«Она пытается найти в себе силы жить, а он понимает, что его собственные висят на волоске».

Леви не понимал, почему он раньше не замечал этого. Её одиночества. Даже там, где её окружали прекрасные люди, её верным другом был покой. Поэтому Юэле было так просто отдать свою жизнь за других. Будто бы часть её страстно желала этого. Она устала. Она никогда в жизни не признает этого, но она устала.

— Пошли, уже стемнело, — произнёс Леви, оставив вопрос Юэлы без ответа. Он отвернулся, направляясь к окну, чтобы задержать занавески. За спиной он услышал слабый вздох, от которого внутри него, где-то в сердце, что-то снова шевельнулось, а по спине пробежал холодок. Выходя из палаты, Леви обогнул Юэлу, направляясь вниз, чтобы встретиться с Эрвином, но Картрайт всё ещё неподвижно стояла.

— Юэла, — позвал Аккерман, останавливаясь у лестничного пролёта и оборачиваясь. Девушка послушно последовала за ним, стараясь как можно незаметнее прихрамывать на лестнице. Однако от Аккермана это невозможно было скрыть. Он всё равно поддержал её под руку, а она не противилась этому, бросив машинальное, короткое «спасибо».

«Какой смысл?» стучал в голове её голос. Леви знал: ей нужен был ответ. Но он не тот человек, который мог бы дать его ей. Он и сам не знал…

У кабинета Эрвина Леви остановился, предупреждающе постучался и тут же, без приглашения, зашёл внутрь. Юэла осталась покорно ждать у двери.

— Ты с нами? — спросил Смит.

— Разве у меня есть выбор? — угрюмо отозвался Леви.

— Что-то не так? — поинтересовался Эрвин, замечая странное выражение на лице друга. Аккерман лишь отрицательно покачал головой. Однако проницательный взгляд Эрвина уже заметил Картрайт, ожидавшую двух главнокомандующих.

Конечно, Эрвин уже построил в своей умной голове догадки, каждая из которых значила что-то.

— Как она? — тихо спросил Смит, опуская глаза на Аккермана. Леви нахмурился:

— Всё ещё слаба.

Эрвин выдержал небольшую паузу, задержав взгляд на своём друге.

— И в эмоциональном плане? —предположил Смит. Леви практически против воли повернулся к Юэле, которая безучастно смотрела в пол, даже не пытаясь услышать их разговор.

По этому жесту Эрвин сам нашёл ответ на свой вопрос.

— Понятно, — блондин снова выдержал небольшую паузу. — Значит, Юэла пока не может вернуться к командованию.

Что-то больно ударило в грудную клетку и расползлось по ней ледяной, густой жидкостью. Злость. Не на Эрвина, не на самого себя. Просто злость. На всё подряд.

Аккерман резко повернул голову к Эрвину. Чем бы его слова не являлись, для Леви они всегда будут приказом.

Но только не сейчас.

Сейчас он пообещал Картрайт, что не даст кому-то приказывать ей. Сейчас, да и потом, он не позволит кому-то заставлять её делать то, чего она не хочет.

— Нет, не может, — с нажимом произнёс Леви, вонзая свой взгляд в Эрвина. — Она не будет командовать, пока я не отпущу её или пока она сама не решится это сделать.

Аккерман впервые оспаривал приказ Эрвина. И это было трудно. Действительно трудно. Уважение к Эрвину, преклонение перед каждым его решением намертво впитались в его сознание.

Но желание защитить Картрайт было сильнее. И Эрвин понял.

Он лишь слегка улыбнулся, посмотрев на девушку.

— Что ж, тебе виднее, — мягко произнёс Эрвин. — Если ты так решил.

— Да, решил, — тут же ответил Леви.

— Тогда береги её.

Да, эта фраза тоже была лишь просьбой. Но Леви снова услышал приказ.

Приказ, который он исполнит.

========== Приют. ==========

В этом штабе было намного спокойнее, несмотря на то, что творилось за его стенами. Беженцы со стены Роза плелись к своему спасению унылым, безжизненным потоком, понурив головы, ведя за собой стариков и детей за руки. Последние почти не плакали, лишь послушно следовали за взрослыми. Им не было страшно, они доверяли своим родителям. А те, в свою очередь доверяли своему правительству. Правительству, которое водит их за нос, помыкает, как марионетками, подкупает их лестью и мизерными податками, показывает им только то, что те хотят видеть. В мире царит ложь, а на последователей правды смотрят, как на ничтожеств. Как на отраву.

Юэла знала точно: беженцы не найдут за стеной спасения. Они сами не заметят этого, но за спинами властей, которые будут благосклонно улыбаться своему народу, всю грязную работу будут делать именно солдаты. Они давным-давно привыкли к этому.

Картрайт с сочувствием взглянула на бесконечную вереницу жителей прорванной стены. Кто-то с неожиданной благодарностью встретил её взгляд, а кто-то ответил привычной ненавистью. Но больше всего тронули сердце глаза стариков. Не тех ворчливых бабок, которые противным голосом орали на впереди идущих людей, а тех уставших стариков, которые шли либо в полном одиночестве, либо ведя под руку своих внуков.

Эти старики смотрели вокруг с грустью ушедших в ничто лет, с тоской по покидаемым домам. В этих глазах не было ни презрения, ни оскорблений и обиды, которые так часто появлялись при виде военных. Лишь смирение и невероятная доброта, от которой против воли сжималось сердце.

Картрайт думала, что не заслуживает этой доброты. В конце концов, её душа тоже зачерствела, руки тоже в крови, глаза тоже видели вершение несправедливого «правосудия», а губы произносили ложь.

Чья-то рука медленно легла на плечо, слегка сжав его. Юэла обернулась. Коул за её спиной грустно улыбался, переводя взгляд с неё на траурное шествие. В воздухе витала безысходность. Картрайт казалось, что если она вздохнёт ещё глубже, то вдохнёт пепел и пыль, которые исходили от истлевших сердец невинных жителей.

Она отвернулась, медленно заходя внутрь нового укрытия. Ей не хотелось уходить. Не хотелось поворачиваться спиной к людям, какими бы они не были. К сожалению, единственное, что она могла сейчас сделать, это провожать их взглядом, пока они шли к своим фальшивым спасителям. Бездействовать. Когда другие рискуют жизнями.

Однако Макклаген настойчиво потянул девушку за собой, уводя её прочь от унылого зрелища. Он тоже остался в штабе вместе с ранеными, как и Арно, Марон и Лиана. Весь первый отряд в один момент распался. Кристиан занял место Брандона, а Ален — место Ловерена…её место.

Много раненных разведчиков осталось вместе с ними. Штаб был забит людьми, но всё равно казался пустым. Из-за того, что сами люди внутри него были опустошены. Шёл уже второй день после прорыва стены, и только этой ночью все ещё способные сражаться солдаты под командованием Эрвина и Эдмунда Кроули, назначенного временным главнокомандующим вместо Леви, уехали. А раненые смотрели им в след, стараясь не думать о том, увидят ли они их снова. Конечно, должны увидеть. Они должны вернуться друг к другу, вновь воссоединиться в одну крепкую, непробиваемую армию. Юэле так тяжело было осознавать, что она ничего не может сделать, не может никак помочь.

Они вошли в небольшую гостиную, в которой уже сидели остальные солдаты из элитного подразделения, тихо о чём-то переговариваясь. Юэла бросила быстрый взгляд на Лоу: парень выглядел бледным и вялым, но уже старался поддерживать с другими разговор.

Пока все остальные были заняты разговором, Юэла подошла к Марону, мягко коснувшись его плеча.

— Можно тебя на секунду? — тихо спросила она. Лоу утвердительно кивнул и поднялся с дивана, следуя за Юэлой к окну.

— Как ты? — спросила девушка, проницательно смотря другу прямо в глаза.

— Все нормально, — недоуменно протянул Марон. — А что?

Юэла прекрасно понимала это состояние. Наверное, даже лучше, чем он сам. Поэтому тот вопрос был, скорее, риторическим. Она прошла через это совсем недавно, и, кажется, до сих пор проходит.

Она хотела ему помочь так, как никто не помог ей самой.

— Не переживай. В конце концов, тебе пришлось куда хуже, чем…

— Это ничего не значит, Марон, — перебила его Юэла. — Терять близких одинаково трудно. Хоть одного, хоть всех сразу.

Марон нахмурился, задумавшись на какое-то время:

— Наше подразделение потеряло двух командиров и, по меньшей мере, семерых солдат, а погибших разведчиков, полицейских, и воинов из гарнизона невозможно сосчитать; и всё это за каких-то пару недель, — медленно начал перечислять он, — я уже молчу о том, сколько всего погибло невинных жителей, которые не выбирали такую смерть. И вы продолжаете волноваться за меня? У вас хватает на это нервов и сил?

Юэла сглотнула. Этот глоток отдался резкой болью в пересохшем горле.

— Это происходит … автоматически, Марон, — пояснила она. На этот раз парень улыбнулся искренне:

— Всё хорошо, Юэла, — он кивнул в сторону остальных солдат, которые были так заняты обсуждением чего-то, что даже не заметили исчезновения двух своих друзей, — Лиана уже …вправила мне мозги на место.

Юэла хмыкнула, проследив за его взглядом. Тот факт, что Марон улыбается и отшучивается, уже много значит. Особенно для неё. Но ведь он мог очень искусно спрятать за улыбкой и шутками слишком много… невысказанного.

— Она дорога тебе? — конечно, Юэла не хотела лезть в личные дела своих друзей, но это она должна была знать. Должна была выяснить, остался ли у Марона тот самый человек, ради которого нужно жить… Они ведь росли в одном городе и были знакомы с самого детства.

Лоу резко выдохнул.

Лиана засмеялась над очередной шуткой Арно, и в её глазах снова зажглась юность, которая забиралась с каждым днём всё глубже и глубже на задворки сознания, покидая свою хозяйку.

Сейчас Юэла снова увидела ту прежнюю Лиану, которая предстала перед ней в первый день, когда Коул распределил новоприбывших солдат по комнатам. Ту самую Лиану, которая была больше на сказочную принцессу, чем на одного из сильнейших воинов человечества.

Однако сейчас из её глаз пропала та воинская серьёзность, которую Юэла впервые заметила во время защиты Троста. Здесь, среди друзей, под тусклым освещением редких свечей, Лиана снова стала самой собой.

— Да, — твёрдо ответил Марон. Картрайт одним взглядом попросила продолжения. Он вздохнул:

— Она первая, кто начал относиться ко мне хорошо. Кроме…моей семьи, конечно…

После этих слов он замялся. Улыбка быстро сползла с его лица.

— Но… даже среди них я не видел той поддержки, которую давала мне она.

— Почему? — удивилась Юэла. Марон задумался, меланхолично обводя взглядом всю комнату.

— Я был слабым. С самого детства. И как будто не от мира сего. Мне казалось, что я для всех вокруг чужой, что я делаю что-то не так. А она… хоть и не была другом, но в те нечастые моменты, когда мы пересекались, она действительно вселяла мне надежду. Даже одним взглядом.

Картрайт широко улыбнулась. Это было похоже на Лиану. Слишком сильно похоже.

— Она всегда была сильнее меня, — продолжал Марон, заметив улыбку на лице Юэлы. — Да, что уж там говорить, она до сих пор сильнее меня. Как такой хрупкий, добрый, впечатлительный человек, смог остаться таким после всего, что видел? Так же, как и ты.

Картрайт задумалась. Она и сама задавала себе вопрос о том, как Лиане удалось пронести чистое, материнское сердце сквозь два с лишним года в этом подразделении, сквозь смерти друзей. Это напоминало Леви. Как трудностям не удалось снять с него каменную маску за столько лет, так и на Лиану её надеть не получилось.

— А где Аккерман? — вдруг вырвалось у Картрайт. Его отсутствие она заметила только сейчас. Хотя оно не было чем-то неожиданным, Юэла уже отвыкла от того, что он не рядом… к собственному ужасу.

— Наверное, он до сих пор «беседует» с пастором Ником, — предположил Коул.

— Он что, весь день с ним «беседует»? — с явным отвращением произнесла Юэла.

— Ох, да не ревнуй… — отозвался Арно. Картрайт кинула на него убийственный взгляд. Все остальные рассмеялись. Однако Юэле было не до смеха. Вряд ли Аккерман настолько проникся «симпатией» к пастору, что до сих пор пытается выведать у того информацию. Поэтому, скорее всего, он сейчас сидит где-то в одиночестве, как обычно.

Картрайт вздохнула и неспешно вышла из комнаты, задавшись целью немедленно найти его. Однако долго искать не пришлось: разведчики указали на комнату в конце коридора сказав, что как раз уходили от него. Видимо, он опять приказал им отмыть всю столовую за полчаса, чтобы потом прийти через десять минут и насовать им подзатыльников за слишком медленную работу. Как раз в его духе. Странно, что ей ещё никогда не попадало.

Юэла неуверенно постучала в деревянную дверь несколько раз, прежде чем низкий, холодный голос лениво спросил:

— Кто там?

— Это Картрайт, — отозвалась девушка.

Через несколько секунд защелка отодвинулась, и в проёме появилось лицо главнокомандующего, вопросительно изучая потревожившего его солдата. А, ну да, нужны веские причины, чтобы отвлечь Аккермана от своих размышлений, и, по-видимому, простовопросы по типу «как дела» не попадают под это описание.

В голове у Юэлы прозвучал неловкий вопрос «а что я, собственно, хотела сказать?».

Однако, раз она пришла, нужно было уже хоть что-то сказать. Потому что стоять здесь, в коридоре, под давлением стального взгляда, было крайне неловко. А уходить не хотелось.

— Что-то хотела? — вскинул бровь Леви, не оставляя иного выхода, как ответить. Картрайт показалось, что Аккерман стал ещё бледнее, чем был. Или же дело было в том, что небо за окном снова решило испортить их и без того поганое существование, закутав себя в сплошную, плотную пелену серых облаков, и теперь служило слишком тусклым освещением.

— Почему ты здесь один? — вопрос звучал глупо, Юэла не могла этого отрицать. Всё равно что спрашивать у воды, почему она мокрая. Но это первое, что пришло Картрайт на ум.

— Ты серьёзно? — буркнул Аккерман.

— Не будешь же ты сидеть здесь безвылазно, пока не вылечишься, — набравшись смелости, выдавила Юэла. Да, этот разговор принимал слишком нелепый оборот.

— И что ты предлагаешь? — бесстрастно спросил Аккерман.

— Побыть нормальным человеком и поговорить с себе подобными, — съязвила девушка.

«Она серьезно», пронеслось у Леви в голове. Аккерман ещё несколько минут смотрел в глаза девушки, а потом, облокотившись об стену, чётко ответил:

— Нет.

Для неё этот ответ обязан был быть ожидаемым, но Картрайт всё равно не отступала:

— Почему? — вопрос загнал его в тупик. — Только не говори, что ты просто не хочешь.

Кажется, она только что отняла у него доминирующую позицию в этом разговоре.

— А если я действительно не хочу? — отозвался он, прожигая её насквозь взглядом. Картрайт ухмыльнулась.

— Придумай отговорку поинтереснее, — нагло ответила она, и Аккерман серьезно пожалел о том, что открыл ей дверь… Несмотря на то, что она единственный человек, который заглянул к нему в комнату…уже во второй раз. Обычно остальные солдаты себе такой дерзости не позволяли.

— Уверенна, что кто-нибудь кроме тебя будет счастлив меня там увидеть? — наконец спросил Леви, убрав напряжение в голосе. Это тоже должно было поставить Юэлу на место. Должно было… но не сработало.

— Это ты сам узнаешь, — отрезала Картрайт. Это явно было похоже на издевательство. Не настоящее, шутливое, конечно, но Аккермана всё равно раздражал тот факт, что он не смог сыграть на нелепости этой ситуации против Юэлы. Потому что та была полностью уверена в своём заявлении. В таком случае, Леви оставалось лишь применить свой козырь:

— Что-то ещё?

Юэла смерила его раздражённым взглядом. Она не собиралась настаивать, особенно когда Аккерман дал чёткий ответ. Да и это не было единственной причиной, по которой Картрайт сейчас потревожила его.

Она уже давно собиралась сделать кое-что важное. Важное, прежде всего, для неё самой. Сейчас было самое подходящее время для этого, однако сомнения всё ещё преграждали ей путь. Особенно сомнение насчёт того, стоит ли просить Аккермана об этой услуге.

В конце концов она вдохнула поглубже и, поборов сомнение, заговорила:

— Я хотела… пройти за стену Сина, чтобы… кое-что сделать.

На секунду эта внезапная просьба вывела из строя все мыслительные способности Леви:

— Что?

— А что? — уверенно переспросила Юэла. Леви помедлил, переваривая эту новость. Потом догадался, что спорить бесполезно.

— Я тебе разрешение должен дать? Как маленькой девочке? — с издёвкой произнёс он.

— Нет, — ответила Юэла. — Я хотела попросить тебя … пойти туда со мной.

Аккерман на мгновение замер от этого предложения, всё ещё силясь разглядеть под маской самоуверенности на лице Юэлы какой-нибудь подвох.

— То есть тебя проводить туда, как маленькую девочку…– отозвался он, но Юэла проигнорировала этот выпад.

— Меня могут не пустить, — пояснила девушка.

— А я тебе как смогу помочь?

— Ты главнокомандующий старшими войсками, у тебя больше власти, чем у меня, — спокойно ответила Юэла. Леви всё ещё недоверчиво смотрел на неё, но подвохом от её просьбы даже не пахло. Напускная дерзость на лице девушки исчезла:

—Пожалуйста, — произнесла она. Это окончательно доказало её благие намерения. И против этого Леви, как всегда, не смог пойти. Против обычного «пожалуйста».

— Хорошо, — согласился Аккерман, выдержав небольшую, выразительную паузу.

— Спасибо, — тихо сказала она, разворачиваясь и направляясь к выходу. Снова это «спасибо».

— Подожди, — позвал её Леви. Картрайт сразу же послушно остановилась и обернулась. — Зачем тебе туда?

Она помедлила, внимательно смотря в глаза Аккермана, словно сомневаясь в том, примет ли он это…

— Помнишь детей Эйвери? — спросила она.

***

— Юэла? — сиделка замерла, как вкопанная, завидев своих неожиданных гостей. Картрайт удивилась. Об этой добродушной, немного глуповатой, но очень весёлой женщине у неё остались только самые тёплые воспоминания, однако бывшая разведчица не ожидала увидеть её здесь, в детском приюте. Они озадаченно уставились друг на друга, пока одна из них не заметила за спиной другой Аккермана.

— Оу, это же командующий Аккерман! — взволнованно воскликнула она.

— Да что вы, — буркнул он.

— Проходите, я сейчас позову Джеймса и Еву…— воодушевлённо произнесла Мэй, приглашая двух солдат и забегая внутрь. Однако Аккерман даже не пошевелился.

Юэла повернулась к Леви с немой просьбой в глазах, настойчивым кивком указывая на дверь. Тот упорно продолжал стоять сзади, скрестив руки на груди, полностью игнорируя её. Это была уже граничащая с невоспитанностью нелюдимость, которая сейчас была совсем некстати. Почему Аккерман такой невыносимый, когда дело касается чего-то, кроме войны?

— Леви, пошли, там дети… — шепотом произнесла девушка, когда Мэй уже скрылась.

— Картрайт, если ты думаешь, что это меня убедит… — перебил её Леви.

— Дети, которые очень сильно мечтают увидеться с тобой, — продолжила Юэла. Аккерман лишь издевательски вздёрнул бровь:

— Тем более, я своим появлением разрушу их мечты.

От раздражения Юэла скрипнула зубами

— Мне уже хватает одного упрямого ребёнка, — упорствовал Леви. Юэла закатила глаза.

— Вы идёте? — спросила Мэй, любопытно выглядывая из окна.

— Да, — тут же отозвалась девушка прежде, чем Леви успел хотя бы обдумать свой ответ. Он шумно втянул в себя воздух.

— Пошли, — сквозь стиснутые зубы прошипела Юэла, ведя Леви к входу.

Леви понимал, зачем Юэла пришла сюда, и зачем попросила его прийти.

Именно его.

Свободный проезд за стену был лишь одной, самой незначительной причиной.

Никто на въезде даже не останавливал их. Солдатам ведь позволено свободное перемещение. Особенно из их подразделения.

И хотя он был совсем не против отвлечься от тяжёлых мыслей и сжирающих изнутри сомнений, он не планировал делать это в окружении детей, которые, по словам Картрайт, восхищались им и с нетерпением ждали встречи с ним.

— Юэла! — крикнул детский голос где-то справа от него. На его подчинённую тут же с разбегу бросились два знакомых ребёнка. Те самые дети Эйвери, одного из которых Картрайт чуть не зарезала несколько месяцев назад. Странно, что после такого они не шарахаются от неё. Или же Леви единственный в этом мире не страдал в детстве такой наивностью…

Юэла с лёгкостью подняла девочку, которая тут же, словно обезьянка, повисла у неё на шее.

— Это же Леви Аккерман! — благоговейно произнёс картавый голосок. Мужчина повернулся. Рядом с ним стоял рыжий, долговязый мальчик с серыми, стеклянными глазами, которые в данный момент напоминали два блюдца и воодушевлённо бегали с Картрайт на него. — Вы пришли забрать нас в армию?

Картрайт прыснула, оборачиваясь на паренька, который был почти ростом с Леви. Аккерман проследил её скрытое сравнение.

— Так вот почему ты не хотел сюда идти…- сквозь смех догадалась Юэла.

— Кто бы говорил, — проворчал Аккерман, всё ещё не спуская подозрительного взгляда с рыжего паренька. Юэла всё ещё держала на руках Еву, дочь Морганы. Аккерман невольно начал волноваться за её спину.

Он подошёл ближе к ним, стараясь не обращать внимания на десятки пар глаз, прикованных к нему. Конечно, ему не привыкать к такому повышенному вниманию…но странно было ощущать его от детей. Они с Юэлой действительно были для них сказочными героями, сошедшими со страниц детских книг. Леви не был удивлён тому, что эти дети так хорошо знают Картрайт, ведь она была здесь частым гостем. Но он не понимал, как эти дети, никогда не покидающие пределы стены Сина, с лёгкостью узнали его, как только он вошёл.

— Вы… не злитесь на меня? — глухо произнесла Картрайт, обращаясь к близнецам. Те удивлённо подняли на неё головы.

—За что? — удивился Джеймс.

— За…тот раз, когда я…поранила тебя чуть-чуть.

Леви едва удержался от того чтобы фыркнуть.

«Только чуть-чуть, Джеймс, скажи спасибо за это дяде Аккерману, который вовремя привёл тётю Юэлу в чувство».

—Но ты же не специально, правда? — наивно произнёс Джеймс. — Ты просто хотела напугать папу…

Юэла вздохнула, рассеянно кивнув, а потом многозначительно переглянулась с Леви. Аккерман настороженно следил за её выражением лица.

— Конечно, — ответила Юэла.

Конечно нет.

— Всё равно прости, — улыбнулась Юэла, переводя взгляд на мальчика.

Джеймс улыбнулся своей наивной, кристально чистой улыбкой, смотря на девушку таким ясным взглядом, что казалось, что он сейчас засветится.

Аккерман уловил этот взгляд…

Этот мальчик смотрел на Юэлу, как сын смотрит на мать. И в данный момент от неё действительно веяло этой практически нежной, материнской энергией. Эта сторона так резко врезалась в сознание Леви, что тому на долю секунды почудилось, что он совершенно не знает эту девушку.

Она была бы прекрасной матерью. Строгой, диктующей железную дисциплину, но любящей и заботливой. Но вместо этого она выбрала войну. Предпочла долг счастью.

Быть может, не встреть они с Эмином тогда Эйвона, который так повлиял на них, она никогда бы и не подумала вступать в кадетское училище, не узнала войны, не утонула бы в ней с головой, не сделала бы смыслом своей жизни, была бы по-настоящему счастливой, чего всегда заслуживала.

Чего заслуживала, как и любая женщина, которая выбрала смерть вместо счастья.

Она бы прожила бы мирную жизнь без лишений, с любимым человеком. Но тогда он бы не узнал её никогда. Тогда, встретившись с ней когда-нибудь, мимоходом, он не увидел бы в её глазах поддержку, какую видел в самые тяжёлые моменты; не услышал бы тех рассказов, которыми они коротали пребывание в госпитале.

Её бы не было в его жизни. Это было бы лучше для неё, бесспорно, но не для него. И не для всего мира.

Юэла опустила Еву на пол, с умилением оглядывая всех остальных детей, которые завороженно пялились на двух героев, так внезапно появившихся в их жизни. Половина из них бредили мечтой поступить в кадетское училище. И Леви был уверен, что четверть из них так и сделает, особенно после того, как увидели их с Картрайт. Именно поэтому он и не хотел подходить к детям близко. Не только потому, что не любил, но и потому, что боялся за них. За то, что они, движимые слепыми надеждами, разрушат свою жизнь…

— А где же остальные? — вдруг спросила Мэй, подойдя к Юэле и тронув её за плечо.

— Что? — не поняла девушка, внезапно почувствовав, как Аккерман за её спиной напрягся.

— Ну, твой брат, тот веселый парень… Эмин кажется, — пояснила сиделка, — и своих девочек я давно не видела…

Серьёзно…

Картрайт на мгновение показалось, что она проваливается куда-то в глубокую яму, дно которой так далеко, что она проживёт всю свою жизнь, пока долетит до него. Юэла была уверена, что об этом знал уже абсолютно каждый человек внутри этих стен. Оказалось, даже не все близкие знали об этом. Картрайт замялась. Мэй была сильно привязана к каждому из её друзей. А Каю с Джен даже сама воспитала. Девушка не могла найти нужных слов, чтобы сказать об этом настолько ранимому, человеку. Она уже рассказывала о смерти своих подчинённых их семьям, она уже видела истерики и слёзы. И она не хотела видеть это снова, тем более становится причиной этого. Картрайт беспомощно опустила голову, пытаясь взять себя в руки. И, словно услышав её мысли, её вечный спаситель подошёл сзади, практически касаясь своим плечом её плеча:

— Боюсь, вы их больше не увидите, — тихо произнёс низкий голос за ней, прямо над ухом. Юэла облегчённо вздохнула. Если бы она могла выбирать, кому из своих знакомых доверить эти слова, то Аккерман был бы последним, на кого пал бы её выбор.

Но именно он сейчас сказал это вместо неё, и сказал как нельзя лучше. Картрайт начинала бояться, что никогда не сможет вернуть ему всё, что он сделал для неё. В эту секунду она вновь еле удержала себя от того, чтобы развернуться и обнять его. Серьезно, это желание стало таким частым, что девушка сама пугалась его.

Мэй ошеломлённо взглянула на Юэлу, и под напором этого взгляда Картрайт, переборов собственную боль, выпрямилась.

— Прости, я думала, ты это знаешь, — тихо выговорила она.

Женщина с минуту стояла, как громом поражённая, её руки беспомощно опустились, а глаза пусто уставились в одну точку.

— Когда это случилось? — наконец тихо спросила она. Юэла удивилась тому, как стойко женщина приняла это.

— Почти год назад, — ответила девушка. Мэй тихо ахнула. Дети на время притихли. Тишина… Траурная. Каждый боялся даже вздохнуть.

— Бедняжка моя…— произнесла вдруг сиделка, подойдя к Юэле и обняв её. Девушка не ожидала такого жеста от женщины, только минуту назад услышавшей о смерти двух своих воспитанниц. Юэла никогда не сталкивалась с этим. Родные погибших солдат никогда не проявляли жалости к ней. Она её и не просила. В лучшем случае те бедные люди просто молча отпускали её, в худшем же винили именно её в смерти своих детей. Её, Эрвина, весь легион разведки. Винили всех, кроме тех, кто действительно был во всём виноват — их настоящих врагов, чудовищ за стенами. Потому что не хотели думать, что их дети изначально выбрали этот путь и эту смерть.

Юэла прекрасно понимала, что Мэй не будет этого делать. Она об этом даже не подумает…

И всё равно было слишком непривычно…

А Аккерман стоял сзади, не мешая этому чувственному моменту и испытывая странное ощущение… простоты. Уюта. В одно мгновение это место стало каким-то родным. Словно он знал всех этих детей всю жизнь. Это произошло незаметно, ускользнув от его внимания. Он прекрасно осознавал, что это не из-за детей, не из-за Мэй, а из-за того человека, с которым он пришёл сюда. Которого хотел отгородить от всех ударов, которые обрушивались на неё. Не потому, что Эрвин приказал беречь её, а потому, что он сам захотел это.

— Расскажи, как это произошло… — попросила Мэй сквозь редкие всхлипы. Женщина держалась. Это вызывало огромное уважение со стороны Аккермана. Сиделка потянула Юэлу за плечо, увлекая с собой в гостиную, и кивая Леви, чтобы тот тоже следовал за ней. В этот момент Картрайт повернулась к нему лицом, кинув на него, наверное, самый тёплый взгляд, на который способна.

***

— Спасибо, что зашла, — улыбнулась женщина, тоскливо кивнув девушке, когда они с Юэлой медленно удалялись от одинокого здания, стоящего в окружении зелёных яблонь.

Они поднялись на холм, к проезжей дороге, недалеко от которой их послушно ждала повозка. Аккерман устремился прямо к ней, ускорив шаг.

— Погоди… — послышался приглушённый голос девушки позади.

Леви неспешно обернулся. Она стояла, смотря куда-то вдаль. Мужчина подошёл к ней поближе, проследив направление её взгляда. Там, далеко, он заметил маленькую хижину, стоящую недалеко от речки, через которую лежал хилый на вид мост. Хижина, признаться, выглядела не лучше. Словно в ней давно никто не проживал. Это и был тот самый дом, в котором несколько лет назад умерла Моргана, поведав Юэле сокровенную тайну и взяв с неё и её друзей обещание не рассказывать этот секрет никому. Однако Юэла обещание не сдержала. Долг звал громче собственной совести.

Девушка со грустью смотрела на этот дом, невольно улыбаясь приятным и не очень воспоминаниям, всплывающим перед глазами.

— Спасибо, — снова благодарность. Виноватая, неуверенная. Картрайт так часто произносила это, чувствуя саму себя ущербной из-за неспособности сделать что-то в ответ. Однако и ему, и всему миру было достаточно только того, что она жива.

— За что теперь? — уточнил он, переводя взгляд с одинокого домика на девушку, стоявшую рядом с ним. В следующее мгновение он почувствовал, как её холодная рука нащупала его руку и сжала пальцы. Уже во второй раз. Она снова цеплялась за него, как за единственный способ выжить.

— За абсолютно всё, — ответила она.

— Даже за тот инцидент, когда я до крови избил тебя на глазах у всех? — отшутился он. Он не любил, когда разговор приобретал тяжелый эмоциональный окрас, поэтому и старался говорить как можно меньше.

Юэла засмеялась:

— Поскольку это был твой командирский способ воспитать меня, то да, и за это тоже.

Она всё ещё не отрывала взора от небольшого домика за рекой, за которым открывался бескрайний еловый лес, а он всё это время не отрывал взгляда от елового леса в её глазах.

— Хреновый из меня командир, — неожиданно для самого себя выдал Аккерман. Юэла резко повернула к нему своё удивлённое лицо, вглядываясь в его глаза, в надежде найти очередную резкую шутку в этих словах. Не было там шутки. Из него вырвалось то самое главное терзание, которое преследовало его последние семь лет. Брандон ведь лишь уступил ему это место просто потому, что был уже слишком стар. Но он всё равно продолжал влиять на течение жизни в своём подразделении через своего приемника. А сейчас … сейчас его нет. Есть Эрвин, и это единственный якорь, который всё ещё тянет его и всё остальное человечество на свет

— О чём ты? — взволнованно переспросила Юэла, сильнее сжимая руку Аккермана.

— Без Маркса старшие войска могут рухнуть. Я не тот, кто может вести за собой целое подразделение, — медленно ответил мужчина.

— Раньше этого и не нужно было, всё было в порядке. А сейчас от нас требуют чего-то большего… и я не знаю, смогу ли сделать хоть что-то.

— Ты уже сделал, — ответила Юэла.

— Нет, Картрайт, я ничего не сделал, — возразил он. — Ничего из того, что можно было назвать великолепным решением. Всё великолепное всегда придумывали другие. Такие, как Эрвин, Пиксис или Брандон. А я лишь следовал за ними.

Картрайт всем своим существом почувствовала, как сильно была нужна ему. И как сильно он на самом деле боялся, но никогда никому не показывал. Из-за гордости, из-за дурацкой привычки решать свои проблемы самостоятельно. Это было и в ней самой.

Юэла аккуратно положила правую руку ему на плечо, твёрдо заглянув в лицо. Аккерман слегка повернулся к ней. Расстояние было таким маленьким, что их лбы практически соприкасались. Девушка боялась того, что Леви в любой момент оттолкнет её на более приемлемую дистанцию. Но он не сделал этого. Лишь внимательно посмотрел в её глаза.

— Да, ты не такой гениальный стратег как он, это правда. Но тебя выбрали главнокомандующим не потому, что ты во что бы то ни стало обязан превзойти Эрвина в его собственном деле, а потому, что ты хорош в другом. У тебя под носом сосредоточены гениальные люди, которые сами себе и командиры, и стратеги, нам не нужен человек, который будет решать всё за нас. Гениальный стратег, который придумывает витиеватые пути, у человечества уже есть. А ты тот человек, который идёт прямыми путями, пробивает стены, хладнокровно мыслит в самых сложных ситуациях и делает невозможное. И ты нужен…мне. И всему миру ты нужен.

Аккерман впервые в жизни открылся кому-то, и не пожалел об этом. Совсем не пожалел. Потому что именно сейчас отыскал наконец-то тот самый смысл, о котором спрашивала его Юэла день назад. Почти год назад Картрайт снова напомнила ему об его недостатках. Указала на них вскользь, в порыве гнева, но этого было достаточно. Сейчас же она сгладила эти выступающие края.

Она не врала. Он действительно был ей нужен. Так же, как её брат, так же, как Эмин, так же, как и Лиана нужна была Марону, только сильнее. Потому что в этот момент он заменял ей всех их. Это действительно придавало веры в себя, когда такой, обычно недоверчивый человек, как Аккерман, доверил ей всего себя. Юэла улыбнулась, решительно смотря в глаза своему командиру.

Своему командиру, за которым пойдёт…нет.

Не за ним. А рядом. Бок о бок. Не бросая его, не прячась, словно за каменной стеной, позволяя всей грязи и ненависти сыпаться только на него, как было до этого, а встав рядом и вытерпев всё это вместе с ним. Не позволяя больше никогда усомниться в собственной значимости.

Забавно, обычно, всегда было наоборот. Она стояла, понурив голову, опустив руки, а он стоял рядом, вот так, обнимая за плечи. Но сегодня ей наконец-то удалось вернуть ему хоть что-нибудь.

Отблагодарить его. Это лишь малая часть того, что она могла сделать.

Юэла не успела даже уловить мгновенную перемену во взгляде Аккермана, когда он, неожиданно обхватив длиннопалой ладонью её лицо, подался вперёд, встретившись с её губами своими. По-хорошему, Картрайт должна была испугаться, но не испугалась. Она ожидала этого. И она хотела этого так же сильно, как и он. Девушка закрыла глаза, ничуть не жалея о том, что позвала его в это место…

Место, которое окончательно разбило стены между ними.

========== Предчувствие. ==========

Не то чтобы у Юэлы никогда не было бессонных ночей за всю жизнь, когда она бессмысленно пялилась в потолок, позволяя абсолютно любым мыслям забредать в мозг и переворачивать вверх ногами уже давно устоявшуюся систему мышления. Но сегодняшняя бессонная ночь была слишком непривычной. Её окружение не изменилось: где-то рядом слышалось мирное посапывание Лианы, а за окном изредка можно было услышать стрёкот сверчков, как и в старой штаб-квартире. По-прежнему её преследовали терзания по поводу грядущего дня, которые уже давно стали её частью. Вот только в эту ночь эти терзания раздирали душу намного сильнее, чем обычно. Что-то было не так… Что-то, чего Юэла не могла уловить. И это раздражало.

Она даже представить не могла, сколько времени она уже лежит вот так вот, смотря в лицо своему смутному предчувствию, и спала ли она вообще этой ночью, потому что её полусонный мозг отказывался сотрудничать и что-то вспоминать. Картрайт резко села, и кровать под ней противно и громко заскрипела. Девушка затаила дыхание, медленно переводя взгляд на Лиану, боясь, как бы этот звук не разбудил её, но Роуз спала, как убитая.

Юэла медленно спустила ноги на старый, скрипучий пол, удивляясь тому, как она умудрялась жить в таких условиях в кадетском корпусе и в штабе разведки.

Как только Картрайт вышла из своей комнаты, она сразу же напоролась взглядом на низкорослую фигуру, неподвижно стоявшую возле окна. Первой мыслью было быстро зайти обратно, так как неловкость, зародившаяся при сегодняшнем… «разговоре», всё ещё не отпускала и заставляла при любом удобном случае избегать близкого контакта с ним. Хотя девушка отчаянно боролась с ней… И самое странное то, что эта неловкость появилась только после того, как Аккерман отстранился от неё и, бросив короткое «пойдём», мягко похлопал её по руке, всё ещё лежавшей у него на плече. А во время поездки он, кажется, и вовсе не разделял её смущения, а то и посмеивался над ним про себя.

Юэла уже собиралась зайти обратно, однако Леви опередил её:

— И что это за ночные похождения, Картрайт?

Мысленно ругнувшись, девушка в очередной раз спросила саму себя, откуда у Аккермана взялось его острое ночное зрение, которым он сейчас точно определил, кто из какой комнаты вышел. Только через несколько секунд до неё дошло, что за окном светит полная луна, предательски открывая всех нарушителей.

Отвечать на его очередную остроту не хотелось. Она прекрасно понимала, что комендантский час в элитном подразделении – всего лишь условность, и никакого наказания за его нарушение никто не получит. Ну, в худшем случае, грубый подкол от Леви, что, собственно, сейчас и произошло. И не сказать чтобы солдаты часто пользовались этой условностью и бродили где-то по ночам. Дисциплина прежних лет давала о себе знать.

- Тоже заснуть не можешь? – спросил он снова. Юэла неуверенно подошла к нему, встав рядом, и молча кивнула, избегая прямого взгляда. Она и сама не понимала, почему делает это. Что сделано, то сделано, смысл что-то прятать. После этого ведь должно было стать легче… но стало только запутаннее…

Или же она сама придумала себе всю эту запутанность, опять всё только усложняя? Ведь по Аккерману вообще невозможно было что-то сказать. В его быстром взгляде, которым он смерил её, ничего не поменялось. Он смотрел так на неё с того самого момента, как она пришла в его подразделение. Даже во время поединка между ними на отборочном туре. Да, в каждом из этих взглядов присутствовало что-то своё: или холод, или усталость, но там же было и тепло. Юэла невольно перевела взгляд на его лицо. Бледное, непробиваемое, безразличное ко всему. Но Картрайт же прекрасно знала, что скрывается за ним. Сомнения, страх, чувства, эмоции, которые открывались далеко не всем. И сейчас, без злости или раздражения на его лице, Леви можно было от чистого сердца назвать привлекательным, даже красивым. Однако это было последним для неё, что заставило пойти за этим человеком и позволить ему глубоко забраться в её сердце, снова всколыхнув те чувства, которые спокойно дремали вот уже много времени. И, не поцелуй Леви её тогда, Картрайт подумала, что эти чувства уже давным-давно мертвы, как и те, для кого они зародились.

— У меня просто… плохое предчувствие, — призналась девушка, не отрывая глаз от лица Аккермана. Тот медленно перевёл взгляд на неё, и его отрешённое выражение сменилось настороженностью. И Картрайт хорошо поняла причину этой перемены. — У тебя тоже, да?

Аккерман внимательно всмотрелся в её лицо, словно стараясь увидеть там какой-то скрытый подтекст или тайные мысли. С каждым днём, проведенным вдали от остальных солдат, волнение обострялось, врезаясь всё глубже и глубже, но он бы и не относился к нему серьезно, если бы не услышал того же от девушки. Когда о приближении очередной задницы кричат уже две дальновидные интуиции, это уже не просто пустое переживание. Он и сам не знал, что это.

Аккерман кивнул. Юэла, заметив это, поджала губы и отвела взгляд. На её бледном лице, кроме беспокойства, читалась почти детская неловкость. Он прекрасно понимал, чем она вызвана.

После сегодняшнего разговора ему стало легче, как если бы он переложил половину собственной ответственности на плечи Юэлы. Так по сути и было. Хотя он не хотел срывать свою годами проработанную маску при ком-то, она все равно давала трещину каждый раз, когда Картрайт была рядом. Он не мог больше сдерживать внутри своей каменной оболочки человека, который просто хотел быть услышанным. Леви не пришлось долго выбирать, кому показать этого человека. Претендентов было два, но рядом был только один. Рядом…

А то, что произошло потом, было необходимо чему-то другому. Тому, что было скрыто уже внутри того самого человека. Они просто смотрели друг на друга, находясь на таком близком расстоянии, и на мгновение им обоим казалось, что кроме них двоих в этом мире уже ничего не важно.

Несмотря на то, что всё то, что они держали в себе, вырвалось наружу, несмотря на то, что они открыты друг перед другом, словно раскрытые книги, её что-то тормозило. Но она всё равно продолжала стоять здесь, с ним, стараясь перебороть эту неловкость, уже такую незначительную и смешную.

— Пойдём, прогуляемся, — наполовину просьба, наполовину приказ.

— Что? — удивлённо переспросила Картрайт. Получилось слишком громко.

— Тихо, ты что, решила весь штаб разбудить? — осёк её Аккерман, бросив на неё резкий взгляд. Однако Юэла продолжила стоять на месте с немым вопросом в глазах.

— Как хочешь, я пойду, — заявил Леви, разворачиваясь и уходя.

— Но ведь уже поздно… — с сомнением произнесла девушка, — Или …

— Одиннадцать вечера, может быть немного больше, — бросил мужчина, не останавливаясь.

— А-а…— протянула Юэла, бросив рассеянный взгляд в окно, на редкие облака, окутывающие только вошедшую на горизонте луну. — Хорошо, я пойду…

***

История, только что сумбурно рассказанная разведчиком, чуть было не заставила Картрайт ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что она не спит и слышит всё это наяву. Однако потом девушка всё-таки вспомнила, в каком ненормальном мире она живёт, и напряжённо выдохнула. Этот звук в гнетущей тишине прозвучал так громко, словно где-то вдалеке забушевал ураган. Вот тебе и плохое предчувствие…

Девушка сглотнула. Наконец, впервые за последнюю неделю, это действие не отдалось острой болью в горле. Юэла бросила выжидательный взгляд на Аккермана. Тот стоял, сжав челюсти и опустив глаза на свои ботинки. Рядом с ним стоял Марон, нахмурившись.

Бертольд и Райнер – колоссальный и бронированный титаны, Имир тоже внезапно оказалась «не своей », Майк был убит огромной говорящей обезьяной, а Эрена (кто бы сомневался) опять похитили полтора часа назад. К собственному ужасу, Юэла еле удержала себя от того, чтобы не засмеяться громким и нервным смехом, словно псих. Она слышала, как её внутренний голос уже отчаянно смеётся, без ведома хозяйки. Девушка знала, что если бы этот смех вырвался наружу, Аккерман просто запер бы её в этом штабе с врачом и не выпускал ни того, не другого. И сам бы не отходя от этого места ни на шаг.

— Если нужны люди, то я готова, — произнесла Лиана, переглянувшись с разведчиком доложившем им об обстановке, а потом вопросительно покосившись на Леви. Тот поймал её взгляд:

— Точно готова? — спросил он, проницательно смотря на неё.

— Да, сэр, — отрезала девушка.

— Я тоже иду, — поддержал Марон. Вслед за ними ближе к разведчику подошли Арно с Коулом и половина находившихся в штабе разведчиков, выказывая свою готовность. Юэла знала, что её друзья не пострадали так сильно после вылазки и битвы в Стохессе, как она с Леви, поэтому сейчас были намного боеспособными. Аккерман не мог бы придумать предлога, чтобы заставить их остаться в штабе и не рисковать собственными жизнями. Это останавливало её от громких заявлений, которые тут же подвергались риску быть уничтоженными одним взглядом её командира. Картрайт с нескрываемым беспокойством покосилась на Леви, который почти с тоской от неспособности возразить собственным подчиненным кивнул им.

— Я тоже, — тихо, но чётко, переборов неуверенность, отрезала Юэла и тут же приготовилась к ледяному взгляду со стороны командира. Это был скорее эксперимент, игра с собственной судьбой, чем заявление. Однако Юэла говорила на полном серьёзе. Она на мгновение почувствовала себя ребёнком, который, набрав в руки воду, сначала подкидывает её над собой, а потом съеживается, ожидая, пока она обрушится на него.

— Картрайт…— к огромному удивлению девушки, в его голосе не было ни властности, ни приказа. Его тон приобрел скорее просьбу, смешанную с предупреждением и колебаниями, чем беспрекословный запрет. Как и его глаза, от печального выражения которых сердце снова предательски сжалось. Юэла ожидала чего угодно – прямого возражения, желчного высказывания, но только не этого обречённого тона. Он смотрел на неё с немой просьбой, которую не мог высказать вслух при других, но которую она должна была прекрасно понять.

Она поняла, но это ничего не изменило. Девушка не повелась на этот тон. Она чётко определила для себя: больше она не будет сидеть здесь бездействовать и, словно преданная супруга, провожать солдат на очередную битву.

— Вы же сами пойдёте сэр? — с нажимом произнесла она, сверля взглядом серые, холодные глаза. Этот вопрос явно перетянул на неё весь контроль над ситуацией. Она знала: все остальные будут на её стороне просто потому, что спорить с ней было бесполезно.

— Да, а ты останешься здесь следить за пастором Ником, — в тон ей ответил Леви, почти вплотную приблизившись к ней, не отрывая многозначительного взгляда от её лица. Девушка поджала губы. Эта просьба всё ещё горела в его глазах. Именно она не позволяла Юэле сказать что-нибудь резкое в его адрес.

— Но…сэр, мы сможем проследить за ним… — неуверенно вклинился один из разведчиков, находившийся за спиной Юэлы.

Одна фраза, одна миллисекунда, и взгляд Аккермана изменился так быстро, словно его незаметно подменили на совершенно другого человека. Он плотно сжал челюсти и кинул настолько убийственный взгляд на того солдата, что Картрайт невольно обернулась, чтобы убедиться, что с пареньком всё в порядке. Сердце замерло на секунду, но тот на удивление стойко перенёс это давление. Неконтролируемое облегчение, даже смешное в этом плане, окатило Юэлу с ног до головы. У Леви не было аргументов, которые он мог применить. Девушка обошла его и медленно направилась к Марону и Лиане, и тогда Аккерман внезапно ухватился за её рукав. Картрайт застыла на месте, с опаской покосившись на мужчину.

— Юэла, ты всё ещё хромаешь, — совсем неслышно сказал Леви, вовсе не смущаясь удивлённых взглядов, направленных на них.

— Я пойду, — чётко определила девушка, однако смягчила выражение лица.

— Картрайт не ваша собственность, командующий Аккерман! — послышался вдруг голос Марона. Леви скрипнул зубами, на несколько секунд закрыв глаза и удерживая поток желчи, которая в любой момент грозилась обрушиться на Марона, но даже не удостоил парня взглядом. Раньше Лоу боялся даже смотреть в лицо Леви. Теперь же он в буквальном смысле пошёл против него:

— Она солдат.

— Она мой солдат… — отчеканил Аккерман, с убийственной медлительностью переводя на Марона взгляд. —Как и все вы.

— Солдат, но не собственность. Она пришла сюда сражаться, а не потакать вашим капризам, — буквально прорычал Марон, со злостью глядя на Леви. Тот добрый, спокойный флегматичный парень, пришедший вместе с ней сюда, у которого привычка безоговорочно выполнять приказы и с трепетом относиться к командирам уже въелась под кожу, сейчас пошёл против своей природы и смотрел в глаза собственной смерти. Как же сильно его изменили эти дни. Он осознал своё место и свою цель, которые не мог найти.

Леви, медленно подошёл к нему:

— Капризам? — недоверчиво вскинул брови Леви.

— Вы знаете о чём я, — прошипел Марон, прищурив глаза.

“Знает?”

Юэла была уверена, что Леви это так просто не оставит. Что вот, ещё немного, и он обрушит на Лоу лавину оскорблений. Но этого не произошло. Аккерман обернулся на неё. Беспомощное смирение в его глазах заставило девушку опустить свои. Он сдался - она победила, но победа не принесла никакого облегчения.

— Да, знаю, — ответил мужчина. — Собирайтесь.

С этими словами он отвернулся от Лоу и пошёл обратно в штаб и, поравнявшись с Юэлой, остановился:

— Уверена?

— Да, — ответ уже не звучал так решительно, и голос дрогнул, что не скрылось от мужчины. Но он уже не предпринимал попыток остановить её.

— Хорошо.

Картрайт даже с жалостью посмотрела вслед уходящему Леви, когда остальные солдаты и разведчики начали медленно расходиться. Стало стыдно. За что именно, девушка понять не могла. Смотреть на эту немую просьбу в его глазах было слишком трудно. Но труднее было выполнить эту просьбу. Даже не трудно, а невозможно.

Сзади подошёл Марон, и с его губ сорвался прерывистый выдох.

— Что это с ним? — спросила Лиана, встав за спину Лоу и удивлённо провожая главнокомандующего взглядом.

— Кажется, я догадываюсь, — многозначительно протянул Марон, покосившись на Юэлу. Девушка предупреждающие встретила его взгляд.

— Что? — поинтересовалась Роуз.

— Ничего, — уклончиво ответил Марон, понимая, что, кажется, попал точно в яблочко.

— Ничего себе, как интересно, — буркнула Лиана, и, подозрительно обведя взглядом Юэлу и Марона, удалилась в штаб.

— А я ведь прав, да? — вкрадчиво произнес Марон, вглядываясь в лицо Юэлы.

— Насчёт чего? — вопрос был риторический. По одному хитрому огоньку в глазах парня было всё прекрасно понятно. Марон выразительно вскинул брови.

— Я не понимаю, о чём ты, — предприняла Юэла последнюю попытку защититься, однако не получилось.

— Аккерман начал заботиться о ком-то ещё, кроме самого себя, — выдержав небольшую паузу, предположил Марон, и в его голосе послышались нотки презрения. Почему-то его тон покоробил Юэлу.

— Он никогда не думал только о себе, — возразила Юэла.

— Он никогда этого не показывал, а сейчас…

— Сейчас что?

— Юэла, только не говори, что не видишь этого, пожалуйста, — скептически протянул парень.

— Вижу, — отрезала девушка.

Лоу улыбнулся:

— Ты ведь тоже чувствуешь то же самое, да? — его голос смягчился, презрение полностью испарилось из него. Юэла тяжело вздохнула.

— Кажется, да, — ответила она, понурив голову.

— Понтяно.

— Что? — спросила девушка, внимательно разглядывая лицо своего друга. Что-то в нём поменялось. Именно сейчас. В эту секунду. — Что-то не так?

— Да так, — отмахнулся парень. — Просто решил спросить. Это ведь…удивительно. Сам факт того что он может питать к кому-то хоть какие-то чувства, кроме ненависти или презрения.

— Я не об этом, — ответила Юэла, проигнорировав его замечание. — Что с тобой?

Марон помедлил, кинув мимолётный взгляд на Лиану, скрывавшуюся за дверью штаба.

— Предчувствие…странное. Как будто бы я должен сейчас разобраться во всём, иначе потом может быть поздно, — наконец произнёс он. — Понять окружающих. Сказать им что-то. Потому что…не знаю.

И у него оно…

Это угнетало. Казалось, что в их жизни действительно должен произойти какой-то переворот. Хороший или плохой, неизвестно.

— В любом случае, спасибо тебе, — быстро перевёл тему он, снова вернувшись в настоящее. — За то, что ты с нами.

Картрайт улыбнулась:

— Не думаю, что это то, за что надо благодарить кого-то, — сказала она. Лоу улыбнулся:

— С любым другим человеком – да. Но твоя сила нам нужна, только…— он осёкся, — только пожалуйста, Юэла…

Марон вдруг положил свою ладонь на её плечо, заглянув прямо в глаза. Картрайт нервно сглотнула.

— Только что?

— Не надо больше этого отчаянного геройства. Ты ещё нужна этому миру. Даже если он тебе больше не нужен, ты всё равно одна из наших надежд. Пожалуйста…перестань жертвовать собой ради других

В его глазах была та же просьба, что и у Леви. Он просто высказал её, потому что смог найти слова, а Аккерман не смог. Юэла усмехнулась и невольно покачала головой, будто бы возражая. Но на самом деле она не собиралась ничего на это отвечать. Её тело сделало это за неё.

— Так, как раньше, уже не будет. Хуже или лучше, я не знаю. Но, если тебе мало той цели, которая объединяет всех солдат, придумай себе новый смысл. Или следуй за общим. Ты ещё очень сильно нужна нам. Как и он.

Марон кивнул в сторону штаба, но этого и не нужно было. Картрайт поняла, о ком он говорит.

— А в чём твой смысл? — отрешённо спросила Юэла.

— Это уже не важно, — грустно ухмыльнулся Марон, похлопав её по плечу.

— Почему? — обеспокоенно произнесла девушка. Лоу открыл рот, словно собираясь что-то сказать, а потом тут же передумал, лишь искренне улыбнувшись, и внезапно обнял её. Не будь Юэла так напугана каким-то скрытым смыслом его слов, какой-то непонятной тоской в глазах, которая совсем не была похожа на прежнюю, она бы удивилась этому жесту.

— Мой смысл только в том, чтобы вы все были хоть немного счастливы, — ответил Марон.

***

— Эрвин! Что ты делаешь? — крикнул Аккерман, когда Смит приказал своим людям ехать как можно ближе к титанам. Для Леви это было странно, как подумала Картрайт, ведь обычно он один из первых вникал в любой план Эрвина, а сейчас, даже когда смысл был ясен, как день, Аккерман почему-то продолжал его не понимать.

— А на что похоже? — отозвался блондин, оборачиваясь на них. Картрайт быстро оглядела остальных. В уверенном взгляде вперёд у разведчиков читалось непоколебимое выполнение приказа. Они уже давно привыклиследовать за командиром. Однако солдаты из её подразделения, научившиеся за годы в элитных войсках думать своей головой, кто с ожиданием, кто с удивлением, смотрел на напряжённую спину Аккермана, конь которого скакал вровень с Эрвином. Они ждали приказа именно от него. Им было плевать на то, что сказал Смит своим разведчиками. Они признавали только Леви, своих командиров и самих себя, никогда не забывая о чувстве собственного достоинства. И сейчас оно твердило им, что план, которому они следуют, это без пяти минут самоубийство, но они по-прежнему верили Аккерману. Как Юэла и говорила. Если не все признавали превосходство Эрвина над собой, то бескрайнюю силу Леви они отрицать не могли.

— Там спереди! Это же бронированный титан! — закричал Эван, указывая вперёд, где едва различимой точкой к ним приближался Райнер, солдаты из гарнизона и сто четвертый отряд.

— Именно, — подтвердил Смит.

— Делайте то, что приказал Эрвин, — сказал Аккерман, оборачиваясь на своих людей. — Старшие воины, шестой и пятый отряд, встаньте в авангард и приготовьтесь к стычке, остальные оставайтесь в хвосте, защищайте остальных, но не смейте приближаться к гигантам и не дайте им себя сожрать, вы поняли?

— Есть! — в один голос отозвались все отряды, один за другим придерживая коней для выполнения приказа. Он был вполне обдуманным, ведь им, в силу своего опыта и интуиции, гораздо легче будет увернуться от лап гигантов, ускориться при необходимости, или дать сигнал впереди бегущим, чтобы те прибавили ходу, если что-то вдруг пойдёт не так.

Что-то заставило Картрайт бегло взглянуть на своего главнокомандующего, который тут же поймал её взгляд. На одну секунду. Но этой секунды хватило, чтобы каждый из них одними глазами произнёс другому негласное «будь осторожен». Юэла натянула поводья, и спина Аккермана скрылась за спинами других солдат.

— Ну здравствуй, Юэла, — с улыбкой произнёс Ален, когда девушка присоединилась к другим.

— Могу поздравить с новой должностью, — совершенно искреннее поздравление. Юэла прекрасно понимала, что Дюран справится с этой должностью лучше, чем она. В разведке он давным-давно был практически заместителем главнокомандующего, командовал собственным отрядом.

Дюран лишь благодарно улыбнулся:

— Просто Аккерман так редко просто просит о чём-то, что у меня язык не повернулся ему отказать, — саркастично произнёс он. — Очевидно, он просто исполнял твою просьбу.

Юэла задумалась. Забавно то, что, отказывая Эрвину в назначении её на должность командира, Леви прикрывался именно защитой своего человека. В итоге в ту же минуту он пошёл к другому своему человеку и попросил его занять её место. Иронично.

— Да, но я… в общем…— Картрайт замялась. Ей стало непонятно совестно перед Дюраном, который, питая огромное уважение к Леви, не смог отказаться.

— Всё хорошо, я давно хотел хоть каких-то перемен за пять лет пребывания в этой дыре, так что… Мне было не сложно. Тем более все мы понимали, что тебе ещё рано занимать эту позицию…

Картрайт улыбнулась, удивляясь, как за столько лет в разведке она умудрилась пропустить таких прекрасных людей…

А между тем Райнер приближался, и Картрайт знала, какой приказ сейчас последует.

— Вперёд! — закричал Эрвин, и солдаты разделились.

Как Смит и планировал, титаны, которых привели отряды Эрвина и Леви, вцепились в Райнера, и сто четвертый отряд снова постарался освободить своего друга, а двое главнокомандующих уже вели своих людей в новый бой.

***

Картрайт даже и не знала, были ли у них удачные миссии такого рода, но эту точно невозможно было отнести к таким. Девушку сбил с коня один из гигантов, которых кидал Райнер в убегающих разведчиков. При падении она больно стукнулась головой и сейчас чувствовала, как прохладная кровь течёт по её макушке. Девушка копила в себе силы, чтобы подняться на ноги. Кто-то ещё сражался. Юэла была почти уверена, что Леви был среди этих «кого-то». На нём, как всегда, держатся остальные. Он, как всегда, стоит целого отряда.

Девушка даже не думала о том, умрут ли они сейчас, или нет, конец это, или очередная преграда, которую они либо обойдут с помощью Эрвина, либо пробьют с помощью Аккермана. Как бы не тяжело было это признавать, но Леви был прав: она не может нормально сражаться. Она ещё не пришла в себя после прежнего поражения. Юэла оглянулась. Так много трупов…Душераздирающее зрелище. Но ещё больнее было смотреть на выживших. Возле дерева сидел Армин, отмахиваясь клинком от приближающихся гигантов с Жаном, без сознания обвисшего у него на руках. Там где-то Коул и Арно уводили с поля боя Лиану, сбитую с лошади. Юэла знала, что в любой момент один из гигантов, катапультируемых Райнером, может достигнуть её. Она уже так часто была на грани смерти, что ей было всё равно. Она не хотела об этом думать. Несмотря на то, что сейчас ситуация была гораздо дерьмовее, чем обычно. Мозг отчаянно пытался переварить то, что видят глаза.

Девушка отхаркнула кровь и встала на ноги, когда сзади внезапно послышался крик.

Юэла резко повернулась: Марона держал мерзкий, от силы пятиметровый титан, жадно смотря на свою добычу. Картрайт ощутила как сердце молниеносно переместилось куда-то под горло, начав стучать там с удвоенной силой. У неё было мгновение, чтобы осознать всю серьезность ситуации, а дальше всё решит адреналин. Тот самый друг и помощник, который всегда выручал в такие моменты.

— Марон! — закричала девушка, поднимаясь, не чувствуя больше ни боли, ни усталости, ничего кроме одной единственной цели: вытащить его оттуда. Она не могла просто смотреть, как солдат пожирают гиганты, особенно тогда, когда могла помочь. Когда приказ позволял…

«Пожалуйста…перестань жертвовать собой ради других. Придумай себе новый смысл. Или следуй за общим. Ты ещё очень сильно нужна нам.»

Он запретил ей делать это, предупредил…

Может быть он знал, что …

— Нет! — возразила она собственным мыслям. Он не должен. Не может. Она успеет. Она ведь не жертвует собой, а прекрасно осознаёт свои возможности. Прекрасно понимает, как она будет действовать дальше. В её голове уже построен план.

— Юэла! — Марон заметил её. Картрайт не могла понять, был ли этот возглас предупреждением или паникой.

Гигант, который держал парня, уже тянулся к девушке, при этом не переставая затаскивать Марона всё дальше и дальше в свой поганый и вонючий рот. Юэла уже была совсем рядом и приготовилась уворачиваться от гигантской руки. Время замедлилось. И она уже почти у цели, но…

Кто-то подхватил её…Сначала Картрайт была уверена в том, что это рука титана настигла её, и теперь они вместе с Лоу окажутся внутри…Всё кончится. Но Марон с гигантом начали стремительно отдаляться от Юэлы…

Нет…

Это она отдалялась от них.

Она была близка…но к чему, так и не понятно. К спасению или смерти? Всё больше и больше Юэле казалось, что именно к первому. Она не чувствовала дуновения смерти. Она не видела угрозы для самой себя…

Рука гиганта кровоточила. Тот, кто сейчас уносил её с поля боя, нанёс удар, когда схватил Юэлу и разрезал эту руку пополам, попытавшись освободить ещё и Марона…

…но не помогло. Было слишком поздно. Предсмертный крик, и одна половина тела парня оказывается откушенной от второй.

Девушка осознала, что сидит на земле и крепко прижимается к телу своего спасителя, бесцельно цепляясь за его плащ, и уткнувшись подбородком ему в плечо, тяжело дыша и чувствуя собственным телом его дыхание; а его руки лишь сильнее прижимали её к себе, как будто он боялся, что она убежит. Но зачем? Это не спасёт ни Марона, ни остальных погибших сегодня солдат. Чувство дежавю вдруг врезалось в голову. Во время сильной грозы, там, за стенами, в лесу. Но если тогда усталость не позволила ей сдержать слёзы, то сейчас они даже не пытались подступать на глаза. Неужели они наконец закончились? Неужели она наконец привыкла? Привыкла к тому, что чем больше надежды для них, тем тяжелее становится мир, и даже самые сильные будут уходить, потому что появился тот, кто сильнее их. Она поняла это ещё после стычки с женской особью, и это снова ударило её по голове сейчас… Или же ей уже просто всё равно?

— Юэла…всё хорошо…успокойся…— произносил Леви так тихо, чтобы только Картрайт услышала его. Но эти слова были адресованы не только ей. Он говорил их и для самого себя. Юэла чувствовала, как сильно бьётся его сердце, как тяжело он дышит и как ревностно прижимает её к себе.

Он испугался за неё. Он действительно за кого-то так сильно испугался.

И снова спас её.

Её, но не Марона. Доброго парня с небольшим пучком сзади, благородными глазами, обворожительной улыбкой, с умными, почти наивными мыслями, с надеждой в глазах…

И что теперь?

«Я спокойна, Леви, спокойна…»

Аккерман поднял почти беспомощный взгляд на окружавших его солдат, стараясь разглядеть ответ на вопрос, застучавший в голове, занимая место паники и последовавшему за ней облегчению.

Роуз молча сидела у дерева, а её лицо, устремленное за спину Аккермана, словно окаменело с застывшим выражением ужаса. Арно, Коул и Мэри остекленевшими глазами следили за тем, чего уже не могли исправить. Им оставалось только смотреть. Все, словно по злобному року судьбы, собрались именно сейчас в этом месте. И у Аккермана всё ещё стучал этот вопрос…

— Нет! — разрезал воздух крик Лианы, вернувший Картрайт в сознание. Она медленно отстранилась от Леви. Ни боли, ни горечи, ни вопроса в её глазах не было. Только молчаливое смирение и тоскливая отрешённость. Аккерман не мог понять, почему у него до сих пор в висках стучит страх, и почему он сейчас, словно в панике, сжимает её плечи. Одна мысль, зародившаяся в голове Леви, не давала покоя, больно царапая сердце, больно скручивая внутренности. Одна единственная мысль…

========== Опора. ==========

Юэла открыла дверь своей комнаты, за много месяцев ставшей уже родной, но не узнала её. Не потому, что там стояли пустые шкафы, на полках которых вместо привычных одежды и книг толстым слоем лежала пыль, что свидетельствовало о долгом отсутствии хозяинов. Просто что-то поменялось в самой Юэле. Словно одна из шестерёнок внутри неё повернулась, тем самым перестраивая весь сложный механизм.

Картрайт долго стояла на пороге, оглядывая комнату, пытаясь вернуть то ощущение уюта, которое она всегда испытывала, находясь здесь. Но безрезультатно. Всё приобрело слишком другой оттенок. Следом за Юэлой в комнату безжизненной тенью вошла Лиана. За ней неуверенно столпились Арно, Коул и Мэри, Ален и Кристиан с осторожностью поглядывая то на неё, то на Юэлу.

— Хотите зайти? — прервала Картрайт неловкую паузу, обернувшись на друзей.

— Э-эм, вообще-то, мы…— промямлил Коул, опустив взгляд в пол.

— Входите, чего там…— глухо произнесла Лиана, усевшись на кровать.

Макклаген кинул на Картрайт выжидательный взгляд, как будто для того, чтобы войти, ему нужно было разрешение обеих сторон. Юэла кивнула.

Солдаты меланхоличным потоком зашли, закрыв за собой дверь с такой осторожностью, точно боялись потревожить чей-то сон. Картрайт молча следила за тем, как её друзья наполняют эту комнату и усаживаются на стулья или на кровать рядом с Роуз. В этот момент она чувствовала себя чужой. Не родной им и этому месту. В голове до сих пор уничтожающе стучала вина. Конечно, никто не собирался осуждать её. За что, собственно? За то, что она не погибла вместе со своим другом? Только идиот смог бы предъявить ей такое обвинение. Она пыталась это сделать, но…

Но не смогла.

Ей было уже легче делать вид, что она уже привыкла. Легче принять устало-смирительное выражение лица. Но любому было понятно, что это лишь маска, за которой назревала настоящая буря, которая, достигнув апогея, оставит на этой маске очередную трещину. Особенно когда Юэла смотрела на опущенную голову Роуз, на её сутулые плечи. Тогда эта боль грозилась разодрать ту маску к чертям. Как же сложно, наверное, Эрвину и Аккерману. Они ведь абсолютно никогда не показывают ничего.

И это ничего заставляет других солдат сомневаться в том, что у этих двоих есть хоть капля человечности.

После двух срывов, следовавших друг за другом, Юэла дала себе обещание, что в таком состоянии её больше никто не увидит. Ни её друзья, ни Леви, ни кто-либо другой. Лиана сняла обувь и забралась поглубже на кровать, обхватив руками колени. Наблюдать за ней, хрупкой, наивной девушкой, отчаянно пытающейся казаться сильной, чтобы не вешать на других лишние заботы, было невыносимо. Они все были выдрессированы разбираться с личными проблемами самостоятельно. Но разве это правильно?

Почему они вынуждены чувствовать одиночество тогда, когда вокруг столько людей?

Траурная тишина повисла в воздухе.

Вот почему эта комната больше не наводила ощущения уюта. Она теперь тоже была отмечена клеймом смерти. Человек, не раз заходивший сюда, проводивший здесь теплые, дружеские вечера, в один момент навсегда покинул это место, и больше никогда не зайдёт.

Его бой окончен. Его жизнь прервана. Он сам подписал контракт со смертью, он сам выбрал это. Но от этого легче не станет. Печально то, что именно солдаты из гарнизона и военной полиции погибают чаще всего здесь, в элитном подразделении, потому что у них меньше всего опыта в борьбе с гигантами. Поэтому их так мало здесь.

— Вы…— начала вдруг Лиана, но потом на несколько секунд осеклась, собираясь с силами, — …знали его? До того, как он пришел сюда.

Мэри тяжело вздохнула:

— Нет, к сожалению.

Юэла устало закрыла глаза.

К огромному сожалению.

Хотя ей всегда казалось, что она знала всех этих людей всю свою жизнь.

— Каким он был? — спросил Арно тихим, безжизненным тоном, из которого выветрилась вся прежняя весёлость. —Ты знала его дольше нас.

—Он был… — задумчиво протянула Роуз, вспоминая и грустно улыбаясь, — неуверенным в себе. До жути замкнутым в себе. С ним мало кто хотел заводить знакомство. Был умным, но слабеньким и имел слишком мягкий характер. До выпуска из кадетского корпуса его никто не воспринимал всерьёз.

—Кроме тебя, — вставила Юэла.

— Ау? — кинула Лиана, все ещё пребывая в молчаливом трансе, выискивая в своей голове всё новые воспоминания о Мароне.

— Он так сказал. Когда я спросила его о тебе, — Картрайт понимала что, возможно, эти слова не помогут Лиане справиться с удушающей скорбью, но утаить этого она тоже не могла. — Он восхищался тобой.

Лиана тоскливо положила подбородок на колени:

— Вот как…

Картрайт села на кровать рядом с подругой. Снова гнетущая тишина, пропахшая тяжестью, терзаниями и отчаянным старанием не сорваться. Юэла виновато опустила глаза.

Ей казалось, что, если не люди, то все предметы, все стены в этой комнате смотрят на неё с обвинением. От этого становилось ещё тяжелее не сойти с ума.

— Прости, Лиана, — вдруг вырвалось у Юэлы. Роуз не ответила.

— Юэла, ладно, не сейчас, — предупреждающе произнёс Кристиан, мягко коснувшись плеча девушки. Но Картрайт знала, что если она не выяснит этого сейчас, то, наверное, действительно тронется разумом. И желание того, чтобы Лиана сказала хоть что-нибудь, было настолько сильным, что молчание, последовавшее за её вопросом, оглушительно зазвенело, словно тетива.

— За что? — нахмурилась Лиана, даже не повернув голову к Юэле.

— За то, что я не успела… — тихо отозвалась Картрайт.

— Ну да, конечно, — фыркнула Лиана, покосившись на Юэлу. — Это не ты виновата. Если бы не главнокомандующий Аккерман…

Последнее она проскандировала с такой несвойственной ей злостью, что все присутствующие как по команде уставились на неё. Она осеклась, понимая, что в комнате слишком много солдат из отряда Леви, которым не будет приятно выслушивать поток обиды и злости, который вот-вот грозился прорваться. Юэла автоматически кинула взгляд на Коула, который при любом случае защищал командира. Но он стоял, оперевшись о стену, и не пытался сопротивляться.

— Но если бы не он, меня бы тоже не было, — произнесла Юэла как можно спокойнее. — Хотя я думала, что смогу успеть…

— И ты бы успела, — отозвалась Мэри за её спиной.

В голове Юэла пыталась снова прокрутить события минувшего дня, но, как назло, она не могла точно вспомнить, что было до того, как Аккерман унёс её от титана.

— Разве нет? — удивилась Мэри.

Картрайт посмотрела на Коула в поиске поддержки. Но тот стоял молча, даже не пытаясь влезть в разговор.

— У тебя была удачная позиция, — поддержал остальных Арно. — Ты могла бы воткнуть лезвие в руку гиганта, отвлечь его или…

— Но я это и собиралась сделать, — отстранённо произнесла девушка, тяжело сглотнув. — Просто, я была уверена в то, что со стороны было виднее, чем это может обернуться.

— Мы знаем, на что ты способна, — произнёс Арно. — Поэтому мы так и удивились, когда он помешал тебе это сделать. Ведь ты была близка. И это было так просто, что мы были полностью уверены, что будем со смехом вспоминать об этом…сегодня вечером. Но…

— Но нет, как же… — прошипела Лиана. — Он спас тебя, ненаглядную. Ему же плевать на всех остальных. Он опекает свой собственный отряд, как будто вы какая-то драгоценность. Особенно тебя, Юэла. Такое ощущение, что он считает тебя вообще неспособной выкрутиться из чего-то самостоятельно…

Чем больше Юэла вспоминала, тем сильнее убеждалась в том, что Лиана права. И, кажется, она никогда не забудет того испуганного взгляда, которым Леви посмотрел на неё, когда всё закончилось. Он сам не знал, что делает. Не знал, зачем он это делает. Однако теперь всё начало вставать на свои места. Хотя это подозрение крутилось в её голове наравне со всеми другими, сейчас она была абсолютно убеждена.

— Я почти уверена, что он сделал это из-за утреннего инцидента, когда Марон возразил ему, — вклинилась Мэри. Коул, который до этого стоял, будто бы отключившись от мира сего, будто встрепенулся.

— Он не способен на такую низость, Мэри, — холодно отрезал он, впиваясь презрительным взглядом в женщину.

Внутри Картрайт начала бурлить ненависть.

Образ Марона, его манеры, его слова — всё это смешалось воедино и отпечаталось острой болью в горле. Это всё можно было вернуть. Это всё она могла была спасти.

Спор, возникший между Мэри и Коулом разрастался, захватывая остальных. Однако Юэла уже не слушала их.

—Так что не извиняйся, — тихо произнесла Лиана, тоже не желая вмешиваться в перепалку.

По её щекам побежали слёзы, которые та больше не могла скрывать. Юэла буквально ощущала то, что исходило от Лианы. Обида, отчаяние, ненависть. Забавно, что не так давно Юэла ощущала то же самое по отношению к Аккерману…

Только другому Аккерману.

Юэла не могла найти слов, чтобы успокоить подругу. Ненависть всё сильнее закипала в ней, перекрывая все остальные чувства и мыслительные процессы. Последнее, что она хотела, это смотреть на то, как Лиана плачет.

Картрайт сама не поняла, как уже оказалась в коридоре, хлопнув дверью и быстрым шагом направляясь в конец коридора, к той самой комнате.

В глазах темнело. Очевидно, падение с лошади головой на голый камень давало о себе знать. Но сейчас это было совершенно не важно. Ненавистная дверь уже виднелась впереди. В этот момент девушке казалось, что она одной силой мысли сможет её сбить.

Даже не подумав о том, чтобы постучать, Юэла рывком открыла дверь и залетела внутрь. Леви стоял у окна. Когда она ворвалась, он резко обернулся. Картрайт напоролась на стальной взгляд, слишком усталый и вымученный, из-за чего Юэла на мгновение застыла, хотя секунду назад была уверена, что убьёт его, как только увидит. Аккерман несколько секунд молча пялился ей в глаза, а потом холодно протянул:

— И что это было, Картрайт?

— Это ты мне ответь, что это было, — процедила Юэла, скрипнув зубами. Леви не изменился в лице, будто уже давно ожидал, что она это спросит.

— Это что?

— Не притворяйся, — зубы сжимались сами собой, словно в судороге, поэтому Картрайт нужно было приложить огромные усилия, чтобы слова звучали достаточно чётко.

— Я не знаю, Леви, чем ты думал в тот момент, но это были явно не твои мозги… — её голос постепенно срывался на неконтролируемый крик. — Какого хрена ты помешал мне спасти его? Или ты думаешь, что я вообще ни на что не способна? Что я настолько беспомощна и немощна, что вокруг меня должен постоянно кто-то крутиться?

— Картрайт, перестань орать, — раздражительно вбросил Леви, как будто игнорируя её слова.

— Заткнись, — от напряжения её голова начала болеть ещё сильнее. Казалось, ещё несколько минут, и она взорвётся и разнесёт весь штаб. — Такое ощущение, что я действительно твоя собственность, а не солдат. Ты начинаешь забывать, зачем взял меня в свой отряд…

— Я спас того человека, которого мог спасти! — теперь на крик сорвался Леви. — И бросил обречённого.

— Он не был обречён! — наконец, её крик достиг апогея. — Да любой желторотый кадет на моём месте смог бы что-нибудь предпринять! У нас каждый солдат, мать твою, на счету! Каждый. И ты, как командир, должен это понимать!

— Если ты не заметила, я пытался и его вытащить!

— Если ты не заметил, я уже почти это сделала!

— И померла бы сама! — выпалил он. Не будь Картрайт сама на грани срыва, ей бы доставила изощрённое удовольствие мысль о том, что она смогла довести Леви до такого крика.

Картрайт с таким рывком втянула в себя воздух, что чуть не закашлялась. Девушка прищурила глаза, стараясь совладать с бурей, которая буквально разрывала изнутри. Хотелось просто закричать ему в лицо.

— А если бы на месте Марона была бы я, а он на моём, — начала она спокойнее, но от этого не менее холоднее. — Если бы обречённым была я. Ты бы сделал то же самое?

Аккерман уже собрался ответить ей чёткое «да», но тут же понял, что не может. Что ответ совсем не тот. Сознание твердило твёрдое «нет».

— Я бы придумал способ спасти вас обоих, — отозвался Аккерман. — Если бы было время.

— А если бы его не было? — презрительно протянула она. В её глазах снова горел пожар. Она смотрела с ненавистью и обидой которые, он был уверен, принадлежали не только ей. Она просто съела всё, что увидела в глазах других, затем принесла и выплюнула ему в лицо. Зато теперь он прекрасно знал ответ на тот самый вопрос. «Что он наделал?» И этот ответ: поддался собственной слабости и испугался.

— Я бы спас того, кто нужнее нам, — холодно прорычал он.

— Нужнее тебе, Леви, не переиначивай! Потому что если бы ты выбирал между мной и Эреном…

— Картрайт, что ты от меня хочешь? Извинений? Сожаления? Знай, я ничуть не сожалею о том, что сделал. Я забочусь о тех, кто дороже остальным людям. Кто нужнее человечеству.Я делал это всю свою грёбаную жизнь и сделаю снова.

— Но на других тебе плевать. На солдат из других отрядов. Они тоже твои люди. Ты просто так дал Марону умереть, даже бровью не повел! У тебя был отличный шанс спасти нас обоих либо не вмешиваясь, либо убив того титана! Тебе абсолютно насрать на него и других твоих людей. Ты спокойно отправишь их в пекло…

Леви фыркнул и отвернулся от девушки, уставившись в окно, сжав губы в тоненькую нить.

— Я уже сказал, Картрайт, что сделаю это снова, если понадобится.

— Поступок достойного командующего, — выдавила Юэла, желчно выплюнув последние слова. Мужчина напряжённо обернулся. — В гробу я видела такую защиту. Лучше бы ты не делал ничего. Я не идеальная, но я хотя бы не жертвую чужой жизнью ради тех, кого люблю. Или ты не осознаешь, что ты наделал? Ты убил его. И в следующий раз, когда захочешь обменять чью-то жизнь на другую, лучше убейся сам и избавь нас от своих ошибок, потому что я больше не могу смотреть на то, как дорогие мне люди умирают из-за меня. У тебя не больше прав жить и стоять на этом месте, чем у Марона.

Как только эти слова сорвались с её губ, она сразу же пожалела об этом. Потому что это было далеко не то, что она хотела сказать. Хотелось поймать свои слова и вернуть их назад. Сделать хотя бы что-то, чтобы обесценить их. Либо извиниться, но любого рода извинения звучали бы нелепо. Картрайт показалось, что она вот-вот захлебнётся собственной желчью. Аккерман не отрывал от неё взгляда на протяжении всей убийственной тирады. Внимательно вслушиваясь в каждое слово. Будто они значили для него практически всё. Будто бы он только это и желал услышать. Перемену в его лице, такую незначительную для других, могла уловить только Юэла. Напряжение ушло, а на его место пришло молчаливое отчаяние. Картрайт задела его за живое. За то самое, что сама когда-то залечила. Ни одна боль на свете — ни глупая, несправедливая потеря Марона, ни смерти её друзей, да даже конец света — не стоила того, что зародилось внутри неё от взгляда этих холодных глаз. Картрайт опустила голову.

— Это всё, что ты хотела мне сказать? — тихо выдавил он, прожигая девушку ледяным взглядом. Стыд не позволил ей поднять глаза на него. В этой комнате стало больно дышать: ей казалось, что даже этого она недостойна.

— Я тебе вопрос задал, Картрайт, ты оглохла? — с нажимом произнёс Леви, поворачиваясь к девушке всем телом. На миг Юэле показалось, что он за шиворот выкинет её оттуда. И поделом…

Самый адекватный выход — просто выйти оттуда, закрыв дверь, и больше никогда не попадаться Аккерману на глаза.

Самый низкий выход — сделать ему ещё больнее.

И, как назло, перед глазами вновь всплыла та картина: отчаянно сопротивляющийся Марон, его предсмертный крик. Его отрешенный взгляд. Его слова, которые он сказал ей утром перед боем. Его объятия. Им будет не хватать его.

Картрайт не будет больше говорить об этом, но ей будет его не хватать

— Я бы ещё много чего могла тебе сказать. Да только я и так потратила слишком много времени впустую, — тихо, почти шепотом произнесла девушка и устало улыбнулась, ярко почувствовав, что здесь положено начало её медленного конца. Просто улыбнулась, даже не подняв глаза на Леви. Тоскливой улыбкой навсегда ушедшему образу. Почувствовав, что эта улыбка выглядит, как психически нестабильный оскал сумасшедшего.

Но все эмоции, которые закипали в ней, исчезли вместе с силами. Она уже тысячу раз пожалела о том, что сказала ему. Тысячу раз хотела извиниться. Но не позволяла гордость.

— Тогда проваливай от…— но Аккерман не успел договорить. Юэла уже отвернулась и пулей вылетела из его комнаты, оставив его стоять с той обидой и ненавистью, которую она так внезапно обрушила на него.

— Где Лиана? — пустым голосом спросила Юэла, оглядев опустевшую кровать своей соседки.

—Ушла и сказала никому не идти за ней, — в тон ей ответил Арно. — А ты где была?

Юэла медленно подошла к окну, взглянув на затянувшееся серыми, узорчатыми облаками небо. Картина замерла.

— Я…кажется только что убила ещё одного человека… — всё с той же спокойной, неконтролируемой улыбкой произнесла Юэла, сама пугаясь своего состояния, — но только кажется.

— Ты же не про Леви? — спросил Коул, но его голос звучал без надежды или испуга. В нём тоже не было никаких человеческих эмоций.

Картрайт не ответила, чувствуя, как боль в голове усиливается, а перед глазами начинает темнеть…

***

Роуз сидела на берегу озера, без интереса разглядывая своё отражение на зеркальной глади. Она не хотела, чтобы кто-то видел её слёзы. Так же, как и Юэла, она считала, что её женскую слабость не должны видеть сильные люди. Она всегда думала, что раз она здесь, она должна сражаться наравне с остальными, не показывая эмоций. Она не хотела казаться слабой, беспомощной, девочкой, выставляя себя на посмешище другим. Не хотела вешать другим заботу о себе. Роуз свято верила в то, что сможет почувствовать себя здесь сильнее и старше. Но когда она, иногда, в повседневной одежде ходила по другому городу, её принимали или за ребёнка, или за простушку с какой-нибудь фермы. А доказывать кому-то, что она на самом деле из элитного подразделения, порой уже не хватало сил. Она не выглядела, как солдат. Как воин. Но именно им она всегда хотела быть.

Сотни раз она задавала себе вопрос: зачем её вообще пригласили сюда? И какого чёрта она согласилась прийти, если здесь она только мешает постоянными слезами.

Она была несказанно рада, когда Марон наконец согласился перейти из гарнизона в их подразделение. Она была уверена, что с появлением в её жизни старого друга детства она сможет хоть как-то справиться с этим отчуждением от других солдат. Но за те несколько лет, пока они не виделись, он сильно поменялся, похолодев к ней настолько, что она каждую ночь пыталась понять, что она сделала не так.

Но, как оказалось, это не холод, а просто его обычное отношение к людям. Нежелание подпустить их ближе очерченных им границ. Он был благодарен ей, но не сказал это при жизни. Она была дорога ему, но он этого не сказал…

За него сказала Юэла.

Юэла…

Лиана смахнула ещё одну слезу. Она ненавидела выставлять Юэлу в плохом свете даже в собственных мыслях. Потому что эта девушка стала для неё тем самым, чем Лиана в своё время стала для Марона.

Опорой.

И пусть Лиана не смогла, наверное, заменить ей прежних друзей, но она пыталась отдать как можно больше самой себя, чтобы Картрайт стало легче.

Роуз шмыгнула носом. Она так глубоко ушла в свои мысли, что даже не услышала, как сзади к ней кто-то подошёл. Она могла догадаться о том, кто это, буквально с двух раз: либо Юэла, либо Коул. Третьего не дано.

Третьего больше нет.

— Можно присесть? — спросил знакомый низкий мужской голос, едва заслышав который, Лиана сильно напряглась, сжав зубы, и испуганно обернулась.

— Командующий Аккерман? — тихо произнесла она.

Когда тот садился, Лиана мельком уловила, как его лицо слегка перекосило от боли. Очевидно из-за незажившей полностью с прошлого раза травмы ноги которую он повредил вчера вечером, когда, забрав Юэлу из-под носа гиганта, проехался по камням. Роуз подозрительно покосилась на мужчину, а тот даже не смотрел в её сторону, задумчиво уставившись в воду, обхватив руками колени.

Лиана не могла узнать своего командира. Если такое вообще было бы возможно, она была бы твёрдо уверена, что его подменили. Безразличие и вечное презрение ко всему миру исчезли, как будто их смыло водой. Она видела перед собой обычного, уставшего и по-своему печального солдата.

— Ты злишься на меня, да? — спросил он наконец. Голос его остался неизменным. По нему и можно было узнать того самого главнокомандующего Леви Аккермана.

Роуз застыла, не зная, что сказать и, главное, как сказать.

—Н…нет…сэр…— неуверенно ответила она. От недавних, уже высохших слёз, кожу у глаз немного стягивало. Лиана знала что, вероятнее всего, её лицо все ещё выглядит заплаканным и до отвращения несчастным. Из всех людей, которые есть здесь, Аккерман был последним, кому она хотела показать эти слёзы.

— Лиана, ответь честно, —попросил её Леви. Спроси он об этом Лиану полчаса назад, и мысленно она бы ответила ему чёткое «да».

А может быть и не мысленно…

Роуз медленно опустила глаза. Сейчас она не могла ответить ему на этот вопрос.

— В любом случае, прости меня, — произнёс он.

Он признавал свою вину. Он впервые, наверное, извинялся перед кем-то. А, может быть, и не в первый. От этих слов в глазах снова защипало. Роуз с трудом взяла себя в руки, чтобы снова не распустить нюни.

— Так Юэла пошла к вам…— догадалась Лиана вслух, испустив тяжёлый вздох.

— Да, она была у меня, — признался Леви.

— И…что? — спросила она.

— Ну…— протянул Леви.

Снова последовала неловкая тишина. Роуз уловила, что эта неловкость исходит не только от неё. В глазах перестало щипать, слёзы перестали отчаянно напрашиваться на глаза. Стало как-то… легче.

— Я не злюсь на вас, сэр, — сказала девушка и тут же поняла то, что это чистая правда.

— Почему? — спокойно спросил Аккерман. Лиана слегка улыбнулась.

— Потому что поступила бы точно также, если пришлось выбирать между человеком, который для меня почти ничего не значит, и человеком, которого я люблю.

— Ты должна была бы придумать что-нибудь, чтобы выбрать обоих. Или проигнорировать страх, который, по правде, всё и испортил, — возразил Леви.

— Вот именно, это сделали не вы, — ответила Лиана, — это сделал ваш страх.

— Но это неправильный поступок для командира, — сказал Аккерман.

— Может быть, — согласилась Лиана.

— Значит, для таких как мы…— начал Леви. — Привязанность — это слабость?

Роуз задумалась. Она не раз задавала себе тот же вопрос, каждый раз отвечая по-разному. Когда дело касается войны, вообще всё становится неправильным. И любовь, и привязанность, и ненависть. Сама война — это неправильно. Противоестественно. Когда люди погибают не собственной смертью.

Но разве любовь, это неправильно?

Ведь под словом привязанность Аккерман подразумевал именно любовь. Просто это слово было для него сильно громким.

— Но кто знает, а вдруг, если бы не вы, то вчера мы бы потеряли двух наших людей. Мы же иногда сами не осознаём, какое чудо только что совершили. Так что…может быть мне стоит сказать вам спасибо?

Аккерман озадаченно повернул голову на девушку. Та встретила его взгляд. Теперь она разглядела в нем того самого человека, о котором рассказывала Юэла. И не то чтобы она не верила ей, но просто не придавала этому особое значение. А надо было. Этот человек, оказывается, всегда лежал на поверхности, и Лиане было непонятно, почему она не могла заметить его прежде.

— Наверное, это я должен сказать тебе спасибо, — глаза Аккермана потеплели.

— Можно я…— начала вдруг Лиана, однако осеклась, прикусив губу.

— Можно что? — переспросил мужчина.

— Может быть это не совсем моё дело, но… кто был первым человеком, которого вы полюбили?

— А, — протянул Леви, снова переводя взгляд на водную поверхность. — Почему интересуешься?

Этот вопрос не звучал, как презрительное, но вполне справедливое «не лезь не в своё дело», но Лиане почему-то все равно стало не по себе. Действительно, зачем ей это. Она ведь не Юэла, не Эрвин и не Коул, чтобы спрашивать о таких вещах самого Аккермана.

— Я просто…хотела узнать, — ответила Лиана. — В конце концов я редко сталкивалась с подобным.

— Это были мои друзья, тогда, когда я ещё жил в подземном городе, — начал мужчина. — Изабель и Фарлан.

Друзья.

Лиана никогда и не предполагала, что у этого человека могли быть друзья. Хотя Эрвин Смит, несомненно, считал его своим другом, но Лиана всё-таки чувствовала, что отношения этих двоих нельзя было назвать только дружбой. Леви все равно был подчинённым Эрвина, верил в него, как в надежду для человечества. По сути, Смит, сам того не подозревая, заключил слишком тесный союз с их подразделением, попросив Леви перейти туда.

А может быть, он прекрасно всё «подозревает».

— А где они сейчас? — тихо спросила Лиана. Неприятная догадка стукнула ей в голову гораздо позже, чем этот вопрос сорвался с языка. Роуз поёжилась.

— Они погибли на самой первой вылазке, — безучастно ответил Аккерман. Лиану всегда поражал этот безразличный тон, которым он рассказывал об ужасных вещах. Теперь же она понимала, что безразличие — далеко не то, что он действительно чувствовал.

— А, понятно, — она знала, что должна была остановиться на этом, но любопытство брало верх. — А… так вы и примкнули…к разведке?

— Да, — ответил Аккерман. — А потом потерял и свой отряд.

Лиана тяжело сглотнула.

— Как? — осторожно поинтересовалась она.

— Просто, в один момент они все стали жертвами провалившегося плана, а потом, следовательно, и титанов.

— В один день? — поразилась Лиана.

— Да.

Роуз заставила себя замолчать, понимая, что совершенно бестактно расспрашивать малознакомого человека о его потерях. Забавно то, что час назад она ненавидела этого человека всей душой, а теперь чувствовала к нему сильную жалость.

— Признаться честно, ты напоминаешь мне одну из них, — внезапно заявил Аккерман. — Единственную девушку — Петру.

Роуз изумлённо вскинула брови.

— Чем?

— В первую очередь внешностью. А потом… поведением, манерами, краткостью. Даже несмотря на то, что ты, как и она совершенно не похожа на воина, ты всё равно одна из первых бросаешься в бой.

— И одна из первых из него выбываю…— озабоченно буркнула девушка.

— Ну и что? Это не отменяет твоей силы.

— Силы? — горько усмехнулась Лиана.

— Не физической, разумеется. Картрайт и Роджерс сильнее тебя. Но в остальном, как солдат, ты ничуть не хуже них.

— Значит… вы не жалеете, что позвали меня сюда? — с надеждой сказала Лиана.

— Ничуть, — удивившись, возразил Аккерман. — Ты пока что не подавала мне повода на это.

— А как вы … справлялись со всеми этими потерями? — Лиана начала ненавидеть себя за этот расспрос, который она устроила, но доброжелательный тон Леви только подогревал её дерзость. Дерзость, конечно, в её понимании. Потому что для Картрайт, вероятно, эта дерзость была вполне адекватным разговором по душам.

— Наверное… благодаря Эрвину, — впервые за время всего разговора его тон не был таким уверенным. — Его принципам и мировоззрению.

— Вы чувствуете себя обязанным ему?

— Если бы не он, я или был бы мёртв, или, что ещё хуже, до сих пор барахтался в подземной дыре, так что…да, — задумчиво ответил мужчина. — Каждый раз он ставит на кон абсолютно всё и каждый раз выигрывает. Я восхищаюсь им все больше и больше с каждым годом.

— Не вы один, — заметила девушка.

— В своё время именно цель, которую он мне дал после смерти моих друзей, и стала смыслом моей жизни. Я был уверен, что только он и приведёт нас к этой цели. Наверное, это то же самое, как Коул идёт за мной.

— Но если Эрвин, его цели и принципы — ваш смысл жизни, то кто тогда она для вас?

Аккерман задумался, безучастно хрустнув пальцами.

— Опора? — предположила Лиана.

— Да, — кивнул Аккерман. — Вот только сейчас моя опора, кажется, летит к чертям.

Лиане было интересно, что такого её подруга наговорила ему. Однако больше вопросов она задавать не стала.

— Она просто ненавидит, когда из-за неё кто-то погибает, — сказала Лиана. — Это уже хроническая ненависть, сэр. Я её понимаю. Честно говоря, будь она на месте Йегера, она бы уже давно сошла с ума от того, сколько вокруг неё выстроено защиты. Но она любит вас, я это знаю. Может быть, она сама пока не признала это окончательно, но вы ей нужны, очень сильно.

— Да, я знаю, — выдохнул Аккерман.

— Хорошо, — улыбнулась Лиана, вставая на ноги. — Спасибо и…простите.

— За что?

— За… непонимание со стороны солдат, просто… мы не все так близки к вам, как ваш отряд. Многие из нас не знают о вас ровным счётом ничего.

— Не то, чтобы я жаловался на это, — скептически протянул Аккерман. — Какая разница, любите ли вы меня или нет, если у вас всё равно нет иного пути, кроме как подчиняться.

— Мы подчиняемся не потому, что у нас нет иного пути, сэр, а потому что уважаем вас и верим вам. Может быть не как человеку, но как лидеру, — Лиана протянула ему руку, вспомнив, что самому ему подняться с больной ногой будет трудновато.

Аккерман принял эту помощь. И, к его удивлению, Роуз оказалась достаточно сильной, чтобы удержать его.

Внезапно сзади послышался топот, и через несколько секунд рядом с ними оказался Арно, слегка запыхавшись.

— Господи, Андерсен, как у тебя до сих пор ноги не отвалились? — раздражённо буркнул Аккерман.

— Там… Юэла…— на выдохе произнёс парень.

— Что с ней? — в один голос воскликнули Аккерман и Роуз.

— Обморок… вчера её сбили с лошади и она получила сотрясение… но не сказала об этом…а сейчас она упала на то же место и …

Рассказ Арно был слишком сумбурным и скомканным, но и Лиане, и Леви удалось уловить суть.

— Она отключилась? — взволнованно спросила Роуз, шагнув кАндерсену.

— Да, — сокрушённо вздохнул он. — Коул понёс её в больничное крыло.

Вот уж находка для врача.

Аккерман едва сдержал себя от рвущегося на волю рычания. Заработать себе сотрясение мозга и не сказать об этом никому, могла только она. Мало того, она как-то умудрилась проходить так целую ночь и никому себя не выдать.

— Идиотка, — ругнулся Аккерман настолько тихо, что услышала это только Лиана. И та не могла с ним не согласиться.

========== Пробуждение. ==========

— …И постарайтесь поменьше ходить, — в довершение ко всему прочему заявил доктор, поднявшись с соседней койки и направившись к выходу.

Аккерман сидел, задумчиво смотря в белую стену перед собой, практически пропуская слова мимо ушей и смутно припоминая, что хотел спросить ещё что-то у доктора. Но завораживающий транс настолько завладел им, что он не мог даже пошевелить губами. Однако старик сам остановился в проёме:

— Вы предпочитаете остаться здесь, или мне помочь вам спуститься в вашу комнату? — поинтересовался он.

— Я…— Леви отчаянно пытался вернуться в реальность. События этих трёх бесконечных дней медленно кружились около него, поджидая, когда тот наконец придёт в себя. — Я побуду здесь.

На лице старого доктора проскользнула едва заметная улыбка, когда он бросил быстрый взгляд на спящую за спиной Леви девушку. Это напомнило ему, о чём он хотел спросить.

— Да, кстати, как она? — хотя вчера Ханджи и Коул рассказали ему всё, что нужно и что не нужно, Леви хотелось узнать подробности от профессионала.

— Позавчера она получила сотрясение мозга. Думаю, вы знаете, какие последствия: головокружение, дезориентация, нарушение координации, сильная слабость и ещё множество возможных. Ещё непонятно, получила ли она вторичное сотрясение вчера, когда упала. Никто этого не видел. Возможно, это был просто обморок. Коул нашёл её уже лежащей без сознания на полу. Когда она очнётся, я точно скажу. Сейчас ей нужен покой. Месяц — никаких вылазок. Ни ей, ни вам.

— Только скажете ей это сами, а то мои слова для неё уже вообще ничего не значат, — угрюмо буркнул Леви, исподлобья взглянув на доктора. Старик рассмеялся:

— Хорошо. Мне нужно будет отлучиться. Если после пробуждения ей станет хуже, я внизу. Только сами не спускайтесь, а позовите кого-нибудь.

— Ладно, — ответил Леви.

Дверь за доктором закрылась. Мужчина тяжело вздохнул, подперев руками голову и закрыв глаза. Вчерашняя сцена, разыгравшаяся этажом выше, в его комнате, до сих пор вспыхивала перед глазами.

Он помнил, как она кричала на него, едва не срываясь на визг. Он помнил её глаза — горящие ненормальным огнём, уничтожающие, хищные. Её странную улыбку. Но сильнее всего были слова. Да, Леви был уверен, что Картрайт сама и не верила в то, о чём говорила, но слышать их было всё равно тяжело. И, к его ужасу, больно. Юэла на это и рассчитывала. На то, чтобы поглубже вонзить нож в его плоть. Заставить почувствовать вину. Настоящую вину — удушающую и жгучую. И ей удалось…

Хоть и с трудом, Аккерман встал и подошёл к кровати, на которой лежала Юэла. Нога нестерпимо болела. Аккерман был уверен, что и сам целый месяц не сможет исполнять свои обязанности.

«Сам виноват».

Но сейчас недееспособность уже не вызывала такое отвращение к себе.

Её дыхание было ровным, а на лице впервые за много времени отразилась безмятежность. Непроизвольно Аккерман осознал, что это первый раз, когда он видел, как она спит. Просто спит…

Не в бессознательном состоянии, не на грани смерти, а просто спит, как нормальный человек.

Нога вдруг стала ватной и начала подкашиваться, и мужчина сел на стул рядом кроватью Картрайт. Он никогда не наблюдал за спящим человеком и ненавидел, когда наблюдали за ним. Кажется, что он действительно слишком много в этом мире ненавидел. Или он просто неправильно подбирал синоним к слову раздражение.

Леви прислонился плечом к шершавой стене.

Нет.

В нём бурлили и раздражение, и ненависть, и вообще всё, что могло бурлить в таком надменном человеке, как он. И Леви всегда было уютно в своём угрюмом коконе, в котором он сидел, отпугивая всех, кто хотел приблизиться. И почти никто и не приближался. Сквозь кусты его колкостей и заросли его раздражительности почти никто пробираться не хотел. Но ведь были же люди, которым было плевать на эти препятствия… Которые все равно умудрились принять его и полюбить. Невзирая на ожоги и порезы, которые оставлял на них его характер. И этих людей было…достаточно: его отряды, Ханджи, Юэла… Петра

Аккерман вздохнул. Раньше он никогда не испытывал стыда перед этими людьми, а сейчас вдруг резко почувствовал его. Он думал, что эта броня отгоняет его от проблем, от слабости, а в итоге она медленно уничтожала его, обжигая и тех, кто хотел егг спасти.

Петра не противилась его приказам, никогда, за всю свою печальную и короткую жизнь. Как и Лиана, как и многие люди в разведке или даже здесь… Он говорил, они делали.

Но из-за их покладистости они казались ему неживыми.

Идеальными механизмами, рабами, неспособными оспорить приказ. Ведь именно такой Юэла была, когда пришла сюда. Обрезала волосы, вышла на ринг с мужчиной, который был в два раза крупнее её, даже глазом не моргнув, просто потому что он ей приказал. Он раньше не ненавидел себя за приказы, которые отдавал. И тем более за то, что эти приказы выполняются. В Юэле сидела эта святая покорность, но не проявлялась тогда, когда дело касалось собственной безопасности, и именно такие моменты она казалась живым, мыслящим человеком. Пусть даже полностью плюющим с высокой колокольни на собственную жизнь, но человеком.

Аккерман против воли, будто бы инстинктивно, протянул руку к её лицу и аккуратно, чтобы не разбудить, откинул с него упавшие пряди волос. Ладонь задержалась на её лбу. Девушка даже не пошевелилась.

— Красивая, правда, Леви? — тихо произнёс знакомый голос за спиной, заставивший Аккермана вздрогнуть и молниеносно обернуться.

—Эрвин…— облегчённо вздохнул мужчина. Смит подкрался слишком бесшумно. Он ухмыльнулся уголком рта, а потом пододвинул уцелевшей рукой второй стул поближе к Аккерману и присел, не отрывая выразительного взгляда от лица Юэлы, на котором всё это время покоилась ладонь Леви.

— Я…просто…проверял, есть ли у неё температура, — объяснил Аккерман, убрав руку. Улыбка на похудевшем, измученном лице блондина стала шире. Несмотря на травму и усталость, Эрвин уже был в парадном виде, гладко выбритый, подстриженный и причесанный. Вероятно, Эмма помогла. Леви стало неприлично любопытно, как она отреагировала на его травму. Конечно…шок. Но она не подала виду, как ей тяжело.

— Я ведь тебя не об этом спросил, — с улыбкой заметил Эрвин. — Плюс ко всему, повышение температуры не относится к последствиям сотрясения.

Леви перевёл взгляд на лицо девушки, а потом снова покосился на блондина, подозрительно подняв брови:

— И в чём подвох?

Наигранный тяжёлый вздох, последовавший за его вопросом, явно говорил: «Ты безнадёжен».

— Нет здесь подвоха, Леви, просто дружеский вопрос, — устало проговорил Смит. Как и несколько минут раньше, когда он перебирал в уме людей, пострадавших от его характера, ему стало неловко. Аккерман задумчиво посмотрел на Юэлу. Сейчас, мирно посапывая, забывшись в глубоком сне, она была обычной. Но когда её глаза блестели от горящей в ней жизни, когда она плакала или смеялась, или когда произносила свои пылкие тирады… её можно было назвать необыкновенным человеком.

Но лишь потому, что была Юэлой Картрайт. Её лицо, возможно привлекательное, само по себе не привлекало так сильно. Будь эта внешность у другого человека, оно бы не было настолько красивым. Красоту выражало её имя и всё, что связано с ним.

Он не помнил, называл ли он кого-нибудь в своей жизни красивым.

— Ты ведь признаешь своё поражение? — спустя несколько секунд спросил блондин.

Аккерман был в шаге от того, чтобы закатить глаза. Конечно, как всегда, Эрвин Смит оказался прав. Но раньше он никогда не акцентировал на этом своё внимание. Просто наблюдал за тем, как всё, что он предвидел, медленно реализовывалось и всплывало на поверхность, а он продолжал молча стоять за их спинами и смотреть на то, как их сомнения рушатся. А сейчас он специально зацепил его.

— Какое поражение? — уклончиво спросил Леви.

— Не притворяйся, — раздражённо буркнул Эрвин. — От твоего притворства ей лучше не станет.

Ей лучше не станет.

Разве он притворялся?

Перед другими людьми его чётко выдрессированный образ холодного, бездушного солдата просто не позволял признаться в том, что его замурованное сердце способно на привязанности.

Но в словах Эрвина его зацепило совсем другое.

— Давно ли ты волнуешься о том, кому от чего легче? — слова прозвучали даже жёстче, чем он планировал.

Эрвин удивлённо посмотрел на него, но перебивать не стал.

— А может быть ей было бы легче, если бы ты не вмешивался в наши дела и не давил на неё с этим идиотским третьим отрядом? — голос Аккермана постепенно шёл на крещендо. — А может быть ей было хотя бы немного легче, если бы ты не отступил тогда, во время вашей вылазки за стену, где она провела целую неделю, а вышел бы ей на подмогу? А может быть я как раз-таки облегчаю её жизнь, пока ты думаешь только о великой цели спасения человечества?

Эрвин сглотнул и медленно опустил глаза.

— И в конце концов… может быть мне было бы легче, если бы я остался в разведке, где от моих решений зависит немного меньше, чем судьба целого подразделения? — спросил Аккерман наконец. — Именно по твоей просьбе я перешёл сюда, именно по твоей просьбе я согласился быть главнокомандующим этой задницей, и…

Картрайт вдруг кашлянула во сне. И Эрвин, и Леви одновременно уставились на неё. Аккерман чертыхнулся про себя, совсем забыв, что помимо него и Эрвина в комнате находится ещё кое-кто.

Смит начал тихим, глухим тоном:

— Я не настаивал на этом, Леви. Окончательный выбор сделал ты. Как и она.

Аккерман тяжело выдохнул, облокотившись на спинку стула. Его взгляд всё ещё был прикован к бледному лицу, лежавшему на подушке. Ей нужен был покой, по наставлению доктора, а в итоге она чуть не проснулась от громкого выяснения отношений между своими командирами. Разве не чудесно?

Возражать Смиту по-прежнему было трудно.

По крайней мере потому, что он был прав.

— И всё равно…прости меня, — продолжил блондин.

— Я… перегнул палку, — смутился Аккерман. — Просто я…боюсь.

— Чего? — удивился Эрвин.

— Того, что не смогу оправдать ожиданий своих солдат. Того, что мои решения не смогут спасти их, когда я буду им нужен. Ты ведь знаешь, Эрвин, именно страх заставил меня сделать это.

— Сделать что?

— Позволить своему солдату умереть, — ответил мужчина. — Я обменял жизнь Марона на её жизнь. Я испугался за неё, и страх решил всё за меня. Какой я после этого командир?

— Я не видел, что там произошло, Леви, но…

— Она смогла бы вытащить его, да любой бы смог.

— Как и любой бы испугался, — просто ответил Эрвин. Аккерман плотно сжал челюсти, не отводя взгляда от Юэлы.

— Она сведёт меня в могилу, Эрвин, — с горечью произнёс он. Смит засмеялся.

— Думаешь, я так не думал?

— Но Эмма не твоя подчинённая, которой плевать на свое здоровье, — возразил Леви. — Она не как маленький ребенок, за которым нужен присмотр.

Улыбка, начавшая раздражать Аккермана, не покидала лица Эрвина. Естественно он не принимает его слова всерьез…

— Леви, Картрайт не маленький ребенок и за ней не нужно никакого присмотра. Она самостоятельный, взрослый солдат. А все твои опасения только в твоей голове.

— То есть тогда, когда она спасла Андерсена, Роуз и Макклагена и осталась в лесу, что равносильно самоубийству, тоже было у меня в голове? — огрызнулся Леви.

— Ну-у-у— протянул Смит.— Это исключение.

— Исключение…— раздражённо повторил Аккерман.

— Да, — как ни в чём не бывало ответил Эрвин. — Разве ты не видел, на что она способна? Она уникальный воин, разведчик и командир. Просто…

— Просто что?

— Люди, которыми мы дорожим, кажутся нам слишком уязвимыми. И это нормально, — заявил он. — Это наш естественный…инстинкт. Тебе нельзя позволять твоим привязанностям брать верх, Леви. Тебе нужно хоть немного доверить её самой себе. Перестать её контролировать во всём.

— Тебе легко говорить: Эмма не солдат.

— Но Эмма сказала бы тебе то же самое, — сказал Смит. — Она доверяет мне.

Леви фыркнул и зло дёрнул Эрвина за пустой правый рукав блузки:

— И вот куда её привело это доверие. Если ты умрёшь, Эрвин, ты уничтожишь и её тоже.

— Она знала, на что идёт. И прекрасно понимала, куда это может её привести.

Аккерман вздохнул, и его взгляд опять против воли переместился на Юэлу.

«Ну и скажи мне, как я могу тебе доверять, Картрайт? Когда ты самостоятельно даже к врачу обратиться не соизволила?».

Доверие…

Тем не менее, Эрвин был прав: Леви ей не доверял.

—Какое доверие, если её жизнь для неё ничего не значит.

— Это потому что её жизнь значит слишком много для тебя, — вот и всё, одна фраза, а возразить невозможно. — Но ты не сможешь вечно всех от всего защищать.

— В этом-то и проблема, — вздохнул Леви, — в этом наша слабость.

— Можно бесконечно спорить о том, что для нас является силой, а что слабостью. Я вообще не уверен, что в нашей жизни есть хотя бы какие-то моральные устои, ценности и правила, настолько она неестественна.

— Ты сам сказал мне беречь её, — произнёс Аккерман.

— Я не имел в виду установление полного контроля над ней. Я не имел в виду «ни в коем случае не давать ей исполнять свои воинские обязанности». Я имел в виду другое.

— Значит, я не знаю, что это такое, — глухо фыркнул мужчина.

— Командир Эрвин, вас искал Конни Спрингер! — послышался сзади голос Саши. Смит за одну секунду снял с себя тёплую, дружескую улыбку и нацепил на себя выражение сурового лидера. Леви не раз наблюдал такое поразительное превращение.

— Я иду, — отозвался он и тут же встал.

— Ох! Это же Юэла Картрайт! Что с ней? — зашептала Саша со смесью испуга и благоговения.

— Всё хорошо, пойдём Блауз, — убийственно спокойным тоном произнес Эрвин, направляясь к выходу и кивком головы приказывая Саше следовать за ним.

— Она точно жива? Она…

— Это по поводу титана в его деревне? — спросил Леви., перебивая девушку.

— Да.

— Мои люди нужны?

Эрвин помедлил с ответом.

— У нас нет определенного плана действий, пока что. Да и сейчас все слишком устали, чтобы предпринимать ещё что-то. Так что нет, пока не нужны.

— Хорошо, — отрезал Леви и повернулся обратно к Картрайт.

Эрвин кинул ему в спину многозначительную улыбку и удалился, уводя за собой любопытную Сашу.

***

Солнце за окном неумолимо стремилось к закату, отбрасывая тени от редких деревьев на зелёные холмы. Ясное небо, без единого облака, окрашенное в насыщенные оранжевые и розовые оттенки, отражалось в небольшом озере. Какое-то время ему казалось, что весь мир замер, что никого в этом мире больше нет, настолько тихо и пусто было вокруг. В палату больше никто не приходил. Даже врач. Очевидно, Ханджи завербовала и его для своих исследований. Хотя и так все было понятно.

Всё это время они убивали людей.

Себе подобных существ. Только …каких людей?

От этих настырных, вездесущих размышлений и от больного осознания того, насколько неполные их познания об этом мире, голова шла кругом. Мысли путались. Тишина и пустота давили на разум, и всё вокруг казалось каким-то чужим. Это медленно сводило с ума. Впервые, наверное, рядом с Картрайт он не ощущал покоя.

И, кажется, Юэла тоже его не ощущала. Периодически она хмурила брови и сжимала белые простыни в кулаках. Каждый раз это заставляло Аккермана резко выныривать из своих раздумий и настороженно наблюдать за ней. Снова эти кошмары…

Она их хотя бы видит…

Леви и не помнил, когда он в последний раз видел сон. Или у него уже вошло в привычку забывать собственные сны. Одной проблемой меньше.

В этот раз Картрайт издала хриплый звук, похожий на кашель, и поднялась на руках так резко, что кровать под ней отчаянно скрипнула. Леви от неожиданности вздрогнул. Юэла сидела, обхватив одной рукой колени, а другой рукой подперев голову, и тяжело дышала.

В этот момент всё вернулось на круги своя. Больничное крыло приобрело привычные очертания. Чуждость этого места исчезла, как и кошмар Юэлы. Девушка заметила Аккермана и сокрушенно вздохнула. Хотя у Леви появилось острое желание припомнить все совершённые ею грехи, он дал ей время прийти в себя.

— Я…в обморок упала? Как маленький ребёнок? — глухим, безжизненным голосом спросила она.

— Ты и есть маленький ребёнок, Картрайт, — процедил Леви.— Маленький, упёртый ребенок, который не додумался своей головой сходить к врачу. Который, в конце концов, постоянно делает всё по своему и не слушает умных людей. Ты же прекрасно понимаешь, как сотрясение опасно для тебя же самой…

— Леви…— прошептала Юэла умоляюще и пугающе рассеянно. Как будто находилась в нетрезвом состоянии.

Одного этого тона было достаточно, чтобы Аккерман тут же замолчал, тяжело вздохнув и отводя взгляд от девушки. Наступила гнетущая тишина.

— Ты специально ждал, когда я проснусь, чтобы высказать мне всё это, да? — спросила она, медленно поднимая бледное лицо с коленей.

— Кто-то же должен…— грубо ответил Аккерман и повернулся к ней.

Её лицо приняло ещё более болезненный вид. Он тут же осёкся. Жалость сдавила связки.

Жалость…

Как же он ненавидел это чувство.

Последнее, что ей в этот момент нужно было — это очередная промывка мозгов от своего командира.

И одно из первых — осмотр врача.

— Совсем плохо, да? — спросил он, заглядывая ей в лицо. Юэла ничего не ответила. Только отвернулась, уставившись в окно, и медленно легла на подушку. Она не была такой вялой вчера, судя по её вполне себе бодрому поведению.

— Картрайт, я с кем разговариваю? — с напором произнёс он.

— Ты же лучше меня знаешь, — произнесла девушка уставшим и севшим голосом, в котором не читались ни укор, ни презрение. Леви даже сначала и не понял, шутка ли это, или грубость. Аккерман молча поднялся со стула.

— Ты куда? — удивилась Юэла.

— За врачом, — коротко бросил Леви. Но нога тут же больно заныла и подкосилась. Это не ускользнуло от цепкого внимания девушки. Из её груди вырвался слабый смешок:

— Ты же самостоятельно даже по лестнице не спустишься.

— Ничего, как-нибудь справлюсь.

— Тебе так… противно моё общество? — бесстрастно спросила она, запинаясь. Не от злости… Очевидно, это тоже был один из признаков сотрясения. Этот рассеянный взгляд пугал его. Не знай он о её состоянии, точно бы подумал о том, что у Юэлы просто сильное похмелье. Затуманенные глаза, трясущиеся руки, заикание.

— Общество тебя спящей было куда приятнее, — парировал он. Нога подкосилась, и ему пришлось схватиться за изножье соседней кровати, чтобы не упасть. Он услышал, как койка за его спиной скрипнула, а через несколько секунд за ней угрожающе повторил старый пол. В следующий момент его резко развернули на месте её руки.

— Картрайт, тебе нельзя вставать! — громко сказал он, убирая со своих плеч её ладони.

— Говоришь мне…что я как ребенок, а сам ведёшь себя не лучше…— процедила она. — Так мы и угробим друг друга когда-нибудь — два упрямых…идиота. Умереть не встать!

— Тебе нужен врач, Картрайт, — спокойным тоном произнес Леви.

— Только пока ты будешь до него идти, навернёшься с такой ногой, — ответила девушка. — Сиди уже.

Аккерман почувствовал, как Юэла медленно теряет равновесие, опираясь на него.

— А тебе не противно моё общество? — язвительно протянул Аккерман, придерживая её за плечи. Девушка побледнела ещё сильнее.

— Знаешь…мне сейчас как-то…плевать, — слабо произнесла девушка.

— Ложись, Картрайт, живо. У тебя ноги сейчас ещё слабее, чем у меня, — приказал он, резко усаживая её на кровать и садясь на стул. — Раз не хочешь меня отпускать, постарайся хоть не откинуться до прихода кого-нибудь ещё.

— Это долго будет продолжаться? — резко выдохнула девушка, полностью проигнорировав очередную грубость.

— Понятия не имею, — ответил он, задумчиво пялясь на свои ладони.

Юэла напряжённо молчала, будто бы подбирая слова. Леви покосился на неё: она прикусила нижнюю губу.

«Может быть не она, а я не в своём уме…», — почему-то пронеслось в голове.

Говоришь мне, что я как ребенок, а сам ведёшь себя не лучше.

Нет, Картрайт была вполне в своём уме. В своём привычном воинственном состоянии, в своей железной броне, отражающей все его попытки поучать её.

Это были просто последствия сотрясения…

Всего лишь заторможенность. Но как эта заторможенность была несвойственна ей.

— Думаешь….— начала вдруг Юэла, однако тут же осеклась. Леви выжидательно повернулся к ней, продолжая сверлить её подозрительным взглядом.

— Думаю? — повторил он.

—Думаешь…мне так сильно хочется этого? — хрипло продолжила она медленно, с расстановкой. Словно один только подбор слов стоил титанических усилий. — Постоянно… находиться…на поле боя… На волосок от смерти.

Она глубоко вздохнула, а потом продолжила:

— Просто…я иначе не могу, ты то должен это понять.

— Я понимаю, — сказал он. — Но это не значит что ты обязана геройствовать везде, где представляется возможность.

— Мне бы хотелось, чтобы этой возможности вообще никогда не было. Чтобы вообще ничего из этого не было: ни кадетского корпуса, ни вылазок за стену, где у нас было так мало настоящих побед, которые стоили всех предыдущих бессмысленных поражений. Даже сейчас я…согласна была бы все бросить…только если все те люди, ради которых я живу, бросили все и ушли вместе со мной. Потому что одиночество значило бы…гораздо хуже чем смерть. Но эти люди и так ушли. Только без меня.

Леви слегка нахмурился, а Картрайт перевела на него взгляд.

— Я не хочу умирать. Но больше всего я не хочу кого-то терять. И если выбирать между этими двумя… исходами, то сильно долго над этим я думать не буду. И вся моя проблема лишь в том, что я сильно привязываюсь к другим людям…мне их до сих пор не хватает. Когда они были живы, я не то чтобы сильно ценила их, потому что не знала всей горечи потери. А потому была глуха к чужому горю. Тогда я не понимала, почему все вокруг такие несчастные. А теперь всё это горе вместе с моим тогдашним эгоизмом свалились мне на голову. Я была сильной только потому, что они были рядом. Ведь быть сильным, когда всё хорошо, это так просто. Сейчас то понятно, что без них я вообще никто. Просто маленький, ничтожный и слабый человек.

— Юэла, — Леви постарался с корнем вырвать из своего тона привычную для него грубость, и всё равно получилось слишком холодно для того, чтобы успокоить кого-то. — Прошло меньше года. Это ещё ничего не значит.

— Ну и что? За это время я уже должна была смириться. И вроде бы как уже и смирилась с тем, что люди погибают каждый день и я сама выбрала себе такой путь. Но после… — она запнулась, сглотнув.

— После Троста? — помог Аккерман. Юэла только коротко кивнула. После той битвы, да и после всего того, что следовало за ней, у него и у самого на задворках сознания блуждали пугающие, практически панические мысли. Вперемешку с наивными мыслями о тех возможностях, которые открылись перед ними с Эреном, всплывало ощущение того, что над ними нависло ещё что-то. Что-то, с чем они справиться не смогут.

— Хотела бы я быть такой же сильной, как и ты, — произнесла девушка.

— Думаешь мне приятно смотреть на то, как умирают люди?

— Нет, но у тебя хватает сил не показывать этого.

— И из-за этого люди считают меня бездушным эгоистом. — Как и Эрвина.

— Эрвин верит в то, что это для высших целей. Что так и надо, — сказала Картрайт. — А во что веришь ты?

Леви помедлил, задумавшись.

А во что верит он…

— Ты не устал от этого всего? — спросила девушка. — От этой наивной затеи спасти человечество, в которую так верит легион разведки. В то время как кто-то внутри стен и вовсе не хочет, чтобы человечество спаслось. От этих бесполезных смертей. Разве в те редкие дни, когда ты можешь быть обычным человеком, ты не хочешь, чтобы эти дни не кончались? Стоит задуматься на секунду над всем, что мы делаем, и всё кажется вообще…бессмысленным.

Леви вздохнул:

— Не все так бессмысленно, Картрайт.

— Что ты чувствовал, когда потерял их? Тебе ведь было совершенно плевать на высшие цели. Как и мне год назад. Как и всем солдатам, которые переживают своих товарищей.

— Да, мне было плевать, — согласился Леви. — Но он дал мне новую цель. Уже не личную, а общую. Если твой эгоизм исчез после твоей потери, то мой наоборот — укрепился.

— Значит, дав тебе эту цель, он просто уберёг тебя от…последствий, — заключила Картрайт.

Уберёг тебя.

Уберёг.

Леви нахмурился ещё сильнее, внимательно вглядываясь в лицо Юэлы.

Она не заметила этого, только пустым взглядом уставилась в белый потолок.

Картрайт давно кричала о помощи. Просила помочь именно его. Возле приюта, в больничном крыле. Она просила его спасти её, потому что сама не могла этого сделать.

И он услышал это.

Именно сейчас он окончательно расслышал её просьбу. И он знал: она тоже спасёт его…

Она уже спасла его.

В голове будто бы зазвучал голос Эрвина — серьезный и чёткий:

«Просто дай ей новый смысл, чтобы жить, и она сама себя убережёт».

Просто привить кому-то спасительный эгоизм, который держал его на плаву все эти годы. Эгоизм, бездушие, заезженную фразу «так надо». Потому что близится день, когда они смогут отомстить за смерти своих товарищей.

— Что с тобой? — удивилась Картрайт заметив потерянное выражение Аккермана. Он рассеянно пялился в пустоту перед собой, а его взгляд снова начал меняться. Стремительно и пугающе.

— Эй, Леви! — девушка пододвинулась поближе к нему и дотронулась до его плеча, обеспокоенно смотря в задумчивое лицо, которое Аккерман тут же повернул на неё.

— Ты не слабая. Слабый человек сломался бы ещё там — за стеной, но ты предпочла жить. А поэтому ответственность за смысл их жизни и смерти теперь на твоих плечах, — тихо сказал он. — Только если ты готова принять эту ответственность.

— Готова, — прошептала она, улыбаясь.

— Точно готова?

— А у меня есть выбор?

— У тебя он всегда был, и пару раз ты чуть не выбрала совершенно другой и совершенно неправильный путь.

Аккерман положил свою ладонь на её пальцы. Юэла опустила глаза и задумалась.

— Ты готова отказаться от этого выбора, Картрайт? Потому что ты сама не представляешь, как ты нужна нам. Как каждый нам нужен. Подумай, прежде чем ответить. Хорошо подумай. Потому что другого пути уже не будет.

— Я…готова, — ответила она, подняв на него глаза.

— И мы больше не будем к этому возвращаться?

— Не будем, — твёрдо сказала она.

— Хорошо, — ответил он. — А теперь засыпай. А то еле языком ворочаешь.

Девушка засмеялась.

— Ещё…кое что…

— Что?

— Прости меня за вчерашнее.

— Я думал ты забыла об этом.

— Забыла, — согласилась Юэла. — А сейчас вспомнила.

— Значит забудь снова.

— Не имею права… — фыркнула Юэла.

— И что скажешь в своё оправдание?

— Что хотела сильнее задеть тебя, — пожала плечами девушка.— Заставить почувствовать то, что чувствовали мы в тот день.

— Что ж, ты справилась, — признался мужчина.

— Я рада, — усмехнулась она. В этот момент дверь медленно открылась, и на пороге появились доктор, Ханджи и Эрвин.

— Что-то вы двое зачастили в это место, — пропела Ханджи, хитро переводя взгляд с Леви на Юэлу.

— Если не хочешь тоже оказаться здесь, лучше не действуй мне на нервы, — буркнул Аккерман. Ханджи демонстративно закатила глаза, а Картрайт и Эрвин многозначительно переглянулись.

Доктор, не обращая внимания на общее приподнятое настроение, подошёл к Картрайт с целью провести проверку на повторное сотрясение.

Только тогда Юэла осознала, что до сих пор крепко сжимает плечо Леви, а его холодная ладонь накрывает её руку. Естественно, это не прошло мимо Ханджи. Но даже тогда, когда Аккерман заметил хитрый взгляд майора, он не отпустил её руку. Наоборот…

Он сильнее сжал её.

========== Братоубийство ==========

Мир — удобпонятный и упорядоченный — ускользал куда-то. Раньше всё было на месте и вот…и тот корабль ушёл…

©У.Голдинг « Повелитель мух»

— Я больше не могу! — отчаянно закряхтела Саша и, издав тяжёлый стон, плюхнулась на пол. Следом за ней, почти сразу же, повалилась Криста, а потом и Ханджи медленно опустилась на живот, тяжело дыша. Юэла не выдержала и рассмеялась, это действие вызвало ноющую боль в и без того напряжённом прессе:

— Полторы минуты? И всё? — ехидно спросила она слегка сдавленным голосом. Блауз смерила её испепеляющим взглядом.

— Да что с вами двумя не так?! — с обидой воскликнула Ханджи, поднимая голову с пола и ошеломлённо пялясь на Юэлу и Микасу, продолжающих как ни в чём не бывало держать планку.

— Годы тренировок, старуха, — голос звучал уверенно, но дыхание уже начало сбиваться, руки немного затряслись, а лицо и пресс горели. Девушка была уверена, что в таком положении сможет простоять ещё максимум полторы минуты, если не меньше. Обидно, ведь раньше это время ей ничего не стоило. Она кинула быстрый взгляд на свою соперницу и с удивлением заметила, что Микасу тоже одолела одышка. Аккерман поймала её взгляд и с вызовом приподняла уголки губ.

— Как меня только не называли, но только не старухой, — возмущённо процедила Ханджи и ткнула Картрайт указательным пальцем в ребро.

— Ай! — от неожиданности Юэла отпрыгнула от женщины и, потеряв равновесие, упала на Микасу которая, не выдержав дополнительного веса, бухнулась на живот. Где-то сверху послышался взрыв смеха сразу нескольких голосов, из которых ярче всего выделялся чуть ли не истерический хохот Коула и Арно.

— Считайте, победила Ханджи, — задыхаясь, заявил Андерсен.

Юэла медленно поднялась на ноги и протянула руку Микасе, распластавшейся на деревянном полу. Та ухватилась за неё и поднялась. На грудь будто бы что-то давило, и дышать получалось только через силу.

— Извини меня, — посмеиваясь, произнесла Картрайт, дружески похлопав Микасу по плечу.

— Да ничего, — улыбнулась девушка, бросив беглый, но от того не менее значительный взгляд на Ханджи за спиной бывшей разведчицы. Та, до сих пор утирая слёзы с лица, выдавила сквозь смех:

—Микаса, боюсь, ты не последний Аккерман, который так близко контактировал с Юэлой…а может быть даже не первый…

Юэла лишь смерила женщину недоверчивым взглядом, и снова повернулась к Микасе, однако на последнюю столь неожиданное заявление произвело совсем иное впечатление: она стояла, как громом поражённая, а её тёмно-серые глаза неестественно распахнулись от изумления. Её лицо приобрело настолько смешной вид, что Юэла против воли улыбнулась.

— Брехня, не обращай внимания, — заверила она уверенным тоном, который тут же искоренил все сомнения и подозрения. Девушка рассеяно кивнула.

Картрайт давно не занималась подобными упражнениями, а поэтому и не знала, чем объяснить такой быстрый выход мышц из строя: недавним сотрясением, просто слабостью, или и тем, и другим. Хотя после того, как её выписали из больницы, (и она дала себе обещание постараться больше туда не попадать) Юэла делала очень много упражнений для возвращения мышечной массы и координации, потерянных после травмы. Она боялась, что Леви начнёт следить за тем, чтобы она не переутомлялась, однако тот, наоборот, зажал в тиски своих подчинённых и усилил физическую нагрузку на них вдвое, отчего даже у Лианы начали чётко вырисовываться кубики пресса. И, к удивлению Юэлы, никто на это не жаловался. Ни при ней, ни, тем более, при Леви.

— Что здесь за шум? — раздался холодный, издевательский голос, мгновенно заткнувший весь смех и даже улыбки, витающие в помещении. Леви лениво облокотился о дверную раму и презрительно осматривал собравшихся в комнате.

— Мы…эээ…— начал было Конни, но, кинув беспокойный взгляд на Юэлу и Ханджи, замолчал, очевидно решив, что они справятся с объяснением намного лучше, чем он.

— У нас тут … тренировка только что закончилась… — неуверенно ответила Ханджи.

— Вот как, — фыркнул мужчина и снова обвел присутствующих ледяным взглядом. — И кто это затеял?

Ханджи незамедлительно бросила красноречивый взгляд на Юэлу. Леви обернулся в том же направлении:

— Глупый вопрос…

Или в самом тоне, которым была сказана эта фраза, изначально задуманная, как язвительная насмешка, звучала скрытая благодарность, или во взгляде Леви промелькнула внезапная теплота, но оскорбить её он явно не хотел. Как и прилюдно похвалить. По-видимому, тоже знал, что они со своей заметной близостью ходят по лезвию ножа, и, что ещё печальнее, отступятся они или нет, зависит не от них, а от собственного окружения.

— Ты сказал держать их в форме, — спокойно отозвалась она, ничуть не смутившись.

— Верно, — коротко согласился Аккерман. Картрайт с лёгкой тенью торжества на лице встретила взгляд Ханджи и ухмыльнулась.

— Но меня то зачем заставлять? — обиженно протянула Зое.

— Верно, старуха, тебя уже бесполезно… — лениво отшутился Аккерман. Коул с Арно подавили смешки, громко хрюкнув в кулаки. Ханджи уязвлено закатила глаза.

— И кто победил? — спросил Леви. Картрайт знала, что вопрос каверзный, и за ним обязательно последует какая-нибудь отсебятина. Её благородный поступок угодил в ловушку, и сейчас главное было не попасться на его уловку.

— Никто, — поспешно уклонилась она, но вездесущий Конни тут же встрял:

— На самом деле Юэла и Микаса продержались бы дольше, если бы не майор Ханджи.

Только что снова оказавшаяся крайней майор кинула на него скучающе-презрительный взгляд.

— Вот и прекрасно, — протянул Леви. — Проигравшие идут колоть дрова, а Аккерман проводит такую же тренировку для парней. Всех, кроме Эрена: он сегодня вымотался.

— Но я даже не твоя подчинённая! — если до этого обиду Ханджи ещё можно было назвать наигранной, то сейчас она оскорбилась по-настоящему.

— И что, ты отказываешься добровольно посвятить себя общему делу? — безразлично произнёс Аккерман, даже не удостоив её взглядом. Женщина плотно сжала губы и, взглянув на Юэлу, угрожающе провела большим пальцем по горлу. Картрайт виновато улыбнулась.

— А ты потом назначишь наказание для проигравших, — заключил Аккерман, обращаясь к Юэле. — И вы с Микасой после ужина помоете посуду.

Да как же…

Глупо было даже надеяться, что победившим будет хоть какая-то поблата.

— А сейчас ты идёшь со мной, — добавил мужчина, не отрывая взгляда от Юэлы. Зое присвистнула, а на лице Микасы снова появилась тень сомнения. Картрайт поймала себя на мысли, что единственное, чего ей не хватало, это кое кем распущенных слухов, в которых будет лишь немного доли правды.

Кое кем…

(Пальцем показывать не будем).

— Есть, сэр, — спокойно ответила Картрайт, послушно повернувшись за Леви, однако, остановившись в дверном проёме, убедилась, что Аккерман её не слышит, и, обернувшись, заявила: — Проигравшие моют посуду за нас.

— Но так нечестно… — обиделся Жан. Микаса подняла вверх большой палец. Юэла засмеялась и вышла из дома.

— Он прав, Картрайт, так нечестно, — согласился Леви, когда она поравнялась с ним. — Девушки рубят дрова, а парни моют посуду. Дожили…

— Нас всё устраивает, — отмахнулась Картрайт.

— Так они тебя разлюбят.

— Не разлюбят, — возразила она, останавливаясь. — Ты что-то хотел сказать?

Леви нахмурился.

Он многое хотел сказать. Особенно ей. Но почему-то не хотелось начинать. Хотелось просто постоять так и забыть о том, как они важны для этого мира. Впервые за долгое время он почувствовал, как сильно устал. Вероятно потому, что вот уже несколько месяцев они стоят на одном месте, будто бы время остановилось. Месяц они находятся в этом доме вместе со сто четвёртым отрядом. Это было его решение взять Эрена под свою защиту, тем самым склонив элитные войска с нейтрального положения по отношению ко всем подразделениям в сторону легиона разведки. Но его солдаты были согласны с этой позицией. И все равно каждый день его волнение росло.

В этом балагане Картрайт — единственный человек, с которым можно было… поговорить. Даже не столько посоветоваться насчёт того, что делать дальше, сколько просто поговорить. Он не раз мысленно благодарил тот день, когда Брандон подал ему идею взять Юэлу под своё командование. Он ни разу не пожалел о том, что дважды спас её, рискуя своей или чужой жизнью. Хотя это были слишком эгоистичные мысли, чтобы признаваться в них даже самому себе. За эти четыре месяца, да и за весь этот год, он понял, что один из его самых больших, и, вероятно, единственных страхов было то, что в один момент Юэлы может… не оказаться здесь,рядом с ним.

Этот страх пульсировал в висках каждый раз, когда она приближалась на расстоянии метра к пасти какого-то вонючего гиганта, и был неизбежен и ясен…

Неясно было только одно: в какой момент это стало для него так важно?

— Да, хотел, — кивнул он.

— Что-то не так?

— Боюсь, что да. Кое-что назревает, и думаю, что мне придётся быть в этом замешанным, — ответил Леви.

— Это касается Кристы…точнее… Хистории? — поинтересовалась девушка.

— Да, — подтвердил он. — И это дело не только разведки, это дело всех подразделений.

Юэла задумалась, задержав взгляд на лице Аккермана. Оно, как всегда, не выражало ни беспокойства, которым сквозили его слова, ни презрения, которое за ними скрывалось.

— Ты не думал, что нужен нам там как командир? — осторожно спросила она. — То есть, я имею в виду, что защитой Хистории может заняться кто-то другой…

— Например?.. — спросил он, покосившись на Юэлу.

— Например не главнокомандующий старшими войсками, — саркастично пояснила она. — Это уже твоё решение, кто это будет.

— Дело в том, что со мной им обоим намного безопаснее, — сказал Аккерман. — Да, может быть каждый из вас справится с этим на моём месте, но доверяю то больше всего я самому себе. Эрен и Хистория слишком важны для нас для всех, и лучше будет, если их защитой займётся тот, у кого больше всего опыта.

Юэла кивнула:

—Ты прав, но это не отменяет того факта, что ты нужен и нам тоже.

— Эдмунд легко сможет занять моё место. И, возможно, на этот раз ему придётся занимать его намного дольше, чем четыре месяца назад. Произошло то, что пошатнет привычную жизнь за стенами — война между людьми внутри них.

— Забавно…—хмыкнула Юэла и горько улыбнулась.

— Что забавного? — не понял Аккерман.

— Даже окружённые общим, почти непобедимым врагом, люди умудряются воевать друг с другом и оставаться самым ужасным, что есть в мире…

—Не все люди такие, — заметил мужчина.

— Не все… — согласилась она, — но не мы с тобой.

Леви непонимающе вскинул брови.

— Разве ты не убивал людей? В подземных городах этому учатся ещё с детства.

— Я убивал только тех, кто убил бы ещё больше людей, если их не остановить. Я убивал тех, кто этого заслуживал.

— Заслуживал…— медленно протянула девушка, будто бы пробуя это слово на вкус. — Кто-то ведь думает, что и я, и ты заслуживаем смерти. Мы руководствуемся теми же принциами. Мы ничуть не умнее тех, кого убиваем. Мы — самое ужасное, что есть в мире, и стоим в авангарде этого, хоть и стараемся прикрыться спасением других.

— Мы состоим из этого, Картрайт. Кто-то должен это делать. Ты не можешь этому противиться.

— Я и не противлюсь.

— Тогда к чему эти речи?

— К тому что мы не должны думать, что особенные, — Юэла прикусила губу.

— Ты можешь вернуться в штаб, если хочешь, — переменил тему мужчина.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросила девушка.

— То, что ты там нужна.

— А здесь нет?

— Юэла, я просто предложил, — терпеливо объяснил Леви.

— Я останусь, — спокойно ответила Юэла. — Если я…

Она осеклась.

— Я…точно не мешаю тебе? — прозвучал неожиданный вопрос.

— С чего бы? — удивился Аккерман.

— Не знаю… просто… мне иногда кажется что без меня и без моего…геройства тебе было бы легче.

— Каждый подчинённый в каком-то роде ноша на плечах командира, и ты, Картрайт, не тот человек, которому я должен это объяснять, — сказал Леви. — Но это неважно, если его ценность оправдывает эту тяжесть. Например, тот же Эрен. Он идиот, но без него мы бы ничего не добились, так бы и барахтались в самой жопе. Ты тоже ноша на моих плечах, но пока что вполне справляешься. Я предложил это не потому, что не хочу с тобой возиться, а для того, чтобы убедиться, хочешь ли этого ты, потому что вы уже не молокососы, которые понимают только прямые приказы.

— Я останусь, — коротко ответила девушка.

— Уверена?

— Да.

— Подумай, — настаивал Леви.

— Ты тоже подумай, — приняла она оборонительную позицию.

— Пути назад может не быть, — предупредил мужчина.

— Леви, я понимаю наше положение не хуже тебя, — нетерпеливо проговорила девушка. — Я, в конце концов, уже больше десяти лет подобным занимаюсь.

Действительно.

— Я же предложил это не потому, что хочу от тебя отделаться.

— Я…знаю это, — она сдержанно улыбнулась и едва заметно кивнула.

— И даже не потому, что хочу тебя защитить, — продолжил он.

— Леви…— она настойчиво уставилась прямо ему в глаза, — я поняла.

— Хорошо, — отрезал он и, чуть помедлив, добавил: — Но посуду все равно моете вы с Микасой.

— Ты мне не даёшь даже нормально исполнить свой же приказ… — пожаловалась Юэла. — Без переделывания.

— Потому что эти олухи перебьют всю посуду, или затопят дом, а вы сделаете это аккуратно, — объяснил Леви.

— С чего такая уверенность? — улыбка на её лице стала шире и хитрее, и Аккерман, заметив это, лишь выразительно протянул:

— Только попробуйте…

Картрайт звонко засмеялась:

— Ладно, я шучу.

***

Она не хотела возвращаться в этот город. Слишком много плохого произошло в нём. Именно здесь, в Тросте, было положено начало новой эры для человечества, новой надежды и новой цели. Но параллельно с этим здесь начинается тёмная вереница лишений и поражений.

Этот город пропах смертью.

Оглянувшись на Арно и Коула, Юэла заметила: ей не одной трудно было здесь находиться. Парни задумчиво смотрели вниз на полуразрушенный дом, рядом с которой валялась табличка с практически стертой надписью «Лоу». Никто не торопился его восстановить.

Да и зачем?

Почти все представители этой семьи мертвы.

Картрайт помнила, какая надежда загорелась в глазах её друга, прежде чем потухнуть навсегда. Он был уверен, что они уже победили, что их страдания окончены…

Однако их страдания только начинались.

И он их не вынес. Пришёл сюда, чтобы защитить родных, а в итоге те погибли первыми.

— Нужно идти дальше, — тихо произнёс Коул, тронув Юэлу за плечо.

Идти дальше…

Ведь в этой фразе было не только необходимость пойти и соединиться с отрядом Леви.

Надо идти дальше, и оставить погибших товарищей в воспоминаниях.

Их нет в этих разрушенных домах, их нет на этих переполненных людьми улицах. Их не должно быть в их мечтах и желаниях…

Они должны быть только в их воспоминаниях.

Так будет легче.

Станет легче. Со временем.

Девушка послушно развернулась. Они притаились на крыше двухэтажного дома, угрюмо возвышавшегося среди обломков окружающих его когда-то зданий. Невольно промелькнула тревожная мысль о том, как же там разведчики во главе с Аккерманом, и не попались ли ещё Эрен и Хистория.

Они напряжённо вглядывались в разные стороны. Только бесконечные потоки людей, только шум толпы. Слишком… тихо. Юэла покосилась на друзей, замерших в одной позе, напоминающих в этот момент мраморные статуи, бледные и сосредоточенные. Рядом с ними было как-то спокойнее. Всё их существо выражало безразличие, будто бы это задание — не больше чем просто тренировка. Это затишье заставляло каждую мышцу её тела расслабиться.

— Когда власти узнают, что старшие войска тоже причастны к этому, остальным отрядам может повезти не так, как нам, — внезапно изрёк Арно.

Юэла тяжело выдохнула, и с этим выдохом вышли и покой, и умиротворение:

— Что с ними может произойти? — тихо спросила Юэла.

—Что угодно, — ответил Арно. — Вплоть до виселицы. Смотря что взбредёт в голову этим имбецилам.

Коул горько усмехнулся:

— Я надеюсь у Кроули хватит опыта, чтобы избежать этого.

— У Брандона бы точно хватило, — с грустью вздохнул Андерсен. — А что касается Эдмунда …

— Он уже управлял старшими войсками в отсутствие Леви, — сказал Коул.

Андерсен лишь задумчиво нахмурился.

— Леви даже представить не может, как он нам нужен сейчас, — переменил тему Коул. — Почему он согласился на это?

Этот вопрос был адресован Юэле, которая продолжала бесцельно вглядываться в толпу. Девушка озадаченно вскинула брови:

— Думаешь, я знаю?

— Ну вы, вроде бы, одинаково с ним мыслите…— пояснил Коул.

— Может быть он думает, что справится с этим лучше, чем с командованием, — отстранённо предположил Арно. — Думает, что телохранитель из него куда лучше, чем главнокомандующий.

— Но ведь это… неправда, — неуверенно возразил Коул.

— И тем не менее он до сих пор считает себя не самым достойным из командиров, — поддержала Арно Юэла. — Его нелегко переубедить в чем-то.

Такая догадка вертелась у неё на языке с того самого момента, когда Аккерман заявил им, что на время вынужден покинуть старшие войска, чтобы защитить Эрена и Хисторию.

Коул угрюмо понурил голову, и тишина снова воцарилась над ними. Каждый думал о своём, пока издалека не раздались угрожающие звуки выстрелов. Все трое, как по команде, вздрогнули и повернули головы в ту сторону.

— Да начнётся братоубийство, — глухо промолвил Коул.

В этот момент сзади послышался свист УПМ, и Картрайт резко обернулась.

К ним на большой скорости приближались два мужчины, целясь в них из револьверов. Юэла замерла…

Картина из прошлого всего, а одну милисекунду, но всё ещё в первоначальной ясности, всплыла в голове. Дуло, нацеленное на неё, холодные серые глаза, зияющие за ним, её дрожащая рука, сжимающая деревянную рукоять…

А потом…

Потом выстрел, который должен был забрать её жизнь, но вместо этого забрал… всё, кроме её жизни.

С того момента, как Картрайт подхватили сильные руки её брата, уводя с линии огня, с того момента, как она впервые после этого ощутила твёрдую землю под ногами, она поклялась, что такого больше никогда не повторится.

Уж лучше выстрелы заберут её жизнь.

Два взмаха лезвиями, два резких, точных удара, и оба солдата упали к их ногам с перерезанным горлом. Арно и Коул резко развернулись на месте, уставившись на трупы.

— Ну ничего себе…— завороженно протянул Арно. — Вот это реакция…

Юэла задумчиво смотрела на два трупа и пыталась не думать о том, что, задержись она на секунду, и трупами были бы они.

«Я убивал только тех, кто убил бы ещё больше людей, если их не остановить. Я убивал тех, кто этого заслуживал».

И тем не менее, за всю жизнь она убьёт больше людей, чем эти двое…

Она уже убивала, но никогда раньше не задумывалась о тяжести этого преступления, до недавнего времени. Так уж получилось, что её первое убийство, произошедшее ещё в детстве, прошло без обудмываний и терзаний. Она просто выстрелила, и не вспоминала об этом очень долго.

А потом не смогла убить другого человека. В более сознательном возрасте, с более трезвым разумом.

— Осторожно! Сзади! — крикнул Коул. Девушка обернулась. Ещё один мужчина забрался на крышу, угрожающе приближаясь к ней. Юэла резко развернула корпус и полоснула солдата лезвием по животу. Тот безжизненно свалился с крыши.

Три…

Три убийства за две минуты.

— Юэла, ты должна спрятаться, — сказал Коул, глядя вниз, чтобы удостовериться, что только что свалившийся солдат действительно мёртв.

— Что? — удивилась она. — Зачем?

— Это был приказ Леви, — пояснил Коул. — Чтобы, если дело дойдёт до стычки с полицией, кто-то из нас, и лучше всего ты, смог не попасться им на глаза. Вероятно, для передачи сообщений.

— Кто-то? — переспросила она. — Почему я?

— Потому что это его приказ, я не знаю, — ответил Макклаген, оглядываясь по сторонам.

Губы Юэлы сжались в тонкую ниточку. Это было ожидаемо от Аккермана, нанять послом именно её. Но обиднее было то, что он сказал об этом Коулу, а не ей самой.

— Разве ты не веришь ему? — мягко спросил Арно.

— Верю, — тихо ответила Юэла.

— Ну вот, хорошо, — ещё тише ответил Коул. Юэла натянуто улыбнулась.

— Все будет хорошо, принцесса, — широко улыбнулся Арно и они с Коулом слетели с крыши, оставив Юэлу одну.

***

Даже с такого расстояния Картрайт была на сто процентов уверена: она видела его.

Его длинные, сальные волосы, выглядывающие из ковбойской шляпы, вытянутое лицо, дьявольская ухмылка.

Сердце пропустило удар, а рот против воли открылся. Она чувствовала, как все внутренности буквально загораются, а воздух начинает со свистом входить и выходить наружу. Вместо крови по венам начинает течь раскалённое железо вперемешку с ядом, а вместо дыхания из ноздрей вырываются языки пламени.

Ярость…

Ненависть…

Как же долго она не испытывала этого.

Девушка с силой сжала рукоятки клинков.

Кенни Аккерман собственной персоной повернулся к ней спиной, даже не замечал её, оглядывался. А она стояла…так удобно, чтобы сейчас же рвануть по направлению к нему и наконец-то отомстить. За почти два года боли и страданий, за столько терзаний и бессмысленных вопросов в пустоту: «смогла бы я?»

Смогла бы.

«И смогу сейчас!»

Вот он, перед ней, на блюдечке поданный, один рывок, одно движение…и этого не хватит, чтобы причинить ему ту же боль, которую причинил ей он.

Этого не хватит…

Не хватит ничего…

Но её демоны внутри будут, наконец, сыты.

Отбросив смущающий вопрос «что он, чёрт возьми, здесь делает?», Юэла сорвалась с места, вылетев из своего укрытия, но в тот же миг её кто-то сбил с ног, протащил несколько метров и, открыв за её спиной дверь полуразрушенного дома, завел внутрь, закрывая рот рукой.

Первая мысль: этим кем-то был военный полицейский. Вторая мысль: приспешник Кенни Аккермана.

И вторая мысль оказалась чуть-чуть ближе к реальности. Когда Юэла открыла глаза, на неё смотрели серые, холодные радужки.

Картрайт постаралась урезонить непослушное сердце, которое от страха пыталось все внутренности превратить в отбивной фарш, так сильно оно билось в груди.

Девушка облегчённо выдохнула. Леви, заметив, что Юэла немного пришла в себя, быстро отодвинул её в сторону от разбитого окна и аккуратно выглянул туда.

— Что всё это значит? — тихо прошептала Картрайт. Даже на шёпоте голос дрожал.

— У него револьвер, Картрайт, он бы тебе голову прострелил, — не отрываясь от окна ответил Леви.

— Ну…начинается, — закатила глаза Картрайт.

— На этот раз я в этом уверен, — ответил он. — Вокруг него всегда его приспешники, тебе повезло, что ты была в капюшоне и твоё лицо не увидели.

— Куда смотрит военная полиция, когда у них под носом разгуливает он? — процедила Юэла, со злостью прожигая взглядом пыльный деревянный пол.

Леви вдруг перевёл на неё многозначительный, проницательный взгляд.

— Что? — спросила она. — Разве они настолько ненавидят нас, что его в упор не замечают?

Леви ещё на несколько секунд задержал на ней взгляд, а потом, все также оставив вопрос без ответа, отвернулся к окну.

— Сейчас ты должна будешь дойти до Ханджи и Эдмунда. Сообщить им обо всём, а я …

Но он не успел договорить. Картрайт грубо вцепилась в его плечо и с силой развернула к себе:

— Ну я же чувствую, что ты мне чего-то недоговариваешь, Леви…

Аккерман колебался. Однако потом, немного отступив от наблюдательного поста, он слегка подтолкнул Картрайт к окну и кивнул ей в сторону Кенни, который о чем-то переговаривался с какой-то женщиной и ещё двумя…солдатами.

— Теперь посмотри на его форму и оборудование, — прошептал Леви над её ухом, придерживая за плечи, будто бы опасаясь того, что Юэла могла сорваться с места и снова понестись на его дядюшку с ножиком.

Картрайт внимательно осмотрела своего заклятого врага, скрипнув зубами.

— А теперь вспомни, во что были одеты те солдаты, — продолжил Аккерман.

И тут до неё дошло…

— Нет…— едва слышно прошептала она.

— Да, — коротко ответил Аккерман.

— Но… как это…как они…позволили ему? — голос потихоньку превращался из шёпота в истерику.

— Тссс! — он сжал её предплечья и встряхнул.

Юэла уставилась на него невидящим взглядом. И, судя по резкой перемене в его холодном взгляде, своей растерянностью она надавила на его жалость

— Хотел бы я знать, как.

Девушка ещё раз уставилась в окно. Кенни там уже не было. Она на несколько секунд прикрыла глаза.

— Извини, — и снова это слово…

— За что опять?

— Я…хотела его убить. И…

— Я тоже, — просто ответил он. — Кенни перебил наших людей.

Юэла испуганно подняла глаза на Леви:

— Кого?

— Отряд Ханджи.

Девушка задержала дыхание.

Очередной отряд погиб от рук другого отряда

Вот и дожили.

Они — люди — выброшенные на необитаемый остров, вокруг них море — их непреодолимый, непобедимый враг который, как оказалось недавно, мог бы стать и спасителем, привезя спасительный корабль. Но они не пытаются подавать сигналы о помощи, не строят плот, чтобы использовать врага в своих целях. Они убивают друг друга…

Злость на Кенни Аккермана в одно мгновение прекратилась, как будто ее никогда не было внутри неё.

Полчаса назад она лишила жизни трёх человек. Закончила три долгие истории. Даже не закончила… оборвала.

Чем она лучше него?

— Что с тобой? — удивлённо спросил Леви, внимательно вглядываясь в её лицо.

— Он воспитал тебя, — глухо протянула она.

— И убил человека, которого любила ты, — хмыкнул он. — И пытался убить меня.

— Но тех людей, которых убили мы сегодня, тоже кто-то любил, — просто возразила Картрайт.

На это ему нечего было ответить.

Юэла чувствовала его бессилие перед этим аргументом. Чувствовала, как часть его соглашается с ней, а другая его часть всегда думала также…

— Хистория и Эрен похищены, — наконец сказал он. — Наверное, с этого надо было начинать.

Но Юэла никак не отреагировала на это. Лишь угрюмо опустила голову. Ни одной мысли…

Всё так как и должно быть.

У них никогда ничего не проходило гладко.

— Это очевидно: если бы они были в порядке, тебя бы здесь не было.

— Ты должна пробраться незамеченной, дойти до штаба старших войск и передать обо всём Эдмунду. Если что…ты знаешь где нас искать.

Юэла отстраненно кивнула и, бросив внимательный взгляд на лицо Аккермана, направилась к выходу.

Однако у самой двери остановилась и обернулась. Леви смотрел ей вслед.

Этих троих людей тоже кто-то любил… Кто-то тоже верил, что они вернутся к ним, встанут рядом или обнимут, пожелают спокойной ночи или счастливого рождества…

Но этих людей тоже больше нет.

Она оборвала не только чью-то жизнь, но и чьи -то надежды и счастье

Так почему в какой-то момент судьба не решит сыграть с ней эту же шутку?

С ней, с ним…

Так не лучше будет быть теплее друг к другу сейчас? Не скрывать то, как тяжело им обоим. Даже если после этого уйти будет больнее…

Быстрым шагом она пересекла образовавшееся между ними расстояние и, зарывшись пальцами в его волосы, прильнула своими губами к его.

Замешательство Леви длилось лишь секунду, но как только он ответил на поцелуй, Юэла его разорвала, тоскливо взглянув в серые глаза:

— Всё будет хорошо, — она знала, что эта фраза нужна ему, да и ей тоже. Особенно после сегодняшнего поражения. Произнеся эти слова, она сильнее уверилась в их правильности. Им нужно так думать. Им нужно верить. Она знала, как сильно нужна ему сама, и как тяжело ему её отпускать. Ведь за неё он будет волноваться сильнее, чем за всех своих подчинённых вместе взятых.

И правильно…

Потому что сидеть, сложа руки, она не будет.

Произойти может всё, что угодно.

Наверное, в их прогнившем мире действительно нет места любви.

Но она его найдёт.

— Тогда почему это выглядело, как прощание? — спросил он. Юэла грустно улыбнулась:

— Тебе показалось.

С этими словами она, развернувшись, поспешно покинула ветхий, полуразрушенный домик, с трудом заставляя себя не оборачиваться на человека, которого оставляла там на неопределенное… совершенно неопределённое время.

Выйдя на улицу, она поняла, почему её злость на того, чьё имя для неё стало синонимом слова «дьявол», так внезапно исчезла.

До того, как Кенни Аккерман забрал жизнь одного дорогого ей человека, он спас от смерти другого.

И хоть после смерти Эмина она была уверена, что все её чувства давно мертвы, полюбить снова оказалось слишком легко. А противиться этому также невозможно.

При всей боли, которую она испытала после того рокового дня, она признавала: её любовь к Леви стала в сто раз сильнее ненависти к Кенни…

Она стала в сто раз сильнее всех остальных чувств внутри неё.

========== Безысходность ==========

Каждому знакомо то неприятное состояние, когда вокруг вроде бы происходит столько плохого или хорошего, и ты вроде бы мог чувствовать боль или радость, мог бы кричать от безысходности или от счастья, но в этот момент твой мозг и, кажется, всё тело отказываются реагировать. Ты либо не чувствуешь вообще ничего, либо чувства притупляются так, будто всё это происходит не с тобой. Что ты лишь наблюдаешь за страданиями чужого человека, примеряя на себя его беды и страдания, только мысленно ставя себя на его место. Просто затуманенные ощущения. Кажется, что когда завеса исчезнет, и всё обрушится на тебя со всей ясностью и насыщенностью, ты просто не выдержишь.

И Леви сейчас чувствовал то же самое. С ним слишком часто такое случалось. Когда было уже без разницы, как будет идти дальнейшая жизнь.

Ему было всё равно, что Хисторию и Эрена похитили; всё равно, что несколько минут назад он впервые встретил своего родственника, которому, кажется, обязан собственной жизнью; даже всё равно, что он не смог сохранить жизни вверенных ему людей Ханджи.

Единственное чувство, которое было в нём сейчас… одиночество. Оно возникло, как только за стеной ветхого домика скрылась копна тёмно-каштановых волос.

— Почему это звучало как прощание?

— Тебе показалось.

Ему лишь показалось, что в её глазах промелькнуло сомнение; показалось, что она солгала, что ему внезапно захотелось удержать её возле себя, как было весь этот год, и никуда не отпускать.

На сердце лёг тяжёлый валун, перекрыв ему кислород. Стало просто одиноко. Ведь внутренний голос отчаянно кричал ему приказать ей остаться.

Он ненавидел идти наперекор собственному голосу.

«Ты же спокойно жил до неё», — произнёс внутри отрезвляющий голос. — «Как ты позволил ей забраться так глубоко внутрь тебя? Ты же знаешь, какова цена. А заплатить придётся…».

Ей удалось открыть внутри него что-то давно похороненное, всколыхнуть окаменелые чувства, которые лежали на полке, пылились и ржавели от долгого неиспользования. Впервые ему было так тяжело с кем-то прощаться.

Впервые он понял, что чувствуют нормальные люди.

Леви тяжело вздохнул. Чувства вернулись резко. Обрушились на него. Страх…

Но нужно было возвращаться к своим людям. Нужно было доверить Юэле её жизнь, как советовал Эрвин. Он вышел через несколько минут после Юэлы и, оглянувшись, понял, что её здесь уже нет. Никого нет. Этот мир, этот город, это место замерло вместе со временем, а люди превратились в невидимок.

— Командующий Аккерман! — крикнул сзади Жан.

Командующий…

Для кого-то ведь он остался командующим. Для кого-то он остался надеждой и опорой, и он их не подведёт.

— Что? — отозвался Леви, обернувшись на парня.

— Мы обыскали город, но… мы не нашли Юэлу. Неужели её тоже…

— Нет, — прервал его Леви, — она жива. Я только что виделся с ней.

— Но…где она? — спросил незаметно подошедший Армин, судорожно оглядываясь по сторонам.

— Ушла, — отрезал Леви. — У неё одна миссия, у нас другая.

— Но разве она не нужна нам здесь? — удивился Жан. — Что это за миссия, которая важнее спасения Эрена и Хистории? Юэла ведь…

— Меньше знаешь, крепче спишь, — произнёс Коул за спиной Кирштайна.

— Ладно, всё, отставить разговоры, отправляемся…— скомандовал Леви, обводя взглядом свой новый, временный отряд.

Отряд, который он пообещал себе не потерять…

***

На лице Лианы расцвела радостная улыбка:

— Юэла! — воскликнула она и бросилась девушке на шею. Картрайт похлопала её по спине. Сейчас, особенно после бардака, который произошёл в Тросте несколько часов назад, она вспомнила, как сильно скучала по ним. Несмотря на то, что разлука длилась всего-навсего месяц, их сильно не хватало. Как же хотелось вернуть ту зиму, когда всё было не так. Только сейчас она понимала, каким светлым было то время, но она его не ценила — была занята тем, что хотела вернуть другую жизнь и других людей. Сожалений о прошлом было так много, что время на осознание настоящего не было. Лишь отдельные светлые моменты, засевшие в памяти как одни из самых счастливых дней в её жизни.

«Когда же я научусь ценить настоящее?», — спрашивала она саму себя.

Но сейчас…

Что-то случилось. С её болью, с её сожалениями и ненавистью. Их не было. Люди, которых она любила, остались лишь в воспоминаниях и в лёгкой тоске, которую уже невозможно искоренить. Она останется грузом на плечах и шраме на сердце, о котором вспоминаешь, только когда кто-то, или ты сам, задевает его.

Раньше эта боль возвращалась, стоило Юэле снова увидеть, как гибнут уже новые товарищи. Каждый раз, как только она заверяла саму себя в том, что отпустила прошлое.

Но недавно, четыре месяца назад, Леви окончательно распутал все сети, в которых она почти год барахталась, словно рыбка. Юэла наконец была свободна от прошлого.

Потому что есть другая жизнь, другие люди…

Они всегда есть, просто не у каждого человека есть силы продолжать бороться и находить этих людей. Но она нашла их.

И за эти четыре месяца почувствовала себя по-настоящему свободной. Невзирая на всё то, что надвигалось на этот мир.

— Что произошло? — голос Лианы возвратил Картрайт в настоящее.

— Мне нужно передать послание Эдмунду. Что — нибудь случилось, пока нас не было?

—Много чего, — вздохнула Лиана. — Эдмунд смог нас оправдать в суде. Заверил, что мы не причастны к мятежу разведки. Похоже, военная полиция полностью убедилась в том, что элитным войскам неизвестен секрет стен, который рассказал Пастор Ник. И сейчас нам нужно действовать осторожно.

— Был суд? — удивилась Картрайт.

— Да, Эдмунда выбрали новым главнокомандующим элитного подразделения, теперь официально, и он признал Аккермана врагом человечества, как и весь сто четвертый отряд.

—Что?! — воскликнула Юэла.

— Это был приказ самого Леви, — поспешно объяснила Лиана. — Он сказал Эдмунду прилюдно назвать их троих врагами. Ты же знаешь, Леви продумывает все на шаг вперёд.

—Троих? — переспросила Юэла.

— Тебя в том списке не было, — ответила Роуз. — Эдмунд в суде сказал, что ты отпросилась у Закклея, чтобы отдохнуть после сотрясения в детском приюте Мэй за стеной Сина. Вот только теперь нам нужно якобы участвовать в его поимке.

— Я знаю где они, поэтому мы сможем увести военную полицию на безопасное от них расстояние.

— Это хорошо…

— Где Эдмунд сейчас? — спросила Юэла.

— В своём новом кабинете, конечно же, — хмыкнула Лиана.

***

Кроули на несколько минут застыл на месте, собираясь с мыслями. Наступило тяжёлое, почти траурное молчание. Кристиан и Дюран напряжённо переглянулись. Никто не спрашивал вслух, почему Леви выбрал защиту Эрена и всего развед-корпуса вместо своего родного подразделения. Но Картрайт знала: они задают этот вопрос самим себе. И ответ на него: потому что он сильнейший.

Он просто не мог подставить всё старшее подразделение, а поэтому выбрал обречённую сторону один.

Почти один…

Они все поголовно верили ему. Надеялись, что он успел взвесить все за и против, прежде чем окончательно встал на сторону Эрвина.

Ханджи уныло опустила голову. Юэла редко видела её в таком подавленном состоянии. В этом мире почти не было вещей, которые могли бы выбить почву из-под ног майора. Однако известие о смерти всего отряда её сильно покоробило.

И Юэла прекрасно понимала её.

— Я отправляюсь к ним, — заявила Ханджи.

Картрайт хотела было предложить и собственное участие, однако в последний момент передумала. Аккерман бы явно не одобрил этого. Ханджи вышла из комнаты, не сказав больше ни слова. Какой бы непредсказуемой ни была эта женщина, сейчас всё было написано на её лице.

И Картрайт знала, что в этот момент ей нужно было что-то сказать.

— Разве ты тоже уходишь? — спросил Эдмунд.

— Нет, я просто… мне больше нечего сказать, — спокойно ответила Юэла и захлопнула за собой дверь.

Ханджи стояла неподвижно на фоне полной луны, и только волосы её развевались на усиливавшемся ветру. Юэле показалось, что она смотрит на последнюю, предсмертную картину какого-нибудь неизвестного или непризнанного при жизни художника: настолько печальным было это мгновение. Девушка подошла и встала рядом.

Ханджи обернулась на неё и улыбнулась, умело скрыв горечь, которая буквально секунду назад была ясно видна на её лице. Это актёрское мастерство выдрессировывалось десятилетиями, но на таких людях, как Юэла, оно никогда не работало: слишком близка им была боль утраты.

— Скажи, кого ты винишь в их смерти? — спросила вдруг Ханджи. — Всех тех, кого ты потеряла.

— В каком смысле? — растерялась Картрайт.

— Ну… в прямом, — неуверенно пояснила майор.

— Себя, наверное. Хотя я знаю, что…что ничего не могла бы сделать.

Зое задумчиво посмотрела на полную, яркую луну.

— Как и ты не могла ничего сделать, — поспешно добавила Юэла. — Это сложно, но это надо…принять.

— Думаешь, я не теряла доверенных мне людей до этого? — спросила Ханджи. — Я уже давно поняла, чего стоит звание командира.

Юэла вздохнула. Хоть в тоне Зое не было никакого намёка, Картрайт увидела его уже в собственном толковании.

«Я уже переживала это, но не сломалась, как ты, а продолжила служить человечеству, отбросив все личные чувства…»

Юэла уже давно осознавала: она заигралась в жертву. Она слишком много сомневается, слишком много позволяет себе быть слабой, или прикрываясь собственной неопытностью, или прячась за спиной Леви.

Жизнь давно дала понять: она ходит кругами, просто лица и время меняется.

Так может быть давно уже надо было изменить своё отношение к этому тошнотворному круговороту. Убедить саму себя, что все это нужно, как и её собственная неминуемая смерть.

Ханджи справилась, и она тоже справится…

— Я всегда удивлялась твоей… выдержке, — сказала девушка. — Я потеряла всех их и сдалась, как слабенькая маленькая девочка.

— Ты не показала этого всем остальным, как и я не показываю, и это правильно, — ответила Зое. — На тебя свалилось очень много. Ты потеряла всё. Так что не сравнивай себя со мной.

— Не всё: вы с Эрвином остались, весь легион разведки остался, а я бросила вас, хотя могла бы продолжать сражаться.

— Ты продолжила сражаться здесь. Ты вернулась на поле боя очень быстро. На тебе, как и на Эрвине и Леви, и на всех вас — сильнейших, висят огромные надежды, и ты оправдываешь их. К тому же…— она сделала выразительную паузу, — я всегда знала, что здесь ты нужна больше. Ты среди лучших, но твоя роль в этой истории не изменилась. Под командованием Леви ваше подразделение стало просто вторым усовершенствованным легионом разведки. Лично я всегда считала вас частью разведки. И я ценю это больше всего.

— Но какая разница? От этого моё значение для человечества увеличилось, — хмыкнула Юэла. — Как и значения всех, кто перешёл сюда из разведки.

— Ну, разве это не с твоей помощью полиция смогла поймать Эйвери? — подмигнула ей Ханджи.

— Да, с моей, но это лишь единичный случай.

Зое пожала плечами, сделав небольшую паузу:

— Знаешь, думаю, что некоторым людям здесь ты тоже нужна…

— Не начинай, — рассмеялась Юэла.

— Нет, я серьезно. Может быть, раньше я говорила это в шутку, но я…

— Что ж, наверное ты права… — хитро протянула Юэла.

— Действительно?! — воскликнула Ханджи. — Вы…ну …в смысле…вы действительно…

— Всё, Ханджи, иди и спроси у него сама, — засмеялась Юэла.

— Ага, конечно, чтобы он меня ещё раз заставил дрова колоть. До сих пор мозоли…

Картрайт захохотала от души.

— Я же не усну теперь, Юэла, — обиженно протянула Ханджи.

— Так это же прекрасно, — с издёвкой подмигнула ей девушка. — Сегодня тебе и не надо спать, тебе нужно ехать к разведчикам. Считай, я тебе помогла.

— Ты становишься его женской версией, — обессиленно вздохнула Ханджи.

— Будь я его женской версией, ты бы уже шла колоть дрова…

— Бу-бу-бу… бу-бу-бу, — передразнила её женщина.

— Иди уже, — не переставая смеяться, отрезала Картрайт.

В миг шутливо-издевательское выражение лица Зое сменилось серьёзностью. Юэла поймала себя на мысли, что в последнее время слишком часто замечает пугающую суровость на лице майора. И если Леви этому бы только обрадовался, то Юэле от такой перемены становилось только тяжелее. Потому что лицо Ханджи — это как небо: если на нём появляется тёмное облако — это уже признак приближающейся грозы.

Юэла улыбнулась и обняла женщину, похлопав её по спине:

— Всё будет хорошо, Ханджи.

Ещё один человек, которому нужна эта фраза…

— Всё должно быть хорошо, Юэла, — ответила Зое. — Особенно с тобой. Потому что если с тобой или Эрвином что-то случится, он этого не выдержит.

— Выдержит, — возразила Юэла.

— Но лучше ему больше никогда не станет. Даже у сильных людей есть грань.

— Я знаю, — произнесла Картрайт медленно. — Я чувствую то же самое…

— Ты нужна не только ему, Юэла. Ты и мне нужна. Кроме тебя моих шуток никто не понимает…— голос майора просветлел.

Юэла лишь подавила смешок.

Ханджи посмотрела ей в глаза:

— Не наделай глупостей…пожалуйста.

— Обещаю, —ответила Картрайт самым фальшиво-убедительным тоном, которым обычно заверяла в чём-то Леви.

Есть вещи, которые важнее её личных чувств.

— Ты врёшь, — теперь Картрайт действительно казалось, что в тело Ханджи вселился Леви, и в данный момент говорит с ней именно он. Глупая мысль, но серьёзный, авторитетный тон майора не давал покоя. И соврать стало ещё сложнее…

— Да, вру.

Зое тяжело вздохнула.

— Я наделаю очень много глупостей, Ханджи, если придется. Но я не позволю им убить своих товарищей. Он этого не вынесет.

Ханджи заторможено кивнула.

— Но ничего не говори ему, — остерегла её Юэла.

— Ни слова…

— Прощай.

— Не смей прощаться, Юэла.

Картрайт тяжело выдохнула.

— Тогда…до свидания.

***

Уже спустя двенадцать часов новость о предательстве Леви Аккермана и его отряда разлетелась по всем окрестностям, по всем деревням и самым забытым уголкам этого маленького, узенького мира.

И хотя Юэла убеждала себя в том, что даже эти сплетни распускаются по приказу самого Леви, каждый раз, когда она слышала его имя из уст прохожих, оставлял осадок глубоко в сердце. Эти недалёкие люди разносили слухи, словно вирус, и каждый раз этот вирус мутировал во что-то новое. От каждого этого носителя Юэла слышала всё новые и новые «подробности» произошедшего. Забавно, как, распутив какой-то слух и позволив ему облететь весь мир, когда он вернётся к тебе, ты его даже не узнаешь.

Некоторые эти люди даже в лицо не видели ни Леви, ни Коула с Арно, ни Эрена с Хисторией, а о ком-то из них и вовсе услышали впервые…

…а говорят так, как будто знают их всю жизнь.

Юэла была уверена: Леви абсолютно плевать, что о нём думает весь народ. Он сражался не за них.

Но она всегда прислушивалась к мнению этих людей, и зачастую это происходило против собственной воли… потому что иногда эти люди говорили правду — ужасную, режущую глаза и выжимавшую душу…

Но это была правда.

И именно обрывки из их диалогов, которые порою долетали до её ушей и которые она потом повторяла ночью, перед тем, как заснуть, заставляли её всё чаще и тщательнее прислушиваться.

И Картрайт ненавидела это.

А сейчас она ненавидела то, что именно им приходится распускать эти слухи. Им приходится заставлять людей ненавидеть своих товарищей. И приходится делать это убедительно, иначе отряд внутренних дел заподозрит неладное.

А этот отряд — те самые крысы, которые найдут щель даже там, где её нет, или же создадут эту щель самостоятельно. Поэтому никто не должен был даже заикаться о Пасторе Нике и о стенах, иначе всё элитное подразделение в одну секунду обрушится.

Им повезло, что военная полиция не знала, кто скрывал Пастора Ника в Гермине во время эвакуации за стены Сина.

Юэла обвела взглядом столовую. Рядом с ней находились Мэри и Лиана, а напротив неё сидел, угрюмо сгорбившись, Эдмунд Кроули. Главнокомандующим он был выбран в силу собственного возраста, а, соответственно, и опыта. Иногда, смотря на него, Юэла задавалась мимолётным вопросом: почему Брандон не выбрал преемником его? Ведь Эдмунд был, возможно, в два раза старше Аккермана.

Но Эдмунд, кажется, добровольно отказался от этого места, как и все командиры в элитном подразделении. Они все единолично признали и проголосовали за Аккермана. И дело было не в его стратегическом гении, который всегда уступал гению Эрвина, а в силе, которая у Леви была всегда на порядок выше, и в хладнокровии, которое не раз спасало её сотоварищей ещё за много лет до того, как она пришла сюда.

Но Аккерман, всю свою жизнь признававший одного единственного командира, никогда этого не понимал. Даже после того, как она сказала ему это в лицо, он…не понял этого.

Размышления Юэлы прервал тяжёлый грохот огромных входных дверей, которые на бегу открыли близнецы. Картрайт резко обернулась на них. Парни стояли, судорожно глотая воздух.

— Эрик, Эван, что с вами? — Кристиан испуганно смерил подчинённых участливым взглядом.

Один из них начал:

— Полиция…вооруженная…они идут сюда! Я уловил обрывки разговора! Они собираются нас…они уверены, что мы сообщники Аккермана! Мы не успеем уйти! Они нас казнят!

Картрайт задержала дыхание.

— Невозможно! Суд нас оправдал! Вы не так поняли! — приказным тоном возразил Эдмунд. — Они не будут ничего делать против…

— Это первый внутренний взвод, — вклинился Ален. — Им плевать на решение суда.

— Плевать, не плевать, они не могут безнаказанно нас взять, и казнить, Дюран, глупости какие, — отозвался Мёрдок. — Решение принимали не они, а Закклей.

— Но Ника они безнаказанно убили! — крикнул кто-то в толпе.

— Это был один несчастный человек, от которого даже церковь отреклась. А сейчас речь идёт о целом подразделении, идиоты. Вы элитные войска или детский сад какой-то?! — не выдержала Юэла.

Она и представить не могла, что кто-то из этих людей, прошедших через ад, не раз встретив гигантов, может испугаться какой-то военной полиции, кому бы они там не служили.

— Надо же, Картрайт, какая знакомая манера общения…— ехидно протянул Мёрдок.

— Очень смешно, — закатила глаза девушка.

— Ох…чёрт бы Аккермана побрал…зачем он влез в это? — жалобно промывал другой близнец.

И тут одна мысль, зародившаяся ещё во время потасовки в Тросте прошлым вечером, всплыла в горящей от волнения голове.

— Что бы ни случилось, вы все должны мне подыграть.

— Что? — переспросил Эдмунд.

— Этоможет быть из-за меня. Кто-то мог увидеть меня там, в Тросте, хотя это невозможно. Я всегда скрывалась под капюшоном, и моего лица никто не должен был увидеть. Но, любом случае, иного объяснения нет, скорее всего они думают, что я пытаюсь переманить вас на сторону Аккермана. И нам нужно поддержать эту теорию, но представить все так, словно вы ещё ничего не знаете…

— Знаешь, Картрайт, зная твои игры, ты до утра не доживёшь, — осёк её Эдмунд.

— Не важно, — отрезала Юэла.

— А я потом не переживу встречу с Аккерманом, если нас раньше не вздёрнут.

— Лучше две глупые жертвы, чем все подразделение…

— Картрайт, это приказ, — повысил голос Кроули.

— Я уже исполняю приказ, сэр, — прошипела Юэла. — И тот приказ, уж не обижайтесь, мне намного дороже… Просто поверьте мне. Я знаю что делаю.

В этот момент дверь в штаб отворилась, и в коридоре раздались шаги.

— Мы сделаем все, что надо, Юэла, — с готовностью прошептала Лиана, повернувшись к своей тарелке.

— Хорошо, поверю тебе, — нехотя протянул Эдмунд.

— Спасибо, — произнесла Юэла.

Шаги остановились около двери, ведущей в столовую. Картрайт почувствовала, как напряглись все вокруг неё. Но, к собственному удивлению, она сама ничего не чувствовала.

— Войдите, — произнёс Эдмунд.

В столовую вошло три полицейских, и только по их статному, слегка измученному, но одновременно надменному виду можно было с уверенностью сказать: это точно первый внутренний взвод…

— Что-то не так? — спокойно спросил Кроули.

Юэла резко встала на ноги. Все в столовой резко повернули на неё головы. Картрайт нарочно привлекла к себе лишнее внимание.

— Мы здесь, чтобы задержать вас, — нагло начал один из них. — Вы скрываете одного из них…

Эдмунд нахмурился:

— О чем вы? Мы уже оправдали себя в суде. У нас нет ничего общего с Леви Аккерманом.

—Вы оправдали, — протянул мужчина, а потом медленно перевёл взгляд на Юэлу, — а она нет.

Картрайт вздохнула и подозрительно прищурилась.

Кроули изобразил очень убедительное замешательство:

— В каком смысле?

— Вы сказали, что Юэла Картрайт так долго отсутствовала в штабе элитных войск по причине небольшой отсрочки, в течении которой проходила реабилитацию после сотрясения у знакомых за стеной Сина. Кажется, в детском доме? — начал второй мужчина тем же тоном, как и первый.

— Это правда, можете её опросить, — спокойно отозвался Эдмунд. — Закклей лично отпустил её.

— Да вы что, — насмешливо хмыкнул полицейский. — Но вот только недавно мы проверили тот дом. Он пустой. А когда нашли хозяйку, Мэй Уиллис, она сказала, что они давно уже переехали на своё прежнее место в округе стены Роза.

— Что? — спросила Лиана, и бросила на Юэлу изумленный взгляд. Картрайт скрипнула зубами и покосилась на неё. Именно Роуз подала идею ложного местонахождения Юэлы. Но откуда Лиане было знать…

— А смысл нам врать? — вскричал другой солдат.

— Но это не все, — полицейский поднял руку, жестом показывая тому замолчать. — Даже если бы ваше враньё не всплыло, оно бы не сработало.

С этими словами он кивнул двум солдатам позади себя, и они внесли в комнату на носилках какого-то мужчину, бледного, как смерть. Говорящий выразительно посмотрел на Юэлу, а та в свою очередь только непонимающе уставилась на появившегося раненного полицейского. Понять смысл происходящего она не могла…

До того момента, пока солдат не открыл глаза и с неистовой ненавистью воззрился на неё.

Сердце ёкнуло. Страх, пропавший на какое-то время, вернулся снова…

Тот самый солдат, которого она убила в Тросте, перерезав живот и скинув с крыши.

Недорезала.

— Мы нашли его двенадцать часов назад и все это время он пролежал в коме. Очнулся два часа назад и сказал, что вы были там вместе с Леви Аккерманом и пытались убить его. Разве это не правда? Скажите, что это ложь, в лицо человеку, который отказался от уютной, спокойной смерти, чтобы видеть, как умираете вы. И знаете, по его гневной речи невозможно было сказать, что он врал. Хотя он лишь исполнял свою работу, как и вы, но думаю ваша совесть не позволит вам проигнорировать это. Так, ваши оправдания?

Повисла напряжённая тишина. Картрайт чувствовала собственной кожей, как глаза всех собравшихся устремлены на неё.

Она могла бы придумать план получше.

План, который отвёл бы подозрения от остальных сразу же.

Она могла бы сорваться с места и побежать, но это означало бы верную смерть.

А умирать ещё рано, но выжить становилось куда сложнее.

Девушка безучастно буравила взглядом раненного ею мужчину, стараясь не подавать никаких намёков на удивление или раскаяние.

Всё было и без этого понятно. Первый внутренний взвод никогда не упустит возможности подорвать старшие войска. И сейчас — такая возможность.

— Привет, сволочь несчастная…— проклокотал умирающий.

— И с чего нам верить в то, что это правда? — холодно произнёс Мёрдок. — Его мог ранить любой другой солдат. Юэла Картрайт всегда была нашим союзником, и если предательство Леви Аккермана, Коула Макклагена и Арно Андерсена уже подтверждено, то показания какого-то умирающего солдата — не лучшее доказательство.

— Тогда где же была всё это время Юэла Картрайт, если не в детском доме и не рядом со своим отрядом? — желчно протянул второй полицейский. — При том, что она до сих пор находилась под командованием Аккермана.

Повисла напряжённая тишина. Юэла слабо улыбнулась. Это не ускользнуло от внимания Кроули. Это был знак.

— Картрайт, что всё это значит? — спросил Эдмунд, бросив на Юэлу выразительный взгляд.— Если это правда, скажи сейчас же, что он задумал. И зачем ты вообще вернулась, если…

— Что бы он не задумал, — хитро произнесла Юэла, — никому из вас этого уже не изменить…

— Так это… правда? — Мердок ошеломлённо взглянул на неё. Картрайт с волнением почувствовала, что грань между фальшивой игрой и реальными чувствами начинают медленно стираться.

— Ты это о чём? — произнёс полицейский.

Картрайт лукаво улыбнулась. Она вспомнила тот вечер, когда от её притворства зависела собственная жизнь. И сейчас происходило почти то же самое.

Полицейский наставил на неё дуло ружья. Юэла инстинктивно подняла руки к верху.

— Отвечайте! Или вам придется пройти через то же, через что прошёл Эрвин! Отправитесь на виселицу вместе с ним!

— Не тратьте на них своё время, — с напором произнесла Юэла, медленно обернувшись на своих товарищей и едва заметно подмигнув Эдмунду и Лиане. Роуз испустила тяжёлый вздох.

— Зачем тогда ты пришла сюда, раз заодно с этим подонком?! — вскричал раненный солдат. — Передать ложную информацию, да? Сволочь ты несчастная! Убила их…

— Вот тут ты прав, — перебила его Юэла.

— Убила кого? — на этот раз удивление Эдмунда было искренним.

— Двух таких же как он, — небрежно бросила Юэла.

Кроули смерил её проницательным взглядом.

— Вам не кажется подозрительным, что она так спокойно отреагировала на предъявленные ей обвинения? — спросил у главного другой солдат.

Мужчина нахмурился:

— Тут что-то не так…

— Откуда нам знать, что это не спланировано? — прорычал один из них. — Что вы все не знаете…

— Тихо! —крикнул первый.

— Не знаем чего? Давайте, скажите, предайте своих…— улыбнулась Юэла. — Скажите, чего они не знают?

— Мы не можем быть уверенными, что вы не замышляете ничего против нас. То, что вы скрываете одну из его подчинённых, и не знаете подробностей его плана, слишком подозрительно, — выдохнул полицейский, переменив направление разговора.

— Леви Аккерман не сказал нам ни слова перед тем как ушёл. Очевидно, он счёл нас недостойными его плана: слишком слабыми. Он всегда был подозрительным и нелюдимым. Юэла Картрайт ушла через несколько дней после него. Сказала, что берёт небольшую отсрочку на месяц, чтобы реабилитироваться после сотрясения мозга. Но куда она пошла…я теперь уже не уверен.

— Что ж, вы уже доказали раньше свою невиновность в суде. Хоть мы вам не доверяем, это было решение Закклея, — начал главный среди полицейских. — Но вы, Юэла Картрайт, ещё можете выдать нам местоположение Леви Аккермана. Его план, судя по потасовке в Тросте, потерпел крах.

— На вашем месте я бы не была так уверена, — быстро произнесла Юэла.

Это была явная тактика Эрвина: запугивание глупых людей. Возможно, ей удастся таким образом отвлечь внимание полиции от элитных войск.

Возможно…

Но вероятность крайне мала.

— Что? — в один голос спросили полицейские и кто-то из ряда элитных войск.

— А что? Думали, главнокомандующим старшими войсками стал бы столь недальновидный человек? Зачем, думаете, он пошёл в Трост? Чтобы спрятать там Эрена с Хисторией? Вы серьезно настолько тупые, что подумали, что способны его обвести вокруг пальца?

— Что за хрень ты несёшь?..— испуганно промямлил полицейский, дрожащими руками приближая ружьё к лбу Юэлы.

— На вашем месте, дорогие, я бы уже писала завещания…вы долго не протянете…— Юэле уже давно казалось, что она перегибает палку, и в итоге этот вечер для неё очень плохо кончится.

На другой, более продуманный план, времени не хватало, а импровизация не была её сильной стороной.

Но это работало. Они явно запаниковали.

И это и есть военная полиция?

Убожества…

Их так легко обмануть.

— Наивные! — закричал полицейский. — Кенни Аккерман не допустит этого! Думаешь, Леви Аккерман сможет что-то сделать против нашего командира?

— А тебя не смущает то, что ваш вонючий командир сам воспитал Леви Аккермана. На эту битву, если, конечно, до неё дойдет, будет весело посмотреть…

— Но ты её не увидишь! — закричал раненный солдат. — Тебя повесят, и ты сгниешь там… Как теперь они гниют под землёй! И как твой обожаемый командир сгинет на виселице вместе с Эрвином Смитом.

— Ради того, что грядёт, я могу спокойно принести себя в жертву. Вы ведь тоже убили бы нас, глазом не моргнув. Так разве вы лучше меня? Моя смерть — ничто по сравнению с тем, что ждёт всех остальных… Эрен Йегер…попал в правильные руки. Возможно это мои предсмертные слова. Так что запомните это: эти злосчастные стены вам не помогут, как бы дороги они не были…

— Стены? — с нажимом переспросил Эдмунд.

— Сами ведь чуть не оплошали, идиоты, — улыбнулась Картрайт. — Мне ничего не стоит им рассказать…

Поднялся спасительный шум. Единый шум элитного подразделения. Юэла была в шаге от того, чтобы рассмеяться от облегчения.

Они не хотели её предавать, но иного выхода пока не было…

Они слишком важны для дальнейшего расклада событий, чтобы гнить сейчас в темницах и на виселицах.

Она сумела…

Она объединила их.

Впервые она чувствовала себя по-настоящему героем.

Ложь во благо, кажется, так это называется…

Этот полный изъянов и риска план всё-таки сработал.

Поразительно…

— С меня хватит этой чуши! — заорал главный полицейский. — Схватить её! В темницу!

Получилось…

— Как в темницу? — вскричал раненный. — Разве вы не повесите её сразу сейчас же?

— Она знает то, что знают разведчики, и что замышляет Леви Аккерман, — тихо объяснил тому полицейский. Слова долетели только до Юэлы, судя по непонимающему выражению лица Эдмунда.

— И что? Думаешь она расскажет? — громко спросил полицейский.

— Существует много способов раскрыть рот человеку, — заявил главный.

Звенящая пауза. Одна миллисекунда, и Юэла тут же поняла, к чему привела себя.

—Так тебе, тварь! Познай всю мощь…первого внутреннего взвода! — восторжествовал раненный.

Лиана вскрикнула. Эдмунд обескураженно понурил голову.

— Постойте! — вдруг вклинился Кристиан, поспешно подойдя к ним.

— Чего тебе? — угрюмо спросил полицейский.

— Но её же убьют, если она не выдаст информацию, ведь так?

— Не волнуйся, с нашими методами до этого не дойдет…— насмешливое выражение на лице главного полицейского сменилось непонятной тяжестью. Едва ли это заверение кому-то помогло. Все присутствующие в столовой были на сто процентов уверены в том, что Юэла ни за что, ни под какими пытками, не выдаст информацию.

Она будет тянуть время до казни Эрвина, и только потом, если тот что-нибудь придумает, сможет выбраться живой.

— Но Юэла Картрайт — одна из сильнейших воинов человечества! Вы серьезно…

— Человечеству не нужны предатели! — повысил голос полицейский.

— Тогда…— Кристиан в панике оглянулся на Юэлу. Та стояла с серьезным выражением лица. — Тогда позвольте нам вытянуть из нее что-нибудь! Мы можем попытаться её переубедить…ведь должна же быть причина…

— Довольно, — прервал его полицейский. — Мы забираем её с собой. Это моё окончательное решение. Мы должны искоренить опасность. Мы вытащим из неё всю правду, и она вернётся к вам живой.

— Она не предательница! — закричала Лиана. — Она лишь… жертва. Юэлу можно переубедить, прошу вас, я очень хорошо знаю её. Пожалуйста…

Полицейский с удивлением уставился на Лиану, словно только заметив её.

Они знали друг друга…

Картрайт почувствовала это.

Тот задумчиво осмотрел девушку, а затем кинул выжидательный взгляд на Кроули:

— Мы можем дать вам время до рассвета, но я не могу до конца довериться вам. После этого за вами будет установлен постоянный контроль.

Эдмунд кинул изучающий взгляд на Юэлу. Картрайт знала, о чём он сейчас думает. Контроль — последнее, что им нужно. Они не смогут таким образом помочь Эрвину, не смогут потом спасти Леви.

И единственный способ оправдать подразделение — выдать Юэлу.

Картрайт едва заметно прищурилась. На лице Эдмунда она впервые заметила что-то, кроме лидерской серьёзности. Этим чем-то была боль. Боль от безысходности, от понимания того, как далеко они зашли и погрязли в этой лжи, в этом грязном спектакле. Они сами перестали различать, где правда, а где тщательно спланированная ложь…

— Я не потерплю, чтобы в моём подразделении находились предатели, — выпалил он. — И дело даже не в том, что вы пошли против власти, Юэла. Вы пошли против нас… Вы предали нас. Забирайте её. Сейчас же.

Картрайт бросила быстрый взгляд на своих товарищей. Лиана была готова разрыдаться по-настоящему. Мэри поджала губы, но держалась.

Одним своим взглядом Юэла хотела сказать им лишь одно: не вмешиваться.

Даже если это конец.

— Но… командующий Кроули! — вскричал Дюран.

— Хочешь отправиться за ней? — закричал Эдмунд.

— Справедливость! — заверещал умирающий Оливер, вскинув руки к небу, словно читая молитву. — Справедливость есть!

А потом, захлебнувшись собственной кровью, он начал биться в припадке и спустя минуту уже свалился с носилок, дёргаясь в предсмертных муках на полу и выплевывая на него остатки своей жизни. Юэла смотрела на это зрелище равнодушно, но на душе скребли кошки.

Совсем скоро она будет выглядеть не лучше.

Боль творит с людьми ужасные вещи.

— Что ж, вот и всё, — сокрушённо произнёс главный солдат, а потом перевёл тяжёлый взгляд на Юэлу. — Твоя смерть будет ужаснее, я тебе клянусь… Если не расскажешь нам …

— Я не боюсь смерти, — произнесла Картрайт. — Я знаю, для чего умираю.

— Скажи им! Юэла! Ты же не такая! Ты же не монстр! — сорвалась Лиана.

Картрайт бросила на неё предупреждающий взгляд, прежде чем её вывели.

Мёртвая тишина…

Одна секунда

Вторая

Третья…

И наконец…взрыв.

Лиана разрыдалась на плече Мэри. Кристиан обессилено повалился на стул, обхватив голову руками.

— Вы… Как вы могли? — прошипела Мэри, уставившись на Эдмунда. — Вы только что бросили её на смерть! Вы предали её!

— Юэла сама решилась на это. Сомневаюсь, что после того, как она запугала их, они обратят на нас внимание. Надеюсь, у нас появились время и возможность довести дело до конца…

— Она всю жизнь прожила в муках, и в них же и умрёт…— сокрушенно вздохнул Дюран. — Я думал, что у Леви есть план, а он…он просто бросил нас здесь. Он бросил сюда её…

Эдмунд тяжело вздохнул и медленно подошёл к окну, провожая полицейских взглядом. Никто не знал, чем обернётся завтрашний день. Леви оставил им чёткий план, которому нужно было следовать. И если бы Юэла Картрайт не приняла весь удар на себя, они бы ничего не смогли сделать…

Через несколько дней они бы уже болтались на виселице вместе с Эрвином. Картрайт перегнула палку, но только так она смогла увести подозрения полиции от элитных войск.

И сейчас им нужно будет оправдать эту жертву.

На мгновение перед его глазами всплыло лицо Леви Аккермана. Лицо, когда он признается, что отправил Юэлу на смерть.

Она была ему дорога, поэтому он вернул её послом сюда, надеясь, что здесь она будет в безопасности…

А в итоге стало только хуже…

Вот она — безысходность.

========== Долг. ==========

Ночь быстро опустилась на лес, накрыв землю прохладной, убаюкивающей темнотой, которую безжалостно разрезал свет полной луны. Вокруг воцарилась усталость — на удивление спокойная, безмятежная, притупляющая все переживания после тяжёлого дня, дразняще всколыхивая лишь одно желание — лечь и заснуть.

Это общее настроение обняло всех солдат, находящихся на поляне… кроме одного.

Леви, стараясь не поддаваться ни усталости, ни слабости, продолжал неподвижно сидеть на прохладной траве, бессмысленно уставившись на полную луну, выглядывающую из-за кроны деревьев. На неё то и дело налетали назойливые, маленькие облака, подгоняемые осенним ветром.

Он не позволял измождённости действовать на разум, продолжающий отчаянно работать. Она не могла затушить бурлящий внутри страх. Этот страх с каждым днём, с каждым часом наполнял его, стараясь разорвать на части, отравить внутренности ядовитым дымом.

Леви не понимал, как до сих пор ему удавалось хладнокровно вести свой новый отряд и не сходить с ума от этого страха, как и не понимал того, откуда страх, собственно взялся…

Ведь…

Всё под контролем?

Разве не так?

У Эрвина есть план, он выберется из этого живым и невредимым. Он снова вернётся к командованию разведкой, снова станет великой надеждой человечества и лидером его освобождения. Если кто-то и может привести народ к спасению — то это он…

И он знает это. А потому не допустит своей смерти.

А Юэла…

Юэла в безопасности. С ней всё должно быть в порядке. Она обещала, что все будет хорошо.

Леви тяжело вздохнул. Как же сильно он хотел наконец-то, довериться ей. Но не получалось. В его кошмарах и она, и Эрвин, и весь легион разведки, и всё элитное войско стремительно летели в пропасть, крича на лету его имя, а он наблюдал за этим с обрыва и не мог ничего сделать.

В голове снова раздались эти крики. Аккерман медленно закрыл глаза и уткнулся лбом в колени.

«Кажется, я схожу с ума…», — подумал он.

— Не спишь? — кто-то положил руку на его плечо. Леви поднял голову и увидел очертание чьей-то головы со слегка взъерошенными волосами, чернеющее на фоне яркой луны.

— Коул, сейчас моё время дежурить, иди спать, — резко приказал Аккерман.

— Ты устал, Леви, — возразил Коул. — Сколько ночей уже не спишь?

— Я не хочу спать. Все равно не усну, — глухо отозвался мужчина. — Я привык.

— Понятно, — протянул Макклаген, присаживаясь рядом. — Я тоже.

— Можешь ответить…— медленно начал Леви, сам удивляясь своей растерянности. — Почему ты так преданно следуешь за мной, куда бы я не пошёл?

— Ты позвал нас за собой, поэтому и следую, — уклончиво отшутился Макклаген.

— Это же не из-за того случая с титаном? — спросил Леви.

— Ты на это надеешься? — удивился Макклаген.

— Это значит, что ты хочешь вернуть долг.

— Так и есть, — ответил Коул. — Это не единственная причина, конечно, но это одна из причин.

— Коул, — твёрдо начал Леви. — Не надо, пожалуйста.

Коул озадаченно покосился на командира. В эту ночь, когда никто не видел, истощённость всё-таки брала над ним долгожданный верх. Непоколебимый днём, но все больше и больше задумчивый по ночам, Аккерман, кажется, начинал уставать быть сильным.

— Я не могу не отдать долг. Не только за спасение жизни, но и за… весь мир.

Аккерман вздохнул:

— Я уже не знаю, смогу ли пережить потерю ещё и вас. Из-за меня погиб Марон. Мои люди… продолжают гибнуть. Я не хочу, чтобы они гибли за меня.

— Но, тем не менее, ты продолжаешь спасать нас, и мы чувствуем себя…должниками.

— Мы? — переспросил Аккерман.

— Ты знаешь, про кого я говорю. Она ненавидит себя за каждую смерть, с которой связана больше, чем остальные, — пояснил Коул. — Поэтому она так рассердилась на тебя, когда ты бросил там Марона. И ей больно от того, что она не может вернуть тебе всё то, что ты сделал для неё.

— Неужели ни ты, ни она не понимаете одной простой вещи, — усмехнулся Аккерман. — Спасая вас, я спасаю и самого себя. Вы возвращаете мне свой долг, даже не взяв его.

— Я понимаю, — ответил Макклаген. — Но это ничего не меняет. Если судьба поставит меня перед выбором между твоей жизнью и моей, то я отдам свою, только потому что твоя жизнь важнее. Не для меня — для человечества. Потому что ты нужен этому миру до тех пор, пока не умрёт самый последний человек Ты нужен больше чем я. И так сделает каждый.

— Чем больше я теряю, тем меньше меня волнует моя значимость для человечества, — совсем тихо проговорил Аккерман. Даже на разговоры уже не хотелось тратить последние силы…

— То есть, если Эрвин, а потом и весь твой отряд, включая меня, Юэлу, Арно, погибнет, чтобы спасти тебя, ты прекратишь сражаться?

— Да. Прекращу.

— Серьезно? — Коул выгнул одну бровь дугой. Голос стал ещё проникновеннее. — Значит ты сделаешь наши смерти лишёнными смысла. Бесполезными. Ты обесценишь их, когда сдашься. Конечно, не знаю, узнаем ли мы там о том, что ты так обошёлся с нашими жизнями, но…

— Зачем ты это сейчас говоришь? — бессильно оборвал его Леви, исподлобья взглянув на своего солдата. — Я не хочу больше видеть смерти дорогих мне людей. Тем более не хочу, чтобы причиной их смерти стал я. Хочешь вернуть долг — возвращай. Чем хочешь. Только не жизнью.

Коул испуганно взглянул на Аккермана. На последних словах он уже не шептал, а почти кричал, а в его голосе не слышалось ничего, кроме отчаяния. Коул понял, что задел Леви за самое больное.

Это было самым больным у всех командиров которые прошли через сотни потерь и лишений, стараясь не подавать даже виду, что им очень больно. Коул никогда не терял своих подопечных.

И сейчас, через эту боль, которая так долго кипела в жилах его командира, а теперь взорвалась, он ощутил это.

То же, что чувствовала и Картрайт, и Эрвин, и Ханджи, и Ловерен, и Брандон…все командиры.

— Ладно, прости, я… не понимаю, наверное. Мои люди не погибали.

— Это хорошо, — беспристрастно ответил Аккерман, а затем, почему-то, добавил: — А она понимает.

— Да, она понимает, — надломленно согласился Коул. — Но мне всегда казалось, что она одинаково сильно переживает за всех солдат. Каждый труп, который она видит, отдаётся у неё очень сильной болью. Она так и не научилась сужать круг людей, за которых надо бояться. Ей больно за всех, и это убивает её быстрее, чем нас.

— Да…наверное…— задумчиво протянул Леви.

— Может быть, ты ждёшь, что я скажу, что с ней всё будет в порядке…— начал Коул.

Леви поднял голову и взглянул в лицо своему солдату. Коул растолковал этот жест, как негласное согласие.

— Я надеюсь…

— И ничего лучше ты сказать не можешь? — Леви впервые почувствовал себя настолько слабым рядом с подчинёнными. Всю жизнь он убеждал себя, что должен быть сильнейшим на их фоне. Во всех смыслах. Иначе они тоже сдадутся. За все эти годы это убеждение намертво въелось ему под кожу, как клещ, и не отпускало. Но потом …

Потом они с Юэлой оказались на том холме, рядом с детским приютом Мэй. И там он наконец открыл свою слабость. Своё я.

Он почувствовал себя настоящим, обычным человеком, имеющим право на слабость.

Он имеет на это право.

Это не признак плохого воина, это человеческая природа.

— Она в безопасности, пока что. Но никто не знает, сможет ли Эрвин совершить то, что задумал. Если нет — за дело возьмутся наши. И Юэла тоже окажется там. В эпицентре…

Леви тяжело вздохнул и снова опустил голову на колени.

— Почему я стал невластен над всем этим? — спросил он. — Над своими личными чувствами.

— Ты встретил человека, в котором сосредоточил всю свою жизнь. Точнее… ещё одного человека… — пояснил Макклаген. — Если Эрвин для тебя — идол и надежда, то Юэла…

— Опора, — закончил за него Леви, а в голове промелькнуло улыбающееся лицо Роуз, произносящее то же слово.

— Да. Придёт момент, когда и ты уже будешь на грани, не сможешь сражаться. В тот момент даже она тебя не спасёт. Но пока что… ты живёшь и для неё тоже. Эрвин нужен нам, как солдатам. Но ведь наша жизнь не может быть привязана только к одному человеку. Разве не так?

— Я надеюсь что так, — выдохнул Леви.

***

— Ура!!! — один голос вскрикнули солдаты, от счастья подпрыгнув на месте и радостно обнявшись.

Аккерман облегченно вздохнул: « Весь легион разведки, Леви Аккерман и трое его подчинённых оправданы».

Неужели его страх был напрасным?

Эрвин снова победил. Снова вытащил своих людей из трясины.

— А я лишь угробил трёх твоих солдат, — задумчиво протянул он, взглянув на Ханджи. — Прости.

Зое лишь тепло улыбнулась, а потом перевела взгляд на счастливую толпу разведчиков, в центре которой Коул громко смеялся над шуткой Конни. Аккерман против воли подметил странное, плохо скрываемое выражение на лице Ханджи, которое появлялось крайне редко.

Из-за солдат?

Или…

Из толпы выделялся лишь Арно — он стоял, задумчиво пялясь в землю.

— Что такое, Андерсен? Не с той ноги встал? — буркнул Аккерман.

Арно нахмурился и подошёл к командиру.

— Можно мне посмотреть? — он протянул руку за листом, который держал в руках Леви. Аккерман безразлично отдал его подчинённому. Арно ещё раз пробежался глазами по какому-то месту на листе, и выражение его лица стало ещё суровее:

— Никого ничего не смущает? — спросил он наконец.

Разведчики удивлённо повернули к нему головы. Арно проницательно уставился на Леви.

— Меня лично смущает только твой тон, — съязвил Аккерман. — Что не так?

Арно снова отдал ему лист и указал на одно место в приказе:

— Вот здесь.

— Легион разведки, Леви Аккерман и трое его подчинённых оправданы, — прочитал мужчина.

— Трое? — переспросил Коул.

Сердце пропустило удар, зато потом, спустя вечность, кажется, заколотилось с утроенной силой.

— Но Юэла ведь не должна была… разве ей предъявляли обвинения? — испуганно спросил Коул у Ханджи. Зое печально опустила голову.

Аккерман буравил взглядом злосчастное числительное на бумаге. Обжигающее чувство тревоги, тонко граничащее с ужасом, подступало к горлу.

Трое…

— Предъявили…простите, — тихо ответила Зое. — Она…буквально пожертвовала собой, чтобы спасти элитные войска.

Пять секунд…

Всего лишь пять секунд длилось напряжённое молчание, а внутри у Аккермана уже все начало стремительно рушиться. Он медленно поднял глаза на Ханджи, умоляя самого себя проснуться.

Это возвращалось…

Изабель, Фарлан…

Он прекрасно помнил это опустошение внутри. Этот…конец.

Пусть даже долгожданная победа разведки, пусть даже удачная революция будут лишь сном… но пусть он проснётся…

— Ханджи…— его голос к собственному ужасу дрогнул. Договорить не хватило воздуха. — Что произошло?

— Через несколько часов после прибытия Юэлы в штаб элитного подразделения к ним пошла военная полиция. Алиби в виде детского приюта на сработало: Юэлу видел в Тросте раненый солдат, которого она упустила… Он доложил о ней полиции…

Голос Ханджи предательски оборвался.

—… и им был отдан приказ арестовать весь штаб элитных войск. Однако Юэла и Эдмунд вышли из ситуации. Кроули выдал её полиции, прилюдно отрёкшись от неё и распустив о ней те же слухи, что и о вас…

— Её повесили? — севшим голосом перебил её Коул. Аккерману вдруг резко захотелось дать ему под дых.

Он не хотел слышать ответ на этот вопрос.

— Хуже, — ответила Зое.

— Что…— прошептал Арно.

— Она сумела запугать их. Удивительно, конечно, как, ведь план изначально был полон изъянов и…вообще это был даже не план, а импровизация…но Юэла и Эдмунд сумели очень убедительно сыграть свои роли… Картрайт, по сути, только намекнула на то, что у её командира есть определенный план, и что поимка Эрена и Хистории — лишь часть этого плана. А так как она была якобы единственной, кто знал этот план… Всё остальное сделал Эдмунд…

Ханджи тяжело вздохнула и нахмурилась, а затем повернулась к Аккерману:

— Её отправили в подземелье…и…пытали там.

Удивительно, что на этот раз — абсолютно нулевая реакция организма на эти слова. По крайней мере… у него.

Потому что где-то там, далеко за пределами его восприятия происходящего, вскрикнула Саша, что-то сокрушенно произнёс Арно, всхлипнул Конни.

— Что они сделали с ней? — глухо спросил Коул.

— Коул, не надо, пожалуйста, я не хочу это слушать…— взмолился Конни.

— Мы должны это знать, — тихо отозвался Макклаген.

— Нет, не сдала, — вмешался Моблит.

— Так… — наконец произнёс Леви, заставляя их всех замолчать. Вопрос, который вертелся у него на языке, был до жути наивным и глупым. Был ненужным, был отвратительным.

Но он просто не мог его не задать.

— Что? — спросила Ханджи.

— Она жива?

— Леви… — начал Коул.

— Заткнись, — басом прорычал Аккерман, не отводя взгляда от Ханджи.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Леви, — произнесла женщина.

— Отвечай правду…— чётко проскандировал Аккерман сквозь плотно сжатые челюсти. — Она жива или нет?

Молчание. Моблит недоуменно буравил майора взглядом, явно не понимая, почему та молчит…

Зое вдруг резко повернула голову…

Леви проследил направление её взгляда. К ним медленно приближалась ещё одна фигура в зелёном плаще разведки. Микаса машинально схватилась за клинок, однако Моблит жестом осёк её.

— Это кто? — спросил Коул.

И почему-то… Леви ответил на его вопрос раньше, чем стало окончательно ясно…

Покой…

— Я проверила округу, никого нет, — произнёс родной голос — до странности слабый и будто бы неживой, но родной.

По телу пробежала холодная, морозная волна, и вздох облегчения уже был на полпути к выходу…но застрял в дыхательных путях…

Потому что прибывшая сняла капюшон.

И это была не она…

Это был совершенно другой человек…

Лицо Юэлы, которую Леви отпускал тогда в Тросте, не было бледным как смерть и худым, как обтянутый лишь прозрачной кожей череп, не имело впалых щёк и не было исполосовано шрамами. Её веки не были опухшими, взгляд был ясным, хоть и до горечи печальным.

Юэла, которую Леви отпустил тогда, взяв с неё обещание, что всё будет хорошо, не была мертвецом.

И теперь этот… чужой, но одновременно такой знакомый человек смотрел на него с еле различимой улыбкой на сухих, потрескавшихся губах. Хрупкий, слабый, полуживой…

— Юэла! — сквозь слёзы закричала Саша и бросилась к ней на шею. За ней последовали все остальные разведчики, тесно обступили девушку и заключили в крепких объятиях.

— Не уроните её… она же и так еле стоит! Эй, мелюзга! — бросил Коул.

— Специально не отвечала…да? — прорычал Аккерман, повернувшись к Зое. — Почему не могла просто сказать, что с ней всё хорошо… Это не те вещи, которыми шутят, очкастая…

— Посмотри на неё ещё раз, и повтори мне, что с ней всё хорошо…— буквально прошипела Зое. — Она оказалась там, отрезанная ото всех, одинокая, наедине с этими извергами на целых две недели.

— Извергами, да? — красноречиво переспросил мужчина.

— Поверь, после их методов я уже не показалась самой себе монстром, — Ханджи сделала небольшую паузу, задумчиво посмотрев на Юэлу, крепко обнимающую Арно в этот момент. А затем продолжила, и голос её был тихим, практически траурным. — Они выдирали ей ногти на руках, оставляли глубокие порезы на теле, избивали и большую часть времени морили голодом и жаждой. В конце концов за четыре дня до казни Эрвина они сдались и оставили её в покое, решив повесить вместе с ним. Она специально тянула время до казни. Даже чувствуя такую сильную боль она не позволила моему рассудку оставить её. Каждый раз она вбрасывала им что-то новое, какую-нибудь ложную или туманную информацию. Она запугивала их ещё сильнее. И каждый раз это давало им надежду, что в следующий раз она расколется. И это мы изверги?

Леви плотно сжал челюсть.

Вырывали ногти… резали кожу…

Он ведь делал то же самое с тем полицейским…

Он ничего не ощущал в тот момент, кроме чувства долга. Ни наслаждения, ни отвращения, ни жалости. Он не боялся, что это может когда-нибудь вернуться к нему с той же силой.

Но он не знал, что пока он проделывал эти вещи с полицейским, это уже возвращалось ему…

Всё это произошло из-за него. Ему не стоило отпускать Юэлу.

Только из-за этого он подставил всех своих людей.

Ведь внутренний голос тогда истошно кричал ему остановить девушку.

Как и кричал ему давным-давно оставить двух своих друзей в штабе разведки и самому отправиться на задание, целью которого…убить Эрвина.

Как и тогда, он проигнорировал его, списав все на обычное волнение… а не предупреждение.

В него как будто вкололи что-то — чувство вины растеклось по венам обжигающей, разъедающей кожу субстанцией. Он ненавидел себя…

За то, что оставил своих людей.

За то, что оставил её…

Хотя так отчаянно пытался их всех защитить

— Это моя вина… — глухо произнёс Аккерман. — Мой солдат спас моих людей… а я ничего за это время не смог сделать. Я впервые оказался абсолютно бесполезным.

Зое лишь смерила его сочувственным взглядом, неуверенно положила руку на плечо, с удивлением заметив, что тот даже не противится этому, а затем приказала:

— Слушаем сюда, мы отправляемся за Эреном и Хисторией, грузите повозку.

— Есть! — хором выкрикнули разведчики, развернувшись и побежав к повозке. Арно и Коул пошли отвязывать пленного полицейского от дерева, который за это время уже успел потерять сознание.

Юэла осталась.

Леви не видел её… Просто знал, что она здесь. Рядом.

Он всё ещё стоял, бессмысленно пялясь на сухую, осеннюю траву под ногами.

Девушка медленно подошла, аккуратно заглянув ему в лицо. Жалость крепко сдавила сердце. Аккерман выглядел растерянным. Запуганным собственными мыслями. Она прекрасно понимала, о чём он думал. Как же ей сейчас хотелось отключить эти мысли в его голове. Заглушить их чем-то, искоренить, вырвать, уничтожить. Стереть ему память.

Чтобы он не чувствовал сейчас это отчаяние, которое блестело в его глазах.

Чувство вины…

О, как же Картрайт знала это чувство.

— Леви…— произнесла она, подойдя ещё ближе, мягко опустив на его плечо свою руку, на которую Леви тут же перевёл взгляд. Он аккуратно взял её пальцы своими и поднёс к глазам.

Ещё не до конца выросли…

Юэла вырвала руку из его ладони одним резким движением.

— Прости, — произнёс он. — Видимо, теперь моя очередь извиняться перед всеми, кто до этого извинялся передо мной.

— Ты не знал, что может случиться, — уверенно произнесла девушка, нахмурившись. — Ты бы ничего не смог сделать, ты не всесилен.

Аккерман всё ещё не мог поднять на неё глаза. Конечно… она его не винит.

Не за что бы не обвинила.

Даже в мыслях не было…

— Должен был знать и должен был сделать, — упорствовал он. —Я не должен был отпускать тебя. Из этого всё и пошло…

— Тогда бы у вас не было посла. Ханджи не узнала бы…

— Могли бы обойтись и без неё, — резко перебил её Аккерман. — Я…

Он осёкся, собираясь с мыслями.

Он не хотел этого говорить…

— Я не вернусь на пост главнокомандующего, — признался он. — Это то, что я должен был сделать уже давно.

— Что? — вскрикнула Юэла. — Эй, это уже перебор!

— Юэла, дослушай…

— Они ждут тебя! Да когда же ты уже поймёшь что нам в задницу не нужен второй Эрвин…

— Юэла, дело совсем в другом, — с напором обрвал её Аккерман. — Дело в том, что невозможно быть лучшим из сильнейшим воинов человечества и их главнокомандующим одновременно, как показали эти несколько недель. Я нужен для других целей. Пусть главнокомандующим остаётся Эдмунд. У него это получается лучше. Он никогда не руководствовался личными чувствами.

— Знаешь, почему я вытерпела всё это. Почему не сошла с ума от боли? — в её тоне Леви прочитал скрытую злость. И на этот раз она злилась на него. Она продолжила, повысив голос: — Да потому что я знала, за что сражаюсь! Потому что мне становилось легче, как только я понимала, что моя жертва спасла жизни дорогих мне людей. Мы с тобой прекрасно знаем, что такое настоящие страдания, а потому эти пытки для меня были совершенно ничем. Я знала, что не умру. В какой-то момент я поняла это… и выдержать это стало ещё легче. А сейчас ты разрушаешь всё это. Не смей делать нам всем ещё больнее, Леви, НЕ СМЕЙ!

Голос дрожал и, в конце концов, сорвался на крик.

— Да посмотри же ты на меня! — закричала она и, рванув, развернула Аккермана за воротник к себе. Леви удивлённо уставился на неё. Кажется, именно этот жест наконец-то вернул его в реальность.

Отяжелевшие веки, до неузнаваемости исхудавшее лицо, новые шрамы, мертвенно бледная кожа, синяки под глазами.

Всё это было таким непривычным, таким чужим, такбольно душило сердце, выжимая из него всё сострадание, на которое он способен.

Но глаза…

Он наконец увидел её глаза.

Они не изменились. Нет.

В них горела та же злость, которую он увидел ещё год назад, когда одержал над ней лёгкую победу во время отбора, когда принял в свой отряд и она пришла к нему в комнату, чтобы выводить на негу свою обиду за унижение, когда напомнила ему об его неидеальности, а потом, противореча самой себе, переубедила его во всём этом.

Та же злость, которую она выплеснула на него после смерти Марона. Та же ярость, тот же огонь. Те же слёзы, застывшие в глазах.

Вытерпев столько боли, она искала в нем завершение своих страданий, а в итоге получив лишь холодные извинения за свои ошибки.

В следующий момент Картрайт оказалась в объятиях мужчины, крепко прижимающего её к себе. Её слёзы высохли, так и не успев покинуть запретной границы. Ступор прошёл очень быстро. На его месте снова появилось счастье, и на измученном лице промелькнула счастливая улыбка, а руки машинально обвили сильные мужские плечи, сначала неуверенно, а потом крепко. После двух нескончаемых недель в холодном подземелье ей стало по-настоящему тепло. По-настоящему уютно. Вся злость выветрилась. Тело перестало болеть, и Картрайт просто прислонилась щекой к его груди, закрыв глаза.

— Спасибо, — произнёс он, зарывшись пальцами в её волосы. — За то что спасла наши жизни.

— Не думаю, что полиция была бы для тебя сильной помехой, если бы нашим солдатам не удалось отвести её от тебя, — отмахнулась Юэла.

— Дело не в полиции, — медленно произнёс Аккерман, аккуратно отстранив её от себя и заглянув в глаза. — Дело в том, что гибель всего вверенного мне подразделения я бы себе не простил.

Юэла благодарно улыбнулась:

— Нам нужно ехать.

Странно, как резко похолодало, как только он отпустил её из объятий.

— Ты в таком состоянии собираешься сражаться? — тут же нахмурился Леви. — Что, опять на те же грабли, Картрайт?

— Именно, и вы, НЕ главнокомандующий старшими войсками, уже не уполномочены мне приказывать, — напомнила ему Юэла и, развернувшись, пошла к повозке.

— Но я по-прежнему командир первого отряда, — возразил Леви ей в след.

— А главнокомандующий приказал мне помочь тебе найти Эрена и Хисторию, уж прости, — не оборачиваясь, крикнула Юэла, и её губы снова дрогнули в хитрой улыбке.

Аккерман сокрушенно вздохнул, полностью признавая своё поражение. Спорить с ней становилось всё тяжелее и бессмысленнее.

***

Знакомый голос раздался сзади и в мгновение ока заставил её обернуться. Челюсть против воли судорожно сжалась, а брови сдвинулись к переносице.

Дурацкая ковбойская шляпа, раздражающая ухмылка, сальные волосы и надменные радужки стального цвета.

Кенни…

Она думала, что сейчас её голова взорвётся от переполняющего её гнева, думала, что потеряет контроль над собой и, не соображая, что делает, рванётся на него напрямую, забыв скрыть себя защитным туманом.

Она только думала так.

На деле же… она даже не почувствовала злости. Снова.

Словно кто-то умышленно повредил часть её мозга, отвечающую за злость именно на этого человека. Словно кто-то потушил бушующий пожар внутри неё…

Зато Кенни заметил её.

— Да ладно, здесь все в сборе! — желчно ухмыльнулся он, бросив на неё холодный взгляд. — Даже старые знакомые…

Юэла буквально заставляла саму себя снова разозлиться на этого человека.

Не получалось.

Будто бы все чувства и мечты, которые уничтожил Кенни Аккерман своими руками, своим одним указательным пальцем, спустя курок и выстрелив в Эмина, ничего не стоили…

Будто бы его и не было в её жизни.

Кенни направил на неё револьверы, однако Юэла тут же спряталась за огромным кристальным столбом, который защитил её от выстрелов.

— Кенни! — закричал низкий, яростный голос.

Юэла выглянула из-за столба. Лезвие Леви столкнулось с револьвером Кенни. Послышался скрежет и свист, лезвие скользнуло по металлу и полоснуло полицейского по зоне, находящейся немного ниже ребра.

Картрайт ошеломлённо раскрыла глаза. Удивительным в это было совсем не то, что Леви смог одержать победу… а то, с какой ненавистью он это сделал.

Она клокотала в нём, силясь выплеснуться наружу, подобно вулкану из старых книг о внешнем мире. Картрайт всегда казалось, что лишь вымысел…

Вулкан…

Столь разрушительная и опасная сила, которая таилась внутри одной единственной горы.

И это как нельзя лучше описывало Аккермана сейчас, вызывая лишь один вопрос: почему?

Почему он так ненавидит человека, который спас ему жизнь? Даже если сейчас они не по своей воле оказались врагами, вынужденными убить друг друга…

Это она должна так ненавидеть этого человека, не Леви…

Но тут…

Картрайт вдруг с ужасом замечает, как Кенни направляет дуло на Леви из-за колонны. Сердце останавливается, а голос против воли кричит:

— Леви!

Поздно…

Выстрел раздаётся оглушающим взрывом в наступившей короткой, мёртвой тишине. Зато оглушающий вскрик Юэлы теряется где-то в круговороте остальных звуков.

— Нет!

Испуганные серые радужки смотрят вниз, на зеркальный пол зала, залитый алой жидкостью…

Вдох… Выдох…

А на полу, в луже крови, вместо Леви Аккермана лежит Коул Макклаген.

Чувства вернулись… Каждый шрам, каждый синяк, оставленный полицией во время пыток, начинает ныть с новой силой. Страх, ненависть, обида, боль, ярость, ярость… ярость.

Спасительная ярость…

Только с её помощью можно победить.

И Юэла с криком кидается на Кенни Аккермана, с удивительной ловкостью уворачиваясь от всех выстрелов, пущенных в её сторону. На лице своего злейшего врага она видит страх… сомнение… ступор.

Но когда её лезвие находится в сантиметре от его лица, кто-то сбивает её с ног. Какой-то солдат. Неприметный, незнакомый… разрушил всю надежду.

Он уже приставляет к её лбу револьвер, но она, совершенно не контролируя свою силу, двумя лишь лезвиями, двумя движениями отрубает ему голову.

А потом стремительно катится по колонне в туман, падает на пол и видит два обездвиженных, безжизненных тела…

Коул Макклаген…

и Ханджи Зое.

========== Обещание. ==========

Вокруг тихо. Вся земля, сама мать природа в трауре замирает и бережно уводит все лишние звуки от этого страшного места. Лишь ненавязчиво шелестит трава, и редкие деревья вторят ей своими листьями, но так тихо, что если не прислушиваться, не заметишь. Даже шаги солдат не слышны, а они нескончаемыми потоками рыскают по этому месту, истаптывая траву вдоль и поперек. И вроде бы над ними пролетают птицы, а вроде бы кажется, что ничего не изменяется на безоблачном небе.

Мир замер.

И все её мысли замерли вместе с ним.

Впереди — ужасающего вида разлом, небрежно оставленный Родом Рейсом для своего любимого человечества, которое он так отчаянно, оказывается, хотел спасти…

Там, где проползал тот громадный гигант, стояли обугленные деревья, и уныло стелился шрам выжженной травы, который останется на земле надолго…

Как и шрамы, оставленные полицейскими на её теле.

События, произошедшие несколько часов назад, всё ещё настырно вспыхивали перед глазами: немыслимых размеров гигант, его изуродованные голова и живот, перепуганные до смерти лица мирных жителей, паника, крики, огонь.

Девушка так и стояла бы, оцепенев от пугающего, печального зрелища, чувствуя, как холодеют внутренности. Но кто-то бережно положил руку на её плечо.

Кто-то?

Конечно, она знала, кто…

Юэла обернулась. Какой-то промежуток времени Леви просто смотрел ей в глаза проникновенным взглядом, а потом негромко доложил:

— Они нашли Кенни. Говорят, он в хреновом состоянии. Ты хочешь встретиться с ним в последний раз?

Юэла задумалась. Какими же неопределенными были её чувства к этому человеку в последнее время. То ярость пропадала, то вспыхивала с новой силой.

Он убил…

Убил их.

Но… Леви.

Девушка помедлила. Снова повернулась на изуродованную равнину, а затем коротко кивнула.

— Тогда пошли, — позвал мужчина, ещё какое-то время пронизывая Юэлу изучающим взглядом, затем настойчиво потянув её за рукав.

Кенни сидел, прислонившись к дереву. Половина его лица была обожжена, а кое-где виднелись порезы и ссадины. Так выглядел поверженный человек, потерявший смысл в этой жизни… так и не дошедший до своей мечты.

Юэла остановилась на какое-то время подальше от него, охватывая общую картину.

Человек, который забрал огромную часть её жизни. Человек, которого она поклялась убить своими руками, выжать из него все внутренности, выпить всю кровь, заставить его страдать также, как страдала она. Человек, из-за которого она чуть было не перерезала глотку маленькому ребёнку…

И что теперь?

Не она нанесла последний удар, лишивший его жизни. Она не отомстила.

Она не смогла отомстить.

Хотя Юэла никогда не разделяла мнение «мудрецов» по поводу мерзости самой мысли о мести, сейчас как раз один из таких людей говорил внутри неё, что она все делает правильно.

А она не могла понять, почему это правильно. Почему нельзя дать человеку почувствовать то же, что чувствовал и ты…

Наверное ей стоило возненавидеть себя за это? Сказать себе, что таким образом она окончательно предаёт свои чувства к убитому Аккерманом Эмину, за которого хотела отомстить…

Кажется, она делала из этого цель всей своей жизни. Раз титанам за смерть её брата, друзей и отряда отомстить уже вряд ли получится… то хотя бы человеку…

Но сердце билось спокойно, будто бы она видела этого человека впервые. Никакого намёка на ярость.

Леви подошёл к Кенни, и Юэла машинально двинулась за ним, не отставая ни на шаг, но стараясь держаться в его тени, и зачем-то положив ладонь на его плечо, когда он присел на корточки рядом со своим умирающим родственником.

Она должна была услышать этот разговор…

***

А жалость разгоралась в ней с каждым новым словом своего злейшего врага. Постепенно уносясь в свои мысли, она перестала слушать речь Кенни.

Только когда её руки, бесцельно лежавшей на плече Леви, коснулись его холодные пальцы, Юэла вернулась в реальность, и заметила, что Кенни задумчиво смотрит на неё.

— Признаться, Картрайт, я чуть не обосрался, когда ты рванулась ко мне после того, как я кокнул вашего дружка. Я ожидал такого от этого гнома, но от тебя… — в своей привычной, насмешливой манере прокряхтел мужчина. — А что с ним, кстати?

— Зачем тебе знать, что с ним? — тихо спросила Картрайт, подойдя ближе к нему и садясь на прохладную траву.

— Хочу знать, завершил ли я что-то до конца перед смертью. Даже если это убийство очередного солдата, — хмыкнул Кенни.

— Что ж, к твоему сожалению, ты оплошал, — ответила Картрайт. Даже после его едких слов злость внутри неё, которую она отчаянно хотела пробудить, даже не всколыхнулась.

Значит, стоило вообще оставить попытки…

— Ну, что ж, значит не завершил, — заключил Кенни, подняв глаза на Юэлу, прищурившись, а затем желчно улыбнувшись. — А ты…

Однако он осёкся и закашлялся. Юэла невольно вспомнила умирающего полицейского, который сдал её и, произнося свои предсмертные речи, захлебнулся собственной кровью. И совершенно непонятная мысль пробежала в её голове: она не хотела, чтобы то же произошло с этим человеком.

— Ты действительно похожа на Денизу. Честно, когда я приставил к твоей башке револьвер полтора года назад, на мгновение показалось, что собираюсь убить её, — он рассмеялся. — А потом доперло, что ты не она, и выстрелить стало легче.

— На кого? — переспросила Картрайт, совершенно проигнорировав болезненное воспоминание.

— Что, ты вообще не знаешь, кто твои родители? — спросил мужчина.

Хотя Пэрон поведал об их роде, но он ничего не знал о родителях. Да и Юэла, почему-то, никогда не горела особым желанием узнать о них. Только по своему брату и по самой себе она могла судить, что, скорее всего, их родители были сильными людьми и тоже сражались в легиона разведки…

Не зря же её так тянуло туда.

— Если ты их знал, расскажи, — попросила девушка.

Кенни немного помедлил, противясь, а затем, отбросив свою вредность, все-таки заговорил:

— Дениза Камбер и Генри Картрайт, сильнейшие солдаты элитного подразделения. С Денизой я был знаком ещё с детства. Честно говоря, это, по-моему, единственная женщина, относившаяся ко мне хорошо. Её папаша даже думал, что она собирается выйти за меня.

После этих слов он снова желчно расхохотался:

— Забавно, не правда ли? Но не волнуйся, Картрайт, ничего такого даже и близко не было. Она полюбила твоего будущего папашу. Честно говоря, он мне сразу не понравился. Такой же благородный, как ты, аж тошнило. Они вместе вступили сначала в разведку, а потом перешли в старшие войска…

— Если они были одними из сильнейших, — перебила его Юэла, — почему тогда никто ничего не знал о них и не рассказал мне о моей семье? Они ведь знали мою фамилию.

— Генри решил не разглашать свою фамилию, взял себе другую. Не помню, кажется что-то на «Л»…

— Но почему? — удивилась Юэла.

— Может быть ты догадаешься, а? Ты же, как никак, прославилась одной из самых сильных командиров, может проявишь чудеса дедукции и…

— Я хочу не головоломки разгадывать, а узнать о своих родителях, пока ты копыта не отбросил, Кенни.

— А какой смысл? — лениво протянул мужчина. — Ты знаешь, что твои родители были относительно хорошими людьми, но они мертвы, так что вернуть ты их уже не сможешь.

— Просто хочется узнать, от кого у меня по наследству передалось желание вмазать тебе по роже, — съязвила Юэла.

— От обоих, наверное, — рассмеялся Аккерман.

— Может быть продолжишь?

Кенни тяжело вздохнул:

— Они тоже пытались поменять этот мир. От меня они узнали, что творят Рейсы с силой Титана Прародителя, и вместе с несколькими избранными из элитного подразделения решили положить конец этому. Но не получилось, как видишь.

— Лоуренсы, — вдруг произнёс Леви будто бы случайную мысль вслух.

— Чего? — не понял Кенни.

— Шадис рассказывал историю о Лоуренсах, которые пошли против правительства, — пояснил Леви. — Очевидно, это они и есть.

Юэла нервно сглотнула:

— Их казнили за то, что они пошли против правительства?

— Ну, сначала их отпустили, а потом убили незаметно для всех. На очередной вылазке разведки с элитным подразделением. Так, чтобы это выглядело, как вполне естественная смерть от титанов для таких отбитых на голову, как вы.

Кенни устало усмехнулся.

— Это был самый безопасный вариант их казни. Чтобы люди ничего не заподозрили…

Год назад Картрайт и подумать не могла, что тем самым человеком, наконец-то рассказавшим ей о её семье, будет сам Кенни Аккерман. Девушка улыбнулась. Забавно…

Юэла помогла этому миру сделать то, чего не смогли её родители.

Значит, даже эти лидерские и воинские способности в ней были не её заслугой, а просто переданными по наследству дарами.

— Ну и чё это тебе дало, Картрайт? Ты ж не будешь теперь налево направо разбрасываться тем, какие твои папаша с мамашей молодцы.

— Я хотя бы восстановлю их настоящее имя и их честь. Хоть что-то…— задумчиво протянула девушка.

Кенни был не прав. После этого рассказа Юэле почему-то стало легче.

— Можно ещё один вопрос? — поинтересовалась Картрайт. — Тогда, в тот день, когда мы помогали полиции ловить вашу банду… Ты ведь уже тогда был командиром полиции, да?

Кенни лишь утвердительно кивнул.

— То есть мы неправильно расценили действия первого внутреннего взвода, приняли вас за преступников, и только из-за этого потеряли многих разведчиков и полицейских? — после её слов повисла гнетущая тишина. Картрайт вдруг почувствовала напряжение, исходящее от Леви, сидящего рядом с ней, почти касаясь своим плечом её.

Сопереживание…

Кенни подавил смешок:

— Ну разве вы не идиоты? Хотя, мы знали, что это должно было случиться. То была слишком секретная информация, и её нельзя было выносить за пределы отряда внутренних дел. Уж простите, мы пожертвовали несколькими вашими тараканами во благо человечества. Вы же, собственно, сделали то же самое, только куда масштабнее.

Картрайт тоскливо опустила голову.

Вот как…

Значит, его смерть была ещё бессмысленнее, чем ей казалось. Значит Эмин был всего лишь… тараканом. Даже не помехой, даже не врагом для них. Просто букашкой.

— Кое-что, Кенни, ты всё так довёл до конца, — спустя несколько секунд проговорила девушка.

— Хм, и что же? — ухмыльнулся мужчина. — Угробил твоего женишка?

— Кенни! — прорычал Леви. Юэла нахмурилась. Едва ли Аккерман пытался на грани смерти задеть её за живое. Вероятнее всего, это была его привычная манера общения, которой он не изменил даже перед смертью. Вечные оскорбления, вечная прямолинейность.

А Юэла ведь считала Леви самым прямолинейным в этом мире…

— Нет, не это, — терпеливо возразила Картрайт. — Ты подарил этому миру величайшее оружие.

С этими словами улыбка против воли расплылась на лице. Краем глаза она заметила, как Леви медленно перевёл на неё взгляд. Кенни удивлённо вскинул брови. (Точнее… то, что от них осталось…)

— Да, Кенни, ты и представить себе не можешь, сколько жизней ты спас, при этом сохранив лишь одну. И мою в том числе…

Кенни через силу рассмеялся, но из его рта вылетели только жалкие, кряхтящие звуки:

— Только вот мы недавно пытались угрохать друг друга. Я знаю, Картрайт, я сама добродетель.

— И всё равно, Кенни, спасибо.

Аккерман лишь несколько секунд недоверчиво буравил девушку усталым, угасающим взглядом. А затем, обессиленно откинув голову на ствол дерева, задумчиво уставился на зелёную траву, которую уже успел запятнать красной кровью.

— Странная ты, Картрайт. Я убил человека, которого ты любила. Чуть не убил твоего друга, перерезал глотки многим твоим товарищам… а ты говоришь спасибо. Твой папаша бы никогда не простил своих врагов.

— Я не прощаю тебя. За такое простить невозможно. Но просто у меня есть причина поблагодарить тебя.

— Но ты и не мстишь, — совсем тихо заметил Кенни, когда Юэла поднялась на ноги.

— Нет, — согласилась девушка, вставая на ноги. — Прощай, Кенни. Я рада, что мы больше никогда не увидимся.

Юэла медленно развернулась, кинув последний взгляд на мужчину, и поспешно отошла к Арно, ожидающему их на расстоянии нескольких метров. Ей всё больше начинало казаться, что её подменили. Что эти чувства навязаны ей кем-то другим, кем-то более мудрым, умным и рассудительным, что в ней родилось что-то новое, что-то высшее.

И это скорее радовало, чем пугало. Она чувствовала себя сильнее. Намного сильнее. Даже осложнения на здоровье после пыток не могло унять эту силу…

Просто за год она повзрослела на несколько лет. Все бессмысленные амбиции наконец-то притупились. Она готова к грядущим сражениям.

Никакой усталости…смирение.

— Ну что, принцесса, встретилась с драконом? — подмигнул Андерсен.

— Драконом…— насмешливо повторила Юэла. — Скорее болотной лягушкой…

— Судя по твоему выражению лица, ты ничего ему не высказала, — наблюдательно заметил парень. Картрайт кивнула, задумчиво уставившись на ослабевающее с каждой секундой тело своего главного врага.

Андерсен вздохнул и поднял глаза на небо, безоблачное и ясное.

— Как думаешь, Коул будет жить? — с непривычной для него отстранённостью проговорил парень.

— Я надеюсь, — тоскливо ответила Юэла. — Я очень на это надеюсь…

— Лиана сказала, что он в коме, — сказал Андерсен.

— Но ведь… есть вероятность? — с надеждой спросила Юэла.

— Есть, — ответил Арно. — Должна быть. Хотя, судя по всему, у него перелом позвоночника. Ходить он какое-то время точно не сможет… если не…

Парень нахмурился и замолчал.

— Не… что? — переспросила девушка.

— Если не всю жизнь.

Юэла прикрыла глаза.

Всю жизнь.

Как же ей хотелось убедить себя в том, что лучше не ходить всю жизнь, чем лишиться её, но каждый раз здравый рассудок убеждал в обратном. Стоило лишь поставить себя на место Коула, и всё становилось предельно ясно.

В таком существовании не было смысла для человека, живущего войной.

Хотелось с уверенностью выпалить: «Всё будет хорошо!».

Но и это было совершенно бессмысленно. Коул знал, на что шёл. Он сделал свой выбор…

Как он и сказал Аккерману, если судьба поставит их перед выбором между его жизнью и жизнью Леви, он выберет ту, которая важнее для человечества.

Он знал, что когда-нибудь ему придётся выбирать.

— Кажется, всё…— голос Арно вернул Юэлу в реальность. Девушка открыла глаза: Кенни замер в одной позе, развалившись у дерева. Его глаза безжизненно устремились в пустоту.

Всё…

Конец истории, который она хотела положить собственноручно, прошёл мимо её, а вместе с ним и все воспоминания о том дне.

Может быть ей нужно было поблагодарить его и за тот день? День, когда ей напомнили, что в этом мире осталась боль, и она будет преследовать всю жизнь. Когда все встало на свои места…

Все привязанности для воинов — слабость, на которую судьба рано или поздно надавит.

И она все равно наступила на те же грабли.

Картрайт подошла к дереву, не отрывая взгляда от застывшего тела. Присев на одно колено около него, Юэла протянула руку к его лицу и осторожно закрыла его глаза.

В голове промелькнула мысль о том, насколько глупо она сейчас выглядит.

Так всегда делал Пэрон…

А она следила за этим, усмехаясь про себя бессмысленности этого действия. Какая разница, закрыты глаза или открыты?

Какая мёртвым вообще разница, что с ними делают?

Картрайт повернулась к Леви, и только сейчас заметила, что тот разглядывает странную металлическую шкатулку, которую крепко держит в руках.

— Что это? — без интереса спросила девушка.

Вместо ответа Аккерман открыл коробочку, демонстрируя Юэле содержимое. В обшитой тканью ячейке лежал шприц с прозрачной, слегка мутноватой сывороткой. Юэла нахмурилась:

—Откуда это у него?

— А сама как думаешь? — буркнул Леви, захлопывая шкатулку.

— Ну да, дурацкий вопрос, — согласилась Картрайт.

— Не думал, что ты сможешь простить его.

— Я не простила его, — повторила Юэла. — Но в мести никакого смысла нет. Она не вернёт тех, кого он убил.

Аккерман перевел на неё взгляд.

Как же сильно она поменялась.

И дело не только в похудевшем, бледном лице и темнеющих на нём шрамах. Дело в том, как изменился её взгляд, её улыбка. Она стала старше. Кажется, старше, чем он сам. Переродилась с новым разумом, новым взглядом в новую жизнь, совсем не похожую на прежнюю. Больше нет той гордости, из-за которой они раньше погрызлись. Теперь она понимает его лучше, чем кто-либо другой. Теперь она… его опора. Теперь она - та самая причина для него быть тем самым идеальным, о котором Юэла сказала ему в день распределения по отрядам.

Мужчина аккуратно повернул её лицо к себе за подбородок и провёл указательным пальцем по длинной линии шва, тянувшейся по правой щеке.

Ещё один шрам пересекал левый глаз, разрубая надвое бровь и продолжавшийся до самого подбородка.

Едва ли он встретил бы людей, сделавших это, с таким же хладнокровием, с каким Юэла смотрела сейчас на человека, убившего её любимого человека.

— Пойдём, — произнесла Картрайт, перехватив его руку и поднимаясь, — отнесём эту штуковину в штаб.

Аккерман поднялся на ноги.

— А что с ним делать? — спросил вдруг Арно за его спиной, кивнув в сторону безжизненного тела.

— Относим туда и сжигаем вместе с трупами остальных, — бесстрастно приказал Леви.

— Хорошо…

***

— Что-то не так, Ваше Величество? — девушка осторожно заглянула в комнату Хистории, застав её в растерянности стоящую перед зеркалом. Она резко обернулась. Большие, голубые глаза испуганно врезались в Юэлу, беззвучно подкравшуюся к ней.

— Не называй меня такя пожалуйста, хотя бы ты, — смущённо рассмеялась Рейс, поправив слегка перекрутившееся платье.

— Выгнала всех служанок? Почему сама надеваешь платье? — улыбнулась Картрайт.

— Я привыкла всё делать сама, — ответила Хистория, расправив волосы. — Я ещё не готова позволить им что-то делать со мной…

Картрайт осмотрела бывшую разведчицу, остановив недовольный взгляд на светлых волосах, аккуратно зачёсанных назад:

— Может, позовешь их хотя бы причёску сделать? — предложила Юэла.

— Нет… в смысле… я знаю, что это глупо, но… — запинаясь, возразила Рейс, суетливо поправив непослушные пряди.

— Тогда… я знаю одного мастера, который сделает это намного лучше, чем все твои слуги вместе взятые, проверено на собственном опыте, — азартно подмигнула ей Юэла.

— Лиану? — предположила Хистория.

— А вы догадливы, Ваше Величество, — засмеялась Картрайт. — Так я зову?

— Подожди! — осекла её Хистория. — Я… я… ладно.

— Ты боишься, — закончила за неё Юэла. — Я вижу.

Хистория была похожа на запуганного птенчика… по крайней мере сейчас. Никто бы не назвал её птенчиком неделю назад, когда она, вопреки приказу Эрвина, нанесла последний удар по останкам гиганта собственного отца. Или когда швырнула этого самого отца через голову… если верить восторженному пересказу Эрена.

Однако именно сейчас, за час до коронации, она была по-настоящему напугана.

— Меня даже не учили быть королевой. Я не знаю ни правил этикета, ни того, как обращаться со слугами, — призналась Хистория. — Единственное, что во мне королевского, это кровь… Ни таланта дипломата, ни политика, ни лидера… Зачем они вообще пошли на это?

— Послушай, — Юэла прервала этот разгоняющийся поток, положив ладонь на плечо Хистории. — Таланту лидера, дипломата и политика можно легко научиться. Гораздо тяжелее стать искреннее, добрее и смелее, а этого у тебя уже не занимать. Используй свою доброту и смелость, чтобы помочь людям.

— Доброта… что она может сделать? — горько усмехнулась Рейс. — В жестоком мире нужно быть жестоким. Как командир Эрвин или как главнокомандующий Леви…

— За столько лет у людей были и сильные, и жестокие, и умные, и твёрдые правители. А вот добрых до сих пор не было. Именно поэтому люди до сих пор страдают. Это армии нужны железные, непреклонные лидеры. А простым людям сейчас нужна защита и помощь. И только ты сможешь её им оказать.

Кажется, слова подействовали. Хистория несколько секунд отстранённо смотрела в одну точку на огромном, красном ковре, а затем благодарно улыбнулась:

— И ты правда уверена, что я смогу это сделать?

— Это твой долг.

— В таком случае и у тебя есть долг, — сказала Хистория, решительно заглянув Юэле в глаза. — Долг, по значимости сравнимый с моим.

— Какой?

— Выжить… и стать, наконец, командиром, — заявила Хистория. Юэла пораженно уставилась на будущую королеву. — Как командир, ты не хуже майора Ханджи или командира Аккермана. Как я отбросила все свои личные чувства, мечты и принципы так и ты обязана послужить человечеству.

— Это приказ королевы? — спросила Картрайт растерянно улыбнувшись

— Да, — ответила Рейс.

— Хорошо, — согласилась Юэла. — Тогда я исполню его.

—Пообещай!

— Обещаю…

— Даже вопреки приказу командира Аккермана? — хитро прищурилась Рейс.

— Особенно вопреки приказу командира Аккермана, — ответила Картрайт.

— Коул! — Лиана бросилась парню на шею. Макклаген растерянно обвел глазами присутствующих в больничном крыле, а затем неуверенно похлопал Роуз по спине. Юэла облегчённо вздохнула. О пробуждении Коула Аккерману сообщили посреди празднества после коронации, и солдаты из сто четвёртого, включая Хисторию, а также многие из старших мгновенно отлучились, чтобы его навестить.

— По-моему, ты бессмертный, Коул, — засмеялась Мэри. — Ты точно не титан?

— Надеюсь, что нет…— сдавленно проговорил Макклаген. — Лиана, отпусти пожалуйста…

— Упс… прости, — смутилась девушка. — Как ноги?

— Не чувствую, — печально ответил Коул. — Но шанс на выздоровление есть…

Юэла услышала, как за её спиной кто-то со свистом втянул воздух, и обернулась. Аккерман скрестил руки на груди и опёрся спиной на белую стену, вперившись взглядом в ножку кровати, на которой лежал Коул.

Все присутствующие обратили на него взгляды, и, кажется, каждый из них понимал, что он чувствует.

Почувствовав, что всё внимание обращено на него, Аккерман нахмурился и поднял глаза на Коула.

— Это был не приказ, Коул. Это была просьба. Наверное, нужно было тебе приказать, — наконец нарушил тишину Леви, стараясь говорить как можно ровнее

— Главнокомандующий Аккерман! — начала возмущаться Мэри, но Леви быстро остановил её холодным тоном:

— Я больше не главнокомандующий.

— Что?! — хором воскликнули все присутствующие, кроме Арно и Юэлы, осведомлённых об этом ранее.

— Неважно, — отмахнулся Аккерман и неспешно подошёл к изголовью кровати Коула, посмотрев на подчинённого сверху вниз.

— Я сказал, что сделаю это, если нужно будет. И сделал. Знаешь ли, мне тоже ещё не очень хочется помирать, — мрачно ответил Коул. — Тем более я исполнил твою просьбу. Я заплатил ногами, а не жизнью.

Взгляд Леви потеплел.

Заплатил ногами…

Во взгляде Коула читалась обида, которую он безуспешно пытался скрыть от Аккермана. Макклаген ведь даже не знал, что Леви, Лиана, Арно и Юэла посещали его каждый день в течении недели, пока они здесь, подолгу сидя около его койки, глухо разговаривая или тихо напевая какие-ниубдь старые мотивы.

Неужели Коул чувствовал себя брошенным и непонятым? Аккерман положил руку на плечо подчинённого и слегка сжал его:

— Спасибо, — сказал он, наклоняясь. — За всё спасибо, Коул, абсолютно за всё. Но прошу, больше никогда больше так не делай…

— Возможно, уже и не получится, — горько усмехнулся Коул, кинув красноречивый взгляд на ноги.

— Никаких «возможно», Макклаген, — приказным тоном произнес Леви. — Ты встанешь на ноги. Ты сделаешь всё, чтобы снова стоять на них и сражаться. Если ты, конечно, сам этого хочешь.

— Хочу, — кивнул Коул.

— Тогда сделай всё для этого. Это приказ, понял? — заключил Леви.

— Есть, сэр, — улыбнулся солдат.

—Пообещай.

—Обещаю.

— Спасибо, — совсем тихо сказал Аккерман, а затем, повернувшись к остальным собравшимся, обвёл их взглядом и остановился на Юэле и Арно.

Изобразив некое подобие улыбки, Леви добавил:

— В конце концов, я же сам виноват, что у меня в отряде одни самоубийцы…

Это заметно разрядило обстановку. Кто-то улыбнулся, кто-то засмеялся.

— Постойте-ка, Арно, а ты когда пытался? — тихонько спросила Ханджи у Андерсена.

— Он каждый день пытается, — усмехнулась Мэри.

— Чего? — удивилась Ханджи.

— Подшучивает над командиром, а потом быстро сваливает, чтобы он не догнал, — хмыкнула Мэри. — Думаю, ты не удивишься, если я скажу, что это всегда срабатывает.

— Очень смешно, Роджерс, — буркнул Аккерман. На этот раз засмеялись все.

— Зато никто из вас не пытался ударить командира, — хитро протянул Жан и гордо посмотрел на Хисторию.

— Да ну… — в один голос произнесли Ханджи и Мэри, с восхищением взглянув на королеву.

— Что ж, думаю, я это заслужил, — признался Леви. — Но, Ваше Величество, не думаю, что у вас хватит совести нанести ещё более сокрушительный удар.

Хистория с вызовом посмотрела на Аккермана, нахмурившись:

— Возможно…

А в следующее мгновение едва заметно покосилась на Картрайт. Девушка поймала её взгляд и подмигнула…

Эта маленькая борьба выглядела, как безобидная шутка для хоть какого-то разнообразия после этой странной, горьковатой победы, однако глубоко внутри Картрайт почему-то казалось, что она ещё найдёт отклик в будущем…

========== Слёзы. ==========

Картрайт уткнулась в одну точку где-то под собой пустым, невидящим взглядом, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-то, ни даже глубоко вздохнуть.

Вот и… всё? Конец? Проигрыш?

Она застыла в одном положении, с остекленевшими глазами и полуоткрытым ртом, забыв даже моргать, от чего уже через полминуты у неё начали слезиться глаза.

Почему этот конец такой несправедливый? Разве она… его заслужила?

— Картрайт, пожалуйста, уйди, — послышался глухой, сдавленный голос. Юэла медленно подняла глаза, с трудом сфокусировав их на мужчине, обессиленно сидевшем на коленях перед телом Эрвина. Какое-то время девушка не могла понять, почему всё так размыто и туманно. Только потом дошло, что это пелена из слёз застилает ей глаза…

И воспоминания приходят в порядок…

Вот она со сто четвертым отрядом и командой Ханджи сражается с Райнером… Вот раздаётся оглушительный взрыв… она падает… ударяется головой… темнота…

Просыпается от того, что кто-то отчаянно тормошит её, бьёт по щекам…

Ханджи…

— Что случилось? — с беспокойством спрашивает Зое. — Опять сотрясение?

— Чёрт… — сознание безуспешно пытается прорваться сквозь завесу звенящей в голове боли и тошноты. — Нет… без понятия вообще. Что произошло?

— Бертольд… превратился. Кажется, в живых осталась только компания Эрена, они и мы с тобой.

С этими словами она кивает позади себя. Там стоят несколько людей из четвёртого и второго отряда.

— Как вы… успели? Слава богу… — улыбается девушка.

Но…

Их ведь было больше…

А где же…

— Пойдём, нам надо помочь им уничтожить Райнера и Бертольда. Возможно, за той стеной ещё есть выжившие. Эрвин и Леви с отрядами должны быть там…

— Леви… подожди, — выдохнула она и бросила растерянный взгляд на обугленное тело Арлерта, беспризорно брошенное на краю крыши.

Кто бы мог подумать, что они когда-нибудь окажутся перед таким выбором…

И, казалось, выбор очевиден. Он должен был быть очевиден, но Леви колебался.

— Картрайт, не лезь, — прорычал Аккерман, и по мутновато-сиреневой жидкости, подрагивающей в прозрачном корпусе шприца, Юэла поняла, что его рука дрожит. Сейчас он приказывал ей, и нужно было подчиниться, но…

— Я лишь хочу кое-что сказать, — осторожно произнесла девушка, делая один, неуверенный шаг по направлению к мужчине.

— Уйди…— убийственно прошептал он, не оборачиваясь. Картрайт угрюмо опустила голову… и отступила. Молча настроила УПМ и полетела вниз, попутно выискивая глазами своих друзей.

Вокруг темнота, и лишь бледный светло-голубой свет кристаллов прорезает черную мглу. Они сейчас в самом аду, на территории гигантов, и Картрайт чувствует напряжение, исходящее от своих товарищей. Чувствует их страх, но не свой. Ей совсем не страшно. Даже если через несколько часов решится судьба человечества…

Ханджи и Лиана идут рядом с ней, а сзади, тихо переговариваясь, топают Мэри и Арно. Мысли уносятся далеко за стены Сина, где в королевском госпитале в одиночестве лежит Коул. И становится как-то… тоже одиноко. Каково ему сейчас? Лежать и гадать, вернутся ли его друзья живыми. По приказу Леви, если никто из нынешних командиров не вернётся с вылазки, им станет именно Макклаген. Даже если на ноги он больше не встанет, на его плечи ляжет будущее этого подразделения. Каково сейчас лежать там и осознавать всё это?

Внезапно Лиана останавливается, и в неё на ходу врезается идущая сзади Мэри:

— Ты чего? — спрашивает Роджерс, придерживая Лиану за плечи.

— Просто… — начинает Роуз и вдруг отстранённо улыбается, подняв глаза и окинув взглядом остановившихся из-за неё Ханджи, Юэлу и Арно. — Просто я… не очень хотела умирать…

—А разве кто-то хочет? — спрашивает Мэри.

— Просто сейчас стало… как-то легче представить себе, что такое смерть. И как-то без разницы.

— Эй, перестань, Лиана, — смеётся Арно. — Если мы погибнем и не вернёмся к Коулу, он нас убьёт.

—Ну, так-то всё логично, спасибо Арно, — хмыкает Зое. Юэла против воли улыбается.

— Если моя жизнь понадобится, я отдам её. Но я отдам её только для победы, — произносит Юэла. — Я не позволю этим выродкам победить нас. Мы сражались слишком долго, наши товарищи погибали, и если сейчас нужно будет умереть, то я погибну только за победу.

— Значит… Коул всё-таки нас убьёт, — задумчиво растягивает Арно. Мэри по-дружески приобнимает Лиану и Картрайт за плечи:

— Я вас люблю я ребята. И если скоро мне суждено умереть, я умру счастливой.

— Я тоже, — отвечает Арно.

— И я… — улыбается Роуз.

Юэла и Ханджи лишь кивают в знак согласия.

И у Картрайт проносится неконтролируемая мысль:

«Леви тоже погибнет счастливым».

Но тут же второй внутренний голос продолжает:

«…но только не сегодня…»

Тишина… темнота.

Напряжение и страх, беспокойство и ожидание…

И пятеро друзей, остановившихся и отставших от общей колонны, обнявшись, стоят под покровом мглы, совсем недалеко от Шиганшины…

Пятеро друзей, трое из которых останутся там навсегда.

Это был их последний разговор.

— Юэла, как там? — спросила Ханджи. Картрайт тяжело вздохнула.

— Хреново, — слово, как нельзя лучше описывающее состояние абсолютно каждого живого человека в радиусе километра от них. В этой битве не было победителей.

В войне никогда не будет победителей, пока обе стороны теряют своих людей.

— Ханджи, сколько нас осталось в живых? — беспристрастно спросила Картрайт, мысленно надеясь, что женщина ответит удовлетворительное «не знаю».

— Девять разведчиков, — неслышно отозвалась женщина. — И четырнадцать старших.

class="book">Четырнадцать…

Из сорока…

— Можешь… сказать, кто? — попросила Юэла.

— Все командиры, кроме Аккермана, мертвы. Шестой и пятый отряды подчистую уничтожены. Из четвёртого никто не пострадал, кроме Кроули. А третий и второй отряд…

Микаса всхлипнула. Юэла обняла её за плечи.

И, кажется, уже поняла, что последует за этой паузой.

— Мэри и Лиана мертвы, — заключила Ханджи и тяжело вздохнула, обведя глазами оставшихся в живых солдат. Теперь не выдержала и Микаса. Уткнувшись носом в плечо Юэлы, она разрыдалась, спровоцировав цепную реакцию. Конни опустил голову на колени, то и дело дергаясь всем телом от несдержанных рыданий. Внутри неё разбушевалась сама преисподняя, но на лице снова не было ни эмоции. Всё ушло.

Эмоции притупились, и вернуть их вряд ли получилось бы в ближайшее время. И держать себя в руках стало пугающе легко. Труднее теперь было изобразить что-то на лице.

За два месяца подготовки к экспедиции Картрайт, кажется, похудела ещё сильнее. Здоровье заметно ухудшалось. И дело было не только в издевательствах военной полиции. Эффект от прошлого сотрясения ещё не прошёл…

А теперь она заработала новый.

Грёбаный магнит для травм головы…

Лиана, Мэри, Кая, Джен…

Если существует то самое место…

Найдите там друг друга, и заберите меня с собой…

«Если мне скоро суждено умереть, то я умру счастливой…»

«Я тоже…»

«И я…»

А я нет. Я несчастлива, и жива…

«Я не хотела умирать…»

Их голоса смешались в один. Мэри и Лиана говорили одним голосом одинаковые фразы. Эта странная гармония сводила с ума…

— Они были там, вместе с нами, — вмешался Флок. — Сначала погибли солдаты из шестого и пятого отряда, а Мэри Роджерс и Лиана Роуз отправились вместе с нами и Эрвином на верную смерть.

— А как погибли Эдмунд, Кристиан и Ален? — спросила Картрайт.

— Видимо, от взрыва. Командиры находились ближе всего к взрыву

— Понятно, — протянула Юэла, похлопав Микасу по спине и почувствовав, как зрение медленно теряет фокус. И вдруг последняя, конечная мысль врезалась в голову: — А где Арно?

Жан судорожно сжал руку в кулак.

Ханджи кивнула за спину. Андерсен лежал на земле, закрыв глаза. Просто закрыл глаза… и спал.

Без ног.

Весь в крови…

— Он жив?

Ханджи тяжело вздохнула. Тяжёлая пауза…

И сокрушенное «нет» вылетело из уст женщины.

Картрайт с болью сжала челюсть. Слёзы все ещё держались внутри. Она не позволяла им проявиться.

«Если мы там погибнем и не вернёмся к Коулу, то он нас убьёт».

—Как?

— Был слишком далеко от взрыва, чтобы разорваться полностью, но и слишком близко, чтобы выжить, — ответила Ханджи, с тоской задержав взгляд на безжизненном теле.

Арно…

Прости, Арно.

Кажется Коул действительно нас убьёт…

«Черт возьми, это совсем неуместные мысли».

Вечный весельчак, который умел разрядить обстановку когда угодно и где угодно. Невероятно сильный воин…погиб от одного только взрыва. Его больше нет…

Ни его, ни Лианы, ни Мэри…

Всё, что у неё осталось — Ханджи, Коул и Леви…

Она снова начала их терять. Они снова раздирают её на кусочки. Ей снова невероятно больно.

Это. Снова. Возвращается.

— Что это?! — закричал вдруг Конни, показывая в сторону оставленного Юэлой дома, на крыше которого в этот момент решалась судьба всего человечества. Картрайт резко повернулась…

Армин…

Вид худенького титана с растрёпанными светлыми волосами, который поедал кричавшего от предсмертной паники Бертольда, жалящей стрелой впился прямо в сердце.

Леви сделал выбор…

Эрвин мёртв.

Ни Арно, ни Лианы, ни Мэри… ни Эрвина.

— Нет… неужели… нет! — заикаясь от шока промямлил Флок. — Это же не… Эрвин…

Юэла как можно тише приземлилась позади Аккермана и мирно лежавшего рядом с ним тела Эрвина Смита. Как верный… друг, она должна была подойти и поддержать своего командира. Но его приказ не лезть к нему до сих пор звучал в ушах, хоть и было это вовсе не приказом, а просто предостережением.

Оставить его наедине с самим собой… подальше от неё…

И сесть на другой конец покатой крыши с Томасом и Эваном из третьего отряда, прислонившись спиной к дымовой трубе, и бросить прощальный, горький взгляд на своего погибшего друга, надежду всего человечества, которую верный товарищ обрёк на смерть.

Вот и всё что она могла сделать.

А ещё, конечно же, перебирать в голове имена всех погибших друзей, словно заучивая наизусть таблицу умножения.

Были слова, которые она не успела сказать Леви до того, как он прогнал её. Да и не нужно было.

А Аккерман заметил, что её нет рядом. Заметил краем глаза, как она, поколебавшись какое-то время, села рядом с подругой подальше от него, с невыносимой тоской глядя на труп Эрвина.

Кто, как не Юэла Картрайт, поймет его. Кто, как не она, скажет ему о том, что он всё сделал правильно. Но эта горечь в её взгляде, эта пелена из слёз, мужественно сдерживаемая внутри, останавливали его.

Сейчас, когда от его слов мало что зависело, когда ребята из сто четвёртого со слезами на глазах бросились к Армину, он мог позволить себе дать слабину.

Маска слетела, и печаль проскользнула и на его лице. Ханджи аккуратно открыла Эрвину глаза, взглянув на безжизненные, пустые зрачки:

— Он уже мёртв…

— Я не жалею…— произнёс Аккерман будто бы самому себе, пытаясь убедить себя в этом, заставит себя поверить.

— Я доверяю тебе, Леви, — тоскливо пробормотала Ханджи. — Наверное, ты теперь тот, которому я доверяю больше всего… И всё-таки, почему?

— Разве он не заслужил отдых? — спросил Аккерман.

— Заслужил, — согласилась Зое. — Мы все заслужили…

— А как же Эмма … — внезапный голос Томаса вернул Аккермана из трясины тягучих размышлений в реальность.

Эмма…

У Эрвина была Эмма … а он отнял его у неё. И эта мысль больно стукнула в голову, проведя разряд по всем нервам от макушки до кончиков пальцев.

Эмма…

***

— Юэла… — тихо позвал её Леви, невесомо коснувшись плеча. Картрайт послушно повернулась. Разведка въехала за стены Роза, и сейчас двигалась унылой, поредевшей вереницей по зелёным полям. Каждый раздумывал о своём…

О том, что они нашли в том подвале. О том, какой ценой они достигли этого. О том, какая армия мёртвых сейчас идёт за ними. Неслышной поступью, дыша замогильной свободой, они уныло обступают их…

Как же наивно…

— Эмма. Нам надо к ней зайти и рассказать. Думаю, она имеет право узнать гораздо раньше, чем… все остальные.

Юэла лишь кивнула, и молча поплелась по давно изученной дороге по направлению к маленькому, неприметному дому, в котором Эрвин почти никогда не бывал.

— Эй… — Аккерман остановил её. — Ты…как?

Как ни странно, чувств не было. Ни моральной, ни физической боли. Хотя последнее, вероятно, вопрос времени… как и первое.

Юэла рассеянно оглядела командира…

Гребаные последствия сотрясения.

И он, естественно, заметил.

— Только не говори, что снова сотрясение, — резко сменил тон Леви.

— Пошли, — тихо оборвала его Картрайт, направившись к дому.

— Топай в госпиталь, я сам… — приказал Леви.

— Я тоже пойду туда, — упорствовала Юэла.

— Картрайт, в госпиталь! Не заставляй меня силой тебя туда тащить.

Терпение стремительно улетучивалось. Кулаки против воли сжимались, а глаза начало покалывать. С каждой битвой сил становилось всё меньше… С каждой травмой здоровье покидало девушку. Пытки, сотрясение, простуда, ангина, все смешалось воедино и медленно заколачивало её в гроб, уже подготавливая неприметный, ветхий крест и горсть сырой земли…

— Юэла, это не обсуждается, — возразил Леви. Юэла громко всхлипнула:

— Мы можем хоть раз не спорить, умоляю, Леви, пошли! — закричала она, заставив стоящих неподалеку Ханджи и Лиану резко обернуться.

Аккерман взволнованно оглядел её, уже без сомнений различая явные признаки сотрясения. Но не пустить её туда было бы ещё безжалостнее, чем наплевать на её здоровье.

Последовала неловкая пауза. Оставшиеся разведчики удивлённо уставились на них, но для выводов и умозаключений все были слишком измучены.

— Ты хотела о чём-то сказать, — перевёл он тему.

«О чём-то сказать», — отдалённо проплыло в мозгу. И мысли снова унеслись в прошлое, на несколько дней назад, когда Эрвин был ещё жив… Когда Картрайт смотрела в его голубые глаза, усталые, истощенные.

— Эрвин, он прав, оставайся здесь, — уверенно сказала девушка, нарушив неприятное молчание, воцарившееся между ними.

— Юэла, я уже всё решил, — тихим, но твёрдым тоном возразил Смит, поставив жирную точку, ограничившись от дальнейших перепирательств.

— Но ты ведь хотел что-то сказать? — предположила Юэла.

— Наверное, за свою жизнь я отдал слишком много трудных и болезненных приказов… поэтому сейчас я просто прошу тебя делать то, что сделает тебя хоть немного счастливее.

Юэла удивлённо замерла с раскрытым ртом, собираясь что-то сказать, но не найдя подходящих слов. Наконец собрав мысли в кулак, она неуверенно произнесла:

— Но… такие действия не всегда правильны…

— Ты и так сделала слишком много правильного. А теперь просто будь счастлива. И неважно, чем ты для этого пожертвуешь, — Эрвин устало улыбнулся и встав напротив девушки, протянул ей левую руку для рукопожатия. Картрайт озадаченно перевела взгляд с его голубых глаз на широкую ладонь, а затем всё-таки пожала её. — Спасибо за всё Юэла. На всякий случай я это скажу.

Картрайт нахмурилась. Тон, которым была высказана это благодарность, слишком много скрывал за собой, чтобы просто покориться.

— А как же Эмма? — тихо спросила она.

Лицо Эрвина посуровело. Он медлил…

Уже в этот момент Юэле показалось, что ответ можно запросто прочесть в его глазах, но сделать она этого не могла …

— Она … знала на что идёт, — какая-то часть его голоса, его тоне отчаянно уклонялась от ответа. Другая же, судя по всему, желала быть замеченной.

— Что с ней? — с напором произнесла Юэла.

Эрвин лишь отрешённо покачал головой.

— Эрвин, это важно и для меня тоже! — вскрикнула Картрайт.

Смит ещё несколько секунд медлил, словно накапливая силы для того, чтобы произнести вслух эту фразу вслух:

— Ей недолго осталось.

Юэла тяжело сглотнула. Кажется, будто бы она всю жизнь была готова к этой новости.

— Что… такое?

— Чахотка, — отрезал Эрвин.

Юэла медленно закрыла глаза… пытаясь позволить этой новости распространиться по всему телу, дойти, наконец, до мозга…

— Но она же… беременна… — произнесла она медленно, не открывая глаз.

— Уже неважно… — тяжело вздохнул Смит. — Просто мы родились не в том месте, не в то время. Нам не повезло, Картрайт. Нам всем.

А когда она открыла глаза, Эрвина уже не было перед ней. Перед ней стоял Леви, с невозмутимостью выслушавший это заявление, не отрывая взгляда от её лица. Юэла грустно улыбнулась и опустила глаза.

— Ясно… пойдем…

Одинокий дом…

Эрвин почти никогда не был здесь. Да и Эмма тоже не любила здесь задерживаться. Возмущения по поводу свадьбы Эрвина Смита уже давно прошли. Людям больше нечего было обсуждать в этой теме, все её стороны были изъедены, и в искромсанном состоянии оставленные в заслуженном покое.

Эмма медленно открыла дверь, испуганно обведя взглядом пришедших. Её чёрные волосы были собраны в тугой пучок и резко контрастировали с побледневшей, мертвенно — белой кожей, обтягивающей голый череп. Даже невооружённым глазом можно было увидеть перекос плечевого пояса из-за чахотки. Зрелище было ужасным. Юэла предположила, что это же Аккерман чувствовал, когда увидел её после пыток.

Эмма Смит сначала озадаченно окинула взглядом двух солдат, а потом в её красивых серо-голубых глазах прояснилось понимание. И кажется, что уже ничего не нужно было говорить.

Все было и так понятно…

— Так значит… всё так и закончилось? — спросила Эмма, а на её глаза медленно наворачивались слёзы. Счастье было близко. Счастье… было…

Но всё кончилось так быстро, не успев толком начаться. Эмма никогда не надеялась на счастливый конец…

Но в глубине она надеялась, что конец наступит ещё не скоро.

— Эмма… прости, — Леви виновато опустил голову. Его отчаяние, казалось, вот-вот материализуется и разрушит этот мир. Эмма всхлипнула, но всё же выдавила сквозь слёзы вымученную улыбку.

— Расскажите мне… как?

— Мы обменяли его жизнь на жизнь Армина Арлерта, — прямолинейно… но честно. Эти слова должны были ранить её в самое сердце, но она продолжила улыбаться и с трудом выдавила сквозь удушающую боль:

— Спасибо, Леви. Последнее, что я хотела бы в этой жизни, это чтобы он смотрел на то, как я медленно умираю… Спасибо…

Юэла подошла к женщине и аккуратно обняла её, стараясь не задеть уже довольно сильно раздувшийся живот, а вместе с ним и…

Ребёнка, который никогда не родится…

Его ребёнка.

— Эти люди заслуживали всего этого мира, но этот мир их не достоен, Эмма, — севшим голосом проговорила Юэла. — И тебя он не заслуживает.

Леви стоял, смотря на эту траурную, серую и безжизненную картину, больше похожую на гребаный конец этого мира. Потому что он был уверен, что больнее, чем сейчас, ему уже никогда не станет…

Не должно стать…

Иначе он не вынесет.

И заглянув в вымученное лицо Юэлы, он понял, что всеми силами защитит её от неё самой. Защитит её от участи Эммы, от его участи.

От того, что случилось с Арно…

Просто они родились не в то время, не в том месте…

Солнце медленно садилось, окрашивая небо этого гнилого, невозможного мира в его настоящий, кроваво красный цвет, (или же ему это только казалось?) и Эмма, жить которой оставалось всего лишь несколько дней, перестала плакать. Улыбка снова воцарилась на её лице. Последняя улыбка Эммы Смит, которую он видел. И чёрт возьми…

Как же он была похожа на улыбку Эрвина.

«Эрвин, Эдмунд, Мэри, Лиана, Кристиан, Ален, Мёрдок, Рональд, пятый и шестой отряд, Моблит, весь легион разведки… Арно.

Простите…

Прости и ты, Юэла…

***

Коул выслушал новости со спокойным, хладнокровным выражением лица, бесцельно уставившись в белые простыни больничной койки. Аккерман молчал, рассказывала только Юэла. Рассказывала, попутно борясь с желанием сейчас же выпрыгнуть в окно и покончить со всей этой историей. Порвать всю связь со своей жизнью, и просто навечно заснуть…

Пустота внутри кровоточила, выделяла обжигающую, разъедающую жидкость.

— А меня не было рядом… — наконец-то проговорил Коул. — И уже никогда не будет.

— Будешь, Коул, — возразил Леви. Юэла кинула на него обеспокоенный взгляд. С того момента, как они пришли от Эммы, прошло пять часов, и это были первые слова, сказанные им за это время.

— Нет, уже не буду, — ответил Коул. — Доктор сказал, что перелом куда серьезнее, чем они предполагали.

— Нет… Коул, пожалуйста, не говори что ты… — взмолилась Картрайт.

— Не могу, Юэла, прости. Я больше не встану. Никогда. Мой бой окончен.

Кажется, именно в этот момент вернулись все эмоции и чувства, потерянные во время рокового сражения. Словно кто-то внутри неё нажал на рычаг, активирующий пушку, с помощью которой гарнизон отбивался от гигантов со стен.

Эти слёзы копились всё это время и наконец вырвались. Картрайт повисла на шее у Макклагена и разрыдалась. Коул неуверенно обнял её в ответ, а в следующий момент ещё одна холодная рука мягко обняла её за талию. Юэла подняла глаза и встретилась с серыми радужками Аккермана.

Это был, наверное, первый раз, когда он проявлял такую близость к кому-то, кроме неё. И от этого стало ещё больнее.

Потому что это означало, что его железная маска дала огромную трещину. Это сломало даже его…

— Коул, ты хорошо справился. Твой бой окончен, — наконец произнёс Леви, сильнее прижимая Юэлу и Коула к себе. — Спасибо вам, ребята… за всё.

***

— Сэр, у меня есть кое-что, — громко заявил Аккерман, подождав, пока все остальные выйдут из зала заседания, и вцепившись в рукав Юэлы, потянул её к переговаривающимся о чем-то Закклею и Хистории. Королева окинула их взволнованным взглядом.

— Ты чего? — тихо спросила его Юэла, пытаясь вырваться из хватки.

— Что-то случилось? — невозмутимо спросил Закклей, оборачиваясь

— Да. Я хотел бы попросить вас об отставке, — ответил Леви.

— Что? — удивилась Хистория. — Чьей отставке? О чем вы, командир Аккерман?

— Об отставке Коула Макклагена и… Юэлы Картрайт, — последнее имя невозможно было произнести без боли в груди. Девушка со свистом втянула в себя воздух:

— Что ты творишь? Нас и так осталось очень мало, Леви, не смей! — закричала она, а затем обратилась к Закклею: — Сэр, я отказываюсь.

Но Аккерман не реагировал на это.

Закклей удивлённо переводил взгляд с Юэлы на Леви, пытаясь понять, что только что произошло.

В зале повисла гнетущая тишина.

—Разве… Коул Макклаген больше не встанет на ноги? — глухо спросил Закклей. Юэла скрипнула зубами.

— Нет, он больше не может сражаться, — хладнокровно ответил Леви.

— А как же Картрайт? — спросил старик.

— Её здоровье сильно ухудшается. Два сотрясения, последовавшие друг за другом, две недели в подземелье. Она тоже не может сражаться и…

— Эй! — Картрайт резко развернула его за плечо к себе. Аккерман упёрся взглядом в темно-зеленые, печальные глаза, горящие паникой и снова наполняющиеся слезами.

Меньше всего он хотел видеть её слёзы снова, но он должен был это сделать. Судя по тому, что сказала Ханджи, Картрайт больше не так сильна, как раньше. Её силы на исходе, её здоровье тоже.

Она медленно исчезает…

Как исчезла и Эмма.

— Коула я отпущу, по поводу Юэлы Картрайт я подумаю, — вклинился Закклей в назревавшую ссору, тем самым поставив жирную точку в дальнейших вопросах.

Юэла обвела убийственным взглядом старика и Хисторию, а затем с ненавистью заглянула в глаза своему командиру. Аккерман снова чувствовал это… ярость. Её ярость, которая могла бы испепелить его прямо сейчас, на месте…

Не только его… Весь мир.

— Юэла… послушай меня, я… — начал было Аккерман, но Картрайт молниеносно сорвалась с места и вылетела из зала.

— Я думала, вы сильнейший воин, — презрительно произнесла Хистория. — А вы только раб собственных личных чувств.

Закклей ошеломлённо уставился на Хисторию, но ничего не ответил. Аккерман тяжело вздохнул и вышел вслед за Юэлой.

Закклей не понял настоящий смысл слов королевы, но Леви говорил себе это с той самой секунды, когда шприц с сывороткой в его руках достиг вены Армина Арлерта.

Он сдался своим чувствам. Он больше не сильнейший воин…

Его чувства победили — теперь они сильнее.

Аккерман нашёл её, прислонившуюся к стене и редко всхлипывающую, совсем недалеко от больничного крыла, в котором в одиночестве лежал Коул.

Её плечи редко вздрагивали, и сейчас, в конце концов, он увидел в ней… девушку. Хрупкую, беззащитную и ранимую. Какими в своё время казались Петра и Лиана…

Перед глазами снова всплыло сияющее лицо Роуз, а её звонкий голос произносил пламенную, посмертную речь:

«Я сделаю это, потому что это сделала бы Юэла Картрайт».

Этому месту будет сильно не хватать сияющих глаз Роуз, саркастических шуток Арно и Мэри, старческих мудростей Брандона, колких ответов от Ловерена…

Этому месту будет не хватать всех тех, кто погиб сегодня, и кто пал до этого.

И Юэлы с Коулом будет не хватать.

Он — снова главнокомандующий этим местом. Оставшимися одиннадцатью солдатами, которые будут продолжать сражаться за него, и он будет вести их на смерть, подобно Эрвину, возглавлявшему рекрутов — смертников…

Но его близкие теперь или мертвы, или в безопасности. Теперь всё в порядке. Он сможет спокойно выполнять свои обязанности, и личные чувства больше не смогут ему помешать.

Личные чувства…

Юэла медленно обернулась, вперив упрямый, воинственный взгляд в Аккермана.

— Убирайся, — прошипела она. — Просто убирайся.

— Я не хочу видеть, как ты погибаешь, — признался Леви.

— Значит я тебе только мешала всё это время? — надломленно спросила Картрайт. — Причин избавиться от меня намного больше, чем причин оставить? А что я буду делать, тебя не волнует? Ты будешь здесь командовать, а мне что делать?

Её голос надрывался с каждым словом. Истерика…паника… обида… и полное непонимание того, что происходит в её жизни…

Леви подошел ещё ближе и мягко обнял девушку, прижав её голову к своей груди.

— Отпусти… меня… — прорычала Картрайт.

— Так вырвись, — отозвался Аккерман. В ответ девушка снова разрыдалась, а Леви мягко погладил её по спине.

— Я тебя ненавижу, — выдохнула Юэла, немного успокоившись. — Ты даже не спросил меня, чего хочу я.

— Я знаю, чего ты хочешь, Картрайт.

—Прекрати звать меня так. У меня есть имя, — оборвала его девушка.

— Ты слишком слаба. Ты не можешь сражаться. Тем более если теперь нашими противниками будут люди… Сейчас ты близка к смерти, как никогда.

— Так отпусти меня… — ответила девушка. — Может быть, моё время уже пришло?

— Не могу, — заявил мужчина.

— Но мне будет ещё хуже там, чем тебе я когда я умру, — сказала Юэла.

— Тебе только кажется, — возразил Леви. — Возвращайся, если поправишься.

— Ты не пустишь меня назад, — хмыкнула Юэла.

— Правильно, не пущу, — протянул мужчина, уткнувшись носом в её плечо. — Ты опаснее любого гиганта для меня. Так что будет лучше нам обоим, если мы будем на расстоянии.

— Но я не могу… — простонала Картрайт.

— Может быть… в другой жизни?

Потому что их мир — не место для любви…

Её будет сильно не хватать.

Но он хотя бы будет знать, что она жива…

«Если мне суждено скоро умереть, то я умру счастливой…».

========== Конец. ==========

Задумчиво уставившись взглядом на голую стену кремового цвета, Картрайт всерьез задумалась о том, как наивно было желать всем им счастливого конца.

Надеяться на то, что в какой-то момент Марон осознает свои непонятные чувства к Лиане, что когда — нибудь Арно всерьез скажет Мэри, что всю жизнь дорожил только ей, что все старшие солдаты каждый год будут встречать рождество вместе, а Эрвин и Эмма смогут воспитывать своего ребёнка вместе, а не унесут его с собой в общую могилу…

Что у этой истории будет счастливый конец. Что её друзья пройдут с ней до конца… До их общего конца.

И что они встретят его все вместе, держась за руки, смотря в самое сердце преисподней, смеясь и радуясь тому, что все закончилось, и, чтобы их не ждало после этого конца, они всё равно будут счастливее, чем здесь…

Но они встретили его без неё…

Без Юэлы, без Коула, без Леви.

Они снова оставили их с этой болью в вечном, несправедливом аду. Один на один с болью. Лиана, её ясные глаза, с восхищением разглядывающие Юэлу в первый день в старших войсках. Арно, в шутку называющий её принцессой, хотя, она могла поклясться, что ни в одной черте её лица, ни в одном изгибе её тела не было даже намёка на королевскую грацию. Мэри, так отчаянно желающая загладить свою вину в их первый день знакомства. Марон, которого она так сильно хотела защитить от уничтожающего взгляда Аккермана. Эрвин, который стоял рядом с ней, пока она рассказывала семьям своих павших солдат о том, как погибли их дети.

Круговорот страданий в природе…

Этих людей больше нет. Всё.

И буквально день назад, она стояла перед отцом Лианы, и, сдерживая истерические крики, заверяла, что его дочь погибла, как настоящий герой…

… сбитая с лошади грёбаным камнем.

А позади неё, вместо Эрвина, стоял Леви.

Вот оно…

Остался только он.

Но даже он старается отделаться от неё, вынуждая начать новую, счастливую жизнь… вдали от войны… вдали от боли. Вдали от него…

«Мы, к твоему и, в своё время, к моему сожалению, не можем стирать память, а пока память жива, то и прошлое живёт с тобой, и слишком глупо для тебя думать, что ты скроешься от него здесь.»

Возможно, он просто забыл, как сказал ей это.

Картрайт судорожно выдохнула и поднялась на ноги, расправляя подол платья. Королева решила устроить праздник в честь отвоевания Марии. Настоящий праздник… Не для того, чтобы почтить память павших солдат, а чтобы облегчить муки выживших. И, наверное, это мероприятие сейчас как никогда раньше необходимо им.

Наверное…

А точнее… точно.

Так как именно на этом празднике она одержит верх…

Картрайт вспомнила их весёлое рождество в теплом, уютном штабе старших войск. Как они, словно маленькие дети, плюхались в сугробы, кидались снежками друг в друга… и когда она впервые увидела улыбку Леви.

Никто из них не знал тогда, что жить им оставалось лишь несколько месяцев…

И все были счастливы по-настоящему. Тогда она думала, что наконец начала жить. Избавилась от боли, от страха.

Но они снова возвращались к ней. Снова и снова сжимали сердце, отравляли душу, и каждую ночь она лежала и с ужасом представляла все возможные варианты смерти своих новых друзей. Арно… Мэри… Лиана… Марон.

Эти люди заслуживали счастья. Все они должны были остаться в живых и уйти вместе из этого ужаса.

«Мой смысл только в том, чтобы вы все были хоть немного счастливы»,.

Картрайт нахмурилась.

Хоть немного счастливы.

«Если мне суждено умереть, то я умру счастливой.»

Мэри, Арно, Лиана… они выполнили то, о чем их просил Марон. Они были счастливы до того, как умереть.

Где они теперь, неизвестно никому, но то место, даже если его и вовсе нет, всё равно рай по сравнению с их реальностью. Они ушли на покой… Им больше не нужно будет страдать.

Юэла неуверенно смахнула слезу и улыбнулась.

Или же это просто наивная детская мечта. Просто сказка, засевшая глубоко в душе. Но Брандон в это верил… Он верил в то, что даже в таком, казалось бы, объяснимом, логичном и просчитанном до миллиметра мире осталось место чуду.

И не ошибся… Ни разу.

Юэла медленно вышла из комнаты и пошла в сторону зала. На ней было то же самое чёрное платье, которое после поимки Дэйна Эйвери ей отдала Лиана. Картрайт казалось, что она не сможет больше даже смотреть на это платье, но, через боль, она оставила его у себя.

Единственное, что осталось от Роуз…

***

Она явно старалась остаться незамеченной после того как вошла в этот зал, однако ей это не удалось. Все, как один, словно по негласному приказу, повернули к ней головы и замерли. Бледная, худенькая девушка с воинственным, упрямым взглядом, от которой сквозь каменную маску веяло невообразимым отчаянием…

Такой она явилась в его подразделение год назад. Такой она предстала и сейчас… Судьба, захлёбываясь от смеха, ради шутки вернула её туда же, откуда она начинала свой путь в этом месте. Как смешно…

Но даже её болезненная худоба, её угловатость не скрывали то, насколько она была красива. Насколько она была ему нужна. Насколько тяжело было сейчас смотреть на неё.

Как, чёрт возьми, хотелось отменить предыдущую неделю, не ехать к этой сраной стене и просто жить…

А лучше… отменить вообще всё…

Остаться на свадьбе Эрвина в обнимку с ней и никуда не уходить. Переживать этот день снова и снова…

Заметив, что оказалась в центре внимания, Юэла слегка смутилась и опустила голову, а затем снова подняла её, напустив на себя непробиваемую строгость и хладнокровие.

И Леви просто захотелось подойти к ней и обнять. При всех. Защитить её от этих взглядов.

Именно сейчас Картрайт разрушила последнюю стену между ними. В момент, когда они видятся в последний раз… Когда до их расставания остаётся всего лишь день. А потом она посмотрит в его глаза в последний раз, развернется, и уйдёт в неизвестном направлении. И постарается больше никогда не попадаться ему на глаза.

Никогда. Назло ему… Назло себе.

Это конец.

Картрайт обступили молодые разведчики. Саша и Конни начали быстро что-то тараторить, и Юэла улыбнулась. Слабо, тускло, преодолев неподъемный груз на сердце, стараясь не разрыдаться… но улыбнулась…

Она была в платье Лианы Роуз. Том самом, в котором выполняла своё первое задание в элитном подразделении. То самое, в котором она выбежала на улицу, стараясь добежать незамеченной до своих друзей, чтобы предупредить их о притаившейся угрозе.

В этом платье она впервые предстала перед ним, как девушка.

Какой же счастливой ты была бы, Юэла, если бы с детства тебе не привили эту идиотскую мысль о спасении человечества… И какой бы красивой ты была, каждый день надевая разные дорогие платья, а не дурацкую солдатскую форму…

А герои не могут быть счастливыми… только в глупых детских сказках.

Но… почему же у тебя до сих пор такой воинственный вид?

***

— Главнокомандующим старшими войсками снова становится Леви Аккерман! — торжественно провозгласила Хистория. Королева сама вызвалась объявлять новых командиров, что озадачило всех присутствующих, а этом зале. — Поприветствуйте сильнейшего воина человечества, идущего напролом самыми прямыми путями, пробивающего стены, хладнокровно мыслящего в самых сложных ситуациях и совершающего невозможное!

Раздались сначала жидкие, а потом перерастающие в торжественный гул аплодисменты. Только когда они прекратились, и Аккерман пересёкся взглядом с темно-зелеными радужками, до него вдруг дошло, что не так с этими словами.

«Да, ты не такой гениальный стратег как Эрвин, это правда. Но тебя выбрали главнокомандующим не потому, что ты во что бы то ни стало обязан превзойти его в его собственном деле, а потому, что ты хорош в другом. У тебя под носом сосредоточены гениальные люди, которые сами себе и командиры, и стратеги, нам не нужен человек, который будет решать всё за нас. Гениальный стратег, который придумывает витиеватые пути, у человечества уже есть. А ты тот человек, который идёт прямыми путями, пробивает стены, хладнокровно мыслит в самых сложных ситуациях и делает невозможное. И ты нужен…мне. И всему миру ты нужен.»

Юэла стала причиной, по которой Хистория вызвалась объявлять командиров. Юэла попросила её…

А это значит, что настал момент для сокрушительного удара Хистории Рейсс.

И опасения подтвердились.

Картрайт с вызовом взглянула ему в глаза, а королева продолжила:

— Командиром второго отряда старших войск, и по совместительству первым женщиной командиром данного подразделения становится… Юэла Картрайт!

Зал взорвался. Юэла переглянулась с Закклеем и чуть заметно кивнула…

«Я надеюсь, что вы это видите. Я знаю, что вы это видите» — пронеслась в голове неуловимая мысль.

Картрайт победила.

Победила Леви. С чужой помощью, спустя год…

Но она взяла реванш.

Как и говорил Эрвин, они оставили свои жизни на неё. Они поручили ей придать смысл их смертям. И она не упустит его. Ни она, ни Коул, который, сидя в инвалидном кресле, подмигнул ей и сжал кулаки в приободряющем жесте.

Юэла покосилась на Леви. Мужчина не отрывал от неё убийственного взгляда. Но ей было уже без разницы.

Если это конец… то не их.

Аплодисменты стихли. Хистория подождала ещё несколько секунд, а затем так красочно описала события в Шиганшине, что казалось, будто бы она была там вместе с ними.

Как только речь закончилась, а королева объявила о начале пира, Аккерман, пользуясь общим отвлечением внимания от сцены, резко сорвался с места и направился к Закклею.

— Прежде чем вы что-то скажете мне… — рассудительно начал старик, но Аккерман зло оборвал его:

— Вы сказали, что отпустите обоих! Как вы допустили вмешательство королевы в дела армии?

— Это было не решение королевы, это было моё решение, а королева лишь попросила сделать вам сюрприз, — усмехнулся Закклей.

— Думаете это смешно? — прошипел мужчина. И всё-таки сквозь гнев и шок внутри просвечивалась одно назойливое чувство — облегчение.

Глубоко в душе он сам не хотел их отпускать. Без них жизнь, хоть и была бы спокойнее, но была окрашена в серый, угрюмый цвет.

Только оставшись, они смогли бы заполнить эту пустоту…

Пустоту на месте Арно, Кристиана, Дюрана, Родригеса, Даниеля…

Пустоту на месте Эрда, Гюнтера, Петры и Оруо…

Пустоту на месте Изабель и Фарлана.

Пустоту внутри него.

Но если он потеряет ещё и их, то эту пустоту больше ничего не закроет.

— Мы рассмотрели вашу… просьбу. И пришли к выводу, что Картрайт вполне способна продолжать свою работу после нескольких месяцев реабилитации. А Коул Макклаген сможет продолжать, так скажем, умственную деятельность.

— Я хотел убрать их подальше от войны… —совсем неслышно пробурчал мужчина, обращаясь, прежде всего, к самому себе, а потом уже к старику. Каким же слабым он чувствовал себя в тот момент. Жалким ничтожеством…

— Но вы не спросили, что насчёт этого думают они, командир Аккерман, — произнёс за спиной ясный, девичий голос. На мгновение Аккерман впал в ступор…

Этот голос, яркий и звонкий, мог принадлежать только ей… Это был тот самый голос, который внутри него произносил злополучное слово «опора».

Роуз…

Это была…она?

Аккерман резко обернулся…

Нет.

Разумеется, не она. Как же глупо. На долю секунды мужчина действительно… надеялся.

Наивно…

«Я определённо схожу с ума»

Реальность сурова. И Хистория, благородно расправив плечи, тоже старалась выглядеть суровой. Но даже сквозь пуленепробиваемую маску Леви чувствовал этот страх. И в какой-то момент мышцы на её лице расслабились, а властное выражение лица сменилось проницательным. Ей ничего не нужно было говорить, всё и так было понятно…

Картрайт не сводила взгляда с напряжённого лица Аккермана, но смелости подойти к нему не хватило. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и он убьёт её. Окончательно сойдёт с ума, завершив тот самый процесс, который начался год назад. Поэтому когда тот резко сорвался с места и двинулся в её сторону, Юэле захотелось спрятаться за спинами остальных гостей. Потеряться в толпе, чтобы он долго искал её… и не нашел.

Смешно…

Ведь самой первой причиной, по которой она хочет остаться — это он.

Только он сможет дать её жизни новый смысл, только она сможет его спасти. Только разрушив самые последние стены между ними, они смогут продержаться ещё немного. Прожить… ещё чуть-чуть. А в итоге ей стало страшно даже посмотреть ему в глаза.

Когда Аккерман поравнялся с ней, он кинул в её сторону убийственный взгляд и небрежно бросил:

— В мой кабинет, живо…

Только боль, сквозившая в голосе, только отчаяние и безысходность. Но Картрайт не жалела… Она не уйдёт ни под каким предлогом.

И, сглотнув, девушка вышла вслед за своим командиром, искренне надеясь, что никто, кроме Закклея, Коула и Хистории, не заметил их исчезновения.

Леви шёл значительно впереди неё, и их шаги эхом раздавались в огромном коридоре. Юэла старалась держать дистанцию между ними, чтобы снова не встретиться с холодным, убийственным взглядом. Она устала видеть его таким… Она больше не позволит ему смотреть на неё вот так вот.

Юэла сделала бы всё, что в её силах, только бы изменить этот взгляд.

Но, когда Аккерман наконец-то скрылся за дверью своего кабинета, Юэле в голову ударила странная мысль: «Они в королевском дворце… здесь нет его кабинета, а только его спальня».

И этой мысли стало достаточно, чтобы по спине пробежал холодок.

Картрайт в ступоре остановилась перед большой, белой дверью, на которую из окна в коридоре пробивался розоватый свет угасающего заката. Та буквально перед её носом неприветливо закрылась. Девушка плотно сжала челюсть, однако всё же взяла себя в руки и, резко дёрнув за ручку, с напускной злостью распахнула «врата ада».

Аккерман стоял к ней спиной, полностью проигнорировав её появление. Юэле показалось, что он сейчас в недоумении обернётся и выдаст привычное «чего тебе надо?».

Повисла тишина… Напряжённая, роковая, ненавистная тишина, которая начала сводить Юэлу с ума с самого начала…

С самого начала пробуждать в ней обиду, боль, отчаяние, злость.

Взрыв… скоро…

Совсем скоро.

Но Аккерман сделал это раньше:

— Я никогда раньше не встречал человека… — начал он убийственно -медленным тоном, неспешно оборачиваясь, — которому было настолько насрать на самого себя, Картрайт!

На последних словах он уже не говорил… а рычал.

И каждый бы понял, что он лжёт… Ведь этим же страдали все его подчинённые. Вот причина, по которой они все сейчас мирно лежат в своих сырых могилах.

Снова.

Снова спор, снова ссора, снова конфликт, снова они ведут себя как маленькие дети, не способные друг друга понять.

— Я никогда раньше не встречала человека, которому было настолько плевать на чувства других! — закричала Юэла, и тоже соврала…он был не таким. Аккерман в мгновение ока оказался перед ней и, прежде чем девушка успела понять, что происходит, больно сжал её плечи и, встряхнув, впечатал в стену. Юэла ахнула от удивления и поздно проявившейся боли в спине.

— Замолчи, Картрайт, — прошипел он, приближаясь всё ближе к её лицу, из-за чего девушке стало тяжело дышать. Но сдаваться она не собиралась… Ещё никто не управлял ею, опираясь на свои личные чувства, ещё никто так не ограничивал её… Ещё никому Юэле так не хотелось отомстить. Даже его дядюшке…

— У меня. Есть. Имя! — отрывисто проскандировала девушка.

— Ты же понимаешь, почему я это делаю? — проигнорировав её выпад, спросил Леви. — Потому что…

— Да потому что твои личные чувства стали сильнее тебя! И ты их боишься! Трус! —перебила его Юэла, вырываясь.

— Заткнись, и слушай, — зарычал мужчина, ещё больнее вонзая пальцы ей в кожу. — Я делаю это потому, что ты больше не нужна здесь, как солдат! Потому что ты уже бесполезна!

— То есть, хочешь сказать, что и тебе я больше не нужна? — запальчивоспросила девушка.

— Да, — твердо ответил он.

Смешно…

Но на это она больше не поведётся…

Что бы он ни делал, чего бы ни говорил, она не поверит. Слишком двусмысленной была его игра.

Его слова были ложью…

— Врёшь, — отрезала она. — А знаешь что? Я уйду… Уйду и вернусь в разведкорпус, Ханджи примет меня! Но там я буду так же близка к смерти и ты не сможешь за мной уследить! Как тебе такой компромисс? Если я не нужна тебе, то буду нужна там. А теперь отпусти меня, мне больно!

Юэла постаралась вырваться из рук мужчины, но тот не отпускал, лишь ослабил хватку, перестав со всей силы сжимать её плечи.

— Что ещё… — Картрайт заглянула в его лицо, и не заметила ни злости, ни раздражения. Лишь отрешенную задумчивость.

— Картрайт… прекрати это…— произнёс он, спуская руки на её предплечья.

— Мне тут все равно делать нечего, Леви. Ты ведь так хочешь от меня избавиться. Как от ненужного груза. Я прекрасно понимаю, почему ты это делаешь. Но ты этого не понимаешь.

— Понимаю…

— Тогда почему? — голос начал срываться, на глаза наворачивались слёзы, как бы она не пыталась их скрыть. Леви не смотрел ей в лицо, он упёрся взглядом в её правое плечо, и девушка только сейчас почувствовала, что его хватка ослабла совсем…

Не плакать… Больше никогда не плакать… Только не перед ним…

— Хочешь я скажу, почему я хочу остаться, Леви? — совладав с собой, начала Картрайт, понимая, что когда-нибудь она должна была это сказать. — Потому что я тебя люблю… И ты последнее что у меня есть… Не отбирай у меня ещё и это. Не в следующей жизни, не в другом мире… Здесь.

Аккерман шумно втянул в себя воздух. Кто бы мог подумать, что девушка, с такой ненавистью смотрящая на него во время поединка, потерявшая так много, чтобы снова полюбить кого-то, когда-нибудь скажет это ему, человеку, которого все стараются сторониться, которого все боятся.

Которого ненавидят

И кто бы мог подумать, что он, человек, казалось бы, далёкий от чувств и желаний, захочет ответить ей на это тем же.

Леви не мог понять, что для него значило бы полную победу над ним личных чувств: отставка Юэлы, или же разрешение остаться здесь…

Потому что он не желал ничего из этого, и одновременно хотел и то, и другое.

— Ты не можешь сказать то же самое, да? — прошептала Юэла. Леви не хватало смелости заглянуть ей в глаза, и Картрайт, нежно взяв его за подбородок, повернула его лицо к себе, погладив большим пальцем щёку.

Ты разрушаешь её.

Леви внимательно посмотрел в её темно-зеленые глаза, цвета бескрайнего елового леса в пасмурный день.

Прекрати противиться этому. Это сильнее тебя.

Мужчина заметил, что начал невольно приближаться к её лицу, а девушка с лёгким недоумением переводила взгляд с его глаз на губы:

— Просто ответь мне.

— Я буду жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь.

— Не будешь, — быстро возразила девушка, а затем, сделав глубокий вдох, добавила уже медленнее. — Я на финишной прямой, Леви, ещё один резкий поворот я просто не вынесу… Пожалуйста!

Последнее слово Юэла уже не прошептала, и закричала сдавленным голосом, удушенным подступающей истерикой. Аккерман лишь устало сверлил её своим холодным взглядом. Девушке казалось, что ещё несколько секунд, и она упадёт в обморок… От слабости, от бессилия, от… его холодности. Желание убежать прочь из его кабинета увеличивалось, и пропорционально уменьшалось расстояние между их телами. Если бы не паника, Картрайт бы уже давно почувствовала, как от духоты и жара стало труднее дышать. Давно бы почувствовала, как медленно их тела начинают соприкасаться, и давно бы поняла… что не хочет, чтобы что-то менялось. Но сейчас трясущиеся колени, бешеное сердцебиение и медленную работу мыслительных процессов Картрайт, не задумываясь, сваливала на волнение и гнев.

А ещё… захотелось тепла. Чтобы он просто обнял её, защитил от всего этого мира, от воспоминаний и чувств, от неё самой.

Но он всё смотрел, не давая никаких ответов. Если бы он сейчас ответил ей твердое «нет», то все оставшиеся силы покинули бы её разом… но он молчал.

— Как и я… — наконец произнёс он. — Поэтому я и делаю это.

Картрайт закрыла глаза, сморгнув выступившие на глазах слёзы, почувствовав, как Аккерман медленно отдаляется от неё, и с каждой миллисекундой осознавая, что не может его вот так вот отпустить.

Девушка открыла глаза, и, обхватив его лицо ладонями, впечаталась своими губами в его. Что угодно, только бы не дать ему отойти на большое расстояние. Только бы продолжать чувствовать это тепло. Только бы ощущать его дыхание своей кожей.

Секунда… вторая…

И Леви резко отстранился от неё:

— Я сказал, Картрайт, не надо.

— Если ты даже вопреки решению королевы собираешься отделаться от меня, то потерпи ещё день, как и договаривались… А потом я уйду, и ты больше никогда обо мне ничего не услышишь, клянусь…

Снова невольное движение к ней, и её тело оказывается зажатым между стеной и его торсом. Её глаза, находящиеся совсем немного ниже его, смотрели со странным спокойствием. Напускным, конечно…

Он знал, что внутри неё ничего не спокойно.

Слова девушки засели слишком глубоко… Слишком быстро прорезались на самую глубину души. В каждую тайную щёлочку… Впервые за всю жизнь Аккерману было тяжело сохранить на своём лице холодное, безразличное выражение.

Нет… только не так.

На мгновение он представил себе, как, садясь в повозку, он кидает последний взгляд на Юэлу и Коула, стоявших у самых ворот королевского дворца. На губах горит её последний поцелуй, а на сердце совсем не так легко и хорошо, как, он думал, будет, когда он разделит их.

Он не хотел, чтобы она уходила… Только в то мгновение он понял, насколько сильно он этого не хотел.

Их лица находились в миллиметрах друг от друга, и в конце концов Юэла пересекла расстояние между ними, прислонившись своим лбом к его и обхватив его напряжённую шею своими ладонями.

— Я так не могу…

Эта фраза звучала так непривычно чисто, искренне и даже нежно для главнокомандующего старшими войсками, что Юэла испугалась.

—Как?

Молчание…

Колебание.

Она прошла весь этот путь, чтобы встретить конец вместе с ним, а он гонит её прочь.

Это был бы неплохой конец…

Из всех, концов, которые он придумывал для себя, этот — самый лучший.

— Леви, умоляю, ответь, — снова попросила Картрайт как можно мягче. Аккерман вздохнул и отвернулся, вперив невидящий взгляд в пол и убрав руки с её предплечий. Как только тела разъединились, стало невыносимо холодно. Одиноко…

— Эй… — в отчаянии протянула она, позволив выступившим на глазах слезам освободиться наружу. Удивительно… они ещё остались.

Девушка всхлипнула и, убрав руки с его шеи, закрыла глаза и прислонилась головой к стене, отвернувшись от мужчины… чтобы он снова не увидел её слёзы.

Колени подкашивались от бессилия.

Сейчас… сейчас.

«Сейчас убежать и больше никогда не возвращаться. Не прощаться с ним, убежать и больше не видеть его.»

Чем дольше сознание повторяло эти фразы, тем сильнее увеличивалось желание, наконец, сделать это.

Девушка всхлипнула, подняла глаза на уставшее, бледное лицо, которое отказывалось поворачиваться к ней.

Может быть так будет лучше…

— Тогда… прощай, — заключила девушка и, подождав, пока он посмотрит на неё, внимательно заглянула в его глаза, пытаясь впитать в себя их прощальный холод.

Но холода не было. Были страх, горечь и безысходность.

Их Картрайт вынести не могла. Резко повернувшись, она рванула к выходу, но рука Аккермана, впечатавшаяся в стену в миллиметре от её лица, остановила девушку.

Сначала она смотрела на его длинные пальцы невидящим взглядом, сквозь пелену слёз, пытаясь понять, почему она ещё здесь… а не за пределами этого замка, бежит прочь от своей последней надежды.

А в следующее мгновение он разворачивает её к себе и, пересекая последнее расстояние между ними, въедается в её губы, всё сильнее прижимая к стене.

Картрайт не успела понять, в какой момент испарились все негативные чувства, словно их кто-то стёр одним быстрым движением. Стало легко… стало просто. Стало понятно.

И девушке стало даже смешно от мысли, что она секунду назад хотела сама покинуть его, не попрощавшись. Она бы не сумела этого сделать. Это было сильнее её.

Аккерман резко отстранился, мягкими смахнув слёзы с её щёк:

— Подожди… — выдохнул он.

Тепло, которое Юэла так хотела, разлилось по всему телу сверхбыстрой струёй. И хотя паника улеглась, сердце продолжало стучать в бешеном ритме. Но сейчас она знала точную причину этого ускорения. Юэла вспыхнула и в отчаянии вцепилась в его пиджак, стараясь нормализовать дыхание. Поднять глаза на него становилось всё тяжелее и тяжелее.

— Не уходи…— повторил он. — Не надо…

—Тогда давай вернёмся в зал, — предложила девушка.

— Нет, — отрезал Леви.

Нет…

Этот ответ разрушил все сомнения Юэлы.

Он никуда её не отпустит. Никуда.

— Ты не боишься, что могут пойти слухи? — глубоко вдохнув прошептала девушка. — Из-за того, что мы так резко ушли…

— После всего дерьма, которое с тобой происходило, Картрайт, ты боишься слухов? — усмехнулся Аккерман.

— Не стоит их недооценивать, — ответила Юэла.

Леви оглядел её проницательным взглядом, остановив его на опущенных ресницах. Она всё ещё боялась взглянуть ему в глаза. Такой уязвимой, такой хрупкой она казалась сейчас. Девушкой, не солдатом.

— Мне плевать на них, — заключил Аккерман.

Девушка медленно подняла на него взгляд, недоверчиво выискивая хоть малейший намёк на сомнение.

— Отказываешься? — спросил Аккерман, прищурив глаза.

Юэла нервно сглотнула, больно прикусив губу и уверенно покачала головой, отчаянно сжимая ткань его пиджака в кулаках. Дышать становилось всё труднее, и Картрайт казалось, что ещё чуть-чуть, и она окончательно задохнётся.

— Тогда докажи, — с напором произнёс Леви, невесомо проведя пальцами по её предплечью, отчего по нежной, беззащитной открытой коже пробежали мурашки.

Не осознавая, что делает, Картрайт резко сдёрнула злополучный пиджак с его плеч и, обхватив руками шею, впечаталась в его губы своими, не давая ему ни секунды на размышление. Этого оказалось достаточно для полноценного ответа. Аккерман, не разрывая поцелуя, поднял её на руки и отнес на кровать, резко, и одновременно с этим как можно осторожнее опустив её на простыни.

Картрайт знала: этот взрыв назревал уже очень долго, и рано или поздно должен был произойти. Она должна была рано или поздно взорвать его. Разодрать всю его систему в клочья, сделать его человеком.

Человеком, которому очень сильно необходимо человеческие тепло и любовь. В каком бы аду они не находились. Они останутся людьми.

— Доказала? — выдохнула Юэла, приподнявшись на локтях и замирая в миллиметре от его губ.

— Более чем, — хотя в его словах сквозила привычное равнодушие, Картрайт знала — оно фальшивое. Даже сейчас, один на один с ней, в момент, когда все уже открыто, он до сих пор сдерживает свою бурю, не позволяя ей отразиться на его лице, зато совершенно не контролируя свой хриплый, тихий голос и жадный блеск в глазах. Её не волновало это ни сейчас, ни до этого. Она могла прочитать его. Как и он её. И для этого не нужны были эмоции.

Аккерман настойчиво толкнул девушку на спину, окончательно освободившись от пиджака.Убрал волосы с шеи Картрайт и медленно покрыл её поцелуями, начиная от подбородка, заканчивая краем выреза на черном платье.

Он не планировал делать ничего из этого. Она спланировала это за него. Она перевернула всё в его жизни с ног на голову.

Не только как друг и соратник… Как источник тепла, которого ему не хватало всю жизнь. В котором он нуждался, сам того не осознавая. Тепло, которое исходило от её учащённого дыхания, мурашек на коже.

Девушка шумно втянула в себя воздух и тихо выдохнула с едва различимым сиплым стоном. Леви поднялся выше, всасывая плоть прямо под ухом, и губы девушки наконец расползались в широкой улыбке. Она повернула лицо к его подбородку и уверенно прильнула к его скуле, спускаясь вниз, к шее, возвращая ему поцелуи.

Возвращая ему тепло.

В следующую секунду его губы резко отстранились от мочки уха и, отыскав её губы, въелись в них с новой силой, пока руки девушки неуклюже расстёгивали пуговицы на его рубашке.

Юэла не хотела думать о том, что будет потом.

Она не собиралась жалеть об этом и, будь это даже последним днём в её жизни, ей плевать.

Но она никуда не уйдёт. Чего бы он не сказал, она не собиралась его слушать. Не собиралась сдаваться.

Только быть рядом. Как сейчас. В миллиметре от него… пока он освобождает её тело от черного платья Лианы.

Только тогда она не будет ни о чём сожалеть…

Только тогда она наполнит смыслом свою жизнь.

Сейчас она смогла закрыть вход в свою голову больным воспоминаниям, мыслям, боли и ненависти.

Считанные минуты, может быть часы, и оно вернётся. Но сейчас… сейчас мгновение, когда голова может, наконец-то, отдохнуть…

Или нет…

Аккерман уже собирался стянуть с девушки нижнее бельё, но Картрайт вдруг вцепилась в его плечи и резко села:

—Леви… — быстро выдохнула она. — Стой…

— Что опять? — спросил он с заметным нетерпением.

Юэла приблизилась к его лицу, внимательно осмотрев его и погладив костяшками его скулу, переводя дыхание.

— Ответь мне…

Леви плотно сомкнул челюсть, от неконтролируемого раздражения сжимая в руках её бёдра.

— Не ответишь? — Юэла выгнула бровь дугой.

Рык уже готов был вырваться наружу. Злость, ненависть бурлили в нём. Не на неё… нет.

Он не имел права злиться на неё.

Просто злость на весь этот мир. На вселенную, на судьбу.

Он ненавидел все на свете, только не её.

— Картрайт, не перебивай старших, — прозвучал ответ, опережающий все вопросы.

Юэла рассмеялась.

Именно этот смех был последним знаком того, что он сходит с ума. Стремительно катится вниз… или же наоборот… поднимается наверх.

В самый ответственный момент Юэла на секунду подумала… «Откуда он знает, что нужно делать?..»

Но в следующее мгновение ей стало всё равно, потому что сознание заволокло серым дымом, и всё кануло в темноту…

***

А когда темнота рассеялась, и Аккерман открыл глаза, Картрайт ещё спала, отвернувшись от него. Леви медленно поднялся на локтях, ощущая, насколько легко стало двигаться. Как будто за ночь он стал намного легче. Леви повернулся к окну, где за ненавистными стенами уже начало светать, и в комнату пробивался тусклый, призрачный, но тёплый свет.

Рассвет.

На секунду Аккерман задумался над тем, заметили ли люди их отсутствие, успев распустить лживые слухи, или же алкоголь, которым королева щедро угостила всех гостей, напрочь отбил у тех желание что-либо замечать. Даже если это два почетнейших гостя на этом мероприятии, которые внезапно пропали на целую ночь. Но мысли рассеялись, как только тёплые пальцы неспешно обвили его запястье.

Леви обернулся: Юэла задумчиво смотрела в окно. Сейчас, даже серьезно нахмурив брови, она не выглядела подавленной и измученной, какой казалась вчера вечером, появившись в дверях зала. Даже болезненные бледность и худоба её лица не могли придать ей этот вид.

И в следующую секунду, когда девушка повернулась к нему и улыбнулась, образ умирающего от отчаяния человека резко пропал из его головы.

Она была счастлива.

Даже потеряв почти всё в этой жизни уже во второй раз, она была счастлива, пока рядом оставался кто-то за кого можно цепляться.

Пока рядом был он, человек, ради которого нужно жить.

Эта улыбка была, кажется, самой искренней из всех, какие мелькали на её лице.

— Что, я не заслуживаю увидеть твою улыбку? — тихим голосом спросила Юэла.

«Ты заслуживаешь всего мира, Картрайт, а тебе нужна лишь моя улыбка?»

— Многого хочешь, — буркнул Аккерман. Картрайт хмыкнула, а затем взгляд её снова стал суровым, и Леви захотелось сделать абсолютно всё, чтобы вернуть на её лицо счастье, которое исчезло по его вине.

— Ты так и не ответил мне, — напомнила Юэла. — Неужели и ответа я не заслужила?

Леви опустил глаза на её ладонь, лежавшую на его запястье, и мягко накрыл её своей рукой. Девушка села и подвинулась ближе к нему.

Так и не ответил…

Картрайт, ты же не дурочка, чтобы не понять, что свой ответ я дал уже давно.

— Оставайся… — выдохнул он. — Только… не смей умирать.

Юэла хитро ухмыльнулась:

— Я так и знала…

Леви внимательно посмотрел в её глаза, и на лице девушки внезапно расцвело удивление и восхищение. Только спустя несколько секунд Аккерман понял… он улыбается.

— Значит всё-таки заслуживаю, — рассмеялась Картрайт и медленно опустила голову на его плечо, пока он думал, в какой момент этот человек успел захватить полную власть над его разумом…

И не сказать, чтобы он против.

— Картрайт, — начал он.

— Что?

— Я говорю серьезно, не смей умирать…

— Тогда скажи это, — она резко поднялась с его плеча, заглянув в лицо. — Или не можешь?

Или не можешь?

Она ждала этого ответа. Ждала его всю ночь, с того момента, как сама сказала эту фразу. Одной фразой он мог бы сделать её счастливой.

Как Эрвин сделал счастливой Эмму. Несмотря на то, что это счастье не спасло их от смерти…они погибли, не жалея ни о чем.

А если он не скажет ей…

То будет вечно сожалеть.

Насчёт три…

Раз, два…

— Я тоже тебя люблю…

========== Эпилог. ==========

Это море …

Бескрайнее, огромное, как и говорил Армин.

Оно играется с солнечным светом, отражая его, ослепляя и завораживая солдат своим блеском. Словно второе небо… Словно край земли.

Даже он стоит, не в силах произнести ни слова, замерев в одной позе. Вода…

Кругом вода.

Как в мире, где есть море, могут происходить войны, смерти, лишения? Как оно допускает это?

Словно эдем посреди ада. Словно души погибших в одном танце.

Здесь начинается счастье? Или же это просто временный ступор?

Он поворачивает голову. Рядом стоит она с по-детски раскрытым от удивления ртом, застывшим в улыбке. Её глаза отражают этот блеск. Её глаза — больше не туманный еловый лес, грузный и не по возрасту взрослый. Её глаза — молодая весенняя трава. Одна зима, и её лицо расцвело. От изнеможения не осталось ни следа. Лишь лёгкая усталость…

Где-то звенит смех Саши и Конни, брань Жана, плеск воды. Где-то звенит счастье. Мимолётное, конечно. Это не конец, это лишь начало.

Начало конца…

Картрайт поворачивается к нему, подмигивает, и вслед за Ханджи бежит в воду, с детской наивностью, без страха неизвестного. Она доверяет морю… Оно вселяет доверие.

А он смотрит ей вслед, вспоминая, как год назад наблюдал за тем, как она и его отряд кидают друг друга в снег, как маленькие дети.

Что бы не произошло в её жизни, она умеет забывать об этом хотя бы на время. Это именно то, чего ему недоставало всю жизнь…

Теперь он понял Эрвина и его желание сделать хоть что-то для себя. Найти опору в пути за своей мечтой, не важно, дойдешь ли ты до неё, или нет.

Эрвин… я нашёл её… нашёл человека, ради которого нужно жить.

***

Следующее мгновение, и Леви стоит у окна, освободив свою голову от всех мыслей. В последнее время такое происходит с ним часто. Состояние медитации, пустая голова, ни одной мысли.

Рядом на кресле сидит Картрайт, уткнувшись взглядом в какую-то книгу. Как и он, девушка совершенно не в этом мире. Образ бескрайнего моря до сих пор перед их глазами, хотя прошла уже неделя.

Каждый хотел вернуться туда ещё раз. Вернуться, и забыть снова о проблемах.

Но ответственность за будущее этого мира лежит на их плечах тяжёлым грузом, который увеличился втрое за последний год.

Мир надеется на них…

И эта надежда угнетает.

Она, как и он, хотела, чтобы ничего этого не было. Чтобы они встретились в другом мире, в другое время. Где нет титанов, нет войны, нет боли.

Но они здесь.

Судьба свела их вместе именно здесь.

Замершая картина вдруг оживает, когда в дверь стучат, и в кабинет въезжает Коул. Чувство дежавю смеётся в голове Леви, когда парень, выдержав выразительную паузу, улыбается и произносит:

— Главнокомандующий Аккерман, к вам новобранцы…