Soul on Fire (СИ) [riopractice] (fb2) читать онлайн

========== Wild Goose Chase (Юнги) ==========

Юнги никогда не верил в соулмейтов. Кто их вообще придумал? Сценарист дорамы? Он не был романтиком, да и наивным тоже. В детстве он, может быть, и был оптимистом, но он уже не ребенок.

Он не верил в соулмейтов до тех пор, пока не встретил ее. Да, ту самую «ее», как в песне. Она точно его соулмейт. Он просто знал это. Откуда, правда? Но он был уверен. Только вот она… тоже не верила в соулмейтов! И не так, как Юнги. Юнги предполагал их существование, даже втайне от всех надеялся и в любую минуту готов был поверить в них, лишь бы ему предоставили доказательства. Но она абсолютно, упрямо, наотрез отказывалась слышать о соулмейтах.

— Да что с тобой такое? Ты прямо как подросток. Не хочешь даже слушать меня, — ворчал Юнги.

— Мне нужно работать, — ответила она и отправилась начищать другой столик. Она так сильно не желала общаться с Юнги, что даже не сказала свое имя. В самом деле, кому захочется вместо приветствия услышать «мы будем вместе до конца жизни»? Такие заявления никому не понравятся.

— Разве это можно назвать работой? — сказал Юнги, направляясь за ней. — Место паршивое.

Уже две недели Юнги, как идиот, приходил в эту вечно — в любое время суток — накуренную забегаловку, но с мертвой точки так и не сдвинулся — любую попытку заговорить она воспринимала как нападение. Однажды она даже позвала охрану. Унизительно!

Она бросила на него суровый, недовольный взгляд, но промолчала и занялась своим делом. Юнги сказал:

— Раз ты не веришь в соулмейтов, значит, ты собираешься прожить всю жизнь в одиночестве?

— Какое тебе дело, что я собираюсь делать? — резко отозвалась она. — Господи, почему ты выбрал именно меня? Оглянись вокруг. Здесь столько девушек!

— Не я тебя выбрал! Знаешь, мне тоже не очень-то приятно, что ты оказалась такой грубиянкой, — сказал он, теперь тоже став недовольным.

— Отстанешь ты от меня или нет?

Правда, она не стала дожидаться ответа, направилась к барной стойке и стала что-то там делать. Переставляла бокалы, начищала стаканы, потом вдруг открыла кассу. Юнги устало уселся, а она сказала:

— Ну, что опять?

— Официантка из тебя не очень, — лениво бросил он. Потом он взял меню и сказал: — Я хочу заказать стейк. — Вместе стейка на стол с шумом прилетел какой-то толстый блокнот. — Что это?

— Жалобная книга, — ответила она, — потому что я не намерена тебя обслуживать.

— Почему ты такая? — воскликнул Юнги и захлопал глазами. Никак с ней не договориться!

— Да потому что я искала тебя. Как дура, прилетела в Японию, обыскала все отели Токио, обзвонила телефонный справочник вместе с каким-то японцем, но тебя уже не было. Мы разминулись на пару часов. Ты сел в самолет и куда-то исчез. И в Таиланде я была. И в Китае. Я полгода потратила на этот бред, гонялась за тобой по всему свету, потратила все сбережения, продала машину, но ты всегда ускользал. Поэтому мне больше не нужно это дерьмо.

Юнги будто увидел ее в другом свете и стал внимательно разглядывать ее лицо, но она не смотрела в ответ, а продолжала считать деньги в кассе.

— А еще мне больше нечего продавать, — неуверенно добавила она, — и поэтому я работаю здесь.

— Так ты… путешествовала вслед за мной? — сказал он, наконец, и застыл с открытым ртом.

— Это сказки для придурков, — фыркнула она. — Будь ты моим соулмейтом, ты бы знал, что я, сломя голову, ищу тебя.

— Как я должен был узнать? Я что, экстрасенс?! — воскликнул Юнги. Опять она за свое! Открылась лишь на секунду, а потом, как испуганная птица, снова улетела.

— Между прочим, экстрасенс в гороскопе по телевизору сказала, что меня ждет несчастье, и вот явился ты, — проворчала она и нагнулась под стойку, не дав Юнги ответить. Оттуда послышалось: — Надо было надеть розовое, как она велела…

Только когда она вынырнула с посудой, Юнги сказал:

— Веришь в гороскопы, но не веришь в соулмейтов? — Он нервно усмехнулся. Она настолько невыносима, что скоро начнет дергаться глаз. — Это же смешно…

— Теперь ты смеешься надо мной? Пришел сюда и смеешься? — завелась она, нервно размахивая перед ним тарелкой, а Юнги закрыл лицо рукой. Говорить с ней — словно успокаивать сумасшедшую. — Знаешь, а когда-то я гадала на кофейной гуще… Это тебе тоже кажется смешным?

— Послушай, — перебил он, — не хочешь, не говори мне свое имя. Не говори возраст. Ничего о себе не говори. И я тоже не скажу. Давай просто сходим на свидание, как простые незнакомцы. Представь, что это свидание вслепую. — Она успела только удивленно моргнуть один раз, как он добавил: — Видишь? Я терплю тебя и все твои выходки и до сих пор не сошел с ума. Значит, я твой соулмейт, верно?

— Что за логика? — Она собралась выйти из-за стойки, но он преградил дорогу.

— Мне терять нечего, — сказал он, — потому что у меня ничего нет. Я могу и дальше приходить сюда каждый день. А если ты уволишься, я буду приходить на твою новую работу. Я прослежу за тобой до дома и буду приходить туда. Ты хочешь этого?

— Нет, — только и ответила она, вдруг сделав жалобные глаза. Кажется, он напугал ее?..

А Юнги, будто бы отвечая самому себе, вяло пожал плечами и сказал:

— Соулмейты должны быть вместе. Не знаю, как ты, а я буду вместе с тобой…

Едва он договорил, как она рассмеялась. Юнги застыл, потому что ни разу не видел даже тени улыбки — она всегда ходила с сурово сведенными бровями.

— Кажется, у тебя нет выбора, кроме как преследовать меня, — бросила она. — Хорошо. Сходим завтра куда-нибудь.

— Сейчас. — Она промолчала, и Юнги, заметив замешательство на ее лице, добавил: — Хотела сбежать, да?

— Как ты узнал, что я хотела сделать? — сразу ощетинилась она, видимо, расстроившись из-за того, что ее план раскрыли.

— Просто ты мой соулмейт.

— Звучит сопливо. И неубедительно, — фыркнула она.

— Ладно, ты посмотрела в сторону двери.

Она довольно улыбнулась и сказала:

— Так-то лучше.

Комментарий к Wild Goose Chase (Юнги)

Dark Dark Dark – Wild Goose Chase

========== Ride for You (Минхо) ==========

«Эта стерва не может быть моим соулмейтом» — так подумал Минхо, когда они впервые встретились. Он никогда не искал соулмейта и даже не хотел, чтобы она его нашла. Он считал, что это для идиотов, и надо наслаждаться жизнью, пока можешь. Не то чтобы он бабник — просто его не купишь лапшой на уши. Но, увы, ему не повезло.

— Вообще-то это мое парковочное место, — услышал он повелительный тон через опущенное стекло. За темными очками не было видно глаз девушки, зато она сидела с таким видом, что не было понятно, кто круче, она или ее красный джип. Она остановилась прямо за его машиной, — он уже собирался уходить, — и теперь он даже при желании не сможет выехать. — Я всегда ставлю машину здесь. Странно, что ты не знаешь.

— А почему я должен знать об этом? — сказал Минхо, встав возле ее опущенного стекла. — Ты какая-то звезда?

— Если не веришь, зайди в ресторан и спроси владельца, — добавила она. — Я постоянный клиент, и он выделил мне это место.

— Я не собираюсь никуда заходить и отгонять машину тоже. Я уже и так опоздал, — ответил Минхо и пошел дальше. Уже на ходу он добавил: — Здесь есть и другие места. Вот прицепилась… Ее место…

Разговор был окончен, и она действительно отъехала, ничего не добившись, но вдруг Минхо услышал грохот. Он успел пройти только пару метров, как пришлось бежать обратно, — девушка решила тараном избавиться от его машины! Она вплотную подъехала к ней сзади, и теперь медленно сталкивала ее с дороги. У легковушки не было и шанса против джипа.

— Эй ты! Что ты делаешь?! Ты сошла с ума?! — закричал Минхо. Когда он подоспел, его машина уже съехала на газон, а парковочное место было занято джипом. — Какого хрена? Я позвоню в полицию!

Девушка в темных очках только взглянула на него, а потом подняла стекло, так ничего и не ответив, поэтому Минхо продолжил кричать сам с собой:

— Это ненормально! Здесь нигде не написано твое имя! Место не принадлежит тебе!

Хозяйка джипа, наконец, размеренно вышла из машины, одарила Минхо, который не был в состоянии успокоиться, снисходительным взглядом снизу вверх, а потом вдруг брызнула ему чем-то в лицо! Минхо вскрикнул от неожиданности и закрыл глаза руками, а она продолжила брезгливо брызгать вокруг себя, словно вдруг подверглась нападению насекомых. В другой руке у нее был телефон — она кому-то звонила!

— Не волнуйся. Это просто освежитель воздуха, — притворно мило сказала она. Она закрыла машину и, не успев даже отойти от Минхо, сказала в телефон: — Дорогая? Ты уже там? Да, я приехала, уже подхожу. Ждите меня и ничего без меня не заказывайте. — Как ни в чем не бывало, словно ничего не случилось, она пошла к ресторану, гордо стуча каблуками и продолжая разговаривать по телефону. — Сиджин в последнюю минуту сказала, что не придет. Какой смысл завтраков по вторникам, если всегда кто-то занят? Может, нам тогда перенести на другой день?

Нет, эта безумная точно не может быть его соулмейтом. Неужели она проводит так каждый свой день?

Минхо, наконец, обнаружил, что это был не перцовый баллончик, и глаза ему не щиплет, а в отдалении все еще слышался ее звонкий голос:

— Нет, дорогая, мы не будем каждый раз под кого-то подстраиваться. Мне тоже было непросто забить этот день. Я работаю без выходных…

Она точно не его соулмейт, но он почему-то думал о ней. Почему? Она унизила его на глазах у всех! И никто даже ничего не сказал. Все сказали, что ничего не видели, потому что она какая-то крутая, действительно постоянный клиент какого-то модного ресторана, и, оказалось, ей можно все. Потому что она красивая? Но за огромными очками он даже толком не разглядел ее лица, и вообще-то она брызнула в него освежителем воздуха! Ему просто стало интересно, что это за ресторан, и почему ее там боятся. Он даже почти собрался пойти туда и что-нибудь разузнать, но не решился на это. Правда, ему и не пришлось, потому что через неделю, выходя из химчистки, он увидел злополучную красную машину. Она стояла поперек дороги, перекрыв ему выезд.

— Нет, только не это…

Он не знал, что делать. Наверное, она где-то неподалеку, и скоро выйдет. Но время шло, десять, пятнадцать минут, а ее все не было. Он не может торчать здесь весь вечер! Поэтому Минхо грубо пнул машину, чтобы сработала сигнализация, и вот хозяйка, наконец, показалась. Видимо, она совершенно не ожидала увидеть Минхо, потому что остановилась вдалеке и сделала большие глаза. Сегодня на ней не было огромных очков, а без каблуков она казалась маленькой и смешной. Вместо дорогого платья на ней был спортивный костюм, и она растерянно закуталась в толстовку, так и не подойдя ближе. Поэтому Минхо крикнул издалека:

— Ты странно припарковалсь. А почему сегодня не столкнула мою машину? Ах да, там же забор. — Он небрежно кивнул в ту сторону. — Может, выключишь, наконец, сигнализацию и дашь мне проехать? Серьезно, иначе я напишу на тебя жалобу…

Девушка, видимо, страдала от резких смен настроения, потому что сегодня вместо того, чтобы скандалить, она пробормотала что-то вроде:

— Да, конечно… Сейчас…

Проходя мимо Минхо, она даже не взглянула ему в лицо, при этом еще натянула кепку на глаза, будто не хотела, чтобы кто-то увидел ее без косметики. Минхо сел в машину в ожидании, как вдруг владелец соседнего авто, который тоже не мог выехать, крикнул:

— Эй! Эй ты! — Он повелительно указывал рукой на девушку. Она проигнорировала его, продолжая искать ключи в сумке, поэтому мужчина подошел ближе и крикнул: — Ты слышишь меня? Кто научил тебя парковаться? Ты в своем уме? Я уже опоздал на встречу! Мне просто ждать, когда ты отъедешь?

Она тоже подошла ближе — теперь эти двое стояли в центре улицы, — и, заглядывая ему в лицо снизу вверх, сказала:

— У тебя нет выбора. Я забыла ключи в кафе, так что тебе придется стоять и ждать, пока я их найду.

— Захотела проблем? — продолжал кричать мужчина. — Разговаривай нормально!

Минхо вышел из машины. Он встал перед ним, закрыв собой маленькую хозяйку джипа, и сказал:

— Послушай, ты ведешь себя неприлично. Все смотрят на тебя. Сейчас она найдет ключи и освободит проезд, понятно?

— А ты кто такой? — воскликнул мужчина. — Муж?

— Может, и муж. Тебе какое дело? — ответил Минхо. Его подопечная стояла сбоку — он даже рукой преграждал ей дорогу, словно мужчина собирался напасть на них. Или она собиралась напасть на него. Она стояла с большими глазами и пыталась заглянуть Минхо в лицо. Что это за странное чувство, интересно?..

— Ладно, неважно… — успокоился мужчина. — Просто позволь мне быстрее выехать. Ты же видишь, что закрыла всем дорогу!

Она поспешила в кафе, а Минхо на всякий случай пошел за ней, продолжая поддерживать ее руками, словно телохранитель, оберегающий знаменитость. Вдвоем они искали ключи возле столика, пока их не вынес официант. Это было так мило, что она окончательно растеряла свою храбрость и ничего не сказала. Почему этот парень так обеспокоился тем, что с ней будет? Впрочем, сейчас было не до разговоров — надо было быстрее избавиться от мужчины на улице. Наконец, когда он уехал — с ворчанием, — она не удержалась от комментария:

— Грубиян просто подумал, что раз я одна стою на улице, можно кричать на меня во все горло. Невоспитанный! Видел, что я почти села, но все равно вышел из машины, чтобы покричать.

Минхо стоял возле ее опущенного стекла. Почему-то не хотелось уходить, а ей — не хотелось уезжать. Он усмехнулся и сказал:

— Иногда задиристый характер играет с тобой злую шутку.

Она кисло взглянула на него, а потом улыбнулась и сказала:

— Я не такая. Я милая девушка, правда.

— Я не сомневаюсь, — ответил он ей в тон.

— Это было очень любезно с твоей стороны, — сказала она вдруг. — Спасибо. — Минхо почему-то смутился и не знал, что ответить, только махнул ей рукой. А она сказала: — Ну? И что будем делать? Пойдем куда-нибудь выпить кофе?

Сделав большие глаза, Минхо совсем растерялся и спросил изумленно:

— Ты что, приглашаешь меня на свидание?

— Это зависит от того, кто из нас смелее, ты или я, — сказала она и хитро улыбнулась.

— Пойдем, конечно… — рассеянно сказал он. — Только сначала поставь машину нормально, иначе кто-нибудь точно вызовет эвакуатор.

— Знаешь, что случилось с последним человеком, который вызвал мне эвакуатор?

— Нет, и не хочу знать, — бросил Минхо.

— И правильно.

Комментарий к Ride for You (Минхо)

Danity Kane – Ride For You

========== The Universe Keeps Turning (Ханбин) ==========

Комментарий к The Universe Keeps Turning (Ханбин)

Black Sabbath – No Stranger to Love

Chaos Chaos – Do You Feel it?

where do i belong

— Подождите! Кажется, кто-то бежит за автобусом.

Только Ханбин заметил девушку на улице — в основном потому, что место рядом с ним пустовало. Водитель автобуса Пусан — Сеул ждал опаздывающую пассажирку десять минут и звонил ей на телефон, но она появилась только сейчас.

— Извините!

Она влетела в салон автобуса, а водитель тронулся дальше, только ответил:

— А если бы это был самолет, вы бы сегодня никуда не попали.

— Простите! Я потерялась.

Девушка — иностранка — направилась к единственному свободному месту рядом с Ханбином. Другие пассажиры проводили ее взглядами — привлекли внимание розовые волосы, а еще они были недовольны длительным ожиданием на остановке. Она с трудом протиснула свой огромный рюкзак к окну, а потом села сама, извинившись с забавным акцентом. Вообще-то, Ханбин надеялся, что никто не успеет, и он будет единственным везучим человеком в автобусе, который едет один. На пару секунд он даже задумался, стоит ли говорить водителю о ней, потому что никто больше ее не видел.

— Извините, — повторила она, заметив взгляд Ханбина, и улыбнулась.

Она устроилась на сиденье, так удобно раскинула волосы вокруг себя, что они легли на плечо Ханбину, но она не видела.

— Я стояла на другой остановке. Понимаете, я первый раз в Корее, — сказала она, глядя на него, а он смотрел на ее волосы. Заметив его взгляд, она аккуратно перекинула волосы на другую сторону и снова извинилась.

Хотя, вообще-то, странно было разговаривать с человеком, когда не видишь его лица. На нем была шапка, капюшон, еще и черная маска, а в очках, хоть и не солнечных, отражались огни ночного города. Потом еще водитель, убедившись, что все пассажиры на месте, выключил свет в салоне. Время было позднее; возможно, кто-то будет спать все шесть часов до самого Сеула.

— Я видел, как вы бежали, — ответил Ханбин и, наконец, отвернулся. — Вам повезло, что вы успели на последний автобус.

В одном ухе у него был наушник, и он снял его, видимо, ожидая, что она скажет что-то еще, но ей было не так-то просто говорить на корейском. Он сказал:

— И давно вы в Корее?

Не то чтобы он был таким уж общительным. Он не знал, почему он так спокойно разговаривает с незнакомым человеком. Сказал, даже не подумав.

Вопрос Ханбина поставил ее в замешательство. Впрочем, повезло, что он знал английский, и ей удалось объясниться, смешав два языка. Она ответила:

— Вы не подумайте… Просто, помимо корейского, я изучаю еще два языка, и у меня в голове все перемешалось.

— Видимо, вы очень умная.

Она засияла улыбкой, и он тоже улыбнулся — под маской ничего не было видно.

— Не совсем, — сказала она. — Просто мы с подругами собираемся за этот год побывать еще в нескольких странах. Корея первая в списке.

— Вы с подругами? Как тогда вы оказались одна поздно вечером в Пусане?

— Знаете… Мы летели четырнадцать часов, потом пять дней провели вместе, и я просто хотела немного погулять одна, понимаете? — Она внимательно заглядывала ему в лицо, но было странно видеть только глаза. — Хотя это, наверное, некрасиво по отношению к ним.

— Я понимаю, — ответил он быстро. — Я тоже люблю проводить время один. В этом нет ничего такого. — Он пожал плечами. — Вот даже сейчас я еду один. — Подумав, он добавил: — Я жил в общежитии, и… Любому человеку хочется побыть одному. Я знаю, что вы чувствуете.

— Правда? — Она опять улыбнулась и сказала: — А на кого вы учились? Вы получали образование в Корее?

Нет ничего удивительного в том, что она сразу подумала о студенческом общежитии при университете. Она иностранка — может, ей и неизвестны все тонкости.

— Да, я… — Ханбин запнулся и откашлялся, чтобы подумать, потому что он вообще не собирался ни с кем разговаривать, и у него в голове не было заранее выдуманной истории. — Да, в Корее, я изучал экономику.

— Экономику? Я тоже! — Она радостно улыбнулась, а Ханбин устало выдохнул. Оставалось только надеяться, что она не заговорит об экономике. — Только не в Корее, а дома. Я там и познакомилась с подругами — в колледже. — Она как-то грустно вздохнула, откинулась на спинку и добавила: — Надеюсь, они не обиделись, что я их кинула. Ну, они захотели пойти на концерт, а я решила, что лучше я съезжу в Пусан. Утром с туристической группой мы забрались на гору, а вечером удалось попасть на распродажу косметики.

Ханбин взглянул на нее с любопытством и спросил небрежно:

— Вы любите походы? — Ему определенно начало казаться, что он уже знает эту девушку.

— Не знаю. Я впервые была в походе, но мои девчонки ни за что не соглашались, поэтому я поехала одна, — пожала плечами она.

Она будто бы не собиралась продолжать тему, поэтому Ханбин спросил:

— А что за концерт?

— IKON.

Ханбину, кажется, стало плохо. Сердце пропустило пару ударов, а внутри все задрожало. Он даже перестал моргать и просто уставился в одну точку перед собой. Его никто не должен был узнать, а тут эта болтливая иностранка так просто заговаривает об IKON. Нет, она не могла его узнать. Как? Он так спрятал лицо, что сам себя не узнавал. Из шапки даже не выглядывали волосы. Он украдкой взглянул на нее, но она продолжала смотреть в окно, будто задумавшись о своем. Заметив его молчание, она добавила:

— Я плохо разбираюсь в корейской музыке, знаете. А такую распродажу пропустить было нельзя.

Нет, она точно не знает.

— Поэтому у вас такой большой рюкзак? — спросил Ханбин осторожно, почему-то ожидая, что сейчас она попросит сфотографироваться.

— Все продают оптом! — ответила она недовольно. — Возмутительно. Мне не нужно сразу десять одинаковых кремов. Мне ответили «Извините, мы не можем вам помочь», а потом девушке за мной в очереди продали один крем. Очень странно. У меня теперь всего по десять…

Ханбин усмехнулся — все-таки с ней было весело, — и сказал:

— Иностранцам продают только оптом. Это выгодно.

— Хорошо, что меня не смогли уговорить пойти на концерт, иначе совсем не осталось бы денег, — добавила она, а Ханбин внутренне вздрогнул, напрягся и закусил губу.

Неужели она опять возвращается к этой теме?

— На самом деле, — сказала она и даже придвинулась к нему, будто собиралась рассказать секрет, и Ханбин тоже невольно подался вперед, — мне нравились их песни раньше, но недавно я решила посмотреть их выступление, чтобы хотя бы узнать, как они выглядят, но им будто чего-то не хватает, понимаете?

— Да что вы? — Ханбин кисло взглянул на нее и отодвинулся. Может, она просто издевается? По крайней мере, тон у нее был такой, словно она на что-то намекает. Нет, она точно не могла его узнать. В лучшем случае она обозналась, приняв его за другого. Она иностранка — для нее все азиаты на одно лицо. Да и разве можно понять что-то по глазам?

— Впрочем, — она махнула рукой, — не слушайте меня. Не хочу, чтобы вы обиделись.

— Почему я должен обидеться? — Ханбин не удержался и посмотрел на нее большими глазами. Они едут уже час, а он так и не понял, знает она или нет. Девушка просто ходит вокруг да около, будто играет, но, если нет, получается слишком много совпадений.

— Я просто обычно слушаю классический рок. Led Zeppelin, Scorpions, Black Sabbath… Поэтому не мне рассуждать о корейской музыке, — ответила она небрежно.

Ханбин точно этого не выдержит. Им ехать еще пять часов, а он уже чувствует себя, как на краю пропасти. Это не поездка, а ходьба по льду. Надо успокоиться и перестать подпрыгивать от каждого ее слова, либо просто прекратить разговор. Но Ханбин не мог так просто прекратить. Что-то буквально заставляло его продолжать. Из любопытства, немного волнуясь внутри, он внимательно посмотрел на нее и сказал:

— И чего им не хватает, как вы считаете?

— Изюминки, — деловито ответила она, а Ханбин довольно улыбнулся под маской. Интересно, замечала ли она? — Наверное, просто мои вкусы поменялись. Иначе почему они мне сначала понравились, а потом — нет?

Ханбин тщеславно хотел продолжить обсуждение группы, которую он покинул, но, как некстати, зазвонил ее телефон. И кто звонит в такой час? Потом она десять минут разговаривала на иностранном, незнакомом Ханбину, языке — было похоже на французский, но автобус так шумел, что он не понял. А закончив, она, видимо, совсем забыла тему их разговора и сказала:

— Девчонки ждут. — Она потрясла телефоном. — Спрашивают, куда мы пойдем с утра. Нельзя терять ни минуты, понимаете. Мы улетаем через десять дней, а еще столько всего не посмотрели. Только вот бы они хоть раз смогли принять решение сами. Знаете, я хочу, чтобы хотя бы иногда кто-то принимал решение за меня. Но, — она грустно развела руками, — если я прошу их решить самим, они говорят, что не знают.

— Сложно быть лидером, — хмыкнул Ханбин. — Все на тебя полагаются, и ты один несешь ответственность, если что-то случается.

— У нас с вами, кажется, много общего, — улыбнулась она и украдкой взглянула на него. — Вы во многом меня понимаете.

— Может, мы соулмейты? — сказал Ханбин и только потом подумал, сделал большие глаза и неловко закашлялся.

— Мне действительно кажется, что я вас давно знаю, — ответила она, а Ханбин нервно посмотрел в телефон. — Разве такое может быть? — Она снова заглянула ему в глаза, но быстро отвернулась и сказала: — Извините, я так настойчиво смотрю вам в лицо… Просто никак не привыкну к тому, что многие ходят в масках. Вам удобно?

— А вам не сложно дышать из-за пыли? — ответил он, пока она продолжала смотреть на него с любопытством, только уже не сидела так близко. Ханбину начало казаться, что она определенно точно хочет, чтобы он снял маску, и она разоблачила его. Впрочем, может, он просто сходит с ума.

— В Пусане было лучше, чем в Сеуле, — сказала она.

От ответа Ханбина спас крик водителя в громкоговоритель — он объявил небольшую остановку. Все желающие могут выйти на улицу, чтобы зайти в кафе перекусить.

— Вы курите? Давайте подышим воздухом, — сказала она и, не дождавшись ответа, начала вставать. Хотел Ханбин или нет, а ему все равно пришлось бы подвинуться, чтобы хотя бы выпустить ее.

Ханбину предстояло решить, с какой стороны автобуса встать, чтобы его не увидели — придется снять маску, чтобы покурить. Он решил — она точно не узнает, кто он такой, даже если увидит его лицо, но он не мог сказать того же об остальных пассажирах. Они встали за автобусом — там никого не было, и туда практически не светил фонарь. Он еще намеренно повернулся к автобусу спиной, и каждый, кто выходил оттуда, не увидел бы его. Она поежилась — ночью холодно — и недоуменно оглянулась по сторонам, пока Ханбин искал сигареты в рюкзаке. Они встали слишком далеко.

— Чтобы никому не мешать, — объяснил он.

Ханбин не сомневался — до той секунды, пока она не зашлась кашлем. Едва он спустил маску, чтобы прикурить сигарету, как девушка сделала большие глаза и закашлялась. Он ошибся. Она узнала его. Иначе что за странная реакция? Ханбин застыл с сигаретой, ожидая, пока она откашляется. Только главное, чтобы она не привлекла внимание остальных.

— Крепкие, — сказала она, тем не менее. — Да и я давно не курила.

— Извините, — неуверенно бросил он, продолжая наблюдать за ней. У нее все еще был странный вид, будто она только что что-то обнаружила, и это ее неслабо испугало. Она избегала смотреть ему в глаза — смотрела по сторонам — и нервно курила сигарету. Или у Ханбина уже просто паранойя?

Она так ничего и не сказала, пока они курили, поэтому Ханбину пришлось самому придумывать тему для разговора. Он отчаянно надеялся, что ей просто не понравилось, как он выглядит, и именно это ее так изумило, что она потеряла дар речи.

— Вы хотите есть? Можем зайти и взять что-нибудь с собой, пока осталось время, — сказал Ханбин и спешно надел маску снова.

— Да, давайте что-нибудь возьмем. — Она была так рассеянна, что перешла на английский. — Еще три часа и десять минут… — Она взглянула на наручные часы.

— Вы считаете минуты, — буркнул Ханбин.

Ханбин думал, пока они стояли возле автоматов с напитками. Девушка точно догадалась. Ее словно подменили с того момента, как он снял маску. Она даже не отрицает то, что слушала их группу раньше. Тогда почему молчит? Когда уже и так все понятно, можно было бы не притворяться дальше. Нет, Ханбину просто нужно поспать. Не все такие сумасшедшие, как он. Девушка ничего не знает, и, наверное, как он, просто устала.

— Вы мне не поможете? Здесь есть что-нибудь без сахара? К сожалению, я не могу прочитать.

Ее вопрос вывел его из мыслей, и он спустился на землю. Ожидая помощи, она смотрела на него, а он смотрел на человека за ее спиной — там, стоя у кассы, кто-то сфотографировал их. Она услышала звук и рефлекторно оглянулась, а Ханбин вдруг откашлялся и сказал слишком громко:

— Вот этот чай без сахара, еще этот сок. Выбирайте.

Ему удалось снова привлечь ее внимание, и она перестала вглядываться вдаль. Но, тем не менее, она бросила на Ханбина странный взгляд и, повернувшись к автомату, сказала:

— По-моему, тот парень в черной кепке сфотографировал нас.

— Да что вы? — Ханбин точно попал, но всеми силами пытался показать невозмутимый вид.

— Я видела, как он направил на нас телефон. — Она опять посмотрела в ту сторону, хотя Ханбин предостерегал ее не оглядываться и пытался заставить быстрее выбрать напиток. — А еще я слышала щелчок. И он даже вспышку не отключил.

В кафе, хоть и было не многолюдно в столь поздний час, началось какое-то оживление; люди переглядывались и говорили громче, чем до этого. Ханбину казалось, что уже все догадались, кто он такой. Все, кроме нее.

— У вас красивые волосы, — вдруг сказал он. — Такие розовые. Вот он вас и сфотографировал, наверное.

— Думаете? — Она опять с сомнением посмотрела на того парня, который тоже смотрел на них, уходя с кофе. Ханбин только надеялся, что он не поедет с ними на одном автобусе. — Спасибо за волосы, конечно. — Она так улыбнулась, что Ханбин — под маской — тоже улыбнулся. — Но, по-моему, вы преувеличиваете.

— Вы побудете в Корее еще какое-то время и поймете, о чем я, — продолжал Ханбин. — В Сеуле, конечно, достаточно иностранцев, но в других, особенно маленьких, городах, нет. Вот на вас и обращают внимание. — Ему удалось так отвлечь ее неожиданным комплиментом, что она просто стояла и с мечтательной улыбкой выбирала чай. — Вы красивая девушка, а еще у вас ругательство на толстовке.

— Что?! — очнулась она. Улыбка исчезла, и она большими глазами посмотрела на Ханбина. — Что здесь написано? — Она опустила голову, чтобы посмотреть. Впрочем, она ведь не умела читать иероглифы. Показывая рукой, она сказала: — Мне сказали, что здесь написано «будь собой»!

Ханбин рассмеялся, а она продолжала:

— Черт побери, меня обманули! Значит, я уже два дня хожу и позорюсь! Теперь я все поняла. Теперь понятно, почему она была такой дешевой и почему на меня все странно смотрят. Господи! — Ханбин все смеялся, пока она говорила. Она собрала руки на груди, чтобы прикрыть надпись, но в этом не было особенно смысла, потому что на спине было написано то же самое. — Вот, почему тот парень сфотографировал меня. Так что здесь написано?

— Ну… Как-то неудобно вот так вам сказать… — ответил он. — Давайте лучше быстрее выберем чай и пойдем, пока автобус не уехал без нас.

Если она и знала, кто он такой, то теперь ее это точно не волновало, потому что неожиданное открытие по поводу толстовки выбило ее из колеи. Еще десять минут в автобусе она ворчала — уму непостижимо, продавец был таким милым, но так просто, не стесняясь, обманул иностранку. Теперь ясно, что это были за смешки от его коллег. К счастью, у Ханбина с собой была запасная толстовка, и он предложил ей надеть ее сверху.

— Ну что вы, это не очень удобно… — ответила она.

— Это вам должно быть неудобно ходить в таком виде по улице, — сказал Ханбин и опять усмехнулся. Она, снова смутившись, спешно надела большую толстовку поверх своей маленькой.

— Спасибо вам большое, — неуверенно ответила она и натянула длинные рукава. — В следующий раз мне стоит воспользоваться переводчиком.

Ханбин уже и сам забыл, кто он такой — вот так с ней весело. Такая приятная, словно лучик солнца появилась среди его угрюмых дней. Только пусть лучше она не знает, кто он.

— Можно я послушаю музыку с вами? — Пока она пыталась распутать наушники, связанные в узлы, Ханбин сказал: — Если честно, я никогда не слушал Black Sabbath.

Она снова так улыбнулась, словно он только что осчастливил ее, а он спустил маску. Пусть и она видит его улыбку. Было темно, и салон автобуса освещали лишь фонари с улицы. Остальные пассажиры спали или просто молчали — не спали только они вдвоем и говорили вполголоса.

Она заснула, уронив голову ему на плечо, а он — нет. Все равно он был напряжен и не мог так просто заснуть. Да и музыка — два наушника на двоих — была не такая уж успокаивающая. Впрочем, Ханбин смог бы успокоиться только дома. Он даже не сказал ей свое имя — не хотел обманывать. И не спросил ее. Он даже не знал, из какой она страны, потому что думал и переживал только о себе. Он не спросил, сколько ей лет, и они продолжали разговаривать формально, даже если они одногодки. А через пару часов она выйдет из этого автобуса и улетит в эту свою неизвестную страну навсегда. Ему хотелось ехать так бесконечно. Надо ее разбудить. И все ей рассказать. И спросить ее имя, номер телефона, что-нибудь. Но он так и не решился.

Уже начало всходить солнце. Она так и спала, не шевелясь, собрав руки на груди и аккуратно положив голову ему на плечо. В ее наушниках продолжала играть самая разнообразная музыка, но ничто не было способно разбудить ее. Оставалось ехать два часа, и Ханбин смотрел на часы каждые пять минут. Кажется, он был единственным, кто не спал в этом автобусе.

— Извините!

Через час они доедут до Сеула, а Ханбин так и не сомкнул глаз. Задумавшись, он даже не заметил, что она уже проснулась. Она посмотрела в окно и сказала:

— Уже утро! Вы могли бы разбудить меня, чтобы я вам не мешала… Вы поспали хотя бы немного?

— Да, поспал, и вы мне не мешали, — ответил он, а она вдруг улыбнулась. Стала заматывать наушники, чтобы убрать их в рюкзак. Ханбин так и слушал всю ночь ее музыку. Иронично, но один раз промелькнула его песня, старое сольное демо. Неужели она действительно не знает, кто он такой, и считает, что эту песню исполняет какая-то группа?

Но все вопросы Ханбина остались не озвученными, потому что водитель объявил, что они подъезжают к Сеулу. Было шесть утра, и город только начал просыпаться. Незнакомка с длинными розовыми волосами и огромным рюкзаком с пони утром выглядела еще милее, чем сегодня ночью. Так подумал Ханбин, когда они вышли из автобуса и остановились возле него, чтобы попрощаться. А еще она была в его зеленой толстовке. Ханбин задумчиво улыбнулся и только потом понял, что он без маски. Надо быстрее надеть ее, раз уже утро, и они в Сеуле, но она вдруг взяла его за руки — за обе, — чтобы остановить. У нее были теплые пальцы, теплее, чем его.

— Подождите, — сказала она, и они отошли от автобуса, встали туда, где никого нет. — Я практически не видела вашего лица. Хочу посмотреть на вас при свете дня. И запомнить. Ведь мы больше никогда не увидимся. — Она грустно улыбнулась. Он промолчал, и поэтому она добавила: — Покурим ваши крепкие сигареты?

— Думаете, не увидимся? — сказал он, наконец, и полез за сигаретами. — А если мы соулмейты?

— Только если мы соулмейты, — сказала она и опять улыбнулась. — Тогда точно увидимся. Когда-нибудь.

Вообще-то, это правда. Она сейчас исчезнет навсегда. А сказку про соулмейтов он придумал только что. Лишь странно, что она в нее поверила.

Сейчас Ханбину было все равно, что кто-то может увидеть его и узнать. Впрочем, в шесть утра никто и не собирался его фотографировать. Они курили и молчали; сказать было нечего. Она незаметно поглядывала на Ханбина, а он задумчиво смотрел по сторонам. Потом она сказала:

— Извините. Я немного обманула вас. — Он вернулся в реальность, посмотрел ей в глаза, а она сказала: — Точнее, не сказала всю правду. Я узнала вас.

Она улыбалась, хотя он — нет.

— Я действительно не интересовалась вашей группой. Пока вы не покинули ее. Я даже не могу сказать, что я поклонница, просто я узнала вас по глазам, понимаете?

Он слушал и не мог поверить своим ушам. Все-таки узнала.

— Не подумайте, что я хотела обидеть вас. — Он собрался ответить, но она продолжила говорить. — Я поняла не сразу, конечно. Когда я сказала, что ребятам не хватает изюминки сейчас, тогда я и поняла по вашей реакции.

Ханбин сокрушенно выдохнул. Точно, так и есть! Он сам сдал себя, как ребенок. А она сказала:

— Потом я решила незаметно найти вас в Инстаграме. Поставила вам лайк, и вы как раз достали телефон, но я не увидела, что вы там делали. Даже на улице, когда вы сняли маску, я сомневалась. Но потом, когда нас сфотографировали в кафе, все окончательно встало на свои места. Честно сказать, я видела не так уж много ваших клипов. Я просто знала, что это вы, понимаете? — Она пожала плечами и добавила: — Я просто не хотела ставить вас в неловкое положение. Я хотела поддержать вас, но не знала, как. Я просто хочу, чтобы у вас все было хорошо.

Неизвестно, сколько бы она еще говорила без остановки, если бы Ханбин не обнял ее. Он сказал:

— Вы даже не представляете, как вовремя я вас встретил. — Он отстранился и сказал: — Значит, если соулмейты, еще встретимся?

Она улыбнулась и ответила:

— Судьба сведет нас.

Она помахала ему на ходу и еще раз осчастливила улыбкой, а он долго смотрел, как она уходила, как она дошла до конца улицы, как села в такси и уехала.

Комментарий к The Universe Keeps Turning (Ханбин)

The Universe Keeps Turning (Where do I belong)

========== Petite Roses (Тэхен) ==========

the path that leads to nowhere

В 3:11 Мисси никогда не было в постели. И звали ее не Мисси. Мисси — это имя для работы. Для работы, о которой никто не должен знать. Потому что никто не поймет. Потому что Мисси посчитают сумасшедшей. Мисси Джей — это имя для объявлений.

— Если встаешь в три утра, можно хотя бы не хлопать дверьми.

Соседка по квартире, лучшая подруга ворчала, шаркая тапочками. Она устало упала на диван рядом с Мисси, положила голову ей на плечо и закрыла глаза. Мисси отложила чашку с кофе — такую большую чашку, что из нее можно было есть суп, — и сказала:

— Прости. Я не сплю уже неделю. Все из рук валится.

— Опять тот сон? Слушай. — Она резко подняла голову и улыбнулась. — Тебе надо пойти на телевидение. Там хотя бы больше платят. Будешь предсказывать прогноз погоды и читать гороскоп.

— Не смешно. — Она сделала грустные глаза, потому что Мисси встала и пересела в кресло. Руки уже дрожали, но она все равно вернулась к кофе. — Я не предсказательница. Я просто вижу сны и кое-что чувствую иногда. Это все.

— Не обижайся. Лучше скажи, стоит ли мне завтра взять зонт и сдам ли я экзамен по вождению. — Мисси угрюмо промолчала, а она сказала: — Так что за сон? Расскажешь?

— Снова тот парень. Ничего особенного. — Она пожала плечами и посмотрела на экран телевизора. Показывали ночную ерунду, повтор дневных передач. — У него в квартире случилось небольшое возгорание из-за проводки, но с ним все в порядке. А возле работы он неудачно припарковался и повредил фару.

— Парень, видимо, неудачник, — усмехнулась соседка. — Как думаешь, это уже случилось или случится сегодня? — Мисси опять пожала плечами — она ничего не думала, а подруга сказала: — Ты знаешь, где он работает. Не хочешь найти его?

— Для начала там сотни сотрудников, а я не знаю его имени. — Мисси отправилась на кухню налить еще кофе, и подруга пошла за ней. Взяла чашку, потрясла, и Мисси налила ей тоже. — Но главное в том, что я не знаю, почему он мне снится. Может, это будущее. Может, прошлое. Может, этого человека уже нет в живых. А может, это просто мое воображение, понимаешь?

— Это не твое воображение, милая. Я все записываю. Подожди, сейчас я принесу блокнот. — Она вернулась из своей комнаты через минуту, открыла розовую тетрадь на замочке (видимо, подарок младшей сестры) и сказала: — Столько совпадающих деталей, повторяющихся каждый раз. У него черный внедорожник, предположительно Ниссан, номерной знак…

— Неужели ты записала даже это? — поразилась Мисси. — Я не помню никаких номерных знаков.

— А на кухне у него обои с розочками, — продолжала она, потрясая тетрадкой. Тетрадку назвали «Тэ», потому что, опять же, по предположениям подруги, имя этого человека начиналось так. — Послушай, он работает в коллегии адвокатов не так далеко от нас, но ты ни разу его не видела?

— Я не знаю. Я слишком устала. — Мисси потерла виски. — Я устала практически каждый день проживать вместе с ним. Я смотрю вместе с ним телевизор по утрам, вместе с ним еду на работу, слушаю музыку в его машине, обедаю с коллегами… Мне кажется, я скоро уже сама смогу стать юристом. Возможно, это просто погибший человек, и его призрак просит помощи…

— Это ты призрак, — недовольно перебила она. — По крайней мере, сейчас. А я думаю, мистер Тэ твой соулмейт. А вдруг он тоже видит тебя во сне?

— Только если он медиум, — буркнула Мисси. — Иди лучше спать. Или хочешь опять не сдать на права?

— Так я не сдам? Я так и думала!

Расстроенная соседка отправилась спать, а Мисси — смотреть телевизор и надеяться, что она перед ним уснет. В шесть утра надо выйти из дома, чтобы успеть раньше часа пик добраться до пригорода к пожилой женщине, чей сын пропал без вести десять лет назад. Полиция бросила поиски еще тогда, и Мисси оказалась ее последней надеждой, потому что на прошлой неделе видела сон об этом мужчине. Мисси волновалась, боялась ничем не помочь, потому что эти «силы», как называла их подруга, не появлялись по желанию и могли в любой момент подвести ее. И никогда нельзя было исключать вероятность ошибки. Но Мисси просто старалась помогать людям, иначе для чего еще к ней во снах являются эти знаки?

— Я сдала! Скажи, ты специально менянапугала, чтобы я лучше постаралась? — вместо приветствия закричала соседка, когда Мисси вечером вернулась домой, и запрыгала по прихожей.

— Я же не делала никаких прогнозов, дорогая, — ответила Мисси и вяло сняла пальто.

Единственный выходной на неделе был потрачен на бесцельную поездку в деревню, а потом она вообще отправилась в Пусан, поссорилась там с сотрудником прокуратуры, но все-таки смогла поговорить с человеком, который вел расследование. Подруга считала, что иногда Мисси может заставить человека сделать что-то против его воли, но Мисси считала, что она преувеличивает. Даже если и нет, поиски ни к чему не привели, и единственное, в чем Мисси была уверена, так это в том, что мужчины нет в живых. Иначе он не явился бы к ней во сне. Мисси редко видела живых.

— Как прошел твой день? Нашла пропавшего без вести?

Подруга участливо повесила пальто Мисси в шкаф, забрала пакет с продуктами, а Мисси сказала:

— Нет. Буду ждать очередного сна. Надеюсь, сегодня будет он, а не серые будни мистера Тэ.

— Кстати, у меня идея. — Она отправилась на кухню, а Мисси это заранее не понравилось. Она налила себе кофе вместо ужина, а подруга, небрежно закидывая продукты в холодильник, сказала: — Давай ты мне его опишешь, а я нарисую его портрет. Не зря же я столько училась!

— И зачем мне его портрет? Не думаю, что мне удастся получить доступ к спискам пропавших.

— Он не пропавший! — недовольно ответила подруга и надулась. — Вдвоем будет легче искать, поэтому я должна знать, как он выглядит. — Мисси медленно пила кофе, глядя в другую сторону, а подруга села за стол напротив и сказала: — Почему ты такая упрямая? Ты же знаешь, что сны перестают сниться, когда ты находишь разгадку. Ты знаешь, как он выглядит, где работает. У нас есть номер его машины. Ты можешь, скажем, пойти в полицию и… Как это сказать? Ты можешь загипнотизировать там кого-нибудь, чтобы тебе нашли владельца этой машины.

— Очень смешно! — Мисси недовольно встала из-за стола. — Теперь я еще и гипнотизер.

— Я не это хотела сказать… — Но Мисси уже закрылась в ванной с кофе, хлопнув дверью.

Мисси разозлилась, но ненадолго. Все-таки это лучшая подруга, которая знает всю правду. Гораздо хуже, когда посторонние смеются над ней и действительно считают обманщицей или безумной. Поэтому перед сном они занялись портретом мистера Тэ. Подруга была в восторге — во-первых, ей давно хотелось порисовать, а во-вторых, он оказался именно таким красивым, каким она его представляла.

— Дорогая, и почему ты не любишь спать? — сказала она, любуясь рисунком.

Мисси удрученно вздохнула, встала с дивана и сказала:

— Давай действительно спать. Завтра мне нужно перестать быть гадалкой из газетного объявления Мисси Джей и снова стать простой продавщицей.

Магазин по продаже раритетных рок-пластинок, кассет и дисков ее отца пошел в гору, когда открылся филиал в Сеуле, но родители не были готовы переезжать в другой город, поэтому там работала Мисси. Отец не доверял ее помощнице, и Мисси не доверяла ей тоже. Неаккуратная девушка едва ли беспокоилась о покупателях и заводилась с пол оборота, поэтому в тот единственный день, в который Мисси не работала, продажи были максимально низкими.

Мисси привыкла к своей безумной жизни. Она привыкла в каждом встречном искать знакомое лицо, а отсутствие здорового сна и двенадцатичасовые смены, казалось, совсем лишили ее рассудка. Она даже хотела обратиться к врачу, но какой врач лечит медиумов? Какой врач скажет ей, почему какой-то парень снится ей на протяжении года? Она знает о нем столько, сколько не знает о себе. Какой кофе он пьет, куда ходит по вечерам, какие фильмы смотрит. Она знает, как зовут его собаку, и теперь Мисси хочет собаку тоже. Но только животного ей сейчас не хватало. В любом случае, кого бы она ни завела, это будет не Ентан мистера Тэ. Прошлое и настоящее так сильно перемешалось с ее мыслями, что ей даже снилось, что она играет с этой собакой.

— Извините? Простите?

Мисси вздрогнула — опять уснула за кассой, подперев щеку рукой. Потока людей здесь никогда не бывало, и работа такая скучная, что можно заниматься своими делами, но, что бы Мисси ни делала днем, она всегда засыпала.

— К вам можно с животными? — Оказалось, тявкали не только в ее голове, но и наяву. Покупатель поднял собаку над стойкой так, чтобы Мисси увидела, и на нее уставилась злобная мордашка. Мисси опять вздрогнула и даже отъехала на стуле назад, а покупатель добавил: — Не бойтесь. Он не кусается.

Теперь Мисси медленно встала со стула, на всякий случай схватившись за подлокотники, а покупатель сказал знакомым голосом:

— Если хотите, я могу оставить его с вами. Он никуда не убежит. Или мне все-таки придется привязать его на улице?

Он еще улыбнулся, не обращая внимания на замешательство Мисси, которая еще даже не поздоровалась с вошедшим покупателем и не сказала ему ни слова. Она вообще ни с кем не поздоровалась, потому что спала последние десять минут. Теперь на лице не осталось ни капли сна, и она большими глазами разглядывала представшего перед ней мистера Тэ вместе со своей собакой. Вообще-то, она не была в таком ступоре, даже когда ночью увидела призрака в своей постели. Может, это из-за того, что она считала человека погибшим? С такой работой никогда не скажешь, сходишь ты с ума на самом деле или нет. Она украдкой взглянула на других покупателей. Один из них смотрел в сторону мистера Тэ, значит, он жив.

— Можете оставить пса со мной, — ответила, наконец, Мисси таким дрожащим голосом, словно призрак явился к ней в ванную, прямо в ее зеркало, и молча встал за ее спиной. — Я посторожу его. — Мисси села, продолжая большими — безумными — глазами смотреть на собеседника.

— Как вы догадались, что это он?

Он опять улыбнулся и протянул ей собаку. Мисси в третий раз за сегодня вздрогнула, потому что их пальцы случайно соприкоснулись, и она на долю секунды увидела удар — его черная машина столкнулась с другой машиной. Картинка быстро промелькнула и исчезла.

— Вам бы выспаться. — Он участливо посмотрел на нее и сказал: — Я пойду осмотрюсь.

Пес совсем не возражал, и с радостью уселся на чужие колени. Мисси его погладила и поняла — это было будущее. Ей снилось будущее, и то, что она сейчас увидела, тоже еще не случилось. Она ничего не поняла — слишком мало информации, но действовать надо было быстро. Мистер Тэ ушел в самый дальний отдел — было видно только его затылок, поэтому Мисси выбежала на улицу вместе с собакой, еще даже не придумав, что делать. Черный Ниссан с тем самым номерным знаком из тетради с пони стоял прямо перед магазином, боком, загородил не только вход, но и выезд. Мисси, продолжая держать спокойного пса одной рукой, нервно огляделась по сторонам. Первой мыслью было разбить машину, но на улице не было никаких подручных инструментов. В подсобке, возможно, найдется лом. Все-таки пусть лучше ей предъявят обвинение, чем человек попадет в аварию с неизвестным исходом, так? Но бежать в подсобку не было времени, да и это будет настоящим безумием. Поэтому Мисси вызвала эвакуатор. Номер был сохранен, потому что это происходило часто — покупатели, совершенно не думая о других людях, занимали сразу три парковочных места, ставя машину поперек, и объясняя это тем, что они все равно ненадолго. Повезло, что и этот мистер Тэ не умел парковаться.

Эвакуатор не приезжал целых двадцать минут, поэтому Мисси все это время пришлось отвлекать мистера Тэ, который нашел то, что хотел купить, за три минуты и хотел уйти. Мисси упорно показывала ему ненужное и даже предлагала товары в подарок. Повезло, что мистер Тэ оказался терпеливым и вежливо улыбался. А еще его оказалось легко уговорить, и он купил столько, сколько никогда никто не покупал в этом магазине. А самое главное, что он не мог уйти, потому что Мисси крепко держала его собаку. Она отпустила и животное, и его хозяина только после того, как эвакуатор скрылся вместе с машиной. Мистер Тэ, освободившись, наконец, от самого назойливого консультанта, которого он видел, растерялся, обнаружив исчезновение машины, но не оставалось ничего другого, кроме как поехать домой на автобусе. Не так уж это было и удобно с такими покупками и собакой, но такси, как назло, не приезжало.

Мисси была счастлива. Во-первых, она чувствовала себя ребенком, который удачно пошутил над взрослым, и с трудом сохраняла серьезное выражение лица, когда изумленный мистер Тэ спрашивал, где его машина. А во-вторых, возможно, она спасла ему жизнь!

— Я не могу в это поверить! Ты просто отпустила его! — Негодованию лучшей подруги не было предела, когда она выслушала историю о том, какой увлекательный день был у Мисси.

— А что я должна была сделать? Похитить его собаку? — фыркнула Мисси. — Я и так выставила себя полной идиоткой. У меня там работает знакомый. Я на всякий случай попросила его не отдавать ему машину.

— Теперь ты просто обязана разыскать его, — продолжала она. — Не факт, что ты предотвратила аварию. Вдруг она должна была случиться в другой день. Да и на каком основании человек будет удерживать машину?

— И что ты предлагаешь? Целый день стоять возле его работы и ждать? И что я ему скажу? Я экстрасенс?

Мисси не хотела слушать лучшую подругу и пыталась сосредоточиться на деле о пропавшем мужчине, но ночью ей снова приснился мистер Тэ и авария, в которую он должен попасть. В этот раз все происходило дольше, чем доля секунды, и Мисси увидела все от начала до конца. А проснувшись, поняла, что ее действия не дали никаких результатов. Видимо, подруга права, и авария произойдет в какой-то другой день, после того, как он заберет машину со штраф-стоянки.

— Ты на пятьдесят процентов состоишь из кофеина, да? — В четыре утра сонная и разбитая Мисси отчаянно пыталась делать вид, что она в порядке, но от соседки ничего нельзя было скрыть. — Ты не могла бы сделать телевизор тише? — проворчала она.

— Я кое-что придумала, — объявила Мисси. — Его машину смогут удерживать максимум пару дней, поэтому я попрошу одного своего знакомого разбить ее. — Она успела только удивленно открыть рот, как Мисси добавила: — За определенную плату, конечно. И не волнуйся. Его не поймают.

— Я и не за это волнуюсь! — воскликнула она. — А если он попадет в аварию, пока будет ехать в сервисный центр? Об этом ты не подумала?

— Так он разобьет ее настолько, что она будет уже не на ходу, — просто ответила Мисси.

— Это не выход! — продолжала изумленная подруга.

Мисси и сама понимала, что это безумие, но она чувствовала, что находится на грани психоза. Потому что он — не пожилая женщина, которая и так слишком много смотрит телевизор и готова поверить во все, что угодно. Нельзя просто сказать человеку, чтобы он не ездил на машине, потому что может умереть.

— Я больше так не могу. — Мисси так разозлилась, что чашка, которую она бросила в мойку, разбилась, но она не обратила на это внимания. — Я схожу с ума. А если с ним что-то случится, я умру тоже, понимаешь? Я могу остановить это.

Мисси повезло. Так она решила, когда мистер Тэ сам пришел в ее магазин тем же утром — пешком. У входа стояла другая машина, закрывшая собой дверь, и он, недовольно надувшись, сказал:

— А почему вы теперь не вызываете эвакуатор?

— Извините, — ответила Мисси и не удержалась от улыбки. — Хотя это вам стоит извиниться. Вы вчера загородили мне вывеску.

— Не так уж это и серьезно. Тем более, из-за вас меня хотят лишить водительских прав, — буркнул он. — Ну, не прямо из-за вас. Просто кто-то нажаловался на меня после вчерашнего, и в полиции выяснили все случаи, когда я нарушал правила дорожного движения. Мне уже прислали постановление, хотят даже выдвинуть обвинение!

— Видимо, у вас есть недоброжелатели. А я всего лишь спасла город от такого опасного водителя, как вы, — бросила Мисси, всеми силами стараясь сохранять безучастный вид. Пусть Ким Тэхен лучше заплатит небольшой штраф, чем лишится жизни. Теперь она знала его имя, потому что и была той, кто на него нажаловался.

Он покосился на нее, будто бы не поверив, и заявил:

— Вообще-то, я на вас обиделся. Но магазин у вас хороший. Держите. — Не дождавшись ответа, он поставил на стойку собаку и ушел вглубь магазина.

У Мисси не было такого хорошего настроения с тех пор, как она впервые увидела призрака. Поэтому сегодня она радостно крутилась на стуле и, обняв собаку, разговаривала с ней. Собака, кажется, тоже была счастлива поиграть с незнакомкой.

— Я так хочу забрать тебя домой! — сказала Мисси, фотографируясь с животным. — Но Ким Тэхен точно не обрадуется, если я украду тебя.

— А вы, кажется, нравитесь ему, — сказал Тэхен, застав ее за этим занятием, и улыбнулся. Но улыбка медленно исчезла, когда его осенило: — А откуда вы знаете мое имя? Подождите… Я так и думал, что это вы подали на меня жалобу.

Застигнутая врасплох Мисси не знала, в чем признаться — в том, что она медиум, или в том, что она знает людей в прокуратуре. Так ничего и не придумав, она сказала:

— Возьмите Ентана. Оплата картой или наличными?

— Картой, — хмуро ответил Тэхен и полез в карман, но до него опять дошло. — А откуда вы знаете, как зовут мою собаку? — Теперь он, изумившись, во все глаза смотрел на Мисси.

— Он мне сказал, — буркнула Мисси и прикусила губу. Почему она перестала думать, что говорит и делает? Тэхен в недоумении посмотрел на нее, а потом — на собаку, а Мисси сказала: — Это издание в последнем экземпляре. А вчера мне пришли виниловые пластинки Iron Maiden. Не хотите посмотреть?

— Нет, спасибо, — ответил Тэхен, продолжая недоверчиво наблюдать за ней. — Знаете, что… Мне кажется, я где-то видел вас. Конечно, я видел вас вчера, но ваше лицо кажется мне знакомым. Я имею в виду, будто я видел вас где-то еще. Но я не могу понять, будто воспоминание все время ускользает, понимаете?

— Хотелось бы.

— Где я мог вас видеть?

Тэхен смотрел на нее, а она на него — нет. Продолжая возиться с его пластинками, она сказала:

— Может, во сне? — И опять закусила губу. Что с ней такое? Ким Тэхен подействовал на нее, как сыворотка правды.

Но он, как ни странно, не сделал странное лицо и ответил только неясное:

— Может быть… — Подумав, он добавил: — Только не подумайте, что я сумасшедший.

Мисси так не терпелось избавиться от него, что она почти не слушала, молча протянула ему пластинки, когда он расплатился. Тэхен сказал:

— Но я немного предвижу будущее. Поэтому… Я хочу вам сказать, будьте осторожнее с водой, хорошо?

— Вы шутите? — закричала Мисси, но он уже направился к выходу.

Пришлось за ним бежать, но он и на улице не сказал ничего нового:

— Конечно, вы мне не поверите. Почти никто не верит. Но я просто не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Пообещайте мне, что вы будете осторожны.

Испуганная Мисси закрыла магазин пораньше и поехала домой. Никому не понравится предупреждение об опасности, и именно поэтому Мисси не делает прогнозы. Дома она не находила себе места. Соседка была на работе и не брала трубку, а Мисси не терпелось с кем-то поделиться. Она действительно не могла в это поверить. Неужели все не просто так? Неужели Ким Тэхен такой же, как она? Хотя бы чуть-чуть. Неужели есть кто-то, кто ее поймет? Вот, почему он все время снится ей. Может, он соулмейт?..

С такой мыслью Мисси проснулась, с глухим криком, резким вдохом, в ванной. Со всеми этими переживаниями, совершенно не соображая от недосыпа, Мисси забыла ключевое слово — вода. Она уснула под водой! Как после всего этого можно было так спокойно отправиться принимать ванну? Дыхания не хватало, она едва не захлебнулась. Он знал! Больше нельзя тянуть. Надо немедленно найти его. И все рассказать. Откашлявшись, Мисси оделась и вышла из ванной, но у двери стоял мужчина. Тот самый пропавший без вести, который уже приходил к ней во сне. Мисси так погрузилась в мысли о Тэхене, что совершенно забыла о деле. Но сейчас на это не было времени, и Мисси выбежала из квартиры. На всякий случай оглянулась, но призрак не преследовал ее. У нее был телефон и домашний адрес Тэхена — спасибо человеку из прокуратуры. Но она так и не придумала, что сказать, пока он не открыл ей дверь. Посмотрев на нее большими удивленными глазами, он сказал:

— Что-то случилось? Вы… Ты… — Так растерялся, увидев перед собой девушку, которая не может знать, где он живет.

— Я чуть не утонула в собственной ванной, — заявила Мисси, а Тэхен сделал испуганное лицо. Ентан выбежал встречать новую знакомую, а она сказала: — Что еще ты знаешь?

Для начала можно притвориться жертвой и посмотреть, как Тэхен объяснит свое необъяснимое поведение, а потом она, может быть, расскажет ему о своих предсказаниях тоже.

— Прости… Я просто… Ты в порядке? — Но ничего объяснять он, видимо, не собирался. Мисси так долго смотрела на него, что он сказал: — Больше я ничего не знаю. Просто сегодня ночью ты мне приснилась, и там… Я действительно не знал, что это случится. То есть, со мной это происходит очень редко, понимаешь? И не всегда все в точности, как во сне. Но мне равно кажется, что мы где-то встречались.

— Так ты не предсказываешь будущее? — сказала Мисси и не удержалась от разочарованного выражения лица. Тэхен, заметив, грустно покачал головой, а она сказала: — И не видишь вещие сны? Не видишь призраков?

— Нет, я просто иногда слишком впечатлительный, — улыбнулся он.

— Так вот, как ты это называешь, — хмуро ответила она и уже собралась уходить, не прощаясь, как он остановил ее.

— Ты не зайдешь? — сказал он. — Я только что заказал еду. Можем выпить кофе.

Мисси несколько секунд постояла в раздумьях на лестнице, а потом сказала:

— Только если твоя бабушка позволит.

У Тэхена было такое лицо, словно его ударили по голове. Он смотрел на Мисси с открытым ртом, словно не верил в ее существование, а потом сказал:

— Но моя бабушка умерла…

— Приятно познакомиться. Я из слишком впечатлительных. Все еще хочешь, чтобы я вошла?

Комментарий к Petite Roses (Тэхен)

Diane Cluck – Petite Roses

========== A Place Called Home (Чан) ==========

someday i’ll go where there ain’t no snow

— Мы где-то встречались.

Он посмотрел на нее слишком внимательно для незнакомца, но слишком небрежно для знакомого, а она — нет. Она смотрела в телефон и грела вторую руку о стакан с кофе. В кофейне пахло Рождеством, потому что сегодня двадцать третье декабря. На улице тоже был канун Рождества, потому что окна были украшены гирляндами, было темно, и шел небольшой снег, а рекламные баннеры призывали быстрее покупать последние подарки со скидками. У всех было Рождество, кроме его хмурой и вечно недовольной собеседницы, которая не желала разговаривать. Она продолжала сидеть за столом и упорно листать скучную ленту, притворяясь ужасно занятой. Крис не мог сесть без позволения и стоял рядом — грел руки о стакан с какао.

— Ты знаешь это, — добавил он, потому что остался без внимания.

— И ты говоришь это уже в сотый раз. Что мне сказать? Добро пожаловать или с возвращением? Послушай, я могу просто обратиться в полицию, чтобы получить запрет на приближение?

— Прежде чем говорить, что мы не виделись, посмотри хотя бы мне в лицо, — сказал Крис, и только тогда она, наконец, подняла глаза. Посмотрела, наклонив голову на бок, в ожидании и с вызовом, будто пыталась посмотреть сквозь душу. Крис растерялся, потому что у нее были такие голубые глаза, что буквально сверкали. Пока он думал, что сказать еще, она встала из-за стола.

— Конечно, я прекрасно тебя помню. — Она говорила это на ходу, и пришлось уже бежать за ней. — Куда я ни посмотрю, ты там. В очереди в банке, в кафе, возле светофора.

— Мы уже встречались двенадцать раз. Если мы и в тринадцатый раз не заметим друг друга, судьба уже не позволит нам быть вместе.

— Звучит, конечно, мило, особенно, учитывая, что ты говоришь это с таким серьезным лицом. — Она с недоумением покосилась на него. — Но я не думаю, что такой подкат подействует на того, кто в здравом уме.

Они вышли на улицу, и их обдало холодом и снегом так сильно, что Крису пришлось закутаться в пушистую куртку и скорее надеть шапку, в отличие от его суровой знакомой, чье развевающееся на ветру пальто только придавало ей крутой вид. Она даже не надела его, а только накинула на плечи.

— Это не просто подкат, — ответил Крис. — Как ты не понимаешь? Мы не просто так все время встречаемся. — Не договорив, он поскользнулся, и она помогла ему подняться. А Крис, не теряя уверенности, продолжил: — Мы соулмейты! Я не преследую тебя, дорогая. Откуда мне знать, где ты окажешься? — Он заглянул ей в лицо.

— Я понятия не имею. Послушай, я не исключаю, что ты милый парень. Возможно, ты хороший человек. — Она рылась в сумке на ходу, иногда поднимая взгляд на Криса. — Но я тебя не знаю. Конечно, я знаю, что тебя зовут Крис, тебе двадцать с чем-то и ты отучился в Калифорнийском Университете, а на кого, тоже не помню. Я видела твою заявку в друзья на Фейсбуке.

— Раз видела, почему не добавила?

— Интуиция. Мне будто что-то помешало, понимаешь?

— Потусторонние силы? — Крису точно не хватит терпения, и он сейчас просто пойдет домой. Что за девушка! Будто со своей планеты.

— Нет. Будь ты моим соулмейтом, мы бы, наверное, уже давно были женаты, правда?

— Я все понял. — Обрадовавшись, он даже щелкнул пальцами. — Ты хочешь замуж. Выйдешь за меня?

— Это не смешно. Ты не знаешь меня. Ты не знаешь мою жизнь. Мне нечего предложить тебе. — Они остановились возле какой-то машины — ее машины, и она внимательно посмотрела ему в глаза. — Я хочу сказать, что я ничего не чувствую, понимаешь? Сейчас просто не лучший период. Возможно, если бы я встретила тебя позже или раньше…

— Но так не бывает! — сказал Крис. Повезло, что в ее сумке был такой беспорядок, что она никак не могла найти ключи. Иначе она, как всегда, просто исчезла бы, оставив его ни с чем. — Это просто жизнь, малышка. Все происходит не вовремя.

Она только с сомнением посмотрела на него, а потом ключи нашлись. Но не от машины, а от квартиры. Сегодня сама судьба на их стороне. Крис добавил:

— Ты просто не помнишь, что мы уже виделись. Мы знакомы.

— Наверное, я упала и ударилась головой, раз у меня амнезия. — Она опять недовольно посмотрела на него и сказала: — Конечно, в тебе есть что-то… Я имею в виду, наверное, девушки привыкли доверять тебе. Ты называешь меня дорогая и малышка, хотя мы даже не знакомы, а мне не хочется тебя ударить.

— Я же должен как-то обращаться к тебе, ведь ты даже не говоришь свое имя! — сказал он. — Я думал, ты Пэтси, но оказалось, что это не так. Зачем ставить на Фейсбуке левое имя?

— Это псевдоним. Все близкие так называют меня, и ты можешь тоже. Учитывая, сколько мы видимся, мне уже начинает казаться, что ты мой бывший муж, и у нас общие дети.

Ключи, наконец, нашлись, но Крису было нечего терять, и он, чтобы помешать мнимой Пэтси опять уехать, встал перед дверью. Она растерялась, но не успела выразить возмущение, потому что Крис сказал:

— У тебя есть планы на Рождество? — Пэтси почему-то не захотела отвечать, просто недовольно посмотрела на него, а он сказал: — У меня тоже нет. Отметим вместе?

Она продолжала молчать и пытаться сесть в машину. Крису пришлось повиноваться и перестать удерживать дверь. Все-таки он чувствовал себя полным идиотом, преследуя малознакомую девушку, и грубой силой вряд ли можно было бы чего-то добиться. Из машины Пэтси ответила:

— Не думаю, что это уместно. Я поехала.

И, как и до этого, машина сорвалась с места, а Крис остался на улице. В последние месяцы Крис только и делал, что преследовал своего несговорчивого соулмейта. Самая непонятная девушка, которую он встречал! Удивительно, как он еще не лишился рассудка. А иногда ему казалось, что это она его преследует. Вот, насколько странные и неожиданные встречи у них бывали.

Пэтси тоже боялась сойти с ума. Было страшно, но боялся мозг, а сердце — нет. Этот парень буквально не давал ей прохода, и непонятно, откуда он взялся, но от него не исходило угрозы. И все-таки Пэтси не доверяла, несмотря на весь его обаятельный вид. Было в нем что-то уютное и домашнее, но она этого не осознавала, по крайней мере, в тот момент, когда спасалась бегством от навязчивого молодого человека. Она понимала это потом, когда перед сном проживала еще раз события сегодняшнего дня. Он выглядел приятным, даже если не улыбался. Хотя улыбался он почти всегда, когда видел ее, искренне и по-доброму, но вечно недоверчивую Пэтси настораживала излишняя любезность.

Уезжая, она увидела его печальное лицо через зеркало заднего вида, и ей тоже стало печально, но уезжать она не передумала. Нет, это подозрительно и странно. К тому же, в последние годы стало модно называть соулмейтом всех и каждого, ведь это новый вид подката. И унизительно, сколько раз Пэтси повелась. Только вот эти парни сразу исчезали, и никто из них не пытался целый год хотя бы просто поболтать с ней и угостить кофе. Просто узнать ее.

Задумавшись, Пэтси не заметила, что на пешеходном переходе кто-то был — кто-то просто встал там посередине, — и пришлось резко затормозить. Пэтси выскочила из машины — Крис стоял возле машины на одном колене. Он сказал:

— Ты выйдешь за меня замуж, малышка? — Протянув что-то, он добавил: — Правда, это не настоящее кольцо, а детское колечко из Киндер Сюрприза, но ведь у тебя тонкие пальцы…

Вместо ответа растерянная Пэтси вскрикнула и, не захлопнув дверь машины, бросилась к Крису поднимать его с асфальта:

— Это нелепо… Как ты успел сюда раньше меня?

Из машины, которая остановилась следом, послышалось грубое:

— Соглашайся, дура! И освободи проезд! Я уже опаздываю!

Прохожие на тротуаре остановились посмотреть, люди передумали переходить дорогу, а кто-то и вовсе начал видеосъемку на телефон. Откуда-то слышались жидкие аплодисменты и улюлюканье.

— Послушай, давай ты просто сядешь в машину, и мы поговорим, — сказала Пэтси, абсолютно потерявшая самообладание из-за такого количества внимания.

Крис и сам понимал, что стоять на проезжей части не выход, и согласился, чтобы Пэтси подвезла его, иначе он ни за что не отступил бы так быстро. В машине он сказал:

— Ты понимаешь, что в следующий раз мы увидимся в последний раз? Тебе не грустно от этого?

Вообще-то, Пэтси было грустно. Кому не понравится, если кто-то будет так настойчиво добиваться внимания? К тому же, он такой славный, что Пэтси уже и сама не понимала, почему все время так издевалась над ним. Вообще-то, те несколько минут, что Крису удавалось провести с ней, были довольно милыми. Он покупал ей кофе и приносил пончики (чего стоило догонять вечно убегающую девушку), раскрывал над ней зонт, помогал отнести пакеты к машине. Он поехал вместе с ней на штраф-стоянку, когда ее машину эвакуировали, потому что Пэтси впервые попала в такую ситуацию и не знала, что делать. Они вместе забирали ее собаку из клиники (поразительно, что Крис оказался в том же месте в ту же секунду). Сколько Пэтси спала, раз заметила это все только сейчас? Наверное, она просто идиотка! Но она все равно сказала:

— Проверим. — Не отвлекаясь от дороги, она протянула ему левую руку. — Надень свое детское кольцо. Посмотрим, встретимся ли мы еще раз.

Крис так и сделал — быстрее надел на ее палец розовое резиновое кольцо с единорогом, пока она не передумала. Он сказал:

— Так мы типа помолвлены?

— Нет, мы типа пойдем на свидание в следующий раз.

Пэтси так эмоционально вела машину, что Криса то и дело заносило в сторону, но он не обращал на это внимания и сидел с довольной, как у ребенка, улыбкой. Она согласилась! Он не мог в это поверить. А в том, что они снова встретятся, он не сомневался. До этого момента они натыкались друг на друга постоянно, хотя он не знал о ней ничего — ни дом, ни университет, ни место работы. Он знал, что она училась, но где? Место работы тоже охранялось, как государственная тайна. На Фейсбуке у нее было написано Пэтси Кобейн, а, услышав песню Нирваны в машине, Крис подумал, что, наверное, ее фамилия не Кобейн. Он не знал о ней ничего. А потом он вдруг одумался. А вдруг они увидятся не завтра и даже не через неделю, а через год?

— Только все должно быть по-честному, — сказала она. — Если ты выследишь меня, это не будет считаться. И я не должна знать, где ты живешь, тоже. Поэтому выходи из машины.

Не дождавшись ответа, Пэтси остановилась на обочине, а от грустного голоса Курта Кобейна Крису стало еще хуже, и он сказал:

— Я не выйду! Издеваешься? Я не отпущу тебя больше. И ты не можешь просто выпроводить меня, не дав никаких гарантий. Я дал тебе кольцо, а что дала ты?

Подумав, Пэтси быстро поцеловала его в щеку. Усыпив его бдительность — с мечтательным видом он смотрел куда-то в сторону, — она сказала:

— Послушай, — она смотрела на него, — никто уже не помнит, кто придумал соулмейтов — авторы женских романов или психотерапевты…

— Они не придуманные!

— Если предание верное, — говорила Пэтси вместе с Крисом и Куртом, — если все так, как ты говоришь, мы должны встретиться в последний тринадцатый раз, понимаешь?

— А если это будет нескоро?

— Я подожду. А ты?

Пэтси не верила в соулмейтов, но верила в рождественское волшебство, поэтому, забыв о вчерашнем происшествии, со спокойной душой собирала чемодан. Сегодня канун Рождества, через пару часов самолет, а ее ждет семья в Монтане и несколько выходных. Что может быть лучше? Словно в ответ на внутренний вопрос по телевизору вместо обещанного рождественского фильма включили женское ток-шоу, и темой для обсуждения стали соулмейты. Приглашенные актеры (а может быть, и нет) рассказывали о том, что двенадцать раз проходили мимо друг друга, не заметив, и только на тринадцатый раз им удалось поговорить.

— Да идите вы. — Пэтси бросила в телевизор туфлей и надулась. Надо было снять смешное кольцо, потому что оно не подходило к общему образу, но, хоть у Пэтси и тонкие пальцы, они далеко не детские, и оно застряло. Ничего не помогало, а портить его и резать ей было жалко. И почему все, что связано с Крисом, носило оттенок какого-то предзнаменования? Счастливого предзнаменования. Впрочем, может, это просто новогоднее настроение?

Она недовольно подняла туфлю с пола и продолжила сборы, не выключив телевизор. Приглашенные гости рассказывали, что они видели друг друга издалека, сталкивались будто бы случайно, но не разговаривали. И им даже представить страшно, что было бы, не наберись они смелости.

Хмурая Пэтси опять бросила туфлей. А вдруг они не встретятся? А она даже не додумалась взять его телефон! Разве не тупость? Хотя у нее есть его Фейсбук… Был бы, если бы она не удалила страницу. Как она могла отпустить его?

Ей было интересно. Например, у него из рюкзака всегда торчала книга — каждую встречу разная, и ей было интересно, что он читает. Видимо, что-то увлекательное, раз книга такая потрепанная. А еще у него всегда висели наушники, и она хотела знать, что он слушает. Он всегда жевал мятную жвачку, и Пэтси только сейчас поняла, что теперь она тоже перешла на мятную жвачку! Она упала на диван перед телевизором и уныло надула пузырь. Раньше она с опаской ходила по улице, а теперь ей не терпится встретить его.

Улетать было так грустно, будто навсегда. Хотелось бродить по городу и надеяться, что Крис ее увидит. Холодный разум быстро остудил пыл. Еще вчера она упрямо отрицала существование соулмейтов, приписывая их к астрологии, а уже сегодня с тоской вспоминает Криса. Надо собраться! Никаких соулмейтов не бывает, а через пару лет это перестанет быть такой нашумевшей темой, и все об этом забудут. Нет судьбы и этих постоянных случайных встреч, а влюбиться можно в кого угодно.

И, кажется, она влюбилась в Криса.

Перед глазами стоял его образ — все время такой нежный, в пушистом свитере или мягкой толстовке, как большая плюшевая игрушка. Ей хотелось обнять его сейчас же.

Пэтси пришла в себя, лишь услышав, что отправление рейса задерживается по техническим причинам. Даже не удивившись, она пошла за кофе. В последние месяцы, с появлением в ее жизни Криса, Пэтси стала настоящей неудачницей. Перед ней сломался кассовый аппарат в супермаркете и компьютер в банке, она застряла в лифте в больнице и во вращающихся стеклянных дверях в торговом центре, словно Пэтси выводила технику из строя одним своим присутствием. Но самое любопытное, что, создав очередь, Пэтси встречала Криса, будто бы что-то намеренно пыталось задержать ее в определенном месте. Как-то ее остановила полиция, будто бы за превышение скорости, а потом через дорогу Пэтси увидела Криса. А однажды в закусочной ее облили пивом, и она провела в туалете так долго, что не встретить Криса было уже невозможно. Видимо, и сейчас после сорванного Рождества он должен предстать перед ней.

— Куда летишь?

Пэтси забыла о кофе, увидев Криса с чемоданом. Застыв со стаканом, она смотрела на его улыбку — волшебную, как Рождество, — с открытым ртом.

— Только не говори, — сказал он, заметив ее изумление, — что вчера ты обманула меня и надеялась, что мы больше никогда не встретимся.

— Нет, наоборот… — Она растерянно села, продолжая смотреть на него. Сегодня впервые она поверила. Хоть это и настоящее безумие. Крис стоял напротив, улыбаясь просто и нежно, как обычно. — Мой рейс задержали. Может, я никуда не полечу.

— Хочешь, я тоже не полечу? — Он сел напротив и потянулся к ее кофе, погреть руку о стакан и ее пальцы. Она была с кофе, а он — с какао. От него пахло Рождеством. — Сходим на каток, в торговый центр, где-нибудь покушаем. Сегодня будет столько интересного. Хочешь, я останусь?

— Ради меня?

— Ради тебя. — Она молчала, поэтому он добавил: — У меня для тебя подарок. Просто прими его. Ты не обязана ничего дарить в ответ…

— Но у меня кое-что есть, — перебила она, только сейчас заметив, что она держит не стакан, а его руки. — Я испекла тебе печенье. То есть… Я не думала, что мы встретимся, но я надеялась, ведь это Рождество, понимаешь?

Комментарий к A Place Called Home (Чан)

Kim Richey – A Place Called Home

========== You’re a Wolf (Юнги) ==========

Тебе.

One

— В последнее время Юнги постоянно спрашивает у меня о тебе, Кэрри, — говорит подружка, хотя ее зовут даже не Кэрри. Раньше она ни с кем не общалась, и никто не знал, как ее зовут, поэтому ей просто дали прозвище — как у Кинга.

Они идут по лестнице с последнего урока, медленно тянутся в толпе к гардеробу. Толпа ржет и орет, и Кэрри это бесит, но она хочет быть спокойной.

Как он.

Ей нравится быть спокойной. Ей нравится дышать через нос и считать до десяти. Хотя ее бесит буквально все. Хотя ей хочется опрокинуть стул во время урока. И уйти, чтобы никогда не вернуться. Подружка, будто чувствуя, крепко держит ее под локоть.

— Кто? — Плохо слышно, потому что откуда-то слышится музыка на телефоне. Теперь на весь коридор играет рэп с ругательствами.

Сегодня Кэрри считает на немецком. Ей просто нужен смысл. Она просто не хочет очередной приступ агрессии на глазах у всех. Она просто должна справиться с собой.

— Наш одноклассник, — говорит подружка. — Ты просто не представляешь, насколько много у вас общего, и он со мной согласен.

— Откуда он столько знает обо мне?

Кэрри смотрит в ту сторону, где в компании друзей идет по другой лестнице Мин Юнги. Уже день, но он все еще лохматый и сонный, будто только что проснулся. В одном ухе наушник, а вторым он слушает — или пытается — своих друзей. Спрятав руки в карманах, шаркая, он идет мимо, а подружка кричит ей в ухо — в то, где нет наушника:

— Я рассказала. — Говорит, как ни в чем не бывало. — Вам просто нужно пообщаться по интересам.

В гардеробе все матерятся и толкаются, как после рок-концерта, спешат забрать свои куртки и выйти на улицу. Ничего не видно, не слышно и не понятно, но подружка продолжает:

— Я уже устала все это передавать тебе. Например, недавно он спрашивал, была ли ты на каком-то концерте и умеешь ли ты играть на гитаре. В следующий я просто дам ему твой телефон. Я не почтовый голубь, дорогая.

У Кэрри болит голова от прослушивания музыки целый день, от математики и от криков. Один наушник в качестве средства самозащиты от мира совсем не спасает от шума, но забыть наушники дома — хуже, чем забыть сумку и даже куртку. Даже на общем снимке класса Кэрри в наушниках.

А Юнги вообще там нет, потому что он ушел прямо перед приходом фотографа. С достоинством прошел мимо, ни с кем не попрощавшись. Проще сделать вид, что тебя никогда не было. Чтобы тебя никто не вспомнил. А если и вспомнит, ему никто не поверит. Потому что тебя нет на общем снимке класса.

У Кэрри болит голова, но она все равно говорит:

— Не преувеличивай. Мне нечего ему сказать.

Вместе с ее словами кто-то истерически визжит на лестнице, и ничего не слышно. Все смотрят в ту сторону, кто-то хохочет, а подружка говорит:

— Я знаю его с первого класса, и мне кажется, что вы соулмейты, дорогая. Будто две половины одного целого, понимаешь? Послушай, я это так не оставлю, пока ты… — Менять тему она не собирается.

Соулмейт — это когда вы думаете об одном и том же.

Two

Звонят в третий раз, поэтому Кэрри берет трубку. Лучшая подруга на том конце говорит:

— Ты где, дорогая? Все уже собрались, даже Юнги пришел. Мы ждем тебя.

— Юнги?.. Юнги тоже там?

Кэрри спешила — она не видела подругу несколько дней и хотела многое обсудить с ней. Но теперь она стоит посреди улицы и просто смотрит на дорогу. Думает, что делать.

— Я уже еду.

Нет ничего хорошего в том, чтобы быть интровертом. Услышав о том, что тебя ждет не только подруга, но и другие люди, невольно начинаешь придумывать пути отступления. А еще опять этот Мин Юнги. Она действительно издевается. Очень мило сделать это без предупреждения.

Проезжает уже третий автобус, и Кэрри думает, что можно поехать на следующем. Можно даже пойти пешком. Или можно вообще не приходить. Может, никто не заметит ее отсутствие. На самом деле, всем плевать. Дома у подружки не только Юнги, но и другие одноклассники. Еще через шесть автобусов телефон опять звонит. Там говорят недовольным голосом:

— Слушай, куда ты пропала? Юнги уже ушел. Где ты?

— Почти у тебя.

Кэрри на всякий случай пропускает еще три автобуса, а потом идет пешком. Она слишком хорошо знает людей.

— Где ты была? — спрашивает она с порога.

— А у меня были кое-какие дела.

— Полтора часа? Ты же сказала, что придешь. — Недовольно смотрит на Кэрри. Кажется, что-то подозревает. Но Кэрри тоже кое-что подозревает.

Кэрри пожимает плечами, а потом слишком небрежно кидает куртку в шкаф. Теперь чувствует себя спокойно — почти все ушли. И Юнги тоже.

Не то чтобы он ей не нравится. Просто никому не хочется, чтобы в один день кто-то показал пальцем на первого встречного и сказал — «вот твой соулмейт». Живи с этим. Наслаждайся. Выхода нет.

Соулмейт — это когда что-то постоянно напоминает тебе о нем.

Three

Ты сломя голову спешишь туда, где тебя все ненавидят, чтобы услышать:

— Почему опаздываете?

Кэрри легла спать в четыре часа утра, потому что она четыре часа разговаривала по телефону. В темноте, завернувшись в одеяло на полу возле розетки и вполголоса. Спал весь мир — не спала только она и Мин Юнги. Оказалось, что Мин Юнги знает все о ней, а она знает все о нем. Оказалось, Мин Юнги знает ее лучше, чем она знает себя. Оказалось, Мин Юнги давно проник в ее душу. Он уже был там.

Они не только разговаривали. Они еще и молчали. Молчали вместе.

Учитель стучит указкой по столу и кричит:

— Четвертый опоздавший сегодня! И половины класса даже нет! Где ваш классный руководитель?

Учитель считает опоздавших, и Кэрри считает тоже — на итальянском.

— А у него выходной. — Довольный ответ с первой парты — слишком счастливая с утра пораньше подружка машет и улыбается.

Пока учитель возмущается, а Кэрри стоит, в дверях появляется еще пара одноклассников. Он так долго кричит, что за дверью собирается целая толпа. Кэрри — во главе. Лучшая подруга беззвучно трясется от смеха, а откуда-то сзади слышится такой тихий, что почти хриплый, голос:

— Привет. — Мин Юнги, внимательно смотрит на Кэрри, будто приценивается к картине. У него красные глаза сонного человека.

Из коридора другой учитель спрашивает, почему учеников не пускают на урок, и на этом конфликт исчерпан.

Кэрри смотрит на серое небо вместо доски. Грубый учитель криком рассказывает экономику. Все предложения сливаются в одно — он не делает паузы. Класс сходит с ума — Кэрри с задней парты все видно. У всех на партах сумки, а сами ученики в куртках, словно они делают одолжение, просто приходя сюда. Учитель пытается провести перекличку, но ошибается в каждой фамилии. Кто-то матерится женским голосом, и учитель кричит, что сейчас же напишет набезобразный класс докладную. Настоящее безумие. Кэрри смотрит на серое небо и устало потирает виски.

Мин Юнги сидит так удобно, что колено выглядывает из-за парты, и слушает музыку. Ему экономика, как и всем, неинтересна. Будто заметив, он оглядывается, поэтому Кэрри отворачивается, чтобы снова посмотреть в окно.

В кабинет заходит другой учитель и объявляет — Кэрри и Мин Юнги после уроков должны явиться к директору. Все оглядываются посмотреть на них, и только лучшая подружка лежит на своей первой парте и трясется от смеха. Кэрри и Юнги обмениваются взглядами — кажется, у них опять неприятности.

Учитель требует, чтобы кто-нибудь, наконец, вымыл доску. Кэрри затевает спор с одноклассником, потому что, вообще-то, не ее очередь мыть, и тогда злой учитель объявляет, что устраивает внеплановую контрольную. Все недовольны поведением Кэрри, но никто не решается сказать ей об этом, потому что она Кэрри. Как у Кинга. Испуганная староста идет сама мыть доску, а Кэрри пересаживается — учитель хочет, чтобы все сели поближе, и Юнги досталось место рядом с ней.

— Ну, знаешь, это уже слишком, — ворчит лучшая подруга. Кэрри тоже ворчит — она ненавидит сидеть на первых партах и не хочет покидать насиженное место из-за этого Мина Юнги. — Выглядит, будто ты специально от него отсела, — шепчет она и оглядывается. Если до этого Юнги еще не понял, что говорят о нем, теперь это уже точно не так. Будто для большего эффекта, она еще кивает головой в его сторону. — Ты так спешила, что даже сумку там забыла.

— Мне просто надоело сидеть у батареи, дорогая, — говорит Кэрри и хватает ее под руку, чтобы она больше не смотрела туда. — Давай лучше отвечать на вопросы.

Подружка все равно недовольна, а в конце урока учитель объявляет, что ставит ей неудовлетворительно, так как она пользовалась учебником. Кэрри отворачивается к стенке и смеется — она тоже пользовалась учебником, но учитель не заметил, а подружка громко возмущается и еще остается после урока, чтобы оспорить результаты.

— Наверное, это из-за физкультуры. — Кэрри стоит в коридоре и ждет подружку, а Юнги стоит рядом. — Меня месяц не было.

— Я был вчера, — говорит Юнги. — Правда, без формы, но хотя бы показался.

— Может, накрыли нашу курилку за школой?

— Тогда бы всех вызывали. — Но вызывают обычно Кэрри и Мина Юнги. Просто директор тоже знает, что они соулмейты. Просто директор в сговоре с лучшей подружкой Кэрри. Просто директору кажется, что все это смешно.

Если директору нужно, пусть он сам к ним идет, поэтому они на всякий случай уходят с последних уроков, чтобы никому не попасться на глаза. Выходят из школы — никого нет, — идут в курилку.

— За чем угодно ни гонись, оно быстрее. — Кэрри сидит на единственном крохотном стуле, который тайно вынесли на улицу из кабинета начальной школы, а Юнги сидит на рюкзаке. Моросит, но Кэрри не открывает зонт. Черный зонт в сумке. У нее один наушник в ухе, и у него тоже. Слушают друг друга только одним ухом. Наполовину в своих мирах.

— Хочешь сказать, что ты быстрее меня? — Он уходит, не попрощавшись, и Кэрри еще долго оглядывается, провожая его взглядом.

Соулмейт — это когда ты оборачиваешься и видишь, что он смотрит на тебя.

Four

После школы к Кэрри всегда кто-то приходит, потому что у нее уютно, мило, и вообще это самый лучший дом, который можно представить. Все обожают собираться у нее, пить кофе, заказывать еду, и гостей никогда нельзя выгнать. Вечером мама приходит домой и негодует — ее друзья опять все съели и выпили, но на следующий день все повторяется.

Лучшая подруга рассказывает о своем свидании, пока Кэрри варит кофе. Фоном включен телевизор, и Кэрри слушает новости, потому что, вообще-то, она рассказывает это в третий раз. Звонит ее телефон, и утомительный рассказ обрывается.

— Да. — Она говорит в трубку: — Я у Кэрри. — Они обмениваются взглядами. — Спроси у нее.

Она подставляет телефон к уху, но Кэрри еще не знает, кто звонит. Лучшая подруга шепчет:

— Я не смогу отказать. — Но вид у нее совсем не сочувствующий, скорее, радостный.

Голос Юнги в телефоне говорит:

— Привет. Слушай, я забегу к тебе ненадолго? Чтобы домой не ехать.

Лучшая подруга пытается сдержать смех — будто подавилась, а Кэрри смотрит на нее и говорит:

— Ладно.

Кэрри тоже не сможет отказать. Какая неудача быть милой и чуткой. Плохим людям живется легче.

— Человек и так уже не знает, как к тебе подступиться, — говорит подружка, потому что Кэрри недовольно стучит пальцами по столу. — Давай хотя бы сейчас посидим спокойно.

— Мне уже достаточно наших телефонных разговоров, дорогая. Когда я беру трубку, чтобы позвонить, он уже звонит, понимаешь? Это слишком. Меня это пугает.

Конец фразы не слышно, потому что подруга восторженно кричит и хлопает в ладоши, повторяя только, как это мило. Королева положения, профессиональная сводница чувствует себя лучше всех. По крайней мере, лучше, чем чувствует себя Кэрри. Кэрри, загнанная в угол, в ловушке у себя дома. Она нервно ищет чистую кружку. Другие подружки уже ушли, но испачкали всю посуду.

— Мне не нужно, чтобы он стоял возле моих дверей.

— Ты не убежишь. Ты не спрячешься, дорогая. — С умным видом размахивает указательным пальцем. — Оно тебя настигнет.

— Оно — это что? Мин Юнги? — кисло говорит Кэрри, встав спиной.

— Предназначение, — отвечает, довольная собой.

— Скорее уж рок.

Кэрри специально шумит блендером и считает до десяти на японском. Считает, чтобы успокоиться и чтобы смесь не получилась слишком жидкой. Кэрри специально шумит блендером, но подруга все равно кричит:

— Я смотрела по телевизору передачу про соулмейтов. А еще я отправила ваши даты рождения астрологу. Дорогая, если не сейчас, то когда-то вы точно будете вместе!

Звонят в дверь — спустя десять минут Мин Юнги уже тут.

Вообще-то, Кэрри боится. Она так боится, что спустя вежливых полчаса говорит, что торопится. У нее курсы, музыкальная школа и парикмахер, а еще надо заехать в поликлинику и успеть убраться до прихода родителей. Повезло, что у Кэрри есть еще и собака, которую надо срочно вывести на улицу. Пес, кстати, на приход Мина Юнги никак не отреагировал, хотя, когда приходят другие посторонние, он лает и носится по дому.

Кэрри смотрит на Юнги из окна, а он смотрит на нее. Он смотрит и, наверное, не знает, что она его соулмейт.

Соулмейт — это когда все сталкивает вас друг с другом.

Five

Проблемы дополняют жизнь, поэтому Кэрри выходит из дома и сворачивает в другую сторону. Урок через пятнадцать минут, и через пятнадцать минут родители уйдут на работу. Кэрри прячется за углом и поджигает сигарету. Каждую ночь Кэрри ложится спать с мыслью — вот бы не проснуться. Вот бы не проснуться. Вот бы не проснуться. Но она просыпается. Просыпается и просыпается. Просыпается и просыпается.

Кэрри не идет в школу, и Мин Юнги не идет в школу тоже. Он так и пишет ей в сообщении:

«Ты в школе?».

Просто он понимает без слов. Читает мысли.

У него сегодня тоже плохое настроение, поэтому они идут гулять. Кэрри гулять не хочет — холодно, и скоро она может вернуться домой, но Юнги идти некуда, потому что он тоже притворяется, что он в школе.

Кэрри вынуждена придумывать темы для разговора, потому что Юнги молчит. Из него невозможно вытянуть и слово, и по нему кажется, что ему неприятно тут находиться. Но он все равно тут. Что на самом деле думает Мин Юнги?

На крыше никого нет; сюда сложно попасть, и все в школе. Юнги взял с собой поесть, потому что Кэрри не завтракает. Ненавидеть себя это когда ты лишаешь себя еды. Юнги, вообще-то, тоже не завтракает, но сегодня день исключений. Сегодня странный день.

Сегодня Кэрри не считает на французском, потому что сегодня ей спокойно. Ей спокойно, и она даже улыбается — внутри.

— Если узнаю, что меня собираются исключить, просто переведусь, — говорит Юнги и поджигает сигарету. Смотрит на небо — серое и тяжелое — и изредка поглядывает на Кэрри, проверяет, ест ли она. Сам не ест. Юнги сидит, свесив ноги с крыши, а Кэрри нет — боится.

— Они нам каждый год говорят, что исключат, — говорит Кэрри. Она не знает, кто готовил еду, но это определенно лучше, чем отсутствующий завтрак. Она тоже сидит у края, только не свешивается.

Ученики считают, что хобби директора школы — вызывать к себе, а директор считает, что хобби учеников — ходить к нему.

— Меня мать убьет, — говорит Юнги.

Только отличники знают секрет — надо просто ходить в школу.

— Меня тоже. Она вообще ничего не знает, потому что ни разу не приходила, когда ее вызывали, и не берет трубку. И орет — почему опять звонят из школы?

— У нас одна мама?

— У нас одна жизнь.

Юнги смотрит вниз, а Кэрри смотрит вверх. Она смотрит на мир свысока. А потом смотрит еще выше.

— Ты бы прыгнул? — Юнги поворачивается, а Кэрри стряхивает пепел с двадцать пятого этажа. А может, их тут даже больше. — У тебя есть что-то стоящее, ради чего можно прыгнуть?

Юнги пожимает плечами, не знает. Снова смотрит вниз, будто думает. А потом говорит:

— У меня есть план. Я знаю, что будет потом, если со мной что-то случится. — Кэрри теперь тоже смотрит вниз, а он говорит дальше: — Ну, знаешь, я не хочу, чтобы кто-то копался в моем телефоне и компьютере потом.

Кэрри отвечает:

— У меня ничего нет. Ни плана, ни причины. Причины жить или причины прыгать.

— Но у тебя есть я. Понимаешь?

Все происходит так быстро. Как музыка, льющаяся из наушников. Как ощущение того, что все бессмысленно. Мимолетное чувство. Соулмейт?

— Тебя нет. И меня нет. Ты и я — одно и то же.

Соулмейт — это когда с вами происходит одно и то же.

Six

У Кэрри в телефоне много сообщений, и почти все — от Юнги. Мин Юнги стоит у нее на быстром наборе, чтобы не терять время. Он пишет ей даже на уроках, когда его нет, и она, прячась от учителя, читает сообщение под столом.

В женском туалете столько людей, что очередь начинается в коридоре. Все недовольны и возмущаются, но не торопятся. В мужском туалете никого нет — лишь изредка те, кто идет в ту сторону, бросают на толпу девочек недоуменные взгляды.

— Почему вы просто не начнете встречаться, дорогая? — кричит подружка Кэрри так, чтобы каждый в очереди мог услышать. И они слышат и оглядываются на них. Кэрри тоже оглядывается — в другом конце коридора Мин Юнги ждет урок. Стоит у окна и смотрит в телефон. — Поверить не могу, что ты ничего мне не рассказываешь, — опять кричит она. Очередь сдвигается на один шаг, а лучшая подружка говорит: — Послушай, дорогая, ты точно уверена, что вы не встречаетесь? Вы столько общаетесь…

Урок начинается с оглашения фамилий в докладной от учителя истории. Урок был сорван и закончился тем, что Мин Юнги затеял спор с учителем и ушел, хлопнув дверью, а потом буйный класс несколько уроков подряд отказывался выходить к доске в знак протеста. Одноклассники не рады попасть в докладную, но ничего ему не говорят, потому что это Мин Юнги. Просто Мин Юнги.

Кэрри и Юнги договорились встретиться после уроков, но Кэрри решительно выходит из кабинета, никого не подождав. Она, как обычно, сбегает. Но сбегает с высокомерным видом, поэтому все в порядке. Она не уязвимая и не слабая. За ней бежит лучшая подружка, а следом — только идет — Мин Юнги, но Кэрри трусливо не оглядывается. Она думает, что, если она не видит его, то и он не видит ее тоже. Проблема в том, что со временем одиночество начинает доставлять удовольствие, и ты ищешь его сознательно.

Вообще-то, ей плевать. Ей плевать на все. Она просто хочет выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух. У нее клаустрофобия. Кэрри идет домой другой дорогой — ее не догонят. Даже ее соулмейт ее не догонит.

Соулмейт — это когда просто боишься, что это не он.

Seven

— У Юнги очень странная девушка.

Урок начинается через десять минут, и все сидят в коридоре — на подоконнике, батарее или на полу. Кто-то отчаянно доделывает — дописывает — домашнее задание, а кто-то ничего не делает, потому что терять уже нечего. Кэрри терять нечего, но она все равно нервно ищет ручку на дне сумки, а ее подружка говорит:

— Как и он сам. Я как-то видела их вместе в кафе. Парочка так себе.

Кэрри кашляет, как-то слишком недовольно, и все поворачиваются в ее сторону, но она продолжает сосредоточенно смотреть в тетрадь. Подружка говорит:

— Угадайте, где они были.

Всем интересно, любопытные одноклассники даже двигаются поближе, чтобы услышать, а Кэрри говорит:

— Дорогая, ты уверена, что всем нужно знать?

В голове испанские цифры, но глубокие вдохи лучше делать на свежем воздухе, а не в помещении. Она делает столько вдохов, что кружится голова, но не помогает.

Некоторые места настолько противные, что уходишь оттуда бегом. Одеваешься на ходу, закинув расстегнутую сумку на плечо. С силой толкаешь дверь, хотя нужно тянуть. Настолько противные, что настроение там не бывает выше нуля.

Кэрри с курткой в руках идет к выходу, а за ней бежит подружка. Следом вереница — другие одноклассницы, которые планируют все вместе после уроков пообедать пирожными в закусочной. Нет, этого Кэрри точно не выдержит. В гардеробе Мин Юнги со своей девушкой, держит ее за руку, а Кэрри, надев только один рукав куртки, идет к выходу из школы. Из сумки торчат мятые, сложенные как попало, учебники, а из кармана торчат сигареты.

— Кэрри! Кэрри! — Из курилки кричат и призывно машут руками, так что притворяться, что не видит и не слышит, она уже не сможет. — Есть сигареты? — Мимо проходит учитель, но не смотрит в их сторону, делает вид, что не слышит.

— Есть. Только стульчик мой. — Кэрри сажают на крошечный трон, потому что, вообще-то, она всегда всем дает сигареты.

Ее догоняет подружка и говорит:

— Ты знаешь, вообще-то, Юнги не нравятся курящие девушки! — И больно толкает локтем в бок.

— А его девушка и не курит.

А потом приходит и Мин Юнги без своей некурящей девушки. Он бросает рюкзак рядом с Кэрри, садится и говорит:

— Ты в порядке? Плохой день?

— Ты не понял. И не пытайся.

Соулмейт — это когда необязательно, что вы знаете друг о друге.

Eight

— Как можно все ненавидеть?

— Мне тоже интересно.

Кэрри разговаривает по телефону и сидит на остановке, потому что ей некуда идти. Юнги тоже некуда идти, поэтому он на другом конце. Автобусы проезжают один за другим, но Кэрри некуда ехать.

— Я знала, что так будет. Я знала, что нам не дадут доучиться. Это же так очевидно. Почему я сразу не поняла? Мы же просто хулиганы, Юнги. Нас должны были рано или поздно исключить.

Кэрри только что из школы — унизительный и последний поход к директору. Юнги к директору не явился — он просто больше не собирается приходить в эту школу. Это невероятное, беспомощное чувство бесконечного одиночества, когда у тебя ничего нет, накрывает с головой, пока пытаешься не думать о будущем. О будущем, которого у тебя нет.

Юнги долго молчит и думает, а потом говорит:

— И что ты будешь делать?

— А ты?

— Я не знаю.

— Меня родители убьют. Они уже часа три ждут. Почему я вообще звоню тебе вместо того, чтобы идти домой?

— Не знаю, — говорит Юнги. — Ко мне всегда все приходят, как к психологу.

— Ты просто похож на того, кому можно доверять. — Юнги молчит, а она говорит: — А сам ничего никому не рассказываешь.

Юнги непонятно хмыкает, а после паузы говорит:

— Ну, ты знаешь немного больше, чем остальные.

Вообще-то, Юнги не переживает так сильно, как Кэрри. Кэрри только напускает на себя невозмутимый вид и притворяется, что ей на все плевать. Кэрри нравится поддерживать комфортный контрастный образ. А Мин Юнги не притворяется. Он не делает вид и не придумывает образы. Ему действительно плевать. На все.

Лучшая подруга не способна унывать, поэтому у Кэрри снова есть будущее. Можно пойти в другую школу. Можно пойти в колледж. Можно пойти работать. У Кэрри множество вариантов. На этом жизнь не закончилась. Жизнь не закончилась, потому что она и не начиналась. Будущее не предопределено, потому что его нет. Она не потеряла соулмейта, потому что она его и не находила.

Соулмейт — это когда ты доверяешь ему больше, чем себе.

Nine

На улице холодно, но еще светло, и, кажется, скоро пойдет дождь. У Кэрри в душе всегда дождь тоже. Может, она и ходит на курсы. Может, она и готовится поступать в университет. Может, она и улыбается через силу. Но это не значит, что она знает, что делать. Не значит, что она в порядке.

Кэрри ходит на курсы в университет Мина Юнги. Она ходит в его университет, где он учится на психолога, но ни разу его тут не видела. Он — неуловимый. Наверное, он все еще прогуливает.

Просто интересно, как он там. Просто интересно, как у него дела. Она просто хочет знать, что он делает. Она больше ничего о нем не знает, потому что проходит мимо. Смотрит на него, не здоровается и идет мимо. Внутри что-то переворачивается, дрожат руки и колени, вдруг слезятся глаза, но она идет дальше. Гордо и с достоинством. А у Юнги всегда такой вид, словно его здесь вообще нет.

Начинается дождь, но Кэрри не открывает зонт. Один из признаков нелюбви к себе — ты не открываешь зонт во время дождя.

А потом она просто видит его.

Через дорогу стоит Юнги — ждет автобус.

Светофор медленно отсчитывает секунды, а она смотрит туда, где предположительно стоит Юнги. Там стоит человек с прической Юнги, в его одежде, наушниках, капюшоне, и у него руки в карманах. У него даже его рюкзак. Она щурится — не видно, он или нет. Видно только то, что он в такой же, как у Юнги, куртке. Кэрри тоже в наушниках, все еще слушает его старые песни. Слушает не потому, что они ей нравятся. Слушает потому, что они его.

Наконец, загорается зеленый свет, но она не смотрит на сторонам — смотрит туда. Это он. Она бежит — мимо него в остановившийся автобус. У самых дверей поворачивает голову — он смотрит в ее сторону.

Соулмейт — это когда ты просто думаешь о нем впервые за год, а он просто предстает перед тобой.

Ten

— Как жизнь?

Только ночью можно решиться на такое безумие.

Нелепо и смешно спрашивать это, когда не видел человека три года. На простой вопрос, что нового, рискуешь получить длинный двадцатиминутный ответ.

Но Мин Юнги не особо разговорчивый, а Кэрри не особо находчивая, поэтому Юнги просто говорит:

— Все хорошо. А ты как?

Кэрри сегодня ночью убиралась, и перед тем, как выбросить старый телефон, она посмотрела, что в нем. И нашла там номер Юнги. Номер, который он не меняет уже пять лет.

Она просто хочет увидеть его. Пусть он ее не узнает, не вспомнит, не подумает о ней, не захочет здороваться, отвернется. Пусть он подумает «черт». Но она просто хочет увидеть его. Издалека, со спины, просто понять, что это он. Хочет знать, как он сейчас выглядит. А еще лучше бы услышать его голос. Просто он это он. Какой он сейчас? Какой он взрослый? Кэрри такая же. А он изменился?

Она вроде бы не пьяная, но все равно звонит в половину третьего ночи. Она не пьяная, потому что это можно сделать только обдумав. Она знает — чувствует, — что Юнги не меняется. Что он до сих пор не спит в половину третьего. Что бы он ни делал, где бы ни работал и учился, он не будет спать ночью. Мин Юнги — полуночник. Человек, который не спит. Человек, который всегда хочет спать. Ты не особо себя ценишь это когда ты добровольно лишаешь себя сна.

— На самом деле я случайно набрала. Я бы не позвонила так поздно. Я просто…

Кэрри не знает, что говорить, потому что она не думала, что там вообще будут гудки. Она не думала, что там возьмут трубку. И она не думала, что ее палец сам нажмет на вызов. В этом мире все слишком быстро. Ты еще не принял решение, но телефон уже говорит тебе — алло?

— Я просто… Извини… Ты…

Кэрри запинается, словно она снова в старшей школе. Ей уже не шестнадцать, но только не сейчас. Вот, что делает с ней Мин Юнги. Ей только казалось, что она больше не боится. Что страшнее — что он соулмейт или нет?

— Все в порядке. Все равно я не сплю, — говорит он, и Кэрри слышит его жизнь. Слышит тихий звук компьютерной игры, и что он пьет кофе на ночь, стучит ложкой по кружке. Видит, что в комнате темно, горит только ночник и монитор, а еще в распахнутое окно светит фонарь. Она знает, что в соседней комнате спит его девушка. — Так интересно, что ты позвонила. Ты уехала из города, правда?

Кэрри сидит на полу в окружении своего мусора, и в руках у нее старый телефон со старыми сообщениями от Юнги. Сообщениями, которые уже не имеют смысла. Можно бесконечно листать переписки и читать между строк, но ты ничего не изменишь.

— Слушай, ты ведь приезжаешь иногда? Встретимся? — У Юнги тон, словно в последний раз они говорили вчера. Словно она не заблокировала его номер три года назад.

Она прекрасно знает, почему добавила его номер в черный список тогда. Она хорошо помнит тот замкнутый круг, в котором вертелась два года. Она знает его лучше, чем себя. Она знает, что он слишком сложный. Что, будь они в дораме, они обязательно были бы вместе. Но они не в дораме. И она спрашивает себя — сможет ли она вернуться снова?

— А почему бы и нет? — говорит она.

Лучшая подруга кричит от радости и хлопает в ладоши, а Кэрри смотрит на телефон. Всего за неделю она вернулась в прошлое, хотя прошлого — нет. Теперь она смотрит на телефон каждые пять минут, проверяя, не написал ли он. У Кэрри появилась машина времени, и у нее снова замирает сердце, когда она видит сообщения от него. Она снова в прошлом, потому что видит сообщения от него.

— Я ведь тебе говорила, дорогая! — Лучшая подруга кидается на нее с восторженными объятиями, не дослушав. — Судьба не перестанет сталкивать тебя с соулмейтом.

Можно сколько угодно представлять, как бы ты все исправил. Можно каждый день думать, что ты поступил бы иначе. Но ты поступишь точно так же.

Кэрри недовольно вырывается и говорит:

— Вообще он с кем-то встречается.

— Ну, ты так не расстраивайся. Мы что-нибудь придумаем. — Словно не слышит.

Ты поймешь, что тот, кто во всем виноват — ты.

— Мы ничего не придумаем, потому что я никуда не еду.

Ты думаешь о том, что ты мог бы сделать.

— Но Юнги ждет тебя!

Ты можешь сколько угодно представлять, что это сон, но потом ты поймешь, что ничего не вернешь. Ты не сможешь ничего сделать с этим. Тебе скажут — «вот твой соулмейт, но вы не будете вместе». Живи с этим. Наслаждайся. Выхода нет.

— Нет, он сменил номер телефона в тот день, когда я сказала, что не приеду, — говорит Кэрри.

— Так напиши ему!

— Он удалил страницу, и мне уже некуда писать, дорогая. — Подружке все равно, потому что даже это для нее не аргумент, и Кэрри говорит: — Они, кстати, скоро переезжают в Японию, а еще у них будет ребенок. Я ему никто, и он мне тоже. Мне больше нет места в его жизни, и моя жизнь не похожа на его. Мы несовместимы больше.

Подружка, грустно хлопая глазами, думает над ответом, а потом говорит:

— Но ведь он ее не любит, правда?

— Не любит.

Всего за неделю Кэрри побывала в прошлом и вернулась в реальность, смоталась туда и обратно. Сердце больше не замирает, потому что сообщений нет. Она больше не смотрит на телефон каждые пять минут, потому что он уже никогда не позвонит. Она больше не ищет соулмейта, потому что его нет. Приезжая, она ходит по улице и всегда представляет, что встретит его. Она ходит по улице часами, но не видит его. Она садится в поезд и надеется, что он тоже был проездом здесь, и она увидит его. Она надеется увидеть его, даже когда стоит на улице в домашней одежде и без косметики, со смешным пучком. Но она не видит его.

Соулмейт — это когда необязательно, что вы будете вместе.

Комментарий к You’re a Wolf (Юнги)

Sea Wolf – You’re a Wolf

========== Happy Birthday (Джисон) ==========

make a wish

По телевизору говорили, что соулмейта можно встретить в день рождения. В женских передачах по утрам говорили, что, поскольку сейчас октябрь, высока вероятность, что весы встретят своего соулмейта. Люди за рулем слушали гороскопы, но там не говорили, какой цвет лучше надеть и каких поступков остерегаться. Там сообщали, что тот, кто родился двадцать третьего октября, обязательно встретит своего соулмейта сегодня.

День рождения Джисона давно прошел, поэтому он выключил радио и решил собираться в университет в тишине. И кто поверит в эту чушь? Впрочем, некоторые однокурсницы всем рассказывали, что в день рождения с ними произошло чудо. Только странно, что среди очевидцев чуда не нашлось ни одного парня. Наверное, парням не суждено встретить соулмейта.

Джисон хотел бы поверить в волшебство, вот только в день рождения с ним не происходило ничего волшебного.

Пока он ехал в университет, телефон несколько раз вибрировал от сообщений. У Джисона был аккаунт на саундклауде, где он выкладывал свои песни, и никто не знал, что это он. Никто не знал его настоящее имя, и даже день рождения он поставил наугад, чтобы его не смогли скомпрометировать. Никто бы не догадался заподозрить в человеке с псевдонимом J.ONE Джисона, но он все равно решил обезопасить себя. Только теперь было даже жалко подписчиков, которые с таким чувством поздравляют его с давно прошедшим днем рождения, стараются, вкладывают душу. Лучше поздно, чем никогда.

Джисон успел на лекцию в последнюю минуту, и все задние ряды уже были заняты — никто особо не рвался сидеть перед преподавателем. Пришлось сесть впереди с незнакомцами. Друзья всей компанией махали ему сзади. На самом первом ряду сидела девочка с кучей шариков. Некоторые однокурсники кричали ей поздравления на ходу; кто-то подходил и обнимал ее. Вот, кто точно встретит своего соулмейта сегодня. Джисон уныло подпер щеку рукой — за этими шарами не видно доску.

В середине лекции один шар вообще лопнул, и все подпрыгнули на местах, а преподавательница на минуту лишилась дара речи. Джисон не выдержал и попросил убрать шары, потому что они закрыли ему доску. Потом ему стало стыдно, потому что ей пришлось выбираться из середины ряда и нести шары в коридор, а, когда она вернулась, все снова недовольно встали с мест, чтобы пропустить ее обратно.

Джисон не думал наблюдать за ней во время лекции. Он не нашел в ней ничего интересного и приметного, хоть ее толстовка и была единственным ярко-розовым пятном здесь. Он толком не увидел ее лицо. Один раз она оглянулась, когда он обратился к ней — ткнул ручкой в плечо. Она ему даже не понравилась. У нее такой детский голос, словно она под гелием, а когда она смеялась, это и вовсе раздражало его. Джисон собирался слушать лекцию, а не наблюдать за ней, если бы не увидел ее телефон. Удобно сидеть в лекционном зале — как в театре можно увидеть экран того, кто сидит ниже.

Джисон просто случайно опустил взгляд и увидел, что она зашла на саундклауд. Открыла его профиль. Стала что-то писать. Писала так долго, что Джисон даже перестал дышать. Сидел с открытым ртом и ждал. А потом его телефон завибрировал в кармане. Он не то чтобы испугался, но напрягся и даже сглотнул. У него не так уж много подписчиков, и он не думал, что найдет их среди знакомых.

Словно кто-то застукал его с поличным. Хотя он не совершал преступление. Словно кто-то прочитал его личный дневник. Хотя он не вел дневник.

Не удержавшись, он достал телефон, почему-то параллельно проверяя, что делает она. Но она уже убрала.

AshleyGG писала:

«Привет. С днем рождения. Я слушаю твои песни уже год, и они действительно нашли отклик в моей душе. Ты не поверишь, но я бы написала то же самое. Понимаешь? У меня тоже сегодня день рождения, и мне приятно знать, что мы оба будем праздновать сегодня, будем проживать одно и то же. Хотя, вообще-то, я не люблю дни рождения, все эти наигранные поздравления… Спасибо за твою музыку. Она помогает мне каждый день. Я не то чтобы в депрессии, просто запуталась. И твой голос… Почему он кажется мне таким родным?».

Читая, Джисон даже не заметил, как нервно закусил большой палец. Не надо было вообще ставить чертов день рождения. Опять стало грустно, что он обманул ее. Вообще-то всех. Но на них плевать. Он снова посмотрел на нее, точнее, на ее затылок. Это написала она. И она понятия не имеет, что он сидит за ее спиной. Это так интересно — он знает, что она думает, хотя они не знакомы. Ему показалось, что он узнал ее в этом маленьком сообщении.

Эшли, хотя маловероятно, что ее так зовут, снова зашла на саундклауд посмотреть, нет ли ответа. А Джисон вдруг вспомнил, что она уже писала ему — в его настоящий день рождения. Ответила на последнюю песню, и у них завязалась небольшая переписка в комментариях. И он осознал тогда — она понимает его песни так, будто читает его мысли; именно так, как он задумал. Джисон считал — не стоит в творчестве обнажать всю душу. Можно оставить кое-что на усмотрение слушателя, ведь каждый все равно поймет по-своему. Но она понимала так, как нужно. Джисон даже предположить не мог, что где-то встретит ее.

Захотелось рассказать ей все.

Захотелось крикнуть:

«Это я! Посмотри на меня! Оглянись».

Захотелось узнать, как ее зовут.

Но после лекции он просто прошел мимо. Даже не взглянул на нее. Хотя она проводила его грустным взглядом, видимо, обиделась из-за шариков. Даже не написал «спасибо».

Уже дома, оставшись в одиночестве вечером, он перечитал переписку с ней. Четырнадцатого сентября прошлого года она впервые написала ему. В его день рождения. В его настоящий день рождения.

Будто почувствовала. Написала сразу после полуночи.

Девушка без имени писала:

«Песня кажется такой знакомой, будто я слышала ее в прошлой жизни».

J.ONE ей ответил:

«Не думаешь же ты, что это плагиат?».

AshleyGG написала уже потом, через неделю:

«Может, ты не поверишь, или решишь, что я сумасшедшая, но бит, который я создала пару месяцев назад, очень похож на твой».

J.ONE даже не воспринял всерьез, но все равно ответил:

«Значит, я украл твои мысли».

Только сейчас Джисон понял, что собирался тогда попросить прислать ему эту мелодию, но вообще забыл ответить, и переписка оборвалась. И теперь ему по-настоящему захотелось послушать то, что она пишет. Она ничего не выкладывала в сеть, считала, что это никому не будет интересно. Но это интересно ему. Действительно ли ее музыка похожа на его? Может ли быть? Соулмейт?

И Джисон не сделал ничего. Не ответил ей, не заговорил с ней в университете. Просто перечитал всю переписку, изучил ее профиль. Нашел ее в соцсетях, посмотрел фотографии. Девушка со смайликом вместо имени нигде не проявляла страсти к написанию песен. Наверное, как и в его случае, никто и не подозревал, что это она поет в своих песнях.

Он не заговаривал с ней, но иногда садился позади. Однажды им вообще достались соседние места, но она даже не взглянула в его сторону. Она определенно точно не догадывалась, что J.ONE, с которым она общалась в интернете, может быть где-то неподалеку.

Не казалось, что она так уж хочет встретиться с ним. Она ничего не спрашивала про его личную жизнь, а, когда он сказал, что он из Сеула, Эшли ответила, что она из Тэгу.

Захотелось написать:

«Если я сейчас смотрю на тебя, значит, я тоже в Тэгу!».

Захотелось подойти к ней и сказать об этом.

Но Джисон ничего не ответил.

Она долго не присылала свои биты, каждый раз забывала или была занята, словно это для нее совсем не важно. А может, она не хотела. Однажды она даже написала, что стесняется. Но все-таки прислала — в три часа ночи. Будто надеялась, что он спит. Но он не спал.

Джисон и не ожидал, что бит будет похож на его. Он думал — может, ей показалось. Может, там похожий проигрыш. Или совсем ничего общего. В лучшем случае он думал, что после ее слов он тоже подумает, что они похожи.

Но Джисон не ожидал, что они будут одинаковые.

Сначала он не поверил своим ушам. Такое, в общем-то, может быть. Может быть, он создал свою музыку под влиянием чьей-то музыки, под чьим влиянием она создала свою музыку. Сейчас столько всего, что создать что-то непохожее не так-то просто. Джисон в отчаянии старался придумать что-нибудь еще, пока слушал, как Эшли — хотя вряд ли ее действительно так зовут — поет под его еще никуда не выложенный бит. Он слушал то, что сам хотел изложить в песне, и думал о том, что это просто совпадение. Он слушал свои мысли, пока искал на ноутбуке минус, чтобы сверить. Он слушал ремикс на свою песню и не верил, что можно встретить соулмейта таким глупым образом. Но это все равно произошло.

И он написал ей:

«Тебе не кажется, что ты встретила соулмейта?».

А Эшли ответила:

«Каждый год я ждала волшебства на день рождения. Ждала и ждала. Ждала и ждала. Но ничего не происходило».

Нужно было что-то сделать. Подойти к ней. Что-то сказать. Чем дольше он ждет, тем хуже может стать. Ему казалось, что он не должен был знать, кто она такая. Будто он застукал ее с поличным. Поймал на месте преступления.

Об этом он думал, сидя на философии и слушая через один наушник эту ее новую песню. Он больше не садился рядом с ней. Он же не преследователь, да и ему не нравилось быть у всех на виду. Издалека он думал, что предпринять.

Наверное, Джисон не решился бы ни на что, если бы не эта чертова случайность. Если бы не этот чертов телефон, который он задел локтем. Если бы чертовы наушники не вытащились, и на весь лекционный зал не заиграла бы музыка.

Было не так уж и громко — зал большой. И никто точно ничего не понял.

Кроме нее.

Даже быстро поднять телефон не удалось бы, потому что он выскочил на ступеньки, и пришлось спускаться за ним.

Это длилось несколько секунд. Преподаватель ничего не заметил — Джисон сидел слишком далеко. Несколько человек бросили на него непродолжительные взгляды. Прошло всего несколько секунд, но она все поняла. Все уже отвернулись, а она все смотрела растерянно со своей парты. Наверное, она точно узнала свой голос. Услышала свой бит. Свой текст. Наверное, она точно все поняла, потому что он смотрел на нее тоже.

Джисон думал — сколько еще таких анонимов, которым она присылала свои песни. Но, судя по тому, что она всю пару оглядывалась в сторону задних рядов, — он такой один.

Он хотел пойти за ней, но не успел. Она заранее собрала сумку и вышла из аудитории первой, с силой распахнула двери так, что они ударились о стену. Сбежала. Больше в тот день он ее не видел. Только написал глупое «привет». Ночью.

Она ответила сразу, будто ждала с телефоном в руках:

«Так это был ты?».

Тоже не спала.

А Джисон, минуту глядя на экран в темноте, так и не придумал ответ и импульсивно удалил страницу. Теперь его очередь сбегать. Недовольный он лег спать. И что за черт? Что она теперь подумает?

Он не видел ее какое-то время, хотя искал глазами в университете. Но она написала ему однажды на лекции. Джисон уже давно восстановил страницу, сразу поняв, что это нелепо.

Эшли, хотя Джисон все еще не знал ее настоящее имя, написала:

«Если это ты, посмотри налево».

Джисон инстинктивно повернулся. Он думал, она не пришла — на обычном месте ее не было. Но она теперь сидела сзади, как и он, только с другой стороны, и он ее увидел. Села одна, спряталась за сумкой, будто рассчитывала всю пару просидеть в телефоне.

Он прочитал сообщение и увидел, что она смотрит на него. Было хорошо видно — до последней лекции доживали сильнейшие, а те, кто были, сидели лежа. Она наблюдала, как он отвечает, но он почему-то не мог собраться с мыслями, печатал и удалял. Расстроилась ли она? Разозлилась? Он выставил себя на посмешище? Надо было сразу признаться. Она не улыбалась, и он ничего не мог понять по ее лицу.

А Эшли, хотя, вероятно, ее зовут по-другому, написала еще раз:

«Вообще-то я давно догадывалась. Но не знала, как убедиться».

Он резко посмотрел на нее, в удивлении, и теперь она улыбнулась. Счастливой, доброй улыбкой.

J.ONE, наконец, ответил:

«Как ты узнала? Когда?». — Вместо всего того, что он собирался сказать ей все это время.

«Мы же соулмейты, кажется». — Прислала, с загадочной улыбкой глядя в телефон.

Джисон позволил себе обрадоваться. Видимо, все в порядке. Но не показал этого. Даже не улыбнулся, когда она смотрела на него. И ответил:

«Глупости. Так не бывает. То есть, ты не могла догадаться только поэтому».

«Ладно. Просто я на физкультуре стояла за тобой, когда мы сдавали бег. Увидела, как ты заходишь на Spotify. У тебя везде один и тот же ник?».

Теперь он увидел, что она беззвучно смеется, прикрыв рот рукой. Он так глупо и смешно прокололся. Кажется, надо сменить имя, чтобы больше никто не разоблачил его. Никто, кроме нее.

После пары он намеренно медленно собирался, чтобы друзья не дождались его. Эшли медленно собиралась тоже. Все ушли; они остались вдвоем и вышли последними. Остановились в коридоре. Он сказал, чтобы что-то сказать:

— Ты домой? Пойдем вместе? — А потом, подумав, добавил как-то неуверенно: — Я Хан Джисон, кстати…

А она ответила:

— Запишем коллаборацию? — Выглядела такой радостной, словно встретила знаменитость.

Они побрели в сторону гардероба. Он ответил:

— Если ты не уедешь неожиданно в Тэгу.

Она смущенно улыбнулась, мило опустив глаза, а потом сказала:

— И если ты неожиданно не удалишься. — Он улыбнулся тоже.

Он спросил:

— Ты тогда уже знала?

А Эшли, хотя она все еще не назвала свое настоящее имя, сказала:

— Знаешь, вообще-то физкультура, про которую я говорила, была в мой день рождения. Но мы ведь никому не скажем?

— Это будет нашей тайной.

Комментарий к Happy Birthday (Джисон)

Flipsyde & Piper – Happy Birthday

========== (Monster) Under My Bed (Феликс) ==========

feel you in my bones

Ты ложишься спать и оказываешься нигде.

Те, кто говорили, что соулмейта можно увидеть во сне, обычно работали в глянцевых журналах и интернет-изданиях для женщин. В лучшем случае это были старшеклассницы и студентки начальных курсов. В это поверит только наивный мечтатель, потому что во сне можно увидеть все, что угодно. Сны — это отражение твоих мыслей. Ты не увидишь там правду.

— Итак, у вас опять проблемы со сном.

Феликс, ворвавшись к врачу без очереди, слышал одну и ту же фразу уже в четвертый раз.

Иногда ты мечтаешь оказаться другим человеком. Ты так сильно хочешь сбежать от своих проблем, что мечтаешь оказаться кем угодно. Только ты не думаешь, что этим другим человеком станет тот, кому еще хуже, чем тебе.

— Да, я мало сплю и постоянно просыпаюсь. Вы можете выписать мне что-то… что вы обычно выписываете в таких случаях?

Это как сонный паралич, только ты не спишь.

Пока доктор задумчиво хмыкал, Феликс потирал сонные глаза — из-за ночных пробуждений постоянно хотелось спать.

А доктор ответил:

— Не в этот раз. Приходите через месяц. Пока я выпишу вам слабые успокоительные. И побольше гуляйте на свежем воздухе.

— Вы что, шутите? — Он пытался сконцентрировать взгляд, но врач скакал у него перед глазами.

Феликс ушел ни с чем. Даже чертовы таблетки помогали не всегда. И теперь он обречен сойти с ума от недосыпа.

— Мисс Симпсон! — кричали в коридоре. Усталая с самого утра медсестра, глядя в карту, повторила: — Мисс Симпсон! — Феликс угрюмо забросил рюкзак на плечо, а медсестра крикнула еще раз, на всякий случай: — Мисс Мардж Симпсон!

Из толпы ожидающих своей очереди послышался одинокий смешок, а девушка, которой кричали, словно очнулась и вскочила с места. Она неловко уронила беспроводной наушник, и не могла поднять его с пола из-за длинных ногтей. Другая рука у нее была в гипсе.

— Извините… Мне просто нужна подпись в рецепте.

Он проводил ее мрачным взглядом. Небрежная укладка, вчерашний макияж и подбитый глаз. Кажется, у нее та же проблема, что у него, только она сейчас получит необходимые лекарства, а что делать ему? Впрочем, с утра все выглядят так себе. Начало стрелять в правый висок — из-за недосыпа периодически дает о себе знать мигрень.

Феликс зачем-то дождался, пока девушка закроет дверь изнутри, и устало, шаркая, поплелся к выходу. Остановился на улице, чтобы закурить, — где-то прочитал, что никотин бодрит. Ярко и тепло светило солнце, но это совсем не поднимало настроение, и вообще ему казалось, что сейчас ночь. Биологические часы совсем не совпадали с реальными. Будто он в часовом поясе на другом конце планеты. Все вокруг казалось чужим миром.

class="book">Когда мисс Мардж Симпсон вышла, Феликс уверенно направился к ней. Теперь она надела кепку задом наперед, а в длинной, словно чужой, футболке она выглядела так, словно только что поднялась с постели — из-за ее длины не было видно шорт, и казалось, что она без штанов.

— Привет. — Она только недоверчиво покосилась на него, не желая вступать в диалог, но немного замедлила шаг. — Мардж…

— Меня зовут не Мардж. — Наконец, она остановилась, отпила из бутылки с водой. — Можешь себе представить, чтобы кого-то звали Мардж Симпсон?

— Но там в больнице… — Феликс замолчал, соображая. Когда не спишь так долго, перестаешь что-либо понимать. Иногда он даже не был уверен, что действительно слышал то, что ему сейчас сказали.

— Чужой рецепт, — просто ответила она, а Феликс сокрушенно покачал головой. И как он сам не догадался? Все гениальное просто.

— Не боишься, что тебя поймают? — сказал он, раздумывая, как бы ему самому провернуть что-то похожее.

— Все хотят спать. — Она пожала плечами. — Впрочем, от таблеток почти нет толка. Пришлось пойти на крайние меры.

— Это какие?

Она потрясла бутылкой и сказала:

— Это не вода.

Феликс только задумчиво хмыкнул, а потом спросил:

— Раз они тебе не нужны, за сколько ты готова их продать?

— Ни за сколько. — Она бросила на него недоуменный взгляд. — Послушай, рыжик, ты хотя бы понимаешь, как странно это звучит?

Теперь она пошла дальше, и ему пришлось идти за ней. Шел рядом с ней, просто курил, будто они друзья. Он сказал:

— Просто ты выглядишь так, будто тебе нужно не снотворное, а обезболивающее. Что с тобой случилось?

— А ты что, врач? — с обидой сказала она и опустила глаза на свой гипс, исписанный ругательствами и неприличными картинками. — Я упала во сне.

— Ты лунатик?

— Если бы, — коротко ответила она и замолчала. Шла с этой своей бутылкой не с водой, как ни в чем не бывало, и даже не замечала, что Феликс в отчаянии.

Он продолжил попытки завязать беседу, но выходило неуклюже:

— А почему ты не на работе? Ты учишься?

— Вообще-то я иду с работы. — Он не знал, что сказать; почему-то стало неловко спрашивать, где она работает. А она добавила: — Решила перестать тратить время на бесполезные попытки уснуть. Днем почему-то не снятся кошмары. Не всегда.

— Да, я тоже такое замечал, — неуверенно сказал он. Она опять промолчала, и он добавил невозмутимо: — А кем ты работаешь? Ты наркодилер? Стриптизерша? Проститутка?

Только когда она сделала большие удивленные глаза, до него дошло, что он сказал. Он не понял, что произошло, ведь он даже не успел ничего подумать.

— Я работаю в круглосуточном цветочном магазине.

Она резко пошла на красный, потому что не было машин. Феликс не решился повторить за ней, поэтому отстал. Но догнал ее бегом. Он сказал:

— Послушай, прости. Я не хотел сказать ничего плохого. Просто я не сплю уже сорок часов. Я почти не понимаю, где я, слышишь?

— Да, и это заметно. — Она выглядела такой обиженной, что теперь, кажется, точно не согласится ему помочь.

Ей не удавалось избавиться от него до самого дома — теперь он знает, где она живет. Привязался, словно сумасшедший, и она не знала, как от него спастись, поэтому просто закрыла перед ним дверь.

— Во что мы сегодня будем играть?

Она сидела перед ним на стуле со связанными за спинкой руками, а он продолжал:

— Ты каждый раз приходишь сюда, но это не выход. Ты ведь понимаешь?

На голове свалявшееся осиное гнездо, а во рту — вкус крови.

Она сидела перед ним в одной только майке с привязанными к стулу ногами, а он все говорил:

— Ты не можешь сбегать из своей жизни. Сюда.

Он был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке. Лицо щекотали его волосы.

Ты хочешь сбежать из своей жизни, но это не так уж и забавно — очнуться другим человеком.

Только сейчас она поняла — это тот самый рыжик с веснушками. Только сейчас она поняла, что это уже совсем не похоже на сон.

— Многие люди хотят умереть, мисс Мардж Симпсон. — Он стоял возле стула так, будто собирался допрашивать ее с пристрастием, и размеренно, напоказ, играл с кухонным ножом, проводил пальцем по лезвию. — Но никто не готов пройти через настоящую смерть.

— Послушай, ты точно с кем-то меня перепутал. И ты нисколько не похож на того парня, которого я встретила сегодня.

Мардж даже не пыталась выбраться, потому что каждый раз это заканчивалось одинаково. Это день сурка — только во сне. Все предопределено. Это как смотреть один и тот же ужастик, каждый раз надеясь, что герой выживет. Ты знаешь, что с ним случится, но говоришь ему — не ходи туда. Не оборачивайся — там твой убийца. Ты надеешься, что убийца окажется вовсе не убийцей.

— А с чего ты решила, что так хорошо знаешь того парня? — сказал он, наклоняясь к ее лицу, чтобы заглянуть в глаза.

Она вместо ответа зажмурилась и сказала тихо, для себя:

— Я сейчас проснусь… — Нужно было долго и нелепо жмуриться, чтобы это произошло наяву. Тело парализовало, и это было единственное, что ей удавалось.

А он сказал:

— И с чего ты взяла, что он не видит точно такие же кошмары, только с тобой?

Она знала, что еще немного, и все закончится. Она мечтала заснуть и проснуться другим человеком, и вот это случилось. Не всегда мечты не сбываются.

— Я не мучитель, не дьявол и не кто-то еще. Ты здесь, потому что ты сама этого хочешь. Ты хочешь чувствовать хоть что-то. — Он сел на корточки и накрыл ладонью ее колено. — Мечтая, люди не представляют это достаточно четко. Насколько сильно ты хочешь умереть? Через что ты готова пройти, чтобы заполучить свою мечту? — Ножом он аккуратно срезал одну лямку на трусах. — Закрывай глаза. Я спою тебе колыбельную.

Она долго не могла проснуться, а, придя в себя, рефлексом вскочила с кровати и бросилась к двери, проверять, закрыта ли она. Сквозь сон померещилось, что она открывается, медленно и со скрипом, как в дешевом фильме про призраков. Сквозь сон она не поняла, был ли там кто-то. Но там никого не могло быть. Зачем-то она еще пошла проверять шкаф, но оттуда тоже никто не выпрыгнул с ножом.

В комнате горела лампа — теперь она спала со светом. Но что в другой части дома, все равно не было видно. Она рывком вытащила наушники, бросив на пол телефон с грустными песнями Билли Айлиш. Даже они не помогали ей спать, и она просто слушала и плакала.

За пять минут ты успеваешь принять сотню решений, и одно из них — ты сумасшедший. Ты не в себе. Ты думаешь — кто-нибудь, вызовите мне доктора.

Испугавшись одиночества, она уселась перед телевизором — Симпсоны. У них все так просто. Ей захотелось попасть туда. Куда угодно, но только не в свой сон. И у них, как и у нее, день сурка — уже тридцать лет у них один день.

Сегодня добавилось увечий. На бедре было иронично нацарапано ножом:

«Феликс был здесь».

А губы были так сильно разбиты, что, наверное, не стоит выходить на работу. Ноги и без того всегда были в синяках, а руки — в ссадинах. На шее ярко отпечатались следы пальцев, будто кто-то схватил ее раскаленной рукой.

Она вставала вместе с солнцем. Половина четвертого — лучшее время для начала очередного ужасного дня. Теперь она поняла — что бы ни происходило во сне, он прав. Каждое утро и каждую ночь она мечтает не проснуться. Она мечтает избавиться от этой паршивой жизни. И кем бы он ни был, он прав — не так сильно, чтобы терпеть истязания, которые никогда не закончатся, потому что это всего лишь сон.

В четыре утра кто-то начал колотить в дверь, и Мардж отправилась встречать гостя с битой. Не было никаких шансов, что монстр из сна предстанет перед ней в реальной жизни, но это все равно случилось. Только это был не монстр — рыжий с веснушками, в смешной шапке и огромной толстовке, смотрел на нее большими, жалобными глазами.

— Мардж, мне правда нужна твоя помощь. — У него было безумное лицо неспящего человека.

Он покосился на ее биту, но Мардж и не думала убирать ее. Она сказала:

— Послушай, Феликс, не приходи сюда больше. И я не Мардж.

Было страшно на него смотреть, хоть она и понимала, что это не он. Что это всего лишь сон. Но перед глазами все еще был тот маньяк, в отвратительном гриме и с кровью на лице — с кровью неясного происхождения. Всегда, когда она видела его, он был весь крови. Раздевшись по пояс, словно для удобства, он внушал ужас своим видом. Мардж не представляла, как ей удалось признать в нем настоящего — милого — Феликса.

— Как ты узнала мое имя? — встрепенулся он.

Она стыдливо запахнула халат, пока он не увидел провокационную надпись на ее на ноге и не подумал что-нибудь нелепое. Например, что она безумная. Или что ее парень — психопат, которого по невероятной случайности зовут точно так же. Или что он сам сделал эту надпись.

— Угадала.

— Можно мне войти?

Его губы шевелились, но она слышала:

«Ты не придешь к мечте, не отдав душу дьяволу».

Она слышала:

«Я заполнил твой разум и твое тело».

Ей показалось, что он сказал:

«Однажды ты не проснешься. И ты останешься тут со мной навсегда».

Нервный, взбудораженный от кофе и энергетика, Феликс не дождался приглашения. Дом был похож на склад шопоголика — вешалки с одеждой и обувь хранились прямо в гостиной. Всюду стояли полупустые бутылки и полные пепельницы. Ремонт, кажется, не делали лет пятнадцать — на стене был наполовину сорванный календарь за две тысячи восьмой год, а проход в спальню скрывали старомодные шторы-бусинки. У телевизора стоял высокий шкаф с никогда не читанными книгами. На полу валялась одежда.

— Ну и помойка!

— А я и не позволяла тебе заходить, — сказала она, обидевшись. — Не нравится — проваливай. — Она указала битой на дверь.

Мардж выглядела, как и вчера, потерянной, только, кажется, снова подралась. Она была уставшей и говорила таким хриплым голосом, словно уже успела выкурить несколько сигарет — между пальцами руки с гипсом была зажата сигарета.

— Я сказал это вслух? — воскликнул Феликс. — Извини. Ты же видишь, что я уже ничего не понимаю. Пожалуйста, помоги мне заснуть.

— Что, по-твоему, я должна сделать? Согреть тебе молоко? Прочитать сказку? — нетерпеливо ответила она.

— Как вариант. — Радостный он уселся на диван и улыбнулся сонной улыбкой. — Я готов слушать.

— Я не знаю никаких сказок, — ответила она и тоже села. — Но, если ты сможешь заснуть под страшную версию, где Красная шапочка была съедена, а Спящая красавица — изнасилована, я могу попытаться.

— Только не это, — бросил он. — Мне ужасов хватает и во сне. — Не стесняясь, он вдруг стал устраиваться на диване прямо возле Мардж, подмял подушку себе под голову, закутался в плед. — Просто дай мне твое снотворное, или я не уйду. — Совсем ничего не соображая от недосыпа, он как будто приготовился спать и добавил тихим, усталым голосом: — Если не доверяешь мне, я просто…

Мардж не поняла, уснул он или нет, но он закрыл глаза и не договорил. Мардж слишком вымоталась, чтобы что-то сделать с этим. Она только выключила звук телевизора, а потом на несколько минут застыла с невидящим взглядом. Наблюдая, как он спит, она пыталась осознать тот невообразимый контраст с образом во сне. Не удержавшись, она села перед ним на колени, чтобы поближе рассмотреть лицо. Это — тот самый человек, который несколько месяцев преследовал ее во сне. И теперь он мило спит у нее на диване.

Мардж и сама задремала, свернувшись рядом, хоть и не сразу. Ей показалось это забавным — был какой-то уют и шарм в этой ситуации. И что бы ни привиделось ей во сне, его присутствие успокаивало. Кем бы он ни был, она чувствовала себя под защитой.

Она проснулась, когда зашевелился Феликс. Было уже одиннадцать — она не помнила, когда она вставала так поздно. В лучшем случае она могла только лечь. Проснувшись, она поняла — ей ничего не снилось. Она не умирала во сне и не умирала наяву. Она просто спала.

— Прости. Я не знаю, как заснул. Ты должна была разбудить меня и выгнать. — Смущенный, но все еще сонный, он пытался прийти в себя. — Просто у тебя дома такая спокойная аура. Можно я буду приходить каждую ночь? — Вдруг опомнившись, он добавил: — Я хотел сказать… Извини.

— Нет, это отличная идея! — неожиданно оживилась Мардж. Не желая раскрывать свой истинный замысел, она добавила: — Я буду рада тебе помочь. — И стала судорожно придумывать, как его задержать, потому что он уже засобирался уходить.

Выспавшись, он стал походить на нормального, впрочем, как и Мардж. Завязывая шнурки на кедах, он все продолжал неловко извиняться, и она испугалась, что он никогда не вернется. И ей пришлось выпалить:

— Я умру, если ты больше не придешь.

Он взглянул на нее в изумлении, снизу вверх — завязывал шнурки, сидя на корточках. А Мардж добавила:

— Я сегодня никуда не уходила во сне, потому что ты был тут. — Она не собиралась рассказывать ему все. — Мы можем помочь друг другу.

Он, наконец, поднялся во весь рост, и теперь она смотрела на него снизу вверх. Он улыбнулся и сказал:

— Значит, ты хочешь, чтобы я охранял твой сон? — Он выглядел довольным, словно его это позабавило.

— А я буду охранять твой. — Она не собиралась рассказывать ему, что она сумасшедшая.

А он, продолжая сиять улыбкой, ответил:

— Я приду послезавтра.

— Почему? — воскликнула Мардж, внутренне уже запаниковав. Впрочем, хорошо, что он хотя бы согласился и даже не задал дурацких вопросов, а не спать по сорок восемь часов ей не привыкать.

— Чтобы убедиться, что ты мой соулмейт. Если сегодня не приснится кошмар, значит, так оно и есть.

— Ты принесешь меня в жертву? — спросила она. У нее распахнулся халат — ее смешной халат, как у Мардж Симпсон, и Феликс, уже не улыбаясь, опустил хмурый взгляд на ее ногу. А она, не замечая, добавила: — Ты хотя бы представляешь, через что я прохожу каждую ночь?

А он вместо ответа закатал рукав по локоть. От сгиба до самого запястья красным цветом, — впрочем, это не краска, — было написано:

«Шери твоя навсегда».

— Я знаю, что ты не Мардж.

Пока она пораженно молчала, он вышел за дверь, и ей пришлось побежать за ним босиком. Он, остановившись у двери, сказал:

— Я приду. Обязательно, Шери.

Комментарий к (Monster) Under My Bed (Феликс)

Call Me Karizma – Monster (Under My Bed)

========== Venice Bitch (Юнги) ==========

Комментарий к Venice Bitch (Юнги)

выкладываю еще раз, потому что в первый раз выложилась только часть текста.

guidance: ice cream, ice queen

Так странно, что, когда ты спишь, где-то кипит жизнь. Так странно, что, когда у тебя темно, кто-то идет на работу. Заваривает кофе. Стоит в пробке. Автомобильные гудки и шум города ты представляешь только в своей голове, потому что у тебя так тихо, что только изредка слышно, как проезжает одинокая машина.

Он так мило выговаривал «Доброе утро» сонным голосом — хотя он всегда звучал сонно. Произносил с забавным акцентом, хотя у нее, вообще-то, шесть вечера. Каждый раз она отвечала:

«У меня шесть вечера». — Но он каждый раз забывал.

Он присылал фото заката, хотя она, вообще-то, спала.

Она отвечала ему на корейском, даже почти без акцента, словно уже давно жила в Сеуле. Он отвечал:

«У тебя голос, как у Ланы Дель Рей. Ты точно не Лана? Если ты Лана, и не признаешься, это перевернет весь мой мир».

А она отвечала:

«Я Лана, но не Дель Рей».

Они познакомились, потому что она учила корейский, и однажды он написал:

«Я думаю, мне стоит начать английский». — Это было так мило, что он решил изучать ее язык.

Его имя она произносила странно и часто повторяла, что оно забавное.

«Доброе утро, Лана».

«Доброе утро, Юнги».

Это было то, с чего начинался их день, пусть и в разное время, с отставанием ровно в шестнадцать часов.

Она могла только представлять, чем он занимается целый день. Он присылал фото своего рабочего места. Он писал музыку, и она могла только представлять, как он сидел с ней до трех часов ночи, когда у нее еще вчера. Она могла только слушать музыку, которую он написал завтра.

Редко удавалось переписываться в реальном времени. Когда он писал, в лучшем случае Лана работала, но чаще всегда она просто спала, хоть он и был совой и ложился поздно. Иногда она заводила будильник, чтобы ответить ему. Она приходила в ужас от его стиля жизни. Бывало, когда она вставала, оказывалось, что он вообще еще не ложился. За эту разницу во времени она успевала выспаться и проснуться, а он — ничего. Ночами он писал для нее музыку. Хотя, вообще-то, не для нее, но так ей нравилось думать, потому что она слышала ее первой.

Иногда он записывал не что-то конкретное, а просто присылал видео, где он распевался и играл себе на синтезаторе или гитаре, приписывая что-то вроде, что вышло тупо, неважно и плохо. Он писал:

«Все же надеюсь, это тронуло твое сердце».

Он писал это и не знал, что Лана, завороженная, с удовольствием слушала и сохраняла на телефон. Даже выбрала себе любимые. Она слушала его расслабляющий, проникающий в самую душу голос и думала — наверное, он поет это специально для нее. Даже если это не так.

«Я думаю, я чувствую то же, что и ты», отвечала она.

Лана любила гулять одна, с мороженым садиться в парке и слушать в наушниках его песни. Она наблюдала за гуляющими, как бегают дети, как взрослые гуляют с собаками. Она наблюдала, как кипит жизнь, пока Юнги спит.

Записывая, Юнги старался, как мог, волновался, словно это выход на сцену, потому что знал, что она будет внимательно слушать, специально выйдет куда-нибудь на улицу, сядет на скамейке с каким-нибудь «Маунтин Дью» и будет вслушиваться в каждую ноту. Будто это самое важное, что только может быть. Будто от этого будет зависеть ее жизнь — будет зависеть хоть что-то.

«В ЛА так красиво. Я прилечу когда-нибудь», писал он и никогда не прилетал.

«В Сеуле здорово. Я прилечу к тебе первой», отвечала она и никогда не собиралась туда.

Она снимала ему видео из ЛА, делала настоящие туры, будто она блогер. Только ее видео смотрел один единственный человек. И она просила снимать его тоже. Юнги не любил такую ерунду — ему было не по себе ходить по городу с телефоном. Приходилось еще давать комментарии, и он чувствовал себя полным идиотом, разговаривая сам с собой. Но все равно снимал ради нее. Дарил ей возможность побывать там, где она никогда не была. Там, куда она хотела попасть. Она постоянно бывала в Корее — вместе с ним.

Юнги никогда не мечтал поехать в Америку, но в Калифорнии было что-то такое чарующее, особенно, когда видео присылала Лана. Она выбирала самые подходящие моменты, снимала самые волшебные закаты, словно у нее был талант передать всю эстетику через телефон. Там всегда было чистое небо, много пальм, а на пляж Лана приходила просто чтобы подышать свежим морским воздухом. Несколько раз она даже не ленилась вставать рано утром, чтобы снять ему видео. Она говорила:

«Я встречаю рассвет вместе с тобой». Хотя, вообще-то, у него было девять вечера. «Ты должен увидеть калифорнийскую мечту когда-нибудь». В это время на пляже была только она — и он.

И он хотел увидеть. Он представлял, как там солнечно, когда у них дни напролет шел дождь или вообще снег. Замерзая в куртке, кутаясь в шарф, он пытался согреть себя мыслью о том, как там тепло. Он даже поставил на обои одну из сделанных ей фотографий, поэтому у него всегда было солнечно. Он представлял, как Лана, такая же солнечная и теплая, катается по улицам на роликах со своим мороженым со вкусом баббл-гам.

«Ты не знаешь меня в жизни, но знаешь, что я стереотип калифорнийской девчонки, и езжу по городу на роликах».

Юнги и сам поверил, что Лос-Анджелес — город его мечты, потому что там была она. Он не думал, что тот, кого ты так хорошо понимаешь, может быть так далеко. Настолько далеко, что с трудом можно вообразить его существование. Просто в другом мире. В параллельном. Лана существует только на экране — его телефона. Словно она просто сериал.

Когда они только познакомились и стали обмениваться плейлистами, он писал что-то вроде:

«О боже, неужели ты тоже любишь эту песню».

Или:

«Серьезно, ты слишком крутая для меня».

Он писал:

«Не могу поверить, но у меня чувство, что я знаю тебя очень-очень давно».

Она часто писала всякие глупости, которые, как она считала, никогда не будут интересны, разные мелочи, которые происходили с ней в течение дня. Она писала и не знала, что это интересно ему. Было мило просыпаться и видеть семь сообщений от нее. Когда просыпалась Лана, то видела одно единственное — Юнги был не таким уж многословным. Они будто общались по почте — постоянно с задержкой.

Когда у нее что-то случалось, и когда ей нужна была поддержка, он писал что-то вроде:

«Хорошо, моя дорогая, для начала ты должна понять, что ты лучшая». А сам он обычно не жаловался. Ее маленький телефон превращался для нее в целый мир, потому что он уверял ее, что она круче всех.

Это так странно, что кто-то, кто так хорошо тебя знает, живет так далеко. Это так странно, что есть кто-то, кого ты так хорошо знаешь и кого никогда не увидишь. Так странно, что это один человек.

«Нам нужен компромисс. Мы должны встретиться где-нибудь посередине», писал он.

«Я обожаю Венецию. Давай там».

И было так забавно представлять, что она действительно поедет в Венецию, где никогда не была, и он поедет туда тоже.

Лана никогда не летала на самолетах, но у нее была мечта маленькой девочки — непременно побывать в Венеции. Над ее столом были развешены распечатанные фото из интернета, а с каждой зарплаты она откладывала некоторую сумму на сберегательный счет. Она была влюблена в нее без памяти.

«Это ровно посередине. Ты должен приехать туда», настаивала она.

«Ну, вообще-то, не так уж и посередине». А Юнги с трудом представлял, где это находится, и у него были другие мечты.

Когда ты не знаешь человека лично, ты можешь сказать ему все, что угодно. Ты можешь сказать ему намного больше, чем тем, кто знает тебя лучше всех. Ты можешь сказать ему все то, что не можешь сказать им. И поэтому Юнги мог написать:

«Я бы влюбился тебя, как в тупом сериале, если бы увидел тебя, но ты бы не обратила на меня внимания».

А она, совершенно не переживая о том, что это когда-то может случиться, отвечала спокойно:

«Я бы влюбилась первой. Просто ты бы об этом не сразу узнал. И еще подумал бы, что я дурочка».

«Ты бы что-нибудь спела для моего трека», продолжал он.

«А я научила бы тебя кататься на роликах».

«Но я неповоротливый».

«А у меня нет слуха».

«Я бы тебя обработал».

«А я держала бы тебя за руку».

Было мило и интересно помечтать о том, что никогда не случится. Словно фантазируя перед сном, как ребенок, ты представляешь что угодно, потому что знаешь, что тебе не придется за это отвечать.

Когда он куда-нибудь исчезал, она писала ему:

«Просто скажи, что ты в порядке». И ничего не спрашивала и не пересказывала бесконечные события из своей жизни. Оставалось только размышлять, что с ним на самом деле происходило.

И он писал, просто чтобы она знала, что он здесь.

«Когда-нибудь мы встретимся в Венеции», наивно писала она, словно пересказывала сюжет какой-то сказки. Они влюбились с первого взгляда и умерли в один день — так это и звучало.

«Кажется, мне придется приехать туда, раз ты так о ней мечтаешь», отвечал он, словно соглашался с ребенком, который верил, что принц и принцесса прожили долго и счастливо. Но все мы знаем, что там на самом деле произошло.

А потом он как-то перестал писать, и она тоже. Переписка и без того не была непрерывной, но реальная жизнь поглощала без остатка и не оставляла ничего, кроме неприятностей. Она слушала его песни по утрам — его песни с нежным, чуть хриплым голосом. А он смотрел ее видео по вечерам — слушал, как она, не смущаясь, заливисто смеется сама с собой и, вытянув селфи-палку, едет на роликах и что-то рассказывает ему о своем дне.

«Я скучаю», писала она иногда.

«Я тоже скучаю», писал он спустя пару месяцев. Не получив ответ еще через три месяца, он писал вдогонку: «Я скучаю». То же, что и она, потому что не знал, что написать еще. Потому что это правда.

«Венеция — это наше место», писала она. «Я лечу туда в следующем месяце. Ты поедешь?».

Лана не надеялась получить ответ. Она не чувствовала, что они сохранили ту особенную связь, и решила, что в этом нет смысла. Но он написал:

«До какого числа ты там пробудешь?».