Непреложный обет (СИ) [LunarOcean] (fb2) читать постранично

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава 1 ==========

Боль. Холод. Снова боль. Боль-холод-боль. Смысл слова «боль» теряется в ощущениях: глаза печёт, горло саднит, в ушах звенит, а собственное тело не ощущается. Сознание плывёт. Боль повсюду, болит абсолютно всё, а понять, где болит сильнее — невозможно. Болят даже волосы. Во рту отвратительный металлический вкус крови, от которого тошнит. Лёгкие жжёт, дышать нечем. Сердце стучит где-то в висках, голова раскалывается. Больно.

Гермиона не понимала ни того, где она, ни того, что с ней. Всё казалось каким-то нереальным, ненастоящим. Свет был то слишком ярким, то слишком тёмным, словно день и ночь менялись местами каждые несколько минут. Удержаться за какую-либо мысль было невозможно, всё плыло, в голове вакуум. Непонятные звуки складывались в непонятные слова, те — в предложения, смысл которых тоже терялся. Кто-то кричал, кричал громко и надрывно. Это единственное, что Гермиона слышала отчётливо, потому что от этого отчаянного крика в ушах начинало звенеть только сильнее.

— Вы забрались в мой сейф в банке! Что ещё вы там взяли? — кажется визгливый голос Беллатрикс ещё долго будет преследовать её в кошмарах, если Гермиона до них доживёт.

Она всё время говорила о сейфе в банке, но они не были в её сейфе. Как бы они туда попали? Он же находится в Гринготтс. Надо быть сумасшедшим, чтобы решиться ограбить этот банк, тем более ячейку Лестрейнджей.

— Что вы там взяли, что ещё? Правду, говори правду! — боль перестала ощущаться болью. Она переросла в спазм, один сплошной спазм всех мышц и органов сразу. Казалось, что от этого спазма внутри кости ломаются, крошатся, смешиваются с кровью и бегут по венам, царапая изнутри, разрывая плоть. Иначе как объяснить, что она не может пошевелить даже пальцем?

В этот раз боль была сконцентрирована в одном месте — в левом предплечье. Она не такая как прежде, не такая как от круциатуса. Острая, тянущая, режущая. По руке струится что-то липкое и тёплое — кровь. Это была кровь. Она такая тёплая, а Гермионе так холодно, что ей хотелось утопиться в собственной крови, лишь бы согреться. Слишком холодно.

Терпеть было сложно. Кто-то снова кричал. Почему больно Гермионе, а кричит кто-то другой? Или… не может быть. Осознание проходилось крупной дрожью по позвоночнику, прошибало не хуже круцио. Она. Это кричала она. Это её голос надрывался и срывался от боли. Это её крики. Это от собственного голоса в ушах звенело, будто рядом лопнула сотня окон сразу. Кровь на языке не от прокушенной губы, она изнутри — от растерзанных связок, от сжавшихся лёгких. Она захлёбывается собственной кровью.

Было что-то ещё. Крик был не один, их было два. Кричал ещё кто-то. Кричал далеко — это был мужской голос. Где-то за пределами её видения, за стенами. Голос был таким знакомым, таким родным. Он звал её, кричал имя Гермионы. Это Рон, это совершенно точно был Рон. Цепляться за его голос было спасением, сознание прояснялось, Гермиона снова слышала разъяренный голос тёмноволосой ведьмы, которая почти визжала от ярости. И весь свой гнев Беллатрикс направляла на Гермиону.

— Что вы ещё взяли в моём сейфе? ОТВЕЧАЙ! Я клянусь, что зарежу тебя, если ты не скажешь, что вы взяли!

— Ни… ничего, — голос срывался, терялся в кашле, — мы не были в вашем сейфе.

— Ты лжёшь! КРУЦИО!

Новая вспышка боли. Реальность уходила, оставляла Гермиону наедине с этой болью. Мир больше не казался тёмным или светлым, его вообще больше не было. Голова превратилась в аквариум: она слышала шум воды в голове, наверное, это всё-таки кровь, а не вода, но шумела она как настоящее море, голоса вокруг издавали булькающие звуки, а мир был расплывчатым и влажным. Гермиона чётко осознавала только одно:

она сходит с ума.

Последней ясной мыслью в её голове было то, что совсем скоро она станет, как родители Невилла — никогда больше ничего и никого не вспомнит.

Никого.

Она должна помнить, должна!

— Гарри, — еле слышно, чуть приоткрыв рот, чтобы понимать, что это реально, что Гермиона и правда вспоминает их имена, и это не галлюцинации, — Рон, Джинни, Фред и Джордж… ммм… Чарли, — она проводит языком по пересохшим губам, как же ей хочется пить, — П-перси, Билл, Флёр, Молли, Артур, Полумна, Луна… нет-нет-нет, Лу… Лаванда! Да, Лаванда. Невилл, Дин. Симус, Виктор… Др…

— Вы были в моём сейфе! — и снова этот голос, Гермиона слышит голос, понимает его, снова больно. Беллатрикс носится вокруг девушки, как коршун, размахивает палочкой и кричит. — Говори! Что вы там взяли? Ну же! ОТВЕЧАЙ!

Больно. Как же больно. Терпеть больше не может. Она не понимает в какой момент начинает реветь, но осознает, что задыхается в рыданиях. Ей не хватает воздуха. И вот плач перерастает в кашель. Больно. Она сейчас буквально выплюнет собственные лёгкие. Больше не может, как же она устала.