История одной любви. Начало [Петр Ингвин] (fb2) читать постранично, страница - 5

нехотя расцепились, ухо расслышало вздох досады, зато зеленое платье вновь облегало хозяйку, а не меня.

То, что носительница другого уклада была совершеннолетней и хотела развлечься по чужим традициям, роли не играло. По рождению Мадина — горянка. Еще она была сестрой моего друга. Этих двух причин более чем достаточно.

— Их, что ли, боишься? — прямо спросила провокаторша.

В сторону не оставлявших нас без внимания земляков улетел мах точеного подбородка.

— Хочется увидеть драку? — раздраженно буркнул я. — Хорошо. Если дама просит…

Руки с силой потянули разгулявшуюся девицу на себя.

Касание не состоялось, теперь уже Мадина воспротивилась.

— Дама не хочет драки, — объявила она, поведя по моему корпусу вызывающе напряженными тугими конусами. Мадина умудрилась сделать это так, чтобы не заметили со стороны. Я оторопело замер, и она перехватила инициативу в движениях. — Дама хочет танцевать. И все.

Оставшись со мной на, как говорится, «пионерском» расстоянии, она отдалась укачивавшим волнам. Настороженные взгляды погасли одновременно, словно кто-то обесточил их разом.

Толпа сдвоенных маятников между столом и стеной росла, вскоре нас просто затерли. На секунду оказавшийся рядом Гарун подмигнул мне, едва видный под куполом Настиной шевелюры. Перекрещенные кисти партнерши свисали у него позади шеи, унесенное в небеса лицо покоилось на твердом плече, выпуклый живот терся о перетянутый ремень джинсов. Коротенькое платье позволяло наслаждаться видом впитывавшихся в кавалера аппетитных ножек, а чуть выше — утонувших в теплом меду мужских рук. Вскоре Гарун, обнимавший сдобное солнышко, исчез, сестрице на прощание погрозил его строгий прищур. Она скривилась, взгляд отследил местоположение рук братца, после чего Мадина покосилась на другие пары. Занятые тем же, соседи сгрудились вокруг в непробиваемую стену, отовсюду толкая нас и будто специально стискивая в нечто более близкое, чем мне хотелось. А партнерше не нравилось, что мы единственные на этой вечеринке соблюдаем дистанцию и приличия.

Эх, не была бы она сестрой Гаруна…

— Ты мог бы украсть невесту? — раздалось в ухе.

Занятый больше защитой от теснивших спин сзади, недопущением случайных касаний спереди и борьбой с собственными мыслями, сначала я не понял вопроса.

— Зачем? Дикость.

— Для тебя дико украсть невесту, — прокомментировала партнерша, сладко плывшая в заданном мной ритме, — а для наших парней еще большая дикость — жениться не на девственнице. Чья дикость больше?

— Не знаю. Никогда не сравнивал дикости. Сравнивать их тоже дикость.

— А ты бы взял в жены девушку, у которой кто-то был до тебя?

— Почему нет?

— Тебе не будет противно?

— Не знаю. Возможно, иногда появлялись бы мысли на эту тему, но если к свадьбе я пришел не мальчиком, как требовать от супруги противоположного?

Глаза собеседницы округлились:

— И все ваши парни думают так?

Под «вашими» она подразумевала русских, которых я здесь как бы представлял.

— У каждого свой взгляд, свое мнение, своя история. — Я не стал отвечать за всех. — Есть люди верующие, у них свой подход. Есть однолюбы. Есть убежденные противники добрачных отношений, и есть такие, кто смотрит на это с другой позиции.

— Смотрит с разных позиций, — дерзко хихикнула Мадин. — Это я про тех, которых ты назвал в конце. С очень интересных позиций.

— Не надо пошлить, красивым девушкам это не идет.

— Вот и комплимента дождалась, спасибо. А насчет позиций… Мне о таком даже поговорить не с кем. — Черные волосы колыхнулись в сторону лапавших податливых девиц соплеменников. — Наши не то что не расскажут, еще и побьют за вопрос, при этом все разрешают себе и ничего — нам, своим женщинам. Разве это честно и справедливо?

«Я украл — хорошо, у меня украли — плохо». Справедливость — штука относительная. Понятия о чести у каждого тоже свои.

— Не мне судить. — Я постарался уйти от извечного спора цивилизаций. — Каждый решает сам, как жить и что себе разрешать.

— А за меня решают другие. — Мадина топнула ногой, но сразу вернулась в едва не сбившийся ритм. — В конце концов, Кваздик, я же не напрашиваюсь на неприятности для себя или для тебя, а всего-то прошу по-приятельски сказать несколько слов. Мы же не чужие друг другу люди. Вспомни, в детстве я у тебя на глазах на горшке сидела!

Не знаю почему, но этот абсолютно нелогичный довод произвел впечатление. Действительно, были времена, когда мы не стеснялись друг друга. Не поручусь, что доходило до горшков, но общая возня во время игр и полное игнорирование при срочном переодевании имели место. Дети есть дети, особенно когда заигрались и долгое время предоставлены сами себе.

Каким-то образом подруга детства заметила свой успех и ринулась развивать:

— Вот ты признался, что уже не мальчик. Как это было?

Случайный толчок сзади едва не опрокинул, он заставил прижаться друг к другу и вернул меня,