Посеять бурю (СИ) [RoksiG] (fb2) читать постранично, страница - 3

- Посеять бурю (СИ) 268 Кб, 16с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (RoksiG)

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

«Он сбежал».

Этот краткий отчет в ответ на вопрос, куда делся крылатый пленник, был категорически неверным по всем пунктам, кроме «он». Это был не побег, но наглая провокация. Вызов — порядкам королевского замка и королеве Ингрид лично!

Немногим позже полуночи стражник, которому было поручено время от времени проверять пленника через окошко в двери, не обнаружил того на месте. Цепи были разорваны, пятачок в центре, где весь день простоял пленник, — пуст, и этот идиот не нашел ничего лучшего, чем отпереть дверь и зайти в камеру. На потолочной лепнине остались глубокие борозды там, где за нее цеплялись полузвериные ногти и когти на сгибах крыльев. А на полу осталось большое некрасивое пятно — от размозженной головы стражника. Что ж, он все равно ею не пользовался.

Беглецу не составило труда разметать и перебить гвардейский патруль, кинувшийся на перехват. Он не добил лишь молодого солдата, который, очухавшись, пустил вдогонку вылетевшему через узкое окно эльфу стрелу, и, как утверждал, даже ранил.

Но, оказавшись на воле, пленник не сбежал немедленно. Вернулся в замок, и сначала просто бродил по коридорам, оставляя легко заметный след, пусть уже и не кровавый, а из ошметков кожаных оков и обожженных перьев. Ошейник, который на следующий день Ингрид намеревалась заменить новым, нашелся аккурат подле дверей королевской спальни. Улетел крылатый монстр с главной башни, вдоволь настоявшись у шпиля, гордо расправив крылья во всю ширь и обозревая замковые сады и укрепления. Один из конюхов, беспробудный пьяница, долго еще потом живописал мрачную крылато-рогатую фигуру на башне, то облитую лунным светом, то сверкающую красными глазами, но в его рассказ о ночном демоне так никто и не поверил, а посвященные — молчали. Ну хоть в чем-то есть положительные стороны мужа-идиота: для короля Джона, королевского двора и замковой прислуги, за исключением нескольких внезапно пошедших на повышение гвардейцев, происшествие прошло незамеченным.

И все же Ингрид была уверена: ее крылатый пленник вернется. Это знание было в ней — на уровне животного чутья опасности, как предчувствие землетрясения, урагана или потопа. Чувство, что огромное колесо судеб, сделав оборот, обязательно вернется к точке, в которой они снова сойдутся. Но неумолимость приближения того, чему суждено случиться, не пугала, лишь будоражила, заставляя кровь быстрее нестись по жилам, крепче сжимать ладонями подлокотники кресла… И чаще замирать, прислушиваясь и оглядываясь. Как многие годы назад, Ингрид снова прикрепила к подвязке нож, следуя давнему совету брата, данному еще юной принцессе.

В те времена, давным-давно, у нее было другое королевство, веселый и заботливый старший брат, любимая лошадь… И охотничий сокол Лардир, которого Ингрид сама вырастила, тренировала, кормила с рук, отпускала в полет за добычей и ждала обратно. Лардир был ее стрелами, ее крыльями, ее пронзающей звонким кличем небеса душой. Но на смену беззаботной радости пришла тьма: неурожайные годы истощили запасы, посеяли в людях недовольство, созревшее восстаниями. То было смутное время, а смутные времена требуют сильных решений, но отец Ингрид был слаб. Был слишком нерешителен в принятии сильных решений и слишком тороплив, решив пойти путем слабого.

Первыми исчезли платья Ингрид: и те, что шились на заказ, и те, что она унаследовала от матери. «Мы не можем роскошествовать, когда народ голодает», — отвечал отец, стоило ей спросить, где ее шкатулка с украшениями. — «Тебе придется тоже чем-то пожертвовать, дорогая».

Очередным «чем-то» оказался Лардир. Отец распродавал соколятню вслед за псарней — не было денег платить работникам и кормить мясом даже птиц. Ингрид никак не могла представить, что ее соколом будет владеть кто-то другой. Что по чужому свисту он будет слетать вниз, будет цеплять когтями перчатку, сшитую не по ее руке. Свою перчатку, последний раз выпуская его в полет, она не надела намеренно. И простила любимца за причиненную боль. Лишь надеялась, что смерть его была достаточно безболезненной и быстрой: лезвие подаренного братом ножа слишком легко перерубило птичью шею.

Ингрид лишилась всего, что любила, и виноват в том был отец! Это он всегда предпочитал договариваться, а не брать, и в итоге остался без короны. И без головы. Ингрид вместе с тем сталась без королевства, без отца и брата, без спокойных ночей в тепле, на кровати, под крышей. Без глупой детской наивной веры в то, что можно доверять кому-то, кроме себя, и что нож под юбкой — лишь амулет на удачу и память о брате.

Она не любила вспоминать времена, когда, одетая в лохмотья, бежала из родного королевства, прячась от беснующейся толпы и боясь, что у нее отнимут единственный шанс к спасению, лошадь — даже под слоем грязи и репьев слишком хорошую для простого путника. И даже несмотря на то, что теперь у королевы Ингрид было достаточно